ОДА О НЕУГОДНОМ ПОКОЛЕНИИ
I
В повести автора нет сюжета, который затягивал бы читателя, есть только одна интрига, и которая заключается в том, - а где же настигнет пенсионера его последний час и дождётся ли он к этому времени милостей государя.
Из сюжета органично просматривается и последний час нашего героя - он попадает под колёса несущегося немилосердного бессердечного мэрсэдеса, а может быть, виной будет фальшивая таблетка, или не та таблетка, или посещение жилищной конторы, что по большому счёту одно и то же.
В повести нет диалогов. Пусть читатель, униженный и оскорблённый, читая, говорит это всё от первого лица, дополняя сказанное историями про себя. А политик - читатель, если таковой найдётся, пусть украдкой подслушает этот крик души, историю великого немого, у которого этот крик вырывается из глотки, а ноги сами начинают нести его на улицу к себе подобным. И тогда не хватит никакого оцепления, чтоб изолировать нас от общества и трудно будет делать вид, будто нас не существует.
У людей нашего поколения, есть боль и переживание за судьбу своей страны, чего не могли уничтожить в нас. Что её ждёт в будущем? - Уверенности в этом ни у кого из нас нет. Раньше с ощущением безнадёжности не жил человек, во всяком случае, наше поколение. Даже в трудные голодные годы войны в человеке жила надежда, которая помогала ему выживать.
Сейчас в человеке выжигается всё человеческое, это место занимает чувство потребителя, чёрствого, равнодушного поглотителя сникерсов и памперсов. Основным воспитателем становится реклама разных заморских чудес, а у собственного народа калёным железом выжигается уважение к созидательному труду. Боюсь, что это уважение скоро не вернуть никакими высокими зарплатами.
Основным действующим персонажем повести является русский человек с его загадочной душой, творимое им добро и, зло, носителя которого нет в повести, но во всём чувствуется его дыхание.
В повести только три действующих лица - это народ, власть и природа, которая безмолвно говорит о разыгрывающей у неё на глазах трагедии.
В памяти всплывает прошлое, мои ночные дороги, когда мне пятнадцатилетнему пареньку указывали путь в ночи в снежную зимнюю пургу и стужу вешки, заботливо воткнутые сельскими жителями по краям дорог, к которым были приучены даже лошади, находившие санный путь в любую ночную зимнюю пургу. Эти вешки указывали путь к жизни и дороги эти зимой и летом торили простые добрые русские люди. И в силу необходимости, когда человек заканчивает свой земной путь, ему показывают этими вешками дорогу в небесный рай, ад для нас был при жизни.
Сейчас же искоренили человека путника, творца земной жизни, поместили его в каменный мешок, а хозяева спрятались за бронированные тонированные стёкла своих пуленепробиваемых мэрсэдесов и показывают простому человеку дорогу только на кладбище, а их же железный конь управляется радиомаяками из космоса. Не понимают эти люди, что истинный указатель пути находится только на земле, в сердце человека.
Я же, видимо пришло время, стараюсь в прошлом расставить свои земные вешки, помогающие найти верную дорогу, и не только для себя. В моей жизни, жизни моей страны, много было таких вех, которые и сейчас не дадут сбиться с правильного пути. Но были разные вехи и их сейчас необходимо отсортировать. Мысленно расставляя их, и стараюсь я это сделать, что очень не просто, даже с моими двумя университетами.
Раньше расставляли эти вехи из добрых побуждений, сейчас же, много развелось разных доброжелателей, целью которых является стремление запутать человека, сбить его с пути. И на службу себе такие люди ставят все достижения современной науки и техники, особенно такие, которые позволяют влиять на сознание людей, направлять их в тупики, одновременно, затрудняя людям доступ к получению знаний.
***
Под знаком войны прошли все дороги нашей жизни, жизни детей войны, которая хоть и закончилась, победили наши отцы, но для нас война не закончилась до сих пор. Подобно вражеской пуле, всякие мирные напасти прорежают наши ряды.
Как в бой бредут, согнувшись, летом каждый день дети войны, бойцы невидимого фронта, на свои садовые участки, не зная, вернутся ли вечером живыми домой, по пути преодолевая высотки местного значения, за взятие которых сейчас медалей не дают.
Как с фронта, по беспроводному радио передаются огородниками вести о безвременно погибших в борьбе с сорняком, прорастающим на любой почве, - кого расшиб инсульт, кого хватил инфаркт, а кто отмучился, и отправился в мир иной.
Остались сиротами 3 сотки, ставшие из неудобиц стараниями своего хозяина плодородными. Теперь родственники умирающего хозяина не всегда успевают передавать яблоням последний привет умирающего. Не получившие весточки от своего хозяина яблоньки начинают сохнуть в тоске. Сорняки, почуяв свободу, бросились завоевывать бесхозное пространство, кора яблонь начала покрываться лишайником, высасывающим соки из плодового дерева, пырей и осот стали истинными хозяева трёх соток. Сколько больших садов стали добычей данного вредителя, теперь дошла очередь и до небольших садов с несколькими яблонями. Это пространство начинает осваивать, неведомый раньше в этих местах, клещ.
Никто сейчас не заинтересован в том, чтоб Россию покрывали цветущие сады, соблюдение бюрократических требований стало, прежде всего, а эти требования не предполагают того, чтоб земля недолго оставалась без хозяина.
Что три сотки, сотни гектар плодородных земель Нечерноземья зарастают полынью, площадь которых уже в два раза превышает площадь поднятой в своё время Целины. А наши господа-законодатели разного уровня думу думают, как обложить налогом землю под нашими хрущёвками. Не производство, а поборы становятся доходной статьёй государства.
Как после пролетевшего над страной цунами, многие с бледными лицами, те, кто пережил трудную зиму, учатся ходить заново, кто с костылём, кто с палочкой, а кому не повезло, уже не выходит из дома.
Весной, мы, как прошлогодняя трава, открываемся взору молодого поколения: лица наши серы, одежды помяты, годы нас гнут к земле; сквозь наш полегший серый слой, примятый толстым зимним слоем снега, пробивается зелёная трава, которая под теплым весенним солнцем становится всё гуще и гуще. Скрываемые от внешнего взора, закрытые от солнечных лучей, превращаемся мы в подстилку, гумус, без которого не может быть новой жизни, а летом нас уже не будет видно совсем.
С годами `победоносные' реформы набирают обороты, теперь вот бюрократия добралась уже и до наших 3-ёх соток, когда-то бывших неудобиц, лишая нас последней возможности хоть что-то добавить к нашей скудной потребительской корзине. Нас методично уничтожают по всему невидимому фронту. Законодатели нас, тружеников на 3-ёх сотках, сравняли с владельцами дворцов и многогектарных парковых зон. Конечно, законодателям за это спасибо, но всё-таки, разница между нами есть. Новые хозяева могут себе позволить иметь наёмных работников, которые обрабатывают землю, могут нанять юристов и адвокатов, которые обивают бюрократические пороги, добросовестно отслеживают истечение сроков исковой давности. Многие на этой ниве зарабатывают себе далеко не скудный паёк.
Нам же создали такие условия, при которых наши сотки трудно перевести с мужа на жену, и наоборот; трудно от несчастных соток отказаться; трудно обменять, продать, - на периферии цены за землю дают такие, что невозможно даже возместить бюрократические затраты. Кадастровая стоимость 4-ёх соток земли в два раза выше рыночной стоимости участка с постройками и посадками, а теперь вот, чтоб пополнить городской бюджет, собираются кадастровую стоимость земли повышать.
А если тебе вдобавок не повезло и в твои документы на землю вкралась ошибка, то работа по исправлению чужой ошибки непосильна даже для молодого здорового работающего на производстве человека, а что говорить о пожилом больном человеке. Это исправление чужих ошибок способно укоротить твою жизнь, а может даже и отправить на тот свет. А если ошибка тянется с советских времён? - А такое тоже может быть, тогда на бумагу не так обращали внимание, как сейчас, то тебе можно только посочувствовать - это уже непосильная работа, и ты тогда почувствуешь всю силу современной бюрократии, она тебя укатает похлеще асфальтного катка. Подобные проблемы ожидают тебя и в других сферах человеческой деятельности.
А если тебе на садовом участке не повезёт с соседями, которые будут посягать на твои квадратные метры, то отстоять свои кровные будет просто невозможно, денежные затраты будут превосходить стоимость всей твоей земли, я уж не говорю о нервах. Собрать улики на соседей трудно, участки далеко, для нечестного человека предоставляется огромное поле деятельности. И выходит, что честному человеку отстоять свои права становится невозможно, и процветают в этой жизни только мелкие пакостники с криминальным уклоном.
Автор Е. Чекалов 1986-1990 г.г. "Межа"
Поборам в бюрократических коридорах просто нет конца. А чего другого можно было ожидать, если всё отдали на откуп коммерческим структурам, количество которых растёт как на дрожжах, и все хотят жить не абы как. С таким сорняком старому больному бедному огороднику не справится.- Раковая опухоль опутала всё наше жизненное пространство.
Дивиденды теперь с наших соток стали мизерные, если удастся получить урожай ягод или фруктов, то повышаются цены на сахарный песок, тем самым мы лишаемся возможности делать запасы на зиму. Дорожают удобрения, навоз, становится трудно добраться на садовый участок, - дорожают билеты, а вот хулиганств становится больше, нам обрезают провода, выкапывают их из земли, вывинчивают вентили, ломают наши садовые домики, собирают наш урожай. Вот таким образом лишают нас земли. Что 3 сотки, теперь за землю, занимаемую могилкой, приходится платить. - Ты даже мёртвый подвергаешься поборам. А ведь Россия не Бельгия, где земли не хватает.
Зато инвалидов 2-ой и 1-ей групп, которые на садовом участке по состоянию здоровья работать уже не могут, освободили от налогов на землю. - Льгота. Вот такая забота! Одним словом нам постоянно наносят удары по нашей истощённой нервной системе.
