Черемухина С., Черная В. : другие произведения.

Взгляд ориона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!

    Окончание платное

    У них нет ничего, что было бы им по-настоящему дорого. Они бессребреники, не принадлежащие самим себе, и не знают истинной ценности того, за что любой другой человек мог бы умереть или продать душу демонам. Но именно они встают в пролом за человека, когда его бесценная душа подвергается демонической атаке. Не зная любви, они готовы умереть за то, чтобы любовь никогда не переставала в этом мире. У них ничего нет за душой, но они богаты той силой, которая позволяет им хранить этот мир в своем сердце. Люди беспечно прожигают свои дни, играя с вечностью, и только орионы понимают всю силу опасности, нависшей над ними. Они готовы возложить свои жизни на алтарь победы добра над злом, потому что единственная сила, которая движет их поступками - любовь

  '... по воле князя,
  господствующего в воздухе, духа,
  действующего ныне в сынах противления' (Еф. 2, 2)
  
   '... наша брань не против плоти и крови, но против начальств,
  против властей, против мироправителей тьмы века сего,
  против духов злобы поднебесных' (Еф.6,12)
  
  
  ГЛАВА 1
  
  Тучи неумолимо затягивали небеса. На город опускалась тьма, поднялся ветер и резко похолодало.
  Люди обращали беспокойные взгляды в темное небо, в клубящуюся мрачную массу ненастья. Необъяснимое чувство тревоги заставляло ускорять шаг, чтобы убраться с улиц мегаполиса до наступления проливного дождя.
  В окнах стремительно зажигался свет и, словно по волшебству, высокие небоскребы засверкали как новогодние елки. Яркая иллюминация пыталась разбавить мрачность, упавшую с небес с первыми холодными каплями, но уже через минуту город скрылся за плотной пеленой дождя, размытый небесными потоками до неузнаваемости, словно выпал из реальности, прекратив свое существование в пространстве и времени.
  Только одно создание радовалось разыгравшейся стихии, хотя его наслаждение не имело ничего общего с человеческим чувством удовлетворения. Существо имело облик человека, и человек этот был красив, но холодной, злой красотой. Безупречность черт лица и совершенные пропорции идеального тела способны были разбить миллион девичьих сердец, но для него эти категории лежали за гранью понимания. Единственное, что имело значение для любого фэгга (1) - это человеческая душа и ее жизненная энергия.
  С крыши величественной башни бизнес-центра 'ПлазаЭмБилдинг', самой высокой точки во всем Райн-сити, он рассматривал улицы далеко внизу, и копошащихся на них жителей. Весь город был перед ним, как на ладони.
  Усевшись на край парапета и согнув ногу в колене, он обхватил ее руками, а другой болтал в воздухе, свесив в бездну замершего города.
  Едва заметное свечение таинственной энергии вокруг его фигуры защищало от любого проявления мира, к которому относилась башня, выбранная им как постамент на сегодняшний вечер, и ни одна капля дождя не касалась его головы. В данный момент он находился в своем измерении, недосягаемый для любого, кто хотел бы достать его и свести с ним счеты.
  Жалкие людишки ползали, бегали и суетились, даже не подозревая, что все это делали только ради фэгга. Они буквально созданы для утоления его голода, глупые, ни о чем не подозревающие создания.
  Порывистый ветер, свирепствующий в мире демона, трепал полы длинного пиджака, играл аспидно-черными волосами, развевая длинные пряди, то взметая вверх, то бросая ему на плечи. Ледяной воздух не вызывал ни малейшего румянца на лице, белом, как фарфор. Насколько молодой человек был хорош внешне, настолько отталкивал своей аурой, обладая дурной энергетикой, губительной для любого человека.
  Поднявшись на ноги, он лениво потянулся, длинное тонкое тело выгнулось с кошачьей грацией. Высокий, изящный, он был одет довольно типично для жителей этого города: узкие брюки, темная рубашка, длинный черный пиджак и кожаные ботинки на тяжелой протекторной подошве.
  Чуть согнув ноги в коленях, демон мягко оттолкнулся от цементной поверхности крыши и взмыл в воздух. В мгновение ока оказался высоко в небе и понесся вперед. Огни большого города слились в яркие полосы - так стремителен был его полет.
  Никто из смертных не мог бы разглядеть таинственного незнакомца - в их мире его сейчас просто не существовало. Внезапно воздух вокруг него пошел рябью, преломляя вид небоскребов, заглушая звуки городского шума и искажая реальность. Молодой человек подлетел к очередному зданию, мягко опустился на его крышу, присев на корточки, и тут же выпрямился.
  Марево вокруг него стало сгущаться, заискрило яркими всполохами, переливаясь бледно-синим светом. Незнакомец сделал шаг, уверенно пересекая невидимую границу, и через миг странное явление исчезло, он был простым человеком на обычной крыше не самого высокого здания.
  Никем не замеченный, незнакомец направился к двери, ведущей на технический этаж, чтобы через несколько минут, притворяясь человеком, спуститься на улицу и затеряться в толпе людей, ощетинившихся зонтами.
  
  ххх
  
  Порывистый ветер хлестал дождевыми плетями по хрупкому телу, но девушка, казалось, не замечала разыгравшейся вокруг нее стихии.
  Мокрые волосы прилипли к лицу, зубы стучали. Ледяными пальцами она вцепилась в шершавые чугунные перила моста, невидящим взглядом всматриваясь в реку далеко внизу. Мутный поток, периодически освещаемый яркими молниями, несся вперед, миллионы дождевых капель вспарывали его трепещущую поверхность, заставляя жидкое тело корчиться под нескончаемыми ударами.
   Пустота, вокруг только пустота, и эта непрекращающаяся боль. Нет ни низкого неба, коршуном падающего на плечи, ни потока внизу, нет ничего, только его закрытые глаза. Как она могла! Ну как же она могла, что она натворила... Она даже не думала, что будет так больно.
  Мимо проносились машины, но плотная пелена дождя мешала водителям разглядеть одинокую фигуру, вдруг решившую перелезть через барьерное ограждение моста.
  Мощный разряд молнии в очередной раз вспорол небо, осветив пространство вокруг девушки: темное небо с чернильными тучами, огни большого города, бурлящую черную реку под ногами, и ее саму - сгусток пустоты и боли.
  - Давай, прыгай, ты заслужила это. Ты должна искупить свою вину, - сидящее на фонарном столбе существо не сводило пристального взгляда с несчастной.
  В его глазах горела жажда, вся его сущность рвалась сейчас к ней, чтобы заставить ее решиться, подтолкнуть, насладиться прикосновением к той, кто уже через минуту перешагнет рубеж миров, навсегда исчезнув из этой жизни. Энергетические нити, которыми он опутывал ее, потрескивали от напряжения.
  В предвкушении духовного пира тело его трепетало. Оно было человеческим, но неестественная гибкость могла вызвать физиологическое отвращение у того, кто заметил бы его сейчас. Разоблачение хэнту не грозило - он был невидим как для девушки, замершей на узком карнизе по ту сторону ограждения, так и для любого другого смертного. Обнаженный по пояс, он не испытывал холода и оставался недосягаем для дождя.
  Дикий голод вызвал нетерпеливую дрожь в теле, и хэнт жадно облизнулся.
  - Ты задушила своего новорожденного ребенка, такого беззащитного и беспомощного. Он только пришел в этот мир, а ты без жалости лишила его жизни. Как ты могла! Ну как же ты могла! Что ты натворила! Ты должна ответить за это. Давай же, прыгай!
  Существо издало тихий нетерпеливый рык.
  Ему надоело просто ждать, и демон спрыгнул вниз, приземлившись прямо на проезжую часть. Серебряные волосы взметнулись вверх и тут же опустились на бледное лицо. Несколько машин проехали сквозь него, но он даже не отвел взгляда от своей жертвы.
  Идеальная ситуация: смерть, да еще и двойное убийство. Это же сколько энергии! Такими темпами он гораздо раньше получит возможность проявления, о, да!
  Собрав поток энергии в небольшой шар, он запустил им в спину замершей в нерешительности детоубийце. Девушка почувствовала ураганный порыв ветра и разжала онемевшие пальцы.
  С тихим криком полетела вниз, в мутное ничто, в пустоту своей боли, и тело хэнта выгнулось дугой, пошло синими всполохами энергии, в глазах зажегся дикий желтый огонь, и он страшно закричал. Чужая боль разрывала его сущность, чтобы уже через секунду улечься мощной силой внутри его бездонного естества, полного мрака и боли сотен таких же жертв.
  
  ххх
  
  Двое мужчин появились буквально из ниоткуда, и так стремительно, словно шагнули на пешеходную часть моста из пустоты, только ветер на мгновение поднял их длинные волосы, закрывавшие лица, и взметнул тяжелые полы намокших плащей.
   Не тратя ни секунды, они приняли боевую стойку спина к спине. Медленно кружа на месте, внимательно осматривали пространство вокруг, пытаясь предугадать опасность и возможный маневр врага. У одного из них в руках появился меч.
  - Это был хэнт, - тихо произнес черноволосый.
  Дождь хлестал по лицу, прикрытому густой длинной челкой, доходившей ему до губ.
  - А по-моему, фэгг, - не согласился второй.
  С такой же прической, только рыжеволосый, двумя руками он держал катану клинком вверх, то сжимая, то разжимая пальцы на длинной рукояти. На безымянном пальце правой руки сверкал золотой перстень с большим изумрудом. Точно такой же имелся и у его напарника.
  - Нет, Шай, все-таки это был хэнт.
  - Я такой ожег получил при вызове - здесь был мощный выброс энергии, как у фэгга, - не сдавался рыжий.
  - Энергетического следа почти не осталось - тварь не проявилась здесь, значит, действовала из своего измерения. Фэгг наследил бы больше, - рассуждал брюнет, внутренним зрением сканируя пространство пустынного моста.
  - Ну хорошо, Нир, я соглашусь с тобой, тем более, в любом случае мы опоздали. Можешь сказать, что тут произошло?
  Мужчины выпрямились, Шай опустил катану, и оба направились к ограждению моста. Длинные плащи липли к ногам, но пара не обращала внимания ни на стихию, ни на проносящиеся мимо автомобили, окатывающие их брызгами из луж.
  Нир перегнулся через перила и долго вглядывался в черный поток внизу. Река бурлила и шумела. Вспышки молний освещали замершего человека, пребывающего в сильной задумчивости. На самом деле он не рассуждал, а слушал. Слушал воздух, ветер, дождь и энергию вокруг. Читал по ней о том, что произошло здесь буквально несколько минут назад.
  - Это самоубийство, - наконец, произнес он. - Есть мост, и именно здесь произошел выброс энергии, но при этом не осталось следа. Наверняка, хэнт привел сюда свою жертву и заставил спрыгнуть вниз. Отсюда и такая сила, что мы отреагировали - смерть высвобождает много энергии.
  Шай посмотрел на него, но ничего не сказал. Оба сейчас испытывали непередаваемую скорбь по потерянной душе, которой не смогли помочь.
  - Уходим, - бросил Нир, и уже через мгновение оба растворились в темноте, как будто их здесь никогда и не было, и абсолютно ничего не указывало на разыгравшуюся здесь недавно трагедию.
  Райн-сити - огромный мегаполис, что для него значит смерть одного человека, у него таких миллионы. Уйдет один, и никто не заметит, никто не пожалеет, и только орионы в молчании оплачут уход души, поклявшись себе в очередной раз не жалеть жизни для спасения подобных ей несчастных душ.
  
  ГЛАВА 2
  
  Дождь зарядил, по-видимому, надолго, и нечего было даже думать о том, чтобы выбраться на улицу. А так хотелось пройтись по незнакомым улицам, почувствовать жизнь, резвящуюся в скорости тысяч автомобилей, с шумом проносящихся по блестящему от дождя шоссе, попробовать ее на вкус, пульсирующую в стремительном шаге толпы, единым гигантским организмом стремительно скользящую по проспектам и площадям.
  Запрокинув голову, разглядывать парящую крикливыми чайками глубину бесконечно серого неба.
  Заглядывать в огромные витрины, чтобы рядом со своим изумленно-восторженным лицом ловить отражение этого необычного, прекрасного и величественного города. Может, хоть так она поверит, что теперь живет в этом мегаполисе?
  Вздохнув, Рони отошла от окна. Тюль плавно опустился на место, прикрыв комнату легкой вуалью искусственных сумерек. В углах просторного помещения сгущались таинственные тени, и свет из гостиной, попадая сюда через распахнутую дверь, разлегся большим желтым котом на полу почти в самом центре, и Рони стояла в нем, рассуждая о том, что уже любит этот дождь, являющийся главным и почетным жителем Райн-сити.
  В ее маленьком уютном Грейте ходили легенды о необыкновенном городе с его ранними сумерками и вечными дождями, и у Рони который день кружилась голова от сознания что вот она, здесь, в самом сердце дождя, и огромные небоскребы, расцвеченные вечерними огнями, теперь станут ее привычным видом из окна, повседневной картиной ее нового уютного мира, такого изысканного и блестящего.
  Если бы Рони была похожа на свою подружку-хохотушку Мию, и завивала бы, как та, каждый день свои волосы на бигуди, у нее бы тоже появилась серьезная причина ненавидеть дождь. К слову, Мия, попади она в этот город, не продержалась бы и недели в этом царстве дождя.
  Сотни раз Рони наблюдала, как подруга сердито сводила брови и недовольно морщилась, если дождь настигал их в пути, а зонтов под рукой не оказывалось.
  Волосы Рони не нуждались в том, чтобы подчиняться плойкам и щипцам или, как принято говорить среди модниц, стайлерам. Они свободно вились озорными легкими кудрями, как им вздумается, создавая светлое облако вокруг лица. Косметикой Рони почти не пользовалась, и потому страха растаять под дождем и потерять свою с таким тщанием и усердием наведенную красоту никогда не испытывала.
  И, тем не менее, на улицу Рони сегодня опять не выйдет. Ливень почти непроницаемой стеной закрывал обзор, лишая самого главного - удовольствия от созерцания, так что стоит подождать дня, когда небесные окна закроются, и из-за плотной завесы мрачных облаков выглянет солнце.
  
  Дождь не прекращался три дня. Порой он затихал, и казалось, что вот-вот все закончится, но уже через секунду шум усиливался, и капли снова неистово стучали по карнизам окон, по чугунной ограде балкона, и с шумом неслись вниз.
  Рони не пугала такая длительность стихии, и она вовсю наслаждалась этим буйством воды и ветра. Она могла бесконечно долго смотреть в окно, размытое ливнем, и угадывать очертания домов напротив. У нее в запасе имелось еще целых три недели до начала занятий. Уж за это время дождь должен был прекратиться, хотя бы для того, чтобы накопить достаточно влаги для следующего затяжного приступа.
  И Рони терпеливо ждала, проводя время за чтением любимых книг, поглощая шоколад в немереных количествах, и занимаясь своими цветами.
  Цветы для Рони были всем. Это был тот редкий случай, когда и мечта и цель жизни совпадали.
  Ее мечтой было превратить свой любимый Грейт в райский парк, в зеленый оазис, и это она избрала целью своей жизни. Надо сказать, что в Грейте зелени было предостаточно, и в каждом доме на каждом уровне имелся свой персональный домашний сад, но Рони видела так много несчастливых людей, именно не несчастных, а несчастливых, что желание помочь им наполняло ее сердце жаждой деятельности.
  Дело в том, что Рони знала тайну. Она сделала открытие, что растения влияют на людей, их чувства, мысли и даже сны. Именно создавая правильные композиции из растущих живых растений, она желала окружить людей миром и покоем, которые им дарили бы зелень и красочные цветы.
  Это как дозировать лекарство, исходя из особенностей каждого человека. Одному нужно одно, другому подойдет совсем другое.
  Долгие годы она занималась этим самостоятельно, пока не узнала, что это целая наука. Считая это собственным изобретением, она с радостью узнала, что опыту такого 'лечения душевной печали' уже несколько веков. С тех пор ее заветным желанием стало научиться этому искусству профессионально.
  Окончив школу с отличием, Рони имела все шансы попасть в лучший колледж страны в Райн-сити, дабы приобщиться к великим тайнам, позволяющим осчастливить человечество, начиная со своего милого городка детства.
  Мия часто подтрунивала над ней, узнав, что 'спасителей человечества' готовят, оказывается, прямо на факультете дизайна среды, но Рони не прекращала верить, что именно там сможет постичь все нюансы и знания о том, что и как нужно выращивать, чтобы влиять на мысли и чувства людей.
  Сама она доверяла цветам бесконечно. Однажды они помогли ей увидеть истинную суть вещей и уберегли от большой ошибки. Это случилось, когда Рони училась в средних классах.
  Том был на год старше ее, и его длинные светлые волосы заставляли сердечко Рони трепетать всякий раз, как только она видела его. Том был самым красивым мальчиком в школе, и о нем вздыхали многие, но Рони это не смущало. Она не могла не восхищаться той красотой, которую он собой являл. Когда он обращался к ней с какой-нибудь ничего не значащей фразой, ей казалось, что ее сердце поет. Его постоянно окутывал легкий, едва уловимый запах вербены, и под влиянием этого она однажды засушила один такой цветок, думая о Томе.
  В этом мальчике все было прекрасно, и запах, и эмоции, которые он вызывал, и музыка, которая ей слышалась, и удерживать это внутри становилось все труднее. Тогда она решилась открыться ему.
  В тот важный день Рони встретила его на выходе из столовой, он разговаривал с друзьями, и она тихонько кликнула его. Друзья насмешливо засвистели Тому, но он взглянул на Рони и остановился. Она протянула ему маленький засушенный цветок. Лиловые лепестки с белой сердцевиной, остроконечные листочки, тонкий стебелек. За окнами валил снег, белые хлопья почти залепили стекла, и это напоминание о лете в чуть подрагивающих руках согревало душу Рони теплом. Радость лучилась в ее глазах.
  - Чего ты хочешь? - спросил он.
  - Ничего, - честно ответила девочка.
  Это правда: все, что ей было нужно, она уже имела. Том стоял перед ней, смотрел в глаза, и между ними было солнечное тепло, сохраненное в маленьком садовом цветке.
  - Вот, это тебе, - произнесла она срывающимся от волнения голосом. Разве может человеческое сердце вместить столько счастья?
  Мальчик удивился. Он взглянул на нее недоуменно, и как-то нерешительно протянул руку к цветку. Ему казалось, что она потешается над ним, протягивая какое-то сено.
  - Что это? - спросил он, крутя растение между пальцами.
  Рони хотела сказать, что это ее сердце, ее любовь и обожание, но не смогла. Том вдруг ткнул им Рони в нос. Хрупкий стебель обломился, и цветок упал к ногам. Мальчик стер в порошок остаток листьев в своих пальцах, и высыпал на пол. Чтобы скрыть смущение, он рассмеялся, и побежал догонять своих товарищей.
  Три дня Рони думала, что ей лучше умереть, а потом поняла, что Том просто оказался недостоин ее цветов, ее тайны и ее сердца. С тех пор она больше не слышала музыки при общении с ребятами из класса или двора. Может быть, она не звучала, а может быть, Рони просто не желала прислушаться.
  Несколько лет спустя, заикаясь и потея от волнения, высокий тонкий юноша с белокурыми локонами приглашал Рони на выпускной бал, предлагая стать его парой. Рони с легкой грустью смотрела в глаза Тому, понимая, что он совсем забыл о том случае из их детства, и потому не понял причину ее отказа.
  
  ххх
  
  С яркой зажигательной Люмис Рони познакомилась через неделю после приезда в Райн-сити. В тот вечер дождь прекратился так неожиданно, что Рони сначала даже не заметила этого. Она достала свою волшебную шкатулку с драгоценностями и, улегшись на живот на широком диване, крутила ногами, разглядывала открытки с цветами и отламывала квадратики шоколада. Чувство, что что-то не так, прокралось в сознание и тишина, наполнившая комнату, подтвердила ее догадку. Тишина... Больше не слышался шум ливня за окнами. От открытой балконной двери веяло свежей прохладой, и только звуки города наполняли помещение.
  Рони бросилась к окну, чтоб убедиться в том, что дождь прекратился. В блестящем асфальте далеко внизу отражался город, зажигались огни и иллюминация, небо прояснялось, чтобы через короткое время потемнеть от ночного сумрака. Не раздумывая больше ни секунды, Рони схватила плащ и вылетела из квартиры.
  Какое-то время она бежала, не разбирая дороги, и не могла остановиться, впитывая в себя этот кутающийся в сумерки город с его многоголосым шумом. Дорога извивалась между высотными зданиями, по мостикам через водоемы неслась вперед, и Рони летела по ней, окунаясь в эту жизнь, втягивая запах города, немного чадящий выхлопными газами, наполненный смешением ароматов мужского и женского парфюма, разнотравьем и сырой землей.
  Рыцари порядка смотрели ей вслед, но у них не было серьезных причин останавливать светловолосую девушку с безумно счастливыми глазами, пронесшуюся мимо них как вихрь.
  Запах свежей выпечки привлек ее внимание, и Рони, наконец, остановилась. Оглядевшись по сторонам, отразившись в многочисленных, умытых дождем витринах, и едва удержавшись от желания закружиться посреди тротуара, раскинув руки и запрокинув голову, Рони поспешила к кафе, манящему ароматом корицы и мяты.
  Свободных мест в шумном зале практически не было, и только рядом с яркой брюнеткой у стены оставался один не занятый стул. Скупив все, что только было в высоких стеклянных витринах, с большой чашкой горячего чая Рони направилась к девушке.
  - Не против, если я присяду?
  Девушка подняла взгляд, оторвавшись от зеркальца, и вдруг улыбнулась доброжелательно и весело.
  - Конечно, садись, мне веселее будет, - она отодвинула стул для Рони, пока та осторожно ставила на стол поднос с выпечкой. - Куда тебе столько? Неужели ты все это съешь? - искренне удивилась она, разглядывая худенькую светловолосую девушку и множество тарелочек с пирожными и булочками всех сортов и видов.
  - Нет, конечно. Во-первых, я поделюсь с тобой, что-то попробую здесь, ну а что не влезет в нас обеих, заберу домой на потОм, уф, как же здесь здорово, да? - Рони плюхнулась на стул и с обожанием обвела взглядом стены кафе. В большое окно заглядывал город, и она счастливо ему улыбнулась. Невероятно - она в Райн-сити!
  - Я Люмис, - улыбка брюнетки стала еще шире после такого щедрого обещания.
  - А я Рони, - и Рони протянула ей руку. Тонкий пар из чашки, поднимаясь витиеватой спиралью, скрепил их союз.
  От Люмис приятно пахло шиповником, и перед глазами Рони вдруг возникли живописные изгороди Грейта из зарослей шиповника. В пору их цветения весь город благоухал дивным сладким ароматом.
  Одной чашкой дело не ограничилось, и девушки засиделись допоздна. Оказалось, они ровесницы и им обеим по двадцать лет. Эта высокая, красивая и уверенная в себе девушка приехала в Райн-сити из курортного городка Мальеса, и будет учиться в том же колледже, что и Рони, на одном с ней факультете, только по специальности дизайнер интерьера.
  - Как интересно! - воскликнула Рони. - Обе мы будем творить красоту, только я буду облагораживать город извне, а ты изнутри.
  - У тебя линзы? - вдруг задала Люмис вопрос, пристально вглядываясь в глаза Рони.
  - Нет, с чего ты это взяла?
  - Ну разве бывают такие ярко-голубые глаза?
  - Как видишь, да.
  - Это точно не линзы?
  - Нет, это мои глаза. От папы достались, а кудряшки от мамы.
  - Ну ладно, хорошо, - Люмис на всякий случай еще раз недоверчиво осмотрела Рони, после чего кивнула, соглашаясь с ее объяснением.
  Разговор продолжился, и Рони узнала, что сейчас Люмис была озабочена поиском жилья на длительный срок.
  - Общежитие, конечно, это хорошо, - объясняла Люмис, - но моя любовь к комфорту не позволяет мне избрать этот клоповник местом жительства на долгих четыре года. Нет, я не брезгуша какая-нибудь, не подумай чего такого, - и она картинно приложила руку к сердцу, - просто привыкла к определенному образу жизни, да и к ритму тоже, а там строгие порядки, и на ночь запирают все двери...
  Рони слушала ее с улыбкой.
  - Что? - не выдержала Люмис. Ей казалось, что Рони смеется над ней. Может, Люмис не достаточно четко обозначила ей свою позицию?
  - Ничего, просто, кажется, ты только что нашла себе квартиру.
  - Правда? - девушка ее не поняла.
  - Да, в центре города. Все удобства, правда, дом старый, и в нем скрипучий лифт, но с десятого этажа открывается такой чудесный вид, что тебе там понравится.
  - Да о чем ты говоришь? - Люмис вся подобралась и внимательно наклонилась к новой подруге. - Я ничего не понимаю.
  - Ты будешь жить со мной? - предложила Рони, и от избытка эмоций тихо рассмеялась.
  - Что? Так у тебя есть квартира? - начало доходить до Люмис. - И ты приглашаешь меня жить к себе?
  - Правда, здорово? У меня две комнаты, и одну я отдам тебе.
  - А сколько платить за жилье? - Люмис прищурила один глаз. Родители присылали ей деньги, но хотелось выиграть на этом деле, чтобы больше оставалось на клубы и наряды.
  Рони пожала плечами, желая сообщить, что за квартиру платит ее отец, поэтому ничего доплачивать не нужно, но не успела.
  Ее привлекла необычная суета за окном, и Рони повернула голову.
  Уже стемнело, и витрины магазинов через дорогу сверкали и искрились неоновым светом. Фонари освящали тротуар, отсвечивая в хромированных деталях проносящихся мимо автомобилей, а на улице явно что-то происходило.
  Прохожие спешили покинуть ее, устремившись в близстоящие заведения.
  Рони решила, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и ей тоже надо что-то делать, но, бросив взгляд на Люмис, которая, как ни в чем ни бывало, сидела за столиком и наслаждалась сладостями, она немного успокоилась и вновь уставилась в окно.
  Часть прохожих заполнила их зал, другие же забегали в магазины на противоположной стороне улицы.
  Девушка увидела, как пространство за окном опустело, и через несколько секунд в полной тишине и пустоте прямо под ее окном пронеслись две высокие фигуры в темных длинных плащах.
  Как только они скрылись из виду, притихшие было люди ожили, часть из вновь прибывших уже толпилась у прилавка со сладостями, другие же вернулись на улицу, чтобы продолжить свой путь.
  - Что это было? - возбужденная Рони повернулась к подруге. Такое она видела впервые.
  - Не что, а кто, - Люмис пожала плечами и вернулась к своему угощению. - Ты вот это пробовала? - и длинным пальцем с ярко накрашенным ноготком указала на очередное незнакомое еще Рони пирожное. - Давай напополам, тебе понравится, там такой нежный кофейный крем - пальчики оближешь.
  - Я не люблю запах кофе, он очень сильный, - пробормотала Рони, даже не взглянув на тарелку. - Люмис, так кто это был?
  - Орионы, - ответила Люмис и взяла в руки пирожное. - Зря отказываешься, оно классное.
  - Орионы? А кто они? - Рони никогда не слышала о них, и впервые увидела. Да, этот город полон сюрпризов.
  - Это рыцари, ты что, не знаешь?
  - Я знаю рыцарей, и дорожников, и городской патруль, но орионы... Так кто они? Чем они занимаются?
  - О, хороший вопрос, но тебе вряд ли кто-то даст развернутый ответ, - усмехнулась девушка, запивая огромный кусок пирожного чаем. - Орден не особо распространяется на эту тему. Это элитники, они выполняют особые задания, вот и все, что о них известно. Про боевые операции что-нибудь слышала?
  Рони кивнула.
  - А почему их боятся? - спросила она.
  - Кто боится? Ты о чем вообще? Да они самые уважаемые рыцари Ордена!
  - Почему же все поспешили скрыться от них? - Рони помнила, как люди уходили с дороги таинственных рыцарей. Орионы, значит...
  - Ну... так положено, об этом информируют всех жителей, и в школах, и на предприятиях, ты что, совсем не в курсе? - Люмис пожала плечами. - При них обычно не принято разговаривать, а тем более заговаривать с ними, на них не следует смотреть, но они мелькнут буквально на секунду, и тут же несутся дальше. А так обычно по городу они не ходят. Вот и все, жизнь продолжается, - и в подтверждение последнего заявления она запихала в рот последний кусочек пирожного и зажмурилась, наслаждаясь вкусом. - Уммм как вкухно!
  - Чем же они занимаются, - пробормотала Рони. Все, что было ей не понятно, обычно не выходило из головы и требовало разъяснения, которое Люмис по какой-то причине дать не могла или не хотела.
  - А куда они спешили? - обратилась она к подруге.
  Та как раз вытирала губы салфеткой, и лишь закатила глаза, давая понять, что этот допрос ее утомил.
  - Ну кто же их знает! Орионы спешат туда, где требуется их помощь. Они проходят специальную подготовку и могут то, что не под силу простым рыцарям. Но чем конкретно они занимаются, не знает никто, да и не наше это дело. Известно только, что жизнь всего города полностью в их руках. Всё. Наверное, эти двое как раз преследовали каких-нибудь ужасных преступников.
  - Всего лишь вдвоем? Спасители целого города?
  - Они всегда работают в парах, и этого бывает достаточно, чтобы разогнать целую армию. Это, между прочим, доказанный факт.
  - Что-то тут не так, - пробормотала Рони, крепко задумавшись.
  - Да что же тут может быть не так? - хохотнула Люмис. - Слушай, неужели в вашем городе... э...
  - ... в Грейте.
  - Да, в Грейте нет Ордена орионов?
  - Ну, рыцарский Орден у нас, разумеется, есть, и Дорожный патруль, и Городской, но вот чтобы такие люди пробегали по пустеющим улицам...
  - Ну ты даешь! Что ж, остается только позавидовать тому, что в славном Грейте нет преступности, чтобы там была нужда организовать такое подразделение, - и Люмис насмешливо пожала плечами.
  - А почему на них нельзя смотреть? - не унималась Рони.
  - Да смотри, сколько хочешь, - улыбнулась Люмис, и Рони, наконец-то, облегченно выдохнула. - Главное, чтобы они на тебя не смотрели, - добавила вдруг брюнетка, снова лишив Рони покоя.
  - Что? Нет, ну это надо же! Да в чем же дело? Что с ними не так?
  - Да с ними все так, но для того они и прячут глаза, что от их взгляда можно упасть в обморок, или начать делать что-то... что обычно люди не делают.
  - Как это? - Рони не заметила, что раскрыла рот.
  - Ну, сила в них такая, что человек не может выдержать их взгляда. Поживешь немного здесь, сама все узнаешь, - Люмис отложила салфетку и потянулась к своему зеркальцу. - Ты не думаешь, что нам уже пора? Покажешь мне, где ты живешь?
  Рони рассеянно кивнула, продолжая думать о загадочных орионах, чей взгляд творит странные вещи с людьми.
  - Идем, - проговорила она. Ей ничего не оставалось, как приняться собирать оставшиеся сладости в большую прозрачную коробку, приобретенную здесь же, в кафе, специально для этой цели.
  - Прекрасно! - одобрила ее действия Люмис. - Будет, чем отметить мое новоселье. С меня вино!
  - О, лучше не надо, - Рони выпрямилась и посмотрела на новую подругу.
  - Что, не пьешь вино? Тогда, может, шампанское? Тоже нет? - брюнетка рассмеялась. - Неужели лимонад?
  - Давай ограничимся чаем.
  - Боюсь, ребятам, которые к нам придут, чая будет маловато.
  - К-к-каким ребятам? - Рони начала заикаться от неожиданного заявления.
  - Как! Разве у нас не будет вечеринки? - Люмис притворно удивленно захлопала ресницами.
  При этих словах несколько молодых людей обернулись на симпатичных девушек, и Люмис кокетливо стрельнула глазками в их сторону.
   - Боюсь, что не будет, - вздохнула Рони. - Я ужасно рано ложусь спать, понимаешь? Всегда, - и она выразительно посмотрела на красавицу.
  - Ясно, конечно, нет проблем, - Люмис поняла намек и легко согласилась. - Но иногда я буду возвращаться поздно, идет?
  - Только ключ не теряй, не шуми, и не заставляй меня волноваться.
  - О, поверь, я хорошая девочка, у тебя не будет со мной никаких хлопот, - заверила ее Люмис и громко рассмеялась.
  
  ГЛАВА 3
  
  Рони изнывала в ожидании счастливого момента, когда можно будет, наконец, попасть в прекрасный мир новых знаний, открытий и откровений. Разумеется, все уже свершилось, она заслуженно получила свое место в колледже, и вот-вот начнутся занятия, но однажды ранним утром, за неделю до начала учебы, ноги сами понесли ее в сторону вожделенного учебного заведения.
  Она понимала, что ее зачисление на курс к профессору Райхону не сон, и все же не могла отказать себе в удовольствии еще раз в этом убедиться.
  - Вот только посмотрю на ограду, и, может быть, пройдусь по дорожке, или присяду на скамейку, а может, даже, решусь дойти до дверей, и всё, - довольно бормотала Рони, шагая по пустынным в это время аллеям парка.
  Как же хорошо все складывалось в ее жизни: даже путь до колледжа лежал через такое чудесное место.
  В огромном мегаполисе из стекла и бетона подобные оазисы были редкостью, и Рони ощущала себя счастливой от того, что один из них теперь являлся частью ее жизненного пути в буквальном смысле слова.
  Легкий туман стелился по земле, было довольно свежо, и Рони дрожала от утренней прохлады.
  Ей вдруг вспомнился день, когда она впервые увидела колледж, внушительных размеров трехэтажное здание из темного камня, в котором ей предстояло учиться...
  ...Просторная галерея с мощными столбами завершалась высоким треугольным фронтоном. Солнце играло в витражах высоких стрельчатых окон.
  Она стояла у подножия огромной лестницы и не решалась сделать даже шаг. От волнения перехватило дыхание, и она чувствовала себя маленьким воробьем перед древним мудрым исполином. Красота, покой, величие - и она, маленькая пичужка.
  Не сводя взгляда с тяжелых дверей в глубине портика, Рони вложила вспотевшую ладонь в руку отца, и сразу почувствовала его силу и спокойную уверенность.
  - Ну что же ты, лучик, смелее. Ну же, сделай первый шаг в свою новую жизнь. Я с тобой.
  Этих слов оказалось достаточно, чтобы, затаив дыхание, Рони шагнула.
  Под сводчатым потолком огромного зала дремала тишина, полумрак скрывал истинные размеры огромного помещения. В две стороны уходили широкие галереи. Свет проникал в них через высокие окна, и солнечные лучи рисовали на полу разноцветную мозаику.
  Рони казалось, что если она хотя бы даже шепнет одно словечко, мощное эхо подхватит этот звук, усилит в десятки раз и разнесет по бесконечным лабиринтам коридоров и галерей.
  Она осторожно приблизилась к одной из колонн и тронула ладонью. Ощутив холод камня, Рони счастливо улыбнулась. Однажды в театре она прикоснулась к мраморной стене, ледяная красота которой манила и притягивала. Ей хотелось охладиться, выйдя из душного зала, но к ее великому разочарованию мрамор оказался лишь имитацией, и деревянные панели не дали желанной прохлады.
  Здесь же все было настоящим, все дышало стариной. Дух захватывало от созерцания этой красоты, такой же древней, как и история Райн-сити.
  Рони знала, что изначально это здание принадлежало Рыцарскому Ордену и долгие годы являлось их штаб-квартирой.
  В начале прошлого века Орден перенес свою резиденцию в центр города и отдал это здание муниципалитету. Так колледж искусств обрел свой новый дом, и теперь она будет здесь учиться!
  В галерее раздались неспешные шаги, и вскоре перед отцом и дочерью предстал ректор, добродушный старичок в темном твидовом костюме - Рони именно так себе его и представляла. Мужчина поправил очки, сползшие на круглый нос, и приветливо улыбнулся посетителям.
  Оставив отца в обществе руководителя колледжа, Рони с его позволения отправилась в путешествие по фантастическому замку. Поднявшись на второй этаж, на цыпочках пересекла очередную светлую галерею, разглядывая огромные тяжелые двери, ведущие, вероятно, в аудитории. Неожиданно одна из них распахнулась, и на пороге показался высокий мужчина, с легкой сединой на висках, но еще довольно молодой, с красивым лицом и умными глазами.
  Девушка застыла под его пристальным взглядом.
  - Могу я вам чем-то помочь, анта..? - обратился он к ней приятным баритоном.
  - Зорис, Рони Зорис.
  - Так чем могу быть вам полезен, анта Зорис? - мужчина разглядывал чистое открытое лицо девушки, совершенно не нуждавшееся в косметике.
  - Мне нужен профессор Райхон.
  - Он перед вами.
  - Правда? Добрый день, профессор, я так рада, я хотела бы с вами познакомиться, - выпалила Рони и порозовела от волнения, но мужчина смотрел на нее вполне доброжелательно.
  - Добрый, - кивнул он. - Ну что ж, давайте познакомимся, - и он улыбнулся. Ему понравилась ее мимика, искренняя, без гримас и кокетства. Это располагало к ней. - Судя по тому, что вы наслышаны обо мне, учиться вы будете у меня?
  - Да, по специальности 'Дизайнер ландшафта', - Рони кивнула.
  Мужчина отступил от двери, приглашая ее войти. Она оказалась в огромном помещении с четырьмя высокими окнами. По одной стене от пола до потолка высились открытые стеллажи с папками и коробками, по другой стояли письменные столы, абсолютно пустые, с одинаковыми настольными лампами, между окнами разместились небольшие кожаные диванчики.
  На одном из них сидел молодой мужчина в очках, весь диван был завален бумагами, которые тот сосредоточенно изучал. Подняв голову, он взглянул на вошедшую и, рассеянно кивнув на робкое приветствие девушки, снова уткнулся в свои документы.
   Профессор подошел к ближайшему столу, отодвинул стул, предлагая Рони присесть, а сам устроился с другой стороны, напротив нее.
  - Вы приезжая, или коренная жительница Райн-сити? - начал он беседу.
  - Я приехала из Грейта, - Рони расправила складки на платье и сложила руки на коленях. - Это двое суток пути на поезде отсюда.
  - Мне доводилось бывать в Грейте, очень живописный город, - мужчина кивнул.
  - Спасибо.
  Определенно, ант Райхон как никто другой понимал толк в настоящей красоте, и его одобрение много стоило для Рони, но ей казалось ужасно неудобно отвлекать праздными разговорами занятого человека, профессора, заведующего кафедрой. Она наводила справки о своем будущем руководителе и была в курсе, как много он работает. Она даже изучила его труды, издаваемые в специализированных журналах. То, что он решил немного побеседовать со своей будущей студенткой, вызывало в ней восторг и благоговейные трепет.
  - Могу я узнать, почему вы выбрали именно факультет 'Дизайн среды'? - задал вдруг он самый важный для нее вопрос.
  - Ну... - у Рони был ответ, только стоило ли озвучивать его декану, тем более, совсем незнакомому человеку? А впрочем, совсем скоро он станет для нее проводником в другой мир, в ее новую жизнь, как верно заметил папа. - Потому что я хочу делать людей счастливыми.
  В Грейте на подобные заявления Рони обычно получала беззлобные насмешки или ироничные замечания, и в этом для нее не было ничего обидного, но все же показаться глупой или смешной в глазах этого человека не хотелось. Она уже представила ироничную улыбку на красивых выразительных губах профессора, но, подняв глаза, поймала на себе внимательный взгляд без тени насмешки.
  - Вот как? Тогда я скажу вам, что вы выбрали правильное место, анта Рони Зорис, - произнес профессор Райхон совершенно серьезно, и сердце Рони радостно забилось.
  Как же она желала прямо сейчас приступить к учебе, чтобы денно и нощно внимать словам этого удивительного человека, который понял ее сердце, проявил уважение к ее чувствам и поддержал ее стремление! Ах, ну как же ей дождаться осени!..
  ...Аллея сделала поворот, и Рони заметила впереди молодого человека. Он шел в том же направлении, что и она, и не мог ее видеть. Возможно, он был уверен, что совершенно один здесь, в этот утренний час.
  Видимо ему, как и Рони, не спалось, и он решил прогуляться. Люди, не равнодушные к природе, всегда вызывали у нее мгновенную симпатию, и она уже хотела догнать его, чтобы заговорить, когда заметила, что с ним было что-то не так.
  Присмотревшись, Рони подумала, что кто-то большой и грубый однажды схватил этого юношу за шкирку и сильно встряхнул, отчего его всего перекосило.
  Плечи были одно выше другого, небольшой горб заставлял сутулиться, он отчаянно хромал, потому что одна нога была короче другой, и при ходьбе ему приходилось сильно размахивать рукой. Все его тело было ассиметрично, и сердце девушки наполнилось горячей жалостью к бедняге.
  Вот почему он в парке так рано - чтобы подышать свежим воздухом и насладиться красотой, пока никого еще нет, чтобы не раздражать своим видом здоровых и нормальных людей.
  Выпрямившись и убрав с лица локон, Рони уверенно пошла за незнакомцем, постепенно догоняя его.
  Какое-то время она следовала позади и отчего-то не решалась с ним поравняться, но, как только незнакомец почувствовал ее присутствие и обернулся, тут же подскочила к нему.
  Она приветливо улыбнулась, и вдруг замерла, не в силах отвести взгляда.
  Такого гармоничного лица с идеальными чертами Рони, пожалуй, никогда еще не встречала. Его обрамляли густые, насыщенного каштанового цвета волосы, небрежными прядями ложась на плечи, как дорогая рама делает еще лучше прекрасную картину. В цвет им темные брови оттеняли бледную кожу. И только отрешенность в серых бездонных глазах сводила на 'нет' красоту молодого человека. Как жестока оказалась судьба, наградив его идеальной внешностью, но изуродовав при этом тело.
  - Отличное утро сегодня, да ведь? - проговорила Рони, придя в себя от потрясения.
  Незнакомец окинул ее хмурым взглядом, но ничего не ответил. Он просто отвернулся и продолжал шагать, как будто Рони здесь и не было.
  Она понимала его, и ничуть не обиделась, но ее убежденность в том, что любой живой душе нужен друг, не позволила проститься с ним и ускорить шаг.
  К тому же, приблизившись, она с изумлением ощутила знакомый аромат - травянисто-мятный запах розмарина, будто очутилась дома, в своем садике на третьем этаже.
  Нет, теперь она обязательно познакомится с этим человеком, и никуда он от нее не денется!
  - Ну, немного прохладно, правда, но ничего, все равно днем температура повысится, и от жары не будешь знать, куда себя деть, - проговорила она и отважно улыбнулась.
  Незнакомец снова повернул голову в ее сторону. Его взгляд прошелся по невысокой девичьей фигуре в полный рост, оценивая тонкость кофточки, наброшенной на худенькие плечи.
  - Тебе холодно? - вдруг спросил он, и Рони понравился звук его голоса. Этот хмурый парень звучал очень даже мелодично.
  - О, вовсе нет, ни капельки, - соврала она, и тут же непроизвольно вздрогнула от утренней сырости.
  Молодой человек вдруг стянул с себя рубашку, оставшись в одной футболке.
  - Вот, держи, укрой плечи, - произнес он, по-прежнему не останавливаясь.
  Рони не нужно было упрашивать дважды, она вообще не любила никого ставить в неловкое положение, и тут же облачилась в теплую фланель, с удовольствием просунув руки в рукава и вдыхая такой знакомый аромат. Незнакомец искоса наблюдал за ней без тени улыбки, когда Рони подняла на него сияющий взгляд.
  - Спасибо, - произнесла она, и парень отвернулся, громко фыркнув.
  'Вероятно, на его языке это означает 'пожалуйста', - решила девушка.
  - А меня Рони зовут, - проговорила она через пару секунд молчаливого шествия рядом. Она была уверена, что воспитанный молодой человек не сможет проигнорировать ее инициативу, и сам представится в ответ.
  Тот остановился, развернулся к ней, и его взгляд вновь был хмурым.
  - Чего ты хочешь? - спросил он почти сердито.
  - Согреться, - она протянула к нему руки, спрятанные в больших для нее рукавах. Манжеты рубашки свисали, полностью скрывая ее сжатые в кулаки пальцы.
  Молодой человек вздохнул, глубоко и протяжно, огляделся, и вдруг развернулся и направился на соседнюю дорожку.
  - Идем, - бросил он, не оборачиваясь.
  Пусть он и был невоспитанным, Рони даже на секунду не усомнилась в его порядочности, и смело последовала за ним. Все равно пройдет немного времени, и он будет ее новым другом! Она могла бы рассказывать ему смешные истории, и он улыбался бы, хоть иногда. Наверное, в его жизни мало поводов для веселья.
  Впереди виднелось небольшое здание, и яркая вывеска, до сих пор не выключенная с ночи, сообщала о том, что здесь всегда свежий кофе.
  Рони не любила этот напиток, но сейчас была готова выпить даже его. Тем более, похоже, новый знакомый собирался ее угостить.
  Они сидели на скамейке и смотрели на пруд. Периодически лениво квакали лягушки, лебеди громко хлопали крыльями, а потом воцарялась волшебная тишина.
  Рони держала в руках стаканчик с горячим кофе и наслаждалась теплом, исходящим от него.
  - Как же здесь красиво, - проговорила она, не сводя взгляда с кувшинок, обрамляющих пруд. Она бы добавила еще немного камней по кругу, и заменила бы скамейки - эта витиеватая ажурность здесь ни к чему.
  - Да, самое лучшее место на земле, - услышала он голос незнакомца.
  Рони повернула к нему лицо и дождалась, когда он также обернется к ней.
  - Я нахожусь в самом лучшем месте на земле, и даже не знаю, с кем, - проговорила она с легким укором, милой улыбкой смягчив серьезность обвинения.
  - Гайс, - вздохнул незнакомец, всем своим видом выражая бесконечную усталость от ее назойливости, но Рони уже не сомневалась, что общество хорошего человека ему было необходимо прямо в эту самую минуту.
  - Вот и познакомились, - выдохнула она с улыбкой. Легкий ветерок взметнул вверх ее светлые волосы, и они накрыли ее лицо.
  - Одуванчик, - произнес Гайс, не отводя от нее взгляда.
  Рони лишь весело пожала плечами. Одуванчик, так одуванчик, это не ее цветок, но, если ему так хочется, почему бы и нет.
  
  ххх
  
  Встречи с Гайсом по утрам в безлюдном парке очень быстро стали традицией, и Рони уже не сомневалась, что они двое сохранят добрые отношения на долгие годы.
  Ну и пусть Гайс все время молчал и хмурился, Рони видела, что он не против ее общества, и оно ему очень даже нравилось, только он упорно не подавал вида.
  Каждое утро она спешила к нему, прекрасно зная, что он будет ждать ее с двумя стаканчиками горячего кофе у развилки дорог, чтобы вместе отправиться к пруду.
  Они могли несколько часов просидеть в тишине, не сказав друг другу ни слова, но между ними не было звенящей напряженности или сковывающей неловкости. Рони могла бы признаться, что в эти часы ей бывало очень хорошо.
  По сути, она была такой же одинокой, как и Гайс. У нее не было заметных физических дефектов, как у него, но с ней что-то было не так, и это стало очевидно еще много лет назад. Друзья и подруги не понимали ее, и она очень часто чувствовала одиночество, испытывая острую нужду в родственной душе, кто мог бы разделить ее мечты и взгляды.
  Гайс имел все шансы стать именно такой душой. По профессии он оказался художником, и у Рони это вызывало искреннее восхищение.
  Он работал на себя, занимаясь росписью панно и декоративных элементов интерьеров домов. На его работу всегда был спрос, и Гайс был вполне обеспеченным молодым человеком. Но самым главным в его жизни была живопись. Все свое свободное время он посвящал любимому делу - писал природу.
  Уже на следующий день после знакомства Рони попросила разрешения посмотреть его картины хоть одним глазком, но Гайс отказал, сославшись на беспорядок в квартире и незаконченность многих работ.
  Девушка согласно пожала плечами, но Гайс не знал, какой упорной она может быть в достижении своих целей, и счел это за легкий отказ от преследования.
  
  ххх
  
  Каждое утро Рони исчезала из своей квартиры, чтобы провести время с загадочным замкнутым Гайсом, а по вечерам отчаянно уклонялась от приглашений Люмис отправиться в какой-нибудь клуб 'потусить и позажигать'.
  Рони прекрасно знала, что не сможет сделать ни того, ни другого, и всякий раз терпеливо отнекивалась.
  Люмис же, казалось, поставила себе цель, во что бы то ни стало, затащить провинциалку на какую-нибудь тусовку и научить жить и расслабляться.
  Рони приходилось выдерживать очень качественные целенаправленные атаки и спасаться бегством, ссылаясь на необходимость купить какую-нибудь книгу или просто подышать свежим воздухом.
  Бродить по шумному городу, растворившись в людском потоке, было для нее гораздо интереснее. Ощущать себя его частью, чувствовать его пульс, молча признаваться ему в любви.
  Но куда бы она ни шла, разглядывая необычную архитектуру или красочно оформленные витрины бутиков, ее путешествия неизменно заканчивались в кафе, где она нашла свою самую первую подругу.
  Кафе на Розовом бульваре стало ее излюбленным местом отдыха. Выбор сладостей, выставляемых в прозрачных стеклянных витринах, был огромным, но особым ее расположением пользовались булочки с изюмом.
  Рони всегда садилась у окна и занималась серьезным делом - выковыривала из сдобного теста изюм вилкой, а когда думала, что никто не смотрит - пальцами. И каждый раз ждала чего-то, самой себе не решаясь признаться в этом, только весь вечер не отводила взгляда от большого окна. А когда приходило время возвращаться домой - испытывала легкое разочарование, едва уловимое, как горечь корицы. Напрасно она мечтала, что таинственные тени, стремительные и молниеносные, снова пронесутся за стеклом.
  Вероятно, в городе было спокойно, и никто не нуждался в появлении загадочных орионов.
  Лишь раз, пробираясь домой почти на ощупь под ливнем, Рони показалось, что впереди, на противоположной стороне улицы, промелькнули какие-то тени, очень похожие на таинственных рыцарей, но это могло ей просто показаться.
  5. Анта - уважительное обращение к девушке, женщине
  
  ГЛАВА 4
  
  Он скучал, откровенно и неприкрыто. Поддавал узким носом начищенного ботинка мелкие камешки, зевая во весь рот, и провожал ленивым взглядом встречных девушек, не стесняясь оборачиваться вслед особенно симпатичным. Его спутница, молодая женщина, что-то монотонно бубнила, обращаясь к нему, и даже не замечала, что он давно ее не слушает. Ей было душно, она задыхалась, хотя шла довольно медленно, и очень хотела пить.
  Покупать простую воду в магазине верх глупости - как можно тратить деньги на то, что дома можно получить бесплатно, но до дома нужно было еще дойти, и она страдала. Беременность вообще протекала непросто.
  Не радовала ни живописность аллеи, ни новость, что у них будет девочка. Все бы отдала сейчас за глоток холодной воды! Впереди показались скамейки, и женщина приободрилась.
  Одна уже была занята - молодая девушка в коротенькой джинсовой юбочке и обтягивающей кофточке сидела, закинув ногу на ногу - и женщина подумала, что это очень вызывающая поза при такой длине юбки. Она недовольно покосилась на малолетку и присела на соседнюю скамейку. Ее муж плюхнулся рядом, издав вздох облегчения. Поставив рядом несколько пакетов, он тут же забыл о жене. Ему осточертело таскаться за ней по городу, и он решил вознаградить себя за эти труды разглядыванием симпатичной соседки.
  Взгляд откровенно заскользил по обнаженным ногам и остановился на груди. Девушка заметила интерес к себе и картинно изогнулась, принимая соблазнительную позу, при этом насмешливо стрельнув глазками в сторону женщины. Было очевидно, что внимание ей нравилось, и она забавлялась ситуацией.
  - Когда тебе заплатят за последнюю шабашку? - женщина повернулась к своему спутнику. - У нас заканчиваются деньги.
  - Скоро, я уже говорил тебе, - молодой мужчина поморщился, голос жены показался через чур пронзительным. Он пытался на глазок определить размер груди прекрасной незнакомки, а эта балаболка его отвлекала.
  Четвертый? Нет, все же, наверное, третий. Они все такие вруши, набивают объем чем угодно, а как дойдет до дела, то там может оказаться простая вата. Хотя, похожа на натуральную, если вообще это не силикон. А впрочем, какая разница, лишь бы была, и лишь бы...
  - Вот бы прикоснуться к ней, - промурлыкал хэнт, примостившись на спинке скамейки прямо над малолетней красоткой и не сводя глаз с мужчины. Обнаженный торс бугрился мышцами, ветер его мира играл волосами, в глазах отражался свет чужого солнца.
  'Вот бы прикоснуться к ней', - мужчина непроизвольно облизнул губы, и девушка, заметив это, победно сверкнула глазами.
  Рука хэнта с неестественно длинными пальцами коснулась волнительных округлостей девичьей груди, демонстративно тиская их, и перед глазами мужчины возникла картинка, где он смело и самозабвенно ласкал это соблазнительное тело. Девушку же удивила сила его взгляда. Он словно прикасался к ней, она буквально чувствовала это, и по коже побежали мурашки.
  - Он тебе нравится? - хэнт насмешливо наклонился к ее уху. Его длинные белые волосы упали вниз, скользнув по ее щеке, но она не могла этого почувствовать, просто легкий ветерок коснулся кожи. Солнце сильно пекло, но ветер дул прохладный, и это было так приятно. - Посмотри на него, правда, красавчик? Твои подружки умрут от зависти. У тебя еще никогда не было взрослого мужчины, у тебя вообще мало кто был, так что пора набираться опыта, милочка. А ты знаешь, какими ненасытными и неистовыми бывают мужчины, чьи жены беременны?
  Мужчина заметил румянец на скулах у девушки и заерзал, широко разведя колени. Хэнт расплылся в похабной улыбке.
  - Посмотри на нее, товар первоклассный, бери, не пожалеешь, - он распахнул пошире блузку на груди девушки. Та не стала обращать внимание на хулиганство сквозняка, пробежавшего по алле и зашелестевшего листвой. - Нравится? Она горячая штучка.
  'Черт, а она наверняка горячая штучка', - охваченный похотью мужчина не мог даже предположить, что повторяет слова хэнта, обращенные к нему.
  Демон довольно выгибался в предвкушении пира. Игра будет недолгой, день-два, и можно будет насытиться на неделю вперед: разбить семью, сделать несчастной будущую мать, а там и девчонку довести до аборта. Вот это удача. Впрочем, еще ни одна человеческая особь ни разу не разочаровала его.
  Хэнт играл на разных слабостях людей, понимая, что их великое множество. В прошлом месяце он довел до самоубийства одного депутата, подсадив его на тотализатор, еще одну клептоманку бросил на растерзание разгневанному обворованному коллекционеру старинных монет, пострадавшему от ее невоздержанности и зависимости от блеска металла, но то были редкие случаи. Опыт показывал, что физическая похоть - самое эффективное и практически безотказное средство получить желаемое, из десяти случаев с крючка срывалась едва ли одна жертва.
  Все в этом мире крутится вокруг ширинки, все помешаны на сексе, и запретные связи привлекают глупеньких девочек, а распущенные мужчины без особого труда получают желаемое благодаря доступности женского пола, и становятся идеально послушными марионетками.
  Хэнт Ранель был довольно опытным кукловодом, и, нащупав слабое место жертвы, уже не выпускал ее из своих цепких рук. Сопротивление обычно длилось недолго - "избранники" были обречены. О, с каким наслаждением они шли в расставленные для них ловушки, полагая, что управляют своей жизнью и делают собственный выбор!
  Только хэнты могли знать цену так называемой свободе выбора, лишь им была известна изнанка происходящего - все эти мужчины и женщины, полагающие, что лично распоряжаются своим телом и судьбой, оказывались лишь пищей для неизвестной им высшей силы, даже не догадываясь об этом. Их пороки и распущенность лишь прибавляли сил демонам, оправдывая свое назначение - быть эмоциональным энергетическим коктейлем для хэнтов.
  Но была одна категория людей, на которых хэнты влиять не могли, кто не подчинялся их внушению и, мало того, мог оказывать серьезное сопротивление и представлять угрозу. Орионы. Одно это слово вызывало ненависть и зубовный скрежет у Ранеля.
  От их смертоносных взглядов его спасала, как ни странно, его слабость. Отсутствие достаточного количества энергии для перехода в мир людей делало его недоступным для них, но их появление в местах охоты сводило на нет многодневные усилия и разрушало его хитроумные планы.
  По началу, по глупости и скудоумию, он мечтал отыскать у них слабое место. Желание стать первым хэнтом, сумевшим победить ориона, заставляло идти на риск и обжигаться, теряя позиции и испытывая голод неделями и месяцами. Годы ушли на осознание простой истины - у орионов нет слабых мест. Их создавали для одной единственной цели: выслеживать демонов и безжалостно их уничтожать.
  Кроме орионов для хэнтов, и тем более фэггов, в этом подлунном мире больше не существовало достойного противника, способного оказать серьезное сопротивление.
  - Ну так как, ты собираешься действовать, или ограничишься лишь зрительным контактом? - Ранель набрал воздуха в грудь и подул на девушку.
  Ее волосы взметнулись вверх, накрыли лицо, и с озорной улыбкой она принялась убирать их. Поймав очередной красноречивый взгляд мужчины, достала из сумочки блокнот, что-то быстро написала и вырвала листок. Через пару минут поднялась, одернула коротенькую юбочку и с независимым видом прошла мимо семейной пары, незаметно обронив сложенный пополам листок.
  Пока женщина рылась в карманах в поисках носового платка, мужчина успел незаметно подобрать записку с телефонным номером.
  Через десять шагов красотка обернулась, чтобы убедиться, что мужчина был у нее на крючке. Теперь надо ждать, когда он освободится и позвонит. Теперь это только вопрос времени, и, судя по выражению его лица и блеску в глазах - самого короткого его промежутка. Хэнту чем быстрее, тем лучше, уж он об этом позаботится.
  
  ххх
  
  - Тебе не кажется, что это как-то слишком? - Рони разглядывала свое отражение в зеркале, и Люмис вместо ожидаемой благодарности прочла в ее глазах растерянность.
  Светлые локоны были старательно выпрямлены, Люмис потратила на это долгое время, но добилась желаемого результата - сейчас никто бы не догадался, что Рони от природы кудрявая.
  Она и так была красива, и Люмис лишь старательно подчеркнула ее особенности, придав им сочной яркости. А Рони, по-видимому, предпочитала оставаться в тени более заметных девушек, которым не доставало ни ее обаяния, ни харизмы, ни бесспорно интересных внешних данных. Все они выезжали лишь за счет своей наглости, яркости макияжа и смелости нарядов.
  - Можешь не сомневаться, ты затмишь всех на своем потоке, - заверила подругу Люмис, чем ввергла ее в еще большие сомнения.
  - Уверена, что это нужно? - проговорила та, раздумывая, очень обидится Люмис, если Рони прямо сейчас побежит умываться. У нее в запасе есть еще время, к тому же, чтобы подкрасить губы и припудрить носик, ей много не понадобится.
  Брюнетка словно почувствовала ее настрой, и решительно взяв за плечи, повела из комнаты в холл.
  - Идем, Рони, у нас мало времени, - проговорила она, хватая со стола ключи и сумку. - Надо вовремя успеть к открытию, чтобы занять лучшие места.
  Дождь лил нескончаемым потоком, и думать было нечего о том, чтобы отправиться пешком.
  - Поймаем такси, - Люмис раскрыла над головой прозрачный зонт и подбежала к краю тротуара.
  Красивой девушке не составило труда остановить машину, и уже через минуту подруги сидели на заднем сиденье, расправляя складки на одежде.
  - Куда едем, красавицы? - водитель, пожилой бородатый мужчина, посмотрел в зеркало и поймал взгляд Люмис.
  - Площадь Вдохновения, - бросила она и достала зеркальце.
  - Э, пожалуйста, остановитесь в начале парка, - тут же попросила Рони.
  - Что? Ты с ума сошла? Собралась идти через парк в такой дождь? - Люмис отложила зеркальце и в недоумении посмотрела на подругу.
  - Прости, но я должна кое с кем встретиться, - тихо произнесла Рони.
  Она не поднимала эту тему утром, боясь, что Люмис заставит ее передумать, но сейчас была полна решимости встретиться с Гайсом. Она делала это каждое утро, убегая в парк спозаранку, и знала, что он бывает там даже в самый сильный ливень. Может быть, это даже было смешно, но ей хотелось получить поздравление Гайса прежде, чем она перешагнет порог колледжа в качестве новой студентки.
  Люмис только глянула на нее, и сразу оставила все попытки переубедить, взывая к здравому смыслу.
  - Мне, конечно, жаль тех трудов и усилий, которые я потратила, придавая тебе больше шарма и очарования, - произнесла она, не скрывая досады, - но еще больше жаль тебя саму. Твое упрямство обеспечит тебе смехотворное положение в колледже. А ты знаешь, как относятся в учебных заведениях к странным девчонкам и неудачницам?
  - Я неудачница? - тихо изумилась Рони, воззрившись на подругу.
  Люмис смутилась.
  - Разумеется, нет, что ты говоришь, - она раздраженно мотнула головой. - Но твой жалкий вид обеспечит тебе самую неприглядную репутацию. Ты это понимаешь?
  - Я приехала в колледж за знаниями, которые все равно получу, а уж в качестве неприглядной неудачницы, или обычной девчонки, это не так уж и важно, - Рони пожала плечами и отвернулась к окну.
  - Ну так как, красавицы, куда, все-таки, едем? - шофер приближался к площади, и следовало принять решение.
  - Высадите меня здесь, пожалуйста, - попросила Рони, не глядя на подругу.
  - Дорогая, я не хотела тебя обидеть, - начала брюнетка, но Рони мягко ее перебила.
  - Я знаю, и поэтому не обиделась. Как можно обижаться на заботу и беспокойство, даже если они чрезмерны и надуманны. Это же проявление любви, так ведь?
  Люмис посмотрела на нее, и не смогла не улыбнуться в ответ на мягкую добрую улыбку.
  - Ты необыкновенная, - проговорила она, но выражение ее лица говорило о том, что это скорее упрек, нежели комплимент.
  Раскрыв зонт, Рони пересекла площадь и скрылась за воротами городского парка. По знакомой дороге поспешила к развилке, где обычно поджидал ее Гайс.
  Накануне вечером она предупредила его, что завтра не придет, полагая, что с утра будет мало времени - все-таки первый день в колледже, торжественная церемония по поводу начала учебного года. Сейчас же Рони жалела об этом, потому что желание увидеть друга оказалось сильнее всего остального, а опасения, что он не станет ее ждать и уйдет, заставляло ускорить шаг.
  Чего она опасалась, то и вышло - Гайса на привычном месте не оказалось. Никто не встречал ее со стаканчиком крепкого кофе, аллея была пуста.
  До начала церемонии оставалось еще время, и Рони решила пройти к пруду - вдруг Гайс все же там.
  Дождь распугал постоянных утренних бегунов, и даже собачники сидели дома, не выпуская своих питомцев на улицу в такую погоду, но прибыв на место, Рони обнаружила, что не одна.
  Едва вывернув на аллею, ведущую к пруду, она заметила впереди одинокую фигуру человека в длинном темно-коричневом плаще, мокром насквозь. Застыв в неподвижности, он склонился над поверхностью пруда, подернутого рябью от тысяч дождевых капель. У него была странная прическа - выбритый затылок и длинная густая челка, полностью скрывавшая лицо. Как он может что-то видеть при этом!?
  Он стоял к ней вполоборота и не шевелился. Орион! Точно, это он! Но что он здесь делает? Люмис говорила, что они не появляются в городе просто так, если только у них нет никакого задания. А тут...
  Отчего-то сердце вдруг заколотилось в груди, и Рони испытала сильнейшее волнение, как от встречи с чем-то таинственным и непостижимым. Сейчас она все у него выяснит, и наконец-то обретет долгожданный покой.
  С ясной улыбкой девушка шагнула с асфальтированной дорожки на траву, желая приблизиться к таинственному незнакомцу.
  До нее сразу донесся изумительный аромат нероли - нежная свежесть, прозрачная и хрупкая. В следующую секунду она сменилась каким-то резким терпким флером, пульсирующим и несущим жар. Но вот эта тяжесть развеялась, подарив лишь мягкое послевкусие, прохладное и освежающее, и от агрессивного напора осталась едва уловимая легкая горчинка.
  Что происходит? Неужели на Рони так подействовали запахи, усилившиеся во время дождя? Но она же знает, что апельсиновых деревьев в этом парке нет и быть не может, и уже в следующий миг поняла - аромат исходил от таинственного рыцаря!
  Почувствовав легкое головокружение и испытав странное чувство, когда силы, казалось, наполняют тебя, но ноги, отчего-то, норовят подкоситься, Рони сделала шаг по направлению к ориону, словно шагнула в искрящееся ватное облако.
  - Доброе утро! - ее голос, раздавшийся в безмолвии, вспугнул дремавших птиц, заставив их встрепенуться, и мужчина поднял голову, повернувшись к ней. - Ну и дождь, да? - Рони делала маленькие шаги по направлению к нему, не переставая улыбаться. - Но вижу, вам он совсем не мешает.
  Она тряхнула головой, пытаясь прийти в себя от сладкого дурмана, не отпускавшего ее. Влажность вновь закрутила мягкие локоны в колечки, вернув им первозданный вид. Было немного не по себе - она не видела лица рыцаря, и понятия не имела, что он сейчас испытывает по отношению к ней, так бесцеремонно ворвавшейся в его размышления.
  Орион не двигался и хранил молчание. Плащ, прилипший к телу, не скрывал его фигуры - высокий и худощавый, мужчина, тем не менее, создавал впечатление сильного человека, обладающего большой физической мощью. Весь его облик излучал абсолютную уверенность и надежность.
  Рони не теряла надежды разговорить его, но, к огромному разочарованию, уже в следующую секунду он сорвался с места и исчез так стремительно, что оставалось только гадать, не привиделся ли он ей.
  Девушка ощутила странную пустоту внутри, словно исчезло что-то светлое и теплое, надежное и... доброе. За короткие мгновения, проведенные рядом с этим непостижимым рыцарем, она испытала такую гамму чувств, словно оказалась в доме детства, в объятиях своих родных, получив годовую порцию нежности и ласки, а с его исчезновением все это потеряла. Лишь легкий сладко-горькой аромат еще какое-то время держался, но дождь старательно смывал его.
  Разочарованно оглядевшись, и поняв, что не встретит здесь Гайса, Рони направилась в сторону колледжа. Не хватало еще опоздать в такой важный для нее день.
  
  ГЛАВА 5
  
  Напрасно Люмис сердилась на нее - Рони почти не пострадала под дождем, если не считать промокших туфель и подола платья, прилипшего к ногам. Не потекла ни тушь, ни помада, и Рони смотрелась ничуть не хуже остальных девушек, заполнивших актовый зал. Никто не догадался бы, как неуверенно она себя чувствовала с этой боевой раскраской на раскрасневшемся лице, опрометчиво приняв предложение подруги 'помочь' со сборами.
  Воздух в зале пропитался мужским и женским парфюмом, и Рони задыхалась. То и дело она бросала завистливый взгляд на высокие двери. За ними ждала свобода - только пробежать по гулкому коридору, и оказаться на высоком крыльце, чтобы прижавшись к прохладной шершавой колонне, вдыхать свежесть дождя и запах сырой земли.
  Сердце дрогнуло, как только память оживила нечаянную встречу у пруда, а вместе с этим всплыл и умопомрачительный аромат, который Рони почувствовала рядом с орионом.
  Если собравшиеся в зале юноши и девушки испытывали волнение от торжественности момента, то Рони оказалась поглощена впечатлениями, полученными утром совершенно случайным и неожиданным образом.
  Подумать только, она ведь могла послушаться Люмис и остаться в теплой машине, доехать до самых ворот колледжа и никогда не испытать такого будоражащего чувства близости к некоей тайне, не увидеть такой сумасшедшей и благоухающей красоты.
  Что же это было? Почему ей стало так хорошо рядом с совершенно чужим человеком? Она не видела его лица, и он вполне мог сердиться на нее за бесцеремонное вторжение. Впрочем, такой оптимист как Рони просто не допускала подобной мысли. Доброжелательная и открытая, она не могла представить, что кто-то будет злиться на нее, или испытывать по отношению к ней раздражение.
  - Тебе нехорошо? Может, хочешь выйти? - чужой голос вывел Рони из задумчивости, и она повернулась к соседу справа. - Просто ты постоянно хмуришься и смотришь на дверь.
  Голубоглазый шатен с короткой стрижкой приветливо ей улыбался, но что-то в его облике Рони не понравилось, какая-то нотка превосходства, самолюбования. Зачем он спрашивает о ее нуждах, если по нему видно, что исполнять он привык только собственные желания?
  - Я бы конечно с удовольствием вышла на свежий воздух, но все же досижу до окончания церемонии, спасибо, - прошептала Рони.
  Говорить о том, что гремучая смесь дорогих и дешевых ароматов совсем ее измучила, она не стала, тем более, что сам молодой человек благоухал не меньше остальных. Приторный запах шоколада, так любимого Рони, бил в нос, и оставалось только недоумевать, почему люди порой не знают меры в своих предпочтениях.
  - Ну что ж, если понадобится помощь, только скажи, - наклонился к ней шатен и покровительственно подмигнул, - я тут же буду к твоим услугам. Кстати, я Аллар.
  - А я Рони.
  - Отлично, Рони, я запомню, - голубые глаза сверкнули, но молодой человек тут же скрыл их блеск под густыми ресницами.
  Оба повернули головы к сцене, где ректор торжественно вещал о важности предстоящей учебы в стенах славного колледжа.
  - Не прошло и получаса, как ты уже начала завязывать важные знакомства, - Люмис наклонилась к Рони с другой стороны. - Ты предприимчива, как я посмотрю. Хвалю.
  - А кто он? - Рони осторожно скосила глаза на соседа, который делал вид, что внимательно слушает руководителя.
  - Это сын одного из деканов, с факультета архитектуры, кажется. Я с ним уже встречалась здесь, когда документы оформляла. Так что ты молодец, такой человек нам пригодится.
  Рони лишь вздохнула, понимая, что бессмысленно что-то объяснять упрямой Люмис.
  Вскоре выступление закончилось, раздались аплодисменты, и студенты повскакали со своих мест, чтобы разойтись по аудиториям.
  - Встретимся в столовой, - только и успела крикнуть Люмис, когда разношерстная толпа разделила подруг, увлекая в разные стороны.
  Наконец-то состоялась долгожданная встреча с профессором Райхоном! Затаив дыхание, Рони слушала, как он делился планами на семестр, делал анонс предстоящих работ, и не замечала ни обстановки вокруг, ни веселых или скучающих лиц, ведь для нее прямо сейчас начинался отсчет новой жизни. Ее внимание было приковано к человеку, который, благодаря умению видеть прекрасное, мог подбирать ключи к человеческим сердцам.
  Профессор почувствовал на себе чей-то взгляд и, внимательно рассматривая студентов, увидел Рони. Он сразу вспомнил их разговор, такой откровенный и искренний. Приветливо улыбнулся ей, любуясь чистым просветленным лицом. Сердце девушки наполнилось теплом: у нее точно все будет хорошо.
  
  По окончании занятий к Рони подошли две девушки. Высокие блондинки, они были очень похожи, и при ближайшем знакомстве Рони выяснила, что это двоюродные сестры, Шира и Мэрой. Они изъявили желание познакомиться с Рони. Это очень обрадовало ее, так как она обожала новые знакомства, была открыта для общения и жаждала делиться радостью и получать ее от других. Это же так здорово.
  На выходе из аудитории она вновь столкнулась с парнем из актового зала. Аллар как раз проходил мимо и, казалось, пребывал в большой задумчивости. Увидев Рони, он оказался несказанно рад нечаянной встрече. Под внимательными любопытными взглядами сестер он пригласил Рони в столовую и, поскольку, их планы и так совпадали, все дружно направились туда. По дороге их небольшая компания заметно увеличилась - Аллар оказался удивительно коммуникабельным молодым человеком, и в столовую они завалились громким шустрым комом, сразу обратив на себя всеобщее внимание.
  - Идем с нами, - шатен легонько взял Рони под локоть, приглашая присесть за один из столиков, но девушка пыталась разглядеть в толпе знакомое лицо.
  - О, нет, спасибо, я кое-кого ищу, - и она снова принялась крутить головой во все стороны.
  - Кого же? Может, он тоже к нам присоединиться? - в голосе молодого человека послышались странные нотки. Люмис назвала бы это первыми признаками ревности, а Рони - если бы обратила внимание - самолюбием, но ей сейчас было не до того.
  Зал гудел, девушки и юноши ходили туда-сюда, гремели посудой, постоянно слышался смех и громкие выкрики. Как в такой неразберихе отыскать подругу? Звуки поднимались к потолку и собирались в огромное шумное облако под старинными сводами огромного зала.
  - Спасибо, но я, пожалуй, пойду, - Рони предприняла попытку отправиться вдоль рядов между столами, чтобы поскорее отыскать куда-то запропастившуюся Люмис, когда та неожиданно возникла у нее за спиной.
  - Не надо никуда идти, - промурлыкала брюнетка, энергично улыбаясь Аллару, - я уже здесь. Познакомишь меня со своими друзьями?
   Когда компания уселась, у Аллара вдруг возникла идея, которую все сочли блестящей: надо отметить их первый день учебы в стенах этого славного колледжа.
  - Куда же мы направимся? - Люмис не любила долго быть незаметной. Она периодически поправляла свои густые, тяжелые волосы, наслаждаясь восхищенными взглядами молодых людей. - Что ты нам предложишь, Аллар? Ты же местный, из Райн-сити, должен знать самые лучшие места.
  - Конечно, конечно, - Аллар прищурил глаза в хитрой улыбке. - Такие места, что у тебя закружится голова от восторга, но сейчас разгар дня, и там делать нечего. Так что предлагаю не тратить время зря и отправиться в ближайшее кафе прямо сейчас. Тем более, это недалеко, в парке за коллеждем.
  - Мы промокнем, - пискнули сестры, и все обернулись к большим окнам.
  - Да нет же, дождь уже закончился, - произнес какой-то паренек с длинными волосами.
  К всеобщей радости дождь к этому времени действительно прекратился, город сиял чистотой, и Рони счастливо улыбнулась, представив, как будет вдыхать аромат трав после дождя.
  - Вижу, кое-кому уже не терпится отправиться в дорогу, - Аллар смотрел на нее с улыбкой, и Рони смутилась под его пристальным взглядом.
  Так получилось, что лишь ступив на территорию парка, шустрый красавчик оттеснил Рони от общей группы. Он отправил всех ребят и девушек далеко вперед, а сам неспешно вышагивал рядом с Рони. Девушка оживала на глазах, наполняясь силой и энергетикой парка, впитывая в себя его свежесть и чистоту. Ей даже казалось, что в воздухе витает отголосок утреннего аромата - чуть заметная горьковатая свежесть апельсинового дерева - но понимала, что все это лишь игра воображения.
  - О чем ты думаешь? - молодой человек, наконец, счел возможным нарушить затянувшееся молчание.
  - Ни о чем и обо всем, - Рони с улыбкой пожала плечами. Здесь, в парке, общество малознакомого человека ей не мешало, она чувствовала себя уютно и уверенно. - Просто, живу, дышу, наслаждаюсь видом.
  Аллар как-то странно на нее взглянул, желая убедиться, что она не играет и не притворяется, но глаза Рони светились искренней радостью.
  - В таком случае предлагаю свернуть на соседнюю дорожку, поскольку впереди маячит что-то несуразное, и, боюсь, оно может испортить нам обоим настроение, - уверенно положив руку на плечо девушки, молодой человек повел ее в сторону с широкой аллеи.
  - О чем ты? - не поняла Рони. Прикосновение было неприятно, но сказать об этом она не решилась, и потому предпочла подчиниться, чтобы ее поскорее оставили в покое. - Про какую несуразность ты говоришь?
  - А вон, впереди, видишь, топчется какой-то горемыка. Таким, как этот уродец, на улицу следует выходить только в ночное время, когда нормальные люди спят и не могут их видеть, - удушливый запах шоколада побудил Рони высвободиться из цепких рук навязчивого спутника, а тот сделал вид, что не заметил ее маневра. - А впрочем, ночные прогулки этого пугала могут и ночью нанести невосполнимый урон психике, например, какого-нибудь припозднившегося забулдыги. Хотя, на лицо и польза - может, бросить пить от пережитого страха, - и молодой человек хмыкнул, оценив собственную шутку.
  Рони посмотрела в указанном направлении и узнала того, о ком так пренебрежительно отозвался Аллар. На дорожке стоял Гайс.
  - Гайс! - закричала Рони и радостно замахала рукой. Как же она была рада этой неожиданной встрече! Все-таки у нее получилось: пусть не утром, но днем она его увидела. - Это же Гайс, мой друг, - и она поспешила к нему, увернувшись от объятий молодого человека, попытавшегося ее остановить. Тому не оставалось ничего другого, как последовать за ней, скрывая свое недовольство.
  Гайс, хмурый и неулыбчивый, стоял, не двигаясь, пока Рони бежала к нему. Однако же, по мере ее приближения, его взгляд теплел и на щеках разгорался румянец.
  - Привет! - девушка остановилась перед ним, переводя дыхание. - А я тебя с утра ждала, искала, но, сам знаешь, не нашла.
  - Ты же сказала, что не придешь.
  - Сказала, - Рони развела руками, - но пришла.
  - А я проспал, - выпалил Гайс и отвел глаза. Казалось, ему не терпелось уйти.
  - Ясно, поэтому свою обычную прогулку ты совершаешь сейчас. Это же здорово, здорово, что я тебя увидела.
  - Да, конечно же, это здорово, но, Рони, нам уже пора идти, нас, наверное, потеряли, - Аллар поравнялся с парой друзей, и сейчас во все глаза рассматривал человека, к которому добровольно не подошел бы и на пушечный выстрел, если бы не его быстрая и верткая спутница.
  Гайс бросил на него хмурый взгляд исподлобья, но ничего не сказал, а Рони подумала, что если отсутствие яркого Аллара, как негласного лидера их наспех сколоченной компании, заметят и ощутят все, то она могла бы и не появляться там. Все решили слова Гайса.
  - Да, Рони, конечно, иди, у тебя сегодня особенный день, и ты должна его отметить, - он тут же начал разворачиваться, хромая и раскачиваясь из стороны в сторону. - Мне тоже уже пора. Рад был встрече, и с первым днем тебя.
  - Спасибо. Ну, увидимся еще?
  Гайс, лишь молча кивнул и совсем отвернулся. Ему не хотелось уходить первым, пока Рони на него смотрит, и высокий видный незнакомец ему помог: он вновь покровительственно приобнял Рони за хрупкие плечи и повел прочь от него. А Гайс не стал смотреть им вслед и, энергично размахивая рукой, поспешил в противоположную сторону.
  - Удивительно! - воскликнула девушка, как только из-за деревьев показалось здание кафе.
  Рони сразу понравилось место, куда привел ее сокурсник. Воздушное строение из стекла и дерева в самом сердце парка, увитое плющом, впечатляло, и глаза ее радостно заблестели.
  Студенты уже расположились в просторном светлом зале, составив вместе несколько столов, и, весело переговариваясь, изучали меню. Появление Аллара вызвало общий радостный вздох. Люмис энергично замахала им рукой, проследив, чтобы и Рони и Аллар сели рядом с ней.
   - Где вы так задержались? - шепотом поинтересовалась она у Рони, как только девушка оказалась в поле ее досягаемости. - У вас что-то было, да? Как я посмотрю, этот мальчик времени зря не теряет.
  Рони взглянула на нее с укором.
  - Я встретила Гайса, и мы немного поболтали, - также шепотом ответила она ей.
  - Гайса? А, этого твоего хромого художника, - Люмис сразу потеряла интерес к разговору, и Рони лишь пожала плечами. Ну да, он хромой художник, но он же больше, чем инвалид со способностью к рисованию. Это же целый мир, необыкновенный и притягательный, в котором так интересно...
  - А что скажешь ты, Рони? - ее размышления прервал голос Аллара. Молодой человек сидел, развернувшись к ней вполоборота. Он в упор разглядывал девушку, одной рукой опираясь на спинку ее стула.
  - По поводу чего? - Рони подобралась, опасаясь, что он опять коснется ее.
  - Как, мы уже несколько минут обсуждаем, кто бы что купил в первую очередь, будь у него полмиллиона наличными.
  Он не сводил глаз с губ Рони, и девушка почувствовала сильное смущение под столь откровенным взглядом. Как будто он спрашивал совсем о другом, о чем-то интимном и очень личном.
  - Я бы для начала купила зефирок, - встряла Люмис, чтобы сгладить возникшую паузу, и все засмеялись.
  - Вряд ли. Первым делом ты побежала бы в бутик косметики, - улыбнулась Рони, разорвав неприятный зрительный контакт с молодым человеком.
  - Возможно, но про зефирки же весело получилось.
  - Рони, так что бы купила ты? - голос Аллара звучал вкрадчиво, будто он пытался выведать какие-то сокровенные тайны. Двоюродные сестры захихикали, и Рони окончательно смешалась.
  - Ой, не пытай ее, это бесполезно, - Люмис фамильярно коснулась плеча Аллара, - я сама скажу. Рони в любом случае, сколько бы денег у нее не было, накупила бы саженцев, семян цветов, и занялась бы масштабным озеленением города. Разбила бы повсюду миллион клумб, и сразу стало бы негде ходить. Я угадала? - и Люмис с насмешливой улыбкой посмотрела на подругу.
  Той оставалось лишь кивнуть, мысленно внушая себе, что над ней не смеются, а просто подшучивают.
  Вдруг до нее донесся тонкий запах ландыша, прохладный и терпкий. Оглядевшись, Рони заметила недалеко от себя девушку. Сидя между двумя атлетического сложения красавцами, она казалась замкнутой, почти ни на кого не смотрела и не участвовала в разговоре, крутила в руках стакан с соком, и время от времени делала маленькие глотки.
  Девушка была настолько худа, что казалась больной. Под прозрачной кожей на висках отчетливо проступали тонкие вены.
  Перед Рони уже стояла тарелка с салатом, а хрупкая незнакомка с нежным ароматом так ничего себе и не заказала. И тут Рони осенила догадка, что, возможно, у девушки просто нет денег. Она стала думать, как бы незаметно предложить ей свою помощь, или что-то сделать для нее, когда Люмис перехватила ее взгляд.
  - Напрасно стараешься, - она наклонилась к Рони. - Это Мая, с моего потока.
  - А что с ней? Она больна?
  - Больна, - Люмис притворно вздохнула. - На всю голову. Она анорексичка.
  - Кто?
  - Видишь стакан в ее руке? Наверняка, только этим она и питается.
  - Как это? Что ты говоришь? Это же не пища. Возможно, у нее нет денег, и она испытывает...
  - Тупость она испытывает, и терпение своих предков. Знаешь, чья она дочка? - почему-то Рони не сомневалась, что Люмис известно все буквально обо всех студентах их колледжа. Откуда она черпает свои знания, было не понятно, но сомневаться в ее осведомленности не приходилось. - Ее мать - директор сети банков в Райн-сити, так что если ты хотела угостить ее салатом, то не надо. Это она может угостить тебя чем угодно, или покатать на своем личном самолете.
  - Даже так? Бедненькая... А почему с ней это случилось? - Рони смотрела на девушку с сочувствием, старательно пряча от нее взгляд, чтобы невзначай не обидеть.
  - Не знаю, решила, что недостаточно хороша, вот и решила исправить недостатки фигуры.
  Это было выше понимания Рони, и обсуждать это не хотелось. Было бесконечно жаль девушку, тихую и замкнутую, имеющую возможность получить весь мир на блюдечке, но замершую с простым стаканом в руке. И Рони с грустью вдыхала нежный аромат, наслаждаясь его красотой.
  Пока Люмис гипнотизировала Аллара загадочным взглядом, периодически облизывая сочные пухлые губы, Рони в голову пришла одна мысль, и она настолько разволновалась, что вспотели ладони. Она отодвинула тарелку и замерла, глубоко задумавшись.
  Сегодня днем она встретила Гайса, но обычно он не гуляет в парке днем. Он очень гордый, и не желает видеть жалость или брезгливость в глазах случайных прохожих. Дождь никогда не становился препятствием для его прогулок, и обычно Гайс никогда не пропускал эти утренние часы. Что же такого произошло сегодня? Он сказал, что проспал, но подобного Рони не наблюдала ни разу за три недели, что ежедневно с ним виделась.
  И тут до нее стало доходить: а что, если Гайс оказался в парке ради нее? Зная, что она не придет утром, он решил встретить ее днем, после занятий, чтобы поздравить с началом учебы, и поэтому оказался на аллее, ведущей от колледжа к выходу из парка на площадь, откуда Рони всегда уходила домой.
  А она просто бросила ему на ходу 'Привет!' и ушла. Он покинул свой уютный дом, вышел на открытое пространство под многочисленные взгляды прохожих, а она равнодушно прошла мимо, как чужой безразличный человек.
  Рони прижала ладони к горящим щекам. Она же обидела своего друга в его самых лучших чувствах!
  Не в силах дальше терпеть эту пытку, девушка вскочила, и стала выбираться из-за стола. Аллар встрепенулся и напрягся.
  - Рони, с тобой все в порядке? - ему не понравилось, что девушка взяла сумку и с самым решительным видом направилась к выходу.
  Люмис также в недоумении смотрела на нее.
  - Да, все в порядке, мне надо идти, извините, я совсем забыла.
  - Может, тебя проводить? - молодой человек даже привстал, демонстрируя готовность последовать за ней, но Рони отрицательно покачала головой.
  - Нет, все хорошо, и я спешу. Счастливо вам посидеть и повеселиться. Увидимся завтра, - и она бросилась из кафе на аллею в надежде застать Гайса хотя бы на выходе из парка. Она не заметила, каким странным и тяжелым взглядом Аллар проводил ее, недовольный, что она вот так исчезла.
  Гайса она, конечно же, не нашла и, немного побродив по площади, в унынии направилась домой, обещая себе, что завтра обязательно все исправит. Она сама первая встретит его с кофе, и сделает все, чтобы он забыл про ее бестактность. Он обязательно должен узнать, как она его ждала и искала сегодня утром, и в его сердце не должно остаться никакого осадка. Рони тонко чувствовала его израненную душу, и понимала, насколько болезненным может быть для него любой бестактный поступок. Она поклялась себе беречь их дружбу и хранить его доверие как что-то очень хрупкое и совершенно бесценное.
  
  ГЛАВА 6
  
  - Рони, ты уже выбрала, с кем пойдешь на бал? - Люмис старательно начесывала челку, стоя в прихожей перед большим зеркалом.
  С самого утра зарядил дождь, и девушка полдня провалялась в постели, а сейчас разгуливала по дому в яркой пижаме с лягушатами. Однако это не мешало ей заботиться о своем внешнем виде. Вдоволь налюбовавшись на собственное отражение, застывая перед зеркалом в картинных позах, Люмис занялась прической.
  Рони в это время поливала цветы и, услышав вопрос, обернулась к приятельнице.
  - Про какой бал ты говоришь? - она наморщила носик, старательно думая, куда бы переставить цикломену. Определенно, этот подоконник красавице не нравился, ей здесь слишком жарко, вот она и начала капризничать.
  - Хорошо, я перефразирую свой вопрос: ты вообще идешь на бал? - Люмис поймала в зеркале взгляд Рони, полный недоумения, и состроила одну из своих излюбленных гримасок. - Как! Неужели Аллар еще ничего не говорил тебе? Самое важное событие месяца - Осенний бал, его ждут все... Ну, наверное, кроме тебя.
  - Аллар? А почему он должен был мне что-то говорить? - Рони пожала плечами и, взяв горшок с цветком, направилась в спальню.
  С самого начала девушки единодушно решили, что ночевать будут вместе, в дальней комнате, обустроив ее как настоящую спальню. Для этого Люмис установила над большой кроватью прозрачный балдахин из органзы цвета шампань, и сменила темные гардины на окнах в тон балдахину. Раздобыла на блошином рынке старинное трюмо, тут же заставив его баночками с кремами и ароматными флаконами, а в углу расположила мягкое кресло. Другой комнате было присвоено высокое звание гостиной.
  В светлом и просторном зале будет приятно собраться с друзьями, чтобы весело провести время. Люмис очень красочно описывала Рони все достоинства и радости частных вечеринок и миленьких междусобойчиков, которые планировала проводить время от времени, и хозяйка квартиры не стала возражать против подобных мероприятий. Она любила общество хороших людей, а с ее условием - никакой выпивки, Люмис, скрепя сердце, давно согласилась.
  - Потому что он наверняка захочет пойти на бал именно с тобой, - Люмис дождалась возвращения подруги в зал и продолжила интересующий ее разговор.
  Та ничем не выдала своего волнения. Создавалось впечатление, что Рони совершенно все равно, идет речь об Алларе, или каком-то другом молодом человеке. По-видимому, он на самом деле мало ее интересовал, а Люмис давно поняла, что эта девочка абсолютно не умеет притворяться.
  Тем временем Рони приставила стул к стене, легко на него вскочила и потянулась к цветочным горшкам в разноцветных кашпо.
  - Не думаю, что нам следует обсуждать решения постороннего человека, тем более, что мы понятия не имеем, о чем он думает на самом деле, - сказала она, осторожно просовывая длинный носик лейки под листочки традесканции.
  Казалось, цветы интересуют ее больше, чем человек, чье появление в стенах старинного колледжа заставляло учащенно биться не одно девичье сердце.
  Люмис громко хмыкнула и резво обернулась.
  - Постороннего человека? Ты назвала его посторонним человеком, Рони?
  - Я знакома с ним столько же, сколько и ты, и мы даже не друзья.
  - Вот же скромница! Только не говори, что не замечаешь, как этот красавчик настойчиво подбивает к тебе клинья! Он же ухаживает за тобой, - Люмис постукивала расческой о ладонь с таким видом, будто у Рони не было ни одного шанса отвертеться от правдивого ответа, а именно подтверждения предположения брюнетки.
  - Понятия не имею, что он делает или не делает, а только ко мне это не имеет никакого отношения, - Рони даже не прервала поливки.
  Люмис подскочила к подруге и энергично потянула ее за руку. Той пришлось спрыгнуть со стула, и Люмис заглянула Рони в глаза. В их глубине переливалась морской гладью невозмутимость, перекатывалась ленивыми волнами, покоилась под бесконечным небом умиротворения. Определенно, разговор о красивом парне, сыне декана, нисколько ее не интересовал в эту минуту. Фикусы и бегонии, драцены и домашние розы, вот и все, чем в данную минуту была забита ее хорошенькая головка.
  - Объясни мне, что происходит, - потребовала Люмис.
  - Ничего. Насколько я понимаю, это тебе понравился Аллар, и это тебя он заинтересовал. И на бал пойти с ним, скорее всего, желаешь именно ты. Так причем здесь я?
  Люмис широко распахнула глаза, втянула носом воздух, и с шумом выдохнула.
  - Ну ты даешь, - проговорила она, слегка покачивая головой. - Да весь колледж гудит о том, что первый красавчик уже выбрал себе девушку, и только эта счастливица, оказывается, не в курсе!
  Рони растерялась от столь громогласного заявления, очень надеясь на то, что Люмис ошибается или сильно преувеличивает. Нахмурилась и прикусила губу, держа лейку обеими руками. Она вдруг забыла, чем занималась и что хотела сделать. Эта новость выбила ее из колеи, лишив привычного спокойствия духа. Быть в центре внимания она никогда не любила, предпочитая вести жизнь тихую и скромную, а стать героиней сплетен и пересудов желала и того меньше.
  - Вообще-то, я думаю, если происходит такой выбор, он должен быть обоюдным, - заявила она тихим голосом, опустив глаза. - Желательно, - она пожала плечами и вдруг улыбнулась, взглянув на подругу. - Просто так лучше обоим, - и девушки, встретившись взглядами, весело рассмеялись.
  Напряжение сразу отпустило Рони. В конце концов, она взрослый человек, и в состоянии сама решить, с кем ей дружить и кем восхищаться. Наверняка, об интересе Аллара к ее скромной персоне Люмис сочинила историю прямо сейчас, на ходу, чтобы развлечься. Ей просто стало скучно в тихой квартире, вот она и решила подразнить Рони.
  - Так он тебе нравится или нет? - Люмис пыталась добиться правды, прекрасно видя, что Рони идеальная жертва, и раскроет все свои карты, не ломаясь и не жеманничая.
  Она взяла из ее рук лейку и подошла к фаленопсисам, ящички с которыми Рони установила на небольшом столике у окна.
  - Осторожно, только не касайся листьев, хорошо? - сразу встрепенулась Рони. - И смотри, чтобы в земле не появилось углубления от сильной струи, это плохо для орхидей.
  - Что, уже переживаешь за свои цветочки? - Люмис повернула к ней голову и с шутливым укором покачала головой. - Трясешься как мамочка над детками. А тут живой человек, неужели тебе его не жалко? Так он тебе нравится или нет?
  - Нет, - та покачала головой, - не нравится. То есть, конечно, он нормальный... Хороший даже, - спохватилась она, бросив быстрый взгляд на Люмис, - но... - и Рони отвела глаза.
  Как сказать о том, что каждую ночь ей снятся странные сны, в которых присутствует один человек, лица которого она даже ни разу не видела. Это... слишком личное и слишком дорогое. Да и какие подобрать слова, чтобы объяснить то, что чувствует сердце, чем оно наполняется каждую ночь, и что теряет с появлением первых лучей солнца, которые рассеивают, как туман, ночные видения, оставляя непонятное чувство потери.
  Она соприкоснулась с подобным чудом случайно, совершенно не ожидая такого переживания, а теперь просто не может об этом забыть и даже боится это отпустить. Ей снится покой, теплота и чистота. По пробуждении она бережно хранит эти ощущения, собирая по крупице, как бусины для ожерелья. Ощущение надежности и... счастья. Да, именно так пахнет счастье - сладко-горько, то резко и пронзительно, то мягко и успокаивающе. Как нероли.
  - Да мне Аллар тоже не особо нравится, - заявила вдруг брюнетка. - Подумаешь, сын декана, не такой уж он и крутой. Да и внешность... Обычный парень, да, смазливенький, ну и что, таких много, - Люмис приблизилась к Рони и вручила ей лейку. - И ты не думай, я вовсе на него не запала, делать мне больше нечего. Я не ворона, чтобы кидаться на блестящее.
  Она вообще не из тех, кто будет сохнуть по парню, не обратившему на нее внимания. Она давно научилась расправляться с такими - забывать, словно никогда не встречала. Разумеется, предприми Аллар хотя бы одну попытку завоевать ее расположение, Люмис не стала бы долго упорствовать, но чутье безошибочно подсказывало, что этого не произойдет, Аллар сделал свой выбор или, по крайней мере, собирается его сделать, и речь идет о Рони, чтобы ни думала эта скромница. А Люмис не нужен тот, кто не способен оценить ее по достоинству. И без него полно ярких ребят.
  - Конечно, дело не в красоте, - решила поддержать подругу Рони. - Бывает, что человек самый обыкновенный, или даже имеет увечья, а при этом все равно красив, потому что...
  - ... потому что у него распрекрасная душа, - насмешливо закончила фразу Люмис и фыркнула. - Ты что же, в самом деле веришь в этот бред? - она дернула подругу за светлую прядь волос. - Рони, какая же ты наивная. Вообще-то, я имела в виду, что твой Аллар не единственный видный парень. Есть не менее красивые и богатые, из хороших семей, ни в чем ему не уступающие.
  Рони отвела взгляд. Она почувствовала себя маленькой и глупой, словно сказала нелепость, рассмешив взрослых.
  - Говорю же - он не мой, - произнесла она тихо.
  - Хорошо-хорошо, - поспешила согласиться Люмис, - как скажешь. Вот только его в курс дела не забудь ввести, ладно?
  - В какой курс дела?
  - Что он не твой. Уверяю тебя, он-то уверен, что твой, и даже очень. И все считают так же, уж поверь мне, я бы не стала говорить об этом, выгляди все иначе. Так что проинформируй его, что он дико заблуждается на твой счет, и тогда я уж точно успокоюсь, а до тех пор... - и Люмис торжественно вернулась к зеркалу.
  Двери в гостиную были распахнуты, и она прекрасно видела Рони, застывшую посреди комнаты с лейкой в руках.
  На самом деле Рони понимала, о чем говорит Люмис. Она и сама в последнее время стала замечать, что молодой человек уделяет ей слишком много внимания, постоянно оказываясь рядом. Не проходило и дня, чтобы они не пересекались в одной из галерей или не встречались на общих занятиях, где Аллар всегда оказывался с ней за одним столом в независимости от того, кто желал разделить с ней это место. По сложившейся традиции обедали они тоже вместе, большой шумной компанией, и Аллар снова оказывался рядом с ней. Конечно, это не могло не бросаться в глаза окружающим, особенно тем, кто интересовался красивым молодым человеком. Предпочтения яркой личности обсуждали, самостоятельно делая выводы, которые Люмис только что и озвучила.
  - Он тоже официально не вводил меня в курс дела, что я его девушка, - Рони посмотрела на брюнетку исподлобья. Ей не хотелось продолжать этот разговор. Почему Аллар? Что за выдумки!
  - Да, действительно, что-то он затянул с официозом. Но ничего, думаю, долго ждать нам не придется. Этот парень достаточно ушлый, чтобы в самое ближайшее время признаться тебе в...
  - Все, я не могу больше слушать этот вздор, - Рони поспешно поставила лейку на пол, всплеснула руками и бросилась к дверям.
  - Ага, сбегаешь!
  - А что мне остается делать!
  - Как что! Например, послушать о том, кто смог вскружить голову мне. Тебе разве не интересно?
   Люмис поспешила за подругой, по привычке бросив взгляд на свое отражение в зеркале. Тут же приосанилась и с наслаждением погладила бедра, обтянутые тонкой мягкой фланелью.
  - Да? А такое могло произойти? - голос Рони донесся из кухни, и вслед за этим послышалось хлопанье шкафчиков.
  - А что же, ты думаешь, я настолько ветреная, что... - Люмис вошла в большое светлое помещение и уселась за круглый стол, предоставив Рони возможность заняться приготовлением чая.
  - Нет-нет-нет, ну что ты, прости, просто... любовь... это очень сильное переживание, и когда она приходит, все становится таким... совсем другим, и для меня неожиданность, что ты уже испытала подобное... - Рони осеклась, услышав смех подруги. Она прижала к груди пузатый заварочный чайник. - Я опять сказала что-то не то? - она немного растерялась, решив, что в очередной раз сморозила глупость.
  - Ну конечно! - Люмис потянулась к вазочке со сладостями и схватила сушку. - Ну какая любовь, Рони, чего ты напридумывала! - она откусила кусочек, громко хрустнув. - Просто есть один парень, ничем не хуже некоторых, и мне хочется познакомиться с ним поближе. Да, сейчас он занимает все мои мысли, но это еще ни о чем не говорит, и я точно не влюбилась. Я надеюсь, что получу от него приглашения на бал, только и всего.
  С самым скромным выражением лица Люмис поправила гриву тяжелых волос, но в ее глазах Рони заметила блеск предстоящей победы. Она видела, что ее подруга не сомневается в своих силах.
  - Как его зовут? - спросила она с улыбкой.
  - Ленс.
  - Ленс? Это из нашей компании, один из приятелей Аллара, да? Высокий блондин?
  - Точно, он. Хорошенький, правда? - и Люмис запрокинула голову, прижав руки к груди. - Он как взглянет на меня со своим прищуром, у меня аж мурашки по всему телу бегут. Он красавчик, да?
  Рони вежливо улыбнулась, неопределенно мотнув головой. Не говорить же Люмис о том, что человек, который уделяет своей внешности внимания больше, чем окружающим его людям, не должен занимать мысли девушки, которая сама считает себя центром вселенной и ожидает, что все звезды будут крутиться вокруг нее. Ладно, Люмис со всем разберется, она умная, предприимчивая, а главное - энергичная и активная. У нее все будет хорошо, и Рони за нее еще порадуется.
  - Будет здорово, если я приду на бал с Ленсом, а ты с Алларом, - выдала вдруг Люмис, и Рони едва удержала в руках чайник. Быстро отвернулась, чтобы скрыть выражение лица.
  - Люмис, мы же обо всем уже поговорили, - произнесла она, не оборачиваясь. Чашки выпрыгивали из рук, заварка просыпалась, а баночка с кардамоном вдруг исчезла со своего обычного места. Что происходит? Всё против нее, и даже чайный сервиз взбунтовался.
  - Ну, со мной-то ты, может, и поговорила, а вот с Алларом нет, - протянула Люмис, забавляясь смущением Рони. Пусть та отвернулась, ей все равно не скрыть своих истинных чувств и ощущений.
  Не то чтобы Люмис нравилось ее дразнить, но ситуация с сердцеедом и тихой скромницей ее волновала. Она ни за что не призналась бы себе, что завидует Рони, просто с любопытством наблюдает за развитием событий, тихонько пытаясь подтолкнуть Рони к Аллару. А что, может получиться вполне красивая пара. Рони картинка, только не мешало бы ей сменить гардероб - девочка давно уже выросла из этих платьишек с воротничками и плиссированных юбочек.
  - Хорошо, давай оставим Аллара там, где он сейчас находится, - Люмис покачивалась на стуле. - Ты мне вот что скажи: с ним, или без него, в чем ты собираешь идти на бал?
  Рони глубоко вздохнула и обернулась к своей мучительнице, сразу попав под насмешливый прищур карих глаз.
  - Разве я сказала, что пойду?
  - А как же! Хотя бы ради рыцарей. Подумай только, какое это событие - у нас на балу будут рыцари! Так что так и быть, пусть Аллар пока отдыхает где-нибудь в сторонке, - и Люмис хихикнула. Сама она полагала, что если уж не дождется приглашения от Ленса, то вполне прекрасно сможет провести время с кем-нибудь из славных офицеров, а в том, что кого-нибудь из них обязательно сразит наповал, девушка не сомневалась.
  Засвистел чайник, и Рони бросилась к плите. Жар прилил к щекам, и она порадовалась, что Люмис не видит ее в эту минуту. Сердце почему-то подпрыгнуло в груди, и застучало часто-часто, и отчего-то задрожали руки. Рыцари? На балу будут рыцари? Ей хотелось говорить о них, но как при этом не раскрыть своей тайны?
  - А почему на наш бал приглашают рыцарей? У нас же смешанные группы и есть свои кавалеры. Разве им понравится, что будут посторонние?
  - Ну, во-первых, как я узнала, это стародавняя традиция, а во-вторых, сколько у нас в колледже этих кавалеров, ты считала? - Люмис уловила аромат специй, и потянула носом. - О, кардамончик? Класс. В том-то и дело, что у нас парней раз, два, и обчелся. Вот у тебя на потоке их сколько?
  - Ну... - Рони задумалась, вспоминая, - десять вроде, если никто не прогуливает пары.
  - Вот и у нас не больше трех десятков. Остальные кучкуются на архитектурном... И все. Варенье доставать? - Рони кивнула, не оборачиваясь. - И с кем же танцевать молодым и красивым нам, а? Для кого наряжаться и оставлять родительские денежки в салонах красоты и бутиках? Все ради них, отважных рыцарей, - она заглянула в холодильник и, помимо означенной банки, прихватила нарезанный кекс и пакетик шоколадных конфет. - Только вот жалко, что среди них не будет орионов...
  - Как не будет! - Рони чуть не подскочила, и тут же прикусила губу. - То есть, а кто будет?
  - Да все остальные рыцари, и дорожники, и городские, и даже орденские медики. Все при параде, в праздничных мундирах, куда там нашим мажорчикам, - Люмис рассмеялась. - Офицеры, вот кто настоящие парни, вот с кем не стыдно появиться в обществе. Это престиж и гламур, определенно.
  - А орионы? - Рони постаралась придать своему голосу нейтральный тон, и с деланным спокойствием подала Люмис полный бокал душистого чая. - Разве они не придут?
  - Ты что, смеешься? Если с ними на улице нельзя разговаривать, то как себя вести в танцевальном зале при их появлении? Обрывать разговор, отходить к стене и отворачиваться? Скажешь тоже, - Люмис громко засмеялась. - Нет, орионы - это закрытый орден, их нельзя увидеть, с ними невозможно поговорить, о них можно только мечтать.
  - Мечтать? - глаза Рони расширились, она непроизвольно облизнула губы, но, к счастью, подруга этого не заметила.
  Сев за стол, Рони опустила голову и уткнулась в свою чашку.
  - Нет, конечно, о чем там мечтать? Они сильные и отважные, с этим никто не спорит, но...
  - Что? Что за 'но'? О чем ты? - Рони не знала, куда деть руки. Она то поправляла волосы, то начинала теребить пуговицу на блузке, то крутила свою чашку, и мучительно ждала ответа.
  - Да может они страшные, понимаешь? Никто же никогда не видел их лиц! Вдруг они все в прыщах! - Люмис хихикнула, представив это.
  - Почему это? С чего ты взяла? - Рони почувствовала легкую обиду за таинственных рыцарей.
  - Ну, не знаю, у них всегда закрыты лица этими их волосами. Непонятно, от кого они прячутся. Почему нельзя смотреть им в глаза? Нам с младшей школы постоянно твердили: при виде орионов прекратите разговор и отойдите в сторону, чтобы не стоять у них на пути, - Люмис задумчиво крошила кусочек кекса на фарфоровом блюдце. - А только фигуры у них лучше всех, - заявила вдруг она категорически. - В них такая мощь, что чувствуешь себя слабой и невесомой. Так бы и упала в их объятия, - и она весело рассмеялась. - Нет, ты только представь, Рони, какой бы мы произвели фурор, появись под руку с орионами. Весь зал замер бы в тишине, разглядывая нас во все глаза, двух красивых девчонок в обществе бравых офицеров. Эх, мечты, мечты, - и Люмис, всплеснула руками, сама засмеявшись над собственными словами.
  Рони же вдруг поднялась и отошла к окну, в большой задумчивости уставившись перед собой и в который раз не замечая прекрасного города за стеклом. Ее больше не радовала красота мира, в котором не чувствовался удивительный аромат нероли. Что же с ней происходит? Почему она думает о том, кого, возможно, не узнает на улице, увидев издалека? А впрочем, нет, она угадает его из тысячи, даже с закрытыми глазами. Не ошибется. Сила и мягкость, жесткость и нежность, горечь и сладость... Но, по какой-то таинственной причине, ей нельзя к нему приближаться.
  Рони судорожно сглотнула, почувствовав боль в горле. Она грустит? Нет, это не так, это не правда, и все же...
  
