Золотая осень на Колыме, особенно если смотреть из иллюминатора летящего вертолёта - невероятно красивое зрелище.
Почва на сопках скудная, каменистая, и под ней лежит вечная мерзлота. Редко какому-нибудь зёрнышку удаётся пустить в неё корни. И тогда выросшая из него трава или мох расползается во все стороны плотным ковром, пока не наткнется на такой же плотный ковёр из растений другого вида. И каждый такой лоскуток осень раскрашивает в свой неповторимый цвет.
Сверху сопка похожа на старинную карту неведомого сказочного материка, где каждое царство, королевство, герцогство и даже мелкое княжество обозначено своим цветом. Только карту не выцветшую от времени, а как будто только что нарисованную необыкновенно яркими красками! Как и положено на старинных картах, здесь есть и белые пятна не растаявших за лето снежников. Каждый такой материк омывается тёмно-зелёным океаном кедрового стланика, покрывающего долины. И в пасмурный день кажется, что всё это великолепие освещается не солнцем, а чистейшим жёлтым пламенем лиственниц, языки которого высоко поднимаются над зелёным океаном.
Границы стран вдруг начали быстро раздвигаться, как будто я поднёс к карте увеличительное стекло, тело стало подозрительно лёгким, и я понял, что наш вертолёт резко снижается. Из двери кабины показалась рука пилота, указывающая куда-то вниз. Мы прильнули к иллюминаторам.
Вертолёт накренился на левый борт, и перед глазами оказалась круглая поляна среди кустов стланика, похожая на арену цирка. И даже с артистами: посреди поляны стояла бурая медведица, а вокруг неё крутился и прыгал, как шерстяной мячик, упитанный медвежонок.
Пока вертолёт описывал круги, медведица стояла, слегка присев на задние лапы и едва касаясь земли передними. Убежать она не пыталась, только переступала по кругу, не позволяя нам оказаться у неё за спиной. Но когда вертолёт приблизился и завис почти над самой поляной, она решила показать нам, кто здесь хозяин. Медвежонок был метким пинком отправлен под куст, и медведица, преодолевая бешеный, прижимающий к земле ветер от винта машины, встала во весь рост.
В зоопарке такого не увидишь! Как непохож сломленный неволей хищник, безнадёжно снующий по клетке, на свободного зверя! Кто видел американский фильм про Кинг-Конга, легко может представить себе эту картину. Медведица стояла в той же позе, что и гигантская обезьяна, когда она лапой сбивала вертолёты. Прищуренные глаза выражали непреклонную решимость сражаться до конца. Могучие мышцы бугрились под прилизанной ветром шерстью. Судя по раскрытой пасти, она издавала какие-то звуки, не слышимые в грохоте мотора, но вряд ли дружелюбные. На мгновение показалось, что она делает приглашающий жест поднятой лапой: "Ну, давай, иди сюда!". Я даже подумал с тревогой, что будет, если лётчики и в самом деле вздумают спуститься пониже. МИ-4 - машина легкая. Если медведь от всей души врежет лапой по колесу шасси, сумеет ли пилот выровнять вертолёт прежде, чем он зацепит винтом землю? Но наши лётчики, наверное, тоже смотрели фильм про Кинг-Конга, и решили не рисковать. Повисев с полминуты на безопасной высоте, мы поднялись выше и вернулись на прежний курс. А медведица еще долго махала лапой нам вслед. Не думаю, что это означало "до свиданья". Просто медведи не умеют сжимать лапу в кулак.