Вспоминаю я своего отца инвалида, который последние годы жил в деревне. У всех жителей деревни в то время было земли по 25 соток. Было это вскоре после войны, мы, дети войны, подрастали, многие из нас покидали деревню, а в деревне оставались старики, женщины, подростки. Те, кому обрабатывать землю становилось трудно, от части земли отказывались. Процедура эта была предельно проста, отказался от 10-и соток и мой отец. Написал он дома заявление и отнёс его в сельский Совет, на этом вся бюрократическая процедура и закончилась. - А ведь в то время вся Россия была деревенской, землю имели все. А что же с учётом земли творится сейчас в век компьютеров? - Земли, которая обрабатывается, стало меньше, бюрократии, учитывающей её, стало больше, а сроки рассмотрения твоего заявления стали намного длиннее, некоторые жители на это тратят месяца а, иные и годы.
По тому, как сейчас наша власть относится к 3-ём соткам, можно судить о том, как относится власть и к своему народу. В советское время отношение было совсем другое, работа на 3-ёх сотках всячески стимулировалась, недаром возле населённых пунктов появились целые `города' садовых домиков, конечно, они ни в какое сравнение с дворцами Рублёвки не идут.
Простой люд и старшее поколение стали жертвой ненасытного монстра, именуемого рынком. По нашим судьбам и нашим телам, как по мосту, идут новые хозяева к своему светлому будущему. Всё, что положено нам, рынок платит по социалистическим меркам военных блокадных лет, а с нас рынком всё берётся по полной программе ненасытной человеческой утробы новых хозяев. Наша же потребительская корзина равна пайку военнопленных немцев в 1941-ом году.
Нас методично отлучают от цивилизации, которая для нас стала недоступна: мы не можем себе позволить обновить свой телевизор, радиоприёмник; купить сотовый телефон, новый велосипед, стиральную машину, о кухонном комбайне я не говорю. Мы не можем себе позволить сделать в квартире новый ремонт, заменить сантехнику, мебель, окна в квартире, - о европейских достижениях в области отделочных материалов мы и не думаем. О покупке автомобиля, чтоб себя не расстраивать, мы даже и не мечтаем, - нам бы заменить старые калоши.
Достижения в области медицины для нас являются заоблачной мечтой, что говорить о каких-то сложных операциях, нам бывает иногда трудно получить элементарную медицинскую помощь. На периферии медперсонал стареет, молодые в эту сферу работать не идут, специалистов стало в больницах не хватать. Нам с годами труднее приходится пережевывать свою скудную пищу, щёки наши от потери зубов просто провалились.
Приходится забыть об отдыхе за пределами своих облезших стен, всю зиму мы только ждём приближения лета. Мы не можем посетить своих родственников и друзей, живущих в других городах, трудно стало посещать могилы своих предков, болью в душе отдаётся потеря близких людей, для родственников их смерть является просто стихийным бедствием. Наши накопления на крайний случай тают на глазах, - не иметь нам достойных памятников на своих могилах.
Приходится забыть о современных достижениях в области контактов между людьми, я говорю об Интернете. Мне бывшему программисту с более чем 30-летним стажем, работавшему на всех поколениях вычислительных машин, стоявшему у истоков рождения новой профессии программиста, трудно это сознавать. А если ты отважился сэкономить на своём желудке и всё-таки на старости лет решил пообщаться с миром, то, как нарочно, будто только тебя и ждут, на тебя накидываются "червяки", украдкой воруя, так необходимый тебе трафик, на который ты тратишь последнюю копейку. Откуда они узнают о твоём возрасте и уже при твоей жизни стремятся застолбить себе место.
От всего этого только портиться настроение, поднимается артериальное давление, улыбка уже забыла о том, когда посещала наши лица. - Трудно смириться с жизнью в резервации.
II
У нашей власти признаком хорошего тона стало на Новый год народу делать подарки, не обходимся мы без таких подарков каждый год, и эта традиция ведётся со 2-ого января 1992-ого года. После таких подарков Новый год давно перестал быть праздником. Все деяния нашей власти напоминают выпуск Новогодней лотереи, в которой явно повезёт не всем, и власть озабочена не повышением рождаемости, а увеличением своего электората на предстоящих выборах. Кому же достался счастливый билет, будут точно голосовать за своих благодетелей.
Нам же старикам, как на смех, все блага предоставляются после 1-ого апреля, цены же, начинают расти перед Новым годом, а тарифы сразу после 1-ого января.
Последние годы с ведением новогодних каникул мы с содроганием ожидаем новогодние торжества, боимся заболеть. - Получить медицинскую помощь в это время невозможно. За окном русская зима, как раз в это время происходят все коммунальные аварии, в квартирах и без аварий последние годы жары не бывает, вероятность заболеваний в это время резко возрастает. - Делается всё, чтоб пожилое население страны сокращалось, ведь мы заболеваем первыми.
Наши дороги оказались дорогами в никуда, растоптаны все наши устремления и надежды на достойную жизнь наших детей и внуков, на достойную нашу старость, к которой мы готовились всей нашей трудовой деятельностью, отдавая для этого все свои способности и силы.
Мы создали условия для первоначального накопления капитала нашим государством, наши же потомки вместо того, чтоб отдавать долг нашему поколению, ограбили нас, по-другому о том, что они сделали, сказать просто нельзя. И нам опять уже твердят о первоначальном накоплении капитала, но уже нашими грабителями.
Если исходить из точки зрения, что идёт оккупация страны, то всё встаёт на свои места, и можно не заниматься критикой, в данном случае она не уместна, - власть делает всё то, чем она должна заниматься в случаях, когда нужно укреплять своё положение в завоёванной стране.
А что же должно делать население? - Народ пока вымирает!
Объектом захватчиков являются разного рода ресурсы, как-то: ресурс географический, торговый, сырьевой; ресурс финансовый, административный, криминальный, законодательный; возможность доступа к кошельку населения, возможность эксплуатации трудовых ресурсов страны, что превращает население страны в бесправных рабов, именуемых наёмными работниками.
А как же иначе, кругом мы, обезоруженные жители, видим людей передвигающихся по нашей стране в сопровождении вооружённых до зубов людей, живущих в своих дворцах с многочисленной охраной.
Нам, рядовым гражданам, оружие иметь запрещено законом, исключение составляет только случай, когда ты защищаешь их интересы.
Перед этой ордой братков мы оказываемся совершенно беззащитными. Чего можно ждать от таких работодателей? Власть во всём им потакает, в стране, где работы невпроворот, она устроила безработицу, а имеющая работа оплачивается так, что прожить рабочему человеку с семьёй на такую зарплату нельзя и, всё равно, человек вынужден соглашаться на такие условия.
Наши работодатели способны плодить только рабов. Твой труд, твои способности они не оценят, ты для них объект эксплуатации, они ценят только свой труд и свои способности, которые не предполагают наличия каких-то человеческих ценностей.
Новые хозяева жизни, стараются не бередить себе душу реалиями нашей жизни и предпочитают почивать летаргическим сном, во время которого только бы птица феникс ласкала их слух. Больше всего они занимаются набиванием своих ртов и карманов и подсиживанием друг друга, научно именуемым конкуренцией. В стране на этой почве давно идёт гражданская война. Нас же для борющихся сторон давно уже не существует.
Тактика завоевания страны проста и носит двухступенчатый характер.
Сначала надо было помочь обрести свободу грабить свой народ избранным, а для этого лучше всего подходят люди с криминальными наклонностями, платой за эту услугу новые хозяева должны поделиться со своими благодетелями. Рыночные механизмы прекрасно решают эту задачу. В результате почти все наши производства стали принадлежать иностранцам и криминалу.
Действия криминала заранее предсказать невозможно, вся жизнь страны превращается в сплошную дьявольскую гонку между государством и криминалом, в результате чего мы выходим из неё совсем обобранными. Благими пожеланиями оборачиваются все объявленные национальные проекты. В области повышения здоровья нации и увеличения продолжительности жизни, народ стали морить некачественным питьём и поддельными лекарствами, доступное жильё стало для народа ещё дороже. Образованные люди нужны государству только на словах, нет их в списках требуемых профессий, мои знакомые, кому позволяет здоровье, работают только сторожами и разными дежурными.
Поневоле всегда в этом случае возникает вопрос о том, а кто же находится у нас у власти. После очередных инициатив власти ещё туже затягивается петля на шее трудового народа, лишая его последнего стимула зарабатывать, поэтому, и вынужден он прозябать в нищете. Да, и найти работу с хорошим заработком сложно, работодатель он же и криминал, достойной оплаты за свой труд от него не дождёшься, а мы, пожилые люди ему и вовсе не нужны.
Произнесёшь слово 'предприниматель' и в мозгу вихрем проносится масса ассоциаций, пока до конца не осознанных, но каким-то образом связанных с ощущением опасности, поселившейся внутри тебя вместе с угрозой твоему существованию. И начинает оно, это ощущение, в себя вмещать всё негативное, которое перекочевало из нашей мрачной действительности и поселилось в этом слове.
Уходят в прошлое слова 'директор', 'руководитель', слово 'предприниматель' захватило всё в свой плен и поменяло людей и их психологию.
В речах наших президентов всегда трогательно звучит забота о наших предпринимателях, о том, что им нужно создать все условия для того, чтобы они могли спокойно обирать свой народ и ни в коем случае нельзя менять во время этого процесса правила игры. Нас же, как при игре в шашки, сначала посадили играть по одним правилам, которые затем во время игры поменяли, загнали нас в сортир, вывели из игры и там, в сортире, непрерывно мочат, руша все законы, по которым мы жили, а вместе с законами разрушают судьбы и жизни миллионов людей. Нас выжали и выбросили на свалку, подобно матрацу, на который долго мочились в сортире.
Большую долю среди этих униженных и оскорблённых занимают люди, когда-то принадлежащие к среднему классу советского общества. Все мысли и чаяния нынешней власти сейчас заняты формированием нового среднего класса.
Увидишь по телевизору залы, заполненные этими мутантами, людьми арийской расы, и озноб пробегает по всему телу и мерещится чёрная униформа со свастикой на рукавах посетителей, заполняющих похожие же залы. Перед глазами начинают мелькать только кадры с взрывами, кровью, смертью, голодом и холодом, всеми атрибутами, но уже нашей современной земной мирной жизни.
