Бурыкина Стелла Семеновна. Приговоренные в веках 2

Стелла Бурыкина

Приговоренные в веках - 2.

Вторая подборка стихов разных авторов из моего блокнота

Ури-Цви Гринберг (перевод с иврита).

(Из книги "Всевышнему и нашей расе", изданной в 1993 году в Иерусалиме)

***

(1930 год.)

Неужели не видите, братья,

Как из этой земли,

Над полями клубясь,

Подымается гнев

Стреноженной мощи?

То не запах садов - запах серы.

То не вкус райских фиг, и вина,

И тяжелого меда -

Вкус крови соленой и слез.

Это ржавчины привкус

Железного гребня,

Которым с нас кожу сдирают.

Именем святости, которая в крови,

Прокляты будьте, вожди-лжецы,

Воркующие: "Мир в Сионе,

Поля колосятся, поют жнецы..."

Проклят тот, что стоит на пути у Мессии!

Вот всадники его - все из огня -

И ликованье битвы на устах,

А души их трепещут перед величием царства,

Которое грядёт, чтобы судить:

Беспечных - к освистанию!

Повстанцев - к власти!

Проклятье вам, профессора измены,

И амвонам вашим университетским,

С которых проповедь стекает струйкой пенной:

Мол, власть подобает арабам и Сион - их наследство.

А наш удел - скитание по свету,

Ведь умер царь Давид на вечные веки,

И мольба поколений - мечтания глупых поэтов,

И смешны они современному человеку...

Проклятье вам, ханжи и маловеры,

И воркованью вашему:

Мол, время есть - ещё века до Избавленья

И нечего спешить...

Но души сыновей Сиона облачены в одежды

Семидесяти изгнаний,

И ржавым клинком их гнев разрывает на части.

Именем каждой полпяди еврейской земли,

Что пустынна под игом арабским, -

Прокляты будьте!

Именем детей еврейских, что растут

В тени крестов и минаретов,

А не в Сионе, под небесами Б-га, -

Прокляты будьте!

Именем тех, кто зачаты в галуте

И не родятся здесь,

Чтобы вспахать поля Гильада,

И покорить Хоран,

И защитить свой дом в день битвы, -

Прокляты будьте!

Проклятье вам, кто заслоняет правду

Времён жестоких,

Указывая издали на берег,

Но не прийти к нему

Тем, чьи сердца к Отчизне рвутся.

Лишь их сыны и их сынов сыны дойдут -

Ибо Израиль вечен!

И именем этой вечности,

И именем тех, кто погибнет в пути, -

Прокляты будьте, предатели этой вечности!

Истина одна и нету двух.

(1936 год.)

Наставники ваши учили: страну покупают за деньги,

Приобретают участок и втыкают лопату в землю.

А я говорю: страну не скупают за деньги,

А той же лопатой роют могилы для трупов.

А я говорю: страну покоряют кровью.

И только та земля, что кровью взята,

Священной будет для народа.

И лишь тот, кто за пушкой по полю идет,

Пройдет за плугом теплым

По отвоеванному полю.

И лишь ТАКОЕ поле хлеб родит,

И дом добротный станет крепостью и храмом,

Ибо лишь в этом поле - чести кровь.

Наставники ваши учили: Машиах придет не скоро,

И Иудея возродится без огня и крови,

Но с каждым деревом и с каждым домом...

А я говорю: если будете молча сидеть,

Не сражаясь руками и сердцем за то, чтобы Он пришел,

И не войдете в пламя, зажав в руках щиты Давида,

И кони ваши не погрузятся в кровь по колено, -

Никогда не придет Машиах,

Не возродится Иудея.

И станете рабами иноземцев,

Ваши дома будут пылать, как факел,

Под корень срубят плодоносные деревья,

Кривым кинжалом вспорют ваши животы,

И вражий меч не будет разбирать,

Где юноша, а где младенец.

И только ваша болтовня - останется при вас...

Позора вашего свидетельство - останется в архивах,

А вечное проклятье - рассеченным горлом.

Наставники ваши учили: у всех народов истина одна -

Кровь за кровь, и эта истина - не наша.

А я говорю: истина одна, и нету двух,

Как солнце - одно и как нету двух Иерусалимов.

Она записана в учении Моше и Иегошуа,

В учении моих царей и воинов бесстрашных -

В учении о том, как покоряют землю,

Учении, искусанном изменников зубами и галутом.

И день настанет: от реки Египетской и до Евфрата,

От моря до степей Моава юноши мои

Врагов и ненавистников моих к последней битве призовут

И кровь решит: кто здесь единственный правитель.

Андрей Дементьев.

(1992 год.)

Они хотели жить со всеми в мире,

Иметь свой дом, свободную страну.

Но их святые храмы разгромили

И жизнь саму поставили в вину.

Спасаясь от неправедного гнева,

Они искали мир в чужих краях.

Где общим было только небо,

И где своими стали боль и страх.

Их уводили в рабство, истязали.

Не потому ли дети с давних пор

Рождаются с печальными глазами,

В которых замер вековой укор.

