Чернова Ирина Владимировна : другие произведения.

Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.40*110  Ваша оценка:


   Стук в дверь заставил меня с первого раза прислушаться, а со второго - отряхнуть руки, испачканные в муке, и пойти открывать. Темный коридор ударил в глаза и я привычно сделала широкий шаг, чтобы не споткнуться о выперевшую доску из пола. Сколько раз я говорила Фрицу, чтобы он забил или подправил ее, все без толку! Самой надо взять хорошую кувалду и жахнуть по доске, как я уже делала не раз. Лучше всего было бы найти старый гвоздь, выпрямить его и забить упрямицу, но гвозди в здешнем хозяйстве дефицит и просто так его не найти. Жа-а-аль...
   Дверь заскрипела и в столбе солнечного света, падающего в темную переднюю, я увидела девочку, переминающуюся с ноги на ногу. Тонкие белые косички были завязаны тряпочками, бледная физиономия покрыта веснушками, а ноги с растопыренными грязными пальцами покрыты коростами. Девочка одернула серую грязную юбку и, умильно закатив глазенки, заныла:
   - Фрау Марта-а...мамка про-осит нижайше-е...кланяется ва-ам...
   - Берта, - строго прикрикнула я на юную попрошайку, - перестань паясничать и говори, что надо? Муттер твоя за чем тебя послала?
   - Муки стакан попросить, - тут же перешла на серьезный тон Берта, смешно морща нос, отчего глаза у нее стали узкими и лукавыми. - И луковицу...маленькую.
   - Так, проходи в переднюю и стой тут. Я сейчас...
   Шелестя длинными юбками, я быстро собрала просимое и увязала в грязный передник Берты. Пока приоткрывала дверь и выглядывала на улицу, она прижала узелок к тощему животу и он почти пропал под ее руками.
   - Спасибо вам, фрау Марта, - девочка осмотрелась по сторонам и опрометью побежала по замощеной камнем улице налево и вниз, стараясь не попасть ногами в сточную канаву. Хоть наш бургомистр и гоняет всех домовладельцев, чтобы помои и дрянь всякую не выливали посреди улицы, а уж коли получилось такое, чтоб сгоняли вниз, все равно то и дело в канаве набирается дерьмо и не везет тому, у чьего дома оно застрянет! Мигом все, что потом стечет сверху, застоится у запруды и начнет выливаться на мостовую, а запах при этом будет - ой-ой-ой! И ведь об этом не преминут сказать тому же бургомистру при удобном случае кляузные соседи, мол, смотри, с кого брать пфеннинг на уборку и мощение улиц, а с кого и три. Сначала я и не знала об этом, уж потом старая Альма рассказала мне, что надо с утра обязательно выходить на улицу и проверять сток в канаве, чтобы Фриц не платил за мою нерадивость. Тетка попрекала меня не из вредности, хоть была уже очень стара по здешним меркам, а просто потому, что я не знала таких мелочей, из которых складывается здешний быт. Учила, так сказать.
   Еще в Варбурге не было принято ни у кого ничего просить и никому ничего давать. Нету у тебя соли - живи, как хочешь, но не ходи с протянутой рукой по соседям, все равно не подадут. Это только ко мне прибегала маленькая Берта, дочка вдовы фрау Дитрих, и то, когда точно знала, что Фрица нет дома, а тетка Альма спит. Просила она немного, но для ее матери и этого было достаточно, чтобы прокормиться самой и ее троим детям. Муж Хельги Дитрих погиб год назад, когда к Варбургу подошли мародеры и попытались ворваться за городскую стену. Поскольку он был на государственном посту, бургомистр назначил вдове пенсию, которой чуть-чуть не хватало до следующей выплаты и тогда Берта бежала ко мне за мукой, солью или обрезками капусты. Фриц ругался на нее и по пьяной лавочке бывало и охаживал сапогом, но девочка не обижалась и пряталась неподалеку, чтобы, улучив момент, поскрестись ко мне.
   - Фрау Марта, я лучше сама траву погрызу или водички попью, а вот Анхель и Роза маленькие совсем, они же не понимают, что у мамки денег нет и ревут, - поясняла Берта, посасывая грязный палец. - Жаль, что папка погиб, он бы не дал нам голодать. Я подрасту и пойду в служанки к Штайну или Вермелю, у них и есть дают и платят справно.
   Штайн был в Варбурге знаменитым сапожником, а Вермель имел большую хлебопекарню и работать у них было трудно, но сытно, так что мечты Берты были мне вполне понятны.
   Вернувшись на кухню, я домесила тесто, раскатала его и заполнила приготовленной капустной начинкой с яйцом и луком. Сунула пирог в печь и побежала проведать тетку Альму. Та уже проснулась и хотела пить, но вода расплескалась у нее изо рта и разлилась по постели. Пришлось приподнять ее и посадить в подушках - тетка уже почти ничего не весила и, судя по всему, доживала последние дни. В постели она почти не лежала - разве месяц это срок для лежачего? Тогда, в начале лета, ей от жары стало плохо с сердцем, она задыхалась и Фриц отнес ее на руках в эту комнату, из которой с тех пор она так и не вышла ни разу. Я помогала ей вставать, сажала ее на горшок, мыла и протирала настоями ромашки, но тетка Альма уже отжила свое и с каждым днем все больше удалялась от этого мира. Вот и пить уже не может, а два года назад я еще видела ее бойкой и подвижной старушкой, которую не сломило ничего - ни смерть мужа, ни отъезд дочери в незнакомую страну, откуда до сих пор не пришло ни единой весточки, ни меркнущие с каждым годом глаза. Вроде бы у нее была катаракта, судя по тому, что она говорила, но лечить ее здесь не умели.
   Вытерев тетку Альму, я проверила пирог и пошла стирать белье на задний двор, где оно мокло в большом чане. Днем постираю, прополощу, вечером развешу во дворе, завтра будет сухое. Менять часто белье приходилось только у тетки. Мы с Фрицем все-таки были моложе и чище, да и мылась я горячей водой при каждой имеющейся возможности, а Фриц хоть и ругался, но тоже окатывался холодной водой. Он привык к этому, будучи еще солдатом в наемном полку его сиятельства герцога Айзенштадтского, нашего правителя. Правда, с тех пор прошло немало времени, но кое-какие привычки у Фрица сохранились до сих пор. Например, открывать дверь ногой, когда он приходил пьяным из трактира, где сиживал раз в неделю с друзьями или сперва тыкать кулаком, а потом спрашивать, что надо. Но при всем этом я считала, что с мужем мне повезло - за полтора года нашего брака он только два раза избил меня и то один был с подначки своего дружка Ганса, который меня терпеть не мог. На следующий день муж увидел мои синяки на спине и щеке, изменился в лице и целую неделю был тише воды и ниже травы...но только дома. Мне было достаточно и этого, чтобы чувствовать себя почти счастливой, а на улице мы чинно ходили рядом и он всегда поддерживал меня за локоток, как здесь было принято между мужем и женой. Хорошие ли, плохие ли отношения между супругами, но на людях изволь вести себя пристойно! А уж когда все собирались на ратушной площади в дни праздников, то Фриц и вовсе был лучше многих, несмотря на свою прихрамывающую ногу. Он сломал ее в последнем походе, когда он и его десяток остались на перевале, чтобы задержать наседающих на них солдат из монастырской охраны, мимо которых они спешили пробраться в герцогство. Перевал они удержали, основной отряд разошелся в разные стороны и ударил в тыл монастырским, чем спасли жизнь Фрицу и еще троим из десятка. Ногу ему сложил не лекарь, а командир, да не очень успешно и с тех пор она у него подгибалась не так, как нужно и осталась сильная хромота. Поначалу я удивлялась, почему это герцогские наемники сцепились с монастырскими охранниками, но потом поняла, что у них были разные правители, которые никогда не упускали случая пощипать соседа, если представлялась такая возможность.
   Пирог еще не дошел, я потыкала его палочкой, налила себе травяного чая и присела у плиты на лавку. Я жила в этом мире уже два года и до сих пор не могла понять, что же все-таки было настоящей причиной того, что я попала сюда, да еще так глупо...
  
   Два года назад...
   ...- Марита, привет! Это я, Катерина...ты что, спишь? Слушай, тут Лерка приехала на неделю, бросила своего красавца с дочкой, взяла билет и уже в Питере! Она жутко соскучилась по нам и попросила меня разыскать Ленку. Ты знаешь о ней что-нибудь?
   Трескотня по телефонной трубке вырвала меня из сладкого утреннего сна, в котором я пребывала после рабочей недели. Постоянные звонки, посетители, накладные так и мелькали перед глазами и только утро субботы давало возможность отключиться и выспаться. А вчера я еще встречалась с Алексеем, который приходил к нам выписывать документы и мы здорово посидели с ним в пивбаре. Правда, я потом поймала такси и он не возражал, что я уеду, что автоматически означало окончание еще не начавшегося романа, но болтали мы вроде бы неплохо...странно, чего это я ему не понравилась? Он еще на складе удивлялся моему имени и решил, что я из прибалтов, а разубеждать его не хотелось - так интереснее. На самом деле история была проста до безобразия. Назвали меня родители Мариной и жила я этой самой Мариной до момента получения паспорта, в котором по ошибке записали имя Марита. Мама побежала со мной в милицию и только там узнала, что в свидетельстве о рождении была такая закорюка вместо буквы "н" в имени, которую запросто можно было принять за что угодно. Вот ее и приняли за "т". Я жутко обрадовалась и решила остаться Маритой до конца жизни.
   - Катька...да, слышу...ага...да сплю я, устала...Ленке я позвоню, она у своего парня живет во Всеволожске, никуда она не пропала! Да согласная я на встречу, забито на вечер!
   Нас в институте было четыре подруги - я и Ленка жили в Питере, Катька приехала из Мурманска, Лерка из Пятигорска и мы окончательно сдружились только к пятому курсу. Справляли праздники у Катьки и Лерки в общаге, гуляли на свадьбе у Ленки и также дружно отмечали ее развод через год перед самой защитой диплома. После окончания учебы я пошла работать, меняя дислокацию в среднем раз в год, Катька нашла богатого бойфренда и пристроилась к нему, Лерка уехала в Северодвинск, встретила там бывшего одногрупника и неожиданно вышла за него замуж, звоня нам оттуда и докладывая о своих семейных и производственных успехах. На семейном поприще у нее уже имелась годовалая дочка, которую она сейчас и оставила на Владика, а сама махнула к нам на недельку...или на столько, на сколько ей позволит ее красавЕц, как называла его Катька. Высокая статная блондинка с удивительно добрым характером не могла простить ему, что он когда-то бросил ее, даже не объясняя причин и теперь при случае покусывала Лерку, поминая старые обиды.
   Договорившись встретиться у Катьки, я повалялась в постели, но сон уже не шел и к середине дня я стала звонить Ленке, надеясь, что та уже встала. Заспанный голос объявил, что она слушает, но не слышит и отключился. Следующие звонки ушли в пустоту и сообщили, что абонент недоступен. Ничего не оставалось делать, как наскоро собираться и ехать во Всеволожск, благо дом ленкиного парня я знала хорошо. Трясясь в продуваемом вагоне, я куталась в легкую куртку, недоумевая, как это здесь может быть так холодно, если на улице почти двадцать градусов тепла? Погода решила порадовать всех перед майскими праздниками и за два дня преодолела расстояние от пяти до двадцати градусов, сведя с ума всех питерцев.
   - Ленка, привет, - рассохшаяся дверь в дом заскрипела и поддала мне под зад. Какой идиот придумал эти пружины? Ойкнув, я проскочила в прихожую и, потирая синяк, стала уговаривать Ленку прийти сегодня на встречу.
   - Марита, я, конечно, приду, раз Лера приехала, но долго не просижу. - Ленка всегда отличалась здравомыслием и рассудочностью. - Юра работает в вечер, так что я должна успеть на последнюю электричку, чтобы не приезжать после него. А это...- она перелистнула расписание, - почти одиннадцать вечера. Проводите меня до метро?
   - Мы у Катьки решили собраться, там до метро пять минут ходьбы. Может быть, я с тобой вместе уеду, если надоест сидеть. Ты же знаешь, что они дружили с третьего курса, им всегда есть о чем поболтать, если только Катька не будет про Владика вспоминать. А Юра твой где работает, сегодня же суббота!- спохватилась я.
   - На кирпичном заводе. - Ленка расчесывала свои кудряшки у большого старого зеркала и рассматривала себя в профиль. - У них заказы пошли, вот и вышел в выходной. Зато деньги платят, а то я недавно в школу устроилась, там не так много получаю. Дети еще такие, с ума сведут кого угодно. Я, конечно, стараюсь не кричать, но никакого терпения не хватает с ними.
   Представить себе Ленку, орущую на учеников, это все равно, что сказать, что посреди Питера извергается вулкан - также неправдоподобно.
   - С твоим терпением только в учителя и идти, это вот Лерке и Катьке подобное противопоказано, хоть Катька и добрейшая баба, - рассуждала я, потягивая крепкий чай из огромной кружки. - Лен, ты пирог пекла с капустой?
   - Ага, - откликнулась та откуда-то из дома. - Юрина мама научила, оказалось просто и быстро. Хочешь, рецепт дам?
   - Да ну, из меня пирогопек никакой! Лучше уж я твой поем, ладно? - прихватила я еще один кусок к чаю.
   - Ритка, если ты не научишься печь пироги и готовить, то будешь всю жизнь одна! - Ленка ткнула меня в бок пальцем. - Счастливая...одни ребра торчат, можешь пироги есть, сколько хочешь, а я опять прибавила два килограмма!
   Проблема веса у Ленки была всегда - при росте в метр пятьдесят пять она весила пятьдесят пять килограмм и выглядела этакой пампушкой с блондинистыми кудряшками. Юра же был высоким, худым и чернявым, что долго отталкивало ее, так как она была уверена, что он приехал из ближнего зарубежья и на самом деле полукровка. Юра же был чистокровным немцем по национальности, имел родителей той же немецкой крови и очень смеялся, когда узнал, почему Ленка так долго не желала с ним разговаривать. Но сейчас у них все устаканивалось и немецкая педантичность Юры очень удачно легла на рассудительность и спокойствие Ленки, чему я была очень рада.
   Допив чай, мы составили список того, что надо купить на встречу - эти две клячи, Лерка и Катька, наверняка даже не подумают пойти в магазин и лучше уж купить все по дороге сразу, чем потом тащиться опять на улицу.
   - Катька сказала, чтобы брали все, что заблагорассудится, она денег даст, - я чиркала карандашом по листу бумаги, пока Ленка шнуровала ботинки. Получилась рожа страшная, я надписала "Юра" и прилепила ее к зеркалу.
   - Рит, я в ботинках поеду, не жарко будет?
   - Не думаю, к вечеру похолодает, так что в тапочках замерзнешь. - Ленка очень любила балетки, которые я дико ненавидела и звала тапками. - Я в джинсах и ботинках, сверху рубашку теплую одела на подкладке. Если бы к тебе не ехала во Всеволожск, то одела бы каблуки и юбку покороче, ты же знаешь! Ну все, собралась? Поехали, а то к семи не доберемся!
  
   Добрались мы не к семи, а к восьми, но радости от встречи не убавилось. Катька чуть похудела и меня распирало любопытство, до чего хотелось посмотреть на ее бойфренда, которого она от всех скрывала. Лерка пополнела и ее чуть грубоватое лицо с крупным носом и глубоко посаженными глазами под темными широкими бровями приобрело очень женственный вид. И вообще она стала постоянно улыбаться, что ей потрясающе шло.
   - Глянь, - толкнула меня Ленка, - похоже, что нашей Лерке наконец-то повезло с мужиком! Владик всегда был интересным парнем, но чтобы они сошлись с Леркой...у него все были, как Катька - длинные и фигуристые, манекенщицы просто, а она против них не смотрелась даже.
   - Здесь не смотрелась, а в Северодвинске показалась, - буркнула я, задаваясь тем же вопросом. - Вон уже и дочка бегает...
   Посидев за столом, мы вспомнили годы учебы, преподавателей, парней и девчонок, с которыми учились или ездили в колхоз по осени, перемыли кости всем, кому могли, вызвали по скайпу Марину из Калининграда, хохотали до слез, когда пытались поднимать с ней тосты и сидеть впятером за столом. Марина отключилась - вернулся муж с работы и она помчалась готовить ужин, а мы налили еще по одной...потом еще...
   - Кать, а чего ты нам не показываешь своего боя? - Лерка тоже изнывала от любопытства и решила подначить подругу. - Ну покажи, чего тебе стоит? Что он, старый такой или негр?
   Катька немедленно надулась и пообещала, что разгонит всех, если мы будем приставать к ней с непристойными предложениями.
   - Чего тут непристойного-то? - поразилась я, нахально придвигая к себе тарелку с хамоном.
   - Жрать хамон в одну харю непристойно, - Катька отобрала у меня тарелку и водрузила на середину стола.
   - А как ты познакомилась-то с ним...кстати, как зовут твоего френда? - пристала Лерка.
   - Вообще-то он Саша, а познакомилась я с ним после одной вечеринки. Странное такое было знакомство, не знаю, что и думать про него. Понимаете, пришла я к однокласснице на день рождения, а там уже все пьяные. Посидела немного, посмотрела - парней приличных нет, выпила от души да от расстройства и решила домой идти. Выхожу из квартиры, а на площадке тетка стоит, в халате и бигудях и уже орать собирается, что ей спать мешают. Я уже поддала и что меня дернуло, не знаю, но вдруг заныла, что плохо мне и жизнь личная не складывается и мужика-то нормального не найти. Тетка та рот закрыла и смотрит на меня, только глазки бегают да нос морщит, будто нюхает что-то, а потом и говорит - если тебе действительно надо найти того, кто с тобой рядом пойдет на всю жизнь, то сделать это проще простого. Зажги свечу в комнате, поставь рядом зеркало и прочитай заговор. Ну, и пошла какие-то стихи читать...а что я запомню, когда уже конины хлопнула? Да и стихи с детства не любила... короче, я и говорю ей, что с памятью у меня швах и прочитать это я могу только по бумажке с крупным шрифтом. Тетка рассердилась и говорит, что дуры мы, хоть и институты кончали, а ума ни на грош. Это, говорит, сердцем произносить надо, а не языком пустым. Потом оттаяла и сказала - раз уж ты такая беспамятная, то выйди на дорогу и топни ногой да пожелай, чтобы твой суженый тебя нашел. И ушла. Глупость, да? Вот и я подумала, что тетка посмеялась надо мной. Встала на лестнице, закурила у окна, а потом ногой топнула и пожелала, чтобы меня хороший мужик нашел, да влюбился. Покурила да пошла домой пешком, а уже темно было. Иду это я по улице, а за мной машина едет и мужик оттуда высовывается, предлагает подвезти. Ну, я и согласилась. Влезла, похихикала, а он такой серьезный, аж страшно! Говорит, что задержался на работе, ехал и думал, что дома одному скучно, а тут я попалась ему на глаза. Ну, он и предложил довезти меня и загадал, что если симпатичная девушка будет и не откажется, то у него все будет хорошо - и контракт подпишется и партнеры перестанут палки в колеса ставить. Похоже, что понравилась я ему, он довез меня до парадной и телефон взял, а вечером уже позвонил и пригласил на свидание. Повстречались с ним, да он предложил к нему переехать, представляете? Вот и живу тут уже скоро год, - с гордостью закончила Катька и налила всем по бокалу.
   - Замуж не зовет? - Ленка выбрала себе из закуски оливки и сыр, вздохнула и взяла тоненький кусочек колбасы. - Пора бы уже определиться...
   - Пока нет. - Катька раскраснелась и похорошела еще больше. - Но последнее время он стал такой таинственный, аж жуть! Что-то прячет от меня в столе, с кем-то о чем-то договаривается, а недавно я застала его за тем, что он осматривал мои вещи...с изнанки! Какой мужик будет просто так бабское шмотье с изнанки рассматривать?
   - Катька, не верь ему, если замуж позовет, - вино было хорошее, но я под разговоры постепенно усидела больше половины бутылки и это дало свои результаты. - он решил на тебе сэкономить! Ты же ему и стираешь... и готовишь...шубу он тебе дарил?
   - Дарил, ну и что? Мара, это совсем другое! - возопила подруга. - Я что, не женщина, не чувствую, как он ко мне относится?
   - Хорошо относится, - вино было хорошее и я рискнула налить еще. Ну останусь в крайнем случае у Катьки ночевать, если совсем плохо будет! - А теперь он на тебе будет экономить...не соглашайся!
   - Вот ты и сидишь одна, потому что вечно лезешь со своим языком, - обиделась Катька. - Завидуешь, что я такого мужика отхватила!
   - Щас! - пьяно уперлась я. - То-то ты его прячешь от всех...может, он метр с кепкой и лысый!
   Лысых мы не любили и Катька пошла ожесточенно доказывать, что ее бойфренд не только не лысый, но и очень даже ничего. Мы вспомнили анекдот про лысого в кинотеатре и пьяного соседа, еще выпили за то, чтобы наши мужья не облысели раньше времени и долго смеялись до слез, как это бывает в приличном подпитии и в хорошей компании.
   - Девки, стойте, неправильный тост был! - Лерка застучала вилкой по стакану. - Ритка-то у нас без мужика, а в тост влезла...непорядок это!
   - Фигня...хочу - пью, хочу - не пью, подумаешь, мужика нет...да вон их сколько вокруг...ногой топну, как Катька, и ко мне такой же приедет...- стол покачнулся и я ухватилась за него, пытаясь встать. - Говно вопрос...
   - Давай топай, а мы посмотрим, кого тебе судьба пошлет! - подначила Катька, безуспешно сражаясь со стулом на пути. Стул полетел в сторону от пинка, а она схватилась за косяк. - Ох, черт, не надо было столько пить...
   - Ритка, давай быстро топай и показывай нам своего...- Лерка с Ленкой подтолкнули нас во вторую комнату, где Катька бухнулась в кресло и вытянула ноги.
   Лерка отобрала у Катьки зажигалку, щелкнула ею и высоко подняла руку, напомнив мне то ли Прометея, то ли статую Свободы. Девчонки уставились на меня, веселясь от души и я решила развлечь их, пока еще могла членораздельно произносить слова.
   - Суженый мой, - покачнувшись, я все же устояла на ногах, взмахнув руками наподобие царевны Лебеди, - найди меня, где бы ты ни был!
   Топнуть ногой со всего маху получилось, но я потеряла равновесие и шлепнулась прямо на пол, а зажигалка у Лерки погасла и вокруг воцарилась темнота.
  
   Первым ощущением была блаженная прохлада на больную голову и жуткая засуха во рту. Протянув руку, я ощупала близлежащее пространство в надежде определить, где я нахожусь. Что вчера пили - помню, а вот что было потом - нет. Раз лежу, значит, живая...только вот звуки вокруг какие-то странные...ага, окошко открыто и птицы орут! Рука нащупала траву и влажную землю. Это что еще такое? Я, значит, до дома не доехала и валяюсь под каким-то кустом? А где сумка и кошелек? Сперли? У-у, сколько раз говорила себе, не пей, остановись...так ведь нет, под хорошую компанию так и поведет...ладно, хоть жива...
   Проведя по себе руками, с радостью отметила, что джинсы на месте, футболка не порвана, рубашка тоже на мне, даже ботинки на ногах! Кроме шума деревьев и крика птиц ничего слышно не было и я с пофигизмом пьяницы свернулась калачиком и уснула, подложив локоть под голову.
   Проснувшись второй раз, я снова поводила рукой вокруг, но трава и земля упорно не желали превращаться ни в собственную кровать, ни, на худой конец, в чей-то пол. Пришлось, кряхтя и охая, подниматься и принимать вертикальное положение. Черт побери, что это такое вокруг?
   А вокруг был лес. Самый обыкновенный лес, только не такой сырой, как у нас под Питером, а светлый и пронизанный солнечными лучами до самой земли, на которой росла веселенькая зелененькая травка. Охренеть...это что, я так вчера напилась, что не помню, как очутилась в лесу? А, может, это и не вчера было? Почему у меня в голове провал? И пить охота так, что хоть умри... Жажда пересилила все эмоции, я поднялась на ноги и пошла куда глаза глядят, в надежде найти воду и людей. Желудок то и дело порывался наружу и это свидетельствовало только о том, что я действительно вчера пила. Но кто завез меня в этот лес? Чудеса да и только.
   Шла я весьма бестолково. Кружила между деревьями, проходила по каким-то склонам, постоянно прислушиваясь к окружающему миру, но кроме леса вокруг не было ничего. Очень странно, потому что найти вокруг Питера в радиусе ста километров такую глухомань просто невозможно. Ни дороги, ни тропинки, как на другой планете! Рельеф местности тут был холмистый и очень скоро я даже приблизительно не могла сказать, откуда я пришла, зато натолкнулась на ручеек, весело бежавший между двух склонов. Водичка в нем была чистая и холодная, моментально утолившая жажду. Умывшись, я присела на камень и попыталась сообразить, что делать дальше. Безусловно, надо искать людей, но где? Подобные холмы и распадки я видела только на картинках, где они могут находиться в действительности - ХЗ. Может, идти вдоль ручейка? Он должен куда-то впадать, например, в речку или озеро, а вдруг там люди?
   Ручеек привел меня к небольшой речушке и только здесь я обратила внимание, что местность вокруг далеко не равнинная. Это куда меня занесло? Карелия? Кольский полуостров? Строить предположения было бесполезно и я опять пошла вперед, вниз по течению речушки. Берега были достаточно приличные для пешей ходьбы, голова прошла и только в желудке что-то рычало и требовало еды. Плохо, очень плохо...Речка последний раз вильнула и сверзилась маленьким водопадиком с каменного утеса, а я застыла в изумлении, потому что дальше передо мной открывалась совершенно непостижимая в своей сюрреалистичности картина, которой здесь не могло быть ни при каких обстоятельствах!
   Вдалеке темнели горы, скорее всего, заросшие лесом и между ними и мной лежала пологая равнина, испещренная узкими дорогами, зелеными квадратиками и прямоугольничками, коробочками с темно-красными крышами и башенками. Но самое впечатляющее было то, что почти посреди равнины возвышалась стена с башнями, которая окружала дома с такими же красными крышами, что и у коробочек в долине! Среди этих крыш выделялись несколько настолько островерхих, что кроме как предположить, что это католические костелы, я не могла. Понятно, что вокруг не Питер и даже не Россия, а я-то тут откуда взялась?
   День уже клонился к закату, а я все не могла заставить себя двинуться в долину, где совершенно точно жили люди. Было страшно переступить незримую границу, отделявшую в моем сознании этот мир от того, в котором я жила двадцать пять лет со дня рождения. Казалось, что на этом склоне я еще как бы дома, только заблудилась, а вот сделай шаг и все, назад дороги нет. Проходя вдоль небольшого обрыва то вправо, то влево, я старалась не отходить далеко от водопадика - все-таки там чистая вода, а без нее хуже, чем без еды. В лесу не было ни ягод, ни грибов. То ли не сезон, то ли не водится тут такого. Когда темнота упала на лес, я привалилась спиной к стволу, у основания которого была небольшая ложбинка, и заснула с надеждой, что это все пьяный бред.
  
   Надежда не оправдалась - проснулась я от яркого солнца и все в той же ямке. Осознание того, что я нахожусь хрен знает где, приходило медленно, но неотвратимо и заставляло искать пути решения. Наполоскавшись в речушке, я осторожно сползла с обрыва и, прячась за деревьями, двинулась в сторону видневшегося вдали города. Авось там не людоеды живут...
   Осматривая деревья в лесу, я узнала наши елки и сосны, вроде бы встретились вязы или ясени, совершенно точно был орешник и дуб, а остальные листья навевали мысль о моей несостоятельности в области флоры. Но раз тут наши обычные деревья, значит, это все-таки Земля, а не инопланетный террариум для идиотов. Еще я сумела подойти поближе к дороге и разглядела в облаке пыли телегу с самой обыкновенной лошадью. Кто правил телегой, было непонятно, пыль скрывала сидящего. Вернувшись в лес, я продолжила путь к городу, удивившись только расстояниям - от водопадика вроде бы и недалеко казалось, а на деле я уже полдня иду, а даже до ближайшего села не дошла!
   Ноги устали от перехода, есть хотелось неимоверно и я присела на ближайшей полянке, стащив ботинки и носки. Так и есть, один сбился и уже наливалась приличная водяная мозоль...ща я ее проколю ногтями, посушу ноги и пойду дальше...
   - Гутен таг, фройен!
   Подпрыгнув, взвизгнув и повалившись в траву одновременно, я уставилась на высокого худого человека в непонятной одежде и войлочной шляпе. Длинные немытые волосы болтались почти до плеч, костистые здоровенные ладони лежали на деревянном посохе и мешке, подвешенном у пояса, а еще там виднелись длиннющие ножны и поблескивала рукоять. Незнакомец склонил голову набок и с любопытством наблюдал, как я пытаюсь нащупать свои ботинки и носки, не отрывая он него взгляда. Постояв так, он присел на землю, сняв мешок с пояса, положил рядом палку и скрестил ноги по-турецки.
   - Эй! - он улыбнулся и что-то спросил.
   Я помотала головой и попыталась вслушаться в его речь, приложив ладонь к уху. Он понял и повторил свою фразу медленнее.
   - Вир ист хайм?
   В школе я изучала немецкий и даже имела по нему нетвердую пятерку, но здесь я уловила только первые два слова, что же было последнее, то ли не помнила, то ли тут другой диалект. Но на всякий случай повторила за ним фразу.
   - Ансельм, - ткнул себя в грудь мужчина. - Вир ист хайм? - повторил он и указал на меня пальцем.
   Ага, расчет оказался правильным и он спрашивает, как меня зовут.
   - Марита.
   - Мар-та. Марта, - повторил Ансельм. - Вахер бист ду цайт?
   Я опять повторила фразу за ним, стараясь произносить слова так же, как и он.
   - Их лебе ин Варбург. - Ансельм показал рукой себе за спину.
   - Варбург...ист...- я с трудом припоминала забытые слова из школьного курса, - штадт?
   - Я, я, - закивал мужчина. - Варбург ист гроссе штадт! Вохер ист гекоммен бист?
   Я пожала плечами - не понимаю, хотя вроде бы он спросил откуда...
   - Их кам аус Варбург, - он ткнул в себя и потом показал за спину. - Вохер ист гекоммен бист? - повторил он.
   - Нихт...- я постучала себе по голове. - Эрнен.
   - Варум? - удивился Ансельм и встал, протягивая ладони навстречу. - Фюхте дих нихт, их верде дих.
   Опасности от него не исходило и я только вытянула руки ему навстречу ладонями, чтобы он не подходил ближе.
   - Гут, гут, - успокаивающе сказал он. - Фюхте дих нихт.
   Он снял шляпу и провел себе по голове пальцами, потом посмотрел на них и стал что-то объяснять. Получалось, что он просит посмотреть мою голову...
   - Копф? - я показала себе на голову.
   - Я, я, - обрадовался Ансельм. - Мёхте их дих. Нихт шмерц.
   Шмерц - боль, значит, убеждает, что посмотрит и не будет больно. Ну ладно...рискнем...
   Он довольно долго осматривал не только мою голову, но и оттягивал веки, просил раскрыть рот, трогал мочки ушей и слушал пульс то на шее, то за ухом, прикладывая длинные жесткие пальцы. Закончив осмотр, Ансельм покачал головой и стал копаться в своем мешке, перебирая пучки трав. Что-то ему не понравилось и он побросал все назад, завязал мешок и пригласил меня сесть рядом с ним, похлопав по плоскому камню. Разговор был примитивный и односложный, кое-что я понимала, переспрашивала, он терпеливо пояснял на пальцах, рисовал на камне и через час общения с ним я уже основательно взмокла и одурела, но дело стоило того - появилось понимание чужого языка. Совсем немного, но это лишь начало.
   Ансельм шел из Варбурга, был он здесь или травником или лекарем. Варбург был большим городом, где жили люди, много людей. Еще он сказал, что в лесу нельзя быть женщине, потому что там волки и какие-то бьяры. Очень упорно он добивался от меня, откуда я пришла, но я ссылалась на голову и показывала на лес над обрывом, откуда я спускалась. А действительно, обману никакого, не знаю я, где проснулась! Осматривая джинсы и рубашку, он закатывал глаза и смеялся, трогая ткань. Покрутил пуговицы, потрогал "молнию", шнурки на ботинках и долго рассматривал серебряное кольцо с фианитом, выворачивая мне руку.
   - Шлехт! - припечатал он, проведя указательным пальцем по рубашке и джинсам. - Мас кляйд унд рок! Ман масс ин ди Варбург гехен, - и указал в сторону долины. - Стих ауф!
   Последнее сопроводилось поднятием ладони, мол, надо вставать и идти в Варбург. Еще за что-то он заклеймил мою рубашку и джинсы, сказав, что это плохо, но не объяснил, почему. Похлопал меня по плечу, погладил по голове, как ребенка и потянул за собой, взяв за руку. Солнце еще стояло высоко, когда мы вышли на убитую дорогу и направились в сторону города. Навстречу нам попадались телеги с людьми, одетыми крайне бедно и просто в какую-то мешковину, пару раз проскакали всадники, вздымая тучи пыли, а в основном по краям дороги жались редкие пешие оборванцы с палками и мешками, как у Ансельма. Я во все глаза рассматривала то, что попадалось на пути, пытаясь понять, куда я угодила. Что это не привычный мне 21 век, я поняла сразу, но верить в это упорно не хотелось. Еще тут говорят по-немецки или уж очень похоже на этот язык...осталось только выяснить, что это за страна и где она находится, а для этого надо научиться говорить и понимать аборигенов. Хорошо бы еще научиться читать в перспективе, но пока задача стояла одна - дойти до людей и определиться с местоположением. То, что первый, кто попался мне на пути, оказался таким мирным, ни о чем не говорило - тут запросто может быть все, что угодно, от просвещенной монархии до диктатуры, от рабовладения до времен буржуазной революции. Сказаться больной на голову было неплохой мыслью - так можно прикинуться кем угодно, лишь бы не приняли за... за кого тут могут принять, чтобы не счесть опасной для общества? Из головы всплывали только ведьмы и шпионы, которых нещадно уничтожали. Кто уничтожал? Да та же церковь и короли...ой ты, господи, только бы за ведьму не приняли, не зря Ансельм сказал, что моя одежда плохая!
   Сам Ансельм тем временем тащил меня по дороге, крепко зажав руку. Вырываться и убегать не имело смысла - во-первых, пока не было ничего опасного, во-вторых вокруг то и дело попадались люди, которые тут же станут меня ловить, в-третьих, в лесу я долго не проживу одна.
   К городским воротам мы подошли уже почти в сумерках. Ансельм сунул стражникам что-то в руки и те разошлись в стороны, пропуская нас в город. Народу на улицах было немного и они все провожали нас удивленными взглядами и оставались судачить между собой, хотя никто не показывал пальцем и не кричал в нашу сторону. Быстрым шагом мужчина протащил меня по узкой улочке с широкой канавой посередине, удивительно чистой для нее, свернул еще пару раз в более узкие переулки и застучал в обитую железом толстую дверь здоровенным молотком, висевшим рядом на цепочке. Втолкнул меня в темную прихожую, что-то бурча сзади, и захлопнул дверь, заложив здоровенный засов. Тот, кто открыл дверь, посторонился, пропуская нас, и в нос ударил запах старого дерева, непроветрившегося чада от жира, лежалых тряпок и сушеных трав. Ансельм провел меня по узким коридорам в комнату со столом и стульями, усадил на один и сам сел напротив, сложив руки на груди.
   - Берта! - позвал он, и полная женщина в сборчатой юбки и застиранном белом чепце зажгла свечи на столе. - Битте, гиб ессен фройен, - попросил он.
   - Я, я, - Берта удалилась, изнывая от любопытства, а я сидела, ошарашенная увиденным. Это было два года назад...
  
   Сейчас, оглядываясь в то время, я смело могу утверждать, что мне просто крупно повезло. Повезло, что я наткнулась на Ансельма, повезло, что не попалась в руки мародерам и бандитам, которые так просто меня бы ни за что не отпустили, повезло, что я вообще дошла до той долины и попала в Варбург, который был городом средней руки в герцогстве и наш бургомистр, хауптбюргмайстер Брейст, оказался не самодуром, а умным и дальновидным человеком, которого все жители уважали и слушались. Именно он потом осадил патера Оскара, когда тот пытался найти во мне признаки ведьмы, опираясь только на отсутствие католического крестика на шее. Рассказ Ансельма о женщине, бежавшей неизвестно откуда и потерявшей память от страха, быстро облетел весь Варбург, заставляя горожан проходить по улице Медных Монеток не один раз, чтобы посмотреть на меня. Скажу сразу - особой красотой я не отличалась, но и уродиной не была никогда, а вот здешние женщины...о-о, это особый рассказ!
   Начнем с того, что здешний люд был достаточно низкорослым и плохо сложенным. Длинные спины, низкие зады и короткие кривые ноги встречались у девяти из десяти встреченных людей. Если попадались высокие и статные, то как правило это были аристократы или их отпрыски, законные и не очень. Но это было редкостью, в основном же лица были как вырубленные топором у мужчин, а у женщин миловидность пропадала годам к двадцати. Бледные, одутловатые от жизни в запертых домах, от полного отсутствия движения на свежем воздухе, они еще и одевались, как бабы на чайник, подчеркивая располневшие талии и руки. Но это считалось здесь признаком красоты. Про кривые зубы я уж вообще молчу, чистить рот тут осмеливались немногие и разило от них так, что хоть нос затыкай. Не от всех, конечно, но были экземпляры еще те... Так что я здесь смотрелась настолько инородным телом, что не верилось и самой в мою жизнь до этого момента где-то далеко отсюда.
   Прожила я у Ансельма почти два месяца, за которые научилась довольно сносно говорить на местном языке. Про себя я называла его немецким, хотя все вокруг именовали его тевтонским. Земли здесь были под управлением герцогов или князей, а где-то еще существовали другие страны, о которых знали только ученые мужи, живущие в столице герцогства, Айзенштадте, да наемники, ходившие отрядами по чужим территориям. Варбург находился на границе герцогства и за мою бытность в нем ни разу не подвергался нападениям со стороны наемников. Мародеры же здесь бродили небольшими отрядами и их очень быстро отшвыривали от стен, но это было дело привычное, как осенние бури или камнепады в горах.
   Берта, экономка Ансельма, научила меня готовить, как было принято, ходить на базар, убираться и стирать, время от времени охая, что мне так не повезло потерять память и забыть даже простые вещи, без которых нормальная женщина не мыслит своего существования. Постепенно я врастала в здешний быт, приводя в изумление саму себя и только по вечерам, ложась спать, я перебирала все события последнего дня в моей нормальной жизни и пыталась понять, что привело к такому перевороту. Проливать слезы было бесполезно - вокруг находились совершенно чужие люди и им не было до меня никакого дела. Задачу о возвращении домой я должна была решать самостоятельно, или же искать способ приспособиться к жизни здесь.
   По исходу двух месяцев.Ансельм отвел меня в трехэтажный каменный дом с коричневыми балками между камнями стен. Дом был почти такой же, как и остальные в Варбурге, разве что смотрелся чуть почище. В огромной полутемной столовой меня встретила маленькая старушка, живая и бойкая, закутанная в теплую шаль и мужчина лет сорока, русоволосый и голубоглазый.
   - Вот я вам привел фройен Марту, - подтолкнул меня к стулу Ансельм, усаживаясь поудобней. - Вы же наверняка слышали о ней, фрау Альма? И ты, Фриц, тоже ... Ты говорил, что твоя тетя уже не так бодра, как раньше и неплохо было бы взять ей в помощь служанку. Посмотри на Марту, она хоть и потеряла память о своем доме, но вполне разумно себя ведет во всем остальном и может помогать фрау Альме во всем.
   - Да, мои глаза уже не те, что были раньше, - подвердила старушка. - То палец себе порежу, то соль не найду...она готовить умеет, герр Ансельм?
   Фриц, который рассматривал меня, подперев кулаком щеку, подошел поближе и только тогда я заметила, что он припадает на правую ногу.
   - Сколько тебе лет, Марта? - он был на полголовы выше меня, что считалось высоким. - Ты крещеная?
   - А то, - мотнул головой Ансельм. - Еще того месяца в костеле святого Себастьяна патер Оскар окрестил ее. Вон, крестик висит, посмотри сам.
   Мужская рука потянулась к вырезу платья, но я отшатнулась и сама вытянула шнурок, на котором и висел так необходимый здесь атрибут. Вовсе не обязательно было самому лазать туда руками, хоть ты и будущий мой хозяин! Рука остановилась и взяла двумя пальцами крестик, подтянув меня поближе. Я отвернулась, терпеливо ожидая, когда он уберется за стол.
   - Оставь ее, Фриц, не видишь - фройен крещеная, здесь с ней все в порядке. И за корсаж ей нечего заглядывать, тебе же служанка была нужна, а не подружка! За подружкой сам сходишь, если понадобится, а то я пристрою ее к Шмидту, там тоже хотели бы служанку нанять, чтоб ела поменьше, да сироту!
   - Оставь ее, герр Ансельм, - старушка уже приняла решение и, поправив юбки, колобком выкатилась из-за стола. - Ну-ка, наклонись ко мне, что видишь?
   - Вас..фрау Альма.
   - Глаза мои видишь? Слепнут они, а сделать ничего нельзя. Вот ты и будешь делать все, что делала я по дому. Поняла?
   - Да, фрау Альма.
   Разговаривать более длинными фразами я уже умела, но здесь от меня требовались не разговоры, а рабочая сила и покорность в ответах. Приказали - пошла и сделала. Отругали - поклонилась, пошла работать. Пнули - потерла синяк и молча ушла, кланяясь. Это я уже успела заметить, когда ходила с Бертой на базар или помогала ей по дому. Горожанки позажиточней ходили на базар только со служанками, указывая им толстыми белыми пальцами, какой кусок взять с прилавка и положить в корзинку. Если, не дай Бог, служанка сделала что-то не так, визгливый голос фрау разносился по рынку во все стороны и зеваки с интересом смотрели, как достойная госпожа бьет кулаком в спину провинившейся.
   - Пошли, я покажу тебе твою комнату, Марта. - Старушка засеменила впереди, но путь был недолгим - через десяток шагов она толкнула скрипучую дверь и показала мне чулан размером с кухню хрущовки. Толстый матрас, набитый сеном, лежал на деревянной лавке, занимающей половину комнаты, рядом стоял старый стул и убогое подобие столика.
   - По-моему, вполне приличная комната для тебя. Или ты привыкла к мягкой кровати и большим окнам?
   - Нет, фрау Альма. Я не помню, была ли у меня такая кровать.
   - Ну и правильно, - смягчилась та. - Лучше уж тебе сразу все забыть, если даже и вспомнишь что о своем доме. Наверняка тебя никто не ищет, так что привыкай жить тут. Простыни лежат в кладовке, пошли, я проведу тебя по дому, чтобы ты больше не дергала меня по мелочам.
   Следуя бессловесной тенью за шустрой фрау Альмой, я услышала обрывок разговора между Фрицем и Ансельмом.
   - Платить ей будете? - спросил Ансельм.
   - За что? - удивился Фриц. - Она же будет здесь жить, ее надо кормить и одевать. Ну ладно...пять пфеннигов положу за месяц, так и быть. Молодая женщина...кстати, а сколько ей лет, я так и не услышал?
   - Она сказала, что двадцать пять.
   - Раз помнит, сколько ей лет, значит, не все забыла.
   Я уже прошла дверь в столовую, где разговаривали мужчины и от тоски сжалось все внутри. Рабство, самое настоящее рабство, из которого нет возможности вырваться домой...
  
   Поднималась я с рассветом, затапливала печь и начинала стряпать завтрак. В основном тут ели каши во всех видах, что облегчало труд кухарки, но заставляло постоянно стоять у плиты, помешивая ложкой варево. Подгорит - фрау Альма будет визгливо ругаться, а Фриц разозлится и ... нет, рукоприкладством он не занимался, но запросто мог рявкнуть, обозвать или толкнуть по дороге. Силы у него хватало и я часто отлетала как пушинка в сторону, следя только за тем, чтобы не переломать руки-ноги. Днем я мела пол, мыла его, стирала, штопала белье и хозяйские вещи, неслась подавать ужин в столовую и потом долго еще крутилась на кухне, приводя ее в порядок. Помыть посуду, помыть горшки и кастрюли, подмести малейшие соринки, которые слепнущая фрау Альма замечала с зоркостью орла...эта круговерть длилась до темноты, но и тогда нельзя было ложиться спать. Фриц мог уйти под вечер, а в мои обязанности входило и открывание дверей на стук, провожание со свечой хозяина в его комнату и в иные моменты - укладывание его в подвыпившем виде спать. Когда он выпивал, то становился чуть мягче и добрее, начинал вспоминать покойную жену, рассказывая мне, какая она была у него красотка и умница.
   - Лаура была не чета тебе, - Фриц мечтательно закатывал глаза, рассевшись на стуле и подставлял большую кружку, чтобы я налила ему пива, - веселая была, куда не пойдешь, везде ее смех слышен! Ты вот все молчишь да молчишь, голоса не подаешь...говорить со мной не хочешь? А она не бегала по дому, а летала...сколько раз я ее ловил на руки, когда она бежала по лестнице вниз...уж и в тягости была, а на месте усидеть не могла! Пойду, говорит, похожу, а то просто так сидеть устала!
   Я подливала ему пива, стоя сзади, и прикидывала, сколько надо было трудиться служанке в доме, чтобы его драгоценная Лаура могла откровенно бездельничать и бегать просто так по лестницам. Сказать подобное было немыслимо - оговаривать хозяев было строго запрещено и могло быть наказано любыми способами, пришедшими им в голову. Фриц, начавший за здравие, потом становился мрачным, допивал остаток пива и требовал проводить его в спальню. Поднимаясь по лестнице впереди него, я судорожно сжималась - он имел привычку щипать меня за зад, но складки юбки мешали добраться до вожделенного тела и я ускоряла ход. Поднимался он медленнее меня и, когда он добирался до своей двери, я уже успевала зажечь приготовленную заранее свечу и встать у двери со стороны лестницы, чтобы уйти сразу же, как он войдет в комнату.
   Тюфяк в моем чулане быстро продавился и труха сыпалась из него в микроскопические дырочки, забиваясь по ночам в нос. Зашивать их можно было только днем - свечи тут экономили и ни за что не позволили бы мне тратить их на себя. Не могу сказать, что фрау Альма и Фриц очень сильно придирались ко мне, но здесь было принято ругаться на слуг и фрау делала это с удовольствием, по самому ничтожному поводу, а Фриц поддакивал ей, требуя то сделать кашу поразваристей, то выбрать на рынке мясо получше. Приходилось молча соглашаться, что я сделала все не так и буду впредь стараться сделать лучше.
  
   На ратушной площади время от времени устраивались праздники. Приезжали бродячие артисты, собирая народ на представления, звенели дудки и били барабаны, выстукивая незатейливые мелодии, под которые пускались в пляс все, кто приходили. За время жизни в Варбурге я видела два таких праздника, живя у Ансельма и сейчас должен был быть третий, о котором кричали на каждом углу мальчишки-вестовые.
   Фрау Альма принарядилась на выход, загоняв меня до пота и дрожи в руках, потом настала очередь Фрица, который никак не мог найти какую-то куртку и забористо ругался в коридоре, поминая всех святых и чертей.
   - Марта! - рявкнул он, когда поиски очередной раз потерпели неудачу. - Живо лезь наверх, там еще вещи лежат, в большом сундуке! Открой его и говори, что видишь!
   - Фриц, ну может быть ты другую куртку оденешь? - безуспешно взывала к нему тетка, которая уже приплясывала у порога. - Вон ту, посмотри...да и рубашка серая тебе к лицу, любо-дорого посмотреть!
   - Рубашку и так одену, а вот куртку хочу именно ту найти...Марта, где ты там? Сундук открыла? Что видишь, говори!
   Я залезла по шаткой лестнице на подобие чердака и уже скоро осторожно выкладывала сложенные вещи - платья, шали, юбки, камзолы. Вещей было много и я не понимала, зачем надо их прятать здесь, а не носить, как все? Искомая куртка нашлась быстро и я сказала об этом хозяину, а сама быстро уложила все назад, отметив для себя заглянуть в сундук еще как-нибудь. Красота женских старинных платьев завораживала и хотелось гладить их, трогать бережно и осторожно, как детей, наслаждаясь тонкостью ткани и изяществом вышивки.
   - Давай сюда куртку, а то прямо заснула там у сундука, - проворчал Фриц. - Опоздаю на площадь, там лучшие места займут.
   - Да-да, как всегда она копается, ничего во-время сделать не успевает, - подхватила обвинение фрау Альма. - И чего только дармоедку кормим? Марта, закройся и никому не открывай, слышишь?
   - Да, фрау. - Я кивнула и задвинула за ними засов.
   В доме стало тихо до такой степени, что были слышны даже жучки-древоточцы, тикающие в деревянных перекрытиях. Какое блаженство, какая благодать, когда никто не визжит над ухом, не рявкает и не топает ногами! Но расслабляться было рано - не успею помыть кухню, убраться в доме, отполоскать белье - уже вернутся хозяева и мне придется туго. Но без них можно и расслабиться - я сняла надоевший чепчик, расстегнула лиф платья, завернула рукава и принялась за дело. Никто не стоял над душой и я отвлеклась на мысли о родном доме, не замечая, как бежит время. Возможно, если б я глядела в окно, то увидела, что Фриц почему-то возвращается так рано, но я была занята воспоминаниями и на требовательный стук в дверь отреагировала как и положено - пошла открывать.
   - Долго тебя ждать...- фраза замерла на полуслове, а сам Фриц застыл на пороге, разглядывая меня. - Марта? Это ты?
   - Простите, герр Хайгель, - я повернулась, чтобы уйти и привести себя в тот вид, который был тут принят, но рука хозяина уже поймала меня за юбку и потянула к себе.
   - А ты без этого дурацкого чепца гораздо лучше выглядишь, - голубые глаза ощупывали меня не хуже иных рук. - Подними-ка голову...хм, и где это тебя Ансельм нашел...
   - Герр Хайгель, разрешите я уйду, мне еще надо домыть котлы в кухне.
   - Ну иди, - Фриц провел ладонью мне по щеке и шее. - Домывай свои котлы...
   Припадая на правую ногу он прошел в свою спальню, что-то взял там и крикнул, чтобы я закрыла за ним дверь.
  
   Выпив свою кружку отвара, я проверила пирог. Доходит уже...спасибо Ленке, которая сунула-таки мне в карман рецепт! Теперь можно только грустно улыбнуться этому привету из далекого прошлого. Стук в дверь был быстрый и настойчивый. Ох, не ко времени она заявилась! Но делать было нечего, придется открыть, хоть и ужасно не хочется.
   - Сколько я должна еще стоять на улице, Марта? - визгливый голос Клодии, дочери Фрица, резанул уши.
   - Не горит, подождешь, - отрезала я. - Мне пирог важнее, чем ты. Чего надо?
  