События сейчас развиваются по непредсказуемому сценарию и все экономические успехи страны, которыми так восхищаются наши политики, делаются на нещадной эксплуатации наёмных работников, как своими хозяевами, так и чужими. А экономический кризис, вообще, сводит на нет все, якобы, успехи страны. - А ещё говорят о том, что рыночная экономика эффективнее плановой! Но только нам никогда не говорят, для кого она эффективнее. Эта сторона дела всегда выпадает из поля зрения политиков. Таким образом наши благодетели роют себе яму своими же руками.
То, что мы слышим от президентов по телевидению и то, с чем мы сталкиваемся каждый день, это как день и ночь, это как две стороны одной медали, у которой не видно того, что творится на обратной стороне. Все речи политиков имеет смысл рассматривать как особый вид мимикрии, позаимствованный у животных, которые этим занимаются, чтоб выживать в экстремальных условиях, в нашем же случае это используется для того чтоб усыпить бдительность простого населения, чтоб оно не взялось за вилы и лопаты. - Противник только успевает менять свои одежды для маскировки, в этом и заключается основной смысл нашей `демократии'.
В стране опять передел, опять разрушение, человечество решает извечную проблему оценки вложенного каждым труда и его денежного эквивалента. Все эти передельщики давно поняли истину, гласящую о том, чтоб закрепить превосходство в свою пользу, необходимо захватить сферу производства законов и написать новые правила игры. В результате чего обесценилась вся наша жизнь, прошедшая по другим принципам и законам, потраченная на благо нашей Родины, наши деньги и наши ценности инфляция уничтожила совсем.
Сейчас общество, скорее всего, стало заложником деятельности современных пиратов и хакеров-взломщиков разных мастей, которые залезают в карман простого человека. Рыночная же экономика для них является просто питательной средой, такой смысл они и вкладывают в понятие свободы, о которой все они только и ратуют и им всё кажется, что все покушаются на эту свободу.
Подобно тому, как во время войны фашисты сгоняли жителей деревень в сараи и в них сжигали их заживо, и мы сейчас сгораем, только без огня, добивают нас в четырёх стенах хрущевок, не досягаемых взору мировой общественности.
Что творится в твоём доме, тайна, - правозащитнику туда вход закрыт, зато мы знаем то, как живут люди за тюремной решеткой. Регулярно общество будоражится событиями, происходящими в недоступных постороннему взгляду, стенах тюремных камер.
Нам упорно вбиваются в голову мысли о тюрьме. Создаётся обстановка, когда тюремные стены и решетки становятся, просто, не нужны. Можно объявлять очередную амнистию, люди, просто, сменят место своего заключения. Зато, какой общественный резонанс! Тюрьма начинает существовать в наших головах. Последнее время тюрьма и кладбище занимают всё больше места в мыслях россиян, никакие национальные приоритеты не помогут нашему народу, а особенно, нашему поколению. Зачем нужны ГУЛАГи, - человека можно сломать и без них?
Русская душа исстрадалась по диктатору! Где наш вождь и учитель, где наше здоровье и где наши молодые годы? Единственно, что можно сделать в нашем положении, так это наши страдания и лишения, о которых, чтобы помнили предки, перевести в категорию эстетического, показать в эпоху перемен трагедию маленького законопослушного гражданина своей Родины, интересы которого предали. Нас лишили прошлого, у нас уничтожено настоящее, а будущего у нас нет по определению, так как наши дни сочтены.
Какой-то злой рок крутит колесо русской истории, сначала веками грабили бедный русский народ, за что народ потом отомстил богатым, в отместку богатые ограбили бедных, теперь вот опять пришла очередь грабить богатых. А всё почему? - Не хочет русский человек жить своей головой, всё заглядывается на то, как живут за бугром. Вот отсюда и все шараханья. - А за бугром поглядывают на нас, потирают руки и ждут своего момента, чтоб ограбить нас всех! - Не раз так было в истории.
Нас не судили, не сажали в тюрьмы, нам не объявляли войны. Зато выбросили нас с работы, невостребованными оказались наши способности, просто вредными для новой жизни стали наши нравственные устои, мешающие спокойно жить новым аморальным хозяевам. Посадили нас на нищенскую пенсию, не соответствующую нашему вкладу в экономику страны, и как кошку нас теперь берут за шиворот и выбрасывают из квартиры, сколько до этого стариков от рук криминала положило за них свои жизни. Теперь вот власть с очередными инициативами по реформированию ЖКХ добралась до наших квартир!
В экспериментах над обществом погрешность измеряется не сотнями, не тысячами жертв, а жизнями целых поколений.
Очень интересно получается: сначала граждан помимо их воли сделали малоимущими, особенно пенсионеров; теперь их хотят лишить того небольшого, что они заработали за всю свою жизнь, и что они смогли бы оставить своим детям и внукам, обеспечить жильём которых не входит в планы новых хозяев нашей жизни, - вышли они из возраста.
И опять в действие запущен двухступенчатый механизм, сначала тебе разрешено приватизировать свою квартиру, затем тебя делают малоимущим и не способным содержать свою квартиру, затем тебе предлагают отказаться от своей собственности. Сначала огнём выжгли в душах людей всё коллективное, а затем стали создавать коллективы собственников жилья. Это основной смысл начатой реформы ЖКХ. Вроде всё делается правильно, но последовательность шагов не та и результат получается противоположный тому, что задумано. Право на достойную жизнь признаётся только для избранных и их ближайших родственников, которые могут себе позволить жить во дворцах. Оккупанты разве не так должны поступать?
Всё реформы преподносится в красивой рыночной обёртке. И обязательно граждан ставят в жёсткие рамки, устанавливая сроки для исполнения варварских законов. Эти действия власти нельзя не рассматривать как насилие над своим населением, которые втянуты в какие-то дьявольские игры, в которых выиграть может только шулер. Власть с маниакальной настойчивостью продолжает претворять в жизнь изуверские принципы рыночной экономики. Для неё нет ничего дороже чистоты этих принципов, а на народ она смотрит как на объект своего варварского эксперимента. О том чтобы заимствовать у Запада только лучшее и приемлемое для нас, нет и речи, власть руководствуется только принципом: 'Всё, или ничего'. И за ценой она не постоит, тем более, если за всё платит народ!
Иного смысла в наших страданиях и лишениях не найти, если только не предположить, что идёт настоящая оккупация страны. Действительность подтверждает это, народ брошен под ноги победителю, разного рода криминалу, который гордо именует себя предпринимателем, сферы влияния криминал уже давно поделил между собой на стрелках.
Захвачены почта, телеграф, банки, радио, телевидение, магазины, железные и автомобильные трассы, престижные земли, леса, водные просторы с их богатствами, скоро дойдёт очередь и до воздуха.
Демократия защищает права криминала, делая его существование незыблемым. Сами же демократы приходят и уходят и чтоб упрочить своё положение они вынуждены идти в услужение криминалу или пополнять его ряды. А народ? - Он с каждым годом нищает всё больше, а перед глазами его только мелькают мэрсэдесы, заполонившие все дороги, особенно в столице нашей родины. Что же остаётся делать народу? - Вот так криминализируется всё наше общество, честному труженику нет места в этом обществе, идёт настоящая война против собственного народа, который вымирает тысячами в день от рук разного рода предпринимателей, и народ поневоле начинает мечтать о приходе Иосифа Виссарионовича.
Народ сейчас оказался совсем беззащитным, никто не защищает его интересы. Дума превратилась в кузницу цепей для него; коммунисты, попавшие во власть, становятся политическими кастратами; исполнительная власть, одержимая бредовой идеей построения в России `развитого капитализма', заболела паранойей, потеряла ощущение реальности, не видит, что творится кругом; многопартийность очень напоминает сумасшедший дом - у каждой партии своя патология.
Не удаётся нашей власти рыночными методами повысить благосостояние и улучшить здоровье простого народа, - не предназначены для этого наши реформы и виноваты не зурабовы, - не жизнеспособна построенная система.
Это на листе бумаги буква закона ложится ровной строкой, в жизни же она плугом бульдозера проходится по судьбам простых людей и косит их не хуже пули и бомбы!
Последнее время народу что-то пали на душу песни Михаила Круга, так и кажется, что поёт он свои песни о нас, о жертвах политических и экономических репрессий новейшего времени и, поэтому, его голос и звучание его струны берут народ за живое.
Вся страна стала для нас тюрьмой и мы, все её обитатели. Каждый наш шаг прописан законом, и срок у нас у всех пожизненный. Вместо того чтобы противодействовать анархии, сегодня наш закон только закрепляет позиции, захваченные у порядка, поэтому и жизнь у нас такая.
И как здесь не вспомнить нашу историю до 1917-ого года, которую так любят наши реформаторы, стараясь взять оттуда всё.
А чтоб узнать какова была эта история, обратимся к изданию 1929 года "Русская история в самом сжатом очерке. От древних времён до конца XIX столетия", автор М. Н. Покровский:
"Старая доромановская Русь знала обычаи, которые были обязательны и для царя; торговый капитал, вырвал эти обычаи с корнем, помнил один завет: " не обманешь - не продашь".
Ложь и обман составляли суть тогдашней торговли, ложь и обман были сутью русского 'высшего' общества XVIII и начала XIX веков.
Лицемерие пропитывало всё николаевское общество сверху донизу. Лицемерие самого Николая воплотилось всецело в одном факте: когда в Сибири поймали шайку разбойников, долго наводившую ужас на целую губернию, губернатор предложил их казнить.
Николай написал на донесении губернатора: "В России, слава богу, нет смертной казни, и не мне её восстанавливать, а дать каждому из разбойников по 12 000 палок"".
Аналогично сейчас обстоит дело и с нашей демократией, с провозглашенными правами для простого человека. Попробуй только воспользоваться этими правами, это право обставлено таким количеством законов, инструкций, и других требований, что на практике этими правами воспользоваться просто нельзя, они существуют для нас только на бумаге.
В СМИ до сих пор всё говорят о `Красном колесе'. А какое колесо сейчас катится по России? - Наверное, чёрное колесо мэрсэдеса, именно для него освобождают дороги наши законодатели. А, скорее всего, это асфальтный каток! Дошло дело и до иностранной традиции всё прятать под асфальт.
Сомнительные мысли, от которых в голове растёт только идейная неразбериха, заполонили многочисленные страницы газет, дымовая завеса застилает глаза и уши простого человека, а палаты больниц, и не только, заполнены слепыми, глухими и немыми, теми, кто перенёс многочисленные инсульты и инфаркты. Здоровыми же остались только придворные слуги царства кривых зеркал.