Ицхак Хен

Песня

Играет скрипка, рыдают струны.

Мотив еврейский под ночью лунной.

И плачет скрипка из прошлых лет

О тех местечках, которых нет.

Горит, пылает амбар закрытый,

Там рвутся струны, скрипач убитый...

И мальчик Мотл стоит босой.

Ещё ребёнок, уже седой.

Шесть миллионов непостаревших,

Недолюбивших, жить не успевших!

Рыдай же, скрипка, лишай всех сна.

У безымянных есть имена!

Николай Пропирный

"Кодымский яр"

(2001 год)

С евреями меня связала кровь,

Которую ни сосчитать, ни взвесить,

Не струйка тонкая в густой семейной смеси,

А кровь, что в Кодымском яру плескала в ров.

Я связан этой узенькой тропой,

Ведущей в яр, из ада - в рай и в небыль.

В такой же день под этим самым небом

По ней евреев гнали на убой.

Вот я спустился в яр, и белый свет,

И всё, что в нем осталось там, повыше...

Я знаю всё, я чувствую. Я слышу,

Как будто не было шести десятков лет.

...Голодные, истерзанные люди

Застыли, окруженные зверьём...

- Что будет, мама? Мы уже умрем?

- Закрой глаза, сыночек, ничего не будет.

Похмельных полицаев сиплый рёв,

Команда на разбойничьей латыни...

- Сестрица Фейгеле в далекой Палестине,

Сегодня весь твой род уходит в ров.

Вот Берел со своей подружкой Рут,

Войну назад мечтавшие о небе,

Последние же месяцы - о хлебе,

Теперь - о жизни. Но они умрут.

Вот прадеда широкая спина,

Прабабка плачет, обнимая внучек:

- Где сыновья мои? Где Шмулек, Муня, Хунчик?!

- Все мстят за нас. Закрой глаза, жена.

"Так есть ли Бог?! А, может, Бога нет?"

Бухгалтер Кац и бывший шойхет Хавис

Всё спорят, позабыв о страшной яви.

Недолго ждать. Им будет дан ответ.

Эсэсовец зевнул: лихая рать

Осталась после летнего расстрела.

Ну-с, господа союзники, за дело!

И не забудьте за собой убрать.

...Ров переполнился, и кровь ползла по снегу,

Чернея, застывала у сапог.

Ржал полицай: "Жиды пустили сок!"

И мертвецов тряпьё таскал к себе в телегу.

И ураган в тот день не гнул деревьев,

И солнце не ушло в глухую тень,

То был вполне обычный зимний день.

Последний день последних кодымских евреев.

А где-то в городке играли свадьбу,

Играли то гармонь, то патефон.

И шла торговлишка. И капал самогон.

А об евреях лучше и не знать бы.

...Здесь, в общем, всё по-старому. Сарай

Под вывеской "Кафе" заполнен людом,

Клубится рынок, музыка повсюду.

Жизнь продолжается, но просто - "юденфрай"...

С евреями меня связала жуть

Вот этой простоты. Слепой, нелепой...

Я видел этот яр и это небо.

Я слышал шепот снега: "Не забудь..."

Александр Городницкий

Освенцим

Над просёлками листья - как дорожные знаки.

К югу тянутся птицы, и хлеб недожат.

И лежат под камнями москали и поляки,

А евреи - так вовсе, нигде не лежат.

А евреи по небу серым облачком реют.

Их могил не отыщешь, кусая губу:

Ведь евреи мудрее, ведь евреи хитрее, -

Ближе к Богу пролезли в дымовую трубу.

И ни камня, ни песни от жидов не осталось -

Только ботиков детских игрушечный ряд.

Что бы с ними ни сталось, не испытывай жалость.

Ты послушай-ка лучше, что про них говорят...

А над шляхами листья - как дорожные знаки,

К югу тянутся птицы, и хлеб недожат.

И лежат под камнями москали и поляки,

А евреи - так вовсе, нигде не лежат.

***

Время европейского еврейства

Миновало. После Холокоста.

В Англии не занимать им место,

Не торчать у Польши в горле костью.

В Гамбурге не хвастаться товаром,

В Кордове не строить синагогу,

Никому - ни молодым, ни старым, -

Все они исчезли, слава Б-гу!

Татьяна Вольтская

Ко дню памяти жертв Холокоста.

(27.01.17)

Ах, скажите, скажите скорее

Где, поляки, ваши евреи?

Где торгуют они, где бреют,

Лечат, учат, флиртуют, стареют,

Проезжают в автомобиле?

Почему вы их всех убили?

Ах, скажите, скажите скорее,

Где, литовцы, ваши евреи?

Где такие ж как вы, крестьяне -

Те, кого толкали вы к яме?

А кто прятался на сеновале -

Тех лопатами добивали.

Между сосен, янтарных кочек

Не положите им цветочек?

Ах, скажите, скажите скорее,

Где французы, ваши евреи? -

Адвокаты, врачи, кокетки,

Дети с вашей лестничной клетки,

Те, которых вы увозили

Ранним утром - не в магазины -

К черным трубам, стоявшим дыбом,

Чтоб соседи взлетели - дымом.