   Год и девять месяцев назад.
   ...Клодия, дочка Фрица от незабвенной Лауры, возненавидела меня с первого же взгляда. Трудно сказать, почему одна женщина начинает ненавидеть другую, даже если первая моложе. Клодия вышла замуж за год до моего появления в Варбурге за сына зажиточного горожанина, владеющего двумя богатыми лавками. Ее муж был типичный представитель здешнего народа - невысокий, с рубленым грубым лицом, уже начинающий полнеть и бледнеть. Клодии было сейчас уже восемнадцать лет, но детей у нее не было и она сильно переживала по этому поводу. Фриц так часто говорил о красоте незабвенной Лауры, что было совершенно непонятно, почему это Клодия у него такая страшная? Больше всего она напоминала мне черепаху Тортилу скошенным подбородком и загнутым книзу носом. Через десяток лет это все перерастет в жуткие складки кожи, а если она еще и располнеет, то в целое ожерелье. Маленькие глазки Клодии постоянно бегали по окружающей обстановке, подсчитывая, что здесь осталось и чем можно поживиться. Она была блондинкой, в отца, но бледная кожа плохое сочетание с блеклыми волосами, даже если они и густые, а постоянная злость портила даже такое юное личико.
   - Отец, зачем ты взял в дом эту уродину? - верещала она, тыкая пальцем в мою сторону. - Тебе что, тетка Альма больше не может готовить? Найди себе приличную девку из села, чтобы она прислуживала...да, я хотела бы посмотреть, стоят ли еще те италийские кресла в гостиной наверху? Их надо каждый день обметать от пыли и протирать чуть влажной тряпкой...эта дура наверняка понятия не имеет о том, как это делается в приличных домах! Отец, - она перешла на тон ниже и засюсюкала, - ну что ты придумал, папочка, посмотри вокруг себя, разве ты плохо жил с тетей? Давай, я пришлю тебе хорошую женщину на пару дней, она сразу приведет дом в порядок! Папа, твоя девочка хочет заглянуть в мамину шкатулку...ты знаешь, нас с Германом пригласили на прием и мне обязательно надо чем-нибудь всех поразить. Помнишь то ожерелье, из синих камней? Я совершенно уверена, что оно подойдет мне лучше всего...ах, папочка, ну что ты сидишь, как истукан, дай мне ключ от шкатулки, я сама открою ее и не буду тебе мешать, я же знаю, что у тебя болит нога и ты едва ходишь по лестнице...
   Фриц разрывался между отцовскими чувствами и желанием доказать, что он еще мужчина хоть куда, но дочка упорно втаптывала его в грязь, не щадя мужского самолюбия. Под конец разговора он был готов швырнуть ей что угодно, лишь бы она замолчала, но девица не понимала этого и продолжала зудеть, как надоедливая муха. Если бы я могла сказать хоть слово в защиту Фрица, я бы это обязательно сделала, но тогда бы он сам ополчился на меня, а уж как сумасшедшие отцы вступаются за своих дочек, я видела и дома.
   - Марта, подай нам вина, - приказала Клодия. - Желательно красного. Папа, у тебя есть красное вино? Вечером полагается пить только такое, можно даже подогреть и положить специи. Что-то ты совсем осунулся, пожалуй, после смерти мамы ты совсем постарел и перестал даже так бодро двигаться, как раньше. Ну как, даешь мне ключ?
   - Клодия, ты уже забрала в прошлый раз ту серебряную цепь, которую так и не вернула. Теперь ты хочешь забрать ожерелье, чтобы похвастаться перед чужими гостями. Я его привез твоей матери, а не тебе, - сдержанно объяснял Фриц, потягивая вино. - Марта, унеси тарелки, мы больше не будем есть.
   - Какая жалость, - ядовито пропела Клодия, смахивая мне на юбку тарелку с остатками ужина. Та мигом покрылась жирными пятнами и прилипшими шлепками еды, скатывающимися на пол. - Надо быть половчее, Марта, - бросила она презрительно, толкнув ногой под стол крупную кость.
   Я собрала тарелки и пошла за веником, чтобы подмести с пола. Клодия уже успела наступить своим башмачком на то, что лежало рядом с ней и теперь надо было отскребать раздавленные объедки, а потом еще и жирные пятна. Делать это можно только ночью, когда все лягут спать, значит, время сна автоматически сокращается на час, а то и два. Дрянь, паршивая малолетняя дрянь!
   Фриц и не подумал осадить свое чадо - кто я, а кто она - и милое дитятко снова стало канючить ключ от заветной шкатулки.
   - Клодия, хватит! - вдруг взорвался мужчина, - сколько можно тянуть у меня то, что осталось? Твоя мать была жадной, но ты переплюнула ее во всем!
   - Ты...ты пожалел для меня какого-то ожерелья? - слезам дочурки мог позавидовать любой трагический актер. - Теперь я поняла, ты не хочешь мне ничего оставить, потому что...потому что ... ты решил подарить его ей! - она патетическим жестом протянула бледную руку, указывая на меня и Фриц удивленно уставился на ее палец, покачивающийся в моем направлении. - Папочка, ты не можешь меня так обидеть...
   Она кинулась ему на шею, зажимая изо всех сил и задушенному отцу оставалось только протянуть ей ключи. Тонкая рука подхватила их и уже на лестнице послышался стук каблуков и шорох юбок.
   - Марта...- Фриц потирал рукой шею, сдавленную любвеобильной дочкой. - Я не собирался...
   - Простите, герр Хайгель, я даже не держала в мыслях, что вы хотите мне что-то подарить. Мне ничего не надо.
   - Совсем ничего? - хозяин устало улыбнулся. - А может быть, ты все же приняла бы от меня колечко за твою службу у меня? Такое красивое серебряное колечко?
   - Мне некуда его носить, герр Хайгель, а мыть полы с ним несподручно. Простите, если сказала не то.
   - Колечко тебе не надо...а что надо? Может, ты хочешь пойти погулять? Не на целый день, конечно, кто же будет нас кормить с фрау Альмой, но на полдня я могу тебя отпустить.
   - Спасибо, герр Хайгель. Я с удовольствием пойду погулять полдня по Варбургу.
  
   В тот раз я обошла почти весь город. У меня не было ни единого пфеннинга, чтобы купить сладкий пирожок или красивую ленточку, но у меня была свобода на целых полдня и я хотела насладиться ею от души. Выйдя за городскую стену, я присела на берегу речки и прислушалась к неумолчному журчанию воды. Стража меня запомнила и пустит обратно без денег, а я могу отвлечься от тоскливых мыслей по утерянному дому и просто подышать свежим воздухом, послушать пение птиц и подставить лицо солнцу....и сдернуть с головы надоевший чепчик, который раздражал неимоверно. Можно было закрыть глаза и представить, что я дома, за спиной дачный поселок, а где-то рядом находятся друзья, приехавшие на шашлыки.
   Время текло так быстро, как только бывает, когда этого совершенно не хочется. Кажется, еще недавно я вышла из двери моей тюрьмы, а уже пора идти назад, иначе будет нагоняй за опоздание. Отряхнув платье, я пошла к городским воротам, на ходу напяливая чепчик на распущенные волосы. Стражники беспрепятственно пропустили меня за ворота, а молодой и задорный голос сзади окликнул:
   - Эй, куда ходила-то, красавица? Может, еще раз хочешь сюда прогуляться вечерком?
   - Благодарю, но я уже должна возвращаться к хозяевам, - в полуобороте отвечать трудно, но что окликал меня совсем молодой парень, я поняла. Наверняка новенького взяли в стражу, вот он и пристает ко всем, кто проходит. Те, кто в страже давно, уже не пристают с разговорами, а только подмечают, кто прошел да что пронес. Это в наше время стражников изображают пивными бурдюками, способными нести только себя. На самом деле это сплоченная команда и перед ней не пасуют только наемники, основная работа которых - война.
   Вернувшись в дом Фрица, я прошла на кухню и занялась своей работой, как увидела хозяина, который встал в дверном проеме.
   - Ты ходила за городскую стену, Марта? - голос был не злой, а немного удивленный. - Зачем?
   - Простите, герр Хайгель, но вы не запрещали мне этого. . - Главное тут изображать покорность, тогда никто не будет орать и браниться. - Если нельзя, то я больше не буду это делать.
   - Мне интересно, зачем ты туда ходила? - повторил свой вопрос Фриц уже немного раздраженно.
   - Думала, что смогу вспомнить что-нибудь из своей прежней жизни, - продолжала я драить котел.
   - Я уже сказал тебе, что это глупое дело. Нечего стараться, все равно ничего не получится. - хозяин с силой хлопнул тяжелой дверью и ушел.
   Ну и город, не успеешь чихнуть, а тебе уже "Будь здоров" говорят! Кстати, а откуда он узнал, что я выходила за стену, да еще так быстро?
  
   То, что наделала Клодия, надо было срочно отскребать ножом, иначе на полу проявятся большие жирные пятна. Дождавшись, пока все уснут, я пошла в столовую и стала шкрябать пол специальной штукой вроде лопатки, снимающей небольшую стружку и делающую поверхность дерева гладкой. Стружки надо было замести, а в темноте искать совок было несподручно и я зажгла свечу. Убирать все надо было как возможно быстрее, чтобы успеть поспать, я перестала ходить на цыпочках и налетела на Фрица, стоящего в темном коридоре.
   - Простите, герр Хайгель. Я убираю тут...я все уже закончила и ухожу.
   - Марта...ты...разбудила меня.
   - Простите, герр Хайгель. Я больше не буду...можно, я пройду?
   Фриц стоял посреди коридора и никуда не отходил, что мне страшно не понравилось. Вроде бы вечером он не был пьян, так что сейчас случилось? Я попыталась обойти его справа, потом слева, но узенький коридорчик не давал такой возможности, а он смотрел в упор так, что мне стало не по себе. Из разговоров фрау Альмы я слышала, что хозяин захаживает к фрау Лейден и, хоть не знала, кто она и как выглядит, внутренне облегченно вздохнула и расслабилась. Признаться, меня очень мучил этот вопрос - а что делать, если Фриц начнет домогаться меня? Но время шло, он не делал таких попыток и сообщение о фрау Лейден обрадовало меня донельзя. И вот теперь эта встреча в пустом коридоре ночью опять заставила всколыхнуться прежние опасения.
   Фриц протянул руку ко мне, но в этот момент заскрипели половицы наверху и со второго этажа свесилась голова фрау Альмы в ночном чепце.
   - Кто там полуночничает, Фриц, это ты?
   Я проскользнула под его рукой так тихо, что сама удивилась. Обычно половицы скрипят, а тут - ни единого писка! Дверь в мой чулан была уже отворена заранее и я тут же рухнула на тюфяк, прикрыв ее за собой, пока старая фрау разбиралась со своим племянником.
  
   - Ты так и будешь держать меня у порога? - Клодия едва сдерживалась от того, чтобы не заверещать, как обычно, но со мной этот номер уже не проходил. Если поначалу я начинала испуганно озираться, чтобы на нас, не дай Бог, обратили внимание любопытные соседи или прохожие, то спустя полгода жизни с Фрицем это меня уже не трогало. Первый раз, когда я ее осадила, получился совершенно непредсказуемо, но зато я поняла, как с ней надо обращаться, чтобы потом кумушки на базаре хихикали над ней.
   В тот день у меня было обычное женское недомогание, болел живот и я с трудом ползала по дому, как снулая муха. На требовательный стук в дверь подошла не сразу, а потом закружилась голова я прислонилась к косяку, закрыв собой дверной проем. Каждое движение вызывало боль, даже шевелить языком не хотелось и я вынужденно молча слушала визгливый голос падчерицы. Та верещала на всю улицу, но почему-то не поднималась по ступенькам, а я слышала ее как будто сквозь туман, не делая никаких движений. Энергия у Клодии наконец иссякла, она еще выплюнула пару забористых фраз, а сбоку, из приоткрытого окна, раздался громкий смех. Его подхватили те, кто уже топтался поодаль на улице, с интересом наблюдая за развитием событий, и Клодия стушевалась, побагровела еще больше и уже вне себя от ненависти заорала, обернувшись к зевакам:
   - Что вылупились, шваль? Пошли вон отсюда!
   Но прогнать кого-то с улицы, когда происходит такое интересное зрелище, абсолютно невозможно - улица городская и стоять на ней может каждый, кто заплатил за вход на воротах. Такое пояснение разозлило скандалистку еще больше, но городской люд уже почуял, что она дала слабину и подошел поближе. Клодия затопала ногами вне себя от ярости, стала визжать, что она пришла в дом к отцу, который сошел с ума и приютил у себя мерзкую дрянь, думающую только о том, как нагреть руки на наследстве ее бедной матери, но это уже вызывало откровенный хохот присутствующих и она помчалась прочь, плюнув по дороге под ноги собравшимся. Я закрыла дверь и только тут увидела, что держу в руке какую-то палку, прихваченную совершенно случайно. Значит, эта зараза испугалась и даже подниматься в дом не стала из-за нее?
  
   - Зачем пришла? Ты же знаешь, что я без разрешения твоего отца ничего тебе не дам. Иди и разговаривай с ним.
   - В дом пропусти, что на улице стоять, народ веселить, - буркнула Клодия и я посторонилась с прохода. - Марта, я хочу поговорить с тобой.
   Многообещающее начало на самом деле чаще всего заканчивалось визгами и криками. Клодию интересовало только одно - украшения, которые Фриц когда-то то ли дарил Лауре, то ли просто держал дома, как военную добычу и не давал никому. Что у него была такая шкатулка, я уже знала, но никогда не просила у него ничего из нее, а вот Клодия вся изводилась на мыло, пытаясь выдрать у отца хоть что-то оттуда.
   Я провела ее в столовую и уселась напротив. Девчонка уже по пути обежала меня цепкими глазками, ища вожделенные цацки, но ей не повезло и в этот раз - ничего нового она не увидела. Простые серебряные серьги, на которые она презрительно морщила нос, обручальное кольцо, тоже очень простое и кольцо с фианитом, с которым я попала сюда. Огранка камня была самая примитивная для 21 века, но на свету он играл хорошо и производил впечатление.
   - Слушаю тебя, Клодия.
   - Марта, ты ведь ничего не носишь из того, что отец припрятал наверху, - с ходу начала брать быка за рога падчерица. - Подумай, зачем тебе все это, если оно просто так лежит и никому не приносит ни радости ни дохода? Ты не шьешь себе новые платья, как фрау Лейден, не приходишь на званые обеды и вечера, ты просто сидишь в доме и продолжаешь быть той же служанкой, какой и привел тебя Ансельм. Отец уже стар, неровен час, с ним что-то случится, что ты будешь делать одна?
   Разговор Клодии навел меня на определенные размышления. Раньше она так не выражалась, все дело заканчивалось или требовательными визгами или сюсюкающим нытьем со слезами. Стройные фразы, на составление которых не хватило бы ее умишка, заставляли думать, что ее хорошенько накрутили и послали сюда. Сделать это мог ее Генрих, а мог и его папаша, вид которого мне не понравился с первого раза. Располневший темноволосый мужчина с короткой бородкой и хитрющими маленькими глазками откровенно льстил Фрицу, а у меня вызывал ощущение пристроившейся рядом пиявки. Что такой откусит руку и не подавится, я не сомневалась, но слава Богу наше общение закончилось лишь парой встреч на обедах и столкновением на улице. Значит, глупая девчонка разболтала всем о шкатулке Фрица и теперь на нее защелкали клювами. Грабить нас никто не полезет, но уже одно то, что это стало известно отцу Генриха...как его, кстати, зовут-то? Адольф, вроде бы, если правильно помню, так вот, если о таком деле, как шкатулка с военной добычей становится кому-то известно, то кроме неприятностей тут ждать нечего. Наверняка этой дурехе обещали что-то из нее, вот она и забила копытами.
   - Отец твой еще не так стар, чтобы умирать в ближайшее время и я надеюсь, что он с Божьей и моей помощью проживет еще долго. То, что он положил, им и будет забрано.
   - Марта, я же не прошу, чтобы ты лазала в эту шкатулку и брала там что-то, ты могла бы только подсмотреть, где он хранит ее, да ключик взять на время для меня. Это же не воровство, тебе ничего не будет за это. А я тебе могу потом дать серебряную крону...- маленькая дрянь напряженно смотрела на меня, уверенно ожидая согласия.
   - Клодия, тебя в детстве драли родители? Ремнем, розгой, хворостиной?
   - Да как ты смеешь ... тварь безродная, мать меня и пальцем трогать не смела! - взвизгнула она.
   - Так вот, запомни - я не твоя мать и выдеру тебя так, что на задницу не сядешь, если еще придешь ко мне с подобным предложением. И тому, кто послал тебя, передай, что своих предавать Марта Хайгель никогда не будет.
   Захлопнув за ней дверь, я пошла за пирогом. Дура она, дура и есть. Только вот от таких вреда больше, чем пользы.
  
   Пирог уже был готов и вытащен на кухонный стол, когда сверху застучала фрау Альма. Я поставила ей у кровати палку, привязав ее к спинке, чтобы та могла постучать мне, если ей что-то понадобится, а я буду внизу. Накрыв пирог чистой тряпицей, я помчалась наверх - и во-время, фрау сообщала, что ей надо на горшок. Хоть за это я могла сказать ей "спасибо" - отстирывать постельное белье после экскрементов лежачего больного удовольствие ниже среднего и в 21 веке, а уж здесь и подавно. Горшок я держала не простой, а с усовершенствованием, чем страшно гордилась. По моей просьбе плотник выпилил некое подобие туалетного сиденья и приколотил к нему спинку, так что сажать фрау на него стало намного легче, чем раньше. Старушку мне было жалко, как любого человека, попавшего в подобное беспомощное положение. Альме было пятьдесят семь лет, но выглядела она на все семьдесят. Старики здесь быстро сдавали, а уж если человека хватил инсульт, или удар, то участь его была решена. Похоже, что у фрау был именно инсульт, так как у нее отнялась левая рука с самого начала и вчера перестала двигаться челюсть. Она попросила пирога и я вернулась, чтобы отрезать ей любимый кусок - поджаристый краешек. Подхватила полотенце, блюдечко и пошла наверх, бросив взгляд на вход и стену около него, зашитую темными дубовыми панелями...
  
   Год и десять месяцев назад.
   ...В дверь не стучали, а колотились, да так сильно, что я порядком испугалась. Пожар там, что ли, случился? Пока я вытаскивала засов, дверь дергали со всей силы, не давая его открыть.
   - Перестаньте дергать дверь, я не могу открыть ее! - крикнула я в щелочку и стоящий на улице встал, тяжело дыша.
   - Что случилось, герр Хайгель? - дверь снова была закрыта, а я была притиснута к стене, обшитой дубовыми панелями с такой силой, что не могла даже пошевелиться. - Вы сломаете стену или раздавите меня...
   - Ты... ты...- Фриц не находил слов, только все больше зверел и вдобавок начал меня трясти так, что я стукалась затылком о панели. - Почему ты шла с рынка, а Ганс шел рядом с тобой?
  
   На рынок в этот день я пошла самостоятельно. Фрау проводила меня почти до конца, но ее окликнула знакомая кумушка и она, наскоро заставив повторить меня, что надо купить, сунула мне в руку деньги и ушла с ней. По базару я уже ходила и одна и с Альмой, но расплачивалась за покупки всегда она. Видно, что подружка принесла ей на хвосте уж очень интересные новости, раз она даже доверила мне платить. Сунув деньги в карман платья, я бодро пошла на базар, представляя себя хозяйкой дома, которую ждут муж и дети. Гипотетическая семья иногда витала у меня в голове, но в четкие образы никогда не облекалась. Стоило только подумать, что с кем-то из местных мужчин надо ложиться в постель, а он будет немытым и с нечищеными зубами... меня начинало передергивать от неприязни. Тут же всплывал процесс родов и статистика детской и материнской смертности при этом, сопровождаемый картинками одна другой круче. Так что я уж лучше побуду служанкой, может, целее останусь! Поторговавшись, как тут делали все, я выгадала два медных пфеннинга и пошла назад с нагруженной корзинкой. Эта зараза была предназначена скорее для белья, чем для рынка, потому что очень скоро оттянула руки и я стала останавливаться все чаще и чаще, чтобы передохнуть. По дороге меня нагнал Ганс - прыщавый и редковолосый тощий мужчинка лет тридцати, с которым Фриц частенько возвращался домой из пивных. Он мне напоминал крысу или лису своими повадками и бегающими хитрыми глазками, но вел себя прилично и только беспрерывно болтал о всяких пустяках. От него я узнала, что фрау Лейден - молодая вдова, схоронившая мужа меньше года назад и теперь к ней приходят многие местные мужчины попытать счастья, да только она мало кому отдает предпочтение.
   - Вот и я говорю, что герр Хайгель зачастил к Лорхен, а она и не против совсем! Я бы и сам к ней был не прочь подкатиться, да у меня совсем другое на уме, нежели пустое времяпровождение, - назойливо жужжал Ганс, идя рядом. - И ведь как ни придет, так обязательно подарок принесет, а уж Лорхен сама не своя от радости! Ей старый муж, упокой Господи его душу, жалел лишнее колечко подарить, все складывал в сундук, а Лорхен только на отрубях и сидела, да мешковину носила. Скупой был, страсть! Ну, и где он теперь? Гниет, как и все, на кладбище, а Лорхен успела сундуком завладеть и теперь что ни день, то в новом платье щеголяет! А уж для женщины, да еще и прехорошенькой, это первое дело, как я понимаю...
   Говорил Ганс быстро, проглатывая слова и от этого я понимала его с пятого на десятое, кивала из вежливости, а про себя проклинала почем зря. Ну хоть бы помог корзинку тащить, так нет - язык, что помело пустое, а помощи ни на грош! Завернув за очередной угол, я опустила корзинку на мостовую и утерла пот, а потом стала массировать покрасневшие и одеревеневшие пальцы. До дома оставалось совсем немного, на улице никого не было видно и в этот момент Ганс вдруг дернул меня к себе да так, что я чуть не упала на корзину с покупками.
   - Что ты стоишь, как неживая, когда тебе любезности говорят? - зло прошипел он, не отпуская мою руку. - Улыбнись хотя бы, да ручкой помаши, чтоб я знал - не зря стараюсь!
   - Отпусти, Ганс, - удерживать равновесие было трудно и я чуть присела, чтобы дернуться от него с силой. - Не надо мне твоих любезностей и стараешься ты зря. Иди лучше к вдове Лейден или еще к кому-нибудь... я тебе не гожусь. Прости, мне домой идти надо.
   Руку я выдернула, корзинку вздернула на плечо, но он не отставал и преградил мне дорогу.
   - Брезгуешь, значит, не хорош я для тебя? Подумаешь... видали мы таких! Мало вас болтается по наемным отрядам, под каждого готовы лечь, лишь бы денег дали... память она потеряла... твои дружки тебя же и ограбили, а ты тут всем накрутила невесть что...ну подожди, вспомнишь ты еще Ганса, да пожалеешь! - он сплюнул и ушел, а я пошла домой, переваривая услышанное.
   Рассказывать все, что наговорил мне Ганс, я не стала. Чего жаловаться на глупые слова, а вот угрозу его я хорошо запомнила. Так я и пояснила Фрицу, что шел тот рядом, рассказывал про вдову Лейден да про другие сплетни, а уж что полез ко мне, то не моя вина и пусть хозяин с ним сам разбирается. Мое дело маленькое, я служанка, что сказали, то и сделала.
   Хайгель перестал меня трясти и бешенство вроде бы ушло из глаз, да вот как придавил меня к стенке, так и не отпускал, только дышал все сильнее и сильнее. Я попыталась присесть и уйти от него, но он прижал меня теперь уже всем телом и руки опустил на бедра, поглаживая их через складки юбки. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в его намерениях и наверняка быть бы мне изнасилованной хозяином прямо в коридоре, если бы не фрау Альма, которую сам Господь привел домой в это время. Фриц отпустил меня весьма неохотно, но я уже рассыпалась в радостных возгласах, открывая дверь и он только рыкнул что-то из забористого лексикона, а потом вышел на улицу и я облегченно вздохнула. То, что он уже выпил, было несомненно, но это было так, глоток, а что будет, если он еще больше напьется?
  
   Пирог фрау поела, но совсем немного, глотнула воды и благодарно посмотрела на меня, поглаживая мне руку своей иссохшей лапкой. Потом махнула, мол, иди, работай, и закрыла глаза. Заснула...а у меня еще стирка стоит во дворе! Отбивая вальком сероватое белье, я прикидывала, успею ли за сегодня перестирать его все целиком? Это ведь как болезнь - чуть запустил, вон и накопилось, не хватит сил до вечера отбить и прополоскать. Да еще надо бы до рынка успеть добежать - кончилась крупа для каши и что-то надо приготовить на ужин. Холодильников тут нет и каждый день приходится стоять у плиты, чтобы прокормить себя, Фрица и фрау. Поколотив белье, я натаскала второй чан полностью и опустила туда белье. Надо бы щелока купить да прокипятить с ним простыни, а это значит, что предстоит целый поход на другой конец города, за ворота, где кожевенник изготавливает и продает свой товар. Щелок у него хорош, грязь хорошо отходит, но идти к нему далеко, а в город его не пускают - вонючие кожи и все остальное не нравятся горожанам. Но он не в обиде - без щелока хозяйкам не обойтись, а к нему они все равно придут. Может, пока фрау спит, я и сбегаю с кувшинчиком к Шмайделю? Хожу я быстро, на воротах стражники стоят...ну да, вот сейчас соберусь и вперед...
  
   Год и девять месяцев назад.
   ...Фрау Альма пошла со своей подругой по своим делам, а Фриц ушел с самого утра в ратушу и я опять царствовала дома одна. Приноровившись к домашнему обиходу, я уже и полы намыла и для ужина все подготовила, а теперь возилась со старым платьем, пытаясь отстирать от него темные пятна. На мой взгляд такое количество материи, которое шло на женскую одежду, было совершенно неоправдано, я бы вообще ходила по здешнему климату в коротких брюках. Но в мужской одежде по городу женщины не ходили. Были где-то отряды наемников, в которых был женский пол в самых разнообразных ролях - и подруг, и утешительниц и воительниц, вот там царили совсем другие нравы. Но о таком я слышала только рассказы Фрица и то в сильном подпитии. Звучало это как жизнь на другой планете, а в Варбурге все было тихо и мирно. Платье пожелало отстираться и я повесила его сушить на заднем дворе, а сама одела юбку и села зашивать ветхую кофточку, чтобы надеть ее сверху. Хозяева меня не баловали - зачем служанке два платья, не два же тела у нее, говаривал Марк Твен устами своего героя со Двора Отбросов. Вот и у меня платье было одно, а старую юбку мне презентовала фрау Альма, посоветовав надшить ее "прелестной оборочкой" от какого-то очередного состарившегося платья. Кофточка тоже состарилась еще вместе с фрау, но это не помешало ей отдать ее мне и раз в неделю я штопала новые дыры во всех местах. Вот и сейчас я сидела в кухне в одной тонкой полотняной рубашке и юбке, зашивая кофточку, пока никто не пришел и не выгнал меня отсюда. В моем чулане окно было под потолком, оттуда почти не шел свет, а в кухне широкий проем давал возможность заниматься рукоделием до самой темноты.
   Отрезав нитку, я осмотрела кофточку и осталась довольна - еще может дать кровь, а дальше посмотрим. Фрау вообще очень ругалась, если речь заходила о новых вещах и старалась зашивать и штопать старье до последней возможности. Точнее, штопала и зашивала его я, а она только подсовывала мне новую работу, тыкая иссохшим пальцем и ссылаясь на слепоту. В коридоре скрипнула половица и я насторожилась - сами по себе они не скрипят, значит, кто-то там есть. Но дверь я закрыла сама на засов и никто чужой войти сюда не мог. Подумав, я решила, что это играет расстроенное воображение, а половица скрипнула та, которая почему-то постоянно сама поднимается от балки. Почему это происходит, было загадкой, но она постоянно вылезала из общего ряда. Пройдя на кухню, я попила отвара и опять услышала скрип. Это было уже совершенно непонятно. Конечно, в Варбурге тоже были и воры и воровство. Но ловили их очень быстро и чтобы сюда забрался кто-то залетный... я прихватила кочергу поувесистей и пошла в коридор, чтобы самой убедиться, что все нормально. Там действительно никого не было и дверь была закрыта на засов, так что можно было посмеяться над собой и продолжать заниматься домашними делами. Проходя мимо своего чулана, я вздохнула, прикидывая размеры моего нынешнего обиталища да еще с соломенным тюфяком. Повернуться негде, только прийти и спать. Сидя в кухне, я опять услышала скрип, но теперь уже моя решимость была доведена до крайности и я ринулась с кочергой на второй этаж, откуда доносились подозрительные звуки. Там никого не было, а в хозяйские комнаты я не заходила без надобности, но тут был другой случай и я обошла комнату фрау, заглядывая за толстые занавеси и под кровать, но никого не обнаружила. Оставалась комната Фрица, подумав, я распахнула дверь и огляделась. Вроде никого, но вот за портьерами надо посмотреть, да в том углу...ну и тоже никого, чего это я струхнула-то? Собравшись на выход я вдруг увидела в дверном проеме самого Фрица, который молча стоял, загораживая выход. Все страхи моментально ожили внутри и рука с кочергой опустилась.
   - Простите, герр Хайгель, - я попыталась бочком придвинуться к двери, ожидая, что хозяин отойдет, но тот шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. - Простите, я слышала скрипы и пошла проверять комнаты...сперва комнату фрау Альмы...потом вашу...я не знала, что вы уже вернулись...разрешите, я уйду...
   - Стой, Марта, - Фриц подпер дверь спиной и сложил на груди руки. - Зачем тебе уходить отсюда? Подожди, я хочу с тобой поговорить.
   - Герр Хайгель, - я отошла назад, стараясь случайно не завалиться на его кровать и отодвинулась в сторону. - Давайте мы поговорим внизу, в столовой. Там гораздо удобнее...и я оденусь, а то моя кофточка осталась внизу...
   - Марта, я же сказал, что хочу поговорить с тобой. Положи кочергу... или ты собираешься обороняться от своего хозяина?
   - Я положу, только выпустите меня из комнаты, герр Хайгель. - Я подняла глаза и поняла, что Фриц не выпустит меня отсюда, даже если поклянется всеми святыми угодниками. - Прошу вас...- добавила я, понимая полную безнадежность моего положения.
   Мужчина сделал шаг вперед, второй, я положила кочергу на пол и отступила подальше, пока он, не отрывая взгляда, приближался ко мне. Зашла за кровать...Фриц пошел следом, а я в два больших прыжка достигла двери в его комнату и толкнула ее что было сил. Дверь не открывалась, а сзади уже меня обхватили сильные руки и, сжимая так, что было больно дышать, потащили к кровати. Я молча отбивалась ногами, пыталась оттолкнуть его руками и вскочить, но остановить его было невозможно. Одной рукой он держал мне руки за головой, а второй уже задирал юбку и раздвигал ноги, навалившись всем телом и не оставляя ни малейшей лазейки для освобождения...
   - Марта...- жесткая ладонь провела по щеке и стерла набежавшую слезу. Все закончилось и Фриц обессиленно скатился с меня, но положил руку на грудь, поглаживая ее через тонкую рубашку. Внутри было пусто и горько. Я осторожно сняла его руку, опустила задранную юбку и села на кровати, сцепив зубы. Ничего, ничего, и это пройдет...
   - Марта, подожди, - Фриц приподнялся и сел, застегивая штаны. - Ты...так и пойдешь, молча, как и всегда?
   - Простите, герр Хайгель, - слезы обиды душили, но показывать их было бесполезно. - Я...лучше пойду...простите...
   - Подожди, - он попытался повернуть мне голову к нему, но я мотнула головой и отвернулась. - Скажи, я что, совсем не нравлюсь тебе?
   - Вы...красивый мужчина, герр Хайгель. Разрешите идти?
   Красивым он не был, но у каждого свое понятие в этом вопросе и по сравнению с большинством Фриц несомненно выигрывал - русоволосый, голубоглазый с твердо очерченными губами и подтянутой фигурой, практически не располневшей, он был типичным немцем на мой взгляд.
   - Иди, Марта. Крючок от засова справа...
  
   Я очень надеялась, что этим все и закончится - подумаешь, хозяин изнасиловал свою служанку, эка невидаль, другие только рады такому в надежде получить лишний пфенниг или подарок за свое усердие. Фрау Альма ничего не узнала - а кто бы ей рассказал о таком безобразии, творившемся под носом?
  
   Лучше всего по городу было ходить быстрым шагом. Если будешь идти медленно, то обязательно прицепится какая-нибудь болтушка и начнет вываливать новости и сплетни, в которых столько шелухи, что голова заболит отделять мух от котлет. Зачем мне знать, кто к кому ходил по вечерам, а кто кому набил морду в трактире? Даже известия о рождении детей или о чьей-то смерти меня мало трогали, а вот назойливая болтовня мешала. Зато когда идешь быстро, то никто из здешних женщин не будет бежать следом, запыхаясь на ходу, потому что статус зажиточной горожанки предполагает, что несет она себя медленно и с достоинством. Ну, как королева английская! Они это могут себе позволить, потому что за них все делают служанки, а я кручусь одна.
   Быстрый шаг по мостовой выбивал этакую дробь перестука каблуков и я приветливо улыбалась всем встреченным по пути, вежливо здороваясь. Только вот ответа не дожидалась, а то можно на полдня застрять, выслушивая чужие обиды и жалобы на здоровье. Миновав городские ворота, я поспешила к обнесенному каменным забором крепкому дом, откуда доносился рев младенца. Опять кто-то народился в многочисленном семействе Шмайделя, живущем этаким муравейником. Многочисленные сыновья, невестки, дочери, внуки, племянники и прочие родственники жили так тесно и кучно, что порой казалось, что здесь гудит неумолчный пчелиный рой. Обойдя забор, я толкнула маленькую калитку сзади и попала в собственно мастерскую, где стоял невообразимый запах дубящихся кож, из-за которого и жили они за пределами города. Шмайдель, кажущийся суровым на вид, кряжистый широкоплечий старик, отряхнул черные руки и радостно улыбнулся, сверкнув щербинами между зубами.
   - Марта, как я рад тебя видеть! Все ли у тебя в порядке?
   - Благодарение Богу, герр Шмайдель, Фриц здоров, я тоже, а вот фрау Альма, похоже, совсем плоха. Уже и пить не может.
   - Ну, дай Бог, долго не протянет. Чего ей мучиться самой да тебя тянуть? Пожила на этом свете, хорошо пожила, раз под старость о ней было кому заботиться. Лаура-то, дрянь такая, изводила ее почем зря, пока Господь ее не наказал. За чем пришла на этот раз?
   - Щелока мне надо, белье без него плохо отстирывается.
   - Да, щелок у меня знатный, я его рецепт никому не даю, а то последние гроши потеряю. Давай свой кувшинчик, налью.
   Он ушел в глубину мастерской, наливая щелок из большого чана, а я вышла на улицу. Все-таки непонятно, как они тут живут, в таком жутком запахе?
  
   Год и девять месяцев назад.
   Фриц подловил меня на заднем дворе, где я развешивала белье на просушку. Солнце было высоко и я подставила ему лицо, жмурясь от удовольствия. Горожанки имели бледный вид, но это были знатные дамы, а мне по статусу можно было и не иметь бледной кожи. Простыни полоскались на легком ветерке и я не сразу услышала характерные шаги хозяина, а когда поняла, что это он, опустила голову и натянула чепец поглубже, опуская засученные рукава.
   - Ты быстро управляешься со стиркой, - похвалил он. - Фрау Альма делала это гораздо медленнее и белье было плохо отстирано.
   - Фрау уже пожилая женщина и ей трудно полоскать и отжимать.
   - Да, ты молодая и сил у тебя больше, чем у нее. Марта, - неожиданно спросил он, - почему ты никогда мне не улыбаешься? Подними голову... я приказываю тебе посмотреть на меня и улыбнуться.
   - Простите, герр Хайгель, - голову я подняла, но улыбаться не получилось. - Вы мой хозяин, но я не умею улыбаться и любить по приказу. Если я что-то сделала не так, то скажите мне, я исправлюсь.
   - А если я дам тебе пфенниг? Или даже два?
   - Я работаю у вас уже месяц и вы должны мне пять пфеннигов, герр Хайгель. Это за работу в вашем доме. Больше мне ничего не надо.
   - Женщины в городе улыбаются мне гораздо охотнее, чем ты, Марта, - зло сказал он, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. - И они постоянно разговаривают со мной, не делая вид, что я им неприятен.
   - Женщины в городе свободны в своих желаниях, герр Хайгель, а я ваша служанка и больше ничего. Если я не устраиваю вас, то прогоните меня и я уйду.
   - Куда ты уйдешь? - дернулся он и посмотрел иподлобья. - В Варбурге тебя никто не возьмет в служанки, если я не скажу свое хорошее слово о тебе.
   - Кроме Варбурга есть и другие города...
   - Дура! - заорал он. - Ты не понимаешь, что туда надо еще дойти, а сделать это не так-то просто! Да тебя подберут по дороге мародеры и пустят по кругу, а потом убьют или в лучшем случае выбросят на дороге, изуродованную и никому не нужную! Ты не наемница и не маркитантка, чтобы уходить на дорогу и бродяжничать только потому, что хозяин проявил к тебе интерес! Да другие сочли бы за счастье поваляться со мной, а ты...
   Фриц рассвирепел и я осторожно отодвинулась от него подальше, боясь рукоприкладства.
   - Значит, и за деньги ты не хочешь быть со мной полюбезнее? - он успокоился и даже как будто обрадовался, что я молчу и ничего не говорю. - Может быть, тебе что-то надо, так ты скажи, не стесняйся. Я смотрю, ты ходишь в старой одежде, пора бы тебе кое-что прикупить. Новое платье, например, или хорошие башмаки. Покажи-ка мне ногу, Марта. Ну?
   Приподняв обтерханный подол, я выставила вперед ногу в старом растоптанном ... как бы его назвать-то... на ум пришло только русское "опорки", но и это было слишком шикарно для того, что дала мне фрау. Фриц присел, снял двумя пальцами этот ужас и поставил мою ступню себе на ладонь левой руки, поглаживая правой ногу от щиколотки до колена. Странно, это оказалось так приятно, что я даже не поверила собственным ощущениям и только удивленно переводила взгляд с хозяина на свою ногу.
   - Маленькая...- медленно сказал он, поднимая голову и встречаясь с моим изумленным взглядом. - Видать, раньше ты не босиком ходила...
   Он поднялся, я отступила назад, Фриц сделал шаг...я опять отступила и уперлась спиной в стену и стала сдвигаться в сторону, но мужчина уже поставил руки так, чтобы задержать меня и постепенно опускал их вниз, пока не обхватил за талию. Я встала по стойке "смирно" как солдат, не делая ни малейшей попытки к любому движению, покорно ожидая, когда ему это все надоест и он уйдет, но Фриц начал гладить мне спину и делал это, прижимая меня к себе все сильнее и сильнее. Его дыхание становилось чаще и тяжелее и наконец он, отодвинувшись от меня, сказал:
   - Пошли ко мне, Марта.
   - Герр Хайгель...
   - Пошли ко мне. Я не приказываю, Марта, я прошу...
   Несмотря на свои слова он все-таки ухватил меня за руку и с силой потянул за собой в спальню.
   Раздевая меня у кровати, Фриц внимательно осматривал мое тело, но в его жестах и взгляде не было ни малейшей похоти или эротики. Больше всего это походило на медицинский осмотр призывников, когда врач деловито обследует очередного кандидата, не обращая внимания на его гримасы и лишь отмечает про себя что у того в порядке, а что нет. Упала на пол юбка, сверху легла штопаная старая кофта и на мне осталась только нижняя тонкая рубашка и некое подобие трусов, сшитых недавно. Он стащил рубашку, осмотрел трусы и снял их тоже, проводя жесткими ладонями по всем мышцам, не задерживаясь ни на секунду ни на груди, ни на животе. Провел пальцами вдоль позвоночника от первого до последнего позвонка, ощупал ключицы и плечи, заглянул в подмышки и сильно надавил под нижнюю челюсть с обеих сторон. Стоя перед ним, я только сжимала со всей силы влажные от пота кулаки, а он повернул меня, как куклу, еще раз осмотрел со всех сторон, и потом стал раздеваться сам. Я присела на край кровати, равнодушно думая только о том, что все плохое должно когда-нибудь закончиться и стараясь не смотреть на мужчину перед собой.
   - Ты опять не хочешь смотреть на меня, как будто я прокаженный, - Фриц скинул подштанники и подошел ближе. - Неужто я настолько плох для тебя, Марта? Ложись на спину...у тебя же были мужчины до меня, - утвердительно сказал он. - Ты не девственница, да и возраст у тебя не тот, чтобы хранить невинность столько лет. Да обними же ты меня наконец, как это делают женщины, лежа в постели с мужчиной! - он повысил голос, налегая сверху. - Ты была замужем?
   - Нет, - я закрыла глаза, стараясь не думать о происходящем.
   - Значит, ты не все забыла, как говоришь. Теперь твоим мужем буду я.
  
   Оглашение было произведено в церкви святого Себастьяна, где меня крестили Ансельм и Берта, а через месяц состоялось венчание. Жители Варбурга по-разному отнеслись к этому браку. Разумеется, больше всех возмущалась Клодия. Она примчалась к Фрицу сразу после оглашения и закатила ему совершенно ненормальный скандал, что не вязалось с ее юным возрастом в рассказах, зато очень хорошо соответствовало действительности. Разъяренная фурия, в которую она превратилась, стоило только ей перешагнуть порог дома, готова была снести все до основания и похоронить под обломками всех, а в первую очередь - меня. Визжала она так пронзительно, что закладывало уши и наверняка ее было слышно за три улицы отсюда, несмотря на толстые стены и двери.
   - Отец, ты сошел с ума на старости лет, - топала она ногами по полу так, что половицы жалобно ухали, - ты посмотри на Марту повнимательней, что ты в ней нашел? Да она же только зарится на твой дом и твои деньги, как ты этого не понимаешь? Столько лет ты спокойно жил с тетей Альмой, как похоронил маму, и что ты теперь придумал? Да над тобой смеются все, кто знал тебя раньше, и фрау Лейден, и старый Швайс, и даже твой Ганс! До чего ты докатился, посмотри, - Клодия сдернула накидку и бросила ее на стол, раскрасневшись и отдуваясь от жары и прилившей к лицу крови, - вместо того, чтобы с положенной в твоем положении скорбью и смирением приходить на кладбище почтить могилу покойной жены, ты привел в дом эту...девку и еще хочешь взять ее в законные жены! Вспомни, сколько тебе лет, и веди себя соответственно возрасту, а не как молодой парень, потерявший голову от первой задранной юбки!
   - Клодия, заткнись! - рявкнул Фриц, до этого момента более менее спокойно слушающий любимую дочурку. - Я не дряхлый старик и мне еще только сорок два, чтобы я заживо хоронил себя в моленьях на могиле Лауры! Прошло уже четыре года, как она умерла, а я до сих пор узнаю новые подробности ее жизни и не скажу, что в восторге от них!
   - Ты еще не знаешь подробности жизни твоей Марты! - завопила юная поборница справедливости, став при этом похожей на черепаху еще больше. - Все говорят, что она ходила с наемниками, а они ограбили и бросили ее...
   - Все? Кто эти "все"? Ганс, который скрипит зубами оттого, что Марта побрезговала им? Старый Швайс, который выжил из ума и повторяет за каждым любую глупость, лишь бы ему налили стаканчик? Клянусь, Клодия, если ты не замолчишь, я приложу отцовскую руку к тебе и пусть твой муж приходит сюда, чтобы я объяснился с ним! Марта ходила с наемниками...ха-ха-ха, это ж надо такое придумать! - захохотал Фриц, повергая в изумление свое чадо. - Скорее, такое можно сказать про тебя, судя по твоему крику в этой комнате. Если она и ходила с кем, так то были не наемники, а князья или герцоги, да и то дело прошлое.
   - Папочка, - Клодия прибегла к истинно женскому средству - пустила слезы в три ручья и завывала не хуже профессиональной плакальщицы, - ну посмотри же наконец трезво, зачем она тебе как жена? Пусть остается служанкой, а ты можешь иметь ее и так когда захочешь...Чего тут стесняться? Сколько угодно мужчин делают так, даже отец Генриха не считает зазорным для себя задрать подол той из служанок, которая милее других ему улыбается и это ему ничего не стоит...
   - Молчать! Иди в свой дом и устанавливай там те порядки, которые считаешь нужными! - Фриц поднялся, давая понять, что разговор закончен. - Заодно и посмотри, всем ли они понравятся, когда мужчины будут вести себя, как отец Генриха! Это еще мой дом и я тут хозяин, а ты ушла из него добровольно и под венец, а не на улицу! Я сказал, что Марта будет моей женой через венчание в церкви и тебе меня не переубедить. Будешь и дальше болтать своим пустым языком, я найду способ окоротить его, запомни!
   - Дрянь, она подлая, хитрая, лживая дрянь, а ты - выживший из ума старик, у которого только похоть на уме! Господи, я буду молиться денно и нощно Господу нашему, чтобы он вразумил тебя! - взвизгнула Клодия в бешенстве, подхватывая свою накидку и не забыв со всей силы хлопнуть дверью.
   Я слышала весь скандал, стоя у стены на кухне и не поверила, когда в доме воцарилась тишина. Фриц пришел ко мне и стал целовать так сильно, что я испугалась, не останется ли следов на коже.
   - Глупая девчонка, она просто глупая девчонка, которую избаловала Лаура, мир праху ее! Ты же не считаешь меня стариком, Марта? Да еще похотливым? Если мне нравится женщина, разве это похоть? Скажи мне честно, Марта, я выгляжу как старик? Да еще эта нога...проклятье на головы тех солдат, что наседали на нас! Чему ты улыбаешься? Ты смеешься надо мной, ты считаешь, что я действительно старик?
   - Нет, Фриц, - я погладила его по щеке. - Ты совсем не старик, ты совершенно нормальный и здоровый мужчина и ты мне это доказал уже не раз. И я не смеюсь, я улыбаюсь тебе, как ты и просил когда-то.
  
  
   После венчания для меня в доме Фрица внешне ничего особо не изменилось. Как и раньше, я поднималась с рассветом, готовила, стирала, убирала и ложилась спать позже всех. Разве что переехала из чулана в спальню мужа на втором этаже, да стала носить не ветхие штопаные вещи, а платья поприличней, которые подгоняла под себя сама. Готовой одежды тут не продавали, все шилось своими руками и хорошие портнихи были нарасхват. Мне показали один раз, как идет раскрой, как шьется изделие и дальше я уже вполне самостоятельно могла орудовать иголкой, приходя только на примерку. Женщины закалывали лиф прямо на мне, а я дома доводила это до ума, привнося в шитье то, что знала. Получалось довольно интересно и вызывало любопытство местных кумушек. С женским обществом я держалась на расстоянии, не сплетничая и не приближая к себе никого в качестве подруги, что вызывало недоумение и обиды. Но постепенно все привыкли и к этой странности моего характера и в постоянных врагах у меня остались только Клодия и Ганс, а остальные мало-помалу переключились на другие события местного масштаба, гораздо более интересные, чем жена Фрица Хайгеля.
   Но это было внешне, а внутренне... внутренне я больше не ощущала себя рабыней. Я могла свободно ходить по дому, куда хочу, делать что хочу и не надо было прятаться по углам от хозяина или приставаний фрау Альмы. Последняя, кстати, восприняла наш брак на редкость спокойно, без истерик и восклицаний типа что я должна быть благодарна им по гроб жизни за все. Придиралась и ворчала она по-прежнему, но теперь это звучало у нее совершенно безобидно и моментами чуть ли не весело. Ну надо поговорить человеку с кем-нибудь в доме, а я занята и не отвечаю, вот она так и развлекалась за моей спиной. На рынок за продуктами я приходила чаще всего одна, выбирала понравившееся, платила и благодарила за общение или помощь, чем повергала в изумление продавцов. О служанке, на которую можно было бы переложить самую тяжелую работу по дому, я даже не заикалась - вообще у меня иногда создавалось впечатление, что одной из причин такой неожиданной женитьбы Фрица на мне было упорное нежелание платить мне деньги, когда я еще была служанкой. Анекдот моего мира, который я со смехом напоминала Катьке в тот последний вечер, обернулся здесь истинной правдой.
   Внутренняя свобода обернулась и свободой внешней - я перестала постоянно смотреть в пол, расправила плечи, не отводила взгляд, как часто делали даже именитые горожанки, а самое главное - перестала бояться всего вокруг и в первую очередь этого мира. На самом деле он не особенно отличался от моего родного, разве что отстал лет на пятьсот, да пошел немного по другому пути, но это был самый обыкновенный, человеческий мир, где не было никакой магии. Здесь, так же, как и у нас, рождались, жили, любили и умирали, ссорились и мирились, защищали свой дом и детей, уходили за ворота и возвращались назад. Страна называлась Тевтония, но состояла из множества небольших княжеств или герцогств, под протекторатом которых находились города и села. Наше герцогство было не слишком большим, судя по рассказам - столица с резиденцией его светлости герцога Вильгельма так и называлась Айзенштадт и гордо именовалась городом. Такие же города, только помельче, входили в состав земель числом то ли пять, то ли семь и несметное количество сел. Религия здесь была католицизмом в чистом виде, два собора в Варбурге были построены в мрачноватом готическом стиле и священники полностью ему соответствовали, постоянно напоминая в воскресных проповедях о вечной душе и бренном теле. Приходилось делать постное лицо и слушать этот бред, чтобы не навлечь на себя неудовольствие заместителей Бога на этой земле. Фриц в церкви почти всегда стоял с аналогичным выражением лица, только опустив глаза до земли и я внутренне хихикала, представляя, о чем он может думать в такие моменты.
   Дома я скидывала надоевший чепец, распускала волосы и ходила в таком виде, зная, что ему это нравится. В общем-то он оказался не самым плохим человеком, с которым свела меня судьба и частенько, лежа в постели рядом с ним, я вспоминала причину моего появления здесь и запоздало удивлялась, почему это неведомым силам надо было забрасывать меня хрен знает куда, чтобы я получила свою просимую половинку. Фриц - мой суженый на всю жизнь? Странно, я полагала, что мы должны быть хотя бы из одного мира, а еще лучше - из одной страны, но... сделанного не воротишь и надо жить с тем, что получила. Еще всплывал закон Мерфи, который гласил, что если я получила не то, что хотела, то это было то, что я заслуживала...ну, или как-то так.
   Фриц рассказывал о своей службе в армии герцога Айзенштадтского и я с большим интересом слушала его по вечерам, как участника многих событий. У него хватало военного опыта и сноровки даже сейчас, в мирный период жизни, а при необходимости почти все мужчины Варбурга могли взять в руки оружие и встать на стены города для его защиты. Но такие, как Фриц Хайгель, ценились особо и в городе их было не так много.
  
   Пробежавшись через весь Варбург назад, я очень хорошо взбодрилась. Если бы не пресловутое общественное мнение, то я бы бегала целый день по улицам, лишь бы не сидеть дома. Но для этого надо было придумывать основательные предлоги, как, например, покупка щелока. Фриц решил, что мне тяжело носить большие кувшины и только поэтому я каждый раз бегаю к Шмайделю с таким маленьким, что и смотреть-то на него смешно. Он предлагал купить сразу полбочки щелока и не ходить в это вонючее царство, но я под разными предлогами уговорила его не делать этого, зато теперь у меня была прекрасная возможность ходить каждую неделю к кожевеннику, да еще не напрямик через ратушную площадь, а огибать дома по длинной дуге, выгадывая для себя лишние минуты наслаждения движением. Возвращаясь обратно, я задержалась немного на перекрестке, раздумывая, сокращать путь или нет, но солнце светило так приятно, что я все-таки повернула на длинную дорогу.
   В доме было тихо. Фрау спала и я пошла заниматься стиркой, засучивая на ходу рукава. По трудозатратам стирка здесь сугубо мужской труд, но занимались ею, конечно же, женщины и я очень скоро научилась ловко отбивать вальком грязь, стараясь давить воспоминания, что где-то далеко есть стиральные машины-автоматы. Хуже было не стирать, а полоскать и отжимать, но у меня на правой руке уже давно были твердые мозоли, позволяющие не сдирать кожу, как это было поначалу.
  