III
Живой человек, времён перемен, с его мыслями, думами и чаяниями во всех речах политиков отсутствует, есть только какой-то статистический манекен, подобие человека, о котором говорят, будто жуют жвачку. Живой человек отдан на растерзание крючкотворцам, бюрократам, юристам и экономистам, статистам и пишущей братии, - мутантам нового поколения, вытягивающим из человека последние жилы.
Палач отсутствует в нашей жизни, нас окружают хорошие и добрые люди, все считают себя жертвами, все страдают, кто от недостатка денег, а кто - от избытка. Вот оно основное достояние демократии, - виртуальность существования стала основным изобретением новых политиков.
В отличие от 1992 года сейчас научились хоронить, да, и не мудрено, при таком количестве покойников. Хоронят уже не в гробах, взятых напрокат, и не в целлофановых пакетах, как в 1992 году, этот ритуал превратился в своеобразный бизнес. До сих пор в ушах стоит плач бедных родственников, которые из-за отсутствия денег не могли забрать тела своих близких из морга. Сейчас от безысходности, люди вынуждены отдавать требуемые деньги, помогая, друг другу последними копейками. Только здесь, как нельзя лучше, понимается, что человек дороже любых денег. И это понимание эксплуатируется соответствующими структурами, до какой степени дошло наше общество, при наших реформах из людей вымывается всё человеческое.
Автор Е. Чекалов 1990-2008 г.г. "Россия во мгле"
В полный рост перед обществом встала сейчас проблема бедных и богатых, созидателей нового мира, между ними-то и разворачивается основная борьба современности, которая настойчиво направляется в русло борьбы между нациями.
Все пекутся о нашем здоровье и о нашем благополучии, но только почему-то в многострадальной России на полях, исстрадавшихся по рокоту моторов тракторов и комбайнов, растёт всё больше количество крестов, а леса возвращают себе, когда-то завоёванное у них, жизненное пространство.
Мысли постоянно крутятся вокруг наших мирных войн и связанными с ними лишениями, человеческий мозг старается понять тот круговорот времени, в который попало наше поколение. Вся жизнь проходит перед глазами, не давая забыться ни на минуту, память в прошлом всё что-то ищет, и ищет.
У меня перед глазами всегда стоит моя деревня, мой дом перед прудом, под окном три акации, и тропинка бегущая вдоль улицы, любопытно заглядывающая в знакомые деревенские дворы, жизнь которых утихала только ночью. Но не долог был летний сон деревни, чуть свет, снова звенели ведра и дойницы, петухами и мычаньем наполнялась просыпающая улица, с восходом солнца над полем уже звенел жаворонок.
Не спали всю ночь только две вековые липы, как часовые, охранявшие покой деревни. Окончательно пробуждалась деревня от звуков рожка пастуха и выстрелов его кнута. Отсыпалась деревня, по возможности, только длинными, зимними ночами.
Эта картина всегда возрождает в глубине души, ласкающую сердце и греющую душу, Русскую симфонию Василия Калинникова, концерт для ф-но с оркестром Грига.
Под музыку Грига вспоминаются берёзы, наши берёзы, хранящие на своих стволах мои инициалы и инициалы моих друзей, инициалы жителей нашей деревни. Одиноко стоят теперь эти белоствольные красавицы с печально развевающимися на ветру косами, покрытыми шепчущимися между собой шелестящими листьями с играющими в них солнечными бликами, никто не ласкает теперь их детскими ручками и ласковыми взглядами, нет в них той весёлой удали, чем характерны они были в наши молодые годы.
Как годы избороздили наши лица, так и стволы берёз повзрослели, огрубели, покрылись бугристой корой, как бы пытаясь этим освободиться от наших неловких детских шалостей, ненароком ранивших девственно белые стволы.
Дом может быть в любом месте, где есть крыша над головой, Родина же одна и находится только в одном месте, хотя в своей памяти мы держим её всегда, где бы мы ни находились. Для солдат ушедших на войну, в первую очередь, деревня была родиной, где жили их семьи, за них они и отдали свои жизни.
Здесь нельзя обойтись несколькими фразами о деревне, которая для меня была всегда живым организмом, и которая в те времена представляла уникальное явление гармоничного соединения человека и природы. Понятие дома, родины неразрывно связано с той местностью, где ты провел свое детство, отрочество, представлявшей собой продолжение родительского дома, являясь своеобразной средой обитания не только для тебя, но и жителей деревни, твоих односельчан, соседей, сделавшимися тебе роднёй в прямом смысле этого слова.
Сейчас ещё пока душа отдыхает в лесу, только он возвращает тебе чувство дома. Ты рвёшься туда как на встречу со своей молодостью, когда мы видели над собой чистое мирное небо с ласточками и стрижами в вышине, окружали нас тогда богатые и чистые леса, колосившиеся поля и цветущие луга с пасущими на них стадами. Вдали же, всегда тебя ждала родная твоя деревня, твой дом, который принимал тебя любого, давал тебе покой и сон, что в любое время является большим дефицитом. Теперь голова занята совсем другими проблемами и, далеко, не утешительными.
Вспоминаю своё голодное военное детство, лес тогда был для нас единственным кормильцем, как и сейчас. Жаль только вот, грибы многим из нас сейчас употреблять нельзя по состоянию здоровья, но куда денешься, употребляем. Тогда, на всех дорогах и тропинках, которые бережно относились к нашим детским беззащитным голым пяткам, чувствовали мы себя хозяевами. Это была наша родная земля, которую защищали наши деды, отцы и старшие братья, чего нельзя сказать сейчас. Теперь эта земля отдана на разграбление, и мы не смогли её защитить.
Сельские дороги, с сопровождающими их тропинками, и овраги находились в тесном единстве, переплетаясь, друг с другом, как нежные влюбленные. Ласковые тропинки, выбитые детскими мягкими пятками, изгибаясь и петляя, терялись в девственной тишине оврагов, которые, как материнское чрево, укрывали в годы войны невинные детские души, стремящиеся затеряться в зарослях кустов орешника с цветами ландышей вокруг, освежающими и наполняющими своим ароматом эти, пока ещё нетронутые, дебри, с сочной ароматной травой на тенистом дне, сохраняющем прохладу журчащих ручьев от ярких солнечных лучей теплого летнего солнца. Солнечные же склоны одаривали нас облюбованной их земляникой, украшавшей склоны ковром белых цветов и огнем спелых душистых ягод.
Обе артерии, дороги и реки, питающая одна народом, другая водами, как кровеносные сосуды пронизали всю Россию. Всё, что надо влаги для деревни, оставалось в её прудах и оврагах, полях и лесах, остальное же бескорыстно питает реки и озёра, моря и океаны.
Зимой снега, весной вода, этот круговорот в природе, как вечный двигатель, гнал живительную влагу по своим артериям, вокруг которых, как оазисы в пустыне, раскинулись островки человеческой жизни.
Вся моя жизнь связана с этими тропинками, дорогами, оврагами и реками, по мере взросления, я осваивал все новые пространства и берега, вплоть до самой Волги, а жить остановился на берегах Оки.
Осваивать эти места приходилось мне одному, как и всем моим друзьям, каждый выбирал себе дорогу сам. Как будто завещал мне освоение новых брегов мой дед, который меня так и не увидел, живший у самых истоков этих рек, терявшихся в лесах, рядом с его хутором и деревней. Есть у этих рек и другие истоки, но это и другие люди, и другие истории. Наверное, тяга к этим местам заложена в меня с генами моих предков. Пока еще свежа память, решил оставить об этих местах свои воспоминания, может быть, используются мои записи и возродятся деревни заново и названия этих деревень появятся опять на картах.
Дорогим моему сердцу деревням Удельное Рыкино и Барское Рыкино, названия которых дышат историей, а сейчас и названия их стёрто с лица карт и огонь в очаге их давно погасило время, моему военному детству, моим землякам, посвящается это писание.
Шли годы, мы взрослели, сменялись зимы и вёсны, и всё продолжалось с начала, пока не накрыла всё это пространство тупая бездушная борозда, проведённая железным плугом цивилизации, да захватила всё это пространство агрессивная полынь, наполняя окрестное пространство своим горьким привкусом.
Под останками оказалась погребённой моя первая школа и моя первая дорога в жизнь, пустырь накрыл их своим покрывалом, так и хочется думать, что это всё временно, распахнётся оно и деревня встанет перед взором как живая. Эту дорогу в жизнь из деревни выбрал я один.
Летом, все леса вокруг моих двух деревень зарастают черникой, собирающей и накапливающей в себе в лесной непроглядной глуши лечебный эликсир для глаз. Такой же лесной дорогой в любое время суток не один год ходил на работу и мой дед. Сейчас дороги этой, возможно, уже и нет, поглотила её лесная трава и кустарник, которые так и ждут, когда человек отдаст им своё пространство. Дороги и деревни живы человеком и погибают они одновременно.
Перед выходом из леса, ты пересекаешь газопровод, после этого, повернув почти под прямым углом, пройдёшь немного перелеском, и взору открывалась первая деревня - Удельное Рыкино.
Последнее время домов в деревне оставалось немного, но деревня была видна, и это согревало душу при каждой встрече, - всё-таки она была ещё жива. А, тут, сразу при выходе из леса, дорога обрывалась, и вместо деревни открылось передо мной поле подсолнухов. Это был для меня удар, к которому я не был готов, - не думал я, что так быстро отживёт моя деревня.