Ах, скажите, скажите скорее,

Где, голландцы, ваши евреи? -

Часовщик, поправляющий время,

И кондитер, испачканный в креме,

Где рембрантовские менялы?

На кого вы их променяли?

Почему вы их выдавали?

Почему вы их убивали?

Ах, скажите, скажите скорее,

Где, британцы, ваши евреи -

Те, кому вы не отперли двери?

Пепел их - на земле, в траве и

В вашем сердце, что всех правее.

Ах, беспечные европейцы,

Эти желтые звезды, пейсы,

Полосатых призраков стаи

В вашем зеркале не растаяли.

По ночам в еврейском квартале

Ветерок шелестит картавый.

Как вам дышится? Как вам спится?

Не тошнит ли вашу волчицу

С бронзовеющими сосцами?

Подсказать? Или лучше сами?..

Натан Альтерман

Монолог Европы 1945 года

Перевод с иврита Алекса Тарна

Никогда, никогда, еврей,

Не оставлю я твой народ.

За оградами лагерей

Буду ждать тебя у ворот.

Ты остался в живых, еврей,

Но не радуйся жизни, враг.

Красен хлеб мой кровью твоей,

Без неё мне теперь никак.

Мне шесть лет позволял судья

Жрать тебя на глазах у всех.

Жрал бельгиец, и жрал мадьяр,

И француз, и поляк и чех.

Берегись городов, еврей,

Там раскинулась улиц сеть,

Там стоят ряды фонарей,

На которых тебе висеть.

Не ходи мостом через Прут,

Через Вислу, Дунай, Маас,

Ты ведь плыл там - распухший труп...

Ах, вернуть бы те дни сейчас!

А на площади - верь, не верь -

Цел ещё эшафот с тех пор.

Отворишь ненароком дверь -

На пороге я и топор.

Ты свободен теперь опять,

Защищён законами. Что ж...

Не ложись только, парень, спать -

Ведь проснешься - у горла нож.

Ты теперь отрастил живот,

Вспоминаешь, грозишь судом:

Мол, верните мне мой завод,

Деньги, землю, работу, дом...

Что ж, грозись. Но прими совет:

Убегай, пока цел, родной.

Даже, если дороги нет -

Лучше сдохнуть, чем жить со мной.

Анатолий Берлин

Нам больше некуда идти

Израиль, войны. Мирный труд...

Нас бьют и плакать не дают,

Но мы с тобой непобедимы!

Мы вместе - сабры и олимы.

Мы подошли к концу пути,

Нам больше некуда идти.

Прошу тебя: себе не лги -

Со всех сторон враги, враги.

Есть пядь земли, на ней живем.

Пропитан кровью и трудом

Наш сад, и нас не взять живьем.

Мы не дадим войти в свой дом.

Давно устали от побед.

А мира не было, и нет.

И наш единственный ответ -

Сломать их ядерный хребет.

Я мантрою закончу стих:

Спаси, страна, детей своих,

Чтобы любить, садам цвести...

Нам больше некуда идти!

Люба Зафран

Я другой такой страны не знаю

Как мала страна моя родная,

Мало в ней лесов, полей и рек,

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек.

Много в ней труда и вдохновенья,

Полит потом каждый в ней цветок,

Но успехи, творчество, веселье

Раздражают Запад и Восток.

Как найти такому объясненье:

Ни жара, ни голод, ни хамсин

Не сломили это поколенье

Мужественных женщин и мужчин!

От Москвы до самых, до окраин,

От Багдада до Иранских гор

Проклинают все тебя, Израиль,

Разжигая войны и террор.

Завистью и злобою объяты,

Им природой не дано понять:

Ни Хамас, ни Хезбола-пираты

Не способны Родину отнять.

Юноши и девушки ЦАХАЛа

Берегут Израиль, словно мать,

Дом родной с субботней теплой халой

Не позволят никому сломать!

Много стран на свете я обшарил,

Много видел пышных городов.

Наше имя гордое "Израиль"

Нам дороже всех красивых слов.

Александр Гутин

Израильская военщина

Полудевочка - полуженщина,

Заплетя под беретом косу,

Шла "израильская военщина"

С конопушками на носу.

Вещи есть для других непонятные.

На земле не поймёт большинство:

Для чего ей рожки автоматные,

Да и сам автомат для чего?

Для чего и когда повенчаны

(Это что же за времена?)

Полудевочка - полуженщина

И неженское слово "война"?

Только жалость отбросьте в сторону,

И не стоит вменять в вину -

Она делит с мужчиной поровну

Эту боль за свою страну.

Как никто на земле притягательна,

Она - здесь в этот трудный час

За детей, что родит обязательно,

И за каждого из нас.

Улыбнется в ответ застенчиво.

По Бат-Яму одна, налегке,

Шла израильская военщина

С кока-колы бутылкой в руке.

Роман Баранчук

Помолитесь за солдат ЦАХАЛа

Птица за окном защебетала

Пробудив над городом рассвет.

Помолитесь за солдат ЦАХАЛА!

Просьб других сегодня к Б-гу нет.