  
   Год и семь месяцев назад.
   При очередной ревизии многочисленных закутков, я вытащила странную штуку, похожую на лук, только с деревянным прикладом и ручкой ворота на ней. Штуковина была тяжелая, по моим прикидкам, килограмм пять, и я вынесла ее на задний двор, чтобы обтереть и хорошенько рассмотреть. За этим занятием меня и застал Фриц.
   - Ого, Марта, - радостно улыбнулся он, шлепнув меня пониже спины, - это где ты его нашла? А я и забыл, что он у меня остался после похода!
   - Что это такое? - я покрутила ручку на деревянной балясине и через ворот, заскрипев, поползла железная рейка с пазами, зацепленная за странную веревку. Веревка натянулась, дзыкнула и лопнула, щелкнув мне по пальцам.
   - Это арбалет, я его у монастырских отобрал, а они плохого оружия не держат. Гляди, - Фриц уверенной рукой крутанул еще раз ручку взад-вперед, - здесь ложе деревянное сделано, чтобы вес был меньше, а дуга - из стали, а не из композита. Сталь прочнее и гнется лучше. Порвалась жила только, уж сколько лет лежит без надобности.
   - Ты стрелял из него? - я с интересом рассматривала незнакомое оружие.
   - Было дело, - кивнул муж. - Вот тогда и отбивался от монастырских, когда ногу сломал. Все равно надо было держать проход, а с мечом там несподручно было, враз стрелами да болтами утыкают. Арбалет и пригодился, поработал против хозяев. Понравился, что ли?
   - Никогда не видела такого, интересно стало. А что это за ручка на ложе? - я ткнула пальцем в круглый ворот.
   - Взводят этой ручкой его. У лучников надо лук руками натягивать, а этому с детства учатся, не всякий хорошим лучником становится. - Фриц потер ржавчину на железной рейке с пазами пальцем и рассмотрел рыжее пятно. - Арбалет же натягивают не руками, а вот этим воротом, а эти зубцы, - он ткнул в пазы, - тянут тетиву. Это та веревка, которая лопнула, - пояснил он.
   - Проржавел весь, - я тоже потерла железяку и заглянула вовнутрь воротка. - И там ржавчина.
   - Да это ерунда, полдня работы да масла добавить и он будет как новый.
   - А тетива из чего сделана? - обрывки болтались на разных концах дуги и я стала пилить ее кухонным ножом.
   - Эта из жил, - Фриц пощупал грязную ссохшуюся веревку, потянул ее и согнул для пробы. - Еще тетиву делают из толстой веревки, но из жил лучше и прочнее. Дай сюда, твоим ножиком ее не распилить, я сам сниму старую.
   Что тетива из жил будет прочнее, я знала не понаслышке. Как-то, зайдя в гости к одной девчонке, у которой отец был страстным охотником, я застала интереснейшую картину - вся семья сгрудилась у электромясорубки, рассматривая то, что намоталось на ее винт. Я присоединилась и мы со смехом разматывали по всей кухне вытянувшиеся в струнку жилы от лосятины, которую ее папаша привез накануне, а она поленилась обрезать перед тем, как совать в жерло мясорубки, и только занудный визг застопорившегося инструмента заставил сбежаться всю семью, а саму девчонку оторваться от наушников. Разрезать намотавшиеся жилы было невозможно...
   - Это военный арбалет, видишь, дуга железная, дорогая. Арбалет вообще дорогое оружие, да здесь оно пока ни к чему было, вот я и бросил его, а фрау Альма упрятала его подальше. Бьет он хорошо, я видел, как болтом доспехи железные пробивают со ста шагов, а уж бездоспешных и дальше можно класть. Луки, оно, конечно, дальше стреляют, но у них другая беда - стрелы каждый сам для себя делает, а уж коли кончатся, то все пропало, прицельность пропадает. Но зато лучники быстрее тетиву спускают и пока из арбалета сделают два выстрела, то лучник успеет пятнадцать шмальнуть.
   - Так каждый же вид оружия для своего боя подходит, и лук хорош и арбалет, коли в нужном месте да в нужное время ими пользуются. Ты же меч в руках держишь, но и от ножа не откажешься, верно? - оторваться от найденного арбалета было невозможно и я поглаживала его ладонью по ложу. - Нож можно метнуть да в ближнем бою он пригодится, а с мечом против меча пойдешь.
   - Смотрю, ты прямо вцепилась в него, - засмеялся Фриц. - Может, ты раньше с ним умела управляться?
   - Нет, я впервые его увидела, это точно. Смертельное оружие...
   - Любое оружие смертельное, иначе оно и не нужно, - пожал плечами муж. - Ладно, сделаю тебе подарок, раз уж ты такая...
   - Странная?- подсказала я.
   - И странная тоже. Ты даже не спрашиваешь, что я тебе хочу подарить.
   - А я буду ждать и пусть это будет неожиданно и радостно, потому что когда подарок известен заранее, то неинтересно.
   - Вот как? Ну ладно, жди, - Фриц ушел, прихватив арбалет, а я занялась стиркой.
  
   Закрутившись во дворе с надоевшим бельем, я запоздало вспомнила про фрау Альму. Что-то я давно к ней не заходила...может, ей надо чего? Лестница заскрипела под ногами и я просунулась в приоткрытую дверь. Фрау спала, раскрыв рот и это зрелище было настолько неприятным, что захотелось уйти отсюда куда угодно, да хоть в мастерскую к тому же Шмайделю. Постояв у притолоки, я все же собралась с духом. Фрау не виновата в своем состоянии, это просто больная женщина, которая находится в беспомощном состоянии и долг любого из нас - помочь ей достойно встретить свой конец. Осторожно дойдя до постели, я поправила ей одеяло и выглянула в окно, закрытое толстыми портьерами. Никогда не понимала местный люд - почему надо в прекрасную солнечную погоды прятаться в душных комнатах и запрещать проветривать помещения? Климат здесь был вполне приличный - никаких болот поблизости не наблюдалось, не было комаров и мошки. Не было холодных ночей летом, зима тоже была мягкой и недолгой, и не пробирала до костей жуткая леденящая влажность, к которой я привыкла дома. Ранняя весна быстро высушивала землю и чистое небо радовало взгляд гораздо чаще, чем дома. Может, все-таки открыть окно и проветрить?
   Я еще раз подошла к постели. Фрау так и лежала с открытым ртом, только вот дыхания слышно не было. Безвольная сморщенная рука показалась ледяной и упала на кровать. Пока я ходила за щелоком, фрау Альма умерла. Мир праху ее.
  
   Год и шесть с половиной месяцев назад.
   Фриц позвал меня на задний двор, оторвав от увлекательнейшего мытья полов в доме, и торжественно показал тот самый арбалет, который я нашла, только вычищенный и смазанный. Железная дуга блестела, как зеркало, отполированная до блеска, круглый вороток крутился без всякого ржавого скрипа и даже внутри его не было рыжей ржавчины. Ручка у воротка тоже была смазана и самый ее конец, за который надо было браться, был гладким. Взявшись за нее, я ощутила эту гладкость, стертую до меня чьими-то жесткими ладонями и запоздалая мысль о тех, кого убивали из этого арбалета, промелькнула и пропала.
   - Ну, как тебе мой подарок? - спросил Фриц, наблюдая за моей реакцией. - Тетиву сменили, ржавчину убрали, два пфеннинга отдал! - гордо сказал он.
   Постоянное упоминание о затраченных на что-либо деньгах было само собой разумеющимся, так делали все, особенно, когда дарили какие-то подарки и поначалу меня это здорово царапало, но потом я научилась пропускать подобные замечания мимо ушей. Надо похвалить мужа, тогда он сделает вид, что это ему совершенно безразлично, а внутри будет надуваться от гордости и наверняка похвастается где-нибудь, как жена его любит.
   - Ты молодец! - я поцеловала его в плохо побритую щетину. - Такие деньги потратил, чтобы восстановить его. А что, у нас уже бриться нечем в доме?
   - Ах ты...- Фриц сделал вид, что рассердился, но я видела, как заблестели его глаза и по лицу пробежала довольная ухмылка. - Смотри, что я еще принес!
   Он вынул из кожаного мешочка грубоватые железные палочки с острыми концами и показал их мне.
   - Гляди, как это делается...- он вложил одну палочку в углубление на деревянном ложе, покрутил ручку ворота, прицелился, щелкнул ногтем и под низкий густой звук палочка сорвалась и вонзилась в деревянную стойку, подпирающую навес в углу. - Заметь, на какую глубину ушел болт в дерево, это тебе не композитный лук!
   Болт, как он назвал эту палочку, действительно было не вытащить из балки, и Фриц сам раскачал ее не с первого раза.
   - Это был выстрел вблизи, а латы он прошибет со ста шагов. Ну, хочешь попробовать?
   Я осторожно взяла смертоносную игрушку, зацепила планкой тетиву и стал крутить ручку ворота, наблюдая за тем, как сгибается стальная дуга. Вложенный в паз болт вылетел с бешеной скоростью и впился в то же место, откуда Фриц вытащил его пятью минутами раньше.
   - Смотри-ка, повезло тебе - не целилась, а попала в ту же точку, что и я, - удивленно подметил мужчина, похромав к балке.
   Я вложила второй болт, прицелилась...и он впился в то же отверстие, уже порядком расшатанное от первоначального размера. Фриц обернулся и недоверчиво рассматривал третий болт, который ему предстояло вытащить.
   - Марта, ты сколько времени прицеливалась?
   - Пока не поймала на прицел ту точку. А что?
   - Да ничего. Отойди-ка в дальний угол, вон туда, - он показал место, куда я должна была встать, а сам отошел к стене. - Бей!
   Болт вошел не в само отверстие, а в паре сантиметров от него, что навело мужа на длительные размышления. Он промерил шагами расстояние от угла, откуда я стреляла последний раз до цели, подкинул на руке арбалет, взвешивая его, рассмотрел еще раз болты у себя в руках и начал что-то высчитывать на пальцах, присев на корточки. При этом он чертил болтом какую-то схему на земле, стирал ее и снова чертил, а я терпеливо ждала, пока он закончит свои труды. Поднявшись с земли, муж сунул болты в кожаный мешочек, взял арбалет и пошел в дом, ничего не говоря.
   - Фриц, - окликнула я его, делая вид, что внимательно смотрю вслед. - По-моему, ты стал гораздо меньше хромать...
   Он сделал вид, что ему все равно, но выпрямленная спина и развернутые плечи свидетельствовали об обратном. Заснуть в эту ночь мне удалось только после второй стражи...
  
   Выйдя на улицу, я поймала сына соседа и велела ему найти Фрица. Как принято хоронить, я не знала, но скорее всего надо обмыть покойницу, обрядить ее в чистое и заказать гроб. Потом его отнесут в церковь святого Себастьяна, где патер Оскар прочитает отходную и все, кто ее знал, придут проститься со старой подругой. Кладбище Варбурга находилось за городской стеной и туда надо было пройти по дороге совсем немного, но для разленившихся горожан это было немыслимое расстояние. Я преодолевала его за полчаса от силы, а вот другие женщины, сходив туда и обратно, потом лежали целый день, охая и причитая. Из-за своей малоподвижности они становились одутловатыми и рыхлыми раньше времени, жалуясь на сердце или отеки. Потом начинались скандалы от плохого самочувствия, раздражение, сонливость днем, а это все только усугубляло их состояние. Ходили бы побольше, да работали, ворчала я про себя, но никого тут было не переубедить. Ну и ладно, это их жизнь.
  
   Год и шесть месяцев назад.
   Выходить за городские ворота днем можно было беспрепятственно и когда муж вывел меня за них, я долго брела, как пьяная, наслаждаясь прогулкой на природе. Спрашивать его о причинах столь странного поведения было бесполезно, изучив его характер, я уже знала, что сразу он ничего не будет говорить, отмалчиваясь и сопя, поэтому надо терпеливо ждать, когда мы придем на место. Плотный сверток у него за плечами раззадорил любопытство стражи, и они принялись с деланным весельем строить догадки о цели нашей вылазки с ним.
   - Эй, Хайгель, куда ты жену повел, тебе что, ночи мало, что ты в лес с ней решил податься?
   - Фриц, если ты на медведя пошел, то они еще тощие, учти!
   - Марта, ты бы пошла впереди мужа-то, а то все сзади идешь, а он не на дорогу смотрит, а на тебя!
   Но с Хайгелем такие штучки с подначками не проходили и отскакивали, как от стенки горох. Зато идти он и в самом деле стал быстрее и как будто хромота стала меньше...ну и дела-а!
   Большая поляна, на которую он меня привел, ему определенно понравилась. Он скинул с плеч сверток, прорезал в коре ножом кривой квадрат с углублением посередине и отсчитал шаги от толстого дерева, втыкая сломанные палочки.
   - Вставай сюда, Марта, - он показал на первую вешку. - Мишень видишь? Взводи... Целься в центр... Бей! Теперь левый верх...взводи...целься...бей! Правый низ...взводи...целься...бей! Стоп, я за болтами!
   Через десять минут стало ясно, что из пяти болтов точно легли три - центральный и два верхних, левый нижний отошел на палец влево, а правый нижний опустился на ладонь.
   - Ну-ка, покажи мне глаза, - приказал Фриц, подойдя ближе. - Посмотри вверх...вниз...вправо...влево...
   Зажав мне голову, он наблюдал, как я вращала глазами, потом оттянул одно веко, другое, надавил пальцем на один глаз и потребовал, чтобы я опять смотрела по сторонам по его команде.
   - Плохо видишь левым глазом, - произнес он свой вердикт. - Косить начинаешь, когда щуришься, а это дает смещение прицела. Сейчас я сделаю еще две мишени, повыше и пониже, тогда посмотрим, как и в каком положении тебе лучше всего целиться. Будешь знать свои возможности - сможешь лучше обороняться.
   Мы еще отстрелялись по старой и двум новым мишеням, подтвердив его первоначальное заключение о левом глазе. Собственно, это я знала и дома - мало того, что я была близорука на левое око, да еще там жил астигматизм и без сложной линзы слева я видела вдаль плоховато. Но чтобы полуграмотный наемник вот так, с ходу, определил эту проблему, повергло меня в шок. Две дополнительные мишени дали свои результаты, которые не поняла, но их живо растолковал мне Фриц.
   - Смотри, верхняя мишень соответствует по высоте всаднику на лошади. Центр - сердце, эти четыре точки, - тыкал он в углы мишени, - это будет вот тут...тут...тут...Правая нижняя точка также смертельна при попадании, учти, а ты ее здесь бьешь без промаха, не то, что в пехоту. Это хорошо, когда идет осада и надо уменьшить количество нападающих, но плохо, когда ты догоняешь отряд.
   - Почему плохо? Выстрелил и на одного врага меньше будет, - недоумевала я.
   - Неправильно думаешь! Отряд, который ты догоняешь, должен уходить от преследования, если ты убила одного, то его бросят без сожаления и никто не потащит с собой труп. А если ранишь, да еще благородного, вот тут отряду придется туго - раненый задержит движение и ты быстрее нагонишь их. Рана для такого дела должна быть болезненна, но неопасна, иначе возникнет желание добить раненого. Самое лучшее в этом случае - целиться в верхние точки. Кости там часты, попадешь болтом, обязательно раздробишь, замедлишь передвижение, потому что наложить на такую рану лубок может только опытный лекарь да еще и после того, как прочистит ее. Вот и смекай, проще убить или только ранить. Теперь о нижней мишени...
   - Фриц, но откуда можно стрелять вниз? Со стены разве что...
   - Откуда угодно! С крыши, из окна, с дерева, с лошади, в конце концов! Но главное тут не это...смотри сюда, Марта, видишь, как выглядит эта ветка? - он сунул мне под нос здоровую дубину с комлем и поднял ее на уровень глаз. - Посмотри на ее конец...запомнила?
   - Ну да...- растерянно протянула я, не совсем понимая, в чем тут дело.
   - Теперь гляди сюда, мне под ноги. Что видишь? - дубина легла под другим углом, но в принципе ничего не изменилось. - А теперь? - дубина вытянулась так хитро, что на меня смотрел только комель. - Теперь представь, что под стеной стоит человек. И встать он может как угодно, но твоя задача - его убить. Промахнешься - потеряешь болт, а он денег стоит и потом может тебе еще пригодиться. Со стены не видно, куда он улетел, а если убьешь наверняка, то при вылазке вырежешь его из трупа. Арбалет бьет так сильно, что прошивает мягкие места насквозь, значит, ты должна думать, куда целиться. Прошьешь насквозь, будет легкая рана, застрянет болт в кости - другое дело. Думать тут надо головой, а не пускать беспрестанно стрелы, как лучники. Скорость тоже хорошо, когда прикрыть арьегард надо, но без прицельного выстрела схватку не выиграть. Вот и учись, пока есть возможность.
   Подобные пояснения мужа настораживали - если уж он вдруг согласился обучать меня стрельбе из арбалета, то что тут может происходить, если разразится какая-нибудь война местного значения? При этих мыслях становилось нехорошо до тошноты. Мертвецов я дома видела, но это были нормальные мертвецы - бомж, посиневший и полуприкрытый грязной тряпкой, около которого дежурил зевающий мент, бабушки и дедушки, которые чинно лежали в гробах, подкрашенные и приодетые, с кучей родственников вокруг, а вот таких мертвецов, которые могли быть разрублены мечами или утыканы стрелами, с лужами крови...ой, нет, только не это! Вида крови я не боялась, но это по нашим меркам было, а ведь тут все совсем другое, более жестокое и страшное...
  
   За городскую стену мы возвратились уже под вечер, чем вызвали новый взрыв шуток на воротах и некоторое негодование почтенной фрау, которая никак не могла понять, что мы могли делать так долго за городской стеной, да еще и в лесу, где "шагу нельзя ступить без того,чтобы на тебя не напали дикие звери". Фриц отмахнулся от ее расспросов и причитаний, я кинулась готовить ужин и фрау осталась в полном недоумении о происходящих вокруг нее событиях. С того самого дня мы с мужем выходили за ворота два раза в неделю, чтобы не только поупражняться в стрельбе, но и вспомнить кое-какие практические навыки, как он мне пояснял. Рассказчиком Хайгель был не очень хорошим, но у меня за плечами была литература моего мира, фильмы и музеи, которые помогали понимать то, о чем он мне рассказывал. Почему он взялся меня учить? Иногда мне казалось, что он знал, что ожидает меня впереди и старался облегчить мою участь по мере сил, но скорее всего, это была игра моего воображения и у него на самом деле было чутье солдата, который постоянно готов к нападению и даже во сне не забывает проверить, лежит ли рядом его меч. Была тут еще одна причина, о которой я могла догадываться только интуитивно - в отрядах, где он находился, он чаще всего был командиром среднего звена и в мирное время ему не хватало именно ощущения того, что он может учить новичков, командовать ими и нести за них ответственность. Достаточно странные чувства для того, кто не мог объяснить подобное для себя лично, но я видела, что ему нравится объяснять мне азы солдатской жизни, что он испытывал настоящее удовлетворение от того, что я подхватывала его объяснения на лету и быстро выполняла его команды и требования. В городе он тоже учил стражников тому, что знал и умел сам, но это было не так часто, как ему этого хотелось. Частенько он брал с собой меч и метательные ножи и, пока я пристреливалась к очередной мишени, он тоже не терял времени даром, заставляя себя до изнеможения выделывать различные пируэты с клинком. Конечно, ему мешала хромая нога, но он делал вид, что это ерунда и не стоит обращать на нее внимания.
  
  
  
   Год и два месяца назад...
   На поляну вышел кряжистый человек, заросший бородой до самых ушей. Фриц сдержанно поздоровался с ним и через несколько минут они уже вдвоем наблюдали, как я управляюсь с арбалетом.
   - Что скажешь, Курт? Думаешь, зря я доверил Марте эту игрушку? - равнодушно спросил Фриц, что означало у него достаточную степень заинтересованности в данном вопросе.
   - Зря ничего не бывает в нашем мире, ты же знаешь, - Курт щелкнул пальцем по стальной дуге и она завибрировала в ответ. - Узнаю его, как не признать, хоть и столько времени прошло с тех пор! А ведь согласись, что мы тогда здорово монастырских помяли да и захватили с собой деньжат прилично! - он заухал, что, должно быть, означало смех. - Такой арбалет дорого стоит, а ведь ты не продал его, как намеревался сначала.
   - Хотел продать, раз уж не для меня он, да потом бросил его и подзабыл вовсе, а вот Марта нашла его и прямо вцепилась обеими руками. Ну, я и решил сделать ей подарок - пусть поиграется, раз получается у нее.
   - Это сейчас для нее арбалет - игрушка, - возразил Курт, - а когда к Варбургу последний раз мародеры подошли, то каждый лук был на вес золота, не говоря уж о такой машинке! - он опять щелкнул ногтем по дуге и она загудела, но уже по-другому. Может статься, что она тоже встанет на стену, когда придет время.
   - Думаешь, придет? - Фриц размахнулся и метнул нож в ближайшее дерево.
   - Все под Богом ходим, - философски изрек Курт, а от лишнего арбалета еще никто не отказывался, случись чего. Ты ее только с арбалетом гоняешь? А нож метать учил?
   - Не получится у нее нож метать. Руки слабые, да и навыков нет. Лучше и не начинать.
   - Ну, как знаешь, тебе видней. Помнишь, у Алехандро была подружка, они все вдвоем держались, пока его не ранили? Как ее звали-то...Хельга, что ли?
   - Хельви, - поправил его Фриц. - Она была с севера, издалека, еще рассказывала, что у них дома море не замерзает.
   - Ну да, было такое. Вот кто ножи метал так, что любо-дорого посмотреть! Да и топор у нее был - закачаешься! Алехандро потому на нее и запал, что увидал, как она топором орудует, так спать не мог потом.
   Мужчины углубились в воспоминания, а я отошла в сторону, чтобы не слушать, как проходили бои и сколько кого полегло с обеих сторон. Понятно, что Фриц с Куртом ходили вместе и не раз, наверняка они хорошо знают и других наемников, которые то и дело вливаются в разные отряды и бродят по дорогам в поисках легкой наживы. В разговоре промелькнули имена, но они мне ни о чем не говорили, только запомнилось имя Ульфа по прозвищу Кривое Плечо. Курт упомянул, что этот Ульф сильно выступал, когда делили добычу при отходе от монастырских солдат, а Фриц зло ощерился, утверждая, что если бы Ульф поспешил, то его десяток на перевале был бы цел и при деньгах.
   - Ты же ушел тогда со всеми, а я остался прикрывать вас и мы ждали, пока вы разделитесь и зайдете в тыл монастырским солдатам.
   - Мы и зашли, да поздновато было - вас уже по кустам собирали, едва живых, а солдаты отошли за скалу, прихватив с собой ваши мешки да пояса, - вспоминал Курт. - Подошли, а перед нами в кустах уж и нет их, как пропали все. И ведь вас едва нашли, что странно, как будто солдаты знали, что мы задержимся и не торопились вовсе, чтоб ваше добро прихватить.
   - Вот и думал все, почему такое произошло? Ульф тогда божился, что дорога в обход будет короткая и вы успеете вдарить сзади, а вышло наоборот. Я потом ходить долго не мог, уж очень хотел с Ульфом потолковать, а он и пропал из отряда. Говорили, что видели его в Рейхенском епископате...
   - Да ну? Врешь! - подивился Курт. - Чего ему там делать? Ладно бы служил при тамошнем клире, так ведь он такой же наемник, как и остальные. Что ухватил, тем и живет. А как признали, что это он?
   - А прозвище его зазря, что ли, было дано? Видел его один парень, который через епископат проездом двигался. Не признал бы, коли тот не снял бы плащ, и сразу увидел, что это Ульф. И был тот не один, а с теми, кто под прелатом ходит. Разговаривали, смеялись, как лучшие друзья. Рассказ тот у меня большие сомнения зародил в Ульфе, да и пропавшие мешки покою не дают до сих пор. Может статься, он все и подобрал, подзадержав вас, а не монастырские. У меня-то немного в мешке было, а вот у Алехандро - очень даже прилично. Кольцо помнишь, которое он показывал? Еще говорил, что Хельви своей подарить его хочет да уйти с ней жить вдвоем подальше отсюда. Ульф то кольцо видел, аж перекосился весь, но лапы свои не тянул, потому как не его добыча была.
   - Про кольцо помню, шел разговор. - Курт наморщил лоб, вспоминая подробности давно прошедших событий. - Еще кто-то сказал, что кольцо то цены неимоверной и принадлежало то ли герцогу Норсетскому, то ли кому еще из его семьи. А ведь Норсет и Рейхен уже давно перестали друг другу тыкать палки в бока и ходил слух, что епископаты ихние собирались в митрополию объединяться.
   - Пусть объединяются во что хотят, мне бы Ульфа повидать, да спросить у него кое-что, - протянул Фриц, грызя травинку. - Может статься, что и неправда все, а может и нет.
  
   Фриц пришел в дом не один. Две здоровенные бабищи сразу потопали наверх и унесли фрау, завернутую в простыню, на задний двор. Пробежал маленький щуплый человечек, измерил скрюченное тельце и умчался, шаркая ногами. Патер Оскар побродил по комнате фрау, покачивая головой. Он уже был здесь три дня назад, когда я сказала ему на утренней службе о состоянии больной. В тот же день он пришел к ней и долго сидел рядом, а после его ухода в комнате было не продохнуть от благовоний. По-моему, это называлось причащением. Суета чужих людей в доме не вызывала раздражения - они лучше меня знают, что надо делать в таких случаях, а я буду только бестолково мешаться им под ногами.
   - Фрау Марта, принесите нам одежду для фрау Альмы, мы уже заканчиваем ее обмывать, - позвала меня одна тетка. - Да простыню захватите другую, эту уже нельзя стирать.
   - Сейчас, принесу, - кивнула я и полезла разбирать сундук в комнате фрау.
   Господи, чего тут только не было! Платья из дорогущих тканей, расшитые камнями и жемчугом, кружевные накидки и покрывала, нижние пышные юбки и парчовые туфельки...столько женского добра, что впору целый полк нарядить! Я выбрала вещи понарядней, прихватила те туфли, что показались мне побольше по размеру, сгребла кружевную накидку на плечи и вторую на голову, а в сундуке как будто и не убавилось ничего. Стоило ходить в штопаных кофтах и залатанных юбках, чтобы держать полный сундук такого добра?
  
   Год назад...
   Известие о том, что к стенам Варбурга подошел военный отряд, облетело всех с быстротой молнии. Первые эту весть прокричали мальчишки, носящиеся по узким улицам со скоростью скаковой лошади. Фриц был дома, когда нам постучали и высунулся в окно, намереваясь узнать, что случилось.
   - Отряд подходит к стенам, там военные идут! Ворота уже закрыли! Всем велено собраться на ратушной площади! - прокричал гонец и помчался дальше, сверкая босыми пятками.
   - Что это, Фриц? На нас напали? Это война?
   - Какая война, Марта? - бросил он, торопливо доедая все из тарелки. - О войне заранее уже известно, когда беженцы со скарбом начинают уходить до приближения противника. Нет, скорее, мародеры какие-нибудь затесались к нам. Надо поглядеть, какой там отряд подошел, а то крику много, а на деле может быть десяток только шум наводит.
   - И что с ними будет? - страха у меня не было, только извечное любопытство. Не верилось ни во что плохое...пока не верилось.
   - А смотря что им надо. Будут требовать денег да устраивать вылазки - враз изгоним. Может быть, в город захотят войти, так это смотря какие у них намерения...все, Марта, я пошел на стену, оттуда в ратушу. Ты пока будь дома, опасности нет никакой, но и бежать на стену нечего. Большими отрядами они не ходят, невыгодно. Человек двадцать будет, не больше, а с ними мы справимся, если понадобится.
   Фриц убежал, я занялась домашними делами - еду и уборку никакая война не отменяла. Муж лучше разбирается, что там надо делать и я ему в этом не советчик, а вот без ужина остаться ему не понравится гораздо больше.
   Под вечер он еще не вернулся, зато по улицам то и дело бегали вооруженные люди с факелами, громко кричали и ругались. Где-то визжали и бранились женщины, фрау Альма уже давно вернулась с ратушной площади и рассказала, что народу там собралось много, все галдели и понять, что же на самом деле произошло, было невозможно. Рассказывали каждый свое, пугая себя и окружающих, слушали друг друга, перевирали и преувеличивали опасность и в конце концов женщин разогнали по домам, а мужчины пошли на городскую стену и к воротам.
   - Так что нам надо ждать, пока вернется Фриц, уж он точно все знает!
   Муж вернулся утром, грязный и уставший, в порванной рубашке и хромающий больше обычного. Про последнее он отмахнулся, посетовав на подвернувшийся камень.
   - Там был небольшой отряд, человек пятнадцать всего, и шли они пешком. Пограбить решили по пути, у селян провианта набрали, пригрозив, что спалят деревню вместе с жителями. Это не регулярная армия, а так, объедки одни. Встали под стенами и давай орать, что требуют выкуп от города, а не то сожгут все за стеной. По воротам бить не решились, все же силы у них не те, а вот вокруг стены прошлись и порядком порушили, что могли.
   - Шмайдель с семьей ...как?
   - Ушел Шмайдель, да они там больше поломали со злости, чем взяли! Дед у них остался, лежачий, так его прикончили сразу. Потом решили, что надо угрозу свою осуществить и стали стрелять с огнем за стены. Два дома подпалили, да сарай. Стража у ворот стояла, не отходя, это мальчишки увидели и тревогу подняли. К вечеру они вроде угомонились, подогнали телегу с едой и устроились лагерем под стенами. А как наелись да отяжелели, мы и вышли из ворот. Порубились изрядно, хоть они и сопротивлялись до последнего, да грозились Божьей карой за то, что на них руку подняли.
   - Что...с ними сделали? Всех поймали?
   - Чего это их ловить-то? - удивился Фриц. - Кого на месте порубили, кого ранили. Дорога у них все равно одна - на ближайший сук. Патер даже отходную читать не стал, вздернули и все дела. Своих надо похоронить, это важнее.
   - Кто-то из городских погиб? - вздрогнула фрау Альма. - Ох ты, горе-то какое...
   - Да. Дитриху не повезло, не успел увернуться, а Вальдер подставился. Еще шестеро раненых, но тяжелый только один, остальные выживут. Ждать долго пришлось, почти до рассвета, чтоб они утихомирились, иначе бы погибших было больше.
   - Вы же лучше вооружены, у вас доспехи, почему так не повезло Дитриху и Вальдеру?
   - Потому что они не живут войной и грабежом, как те, кто пришли к нам. Жизнь в городе расслабляет и заставляет забывать об опасности за его стенами. Я говорил бургомистру о необходимости постоянных учений, но он не прислушивался к моим словам, а люди погибли. Дитрих мог бы быть хорошим стражником, но ему не хватило сноровки, понимаешь? И еще слишком долго тянули, вместо того, чтобы сразу начать отбиваться от мародеров. Сам бургомистр слышал их требования, но позволил им поджигать дома и бродить вдоль стен! Это не война, где герцогские посланники объезжают города и предупреждают о готовящемся нападении, это грабеж и разбой, а наказание за него только одно - веревка.
   - Что надо было по-твоему делать? Сразу выскакивать за стены?
   - Нет, но можно было начать обстреливать их из луков и арбалетов. Этого было бы достаточно, чтобы они или убрались совсем или же мы сократили бы их количество. Любой отряд, недвусмысленно высказавший свои требования, становится врагом города и мы будем защищать наши дома с оружием в руках.
   - Мы? Это значит, все горожане? А как же войска герцога Айзенштадтского? Разве по долгу правителя он не обязан защищать города и людей, находящихся на его земле? Он же получает подати с каждого дома...с семьи...Фриц, это ты служил в наемниках, ну стража еще немного обучена и умеет держать в руках меч и алебарду, а все остальные - женщины, дети, тот же Шмайдель, Ганс, Карл...они же не солдаты и будут убиты при захвате Варбурга!
   - Марта, до герцога еще надо добраться, чтобы он отправил в нашу сторону тех, кто может прийти нам на помощь. Мы живем близко от границы земель герцогства и пока его отряд дойдет до нас, кроме нас самих нам никто не поможет. Если случится такое, то на стены встанут все, у кого есть силы натягивать лук или бросать камни. Окружить город так, чтобы ни одна мышь не проскочила, невозможно, и всегда можно найти лазейку для гонца к герцогу. Потом остается только ждать, но не сидеть сложа руки, а сопротивляться. Вода в Варбурге своя, мы не зависим от реки, провианта хватит надолго и мы можем продержаться до подступления герцогских войск.
   - Ты... участвовал в осадах городов? Сколько они длятся? Мы же можем тут все умереть от голода или болезней...
   - Осада города редко длится больше недели. Потом начинаются разброд и шатание, но это я говорю о нападении не регулярной армии, а о мародерах. Им не нужен сам город, им нужны только деньги и ценности, а по пятам большинства из них идут солдаты и не в их интересах сидеть под стенами. У них одна тактика - налететь, пограбить и исчезнуть. Их главный козырь - быстрота и внезапность. Если же на земли нападает регулярное войско из соседнего княжества, то они могут просидеть и месяц под стенами, для них главное - получить ключи от города, взять его и поставить во главе своего человека, чтобы провести под протекторат. Зачем убивать жителей, когда они могут еще принести пользу новому хозяину? Если бургомистр приносит ключи с поклоном, то и грабежа будет меньше, разве что солдаты день-другой пройдутся по домам, но без ненужных убийств.
   - Не знаю, что и хуже, - перспектива подобного будущего не радовала меня.
   - На все Божья воля, - философски заметил Фриц. - И воля его сиятельства герцога.
  
   Отпевание фрау Альмы прошло по всем правилам - в церковь пришло удивительно много народу, скорбевшего о ней и патер Оскар проникновенно говорил о тяжелой земной юдоли, о грехе рождения, о скорби и раскаянии и самым радостным моментом, по его словам, представлялась смерть. Помер - и избавился от болячек, грехов и трудностей, зато там, на небе, тебе будет хорошо и приятно.
   Накинув на плечи и голову черный платок, я размеренно шла за траурной процессией, почти наступая на пятки впереди идущим. Фриц нес гроб с другими и я видела только его широкие плечи да прихрамывающую походку. Ползли все по дороге так медленно, будто были инвалидами с детства, переговариваясь между собой о вещах, не имеющих никакого отношения к похоронам.
   - Как вы думаете, милочка, если я надену темно-зеленое платье, оно не будет меня полнить?
   - Дорогая моя Грета, вы даже не представляете себе, что я вам сейчас расскажу! Выглядываю это я в окно вечером и вижу, что у толстого Раймеля тоже открыто окно, а у него же дочка молоденькая...
   - Старина Иоганн, давай потихоньку слиняем, да посидим у папаши Брехта, чего тут смотреть на все это...
  
   Подобные житейские вопросы обсуждались и в церкви, на любой из служб, когда патер Оскар вдохновенно вещал очередную лабуду с амвона. Я опускала глаза и делала вид, что усиленно молюсь, шевеля губами, а на самом деле вспоминала стихи, подходящие случаю. Например, "буря мглою небо кроет". Получалось очень убедительно и трогательно. Возможно, остальные делали то же самое. Все сидели очень смирно и тихо, даже дети, а уж этим высидеть целую службу - легче обежать полгорода. Но мальчишки и тут умудрялись вести себя так, как им и положено - тихонько пихались ногами, показывали языки и пальцы, кидались камешками и ерзали до тех пор, пока кто-то из взрослых не шикал на них или не крутил ухо особо расшалившимся. Озорники на время притихали, но потом все начиналось сначала...
  
   Три месяца назад...
   Дверь распахнулась и тяжелый кулак Фрица пришелся мне в плечо. Даже если бы я была готова к этому, то все равно не удержалась бы на ногах, а уж вот так, неожиданно... Отлетев в угол, я опустилась на пол, соображая, что такое произошло, что муж вдруг распустил руки.
   - Дрянь, какая же ты дрянь, Марта! - зарычал он, наклонившись надо мной.
   На всякий случай я прикрыла рот рукой - если он решит еще раз ударить, то не дай Бог, приложится к челюсти, тогда запросто можно потерять и зубы. Лечить их здесь некому, останусь щербатой на всю жизнь!
   Муж поднял меня и ударил еще раз, но уже не с такой силой и тут же онемела рука почти до локтя.
   - Почему я узнаю от других, что ты тайком бегала к Рейхау?
  
   Элиас Рейхау был в Варбурге и лекарем и аптекарем и отчасти врачом. Ансельм куда-то уехал и Берта сочувствующе пожимала плечами, но сообщить что-нибудь то ли не хотела, то ли действительно не знала, где он. В городе были и другие аптекари, но именно про Элиаса я слышала от базарных болтушек, что он продает женские капли втихаря от мужей. Проблема эта мучила меня с самых первых дней, как только Фриц затащил меня в постель и я была готова на все, лишь бы наши отношения обошлось без последствий. Я еще сама не настолько хорошо вжилась в эту жизнь, а уж обзаводиться детьми ... одни только роды в здешних условиях приводили в ужас и актуальность некого средства была первостепенной важностью.
   Элиас без лишних слов понял, за чем к нему явилась поздно вечером очередная горожанка, прикрывающая лицо. Кратко объяснив, сколько капель и по какой схеме принимать, он смахнул деньги и выпустил меня через другой выход на совершенно темный узкий переулок. Радуясь, что никто не встретился по дороге, я дошла до дома и спрятала заветный пузырек подальше от всех. Но, как выяснилось, кто-то все же заметил меня в одно из посещений аптекаря и теперь это дошло до Фрица. Господи, как же оправдаться-то?
  
   - Я живу с тобой уже больше года, регулярно исполняя свой супружеский долг, а ты до сих пор так и не понесла от меня, - муж притащил меня в гостиную и буквально швырнул в кресло, нависнув сверху. - Я списал это на особенности женского тела, хотя не приметил в тебе никаких отклонений. И теперь я узнаю, что на самом деле ты принимаешь это богопротивное снадобье, а я чувствую себя обманутым и униженным! Почему ты так поступаешь со мной, Марта? Ты не хочешь иметь от меня детей? Я нормальный здоровый мужчина, то, что произошло с ногой, по наследству не передается, если ты боишься этого, тогда почему ты пьешь эту дрянь? Я уже хорошо изучил тебя за то время, что мы живем рядом и знаю, что у тебя есть какая-то причина так поступать... это богопротивно, мерзко, но ты почему-то это сделала и я хочу знать, почему. Ну, говори!
   - Фриц...прости меня...- голос задрожал и я усиленно подавила из глаза слезу. - Ты не поймешь... я... я ... боюсь.
   Закрыв лицо руками, я давила рыдания и с напряжением ждала его реакции. Если захочет узнать, то ...
   - Чего ты боишься? - голос мужа был уже не такой злой и можно было начинать сольную партию.
   - Я...понимаешь, я боюсь, что я не смогу... женщины часто умирают после родов, и дети тоже...это так страшно...я видела таких умерших...еще недавно должна была появиться новая жизнь на Божий свет, а через мгновение обе жизни, и матери и ребенка, уже превратились в ничто...мне говорили, что будет трудно выносить ребенка...а сами роды...женщины так кричат от боли...все залито кровью...я боюсь, Фриц, я боюсь умереть и унести с собой своего ребенка...
   - Где ты видела мертвых рожениц, Марта? Где это было?
   - Я не знаю...эти воспоминания иногда всплывают так неожиданно, что мне становится страшно...я видела длинные столы, на которых лежали мертвые женщины, все в крови и с совершенно белыми лицами...я не помню, где это было, но это был большой и холодный зал с каменными столами...мне было так страшно, что даже сама мысль о том, чтобы лечь в постель с мужчиной, вызывала ужас...потому что это заканчивается в том зале...
   Продолжая стенать в духе книг фэнтези, я осторожно посматривала на мужа, который уже сбросил первый гнев и теперь раздумывал над услышанным. Можно еще добавить всхлипываний для правдоподобности, лишь бы не перегибать палку.
   - Странное было место, где ты жила раньше. Ни о чем подобном я не слыхал, а уж рассказов я наслушался - до смерти не пересказать. Значит, ты и меня боялась только из-за своих воспоминаний?
   - Н-нет...они стали приходить потом, когда я...когда ты меня...
   - Марта, основной удел женщины - быть покорной своему мужу, рожать ему детей и заботиться о нем. То, что говорит патер Оскар в своих проповедях - чушь, потому что дети появляются не из воздуха, а после того, как мужчина любит свою женщину. Не раскрывай уши ему навстречу, подобно остальным глупым курицам. Ты еще молода, забудь все плохое, что было раньше и перестань травить себя этим снадобьем. Клодия глупа, но она моя дочь, хоть порой я не верю в это. Ты красивая женщина и я тоже не последний мужчина в этом городе...у нас должны быть хорошие дети, Марта. Я хочу, чтобы ты принесла мне сына до Рождества или была хотя бы на сносях. Ты поняла меня? Теперь пойди и принеси мне тот пузырек, чтобы я разбил его на дворе. Иди, я жду...
   Фриц подтолкнул меня к дверям, смотря вслед и я, всхлипывая и размазывая сопли, принесла ему просимое. Звон разбитого стекла разошелся по кухне и ссыпался мелкими крошками на плиту.
   - Ты поняла меня, Марта? Я больше не хочу слышать от тебя никаких отговорок, что тебе плохо, у тебя женские дни и прочее. Ты должна понести от меня до Рождества и я сделаю для этого все, что зависит от меня.
   Утирая слезы, я кивнула и пошла на кухню, где уже остывала плита. До Рождества еще есть время, много времени, почти девять месяцев и надо придумать, как выкручиваться из этой ситуации. Пока я еще могу потянуть время, даже когда заканчиваешь пить эти капли, то есть еще месяц в запасе, потому что идет гормональная перестройка. Какая я все-таки молодец, что в последний раз украла еще один пузырек! Элиас тогда отвернулся, что-то уронив и я неожиданно для себя самой схватила пузырек темного стекла, стоящий на его столе. Он повернулся, неловко взмахнув руками и все, что там стояло, раскатилось. Близорукий аптекарь начал собирать свои лекарства, но с них попадали бумажки и я очень надеялась, что все перепуталось. От помощи он отказался, побыстрее выпроваживая меня из лавки через черный ход. Плохо, что я тогда даже не осмотрелась и сразу побежала домой...какая-то сволочь меня признала даже в темноте. Полгода форы у меня еще есть.
  
   После похорон все прослушали проповедь патера, обменялись впечатлениями от происходящего и потихоньку тронулись в обратный путь. Судя по скорости, с которой двигались родные и близкие, им надо было ехать на телегах, чтобы не запыхаться или не упасть. Раньше я была уверена, что в такие времена народ бодро чапал пешком во всех направлениях, потому что лошадь была многим не по карману. Путешественники, бродяги и солдаты передвигались исключительно на своих двоих, подбирая по дороге что плохо лежит. Это было вполне понятно, а вот едва переставляющие ноги женщины вызывали законное недоумение. Фриц пожелал задержаться на кладбище, чтобы сходить на могилу первой жены, а я присела на камень на краю дороги и рассматривала уходящих в город людей. Ветерок обдувал лицо, подставленное солнцу, вообще вокруг царила сплошная идиллия и пастораль. Не валялся вдоль дорог мусор, не мчались машины, мир еще не дорос даже до таких новшеств, как порох. Или дорос, но не здесь.
   Процессия уже втянулась в ворота, когда муж появился среди могил, помахивая сломанной веткой. Пришел, помянул, ушел. Не принято тут разводить церемонии попусту, живым - жить, мертвым - лежать в земле.
   - Отдохнула? - Фриц даже как-то развеселился и даже глаза у него заблестели, как у проказливого мальчишки. - А хорошее здесь место, верно? Сухо, высоко. Тетка довольна будет. Ну и ты отдохнешь от нее, сколько же можно на себе таскать да мыть старуху. Мир праху ее, - он перекрестился, поклонившись в сторону свежей могилы. - Пошли в город, пока пыли на дороге нет.
   Верховой, обогнавший нас почти перед самыми воротами, был покрыт именно тем толстым слоем дорожной пыли, от которой отмываться труднее всего. Но это мне труднее, а здешние мытье не жаловали и порой несло от некоторых покруче наших бомжей. На всадника я не обратила особого внимания - всех в Варбурге я все равно не знаю, а если появятся интересные новости, то утром на базаре расскажут во всех подробностях, даже если и слушать не захочешь. Мало ли по какой надобности человек скачет?
   Фриц посмотрел на спину обогнавшего нас из-под руки и шлепнул меня по заду. До ворот оставалось еще с километр, но идти быстрее не хотелось совершенно - я дорожила каждой минутой вот такой прогулки и неважно, по какому поводу она совершалась.
   - Что-то ты совсем не торопишься домой, - заметил он. - Хотя оно, конечно, верно...тетка умерла и незачем бежать со всех ног. Можно позволить себе расслабиться.
   - Ты же знаешь, что я люблю выходить за городскую стену, здесь гораздо легче дышится и солнца много, не то, что в городе. Там даже окна редко открываются, чтобы проветрить комнаты и в домах пахнет пылью и затхлостью.
   - Не замечал я такого, а у кого пыли много, значит служанка нерадивая или хозяйка. Кто это так торопится в Варбург? - он еще раз, прищурившись, посмотрел в спину всаднику, но тот уже спешился перед воротами и что-то объяснял страже, держа коня на поводу за собой. Редкие люди, стоящие перед воротами, окружили всадника и стражу, слушая их разговор. Жестикулируя руками, приехавший недолго постоял со стражей и прошел за ворота,, а из слушавших его двое пошли прочь от города, а остальные потянулись внутрь стен.
   -Эй, чего на хвосте принес тот, кто только что приехал верхом? - поинтересовался Фриц у мужчин, когда те поравнялись с нами. Один, постарше, даже не притормозил и продолжал размеренно шагать по дороге, сосредоточенно глядя перед собой, а тот, что был помоложе, приостановился.
   - Дак сюды мародеры идут, вот он и прискакал, чтоб заранее упредить городских. Стало быть надо скотину прятать, да баб с детишками. Поспешайте в город, почтенный, там и узнаете все.
   - Вот только нам сейчас этих разбойников не хватало! - скривился муж и выругался достаточно забористо для того, чтобы показать грядущую неприятность. - Далеко они еще?
   - Не раньше, чем к завтрему подойдут, они пешим ходом идут со стороны Базеля, - крикнул удаляющийся мужчина.
   - От Базеля? Там гарнизон побольше нашего будет, - рассуждал вслух Фриц, подхватив меня под руку, - обошли они Базель, что ли? Давай, шевели ногами, - подгонял он меня, хоть я и шла с такой же скоростью, что и он. - Сейчас все узнаем...
   - Добрый день, Фриц, - приветствовал мужа Карл Лайниц, тоже бывалый вояка с продубленным до коричневого цвета лицом и густыми рыжеватыми бровями. - Фрау Марта, мое почтение. Гонец только что прискакал, плохие вести принес...
   - Слышал, - оборвал его муж. - Что он еще сообщил? Сколько человек, чем вооружены, кто предводитель, откуда узнал и где они сейчас? Или это пустые бабские россказни, а на самом деле ему по дороге встретились пьяные ландскнехты, оставшиеся без единого пфеннига в кармане?
   - До его деревни тоже гонец доехал, вдвоем они опередили отряд почти на день и ночь, - стал деловито докладывать Карл. - Идут пешим порядком, не убегают. По дороге успели пограбить тех селян, которые не ушли, есть убитые. В отряде человек семьдесят, вооружены цвайхандерами, кошкодерами, алебардами, даже фламберги есть. Я уж не говорю про дубины...
   - Луки у них есть? - перебил Фриц. - Арбалеты?
   - Луки были, но мало. Про арбалеты никто не говорил, возможно, что и нету. А с луками, ты же знаешь, наши ходить не любят, им больше сталь подавай в руки.
   - Раз луков мало, то это нам на руку. Идут налегке или с собой обоз тянут?
   - Про обоз ничего не слышал, но идут быстро.
   - И откуда они только взялись? - Фриц вопросительно взглянул на Лайница, но тот в ответ пожал плечами, мол, я-то откуда знаю, - многовато для быстрого отряда. Те налетают, если с ходу ничего не получается, то идут дальше, где добыча полегче. А тут воинство приличное получается против нас. Пошел я к ратуше, там еще раз послушаю гонца. Марта, иди домой, да ужин готовь - на пустое брюхо воевать несподручно будет. И вытащи из кладовки тот мешок, что у Йоргена выпросила...
  
   Примерно два месяца назад...
   Корзина, которую я несла с рынка, была полна и ручка давила на руку до синяков. Вообще сплетена она была по-дурацки или предназначена не для похода на рынок, но другой у меня не было, а покупать новую, более удобную, Фриц отказался. Остановившись передохнуть, я с интересом смотрела, как здоровенный краснорожий дядька грузит на тачку старое железо, выброшенное прямо на входе в ворота. Ржавые обломки, полосы, круглые непонятные штуки навалом лежали в его транспорте, а изнутри дома кто-то подтаскивал еще подобный металлолом. Сверху кучи с ругательствами шлепнулся кожаный заскорузлый мешок и скатился на улицу. Внутри тяжело звякнуло, а краснорожий полез вовнутрь, разламывая ссохшуюся кожу задубевшими пальцами.
   - От ты, смотри-ка, чего еще нашел! И чтобы это такое было, ну чисто стрелы, только железные...тяжеловаты, правда...- он вытащил толстую железную палочку и теперь крутил ее в руках, рассматривая со всех сторон. - Да поди ж ты, никак болты у этого скопидома завалялись в хозяйстве! Спер где-то, а ему без надобности...ну и ладно, пущу в дело.
   - Герр Йорген, можно я посмотрю, что вы такое там нашли? - я подошла сбоку и потянула болт из его лапищи. - Действительно болт...чуть ржой тронут, а так нормальный. А что вы из них делать будете?
   - Что делать? - кузнец озадаченно почесал в затылке грязной рукой и уставился на кучу железного хлама. - Да что закажут, то и буду делать...ножи вон просил Шмайдель, ему кожу резать надо, да сыну новый надо взамен сломанного...
   - И болты тоже на ножи пойдут?
   - Это еще как сказать, они же каленые, их потруднее будет переделать, - Йорген бросил болт в порванный мешок. - Но не выбрасывать же добро, пригодятся.
   - Герр Йорген, сколько могут стоить эти болты? Ну, если все вместе?
   - Дык кто знает, смотреть надо, ржи на них вроде немного...- начал тянуть кузнец, почуяв интерес к своему металлолому. - Опять же, каленые они...
   - Два пфеннига хватит? - я начала с самой малой цены в надежде поторговаться.
   - Два-а? - он возвел глаза к небу, что-то прикидывая про себя. - Не-е, два мало...вот за три бы отдал...
   - По рукам, - быстро вставила я, пока он не передумал.
   - И куда тебе, Марта, такие игрушки? Детишек надо нянчить, а не железо таскать в дом! - вдруг решил поучить меня уму-разуму Йорген, но я уже совала ему в руку монетки и тянулась за мешком. Тяжелый, зараза, но зато там приличный запас болтов, а это никогда не помешает на будущее, которое видится весьма неопределенным.
  