Так я потерял свою первую Малую Родину, благодаря которой я выжил во время войны, выпавшей на долю моих односельчан, когда стар и млад, вносили свою лепту в нашу Великую Победу.Посетил я эти места лет через 15 ещё один раз, окрестные поля уже не пахались. Посидел я на знакомом с детства бережке пруда, возле которого когда-то стоял дом моего деда и бабушки. Помню, теплыми летними вечерами, отмахиваясь от комаров, сидел я на приступках крыльца, ведущего в коридор и выходящего во двор, смотрел я, как бабушка доит корову, слушал, как о стенки дойницы ударяется звенящая струя молока. В соседнем пруду лягушки устраивали настоящий концерт. Затем моё ожидание вознаграждалось кружкой теплого парного молока, после которой я отправлялся спать. Был я всегда не один, кот как будто по расписанию, появлялся всегда рядом, и так же всегда получал свою долю молока.![Серия 'Моя Малая Родина'' [Е. Чекалов]](/img/c/chekalow_ewgenij_wasilxewich/oda/serijamojamalajarodina.jpg "МояМалаяРодина")
Е. Чекалов. Серия `Моя Малая Родина '
Сейчас же вдали паслось большое стадо коров, слышны были только хлопки кнута пастуха. Погода была тихая, солнечная, солнце клонилось к вечеру. Во всём было безмятежное спокойствие и безмолвие, как будто здесь никогда не было деревни, не сновали туда и сюда деревенские жители со своими невзгодами и заботами; я никогда здесь не жил, а сейчас, как космический пришелец, оказался на берегу этого, когда-то оживлённого пруда.
Вспомнились далёкие детские годы. Все ждали возвращения с войны своих родственников, но вернулись не многие. Помню соседа бабушки, который вернулся в деревню без ноги, помощник в деревне был из него плохой, вскоре уехали они из деревни жить ближе к железной дороге.
Частенько видел я соседа сидящим на берегу этого пруда, иногда бывал он навеселе, изредка и купался, я с удивлением наблюдал за тем, как человек может жить без ноги, для меня маленького мальчика это было ново, частенько он нам с ребятами рассказывал про войну.
Незавидная судьба постигла и вторую мою Малую Родину - деревню Барское-Рыкино.
В последний мой приезд сюда увидел я деревню, глядя на которую, невольно наворачивались на глаза слезы. При виде всё новых явлений, открывающихся у меня перед глазами, из груди иногда вырывались даже рыдания. Кругом была безмолвная пустыня, видеть и слышать меня никто не мог, от этого ещё больше сжимало горло, и душили слёзы. Был я в это время уже взрослым солидным мужчиной, весом в 93 килограмма, такая вот комплекция досталась мне от моего деда. Там, где когда-то была деревня, паслось стадо, съедая и выбивая копытами последнюю траву, вдали гудел мотоцикл, это помощник пастуха поехал на центральную усадьбу за бутылкой. Никакой романтики пейзаж не навевал.
На левой стороне дороги, при входе в деревню, сохранились еще три дома, зияя глазницами пустующих окон, крыши были разворочены, дворы - развалившиеся, огороды заросли сорняком, а, ведь, участки были когда-то культурными и разработанными, злостных многолетних сорняков не было. Откуда что берётся? Над созданием таких почв потрудилось не одно поколение деревенских жителей. Это были дома Гудушиных и Горячковых, у нас половина деревни были с этой фамилией.
В этой жизни я оказываюсь гонцом, за которым рушатся мосты и деревни, дороги зарастают бурьяном. Эти разрушения приближаются ко мне всё ближе и ближе, наступая на пятки, я уже слышу шум рушащих домов и деревень, - это гибнет уже наша Большая Родина.
Помню, с какой горечью и скорбью провожал я в детстве умерших стариков и семьи, которые покидали деревню, как будто от сердца отрывалось что-то родное, чутким детским нутром предчувствовал я гибель деревни, и вот это событие свершилось.
Полынь стала господствующей 'культурой' на огромных российских просторах. Теперь уже другая музыка стала звучать в душе, - музыка Бетховена, неоконченная симфония Шуберта.
Как крупные реки начинаются с оврагов, своих истоков, затерявшихся в глухих лесах, так и Россия начиналась и процветала своими деревнями с их трудолюбивым талантливым народом, вынесшим на своих плечах не одну войну. Весь облик деревень говорил о богатой истории, уходящей в века древности. Последняя же война оказалась для них непосильной, выстояв и победив, они погибли сами. Не спас людской поток, направляемый из городов, в противовес потоку, уносившему жизненные силы из деревни.
С гибелью деревень мы потеряли человека земледельца, остались только динозавры, доживающие свой век в каменном мешке, пренебрежительно именуемым теперь `хрущёвкой', если повезло адаптироваться в городе. Приходится только с тоской наблюдать обрушивающиеся на городского жителя проблемы, в деревне человек никогда не пасовал перед ними. Все мы вышли из деревни и не стыдимся этого.
С гибелью деревень нарушились доверительные отношения между животным и человеком, к животным, и не только, стали относиться как к скотине, превратившейся в орудие, производящее молоко и мясо, и человек от этого стал грубее. Сколько раньше было нежности в обращении хозяйки со своими подопечными! Безвозвратно в прошлое ушла профессия - жить и работать на земле. Что об этом говорить, отношение между людьми изменилось в худшую сторону.
Всё идёт сверху, - изменилось отношение власти к своему народу, об этом наглядно говорят инициативы власти по улучшению демографической ситуации в стране, о повышении рождаемости говорят как об увеличении поголовья скота. - Мысль эта не моя.
Туда, в свою деревню, в эту пристань и убежище для своей души, позднее, будучи достаточно взрослым, приезжал я, чтоб отогреться, набраться жизненных сил, послушать музыку, но уже классическую.
Туда в эту пристань мысленно возвращаюсь я и сейчас и всё за тем же, послушать музыку, но уже в моей душе, мой проигрыватель вышел из строя и починить его сейчас уже проблема. Любимые свои произведения сейчас не услышать, весь эфир заполонила, как сейчас говорят, одна попса.
Народ в деревне был музыкальный, особенно женщины, настоящие танцоры и певуньи. Я, правда, в себе таких способностей не замечал. Про таких, как я, говорят, что медведь им на ухо наступил, но слушать музыку я очень любил, впоследствии, полюбил слушать вот и классическую музыку, особенно симфонии, к чему пристрастил и своих друзей, правда, не деревенских.
Сейчас же нам упорно, днём и ночью, настойчиво вколачивают в мозги песню базарного дня, который широко раскинулся на все 365 дней года по улицам и площадям, когда-то необъятной, нашей Родины с осиротевшими сейчас полями и лугами. Из песни в памяти остаются только слова: 'Ты сначала меня обними, а потом обмани...'. Вот на таких песнях воспитывают молодёжь, а потом мы удивляемся тому, что рушатся семьи.
Не полюбить же песни военных лет, песни нашей молодости, невозможно, сейчас это та же классика. К сожалению, современная молодежь этого не понимает, возможно, это оттого, что они не замечают окружающей их красоты. Оно и понятно, её стало меньше, и слишком прагматичной растёт молодёжь, что, вдобавок ещё, и культивируется, особенно по телевидению, песен много, а петь и слушать нечего. Мои воспоминания будут ей непонятны, для нас это воспоминания, для страны это история, которая сейчас настойчиво выравнивается плугом бульдозера, чтоб ни бугорка не осталось от нашего проклятого социалистического прошлого, чтоб нам не хватило денег на скромное надгробие на нашей могилке.
IV
Пришлось мне увидеть современные дороги, ведущие к моей деревне такими, какими они не были даже во время войны, когда все окрестные леса были заняты войсками. Танков тогда было достаточно, но дороги оставались не разбитыми и поля не помятыми. Тогда берегли каждый квадратный метр земли, окрестный пейзаж многие годы оставался неизменным, внушая человеку незыбленность его завоеваний.
Автор Е. Чекалов 2001 г. "Улица моего детства"
Дорога, ведущая к моей деревне, называлась Аракчеевкой. Внутри каждой берёзовой аллеи были глубокие колеи от колес большегрузных тракторов, поросшие полынью выше человеческого роста. Тракторов сейчас уже нет, но колеи остались до сих пор, глина до сих пор хранит слепки их следов.
С нависших веток соседних деревьев на голову кидались какие-то насекомые, каких в этих лесах раньше не было. Ими оказались крупные клещи, которых население окрестило - лосиные. Хорошо, что они были крупные и легко обнаруживались, не успев спрятаться в волосах и напиться крови. Выяснилось, что сидят они на ветках и ждут табун коров. Когда не стало моей деревни, в её окрестности стали гонять пастись скот с бывшей центральной усадьбы совхоза.
Сейчас необъятные наши просторы стали беззащитны перед опустившейся на нас темной силой, уничтожающей на своём пути остатки следов человека на земле, агрессивная молодая поросль отвоёвывает и захватывает всё вокруг. На наших глазах разворачивается вечная борьба природы и человека. Весь остальной мир теперь дышит кислородом, выделяемым полынь-травой, покрывшей пепелища наших русских деревень.
Последнее время взору открывается совсем неприглядная картина, говорящая о развале, о потере своего хозяина. В сельской местности дорог совсем не стало, не то, что на велосипеде, пешком стало невозможно пройти, угадываются только следы заблудившихся машин, и те сорняк старается скрыть от попавших сюда по ошибке ног пешехода, скрывая их от взора под волнами падающих грив сорняка.
Колдобины да ямы украшают когда-то торную дорогу, захватив себе владения на всё лето, даже в сухое время года в глубине этого бурелома хранится сырая непогода, которая так и ждёт случая, чтоб вырваться на свободу.
Не в этом ли запустении секрет изменения погоды, последнее время воздух весной и летом стал на много суше, а температура выше.
Влажный воздух стал к нам проступать только с мощными циклонами, которые разогнать трудно, местная же подпитка влажности стала ничтожна и не может воспрепятствовать распространению этих циклонов.
Как страна стала доступна проникновению в неё мировой преступности и других прелестей цивилизации, так и в вышине над нами постоянно свирепствуют океанские заморские циклоны, являющиеся своеобразным метеорологическим оружием против России, и её огромные масштабы уже не спасают от этого бедствия. На этих просторах так же стали зарождаться ураганы, имеющие уже и русские имена, которые наводят ужас на всё американское побережье.
Вот такое обоюдное взаимодействие стало наблюдаться между нашими континентами. На наших глазах культурные участки начинают дичать, здесь, само собой, напрашивается аналогия и с человеческим обществом.
Какой раз над Россией дуют чужие ветры, но так далеко они никогда ещё не заходили. Циклоны эти носят разрушительный характер, наивно от них ждать пользы нашему земледельцу, враждебность их проявляется во всём. Свои-то дожди были ласковыми и тёплыми, длились они недолго, после них солнце было ярким и успевало, и нагреть и просушить почву, оросить растительность, которая как бы возрождалась к жизни заново, радуя душу и взгляд земледельца.