Помолитесь, люди, помолитесь

На каком угодно языке,

Достучитесь к Б-гу, достучитесь,

Он сейчас как раз невдалеке.

Наши дети в форме и погонах

К нам домой спешат на выходной.

Шутками заглушим сердца стон,

А слезу легко смахнем рукой.

В комнатах светлеет от улыбок.

Этот вечер выше всех наград.

Господи, храни их от ошибок,

Помоги вернуться им назад.

Мы рожали их не для сражений

Мы растили их не для войны,

Мы не просим золота и денег...

Дай нам, Б-же, мирной тишины!

У окна свеча затрепетала,

Розовел сиреневый рассвет.

Защити, Господь, солдат ЦАХАЛа!

У меня важнее просьбы нет.

Ирина Корпусова

(стихотворение матери солдата-одиночки)

Они шагают. Вчетвером.

Несут беду.

И гаснет солнце ясным днем -

Они идут...

А я мечусь, как в клетке зверь,

Судьбу кляня...

Храни меня от стука в дверь,

Храни меня...

Прошли сегодня стороной.

К кому? Как знать...

Волчицей взвоет за стеной

Другая мать.

Они прошли, вздохну теперь

На склоне дня...

Храни меня от стука в дверь,

Храни меня!

За нас с тобой отдаст солдат

И кровь и плоть.

А ты храни своих ребят.

Храни, Господь!

За годом год теките, дни.

Дни без потерь.

Господь, всех матерей храни

От стука в дверь!

Борис Штейн

Вертолетчик

Я вторгаюсь в его столицу,

Я лечу на исходе дня,

Я убью моего убийцу,

Чтобы он не убил меня.

Я ему говорил, бывало:

"Откажись от своих затей.

Разве неба и солнца мало

Для твоих и моих детей?

Ешь да пей, да живи в охоту,

Обихаживая семью,

Да работай свою работу".

Он заладил одно: "Убью!"

Сколько раз меня убивали!

Миллионы и больше раз.

И свинцом меня поливали,

И пускали в легкие газ.

Чтобы не был я шахматистом,

Пианистом и скрипачом,

Чтобы не был я футболистом,

Архитектором или врачом.

А я выжил. На этом месте

Я добротный построил дом.

Я забыл помышлять о мести,

Утоляю себя трудом.

Только с ним не пошла беседа.

Истребляет он мой народ.

Нынче брата, вчера - соседа.

Завтра выпадет мой черед.

Ну, уж нет! Его песня спета.

И его не спасет ничто!

Отделилась моя ракета

И находит его авто.

Покидаю его столицу,

Позади языки огня...

Я убил моего убийцу,

Чтобы он не убил меня.

Анна Рагозина

Папе Иоанну-Павлу II в ответ на его записку в Стену плача 26 марта 2000 года, ныне выставленную в библиотеке Ватикана.

Содержание записки:
1. ГОСПОДЬ, ПРОСТИ НАС ЗА БЕДЫ И ЛИШЕНИЯ, КОТОРЫЕ ПРИЧИНИЛИ МЫ ИЗРАИЛЮ, БРАТУ НАШЕМУ СТАРШЕМУ.
2. ИЗРАИЛЮ, БРАТУ НАШЕМУ СТАРШЕМУ ОТ НАС ХРИСТИАН - ПОЧЕТ, УВАЖЕНИЕ И БРАТСТВО В ДОРОГЕ ЕГО К ДОБРУ ВЕЧНОМУ.

Случилось чудо из чудес -

Владелец папского престола

Вдруг снял с евреев вечный грех -

Вину распятия Христова.

Прошло всего две тыщи лет,

И наконец-то стало ясно,

Что на евреях нет вины,

И мы к распятью не причастны.

Ах, как должны мы ликовать

И на понтифика молиться.

Но почему болит душа

И нет охоты веселиться?

Коль вы признали - нет вины,

То кто ответит за погромы,

За инквизиции, костры,

За крестоносцев, за тевтонов?

За то, что вы травили нас,

Стремясь возвыситься над нами,

За то, что все грехи свои

Вы нашей кровью отмывали?

Да, расплатились мы сполна

За вашу выдумку с Мессией,

Но искру Божьего огня

Из наших рук вы получили.

Вы шли к Единому Творцу

По нами пройденной дороге,

Но мы ступали по камням,

А вы по нашему народу.

И память ваша коротка,

Ведь, ненавидя иудеев,

Вы постарались позабыть,

Что и Христос-то был евреем!

Не знаю, кто его зачал:

Отец, сосед, святые духи,

Но точно знаю - мать его

Была из нашей же мишпухи!

А ваши ксёндзы и попы,

Кляня жидов со всех амвонов,

Не вспоминали, что была

Простой еврейкою Мадонна!

Коли Христос и вправду был

(В чем я совсем не сомневаюсь),

То, значит, ненавидя нас,

Вы нам веками поклонялись!

И в этом схожи вы с орлом,

Что жить не мог без Прометея, -

Чем больше выклевали нас,

Тем становились мы сильнее!