  ГЛАВА 7
  
  Рони жевала пирожок с яблочным повидлом, улыбаясь ему, как лучшему другу. День выдался пасмурным, но это никак не влияло на ее настроение. Шагая по широкой галерее, она крепко прижимала к груди тетради и учебники - вот-вот начнется лекция профессора Райхона, преподавателя, открывшего ей чудесный мир настоящей, живой и дышащей красоты. Она всегда с нетерпением ожидала его лекций, и сейчас стоило поторопиться, чтобы не опоздать на занятие.
  Пять минут назад Люмис отвела ее в сторонку, освободив тем самым от опеки Аллара, и по большому секрету сообщила, что решила пропустить предстоящую пару. Ленс, парень, прочно занявший все мысли Люмис, пригласил ее прогуляться прямо сейчас, и она не нашла причин, чтобы отказаться. 'История ландшафта' вряд ли могла служить для нее серьезным поводом отклонить такое предложение. С плохо скрываемой гордостью она сообщила об этом Рони, подтвердив желание добиться того, чтобы в ближайшее время их с Ленсом назвали парой на зависть всем красоткам колледжа, мечтающим об этом красавчике.
  Рони не разделяла энтузиазма Люмис, и не считала Ленса подходящей кандидатурой, но осуждать подругу не могла - не умела.
  Вскоре пирог был съеден, а чувство насыщения не пришло, и Рони задумалась о том, не сбегать ли в столовую за добавкой, но боязнь опоздать к началу пары заставила колебаться. Ступив в огромный холл, она замедлила шаг, все еще не зная, как поступить.
  За серьезными раздумьями не заметила, что обстановка вокруг резко изменилась. Такой привычный гул сотен голосов, изо дня в день служащий обычным фоном для ее мыслей, вдруг стих. В галерее повисла звенящая тишина, студенты отступили к стене, опустив головы, напряженно ожидая чего-то.
  Рони поздно заметила, что осталась практически одна в начале огромного холла, и прямо на нее надвигались две фигуры. Высокие крепкие парни в длинных коричневых плащах стремительно летели вперед, и Рони, неожиданно вскинув голову и заметив их прямо перед собой, едва успела отпрыгнуть в сторону. Промедли она еще секунду, и вихрь движения закружил бы ее, отшвырнув ударной волной. Она ощутила сильное движение воздуха, когда два человека, словно метеоры, пронеслись мимо нее.
  Но колени подогнулись не от страха за свое здоровье, и не от сознания только что пережитой опасности. Едва уловимый аромат нероли, который ни с чем не спутать, коснулся ее носа, раздразнив обоняние, заставив сердце учащенно забиться от сумасшедшей догадки: это он, тот рыцарь с поляны у пруда! Сомнений быть не могло.
  Незнакомцы не удостоили ее ни взглядом, ни, тем более, словом, пролетев мимо, словно и не заметили. Проследив за ними, Рони, как и множество замерших студентов, увидела, что конечной целью их пути был кабинет ректора в конце коридора.
  - Орионы, - послышался шепот со всех сторон, и как только рыцари скрылись за дверями кабинета, люди стали отмирать и шевелиться.
  Орионы... Так близко Рони видела их впервые. Да и видела ли? Знала бы заранее, кого встретит, постаралась бы разглядеть их повнимательнее, а так... Да и нечего было разглядывать - лица молодых людей закрывали длинные густые челки, оставив только плотно сжатые губы, как будто парни поклялись хранить вечное молчание.
  Дверь в кабинет снова отворилась, и сам ректор вышел к студентам. Он был неестественно бледен и все время нервно вытирал лоб большим клетчатым платком. Навстречу ему уже спешили несколько преподавателей, и после короткого совещания шепотом, стали разгонять собравшуюся толпу. Всем было велено разойтись по своим аудиториям, и уже через несколько минут холл и прилегающая к нему галерея опустели.
  Рони с толпой таких же обескураженных и умирающих от любопытства девушек и юношей была отправлена на второй этаж, и не осталось ни единой возможности узнать, для чего же самые таинственные рыцари Ордена прибыли в их альма-матер. Кого они могли преследовать в стенах этого мирного заведения?
  Только сейчас Рони вспомнила, что самое время поспешить на урок. Она понеслась по направлению к своей аудитории, но, уже взявшись за ручку двери, с досадой обнаружила, что забыла в столовой телефон. Он мог пролежать там до конца лекции, или исчезнуть в глубине чьего-нибудь кармана. Рони не была сильно привязана к вещам, но желание вернуть телефон прямо сейчас было подкреплено жгучим любопытством и стремлением выяснить, что же все-таки происходит там, внизу, за закрытыми дверями кабинета ректора. Потоптавшись перед дверью в аудиторию буквально несколько секунд, Рони приняла решение вернуться в столовую.
  Она прекрасно помнила о запрете преподавателей появляться в холле на первом этаже, а тем более заходить в галерею, ведущую в ректорат, но, тем не менее, решительно спустилась по лестнице. Сделав шаг по старой потертой плитке, вдруг испуганно замерла.
  Дверь в конце коридора с грохотом распахнулась и два медика в зеленой форме с эмблемой Ордена на рукаве быстро вывезли каталку, бросившись по галерее бегом, даже не заметив девушку. На их лицах читалась профессиональная сосредоточенность.
  Рони же не сводила широко распахнутых глаз с каталки, когда с ужасом узнала в лежащем без движения мужчине одного из орионов. Еще десять минут назад он, полный сил и энергии, пронесся мимо нее словно ураган, а сейчас был без сознания. Длинные волосы, откинутые на лоб, открывали худое лицо с острыми скулами, аккуратным носом и по-прежнему плотно сжатыми пухлыми губами. Неестественно бледный, он лежал, закрыв глаза, и из-под век вытекали кровавые слезы. Крови было много, она шла носом, сочилась из ушей, и Рони приложила ладонь ко рту, чтобы сдержать крик.
  В открытых настежь дверях кабинета показался второй орион. Он медленно побрел следом за медиками. Ступая неуверенно, словно слепой, он шатался, и выглядел нелепо в темном длинном плаще посреди галереи с витражными окнами - его фигура совершенно не вписывалась в местный колорит. От его уверенности и решительности не осталось и следа, и лишь аромат, который Рони снова учуяла, несмотря на большое расстояние, был тот же, разве что слабый и едва уловимый. Неожиданно рыцарь остановился, сильно качнувшись, и тяжело навалился плечом на стену.
  Рони больше не могла оставаться на месте, и поспешила к нему. Медикам явно было не до него, их помощь требовалась первому ориону, значит, Рони поможет этому.
  Молодой человек поднял голову на звук шагов, но не произнес ни слова. Волосы скрывали большую часть лица, но он и не думал их убирать. Только медленно покрутил головой, словно что-то искал. Посмотрел налево, потом направо, и Рони подумала, что ему необходимо привести себя в порядок. Она вдруг с ужасом заметила, что из его ушей также сочилась кровь, как и у первого рыцаря.
  - Вам помочь? - подскочила к нему, искренне собираясь подставить свое плечо. Она понимала, что вряд ли сможет выдержать вес его тела, обопрись он на нее, но все же от всего сердца была готова послужить в качестве костыля. - Почему вы остались здесь? Вам что ли места в машине скорой помощи не хватило?
  Орион медленно повернул голову в ее сторону, но по-прежнему не произнес ни звука.
  - Вам нужно умыться. А может, проводить вас к медсестре? Тут недалеко, через холл до конца по коридору и завернуть направо, а там...
  Рони пришлось остановиться на полуслове: молодой человек медленно поднес палец к губам и произнес:
  - Тшшшш.
  Большой изумруд в золотой оправе блеснул на безымянном пальце. Девушка пожала плечами. Возможно, любой звук раздражал его сейчас. Это и не удивительно, ведь он ранен, и из ушей идет кровь. Что же там произошло, в кабинете ректора? Почему одного увезли медики, а второй шатается, боясь оторваться от стены? Что за дела здесь творятся? И кто все это с ними сделал?
  - Пойдемте, тут недалеко есть туалет, там вы сможете умыться. Правда, он женский, а мужской находится в другой части крыла, но сейчас ведь никого нет, да? Вы сможете воспользоваться...
  Во второй раз орион приложил палец к губам, снова повелевая болтушке остановиться.
  - Идемте, - обреченно вздохнула Рони и протянула ему руку.
  Рыцарь не отпрянул, но было заметно, что он сжался, только чтобы не коснуться предложенной руки. Странно, ну да ладно. Это его дело, она больше не станет ему навязываться. Совершенно очевидно, что он намерен отклонить любую ее помощь. Что ж, если он такой гордый, пусть идет сам, по стеночке.
  Орион так и поступил: медленно двинулся вслед за Рони, не отрывая ладони от гладкой поверхности каменной стены.
  Вскоре они приблизились к двери с золотой табличкой, на которой красовался женский силуэт в широкополой шляпе. Рони хотела что-то объяснить рыцарю, но опять увидела знак молчать и лишь вздохнула. Орион едва заметно кивнул, видимо, благодаря за помощь, и тут же скрылся за дверью.
  Рони же осталась на месте, зная, что не уйдет по доброй воле, не в силах обречь себя на разлуку с таинственным рыцарем, но тут из-за двери донесся странный шум, после чего наступила внезапная тишина. Сердце девушки тревожно забилось. Поколебавшись всего пару секунд, она тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь, но уже в следующий миг широко ее распахнула и бросилась к ориону.
  Молодой человек лежал на полу на спине, раскинув руки, и Рони с ужасом поняла, что он без сознания. Ну вот, она так и знала, говорила же, что лучше обратиться к медсестре, почему он отказался от помощи? Он даже ее руку отверг, хотя сам еле держался на ногах, а она хотела ему помочь...
  Рони присела на корточки рядом с ним. Что нужно делать в таких случаях? Как ему помочь? Наверное, надо подложить что-нибудь мягкое под голову и расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. Его плащ наглухо застегнут, вероятно, это мешает ему дышать.
  Еще не уверенная до конца, правильно ли поступает, и, раздумывая, не позвать ли кого-нибудь на помощь, Рони протянула к ориону руку.
  - Не трогай, - прозвучал за спиной тихий спокойный голос, и как ни был он доброжелателен, девушка дернулась от неожиданности и вскочила.
  В дверях стоял невысокий мужчина в таком же плаще, как у ориона. Военная выправка, уверенность и властный голос указывали на то, что перед Рони офицер, наверняка высокого ранга. Его темные волосы уже тронула седина, и густой низкий голос выдавал зрелого мужчину, наподобие ее любимого преподавателя. В остальном же он мало отличался от двух увиденных ею сегодня рыцарей - длинная челка также скрывала его лицо.
  Что ж, по крайней мере, он с ней заговорил, значит, им все-таки разрешается это делать. А может, парень на полу просто немой? Или же любые звуки причиняют ему боль, учитывая ранения.
  - Я просто хотела помочь, - произнесла Рони, отступая к умывальникам и давая место офицеру.
  - Я знаю, - кивнул тот.
  От него исходила странная энергетика. Рони буквально чувствовала кожей, как мягкий ветер обволакивал ее, не агрессивно, но настойчиво. А древесно-сладкий аромат сандала, глубокий и мягкий, дарил чувство покоя и умиротворения. На секунду прикрыв глаза, Рони вздохнула. От этого наваждения было трудно избавиться.
  Что-то было в этом человеке - властность и спокойная уверенность, и без лишних слов Рони почувствовала его силу. В то же время рядом с ним ощущались надежность и уют, он вызывал доверие, как родной отец... Изумленно хлопая ресницами, девушка откровенно разглядывала его, поражаясь, как незнакомый человек, боевой рыцарь, пробудил в ней дочерние чувства буквально через секунду после неожиданного появления.
  - Возвращайся в класс, - произнес офицер, не оборачиваясь, и опустился на колени рядом с орионом.
  Он откинул волосы с его лица, и в этот момент Рони, направляясь к выходу, обернулась. Замерев на месте, она уже не могла отвести взгляда от молодого человека.
  Вытянутое лицо с правильными чертами, с упрямо сомкнутыми губами, поражало своей чистотой, и даже шрамы от ожогов на виске и скуле совершенно не портили его. Он выглядел лет на тридцать, может, чуть меньше, и в данный момент находился в плачевном состоянии. Кровь из носа тонкой струйкой стекала по губам и капала с подбородка, нижние веки также были в крови.
  Старший положил ладонь на лоб раненого, и тот открыл глаза. В этот самый миг Рони готова была поклясться, что ее ударило током, настолько странным и сильным был этот взгляд, обращенный в пространство. Она задрожала всем телом, замерев на месте - вряд ли ей удалось бы сейчас пошевелиться. Какие-то странные звуки стали наполнять голову, будто раненый рыцарь что-то сотворил с ней.
  И только позже, высвободившись из-под необъяснимой власти незнакомца, Рони поймет, что в ее голове зазвучала какая-то мелодия, незнакомая, но чарующая, едва уловимая, но притягательная. Обрывок какой-то музыкальной фразы, совершенно незнакомой, но потрясающий по красоте и силе. Ей бы только запомнить ее, чтобы потом тихонько напевать, но мелодия постоянно ускользала. Подумать только, она не слышала музыку уже много лет!
  Наконец орион сфокусировал рассеянный взгляд на офицере, и у Рони зашевелились волосы на голове от того, что стало происходить дальше. Глаза раненого рыцаря вдруг наполнились голубым свечением, из них яркими лучами хлынул поток энергии, встретившись с таким же потоком из глаз офицера. В месте соединения лучей образовались сполохи молний, заискрились, ослепляя белым светом, замерцали, вибрируя. Яркое сияние становилось невыносимым для Рони, но для раненого молодого человека, похоже, эта сила оказалась живительной. Смертельная бледность исчезла, на скулах появился легкий румянец, остановилось кровотечение из носа.
  - Удивительно, - пробормотала Рони, пораженная увиденным, и все сразу пропало, словно звук ее голоса нарушил волшебство момента.
  - Иди! - властный голос снова заставил ее вздрогнуть. - Забудь все, что ты здесь видела.
  Растерянно кивнув, Рони выскочила в коридор и, не переводя дух, помчалась к лестнице на второй этаж.
  Она не могла объяснить себе, что поразило ее больше: необыкновенный взгляд, затуманенный болью, обращенный в никуда, отрешенная красота незнакомца или его страдания. А может, все дело в странном обмене энергией двух таинственных орионов. Но одно она понимала совершенно точно: образ загадочного молодого незнакомца запечатлелся в ее памяти навсегда, как и его запах и музыка, и теперь только эти критерии станут мерилом всего прекрасного, что только может ожидать Рони в этой жизни.
  
  ххх
  
  Профессор Райхон не стал отчитывать любимую студентку за опоздание. Он с первого взгляда догадался, что с девочкой что-то произошло. Рони выглядела взволнованной и немного растерянной, но вместе с тем в глубине ее глаз мерцал огонь такой силы и внутреннего озарения, что профессор понял: не стоит ее мучить пустыми замечаниями и никому не нужными назиданиями.
  - Проходите, анта, я рад снова видеть вас на своем занятии, - сказал он мягко, и Рони пронеслась мимо него к своему месту у окна.
  Аллар молча подвинулся, но не сказал ни слова. Рони ловила на себе его настойчивый взгляд, но упорно делала вид, что не замечает этого. Зажав дрожащими пальцами ручку, склонилась над тетрадью, не видя ни строчки.
  Через некоторое время поверх тетради лег клочок бумаги. Рони прочитала: 'Ты пойдешь со мной на бал?' и сердце гулко забилось в груди, а на душе стало грустно.
  Она повернулась к Аллару, тут же встретившись с его вопросительным взглядом. Запах шоколада был слабее, чем раньше, и это уже не так раздражало, но его требовательность во взгляде... Чего он от нее ждет?
  - Так ты пойдешь? Со мной, - едва слышно прошептал Аллар и улыбнулся, но в глазах читалась напряженность.
  - Я пойду, - Рони едва шевелила губами.
  К чему врать, она собирается на бал, а с Алларом, или без него, это совсем не важно. Если бы было можно, она пошла бы с Гайсом. Если бы только он мог двигаться, она бы танцевала с ним вальс, кружась по залу, украшенному цветами и осенними листьями, забыв обо всем. И главное - о запахе сладко-горького померанца, когда так подгибаются колени и кружится голова, путаются мысли и хочется беспричинно улыбаться, и о взгляде, который что-то говорит, но вот только невозможно понять, что именно. Хотела бы она стоять в этом облаке аромата, в ослепительном сиянии энергии, забыв обо всем...
  - Это отлично, я заеду за тобой пораньше? Сможем посидеть в кафе, а потом отправимся на бал.
  - Как хочешь, - было ему ответом, и молодой человек предпочел не заметить равнодушия в голосе красивой девушки.
  Аллар считал большой удачей согласие Рони пойти с ним. Таким образом, он побывает, наконец, у нее дома, сможет больше времени провести с ней наедине, а то Люмис мешала этому, как могла, постоянно крутясь рядом. Молодому человеку было невдомек, что лишь просьбам Рони он был обязан присутствием подруги в качестве третьей лишней.
   Рони отвернулась к окну. Аллар гадал, откуда она пришла такой грустной и почему опоздала, но было приятно смотреть на нее даже в таком состоянии. Будто пьешь холодный лимонад в жаркую погоду, утоляя жажду. Сможет ли Рони утолить его жажду? Достаточно ли ему одного поцелуя, или нужно все, всю ее без остатка?
  Он терялся в определениях, не понимая, что с ним происходит. Отчего-то вдруг эта девочка завладела его мыслями, заставляя сердце убыстряться, стоило лишь вспомнить идеальный овал ее лица, огромные синие глаза, маленький носик и пухлые губы.
  Но ему хотелось чего-то большего. Рони была нужна ему. Она должна быть рядом с ним, и пусть все знают, что она с ним.
  Всю жизнь он верил в силу и авторитет, которые перенял от своего отца, харизматичной личности и уверенного в себе человека, знающего, чего он хочет и упорно шагающего к своей цели. Но на этом пути свою славу и успех он делил с красивой женщиной, единственным достоинством которой была эффектная внешность. И все свои заслуги отцу пришлось положить к ногам капризной красавицы, теряя себя, растворяясь в ее эгоизме, становясь лишь механизмом по добыванию средств для обслуживания этой красоты.
  Аллар не пойдет по этому пути. Длинные ноги - это хорошо, и, разумеется, он знал им цену, безошибочно определяя натуральность девушки или количество операций по достижению волнительных объемов, но становиться зависимым от этого, спонсором будущих капризов ради усовершенствования этих девиц он не собирался.
  Рони же была натуральной, вся, от кончиков волос до пальчиков ног, он не сомневался в этом. Ее голос, взгляд, все движения и жесты, все дышало естественной красотой и было настоящим.
  Именно с ней он мог, не оглядываясь на капризы и манипуляции, двигаться к задуманным целям, занимать свои высоты, делать дело и заявлять о себе.
  Она была нужна ему, и подходила, как никакая другая девушка.
  - Отлично, - проговорил он тихо, надеясь, что Рони услышит его. И побоку, что она не выразила бурной радости по поводу приглашения.
  Закончив лекцию немного раньше, чем планировал, профессор Райхон отпустил студентов домой - его занятие было последним в сегодняшнем расписании.
  Как только отзвучал его голос, Рони первая сорвалась с места и, ни на кого не глядя, понеслась к выходу с неожиданной для нее скоростью.
  При всей природной резвости и энергичности обычно она производила впечатление чего-то плавного, мягкого и нежного, и уж точно не походила на шуструю птичку, коей только что упорхнула из рук Аллара, и сейчас он только растеряно хлопал глазами, провожая Рони взглядом. Он криво улыбнулся, поймав на себе вопросительные взгляды сокурсников, изо всех сил скрывая растерянность и делая вид, что все идет как надо.
  
  ххх
  
  Люмис застала Рони уже дома. С печальным лицом, обняв подушку, та с ногами сидела в кресле. Такой Люмис не видела ее, пожалуй, никогда, и это было так неестественно для вечно всем восхищенной подруги, что красотка растерялась, как недавно Аллар. Тихо пройдя в комнату, замерла перед Рони, но та даже не посмотрела на нее.
   - Хочешь, я заварю тебе чаю? - спросила вдруг Люмис, и ее предложение было таким неожиданным, что Рони, наконец, подняла глаза.
  Почему она грустит? Что с ней произошло, ведь не мог же кто-нибудь ее обидеть! Люмис была уверена, что если не природная доброта ее подруги, то покровительство первого красавца школы создавали для Рони своеобразный щит, ограждающий от любого возможного негатива. Что же проникло под эту защиту и причинило Рони страдания? Люмис не сомневалась, что Рони отчего-то страдает, только не догадывалась, что причина появилась не извне, а зародилась в сердце девушки.
  - С шоколадкой? - Рони шмыгнула носом.
  - Как будто ты можешь пить чай без нее, - Люмис закатила глаза. - Ну, так я иду на кухню, да?
  - Погоди, я с тобой, - и, протянув ей руку, Рони поднялась из кресла.
  Так, взявшись за руки, девушки проследовали по длинному коридору, минуя большую гостиную, на кухню, и Люмис понимала, что в этот момент Рони черпала в ней какие-то силы, чтобы укрепиться и успокоиться. Это отозвалось теплом внутри, и Люмис пообещала себе больше никогда ее не дразнить и не огорчать. Впрочем, в глубине души она догадывалась, что еще не раз нарушит свое обещание.
  - Я хочу желтое платье, - заявила Рони, когда большая чашка с горячим чаем оказалась перед ней. - Длинное желтое платье.
  - Ты будешь похожа на цыпленка, - заявила Люмис, усаживаясь напротив и ловко ломая плитку шоколада на маленькие кусочки.
  - Нет, я буду цветком, ну или канарейкой, впрочем, нет, пусть желтый цвет не будет слишком ярким, а таким, знаешь, мягким, как приглушенный свет настольной лампы.
  Рони задумалась, а Люмис сразу поняла, что фасон платья уже имеется у той в голове, и настаивать на чем-то своем, ссылаясь на модные тенденции, скорее всего, будет бесполезной тратой времени.
  - Ох, как скажешь, - с притворным вздохом произнесла она. - Можешь быть хоть лимоном, только вот что я тебе скажу: у нас ровно три дня, чтобы обежать все магазины в поисках нужного тебе цвета материи, и не забывай, что это еще нужно будет раскроить и сшить.
  - Ну, если не успеем, всегда можно отказаться от бала, - Рони спокойно пожала плечами. - Думаю, без меня ты там скучать не будешь.
  - Может и не буду, но Аллар наложит на себя руки, если что, - Люмис увидела, как Рони недовольно поджала губы, но на этот раз ничего не возразила.
  Определенно, с девочкой что-то творится, только вот за небольшой отрезок времени, что они живут вместе под одной крышей, Люмис не раз могла убедиться, что мягкость Рони отнюдь не является мягкотелостью, и если она не хочет о чем-то говорить, то никто об этом не узнает. Даже бойкой Люмис не под силу раскрутить ее на нежелательные откровения.
  - Пей чай, - с легким, на этот раз искренним вздохом произнесла она и подвинула к подруге тарелку с ароматным шоколадом.
  Наутро обе девушки оказались в просторном холле колледжа в толпе таких же как они обескураженных студентов. Никто не торопился расходиться по аудиториям. Собираясь стайками, студенты переходили от одной группы к другой, о чем-то тихо переговариваясь. Легкий гул поднимался к сводчатому потолку, а на молодых людей и девушек взирало улыбчивое лицо анта Германа. Оно лучилось добротой, как раз напротив центрального входа, заключенное в фотопортрете и скованное деревянной рамкой с уголком, перечеркнутым черной лентой.
  - Что происходит? - пробормотала Люмис, не сводя взгляда с портрета одного из своих преподавателей. - Кто-нибудь может мне объяснить, что это значит?
  - Профессор отбросил коньки, - сообщил темноволосый студент, проходя мимо. Челка закрывала ему один глаз, что не мешало откровенно пожирать хорошенькую Люмис другим, чем молодой человек и занимался в эту минуту, но событие утра было настолько неожиданным, что Люмис не обратила на это никакого внимания. Профессор умер?
  Циничность молодого человека покоробила Рони. Она всегда воспринимала смерть как зло, но понимала, что проигравшие ей заслуживают, по крайней мере, уважительного отношения. Она не училась у этого преподавателя и не знала его, лишь мельком встречая в галереях, но сам факт, что его земной путь оборвался так неожиданно, расстроил ее больше, чем можно было ожидать. Да и разве смогут когда-нибудь примириться со смертью те, кто полон сил и жажды жизни.
  - Профессор Герман? - Люмис не могла прийти в себя. - Да он же здоров как бык. Что с ним произошло? Кстати, говорят, вчера отменили его лекции.
  - Да иди, почитай, там все написано, - молодой человек махнул рукой в сторону наспех написанного объявления, прикрепленного под фоторамкой и украшенного кроваво-яркими гвоздиками. - Кажется, сердечный приступ.
  - Это у него-то? У этого козла?
  Судя по тому, как расширились глаза Рони, та никак не ожидала услышать подобное из уст подруги.
  Люмис схватила ее за рукав и потащила в темный угол, где было меньше народу.
  - Рони, не делай такие глаза, - зашептала она недовольно. - Ант Герман был еще тем... жеребцом. Знаешь, сколько сейчас в этом холле девиц, которых он перепробовал? И ко мне, между прочим, подкатывал, хорошие оценки сулил, провалом на зачете грозил, ты понимаешь меня?
  Рони не понимала. Она отказывалась понимать такое. Она знала профессоров, все они были достойными людьми и являлись профессионалами, влюбленными в свои предметы. Да взять того же анта Райхона! Можно ли представить его, шепчущего на ушко какой-нибудь красавице, что дальнейшая учеба будет зависеть от ее сговорчивости? Рони даже передернуло от возникшей в голове картинки.
  - Этого не может быть, - пробормотала она.
  - Ну конечно, этого не может быть, - сердито всплеснула руками Люмис. - Ребенок сказал, что это не правда, значит, так не бывает.
  - Но...
  - Рони, детка, спустись с небес на землю, хватит витать в заоблачных далях, - она приблизилась к лицу Рони. - Этот мир насквозь прогнил, и наполняют его такие вот Германы, и их миллионы, понимаешь? А то, что ты этого не замечаешь, так, наверное, это благодаря тому, что у них еще не все мозги размякли, и они понимают, от кого можно требовать подобной услуги, а к кому лучше и не соваться. Спорим, твой мир перевернулся бы и разбился, как хрустальный салатник, предложи тебе какой-нибудь препод провести с ним час в закрытой комнате, а?
  - Ты жестока, - пробормотала Рони. Отчего-то у нее застучали зубы. Если она поверит, что в этом мире властвуют фальшь и ложь, ей незачем будет украшать его. Стараться для циников и развратников? Но не все же такие! - Не все такие, - пробормотала она, и ее голос прозвучал жалобно и слабо. Никто бы не поверил этому утверждению, но Люмис поверила. Глядя в чистые неискушенные глаза, Люмис вдруг грустно улыбнулась.
  - Ты девственница, да? Я знала об этом, только не предполагала, что и твой мозг настолько девственен, - она видела, как вспыхнули щеки девушки, не то от смущения, не то от обиды. - Ладно, не переживай. Я, как истинный друг, буду тебя оберегать, слышишь? Никто не причинит тебе зла, я обещаю.
  Рони всматривалась в ее лицо и не видела ни намека на шутку.
  - Спасибо, - прошептала она, сглотнув, чтобы прогнать образовавшийся в горле ком.
  - Ну, как думаешь, мы отдали дань памяти уважаемому профессору Герману и можем подняться на свой этаж?
  Рони с готовностью закивала и, хватаясь за ладонь Люмис, как младшая сестренка, пошла за ней сквозь пеструю шумную толпу все прибывающих студентов, подпадающих под странное влияние взгляда анта Германа, с удовлетворением обозревающего холл славного учебного заведения.
  А в голове Рони крутились странные образы. Почему-то вспомнились окровавленные орионы. Их появление связано с тем, что случилось с профессором Германом? Для чего-то же они прибыли сюда вчера, а Рони уже уяснила, что их вызывают только в экстренных случаях, если происходит что-то из ряда вон выходящее. Так был ли у анта Германа сердечный приступ, и не он ли стал причиной сильного кровотечения рыцаря с ароматом нероли? И в курсе ли ректор, хотя, все происходящее вчера было под его контролем, по крайней мере, он там присутствовал. Да, странные дела творятся вокруг, но от студентов это, почему-то, скрывают...
  
  ГЛАВА 8
  
  Несколько дней пролетело незаметно, Рони посвятила их беготне по магазинам. Она с радостью отдалась этому занятию, окунувшись в мир таинственных запахов. Оказывается, каждый оттенок желтого издавал какие-то флюиды и, не зная их названия, Рони погружалась в этот разноцветный аромат, наслаждаясь необычными переживаниями.
  Это помогало заглушить горечь разлуки с Гайсом. С той, практически случайной, встречи в парке в первый день учебы она больше не видела его. Каждое утро прибегала на условленное место, но молодой художник так больше и не появился.
  Рони, как могла, гнала от себя мысль, что обидела его, и собиралась все ему объяснить при первой же встрече, но возможным это стало лишь спустя неделю, в один из вечеров накануне бала.
  Проглотив пару булочек в своем любимом кафе и даже не почувствовав вкуса, Рони в задумчивости брела по бульварам, пока не оказалась перед входом в парк. Время до последней примерки еще оставалось (Мэрой, девушка из ее группы, оказалась портнихой от бога, и давно приготовив наряды себе и сестре, легко взялась за заказ Рони), и Рони решилась пройтись по любимым аллеям.
  Ноги сами понесли ее к развилке дорог, где ранним утром Гайс обычно встречал ее с горячим кофе. Она только грустно улыбнулась, убедившись, что знакомой фигуры на привычном месте нет, да и быть не могло. Гайс не любил показываться в общественных местах днем, а сейчас, во второй половине дня, парк был наполнен шумом резвящихся детей, лаем собак, гулом голосов и смехом молодых пар, домохозяек, пенсионеров, и шумных веселых компаний.
  Преимущество Гайса заключалось в том, что его силуэт Рони определила бы безошибочно по кривизне плеч и горбу, заставляющему сутулиться, но это являлось и его проклятьем. Именно эта ущербность лишала его возможности дышать свежим воздухом и наслаждаться жизнью в кругу друзей. Его уделом была тишина парковых аллей по утрам и пустынность городских улиц.
  Рони жалела его, сочувствовала ему, но даже представить не могла, какой путь прошла его душа с момента осознания того, что с ним что-то не так, до настоящего времени.
  Это откровение взорвалось в душе шестилетнего мальчика болью, отголоски которой мучили его и по сей день, как осколочные снаряды в теле, засевшие глубоко и недоступные для хирургического скальпеля.
  Что ж, она все равно навестит их пруд, тем более, что с ним теперь связаны и другие ее воспоминания, настолько свежие и чувственные, будто произошли вчера.
  Таинственная встреча с рыцарем Ордена орионов стала чем-то особенным в жизни Рони, волшебным секретом, сохранение которого словно отделило ее от веселых беспечных подруг и однокурсников. Неожиданное волнение вызвало дрожь в руках и ногах, пока Рони приближалась к месту встречи, несмотря на уверенность, что в это время суток она не увидит там того, кто заставлял сердце биться так учащенно.
  Изо дня в день она ждала его в кафе, рассматривая улицу через огромные окна, мечтая о том моменте, когда толпа замрет и расступится, но неожиданно встретила здесь, в уединенном месте, в тишине сонного туманного парка, вдали от людских глаз и суеты. Сейчас же шум и веселье не оставляли места для надежды увидеться с ним вновь.
  Рони всегда любила эту кутерьму, как признак жизни, бурлящей словно гейзер, но сейчас испытывала грусть от сознания, что таинственный рыцарь с запахом нероли живет совсем в ином мире, в мире тишины и сумрака, где так удобно хранить тайны.
  Мысль, что они люди из разных миров, заставила глаза потемнеть. Улыбка пропала, но как только Рони вышла на поляну, в центре которой в лучах солнца искрилась чистая вода, на щеках вспыхнул румянец: на скамейке сидел Гайс!
  - Гайс! - закричала она, не в силах сдержать радости и желая привлечь его внимание.
  Несколько человек кормили лебедей и обернулись на ее звонкий голос, и Рони прикусила губу, понимая, что Гайсу может быть неуютно под их любопытными взглядами. Виновато улыбнувшись, она бегом бросилась к нему.
  Даже думать не хотелось, почему он такой серьезный и неулыбчивый, и девушка просто тихонько присела рядом.
  - А я тебя каждый день ждала, - произнесла она, не отводя взгляда от безмятежной глади пруда. Отражавшиеся в его зеркале деревья приковывали взгляд и уже не отпускали, слегка качая ветками на ветру, покрываясь рябью.
  - Вот как.
  Что? И это все, что он может сказать после долгого отсутствия?
  - Не ожидала встретить такой холодный прием, - проговорила она, стараясь казаться веселой. Рони нужно было извиниться за их последнюю встречу, но никак не получалось начать.
  - А я вообще не думал тебя здесь увидеть.
  - Ты что... - девушка развернулась к нему всем корпусом. Вселенская печаль в ее глазах могла тронуть самое каменное сердце, но Гайс остался невозмутим. Он по-прежнему казался спокойным и отстраненным. - Друзья могут совершать ошибки, делать глупости, и даже, может быть, гадости, но они же не нарочно, - проговорила она тихо.
  Гайс, наконец, повернул к ней голову. Его прекрасное лицо было бледным, почти белым, словно выточенным из мрамора, и только алые губы и темные глаза выделялись яркими пятнами.
  - Друзья? - в его голосе не было ни презрения, ни сарказма, ни даже упрека, но, Рони поняла, что он не поверил ей.
  - Друзья, - произнесла она твердо. - Мы друзья, и я хочу вернуть твое доверие, даже если и потеряла его по своей глупости. Потому что... потому что хуже того, чтобы потерять его и больше не найти, и быть не может, - закончила она торопливо и отвернулась - глаза отчего-то защипало, и она сильно заморгала.
  Гайс лишь тихо вздохнул. Как объяснить ей, что для него лучше, чтобы она ушла и больше никогда не приходила. Она - жизнь, а он - пустота. Хотя, разве можно назвать пустотой то скопление разочарования, обиды и боли, которое клокочет в нем, бурлит и пенится, составляя всю его жизнь, разрывая на куски и непрестанно мучая? И разве можно подпускать к этой адской смеси молодую девушку, такую наивную и доверчивую?
  Гайс понимал, что ее ждет особенная жизнь. С таким взглядом на жизнь, с особенным отношением к происходящему она не долго будет одна, и настанет момент, когда кто-то заметит ее, оценит по достоинству и заберет. И что тогда будет с ним? Нет, к ней нельзя привыкать и нельзя подпускать слишком близко. Но что же делать, если она проникла дальше, чем он был готов позволить, и даже не заметил, как у нее это получилось.
  После общения с ней наступала тишина, которая оглушала и давила, залезала в глаза и уши, словно вата, и контраст был настолько сильным, что Гайс понимал - так жить он больше не хочет. Но по-другому в его жизни и быть не могло. Ему не место в том измерении, где живут такие Рони, прекрасные, как луч солнца, порыв ветра или звон колокольчика. Один ее локон стоит целого мира, а взмах ресниц заставляет сердце дрожать и сжиматься от страха, но этот страх такой сладостный, что по сравнению с ним боязнь больше не увидеть ее кажется настоящей агонией.
  В шесть лет он уже знал, что выглядит омерзительнее самого противного чудовища. Первая же девочка, которую он увидел на детской площадке, сказала ему об этом. Был шанс, что она ошиблась, что просто была не в духе, но остальные ребята постоянно давали ему понять, что он им противен.
  Мама по-прежнему заботилась о нем, отец окружал заботой, но жестокий мир уже просочился сквозь щели благоустроенного дома. Проник в открытое окно, прополз через трубу дымохода и разбил его маленькое нежное сердце.
  Ему не оставили ни шанса. Никого не интересовало, сколько сказок он знает наизусть, как хорошо умеет читать и как красиво рисует. Его отвергали, потому что он был уродлив.
  Часами он простаивал перед зеркалом в детской комнате, не понимая, что такого ужасного в кривых плечах или разных ногах. Да, у него походка, не такая как у других, и он не умел бегать так быстро, как другие, но ведь не в этом дело!
  Дело оказалось именно в этом. Когда он пошел в школу, он в этом убедился.
  В первый же учебный день, вернувшись с занятий, он разбил зеркало в своей комнате, и маме пришлось вызывать врача - никакие домашние средства не могли помочь ей унять его истерику. Так страшно он не плакал и не кричал никогда.
  Прошло двадцать лет с того памятного дня, но он вспоминал его с содроганием, отмечая наступление каждого нового учебного года ненавистью и горькой душевной депрессией.
  И именно в этом году именно в этот день он поздравил с началом учебы одну хорошую девушку. Она искала с ним встречи, чтобы услышать именно от него эти слова, но появление красивого, а, главное, здорового парня рядом с ней не позволило ему исцелиться от ненависти к этому дню, как он в тайне на то надеялся.
  И вот она сидит и уверяет, что хочет быть ему другом, первый человек за двадцать семь лет его жизни. И разве он может быть против? Конечно же нет, но что с ним будет, когда она уйдет? А она обязательно уйдет, Гайс понимал это со всей силой здравого смысла, давно лишенного каких-либо надежд и наивности. Что тогда ему делать с большой дырой в сердце? Залечить ее будет не под силу, второй такой Рони он больше никогда не встретит: судьба не дарит второй шанс таким, как он. Она его и первого-то лишила.
  - У меня завтра бал, - произнесла Рони, вспугнув тишину. Гайс с радостью вынырнул из своих мрачных размышлений.
  - Это здорово. Повеселись там на славу, - он заставил себя, наконец, улыбнуться.
  В конце концов, в тот день он пришел в парк средь бела дня специально, чтобы увидеть ее, наплевав на свою клятву никогда этого не делать. Именно тогда, когда она этого не ждала. Так в чем же она виновата перед ним? Почему сейчас дрожит ее голос? Если причиной этому только его поведение, то он готов сам просить у нее прощения: по его вине она никогда не будет плакать.
  - Повеселиться на славу? Да ты что! Я и идти-то не хотела, это все Люмис. Ну, ты же знаешь ее, - Рони улыбнулась. - С ней лучше согласиться, тогда она оставит тебя в покое.
  - Вот и получи все удовольствие, какое только можно.
  - Не знаю... - Рони запрокинула голову и смотрела в небо, слегка прищурив глаза от яркого солнца. - Вот если бы ты мог пойти со мной...
  Поняв, что не дождется никакого ответа, обернулась к Гайсу. Удивление в его глазах было настолько сильным, что она не удержалась от улыбки.
  - А давай устроим свой бал, - вдруг предложила она, оживившись. - Встретимся в парке, прямо здесь, на нашем месте, и будем делать все, что захотим! Кто нам помешает? Все равно половина города будет на таких вот балах. Уверена, здесь будет пустынно, как мы и любим.
  Гайс слабо улыбнулся.
  - Из меня тот еще танцор, - произнес вдруг он, и Рони поразилась, что он не обиделся, не отвернулся от нее и не замкнулся, словно был готов поговорить об этом. Ей вдруг подумалось, что он даже не отказался бы от пары уроков танцев.
  - Ну так и я не обучалась этому специально, но тур вальса мы с тобой осилим. Точно! Это будет здорово! Ну что, мы договорились?
  Все это было довольно неожиданно. Гайса удивляло, как быстро Рони принимала решения, и радовало, что она не видит никаких препятствий для воплощения своей задумки в реальность.
  Он не был для нее мерзким чудовищем, уродом и ничтожеством. Она не видела его убожества и ее не пугала его физическая ущербность. Рони жила в том измерении, где внешнее не имело большого значения. Как же он хотел провести в том мире больше времени, чем мгновения общения с ней при коротких встречах...
  - Все начнется в пять, так что в начале седьмого можешь ждать меня тут, - сообщила Рони.
  Она не собиралась зря терять время, и предпочитала обо всем договориться заранее, чтобы больше не было никаких накладок. Вырвавшись из-под контроля Аллара и нырнув в спасительный парк, она желала быть уверена, что их с Гайсом встрече ничто не помешает.
  - Уверена, что через час захочешь уйти?
  Молодой человек никогда не был ни на одном балу, ни осеннем, ни весеннем, ни выпускном, но однажды, разыскивая преподавателя, он заглянул в спортивный зал, подготовленный к вечернему торжеству. Красота убранства поразила его, и с открытым ртом он рассматривал стены, украшенные гирляндами, цветами и шарами. Музыканты на освещенной сцене настраивали инструменты, счастливые выпускники заканчивали приготовления, носясь друг за другом и кидаясь конфетти, и Гайс вдруг понял, что хотел бы быть здесь и радоваться вместе со всеми, пить шампанское, танцевать с красивыми девушками, громко говорить и смеяться. Но прекрасно понимал, что не пойдет. Получить отказ у дверей, развернуться и под насмешки толпы с позором удалиться он не хотел, но так и было бы, сунься он туда.
  А Рони будет там хорошо. Она чувствует красоту, любит музыку, она сама соткана из музыки. Неужели ей захочется уйти от всего этого, чтобы провести время в темнеющем парке рядом с уродцем, который едва ходит, не говоря уже о том, чтобы стать для нее партнером на вальс?
  - Рони, может быть, договоримся на более позднее время? - попробовал он робко намекнуть девушке на то, что их встреча может и вовсе не состояться.
  - На позднее? Зачем это? Или ты занят? - Рони с подозрением взглянула на него, но он лишь с улыбкой покачал головой. - Да нет же, говорю тебе, я не задержусь там надолго. Лишь выполню свой долг подруги, покручусь немного у всех на виду, а потом исчезну.
  - Ну... думаю, кое-кто не захочет позволить тебе исчезнуть так быстро, как ты надеешься.
  Вот зачем он это сказал? Кто его за язык дернул? Но Рони вдруг посерьезнела, в ее синих глазах отразилось небо и солнце, и Гайс забыл, о чем только что думал.
  - Там не будет никого, кто мог бы меня задержать, чтобы я сама этого хотела, - произнесла она так торжественно и искренне, что Гайс принял такой ответ безоговорочно, поклявшись себе больше не касаться этой мучительной темы.
  - Хорошо, как скажешь, - он отвел глаза.
  Пристальный взгляд девушки смутил его. Она стала его другом, но все же, несмотря ни на что, он оставался мужчиной. Мужчиной, который хотел бы нравиться такой, как Рони. Мужчиной, который, даже несмотря на свое уродство, оставался тем, кто нуждается в любви... Он прикусил губу, заставляя себя отвлечься от наваждения.
  - Я подожду до восьми, - проговорил он, заставив себя улыбнуться, но смотреть в глубокие, как небо, глаза девушки больше не решился. - На тот случай, если тебя все-таки что-то задержит или отвлечет. Может, программа будет интересная, или приедут знаменитые музыканты, или рыцари окажутся галантными кавалерами.
  - Откуда ты знаешь про рыцарей? - у Рони даже ноздри раздулись от волнения, и она тут же отвернулась, будто заинтересовалась лебедем, подплывшим довольно близко к ним.
  - Орден передал свое здание вашему колледжу, стал вашим спонсором, и совершенно понятно, что его рыцари являются почетными гостями на всех ваших вечерах и торжествах.
  - Но откуда тебе об этом известно?
  - Это открытая информация, - Гайс пожал плечами.
  - Интересно, - пробормотала Рони, а в голове уже зарождалось неуемное желание расспросить Гайса об орионах, может, он что-нибудь знает о них. Но, разумеется, сейчас не подходящее для этого время. - В общем, Гайс, в шесть часов можешь смело заказывать кофе - я буду здесь. В длинном желтом платье, - она заметила, как ее друг смутился. - Что? В чем дело, Гайс?
  - Ни в чем, - тот поднял голову и отважно поглядел ей в глаза. - Просто, боюсь, у меня нет фрака, или даже простого пиджака, чтобы соответствовать тебе, - честно признался он.
  - Соответствовать мне? - казалось, Рони сильно удивилась. Возможно, до сих пор ей и в голову не приходило, что одежда позволяет людям соответствовать чему или кому-либо. Во всяком случае, со своей стороны она не видела никакой проблемы, и на секунду Гайсу стало стыдно. - Честно говоря, я полагала, что внешний вид для нас не имеет значения, - пробормотала она.
  - Прости, - Гайс порывисто поднялся со скамейки и зашел за нее, чтобы не показываться Рони на глаза.
  - В общем, договорились, - девушка тоже поднялась. Ей пора было отправляться в общежитие к Мэрой на последнюю примерку. - Идем, мне пора, или ты еще останешься?
  Гайс оставаться не собирался, как и признаваться в том, что по утрам не приходил лишь по одной причине - боялся, что не застанет здесь ее. А днем его тянуло сюда со страшной силой в безотчетной надежде, что все же удастся случайно пересечься с ней, когда она будет спешить в кафе или куда-нибудь еще со своим ярким спутником в черном.
  - Я провожу тебя, - самым будничным тоном заявил он, и Рони, счастливая, направилась к аллее.
  
  ГЛАВА 9
  
  Звонок по домофону возвестил о прибытии Аллара. В приталенном пиджаке и узких брюках он выглядел довольно импозантно, яркая кремовая рубашка придавала праздничный вид, зачесанные назад волосы делали его старше, аромат шоколада был невыносим. Одним словом, Аллар был в ударе во всем блеске своей молодости и красоты.
  В руках молодой человек держал небольшой букет садовых роз. Как со своей любовью к яркому антуражу он умудрился подобрать для Рони нежный и довольно скромный букет, осталось для девушки загадкой.
  Аллар был не один. Его друг Ленс как две капли воды походил на него костюмом, только цвет рубашки и волос служил отличием. Для Люмис он приобрел сочные красные розы с длинными бутонами, чем привел брюнетку в восторг.
  - Вау! - было первым словом Аллара, когда Рони предстала перед ним во всей своей красе.
  Желтое платье открывало плечи, подчеркивая их хрупкость, лиф был довольно скромен, выделяя небольшую девичью грудь, тонкий материал струился по фигуре, обрисовывая ее контуры, и к полу расширялся небольшими волнительными складками. Тонкая золотая цепочка завершала нежный образ.
  Волосы Рони подняла вверх, и только несколько длинных завитков ложились на хрупкие плечи.
  - Хорошо выглядишь, - Ленс оказался более разговорчив, но это были его единственные слова, обращенные к Рони.
  Сразу после этого все свое внимание он перевел на красотку рядом. Люмис выглядела шикарно. Красное платье, такое же длинное как у Рони, но намного более облегающее, подчеркивало безупречную фигуру. Девушка также соорудила себе высокую прическу, а яркий макияж дополнял образ женщины-вамп, которую Люмис так нравилось играть время от времени.
  - Девочки, вы очаровательны, - произнес Ленс и по-хозяйски обнял Люмис за талию, притянув к себе.
  Рони видела, что ее подруге это понравилось, и нахмурилась, непроизвольно сжав губы. Аллар, не сводивший с нее внимательного взгляда, отметил, что ему не стоит делать ничего подобного.
  - Рони, у тебя много зелени, - произнес он, заглядывая в светлую гостиную.
  - Хочешь посмотреть? - оживилась девушка. - Проходи, можешь не разуваться.
  Молодой человек осторожно сделал шаг, другой. Начищенные до блеска ботинки не могли оставить ни грамма грязи, сам он был идеален и безупречен, и Рони подумала, что ее квартира слишком скромна для того, чтобы принимать такого блестящего гостя.
  Между тем цепкий взгляд 'блестящего гостя' уже охватил все помещение, оценив и качество обстановки, и стоимость мебели. Если это квартира Рони, то девочка явно не из бедной семьи: позволить себе такие апартаменты в Райн-сити мог не каждый. Что ж, определенно, это плюс - такая не станет бросаться на яркие побрякушки, что, собственно ему и надо. Он давно поклялся, что не будет работать на обеспечение алчных запросов какой-нибудь красотки, пристроившейся рядом с целью обогащения. Определенно, Рони подходила ему, и он убеждался в этом все больше и больше. Пусть на пустышек вроде смазливой Люмис западают такие увальни как Ленс, которые мозгами пользуются лишь во время игры в покер, а Аллар четко знал, чего хотел, и сделает все, чтобы это получить.
  - Уютно, - одобрил он обстановку.
  В светлой и чистой комнате каждая вещь и аксессуар стояли на своем месте, а цветы были подобраны так, что казались идеальными на своем месте, дополняя обстановку и придавая ей очарование.
  - Да, зелень много значит в жизни человека, - кивнула Рони. - Цветы могут влиять на настроение, самочувствие и даже... - неожиданно она остановилась и смущенно взглянула на Аллара. Наверно, она грузит его своими неинтересными рассуждениями, а он слушает из вежливости, не желая ее обижать.
  - Знаешь, ты права, определенно, это так. Я думаю, мне стоит взять у тебя пару консультаций о том, какие цветы стоит завести мне, - улыбнулся Аллар.
  Его совершенно не интересовала трава ни в данный момент, ни в обозримом будущем, но он прекрасно понимал, как много это значит для Рони, и это была вполне допустимая жертва с его стороны - слушать ее болтовню про цветочки.
  - Конечно, буду рада помочь, - лицо Рони зарделось от волнения и удовольствия. Не часто она встречала благодарных слушателей, а желание этого парня вникнуть в то, чем она жила долгие годы, было готово покорить ее наивное доверчивое сердце.
  Парочка довольных сокурсников заглянула в комнату.
  - Ну что, предлагаю разбиться на пары, и встретимся уже в колледже, да? - предложил Аллар бодрым тоном, протягивая Рони руку.
  В ее лице что-то неуловимо изменилось, улыбка потускнела. Ей явно что-то не понравилось в его словах. В чем дело? Они же договаривались об этом задолго до наступления дня Х.
  Рони лишь кивнула и прошла вперед, словно не заметила руки, а Аллар сильно закусил губу. В последнее время с этой девочкой что-то происходило, и ему не нравилось, что он оказался не в курсе этого. Пора брать ситуацию в свои руки и наводить порядок, а то, мало ли что...
  - Красивое платье, - заявил он, когда они вышли на улицу и остановились на высоком крыльце. - Тебе очень идет. Ты вся такая... нежная, кроткая и трогательная. Хочется окружить тебя заботой и сделать так, чтобы ты забыла обо всем.
  - Аллар, прошу тебя, - Рони резко развернулась к нему, не желая слушать эти слова. Ее пугала откровенность сокурсника. Вспомнилось пророчество Люмис о том, что скоро он откроет ей свои чувства. Надо сделать все, чтобы до этого не дошло, иначе труднее будет отыграть все обратно.
  Рони не была искушена в таких делах, и после Тома, который не понял и не принял ее чувств в младших классах, было лишь два мальчика, которые выражали ей свою симпатию, но музыки в сердце больше не возникало, и Рони не спешила откликаться на их признания. Том также в свое время заметил ее, вытянувшуюся и повзрослевшую, заигравшую красками молодости, но время уже было упущено, чувства в душе девушки остыли, и Тому не на что было надеяться.
  Сейчас же Рони совершенно точно знала одно: она никогда не сможет ответить на симпатию Аллара, и ему будет очень горько, если она позволит ему признаться в чувствах, которым суждено быть отвергнутыми. Она не должна допустить такой ситуации, потому что... потому что случилось что-то экстраординарное, что-то непонятное самой Рони, что делает ее практически заложницей новых обстоятельств. Все дело в запахе нероли, а вернее - в его носителе.
  Она видела его лицо всего один раз, и то в крови, но дело даже не в этом. Еще раньше, прежде чем разглядеть его черты, она уже почувствовала что-то, после чего сердце навсегда изменило свой ритм, подчиняясь лишь его аромату. А вскоре в голове зазвучала музыка, преображая мир вокруг. Может, они больше никогда не встретятся, возможно, он никогда не прикоснется к ней и не произнесет ни слова, но это и не важно. Главное - что он есть, и она об этом узнала.
  - Что такое, Рони, ты смотришь на меня так, будто впервые видишь и ломаешь голову, чего этому парню от тебя нужно, - Аллар старался выглядеть непринужденным и веселым, но этот тон давался ему нелегко. Он словно чувствовал, что Рони приняла какое-то решение, и не даст ему сказать и сделать то, что он задумал. И это плохо.
  - Я хотела бы прояснить один вопрос, - Рони вздохнула и сделала шаг назад, как только руки молодого человека потянулись к ней. - Мы не пара. Мы вместе прибудем на бал, но мы не пара.
  - Что? Рони, да что с тобой! - Аллар начинал злиться. Что эта девчонка о себе возомнила!
  Она должна оставаться скромной и тихой, безответной и покладистой. Что за бунт! И главное, так не вовремя. Именно на сегодня он запланировал официальное представление, и тут такое.
  - Аллар, извини, если тебе неприятно это слышать, но я не строю никаких планов на будущее в отношении тебя, - Рони отвела глаза. Говорить такие вещи было нелегко, и она прекрасно понимала, как себя чувствовал в эту минуту ее спутник, но она должна. Обманывать его было бы гораздо хуже.
  - Вот и отлично, это же здорово! - воскликнул Аллар и заставил себя иронично усмехнуться. Ветер трепал локоны Рони, но его напомаженная прическа оставалась вне досягаемости легких порывов ветра. - Знаешь, как чувствуют себя парни, на которых имеют виды? - и наклонился к ее уху с таинственным выражением лица. - Их это ужасно напрягает. Всем нужна свобода, - он выпрямился, направив на нее победный взгляд.
  - И мне, - эхом отозвалась девушка.
  - Да, разумеется, и мне тоже. Так что, думаю, мы не будем с этим спешить, правда, Рони?
  Ей вдруг стало неловко. Она все неправильно поняла, а Аллар, вместо того, чтобы оскорбиться от ее неверных выводов, повел себя очень корректно и объяснил все без унижений и насмешек. Дал понять, что она заблуждается на его счет, что все в порядке, и он на нее за это не сердится.
  Она взглянула на него с благодарностью, в то время как румянец смущения покрывал ее щеки.
  - Ну что, едем? - Аллар все же прикоснулся к ее плечу, ощутив трогательную нежность кожи. Теперь можно, теперь в этом знаке для нее не может быть никакой двусмысленности. Они только что это выяснили, и он понял, почувствовал шестым чувством: Рони больше не будет сопротивляться. - Моя машина к твоим услугам. Я пригласил тебе в кафе, так что прошу!
   Кивнув на выдохе, Рони послушно направилась к высокой лестнице парадного крыльца, слегка приподняв подол длинного платья.
  Выбор кафе Аллар великодушно предоставил ей, и вскоре Рони сидела на своем любимом месте у большого окна в безотчетной и совершенно безрассудной надежде дождаться уличной суеты, предваряющей появление орионов.
  Зачем ей это надо, почему она их ждала, Рони не могла бы объяснить и самой себе, но желание встретить хоть кого-то, кто имеет отношение к таинственному рыцарю с пруда, позже встреченному ею в стенах своего колледжа, было настолько острым, что она мечтала об этой встрече постоянно. Это было сильнее ее.
  - Итак, познакомимся поближе? - Аллар присел рядом. На подносе, который он принес, едва помещались коробочки и блюдца со сладостями, которые он выбрал специально для нее.
  Рони улыбнулась. Желание молодого человека угодить ей больше не пугало, ведь он четко и ясно дал понять, что совершенно не питает к ней особых чувств. Между ними только дружба, и такие отношения вполне ее устраивали. Теперь его щедрость не воспринималась как целенаправленная атака, призванная поразить ее и прибавить Аллару очков в ее глазах. Вполне дружелюбный и щедрый парень, с которым приятно иногда провести время. Она с удовольствием потанцует с ним немного, прежде чем исчезнуть. Теперь это сделать будет легче, ведь ее уход с бала не огорчит его и уж тем более не разобьет ему сердце. Как же хорошо, когда между людьми все выяснено и больше нет недомолвок и подозрений!
  - Удивительно! - оценила Рони заботу своего спутника, и с удовольствием придвинула чашку с горячим чаем. - Это настоящий пир!
  Улыбка Аллара не показалась ей ни кривой, ни фальшивой, и уже в следующую минуту девушка выбирала, с чего ей начать их веселое чаепитие.
  Разговор закрутился, конечно же, вокруг цветов, и Аллар терпеливо и внимательно слушал Рони, хотя мысли то и дело норовили ускользнуть совсем в другую область. Например, в область ее декольте, но он был начеку и не позволил себе ничего, что могло бы насторожить девушку.
  В колледж они немного опоздали. Рони было невдомек, что Аллар все точно рассчитал, и когда зал был уже полон, раскрылись тяжелые двери, и он показался в обществе Рони, ведя ее за руку.
  На сцене как раз происходила смена ведущих, слово готовился взять один из преподавателей, и у всех собравшихся появилось время насладиться появлением самой яркой пары осени.
  Нежная хрупкая девушка с самым красивым и уверенным в себе молодым человеком. Просто идеально! Даже завистники не могли не оценить их гармоничность.
  Аллар сиял, как завоеватель во время триумфального шествия, но никому бы не пришло в голову посчитать его спутницу трофеем. Нет, для этого она была слишком прекрасна, свежа и хороша. Она как раз подходила на роль его достойной половины. Так теперь ее и будут воспринимать в колледже, и не только студенты.
  Глаза рыцарей также устремились на опоздавших. Молодые офицеры не могли не отметить свежесть и красоту девушки, робко вложившей руку в ладонь своего спутника. Желание потанцевать с ней побудило их заключить пари, кому же первым посчастливится добиться ее внимания.
  Аллар подвел Рони к основной массе студентов и скромно остановился с краю. Аромат ландышей заставил Рони повернуть голову, и ее взору предстала прехорошенькая Мая. Она была красива. Удачно подобранное платье практически скрывало худобу, длинные волосы прикрывали костлявые плечи. Впрочем, ее отстраненность все так же была при ней, и Рони сильно удивил тот факт, что с таким равнодушием она вообще пришла на бал. Но, тем не менее, Мая была здесь, и была хороша.
  Рони пообещала себе при случае обязательно с ней поговорить, просто так, по-приятельски, чтобы показать этой девушке, что та не одинока.
  Торжественная часть, утомительная и совершенно излишняя для нетерпеливых студентов, собравшихся с одной только целью - повеселиться, наконец, подошла к концу, и объявили время танцев. С радостными возгласами молодежь устремилась в центр огромного зала.
  Музыканты заняли своим места, и грянули первые аккорды. Звуки музыки заполнили все пространство, создавая особое настроение. Голоса ребят зазвучали громче, стараясь перекричать музыку, все были возбуждены и счастливы.
  - Идем, это наше время, - Аллар потянул Рони за собой, увлекая в самый центр кутерьмы, но девушка вдруг заартачилась.
  - Погоди, не спеши, - пробормотала она растерянно, стараясь устоять на месте.
  - Ну что такое? Чего ты испугалась? - Аллар с улыбкой приблизился к ней. - Ты со мной, тебе нечего бояться.
  Слова неприятно кольнули, пробуждая в душе недавние подозрения. Они же обо всем договорились!
  - Я ничего не боюсь, - честно призналась Рони. - Уверена, мне здесь не угрожает никакая опасность, так что, думаю, прибегать к твоей помощи не придется, - и она выразительно посмотрела ему в глаза. Аллар выдержал этот взгляд и согласно кивнул.
  - Ты такая хорошая, никому не захочется тебя обижать, - прокричал он, приблизившись к ее лицу. - Идем же танцевать!
  - Знаешь, ты иди, а я немного прогуляюсь, хорошо? - Рони, наконец, высвободила свою руку и отошла от Аллара на шаг.
  Тот едва удержался от того, чтобы не зарычать. Так она ему всю картину испортит. Хорош он будет, развлекаясь без нее, в то время как она будет без присмотра слоняться по залу. Тут полно тестостерона, и, не имея ничего против славных рыцарей, Аллар поклялся себе, что не подпустит к ней ни одного из них.
  Это была единственная категория мужчин, которые не подчинялись его обаянию и не признавали его авторитет. Если ни один молодой человек из числа студентов не посмеет подойти к Рони Зорис, то для офицеров Ордена это не составит никакого труда, и Аллар даже пикнуть не успеет, как она пойдет по рукам, гхм...
  - Я просто надеялся, что первый танец ты подаришь мне, - произнес хитрец, проникновенно глядя в глаза своей спутнице, и Рони среагировала как надо.
  Действительно, в чем проблема? Все это время он был добр к ней, тактичен и предупредителен, щедр и весел. Ей хорошо с ним, зачем же его обижать и отказываться от танца? В конце концов, она сюда для того и приехала, чтобы танцевать. У нее есть час на то, чтобы выполнить просьбу Аллара, и лучше, если она начнет прямо сейчас.
  - Хорошо, идем, - она сама взяла его за руку и повела в толпу. - Здесь красиво, мне нравится.
  - Я надеялся на это, и был уверен, что ты не останешься разочарована, - произнес парень, как будто сам участвовал в подготовке этого празднества.
  Их увидели вместе, а значит, дело наполовину сделано. Главное - саму Рони удержать возле себя, а это задачка потруднее. Как оказалось, эта девочка-одуванчик может быть очень упрямой и себе на уме. С такой надо быть осторожней, ее бдительность не усыпишь пустыми словами, такая смотрит в суть, и каждое слово, как и взгляд, обращенный на нее, взвешивает и просвечивает насквозь.
  Ему хотелось притянуть ее к себе, положить ее голову себе на плечо и так кружиться в медленном танце, на виду у всех, под взглядами, обращенными на них со всех концов зала, но он понимал, что с Рони этот номер не пройдет. Эта девочка ни на что не променяет свою свободу и независимость, и Аллар ни в коем случае не должен выступить в роли узурпатора. Она сама должна прийти к нему, а лучше - прибежать. Возможно, ему придется что-нибудь придумать специально для этого, а быть может, обстоятельства сами сложатся, как надо, он же везунчик, любимец фортуны, ему обязательно должно повезти.
  В конце концов, его намерения благородны - покорить и жениться, стать достойным мужем и идти вперед, позволяя своей спутнице разделить его лавры и насладиться результатами его побед.
  То, что у Рони могут быть свои планы и цели, он как-то упустил из виду. Девушка должна быть при мужчине, при таком, как он. Он ее выбрал, и она будет ему за это благодарна. Надо только подождать.
  Возможно, окружающие удивлялись, почему их танец так целомудрен, а быть может, поражались силе его уважения, усматривая в происходящем бесконечную тактичность и глубину чувств. Девушки украдкой вздыхали, бросая взгляды на высокого шатена, старшекурсники косились, понимая, что с сынком препода связываться не стоит, но так или иначе все оказались свидетелями рождения новой пары. И все что им предлагалось, это смириться с таким выбором и положением вещей.
  - Хочешь шампанского? - Аллар склонился к самому лицу Рони, понимая, что со стороны этот жест выглядит интимным, будто он целует мочку ее уха. - Просто скажи 'да' или 'нет', - поспешно произнес он, не желая, чтобы гордячка отрицательно замотала головой.
  - Мне не нужно шампанское, чтобы быть раскованной и свободной, - улыбнулась Рони.
  - Да, в общем-то, мне тоже, - пробормотала Аллар. - Тебе не душно? Может, хочешь на свежий воздух?
  - Мы же только пришли, и здесь пока еще довольно прохладно.
  - Да? А мне жарко.
  - Можешь снять пиджак.
  - Точно, поможешь мне его сложить? А то я такой неуклюжий, обязательно помну хорошую вещь, - и с улыбкой молодой человек стянул с плеч длинный приталенный пиджак, протягивая его Рони.
  Та спокойно сложила его, как много раз складывала одежду отца, и вернула ему.
  - Пойду, положу его куда-нибудь, - Аллар заозирался. Пока, слава небесам, в поле его зрения не было ни одного офицера. - Составишь мне компанию?
  Казалось, он не желал оставлять ее одну ни на минуту, и это все больше начинало беспокоить Рони.
  Рыцарь возник из ниоткуда, и, громко щелкнув каблуками, с достоинством склонил перед Рони голову, отдавая честь, после чего перевел взгляд на Аллара.
  - Могу я пригласить даму на танец? - обратился он к студенту.
  Аллару было от чего раздувать ноздри и поджимать губы. Высокий стройный офицер с безупречной осанкой и военной выправкой был хорош.
  - Дама не танцует с другими, - проговорил он, но Рони перебила его, мягко и с улыбкой, сглаживая неприятный эффект, который не могла не произвести своим неожиданным вмешательством в разговор двух начинающих заводиться мужчин.
  - Дама с удовольствием потанцует. Аллар, кажется, ты хотел отнести свой пиджак? Я подожду тебя здесь, - и она повернулась к рыцарю.
  Только он слышал, как отчаянно колотилось ее сердце, когда его рука легла ей под лопатку, но о причине догадаться не мог. А Рони терзали такие подозрения, что оставаться рядом с Алларом было для нее уже невмоготу. Казалось, он говорил одно, а вел себя иначе. Почему всем своим видом он показывал, что Рони его девушка? Что подумают окружающие?
  Аллару ничего не оставалось, как с беспечным видом отправиться к столам преподавателей, чтобы оставить там свой злосчастный пиджак. Не стоять же рядом с этой парой, ревниво следя за тем, чтобы этот расфуфыренный индюк с перстнем боевого рыцаря, не перешел границ.
  - Позвольте заметить, что вы прекрасны, - сообщил офицер Рони, как только они остались одни.
  Рони приветливо ему улыбнулась.
  - Спасибо, это очень приятно слышать, - призналась она. Значит, и Гайсу понравится. Зачем ей это было надо? Ни зачем. Просто Гайс художник, и он как никто другой чувствует красоту, а Рони очень хотелось быть в гармонии с его мироощущением, потому что она ценила его вкус.
  - Приготовьтесь к тому, что за этот вечер вы услышите подобное признание не раз, - заметил ей офицер, - и это даже, возможно, вам надоест. Впрочем, разве может хорошенькая девушка устать от комплиментов.
  Он не понял странной улыбки Рони, а та не знала, как объяснить ему, что это совершено не важно, что слова порой не имеют никакого значения.
  Ее порадовал тот факт, что Аллар, наконец, оставил ее одну, пусть и не по своей воле. Сейчас главное, чтобы на следующий танец ее опять кто-нибудь пригласил. Таким образом, она избавится от его внимания и будет легче убежать.
  - Не стану скрывать от вас, - продолжал офицер, - что несколько моих товарищей томятся в ожидании своей очереди потанцевать с вами.
  - Очереди?
  - Просто много желающих, на которых вы произвели впечатление.
  - Очередь - это хорошо, это очень хорошо, - пробормотала Рони, отнюдь так не считая. Она-то как раз планировала стать невидимкой.
  Как только закончилась песня, и зал огласился аплодисментами, Рони вздрогнула.
  - Вы не проводите меня в дамскую комнату? - обратилась она поспешно к офицеру. - Здесь очень душно, и мне хотелось бы освежиться.
  Глаза молодого мужчины сверкнули. Он посчитал эту просьбу приглашением продолжить общение. Галантно предложив руку, согнутую в локте, он дождался, когда Рони на нее обопрется, и направился к выходу.
  В спину ему летели огненные стрелы ненависти Аллара, но тот оставался на месте, где-то раздобыв фужер с шампанским.
  Войдя в названное помещение, Рони остановилась, желая успокоить колотящееся сердце. Ну что это она так разволновалась? Определенно, у нее разыгралось воображение, и Аллар не ведет с ней никакой игры. Это все ее домыслы, не имеющие отношения к действительности.
  - Можно подумать, что она писаная красавица, но ей совсем не помешала бы пластическая операция, - услышала она тонкий голосок, доносящийся из кабинок. Вдруг сильно потянуло табаком, и Рони поморщилась. Вероятно, несколько девушек заперлись, чтобы тайком покурить.
  - Да похоже, она ее уже сделала, - произнесла другая девица, с низким красивым голосом. - Вы видели, какие у нее пухлые губы? Ну разве такие бывают от природы? Определенно, она уже обращалась к хирургу. И наверняка у нее линзы, потому глаза такие яркие. Таких тоже не бывает. У нее все ненастоящее.
  - Девчонки, девчонки, - донесся третий голос, - зато у нее грудь маленькая, видели? За что он держаться будет, Алларчик-то наш, а?
  Послышался дружный хохот.
  - Так за твою и подержится, когда та надоест.
  - А моя чем хуже?
  - Ну ты еще ее покажи, - и из кабинки снова раздался смех.
  - А мне скрывать нечего, можешь посмотреть. Вернее нет, мне как раз есть, что скрывать, в отличие от нашей плоскогрудой цыпочки. Видали, какого цвета у нее платье? Вылитый цыпленок.
  Щеки Рони пылали от обиды и стыда, и она собиралась уже развернуться и выбежать в шумный коридор, когда услышала голос девушки, до сих пор хранившей молчание.
  - А ну заткнулись, - раздался звук, будто кто-то пнул дверь, и девушки в кабинке притихли. - Чего раскудахтались?
  - Кто здесь? - послышался скрип приоткрываемой двери. - А, Мая, привет, мы не знали что ты здесь.
  - Да кто бы ни был, заткнитесь и не трогайте ее. Завидуйте молча, - Мая не собиралась любезничать.
  - Никому мы не завидуем, было бы кому, - попытались возроптать девушки, но Мая цыкнула на них, и они снова притихли.
  Откуда у этой худышки такой авторитет? И голос оказался на удивление твердым, и сама она казалась сейчас Рони сильной и несгибаемой. Удивительно!
   - Не трогайте ее, - проговорила Мая, словно внушала это под гипнозом, и не в силах здесь больше оставаться, Рони выбежала из туалета.
  Пробежав мимо офицера, дожидающегося ее, бросилась к лестнице на второй этаж. Руки дрожали, сердце колотилось, а в глазах застыли горькие слезы обиды.
  Аллар уверял ее... А впрочем, возможно, он тут ни при чем. Девушки сами сделали неправильные выводы, и судачили сейчас о том, чего и в помине нет. И многие считают их парой? Кто-нибудь еще так думает? Ну и история...
  Она долго бродила по галереям колледжа, стараясь никому не попадаться на глаза. Ее первоочередной задачей было подавить слезы, рвавшиеся изнутри - так сильна была ее обида. Она же ничего не сделала этим девушкам, и не претендует на парня, который, возможно, им нравится, ведь не от нечего делать они так зло о ней говорили, наверняка, приревновали. Вот пусть и берут себе, она-то здесь при чем!
  Решив, что в этих стенах ей делать больше нечего, она захотела разыскать Аллара и честно сообщить о том, что уезжает. Пусть все видят, что хоть и приехали они вместе, уйдет она одна. С этого вечера больше никто не увидит их вместе. Не хватало еще, чтобы чужие сплетни и злые слова мешали ей нормально жить.
  Верхний свет в зале погасили, и лазерные лучи прорезали пространство, выхватывая из толпы фигуры, двигающиеся в такт живой музыке. Солист уже расстегнул верхние пуговицы рубашки и выглядел взлохмаченным и уставшим, но гости жаждали развлечений, и он самоотверженно пел о любви, воспламеняя это чувство в молодых сердцах.
  Невдалеке Рони вновь заметила Маю, и решительно направилась к ней. Она хотела поговорить, и теперь ее желание стало только сильнее. После неприятной сцены в дамском туалете она испытала глубокую благодарность к этой вечно замкнутой девушке.
  Подойдя к ней со спины, она вдруг с удивлением почувствовала, что что-то не так. Осторожно осмотрелась, но не заметила ничего подозрительного. Тем не менее, что-то внутри предупреждало об опасности.
  Ничего не понимая, Рони подошла к Мае вплотную, когда услышала ее разговор с каким-то высоким длинноволосым парнем. Рони раньше никогда не видела его в стенах колледжа.
  - Косарь, детка, - донеслось до Рони.
  - А не много ли для такой дозы? - голос Маи был ленивым и спокойным, но Рони по-прежнему чувствовала сильное беспокойство.
  - Да она издевается! - зашептал беловолосый хэнт собеседнику Маи, обняв его за плечо.
  - Сегодня косарь, и не меньше, - парень был тверд.
  - Так с ней, не она диктует условия, - ухмыльнулся хэнт. Его руки были украшены браслетами, но оценить их красоту было некому, в переполненном зале он был невидим для присутствующих.
  - А что изменилось? - не сдавалась Мая.
  - Ситуация сложная, повышенный риск, ты что, не понимаешь? Здесь кругом надзор, и офицеров полная кошелка.
   - Ладно, давай сюда, - видимо, Мае было очень нужно то, что предлагал ей парень, и она протянула руку.
  Рони с изумлением увидела, как из тонких девичьих пальцев исчезла свернутая в трубочку купюра, а вместо нее появился маленький пакетик с таблетками, который тут же испарился к обоюдному удовольствию парочки.
  - Умница, девочка, - пропел хэнт, переместившись от парня к Мае. Его длинный язык прошелся по ее щеке, но девушка не заметила этого.
  Ее глаза странно потемнели, и Рони, наблюдая за ней со стороны, с удивлением увидела, что девушка как-то странно преобразилась. В чертах ее красивого лица проступила едва ли не демоническая усмешка, губы расплылись в циничной ухмылке.
  - Прими все и купи еще. Снова прими и сдохни, - напевал ей хэнт, кружась вокруг нее.
  - Поняла! - прошептала вдруг Рони.
  Она поняла, что так насторожило ее и показалось странным. Ей еще предстояло осознать, свидетелем какой сделки она только что оказалась, но вот то, что пропал удивительно тонкий и волнительный запах Маи, она почувствовала совершенно точно. Не было душистого аромата, который обычно доносился издалека, разносясь по помещению, когда Рони оказывалась рядом с Маей.
  Сейчас девушка не пахала лесными ландышами, вообще ничем, и если сначала Рони, не давая себе в этом отчета, испугалась, что потеряла нюх, то сейчас полагала, что это связано не с ней, а с Маей. Может быть, сделав что-то нехорошее, та утратила ауру красоты, и потому ее запах приглушился, а точнее - совсем пропал? И вернется ли он?
  От невеселых раздумий отвлек Аллар. Он пробрался к ней через весь зал, расталкивая толпу. От него пахло алкоголем, и Рони это было неприятно.
  - Рони, где ты была? Я всюду тебя искал, - Аллар икнул. - Тот офицер, он не обидел тебя?
  - Нет, ты что, он был галантен. Просто мне стало немного... нехорошо, и я была в туалете.
  - Ну что, потанцуешь со мной? - Аллар протянул к ней ладонь, но Рони с виноватой улыбкой отступила от него на шаг.
  - Прости, но мне пора уходить, - произнесла она.
  - То есть как уходить? Веселье только начинается. Часть преподов ушла, а те, что остались, уже никакие, можно делать все, что захотим.
  - Вот я и делаю - я хочу уйти. И ухожу, - Рони решительно обошла Аллара и направилась к дверям из зала, напряженная как струна.
  - Стой, как так? Я ничего не понимаю. Зачем тебе уходить? Останься немного, и я отвезу тебя домой.
  - Вряд ли тебе стоит садиться за руль, - заметила Рони, не останавливаясь.
  - Я вызову такси, но одна ты домой не пойдешь.
  - А я не домой, - Рони все же обернулась к нему. Ей не понравилось выражение лица молодого человека, на мгновение даже стало его жалко, но становиться героиней пустых сплетен она не желала, а потому осталась непреклонна. - Извини, Аллар, но меня ждут. Мне пора.
  Молодой человек замер на месте. Он был обескуражен, оскорблен и разгневан.
  Выждав минуту, он направился в том же направлении, что и Рони. Он узнает, с кем она встречается, и решит эту проблему.
  
  ГЛАВА 10
  
  Небо потемнело, зажглись первые фонари. В безлюдном парке царила тишина. От земли тянуло холодом, сильно пахло прелыми листьями, а по траве стелился туман.
  Парк в это время суток походил на призрачный лес, и Рони бежала по пустынным дорожкам, ежась от вечерней свежести. Она совершенно не подумала о том, что к вечеру похолодает, и сейчас жалела, что у нее нет даже легкой накидки, которая, впрочем, вряд ли могла помочь.
  Гайса было видно издалека, да и трудно было бы не узнать или с кем-то спутать его фигуру. На фоне темнеющего неба он выглядел большим чернильным пятном, избегая света фонарей, что было не удивительно - молодой человек не любил привлекать к себе внимание.
  Приближаясь, Рони заметила, что руки ее друга были пусты. Что ж, им все равно придется заглянуть в кафе - ее зубы уже стучали, и больше всего Рони сейчас мечтала о том, чтобы согреться.
  Они поравнялись, и молодой мужчина приветливо ей кивнул.
  - Ты просто фея, - заметил он спокойным тоном, словно констатировал общеизвестный факт.
  - Вот еще, я Рони, но спасибо за комплимент, - Рони приблизилась к нему и покружилась на месте. - Нам надо выпить кофе, а потом мы будем танцевать, иначе я замерзну, - и она принялась дуть на ладони.
  - Вот, для начала надень это, - Гайс стянул с плеч рюкзак и извлек из него теплую рубашку. - Заодно немного приглушим твою красоту, чтобы никого не смущать понапрасну, - проговорил он.
  Поскольку никого поблизости не наблюдалось, Рони вдруг подумала, что 'ее красота' могла смутить именно Гайса, но он выглядел спокойным, и даже менее отстраненным, чем обычно, что не могло не радовать ее. Своим поведением и выражением лица он сильно отличался от Аллара, и Рони приятно было находиться в его обществе.
  - Спасибо, - девушка послушно придвинулась к нему и покорно облачилась в теплую фланелевую рубашку, от которой исходил уже знакомый аромат розмарина, мягкий и уютный. Длинные пальцы молодого человека ловко застегнули пуговицы на рукавах, и зубы тут же прекратили свой тихий перестук, а по венам заструилось тепло.
  Неожиданно у нее возникла одна идея.
  - Гайс! А ты можешь нарисовать мой портрет? Это платье подойдет для создания образа? У меня никогда не было знакомого художника. Это же так здорово! - она запахнула на себе рубашку и довольно улыбнулась. - В Грейте на соседней улице жил один старичок... что это? - Рони увидела, как ее друг снова полез в свой рюкзак и извлек на свет фонарей небольшой термос. - Это кофе?!
  - Это чай, с ромашкой. Не хватало еще, чтобы ты заболела, - Гайс ворчал, отводя от Рони глаза, но она прекрасно видела в каждом его действии заботу и беспокойство о себе. На душе потеплело, словно она оказалась в своем городке, в окружении родственников, когда многочисленные кузины и кузены хлопочут вокруг, и атмосфера радости и любви наполняет сердце.
  Молодой человек между тем отвинтил крышку-чашку и наполнил ее горячим напитком. Легкий пар поднимался и тут же таял в синеве, и Рони нетерпеливо протянула руки, чтобы скорее завладеть этим чудом. Того, что Гайс быстро отдернул свою руку, коснувшись ее пальцев, она даже не заметила.
  - Так что за старичок из Грейта? - напомнил Гайс, и Рони бросила на него внимательный взгляд. Много раз Рони перебивали во время дружеских бесед, и после паузы не предлагали продолжить, словно то, о чем она только что говорила, было не интересно. Гайс же, как оказалось, внимательно слушал ее и хотел узнать то, что не договорила Рони. Она давно уже убедилась, что Гайс отличный собеседник.
  - Ну, он рисовал дружеские шаржи, - и она рассмеялась.- У меня их штук десять, наверное, и на меня там без хохота не взглянешь. Это так смешно!
  'Нет, ты не смешная, - с теплотой думал Гайс, старательно отводя глаза, чтобы не стоять болваном, глазея на прекрасную девушку. - Забавная и милая'. Его восхищали ее сверкающие ярким светом глаза и ямочки на щеках, а еще она смешно кривила в улыбке свои изумительные губы.
  Гайс заставил себя очнуться и тут же заторопился.
  - Идем, мы хотели пойти на пруд, - и он первым зашагал по пустынной дороге.
  - Так ты нарисуешь меня? Чтобы это был не шарж и чтобы было не смешно? - Рони последовала за ним, прихлебывая горячий чай и испытывая райское блаженство. Все казалось необычным и сказочным. Удивительно!
  - Рони, я не рисую портреты, - буркнул Гайс, не оборачиваясь.
  Он ни за что не покажет ей тот набросок, который сделал, думая о ней. Если только она увидит его, сразу обо всем догадается, она - точно.
  Рони лишь разочарованно вздохнула. Между тем она подумала, что талантливый человек, владеющий кистью и видящий мир по-особенному, должен уметь рисовать все, и если только упросить, Гайс сможет написать и ее портрет. Она не сомневалась, что у него это получится.
  - Тебе понравился бал? - спросил молодой человек, желая сменить тему.
  Рони пожала плечами.
  - Да так, ничего особенного, - она не собиралась жаловаться ему. Аллар странно вел себя, навязывая ей свое общество, в результате чего она стала героиней грязных сплетен, когда обсуждали ее внешность, но не об этом же говорить! - Как видишь, я прибыла вовремя, как тебе и обещала.
  Парочка прошла мимо кустов, даже не подозревая, что кто-то внимательно за ними наблюдал.
  Рони и предположить не могла, что Аллар отправится вслед за ней, да еще и сделает несколько снимков Гайса, воспользовавшись превосходной камерой на своем навороченном телефоне.
  Молодой человек проследовал за ними до пруда, но смотреть на то, как странный парень, хромая и переваливаясь с ноги на ногу, словно утка, лапает его девушку, было невыносимо.
  Это он сейчас должен был танцевать с Рони, прижимать ее к себе и шептать на ушко сладкие слова, от которых бы замирало ее сердце. Почему же на ее плечи накинут не пиджак Аллара, а какая-то немыслимая клетчатая рубаха лесоруба? Почему не руки Аллара обнимают ее за талию? И почему в этом дурацком месте?
  Аллар скрежетал зубами, гоняя желваки на скулах, и его кулаки то и дело сжимались.
  Пробираясь за Рони по затихающим улицам города, он готовил себя к тому, что встретит достойного соперника, мужчину, или хотя бы своего ровесника, с которым мог бы поспорить по многим статьям, но застать Рони с этим чучелом...
  Да, Аллар сильно недооценил этого хромоножку. Он и за соперника-то его не считал, а теперь ему придется пересмотреть свое отношение к этому человеку.
  До него донесся их веселый смех. Рони что-то непрестанно щебетала и напевала. Ее партнер постоянно сбивался с такта, наступал ей на ноги, что было не удивительно при его чудовищной хромоте, и норовил отскочить в сторону, видимо, желая спасти ее от своей неуклюжести, но Рони ему этого не позволяла, ловила его руки, опускала себе на талию и странный танец продолжался.
  Все внутри у Аллара кипело от возмущения. Так вообще быть не должно! Красавица и чудовище могут быть парой только в сказках, а здесь реальная жизнь, и как деньги к деньгам, так и люди одного круга и уровня должны быть вместе, а все остальные пусть катятся к черту. Впрочем, может, он зря торопится с выводами, и для Рони это всего лишь благотворительная акция по спасению несчастного безнадежного неудачника от депрессии или запоя?
  Ладно, Рони - она готова помочь любой дворняжке, наверное, за это Аллар ее и выбрал, но этот-то парень о чем думает! Не может же он всерьез рассчитывать, что у него что-нибудь получится с этим светловолосым ангелом! Ну должен же он трезво оценивать свои шансы, понимая, что при любом раскладе они будут равны нулю! Чего он к ней привязался, вцепился как репейник, и чем только удерживает? Его устраивает, что он вызывает привязанность, играя лишь на жалости и сочувствии? Ему достаточно этих чувств? И где тогда его гордость?
  Но как не был уязвлен первый красавец колледжа тем, что увидел этим вечером, он понимал, что ему следует разузнать об этом типе как можно больше. Врага надо знать в лицо, чтобы нанести целенаправленный и выверенный удар, и фотографии придутся как нельзя кстати. Снимки помогут выяснить, что это за уродец скачет вокруг его Рони.
  Оскорбленный в своих лучших чувствах молодой человек покинул свой наблюдательный пост, растворившись в темноте, оставшись незамеченным участниками странного действа на берегу тихого пруда.
  Он торопился уйти из парка, такого неуютного в сгущающейся темноте наступающего вечера. Его душила злоба и ярость, ведь это он выбрал Рони, заметил ее и оценил по достоинству, буквально открыл, как месторождение алмазов. Это он систематически добивался ее внимания и расположения, приучал к себе, вытащил, наконец, на этот бал, прекрасно понимая, что особого энтузиазма по этому поводу Рони не испытывала.
  Его бесило понимание того факта, что он не оберется позора, если хоть кто-нибудь в колледже узнает, кого предпочла ему Рони.
  А ведь ему, Аллару, этот уродец обязан тем, что видит сейчас перед собой не во сне, а наяву хорошенькую девушку в блеске естественной красоты, в развевающемся на ветру платье, с шикарной прической. Для него бы она вряд ли так нарядилась, это было сделано для Аллара.
  Отойдя на достаточное расстояние, чтобы ни Рони, ни ее урод не заметили и не услышали его, он достал телефон и набрал номер.
  - Крис, это Аллар. Есть минутка? Да, для меня серьезно. Окей, мне нужна твоя помощь, ты же знаешь, я ни одно доброе дело не оставляю безнаказанным, и ты можешь рассчитывать на меня.
  Он поспешил к воротам парка.
  - Я перешлю тебе три фотографии, у тебя же есть система распознавания лиц? Ага, точно, на это и надеюсь. В общем, накопай мне на этого чела побольше инфы. Кто такой, где живет, чем занимается, чем может быть опасен. Ну, про последнее это я так ляпнул. Да, отлично, лады, буду ждать. Что? Деньгами - еще лучше, нет проблем, ты же меня знаешь, - и, отключив телефон, процедил едва слышно в пустоту: - Ты еще ответишь за этот вечер, урод.
  
  Дождь начался неожиданно. Еще минуту назад ничто не предвещало ненастья, как вдруг налетел сильный ветер, в миг пригнав тяжелые дождевые тучи. В мгновение ока они заволокли небо, и тяжелый дождевой поток обрушился на головы Гайса и Рони.
  Девушка не боялась дождя и не беспокоилась, что испортит платье. Она подняла голову к небу, сложила ладони ковшиком и принялась собирать дождевые капли, неожиданно холодные.
  Гайс смотрел на нее и улыбался. Ее красота была так естественна, как естественна свежесть этого парка, грация дикого зверя или взмах крыла птицы. Наконец, он опомнился и потянул девушку за рукав рубашки.
  - Идем, надо уходить.
  - Ну еще немножко! Посмотри как здорово! - Рони несколько раз подпрыгнула от избытка чувств.
  - Ты можешь заболеть, понимаешь?
  Закинув рюкзак на одно плечо, так как горб мешал нормально носить его, Гайс решительно взял ее за руку и направился к выходу из парка. Он чувствовал ответственность за нее, как старший брат, в чьей опеке она нуждалась, и вдруг осознал, что сам нуждается в этой девочке. Если она заболеет, он лишится этого звонкого смеха, лучистого взгляда, и даже ее милых веснушек. Он подумал, что тогда у него никого не останется. Однажды он потерял близкого человека, обокрав его, отняв его жизнь, которой даже не смог как следует воспользоваться, и в беспросветном мраке жалкого бесцельного существования маленькая Рони неожиданно стала лучиком солнца, ярким, теплым, нежным.
  - Где ты живешь? - спросил он на ходу, увлекая Рони из парка.
  - Недалеко, на улице Альрони, в двух кварталах отсюда.
  - Я ближе, - прикинул Гайс, и решил укрыться от дождя в своей квартире на площади Люция.
  Перебегая дорогу, они столкнулись с парой, спешащей им навстречу. Света фонарей было недостаточно, чтобы в потоках ливня можно было их разглядеть, и Гайс буквально врезался в могучую грудь высокого мужчины.
  - Куда прёшь? - услышала Рони грубый окрик незнакомца, и почувствовала, как Гайса оттолкнули, он едва удержался на ногах, и Рони пришлось сильнее вцепиться в его ладонь.
  - Извините, мы вас не заметили, - пробормотала она, но мужчина проигнорировал ее.
  - Марси, - обратился он к своей спутнице - высокая черноволосая девушка сильно дрожала под потоком ледяной воды - Марси, дорогая, ты в порядке?
  - Да, Бен, спасибо, все хорошо, пойдем скорее.
  Мужчина прошел, демонстративно задев плечом молчащего Гайса, и они тут же скрылись за стеной непроницаемого ливня.
  - Гайс, идем, нам тоже надо спешить, - тихо окликнула его Рони, понимая, что он растерян и расстроен.
  Впрочем, она ошибалась. К грубости, как к брезгливости и презрению, молодой человек давно уже привык и не воспринимал как что-то, заслуживающее переживаний. Это давно не ранило его - здорового места в его душе и так не осталось за годы жизни в этом городе. Райн-сити был жесток к инвалидам, к тем, кто отличался от большинства успешных, красивых и здоровых жителей. Им не на что было надеяться в бешеном ритме мегаполиса. Гайс и не надеялся, но быть униженным при девушке - это по-настоящему было больно.
  - Да, идем, - проговорил он глухо, - не хватало, чтобы ты простудилась из-за меня.
  Гайс никогда не принимал гостей, и ни одна живая душа не переступала порог его дома. Себя он давно относил к умершим, так как долгое время таковым и считал, а кто же по доброй воле захочет навещать такого? Всю жизнь его учили быть правдивым, честным, прямым, но недавно он узнал, что правда убивает, и это откровение потрясло его. Словно темное покрывало набросили на мысли и чувства, и сравнение с мертвецом уже не казалось преувеличением.
  Гайс жил в небольшом доме на последнем этаже под самой крышей. Лифт не работал, и Рони легко взбежала на шестой этаж и дожидалась, пока молодой человек преодолеет восхождение. Она понимала, что ему это дается нелегко, и встретила его приближение с улыбкой, стараясь сгладить возможную неловкость, впрочем, она все чаще забывала о том, что Гайс калека.
  Дождь шуршал по черепице, словно нашептывал странные сказки, и девушка прислушивалась к этим звукам, затаив дыхание. На окнах не было штор, дождь сам прикрыл их, отрезая тех, кто был в комнате, от остального мира, создавая легкий сумрак, но светлые стены и белая мебель не позволяли обстановке погрузиться в мрачность.
  Квартира была небольшая, всего одна комната с кухней в одном углу и подобием творческой мастерской в другом, но обстановка оказалась богатой, добротной и стильной. Высокие шкафы до потолка и тяжелая габаритная мебель отсутствовали. Все казалось компактным, аккуратным и очень уютным. Было красиво и чисто, но самое необыкновенное находилось на стене напротив огромного окна.
  - Вот это да, - пробормотала Рони и, как завороженная, приблизилась к стене, увешанной картинами.
  Разного размера, в разномастных рамах, они казались пестрыми бабочками, но объединяла их одна тема - на всех холстах были изображены пейзажи, сказочные, и реалистические, но изображения были такими живыми, что казалось, протяни руку, и сможешь прикоснуться к шершавому стволу поваленной сосны, или сорвать придорожный цветок.
  Гайс, прошел на кухню и поставил на огонь чайник. Пользуясь тем, что Рони увлеченно разглядывала картины, он мог без помех любоваться ее хрупкой фигуркой. Подумать только - Рони у него дома!
  - Гайс, что это? - голос девушки заставил его вздрогнуть. Он направился к комоду и достал полотенца.
  - Это? - он улыбнулся. - Это окна в другие миры, - он приблизился к ней и положил полотенце ей на плечи, вторым принялся вытирать свои волосы.
  - Вот это да, - казалось, Рони даже не заметила его действий, ее глаза лихорадочно пробегали по красочным холстам, и этим можно было заниматься бесконечно долго. - Откуда у тебя столько картин?
  - Я собираю их.
  Понимая, что Рони забыла обо всем на свете, Гайс нерешительно протянул руки, вытащил несколько шпилек из прически, и светлые волосы густым водопадом упали ей на плечи. Он взял полотенце и принялся осторожно проводить по ее волосам. Наверное, он впервые делал что-то, и от него не отскочили с брезгливой гримасой. Конечно, только не Рони. Но и ей было сейчас не до его забот.
  - Нет, нет, подожди, дай, я немного рассмотрю это богатство, - и она рассеянно махнула головой и сделала еще один шаг к стене.
  Гайс со вздохом вернулся на кухню и принялся готовить им чай.
  - Слушай! У тебя и Зелди есть! - воскликнула девушка через минуту. - Это настоящий?
  - Нет, конечно, это репродукция. Ты же знаешь, Зелди самый дорогой художник современности, и у меня нет таких денег, чтобы... - Гайс отвлекся, пытаясь вспомнить, куда сунул бабушкины травы - только что возникла срочная необходимость воспользоваться ими. - Так ты разбираешься в живописи?
  - Да что ты, конечно нет, но его картины всегда сумею отличить от других.
  - Чем же он тебя так тронул? - Гайс приблизился к девушке с чашкой горячего чая, и Рони блаженно улыбнулась, когда до носа долетел аромат пряных трав. На щеках появились ямочки, и Гайс нервно сглотнул, тут же спрятав лицо за своей чашкой. Напиток был горячим, и, кажется, он обжегся.
  - О, кармис и мята? - определила Рони, а Гайс смог только кивнуть.
  - Присаживайся на диван, и можешь продолжать любоваться, - пробормотал он.
  Длинный угловой диван с покрытием из белоснежного флока стоял вдоль окна, оставляя место для того, чтобы выйти на просторный балкон, и как раз напротив домашней коллекции картин. - Нет, стой, сначала ты наденешь теплые вещи, - спохватился вдруг Гайс, и опять направился к комоду. Внезапно он поймал себя на мысли, что Рони стоит и смотрит на него, и видит, как он передвигается. Он почувствовал, как моментально прилила кровь к лицу, и с досады прикусил губу.
  - Вот, это рубашка, это штаны, надевай без разговоров, понятно? - он приблизился к ней со свертком, который благоухал розмарином. Стоять к ней так близко было приятно, но вот куда прятать свои глаза...
  Рони и не думала спорить, взяла вещи и благодарно улыбнулась.
  - Ванная там, - указал Гайс на белую дверь, и Рони тут же проследовала в указанном направлении.
  Желание рассматривать пейзажи побудило ее переодеться за считанные минуты, и вскоре она присоединилась к хозяину светлой квартиры, чтобы во все глаза разглядывать рассветы, лесные поляны и необыкновенные озера, грея пальцы о керамическую чашку.
  - Так что насчет Зелди? - напомнил Гайс о теме их беседы, встав за диваном, со спины Рони - он чувствовал себя спокойней, когда она не смотрела на него.
  - Ну... однажды мы с папой ездили в Столицу и случайно попали на выставку картин. До этого я никогда не была в картинной галерее и даже не представляла, как это волшебно. Там был один цветок... - девушка вдруг осеклась и смущенно улыбнулась, - то есть, я хотела сказать, там была одна картина, и на ней была изображена фиалка, понимаешь? Просто фиалка, а я смотрела на нее, и не могла отвести глаз.
  Рони обернулась к Гайсу, чтобы проверить его реакцию, и он поспешил снова спрятаться за своей чашкой, делая большие глотки.
  - Ну вот, - Рони тоже отхлебнула чая и замолчала.
  - Фиалка, - напомнил Гайс, как только она отвернулась.
  - Да, фиалка... Художник нарисовал ее, но так необыкновенно, что я почувствовала запах только что сорванного цветка. И словно понимая, что скоро умрет, завянет, и перестанет быть, нежная фиалка отчаянно дарила свою красоту и свежесть этому миру, всем, кто на нее смотрел, и я чувствовала бархатистую нежность ее лепестков, таких тонких и ранимых, что меня переполняли чувства... Это глупо? - она снова обернулась к Гайсу, чтобы в очередной раз убедиться, что ему это глупостью не казалось. - Я думала об этой картине несколько дней, и когда папа, наконец, решил мне ее купить, оказалось, что ее уже приобрел неизвестный частный коллекционер. Что ж, надеюсь, ее смогут посмотреть все его друзья и родственники, и испытают то же, что и я, - взгляд Рони блуждал по стене, когда новое полотно привлекло ее внимание. - Ой, а это что? Чья эта работа?
  Она поставила чашку на низкий журнальный столик, легко вспорхнула с дивана и приблизилась к очередной выбранной картине. Мужская одежда на несколько размеров больше, чем ее, не могла скрыть природную грациозность и гибкость. Какое-то время она молчала, и Гайс, прищурившись, наблюдал за ней, не отрывая взгляда.
  - Вода такая холодная, - проговорила Рони, будто только что попробовала ее рукой, - ты чувствуешь? Даже мурашки по коже, - и она обхватила себя руками крест-накрест, - но уже через секунду хочется броситься в воду и окунуться в это небо, - теперь она водила пальцем над картиной, не касаясь ее, - чтобы барахтаться в этих облаках, и путаться в зеленых ветвях, пугая стрекоз. Ты же чувствуешь это? Видишь, как мир отражается в чистой холодной воде? - Рони, наконец, обернулась к Гайсу.
  Гайс не хотел, чтобы она сейчас смотрела на него, слишком сильным был контраст между изображенной на картине красотой и его уродством, но девушка постоянно оборачивалась, ей непременно надо было заглянуть в его глаза, и она даже не догадывалась, что мучает его этим.
  - Так кто это написал, Гайс?
  - Я, - казалось, Гайс просто выдохнул воздух.
  Огромные глаза уставились на него, и в них вспыхнуло изумление, которое уже в следующую секунду сменилось восторгом.
  - Ты? - Рони понадобилось всего мгновение, чтобы прийти в себя, и она уже радостно улыбалась своему другу. - Удивительно! Я так и знала, что ты особенный, необыкновенный и неповторимый! По-другому просто и быть не могло!
  Гайс крепко сжал зубы. Рони опять не догадывалась, что причиняет ему боль. Был, был другой, много лучше его. Он был его частью, но более достойным, только Гайс помешал ему быть, украл его предназначение и не смог удержать. Лучше бы он никогда не рождался, чем вот так, испортить жизнь двоим, сделав несчастными всех, кто их любил.
  Дождь бушевал в течение часа, и как только стих, Рони засобиралась домой. Она чувствовала, что Гайсу не совсем удобно в ее присутствии. Понимала, что этот человек привык к одиночеству, и посторонний человек может сильно его стеснить, поэтому натянула непросохшее платье, приняла очередную сухую рубашку и, запретив Гайсу спускаться на улицу, выскользнула за дверь.
  - Выходи на балкон, я помашу тебе рукой, - улыбнулась она и направилась к лестнице.
  Молодой человек еще долго стоял на балконе после того, как девушка пересекла площадь и скрылась из виду. Он не мечтал ни о чем, нет, для этого он слишком долго прожил на этом свете в шкуре изгоя. Но каждое соприкосновение с такой красотой и чистотой надолго выбивало его из колеи, и после утренних встреч с Рони Гайс обычно долго приходил в себя, чтобы на следующее утро снова окунуться в этот омут, теряя опору под ногами и слушая тревожный стук своего истерзанного сердца.
  Аллар ошибался, обвиняя Гайса в желании получить толику внимания хотя бы ценой игры на возвышенных чувствах. Гайс давал себе отчет в том, что надеяться ему не на что, и говорил себе, что влюбиться просто не может. Но сегодняшний вечер оказался особенным, и впервые в жизни он представил, что было бы, поцелуй он Рони.
  Гайс знал о чувственной стороне жизни, имел представление о физической любви, но любовью это называлось лишь постольку, поскольку.
  Это случилось давно, ему было восемнадцать. Он уже узнал, как расслабляет алкоголь, на время делая свободным и независимым, познал и муть затяжных депрессий.
  В то время он много читал, и во всей полноте ему открылся мир душевной глубины. Одна улыбка могла зародить в сердце трепет, когда жажда распустится ярким цветком, требуя выхода через физическую близость, и сила эта станет неукротимой. Красота первого чувства, страсть и ревность, желание обладать и отдавать себя - он получил эти знания из удивительных, талантливых книг и перешел на новую ступень душевной боли: эти переживания оказались недоступны для него.
  Его тело росло и изменялось, желания молодого организма рвались наружу, требуя реализации, и невозможность этого терзала и мучила Гайса.
  Случайно услышанный разговор изменил эту ситуацию. Шофер отца обсуждал с их соседом свой недавний поход к ночным дивам. Гайс узнал, что эти женщины абсолютно доступны и могут сделать для тебя все, что ты пожелаешь, были бы деньги.
  Он не был ограничен в средствах, просто до сих пор в них не нуждался. Ведя жизнь затворника, он не имел надобности получать наличные, теперь же у него появилась цель - узнать, почувствовать, попробовать то, о чем перешептывались его сокурсники, о чем он так много читал, думал, из-за чего метался душными ночами, лишенный покоя.
  Он сделал это. Найти телефон нужной службы не составило труда, как только он понял, в каком направлении следует искать, и однажды он стал мужчиной. В тот вечер он напился, иначе едва ли решился бы обнажиться перед незнакомой красивой женщиной, открыться и стать уязвимым. Каждую секунду он ждал, что услышит смех или увидит гримасу отвращения, но его назвали малышом и пообещали исполнить любую его фантазию.
  И они исполняли, разные женщины, красивые и благоухающие изысканным парфюмом, много ли ему было нужно, неискушенному наивному юноше, лишенному надежды. Но они не могли дать самого главного - любви. Очень скоро Гайс начал испытывать страдание. Он чувствовал себя животным, роботом, лишенным чувств и нюансов. Ему нужно было больше, как раз то, что за деньги не купишь. Слышать, как о нем говорили за его спиной те, кто только что получил наличные за предоставленные ему услуги, было невыносимо. Очень скоро он понял, что те механические движения, которые ему позволяли делать, не имеют ничего общего с таким удивительным понятием как занятие любовью.
  И он ушел, чтобы больше никогда туда не возвращаться.
  Гайс поднес руку к лицу и провел пальцем по губе, думая о Рони, о самом светлом существе в своей жизни.
  Внезапно краска залила его лицо, как только он вспомнил, как хромал вокруг нее. И что только на него нашло, что он позволил себе такое! Каким же смешным и нелепым он выглядел в ее глазах!
  Со всей скоростью, на какую только был способен, он бросился в ванную комнату, под струю ледяной воды, в попытке остудить жар, вызванный стыдом за собственное безумство.
  
