Юрий Дрюков,

Татьяна Буркова

 

ПУТИЛОВ.
НЕБЫВАЕМОЕ - БЫВАЕТ!

 

Глава V

Разговор об оружии

(январь 1869 года)

 

- Катенька, здравствуй, Николай дома? - запыхавшийся Полетика вопросительно смотрел на Екатерину Ивановну.

- Здравствуйте, Василий Аполлонович. Дома. Только что приехал. Но мрачный-мрачный. Сказал: "Горе у нас", - и пошел к себе. А потом обернулся и тихо добавил: "Обухов умер". Может, вы хоть что-нибудь знаете? Ведь уже почти год, как он уехал лечиться за границу и вот такие новости.

- Известно только, что умер... - Полетика тяжело вздохнул.

- Ах, Павел Матвеевич! Павел Матвеевич! - прошептала Екатерина Ивановна. - А когда?

- Еще 1 января... Ну, я пройду к Николаю.

- Конечно, конечно. Проходите... проходите.

Путилов сидел за столом, низко опустив голову. Он медленно повернулся на звук открывающейся двери.

- А, Василий Аполлонович! Уже знаешь?

- С тем и пришел.

- А я вот только-только вернулся с нашего пушечного завода. Был у Колокольцова. Они решают, как доставить гроб с телом в Петербург. Вот так и подлечился Павел Матвеевич на свежем молдавском воздухе.

- А хоронить где собираются?

- На Никольском, в Александро-Невской лавре.

- У него, вроде, семьи-то не было?

- Только старший брат и сестры...

В кабинет тихо вошла Екатерина Ивановна и поставила на стол поднос с графином водки, рюмками и тарелкой с нарезанным пирогом.

- Катенька, посидишь с нами? Надо же помянуть Обухова! - Путилов наполнил рюмки. - Вечная ему память.

- Вечная память и царствие ему небесное, - повторили за ним Екатерина Ивановна и Полетика.

- Умереть таким молодым! Ведь ему только-только 49-й пошел. Жил бы да жил.

- А каким он был веселым. Как пел... Да все из опер... Да так весело...

- Да нет, в последнее время все чаще куплеты из "Фауста" исполнял. "Люди гибнут за металл. Люди гибнут за металл".

- Да... и Сатана там правит бал.

- Вот из-за своего металла и умер. Ну, давайте, еще раз. Вечная ему память...

Екатерина Ивановна отломила кусочек пирога и, закусив им, встала из-за стола:

- Пойду я... Не буду мешать вашим разговорам. - Она вышла из кабинета.

- Да... Красавец. Балы любил и дам кружил в вальсе просто отменно, и дамы были от него без ума...

- Дерзок... отчаян. Ведь тогда, на Волковом поле, он и в самом деле сел бы верхом на пушку, чтобы доказать императору свою полную уверенность, что его орудие выдержит и этот, четырёхтысячный, выстрел. И это когда ни одна иностранная, даже крупповская, не преодолела рубеж в две тысячи!

- А по сути именно с этой пушки все и началось. Помню, увидел ее на выставке в Лондоне в 1862 году. Валяется в углу, на каком-то деревянном обрубке. Её и заметить-то было трудно. Да только вот клеймо на ней особенное: "Отлита в 1860 году на Князе-Михайловской фабрике из стали Обухова. Выдержала более 4000 выстрелов". Западным пушкам такое и не снилось. А потому и золотая медаль выставки. Я тогда так и написал, что мы могли бы показать эту пушку в витрине как ко-и-нур, как гобеленовский ковер, как единицу во всемирной промышленности, могли бы в виде Дамоклова меча повесить ее над всеми Уитвортами и Армстронгами, грозя, по первому нашему произволению, уничтожить всю их хитросплетенную пушечную мануфактуру.

- Красиво сказано. Ко-и-нур - это знаменитый алмаз "Гора света"?

- Ну конечно же, он.