Как мать журит своего ребёнка, иногда гремели и грозы, после них воздух наполнялся озоном, дышать становилось легко, и ноги сами просились обмыться теплой водой луж, заполняющих все ямки и неровности лужаек. Крупные водоёмы, которые к этому времени успевали обмелеть, заполнялись мягкой водой, пригодной и для полива грядок, и, после того, как она отстоится, для мытья в бане.
Сейчас мы наблюдаем совсем другую картину, которая остро ощущается везде, когда места, давно тобой не посещаемые, при посещении становятся просто неузнаваемыми и мне выросшему в лесах, умеющему ориентироваться в незнакомой обстановке, иногда это сделать становится трудно. Когда-то плодородные поля теперь заняли дикие леса, добраться до которых стоит большого труда. Вокруг этих диких лесов, стали неузнаваемы и поля, по которым невозможно пройти даже пешком, дороги, по которым денно и нощно в любую погоду сновали трактора и машины, скрывает сегодня сорняк, и угадываются они только по колеям.
Заросли поля каким-то новым сорняком, стал преобладать один сорняк и на каждом поле свой. Раньше такого не было, произрастали тогда в соседстве разные травы, сейчас произошла какая-то мутация сорняка, стал он очень и больших размеров. И, немудрено, так как травы не скашиваются, поля не пашутся, всё отдано на откуп матушке-природе, которая на российских полях отрабатывает свои волчьи законы.
Это мы наблюдаем и вокруг себя, живёт и тянется к солнцу теперь одна шпана, рэкетиры и разное мелкое жульё и ворьё, добровольные помощники власти, некоторые из них превратились в настоящих монстров, и вершат нашими судьбами. Не зря мелкое хулиганство, а именно оно направлено против населения, всегда остаётся безнаказанным, законы и власть не хотят защищать копеечный ущерб пострадавших, у которых отбирается последнее. Посадишь эту свору, а их надо кормить, они занимают место в тюрьме, которого и так не хватает для своих врагов.
И над всей этой картиной запустения в вышине грозное синее ясное небо и солнце, нещадно жгущее своими палящими лучами всё вокруг, сорняк же, чтоб спастись от его лучей, сбивается в кучу, организуя непроходимые заросли, в тени которых ни для чего другого жизни нет. Эта картина наглядно показывает на то, что и в человеческом обществе творится что-то неладное. Вспоминая эти места и видя то, что творится здесь сейчас, невольно в голове возникает мысль о том, что, не в чернобыльской ли зоне мы живем, и что об этом нам просто не говорят.
Чтоб как-то сгладить эту мрачную картину, на входе в эту зону, на месте где когда-то был летний пионерский лагерь, вырос женский монастырь, хозяйство которого постоянно расширяется. Женская фигура в длинном до земли чёрном платье очень гармонично вписалась в окружающий мрачный пейзаж.
При каждой экскурсии в данную зону так и кажется что это путешествие в далёкое прошлое, в котором ещё никого нет из ныне живущих. Да, и, как правило, когда идёшь по диким зарослям, окружает тебя одно безмолвие, в котором места живому человеку нет, и чувство тобой от этого овладевает жуткое. - Сгинуть здесь ничего не стоит и от полей такая опасность исходит выше, чем от леса, где хоть иногда ступает нога грибника. Летом ещё не так страшно, ощущение это обостряется глубокой осенью в ненастную погоду, когда ты рыщешь по лесам в поисках серушек и зеленушек. При возвращении же в `цивилизацию' ты долго ещё не можешь избавиться от этого чувства. -
А ведь я помню эти места полными жизни! Жаль, что этого не испытали наши современные политические деятели, которых ты видишь возвратившись из далёкого прошлого включив телевизор. Контраст ты уже начинаешь чувствовать, когда выходишь на оживлённую трассу со спешащими куда-то мерседесами.- Как далеки они от жизни, а это запустение оказывается совсем рядом, рукой подать. - Нет, несмотря на речи политиков, интересы страны их не беспокоят!
Не нашлось ещё предпринимателя, устроившего бы в этой зоне лагерь для экстремалов, любителей острых ощущение, только мы укрепляем здесь свою нервную систему, заблудившись и попав сюда. - Вот он готовый Гулаг, Беломорканал совсем рядом, и не надо никаких затрат на длительную пересылку.
Второе января 1992-ого года явилось той вехой, которая разделила наше прошлое и настоящее, приближение которого ощущалось задолго до этого события. Народ всегда с опаской воспринимает события, совершавшиеся наверху, и на которые повлиять он не может. Эти события всегда как снег сваливаются ему на голову, и давно живёт он в постоянном ожидании чего-то страшного. И как всегда оказывается прав!
Мы не поняли, когда началась новая война и когда она закончилась, а страну, как и в древние времена, после захвата городов, отдали на разграбление, брать свободы столько, кто, сколько может взять. Теперь вот собирают дань с грабителей в размере 13%, и им всем объявлена амнистия за свои прегрешения. Живите спокойно господа!
А нас уже опять потихоньку начинают призывать к патриотизму. Это демократия по-русски, и сразу становится ясно для кого эта демократия. А такая демократия хороша для криминала, бюрократа, для людей использующих свой административный и финансовый ресурс.
Сбылась мечта завоевателей всех времён и народов, - захвачена столица нашей Родины, город Москва, захвачена изнутри, теперь её защищают от нас, голодранцев, ставших такими не по своей воле. Нам, детям и внукам защитников её, с нашими пенсиями путь в неё закрыт, наш удел прозябать последние дни в резервации, которая прекрасно справляется со своей задачей не хуже ГУЛАГов.
Доступность столицы была одной из задач советской власти, которая возвращала долг своим защитникам.
Доказательством того, что сейчас страна наша захвачена, является лирическая миниатюра нашего земляка Владимира Солоухина, которая как никогда современна, и звучит следующим образом:
- Птолемей, сподвижник Александра Македонского, говорил царю, когда они обсуждали вопрос, почему захватчики, заняв ту или иную страну, в первую очередь истребляют культурные, исторические ценности. "Очень просто... прекрасное служит опорой души народа. Сломив его, разбив, разметав, мы ломаем устои, заставляющие людей биться и отдавать за родину жизни. На изгаженном, вытоптанном месте не вырастет любви к своему народу, своему прошлому, воинского мужества и гражданской доблести. Забыв о своём славном прошлом, народ обращается в толпу оборванцев, жаждущих лишь набить своё брюхо".
Как-то не хочется портить эту тираду излишними комментариями.
`Камешки на ладони', стр. 427, Москва, "Современник", 1988 год
Прошлое, настоящее, будущее - это между ними продолжается вечная борьба, со временем настоящее становится всё жёстче, стараясь переделать прошлое, тем самым, уничтожая будущее.
Политик со своими идеями, как ненавистный член семьи, вошёл в каждый наш дом, занимает наши чаяния, думы и мысли, без него нельзя и шагу сделать, его тень преследует нас повсюду. Семейное насилие стало его постоянным занятием, в результате чего повышается не благополучие семей простых честных законопослушных граждан, а плодится армия малоимущих граждан 'нашего' демократического государства, умножается количество сирот при живых родителях. В наше время такого не было.
Демократия встала у всех поперёк горла. Чем же она лучше диктатуры? В своём тоталитарном прошлом, которого мы не замечали, я чувствовал себя намного свободнее во всех отношениях.
Новая власть нас призывает быть законопослушными гражданами новой страны, тогда как самой властью попираются все законы нашей Родины, которую они уничтожили, ввергнув её в пучину беззакония и тотального ограбления народа, постоянно издеваясь над нашим сознанием, стараясь привить чуждые нам ценности. А это можно сделать лишь в случае коллективной амнезии тех, кто ещё не потерял память, вот и старается наше телевидение над обработкой нашего сознания в сутки все 24 часа. Именно так надо расценивать стремление власти внедрить в России рыночную экономику. Нас всё время ломают через коленку, стараясь переделать на свой манер.
Последнее время власть с высоких трибун в теории провозглашает своей главной задачей борьбу с бедностью, но когда на практике столкнёшься с действительностью, можно говорить о борьбе с бедными. Веры пожилого человека во все эти заверения и обещания нет. XXI век должен быть веком рождения обновленной России, главная национальная идея которой будет заключаться в усилении роли государства, увеличения государственного сектора экономики, возрождения плановых методов управления экономикой, использования нашего собственного социалистического опыта.
Во главу угла политики государства должна быть проставлена забота о простом человеке. - Когда-то надо же возвращать нищему народу долги?
А пока ...Полчища захватчиков, который раз в истории, беспрепятственно, следуя непрерывной чередой по нашим автотрассам, теперь уже фарами своих чёрных мэрсэдесов выжигают на пути всё живое в душах и сердцах русских людей.
А по сторонам бескрайних русских дорог, между белоствольных красавиц берёз, только покойники с горящими от гнева глазницами, жертвы 3-ей Мировой и гражданской войн, называемых теперь реформами, с косами встречают завоевателей, навевая ужас на пришельцев, прячущихся за вооруженную охрану и тонированные стёкла своих иномарок, жадно пожирающих ресурсы, захваченные у советского народа.
Все, кто теперь находится у власти, временщики, и они чувствуют это и поэтому ведут себя так беспардонно, думая только о себе. - Россия вынуждена будет возвращаться на круги свои, и рыночная экономика будет в её судьбе - только краткий миг. Нельзя повернуть колесо истории вспять!
Мир стал сложен и многолик, в котором трудно отличить жертву от палача, здорового от больного, нормального от ненормального, честного от жулика, это раньше, живущему на земле человеку, помогали вешки в пургу найти правильную дорогу, сейчас же нас окружает один асфальт, но дорога от этого не стала легче.
Не каждый способен сейчас разобраться в окружающем его мире, затруднение человек испытывает больше с головой, которую людям задурили совсем, заразились наши головы специфическим вирусом, который затрудняет путь к сердцу. Если ты решил бороться с этим вирусом, то препоны, возникающие на твоём пути преодолеть трудно, тебе противостоят две линии обороны.
