На городской вокзал я приехала пораньше, боясь опоздать к прибытию поезда. До него оставалось еще чуть больше часа, и в ожидании Кирилла и Насти, которые возвращались из Ялты, я решила побродить по магазинам. Октябрьский дождь лил, не переставая уже несколько дней подряд, и автомобили, с ревом мчащиеся по проспекту, то и дело попадали в ухабины, скрытые под водой, и с ног до головы обливали прохожих грязно-дождевой жижей. За шесть месяцев проживания вдали от цивилизации, я уже несколько отвыкла от таких сомнительных городских благ, как рев машин, копоть и повышенные децибелы. У нас в Калиновском районе тоже были и разбитые дороги, и ямы, и ухабы. Но, в отличие от города, деревенская жизнь текла размеренно, никто никуда не спешил, и каждую ямку все автомобилисты знали наперечет, и уж тем более никому бы и в голову не пришло пролететь на максимальной скорости мимо соседа и, не задумываясь, обрызгать его. И не смотря на вереницу странных событий, происходящих в Белой Роще, я за все это время я ни разу не пожалела, что переехала в деревню...
Я увидела их на перроне, отдохнувших и счастливых, и мое сердце радостно забилось. Ну, слава Богу! Испытание совместным отпуском они прошли, значит, все будет хорошо. А ведь сколько влюбленных пар возвращались из романтических путешествий чужими людьми!
На изящном Настином пальчике я заметила красивое колечко.
- Это мне Кирилл преподнес в честь нашей первой поездки на море, - с гордостью сообщила Настя, показывая мне колечко.
- Мама, мы так хорошо отдохнули! - сказал Кирилл. - Ты даже не представляешь, что с нами приключилось!
- Приключилось? ... Что-то не так оказалось с этой гостиницей? Совсем нельзя верить интернету? - забросала я его вопросами.
- Наоборот! - воскликнула Настя. - Мы сейчас расскажем - не поверишь!
Мы пересекли привокзальную площадь и сели в машину, я завела мотор и произнесла:
- Можете начинать рассказывать, дорога длинная! Что вас так впечатлило?
- Ох, Юля, гостиница оказалась просто супер! Хозяйка - немного суетливая, но такая доброжелательная армянка Араксия! Какие номера! Белье, посуда - все такое изысканное, по высшему классу! А еда - это вообще что-то особенное... Но, что самое удивительное - она не взяла с нас денег!
- Как не взяла?.. Почему? - изумилась я. - Разве такое бывает?
- А вот так и не взяла, - утвердительно кивнул сын. - Она сначала долго приглядывалась к Насте, а потом спросила, не сестра ли она Александры Мельниковой.
- И дальше?..
- Не сестра, ответили мы. А она даже как будто расстроилась, говорит, что Настя так сильно ей Сашу напоминает...
- А она что, была с ней знакома? - спросила я.
- Да, и не только с ней! Угадай, у кого Саша снимала комнату, когда приезжала в Ялту?
- Ну а что тут гадать, наверное, у нее, у Араксии?
- А вот и нет, - хитро глядя на меня ответил Кирилл. - У Софьи Викторовны! - Оказывается она до девяносто седьмого года жила в Ялте. Ее бывший дом как раз граничит с гостиницей "Аракс"!
- Да? И почему она там сейчас не живет? - удивилась я.
- Потому что кое-что произошло, - сказала Настя. - Араксия, глядя на меня все время плакала, вспоминая прошлое, и рассказала, что Сонечка раньше там жила, и они с ее сыном, Артуром, пожениться собирались. А потом Артурик погиб, а через два дня умерла Саша. После этого Сонечка быстро продала дом и бесследно исчезла. Больше она ее никогда не видела...
- Да, мам, ты знаешь, как она обрадовалась, что Софья Викторовна жива! - добавил сын. - Она думала, что ее тоже больше нет.
- Но почему?