  ГЛАВА 11
  
  Что он наделал! О боже! Что он, черт возьми, натворил?
  Запустив скрюченные пальцы в густую шевелюру, мужчина заметался по комнате. В глазах плескался страх, отчаяние исказило черты лица. Спертый воздух в помещении с наглухо задраенными окнами мешал дышать, пахло потом и плесенью. Выцветшие обои с проплешинами покрытых темно-синей краской стен, потертая мебель, тусклый свет одинокой лампочки под потолком - все давило и усугубляло его состояние. Что же он натворил!
  Полчаса назад он сбежал из квартиры, дешевой каморки под самой крышей дряхлого дома, которую снимал около двух месяцев. Туда он и привел сегодня вечером Марси. Она все время дрожала, промокнув под дождем, и долго не могла согреться. Он сделал ей ванну, сам ее вымыл, напоил горячим вином и долго любил.
  Тело было еще теплым, когда Бен заметался по комнате, собирая вещи. Казалось, Марси просто прилегла отдохнуть, зачем-то положив подушку себе на лицо.
  Кубарем слетел по лестнице, с усилием цепляясь за грязные перила, выскочил на улицу, заставив себя замедлить темп, чтобы не вызвать подозрений у рыцарей, на которых случайно мог наткнуться на улицах ночного города.
  Подальше от этого места, к автостраде, чтобы иметь шанс в любой момент выскользнуть из этого чертова города. Подняв воротник старого плаща и надвинув на глаза видавшую виды кепку, он убегал прочь, оставив бедняжку Марси совсем одну. Он хотел бы ее оплакать, хотел бы расчесать ее дивные черные волосы, но... надо было спешить. Какая-то сила подгоняла и торопила его, заставляя уйти и бросить тело.
  И вот он в этой дыре, в богом забытом мотеле. Боль потери и страх наказания терзали, заставляя метаться из угла в угол, не находя покоя.
  Дежурный выдал ему ключ, даже не взглянув в лицо. Здесь не задают вопросов и не проявляют любопытства. Сюда постоянно прибывают странные личности, усталые и замученные жизнью, выбившиеся из общего ритма, пережеванные и выплюнутые равнодушным монстром по имени Райн-сити.
  Ярость уже отпустила его, и осознание содеянного предстало во всей своей ослепляющей правде - он убил человека.
  - Не человека, - беловолосый демон приблизился к его уху, когда мужчина замер в углу комнаты, странно раскачиваясь из стороны в сторону, - ты убил маленькую негодяйку. Мало того, что она была шлюшкой, она тебя еще и обворовала, - Ранель несколько раз облетел вокруг застывшего на месте мужчины, его тело казалось прозрачным. Это он заставил Бена убраться из квартиры, понимая, что в самое ближайшее время туда нагрянут орионы. - Разве можно спускать подобное таким проходимкам, как она, подумай сам.
  Бен выпрямился, словно прислушиваясь к чему-то, но его мышцы по-прежнему были напряжены. Он желал бы возненавидеть Марси, хотел поверить в то, что говорил ему сейчас внутренний голос, но перед глазами возникла страшная картина, и мужчина зажмурился. Это не помогло, он по-прежнему видел тонкое тело на высоком матрасе.
  Каких-то полчаса назад это была хрупкая девушка, почти ребенок. Марси. Теперь ее нет. Подушка закрывала лицо, Бен видел ее голые ноги, аккуратные ступни с маленькими пальчиками, совсем недавно он перецеловал каждый из них. Край не первой свежести простыни свисал до пола, смятое и перекрученное одеяло комом валялось в изголовье. Марси выглядела такой одинокой на этой большой кровати. Сердце захлестнула волна сожаления, и мужчина тихо всхлипнул. Такая красивая.
  - Она красивая, конечно, и в этом нет ничего удивительного, - хэнт поднял руку и слегка провел пальцами по гладковыбритой щеке мужчины, на тонком запястье звякнули многочисленные золотые браслеты. Он парил в воздухе и улыбался мужчине страшной улыбкой. - Ты красавчик, Бен, неудивительно, что красивые женщины обращают на тебя внимание, иначе и быть не может.
  Мужчина судорожно вздохнул, в глазах отразилась тоска. Марси нравилась ему. Тонкие руки, маленькая грудь, длинные черные волосы, так приятно было прятать в них лицо. Это напомнило ему сестру, он часто делал так, пока... пока...
  - Не надо, Бен, не вспоминай, нам это ни к чему, - Ранель положил ладони ему на плечи и принялся массировать. Его неестественно длинные пальцы мяли бугристые мускулы, позвякивали браслеты, но их звон не был слышен несчастному мужчине. - Ты напряжен, тебе надо расслабиться. Давай, почему бы тебе не пропустить стаканчик, ну? У тебя в кармане плаща, иди, не медли, и не надо больше вспоминать эту... девушку. Она обманула тебя, слышишь? Она заслужила такой конец.
  Бренди немного успокоил, хорошо, что Бен всегда имеет при себе спиртное, сейчас это оказалось как нельзя кстати. Тепло растекалось по венам, хмель мутил мысли, они уже не скакали бешеными зайцами, и страх понемногу отпускал. Мужчина вытер влажные губы тыльной стороной ладони и с тоской посмотрел в окно. В огромной луже на растрескавшемся асфальте отражались тусклые фонари, ветер раскачивал черные деревья. Черт возьми, почему все вышло так паршиво? Лучше бы он не просыпался, лучше бы он не заметил, как она шарила по карманам его одежды, выудив бумажник.
   'Я хотел быть с ней добрым, а она обманула меня', - подумал Бен.
  - Вот именно! Я и говорю: зло должно быть наказано, - тут же подхватил Ранель. - А эта девчонка и была злом. Ты сделал то, что должен был. С ними только так и надо! Присядь.
  Мужчине вдруг захотелось спать, глаза закрывались, ноги сделались вялыми, он понял, что ему срочно нужно сесть, иначе он упадет. Хэнт обнял его за плечи и повел в угол комнаты. Неуверенно, словно только учился ходить, Бен добрел до кресла и тяжело упал в него, откинулся на спинку, прикрыл глаза.
  - Если уж на то пошло, Бен, - пел хэнт, устроившись на подлокотнике кресла и не переставая улыбаться, - твоя сестра тоже получила по заслугам, и ты это знаешь. Понимаю, тебе от этого не легче, и ты до сих пор оплакиваешь ее, но пойми, ты все сделал правильно. Тогда и сейчас.
  Его рука вдруг видоизменилась, тонкой темной змеей обвила шею мужчины, выпуская раздвоенный язык из пасти. Виском хэнт прижался к подбородку мужчины и на мгновение его глаза полыхнули красным. Его ненависть к роду человеческому сродни любви. Как любовь соединяет людей, постоянно притягивая друг к другу, так и он не может обходиться без своих доноров. Они нужны ему, и этот Бен тоже. И чем больше он хотел уничтожить это жалкое трусливое отродье в старом скрипучем кресле, тем сильнее сознавал, насколько Бен ему нужен. Он ненавидел и нуждался в нем. Через секунду рука стала рукой, быстро укоротившись, и хэнт убрал ее на спинку кресла за головой Бена.
  - Я все сделал правильно, - пробормотал мужчина и не узнал собственный голос. Хриплый, тихий. Жалкий. Не стоило ему говорить вслух. Суеверный иррациональный страх, что звуки пробудят призрака, заставил сжаться и втянуть голову в плечи. Он с опаской покосился на дверь, как будто Марси могла войти в нее. Наверное, он опьянел, причем, не столько от спиртного, сколько от пережитого. Ну зачем он это сделал? Все дело в гневе, с которым он никогда не мог cправиться.
  По мере того, как проходил шок, стали понемногу возвращаться чувства и ощущения, и сразу засаднило шею и грудь. Проведя по ним рукой в нервном взмахе, Бен задрожал, жар прошел через все тело: на пальцах алела кровь. Кровь от ногтей Марси. Он уставился на собственную ладонь, а перед глазами снова возникла сцена из кошмара: тело, придавленное к матрасу, бьется в конвульсиях, белые руки рвутся к нему, тонкие, слабые, вялые, вот они совсем лишились силы и просто упали на грязную простынь, а вскоре и тело перестало дергаться.
  - Боже, боже, боже! - завыл мужчина.
  Снова на него напал страх. Ему казалось, что сейчас рыцари ворвутся в его номер, выбив хлипкую дверь, скрутят его и поволокут в свой Орден. Его будут судить, приговорят к смерти, и вскоре его не станет.
  - Бен, дружище, ты же мужик, возьми себя в руки, - длинноволосый демон надавил ему на локоть, заставляя поставить пустой стакан на пол рядом с обгрызенной ножкой кресла. - Она хотела обмануть тебя, обокрасть и бросить. И это после того, как ты предложил ей ночлег, еду и свое сердце, - он приблизился к его лицу и прошептал, почти касаясь его губ: - Да, именно, свое сердце. Бен, ты открылся ей, доверился, а она наплевала тебе в душу. Она же хотела использовать тебя.
  Бен рад был бы послушать внутренний голос, но ему мешал крик Марси - он снова слышал ее предсмертные хрипы. Хорошо еще, что не видел, как угасает жизнь в ее глазах - накрыл лицо подушкой. Он не дал ей ни шанса, она не успела даже выкрикнуть 'прости', он не собирался останавливаться - Марси была обречена.
  - Так ей и надо, - не унимался злой дух. Сейчас он стоял перед окном, равнодушно разглядывая унылый двор с огромной лужей посередине, черную ленту дороги и редкий лесок за ней. Он только что неплохо поживился - жизненная энергия девушки наполняла его, потрескивая разрядами, прошивая тело насквозь редкими синими всполохами молний. - Подумай, скольких простаков ты избавил от этой проходимки! Думаешь, она приехала в Райн-сити поступать на учебу? Как бы не так. Дурить доверчивых мужчин, тех, кто верит, кто готов открыться и принять ее. Она бы таких дел натворила в городе, пойми это! И именно ты остановил ее.
  Мужчина провел дрожащей рукой по лбу, забыв, что его пальцы измазаны в крови, и кровавые следы остались на влажной от пота коже.
  Он снова представил кровать с навечно уснувшей в ней девушкой, но теперь в его взгляде не было той жалости, что он испытывал совсем недавно.
  - Молодец, - хэнт мгновенно уловил изменение в настроении убийцы и метнулся к нему. - Пойми, тебя можно назвать санитаром, чистильщиком. Ты освободил этот город от падали, от грязи, которой она была. А сколько еще таких! Это трудная работа, но такая важная. Ты сможешь, и ты сам знаешь это.
  Новая мысль понравилась Бену. Он вскочил и снова заходил по комнате, но в его действиях больше не было испуга и смятения. Он размышлял.
  - Кстати, Бен, - хэнт удобно устроился в кресле, только что освобожденном его хозяином, - подумай о том, что тебе следует провериться - не известно, кто до тебя был у этой бродяжки. Черные волосы, это, конечно, красиво, но... Бен, ты взрослый мужчина, и ты понимаешь, что красота может существовать и вместе с порочностью. Мало того, она чаще всего и оказывается доказательством порочности, ее причиной, понимаешь?
  Бен тяжело вздохнул.
  - Я убрал грязь, - проговорил он вслух, и нотки истерики пропали из него, исчезли бесследно.
  - Да, и вот еще что, - хэнт подлетел к Бену и по-свойски обнял за плечо. - Ты сделал доброе дело для вашего брата, но не показывайся больше в том районе, где ты оставил эту девку.
  Он увидел смятение на лице мужчины, и его тонкие губы растянулись в издевательской улыбке. Как же он любит такие моменты, когда сила перетекает к нему непрерывным энергетическим потоком. Он чувствует ее вкус, смакует этот букет подлости и страха, насыщаясь до отвала. Страх наказания, страх за собственную шкуру, страх быть пойманным - как же это сладко!
  Довольный, он облетел комнату, представляя, как много времени теперь проведет здесь, играя на гордости и чувстве вины этого идиота.
  - Ничего не случится, ты справишься с этим. Ты же избавился от сестры, и никто тебя не заподозрил!
  Ранель не сомневался, что Бен выкрутится и на этот раз. Эта передряга сделает его сильнее, а мысли и так уже приняли нужное хэнту направление. Теперь можно на время оставить его и проведать других доноров, которые томились в своих грехах и слабостях, как рыба в маринаде, доходя до нужной кондиции.
  Стены, наглухо закрытые окна и замки на дверях не являлись препятствием для демона. Никакие материальные препоны не могли сдержать натиск его потусторонней силы, и Ранель направился к окну, желая покинуть убогое пристанище беглого преступника в стороне от мегаполиса. Отвернувшись от него, хэнт тут же забыл о его существовании. Сегодня Бен постарался - Ранелю еще долго не захочется есть.
  Прозрачное стекло изогнулось, словно пошло волной, на секунду сделавшись мягким, точно пластилин, и хэнт беспрепятственно прошел на улицу. Близилось утро, небо на горизонте посерело. Глухую тишину нарушал лишь шорох шин проносящихся по автостраде автомобилей.
  Опасность Ранель учуял за мгновение до того, как чья-то неимоверная сила швырнула его в сторону от стены. Пролетев несколько метров по луже, даже не всколыхнув ее невозмутимую гладь, Ранель попытался подняться, но черная тень нависла над ним, его схватили и тряхнули так, что посыпались искры. Хэнт злобно зашипел, постарался сгруппироваться, но в подвешенном состоянии не мог ничего сделать. А неизвестная сила подбросила его, и он кубарем полетел вверх, уже в полете нацелившись на крышу мотеля, в котором не спал Бен, рассуждая о своем новом призвании. Хэнт едва успел вскочить на ноги, как перед ним возник фэгг. Ранель прищурился, и его лицо исказила гримаса, смесь страха и презрения.
  - Кариарн? - выдохнул он, чувствуя, как в глубине его естества пробуждается предвечный ужас.
  Высокий и гибкий, Кариарн был верен своей привычке носить человеческую одежду. Черный приталенный пиджак, узкие брюки, тяжелые ботинки. Он сложил руки на груди и бесстрастно рассматривал хэнта. В нем угадывалась такая сила, что Ранель вздрогнул при мысли, что фэгг мог с ним сделать, если бы захотел.
  - Что тебе надо? - не выдержал он. Выглядеть бесстрастным не удавалось, слишком много хэнт знал об этом демоне хаоса. Ему было не по себе под взглядом черных глаз, провалов в страшное Ничто, и все внутри переворачивалось от ужаса, который он не мог побороть, словно фэгг наматывал на невидимый кулак его натянутые нервы.
  - Ты перешел мне дорогу, - заявил фэгг. Его фарфоровое лицо сияло в темноте, ветер развивал длинные черные волосы, и они казались живыми змеями, пытающимися расползтись в разные стороны.
  - Я? О чем ты говоришь? - хэнт заскулил, сразу поняв, что Бена у него отнимут.
  - Ты опять перешел мне дорогу, - медленно произнес Кариарн, чтобы хэнт, наконец, понял, что от него требуется.
  Тому пришлось покорно склонить голову, пряча взгляд. Не хватало еще выдать себя гневным блеском глаз.
  Ранель прекрасно понимал, что не может связываться с фэггом, тем более таким легендарным как Кариарн. Души загубленных им людей сделали фэгга всесильным и непобедимым. Столько силы нет ни у одного демона в Райн-сити, и становиться его личным врагом хэнт не собирался. В городе полно еды, он найдет, чем поживиться. Вот хотя бы проведает малышку Маю. Надо бы напеть ей новых песен о ее уродстве, о складках жира и тучности тела, потерявшего свою привлекательность.
  Фэгг не ждал больше никаких слов от своего визави, ему было достаточно того, что он сказал, в исполнении свои приказов он никогда не сомневался. В его мире правят зло и сила, и этого у него в избытке, так что не о чем больше говорить.
  Он отвернулся от хэнта, словно перед ним была всего лишь пустота, и взмыв в воздух, уже через секунду исчез из виду.
  - Маленький хэнт, ты, должно быть, раздосадован, - послышался скрипучий смех за спиной у Ранеля.
  Ранель резко обернулся, в злобном прищуре уставившись на тощую фигуру. Белые волосы старого хэнта напоминали грязный лоскут, тусклые глаза отсвечивали в свете луны, бледные губы кривились в ухмылке. Мариус.
  Ранель ощерился и зашипел. Его душила ненависть, но он был сыт, и вступать в драку не собирался.
  - Глупенький Ранель, наверняка ты мечтаешь одолеть этого фэгга, - продолжал грязный облезлый хэнт, не замечая реакции Ранеля.
  - Разве это возможно?
  - Возможно, конечно, стоит только постараться.
  - Почему же ты голоден? - Ранель прошелся быстрым взглядом по его фигуре, определив, что Мариус практически лишен энергии.
  - Не обращай на меня внимания, - спокойно пожал плечами тот. - Гораздо важнее, что можно сделать, чтобы приблизиться к могуществу фэгга Кариарна.
  Сама по себе власть и сила названного фэгга не была важна ни для одного из них, но как залог неприкосновенности и права выбора всегда и повсюду - она была вожделенна.
  - Ты что-то знаешь? И скажешь мне об этом? - Ранель сделал шаг к хэнту. Он не верил в такую щедрость, но в то же время новость заинтересовала его. Неужели Кариарна можно одолеть?
  - Может, и скажу, а может, и нет.
  Неожиданно Ранель прыгнул и схватил потрепанного наглеца за горло. Длинные пальцы сдавили тонкую шею, и глаза Ранеля снова полыхнули красным, как было всегда, когда он переживал пик ненависти.
  - Ты скажешь мне, - произнес он тоном, каким недавно разговаривал с ним фэгг Кариарн.
  - Девственницы, все дело в них, - прохрипел Мариус и, как только почувствовал слабину в руке, тут же дернулся в сторону. - Все дело в них.
  - Девственницы? - Ранель задумался. - Но сколько их должно быть?
  - Много, поверь, очень много, и тогда придет сила для проявления, и власть станет неограниченной.
  - Так просто? Все именно так, как ты сказал? - Ранель не верил ему, возможно, здесь какой-то подвох, или же демон просто издевается над ним. - Значит, если я пойду и убью этой ночью штук сто младенцев, я сразу стану сильным?
  Мариус зашелся в смехе.
  - Ранель, сколько тебе лет? - спросил он, отсмеявшись.
  Его насмешка не задела Ранеля. Озвученная информация поразила настолько, что он не обратил внимания ни на тон, ни на вид своего случайного собеседника. Он пытался понять, где правда, а где ложь в сообщении, которое он только что услышал.
  - Сто семьдесят, - пожал он плечами. Что ж, он оказался прав - ответ не верный, или он что-то не понял.
  - Сто семьдесят лет, и ты не знаешь, что смерть младенца почти не дает энергии? Сколько он ее успел накопить за свои считанные дни на земле? И даже проживи он несколько лет - этого недостаточно. Ты же не станешь лишать себя возможности дождаться того момента, когда твой донор созреет?
  - Так как же быть с девственностью?
  - Убей совершеннолетнюю девицу или юношу, и ты получишь столько силы, что она раздавит тебя самого, - заявил Мариус. - Убей их несколько, много, и ты станешь королем. Кариарн не тратит много времени на простых людишек, нет, он ищет золото. Ты знаешь, что чистота в мире людей ценится довольно высоко?
  Ранель рассеянно кивнул. Он уже лихорадочно соображал, вспоминая, что по крайней мере десяток девушек побудил расстаться с этим богатством, даже не подумав, что мог бы насладиться не только их грехом, но и смертью. Он стал бы ближе к своей новой цели по крайней мере на шаг. Что ж, это стоит проверить. Вот только где найти нужный материал?
  
  ххх
  
  Эфи поднял над головой катану, согнув руки в локтях, и сделал шаг, еще один, и еще. Он внимательно сканировал пространство перед собой, проникая взглядом сквозь старые деревянные перегородки. Никто и ничто не могло укрыться от его ментального взгляда. Темнота в помещении совершенно не мешала, он вообще отвык пользоваться обычным зрением.
  Темный коридор, длинный и узкий, стены давят, словно желают сойтись и раздавить непрошенного визитера, светлое пятно - дверь в помещение, маленькое и душное, судя по запаху - кухня, просвет - вход в комнату, в ней осматривается Тай.
  Эфи не издал ни звука, даже полы его плаща не шуршали, в квартире царила мертвая тишина, но она не могла обмануть боевого офицера: эти стены скрывали что-то, прятали нечто ужасное. Силовой шлейф уходил за угол, и Эфи медленно следовал за ним.
  Комната с разобранной постелью - спальня. Такой же спертый, несвежий запах, что и на кухне, и что-то еще.
  Окна выходили в глухой двор, и даже случайный шум с улицы не нарушал мертвой пустоты, разлившейся в пространстве. Впрочем, это не совсем пустота. Что-то зловещее, трагичное, горькое висело в воздухе, заползало в ноздри, разъедало глаза. Боль. И смерть. Запах затхлости не шел ни в какое сравнение с этими энергетическими миазмами.
  - Пусто, - услышал он голос напарника из соседней комнаты.
  Он и сам уже понял это.
  - Пусто, - отозвался он.
   Сгусток затухающей боли темнел на постели у окна. В окно заглядывала луна, по небу проносились черные рваные тряпки облаков, ветер стремительно гнал их куда-то мимо суеты и человеческой боли. Орион приблизился к кровати. Девушка, раздета и задушена - рыцарь убрал подушку с ее лица - совсем юная. Была, теперь ее нет.
  Жизнь ушла из хрупкого тела, это больше не был человек, но след украденной энергии еще теплился, трепетал тонкой, едва заметной линией, медленно и неотвратимо исчезая, чтобы вскоре на земле не осталось ничего, что говорило бы о существовании этой девушки.
  Тай зашел в комнату и откинул челку со лба. Они были одни, демон, кто бы это ни был, уже ушел.
  Вчера они выиграли бой с фэггом и спасли душу, но сегодня им не повезло.
  - Почему мы опоздали? - задал вопрос Эфи, рассеянно поглаживая изумруд в золотом перстне на тонком пальце. Он шептал, но напарник прекрасно его слышал.
  - Это не фэгг, вот почему, - Тай приблизился к постели, взялся за край простыни и накрыл тело девушки.
  - Еще одна смерть, и опять не фэгг? - Эфи, наконец, опустил оружие, оно тут же исчезло в складках длинного плаща. - Кажется, они мутируют.
  Шай и Нир уже сталкивались с подобным: двойное убийство, и опять след хэнта. Убивает человеческими руками. Кто он, как ему это удается?
  Напарник помолчал, склонившись над телом, отдавая дань уважения погибшей. Смерть человеческой души всегда вызывала ответную боль, саднила сердце, причиняла страдание.
  - Похоже, мы чего-то не знаем, - наконец произнес он. - Хэнта не достать, пока он в своем мире, а научившись убивать, он может стать непобедимым противником.
  - Тем скорее он превратится в фэгга, а с ними у нас разговор короткий.
  - Но сколько душ заплатит за эту победу...
  Эфи сокрушенно покачал головой.
  - Думаю, нам надо сказать куратору. Уверен, он уже знает о подобном.
  - Идем отсюда, - Тай направился к дверям, находиться здесь было невыносимо. - Я сообщу рыцарям об убийстве.
  Орионы неслышно покинули квартиру, спустившись по ступеням ветхого жилища, будто не касались скрипучих ступеней, и растаяли в ночи, словно их здесь никогда и не было, унося с собой частичку той боли, которая родилась здесь несколько минут назад, чтобы через какое-то время затухнуть и испариться навсегда.
  
  ГЛАВА 12
  
  Люмис вернулась под утро, когда комнату наполняли серые сумерки, сменив мрак ночи. Шорох в прихожей разбудил Рони, но она не спешила себя выдавать. Почему-то сразу подумалось, что Люмис не в духе.
  Та немного повозилась в гостиной, вероятно, желала раздеться, чтобы не разбудить хозяйку, а затем вошла в спальню и тихонько юркнула под одеяло.
  Ее тихий вздох убедил Рони в том, что что-то произошло. Это было не похоже на бойкую энергичную девушку, и Рони призадумалась. Вчера вечером Люмис сияла и звенела от радости, распространяя очаровательный аромат шиповника, и сейчас, верная себе, являясь заложницей бурного темперамента, должна была бы разбудить Рони, чтобы поделиться своими впечатлениями, которых должно было набраться великое множество. Вместо этого в квартире в предрассветных сумерках появилась лишь ее бледная тень. Или Ленс ее обидел, или что-то случилось в колледже во время танцев.
  И где вообще она задержалась так долго? Неужели бал затянулся до утра? Быть такого не может... или может? Хотя, в этом мегаполисе возможно все: и балы длятся всю ночь напролет, и по улицам проносятся таинственные орионы, и прекрасные художники пишут необыкновенно живые картины. Удивительный город. Утром надо будет поговорить, хотя, и так уже утро.
  Сладко зевнув, Рони свернулась калачиком, закрыла глаза и снова заснула с улыбкой на губах.
  Днем Люмис упорно отводила взгляд, и Рони растерялась - та явно от нее что-то скрывала. Не решаясь спросить напрямую, Рони подошла к ней и осторожно взяла за руку.
  - Пошли в кафе? - предложила она. - Горячий чай и булочки с цукатами, или что захочешь, я угощаю.
  Люмис вдруг повернулась к ней и посмотрела задумчивым взглядом, которого раньше Рони никогда не наблюдала.
  - Обычно ты не нуждаешься в моем обществе, - проговорила она тихо.
  - А сегодня нуждаюсь. Идем? - и Рони потащила подругу в прихожую. - Отличная погода, вчера шел дождь, а сегодня светит солнце. Мы прогуляемся по умытому городу, съедим сладости и поболтаем о всякой ерунде, - говорила она бодрым голосом.
  - 'О всякой ерунде'? Ты станешь говорить о ерунде? - Люмис сделала удивленные глаза и насмешливо улыбнулась, но сегодня ее отношение не задевало Рони, она понимала, что Люмис отчего-то грустит, и желала хоть чем-то помочь, хотя бы развеселить.
  - А вот сегодня буду делать именно это. Все, что захочешь. Сегодня будет твой день, хорошо? Давай?
  Люмис вдруг шагнула к Рони и обняла. Обе замерли, но уже в следующее мгновение брюнетка отступила назад, давая понять, что этот неожиданный поступок был лишь секундной слабостью. На ее лице промелькнула тень смущения, словно она стыдилась этого порыва, но Рони еще больше утвердилась во мнении, что Люмис нуждается в ее помощи.
  Она сняла с вешалки ее плащ, протянула подруге и оделась сама.
  - Рони, - окликнула брюнетка, когда та уже открывала входную дверь. Рони с улыбкой обернулась. - Может быть, у тебя были какие-то свои планы на сегодняшний день?
  Это был странный вопрос. Люмис никогда не интересовалась делами Рони и не считалась с ней. Она не была ни злой, ни грубой, но эгоизм имелся в достатке. Подобное отношение никогда не оскорбляло Рони, но сегодняшнее поведение подруги выбивалось из привычного стереотипа, и этот факт все больше и больше беспокоил ее.
  - Может и были, - улыбнулась она загадочно, - но я захотела их изменить.
  Она снова взяла Люмис за руку и решительно вывела из квартиры.
  В кафе было людно и шумно. В выходной день семьи из ближайших домов спешили привести сюда детей, отведать сладостей, послушать музыку, посидеть, задумчиво уставившись в высокие окна с видом на прекрасный город. Рони не могла сдержать счастливой улыбки, оказавшись в любимом кафе.
  - Удивительно! - пропела она и поспешила к витринам.
  Выбрав угощение, девушки направились к свободному столику. Не беда, что он не у окна, ничто не мешает смотреть в него из любой точки просторного светлого зала.
  Детский гам и смех не мешали подругам разговаривать и, склонившись над столом, они болтали обо всем, что приходило в голову. О книгах, фильмах, музыке, и, конечно же, цветах.
  - Весело вчера было? - спросила вдруг Рони, заметив, как Люмис переменилась в лице, словно погас свет в ее глазах. - Похоже, не очень, - пробормотала она, отодвигая чашку с чаем. - Милая, ты должна мне все рассказать.
  - Зачем? - тут же вскинулась Люмис. Ее раздражение искрило, разбрасывая вокруг отрицательную энергетику.
  - Затем, что мне ты можешь доверять, и затем, что я хочу тебе помочь.
  - Ты не сможешь мне помочь, - Люмис склонилась над столом, рассматривая содержимое своей чашки. - Да и с чего ты взяла, что я нуждаюсь в помощи?
  - С того, что сегодня рано утром домой вернулась не та Люмис, которую я люблю, а совершенно другая, и я хочу знать, что случилось с той, которая мне дорога, с которой я разделила кров и жизнь.
  Брюнетка резко подняла голову. Ее глаза вдруг увлажнились, на лице отразилась внутренняя борьба. Рони видела, что она хотела открыться, но что-то ее сдерживало. Яркая и энергичная Люмис, покорительница мужских сердец не может проявлять слабость, и никто не должен видеть ее в таком состоянии. Нет, гордость не позволит ей откровенничать с Рони, и Рони, поняв это, грустно вздохнула.
  - Как поживает Ленс? - попробовал она зайти с другой стороны, и от ее внимательного взгляда не укрылось, как дрогнули ресницы Люмис, а рука, крутящая чашку, дернулась. Значит, все-таки Ленс, это из-за него Люмис такая.
  - Понимаешь, ребята - они другие, они глупые, не очень, конечно, но еще многого не понимают, - начала Рони, пытаясь разъяснить Люмис всю безосновательность ее переживаний. - Они начинают чувствовать что-то настоящее немного позже нас, и поэтому часто делают ошибки и обижают, даже не задумываясь, почему и зачем.
  - Рони, остановись, - Люмис устало вздохнула. - Мы расстались, и это было моим решением, понятно? Я так захотела.
  - Что? Ты? Но почему? - эта новость удивила Рони. Для нее подобная быстротечность отношений являлась не правильной. - Ты столько говорила о нем, так восторгалась им. Я думала, он тебе нравится.
  - Нравился, но разонравился, - Люмис отвернулась, сердито уставившись в окно. Рони не знала, что и сказать, да и что тут скажешь, раз подруга сама решила расстаться. Но переживает же!
  - Так он тебе точно разонравился? - осторожно спросила она, с надеждой заглядывая подруге в глаза. Для нее было важно, чтобы Люмис не страдала.
  - Все, пошли отсюда, - та решительно поднялась со стула, словно сидела на чем-то горячем. Тронула подругу за плечо, побуждая и ее подняться.
  Рони послушно последовала за ней к стеклянным дверям. Почему люди расстаются, что мешает им дружить? Разлука - это всегда грустно. И вот интересно, Люмис просто надоело здесь сидеть - мешал крик малышни и шум посетителей - или она таким образом пыталась демонстративно поставила точку в неприятном разговоре?
  - Куда пойдем? - как бы ни была расстроена Рони, она все же не смогла сдержать улыбки, спускаясь с крыльца кафе - Райн-сити восхищал ее. Все эти роскошные небоскребы, в чьем глянце как в зеркале отражалось небо, зеленые скверы, шумные проспекты со спешащими куда-то людьми, сутолока и легкая дымка тумана, как вуаль, наброшенная на мегаполис, все это трогало ее, не давало привыкнуть и остыть. - Удивительно, - пробормотала она.
   Люмис же захотелось домой. Запереться в спальне с какой-нибудь ужасно слезливой книжкой о вечной любви и плакать, или, удобно разместившись в мягком кресле, просто смотреть телевизор, бездумно переключая каналы, но она знала, что рядом будет Рони. Наивная Рони со своей навязчивой любовью, причиняющей Люмис так много неудобств - эту простоту и искренность довольно сложно выносить, когда на сердце камень и важно скрыть так много всего от доверчивого взгляда подруги. И Люмис приняла решение.
  - Мы идем в кино, - заявила она и довольно уставилась на Рони. Люмис справедливо рассудила, что в темном кинозале, полном народу, болтушка Рони точно закроет свой рот и забудет про все, главное - найти фильм, который будет ей интересен, и полтора часа покоя Люмис обеспечены. Та даже не догадывалась, что Люмис торжествовала сейчас, празднуя маленькую победу: в ее понимании возможность скрыть темное пятно от подруги равнялось ловкости и умелости.
  На самом деле девушка ценила старания Рони, и в душе была ей даже благодарна за участие, но признаваться, что она сбежала от Ленса в попытке сохранить свою тайну, не собиралась. И открыть ей эту тайну тоже не могла. Как признаться в том, что этот парень слишком рано начал распускать руки, посчитав, что осенний бал в самом начале учебного года - повод сблизиться настолько! Как Люмис признаться в том, что у нее никого еще не было! Нет, пусть лучше все считают, что она опытная охотница с большой коллекцией трофеев, так лучше. А репутация девушки, перебирающей парней как перчатки - это от того, что ей всегда приходится убегать после откровенных поползновений в свой адрес от очередного бой-френда.
  - Кстати, а мне интересно, - обернулась она к Рони, вдруг вспомнив о самом главном, - куда это вы с Алларом сбежали вчера в самый разгар веселья?
  - Мы с Алларом? - переспросила Рони, захлопав длинными ресницами. Причем тут Аллар? Она ушла одна, оставив его в зале, она точно это помнит.
  - Ага. Только я направилась к тебе, как увидела твою спину в дверях, а через пару секунд следом за тобой двинулся и Аллар. Конспиратор из него, скажу я тебе, никакой, - и Люмис заговорщически ей подмигнула. Рони же не могла найти ни слова, чтобы выразить свое недоумение. - Нужно было выждать подольше, или уж уходили бы вместе, как и пришли, чего уж вам прятаться. Все и так теперь знают, что вы пара. Кстати, поздравляю! - Люмис довольно взирала на подругу.
  У Рони похолодело в груди. Боже, неужели все так и подумали? Ну конечно, за ней же следило столько ревнивых глаз, и столько сердец слали проклятия в ее адрес, сожалея, что не они находятся на ее месте. Так значит, Аллар ушел сразу после нее? Не важно, куда он направился, у него могли быть свои дела, или же ему стало не интересно и скучно на балу, это его дело, и его право, но Рони это сильно навредило. Теперь что бы она ни сказала, это не разуверит остальных в том, что ночь они провели вдвоем, предпочтя сбежать с бала в самый его разгар.
  - Все было не так, ты все неверно поняла, - наконец, произнесла она, но сама увидела по взгляду Люмис, как неубедительно это прозвучало. Девушка, скрывающая от подруги подробности проведенной ночи, станет подозревать в подобной скрытности и всех других.
  Рони почувствовала, как жар прилил к щекам, и приложила к ним прохладные ладони. На душе было горько от того, что все обернулось против нее. Аллар подвел ее, возможно, сам того не желая, и теперь все будут считать Рони его девушкой.
  - Люмис, ты ошибаешься, мы ушли не вместе, - проговорила она более твердо. И чего она так разволновалась, ничего же не было, и ее совесть чиста. Но, увы, она никак не сможет повлиять на мнение тех, кто готов приписать ей 'ночное приключение' с Алларом. Боже, что о ней подумают, что будет с ее репутацией? В ее глазах отразилось такое смятение, что Люмис, заметив это, рассмеялась.
  - Рони, дорогая, что ты так перепугалась? Боишься, что ревнивые поклонницы заклюют тебя? Не думай об этом, я уверена, что Аллар не даст тебя в обиду, да и никто открыто не выступит против тебя. Так что тебе нечего волноваться.
  - Люмис, услышь меня, пожалуйста, почему ты не можешь мне поверить? Я не была с Алларом после того как убежала с бала! - Рони сжала кулаки и даже зажмурилась, так важно для нее было донести эту истину до своей подруги.
  - Вот как? - Люмис по-прежнему не верила.
  - Вообще-то я была с Гайсом, - ветер трепал волосы Ронии холодил кожу, сейчас это было то, что нужно.
  - С Гайсом? - Люмис подалась к ней всем корпусом. - С этим художником? - она никак не могла запомнить его имя или использовала это уточнение с целью задеть человека хотя бы просто своим пренебрежительным тоном.
  Рони промолчала, глядя прямо перед собой. Настроение стремительно портилось.
  - То есть ты ушла с бала, на котором было полно красивых молодых офицеров, бросила красавчика Аллара, который от тебя без ума, лишь для того, чтобы провести это время со своим... - Люмис вовремя прикусила язычок. Ей хватило ума остановиться, чтобы не оскорбить при Рони ее друга.
  - Аллар сам по себе, я сама по себе, - упрямо проговорила Рони, понимая, что ни Люмис, ни любой другой студент их колледжа теперь ей не поверят. Вот если бы Аллар сказал это... а ведь точно, это идея! Это решит все проблемы! Надо обязательно с ним по...
  - Я очень сильно в этом сомневаюсь, - заявила Люмис с торжествующей улыбкой. Она видела, как Рони смешалась от этих слов. Понятно, что Аллар ее обхитрил. Этот парень привык добиваться всего, чего хочет, и так уж вышло, что захотел он Рони. Так что эта девочка обречена, и никакой хромоногий горбун, будь он трижды расхудожником, ему не конкурент.
  Рони желала что-то возразить, но теперь Люмис решительно взяла ее под руку и повела за собой. Та лишь тяжело вздохнула и послушно поплелась за повеселевшей подругой, опустив голову.
  - Нас ждет кино, и пусть Аллары с Гайсами отдохнут в сторонке. Там же, где нервно курят Ленсы, - заявила самодовольно Люмис.
  А вообще ей все равно, будет Рони с Алларом или не будет. Какая разница, Люмис от этого не холодно и не жарко. А красивых мальчиков на свете много, если не в стенах ее колледжа, так на улицах Райн-сити. Одинокой она не останется, но вот сколько продержится с очередным парнем - это вопрос.
  
  ГЛАВА 13
  
  Девушки пересекли площадь Вдохновения и, поднявшись по высокой лестнице, скрылись за дверями кинотеатра, а на площадь выехал синий автомобиль, сделал круг вокруг фонтана и притормозил у тротуара с противоположной от кинотеатра стороны. Аллар легко и резво выскочил на тротуар, щелкнул сигнализацией, блокируя двери, и стремительной походкой направился к фонтану со статуей крылатого барса, стоящего на задних лапах в полный рост и скалящего пасть на туристов. До назначенной с Крисом встречи оставалось несколько минут, и Аллар закурил.
  Появление красивого молодого человека привлекло внимание стайки девушек, которые фотографировались на фоне статуи, принимая причудливые соблазнительные позы перед объективом фотоаппарата. Их смех стал громче, а взгляды призывней, но Аллар лишь сощурился, даже не думая всерьез обращать на них внимание.
  Он был в нетерпении - Крис позвонил раньше назначенного времени и сообщил, что уже добыл интересующую его информацию. Аллар был заинтригован.
  Главным для него являлось вернуть Рони, и для этого он желал знать об убогом калеке как можно больше. Осторожность не позволяла пойти в наступление, не изучив обстановку и главного врага, но, тем не менее, он уже видел себя победителем, а Рони в своих объятиях.
  Крис, невысокого роста молодой человек с мелкими чертами лица и бегающим взглядом, не заставил себя долго ждать. Через минуту после того, как Аллар удобно расположился на свободной скамейке, он появился на противоположной стороне площади. Крис многим оказывал услуги, подобные той, которой ждал от него Аллар, и наверняка хорошо на этом зарабатывал, но, тем не менее, к удивлению друзей и знакомых, не имел собственной машины и пользовался общественным транспортом.
  Аллар следил за ним взглядом, и, по мере приближения молодого человека, начинал нервничать. Черт возьми, почему Крису понадобилось всего лишь несколько часов для того, чтобы получить нужные сведения, и что это значит? Почему у него такой напряженный вид и связано ли это с заданием Аллара? Да нет, просто Аллар перенервничал, предательство Рони сильно ударило по его самолюбию, а выбор личности того, с кем Рони это сделала, унизил.
  Крис подошел к скамейке, и молодые люди пожали друг другу руки.
  - Закуришь? - Аллар протянул ему пачку, но Крис отрицательно помотал головой. - Ну, что скажешь, дружище? Нет никакой инфы, да? И искать было нечего? - он натужно рассмеялся, а Крис взглянул на него как будто с укором. - Что? - сразу напрягся Аллар. - Ну говори, в чем дело? Ты нашел что-нибудь?
  - Нашел. Что-нибудь, - кивнул Крис хмуро и присел рядом.
  Аллару его вид не понравился, тревожный холодок пробежал по позвоночнику, и он невольно выпрямился, внутренне подобравшись.
  - Ну так давай, говори или представь документы, за что я должен тебе заплатить. Я хочу это получить, - поторопил его Аллар.
  - Слушай, зачем тебе этот чел? - Крис вдруг повернул в его сторону голову.
  - Как это зачем? Это мое личное дело. Интересует он меня, понятно?
  - Просто интересует? А в связи с чем?
  Аллара удивило подобное поведение. Он взъерошил свою челку и поерзал на скамейке.
  - Слушай, дружище, - он достал новую сигарету и прикурил от старой, - насколько мне известно, тебе платят за то, чтобы отвечать на вопросы, а не задавать их. Чем вызвано твое странное поведение?
  - Короче, Ал, этот парень из Неприкосновенных, - выдал Крис и отвернулся. В отличие от Аллара он тут же заинтересовался симпатичными девушками, решившими сделать групповой снимок. Заметив пристальный взгляд молодого человека, они приветливо ему помахали, и он в ответ сделал то же самое.
  - То есть как из Неприкосновенных? - эта новость не поразила Аллара, она сразила его наповал.
  О Неприкосновенных в городе ходили легенды. Информации было не много, она частично просачивалась в общество и переходила из уст в уста, обрастая слухами и невероятными подробностями, далекими от истинного положения дел. Масс-медиа об этом молчали, так как их подчиненность клану Неприкосновенных считалась очевидной и не вызывающей сомнений.
  - И к какой же категории Неприкосновенных относится этот горбун? - проговорил Аллар хриплым от волнения голосом.
  - Бери самую-самую, и не ошибешься, - сразу лишил его надежды на ошибку Крис.
  Аллар выглядел обескураженным. Значит, этого проклятого уродца голыми руками не возьмешь.
  Неприкосновенные делились на Хранителей и Избранных. Тех, кто вел свой род от основателей Райн-сити, и тех, кто по определенным параметрам и при особых условиях был принят в клан Неприкосновенных. И вот Крис заявил о том, что хромоногий горбун принадлежит к роду тех, кто является отцами города! Если это шутка, то очень смешная, а если нет - очень сильный пинок под зад.
  Хранители фактически правят этим городом. Все изменения на самом высоком уровне происходят лишь с их высочайшего позволения. Развитие города, его настоящее и будущее всецело зависит от решений клана Хранителей. Им принадлежит недвижимость Райн-сити, через них проходят все денежные потоки мегаполиса, даже мэр, управляющий этим городом, и тот принадлежит им с потрохами, и Крис заявил, что этот проклятый урод принадлежит к правящей верхушке? Ну не должно так быть!
  - Ты уверен? Есть доказательства? - он готов был схватить Криса за грудки и трясти до тех пор, пока все эти чертовы доказательства не посыплются из него горохом. Он даже не заметил, что так и поступил.
  - Хватит, уймись, харэ беситься, - возмутился Крис, пытаясь вырваться из цепких рук сбрендившего приятеля. - Да что с тобой! Подожди, сейчас все узнаешь.
  Как только Аллар выпустил лацканы его пиджака, Крис тут же отсел от него подальше.
  - Говори, - голос у Аллара сделался глухой и низкий. Он отвернулся, скользя рассеянным взглядом по стайке голубей, расположившейся в стороне от фонтана. Какие-то детишки бросали им семечки и громко смеялись.
  - Знаешь его полное имя? - Крис уже пришел в себя и поправлял прическу и одежду.
  - Я от тебя хочу это услышать, - рыкнул Аллар.
  - Гайс Джои Сатори, двадцать семь лет, высшее образование, окончил Академию Искусств в Столице.
   Аллара неприятно удивило, что Гайс оказался старше его. Надо признать, что выглядел он довольно молодо. Рони не устраивают сверстники, ей подавай кого постарше? И можно ли этим объяснить ее странный восхищенный взгляд, адресованный профессору Райхону? Одно время, стыдно признаться, Аллар ревновал ее к профессору.
  - И что навело тебя на мысль о его принадлежности к клану Хранителей? - буркнул он.
  - А то, что мэром этого города два срока назад был некий ант Ян Сатори, дед этого самого Гайса. Умеешь складывать два и два? - и Крис насмешливо глянул на Аллара, впрочем, его улыбка тотчас и угасла - Аллар сидел чернее тучи.
  - Продолжай, - бросил тот.
  - Ну вот, я пораскинул умом и понял, что мэр может иметь прямое отношение к Неприкосновенным, так как все посты в городе регулируются ими и занимаются также только их ставленниками или родственниками.
  - И это все?
  - Почему же, у меня много примеров. Одной родственнице Гайса по отцу принадлежит сеть пятизвездочных отелей. Его кузен является признанным ресторатором, а мать - генеральный учредитель международного холдинга, там чего-то связано с транспортными перевозками, могу сказать подробней, я записал, - он глянул на Аллара, но тот лишь вяло отмахнулся, - хорошо. Итак, у Сатори есть фамильная усадьба в пригороде, апартаменты в центре Райн-сити и недвижимость на побережье.
  - Так значит, этот горбун - богатенький сынок? - злая улыбка перекосила лицо молодого человека. На самом деле он готов был зарычать. Ему хотелось унизить своего соперника, смешать с грязью, чтобы знал свое место, так душила его злоба из-за Рони, но теперь оказывалось, что он недосягаем, а Аллар на его фоне выглядит простым фермерским болваном.
  - Ну, наследство у него более, чем приличное, но... - Крис зашелестел страницами блокнота.
  - Но? Ты сказал "но"? И что это значит? - Аллар вдруг оживился, мелькнула мысль, что лично Гайс может не иметь никакого отношения к этому балу богачей, и возможно, является простым отщепенцем, однофамильцем, или отверженным...
  - Несколько лет назад Гайс ушел из дома, - произнес Крис. - Оставил роскошные апартаменты в самом центре, и снимает жилье в одном из районов на площади Люция.
  - И что это значит?
  - Не знаю, причины его ухода не известны, но он по-прежнему богат. Приличный счет в банке и пакет акций. Ал, он наследник и это факт, тут не о чем говорить. Но работает он художником-оформителем, хотя, мог бы и не работать, и зарабатывает столько, что может ни в чем себе не отказывать.
  - А с семьей он поддерживает какие-либо отношения?
  - Послушай, Ал, я нарыл тебе то, что есть в инете. Мы не договаривались о слежке с предоставлением фотографий, где он бывает и с кем встречается, - обиженно произнес Крис.
  - Так ты не знаешь, с кем он встречается?
  - Нет, у меня нет об этом никаких сведений. Живет как будто один.
  - Как будто? - на миг Аллару представилось, что хозяйкой в доме этого ублюдка может быть Рони, его маленькая хрупкая Рони, и стало муторно, захотелось уничтожить этого горбуна сразу после этой встречи.
  - По крайней мере в официальном браке он не состоит, и никаких романов ему не приписывают, - Крис помолчал, похлопывая закрытым блокнотом по ладони. - Да и какие романы у него могут быть, ты же сам прекрасно знаешь, какой он.
  - А кстати, что с ним случилось?
  - Почему-то именно по этому пункту в анкете имеется большое белое пятно. Вроде как родился он здоровым, и что-то там потом произошло, - Крис снова заглянул в свои записи. - Ну что еще, ведет замкнутый образ жизни и редко появляется на улице. Затворник, в общем.
  Да, затворник, а лучший приз отхватить умудрился. Вот вам и затворник, твою мать.
  - То есть, если он живет один, и перешел кое-кому дорогу... - начал Аллар размышлять вслух, но Крис тут же его перебил.
  - Я еще не сказал про его отца.
  - А что с ним? - Аллар понял, что сейчас услышит самое худшее.
  - Его отец... - Крис замер на мгновение, и вдруг чихнул, громко, смачно, от души.
  - Ну же, говори быстрее, кто его отец? - поторопил Аллар. Он сильно нервничал.
  - А отец у него рыцарь, - выпалил Крис и полез в карман за носовым платком. - Черт, стоит чихнуть, и сразу насморк, - пробормотал он.
  Аллар посерел лицом. Хранители, имеющие отношение к Ордену, занимают в нем только высокие посты, и перейти дорогу им, или кому-либо из их родственников чревато серьезными последствиями. Он запустил руки в волосы и уперся локтями в колени.
  Это что же получается... Гайс останется неосягаем для его козней, а Рони может сделать довольно удачную партию? И у Аллара нет никаких шансов? Он уже проиграл?
  - Короче, мой тебе совет, Ал, - тихо произнес Крис, - оставь ты этого парня и забудь. Он не простой, за ним сила, и не стоит тебе с ним связываться.
  Аллар хотел заткнуть ему рот, напомнив, что не спрашивал его совета, но понимал, что Крис прав. Он лишь бросил на него мрачный взгляд, достал из внутреннего кармана длинного пиджака конверт и молча протянул приятелю.
  Паршивый день, просто поганый.
  
  ГЛАВА 14
  
  В этой части города вечерами бывает светло как днем, словно все ресурсы Райн-сити направлены сюда, для улучшения жизни тех, кто привык, купаясь в роскоши, ни в чем себе не отказывать.
  И сейчас свет лился на широкие проспекты из огромных витрин шикарных магазинов, мерцал неоновыми вывесками дорогих ресторанов, разливался хрустальным сиянием фонарей.
  Гайс ощущал себя раздетым, словно находился под направленными на него прожекторами. Именно поэтому он редко бывал здесь - дорога в родной дом причиняла душевную боль, пролегая через кипящую лаву света, наполненную веселым смехом счастливых прохожих, жителей престижного района Райн-сити. Этот шум вспарывал вены, искры чужой радости оставляли ожоги на нервах, и в дом он заходил израненный, окровавленный, измученный, вновь давая себе клятву, больше никогда здесь не появляться.
  Сегодня у него был серьезный повод нарушить собственную клятву и вновь испытать себя на прочность, и он пройдет этот путь, даже будь он выложен горящими углями или битым стеклом. Все дело в Рони, в его одуванчике.
  Старый швейцар заметил Гайса, когда тот только появился в начале проспекта. Узнал по подпрыгивающей походке, тем более, что наблюдал ее многие годы на протяжении взросления этого несчастного мальчика. Прохожие окидывали его любопытными, брезгливыми, равнодушными взглядами, но молодой человек упорно шагал вперед, словно не замечал этого внимания, бумажными комками и камнями летящего в спину.
  Единственное, что мог для него сделать старый слуга, это широко распахнуть дверь и горячо поприветствовать, но Гайс лишь хмуро кивнул, стараясь как можно быстрее преодолеть высокую лестницу и скрыться в холле небоскреба. Жалость он не принимал так же, как и отвращение.
  Пока бесшумный лифт поднимал его на вершину небоскреба, консьерж предупредил его мать о визите. Гайс ненавидел зеркала, и в просторной кабине лифта стоял, уставившись в сомкнутые двери, пока мальчик-лифтер беззастенчиво разглядывал его, как диковинную обезьянку.
  Знакомый запах дома заставил на минуту зажмуриться. Гайс мог ходить по длинным широким коридорам с закрытыми глазами и не наткнулся бы ни на один предмет мебели в просторных комнатах - он знал тут все. На протяжении всей его жизни мебель всегда оставалась на своих местах, как надежный оплот, как доказательство неизменности традиций, призванных внушать покой и уверенность.
  Лишь успев закрыть за собой входную дверь, Гайс услышал легкие шаги. Красивая женщина вышла к нему, протягивая руки в нетерпении обнять.
  Высокая и стройная, в свои сорок семь она была прекрасна. Такие женщины не боятся стариться естественным образом, и природа награждает их за смелость необыкновенным очарованием, неподвластным жестокостям прожитых лет.
  Элегантное длинное платье темного тона, тонкая золотая цепочка на шее, темные волосы тщательно приглажены и собраны в ракушку. Ничего лишнего, вычурного и бросающегося в глаза - безупречный вкус.
  - Мой дорогой, - произнесла женщина необычайно мелодичным голосом и, обвив плечи сына тонкими руками, прижала его к себе. Горб делал его ниже матери, заставляя сутулиться, и он положил голову ей на плечо.
  - Мама, - проговорил Гайс тихо, замерев вместе с ней посреди просторного холла.
  - Я сделаю тебе чай, - женщина выпрямилась, отпуская его, и ласково погладила по щеке. - Отец в кабинете, иди, проведай его, он будет рад.
  Она проводила сына нежным взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, и пошла на кухню. Она никогда не упрекала сына в редких визитах, не жаловалась на одиночество и не признавалась, что смертельно скучает. После его ухода в этом большом доме стало пусто. Сын ушел, но его боль осталась здесь.
  Вскоре с подносом, на котором разместились три чайные пары, заварочный чайник, тосты и любимый Гайсом клубничный джем, она уже входила в кабинет мужа.
  Высокий мужчина с короткой стрижкой сидел за огромным столом. Перед появлением сына он что-то писал, и сейчас отложил ручку и отодвинул бумаги. В черных волосах пробивалась седина, но годы ничего не могли с ним сотворить - военная выправка делала его несгибаемым. Это был солдат до мозга костей, и только его родным было известно, что за строгостью, холодной маской застывшей на холеном лице, пряталась бесконечная нежность к жене и неизбывная боль за своего ребенка.
  Гайс уже успел расположиться в кресле у окна, глубоком и низком. Приходилось присаживаться на подлокотник, чтобы было легче вставать. Отец не сводил с него внимательного взгляда, и даже не обратил внимания на появление супруги.
  Женщина поставила поднос с сервизом на журнальный столик и принялась разливать чай.
  - Ты понимаешь, что я должен знать причину? - говорил в это время мужчина, разглядывая сына.
  - Нет, не должен, - тот не отвел взгляда, и лишь плотнее сжал губы.
  - Ты просишь меня об услуге, а между тем...
  - Я никогда ни о чем не просил тебя, - мягко перебил Гайс. - Я никогда ничего от вас не требовал, кроме того, чтобы все оставили меня в покое, - при этих словах рука женщины дрогнула, и она пролила кипяток на поднос. - И вот один раз в жизни я обратился к тебе с просьбой, и ты пытаешься выставить условия.
  - Ты вздумал мне дерзить? - отец повысил голос.
  - Джои, - еле слышно проговорила женщина, и в глазах ее отразилась тревога. Мужчина бросил на нее быстрый взгляд и тут же смолк.
  Гайс отвернулся к окну. Ночной город особенно красив, если смотреть на него из огромного окна уютной квартиры на тридцатом этаже. Он всегда скучает по этому виду, на его площади не увидишь такой красоты.
  - Мой дорогой, - мать подошла к нему и с улыбкой подала чашку чая.
  Перед мужчиной также поставили чай, и женщина села в кресло у журнального столика.
  - Джои, Гайс, в чем дело? - мягко спросила она. - Вы расскажете мне?
  Гайс хмуро посмотрел на отца и промолчал. Мужчина вздохнул.
  - Наш сын просит подарить ему картину Зелди.
  - Это которую?
  - Ту, что висит в главной гостиной.
  - 'Фиалку'?
  - Именно.
  - А в чем сложность? - при этих словах Гайс развернулся к ней и подарил теплый взгляд, молча благодаря за поддержку. Женщина почувствовала его потребность в получении этого подарка. Для чего-то эта картина очень ему понадобилась. Возможно, она сможет напоминать ему о родном доме, который он однажды поникнул, так никогда и не объяснив причины.
  Мужчина на мгновение растерялся.
  - Это дорогая вещь, редкая, в единственном экземпляре, и я просто хочу знать, зачем она ему понадобилась, - произнес он.
  - Дорогой, наш сын художник, - напомнила ему жена с улыбкой. - Он ценит искусство как никто другой, и прекрасно знает цену этому произведению.
  - Но она столько лет висела, никому не требуясь, и он обращал на нее внимания не больше, чем на стены.
  - Вероятно, что-то произошло, изменилось... - при этих словах и муж и жена одновременно повернули головы к сыну. Под их внимательными пытливыми взглядами Гайс покраснел и тут же уткнулся в чашку, пряча глаза. Ему нечего было сказать им, он не мог ничего объяснить.
  - Я обещаю, что больше никогда ничего не попрошу, - начал он, но женщина вдруг порывисто поднялась со своего места и быстро направилась к нему.
   - Мальчик мой, - она знала, как смущается он ее ласк в присутствии отца, всегда чувствовала, как сжимаются его мышцы, стоило ей коснуться его горба, но не могла сейчас отказать себе в этом страстном желании приголубить сына. Она знала про его боль, всегда ее чувствовала, и никакая маска отчужденности на его лице не могла ее обмануть. Материнское сердце кровоточило вместе с его душой. Если бы ее любви было достаточно, чтобы укрыть его в своих объятиях от несправедливости этого мира... но чудес не бывает. - Мой милый, - прошептала она, - ты же знаешь, нам ничего для тебя не жалко.
  - И все же я хотел бы знать, - мужчина поднялся из-за стола высокий, статный, подтянутый, - для чего тебе вдруг понадобилась эта картина.
  Гайс наклонился, осторожно высвобождаясь из материнских объятий, и посмотрел на отца.
  Спорить с отцом было бесполезно, от него сложно было скрывать правду. Тот никогда не ломал его, но в его взгляде всегда читалась сила, которой Гайс никогда не обладал. А последние новости, которые он услышал, совсем бы сломили его, если бы не Рони. Только она помогла пережить ему это откровение о том, что значит настоящая боль, которой он еще никогда не знал до этого проклятого дня, когда раскрылись последние карты.
  - Я хочу подарить ее другу, - сказал он.
  Пожалуй, впервые в этом доме их сын произнес слово 'друг', и сердце матери забилось сильнее, глаза увлажнились, и она прижала руки к груди, с нежностью глядя на сына. В ее глазах читалась надежда и радость, и Гайс снова отвернулся.
  Взгляд отца также потеплел, и он, не говоря ни слова, вышел из кабинета. Мать вернулась в свое кресло, Гайс смотрел в окно, когда дверь распахнулась, и в комнату вернулся отец. В руках он держал картину. Холст в простой скромной раме, цветок фиалки. Издалека рисунок можно было принять за фотографию, и только при близком рассмотрении можно было увидеть мазки и штрихи.
  В волнении Гайс поднялся с подлокотника и, хромая, направился к отцу.
  - Сын, она твоя, - проговорил мужчина, и Гайс вдруг улыбнулся ему. Это было самым ценным подарком для мужчины, потому что у его мальчика было слишком мало поводов так светло улыбаться.
  - Спасибо, - прошептал молодой человек, - спасибо вам.
  
  ххх
  
  Его снова терзал страх. Иррациональный, необъяснимый, ни с чем не связанный. Он не знал, что ему делать, и пойманным зверем метался по комнате, не имея понятия, как дать выход той энергии, которая бурлила внутри, грозя его уничтожить.
  Бен бросился к окну и распахнул фрамугу. Холодный ночной воздух ворвался в затхлое помещение, взъерошил его грязные волосы, охладил лицо. Он понимал одно: сила, пробудившаяся в нем, просилась наружу, и если он не поймет, как ее освободить, она отыграется на нем.
  Внезапно все прекратилось, и пришел покой. Бен почувствовал слабость, какую испытывал, когда спадала температура, выжигающая изнутри на протяжение долгих дней и ночей, но вместе со слабостью пришло и понимание, что же ему на самом деле надо делать. Словно недостающие пазлы вдруг встали на свои места, явив внутреннему взору Бена ясную картину.
  - Иди вперед, туда, где много грязи. Люди - это грязь на теле земли, мусор под ногами таких, как ты, избранных. Ты избранный, Бен, - Кариарн медленно пересекал комнату, не сводя злых глаз с мужчины, застывшего перед распахнутым окном. Длинные черные волосы змеями вились вокруг красивого лица, он плыл над полом, не касаясь его.
  Тело молодого человека, в котором фэгг обычно проявлялся в материальном мире, было лишь костюмом, излюбленным, но не важным. Теперь он немного походит в Бене.
  Демон внимательно рассматривал того, в ком ему предстояло жить то время, пока можно будет поглощать его душу. Жалкую, злобную, грязную, такую же, как у тех, против кого фэгг вдохновлял его сейчас бороться. Они все одинаковы, между ними нет различий. Лишь орионы не от мира сего, но Кариарн уже близок к тому, чтобы обрести такую силу, когда ни один рыцарь-элитник не сможет выступить против него и остаться в живых. Еще каких-нибудь пять десятков лет, и он сможет уничтожить их всех, навсегда стерев память о них из истории Райн-сити. Это его город, и никакие Хранители не смогут остановить его.
  Он уверенно идет к своей цели, к безраздельному правлению, и Бен - первая ступень лестницы восхождения к неограниченной власти.
  Неукротимая жажда терзала его самого, и была она намного страшнее и неумолимее, чем у этого жалкого человечишки. Его бы она раздавила и уничтожила, разорвав на куски в считанные секунды, случайно прикоснись он к ней хотя бы пальцем. Энергия, бушевавшая в фэгге, была неукротимой, и каждый день проходил в борьбе с той силой, которая рвалась выйти из подчинения. Тысячами невинно убиенных девственниц она взывала к нему в мольбе, угрожала завываниями рецидивистов, скреблась загубленными душами тех, кто беспечно променял вечность на мимолетное удовольствие, стоившее им всего.
  Вечная злоба и смерть клокотали в фэгге, гремя раскатами грома, мерцая вспышками молний, питая и мучая его каждую секунду существования.
  - Найди ее, найди ту, которая мешает тебе жить, которая лишает тебя покоя даже во сне, - внушал Кариарн, и чернота медленно заливая белки его глаз.
  Перед мысленным взором Бена возникла уже знакомая сцена: девушка на качелях в саду. Она смеется, ветер треплет длинные черные волосы, в ее глазах отражается небо. Он понял, что ему нужно сделать. Боль отпустит, уйдет, как только он найдет ее. Ту, что приходит к нему даже после смерти. Однажды он закопал ее в том самом саду с качелями, когда родители были на празднике у своих друзей. В другой раз задушил подушкой, но она все равно является, протягивает к нему свои руки и о чем-то говорит. Он должен разделаться с ней раз и навсегда.
  Бедный человек не догадывался, что кошмар этот будет повторяться до тех пор, пока ему будет позволено дышать на этой земле.
  - Я чистильщик, я санитар, я спаситель этого города, - воодушевлял он себя, и в его сердце разгорался огонь веры в свое предназначение. - Я спасу этот город!
  В порыве страсти он широко развел руки, запрокинул голову и закрыл глаза. Его грудь тяжело вздымалась от переполняющих чувств.
  - Я - Посланник! - произнес мужчина хриплым от волнения голосом.
  Фэгг медленно обернулся к нему, чуть наклонив голову, и искоса смотрел на него тяжелым долгим взглядом. Его глаза полыхнули красным, и злоба мертвенным ознобом рванула к мужчине, потекла по невидимому каналу прямо в сердце, отравляя кровь. Не дав мужчине прийти в себя от этого удара, демон молниеносно переместился к нему из дальнего угла комнаты, приблизившись вплотную, и схватил за горло. В мрачной пустоте его глаз не отражался даже свет электрической лампочки. Демон оскалился в злобной ухмылке, обнажив зубы, и Бену вдруг стало плохо. Воздух улетучился, он почувствовал удушье, и его охватил ужас. Он затрясся всем телом, пот стекал по вискам.
  Фэгг внимательно наблюдал за мучениями мужчины, и, наконец, на его сосредоточенном лице появилось подобие удовлетворения. Он убрал руку, и Бен упал на колени, закашлявшись. Упершись рукой в пол, он тяжело дышал, растирая поврежденное горло, и не находил сил подняться.
  - Вставай, тебе предстоит работа, - произнес фэгг равнодушно.
  
  ххх
  
  Оказалось, что Рони заснула, и раздавшаяся в тишине пустой квартиры телефонная трель заставила ее вздрогнуть. Она устроилась в кресле, укрывшись пледом, полная решимости дочитать книгу до конца, но, когда раскрыла глаза от резкого звука - книга лежала на полу, рядом с чашкой недопитого и давно остывшего чая.
  Глянув в окно на чернеющую ночь, Рони поднялась и подошла к телефону. Настенные часы показывали одиннадцатый час вечера.
  - Алё?
  До нее донесся лишь тихий треск, на дальнем фоне звучала музыка и чей-то смех, но Рони никто не отвечал.
  - Алё, говорите, вас не слышно, - девушка собиралась уже повесить трубку, когда услышала голос Люмис. Ее язык заплетался, она говорила с трудом.
  - Рони? Рони, это ты?
  - Конечно я, ведь ты звонишь в мою квартиру, - Рони поняла, что ее подруга пьяна. Ну вот, этого только не хватало. - Еще здесь могла бы быть ты, но...
  - Приезжай за мной, скорее, пожалуйста, - не дослушала ее Люмис и в голосе послышались истеричные нотки. Кажется, она даже всхлипнула.
  - Что произошло? - сразу встревожилась Рони. Похоже, с ее подругой случилось что-то нехорошее. Неужели она так сильно переживает расставание с Ленсом?
  - Забери меня отсюда, прошу тебя! Если ты не приедешь, я... я не знаю, Рони... ты поможешь мне? - Люмис практически рыдала в трубку.
  - Хорошо, конечно я приеду! - Рони приложила руку к груди, ее сердце стучало быстро-быстро.
  - Приедешь? Ты приедешь за мной?
  - Да, прямо сейчас, я уже одеваюсь, ты где?
  - В шкафу.
  - Что? Люмис, сколько же ты выпила? - у Рони не было слов. - Говори мне адрес, я приеду за тобой.
  - Да я правда в 'Шкафу'. Ты забыла? Это же студенческий бар недалеко от колледжа, ты его знаешь, мы забегали туда пару раз в перерывах, помнишь?
  - Ах да, вспомнила, ну конечно, 'Шкаф'. Хорошо, я сейчас буду. Сядь и никуда не уходи, слышишь? Я уже бегу.
  Натянув теплую юбку и вязаный свитер, Рони схватила кошелек с деньгами на проезд - в это время суток не стоило идти через парк - и бросилась в прихожую.
  Уже через пару минут она выбегала из подъезда, направляясь к проезжей части, чтобы поймать такси.
  - Все отлично, сейчас примчится, - улыбнулась Люмис, бросив тяжелую трубку на аппарат, установленный на барной стойке.
  - Уверена? - Аллар стоял напротив нее, прислонившись к стене, рядом с вешалкой, увешанной плечиками с разноцветной одеждой, и делал вид, что ни капли не взволнован.
  Ему не была известна причина, по которой Люмис вдруг решила ему помочь, но идея выманить Рони из норки сюда, в шумный, битком набитый студентами бар, показалась ему прикольной.
  Они смогут поговорить и, возможно, Рони сознается ему, что просто пожалела несчастного калеку, потому что с детства подбирала бездомных котят, выхаживала птичек с подбитым крылом и даже не могла прихлопнуть комара. И он все поймет, и с души упадет камень, и они смогут уйти отсюда вместе, со всеми вытекающими из этого последствиями.
  Аллар не находил себе места после того, как получил досье на Гайса. Его привычный мир стремительно рассыпался, как песочная крепость на солнцепеке, и душила злоба и зависть. Положение первого парня на потоке его уже не устраивало, казалось смешным то, чем еще недавно он так гордился, вменяя себе в заслугу достижения отца и усилия матери - родители Гайса оказались круче.
  Да и не в этом было дело, Аллар не собирался вечно пользоваться привилегиями отца. У него были свои, весьма большие планы, и честолюбие все равно не позволило бы ему стать нахлебником, сидящим на шее у родичей. Но он понимал: на то, чтобы достать Гайса и хотя бы сравняться с ним по положению, ему придется угробить годы, а хотелось всего и сразу. Из-за Рони. Потому что для того, чтобы достать для нее звезду с неба, понадобится время, а Гайс уже сейчас может сделать это играючи.
  Аллар не понимал, что у всех троих понятие 'звезды с неба' очень рознилось, и был бы ошеломлен, откройся ему правда о том, чего же на самом деле желала Рони.
  Дома сидеть не хотелось, тишина удручала, и хаотичное хождение из угла в угол его не устраивало. Как зверь в клетке. Молодой человек вдруг поймал себя на мысли, что в людской суете можно будет отвлечься, а напившись, забыться.
  В баре царило столпотворение. Похоже, все студенты из их колледжа, и даже из парочки соседних, решили повеселиться этим вечером именно в 'Шкафу'.
  Огромное помещение, обклеенное зелеными обоями в полоску, было обставлено довольно уютно, даже по-домашнему: диваны, кресла и столики с настольными лампами загромождали все пространство, освобождая немного места для пяти бильярдных столов в дальнем углу. Тут и там на полках, прикрепленных к стенам, высились горки аккуратно сложенного белья, на длинных низких стойках на плечиках висела одежда, из открытых ящиков комодов выглядывали мужские носки и игриво свешивалось женское белье. У вошедшего сюда впервые создавалось впечатление, что он действительно залез в шкаф.
  Взяв себе джин-тоник, Аллар выбрал место за комодом, подальше от шумных компаний.
  Люмис он сначала услышал, ее веселый звонкий голос было невозможно спутать ни с чьим другим.
  - Девочки, на раз-два-три, - скомандовала она, стараясь перекричать шум толпы, обступившей ее и трех девиц. Наряд ее был довольно смелым - облегающая трикотажная кофта с длинными рукавами до середины ладони и огромным вырезом, оголяющим плечи, короткие джинсовые шортики, черные колготки в сеточку и ботинки на высоком каблуке. Как она вообще на них стояла, не говоря о том, чтобы ходить, Аллару было не понятно.
  Одним словом, модно и... вызывающе, даже на его взгляд. С некоторых пор образ Рони стал для него мерилом вкуса и чувства меры, и он даже не заметил, как это произошло. Да было и не важно, как Рони одета, главное, чтобы всегда была рядом.
   На барной стойке перед девушками стояли три высоких стопки с текилой и бутылка газировки.
  - На счет три, и не забывайте - крутим против часовой стрелки, - напутствовала своих приятельниц Люмис. - Поехали!
  Газировку быстро разлили по стопкам, которые девушки накрыли ладонями, взболтали, покрутив три раза, и ударили дном по деревянной столешнице. Содержимое стопок вспенилось, и девушки быстро его выпили, после чего, довольные, взвизгнули и громко рассмеялись, привлекая к себе еще больше мужского внимания.
  Аллар подхватил свой стакан и небрежной походкой направился к ним. Люмис сразу его заметила, но не подала виду. Лишь проглотив крупную ягоду клубники, - угощение одного из восторженных поклонников - она обернулась к приблизившемуся однокурснику.
  - О, Ал, привет! Присоединяйся! - громко приветствовала она красавчика, и Аллар улыбнулся.
  Напиться в обществе красивой куколки - что ж, сегодня он не против, тем более, Люмис, похоже, была уже близка к этому.
  Разговор как-то сразу перешел на Рони. Оба, и Люмис и Аллар, почти одновременно задали один вопрос: 'А где Рони? Почему ты не с ней?', и усмехнулись, Люмис весело, Аллар - пряча досаду.
  В глазах девушки блеснул хитрый огонек, и она загадочно улыбнулась.
  - Ал, а хочешь, Рони прямо сейчас приедет сюда поговорить с тобой? - предложила вдруг она.
  Аллар ожидал чего угодно, даже поползновений со стороны самой Люмис, что не удивило бы его - он не раз ловил на себе ее жадный взгляд - но это предложение вызвало у него удивление. Внимательно взглянув на нее, он понял, что у Люмис уже есть план, и вдруг подумал, что не будет против такого поворота сюжета.
  - И как ты это сделаешь? - в волнении он облизнул губы, не замечая, что полностью выдал себя.
  - Один звонок, и наша подружка будет здесь! - заверила его Люмис и победно улыбнулась.
  
  ххх
  
  Бен добрел до умывальника и подставил разгоряченную голову под струю ледяной воды. Неожиданно что-то заставило его замереть и прислушаться. Через тонкие стены из дальнего номера доносился шум борьбы, слышался звон разбитого стекла и грязная ругань, но дело было не в семейной разборке: Бену вдруг показалось, что он не один в своей комнате. Спинным мозгом он почувствовал чей-то недобрый взгляд, и ледяной ужас вдруг пробрал его до самых костей, побежал по венам, вымораживая кровь.
  Он закрыл кран и выпрямился.
  - Кто здесь? - голос дал слабину, но сейчас мужчина даже не заметил этого.
  Ступая осторожно и как можно тише, насколько позволяли старые полусгнившие половицы, он желал добраться до кухонного стола, чтобы, вооружившись початой бутылкой дешевого бренди, единственным орудием защиты, достойно встретить врага, кто бы это ни был.
  Демон бесшумно возник у него за спиной. Наклонив голову к плечу, он не сводил с Бена черного взгляда, плавно двигаясь за ним.
  Мужчина почувствовал его появление и резко обернулся. Его глаза расширились, ужас отобразился в них раньше, чем он успел понять, что видит постороннего человека в закрытом номере.
  Непослушными губами он хотел задать вопрос, но не смог произнести ни звука - язык прилип к пересохшей гортани и отказывался слушаться. Бен попытался вытянуть трясущуюся руку в сторону незнакомца, но и это ему не удалось. Его словно парализовало.
  Фэгг выпрямился, потянулся, хрустнув всеми позвонками, бесстрастно рассматривая дрожащего человека, и сделал шаг к нему. Приблизившись вплотную, он уловил запах перегара, увидел свое отражение в его зрачках, услышал прерывистое дыхание, и уже в следующую секунду все вокруг зарябило, действительность заколыхалась, выгибаясь прозрачной пленкой в обе стороны, охваченная по контуру мелкими яркими искрами.
  Бену показалось, что в помещении стало темно, словно что-то заслонило источник света, а в следующую секунду страшный незнакомец сделал очередной шаг, буквально врезавшись в него, и Бен закричал, испытывая боль, словно его грудную клетку вскрыли без наркоза. Через мгновение все было кончено, он лишь также выгнулся, как несколькими секундами ранее странный человек, и глаза его полыхнули красным.
  Что-то неуловимо изменилось в нем. Выражение глаз, улыбка, больше похожая на оскал, поворот головы, с нехарактерным для него наклоном к плечу, все указывало на то, что с Беном что-то не так.
  - Я готов, - произнес он чуть заплетающимся языком и, содрав с вешалки плащ, выскочил в темноту.
  
  ГЛАВА 15
  
  В первую секунду, переступив порог зала, Рони подумала, что сейчас оглохнет: на ее бедную голову, грозя разорвать барабанные перепонки, обрушился шум голосов и громкая музыка. Захотелось зажать уши, но она удержалась от этого жеста и осторожно огляделась.
  Так много людей, неужели им больше нечем заняться в будний вечер? И как в таком шуме можно услышать своего собеседника! И как ей разыскать Люмис... Но подруга избавила Рони от долгих мучительных поисков, выпорхнув из-за груды одежды, развешенной на длинной одежной стойке.
  На хорошеньком лице не было и следа той истерики, которую Рони слышала в трубке. Похоже, Люмис пребывала в самом прекрасном настроении, и к тому же оказалась в сильном подпитии. Она, не переставая, улыбалась, на ходу подмигивая молодым людям, привлекающим ее внимание громким свистом.
  - Рони, ты обязательно должна принести сюда одно из своих платьев, ну такое, с плиссированной юбочкой и бантиком на поясе, - промурлыкала она, сильно качнувшись в сторону Рони и всплеснув руками. - Мы вместе пополним эту коллекцию, хорошо? Идем к нашим друзьям, - и, схватив ее за руку, потянула за собой.
  Ее шатало, и, то и дело, натыкаясь на чужие столики или опираясь на кресла и стулья, она начинала хохотать.
  Рони покорно следовала за ней, косясь на посетителей. Днем здесь все выглядело совершенно иначе, и обстановка казалась спокойнее, и люди вели себя скромнее. Если бы не Люмис, она ни за что бы сюда не пришла.
  - К каким друзьям? - спохватилась вдруг она. - Разве ты не сказала, что одна, и тебя некому проводить? Что все это значит? - на ее лице читалось подозрение. Как все это понимать?
  - Да, так и было, и я ждала тебя с нетерпением, но кто бы мог подумать, что я встречу тут знакомого! - Люмис беспечно улыбалась, не испытывая ни капли смущения. - Он только недавно сюда пришел, ты уже выехала и тебя было не остановить. Идем скорее!
  - Кто это? О ком ты говоришь?
  Рони резко остановилась, как только увидела, куда привела ее Люмис. Прямо перед ними за уютным столиком, слегка развалившись на просторном двухместном диване, сидел Аллар и внимательно смотрел на девушек.
  - Здравствуй, Рони, - произнес он со странной улыбкой.
  Она беспомощно оглянулась, будто в поисках поддержки, но на нее никто не обращал внимания, разве что несколько девиц бросали горящие взгляды на молодого шатена на диване, правда, безрезультатно: его внимание было полностью поглощено светловолосой девушкой, в нерешительности застывшей в двух шагах от него.
  - Я рад нашей нечаянной встрече, - произнес Аллар, неспешно поднимаясь на ноги. - Как настроение? - он словно не замечал ее растерянности.
  - Какое тут может быть настроение, - пробормотала Рони, желая отступить от него, но Люмис лишила ее такой возможности, крепко удерживая за руку. - Тут даже собственных мыслей невозможно услышать.
  - Ну что ты, это только сначала так, уже через несколько минут ты привыкнешь, и даже перестанешь замечать что-либо со стороны, - Аллар говорил тихим голосом, словно гипнотизировал ее.
  - Что ж, рада слышать, жаль только, что нет возможности проверить это на практике, - проговорила она, настойчиво толкая подругу вбок. - Люмис, нам пора.
  - Как это пора? Аллар же только что пришел, давай посидим, поболтаем, - Люмис намеревалась присесть за стол, и даже сделала шаг к дивану, но Рони резко дернула ее за руку.
  Девушка в изумлении обернулась, не ожидая от нее такой силы.
  - Нет, мы уходим, - проговорила Рони твердо, и Аллар прищурил глаза. Такой Рони он еще не видел, и этот образ ему не понравился. Рони, проявляющая строптивость - как-то это не правильно.
  - Зачем уходить? Надо проявить уважение к человеку, - настаивала Люмис, бросая на Аллара выразительные взгляды.
  - Вот и прояви уважение ко мне, - Рони продолжала стоять на своем. - Ты вызвала меня с просьбой забрать тебя отсюда - я оставила теплую уютную квартиру и отправилась сюда, и я заберу тебя, как и обещала.
  - Рони, почему ты избегаешь меня? - прямо спросил молодой человек, и Рони сразу смешалась и отвела взгляд. - Я чем-то тебя обидел? - он пытался заглянуть ей в глаза, и его голос был наполнен такой нежностью, что сложно было не почувствовать вину тому, кто пусть даже невольно, мог его чем-то огорчить.
  Конечно, Рони могла бы сказать, что его поведение дало многим повод считать ее его подружкой, но стоит ли, ведь на самом деле Аллар здесь ни при чем.
  - Посмотри на меня, - он не собирался отступать, и обращался к ней по-прежнему тихо и ласково.
  Девушка вздохнула и подняла на него чистые как весеннее небо глаза.
  - Аллар, будет лучше, если нас не будут видеть вместе вне стен колледжа, - проговорила она спокойно, не отводя взгляда, как он и просил. - А то мало ли кто что подумает. Замучаешься всем объяснять, что они ошибаются.
  Молодой человек едва сдержался, чтобы не выругаться. Так и есть, она бросает его, он больше не представляет для нее интереса. Да и какой может быть интерес, когда в горбу маленького уродца спрятано столько бабла, что любой здоровый парень покажется на его фоне разбитым инвалидом.
  - Рони, не связано ли это с твоим... странным знакомым? Может, он как-то влияет на тебя, мешая быть свободной и общаться с нормальными людьми? - кажется, у него сдали нервы. Но ничего, пусть так, пусть она знает, что ему все известно.
  Аллара неудержимо влекло обнять ее, хотя бы прикоснуться, но вот она изменилась в лице, на нем проявилась обида, глаза странно заблестели. Аллар перевел взгляд на ее губы - они подрагивали, будто девушка собиралась расплакаться прямо сейчас. Но она сдержалась.
  - А я свободна, я совершенно свободна, - произнесла она тихо, но с той твердостью, которая уже не первый раз так неприятно царапала самолюбие молодого человека. - И я общаюсь как раз с нормальными людьми, и горжусь дружбой с ними.
  Аллар выпрямился, на его лице застыла непроницаемая маска, он улыбался, но это не могло обмануть ни Рони, ни даже Люмис: ему было не до веселья.
  - Извини, нам пора, - проговорила Рони и, крепко схватив подругу за руку, потащила к выходу. - А он прав, я уже не обращаю внимания на шум вокруг, - заметила она, но лицо ее было таким недовольным, что Люмис сочла за лучшее промолчать.
  Улица встретила темнотой, таинственная тишина оглушала. Захлопнувшаяся за подругами дверь отрезала их от яркого мира беспечного веселья, оставив один на один с вступающей в свои права ночью.
  Жилые дома в конце аллеи манили теплом и уютом горящих окон, но до них еще надо было добраться, и подруги пустились в путь. Люмис мотало из стороны в сторону, будто одинокое тонкое деревце на ветру. Все время оступаясь, она хваталась за Рони и громко смеялась.
  Неожиданно она остановилась и повернулась к Рони, не заметив, как в трех шагах от них неизвестный мужчина шагнул из темноты в круг света тусклого фонаря.
  - Кажется, я забыла в кафе свою сумочку, - проговорила Люмис. - Да не 'кажется', а точно. Я точно забыла свою сумочку в 'Шкафу'.
  - Это не удивительно, - Рони улыбнулась, и Люмис, как ни была пьяна, удивилась такой реакции. Она ожидала упреков, но Рони была только рада на время избавиться от своей тяжелой ноши, прислонив Люмис к дереву у самого бордюра. Сбегать в кафе и забрать забытую вещь - пара минут, но она сможет свободно вздохнуть, расправив плечи. Как ни была стройна Люмис, Рони очень явно ощущала ее вес на своих хрупких плечах.
  - Сейчас принесу, а ты стой и никуда не уходи, - она помогла подруге облокотиться на шершавый ствол клена и бросилась бегом за потерей. Ее немного беспокоила необходимость вновь встретиться с Алларом, но она сказала бы ему то же самое, что и недавно - они не пара, их ничего не связывает, она не собирается шарахаться от него при каждой встрече, но и вместе их тоже видеть не должны.
  Ни одна из них не заметила мужчину, а он так и стоял, как завороженный, не сводя широко раскрытых глаз с красивой брюнетки. Она снова пришла к нему. От нее никак не избавиться, и с этим снова придется что-то делать.
  - Иди сюда, - проговорил он хрипло и сделал шаг к ничего не подозревающей Люмис.
  Девушка повернула голову и прищурилась. Яркий свет фонаря мешал ей, и она приложила руку ко лбу, силясь разглядеть приближающегося человека. Было сложно сфокусировать взгляд, перед глазами все плыло и качалось. Тем не менее, в ее душе уже зарождалось какое-то беспокойство, тревожно шевелилось, как предвестник несчастья. Она не понимала, откуда появилось это чувство, но забеспокоилась, слушая, как гулко забилось сердце в груди.
  - Что за... - Люмис тихо выругалась себе под нос.
  Она не знала этого человека, но он смотрел так, будто ненавидел ее всю сознательную жизнь. Нет, а что она ему сделала-то? Она вообще впервые его видит!
  С каждой секундой в ней крепло желание побежать вслед за Рони, чтобы укрыться в шумном зале среди друзей, в тепле и безопасности, но сил двигаться не было. Сказывалось опьянение и необъяснимый страх, набросившийся порывом северного ветра, и Люмис лишь сильнее вжималась в тонкий ствол дерева у себя за спиной. Незнакомец, дыша необъяснимой угрозой, неумолимо приближался.
  Захотелось, чтобы Рони уже вернулась, но оглянуться в сторону кафе она не решилась - что-то во взгляде странного незнакомца не позволяло ей отвести глаз.
  Неизвестная сила парализовала Люмис, приковав к месту, и только ужас разливался по венам холодом, обжигая и вымораживая внутренности. Хмель быстро выветривался, уступая место необъяснимому ужасу.
  Ветер трепал ее длинные волосы, набрасывая на лицо вуалью. Его завывания и шорох листвы пугали еще больше, звуча увертюрой к чему-то страшному, непоправимому, роковому.
  - Иди сюда, - повторил мужчина и остановился напротив замершей Люмис на расстоянии вытянутой руки.
  - Кто вы? - наконец произнесла она заплетающимся языком, чувствуя, как дрожит челюсть и зубы выбивают дробь. - Что вам от меня надо?
  - Твою душу, - произнес мужчина, и Люмис показалось, что тьма залила его белки, сделав совершенно черными.
  Пальцы вцепились девушке в горло, и она вздрогнула, совершенно не имея сил пошевелиться. Ноги подогнулись, и лишь мужская рука, в которую она вцепилась, безнадежно пытаясь оторвать от своего горла, удерживала ее, вжимая в ствол клена. Слезы побежали из глаз, молящих помиловать, но вряд ли человек мог это увидеть. Он казался слепым в своей ничем необъяснимой ярости, и это лишало Люмис мужества и решимости высвободиться.
  'Боже мой, мамочка, - простонала она мысленно, зажмурившись, - за что?' Безнадежность и отчаяние обволакивали ее, затуманивая разум, и жуткое, перекошенное от злобы лицо незнакомого убийцы начало расплываться и отдаляться.
  Неожиданно мужчина замер. Отсутствие сопротивления удивило и озадачило его. Он ослабил хватку и впервые осознанно посмотрел на девушку. Люмис закашлялась, жадно глотая воздух, ее глаза дико вращались, но сил убежать по-прежнему не было. Она хотела закричать, но горло сдавила дикая боль, и она лишь что-то прохрипела.
  - Сделай это, Бен, очисти город от швали! - раздался голос в голове мужчины, оглушая и переворачивая душу, и Бен невольно выпустил жертву, закрывая уши. Снова этот укол боли в самое сердце, до остановки дыхания, до темноты в глазах. - Сделай это, и ты перестанешь мучиться, - обещал голос. - Встань! И доделай! Свою! Работу!
  Бен выпрямился и вновь вцепился в горло беззащитной девушке, его взгляд стал совершенно безумным, и Люмис начала медленно оседать. Ноги уже не держали ее, и хотелось только одного: чтобы это все поскорее закончилось. Страх рождал боль, разрывая тело изнутри, огромными жерновами ломая кости и натягивая жилы, и терпеть это становилось невозможно.
  
  За время отсутствия Рони обстановка в зале сильно изменилась. Казалось, музыка гремела на пределе, вызывая внутренний диссонанс, и грохочущие басы отдавались в груди. Рони морщилась, усилием воли заставляя себя пробираться к Аллару, лавируя между столиками и диванами. Запах табака вызвал головную боль, и она мечтала поскорее забрать сумочку и убежать отсюда, чтобы больше никогда здесь не появляться. Довольные лица посетителей вызывали у нее недоумение: как можно чувствовать себя в порядке в такой обстановке!
  - Рони, ты решила вернуться ко мне? - Аллар сидел на прежнем месте, все было как и несколько минут назад, только заметно уменьшилось содержимое его стакана. Молодой человек широко расставил колени и поднял насмешливый взгляд на девушку. Он видел, что она не собирается говорить с ним, но сейчас это только разозлило его. Что она о себе возомнила! Такая же, как и все, а цену набивает заоблачную!
  Рони затаила дыхание, чтобы не глотать клубы табачного дыма.
  - Извини, я за сумочкой Люмис. Ты не видел... а, вот она, я нашла.
  Девушка приблизилась к креслу, взяла с сидения красный клатч и уже развернулась, чтобы уйти, но Аллар вдруг подскочил к ней и осторожно дотронулся до плеча.
  - Рони, постой... давай поговорим, - он оставил руку на ее плече, словно не заметил этого, и девушка напряглась. Она держалась из последних сил. Все это сильно ей не нравилось, но вежливость не позволяла покинуть зал, не объяснившись с молодым человеком. - Ты можешь уделить мне пять минут? Всего лишь пять, пожалуйста, - Аллар растопырил пальцы на руке, демонстрируя готовность уложиться в им же оговоренный срок, и Рони мысленно застонала.
  Она не хотела никаких разговоров, испытывая лишь одно желание: пулей вылететь отсюда, но Аллар не заслуживал ее пренебрежения. Он такой же человек как и другие, и если ему необходимо что-то сказать, она выслушает его, ведь этого требует вежливость. В конце концов, Люмис пойдет только на пользу пребывание на свежем воздухе. Пять минут погоды не сделают, но, тем не менее, Рони попробовала еще раз отвертеться от разговора.
  - Аллар, прости, но ты уверен, что нам стоит говорить сейчас? - и она выразительно посмотрела на стакан, сиротливо стоящий на столе. - Я оставила подругу на улице, и не хотела бы заставлять ее ждать.
  - Пять минут, - повторил Аллар просительно и указал на свободное кресло. Вздохнув, Рони послушно присела. Плечо в месте, где только что лежала тяжелая горячая ладонь, странно зудело.
  - Выпьешь чего-нибудь? - молодому человеку требовалось время собраться с мыслями. Он не ожидал ее возвращения и даже не думал, что она так легко согласится остаться. Уговорить-то он ее уговорил, но решить, о чем будет с ней разговаривать, не успел.
  Девушка с легким упреком посмотрела на Аллара, и тот засмеялся.
  - Прости, прости, просто подумал, что может быть... - он постарался улыбнуться виновато, но блеск в глазах выдавал его - он не испытывал ни капли раскаяния или смущения. - Просто я хочу быть вежливым и галантным, - и вдруг его взгляд изменился, тон стал серьезным, вся шутливость исчезла. - Рони, я хочу ухаживать за тобой, заботиться о тебе, - с ним что-то происходило, его глаза блестели, и Рони было страшно в них смотреть. С каким-то пьяным отчаянием он пытался докричаться до нее, но как быть, если она не готова это услышать и, тем более, ответить на этот призыв!
  - Аллар, к такому повороту я точно не готова, - пробормотала она.
  
  Люмис задыхалась. В легких почти не осталось воздуха, а набрать нового ей не позволяли. Глаза закатились, и стали путаться мысли. Девушка понимала, что умирает.
  Это было красивое зрелище: жизнь покидала тело тонким ручейком, как вытекает вода из треснувшего кувшина. Пульсируя, поток энергии светился в темноте так ярко и был настолько прозрачным, что Кариарн, как завороженный, всматривался в него и любовался эти видением. Кто бы мог подумать, что перед ним дева. Чистота высвобождала запах озона, распространяя вокруг свежесть, бросая блики на лица жертвы и ее палача, и фэгг готов был созерцать это бесконечно, но долгие годы жизни вблизи охотников приучили его есть быстро и не терять времени попусту. От этого зависела его жизнь.
  Канал расширился, поток набирал силу по мере того как Люмис впадала в транс, теряя связь с реальностью. Девушка оказалась легкой добычей: ее мозг не мог сопротивляться, все жизненные силы были парализованы и ужас, внушенный Кариарном, подавил волю в одно мгновение.
  Однако, демон не собирался ограничиваться только девушкой. Мутное озерцо сущности Бена, нового 'костюма' фэгга, колыхалось, привлекая его внимание, и Кариарн поглощал его, впитывая по капле, смакуя вкус порока и ужаса, которые в этот момент испытывал сам Бен.
  Кариарн усмехнулся: человечишка дрожал, мысли бессвязно кружились в голове, но он был не в силах противостоять приказам своего хозяина, о появлении которого даже не подозревал. Кариарн был доволен.
  
  - Рони, ты знаешь, я разбираюсь в этой жизни и о многом могу судить, - говорил Аллар, наклонившись к ней через узкий стол и не замечая, как ей неприятна такая близость.
  Девушка вжалась в спинку кресла, пытаясь отдалиться от него. Сложив руки на коленях, нервно теребила подол юбки. Взгляд Аллара вновь вселял беспокойство, как будто этот человек желал захватить ее свободу и независимость, посягая на личное пространство. Она постаралась отогнать эту мысль, но Аллар своим поведением сам же и мешал ей сделать это.
  Он наклонился еще ближе, и вдруг протянул руку и быстро убрал с виска светлую прядь волос. Рони хотела дернуть головой, но боялась обидеть его, и потому лишь смущенно улыбнулась, незаметно попытавшись еще больше отклониться от навязчивого собеседника.
  - О чем же ты хотел сейчас судить? - напомнила она ему о цели их разговора, нетерпеливо поглядывая на дверь. Непонятное беспокойство настойчиво побуждало ее закончить разговор и броситься на улицу. Наверное, это странная аура Аллара и его удушливый аромат шоколада так на нее действовали. Сейчас же к нему примешивался запах алкоголя, и Рони едва сдерживалась, чтобы не поморщиться.
  - Не о чем, а о ком, - Аллар улыбался, нежно и... подозрительно призывно. - О тебе.
  Рони заерзала в кресле, ей стало не по себе. К тому же, время вышло, и Люмис будет ругаться, что ее так надолго оставили одну.
  - Извини, но я бы не хотела попасть к тебе на суд, - решила она отшутиться, поднимаясь на ноги.
  - Постой, Рони, мне надо сказать тебе одну вещь, - молодой человек вскочил вслед за ней. - Пришло время, и я не вижу смысла ходить вокруг да около.
  - А я влюбилась, - вырвалось вдруг у Рони - слишком откровенно читалось желание Аллара сказать ей то же самое.
  Выпалила, и тут же замолчала, изумившись не меньше Аллара. Распахнула глаза и растерянно приложила палец к нижней губе. Она не ожидала, что эти слова сорвутся с языка, никогда не признавалась в этом даже себе, когда оставалась наедине со своими мыслями и чувствами, но дело было сделано, слова произнесены, и молодой человек напротив нее замер, словно пораженный громом.
  Рони не поняла, почему в его взгляде вдруг появилось презрение и лицо пошло красными пятнами. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, словно ему не хватало воздуха.
  - Что ж, Рони, отлично, - произнес он медленно, и в его голосе послышались стальные нотки. Девушка чувствовала его раздражение и читала в глазах неприкрытую злость, словно была в чем-то виновата перед ним, но решительно не понимала, в чем дело.
  - Прости, наверное, я не должна была этого говорить, - пробормотала она, попятившись от него. - Прости меня.
  - Ничего страшного, - Аллар взял себя в руки и заставил широко улыбнуться, но радости в этой улыбке было не больше, чем жизни в булыжнике с мостовой. - Можно только порадоваться за твой выбор и поздравить тебя с удачей.
  Рони совершено не поняла, к чему он это сказал, ведь ему ничего не могло быть известно, но времени выяснять это уже не осталось и, развернувшись, она бросилась из зала.
  Что ж, можно считать, что точка в этом разговоре, наконец, поставлена. Почему же на душе так муторно и немного жаль Аллара?
  
  Все было практически кончено, когда спинным мозгом Бена Кариарн почувствовал угрозу. Не успел он оглянуться, как поток воздуха окатил его, словно ледяной душ, и все тело выгнулось, замерев в неестественной позе.
  Мужчина безвольно убрал руку со сведенными судорогой скрюченными пальцами с горла полуживой девушки и та, как подкошенная, рухнула на асфальт.
  Кариарну не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что произошло: он совершил ошибку - пожадничал. Боясь потерять хоть каплю чистой энергии, он упустил время, и орионы настигли его.
  Ему позволили обернуться, и он попытался сделать это, едва ворочая парализованными ногами Бена. Скорченное в неестественной позе тело больше не подчинялось ему, и лишь глаза, полные ярости и нечеловеческой ненависти, вращались на перекошенном лице.
  Перед ним стояли двое. Способность орионов мгновенно перемещаться в пространстве позволила приблизиться незаметно, и теперь фэггу придется расплачиваться за свою самоуверенность.
  Рыцарь слева от Кариарна занял позицию с занесенной над головой катаной, а второй, безоружный, стоял чуть ближе к фэггу и не сводил с него твердого взгляда. Челки у обоих были откинуты, открывая спокойные, почти безмятежные лица, и потоки энергии, вырывающиеся из глаз, освещали пространство вокруг них, бросая яркие блики на траву у дороги.
  Стоявший первым орион, поймав демона в плен взгляда, сделал шаг к нему, и фэгг зашипел, по-прежнему не имея возможности пошевелиться.
   Рони показалась на дорожке и, заметив Люмис, лежащую на земле, ускорила шаг, а потом перешла на бег. Она нашла подругу без сил и практически без сознания. Это напугало ее. Что, если Люмис стало плохо от спиртного и требуется врач? Но как снова оставить ее тут одну, чтобы вызвать помощь!
  Рони подскочила к ней, приподняла ее голову и осторожно подложила под нее принесенную сумочку. Люмис тихонько застонала, приходя в себя, и указала непослушной рукой на аллею. Рони перевела взгляд в указанном направлении и замерла на месте, перестав дышать.
  Неестественный ветер безжалостно гнул ближайшие деревья, приминал траву и поднимал в воздух опавшую листву. На пустынной дороге замерли странные тени, едва заметные в диком вихре. Воздух вокруг них заворачивался в воронку, разрывая тишину легким гудением. Редкие молнии пронзали этот странный смерч, всполохи синего света освещали пространство, как во время грозы, и гул, доносившийся до слуха Рони, переплетался со странным завыванием изнутри.
  Сложно было что-либо разобрать, а тем более понять, но в том, что происходило что-то из ряда вон выходящее, сомневаться не приходилось.
  Что здесь творится? Что же такое увидела Люмис, что подкосило ее, лишив сил?
  Рони почувствовала явную опасность, в то же время испытывая тонкое чувство покоя. Откуда это? Почему она его ощущает? Люмис закрыла глаза, провалившись во тьму только что пережитого страха, а Рони продолжала всматриваться в странное явление.
  Постепенно стали вырисовываться контуры фигур, тени приобрели объем, и Рони уже могла различить трех мужчин. Они двигались настолько быстро и стремительно, что было сложно уследить за ними, и они то появлялись в поле ее зрения, то снова превращались в размытые пятна, на время исчезая из виду.
  Она отказывалась понимать, что происходит.
  