Перед первой ждёт тебя инсульт, однако, если тебе удастся преодолеть первый барьер, поджидает сердце твоё инфаркт.
Природа дала где-то сбой, выживают только чёрствые и сухие, ничего другого не понимающие, кроме своей выгоды, люди, которым зелёная пелена затмила глаза. Это их драгоценное здоровье охраняет наша доблестная медицина, это их зажигательные речи о нашем светлом будущем заполняют весь эфир. Вот такая дикая свобода провозглашается сегодня людьми, имеющими благопристойный вид, часто их видим мы со склонёнными головами, держащими в руках свечки, и глухими к слышащимся вокруг их стонам.
Поэтому мне, вряд ли, придётся достучаться до сердец современного читателя, но мы пока ещё существуем, стараемся воевать с мельницами, то здесь, то там, даём о себе знать, однако, это становится всё труднее и труднее делать, только один компьютер является моим молчаливым собеседником.
Где ты внимательный читатель, которого так ждёт больная душа? -
Ау! Силы наши уходят, голос стал еле слышен, кругом тишина, как после атомной войны.
Преследует меня в последнее время один и тот же сон, снится теперь мне уже не деревня, её давно нет. Часто во сне ощущаю себя я то кошкой, то человеком.
Снятся разрушенные дороги и мосты. С трудом, преодолевая препятствия, обходя большие скопления людей, добираюсь я до своего дома, а в доме, к моему удивлению, идёт капитальный ремонт, на время которого жильцы не выселены. Всех жильцов не выселишь, выселить можно только на улицу, благо, Россия наша велика.
Везде полным ходом идут работы, разрушены наши подвалы, в которых хранят хозяева свой скарб и запасы, а мы скрываемся от холода, ни стен, ни дверей, всё нараспашку, кто-то тащит, что плохо лежит.
С потолка хлыщут потоки холодной воды, заливая запасы картошки на зиму, проводка промочена, то здесь, то там треском и вспышками дают о себе знать короткие замыкания. Не видно даже кошек, сидящих рядком, обычно греющихся на трубах с горячей водой, на которых их когтями оборвана вся изоляция. Видимо, шум перестройки их, распугал, многие, возможно, раздавлены.
Делаю попытку добраться до своего пятого этажа, лестничные пролёты отсутствуют, взбираюсь наверх, как кошка, балансируя, пробегаю по балкам. Но чем выше, тем больше препятствий, глядя кругом, не узнаю привычного дома, не нахожу своей квартиры, только за стенами слышу чужие голоса. Еле успеваю уворачиваться от падающего сверху мусора, льющегося с крыши и чердака потока воды, одежда моя вся промокла, испачкана и изорвана, от голода подвело желудок, в кармане не копейки.
С чувством безнадежности, не найдя свою квартиру, возвращаюсь назад на улицу, кругом незнакомый народ, кое-где вижу кошек зализывающих свои раны, не узнаю, я и свой посёлок. Нет улиц, нет дорог, кругом, развороченный бульдозерами пейзаж, ноги тонут в размороженном грунте, эта трясина затягивает тебя вниз.
Хочется кричать, звать на помощь, из горла вырывается только хрип, но никто не обращает на тебя внимания, все пытаются выбраться из этого бурелома, каждый занят только собой. Сон и явь перемешались, голова идёт кругом, взгляд отрешенно ищет дорогу, которая должна быть где-то рядом, но только вырванные с корнем деревья закрывают горизонт, слышен шум рушившихся крыш и хруст костей, на наши головы с неба сыплются обломки потерпевших аварию самолётов. Куда идти, не знаю! А сон всё длится и длится.
Безрадостная картина расстилается кругом, вдалеке надрывно кричат динамики, призывая на очередные выборы. В голове, как гвоздь, торчит мысль: 'Надо идти'. Но бедные ноги перестают тебя слушаться. - Евроремонт идёт вглубь страны!
Анархия, диктатура, демократия - как всё взаимосвязано, человек ещё не научился отличать эти состояния одно от другого, идёт постоянная подмена данных понятий. Где причина, где следствие? Человечество вечно обречено плутать в этих 3-ё соснах, и я, одинокий путник, стараюсь найти тот компас, который позволит выйти на торную дорогу, как математик, стараюсь эти понятия разместить в пространстве плоскости и найти временную зависимость между ними.
Где прошлое, а где сон; как отличить настоящее от прошлого - одни только вопросы. Мозг пожилого человека, математика, программиста, всю жизнь успевающего осваивать бурно развивающую вычислительную технику, работающего на всех поколениях ЭВМ, не успевает адаптироваться к окружающей действительности, виртуальность человеческого существования входит в нашу жизнь. А что говорить о простом рядовом гражданине, бывшем советском человеке?
Освоить всё, часто меняющее множество законов, по которым нас хотят заставить жить, не в состоянии человеческий мозг, у нас ещё свежи в памяти и наши советские законы, пока никакая амнезия, навязываемая нам, не в состоянии помочь забыть их.
За изменениями в законах становится невозможно уследить даже юристам, что говорить о простом человеке. Как-то странно звучит в настоящее время любимая поговорка законников, что незнание законов не освобождает гражданина от ответственности, и неверно звучит выражение, что народ достоин той власти, что выбирает.
Большей частью у власти находятся лица, которых мы не выбирали. От нас ничего не зависит, законы пишутся не для нас, а чтоб обеспечить работой огромную армию бюрократов. Вот они-то и отслеживают сроки исковой давности, лишнюю работу новые хозяева делать не желают. До нас же эти сроки как-то не доводят, и уследить за ними всеми мы не можем, без адвоката стало невозможно сделать и шага, но это нам не по карману. А жизнь такова, что везде тебя направляют решать свои дела в суде. - Где для этого взять ещё и здоровье, которое проводимые реформы подорвали совсем и надежды, что его восстановит программа в области здравоохранения, нет.
Поэтому-то все мы, с точки зрения власти, являемся преступниками, не зря даже депутаты законам дают странные названия, вроде закона о дачной амнистии. Бывшему законопослушному гражданину стало жить в такой стране просто неуютно.
Так для кого тогда наша демократия?
При нашей демократии побеждённым оказался весь наш народ, - его нет в органах власти, у него отобраны средства производства, природные богатства, со всех сторон покушаются на его личную собственность, свободу, здоровье и жизнь. Человека лишают земли, Родины, что остаётся ему делать? О какой справедливости и примирении может идти речь? - Пока народ вымирает.
Нам, всего заработанного за нашу трудную жизнь не могут вернуть, урезанным остаётся наш стаж, подрезана коэффициентом 1,2 наша пенсия. А кто-то уже в полном объёме пользуется всеми достижениями реформ в стране и, надо сказать, многие, это далеко не лучшие граждане нашего общества. - У них другие достоинства, - криминальные.
А мы, дети войны, оказались самыми ущемленными гражданами своей страны, нас помимо нашей воли отправили жить в эмиграцию, скорее в резервацию, подальше от глаз защитников прав человека.
Война с небольшими периодами перемирия, практически, продолжается для нас всю жизнь.
V
Е. Чекалов. `ДОРОГА В НОЧИ '
Измученный мозг воскрешает картины прошлого, ночь, и вот я вижу себя идущим по зимней дороге, вместе со своей страной, которая тоже находится на ночном марше.
Ум от личных впечатлений старается перейти к проблемам глобальным. Как и я, вначале пути шёл по жизни, не представляя чётко цели, так и наша страна, да, и не только страна, вся цивилизация, совершают свой путь в потёмках. Двадцатый век дал замечательную возможность открыть человечеству ориентиры. Но, как в пургу, мы опять сбились с пути. На этом пути мы совсем не представляем, где находимся и куда надо идти, хотя наши поводыри, якобы, четко обозначили наш путь. Блажен, кто верует.
На нашем пути, как свечки, стоят по краям дороги в зимнем убранстве русские берёзы. Повторяя изгибы дороги, в темноте вьётся, как из крестов, цепочка электрических столбов.
Человек сошёл с автобуса, поправляет за спиной тяжёлый рюкзак. Путь его очерчен полосатыми бордюрами и направлен в сторону от центральной магистрали. Здесь тема рюкзака за спиной уже другая, при советской власти этот рюкзак был набит московской колбасой, сейчас почти тоже, только в рюкзак натискан заморский ширпотреб сомнительного качества, загруженный на московских торговых базах.
До зимы не закончен ремонт ветки дороги, по которой иду. Под дорогой, однако, уже проложена дренажная труба, по которой неведомо куда течёт какая-то тёмная жидкость, не успевшая ещё прихватиться морозцем, рядом кучи щебёнки и песка, застыли на морозе воткнутые в кучу, кирка, лом и лопата, орудия наших реформ.
На повороте за остановкой виден только свет уехавшего автобуса.
Дорога, которая идёт в сторону от центральной, вначале идёт по колдобинам, затем вырождается в узкую тропку, угадываемую по лунному следу, в тени церкви след её и вовсе теряется.
В центре панорамы, на фоне лунного неба просматривается тёмный силуэт куполов, при лунном освещении, на фоне бегущих облаков, освещённых сказочным светом, выглядевших ещё значительнее и торжественнее.
Эту-то торжественность и выбрали наши политики в качестве национальной идеи. Вокруг ни огонька, только на тяжёлых от нанесённого снега проводах, сидят стаи ворон, а, некоторые, которым не хватило места на проводах, с криком на всю округу усаживаются на кроны, соседних с куполами, чёрных ветвей деревьев и ожидают своей очереди.
Я человек не верующий в бога, но у меня есть свой бог, это законы развития человеческого бытия, которые неотвратимы. Пренебрежение этими законами карается кризисами, революциями, конфликтами и войнами, которые учат неверных. Пока эти уроки идут не на пользу человечеству.
А отдельно взятый маленький человек, который упорно ищет в ночной темноте свою тропку, не ведает того, что в любой момент за него, её могут проложить не туда. Не сходятся тропки маленьких людей в большую прямую дорогу, кому-то очень выгодно, чтоб мы плутали в темноте поодиночке.
Извечные проблемы света и тьмы.
Только с годами начинаешь понимать эти вопросы, когда жизнь прошла. Не хочется с собой уносить в вечность эти знания. Но опять-таки, не каждому удаётся их донести до потомков, на заре человечества, это удавалось проще. Не удалось бы сейчас Менделееву добиться признания своей периодической таблицы химических элементов!