- Так и наша морская делегация, осмотрев образцы английских пушек и отдельно выделив коллекцию кованых орудий Армстронга, особо отметила, что если господин Обухов будет в состоянии осуществить свои надежды, то мы не только не отстанем по части артиллерийских орудий, но останемся верными своей традиции и опередим даже другие государства Европы. Не зря же я еще в 1861-м с Обуховым договор заключил о производстве его пушек. А теперь вон целый завод вырос благодаря его стали. Обуховской стали.

- Вот и завод надо бы назвать Обуховским. А то ведь мы не подскажем - начальство не додумается. А то еще и наречет Новым Князь-Михайловским.

- Нет. Здесь уже морское министерство начнет думать.

- Кстати, не слышал? Как там на уральской-то фабрике дела идут?

- Да совсем зачахла. Так и следить за ней некому. Обухова-то там уже давно нет, лучшие из мастеровых сюда перебрались. Качество стали ухудшилось, а цены поднялись. При этом в среднем из 100 орудий 16 стало разрываться на первых выстрелах, а еще 30, а то и более, - при продолжительной стрельбе. То есть почти 50% брака. Молот в 1000 пудов так и не распаковали. Он теперь на Пермском сталепушечном заводе. Вот там дела потихоньку налаживаются. Но основа всего оружейного производства теперь здесь. Так что давай за Обухова и его Обуховский! И пусть он конкурирует с самим Круппом.

- Ты смотри. Умер человек, который бросил вызов самому "пушечному королю", а в газетах - ни строчки!

- Может еще напишут. Больнее другое. Он уже не увидит успехов своего завода.

- Да. А ведь извелся весь на этом деле. Да и тебя извел.

- Да я-то что? Я живой. А они? В 1865-м Кудрявцев - скоропостижно, теперь Обухов. Вот какой ценой достается этот орудийный завод.

- Что поделать... Когда Павел Матвеевич был за границей, то в Эссене увидел, как у Круппа все делается - и легко, и просто. Думал, что и у нас так же будет, раз такая замечательная сталь придумана.

- Вот из-за этого и все споры наши были, в которых ты нас, правда, безуспешно, примирить старался. Ведь я-то догадывался. Не легко, не просто, да и денег потребуется немерено, и времени тоже. Ведь, чтобы начать этот завод, мы целых два года пытались на коксе, полученном из каменного угля, отлить такую же качественную сталь, как он отливал у себя на уральском заводе на древесном угле. Получилось. Доказали. И вон какой завод отгрохали! Правда, там вскоре новые порядки завели и нас с Кудрявцевым в сторону отодвинули, можно сказать, отпихнули. Но это ничего. Пускай теперь назначенные начальники с Круппом поконкурируют.

- А смогут?

- Конкурировать - да, а вот опередить уже не получится.

- Не веришь в Колокольцова?

- Верю. Только завод-то не его. Он - управляющий... и получает просто мизерные для такого дела - 5 тысяч. За такие деньги собственную пушечную империю не создашь. Я предложил платить хотя бы 10, так подняли, но только до 7-ми. А в таком деле надо чувствовать себя хозяином, тогда и вперед рвануть можно. А так... Да ты сам посуди. На территории Крупповского завода можно разместить целых 6 таких, как Обуховский. У него 8000 человек, и как работают. Все мастерские связаны рельсовыми путями - 7 верст, 6 локомотивов, 150 товарных вагонов. А потому и изделий они делают на 11 миллионов рублей в год. А у нас весь гарантированный заказ от морского ведомства - 1 миллион на четыре года. Но что смогли - построили, и молот поставили 30-тонный. Второй такой только у Круппа и есть. И отливки уже делаются. И пушки будут получаться очень хорошие. Чернов там сейчас появился. Дмитрий Константинович. Умнейшая голова. А ему всего-то - 30 лет. Его пока и понимают-то далеко не все, и даже упрекают за излишнюю смелость в своих выводах. Ты же слышал его доклад в нашем Техническом обществе? Ведь понять процесс получения стали с определенными свойствами, а потом и руководить самим процессом - это уже стать Богом в царстве металла! Еще немного и он на весь мир известен будет.