  ГЛАВА 16
  
  Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: тело демона - не образ воплощения, а живой человек, порабощенный демонической силой. Тай видел, что его душа была на начальной стадии поглощения, и за нее стоило побороться, а значит, действовать следовало быстро и осторожно.
  - Оставь его, - произнес он тихим голосом. Краем глаза он заметил, как Эфи сделал небольшой плавный круг катаной, готовый отсечь любое щупальце энергии, направленное против них.
  - Он мой! - сотней женских и мужских голосов прорычал фэгг, и в сторону ориона хлынула волна необъяснимого ужаса. Эфи перехватил ее, принимая удар на себя. В сегодняшнем поединке он страховал Тая.
  - В порядке, - бросил он после секундной паузы, и Тай кивнул. Но порядок этот был восстановлен ценой физического состояния Эфи: тонкая струйка крови побежала из носа, и орион стер ее тыльной стороной ладони.
  - Оставь его, - снова потребовал Тай. Теперь в его тоне сквозила угроза, но лицо по-прежнему оставалось спокойным, и вид разгневанного демона, казалось, не трогал его. Его мужество могло бы восхитить любого человека, стань тот свидетелем такой сцены, но людям было не дано увидеть ничего подобного.
  Орионы имели способность вводить человека в транс, не позволяя увидеть то, о чем не следовало знать для его же спокойствия, а их движения были настолько быстрыми, что человеческий глаз не мог уследить за ними.
  Освобожденная девушка вообще пребывала сейчас в бессознательном состоянии, поэтому рыцари переключили все свое внимание на демона.
  Взгляд ориона стал нестерпимо пронзительным и сила, вырывающаяся на свободу, жгла демона, причиняя ему страдания. Он рычал, извиваясь всем телом Бена, но не мог сделать и шага, чтобы уйти с линии огня.
  - Выходи, - скомандовал Тай.
  Он продолжал посылать свет своей чистоты в сторону исчадия зла и мрака. Демон пытался сопротивляться. Он цеплялся за Бена, понимая, что без этой оболочки станет уязвим. Пока он в теле, ему не смогут причинить вреда: люди представляют главную ценность для орионов, занимая высшую ступень в их шкале значимости. Любой орион пожертвует собственной жизнью ради человека, спасать его - наивысшая цель ордена. То, что демон презирал, являлось смыслом существования этих рыцарей.
  Их не учили ненависти к демонам, в них взращивали любовь к людям. И сейчас перед Кариарном стояли два существа, бесконечно любящие то отродье, которое подчинялось сейчас силе их взглядов, спасение души которого являлось целью их сегодняшней миссии. Тело Бена только что предало его. Проклятье!
  Кариарн попробовал послать поток ненависти, пустив его по земле, чтобы не привлекать внимания, но второй рыцарь сразу заметил эти манипуляции, подскочил и рубанул мечем по асфальту, задев мелкие камни. Сталь высекла сноп искр, послышался скрежет, и волна боли из разрушенного канала хлынула обратно в Кариарна, вырвав невольный вскрик сквозь сцепленные зубы.
  - Свет да будет тебе судьей, - проговорил рыцарь все так же невозмутимо. Ему только что спасли жизнь, но он даже не повел и бровью, продолжая удерживать фэгга на месте.
  И вот демон не выдержал натиска, на мгновение ослабив хватку, и неуправляемая сила вытянула его в воздух с громким свистом ветра. Окружающая обстановка пошла рябью, фэгг взвыл, когда стали рваться все связи и узлы, которыми он соединил себя с донором, и слабеющий на глазах, окровавленный и содрогающийся всем телом, словно лишенный кожи, он был брошен на асфальт.
   Распластавшись на нем, он желал бы лежать так, пока не восстановится дыхание, перехваченное от непрерывной муки, когда миллионы нервов жгли каленым железом, снова обрывая и снова прижигая, но времени на это не было, на кону стояла его жизнь, и ее необходимо было спасать. Поэтому он заставил себя подняться. Пока новый взгляд не пригвоздил его к месту, он должен занять позицию и перейти в атаку.
  Отчаяние и злоба, стекающие с него, как дождевые капли, собирались в лужицу под ногами.
  - Ненавижу! - взвыл фэгг и бросился на безоружного ориона.
  Тот отступил на шаг и вновь впился в демона своим взглядом, но было поздно. Фэгг поднялся над землей, замер на мгновение, и метнулся к рыцарю, сбил его с ног, пытаясь подмять под себя. Смертельная злоба извергалась из него потоками, обжигая кожу. Тай почувствовал боль, как будто его кровь кипела и бурлила, но он не дрогнул, лишь сильнее разгорался свет в его глазах. Ненависть демона пригвоздила его к земле, не давая вздохнуть и пошевелиться, и Таю казалось, что энергия фэгга сейчас раздавит ему грудную клетку. Уши заложило, и голова гудела, готовая лопнуть от перенапряжения. Его противостояние могло сыграть с ним злую шутку - угроза погибнуть от избытка собственной силы, вступившей в противовес с демонической, не была эфемерной.
  Второй рыцарь был уже рядом, и Кариарн отпрыгнул, злобно скалясь. Главное не смотреть им в глаза, а если повезет, то открыть портал и исчезнуть. В его мире орионам придется туго, там они смогут ориентироваться лишь по его следам, превратившись в слепых котят.
  Эфи, выжидая, напряженно следил за демоном. Приближаться к нему сейчас было опасно: Тай должен восполнить силы, а Эфи - остановить кровь, заливающую правый глаз. Вот тонкие потоки темной энергии потекли вверх, закручиваясь над головой фэгга в спираль. Конструкция быстро раздувалась и набухала, образуя сгусток силы, по мощности равный электрическому взрыву при грозе. Пустить его в орионов он не сможет - их защита по-прежнему на высоте, а значит...
  - Он хочет взломать проход! - крикнул Эфи. Он протянул напарнику ладонь, помогая подняться на ноги, и Тай почувствовал, что Эфи ослаблен.
  - Смотри на меня, - приказал он фэггу, развернувшись в его сторону. Сила его веры взорвалась маленьким ураганом, разметав волосы и всколыхнув полы длинного плаща, но сердце уколола мысль, что он упустил важный момент, и демон выиграл время.
  Закрыв глаза, фэгг швырнул в сторону рыцарей поток мрака, довольно слабый, отдав всю мощь восстановлению портала, но он и не собирался серьезно атаковать. Ему не хватало пары секунд, чтобы закончить начатое. Темная энергия липкой грязью покрыла плащи и лица рыцарей, закупоривая поры и разъедая глаза.
  - Свет! - крикнул Тай, и Эфи направил на него свой взгляд. Под натиском сияния мрак стал расползаться и таять, как хлопья тумана, и вскоре оба рыцаря были снова чисты, только Эфи стал заметно шататься, словно ему срочно требовалось на что-то опереться.
  Все заняло каких-то две секунды, но фэггу оказалось достаточно этого времени, чтобы заставить реальность измениться. Сильный ветер из его измерения выдал его намерения раньше, чем рыцари смогли понять, что он сделал.
  Поток энергии из потустороннего мира наполнял фэгга силой, но он не собирался вступать в бой. Ему потребуется время, чтобы прийти в себя от разрыва с физическим телом и залечить полученные раны. С этой парой он разберется позже.
  - Я за ним! - крикнул Тай, намереваясь прыгнуть вслед за демоном, но портал схлопнулся быстрее, чем он к нему подбежал.
  Через секунду все прекратилось, ветер стих, листва спокойно улеглась на асфальт, как будто ничего и не было.
   Тай стоял, замерев на месте, пытаясь прийти в себя от потрясения. Эфи опустил меч и приблизился к нему, положил руку на плечо.
  - Хэнты убивают, фэгги сами закрывают порталы, Эфи, что происходит? - шепотом обратился Тай к напарнику.
  - Близится последнее время, - так же прошептал Эфи. - Вспомни, что сказал куратор: в последнее время зло активизируется, наберет силу и, может статься, одержит победу. Мы не должны терять веры и присутствия духа.
  - Я был готов биться, я был готов отправиться за ним, я полон веры и сил, - Тай обернулся к нему, в его глазах сиял огонь самопожертвования. Эфи понимал, как тяжело ему сейчас. Он сам переживал, что бой закончился вопреки их воле.
  - Я знаю, - он отвел взгляд, осматривая пустую аллею, и вдруг его внимание привлекла девушка, не сводившая с него глаз.
  Голубые, ясные, как весеннее небо, глаза, не мигая, следили за каждым его движением, и Эфи растерялся. Кажется, на начало боя она была в забытьи. Присмотревшись, он понял свою ошибку: ошарашенным взглядом его сверлила совершенно другая девушка, ее не было здесь вначале и, похоже, он упустил это из виду, когда должен был постоянно держать под вниманием аллею и прилегающие к ней дороги.
  Бой увлек его, и не чувствуя явной опасности, он счел необязательным следить за потерявшей сознание девушкой. А их оказалось двое.
  Девушка между тем пыталась что-то сказать. Она уже несколько раз предпринимала такую попытку, но из ее горла вырывался лишь хриплый клекот, и она снова замолкала. Судя же по ее виду, она была полна решимости добиться результата.
  Яркий свет в глазах рыцаря погас в одно мгновение. Эфи тряхнул головой, и длинные волосы мягкой волной упали ему на лицо. Теперь Рони могла видеть лишь его губы, мягко очерченные и плотно сомкнутые, и упрямый волевой подбородок, запачканный подсохшей кровью. Больше ничего не напоминало о том, что здесь произошло нечто невероятное.
  Эфи медленно убрал меч в ножны, застегнул плащ и сделал пару шагов в сторону замершей девушки. Это удивило его напарника, и тот даже вытянул руку по направлению к нему, но ничего не сказал и остался на месте, не мешая Эфи приблизиться к незнакомке. Все это время она не отводила от него взгляда. В ее глазах читалось удивление, а лицо сияло восторгом. При приближении рыцаря она медленно поднялась на ноги. Бессознательно прижав одну руку к груди, она теребила пуговицу плаща.
  Рони совершенно не испытывала страха. Она в жизни не видела ничего подобного и пребывала в странном состоянии, когда не совсем понятно, спишь ты или бодрствуешь, и правда ли все то, что происходит с тобой и вокруг тебя в данную минуту, или же только чудится.
  Второй рыцарь, стоя вполоборота, наблюдал за девушкой, оставаясь в стороне, на месте, где упустил демона.
  Эфи молчал, и Рони поняла, что рыцарь не скажет ни слова, с таким она уже сталкивалась. Но почему он не исчезает, и чего ждет второй? Это было ей не понятно. В очередной раз раскрыв рот, она прокашлялась, и вдруг произнесла:
  - У тебя кровь, можно тебе помочь?
  Звук собственного голоса немного смутил ее, в тишине после странного боя он прозвучал как-то слишком громко. А еще Рони подумалось, что она говорит сама с собой. Она четко знала, что ответа не будет, и даже могла поклясться, что молодой человек сейчас поднесет палец к губам и произнесет свое гипнотическое 'Шшшш'. Такие уж они молчуны, эти загадочные орионы.
  Она почти угадала - рыцарь ничего не ответил, лишь отрицательно помотал головой, отказываясь от ее помощи. С понимающей, немного грустной улыбкой Рони кивнула и отвела глаза. Конечно, она так и думала.
  - Спасибо, но нам помогут наши медики.
  Неожиданно раздавшийся голос был тихим, словно шелест ветра.
  Рони быстро подняла голову, и от резкого движения перед глазами все поплыло. На секунду ей показалось, что фонарный столб слева от нее как-то странно изогнулся, коснувшись круглым светильником асфальта, но даже повторное появление необыкновенного вихря не смогло бы сейчас отвлечь ее внимание от рыцаря напротив. Она лишь нащупала рукой ствол клена и прислонилась к нему спиной, недоверчиво глядя на ориона. Она действительно не ожидала такого. Он правда с ней заговорил?
  - Здесь что-то произошло, - произнесла она тихо, - и, если честно, я ничего не поняла.
  Она словно испытывала его, проверяла, не показалось ли ей, действительно ли он ей ответил. А Люмис уверяла, что это невозможно. Даже их начальник запретил ей к ним обращаться. Ее сердце стучало быстро-быстро, и руки отчего-то задрожали.
  - На твою... подругу напали, мы ее защитили, - вновь произнес Эфи. В отличие от Рони он был спокоен, по крайней мере, его голос звучал тихо и без эмоций, и на Рони вдруг опустилась пелена умиротворения. Было приятно стоять, кутаясь в нее как в теплый мамин палантин.
  Ей казалось немного странным разговаривать с человеком, не видя его глаз, но его губы шевелились определенно точно, и голос не был слуховой галлюцинацией - мягкий, нежный, тихий. Казалось, рыцарь сам не был уверен в том, что должен был говорить, и делал это по какой-то причине, непонятной ему самому.
  - Спасибо, - откликнулась она.
  В ответ на благодарность Эфи просто кивнул и убрал руки за спину. Рони заметила блеск изумруда в золотом перстне на правой руке. Кажется, кто-то рассказывал в колледже, что такие перстни служат знаком отличия боевых рыцарей.
  Второй орион по-прежнему хранил молчание, и Рони постоянно бросала на него взволнованные взгляды. Что-то в нем привлекало ее внимание, и она не могла понять причину этого интереса. Возможно, если бы он подошел немного ближе, она смогла бы его разглядеть.
  Наконец, она перевела взгляд на подругу и тут же дернулась, заметно побледнев. Голова Люмис покоилась на красной сумочке, и на какой-то миг Рони показалось, что это кровь жутким ореолом растекается вокруг ее головы. Она едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть. Глаза Люмис были прикрыты, бесцветные губы дрожали, а по щекам катились слезы. Девушка лежала без движения и выглядела совершенно обессиленной. Красивая сломанная кукла. На шее лиловели огромные синяки, и когда она пыталась сглотнуть, ее лицо искажала гримаса боли. Словно почувствовав, что на нее смотрят, она приоткрыла глаза, но была настолько слаба, что тут же снова их закрыла.
  Рони встревожилась - Люмис действительно выглядела неважно, с ней что-то произошло. Странный человек, который лежал сейчас без сознания, определенно причинил ей какое-то зло. Недаром рыцари сражались с ним. Но откуда в таком случае взялся четвертый, тот, который потом исчез? Впрочем, сейчас некогда думать об этом.
  Наклонившись над девушкой, Рони погладила ее по щеке, ощутив на пальцах влагу. Люмис страдала, Рони чувствовала это абсолютно ясно.
  - Моей подруге нужна помощь, пожалуйста, помогите ей, - она вновь взглянула на ориона, в ее голосе слышалась тревога и тот, окинув ее внимательным взглядом, кивнул.
  - Конечно, медики должны вот-вот подъехать, - заверил он ее, успокаивая, словно маленькую девочку. Он обернулся к своему напарнику, и Тай коротко кивнул, подтверждая его слова.
  - Вы успели вызвать скорую помощь? - удивилась Рони. Вроде бы они никуда не звонили.
  - Это из нашего ордена, они приедут за нами, и, разумеется, помогут и вам, - Эфи снова обернулся, словно нуждался в подтверждении своих слов.
  Рони показалось, что молчаливому рыцарю не понравилось, что его напарник с ней общался. Она видела, как он несколько раз пытался приблизиться к товарищу, но всякий раз замирал на месте. Если первый был спокоен и расслаблен, то в позе и осанке второго читалось напряжение.
  Прищурившись, Рони пыталась разглядеть его, прочесть по губам его эмоции, если такое вообще было возможно. И тут волна горячей нежности пробежала по телу - ветер донес до нее аромат нероли. Бедное сердце снова пустилось в галоп, и уже знакомая мелодия зазвучала в голове. Это было так некстати, рядом с ней была ее подруга, которая нуждалась в серьезной медицинской помощи, а Рони слушала удивительную музыку и не могла отвести глаз от рыцаря, который даже не желал с ней говорить и, кажется, тяготился ее присутствием.
  Ее глаза наполнились слезами, и Рони прикусила губу, чтобы сдержать свои чувства. Это же Он, Тот Самый рыцарь из ее грез. Казалось, ему не терпелось покинуть это место, и в прошлый раз, когда она его видела, он именно так и поступил. Сейчас же, наверное, его останавливал только напарник, по непонятной всем троим причине решивший перекинуться с девушкой парой фраз.
   - Что это было, то, что здесь произошло? - что ж, Рони решила идти до конца, то есть до тех пор, пока ее не остановят. Выяснить хоть что-то, узнать хоть немного, чтобы понять, чтобы запомнить, чтобы не потерять этот образ.
  - Всего лишь сон, - услышала она мягкий голос Эфи. - И ты забудешь это как сон.
  Так может разговаривать человек, читающий стихи, сжимая при этом в руках ладонь своей возлюбленной, когда заходящее солнце окрашивает край неба в оранжевый и алый цвета, бросая прощальный взгляд на засыпающий мир.
  Но совсем недавно она видела его со смертоносным оружием в руках, по его лицу текла кровь, и он едва держался на ногах. Заметила она и странное существо, словно появившееся из ниоткуда. Очень странный сон. Страшный. Кажется, им всем грозила смертельная опасность.
  Она перевела взгляд на мужчину, распластавшегося на асфальте. Ни один из рыцарей не спешил ему помочь, и даже не проверил, жив ли он.
  Эфи проследил за ее взглядом и оглянулся на Бена.
  - С ним все будет хорошо, - произнес он. - Не волнуйся о нем.
  Рони уже не удивлялась тому, что он говорил с ней, это больше не казалось ни удивительным, ни важным - ведь здесь был 'ее рыцарь', и его присутствие сейчас что-то делало с ее сердцем.
  Это и смущало ее, и радовало, хотелось петь и смеяться, и в то же время мысль, что это волшебное мгновение скоро закончится, и оба ориона исчезнут, повергала ее в отчаяние. Эти противоречивые чувства теснили грудь и мешали нормально дышать.
  И все-таки она улыбалась. Непролитые слезы, застывшие в глазах, блестели в свете фонаря, румянец волнения разогнал бледность от пережитого, ее губы приоткрылись, словно она готова была ахнуть и выпустить на свободу все то, что сейчас мучило и рвало ее душу на разноцветные лоскуты.
   - Ты не думай, я понимаю, что должна молчать обо всем увиденном, - проговорила она и осеклась.
  Наверное, как только орионы исчезнут, она разрыдается. Знать, что они есть, наполненные потрясающей силой, имеющие какую-то особую власть над сознанием людей, и в то же время понимать, что их мир недоступен для нее - это заставляло ее сейчас страдать.
  Эти рыцари казались Рони оплотом надежности, несокрушимой твердыней, на которой можно устоять и не поколебаться. От них веяло уверенностью и покоем. В них было что-то, что касалось сейчас самых сокровенных струн ее души. Ей хотелось бы пойти за ними, быть рядом, чтобы впитывать в себя их уверенность и этот необыкновенный свет, которым они наполнены. Он не в глазах, нет, он у них внутри, они насквозь пропитаны этим сиянием чистоты, в лучах которой она хотела бы прожить всю свою жизнь...
  Машина с эмблемой ордена - солнце над скрещенными мечами - подъехала без традиционной сирены и маячка. Рыцари ордена орионов избегали излишнего внимания, даже их медики не использовали традиционные спецсигналы. Эфи первым заметил их приближение и оглянулся, разрывая очарование момента.
  - Нам пора, - проговорил он так тихо, что Рони пришлось напрячь слух. - О твоей подруге позаботятся, как и о том мужчине. У вас все будет хорошо.
  Чуть склонив голову в прощальном поклоне, Эфи развернулся и направился к напарнику. Обменявшись короткими фразами, они пошли к машине, откуда им навстречу уже спешили медики. Один остался с ними, а двое других направились к Бену и девушкам.
  Рони, словно пребывая в трансе, последовала было за орионами, и даже сделала несколько шагов, пока ее не остановили.
  - Что с вами произошло? - обратился к Рони молодой врач в темно-синей униформе, с серебряным перстнем на правой руке. - Как вы себя чувствуете?
  Рони ничего не ответила, лишь отрицательно покачала головой и отступила в сторону, указывая на свою подругу. Медик тут же бросился к Люмис. Второй уже занимался мужчиной на асфальте.
  Девушка не заметила, куда пропали рыцари, но, когда Люмис положили на носилки и подвезли к машине, орионов там уже не было. Бена погрузили следом за Люмис, и вскоре машина умчалась, так же тихо, словно ничего и не произошло. Несостоявшийся палач и его нечаянная жертва вместе отправились в закрытый лазарет при ордене орионов.
  Рони медленно шагала через площадь, тихонько напевая мелодию, которая продолжала крутиться в голове. Ей все время казалось, что рыцари где-то рядом, что стоит обернуться, и она их увидит. Ее сбивал с толку апельсиновый запах, словно таинственный орион находился поблизости, не желая оставлять ни ее мыслей, ни ее саму.
  
  ххх
  
  - С возвращением, - приветствовал вошедших дежурный рыцарь.
  В просторном помещении было светло и чисто, начищенные стены и пол практически блестели, только в тишине слышалось гудение люминесцентной лампы.
  Тай как обычно промолчал, бросив взгляд на готовый выйти из строя светильник, Эфи только кивнул. Никто не сомневался в искренности дежурного - возвращение в стены родного ордена считалось очередной победой над смертью, и поздравлять с ней было давней традицией. Ты жив, твое сердце бьется, а значит, завтра ты сможешь победить еще одного фэгга и спасти еще одну несчастную душу.
  На контрольном посту было безлюдно. С наступлением ночи жизнь в ордене не прекращалась, но заметно замедлялась. Двое орионов, оба блондины, вошли на пост с территории монастыря, на которой располагался орден, кивнули Таю и Эфи. Один из них приблизился к окошку дежурного, встав рядом с Таем, второй прошел в оружейную комнату, дверь в которую была приоткрыта.
  Эфи достал из кармана плаща свой значок и протянул Таю. Тот уже держал на ладони свой, готовясь сдать дежурному офицеру вместе с переговорным устройством.
  Когда вооруженный мечом орион вернулся в общее помещение, Эфи проследовал туда же, на ходу доставая катану из под полы плаща.
  Дежурный убрал жетоны в специальную ячейку на стойке за своей спиной и протянул Таю журнал регистрации.
  Судя по записям, из дневного рейда они вернулись последними, остальные из их бригады уже были в ордене.
  - Как прошло дежурство? - блондин, стоявший рядом с Таем, наклонился к нему, заметив, что Тай сегодня особенно задумчив. - Слышал, вы медиков вызывали?
  - Произошли странные вещи, - произнес тот, и вдруг посмотрел прямо на ориона. - Снир, будьте осторожны, творится что-то необъяснимое.
  - Что именно? - второй блондин приблизился к беседующим, протягивая напарнику переговорное устройство. - О чем ты, Тай? - его голос был низким и мягким. Рукой он прикоснулся к тому месту под плащом, где прикрепил катану.
  - Я видел фэгга, который закрыл за собой портал.
  После этих слов в помещении воцарилось молчание. Когда Эфи вернулся к рыцарям, те стояли в полной тишине.
  - Вы уже знаете? - проговорил он тихо. - А про хэнта, который может доводить жертвы до самоубийства, слышали?
  Блондины синхронно кивнули, а дежурный ответил за всех:
  - Офицер Лиор предупреждал об этом.
  Тай тяжело вздохнул, Эфи лишь плотнее сжал губы.
  - Мы справимся, - наконец произнес один из блондинов решительным тоном.
  - С нами свет, - добавил второй. Его голос, в отличие от баритона напарника, был высоким и мелодичным.
  - Не сомневаемся в этом, - кивнул Эфи. - Удачи вам, возвращайтесь с победой, - и первым направился к дверям, ведущим на территорию монастыря.
  - Дроссель поменяй, - бросил Тай дежурному, указывая пальцем на лампу, и последовал за напарником.
   Фонари освещали аллею, ведущую к казармам. Широкий, чисто выметенный двор перед двухэтажным корпусом из серого камня был пуст. Кто-то из орионов был в городе, другие готовились заступить на смену, как Снир и Шун, остальные уже спали. Пары, вернувшиеся с задания, как и они, должны были спокойно дойти до своих казарм, чтобы отдохнуть и набраться сил для дневных занятий. Вся их жизнь состояла из ежедневных многочасовых тренировок и боевых дежурств. Другого времяпровождения они просто не знали.
  Какое-то время оба шагали молча, и только шорох гравия под ногами нарушал тишину ночи. Эфи бросал косые взгляды на напарника, но тот упорно глядел прямо перед собой и хранил молчание. Наконец, молодой рыцарь вздохнул и остановился.
  - Тай, выкладывай, - его голос оставался таким же тихим и нежным, каким он разговаривал с Рони. Он развернулся к Таю всем корпусом, остановившись посреди дорожки. Второму ориону ничего не оставалось, как тоже остановиться. Возникшая тишина разливалась вокруг них приятной истомой, в ней не было той враждебности, которая всегда царит на улицах Райн-сити. Здесь, в стенах ордена, в принципе не могло существовать никакой угрозы.
  Тай вздохнул и отвернулся. Волосы у обоих были убраны с лица - на своей территории они чувствовали себя свободно, и не было необходимости от кого-то прятать взгляд, но Таю по какой-то причине было тяжело смотреть на напарника.
  - Я же вижу, ты хочешь меня о чем-то спросить, - настаивал Эфи. Он улыбался. Тай повернул голову и прямо посмотрел товарищу в глаза, по-прежнему храня молчание. - Так спрашивай, я отвечу. На любой вопрос, ты же знаешь, - в глазах Эфи было столько покоя и невозмутимости, что Тай заколебался.
  Стоит ли озвучивать то, что прозвучит нелепо и ошибочно? Но друг ждал, и он решился. В конце концов, между ними никогда не было никакой недосказанности и даже тени подозрения - они бы просто не смогли работать в связке. Если ему суждено вскоре расстаться с Эфи, он должен об этом узнать.
  - Ты... хотел бы остаться... там? - озвучил Тай свой крамольный вопрос. Сейчас, после тяжелого боя, под мирный стрекот ночных сверчков и шелест ветра это прозвучало просто глупо, он сам это почувствовал.
  Эфи прямо посмотрел в глаза напарнику. Он все прочел в них, он понял, какого ответа от него ждут, и улыбнулся.
  - Нет, конечно нет, - ответил он совершенно искренне.
  С братом он не мог говорить иначе, как правдиво. Игра слов, как и игра на нервах, а также лукавство и шутливость были чужды обоим, как и всем другим орионам. С напарником, с которым каждый день подвергаешься смертельной опасности, и чьи работа ума и сила духа помогают тебе победить и выжить, не можешь общаться иначе, как честно и прямо.
  - Но ты разговаривал с гражданскими. Ты позволил говорить той девушке и отвечал сам!
  Эфи по-прежнему был спокоен. Его глаза излучали доброту, и ничто не могло скрыть их внутренний свет. Молодой рыцарь был уверен в себе.
  - Да, мы разговаривали, но и только. Тай, - он приблизился к напарнику и наклонился к его лицу, - это был просто разговор. Девушка столкнулась с тем, чего никогда раньше не видела, она была обескуражена, и я попытался ее успокоить.
  Эфи видел сомнение в глазах друга. Не страх потери родного человека - такое чувство было им неведомо - но недоумение. Тай не мог осознать сам факт - его напарник разговаривал с девушкой. Да, прятал за волосами глаза, да, был немногословен, но позволил этому диалогу состояться. Они вообще отращивали челки ради жителей города, чтобы не пугать их, и их молчание также было отчасти ради их спокойствия. Для орионов же неосмотрительная беседа могла стать смертельно опасной, поэтому из поколения в поколение они передавали друг другу этот запрет на общение. Разве только Эфи не решил...
  Эфи снова улыбнулся.
  - Ну что ты на меня так смотришь? - он помолчал, слушая неозвученные вопросы друга. Они и между собой предпочитали разговор взглядов, заменяющий любые слова. Их не учили читать по глазам, но с детских лет они приучались к такому способу общения, прикипая друг к другу душой, понимая один другого с полуслова, с полувзгляда. - Ты хочешь спросить меня, не хотел бы я войти в одну из тех комнат и остаться там? - и Эфи кивнул в сторону города. Высокие небоскребы с тысячами горящих окон возвышались вдалеке, видные через ограду, окружающую территорию ордена и прилегающий к ней сад, знаменитый на весь Райн-сити.
  Оба знали, что имеют в виду под этим определением.
  - Да, именно, - подтвердил догадку Эфи Тай. Было странно задавать подобный вопрос ориону, но именно это крутилось у него на языке.
  Эфи не спешил с ответом, но его молчание не могло быть долгим. Орион знал ответ, и он был очевиден. Рыцарь склонил голову, и длинные волосы привычно упали вниз, закрыв лицо. Уверенным движением руки, отработанным за многие десятилетия, он убрал челку, открыв другу свой чистый сияющий вселенской мудростью взгляд. Только орион мог смотреть в глаза ориону, не отводя взгляда и не мечтая спрятаться от этого всепоглощающего понимания и знания о нем самом, себе и вселенной.
  - Нет, я не войду ни в одну их них, - спокойно произнес Эфи, и Тай увидел в его глазах полный покой и абсолютную чистоту. - И даже заглядывать не стану. Это был просто разговор, - он улыбнулся, услышав тихий вздох облегчения напарника. - Я знаю, что могу это сделать, - произнес он и пожал плечами, подтверждая очевидность этого заключения, - никто не может мне запретить это, но... но я знаю, что не имею на это права. Мы охраняем этот мир, состоящий из миллиона комнат, в которых бурлит и искрится жизнь, но входить в них - не для нас.
  
  ГЛАВА 17
  
  Начинался новый день, самый обычный для Райн-сити в это время года: хмурый и холодный. Пелена облаков закрывала солнце, так что все вокруг выглядело серым и унылым. Темные здания сырыми блестящими глыбами возносились в небо, стремясь своими пиками проткнуть мрачные тучи и высвободить солнце из этого хмурого плена, но их попытки были тщетны. На узких улочках и широких проспектах города блестел сырой асфальт, как зеркало, отражающий мрачный Райн-сити, поверхность многочисленных луж пузырилась под потоками воды. Дождь шел всю ночь, не прекратившись к утру, и грозил затянуться на весь день.
  Если раньше дождь радовал Рони как сказочный антураж, прилагающийся к прекрасному мегаполису, как неотъемлемая часть его очарования, то сегодня казался досадной помехой. Сегодня все выглядело не таким, как всегда, и вызывало уныние и неприязнь.
  Началось с того, что Рони проснулась одна в своей кровати. Воспоминание о том, что с Люмис случилось что-то плохое, свело на нет радость от пробуждения. Быстро собравшись, она выскользнула из квартиры, решив пренебречь завтраком. Было тяжело находиться в пустой квартире, где обычно слышался громкий смех подруги, и все искрилось от энергии ее присутствия. Сейчас же перед глазами возник образ, запечатлевшийся в памяти со вчерашнего вечера: бледная и потерянная, словно жизненные силы покинули Люмис, она увядала и засыхала на глазах, как увядает срезанный цветок, лишенный жизненной силы, черпаемой из земли.
  Дождь шуршал по куполу зонта, и Рони спешила в парк на встречу с другом, чтобы немного побыть в тепле их отношений, прийти в себя и успокоиться после событий, которые пережила вчера и никак не могла объяснить даже себе.
  Гайс ждал ее, как обычно, в их условленном месте, но сам он обычным в это утро не казался. Он выглядел так же как и всегда - гладко выбритый и вкусно пахнущий, с двумя неизменными стаканчиками кофе в руках - но Рони чувствовала, что сегодня он был каким-то не таким. Она бы сказала, что он не был похож сам на себя.
  Обычно немногословный, сегодня он был задумчив больше обычного и несколько раз оставлял ее вопросы без ответов, даже не расслышав их, словно мыслями был далеко от этого места. Рони пыталась заглянуть ему в глаза, надеясь что-то прочесть в их глубине, но молодой человек упорно отводил взгляд, стараясь делать вид, что все в порядке.
  Из-за дождя они решили не идти к пруду, и укрылись в небольшой деревянной беседке недалеко от кафе.
  Уже через десять минут с момента встречи девушка была уверена, что с Гайсом произошло нечто, что он намерен скрыть от нее. Она так и не решилась ни о чем его расспросить: Гайс не любил говорить о себе и все равно бы не ответил. В конце концов, она тоже ни за что бы не рассказала ему о том, свидетелем чему стала накануне вечером.
  Да и что она могла рассказать, даже если бы было можно? Как описать то, что она видела? Какие-то тени, необычный вихрь и завывание ветра, до жути похожее на рычание дикого зверя. Два окровавленных рыцаря и незнакомый мужчина, который вдруг оказался не один... дальше все смешалось и сделалось совершенно непонятным. Рони гнала от себя эти воспоминания и отчаянно сопротивлялась искушению задуматься об этом серьезнее. И еще одно - кто бы ей поверил, заяви она, что разговаривала с орионом?
  Главным же для нее было то, что она увидела 'своего рыцаря', хотя ничего кроме печали и чувства одиночества эта встреча ей не принесла. А впрочем нет, это не совсем верно. С ней осталась мелодия. Его мелодия. Однажды, в тот волшебный момент, когда впервые увидела его лицо, Рони услышала музыку. Долгое время она безуспешно пыталась вспомнить этот мотив, ловя лишь обрывки музыкальных фраз, теперь же мелодия звучала четко и ясно, и Рони могла напевать ее всегда, когда бы только пожелала. Она приняла это за подарок таинственного рыцаря.
  - Я просто хотела бы знать, что у тебя все... в порядке, - Рони крутила в пальцах пустой стаканчик. - Ты меня понимаешь?
  Тяжелые капли стекали с широких листьев клена, протянувшего свои ветви к беседке. Тихий шелест наполнял парк, шум дождя сливался с ним в одну мелодию. Рони выставила руку под дождь и собирала капли в ладонь. Это же дождь, её дождь, откуда же такое беспокойство? Или это связано вовсе не с погодными условиями? И почему так тяжело на сердце?
  Гайс нервно провел рукой по лбу, вытирая мелкие дождевые капли, которые задувало ветром под их навес, и поморщился, как будто слова Рони были назойливыми мухами.
  - У меня и так все в порядке, - бросил он, и тут же уткнулся в свой стакан, хотя Рони была уверена, что тот так же пуст, как и ее. Он почувствовал на себе ее подозрительный взгляд. - Что? Рони, да правда, все хорошо, - попытался заверить он ее, и опять в его словах не было ни капли правды.
  Что ж, дело его, и его право. Для нее главное, чтобы... она просто хотела, чтобы он не страдал, чтобы ему не угрожала никакая опасность и чтобы его сердце не болело. Если только такое возможно.
  Каждое утро, просыпаясь, она вспоминала о Гайсе, желая ему счастья. Ведь это же так просто - быть счастливым, думала она. И каждый раз, видя его при встрече, ее сердце сжималось от боли - она чувствовала ее, неизбывную, непреходящую, вечную спутницу этого одинокого человека. Если бы она только могла что-нибудь для него сделать...
  Она снова отвернулась, разглядывая парк.
  Листья налились золотом, еще день-два, и начнется листопад, землю покроет цветной ковер, и мир вокруг преобразится. Рони грустно улыбнулась. Меняются времена года, но жизнь ее друга словно застыла на месте, и в красивых глазах Гайса нет надежды на будущее. В невообразимо красивых глазах необыкновенного Гайса. Если бы она только могла чем-нибудь ему помочь...
  Еще немного помолчав, Рони засобиралась в колледж. Она простилась со своим другом и, выйдя из беседки, раскрыла большой красный зонт. Гайс не предложил проводить ее до выхода из парка, и это лишний раз подтверждало ее подозрения о том, что определенно с ним что-то не так, но она сделала вид, что все в порядке, ведь именно этого он и хотел.
  Колледж гудел как улей, студенты носились по лестницам и галереям, все было как всегда, и никто даже не догадывался, что Люмис вчера едва не умерла. Рони разыскала ее куратора и сообщила, что Люмис легла в больницу. Подробности, разумеется, она опустила. Если честно, она и сама ничего не знала, а понимала еще меньше. Оставив на несколько минут совершенно здоровую и немного пьяную подругу одну на улице, по возвращении она нашла ее в тяжелом состоянии, и рыцари ордена орионов вели бой с тем, кто на нее напал. Вот и все, если в двух словах. Но Рони дала обещание, что от нее никто не узнает никаких подробностей, и собиралась сдержать слово, тем более, что никто и не приставал к ней с расспросами.
  Поднявшись на третий этаж и войдя в свою аудиторию, она неожиданно натолкнулась на мрачный взгляд Аллара, как налетают на невидимую, но ощутимую преграду. Холодные глаза источали неприязнь и раздражение, адресованные ей, и Рони застыла на месте, не решаясь двигаться дальше. Только сейчас, при встрече с молодым человеком она вспомнила, что накануне они расстались не очень хорошо и, вероятно, тяжелый взгляд был призван выразить его чувства и отношение к этому событию. Рони такое поведение казалось ужасно глупым и нелепым, но Аллару об этом, разумеется, она сообщать не собиралась.
  Глубоко вздохнув, она сделала шаг, еще один, а затем решительно направилась к своему столу, четвертому в ряду у окна, за которым сидел Аллар. Рони ничего не оставалось, как присесть рядом. Для всех окружающих это, вероятно, должно было служить знаком, что ничего особенного не случилось, всё как и всегда, только когда Рони поздоровалась с Алларом, в ответ не услышала ответного 'Привет'.
  Честное слово, ей было сейчас не до мелких обид человека, для которого она не представляла большой ценности - в этом Рони нисколько не сомневалась. Достав тетрадь для конспектов, она положила ее перед собой и уставилась в окно. Ее сосед по столу не проронил ни слова.
  
  ххх
  
  Гайс спешил домой, словно его тянула неведомая сила. Подобное случилось с ним впервые, до сих пор он возвращался в свою квартиру как отшельник, вынужденный скрываться от людей и света, когда никто не спрашивал его, чего он хотел на самом деле. Каждый раз, закрывая за собой дверь, он чувствовал, что снова и снова отрезает себя от мира живых.
  Со дня знакомства с Рони сегодня впервые он тяготился ее присутствием и считал минуты до того момента, когда она вспорхнет со скамейки и попрощается с ним, чтобы убежать в свой колледж. Гайсу было не до нее - он должен был как можно быстрее вернуться домой. Он все понимал, и смехотворность причины, и нелепость своего нетерпения, и ужас перед тем, что должно произойти в скором времени, но ничто и никто не мог остановить его сейчас, когда он так спешил домой.
  Он даже забыл раскрыть зонт. Длинные волосы прилипли к лицу, куртка, свитер и джинсы вымокли до нитки, но его это совершенно не волновало. Он едва ли это ощущал, и вряд ли заметил, что на улице идет дождь.
  Редкие прохожие шарахались от него, когда он пролетал мимо, неуклюже раскачиваясь при ходьбе и широко размахивая рукой. Не разбирая дороги, он шагал прямо по лужам. Во рту пересохло от волнения, сердце гулко бухало в груди. Он терпеливо преодолел все ступени и добрался до своего этажа, немного повозился с замком, так как от волнения руки дрожали, и было затруднительно попасть ключом с первого раза, а влетев в прихожую, с силой захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. В кроссовках хлюпала вода, и он стащил их, помогая себе пальцами ног, затем стянул сырую куртку и бросил на пол.
  Через пару секунд пересек помещение, направляясь к кухонному гарнитуру, и резко распахнул дверцы навесного шкафчика. Бутылка никуда не исчезла, она стояла на том же месте, куда Гайс поставил ее вчера вечером. Она была причиной его бегства домой, и пусть он пожалеет об этом уже через пять минут, но сейчас все его внимание было приковано к ней.
  Он приобрел вино накануне, возвращаясь от очередного заказчика. Он понимал, какая сила заставила его войти в залитый электрическим светом магазин и пройти в самую глубину людного зала. Имя этой причине отчаяние. Уже вчера он знал, что хочет напиться, но ума хватило спрятать элитное вино в шкаф и дождаться утра. Он понимал, что при встрече с Рони должен выглядеть как всегда, и она ни о чем не должна догадаться. Она непременно уловила бы запах спиртного, и пришлось бы долго отмахиваться от ее расспросов. О том же, что будет завтра, он предпочитал не думать. Он вообще не хотел сейчас ни о чем думать. Он устал, мысли разрывали череп, рвали в клочья душу, мешали нормально дышать. Он боялся, что сойдет с ума.
  Схватив бутылку, направился в комнату, ступая в сырых носках и игнорируя мокрые следы на светлом полу, тяжело опустился на диван и распечатал марочное вино. Оказалось, он забыл взять бокал, но вставать не хотелось, и он отпил прямо из горлышка. Вино не принесло желанного облегчения, как бывало в молодости.
  Когда в шестнадцать лет он впервые попробовал алкоголь, с ним что-то произошло, и это ему понравилось. Свобода, неведомая до того момента, наполнила его молодое сердце, и комплексы развеялись и забылись в один момент. Оказалось, мир расцвечен всеми красками, как в его палитре, и город полон счастливых приветливых людей. Он больше не боялся их, не ненавидел, и не презирал себя. Тогда он стал часто прибегать к алкоголю - жажда испытать ту самую свободу влекла его долгое время, и матери пришлось приложить все усилия, чтобы спасти его от страшной зависимости.
  Сейчас же с каждым новым глотком его взгляд тускнел все больше и больше, словно свет покидал его, и уже через несколько минут в тихой сумрачной комнате сидел молодой человек, на чьем лице застыла маска безысходности.
  Дождь шуршал по крыше, нашептывая свои сказки, но Гайс слушал не его.
  - Ты не можешь больше жить с этим. Это слишком тяжело, а с проблемами надо разбираться как можно быстрее. Сколько еще ты будешь терпеть? Ты должен все решить и поставить точку.
  Гайс зажмурился, по-прежнему сжимая в руках бутылку. Он снова сделал несколько глотков, и в его глазах появился нездоровый блеск. Он замерз, сырая одежда прилипла к телу и холодила, но он продолжал сидеть и только дрожал и стучал зубами. Вино не согревало его.
  - Будь мужчиной и покажи всем, какой ты. Покажи, как уходит настоящий герой, тогда тебя заметят и начнут уважать.
  Хэнт не сводил с него горящего взгляда. Он чувствовал связь с этим молодым человеком и понимал, что легко добьется своего. Этот парень почти спекся, сдался, он лакомый кусок и легкая добыча. Всего несколько дней, и Ранель сможет сделать с ним все, что захочет. Это просто подарок после потери Бена.
  Сейчас хэнт любовно разглядывал Гайса как дорогую картину, испытывая гордость за свое приобретение. Он то подлетал к молодому человеку и обвивался вокруг его тела змеей, вдыхая аромат его душевной боли, то поднимался к самому потолку. Через мгновение оказывался у окна, но тут же возвращался к дивану. Его манил этот несчастный парень, замерший на месте со взглядом в никуда. Демон чувствовал его боль, шумно втягивал запах его отчаяния, прикрывал глаза и млел в предвкушении пира. Как же сладки эти мучения, как желанны для Ранеля муки совести и самобичевание этого существа! Отличный донор.
  - Ты влачил жалкую жизнь, так хотя бы умри достойно. Хотя бы после смерти стань крутым! - он провел рукой по волосам молодого человека, и золотые браслеты звякнули, соскользнув по тонкому запястью к основанию ладони.
  Гайс склонил голову и вдруг засмеялся. В этом смехе совершенно не было радости, наоборот, в пустой комнате он звучал странно и жутко. В нем уже слышались дикие нотки истерики и, наконец, он перешел в вой и резко оборвался. Гайс закрыл себе рот ладонью, словно сам испугался того, что услышал, и на лице отобразилось отчаяние.
  - Вот, вот, видишь? Ты не можешь с этим справиться. Ты должен положить этому конец, и твои мучения прекратятся.
  - Все так, все так, - Гайс опустил голову и застыл, облокотившись рукой на колено.
  Хэнт Ранель устроился напротив молодого человека, сквозь его гибкое длинное тело просвечивали картины, которыми недавно так восхищалась Рони. Он не сводил довольного взгляда со своей новой жертвы. Идеальной жертвы.
  
  ххх
  
  На следующее утро Гайс в парк не пришел. Рони побродила по дорожкам, немного постояла у пруда и направилась на занятия с твердым намерением навесить друга после учебы. Кто знает, может быть, он заболел, и некому ему помочь. Он такой гордый, и ни за что не признается, что в чем-то нуждается, но она-то знает, как много всего ему нужно. Начиная от душевной теплоты и заканчивая лекарствами на случай, если он действительно простыл. Она сходит в аптеку и в магазин, приготовит ему что-нибудь вкусненькое и даже испечет пирог по бабушкиному рецепту.
  У нее по-прежнему не было новостей от Люмис, но Рони понимала, что не стоит ее разыскивать - орионы предпочитали хранить свои тайны, и она понятия не имела о месте ее пребывания. Единственное, в чем она была полностью уверена, это в том, что Люмис получит квалифицированную помощь медиков.
  Аллар снова был рядом, и даже ответил на ее приветствие, правда, процедив слова сквозь зубы, но Рони забыла про своего соседа, как только в аудиторию вошел профессор Райхон. Как завороженная, она слушала лекцию, а Аллар искоса наблюдал за ней, с болью в сердце сознавая, как же она прекрасна, когда все ее внимание устремлено на преподавателя и в глазах светится почти фанатический огонь. Он понял, каким страстным человеком является Рони, и как он недооценил ее. Под внешней мягкостью и спокойствием скрывалась сильная натура, которую не так-то просто согнуть. Он только не мог понять, как эта несгибаемая воля может уживаться в ее душе вместе с жадностью и алчностью. Когда перед глазами вставал ненавистный горбун, Аллар готов был рычать, стискивая зубы и гоняя желваки по скулам.
  
  Он остановил ее у самых дверей. Рони, конечно, не пряталась, не пробиралась к выходу тайком после окончания учебного дня, но и попадаться лишний раз на глаза Аллару не желала. Уже второй день она ощущала чудовищный прессинг, не смотря на то, что Аллар вдруг решил сменить гнев на милость и заговорил с ней. В его словах не чувствовалось ни грамма дружеского тепла и участия. На взгляд Рони, лучше бы он по-прежнему ее игнорировал, чем обращался так бездушно и лицемерно.
  Аллар окликнул ее, направляясь к ней. Девушки, с которыми он только что беседовал, стоя у входа в одну из галерей, сверлили Рони неприязненными взглядами, пока она ожидала приближения своего 'бойфренда'.
  - Рони, уже уходишь? - обратился молодой человек к ней приветливо, словно между ними не было того отчуждения, которое мучило Рони, как она ни пыталась это игнорировать.
  Она посмотрела на него с подозрением. С чего вдруг столько заинтересованности и доброжелательности? Игра на публику? Она уже давно поняла, что для этого человека собственный имидж имеет большое значение, и он их тех, кто постарается сохранить лицо при плохой игре, даже если при этом придется пойти на ложь и играть чьими-то чувствами.
  - Ну, занятия закончились и начнутся теперь только завтра, - улыбнулась она вежливо. Прижав к груди сумку, она стояла, готовая в любой момент развернуться и покинуть холл.
  - Да, но день-то в самом разгаре, - Аллар подошел еще ближе, закрыв ее ото всех широкой спиной. - Как на счет того, чтобы выпить по чашке кофе?
  Даже так? Словно ничего и не было. Но в том-то и дело, что ничего и не было, просто в один момент она отказалась играть по чьему-то сценарию, и на нее разозлились. Это было неприятно, Рони никогда не становилась причиной чьего-либо дурного настроения, потому что никому не делала гадостей и ни с кем не ссорилась. На ее памяти был только один случай, когда она огорчила человека - сказала 'нет' Тому, но для этого у нее были веские причины.
  - Я не люблю кофе, - слишком поспешно ответила Рони и тут же покраснела: она пила его каждый день. Гайс угощал ее, и она никогда не отказывалась, но Аллар - совсем другое дело.
  - Ну... существует множество других напитков, которыми я мог бы тебя угостить, - модой человек провел рукой по ее лбу, убирая челку, и Рони широко раскрыла глаза.
  Зачем он это делает? Что ему нужно? Для чего он пытается поддержать иллюзию их дружеских отношений?
  - Спасибо, не надо. Аллар, извини, но я спешу, - она повесила сумку на плечо, шагнула к двери и взялась за громоздкую бронзовую ручку.
  - К нему? - Аллар вдруг зло прищурился, его взгляд мгновенно стал колючим и неприязненным.
  Рони замерла на месте, пытаясь осмыслить только что услышанное и подобрать слова. Оба прекрасно поняли, о ком речь.
  - Я не понимаю, я не понимаю, что происходит, Аллар, - она повернулась к нему и стояла прямо, глядя в глаза. - Объясни мне, в чем моя вина перед тобой, и почему я должна испытывать чувство неловкости всякий раз, как только тебе вздумается облить меня презрением? Почему я должна стыдиться моих друзей и желать скрывать свои намерения? У меня есть друг, возможно, он нуждается сейчас в моей помощи, и я собираюсь ее ему оказать, так что...
  - Так он всего лишь друг? - тут же перебил ее молодой человек. - Рони, скажи правду, это так? - он подскочил к ней и потянул за ремешок сумки. Рони пришлось шагнуть к нему, чтобы удержаться на ногах. Для всех эта сцена выглядела довольно интимной, будто молодой человек желает поцеловать свою девушку, привлекая к себе.
  Группа студенток, лишившихся своего кумира, застыла ледяными истуканами, не сводя с бедной девушки злобных взглядов. Красотки внимательно следили за развитием событий. Они не слышали разговора, но прекрасно видели, как ловкая проходимка, прикидываясь невинной овечкой, в очередной раз охмуряет их любимчика.
  - Аллар, он всего лишь друг, - Рони выделила голосом местоимение 'он', желая показать, что ее недавнее признание по-прежнему остается в силе, и ничего не изменилось, просто Аллар ошибся личностью.
  Она увидела, как мгновенно потух его взгляд, сделавшись непроницаемым. Аллар снова закрылся маской. Затем его губы искривила злая усмешка. Видимо, он уже жалел о своем порыве, о том, что раскрылся, выдавал свои чувства и желания. И Рони поняла, что в этом он винит ее. В общем, все по-прежнему плохо.
  - Рони, ты играла со мной...
  - Вот уж нет! - она выкрикнула это слишком громко, и даже прикрыла ладонью рот, словно смутившись такого порыва. На щеках разгорался румянец. Девушка снова превращалась в кого-то, кого Аллар не знал. - Я никогда никем не играю. Я даже предупредила тебя о том, что мы не пара, и ты принял такие условия, - она изо всех сил пыталась сдержать свое возмущение. Ну почему она попала в такую ситуацию, почему это происходит между ними? Что она сделала не так?
  - Условия? По-твоему, кто-то может диктовать мне условия? - Аллар также повысил голос. Он дернул рукой у нее перед лицом, и она поморщилась, как будто он хотел ее ударить или припугнуть обманным жестом.
  - По-моему, это твое личное дело, - произнесла она, расправив плечи, - а только я не имею к этому никакого отношения. Я сделала все, чтобы ты понял, что на меня рассчитывать не стоит. Если тебе было нужно что-то больше, чем дружба между нами, то я дала тебе понять, что этого не будет. Поэтому я не считаю себя виноватой, в чем бы ты меня не обвинял. Вот и все. Я ухожу, и прошу больше меня не задерживать.
  Аллар молчал, не в силах произнести ни одного приличного слова, а Рони открыла тяжелую дверь.
  Свежий воздух остудил ее пыл, и по ступеням уже спускалась спокойная девушка, торопящаяся к своему другу. Рони больше не чувствовала за собой какой-то вины перед Алларом - совершенно очевидно, что он надумал себе проблему, создав ее на пустом месте, и если его ожидания не совпали с действительностью, Рони здесь ни при чем. Она не собирается тешить его самолюбие и идти у него на поводу. Если отлучение от клуба его поклонниц грозит ей проблемами и всеобщим презрением, она пройдет этот путь. В конце концов, это же просто глупости. Ссориться, завидовать, злиться и желать отомстить - сколько же чувств, энергии и времени это отнимает, и как ей жалко тратить свои силы впустую, на никчемные разбирательства.
  Нет, она будет жить так же, как жила до этого. Мечтами, и стремлением увидеть их осуществление. А вообще лучше поскорее обо всем забыть, ведь чтобы услышать ту дивную мелодию, что звучит в голове, нужна тишина и покой. Покой в сердце. Впрочем, там как раз покоя быть не могло, с тех самых пор, как появилась тоска по чуду в коричневом плаще с апельсиновым ароматом.
  
  ГЛАВА 18
  
  Гайс долго не открывал. Вчера, возможно, его и правда не было дома - мог же он быть у клиента, но что-то подсказывало Рони, что будь у него все в порядке, он бы не пропустил их утреннюю встречу. И она продолжала самозабвенно колотить в дверь кулачком. К счастью, никто из соседей не выглянул на лестничную площадку сделать ей замечание, и вскоре в квартире послышались тяжелые шаги.
  Гайс приоткрыл дверь, и на Рони пахнуло перегаром. Она ахнула и решительно шагнула вперед.
  - Привет, я к тебе, надеюсь, ты не возражаешь? - проговорила она скороговоркой, стягивая плащ и оглядывая комнату.
  Кругом царили чистота и порядок. И только пара пустых бутылок на полу у журнального столика и одна почти полная выдавали Гайса с головой.
  - Ты что же, пьешь? - она обернулась, в ее раскрытых глазах плескалось изумление. Она не могла в это поверить: Гайс, и вдруг алкоголь!
  - Ты вообще ничего обо мне не знаешь, - проговорил Гайс с горечью, отводя глаза, и Рони не поняла, от стыда, или желая скрыть раздражение. Раздражение? На кого? На нее?
  - Похоже, нам нужно серьезно поговорить, - произнесла она решительно.
  Молодой человек ничего не сказал, развернулся и первым прошел вглубь комнаты. Его довольно заметно мотало, и Рони испереживалась, что он может упасть. Схватив кисти, тот принялся сосредоточенно вытирать их тряпкой, глядя куда-то внутрь себя. По его красноречивому молчанию Рони догадалась, что разговаривать с ней он совершенно не собирался.
  Девушка понимала, что лучше ей уйти прямо сейчас. Так она проявит тактичность, да и вообще не стоит оставаться в обществе пьяного мужчины, даже если это ничем тебе не грозит, но в ее душе не возникло ни одного подозрения насчет возможной опасности, и такой вариант, как развернуться, быстренько одеться и выскользнуть за дверь, она даже не рассматривала. Это же Гайс, ее друг! У него стряслась беда, раз он потерял над собой контроль и погрузился в такую глубокую депрессию, заливая ее алкоголем. Она просто должна ему помочь! Хотя бы попробовать.
  Все мужчины проявляют слабость, когда с ними случается что-нибудь плохое. В первые минуты они просто не могут противостоять обстоятельствам и легко сдаются. Когда ее отец однажды сбил Пирата, он тоже напился. В тот вечер он пришел домой поздно, но ни его жена, ни Рони не спали. Волнение не давало им закрыть глаза, и как только в прихожей послышались медленные тяжелые шаги, обе вскочили со своих мест в гостиной, не сводя глаз с дверей.
  Пират попал к Рони малюсеньким щенком, сам же отец ей его и подарил. Любовь, возникшая с первого взгляда, оказалась взаимной, и этот комочек шерсти много значил для девочки. Пират рос у нее на глазах, превращаясь в матерого пса, с которым ее отпускали в любые дали, хоть в библиотеку на другом конце улицы, хоть в парк.
  И вот теперь его не стало. Это был несчастный случай. Усталый отец, допоздна задерживающийся в своей ветеринарной клинике, попросту не заметил собаку, радостно выскочившую ему навстречу и бросившуюся прямо под колеса, но вместо того, чтобы обо всем рассказать семье, отец убежал в бар к старому Крамеру. Тот его щедро напоил и выпроводил домой около полуночи.
  - Друг мой, почему ты сразу не рассказал обо всем, что случилось? - только и произнесла мать, после того, как отец затих у нее на руках.
  Мужчине нечего было на это ответить. Он лишь недоуменно пожал плечами, сам удивляясь, что такое простое решение не пришло ему в голову, а Рони поняла и на всю жизнь запомнила, что в самых тяжелых ситуациях надо бежать к тем, кто тебя любит. Они помогут, они просто вот так положат твою голову к себе на колени и, перебирая твои волосы, будут тихо шептать, что все будет хорошо.
  В их семье и после этой трагедии случались трудности и проблемы, но с того памятного вечера отец Рони здоровался с Крамером только при случайных встречах на улице, больше ни шагу не сделав в его бар.
  Вот и Гайсу нужно кому-то излить свое сердце. Рони не испытывала праздного любопытства к чужой беде и не жаждала подробностей. Она четко понимала, что Гайса что-то гложет, настолько, что у него нет сил бороться с этим. Конечно, она вряд ли придумает какой-то выход и едва ли сможет быть ему полезной хоть в чем-то, но выслушать его и сказать, что он все сможет, надо только постараться, она в состоянии. Любому человеку необходимо однажды услышать подобные слова, даже если он сам знает, что делать. Ему надо, чтобы в него кто-то верил.
  Рони смотрела на друга глазами, влажными от близких слез, и не могла произнести ни звука. Она понимала, что боль Гайса намного больше, чем любые слова утешения, и что она даже не предполагает, насколько ему может быть одиноко и тяжело. Ей, любимице семьи, воспитанной как принцесса, кого обожали баловать все ее дядюшки и тетушки, а также старшие кузины и кузены, жилось иначе, нежели ему. Поэтому сейчас она не спешила со словами, глядя на стоящего к ней вполоборота молодого человека.
  Гайс это почувствовал. Он повернул голову и бросил на нее мутный взгляд, полный досады и смущения. Кому захочется, чтобы его уродство было как на ладони, когда вместо бугристых мускулов бесподобно красивая девушка созерцает горб и кривизны, которые не под силу выпрямить никаким богам?
  Он снова отвернулся, замкнувшись еще больше. На Рони словно повеяло холодом. Сердце забилось сильнее, когда она осознала, что не ощущает запаха, который всегда сопровождает Гайса. Где теплый аромат розмарина, дающий ощущение уюта и покоя, по которому она могла узнать друга с закрытыми глазами?
  - Гайс, - позвала она в смятении.
  - Думаю, тебе лучше уйти, - произнес тот, не оборачиваясь. Он по десятому разу чистил свои кисти, и тряпица в его руках была в разноцветных пятнах от масляных красок.
  Память услужливо подбросила Рони картинку, когда она испытала точно такое оцепенение и растерянность. Это случилось на балу, рядом с Маей, когда уникальный, душистый флер девушки испарился, будто его никогда и не было. Наверное, с Рони все же что-то происходит, раз она теряет свою способность распознавать ароматы. Сколько себя помнила, она всегда воспринимала людей по их запаху, и вот, пожалуйста, второй раз у нее пропадает это качество.
  Она перевела взгляд на мольберт, рядом с которым стоял молодой человек, и вдруг замерла, издав легкий вздох.
  На холсте распускался полевой цветок, одуванчик. Первые лучи солнца касались бутона, спешащего раскрыться навстречу пробуждающемуся дню, и роса на резных листьях сверкала, приобретая вид драгоценных камней. Столько жизни, столько силы и энергии, простой незамысловатой красоты было в этом простом скромном растении, что сердце Рони переполнилось нежностью и восхищением. Она увидела жажду Гайса впитать в себя эту жизнь, наполниться этой энергией, будто то, что он запечатлел на куске холста, было самой заветной его мечтой. Она словно заглянула в самую глубину его души и увидела там что-то сокровенное.
  Девушка поспешно приложила ладонь к губам, но было поздно. Хоть реакция Гайса и была заторможенной, он понял, что девушка разглядела его работу. Он резко дернулся и неловко прыгнул к мольберту, сгребая рисунок и пытаясь заслонить его своим телом. Задев одну из ножек, поддерживающих деревянный мольберт, он уронил его на пол.
  - Рони, уходи! - закричал он в отчаянии, схватившись за волосы и замерев на месте.
  Больше всего он боялся, что она обо всем догадается. Стоит ей рассмотреть рисунок, как она поймет о его любви, словно он написал свое признание большими печатными буквами. И ей наверняка станет стыдно. Как бы ни была она добра и терпелива, она испытает неловкость от его чувства, которое совершенно ей не нужно. Начнет прятать глаза, заикаться, и тогда уж точно захочет побыстрее уйти, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Ну и пускай, он и не звал ее!
  - Рони, уходи, - повторил Гайс, тяжело дыша.
  Если Рони и испытывала неловкость в этот момент, то лишь от того, что невольно узнала чью-то тайну. А впрочем, и так понятно, что больше всего Гайс мечтает о нормальной жизни, полной бурь, испытаний и побед. Нет ничего удивительного в том, что он рисует такое. Но почему он боится открыть это ей? Она же его друг.
  Вместо того, чтобы послушать Гайса, Рони подошла к окну и выглянула на балкон. Размером с половину его комнаты тот пустовал, если не считать пары коробок и сломанного кресла в дальнем углу.
  - А хочешь, мы устроим на твоем балконе сад! - вдруг предложила девушка и порывисто обернулась.
  Гайс пару раз моргнул, прогоняя муть, застилающую воспаленные глаза, и даже тряхнул головой. Только после это взглянул на нее. Она что, не убежит отсюда? Разве она не догадалась, что он нарисовал ее?
  - Сад? - переспросил он тихо.
  - Сад, твой именной, персональный, - произнесла Рони, довольная собственной идеей. - Сад - это же воплощение человеческой мечты, самого прекрасного, что есть в душе, а ты прекрасен. Твой балкон просто идеальное место - мы вырастим здесь те цветы и кустарники, которые тебе подходят, выражают твои чувства и наиболее благоприятствуют твоему настроению и внутреннему и физическому состоянию. Будет здорово!
  Рони уже была в своей стихии, идеи роились в голове, вспыхивая разноцветными звездами, и сверкали глаза.
  Гайсу нравилась такая Рони, живая и энергичная, но именно в такие моменты он понимал, насколько глубока между ними пропасть, насколько они с ней разные.
  - Ты так об этом говоришь, будто это какое-то чудо, способное изменить мою жизнь, - проговорил он тихо.
  - Сад - это магия, это волшебство, - Рони смотрела ему прямо в глаза, отказываясь принимать его сомнения. Она обязательно переубедит его. - Ты же романтик, ты должен мне верить, - она весело рассмеялась. - У каждого цветка свой язык, и мы найдем такие, которые смогут выразить твои мысли и желания.
  - А ты уверена, что об этом стоит говорить? - Гайс попытался улыбнуться, впервые за этот вечер, поддавшись обаянию своей подруги, но вышло как-то кривовато.
  - Твои же картины говорят, - произнесла вдруг Рони каким-то неожиданно глубоким голосом.
  Оба замерли, не отводя глаз. Пространство накалилось и наэлектризовалось от неозвученных мыслей и невысказанных вслух желаний. Как бы хотел Гайс положить голову ей на колени, и как бы желала Рони гладить его волосы и шептать слова утешения, но... оба продолжали стоять и смотреть друг на друга. Казалось, их сердца говорили сейчас за них.
  Первым очнулся Гайс. Все же у него была большая жизненная школа за плечами, и он не позволял себе надолго впадать в ступор, каким бы сильным ни было потрясение.
  Метнувшись к мольберту, валявшемуся на полу, он принялся его поднимать, не забыв первым делом перевернуть холст рисунком вниз.
  - Хочешь чаю? - неуверенно предложил он, нервным движением убирая со лба волосы.
  - Да, отлично, я им займусь, - Рони направилась на кухню.
  Вскоре они сидели за небольшим столом и дули на горячий чай в больших прозрачных бокалах.
  Гайс хотел извиниться за свой вид, Рони хотела обнадежить его, заверив в своей искренней дружбе, но никто так и не произнес ни слова, словно и так поняв все, что каждый желал бы сказать.
  День плавно переходил в вечер, на улице зажигались первые фонари, выглядевшие пока несколько неуместно на фоне еще светлого неба, но что-то неуловимо менялось, и приближение темноты было уже неотвратимо.
  Из сладкого у Гайса имелся только сахар-рафинад, но друзья не спешили покинуть кухню, быстро выпив остывающий чай. Оба продолжали сидеть, друг напротив друга. Гайс черпал в ясном взгляде голубых глаз надежду и силу, за которые цеплялся сейчас, чтобы не натворить глупостей, на которые почти решился, слушая свой внутренний голос. Каждая минута, проведенная в обществе Рони, давала силы жить и дарила надежду в будущем простить самого себя. Быть может, это когда-нибудь станет возможным.
  Сейчас мысль о том, чтобы покинуть этот мир навсегда, казалась ему абсурдной и глупой, хотя еще час назад он понимал, что это единственное приемлемое для него решение: для таких как он нет места в этом мире, такие в нем и не нужны, в них никто не нуждается. Но сам он остро нуждался в том, чтобы слышать голос Рони, видеть ее глаза и переживать чистую близость с человеком, который был рядом просто так, не жалея душевной теплоты для других.
  Гайс задумчиво крутил пустую чашку длинными пальцами и пропустил вопрос Рони.
  - Что? Ты что-то сказала? - он встрепенулся, бросив на нее быстрый взгляд, и снова отвел глаза. Все же какая она ослепительная, ясная и солнечная, даже глазам больно. Или сердцу.
  - Извини, если отвлекла тебя, - Рони пожала плечами, мило улыбнувшись, одновременно виновато и задорно, но уже в следующую минуту улыбка покинула ее лицо.
  - Нет, нет, ты что, вовсе нет. Я лишь на секунду задумался о том саде, который ты мне обещала.
  - Так ты согласен? Правда? - оживилась девушка. - Сегодня же вечером я займусь подготовкой. Определю, где будут светильники, как мы расположим кресла. Это будет здорово, тебе понравится, - Рони мечтательно вздохнула, эмоции теснили ее грудь. - Сделаю чертеж, где все обозначу, набросаю план и покажу тебе уже на днях. Мы подберем все необходимое и вместе отправимся за саженцами и семенами, идет?
  Гайс послушно кивнул, вновь испытывая смущение от столь близкого соседства с яркой Рони. Насколько она была полна энергии и жажды действий, настолько мертвым он чувствовал себя рядом с ней. И ведь как он не желал с ней знакомиться тогда в парке, целую вечность назад! Теперь же она вошла не только в его квартиру, но и в жизнь, осознает она это или нет. Похоже, она стала ее неотъемлемой частью, даже не отдавая себе в этом отчета. А про картину так ничего и не поняла, его милый волшебный одуванчик.
  Настроение Рони вдруг изменилось, уголки губ опустились, выражая неуверенность, взгляд стал задумчивым, но Гайс оказался настолько поглощен своими переживаниями, что не заметил этого. Да и не мог он внимательно ее разглядывать, трусил, терялся и постоянно отводил глаза, как влюбленный мальчишка, не знающий, как начать разговор с понравившейся девочкой.
   - Гайс, я вот хотела тебя спросить... - щеки Рони заметно порозовели, она водила пальцем по столу, упорно пряча взгляд от собеседника. - Ты ведь родился в Райн-сити, да? И прожил здесь всю жизнь?
   - Ну да, моя семья обосновалась здесь довольно давно, несколько поколений назад, - Гайса удивил этот вопрос: к чему она клонит?
   - Тогда ты, наверное, сможешь мне помочь, - она замерла, слушая, как стучит ее сердце.
   Конечно, она сочувствовала Гайсу. Не зная точной причины страданий, она могла оправдать его слабость, и его состояние этим вечером не особенно шокировало ее: Рони не собиралась возмущаться и стыдить друга.
  Она пришла поддержать его, подставить свое плечо, но сейчас осознала, что ее мысли приняли совсем другое направление. Таинственное происшествие с Люмис и неожиданная встреча с орионами вот уже несколько дней не давали ей покоя. Напряжение не отпускало, и душа требовала освобождения. В такой ситуации ее спасет только полная и точная информация.
   - Рони, ты знаешь, я всегда готов тебе помочь, - заверил Гайс, - чего бы это мне не стоило.
  Девушка благодарно кивнула, быстрая улыбка лучиком солнца пробежала по ее лицу и вновь исчезла, уступив место задумчивости.
  - Просто... я недавно в этом мегаполисе, и его порядки и законы порой кажутся мне... не совсем ясными. Я многого не знаю и откровенно не понимаю, и мне хотелось бы, чтобы ты помог мне кое в чем разобраться. Вот я и решила обратиться к тебе, наверняка ты понимаешь, как устроено это общество... - Рони, наконец, решилась взглянуть на Гайса. Молодой человек молчал, ожидая продолжения, и Рони вздохнула. - Мне нужен человек, который сможет кое-что объяснить.
  Гайс старался быть внимательным, но ему было трудно сосредоточиться на чем-либо. В висках стучало, его сильно мутило, но он жаждал оказаться полезным, и поэтому упорно старался показать заинтересованность и готовность подтвердить свои заверения в поддержке.
  - Ну хорошо, - он откашлялся, - может, ты уже спросишь меня о чем-то конкретном? Посмотрим, насколько полезным источником информации я окажусь.
  Рони набрала в грудь побольше воздуха и, наконец, решилась.
   - Что ты знаешь об орионах?
  Такого вопроса Гайс не ожидал.
  - Ч-что? Об орионах? Но причем здесь орионы? Я что-то не понял, - голова гудела, и он потянулся к вискам.
  - Да нет, ни при чем, конечно, - Рони поспешно опустила руки на колени, сцепив в замок. - Просто, я подумала, что ты, как коренной житель Райн-сити, знаешь что-нибудь об этом ордене, вот и все. Я бы хотела тоже это узнать. Хоть что-нибудь, - и она умоляюще взглянула на Гайса.
  Молодой человек как-то сразу подобрался и сжался. Рони даже не догадывалась, что кривым ножом ковыряла сейчас в самых чувствительных и болезненных ранах Гайса.
  - Рони, что тут может быть непонятного, - пробормотал он, заерзав на стуле. - Орионы - это рыцари, боевое подразделение, вот и все.
  - И все? А почему на них нельзя смотреть, почему с ними нельзя разговаривать, почему они передвигаются быстрее молнии... - она вдруг прикусила губу, поняв, что сболтнула лишнее. Гайс сузил глаза.
  - Ты что-то видела, да, Рони?
  Девушка неопределенно тряхнула головой, и вьющиеся волосы упали ей на лицо, закрывая от ставшего слишком пристальным взгляда собеседника.
  - Ну... я просто пытаюсь понять их, узнать о них хоть что-то, - проговорила она. - Вот откуда они появляются на улицах города? И куда исчезают?
  - Я думал, ты это знаешь, - Гайс пожал плечами, но вышло, будто он дернул только одним. - Собственно, это известный факт: они живут на окраине города, в бывшем монастыре. Ты никогда не видела его башни и шпили? Это и есть обитель Избранных, - теперь настала очередь Гайса кусать с досады губы, впрочем, Рони не придала этому значения. В этот момент ее воображение рисовало величественный старинный собор, монументальный, как и здание ее колледжа, а монастырские кельи получались похожими на старинные замковые залы.
  - А я могу туда попасть? На это можно посмотреть? - Рони задумчиво пропускала волосы сквозь пальцы. Она уже видела себя идущей по дорожке к необычайно красивому зданию, в котором мог находиться таинственный рыцарь...
  - Ладно, Рони, сейчас я раскрою тебе одну страшную тайну об этих рыцарях, - произнес Гайс. Его покрасневшие глаза выдавали усталость, но горели мрачным огнем. - Тайну их несчастья.
  - Несчастья? Что это значит? - Рони подалась к нему. Гайс еле держался, он сильно побледнел, но продолжал сидеть напротив Рони.
  - А то, что это самые несчастные люди на земле.
  - О чем ты? Я тебя не понимаю, что ты хочешь этим сказать?
  - Сейчас поймешь. Ты знаешь, что большая часть рыцарей ордена орионов, практически девяносто процентов из них, является отпрысками знатных семей Хранителей города?
  - Вот как... я этого не знала... - Рони была искренне изумлена.
  - Да, они родились в богатых и известных семьях, а между тем ведут жизнь, в которой нет совершенно ничего.
  - Чего именно?
  - Ничего, Рони, ни-че-го! - Гайс процедил эти слова, сжав кулаки, словно это его лишили всего того, на что он имел полное право. - Они лишены всех радостей жизни и совершенно нищие, ты понимаешь?
  - Не совсем.
  - Ну например, ты знаешь, чем они питаются, во что одеваются, где живут?
  - Н-нет... В том-то и дело, что мне ничего о них не известно. Ты только сказал про бывший монастырь.
  - Да, именно это я и сказал. Орден расположен на территории бывшего монастыря, и орионов можно назвать теми же монахами. Аскетами, каких свет не видел.
  - Так они монахи?
  - Да в общем, да. Сама понимаешь, ни о любви, ни о женщинах и речи идти не может, когда заговаривают об орионах, - головная боль набирала силу, и Гайс почувствовал себя таким уставшим, что прямо сейчас с удовольствием свернулся бы калачиком под столом и заснул через секунду. Вместо этого он положил руки на стол и тяжело оперся грудью на столешницу. - Даже я, при всей своей красе, - он криво ухмыльнулся, и его бледное лицо с красными пятнами на высоких скулах исказила пьяная усмешка, - и то больше знаю о наслаждении и чувственной стороне любви.
  Только увидев опущенные глаза девушки и ее вспыхнувшее лицо, Гайс понял, что ляпнул, и испытал такой стыд, что со стоном прикрыл лицо дрожащей рукой.
  - Вот я дурак, - пробормотал он, зажмурившись. - Рони, прости меня, прости, я просто не контролирую свой глупый язык.
  - Ничего, все нормально, я понимаю, - поспешила Рони заверить его, желая скорее вернуться к интересующей ее теме.
  Гайс не смел поднять на нее горящий странным блеском взгляд, остро сознавая, что перед ним девушка, еще не познавшая мужской ласки. Сердце сдавила железная рука, стало тяжело дышать, стыд и жажда разрывали грудную клетку, и Гайс готов был сорваться с места и скрыться в каком-нибудь темном месте, подальше от этих ясных глаз.
  - Ты хотел еще что-то рассказать о... них...
  - Ах, да, конечно, хотел... - усилием воли Гайс попытался прийти в себя, чтобы побороть смущение и скрыть свои истинные чувства. - Ну вот, к примеру, мне известно, что... они спят на полу, на циновках, - посмотреть сейчас на Рони казалось для него равносильно самоубийству. - Они не знают, что такое горячая вода, а едят такую пищу, что им даже не нужны вкусовые рецепторы.
  - Как это? Я снова тебя не понимаю, - глаза Рони молили о снисхождении. Получаемая ею информация отказывалась укладываться в голове конкретными мыслями и понятиями.
  - Им можно быть глухими дальтониками с полным отсутствием обоняния, все равно ничего из этого им не требуется.
  - Гайс, ты о чем?
  Молодой человек размышлял несколько секунд, и по мере внутренних рассуждений на его щеках разгорался нервный румянец.
  - Они ведут жизнь, полную лишений и ограничений, не имея тех простых удобств, без которых мы с тобой даже не представляем нашей жизни, - сообщил он обескураженной и примолкшей Рони. - У них ничего нет! - Гайс говорил на повышенных тонах, и Рони никак не могла понять, почему он так реагирует. Что с ним происходит, чем он так раздражен? - Рони, ты только представь себе такую картину, - он вдруг привстал со своего места, проведя рукой перед лицом девушки. - Представь, что они родились богатыми, их ждало блестящее будущее, полное роскоши и удовольствий, а вместо этого они живут одним днем, зная, что каждый из них может стать последним.
  Рони не сводила с Гайса широко раскрытых глаз. То, что она сейчас услышала, было выше ее понимания. Может, Гайс просто смеется над ней? Ведь он пьян.
  - Если они родились в обеспеченных семьях, как же так получается, что одни дети богатых людей имеют все, а другие становятся орионами? - проговорила она растеряно. - Как они туда попадают и почему? Какая мать добровольно согласится отдать своего ребенка в такие условия? Или это ссылка и наказание для непослушных избалованных чад?
  У Гайса был ответ, об этом могли свидетельствовать желваки на скулах, прищуренный взгляд ставших холодными глаз и плотно сжатые губы, но он не торопился.
  - Вообще-то, служить в ордене орионов считается почетным, - проговорил он нарочито громко. - Это честь, и она выпадает лишь избранным сынам избранных семей... только некоторым эта избранность омрачает жизнь, - закончил он тихо свое патетическое выступление.
  - Ты имеешь в виду их семьи, да?
  - Да нет, я про рыцарей. В городе их боготворят, а мне кажется, что лишение прелестей жизни... я имею в виду любые простые радости, - быстро поправился он, - не может доставить счастье, и значит, они несчастны...
  После этих слов Гайс вскочил и отошел к окну, повернувшись к Рони спиной.
  - Но почему этих рыцарей так уважают? Почему следуют их распоряжениям и выполняют все их условия? Чем орионы отличаются от других рыцарей, дорожного патруля и уличных стражей?
  Гайс медленно обернулся, и Рони увидела загадочную улыбку на его красивых губах.
  - Рони, это не простые рыцари, - произнес он таким тоном, что сердце Рони снова заколотилось с бешеной силой, она не заметила, как ее тонкие пальцы вцепились в край столешницы.
  Рони давно поняла, что жизнь ордена окутана тайной, и в Райн-сити мало кто о ней знает. По крайней мере, ни от одного знакомого она до сих пор не получила никаких конкретных сведений об этих рыцарях. Но то, что сообщил Гайс, обескураживало.
  - То, что я тебе сейчас скажу, должно остаться только между нами, - произнес он тихо.
  Рони в волнении кивнула, на слова у нее просто не осталось сил. Она нервно облизнула пересохшие губы, вызвав у молодого человека сильное сердцебиение, и с жадностью ожидала подробностей.
  - Семьи Хранителей и Избранных знают о том, как необходим нашему городу орден орионов, они его и создали, - произнес Гайс глухо.
  - Они? И сами отдают туда своих детей? Для чего? - сил хватило только на шепот.
  Гайсу стало жарко, и он расстегнул ворот рубашки. Что он делает? Зачем продолжает этот разговор? Неужели ему хочется свести с ума эту девочку безжалостной правдой, когда она прекрасно прожила бы и без нее? Кого он сейчас мучает, ее или себя?
  - Рони, это элитное боевое подразделение. Если ты видела, как они перемещаются в пространстве, - он бросил на нее косой взгляд, облокотившись на подоконник, - то должна была заметить у них и золотые перстни с изумрудами, как знак отличия боевого офицера. Другими словами, это воины, обученные вести сражение.
  - Сражение? - сердце Рони тревожно заныло, и девушка даже приложила руку к груди, безуспешно пытаясь унять странную боль. Она уже несколько раз видела их в крови, но только сейчас поняла, что их жизням может грозить опасность. - И они могут умереть? - страх за ее рыцаря обрушился как снежная лавина. Он ходит рядом со смертью? Это ужасно! Но кто их враги?
  - Каждый день нашей жизни идет война, Рони, и кто-то должен в ней участвовать с нашей стороны, - произнес Гайс тихо. Эти слова заставили Рони замереть, ощущая, как озноб покрывает тело, вызывая дрожь по коже.
  - А... а кто в ней участвует с другой стороны? - она с трудом решилась на вопрос, говорить было трудно.
  Сердце учащенно билось, и Рони понимала, что стоит на пороге чего-то неизвестного, громадного и величественного. Таинственность, окружающая рыцарский орден орионов, давила, мешая свободно дышать.
  - Лучше не спрашивай меня об этом, все равно не поверишь. Этого тебе лучше не знать... - проговорил Гайс. Его лицо по-прежнему было мрачным.
  Рони какое-то время ждала, что он все же соизволит дать больше информации по этому вопросу, но Гайс хранил молчание, и Рони решила не настаивать. Ей подумалось, что отсутствие знаний в данном вопросе как раз и является залогом ее спокойствия. Есть двери, которые не стоит открывать. Или..?
  - Ну хорошо, тогда вернемся к орионам, - проговорила она неуверенно. Гайс лишь пожал плечами.
  - Да вроде я все сказал. Хранители знают, как необходимы орионы, и каждая семья на протяжение многих веков отдает своих вторых детей в этот орден, вот и все. Родился первым - ура, продолжатель рода, всю жизнь будешь снимать сливки, ну а появился на свет вторым - прощай, тебе одна дорога - в рыцарский орден орионов. Точка, это не обсуждается.
  - А разве они не могут потом вернуться в семью? Ну, после того, как окончится срок их службы?
  - У них нет семьи, как не существует и срока службы, - Гайс вздохнул, и устало потер глаза. - Рони, это вообще не служба, это образ жизни, понимаешь? Орден для орионов - это все, что они знают, любят и умеют. Вне его стен они просто не смогут жить.
  - Но как же так... А их родители...
  - У них нет ни мам, ни пап, на них даже не оформляют свидетельство о рождении. О каком доме может идти речь, если с рождения их воспитывают в монастыре! Они не знают другой семьи кроме своих наставников и напарников. Им даже имена дают уже в ордене, короткие, для удобства обращения и быстрой отдачи команд. Никто из них не знает, из каких семей они попали в орден, им некуда и не к кому возвращаться, да ни один орион и не согласится вернуться.
  - Но почему? - вскричала Рони.
  Для нее нарисованная Гайсом картина казалась ужасной, и желание найти свою семью и обрести покой выглядело вполне закономерным и логичным. Почему же у орионов все так трагично?
  - Потому что они вырастают с единственной способностью - сражаться, и больше ничего не умеют и не знают. Их обучают только этому.
  - Но любой солдат может устать, и ему понадобится отдых...
  - Только не орионам, - резко перебил ее Гайс. - О, ты просто не знаешь, кто они. С младенчества они воспитываются в таких суровых условиях, что единственным смыслом их жизни становится война. Они не знают и не умеют ничего кроме этого. Зато являются профессионалами, совершенными солдатами и первоклассными воинами. А если орион устает - он просто умирает.
  - Но каким вырастет человек, лишенный матери? - Рони вдруг представила, как одиноко бывает ее рыцарю, и сердце защемило от нежности и жалости.
  - Орионом. Он вырастет орионом. Это честь - отдать своего ребенка в элитный орден орионов и сознавать, что ты что-то сделал для этого города, - почему в голосе Гайса так много горечи? Что происходит?
  - Гайс, - тихонько позвала его Рони. - Гайс, ты знаешь об этом, потому что... твоя семья относится к Хранителям, да?
  - О, да, - он хохотнул, как будто всхлипнул, сокрушенно покачивая головой.
  - И значит, ты лишился брата, да? - почти прошептала девушка.
  Гайс вдруг вскочил и нервно заходил по комнате. Вцепившись в волосы, сильно хромая, он заметался из стороны в сторону.
  - Да, я лишился брата, - проговорил он глухо, замерев у окна. - И я лишил его всего...
  - О чем ты говоришь?
  - А? Да так, ни о чем, не обращай внимания, - Гайс дернулся, словно приходя в себя, и заставил себя улыбнуться.
  Рони видела, что он отчаянно пытается что-то скрыть. Ясно, что этот разговор давался ему непросто, и Рони решила не мучить его. Она потерпит до следующего раза, чтобы узнать что-нибудь еще. А сейчас ей достаточно сведений, и понадобится время, чтобы все это осознать и понять.
  - Спасибо, - проговорила она тихо. - Спасибо за то, что рассказал. Ты можешь не сомневаться - я не стану об этом болтать. Все останется между нами.
  - Хорошо, - глухо ответил Гайс, не оборачиваясь. Слова 'между нами' толкнули его сердце, ускоряя ритм. Между ними может быть только общая тайна, и ничего больше.
  Уже в прихожей, когда Гайс подавал ей плащ, девушка вдруг обернулась к нему. В ее ярко-голубых глазах читался вопрос.
  - Что такое? - растерялся молодой человек.
  - Гайс, а я ведь так и не спросила, что у тебя произошло и чем я могу тебе помочь, - проговорила Рони и виновато улыбнулась.
  Гайс глубоко вздохнул и устало улыбнулся своему другу.
  - Спасибо, Рони, но все уже прошло, - он на мгновение замялся, прислушиваясь к себе, но уже в следующую секунду понял, что не хочет ничего с собой делать. Во всяком случае, в ближайшее время. Кажется, визит этого солнечного тайфуна на какое-то время излечил его от глупостей. - Обещаю: то, что ты увидела сегодня, больше не повторится, - и отвел глаза. По правде сказать, он не был в этом уверен на сто процентов, но хотел в это верить.
  Все время, что Рони находилась в квартире Гайса, хэнт Ранель просидел в углу, в мягком кресле. Он был неподвижен, и даже его многочисленные браслеты но тонких длинных запястьях ни разу не звякнули. Одна только мысль мерцала алым, взрывая череп изнутри - девственница! Здесь, в этом доме, рядом с тем, кто на волосок от самоубийства! Вот это удача. Все козыри у него на руках, надо только тщательно продумать свои действия. Он даже не стал вмешиваться в разговор, пытаясь больше узнать об этой девчонке. Девственница! Кажется, скоро его план осуществится. Девственница, да еще какая! Он видел, как энергия переполняет ее, искрясь и переливаясь голубым, как благоухает чистота, блистая миллиардами микроскопических блесток. Одно слово: девственница.
  Ему больше нечего было делать в этой квартире - брешь в ауре парня, которую он старательно расковыривал, закрылась, обрывая доступ к его жизненной энергии.
  
  Рони шагала по пустынным улицам ночного города, беспокойно оглядываясь по сторонам.
  Ей все время казалось, что кто-то следует за ней, но если накануне угадывалось присутствие ориона, то сейчас она четко ощущала зло, окутывающее ее непроницаемым туманом, невидимым, но осязаемым. Нервы обострились, и она тяжело дышала, стараясь ступать как можно тише, чтобы иметь возможность услышать любой подозрительный звук, после которого сможет обратиться в бегство.
  Предощущение опасности, нависшей над ней, усиливалось с каждой минутой, что заставило ускорить шаг, и она спешила домой, не разбирая дороги, пробираясь по тихим улицам, мимо мрачных общественных зданий и темных небоскребов.
  Разговор с Гайсом изменил ее - теперь в ее глазах поселилась растерянность, груз страшной тайны давил, лишая привычной радости и былой безмятежности. Хотела ли она узнать все то, что открыл ей Гайс? Но неведение не страшнее ли правды?
  К страху, вызванному истинным положением вещей, скрытых от большинства горожан, примешивалось сильное беспокойство за рыцаря, ставшего ей дорогим. Боль его потери она ощущала теперь как свою, и ей было невдомек, что орион с ароматом нероли не в состоянии испытывать чувство сожаления, не оплакивает никаких потерь, равно как не знаком с таким чувством как любовь или даже привязанность.
  
  ГЛАВА 19
  
  Монастырский сад мог бы считаться гордостью ордена орионов, будь они способны испытывать такое чувство. Однако для жителей Райн-сити он являлся едва ли не главной достопримечательностью, практически визитной карточкой города. Так многочисленные рекламные брошюры, завлекающие туристов и гостей мегаполиса, соблазняли эстетов и знатоков шикарными фотографиями редких растений со всего света, разнообразием волшебных цветочных композиций и лабиринтами сложно переплетенных дорожек обширного сада. Фонтаны, скульптуры, резные скамейки и ажурные беседки, хрустальные мостики через ручьи с прозрачной водой - все это могло любого заставить на долгие часы забыть о реальности, погрузив в мир грез и эстетической неги.
  В определенные дни сад был открыт для всех желающих, но никто из них не мог пересечь границу, отделяющую его от территории монастыря - туда простым смертным путь был заказан. Томно вздыхающим любителям красоты оставалось лишь созерцать сквозь резную чугунную решетку дивные строения с узкими ажурными башням и стрельчатыми порталами, монолитами возносящиеся ввысь, и примыкающие к ним более скромные постройки, служащие рыцарям казармами.
  Первую половину дня длинные коридоры монастыря обычно оставались тихими и безлюдными, только легкий сквозняк гулял по открытым галереям, в полную силу резвясь в пустых сумрачных залах, погруженных в вечный полумрак. Узкие окна со сложным переплетом никогда не пропускали достаточно солнечного света, и казалось, что стены из обтесанного горного камня таинственным образом поглощали и то скудное освещение, которое проникало сквозь стекло.
  Время от времени эхо чьих-то размеренных шагов отдавалось под высокими сводами со множеством стрельчатых арок, опирающихся на высокие монументальные столбы, чье количество исчисляется здесь сотнями, и снова воцарялась величественная тишина.
  Люди, живущие на территории бывшего монастыря, были довольно молчаливы и замкнуты. Слова для них имели слишком высокую ценность, чтобы разбрасываться ими в повседневности, и только смех малышей, оринов, еще не посвященных в таинство ордена, иногда нарушал торжественную тишину бесчисленных залов, галерей и переходов.
  Никто и никогда не запретил бы ребенку смеяться и веселиться в стенах этого заведения, но осознание важности своей миссии на земле рано делало из легкомысленных детей молчаливых рыцарей, скрывающих свой взгляд за длинными волосами. Постижение тайны навсегда отрезало их от мира людей, беспечных транжир вечности.
  Ежедневные занятия начинались довольно рано, в шесть утра. После пробежки и умывания ледяной водой - скудный завтрак, после чего все рыцари расходились по своим аудиториям.
  Занятия длились практически весь день, сменяясь одно другим, и только старшие орионы, произведенные в офицеры, в назначенное время покидали монастырь для патрулирования улиц Райн-сити.
  В стенах ордена преподавался полный курс школьных программ, и уровень подготовки был высок настолько, что ни одному рыцарю не составило бы труда поступить в любой ВУЗ страны, будь у него такое желание, но их цели и стремления были далеки от целей сотен тысяч молодых людей, живущих в Райн-сити.
  Основной упор делался на физическую подготовку и медитации. Именно эти дисциплины учили выживать в условиях войны, которую всю жизнь вели эти таинственные рыцари.
  В просторных помещениях с высокими потолками группы орионов слушали своих учителей, стараясь не пропустить ни слова - опыт боевых офицеров был бесценен.
  Десятилетние орины внимали офицеру Лиору, затаив дыхание. Многим из них действительно было тяжело дышать, пот катился градом по их лицам и телам, но то, что говорил учитель, являлось залогом их безопасности, определяло дальнейшую жизнь и наполняло смыслом их существование. 'Уроки жизни' ориона Лиора были в приоритете для рыцарей любого возраста.
  - Никогда не пытайся определить что хорошо, а что плохо. Ты должен это четко видеть, ощущать внутри себя. Не задумывайся - понимай. Не рассуждай - знай. Стань сосредоточием чистоты, она должна быть в тебе. Не частью тебя, не элементом, ты должен раствориться в ней и стать этой чистотой, перестать существовать как личность отдельно от нее. Только отрекшись от себя, ты найдешься в ней, обретешь себя и станешь самим собой.
  Лиор был невысоким, аскетичного вида мужчиной, на вид не представлявшим из себя ничего особенного, и только его душа, и бесконечная доброта глубоких серых глаз, и нежность в каждом звуке голоса пленяла всех, когда-либо имевших честь говорить с ним. Сейчас он неспешно прохаживался по классу, заложив руки за спину.
  Как и юные орины, он был коротко стрижен и носил длинную челку, закрывающую лицо. Сейчас она была откинута назад, открывая необыкновенные глаза, полные теплого света. В подтверждение только что сказанных слов на его лице застыло выражение глубокого покоя и умиротворения. У рта залегли глубокие складки, кожа лица была испещрена старыми шрамами от ожогов.
  В учебной аудитории отсутствовала какая-либо мебель, не было даже школьных столов и стульев. Все орины, раздетые по пояс и босые, разбились на пары и выполняли силовое упражнение. В стенах Ордена теория всегда шла в паре с практикой, и сейчас лучший орион Райн-сити делился с ними сокровенным.
  Одни ребята в парах приняли упор лежа на кулаках с прямым корпусом, а на лопатки к ним встали их напарники. Упражнение длилось уже сорок минут, и преподаватель закладывал в сердца этих мальчишек глубокие истины, которым предстояло стать их жизнью, их религией, целью и смыслом. Только чистота внутри может защитить ориона от зла извне. Демоны не боятся ни решимости, ни воли, ни гнева человека. Единственное, что может остановить их - это свет чистоты, против которой они бессильны. Без этого оружия не стоит даже выходить против того зла, что уже не одну сотню лет пытается поглотить город, превратив его в пустыню, и установить здесь царство хаоса.
  - Не ищите в себе силы, вы уже сильны, вы и есть сила. Забудьте про боль в мышцах, у вас нет мышц, а значит, нет и боли. Вас нет, есть только одна чистота, дающая вам силу, способную взорвать этот мир. 'Как взорвать? - спросите вы, - почему же этого до сих пор не произошло?'
  Преподаватель остановился рядом с одной парой. Из глаз ребенка, держащего своего напарника, капали слезы, спина лоснилась от влаги и руки тряслись. - Да потому что сила, заключенная в вас, несет в основе своей мир и созидание. В ней нет зла, нет боли, нет ничего, что может причинять страдание. Возьмите ее, используйте ее прямо сейчас. Рево, замри, - приказал он ребенку. Тот лишь крепче стиснул зубы. - Рево, ты воин, воин света, от тебя зависит жизнь твоего напарника, от тебя зависит жизнь нашего города. Ты держишь на плечах не Мора - весь наш город, каждого мужчину и женщину, каждого ребенка, меня и себя. Рево, ты слышишь?
  - Да, учитель, - выкрикнул орин Рево и судорожно дернул головой. Его светлая челка колыхнулась, касаясь пола, словно подмела его.
  - Мор, сойди, - приказал преподаватель.
  Рыжеволосый парнишка спустился на пол. Убрав свои длинные волосы за уши, он встал рядом со своим напарником, поставив ноги на ширине плеч и спрятав руки за спину, как предписывалось рыцарям. Свет зеленых глаз говорил о глубоком мире и покое, которые царили в сердце ребенка.
  Мужчина снял обувь и занял место Мора на спине у Рево. Парень глухо охнул, изо всех сил пытаясь сдержать невольный стон.
  - Рево, моя жизнь в твоих руках, прими меня, поверь в себя и в тот свет, который пронизывает тебя насквозь прямо сейчас, - говорил преподаватель мягко тихим голосом.
  - Да, учитель, - простонал мальчик. Сразу после этих слов он рухнул на пол, лишившись сознания.
  В класс заглянул молодой человек. Нежный свет его глаз поражал своей чистотой. Узкое, немного вытянутое, лицо с тонкими чертами преображалось от этого сияния. Даже шрамы на скуле и виске становились незаметны. Хотелось смотреть и не отводить взгляда от этого человека, двигающегося с грацией лесного зверя, владеющего своим телом и казалось, специально усмиряющего его мощь и силу, как держат хищника на поводке, не позволяя ему вырваться на свободу.
  - Орион Лиор, - обратился он к мужчине, - меня просили передать, что вас ждет Старший офицер.
  Лиор поднял голову.
  - Хорошо, Тай. Подойди сюда. Всем встать.
  С тихими стонами дети выпрямлялись, растирая затекшие мышцы.
  Молодой человек прошел в класс. Золотой перстень с изумрудом на безымянном пальце правой руки указывал на то, что перед ребятами боевой офицер младшего состава.
  Орины, разглядев это, зашептались. Увидеть опытного охотника всегда было честью для них. Это их старший брат, и он достиг больших высот, пройдя тот путь, в начале которого они сейчас топчутся. Придет время, и они станут такими же, как он.
  - Ты свободен сейчас? - Лиор надел обувь, и сделал знак ребятам отнести бесчувственное тело Рево к окну. - Помогите ему, пожалуйста. Откройте окно и принесите воды.
  При этих словах напарник пострадавшего, Мор, первым кинулся исполнять поручение.
  - Через двадцать минут у меня урок эстетики. Что-нибудь нужно, наставник? - Тай внимательным взглядом проводил учеников с тяжелой ношей. Он сочувствовал пареньку. Когда-то он сам был таким, и упал уже через тридцать минут после начала тренировки. Последней мыслью в угасающем сознании было: он больше никогда не сможет подняться.
  - Тай, я хотел бы задать тебе пару вопросов, - обратился к нему Лиор.
  - Конечно, спрашивайте, - Тай спокойно встал в стойку, убрав руки за спину и поставив ноги на ширине плеч. В темной футболке с длинным рукавом и черных широких штанах, обычной форме для рыцарей любого ранга, он выглядел изящным, и было трудно представить его ведущим смертельный бой с демонами, для которых единственным смыслом существования всегда являлось упивание человеческими страданиями.
  - Тай, сколько времени ты можешь продержать на плечах своего напарника? - обратился к нему Лиор. Ему не требовалось привлекать внимание детей - они и так, раскрыв рты, не сводили восхищенных взглядов с двух охотников.
  - Сколько потребуется, - ответил, не задумываясь, молодой человек.
  - И каков твой последний результат?
  - Девять часов.
  По классу пронесся легкий вздох изумления.
  - А почему так мало? - игнорируя реакцию своих подопечных, продолжил опрос учитель.
  - Эфи почувствовал зов, и мы его приняли. Нам пришлось уйти в город.
  Молодые орины во все глаза смотрели на старшего товарища, и их сердца наполнялись радостью за его возможности и способности. Его пример вселял в них надежду на высокий результат. Все они были полны решимости довести свое умение до подобного уровня. Для этого они здесь, для этого они и живут.
  Лиор обернулся к ребятам.
  - Телом управляет разум, а разумом, - офицер сделал паузу, - воля.
  - Воля - наше всё, - согласно кивнул Тай.
  Опытный офицер был ему как отец. Куратор, много лет наблюдавший за его взрослением. Его слова были неоспоримы для Тая, они хранили его жизнь на протяжении тех лет, что он вел сражения с демонической силой. Тай жил благодаря той мудрости, которую заложил в его душу наставник Лиор.
  - Хорошо. Тай, можешь заменить меня на несколько минут, пока я буду у Старшего офицера?
  Молодой человек кивнул, и учитель направился к выходу. Когда дверь за ним закрылась, орион повернулся к кадетам.
  - Меняйтесь местами, - сказал он тихим голосом, и в полной тишине ребята заняли нужную стойку. Мор, оставаясь рядом со своим напарником, так же принял упор лежа.
  - Не ищите свою силу в мышцах, вы и есть эта сила, - говорил Тай, и его голос завораживал своей мягкостью и чистотой. Было невозможно не подчиниться ему, в него нельзя было не поверить и немыслимо не исполнить то, чего он требовал. - Вся энергия мира течет сейчас по вашим венам, трепещет в каждом нерве, замещает каждый атом тела. Вы - сила, вы - чистота. Рассуждайте об этом дни и ночи напролет, думайте об этом всегда, когда движетесь, или стоите в стойке, или принимаете пищу. Вы - чистота.
   Молодые кадеты заворожено слушали старшего товарища, и его личный опыт взрывал их мышление, очищая от условностей и сомнений.
  И те, кто стояли на кулаках, и те, кто на их спинах, освобождали сейчас свое сознание для того, чтобы принять первозданную чистоту, единственный залог их будущих побед в жестоких сражениях.
  Глянув на часы учителя, оставленные на подоконнике, Тай понял, что близится время его собственных занятий. В младшей школе не было системы уроков и перемен, никто не подавал сигналов для начала или окончания занятий, каждый преподаватель брал группу и занимался с ней целый день, а вот Таю надо было спешить. Пропуски занятий не поощрялись. Орион Лиор знает это, и не будет сердиться на его уход.
  - Мне надо идти, скоро начнутся мои занятия, - произнес Тай. - Я могу оставить вас одних? - взглянув на измученные лица ребят, он вздохнул. - Я понимаю, как вам тяжело, и станет тяжелей вдвойне, когда в классе не будет никого из старших - так сильно будет желание позволить себе расслабиться. Но вы должны понимать, что любые поблажки, которые вы могли бы себе сейчас позволить, в будущем могут стоить вам жизни. И не только вам, - добавил он проникновенным голосом.
  В полной тишине он подошел к дверям.
  - Орион Тай, - услышал он тихий голос одного из ребят и обернулся. - Можно задать вопрос?
  Маленького роста, щупленький и конопатый, кадет смотрел на него, не мигая, и в его взгляде читалось восхищение.
  - Конечно, но этим ты навредишь своему напарнику, - Тай взглянул на него с бесконечной теплотой. - Сейчас вы оба должны погружаться в чистоту, вы вместе должны отрешиться от всего земного. Оставив его, ты подведешь вас обоих. Ему нужна сейчас твоя помощь, - он перевел взгляд на других ребят. - Вы еще не даете себе в этом отчета, но вы зависите друг от друга. Напарники - это самые важные люди в вашей жизни. Это единственно реальные люди в вашей жизни. Больше у вас никогда никого не будет, вы в ответе друг за друга. Все ваши действия, мысли и слова несут глубинный смысл и влияют на вашу жизнь.
  По мере того, как Тай говорил, краска заливала конопатое лицо, на нем отразилось такое страдание, что Таю стало жаль мальчика.
  - Послушай, - мягко обратился он к нему. - Разве я обидел тебя? Почему же ты отводишь взгляд? Я сказал тебе о том, что есть на самом деле, для того, чтобы ты это понимал. Когда окончатся ваши занятия, ты можешь найти меня и спросить, о чем захочешь. Я с удовольствием отвечу на твои вопросы.
  Паренек вздохнул, но глаз так и не поднял. Тай приблизился к нему и встал напротив.
  - Ты орион, - произнес он как заклинание. - Ты сильный могущественный орион, и сила твоя - вот тут, - он приложил руку к своей груди. - У тебя там столько любви и чистоты, что хватит на всех. Высвободи это прямо сейчас, дари это всем живущим, и ты исполнишь свое предназначение.
  Мальчишка робко улыбнулся.
  - Ты - победитель, - заверил его Тай и направился к дверям.
  
  ххх
  
  Тело привезли поздно вечером. Занятия недавно закончились и у орионов было немного свободного времени до отбоя.
  Дождь нарушил планы желающих прогуляться в парке, и они довольствовались своей порцией прохладного осеннего воздуха в открытой галерее. Порывы ветра швыряли мокрые капли в лицо и рыцари жались к шершавой стене, устремив задумчивые взгляды в им одним видимые миры подсознания. Кто-то задумчиво бродил по темным коридорам монастыря, слушая шум дождя, бьющего в стекла высоких узких окон, кто-то сидел в библиотеке и мягкий свет зеленых ламп освещал их одухотворенные лица.
  Машина скорой помощи с гербом ордена подкатила к центральному входу, хмурые медики, горбясь под струями ливня и не замечая луж под ногами, бросились вытаскивать носилки.
  Звук от столкновения каталки с дверью прогремел подобно грому, заставив вздрогнуть всех, кто находился в холле. В один момент чувство тревоги разлилось в воздухе, повиснув свинцовой тяжестью над головами рыцарей.
  Медики быстро вкатили каталку в холл, и в открытые двери ворвались шум дождя и порывы ветра. Рыцари замерли, не отводя взглядов от прибывших, и волна ледяного воздуха прошлась по их лицам.
  К ним уже спешил Старший офицер, высокий, совершенно седой мужчина с пронзительным взглядом. Он чеканил шаг и выглядел таким уверенным и сильным, что казалось, никаким невзгодам и опасностям не под силу сломить его и согнуть широкие плечи.
  - Он скончался по дороге сюда, мы ничего не успели сделать, - скорбный голос одного из медиков прозвучал оглушительно громко под сводами здания.
  Старший офицер лишь кивнул. В его глазах отобразилась боль, но губы по-прежнему оставались плотно сомкнуты.
  Тай как раз собирался в свою комнату, когда привезли Лира. Он знал его довольно хорошо. Их с Эфи ровесник, он был на голову выше Тая и шире Эфи в плечах. Несколько раз они работали вместе, когда требовалась дополнительная помощь, и орионы Лир и Рэм оказывались поблизости. Отважный воин, смелый, даже отчаянный.
  Сейчас его лицо, обожженное до неузнаваемости, походило на страшную маску. Могучее тело под сырым плащом было недвижно, и сердце Тая сжималось от боли. Сознание того, что этот человек мертв, скручивало душу, причиняя муку.
  Смерть живой души - это всегда трагедия. Орионы как никто другой умеют ценить жизнь и особенно сильно переживают смерть. Но смерть ориона - это что-то особенное, это победа зла и торжество хаоса, вызов ордену охотников и угроза всему живому. Если падет последний рубеж - на город хлынут потоки тьмы и Райн-сити захлебнется в крови.
  Подъехала вторая машина, и вскоре ввезли Рэма, осунувшегося и бледного, окровавленного и насквозь сырого. Над его жизнью нависла опасность, но медики были полны уверенности в том, что им удастся его спасти.
  В эту ночь в крыле старших орионов никто не спал, взволнованные охотники казались молчаливее, чем обычно. Они слонялись по этажам и коридорам, часто надолго замирая на месте, поглощенные своими мыслями, ушедшие в себя, растворившиеся в скорби.
  Тай обошел уже половину здания - Эфи нигде не было видно и никто его не встречал. Сейчас ему было необходимо поговорить с живой душой, с родной душой. Или помолчать. Говорить, собственно, было не о чем, но оставаться наедине со своими переживаниями было тяжело. И он вновь и вновь бегал по галереям, поднимался и спускался по узким темным лестницам, громкими шагами вспугивая тишину погруженных в темную дрему залов, только чтобы отыскать своего друга.
  Он совсем уже отчаялся найти его, когда тот вдруг показался впереди. Безучастно глядя перед собой, он направлялся в оранжерею.
  - Эфи, - Тай побежал за ним, но Эфи лишь глянул на него и, не останавливаясь, продолжил свой путь.
  Тай нагнал его в дверях и пошел позади.
  Эфи, уклоняясь от раскидистых веток, прошел по узкой дорожке до стеклянной стены и уселся на пол, подтянув к груди колени. Тай присел рядом. Оба молчали, и никто не спешил нарушить тишину.
  В галерее было тихо и темно, свет одинокого фонаря в глубине сада едва достигал стеклянной стены, пытаясь рассеять тьму перед ней. Оба рыцаря закатали рукава - духота и влажность мешали нормально дышать.
  - Ты уже знаешь, что произошло? - наконец, тихо спросил Тай.
  Блондин ничего не ответил.
  Они снова замолчали. Вокруг росла, извивалась и стелилась зелень, но в темноте все казалось бесформенными сгустками черноты.
  - Уже третий за последние полгода, - вдруг произнес Эфи чуть слышно. - Тай, третий! Ты представляешь? Мы потеряли троих братьев за шесть месяцев, - он повернулся к нему, но в темноте лицо друга виделось смутно и нечетко.
  Тай склонил голову, завесившись волосами.
  - Ты знаешь, почему это происходит? - озвучил он вопрос, который задавал себе в течение последнего часа.
  Блондин снова пристально посмотрел на него, дожидаясь, пока Тай повернется к нему.
  Ветер разогнал тучи, и небо немного прояснилось. Выглянула луна, и глаза обоих охотников засверкали.
  - Знаю, - произнес Эфи. - И ты знаешь, и наставник Лиор, и все здесь это знают, - и отвернулся.
  Обоим было тяжело. Они понимали, что никто не будет собирать их в зале для торжественной речи, и тем более наставники не станут читать нотации и проводить усиленные инструктажи перед выходом на задание. Это не имело смысла в школе орионов. Каждый охотник всегда помнил о грозящей ему опасности. Они свыклись с этой мыслью за много лет. Это едва ли не первое, что они узнавали в этой школе: каждый день может стать для них последним, потому что в славном Райн-сити идет невидимая война, не прекращающаяся ни на минуту.
  Также каждый орион, достигнув определенного уровня посвящения, узнавал, что самым главным его врагом является отнюдь не хэнт, и даже не фэгг, а лишь он сам. Только сам орион мог навредить себе и подвергнуть своего напарника смертельному риску.
  Хэнты и фэгги представляют реальную угрозу только для тех, в ком гаснет свет, в ком иссякает чистота, кто теряет веру в себя и в ту силу, в которой должен раствориться. Нет мощнее оружия для ориона, чем его святость, и нет большей опасности для него, чем лишиться ее хотя бы даже на йоту.
  Никто не станет говорить о том, что Лир потерял свою святость, никто не оскорбит его память такими речами, но для себя каждый орион сделает определенные выводы, а назидание наставника им заменит собственная тренировка. Можно ли будет назвать ее усиленной? Нет, иначе это дискредитирует и обесценит все предшествующие ей занятия.
  Жизнь продолжится, и каждый орион повторит про себя как единственную молитву: 'Я - свет, я - чистота, я - святость. Меня нет, есть только бесконечная энергия чистоты, и она созидает этот мир'.
  И Тай и Эфи знали, что вновь окажутся в Черной комнате, потому что, ходя по земле, невозможно не испачкаться в пыли, и выходя в этот мир из стен своего монастыря сложно остаться не впечатленным той жизнью, которая бурлит вокруг. А значит, опять будут тренировки до изнеможения и, забыв про жалость к себе, орионы будут заниматься, как и всегда, с тем же самым энтузиазмом, что и до сегодняшнего вечера.
  - Ты знаешь, что произошло? - нарушил вдруг молчание Эфи.
  Тай поднял глаза на блондина и посмотрел ему в лицо. Он понимал, что друг спрашивал не про боевую операцию, когда что-то пошло не так и фэгг оказался сильнее.
  - Некоторое время назад я заметил, что Лир... печален, - осторожно произнес Тай.
  - Значит, мне не показалось, - Эфи кивнул каким-то своим мыслям. - Как ты думаешь, что это?
  Тай пожал плечами. Поводов для подобного чувства могло быть множество. Лир устал, или чего-то испугался, или... влюбился. Они знали, что такое случалось, и дело было не в этом.
  Пренебрежение занятиями и тренировками привело к такому трагическому результату. Лир по какой-то причине позволил себе утратить свет, и при встрече с демоном у него не оказалось достаточно энергии, чтобы отразить его атаку. Он погиб сам, и подверг серьезной опасности своего напарника, которому пришлось драться буквально за двоих. Поняв, что силы не равны, Лир встал на линию огня и принял смертельную силу демонической ненависти, закрыв напарника грудью. Таким образом он желал искупить перед ним свою вину.
  - Где сейчас Рэм? - Эфи почти шептал.
  - Медики пытаются его помочь, он потерял много энергии, - так же тихо ответил Тай.
  - Трудно представить, что он почувствует, когда очнется и осознает, что остался без напарника...
  Холодная волна страха прошла по позвоночнику, отдавшись тупой болью в области сердца. Оба рыцаря понимали, что это самое страшное для каждого из них.
  - Тай, я тоже могу подвести тебя, - вдруг произнес Эфи и поднял на него глаза. В них было столько муки, что Тай задохнулся.
  - Не говори так, я не сомневаюсь в тебе, я всегда готов доверить тебе свою жизнь, - Тай говорил совершенно искренне, но видел, что Эфи не слушает его.
  Блондин отвернулся. Странная улыбка, полная страдания, появилась на бледном лице. Тай разглядывал его и испытывал почти физическую боль от сочувствия к его переживаниям.
  - Тай, помнишь, недавно я разговаривал с девочкой? - наконец произнес напарник. - Я вспоминаю о ней иногда, - он заглянул ему в глаза, но тут же отвел взгляд. - Я даже пытаюсь вспомнить ее запах, тембр ее голоса. Это... это было красиво...
  Тай сжал губы, запрокинул голову, прижавшись к стене, и тяжело вздохнул.
  - Думаю, нам надо заняться делом прямо сейчас, - произнес он без всяких рассуждений. Эфи лишь кивнул, и рыцари поднялись на ноги.
  Молча вышли из оранжереи, храня молчание, прошли по коридору и поднялись по лестнице, дошли до большой тяжелой двери и остановились, не произнеся ни слова.
  В черной комнате было... совершенно темно. Непроницаемый мрак и безжизненная тишина. Любому человеку, окажись он здесь, стало бы страшно, или, по крайней мере, не по себе, словно предстояло сделать шаг в абсолютное ничто. Орионы же, имея внутреннее зрение и различая энергетические потоки, видели, что огромная комната переполнена. В данный момент в ней находилось больше сотни человек. Кто-то стоял, кто-то лежал на полу, распростершись ниц, некоторые стояли на коленях, или сидели, подтянув колени к груди.
  Их энергетические оболочки ярко сияли в темноте розовым, зеленым и синим цветами, но сегодня каждая из них имела серый налет скорби от душевной боли по ушедшему товарищу.
  Тай и Эфи сняли обувь и разошлись в разные стороны. Заняли удобное положение и замерли. Пройдет много часов, и они растворятся в общем потоке созидающей силы, чтобы наполниться ею, пропитаться и раствориться в ней.
  