Вы изощрялись, как могли,

Чтоб всех евреев сжить со света,

И непонятно было вам,

В чем нашей стойкости секреты!

А в том, что Божий мы народ,

Мы с ним повязаны заветом.

Мы были избраны Творцом,

Чтоб вас учить Добру и Свету.

И (впрочем, это не секрет),

Чтоб с Богом вам соединиться,

Вас должен кто-нибудь крестить,

А нам достаточно родиться!

Анатолий Берлин

Священника спросили как-то раз:

Нам докажи существованье Б-га,

Хотим уверовать, что вправду есть у нас

Творец и есть к нему дорога...

В грехах погрязшие, смердим во лжи и мрази...

А существуют ли божественные связи?

"Я приведу всего один пример, -

Ответил батюшка, притронувшись к иконке, -

Существовало много всяких вер

Цивилизаций, сгинувших в воронке

Пространства - Времени...

Но есть один народ,

Который, вопреки мирским законам,

Оболганный, истерзанный, живёт,

Пронзённый юдофобским лексиконом...

Ему Всевышним принесен обет:

Уйдут во тьму миры... Евреи - НЕТ!"

Рав Израиль Зельман

На смерть политика.

(2.03.15.)

Расставили всюду неводы,

Свидетелей допросили...

А собственно, эка невидаль:

Расстрелян еврей в России!

Бессмысленно тратить нервы,

От следствия ждать последствий...

Один скажет: "Он не первый".

Другой: "Дай Бог, не последний!"

Не надо мрачного колера!

Сотрите скорбную мину!

Да мало ли где и сколько раз

Евреям стреляли в спину!

Все полосы запестрели!

Какая оперативность!

В России еврей расстрелян

Опять - за гиперактивность.

Не голые, не голодные,

Что ж лезем-то против лома?

Негодные, неугодные

Прогуливаемся, как дома!

Позвали тебя?! Спросили?!

И вот, одинок и страшен,

Лежишь посреди России

На фоне кремлёвских башен.

Пока, прощаясь с евреем,

Толпятся, толкают речи,

Над ним и под ним, как время,

Текут облака и речка.

Душа от бренного тела

В испуге парит вдали...

Евреев не переделать,

Как этого не смогли.

И кто-то, признаем с грустью,

Опять на ковер пустой

Полезет бороться с Русью,

Чтоб сделать её святой.

Андрей Дементьев

В будущем году в Иерусалиме

Со времен древнейших и поныне

Иудеи, встретясь, говорят:

"В будущем году - в Иерусалиме..."

И на небо обращают взгляд.

На какой земле они б ни жили,

Всех их породнил Иерусалим.

Близкие друг другу иль чужие, -

Не судьбою, так душою с ним.

Увожу с визиткой чьё-то имя,

Сувениры, книги, адреса...

"В будущем году в Иерусалиме..."

С тем и отбываю в небеса.

...За окном шумит московский ливень.

Освежает краски на гербе.

"В будущем году в Иерусалиме", -

Мысленно желаю я себе.

Вечный город

Земля уже предчувствует рассвет,

И алый цвет к лицу Иерусалиму.

Замри, мгновенье! Ты - неповторимо,

Хотя и повторялось тыщи лет.

Восход рисует вновь Иерусалим.

Одно движенье гениальной кисти -

И вот уже зазеленели листья,

И вспыхнул купол, и дома за ним.

Поклон тебе, святой Иерусалим!

Я эту землю увидать не чаял.

И мой восторг пред нею нескончаем,

Как будто я удачливый олим.

А солнце поднимается всё выше.

Я с городом святым наедине.

И снова поражаюсь, как он выжил

В той ненависти, войнах и огне.

Наступит день - сюда сойдет Мессия.

И, встав у замурованных ворот,

Он усмехнется мрачному бессилью

Своих врагов, не веривших в приход.

В долине состоится страшный суд.

Восстанут из могил Иерусалима

Умершие. И нас судить начнут.

И только совесть будет несудима.

Арон Шнеер

Я живу в Иерусалиме -

Синева и зной.

Здесь от века и доныне

Спорит мир с войной.

Ненавидима и свята

Здесь земля-страна.

Перед миром виновата

Тем, что есть она.

***

Мы пришельцы-изгои

Нашей древней земли.

Мы, как греки под Троей,

Сожгли корабли.

Мы посланники вечности,

Но распяты в веках.

И из той бесконечности

Наша сила и страх.

***

Мы - актеры вечного города,

Где история стоит дорого.

И кровью людской оплачен

В театр входной билет.

Тысячи лет мистерии,

А мир всё так же в истерике,

Что нас - ни мечом, ни газом...

И не затоптать наш след.

Приходят зрители разные.

Их руки, одежды красные.

Нашей кровью пропитаны

Их славные города.

И пишутся вновь сценарии

Чернилами из Баварии.

Зелено-коричневым пьесам

Не ведомо чувство стыда.

Но желтое солнце светит,

Как в гетто, звездой-отметиной.

И это дает надежду,

Что мир не сойдет с ума.

Ион Деген

***

Может на святыню наплевать

Тот, для кого она - предмет сатиры,

Готовый променять отца и мать

На тень воображаемого мира.