- Про булатную сталь он очень интересно рассказывал. Как можно изменить эту сталь так, что она утратит свойства булатной и уже не будет узора на ее поверхности, а потом снова восстановить и свойства булата, и узор. И еще, что старые изношенные детали можно сделать, как новые, только лучшего качества. 

- Так что специалисты на заводе есть, нужны только дополнительные деньги. Вот нас все ругали, что мы по частям набрали кредитов, аж на миллион 300 тысяч. Да еще с каким трудом мы их получали! А Колокольцов сразу же сказал, что нужно еще миллион 200, и не частями, а сразу. Что заслуживает уважения. Зато в 1867 году получена первая прибыль. Вон и военное министерство, которое так возражало против создания пушечного завода именно в Петербурге, вроде бы уже готово дать большой заказ, и на тех же условиях, как заказывает пушки Круппу.

- Кстати, а ты пушки делать не думаешь? Или это сложно?

- Сложно, конечно, но не очень. Ведь в Петербурге первая стальная пушка Обухова была отлита на арендованном мной у графа Мусина-Пушкина заводе. Очень торжественно, в присутствии многих важных лиц морского и военного ведомств. И все убедились, что сконструированные мной горны плавят сталь на коксе в три раза скорее, чем на древесном угле.

- Так чего же ты ждешь?

- Во-первых, есть документ.

- Какой?

- А тот самый. Как скажут будущие историки: "12 сентября 1861 года воодушевлённый результатом испытаний П. М. Обухов и крупный промышленник и предприниматель Н. И. Путилов заключили между собой "Договор по распространению и развитию производства литой стали, необходимой для изготовления артиллерийских орудий"". А в нем отдельно отмечено, что "...полагаем полную доверенность друг другу..." и что я "за доверие, оказанное мне Обуховым передачею сего способа приготовления стали, обязуюсь сохранять в тайне..." А срок по договору - 25 лет.

- Ну, тогда все понятно.

- Все, да не все. Ведь еще один момент существует.

- Это какой же?

- Рано или поздно Обуховский завод все кредиты возвратит. И возникнет законный вопрос: "Кому он тогда принадлежать должен?".

- Очень интересный вопрос.

- А вот и ответ. Завод все еще продолжает считаться принадлежащим товариществу на паях, а морское ведомство, по букве закона, имеет только временный надзор за его делами. И вот, представь себе, что все кредиты в результате успешной деятельности завода возвращены...

- Так, так... А из всего товарищества остался ты один... И выходит, что все эти начальники работают на твоем будущем заводе. Ведь он же тебе принадлежать будет. Вот это красиво. Давай выпьем за это!

- Давай! Лишь бы не сбылось сказанное Некрасовым: "Жаль только жить в эту пору прекрасную..."

- Ну, об этом пока думать не будем. Тем более что у тебя сейчас есть твой рельсовый. Да еще какой! Весь Петербург полнится слухами, особенно после устроенного тобой праздника.

- И не понятно, каких слухов больше.

- А ты чего хотел? Это ж сколько людей, наживавшихся на иностранных рельсах, остались без своего привычного барыша?

- Да получат они еще свои деньги. Рельсов-то нужны миллионы пудов. Хорошие - для думающих, а для тех, кто хочет по-быстрому обогатиться, - лишь бы подешевле.

- Так и разговоры о твоем празднике мастеровых тоже не прекращаются. Ведь не понимают многие, зачем ты его с таким размахом устроил.

- А на твоем заводе пьянство есть?

- Есть, а где ж его нет!

- Ну да, божьи люди. Так ты о них в своих лекциях говорил?

- Я говорил, что русский рабочий - балованное дитя природы. И что почти все они, оплатив самые необходимые потребности, все остальное проматывают в самом безобразном дебоше, - усмехнулся Полетика. - Так куда ж от этого деться.