  ГЛАВА 20
  
  Люмис вернулась в один из безликих дней, когда небо, как обычно, затянули мрачные тучи, лишив город солнечного света.
  В сгущающихся сумерках Рони стояла у окна, рассеянно глядя на улицу. Уже загорался свет в огромных окнах небоскребов, он нес тепло и уют. Сквозь пелену дождя она видела как движутся фигуры в доме напротив, там бурлила жизнь, но девушку эта картина уже не радовала так, как прежде. Город больше не казался приветливым.
  Что-то произошло. Что-то, чему Рони пока не успела дать название. Или не смогла.
  Странное ощущение не покидало ее уже несколько дней, будто кто-то наблюдает за ней, кто-то сильный и... недобрый. Это было странно: кто может желать ей зла? Аллар не в счет, это просто уязвленный молодой человек, у которого все пройдет, как только он встретит другую девушку. Но Рони не оставляло чувство, будто кто-то кружит вокруг нее, то удаляясь, то приближаясь вновь, жестокий и безжалостный, и всякий раз, когда она об этом думала, ее пробирал озноб. Рони принималась озираться, пока сама же не одергивала себя. Возможно, именно из-за этого неприятного чувства она все время нервничала, и все вокруг казалось не таким, как раньше.
  Вот и дождь больше не был веселым приключением. Наоборот, Рони казалось, он прячет за своей непроницаемой пеленой чужие грехи и даже, может быть, чьи-то преступления. Дождь отлично смывает все следы, чтобы зло могло действовать безнаказанно.
  Она не могла сказать, откуда у нее в голове появились такие мысли, но если раньше дождь был другом, и ее всегда тянуло на улицу пробежаться под этим потоком, то теперь она ощущала исходящую от него враждебность, и хотелось закрыть и зашторить все окна.
  Вечера в пустой квартире тянулись долго и тоскливо, и несколько раз она включала телевизор, о чем очень быстро пожалела. Так бывает, когда постоянно попадаешь на нежелательные передачи, после которых становится только хуже. Преступления, катастрофы, предательство и коварство - вот и все, что она получила. Это отравило ее, подавило, и вскоре друзья по колледжу заметили, что Рони стала задумчивой и молчаливой.
  - Тук-тук, есть кто-нибудь? - послышался из прихожей знакомый голос и Рони, ахнув, тут же бросилась туда.
  Брюнетка медленно расстегивала куртку и, судя по тому, что она выглядела совершенно сухой - лишь несколько капель попало на волосы и плечи - Рони решила, что девушка приехала на такси. А может, ее привезли рыцари? Сердце несколько раз дернулось, но Рони тут же прогнала все трепетные воспоминания - сейчас не время думать об этом.
  - Наконец-то! Как же я рада тебя видеть! - она подпрыгнула к Люмис, заключила ее в объятия и зарылась лицом в густые волосы. Уловив аромат свежести и легкий запах шиповника, улыбнулась. - Как же хорошо, что ты вернулась, - прошептала она, зажмурившись.
  - Привет-привет, я тоже рада, - голос Люмис был тихим и каким-то... незнакомым.
  Рони осторожно отстранилась, чтобы внимательно рассмотреть подругу. Ей пришлось спрятать свое беспокойство за приветливой улыбкой, чтобы не смутить ту. Такая же, и словно совершенно другая. На спокойном бледном лице огромные глаза казались особенно темными. Такие знакомые Рони искорки в них погасли, и будто легкий туман поднимался из самой глубины на поверхность, заслоняя и пряча сокровенные мысли. Губы Люмис едва заметно подрагивали, будто она все время желала что-то сказать, но тут же одергивала себя.
  - Все хорошо? - тихо спросила Рони, подумав, что, наверное, не стоило этого делать.
  - Конечно, - Люмис чуть повела плечом. - Просто небольшая слабость и немного кружится голова. Это скоро пройдет, так что не волнуйся.
  Она стянула с хрупких плеч куртку и с легкой, чуть насмешливой улыбкой позволила Рони завладеть ею, чтобы убрать в шкаф.
  - Если бы я знала, что ты вернешься сегодня, приготовила бы праздничный ужин, - Рони решила скрыть неловкость за многословием. - А так обойдемся жареными котлетами и эклерами, идет? Зато завтра закатим такой пир горой - ого-го! - она вдруг спохватилась. - Или, может, ты голодна? Так я быстро сбегаю в магазин, хочешь? Что мне этот дождь...
  Брюнетка отрицательно покачала головой.
  - Нет, котлет и эклеров будет достаточно, - проговорила она, будто прошелестела. - Идем, только мне надо умыться.
  Рони видела, что перед ней совсем другая Люмис. Люмис, пережившая что-то, что едва не стоило ей жизни. Это было печально - увидеть девушку-колокольчик, которая перестала звенеть и искриться, но Рони надеялась, что со временем это пройдет, физические и душевные раны затянутся, и к Люмис вернется прежняя жизнерадостность. Она снова станет той кокеткой, которая обожает купаться в лучах мужского внимания, любит танцы и никогда не отказывает себе в удовольствии подшутить над доверчивой и наивной Рони. Надо только подождать.
  - Я в порядке, Рони, можешь расслабиться, - Люмис видела напряженность подруги. - Я жива и здорова, мы снова вместе, так что все хорошо.
  Рони задумчиво кивнула, накручивая на палец прядь волос.
  Люмис в порядке? Она чуть не умерла, и произошло это при странных обстоятельствах, когда на помощь явились рыцари-орионы. Люмис пострадала от кого-то или чего-то, с чем могли справиться только они - люди без прошлого, не имеющие ничего кроме силы, способной побеждать что-то страшное и опасное, о чем не догадываются ни жители города, ни Люмис, ни Рони - Гайс даже отказался с ней это обсуждать. А может, Люмис как раз все поняла и узнала, и поэтому такая молчаливая...
  Они сидели на кухне за круглым столом. Грязные тарелки были убраны в мойку, чай разлит по красивым чашкам, свежие пирожные выложены на большое блюдо и тонкий свет свечей дрожал от малейших колебаний воздуха.
  - У меня скоро день рождения, - сообщила Рони. Она не будет сейчас думать о нем, не будет.
  Она обожала отмечать этот день в кругу семьи. Отец называл ее своей принцессой, и искренняя любовь родных и близких, соприкасаясь с ее сердцем, разливалась по всему дому, выплескиваясь на улицу, будто разноцветная пена для мыльных пузырей.
  Сейчас она не испытывала радости от предстоящего торжества, так как о поездке домой не могло быть и речи - какие поездки в самый разгар учебы, и у отца образовался завал на работе. Но именно ради Люмис она решила отметить свой праздник, чтобы как-то растормошить ее, вывести из этого состояния отстраненности.
  - Вот как? Это же здорово, - Люмис улыбнулась красивой улыбкой, за которой не стояло никаких чувств.
  - Я понимаю, что это не такое уж и грандиозное событие, - скромно заметила Рони, - но я очень хотела бы отметить этот день, собрав друзей в нашем доме. Помнишь, ты мечтала устроить здесь вечеринку? - и она посмотрела Люмис в глаза.
  Та проглотила кусочек пирожного, облизнула яркие губы и, наконец, подняла глаза на Рони.
  - Это замечательно. Ни за что не позволю себе пропустить этот день и оставить его незамеченным, - заявила она.
  Рони хотелось забросать ее вопросами об ордене, рыцарях и их тайнах, но она не решалась. Какая-то неловкость нападала на нее всякий раз, как только она пыталась раскрыть рот и заговорить об этом. А Люмис молчала, будто этой темы вообще не существовало, словно она вернулась не из самого таинственного места в Райн-сити.
  
  ххх
  
  День рождения Рони оказался прекрасным поводом преподнести ей подарок, который Гайс давно для нее приготовил. Картина ждала своего часа, и вот приближался день, в который молодой человек мог подарить ее совершенно официально, при этом ничем не выдав своих чувств - он по-прежнему считал, что для Рони они окажутся нестерпимыми, и не желал рисковать их дружбой.
  Для того, чтобы доставить довольно большую по размерам картину к дому Рони, Гайсу пришлось вызвать такси. И вот, чисто выбритый и благоухающий дорогим парфюмом, с огромным свертком в руке, он вошел в подъезд. Сердце громко стучало и Гайса слегка трясло. Он понимал, что у Рони будут гости, и для него было большим испытанием войти в шумное помещение, полное яркого света и громких голосов, но он знал, как обрадуется Рони, увидев его 'Фиалку'. Только это видение ее прекрасных, широко распахнутых глаз со слезами восхищения заставляло его сейчас переступить через свои страхи и комплексы. 'Это ради нее', - твердил он себе, пока ждал лифта, пока шагал по длинному светлому коридору к ее квартире и когда жал на кнопку звонка.
  Он не дал себе ни секунды на размышления, иначе оставил бы картину у дверей и быстро, насколько позволит хромота, убежал бы, не оглядываясь.
   Через закрытую дверь доносился смех и веселая ритмичная музыка. Гайс поежился, обернувшись к широкому окну. Отсюда открывался красивый вид, и у Рони, должно быть, хорошо в квартире. Он вытерпит, он все это переживет, он так хочет увидеть ее прямо сейчас.
  Дверь распахнулась, и на пороге показался молодой человек. Он улыбался слегка развязно, но как только разглядел пришедшего, улыбка как-то быстро сползла с его лица, глаза стали колючими, словно он встретил давнего неприятеля, с которым не чаял встретиться, но раз уж это случилось, не преминет выяснить отношения.
  Гайс узнал его, красивого спутника Рони из парка в первый учебный день. Уверенного, самовлюбленного, молодого и здорового. Темные волосы зачесаны назад, приталенная рубашка насыщенно-зеленого цвета расстегнута на груди, рукава закатаны, на изящном запястье дорогие часы.
  - Эм... ты... - Аллар потер переносицу, делая вид, что усиленно пытается понять, что такой человек может тут делать, но никак не может найти объяснение данному явлению. - Чем могу помочь?
  Гайс прекрасно его понял. Это соперник, и таковым он считает Гайса. Что ж, это смешно, конечно, но, вероятно, для парня вполне серьезно. Видимо, сейчас и пришло время расставить все по своим местам и назвать вещи своими именами.
  - Ничем, - бесцветным голосом ответил он. Лицо застыло, мышцы напряглись, но со стороны он казался безэмоциональным и отстраненным.
  - Ну, и..? - красавчик воззрился на него с деланным недоумением.
  - Я... меня попросили передать для Рони подарок. Это картина, - он протянул ее Аллару и тот взял двумя руками, не сводя с Гайса прищуренных глаз.
  - Зайдешь? - спросил он, прекрасно зная, что услышит в ответ.
  - Нет, спасибо, мне пора. Там внизу ждет такси.
  Гайс ждал, когда закроется дверь, чтобы отправиться восвояси. Пятиться и хромать перед этим парнем ему не хотелось, а впрочем, кого он пытался сейчас ввести в заблуждение, перед кем хотел казаться лучше, чем есть? Он урод, инвалид, которого вообще не должно было быть на этом свете. И любой, кто только посмотрит на него, сразу это поймет.
  Что он о себе возомнил, на что понадеялся? Зачем вообще притащился сюда и кого пытался обмануть? Разве эта картина - не взятка и не подкуп? Не попытка усилить привязанность Рони через ее любовь к прекрасному и благодарность за такой поступок? Разве не ждал он, что Рони бросится к нему в объятия, как только поймет, что именно он ей подарил? Еще как ждал, и мечтал, и надеялся, и долгими темными ночами представлял себе эту сцену. Жалкий дурак, никчемный, нелепый, мерзкий... мерзкий...
  - Мне пора, - повторил Гайс и даже показал себе рукой за плечо, будто там могла возвышаться фигура таксиста, недовольного его задержкой. - Передай Рони мои поздравления.
  - А кто заходил-то? - чем больше мрачнел Гайс, тем веселее становился Аллар. Он словно черпал силы в поражении своего врага. Как только он понял, что Гайс не войдет и не встретится с Рони, к нему вернулась уверенность.
  Небрежно поставив картину одной стороной на пол, он во все глаза смотрел на потерянного молодого человека, медленно отступающего к лифту.
  - Никто, - выдавил тот едва слышно. - Никто.
  'Ну вот и все, - выдохнул он, когда двери лифта сомкнулись, скрыв от него довольное лицо красавчика. Прислонился затылком к стене и прикрыл глаза. - Теперь точно все'.
  Это было очевидно, и Гайс вдруг так четко увидел всю тщетность своих глупых несбыточных надежд, всю нелепость своего существования и такой ясный выход из создавшейся ситуации, что сомнений не осталось. Ни одного. Он знал, что делать. Наверное, ему как раз не хватало такого вот толчка, отрезвляющего удара, после которого проясняется в голове и становится понятно, что следует делать, как, и, главное, зачем. Всем только станет легче. Отец перестанет страдать, мама больше не будет тревожиться и плакать, и сам он освободится, наконец, от жалких потуг вписаться в бешеный ритм яркой городской жизни, каждая из которых всегда заканчивалась очередным провалом.
  Аллар приткнул картину в прихожей, завесив ее одеждой, и направился в гостиную, откуда слышался смех и звон бокалов.
  - Кто приходил? - обратилась к нему Рони.
  Она немного нервничала: как будет чувствовать себя Гайс в этой обстановке? Наверняка, ему будет не по себе, но он обещал прийти, и она ждала его. Похоже, он запаздывал. О том, что он мог передумать и вообще не появиться, Рони думать не хотела. Сейчас она уже жалела, что настояла на его приходе одновременно со всеми гостями, но тогда, утром в парке ей казалось, что ему будет полезно пообщаться с живыми и веселыми ребятами, побыть в водовороте событий, окунуться в атмосферу праздника.
  - Да можно сказать никто, - пожал плечами Аллар, присаживаясь на подлокотник ее кресла. Это была чистая правда - именно так ему и представился хромой уродец. Видя, что Рони такой ответ не удовлетворил, он весело улыбнулся. - Да это сосед снизу прибегал, пытался выяснить, почему у нас так шумно, но узнав причину, ушел восвояси. Кстати, он передавал тебе поздравления и велел тебя поцеловать, - с игривой улыбкой он потянулся к ее губам, но Рони отстранилась.
  - Аллар, - в ее глазах читался легкий упрек.
  На мгновение Аллар замер, сузив глаза и затаив дыхание. Подумать только, совсем недавно она была его подругой, без пяти минут девушкой, и он считал, что Рони у него в кармане. Все казалось таким простым, и цель была почти достигнута. Почти. Пока не появился этот ублюдок на кривых ногах и все не испортил.
  - Ну ладно, ладно, это же за соседа, это же просто так, в честь твоего праздника, - проговорил молодой человек, но отвернувшись, заскрипел зубами.
  Визит этого инвалида оставил у него тяжелый осадок. Увидеть ненавистного хромоножку так близко было неожиданно неприятно. Того, кто заткнул его за пояс просто так, сделал одной левой, просто родившись в богатой семье. В своем разладе с Рони Аллар винил только его.
  Из прихожей донесся радостный крик.
  - Смотрите, что я нашла! - в комнату вошла Мэрой, сокурсница Рони. - Я хотела достать помаду, полезла в карман пальто, и увидела вот это, - она довольно выставила перед собой большое нечто, в половину собственного роста, завернутое в плотную бумагу. - Рони, что это? Это тебе? Кто-то оставил в прихожей.
  Несколько ребят подбежали к ней, надорвали край упаковки и принялись рассматривать содержимое.
  - Это картина, - объявил один из них. - Какой-то цветок. Гигантский, - он присмотрелся повнимательней. - Фиолетовый.
  Рони подскочила на месте, и вдруг бросилась к ним. Вместе они сорвали остатки упаковки, и у Рони заколотилось сердце, да так сильно, что стало больно. "Фиалка" руки великого Зелди. Оригинал.
  - Откуда это? - обратилась она к девушке, обнаружившей находку. Боже, это происходит на самом деле, и эта картина действительно находится сейчас в ее квартире? Это правда для нее? - Мэрой, кто это принес? Это ты, да?
  - Да нет, не я, я вообще не знаю, откуда это взялось, - пожала та плечами. - Я просто в прихожей увидела, говорю же. Она была прислонена к стене, я и притащила сюда, интересно же.
  Рони прикусила мизинец. Это Гайс, это точно Гайс. Он один знал, какое чувство она испытывает к этой картине, и каким-то чудом ему удалось разыскать ее. Очевидно, он ее выкупил, чтобы преподнести ей. Только Гайс был на такое способен. О!
  - Забавная вещица, - произнес кто-то.
  Девушек обступили гости, пытаясь комментировать увиденное.
  - Какой-то цветочек, - пожал плечами Ленс. - Девчачьи мазюльки.
  - Да что ты понимаешь в искусстве, - засмеялась высокая блондинка с соседнего потока.
  - А зачем его понимать? - в разговор вклинился еще один сокурсник Аллара, длинноволосый брюнет. Он легонько оттеснил Ленса, чтобы оказаться прямо перед знойной блондинкой. - Я, например, все оцениваю по принципу 'нравится - не нравится', и мне достаточно.
  - Вот обнаженную женскую натуру я бы оценил по достоинству, - заявил Ленс, не позволяя вниманию девушки переместиться с его персоны на другую. Заметив, как вспыхнули ее щечки, он довольно улыбнулся.
  Рони вдруг резко развернулась и вплотную подошла к Аллару. По мрачному блеску его глаз она тут же догадалась, что произошло.
  - Кто приходил, Аллар? - неожиданно резко спросила она.
  Молодой человек молчал, ни один мускул не дрогнул на его лице, и только красные пятна разгорались на высоких скулах.
  - Он ушел? Что ты ему сказал? Ты его обидел?
  - Рони, да что с тобой? Что ты такое говоришь? В чем ты меня обвиняешь? - Аллар сделал над собой усилие и улыбнулся.
  Всем своим видом он показывал безосновательность и несправедливость ее обвинений. Казалось, он в хорошем настроении, и нервозность Рони его только забавляет, но девушка обратила внимание на то, как нервно он покусывал губу, как заледенели его глаза, и его фальшивая улыбка убедила ее в том, что Аллар на взводе.
  Что ж, тем хуже для него. Она вообще не хотела приглашать его, посчитав это не совсем корректным по отношению к нему, но Люмис настояла, чтобы Аллар был в числе гостей. Она полагала, что нельзя так резко выводить его из игры, потому что страшнее уязвленного самолюбия красивого молодого человека может быть только простуда, выскочившая на губе в день собственной свадьбы.
  Вдруг пришло понимание, что она просто теряет время, и Рони, не говоря больше ни слова, выбежала из комнаты. Схватив плащ, направилась к выходу. Надо догнать, надо обязательно догнать Гайса. Она не понимала, почему это так важно, но знала одно - она должна его догнать, это просто необходимо.
  - Куда-то собираешься? - из комнаты вышла Люмис.
  В коротком синем платье она была обворожительна. Длинные волосы распущены по плечам, яркий макияж как в старые добрые времена, и только на шее несколько ниток жемчуга, чтобы скрыть бледные синяки, которые все еще оставались после случившегося две недели назад.
  - Прости, мне надо идти, - Рони сделала шаг к двери, но подруга догнала ее и встала перед ней.
  - Вообще-то, это твой праздник, и все пришли сюда ради тебя, - проговорила она. - Если ты уйдешь, всем будет неловко. Как праздновать без именинницы?
  - Да никто и не заметит, - Рони не терпелось поскорее выбежать из квартиры. Гайс в эту самую минуту все дальше удалялся от ее дома, и шансы догнать его... а впрочем, она сразу побежит к нему домой. Какое счастье, что она знает его адрес. - Тем более, здесь есть ты, а смотреть на тебя куда приятнее.
  - Рони, я только ради тебя согласилась устроить этот вечер, - Люмис казалась сердитой. - И вот твоя благодарность? Ты собралась сорвать собственную вечеринку?
  - Прости меня, я ценю твои усилия, - Рона прикоснулась к ее руке. - Ты, как всегда, оказалась на высоте, но сейчас мне надо уйти. Пропусти меня, пожалуйста.
  Люмис и не подумала посторониться. Наоборот, не сводя с Рони строгого взгляда, она демонстративно сложила руки на груди и прижалась спиной к входной двери.
  - Это твой день, ты сейчас должна быть в центре внимания, принимая заслуженные поздравления и восхищение, а вместо этого ты бежишь за каким-то...
  - Он мой друг и мне нужно его увидеть, - перебила Рони, не желая выслушивать обидные эпитеты в адрес Гайса. Почему люди пытаются обидеть тех, кто чем-то отличается от них?
  - Да этот дом полон твоих друзей, Рони! И все они тоже хотят тебя видеть! - Люмис повела рукой, демонстрируя количество друзей, заполнивших пространство квартиры. - Вообще не понимаю тебя. Зачем надо было все это устраивать, если тебе не сидится дома и нет настроения общаться с нашими друзьями, - она казалась серьезно обиженной.
  - Люмис, прости, но, если бы Аллар проявил такт и был хотя бы вежливым, мне никуда не пришлось бы сейчас бежать. Понимаешь, - она задумалась на секунду, после чего с жаром продолжила: - я почти уверена, что он обидел Гайса. Эта картина... ее мог принести только он. Он знает, какое значение она для меня имеет, и где-то раздобыл ее специально для меня, - у нее заблестели глаза от близких слез. Надо же, какое чудо - Гайс запомнил их разговор о "Фиалке" и разыскал ее специально для Рони. У нее кружилась голова от невероятности такого поступка.
  Она хотела бы сидеть сейчас в уютной гостиной, в тишине, слушая только тиканье напольных часов, и любоваться красотой, запечатленной на холсте рукой великого Мастера. Гайс знал, что сделает ее счастливой, а вместо этого она едва не плачет от обиды и рвется на улицу, бежать куда-то сломя голову, потому что ее подгоняет какой-то необъяснимый страх и беспокойство за друга. И все это из-за Аллара.
  Люмис вытянула губки трубочкой и сделала вид, что задумалась.
  - Ну хорошо, - наконец, произнесла она. - Давай один тост за тебя, и можешь убегать. Только если дашь слово, что скоро вернешься, идет? - и она обворожительно улыбнулась.
  - Ты же знаешь - я не пью.
  - Никто не пьет, - с жаром заявила Люмис, - но здоровья-то тебе и счастья мы пожелать имеем право? В конце концов, ради этого все сюда и пришли сегодня.
  Рони знала, что, вообще-то, все пришли повеселиться, пофлиртовать друг с другом и просто весело провести время, но спорить не хотелось - Люмис не собиралась ее слушать.
  Она вздохнула. В конце концов, она сможет добежать до дома Гайса за пятнадцать минут, так что, наверное, ничего страшного не случится, если она ненадолго задержится. Отчего же сердце не на месте? Может быть, она так остро чувствует состояние Гайса и сейчас испытывает боль из-за его обиды?
  - Хорошо, - тем не менее, кивнула она и поплелась в комнату к удовольствию подруги.
  - Э... не хочешь пока раздеться? - насмешливо улыбнулась Люмис. - У тебя красивое платье, зачем скрывать его под верхней одеждой.
  - Да, ладно, хорошо,- с рассеянным видом Рони принялась стягивать плащ. Перед самой дверью Люмис остановила ее, взяв за руку.
  - Эй, дорогая, улыбнись, - проговорила она ободряюще. - Ты же не в клетку с тиграми идешь, там твои друзья, ну?
  Рони опять лишь кивнула, но сил на улыбку у нее отчего-то не оказалось.
  - Друзья, время для очередного тоста за именинницу! - громко провозгласила Люмис, входя в гостиную.
  Она вела Рони перед собой, положив ей руки на плечи. Та старалась выглядеть непринужденно, но сердце ныло и не давало ни на секунду расслабиться.
  Аплодисменты гостей загремели раскатами грома, и захотелось закрыть уши и съежиться, но Рони дала Люмис слово, и теперь должна вытерпеть несколько минут всеобщего внимания. Интересно, отчего шумное веселье стало вдруг ее раздражать, и почему с таким трудом верится в искренность этих улыбок? Подумалось, что едва ли кто-то догадывается, как на самом деле она сейчас себя чувствует. Даже Люмис не поняла ее.
  - Можно нам, можно нам! - подскочили к ним Шира и Мэрой.
  Девушки держали в руках бокалы с шампанским и радостно улыбались. Высокие и стройные, в нарядных светлых платьях, они были украшением сегодняшнего вечера, но сейчас казались Рони назойливыми глупыми бабочками. Но ладно они - всегда приветливые и доброжелательные, эти девчонки оставались для Рони чужими и посторонними, - а вот почему ее не понимает Люмис? Почему она не подумала о том, что дружба - это помощь в трудную минуту, и сейчас Гайсу точно не просто, в этом не может быть никаких сомнений. Рони с таким трудом удалось завлечь его к себе и всё, что он получил, поддавшись на ее уговоры - это порцию унижений, в этом Рони была уверена. Почему-то, подумав о том, что Аллар на такое способен, она даже не испытала укоров совести - он действительно мог такое сделать, и побег Гайса тому доказательство.
  Рони видела, как все потянулись за своими напитками. Как же им хорошо, легко и весело, а у нее на душе скребут кошки. Неужели Гайсу сейчас настолько плохо?
  - Конечно можно! Эта участь не минует сегодня никого, - заверила всех присутствующих устроительница вечеринки, красноречиво взглянув на Аллара.
  Тот лишь плотнее стиснул зубы, оставаясь на подлокотнике кресла, в котором недавно сидела Рони. Красивый и яркий, сейчас он был бледен и сумрачен. Люмис без труда прочла по его глазам о ревности и обиде, об уязвленной гордости и о желании послать все к черту. Да, парню приходится сейчас нелегко, но кто заставлял его заниматься самоуправством и выставлять за дверь 'лучшего друга' Рони? Наоборот, стоило пригласить того в квартиру: на его фоне в этом обществе Аллар мог показать себя с лучшей стороны и выиграть в сравнительном анализе с разгромным счетом. Пусть бы Рони посмотрела на них обоих и сделала выводы. Может, тогда бы и открылись ее глаза. Люмис вздохнула. Она всегда любила все яркое и блестящее, и ей было не понять, как Рони могла остаться равнодушной к такой красоте.
  Сестры, перебивая друг друга, желали Рони большого счастья и высокого полета, когда к Аллару подсел его приятель Ленс.
  - Послушай, друг, ты скис, и это уже становится заметно со стороны, - тихо проговорил он.
  Аллар окинул его мрачным взглядом.
  - Так бывает, - бросил он. Говорить не хотелось и было неприятно, что Ленс озвучил то, о чем он сам уже давно беспокоился. Значит, скоро по колледжу поползут сплетни, и о нем не будет болтать разве что только немой.
  Ленс напустил на себя загадочный вид.
  - Есть разговор, - сообщил он, - серьезный.
  Он огляделся, словно проверял, не подслушивает ли их кто-нибудь, но в эту минуту взгляды всех присутствующих были обращены на виновницу торжества в центре гостиной, украшенной живыми цветами и залитой электрическим светом. Молодой человек перевел внимательный и напряженный взгляд на Аллара.
  - Ну и? - тот скривил губы - Ленс чего-то ожидал от него. Было ясно, что этого его 'разговора' не избежать.
  - Выйдем покурить? - Ленс мотнул головой в сторону двери.
  Секунду подумав, Аллар кивнул и, никем незамеченные, молодые люди покинули комнату и вышли из квартиры.
  У большого окна прикурили от зажигалки Ленса, и Аллар присел на подоконник.
  - Ну, давай, выкладывай, чего там у тебя, - покровительственным тоном разрешил он, глубоко затягиваясь и с шумом выдыхая сигаретный дым.
  Ленс не торопился начинать. Задумчиво склонив голову, он какое-то время разглядывал носки своих начищенных ботинок. Он одевался как и все молодые люди в Райн-сити, и вполне заслуженно мог претендовать на звание одного из самых элегантных парней в колледже, но до Аллара ему все равно было далеко. Этот парень умел носить одежду как никто другой, с небрежным достоинством и совершенно свободно, и выглядел лучше всех, как будто только что сошел с обложки модного журнала. Как ему это удавалось?
  - Ты медитируешь? - поторопил его Аллар. - О чем поговорить-то хотел?
  Как бы ни был он зол на Рони, как бы ни ранила она его самолюбие, ставя почти в идиотское положение перед всеми, его тянуло к ней, и он желал снова оказаться в ее обществе.
  - Слушай... - начал Ленс, в его голосе слышалась нерешительность. Казалось, он уже не был уверен, стоит ли вообще начинать разговор и раздумывал, не свернуть ли их беседу вообще, ограничившись лишь сигаретами.
  - Ленс, предупреждаю: если ты жалеть меня решил, то я пас, давай без меня, - раздраженно бросил Аллар. Еще не хватало, чтобы ему выражали свое сочувствие и, главное, кто? Тупица Ленс?
  - Да нет, зачем жалеть, я вообще о другом, - слегка смешался Ленс.
  - Вот и давай о другом, и побыстрее, - поторопил его Аллар.
  - В общем так, - Ленс отвернулся от приятели и прошелся по просторному светлому коридору до лифта и обратно. Аллар следил за ним, сердито сверкая глазами из-под сведенных бровей. - Есть у меня приятель... - Ленс взглянул на него, чтобы убедиться, что тот его слушает. - Короче, к нему в руки попала одна книжка, так вот ее автор утверждает, что если ее внимательно прочесть, то можно попасть в некий духовный мир.
  Аллар не спеша затянулся и выпустил дым, не сводя задумчивого взгляда с приятеля.
  - В духовный мир, говоришь? - протянул он.
  - Ну, - Ленс кивнул.
  - И зачем он тебе? Что там делать?
  Ленс вдруг оживился. Он быстро подошел к Аллару.
  - В этой книжке есть кое-какие тренировки, ну, методики, в общем, упражнения. Особенные, чтобы, значит, выйти из своего тела и попасть в другой мир, в духовный, прикидываешь?
  - Ну, допустим, и что дальше? - Аллар откровенно скучал. Он уже докурил, и собирался встать, чтобы вернуться в квартиру Рони.
  - Так это, если все пройдет как надо, то в том мире можно кое-кого встретить, - выдал Ленс самое, на его взгляд, важное.
  Это уже было интересно. Аллар внимательно посмотрел на парня.
  - А мне ты зачем это рассказываешь? Я-то тут причем? Решил закинуть меня в потусторонний мир?
  - Ну... вообще-то, это не все, - Ленс вдруг приблизился к Аллару вплотную. - Там якобы обитают такие сущности... что им прикажешь, то они и сделают. Короче, можно будет менять этот мир как хочешь - они все выполнят. В общем, станешь королем, этим, как его, а, демиургом, прикинь! - его глаза светились.
  Аллар запрокинул голову и сделал последнюю затяжку. Оранжевый огонек сигареты ярко загорелся и через секунду погас.
  - И что же, по-твоему, мне хотелось бы поменять в этом мире? Что эти 'сущности' должны для меня сделать?
  - Ну как же, вот, к примеру, Рони... - Ленс неопределенно повел рукой, но Аллар тут же остановил его одним ледяным взглядом.
   - А причем тут Рони? - спросил он недовольно. - Если бы уж у меня появилась сила управлять всеми земными делами, стал бы я тратить ее на какую-то девчонку? - и отвернулся, пряча глаза.
  Даже Ленсу было понятно, что стал бы.
  - Они дают какие-то способности, что-то делают, и у тебя все получается, понимаешь?
  - Ты ее читал, эту книжку?
  - Ну да, как же, даже в руках не держал.
  - А чего же болтаешь тогда?
  - Так она есть, я ее видел. Она у Ринго, знаешь такого? У нас учится, на третьем курсе, тоже на архитектурном.
  - А к нему она как попала?
  - Ну, это какая-то темная история, от бабки, что ли, досталась, не понял точно. Но он уже начал читать и пытается практиковать кое-что.
  - И как, уже встречался с теми, потусторонними?
  - Ты напрасно иронизируешь, - Ленс решил не реагировать на насмешки приятеля. - Он только начал, и это не так просто. Эта книга много у кого в руках побывала, но только не у всех все правильно выходило.
  - Ну, допустим... - Аллар крутил в пальцах окурок, - допустим, я заинтересуюсь. Как мне получить эту книгу?
  - Просто поговори с Ринго, - Ленс пожал плечами. Он знал про книгу, но вот как ее заполучить - об этом не подумал. Но если Аллар заинтересуется, разве для него это будет проблемой? - У всего есть своя цена.
  - Да, своя цена, - тихо повторил Аллар и улыбнулся какой-то чужой, горькой улыбкой.
  Вот у Рони она оказалась высокой, для Аллара так вообще непомерной. А раньше он считал, что почти все в этом мире дается даром, уж девушки-то точно. За что было их ценить? Не успевал он повести бровью, как они вешались на него гроздьями, одна лучше другой. Еще в старших классах школы он поверил, что это самый дешевый расходный материал, а потом нарвался на такую, как Рони.
  - Ну так как, заинтересовался? - отвлек его от размышлений Ленс. Аллар медленно повернулся к нему, окинул бесстрастным взглядом.
  - А с чего такой интерес к моим душевным проблемам, а, дружище? Тебе-то что за дело?
  - Да никакого, - глаза парня забегали. - Просто интересно, получится у тебя или нет. Вот Ринго поклялся, что сделает все, но добьется, чтобы стать властелином мира, - он вдруг хихикнул, представив рыжего прыщавого Ринго в роли властителя земли.
  - А ты в этом сомневаешься? Ну, в том, что у него получится?
  Ленс пожал плечами.
  - Не знаю, у меня бы точно не получилось, да я и пробовать бы не стал.
  Аллар удовлетворенно кивнул. Хоть в этом с ним Ленс солидарен: следует трезво оценивать свои возможности и знать свой предел.
  На самом деле Ленс откровенно трусил. Эта тема пугала его, потому что впервые взглянув на эту книгу в старом кожаном переплете, потрепанную временем, он испытал странное чувство, будто кто-то незримый окинул его внимательным взглядом. От этого по спине пробежал легкий озноб и на коже выступили мурашки. Если это правда, все, что обещал автор старинного талмуда, то Ленс хотел бы держаться подальше от той силы, которая может придти в этот мир. Но его интерес к этому вопросу не пропадал вот уже несколько дней, и кандидатура Аллара, как претендента на земной трон, казалась ему наиболее подходящей.
  - Не знаю, я подумаю, - протянул Аллар лениво и неспешно поднялся. Пепельницы нигде не было видно и, немного помявшись, он бросил окурок на пол, затер его подошвой ботинка и запинал под радиатор. Ленс последовал его примеру.
  Аллар почти схватился за дверную ручку, когда дверь внезапно распахнулась, и он столкнулся с Рони. В плаще, бледная и ужасно взволнованная, она думала о чем-то своем, когда наткнулась на молодого человека. Оба вздрогнули от неожиданности.
  - Напугал? - Аллар попытался улыбнуться.
  - Нет, нет, все в порядке, - она отвела взгляд.
  Это из-за него. Вернее не так, из-за своего горбатого художника по вине Аллара.
  Молодой человек хотел что-то сказать, но вместо этого сжал зубы до скрежета. Рони стояла, как натянутая струна.
  - Я... мне... надо бежать, - проговорила, наконец, она.
  Надо же, она еще и разговаривает с ним после всего.
  - Да, конечно, я понимаю, - он отступил в сторону, давая ей возможность пройти.
  Похоже, ему следует извиниться перед ней, вот только за что? Он никого не оскорблял, не гнобил и даже приглашал зайти. А если в его глазах гость прочел что-то для себя обидное, так никто не вправе требовать от Аллара симпатии к своему сопернику, еще чего не хватало!
  Аллар напрягся и задержал дыхание - Рони прошла совсем близко от него, но даже не взглянула.
  - Пока, - весело бросил ей Ленс.
  - Пока, - тихим эхом отозвалась девушка, входя в кабину лифта.
  
  ГЛАВА 21
  
  - Ну, теперь ты понял, что не стоило затягивать агонию? Для каждого дела есть свое время, и промедление - всегда лишняя боль!
  Хэнт летал вокруг Гайса, застывшего на тротуаре. Он то обвивался вокруг него удавом, то увеличивал расстояние, словно желал посмотреть на него со стороны. Белые волосы развевались на ветру, на запястьях позвякивали браслеты.
  Молодой человек не шевелился. Все мысли встали на свои места, и в голове наступило полное просветление: он уже понял, чего хочет, а план был уже давно готов. Вот только выбор места казался не совсем удачным. Всю жизнь он прожил в тени, скрываясь от человеческой суеты, избегая чужих взглядов - зачем же умирать на глазах тысяч человек на оживленной площади? Да, следовало выбрать место потише и поспокойнее, тем более, зрелище будет не из приятных.
  Развернувшись, он медленно побрел прочь от шумной толпы. Он не выбирал направление, но вскоре заметил, что вышел к своему дому. Может быть, стоит подняться в квартиру и выложить на видное место давно приготовленную записку? Действительно, мама должна знать, что он ушел из жизни добровольно, его никто не принуждал и это не был несчастный случай. Возможно, от этого ей станет легче, ведь насилие и трагическая случайность - это всегда больно, с этим трудно примириться, но собственный выбор - как последняя воля, его нельзя не уважать.
  Рони заметила его, когда он поворачивал за угол на другом конце улицы. Кричать было бесполезно, он не мог бы ее услышать, и она бросилась за ним. Завернув за угол, Рони оказалась на пересечение двух дорог, и Гайса не было видно ни на одной их них. Куда бежать? Она бросилась наугад по одной, натыкаясь на прохожих, спешащих по своим делам. В голове зрел вопрос: куда мог отправиться Гайс в переполненном городе, если не переносит толпу? Наверное, туда, где тихо и спокойно. Яркие витрины магазинов, множество маленьких кафе и уличные музыканты на каждом шагу - его точно не может быть здесь.
  Приняв решение, Рони повернула назад и выбрала другую дорогу. Она не очень хорошо знала этот район, но несколько раз бывала здесь прежде, когда прогуливалась, знакомясь с Райн-сити, тем более, что сама жила неподалеку.
  Через несколько минут быстрой ходьбы обстановка заметно изменилась: все меньше встречалось людей, реже проносились машины, скромнее становились дома. Из серого камня, с большими темными окнами, они казались мрачными глыбами, поэтому их и убрали сюда, подальше от шумного центра, от ажурных мостов, зеркальных небоскребов и дорогих машин на многополосных шоссе.
  Но где же Гайс? Небо затянули тучи, и стремительно темнело. До включения фонарей было еще далеко, но улица уже погружалась в сумерки. Рони быстро шагала по грязному тротуару, ветер гонял опавшую листву и обрывки газет. Она озиралась по сторонам, проверяя, не увязался ли кто-нибудь за ней, но, похоже, это было излишне - что бы Рони не казалось, на улице она была совершенно одна.
  Дорога сделала еще один поворот, и девушка остановилась как вкопанная, увидев, наконец, Гайса. Он сидел на грязном тротуаре, глядя прямо перед собой. Казалось, он спал с открытыми глазами, отсутствующий взгляд не выражал никаких эмоций. Он сжался, как будто хотел стать меньше и совсем исчезнуть.
  Неподалеку стояла машина, как-то странно припаркованная, почти поперек дороги, и водитель сидел, не шевелясь, напоминая манекен.
  На разбитом асфальте между автомобилем и молодым человеком возвышались две фигуры в коричневых плащах.
  Сердце бешено забилось в груди - орионы! Рони заставила себя остановиться: если это совсем другие орионы, то она не должна к ним подходить, вот и водитель даже не смеет смотреть в их сторону - она уже уяснила порядок общения с этими рыцарями. А, кстати, что они вообще тут делают? Что произошло?
  Разум приказывал Рони остановиться, но ноги самовольно сделали шаг вперед, еще один, и еще, пока до нее не донесся аромат нероли. О, небо, это они, те самые рыцари, ее знакомые!
  Удивительно! Несмотря на драматичность ситуации, Рони не удержалась от легкой улыбки, солнечным лучом скользнувшей по лицу. Разве может хоть кто-нибудь из живущих в многомиллионном Райн-сити считать своим знакомым кого-то из орионов? Возможно ли кому-нибудь из горожан настолько понять их, чтобы стать их другом? Способен ли кто-либо из смертных приблизиться к их тайнам и постичь суть их существования? Да и знают ли эти ребята, что такое дружба? Все, что у них есть - это долг перед своим городом и жизнь напарника. Что ж, тем дороже и ценнее они для Рони, девушки, которая ничего не может значить в жизни этих таинственных людей.
  Но почему они здесь? Их появление в этом месте явно не случайно, Рони уже знала, что случайностей, связанных с орионами, просто не бывает. Из беседы с Гайсом она так и не смогла уяснить, чем же именно занимаются эти рыцари и с кем сражаются, но в том, что это жизненно важно - нисколько не сомневалась. У этого города полно тайн, которые он не спешит раскрывать скромной провинциалке. Но что же ей делать, если они манят ее, давно лишив покоя.
  Рони не сомневалась, что орионы давно ее заметили, но только когда в тишине, разлившейся по пустынной улице, раздались ее шаги, они медленно повернули головы в ее сторону. Их лица были закрыты, но пристальные взгляды жгли кожу и заставляли замирать сердце.
  Светловолосый рыцарь, такой любезный в прошлую встречу, не двигался, его поза была напряженной, будто он только недавно окончил бой. В высокой и крепкой фигуре заключалась колоссальная сила, способная на разрушения, но обузданная и подчиненная высокому духу. Вокруг него тихо гудел и искрился наэлектризованный воздух, синие всполохи затихающих молний то и дело вспыхивали над головой.
  У Рони закружилась голова, как в прошлый раз - орионы, принявшие вызов и готовые к бою, несли в себе заряд такой силы, которая может сбить с ног неподготовленного человека, но в шок ее поверг второй орион.
  Он всего лишь переступил с ноги на ногу, так же не сводя с нее взгляда, но Рони неожиданно затрепетала: она испугалась своей реакции. Так морская волна, накатив на берег, чудовищной силой сдвигает с привычных мест вековечные камни. Вот и простое, едва заметное движение рыцаря произвело в ней подобное действие. Ничто в ее естестве больше не может оставаться спокойным в его присутствии. С каждой новой встречей что-то меняется в ней настолько, что он уже беспрепятственно сдвигает в ней абсолютно всё одним только взглядом... Взглядом, который она даже не может увидеть. Зато как она его ощущает! Как если бы порыв ветра, пробежавший рядом, взметнул ее длинные волосы, обдав лицо прохладной свежестью.
  Сердце неистово заколотилось, и стало нечем дышать: холодный воздух обжигал лицо, но в один неуловимый момент стал непригодным для дыхания.
  Ее разрывали противоречивые чувства. Она должна была узнать, что случилось с Гайсом (странно развернутая машина на проезжей части наводила на подозрительные мысли), но в то же время в присутствии волшебного рыцаря попросту не могла пошевелиться. Только он мог позволить ей отмереть, но орион молчал. Она еще никогда не слышала его голоса.
  В сгущающихся сумерках Рони застыла фарфоровой статуэткой, готовой раскрошиться на миллион осколков от одного легкого прикосновения, но обстановку разрядил светловолосый рыцарь.
  - Привет, - обратился он к Рони тихим голосом.
  Она молчала, наверное, впервые в жизни не сумев подобрать нужных слов. Сказать обычное "Привет" ориону? Как-то это... слишком просто и ни о чем.
  - Э... привет... - все же проговорила она, спохватившись, что молчание слишком затянулось. - Здесь... что-то произошло? - и показала глазами на своего друга.
  Она подошла к нему, присела на корточки, обняла за плечи, и сразу почувствовала, что он дрожит. Гайс содрогался всем телом, но взгляд по-прежнему был устремлен в никуда, и молодой человек никак не отреагировал на ее появление. Кажется, он даже не заметил ее.
  - Его бьет дрожь, ему надо согреться.
  Услышав эти слова, произнесенные низким тихим голосом, Рони задрожала ничуть не меньше Гайса. Ей хватило доли секунды, чтобы осознать - она услышала голос второго ориона. Ее ориона! Новая волна прибоя с рокотом прокатилась через ослабевшее тело, затронув все нервы и чувства, перемешав и перепутав все, что можно. Зашумело в ушах, к горлу подступила странная икота, и защипало глаза. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть себе возможность снова дышать.
  Рыцарь между тем приблизился к художнику, расстегнул свой плащ и накинул тому на плечи. Он стоял так близко от Рони, что она слышала его тихое дыхание и ощущала аромат, жадно втягивая его ноздрями.
  - Эфи, помоги его поднять, - обратился рыцарь к светловолосому напарнику, и тот быстро подошел к ним.
  Вдвоем они поставили Гайса на ноги. Он не сопротивлялся, но его колени подгибались, и он шатался, будто был пьян. Рыцари огляделись.
  На границе тротуара возвышалась стена из красного кирпича в рост человека, отделяя от пешеходной дороги темный трехэтажный дом, такой же мрачный, как и все другие вокруг. Цветное граффити на старой обшарпанной поверхности нисколько ее не оживляло, а многочисленные разломы и дыры в кладке усиливали состояние упадка. Это была единственная опора, которая могла помочь Гайсу, и рыцари направились к стене. Скамеек в поле зрения не было, и орионы продолжали придерживать Гайса. Отпусти они его, он просто сполз бы на мостовую.
  Действия рыцарей были четкими и слаженными. Они делали свое дело, как единый организм, сплоченный настолько, что им не требовалась ничья помощь, и любой, предложивший ее, показался бы лишними. Рони вдруг ощутила пронзительное одиночество, почувствовав, что ничего не значит для этих людей. Они не нуждались в ее услугах и были с ней просто вежливыми и терпеливыми. Да и как могло быть иначе? Они говорят с ней только потому, что она не представляет для них никакой угрозы и не имеет никакого значения. Горечь осознания этой истины вызвала спазм в горле, и глаза защипало с новой силой. Она поняла, что не ценнее для них вот этой кирпичной стены, возле которой они застыли, делая все, чтобы Гайс не упал. В прошлый раз все было как-то иначе, она в этом не сомневалась. Что-то произошло с ними, или с ней, что сейчас она словно и не существует для них.
  Рони так и осталась стоять рядом с проезжей частью, сквозь пелену близких слез наблюдая за молодыми людьми.
  Вдруг светловолосый поманил ее рукой. Она послушно шагнула, не сводя с него глаз, изо всех сил стараясь казаться спокойной. Глубоко вздохнув и задержав дыхание, резко выдохнула весь воздух и улыбнулась.
  - Ты знаешь этого человека? - обратился к ней Эфи.
  - Да, это Гайс, мой друг. Я искала его, бежала за ним и вот... Его сбила машина, да? - она озвучила, наконец, страшный вопрос, но голос дрожал и прозвучал едва слышно.
  Рыцари переглянулись, будто решали, что можно ей сказать, а о чем следует умолчать, чтобы соблюсти свою чудовищную конспирацию и таинственность. Наконец, блондин определился.
  - Похоже, твой друг, действительно, чуть не попал под машину, - произнес он своим тихим нежным голосом. - По счастливой случайности мы... вовремя оказались рядом и успели его удержать.
  Глаза Рони потемнели, она старательно размышляла. Гайс шагнул на дорогу перед несущейся машиной... Он что, не знает правил, или неожиданно их забыл? Разве он не понимал, что это опасно? Хотя... эта дорога абсолютно пуста - откуда взялась опасная ситуация? За то время, что Рони находится здесь, не проехало ни одного автомобиля. Как же Гайс умудрился "едва не попасть" под единственную машину, проезжавшую по этой пустынной местности? И что это за счастливая случайность, что боевые рыцари прохаживались по совершенно безлюдной улице, где нет ничего, что могло бы привлечь их внимание?
  - Такое бывает, - блондин словно почувствовал ее сомнения. - Задумался о чем-то человек, вот и шагнул, не глядя на дорогу.
  Задумался? Может, и задумался. Разве только о том, что его обидели и унизили в доме, куда приглашали так долго и настойчиво. Если любой другой мог проигнорировать оскорбление в свой адрес, то Гайсу каждое такое слово причиняло мучительную боль, вонзаясь раскаленной стрелой прямо в сердце.
  Рони опять тяжело вздохнула и провела рукой по плечу друга. Гайс. Как же хорошо, что орионы оказались здесь. Пусть их миссия ужасно засекречена и о ней нельзя говорить, но она счастлива, что не случилось трагедии. О, небо, опоздай они на мгновение, и Рони могла бы найти лишь его покореженное тело. Ее передернуло от этой мысли.
  - С ним все будет хорошо, - вдруг произнес второй, и Рони поняла, что он сказал это для нее. Он... пытается успокоить и ободрить ее?
  Еще минуту назад она чувствовала себя едва ли не листом, гонимым ветром, который провожают равнодушным взглядом, если вообще замечают, а сейчас внутри вдруг разгорелся маленький фейерверк, грозясь разорвать ее от чувств, поменявших свою полярность со скоростью ветра. Он обратился к ней!
  - Его надо отвести домой, - произнес Эфи. - Ты знаешь, где он живет?
  Рони взглянула на Гайса - он по-прежнему ни на кого не смотрел и казался невменяемым.
  - Здесь недалеко, - заговорила она, - надо вернуться обратно по этой улице и повернуть направо. Там впереди площадь... и... - она вдруг подумала, что не сможет дотащить Гайса одна... но ведь есть же машина!
  Мужчина по-прежнему сидел за рулем. Казалось, он ни разу не пошевелился за все то время, что они здесь были. Что ж, гражданское воспитание и высокое общественное сознание давали свои плоды - с орионами нельзя заговаривать, на них нельзя смотреть, и он не делал ничего из того, что было под запретом. Рыцари перехватили ее взгляд.
  - Машина отпадает, - произнес светловолосый. - Мы не можем просить его о помощи.
  - Но почему? - искренне удивилась Рони. - Он же нормальный человек, он все понимает и конечно будет рад помочь!
  - В таком случае у тебя будет только он, - спокойно заметил Эфи. - Вы сможете вдвоем довести твоего друга до квартиры?
  Рони захлопала ресницами. Нет, на шестой этаж поднять его будет совсем не просто, но разве рыцари оставят их с Гайсом одних?
  Эфи опять продемонстрировал умение читать мысли девушки.
  - Мы не можем сесть в частную машину, - проговорил он своим волшебным мягким голосом. - Мы не можем... говорить с ее владельцем - это будет нарушением его прав на неприкосновенность.
  Рони ахнула, не сводя с ориона недоверчивых глаз. Оказывается, разговаривать с людьми - это нарушать их право на личную жизнь и неприкосновенность? Но ее-то - нарушили!
  Что же, она рада, что ее права оказались, мягко говоря, попраны. Благодаря этому состоялось ее знакомство с рыцарями ордена орионов, и это значило для нее гораздо больше, чем мнимое соблюдение какого-то непонятного набора прав, которые ей вовсе не нужны.
  - Что же делать? - она смотрела на Эфи. Гайсу и обычно-то трудно ходить, а в таком состоянии это вообще становится проблемой.
  Оказалось, что вернуть Гайса домой не так уж и легко, по крайней мере, для нее. Пока рядом находятся орионы, водитель машины даже не сможет ей помочь, и никто потом не обвинит его в неоказании помощи. Ладно, не стоит так драматизировать: если бы Гайс был серьезно ранен, рыцари давно бы вызывали скорую и ему уже оказывали медицинскую помощь.
  Конечно, что-то с ним все же произошло, и это потрясение оставило ощутимый след, но все можно исправить, главное - что он живой.
  Орионы опять переглянулись.
  - Это тот самый, особенный, - загадочно произнес ее рыцарь, обращаясь к напарнику.
  - Да, его здесь нет и не было, - понимающе кивнул Эфи.
  - Именно, его невозможно достать.
  - Так что можно уходить - не имеет смысла тянуть, здесь мы не получим ответов.
  Рони стояла, забыв, как дышать. Эти двое совещались о чем-то своем, обсуждали что-то секретное и непонятное простому обывателю, словно ее здесь и не было. Рони не могла решить, как к этому отнестись - ее не замечают, потому что она не представляет для рыцарей ни интереса, ни опасности, или ей доверяют как своей?
  И все же, что ни думай, а она девушка, с которой разговаривают орионы. От этой мысли сердце бешено скакнуло в груди, как если бы Рони спрыгнула с высокой скалы в бушующий поток. В любом случае, у нее есть уникальная возможность провести какое-то время в обществе того, с кем она никогда не сможет быть по определению.
   Пока Рони парила в облаках, наслаждаясь присутствием орионов, рыцарь ее мечты тихонько встряхнул Гайса, практически принимая его вес на себя.
   - Ну что, идем? - обратился Эфи к Рони. - Показывай дорогу.
   Рони огляделась. Незаметно стемнело, вдоль дороги зажглись фонари, но многие из них были неисправны, так что света на дороге не прибавилось. Окна в домах почти все были занавешены плотными шторами, и редко где пробивалась полоска света, которая могла намекнуть на наличие жизни за этими старыми темными стенами.
   Рони кивнула и сделала несколько неуверенных шагов по тротуару. Под ногами зашуршала бумага - ветер гонял обрывки газет. Девушка оглянулась - рыцари следовали за ней, а водитель завел мотор и тихо тронулся с места.
  Никто так и не подошел к нему, не стал выяснять обстоятельства и предъявлять обвинения. Мужчина знал, что ни в чем не виноват, что этот ненормальный парень сам хотел прыгнуть ему под колеса, и появление орионов оказалось ему только на руку - при необходимости эти рыцари могли бы стать отличными свидетелями. К счастью, ничего страшного не произошло. Появившиеся как будто из воздуха рыцари удержали несчастного от последнего шага, предотвратив суицид, а ему самому помогли избежать мучительных часов в ближайшем участке Ордена для дачи показаний. Но и быстры же эти ребята. Или же он просто не заметил, с какой стороны они пришли - все-таки он испытал сильный шок, когда прямо перед ним мелькнуло бледное перекошенное отчаянием лицо горбуна.
   - Здесь недалеко, - проговорила тем временем Рони и осеклась, вспомнив, как в первую встречу ее рыцарь несколько раз делал ей знаки замолчать. Но, небо, как же о многом она хотела их расспросить!
   Рыцари передвигались довольно быстро, и только полная аморфность Гайса сдерживала их. Рони искоса поглядывала в их сторону: казалось, дай им шанс, и они взлетят - настолько легким был их шаг, столько мощи было спрятано в их телах, скрытых под длинными плащами, и все это рвалось на волю, на свободу, на простор.
   Ее не покидало ощущение, что эти люди скрывают в себе мощный свет, до поры до времени не выпуская его, но стоит заглянуть внутрь - и можно увидеть раскаленную лаву и сияние тысячи солнц, от которых можно ослепнуть.
   Они вышли на площадь. В отличие от покинутого района, ее заливал свет сотен фонарей и неоновых рекламных вывесок. Машины сновали во всех направлениях, шорох шин наполнял воздух, множество нарядных людей спешило по своим делам. Жизнь бурлила, но Рони не ощущала ее, будто в присутствии орионов это все теряло смысл и значение.
   Буквально вывалившись в эту вечернюю кутерьму, рыцари застыли.
   - Далеко еще? - тихо спросил Эфи.
   - На той стороне, вон то зеленое здание в шесть этажей, - и Рони указала рукой в нужном направлении.
   - Встретимся там, - бросил Эфи, и вдруг они исчезли, буквально растворившись в пространстве, по крайней мере, ее взгляд был не в состоянии уследить за их передвижением.
   Пока Рони протирала глаза, высматривая орионов, они появились на другой стороне площади, как и сказали. Движение вокруг них замерло, люди или сворачивали с дороги, или отворачивались, замирая у ярких витрин, даже машины сбавляли скорость, словно течение времени изменило свой привычный ритм, подчиняясь извечному кодексу орионов, и Рони поспешила к ним, поражаясь увиденному.
   - Удивительно! - выдала она, запыхавшись, остановившись на первой ступени высокого широкого крыльца. - Нам на шестой этаж.
   Орионы снова переглянулись, и хоть Рони не могла видеть их лиц, она была уверена, что они усмехнулись. Ну да, она наивная и смешная: что для них стоит такой щуплый невысокий парень как Гайс, если им под силу... под силу... абсолютно все! Она была в этом уверена, будто стояла у истока той силы, которая движет этим миром, и наполняет орионов. Сознание чего-то глобального и значительного не покидало ее с первой минуты, как она увидела этих орионов на пустынной дороге в старом районе.
   Рыцари поудобней перехватили Гайса и девушка побежала вверх по лестнице, чтобы раскрыть перед ними дверь в светлый подъезд. Бедное сердце выпрыгивало из груди - она так близко к ним, они войдут в квартиру ее друга и, если ей повезет, она снова услышит его дыхание...
   Перед дверью в квартиру возникла заминка. Ключи были у Гайса, и кому-то надо было проверить его карманы, но орионы не собирались это делать, дав понять Рони, что это на ее ответственности, а девушка не решалась приступить к обыску, отчего-то смущаясь и полагая, что это является нарушением каких-то границ.
  Она недоумевала, почему орионы отказались провести обыск, ведь мужчинам проще обыскать мужчину, но рыцари и так сделали довольно много для Гайса - их помощь вообще выходила за рамки дозволенного и шла в разрез с их порядками.
   Наконец, ключ был обнаружен во внутреннем кармане пиджака. Рони легко справилась с замком, распахнула дверь и, пройдя в квартиру, отступила в сторону.
   Рыцари ввели Гайса - он по-прежнему пребывала в плену своего подсознания - и усадили на диван у окна.
   Рони не сводила с них глаз, каждую минуту боясь, что вот сейчас они развернутся и уйдут. Эфи снял с Гайса плащ и протянул напарнику, но тот даже не заметил этого.
   Если бы Рони видела сейчас лицо своего рыцаря, она сказала бы, что он во все глаза смотрел на стену с 'окнами в другие миры'. Он замер напротив картин, как в свое время сама Рони, и она могла только удивляться, как это волосы не мешают ему видеть. Она была уверена, что он разглядывает необыкновенные картины, настолько же волшебные, как и само явление таких существ как орионы.
   Эфи посмотрел в том же направлении.
   - Как красиво, - произнес он.
   Второй рыцарь вдруг убрал волосы с лица и сделал шаг к стене с картинами.
   Рони замерла, не смея дышать. Если он обернется, она снова увидит его лицо. Впрочем, это не имеет для нее особого значения, его внешность не важна, а красота заключается вовсе не во внешних чертах, и все же... Исчезнет преграда, делающая его чужим и незнакомым, и он станет ближе к ней. По крайней мере, она сможет заглянуть в его глаза и прочесть его мысли, если только такое возможно.
   Она вспомнила, какой шок испытала, впервые увидев его взгляд. Подумала тогда, что он что-то сделал с ней: в голове жутко шумело и стучало в висках, на коже выступила испарина и подкосились ноги, словно ее прошило током. Но она, не задумываясь, отдала бы все, что имела, чтобы смотреть и смотреть в его глаза бесконечно.
   Когда он обернулся - челка была уже опущена. Что ж, эти рыцари знают что такое порядок, и, требуя его соблюдения от горожан, не позволяют себе быть необязательными.
   Почему же Рони замерла натянутой струной, готовой порваться в любой момент? Не видя его лица, она кожей чувствовала пристальный взгляд. Нет, не так. Нервами, сердцем, душой.
   С жадностью умирающего от удушья она глотала кислород, падала в синеву неба и погружалась в ледяную глубину лесного озера. Вот его губы дрогнули, но он не произнес ни звука. Сделал шаг к Рони в полной тишине, забитой ее сердечным стуком. Эфи хранил молчание, а ее рыцарь подходил все ближе. Казалось, он увидел ее впервые и не мог поверить в ее реальность.
   Непослушные слезы все же потекли по лицу, и Рони ничего не могла с этим поделать. Она не смела поднять руку, чтобы смахнуть их.
   Создавалось впечатление, что рыцарь пристально ее рассматривает, как необычную куклу в витрине магазина. Она представляла собой нечто странное, за что зацепился его взгляд, и не смог пройти мимо и не остановиться.
   Рыцарь неощутимо коснулся ее щеки, и только когда поднес палец к своим глазам, Рони поняла, что он стер слезинку с ее кожи. Он долго разглядывал каплю на кончике пальца, словно не мог понять природу ее возникновения и тем более причину появления. Вероятно, он столкнулся с чем-то необычным для себя, что выходило за рамки его привычной жизни.
  Что же, Рони могла поверить, что этот рыцарь никогда не видел так близко плачущей девушки. Она оказалась первой. Она хотела бы лучиться от счастья в такой момент, чтобы остаться в его памяти светлым бликом радости, но была не в силах изменить свое состояние. Вот так знакомство сурового монаха с иной стороной жизни началось со слез посторонней девушки. От этой мысли на душе стало еще горше, и Рони кривила губы, чтобы не разрыдаться.
   Ее сердце рвалось на части. Если бы она сказала ему сейчас что любит его, что один только миг рядом с ним стоит многих десятилетий вдали от него, что за один его взгляд она готова пожертвовать своим будущим, он бы просто не понял ее. Это он должен жертвовать жизнью за всех и каждого, за безликую массу, заполняющую Райн-сити с утра до вечера, растекающуюся по проспектам и площадям, проносящуюся в машинах по запруженным дорогам и виадукам, забивающуюся в небоскребы и не представляющую для него ничего особенного.
  Это причиняло ей боль - однажды он умрет за никого, за ничто, за что-то безликое и непонятное. Он даже не различит ее в толпе, ведь его цель и задача - умереть именно за эту толпу, и ему нельзя разбивать ее на лица и души, на голоса и чувства. Рони должна оставаться незнакомой и сливаться с толпой, иначе ему будет сложнее защищать ее.
   - Прости, - проговорила она, заставив себя вытереть лицо.
   Он ничего не сказал, продолжая смотреть на нее. Что же его так привлекло? Явно не красота, в это бы она не поверила. Вот если бы перед ним стояла Люмис, не было бы ничего удивительного в том, что он потерял бы счет времени, разглядывая ее безупречные черты и любуясь ее очарованием. Может, с Рони что-то не так? Она испачкалась, или в волосах застрял листок? Но тогда он сказал бы ей, а впрочем, какое ему до этого дело...
   - Нам пора, - тихо произнес Эфи, обращаясь к напарнику.
   - Можно узнать твое имя? - вырвалось у Рони, словно она хотела успеть сделать то, что должна, чтобы потом не жалеть об упущенной возможности. Сказала, и тут же спохватилась - может быть, она влезает туда, куда не следует? - Наверное, вам нельзя сообщать свои имена, - она сильно смутилась.
   - Почему же? Нет, - рыцарь сказал это так, будто удивился и должен был пожать плечами, но остался спокоен. Как робот. - В наших именах не заключено никакой тайны, обладание которой могло бы навредить нам.
   Услышав такое, Рони округлила глаза. Он умеет шутить и иронизирует сейчас, или же... совершенно серьезен? В любом случае, пока он так и не представился. А впрочем, зачем ей его имя, если есть он сам, его аромат, музыка, которая в одно мгновение оживляет его образ в голове, и ее бесконечное одиночество.
   - Тай, - тихо произнес незнакомец.
   - Тай...
   Что же, теперь ее одиночество обрело имя.
   - А я Рони, - прошептала, и тут же подумала, что ему это совсем не интересно.
   Тай хотел что-то сказать, она видела, как его губы снова дрогнули, но неожиданный вскрик остановил его. Рони не могла поверить, что это кричал Эфи. Светловолосый рыцарь вдруг вздрогнул всем телом, сжав зубы и прерывисто дыша. Он приложил руку к груди, словно там находился очаг невыносимой боли. Тай подбежал к напарнику и распахнул его плащ и рубашку.
  Рони увидела, как на коже в области сердца разгорается пятно размером с кулак. Прямо у нее на глазах пятно багровело, будто кто-то невидимый приложил к груди рыцаря раскаленное клеймо и давил изо всех сил, причиняя боль, но Рони могла поклясться, что никто не прикасался к ориону. Между тем Эфи тихонько зарычал от боли, а Рони никак не могла прийти в себя от увиденного - у него на груди появилось пятно от ожога! Само по себе, она только что это видела!
   - Это вызов, - тихо произнес Тай, и Эфи поднял на него бледное лицо.
  Она не поняла ровным счетом ничего, но Эфи не выглядел обескураженным, не вопрошал небеса или друга, почему это произошло с ним и что все это значит. Они оба знали, что происходит и что это значит. Вызов? Хм.
  Эфи первым направился к выходу, Тай, запахнув свой плащ, последовал за ним, но у дверей обернулся.
   Он снова был далеким и чужим, между ними, как и прежде, стена неизвестности и отчужденности. Рони лишь кивнула ему, не в силах произнести ни слова.
  К тому моменту как она дошла до входной двери, рыцари исчезли, в подъезде не раздавалось ни звука. Закрыв дверь, она приглушила верхний свет и присела на диван к Гайсу. Тихо погладила его по плечу, а потом вдруг прижала его голову к своему плечу и обняла обеими руками.
   - Все будет хорошо, - прошептала она сквозь слезы, - все будет хорошо, мой дорогой Гайс.
  
  ГЛАВА 22
  
  Минут через десять Гайс пошевелился, пытаясь высвободиться из девичьих рук. Взгляд, наконец, приобрел осмысленность, но выглядел молодой человек расстроенным и потерянным.
   Рони не хотелось выпускать его, словно так можно было укрыть его от всех невзгод равнодушного мира, но она боялась вызвать у него чувство неловкости. Она много раз замечала, как Гайс напрягался при ее приближении, как сжимался и замыкался, когда она случайно или специально прикасалась к нему. Что ж, очевидно, он привык к свободе, и не стоит вторгаться в его личное пространство. Рони уважала его независимость.
  - Гайс, - прошептала она, - дорогой, ты очень меня напугал, я чуть не потеряла тебя сегодня.
   Гайс смотрел на Рони, не отводя взгляда.
  - А что, ты бы об этом пожалела? - прохрипел он и закашлялся.
  - Странный вопрос. Это была бы страшная трагедия, не знаю, как бы мне пришлось с ней жить, - Рони не удержалась и все же погладила друга по плечу, ощутив под курткой напряженные мышцы. Случившееся еще не скоро отпустит его, но Рони верила в магию прикосновений. Прохладная ладонь мамы, ложась на ее горячий лоб, неизменно несла облегчение, а руки отца всегда вселяли уверенность и придавали смелости. Молодой человек пошевелился, отстраняясь, и Рони пришлось убрать руку. Личное пространство, конечно, она помнила.
  - Трагедия? - казалось, Гайс не понял смысла сказанных слов. - Что за трагедия? Всего лишь... не стало бы меня.
   В комнате горел малый свет, и Рони хорошо видела его лицо, серьезное и замкнутое. В то же время ничто не могло скрыть глубину страданий его измученной души: весь его вид говорил о том, как он устал жить и бороться.
  Рони забыла и про аромат нероли, и про тихий голос прекрасного рыцаря, сейчас перед ней раскрылась жизненная трагедия несчастного одинокого человека, и она не могла отвернуться от этой правды.
  Глубоко вздохнув, улыбнулась, прогоняя близкие слезы. Гайс не принял бы их, сочтя за жалость, которой всегда избегал.
   - Если бы ты ушел, - Рони на миг замолчала, справляясь с подступившим к горлу спазмом, - в моей жизни образовалась бы пустота, огромная такая дыра, с которой мне пришлось бы жить вечно.
   Гайс внимательно посмотрел на нее, и комнату вдруг накрыла вязкая тишина, в один момент поглотившая все звуки. С тихим шелестом она обволакивала его, вызывая волны холода во всем теле и сбивая дыхание.
  - Пустота... пустота... - он задумчиво повторял это слово снова и снова. Собственный голос доносился до него приглушенно, будто сквозь густой туман.
  Он хотел, видит небо, он хотел верить Рони, но не мог. Что она может знать об этом! Что ей может быть известно о пустоте, пожирающей его с самого детства?
  И ведь именно Рони суждено принести еще больше пустоты в его жизнь. Когда она покинет его, одиночество станет невыносимо. Он знал, что так и будет, это лишь вопрос времени.
  Он поднялся с дивана, снял куртку, бросив на спинку дивана, и отошел к окну. В голове шумело, и ноги едва слушались, но находиться рядом с ней так близко было невыносимо - слишком легко она читала его мысли и чувства, и слишком одиноким и ненужным он выглядел.
  - Без тебя все стало бы не так, - прошептала девушка, не отрывая от него взгляда. Ей была дорога даже эта походка, утиное ковыляние с подскоками. Это он, Гайс, измученный и усталый, но живой и такой родной. - И мне было бы больно всегда, на протяжении всей жизни от того, что произошло...
  Гайс обернулся и заметил слезы в ее глазах. Они собрались в маленькие озера и уже готовы были пролиться. Он смотрел на нее какое-то время, и вдруг направился к ней.
  - Не плачь, пожалуйста, не плачь, - зашептал он.
  Не осознавая, что делает, он притянул ее к себе. Разве можно плакать из-за него? Разве он заслуживает таких переживаний? Но Рони не умеет лгать и всегда говорит о том, что чувствует. Подумать только - "пустота". Без него в ее жизни образовалась бы пустота, и все стало бы не так...
  Рони... Он хотел бы жить ею, но разве такое возможно? Непозволительная для него роскошь - жить вообще, а тем более - ею.
  Рони быстрым движением смахнула слезинки с ресниц.
  - Хочешь, я сделаю тебе чаю? - она легко поднялась с дивана - к этому времени Гайс, обескураженный собственной дерзостью, уже выпустил ее из своих объятий - и, не дожидаясь ответа, направилась в кухню.
  Гайс вдруг изменился в лице, и провожал ее испуганным взглядом, не в силах произнести ни звука. Как в замедленной съемке, Рони легко ступала по паркету, даже не догадываясь, что каждый шаг отдавался болью в его сердце. Чем ближе она подходила к круглому столу, тем больше вытягивалось, покрываясь мертвенной бледностью, лицо Гайса. Ужас проявился на нем так четко, что обернись Рони, ее поразила бы перемена, произошедшая с ним.
  Движения Рони были легки и свободны, ничто не стесняло походки, и у инвалида не было ни шанса, чтобы догнать и остановить ее. Он только и мог, что наблюдать, слушая бешеный стук своего сердца.
   Направляясь к плите, чтобы поставить на огонь чайник, Рони приблизилась к столу, когда что-то привлекло ее внимание. Розовый лист на белоснежной столешнице. Она еще улыбалась, когда взгляд скользнул по первым строчкам предсмертной записки. Тень пробежала по ее лицу и она замерла, чуть подавшись вперед. Плотно сжатые губы не дрогнули, никаких эмоций не проявилось на лице, и все же Гайс видел, что с ней что-то произошло.
  Он обреченно прикрыл глаза и с легким вздохом опустил голову. Теперь Рони обязательно прочитает все, забыв о правилах приличия и воспитания, не оторвет взгляда от ровных строчек, пока не дойдет до конца, до последней точки. Вот только точку он поставить так и не смог, не успел, не сумел. Проклятый калека. Живет как жалкая тварь, и даже умереть достойно не может.
  Вот у Рони задрожали губы - по-видимому, до нее, наконец, стал доходить смысл прочитанного. Глаза наполнились слезами, она судорожно вздохнула, дернув головой. Склонившись над столом, она не смела взять записку в руки, словно боялась осквернить себя подобным прикосновением.
  - Рони, прошу тебя... - прошептал Гайс, не ожидая, впрочем, никакого ответного отклика.
  По шепоту Рони не могла определить его чувства и переживания, но в это и не было необходимости. Она все уже почувствовала сама, словно побывала в его теле, прикоснулась к его мыслям и испытала его боль.
  В записке не было извинений, не было объяснений. Ни одной попытки оправдать свой поступок. Строчки двоились от наплыва слез, и на Рони повеяло опустошенностью и бесконечной усталостью. Гайс устал. От борьбы с самим собой, с этим миром, с порядком вещей, которые не в силах был изменить. Он устал заставлять себя жить, и потому решил уйти. Что ж, она понимала его, но не могла ему такое позволить.
  Обернувшись к нему, замерла, и все несказанные чувства отобразились на ее лице. Гайсу хотелось загладить свою вину, встать перед ней на колени, целовать пальцы ее рук и клясться в вечной верности, но в его исполнении этот поступок выглядел бы нелепо и смехотворно, и он не смел пошевелиться.
  - Сегодня орионы Тай и Эфи спасли твою жизнь и дали тебе второй шанс, - произнесла Рони глухим голосом, глядя на друга. - Гайс, я хочу знать, я хочу быть уверена, что ты не сделаешь это снова.
  Молодой человек молчал.
  - Гайс, - позвала его Рони, - послушай меня, эти слова никогда бы не утешили твою мать, они разбили бы ей сердце. Твой поступок лишил бы ее будущего.
  - Будущего? Да какого еще будущего, Рони! - вскричал Гайс, вскакивая на ноги. Он хотел крикнуть ей, чтобы она посмотрела на то, какой он урод. Он даже не может нормально ходить, он не может ровно стоять... но вдруг понял, что это неважно ни для Рони, ни для его мамы. Им просто нужно, чтобы он был. Но разве не жестоко с их стороны обрекать его на продолжение этой бесполезной борьбы? Ведь жить для него - это значит бороться, а победы не будет никогда. Результатом в любом случае будет только смерть, рано или поздно. Зачем же они хотят продлить его агонию? Не эгоизм ли это?
  - У меня не может быть никакого будущего, - глухо произнес он.
  Отворачиваясь, скользнул взглядом по 'окнам в другие миры'. Сколько часов он провел в мечтах, желая раствориться в этих картинах, придумывая себе другую жизнь, зная, что ее никогда не будет. Зачем это все? К чему? Если другим эти картины доставляли удовольствие, то для него служили всего лишь наркотиком, позволяя забыться на короткое время, чтобы вновь очнуться в этом холодном и неуютном мире, жить в котором он был совершенно не приспособлен.
  - По-твоему, количество друзей или наличие крутой машины являются подтверждением значимости? - Рони была так хороша в гневе. Она действительно сердилась сейчас на Гайса. В ее лице больше не было ни капли сочувствия или жалости. - Реки коктейлей и яркая ночная жизнь сделают тебя любимцем публики? А может быть, рельефное тело?
  Да, она может быть безжалостной. Все они такие. В конечном итоге все они становятся такими в его присутствии. Людям надоедает жалеть его и терпеть его обиды и комплексы.
  Рони быстро пересекла комнату, приблизившись к нему вплотную. На секунду ему показалось, что она не успеет остановиться и врежется в него, но она застыла прямо перед ним. Ее ноздри раздувались, губы подрагивали, она выглядела возбужденной, как во время боя.
  - Гайс, ты не один такой, кто страдает от одиночества и непонимания. Для этого не обязательно быть больным, даже безупречная красота не защитит от подобного. Я встречала людей, которым неуютно в этом большом равнодушном мире, как и тебе, и они просто делают вид, что у них все в порядке. Знаешь ли ты, сколько людей плачет по ночам, дрожит от страха перед каждым новым днем и переступает через себя, каждое утро, заставляя себя окунаться в эту жизнь?
  - О, небо, Рони, ты-то что можешь знать об этом? О чем ты говоришь? - Гайс не сдержался и закричал, размахивая руками перед лицом застывшей девушки. - Рони, пожалуйста, не строй из себя святую невинность, ты же первая отвернешься от меня, открой я тебе свое сердце! Ты не захочешь меня больше видеть и слышать, потому что неприятно находиться рядом с немощью и слабостью. Всем нужны герои, сильные и мужественные, здоровые и красивые, так что не надо лечить меня, слышишь? Не нужно пустых высокопарных слов, я сыт ими по горло! Что ты знаешь обо мне!
  Гайс кричал на пределе сил, мышцы на шее вздулись, глаза наполнились слезами и тонкая струйка блестела под носом. Его трясло, но сам он не замечал этого.
  Неожиданно Рони взяла его за руки, крепко, не допуская никакого сопротивления. Другая Рони, взрослая и серьезная, какой он раньше никогда не видел.
  - Ты прав, я мало что знаю о тебе и о жизни вообще, - проговорила она тихо, и контраст между его криком и ее шепотом поразил Гайса. Тишина, опустившаяся на комнату после всплеска его эмоций, зазвенела в ушах. - И все же я тебя знаю, - Рони улыбнулась. Это была вымученная улыбка человека, которому больно, но который делает все, чтобы эту боль скрыть. - Ты сам, Гайс Сатори, оказал мне эту честь - позволил войти в твою жизнь, прикоснуться к твоей душе, услышать крик твоего сердца. Ты молчал и ничего мне не рассказывал, никогда не раскрывался передо мной, и, тем не менее, позволил мне в себе кое-что прочесть. Знаешь, Гайс, - она заглянула ему в глаза, в самую глубину, и у него закружилась голова от такой близости, - если прорваться через твои увечья, углубиться дальше, мимо твоей хромоты и кривизны, можно увидеть красоту. Настоящую, не лакированную и не поддельную. От такого вида захватывает дух, а ты хотел все это уничтожить.
  Гайс заплакал. Он опустил голову, не вырывая рук из крепких горячих ладоней Рони, и завыл в голос, словно был пьян, или бессилен дальше сдерживать отчаяние. Рони решительно обняла его. Она положила его голову себе на плечо и медленно и осторожно поглаживала его плечи, спину и ненавистный ему горб. Гайс не смог возразить, хотя даже матери не всегда позволялась такая вольность.
  - Гайс, ты один из самых прекрасных людей на свете, которых мне довелось узнать лично, - тихо проговорила Рони. - Для меня это повод быть благодарной судьбе. Некоторым людям не везет на такие знакомства, и они обречены на бесцветную жизнь. Проживая в роскошных клетках в самом ярком городе, они лишены возможности созерцать настоящую красоту, которую вижу я.
  - Только ты одна и видишь ее, - прошептал Гайс, затихая в ее объятиях.
  - Не правда, не говори так. Ты прожил слишком мало, чтобы говорить так обреченно.
  Она подвела его к дивану, понимая, что он устал. День выдался тяжелым, испытания подкосили его и ему требовался отдых.
  - Сейчас я приготовлю что-нибудь, и ты ляжешь спать, а когда проснешься - начнешь, наконец, жить. Просто жить, потому что тебе выпал такой шанс. Некоторые лишены этой возможности, но тебе повезло.
  Гайс горько улыбнулся, но промолчал - сейчас было бесполезно спорить с этой девчонкой.
  Рони заставила его прилечь, подложила под голову диванную подушку, взяла с кресла плед и укрыла его.
  - Ты знаешь, что мы все - спрятанные клады и тайники с сокровищами? - проговорила она, вновь направляясь в кухонную зону. Молодой человек молчал, и она продолжила. - Надо просто перестать сомневаться в этом. Я не верю, что мы рождаемся пустыми и никчемными, нет. В каждом из нас столько всего, необыкновенного, значимого, ценного и важного, что дух захватывает, когда я об этом думаю. Просто у некоторых это спрятано так глубоко, что даже трудно догадаться, что там что-нибудь есть. Ты же, Гайс, просто богач, правда-правда. Я помогу тебе это увидеть, я буду рядом всегда, слышишь?
  Гайс опять не поверил, но не хотел начинать спор. Хотя, было бы приятно послушать ее заверения о том, что она всегда будет рядом. Зачем ее разочаровывать, если проще притвориться послушным мальчиком.
  Гайс не заметил, как задремал под тихий ласковый голос Рони. Вскоре она принесла пиалу с куриным бульоном. Он уловил приятный аромат пряных трав, и сон как рукой сняло. Дневное происшествие уже казалось далеким и нереальным. Если бы не его записка, никто бы не узнал о том, что он совершил. Пытался совершить.
  - Ты хороший друг, - произнес он.
  Рони не поймет, но сейчас он поставил точку в одной истории. Истории, героиней которой всегда была Рони, с самого первого дня знакомства. Хватит мечтать о ней, она всего лишь друг, которому было бы тяжело пойти на его похороны. Она не догадалась о его чувствах, увидев картину с одуванчиком, и даже подаренная 'Фиалка' не сказала ей ничего. Он видел, какую роль она отвела ему в своей жизни, и решил, что она права - стоит быть благодарным за то, что у него есть. Просто случилось так, что его друг - ужасно красивая девушка, очаровательная и прекрасная, он бы с радостью рисовал ее портреты всю свою жизнь, но пришло время завязать с этими мечтами.
  - Так ты говоришь, меня спасли орионы? - произнес он, делая большой глоток. Тепло заструилось по пищеводу, ощущение уюта и блаженства опустилось на него, придавливая к дивану. - Не думал, что они станут заморачиваться с таким, как я.
  - Я так поняла, что это было для них важно, - Рони промокнула его губы салфеткой, легкая улыбка сияла на ее нежном лице. - Они довели тебя до самой квартиры и даже оценили твою коллекцию.
  - Серьезно? - Гайс выглядел ошарашенным, и Рони засмеялась.
  - А кто бы остался равнодушным к такому, - заявила она и даже пожала плечами, выражая полную уверенность в том, что задала риторический вопрос.
  - Рони, ты сама, наверное, голодная, присоединяйся, - проговорил вдруг Гайс и протянул ей бульон.
  Недолго думая, Рони сделала большой глоток, прикоснувшись к пальцам Гайса, удерживающим пиалу.
  - Ум, как вкусно! Теперь твоя очередь, - и она, не выпуская его рук, протянула пиалу ему.
  - Ты даже узнала их имена? Вроде бы ты называла их, - Гайс внимательно наблюдал за ней. - Ты странная, необычная девушка. Ты видишь то, что другим не то что не под силу разглядеть, но они даже не догадываются, в каком направлении следует смотреть.
  - Да, я такая. Мне все интересно, и если я чего-то хочу, я стараюсь это получить, - произнесла она с улыбкой. - Их зовут Эфи и Тай. Они необыкнове...
  Рони остановилась на полуслове, увидев, как изменился в лице Гайс.
  Он вернул ей бульон и поднялся с дивана. Забыв обо всем, он принялся прохаживаться по комнате. Раньше подобное он позволял себе лишь при острой необходимости, но сейчас его не волновало, что он хромал перед красивой девушкой.
  - Тай и Эфи? - повторил он, о чем-то думая. - Ты сказала, что одного зовут Тай? - наконец, он поднял глаза на Рони.
  Та медленно поставила пиалу на журнальный столик и выпрямилась.
  - Гайс, ты знаешь этого ориона? - спросила она.
  - Возможно, - он быстро отвернулся и вновь принялся бегать по комнате.
  - Ты рассказывал мне о своем брате...
  - Я ничего не рассказывал тебе о своем брате! - снова закричал Гайс, но Рони видела, что в этом было лишь его отчаяние и ни капли грубости или злости.
  - Гайс, расскажи мне все, пожалуйста, - попросила она, - и тебе, возможно, станет легче.
   Он посмотрел на нее искоса, чуть замедлив ход, и снова отвернулся.
  Когда Рони уже отчаялась дождаться объяснений, она услышала его тихий голос.
  - Таю был полтора года, когда родился я. Наши судьбы были предопределены, и Тая ждало блестящее будущее, а меня - служба в ордене, - Гайс стоял к Рони спиной, развернувшись к коллекции картин на стене. - Тай рано начал ходить, еще до года, и вообще развивался очень быстро. Он был привязан к матери, отец не чаял в нем души. Уверен, хотя отец никогда не говорил этого при мне, он мечтал, что Тай пойдет по его стопам и станет рыцарем. В любом случае перед ним был миллион возможностей и шансов, но все перечеркнуло мое рождение.
  Рони не смела пошевелиться. Она во все глаза глядела на молодого человека, а тот стоял, не решаясь обернуться.
  - В общем, я родился в день города - ты еще увидишь, с каким размахом жители Райн-сити отмечают этот праздник - и медсестра, помогавшая принимать роды, была... в общем, она выронила меня. Вот и все, конец истории, и моей, и моего брата.
  Гайс взъерошил свои волосы, разметавшиеся по плечам, и Рони услышала его глухой стон. Она по-прежнему боялась произнести хоть слово, и только сердце глухо стучало в груди, его удары отдавались во всем теле.
  - Родителям срочно пришлось все переиграть. Меня привезли домой, а Тая... Тая забрали. Он едва ли не единственный в городе орион, который поступил в Орден после года жизни в обычной семье, - он вдруг резко обернулся к Рони, и она вздрогнула от неожиданности. - Думаешь, он помнит свою семью, думаешь, он тоскует по ней?
  Рони прижала руку к груди, словно пыталась утихомирить свое сердце, и лишь покачала головой.
  - Он единственный орион, который поступил в монастырь с уже подаренным ему именем. Он получил его не от наставника, а от мамы и папы. Ведь он не мог их забыть, как ты думаешь, Рони? Он же должен помнить. Полтора года в семье - это же так много. Это ведь должно остаться с ним на всю жизнь, да?
  Он обернулся, в его глазах было столько муки, его губы дрожали. Рони столкнулась с вечным страхом своего друга - снова и снова переживать агонию обреченности. Гайс намеренно погрузил себя в эту трясину сомнений и переживаний, и никакому здравому смыслу было не под силу его спасти и освободить, пока он сам себя не отпустит. Рони медленно поднялась с дивана и подошла к нему.
  - Я не знаю, Гайс, правда. Но, думаю, он доволен своей судьбой. Ты же сам говорил, что им внушают гордость за свой образ жизни, и они не желают себе другой участи.
  - Да, но они и не знают другой жизни. Никогда ее не видели и не пробовали на вкус. Но только не Тай. Он особенный...
  - Что же, сегодня он спас твою жизнь. Если он твой брат, думаю, он гордится этим, и узнай о тебе, был бы рад, и полюбил бы тебя всем сердцем.
  Ее собственное сердце разрывалось на кусочки. Тай брат Гайса? Если это так, то это... очень странно. Какое невероятное стечение обстоятельств. Она не знала, что и думать, что говорить и что делать в такой ситуации.
  - Я не понимаю только одного, - проговорила она, - почему в случившемся ты винишь себя, как будто на самом деле в чем-то виноват? Ты только-только появился на свет и не мог ни на что повлиять. За вас обоих распорядилась судьба. Или случай. От тебя ничего не зависело.
  - Но именно мое появление изменило жизнь моих родителей и брата.
  - Не твое появление, а люди, они изменили ход истории, - твердо произнесла Рони.
  Милая добрая Рони. Она готова слушать его, успокаивать и поддерживать. А родная бабка, гордая и величественная Дая Сатори не простила ему ничего.
  О своем происхождении он узнал лишь недавно. Правда, обрушившаяся на него подобно девятому валу, увлекла на самое дно, выбив из легких весь воздух, сковав мертвенным холодом душу, лишая воли к борьбе и сопротивлению. Лишь маленькая светлая Рони, случайно возникшая на его пути, позволила на какое-то время вновь почувствовать себя живым. Он всегда полагал, что родился первым и потому остался в семье, но случайно услышанный разговор разрушил его неведение.
  Гайс стоял перед дверью в гостиную, не решаясь войти, не имея больше на это ни права, ни сил. Гневный голос бабушки рвал его душу на части, пока Дая с болью в сердце выговаривала отцу, словно обвиняла его в появлении на свет Гайса, второго ребенка. Это Гайс должен был покинуть семью и занять место ориона.
  Так он узнал, что маленький Тай был любимцем богатой женщины, главы их рода. И боль в ее сердце, от которого оторвали маленького внука, законного первенца и продолжателя рода, не затихала никогда. И вот настал день, когда она выплеснулась на ничего не подозревающего молодого человека, виновного лишь в том, что он был беспомощным младенцем, прожившим на этом свете лишь несколько минут, когда пьяная женщина, допущенная к родам, уронила его на холодный пол, лишив будущего, отняв тем самым у Даи ее любимца.
  В тот вечер, замерев под дверью гостиной, Гайс понял, что лучшим выходом для него, во искупление неизгладимых грехов, будет уход из жизни. С тех пор он стал думать об этом постоянно, и прощальная записка была приготовлена давно.
  - Рони, как ты оказалась на той улице, где я... ну, в общем... как ты там оказалась?
  Рони пожала плечами, глядя на одну из картин.
  - Ты позвал меня, - произнесла вдруг она и серьезно посмотрела на Гайса. - Я всего лишь пошла за тобой.
  Молодой человек вдруг отвернулся, пряча глаза.
  - Да уж, хороший день выдался, - проговорил он глухо. - Кажется, я испортил тебе день рождения.
  Рони молча разглядывала его профиль. Безупречные черты утонченного аристократического лица. Одухотворенный взгляд, замкнутый и отстраненный. Руки с тонкими запястьями и длинными пальцами с краской под ногтями.
  - У меня получился прекрасный день рождения, - сказала она. - И у тебя, кстати, тоже.
   Молодой человек фыркнул, за усмешкой скрывая истинные чувства.
  - Гайс...
  Он обернулся, встретившись с горящим взглядом синих глаз.
  - Спасибо тебе за подарок. Он... волшебный, самый лучший. Я всегда буду дорожить им.
  - Это всего лишь кусок холста с мазками краски, - пробормотал он, снова отворачиваясь.
  - Ты подарил мне его, и поэтому я буду им дорожить.
  Рони приблизилась к нему, Гайс вдруг взял ее ладонь в свои руки, а Рони снова обняла его.
  - С днем рождения тебя, - прошептала она, слушая стук его сердца.
  - С днем рождения, - прошептал Гайс.
  
  ГЛАВА 23
  
  Рони остановилась так неожиданно, что Люмис немного пролетела вперед, прежде чем заметила, что шагает одна и разговаривает сама с собой. Она вернулась к подруге, не сводя с нее удивленного взгляда. Рони застыла на месте, серьезная и безмолвная. Побелевшими от напряжения пальцами она прижимала к груди тетради и не шевелилась. Спешащие в свои аудитории студенты поглядывали на нее с интересом - Рони напоминала мраморную статую из кафедрального собора в сердце Райн-сити на площади Спасения. Фигуры, олицетворяющие собой Могущество, Решительность, Отчаяние и Скорбь, расположены в центральном зале древнего храма - памятника былому культу, канувшему в вечность. Город давно отрекся от поклонения древним богам, засилие религии и косность мышления отступили под натиском прогрессивной мысли, и храм уже несколько веков являлся памятником архитектуры, имеющим лишь художественную ценность. В Райн-сити как нигде ценили искусство и поклонялись красоте во всех ее проявлениях.
   - Рони, ты меня слышишь? Эй, да что с тобой? Сделать тебе расслабляющий массаж? - Люмис в изумлении разглядывала подругу. Студенты обходили их, как река огибает островок посреди бурного течения, и Люмис бросала на них взгляды исподтишка.
   Наконец она догадалась посмотреть в том направлении, куда был устремлен застывший взгляд подруги, и заметила Аллара.
   Определенно, между ними что-то произошло, но вчера, когда Рони вернулась домой поздно вечером неизвестно откуда, она не проронила ни слова и так и не объяснила причину своего исчезновения. Люмис была вне себя от возмущения - праздников без виновницы торжества ей посещать, а тем более устраивать, до сих пор еще не приходилось. Но Рони такая упрямая - весь вечер хранила молчание. Заглянув ей в глаза, Люмис увидела в них усталость и что-то еще, что понять ей было не дано, и с тяжелым вздохом отпустила подругу спать. Она даже пожелала ей сладких снов, решив продемонстрировать свое великодушие, но Рони, похоже, этого даже не заметила.
   - Рони, что случилось? Может, сейчас ты расскажешь мне? - зашептала Люмис, бросая любопытные взгляды то на подругу, то на приближающегося молодого человека.
   Аллар, как и полагается молодому принцу, появился в сопровождении свиты. Поклонниками его обаяния и почитателями красоты были как девушки, так и молодые люди. Все стремились стать друзьями знаменитого Аллара Донована: кого-то притягивала его харизма, кому-то хотелось погреться в лучах его славы.
   Люмис прищурилась, внимательно разглядывая первого красавца колледжа. Чем больше она приглядывалась, тем больше убеждалась, что что-то в его облике сегодня было не так. Да он же поменял прическу! До сих пор он зачесывал длинную челку назад, открывая красивый лоб и довольно привлекательные черты лица, сегодня же длинные темные волосы опускались до самых глаз. На губах играла довольная улыбка, и только внимательный зритель счел бы ее натянутой.
   Как всегда, Аллар выглядел стильно и броско. Кремовая сорочка с расстегнутыми на груди пуговицами, золотая цепь на шее, воротник поверх приталенного и удлиненного пиджака, узкие черные брюки и модные ботинки - предмет зависти студентов, живущих только на стипендию.
   Молодой принц заметил Рони и замедлил шаг. По инерции он все еще улыбался, переговариваясь со своими друзьями, но глазами уже впился в девушку, застывшую впереди, и вот его лицо стала заливать бледность. Он был еще далеко, их разделяло расстояние шагов в двадцать, но он уже почувствовал ее настроение и это ему не понравилось, как будто до него долетел порыв ледяного ветра.
   Рони по-прежнему не шевелилась. Перед внутренним взором возник Гайс. На бордюре, лицом к проезжей части, сжавшийся и напряженный, он дрожал, его взгляд был устремлен куда-то внутрь себя, где много боли и бушует пламя, сжигающее его на протяжении долгих лет. Со вчерашнего вечера она не могла думать ни о ком другом.
   Не Аллар толкнул его под машину, не он был инициатором травли, не по его приказу люди вычеркнули талантливого человека из списка живых, но он оказался последним, кто переполнил чашу страданий Гайса. Его слова включили какой-то механизм, который отсчитывал минуты жизни Гайса, стремясь к нулю, и лишь появление орионов спасло тому жизнь. Так считать ли Аллара виновным в том, что произошло вчера?
   Смех в компании Аллара стих, как только все заметили перемены в настроении своего лидера. Головы повернулись к Рони и Люмис, и наступила тишина, какая бывает перед грозой.
   - Привет, - произнес Аллар, ему даже не пришлось прочищать горло. Никому не под силу смутить его настолько, чтобы он стал заикаться или что-то невнятно бормотать хриплым голосом. Пусть Рони даже не надеется, что бы она там о себе ни думала.
   - Надо поговорить, - произнесла Рони тихо и твердо, оставив без ответа его приветствие, - и лучше без свидетелей.
   - Вот как? А если ты набросишься на меня, кто же придет мне на помощь? - Аллар с ироничной улыбкой обвел взглядом свою компанию, поощряя легкий смех.
   - Нет, я обещаю сдержаться, - проговорила девушка серьезно.
   Аллар нахмурился. Он уже понял, что скрыть их размолвку не удастся, и теперь никто не поведется на сказочку о их дружбе и любви. Эта девчонка делает все, чтобы запороть ему репутацию. Его еще никто не бросал, ни одна девушка не уходила от него по своей воле, и уж тем более не смела прогонять и отвергать его. Чем же эта лучше других?
   В глубине души Аллар понимал, что Рони лучше, сложнее и многограннее. Он чувствовал это, и его тянуло к ней, как привлекает взгляд что-то красивое и величественное, особенно, когда собственная жизнь скудна на такие подарки судьбы. Но все оказалось таким запутанным, да еще и этот урод стал путаться под ногами. Аллар не сомневался, что речь пойдет о горбуне и Аллар удостоится головомойки за вчерашний инцидент.
   - Детишки, идите порезвитесь, пока взрослые будут беседовать, - произнес он, не сводя взгляда с девушки напротив. - Встретимся в столовой.
   Послышался общий вздох и студенты засуетились, поправляя свои сумки и рюкзаки. Проходя мимо Рони, девушки хмыкали, под выразительными взглядами пытаясь завуалировать зависть и ревность, но на Рони это не произвело никакого впечатления. Она знала цену этим людям, и никакие их выпады не могли ее задеть. Если это сулило отлучение от королевского двора - что ж, ей не о чем жалеть, лицемерие и фальшь, о которых она читала в книжках, в реальной жизни ей были не нужны.
   Люмис испытывала неловкость. Она понимала, что сейчас что-то будет, и не знала, как себя вести, какую позицию занять. Вставать между Алларом и Рони она не желала, но понимала, что, по всей видимости, выбор ей сделать все же придется.
   - Рони, что-то случилось? Скажи мне, я должна знать, - шептала она, пока Аллар неспешно приближался. Его шаги гулко разносились по опустевшему коридору. Вот-вот начнутся занятия, и последние студенты спешно пробегали мимо. - Рони, не молчи, что стряслось-то?
   Рони вдруг повернулась к ней и Люмис поняла, что ничегошеньки не сможет прочитать по ее лицу. Подруга была не похожа на себя, но сравнить ее с чем-то или кем-то Люмис не позволял скудный словарный запас. На ум пришел только образ карающего ангела.
   - Люмис, ты иди, а то опоздаешь на пару, - произнесла Рони ровным голосом.
   - А ты?
   - Я не задержусь надолго. Иди.
   Люмис растерянно взглянула на молодого человека, но не поймав его взгляда, прошла мимо и вскоре скрылась за углом.
   - Ну вот мы и одни, Рони, - Аллар развел руки, демонстрируя размах свободного пространства вокруг них.
   Девушка молчала, сверля его внимательным взглядом.
   - Что же ты молчишь? Кажется, ты хотела мне что-то сказать, причем наедине. Что ж, ты добилась своего - никого нет, только я и ты.
   Аллар играл роль, пытаясь выдать Рони за навязчивую поклонницу, которую терпит лишь благодаря своей снисходительности, но Рони это мало волновало. Она искала нужные слова. Честно говоря, она не была готова к этой встрече и не знала, что сказать, понимая, что не должна открывать перед ним свое сердце и озвучивать настоящие мысли. Это неизбежно ранило бы его, но Рони не желала причинить ему боль. Довольно уже боли, оскорблений и жестокости. Можно же жить без этого.
   - Аллар... - Рони глянула в окно, но взгляд лишь скользнул по облетевшим деревьям и вернулся к молодому человеку. - Аллар, я не хочу с тобой ругаться, да у меня и права такого нет, просто...
   - А ты полагаешь, нам есть из-за чего ругаться? - Аллар наклонился к ней, его красивые губы изогнулись в насмешливой улыбке. - Думаешь, я стану биться в истерике, выясняя с тобой отношения?
   - Нет, разумеется нет, - Рони отвела взгляд. Ну зачем он так? - Ты вообще можешь прямо сейчас уйти, ты не обязан со мной разговаривать, - она с силой сжала конспекты, которые продолжала держать в напряженных руках.
   - Говори, я тебя слушаю, - Аллар видел, как Рони серьезна. Если он продолжит давить на нее, она просто не выдержит и убежит, но он понимал, что лучше им поговорить сейчас. Возможно, это поможет им снова найти общий язык. - Я никуда не спешу.
   - Понимаешь, - Рони нервно провела рукой по волосам, все больше смущаясь, но вдруг решилась. - Аллар, если ты хочешь быть моим другом, если ты хочешь приходить в мой дом, прими, пожалуйста, тот факт, что в моих друзьях числится один человек, который тебе неприятен. Я не собираюсь заставлять тебя его терпеть и тем более уважать, но если ты не готов его принять, тебе лучше... больше никогда не приходить ко мне.
   Аллар стоял, запрокинув голову, и глядел на девушку сверху вниз. Взгляд ее голубых глаз плавил его сердце, но то, что она говорила, поднимало в душе бурю возмущения. Он прищурил глаза, и холодно улыбнулся.
   - Он лучше всех, да? И это никакая не жалость? - произнес он, не отводя от Рони пристального взгляда. В принципе, он все уже понял, и довольно давно, вот только обида никак не отпускала, и все внутри бунтовало против такого расклада. Сказать кому, что в борьбе за сердце прекрасной дамы Аллар проиграл жалкому калеке - не поверят и засмеют.
   - Нет, не жалость, он действительно мне очень дорог, и мне причиняет боль, когда люди обижают его.
   - О, он тебе нажаловался, да? Это его ты убежала вчера утешать, бросив всех, кто пришел поздравить тебя и провести с тобой время?
   - Он никогда не жалуется и все держит в себе. Он идет по жизни один и не ждет помощи, а убежала я вчера... потому что... - Рони вдруг подумала, что вчерашнее должно остаться тайной. Минуты глубокого отчаяния и слабости не для посторонних взглядов. Это только дело Гайса и Рони, и больше никого не касается.
   - Ты готова пожертвовать всеми ради него одного?
   - Ну, по крайней мере, теми, кто ставит меня перед таким выбором.
   Аллар презрительно оскалился.
   - Не боишься остаться одна, Рони?
   Ее прямой взгляд вдруг смутил его. Он уже прочел ответ в ее глазах, прежде, чем она его озвучила.
   - Не боюсь, нисколько. Ты же знаешь, что сито отсеивает все плохое, так что...
   Аллар поморщился как от зубной боли.
   - Ты веришь, что он стоит целого мира? Этот твой...
   Рони подняла на него глаза, в них блестели близкие слезы. Щеки ее порозовели, губы слегка подрагивали и вся она в этот момент была так хороша, что у Аллара заныло сердце.
   - Ты что же хочешь сказать? В целом мире не найдется больше никого, способного уважать и принимать людей такими, какие они есть? Ладно, хорошо, - Рони растерянно обводила взглядом пустой коридор, желая успокоиться. - Если этот мир ценит только внешний лоск и принимает только чеки, я согласна отдать его за одного только друга, который выше всего этого.
   - Ты максималистка, Рони, а жизнь жестоко учит таких людей, - процедил Аллар сквозь зубы.
   - Согласна, мне еще многому предстоит научиться, но главные истины я уже усвоила, - упрямо ответила Рони. - Знаешь, искусственные цветы порой выглядят лучше живых, они прекрасны хотя бы тем, что никогда не вянут, - произнесла она тихо, бросив взгляд на картины на темных каменных стенах. - Но они не пахнут. В них отсутствует главное, что делает цветы цветами - аромат, который и придает им истинную ценность. С виду они как настоящие, но стоит подойти к ним ближе и прикоснуться, как ложь становится очевидной - это подделка, убивающая магию красоты. Представь себе сад из пластмассовых деревьев - они не будут шелестеть листвой на ветру, птицы никогда не сядут на их ветви, усталая душа не обретет покой и отдохновение. Я бы не хотела оказаться в этом пластмассовом мире ни за что и никогда.
   Желваки заходили на скулах молодого человека.
   - Ладно, Рони, хватит, - проговорил он, спрятав в карманы брюк дрожащие руки. Он не желал выдавать свои истинные чувства. - На самом деле я все понял уже давно, и мне не нужно повторять дважды. Дружи, с кем хочешь, а с меня довольно. Я не собираюсь бегать за той, кто не ценит меня.
   - А я никогда и не поощряла подобное поведение, - проговорила Рони, бледнея. - Я никого не заставляла за собой бегать. Мне это не нужно и я рада, что мы, наконец-то, с этим определились.
   - Да, теперь все в порядке, - Аллар энергично кивнул, натянуто улыбаясь. - Теперь каждый на своем месте.
   Они помолчали. От волнения у Рони вспотели руки. Происходящее удручало ее. Аллар делал вид, что все хорошо, но вопреки его бодрому тону, она чувствовала его недовольство.
   - Ну хорошо, - она вздохнула. - Я рада, что мы все выяснили и теперь можем остаться...
   Аллар не дал ей закончить. 'Давай останемся друзьями' - это его фирменная фраза. Сколько раз снисходительно-покровительственным тоном он предлагал это очередной наскучившей красотке. Никто не смеет говорить подобные слова ему.
   - Да, конечно, хорошо, - торопливо произнес он, недовольно кривя губы.
  Девушка согласно кивнула. Во время этого разговора она испытывала неловкость, и ей не терпелось скорее все закончить. Они уже все сказали друг другу, расставили акценты и выяснили отношения, но что-то не позволяло ей просто развернуться и уйти. Аллар первым сделал это.
   - Ну что же Рони, иди, - он снова выглядел, как ни в чем ни бывало, всем своим видом показывая, что не произошло ровным счетом ничего серьезного. Такая мелочь не может задеть его и тем более расстроить. Он не станет пинать стены и напиваться, закатывать скандалы и бегать за отвергнувшей его девушкой. Все в порядке. Все просто в... полном порядке. - Ты никогда не числилась в прогульщицах, не стоит и начинать, - Аллар усмехнулся.
   Рони лишь кивнула. Поправив сумку на плече, она прошла мимо него, опустив голову. Он даже не обернулся. Стоял посреди коридора, пока ее шаги не затихли вдалеке, и только после этого двинулся в противоположную сторону.
   Третий курс архитектурного занимался на третьем этаже и Аллар поспешил туда. Его шаги гулко раздавались в галерее, когда он приблизился к аудитории. Зычный, хорошо поставленный голос отца слышался даже здесь. По вечерам он читал свои лекции дома вслух, оттачивая интонации, добавляя новые обороты и работая над модуляцией, доводя лекции до совершенства.
   Помедлив всего пару секунд под дверью, Аллар решительно потянул за ручку.
   - Профессор Донован, - произнес он уверенно и громко, - прошу прощения, что прерываю ваше занятие, но у меня неотложное дело.
   Все головы повернулись в его сторону, он ощущал на себе взгляды, заинтересованные, жадные, завистливые, похотливые. Он давно привык к подобному отношению, и это уже не волновало его так, как раньше.
   - Ничего, бывает, - отец снял очки и потер переносицу двумя пальцами. - Какой у вас вопрос?
   - Мне нужен Ринго, Ринго Дорг. Могу я получить ваше разрешение на разговор с ним? Это важно.
   Отец посмотрел сыну в глаза. Он уважал его, ценил и всячески способствовал его развитию, поощряя самостоятельность. Если Аллар говорит, что это важно, значит, в этом не может быть никаких сомнений. Возможно, вечером за ужином он все объяснит.
   Аллар заметил в его глазах легкое беспокойство, поэтому ободряюще улыбнулся.
   - Что ж, ант Дорг, попрошу вас выйти, но не задерживайтесь надолго, у вас хромает проектирование, а впереди зачет, помните об этом, - произнес профессор, вновь надевая очки и беря в руки мел.
   Рыжеволосый молодой человек направился к дверям. Он выглядел озадаченным - до сих пор он никогда не удостаивался внимания столь важной персоны, и вдруг... Что бы это значило?
   Плотно прикрыв за собой дверь, он направился к Аллару. Тот уже сидел на подоконнике и сверлил его мрачным взглядом. Ринго остановился, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
   - Сколько ты хочешь за книгу? - прямо спросил Аллар. Он заметил, как округлились глаза студента - тот ожидал чего угодно, только не этого. - Я понимаю, это семейная реликвия и все такое, но ты же понимаешь: деньги никогда не бывают лишними, и кто бы что ни говорил, в конечном итоге все всегда решают именно они.
   Ринго молчал.
   - Ну же, смелее, сейчас твой звездный час, - Аллар усмехнулся, стараясь скрыть презрение. Он понимал, что, так или иначе, продавались все. Тем паршивее было сознавать, что и он входил в это число, ведь то, что он задумал, не делало ему чести, и, возможно, если книга не лгала, лишало Рони будущего. Что ж, если ему повезет, он сам обеспечит ее будущее, ей не на что будет жаловаться. Разве только на то, что в нем не будет никаких горбунов. Ни одного. Никогда.
   - Ну, вообще-то, она не продается, - похоже, Ринго начал приходить в себя и теперь пытался набить цену. Что ж, Аллар его понимал - сам бы не упустил своей выгоды.
   - Продается все. Сколько?
   - Ну... - Ринго замялся.
   - Послушай, я могу оставить книгу тебе, а себе сделать копию, и тебе не придется расставаться с бабушкиным подарком.
   - Вообще-то, с теткиным. Она всю жизнь занималась эзотерикой, изучала астрал, вот...
   - Молодец, и тетку твою хвалю - интересно же, - Аллар растянул губы в насмешливой улыбке. - Ну так чего, брат, время дорого. Называй цену и по рукам, а?
   Ринго вздохнул и поднял глаза на Аллара.
   - Это семейное дело, - проговорил он тихо.
   Значит, книжку так просто он не отдаст.
   - Разве астрал куплен вашей семьей?
   - Нет, но у каждого туда своя дорога.
   - Я как раз собираюсь заплатить тебе за то, чтобы пройти по твоей дороге, Ринго. Ну же, приятель, не стесняйся, скажи, сколько это будет мне стоить.
   Ринго сунул длинные руки в карманы брюк. Худой, высокий, он был лишен внутренней уверенности и выглядел жалко. Даже яркая рубашка и сшитый по моде пиджак не спасали положение. Он был из тех тихонь, которым во все времена была уготована участь статистов в безликой массовке.
   - Да ладно, чего там, я и так дам тебе это книгу, - пробормотал он, - на время. А потом вернешь.
   О, Аллару был знакомо это выражение лица. Сколько раз он видел подобные взгляды, заискивающие и просящие. К нему каждый день набивались в друзья такие вот ринго. Мальчику нужен билет в красивую жизнь? Что ж, если волшебная книга не поможет ему самому, Аллар позволит ему встать замыкающим в своей свите, не жалко.
   - Отлично, слушай, здорово, - он соскочил с подоконника и хлопнул Ринго по плечу. - Уважаю. За мной не заржавеет, я всегда благодарю тех, кто мне помогает. Может, встретимся сегодня вечером в 'Шкафу'? Ты как, будет время?
   Парень поднял на него глаза, в них забрезжила надежда. Он понял, что его приглашают на вечернюю тусовку, и кто - сам Аллар.
   - Я приду, конечно, без проблем, - закивал он, не в силах скрыть улыбку. - И книгу захвачу, конечно, - спохватился он.
  