   Против ожидания Фриц совсем не ругался за неожиданную покупку, а даже еще и похвалил меня.
   - Болты - штука дорогая, чтобы купить такой мешок, надо не меньше полукроны затратить, если они новые, а ты их за три пфеннига ухватила, причем один только серебряный был, - пояснял мне муж, раскладывая на столе с трудом дотащенное мной богатство. - Я их подчищу да уберу, чтоб не портились. В подвале, что ли, валялись? - недовольно забрюзжал он, когда мешок с треском лопнул и все высыпалось на пол.
   Я кинулась их подбирать, подсчитывая количество. На полу набралось изрядно - почти двадцать штук, да и на столе почти такая же кучка!
  
  
   Растапливая печь и занимаясь ужином, я то и дело выглядывала в окно. Во-первых, по улицам беспрестанно сновал народ, собирался кучками по углам, чтобы посовещаться, собрать еще больше прохожих и тут же рассосаться. Во-вторых, мало ли что, так хоть заранее заметить... например, если окажется, что банда подошла к городу раньше и уже вовсю чешет по улицам. Что делать в таком случае, я не представляла. Наверное, надо прятаться под кровать или в погреб, предварительно выложив посреди коридора все самое ценное?
   Фриц пришел почти затемно, голодный и уставший, но не злой, а радостно-возбужденный.
   - Марта, - быстро орудуя ложкой, он потянулся к котелку за добавкой, - ворота уже закрыли и бревнами заложили, если тарана не будет, то они выстоят. Если этот перепуганный идиот не врет, то лестниц у отряда нет, значит, штурмом брать стены не будут. Могут кошки покидать там, где оборона пожиже у нас, но тут все зависит от быстроты - веревку увидишь, надо резать, а пока новую привяжут, время пройдет. Щиты несут с собой, чтобы прикрываться от нас, но их со стен не пробить даже арбалетом. Плохо, что у них есть лучники - будут бить по стенам, носа не высунешь, а уж чтобы камень сбросить на тех, кто наверняка к воротам полезет, то и речи быть не может. У нас щиты есть, но держать их и сбрасывать камни одновременно... Вопрос в том, сколько у них в действительности человек в отряде. Может быть, опытных там десяток-другой, а остальные - мелкая шваль, которой на дармовщинку захотелось поживиться? Это был бы самый хороший расклад...
   - Но ведь мы находимся на земле герцога Айзенштадтского, - напомнила я. - Может быть, все же можно рассчитывать на помощь его войска?
   - Опять ты о своем! - раздраженно дернулся муж. - Можем, уже и гонца послали, да когда тот гонец доберется и когда еще подмога подойдет? Пока надо на свои силы рассчитывать. Мужчин, способных держать оружие, у нас кроме стражи много, но выучки у них маловато. Выстави против кондотьера троих горожан, так хорошо, если скопом навалятся, а то ведь один успеет их запросто раскидать. Говорил же я, учить надо молодых, а они все рукой махали, мол, страже деньги платим, пусть она и воюет. Идиоты! Вот что я думаю, Марта, - он выжидающе посмотрел на меня, но я ждала, когда он закончит свою мысль и молчала. Нельзя перебивать, рассердится...- вытаскивай-ка ты арбалет, да готовься тоже встать на стены, - Фриц, видя, что я не возражаю и не возмущаюсь, продолжил уже уверенней и в тоне приказа. - Оденься потемнее, да голову завяжи или шапку возьми, чтобы волосы не было видно. Штаны одевай, в юбке несподручно будет бегать, да сапоги бери. Кольчуги твоего размера у меня нет, но я и сам без нее обхожусь, только за зубцы не надо высовываться. Зато я тебе вместо нее свой старый колет дам, он из толстой кожи и вполне защитит тебя...
   С этими словами муж вышел из столовой, оставив меня в полном недоумении. Значит, он считает, что мне тоже надо идти на стены вместе со всеми и...убивать? Да я таракана убить не могла, а уж курицу и подавно, покупая на рынке только тушки! А он считает само собой разумеющимся, что я буду стрелять в живых людей!
   Толстенная шкура, скроенная в виде примитивного жилета с железными бляхами кое-где, полетела на стол, следом Фриц бросил толстую рубашку и одну перчатку с длинным раструбом.
   - На перчатку не смотри, тебе ворот сподручней будет крутить голой рукой, да и усилий много не надо, чтобы спустить тетиву. Это я себе приготовил. Тебе еще шапку надо, возьмешь в передней.
   - Фриц...- я смотрела на вещи на столе, переводила взгляд с них на мужа и, преодолевая страх, наконец спросила о наболевшем, - мне что, придется ... убивать...людей?
   - Надо будет, придется и убивать, - буднично, как будто речь шла о самом обыденном, бросил Фриц, осматривая колет. - Ты что, хочешь сказать, что не можешь стрелять в людей? - спросил он, хлопая глазами. - Ты чего это, Марта, глупости какие несешь! Дура! - заорал он, когда до него дошло. - Проклятье на мою голову! Ты думаешь, что за тебя это будут делать другие, а ты просидишь в сторонке, потому что не можешь стрелять в людей? А то, что эти люди запросто воткнут в тебя хаусвер или снесут голову цвайхандером, тебя не волнует? Или предварительно изнасилуют всем скопом прямо на улице... это тебя тоже не может заставить взяться за арбалет? Да, будет течь кровь и будут умирать и там, за стенами, и у нас, но мы должны выстоять и защититься, а это можно сделать только всем сообща! Я повелся на твой интерес к арбалету и увидел, что ты хорошо стреляешь из него! Кем ты была два года назад, когда Ансельм нашел тебя в лесу? Бесприютная нищенка да еще потерявшая память! Я женился на тебе и ты теперь имеешь статус полноправной горожанки Варбурга, так умей быть благодарной мне и городу, приютившему тебя... ты поняла меня, Марта? Все распри и обиды должны быть забыты перед лицом общей для всех беды, если ты до сих пор злишься на Клодию, - уже тише сказал он. - Когда все закончится, я позабочусь о том, чтобы она больше не смела досаждать тебе и распространять о тебе дурацкие слухи. Я могу поверить в то, что тебе не приходилось самой защищать свою жизнь, скорее всего, это делали за тебя другие, но сейчас настал момент, когда надо забыть женские капризы и жеманства. Переодевайся и будь готова к тому, что пойдешь вместе со мной на стены.
   - Все увидят, что я ... стою с арбалетом... но как к этому отнесутся в городе, Фриц? Здесь же никто не делает так...из женщин, я имею в виду...
   - Марта, может быть кому-то и не понравится, что ты будешь стоять на стене и стрелять во врагов, но если ты убьешь или ранишь хоть кого-то из них, то все косые взгляды живо прекратятся, запомни! К тому же на стене редко кто разглядывает, как выглядит его напарник, когда внизу стоят осаждающие! Твое дело - бить врагов. Все, хватит нытья, переодевайся в эту рубашку. Сверху - колет. Идем, я покажу тебе то место, где, возможно, тебе придется стоять.
  
   Темнота, упавшая на Варбург, была прямо-таки напичкана людьми, снующими под стеной и на ней с факелами в руках. На стены поднимались камни, которые складывали аккуратными кучками, подносились ведра с вонючим содержимым, слышалась перекличка тех, кто стоял наверху и наблюдал за дорогой.
   - Эй, Карл, что слышно? - Фриц подошел к Лайницу, который втолковывал молодому парню, где тот должен стоять, когда подойдут мародеры. Парень мотал головой и глядел пустыми глазами на ворота. Карл сплюнул и повернулся к нам.
   - Пока тихо, ребята следят за дорогами, то с той стороны никого нет. Не думаю, что они подойдут скрытно ночью, но все равно следим в оба глаза. А ты, смотрю, и жену привел? Куда ее поставишь, шелочь в ведра заливать?
   - Нет, она встанет с арбалетом на стены. У нее это получается лучше, чем у меня после удара, а лишний стрелок нам не помешает. Глаз у нее хороший, ворот она натягивает сама, лишь бы не совалась за стену.
   - Хорошо, ставь ее сам. Гунтер и Лукас уже подходили, а Густав где-то задержался, но он придет. Надо распределить их так, чтобы они перекрывали подходы к воротам, если нас попытаются бить тараном. Покажи ей, где проходы наверх, чтобы она не металась.
   Судя по всему, Карл не удивился моему появлению да еще и с арбалетом, о чем я и спросила Фрица.
   - Конечно, он знал, что ты ходишь со мной в лес, чтобы учиться стрелять, но сейчас не до удивлений. Гунтер и Лукас тоже арбалетчики, молодые парни, а Густаву поболе будет, чем мне, он с арбалетом уже которую кампанию ходит. У него другой арбалет, он его уже давно привез из Саксонии, потяжелее твоего, но и бьет дальше. Ваше дело - слушать команды, да делать то, что велено. Болтов у нас немного, они слишком ценны для того, чтобы ими промахиваться, так что попусту нечего палить. Ну да я еще подойду к тебе, когда дойдет до дела. Сейчас покажу, где ходить, пока все еще тихо...
  
   Ходить в темноте по незнакомому месту - дело неблагодарное, но факелы светили везде и понемногу я определилась с местоположением лестниц наверх, проходами вдоль стен и собственно самого места, куда мне было предписано явиться. Присматриваться в темноте было некуда, Фриц на ходу пинал кого-то, отдавая приказы, тыкал пальцем в непорядок, допущенный по его мнению, и почти уже забыл обо мне, хоть я и тащилась на шаг позади него. Одно было жутко неудобно - юбка мешала нормальной ходьбе, а уж когда я пару раз чуть не свалилась с лестницы, наступив на подол, то прокляла все подобные туалеты здешних дам и твердо решила придти сюда в следующий раз только в штанах. Через пару часов я уже отчаянно зевала и муж отправил меня домой.
   - Придешь завтра сюда, место я тебе показал, - попрощался Фриц, уходя в тревожную ночь.
   - Когда приходить, с рассветом?
   - Как подойдут, так и приходи.
   - Откуда я узнаю, что они уже подошли?
   - Узнаешь.
   Ему уже было не до меня.
  
   То, что было раньше дорогой, теперь превратилось в настоящую пыльную реку под ногами тех, кто шел нестройной колонной к воротам Варбурга. Люди на дороге издалека не были хорошо видны, но по мере их приближения уже слышались отдельные выкрики, звон стали, смех и прочие атрибуты большого количества человек, которые решили вот так, за здорово живешь, помахать клинками и пограбить тех, кто послабее. Колонна вытягивалась из леса и рассредотачивалась на дороге в город и большой луговине по обе ее стороны. Кто сказал, что там 70 человек? На мой взгляд там было не меньше полутора сотен, если только не больше, а шум и гомон создавал впечатление ухарства и легкости с их стороны. Те двое, что шли впереди, переглянулись между собой и двинулись к запертым воротам, а остальные остались стоять сзади, опираясь на свои жуткого вида мечи, копья и топоры на длинных древках.
   - Эй вы, кто такие и что надо? - заорал Карл, рядом с которым стоял бургомистр, а чуть поодаль двое патеров в развевающихся рясах.
   - Шли мимо да в гости решили заглянуть! - нагло заржал в ответ светловолосый мужчина в черной кожаной куртке с бляхами. - Чего заперлись-то, вход в город свободен для всех, мы и пошлину входную заплатим...верно говорю? - обернулся он к отряду и те завопили в знак одобрения.
   - Свободен, да только не для тех, кто в город с клинками да топорами идет, - крикнул Лайниц, - и числом поменьше!
   - А чем тебе мы не нравимся? - спросил второй, темноволосый мужчина лет сорока, завернутый в короткую накидку. - Мы очень даже справные ребята и отбою от женщин по всему пути не было, так что ты можешь идти себе, куда хочешь, а нам ворота открой.
   - Ворота открываются только тем, кто пришел с миром, а не для всех подряд! - крикнул бургомистр.
   - Так ты открой, пузан, вот и будет вам мир - мы спокойно пройдем по вашим норам, соберем то, что вам не нужно, да и пойдем восвояси! - опять заорал светловолосый.
   - Нам самим все нужно и нечего пугать нас! - рявкнул Карл. - Лучше уходите, пока сюда не подошли герцогские войска!
   Под стеной заулюлюкали и заорали, а двое под воротами продолжали нагло улыбаться, прикидывая высоту стен и их крепость.
   - Пока к вам подойдет ваш герцог, мы уже вас успеем пощипать, но клянусь, что безболезненно для вас это не пройдет! - светловолосый перешел к прямым угрозам, в упор рассматривая людей на стене. - Последнее мое слово - открываете ворота и пускаете нас в город, тогда даю вам слово, что никого убивать не будем! Даю вам час на размышления, потом жалеть станете, барсуки толстозадые, да поздно будет!
   - Не хотите открывать ворота, можете сами вынести нам свои денежки да драгоценности, чтобы куча была мне по колено! - вторил темноволосый, которому ветер распахнул накидку. - Если согласитесь на это, то мы ждем до полудня!
   Оба развернулись и пошли к притихшей толпе, которая начала медленно разбредаться по луговине, присаживаясь и укладываясь в самых непринужденных позах. До основной команды было примерно метров двести и мне было совершенно непонятно, почему нельзя было сразу выстрелить в двоих главарей, раз уж все знали, что за намерение у них. Я приладила арбалет поудобнее, прикидывая, на каком расстоянии можно не бояться промахнуться, вспоминая уроки Фрица в лесу. Но одно дело - мишени на дереве, а другое - живые люди внизу и было страшно нажимать на рычаг, отпускающий тетиву. На башне над воротами стоял наблюдатель, а внизу уже собрались все, кто имел право голоса и там стоял неумолчный гул голосов, вынося решение. Время шло, стражники и горожане, дежурившие на стенах, тихо переговаривались между собой, и я рискнула спросить ближайшего про вожаков.
   - О-па, фрау Марта, а я и не признал вас, каюсь! - повернул ко мне голову кто-то в шлеме. - Да я же Густав Шпеер, не узнали? Нельзя сразу бить, пока время не выйдет, которое они назначили для раздумий, не положено так. Негласный закон есть, нарушишь - осерчают да спалят все, а уж народу положат в отместку, кровью захлебнемся! Это они благородно поступают, вон сидят и даже не подходят к стенам, ждут нашего слова или часа назначенного.
   - Какое же это благородство? - возмутилась я. - Они говорят, что пришли нас грабить, а сами оттягивают момент... издеваются, да? Если б сразу этих двоих положить, то вся банда осталась бы без предводителей и начался разброд и шатание. Нет командования - нет организации, а таких легче перебить.
   - Да что вы, фрау Марта, разве ж это обязательно предводители? Может статься, что они его лейтенанты, а сам предводитель, кто все и затеял, там, и нам не покажется, пока город не возьмут! - махнул рукой мой собеседник в сторону луговины. - Верить бы им хотелось...да слишком много здесь собралось народу, а у каждого карман - что твой мешок дырявый, не наполнишь! Нет, нельзя сейчас в них стрелять, они должны первыми пойти на приступ, - вдруг непоследовательно закончил он.
   - Герр Шпеер, а ...если они все же ворвутся в город, что делать тогда? Фриц мне ничего не сказал, а я...никогда не бывала...не знаю...
   - Что делать? Пока не думать, что они нас одолеют и стоять до последнего, а потом... молитесь, фрау Марта, чтобы Бог нам помог. Бургомистр сказал, что гонцы уже уехали в Айзенштадт и наше дело одно - держаться.
   - Гонцы? Так он не один, гонец-то?
   - Да конечно, не один, фрау! А коли его схватят, что тогда? Нет, гонцов всегда двое-трое отправляют, чтоб уж наверняка было...ох ты, матерь Божья, неужто началось? - растерянно произнес Густав из-под шлема и поправил на себе кольчугу.
   На лугу уже царило оживление. Составлялись щиты, запаливались костры и на них вешались котелки с каким-то варевом, группа мужчин пошла с топорами в лес, гомоня на ходу и веселясь, то тут, то там сбивались группки нападавших, слушавших распоряжения или разъяснения и тут же расходились во все стороны.
   Светловолосый еще раз подошел к воротам с предложением о сдаче города, но сверху засвистели и запустили в него какой-то гнилью. Бандит отскочил, скаля зубы и погрозил кулаком, а в спину ему полетел еще один комок грязи. Тут он прибавил ходу, а вслед ему полетели стрелы, но он петлял и только одна царапнула его куртку. На стене все опять притихли в ожидании сюрпризов от нападавших, но пока те не предпринимали никаких действий, только бродили по луговине на приличном расстоянии от стен, переговариваясь между собой. Может быть, все и обойдется, мелькнула у меня дурацкая мысль...
   Солнце припекало, Густав сдвинул назад шлем, а мне стало немилосердно жарить в ту часть тела, что виднелась из тени. Пока никто не стрелял, кроме лучников, да и те били не шибко удачно со стен. Что же будет дальше? Раньше я полагала, что осада городов проходит как-то поживей - все тащат лестницы, строят баллисты и обязательно стреляют огненными стрелами, чтобы вызвать пожары. Тут же осада шла вяло и даже равнодушно, осаждающие не торопились, а осажденные выжидали.
   Внизу сложили несколько щитов и, прикрываясь ими, подошли ближе к воротам, по ходу движения накрываясь ими сверху. Щиты плотно лежали друг на друге, не имея даже малейшей щелочки и блестели на солнце.
   - Марта, чего смотришь? - голос Фрица рядом вывел меня из задумчивого разглядывания. - Смотри вниз, девочка моя...видишь, из-под щитов ноги видны или еще какие части...ну, посмотри...целься в них, ты от ворот далеко, оттуда щиты не пробить, а ты сбоку можешь ударить болтом. Раненый выпадет из строя, откроются другие...целься...целься давай...ну, бей!
   Задержав дыхание, я оттягивала момент спуска тетивы, пока муж не рявкнул над ухом и от неожиданности нажала на рычаг. Короткий свист закончился воплем внизу и раненый захромал, приоткрыв бок второго нападающего и щель сверху, в которую тут же влетели три стрелы. Ругань и вопли свидетельствовали о том, что и там были раненые, под щитами кто-то выл, а со стороны осаждающих раздались проклятья. Щиты медленно поползли назад, и в случайно выставленную ногу попали еще две стрелы. Первая атака была отбита.
   - Марта, молодец, ты все-таки выбила первого оттуда! - Фриц поцеловал меня так, как никогда не целовал раньше, тем более на людях - от души и в щеку. - Девочка моя, смотри внимательно, твое дело - пытаться разбить их панцирь из щитов. Щиты не пробить, но может, кто-то сдвинется...еще смотри вправо-влево, может быть, кто-то попадет в сектор твоего обстрела и тогда можешь бить его не думая...потому что иначе он убьет тебя, не сейчас, так потом. Поняла, красавица моя? Ну и хорошо, я пошел дальше, - необычно ласковый тон мужа навевал, прямо скажем, отнюдь не военные мысли и я посмотрела ему вслед почти с любовью.
   - Потом миловаться будете, - дернул меня Шпеер за подол колета. - Смотри на дорогу, они сейчас пойдут опять, только щиты со всех сторон будут.
   Опять бандиты построили "гусеницу", обложившись щитами со всех сторон и опять мы искали щели в стыках, держа на прицеле происходящее на дороге. Болт воткнулся в щит - я промахнулась и они уже приблизились к воротам, когда сверху на них повалились камни. Резкий свист стрел в воздухе - и сверху упало чье-то тело из стражников, сверкнул надраенным железом. Он оказался последней каплей, от которой строй щитов распался и все начали отходить от ворот, но в дело вступили наши лучники и я тоже успела воткнуть один болт в отступающего. Тот упал, наполовину накрывшись щитом, да так и остался лежать.
   - Убила... - равнодушно подумалось мне, а рука уже крутила вороток, вкладывая новый болт в желобок. - Еще одного успею задеть...
   Задела, да так, что он кувыркнулся со всего маху, воя и зажимая бедро руками. Текла кровь на горячую пыль и я опустила арбалет, внутренне содрогнувшись от содеянного. Если я попала ему в кость, то боль ужасная и как он ее только переносит?
   Взыкнувшая около уха стрела уже улетела, я упала, потирала ушибленный бок, а рядом лежал Густав, сердито выговаривавший мне за подобную беспечность.
   - Фрау, да что же открылись так, как будто впервой под стрелами? Хорошо, что ветер задул, иначе хоронить бы Фрицу еще и вас рядом с теткой! Стрельнули и быстро спрятались, чего рассматривать там, как этот бедолага орет? Сам пришел, незваный, вот и пусть впредь умнее будет!
   - Господи...герр Шпеер, простите...благодарю вас, что дернули меня, я же действительно впервые под стрелами!
   - Все когда-то бывает впервые, фрау Марта. Вставайте, да пройдите подальше, чтобы их стрелки вас не приметили. Это место они уже пристреляли...
  
   Часам к шести вечера из леса показались осаждающие со здоровенным бревном на веревках, которое они тащили в нашу сторону.
   - Поджечь ворота не получилось, тараном бить будут, - заметил кто-то сбоку.
   - Пока несут, одна надежа на лучников, да арбалетчиков, - ответили ему со вздохом.
   - Думаешь, сегодня пойдут?
   - Не-е, скоро стемнеет, куда они в темноте попрутся?
   - Вот именно в темноте и попрутся, чтобы их стрелами не достали. Кто тут с арбалетом? Не узнаю, да ладно...смотри в оба, парень, если подойдут к воротам близко, оттуда будут факелы бросать, чтобы осветить внизу, так ты держи их на упреждении, времени будет мало. Двоих вышибем, уже достаточно, чтобы они отошли. Понял?
   - Да, понял. - Я натянула войлочную шапку на нос и пристроилась поудобней на площадке башни, куда переползла уже давно. В этот угол между обрамлением площадки и стеной было трудно попасть тем, кто стрелял с луга, а я очень хорошо могла видеть тех, кто приближался бы к воротам. Плохо было только то, что арбалет перезаряжался крайне медленно и я могла успеть выстрелить лишь один раз.
   Сумерки надвигались быстро, а осаждающие еще ковырялись с бревном, увязывая его веревками, а рядом со мной спорили двое молодых парней, то и дело выглядывая в проемы.
   - Да точно я тебе говорю, что есть там кто-то! - горячился один, срываясь то и дело на фальцет. - Я уж три раза выглянул, а он тихо-тихо передвигается, я ж темное пятнышко заметил, то ли камень, то ли куст, а он уж прополз мимо!
   - Как ты видишь, коли там трава одна? Что он, травой накрылся? Мы бы увидели сразу...- возражал второй баском. - Чего ему сюда ползти, под стену-то?
   - Вот приползет, а потом ка-ак вдарит! - захлебнулся первый. - Кошку закинет или огнем пульнет на стреле-то!
   - Эй, парни, - позвала я, - кто там ползет, показывайте.
   - Никого там нет, - надулся басок. - Гансику почудилось...
   - Вот и проверим, почудилось или нет, - хмыкнула я, крутя вороток. - Ткни-ка мне пальцем, Гансик, откуда ползут-то...
   - Да от ихнего лагеря и ползет, только он в сторону сперва ушел, а теперь к стене, я уж давно за ним наблюдаю, - тощий парень с оттопыренными ушами тыкал грязным пальцем в сторону луга, заросшего здесь небольшими кустиками и кочками травы. - Тут посырее, вот он и ползет, прикрывается...вон, видишь, за тем темным пятнышком прилег опять...
   Минут пять мы еще бились с Гансиком, определяя место таинственного лазутчика, пока я наконец не уверилась, что поняла его путаные объяснения. От напряжения заслезились глаза и я уже почти поверила его другу, как действительно что-то там зашевелилось и боковое зрение поймало движение в сторону стен.
   - Ну, как, видишь...
   Я хлопнула парня по плечу и приложила арбалет на выбранное место. Цель задвигалась и я нажала на рычаг. Есть! Что попала, можно не сомневаться - а уж наповал или как повезло, не суть важно. Даже с раненой рукой он уже не пойдет так споро, как здоровый.
   - Молодец! - восхищенно выдохнули оба и тут же свист стрелы оборвал одного из них.
   - Гансик...Гансик...- кинулся к лежащему дружок. - Ну как же так...почему...откуда он стрелял?
   - Высовывались много, вот и примелькались, - раздался мужской голос и деловито спросил, - убит, ранен?
   - В грудь попали! - всхлипнул басок. - Неужто убит?
   - Может, и жив твой дружок, давай на плащ его положим да вниз снесем, там беги Элиаса ищи, может, и успеешь помочь. Ну, бери его за ноги, да клади сюда...
   Мужчина и парень понесли плащ с телом Гансика, а я осталась одна еще раз подивившись точности неизвестного стрелка. Вот с кого надо начинать-то было...
  
   В кромешной тьме не было видно ничего, но очень хорошо было слышно, как на дороге к воротам скрипят камни под ногами идущих и даже улавливались движения темного силуэта, длинного, как крокодил. Бревно тащат, чтобы ворота вышибать! Можно попробовать пожертвовать одним болтом, прикинув, где находится конец бревна и выстрелить туда. Ночь как на грех выдалась безлунная, идеал для осаждающих. Мальчишка, прибежавший ко мне с час назад, предупредил, что будут кидать факелы и освещать для арбалетчиков все внизу, чтобы мы были постоянно наготове. Где-то на стене засели еще трое, которые, как и я, ждут этого броска. А что испытывают те, кто идет с бревном? Им что, на себя наплевать, или вожделенное желание быстро обогатиться вышибает всякое чувство самосохранения?
   Болт, гудя, ушел в темноту, где двигалась длинная темная тень и я удовлетворенно улыбнулась, услышав в той стороне приглушенный вскрик боли. Надо же, одних суток не прошло с тех пор, как Фриц приказал мне идти на стену с арбалетом, стыдя за трусость, а я уже испытываю радость от чужой боли и смерти. Прости меня, Господи...
   Шевеленье на дороге осветилось летящими факелами и, пока бандиты пытались ускорить шаг, очередной болт успел войти в бок одному из них, а я бешено крутила ручку, пытаясь успеть сделать еще один выстрел. Не успела, зато успел кто-то из тех, с другой стороны ворот - на дороге выли и ползли двое, валялось брошенное бревно, а остальные шустро улепетывали назад. Закончился первый день осады Варбурга.
  
   Остаток ночи я проспала под стеной, лежа на суконном толстом покрывале, брошенном на охапку сена. Под утро стало прохладно и я попыталась натянуть на себя его уголок, но там кто-то хрюкнул и я свернулась в комочек, проверив, лежит ли рядом арбалет. Продирать глаза было неимоверно трудно, но уже гомонили на стене, бранились и рыдали женщины, бухали сапоги и бряцало железо о камень...надо было вставать и идти опять на стену.
   Холодная вода из бочки освежила лицо и руки, я стащила войлочную круглую шапку чтобы проветрить голову и огляделась. Невдалеке уже лежали убитые - аккуратный ряд мертвых тел заставил судорожно сжаться горло. Сколько их? Один, два, три...шесть человек. Рыдала женщина на груди одного из них и я отвернулась - смотреть на такое свыше моих сил, это хуже, чем вой раненого на дороге.
   - Фрау Марта, - ко мне подлетел парнишка лет десяти, - вас герр Лайниц просит подняться на стену. Он во-он там!
   - Жива? Не ранена? Ну и хорошо, слушай теперь сюда. - Лайниц сидел на камне, прислонившись к стене и держал руку на перевязи. - Что смотришь? Зацепили, мрази... Лучников у них мало, но бьют прицельно. Шестерых положили, черта им в печенку! Да еще раненых четверо лежит, чуешь? Выбить их надо, иначе они нас и здесь достанут! Фриц предложил вот что...
  
   Тактика поменялась. Мальчишки, как более ловкие и юркие, должны были ползать вдоль стен с чучелом, одетым как горожанин, а задача лучников и арбалетчиков сводилась к тому, чтобы увидеть, кто же все-таки стреляет и по возможности выбить этих стрелков. Тем временем бандиты построились шеренгой, накрылись щитами и медленно двинулись к воротам. Они учли свои ошибки и не оставили ни одной щели стрелкам, но здорово потеряли в скорости.
   Следя из-за зубца за этой процессией, я окидывала взглядом луговину, стараясь поймать глазом движение стрелка. Он должен встать, чтобы выстрелить, у него должен быть лук, почему же их никто не видит со стен? Шеренга уже почти подползла к брошенному ночью бревну и потихоньку обтекала его, намереваясь поднять за веревки. Ах вы ж гады такие, мать вашу! Русский мат как нельзя лучше подходил к данной ситуации... Ну неужели никто из вас не сдвинет свой щит в сторону, быть того не может...ну небольшую щелочку...ну... Свист болта со стены и вопль внизу ненадолго обрадовали - жаль, что кто-то опередил меня, но и я послежу, авось, еще откроются. На краю бокового зрения мелькнуло что-то в густой траве и легких зарослях. Раз там движение, то... на стене взвизгнули и заорали, пытаясь удержать падающее тело, а я уже согнулась почти пополам и шла в ту сторону, прикидывая, кто бы мог видеть поточнее, чем я.
   - Фрау Марта, - парень с чучелом подмышкой дернул меня за рукав. - Видел я лучника, смотрите вон туда, между тем кустиком и той кочкой... как только у ворот заварушка началась, он поднялся и выстрелил, да так быстро, что едва заметили, а Петера ранили тяжело, кровью харкает.
   - Легкое задели, значит. Ну, давай, показывай своего подельника, - ткнула я мальца в бок и показала на чучело.
   Мальчишка кивнул и начал пробираться вдоль стены, то и дело выталкивая чучело наверх, как будто человек высматривает обстановку.
   - Иди, иди! - я махнула ему рукой, пристраивая взведенный арбалет. Плохо, что надо искать место для него - на весу я его не удержу, но один выстрел может окупиться сторицей. Лишь бы самой под стрелу не попасть...ага, вот и проем между зубцами чуть пошире остальных и в эти выщербины хорошо лягут концы дуги, ложе - посередине, а я лягу поперек стены. Только надо дождаться, когда неведомому лучнику в засаде надоест лежать и он захочет подстрелить неловкого горожанина... Я уже было решила, что все пропало и стрелок покинул это место, но из травы взметнулась человеческая фигура и я нажала на рычаг. Все, отстрелялся. Хорошо бы потом болты свои собрать.
   - Есть! - Рядом присел пожилой дядька с пегой бородой. - Молодец, фрау, упекла-таки его душу в ад! Чего смотришь, Густав я, с тобой на этой стороне перекрываю дорогу. Малец правильно выманил стрелка, а ты уж успела его пробить прежде меня. Мой арбалет дальше бьет, да тяжел очень, а твой легкий и крутить его легче. Ладно, бывай, я ближе к воротам пошел, шмальну со второй башни, как откроются, псы поганые!
  
   Еще одна удача засветила нам, когда осаждающие начали бить бревном в ворота. При первом же замахе на них полилась горячая смола и вой снизу был самой лучшей музыкой за этот день. Обратно они уже бежали кое-как, добиваемые стрелками со стен. Из двенадцати человек за пределы обстрела ушел только один, припадая на раненую ногу, остальные остались лежать на дороге.
   Но не дремали и вражеские стрелки. Пусть и не так часто, но их стрелы то и дело находили свои жертвы на стене и раненые ждали своей очереди, когда Элиас Рейхау займется очередным бедолагой. Окровавленные обломки стрел лежали прямо под ногами, а сам лекарь сгорбился еще больше за эти дни. Днем он занимался ранеными, а ночью делал обеззараживающие настойки и мази, от которых страшно воняло.
   После удачно отбитой атаки с тараном, я буквально сползла вниз и свалилась на подстилку, предупредив мальчишек и стражников, где я лежу. Еще неизвестно, что будет ночью, а сейчас образовалось некоторое затишье и можно передохнуть. Кое-как пропихнув в себя несколько ложек каши, которую принесли на стены женщины, я заснула мертвецким сном.
   Растолкали меня уже в сумерках и велели идти на стену. Едва передвигая ноги, я поплескалась в бочке с водой, съела чью-то миску холодной каши и пошла наверх, где меня встретил Карл.
   - Марта, - хмуро начал он, пряча глаза, - не понимаю, как такое случилось...
   - Фриц...- устало выдохнула я. - Что с ним, Карл?
   - Убит. Прямо в сердце попали...он не мучился, как многие. Ведь опытный солдат был, сколько прошел, а вот на стене не уберегся. Выбила ты одного лучника, да там еще остались, души бы их в ад прямиком отправить! Мы его вниз отнесли, он там и лежит вместе со всеми. Прости, Марта, на все воля Божья. Ты пойдешь к нему или...
   - Я ему уже ничем не помогу, Карл. Лучше пойду на стену, а к нему потом.
   - Спасибо, Марта. - Лайниц скрипнул зубами и поправил повязку. - Каждый человек на счету, а вас с арбалетами всего четверо. Они одевают латы, а лучникам латы не пробить, на вас надежда - не допустить их до ворот. Если дойдут - будут прорубать топорами, а за ними уже все побегут. Понимаешь?
   - Да, Карл. Мне бы за болтами сходить домой, их всего пять осталось.
   - Пришлю мальчишку, пусть принесет, а ты не уходи. Они в любую минуту могут двинуться.
   - Хорошо, присылай, я объясню ему, где они лежат.
  
   Я смотрела в покрасневшие от бессонницы и усталости глаза Лайница, смотрела на его раненую руку на перевязи, смотрела, как он, держась за стены, побрел в сторону ворот и видела себя - такую же грязную, усталую и страшную, теперь совершенно одну в городе, где я прожила эти два года. Но отвлечься на мысли о вечном не дал присланный Карлом паренек, которого я и послала в дом за оставшимися болтами. Потом будем плакать...сейчас надо выжить.
   Снова была предпринята попытка взять стены штурмом. Но у бандитов было всего две лестницы, сколоченные здесь же, так что атаку успешно отбили. Одновременно закидывали кошки за стену, успел влезть только один, которого и зарубили почти сразу. Пока часть жителей отвлекались на это, к воротам снова подползла "гусеница" и на нее вылили последнюю смолу. Лучники осыпали стрелами тех, кто пытался подойти под стены, а Карл и десяток мужчин посноровистей открыли ворота и добили захватчиков. Стрелки из числа нападавших тоже стреляли по вышедшим из ворот защитникам города и ранили Лайница в ногу, а еще одного убили стрелой в глаз. Я стояла на стене, держа дорогу на прицеле и, не думая ни о чем, крутила ручку воротка, вкладывала болт и медленно выбирала цель. Осечек не было - человек или падал сразу или бежал, но валился чуть погодя. Ранен... отмечала я, приседая за стену.
   Кончилось все как-то внезапно - еще только что орали и выли раненые, еще недавно с жутким хрустом рубились внизу стражники и мародеры, а уже наступила звенящая тишина, прерываемая только стонами и женским плачем. Как это здорово - тишина...
  
   Ночь прошла в тревожном сне, я постоянно дергалась и просыпалась, чтобы удостовериться, что Варбург еще держится и ворота заперты и охраняются. Мужчины всех возрастов, от десяти до шестидесяти, тоже спали вповалку, пока нам позволили это сделать осаждающие. Дети и женщины обтирали лица раненых водой, меняли повязки, тут же складывали мертвых, накрывая их дерюгами и вились вокруг мухи, летевшие отовсюду на запах крови.
   Шатаясь около бочки с водой, я поймала чей-то ненавидящий взгляд и даже подивилась - откуда в городе такая ненависть, мы же все в одном положении. Подняла голову и натолкнулась на перекошенное лицо Клодии, которая даже не скрывала своего отношения. Посмотрели друг на друга и молча разошлись в разные стороны. Знает ли она, что ее отец убит?
   Заиграл рожок на стене, призывая всех подниматься наверх. Мужчины просыпались мгновенно, секунда - и они уже спешат рассредоточиться, на ходу проверяя, все ли на месте. Ряды защитников сильно поредели, но большинство из них было ранено, а не убито, что давало надежду на их выздоровление. Кучи камней, наложенные вдоль стены, пропали и снизу поднимали новые, чтобы их можно было скинуть на головы нападающим.
   Заместитель Лайница, темноволосый худой Петер Штрауб, указал нам четверым на места, где надо было стоять - за ночь здесь положили камни и появилась возможность целиться стоя, не опасаясь получить стрелу в глаз или горло.
   - Для вас натаскали, - пояснил он. - Как латники пойдут, то кроме вас никто их не задержит.
   - Хорошо положили, - похвалил Лукас, конопатый парень с соломенными волосами, лягушачьим ртом и зелеными глазами. На вид он был тощ, как палка, и жилист, а за время осады и вовсе усох, только глаза поблескивали, как у кошки.
   Латники пошли с утра, держа топоры на длинных ручках наперевес и угрожающе потрясая ими. Оставшиеся за чертой обстрела орали и махали мечами, но дальше не делали и шагу.
   - Ну, помолимся Господу нашему, чтобы он даровал нам победу, - негромко произнес Гунтер, темноволосый невысокий парень с широченными плечами и сломанным носом, взводя свой арбалет. - Первый слева - мой.
   - Беру второго слева, - Лукас тоже натянул тетиву. - Густав?
   - Того возьму, что во втором ряду высокий. Марта?
   - Правого, с топором на плече. - Я тоже выбрала цель.
   - Бей!
   Четверо из десяти упали, зато остальные пошли быстрее. Как медленно крутится эта ручка...как медленно вращается вороток...как все медленно...
   Мы успели сделать и по второму выстрелу, еще четверо полегли на дорогу, но осталось двое и мы уже не успеваем перезарядить арбалеты... Гунтер подскочил и понесся вниз, крича, чтобы открыли ворота, за ним помчался Лукас, а у ворот уже сбились стражники в погнутых доспехах, горожане в грязных куртках с топорами и клинками в руках.
   Гунтер успел перезарядить свой арбалет и ничего не ожидающий латник получил болт из щели ворот прямо в грудину, куда он ушел почти по самый хвост. Второй латник угрожающе ринулся вперед, но арбалет Лукаса выплюнул свой болт ему в верхнюю часть туловища, пробив панцирь где-то у ключицы. Все налегли на ворота, закрывая их изнутри, а снаружи слышался бессильный вой оставшихся в живых мародеров.
   До вечера нападений не было, изредка постреливали лучники, но они легко ранили троих, не причинив особого вреда. Вечером осаждающие развели костры и расположились вокруг, то и дело скандаля и ругаясь между собой. Но стычки быстро прекращались, оборванные умелой рукой и никаких потасовок и расколов в стане врага, как мы надеялись, не произошло. Зато ночью город обстреляли стрелами с огнем и выгорело два сарая, которые не успели потушить. Остальные пожары затушили во-время подоспевшие жители.
  
   Утро застало нас всех в дыму от сгоревших сараев и жутких воплей со стороны лагеря осаждающих. Там собрались все оставшиеся в живых - около шестидесяти человек и перед ними держал речь предводитель. Все на стенах притихли, но тут можно было и не гадать о смысле его речи - скорее всего он призывал навалиться и разом покончить со всеми в городе, не щадя никого. Безусловно, все согласились, что надо уничтожить упрямцев, но идти под стрелы и болты пока никто не собирался. Трупы и тяжелораненые лежали везде, а уж на подступах к воротам их было особенно много и по жаре уже начинал стелиться жуткий сладковатый запах смерти. До полудня осаждающие только собирались с силами, болтались вокруг стен и даже притащили целый бочонок вина, который тут же и распили, грозя нам издали пиками и клинками. Под вечер самые смелые и пьяные решили взять ворота нахрапом, но оставили на дороге еще шестерых и отошли подальше. Ночь выдалась звездная и стрелки попытались опять обстрелять Варбург огнем, но их заметили издали и заставили повернуть назад, пригвоздив одного к земле. Утром следующего дня осаждающие осмелели и, собрав все щиты, построили очередную "гусеницу", которая медленно потащилась к воротам.
   - Матерь Божья, - вздохнул рядом Лукас - Когда же они все передохнут наконец?
   - Плохо стреляешь, Лукас, мажешь постоянно, а они и бегают с твоими болтами в заднице! - поддел его Густав, выковыривая крошки из бороды.
   Парень хотел огрызнуться, но передумал и уставился прямо перед собой, положив подбородок на ложе арбалета.
   - Чего сидишь, бей их, - ткнул Густав Гунтера, который прицеливался, ища мишень. - Авось, прошибешь щель!
   Гунтер спустил тетиву и болт ушел, вонзившись в толстый щит.
   - Опять впустую, проклятье на их головы! - ругнулся он. - Сейчас я сбоку зайду, с башни, там хоть по ногам можно бить!
   - И правда, - согласилась я. - Пошли туда, по ногам вдарим!
   Двоих мы вышибли сразу - один стреляет, второй заряжает, чтобы сразу спустить тетиву, когда откроется кто-то из "гусеницы". Получился неплохой прием, Гунтер показал мне большой палец и я кивнула. Отлично!
   Потом мы промахнулись и болты ушли в щиты и землю, но ударили Лукас и Густав, а за ними лучники. "Гусеница" затопталась на месте, потом из-под щитов вывалились раненые, а остальные двинулись вперед.
   Мы с Гунтером снова прицелились вдвоем, но зацепил одного лишь он, я стреляла вниз и попала в щит. Проклятье, они же дойдут до ворот!
   - Марта, Марта, смотри! - Гунтер показывал на дорогу, над которой клубами поднималась пыль. - Кто-то еще скачет по дороге, не дай Бог, если им подмога!
   Те, кто оставались за линией обстрела, тоже заметили клубы пыли, но вопреки нашему ожиданию, не побежали навстречу, а стали разбегаться в разные стороны, прихватывая кто что мог. Из пыли вылетели первые всадники, одетые в одинаковые кожаные куртки и кольчуги, вооруженные пиками и, пришпорив лошадей, стали гоняться за разбегающимися мародерами, а вылетающие следом за ними на полном скаку помчались по дороге к воротам. "Гусеница" остановилась, распалась на людей, которые побросав щиты, пытались скрыться от всадников, но это уже было поголовное истребление, на которое смотреть было неинтересно.
   - Господи, мы дождались герцогских солдат, фрау Марта, вы слышите?
   - Слышу, Гунтер, - я села и привалилась спиной к ограждению стены, закрыв глаза. - Мы выстояли.
  
   Внизу слышались радостные вопли, снаружи орали и требовали открыть ворота, на луговине шли редкие стычки с бандитами, не пожелавшими быть убитыми в спину, а в голове не было ни единой мысли. Хорошо, что все закончилось и я осталась жива, теперь можно подойти к Фрицу и попрощаться с ним, пока жара не тронула его. Только вот немного посижу, незачем мне кидаться под ноги герцогскому отряду, визжа от радости, может, потом посмотрю на них вблизи, но не сейчас...
   - Фрау Марта, вы все так и сидите здесь? - улыбающееся лицо Лукаса с оттопыренными ушами смотрелось довольно забавно, если не знать, как он стоял на стене, выбирая очередную точку прицела. - Я разбудил вас?
   - Да, я задремала немного. Спасибо, что толкнул, надо идти домой отсюда.
   - Фрау Марта, мы с Гунтером идем свои болты собирать, пока мертвецов не закопали. Идемте с нами, если что - поможем вырезать их. Железо денег стоит, а я больше тридцати болтов израсходовал, жалко, если все пропадут.
   - Собирать болты? Вырезать из...них? - я махнула в сторону поля.
   - Ну да, не оставлять же болты там, - парень не понимал моих колебаний, все ценное должно быть собрано с поля боя, а болты тоже имеют ценность.
   Я потратила около пятидесяти болтов, покупать новые будет накладно, а одна я никогда не пойду на это поле, да еще и вырезать из трупов...бр-р! Если парни сделают это, то хорошо...
   - Да, ты прав. Пошли собирать болты.
  
   Что-то валялось на земле, что-то торчало из тел, раскинувшихся в самых разнообразных позах по дороге и луговине, мы обходили павших и выдергивали железные смертоносные стрелки. Парни между делом обшаривали тела, переговариваясь между собой и пряча добычу. Болты глухо звякали в мешке и я думала, что их еще надо отмывать от крови, прежде чем убирать в кладовку.
   - Эй, парень, чего собираешь? - тень от всадника накрыла меня и я молча показала очередной болт, выдранный из мертвеца. - Болты? Арбалетчики в городе есть?
   Мужчина спешился и начал обшаривать труп, срывая с него то, что ему показалось ценным. Блестевшее на пальце кольцо с красивым розовым прозрачным камнем и мелкими золотыми розочками вокруг не желало слезать и он, вытащив здоровый нож, ловко отсек палец, сдернул кольцо и спрятал его. Палец отлетел в сторону, как ненужная вещь.
   - Парень, слушай меня, - вполголоса продолжил мужчина, - наш епископат объединился с Кобургским, который уже подмял под себя Норсет и Рейхен. Надо всеми встал епископ Кобургский, слышал о таком?
  
   Примерно полгода назад...
   - Курт, мы живем в Айзенштадтском герцогстве, а не в Кобургском и у нас пока что подобное не происходит, - Фриц сидел с Куртом в столовой, потягивая пиво из больших кружек.
   - Ты слишком глубоко осел в мирной жизни и перестал интересоваться делами вокруг себя, - укорил Курт мужа, сдувая пену. - Наша церковь молчит тогда, когда ей это выгодно, и начинает свои выступления тоже для своих интересов. Разве предавали анафеме тех, кто жег деревни и убивал людей просто так, ради забавы? Но все церковники ополчились на мелкого графа, когда тот потравил на охоте монастырские угодья и заставили его платить за это да еще и не раз. Наши стычки с монастырскими прошли незамеченными только потому, что мы не объявляли себя во всеуслышанье, а то епископат живо наложил бы свою лапу на вольности герцога Айзенштадтского и его отряды, которые потихоньку щипали, что где плохо лежит.
   - Епископат в нашем герцогстве независим и принимает решения, сообразуясь не только с собственной выгодой, но и выгодой для всех земель в целом. Упертость епископа Кобургского уже вошла в поговорки среди населения Тевтонии и Саксонии. Одно его порицание прелюбодейства чего стоило! Можно подумать, что показательной казнью того несчастного оно будет искоренено! - Фриц недолюбливал церковь, как и все солдаты, но признавал, что без ее жесткой руки было бы трудно удержать народ в повиновении.
   История та пересказывалась и перекраивалась так и этак, но смысл сводился к следующему - жена застала мужа с любовницей и, как водится, завопила на всю улицу, поливая обоих ругательствами. Крик услышала стража и тут же прихватила обоих, благо епископ постоянно обличал с амвона подобные безобразия. Суд был короток и жесток - за прелюбодеяние беднягу было решено повесить, несмотря на слезные просьбы его супруги, валявшейся в ногах у всех, до кого она только могла дойти. Сам епископ, смотря на женщину, заливающуюся слезами, назидательно поднял палец и провозгласил: "Повесить за я...а, дабы грех искоренить на корню!" Актом милосердия стало лишь то, что мужика тихонько удавили до показательного действа, а одним из проклятий стало выражение "чтоб тебя епископ Кобургский за я...а повесил!"
   - Мало того, что он лекарям запретил вмешиваться с ножом в здоровье больного, а вот теперь объявил арбалеты богопротивным изобретением и вовсю ополчился на них в землях, подвластных его влиянию. - Курт постучал твердым пальцем по столу, призывая к вниманию. - Ну ладно, зубы - если не лекарь, то кузнец выдерет клещами, а коли ты удар получил и кость раскололась? Кто, кроме лекаря, ее сложит правильно? Вон, ты на себе это уже прочувствовал, хромаешь уже пять лет. А уж чем арбалеты ему досадили? Бьют прицельно, пробивают броню, сил много не надо для перезарядки, а поди ж ты - богопротивно и все тут.
   - А что он хочет - сжечь все арбалеты, до которых дотянется его костлявая рука? - усмехнулся Фриц. - Ну, сожжет, так новые понаделают...
   - Арбалеты призывает сжигать, а самих арбалетчиков допрежь того пригвоздить на воротах из них же. Чуешь, к чему говорю? - Курт покосился на дверь, но меня не было видно в темноте коридора, где я пристроилась послушать интересный разговор. - Ты жену выучил стрелять из него, а неровен час объединятся епископаты и прищелкнут ее.
   - Не пугай как баба старая, где Кобургский, а где мы, - голос мужа был спокоен. - Во время любой осады каждый человек на счету, а уж лучник или арбалетчик и подавно. Да у кого язык повернется донести на человека, стоявшего с арбалетом на городской стене, если он защищал город?
   - Всякое бывает, Фриц. Я услышал, принес тебе новость.
  
   - Да, слышали.
   По спине пробежал холодок - не зря, ох, не зря пришел тогда Курт к нам в дом, и ведь вечером пришел, чтобы поменьше на глаза всем попадаться! Разговор у них был недолгим, меня Фриц выгнал из столовой, но дверь закрывать не стал и хорошо запомнила все. Во-время, стало быть, предупреждение подоспело!
   - Скажи своим - завтра сюда церковный прелат пожалует, так вот он под стать епископу - жалеть никого не будет, в рот ему смотрит. Будет вынюхивать все, что под указ подпадает - лекарей, кои нож берут в руки на человеческое тело, и арбалетчиков. Будут последними дураками те, кто останутся в городе до завтрашнего полудня. Понял, парень?
   Мужчина наклонился, делая вид, что осматривает пояс метрвеца, и его взгляд упал мне на руки, где блестело обручальное кольцо Фрица и мое, с фианитом.
   - Ох ты, матерь Божья, - он бросил быстрый взгляд по сторонам и тихо сказал, - фройен, бегите отсюда, если вам не у кого укрыться.
   - Спасибо за предупреждение, - я кивнула, а он уже вскочил на коня и, насвистывая, тронулся по дороге в сторону города.
   - Лукас, Гунтер, - позвала я парней, шустро обходивших тела. - Уходить надо из города, завтра здесь будет прелат от Кобургского епископа. Объединились наши епархии, теперь над четырьмя землями он главный. Слышали, какие гонения он устроил на лекарей? - Парни недоуменно переглянулись и пожали плечами. - Теперь он ополчился на арбалетчиков, объявив, что они пользуются богопротивным оружием и подлежат расстрелу из них же на городских воротах, а сами арбалеты - сожжению с проклятием. Что молчите, не верите?
   - Это получается, что мы стояли на стенах, жизни своей не жалели, защищая всех, а нас за это - на ворота? - возмутился Гунтер. - Я что, сам должен пойти и сдаться этому прелату?
   - Если у тебя есть враги, они раньше всех доложат, - усмехнулась я, вспомнив мерзавку Клодию и ее белый от ненависти взгляд два дня назад. Даже смерть Фрица не примирила ее с моим существованием. Что она донесет обо мне первая, не было никаких сомнений - не каждый день подворачивается такой удачный способ расквитаться чужими руками.
   - Фрау Марта, так вы же теперь вдова, и герр Хайгель погиб при обороне Варбурга, - Лукас еще имел остатки юношеской наивности, говоря подобное. - Вам-то что бежать? Все молчать будут про вас!
   - Не все, Лукас. Клодия, дочка Фрица, донесет.
   - Да кто ей поверит, дуре такой? Бургомистр да герр Лайниц вас ни за что не выдадут прелату!
   - Своя шкура всегда ближе к телу, а когда их заставят поклясться на Библии, то они не посмеют соврать. Да и дураков почему-то больше слушают...Нет, Лукас, мне здесь больше жизни не будет.
   Зная историю лишь по учебникам да романам, я вполне представляла себе ту реальную власть, которой обладала церковь в это время. Без согласования с нею не предпринимались никакие важные решения властьимущими и надеяться, что кто-то ради меня вступит в конфликт с церковными установками, было просто смешно. Возможно, будь Фриц жив, он бы что-то придумал, но история не терпит сослагательного наклонения и надо было срочно выпутываться из сложившегося положения. Неизвестный мужчина предупредил меня - значит, не все поддерживают такое решение епископа. Хорошо, если удастся уйти за ворота, пока туда не донесут приказ держать их закрытыми и никого не выпускать. В противном случае надо уходить ночью, хоть спустившись по веревке со стены. Страшно, но жить хочется больше! Да, еще говорили о лекарях...надо бы предупредить Элиаса о грядущей опасности для него...
   Мысли эти проносились в голове, пока я шла с мешком собранных болтов в сторону леса, приметив небольшую ложбинку. Вот и хорошо, буду уходить из города - заберу их с собой.
   - Фрау Марта, - Гунтер нахлобучил шапку поглубже, - я тоже уйду с вами. Слышал я подобное, да не верилось...ну да не пропадем. - Лукас, ты что думаешь?
   - Ничего! - огрызнулся тот. - Бегите, коли боитесь, а я останусь. Здесь родился, здесь и жить буду!
   - Это он от Гретхен уходить не хочет! - хихикнул Гунтер. - Ладно, прячься у нее, пока все не закончится! К Густаву зайди, предупреди его, раз уж сам не хочешь уходить.
   - Зайду, - буркнул парень.
  