"Шалом ахшав!" Вслепую. В круговерть.

Наивно веря в совесть мировую.

Так верили, идущие на смерть,

Что их ведут помыться в душевую.

Александр Городницкий

Из поэмы "В поисках идиша"

Вела меня воля иная

По водам далеких морей.

Я звания выше не знаю,

Чем древнее имя "еврей",

С которым, назло Амалеку,

Под вопли враждебных племен,

Смогли мы форсировать реку -

Холодную реку времен.

Евгений Евтушенко.

Верните евреев

К властям: "Проявите усилье,

Немедля, как можно скорее,

Верните евреев в Россию,

Верните России евреев!

Зовите, покуда не поздно,

На русском ли, иль на иврите,

Верните нам "жидо-масонов"

И всех "сионистов" верните.

Пусть даже они на Гаити

И сделались черными кожей,

"Космополитов" верните,

"Врачей-отравителей" - тоже.

Верните ученых, поэтов,

Артистов, кудесников смеха.

И всем объясните при этом:

Отныне они - не помеха!

Напротив, нам больше и не с кем

Россию тащить из болота,

Что им с головою еврейской

На всех у нас хватит работы.

Когда же Россия воспрянет,

С их помощью станет всесильной,

То сможем мы также, как ране,

Спасать от евреев Россию.

Владимир Лифшиц

В дорогу сына собираю

Когда всё чаще слышу: он еврей,

Евреев мало немцы посжигали,

Разделаться бы с ними поскорей,

Они, плуты, они не воевали, -

Я сам себе с усмешкой говорю:

За ваши откровенные реченья

О, граждане, я вас благодарю,

Вы все мои решаете сомнения.

Мне больше знать не надо ничего,

Приходите вы сами на подмогу,

И я спокойно сына своего

Благословляю в дальнюю дорогу.

Всё взвешено. Всё принято в расчет.

Я слишком стар. Меня вам не обидеть.

Но пусть мой сын возможность обретет

Вас никогда не слышать и не видеть.

Нина Паниш

На еврейском кладбище

Еврей - нынче мира всего гражданин.

Пусть кому-нибудь это не нравится.

Синагогу откроют и Главный раввин

Прочитает молитву и здравицу.

На воскресник придут убирать по весне

Те могилы, что временем брошены.

Почивают евреи в своем вечном сне,

Пусть им доброе снится из прошлого.

Мои родственники обрели тут покой,

Здесь - коллеги, соседи, товарищи.

И ограда теперь стала точно такой,

Как на всех ленинградских кладбищах.

И подъехать возможно с любой стороны

На трамвае, маршрутке, автобусе,

Но евреи уехали с нашей страны,

Их потомков ищите на глобусе.

Любовь Давыдова

Еврейский мальчик

Трудно в России еврейскому мальчику,

Даже курящему, хоть и не пьющему...

Хочется очень ударить по пальчикам -

Пальчики кажутся всем загребущими.

Но не понять этим всем ударяющим,

Сколько надежды, труда и терпения

Нужно мальчишкам, себя истязающим,

Чтобы по жизни идти в наступление.

Вот и теперь, если что в православные

Тянут меня, словно медом помазанный,

Кажется им, будто самое главное,

Чтоб за Христа все мы были наказаны.

Сам я когда-то таким вот был мальчиком,

Всем моим классом избитый отчаянно...

Сказано было ментовским начальником,

Будто меня отлупили нечаянно.

Вот бы сравнить каплю крови у русского

Ну, и еврейскую каплю из пальчика.

Только едва ли сломать-то получится

В морду еврейского битого мальчика.

Александр Городницкий

Беги от кумачевых их полотен...

(1992 год)

Беги от кумачевых их полотен,

От храмов их, стоящих на костях.

Дурацкий спор заведомо бесплоден:

Они здесь дома - это ты в гостях.

Ледок недолгий синеват и тонок

Над омутами черных этих рек.

Перед тобой здесь прав любой подонок,

Лишь потому, что местный человек.

Не ввязывайся в варварские игры,

Не обольщайся, землю их любя, -

Татарское немеряное иго

Сломало их, - сломает и тебя.

Беги, покуда не увязнул в рабстве,

Пусть голову не кружит ерунда

О равенстве всеобщем и о братстве:

Не будешь ты им равен никогда,

Хрипящим, низколобым, бесноватым.

Отнявшие и родину, и дом,

Они одни пусть будут виноваты

В холопстве и палачестве своем.

Не проживешь со стадом этим вровень,

Не для тебя их сумеречный бред, -

Здесь все они родня по общей крови,

А на тебе пока что крови нет.

Александр Галич

Вечный транзит.

(1975 год)

Посошок напоследок -

Всё равно, что вода.

То ли - так, то ли - этак,

Мы уйдем в никуда.

Закружим суховеем

Над распутицей шпал.

Оглянуться не смеем:

Оглянулся - пропал!

И всё мы себя подгоняем - скорее!

Всё путаем Ветхий и Новый Завет.

А может быть, хватит мотаться, евреи,

И так уж мотались две тысячи лет?!