- А вот на моем заводе пьянства нет... Не веришь? А нет, благодаря и этому празднику. Завод запустить сложно, но можно, а вот заставить его работать как часы, без сбоев и остановок, задача потрудней. 2000 человек, и за каждым не усмотришь. А у меня на карту сразу поставлено было - или делать по 5 тысяч пудов рельсов в день, или сбой и крах всего дела. А один пьяница может загубить все.

- Вот в этом наша основная беда. Вон Сан-Галли у себя ввел - пока изделие не сдашь, денег не получишь.

- Так у него мелочевка - камины, миски, металлические кровати, трубы, радиаторы. А у меня-то рельсы, в которых работа всего завода.

- И как же ты решил эту проблему?

- Да очень просто. Заключил с мастерами и рабочими договор. Так как работа непрерывная, то никаких праздничных загулов, пока не сделаем 1-й миллион пудов, а тогда праздник с меня. Настоящий праздник! А за хорошую работу платить буду хорошо. По 40 000 в месяц уходило на зарплату.

- Так это же за год почти полмиллиона!

- Да. Большие деньги. Но я их выдаю на артель. А там они уже сами решают, кому больше, кому меньше, а кого сразу за ворота. Вскоре императорские награды  буду вручать. А для наиболее работящих уже кафтаны праздничные заказал - черные с золотым шитьем. Чтобы сразу видели самых уважаемых мастеровых завода. Вроде бы и мелочь. Да только не мелочью оказывается. Не зря же отношение к работникам на Западе совсем другое, чем у нас! Зато там дисциплина! Вот и я за такие деньги требую и настоящей работы, и дисциплины. Зато и спокоен за свое слово, данное Мельникову, что не подведу. Ведь этим словом я дорожу больше, чем деньгами, даже очень большими. Поэтому я и сделал такой праздник мастеровых. А когда будет 2-й миллион, тоже праздник устрою.

- 2-й миллион хорошо, да не все в это верят. Ты статью Скальковского читал?

- Это тот, что слывет очень бойким репортером?

- Он самый.

- Прочитал. Да только, что он пишет. Мол это не так... и это не так... Что все свелось к театру... И окончательно запутался в ценах на рельсы.

- А я тебя предупреждал, что надо было и его пригласить, а то напишет что-нибудь желчное. Хотя уже многие убеждены в том, что так как он сам на твоем заводе не был и не видел ни производства, ни сделанных проб, то написал со слов других, быть может, завидующих твоей славе в рельсовом деле.

- Скальковский мне не указ - пусть пишет что угодно, а вот если бы он праздник омрачил, это было бы хуже. А за эту его статью я не в обиде. Ведь в чем-то даже красиво написано. Ты вслушайся. Для доказательства качества моих рельсов нужно, чтобы "их погладили по головке тяжелые товарные локомотивы", и что не следует такое серьезное дело, как рельсовое производство, затенять разными "волшебными балетами", как в некоторых газетах назвали процесс бессемирования... Да и не до него сейчас. Заказов все больше и больше. Вот и ответ Скальковскому. Получается, что выгоднее дорогие мои, но на 15 лет, чем дешевые западные на 2-3 года, а то и всего на год. А так как он представление все-таки отдельно отметил, значит, не напрасно я его устраивал. Да чего только не придумаешь, чтобы еще больше разворачивать производство...

- Рельсов!

- И рельсов, и локомотивов. Ведь вы тоже в это дело ввязались, да еще раньше меня. Хотя броненосцы и паровозы - довольно странное соседство. Кстати, совсем забыл, я же тебе несколько якорей обещал, что не заехал и не отобрал?

- Ну, может, они еще и тебе пригодятся.

- Нет. Ведь до меня этот завод и прогорел на том, что при переделке рельсов головку для них делал из якорной стали. А она для этих целей не годится. Так что бери для своих кораблей.

- Так кораблей-то только "Минин" остался... И все...

- Как все?

- А вот так. Закрывается программа Морского министерства.

- Странно. Ведь на спуске "Чичагова" император уж так благодарил тебя с Семянниковым за созданный вами завод.