   Высоко над ними, так далеко, что если смотреть на известный колледж с означенной высоты, он просто не существовал, а город, в котором он находился, походил на микроскопическую точку, зашевелилась некая сила. Ее природа была настолько чужда человеческой, что раздавила бы любого, приблизься он к ней. Но на таком расстоянии, как сейчас, оба молодых человека были в относительной безопасности. По крайней мере, до тех пор, пока не произнесли загадочных слов в определенной последовательности и в необходимом ритме в том количестве, которое требуется для высвобождения этой силы.
  
  ххх
  
   - Прошу внимания, - профессор Райхон поднялся на кафедру и облокотился на край стола. - Каждый из вас только что получил индивидуальное задание, на его выполнение вам отводится три дня. Вы составляете план работ и после согласования со мной приступаете к практической части. Ведение дневника обязательно. Ант Свирс, вы слышите меня? Вы так увлечены беседой с прекрасной антой Капри, что я не уверен, дошел ли до вас смысл сказанного мной.
   По аудитории прошел легкий смешок, молодой человек, окликнутый преподавателем, выпрямился за столом, отодвинувшись от хорошенькой девушки. Он мог бы принять появившийся на ее щеках румянец на свой счет, но девушку в легкий трепет привело замечание профессора, нашедшего ее прекрасной. Многие хотели бы удостоиться подобной оценки, и Нора Капри осторожно обвела победным взглядом аудиторию, ловя на себе завистливые взгляды одногруппниц.
   Как всегда равнодушной ко всему происходящему осталась одна Рони Зорис.
   На самом деле в этот самый момент сердце Рони готово было выпрыгнуть из груди. Пульс зашкаливал, и только неведомая сила позволила ей удержаться от громкого крика радости. Она готова была танцевать и прыгать до потолка, визжать и хлопать в ладоши, или плакать, прижав ладони к горящим щекам. Вместо этого она снова и снова обращала взгляд на листок бумаги, скромно лежащий на столе. Строчки, отпечатанные на машинке, скакали перед глазами. 'Рони Зорис, первый курс, практическая работа 'Монастырские сады. Сады удовольствия'. Место работы - сад при монастыре Ордена орионов.'
   Рони не могла поверить, что в самое ближайшее время окажется в саду, в особенном саду, и совсем рядом будет он, ее рыцарь Тай. Может быть, она даже увидит его, но нет! Не стоит об этом даже думать, не надо ни о чем мечтать, чтобы не разочароваться. Может случиться так, что в это время он будет на дежурстве, или занят учебой, или уйдет на тренировку, так что не надо ничего планировать, следует обуздать свою фантазию и держать себя в руках.
   - Уважаемые студенты, - голос преподавателя донесся до Рони сквозь туман, окруживший и отделивший ее от реального мира. - Забыл сказать, что работа выполняется в парах. У каждого из вас есть партнер с такой же темой. Я предлагаю вам развлечься: во время обеденного перерыва вам предстоит найти своего напарника для выполнения задания. Ищите и найдете. Это все, вы свободны, завтра жду вас с предварительными планами. Хорошего дня.
   Рони добралась до столовой на волне блаженства, не замечая всеобщей истерии. Она и думать забыла про пару, мыслями унесясь в волшебный сад. Подумать только: при всей своей страсти к путешествиям и любви к природе она ни разу не посетила сад при Ордене, ту его часть, которая открыта для жителей города. А теперь ей предстоит работать там и оставить след после себя, поделиться своим видением красоты и запечатлеть ее на долгое время. Удивительно!
   От фантазий ее отвлекли довольно быстро. Чтобы не отвечать непрестанно подбегающим и теребящим ее ребятам и девушкам, какое у нее задание, Рони молча демонстрировала свой листок, в котором профессор Райхон практически определил ее судьбу, пока один из молодых людей не крикнул 'Бинго!' и не потряс ее за плечи.
   Кристиан. Высокий парень с развитой мускулатурой. Не смотря на свои габариты, Кристиан был очень миролюбив и добродушен. Длинные густые волосы цвета спелого каштана, всегда забранные в хвост, и крупные черты лица, правильные и мягкие, делали его привлекательным для многих девушек, но с начала учебы он так и не завел себе подружки, никого особо не выделяя, и общался со всеми на равных.
   - Итак, встречаемся в библиотеке через час? - обратился он к ней весело. - Составляем план и завтра к профессору.
   Рони понравился его напор и энтузиазм. В голове уже возникло волшебное видение, как она преобразит маленький уголок знаменитого сада. Будет интересно пообщаться с Кристианом на эту тему.
   - Идет, - улыбнулась она ему.
   Такого состояния она не испытывала давно. Словно ходишь, не касаясь ногами пола, паришь на землей, и притяжение над тобой не властно. В голове снова звучала дивная мелодия, ставшая частью ее жизни. Жизни, которую преобразил один взгляд ориона.
  
  ГЛАВА 24
  
   В огромном помещении царила та волшебная атмосфера, которая неизменно наполняет все без исключения библиотеки. Тихая торжественность читального зала в Грейтсе всегда завораживала Рони. Девушка часами разглядывала книги и журналы с цветочными композициями, мечтая о своих будущих работах, которые не уступали бы в мастерстве и продуманности мировым шедеврам. В этих желаниях не было ни корысти, ни честолюбия, Рони просто грезила о создании идеального сада, в котором людям было бы хорошо и уютно, где они могли бы побыть наедине с собой, отдохнуть душой и придти к гармонии с окружающей действительностью.
   И сейчас запах старых книг приятно ласкал обоняние, легкая пыль кружилась в воздухе, просвеченная лучами солнца, и в душе пробуждались былые воспоминания, теплые и радостные. Рони приятно удивило, что в темном строгом здании колледжа оказалось такое светлое помещение.
   Прикрыв глаза, она шумно втянула воздух и блаженно улыбнулась. Кристиан заметил это и весело подмигнул, легко прочтя ее чувства.
   - Ну что, идем? Нас ждет интересная работа, - проговорил он и первым направился к стойке библиотекаря.
   Рони двинулась за ним мимо бесконечных рядов высоких книжных стеллажей. Она будто оказалась на улицах необыкновенного города, и буквально все тут ей ужасно нравилось. Необычные дома возносились к самому небу, разноцветные корешки переплетов - многочисленные окна в иные миры, подобно картинам в квартире Гайса. На огромной площади под высокими арочными окнами расположились столы, словно столики в открытом летнем кафе. Студенты, поодиночке и группами, едва слышно перешептывались, листая учебники и справочники, и этот шорох напомнил Рони тихий шум листвы в летнем парке.
   Она оставила беспокойство за большими тяжелыми дверями, отрезав себя от переживаний за Гайса и нудной пульсирующей боли из-за обиды Аллара. Сейчас только ее время, а впереди встреча с необыкновенным садом, в котором витает дух вечности, на каждом шагу встречаются тайны, и чувствуется незримое присутствие орионов. Даже если она не встретит там ни одного рыцаря, все равно она будет ощущать их близость, ступив на территорию монастыря, практически войдя в их жизнь и замерев на самом ее краешке.
   Кристиан уже что-то сообщил женщине средних лет, и вскоре перед ним выросла небольшая стопка книг.
   Легко подхватив учебники, журналы и энциклопедии, будто они ничего не весили, молодой человек направился вглубь зала, подальше ото всех.
   - Тебе помочь? - поспешила к нему Рони, но он лишь иронично на нее взглянул, не сбавляя шага.
   - Если хочешь, я еще и тебя до кучи посажу к себе на шею. Прибыли, - и он водрузил свою ношу на стол с потрескавшейся полировкой. - Как думаешь, тебе здесь будет удобно?
   Рони только кивнула. Ее взгляд уже был прикован к обложкам книг, не терпелось приступить к работе, и Кристиан отодвинул для нее стул.
   - Тогда прошу, - проговорил он тихо, чтобы не нарушать атмосферу в зале, и сел близко к Рони, так что их колени соприкасались, но в этом жесте не было ничего неприличного, и Рони почувствовала еще больше симпатии и доверия к своему однокурснику.
   Дополнительного света не требовалось, и уверенной рукой Кристиан отодвинул настольную лампу с белым абажуром на край стола, чтобы освободить больше места для работы.
   Уже через несколько минут и Рони, и Кристиан забыли обо всем, погрузившись в дивный мир красоты, который волновал их обоих.
   Они делали в блокнотах записи, чтобы вскоре сравнить их, отобрав самые ценные идеи и мысли для воплощения в жизнь. Увидеть в реальности плод своей фантазии, то, что еще недавно имело место лишь в эфемерном мире снов и мечтаний - это будет высокой наградой для обоих. Рони ощущала себя волшебницей, и эта роль ей нравилась, хотелось хихикать и радостно потирать ладони в предвкушении чуда.
   В ее тихом славном городке многие люди считали ее феей. Она не могла делиться деньгами с бедными людьми, не всегда находились и лекарства для болеющих детей, хотя Рони делала все, что могла, чтобы помочь малышам, снабжая их медом и микстурами, предложенными отцом. Но самое главное - она дарила им сказку. "Этот кустарник укроет ваш двор от уличного смога, - говорила она, пока ее кузены, привлеченные к этому делу, разгружали маленький грузовик с саженцами из дубравы, - а под окнами мы посадим плющ, он отлично очищает воздух, и вашим ребяткам будет легче дышать".
   Она приносила семена травы для лужайки перед домом, которая росла довольно быстро и лежать на которой было так приятно. И украшала клумбы для поднятия настроения усталым мамам, чьи головы всегда были заняты мыслями о поиске денег на лекарства и еду для своих детей. Чем еще она могла помочь? Она дарила им свое сердце и взамен получала улыбки и благодарность. Очень многие огорчились, когда Рони уехала в большой город на учебу, и ее тронуло до слез, сколько семей Грейтса пришло попрощаться с ней и пожелать удачи.
   - Рони, смотри, что я нашел, - отвлек ее громкий шепот напарника. - История про Орден орионов.
   - Не может быть! - девушка моментально отложила Большую энциклопедию. - Покажи.
   - Ты знаешь, что все началось с колодца?
   - Правда? Удивительно, - ее глаза блестели. Любая информация об Ордене была ей интересна, будто это могло еще немного приблизить ее к тому, по кому она тосковала каждый день, будто знания о его Ордене могли пролить свет и на его жизнь. - И что там с колодцем приключилось?
   - О, чего только не приключилось. Я помню, на уроке истории мы что-то подобное проходили, местные мифы и легенды.
   - Так что за легенда?
   - Ну... короче... Райн-сити всегда был прекрасным городом, богатым, роскошным, успешным, бла-бла-бла, - Кристиан быстро пробегал глазами статью в "Городском альманахе", датированную началом этого века. - А, ну вот. Город Райн утопал в роскоши и великолепии в то время, как на соседние города обрушивались беды и несчастья. Видимо само небо оберегало Райн от потрясений. Ни оспа, ни голод, ни мор не проникли на его территорию... ну, тут пока не интересно...
   - Ну прочитай все, - просила его Рони.
   - А, вот. Неожиданно благоденствию и процветанию Райна пришел конец. В один из обычных дней городом овладело необъяснимое безумие. Жители словно посходили с ума, творя беззаконие: грабежи, воровство, убийства. Улицы наполнились реками крови. Неслыханная жестокость потрясла ближайших соседей, и Райн стал закрытой зоной, местом проклятья, куда ни один человек не желал войти по доброй воле.
   - Мамочки, что же с ними случилось? - Рони всерьез забеспокоилась. История историей, дела минувших дней стали лишь строчками в учебниках и альманахах, почему же прямо сейчас услышанное оживало в ее воображении, и страшные картины сменяли одна другую?
   - Ко всему этому вода во всех источниках оказалась отравленной, - продолжал читать Кристиан, - начался мор, людей охватила паника. Город запечатали, причем снаружи, и жители Райна оказались заперты, как пауки в банке.
   - Там так и написано? - заволновалась Рони.
   - Нет, это я своими словами, - хмыкнул Кристиан. - И тогда пришел один человек. Как он попал в закрытый город - для всех осталось тайной. Он утверждал, что на город напали темные силы и все, что делали обезумевшие жители, было волей этих тварей.
   - Вот как... - Рони прикусила мизинец. В голове закрутились мысли, она старательно пыталась поймать хоть одну из них, но пока не понимала характера своего беспокойства, а Кристиан продолжал выискивать в статье наиболее интересные моменты.
   - Ну... короче, был великий бой.
   - Кого с кем? - поспешно перебила Рони, для нее это было очень важно. Она уже о чем-то смутно догадывалась, но мысли пока не приобрели нужной ясности.
   - Говорю же: темные силы напали на город, поработили его жителей, воцарился хаос. И тут нарисовался этот мужик, неизвестно откуда, умеющий видеть этих гадов. Ну, короче, понятно: опять религиозная лабуда об очищении разума, совести и прочая, - Кристиан перевернул еще одну страницу. - Сказочка, короче.
   Сказочка? Рони уже слышала об этом и знала, что рыцари-орионы на самом деле рискуют жизнью, вот только Гайс скрыл от нее, что речь, оказывается, идет о "темных силах". Неужели это правда? Кто знает, может, этот мир не настолько материален, как каждому хочется верить, и какие-то духовные силы на самом деле управляют им? Может, каждому живущему в нем угрожает реальная опасность? Тут же вспомнились Мая, Гайс, Люмис и собственные необоснованные страхи.
   - Так что там был за бой? - поторопила она товарища.
   - Ну... типа... а, ага, вот. В общем, этот воин, имя которого потеряно в истории, встал на пути темных сил и дал им отпор.
   - Но как? - в нетерпении узнать подробности воскликнула Рони. Она уже была готова вырвать журнал из рук Кристиана, но вряд ли охватившее ее волнение позволило бы различить хоть слово.
   Кристиан окинул ее внимательным взглядом - она действительно горела желанием узнать все.
   - Похоже, эта история увлекла тебя, - проговорил он и вернулся к чтению. - Короче, где-то тут было... а, вот. Авторы этой статьи предполагают, что вратами из мрака был как раз колодец и демоны проникали в город именно через него. Прямо не колодец, а какой-то разлом во времени и пространстве, - с легкой усмешкой пробормотал Кристиан. - Вот у тех ворот и встал тот таинственный воин. Он остановил нашествие демонических полчищ, сказав лишь какие-то слова, а после этого основал на том месте обитель, - молодой человек выискивал еще какие-нибудь факты в альманахе. - Ну, похоже, ничего интересного здесь больше нет.
   - Как это нет? Разве это не интересно? - Рони подергала его за рукав.
   - Я думал, будет настоящая битва, с мечами, с искрами от их скрещения, с воем ветра в ушах и завыванием несметных полчищ нечисти. Ну ты скажи мне, - Кристиан развернулся к ней, в его глазах читалась насмешка, - как один человек мог остановить армию тьмы? И человек ли он? А если он заговорил им зубы - то это скука. Народу нужна зрелищность, битва, танец в вихре стали, антураж, понимаешь? А тут...
   Рони задумчиво улыбнулась. "Танец в вихре стали"? Она видела "вихрь" совсем недавно, она стала невольной свидетельницей странного "танца" и чего-то необъяснимого, что может заставить человека заикаться от страха. Это было не так зрелищно, как хотел бы Кристиан, и Рони не видела, но ощущала что-то большое и смертельно опасное, чувствовала кожей, и внутреннее беспокойство в тот момент подтверждало ее опасения. Так вот, значит, с кем ведут борьбу орионы Райн-сити! Они изгоняют порождения тьмы - Рони больше не сомневалась в этом. Что же такое увидела Люмис и с чем она столкнулась, если после этого ее пришлось лечить?
   - Так никто не помнит имени того воина? - тихо обратилась она к Кристиану.
   - Нет, здесь не написано, кто это был. Он основал орден и построил монастырь около таинственного колодца. Кстати, из этой вот истории торчат уши другой легенды - о Хранителях.
   - О Хранителях? А кто они?
   - Ну, Хранители - это... - Кристиан задумался, сделав рукой неопределенный жест, словно вкручивал лампочку, - они типа управляют городом, понимаешь? - Рони мотнула головой, она уже слышала что-то об этом. - Вроде бы свидетели той славной, но ужасно скучной битвы и стали теми самыми Хранителями, вот. В общем, ставим точку в историческом путешествии, - Кристиан встрепенулся, словно сбрасывая оцепенение. - Воин сразился и выиграл, и больше о нем никто ничего не слышал. Куда подевались те монахи, тоже никто не знает, ну а сейчас, в наше время, там обитают рыцари порядка - орионы, но говорить о них не принято, - закончил он и захлопнул альманах.
   Рони отвернулась к окну, желая скрыть улыбку. Она уже знала, что это не простые рыцари, но говорить об этом никому не станет. Наверное, это очень страшная тайна, раз Хранители скрывают ее от обычных жителей на протяжение многих веков. А Кристиан уже забыл про статью, вернувшись в настоящее время к насущным делам.
   - Ну что, у тебя уже есть наметки? - обратился он к Рони, заглядывая в ее блокнот.
   - Наметки? Да у меня есть целая мечта! Ажурная живая фантазия, и я желаю воплотить ее на территории того самого монастыря, где несколько веков назад неизвестный воин спас город от зла. И сделать это я хочу в его честь, в благодарность за подвиг.
   - За подвиг? И в чем же заключался его подвиг? В том, что он грозно шикнул на незваных гостей, прогнав их обратно во мрак, из которого они вышли? - в глазах Кристиана читался скепсис.
   Рони пожала плечами, подумав о том, что только отречение от мира с его соблазнами помогло тому воину противостоять злу. Теперь она понимала нежелание орионов идти на контакт с людьми. Это не было надменностью или снобизмом, и попыткой всего лишь сохранить свою тайну тоже теперь не казалось. Они берегли себя от суеты и грязи, чтобы постоянно так вот "шикать на незваных гостей", чтобы город мог жить спокойной жизнью.
   Кристиан оказался отличным партнером. Он внимательно выслушал Рони, ни разу не перебив, рассмотрел все пункты плана, пододвинув к себе ее блокнот, сравнил со своими, после чего зачеркнул на своем листке пару строчек и, наморщив лоб, принялся размышлять.
   - Ну что? - с замиранием сердца вопросила Рони чуть слышно. Она ожидала вердикта и понимала, что необходимо принять во внимание и соображения самого Кристиана, но то, что она предлагала, не нуждалось в доработке и любые советы со стороны были бы совершенно инородными и лишними.
   Однокурсник не торопился с ответом. Он снова прочел все, что написала Рони быстрым мелким почерком, рассмотрел ее схематичные рисунки и снова глянул в свои записи.
   - А ты уверена, что вот этот источник нужен? - наконец подал он голос, ткнув пальцем в рисунок небольшого озерца.
   - Если мы посадим здесь хосту, то это озерцо само будет подпитывать растения, и дополнительная поливка будет не нужна. Тем более, в монастырских садах всегда фигурировал источник воды в самом центре. Мы только подправим его оформление и еще изменим порядок расположения дорожек: не геометрически выверенные, а спонтанные, возникшие под влиянием эмоций и желания свернуть там или здесь. Можно даже рискнуть разместить несколько скамеек, они будут как раз в тех местах, где непременно возникнет желание остановиться, чтобы рассмотреть окружающий пейзаж и помечтать о чем-то своем, сокровенном. Это будет свобода и спонтанность, надо только осмотреться на месте, чтобы определиться с общим видом и не стать слишком уж откровенными революционерами.
   - Ну да, пожалуй. Оформление, в принципе, должно остаться в одном стиле, думаю, ты классно впишешься в общую концепцию.
   - А у тебя что? - решила Рони ускорить процесс обсуждения. - Можно посмотреть?
   Кристиан поднял на нее глаза, а свой блокнот вдруг закрыл.
   - Слушай, а будет нормально, если я получу высокий балл и запись профессора "Гениально!", примазавшись к твоей работе? - задал он вопрос с серьезным видом.
   Рони расцвела на глазах, ее нежная кожа покрылась легким румянцем, пухлые губы изогнулись в счастливой улыбке и она тихо засмеялась.
   - Так тебе понравилось!
   Кристиан еще раз заглянул в ее записи.
   - Говорю же - гениально, - вынес он свое заключение. - Ты любишь жизнь и она, похоже, платит тебе тем же.
   - Вот только я не уверена по поводу оттенка лилий. Они являются символом чистоты и непорочности и, если выдержать все в теплых тонах, подойдет больше белый цвет, но если мы возьмем фиалки, то может быть сильный контраст... Вроде непорочность и смирение всегда шагают вместе, а вот цветы, их символизирующие, могут вступить в конфликт, - и Рони улыбнулась, а Кристиан понимающе фыркнул.
   Они склонили головы над записями, Кристиан притянул к себе один из журналов и они долго листали страницы, рассматривая подходящие цветы, которым суждено будет в ближайшем времени сложиться в одну из удивительных композиций, которая в очередной раз подтвердит уникальность и необыкновенную красоту монастырского сада.
   Уже в дверях, на выходе из зала, Рони остановилась и развернулась к Кристиану.
   - Слушай, а что, если Орден не возьмет на себя такие расходы?
   В ее глазах читалось беспокойство, будто их проект и вправду оказался на грани провала, и Кристиан мазнул пальцем по ее носику.
   - Не волнуйся, твоя мечта обязательно воплотится в жизнь, в этом я не сомневаюсь, - заявил он уверенно. От избытка чувств Рони порывисто схватила его за руку и сильно сжала широкую ладонь.
   Когда они оказались на высоком крыльце, уже смеркалось. Ветер набросился на них, будто ждал все это время, карауля в засаде. Длинный конец красного шарфа Рони реял на ветру, и если бы мог, вырвался бы на свободу и унесся в темнеющее безоблачное небо. Девушка подняла воротник пальто и поежилась. Холод настойчиво пробирался к ее телу, но душа ликовала, и внутри горел огонь восторга от предстоящей работы. Удивительно, как же интересно жить на этом свете, думала она.
   - Темнеет, - Кристиана передернуло от пронзительного холода, и он спрятал руки в карманы кожаной куртки. - Может, тебя проводить до остановки?
   - Только если тебе в ту же сторону.
   - Не совсем, но с удовольствием пройдусь с тобой.
   Рони подумала, что удовольствия от такой прогулки будет мало: холодный ветер морозил щеки и облачка пара вылетали изо рта, когда они улыбались и что-то говорили, но возражать не стала. Кристиан протянул руку, и Рони отдала ему свою сумку. Она ничего не имела против этого жеста, сочтя его за проявление дружеского внимания. Сухие хрупкие листья рассыпались под ногами, и воздух, казалось, звенел от напряжения в предвкушении какого-то волшебства. Голова кружилась от избытка мыслей и идей, и Рони хотелось танцевать и громко смеяться.
  
  ххх
  
   - Прошу вас, - профессор Райхон отошел в сторону, приглашая Рони и Кристиана в кабинет. Он прикрыл за ними дверь и направился к письменному столу, жестом указал на стулья и присел сам.
   - Уважаемые студенты, я ознакомился с вашей совместной работой и хочу сказать... - начал он, но его тут же прервали.
   - Простите, профессор, - Кристиан поднял указательный палец и поднес его к своим губам, всем своим видом извиняясь за дерзость. - Позвольте сразу кое-что прояснить.
   Рони бросила на него подозрительный взгляд, затем перевела его на преподавателя. Ант Райхон, почему-то, улыбался.
   - Да, ант Лоир, прошу вас, конечно, - подбодрил он Кристиана.
   - Ну, просто я хотел внести ясность в один вопрос и... - Кристиан запнулся, но лишь на секунду, после чего продолжил: - в общем, профессор, эта работа полностью выполнена Рони Зорис, я не имею к ней никакого отношения и хотел, чтобы вы это знали.
   - Да? Почему же, позвольте спросить, это произошло? - Райхон сложил руки на груди, с довольной улыбкой разглядывая студента. - Вы не уловили суть задания? Не смогли найти свой подход? А может, у вас случился кризис идей?
   Кристиан не выглядел ни смущенным, ни расстроенным. Просто человек, честь которого никогда не позволит ему приписать себе чужие заслуги и воспользоваться результатом чужого труда.
   - У меня есть своя работа. Я выполнил ваше задание, и кризиса идей я, вроде, не испытываю, - сообщил он спокойно, легко пожав плечами. - Просто, думаю, ни один из моих советов Рони не пригодился бы. Ее план показался мне настолько точным и емким, что мне нечего было добавить. Выбирая между двумя проектами, ее работу я счел лучшей.
   - Так-так, хорошо, - профессор кивнул с серьезным видом. - Я могу ознакомиться с вашей работой? Полагаю, она при вас?
   - Да, конечно, вот, - Кристиан не спеша достал из рюкзака свой блокнот.
   Профессор пробежался быстрым взглядом по страницам, внимательно изучив записи, после чего вернул конспект Кристиану.
   - Ну что же, довольно самобытно и интересно, - заявил он. - Я допустил ошибку, поставив в пару столь сильных студентов. С антой Зорис вам действительно делать нечего, у вас разный взгляд на вещи и совершенно различные подходы к одной и той же концепции, нр каждый из вас достоин внимания.
   - Профессор, а могу я продолжать работать с Рони и дальше? - попросил Кристиан, и Рони уловила в его голосе волнение.
   Профессор не колебался ни секунды.
   - Конечно, разумеется, пусть все так и будет, - разрешил он. - Ну, а с вами все ясно, уважаемая анта Зорис, - произнес он с улыбкой.
   Увидев вопрос в глазах девушки, профессор пояснил свою мысль.
   - С самой нашей первой встречи я не сомневался, что вы способны на многое, и эта работа показала, как высок ваш уровень. Примите мое восхищение. Со своей стороны спешу заверить вас во всяческом содействии и помощи. Практическая работа по этому плану станет вашей курсовой, так что в добрый путь и успехов вам.
   Похвала профессора Райхона значила для Рони так много, что от избытка чувств она не смогла произнести ни слова. Только заблестели глаза и порозовели щеки. Она кивнула, и профессор увидел в этом всю ее невысказанную благодарность. Эта девушка, возможно, не всегда может найти подходящие случаю слова, но за нее говорят ее работы. Ей есть, чем поделиться с этим миром, и Райхон сделает все, от него зависящее, чтобы помочь ей в этом.
   - Рад, что в моем классе есть такие студенты, - проговорил он с отеческой улыбкой, поднимаясь из-за стола и протягивая руку сначала Кристиану, а затем Рони.
   Только когда за студентами закрылась дверь, Рони позволила себе запрыгать от избытка эмоций и тихо-тихо запищать, чтобы не нарушать величественную тишину здания, погруженного в сумерки. Уроки давно закончились, почти все студенты покинули колледж, и Рони позволила себе броситься на шею Кристиану, так велика была ее радость. Ант Райхон одобрил ее план, он обещал ей помощь, он признал ее!
   Кристиан громко расхохотался, прекрасно прочтя эмоции одногруппницы, но ледяной взгляд красивого шатена в дальнем углу коридора заставил его остановиться и выпустить девушки из своих ручищ. Аллар с неприкрытой злобой смотрел на него, и большому высокому Кристиану стало не по себе. Когда Рони обернулась, Аллара уже не было на прежнем месте, но Кристиан больше не улыбался, как еще минуту назад.
  
  ГЛАВА 25
  
   Кристиан оказался бесценным помощником. Сначала тщательно сфотографировал местность, затем достал лазерную рулетку и принялся энергично измерять ширину и длину дорожек, высоту кустарника, радиус уже имеющихся клумб и площади под будущие цветники везде, куда указывал пальчик Рони. Ей оставалось только заносить полученные данные в лэптоп.
   Несколько раз она порывалась помочь своему товарищу, но тот вежливо отклонял ее предложения. Примерно через два часа девушка сочла, что пришло время перекусить. Кристиан выбрал место под раскидистым тамариксом, расстелил припасенный плед и жестом пригласил Рони присесть. Устроившись с комфортом, она извлекла из сумки термос с горячим чаем, настоянным на ветках малины, и коробку с бутербродами с ветчиной.
   Судя по блеску в глазах Кристиана, ланч оказался весьма кстати.
   - Это ты здорово придумала, - оценил он действия напарницы, довольно потирая руки и усаживаясь рядом. - Позволь за тобой поухаживать. - Он разлил чай по стаканчикам. - Держи, грейся, а то замерзла. Пахнет-то как!
   Рони протянула озябшие ладони и с блаженной улыбкой приняла горячий стаканчик. Терпкий аромат напитка смешивался с холодной свежестью и запахом прелых листьев. Запрокинув голову, она замерла. Прозрачный воздух создавал иллюзию бесконечности, до головокружения бездонное небо звало и манило. Удивительно!
   Кристиан уже от души воздавал должное угощению, искоса поглядывая на девушку. Он безошибочно почувствовал, что сейчас не следует нарушать тишину и отвлекать Рони разговорами. Наверное, именно в такие моменты и рождаются удивительные идеи в ее умной голове. Довольным взглядом он окинул сад.
   Поздняя осень вынудила почти все деревья расстаться с листвой, и красота клумб померкла, но они оба видели все, что здесь было. Их собственная реальность, отличная от действительной, позволяла наслаждаться даже красотой увядания на пороге близкой смерти. Тем более, они прекрасно сознавали, что весной все вернется вновь, и в какой-то мере они станут причастны к этому преображению.
   Посетителей в этот день было немного, а уголок сада, облюбованный парочкой студентов, и вовсе оказался пустынным, что устраивало обоих - восторженные вскрики, смех и стрекот фотоаппаратов им бы только мешали.
   На одной из дорожек, посыпанной желтым песком, показалась одинокая фигура. Одетый так же, как и все орионы, в длинный коричневый плащ, человек, тем не менее, не закрывал своего лица, хотя имел такую же длинную, как у рыцарей, челку.
   Кристиан сразу узнал его - утром тот встречал их у центральных ворот.
   - Смотритель, - сообщил он.
   Рони мгновенно поднялась и замахала рукой.
   - Эй, идите сюда, к нам!
   Смотритель оглянулся и, поколебавшись секунду, направился в их сторону. Крепко сбитый и довольно моложавый мужчина, лишь виски тронуты сединой, и скорбные складки вокруг рта. Губы его растянулись в дружелюбной улыбке, но в темно-карих глазах Рони видела такую печаль, что ей непременно хотелось заговорить с ним, чтобы хоть как-то облегчить бремя его скорби.
   Она быстро достала новый стаканчик и наполнила до краев горячим чаем. Легкий пар, поднимаясь от чашки, распространял чуть терпкую свежесть.
   - Угощайтесь, пожалуйста, - она протянула мужчине стакан и бутерброд.
   Смотритель с улыбкой принял чай, лишь кивнув в знак благодарности. От бутерброда он отказался, и тот без промедления был передан Кристиану, к вящей радости молодого человека.
   - Растущий организм, - пробормотал Кристиан, желая оправдать свой аппетит.
   - Красиво тут у вас, - восхищение в глазах Рони сказало мужчине о многом. Он с интересом разглядывал девушку, юную, светлую, чистую, когда перед глазами неожиданно возник давно забытый образ... Пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать наваждение. Не стоит ворошить то, что давно похоронено в прошлом, хотя бы из уважения к годам упорных тренировок, которые сейчас едва не пошли прахом.
   Он заставил себя переключиться на то, что говорила Рони, а девушка уже активно посвящала его во все нюансы своего плана. Она подробно описала ему что, где и как будет устроено, указывая рукой в том или ином направлении, и под ироничным прищуром Кристиана смотритель едва успевал поворачивать голову.
   - Мы пока делаем планировку и все необходимые расчеты, а потом подготовим смету. Еще будет полный перечень растений и кустарников, и если все будет согласовано... - она набрала в легкие побольше освежающего воздуха, - весной приступим к работе, вот.
   - Мне нравится ваша идея, - одобрил мужчина, а Кристиан подумал, что тот едва ли был внимателен к объяснениям Рони.
   Все трое замолчали, неспешно попивая чай и размышляя о будущем.
   - Скажите, а можно посмотреть на колодец? - голос Рони заставил смотрителя отвлечься от созерцания природы. Он медленно обернулся, в его глазах отразилось волнение, но он тут же взял себя в руки, и все признаки беспокойства пропали без следа.
   - Что вы имеете в виду? О каком колодце идет речь?
   - Ну как же, колодец, - Рони выразительно приподняла бровь, намекая на важность темы и особенность обсуждаемого предмета.
   Рыцарь долго смотрел на нее, наверное, не меньше минуты, пытаясь понять, чего она хочет. Свои собственные чувства он скрыл под маской непроницаемости, и глубокая печаль, так бросающаяся в глаза еще недавно, уже казалась Рони плодом ее разыгравшегося воображения. Однако она продолжала сверлить его пронзительным взглядом, терпеливо ожидая ответа.
   - Ах, да, - наконец, отмер он, - колодец, - он снова дружелюбно улыбался. - При входе в сад вы должны были его видеть, он стилизован под настоящий, но, разумеется, не действующий. А еще в восточной части сада находится небольшой пруд. Он также заслуживает вашего самого пристального внимания. Вы, уважаемая анта, как специалист, несомненно, оцените его оформление, выполненное нашими рыцарями. Это действительно, впечатляюще.
   - О нет, я говорю совсем о другом, - Рони понизила голос, напустив на себя таинственный вид. Она вплотную приблизилась к смотрителю монастырского сада, и он инстинктивно отклонился. - Я хотела бы взглянуть на особенный колодец, который много-много веков назад был... входом в другой мир. Ну, вы же меня понимаете?
   - О чем вы говорите, анта! - воскликнул мужчина несколько громче, чем следовало. Он оттянул воротник плаща, будто тот давил на горло. - Это же только легенды. Вы умная современная девушка, как вы можете верить подобным сказкам!
   По глазам Рони он понял, что ему не удастся так просто закрыть эту опасную тему. Девушка поджала губы и наморщила носик, еще больше утвердившись в своих подозрениях.
   - Но я читала об этом, - упрямо заявила она, - и мой друг может это подтвердить. Кристиан, - позвала она притихшего парня.
   Кристиан посмотрел на Рони, перевел взгляд на смотрителя и замер в нерешительности. Казалось, рыцарь пытался внушить ему какую-то мысль и ждал от него определенного ответа, не сомневаясь в его здравомыслии. Вздохнув, парень поднял в шутливом жесте руки, но на его лице читалась некоторая неуверенность. Как-то этот смотритель излишне напряжен, и парня это нервировало.
   - Подтверждаю, - пробормотал молодой человек, прекрасно видя, что смотритель по какой-то причине был очень недоволен этим разговором. - Читали, и только, - и он бросил беспокойный и одновременно виноватый взгляд на подругу.
   Конечно, он не хотел подводить Рони, но нельзя же непроверенные и ничем не подтвержденные сведения, напечатанные в старом пыльном альманахе, считать достоверными. Всего лишь один из множества домыслов историков-любителей, фольклористов-мечтателей.
   Рони закусила губу, в ее глазах сквозило недоверие. Смотритель видел ее сомнения, и понимал, что любые его слова прозвучат для нее совсем не убедительно.
   - Увы мне, совсем забыл! - произнес он, словно только что вспомнил. - Как же, колодец, невольно ставший предметом вашего пристального внимания, имеется, конечно же, как не быть, но, к сожалению, он находится на территории монастыря, а вход туда, как вы понимаете, строго воспрещен.
   Рони искренне огорчилась, на ее лице читалось нескрываемое разочарование, и Кристиан не сводил с нее удивленного взгляда. Вот ведь какая, как вобьет себе что-нибудь в голову...
   - И поверьте, анта, - продолжил садовник, - весь ажиотаж, созданный вокруг него, не имеет ничего общего с реальностью. Это всего лишь предмет, невольно ставший центром чьей-то разыгравшейся фантазии. В истории любого города, как и всякой страны, принято самые обычные вещи наделять особыми качествами, приписывая им необыкновенные свойства, чтобы легенда звучала интереснее.
   - А может, все-таки можно на него взглянуть? На одну минутку, одним глазком, - девушка сложила ладони вместе, будто умоляла рыцаря.
   - Простите, анта, но при всем моем желании патруль вас не пропустит. Да и что вы хотите увидеть в старых камнях? Поймите, сказки сказками, но это просто полуразрушенный колодец, построенный много веков назад. Время оказалось к нему безжалостно, и он не представляет никакой ценности, кроме исторической.
   - А скажите, - Рони уже была захвачена новой идеей, ее глаза снова блестели, - а вам известно, кто был тем воином, который прогнал... войско тьмы?
   Кристиан в восхищении причмокнул губами. Ну что за девчонка! Однако, от него не укрылось, как побледнел смотритель.
   - Почему вы думаете, что я являюсь собирателем старых сплетен и выдумок, - проговорил он, постаравшись снисходительно улыбнуться. Несмотря на холодную погоду, на висках выступили капельки пота, и он поспешно смахнул их ладонью. - Я забочусь о цветах, я отвечаю за сад и, поверьте, мне нет дела до...
   - Я имела в виду, что в библиотеке монастыря могут иметься какие-нибудь манускрипты, свитки, летописи, хоть что-то, что свидетельствовало бы о тех событиях, - проговорила девушка. - Вот было бы здорово их изучить. Наверняка, служители библиотеки имеют доступ к таким документам. Ну не может здесь не быть того, что имело отношение к тому времени, - ее глаза умоляли и упрашивали.
   Рыцарь смотрел в ее лицо, раскрасневшееся от волнения и холодного ветра - в глазах горел неугасимый огонь жажды знаний, и эта тайна не давала ей покоя. Неожиданно для Кристиана рыцарь вдруг улыбнулся искренне и просто.
   - Вы многого добьетесь в жизни, милая анта, - произнес он, - но лучше вам выкинуть из головы весь этот вздор.
   Девушка не поверила его обманчиво дружелюбному тону.
   - За вздор это мог бы принять кто угодно из тех, кто приходит сюда взглянуть на цветы и деревья, - произнесла она серьезно, - но люди, стоящие у истоков Тайны, - она сделала паузу и глаза ее сверкнули, - не могут пренебрегать древними знаниями, - она не обратила внимания на застывший взгляд своего собеседника. - Я не верю, что они забыли имя спасителя, воина, принесшего победу и научившего защищать свой город. Именно они и должны помнить его имя, хранить его и передавать из поколения в поколение.
   Кристиан шумно вздохнул и отвернулся. Обескураженный смотритель не мог подобрать слов, но Рони не собиралась отступать и ждала ответа.
   - Я всего лишь садовник... - попытался он избежать излишнего любопытства студентки.
   - Не думаю. Уверена, что это не так, - перебила Рони и страстность в ее голосе заставила рыцаря взглянуть на нее внимательней. Он застыл в немом изумлении, а девушка наклонилась к его уху. - В ваши глаза стало можно смотреть, - прошептала она, - но это не значит, что вы утратили боевой дух и забыли гордость за свой Орден. Не поверю, что вы перестали быть рыцарем-орионом.
   Мужчина издал какой-то звук, его руки потянулись ко лбу и он резко убрал их за спину, беспомощно оглянувшись.
   - Мне пора, - бросил он и тут же направился прочь от студентов. - Я только что вспомнил о спешном деле и прошу меня простить. Всего вам хорошего и удачи в ваших начинаниях.
   Рони не могла видеть, как его темные глаза наполняются тоской по утраченному свету: что может быть больнее, чем потерять свою силу.
   - Ну вот, довела человека, - пробормотал Кристиан.
   Он, как и Рони, смотрел вслед удаляющемуся смотрителю. Конечно, его поведение можно было бы назвать странным, но учитывая, что это орион, хоть и бывший, они еще должны быть рады, что удостоились беседы с ним.
   Рони покаянно кивнула. Может, она перегнула палку, нарушила табу и перешла границы? Что на нее нашло, зачем она вообще заговорила о том, что скрывается ото всех! Ну она и... дурочка... Желание проникнуть в древнюю Тайну затмило глаза и лишило ее такта, чуткости и здравого смысла. На мгновение мелькнула мысль, что она стала опасной, так как сунула нос, куда не следует, но уверенность в благородстве Ордена не позволила ей даже испугаться.
   Нет, она им не враг, она совершенно неопасна. Напротив, будь у нее такая возможность, она бы с радостью им помогла хоть в чем-то, в чем угодно. Лишь бы быть рядом, смотреть на них, слушать их. Его одного...
   - Ну что, мы закончили, или будут еще распоряжения? - Кристиан очнулся первым и звонко хлопнул в ладоши.
   - Нет, мы все сделали, вернее, ты. Спасибо, - улыбнулась девушка.
   Она помогла Кристиану собрать плед и упаковать фотоаппарат и лэптоп.
   - Ну что, идем? - он закинул на плечо кожаную сумку и протянул ей руку, но Рони вдруг сдала шаг назад.
   - Ннет, - протянула она, пряча руки за спину. - Ты иди, а я еще немного здесь побуду.
   - Как это "побуду"? - молодой человек округлил глаза от удивления. - Зачем? Ты же сказала, что здесь мы уже все сделали.
   - Да, на сегодня план выполнен.
   - Так чего же ты решила задержаться?
   - Ну, понимаешь, я хочу еще немного пройтись, осмотреться, в общем, убедиться, что все сделано правильно. Может, даже внесу кое-какие изменения в план, - проговорила Рони, отводя взгляд. - А может, ничего и не буду менять. Просто надо еще немного подумать, а ты иди, Кристиан, и не беспокойся обо мне.
   - Как же, не беспокойся.
   Молодой человек вздохнул, в его глазах читался шутливый упрек. Он понимал, что если Рони хочет побыть одна, его навязчивая помощь будет только раздражать, но и оставить девушку одну было как-то неправильно.
   - Может, я подожду тебя у ворот? - предложил он. - Гуляй здесь сколько угодно, но тебе ведь придется добираться домой, я бы тебя проводил.
   - Нет, что ты, не надо меня ждать. Ты иди, я сама прекрасно доберусь, уверяю тебя, - Рони улыбнулась, но мысли ее были уже далеко, и Кристиан смирился. Он сам был творческой натурой и прекрасно понимал, что сейчас Рони жаждет только одного - остаться в одиночестве, и именно здесь, в знаменитом саду при Ордене рыцарей-орионов. Что же, он не будет ей мешать, пусть грезит о своем колодце.
   С тяжелым вздохом он простился с ней до завтра и зашагал к выходу из сада. Его медленная походка давала Рони шанс передумать и окликнуть его, а сутулые плечи взывали к ее совести и здравомыслию, но он так и не дождался ни звука от своей напарницы. Обернувшись в последний раз, прежде чем скрыться в кипарисовой аллее, он с удивлением обнаружил, что Рони на том месте, где он ее оставил, уже не было, она спешно удалялась в противоположную от него сторону. Вот и пожелала она остаться на месте их будущей творческой площадки, как же. С легкой ухмылкой Кристиан покачал головой, и, насвистывая веселый мотивчик, зашагал дальше.
   Близился час закрытия, и туристы спешили на выход. Встречая кого-нибудь из них на своем пути, Рони спешила свернуть на другую дорожку - не хотелось расплескать ни одно из своих впечатлений, находясь в этом особенном месте в такой прекрасный вечер. Она понимала, что не застанет здесь того, о ком думала каждый день, но желала пройти тем же путем, которым, возможно, время от времени проходил ее рыцарь, вдыхая ароматы осени, которые не могли не дурманить и его.
   Рони не сомневалась, что он способен все это оценить. Впервые встретив его в центральном парке, она застала его у пруда в большой задумчивости. Так созерцают волшебную тишину. Она не сомневалась - он пришел тогда полюбоваться утром, насладиться началом нового дня, да и в квартире у Гайса не смог остаться равнодушным к картинам. Нет, он тонко чувствует малейшие нюансы и оттенки красоты, это определенно так.
   И Рони шагала и шагала, незаметно углубляясь в ту часть сада, которая выглядела особенно пустынной.
   Она не сразу поняла, что с ней происходит. Сердце отчаянно заколотилось, какие-то разноцветные круги вовсю мелькали перед глазами, и в голове зазвучала ее песня. Их песня.
   Тая она разглядела неожиданно, сквозь заросли орешника. Зажмурилась и снова раскрыла глаза, боясь, что просто обманулась, но рыцарь никуда не исчез. Он сидел на ворохе листьев, прислонившись к высокому дереву, заложив руки за голову. Рони не сомневалась, что это был именно он, ноги сами привели ее к нему.
   Подойти или нет? Соблазн велик: вдохнуть его аромат, ощутить его близость, возможно, уловить его ауру. С другой стороны, на все это у нее будет каких-то несколько секунд. Тай один, а значит ничто не помешает ему исчезнуть, как только он обнаружит ее присутствие. Так может, стоит остаться на месте, издали любуясь прямой осанкой, мощью и величием? Все-таки орионы - удивительные рыцари: чем больше они скрывают свои способности и возможности, тем ярче все это в них проявляется, и Рони не могла это не почувствовать и не оценить.
   Удивительно!
   Она сделал шаг в его сторону, еще один, каждую секунду ожидая, что вот-вот под ногой предательски хрустнет какая-нибудь ветка. Только бы утихомирить сердце, а то ведь выпрыгнет - не поймаешь.
   - Добрый вечер, - услышала она голос, который никогда не спутает ни с одним другим.
   Туманный аромат с легкой горечью накрыл ее неожиданно, до дрожи в ногах, до замирания сердца. Рони жадно глотала обжигающе холодный воздух, пытаясь прийти в себя.
   Она даже не заметила, каким образом Тай оказался рядом. Еще секунду назад далекий и недосягаемый, он уже стоял перед ней, так близко, что сила, исходящая от него, сбивала с ног. Только полы плаща взметнулись вверх от сильного сквозняка, и шевельнулись волосы, закрывающие его лицо.
   Замерев, Рони отчаянно пыталась осознать и поверить - это он, ее рыцарь. Она нашла его, она пришла к нему. Удивительно...
   Если бы только она могла заглянуть к нему в душу, сколько смятения, изумления и трепета она бы там обнаружила. Подобное он переживал лишь любуясь кафедральным собором в Нэльте, навесным мостом через Вейнору или лабиринтом из роз, жасмина и жимолости в Гралд-сити. Даже фотографий с этими видами было достаточно, чтобы наполнить душу восторгом и удивлением, и вот сейчас перед ним стояло создание, такое же уникальное, как и все, что он ценил и чем восхищался.
   Никогда он не подходил к людям так близко до встречи с Рони. Это было... необыкновенно, каким-то образом эта девушка преображала все вокруг, просто приближаясь к нему. Вот и сейчас реальность неуловимо менялась, и причиной этому была она.
  Свет вспыхнул и рассыпался, все замерло, даже ветер стих. Ни шорох листьев, ни шелест птичьих крыльев, ничто не нарушало священной, первозданной тишины, куполом накрывшей их двоих на краю поляны в заброшенной части сада. Рассеянный свет закатного солнца окутывал фигуры, замершие друг напротив друга.
   Затаив дыхание, Тай разглядывал ее лицо. Как красиво, как необыкновенно красиво. Почему она такая? Что-то побудило протянуть руку к ее щеке. Потрогать, ощутить реальность происходящего. Осторожно кончиками пальцев сверху-вниз провел по гладкой коже, с изумлением наблюдая, как затрепетали ресницы и на скулах проступил легкий румянец. Осмелев, прижал всю ладонь и вздрогнул, почувствовав жар, опаливший кожу. С удивлением обнаружил, что она испытала то же самое. Почему так сияют ее глаза? А его?
   - Тебе больно? - спросил хрипло.
   - Не очень, - помедлив секунду, откликнулась она.
   - И мне не очень.
   И снова тишина, такая насыщенная, обволакивающая мягким покрывалом, прячущая от назойливых звуков. И лишь первые звезды, яркие и звонкие - свидетели происходящего.
   Рони вдруг что-то сделала, и Тай испытал всплеск энергии внутри, как будто прыгнул в прорубь, обжигая кожу миллионами ледяных игл.
   Понадобилось время, чтобы осознать - Рони всего лишь взяла его за руку. Прикоснулась несмело, готовая в любой момент вспорхнуть испуганной птицей и исчезнуть, лишь уловив его недовольство.
   - Тебе больно? - глаза Рони заметят ложь, уловят неискренность.
   - Не очень.
   - И мне не очень.
   Почему он так среагировал? С ней понятно, она просто подошла слишком близко к его силе. Но неужели в ней самой есть энергия той природы, что и у него! Что она только что с ним сделала? Откуда у нее такая власть и кто она на самом деле?
   - Можно тебя увидеть? - отчего так заколотилось сердце? - Пожалуйста, я хочу тебя увидеть... Прошу тебя.
   Он застыл в растерянности, и она сочла его молчание за разрешение. Он не успел отпрянуть - она уже убирала волосы с его лица. Застигнутый врасплох, Тай зажмурился, спасая ее от возможного шока, впрочем...
   - Открой глаза, - шепот. - Пожалуйста, - мольба. За такую Рони он готов сразиться и с сотней фэггов сразу, чтобы в ее голосе никогда не было ни на йоту боли и страха. - Открой, не бойся.
   Это он боится? Да, он боится. Боится отпугнуть и потерять. Навсегда. Навсегда - это как? Это значит, никогда больше не видеть ее? Но прожить рядом с ней с вечно закрытыми глазами...
   - Я не хочу тебя потерять.
   - Тебе это и не удастся, - голос дрогнул, истончился, растворился в тишине. Такая слабая, хрупкая, откуда же в ней сила повелевать? И Тай подчинился.
   Медленно, осторожно, будто долгое время провел в подземелье, приоткрыл глаза, взглянув на Рони сквозь ресницы.
   Рони всхлипнула. Мир дрогнул и исчез, рассыпавшись хрустальными осколками. Мысли и чувства разлетелись мелкой изморосью, каждой гранью преломляя невероятный свет, отражаясь в мириадах атомов воздуха, чтобы вернуться обновленными и преображенными. Смерти нет... Зло не всесильно... Любовь движет миром... И тайна бытия свернулась кошкой на хрупких плечах, мурлыканьем лаская сердце. Мудрость, вечность, подлость, любовь... Тысячи ответов рождаются в бурлящем мареве тонких энергий каждую секунду бытия.
   "Что ты делаешь?"
   " Раскачиваю тебя. Тебе не страшно?"
   " С тобой - не страшно. А что я делаю?"
   "Это качели, тебе нравится?"
   " Да. Между добром и злом, между жизнью и смертью, между явью и сном. Ты только не уходи, не оставляй меня одну".
   " Не оставлю".
   "А почему так темно?"
   "Это тайна рождения".
   " А откуда свет?"
   "Это явление истины. Тебе нравится?"
   "Очень. Ты только не оставляй меня одну".
   "Ты не одна".
   Таю не хватало воздуха.
   - Ты не испугалась? - не верит, ждет. Вот-вот в ее глазах отразится смятение, и она захочет уйти, прочь от него, чтобы все забыть. Почему она плачет? Она плачет? Нет, просто глаза блестят, так нестерпимо сияют, будто это она излучает свет. Свет? Так много света, в ней, в нем, вокруг. Как же красиво. И как больно. Нет, не очень.
   - Ты... красивый, - шелест-шепот, а в глазах - восхищение.
   Он не понял ее. Красив его сад, и небо, и песня ветра, запутавшегося в ветвях орешника, и слезы, застывшие в ее глазах. А о чем говорит она?
   - Ты не боишься меня?
   - Нет. Не уходи, пожалуйста, не оставляй меня одну.
   - Ты не одна.
   - Не одна... - прошептала на грани слышимости. - Ты здесь...
   И снова тишина. Такая насыщенная, полная вопросов и ответов. Как же все просто и волшебно! Если бы только знать это с самого начала, всегда. Чувства переполняли Рони, но она молчала. Пусть, она может простоять так хоть сотню лет, только еще немного его присутствия, тепла и света - как ей это необходимо!
   Сколько времени прошло с момента их встречи, ни один из них не смог бы ответить точно. Наступил ли вечер, или солнце передумало и вернулось на небосклон - они и не заметили. Они не обратили бы внимания ни на звездопад, ни на снежную метель, ни на что-то другое. В них самих заключалось все, что было так необходимо каждому, и они наслаждались полнотой, невозможной друг без друга.
   Волшебство момента нарушил большой лохматый пес неизвестной породы. Вынырнув из зарослей орешника, он приблизился к девушке, осмотрел ее и, сочтя подходящим объектом для знакомства, лизнул ей руку. От неожиданности Рони вскрикнула. Она-то была уверена, что в этом мире они с Таем одни. Заметив большое, виляющее хвостом чудо, она разразилась звонким смехом, и столько счастья выплеснулось в этот мир, столько звонкой радости и свежести, что Тай чуть не задохнулся от переполнявших его чувств. Она необыкновенная.
   - Кто ты такой, откуда ты здесь взялся? - Рони уже сидела на корточках и ерошила длинную шерсть довольного пса. Тот не мешал ей наслаждаться, лишь часто дышал, высунув язык.
   - Это Крот, - Тай присел рядом с Рони и протянул руку к псу. Тот, узнав друга, с удесятеренной силой завилял хвостом.
   - А почему Крот? Какое чудное имя для собаки.
   - Он любит рыть землю и делает это получше некоторых садовников.
   Их руки случайно соприкоснулись, и оба отпрянули. Рони выпрямилась, поправляя сумку на плече, Тай поднялся следом за ней, отводя взгляд.
   Оказывается, наступил вечер. Подкрался незаметно. Фонари мягко освещали дорожку, разбавляя чернильную тьму, усилился холодный ветер.
   - Уже поздно, - проговорил Тай тихим голосом. - Сад закрыли, и тебе нужно выбираться. Пойдем, я провожу тебя.
   - Что, уже? Тебе пора уходить?
  Почему вечность длится так мало, и что Рони нужно сделать, что заплатить и чем пожертвовать, чтобы продлить это время еще хоть немного?
   - Мне скоро заступать на дежурство, извини.
   Рони покорно кивнула и медленно пошла по дорожке, Тай двинулся рядом. Он смотрел на сад и не узнавал его. Все изменилось, и это ему нравилось. Столько раз он приходил сюда, любуясь красотой, но только сейчас осознал в полной мере, как же здесь великолепно. Голос Рони мягким облаком вплыл в его мысли, уютным теплом разлился внутри, заструился по венам.
   - Ты часто здесь бываешь? - спросить о чем угодно, лишь бы слушать его голос, вдыхать аромат нероли, цепляясь за эту реальность.
   - Я иногда прихожу сюда. Здесь тихо, мне нравится это место.
   - В этот раз я помешала тебе, - Рони грустно улыбнулась, - нарушила твой покой.
   Лично она не жалела совершенно ни о чем.
   - Что ты, я получил все, что хотел.
   Рони лишь глубоко вздохнула от избытка переполнявших ее чувств. Нет, ей не понять, о чем он говорит и что имеет в виду, но прозвучало это волшебно.
   - Стемнело, - Рони подняла голову, с удивлением обнаружив, как много звезд появилось в потемневшем небе.
   - Я доведу тебя до ворот, чтобы у охранника не было к тебе лишних вопросов.
   Крот увязался за ними. Он неспешно следовал на расстоянии, время от времени помахивая хвостом.
   Впереди возникли высокие ажурные ворота, поднялись в небо исполинской громадой, разделившей мир Рони на две части, ее жизнь - на два мира. Безмолвие пустынной аллеи, ведущей к ним, нарушал только свист усилившегося ветра, и сердце Рони сжалось от предчувствия разлуки. Каждый раз, вынужденная уходить от ориона, она не знала, случится ли их новая встреча. Это терзало ее сердце уже долгое время, и все же вера в счастливую судьбу не позволяла впасть в отчаяние.
   Разглядев, в чьем обществе появилась заблудившаяся туристка, охранник без слова открыл тяжелый засов на воротах.
   - Иди, и ничего не бойся, - Тай понимал, о чем говорит. Скоро ему заступать на дежурство, и он всю ночь будет охранять ее покой.
   - Спасибо тебе.
   - За что?
   Она не знала, как это объяснить. За музыку в голове, за слезы на глазах и нервное дрожание пальцев. За то, что он есть, что он орион, и что он прекрасен.
   - За твой взгляд - прошептала и отвернулась, чтобы не выдать себя, спрятать слезы и скрыть тоску. Она уже скучала по нему.
   Тай не стал смотреть ей вслед, цепляясь за исчезающий в темноте силуэт. Развернувшись, бросился к казармам. До патрулирования еще есть время, и проведет он его Черной комнате. Хотя, нет, для этого он слишком взбудоражен. Пожалуй, прямо сейчас ему не помешает хороший бой на мечах, а вот потом - Черная комната. Он не может рисковать жизнью Эфи.
  
  ГЛАВА 26
  
   Девушка пошатывалась, как пьяная, а может, так на самом деле и было. Шагая по проспекту неуверенно, как по изрытой дороге, она, то и дело, подворачивала каблуки. При этом неловко взмахивала руками, и тонкая сумочка на металлической цепочке взлетала вверх, как шарик в толпе во время рыцарского шествия, и падала обратно, попадая ей по голове.
   На нее обращали внимание. Совсем юная, но уже с оформившейся фигурой настоящей женщины, к тому же вызывающе одетая, она привлекала любопытные взгляды мужчин, но сама вряд ли замечала хоть кого-либо. Натыкаясь на встречных прохожих, она медленно брела, куда глаза глядят, а с пухлых, ярко накрашенных губ слетали ругательства, от которых покраснели бы прожженные циники, не бубни она их себе под нос.
   Ее лицо могло бы быть красивым, если бы не гримаса злости и отчаяния, исказившая приятные черты.
   Рони не заметила ее, как не замечала никого и ничего с того момента, как в последний раз взглянула на Тая. Она берегла драгоценные впечатления, возвратившись в холодную пустоту привычного мира, и только мечта о новой встрече вопреки всему не давала впасть в печаль.
   Она больше не могла обходиться без взгляда, в котором отражалась вся красота мира, живущая в необычных картинах Гайса. Необыкновенные глаза ориона стали ее собственным "окном в другие миры". В одно мгновение привычная жизнь потеряла свою привлекательность, а взгляд Тая заменил все, в чем она еще недавно нуждалась. Рони могла бы парить в безвоздушном пространстве, где нет абсолютно ничего, только бы этот взгляд всегда был направлен на нее. Она жила бы только им.
   Неожиданно Рони сильно толкнули, и она едва успела ухватиться за чей-то рукав, чтобы сохранить равновесие. Девушка в коротенькой курточке с меховым воротником с силой вырвала руку из цепких пальцев Рони.
   - Что за... - пробормотала она сердито, и довольно грубо отпихнула Рони в сторону, намереваясь пройти мимо.
   Что-то насторожило Рони, будто нечто темное и опасное притаилось за спиной незнакомки. Вечер темным покрывалом опустился на город, улицы освещали фонари, но казалось, что над красивой молоденькой девочкой сгустились мрачные тучи, предвещая ужасные события.
   - Постой, куда ты так спешишь! - Рони попыталась остановить незнакомку, а ты вырывалась с удивительной для ее хрупкой фигуры силой. - Пожалуйста, остановись!
   Большие голубые глаза уставились на нее с вызовом и недоумением.
   - Ну, стою, и дальше что? - девушка подбоченилась, но ее постоянно относило в сторону, как будто сдувало порывом ветра. - Ну что, чего уставилась-то?
   С ней что-то было не так, и Рони нужно в этом разобраться. Во время бала в колледже она испытала похожее чувство: беспокойство и подозрение, что происходит что-то очень нехорошее. И вот сейчас, стоя перед живым человеком из плоти и крови, перед молоденькой девушкой, совершенно не чувствовала ее, будто на ее месте разверзлась бездонная пропасть, пугающая невообразимой пустотой.
  Непонятный страх возник неожиданно, ощущение опасности, давящее со всех сторон, и Рони неуверенно оглянулась. Прохожие спешили по своим делам, почти не обращая внимания на девушек, лишь некоторые мужчины бросали любопытные взгляды, не замедляя шага. Шум вечернего города наполнял воздух приглушенным гомоном, стуком каблуков и шуршанием шин.
   Рони не могла увидеть тяжелого взгляда желтых глаз, изливающих нечеловеческую злобу, но по позвоночнику пробежал холодок, и кожа покрылась мурашками. Демон прижался к своей жертве, схватив ее за плечи, и из-за спины Коры взирал на Рони. Его белые волосы развивались на сильном ветру, бледную кожу обнаженного торса покрывал рисунок, в эту минуту меняя свой цвет с синего на черный. Жуткие узоры несли в себе изначальное проклятье и, распространяясь по телу, плели угнетающую ауру неумолимо приближающегося несчастья.
   Рони не могла оставить все, как есть, и броситься наутек, гонимая необъяснимым страхом. Наверняка, у этой девочки все плохо, и ей требуется помощь. Рони почувствовала это несколько своеобразным образом, и теперь была обязана ей помочь. Нет, конечно, не обязана, но и уйти, будто ничего не заметила, не могла. Она сделает все, что нужно, о чем ее попросит эта красивая и жутко несчастная девушка. Или не попросит.
   - Постой, нам надо поговорить, - произнесла она мягко. Ее сердце переполняли счастье и нежность, она ощущала в себе столько душевной теплоты, что было необходимо на кого-то это излить. Все равно Люмис пропадает где-то со своим новым поклонником, и возвращаться в пустую квартиру сейчас, после такой волшебной встречи в саду, Рони не хотела. Тем более, она может оказаться полезной одной живой душе.
   - Тебе надо, ты и говори. Сама с собой, - и молоденькая девушка с вечерним макияжем взрослой женщины предприняла новую попытку пройти мимо.
   Рони не решилась снова схватить ее за руку, и поспешила за ней.
   - Послушай, я не знаю, что у тебя произошло, но не сомневаюсь, что тебе требуется помощь, - она торопилась это сказать, заметив, как незнакомка прибавила шагу. - И я хотела бы тебе помочь.
   Неожиданно девушка остановилась, и Рони налетела на нее, в смущении сделав шаг назад. Девица грозно свела брови и нацелила на нее самый презрительный взгляд из своего богатого арсенала.
   - Мне помощь не требуется, - произнесла она медленно и грубо, желая донести эту истину до прилипчивой прохожей. - А доброту девать некуда - иди вон котят спасай, накорми их и спать уложи.
   - Котята - это хорошо, - улыбнулась Рони, отчаянно игнорируя гримасу недовольства на лице девушки, - но ты ведь важнее котенка, и тебе плохо. Я же вижу.
   - Что? Мне плохо? Это мне плохо? - девушка выглядела младше Рони на несколько лет, и была невысокой, но сейчас пыталась нависнуть над ней, грозно тыча себе пальцем в грудь. - Это ты мне говоришь, что мне плохо?
   - Да, иначе ты бы себя так не вела, - Рони старалась говорить тихо, чтобы заставить рассерженную незнакомку прислушаться к своим словам.
   - А как я себя веду? Слушай, а как, по-твоему, я должна себя вести, а? - девушка зло улыбнулась, обведя глазами площадь, словно призывая прохожих в свидетели. - Что тебе не нравится, а? Эй, ты!
   - Тебе плохо, наверняка - больно, и ты не знаешь, чем заглушить эту боль.
   Девица опешила, замерла, совсем по-детски шмыгнула носом и тряхнула головой. Длинные темные волосы разметались по плечам, обрамляя худое лицо.
   - Ну а ты, конечно, знаешь, - проговорила уже на тон тише, но в глазах по-прежнему читалось недоверие.
   - Не уверена, но я могла бы просто провести с тобой время, составить тебе компанию, может, выслушать тебя. Если конечно ты захочешь со мной поговорить, - поспешила пояснить Рони. - Тебе не нужно сейчас оставаться одной.
   - Да? А что мне нужно? Сидеть с такой занудой, как ты? - глаза снова потемнели от злости. На какое-то время незнакомка замерла, будто прислушиваясь к чему-то, после чего выражение ее лица изменилось. - А ну пошла вон, дрянь! - закричала вдруг она. - Решила посмеяться надо мной, да? Думаешь, лучше меня? Думаешь, я такая?
   - Я не знаю, какая ты, я только вижу перед собой перепуганную и расстроенную девочку, которая изо всех сил пытается обмануть саму себя.
   Девушка вдруг качнулась, всплеснула руками, а в следующую секунду закрыла лицо и заплакала навзрыд.
   Неожиданный переход от агрессии к беспомощности тронул Рони. Она приблизилась и осторожно обняла ее, готовая в любую минуту отпустить, если только та возмущенно дернется.
   Та и дернулась. Отпрянула, глаза злые, зрачки расширенные, на лице смесь злости, недоверия и отчаяния. И зубы стучат, будто ей жутко холодно. Одетая в коротенькую юбочку и тонкие прозрачные колготки, она наверняка сильно замерзла. Время позднее, ветер разошелся не на шутку, а у нее шея, тоненькая и длинная, выглядывает из куцей куртки - ни шарфика, ни косынки.
   - Идем, идем со мной, не бойся, - Рони протянула ей руку, ожидая ответа.
   - Куда это еще? - снова шмыгнула та носом, убрав руки от лица. Еще совсем девчонка, что плохого может с ней случиться, что она так взвинчена и расстроена?
   - Тут недалеко есть кафе, там чудесный чай и много сладостей, - начала Рони, улыбкой зазывая ее в чудесную волшебную страну вкуса, но незнакомка тут же ее осадила.
   - Сама жуй свои сладости, - бросила она сердито. - Чего ты меня пичкаешь, как маленькую?
   А сама стоит, не уходит, не убегает, будто ждет чего-то. И Рони решилась. С тяжелым вздохом она вдруг шагнула к ней, взяла за руку и повела за собой.
   - Там очень уютно, а тут ветер усиливается - какие разговоры на улице! Ни тебе, ни мне не помешает чашка чая, а то и горячего шоколада, смотря, что ты любишь, - она разговаривала на ходу, не давая девчонке вставить ни слова.
   Они свернули за угол, пересекли улицу Роз, прошли по горбатому мостику с ажурными чугунными перилами и оказались перед ярким кафе. Мягкий свет из больших окон манил, и Рони почувствовала, как незнакомка перестала сопротивляться и ускорила шаг.
   Оживление, царящее в зале, не мешало Рони. Она ощущала себя в странном коконе, едва пропускающем внешние звуки.
   Девочка долго молчала. Горячая чашка в руках, взгляд в стол, пухлые губы плотно сжаты. Опустила голову и занавесилась волосами, желая спрятаться от шума, чуждого для нее. Рони понимала, что чужая радость и беззаботное веселье сейчас только раздражали ее.
   Она не торопила девушку, давая время прийти в себя и остыть, но чтобы развеять отчужденность, принялась рассказывать о Грейте, колледже и, конечно же, цветах. Этой девушке подошли бы настурции, как символ силы и жажды победы. Несмотря на страдания, которые она пытается спрятать так неумело, она сильная, упорная, и обязательно победит, как бы трудно ей не было сейчас.
   Перед мысленным взором Рони все время стоял Тай, его волшебный взгляд ни на миг не оставлял ее одну. Взгляд, глубокий и необъяснимый, вызывающий мурашки, холодящий кожу и плавящий сердце. Ей казалось, она могла бы сейчас взлететь, и хотелось петь, и зацеловать, затормошить эту несчастную девочку, потому что все должны быть счастливы. Все имеют право на жизнь, в которой есть взгляд, согревающий душу.
   - Тебя... обидел твой друг? - спросила шепотом, только сейчас догадавшись, из-за чего может так болеть сердце. Спросила и прикусила губу: наверняка, задела самые чувствительные струны, надавила на открытую рану, и уже ждала бури негодования, но девочка лишь залилась слезами.
   Рони заставила ее поставить чашку с нетронутым чаем на стол, и притянула ее руки к себе на колени.
   - В этой жизни может случаться многое, что нам не нравится, но это не повод терять веру в свои силы, - проговорила тихо. - Ты победительница, ты королева. С такой красотой, как у тебя, ты должна идти по жизни с улыбкой.
   Девушка недоверчиво взглянула на нее - не смеется ли над ней эта зануда, но Рони была серьезна.
   - В этой жизни может случиться беременность, после которой королеву можно сразу выбрасывать на помойку, - проговорила она с прежней злостью, охватившей ее при воспоминании о ругани своего парня.
   Дин разозлился, и принялся осыпать ее проклятьями. Действительно, как это она не догадалась позаботиться о том, чтобы такого сюрприза никогда не произошло! Это полностью ее вина, и она сразу с этим согласилась, признавая справедливость всех упреков, но было поздно. Он не хотел ничего слышать ни о ребенке, ни о ней. Она поклялась решить эту проблему в ближайшие дни, но видела, что Дин уже потерял к ней интерес. А может, это произошло еще раньше, только ей не хотелось это признавать. Она пыталась достучаться до него, но любимый мужчина не слушал ее, продолжая ругать последними словами. Закончилось тем, что он влепил ей пощечину, и девушка прижала ладонь к горящей щеке, сильно зажмурившись, чтобы не пролить ни слезинки - такая слабость могла вызвать еще большее презрение друга.
   Кора знала о том, какое впечатление производит на мужчин, но мало кто из них догадывался, что в душе она оставалась ребенком, наивным и стеснительным. Именно Дин помог ей подняться над страхами и преодолеть природную застенчивость. Дин, и виски, который он так любил. Она влюбилась с первого взгляда в высокого загорелого блондина. Все было хорошо, пока они были вместе, и теперь мысль, что она потеряла его, приводила Кору в отчаяние. Лучше уж она сбросится с моста, чем будет влачить жалкое существование без этого человека.
   Кора не заметила, как все это рассказала Рони, выплеснула вместе со слезами и волной душевной боли, которую была не в силах удерживать внутри. Алкоголь бы ей помог, чтобы еще на время поиграть в смелую девчонку, но Рони так на нее смотрела, что захотелось ей довериться.
   Та молчала, разглядывая Кору своими огромными грустными глазищами.
   - Что, осуждаешь меня? - спросила тихо, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом.
   Рони отрицательно покачала головой.
   - Нет, что ты, даже не думай об этом. А если кто-то попробует это сделать - не обращай внимания. Никто не смеет судить тебя.
   Обе помолчали, Кора снова взяла в руки чашку, склонившись над столом. Наверное, от жары в помещении ее разморило, она почувствовала слабость.
   Беловолосый хэнт тихо поглаживал ее шею, гипнотизируя взглядом, словно желал впиться в нежную кожу зубами, но вдруг вскинул голову, настороженно прислушиваясь. Резко обернувшись, заметил две тени. Так и есть - почуяли запах душевной боли, отчаяния и мыслей о смерти, и пытаются поживиться, но опасаются его. Он был таким же: все они питались человеческой падалью, гниющей заживо в своих грязных страстях. Получая удовольствие от порока, жалкие людишки становились его жертвами, медленно умирая душевно, и аромат греха и душевного разложения распространялся вокруг них, привлекая внимание голодных демонов.
  Рисунок на коже хэнта пошел рябью, меняя цвет снова на синий. Нет, он никому не отдаст свою жертву, не для того он плел свои узоры, увлекая и подчиняя наивную дурочку. Она пыталась сопротивляться, оказавшись несговорчивой, пугливой и целомудренной, и хэнт потратил много времени, внушая ей нужные мысли. Вот Дин был легкой добычей. Он, как марионетка, отлично помог ему заполучить девчонку.
  Приблизившись к щеке Коры, хэнт хищно осклабился, не отводя взгляда от собратьев, застывших у входа в зал, и медленно провел языком по щеке девушки: моя. Те тихо зарычали в ответ, пятясь к дверям, а Кора вздрогнула и болезненно поморщилась. Наверное, сердце кольнуло от всего, что с ней произошло днем.
  - Кора, ты моя, - произнес хэнт низким голосом, и на девушек повеяло могильным холодом. Обе поежились, оглядываясь. Наверное, кто-то распахнул дверь, и ветер ворвался в зал, но все двери и окна были закрыты, люди мирно сидели за столиками, беседовали и смеялись, и только Кора и Рони ощущали какую-то непонятную тревогу, будто предчувствуя беду.
   Настроение Коры снова переменилось. Она заметно помрачнела, и Рони в отчаянии пыталась подобрать нужные слова, чтобы поддержать несчастную девочку. Она уже собиралась расспросить ее о родителях, полагая, что они должны узнать правду, чтобы помочь дочери, ведь скоро ей предстоит стать матерью. На самом деле Рони подозревала, что это известие, скорее, расстроит их, но в любом случае они не смогут отвергнуть свою дочь, и сделают все необходимое, чтобы создать для нее обстановку покоя и уюта.
   - Кора... - медленно позвал хэнт, и эхо в его мире подхватило имя, произнесенное зловещим шепотом. Демон не убирал рук с плеч девушки, словно боялся хотя бы на секунду выпустить свою добычу. - Кора, ты можешь вернуть себе Дина.
   Рони увидела, как тело девушки напряглось, и та сжала виски и прикрыла глаза.
   - Кора, между тобой и Дином стоит всего лишь одна маленькая проблема, - шептал хэнт, поглаживая ее мягкие блестящие волосы. Его длинные пальцы дрожали от возбуждения, - и ты можешь сама ее решить. Избавься от того, кто внутри, и ты снова будешь счастлива.
   Кора резко открыла глаза и Рони, внимательно за ней наблюдавшая, вздрогнула. Казалось, на нее глядела не красивая усталая девочка, а какое-то злое существо из потустороннего мира.
   - Кора, Кора, послушай меня, посмотри на меня, ты слышишь? - страстно заговорила Рони, почувствовав неладное. - Только не делай глупостей, прошу тебя, - она сама еще не понимала, что имеет в виду, но не противилась словам, слетавшим с губ. - Все будет хорошо, я тебе помогу. Я буду заботиться о тебе, хочешь? А потом и о твоем малыше.
   - Малыша не будет, - проговорила девушка бесцветным голосом. - Его и не должно было быть. Это я во всем виновата.
   - Нет, ты ни в чем не виновата... ну, разве только самую малость. Ну кто же обвинит тебя в том, что ты влюбилась. Это же любовь! - Рони не понимала, чего вдруг так испугалась. - Кора, дорогая, ты не должна причинять вреда малышу, слышишь? - она немного колебалась, стоит ли говорить откровенно, но ситуация требовала решительности, и Рони глубоко вздохнула. - Дорогая, ты же понимаешь, что зачатие детей - это настоящее таинство. В нем участвуют и мужчина, и женщина, но не только. Без высших сил ничего бы не получилось, - глаза Рони светились нежностью. - Поэтому детей и считают даром неба, результатом чуда, подарком судьбы. Как же можно отказаться от такого дара! Некоторые мечтают об этом годами.
  Кора сидела, набычившись, сверля Рони сердитым взглядом, а та делала вид, что ничего не замечает.
  - По твоим словам между тобой и Дином была большая любовь, а значит, ребенок был зачат в любви и желанен свыше, понимаешь? Ну как это все можно уничтожить?
   - Это не малыш, - шептал хэнт на ухо девушке, и та нервно задергала плечом, словно пыталась сбросить большую жабу. Отчего-то стало трудно дышать, и заломило затылок, - это твоя проблема. Реши ее, разделайся с ней и стань свободной.
   - Это не малыш, это просто маленькая проблема, - послушно повторила Кора, ее взгляд, по-прежнему, ничего не выражал, она походила на безжизненную куклу.
   Рони в отчаянии схватила ее за руки, сжав ледяные пальцы.
   - Ты будешь жалеть об этом всю жизнь, - она чуть не плакала.
   Внезапно ей в голову пришла новая мысль, и она улыбнулась.
   - Кора, ты красивая девушка, ты же знаешь это, - она говорила это искренне, и у Коры не было причин сомневаться в этом, - и ты передашь свою красоту по наследству дочке или сыну.
  - Ты будешь жалеть, если не сделаешь этого, - шипел хэнт. - Это сейчас ты красивая девочка, на тебя заглядываются, тобой любуются. А что с тобой будет через несколько месяцев? Ты растолстеешь, станешь противной и мерзкой свиньей. Ни один мужчина не захочет больше иметь с тобой дела. Кому ты будешь нужна? Ты останешься одна!
  Кора нервно провела рукой по лицу. Ее мутило, голова закружилась, она чувствовала, как силы покидают ее, словно кто-то высасывал их.
   - Я стану толстой и страшной, - прошептала она, понимая, что в этом мире у нее есть только одно средство выжить - ее природная красота, а эта зануда решила все это уничтожить.
   - Ну что ты такое говоришь. В мире полно красивых мам и здоровых малышей. Ты никогда не станешь страшной, только не ты, - Рони погладила Кору по предплечью, но тут же убрала руку, сомневаясь, что девушка нуждалась в подобном ободрении.
   - Этот ребенок разлучит меня с Дином.
   - Дин сам решил расстаться с тобой, это только его решение, и ты за это не ответственна.
   - Из-за ребенка!
   - Да нет же! Только из-за того что Дин трус и слабак! - вырвалось у Рони и она прикусила губу. Срочно требовалось сменить направление темы, и Рони не дала Коре и рта раскрыть. - Ребенок будет напоминать тебе о том волшебном времени, когда ты была счастлива, ведь он был зачат в любви. Ты в это верила. Твой ребенок принесет тебе настоящее счастье.
  Рони не могла поверить, что говорит о подобном. Она не была наивной и многое знала об этой стороне жизни, но впервые столкнулась с такой ситуацией в реальности. Слушая Кору, она вдруг подумала о Гайсе. Он бы никогда так не обошелся с девушкой, не позволил бы себе причинить ей боль. Он окружил бы ее заботой и оберегал от всех волнений, ведь беременным нужен покой. Рони представила, как он держит на руках малыша, и его лицо озаряет свет отцовской любви... Защемило сердце от такой красоты, и еще жальче стало бедную девчушку, которая повстречала на своем пути глупца, без жалости растоптавшего ее в угоду собственным интересам.
  - Ты будешь счастливой мамой, - упрямо проговорила она.
   Откуда она это знала? Наверное, прочитала в глазах матерей, с детьми которых приходила поиграть в саду, выращенном ею. Все страдания, выпавшие на долю этих женщин, не шли ни в какое сравнение с тем счастьем, которые они испытывали, глядя на своих чад. Рони чувствовала так много любви, что не сомневалась в том, что говорила сейчас этой девушке.
   - Я верну Дина, - прошептала Кора.
   - Зачем? Его интересует только он сам, и ты потеряешь себя, если вернешься.
   - Он мне нужен, - сквозь сжатые зубы твердила Кора. - Я решу проблему, и тогда он позволит мне вернуться.
   - Что? Ради человека, который тебя предал, ты готова пойти на убийство? - Рони отказывалась это понимать. Сейчас она схватит эту девчонку и запрет в своей квартире, до тех пор, пока на свет не появится розовый карапуз, чтобы осчастливить свою красивую молодую маму беззубой улыбкой.
   - Дин все для меня, а внутри - проблема, - твердила Кора, как загипнотизированная.
   Рони схватила ее за плечи и хорошенько тряхнула. Ну и что, что ей страшно - это хэнт злобно зашипел, когда рука девушки прошла сквозь него - надо разбудить эту соню от страшного сна, в который та вдруг впала.
   - Очнись, - потребовала Рони, - внутри тебя не проблема, а счастье. Твое счастье. Это Дин твоя проблема.
   - Ненавижу! - взревел хэнт, набросившись на Рони.
   Все его тело почернело, и подобие перьев облепило руки, протянутые к ее горлу. Рони вдруг стало трудно дышать, неверной рукой она потянулась к своей чашке, но промахнулась, лишь задев ее пальцами и пролив чай на стол.
   - Что с тобой, - Кора вдруг заметила, что с ее новой подругой происходит что-то неладное. - Тебе плохо?
   Казалось, ее голос рассеял чары, и Рони судорожно вздохнула.
   - Да, кажется, здесь слишком душно, - пробормотала она, поднимаясь. - Пойдем на улицу, пожалуйста.
   Как только дверной колокольчик прощально звякнул, отделяя их от тепла и уютного света, Рони схватила Кору за руку и буквально повисла на ней.
   - Обещай, прямо сейчас обещай мне, что ты не наделаешь глупостей, - зашептала она. - Кора, пойми, ты будешь жалеть об этом всю жизнь, но ничего уже будет нельзя вернуть обратно.
   - Но Дин...
   - Дин предал тебя, он не ценил тебя, и ясно это показал, - произнесла Рони твердо. - Даже мне это очевидно, а я знаю тебя не больше часа. Пойми, что только этот малыш у тебя сейчас и есть. Держись за него, помоги ему, и придет время, когда он поможет тебе.
   - Ты не понимаешь, - слезы вновь побежали по бледным щекам девушки. - Меня выгонят из дому, как только мать узнает о том, что со мной произошло...
   Рони не нашлась, что ответить на это. Она и представить не могла, что мать может выгнать свое дитя, осудив ее и отказав в помощи. К кому же еще бежать, когда совершишь ошибку или почувствуешь тоску? К кому обратиться за помощью, если не к маме? Но в глубине души понимала, что в жизни много несправедливости, и не всем посчастливилось родиться в такой семье, как у Рони.
   Да, Дин предал Кору, может, ее мама на самом деле не захочет ей помочь, но что же делать одинокой беспомощной девушке на улицах большого города! Почему она должна нести груз последствий одна? Та, что дала ей жизнь, и тот, кто заронил новую жизнь в ней самой, решили уйти в тень и скрыться, но это неправильно. Кора не в состоянии позаботиться о себе и малыше, и одна не справится. У нее наверняка нет денег, но полно гордости, которая не позволит вернуться к маме с повинной головой.
   - Кора, - Рони откашлялась, прочищая горло, - Кора, ты не виновата, что влюбилась, не виновата, что забеременела, - Рони покраснела, решив умолчать о том, что мужчина должен был позаботиться о том, чтобы этого не произошло, - но за аборт вся ответственность ляжет только на тебя. И тебе одной придется расхлебывать последствия вины и раскаяния, которые будут преследовать тебя всю жизнь.
   Не давая Коре опомниться, она решительно объявила, перекрикивая шум машин, проносящихся мимо:
   - Тебе надо поехать в Грейт. У нас есть женская община, и там принимают всех, кто нуждается в помощи, в любой. Мой папа работает там по понедельникам, оказывая посильную помощь тем, кто заболеет. Он, правда, ветеринар, но врач на наш городок один, и папина помощь не бывает лишней. И потом, в конце концов, если ты решишь, что тебе надо учиться, получать образование и профессию, ты сможешь оставить ребенка там. В общине для него найдут хороших родителей. Если ты не захочешь стать мамой, ты, по крайней мере, сможешь быть уверена, что о твоем малыше позаботятся достойные люди, и у него все будет хорошо. Так ты не только подаришь миру новую жизнь, но и осчастливишь бездетную семью.
   У Коры защипало глаза, она хотела что-то возразить, но Рони ей этого не позволила. Она крепче перехватила ее руку, увлекая от кафе.
   - Тебе в какую сторону? - на ходу спросила она. - Я провожу тебя. Так вот, у тебя будет дом, работа и подруги. У нас, знаешь, какой красивый город! Ну и что, что маленький, зато воздух чистый, и приволье для твоего малыша. Вам там понравится, уверяю тебя.
   Кора не возражала, она покорно шла за Рони и только слезы тихо лились из глаз.
  
  ГЛАВА 27
  
   Рони лишилась сна. Спокойного, мирного, глубокого сна, наполнявшего силой и радостью, после которого всегда так сладко потянуться, улыбаясь новому дню, солнечному и ясному, или дождливому, заливающему слезами большие окна спальни. Все ее ночи пролетали целомудренно и безмятежно, но теперь Рони мучили кошмары. Странные существа без крыльев парили в воздухе, намереваясь схватить ее, и желтые глаза злобных тварей светились в темноте, парализуя и лишая воли. Если малейший источник света радовал возможностью прогнать тьму, то блеск их глаз вызывал лишь ужас, от которого хотелось бежать без оглядки. Дикие ветра, совершенно нетипичные для Райн-сити, развевали их длинные светлые волосы, вытянутые тела отвратительно изгибались, и непропорционально длинные руки с неестественно выгнутыми пальцами тянулись к ней.
  Девушка часто задумывалась над тем, что с ней происходит, пытаясь вспомнить, когда ночи стали для нее мучением, и выходило, что незадолго до встречи с Корой с ней это и началось. Сначала появился необъяснимый липкий страх, прилепившийся, словно таинственный преследователь, а затем жуткие видения, ночь напролет заставляющие спящую девушку дергаться, сжиматься или просыпаться с криками, когда раскрытые пасти демонов приближались к ее лицу.
  Если это цена за добрый поступок, сделанный для Коры, то Рони готова была страдать и дальше, лишь бы с девочкой все было хорошо. Она сама купила ей билет, сама донесла ее дорожную сумку до автовокзала и посадила на автобус, передав большой пакет с обедом, чтобы девушка не голодала в долгой дороге. Накануне созвонилась с отцом, и тот обещал встретить Кору на вокзале в Грейте.
  Она долго махала Коре рукой, пока автобус не скрылся из виду, и, вздохнув, медленно побрела домой. Хотелось раствориться в этом мегаполисе, окунуться в его шумное веселье, но с тех пор, как она перестала высыпаться, с городом стало происходить что-то странное. Словно, стряхнув с себя очарование сна, Рони, наконец, стала видеть то, что до этого от нее тщательно скрывалось. Еще недавно такой дружелюбный, мегаполис изменился, и она больше не узнавала его.
  Высотные здания по-прежнему задевали накрахмаленные облака, неоновые вывески переливались всеми цветами радуги даже днем, нарядные люди сновали во всех направлениях по проспектам и бульварам, но в воздухе разлились подозрение и тревога. Так перед грозой все замирает в ожидании неизбежного и неотвратимого. Чего ожидала Рони, что так пугало ее, когда она оглядывалась по сторонам, спеша уйти с враждебных улиц?
  Тонкие шпили безжизненных храмов тянулись к небу, словно моля о помощи и милосердии в надежде избежать грядущих мук, придавленные тяжестью собственных камней, темных и старых, как время, напоминая крепости и узилища для потерянных душ, заблудившихся в их холодных лабиринтах.
  Собор [инет]
  Небоскребы выглядели иначе, чем обычно. Темные и мрачные, с пустыми глазницами окон, они надменно возвышались как исполины-стражники, стерегущие своих узников. Обступали Рони, следя за каждым ее шагом, и она продвигалась по улицам, ловя себя на том, что задыхается, что хочет перейти на бег, пока дома не сомкнулись в попытке раздавить ее.
  
  Небоскребы [Инет]
  Чувство, что попала в ловушку, не покидало ее уже много дней, но может, все дело в том, что она просто давно не видела Тая? Его взгляд быстро вернул бы ее в норму, помог вздохнуть полной грудью и испытать умиротворение. Тай стал необходим ей, и дни, проведенные без него, можно было смело вычеркнуть из памяти и истории - в них не было ничего стоящего и запоминающегося, а ночи наполнялись кошмарами, оставляющими чувство беспокойства даже при свете дня.
  Рони пересекла очередную площадь, держась ближе к дороге, словно опасалась, что монументальное здание кинотеатра обрушится на ее бедную голову и похоронит под своими обломками, лишив солнечного света и воздуха сомнительной свежести. Она торопилась покинуть центр города. Люди выглядели агрессивными, то и дело задевая ее, больно ударяя портфелями и сумками, и в их лицах ей виделось что-то нехорошее, словно все жители в один момент заразились какой-то озлобленностью, и некая сущность подчинила их своей жестокой воле, заставляя двигаться в одном ритме и испытывать одинаковые чувства: неприязнь к незнакомцам, самозванцам и чужакам. Именно так Рони себя и чувствовала. Что-то не так было с запахами. От людей разило застаревшими, испорченными духами, и Рони хотелось закрыть нос и дышать как можно реже. Словно цветы увядали и мучительно погибали под засильем безжалостных насекомых, высасывающих жизненные соки, чтобы заглушить аромат и уничтожить красоту.
   Неожиданно впереди мелькнуло знакомое лицо: кто бы мог подумать, что появление Аллара вызовет такую радость в сердце. Рони громко окликнула его по имени, боясь, что ее голос потеряется в общем шуме, и бросилась вдогонку, пока он не свернул за угол и не затерялся в толпе.
   Аллар не слышал ее, или делал вид, но когда Рони, слегка запыхавшись, догнала его, едва взглянул на нее. Хмурый, он не был похож на самого себя, и девушка расстроилась, заметив это. Любимец публики, красавец и балагур, Аллар даже не улыбнулся, пусть не Рони, пусть своему отражению в высоких витринах "Вирсавской галереи", напротив которой они остановились. Аллар словно перестал следить за собой, во всем его облике чувствовалась небрежность и заброшенность. Запах шоколада истончился и выветрился, и теперь от него разило чем-то... нехорошим. Рони невольно раздувала ноздри, надеясь, что ошибается, но от сокурсника больше не исходил его обычный запах довольства и веры в собственный успех. Лишь запах тлена и распада, и чего-то еще, о чем Рони даже не хотела думать, боясь тех картин, которые могло нарисовать ее живое воображение.
   - Привет, давно не виделись, - произнесла она, будто не было между ними ссоры.
   Аллар что-то буркнул, мало похожее на приветствие, и хотел пойти дальше, но Рони потянула его за рукав короткого пальто. Молодой человек недовольно посмотрел на нее, но шаг замедлил.
   - Рони, чего ты хочешь? Это ты решила, чтобы мы больше не пересекались, - проворчал он.
   - Нет, не то чтобы я решила... мне... я... просто я рада тебя видеть.
   Холодный ветер трепал ее светлые волосы, развевал красный шарф, морозил щеки, и изо рта вырывались легкие облачка пара.
   Она не могла признаться, что ей страшно. Страшно стоять в этой части города, в толпе, ощущая свое одиночество и непохожесть на других. Не могла сказать о том, что город стал пахнуть как-то иначе. Не решалась признаться, что опасается заговора зданий, которые только и ждут урочного часа, чтобы напасть на нее. Страх, непонятный, глупый и нелепый не отпускал ее, и так хотелось увидеть кого-то знакомого, с кем можно просто поговорить ни о чем, или пройти молча по дороге хоть немножко, хоть чуть-чуть.
   - Ты извини, я спешу, - бросил Аллар и отвернулся, но Рони поспешила за ним, хоть ей было не по пути.
   - Надеюсь, у тебя все в порядке? - на бегу поинтересовалась она. Ее беспокоил странный блеск в глазах однокурсника. Под маской равнодушия тот пытался скрыть нездоровое возбуждение, которое жгло его изнутри, лишая покоя, Рони чувствовала это, и ей это не нравилось. Неужели и он заразился чем-то странным? А может, всем какое-то время снятся страшные сны, после чего люди вдруг становятся таким холодными и злыми, когда исчезает их неповторимая аура и даже красота Райн-сити перестает радовать глаз?
   - А что у меня может быть не в порядке? - Аллар хмыкнул, но его взгляд не смягчился ни на секунду.
   - Да нет, я просто так спросила. А тебе не кажется, что с городом что-то... происходит? - решилась Рони на главный вопрос. Только сейчас она подумала, что стоит обсудить его с Люмис, но та вряд ли отнесется к этой теме серьезно.
   Молодой человек, наконец, остановился, повернулся к Рони, обвел ее фигуру взглядом, и что-то в его лице дрогнуло, но лишь на миг - Рони не успела понять, что это было.
   - Меня не интересует этот город, - произнес он. - Меня вообще ничего не интересует.
  Он проговорил это с таким равнодушием, что сердце Рони сжалось. Она не понимала, что происходит. Может, она все еще спит, и это просто очередной кошмар, который терзает ее? И с городом все в порядке, и Аллар на самом деле не выглядит таким холодным, и его не мучают никакие волнения, кипящие внутри и пробивающиеся наружу странными огненными вспышками?
  - Рони, ты прости, мне на самом деле надо спешить, - проговорил Аллар и, не дожидаясь ответа, снова развернулся и зашагал. Девушка не решилась последовать за ним. Стояла посреди улицы в большой растерянности, понимая, что надо набраться мужества и дойди до дома, а там обязательно станет легче. Стены, ставшие родными, укроют ее, и чувство покоя вернется, как только она раскроет свои любимые альбомы с красивыми фотографиями и открытками. Кажется, у нее осталась шоколадка - тогда вообще все отлично.
  
  ххх
  
   Аллар торопился домой. Именно сегодня он получил, наконец, вожделенную книгу. Равнодушие, с которым столкнулась Рони, было ненастоящим. На самом деле все, что он собирался сделать, было именно ради нее, но на это требовалось время. К тому же обида за отставку не отпускала, и мысли о горбатом сопернике, обошедшем его и разделавшимся с ним в сухую, по-прежнему наполняли клокочущим гневом, который, впрочем, Аллар умело подавлял, запрятав глубоко внутри, в подвале своей души, предоставив этому болезненному и ненасытному чувству ждать своего часа. Так, когда он станет властелином неведомого мира, если верить обещаниям автора мистического труда, он не только заполучит Рони в полное владение, но и разделается с тем, кто унизил его и растоптал все мечты и планы.
   Это ненавистному калеке Аллар был обязан залегшими под глазами тенями, складками вокруг рта, мрачным состоянием и непреходящей обидой на несправедливость судьбы. Это все он виноват. Несправедливо, когда таким, как этот уродец, достается все, а здоровые красивые парни должны продираться к успеху сквозь сложности и трудности. Не будь таких, как этот Сатори, жизнь Аллара была бы легче и счастливее.
   Молодой человек не осознавал, что возгревал в себе ненависть и делал совершенно постороннего и ничего не подозревающего человека объектом преследования и мести. Впрочем, любой в Райн-сити поступил бы так же. Этот город не для слабаков и уродов, и Аллар докажет, что достоин лучшего места в сверкающем мегаполисе.
   За этими мыслями он не заметил, как добрался до дома, быстро взбежал по мраморной лестнице на пятый этаж, распахнул дверь квартиры и, не снимая обуви, пролетел в свою комнату. Он даже не услышал оклика матери, впрочем, как никогда не замечал ее. Женщина, тратящая свою жизнь на внешность - жалкое создание. Все, чем она гордится - результат операций и усилий множества специалистов, а также трудной работы отца. Вот Рони ничего не нужно делать для того, чтобы выглядеть привлекательной. Такая не станет мучить Аллара и изводить скандалами, требуя очередной дозы красоты и роскошного благополучия. И он не упустит такую девушку. Ни за что.
  Закрыв дверь на защелку, он замер, прижавшись к ней спиной. Грудь тяжело поднималась, глаза горели шальным огнем, и он крепче прижал к себе книгу, нашедшую место во внутреннем кармане пальто. Все, Рони у него в руках, теперь это только вопрос времени. Он докажет ей, что любви заслуживают яркие личности, а не те, кто прячутся за родительскими миллионами.
   Надо перевести дух и прийти в себя. Еще не зная, что за книгу держит у груди, он понимал, что после того, как начнет тренировки, изменится не только эта комната, став немой свидетельницей его духовного преображения, но и вся его жизнь. А также жизнь Рони и ее богача, место которого в темной норе, подальше от света и таких девчонок, как Рони Зорис.
   Он медленно извлек книгу из-под пальто дрожащими от возбуждения руками. Это оказалась тетрадь в твердом переплете, написанная от руки каллиграфическим почерком, с множеством украшений и завитков. Его не удивлял тот факт, что он принял предложение Ленса. Вопреки врожденному скептицизму по необъяснимой причине он и сам поверил в духовность этого неведомого труда.
  Аллар скинул верхнюю одежду и обувь, уселся на диван и принялся жадно листать старую тетрадь. Автор утверждал, что если в точности исполнить все его рекомендации и провести обряд посвящения, который станет возможен по окончании духовных тренировок, придет вознаграждение за упорство и верность. Некие сущности, обитатели астрального мира, куда сможет попасть человек, исполнят все его требования и мечты, обладая для этого необходимыми полномочиями и властью.
   У Аллара была только одна мечта: получить Рони, а всего остального он сможет достичь сам в свое время, хотя, если его честолюбивые планы, так щекочущие самолюбие и раздувающие пламя тщеславия, будут исполнены без его физических усилий, он не станет возражать.
   Скрестив длинные ноги и положив книгу на колени, Аллар углубился в чтение, мысленно по слогам повторяя непонятные слова, после чего вскочил, нашел на письменном столе блокнот и вернулся на диван. Он старательно переписал дни недели и время для произнесения мантр, и вздохнул, откинувшись на подушку. Что ж, через несколько месяцев он сможет проверить первые результаты, а пока... пока его ждут нудные будни и упорный труд, потому что придется заставлять себя делать то, что совершенно не понятно и на первый взгляд лишено здравого смысла. Однако в глубине души Аллар верил, чувствовал, что автор не лжет, что результат превзойдет все его ожидания. Он осторожно перелистывал страницы, почти с любовью разглаживая старые пожелтевшие листы, а неведомая по силе и чуждости сущность ворочалась высоко в ином мире, всей своей темной массой чуя свежую силу и энергию, которую сможет принять, когда придет время.
  