   На воротах стояли городские стражники и один из герцогских, перетирая с шутками и прибаутками мужские разговоры. Мы втроем прошли через ворота и нас окликнул один из городских, в надвинутой на глаза грязной войлочной шапке.
   - Чего нашли, показывайте!
   - Ничего, стрелы собирали, пока еще их не утащили вместе с мертвяками, - обронил небрежно Гунтер.
   - Поди и карманы обшарили? - беззлобно поинтересовался герцогский солдат. - Покажь, что нашел!
   - А то у них много чего было! - возмутился Лукас, но протянул солдату что-то из кармана. - На, гляди!
   Тот ухватил и покрутил на ладони блестящую монетку. Стражники переглянулись между собой, но промолчали.
   - К вечеру похоронная команда пойдет мертвяков убирать, - заметил второй стражник. - Как бы заразы не было от них по такой жаре...
   - Потому вечером и пойдут, - подхватил первый. - После службы, как патер вознесет благодарение Господу. Темно уже будет, ну да ладно, они же с факелами пойдут да с телегами. А вы чего стоите, защитнички? Домой идите, все уже закончилось!
  
   - Гунтер, ты все понял, что стража сказала?
   - Не-а, а что нам до похоронной команды?
   - Выходить за стены надо с ними, потому что темно будет, понял? Арбалет как понесешь? За спиной? Так сразу заметят днем, а ночью обмотаешь тряпками да вынесешь подмышкой. Все, расходимся.
   Забежав к Элиасу, я наскоро объяснила ему, что ждет Варбург завтра. Аптекарь покачал головой, но я так и не поняла, уйдет он из города или нет и пошла к себе быстрым шагом.
   Скрипнула входная дверь, дом стоял в полной темноте и в нем как будто уже не чувствовалось жилого духа, будто он понял, что из него уходит вся жизнь. На улице еще было светло, но я зажгла свечу и поставила ее в столовой. Сборы не заняли много времени - рубашка, штаны, колет, плащ, минимальные запасы еды, оставшиеся в доме тоже пошли в мешок. Котелок, кресало, расческа...нет, надо обрезать волосы хоть до плеч, а то с ними будет тяжело! Отросли они уже ниже лопаток, но я без сожаления щелкнула устрашающего вида ножницами. Надо будет - отрастут, а то, может, уже и не понадобятся?
   Поднявшись в нашу с Фрицем спальню, я приникла к подушке на его половине кровати. Вот поди ж ты, ведь и не любила я его, как положено, а притерпелась, привыкла и сейчас стало мучительно больно от того, что часть моей жизни ушла вместе с ним. Здесь, в этой самой комнате, он изнасиловал меня, когда я еще была его служанкой, здесь же поставил меня в известность о том, что отныне он будет моим мужем. За полтора года совместной жизни я не раз задавала себе вопрос - не он ли моя судьба, но уже поздно отвечать на него. Фрица Хайгеля больше нет. Может, это и была любовь, которую я так и не распознала?
   Шкатулка с деньгами была цела, а вторая, с украшениями, отсутствовала. Скорее всего, он перепрятал ее куда-то, но искать уже нет времени. Деньги я разделила пополам, одну часть завернула в тряпицу и положила в карман, а вторую распихала в пояс, маленькие карманы штанов и за подкладку сапог. Нельзя все яйца класть в одну корзину, но и без денег уходить тоже глупо. Пока есть время, надо успеть сделать одно дело...
   В дом кузнеца Йоргена я постучала уже в сумерках. Длинный плащ скрывал одежду, войлочная шапка - голову и меня не сразу узнали. Кузнец долго мял свой передник, чесал голову и бороду, хмыкал, кряхтел и всячески сомневался, надо ли ему вообще брать деньги, пока я не потеряла всяческое терпение.
   - Герр Йорген, возьмите отсюда одну монету за труды, потому что я не смогу присутствовать на похоронах Фрица, как бы мне этого не хотелось. Еще две марки отдайте патеру Оскару на помин души моего бедного мужа. То, что осталось, пусть пойдет в оплату его похорон. До свидания, герр Йорген, - попрощалась я, побыстрее уходя от ненужных расспросов. Он и так тугодум, хорошо, если к завтрашнему дню сообразит, что надо сделать.
  
   Погибшие лежали в темном сарае и тело Фрица я нашла не сразу. Со мной рядом бродили люди, выискивая своих родственников, завывали женщины и ругались мужчины. Узнала я его только по одежде в наступающих сумерках и долго смотрела на изменившееся после смерти лицо. Или это мне показалось, что долго? Погладила холодную руку, поправила волосы, но поцеловать его, как жена, не нашла в себе сил и только прикоснулась губами к холодному высокому лбу. Кроме того, я вполне естественно опасалась какой-нибудь заразы от покойников ... не по-людски получилось прощание, но Йорген должен заплатить за все, что причитается, когда провожают в последний путь. Возможно, я когда-нибудь и приеду на его могилу, если позволят обстоятельства, а сейчас мне пора идти.
   - Прощай, Фриц Хайгель.
   Я накрыла его лицо и быстро вышла из сарая. Скоро начнется служба в церкви Святого Себастьяна, а потом надо срочно подхватывать свои вещи и бежать из города.
  
   Вечерняя проповедь, вознесение хвалы Господу и перечисление имен погибших заняло гораздо больше времени, чем хотелось бы, но я стояла у колонны ближе всех к выходу и в темноте ушла по улицам никем не замеченной - белый чепец полетел с головы в ближайшую канаву, а под запахнутым плащом я и не переодевалась в женское платье. Натянула войлочную круглую шапку, пряча под нее подрезанные волосы и поспешила за вещами в дом. Тихо, как тихо здесь... Мешок стоял за углом в прихожей, арбалет, увязанный в холстину, лежал рядом. Запоздало мелькнула мысль о ноже, но искать подходящий было некогда. Все, прости меня, старый дом, я ушла.
   У ворот уже кучковался народ с тяжелыми тачками и медленно просачивался на луговину, где уже бродили люди с факелами. Стражники заметили меня и демонстративно отвернулись, а я побрела по дороге, прикидывая про себя, как бы половчее слинять в темноту. Те, кто грузил трупы на тачки, тоже шустрили по всем укромным местам в поисках ценных вещей и не обращали внимания на фигуру, удаляющуюся зигзагами в сторону темнеющего леса.
   - Эй вы, чего копаетесь, - заорали из темноты. - Тут яма уже приличная, тащите их всех сюда!
   Те, кто обшаривали мертвых, зашевелились, а я присела на всякий случай и до леса уже так и двигалась в полуприседе. Наконец, достигнув первых деревьев, перевела дух и встала во весь рост. Ушла, я ушла из Варбурга и могу быть пока немного спокойна за свою жизнь!
   - Фрау Марта, - негромкий голос Гунтера заставил вздрогнуть. - Я уж давно здесь окопался, а Лукас не пошел, все раздумывает. Просил подождать его до завтрашнего полудня, может и соберется, если опасность почует.
   - Густава предупредили?
   - Лукас к нему обещал пойти, только вот беда с ним - ранили же его, лежит дома. Это мне по дороге сказали, вроде и рана легкая, а огнем горит...Плохо это.
   - Еще как плохо, убьют же его...но и лежачего на себе нести не можем. Ладно, давай на ночь пристраиваться где-нибудь, завтра и решим, что делать.
   - Тогда надо отойти подальше, чтобы если что уходить не по дороге, а через лес. Верхами там никто не пойдет, а гнаться за нами через бурелом может и не станут. Плащ у вас есть, фрау? Хорошо, что взяли. Идите за мной.
   Гунтер двинулся по краю темного леса, осторожно ступая, чтобы не споткнуться в темноте. Отошли мы уже от дороги достаточно прилично, влезли на холмик и пристроились в ямке у подножия сосны. Пожевав сухой хлеб, прихваченный из дома, я заснула, привалившись к спине Гунтера.
   Утром нас разбудил сумасшедший щебет птиц, от которого я отвыкла за время жизни в Варбурге. Они орали так, что закладывало уши и не давали спать ни минуты больше. Помыться вчера горячей водой я так и не смогла и теребила расческой грязные волосы не менее грязными руками.
   - Будем Лукаса ждать? - миролюбиво спросила я Гунтера. - До полудня?
   Тот угрюмо отвернулся. Ну и ладно, до полудня еще время есть, подождем. По дороге в город протряслась крытая повозка в сопровождении четверых одинаково одетых всадников с пиками в руках.
   - Смотри-ка, никак прелат пожаловал в Варбург, - ткнула я локтем Гунтера. Парень сидел, нахохлившись, но огрызаться не стал, только кивнул и стал напряженно смотреть в сторону ворот. Ворота были открыты, туда постепенно потянулись крестьянские повозки и тележки с овощами и мясом - война войной, а все хотят есть как обычно. Только вот из ворот никто не выходил. Может, действительно и бояться нечего?
   - Может, бояться нечего? - озвучил мой вопрос Гунтер. - Посидим...подождем...
   Прошел полдень, за стеной прогудели церковные колокола, но ничего не происходило. А что, собственно, должно было быть? Мы далеко и не слышно, что там происходит... Посидев еще, Гунтер решительно поднялся.
   - Пойду, узнаю, что там делается. Если что, я никому не скажу, где вы находитесь, фрау Марта.
   - Подожди, не ходи сейчас к воротам, если там действительно ищут нас, то тебя схватят сразу же, - но убеждения не действовали и Гунтер спустился с холма вниз.
   - Эй вы, идиоты! - рыкнул знакомый голос снизу. - Долго вы еще будете тут сидеть и ждать своего конца? Марта, ты тут?
   - Курт! - я чуть не бросилась ему на шею. - Откуда ты здесь?
   - За вами пришел, сто чертей в глотку вам обоим! Вашего дурака лопоухого едва увел, а то быть ему пришитым к воротам уже сегодня!
   - Он жив? Где он? - Гунтер подлетел к Курту, но тот отмахнулся от него, как от мухи. - Он уже идет к старой башне, там и встретимся с ним, если не заплутает. Дурак твой лопоухий, девку свою послушал, да остался в городе! И в каком месте ум у вас, не понимаю...девка ж она завсегда родителей будет слушать! Припугнули ее, она и рассказала, где он прячется. Хорошо хоть он услышал, да деру дал по крышам да стенам. Ну, чего стоите, вас там тоже сейчас ищут и герцогские солдаты и стража! Не найдут, так их в погоню снарядят...далеко, правда, они не побегут...лопоухий сказал, что старый Густав еще остался в городе, ну ему точно конец теперь! Марта, бери мешок, арбалет вешай за спину и за мной, еще не хватало, чтобы жена моего друга попалась этому поганому епископу с его кодлой!
  
   Курт шел по лесу так споро, как будто по хорошей дороге, а я быстро выдохлась да по спине колотил арбалет, так что к старой башне подползала на последнем издыхании. Гунтер шел сзади меня, но и он тоже притомился, а вот Курт как и не устал вовсе. Местность пошла всхолмленная и к назначенному месту мы спускались по достаточно крутому склону, сидя на задах. Внизу шумел ручей, мы перешли его, поднялись на большую ровную площадку, на другом конце которой и были развалины башни.
   - Лопоухий, выходи! - свистнул Курт. - Привел я дружка твоего, во-время успел, а то он уже в город собрался идти, новости узнавать!
   - Здорово, Лукас! Как решился-то бежать? - Гунтер рвался узнать подробности побега, но тот по-мальчишески шмыгнул носом и запустил обе руки в соломенную гриву. - Ну чего ты, живой ведь...
   - Живой, едва утек через вторые ворота. Там мы давно уже проход наладили, вот и пригодился. Обидно, понимаешь, Гретхен ведь так просила остаться, а потом все и выложила... как услышал, ушам не поверил, да только ноги быстрее ума оказались - арбалет за спину бросил и в окно сиганул, благо крыша рядом. По ним и ушел через улицы, пока ее родители побежали виниться страже. Через лаз утек, со стены орали вслед, но не стреляли, а в лесу на Курта напоролся, тот и отправил меня сюда, а сам за вами пошел. Ищут вас в городе, слышал, думают, что спрятались вы где-то. Затемно ушли через ворота, как вчера говорили?
   - Да с похоронной командой вышли, стража отвернулась только, - подтвердил Гунтер.
   - Потому и отвернулась, - поучающе сказал Курт, - что больше твоего понимают и не нравится это многим. В других землях целые отряды арбалетчиков служат и только пользу приносят, а этот сухарь придумал - "богопротивное оружие"! - передразнил он епископа. - Любое оружие богопротивно, когда оно против людей поворачивается, что ж он про это молчит? Господь нам жизнь дает, а меч отбирает. Разве правильно это? Вот то-то же...Ну, отдохнули? Поднимайтесь, пора в путь.
   - Куда идем, Курт? - мне было все равно, куда, но хотелось знать ближайшее будущее хоть немного. - Просто уходим от Варбурга или есть какой-то план?
   - Пока что просто уходим подальше. Смотрите сюда, - Курт начал чертить на пыльной земле палочкой непонятную схему. - Это герцогство ...вот идет граница....от Варбурга два дня пешего пути. На север будет Рейхен, но туда мы пока соваться не будем. На запад - Норсет, там порядки не ах, но жить можно, к тому же в том направлении лежат земли Верфалии а туда жадная лапа Кобурга еще долго не дотянется. Южнее Норсета - Герлау, княжество маленькое, лежит за горами, но пройти туда вполне можно. Южнее Герлау и западнее Айзенштадта - Эрсен. Местность там гористая, но тоже проходимая, примечателен тем, что граница герцогства проходит по двум длинным озерам, соединенным перемычкой. Беревальдские называются. Попадешь туда без лодки - все, не уйти. Там я не бывал, но ходят слухи, что ихний герцог порядок блюдет на дорогах. За ним лежит сообщество свободных городов, которые никому не подчиняются и объединены в кантон. Вроде и не защищены особо, вроде и армии у них нет, а тем не менее на них никто не рискует напасть просто так. Были попытки, да провалились. Сейчас нам лучше всего уйти вот сюда, в сторону Герлау, где можно и в горах укрыться и в случае чего умения свои применить - обозы везде ходят, арбалетчики пригодятся. Посмотрим, что там делается, а потом дальше думать будем.... Ну, пошли, пока еще светло!
  
   До самой темноты мы шли по дороге как можно быстрее, Курт подгонял нас, обещая бросить того, кто только попробует отстать.
   - Сперва на шаг отстанешь, потом на пять, а потом и вовсе сляжешь, что ты тогда за солдат? - он ругал нещадно парней, которые то и дело начинали спотыкаться. - Вместе надо держаться, хоть в бою ты, хоть в трактире. Тогда только и выживешь, понял?
   Последнее адресовалось Лукасу, который едва переставлял ноги и тихо шипел на понукания. Гунтер шел бодрее, но сопел и молчал, я механически переставляла ноги, стараясь не думать о дороге. Ну ведь остановимся же мы где-нибудь...
   Отойдя в сторону от тракта, мы спустились под горку, повернули и попали на небольшую полянку, на краю которой журчал маленький ручеек, вытекавший из-под большого камня. Сразу навалилась бешеная усталость, все повалились на траву, тяжело дыша и сбрасывая мешки и арбалеты.
   - Рано валяться, - Курт пнул Гунтера ногой, - бери котелок и иди набери воды, а ты, - пинок под зад Лукасу, - марш за валежником. Скоро темнота упадет, как ночевать собираетесь?
   - Знамо, как, - Гунтер неохотно поднялся и поплелся к ручейку, - костер разведем да дежурить будем. Ходил я уже с отрядом, ученый.
   - Это ты там умный был, потому что с тобой народу полно шло, а здесь нас четверо только. Марта, давай потроши мешки да занимайся ужином, потом лежать будешь. Здесь все равны, хоть ты кто будь, - Курт оглядел место стоянки и начал срубать склон холма, делая под ним небольшое углубление. Потом пошел срезать ветки с кустов, укладывая их поближе к склону. - Лукас, куда ты запропастился, чертов сын? Тащи хоть что-нибудь для костра, нам еще пожрать надо приготовить!
   Весело трещал костер, разложенный полукольцом у срезанного холма, мы уже доели кашу и попили кипятку с зелеными листочками черники и брусники, в изобилии сорванными буквально под ногами. Курт распределил дежурства - сперва поставил меня, потом Гунтера, потом себя, а под утро - Лукаса и они повалились спать. На последний вопрос, что делать, если кого увижу, хрюкнул в воротник: "Бей, утром разберемся..."
   Ноги болели жутко - в Варбурге столько ходить и в таком бешеном темпе не приходилось. Сполоснув горевшие пятки в ручейке, я прислонилась спиной к холму, держа на коленях заряженный арбалет. Сейчас лето, значит, дикие звери должны быть сытыми и на людей не нападать. Самые опасные здесь - медведи и волки, надеюсь, что их отпугнет огонь. Человек еще опасней, но мы ушли в сторону от дороги, возможно нас и не заметят, тем более, что ночью по дорогам почти никто не ходит. Шумы и шорохи в лесу настораживали, но трещали дрова в костре, давая приятное тепло и лезли в голову самые различные мысли о прошлом и будущем. Кто-то тяжело прошел, ломая сучья, постоял, посмотрел на возможную добычу и попер своей дорогой. Неслышно пролетела летучая мышь, видная на фоне звездного неба, а из ближайших кустов на меня посмотрели зеленые глаза. О-па, кто это пожаловал к нам?
   - Эй, ты чего тут забыл? Жрать у нас нечего, сами голодные, только кашу и ели...- приподнимая арбалет, я прицеливалась в ночного гостя, разговаривая с ним для собственной храбрости. - Ты бы шел отсюда подальше, а то у меня трое мужиков лежат, так они тебя сожрут за милую душу.
   Глаза мигнули и я спустила тетиву, которая низко дзыкнула. Глаза пропали, зато заворочался Курт.
   - С кем ты тут разговоры ведешь? Парни вроде спят, - покосился он на соседей. - Стреляла? В кого?
   - Глаза тут были, зеленые такие, вот и выстрелила, - начала оправдываться я.
   - Лиса приходила наверное, завтра шкурку поищем. Гунтер, подымайся, твоя смена стоять!
   Пока парень продирал глаза, я уже крепко спала.
  
   Ночью и впрямь приходила лиса - в кустах зацепились ошметки рыжего пуха, но крови не было и я обрадовалась, что не убила зверя просто так. Подобрала свой болт и сунула в мешок к остальным, уже вымытым от крови. Заварили кашу, поели и тронулись дальше в путь, отмеряя километры дорог все дальше и дальше от Варбурга.
   Попадавшиеся нам навстречу путники были так же грязны и потрепаны, как и мы, покрыты пылью и смердили потом за версту. Единственное наше отличие было в трех арбалетах за плечами, что вызывало косые взгляды, но без лишней агрессии. Мы никого не трогали, но и нас будьте любезны обойти, иначе не поздоровится!
   Днем стало жарко, я сняла шапку и вытерла потное грязное лицо. О мытье пока не приходилось и мечтать - постоялых дворов на пути не попадалось, а Курт пояснил, что места здесь глухие и к первой гостинице мы должны выйти только завтра, а до этого надо терпеть. В стороне от дороги завиделись крыши деревни и Курт решительно направился туда.
   - Чего надо, господа хорошие? - спросил нас мужик с маленькими бегающими глазками, заросший бородой по самые уши, - деревня наша бедная, у нас даже постоялого двора для таких путников, как вы, нету.
   - А нам постоялый двор и не нужен, - Курт оглядел убогие домишки, почти вросшие в землю. - Нам бы пожрать чего и мы дальше пойдем. Больше нам делать в вашей деревне нечего.
   - Да вы что, господин хороший? - всплеснул руками мужик, оглядываясь назад. - Откуда же у нас столько еды, чтобы вас четверых накормить, да вы ж еще и не просто кашу потребуете, а с мясом или курицей...помилосердствуйте, пока еще приплод не подрос, самим есть нечего!
   - Ты, как я вижу, староста здешний, - начал заводиться Курт, - значит, хорошо осведомлен, что у кого есть. Мы уже сказали тебе, что в деревню не пойдем, но будем ждать тут пока не спроворите нам что-нибудь. Но-но, не балуй с нами! - прикрикнул он на мужика, который потихоньку делал шажки назад, что-то показывая руками у себя за спиной. - Я что, вчера родился, что не прознаю о том, что ты созываешь селян? Гунтер, Лукас, Март, взводите арбалеты, - приказал он.
   Мужик уже прилично отдалился от нас, а за ближайшим забором поднялась чья-то голова и пропала. Дробный топот ног удалялся в сторону деревни, а там уже начался гудеж и бабий визг.
   - Ну, взвели? - повернулся к нам Курт. - Марта и Лукас, вставайте с арбалетами в сторону деревни, а ты, Гунтер, целься вон туда, где овин большой. Сдается мне, что за ним кто-то прячется!
   Тем временем в нашу сторону стала постепенно стекаться сперва редкая, а потом более густая толпа селян, которые вышли на улицу с рогатинами, косами и топорами. Двигались они уверенно до тех пор, пока не увидели взведенные арбалеты. Курт вытащил из ножен длинный прямой меч и любовно погладил его лезвие пальцем. Селяне молчали, а потом вперед выступил уже известный нам староста.
   - Господа хорошие, стало быть, нету у нас ничего для вас, как есть говорю. - Он оглянулся назад и толпа загудела в знак согласия. - Все уже отсадили, сами травой перебиваемся, да ждем, когда приплод подрастет...
   - Врешь, - убежденно рыкнул Курт. - За деревней не только коровы пасутся, там и овцы блеют, нечего было посылать мальчишек их загонять, они ж блеют так, что на дороге слышно. И куры у вас есть, и гусей полно.
   - Мы вам за...- я хотела сказать, что мы можем им заплатить, но ладонь Курта наотмашь ударила меня и я замолчала.
   Староста было оживился при моих словах, но потом опять сник и завел прежнюю песню.
   - Слушай, ты, если сию минуту не притащишь нам жратву, то сперва пристрелим тебя, потом вон тех двоих, а потом подожжем ваши халупы, понял? - заорал Курт. - Гунтер, целься этому борову в причинное место! Только пошевелись, враз болт уйдет в тебя! Сказано - тащи мясо, какое есть!
   Мужики зашевелились, тряся своим нехитрым оружием, но Курт что-то сказал Гунтеру и тот радостно осклабился в ответ, переводя арбалет в положение пониже. Щелкнула тетива, дзыкнул болт и староста схватился за ногу, взвывая во все горло.
   - Я сказал - еще два выстрела будут без промаха. Ему, - ткнул палец в сторону стонущего старосты, - повезло. Ну, будем еще упираться?
   Но попадание болта в ногу уже сломило всяческое сопротивление селян. Они, недовольно гудя, отступали назад, а староста, сидевший на земле, вперемешку с глухими стонами отдавал приказания. За забором слышались женские голоса, но никто не высовывался и на дороге стояли только мужчины. При взгляде на них меня стала заедать совесть. Мало того, что лица и так не блистали здоровьем, у многих еще были наполовину щербатые рты, до ужаса грязные руки и совершенно простая бедная одежда. Получается, что мы повели себя как бандиты, принудив селян отдать нам задарма...а кого это там для нас тащат? Батюшки, козу! Да еще и за веревку, привязанную к рогам! Это что, мы ее с собой поведем, а потом - чик, и съедим?
   К козе нам еще приложили двух кур вполне приличного вида, а когда Курт что-то сказал старосте, то принесли еще и краюху хлеба. Потом все стали угрюмо смотреть, как мы разбираем это богатство, пряча его по мешкам. Козу потащил Лукас, предварительно подергав ее за вымя.
   - Марта, - Курт негромко позвал меня, - ты там собиралась им деньги платить? Дай сюда то, что ты хотела отдать им...
   Я подумала и вытащила из узкого кармашка серебряную монету.
   - Ну и дура ты, Марта, - Курт размахнулся и бросил монету на пыльную дорогу. - Да за такую монету мы целую телку могли бы купить и еще на десяток курей осталось бы...
   Он удовлетворенно посмотрел, как селяне копошатся в пыли, ища монету и с удовольствием замысловато выругался.
   - Пошли отсюда, им надолго хватит ее искать. И ведь никому не нажалуешься, что неизвестные ландскнехты отобрали силой скот - полдеревни видело, что я бросил серебряную марку. Запомни, Марта, никогда нельзя им говорить, что ты хочешь что-то купить - еду, воду, лошадей или вещь. Надо только требовать отдать их тебе, а в качестве милости бросить деньги, тогда они будут еще и благодарны.
   - Не понимаю, почему нельзя сразу сказать, что мы можем купить у них ту же козу или кур?
   - Потому что тогда они попытаются убить тебя, а твои деньги отобрать, - хохотнул Курт. - Они подумают, что ты слаба, а слабых можно грабить и убивать безнаказанно. Поняла? Эх, девка, не знаешь ты о жизни ничего...
  
   Коза здорово замедлила наше передвижение, но Лукас уговорил не забивать ее до вечера и даже подоил во время короткого привала. Молока было немного и парни поделили его между собой. Я же терпеть не могла козье молоко из-за специфического запаха и согласилась обойтись ломтем хлеба. Вечером Курт уже плотоядно посматривал на мекающее животное, но парни свернули шеи курам, а я пообещала сварить их. Решением большинства козе был дарован еще день жизни, зато куриные косточки мужчины обглодали не хуже собак, выпив и весь наваристый бульон.
   - Эх-хе-хе, - похлопывая себя по животу, кряхтел Курт, - будь я один, ни за что бы не стал варить этих кур! Что у меня, зубов нет, что ли?
   Зубы у него действительно были и покрепче, чем у меня, разве что пара-тройка отсутствовала.
   - Курт, сколько тебе лет? - полюбопытствовала я, допивая остатки бульона.
   - Сорок шесть минуло, а что, присматриваешься ко мне? - он заухал, но это было необидно. Так, обычный солдатский юмор. - Зубы еще есть, кому хошь глотку перекушу!
   - А чего ты с нами пошел, ведь за тобой никто не гнался, - Гунтер еще раз осмотрел обглоданные куриные косточки, набросанные вокруг костра и с сожалением отвернулся. - Тебе какой резон уходить из Варбурга?
   - Можно подумать, что я там жил! Бродил вокруг да пристраивался к той вдовушке, которая лучше других греет да кормит, а вас пожалел, да и Фриц был моим соратником...- столь подробные объяснения были нехарактерны для Курта и я решила, что причина в чем-то другом. - Надоело мне сидеть, решил еще раз прогуляться по дорогам!
   - Просто так прогуляться? - прищурил кошачьи глаза Лукас. - Ради развлечения?
   - А и ради развлечения! Как засидишься на месте, так сразу жиром обрастаешь, денежки проел и все, никому не нужен, вот и зовет путь-дорога. Добрый меч всем пригодится, и тем, кто защищается, и тем, кто нападает, лишь бы платили хорошо, да при дележе не обижали. Кости подразмять никогда не поздно...
   - Курт, мы в княжество Герлау идем? А как узнаем, что мы уже миновали границу княжества?
   - Если будем эту скотину с собой таскать вместо того, чтобы съесть, то никогда туда не дойдем, помяните мое слово. Хорошо, что погони за вами не выслали, вот и балуетесь...- он презрительно сплюнул. - Скоро за собой будете целый обоз таскать, как маркитанты! Нет уж, завтра ее съедим, что бы ты не говорил, иначе до границ Герлау не дойдем еще месяц.
  
   К вечеру следующего дня козу освежевали и Курт повесил над костром чуть ли не всю тушу. Я выпросила у него переднюю часть чтобы сварить и над поляной начали виться совершенно необыкновенные запахи, от которых сводило живот. Бульон заправили крупой и получилось очень приличное блюдо, но в тот вечер все до отвала наелись жареной козлятины и на примитивный кулеш не польстились. Котелок с ним было решено оставить на дорогу - по словам Курта, до границы княжества оставалось около дня пути, а там уже вдоль тракта стояли постоялые дворы.
   С утра парни слопали чуть ли не половину котелка, мотивируя это тем, что его будет легче нести. Курт очередной раз поворчал, что вареное мясо едят только селяне, а он привык к жареному, но здоровый кусок лопатки забрал самым первым и мы двинулись дальше.
   Местность становилась все гористей, постоянные подъемы и спуски утомляли не меньше пройденного километража. Людей нам почти не попадалось - эта часть земель Айзенштадта считалась глухоманью и основные передвижения совершались в обход гор, где было больше селений. Напрямик с телегами было идти трудно, разве что верхами или пешком и пользовались этой дорогой только те, кто спешил. Нет путников - нет сел, в горах мелькали домики, но это было слишком далеко от нас и вполне возможно, что дорогу туда знали только местные жители.
   Седловина между высокими горами показалась уже давно, но приближалась крайне медленно. Дорога петляла то вправо, то влево, но раз Курт ткнул пальцем в нее, то надо идти именно туда.
   - Глядите, вон за теми горами уже начинается Герлау. Хорошо, если к вечеру дойдем, а то и заночевать придется здесь. Раньше тут село было, да сперва грязевым потоком снесло его, а потом земля сдвинулась и совсем похоронила всех. Кто жив остался - в Герлау ушли, там и обосновались. А на том месте, что голое осталось, так земля и ползет год от года. То постоит на месте, а то опять как ухнет вниз, да еще и дорогу с собой прихватит. В темноте искать нечего, только засветло смотреть надо, чтобы ноги не переломать на камнях да трещинах. Это самый трудный участок, но зато и граница земель Айзенштадта уже близка! Как пройдем, можете считать, что епископу Кобургскому мы нос натянули! - Он хлопнул парней по спинам и пошел вперед, насвистывая себе под нос. Мы потащились следом.
   Дело в том, что всю дорогу Курт шел налегке и даже съестные припасы тащили мы втроем. Но возражать против такого положения дел никто не осмеливался - Гунтер один раз попытался переложить часть груза на Курта, но получил от него кулаком в зубы и перестал искать справедливости.
   Обходя огромные глыбы и прыгая через трещины, что поменьше, я с завидным равнодушием смотрела вокруг. Горы они всегда красивы, но количество опасностей, подстерегающих там, превышает желание находиться в их пределах, а уж жизнь в горах и вовсе была мне непонятна. Этакий вечный дамоклов меч над головой - обвалы, оползни, лавины, нет уж, по мне лучше от всего этого держаться подальше! Мы пробирались по той части старой дороги, что попала под грязевой поток много лет назад - практически и дороги-то не было видно, но она была значительно короче, чем новая, уходившая серпантином вверх. В сумерках было уже трудно ориентироваться и мы то и дело спотыкались, чертыхаясь и проклиная здешние места.
   - Все, дальше не пойдем, - Курт бросил свой мешок рядом с нагромождением камней. - Ложимся спать, костер разводить не будем, дров тут не насобираешь. Я первый дежурю, потом Гунтер, Лукас и Марта. Будете смотреть в оба - если услышите, что камни двигаются, немедленно будите, чтобы не попасть под обвал. Дай Бог, пронесет на эту ночь.
   На эту ночь пронесло, а где-то далеко слышался низкий рокот, от которого хотелось убежать как можно быстрее и дальше. Закутавшись в плащ, я наблюдала, как в горах встает солнце и уходит туман, поднявшийся еще до моего дежурства. Несколько раз слышались дробные перестуки по камням, но скорее всего это были горные козлы, которых спугнули хищники. К утру все покрылось росой, от которой отяжелели плащи и одежда и стало знобить от влажности. Курт распинал заспанных парней и мы пошли к седловине.
  
   Княжество Герлау находилось частично на равнине, частично между двумя горными хребтами, не очень высокими и заросшими густым лесом. Это были старые горы, по которым можно было даже ходить и в отсутствии дорог, но запросто заблудиться в многочисленных холмах и распадках. Дорога после приметной седловины сбегала вниз, крутилась между подножиями холмов, взбиралась наверх и снова шла вниз, а вдоль нее с обеих сторон шли отворотки к селам и деревням, скрытым за темно-зелеными вершинами гор. Вдоль дороги уже шла цивилизация - гомонили постоялые дворы, шастали люди и вовсю кипела жизнь.
   Не дожидаясь темноты, Курт повернул к низкому строению за высокой каменной стеной с широкими воротами, откуда несся запах еды. Еще не доходя до него, он остановил нас на дороге.
   - Давайте говорите, сколько у кого с собой денег и прочего, - приказал он. - Лукас?
   - Крестик только серебряный, а из денег - две марки серебром.
   - Маловато будет... Гунтер?
   - Марка золотом, три марки серебром, пфеннигов пятнадцать наберется.
   - Получше будет. Марта?
   - Три марки золотом, пять марок серебром, пфенниги в узелке завязаны. - На самом деле золотых марок у меня было семь, но почему-то я решила припрятать остальное.
   - Каждый давайте мне по серебряной марке, я буду расплачиваться за нас в трактире сам. Цен вы все равно не знаете, обманут вас запросто.
   - Ничего подобного! - вспыхнул Гунтер. - Я ходил уже с солдатами и знаю, как надо платить! Нечего меня учить!
   - В рыло захотел? - рявкнул Курт. - Тогда забирай свои деньги и вали куда глаза глядят, только потом не жалуйся, что тебя обобрали до нитки! Ты еще до двери не дошел, а уже гонор показываешь, что дальше будет? Что командир сказал, то закон в отряде!
   - А у нас что, отряд? - не сдавался Гунтер. - Пока я еще никому ничего не обещал и не клялся в верности!
   - Дурак ты, если до сих пор не понимаешь, что мы - отряд! Пусть маленький, но опасный, и я тут командир. Убивать не буду, но зубы пересчитаю при надобности. Научишься подчиняться, научишься и воевать, тогда без денег не останешься, дурья твоя башка!
   - Ну и отряд...- протянул Гунтер. - Баба с нами еще...
   - Цыть! Когда на стене стоял, то не говорил, что Марта - баба и ей не место наверху! Если не присматриваться, да она шапку натянет поглубже, то и не поймет никто. Зато стреляет она не хуже тебя...бабу нашел, сопляк...
   - Курт, мне бы там воды горячей попросить, помыться надо. - От грязи я уже вся исчесалась и мечтала о ведре горячей воды как о самом большом благе в ближайшее время. - Если надо заплатить отдельно, я заплачу.
   - Начинается...- наш командир озадаченно почесал затылок. - Комнату снимать пока не будем...ладно, придумаю что-нибудь для тебя.
  
   Низкий полутемный зал с тяжеленными столами и лавками был полупустым и наша компания расположилась в углу. Хозяин выслушал пожелания, крикнул на кухню и ушел за просимым пивом, а я осторожно осмотрелась. Трое здоровенных мужиков за одним столом, еще двое потягивают пиво около входа, двое напротив нас едят из одного блюда, но то и дело бросают взгляды в нашу сторону. Арбалеты мы составили у стены, но их заметили сразу же и посетители и хозяин. Осмотрели и повернулись к своим столам.
   - Чего это они нас так рассматривают? - шепотом спросил Гунтер, отпивая из высокой кружки пиво. - Чужаков признали?
   - Плевать им, кто вы, увидели арбалеты, вот и прикидывают, когда вас потрясти можно, - хмыкнул Курт. - То ли здесь, то ли на дороге...
   - Они что, нас грабить собираются? - я непроизвольно ощупала узкий карманчик с деньгами.
   - Эк ты, Марта, пугливая! - довольно засмеялся командир. - Как на стене только стояла? Да нужны мы им... новые прохожие, только и всего. Кто здесь шастает и откуда - никого не касается. Пришли, поели и ушли. Хозяин здесь тоже не особенно любопытствует, а то можно и без головы остаться.
   - Отсюда куда пойдем? - Лукас с мальчишечьей непосредственностью осмотрел зал и оживился, завидев служанку с большим блюдом. - Ого, не нам ли несут?
   - Не лезь допрежь командира! - шлепнул его по протянутой руке Курт. - Сперва я пробу сниму, а уж потом вы налетайте!
   Непонятное мясо было жестким, но зато хозяин не поскупился на кашу и овощи. Я скребла ножом кусок мяса с кости, нарезая его мелкими кусочками на краю блюда, а мужчины грызли его, как собаки, весело переругиваясь между собой. Овощи они брезгливо откинули в сторону и я их подъела подчистую.
   - Куда пойдем... не знаю пока. Я бы навестил одну мою знакомую, у которой кое-что оставил на сохранение, но туда надо идти дня два. - Курт поковырялся в зубах, вытер бороду и потребовал еще пива для всех. - Пейте, пока дают.
  
   Посетителей постепенно прибывало, но вели они себя на редкость спокойно - расползались по столикам и терли свои разговоры, изредка подзывая хозяина или прихватывая служанок за юбки. То ли еще их время не наступило, то ли выпивки приняли мало на душу, но факт этот порадовал меня более всего. Правда, он еще подкреплялся здоровенным детиной около стойки, которого первоначально мы и не приметили. Сия достопримечательность сидела, вытянув ноги на стуле и ковыряла в зубах длинным ножом, недвусмысленно поигрывая им после извлечения очередной порции застрявшей пищи. Бритая голова у него блестела, как смазанная маслом, а глаза совсем потерялись под мощным лбом.
   - Марта, видала вон того красавца? - толкнул меня в бок Лукас, рассматривая краем глаза обстановку в зале. - Такой шею свернет не задумываясь, ручищи-то как бревна!
   - На такого посмотришь и драку затевать не захочешь, - Гунтер тоже поглядел в сторону охранника и потер сломанный нос.
   - А с кем ты тут драться собрался? - Курт сидел лицом к залу, развалившись на стуле. - Тебя никто не трогает и ты будь любезен не лезь ни к кому, а то накостыляют по шее да ребра пересчитают сразу. Бирт здесь не просто так сидит, если б не он, так трактир давно бы разнесли на щепочки.
   - Да я что, просто так сказал, - смутился Гунтер. - В Варбурге как соберемся, то всегда на кулаках бьемся ради интереса, думал, что и тут так же ...
   - Это ты дома ради интереса лапами махал, а здесь люди просто так пальцем не пошевелят, коли им не заплатят или их кто не обидит. Зато уж коли до дела дойдет, на удары не поскупятся, - Курт все время кого-то выглядывал в полутемном зале, но безуспешно, и при виде очередных посетителей на его лице отразилось глубокое разочарование. - Эк драчун какой, нос ему уже сломали, а он все не угомонится! В потасовку нечего лезть просто так, найдется еще куда свои силы запродать подороже...
   Очередные посетители, ввалившись, громко потребовали еды и пива, распространяя вокруг терпкий запах пота. Хозяин кивнул им головой и Курт стал пробираться к нему, ловко лавируя среди столов и выставленных локтей. Бирт приподнял голову и окинул его взглядом, но тут же успокоился, а наш командир, переговорив с трактирщиком, вернулся на место.
   - Марта, воду принесут тебе горячую, только она в ведрах будет, лохани у него нет. Благородных тут мало ездит, а другим она без надобности. Пойдем в сарай потом, покажу, где помоешься. Два пфеннига сама отдашь. Ночевать будем в общей зале, не хуже, чем в лесу. Завтра пойдем в сторону Вальзее, если ничего здесь не получится. Думал я тут встретить знакомых, да куда там, разбрелись все по белу свету. Лукас, а у тебя что, кроме арбалета и даже ножа путнего нету?
   - Так не успел прихватить, когда утекал в окно. Так и остался там лежать вместе с ножнами, - парень расстроился при воспоминании. - Хороший нож был, в локоть длиной...
   - Теперь сам себе будешь новый добывать, - одернул его Курт. - Впредь умнее станешь. Марта, пошли, вон хозяин нам знак подает.
  
   Помывшись, я пришла в самое хорошее расположение духа и тела. Посидела в полутемном сарае, просушивая волосы, поменяла рубашку и штаны, а грязные сунула служанке с мелкой монеткой, чтобы та их постирала. Девушка поблагодарила не глядя и обещала принести все к утру. В зале часть столов уже освободилась и их сдвинули в сторону, а на пустое пространство укладывались спать те, кого здесь застала ночь. Парней я нашла быстро, а Курт ушел.
   - Встретил знакомого, - пояснил Лукас, уже завернувшийся в плащ и лежащий почти под столом. - Рожа только у него такая, что на узкой дорожке лучше бы с ним не встречаться.
   - А то сам Курт патером раньше был, - проворчал Гунтер, положив рядом с собой арбалет. - У самого-то рожа не лучше.
   Что Курт далеко не праведник, я поняла уже давно, но рядом с ним можно было держаться какое-то время, а дальше... на все воля Божья.
  
   - Эй, чего разлеглись! - разбудил с утра голос незабвенного командира. - Солнце уже встало, а они все дрыхнут! Живо на ноги...подъем!
   С трудом вырываясь из сна, я с трудом соображала, где нахожусь. Вроде бы только что снился дом, а уже над ухом орет чужой дядька, командуя, как в армии. Мать вашу так!
   - Чего случилось, почему такой крик? - хриплый голос Гунтера был тоже изрядно разраженным.
   - Работу я нам нашел, вот чего! Скоро уже все уходят, а эта троица и в ус не дует...подъем!
   - Работу...какую работу? - мне представлялось только одно - мыть полы и стирать белье, но меня огорошили так, что я чуть дар речи не потеряла.
   - Какую-какую... такую! - передразнил мужчина. - Бери свой арбалет и топай на двор, там уже все собрались...или ты решила, что просидишь здесь, пока твои марки не кончатся? - Курт уже стоял полностью одетый и притопывал ногой от нетерпения. - Прожрешь все, а потом что делать будешь? Служанкой пойдешь опять? Вот и не мотай головой, я уже обо всем сговорился. Шапку-то поглубже натяни...
  
   Идя быстрым шагом по дороге где-то в конце отряда, я то смеялась, то плакала, то недоумевающее трясла головой, не в силах сообразить, как это меня так угораздило вляпаться. Правда, делала это я только мысленно, а в реальности состроила рожу, выпятив нижнюю челюсть, и топала в неизвестность с болтающимся арбалетом за плечами. Кто там недавно выступал на стене Варбурга против мародеров? Покажите мне того человека!
   ...- Слушаться меня беспрекословно, это я вам повторяю, кто с Бирке пришел! - Похожий на волка мужчина с короткой стрижкой широко расставил ноги и рассматривал всех бледно-голубыми глазами. Вид у него был, надо сказать, весьма убедительный - скажешь слово поперек, считай, что не жилец вовсе. Именно такими я и представляла себе фашистов в концлагерях и киллеров в кино. - Идем в сторону Базеля, через горы. Там становимся в то место, которое укажу. Будете делать все, что приказываю, не только останетесь живы, но и будете при деньгах. Потом можете валить куда хотите, но если останетесь со мной, не пожалеете. По дороге не болтать, идем быстро, времени в обрез. Кто попытается бежать или нарушит приказ - убью самолично. Курт, следишь за своими, отвечаешь за них головой. Все, вперед, не отставать.
   Что мы возвращались в Айзенштадтское герцогство, я поняла и без дополнительных объяснений. Зачем? Догадки роились в голове недолго, на коротком привале Курт коротко поведал нам программу боевых действий и я сперва пришла в ужас, а потом сникла - будь что будет, но мне отсюда уже не вырваться.
   - Радель ходит только на проверенные дела, чтобы промаха не было. В ближайшие дни через Базель повезут церковные поборы в Кобург. Вот Радель и намерен ухватить их, поняли? Будем сидеть в засаде, не зря он арбалетчиками заинтересовался - охрана будет в латах, а ваше дело снимать ее, только успевай перезаряжать ваши машинки. Если всех положить, то и концы в воду, никто нас не найдет.
   - Курт, нас в отряде двадцать человек, а сколько охраны может ехать с подводами? - было очень тоскливо от подобной безысходности, но хотелось еще и знать подробности предстоящего дела. Слинять не удастся, да и Радель просчитал, что в Айзенштадте после соединения епископатов никто не захочет оставаться. Если только он сам не прибьет кого-то, чтобы самому побольше досталось.
   - Его полтора десятка стоят двадцати, а вы будете сначала главной ударной силой. Епископ дурак - запретить пользоваться арбалетами даже своим ротам, это ж надо до такого додуматься! - Курт любовно погладил рукоять своего меча. - Вот вы и пригодились для настоящего дела.
  