- Потому что это случилось в девяностые, и Араксия убеждена в том, что тут была замешана местная мафия, которая не дала ее сыну победить на выборах, и смерть его выглядела как несчастный случай. А Сонечка, наверное, до сих пор боится возвращаться в родной город, так как она была свидетелем гибели Артура.
- Поэтому, когда она увидела меня, то сразу духом воспряла, - сказала Настя. - Говорит, что Саша будто вернулась, а значит и Сонечка скоро появится, ведь они такими неразлучными подругами были, как сестры!
- Надо же, как мир тесен! - в очередной раз убедилась я. - А это точно та самая Софья Викторовна?
- Точно, - сказала Настя. - Ведь Саша та же, из нашей деревни... Только мы поспорили насчет глаз. Араксия утверждала, что глаза у Сонечки зеленые.
- Разве? - спросила я, вспоминая нашу первую встречу на деревенской улице. - Но я точно помню - бирюзовые, я еще тогда так поразилась, что никогда таких глаз не видела!
- Конечно, бирюзовые! Я Араксии так и сказала, а она говорит, что это у Саши бирюзовые были, что я перепутала. Но как я могла перепутать? И Кирилл подтвердил.
- Ну, а еще что интересного? - спросила я.
- Ой, много чего! - отозвался Кирилл. - Мы считай, две недели слушали то Араксию, то ее мужа, Вартана. Зато теперь много чего знаем и об Александре Мельниковой и о Софье Викторовне. Очень они Сонечку любили, говорят, что Соня такой достойной и порядочной девушкой была, такой серьезной!
- Ну, судя по ее виду, она такой и осталась, - заметила я, вспоминая Соню. - Почему же она все-таки не дала им о себе знать?
- Да, вот это как раз и странно! Наверное, у нее есть какая-то веская причина, - предположила Настя. - Ты знаешь, Юля, они такие люди хорошие! Араксия говорит, что Саша много раз их в деревню звала, да съездить все времени не хватало. И так она обрадовалась, что я Сашин дом собираюсь купить!.. В общем, мы их на новый год к нам пригласили, ничего?
- И правильно сделали! - похвалила я, умолчав о том, что и я уже успела кое-кого пригласить...
Приобретение домика в деревне вызвало бурный ажиотаж среди моих друзей и родственников. Все непременно хотели встретить новый год именно здесь, не переживая о том, что от налипания мокрого снега на провода мы можем в новогоднюю ночь остаться без света, или что еще хуже - дорогу может замести так, что в случае надобности мы вовремя не попадем на станцию. Должны были приехать и Катя со Славиком, вместе с сыновьями, и моя двоюродная племянница из Волгограда, тоже с двумя мальчишками, только помладше чем сорванцы-двойняшки. И моя тетка из Подмосковья, что мне было совсем уж непонятно - чем Белая Роща лучше Подмосковья. И как мы все собирались разместиться, я даже не представляла. Скорее всего, после шумной новогодней ночи мы побросаем на пол все имеющиеся в доме одеяла и уляжемся на них вповалку, как китайцы...
Агриппина почувствовала знакомую слабость в теле уже в аэропорту Ниццы, получая багаж. По пути домой она купила бутылку самого лучшего шампанского и теперь, стоя перед зеркалом, и чокаясь со своим отражением, она навсегда прощалась с Соней... Она хотела позвонить Пьеру, но передумала, испугавшись, что не сможет сдержать слез и тогда Пьер тут же примчится к ней, чтобы ее утешить, а это было бы еще хуже... Тогда пришлось бы ему объяснять, почему здесь висит свадебное платье, на три размера меньше обычных Сониных вещей, и почему она в одиночку пьет шампанское... Нет, Пьер больше никогда не увидит Соню, и ему придется это пережить. А потом он по-прежнему будет гулять по набережной со своей маленькой Коко и, встречая во время прогулки Настю, он никогда не узнает в ней Соню... "Прости меня, Пьер! ... Все меня простите!" - мысленно повторяла Агриппина. Она становилась все слабее и, почувствовав, что уже не может больше стоять, она бросила последний взгляд в зеркало, на Соню, и упала в кресло. "Через месяц Новый Год и я буду встречать его вместе с Петей. А уже завтра, быть может, я проснусь в Петиных объятиях..." - счастливо вздохнула Агриппина, закрывая глаза...