  ххх
  
  Кариарн видел Рони. Аура ярко-голубого цвета, прозрачная и трепещущая как полотно на ветру, била в глаза. Хэнты из своего мира не могли это заметить, лишь чувствуя сильный запах озона, как после грозы, но фэгг смог рассмотреть ее во всей красе. Эта девочка была чиста, как новорожденное дитя, но обладала силой, способной насытить легион хэнтов. Фэгг сможет подняться сразу на несколько ступеней, завладев ее душой, а это именно то, чего он так долго ждал. Этой девочке суждено занять особое место в его сущности, растворившись в расплавленном свинце его ненависти и став частью его силы. Силы, которая сокрушит власть орионов и принесет ему неограниченную власть.
  Следуя за Рони по пятам в теле молоденького паренька, подсевшего на сильный наркотик, он видел, как она окликнула молодого человека, от которого исходил странный аромат. Сквозь мутную дымку зарождающегося греха пробивался сильный запах гниения. Кажется, в его душе завелись черви. Фэгг знал, как это бывает: зависть, ревность, злость - они овладевают человеком, поедают его живьем, делая легкой добычей хэнтов. Но эта особь не могла стать едой ни для одного из них. Еще не проступившая печать Великого Хаоса едва читалась в его энергетическом теле, но фэгг уже улавливал зарево разрушительного пожара, в котором могут погибнуть многие души. Кто-то большой и сильный рвался в этот мир, подготавливая себе путь, выбрав дверь, в которую ворвется, разорвав на части несчастную душу, рискнувшую пригласить это создание из места его обитания. В любом случае фэгга это не касалось. Он чувствовал в себе достаточно силы, чтобы противостоять любому незваному гостю, кто бы это ни был.
  А вот сопровождавший Рони хэнт Кариарну не понравился. Его татуировки меняли цвет, плетя кошмарные узоры, чтобы опутать ничего не подозревающую девчонку, и глаза метали молнии. Фэгг на расстоянии чувствовал волны злобы, исходившие от него и обдающие жаром прохожих, так велика была его ненависть к этому светловолосому существу. Фэгг лишь хищно улыбнулся. Этот хэнт не был ему соперником, но время избавиться от него пока не пришло, а вот использовать его в своих целях, чтобы обмануть орионов, попробовать стоило. Кариарн больше не желал рисковать собственной жизнью, тем более в столь важном деле, как новый шаг по лестнице власти, к самым звездам этого странного, глупого, но такого соблазнительно вкусного мира, как Райн-сити.
  Там, где изначально обитал Кариарн, света не было вообще. Только холод и темнота, и ледяные ветра, не перестававшие ни на миг своего вечного существования. И никаких чувств, хотя именно чувства стали основой жизни фэггов и хэнтов. Чувства, которых они никогда не испытывали, но которые понимали, умело управляя ими, разжигая или охлаждая в людях, чтобы довести жертву до нужного состояния и поглотить ее душу. Если в человеческом существовании царила любовь, пусть к другому человеку или власти, даже к еде или роскоши, или к причинению боли другим, то в мире Кариарна правил голод. Всепоглощающий и лишающий воли голод, толкающий хэнтов на невозможное: любой ценой заполучить право на проявление в другом мире, чтобы брать все, до чего они смогут добраться.
  Расставшись с неулыбчивым парнем, девушка поспешила дальше, глотая слезы, глядя под ноги и стараясь не смотреть по сторонам. Она втянула голову в плечи, словно хотела стать незаметной. Кариарн понимал, что хэнт оплел ее паутиной страхов. Он видел, как высотные здания раскачивались, словно деревья на ветру, и двигались к ней, когда Рони проходила мимо каждого из них. И девушка тоже чувствовала это, вероятно, наблюдая ту же картину. Бедняжка попалась, теперь хэнт не отпустит ее так просто.
  Новое тело было неудобным: подпрыгивающая походка, нервные повороты головы, словно парень все время ждал облавы, готовый в любой момент юркнуть в ближайшую подворотню, странное шмыганье носом, когда вонючий запах выхлопных газов и обилия духов туманил мозг и вызывал удушье. Кариарн заметил, что руки тела убраны в тесные карманы брюк, что сильно ему не понравилось. Он поднял руки и ощупал свой череп сквозь ежик жестких волос. Ему не хватало черных локонов, змеями вьющихся вокруг лица на ветру. И ветра не было, привычно ледяного, выхолаживающего. Сквозь затянутое облаками небо лился тусклый свет, освещая запруженные народом и транспортом улицы, и Кариарн двигался вслед за юркой хрупкой девушкой.
  На одном из перекрестков он отстал и свернул в другом направлении. В его голове зрел план, как поступить с этой девочкой, и нужно было место для встречи, где никто бы ему не помешал. Орионы сильны, но все же это люди, они не обладают той силой, что демоны, и не способны чувствовать сквозь стены. Вызов не пройдет, если спрятать Рони глубоко под землей, под массой бетонных перекрытий, придавив еще и ужасом, который парализует силу воли. Фэгг больше не мог позволить рыцарям подобраться к нему так близко, как в прошлый раз. Слабое тело Бена подвело его, и для нового дела стоило подыскать кого-то покрепче. И если его цель - девственница, то выбор следует сделать в пользу светлой личности, во всяком случае, она должна выглядеть светлой, хотя таковой быть не может, если Кариарн желал в нее вселиться.
  
  ГЛАВА 28
  
  Слабый солнечный свет едва проникал через белесый заслон облаков, а мутное небо так низко нависло над головой, что, казалось, протяни руку, и коснешься этой влажной холодной ваты. Сильный ветер раскачивал голые деревья, ворошил черную листву, со старческим шелестом ползущую по земле, и особенно остро ощущалось одиночество - в ранний час в парке не было ни души, если не считать заспанного продавца кофе на соседней аллее.
  Благодатная тишина позволяла расслабиться, влажные щупальца тревоги понемногу отпускали, давая Рони сделать полноценный вдох, чтобы наполниться свежестью морозного утра.
  - Ты выглядишь усталой.
  Гайс не смотрел на Рони, но прекрасно чувствовал ее состояние. При встрече он заметил погасший взгляд, круги под глазами и поникшие плечи. Такая Рони пугала его, вернее причина, заставляющая девушку печалиться. Неужели что-то произошло? Что-то, что теперь мучает ее, заставляя молчать и вздыхать.
  Рони лишь пожала плечами, глядя в одну точку на середине пруда, покрытого рябью от утреннего ветра. Красный шарф, трижды обкрученный вокруг тонкой шеи, норовил улететь в хмурое небо, облачка пара при дыхании ажурно колыхались перед лицом, паря в воздухе. Пожухлая трава покрылась инеем, и друзья грели руки, плотно обхватив стаканчики с горячим кофе.
  По крайней мере, здесь просторно. Нет никаких махин, которые грозили бы обрушиться на ее бедную голову, и даже ощущение, что кто-то непрестанно следит за ней, отпустило. В этом парке, в любимом месте, Рони могла хоть немного отдохнуть от изводящих душу страхов и тревог, которые все равно не сумела бы объяснить своему другу.
  - Ты не заболела? - Гайс решил выяснить хоть что-нибудь. Всегда открытая и искренняя, Рони не может скрывать от него что-то серьезное. Не должна этого делать. Но она лишь отрицательно покачала головой.
  - Наверное, эти утренние прогулки вредят тебе, - проговорил Гайс со вздохом. - Может, нам пока не встречаться? - он стойко выдержал рассеянный взгляд девушки, повернувшей к нему голову, и тут же продолжил, не давая ей времени хоть что-то ответить. - Во-первых, наверняка ты не высыпаешься. Не спорь, у тебя сонные глаза и синяки под ними. Ты зеваешь, даже не замечая этого. Могла бы дольше поваляться в постели вместо того, чтобы брести в этот парк ранним утром. И потом, стало довольно холодно, скоро выпадет снег - наши встречи могут навредить твоему здоровью. Не хочу, чтобы ты заболела, - и он, протянув руку, неловко поправил красный шарф, но Рони опять никак не отреагировала.
  На самом деле Гайс боялся положительного ответа. Согласие Рони отказаться от утренних встреч разбило бы ему сердце, но на что он мог рассчитывать? Он жил от свидания к свиданию, но не желал признаваться в этом Рони, по-прежнему опасаясь показаться навязчивым. Пока ее сердце свободно, он будет использовать каждый шанс, чтобы видеть ее и рисовать. Рисовать жаркий солнечный день, яркий цветок посреди ледяной зимы, луч света в непроглядной тьме своей жизни. Но у нее есть право отказаться: она не собиралась становиться его музой и спасением, и не обязана развлекать его каждое утро. Эти встречи случаются, пока Рони этого хочется, и закончатся, как только она пожелает.
  Рони лишь тяжело вздохнула.
  - Гайс... - она опустила ресницы, крутя в тонких пальцах бумажный стакан. - У тебя такое бывало, чтобы ты ходил по улицам, и не понимал, где ты и зачем? А то, что раньше тебя радовало, вдруг стало казаться пустым и... неприятным, - она не решилась произнести слово "опасным", чтобы не вызвать ненужных расспросов, которые непременно последовали бы.
  Она знала Гайса - он всегда переживал за нее. Она поступила бы так же, чтобы узнать все, что тревожит ее друга, но поняла, что сейчас не готова ни в чем признаваться. Гайс не сможет сопровождать ее на улицах, сам являясь вечным пленником глухих высоких стен, и в любом случае ее подозрения - плод больного воображения. Он бы сказал, что это от недосыпа.
  Молодой человек лишь сдавленно кашлянул. Бывало ли у него такое? Чувствовал ли он себя чужаком в городе, управляемом его близкими, где для него отведено особое место, которое он никогда не посмеет занять? Да всегда!
  Все детство мама говорила, какой он необыкновенный и чудесный мальчик и какое счастье быть его мамой. Когда-то Гайс считал, что дети радуются ему, корча веселые рожицы и дергаясь ради веселья, пока не начал понимать, что они смеются над ним, изображая его искривленную осанку и подскакивающую походку. Боль осознания своего уродства он смог заглушить лишь творчеством. Рисование позволяло выражать свои чувства, разочарование и гнев, а также получать освобождение.
  Одиночество стало его вечным спутником, но слухи, сплетни и насмешки проникали сквозь плотный купол его отчужденности. Знатные дамы хвалили его мать за безупречный вкус и стиль, но неизменно упоминали ее сына, сочувствуя тому, что наследник оказался инвалидом, и потребуется большая взятка, чтобы найти ему невесту для продолжения рода.
  Долгие годы он рисовал Остров Одиночества, где желал бы скрыться навсегда, чтобы не слышать жутких слов, пророчащих ему беды и проклятья.
  А в юности постоянным сюжетом картин стал Остров Любви. Любви, которую не купить за деньги, которую не отпугнуть кривой спиной и больным позвоночником. Она не взирает на внешнее, но способна оценить то, что скрывается в самой глубине души. Гайс рисовал любовь, которой суждено было навечно остаться для него непознанной.
  Этот мир создан для красивых и здоровых, лишь им может улыбнуться удача, лишь для них раскрываются все двери, и даже всех денег состоятельных родителей не хватит на то, чтобы общество блистательных людей приняло Гайса.
  Конечно он чужак. Совершенно лишний, ненужный винтик, без которого отлаженный механизм Райн-сити прекрасно работает и проработает еще многие сотни лет. Исчезни Гайс Джои Сатори с лица земли, этого никто не заметит, разве только мама будет страдать, хотя при этом почувствует и облегчение, в этом Гайс не сомневался.
  Но что побуждает Рони считать себя подобным изгоем? Что такого произошло, что эта девочка вдруг потерялась в праздничном городе, созданном для радости и веселья?
  - Э... Рони, может, тебя кто-то обидел?
  Рони грустно усмехнулась. Аллар не в счет - он сам уязвлен и разобижен на нее. И вообще, подобное чувство не стоит внимания ни Гайса, ни Рони. Нет, она не стала бы ни на кого обижаться и дуться днями и сутками, иначе когда же жить?
  По долгому молчанию Гайс понял, что Рони не станет ему помогать с отгадыванием причины.
  - А ты... ты по-прежнему дружишь с Люмис? Вы же так и живете вместе? - спросил он осторожно. - У вас все хорошо?
  С тяжелым сердцем он увидел, что Рони еще ниже опустила голову.
  - Что? Что случилось? Вы поссорились?
  - Нет, - поспешила Рони отмести такое предположение. - Конечно нет. Нам и не из-за чего сориться. Просто... - она отвернулась, разглядывая группу ив в стороне от их скамейки. Ветер трепал голые ветви, и девушку накрыло чувство безысходности. - Кажется, Люмис влюбилась. У нее появился молодой человек, и, похоже, это серьезно.
  Гайс вытянул ноги и откинулся на спинку скамейки. Ну вот и причина Рониного уныния: она чувствует себя потерянной, потому что подруга больше не уделяет ей должного внимания.
  - Рони, все в порядке, так бывает. Это же не означает, что Люмис больше не любит тебя.
  - Я знаю. Она вообще своеобразная девушка, и я не жду от нее особых проявлений любви, - Рони поправила шарф, но уже через секунду ветер снова принялся трепать его края.
  - Тебе просто стало одиноко, - Гайс по-своему понял состояние подруги, и на душе стало легче. - Просто не с кем поговорить, и ты, наверное, все вечера проводишь в одиночестве.
  - Вовсе нет, - девушка нервно дернула головой. - В том-то и дело, что новый друг Люмис настойчиво развлекает меня и часто приглашает вместе с ней то в кино, то в кафе. Старательно следит, чтобы я не скучала, - произнесла она, как показалось Гайсу, со странной горечью.
  - Ну, наверное, это здорово, - проговорил он неуверенно, представив состояние Рони. Уж он-то знает, что значит быть лишним и ненужным. И Рони не должна быть просто чьей-то подружкой, она рождена блистать и вызывать восхищение и обожание, и не у чьего-то друга, а у ее собственного, влюбленного только в нее одну и не замечающего никого вокруг, потому что там, где Рони, не может быть никого другого. - По крайней мере, ты не одинока, а избранник Люмис оказался щедрым парнем, раз приглашает тебя на свои свидания, - пробормотал он, но девушка не спешила согласиться с ним.
  Она снова посмотрела на него долгим взглядом, и в глубине ее глаз мерцал странный свет. Светлая челка выбилась из-под вязаной шапочки и теперь трепетала на холодном ветру, но Рони не обратила на это внимание. Она вообще ничего не замечала, а Гайс боролся с желанием протянуть руку и коснуться мягких волос.
  На мгновение Рони задумалась, будто решаясь на что-то.
  - Гайс, ты веришь в предчувствия?
  - Ну... смотря какие, - молодой человек замер, мгновенно почувствовав напряжение Рони.
  - Мне кажется... Я понимаю, что могу заблуждаться, и надеюсь, что это так и есть, но мне кажется, вот что хочешь делай, а я чувствую, что новый возлюбленный Люмис может причинить ей зло...
  Это было неожиданно. Рони никогда не видела зла ни в ком, как будто жила в изолированном мире, куда нет входа даже зимним холодам, не говоря уже о человеческих пороках и опасности. Что же произошло? Мозг Гайса лихорадочно работал, когда сердце тоскливо сжалось в предчувствии плохого. И все же он пытался найти простую причину странному подавленному состоянию подруги.
  - Может, это просто ревность?
  Тут же стало неловко за свои слова. Упрекнуть Рони в подобных чувствах казалось кощунством, и он пожалел, что эти слова сорвались с языка, но пусть бы это было именно то, что он сказал, и пусть бы причина плохого настроения крылась только в этом. Однако Рони медленно покачала головой.
  - Нет, у этого человека недобрые глаза. И мне все время кажется, что он не тот, за кого себя выдает.
  - Может, он просто злюка или кто-то еще? - Гайс попытался улыбнуться, но замерзшие губы плохо слушались его, да и настроение пропало. Выдулось холодным ветром, забирающимся под теплое пальто и вымораживающим до костей, но он старательно пытался понять Рони. - А может, не умеет веселиться, вот тебе и кажется, что он не такой, каким должен быть.
  Рони, казалось, не слушала его, мысленно рассматривая нового возлюбленного Люмис. И почему-то видела глаза подруги, полные обожания на грани фанатизма. Казалось, что именно такого человека она всю жизнь ждала, и теперь получила то, чего хотела, достигнув предела желаний. За таким она без колебаний пойдет куда угодно, даже если это будет край высотки или обрыв. От этой мысли снова заныло сердце, и Рони поежилась.
  - Он создает впечатление респектабельного человека, успешного и приличного, но мне постоянно кажется, что на самом деле он другой, и это всего лишь маскарадный костюм, а хорошие манеры - просто отрепетированные жесты, как и его вежливые улыбки.
  - Ну, так бывает, наверное, когда человек не очень расположен общаться, вот и кажется другим. А наедине с Люмис он может быть совсем даже нормальным.
  Рони приблизилась к лицу Гайса с таким видом, будто решила доверить ему самое важное, желая, чтобы это осталось тайной для всех остальных. Даже галки перестали сварливо переговариваться в ближайшем орешнике, а Гайс замер, ощущая близкое присутствие красивой девушки.
  - Он совершенно ничем не пахнет, - прошептала Рони. Ее ноздри дрогнули, и она плотно сжала пухлые губы, словно решила, что сделала признание единственный раз в жизни, и такого больше не повторится.
  Гайс немного приподнял брови, долго смотрел на Рони и, наконец, неловко улыбнулся, когда она больше ничего не добавила и отстранилась.
  - Ну, это может объясняться просто: например, у него аллергия на какие-нибудь запахи, или он вообще не любит пользоваться одеколоном. Бывает же такое.
  Почему-то все время разговора Гайс выступал в роли адвоката незнакомого мужчины, и это вызывало недовольство, но желание объяснить все просто и естественно возобладало над другими чувствами. Рони же видела во всем этом что-то дурное, что серьезно ее тревожило.
  - Да нет, же, он пользуется, - она закусила губу, досадуя, что не может точнее донести до Гайса свою мысль. - С этим все в порядке, и я могу сказать, что у него хороший вкус... Просто, помимо парфюма, у каждого человека есть свой запах, - начала объяснять она, но Гайс ее перебил:
  - Правда?
  Взглянув в его лицо, Рони поняла, что об этом он услышал впервые. Это в свою очередь удивило ее. Она знала, что люди бы ее не поняли, но чтобы он...
  - А разве ты не знал?
  - Впервые слышу. Так значит, ты именно так чувствуешь людей, да? Ощущаешь их аромат?
  - Ну да. А как людей чувствуешь ты? Ты же художник, наверняка у тебя свой способ восприятия этого мира, - девушка улыбнулась, а Гайс, нервно ерзая, отвернулся.
  Как признаться, что он видит лишь серую мглу, из клубов которой то тут, то там возникают черные силуэты безликих существ, равнодушно проплывающих мимо, чтобы снова затеряться в этом сумрачном тумане.
  Рони будто почувствовала возникшую неловкость, и решила не приставать с расспросами, чтобы не причинять Гайсу неудобство.
  - Я... я ничего такого не замечал, - пробормотал Гайс, поднимая воротник под напором ледяного ветра.
  - А я вот заметила, что Дорн Прис не имеет никакого запаха, а что это значит? - она поймала вопросительный взгляд друга. - А это значит, что его как будто нет вовсе, будто он не существует, понимаешь? - Рони почти шептала, в волнении теребя свой длинный шарф, Гайс же не сводил с нее завороженного взгляда. - Каждый человек испытывает чувства и эмоции, что-то ощущает и переживает, и в зависимости от того, чем наполнен, источает определенный аромат. А если ему нечего источать, не говорит ли это о том, что он ничего не испытывает, не чувствует и не ощущает? Что он абсолютно ничем не наполнен? Дорн Прис как черная дыра, в которой одна только пустота на миллиарды световых лет.
  И опять Рони умолчала о том, что пустота эта наполнена чем-то тревожным и опасным.
  - Интересная теория, - пробормотал Гайс.
  Он знал, что Рони необычная девушка, но, пожалуй, впервые столкнулся с чем-то подобным, и новое качество подруги его обескуражило.
  В который раз Рони почувствовала, как ее кожа под одеждой покрылась мурашками, и причиной тому был не пронзительный ветер и низкая температура. Каждый раз, размышляя о новом избраннике подруги Рони испытывала странное волнение и необъяснимый страх, снова и снова вспоминая случаи, когда не чувствовала запаха знакомых людей. Что-то во всем этом было неправильное, непонятное и... содержало угрозу.
  Гайс вдруг вспомнил об остывшем кофе. В два больших глотка допил любимый напиток.
  - Купить тебе еще кофе?
  - Нет, спасибо, мне уже пора в колледж, - Рони поднялась с места, словно спеша расстаться с безрадостными мыслями и нехорошими подозрениями. Неуверенно улыбнулась, желая снова стать прежней, хотя бы для друга, который, она видела, тревожился за нее.
  Гайс был рад, что этот странный разговор закончился, но так и не узнал, почему Рони чувствует себя неуютно в городе, которым еще недавно так восхищалась.
  
  ГЛАВА 29
  
   И снова этот ужас. Кажется, он уже настолько привычен, что осознай Рони, что не испытывает его, это было бы странно.
  Стемнело рано, зажглись фонари и, покинув уютное тепло библиотеки в левом крыле колледжа, Рони оказалась одна в сгущающихся сумерках на безлюдной широкой аллее, обрамленной вязами. Еще недавно старые исполины приветливо шелестели вслед золотой листвой, провожая после учебного дня, а сейчас скрипели, протягивая к ней корявые пальцы-ветви. То, что природа оказалась против Рони, стало последней каплей в чаше ее стоического терпения, и слезы уже закипали на глазах, жгли и туманили взгляд. Аллея [инет]
  Она пожалела о том, что задержалась, но, занимаясь любимым делом, совершенно забыла об опасности, которая окружала ее, окутывая невидимой вуалью, прочной, словно рыбацкая сеть, из которой не вырваться при всем желании. Лишь на время Рони могла забыться в стенах любимого колледжа, а невидимый враг оставался стеречь у входа, дожидаясь появления, чтобы снова терзать ее душу.
   За каждым деревом чудились таинственные тени, будто Рони поджидали, чтобы напасть из-за спины, и девушка поспешила по пустынной аллее, нервно осматриваясь по сторонам. Оглянувшись, обвела взглядом огромное здание из темного камня с высокими стрельчатыми окнами. Оно могло бы показаться жуткой декорацией к мрачному фильму, если бы не яркий уютный свет в больших окнах. На минуту Рони пожалела, что покинула такие надежные стены, оставшись один на один со своим страхом, но ей нужно было домой, и она поспешила вперед, на многолюдную площадь. До слуха уже доносились шум машин и гомон людей, жизнь большого города пульсировала, освещенная яркими огнями горящих витрин, когда кто-то коснулся ее плеча.
   Вскрикнув от неожиданности, Рони отскочила в сторону с расширенными от страха глазами. С трудом разглядела фигуру высокого мужчины в темном плаще, слишком тонком для нынешней погоды. Осенний плащ совершенно не защищал от холода, и мужчину трясло. Одну руку он держал в кармане, а вторую протягивал к Рони, что-то бормоча. Лишь уловив запах дешевого алкоголя, девушка перевела дух: это городской попрошайка, и ему не нужна ее душа.
   Она поспешно полезла в сумку за мелочью. Мама всегда так делала. Отец полагал, что подавать пьяницам не стоит, они все пропьют, но мама всегда верила, что однажды ее деньги пойдут на благое дело и проситель купит на них еду или лекарства.
  - Вот, возьмите, - Рони протянула незнакомцу большую горсть монет на ладони. Она с опаской поглядывала на него, все еще не оправившись от испуга, но жадный блеск в глазах просителя полностью ее успокоил: не Рони, а ее деньги были предметом вожделения этого несчастного. Заграбастав мелочь, мужчина пробормотал слова благодарности и растворился в темноте, один из многих, кто призраками бродил по городу, давно отвернувшемуся от таких, как он.
  Рони присела на ближайшую скамейку, чтобы перевести дух. Может, она сама себя накручивает и бегает от собственной тени? Но страх давно стал ее вечным спутником, успокоительное не помогало, и Рони была близка к тому, чтобы обратиться к врачу, хотя медлила с принятием решения - подозревала, что дело в чем-то метафизическом, а это не поддается объяснению и лечению.
  Она бросила последний взгляд на аллею, которую только что покинула, и была готова встать и раствориться в людском потоке, когда ее окликнули.
  - Рони? Рони Зорис! Что ты здесь делаешь?
  Ей навстречу размашистым шагом двигался Кристиан. Длинные волосы выглядывали из-под черной шапки с козырьком, развеваясь на ветру, а теплая куртка с меховым воротником делала похожим на медведя, вставшего на задние лапы.
  Рони заулыбалась, легко вскочив со скамейки.
  - Кристиан, как же я рада тебя видеть, - выдохнула она, и когда однокурсник подошел вплотную, от избытка чувств положила ладони ему на грудь.
  Друзья Кристиана стояли в стороне, наблюдая за встречей, тихо переговаривались и посмеивались.
  - Крис, бери ее с нами и пошли, а то холодно, - крикнул один из них.
  - Да, точно, айда в "Шкаф", - оживился Кристиан. - У тебя нос красный и губы синие. Хоть согреешься. Я угощу тебя горячим шоколадом, - и он подмигнул.
  Рони помнила неприятные впечатления, оставшиеся после посещения названного кафе, и не горела желанием вновь оказаться в его прокуренных стенах, но в ногах ощущалась такая слабость, что ей было необходимо провести какое-то время в компании доброжелательных людей, и Кристиан подходил по всем статьям.
  Она лишь согласно кивнула, и, подхватив ее под локоть, молодой человек направился к высокому зданию с яркой вывеской. Друзья последовали за ними на небольшом расстоянии.
  
  Рони допивала вторую чашку шоколада, умяв несколько свежих булочек с корицей, а перед Кристианом выстроилась батарея бутылок. Казалось, он совершенно не жалел о том, что проводит время в обществе сокурсницы, в то время как его товарищи, разместившись за соседним столом, развлекали скабрезными шутками небольшую компанию девушек, не имеющих ничего против такого времяпрепровождения.
  По залу постоянно кто-то ходил, тут и там слышались взрывы смеха, и у Рони кружилась голова от шума и дыма, но приятное тепло, разлитое по телу, пригвоздило ее к стулу, и не хотелось двигаться и куда-то идти.
  - У тебя глаза испуганные, - произнес Кристиан тихо, приблизившись к лицу Рони, - как у маленького хомячка. У меня дома живет хомячиха персикового цвета Арси, передал младшей сестренке, чтобы заботилась. Пусть учится, в жизни пригодится.
  Странное дело: несмотря на ревущие динамики и гвалт, царящий в заполненном зале, Рони слышала каждое слово приятеля, сказанное спокойным тоном.
  - Ну, если честно, меня угнетает мысль, что придется снова оказаться на темных улицах, - она попыталась выдавить улыбку, чтобы сгладить впечатление от вырвавшегося признания, но Крис смотрел на нее внимательно, не отреагировав на ее жалкую попытку.
  - Понятно. Я провожу тебя, как соберешься домой. Да не сейчас, я не тороплю, Рони, - и он накрыл ее руку крепкой горячей ладонью, увидев, что девушка тут же дернулась и засобиралась, нервно теребя свою сумку. - Сиди, грейся, отдыхай. Здесь можно здорово провести время, если научиться не обращать внимания на то, что творится вокруг.
  - Кажется, у тебя были немного другие планы на этот вечер, - Рони неуверенно кивнула в сторону товарищей Кристиана. Тот даже головы не повернул в указанном направлении, лишь подмигнув девушке.
  - Я свое еще наверстаю, - проговорил он с улыбкой.
  - И как же здесь можно отдохнуть?
  - Очень просто. Делать вид, что все нравится, а самому думать о том, о чем хочешь. Здесь свободно. Интересное дело: народу полно, а тебе никто не мешает. Тебя даже не замечают. Так что если хочешь о чем-то поразмышлять - дуй в "Шкаф", в место, где легко можно затеряться.
  Рони кивнула, подумав о том, что уже давно потерялась в этом городе. Растворилась в толпе, невидимая для всех, и только непостижимый наблюдатель, что стережет ее день и ночь, следует за ней по пятам, подчиняя себе законы реальности и заставляя Рони окунаться в его страшные иллюзии.
  Требовалось срочно сменить тему разговора, и она тряхнула головой, светлые пряди рассыпались по плечам, челка накрыла лицо, и Кристиан с легкой улыбкой убрал ее, протянув длинный палец с мощным перстнем.
  - Я была здесь однажды, приехала по просьбе Люмис, - проговорила Рони, чувствуя, что едва ли не впервые в жизни ей трудно поддерживать разговор.
  - Люмис? Она бывает здесь? - Кристиан оживился, и Рони, заметив это, распахнула глаза. Сильнее запахло земляникой, и этот аромат исходил от ее сокурсника.
  - Она любит шумные вечеринки, да, и такая как она никогда нигде не затеряется. Люмис всегда окажется в центре внимания, ты же знаешь.
  - Это точно, она такая, - Кристиан заерзал на стуле, взялся за бутылку, обнаружил, что она пустая, и принялся выискивать в шумной толпе официанта.
  - Есть люди, которым страшно оказаться вдруг незаметными. Наверное, в такие моменты им кажется, что их больше нет, - Рони заметила, что взгляд Кристиана погас, он сомкнул губы и даже немного нахмурился. Спохватившись, девушка продолжила: - Но это не про Люмис, да, она полна жизни, и таким как она не стоит прятаться в тени.
  Рони вдруг поняла, что сказала, и с досады прикусила губу. Кристиан был с ней вежлив, угостил и обещал проводить до дому, а она стала говорить странные вещи, которые могли задеть его.
  - Крис... я...
  - Ладно, ничего не говори, все в порядке, - Кристиан опять коснулся ее руки. - Может, как-нибудь посидим тут втроем, да? Было бы здорово.
  Рони заставила себя улыбнуться.
  А ведь Кристиан Лоир мог бы стать другом Люмис. Вот этот огромный длинноволосый парень с веселым прищуром и запахом лета и свежей земляники. Когда он улыбается, на правой щеке появляется ямочка, и он кажется таким миролюбивым, что его наверняка не боятся голуби, облюбовавшие главную площадь перед городской ратушей, прозванную Голубиной.
  Чего не скажешь о Дорне Присе. Вот кто эталон для подражания: стильная прическа, шикарный костюм и до блеска начищенная обувь, наверняка сшитая на заказ. Настоящий ант с большой буквы, куда там громогласному бесшабашному Кристиану до такого господина.
  В Дорне Присе все идеально, и походка, и манеры, и проницательный взгляд ярко-синих глаз. Даже горбинка на носу кажется работой искусного скульптора, но во всей его безупречности, с приклеенной улыбкой, обнажающей идеально белые зубы, Рони ощущала что-то неправильное, фальшивое и бездушное.
  Девушка глубоко вздохнула, вспомнив нового избранника подруги. Теперь Люмис водят в совершенно другие заведения. Там звучит совсем другая музыка и царит иная атмосфера.
  И если Кристиан в своей кожаной одежде показался бы там чем-то лишним, то при всем своем благородстве Дорна Приса вообще можно было назвать самозванцем, только у Рони не было ни фактов, ни доказательств. Одни ощущения, смутные, неясные и тревожные, которым Люмис ни за что не поверит.
   В это время взгляд Кристиана застыл, затем в нем появились искорки, и молодой человек наклонился к Рони с самым загадочным видом.
  - Слушай, я тут покопался в кое-каких документах, - заговорил он как можно тише.
  Рони обратилась в слух, и даже музыка, несущаяся из гигантских динамиков, вместе с жужжанием толпы отошла на второй план, превратившись в совершенно ненавязчивый фон. Волнение заставило Рони дышать так медленно и тихо, что со стороны могло показаться, что она неживая. На самом деле, ее сердце колотилось с огромной силой, потому что она почувствовала, что Кристиан будет говорить об орионах.
   - Короче, ты права, орионы что-то скрывают, и довольно давно. Нет никаких открытых протоколов или сведений о том, чем они занимаются.
   - Ну, это я знаю, только никак не пойму, почему, - Рони опустила голову, волосы почти закрыли ей лицо, но уже в следующую секунду она снова смотрела на своего приятеля. - Ну почему, почему у них так много тайн? Почему они скрывают то, чем занимаются? Их работа достойна уважения и город должен знать, как много они для него делают, - Рони осеклась, заметив странный взгляд.
   - Похоже, подружка, ты знаешь больше моего, - проговорил Кристиан. - Колись, что тебе известно о их работе.
   - Ну, так это... ничего, - с самой открытой улыбкой она посмотрела на Кристиана. В этот момент не было укоров совести, потому что необходимость умолчать о том, что она однажды видела, была важнее ее правдивости. И показалось странным, что приезжая девчонка на самом деле смогла приблизиться к орионам настолько, что знала их имена и даже видела их в деле. - Ну, просто это мистический Орден, - пробормотала она.
   - Мистический? - в голосе Кристиана послышалось недоумение.
  - Ну ты же знаешь, что эта служба овеяна тайнами, об орионах ходят легенды, слухи, один другого хлеще.
  Кристиан лишь пожал плечами.
  В Грейте тоже имелся Рыцарский Орден, как и в любом населенном пункте по соседству, но там были обычные служители порядка и никаких секретов, а об орионах она даже никогда не слышала. Наверное, их подразделения имеются только в крупных городах, вроде Райн-сити или Гралд-сити.
  - Послушай, Кристиан, ведь орионы служат только в мегаполисах, да? - Рони хотела сместить акцент беседы.
  Молодой человек отрицательно покачал головой.
  - Нет, везде. Везде, где есть жизнь, я думаю.
  - А в нашем Грейте их нет.
  - Ты просто не знаешь об этом, - произнес Кристиан убежденно. - Их не может не быть, просто их деятельность там менее заметна.
  - Почему? Они искуснее в маскировке? - на лице Рони появилась лукавая улыбка.
  Кристиан скорчил гримасу "а кто их знает".
  - Нет никакой маскировки, думаешь, они намеренно скрываются? Прячутся и покрывают туманом свои дела?
  - Да, именно так я и думаю, и мне кажется, что этому способствуют именно их действия, - заявила Рони.
  Кристиан вздохнул, и вдруг спохватился:
  - Кстати, о них. Я читал, что орионы - все сплошь сироты, представляешь? Их берут в Орден буквально с рождения, и если, к примеру, я захочу служить в этом Ордене сейчас, достигнув своего возраста, то меня не возьмут. Короче, орионы - это билет в один конец. Ими становятся, и живут так до самой смерти.
  - До самой смерти, - эхом подхватила Рони, растерянно улыбнувшись. Она пыталась скрыть свои чувства, но от внимательного взгляда Кристиана не укрылись ни ее бледность, ни появившаяся складка у губ, ни морщинка на переносице. Она сжала кулаки, спрятав руки под стол.
  - Собственно, об этом я и хотел тебе сказать, - проговорил молодой человек тихо, не сводя с подруги глаз. - Рони, забудь ты о них, выброси из головы.
  Рони подняла на него глаза, полные слез, и снова улыбнулась, и от этого на сердце у Кристиана стало тяжело. Он взял ее ладонь в свои руки, и девушка не противилась, будто не заметила этого.
   - Понимаешь, - произнес он настолько мягким голосом, что удивил бы своих товарищей, услышь они его в этот момент, - с орионами невозможно жить рядом, - Рони лишь кивнула, не смея смотреть другу в лицо. - Они просто не смогут приспособиться к жизни с нами. Они вообще ничего не знают о нашей жизни, будто пришельцы с другой планеты.
  Рони хотела возразить, ведь она тоже чувствовала себя чужой в этом городе, и ей становилось все сложнее подстраиваться под ритм мегаполиса, как только она поняла, что он полон равнодушных эгоистичных людей, не замечающих ничего вокруг, но промолчала. В горле стало так больно, что она не смогла бы произнести ни звука.
  - Понимаешь, эти рыцари наверняка даже не знают, как ухаживать за девушками, - продолжал Кристиан. - Они понятия не имеют, что надо дарить цветы, делать подарки. Дай им денег, и они не смогут ничего купить. Они даже не знают, что есть плата за проезд, за квартиру, что все необходимое для жизни надо зарабатывать. Я вообще сомневаюсь, что орионы когда-нибудь держали в руках деньги. Больше того, - Кристиан снова приблизился к девушке, пытаясь поймать ее ускользающий взгляд, - я читал, что они... они... в общем, дали что-то типа обета безбрачия, - проговорил он скороговоркой и выдохнул. - Вот.
  У Рони дергались губы, она едва сдерживала слезы, поражаясь, как легко Кристиан разгадал ее. По каким признакам догадался о ее чувствах. Неужели ее интерес к загадочному Ордену выдал ее? Или это так заметно со стороны?
  - А что делать, если не можешь себе приказать? - прошептала она, слизнув с губ соленые слезы. Она и не заметила, как они побежали по лицу.
  Кристиан глубоко вздохнул, продолжая держать Рони за руку и не позволяя ей высвободиться.
  - Ты готова отдать свое сердце тому, кто даже не понимает, что такое любовь.
  - Ты в этом уверен? - впервые с начала этого трудного разговора она посмотрела в лицо сокурснику. - Ты так говоришь, будто общался с кем-то из них.
  - Говорю же, я наткнулся на статью, и изучил специально, помня, что ты интересуешься этой темой, но... потом я понял, что дело не в простом любопытстве, - он помолчал. - Извини, Рони, можешь не волноваться, это останется только между нами.
  Девушка благодарно кивнула, затем легонько высвободила руку, отодвинула чашку и промокнула губы салфеткой.
  - Я согрелась, и очень хочу домой. Ты проводишь меня?
  - Конечно, нет проблем, - молодой человек сразу засуетился, поспешно поднялся, доставая из заднего кармана брюк деньги, будто и не было только что тяжелого разговора.
  - Спасибо тебе за угощение и за компанию, - на улице Рони схватилась за руку Кристиана, буквально повиснув на ней. Она чувствовала, что может это сделать. Во-первых, так теплее, а во-вторых, не наведет молодого человека ни на какие ненужные мыли, это она уже поняла. - Особенно за компанию.
  Их взгляды встретились, и оба на секунду замерли.
  - Ну, это самое малое, чем я могу отплатить тебе за твою работу, - улыбнулся Кристиан. - Завтра пойду с тобой в библиотеку, а то прям чувствую, что подвисаю и торможу, а ты вкалываешь за двоих.
  - Но мне это нравится.
  - Знаю, что нравится, но моя поддержка тебе не помешает, - произнес молодой человек, и Рони подумала, что он имеет в виду отнюдь не их работу над проектом.
  Она облегченно выдохнула - завтра ей точно не придется спасаться бегством, покидая стены родного колледжа.
  
  Они лежали, рассматривая цветные тени на потолке. Темноту в комнате разбавляла городская иллюминация и свет из миллионов ярких окон небоскребов. Шум улицы почти не доносился до четырнадцатого этажа.
  - Ты много молчишь, - проговорила тихо Люмис.
  В ответ послышался лишь тихий вздох.
  - Нет, я, конечно, не против, ты же знаешь, - Люмис улыбнулась, - мне нравится быть в центре внимания, когда дело касается Дорна, но... Рони, - она повернула голову к подруге, - это так на тебя непохоже, что я готова предположить, что ты заболела.
  Рони даже не пошевелилась.
  - Полагаю, мне больше не следует принимать приглашения Дорна, - произнесла, наконец, она, на что брюнетка отреагировала довольно бурно.
  - Вот уж нет, даже не думай об этом!
  - Но ведь тебе же лучше, если ты останешься с ним наедине, - Рони внимательно посмотрела на подругу. В неясном свете, лившемся в большое окно, она видела блестящие глаза Люмис. - Или, ты как раз этого не хочешь?
  Люмис резко поднялась с кровати и подошла к окну.
  - Рони, что за глупости ты говоришь. Конечно, мне хочется остаться с ним наедине, ты, как девушка, должна меня понять, - сказала она, не оборачиваясь. Рони чувствовала напряжение в ее позе, но не могла произнести ни слова. - Но, оказалось, что Дорн Прис благороден настолько, что это мучает меня. Думала ли я, мечтая встретить благородного человека, что однажды буду страдать от его порядочности.
  Она, наконец, обернулась к Рони с грустной улыбкой, настолько несвойственной ей, что Рони раскрыла рот.
  - Думай что хочешь, а я его очень уважаю. Для меня этот человек воплощение идеала. Таким я вижу настоящего мужчину, о каком все время мечтала, - она задумчиво провела ладонью по подоконнику. - Может, я потому особо и не страдала из-за разрывов с молодыми людьми, и именно для встречи с Дорном берегла себя...
  Рони похолодела.
  - Люмис, милая, я надеюсь, ты не станешь делать глупости? - проговорила она дрожащим голосом. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии.
  - А вот для этого ты и должна сопровождать меня, - засмеялась подруга. - Раз Дорн тебя зачем-то приглашает, значит, видит в этом смысл, и даже если он от меня ускользает, я не стану спорить.
  Рони вдруг вспомнила клуб "Шкаф", который посетила этим вечером. Ее удивило, что в шумном зале, среди нетрезвых посетителей, неумело или пошло флиртующих с раскованными девушками, она чувствовала себя намного спокойнее, чем в обществе безупречного Приса. Обстановка была простой и безыскусной, не сравнить с теми заведениями, куда она теперь была вхожа на правах подруги Люмис. Роскошные залы можно было считать произведением искусства, но в их стенах царили холодность и лицемерие, а простые люди из скромного клуба были живыми, настоящими и искренними, пусть даже и не соответствовали тем стандартам, которые приняты в высшем обществе Райн-сити.
  - Так ты не сердишься, что я хожу за вами хвостиком? - обратилась Рони к подруге.
  - Вовсе нет, и никакой ты не хвостик. А в Дорне я совершенно уверена, если ты боишься, что я стану ревновать, - и Люмис тихо засмеялась. В этом смехе было мало естественности, и Рони не смогла распознать ее истинные чувства, зная, что Люмис часто играет какую-нибудь роль.
  Что ж, она будет рядом, если этого хочет Дорн, и если это поможет ей позаботиться о Люмис. Ведь не станет же ант Прис причинять Люмис страшное зло, пока рядом свидетель. Свидетель...
  От этой мысли внутри похолодело, и Рони с тоской взглянула в окно. Там бурлит жизнь, простые люди проживают простые жизни, в которых наверняка нет странных снов и неизвестной опасности. И почему только этот подозрительный человек выбрал ее подругу?
  
  ГЛАВА 30
  
  Тай медленно шел по коридору, погруженному в вечерние сумерки, и тихое эхо его шагов разносилось далеко по лабиринту галерей и переходов. Он вздрогнул от неожиданности, когда теплая ладонь легла ему на плечо. Таю понадобилась пара секунд, чтобы узнать куратора Лиора.
   Офицер убрал руку - в ордене детей с рождения отучали от потребности в прикосновениях.
   - Учитель, - Тай почтительно склонил голову.
   - Как твои дела, Тай? - спросил куратор.
   - У меня все в порядке, спасибо, - излишняя поспешность, с которой был дан ответ, заставила офицера внимательнее вглядеться в лицо молодого воина.
   - Ты в этом уверен?
   Тай поднял глаза на учителя, но сразу же отвел взгляд. Еще никому не удавалось утаить свои мысли и чувства от ориона, особенно от такого опытного, как Лиор. Как в книге с крупным шрифтом, он с легкостью читал в сердцах любого из живущих всё, что движет ими, грызет и мучает, что те желали бы скрыть или похоронить навсегда. Особенно же легко это было сделать, когда дело касалось подопечных Лиора - рыцарей, куратором которых он становился с первого дня их появления в Ордене.
   В таком закрытом обществе тайн не могло существовать в принципе. Даже не умея откровенничать и ни с кем не заводя близких отношений, рыцари читали по глазам и понимали друг друга без лишних слов. Эти люди никогда не носили масок и не играли никаких ролей, в любых ситуациях оставаясь такими, какими были всегда. Сам факт появления какой-либо недосказанности или полуправды являлся для них дурным предзнаменованием.
   Свет - вот чего они желали, к чему стремились всю жизнь. Взращивать в себе чистоту и быть ясным светом - высшая цель и идеал, которому они служили. Светлые мысли, открытое сердце, абсолютная свобода от всего и любовь, как движущая сила их действий.
   Кураторы внимательно следили за тем, чтобы рыцари всегда пребывали в этом учении, и если кто-то из них однажды вдруг отводил взгляд, это мгновенно служило поводом для серьезного разбирательства. Промедление в этом вопросе могло привести к трагедии.
   Лиор считал себя в ответе за своих учеников, был бесконечно предан каждому и, не колеблясь, отдал бы свою жизнь за любого из них. Заглянув в глаза Таю, он увидел печаль, и это встревожило его.
   - Ты можешь быть со мной абсолютно открытым, - проговорил он тихо. - Расскажи о том, что тебя беспокоит.
   Тай молчал. Что он мог сказать? Как сформулировать свои мысли, как выразить то, что он чувствовал уже долгое время? Он был отличником, много тренировался и считался одним из лучших воинов младшего офицерского состава, но как же мало он понимал в этой жизни!
   Он не знал, как назвать то, что с ним сейчас происходило. Откуда взялось это волнение, когда необъяснимая тревога, сжимающая сердце, неожиданно сменялась беспричинной радостью? В одно неуловимое мгновение внутри все переворачивалось и скручивалось, застывая от странного холода, а в следующий миг все тело наполнял непонятный жар. Сердце то неслось вскачь, то замирало и обрывалось. И самое главное...
   - Мне стали сниться сны, - произнес, наконец, он.
   - Сны? - Лиор внимательно разглядывал растерянного рыцаря. - Это бывает. В общем-то, в этом нет ничего плохого.
   - Я знаю, что сны - это лишнее, они от суеты, и воин не должен их видеть, - прошептал Тай.
   Лиор наклонился к своему любимцу и заглянул в глаза.
   - Тай, я думаю, ты просто устал.
   Молодой человек медленно покачал головой.
   - Я не знаю, что такое усталость, - произнес он. - Я с детства живу в таком ритме и до сих пор все было нормально.
  По коридору пронесся порыв ледяного ветра, и кожа Тая покрылась мурашками, но он даже не дрогнул - холод и сквозняки были его вечными спутниками.
   - Я знаю, - Лиор кивнул. - Мне так же известно, как много времени ты проводишь в Черной комнате, не щадишь себя на тренировках. А в последнее время на боевых дежурствах с тобой происходят странные вещи - духовный мир меняет свои законы и правила, демоны мутируют, и ты чувствуешь беспомощность. Это изматывает тебя.
   - Но это моя жизнь, - проговорил Тай, избегая прямого взгляда на куратора.
   - Не совсем. Позволь напомнить тебе, что любой воин нуждается в отдыхе. Ты знаешь, что сны - признак суеты. Ты измотан, мне это совершенно очевидно, - Лиор замолчал, и Тай счел их разговор оконченным, когда взгляд куратора неожиданно изменился. Казалось, только сейчас тот решился сообщить что-то действительно важное: - Тебя изматывают мысли. Да, Тай, для меня это совершенно очевидно. Может быть, ты что-то увидел или услышал в один из дней в городе? Может, ты с кем-то говорил? Определенно, на тебя что-то или кто-то повлиял.
   Кровь застучала в висках, грудь сдавило, и Тая мгновенно покрыл холодный пот. Откуда Лиор узнал об этом? Только сейчас он в полной мере осознал, что совершил: нарушил правила и предписания и сделал то, что делать было категорически запрещено.
   Их взгляды встретились, и мощный энергетический поток ударил Тая в грудь, сбивая дыхание. Он пошатнулся и отступил на шаг. Всю жизнь он стремился стать таким как Лиор, и, похоже, теперь его мечта оказалась под большой угрозой. Страх потерять все, что имел, скрутил его, и стоило больших трудов сохранить внешнюю невозмутимость. Никогда Тай еще не оказывался в таком положении и не чувствовал подобного. Казалось, рушится его жизнь.
   - Учитель... - охрипшим от волнения голосом проговорил он и замолчал, не в силах больше произнести ни слова. Стыд не позволял посмотреть в глаза офицеру, и Тай отвернулся.
   - Тай, это так? Все, о чем я тебя спросил? - мягкий голос Лиора коснулся напряженных нервов. Молодой орион до боли сжал кулаки, но на лице не дрогнул ни один мускул.
   - Я виноват, - проговорил он, не поднимая глаз.
   - Нет, мой мальчик, не надо так говорить, - остановил его Лиор. - Береги слова, не трать их понапрасну, - он не сводил пристального взгляда с послушника, наблюдая, как тот пытается совладать с эмоциями. Одно это уже повергало Лиора в печаль и волнение. Определенно, что-то произошло, и Тай не может с этим примириться.
   Наставник рассматривал своего ученика. Правильные черты лица, красивый, одухотворенный, запоминающийся. Замкнутый и немногословный, он казался суровым, но Лиор прекрасно видел его природную мягкость. Сложись его жизнь иначе, этот молодой человек мог сделать удачную карьеру и многого добиться. Таким способным и целеустремленным людям, как Тай, в мире всегда сопутствует удача, их любит фортуна и окружают восхищенные поклонники и друзья, но судьба определила его в орден рыцарей-монахов. Он достойно нес возложенную на него ответственность - ответственность за судьбы жителей города - и все указывало на то, что со временем он и здесь сделает карьеру: его заслуги перед Орденом не останутся незамеченными. Но произошло нечто, что угрожало сейчас его будущему. А если это так, то и над городом могла нависнуть угроза - каждый орион был на счету, каждый вносил свой посильный вклад в дело защиты Райн-сити, и рисковать никем из них руководство Ордена не желало. Старшие рыцари умели ценить мужество и мастерство своих воспитанников.
   - Учитель... - Тай искренне желал во всем признаться, но не знал, как рассказать о девушке, которая стала сниться почти каждую ночь. - Учитель, бывают люди, которые могут выдержать взгляд ориона?
   Лиор заложил руки за спину и склонил голову.
   - Ты знаешь, наш взгляд не убийственен, - проговорил он, - не опасен и никому не может причинить вреда. Люди сами возвели вокруг себя высокий забор, скрывшись за стеной отчуждения, и с давних пор чтут эту традицию: не смотреть в глаза орионам. Это их решение, мы лишь пошли им навстречу, согласившись с их требованием и, как учат детей в Райн-сити отводить взгляд от рыцарей-орионов, так и мы внушаем своим воспитанникам не смущать жителей города и прятать свои глаза.
   Лиор приблизился к рыцарю, знаком приглашая его пройтись, и неспешно пошел по коридору. Тай покорно последовал рядом, храня молчание.
   - Дело в том, - продолжил куратор, - что люди боятся не нас, не наших взглядов. Они страшатся себя и того, что прячут в глубине своих душ. Наши глаза лишь зеркало для них, в нем они видят свои страхи, свою ложь и грехи, все то, чего видеть отчаянно не желают. Наша миссия окружена тайной лишь потому, что на протяжение веков жители Райн-сити не желают знать правду, отказавшись от этого знания добровольно. Правда страшит их, пугает и лишает уверенности в своей значимости. На свете немного найдется смельчаков, решившихся заглянуть внутрь себя и встретиться с собой настоящим.
   Тая откровенность куратора повергла в изумление, но он лишь крепче сжал зубы и кулаки. Никогда орионам не объясняли причин, но каждый ребенок знал, что нельзя смотреть в глаза людям ни при каких обстоятельствах. С младенчества их учили пользоваться внутренним зрением и ориентироваться на звук, когда длинные волосы закрывают обзор и красоту окружающего мира. Так было положено, и никому не приходило в голову спросить о причинах. А оказалось, все просто: люди боятся света. Того, к чему стремится каждый орион. Бегут от него в тень и потемки. Им так легче и уютней. И только одна девушка не убежала.
   - Но что, если среди людей есть такие, кому нечего скрывать?
   Лиор на мгновение замер. Он уже понял, что произошло, и сердце заныло в предчувствии беды. Недавно он уже похоронил одного своего воспитанника, и нельзя допустить, чтобы эта беда случилась снова.
   - Что ж, такое бывает, верно, - тем не менее, проговорил он ровным голосом. Боевой офицер с многолетним стажем не может лукавить даже ради спасения жизни. Только правда, по-другому никто из орионов не умеет. - Есть люди, которые живут в согласии со своей совестью, они чисты и порядочны, у них нет скелетов в шкафу и потому им нечего бояться разоблачения. Такому человеку не страшно наедине с самим собой, поэтому и мы, как зеркало, не пугаем его. Он видит в нем себя, такого, каким является по сути, без лишнего грима и фальши. И собственное отражение ему вполне нравится, - он вдруг обернулся к своему ученику. - Ты встретил именно такого человека? - спросил он мягко.
   Тай кивнул. Прямой, с широким разворотом плеч, он чувствовал себя сейчас ледяной статуей, вымороженной изнутри и снаружи. Из миллионов живущих людей именно ему выпало повстречать такого человека. Ту светловолосую девушку, которая прочла в его глазах все тайны мира и они ей понравились.
   - Люди постоянно играют какие-то роли, - продолжил Лиор, - носят маски и скрывают свою истинную сущность. Они предстают друг перед другом кем угодно, но только не самими собой настоящими. Это их игры, мы не имеем к этому никакого отношения, мы ничего им не должны. Они попросили нас не смотреть на них, и мы выполнили их желание, оставив в покое, предоставив возможность и дальше обманывать друг друга и самих себя.
   - А почему мы не можем говорить с ними?
   Лиор видел, как напряжен Тай, как он замер в ожидании ответа или запрета на его получение. Он чувствовал, что с Таем происходит что-то очень серьезное. Секреты подступили к нему вплотную, и он не мог больше оставаться в стороне. Мир приблизился к нему на опасное расстояние, и без посторонней помощи ему не справиться.
   - Мы можем говорить с ними, - проговорил Лиор, остановившись и развернувшись к своему ученику. - Тай, мы можем все, мы свободны, мы не рабы и не марионетки. Как и жители этого города, мы можем делать все то же самое, вот только захочешь ли ты заплатить ту цену, которую приходится платить каждому из них? Они могут обманывать себя сколько угодно, но рано или поздно правда встает перед ними в полный рост, и многие не выдерживают того, что им открывается.
   Лиор вздохнул. Они подошли к открытой галерее, сильный ветер взметнул их длинные волосы, набрасывая на лицо, но оба рыцаря ни на что не обращали внимания.
   - Тай, мы не смотрим на людей, потому что от этого им становится плохо и неуютно, а не говорим с ними, чтобы плохо не стало нам.
   - Нам? - Тай снова выглядел изумленным.
   - Конечно, Тай, все дело в том, что ты слышишь. Есть слова, которые могут убивать, лишать воли и веры в себя, ломать и корежить судьбы людей - это один аспект, но есть и другой. Порой угрожать может даже не смысл произносимых слов, а всего лишь голос.
   - Голос? - Тай взглянул на куратора и тут же покраснел.
   - Скажи мне прямо, как мой ученик, который никогда ничего от меня не скрывал...
   - Но я и сейчас ничего не скрываю, - тут же возразил Тай, и неподдельная искренность в его голосе уверила в этом Лиора. Мужчина одобрительно кивнул.
   - Знаю и верю. Дело в том, что ты сам не понимаешь, что с тобой происходит, потому что услышал голос, и для тебя даже не было важно, о чем говорил тот человек, так?
   Тай опустил голову, и Лиор еще больше уверился в своих подозрениях.
   - И это была девушка, верно?
   Лиору не требовалось подтверждение, он знал ответ на свой вопрос.
   - Она не испугалась меня, - прошептал Тай, закрыв глаза. - Не закричала и не убежала. Она смотрела с такой жадностью, будто мой взгляд был ей жизненно необходим. Это поразило меня, и я сам не смог отвести от нее глаз.
   После этих слов уже Лиор прикрыл глаза. Рано или поздно подобное случалось, и каждый из попавших в эту сеть рыцарей реагировал по-разному. Что выберет Тай? Как он поступит? Сейчас он даже не знает, как называется чувство, которое зародилось в его сердце, но скоро оно станет таким сильным, что начнет жечь изнутри, и мальчик может погибнуть, если вовремя не получит помощь.
   - Она не отвела взгляда, - проговорил он тихо, согласно кивая головой. - Она не отвела взгляда, потому что ей нечего было бояться, нечего скрывать, не от чего бежать. Все, кому доводилось однажды встретиться с прямым взглядом ориона, видели в его глазах себя, уродливого, грязного и виновного, но эта девушка, по всей видимости, увидела тебя. Тебя, Тай, - произнес Лиор, глядя прямо ему в глаза. - И это ей понравилось. Ты ей понравился.
   Тай молчал, обескураженный услышанным. Сейчас для него слова куратора являлись лишь набором звуков. Ему понадобится время, чтобы осмыслить их.
   - Думаю, это удивительно: в таком большом городе встретить человека, которому не захотелось от тебя спрятаться. Люди одиноки по сути, они одиночки, даже если сбиваются в стаи. Они делают все, чтобы скрывать и ломать свою индивидуальность, полагая, что именно она обрекает их на одиночество и непонимание, и каждый отчаянно стремится найти родственную душу.
   - Родственную душу? - Тай повторил незнакомое словосочетание, пробуя на вкус новые слова. - Но зачем?
   - Чтобы не дрожать от страха и быть понятым.
   - Но у меня есть Эфи. Думаю, он меня понимает.
   В улыбке Лиора сквозила грусть.
   - Эфи не спасет тебя от одиночества, воин, - произнес он тихо. - Однажды оно настигнет каждого.
   В глазах ученика Лиор увидел решимость бороться с этим чувством, но по себе знал, как легко проиграть в этой схватке, когда по ту сторону ограды стоит юная чистая дева. Его собственное сердце кровоточило уже долгие годы, потому что он дорого заплатил за право защищать этот город.
   - Не торопись, - проговорил Лиор тихо, вновь увлекая младшего рыцаря вперед по коридору. - У тебя будет время во всем разобраться. Тебе о многом стоит подумать. Я пока поставлю тебя старшим в своем классе оринов третьего года обучения. Думаю, ты сможешь им помочь и многому научишь.
   Тай резко остановился, уставившись на учителя. Он выглядел почти испуганным.
   - Я... я... - он пытался подобрать слова, но все они казались бессильны выразить его чувства в эту минуту. - Я... стал опасен, да? Мне нельзя на боевое дежурство?
   На этот раз взгляд Лиора был серьезен.
   - Мальчик мой, ты не сделал ничего плохого, но, думаю, для твоей же безопасности тебе не стоит пока выходить на боевое патрулирование. Завтра в семь утра жду тебя в крыле оринов, шестая аудитория.
  Кивнув на прощание, Лиор зашагал прочь по коридору, а Тай стоял, обескураженный и оглушенный. Неужели это конец его служения? Зачем только он говорил с той девушкой.
  
  ГЛАВА 31
  
  "Ты будешь делать, что я скажу". Эти слова гремели в голове Рони уже вторые сутки. Ничто не могло заглушить их рев, и Рони чувствовала, как холод невидимых цепей уже сковывает ее руки и ноги. Люмис ничего не желала слышать, поглощенная вниманием своего избранника. Рони осталась один на один с тайной незнакомца. Как изнанку города, темную душу Дорна Приса также видела она одна. Никогда не отличаясь такой способностью, теперь она в одиночестве тянула бремя этого откровения.
  Не понимая, что от нее может потребоваться этому человеку, Рони чувствовала его контроль и не могла не подчиняться. И если в начале знакомства у нее был выбор принять или отклонить приглашение учтивого кавалера Люмис, то теперь не смела сказать и слова поперек. "Ты будешь делать, что я скажу". Эти слова управляли ею, как марионеткой, и Рони не могла им сопротивляться.
  Больше всего ей хотелось сейчас расплакаться. Вспомнился дом в Грейте. Мама, напевая что-то тихонько, печет пирог и тушит мясо, из окна доносится стрекот газонокосилки - отец наводит порядок во дворе. Как же хочется вернуться в мир, где всегда спокойно и безопасно. Но она не может. С некоторых пор, не по своей воле ввязавшись в странную и непонятную игру Дорна Приса, она уже не может из нее выйти, играя вслепую.
  Она не поняла, как оказалась перед домом Гайса, но без колебаний вошла в подъезд и взбежала на шестой этаж. Наверное, ей просто нужно перевести дух и побыть немного в обществе человека, которому она может доверить свою жизнь. Жаль только, что Гайс бессилен ей помочь.
  Рони глубоко и часто дышала, усиленно прогоняя слезы, а Гайс вопросительно смотрел на нее, протягивая чашку чая. Девушка заставила себя улыбнуться, приняла чай и отошла к окну.
  - Как-то за делами я совсем забросила идею с твоим садом, - проговорила она, не оборачиваясь.
  - Не важно, то есть, я хотел сказать не страшно, - Гайс был рад, что она не забыла про это. Он ей поверил тогда. Это удивило его, но он был бы рад, если бы Рони принялась осуществлять свою странную идею.
  Девушка вышла на балкон, запахнув кофту под напором сильного ветра, а Гайс поспешил схватить с вешалки ее пальто. Неловко проковылял через комнату, вышел на балкон и накинул пальто Рони на плечи. Она благодарно улыбнулась ему, хлебнув горячего чая. Затем приложила палец к губам и с задумчивым видом прошлась по балкону.
  Рядом с другом ей удалось хоть немного отрешиться от своих переживаний, и вот уже цепким взглядом она осматривала фронт будущих работ. Ей это было нужно, такая деятельность, которая позволит вспомнить о том, почему она в Райн-сити, для чего терпит трудности, превратившие ее жизнь в длинный кошмарный сон. Ей уже виделось это место преображенным, как было всегда, когда пробуждалось Творчество. Присутствие Гайса помогло.
  - По периметру мы посадим вечнозеленые кустарники, может, можжевельник или тую, легкие и нежные, - произнесла она, почувствовав, что горло больше не сдавливает никакая сила. - Они скроют панели ограждения и перила, и создадут иллюзию пребывания в настоящем саду. Вообще я думаю, - она даже решилась оглянуться на Гайса, - что цветы тебе не подойдут, - при этом сообщении Гайс счастливо выдохнул, приложив руку к груди, будто только что освободился от тяжкого груза, а Рони, заметив это, улыбнулась. - Да, обещаю: цветов не будет. Но будет много зелени, многоярусной, различной формы и всех оттенков. Начнем, как я и сказала, с кустарников, постепенно увеличивая объем, - она кружилась на месте, оглядывая пространство. Хмурое небо казалось высоким и далеким, определенно, здесь, на шестом этаже старинного дома ей дышалось свободней. - Листья различной длины, от огромных до милипусеньких, постепенно изменяясь и представляя весь спектр длины, будут легко трепетать на ветру. Словно старшие оберегают младших, закрывая их от внешнего мира, а заодно и тебя, - Рони направила палец на Гайса. - Выйдя на балкон, ты попадешь в царство зелени, где все будет лелеять твой покой. С верхней точки спускаясь ниже и ниже, растения будут тянуться к тебе, своему хозяину. Кадки сделаем не из пластика или камня, а из дерева, так будет естественней и натуральней.
  По углам поставим многоярусные клумбы, узкие, высокие, и засадим их... - Рони задумалась на секунду, - салатом, луком и укропом, - и первая улыбнулась. - А что, я вполне серьезно: будешь делать салаты со свежей зеленью из собственного сада. А вот здесь, - Рони указала рукой в дальний угол балкона, - из виноградной лозы сделаем для тебя особое место... Да, точно, здесь, - произнесла она утвердительно. - Беседка, увитая зеленью, только без искусственных стен и крыши. Она даст тень, и ты сможешь уединяться здесь, когда станешь вынашивать свои шедевры.
  Гайс усмехнулся.
  - Рони, я не вынашиваю никаких шедевров, - он пожал плечами, но уже представлял, как на маленькой уютной скамейке сидит в густой тени деревьев, посаженных Рони, думая о ней. Если кто и вдохновлял его в последнее время, так это она, девушка-одуванчик. Раньше на творчество толкала душевная боль и разочарование, сейчас же его картины стали дышать покоем и миром, и в основании этого лежало отношение Рони к нему. - Я просто беру кисть и начинаю рисовать, порой даже не зная, что это будет. А когда что-то получается - радуюсь, если в моей мазне можно узнать лес, или поляну, или речку.
  Рони смотрела на него, и если Гайс ожидал ироничного замечания по поводу такого отношения к творчеству, то увидел лишь восхищение.
  - Вот я тоже, знаешь, просто вижу свои сады, и все. Я не подставляю одно или другое растение в попытке найти лучшее, а вижу уже готовые проекты, или на месте некоторых цветов белые пятна, пока они сами не заполнятся нужным цветом. В моей голове все происходит само собой, я лишь записываю и зарисовываю увиденное, так что мы с тобой в этом похожи. Хотя, наверное, так происходит у всех, не знаю. Я только с тобой об этом говорю.
  Гайс подошел к перилам и обвел взглядом площадь, к которой привык за несколько лет жизни отшельником. Ему было необходимо скрыть свой взгляд, когда он услышал о своей исключительности, словно Рони выделила его из всех и больше не нуждается в ком-то, с кем хотела бы секретничать или обсуждать сокровенное. Это грело душу теплом, без которого он замерзал долгие годы, но этот огонь мог и спалить его дотла. Ему суждено сгореть в огне неразделенной любви, но чем старательнее он будет скрывать от Рони это знание, тем дольше сможет пробыть с ней, и тем больше впечатлений о ней накопит.
  
  ххх
  
  Аллар пребывал совсем в ином измерении. Причудливые коридоры подсознания увлекли его на самое дно, в подвал детских страхов. При странном свечении, исходящем из неизвестного источника, он видел темные стены, забрызганные кровью, цепи, свисающие с потолка, горы мусора, зловонные лужи под ногами, мерзких насекомых, чавкающих под каблуками его ботинок, и чувствовал коварного врага - тишину, выворачивающую наружу нутро, заставляющую издыхать от страха в ожидании неизбежного. Кто-то должен прийти, кто-то, кого не остановят ни мольбы, ни слезы. Бездушный и жестокий, получающий удовольствие от вида человеческих страданий. Он непременно появится, найдет Аллара по следам, по звуку биения сердца, по запаху пота, и эта встреча станет роковой.
   Спотыкаясь и шумно дыша, Аллар неуверенно пробирался вперед, практически не надеясь, что однажды сможет покинуть этот лабиринт. Оглядываясь по сторонам, словно выискивая малейшую опасность, он брел, прислушиваясь и мечтая услышать хоть какой-то посторонний звук кроме собственных шагов и приглушенного дыхания.
  Совсем не этого он ждал от тренировок. Рвался в небо, уверенный, что его научат летать, а вместо этого в один из дней, после ряда удачных медитаций, оказался вдруг в царстве ужаса, в то время как его тело парило в воздухе, поднявшись над кроватью примерно на метр. Голова запрокинулась, руки безвольно опустились, ноги, слегка согнутые в коленях, висели параллельно полу. Невидимая сила держала его, медленно поворачивая вокруг оси, и глаза под опущенными веками дико вращались, пока перед внутренним взором Аллара проплывали жуткие видения, хозяева его детских ночей.
  Мать всегда требовала, чтобы ее ребенок спал один в своей комнате с выключенным светом. Никакие мольбы и слезы не помогали. Отцу было не до него, все ночи напролет он готовился к лекциям, писал статьи и подбирал материал для диссертации. Пожелав спокойно ночи, родители покидали его комнату, плотно закрыв за собой дверь. Мальчик был одинок темными ночами, когда не мог заснуть или просыпался в слезах. Тогда и наступал черный час, чудовища выползали из всех щелей и тянули к маленькому мальчику свои лапы и клешни в надежде искромсать его тело и душу.
  Парад кошмаров длился нескончаемо долго, и сердце молодого человека неистово билось в груди, вены на висках вздулись. Так бывало, когда ему снилось нечто страшное, он изо всех сил пытался убежать, или, оттолкнувшись от земли, подняться вверх, на спасительную высоту, но вместо этого какая-то неведомая сила удерживала его на месте, позволяя жутким преследователям приблизиться к нему. Он кричал изо всех сил, но не издавал при этом ни звука, рыдал, но глаза оставались сухими, и только удушливые волны страха накатывали одна за другой, в то время как физически сильное, натренированное тело предавало его раз за разом, и в схватке с чудовищами он проигрывал в сухую.
  Вот и сейчас что-то немыслимое, рожденное в горячечном бреду нездорового существа, поврежденного умом, приближалось к Аллару, неся с собой смрад и тьму, которая обволакивала, забираясь в нос и рот, мешая дышать, сковывая волю. Рот Аллара раскрылся в немом крике, и если его душа орала, то физическое тело не издало ни звука, и мать, проходя по коридору мимо комнаты сына, ничего не заподозрила, как и всегда.
  Отец, напротив, стал замечать странное поведение сына. Тот отказывался от еды, забросил учебу и уже неделю не показывался в колледже, даже не пытаясь скрыть это от родителей. Он даже видимость учебы не изображал, закрывшись в своей комнате. Похудел, ослаб, запустил свой внешний вид, в то время как его глаза, наоборот, светились умом и лихорадочный блеск наводил обеспокоенного отца на невеселые мысли.
  Сильнее всего анта Донована возмутила запертая изнутри дверь и крик сына "Убирайся! Оставь меня в покое!" на просьбу открыть. Он долго думал, прежде чем решиться на крайние меры, но посоветоваться было не с кем - жена не была ему ни помощницей, ни другом, к тому же, она часто пропадала в салоне красоты или бутиках, и на свой страх и риск отец решил проверить, чем так занят сын за закрытыми дверями.
  Профессор знал, как важен имидж для его честолюбивого сына, как тот оберегал свою репутацию и следил за внешним видом. Он был способным учеником, унаследовав таланты и способности профессора, и тем тяжелее было отцу взирать на такие перемены в жизни и поведении любимого мальчика. Аллар был гордостью анта Донована, уверено шел к светлому будущему, полному успеха и ярких свершений, и непонятные перемены в его жизни омрачали жизнь отца.
   Однажды он ворвался в комнату Аллара с обыском. Он был готов принять на себя гнев и возмущение сына, но Аллар медленно поднялся с дивана, на котором сидел в странной позе, отошел к стене и сложил руки на груди. Со злой усмешкой он наблюдал за тем, как отец рылся в его столе, шкафу, заглядывал под кровать и даже отодвигал комод. Ни сигарет, ни алкоголя, ни тем более наркотиков ант Донован так и не нашел, и покинул комнату сына озадаченным и растерянным. Старая тетрадь в потертом переплете в центре стола не привлекла его внимания, и причина, по которой сын изменил образ жизни, так и осталась невыясненной.
  А Аллар запер за отцом дверь и снова погрузился в медитацию. Автор труда уверял, что встреча с детскими страхами позволит избавиться от них, даже если кажется, что все осталось в далеком детстве. Душа должна быть свободна от памяти былых поражений, и Аллар верил, не подозревая, что наполнял и питал свое сердце теми страхами, которые до этого дремали в глубине его подсознания, чтобы дать им свободу и самостоятельную жизнь. В один из дней с ним произошло что-то странное.
  Так же паря в воздухе, Аллар вдруг увидел, как его конечности уменьшаются с быстротой, не укладывающейся в сознании, и уже через пару секунд осознал себя младенцем. Маленькие ручки и ножки в беспорядке дергались, и вместо крика ужаса он услышал детский плач и лепет. Он не мог произнести ни слова, так как новорожденные не умеют говорить, и разум взрослого человека бился в ужасе от страха, что это останется навсегда, что душа застрянет в этом младенческом тельце, но спустя какое-то время это прошло, и Аллар очнулся на диване в полном изнеможении. Дрожащими руками он стянул пропитанную потом рубашку, осмотрел перед зеркалом мускулистое тело и только тогда с облегчением выдохнул.
  И все же это оказалось не так страшно, как следующая метаморфоза, когда краем глаза он увидел мохнатые тонкие лапы, быстро перебирающие по полу. Щелканье жвалов заставило его прислушаться, и когда Аллар попытался приподняться, с ужасом понял, что непонятно как стал обладателем шести паучьих лап. Комната распалась на несколько линз из калейдоскопа, которые крутились и вращались, умножая картинку, и Аллар знал, что его странное почти не ощутимое тело теперь покрывает хитиновое покрытие.
  Это было страшно, и все же мысль, что он может нечто, недоступное другим, наполняла его гордостью. Он особенный, он не такой как все, на много выше и сложнее. Что ему до простых смертных, живущих по распорядку. Он, Аллар Донован, скоро будет устанавливать этот порядок, и не только для Рони, а для всех, кто ему понадобится. Ради этого можно и потерпеть те муки, через которые его проводил незримый учитель. Молодой человек даже не догадывался, что планомерно и незаметно сходит с ума.
  
  ххх
  
  Рони не хотела танцевать. Не в этом месте, не под эту музыку и не с этим человеком. Но Дорн Прис протягивал ей изящную ладонь с ухоженными ногтями, и с легкой улыбкой ожидал согласия. Весь его вид говорил, что он не примет отказа, и не потому, что умеет заставлять, а исключительно потому, что вечер настолько хорош, что не воспользоваться возможностью потанцевать просто преступно.
  Люмис пригубила вино, вперив насмешливый взгляд в Рони. Отставив бокал, она улыбнулась. Ярко-красная помада слегка расплылась, и Рони как завороженная не могла отвести взгляда от лица Люмис. Когда эта девушка стала делать такой макияж? Когда стала такой "взрослой"? Зачем ей это? Где ее непосредственность и молодость? Зачем она стремится походить на кого-то, поступаясь собственной индивидуальностью?
  Рони не дали подумать об этом, Дорн, не желая больше ждать, сам взял Рони за предплечье, настолько легко и ласково, что это не могло вызвать никакого негатива, и девушке ничего не оставалось, как повиноваться и послушно направиться в зал. Как же в этот момент она мечтала, что Люмис приревнует, наконец, ее к своему мужчине, но брюнетка, заметив растерянный взгляд оглянувшейся подруги, лишь помахала ей рукой.
  Может, это хорошо, что она так уверена в своем избраннике? Может, это и есть счастье - любовь, не омраченная ревностью и не оск0врененная подозрениями? Но любовь ли это? Такое ощущение, что Люмис находится под мороком, не видит сути вещей и истинное положение скрыто от ее понимания. Она как марионетка, делает и говорит лишь то, что угодно Прису. Вот и сама Рони идет туда, куда идти не желает, и собирается танцевать с человеком, которого хотела бы обходить стороной.
  Мысль отказаться от приглашений ухажера Люмис уже не раз посещала ее, но необъяснимый страх за подругу вынуждал идти вслед за этой парой. Так, обманывала себя Рони, она сможет хоть немного контролировать ситуацию, чтобы в случае чего помочь своей ослепленной подруге.
  - Как тебе это место? - донесся до нее голос Приса.
  Она лишь кивнула, послушно остановившись и развернувшись к нему лицом. Мужчина обнял ее, положив руку на талию, другой взял влажную ладонь, и, дождавшись нужного такта, повел в танце. Рони старалась не дышать. Ей казалось, что человек, который еще недавно не источал никакого аромата, сегодня пахнет плесенью. В голову лезли страшные картинки, и Рони изо всех сил отгоняла их, и даже принялась мысленно считать такт, но мысль, что она находится в руках страшного человека, делала ее скованной.
  Она не могла объяснить своих предчувствий, у нее не было оснований в чем-то подозревать этого анта, но она упорно верила своим ощущениям.
  - Улыбайся, - услышала он голос Приса, - а то все решат, что в ритме танца я веду тебя на казнь.
  Рони подняла на него глаза и, встретившись с взглядом ярко-синих глаз, невольно задрожала. "Как стеклянные пуговицы", - подумалось ей. У него точно нет души, она была в этом уверена, ведь только что она посмотрела в эти искусственные зеркала и ничего там не увидела. Только отражение хрустальной люстры и бликов света, отбрасываемого ею.
  - У меня нет настроения, - проговорила она тихо, - и мне совсем не хочется с тобой танцевать.
  Прис улыбнулся, обнажив белые зубы. Скольких людей обманывала эта улыбка!
  - Если ты испортишь мне этот вечер, я тебя накажу, - прошипел он.
  Эта угроза была не первой. Уже несколько раз Рони слышал что-то подобное, когда пыталась воспротивиться желаниям своего навязчивого благодетеля.
  - Ты не можешь меня наказать, - проговорила она. Может, он не догадается о ее страхе, если смотреть ему прямо в глаза? Но где взять силы не отвести взгляда?
  - Я могу все. Абсолютно все. И делаю все, что хочу, - Прис продолжал медленно кружить Рони в танце, и со стороны они являли красивую пару: блистательный красавец и хрупкая нежная девочка. - А хочу я тебя, и получу, когда придет время.
  Рони чувствовала, что в словах Приса нет ни малейшего сексуального подтекста. Она бы сказала, что такой плотоядный взгляд может быть у врача, мечтающего разжиться бесплатными человеческими органами. Видимо, время, когда можно было отмахнуться от этого страшного человека, она пропустила. Теперь при всем желании она будет при нем, и Люмис не поможет ей, не подыграет и ничего не заподозрит: Рони уже несколько раз пыталась говорить с ней об этом, но результата это не дало.
  Однажды Прис пнул попрошайку на улице, когда выходил из авто, и Рони через стеклянную дверь увидела, как бедняга, одетый в тряпье, поковылял прочь, припадая на одну ногу. Прис не страдал человеколюбием, и в отличие от мамы Рони не горел желанием помочь тем, кому в жизни не повезло. Он не подавал милостыню и ненавидел тех, кто смел протягивать к нему грязные руки.
   Рони так и не поняла, когда и чем выдала себя, но Прис раскусил ее. Он понял, как она к нему относится, и больше не считал нужным носить перед ней маску.
   - Ты маленькая птичка, Рони Зорис, - шептал он ей на ухо, в то время как его сильные руки сжимали ее хрупкое тело. - Я мог бы случайно раздавить тебя, но не стану этого делать.
   Его черные волосы отливали серебром в ярком свете хрустальной люстры. Идеально выбритое лицо с безупречной улыбкой транслировало покой и умиротворение, уверенность и силу, но Рони дрожала от страха, понимая, что в этом большом зале, переполненном людьми, никто не заметит ее страданий, и если Прису понадобится, он убьет ее на глазах у всех, и никто ничего не поймет.
   - Ты очень добр, - пробормотала она, совсем не надеясь, что найдет слова, которые смогут урезонить его.
   - По странному стечению обстоятельств мне нравится, как ты поешь, и я решил приглядеть за тобой, - глаза мужчины сверлили ее, тьма, вырывающаяся изнутри, обдала Рони порывом ледяного ветра, но она сочла это за умелую иллюзию. Точно так же ей казалось, что высотные дома желают обрушиться на ее голову. Может, что-то не так не с ней и не с городом? Может, все дело в тех ненормальных людях, которые ходят по его улицам, прикидываясь нормальными людьми? Дорн Прис один из них. Бедная Люмис.
   - Не думаю, что мне понравится контроль, - проговорила Рони, послушно следуя за ним в танце. - Я бы хотела вернуть свою независимость.
   Прис резко дернул ее за руку, прижавшись к ней ближе, наклонился к ее лицу, и на Рони пахнуло свежестью ментола, но и чем-то еще, словно она заглянула в старый сырой подвал.
  - Не думаю, что ты можешь выбирать, - процедил Прис. - Не рыпайся, улыбайся, на нас смотрит очаровательная девушка, которой нравится, что ее подруга так подружилась с ее молодым человеком.
  Рони уловила в тоне Приса угрозу, прекрасно понимая, что он ей только что сказал: она не должна даже думать пожаловаться Люмис.
  - Я улыбаюсь только тогда, когда мне весело.
  Ну зачем она спорит, к чему это противление. Обоим понятно, что Рони ничего не сможет сделать против Дорна, но она не могла молчать. Не хотела вот так подчиняться, и уже думала о том, что не отдаст свою жизнь просто так, чего бы Прис от нее ни потребовал. Пока же ант Прис требовал послушания в танце. И девушка послушно двигалась в ритме, заданном им, безуспешно пытаясь понять, что может потребоваться такому человеку от нее или Люмис.
  Они не настолько красивы, чтобы свести с ума, их родители довольно скромны, хоть и обеспечены, девушки точно не являются завидными невестами, не вхожи в высшую элиту города и ничем не могут быть полезны тому, у кого и так все есть. Но что-то же Прису требовалось, раз он вцепился в несчастную Люмис и терроризировал Рони, вот только что? Может, он маньяк, которому нравится играть в кошки-мышки с глупенькими девушками? Может, пришло время отправиться в Орден и рассказать о нем рыцарям? Ах, если бы ее рыцарь с ароматом нероли мог быть рядом. С ним так хорошо, но Рони давно не видела его и ужасно скучала. Впрочем, в последнее время все меньше времени и сил оставалось на то, чтобы предаваться воспоминаниям или мечтам.
  - У меня разболелась голова, - соврала Рони, подумав, что в который раз обращается к лукавству, чтобы хоть как-то избавиться от давления этого неприятного человека. - Мы можем вернуться за стол?
  Прис окинул ее холодным взглядом, но неожиданно улыбнулся, впрочем, в этой улыбке не было ни капли тепла и участия.
  - Думаешь, можешь вытребовать себе особые условия? Что ж, сейчас - возможно, но когда ты понадобишься мне, меня ничто не остановит, и твоя головная боль, мнимая, или настоящая, не будет иметь никакого значения.
  Рони сжалась, слушая этот поток скрытых угроз. Любое слово, сказанного Дорном Присом, звучало для нее, словно предупреждение, и желание узнать, что же стоит за этим, боролось в ее душе с желанием быть как можно дальше от этого человека и его непостижимых тайн.
  - Надеюсь, ты не огорчишь Люмис сообщением о том, что у тебя разболелась голова? - Прис уже вел Рони к их столику, где Люмис строила им гримаски, играя с бокалом вина. - Посмотри, как она весела, практически счастлива. Не станешь же ты портить ей вечер, не так ли? - и он с силой сжал Рони ладонь, так что ей стоило больших усилий не поморщиться от неожиданной боли. Страх еще крепче сковал ее, и она лишь кивнула, уверенная, что Приса это удовлетворит.
  Странное дело: в шумном зале, залитом электрическим светом и наполненном шумом голосов и звоном бокалов нарядно одетых гостей, Рони чувствовала себя бесконечно одинокой, беспомощной и разбитой. Ее заставляли играть странную роль, к которой она не была готова, но никто не спросил ее желания, а Люмис, беспечная легкомысленная Люмис стала камнем, тянущим Рони на дно мутного пруда, и Рони оказалась связана по рукам и ногам.
  
  ГЛАВА 32
  
  К встрече, о которой Рони мечтала в глубине души, девушка оказалась не готова. Сам факт того, что ноги привели ее к ограде резиденции Ордена орионов, расстроил: такие провалы в сознании пугали. А что, если кто-то злой, например, Дорн Прис, воспользуется этим, заставив Рони сделать что-то нехорошее, пока она будет не в себе?
  И все же не случилось ничего плохого, напротив, она пришла туда, куда рвалось ее сердце, думая о том, кто затмил собой весь свет.
  В кармане пальто лежал одинокий лист померанцевого дерева, тайком сорванный в городском ботаническом саду. Полный эфирного масла, он не подходил для засушки. Это все равно, что убить бабочку, чтобы попытаться сохранить ее ускользающую красоту и трепет нежных крыльев. Рони предпочитала наблюдать за живыми созданиями, и этот листок тоже казался живым, словно под кожистой пленкой бежала кровь, дарующая ему жизнь.
  Всякий раз, снимая теплую перчатку и опуская руку в карман, Рони прикасалась к этому листочку, и мысль, что она становится немного ближе к ориону, вопреки здравому смыслу грела душу.
  Тай занимался с маленькими послушниками во дворе монастыря. Они уже полюбили его, перестали бояться боевых ожогов на его строгом лице, и в ком еще не было истреблено желание нежности, жался к нему и заглядывал в глаза. Тай полностью посвятил себя этим малышам, решив отречься от того, что случилось. Он не может рисковать ни собой, ни Эфи, ни общим делом. Куратор прав: ему нужен карантин, и Тай не станет терять время впустую, предаваясь воспоминаниям. Сегодня первый раз ничего не снилось - изнуряющие тело и душу тренировки не заставили ждать результата. Эфи не отставал от него, и пусть ничего не узнал о причине таких нагрузок наверняка, его чуткое сердце подсказало причину, и он прошел это испытание вместе с напарником.
  Неожиданно Тай что-то почувствовал. В груди забурлило волнение, жар прилил к щекам и кончики пальцев закололо. Вместе с этим в голове вновь зазвучала мелодия, от которой хотелось плакать. Но боевой офицер не может себе такого позволить, он обязан искоренять в себе подобные эмоции. Он знал, что не должен смотреть в том направлении, откуда шел настойчивый призыв, но все же сделал это.
  Маленькая худенькая девушка в темном пальто и ярко-красном шарфе, развевающемся на ветру, неотрывно смотрела на него. Он не мог различить ее лица и почувствовал острую необходимость приблизиться. Оставив своих маленьких воспитанников, направился к высокой ограде, разделяющей два мира и причиняющей боль любому, кто решится заглянуть на другую сторону.
  С каждым шагом приближаясь к светловолосой девушке, он ощущал, как грудь распирает от странных чувств. Казалось, он сможет взлететь, если только сумеет расправить крылья. От незваной гостьи исходила странная аура, в которой перемешались шумы и запахи города, и что-то неуловимое, принадлежащее только ей одной, такое манящее и зовущее.
  Он так давно не был в городе и, кажется, целую вечность, не вдыхал запах улиц, не проходил там, где, возможно, пробегала она.
  Он смотрел, как облачка пара вырывались из ее рта, растворяясь в холодном воздухе, и на бледных щеках все сильнее разгорался румянец.
  Ничего не происходило, Рони стояла, не двигаясь, а Тай не сводил с нее взгляда, вновь откинув челку. Он не мог этого объяснить даже себе, но то, что Рони не боялась его, было важно. Он словно наполнялся силой, которую не способны дать никакие тренировки, и заряжался светом, получая его из неизвестного источника, который открылся только ему одному.
  - Вот, это тебе, - прошептала Рони срывающимся от волнения голосом, и достала из кармана листок, словно драгоценность. Двумя пальцами протянула Таю.
  Какое-то время рыцарь не шевелился, но Рони ждала и, наконец, Тай протянул обе руки ладонями вверх. Принял листок как что-то живое и трепетное, что ни в коем случае нельзя сломать или повредить. Поднял голову, и Рони уловила его вопросительный взгляд.
  - Это тебе, - почти прошептала она. - Хочешь? Это на память обо мне.
  - Хочу, - также шепотом ответил Тай.
  Он еще какое-то время держал цветок в ладонях, а затем осторожно убрал во внутренний карман плаща.
  Рони все это время не сводила с него глаз, забывая дышать, и перевела дух, только когда подарок исчез в складках его одежды.
  - Хорошо, - улыбнулась она.
  Тай не знал, что Рони отдала ему частичку своего сердца, а Рони не догадывалась, что в голове молодого рыцаря в этот момент звучала органная музыка, услышав которую впервые, он заплакал от переполнявших его чувств.
  Она улыбнулась, а лицо рыцаря неуловимо изменилось. Взгляд застыл, словно он прислушивался к чему-то внутри себя, и бледность разливалась по лицу, сгоняя даже морозный румянец с остро очерченных скул. Он попятился от нее, словно за ее спиной стоял кто-то опасный и ужасный, и Рони замерла, не смея дышать, но не смогла произнести ни звука.
   И тут Тай побежал. Мимо малышей-оринов, мимо казарм, мимо пропускного поста, не разбирая дороги. Побежал от нее, светловолосой девушки с широко раскрытыми глазами, блестящими от непролитых слез. По лабиринтам улиц и широким проспектам, ныряя в подворотни и проносясь мимо открытых кафе. По лужам, поднимая веер брызг, через газоны и клумбы, перепрыгивая через припаркованные автомобили и скамейки, встречающиеся на пути. Через весь город насквозь. От нее. На другой край Райн-сити. На другой край земли.
   Он бежал от той боли, которая разгоралась в груди. Такой сильной, что было трудно дышать, как при вызове, когда невидимый огонь потустороннего мира пожирал незащищенную кожу, расползаясь безобразным пятном и навсегда оставаясь на теле памятным рубцом.
   Однако с каждым шагом боль лишь усиливалась, и чем дальше от Рони он удалялся, тем глубже становилась трещина в его сердце.
   И все же он продолжал бежать, чтобы этой девочке не было так плохо, как ему. Он верил, что она забудет его... А если нет?
   Так это и есть любовь? Когда заглядывают тебе в глаза и не отводят взгляда. Когда готовы смотреть на тебя хоть целую вечность. Ему хотелось этого. Хотелось испытывать то тепло, которое разливалось по телу в тот момент, слушать музыку, раздающуюся в голове, и чувствовать прикосновение ее ладони к коже... но тогда будут гибнуть люди, и их смерть ляжет невыносимой тяжестью на его совесть, и он потеряет свой свет. Чувство вины - недопустимое чувство для ориона.
   Нет, он не должен больше видеть эту девушку. Не имеет права. Будет много смертей, а она станет страдать, потому что такая любовь - это больно, горячо и... немного страшно.
   Каждый орион знал: женщина - это неизведанная территория, на которой он слеп и беспомощен, как будто прыгнул вслед за фэггом в раскрывшийся портал, где может ориентироваться лишь по энергетическому следу демона и бить наугад, надеясь лишь на свое чутье и интуицию. Отсутствие женщины в жизни воина - вот цена ориона. Стоять на страже города, лицом к лицу с врагом, жертвовать своей жизнью ради миллионов живых существ, таких ранимых и беспомощных, и быть абсолютно свободным и ни с кем не связанным - вот чем платит каждый орион за право быть непревзойденным воином Райн-сити.
  И то, чего избегал каждый орион, вдруг настигло Тая: в его жизнь постучалась женщина. Если бы Рони была похожа на тех, о ком он слышал на занятиях, то без сомнения бы отверг ее, поставив перед собой непреодолимый барьер. Но Рони оказалась совершенно другой, и к такой встрече он не был готов. Его учили, что женщина приносит в жизнь сумбур, а Рони оказалась полным штилем, дышала с ним в унисон, и их сердца бились в одном ритме. Тай не мог понять, чем привлек ее внимание, будучи суровым воином, умеющим только сражаться, а она смотрела на него огромными голубыми глазами и не могла надышаться. Она не боялась его, растворяясь в его взгляде. Чувствовала его энергию и наслаждалась его светом. Все то, что повергало людей в ужас, делало ее... счастливой, и Тай это чувствовал. Они становились одной энергией, просто глядя друг другу в глаза.
  Все, что ему говорили и чему учили больше двух десятков лет, рассыпалось сейчас как песочный замок, потому что Тай чувствовал, что то, что происходит между ним и Рони - правильно. Это пугало, потому что шло вразрез с учением, и он все бежал и бежал, стремясь убежать от этого противоречия и любви. Бежал, не понимая, что Рони бежала рядом с ним, проникнув под кожу и растворившись в его крови. Соединившись с ним атомами и молекулами, став частью его. А он все бежал и бежал...
  
  ххх
  
   Рони думала, что умрет. Она какое-то время стояла, не шевелясь, обеими руками вцепившись в ледяные прутья ограды, но заметив, что к ней направляется взрослый рыцарь, сорвалась с места и убежала. Не хватало еще услышать выговор за нарушение правил и границ.
   Она брела по шумному проспекту, опустив голову, и слезы текли по холодным щекам, собирались на кончике носа и срывались на пальто, где пропадали бесследно. Слезы высохнут, а боль останется с ней навсегда. Рони поняла, что сделал Тай: он отрекся от нее. Что ж, по крайней мере, у него остался ее подарок. Может даже, он его сохранит.
   Девушка бродила по городу, пока не замерзла до дрожи и зубы стали выбивать дробь, и тогда повернула к дому. Горе, поселившееся в сердце, отодвинуло на задний план все страхи, и даже опустившийся вечер не вызывал привычной настороженности.
   Люмис была дома. Усевшись с ногами на диван, завивала длинные локоны и слушала музыку, громко разносящуюся по квартире. Рони, не раздеваясь, прошла к проигрывателю и выключила. Изумленный взгляд подруги со слегка сведенными бровями не произвел на нее никакого впечатления.
   - Люмис, Дорн Прис не тот, за кого себя выдает, - произнесла она решительно.
  В комнате было ужасно душно. На столике перед диваном валялась смятая фольга от шоколада и виноградная ветка, в кресле - смятая одежда, в которой Люмис ходила в колледж. Подавив раздражение, Рони прислонилась к стене.
   - Так он богаче, чем мы думали? - Люмис продолжила заниматься своей прической.
   - Я не о том. Это опасный тип, и с ним надо держ...
   - Я бы попросила тебя проявить больше уважения к этому человеку, - перебила брюнетка, энергично ткнув в сторону Рони плойкой. - Не забывай, дорогая, что он изменил нашу жизнь, сделав ее сказкой.
   - Да, сказкой, - невесело усмехнулась Рони.
  Ее горькая улыбка не насторожила Люмис.
   - Может, ты завидуешь мне? - спросила она.
  Когда речь заходила о ее избраннике, не существовало ни подруг, ни друзей, а сама она превращалась в тигрицу, готовую отстаивать свой интерес до последней капли крови.
  Рони дернулась к дивану, но зацепилась длинным шарфом за куст домашней розы. Она поморщилась, принявшись дрожащими руками высвобождать свой шарф.
  - Я завидую, да, но только не тебе, - проговорила она сухо, решив просто стянуть с шей злополучный шарф и бросить на цветок. - Любому, кто не знаком с этим человеком. - Завидую всем, кто может жить спокойной жизнью и принадлежать себе.
  - Да что тебе не нравится! - Люмис снова замахала плойкой и поправила сползший с плеча халатик, присланный недавно Присом. Рони просила ее не принимать столь интимную вещь: короткий шелковый пеньюар яркой кричащей расцветки. Они тогда еще сильно поругались из-за этого. - Да если бы не Дорн, ты бы никогда не попала туда, куда он раскрыл для нас двери. Сидела бы в своей луже и выращивала цветочки, даже не столкнувшись с настоящей красотой жизни.
  - С красотой жизни, - Рони горько улыбнулась, стягивая скромное пальто. Небрежно бросив его на ближайшее кресло, прошла к окну и распахнула фрамугу. Морозный ветер ворвался в комнату, наполняя ее свежестью. Закрыв глаза, Рони сделала глубокий вздох. - А что для тебя настоящая красота? - спросила она, не оборачиваясь.
  Люмис посмотрела на нее недовольно, словно устала по сто раз на дню объяснять очевидные вещи. В последнее время Рони стала ее злить. Косность ее мышления и ограниченность взглядов выводили Люмис из себя. Видит небо - она держится из последних сил, но наверняка скоро ей представится шанс сменить место жительства, и она расстанется с этой менторшей, поучающей Люмис как маленькую глупенькую девочку.
  - А то ты не понимаешь! - воскликнула она. - Что такое настоящая красота? А я скажу, и ты послушай, - ее раздражало, что Рони не оборачивалась. Пришлось говорить с ее спиной, и блеск справедливого возмущения в глазах пропадал даром. - Это люди, добившиеся высокого положения, имеющие возможность сорить деньгами и получать самое лучшее! Понимаешь, ты? Самое лучшее! Не то, что придется и что урвут. Они могут диктовать условия, управлять этим миром, изменять свою судьбу. Роскошные отели и рестораны, музеи и театры, автомобили под цвет галстука и покорность почитателей - они могут позволить себе все самое лучшее. Вот это, я понимаю, жизнь.
  - Глупенькая, - Рони с усталым вздохом обернулась и прошла к дивану. Люмис поджала ноги, будто не желала испачкаться о нее, затем поднялась и надела изящные шлепки на небольшом каблучке с яркими перьями на носках. Когда не так давно дрожащими от нетерпения руками она достала их из коробки, присланной от Приса, ее восхищению не было предела, и она долго гонялась за Рони по квартире, намереваясь пощекотать ее щеки мягкими перьями. Рони покосилась на подругу, полностью наряженную в подарки от подозрительного мужчины, и сердце тоскливо сжалось. Словно в ее уютную квартиру проникло что-то чужое, инородное, подброшенное врагом. Люмис считала эти подношения возможностью украсить себя, Рони - крепкими веревками, крепко стягивающими руки и ноги. - Думаешь, все женщины, которых мы встречали в этой красивой жизни, счастливы?
  - А почему бы нет? Чего им страдать? - Люмис схватила фольгу и принялась шуршать ею.
  - Да ты ничего не видела кроме их красивых нарядов и дорогих украшений.
  - И что же я пропустила?
  - Не знаю, но не все из них довольны, я чувствую это. Многим приходится отрабатывать такие дорогие подарки, и делать то, чего желают их хозяева, - Рони опять вздохнула. Требовалось сбавить градус накала. Она не хотела сориться с подругой, всего лишь поговорить. Теперь ничего не страшно. Теперь - все равно.
  - Дорн не будет моим хозяином, - тут же горячо заявила Люмис. - Другом, человеком, вызывающим мое искреннее восхищение, обожание и восторг, но не хозяином.
  - Это тебе сейчас кажется, что все хорошо, пока вы не связаны никаким договором, по которому ты станешь его вещью.
  - О чем ты? - Люмис опустила руки и внимательно посмотрела на Рони. Только сейчас она заметила смертельную бледность на лице подруги, заплаканные глаза и искусанные губы. - Что случилось, Рони?
  - Послушай меня, Дорн опасен, он задумал что-то нехорошее, и нам может не поздоровиться, если мы не остановим его.
   Люмис тут же замкнулась и отошла в другой конец комнаты.
  - Вот опять ты. Что у тебя за мания видеть кругом врагов? Ты мне уже все уши прожужжала со своей опасностью, и я от тебя устала, вот честное слово.
  - Лучше ты устанешь от меня, чем пострадаешь от Приса.
  Как стремительно Люмис удалилась от Рони, так же энергично к ней подскочила.
  - Вот скажи мне, скажи, наконец, все, что хочешь, - потребовала она, но, взглянув в ее глаза, Рони поняла, что Люмис ничего не услышит. И, тем не менее, она не может молчать.
  - Люмис, Прис или самозванец, или преступник. Возможно, он хочет использовать нас в каких-то своих махинациях или темных делах, а потом нам придется это расхлебывать.
  - Ну ты напридумывала, - Люмис сложила руки на груди, на серьезном лице сверкали гневом глаза.
  - Нет, нисколько. Послушай меня, я уверена, что это правда. Прис... он... - Рони замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Тело сразу напряглось, почувствовав опасность. - Прис, он хищник, а хищники догоняют своих жертв, никогда не останавливаясь на полпути. И он не отпустит нас, понимаешь? Если мы не положим этому конец, - она прижала руки к груди, не зная, как еще убедить Люмис посмотреть на Дорна Приса другими глазами. Нет, он основательно заморочил ей голову, затмил глаза, ослепил блеском мишуры, и Люмис не понимает, что это все не просто так. Но как сказать подруге, что Рони не верит в силу ее красоты, что дело не в большой любви, которая вдруг проникла в сердце взрослого мужчины? Она оскорбится, обидится, будет кричать, и опять разговор закончится ничем. Ей не понять, что простая девчонка, студентка колледжа, не обладает ничем, чтобы покорить сердце такого мужчины, а значит, ему что-то нужно от нее. И от Рони, почему-то. Люмис между тем метала гром и молнии.
  - Мне надоело, что ты постоянно пытаешься оскорбить человека, так много сделавшего для тебя хорошего.
  - Да не просто так он это сделал! - вскричала Рони. - Чтобы заманить двух наивных дурочек, сначала надо сделать что-то хорошее, а потом уже переходить к плохому, - Рони видела, как недовольно завертела головой Люмис. - Люмис, он злодей, а может, даже, злой демон...
  В комнате вдруг повисла тишина, когда слышалось гудение тока в электрических лампах и шелест тюля, терзаемого ветром. Рони, оглушенная не этой неожиданной гнетущей тишиной, а собственными только что сказанными словами, молчала, с изумлением думая о том, как могла такое придумать, но что-то внутри подсказывало, что этот ответ может оказаться верным. Это объясняло странное чувство пустоты, словно выевшей изнутри Дорна Приса, как будто он только притворялся человеком. Но демонов не существует, это знают все, если только не ошибаются миллионы людей, живущих в Райн-сити.
  Люмис крепко сжала губы, свела брови и сверлила Рони недовольным взглядом, но вдруг произнесла на удивление мягким голосом:
  - Вообще, если хочешь знать, я уже полностью принадлежу Дорну, - она вытянула руку, запрещая Рони задать вопрос, как только заметила изменение в ее лице, - и не думай, что это касается моего тела. Я подарила ему мою душу, мое сердце, и если хочешь знать, он уже мой хозяин. Да, я так решила, и ничто не изменит моего решения, так и будет.
  - Но он погубит тебя, - прошептала Рони. На глаза навернулись слезы.
  - Ничего подобного. Думаешь, я такая глупая? Я что-то да стою - недаром он выбрал именно меня, - Люмис подошла к зеркалу, поправляя прическу. - Я смогу найти путь к его сердцу, и если он злой - усмирю его, покорю и приручу. Думаешь, мне это не по силам? Значит, ты ничего не смыслишь в настоящей любви.
  - Ты не понимаешь, о чем говоришь, - в отчаянии прошептала Рони, чувствуя бессилие и обреченность. Люмис закапывала сейчас их обеих, и ничего не хотела слышать.
  - Это ты ничего не понимаешь! - гордо вскинув голову, заявила Люмис. Вальяжной походкой она прошлась по комнате, демонстрируя свою фигуру. Юность красива, полна сил и надежд, и Люмис верила в себя. Ее даже не очень огорчало такое поведение Рони, забитой провинциалки, еще не почувствовавшей свою силу и не сумевшей раскрыться. Застыв в дверях, она обернулась к поверженной подруге.
  - Дорн забудет обо всех своих коварных планах, если такие у него имеются, - проговорила она четко, глядя Рони в глаза с победоносным видом. - Он будет думать только обо мне, и я усмирю в нем зверя. Я справлюсь с любым демоном, стоит ему взглянуть в мои обворожительные глаза, - закончила она и направилась на кухню.
  С некоторых пор она пристрастилась к вину, и Дорн всячески поощрял эту привычку, давая понять, что светские леди именно так и делают. Он часто присылал на квартиру марочное вино с красивым букетом, и просьба Рони выбросить такой подарок злила и раздражала Люмис.
  А Рони вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась, но рассерженная Люмис не показалась из кухни, считая, что сегодня следует наказать эту чудачку и не разговаривать с ней до утра.
  