   Обратный путь мы не прошагали, а пролетели. Полтора десятка лихих рубак во главе с волкоподобным Раделем смотрелись так опасно, что я поневоле пряталась за спины Лукаса и Гунтера. Но мужчины не обращали на нас особого внимания - командир приказал и точка. Дисциплина у него в отряде была железная и она была главной причиной того, что ему удавалось до сих пор выходить сухим из подобных переделок. Сейчас за нас все решил Курт Бирке, но когда все это окончится, то я поклялась себе уйти оттуда любой ценой. Иметь во врагах церковь было слишком большой глупостью. А вот оба парня даже не удивились подобному стечению обстоятельств и тихонько обсуждали между собой предстоящий налет. Через два дня отряд подошел к тому месту, которое было назначено для будущего нападения.
   Дорога здесь была прямая, как стрела, ныряла вниз в распадок, пробегала под скальным карнизом и дальше круто поворачивала налево, огибая скалу. На этой самой скале был устроен каменный затор, который по задумке Раделя смахивался вниз с помощью одной глыбы и перекрывал дорогу вперед, а сзади в это время уже должны были повалиться подрубленные деревья, отрезая путь назад. Арбалетчикам полагались два места на скальном карнизе, откуда простреливалось пространство с обеих сторон и еще одно чуть подальше от него, чтобы не допустить возвращения охраны на обратную дорогу.
   Наш отряд подошел не по дороге, а свернул с нее заранее и разделился на две группы. Первая ушла напрямик через горы чтобы выйти к последнему повороту, где предполагалось устроить завал, а вторая с самим Раделем во главе свернула раньше и скатилась в распадок. Прячась за деревьями, мужчины осторожно обследовали предполагаемое место захвата церковного обоза и только когда убедились, что все тихо, подали знак остальным из группы.
   Сменяя друг друга работали топорами четверо из отряда, подготавливая огромную ель для перекрытия отступления солдат, а Радель повел нашу троицу на облюбованные им места для засады. Подниматься туда было тяжеловато - крутой каменистый склон не давал возможности делать это быстро, а болтающиеся за спиной арбалеты и мешки с болтами тянули назад. Но забравшись на карниз, я не могла не признать, что место было выбрано удачно - отсюда хорошо просматривалась дорога в оба конца и мертвой зоной оставался только небольшой сектор под карнизом, который простреливался с третьей точки.
   - Ты и ты, - палец командира ткнул в Гунтера и Лукаса, - обосновываетесь здесь. Ложитесь и следите за сигналом. Без моей команды не стрелять ни в кого, что бы ни происходило внизу. Ваше дело - не выпустить первых и последних в обе стороны. Поняли? Теперь ты, - Радель присел и посмотрел на дорогу. - Следишь за теми, кто спрячется под тем карнизом, не даешь уйти назад никому. Поняла?
   Я молча кивнула, ошарашенная тем, что он знает, кто я такая. Но в преддверии операции командиру было не до сантиментов с женщинами, и, объяснив условные сигналы, он исчез в направлении дороги. Пока все было тихо и я проползла к парням, чтобы оттуда посмотреть на вторую часть готовящейся ловушки. На скале слева по ходу движения уже были натасканы камни, за которыми виднелась голова дежурящего там человека, еще пятеро сидели в щели этой же скалы и сверху их было очень хорошо видно.
   - Лукас, ты видел, где Курт? - не то чтобы я шибко за него волновалась, но давно не видела и хотелось знать, что с ним все в порядке.
   - Да он со второй группой ушел, сказал, что там ему сподручней будет, - Гунтер раскладывал болты около себя, чтобы не тратить время на поиски их в мешке. - Он же мечом горазд махать, там и сидит внизу.
   - Тревожно мне что-то, - пожаловался Лукас. - Пока сюда шли, все ничего, а вот в распадке этом не по себе стало. Сижу и думаю, что делаем мы богопротивное дело, что ни говорите, и Господь нас за это накажет.
   - Курт не спрашивал нас, когда договаривался с Раделем, - согласилась я, - но лично я благодарна ему за наше спасение.
   - И будешь теперь век ходить с ним по отрядам? - поинтересовался Гунтер. - Я тоже согласен, что без него бы мы не ушли так быстро, да что толку - сейчас мы опять в герцогстве, откуда так стремились уйти и пытаемся совершить нападение на обоз, как мародеры. А потом что будет, если ничего не получится у Раделя?
   - Потом и будет видно, сейчас уходить уже поздно, пристрелят в спину. Вы бы осмотрели повнимательней все вокруг, чтобы в случае чего не метаться в поисках путей отступления. Я пойду к своей позиции, осмотрюсь там. Спускаться здесь не сахар, ноги запросто можно переломать. И надо еще прикинуть, как уходить в сторону Герлау, а то по дороге тут не побегаешь.
   Мои слова озадачили ребят и они пошли ползать вокруг карниза, осматривая склоны. Снизу нам помахали рукой и я ответила, мол, все поняли, сидим наготове.
   Прошло еще часа два, солнце поднялось уже высоко и на открытых местах припекало почище огня в очаге. Становилось нестерпимо душно, а у нас с собой не было даже воды - все мешки были сложены на месте последней ночевки и завалены камнями до возвращения отряда. Во второй половине дня внизу заухал филин - подавали знак, что по дороге кто-то движется и мы залегли на своих местах.
   Тяжело скрипящие телеги медленно вкатывались в распадок, сопровождаемые верховыми солдатами. Одна...две...три повозки, закрытые кожаными тентами, на передних местах - сонные возницы, вокруг десяток верховых. Странно, я бы для перевоза церковного оброка в таком количестве меньше тридцати солдат и не поставила бы. Но может, я не права и здесь вполне достаточно и десятка? Тогда здесь и волноваться нечего, два десятка отрядников живо их одолеют.
   Телеги ехали так медленно, что было даже неестественно, а верховые беспечно шли рядом. Ну ведь видят же, что поворот впереди, почему они не высылают одного-двух на разведку? Обоз уже втягивался под скальный карниз, на котором засели Гунтер с Лукасом, а я бросила взгляд на площадку на скале, откуда должен был начаться камнепад. Голов не было видно, но это не показатель, и я поглядела на скалу выше этой площадки. Против солнца там плохо просматривалось, но что-то было не так и только когда сверху покатились камни, я поняла, что Раделя перехитрили и отсюда надо делать ноги как можно скорее. Сверху неслись гигантские глыбы, сбивая все на своем пути, они пролетали по площадке, на которой лежали в засаде двое бойцов, так и не скинувших свои камни на дорогу, и дальше они летели прямо в ту расселину, где пряталась вторая часть отряда, прокатывались по ней на дорогу и летели дальше вниз под обрыв... Обоз все это время спокойно стоял под скальным карнизом, пережидая камнепад, сзади него упала подрубленная ель, и в сторону обоза по краю леса начали пробираться вооруженные люди Раделя, но условленного свиста так и не было. Лукас поднялся во весь рост, пытаясь привлечь внимание бежавших к тому, что делалось впереди обоза, но у входа в распадок затрубил рожок и на дороге показались всадники, спешившие во весь опор. Их заметили те, кто крался вдоль дороги, а со стороны обоза их брали в клещи вооруженные охранники. Люди Раделя поняли, что произошло непредвиденное и спасением здесь было одно - уходить от дороги вверх по склону, возвращаясь в Герлау. Сверху было хорошо видно, как маленькие фигурки, прячась за деревьями, поднимались вверх, а им на пятки наседали солдаты. Один вырвался вперед, догоняя отступающих и я, не выдержав, выстрелила в него. Солдат упал, но остальные были еще далеко внизу и не поняли, что был выстрел.
   - Гунтер, Лукас, чего смотрите, как в кино? - я подползла к ним почти на четвереньках, прикидывая по пути, как нам перейти дорогу на ту сторону. - Уходить надо, видели, какой камнепад устроили? Полотряда смело, те, кто в засаде на площадке сидели и внизу в расселине все под камнями погибли. Перехитрили Раделя! Куда спускаться теперь?
   - Вниз нельзя, нас сразу схватят, надо наверх подняться и там пройти назад через лес ко входу в распадок. - Гунтер показал на заросший ельником и сосняком склон. - Там быстрее перейдем дорогу и уйдем вслед за остальными. За мной! - он вскинул арбалет за спину и начал карабкаться по склону вверх и забирать вправо. Лукас и я двинулись за ним.
   Склон был не очень крутой, выходов скальных пород тоже было немного да и деревья росли часто, но когда за спиной враги, то любая защита кажется ненадежной и хлипкой. Пробираясь по склону, я все время ждала криков "вот они, держите их!", но мы даже не успели начать стрелять и поэтому нас не обнаружили до того момента, пока не пришло время перебежать дорогу. На первый взгляд там никого не было, но уже через секунду вслед нам неслись именно те крики, которых я так боялась. И началось...
   Спины бегущих впереди парней были для меня единственным ориентиром, на который я смотрела. Ну, еще под ноги - если упаду, то все, конец. Вверх по склону мы карабкались то на четвереньках, то цепляясь за стволы деревьев, ноги скользили по траве, но нас подталкивал вперед самый лучший стимулятор - страх за собственную жизнь. Бесконечный склон закончился и начался бесконечный спуск, где на заду, где ногами. Арбалет болтался за спиной, мешок с болтами был привязан на поясе и бросить их не поднималась рука - а если придется отстреливаться, что тогда делать? Ребята впереди пыхтели, как паровозы, что тогда говорить про меня? По сторонам я даже не смотрела - в этих бесконечных холмах и распадках между ними ориентировка потерялась начисто и оставалась лишь надежда на Гунтера, бежавшего впереди. Гнавшихся за нами было немного, гораздо меньше, чем тех, кто ушел за остатками отряда раньше, но для нас и они были опасны - длинный нож был лишь у Гунтера, Лукас довольствовался коротким, в пол-локтя, а я не имела и этого.
   Налетев на ребят, я никак не могла отдышаться и не сразу поняла, что говорит Гунтер.
   - Вон они, видишь, - парень тяжело дышал, но соображал быстро, - взводи арбалет, Лукас! Марта, что стоишь, взводи свой арбалет тоже!
   Пока натягивали тетиву, солдаты успели подойти ближе, но болты уже были вложены в пазы и, тщательно прицелившись, мы спустили рычаги почти одновременно. Двое упали, один заорал и закрутился на месте, а еще двое спрятались за стволы.
   - Отдышались? Тогда побежали дальше, пока есть передышка! Хорошо, что у них луков нет! - Гунтер перекинул арбалет за спину и начал спускаться вниз по склону, забирая влево.
   Скорее всего, те двое побоялись преследовать нас после удачных выстрелов, но впереди был еще основной отряд солдат, которые гнали остатки отряда и нарываться на них было опасно. Гунтер вел нас, ориентируясь по своим соображениям и местности, нам оставалось следовать за ним, озираясь по сторонам и прислушиваясь к окружающей обстановке. При каждом подъеме мы осматривали сверху расстилающуюся перед нами местность, но перекличка солдат осталась далеко справа и пока можно было сбавить темп.
   Передохнув и напившись из неглубокого чистого ручья, мы опять двинулись за Гунтером. Мешки остались далеко сзади, но с этой потерей пришлось смириться и я еще раз убедилась в справедливости пословицы, что все надо носить с собой. По крайней мере мои деньги были целы, а уж потерянные вещи жалеть поздно. Спать повалились прямо на траву, когда темнота стала настолько плотной, что ничего невозможно было разглядеть вокруг.
   - Гунтер, а как дежурства по ночам? - но в ответ мне уже донеслось только тихое посапывание. Стало быть, первая дежурю я.
   Одно дело дежурить, когда горит костер, отпугивая всяких хищников, а другое - когда вокруг темнота, наполненная бесконечными шорохами, хрустом и невидимым движением. Кто может выйти на нас из темноты, можно было лишь догадываться, но знакомиться с ночными визитерами не хотелось. Ухнул кто-то наверху, раздался писк и шелест травы. Я села на землю спиной к дереву и положила взведенный арбалет на колено. Надеюсь, на нас никто не выйдет этой ночью.
   На дорогу, ведущую в сторону границы Айзенштадта, мы так и не вышли. Как ни пытался Гунтер определиться с направлением, солнцем и расстоянием, у него ничего не вышло - парень не имел такого опыта, как Курт и мы окончательно заблудились в горах.
   - Чего делать-то будем? - Лукас развалился на траве,, закинув руки за голову. - От солдат мы оторвались, а дальше что? Втравил нас Курт в этот поход, не спросивши, вот и поплатились. Вещи последние и те потеряли.
   - Не вещей жаль, а кресало! - вздохнул Гунтер. - Да еще там хоть какая-то еда оставалась, а у Марты котелок был... Не пожрать теперь, ни огня развести. Вляпались по самые уши... Марта, а ты что скажешь?
   - Погано все, согласна. Но мы живы, это радует больше всего. Плохо, что мы не знаем, где находимся. План, который нам Курт чертил, весьма условный, но я совершенно не понимаю, куда мы забрели. Если это еще Айзенштадтское герцогство, то надо уходить дальше, а мы даже дорогу потеряли.
   - Вот дорогу и будем искать, может, на людей наткнемся. - Гунтер начал перебирать болты в мешке, завязал его и подвесил к поясу. - Все, что мы имеем... с этим никуда не сунешься.
   - А деньги не потерял? - ехидно поинтересовался Лукас.
   - Не твое дело! Со своими деньгами я сам разберусь, - огрызнулся парень. - Свои не прогуляй!
   - А у меня и нет ничего, - почему-то развеселился Лукас, ероша пятерней соломенную шевелюру. - Что было - Курт забрал, а теперь я гол и нищ, как последний бродяга.
   - Так мы теперь бродяги и есть, разве что вооруженные. Нам бы еще мечи заиметь, а то неуютно я себя чувствую - один нож болтается, на троих этого мало. Поскольку нам теперь все равно, куда идти, предлагаю при случае наведаться в какую-нибудь деревню, да разжиться там недостающим. Что скажете?
   Гунтер выпятил нижнюю челюсть и переводил взгляд с Лукаса на меня. Нехороший огонек в его глазах напомнил мне Курта, когда тот завернул за едой по дороге в Герлау. Но бытие определяет сознание и без огня и еды мы долго не протянем. А я, если буду клеймить его позором и гордо отказываться, запросто останусь одна в лесу.
   - Скажу, что правильно говоришь, - моя поддержка обрадовала парня и он расплылся в широкой улыбке. - Только не так, как Курт - нахрапом. Впрочем, посмотрим, как оно лучше сделать на месте. Нам и плащи нужны, а то в дороге укрыться нечем, и мешки, и еда. Вряд ли все сразу можно получить в одной деревне. Присмотримся по ходу дела.
   - Ага, если нам шеи не свернут, - засмеялся Лукас, - чего говорить-то, идти надо да жратву поискать, а то у меня скоро кишки узлом завяжутся от голода.
   - Тогда поднимайтесь, да пошли, пока солнце высоко. - Гунтер отряхнул одежду, закинул арбалет за спину и пошел вперед. - Пойдем вдоль подножия, авось натолкнемся на дорогу. Вверх я больше не полезу ни за что.
  
   Мы натолкнулись не только на дорогу, но и на небольшую деревню, к которой она нас вывела после пары часов пути. Мекали козы, квохтали куры, из низких домушек появлялись люди, а мы лежали на окраине леса и держали военный совет, как идти и как просить. Наглости Курта у ребят не было, хоть Гунтер и хорохорился перед нами, и, промаявшись с час, мы все же решили начать с расспросов о местоположении деревни. Авось, завяжется разговор, а там можно и на постой напроситься. Еще я рассчитывала на свои деньги - кто откажется от возможности получить лишнюю монетку?
   То, что нас заметили издалека, было несомненным. Движение людей в деревне превратилось из броуновского в упорядоченное - помчались во все стороны дети, предупреждая о чужаках, и навстречу нам вышел пожилой мужчина с палкой в руках, на которую он опирался при ходьбе.
   - Чего надо? - хмуро спросил он, опершись на палку обеими руками. - Кто такие будете?
   - Кто будем, не твоя забота. Заблудились мы в горах, отбились от своего отряда и заплутали. - Гунтер выступил вперед, положив руку на рукоять ножа. - Три дня уже болтаемся...куда эта дорога ведет?
   Старик пожевал губами, что-то соображая, и стал молча рассматривать нас, уделяя особое внимание торчащим из-за спин арбалетам. Придя к какому-то выводу, скривился и посмотрел на Гунтера.
   - Стрелки, стало быть... отбились от своих. Дорога эта ведет в Бернштайн, а дальше через горы в Эрсен.
   - Сколько дней пути отсюда до Бернштайна? Пешим ходом, разумеется?
   - Вы молодые...за два дойдете, если шустро ногами будете топать. - Старик подозрительно посмотрел на Лукаса, который стащил арбалет и поставил его у ног на землю. - Лошадей у нас нет, хоть убейте.
   - А что есть? - весело спросил Лукас и почесал впалый живот. - Каша хоть есть? За три дня во рту ни крошки не было...
  
   Сидя в самом крайнем доме и уплетая кашу за обе щеки, парни переглядывались между собой, а женщина, выставившая на стол котелок, сидела напротив, подперев щеку рукой. Сперва у нее округлились глаза, когда я стянула с головы заскорузлую шапку, но потом она вздохнула и присела. За дверями прятались две девчонки, тощие и растрепанные, подсматривающие за неожиданными гостями в щелочку. Старик, встретивший нас, был отцом Катарины, и по праву старшего в деревне решил, что его дом больше всего подходит для нас, благо и стоял он первым у въезда. Мужа Катарины мы не видели и по тому, как у нее забегали глаза и она неопределенно махнула рукой, поясняя, что он "там", вдаваться в подробности не стали. Не наше дело это. До Бернштайна еще простирались земли Айзенштадта, хоть это и была самая его дальняя точка.
   - Ешьте, ешьте, - Катарина положила на стол серый ноздреватый хлеб и поставила кувшин с молоком. - Коли через Бернштайн пойдете, там рынок есть, он не в самом городе, а под стеной.
   - А чего под стеной-то торгуют? - с набитым ртом поинтересовался Лукас, закашлялся и потянулся за молоком. - Ох, давно не пил молока...вкусное!
   - Да кто ж разрешит, чтобы все со своими товарами прямо за городскую стену шли? - удивилась Катарина. - Неровен час, чужаки какие прокрадутся.... Нет, бургмайстер приказал - всем пришлым продавать только под стеной. В городе лавки есть, но их разрешено держать только горожанам.
   - Ну дурак ваш бургмайстер, - протянул Гунтер, - это ж сколько денег он теряет! Так каждый хоть по пфеннигу отдавал бы при входе, все в казну деньги б шли!
   - А и так все отдают, как разложатся так сразу с них подать рыночную собирают, - Катарина хлопнула ладонью по столу, - а ну, закройте дверь да марш отсюда обе! Делать вам нечего? Сейчас живо пристегну каждую...Анхен, марш за водой на колодец, да не забудь, что вечером гусей загнать надо!
   - А куры есть или только гуси у вас? - Лукас состроил уморительную рожицу и хозяйка улыбнулась ему по-матерински ласково. - Нам бы с собой чего-нибудь, а то и до Бернштайна не дотянем, помрем на дороге! Вы же возите в город на продажу кур, яйца...молоко...- мечтательно протянул он, закатив глаза.
   - Катарина, мы заплатим, если вы соберете нам еды в дорогу, - я рискнула вступить в разговор, несмотря на все предупреждения Курта. - И не только еды...кое-что из одежды.
   Взгляд женщины сразу стал по-крестьянски оценивающим и на лице отразилась усиленная работа мысли. Она осмотрела нас, прикидывая про себя кредитоспособность троих немытых бродяг, и пододвинула оставшиеся ломти хлеба.
   - Сколько дадите? - деловито спросила она.
   - Серебряную марку. - Я вспомнила объяснения Курта и продолжила, - нам нужны суконные одеяла, мешки, котелок и кресало. Из еды - хлеб, сыр, крупу, пару кур, яйца вареные.
   - Две марки серебром, - подумав, ответила хозяйка. - Позавчера коза ногу сломала, забили ее, половину дам.
   Я пыталась прикинуть, продешевила я или нет, получая это все за две монеты. Катарина, не дождавшись ответа, заерзала на лавке.
   - Гуся еще дам, сейчас забью...
   - А кур сколько? - поинтересовался Лукас.
   - Двух! - отрезала хозяйка. - Зато яиц дам два десятка!
   - Хорошо, по рукам! - торговаться дальше не имело смысла, деревня не столь богата, чтобы долго торговаться, и вряд ли нам предложат что-то еще. Это бы не отобрали, когда мы уйдем отсюда! Да еще была у меня одна задумка...
   - Катарина, вода горячая у вас есть?
  
   Спали мы по очереди. Несмотря на вроде бы нормальное отношение, опасения все равно шевелились внутри и мы поделили ночь на троих. Сеновал, куда нас отправила хозяйка, был почти пустой - старое сено уже скормлено, новое еще сушится где-то, только в одном углу валяются остатки, прикрытые дерюгой. Суконных одеял дали всего два, но для грядущей дороги и это было хорошо. Двое спят, третий на страже, все нормально. Надо будет - прикупим в Бернштайне. То, что там рынок под городской стеной, играло нам на руку - в город я заходить не хотела ни за что и ребята со мной согласились. К утру Катарина обещала все собрать нам в мешки и ушла, подгоняя любопытных дочек.
   После мытья я с брезгливостью рассмотрела мятую и пропотевшую рубашку, но больше одевать было нечего, а стирать я не решилась - все-таки я иду с двумя молодыми парнями и кто знает, что там у них будет на уме? Придется подождать до города и прикупить что-то там.
   - Марта, мы тут с Лукасом поспорили, - Гунтера в темноте не было видно, но оба не спали, живо обсуждая что-то до моего прихода, - а сколько тебе лет? Нет, нам просто интересно стало...
   - Двадцать семь. Чего еще интересует? - достаточно холодный ответ заставил ребят примолкнуть на время.
   - Да ты не сердись, мы же знаем, что ты венчанной женой герра Хайгеля была, а не просто так, - примиряюще сказал Лукас. - Просто заспорили, я сказал, что ты старая, а Гунтер стал на меня...ой, прекрати, ну что я такого сказал? У Гретхен мать на два года тебя старше, а выглядит как ... как... ну, гладкая такая, круглая, едва в дверь проходит, а ты тощая и темная от солнца, даже Гретхен была вся белая...
   Он смутился и замолчал.
   - Ребята, а вам-то сколько лет? - обижаться я не стала. В зеркало посмотреться в горах было негде, а спасение собственной жизни дороже внешности. Может быть потом посмотрюсь, если будет возможность.
   - Мне семнадцать! - радостно откликнулся Лукас. - А Гунтеру скоро двадцать будет...
   - Ну и хорошо. Теперь спать давайте, завтра с утра выходим. Так, Гунтер?
   Тот буркнул что-то неразборчивое и завозился в одеяле.
   - Следующего разбужу через пару часов, имейте в виду. Пока так и быть, посижу на страже, - поставила я ребят в известность и села спиной к столбу, подпирающему потолок.
  
   Утром нас растолкала Катарина, зашедшая на сеновал. Собственно, было уже не утро и солнце поднялось высоко, а Лукас, стоящий на карауле, бессовестно дрых, свернувшись клубочком и посапывая. Гунтер, разозлившись на дружка, пнул его в бок и тот долго не мог понять, что это выдернуло его из сладкого сна.
   - Ты чего это разлегся? - рыкнул он на незадачливого дежурного. - Перерезали бы нас ночью, как хорек курей, а ты и не услышал бы! Болтать только горазд!
   - Да я до рассвета досидел, вот тебе истинный крест! - возмутился Лукас, - а вот потом только глаза прикрыл на чуток...
   - Я тебе дам "чуток"! - опять пригрозил Гунтер, но без прежней злости. - Продрых все...
   - Эй, ребята, я вам все собрала уже, как договорились, - позвала нас Катарина. - Вот посмотрите - котелок почти новый, хлеб, половина козы, гусь, куры, яйца вареные вот тут... Я коз подоила, будете пить молоко?
   Парни переглянулись и пошли к бочке с водой, умываться, а хозяйка подошла ко мне.
   - Фройен... или фрау, уж простите, не знаю, как правильно называть...
   - Неважно, Катарина. В чем дело?
   - Как же это вы с двумя парнями в путь идете? Да еще в мужской одежде... Трудно, поди? Кто-то из них ваш сын или родственник?
   - Нет, Катарина, они просто попутчики. Но мне деваться некуда в Айзенштадте, приходится уходить в другие земли. А ребята...пока вместе идем, как дальше получится - не знаю, может, наши пути и разойдутся. Спасибо за еду и вещи...да, вот возьми еще два пфеннига, девочкам пригодятся.
   - Спасибо, фрау...как вас по имени-то?
   - Лучше, если и знать не будешь. Мало ли что бывает в жизни, а так - не знала имени и не знала о ком спрашивают.
   - И то правда. Удачи тебе...фрау.
  
   Идти по дороге открыто было нельзя - арбалет не сложить и не спрятать в мешок, а напороться на солдат или церковников было бы слишком обидно для столь удачного исхода. Порешили двигаться по кромке подступающего леса, пока будет возможность, а в основном передвигаться в сумерках и темноте. Страшновато, конечно, но риск разбить себе нос гораздо меньше риска попасться в руки властей. Из-за этого передвижение днем задерживалось очень сильно, но полностью себя оправдывало, а уж когда мимо нас проехали всадники в такой знакомой темной форме, то исчезли последние остатки сомнений. Днем мы разжигали костер, ели и ложились отдыхать в тени, чтобы пойти дальше с наступлением сумерек. Но как ни растягивай еду, она когда-нибудь кончается и на пятый день голодные парни уже вовсю щелкали зубами, поглядывая издали на такие притягательные постоялые дворы. Соваться туда с арбалетами было опасно и мы после долгих споров решили припрятать их в лесу, а на постоялый двор наведаться налегке, поесть, и идти дальше.
   Складывая и забрасывая ветками наши смертоносные машинки, я еще раз с грустью отметила, что у ребят нет никакого приличного оружия на поясе, без которого здесь не ходит никто. Да мне хоть для виду не мешало бы повесить что угодно, но... это можно было купить лишь в Бернштайне, а пока довольствоваться двумя ножами Гунтера и Лукаса. Прикинув расстояние до постоялого двора, я начала крутить ручку воротка и взводить тетиву.
   - Ты чего это, Марта? - испуганно-удивленно поинтересовался Гунтер. - Зачем это?
   - Не знаю, - совершенно честный ответ поверг обоих в шок. - На всякий случай...
   Парни разве что не покрутили пальцем у виска, но промолчали и вскоре мы уже сидели за столом, ожидая заказанного ужина. Запахи с кухни то щекотали нос, то раздражали его, а я втихую разглядывала посетителей. Все, в общем-то, заняты собой, но вот троица у противоположной стены мне категорически не нравилась. Один из них уж очень напоминал Ганса своим острым лицом и большими залысинами...наверняка такая же дрянь, как и он, подумалось мне. Двое других были попроще на вид, но доверия все равно не внушали. Все они попивали пиво из высоких кружек, разговаривая между собой, а "Ганс" то и дело осматривал зал, после чего они склонялись к столу, обсуждая что-то вполголоса. Впрочем, говорить тут было достаточно сложно - народ шумел, стучал кружками, бегали между столами служанки, поднимая вихрь из юбок, кто-то уже требовал хозяина, обещая разнести все по камешку, а за соседним столом клиент спал мордой в салате...пардон, в пивной луже.
   Получив блюдо на троих - наша платежеспособность была оценена трактирщиком на троечку и не предполагала отдельных тарелок - с кашей и здоровенной курицей, а также три кружки пива, мы накинулись на еду. Парни быстро подъели горячую кашу и теперь смаковали куриные кости, оторвав мне целую ногу, которую я с удовольствием обгладывала, посматривая в зал. Курица хорошо прожарилась - хозяин был мастером своего дела, за такую еду не жалко и денег отдать и я не сразу поняла, что "Ганс" пристально смотрит на наш стол. Поймав мой взгляд, он сделал глупую рожу и отвел глаза, но я уже насторожилась и делая вид, что смотрю в сторону, боковым зрением следила за их столом. Так и есть, через некоторое время "Ганс" опять начал пристально нас рассматривать, а потом вся троица склонилась головами друг к другу, обсуждая увиденное.
   - Гунтер, - тихо позвала я парня, - послушай-ка, чего скажу...
   Объяснив в двух словах что я увидела, придвинувшись к нему поближе, еще раз посмотрела на тот стол. Теперь там сидело только двое, один из дружков шатался по залу, то и дело задевая столы и посетителей. Когда он прошелся мимо нас, то налетел на стул Лукаса и тот чуть не свалился на пол, взмахнув руками с кружкой. Правда, она была пустая и оттуда ничего не вытекло, что весьма удивило задиру. Он озадаченно постоял рядом, но поскольку цепляться было не к чему, пожал плечами и вернулся за свой стол, где тут же стал рассказывать подробности "Гансу" и третьему.
   - Ну и что ты думаешь по этому поводу?
   - Что-что...- передразнил меня Гунтер, сжимая здоровенные кулаки, - выискивают, с кем тут драку затеять, да грабануть под шумок. Этот, что толкал всех, посмотрел уже, что у нас ничего на поясах нет, а моя булавка ему на один палец. Да еще Лукас все пиво выдул...иначе бы облил его, значит, на улице будут караулить. Мы тут сидим с одним мешком... его попытаются выхватить, думают, что у нас там деньги или что ценное.
   - Чего делать-то теперь? - Лукас, похоже, наконец проникся тревогой и отставил в сторону мою недопитую кружку. - Драться с ними? Так они же нас...- тоскливо протянул он, трезво оценивая наши шансы против них. - Может, успеем убежать?
   - Может и успеем, а может и нет, - протянул Гунтер, что-то прикидывая про себя. - Лукас, ты у нас самый быстрый и тощий, слушай сюда...
  
   Расплатившись с хозяином, Гунтер в качестве сдачи получил еще половину курицы в холстине и сунул ее в мешок.
   - Март, чего копаешься... черт...- он покачнулся, но устоял, схватившись за ближайший стол. - Мое почтение, господа... забористое пиво тут...
   Нетвердой походкой он двинулся к дверям, но перед ним кинулся Лукас, Гунтер заорал на него, всячески проклиная, и со всей силы, как казалось со стороны, дал ему пинка под зад, отчего Лукас, жалобно взвизгнув, вылетел в дверь.
   - Так его, правильно, нечего под ноги кидаться! - зал одобрил Гунтера, а тот, пробормотав что-то забористое, ухватил меня за шиворот и потащил с собой. Зрители загоготали еще громче - конечно, такая развлекуха, пьяный старший брат пинает своих мелких родственничков почем зря, аж двери спинами открывают!
   - Ну что, сидят еще? - Гунтер отпустил мой воротник и вытер пот со лба. - Посмотрела? Не сильно я тебя?
   - Ничего, терпимо, - успокоила я парня. - Поднимались уже, когда ты меня потащил.
   - Тогда давай быстрей ...- Гунтер вновь схватил меня за воротник и мы пошли быстрым шагом в сторону леса, куда уже умчался Лукас.
   Отошли мы уже на приличное для поддавших людей расстояние, как услышали за спиной ругань и шаги.
   - Эй, любезные, куда путь держите?
   - Н-не ваше дело, - запинающимся языком ответил Гунтер, - не останавливайся, - прошептал он тихо, - немного осталось...
   Троица за спиной прибавила шагу, но и мы не стояли на месте. Гунтер ворчал сквозь зубы, прикидывая оставшееся до арбалетов расстояние, как вдруг встал, как вкопанный и обернулся к нашим преследователям.
   - Эй вы, кто пойдет за нами дальше, получит болт в грудь, поняли! Марта, бежим!
   Он потянул меня за руку, а сзади уже захохотали, ни капли не веря в услышанную угрозу.
   - Нет, ты слышал, Петер, болт получим, а? Да я тебя сейчас на такие болты порежу и мальчишку твоего...
   Впереди замаячил неясный силуэт и Гунтер, свистнув, обхватил меня и повалился со мной на землю. Сверху раздался знакомый звук и глухой удар упавшего тела.
   - Это...это что...Петер...а-а-а! - заорал голос сзади. - Он убит...ы-ы-ы...
   - Ты что, идиот! - прошипел второй и примолк. - У них же ничего не было, ты сам видел!
   - Видел, а Петер убит...иди сам к ним, а я жить хочу! Что это...слышишь?
   Лукас начал крутить ручку воротка и звук хорошо был слышен в летней ночи. Шорохи и шуршанье за спиной переросли в удаляющиеся шаги, а мы пошли быстрым шагом к оставленным под кустом арбалетам. Надо было уходить отсюда как можно скорей.
  
   К Бернштайну мы подошли в середине пятого дня. Народу в сторону города шло не так много, зато у подножия стен вовсю шумело и гудело многоголосое людское торжище, издалека напоминающее растревоженный муравейник. Арбалеты мы опять спрятали в лесу, выкопав приличных размеров яму под корнями сосны. Притоптали траву, порезали ее под соседними деревьями для того, чтобы сбить с толку незваных гостей, закинули мешки за плечи и пошли на рынок.
   - Марта, держись рядом с нами, - поучал меня Гунтер, запихивая в мой мешок котелок. - Это тебе, чтоб не слишком выделялась, а мы с одеялами пойдем. Пустые руки всегда подозрительны, а так все понятно - пришел парень на базар за покупками. - Поправил мне шапку на голове и посмотрел издали. - Ну... ничего, парни всякие бывают, - хмыкнул он. - Пошли.
   Нам предстояло купить плащи и какие-нибудь ножи, да я хотела приобрести рубашку или полотно для нее, вкупе с иголкой и нитками. Все равно зашивать дырки надо, вон и ребята уже с прорехами ходят, что я, не женщина, что ли?
   Людской водоворот закрутил нас от самых первых лотков с товарами и потащил за собой. Гунтер ухватил меня за руку, а Лукас шел сзади, то отставая, то нагоняя. Бродить по рынку было интересно, но от обилия народа и шума загудела голова. Вот что значит жить на свежем воздухе и бегать по горам, где полтора человека на квадратный километр! Одежки тут не продавались в принципе и, напрягая память, я вспомнила, что время готового ширпотреба тут еще не настало. Все шьется вручную и по индзаказу, на базарах покупают только ткань. Ах, да, есть еще скупщики краденого...
   - Чего ты высматриваешь? - поинтересовался Гунтер, когда я очередной раз дернулась в сторону.
   - Полотно надо, рубашка моя уже износилась, а вторая осталась в тех мешках...
   Парень понятливо кивнул, ну ясно, у него там тоже что-то ценное было!
   - Потом подойдем сюда, сперва надо ножи или меч хоть какой выбрать, это важнее.
   Кто же будет спорить, что в дороге меч важнее всех рубашек, вместе взятых?
  
   Оружейный ряд был невелик, но Гунтер и Лукас так и прилипли к прилавку, таща меня за собой. Оба уставились как завороженные на лежащие перед ними клинки всех размеров - длинные и узкие, широкие и клиновидные, кривые, обоюдоострые, с одной острой кромкой...
   - Чего молодые господа изволят? - седой дядька склонил голову, но не подобострастно, а с достоинством. Оно и понятно - товар не из последних предлагает, покупатели на все найдутся рано или поздно. Это не репа или курица, порче не подлежит, значит, скидывать цену не будет, лишь бы продать.
   Ребята перебирали ножи на прилавке, трогая каждый и прикидывая их под свою руку. Широкая короткопалая ладонь Гунтера поглаживала рукоять длинного, в локоть, острого ножа, больше похожего на штык, потом перешла к клиновидному и недлинному.
   - Хаусвер по душе пришелся или гольбейн? - мастер с улыбкой смотрел на потуги выбора. - Для чего клинок ищем? Может, я помогу выбрать тот, что вам лучше подойдет? Для ближнего боя, для личных нужд, для...
   - Меч хочу! - как-то по-детски выдохнул Гунтер. - В дорогу иду, а кроме вот этого, - он показал на старые ножны у пояса, - ничего нет. И у них, - он мотнул головой в сторону Лукаса и меня, - тоже.
   - Мечом владеешь? - совершенно серьезно спросил продавец. - Ну, хоть в руках держал?
   - Да держал, пока в отряде шел - солдаты учили, а дома некому было учить уже, - скривился парень.
   - Ничего, наверстаешь, какие твои годы! - мужчина уже перекладывал свой товар, прикидывая на руке и качая головой. - Вот, пожалуй, можешь попробовать...парень ты здоровый, плечи широкие, думаю, что подойдет тебе...ну, берись двумя руками...вот так...
   Он взялся за рукоять меча, показав положение рук, потом протянул его Гунтеру и тот сперва осторожно, а потом с радостью ухватился за нее, пробуя замах.
   - Э, стой, стой! - засмеялся дядька, - здесь только пугать людей будешь! Вот сюда отойди, - он откинул свою занавеску и поманил Гунтера на площадку за своей спиной. - Тут помахать можешь в свое удовольствие, только не снеси мне стойки! Ну, а тебе что по душе?
   Следующим номером программы была подборка клинка для Лукаса. Неожиданно тот ухватился за узкий и длинный, который больше напоминал штык.
   - Странно ты за него берешься, - мастер озадаченно смотрел, как парнишка пытается псевдоштыком проткнуть воображаемого противника, делая выпад вперед, как наши фехтовальщики по телевизору...да ведь точно, он ведет себя так, как будто у него в руке шпага, а не специфической формы нож!
   - Видел я одного наемника из герцогских солдат, тот такие финты выделывал с таким клинком... чудеса просто! Только у него он подлиннее был... а мне понравилось, я потом не раз вспоминал, да на палках пробовал так повторять, - заволновался Лукас, объясняя свой непостижимый для других выбор. - Я бы еще в левую руку второй нож взял, чтобы отвлекать внимание противника!
   - Знаешь, парень, мне про такие вещи рассказывали те, кто приходили к нам с далекого юга, - мастер медленно повернулся в сторону отдельной кучки ножей, вороша ее потемневшими от работы руками. - Посмотри-ка вот на это, - он бережно положил на прилавок узкий и длинный кинжал, точную уменьшенную копию того, что Лукас держал в правой руке. - По-моему, он должен тебе подойти, ты тонкий и гибкий, у тебя длинные пальцы и тонкая кость, они не подходят для биргризенов и фламбергов, твое оружие - легкость и скорость, а не грубая сила, как у твоего друга. Пробуй свои силы...
   Лукас перехватил левой рукой кинжал так, что его лезвие смотрело вниз и дядька одобрительно крякнул, показав ему большой палец.
   - Ну, а тебе что надо, нападать или только защищаться?
   Я пожала плечами. Что мне надо? Втыкать нож в живую плоть не поднималась рука, это арбалет оружие неконтактное, я не вижу, как убиваю человека. Любой клинок это контакт и достаточно близкий, чтобы понять его предназначение и человеку, воспитанному в традициях миролюбивого 21 века, трудно пересилить себя в этом вопросе.
   - Не знаю, мастер. Мне достаточно чтобы он только отпугивал людей.
   - Не любишь проливать чужую кровь? Понимаю, но бывает, когда приходится бороться за свою жизнь, а тогда все средства хороши. Покажи мне свою руку и я помогу тебе с выбором, как помог твоим друзьям.
   Мастер подхватил мою ладонь, осекся, посмотрел в глаза и понимающе улыбнулся.
   - На, попробуй вот это, - на протянутой руке лежало узкое недлинное лезвие, обоюдоострое и с утолщенной серединой. - Даже самому мирному человеку оно может принести пользу. У тебя тонкая и слабая рука, но это не помешает хорошей стали войти туда, куда она ее направит, не затрачивая лишних усилий. Им пользуются когда двое сошлись так близко, что нельзя воспользоваться ничем другим...я знаю, что говорю, не улыбайтесь...фрау.
   - Полагаюсь на ваш опыт, уважаемый, - поблагодарила я мастера. - Возможно, вы знаете то, чего не знаю я и вашими устами говорит сама Судьба.
   - Отличный меч! - Гунтер, раскрасневшийся и потный, подошел к нам, держа меч как самую большую драгоценность на свете. - Сколько он стоит?
   - Вижу, что тебе он подошел, и это меня радует, - кивнул мастер. - три золотых марки и поверь, что он стоит этих денег. За его клинки, - кивок в сторону Лукаса, - золотая и серебряная марка. Твой кинжал, - палец нацелился в меня, - две серебряных марки.
   - У меня нет таких денег, - Гунтер медленно положил свой меч на прилавок и отошел в сторону. - Для меня это...пока не по карману.
   - Бывает, - легко согласился продавец. - Приходи тогда, когда у тебя будет, чем заплатить, и он будет ждать тебя.
   Лукас тоже положил свои клинки на стол и отвернулся, чтобы скрыть разочарование, явно написанное на его подвижном лице.
   - Пошли, ребята, - Гунтер повернулся и пошел медленным шагом прочь, придерживая рукой ножны на поясе. - Нам еще надо плащи купить...
   - Подождите, уважаемый, - я остановила продавца, который уже потянулся, чтобы убрать подальше выбранные парнями клинки. - Подождите...я заплачу за них.
   Доставая деньги из потайных карманов, я радовалась тому, что сумела сохранить почти все, что взяла с собой. Ребята шли рядом со мной от самого Варбурга, они делили со мной еду и одеяло, помогали уходить от церковных солдат, да в конце концов, я бы не прожила без них и суток в местных лесах...они не виноваты, что на какое-то время наши судьбы сплелись в одну. Подарив им эти клинки я хоть немного расплачусь с ними за все.
   - Вы правильно поступили, фрау... Из них получатся настоящие мужчины.
   - Спасибо вам, мастер. Гунтер, Лукас, берите то, что вы выбрали... а ножны идите и покупайте сами! - с деланной сварливостью я повернулась и пошла в сторону, где продавалось полотно.
   - Марта, подожди, - запыхавшийся Гунтер с силой развернул меня к себе. - Марта... прости, я ....верну тебе деньги, которые ты потратила на этот меч для меня... послушай, я хотел тебе сказать...
   - Не надо, Гунтер, - я прикрыла губы парня ладонью. - Прошу тебя, не надо. Мы все чем-то обязаны друг другу, это не повод, чтобы начинать считать свои и чужие долги.
   - Я хотел сказать тебе о другом...
   - Все равно не надо. Пройдет время, ты одумаешься и поймешь, что был неправ, что не подумал... прости, я намного старше тебя и понимаю чуть больше. Не обижайся, ты еще только выходишь на широкую дорогу жизни, а я уже давно по ней иду. Пойдем, рынок не лучшее место для разговоров, а нам еще надо купить плащи.
   Парень скрипнул зубами, но не стал спорить в людном месте и мы пошли вдоль рядов в поисках недостающего снаряжения.
  
   Рынок уже заканчивал свое ежедневное существование, когда мы, нагрузившись покупками, дошли до того места, где припрятали арбалеты. Решили сегодня заночевать прямо здесь, недалеко от города, чтобы с рассветом, обойдя городские стены по широкой дуге, выйти на дорогу, ведущую в Эрсен. Надо сказать, что с купленными клинками ребята стали вести себя значительно уверенней, чем раньше. В лесу мы были не одиноки - вдали виделись еще огни костров, где остановились на ночлег такие же бродяги, как и мы. Видимо, ночевка в городских стенах нравилась не всем и определенная часть народа предпочитала делать это за его пределами.
   - Гунтер, Лукас, я вот хотела спросить вас уже давно, почему вы стали арбалетчиками? Самострел игрушка дорогая, не каждому по карману, а вы оба молодые и я скорее бы поверила, что вы хорошо владеете мечом, чем арбалетом.
   - Так и женщин-арбалетчиц я не видел, а ты тоже с ним управляешься! - Гунтер отложил в сторону меч, который держал на коленях и потянулся за котелком с отваром. - Жила бы себе спокойно, как все фрау...
   - Я не все, Гунтер. Там, откуда я родом, женщины могут почти все делать наравне с мужчинами. Что касается арбалета...я его увидела у Фрица первый раз в жизни и мне стало очень интересно, что это такое. Он показал, как стрелять, я попробовала...получилось и мне понравилось. Он привез его из какого-то похода, хотел продать да забыл, а вот теперь пригодился, когда пришли эти мародеры. Кто же знал, что епископ Кобургский объявит крестовый поход на них?
   - А мне арбалет отдал дядька Гейнц, у которого я жил. - Лукас отобрал котелок у Гунтера и сделал большой глоток. - Родители мои уже давно умерли, когда мор прошелся, а я вот выжил, и дядька взял меня к себе. Он был нашим соседом, жил один, ну и я с ним... Хороший был дядька, вот он и научил меня стрелять из лука да арбалета. Но я ленивый был, лук мне не понравился, а из арбалета я бил почти без промаха. Ну, и с клинками учил меня...пока не умер. Потом-то наш Карл живо меня на стену определил да еще нахваливал, что бью метко. Обещал научить меня и в стражу взять, да теперь уж куда мне... - парень горестно вздохнул и шмыгнул носом. - Почитай, через этого епископа я и дома лишился и ...
   - Не расстраивайся, - я попыталась его утешить, - не везде на арбалетчиков такая охота идет. Может, нам в Эрсене повезет больше, да и за его пределами мир не заканчивается. Курт говорил о свободных городах, объединенных в кантоны, может быть там мы сможем найти себе применение. Вы мужчины, а ваши руки и умения всегда пригодятся для защиты и обороны.
   - И то правда, а то бегаем, как лисы от собак, ни угла ни стола, - Гунтер вытащил из мешка одеяло и начал расстилать его поближе к костру. Меня вот отец научил стрелять из арбалета, а когда я уже подрос, то пошел с герцогскими солдатами и арбалет с собой прихватил. В той роте каждый умел что-то свое, а я ни от чего не отказывался. Ножи метать, двуручником махать, на дубинах биться - все попробовал, а солдатам понравилось, как я стрелял и всегда меня хвалили. Отцовский арбалет был здоровый и тяжелый, на большой ноге и крутить его надо было двумя руками через блок, а они мне после одного дела другой принесли, вот я с ним и на стене стоял. Они еще называли его "козьей ногой", - улыбнулся он воспоминаниям. - Твой, Марта, полегче моего будет и дальность поменьше, зато натягивать тетиву удобней. Руки еще не сбила, пока вороток крутила?
   - Сперва сбивала, потом ладонь затвердела и привыкла, - я посмотрела на правую руку, где поперек ладони лежал жесткий мозольный валик кожи. - Зато не больно.
  
   С рассветом мы откопали арбалеты, собрали пожитки и пошли через лес в обход города. Пару раз пришлось обходить сырые низины, но они не переходили в стоячие болота, хотя путь сразу увеличивался. К полудню городские стены остались позади, но на саму дорогу мы не решились выходить - движение по ней было оживленным и как бы мы не старались, арбалеты было никак не увязать и не спрятать. Да и если бы их можно было разобрать на составные части и попрятать в мешок, мы все равно не были бы застрахованы от неожиданных проверок попадающимися на пути солдатами. Просто ради интереса они могли остановить любого прохожего на дороге, вытрясти его мешок и отобрать то, что считали нужным. Такие сцены нам довелось наблюдать из-за деревьев, когда мы подходили из любопытства поближе на вопли и ругань. После того, как солдаты уезжали, незадачливый прохожий ползал в пыли, собирая оставшиеся вещички и проклиная их на чем свет стоит, но ни разу никто не оказывал им сопротивления, хотя ножи всех размеров болтались на поясах. Видимо, за такое сопротивление следовала и вполне закономерная реакция, ну все как у нас дома!
   К вечеру дорога опустела. Пешие туристы пропали с нее насовсем, конные стали редки настолько, что перестук копыт стал слышен издалека и можно было успеть спрятаться.
   - Лукас, Марта, выходите сюда! - позвал нас Гунтер, уже выбравшийся на твердый убитый тракт. - Почти пусто...вроде впереди кто-то идет, но он один. Пошли по дороге, пока совсем не стемнеет, а то я скоро все ноги себе переломаю в этом проклятом лесу.
   - Движемся медленно, - посетовал Лукас, отряхиваясь от всякого мусора, нападавшего на него в густом сосняке. - Поседеем, пока дойдем до Эрсена.
   - Ничего, у тебя седина не заметна будет! - съязвил Гунтер. - А коли не разожрешься, то и вовсе до старости за молодого будешь бегать! - и он шутливо ткнул друга кулаком в живот.
   - Разожрешься тут, - проворчал Лукас. - Целый день идем, а во рту кроме хлеба с сыром ничего не было. Откуда я тебе живот наем? Это сосед у нас был, булочник, вот у кого живот был такой, что в дверь не пролезал! И жена его такая же была, аж круглая вся, как булка... тьфу на тебя, Гунтер, лучше бы не вспоминал! У него такие вкусные булочки были, да еще посыпанные сахарной пудрой... эх, где я еще таких поем? Слушайте, давайте встанем на ночлег, а? Сварим хоть кашу... а ведь у нас кроме крупы еще курица есть, так ее тоже в котелок пустим. На голодное брюхо много не протопаю, учтите!
   - Лукас, кончай ворчать, как старый дед! - прикрикнула я на него. - Все в одной стране живем! Дай сперва уйти из этого проклятого Айзенштадта, чтобы не трястись от каждого шороха! Думаешь, нам легко? Ты от голода помираешь, я от грязи скоро коркой покроюсь, Гунтер тоже не мух гоняет, а тащит все на себе... договорились же, что будем по темноте идти большей частью, а днем только лесом. Столько народу вокруг, одни солдаты сколько раз проезжали, хочешь, чтоб тебя на воротах прибили из твоего же арбалета? Пройдем, сколько сможем, а там поищем отворот в лес и разведем костер. Хорошо бы на речку какую набрести или озеро...
   - Да не ругайся ты, Марта, - парень в общем-то был не злой и отходчивый, за что мне и нравился, - понимаю, что я, дурак какой...- он вздохнул и поддернул мешок на плечо повыше. - Пошли, что ли, пока еще дорогу видно...
   Отмахав до полной темноты изрядный кусок пути, мы еще некоторое время брели вдоль темнеющего леса, пока Гунтер не принюхался.
   - Водой потянуло...похоже, тут или озерцо какое или болотце рядом есть. Пошли-ка вниз, оттуда вроде тянет...
   Крошечное лесное озеро отражало звезды и лес, в который парни ломанулись как лоси в поисках валежника. От хруста веток и их переругиваний отступил страх перед темнотой и даже повеселело на душе. Одна бы я никогда вот так запросто не сунулась в лес ночевать и бегала бы по постоялым дворам, огребая неприятности на пятую точку. М-да, пожалуй, только мечами я еще дешево расплатилась с ними, хоть оба и твердо заверили, что обязательно отдадут деньги.
   Костер весело затрещал, плюясь во все стороны рыжими искрами, забулькала вода в котелке, где уже утопили куриную тушку и я приготовила крупу, чтобы всыпать ее в бульон.
   - Пахнет-то как! - повел носом Лукас. - И чего ты говорил, что мясо надо готовить только на огне? Вон, вареная курица ничуть не хуже жареной, а уж когда туда крупу положить, то и вовсе шикарное блюдо получается! И много его, даже на утро хватает...
   - Ну, это не только я говорил, - смутился Гунтер, глядя как завороженный на вожделенный котелок и сглатывая слюну. - И в отряде так солдаты говорили, и Курт...
   - Конечно, на огне мясо вкуснее, - я помешала ложкой бульон, потыкала курицу и всыпала крупу. - Солдат кормит герцог, а мы кормимся сами. Я бы тоже не отказалась поесть мяса с костра, но одна курица на троих - каждому на зуб, а курица с кашей - уже полные животы. Помните, как мы готовили ту козу? Курт тоже ворчал и дал мне только меньшую часть для варки, зато ели мы ее в два раза дольше, чем жареную. Хлеб у нас еще остался? Лукас, ты нес его, надеюсь, не все слопал по дороге?
   - Ты чего это, - обиделся парень и полез в мешок, - нешто я не понимаю? Да вот он...
   - Тихо! - Гунтер предостерегающе поднял руку и прислушался. - Слышали?
   - Слышали, как у меня живот воет! - Лукас потянулся за котелком.
   - Тихо, я сказал...вроде как ходит кто-то вокруг...вот опять хрустнула ветка...- Гунтер медленно потянул из ножен свой меч, настороженно оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, что вызвало у него такую тревогу.
   - Да вроде и я слышал, - Лукас ужом скользнул в сторону и тоже вытащил свой нож-штык.
   Я развернулась от костра и потянула к себе арбалет, прикидывая, как бы еще подтащить к себе болты. Если это звери, то их вид арбалета не испугает, но они боятся огня. Если же это люди...
   - Эй, ребята, оружие-то положите, а то неровен час еще и поранитесь! - голос из темноты леса заставил вздрогнуть от неожиданности, но арбалет я так и не отпустила, хотя крутить ручку ворота перестала. Коли неизвестные подошли так близко, то они успеют напасть первыми и он тут не поможет. Где тут мой ножик, уж не пришла ли его пора?
   - Да не бойтесь вы, если б захотели, то мы вас уже порубили бы...- отозвался второй голос с другой стороны. - Ого, смотри, Хайнц, у них и арбалеты тут! Ставлю свою голову, что они уходят из Айзенштадта...Вилли, подгребай сюда, где ты там затихарился?
   Четверо мужчин, вышедших на наш костер, оказались почти в таком же положении, как и мы и уходили в сторону Эрсена через горы.
   - Какого черта нам оставаться в Айзенштадте, если повсюду церковные собаки суют свой нос? - ворчал Вольф, кряжистый дядька, чем-то напоминавший Курта, даже борода у него была такая же рыже-пегая и такие же маленькие голубые глазки под нависшими рыжеватыми бровями. - Надоело мне слушать их во всем, то нельзя, это пресвитер запретил...а уж когда дело дошло до того, что посреди леса остановили и учинили форменный допрос, что это я тут делаю, я просто послал их подальше и мешок свой отобрал, пока они не запустили туда свои жадные лапы. Во славу Господа нашего...- тоненьким голоском передразнил он. - Во славу Господа я и сам могу положить монетку на его алтарь...медную, например, да, Вилли? - захохотал он своей шутке. - Какая разница Господу, медная монетка ему положена или золотая, когда она все равно исчезает в лапе патера!
   - Верно говоришь, Вольф, - кивнул Вилли, сухощавый мужчина неопределенного возраста. Судя по всему, он был молчуном и не очень-то рвался разговаривать.
   - Ну, если уж наш Вилли выдал подряд целых три слова, то это истинная правда! - Вольф почесал бороду и сплюнул.
   - Ты еще забыл упомянуть, что они просили тебя остановиться и поговорить с ними, да так вежливо, что не удержались и стукнулись лбами, когда тебе кланялись! - заржал Хайнц, тряся длинными рыжими волосами. Лицо у него было простецкое, усыпанное веснушками, нос картошкой и вообще он был чрезвычайно жизнерадостным для такой компании. Они с Вольфом были здоровые, как два медведя, только с разницей лет в пятнадцать.
   - Да что и говорить, житья совсем не стало, - Петер, темноволосый мужчина лет тридцати с глубоко посаженными глазами, длинным носом и тонкими губами, тоже неохотно раскрывал рот, где не хватало трех зубов. - Раньше я ходил с герцогской ротой, был сыт-обут-одет, денежки всегда звенели в кармане, а что сейчас? Герцог перестал содержать свои отряды, а стоило нам прихватить лишнего поросенка, начался целый суд, как да что...а ведь сожрал его сам мастер Абрейн, когда к нему зашли друзья ввечеру, нам оставил только голову! И наутро объявил, что это мы мародеры и лишаем народ герцогства его законной собственности...и в собственность, кроме поросенка, вписал еще и серебряные пряжки с сапог своего дружка, пьяницы и бабника Бергеля, а всем было известно, что он их пропил давным давно! Ну, кто промолчал, а мы возмутились, мастер Абрейн тоже вспылил, да и голова у него еще болела со вчерашнего, повелел заковать нас и отправить на суд к герцогу в замок.
   - Сбежали и правильно сделали, - хохотнул Хайнц, - зато Абрейну еще долго это икаться будет! Пусть ищет свои денежки, покуда седая борода не вырастет! Не с пустыми же руками уходить, верно? А то кровь проливать, так мы первые, а как до расчета - в кандалы и в подвал, до суда? Не-е, так не пойдет! Здорово там получилось, верно? - он ткнул кулаком в бок Петера и опять засмеялся. - Вот на каждого и пришлось поболе десяти золотых марок, а то и выпить не на что было и девок пощупать!
   - А как остальные, так и служат у вашего герцога? - удивился Гунтер. - Не боятся, что их тоже могут за что угодно...в подвал?
   - А черт их знает, что у них в головах! - Вольф покосился на котелок с кашей, который Лукас уже пододвинул к себе. - Я им не советчик, мне надоело и я ушел оттуда, а заодно объяснил всем, кто попадался мне на пути, что они неправы. Во, видали! - Здоровенный кулак, поросший толстыми рыжеватыми волосами доказывал всему миру правоту своего хозяина. - Как закатал в ухо, так тот щенок и осыпался на пол...а то начал мне вещать про честь солдата, присягу вассала...пусть сам подыхает, коли ему охота, а я еще не все прожил на этом свете и еще столько же хочу!
   - Это вы все вместе служили, а потом ушли оттуда? - Гунтер уже перестал держаться за свой меч, но подозрительность еще не покидала его.
   - Не ушли, парень, а покинули с достоинством! - поднял вверх грязный палец Хайнц. - И забрали с собой только то, что нам причиталось! - при этих словах Петер покосился на него, но тот опять заржал, - а все остальное - премия!
   Тут затряслись от смеха Вольф и Вилли, а мне с тоской подумалось, что мародеры это не только те, кто ходит по дорогам и грабит кого ни попадя.
   - Ребята, а вы-то куда идете? - теперь уже Вольф на правах самого старшего взял на себя роль командира и начал расспрашивать нас.
   Гунтер помялся, но начал рассказывать, как к стенам Варбурга подошел отряд мародеров и началась осада. Лукас изредка вставлял слово, поправляя друга, а я и вообще молчала, стараясь понять, чего можно ожидать от столь неожиданной компании.
   - Это вы, значит, с Бирке уходили? - неожиданно спросил Вольф, когда Гунтер перешел к той части, когда мы уже уходили из Айзенштадта в первый раз. - Знаю я его, хороший человек. А дальше-то что было?
   - Да чего ты, на всю ночь решил мальчишек расспросами занять? - Петер уже откровенно зевал и пристраивался поближе к костру. - Видишь же, им тоже несладко пришлось, а еще до Эрсена не дошли. Лично я пошел спать...
   - Дай-ка мне котелок, посмотрю, чем вы тут пробавляетесь, - протянул руку Вольф. - Каша? А и впрямь, она ничего... Слушайте, идемте в Эрсен вместе. Вы с арбалетами, стреляете хорошо, так нас целый отряд получается и отбиваться легче будет...
   - От кого отбиваться? - насторожился Гунтер, но Вольф сделал вид, что не услышал его, выскребая котелок.
  