Утром тридцатого декабря приехала Настя. Все заднее сидение ее машины было битком забито переполненными пакетами с продуктами из городского супермаркета.
- Ты куда столько набрала? - удивилась я.
- Как куда? Десять дней отдыхать будем, надо же что-то кушать!
- Ты сейчас к Марине?
- Нет, я за Кириллом. Мы сразу поедем ко мне, нужно дом откопать, да дров принести. И вообще столько дел!
Новый Год мы собирались встретить в узком семейном кругу, завтра должны были приехать Настины родители. Но вот после первого января, нас ожидало настоящее нашествие Мамая.
Ты не считала, сколько народу всего будет? - спросила Настя.
- Моих восемь, - ответила я.
- И наших восемь - мама с папой, Араксия, Вартан, мой брат с женой, подруга с мужем... пока вроде все, - сказала Настя, и тут же успокоила меня: - Не волнуйся, если нагрянут одновременно, спальных мест всем хватит! Там столько кроватей!
- И все-таки в глубине души я надеюсь на то, что прибудут не все! - весело сказала я.
- Может быть... а ты с нами сейчас не поедешь? - предложила Настя. - Тесто бы поставили...
- Я бы с радостью, только попозже, я тут тоже уборку затеяла.
- Ну ладно, заканчивай и приходи! Наконец-то дом посмотришь, а то так и не соберешься!
Из сарая вышел Кирилл, держа в руке лом.
- А лом тебе зачем? - спросила я его.
- Да там наверняка ступеньки обледенели, подолбить надо. Мы-то по верху поедем, а ты через мост пойдешь...
- А! ну поезжайте! Я вечерком зайду...
Потратив большую половину дня на генеральную уборку, я наконец, повесила сушить последнюю тряпку и, оставшись вполне довольная результатами своего труда, поспешила к Насте.
В жарко натопленной вычищенной избе молодежь наряжала елку.
- Мам, смотри какие игрушки красивые! - сказал Кирилл.
- Ой, ну надо же! - изумилась я, разглядывая старинные елочные игрушки, некоторым из них было не менее ста лет. - Где же вы их взяли?
- Да здесь и взяли! Софья Викторовна мне дом со всем содержимым оставила. Ты посмотри, какой фарфор, какие скатерти! - радостно воскликнула Настя.
- А за печкой такой смешной велосипед стоит - трехколесный, настоящий, советский! - одобрительно произнес Кирилл.
- Ничего себе! - сказала я оглядываясь. В углу на комоде я заметила антикварные часы. - Да ты у нас невеста с приданым! И тебе всем этим можно пользоваться?
- Ну, я же говорю - теперь все это мое! Я сама поверить не могу!.. Только в сундуке какие-то Сонины бумаги остались, она сказала, что потом как-нибудь приедет и заберет их.
- А почему сразу не взяла?
- Не знаю... - Настя пожала плечами. - Она вообще какая-то странная была, когда уезжала. Нервничала и торопилась очень.
- А она тебе еще не звонила?
- Нет. Я ей несколько раз пыталась дозвониться, но абонент недоступен...
- А где сундук? - спросила я, не найдя его здесь.
- Вон там, в другой комнате, - Настя махнула рукой на закрытую дверь.
Я пошла туда.
- Мама, ну ты же не собираешься копаться в чужих вещах?! - укоризненно окликнул меня сын.
- Нет, конечно! Я просто посмотрю. Помнишь, на нашем сундуке внутри наклеена афиша девятнадцатого века? А вдруг и на этом под крышкой тоже что-нибудь интересное есть?
Я включила свет и, увидев сундук, ахнула - он был еще раза в полтора больше нашего. Я открыла его, и взгляд мой упал прямо на фотографию, которая лежала сверху. От неожиданности я вскрикнула, и видимо слишком громко, так как тут же, в комнату прибежали Настя и Кирилл.