- Да... он сказал, что очень доволен, что дело это у нас дошло до такого развития. Да только вот Морское министерство сидит без денег. Правительственных подрядов почти не будет, кому они достанутся - неизвестно, наш торговый флот слишком мал и беден, чтобы приобретать металлические пароходы, так что судьба многих заводов окажется плачевной. Поэтому дальше - что хочешь, то и делай.

- А локомотивы?

- Пока взялись за их изготовление. Сейчас собираем опытный образец. Но чтобы получить прибыль, надо по 50 штук в год делать. А для этого завод в заводе создать необходимо. Это какие же деньги потребуется затратить? А ходят упорные слухи, что вместо Мельникова теперь Бобринский министром путей сообщения станет. И будет ли он способствовать развитию отечественного паровозостроения или нет, это пока не ясно.

- Да что ты, конечно, будет!

- Смотри, тебе видней. Вот спустим "Минина", может, к тому времени что-нибудь и прояснится. Хотя я уже разное начал пробовать. Даже участником Московского товарищества был, которое хотело приобрести Николаевскую железную дорогу.

- Ну да. Ты же как их уполномоченный даже выступал с докладами о сравнении разных предложений, сделанных правительству на эту покупку.

- Да. Планировали на это дело 15 миллионов собрать. И вроде все были на нашей стороне. Даже на Особом совете в Высочайшем присутствии государя императора из 22 членов за товарищество проголосовали 17, включая наследника цесаревича. Да только вот магистраль досталась Главному обществу российских железных дорог, уже обобравшему русскую казну на десятки миллионов и сорвавшему все свои обязательства по строительству нескольких путей. Зато теперь им доверена эксплуатация самой прибыльной дороги, чтобы они сверхприбылью делились с государством. Почему-то абсолютно уверен, что государство не дождется и копейки от их сверхприбылей.

- Это вполне возможно. Кстати о цесаревиче. Он меня тут один заказ выполнить попросил.

- Да?! Неужели сам цесаревич? Он-то каким боком оказался в рельсовом деле?

- Нет, он не в рельсовом. Надо срочно переделать на скорострельные 10 000 старых ружей. Ты же в курсе, что артиллерийское ведомство полностью завалило программу по перевооружению? За два года на всех его 7-ми заводах было переделано только 20 тысяч винтовок, вместо запланированной 331 тысячи. И все это под бойкие рапорты о том,  что работа по переделке винтовок в игольчатые закипает и скоро закипит, как следует вполне... Вот меня и вызвал к себе цесаревич.

- И что же он тебе сказал?

- Ну, сначала мы Восточную войну вспомнили.

- Так он же тогда еще ребенком был.

- Да. 10-летним. Его вместе с братом взял с собой Александр II, пожелавший наблюдать действия англо-французского флота, который в июне 1855 года подошел к Кронштадту. Они видели, как союзный флот ведет пушечный огонь по нашим берегам и по крепости, и наблюдали за полетом снарядов... Но так как эскадра держалась вдали, то стрельба была бесцельной.

- Так вдали благодаря твоим канонеркам!

- И об этом поговорили.

- Главное, он запомнил, что это такое - смотреть, как неприятель чувствует себя полным хозяином у наших берегов. Сейчас цесаревич занялся историей Севастопольской обороны. Хочет собрать воспоминания о той войне и считает, что в сентябре 1869 года, к 15-летию Обороны Севастополя, там должен быть создан патриотический музей. Поэтому он в курсе, с каким вооружением сражались наши солдаты, целый год отбиваясь от союзных сил Франции, Британии, Османской империи и Сардинии. В воспоминаниях защитников о тех боях периодически говорится об убийственных штуцерах французов и англичан, которые стреляли на 1200 шагов. А наши винтовки только на 300. Вот и получались наши пули - просто истинные дуры, да еще какие, в сравнении с их пулями, из которых каждая долетала по назначению! Они нас убивают, а мы ждем, когда они поближе подойдут.

Вот поэтому нынешняя неразбериха в перевооружении его очень волнует. Тем более что в 1866-м во время австро-прусско-итальянской войны победа прусских войск над австрийскими была во многом обеспечена скорострельностью их винтовок. Сплошной ливень пуль просто порождал панику среди австрияков.