   Безусловно, идти с четырьмя взрослыми и опытными мужчинами было надежнее, чем с двумя молодыми парнями. Их несомненный походный опыт сразу бросался в глаза, но здорово беспокоило упоминание о бегстве из-под стражи и ограбление полковой кассы. Отказаться от попутчиков мы не решились и теперь шли цепочкой по лесу вдоль дороги, прислушиваясь к тому, что делается на ней. То, что эти четверо уходили горами, только подтверждало наши предположения, что за ними или идет погоня или на них разосланы ориентировки для поимки. И то и другое было одинаково плохо, но делать было нечего - пока наши пути были параллельны, а в Эрсене можно было и разойтись в разные стороны. Пока они еще не догадались, что я женщина, но долго это продолжаться не могло. Глупости всякие пишут, что можно замаскироваться под противоположный пол так, что никто не догадается - как не старайся, все равно это будет заметно.
   На очередном привале я поймала взгляд Вольфа, который слишком пристально разглядывал меня, а потом просто подошел и сел рядом.
   - Слушай, парень, вот смотрю я на тебя и не пойму никак...- начал он и замолчал, ожидая от меня продолжения.
   - Вольф, я не парень и ты это уже понял. Какие ко мне вопросы?
   Скрываться и отрицать очевидное было бесполезно, если я смогу расположить их к себе, то есть шанс уцелеть, если же нет... Вспоминая рассказы Фрица, я постаралась говорить наиболее прямо и без тени женственности, сухо и коротко.
   - Ты это... с мальчишками идешь, один из них - твой полюбовник? - взгляд Вольфа стал масляным и оценивающим.
   - Ошибаешься, командир. - Он удивленно посмотрел, но не возразил, значит, обращение верное. - Я вдова и мой муж погиб при обороне Варбурга. Я стояла на стене Варбурга вместе со всеми и третий арбалет - мой.
   - Врешь! - на громкий возглас Вольфа обернулись все, кроме спящего Вилли. - Если бы ты защищала город, тебя никогда бы не выдали прелату, а еще бы и пенсию положили за мужа!
   - Ты хочешь проверить мою меткость, командир? Давай, попробуем, если ты не веришь мне. А что касается выдачи... падчерица меня ненавидела и наверняка бы донесла без сожаления прелату обо мне. Лукас тоже защищал стены и не хотел уходить из города, у него там была невеста. К сожалению, ее родители уже пошли доносить на него, а он бежал в чем был. Остался только старый Густав, он был ранен и о его судьбе мы ничего не знаем.
   - Согласен, бабы - мстительный народ, - усмехнулся Вольф. - Что ты ей сделала, что она тебя ненавидела?
   - Обвенчалась с ее отцом, - пожала плечами я. - А он отказался отдавать ей то, что привез из своих...походов. Он был другом Курта, который вывел нас из Айзенштадта, - добавила я напоследок.
   - Твой муж научил тебя стрелять из арбалета?
   - Да. Он привез его из своего похода и забыл о его существовании, а когда я нашла его, то попробовала стрелять, ему понравилось и он учил меня.
   Вольф хмыкнул и почесал сивую бороду.
   - Как тебя зовут на самом деле?
   - Марта.
   - Значит, ты хорошо стреляешь...хм...сейчас нам не до разборок, ноги бы унести побыстрее, но твоя история слишком странная и я хотел бы послушать ее потом поподробней. Будешь меня слушаться, останешься живой. Поняла? Особо не выставляйся, чтобы мужиков не дразнить, но они уже и так что-то заподозрили. Глазами не стреляй и не прижимайся ни к кому... Побыстрей бы в Эрсен уйти, да на дорогу днем не сунешься! Эй, всем подъем! Пора идти! - зычно рявкнул он и пошел к своему мешку, сиротливо лежащему у ствола. Его окружили Хайнц, Вилли и Петер, но он показал им здоровенный кулак и, тыкая им в носы своих подчиненных, начал им что-то говорить. Те постояли и пошли собираться, оглядываясь на меня и ребят.
   Позже, когда мы уже повалились спать, Гунтер тихо шепнул мне на ухо:
   - Марта, они знают, что ты женщина, а Вольф им пригрозил, что пока мы не перейдем границу земель Эрсена, тебя не трогали. И знаешь, что он сказал еще? Что им еще надо прикрывать свои задницы, а мы им попались очень кстати.
   - Спасибо, Гунтер. Опять вляпались...
   - Надо уходить от них в Эрсене, Марта!
   - Надо еще дойти до Эрсена...
  
   Сбылись очередные плохие предчувствия - наш отряд напоролся на солдат и теперь повторилась та же картина, которая уже была с отрядом Раделя - мы уходили по горам, а за нами по пятам шли местные фээсбэшники. Боже, когда это все кончится...
   Поначалу дорога была почти пустая и лесистые склоны подступали с обоих сторон, а дальше она вилась серпантином с традиционной пропастью справа и скалой слева. Обходить этот участок по горам было долго и Вольф послал Лукаса и Петера вперед на разведку. Оба вернулись через два часа, доложив, что впереди идут пешие люди, верховых двое и те уезжают от нас вперед. Командир подумал, еще раз посмотрел на дорогу, пропасти справа и приказал идти по ней быстрым ходом, не останавливаясь, чтобы не происходило. Опасный участок оказался гораздо больше, чем виделся с нашей стороны и накрученные петли серпантина виднелись сверху до самой границы отрога.
   - Пошевеливайтесь, тащитесь, как коровы, сто тысяч чертей вам в задницы! - ругался Вольф, понукая нас. - Скоро уже граница земель Эрсена и осталось немного, только поддать ходу и поминай, как звали!
   Идти по горному серпантину в таком темпе да еще с арбалетом за спиной и мешком через плечо было не самым лучшим времяпровождением. При этом еще дул пронзительный ветер, непонятно откуда взявшийся в такое теплое лето, ноги буксовали на песке и мелких камнях, сплошь усыпавших извилистую дорогу, а уж камней побольше тут было не перечесть. Порыв ветра подхватил тучу песка и швырнул ее в лицо - заболели глаза и захрустело на зубах. Вдобавок еще то и дело принимался сыпать противный мелкий дождик, наполняя влагой все вокруг и тогда мокрые камни становились особенно скользкими и подлыми. Мы находились примерно ниже середины серпантина, когда сверху засвистели и послышался конский топот. Все подняли головы, рассматривая всадников, стоящих на самой высокой точке и также рассматривающих тех, кто шел внизу.
   - Что выпялились, идиоты? - Вольф пошел еще быстрее размашистым шагом. - Смерти дожидаетесь? Она уже смотрит на вас сверху... это же за нами идут! Может, останетесь поздороваться?
   Больше предупреждать и подгонять никого было не надо - все поспешили так, что только камни летели из-под сапог.
   - Нам надо успеть дойти вон до того витка! - показал Хайнц, - дальше уходим по склону через горы. Верховые быстро не поедут, но и у нас мало форы. Ребята, не отставать, если хотите жить!
   - Ну да, нас подгоняет, а хоть бы мешки взяли...мы-то и арбалеты тащим, и болты, и свою поклажу! - зло прошипел Гунтер, получив очередной раз ложем по спине. - А прикрывать их отход нас поставит...чтоб ему икалось!
   Парень оказался прав и Вольф действительно поставил нас на верхней части склона, где серпантин делал виток и уходил вниз и влево.
   - Что делать будем, Гунтер? - Лукас уже взвел тетиву и вкладывал болт в направляющую канавку.
   - Стрелять, а что еще? Разбегаться в разные стороны? Луков у них нет, а так хоть кого-то выбьем...давай, целься получше! Марта, ты готова? Бей!
   Три болта, сорвавшихся с арбалетов, попали удачно - всадники повалились с лошадей, а остальные заорали, пришпоривая своих скакунов.
   - Чего стоите, побежали следом за Вольфом! - крикнул Гунтер, вскидывая арбалет за спину.
   Снизу уже неслась отборная брань и проклятья...
   В горах тропинок нет, а если и есть, то их знают только местные жители. Мы шли за Вольфом, растянувшись цепочкой, а как он умудрялся вести наш отряд так, что мы не выкатывались на край обрыва или не упирались в скальную стену, было загадкой. Опять бесконечные подъемы-спуски, опять сумасшедшие марш-броски вдоль речных перекатов, опять надо идти, не останавливаясь, чтобы всего-навсего спасти свою жизнь. Это много или мало?
   Оторваться от тех, кто шел сзади, никак не получалось. Мы пытались брать их на мушку, но на лесистых горных склонах болты уходили в деревья, не причиняя айзенштадцам ни малейшего вреда.
   - Вольф, - я повалилась рядом с командиром, пытаясь отдышаться, - почему они так долго идут за нами? Мы еще не дошли до границ земель Эрсена?
   - Не знаю, - он тоже тяжело дышал и тер покрасневшие глаза. - Вроде бы должны уже отстать, да вы еще выбили троих... но принимать бой не будем. Сколько их было, кто видел?
   - Вроде бы десяток, - подал голос Хайнц.
   - Троих выбили, хоть двое должны с лошадьми остаться...получается, что их пятеро только? - Вольф вопросительно посмотрел на всех.
   - Мы устали, а они свежие и только что сошли с лошадей, - поднял голову Петер.
   - Нас могут ранить, - это Вилли.
   - Тогда раненых надо будет нести...или добить, - закончил Вольф. - Значит, будем уходить. - Он поднял свой мешок и в нем что-то глухо звякнуло. - Пошли, пока есть силы, будем уходить. Вперед!
   От меня не укрылось то усилие, с которым этот бугай поднимал и закидывал мешок за спину и закралось сомнение - а может быть, ими было украдено вовсе не десяток золотых марок на нос, как нам впаривал Вольф, да и сами они вовсе не из того охранного отряда, о котором рассказывали нам? Но сейчас об этом опасно начинать разговоры и даже намекать... вот когда дойдем до границ, тогда и будем думать.
   Под вечер мы преодолели очередной распадок и вышли на открытый склон, поросший мелким, по колено, ельником. По такому плохо бежать, спрятаться в нем невозможно, а уж принимать бой и тем более.
   - Смотрите, там, внизу, дорога! - показал Лукас на едва видную в сумерках светлую нитку.
   - Тогда припустили вниз, если жить хотите! - Вольф двинулся через ельник как огромный медведь, проламывая проход. Остальные поспешили за ним, выбирая наиболее удобный путь и петляя из-за этого то вправо, то влево.
   Спускаться всегда легче, чем подниматься, но на траву уже ложилась роса, ноги скользили и хотелось разбежаться и прыгнуть вниз, чтобы как можно быстрее спуститься на вожделенную дорогу.
   Елочки становились все выше и даже Вольф стал их обходить, а все остальные, рассыпавшись по склону, спешили за ним, скользя и спотыкаясь. Последние деревья были уже вполне нормальными и светлая лента дороги хорошо просматривалась между ними.
   - Дошли, - выдохнул Гунтер. - Наконец-то дошли!
   - Чего встал, олух? - пихнул его в спину Хайнц. - Те, кто сзади нас, тоже скоро дойдут...не отстали, чтоб их разорвало!
   - Хватит болтать, все идем вперед! - рявкнул Вольф. - До полной темноты надо успеть уйти от этих...
   Темнота действительно спускалась быстро и силы уже были на исходе, когда мы вышли на остатки стены и почти целую угловую башню, заросшую сверху травой и уже приличными деревцами. Когда-то здесь был замок, разрушенный землетрясением или снесенный оползнем, через высокие деревья виднелась еще одна покосившаяся башня с большим куском стены, слева лежали руины строений, за которыми начинался сумрачный лес.
   - Все наверх! - скомандовал Вольф, мигом оценив обстановку. - Быстро, быстро, мать вашу...
   Лестница была полуразрушена и подниматься по ней мертвецки усталым людям было трудно, но Хайнц подсаживал себе на плечи тех, кто был пониже, а меня так и вовсе чуть ли не подкинул вверх, где уже стоял Вольф. Под конец Хайнц, размахнувшись, закинул свой мешок под ноги Вольфу и подтянулся на руках, упираясь ногами в щербатую стену. Поднявшись повыше, они оба с силой ударили мечами по ступеням и те с грохотом обвалились, подняв тучу пыли.
   - Отлично! - Вольф поднялся на площадку башни и осмотрелся. - Ну что ж...отдохнем и подождем наших гостей. - Заряжайте арбалеты, пока еще что-то видно!
   Обзор с башни был хороший и подобраться незамеченными к нам было практически невозможно. Вилли и Хайнц рубили мечами деревья на верхней площадке, складывая их наподобие колодца. В той стороне, откуда мы только что пришли, замаячили неясные тени и уже скоро мы различили приближающихся людей.
   - Ну, давайте, вдарьте по ним! - оскалился Вольф. - Чтоб надолго запомнили, когда в ад пойдут!
   Но преследователи что-то почуяли и, не дойдя до башни, растворились по обеим сторонам дороги, а болт, глухо дзенькнув о камень, пропал впустую.
   - Догадались, чертовы дети! - Хайнц всматривался в темноту, прислушиваясь к ночным звукам. - Теперь будут выбивать нас отсюда...ну уж нет, не выйдет! Столько пройти, чтобы вот так просто дать себя убить? Не получится, хоть сдохните, поняли?
  
   Внизу поодаль горел костер, но туда наши болты не долетали, как бы мы ни старались. Наскоро пожевав то, что нашлось у каждого в мешке, все повалились спать, уговорившись дежурить по очереди. Больше всего меня удивило то, что из половины штабеля сырых деревьев Петер разжег костер, полив все темной густой жидкостью. Дым поднимался в воздух, от костра шел неприятный запах, но он давал тепло. Парапет башни кое-где обрушился, но в общем и целом еще мог служить защитой от случайных стрел. Вокруг было тихо, как это бывает в местах, где уже давно не ступала нога человека. Можно спать до утра...
  
   - Эй вы, на башне, не думайте, что вам удастся ускользнуть!
   - На, выкуси! - кулак Вольфа покрутился и убрался за парапет.
   - Если вы отдадите то, что украли, то ваша смерть будет легкой! - крикнули снизу.
   - Пошел ты....
   - Тогда вы сдохнете здесь без воды и жратвы! Я имею приказ герцога Айзенштадтского взять вас хоть живыми, хоть мертвыми!
   - Засунь свой приказ герцогу в ....! Подойди и возьми, если не надорвешься!
   Переругивания между теми, кто караулил внизу и четверкой мужчин наверху были в самом разгаре. Кто орал снизу, не было понятно - все попрятались за остатками стен и деревьями, зато Вольф и Хайнц висели головами вниз, понося наших преследователей на все лады.
   С самого утра двое попытались взобраться на башню по сломанной лестнице, но скатившийся сверху камень охладил их пыл. Несколько человек ушли в лес и вернулись оттуда со стволом дерева, подвешенном на поясах, что до боли напомнило мне дни осады Варбурга. Лукас зарядил арбалет, но все происходило слишком далеко и пока мы не стреляли. К полудню на чистом небе вовсю жарило солнце и скрыться от него на небольшой площадке было негде. Еще страшно хотелось пить, а запасов воды с собой никто не носил - по пути сюда было не до того, ноги бы унести.
   - Вольф, что они будут делать со стволом? - подобравшись поближе к командиру, я осторожно выглянула между сохранившимися зубцами.
   - А черт их знает, что придумают! Может, подожгут под нами, а может, вместо осадной лестницы приставят да по нему будут взбираться. - Запах пота и немытого тела на жаре был особенно ядреным, а уж когда он повернулся, то меня чуть не вывернуло. - А может и вообще штурмовать не будут, посидят внизу с недельку, пока мы тут без воды окочуримся, и поднимутся сюда.
   - А... потом что? - верить в предсказанную будничным тоном собственную смерть не хотелось.
   - А чего им потом? Горло перережут и все, прощай белый свет! Чего, испугалась? - Вольф посмотрел вниз и сплюнул. - Не боись, один раз живем!
  
   От жары и голода мутило, а внизу, прекрасно понимая наше состояние, уже развели костер и жарили какую-то дичь, испускающую умопомрачительные запахи. Гунтер исхитрился ранить одного зазевавшегося в ногу, но нам это не помогло - остальные стали еще злее и внимательнее. Ночь мы встретили гробовым молчанием - Хайнц перестал ржать по любому поводу, Вилли и вовсе молчал уже с утра, я завернулась в одеяло и легла под парапетом, вяло думая, что на камнях должна была выпасть роса, которую можно было бы слизать. Под утро айзенштадтцы намылились было подтащить ствол к башне, но пара болтов живо их утихомирила. К середине дня набежали облака, но жажда была нестерпимой и мучила хуже голода. Мужики расселись кто куда, вяло переругиваясь между собой и поминая случаи из жизни. Иногда то один, то другой отходили к стене, облегчаясь вниз прямо с нее и тогда доносилась вонь от них и довольная ругань снизу.
   - Вечером будем прорываться, - постановил Вольф, осматривая свой усыхающий на глазах отряд. - Все приготовьтесь, спустимся по лестнице и пойдем на них, а там опять в горы. Впереди речушка бежит, напьемся сразу.
   - Давно надо было идти, а мы тут сидим, как ворона на шестке, - проворчал Хайнц. - Я им еще бока-то пообминаю, попомнят они меня!
   - Вы тоже будьте готовы, - Вольф кивнул Гунтеру и Лукасу. - Игрушки свои приготовьте, как мы внизу покажемся, айзенштадтцы к нам кинутся, ваше дело по ним бить.
   - Марта, ты как? - Гунтер присел рядом, озабоченно заглядывая мне в лицо.
   - Как и все, в одной башне сидим, - усмехнулась я.
   - Ты не хочешь...- он выразительно посмотрел на Петера, застегивающего штаны. - Я закрою, если что.
   - Прости, но ... нечем. Двое суток воды не пила.
   - Вечером Вольф хочет уйти отсюда, слышала? Что думаешь?
   - То же, что и ты, это наш шанс, хоть и мизерный. Будем стрелять.
  
   Под вечер, когда спала жара, ударная четверка потихоньку стала спускаться вниз по разрушенной лестнице. Сперва внутри башни было тихо, потом рухнули камни и осаждавшие насторожились. Попасть вовнуть можно было только через широкий проем и туда уже помчались первые жаждущие нашей крови, а мы прицелились и спустили тетиву. Трое полегли сразу, но арбалет перезаряжается медленно и остальные вылетали из-за кустов, уже не боясь прямого выстрела. Внизу закипела схватка с криками и проклятиями с обеих сторон. Стоял жуткий гвалт и почему-то он с каждой минутой только усиливался, к нему подключилось ржание лошадей и чьи-то зычные вопли:
   - Стоять! Я приказываю всем стоять! Сложить оружие! Кто двинется хоть немного, тот будет убит на месте! Окружайте их!
   Я откинулась на спину. Что там за новая напасть внизу? Пришел лесник и сейчас выгонит всех из леса?
   - Лукас, что там такое творится? - шепотом спросила я парня, который подполз почти к краю.
   - Целый отряд подъехал, растащили всех в разные стороны, слышишь, чего говорят?
   А и впрямь слышно...
   - Я лейтенант его светлости герцога Эрсенского, комендант крепости Штальзее Айбер Юнг и прибыл сюда для поддержания порядка во вверенной мне территории. По какому праву вы находитесь здесь и устраиваете вооруженные стычки? Назовите себя, господа, чтобы я мог понять, с кем имею честь.
   - Герр Юнг, я полномочный представитель его светлости герцога Айзенштадтского граф фон Дитц, преследую этих людей, которые нарушили данную ими военную присягу и совершили кражу неких ценностей, принадлежащих его светлости. Мы идем за ними по пятам от самого Биркнау и потеряли их след около Бернштайна. Мне доложили, что видели их на дороге, ведушей в герцогство Эрсен и я с вверенным мне отрядом поспешил догнать их. После Шерского перевала мы их почти догнали, но они ушли с серпантина в горы и я принял решение преследовать их, сообразуясь с полученным мной приказом. По дороге я потерял троих человек, но не мог остановить погоню. Позавчера они заняли эту башню и находились там до сего момента, пока решились дать нам бой с целью уйти от справедливого наказания. Я и мои люди добровольно слагаем оружие полагаясь на ваше справедливое решение в отношении этих людей. Прошу разрешения оказать помощь раненым - они лежат на дороге и мне не хотелось бы их потерять из-за несвоевременно оказанной помощи.
   - Пропустите графа фон Дитца к его людям! И лекаря к ним! А вы кто такие? Отвечать, когда вас спрашивают!
   - Ваша милость, мы бежали из Айзенштадта, только вот ни о каких сокровищах герцога и слыхом ни слыхивали, это все ложь и нас принимают за совершенно других людей. Служили как положено, только вы ж знаете, что жрать сами себе должны все искать, вот мы и нашли себе поросенка, хорошего такого, свеженького, аж слюнки потекли, ну и притащили его себе, а мастер Абрейн отобрал его и сам сожрал с друзьями, а нас обвинил в покраже серебряных пряжек с сапог дружка своего Бергеля, а уж всем известно, что этот Бергель давно пропил и пряжки и пуговицы с камзола! Вот наутро он и объявил, что мы, стало быть, воры и нас надлежит заковать в железо и отправить в подвалы герцога пока идет дознание. Только уж вы простите, ваша милость, но после соединения с Кобургом от таких дознаний кроме веревки на шее больше ничего хорошего не получить, вот мы и порешили, что надежнее и жизнь свою сохранить и от герцога утечь. А уж то, что граница с благодатным Эрсеном была нам ближе всего, так на то воля Божья...
   - Вижу, что тут просто так не разобраться, кто из вас врет, мы еще выясним...что ты сказал? Сколько? Семеро? А остальные где? Проклятье, да что же вы молчали? Эй вы там, наверху, вы слышите меня? Я, лейтенант Юнг, приказываю вам спуститься вниз и назвать себя! Ну-ка, Леон, слазай наверх да посмотри, есть там кто или это опять очередные россказни!
  
   - Лукас, они знают, что мы наверху, - прошептал Гунтер. - Надо спускаться, авось, сразу не прибьют...говорим все, как было, врать тут нечего...Марта, ты можешь идти? Может, тебя понести, они увидят, что ты женщина, не будут с тобой обращаться так же, как с Вольфом?
   - Лучше бы они вообще не знали, что она женщина, - откликнулся Лукас, ища свой мешок. - Знаешь, что бывает с женщинами, про которых такие как этот Юнг, думают, что они ходят с отрядами? А он точно так подумает, потому что мы шли вместе с Вольфом. Пусть лучше она соберет все силы и будет Мартом.
   - Хорошо, я буду молчать, давайте наши мешки...
   Голова молодого парня, выглянувшего из входа на площадку, застыла от неожиданности, когда он увидел, как мы увязываем мешки и поднимаем арбалеты.
   - Герр Юнг, они тут, их трое! - заорал он, скатываясь вниз. - Они с арбалетами! Берегитесь!
   - И чего только разорался? - Гунтер свесился вниз. - Скажите своему прихвостню, чтобы не мутил воду, арбалеты не заряжены и мы спускаемся!
   Лестница, по которой мы поднимались два дня назад, имела в середине здоровую дыру, перепрыгнуть через которую было невозможно. Гунтер и Лукас уже спрыгнули вниз, где их уже ждали незнакомые солдаты, а я топталась на краю, боясь свалиться от слабости. Лукас пошел вперед, а Гунтер бросил арбалет с мешком и прыгнул назад, протягивая мне руки.
   - Марта, давай быстрее, пока они не догадались...ну!
   Прыжок получился скособоченный, почти у земли подкосились ноги от слабости и парень едва устоял на ногах, подхватывая меня подмышки. Сзади загоготали, пока на них не прикрикнул лейтенант его светлости.
   - Да что ж не посмеяться, герр Юнг, когда вы тут бандитов ждете, а это сопляки, едва на ногах держатся! Эти, что ли, в Айзенштадте золото покрали мешками? Да куда им, двое еще стоят, а третий и вообще валится с ног, даром, что арбалеты с собой таскают!
   - Смеяться будете, когда вот такие сопляки в вас из арбалета попадут! Тут сила не нужна, тут прицельность и ловкость надобна! Значит, это арбалетчики...- протянул уже знакомый голос над головой. - И тоже из Айзенштадта. Кто такие, что делаете здесь? Отвечать!
   Айбер Юнг оказался на поверку симпатичным темноволосым парнем лет двадцати пяти в меру небритым, голубоглазым и очень решительно настроенным в отношении пойманных им бандитов. Он прошелся, оглядев орлиным взором ребят и покосился на меня, справедливо решив, что с моей стороны точно не придется ожидать никакого подвоха.
   - Ну...мы это...- начал, запинаясь, Гунтер, - из Варбурга мы.
   - Все трое? - требовательно поинтересовался лейтенант.
   - Да! - выкрикнул Лукас. - Ушли мы оттуда...
   - И с чего это вдруг? - Юнг явно терял терпение, но ребята начали нести настолько косноязычную чушь, что он только тряс головой, пытаясь понять, о чем они говорят.
   - Молчать! - рявкнул он. - Ты, - он ткнул пальцем в Гунтера, - отвечать только на то, что я спрошу! Вы трое из Варбурга?
   - Да, герр Юнг, - по-военному четко ответил парень.
   - Вы арбалетчики?
   - Да, герр Юнг.
   - Почему ушли из города?
   - Епископ Кобургский объявил, что арбалет - оружие богопротивное и подлежит уничтожению с теми, кто им пользуется.
   - При чем тут епископ Кобургский?
   - Так разве ж вы не знаете, герр Юнг? Объединились они, наш епископат и Кобургский, а тот проклял и арбалеты и лекарей, что нож берут в руки и подправляют создания Божии...
   - Знаю, что объединились, не твое дело это.
   - Точно так, герр Юнг, не мое.
   - Дальше что делали?
   - Уходили из Айзенштадта втроем куда глаза глядят. После Бернштайна в лесу наткнулись на них, - мотнул головой в сторону вольфовцев Гунтер. - Дальше пошли вместе.
   - Почему шли в Эрсен? - лейтенант посмотрел в сторону злополучной четверки
   - Дорога туда была самая короткая.
   - И стреляли в тех, кто преследовал вас?
   - Ну да, а откуда мы знаем, кто за нами гонится? Жить-то всем охота..
   - Сам черт вас не разберет, что вы врете, а что взаправду говорите! - Юнг был раздражен, что задача была посложнее того, с чем ему приходилось до этого иметь дело. - Слушать всем! Вы находитесь на земле герцогства Эрсенского и я принимаю решение - все, кто был задержан с оружием в руках во вверенной мне территории, будут препровождены в замок Штальзее, где и будет проведено дознание о случившемся.
   - Герр Юнг! - фон Дитц был возмущен до крайности. - Я должен выполнить приказ его светлости герцога Айзенштадтского - доставить к нему этих, - небрежный кивок в сторону, - живыми или мертвыми. Прошу разрешить мне выполнение приказа моего сюзерена!
   - Граф фон Дитц, - голос лейтенанта стал просто-таки медоточивым, хоть на хлеб намазывай, - не далее как две недели тому назад при сходных обстоятельствах вы уверяли меня, что двое мужчин, за которыми вы следовали, уносят с собой некие наследные документы высокопоставленной особы. На деле же выяснилось, что это были всего-навсего арбалетчики, которые не захотели служить Айзенштадту вследствие его ...несколько странной политики в отношении людей, владеющих этим оружием. Я вполне допускаю мысль, что вы были введены в заблуждение или попросту не имели доступа к некоторым событиям в ваших землях, вследствие чего неверно истолковали свою задачу. На настоящий момент мои люди задержали группу вооруженных людей с сомнительной репутацией и непонятными вещами и я должен поставить об этом в известность его светлость герцога Эрсенского. Что касается вас, граф, то вы можете считать себя свободным и отправляться в сторону границы...вы вправе сообщить обо всем вашему правителю, чтобы он направил нам подробное письмо, которое будет рассмотрено в обязательном порядке. Не смею вас задерживать...да, чуть не забыл - его светлость был очень рассержен, что в прошлый раз вы изволили заблудиться и настоятельно рекомендовал оставить вам провожатых до самой границы наших земель. Если эти люди совершили преступление на землях Эрсена, то они понесут наказание, соответствующее их проступкам. За проступки на чужих землях мы не несем никакой ответственности. Мое почтение, граф!
   - А-у-ы...- элегантно оплеванный фон Дитц чуть не взвыл - герр Юнг забирал всех, кого счел нужным, а его выдворял с территории, как нашкодившего щенка, да еще ткнув носом в старое вранье. Но спорить было бесполезно - по знаку лейтенанта трое конных копейщиков в кирасах и шлемах мрачно воззрились на пешего графа и его сподручных, трое из которых были перевязаны и вряд ли могли передвигаться самостоятельно.
   - Эй вы, - Юнг обратился к четверке Вольфа, - пояса с ножнами снять! Леон, Фриц, проверьте сапоги, нет ли там острых сюрпризов! Да под рубахами посмотрите тоже. Этих троих в общую колонну, - еще один элегантный жест в сторону ребят и меня, - арбалеты свои пусть сами тащат. Болты где? Отвечать, когда вас спрашивают!
   - Тут, - Гунтер показал на наши мешки и к ним подошел хмурого вида мужчина.
   - Разрешите проверить, герр Юнг, что у них в мешках. - Он уже не дожидаясь разрешения влез в один, пошарил там рукой и вытащил кожаный мешочек с болтами. Покрутил его и бросил назад. Потом подошел к мешкам вольфовской четверки, развязал один и полез вовнутрь. Хайнц, стоявший лицом к мешкам, дернулся и толкнул Вольфа, отчего тот сжал кулаки и, набычившись, напряженно смотрел на то, как стражник роется в их имуществе. Их телодвижения не остались незамеченными - по знаку Юнга двое опустили копья, направив их на вольфовцев, а хмурый поднялся и подошел с мешком к лейтенанту.
   - В чем дело, Конрад?
   В ответ тот поднял мешок и Юнг заглянул туда, потом сунул вовнутрь руку и посмотрел на хмурого.
   - Их сложить отдельно, - Конрад уже свернул мешок и бросил его к оставшимся. - Фриц, найди мне пустой, чтобы сложить их вместе.
   - Все или только эти четыре? - молодой парень уже протягивал Конраду пустой мешок.
   - Только эти. Те три завязать в другой мешок, - отдал приказание хмурый. - Этим содержимым займемся в замке.
   - Герр Юнг, - Гунтер колебался, но все же решил обратиться к старшему. - Разрешите нам подойти к воде, два дня во рту и капли не было. Март едва на ногах держится...
   - Ну и сидел бы дома, коли хлипкий такой, - проворчал лейтенант, впрочем, подзывая Леона. - Дай этим соплякам воды, а то сдохнут по дороге. - Последнее было сказано с гордым поднятием головы и осознанием собственного благородства по отношению к поверженным врагам.
   Леон принес нам целый мех и мы никак не могли напиться, пока вода уже не стала подступать к горлу. Гунтер положил мне руку на плечо и подтолкнул к уже строившимся для передвижения всадникам.
   - Все нормально, Марта, они просто будут идти рядом, чтобы мы не разбежались.
  
   - Идти по одному, на расстоянии двух шагов, кто попытается убежать, будет убит на месте. Все поняли? - голос из-под шлема постучал всем по головам, чтобы выбить даже саму мысль о побеге. - Вперед, пошли!
   Темп передвижения был задан приличный, но дорога шла частично по лесу, где и так было прохладно, с нас сняли все оружие и мешки, погрузив их на одну из лошадей, дали напиться - и жизнь уже показалась достаточно сносной. Одно то, что за спиной больше не стучал по костям арбалет, а по бокам не бил мешок с болтами, уже делало пеший переход почти легким и приятным. Правда, оставались другие неудобства, например, конный конвой, но пока его можно было не замечать.
   На привале все повалились на траву, с наслаждением вытянув ноги. Подступал зверский голод и приходилось сводить челюсти, чтобы не просить еду. Конвоиры попивали из походных баклажек какое-то пойло, негромко переговариваясь между собой. Для нас наполнили один мех водой и отдали на растерзание... до меня дошли какие-то жалкие пара глотков. Возмущаться я не стала из опасения разоблачения, молча поднялась и поплелась в середине колонны, которую замыкали Гунтер и Лукас.
   Вечером наша траурная процессия подошла к постоялому двору. Юнг сделал знак остановиться и пошел к хозяину, оставив нас сидеть на траве под присмотром своей братии.
   - Поднимайтесь, чертово семя, - беззлобно ругнулся он, - пошли все вон в тот сарай, - и указал на открытые двери каменного строения. Там и переночуете, сена хватит на всех.
   Спать на сене - удовольствие ниже среднего. Это только в кино герои катаются по сеновалу, занимаются там любовью в полураздетом виде или просто спят. Чушь это все, сено колется и залезает в самые различные места, сыплется за воротник и в штаны, а спина после него чешется, как будто ты спал в муравейнике. Покрутившись, я пристроилась на голых досках, лежа на животе - так хоть ничего кусать не будет. Остальные попадали именно в сено - как они выдержали там эту ночь, не знаю. Я бы умерла, это точно, или исчесалась.
  
  
   Самое интересное было то, что нам принесли еду - остатки подгоревшей каши, залитые водой. Пока четверка Вольфа кривила носы, парни уже начали черпать кашу прямо руками и я поспешила присоединиться, памятуя о выпитой воде. Никогда не думала, что пресная подгоревшая пшеничная каша так вкусна... как и руки, облизанные и вытертые о сено. Пришла в голову мысль, что через некоторое время я буду с удовольствием хлебать из свиного корыта, забыв о высшем образовании и умении правильно вести себя за столом. Дела-а...
  
   Окошки были сделаны под самым потолком и такие широкие и низкие, что выбраться через них даже мне было затруднительно, не говоря уже о взрослых мужчинах. Света через них практически не проникало и все повалились на остатки сена по углам, только Хайнц с Петером ушли к окну.
   - Ну, что ты там видишь? - Вольф стаскивал сапоги, сидя на полу и по всему амбару пополз невообразимый запах. - Все во дворе торчат или как? И куда понесли наши пояса с ножнами?
   - Лошадей увели, все ушли...жрать, поди, отправились! Да откуда ж мне видно, куда все унесли?
   - Под задницы себе подложили! - к Хайнцу уже вернулась его жизнерадостность, но Вольф только крякнул и лег на спину, раскинув руки.
   - Темнеет уже, народ шныряет туда-сюда...- продолжал докладывать Петер, переступая ногами по плечам и повыше подтягиваясь к оконцу под крышей, - вон поволокли курей щипаных...
   - Что нам до твоих курей, ты смотри, много ли народу толчется там! - командир устроился поудобней и стал чесать заскорузлые пятки об деревянный пол. - Можа и уйдем отсюда...когда все притихнут. Вилли! - прикрикнул он, - посмотри-ка двери да стены... авось что придумаем!
   - Смотрел уже, - протянул тот из темного угла. - Засов в руку, стены толстые.
   - Ах ты ж ...- Вольф выпустил замысловатую тираду, - и ножей у нас нет, все отобрали...
  
   Пока они препирались, я отошла в самый дальний угол, благословя темноту сарая. Пока мы шли, мужики облегчались на коротких стоянках, а я не могла сделать и этого. Спасала интересная особенность моего организма - без посещения туалета я могла обходиться достаточно долго, не испытывая затруднений, а два дня без воды и вовсе иссушили все внутри, так что выпитая вода разошлась почти без последствий, созревших лишь сейчас. Отжурчав свое, я пристроилась на небольшой охапке у подпорного столба, положив под голову локоть.
   - Воды бы хоть дали, - Лукас повозился где-то рядом, устраиваясь на ночь. - Да и жрать опять охота...
   - Жди, дадут! - Хайнц тоже откликнулся из темноты, - вон сено вокруг лежит, жуй его!
   - Сам жуй! - огрызнулся Лукас. - Я что, коза или корова? Сколько еще они нас тащить будут с собой?
   - А ты выйди, да спроси, - голос Вольфа докатился уже с другой стороны, не там, где он лежал, - потом нам расскажешь, повеселишь ответами. Можа еще придется и сено жрать...
   Пообсуждав, что можно съесть в пустом сарае, они замолчали, а у стены запищала мышь, придавленная котом.
   - Слыхали, как схарчили? - спросил Хайнц, но никто ему не ответил. - Скоро сами так будем мышей давить...- и, не закончив фразу, захрапел.
  
   Утром нас вывели на двор и поставили большой котел с...ой, что там только не лежало! Не иначе рачительный хозяин долго собирал все объедки и решил на них подзаработать таким образом, как кормление арестованных. Арестованные сунулись было в котел, поморщились, но все же начали есть. Голод он, знаете ли, не тетка!
   Рвать зубами остатки мяса и жира с костей я не смогла бы в любом случае - зубы не те, но вот пару пригоршней каши урвала для себя совершенно безболезненно. К ним еще достались корки, размокшие за ночь и которыми мужики побрезговали. Ну и зря, потому что пока они догрызали мясные остатки, я уже набила желудок размокшим хлебом и он перестал занудно ныть. Вода в бочке, возможно, была для умывания, но я напилась и уже не думала о таких мелочах, надеясь все-таки обойтись без тривиального поноса.
   - Эй вы, разбойнички, - при этом грозном окрике солдаты Юнга заржали, тыкая друг друга пальцами, а тот, кто окликал нас, недовольно на них покосился, - пожрали и хватит, становись в колонну по одному! В строю молчать, иначе плеткой осажу за разговоры! Ты, - он ткнул толстой кожаной перчаткой Вольфа, - идешь первым, за ним ты, ты, ты....
   Вилли, Петер, Хайнц, Гунтер, я и Лукас покорно выстраивались в требуемую колонну во дворе, а рядом с нами занимали свои места всадники.
   - Все готовы? Тронулись в путь, разрази вас гром, вперед!
  
   По дороге Хайнц попытался что-то сказать Петеру и был осажен плеткой по плечу. Что порядки тут будут не сахар, это понятно, но получить просто так по голове или спине удар не улыбалось и все шли молча. На коротких привалах говорить под бдительным оком стражников было просто невозможно - стоило Гунтеру обратиться ко мне, как к нам придвинулся один из охранников и разговор свернулся сам собой.
   - Март...ты это...держись, ладно? - парень виновато посмотрел на меня и я кивнула в ответ. - Глядишь, скоро и дойдем. Долго еще топать-то? - обратился он к тому мужчине, который был ближе всех.
   - Ноги быстрее переставляй, вот и дойдешь, - осадил тот.
  
   Что можно делать, когда идешь по незнакомой дороге, а говорить ни с кем нельзя? Только смотреть вокруг и слушать разговоры охранников. Дорога постепенно спускалась вниз и горы сглаживались, превращаясь в расползшиеся холмы, изредка разнообразящиеся скальными выходами и речушками. Становилось теплее, уходила утренняя промозглость и вечерняя сырость, все чаще попадались села по пути. Густые еловые мрачные леса сменились более жизнерадостными сосновыми, среди которых виднелись островки и лиственных деревьев. Встреченные по пути люди спешно покидали дорогу, стараясь не подходить даже близко к нашей процессии, а всадники с любопытством и брезгливостью рассматривали нас семерых, перебрасываясь разговорами с Юнгом. У тихой заводи, где устроили очередной привал, нас подпустили к воде.
   - Эй вы, можете помыться, а то от вашего духа уже лошади шарахаются! - громкий окрик вызвал смех стражи и недоумение Вольфа.
   - А чего это я должен мыться ради ваших лошадей? - загудел он, шлепаясь со всего маху на траву. - Пусть шарахаются, мне-то что?
   Бывший командир, презрительно задрав бороду, так и сидел на берегу, когда остальные пятеро полезли в речку. Я присела у самого берега, зачерпнула воды и умылась, сполоснула руки, насколько позволяли рукава и посмотрела на свое отражение. И чего это я боялась, что во мне опознают женщину? То, что глянуло на меня снизу, было непонятно какого пола, возраста и цвета - сальные пряди волос из-под войлочной шапки, замызганное от пыли и пота лицо, покоричневевшее от солнца и ветра, провалившиеся щеки и бесследно испарившиеся остатки подкожного жира - хороша я была несказанно! Больше всего хотелось плюнуть на все и залезть в воду, но... пришлось ограничиться мытьем ног. Для местных это нормально, что никто тут целиком не моется, а я вся уже исчесалась!
  
   Дорога становилась все шире и в солнечно-туманной дали уже были видны очертания самого настоящего замка, постепенно приближающегося по мере продвижения к нему. Прошедшую ночь все провели на постоялом дворе, только с той разницей, что четверку Вольфа заперли в одном сарае, а Гунтера, Лукаса и меня - в другом. Двери были толстые и крепкие, но щели в них были приличные и через эти щели было видно, как у нашей двери маячила спина часового, откровенно зевающего и огрызающегося на подначки сослуживцев. Он то и дело перекликался со вторым часовым, охранявшим вольфовцев, который тоже нес службу где-то рядом.
   - Аксель, чего это герр Юнг решил разделить этих? - слышалось из-за нашей двери.
   - Не герр Юнг, а Конрад раскидал их, и еще озлился, что прошлую ночь они вместе сидели. Так что мы тут сиди... - откликнулся второй.
   - Когда нас сменят? С утра ничего не ели, жрать охота!
   - Герр Юнг сказал, что пришлет смену, только вот оставят ли нам что поесть, - тоскливо вздохнул Аксель откуда-то справа. - Да и пива бы я выпил, коли герцог за еду и ночлег платит!
   - Много он платит! - бросил наш охранник. - Ночевать-то все равно в зале на полу приходится, а пиво и вовсе подают несвежее!
   - Ты, Николас, не гневи Бога своими речами, а то он герцогу шепнет на ушко...или, не приведи Господь, герру Рихтеру, поплатишься за свои слова! Вспомни, что раньше ты сам должен был думать, где пожрать, а сейчас тебе даже и пиво подадут, хоть и не самое лучшее! Что ни говори, а в страже жизнь получше будет, чем вот у них!
   Судя по звуку, он постучал в стену сарая, в котором мы были заперты и громко икнул.
   - Чуешь, чем тянет с кухни? - мечтательный голос Николаса продолжил, - баранина вроде бы...с чесноком...
   - Козлятина! - прервал его Аксель. - Будут тебе тут баранину подавать! Но и козлятина хороша, когда живот подвернуло от голода... а еще там и девки ничего, я успел заглянуть в зал!
   - Пощупаешь, когда сменят, - философски заметил Николас. - Если что останется на твою долю.
   - Тьфу ты, даже помечтать не даешь!
   - О жратве мечтай, чтобы нам не остатки достались!
   - Остатки этим соберут, чтоб дотащились до Штальзее, а то еще сдохнут по дороге. Твои-то покрепче будут, не то, что эти...
   - Вот потому их Конрад и разделил. Еще сказал, что они слишком разные, чтобы идти вместе и надо чтобы перед дознанием они не болтали друг с другом.
   - Еще и дознание будет? - Аксель уже подошел ближе и оба разговаривали вполголоса, отойдя от двери, но при желании слова можно было разобрать.
   - А как же не быть? - Николас понизил голос. - Ты сам посуди, за ними гнались айзенштадтцы, да не просто так, а с полку герцога, чуешь? И ведь у этих в мешках не солома лежит, а звонкая монета, я сам ихние мешки увязывал, прикинул на руке - тяжелые... Герр Юнг, как заглянул в один, так глаза вытаращил, а Конрад сразу повелел их все запаковать и сам опечатал, а теперь с них глаз не спускает.
   - А чего это он с нами поехал? Только потому, что услышал о пришлых со стороны перевала?
   - Так герр Рихтер своих людей везде посылает, как что неспокойно, а с Айзенштадта это не первые бегут. Вот и будет выяснять, кто такие, откуда, почему за ними погоня была, да что с собой тащили. Охрана-то у них была не просто так - целых три арбалетчика!
   Охранников окликнули двое стражников, пришедших сменить их на боевом посту и Николас с Акселем ушли в трактир, оставив после себя тоскливое чувство неуверенности в завтрашнем дне. Что лесник пришел во-время и выгнал всех из леса, было нам на руку, но то, что нас сцапали и тащат со всем компроматом в замок для дознания, наводило уныние. Не знаю, как дело тут обстоит с дознаниями, но что суды тут коротки на расправу - и к гадалке не ходи. Растолкав ребят, я объяснила им в двух словах суть услышанного. Гунтер позевал и сказал, что бояться нам нечего, эрсенцев мы не убивали, а с айзенштадтцами у нас свои разборки, в которые эрсенцы не полезут, потому что они им пофигу, и завалился спать. Лукас отнесся ко всему более разумно, но ничего посоветовать тоже не мог.
   - Марта, врать эрсенцам мы не будем, а то потом не поздоровится, скажем все, как есть. И что из Варбурга бежали, потому что нас бы там к воротам пришпилили, и что с Раделем пошли, потому что Курт за нас все решил, и что этих не поняли, решили с ними вместе уходить из Айзенштадта, потому что дороги не знали...а здесь, ну здесь так получилось - одни догоняют, другие спасаются.
   - Лукас, я бы про Раделя и говорить не стала, чтоб кривотолков не было. Ушли из Варбурга, плутали по горам, да и двинулись в сторону Эрсена. Меньше будем говорить, нам же лучше, понимаешь?
   - Ага, - парень зевнул и начал валиться набок. - Да, так и скажем... Гунтеру надо сказать...
   Гунтер, которого я опять разбудила, через пятое на десятое покивал головой, подтвердил, что все запомнил и тоже рухнул спать дальше. Самой не забыть бы все...
  
   Издалека замок казался не очень большим, но по мере приближения вырастал в размерах, давя на окружающий ландшафт своим мрачным великолепием. Дорога поднялась вверх, сделала поворот и закончилась у подвесного моста, перекинутого через маленькую пропасть, служившую ему оборонительным рвом. Теперь было видно, что стены были надстроены на естественной скале и неприступность крепости создана искусными зодчими, слившими воедино природные возможности и человеческий труд. Высоченные квадратные башни, стена между ними с узкими бойницами наверху, выступающие над стеной ввысь еще две узкие башни и черепичная крыша между ними, но это уже внутризамковые постройки. Жутковатое зрелище, доложу я вам, просто так с этой стены не спуститься по веревке да и осадные лестницы сюда не попрешь. Впечатление от мощи и неприступности, а также щелчка ловушки, в которую мы все же попались, возникло не только у меня, потому что впереди по кому-то прогулялась плеть и четверо верховых перестроились вдоль нас по левую руку. Конечно, можно было попробовать сбежать... но этот путь вел прямиком на тот свет, а мне очень хотелось еще увидеть родное питерское небо, желательно в целом виде.
   - Здорово, герр Юнг, привет, Конрад, салют! - приветствовали стражники на воротах. - Никак с пленными, герр Юнг? Добыча стоящая?
   - Разбираться будем, - важность Юнга превышала его вес, но, говоря объективно, операцию он провел блестяще - соседей вытолкал взашей, а что ценное - прихватил с собой, не потеряв ни одного человека. Нашей погоне повезло значительно меньше. - Зайдель! - заорал он и к нам подкатился мужчина лет сорока с небольшим брюшком в потертой кожаной куртке. - Этих посадить вниз, где те двое сидят, что третьего дня пойманы!
   - Всех? - Зайдель оглядел всех семерых и мотнул головой. - Места там мало...Лучше в следующую, где засов только что сделали. Там все поместятся... с удовольствием! - хихикнул он.
   - В следующую? - мучительно соображал Юнг, не очень понимая, о чем идет речь. - Конрад! - крикнул он, но его помощник исчез, а остальные стражники спешились и стояли невдалеке в ожидании указаний. - А остальные у нас какие?
   - Да одиночные, герр Юнг. В одной сидит тот пропойца, что украл у Герта кошелек, во второй и третьей дожидаются суда пришлый с границы и его дружок, что убили селян, в четвертой...
   - Тогда суй их в ту, с новым засовом, - важно распорядился лейтенант. - Все равно их скоро начнут выворачивать наизнанку...
   Зайдель кивнул и куда-то ушел, Юнг потоптался на месте, но тот не возвращался и он приказал двоим солдатам посадить нас под стену и охранять до водворения в камеру. Вольф развалился прямо на земле, к нему подсели Хайнц с Петером и начали тихо обсуждать сложившееся положение. Вилли прилег рядом, Лукас и Гунтер сели спиной к стене, а я обняла колени руками и положила на них голову.
   Мимо нас то и дело проходили стражники, с интересом оглядывая такую живописную группу под стеной, хихикая и взвизгивая проскакала веселая разбитная девица в светло-зеленом платье и большой корзинкой в руках. На нее тут же заоблизывался Хайнц и она, мгновенно уловив заинтересованность в его взгляде, посмотрела на него вполоборота и усиленно закрутила задом, обернувшись еще раз для контролирования эффекта. Хайнц послал ей воздушный поцелуй и получил в ответ шкодливую гримаску.
   - Куда засмотрелся, черт рыжий? - зашипел на него Вольф. - Тебя вешать будут, а ты все по бабам будешь лазать!
   - Ну и буду! - нисколько не обиделся Хайнц, - без баб не жизнь, а мука одна... чего ж отказываться, когда они завсегда согласные?
   - Тьфу, дурак! - сплюнул Вольф. - Влипли и так, хуже некуда...
  