- Что случилось? - спросили они в один голос.
- Вот, смотрите! - показала я им фотографию. - Вы знаете, кто это?
- Кто?!
- Это мой дедушка! ... Но откуда он здесь?
Единственная его фотография, сделанная на фронте, хранилась у нас дома - других не было. А эта была довоенная, и на ней он был на несколько лет моложе.
- Дедушка? - удивился Кирилл. - Ну-ка, дай сюда! - Он взял фотографию и начал пристально ее разглядывать. Точно дедушка! Смотри, и квартира наша, вон печку с изразцами видно!
Настя взяла у него из рук фотографию.
- А кресло-качалка случайно не эта? - она показала на ту, которая стояла у окна.
Мы бросились разглядывать кресло-качалку и сравнивать ее с той, на которой сидел дедушка.
- Очень похоже... - сказал Кирилл. - А откуда она здесь, в этом доме? - он вопросительно посмотрел на Настю.
- Ты меня спрашиваешь? - удивилась Настя.
Я тем временем решительно достала остальные фотографии, и быстро их просмотрев, одну из них показала Насте.
- Кирилл? - удивилась Настя еще больше. - Но как...
- Это не Кирилл, - сказала я, - это все тот же мой дедушка, Петр Кириллович, но только совсем молодой и без усов...
- Одно лицо! Аж не по себе как-то... - тихо проговорила Настя, сравнивая фотографию с оригиналом.
- Да, бабушка всегда говорила, что Кирюша вылитый Петенька, - сказала я и вдруг вспомнила нашу первую встречу с Соней. - Так вот почему она так смотрела на Кирилла, как будто увидела привидение! Выходит, что она его узнала? А почему же так ничего и не сказала?..
- Но как же эти фотографии сюда попали? - вопрошал Кирилл. - Давайте Софье Викторовне позвоним!
Мы тщетно пытались дозвониться до Сони. У нас ничего не вышло... Тогда мы разложили все фотографии на столе, чтобы рассмотреть и остальные. На обороте они были подписаны. Кто снимался, где снимали, и дата съемки. Подписаны они были одной рукой - крупным округлым почерком с уверенным наклоном влево.
- Барыня Ольга Николаевна с Агриппиной, Анисим, Лиза, Петя, Ольга Николаевна... - бормотала Настя, перебирая снимки.
- Как ты сказала? Анисим? - переспросила я. - Анисим и Агриппина... Да, так и есть! Когда я была маленькая, бабушка упоминала эти имена. Дедушка ей говорил, что в деревне у него живет дядя, а в городе Агриппина с какой-то Сашей. Он поэтому и велел бабушке, если что, ехать к нему на родину...
- И что же бабушка? - спросила Настя.
- А когда бабушка приехала, в квартире уже никого не было. И где искать эту Агриппину, она не знала, ее фамилии дедушка не назвал, так же как и фамилию Анисима, который жил в какой-то деревне, а в какой - она тоже не знала.
- А почему же не назвал?
- Не знаю! ... Наверное, собирался, да не успел.
- Так это что получается? Его дядя жил в этой деревне?.. - размышлял Кирилл. - И кто такая Саша?..
- Осмелюсь предположить, что это та самая Александра Мельникова... - высказалась я.
- Конечно та самая! У нас вся деревня знает, что Сашу вырастила няня, по имени Агриппина, - подтвердила Настя. - Тут на деревенском кладбище и могилы их рядом!
- ...и если предположить, что Лиза дочь Анисима, Саша дочь Лизы, а сам Анисим дядя моего дедушки, значит Александра Мельникова нам родственница?..
- Выходит так, - согласился сын. - Только доказательств маловато... Эх, жаль до Софьи Викторовны не дозвонились! А она что, нам тоже родственница?
- Вряд ли... - с сомнением произнесла Настя. - У Саши не было детей.
- Вы как хотите, но я намереваюсь эти доказательства поискать! - сказала я, решительно направляясь к сундуку. На этот раз Кирилл меня не останавливал.