Мы теперь иностранцы.

Нас бессмертьем казнит

Пересадочных станций

Бесконечный транзит.

И как воинский рапорт -

Предотъездный свисток...

Кое-кто - на Восток,

Остальные - на Запад!

Под небом Австралий, Италий, Германий

Одно не забудь (и сегодня и впредь!),

Что тысячу тысяч пустых оправданий -

Бумаге - и той - надоело терпеть!

Паровозные встречи,

Наша боль - про запас.

Те, кто стали далече, -

Вспоминают ли нас?

Ты взгляни, как тоскует

Колесо на весу...

А кукушка кукует

В подмосковном лесу!

Ну, что ж, волоки чемодан, не вздыхая,

И плакать не смей, как солдат на посту,

И всласть обнимай своего вертухая

Под вопли сирен на Бруклинском мосту.

Вот и канули в Лету

Оскорбленья и вой.

Мы гуляем по свету,

Словно нам не впервой!

Друг на друга похожи,

Мимо нас - города...

Но Венеция дожей -

Это, всё-таки, да!

В каналах вода зелена нестерпимо,

И ветер с лагуны пронзительно сер.

"Вы, братцы, из Рима?" "Из Рима, вестимо"

"А я из-под Орши!" - сказал гондольер.

О, душевные травмы,

Горечь горьких минут!

Мы-то думали: там вы.

Оказалось - и тут.

И живём мы, не смея

Оценить благодать:

До холмов Иудеи,

Как рукою подать!

А может, и впрямь мы, как те лицедеи,

Что с ролью своей навсегда не в ладах?!

И были нам ближе холмы Иудеи -

На Старом Арбате, на Чистых Прудах!

Мы, как мудрые совы,

Зорко смотрим во тьму.

Даже сдаться готовы, -

Да не знаем кому!

С горя вывесим за борт

Перемирья платок,

Скажем: Запад есть Запад,

А Восток есть Восток!

И всё мы себя подгоняем: - скорее!

Всё ищем такой очевидный ответ,

А может быть, хватит мотаться, евреи,

И так уж мотались две тысячи лет?!

Вероника Долина

(17.02. 13.)

И я спотыкаюсь,

Давлюсь своим жаром советским.

По множеству признаков -

Это ещё не Освенцим.

Потом я брожу,

Охладев к парижанам и венцам, -

Угрюмо твержу:

Да, пожалуй, ещё не Освенцим.

Потом я тружусь.

Зажигаю субботние свечи.

Едва оглянусь -

А у них то - всё печи да печи.

***

Как всегда, улетаю с трудом,

Позвонивши и сёстрам и брату.

И, как старый солдат Розенбом,

Восхожу молчаливо по трапу.

Но, похоже, скажу, наконец,

Своё слово угрюмо и прямо,

Что Израиль? Мой мощный отец.

Что Москва? Моя бедная мама.

Александр Городницкий.

О неонацистском съезде в Питере.

23.03.15.

Тот, кто сдал сегодня Питер

Под нацистский съезд,

Тот о павших ноги вытер,

Что лежат окрест.

Нам, блокадникам, медали
Нынче раздают.

Мы в войну его не сдали,

А они сдают.

Почему на могилы евреи приносят камни?

Много раз объясняли мне это, но всё же неясно пока мне, -

Почему не цветы на могилы евреи приносят, а камни?

Потому ли, что в жарких песках Аравийской пустыни,

Где в пути они гибли, цветов этих нет и в помине?

Потому ли, что там, где дороги души бесконечны,

Увядают цветы, а вот камни практически вечны?

Или в том здесь причина, что люди стремятся нередко,

Снявши камень с души, передать его умершим предкам?

Потому ли, что Б-г, об идущих к нему вспоминая,

Эти камни горячие сыпал со склона Синая,

Где над желтой рудой, в голубой белизне пегматита

Прорастали слюдой непонятные буквы иврита?

Может быть, эти камни - осколки погибшего Храма,

Что немало веков сберегают потомки упрямо?

К ним приходят потом, как к стене неизбывного плача,

Вспоминая о том, кто уже невозвратно утрачен.

А скорее, и в этом, возможно, основа идеи,

Эти камушки - часть каменистой земли Иудеи,

Чтобы всюду усопшие, где бы они ни лежали,

Вспоминали отчизну, откуда их предки бежали.

Много раз объясняли мне это, и всё же понять я не в силах,

Почему только камни лежат на еврейских могилах?

Я не знаю причины, но, верный традициям этим,

И холодной зимой, и неласковым питерским летом

На Казанское кладбище, к старой раскидистой ели,

На могилу родителей камни несу я в портфеле.

Никаких не скажу над могилой родительской слов я,

Принесенные камни у их положу изголовья.

Постою над плитой, над водою невидимой Стикса,

Подчиняясь крутой позабывшейся воле инстинкта.

И когда под плиту эту лягу я с предками рядом,

Под осенним дождем, под весенним прерывистым градом

Принесите мне камушки тоже - неважно какие,

Но желательно всё же, чтоб был среди них рапакиви,

Потому что порвать не могу я связующей нити,

С этим городом вечным, стоящим на финском граните,

Где родился когда-то и вновь вероятно усну я,

Чужеродную землю наивно приняв за родную.

