Январский номер "Театрального вестника" Саша получила в феврале. Статья об их балетной труппе, сопровождаемая мелкими фотографиями артистов, позирующих на фоне декораций к "Золушке", была напечатана в самом начале журнала. Просмотрев статью и никого не узнав ни на одном из фото, она стала машинально листать журнал, и в самом центре, на развороте, увидела себя.
Фотография получилась просто замечательная! Саша, с непокрытой головой, с летящими по ветру волосами, сдувала с ладошки пригоршню снега. Из под опущенных ресниц невозможно было наверняка разглядеть ее глаза. Но по всему было очевидно, что они также прекрасны, как и сама девушка...
За плечами у режиссера Антонова, молодого и, несомненно, талантливого, уже было три отснятых картины. Две из них про войну, и одна про ударную комсомольскую бригаду, самоотверженно и с энтузиазмом, выполняющую пятилетний план.
Фильмы, хоть и получились хорошими, но удовлетворения от своей работы он не испытывал. Он хотел снять настоящее большое кино, желательно классику. Но на экранизацию классических произведений денег не выделяли, мотивируя это тем, что стране сейчас нужны герои, а томные барышни, страдающие от любви и безделья, никому не интересны. Тем не менее, разгадав его страсть к костюмированным пьесам, в Госкино Антонову предложили снять хорошую детскую сказку, например, "О мертвой царевне" Пушкина. И намекнули на то, что если фильм понравится, то в дальнейшем все может быть.
Антонов ухватился за эту идею, и с головой ушел в работу. Был написан сценарий, готовы макеты декораций, нарисованы эскизы костюмов и найдено замечательное место на берегу Волги для натурных съемок. Актеры, тщательно подобранные ассистентом, и утвержденные большим начальством, с нетерпением ждали заветного слова "мотор!", но не было главной героини.
Он просмотрел фотографии сотен девушек, он приглашал на кинопробы известных и неизвестных актрис и, гуляя по городу, пытливо вглядывался в лица женщин в надежде отыскать ту, которая была бы похожа на его царевну. Он совершенно четко себе представлял, как она должна выглядеть, но никак не мог ее найти!
Как-то, заглянув в гости к своему давнему приятелю, Воробьеву Глебу Сергеевичу, он пожаловался, что не может подобрать актрису на главную роль.
- Ты не поверишь! - говорил он чуть не плача, разливая по рюмкам дорогой коньяк, - я в отчаянии, я уже готов махнуть на все рукой и предложить роль первой встречной! И сроки поджимают, и сверху давят...
- Ни за что не поверю! - рассмеялся Глеб Сергеевич. - Неужели перевелись красавицы в Москве?
- Ох, не понимаешь ты меня, - тяжело вздохнул Антонов. - Дело не в красоте, дело в том, что я ее вижу, понимаешь, вижу! Я знаю, как она выглядит, как она двигается, как говорит... Ну помоги, а?
- Да я-то чем тебе помогу? - удивился Глеб Сергеевич.
- Как чем? Ты ездишь по стране, по театрам, ты можешь помочь! - он потянулся за последним номером "Театрального вестника". - Ты же тоже вращаешься в актерской среде, вот и подскажи мне, где искать... - говорил Антонов, листая журнал.
И в этот момент ему на глаза попалась Саша.
- Так вот же она, моя царевна! Ну, Глеб, друг называется! Что же ты молчал?
- Я знаю эту девушку, - сказал Глеб Сергеевич. - Но она не актриса, она балерина.
- Балерина? - Антонов хлопнул себя голове. - Ну конечно! Балерина! Вот почему я так долго не мог найти нужный образ - не там искал!
И он тут же велел Глебу Сергеевичу вызвать Сашу в Москву.
Поздно вечером в доме на набережной зазвонил телефон. Зоя Никитична, так и не расслышав толком, кто звонит, позвала Сашу:
- Иди, деточка, какой-то мужчина тебя спрашивает.
- Сашенька, здравствуйте! - раздался в трубке приятный мужской голос. - Это Воробьев Глеб Сергеевич, помните? - он заметно волновался.
Саша не помнила.
- Ну, как вам сказать... - произнесла она, лихорадочно соображая, кто такой Глеб Сергеевич.
Но он, не обратив внимания на ее замешательство, быстро заговорил:
- Ваша фотография сразила наповал моего друга. Режиссер Антонов, слышали о таком? Он сейчас на Мосфильме приступает к съемкам детской сказки, а вы, Сашенька, - настоящая принцесса, он так и сказал! Вам немедленно надо приехать в Москву на пробы. Слышите? Я же говорил, что у вас большое будущее!
Когда он ей это говорил - Саша тоже не помнила. Однако это был шанс, это был тот самый выход, над которым она долго ломала голову - чем теперь заниматься. Надо соглашаться. Не каждый день звонят девушкам в провинцию и предлагают сниматься в кино.
- Спасибо вам большое, Глеб Сергеевич! - радостно ответила она. - Что от меня требуется?
- Для начала приезжайте, и чем быстрей - тем лучше! Я встречу вас!
