Черт меня дернул согласиться на эту проклятую командировку. Нет, это в последний раз. На полевые работы - пожалуйста, такая моя профессия - ползать по горам, продираться сквозь заросли и шлепать по болотам на радость всевозможным кровососам. А командировки - это не по мне. Лучше месяц в палатке, чем один день в занюханной ночлежке, имеющей столько же прав называться гостиницей, как я - Председателем Совета Министров.
Задание на первый взгляд казалось пустяковым. Получить пустые бочки на Магаданском спиртзаводе, загрузить их в грузовой АН-2, доставить в Северо-Эвенск, залить бензин и уже вертолетом доставить горючее на полевую базу. Работы максимум на неделю. Только никто не сказал мне, что на побережье Охотского моря бывает туман. Не тот легкий утренний туман, что рассеивается с первыми лучами солнца, а вынос с моря,
накрывающий все побережье плотной белой пеленой, в которой вытянутая вперед рука дает больше информации об окружающем мире, чем глаза. Хотя к полудню туман обычно приподнимается и висит над самыми крышами, о полетах не может быть и речи. И вот я вторую неделю болтаюсь под этим низким серым небом.
А начиналось все очень даже неплохо. Выгрузив бочки в эвенском аэропорту, я стал их открывать и почти в каждой второй обнаружил некоторое количество жидкости, запах которой, учитывая происхождение бочек, не оставляли места сомнению. С помощью купленной в аптеке клизмы и резиновой трубки бочки были высушены до последней капли, а я оказался счастливым обладателем четырех с половиной литров чистого питьевого спирта.
Вынужденное безделье и избыток халявного алкоголя привели к закономерному результату: в последующие дни туман в моей голове ничуть не уступал тому, что за окном. Хорошо еще, соседи по гостинице помогли. На Руси всегда хватало богатырей, готовых сразиться со змием. Особенно с зеленым. Вчера мы его наконец добили, а сегодня утром в очередной раз убедились, сколь безрадостна эта победа. Вот так и становятся алкоголиками - хочется снова и снова продолжать борьбу, лишь бы не ощущать этого отвратительного вкуса победы, иначе именуемой похмельем.
Примерно такие мысли бродили в моей голове, пока я стоял в хвосте длинной очереди к пивному ларьку, едва ли не единственному в городке. Серая вата над головой, серые дома вокруг и серый асфальт под ногами усугубляли физические и моральные страдания. Хоть бы одно яркое, радующее глаз пятно в окружающем пейзаже!
Моя мольба была, по-видимому, услышана, и яркое пятно тут же появилось в образе здоровенного рыжего кота, протиснувшегося между досками забора. По уверенному и безмятежному виду, с которым он направлялся к ларьку, можно было сделать вывод о гуманности и щедрости местных жителей: без сомнения, коту здесь гораздо чаще доставался кусочек копченой рыбы или колбасы, чем злобный пинок ногой.
Внезапно кот резко повернулся и застыл, припав к земле и прижав уши. И было с чего: из-за угла ленивой походкой выходили три собаки "дворянских" кровей и самого помойного вида, не имеющие, по всей видимости, ни малейшего понятия о таких вещах, как ошейник и тем более намордник. Ну прямо три мушкетера в поисках приключений! Впрочем, приключение они уже нашли. Едва увидев кота, все трое дружно рванулись вперед.
Однако кот оказался достойным противником. Без паники и как будто даже не спеша он в два прыжка достиг забора, взлетел на него, а оттуда - на покатую крышу сарая, пристроенного к торцу длинного деревянного барака. Примерно в метре над крышей пристройки виднелось крошечное слуховое окошко, ведущее на чердак, но кот не спешил воспользоваться очевидным путем к бегству. Всем своим видом выражая глубокое презрение к противнику, он сладко потянулся и улегся на самом краю крыши, свесив вниз толстый рыжий хвост.
Большего соблазна для собак, наверное, не существует в природе. В течение последующих нескольких минут я был зрителем самых захватывающих соревнований по прыжкам в высоту, по накалу страстей оставивших далеко позади все человеческие спортивные мероприятия такого рода, включая Олимпийские игры. При особо удачном прыжке зубы щелкали всего в одном-двух сантиметрах от кончика подрагивающего и извивающегося хвоста. Оглушительный лай заменял рев трибун. И только кот бесстрастным судьей наблюдал за суетой внизу.
Вдруг, как по команде, собаки прекратили прыжки и отошли на середину улицы. Где-то с полминуты они, став в кружок, переглядывались между собой и помахивали хвостами. Думайте что хотите, но я без малейших сомнений свидетельствую: они СОВЕЩАЛИСЬ! Не спрашивайте меня, каким образом происходил у них обмен информацией, но последующие события, по-моему, не допускают иного толкования.
Заинтригованный этой сценой, я с интересом ждал, что будет, но дальнейшее их поведение разочаровало: они просто вернулись к прерванному занятию. Правда, не все. Лохматый черно-белый пес, которому, видимо, наскучили бесполезные прыжки, с безразличным видом покинул сцену и скрылся за углом. Для меня эти соревнования тоже потеряли прелесть новизны, и я уже собрался переключить внимание на более насущные вопросы - посчитать, например, сколько еще страждущих стоит между мной и вожделенной кружкой пива - как вдруг снова увидел покинувшего нас пса. Он осторожно крался вдоль стены барака. Куда только девалось его былое безразличие! Хвост вытянут в струнку, горящие азартом глаза неотрывно устремлены вперед и вверх... Только тут я заметил, что у стены сарая за забором навалена большая куча угля. Под громкий отвлекающий лай сообщников пес взобрался на кучу, положил передние лапы на крышу и мягко запрыгнул наверх, оказавшись за спиной ничего не подозревающего кота. Бесшумной походкой, ни разу не стукнув когтями по рубероиду, он приблизился вплотную, едва не уткнувшись носом в спину коту. Беснующаяся парочка внизу, заметив его над краем крыши, мгновенно умолкла. И в наступившей тишине пес негромко, даже, пожалуй, добродушно тявкнул в самое кошачье ухо...
Прыжки, которые только что демонстрировали собаки, оказались жалким дилетантским подпрыгиванием по сравнению с тем, что показал кот. Из лежачего положения, почти не изменив позы, он взлетел метра на два вертикально вверх, в полете сгруппировался в круглый тугой мяч и, едва коснувшись крыши задними лапами, снайперски точно послал свое довольно упитанное тело в маленький черный квадрат слухового окна.
Три собаки с чрезвычайно довольным видом шли по дороге, а я еще долго глядел им вслед, исцеленный если не телесно, то по крайней мере душевно. Если в этом мире даже собаки обладают таким потрясающим чувством юмора, то он просто не может быть серым и беспросветным, каким казался мне полчаса назад. И в нем нет места унынию.