Стих о Розенбауме.

(Автор неизвестен)

К вечеру со степи легкий ветерок подул.
На закате поют в роще соловьи.
Задремал под ольхой утомленный есаул,
Позабыв оттереть шашку от крови.

Свой походный мешок положил под голову.
Бережет он добро от взгляда чужака.
В нем подсвечник литой серебра тяжелого,
Что трофеем попал в руки казака.

С песнями по верхам ехали соколики
Да нашли хуторок посреди полей.
Только что ж не видать церкви-колоколенки?
Православных, поди, нету на селе.

Увидав казаков в свои хатки низкие
Все попрятались в миг, двери на засов.
Так ведь это ж жиды, племя сатанинское,
Вся деревня полна иудейских псов.

Посредине села их молельня мерзкая,
Да над дверью звезда о шести концов.
В ней обряды свои правят изуверские,
Запекают в мацу кровь наших юнцов.

Кинул клич атаман, буйная головушка:
<<Доставай-ка, братва, шашку да топор.
Напились упыри христианской кровушки -
Подписали себе смертный приговор>>.

И секли казаки головы старательно,
Не щадя никого, кровь текла ручьем.
И слегка подустав от трудов карательных,
Кто живой, сволокли всех в молельный дом.

Набралась полна изба поголовья вражьего,
И никто от суда убежать не смог.
И обливши смолой, всех спалили заживо.
Не помог никому их еврейский Б-г.

И когда стихло все, вечер звезды по небу
Понасыпал везде белым порошком,
Мальчик лет десяти из сырого погреба
На залитый кровью двор выбрался тайком.

Он оплакал родных и в котомку тесную
Положил бережно старенький тфилин.
И ушел босиком в дали неизвестные,
И как выжить сумел? - знает Б-г один.

Помогала ему вера в Б-га лишь одна,
Что по жизни несли мать его с отцом
И все годы свои шел путем он праведным
И детей воспитал в страхе пред Творцом

Вплоть да наших времен род его продолжился.
Жаль, потомки поклон бьют иным богам,
И в почете у них лишь чины да должности,
А любовь, если есть, только лишь к деньгам.

Но таланты средь них есть неординарные.
Так, один - бывший врач, нынче - крупный бард.
Пишет песни теперь очень популярные
Про войну, про любовь, да про Ленинград.

Но милее всего для его поклонников,
Для детей, молодых, даже стариков,
Песни про боевых есаулов, сотников,
Атаманов лихих, вольных казаков.

До того преуспел в этом новом качестве,
Что без всяких тому видимых причин
За заслуги ему от всего казачества
Аж пожалован был офицерский чин.

Как споет иудей песенки веселые,
Так друзьям-казакам душу ублажит...
Но придут, не дай Б-г, времена тяжелые:
В их глазах будет он лишь презренный жид.

А на окне - наличники.
Текут в карман наличные,
Чтоб пел, гулял и в ус не дул
Лихой еврейский есаул.

Рахиль Баумволь

***

Там, откуда я, дал Б-г, уехала,

В той стране за тысячи миль

Было мне постоянной помехою

Моё древнее имя Рахиль.

В документах его карежили

Шибко грамотные писцы -

Очень было оно не похоже

На известные образцы.

И с серьёзностью тверёзою

Мне советовали друзья

Стать Раисою или Розою.

Их внимательно слушала я.

Но на книгах, моих творениях,

Нарушая обложек стиль,

Красовалось, тем не менее,

Моё полное имя Рахиль...

Прогулка. ( Анне Ахматовой)

Ты сегодня особенно как-то тиха

Королева стиха.

Мы с тобою идем по жнивью.

Я молчать тебе вдоволь даю.

И сама я охотно молчу.

Молча думаю то, что хочу.

Я любуюсь в тиши, средь полей,

Горделивой осанкой твоей,

Властным взглядом, решительным ртом,

Словно сжатым Великим постом.

Жизнь твоя у Руси на виду.

Я, сестра твоя, рядом иду.

Рост мой мал, я сутулюсь слегка.

За спиною страданий века.

Хоть и царской я крови, как ты,

Я взирать не могу с высоты.

Мой народ, для кого я пою, -

Разве слышит он песню мою?

Песню отняли злые враги,

Королева, сестра, помоги!

Мне не надо ни стран, ни морей,

Ни чудесной короны твоей.

Только песню заставь их вернуть.

...Мы с тобой продолжаем наш путь.

Мы идем по жнивью, не спеша.

Надрывается молча душа.

Впереди простирается лес.

Тишина вопиёт до небес.

Оставить комментарий © Copyright Бурыкина Стелла Семеновна (stelabur@gmail.com) Размещен: 13/01/2018, изменен: 13/01/2018. 54k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Это вторая подборка стихов разных авторов на еврейскую тему, собранная Стеллой Бурыкиной

Бурыкина Стелла Семеновна : другие произведения.

Приговоренные в веках 2