Глеб Сергеевич не спал всю ночь. В своей квартире на Кутузовском проспекте, он курил папиросы одну за другой и до обморока боялся встречи с Сашей. Он долго менял рубашки, и вытягивая из шифоньера километры галстуков, никак не мог выбрать нужное сочетание. Постоянно приглаживая пятерней волнистые непослушные волосы, он ругал себя последними словами, за то, что так и не зашел в парикмахерскую на углу. Время от времени он подходил к холодильнику и, открыв его, жадно смотрел на бутылку коньяка, отчаянно борясь с желанием выпить для храбрости. Но прекрасно понимая, что это ему не поможет, опять возвращался к своему гардеробу. Уже под утро, измученный сомнениями, окончательно разуверившийся в себе, он повязал первый попавшийся галстук, взял приготовленный с вечера букет гвоздик и помчался ловить такси.
Саша стояла на перроне Казанского вокзала и робко озиралась по сторонам. Загадочный Глеб Сергеевич должен был встретить ее с поезда, и она напряженно думала о том, как она узнает его в толпе, и как ей себя вести. Накануне она позвонила директору театра и осторожно выяснила, что Глеб Сергеевич и есть тот самый фотограф, который сделал такой чудесный снимок два месяца назад. Но что было дальше, за пределами этого снимка, она не знала, так как своей любимой няне она по какой-то причине ничего не рассказала. "А причина, наверное, была", - подумала Саша.
Кто-то взял ее за плечи и развернул к себе. "Так вот в чем дело! - догадалась Саша, глядя на светловолосого мужчину, который улыбался ей. - Я его видела во сне. Я даже помню этот одеколон!"
Сидя в такси, он весело рассказывал, как режиссер разглядел в ней свою мертвую царевну и, обращаясь к Саше, пристально, может быть даже слишком, рассматривал ее глаза. Она, предупреждая возможные вопросы, сказала ему:
- Освещение другое, так бывает, - а про себя подумала: "А я и есть мертвая царевна..."
Встретив Сашу на вокзале, Глеб Сергеевич предложил ей остановиться у его родителей, но она отказалась. После своей внезапной реинкарнации она до конца еще не знала, как это может проявиться в ней и чего еще ожидать от себя самой. Поэтому она не готова была жить с чужими людьми, опасаясь ненужного внимания и неудобных вопросов.
Воспользовавшись обширными связями Глеба Сергеевича, который с радостью предоставил себя в ее полное распоряжение, она познакомилась со старым антикваром по фамилии Брандт и сумела выгодно продать одно из колец.
Саша немного беспокоилась о недостающих украшениях, но постоянно вспоминая свою добрую рассеянную барыню, которая так нечаянно озолотила ее, она давно уже не ждала ее возвращения. Если они с Прасковьей и добрались до границы, то вернуться назад было просто невозможно. Как из-за политической ситуации в стране, так и из-за весьма преклонного возраста барыни. По Сашиным подсчетам Ольге Николаевне должно было быть не менее девяноста лет. И скорее всего ее уже не было в живых.
Саша сняла себе квартиру недалеко от Мосфильма. Когда прошел первый шок, связанный с переездом, она обнаружила, что очень комфортно чувствует себя в большом городе. Приглядевшись, во что одеты первые модницы столицы, она с удовлетворением отметила, что и ее одежда ничуть не хуже. Она стала регулярно посещать салоны красоты, непременно делая укладку по последней моде. На Мосфильме ей посоветовали хорошую портниху, и Саша заказала себе еще несколько туалетов для выхода в свет, а выходить ей теперь приходилось часто. У нее появились друзья и среди артистов, и из окружения Глеба Сергеевича - он с удовольствием представлял ее своим коллегам-журналистам, знакомым писателям, музыкантам, художникам. В сопровождении Глеба Сергеевича она стала посещать всевозможные светские мероприятия - выставки, концерты, вечера встреч с ветеранами отечественной войны, и с передовиками производства.
Выкроив несколько свободных дней, она съездила в родной город, чтобы взять в театре расчет. Директор долго сокрушался, что упустил такой бриллиант, на что Саша только смеялась, и подарила театру старое фортепьяно актрисы. Свои вещи - настольную лампу, кресло-качалку и альбом с дорогими ей фотографиями - она перевезла от Зои Никитичны в деревню, в свой дом. Там же, устроив в амбаре тайник, надежно схоронила жестяную коробку с украшениями и опять вернулась в Москву.
Антонов не ошибся. Его царевна была самая настоящая. Она, одетая в тонкий белый сарафан неслышно скользила по съемочной площадке, чуть наклонив голову и опустив ресницы. А какое невероятное спокойствие и умиротворенность исходили от нее! Саша сама удивлялась, откуда в ней взялась эта неспешность, эта продуманная размеренность движений, и просто абсолютно невесомая походка. Она и раньше ходила красиво, но теперь она едва касалась пола. Иногда ей казалось, что если она ускорит шаг, то будет парить над землей. Поэтому старалась ступать осторожно, и никуда не спешила.