Сейчас наступило время глухаря, каждый слушает только свою песню, исполняемую под чужую фонограмму, автора которой простому человеку трудно определить.
Сейчас, чтоб человек чего-то добился в жизни, нужны средства, которых нас лишили, и, как понимаете, сделать это скромному пенсионеру невозможно. Только, учёные, гуманитарии, со своими сомнительными дипломами, могут зарабатывать себе авторитет.
Вот она демократия, вот они волчьи законы рыночной экономики, которые чужды нам, советским людям, которых переделывать уже поздно, а опыт наш просто вреден для современного общества. Где-то они, эти законы, может быть, и очеловечились, но не у нас.
Всегда на нашем пути оказываются придворные, стоящие тесной толпой у трона. Их мы не выбирали, но, именно, они являются истинными властителями наших судеб; показывают их нам только один раз в 4 года, мы даже не успеваем запомнить их лиц; но, это они своими телами закрывают доступ маленькому человечку со своими большими проблемами к нашему избраннику, решающие, кого допустить, кого нет. Доступ к избираемой нами власти, после выборов нам закрыт!
Это они, сидя в Мраморном зале, будут аплодисментами бурно приветствовать речи президента, это об их благополучии будет заботиться наш президент, когда будет вести речи об улучшении демографической обстановки в стране, о повышении рождаемости, когда он будет проявлять заботу об усилении обороноспособности страны. А как же иначе? Ведь это им придётся тогда обслуживать свои всё возрастающие потребности, выполнять чёрную работу, ловить мышей; это их детям тогда придётся с оружием в руках защищать собственность свою и своих родителей; поэтому-то они своими аплодисментами и одобряют искусные речи президента.
С другой стороны, в своих фирмах и разных ООО, на госпредприятиях молодые матери, имеющие на руках маленьких детей, которые постоянно болеют, им не нужны; это они застроили детские площадки, скупили детские учреждения и приспособили их под разные офисы и конторы.
А народ не хочет иметь детей, так как всё равно их у него отнимет либо государство, хозяин, либо улица. Кошке двадцать лет по частям обрубали хвост, а сейчас хотят, чтоб она опять была красивой и пушистой и одна плодила и растила котят. С другой стороны у молодёжи всегда перед глазами наши судьбы. - Они хотят жить пока молодые.
Государству, а оно защищает интересы новых хозяев, нужны рабы, пушечное мясо, а старики, отработанный материал, и вовсе не нужны.
Отношение же к старикам наглядно демонстрирует отношение новых хозяев к человеку, рубль управляет всеми помыслами этих господ, одобряющих и бурно аплодирующих, сидящих на очередном спектакле.
Все инициативы власти пронизаны откровенным цинизмом, пренебрежением к ныне живущим. Её устремления направлены в будущее. Она озадачена ещё не родившимися детьми; ей не до миллионов семей уже имеющих двоих детей и не до матерей одиночек, имеющих даже одного ребёнка; ей не до беспризорников, заполнивших бездонные просторы нашей страны; ей не до нищих стариков, роющихся на помойках, стремящихся пополнить свою потребительскую корзину.
Пожилой возраст сам по себе несёт для человека много проблем, а мы же теперь, ко всему прочему, постоянно подвергаемся со стороны власти и мелких пакостников разного рода терроризму, который, как нарочно, всегда нацелен против нас и которому просто нет предела!
В наш дом, выжив старого, пришел новый хозяин, который начал в доме евроремонт, кошка оказалась лишней, мечется она по дому, увёртываясь от ног строителей, но тесно стало в доме, некуда стало спрятаться, а раньше, сколько было народа, и всем хватало места. Молодой поросли мешает наш груз прошлого, который как кошачий хвост тянется за нами, каждый норовит наступить на него, давно идут споры о том, что лучше отрубить его сразу, или обрубать по кускам, чем и занимаются разные структуры, старт для чего дан свыше нашими идеологами рыночных преобразований.
Данная компания под звуки победных рыночных маршей идёт по стране, уже новое поколение взяло на вооружение внушаемые им с пелёнок принципы, ничто не может поколебать эти принципы, в бой запущен зомби нового поколения, для него мы являемся только небольшой кочкой, через которую они не задумываясь, перешагивают, а большей частью наступают. Таковы новые правила игры, радуйтесь тому, с вас ещё не содрали шкуру.
О том, что больно нам будет в любом случае, речи не идёт, не идёт речи и о том, что может представлять без прошлого человек, общество, кошка. - Без прошлого не может быть ни человека, ни общества.
То от одного, то от другого приходится теперь нам получать пинки, спина и все бока залиты краской, как будто тебя взяли за шиворот и обмакнули в бочке с раствором, затем выбросили за дверь и дрожишь ты под холодным осенним ветром, поджав хвост, некуда укрыться. Раньше укромных уголков хватало и вокруг дома, тешься на свежем воздухе, захочешь, зайдёшь в соседний дом, а там теперь тоже затеяли евроремонт, своим-то кошкам деваться некуда.
Популярны сейчас только породистые молодые кошки, которые служат для украшения интерьера, кроме всего прочего, в моде сейчас стали больше собаки, пайку которых может позавидовать любой пенсионер, да, и не только. А куда деваться старому, больному, плохо видящему коту?
Она, власть, озабочена настоящим и будущим, но только своим, своих детей и внуков, это они будут плодиться, и пополнять население страны, расходуя на своё благополучие, так называемый, родительский капитал. Редко кто из малоимущих матерей отважится себя обречь на трёхлетнее нищенское существование, на это способны только живущие во дворцах и имеющих многочисленную прислугу богатые граждане нашей страны.
А народ? - А ему вбили клин для тех, кто родился до 1 января 2007 года и после. Наша власть опять впереди планеты всей - она изобрела новое разделение населения, теперь уже и по дате рождения, не повезло нам детям войны, не повезло нашим внукам, родившимся в 90-ых годах. Мы живём в трудное время, на всех милостей государя не хватает, так вышла карта.
Они, сидящие в Мраморном зале, всё это поняли. А народ? Что может понять необразованное быдло из своего стойла! Народ просят не беспокоиться, не о его благополучии печётся их избранник. Нашим детям и внукам от этих милостей ничего не достанется, а о нас стариках и говорить не приходится.
Слушая эти речи, мной всегда овладевает какое-то внутреннее беспокойство, из глубины души поднимается какая-то глухая сила и надолго портится настроение; чем громче раздаются аплодисменты, тем мрачнее становится у меня на душе, поднимается давление, и никакие бесплатные лекарства его не снижают, - нам ждать уже нечего.
Оккупант продолжает своё победное шествие, по когда-то нашей стране, и наши цепи от этого становятся всё тяжелее.
После Послания Президента 2006 невольно напрашивается наивный вопрос о том, какая же система оказалась не жизнеспособной. - Жизнеспособна только та система, при которой люди хотят иметь детей!
За окном важно шествует Демократия, правда, никак не удаётся разглядеть её лица, появляется она перед нами, как хамелеон, в разном одеянии и обличье!
Сон иногда прерывается, и ты видишь себя уже сидящим на диване, включён телевизор, слышны торжественные звуки музыки, угадывается мелодия нашего старого гимна, потом ты опять погружаешься в сон, противиться которому, просто нет сил, глаза опять закрываются сами.
Мы с женой, два пенсионера, сидя на скрипучем 30-летнем диване, привезённом от тёщи, доставшимся нам в наследство после её смерти, уставшие от работы на своём садовом участке, смотрим телевизор, у кого-то урчит в животе. За звуками торжественных маршей эти звуки не слышны, страна наблюдает апофеоз выборов.
Торжественный кортеж следует по пустынным улицам, не поворачивается язык, сказать, нашей столицы, города Москвы. Только величаво колыхаясь, как на волнах, мчатся машины, по обновлённому к этому случаю асфальту, блестя стёклами затемнённых окон. Стоит в кабине машины только Он один.
Камеру оператора так и подмывает показать нам всю панораму сверху, ошеломить безмолвных зрителей золотом куполов, блестящих в лучах яркого солнечного майского солнца, поражая пустотой улиц и площадей. - Вся страна приникла к экранам телевизоров, приобщаясь к этому историческому событию. Ничто не нарушает торжественности момента, страна получает своего царя.
Это они, олигархи разного калибра, за которыми всегда теперь последнее слово, стоят по краям ковра, по которому спортивной бравой походкой шествует их новый избранник. Взгляд его устремлён в даль, мелкие детали, вроде нищего голодного народа, сидящего перед экранами телевизоров, не нарушают торжественности момента. - Ещё не изобрели такого телевизора, чтоб можно было видеть тех, кто его смотрит.
От звука фанфар я просыпаюсь совсем, опять перед глазами привычная картина. Какое-то внутреннее беспокойство опять овладело мной.
Такой пышности и помпезности я ещё никогда не видал, цари раньше, так торжественно не обставляли своё восхождение на трон.
Сколько придворных лиц наблюдают этот судьбоносный для них акт восхождения к высшей власти?
Никогда я не испытывал таких унижений, что пришлось испытывать при виде такого важного события в жизни страны. Утешает только то, что произошло это во сне. Всё равно никак не могу придти в себя после инаугурации президента, многозначительно приуроченной ко Дню Победы.
Чего стоят сейчас потуги новых хозяев по отмечанию разных юбилеев в победе народа в Великой Отечественной войне? - Победу ковали не наши отцы, разрушенную страну восстанавливало не наше поколение, не доедавшее, не получавшее достойной оплаты за свой труд; не труженики тыла, ковавшие победу наряду с воевавшими на фронте солдатами!
Эту победу так же давно приватизировали, а торжества больше напоминают тусовки. - Победа отмечается почти ежедневно, и встаёт законный вопрос. - Чья победа, и кого над кем? Такая помпезность стала присуща всем современным торжествам.
В протокол этих торжеств обязательно включён пункт возложения венков к могилам павших героев, для удобства возлагающих венки, прах героев максимально приближен к властным кабинетам, хозяева которых в скорбном молчании, под звуки торжественно звучащей траурной музыки, поправляют только ленты на возлагаемых венках.
Жертва невидимого фронта.