Среди бумаг мы нашли метрику Лизы, из которой стало очевидно, что она дочь Анисима, а значит дедушкина двоюродная сестра. Нашли свидетельство о рождении Саши. Там было написано: "Александра Анисимовна Мельникова".
- Как же так? - удивилась Настя. - Не мог же старый Анисим быть ее отцом?
- Нет, конечно. Скорее всего, тот негодяй бросил Лизу, узнав, что она беременна, и она записала дочку на Анисима, - предположила я.
Мы нашли свидетельства о смерти Анисима, Саши и Агриппины и еще две похоронки - на дедушку и на Лизу. Они пришли почти одновременно, в апреле сорок пятого года. "А бабушка моя так и не узнала о том, что у нас, оказывается, были родственники..." - с сожалением подумала я.
Затем нам попалась парижская газета "Фигаро" от двадцать шестого сентября шестидесятого года, где была изображена Саша с какой-то совсем пожилой женщиной. Но, поскольку по-французски никто из нас не читал, мы пока отложили ее в сторону.
- Настя, что там еще? - спросила я, заметив как она, разглядывая бумаги, напряженно о чем-то думает.
- Очень странно... ничего не понимаю.... посмотрите вот сюда! - сначала она показала нам надпись на одной из фотографий. - Обратили внимание на почерк? Теперь смотрите, газета тридцатых годов, тем же самым почерком сделана заметка на полях: "Здесь написано про Лизу" - видите?
- Видим, ну и что? - не поняли мы с Кириллом.
- Это почерк Агриппины! Тут есть ее старый блокнот, еще дореволюционный, что-то вроде дневника, правда тут половина на французском, но неважно. А вот сценарий "Онегина"... - и она протянула нам сценарий, весь исписанный точно таким же почерком. - Как такое может быть? Ведь когда снимали "Онегина", Агриппины уже не было в живых... Да и дата на нем стоит - пятьдесят восьмой год.
- А может быть это Саша подписывала фотографии и делала пометки в газете? - неуверенно спросил Кирилл.
- Да ты что? - возмутилась я. - Саше в тридцать седьмом году было три года! И даже если бы она написала это гораздо позже, она не стала бы писать "про Лизу", она написала бы "про маму".
- Сейчас проверим! Есть Сашина школьная тетрадка и как раз по русскому языку... "Ученицы пятого класса Александры Мельниковой", - прочитала Настя надпись на обложке.
Мы жадно набросились на тетрадь. Ничего общего с почерком на сценарии. Сашины буковки были аккуратные, небольшие, с немного остренькими верхушками.
- Тут уж как хотите, - сказала я, - но почерк так разительно поменяться не мог! И вообще, этот наклон влево... знаете, вероятно, Агриппина была левшой.
- Но как она могла исписать сценарий? - недоумевал Кирилл.
- А ведь Соня тоже левша, - вдруг вспомнила Настя. - Я помню, как она договор подписывала!
- А где договор? Ну-ка неси его сюда, на экспертизу! - велел ей Кирилл.
Настя принесла договор и мы, открыв последнюю страницу, в гробовом молчании уставились на крупные округлые буквы, с характерным наклоном влево. Мы были так поражены, что долго еще не могли вымолвить ни слова...
- ...и что все это значит? - первым нарушил молчание Кирилл.
- Это значит, что договор две тысячи двенадцатого года подписан той же рукой, которая сочиняла вот этот дневник в тысяча девятьсот семнадцатом году... - проговорила Настя, глядя в одну точку. - Да! Араксия утверждала, что у Сони зеленые глаза, но мы же все видели - они не были зелеными! У Агриппины и у Саши были бирюзовые глаза, а потом такие же стали и у Сони? Такое вообще бывает на свете? ...
И мы снова надолго замолчали. Стало как-то жутковато. Кирилл, со своим аналитическим складом ума, попытался объяснить эти странности, но его версии никуда не годились.
- И ведь Соня во Франции живет... - сказала Настя ни с того ни с сего.