После успеха "Мертвой царевны", молодая актриса Александра Мельникова, открытие режиссера Антонова, теперь не имела ни минуты свободного времени. Предложения сыпались одно за другим. Она играла наивных гимназисток, иностранных шпионок, крепостных актрис - но ни разу ей не предложили роль комсомолки, или простой советской девушки. Видимо прошлое так крепко держалось в ней, что будь она постарше, непременно выдало бы ее с головой. Но Саша была молода, и всем оставалось только удивляться, где и при каких обстоятельствах она получила такое утонченное "несоветское" воспитание.
Первым на это обратил внимание Глеб Сергеевич, когда пригласил ее в ресторан. Узнав, что она вообще впервые в каком бы то ни было ресторане, он удивился как она безошибочно ориентируется в премудростях сложной сервировки, и даже не глядя выбирает нужные приборы к тому или иному блюду. Позже он удивился еще раз - оказалось, что и дома, в одиночестве, Саша предпочитает обедать за тщательно сервированным столом.
Также его поразил и Сашин широкий кругозор. Она уверенно, со знанием дела, рассуждала о событиях многолетней давности, давая им свою оценку, иногда не совпадающую с его собственной, но которая все же заслуживала внимания. Это он списал на то, что, по-видимому, Саша очень начитанная. И только она знала, что не прочла ни одной советской книги.
Той восторженной наивной девочки, с которой он познакомился в театре, Глеб Сергеевич в Саше больше не находил, но в глубине души был даже рад этому. И лишь одно не давало ему покоя - Сашины глаза. Он совершенно точно знал, что раньше они были светло серыми.
Он совсем потерял голову от любви. Едва увидев Сашу в первый раз, еще в декабре пятьдесят первого, он готов был жениться на ней в ту же секунду. Но тогда, боясь спугнуть столь юное создание, он ничем не выдал себя, решив подождать удобного случая, и хотя бы попытаться стать к ней ближе. Он сходил с ума от ревности, представляя, что она достанется кому-то другому. И теперь, когда они, став добрыми друзьями, проводили большую часть времени вместе, он все еще не мог решиться, чтобы сделать ей предложение. Он боялся отказа и думал, что не переживет этого. Вся причина его неуверенности заключалась в том, что он был старше ее почти на двадцать лет. С сомнением поглядывая то на дату в паспорте, то на свое отражение в зеркале, он заранее предполагал, что она откажет ему.
На Мосфильме ей не давали прохода. Толпы поклонников засыпали ее цветами, из-за нее ссорились лучшие друзья, плакали девушки, чьи недавние женихи, позабыв свои обещания, влюблялись в Сашу. И это ее отнюдь не радовало, а скорее раздражало. А один большой чиновник, давно и прочно женатый, так замучил ее своими назойливыми ухаживаниями, что она совсем было пала духом. Он буквально преследовал ее и даже недвусмысленно намекнул, что за свою несговорчивость Саша может поплатиться карьерой. Поэтому когда Глеб Сергеевич наконец-то набрался смелости и сделал ей предложение, она не раздумывая согласилась. Он был добрый, веселый, умный и боготворил Сашу, и самое главное, - он был сильный и надежный, и Саша доверяла ему.
Вскоре они расписались. От шикарной свадьбы, которую хотел устроить Глеб Сергеевич, она отказалась, так же как и от белого платья, сославшись на то, что ее и так слишком часто на съемках наряжают невестой.
Да, если бы это был Петя! Для него она непременно надела бы подвенечное платье! Она все еще любила его, и каждый раз, засыпая, она тосковала о нем и проклинала войну, которая навсегда разлучила ее с любимым человеком...
Еще не закончив работу над "Мертвой царевной", Антонов уже твердо знал, что он будет снимать потом. Он задумал экранизацию "Евгения Онегина" с Сашей в главной роли - лучшей Татьяны ему не найти. Он приложил поистине титанические усилия, обосновывая своевременность и необходимость выпуска данного произведения на большой экран. И наконец-то в Госкино дали добро.
Цветной двухсерийный фильм с участием Александры Мельниковой вышел на экраны в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году и имел оглушительный успех. Татьяна Ларина в исполнении Саши была неотразима. Специально для этой роли Сашины волосы выкрасили в радикально черный цвет - это еще больше подчеркнуло необычную бирюзу ее глаз. Когда камера приближала Сашино лицо крупным планом, зрители смотрели на нее затаив дыхание. Ее фотографии печатались во всех популярных журналах. А открытки с ее изображением и надписью на обороте: "Александра Мельникова - актриса советского кино", тут же раскупались.
Экранизация "Онегина" получила должную оценку не только со стороны зрителей и критиков. Решением Правительства и режиссер, и ведущие актеры были награждены грамотами "За вклад в развитие советского искусства". Но самым радостным для съемочной группы стало известие о том, что "Онегина" пригласили на международный Парижский кинофестиваль, посвященный классическим произведениям. И в состав делегации включили и режиссера Антонова, и Сашу.