  ГЛАВА 33
  
  Все закончилось в один из самых обычных дней ранним утром, когда небо пропитывалось розовым светом, как корж ликером, и хрустальная тишина парка отрезала от реальности.
  Рони не могла понять, почему вдруг именно сегодня решилась открыть Гайсу все свои тайны. Возможно, так из переполненной чаши вода течет сама, и уже ничто не способно ее остановить. Рони больше не могла держать в себе волнение и страх, которые питали ее долгие недели, но дело было не только в этом. Самым странным оказалось то, что она поведала Гайсу о своих чувствах к рыцарю-ориону.
  Слова лились рекой, вышедшей из границ, растекаясь и затапливая все на своем пути. Рони даже не заметила, когда изменился взгляд друга. Они не дошли до кафе, остановились под облетевшим деревом, да так и застыли на месте, и бледное лицо Гайса с потемневшими глазами сейчас пугало своей неподвижностью.
  Только окончив свой рассказ, полный эмоций и чувств, Рони поняла, что Гайс не проронил ни слова. Это было сложно сделать, пока тараторила Рони, но и теперь, когда она в волнении ломала руки, смущаясь столь неожиданной откровенности, Гайс продолжал хранить молчание.
  Растерявшаяся девушка видела лишь замершего молодого человека, плотно сжавшего губы, немигающим взглядом сверлящего какую-то точку у нее за спиной, а то, что его сердце оказалось разбито, и кровь хлестала из раны, осталось за кадром. Впрочем, к концу рассказа оно уже и биться почти перестало, покрывшись кровавой коркой, и глухо ныло, как брошенное в пыль существо, которое уже ни опознать, ни угадать было невозможно.
  - Гайс... что ты молчишь? Что с тобой? - тихо окликнула его Рони. Она хотела прикоснуться к его руке, но отчего-то не решилась. Чутье подсказало, что этого делать не стоит. Что-то неясное, незримое, но бесспорное указывало на то, что Рони только что что-то испортила, нарушила гармонию, преступила некий закон, неофициальный, но имеющий последствия. Так, перейдя Рубикон, уже невозможно вернуться обратно.
  Гайс не стал делать вид, что не услышал вопроса, адресованного ему. Он не очнулся, не встрепенулся, так как и не уходил в себя, все это время внимательно слушая Рони. Он лишь перевел взгляд на нее, и впервые Рони показалось, что его глаза омертвели, словно из них ушел свет. Этого объяснить она никак не могла, и Гайс это видел и понимал. За все время их дружбы эта девушка ни разу не подумала, что могла влюбить в себя Гайса. Ни разу не прислушалась и не присмотрелась к нему. Откуда ей было знать о таком, если все ее мысли были заняты совсем другим человеком. Гайс горько улыбнулся, и от этой улыбки обоим стало только холоднее, но ни Гайс не поднял воротник пальто, ни Рони не поправила свой непослушный красный шарф.
  - Рони... - Гайс, наконец, заговорил. В голове гудела пустота, сам себя он ощущал заброшенным домом, и казалось, что порывы ветра пронзают его насквозь, не встречая преград на своем пути. - Все в порядке...
  На самом деле его терзала боль, и назвать ее ревностью или завистью было бы осквернением его сущности. Скорее, ее можно сравнить с очищающим огнем, сжигающим глупое сердце, посмевшее взрастить мечту из маленького зернышка, которому с самого начала суждено было пролететь мимо его сухой безжизненной почвы. Этому огню не под силу уничтожить чувство, поселившееся в душе, но в этот момент оно беспощадно сжигало глупые надежды и бессмысленное ожидание чуда. Так дерево останется стоять, пустив корни глубоко в почву, но уже никогда не зазеленеет, являя миру свои обгоревшие ветви, на которые уже не присядет ни одна певчая птица.
  И в этот самый момент Гайса вдруг посетила мысль, что, возможно, именно сейчас его вина перед братом может быть аннулирована. Он даже почувствовал некоторое душевное облегчение, словно впервые за долгое время смог вздохнуть полной грудью: он не испортил жизнь Тая, тот даже смог стать избранником Рони. Столько лет горечь осознания, что по его вине загублена жизнь брата, отравляла его существование. И вот теперь оказалось, что Тай сумел вызвать любовь в сердце девушки, ради которой не только не жалко умереть, но и хочется жить.
  - Тай? Ты сказала, его зовут Тай?
  - Да, красивое имя, правда? - Рони, было, оживилась, когда речь коснулась ее возлюбленного, но заметив, что Гайс так и не "оттаял", осеклась и замолчала. Все по-прежнему было плохо, она определенно что-то испортила.
  Да, точно, сомнений быть не может: это его брат. В свое время, лишь узнав об этой страшной правде, Гайс наводил справки, отыскивая сведения в отцовских документах. Рыцарей, имеющих право только на короткое имя, никогда не называют одинаково во избежание путаницы. В одной возрастной категории не могло быть двух воинов с одинаковыми именами.
  - А сколько, ты говоришь ему лет?
  - Я не знаю. Наверное, как тебе, мне сложно сказать, - Рони смотрела на Гайса умоляюще, но он оставался замкнутым и неподвижным.
  А ее мысли вдруг снова перенеслись во вчерашний день, когда она видела его последний раз. Красивый, высокий, сильный - от него исходил свет. А она даже не знает, сколько ему лет. Она вообще ничего о нем не знает. Ей совершенно ничего не известно о человеке, которому она отдала свое сердце. Впрочем, как отдала - оно само к нему прыгнуло, без колебаний и сомнений. Словно притянутое магнитом, без шанса что-либо изменить. Так птицы безошибочно определяют направление в поисках родного дома, когда расстояние и преграды на пути уже не имеют значения. И для Рони уже не важно, что Тай - рыцарь, давший обет безбрачия. Сердце сделало свой выбор, да и был ли он вообще?
  - Гайс, что с тобой? - не спросила, а как будто прошелестела Рони. Руки замерзли даже в перчатках, бесполезно было прятать их в карманах пальто. Стоять на одном месте было уже невыносимо, но Рони не решалась даже переступить с ноги на ногу. Гайс же за все это время так и не пошевелился. Вдруг он схватил Рони за рукав и поспешил к кафе.
  - Ты совсем замерзла, - заговорил он почти прежним голосом, - тебя надо согреть. Сегодня не пойдем к пруду, останемся в кафе, там тепло.
  Рони послушно пошла за ним, поражаясь его энергичности. Это наводило на мысль о последнем танце или прощальной песне, и сердце Рони глухо застучало, словно в кровь впрыснули огромную дозу адреналина. А Гайс продолжал что-то говорить, словно намеренно не давая ей вставить ни слова, не позволяя задать какой-нибудь вопрос, на который ему придется дать честный ответ.
  Но Рони дождалась своего честного ответа.
  Они жадно выпили кофе, не успев толком согреть руки. Тихо звучала музыка, и в небольшом помещении они оказались первыми посетителями. В большое окно было видно, как пара собачников прошла по тропинке в сторону детской площадки, спустив своих резвых питомцев с поводка.
  Без остановки зевающий продавец лениво стер с их столика невидимую пыль и осведомившись, не нужно ли еще чего, отправился в каморку, так как по опыту знал, что в ближайший час покупателей больше не будет.
  Гайс и Рони остались одни. Девушка не смела поднять глаза, рассматривая густой кофейный остаток в маленькой чашечке, когда услышала:
  - Твоя наивность не знает границ.
  Такое нельзя было принять за легкую насмешку старшего брата, и это не было сказано мягким тоном любящего друга, что озадачило Рони.
  - Ты о чем? - руки, почему-то задрожали, и Рони принялась натягивать перчатки, сосредоточив на этом все свое внимание.
  - Я знал с самого начала, насколько ты открытый человек, как ты добра ко всем, - Гайс внимательно смотрел на подругу, но на лице его не было и намека на улыбку, - но это не может оправдать твое транжирство. - Рони вскинула на него удивленный вопрошающий взгляд, но Гайс не отреагировал. - Те драгоценные крупицы любви и уважения, которыми ты можешь одарить любого, ты тратишь на тех, кто этого не достоин. Пытаешься выручить подругу, которую это может только раздражать, - Гайс откинулся на спинку стула, поигрывая своей чашкой. - Я гарантирую тебе, Рони: Люмис не скажет тебе спасибо ни за одно твое действие, а ты продолжаешь считать ее своей подругой.
  - Но как же так? О чем ты? Я не понимаю, - Рони ощущала себя ребенком, которому устроили выволочку, забыв объяснить, за что именно.
  - А ты и вправду не понимаешь, - Гайс позволил себе легкую усмешку, которая коснулась лишь его губ. Красивое лицо по-прежнему оставалось бледным. - И я подозреваю, что мне бесполезно тебе это объяснять, ты не услышишь меня. Или не поймешь. Или не захочешь поверить. Потому ограничусь лишь этим, - он выпрямился, оперся о стол и посмотрел на растерянную девушку. - Ты думаешь, что делаешь благородное дело, спасая подругу, но твои попытки выглядят просто жалкими. Ты наивна, и не хочешь видеть правду. А правда в том, что ты зря теряешь время и силы, поливая пустой участок земли, потому что кто-то сказал тебе, что внутри - семечко красивого цветка. Нет там никакого семечка! И цветок никогда не вырастет, сколько его не поливай!
  - Да что ты такое говоришь? - Рони нервно стянула перчатки и засунула в карман. Быстро раскрутила шарф, так как стало невыносимо жарко. Руки по-прежнему не слушались, она была взволнована, и смысл слов Гайса все так же ускользал от нее. Она лишь понимала, что ее за что-то отчитывают. Ее добрый тихий Гайс. Мягкий и нежный. Сейчас он негодовал и ругал ее, а она не могла поверить в то, что происходит. И от этого ужасно заболела голова. Но следующая его фраза заставила ее замереть и слушать, как в голове гудит... пустота.
  - Рони, нам нужно расстаться.
  Слова вдруг неподъемными валунами надавили на плечи, заставляя опустить голову еще ниже, стало не хватать воздуха и Рони показалось, что она задыхается. Она хватала ртом воздух, подбирая слова, но Гайс не позволил ей вступить.
  - Пойми, для тебя в этом не может быть ничего печального. Это нормально, и у тебя все будет по-прежнему хорошо.
  - А у тебя? - Рони выкрикнула это неожиданно для себя, уже ощущая себя на дне реки, куда едва-едва проникал рассеянный свет.
  Гайс отодвинул пустую чашку и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом.
  - В том-то и дело, что для меня это будет еще лучше, - произнес он.
  Рони не могла в это поверить, слова ранили ее, и такое отношение казалось предательством, но, как оказалось, у Гайса были основания так поступать и говорить. То, что она услышала, лишило ее дара речи.
  - Ты сделала свой выбор, когда я ничего не мог о нем знать. Я не виню тебя, это твое право и дело, и ты не обязана делиться со мной своими чувствами. Я лишь удивляюсь, как ты, такая чуткая и внимательная к этому миру, оказалась слепа к тому, что видела... буквально у себя перед носом, - Гайс посмотрел Рони прямо в глаза, заметив, как те наполнились слезами. Но он не намерен был останавливаться на полпути, как ни один здравомыслящий человек не согласится повиснуть на страховочном канате над пропастью. Но именно это он и делал все месяцы, пока в его жизни была Рони. Теперь все нужно вернуть на свои места, и у него хватит сил сделать это. - Но дело не во мне. Пойми, я не могу винить тебя за то, что не смог вызвать твоей любви, это очевидно, и я урод, но я не глупый болван. Моя вина перед самим собой заключается в том, что я продлевал эту агонию, шаг за шагом приближаясь к бездне. Просто дело в том, что мое падение в нее не принесет тебе пользы, поэтому я и не стану геройствовать.
  Девушка молчала, лишь слезы катились по щекам, порозовевшим от выпитого кофе и непонятного стыда.
  - Рони, я уважаю твой выбор... - Гайс вдруг приложил кулак к губам, словно не давая каким-то словам сорваться с языка, но по тому, как он зажмурился, Рони показалось, что ему хотелось закричать или заплакать. Он справился с нахлынувшей эмоцией, и уже в следующую секунду снова мог владеть своим голосом и мимикой лица. Рони же хотелось закрыть глаза руками, как вчера в квартире, когда Люмис оставила ее одну, и громко разреветься. Но как будто это что-то изменит.
  - Рони, послушай, - Гайс вдруг уперся руками в стол, приближаясь к девушке. - Прости меня, но я обязан тебе напомнить, что орион - это монах, и ни о каком союзе двух сердец в твоем случае речи быть не может. Поверь мне, это не сказки, и не драма, это жизнь, и в ней есть те, кто никогда не научится любить по-настоящему.
  Рони не поверила. Ни одному слову. Она энергично затрясла головой, с обидой глядя на друга.
  - А вот и нет! - проговорила она, рукавом пальто вытирая мокрое лицо. - Я же видела его лицо, я смотрела прямо ему в глаза, он уже любит меня, понимаешь?
  Она тут же осеклась, поняв, что причиняет новую боль другу. Гайс стиснул зубы, пытаясь улыбнуться через силу.
  - Услышь меня, - проговорил он будто силы оставляли его, и время на откровение заканчивалось, - ты уверена, что не придумала это для себя? Уверена, что не выдаешь желаемое за действительное? Да даже если он и вправду испытывает все то, что тебе хочется в нем видеть, если это на самом деле правда, а не выдумка девушки, изо всех сил желающей быть любимой, он сделает все, чтобы с этим чувством разделаться раз и навсегда. У тебя нет с ним будущего. Никогда не было и не будет. И это не злорадство, а боль человека, от всего сердца желающего тебе счастья...
  Гайс хотел еще что-то сказать, но снова пришлось закрыть себе рот, и уже в следующую секунду он сорвался с места и заковылял к выходу. Он не смог бросить даже "Прости", боясь, что сорвавшийся голос выдаст его, причинив Рони лишние неудобства.
  За спиной громко хлопнула входная дверь, и Рони, наконец, громко заплакала.
  
  ххх
  
   Аллар поднимался, наверное, уже больше часа, а лестнице не было конца и края. Впрочем, определить это было невозможно - подъем все время забирал вверх по спирали, и все, что молодой человек мог видеть, это грязные потертые ступени, убегающие за поворот, и бетонные стены с грязными потеками, словно стремящиеся раздавить свою жертву. Запах прелости и полумрак уже даже не нервировали, только боль в уставших мышцах давала о себе знать все сильнее.
  Удивляло то, что Аллар испытывал физическую нагрузку и усталость. Предполагалось, что в астральном мире все иначе. Ведь даже метаморфозы, произошедшие с его телом, не причиняли ни малейшего неудобства, тогда как в реальном мире ломка костей, мышц и сухожилий для изменения формы и размера, а также исчезновение кожного покрова и перестройка внутренних систем сопровождались бы дикой болью, которую не выдержать ни одному человеку. А тут такое.
  К тяжелому дыханию добавилась одышка, в глазах периодически темнело, и приходилось часто моргать, чтобы прогнать черных мошек. Манжеты рукавов намокли и больше не впитывали пот, струящийся по вискам и лбу, собирающийся над бровями и повисающий на ресницах.
  Временами ему казалось, что он слышит какие-то звуки. Замирая, он упирался дрожащей рукой в ледяную стену и долго вслушивался в тишину, представляя, какая бездна простирается под ним, но слух ничего не улавливал, и Аллару приходилось продолжать подъем.
  План победителя был составлен, первое желание выбрано из тысячи вариантов, и Аллар сомневался лишь в одном: сможет ли произвести должное впечатление на те силы, которые встретят его, готовые к исполнению его воли. Не так он представлял себе Первую Встречу, совсем не так.
  Это жалкие просители обычно взбираются по гигантской лестнице в тысячу ступеней, коленями по битому стеклу, желая донести до правителя свою просьбу-мольбу, а тот восседает в удобном кресле, пребывая в полном комфорте. На кого станет похож Аллар, когда достигнет последней ступени? В каком виде сядет в то самое пресловутое кресло, чтобы начать повелевать и указывать? Это, конечно, было наивно, и молодой человек понимал, что в духовном мире может и не оказаться никакого трона, там все относительно, или, может, даже называется совсем иначе, а может, это зеркальное отражение его привычного мира, как знать. Но узнать это не представлялось возможным, так как он все взбирался и взбирался по бесконечной лестнице, тянущейся, наверное, в самое небо.
  Может, ему предложили достичь астрала физическим путем, на своих двоих? Тогда к чему были его ежедневные духовные практики? Зачем месить грязь ногами, когда для избранных существуют порталы? Успокаивала мысль, что, возможно, это последнее испытание, когда свое упорство нужно доказать таким вот образом, упрямо продвигаясь к выбранной цели. Хотя, потеряй Аллар терпение и пожелай все бросить, вряд ли он решился бы повернуть обратно - расстояние было преодолено запредельное. Так что, молча, раскачиваясь из стороны в сторону, постепенно замедляя ход, он продвигался вперед, преодолевая ступень за ступенью, стиснув зубы и думая лишь о том, что ждет его впереди. Сила и власть.
  Понемногу мрак стал рассеиваться. Разгоняя темноту, на лестницу проникло слабое свечение, позволявшее рассмотреть потеки на грязных стенах и старые трещины. Аллар остановился, не веря глазам. Это был явный знак того, что его неожиданное путешествие по немыслимой странной лестнице подходит к концу. Он поспешил вперед, словно блуждал впотьмах несколько лет, умирая без солнечного света и свежего воздуха.
  Через несколько минут, через силу перепрыгивая через ступеньку и понимая, что в любой момент может упасть без сил и больше не подняться, Аллар выбрался на поверхность.
  Оказавшись в небольшом предбаннике, где заканчивались злополучные ступени, он замер, тяжело дыша, и под стук взволнованного сердца осматривал открывшуюся панораму. Темное небо, практически не дающее света, давило на каменные плиты, торчащие из черной поверхности, напоминающей чернозем, и создающие странные конструкции. Сильный ветер тоскливо и тревожно завывал в этих руинах. Никакой делегации, отправленной на встречу со своим господином, ни одной живой души. И даже когда со стороны руин показались темные фигуры, по облику напоминающие человеческие, Аллар по-прежнему чувствовал, что из живых существ он находится здесь совершенно один.
  
  ххх
  
   Начавшийся ливень оказался на руку Кариарну: разогнал с улиц последних прохожих. В полном одиночестве он шагал по опустевшим улицам города, не замечая ни редких машин, не одиноких рыцарей, ни теплого света, льющегося из тысяч окон.
  В теле человека фэгг не мог укрыться от дождя в своем измерении, и промок до нитки. Зубы Дорна Приса стучали, сам он дрожал мелкой дрожью, длинная челка налипла на лоб. Он едва переставлял ноги в прилипших брюках, и пропитанное дождевой водой пальто тянуло вниз, превращая тело в ледышку. Сейчас ничто не указывало на то, что он сибарит, возведший в культ собственную внешность. Кариарну же было все равно: совсем скоро все решится, и эту оболочку можно будет сбросить, как неудобный костюм на размер меньше нужного.
  Дождь не мешал Кариарну принюхиваться. Он искал место, где сможет сотворить свой обряд и стать на порядок могущественнее. Место силы, которая умножит его собственную, парализуя жертву. Именно в такое место он приведет Рони. Неугомонную подругу своей "избранницы", которая станет первой в очереди на то, чтобы послужить великим целям фэгга.
  В этом городе полно особых мест, о которых люди даже не догадываются. Они вечно спешат по своим делам, и им невдомек, что вокруг творятся вещи, которые не уловить обычным чутьем, но которые оказывают на них особое влияние. Места силы, ослабляющие волю и дух, парализующие и угнетающие сознание. Люди жалуются на головную боль, ругаются и ссорятся, строят козни и вынашивают планы мести, не подозревая, что "вдохновляют" их на это места силы.
  Их можно найти, лишь зная, что и где искать. Люди все время играют с темной энергией, не понимая, что исход окажется смертельным, пусть конец и будет отсрочен. Ребенок, ничего не знающий об ужаснейшем яде скорпиона, может взять его на руки, чтобы рассмотреть необычную тварь, но добрый интерес и любопытство не защитит его от смертельного укуса.
  Так любовь к прекрасному заставляет общество Райн-сити охранять храмы и древние постройки неизвестного назначения, присваивая им громкое звание памятников истории и архитектуры. Но то, что когда-то эти творения злого гения являлись капищами, и на алтарь приносились человеческие жертвы, делает эти памятники опасными. Чем грязнее энергетика, чем замусореннее духовная атмосфера, тем проще подчинить себе жертву, забредшую туда и запутавшуюся в паутине зла.
  Кариарн уловил что-то, замер, прислушиваясь сквозь шум ливня. Энергия гудела, заставляя вибрировать тело. Он огляделся: оказалось, он забрел в старый район, полный заброшенных зданий, ставших пристанищем уличных попрошаек и местной молодежи. Они излазили эти строения вдоль и поперек, даже не догадываясь о подвалах, в которые не сможет пробраться ни один из смертных, если этого не захочет демон. Ноздри Приса раздувались, словно он почуял дичь, губы расползлись в злобной усмешке: теперь он знал, где Рони найдет свое последнее пристанище.
  
  ГЛАВА 34
  
   Аллар не сводил широко раскрытых глаз с приближающихся существ, которые двигались настолько медленно, будто проваливались в вязкое болото, и сколько молодой человек ни вглядывался, ему казалось, что фигуры нисколько не приближаются. Лишь странные помехи время от времени искажали действительность, на едва уловимый миг преломляя фигуры.
   При этом они беспрестанно меняли форму и очертания, будто не могли остановиться на чем-то конкретном. Аллар не верил своим глазам, но стоило ему сморгнуть слезы, набегавшие от напряжения, как на голове одного из существ ему виделись странные рога, загнутые назад или вздымающиеся вверх, а у другого - длинные ослиные уши. В следующий миг все пропадало, но у третьего вдруг появлялось три пары суставчатых ног, как у гигантских паукообразных, лишняя пара рук или членистый хвост с острым жалом.
  Необъяснимый страх вымораживал Аллара изнутри, когда он пытался понять, что же это за существа, к какому виду относятся, и не существуют ли они лишь в его больном воображении.
  Небо вдруг ожило, задрожало и задергалось, как плохо натянутое грязно-серое полотно под порывом ветра. Дикая рябь, то и дело, пробегала по нему, то сжимая, то натягивая и разглаживая. Края его колыхались и казалось, еще немного - и сильный вихрь сорвет темный покров, в один момент обнажив истинное лицо небесной тверди.
  Аллар задрожал от пронзительного холода, который усиливался с каждой минутой. Из ноздрей при дыхании уже вырывались облачка пара, но он не мог пошевелиться, чтобы обхватить себя руками. Отведя взгляд от жутких тварей, он вдруг заметил сгусток черноты, выплывающий из-за горизонта и медленно растекающийся по небу. Непроницаемый мрак клубился, разбрасывая вокруг себя куски тьмы, как черные протуберанцы, а в самой сердцевине этого нечто что-то сверкало и взрывалось, то и дело, освещая все вокруг ярко-белыми вспышками.
  Аллар не мог оторвать взгляд от увиденного, и стоял, как завороженный, на время забыв о неведомых существах, приближающихся к нему, как в замедленной съемке.
  Среди множества чувств, охвативших молодого человека, доминировал ужас, порождая панику в бессильной попытке найти логическое объяснение увиденному. Непонимание того, что происходит, тревога и ощущение беды давили, сбивая дыхание. Что-то пошло не так, и Аллар оказался не в том месте, куда так стремился попасть. Это ошибка, он просто заблудился, или программа дала сбой, но он определенно должен был оказаться не здесь!
  Он, наконец, оглянулся, но вход в портал, откуда он появился несколько минут назад, подернулся серой дымкой, напоминавшей по виду плотную паутину, заградившую единственный выход, и Аллар почувствовал, что не стоит стремиться преодолеть этот заслон, каким бы непрочным он ни казался. В любом случае, он чувствовал, будто прирос к месту, на котором стоял, и при всем желании не смог бы сделать ни шага по направлению к выходу.
  Он снова обернулся к тем, кто должен был принести к его ногам ключи от этого мира. Пятно в мрачном небе все разрасталось, и становилось понятно, что через несколько минут оно заполнит все пространство над головой молодого человека.
  Земля вдруг стала покрываться язвами, словно грязными лужами, не отражающими свет, которые появлялись ниоткуда. Поверхность их бурлила и пузырилась, черные пузыри лопались с тихим звуком, распространяя мерзкий запах гниения. Больше всего Аллар боялся, что странные язвы затянут всю поверхность земли, и ему некуда будет встать.
  Странные обломки непонятных строений вдруг задребезжали и загудели, реагируя на приближение мрачной тучи, и поверхность под ногами задрожала - Аллар почувствовал вибрацию и сделал несколько шагов назад, вдруг спохватившись, что бежать ему некуда. Все должно было быть совсем не так!
  Между тем серые существа приблизились настолько, что Аллар мог разглядеть их лица. Впрочем, это сложно было назвать лицами. Условно называемые глаза светились, тускло и слабо, едва разбавляя густые сумерки, и в диаметре достигали размера больших чашек. Больше не было ничего, ни чем обычно существа дышат, ни чем издают звуки, воспроизводя речь. Но, тем не менее, Аллар вдруг услышал их.
  "Ты пришел..."
  Голос раздался в голове молодого человека, но различить тембр и тон не удалось. Так однажды Аллар ночевал у друга, всю ночь слушая болтовню диковинного попугая, выдававшего какие-то фразы, которым научился у своего хозяина. Птица четко произносила заученные слова, но абсолютно нечеловеческим голосом, а оттого звучала жутко, и становилось не по себе, будто рядом с Алларом находился некто неживой, выходец из другого мира. Точно такой же эффект получился и сейчас.
  Волнение мешало Аллару свободно дышать, он переводил взгляд с одного существа на другое, пытаясь понять, кто к нему обратился, но твари замерли в неподвижности, не сводя с него тусклых взглядов, словно освещали его фонариками, в которых вот-вот сядут батарейки. Фигуры замерли с тем набором конечностей, которые воспроизвели в последний момент, когда очередная рябь в эфире прошлась через их тела, исчезнув в небытии.
  Аллар почувствовал, как дрожат его колени, и, несмотря на холод, вспотели ладони. Неожиданно возникло ощущение, что кто-то роется у него в голове, и это было мерзко. Словно скользкие щупальца шарят, перебирая извилины, ввинчиваясь внутрь и высасывая самые потаенные мысли. Захотелось ударить самого себя по голове, чтобы остановить это действие, но он по-прежнему не двигался. Лишь бы сдержаться и не заорать в голос от ужаса.
  "Ты сделал все, чтобы прийти сюда, и не останешься незамеченным..."
  Аллару казалось, что он слышит чавкающий звук щупалец, облепивших мозг, в то время как фигуры все также неподвижно стояли напротив, на расстояние десяти метров.
  - Я... у меня есть план... - решился Аллар, откашлявшись. - Я долго готовился, и вот...
  Ему не дали договорить. Неожиданно острая боль пронзила виски и он, зажмурившись, упал на колени, сжав голову руками.
  " Не спеши..."
  Аллар не мог говорить. Холод пробирался внутрь, он чувствовал, как деревенеют колени, соприкоснувшись с ледяной поверхностью земли, да отдаются в висках гулкие удары бешено стучащего сердца. Боль отпускала постепенно, как отлив понемногу обнажает берег, и когда совсем ушла, в голове осталась пустота и странный звон на пределе слышимости. Мерзкие щупальца больше не копошились, и это радовало, а в остальном...
  Похоже, радостной встречи не будет, Аллар просто ошибся дверью и попал совсем в другую сказку. Лишь бы конец у нее не оказался для него трагичным. Теперь в душе горело лишь одно желание: побыстрее убраться отсюда, но что для этого требовалось сделать, он не знал. Вот бы проснуться в своей комнате на диване и убедиться, что это лишь дурной сон, или очередной выверт подсознания, утомленного постоянными медитациями. Он сожжет эту тетрадь, уничтожит ее, не оставив ни клочка, чтобы больше никогда не вспоминать о том, что произошло. Но сколько он ни старался, мысленно напрягаясь, по-прежнему оставался в этом странном до жути месте.
  "Когда придет Он, ты все поймешь..."
  Он? Кто он? Аллар быстро вскочил на ноги и взглянул на небо. Черная туча уже заволокла мутное серое небо, электрические разряды по-прежнему взрывали ее изнутри ярким светом, но никаких звуков не доносилось кроме свиста неистового ветра.
  "Да, это Он... Он пришел за тобой..."
  Мрак, казалось, сгустился над головой молодого человека. Молнии пропали, и чернота, ничем не разбавленная, пожирающая все на своем пути, стала опускаться, грозясь поглотить и серые фигуры, и Аллара.
  И тут Аллар закричал.
  
  ххх
  
   Несколько дней пронеслось словно в беспамятстве. Рони пропустила занятия, не в силах подняться с постели. Она не знала, как посмотрит в глаза подруге, но Люмис даже не заговаривала с ней. Гордо ходила мимо, как ни в чем не бывало, но всем своим видом показывала, что ничего не забыла и не простила. Отказ Рони идти в колледж она восприняла равнодушно, даже не поинтересовавшись, в чем дело, и Рони, оставшись одна, дала волю слезам. Как дождь неумолимо низвергался с небес на город, так и горькие слезы разочарования невозможно было остановить никакой силой, да Рони и не пыталась.
  Гайса хотелось назвать предателем, оставившим ее в самый трудный период жизни, но она не могла, язык не поворачивался обвинить его хоть в чем-то. Только ныло в груди, и расставание стало незаживающей раной.
  Она оплакивала потерянную дружбу с ним, ругала себя за невнимательность и легкомыслие, но понимала, что все равно ничего не смогла бы изменить - ее сердце принадлежало другому человеку, и пусть любовь ее останется безответной, она не готова была вырвать свое чувство, как в неправильном месте выросший куст. Нет, она сохранит его, пусть его аромат горек и рождает в сердце печаль. Она дорожила своей влюбленностью и ценила образ рыцаря, о котором не знала ничего, успокаивая себя тем, что в этом незнании не могло быть никаких негативных фактов, какие легко могли бы найтись в жизни любого другого человека. В ее представлении прекрасный орион навсегда останется идеалом, совершенством, образцом доблести и чести.
  Люмис все больше отдалялась от Рони. Она уже не казалась той озорной девчонкой, которая ловила свое отражение в зеркалах и витринах, жаждущей любить и спешащей жить. Скорее, походила на куклу, завернутую в дорогие шелка, и эти шелка спеленали ее по рукам и ногам, лишив возможности двигаться свободно и непринужденно.
  Теперь она иначе одевалась, делала иные прически и по-другому наносила макияж. Не осталось ничего от прежней Люмис, шумной и яркой. Лишь послушная собачка, выполняющая команды Дорна Приса.
  Было больно от сознания, что ни одному слову Рони Люмис теперь не поверит. Она все больше растворялась в Присе, и Рони казалось, что тот поглотит ее, как ночная мгла, и вскоре от нее не останется даже следа.
  Беспомощность подавляла. Совесть побуждала Рони бороться за подругу, но ощущение бессилия приходило всякий раз, как она понимала, что против Приса ей не выстоять, а влюбленная в него девушка поверит любому его слову и пойдет за ним куда угодно с закрытыми глазами. Необходимость и невозможность защитить подругу раздирали сердце.
  Непричесанная, с глазами, полными слез, и опухшим носом, Рони слонялась по пустой квартире в пижаме, и ей казалось, что радость навсегда ее покинула. С трудом она заставляла себя поливать цветы, которые по-прежнему нуждались в ее уходе, не взирая на душевные драмы и потери своей хозяйки.
   Рони уже склонялась к тому, чтобы бросить все и уехать из Райн-сити с его необъяснимой жестокостью. Совершенно очевидно: мегаполис не принял ее. Напротив, он делал все, чтобы вытеснить и изгнать ее, как что-то чужеродное и ненужное. Но на самом деле Рони даже не подозревала, что реши она вернуться в родной городок, в дом, где все знакомо и дорого, этого ей не позволят.
  Тем не менее, в один из вечеров она достала большую дорожную сумку и уложила легкие вещи и книги, таким образом, сделав первый шаг к тому, чтобы сдаться и убежать. Сбежать от своей мечты, от прекрасного рыцаря, от боли и потерь, от разочарований и страхов.
  И все же, что-то ее останавливало. Возможно, неоконченные дела, или нежелание сдаваться просто так, не исчерпав все свои ресурсы. Впрочем, были ли они? Одиночество сводило на нет решимость и отвагу.
   Люмис теперь развлекалась одна, без подруги, и это тоже задевало Рони. При всем желании избегать встреч с Присом, она понимала, что все это также часть плана по уничтожению ее мужества. Ее будто отправили в ссылку, заперев в темном пыльном чулане намеренного забвения.
   Три дня Рони безутешно проплакала, жалея себя, потерянную дружбу с Люмис и уход единственного настоящего друга. К вечеру поток слез иссяк, и девушка решила выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Было невыносимо оставаться в четырех стенах наедине со своим разочарованием.
   Одевшись потеплее, обернув шею красным шарфом, надвинув шапку на глаза и не забыв перчатки, Рони вышла на улицу, толкнув тяжелую дверь подъезда с нерешительностью, как ослабевший больной, проведший взаперти долгие месяцы.
   Морозная свежесть ударила в лицо, и Рони задохнулась от сильного порыва ветра. Глаза тут же засияли, и ничто было не в силах лишить ее радости освежиться, окунувшись в городскую сутолоку убывающего дня.
   Она медленно брела по улицам, решив не удаляться далеко от дома, поскольку опасалась очередного помутнения рассудка. Осторожно оглядывалась по сторонам, но к ее радости окружающая обстановка оставалась неизменной, и никакой воображаемый враг, неуловимый и неосязаемый, не спешил ее напугать. Через полчаса Рони расслабилась и перестала следить за дорогой.
   Большие небоскребы как-то незаметно сменили безликие девятиэтажные коробки из красного кирпича. Пешеходные дорожки стали уже, их покрытие не отвечало требованиям взыскательных граждан, жителей блестящего центра, да и поток людей, спешащих домой, заметно поредел. В этом районе города уже не было такого шума, как на проспекте, где она жила.
  Свернув за угол в очередной раз, Рони оказалась на узкой улочке, ничем не отличающейся от уже пройденных. Миновав арку, где эхо подхватило звук ее легких шагов, вошла во двор и замерла на месте, только сердце бешено забилось, и тело пронзила непонятная слабость. Неверным движением руки она ослабила шарф, будто тот давил, мешая дышать, и широко распахнула глаза.
   Вдалеке, в вечерней дымке, угадывались очертания высотных зданий, которыми славился Райн-сити, и Рони вдруг ощутила сильное одиночество, поняв, что забрела слишком далеко от дома, однако отступать было поздно: она оказалась свидетельницей преступления.
   Три высоких парня с азартом пинали четвертого, свернувшегося калачиком на грязном асфальте в попытке прикрыть голову окровавленными руками. Глухой двор-колодец наполняли глухие стоны и брань, а Рони стояла посреди этого хаоса и боялась дышать, понимая, что в ногах нет силы не то, чтобы бежать, а даже отступить на шаг. Слепые окна домов равнодушно отражали низкое мрачное небо, ни одна живая душа не спешила на помощь, и Рони в безотчетном жесте прижала руку к груди.
  Она никогда не смотрела фильмы со сценами насилия, но сейчас, не имея опыта в подобных делах, понимала, что тому, кто, скорчившись, лежал на земле, приходилось туго, и он мог погибнуть, потому что разъяренные парни не давали себе отчета в том, с какой силой наносили удары.
  - Не делайте этого, пожалуйста, - проговорила она еле слышно, и вдруг осознала, что стоит совершенно одна напротив людей, опьяненных видом крови.
   Все трое, как один, повернули головы к Рони. В черных одеждах, темноволосые, совершенно безликие и невзрачные, они походили один на другого, как братья. Девушке показалось, что все они действовали как единый организм, или, скорее, куклы на нитках. Только не было видно кукловода.
   Облюбовав старую скамейку, чудом сохранившуюся у одного из подъездов, хэнт Ранель наблюдал за действием, которым умело руководил. В принципе, он уже вполне насытился страхом и болью жертвы, а ненависть и необъяснимая злоба, умело взгретая им в палачах, стала для него приятным десертом. И вот появилась девушка. Светловолосая, ясноглазая, отчаянно смелая и ужасно напуганная. Она вызвала интерес у хэнта, и он рассматривал ее, склонив голову к плечу.
   - Кто ты такая? - он прищурился, пытаясь проникнуть в ее мысли. Подался вперед, упершись руками в колени, и замер, прислушиваясь.
   - Эй, ты кто? - обратился к Рони один из молодых людей.
  Он все еще пребывал в пылу драки, возбужденный и взвинченный. Мужчина у него под ногами, одетый как и его палачи, во все черное, не подавал признаков жизни. Остальные молчали, тяжело дыша и злобно щуря глаза.
   Рони переводила взгляд с одного на другого, слушая, как стучит ее сердце, и понимала, что реши они напасть на нее, ей не убежать - настигнут в три прыжка, вон какие высокие и мощные. Она ощущала исходящую от них жестокость, и это пугало ее до дрожи в коленях.
   - Пожалуйста, отпустите этого человека, - попросила она, решившись посмотреть в глаза тому, кто к ней обратился. Раз он заговорил с ней, возможно, он всем здесь заправляет.
   - Ты не ответила на мой вопрос, - хэнт вытянул руку вперед и сжал кулак, словно желал схватить девушку за горло. На тонком запястье звякнули тонкие браслеты. Его гибкое гладкое тело, обнаженное по пояс, светилось в наступающих сумерках, как фарфоровый сосуд, но никто из присутствующих не мог этого увидеть, только Рони схватилась за горло, словно стало трудно дышать, но уже в следующий миг все прошло.
   - Ты оглохла? Тебя спросили: ты кто? - крикнул все тот же молодчик. Двое подельников приблизились к нему и встали рядом, готовые обрушиться на нее всей своей неумолимой мощью.
   Рони, как завороженная, смотрела на них, пока наступившую тишину не вспорол крик встревоженной птицы. В застывшем воздухе воронье карканье, казалось, заполнило собой весь двор. Девушка резко дернулась, а парни громко и грубо захохотали. Они видели, что девчонка боится их и держится из последних сил. Они могли бы расправиться с ней в считанные минуты, но что-то останавливало их, и они не могли противиться этой силе.
   Рони мельком бросила взгляд по сторонам - всего в нескольких окнах зажегся свет, в остальном же двор казался глухим и заброшенным. Небо еще больше потемнело, набухшими от дождя тучами давя на нервы. Она нервно переступила с ноги на ногу.
   - Мое имя, конечно, ни о чем вам не скажет, но меня зовут Рони, - она перевела взгляд на жертву молодчиков, понимая, что может стать следующей. Тем не менее, превозмогая страх, попросила: - Пожалуйста, позвольте мне помочь этому человеку. Он заболеет, если останется лежать на земле... и у него кровь, - на последнем слове голос затих, словно Рони потеряла силы и лишилась мужества от увиденного.
   Старший из троицы смотрел на нее пристально, словно гипнотизировал, и вдруг резко прыгнул в ее сторону, громко крикнув:
   - Бу!
   Рони подскочила от неожиданности, как минуту назад из-за вороны, и все трое засмеялись еще громче. Им нравилось ощущать свою силу и сознавать себя хозяевами ситуации. Эта власть кружила голову и пьянила. Но Рони лишь сжала плотнее губы и сделала шаг в их сторону. Казалось, она готова была вступить с ними в неравный бой, и это позабавило молодых людей.
   Ранель ничего не упустил из виду. Дикие ветра трепали его белые волосы, но он не обращал на это внимания, принюхиваясь. Он почувствовал выброс силы, настолько мощный, как от порыва сильного ветра.
  Эта незнакомка пахла... свежестью. Травами, дождем и озоном. Глаза хэнта полыхнули красным: он нашел девицу, полную силы, и этот подарок был настолько неожиданным, насколько и желанным.
  С тех пор, как Ранель занялся поиском девственниц, отыскать подобную в большом мегаполисе оказалось не так-то просто. Те, что попадались, в основной массе были пустышками, подавленные своим положением, обуреваемые сомнениями и захлебывающиеся в собственной неуверенности. Полные комплексов, они мечтали любой ценой избавиться от девственности, которая обрекала их на одиночество, выставляя белыми воронами. Ранель пил их без удовольствия, не чувствуя вкуса, и даже не убивал. Стоило ли рисковать жизнью ради микроскопической частицы чистоты, которая не являлась ценностью даже для самой носительницы? Их одиночества, отчаяния и зависти перед красивой жизнью, в которой для них не было места, ему было достаточно. Этот же экземпляр оказался другим.
  Хэнт медленно поднялся на ноги, не сводя горящего взгляда с Рони, и довольно потянулся, выгнув спину, как кошка. Неестественно длинная кошка. Он сделал шаг вперед, спустившись со скамейки на землю, покрытую инеем.
  И тут что-то произошло. Тусклый свет единственного фонаря высветил фигуру высокого мужчины, вошедшего во двор через узкую арку, как недавно Рони, только его появление не сопровождалось гулким эхом шагов, которое предупредило бы о приближении. Его вид выдавал человека из высшего общества, и неожиданное появление бесспорно уважаемого анта в этом заброшенном месте казалось более чем странным, но только не для Ранеля.
  
  Хэнт дернулся, будто получил удар под дых, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и под звон множества браслетов качнулся, едва не упав. Он сразу понял, в чем дело: Кариарна он не спутает ни с кем и узнает из тысячи демонов. Только в присутствии этого фэгга так тяжело дышать, что глаза готовы вылезти из орбит, и это притом, что Кариарн оказался в теле! Он был зажат в тисках мужского тела, ограниченный амплитудой его движений и физических возможностей! И все же Ранель чувствовал опасность, исходящую от него, черной лужей тянувшуюся через все пространства и измерения, чтобы накрыть и уничтожить любого, кто попадет в поле ее действия.
  Хэнт выгнул спину и зашипел. Его мозг лихорадочно работал в поисках решения возникшей проблемы. Было ясно, что Кариарн явился за жертвой, желая отобрать ее, как делал уже не раз. Ранель не сможет противостоять ему, но дело в том, что на этот раз их разделяет необоримое препятствие: они находятся в разных мирах, и хэнт недоступен для Кариарна, как бы ни бесновался сейчас в человеческих глазах древнего демона дикий огонь ненависти.
  Рони почувствовала, что стало заметно холоднее. У парней, странно замерших перед ней, изо рта и ноздрей вырывался пар, они тяжело дышали, выпучив глаза, но не двигались с места, как будто резкое похолодание заморозило их, сковав по рукам и ногам, или кукловод выпустил из рук их нити.
  Самой Рони захотелось поплотнее закутаться в шарф, и она с тоской смотрела на мужчину, ничком лежащего на асфальте. Он по-прежнему не двигался, и Рони переживала за него с каждой секундой все больше, но какая-то сила парализовала и ее. Она не могла сказать, что происходит, но чувствовала что-то нехорошее, что уже не раз ощущала в последнее время.
  - Мне кажется, ситуация критическая, - услышала Рони мужской голос за спиной, и волосы у нее на голове зашевелились от ужаса.
  Если до этого момента у нее было три врага, то сейчас их число можно было смело умножать на два, а то и на пять: она узнала голос Приса. Он-то что здесь делает? Разве не должен он вместе с Люмис сидеть в театре, наслаждаясь премьерой, о которой давно говорил? Как он попал сюда?
  Она медленно обернулась, и ее бедное сердце снова отчаянно дернулось. Красивый мужчина в коротком черном пальто, спокойный и вальяжный, с нескрываемым презрением разглядывал присутствующих. Встретившись взглядом с Рони, он прищурился, и Рони показалось, что он готов был убить, но ее, или странную троицу, было не понятно. Она стояла как раз между ними, прямо на лини огня, принимая на себя весь посыл тяжелого, страшного взгляда Дорна Приса.
  - Ты нам ничего не сделаешь, - с трудом, словно испытывая давление, произнес один из застывших парней, когда Ранель пришел в себя и восстановил дыхание. Хэнту потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с натиском злобной энергии. И как только Кариарну удалось дотянуться до него? Сколько же должно быть накоплено ненависти, чтобы ударной волной докатиться до его измерения?
  - Вам, может, и не сделаю, - Прис поиграл мышцами плеч и шеи, хрустнув позвонками. - Пошли вон отсюда, - произнес он медленно и тихо.
  - У тебя ничего не выйдет, - прошипел Ранель, поняв, что Кариарн желает избавиться от свидетелей.
  Для Рони исход боя казался очевидным: одному не выстоять против трех, но имелось одно "но": она догадывалась, что Прис один стоит шести таких молодчиков, уверенных в себе и не умеющих оценивать как свои силы, так и возможности противника. Им стоило бы обратить внимание на то, с какой уверенностью он держится. Это должно было навести самоуверенных парней на мысль о том, что не все так просто, как им представляется, но хэнт не позволил им реально оценить ситуацию, и три молодчика вдруг сгруппировались. Сжатые кулаки и искривленные злостью лица демонстрировали готовность к драке.
  Рони по-прежнему стояла между ними и Присом и не могла сделать ни шагу в сторону, но на нее, казалось, никто не обращал внимания.
  - Убейте его! - зарычал Ранель, оскалившись.
  Со своего места он наблюдал за врагом, уже более уверенный, что Прису непросто будет до него добраться. Его фигура ярко выделялась в наступившей темноте, мускулы обнаженного торса вздулись буграми. Черты лица стали резкими, и маска жестокости испугала бы любого смертного, покажись ему хэнт в этот момент. - Это просто человек, мужик, заблудившийся в городе и не понимающий, куда попал!
  На лицах его марионеток появились улыбки, не сулящие противнику ничего хорошего.
  - Зря ты сюда забрел, - произнес один из них, и все трое медленно направились к Прису.
  Тот даже не пошевелился, лишь принялся медленно стягивать кожаные перчатки.
  - Утихомирь эту троицу, пока они не стали грудой мяса, - произнес он тихо и как-то даже лениво, и, поскольку, кроме Рони обращаться ему больше было не к кому, все, как один, посмотрели на девушку. В глазах молодых людей читалось недоумение. Они пытались понять, что в ней проглядели, не поняли и не оценили. Неужели эта девчонка способна их остановить? Неужели они ошиблись на ее счет?
  Но девушка сама принялась встревожено оглядываться, по ее виду можно было понять, что она не восприняла слова незнакомца на свой счет. К кому же тогда он обращался, и кому приказывал остановить их? Эта испуганная девчонка слова не могла выговорить, поэтому они решили, что Рони для них не помеха, и все ближе подходили к незнакомцу.
  - Эй, мужик, ты как умирать будешь? Стоя или лежа?
  Задавший вопрос парень достал из кармана цепь и принялся наматывать на кулак. Второй вытащил из брюк ремень с внушительной пряжкой, у третьего в руках появился нож. Раздался негромкий щелчок, и в свете одинокого фонаря блеснуло стальное лезвие.
  Рони наблюдала за наступлением, чувствуя, как к горлу подступает дурнота. Мамочки, что же ей делать? Дорн Прис, спокойный и невозмутимый, стоял на пути к спасению, перекрывая выход через арку, и только молнии, вылетающие из его глаз, говорили, что к бою он готов, если не физически, то морально. Казалось, приготовления парней не произвели на него никакого впечатления.
  - Повторяю: отзови своих щенков! - произнес он громче.
  Грозный голос вспугнул задремавших птиц, и с голой ветки корявого деревца испуганно вспорхнула пара галок. Снова прокаркала ворона, усиливая чувство тревоги и предвещая неудачу всем собравшимся, и наступила тишина.
  Небо неожиданно прохудилось, но вместо дождя посыпался снег, мелкий, словно манная крупа.
  - Он один, он ничего не может, у него нет оружия! - захлебываясь злобой, кричал Ранель. - Что он может сделать против трех бывалых бойцов? Он просто пугает вас, пытается обмануть, будто у него есть подкрепление, но он один, один, ему не выстоять против вас! Хватайте его, выдавите ему глаза, разорвите глотку, вырвите сердце! Пусть он сдохнет!
  Ранель мало верил в то, что говорил, понимая, что даже в теле человека фэгг силен, но именно оно его и ограничивало. Сейчас Кариарн связан теми навыками, которые имело это тело при жизни, и, судя по его виду, больше, чем физическим занятиям, прежний хозяин уделял внимание своей внешности и имиджу. Значит, Кариарн может потерпеть поражение, и в пылу драки Ранелю удастся улизнуть. Но как захватить с собой девчонку? Если она так нужна Кариарну, значит, это действительно ценная вещь. Так просто отдавать ее, как в прошлый раз Бена, не хотелось. Может, хэнту удастся увести ее незаметно? Необходимо докричаться до нее, хотя, судя по всему, она слишком напугана, чтобы что-то услышать. Да и на марионетку не похожа, иначе не пахла бы так соблазнительно, не сверкала и не искрилась чистотой.
  - Идите, раздавите его, как таракана, он ничего не успеет вам сделать! - напутствовал он своих рабов, в то время как его взгляд метался по двору в поисках возможной лазейки.
  Заметив на грязном асфальте избитого мужчину, хэнт хищно улыбнулся. Совсем недавно тот был его ужином, а сейчас поможет вытащить девчонку с поля боя.
  - Эй, посмотри! Пока будет идти драка, ты должна незаметно утащить этого человека. Ты же понимаешь, что ему нужна помощь, иначе он замерзнет. Он умрет от потери крови и переохлаждения. Человеческое тело такое нежное и слабое. Ты не можешь оставить его тут, под ногами этих дикарей. Им ничего не стоит затоптать его насмерть, они даже не заметят этого. Посмотри на него! Посмотри же!
  Хэнт надеялся добраться до Рони. Если она способна подавить свой страх, то сейчас с места ее сможет сдвинуть только горячее желание помочь погибающему.
  Рони спиной чувствовала напряжение, исходившее от Приса, и вдруг неожиданно для себя сделала шаг в сторону, освободив тем самым путь для трех молодчиков. Пока те будут выяснять отношения, она сможет подойти к раненому и оттащить его в безопасное место, а там, глядишь, придумает, как обойти Приса. Он может не заметить ее, занятый тем, что будет отбиваться от натиска трех жаждущих крови негодяев, а тем, похоже, было все равно, на кого нападать, лишь бы выпустить на свободу злую и безудержную силу, которая клокотала у них внутри, вырываясь с громким сиплым рычанием из оскаленных глоток.
  Пусть сумасшедшие мужчины решают свои проблемы с помощью кулаков, а она должна утащить отсюда несчастного.
  - Ну все, предупреждения закончились, - проговорил Прис, и в его ровном голосе послышалось недовольство: обычно, его приказами не смели пренебрегать, но парни надвигались на него, уже предвидя скорую победу.
  Рони, предоставленная сама себе, бросилась к лежащему мужчине. С трудом перевернула на спину тяжелое тело и заглянула в лицо. Бледный, с темными синяками под глазами, с разбитым носом и окровавленными губами, он был в глубоком обмороке. Прядь волос прилипла ко лбу, корка грязи засохла на щеках. Схватив его за подмышки, Рони поднатужилась, и тут же почувствовала, как в спине что-то щелкнуло, но заботиться о собственном здоровье было некогда, на кону стояла чужая жизнь, и под громкие крики и грязную брань за спиной Рони потащила его в спасительную темноту, накрывшую замерший дом.
  Казалось, она вечность добиралась до ближайшего подъезда, даже не чувствуя боли в сломанных ногтях и возмущения перенапряженных мышц. Надежда, что им удастся укрыться в одной из квартир, умерла, как только она убедилась, что дверь в подъезд плотно закрыта, а все кнопки на электронном замке сожжены. Выбрала место потемнее и, не давая себе времени отдышаться, быстро стянула с шеи шарф и подложила мужчине под голову. Руки дрожали, сердце рвалось из груди, и надежда, что их здесь не заметят, постепенно таяла.
  Рони слышала, как взвыл один из молодчиков, затем второй, но боялась обернуться. Парни раззадоривали себя грязными ругательствами, собираясь с силами для новой атаки.
  Неожиданно раздался тихий гул, земля под ногами ощутимо задрожала, и Рони медленно выпрямилась, пытаясь понять, в чем дело. Ее внимание привлек странный тихий скрежет, и, медленно повернув голову, она увидела, как по оконным стеклам поползли темные змейки, множась и рисуя странные узоры, захватывая все большую площадь оконного полотна, которое через несколько неуловимых мгновений разлетелось на тысячи мельчайших осколков. Рони неосознанно присела, прикрыв голову руками, и двор заполнил хрустальный звон разбитого стекла.
  Медленно переведя взгляд на поле боя, она округлила глаза, увидев, как от ног Дорна Приса широкий пласт асфальта сначала вздыбился, а потом стал закручиваться в рулон, как гигантская стружка. Странная лента понеслась прямо под ноги ближайшему молодчику. Раздался резкий хлопок, и молодой человек отлетел в сторону с такой силой, будто им выстрелили, как пушечным ядром. Пролетев через весь двор, с громким шлепком он тяжело упал на асфальт. Послышался жуткий хруст, и больше он не шевелился.
  Рони лишь успела прикрыть рот ладонью, чтобы не закричать, понимая, что пока она незаметна, она жива, и застыла, не в силах ни закрыть, ни отвести глаз, а у Приса даже не изменилось выражение лица.
  Увидев гибель товарища, двое оставшихся молодых людей на мгновение замерли, словно не веря в происходящее. Оба валялись на земле, утирая кровь с лиц, но уже в следующую секунду поднялись и с громким ревом бросились к Прису. Тот даже не пошевелился, стоял безучастно, поджидая противников. Неуловимым движением ударил первого подбежавшего по плечу, словно рубанул мечом, сделав шаг в сторону, и тот упал как подкошенный у его ног, оборвав крик. Прис наклонился над ним и нанес несколько резких ударов по голове. Чавкающий звук сопровождал его отточенные неспешные движения. Он мог бы наслаждаться этим еще долго, но оставался третий, полный гнева и страха. Его Прис встретил ударом в лицо. Тело молодчика по инерции пролетело вперед, ноги оторвались от земли, а голова, наткнувшись на препятствие, дернулась. Шея, не выдержав напряжения, сломалась, и молодой человек, подскочив, навзничь рухнул на асфальт, покрытый снегом.
   Прис вытирал окровавленные руки белоснежным носовым платком, сосредоточенно очищая их от чужой крови. На лице блуждала легкая усмешка насытившегося хищника, а перед ним на белой от снега земле валялись безжизненные тела.
  Рони не успела отвернуться, как ее вырвало. До нее не доносился запах крови, но картина была настолько ужасающей, что ее вывернуло еще и еще, прежде чем она смогла перевести дух и вытереть набежавшие слезы.
  Казалось, на голове Приса не шелохнулся ни один волос, и даже костюм остался безупречным. По крайней мере, в темноте кровь на одежде была незаметна. Рони понимала, что следующая на очереди она. Сейчас ему захочется сделать с ней то же самое, ведь она, как минимум, свидетель этой бойни, но Прис ее удивил.
  Он медленно выпрямился и замер, будто к чему-то прислушивался. Рони тоже напрягла слух, но слышала лишь бешеный стук собственного сердца. Ей казалось, что она даже дышит слишком громко, а так хотелось стать незаметной, чтобы не привлекать к себе внимания этого страшного человека. А ведь она подозревала, что он убийца. С самого начала она чувствовала его суть и предполагала что-то такое. Впрочем, ничего такого она как раз и не предполагала - слишком невероятным казалось, что Райн-сити мог породить такого монстра. Разве бывают такие люди на самом деле?
  Стоило перевести взгляд на жертв Приса, чтобы все сомнения разом исчезли, но Рони боялась смотреть на то, что осталось от людей, еще несколько минут назад вполне живых и даже представлявших угрозу для нее. Она лишь присела рядом с мужчиной и схватила за руку, слушая, как бьется его пульс и теплится жизнь в израненном теле, словно это давало ей силы держаться.
  А Прис между тем как будто принюхивался к чему-то, и вдруг зарычал, как настоящий зверь, отбросив окровавленный платок.
  Он сделал странное движение, словно метнул камень вперед, хотя в руках у него ничего не было, и в стороне от Рони неожиданно с громким треском взорвалась старая скамейка. Именно взорвалась, когда каждая дощечка, превратившись в щепы, взметнулась в воздух. Невольно Рони сжалась, словно опасаясь, что в нее угодит какой-нибудь обломок. С глухим стуком доски попадали на промерзшую землю, и снова воцарилась тишина. Рони ничего не понимала, готовая заскулить от страха.
  В это же время подобное чувство испытывал и хэнт Ранель, получив ментальный удар силы, от которой его тело подбросило вверх и завертело в вихре черной энергии, скрутив и опасно выгнув. Он понял, что появление Кариарна в его измерении вопрос нескольких секунд, которых ему может не хватить на восстановление дыхания.
  В следующую минуту Прис побежал, но не в сторону замершей Рони, а к соседнему подъезду, к месту, где на белоснежной земле бесформенной грудой валялись раздробленные доски. Он выбросил вперед обе руки, и Рони с ужасом увидела, как черные нити от его пальцев поползли, извиваясь змеями и закручиваясь в спираль.
  Она раскрыла рот и с ужасом наблюдала, как темные змеи собрались в огромный клубок, который начал расти и разбухать. Его распирало, и он уже напоминал большое грозовое облако, спустившееся с ночного неба, только Рони видела, что его породил жуткий тип Дорн Прис.
  В самом центре странного клубка образовалась воронка, и как только Прис приблизился к своему жуткому творению, из самой сердцевины с оглушающим ревом вырвался ураганный ветер, тут же растрепав аккуратную прическу мужчины и взметнув вверх полы его пальто. Прикрывшись рукой от сильнейшего порыва ветра, Прис дождался, когда поток воздуха вернется внутрь, сделал еще несколько шагов, и вдруг нырнул в самую гущу стихии.
  Рони успела увидеть его профиль - оскаленный в нечеловеческой злобе рот и горящие красным глаза, когда он прыгнул в раскрытый зев невероятного облака.
  С нее было довольно. На непослушных ногах, ставших ватными, она бросилась прочь. Она поможет пострадавшему, но для этого нужна профессиональная помощь, и она ее найдет. Лишь бы побыстрее покинуть это странное место.
  Ей казалось, что она стоит на месте, хотя все мышцы, натруженные и уставшие, работали изо всех сил, как бывает в страшных снах. И время было против нее: вдруг, Прис вернется, а она так и не успеет покинуть этот двор! Она цеплялась за обшарпанные стены арки, помогая себе руками, и, завернув за угол, оказавшись на ночной улице, почувствовала что-то вроде дуновения ветра и легкий шум, который длился не больше секунды. В испуге обернувшись, она ничего не заметила. Так бывает, если мимо проносятся рыцари-орионы, получившие вызов.
  Немного отдышавшись, все так же цепляясь за спасительную стену, Рони выискала глазами синие указатели на фонарных столбах и торцах домов, и по ним направилась в ближайшее отделение Ордена.
  
  ГЛАВА 35
  
  Молодой человек в форме младшего офицера тихо прошел в кабинет, положил на стол перед хозяином кабинета черную папку и что-то шепнул на ухо. При этом наклонился, и длинная челка плавно упала ему на лоб, прикрыв глаз. Рони тихо вздохнула, почувствовав в груди легкое стеснение - это чем-то напомнило ей о Тае, прекрасном рыцаре с длинными волосами, закрывавшими прекрасное лицо почти полностью. Рыцарям патрульной службы не было нужды скрывать свои лица, они открыто появлялись в общественных местах, и в их жизни не было тайн, которые будоражили бы так, как слухи об орионах.
  Рыцарь за столом, не отрывая взгляда от папки, выслушал своего адъютанта, молча кивнул, и тот отошел от стола, тихо встав за спиной у Рони.
  Несмотря на то, что в кабинете было довольно душно, Рони знобило, и на предложение раздеться она ответила отказом, еще плотнее завернувшись в красный шарф и подняв воротник пальто. Если бы было прилично, она бы и перчатки натянула на дрожащие руки.
  - Значит, по вашему заявлению была проведена проверка, и результат лежит передо мной.
  Рыцарь, подтянутый и поджарый, чей возраст выдавала седина на висках, открыл папку, только что поданную адъютантом, и принялся сосредоточенно изучать исписанные от руки листы. В этом человеке все было безупречно: и короткая стрижка, и черный мундир, и осанка, и чувство собственной важности и неоспоримости суждений. Рони затаив дыхание, не сводила взгляда с его больших сильных рук. На безымянном пальце гордо сверкал рубин в оправе из белого золота - знак офицеров-патрульных высокого ранга.
  Конечно, то, что она поведала на последнем издыхании дежурному офицеру, ввалившись в холл отделения Ордена, казалось невероятным, но неизвестный мужчина в бессознательном состоянии, оставленный в чреве проклятого двора-колодца, являлся красноречивой иллюстрацией к сказанному ею. Над ее словами офицеры еще могли посмеяться, но факты, с которыми им придется столкнуться при изучении этого странного дела, скоро заставят их оборвать свой смех. Как бы еще они не потребовали ее госпитализации вследствие тяжелого психического и эмоционального потрясения, ведь не каждый свидетель тройного убийства сможет избежать тяжелых последствий.
  Офицер тем временем прочитал все, что было в папке, закрыл ее и уставился на посетительницу. Его взгляд Рони не вдохновил - уж слишком спокойным выглядел рыцарь. Почему не звонит, почему не отдает срочный приказ искать преступника по свежим следам? Ей еще предстоит подробно описать последние минуты Дорна Приса в том злосчастном дворе, надо только морально подготовить офицеров к этой части повествования.
  - И что? - спросила она шепотом, сильно волнуясь.
  - Ровным счетом ничего, - произнес тот, буравя Рони пристальным взглядом.
  Девушке стало не по себе, и почему-то в сердце закралось подозрение, что все не так, как кажется.
  - Но там было много всего, - пролепетала она, чувствуя, как защипало глаза от близких слез. Обида, что ей не верят, захлестнула со страшной силой. А также пришло чувство беспомощности, будто она одна пытается выстоять против огромной волны, способной смести на своем пути половину Райн-сити с его небоскребами, храмами и парками.
  - Анта Зорис, - офицер устало вздохнул, в его голосе проскользнули нотки сочувствия, которые сильно задели Рони. - Могу сказать только, что ваш рассказ не подтвердился.
  - Как не подтвердился? Как же так? - Рони начала медленно приподниматься со стула, но стоявший поблизости адъютант положил ей руку на плечо и мягко надавил, принуждая присесть.
  - Прибывшая по указанному вами адресу группа быстрого реагирования ничего не обнаружила, и в отчете...
  - Этого не может быть! - вскричала пораженная Рони.
  Офицер нахмурился.
  - Повторяю: ничего из указанного вами обнаружено не было. Никаких трупов.
  - Говорю же вам, они там были! - Рони размазывала слезы по раскрасневшимся щекам, не в силах поверить услышанному. - Целых три!
  Как могло случиться, чтобы три трупа бесследно исчезли за столь короткое время?
  Мужчина взял графин в левом углу стола, наполнил стакан и протянул Рони. Та жадно выпила теплую воду, отдающую пылью, пролив на подбородок и намочив шарф.
  - Значит, что касается трупов, - произнес офицер, молчаливо ожидавший, когда Рони поставит пустой стакан на зеленое сукно огромного стола и будет способна слушать дальше. - Их мы не обнаружили, как и никакого подтверждения, что они там были. Ни следов крови, ни обрывков одежды, ни оброненных вещей - ничего. Поскольку вы прошли экспертизу на алкоголь, я заключаю, что у вас просто разыгралось воображение...
  - ...но...
  - ... и принимая во внимание, что раньше ни в чем подобном вы замечены не были, - он намеренно повысил голос, заметив, что Рони в очередной раз вознамерилась его перебить, и та вынуждена была снова сжаться в комок на краешке стула, - я склоняюсь к тому, чтобы отпустить вас, сделав предупреждение: не следует выдавать за действительность картины, нарисованные в вашем разбушевавшемся воображение. Иначе я настою на более тщательной экспертизе, дабы выяснить природу этих ваших... видений и галлюцинаций.
  Офицер пристально посмотрел Рони в глаза, отчего у нее неожиданно закружилась голова, и показалось, что у самых ее ног плещутся волны, но ровно через секунду странные ощущения пропали.
  Рони опустила голову, плечи ее поникли. Опять этот город посмеялся над ней. Наверняка у нее какое-то нервное заболевание, раз ей так четко и явно мерещится то, чего на самом деле никогда не было. И бесполезно спорить о том, что она видела, слышала и чувствовала. Раз офицер говорит, что ничего не было, у нее нет ни одного конкретного аргумента, чтобы возразить ему.
  - - А сломанная скамейка? - вдруг встрепенулась она, с надеждой глядя на пожилого офицера. Его взгляд снова потяжелел, но Рони предпочла проигнорировать это. - Она взорвалась у меня на глазах, будто под нее подложили бомбу. Доски разлетелись в щепки и взлетели на воздух с громким шумом. А потом с грохотом упали на землю.
  Офицер хранил молчание. Уверенность, с которой она все это ему вещала, вызывала у него глухое раздражение.
  - А позади меня разбились стекла в окнах. Сами по себе. Сначала я почувствовала какой-то очень сильный порыв ветра, хотя все вокруг было спокойно, а потом стекла на первом и втором этажах пошли трещинами и, наконец, рассыпались на мелкие осколки. Как хрустальная пыль.
  Рони внимательно следила за реакцией офицера, но ее слова не произвели на того никакого впечатления. Он помолчал немного, что заставило Рони убедиться в том, что ей не верят, и произнес низким голосом:
  - Значит, что касается скамейки и окон. Акты вандализма случаются в подобных местах довольно часто, молодежи нечем заняться...
  - ...но я видела все сама, и при этом не было никого, кто бы приложил к этому руку, - перебила девушка офицера.
  Рыцарь медленно покачал головой, давая понять, что больше не потерпит, чтобы его бесцеремонно прерывали.
  - Повторяю, анта, - его голос при этом казался на удивление мягким и убаюкивающим, - что кроме ваших слов у меня нет ни одного серьезного подтверждения, а сломать скамейку и разбить стекла могли задолго до вашего появления в означенном дворе.
  - А раненый мужчина? - не сдавалась девушка.
  - Значит, что касается раненого мужчины, - офицер кашлянул. - Человека по указанным вами признакам мы нашли, - Рони просияла, как будто услышала что-то очень приятное, и офицер тяжело вздохнул. - В ближайшем госпитале. Вероятно, кто-то, обнаружив его, сообщил, куда следует. И без анализа крови можно сделать заключение, что он был пьян и избит. Сейчас ему оказывается медицинская помощь.
  Он немного подождал, и, убедившись, что посетительница не довольна результатами разбирательства и выводами, сделанными офицерами, произведшими расследование, произнес назидательным тоном:
  - Орден всегда высоко ценит гражданскую сознательность и преданность, и ради этого готов закрыть глаза не некоторые заблуждения, допускаемые отдельными гражданами.
  - Я же говорила... - начала было Рони, но ее опять остановил строгий взгляд.
  - Значит, еще раз, что касается указанного вами человека. В результате чего этот ант пострадал, что с ним случилось, мы могли бы выяснить после того, как он придет в себя, но слепо опираться на его показания мы не можем.
  - Как не можете?
  - Не можем. Он ведет сомнительный образ жизни, часто посещает злачные места и злоупотребляет алкоголем.
  Рони снова сникла. Единственный свидетель, который мог бы подтвердить хотя бы присутствие трех хулиганов, которые избили его, оказывается, является ненадежным свидетелем.
  - Хорошо, пусть он ненадежный свидетель, но есть же вещи, которые говорят сами за себя, - Рони потерла глаза. На нее навалилась чудовищная усталость. Вдруг дал о себе знать пустой желудок, но она не собиралась обращать внимание на такие мелочи.
  - Значит так, анта, - офицер тяжело положил руки на стол, и Рони сглотнула, увидев в этом жесте многое в пользу того, чтобы перестать, наконец, спорить с рыцарем. - Ничего не было, а значит, вы ничего не могли видеть, - и он снова пронзил ее пристальным взглядом темных глаз. Рони лишь судорожно вздохнула, опять почувствовав головокружение и подозрительную сонливость, а рыцарь продолжал: - Забудьте все, о чем вы здесь говорили. Я отпускаю вас. Ваши данные у нас имеются, так что, в случае чего, я буду приглядывать за вами.
  - Это хорошо, - Рони медленно поднялась с жесткого стула. - Это хорошо, если вы и вправду будете за мной приглядывать, - ее язык почему-то заплетался. - Мне будет спокойнее под пристальным вниманием офицеров.
  Она поняла, что рыцарю не терпится отделаться от нее, и, кивнув на прощание, направилась к выходу. Осторожно прикрыла за собой тяжелую дверь кабинета, прошла по гулкому коридору, не замечая редких в столь поздний час служащих Ордена, спустилась по широкой лестнице в холл и покинула здание.
  Рони никогда не говорила неправду, и каждое ее слово всегда принималось на веру в родном Грейте. Слушать обвинения в том, что она рассказывает небылицы было нестерпимо, но гораздо тяжелее в эту минуту ей было от того, что она не понимала, что же на самом деле увидела в том дворе. Слова офицера смутили и запутали ее. Так было ли на самом деле то, что она видела? Действительно ли перед ее глазами разыгралась драма? И правда ли, что возлюбленный ее подруги легко убил трех бандитов каким-то невероятным способом, а сам исчез в темном облаке, взявшемся ниоткуда, а если быть точной, пока Рони не изменяет память, возникшем из кончиков его пальцев? Да, хорошо, что об этом она не рассказала, а то не отделалась бы простым выговором, и могла бы запросто схлопотать принудительное обследование.
  Она не заметила выразительных взглядов, какими обменялись офицер и его адъютант, и не должна была этого заметить. Все, что касалось необъяснимых происшествий, которыми занимались орионы, не обсуждалось с гражданскими лицами. Никто бы не позволил ей заглянуть в ту папку, которая лежала перед офицером на столе, потому что информация, содержащаяся в ней, и помеченная грифом "Строго для внутреннего пользования", не подлежала разглашению.
  Самостоятельно убедиться в том, что все последствия кровавой бойни исчезли, Рони не хотела - ни за какие деньги она не приблизится к тому страшному двору. Наверняка, кто-то очень постарался, чтобы рыцари ничего не нашли и Рони оказалась лгуньей или глупой фантазеркой. А сердце вдруг похолодело от предчувствия беды: Дорн Прис. Дорн Прис действительно опасен, и куда бы он ни нырнул, Рони чувствовала, что в самый неожиданный момент он снова вынырнет перед ней, чтобы разделаться с ней за то, что она знала и о чем могла только подозревать. Теперь она точно неугодная свидетельница, и значит, мешается под ногами, а она имела возможность убедиться в том, как Прис умеет разбираться с неугодными.
  Казалось, на улице потеплело - настолько вымороженной изнутри Рони себя почувствовала. Что ей делать? Куда идти? Домой? Но там Прис быстро ее найдет. И она побрела в центр города, где жизнь не прекращалась даже ночью. Иллюзия общности могла хоть немного ободрить Рони, даже если она и была бесконечно одинока среди равнодушных людей, не замечающих ее поникшей фигуры.
  И снова сердце заныло от боли при воспоминании о Гайсе. Вот бы кто ее выслушал. Даже не веря, Гайс мог бы поддержать ее... Но он больше не хочет ни видеть ее, ни слышать. Он постарался сделать все, чтобы Рони исчезла из его жизни, а теперь и Райн-сити старательно от нее избавляется. Она никому не нужна. Горячие слезы снова закапали из глаз.
   Как могло случиться такое, что теперь жизнь Рони Зорис ничего не стоит и является помехой для кого-то, кто имеет власть ее оборвать? Если бы кто-нибудь сказал ей, что дело в ее чистоте и "правильности", она бы не поверила.
  
  Рони долго бродила по центру города, ловя яркий свет высоких витрин, купаясь в нем, как в источнике безопасности, а потом несколько часов простояла у дома, на противоположной стороне улицы, не сводя взгляда с темных окон своей квартиры.
  Дождь [инет]
  В полночь она задремала, на корточках притулившись к шершавой стене мясной лавки, и шум затормозившего у подъезда такси разбудил ее. Она увидела Люмис, в одиночестве покинувшую авто и направившуюся к подъезду, и бросилась к ней.
  Если Люмис одна, значит тот, кто называет себя Присом, действительно куда-то исчез, втянулся, влетел... Что ж, возможно, Рони удастся согреться и выспаться этой странной ночью.
   - Люмис, подожди меня, - крикнула она, не желая больше ни секунды оставаться в одиночестве.
  Она ожидала недовольного взгляда, презрительно скривленных губ или холодного равнодушного молчания, а увидела заплаканную девушку, сраженную горем: Дорн Прис, извинившись, вышел из театральной ложи на минутку и пропал.
   - Так и не пришел, представляешь? - Люмис смыла косметику, и сейчас выглядела домашней девочкой, такой трогательной в своем несчастье. - Поцеловал в щеку, словно прощался со мной, и все, - и она снова заплакала, закрыв лицо мокрыми от слез руками.
   Рони гладила ее по голове, убирала намокшие пряди, прилипшие к лицу, обнимала за плечи, но ничем не могла облегчить ее страданий.
   С одной стороны она жалела Люмис, девушку, обманутую любимым человеком, а с другой - с другой стороны она могла бы испытывать облегчение от этого факта, но подозревала, что так просто им обеим от Дорна Приса не избавиться, и это еще не конец. Однако, сообщение об этом заплаканной Люмис никак нельзя было бы считать обнадеживающим. Именно неожиданного появления этого страшного человека Рони боялась до дрожи в теле и мурашек на коже.
  Девушки допоздна просидели в гостиной, не зажигая света. Люмис то и дело жаловалась на Дорна, а Рони мучилась, не зная, как поступить. Молчать о случившемся не позволяла совесть, но признаться в том, что она увидела, мешал страх неверия Люмис. Та могла счесть ее ненормальной и в очередной раз разозлиться на попытки Рони очернить ее обожаемого Дорна Приса. Поэтому Рони лишь гладила подругу по плечу, бормоча, что все образуется, и через несколько дней Люмис дождалась того, о ком лила слезы, боясь, что потеряла его навсегда.
  
  ххх
  
  Рони исподволь оглядывалась по сторонам, с удивлением понимая, что жизнь продолжается, обычная привычная жизнь, наполненная учебой и отдыхом, девичьими мечтами и развлечениями, а главное - покоем и безмятежностью. Ей казалось, что она не была в колледже целую вечность, и все здесь выглядело до щемящей боли родным и уютным, но давно забытым.
  Преподаватели, как обычно, с энтузиазмом подавали свой материал, студенты, как и прежде, послушно заносили его в свои тетради и, не особо углубляясь в этот процесс, и играли в переглядывание друг с другом. Молодые и красивые, они не желали терять драгоценное время своей молодости только на учебу, прятаться за горами учебников и погрязать под архипелагами информации, и только одна она как будто наблюдала за этим через грязное стекло, хранящее на себе потеки от многолетних ливней и снегопадов.
  Ей стоило больших трудов улыбаться однокурсникам, интересующимся, где она пропадала. История с простудой показалась самой подходящей, и Рони, смущаясь от того, что опять приходится говорить неправду, сообщала очередной группе интересующихся заученные сведения о высокой температуре и недомоганиях. Ей верили, только ант Райхон надолго задержал на ней задумчивый взгляд, выслушав сбивчивый рассказ о болезни.
  Он покачал головой в такт своим мыслям, не сводя глаз с любимой ученицы, отметив и круги под глазами, и бледность кожи, и заметную нервную дрожь в руках, которыми она то и дело поправляла волосы, стряхивала невидимые пылинки с плеч или юбки. Она постоянно отводила взгляд и то и дело теребила ремень сумки, набитой тетрадками и учебниками.
  - Анта Зорис, Рони, - со вздохом произнес профессор, - если вам нужна моя помощь...
  - О, что вы, нет! Благодарю, конечно, - поспешно забормотала Рони, чувствуя вину за ложь.
  - ... если вам потребуется моя помощь, - Райхон проигнорировал фальшивые заверения и неискреннюю улыбку девушки, - вы всегда можете на меня рассчитывать. Всегда. Обращайтесь ко мне, и не медлите.
   Он коснулся ее руки выше плеча, несильно сжав, и, кивнув в знак прощания, отправился по своим делам, удрученно думая о том, что понятия не имеет, во что могла встрять такая милая и во всех смыслах положительная девочка. А Рони лишь растерянно провожала его взглядом, пока профессор шагал по длинному пустому коридору.
   Еще один человек был не на своем месте в колледже, наполненном гулким шумом и веселой суетой - Аллар Донован. Он как и Рони, гадал о том, не сон ли все, что с ним произошло, и никак не мог принять решение, как относиться ко всему, с чем столкнулся.
  Тетрадь он так и не сжег. Стоял с зажженной спичкой, уставившись на древний манускрипт, пока тот не начал двоиться в глазах, и дернулся, когда огонь дополз до пальцев. Бросив спичку на пол, вцепился в спутанные волосы и забегал по комнате, а устав, уселся на диван и принялся раскачиваться, с радостью обнаружив, что это замечательно успокаивает издерганные нервы. Спустя час заглянувшая в комнату мать увидела сына, с блаженной улыбкой качающегося на волнах своих мыслей, и тихо прикрыла за собой дверь. Не пьяный, и ладно.
   Только во сне Аллар все вспомнил. И как тьма залепила глаза и уши, так что он перестал слышать собственный крик, давясь вязкой кашей с запахом гнили. Как она вгрызалась в него, дырявя черными протуберанцами тело, словно миллионы червяков дорвались до лакомого куска гнилого мяса. Как корчился от боли, когда кто-то внутри принялся отрывать все внутренности и смешивать их в коктейль. Как его рвало прямо там, среди кипящих и пузырящихся язв на ледяной земле, на глазах у равнодушных тварей, не сдвинувшихся с места, пока все это с ним происходило.
  Очнувшись в своей комнате, на слабых ногах он бросился к зеркалу и принялся рассматривать себя, но не обнаружил ни единой дырочки, через которую ужас и мрак пролезали в него, и счел все просто чудовищно дурным сном. Тогда-то он и попытался уничтожить тетрадь, но у него ничего не вышло.
  А с наступлением темноты немыслимая сила выхватывала его из спокойного сна, бросая на ледяную поверхность с черными лужами, и кто-то принимался за пытки, желая, наконец, окончательно проникнуть в его сознание и естество, чтобы как через дверь, войти в его мир. Тогда дикие вопли живьем раздираемого на куски юноши оглашали окрестности, но в мертвом мире, наполненном тленом и тьмой, не было никого, кто мог бы ему посочувствовать. Серые твари с нечеткими контурами, застывшие в нелепых формах, не доведенных до конечного итога, лишь освещали тусклым светом огромных глаз мучения молодого человека, охваченного животным ужасом.
  
  ххх
  
  Снег давно растаял, в Райн-сити пришла оттепель, и зарядили дожди. Снова город спрятался за дождевой завесой, словно не желал смотреть в лицо Рони. Он играл с ней, избегая честного взгляда, который помог бы ей узнать правду. Райн-сити предпочитал держать свои тайны при себе, доводя бедных одиночек до исступления, сбивая их с толку необъяснимыми поступками, зачастую лишенными логики.
  Мрачное небо, серые здания, хмурые люди - все вокруг повергало жизнерадостную Рони в уныние, в душе поселилась тоска по солнечным дням.
  Люмис не стала ближе, замкнувшись в своем горе. Теперь она была затворницей, поменявшись местами с Рони. Несколько дней безутешная девушка провела в спальне, разложив на большой кровати подаренные Дорном Присом вещи. Гладила их с глазами, полными слез, вспоминая его улыбку, взгляд, голос. Такого идеального человека вообще не могло существовать в природе, но небо словно подслушало ее самые заветные мечты и сотворило такое чудо. Специально для нее. И вот он пропал, ушел, не оглядываясь, и Люмис вдруг осознала, что даже не знает, где он живет и где может находиться. Она бы бросилась искать его, но ни места работы, ни личного адреса у нее не имелось. Она не знала ни одного из его друзей, и ей некому было позвонить, чтобы попытаться получить хоть крупицу информации о нем.
  А Рони заново училась жить, дышать и, закрывая глаза, не страшиться, что сейчас что-то произойдет и какая-то неведомая сила погребет ее под грудами ужаса, и в то же время каждый день ждала появления врага, в окончательное исчезновение которого не верила. При этом старалась думать о нем как можно реже, потому что увиденное в тот ужасный вечер казалось невероятным. Рони не могла понять, как Прис умудрился исчезнуть у нее на глазах, как он смог это сделать, и сердце всегда гулко билось в груди, когда в памяти всплывали картины того страшного происшествия.
  Поэтому она рвалась в колледж, просыпаясь задолго до будильника и с нетерпением ожидая часа, когда сможет покинуть квартиру, чтобы влиться в шумные ряды студентов, создающих шум, как в улье. В самой гуще толпы она оживала, могла дышать полной грудью, и с завидной самоотверженностью встревала в любую беседу, желая слушать, говорить и участвовать.
  Несколько раз после занятий она направлялась к дому Гайса, но пряталась за углом одного из ближайших зданий, не желая намеренно попадаться ему на глаза. Она понимала, что старому другу будет больно увидеть ее. Поставив себя на его место, она чувствовала, как тяжело ему сейчас приходится в дали от той, кто стала ему дорога. Она сама страшно тосковала по Таю, сбежавшему от нее в тот момент, когда ей казалось, что они стали близки.
  Она оказалась одна. Без любимого, без понимающего друга и веселой подруги. Один на один со странным городом, пугающим ее необъяснимыми видениями и событиями, участницей которых Рони больше не желала становиться. Но что-то не давало ей уехать, и она продолжала цепляться за относительно светлые дни, когда сквозь затянутое грязными облаками небо робко проглядывало тусклое солнце.
  
  ххх
  
  Аллар неосознанно цеплялся за свою волю, тем самым невольно сделав ее щитом, и даже не догадывался, что именно это продлевало его муки. Желания стать властелином мира и подчинить себе хотя бы одну Рони оказалось довольно, чтобы он все еще оставался в живых. Его сопротивление необъяснимо жестокой силе, неосознанное и непродуманное, стало камнем преткновения для Вечного Хаоса, рвущегося в мир Аллара. Слишком много Аллар трудился над собой и настойчиво шел к поставленной цели, чтобы отказаться от своей мечты, так долго лелеемой в глубине уязвленного сознания. Тем мучительнее было осознание факта, что он всего лишь жалкое создание, не способное вызвать ни грана сочувствия в глазах непостижимых бесформенных существ. И тем яростнее хотелось доказать обратное. Поэтому он сопротивлялся, как мог.
   В очередной раз, сжатый в тисках необъяснимой силы, источавшей опасность для всего живого, он сожалел о том, как жестоко его обманули. И пока неведомая мощь ломала его, пытаясь сокрушить его дух, он цеплялся за свою мечту, глупую и приземленную, смешную и даже постыдную, но именно благодаря этому у него все еще была возможность просыпаться по утрам и дышать свежим воздухом хмурого мегаполиса.
  И все же с каждым днем силы неумолимо покидали его, по капле, по слезинке, воспоминания о странных снах повергали в мрачную задумчивость, заставляя вздрагивать от малейшего шороха, и Аллар не мог понять, откуда это приходит. Он никогда не читал книг с подобным сюжетом, не интересовался мистикой и не мог похвастаться бурным воображением. Почему же его не оставляла мысль, что он оказался втянут в странную фантасмагорию, в которой переплелись боль и ужас? Откуда в голове появлялись эти странные картины мрачной местности, напоминающей конец времен, когда казалось, что бытие прекратило свое существование, готовясь кануть в пустоту несуществующего, а сердце начинало колотиться так, что в крови зашкаливал адреналин? Это не поддавалось объяснению, и Аллару начиналось казаться, что он сходит с ума.
  Каждое утро он открывал глаза, просыпаясь от собственного крика, и тут же принимался судорожно ощупывать лицо и тело, в серых сумерках спеша убедиться, что его руки и ноги не сломаны, а страшные язвы, которые только что покрывали кожу, пожирая плоть, исчезли, как ночная муть. Ему долго приходилось восстанавливать сбившееся дыхание и усмирять тревожный стук сердца, прежде чем он чувствовал силы подняться с постели.
  Через пару ночей серые твари заговорили с ним.
  Он снова оказался перед ними, голый, растерянный, дрожащий от пронзительного ветра. Хорошо, что не было того черного тумана, который всегда стремился проникнуть в него и разорвать на части, заполнив до отказа. Мрачное небо гнало свинцовые тучи, яростные молнии расцвечивали его дальний край, земля снова странно вибрировала. Он переступал с ноги на ногу, обхватив себя дрожащими руками в тщетной попытке хоть немного согреться.
  "Ты пришел..."
  Аллар не сдержал крика, сдавив голову руками. Гигантский спрут снова облепил мозг, пытаясь высосать его весь без остатка.
  - Да, и я хочу исполнить свое желание! - выкрикнул Аллар, теряя силы от холода, боли и омерзения.
  "Ты не можешь..."
  - Почему? Я же все сделал правильно! Я пришел сюда, и мне обещали награду. Я выполнил все, что написано, - говорить становилось все труднее, как и дышать. Казалось, что воздух понемногу испаряется, и скоро Аллар начнет задыхаться в безвоздушном пространстве, прямо на глазах у этих чудовищ, которые будут равнодушно глазеть на то, как он умирает, а потом это измерение схлопнется, как старая помятая тетрадь. - Я сделал все, как было надо, и я пришел... - с усилием проговорил он.
  "Тебя обманули..."
  Аллар завыл раненым зверем, в очередной раз все осознав. Это была одна из самых жестоких пыток: понимание тщетности надежд, бессмысленности своих усилий и стараний. Его обманули. Пообещали мировое господство, но сделали рабом. Он попался как простак, став легкой добычей. Его старание лишь ускорило его падение, тогда как он полагал, что зарабатывает себе дополнительные очки. Он собственными руками вырыл себе могилу, и теперь ничто ему не поможет. Тусклый взгляд тварей подтверждал это, нагнетая чувство безысходности.
  - Я хочу свою награду, - твердил посиневшими от холода губами Аллар. Зубы стучали, все тело сотрясала дрожь. Он уже не чувствовал ног, казалось, став частью ледяной поверхности, ее ледяным отростком.
  "Для этого нужно постараться..."
  - Но я же и так старался! Я выполнял все правила и требования! Все, что было нужно!
  Аллара сотрясали рыдания, изо рта летела слюна. Он сжался, присев на корточки.
  "Тебе не хватает силы..."
  - Да! Мне не хватает силы! Где мне ее взять? Я хочу, да, я устал, мне нужно, да!
  "Закон всего сущего: чья-то смерть становится чьей-то жизнью... Хочешь жить - убей..."
  Эти слова, монотонно прозвучавшие в глубине измученной души, даже не удивили Аллара. Казалось, уже ничто не могло его поразить. Он устал бояться, устал терпеть боль, устал от того, что стал ничтожеством, которое можно раздавить без жалости и сожалений.
  - Убить? Но кого?
  "Подумай, чья смерть подарит тебе радость... Чьи мучения придадут тебе сил..."
  И тут Аллар увидел неожиданно яркую картину, будто посредством необъяснимого волшебства перенесся в светлый день, и на миг забыл о холоде и страхе. Лицо ненавистного горбуна проявилось настолько реально, будто этот уродец стоял напротив. Аллар видел его напряженный взгляд немного исподлобья, пряди волос, лезущие в глаза, легкую щетину на остром подбородке, плотно сжатые губы, чувствовал тонкий запах туалетной воды.
  - Я понял, - пробормотал Аллар ошеломленно. - Я все понял! Понял! Понял! - и он нервно захихикал.
  Как же он сразу не догадался! С самого начала ему не нужны были никакие книги и медитации. Он рассмеялся хриплым каркающим смехом, когда понял, как просто решалась его проблема. Смерть Гайса Джои Сатори, Неприкосновенного, наследника Хранителей и его личного врага, принесет ему победу, успокоение и награду. Как же он раньше об этом не подумал!
  И Аллар смеялся все громче и громче, его тело белело в вечных сумерках мертвого мира, освещаемое далекими молниями, овеваемое жестокими ветрами, непрекращающимися ни на секунду бытия, а Великий Хаос наблюдал за ним из незримой дали, нетерпеливо клокоча в предвкушении конца всего живого.
  
  ГЛАВА 36
  
  Что-то заставило Рони выплыть из тягучего липкого сна, который забылся сразу после пробуждения. Она открыла глаза и прислушалась, напряженно вглядываясь в темноту. Слабой рукой убрала волосы с лица, вытерла вспотевший лоб. Ничего. В квартире царила тишина. Из соседней комнаты, где спала Люмис, не доносилось ни звука. В гостиной плотные шторы почти не пропускали свет, и сейчас Рони об этом пожалела. Так что же заставило ее проснуться?
   Никто не мог проникнуть в квартиру - вечером Рони самолично закрыла дверь на все замки перед тем, как лечь спать, прошлась по комнатам, проверяя задвижки на окнах. Может, это и удивило Люмис, но девушка была слишком погружена в личную драму, чтобы о чем-то спрашивать.
   Из дальнего угла донеся легкий шорох, как будто ветер тронул сухую листву, и Рони замерла, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть в темноте. Снова послышались странные звуки, на этот раз кто-то как будто тихонько царапал мебель тонкими коготками, и когда глаза привыкли к сумраку, Рони с удивлением увидела черную кошку. Та ловко вскочила на шкаф - черная шерсть выделялась на фоне светлой мебели. Тихонько звякнули стеклянные дверцы, и снова все погрузилось в сонную тишину.
   - Зачем ты туда забралась! - Рони откинула край одеяла и поднялась с дивана. - Там же цветы, ты их уронишь...
   Она направилась было к шкафу, когда ее ожег холод откровения: в ее квартире не было и никогда не могло быть кошки. Может, Люмис принесла ее накануне вечером? Почему же не предупредила об этом? Рони решительно направилась в спальню и распахнула дверь.
   - Люмис, ты приносила в дом кошку? - тихо спросила она, но девушка лежала, сжавшись в комочек на большой кровати, и даже не пошевелилась. Рони немного подождала и повторила вопрос. - Люмис, - тихо позвала она, - Люмис, ты спишь?
   Девушка не отзывалась, черные волосы разметались на светлой подушке, сама же она не шевелилась, и в темноте казалось, что она не дышит. На бледной щеке мерцали отблески разноцветных рекламных вывесок. Рони отчего-то стало страшно, она поняла, что ни за что не желает приближаться к Люмис. Не сводя с нее глаз, она коснулась рукой стены, нащупала выключатель, но только убедилась, что лампочка перегорела. Грохот в гостиной заставил ее вздрогнуть и очнуться. Горестно вздохнув - все же непрошенная гостья опрокинула цветочный горшок - она еще раз взглянула на Люмис - та по-прежнему не шевелилась - и вышла из спальни.
   Одного взгляда на пол было достаточно, чтобы понять, что упал не цветок. И если осколки чего-то большого еще можно было принять за разбитый горшок, то то, что рассыпалось рядом, мало напоминало землю. Такое же черное, оно шевелилось, будто по поверхности пробегала рябь, и вдруг начало пузыриться и клокотать. Рони распахнула глаза и под стук испуганного сердца, как завороженная, смотрела на странную субстанцию на светлом полу. Та медленно и неуклюже разрасталась, словно намеревалась добраться до ног хозяйки квартиры.
   От гипнотического созерцания Рони отвлек новый звук, на этот раз донесшийся из прихожей, и она поспешила туда. Чтобы не коснуться странного нечто и желая держаться от него как можно дальше, Рони прижалась к стене, ощущая холод, который немного взбодрил. Так, передвигаясь по стенке, не сводя испуганного взгляда с пузырящейся вязкой лужи, Рони выскочила в прихожую.
   Там царила непроницаемая тьма, выключатель тоже не работал, и Рони пожалела, что так и не отдернула шторы в гостиной - хоть какая-то толика света достигла бы темного помещения. Возможно, та самая черная кошка копошилась у двери, желая выбежать в коридор, и Рони тихо направилась к ней, пытаясь в темноте разглядеть очертания еще более черного сгустка.
   - Люмис, ты слышишь? - позвала она негромко. - Ты можешь подойти?
   Ей было страшно, и присутствие подруги придало бы сил, но из спальни по-прежнему не доносилось ни звука. Рони почувствовала жуткое одиночество и беспомощность, но возвращаться в комнату было страшнее, чем продвигаться к входной двери: неизвестно, что ждало ее в гостиной. Но ведь с Люмис все будет в порядке? С ней ведь все хорошо?
   За дверью что-то происходило, и это было странно. Соседи Рони вели замкнутый образ жизни, их редко можно было встретить в общем коридоре, а стены не пропускали ни единого звука. Тем более Рони удивилась, услышав что-то посреди ночи: странное гудение и завывание ветра. И это в их коридоре, в образцово-показательном доме?
  Кошка куда-то исчезла, и Рони не успела заметить, как это произошло. Наверное, проскользнула мимо нее в кухню, или вернулась в гостиную, и Рони подошла к большой тяжелой двери, понимая, что должна во всем разобраться. Приблизившись к дверному глазку, с запозданием подумала, что нечто у нее за спиной может доползти и до прихожей.
   То, что она увидела, вызвало желание закричать, но дикий страх не позволил крику вырваться из пересохшей гортани. Все пространство по ту сторону двери было объято огнем. Красно-белые языки пламени корчились в дикой пляске, сопровождаемые мрачным завыванием и свистом ветра. Рони оцепенела, с ужасом наблюдая беснующееся пламя прямо перед глазами, за створкой двери, которая в этот момент показалась хрупкой скорлупкой, едва ли способной защитить. И все же, закрытая на замок, она дарила надежду хотя бы на относительную безопасность.
   У Рони не было сил оторваться от страшного зрелища, даже чувствуя жар, исходящий от этой стихии, но ее ждало нечто пострашнее, чем наблюдение за странным явлением. Она почувствовала удар в спину, словно некая сила толкнула ее, вдавив в дверь. Рони не могла оглянуться, чтобы посмотреть, что происходит у нее за спиной, чувствуя лишь, что ей не хватает воздуха, что ее настолько сильно прижали к двери, что сейчас, похоже, затрещат ребра. И вдруг дверь заскрипела, будто под давлением, и Рони поняла, что сейчас вместе с ней просто упадет в этот странный огонь, в красный вихрь неумолимого жара, и спасения ждать неоткуда.
  Жар проникал через дверь настолько явно, что по лицу покатились капли пота. Руки, которыми Рони опиралась на дверь, вспотели, ощущая, как накалилась единственная преграда, пока еще служащая спасением, хотя теперь ее падение было лишь вопросом времени. Рони все же смогла закричать, не в силах закрыть глаза, чтобы не видеть того, что несло ей мучительную смерть.
   Холодная ладонь коснулась щеки, и она жадно втянула воздух, прохладный и свежий. Лицо больше не горело от близкого огня, никто на нее не давил, как многотонный пресс, и она распахнула глаза. Все-таки это был сон. Всего лишь сон. Она поймала руку Люмис и снова прижала к щеке.
   - Ты кричала. Что, кошмар приснился? - подруга вдруг погладила Рони по голове, чего не делала довольно давно.
  Сейчас все было как раньше, как до встречи с кошмарным Дорном Присом. Дорн Прис. Это с его появлением с Рони стал происходить весь этот бред, но не стоит думать о нем сейчас, когда ночь отступала перед напором нового дня, который принесет с собой солнечный свет. Она еще не знала, что солнце надолго покинуло Райн-сити.
  - Да, просто сон, - пробормотала она.
  
  ххх
  
   Окна распахнули настежь с самого утра, и к полудню ледяной ветер выстудил весь зал. Казалось, еще немного, и изо рта и носа пойдет пар, а дощатый пол покроется инеем. Но на бойцов это не производило никакого впечатления - они словно не замечали царящего в огромном помещении холода, продолжая тренировку, и время от времени брались за казенные полотенца, чтобы утереть обильный пот, или сделать глоток ледяной воды из пластиковой бутылки.
   Неестественно мрачное небо, казалось, их не интересовало, и лишь время от времени то один боец, то другой, бросал озабоченный взгляд в окно, отмечая, что в этот день солнце опять не появилось.
  Выбрав место в дальнем углу зала, чтобы никому не мешать, куратор Лиор внимательно наблюдал за своим любимым учеником. Холод был ему нипочем - старый солдат привык к таким условиям, и обученные им бойцы проявляли те же терпение и выносливость, что и он.
  Похоже, его опасения не подтвердились: Тай не собирался бросать службу и убегать в большой город, а, наоборот, с похвальной настойчивостью рвался в патруль, не пропуская ни одной тренировки. Старый рыцарь видел неподдельную тоску в его глазах, когда Тай наблюдал за готовящимися к дежурству товарищами. Так птица со сломанным крылом тоскует по небу, которое в один миг становится для нее недоступным. Для ориона самое страшное - лишиться цели в жизни, и Тая угнетал срок, назначенный куратором для "исправления". Чем раньше он истечет, тем быстрее орион приступит к своим обязанностям, чтобы жизнь снова обрела смысл, а душа наполнилась светом.
  На новом поприще молодого учителя он достиг успеха: маленькие орины внимали ему с раскрытыми ртами и старательно выполняли все задания, только чтобы заслужить одобрение своего нового героя. Что-то было в Тае, что притягивало их, в то время как сам он в какой-то момент мог застыть на месте, на секунду выпав из реальности. В этот миг его глаза застилал туман, и он словно уходил в себя, отчаянно пытаясь что-то вспомнить, что-то, от чего однажды решительно отрекся, превозмогая душевную боль, чувствуя необъяснимую горечь утраты.
   Ничего еще не закончилось и прошлое не отпустило молодого ориона, жесточайшие тренировки были тому доказательством - мудрый куратор понимал, что так себя истязать может лишь тот, кому есть, за что себя наказывать. Таю необходимо было забыть то, что он однажды увидел и услышал, что смогло проникнуть в его сердце, грозя привести к трагедии.
   Оставшись без напарника и лишенный, таким образом, возможности служить, Эфи занимался с самыми маленькими обитателями монастыря с утра до вечера дни напролет. Было рискованно ставить его в связку с другим рыцарем, к кому следовало присмотреться, притереться, тратя драгоценное время на то, чтобы сработаться. Так вместо положенного по графику дежурства в комнатах младенцев, будущих оринов, раза в две недели, Эфи проводил там целые дни, заботясь о новорожденных, оторванных от матерей в первые дни после появления на свет. Их было немного, законных детей Хранителей города, отпрысков благородных семей, которым была уготована судьба стать воинами, готовыми пожертвовать собой ради жизни, о которой они никогда не смогут получить четкого представления. Тай обещал своему напарнику, что отстранение - временная мера, и что уже скоро они снова смогут вернуться к привычной жизни, ведя бои за Райн-сити.
   Пот катил градом, капая на пол, черная футболка промокла насквозь, в глазах застыла пустота, вызванная болью в усталых мышцах, но Тай продолжал тренировку. Подвешенный вниз головой, он качал пресс, четыре часа посвятив растяжке и отработке ударов.
   Рвение Тая было неподдельным, Лиор верил в его желание продолжать службу и не видел причин препятствовать возвращению рыцаря в строй. Незаметно покинув зал, он поспешил в свой кабинет, чтобы написать рапорт начальству. Он сообщил, что орион Тай готов снова нести дежурство в рядах боевого отряда. Его ходатайство одобрили, и никто не догадывался, что в темной казарме, под тонким жестким матрацем, набитым сеном, хранился маленький сморщенный листочек померанцевого дерева. Тай никогда не доставал его оттуда и не показывал даже Эфи, но всякий раз, возвращаясь с изматывающих тренировок, без сил падая на свое ложе, перед тем как провалиться в сон без сновидений, он чувствовал его аромат, на самом деле давно уже выветрившийся, и вспоминал синие глаза, полные слез, которые больше никогда не надеялся увидеть.
   Даже подозрительное усиление патруля в последние дни и ощущение тревоги, витающее в воздухе, не могли полностью заглушить его мысли о Рони. И все же, Тай чувствовал, как и все рыцари, что с городом что-то происходит.
  
  ххх
  
   Небо над Райн-сити поменяло цвет, и на город упали долгие сумерки, покрыв улицы серым пледом.
  Небо над Райн-сити [мнет]
  Люди стали забывать, как слепило когда-то глаза от яркого солнца и небесной прозрачно-хрустальной синевы. Словно единый организм, над центром города собирались грозовые тучи, покрывая все пространство над мегаполисом. В их мрачном чреве постоянно что-то бурлило и клубилось. Днем сквозь эту плотную пелену не было видно солнца, а ночью в чернильном мраке не зажигалась ни одна звезда. Свет далеких звезд не мог пробиться сквозь облачный заслон, и казалось, что бесконечная пустота окружила яркий мегаполис, подступив опасно близко и грозя поглотить некогда беспечный город. Шум и гомон городских улиц стих, не слышалось криков птиц, проспекты и площади пустели еще до наступления вечера: все спешили укрыться в своих домах.
   Что-то происходило. Что-то необъяснимое, и оттого страшное, и даже небоскребы отчаянно горбились, желая стать меньше, только чтобы держаться подальше от того, что творилось в небе. Кто-то невидимый наблюдал за городом сквозь свинцовый занавес, и каждый житель Райн-сити чувствовал на себе этот пристальный взгляд, вызывающий напряжение и необъяснимый озноб.
   Фэгги замирали, принюхиваясь, хэнты трепетали, как только улавливали проявление чуждой силы, незнакомой им, но опасной настолько, что волоски на их обнаженной коже вставали дыбом. Кто-то бесконечно огромный и смертельно опасный рвался в их город, и лишь невидимая преграда, в неоспоримую прочность которой не верил ни один демон, какое-то время сдерживала эту силу, оттягивая момент ее губительного вторжения в Райн-сити.
  
  ххх
  
   Аллар чувствовал, что готов. Порой он застывал на месте, и друзья, все еще ошарашенные разительными переменами, которые видели в своем друге, натыкались на него в широких галереях и переходах, не догадываясь, как мучительны его попытки вспомнить что-то важное. А ему всего-то надо было убить Гайса Сатори, сына офицера Ордена рыцарей, наследника Хранителей города и похитителя сердца Рони Зорис.
  Рони. Все началось из-за нее, вся его страхи и боль, которые не исчезали с первыми лучами солнца, а лишь прятались в темных углах комнаты и длинных и запутанных закоулках памяти, ожидая своего часа. И дожидались. Но Аллар не жалел ни о чем. Наверное, Рони стоила всего этого. Стоила его мучений, но не была способна их оценить. Рони даже не догадывалась об этом, пребывая в своей собственной задумчивости и проходя свой собственный ад.
   И в один из дней Аллар вспомнил. Рассеянно слушая преподавателя, он что-то бездумно рисовал на последней странице тетради, когда рука вывела одно имя: "Гайс". И он вспомнил. Осталось только выследить своего врага и выбрать способ нападения, а в том, что Аллар в любом случае с ним справится, он не сомневался.
   Он решил, что не станет нападать со спины, как не будет готовить коварные ловушки. Нет, он выступит открыто и объяснит горбуну причины, по которым тот должен умереть. Перед смертью Гайс узнает все, и это поможет Аллару уважать себя. Все будет по-честному, и Рони достанется победителю, а Хаос оставит, наконец, его в покое.
   Хаос? Что такое "хаос"? Что это за слово? Откуда Аллар его взял? На висках выступил холодный пот, и руки предательски дрогнули. Аллар осмотрел аудиторию, но никто ничего не заметил. Да, эти глупцы даже не знают, что происходит, и что их всех ожидает, если только он, Аллар Донован не вступится за всех этих никчемных дураков. А он вступится, поэтому Гайс Сатори умрет. Так решили высшие силы. К тому же, это, как оказалось, единственный способ заполучить Рони Зорис.
   Не стоило больше тратить время зря, раз он все уже решил, и Аллар резко поднялся. Профессор Эним повернул голову на звук отодвигаемого стула и воззрился на студента.
   - Ант Донован, могу я узнать, что побудило вас слушать мою лекцию стоя? Поверьте, проявление такого уважения довольно лестно для меня, как для преподавателя, но совершенно излишне.
   По аудитории прошелся легкий смешок, но тут же стих, как только Аллар обвел аудиторию безумным взглядом.
   - Я... мне... Простите, профессор, я должен идти, - он вышел в общий проход и уверенно проследовал к выходу.
  Его тетради и сумка остались на столе, но профессор не решился окликнуть студента. Что-то с этим парнем было не так, и он поспешно отступил в сторону с дороги, решив поговорить с профессором Донованом о его сыне во время обеда.
   Совсем забыв про теплую куртку, Аллар выскочил на улицу в одном джемпере. В лицо ударила волна ледяного воздуха, и он задохнулся. Спрятав руки в длинных рукавах, спустился по ступеням и бросился прочь по буковой аллее.
   Сатори жил недалеко от колледжа и, решив срезать путь через парк, Аллар быстро зашагал по пустынным дорожкам облетевшего парка. За все время пути ему никто не встретился, и только издалека доносился собачий лай и команды хозяина.
   Казалось, что наступил вечер - так было сумрачно. Аллар решил, что ворвется прямо в квартиру к Гайсу, но того на месте не оказалось, хоть Аллар и звонил в дверь минуты две, не убирая пальца с кнопки звонка, после чего вышел на улицу и примостился на скамейке в небольшом скверике напротив дома.
   На улице было подозрительно тихо, словно кто-то приглушил звук, покрутив ручку громкости, но внутренняя лихорадка ожидания не позволяла ему четко воспринимать действительность.
   Сунув руки в карманы брюк, он нащупал холодный металлический предмет и сжал в кулаке, слушая бешеный ритм сердца. Когда он успел обзавестись холодным оружием и как давно носит его с собой? Этого он не помнил, но сейчас нож оказался очень кстати. Значит, Сатори умрет от удара ножом.
  
  
  Примечания
  
   1. Фэгг - демон, поглощающий человеческую душу, ослабленную грехом и не способную к сопротивлению. Медленно вытягивая ее жизненную энергию, он убивает человека. Может проявляться в физическом мире, приобретая физическое тело, вселяться в любое живое существо, подверженное его влиянию назад
   2. Хэнт - демон, питается человеческими негативными эмоциями, подталкивая человека к греху и пороку. Ослабление такой личности способствует впоследствии поглощению фэггом его души. Для проявления в физическом мире у них недостаточно энергии. На ее накопление уходят долгие годы (сотни лет) назад
   3. Проявление - способность демона, духовного существа, возникать в физическом мире как в своей ипостаси, так и в человеческом обличье назад
   4. Вызов - реакция организма обученного ориона на мощный выброс энергии вследствие действий демонов назад
   5. Анта - уважительное обращение к девушке, женщине назад
   6. Орин - молодой кадет ордена орионов, еще не прошедший боевую подготовку назад
  
  
  
   Полную версию можно приобрести на ПМ
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"