А мы и переделывать свои ружья начали под уже устаревший вариант, да и этого сделать не смогли.

Лейтенант флота Николай Михайлович Баранов показал цесаревичу доработанный им вариант ружья Альбини и объяснил, насколько проще и быстрее можно производить аналогичную переделку наших ружей.

- Этот Баранов из Морского музея?

- Да. Он предлагал такую переделку еще два года тому назад, но получил отказ, хотя сейчас примерно такой вариант ружья принят во всей бельгийской армии.

Цесаревич переговорил с военным министром Дмитрием Алексеевичем Милютиным, но тот возразил, что переход на новый образец потребует не менее 8 месяцев, а значит, еще больше сорвет сроки и потребует значительных расходов. Тем более что дополнительно потребуется наладить изготовление металлических патронов.

 Вот тогда цесаревич и пригласил меня. Объяснил всю сложившуюся ситуацию. Что невозможно оставаться нам в теперешнем, почти безвыходном, положении. Что он не знает, кого надо за это благодарить, но не желал бы быть на его месте, если вдруг война, а мы снова окажемся без современного оружия.

Я сказал, что и ружья переделать можно, и фабрику по производству металлических патронов организовать тоже, и что такая переделка на самом деле будет проще, быстрее и дешевле. При массовом производстве - 5 рублей, а сейчас - почти 10 за ружье. Он сначала засомневался, а потом спросил, за какое время я берусь переделать 10 000 ружей. Я сказал, что за три месяца, и при этом не загружая военных заводов.

- Значит, будешь переделывать?

- Ружья мне привезли перед самым Новым годом, а закончить надо к 1-му апреля. Морское министерство согласилось помочь. У них сейчас три завода простаивают. Да еще несколько согласилось. Да мой рельсовый. Да еще почти все слесарные частные мастерские будут изготавливать ударники, бойки, винты, экстракторы и прочие необходимые части.

- Ну, ты в своем репертуаре. Повторяется вариант изготовления паровых машин для флотилии канонерок? Но ведь потребуются металлические патроны, которые мы производить не умеем.

- Да. Не умеем. Значит, сначала купим, а потом...

- И что потом?

- А потом начнем делать сами. Я уже и место присмотрел - на Васильевском острове, в здании казенного винного магазина. Придется поработать. Это сколько же патронов надо будет сделать для сотен тысяч ружей!

- Коля, не фантазируй.

- Да ты сам посуди. Переделать сотни тысяч винтовок, а к ним наштамповать миллионы патронов. Это же чрезвычайно выгодное дело! Это же огромные деньги!

- Вот так они тебе их и отдадут. Даже не мечтай.

- Посмотрим. Вот к концу апреля мы выдадим 2-й миллион пудов рельсов, снова будет праздник, а на нем будут демонстрироваться и эти винтовки, которых можно будет в год переделывать по 150 000 штук, а то и больше.

- Вот только переделывать их будешь не ты, а врагов наживешь много. Уверен, ты докажешь, что легко сделал то, что не смогли военные. И получится, что за орудиями им надо обращаться на пушечный завод морского ведомства, а за ружьями идти к тебе? Да они все что угодно придумают, чтобы обойтись без тебя, и тут же отпихнут в сторону от своих денег.

- Но это же лучший вариант ружья.

- Они возьмут любой другой. Не смогут доказать, что он превосходит по боевым качествам, скажут, что он будет гораздо легче и дешевле в изготовлении. Или что-нибудь другое придумают. Ну не согласятся они, что вы с Барановым заменили собой целое артиллерийское управление, да еще и без денег их пытаетесь оставить. Коля, ты же и сам подспудно понимаешь, что все так и будет.

- Да ладно, что будет, то и будет. Давай лучше еще раз Обухова помянем.

- Давай помянем и выпьем за его уверенность, что пушка из обуховской стали не разорвется даже на 4-тысячном выстреле.