   Бесхозяйственность и раздолбайство были далеко не российским изобретением, потому что просидели мы под стеной почти до самых сумерек. Среди людского мельтешенья материализовался сперва Конрад, который вылупился на нас как на явление Христа народу и аж затрясся от злости. И так не красавец, рожа насупленная - с такими типажами у нас в кино ментов играют или средней руки "быков", а уж сейчас и вовсе озверел, только что глаза из орбит не вылезли.
   - Па-ачему эти еще тут сидят? - свистящим шепотом спросил он одного охранника. - Им что, места не нашли?
   - Не знаю, герр Миллер, - вытянулся в струнку тот. - Зайдель ушел, герр Юнг тоже, а нам приказал охранять их.
   - С-с-вчн...- нечленораздельно промычал тот и ринулся быстрым шагом в сторону.
   Вольф и Хайнц проводили его тяжелыми взглядами и переглянулись. Хайнц едва заметно кивнул и начал подниматься на ноги, но сильный удар тупым концом копья сбил его с ног.
   - Лежать! - охранник прижал его к земле и свистнул. Из сумерек подошли двое, рассматривая происходящее.
   - Веревка есть? - один из подошедших кивнул и отошел в сторону, скоро вернувшись с приличным куском веревки в руках. - Свяжи-ка этого...- стражник еще раз ткнул в спину лежащего Хайнца. - И того, с бородой, тоже. Не нравится мне, как они пересматриваются.
   Когда Конрад вернулся с Зайделем, он застал прямо-таки идиллическую картину - все сидели у стены с заложенными за затылок руками, а Вольф и Хайнц сидели, подпирая друг друга спинами со скрученными сзади руками, не делая больше никаких попыток освободиться.
   - Это вы их хорошо построили, - ухмыльнулся Миллер. - Надо было еще и по зубам дать, чтоб не баловали!
   - Так и дали, герр Миллер! - радостно сообщил один их стражников. - Заодно и по шее приложили!
   - Ну, вставайте, да живо марш в камеру! - рявкнул Конрад. - Руки не опускать! А вам что, поддать еще надо? - крикнул он Хайнцу и Вольфу. - Приложите-ка им, ребята, чтобы шевелились побыстрее!
  
   Приложили, причем приложили так, что оба влетели в распахнутые двери вперед всех и с размаху влепились в противоположную стену. Затем загнали нас и захлопнули дверь, припечатав ее тяжеленным засовом. Ну вот мы и в Хопре...
   Опустив руки, я размышляла о том, что оказывается подобный прием передвижения арестованных с руками за головой уже знали пятьсот лет назад, а мы-то думали, что он был изобретен только в 20 веке. Камера была невелика, от силы квадратов двадцать с жидкими кучками соломы по углам и без всяких признаков освещения. Под потолком - два крошечных зарешеченных оконца, выходящих во двор замка, в которые и кошка не пролезет. Остается только лежать и ждать своей участи.
   - Кретин! - первым очухался Хайнц, затряс головой и перекатился набок, затем подтянул ноги и кое-как уселся у стены, упираясь ногами в пол. - Раньше надо было дергать, когда еще шли сюда! А ты все твердил - мешки, мешки! Вот и притащились за ними... головой в петлю!
   - Ты идиот, Хайнц, - Вольф тяжело заворочался на полу, пытаясь встать. - Петер, развяжи мне руки! Куда ты побежишь, не имея за душой ни пфеннига? Да тебя через час солдаты поймают и отделают так, что забудешь, куда бежал...- он закашлялся, выплевывая солому. - Ради них мы уже сорвались один раз, так стоило ли бросать то, что было в руках?
   - Если бы деньги были у меня в руках, я бы на тебя и не оглядывался, бежал бы сразу, как представилась возможность, - фыркнул Хайнц.
   - Возможность? - захохотал Вольф, икая и дергаясь всем телом, пока сзади возился Петер. - Да кто тебе дал бы ее, ты, пустоголовый болван! За три дня дороги тебя уже накололи бы не раз на пику, вздумай ты только сделать шаг в сторону. Не считай других глупее себя!
   - Вот мы и сидим теперь тут, такие умные, как мыши в сундуке, где забили все дыры! Стоило бежать так далеко, чтобы принести все на блюдечке эрсенцам, и себя и наши деньги! Послушался тебя...- рыжий запрокинул голову и с тоской поглядел на чуть светлеющий прямоугольник окна.
   - Надо было быстрее соображать, а не топтаться тогда, у выхода из башни! - рявкнул Вольф. - Троих пацаны уложили, а ты все копался, как грабитель в сундуке у ростовщика, вот и приложили нас сразу.
   - Сам ты копался как старая баба! - разозлился Хайнц. - Если бы не эрсенцы, мы вполне могли бы отбиться от Дитца! Откуда они только взялись на наши головы, прах их возьми! И ведь не просто так явились, будто караулили нас!
   - Меня тоже занимает вопрос, откуда они узнали, что мы в Эрсене? - подал голос Петер, скручивающий веревку, снятую с Вольфа. - Место глухое, хоть бы один огонек был виден поблизости, а ведь поди ж ты, вышли прямо к нам!
   - Горцы и доложили, - Вилли посмотрел в окно, но ничего не увидел и лег на охапку соломы. - Гонца послали.
   - Э-эх! - Стукнул кулаком по стене в бессильной злобе Петер и зашипел, облизывая разбитые в кровь костяшки. - Все отобрали... я бы им всадил нож в горло и рука бы не дрогнула!
   - В живот. - Спокойный тон Вилли даже напугал нас, - и провернуть, чтобы мучились подольше перед смертью. Я так все время делаю, когда мне не нравится тот, кто выступает против.
   Инстинктивно захотелось уползти как можно дальше от этой компании головорезов и я потихоньку поглаживала спину, где под рубашкой был спрятан стилет. Его не нашли при обыске - на моем поясе не было ножен и снимать его не стали, а догадаться, что кинжал был заткнут сзади, не додумались. Если что, это моя последняя надежда и отдавать ее вольфовцам было бы крайне неразумно. Пока они переругивались между собой, сводя счеты и обвиняя друг друга в совершенных ошибках и просчетах, Гунтер подсел ко мне.
   - Марта, ты устала? - голос парня был тих и непривычно заботлив. - Давай, ложись с нами, втроем все же теплее будет. Если ты не против, я бы... словом, я бы лег с тобой, чтобы согреть тебя.
   - Спасибо, Гунтер. Но только чтобы согреть, здесь каменный пол и соломы так мало. - Ноги от долгой ходьбы уже не болели, они привыкли и теперь удивлялись, почему это им предоставили такой длинный отдых в целый вечер и еще ночь? Я сняла сапоги, скрутила с ног длинные полосы тряпок, заменяющих носки, и растирала мышцы. В темноте можно было стащить и надоевшую до чертиков войлочную шапку, от души почесав голову и проветрить волосы. Облысею я совсем скоро от такой жизни...
   - Если бы тогда они не вышли на нас, то мы уже давно ушли бы в Эрсен по той дороге, - завозился рядом Лукас, укладываясь поудобней. - Не повезло нам, что нарвались на них.
   - Надо было сразу решаться, а мы тянули, думали, что вместе легче будет пробираться до границы, - раздраженно заметил Гунтер. - Сколько раз себе говорил - принял решение, не тяни, действуй, и вот что получилось!
   - Ребята, от того, что вы тут будете препираться и поминать прошедшее, лучше не будет. Не надо горевать по разбитому стакану, так говорят у меня на родине. Надо как-то выкручиваться из этого положения, - пристроившись поудобней, я почувствовала, как рука Гунтера осторожно обняла меня за плечи. Стало тепло и уютно, немного погрызла совесть и я дала ей зарок, что больше такого не повторится, это только сегодня... иначе уж очень холодно спать на полу...чесслово! Совесть не поверила, но немного успокоилась.
   - Можно было бы и в Эрсене остаться, если б все хорошо сложилось, - мечтательно сказал Лукас шепотом. - Они только были бы рады арбалетчикам, вон как разглядывали наши игрушки! А еще я по дороге слышал, что они укрепляют свои границы и люди им всегда нужны.
   - Вот и осталось только, что мечтать! Так бы уже полгерцогства бы прошли, не понравилось - пошли бы в свободные кантоны, я слышал, что там вообще епископов нет, а службу в церквях несут патеры, которые при случае могут и дубину в руки взять, благословясь перед святым образом.
   - Чтобы патеры да сами по себе, без епископов? - удивился Лукас. - Быть того не может!
   - Говаривали, что они собираются все вместе и выбирают среди себя старшего, который и представляет каждый город, а главный у них называется кардиналом.
   - Да какая разница, как они там друг друга называют, вот взбредет этому кардиналу в голову, что нельзя людей лечить, они тоже все хором кинутся лекарей изводить, а мы страдай от этого!
   - Нет, они там по-другому эти вопросы решают, совет общий собирают и кардинал ихний не может сам один все решать, пока все не посоветуются. Так что зря ты ругаешься, Лукас, не везде такие правят, как в Кобурге! А коли ты мне не веришь, то скажи, много в Айзенштадте людей, пришедших с того же Эрсена или вольных кантонов? Я лично о таких не слыхивал даже, а что от нас бежали - слышал и не раз. Потому и поверил сразу, когда Марта о том солдате сказала, что предупредил ее, это ты за юбку Гретхен цеплялся...
   - Кто цеплялся за юбку, я? - повысил голос Лукас.
   - А кто же, как не ты, уходить не хотел, а потом с голым задом по крышам скакал? - съязвил Гунтер. - Коли не Курт, то так и сидел бы в кустах...
   - Ах ты...- Лукас задохнулся от злости и в темноте раздался звук увесистого шлепка.
   - Ну, докажи, что было не так! - рыкнул Гунтер, скидывая с меня руку, и в темноте слышалось лишь тяжелое сопенье и возня.
   - Эй вы, цыть там! - рявкнул из темноты Вольф. - Чего потасовку устроили, бабу что ли не поделили? Так я сейчас наведу порядок...
   Парни перестали сопеть и возиться, ища в темноте нагретые места, шипя и огрызаясь друг на друга.
  
   Утро можно было определить только по тому, что в оконцах под потолком стало немного светлее и оттуда слышалось больше шума и топота, обильно сдобренного пылью. Петер, которого Хайнц поднял на плечах, спрыгнул оттуда, кашляя и обтирая и без того грязное лицо, а рыжий затряс головой, стряхивая с нее песок.
   - Воды могли бы и принести, - посетовал Вольф, отжурчав свое в углу и поддергивая штаны.
   - На что тебе вода? Вони меньше, коли не пьешь и не ешь, - рассудительно заметил Петер. - Между прочим, тут крышкой дыра прикрыта, а ты сверху все уделал!
   - Еще чего, я и крышку должен сдвигать? - возмутился бывший командир. - Плевал я на все это, пущай воняет! Кому надо, тот пусть тут и прибирается, а я мараться об их крышки не намерен! Сами они козлы вонючие, - все больше распалялся он, ругаясь и плюясь во все стороны,- нет, чтоб воды притащить, так еще и крышкой накрыли, чтоб отхожему месту каждый кланялся! Не выйдет, поняли! - состроил он кукиш дверям.
   - Раз крышкой прикрыли отхожее место, значит, чистоту блюдут и запаха меньше, - заметил Гунтер, отодвинувшийся подальше от вонючего угла.
   - Тебя спросить забыли, сопляк! - Вольф, покачиваясь, прошелся по камере, пиная остатки соломы. - Пасть заткни, пока я тебе все зубы не вбил в глотку!
   - Сам заткнись! - парень взъерошился и не собирался уступать ни на слово. - Если б не вы, то мы уже давно ушли бы через границу! Когда надо было стрелять, я стрелял и не мазал, а за что теперь тут с тобой сижу...
   - А-а-а-ы-ы! - взбешенно заревел Вольф, кидаясь на Гунтера. - Ну все, ты сейчас у меня вон там вниз головой висеть будешь, пока я тебя по самую задницу в него не вобью!
   Парень подскочил на месте, встречая налетевшего на него Вольфа и, сцепившись, они покатились по полу, рыча и волтузя друг друга. Одному надо было сбросить накопившееся бешенство от неожиданного поворота событий, второй не захотел уклоняться от драки, полагая, что это унизит его перед остальными, которые оживились и начали подбадривать дерущихся криками и стуком по стенкам. Гунтер был моложе и ловчее, Вольф - тяжелее и опытнее, но оба уже нормально не ели несколько дней и сил для драки подкопить не успели. Первый порыв злости прошел, когда они с яростью молотили кулаками, а тяжелое сопенье и редкие пинки были уже не в счет. Зато завелись Хайнц с Петером и требовали боя до победного конца. Лукас полез было к ним, но Хайнц отшвырнул его в угол, как пушинку, а я и так не вылезала оттуда, боясь получить сапогом или кулаком.
   - Ты живой? - я отодвинула парня, который только стонал, держась за плечо.
   - Об стену ударился... ничего, пройдет. Он же здоровый, как медведь, - с детской обидой Лукас посмотрел на Хайнца, которому тоже захотелось помахать кулаками.
   - Ты чего это на меня так смотришь? - рыжий упер руки в бока и вызывающе посмотрел на Лукаса, а потом и на меня. - Да я тебя, сопляк этакий, сейчас уделаю так, что сам себя не узнаешь...
   Засучивая рукава, Хайнц приготовился месить парня, когда я попыталась встать перед ним.
   - Что он тебе сделал, что ты бесишься? Все в одном положении, чего ты лезешь к нему, злость девать некуда?
   - Да ты мне еще будешь тут указывать? - одним махом Хайнц послал меня в сторону и я шлепнулась прямо на сцепившихся Гунтера и Вольфа.
   - Не мешай им! - Вилли дернул меня за ногу и подтащил к себе. - А ну-ка, я тебя пощупаю! - хохотнул он, подняв меня одним рывком и обхватив сзади. - Хайнц, тут гораздо интереснее, чем мальчишку месить, присоединяйся!
   Гунтер уже почти вывернулся из медвежьих объятий Вольфа и, услышав Вилли, рванулся к нам, но упал и на него сверху навалился Петер, выкручивая руки. Из своего угла метнулся Лукас, налетел на Хайнца и повис на нем, отчего тот покачался и повалился на пол, потому что запнулся за лежащего Вольфа. Началась настоящая куча мала, перемежаемая криками, воплями и шипеньем. Я пыталась выдраться из рук Вилли, пиная его ногами и никак не могла дотянуться до стилета сзади, а он только гнусно хихикал, продолжая тискать меня и постепенно подбираясь к поясу штанов.
   В пылу всеобщей драки мы не обратили внимание, что открылась дверь и в камеру влетели двое стражников, колотя по головам и плечам дерущихся тяжелыми ножнами и добавляя сапогами под ребра лежавшим на полу.
   - Стоять! Прекратить драку! Сильнее пинайте их, озверели совсем, мать вашу! - третий со всего маху заехал в ухо Хайнцу, повернулся ко мне и влепил кулаком в рожу Вилли. Тот разжал руки и свалился, как куль, на пол, охая и скрипя зубами. Я тоже плюхнулась на зад и быстро отползла к стене, чтобы не попасть под очередную раздачу.
   Стражники утихомирили всех дерущихся, которые с оханьем и стонами сидели на полу, потирая ушибленные места. Конрад, который влетел третьим, добавил сапогом под ребра Хайнцу, и тот перестал ругаться, а Лукас сел и затряс головой, утирая кровавые сопли под носом.
   - Всем встать! - Конрад усилил команду, поддав от души под зад Вольфу, - выстроиться вдоль стены! Поднимайся, кому говорю! - рявкнул он, вздергивая Лукаса за воротник и швыряя на стену. - На ноги встать, чертово племя!
   Постепенно все поднялись и встали, прислонившись к стене, красные, потные, побитые друг другом и стражей. Пошатываясь, рядом со мной встал Гунтер, поблескивая подбитым глазом, дальше пинком подогнали Вилли, на которого нехорошо косился Конрад после увиденного им в камере. Хайнц и Вольф буквально подползли последними, оба с разбитыми губами и ссадинами на рожах. Покачнулся Петер, но один из стражников дал ему кулаком в плечо и живо поставил на место подпирать стену. Я громко шмыгнула носом и тоже прижалась к стенке.
   В открытую дверь вошли двое мужчин и встали посреди камеры, осматривая всех по очереди. Сзади них встал Конрад, что-то тихо докладывая, а двое стражников разошлись по разные стороны и замерли в ожидании указаний. Потершись затылком о стену, чтобы на глаза поглубже надвинулась войлочная шапка, я осторожно стала рассматривать вошедших. Один, среднего роста, с русыми вьющимися волосами до плеч и гладко выбритым лицом, был определенно властью в здешней иерархии. Простая, но дорогая одежда, богатый пояс и рукоять меча, узкие длинные пальцы, украшенные большими камнями, аристократическое удлиненное лицо с правильными чертами - лицо человека, который привык повелевать. Уж не сам ли герцог Эрсенский, мелькнула запоздалая мысль, на меньшее он просто не тянул. Второй, выше на голову всех, кто был в камере, был темноволосый, скуластый и в той стадии небритости, когда еще чуть-чуть и уже скоро будет борода. Подняв глаза чуть выше, я мысленно поблагодарила Бога, что этот человек рассматривал сейчас вольфовцев, а не меня...
   Бывает, встречаешь на пути людей, которые мнят себя так высоко, что не обращают внимания на окружающих, совершенно искренне полагая их грязью под сапогами. Заходя в магазины, они расталкивают всех, не делая себе труда даже осмотреться по сторонам, как правило, они ездят в дорогих машинах, обдавая грязью прохожих, но очень пекутся, что на крыле их лайбы видны грязные капли, если они идут по улице, то прохожие просто отлетают от них в стороны и неважно, что это могут быть женщины и дети - презрение ко всему окружающему быдлу окружает их сплошной непробиваемой аурой. Вот именно такое выражение лица и было у темноволосого мужчины, только к нему еще прибавлялся холодный взгляд крокодила, прикидывающего, сразу жрать жертву или все же припрятать ее, чтобы потом было повкуснее. Я даже пожалела вольфовцев, которые тоже во все глаза уставились на него.
   - Что вы скажете по поводу этих задержанных, герр Рихтер? - мягкий голос первого ни в коей мере не обманул моих ожиданий. С такими интонациями могут говорить только короли...ну или герцоги, конечно.
   - Ваша светлость, я еще не составил о них свое мнение, - упирая на предпоследнее слово ответил темноволосый и, положив руку на ножны, стал медленно обходить строй задержанных, рассматривая каждого. - Немытая шваль, которая уважает только силу и золото, - сказал он, отойдя от Вольфа и брезгливо поморщившись. - Его первого ко мне на допрос, - небрежно махнул в сторону стражников. - Командир этой шайки...а это его лейтенант...- кулак Рихтера с размаху вмазался Хайнцу в лицо и тот хрюкнул, вытирая кровь, полившуюся из носа на пол. - Денег захотели поиметь, ворье... - он остановился около Вилли с силой саданул его между ног, а когда тот со стоном согнулся, добавил ребром ладони сверху и пнул ногой скрюченное тело. -Мало вас до этого били, дерьмо...- удар поддых Петеру завершил осмотр вольфовцев.
   - Ну, а ты, сопляк, куда влез?
   Гунтер вскинул голову, готовясь встретить удар, но Рихтер посмотрел на него сверху вниз, хмыкнул и дал легкую зуботычину, от чего парень скривился, повернув голову вправо. Мужчина несколько мгновений изучал его профиль и фингал под глазом, и шагнул ко мне, поднимая руку, как рядом Лукас сделал шаг вперед и Рихтер моментально среагировал на него, врезав парню кулаком в лицо. Лукас осел на пол по стенке...
   - На ногах стоять не может, а туда же...- отвращение, прозвучавшее в голосе мужчины было незаслуженным, но спорить в этой ситуации никто не посмел. В тишине слышалось хлюпанье носом, прерывистое дыхание, сопенье, но все молчали, ожидая свой участи.
   - Дерьмо. - Припечал свой вердикт Рихтер. - Ваша светлость, я вам могу рассказать свои соображения сейчас, но лучше бы я подкрепил их показаниями арестованных для убедительности.
   - Хорошо, сколько тебе понадобится для этого времени? - бархатный голос завораживал, хоть его и прорезали стальные нотки.
   - Немного. Семеро...два и еще два...мы с Конрадом выбьем из них все к завтрашнему утру, даже то, что они давно забыли сами. Разве что нам может еще помочь Освальд, если кто-то из них решит, что наше общество им не подходит для разговора по душам.
   Его светлость изволил рассмеяться на последнюю фразу, сказанную с таким сарказмом, что похолодело в животе от мысли о том, кто такой этот Освальд.
   - Тогда нам здесь больше делать нечего, герр Михель, - герцог изящно повернулся и пошел на выход, не обращая внимания на то, что делалось за его спиной. Рихтер, Конрад и стражники, тоже потеряли к нам всякий интерес, исчезая за дверями друг за другом, а все в камере начали потихоньку сползать на пол, как будто из них выпустили воздух.
   - Ох ты ж мать твою...- выдохнул Петер.
   - Вот ведь б...ь, сука феодальная, - ругнулась я матом по-русски и мужики удивленно воззрились в мою сторону. - Чтоб тебя епископ Кобургский за я...а повесил!
   Вольфовцы заржали на последнюю фразу, шлепая разбитыми губами, даже Лукас слабо дернулся и фыркнул, а уже почти закрытая дверь распахнулась и в камеру широкими шагами вошел Рихтер, оглядывая всех недобрым взглядом.
   - Кто это сказал?
   Вопрос повис в воздухе, но все молчали, уставившись на вошедшего.
   - Еще раз повторяю, - медленно, почти по слогам, произнес Рихтер, - кто это сказал?
   Ну сколько раз я проклинала свой язык, который вылезал в самые ненужные моменты, говоря то, что я и не собиралась вываливать! Сколько раз я заставляла себя молчать, вспоминая известную пословицу, а тут даже не посмотрела на дверь...нет, посмотрела, но ведь они же все ушли...
   В открытую дверь вошел Конрад, с интересом глядя на происходящее и заглянул стражник, стараясь не упустить ничего из неожиданного развлечения. Рихтер наклонил голову, рассматривая вольфовцев и они отодвинулись в сторону, а Вилли даже сочувствующе покачал головой. Михель перевел взгляд на меня, присматриваясь поближе, а сбоку уже встал Гунтер..
   - Это я, - упрямо выдал парень, глядя на него исподлобья. - Я сказал.
   По знаку Рихтера Конрад отодвинул Гунтера в сторону, а сам Михель достал из ножен длинный блестящий меч.
   - Встань! - И, видя, что я замешкалась, повысил голос, - встать, я приказываю!
   Поднимаясь во весь рост, я была совершенно уверена, что он сейчас просто снесет мне голову, не спрашивая ничего, и уже приготовилась, что это будет быстро и боли я даже не почувствую, но Рихтер кончиком меча скинул грязную войлочную шапку на пол и провел им от шеи до талии, откинув полу кожаного жилета. Изумление, которое проступило на его лице, сменив презрительность, невозможно было передать словами.
   - Женщина? С вами шла женщина?
   - Действительно, герр Михель, это женщина, - подтвердил Конрад, подойдя ближе. - И ведь я за всю дорогу ни сном ни духом...
   - Отведи ее ко мне в комнату. Живо! - приказал Рихтер, все еще рассматривая меня, сощурив глаза и что-то прикидывая про себя.
   Лапища его помощника ухватила меня за плечо и поволокла из камеры, сзади дернулся Гунтер, но меч Рихтера уперся ему в живот и парень остался стоять посреди камеры, скрипя зубами от бессилия.
   Пока Конрад тащил меня по коридорам, я еле волочила ноги, замедляя ход и исподтишка осматривала дорогу и обстановку, не обращая внимание на его слова.
   - Значит, ты таскалась с этими бандитами, не гнушаясь еще и быть им подстилкой? Ну, как, пошло тебе впрок их золото, шваль? Может, поведаешь, с кем спала или тебя имели все по очереди, кто отсыпал тебе в мешок звонкую монету? Мальчишки, так те прямо кинулись на твою защиту, неужели они не нашли ничего лучше и моложе тебя? То-то младший рыпнулся на герра Рихтера, да не успел... против него мало кто успевает, не вам чета! И чего он тобой заинтересовался... разве что решил своими способами вытряхнуть все, что ты еще помнишь и можешь ему рассказать в обмен на свою никчемную жизнь? Не жилось тебе дома, потащилась по мужикам в дорогу...шлюха обозная!
   С последними словами он втолкнул меня в открытую дверь и запер ее снаружи на засов. Хопер инвест...где тут хоронят по первом разряду?
   Кровать, стоящая посередине, была аккуратно заправлена, занавески на окне раздвинуты и вообще здесь было чисто и опрятно. Ну не сам же герр Рихтер убирается, понятно, что для этого тут должен быть целый штат служанок. Я и то дома не всегда заправляла постель, вряд ли мужчина будет это делать самостоятельно! Стол на изогнутых ножках, два кресла - так и тянет посидеть в нормальных условиях и расслабиться, потягивая вино или хотя бы чай из кружки, не ощущая себя загнанным зверем или существом непонятного пола. Я провела грязной ладонью по чистому покрывалу. Сколько уже времени я не спала на нормальной кровати, с бельем и подушкой? С того дня, как умерла фрау Альма и гонец привез страшную весть о движении к Варбургу отряда мародеров. Кажется, что это было сто лет назад, когда я ходила в юбках и еще был жив Фриц, мир праху его! Даже трогать такую кровать страшно из боязни испачкать ее, не то, что ложиться сюда... да не для постельных же утех этот самый Рихтер приказал отвести меня сюда. Кстати, вон в углу и тумбочка с тазиком, а над ним зеркало...ну, помолимся, чтобы инфаркт не хватил, да посмотримся?
   Умываясь в тазике чистой водой, я смотрела на грязные разводы в нем, прикидывая, что на месте Михеля я бы себя не пустила дальше конюшни, уж больно рожа стала...специфическая. Посмотришь и сразу видно, что это существо закоптилось на солце и ветру, ело что придется, а говорить о женской привлекательности и вовсе смешно, поскольку таковой и рядом не стояло. А ведь дома я считала себя не самой последней дурнушкой, да и Фриц частенько в приливах нежности шептал на ухо самые лестные эпитеты, а уж выходя на гулянья в город посматривал на меня такими глазами... м-да, стоило какое-то время не поесть нормально и не помыться и что осталось? Рядом с тазиком в круглой баночке было что-то густое, я сунула палец, понюхала и полизала его, а потом расхохоталась, как сумасшедшая - это же мыло, самое обыкновенное мыло! Надо же дойти до такого состояния, чтобы не узнать его! С удовольствием бы помыла голову прямо здесь, но куда воду сливать? Ладно, хоть лицо да руки отмыла, и на том спасибо хозяину...ой, а что это я тут расхаживаю, совсем расслабилась, Конрад что-то там говорил такое страшное, про какие-то "свои" способы... Радужное настроение после умывания испарилось, я сунула баночку с мылом в карман безо всяких угрызений совести и бросила последний взгляд на свое отражение. Попрощаемся, подруга...
   Шкаф был приличных размеров и набит всякой всячиной, не подходившей мне по причине несоответствия размеров. Вздохнув, сунула на место рубашки, даже переодеться не во что! Обошла еще раз кровать и осмотрела тумбочку с целым набором свечей в подсвечнике, подошла к камину и на широкой полке увидела длинную плетку, типа той, что была у Конрада. Потрогала ее пальцем и получила непонятное пятно. То ли кожа покрасилась, то ли ржавчина...матерь Божья, да это ж вроде кровь! Подсохшая, правда, но не ржавчина же в самом деле! Вот тебе и "свои" методы... я с размаху села в кресло, лихорадочно соображая, что теперь делать. Быть избитой до полусмерти этим фашистом отчаянно не хотелось. То, как он вел себя в камере, заставило содрогнуться и пожалеть вольфовцев, да и Лукаса...как там они? Так, будем думать, как бы это мне отсюда сбежать? Засов снаружи заперт, через камин улетит разве что ведьма или летучая мышь, были какие-то байки про то, что можно взобраться по трубе наверх, но я не Шварцнеггер и наверняка через метр подъема аккуратно съеду вниз, перемазавшись в саже. Поиск потайных ходов - дело хорошее, но как их искать? А если этот Рихтер скоро придет? Я заметалась по комнате, дергая вещи и пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль. Вот он входит...стулом по голове? Стульев тут нет, кресла тяжеленные, я и не подниму такое. Тогда...подтащить их к двери...чтоб запнулся...веревочка нужна попрочнее...шнурок такой висит на кровати...непонятно зачем, может, служанку вызывать или балдахин опускать? Плевать, хорошо, что стилет остался, сейчас мы ему соорудим кое-чего...
   Тяжеленные кресла встали по обе стороны двери, а шнурок, привязанный к ним на уровне колена, должен был послужить подсечкой входящему. Он должен войти и пойти быстро...куда? Сделаем куклу в постели, пусть думает, что я там лежу, а занавеси надо задернуть, чтобы шнурок не бросался в глаза. Что бы еще в руки-то взять, чтоб по затылку ему приложить? Крышка столика подошла бы идеально, но отрываться не пожелала. В здешних местах вся мебель сделана на совесть и притом из цельного дерева...ну, прости, Господи, тогда пойдет подсвечник, только вот не убил бы насмерть, а для этого его можно и обмотать чем-нибудь из шкафа...а может, у камина еще и кочерга найдется, это было бы лучше, да и ручка у нее длиннее...
   Пока я носилась по комнате, сооружая ловушку, успела вспотеть от беготни и страха. Вид плетки на камине подстегивал круче любого адреналина и когда я все уже приготовила и встала справа от входа на кресле с кочергой наперевес, то боялась, что меня выдаст или бешеное сердцебиение или запах пота. Приступим, помолясь...
   Засов снаружи даже не скрежетал, а очень тихо прошуршал, зато когда открылась дверь, то первая реакция вошедшего была абсолютно предсказуема - удивленный присвист, широкий шаг в комнату, второй - и натянутый между тяжеленными креслами шнур не дает сделать следующий шаг, на темноволосый затылок уже опускается кочерга и мужчина с грохотом падает вперед, едва успев выставить перед собой руки, а я, швырнув на него орудие возмездия, спрыгнула с кресла и выскочила за дверь, старательно задвинув ее на засов.
   Мало выбраться из комнаты, надо еще выбраться из самого замка, пока не очнулся обиженный герр Михель. А то, что он будет сильно обижен, я даже не сомневалась и дай Бог мне не попасться ему в это время, ибо обиды такого рода помнятся долго и ...больно. Бежать нельзя, это все равно, что громко кричать - вот она я, берите тепленькую! Значит, идем деловым шагом в сторону выхода, благо я запомнила, откуда Конрад вошел сюда и как поднимался. Еще есть стража...они же стоят на воротах, наверняка знают всех в лицо! Ничего путнего не придумывалось по пути, будем экспериментировать на ходу.
   Пока я шла по коридору, сдержанно кивая проходящим и получая кивки в ответ, никто не одергивал меня и не цеплялся с вопросами, типа " чьих будешь?". Идет, значит, при исполнении, а что не знают, так и не положено всех знать-то! Может, я с дальнего рубежа и только сегодня на доклад прибыла? Беспокоила только встреча с Конрадом, который уж точно меня узнает, а вот насчет стражи и вовсе можно было не волноваться - когда Рихтер стащил с меня шапку, то стояла я вполоборота, а в таком положении лицо запомнить трудно. Вышла во двор, делая озабоченный вид, отошла подальше от ворот и нырнула за первые же двери. Какая-то подсобка или конюшня старая или склад... В полутьме обошла помещение, обследовав все углы, но хлам в них не был пригоден ни к чему. Дубины, палки, железные полосы, старое колесо, рванье...колесо...может быть, удастся с ним развести стражу...вот если бы еще кто-то выходил из замка, а еще лучше - входил... Рассматривая в щелочку ворота, я видела, что с кем-то стражники здоровались, кого-то пропускали так, но пока никто из замка на выход не стремился. Все было тихо-спокойно и это означало, что Рихтер или еще не очнулся, либо грызет дверь, а мое время катастрофически убывает. Наконец к воротам подошли четверо и я, перекрестившись, подхватила колесо на плечо и поспешила к ним, уговаривая себя, что живем один раз и кто не рискует, тот не выигрывает.
   - Парень, а ты куда это намылился да еще и с колесом? - лениво поинтересовался стражник, прислонившийся к стене около приоткрытой створки.
   - Дык...это ж герр Конрад велел, тама у нас отвалилось еще вчера, а на ней арбалеты лежат и ужас сколько мешков, что с этими, - я неопределенно ткнула пальцем вбок и вниз под ноги, - захватили. Говорят, что золота в тех мешках - уйма, они ж из Айзенштадта все перли, во!
   - Уж не те ли семеро, что вчера пригнал Конрад с границы? - любопытный стражник посмотрел на остальных, гордый своими новостями.
   - Ага, ваша милость, - я спряталась за колесо и поставила его ребром к спрашивающим, а сама громко сморкнулась и хрюкнула, вытирая нос. - Они самые, а вот мешки у них тяжеленные, на телеге везли.
   - А куда их дели? - спросил второй страж ворот. - Ты видел их сам-то, Густав?
   - А то не видел, - похвастался тот. - Вчера и рассмотрел, когда у стены тут сидели. Там еще два бугая были, один рыжий успел нашей Гретхен рожи построить, а она и рада задом крутить!
   - И ты ему даже в рожу не дал? - возмутился другой стражник.
   - Я не дал, а они хотели то ли подраться, то ли сбежать, так Ульф и Хоган их обоих уложили и скрутили. Да и сегодня, слышал, они опять драку затеяли в камере, едва раскидали всех.
   - Чего дрались-то, не знаешь? - спросил первый, от ворот и пододвинулся поближе к компании.
   - Да что-то между собой делили, веревку, наверное! - заржал Густав. - Ульф там был, говорит, у всех рожи разбиты, а потом туда сам герцог ходил с Рихтером, так тот им еще добавил. А ты чего тут стоишь? Тебя куда Конрад послал?
   - Дык...колесо...мешки...- промямлила я, изображая последнюю степень тупости.
   - Вот и беги туда, да побыстрей! - рявкнул мне Густав. - Конрад не обрадуется, что ты тут прохлаждаешься, когда они телегу ждут. Да бегом же давай! - он легонько пнул меня пониже спины и я потрусила через ворота, стараясь не споткнуться и не завалиться с проклятым колесом раньше времени.
   Проскакав так через подъемный мост, дальше я пошла размашистым шагом, который предпочтительней всего в дальних походах - и силы экономит и путь быстрее бежит. Главное - размеренность. Только отойдя с километр от проклятого Штальзее, я перевела дух и бросила колесо на обочину. Мне повезло и я вырвалась оттуда! Ребят только жалко, но помочь им я ничем не смогу, даже если очень захочу. Надеюсь, что они все же останутся живы и здоровы...я же попрошу за них ту высшую силу, которую мы зовем Богом. Размеренное движение по дороге не привлекало ничьего внимания - мало ли кто тут ходит и по какой надобности. Стилет я перевесила на пояс, чтобы был под рукой, но очень угнетало отсутствие мешка с вещами и шапки. Волосы хоть и всего до плеч, но видно, что я не парень, а без теплого плаща и кресала в дороге хреново. Второй раз меня лишают моего имущества и сейчас я очутилась в незнакомой земле совершенно одна. До этого со мной шли рядом Гунтер и Лукас, теперь придется полагаться лишь на собственные силы и смекалку. Ой, как одной-то плохо...
   Смеркалось, становилось страшновато и тоскливо. В поясе у меня остались еще деньги, пересчитав наличность, я пришла к выводу, что обладаю некоторым стратегическим запасом и могу даже наведаться в придорожный трактир. Еды во рту не было со вчерашнего дня.
  
   Подбираясь по дороге к постоялому двору, я откровенно побаивалась, как меня встретят, но, против ожидания, все было вполне пристойно. Пробравшись в наиболее темный и дальний угол, я пристроилась за тяжелый стол к двум здоровым мужикам, уже бывшим изрядно навеселе. Они попивали пиво, размазывая пену по столу затертыми рукавами тяжелых курток, обсуждали то ли своих жен, то ли жен соседей, самих соседей и тех, кто сидел в зале, время от времени удивляясь, откуда я тут взялась и как меня зовут. Получив в двадцать пятый раз ответ, что меня зовут Март, они по очереди хлопали меня по плечу, называя стОящим парнем, пьяно хохотали и продолжали свой бесконечный разговор. Служанка принесла мне полную миску каши с ломтем хлеба и кружку пива высотой с локоть, я чокнулась с моими веселыми соседями и они радостно заорали, требуя добавки.
   - Март, ты, это...ик...настоящий парень...ик...- пытался обниматься со мной тот, что сидел справа, с короткой черной бородой и грязными ручищами.
   - Карл...не лезь к парню, - увещевал его чуть более трезвый друг слева от меня, у которого борода была тоже короткая, но рыжеватая. - Еще подумают, что ты...этот, по мальчикам, а за такое могут и ...чик! - он пьяно хохотнул, но чернобородый быстро убрал от меня свои руки.
   - Еще чего...ик...все знают, что я баб люблю, а парень...ик...просто понравился...- пробормотал Карл, отхлебывая принесенное пиво.
   Потягивая пиво на сытый желудок, я отяжелела и захотела спать. Мужики уверили меня, что за медный пфенниг хозяин запросто разрешает всем ночевать в зале и они сами тоже лягут прямо здесь, так что и меня пристроят как короля. Слушая их и пьяный базар вокруг, мне пришла в голову интересная мысль.
   - Карл, скажи, а куда ведет эта дорога?
   - Эта? - подивился тот. - Людвиг, а куда она ведет, а?
   - Эта...хм...через Дарнау к границе...а туда, обратно, стало быть, к замку Штальзее.
   - Неправда, - вмешалась в разговор потертая личность из-за соседнего стола, - к Штальзее будет направо...налево то есть, а дорога пойдет в обход горы Хайберг и через Больц и Греген в сторону Эрсена!
   - Да ты что, Эрих, - завопил его сосед, - совсем последние мозги пропил, что ли? Мимо Хайберга дорога проходит в сторону Юргвальда, а уже потом будет поворот на Больц!
   - Ты сам все пропил вместе с мозгами, - огрызнулся потертый, дыша чесноком и пивом. - Вот, смотри, раз ты ничего не помнишь!
   Он смахнул со стола кружки и начал чертить острием ножа карту района, то и дело пытаясь завалиться набок. Второй тоже вытащил нож и начал поправлять Эриха, тыча пальцем в дырки и поясняя, что он там делал и когда. Это заинтересовало и Людвига, который упорно хотел показать на карте ту деревню, где он родился, а также где родились его родители. Шум и споры привлекли внимание еще троих с соседнего стола, которые шли вообще не сюда, а когда узнали, что рядом Штальзее, крайне удивились и стали рисовать на соседнем столе план своего путешествия. Я была совершенно уверена, что если бы все посетители захотели подключиться к нашей увлекательной топонимической игре, то я к утру уже была бы неплохим специалистом по местным дорогам и могла бы рассказать, как куда пройти. Хозяин уже разогнал почти всех гостей и служанки убирались в пустой зале, когда я нашла своих соседей по столу и пристроилась рядом с ними. Пока из замка погони нет, можно и поспать до утра, все равно ночью я одна не ходок.
  
   Вчерашние планы на столах никуда не делись. Я еще раз изучила те два, которые показывали путь от Штальзее в сторону границы с вольными городами, поедая холодную кашу. Хлеб завязала в узелок и сунула за пазуху, как делало большинство народу.
   - Март, ты уже пошел? - Людвиг поднял кудлатую голову и осмотрелся. - Это ты чего в такую рань поднялся?
   - Да привык я спозаранку вставать, пока день еще не начался. Раньше выйду, больше пройду засветло.
   - Жаль, что уходишь. Мы с Карлом в ту же сторону пойдем, но он дрыхнет еще, - Людвиг пнул ногой товарища, тут же испустившего ветры. - Ну вот, что я говорил! А то могли бы вместе пойти, поболтали бы еще по дороге.
   - Нет, я уже готов идти, а вас еще долго ждать. Прощайте, Карлу привет передавай!
   - Удачи тебе, Март!
   - И вам тоже удачи!
  
   Дорога с утра уже потихоньку заполнялась народом, бредущим по своим делам. Ехали на повозках и телегах селяне с овощами, курами, козами, кроликами и прочим съестным товаром на продажу, брели путники в неведомые дали, ехали всадники по государевым и своим собственным надобностям, даже попались солдаты в более менее одинаковой форме, от которых я сдуру шарахнулась подальше, чем вызвала жуткий гогот тех, кто брел в этот момент рядом. Но что отличало их всех, так это отсутствие агрессивности - ну идут и идут себе люди, никому не мешая. Я шагала широко, обгоняя бредущих впереди и отмеряла километры, прикидывая про себя, где будет очередная веха, после которой надо сворачивать. Судя по всему, потертый Эрих составил самую правильную карту, несмотря на свой пропитый вид. Привязываясь в основном к его ориентирам, я отмахала к полудню приличный путь, заскочила по дороге на постоялый двор, разжившись там половинкой курицы, и завязала ее в тряпицу с оставшимся хлебом. Если карта Эриха была правильной во всем, то в этом районе земли герцогства были вытянуты клином в сторону гор и я могла миновать границу вольных городов или к вечеру или в начале следующего дня. Столица Эрсен находилась в центральной части, куда вела дорога из Штальзее, служившего здесь чем-то вроде столицы приграничного укрепрайона. Вообще идти было бодро и весело. Можно было позадираться с попутчиками, посмеяться со встречными, попить воды в селениях по пути и вовсю радоваться жизни, мотая узелком с жареной курицей, источающей необыкновенно вкусный запах.
   Отмотав неизмеримое количество километров, голод давал себя знать и я присела на обочине, разложив тряпицу со своими припасами.
   - Привет, парень, - окликнули меня из травы старик и парнишка, чем-то напомнивший мне Лукаса. - Далеко идешь?
   - Далеко, - нечленораздельно промычала я, набив рот. - Вперед пока иду, ищу, где хорошо.
   - И то верно, - согласился старик. - Коли дома жизнь не задалась, надо искать другое место, где кормят лучше и сам чтоб человеком был.
   - Угу, - согласилась я, обсасывая куриную ножку. - Дедушка, эта дорога куда ведет?
   - Да по ней если прямо идти, упрешься в реку Эдер, за ней уже земля вольных городов начинается. Слышал о таких?
   - Ага, слышал. - Я еще пихнула хлеб в рот, чтобы старик не заподозрил во мне женщину. - Далеко еще до реки?
   - Смотря как идти будешь. Пешим ходом целый день туда идти, конному полдня хватит.
   Я обсосала ножку и посмотрела с сожалением на оставленный кусок. Нет, в таком тепле испортится, надо сейчас есть, а к вечеру может еще набреду на какой трактир. Дорога в этом месте поднималась наверх, а снизу, откуда я пришла, были видны крыши села и доносился отдаленный лай собак. В чистом воздухе это казалось вроде и близко, но шла я достаточно долго, чтобы озадачиться такой хорошей слышимостью. Что-то по дороге меня ни одна псина не облаяла, чего это они сейчас разбрехались так?
   Я уже доела все остатки, с сожалением перебирая голые косточки и облизала жирные пальцы. Дойду до реки - помою руки, благо в кармане спертое мыло из комнаты Рихтера. Хихикнула про себя - небось, дорогущее, а я его прихватизировала! Ну да с него не убудет, новое себе купит. Это я девушка нищая, уже второй раз терплю полную потерю имущества, могу и попользоваться, раз уж подфартило.
   - Слышь, собаки-то как лают, - сказал старик, обращаясь к парнишке, - не иначе герцогские ищейки! Наши так не приучены брехать.
   Слова старика прошибли меня молнией насквозь, затряслись руки и я судорожно стала комкать тряпицу.
   - Дед, а почему ты решил, что это герцогские ищейки? - рожу я сделала самую наивную, но мне важен был ответ старика.
   - А то я не знаю, как наши псы брехают! Эти по следу бегут, так звенят беспрерывно, а наши глухо лают, когда зверя чуют или овец в стадо сгоняют. Их так далеко и не слышно, а эти заливаются...по следу бегут, сразу ясно.
   - И...часто они так бегают? - я уже все поняла, только надо было собраться с духом и бежать, но я не спринтер, мне от них уже не уйти..
   - Бывает, когда кто-то сбегает. - Дед внимательно оглядел меня и продолжил, глядя в сторону, - верховые с собаками едут...а в сторону границы можно и горами уйти, коли по тропинке топать. Она вон там начинается, вниз только надо спуститься, а у сгоревшего дерева от солнца налево пойти. - Он встал и всмотрелся вдаль, на уходящие вниз пологие склоны холмов, где вдалеке действительно виднелась черная рогулька. - Пониже ручей будет, так по нему можно вперед топать, как только до белого камня дойдешь, иди вправо, опять на тропинку выйдешь. До границы по ней доберешься, если надо.
   - Спасибо, дед, - кивнула я и пошла быстрым шагом по указанному пути.
   - Беги-ка домой, внучек, - услышала я за спиной, - а я тут посижу, отдохну.
  
   Вниз я спускалась так же, как когда-то мы бежали с парнями с места гибели отряда Раделя. Только смотреть под ноги, только бы не упасть, хорошо что спуск не крутой, а так я могу почти бежать вниз, притормаживая у гладкоствольных деревьев руками. Сволочи, они пустили погоню, да еще и с собаками! Если псы на сворках, еще есть надежда уйти, но если собак спустят, то мне точно конец, стилетом я от них не отобьюсь. Ладно бы один пес, а если их там целая стая, да каждый с теленка размером? Останется только залезть на дерево, а потом...нет, никаких "потом" быть не должно, надо бежать, пока есть силы.
   Сгоревшее дерево я увидела издалека - оно возвышалось над окружающим мелколесьем метров на пять этакой черной двузубой вилкой и от него действительно вилась тропинка, хорошо видная издалека и пропадающая, когда к ней приближаешься. Полустертые камни под ногами, зацепленные щербинами корни, сбитая трава - все это стелилось под ноги, только успевай высоко поднимать колени, да хвататься руками за тонкие стволы на поворотах. Лай собак пропал, но эти твари вряд ли сойдут со следа, скорее всего лес поглощает шумы и это говорит только о том, что погоня еще далеко. Наверняка Рихтер взбесился, очухавшись в своей комнате после контакта с кочергой, а теперь рвет и мечет, раздавая подчиненным зуботычины. Лишь бы на парнях не захотел отыграться...
   Отдышалась я с трудом, зато ноги были, как у Буратино - после бегства из Варбурга они и не к такому привыкли. Ниже, старик говорил, будет ручей, там надо идти до белого камня, чтобы сбить собак со следа. Задержав дыхание, я дождалась, пока сердце перестанет выпрыгивать из груди и быстро пошла по тропинке вниз, вслушиваясь в шумы леса.
   Ручей выпрыгнул из-за поворота и я уже было пошла по нему, как мелькнула шальная мысль - заплутать погоню, как это описывали охотники на зайцев. Выпрыгнув на тропинку, я пробежалась вперед, завернула вправо, еще вправо и вернулась по своим следам на тропку, откуда скакнула прямо в воду. Прохладная вода замочила сапоги, но в них было легче идти по дну, чем босиком. Небольшие камешки были покрыты скользким илом, на котором можно было запросто поскользнуться и переломать себе если не ноги, то уж руки точно. Пришлось вылезать на берег и искать подходящую палку в близлежащем буреломе, чтобы опираться на нее в дальнейшем. В сапогах вовсю чвакала вода, пока я брела, то проваливаясь в дно по колено, то вылезая на песчаное мелководье. По моему разумению, я отмахала там не меньше пары километров, когда впереди показался большой белый камень.
   Вылезая из русла ручья, я стащила мокрые сапоги, вылила из них воду и отжала мокрые тряпки. Плохо, что теперь с мокрыми ногами я пойду гораздо медленнее из опасения сбить их до крови. Тряпки, отполосканные и отжатые, я привяжу на пояс - за это время они уже успеют подсохнуть, как и сапоги на ходу. Короткий отдых у белого камня не принес облегчения - настороженно прислушиваясь к шуму за спиной, я постоянно дергалась, то и дело подрываясь с места. Лай проклятых собак начинал уже чудиться со всех сторон, к хрустнувшей ветке воспаленное воображение дорисовывало бригаду местного ОМОНа с Конрадом или Рихтером во главе, а за их спинами маячила тюремная камера и плетка на каминной полке. Заскрипело дерево от ветра и я вздрогнула так, что подпрыгнула на месте. Охренеть, мать вашу, из-за этих сволочей я скоро стану натуральным параноиком! Не скажу, что бегать по лесу в полном одиночестве есть гут, но раньше я не была такой нервной и пугливой. Встала, подышала глубоко, натянула сапоги и прислушалась. Электричка бежит где-то шумом листвы, вроде и слышен лай, но далеко или это опять игра воображения? Подхватив подсохшие тряпки, я пошла быстрым шагом наверх, где должна была выйти на тропинку.
   Приноровившись идти размеренным быстрым шагом, я двигалась по контрабандистской тропинке все дальше и дальше. Не иначе, встреченный на дороге дедок был хорошим знатоком здешних мест и сам топал по этой тропочке не раз, уводя следы в сторону. Его совет насчет ручья я уже успела оценить, поскольку погоню было не слыхать. Но останавливаться было нельзя ни в коем случае и я делала короткие передышки только тогда, когда уж совсем нестерпимо начинало колоть в боку или начинало безудержно колотиться сердце. Вдох-выдох, задержим дыхание, вдох-выдох, задержим дыхание... Солнце начинало уже садиться за дальние и ближние холмы, длинные тени ложились поперек пути, а я все шла и шла вперед, пока еще видна была дорожка. Если бы не эти гады из замка, то я наверняка уже подыскала бы постоялый двор и пристроилась там на ночь, а так у меня остался лишь хлеб за пазухой и потенциальная возможность напиться из ближайшего водоема. Когда окончательно стемнело, я добралась до скальных выходов на склоне горы и не рискнула идти дальше в темноте. Тропинку стало плохо видно, а свалиться даже с высоты в два метра можно запросто - под ногами уже давно перекатывались мелкие камешки, подошвы проскальзывали и, оступившись, я пребольно ударилась боком. Пора и останавливаться, только вот где ложиться спать? Путешественники в лесах залезали на деревья и устраивались там в развилках ветвей. Здешние деревья никаких развилок не имели, залезать на них могли бы только белки да электрики с "кошками" и подобную мысль я отмела сразу. Ложиться прямо на тропинке - еще глупее, остается только лезть на каменные ступени и пристраиваться там. Рассматривая с опаской гранитные уступы выше моего роста, возвышающиеся справа над тропинкой, как Баальбекская веранда, я выбрала тот, который был поменьше и влезла на него, цепляясь за корни и стволики, проросшие из щелей. Наверху была небольшая площадка, поросшая травой, над ней виднелась следующая ступень, куда тоже можно было перебраться. Вверх лезть я не рискнула, переползла на ту, которая нависала над тропинкой метрах в трех и куда можно было безбоязненно влезть с первой ступени. На ней почти у стены росла сосна, глубоко запустившая свои корни в тонкий слой земли, забивший все щели. Подергав ее и убедившись, что деревце хорошо держится, я пристегнула пояс одним концом к стволу, а другой намотала на левую руку у локтя, пристроившись для ночлега между скалой и сосной. Зажав стилет в правой руке, я подложила ее под голову и заснула.
  
   Просыпалась я за ночь несчетное количество раз. То мне казалось, что на меня кто-то смотрит, стоя рядом, то слышались тяжелые шаги, а под утро захлопали крыльями большие птицы и я проснулась от собственного крика. Ночью я прислушивалась к темноте леса, но лая собак не слышала и засыпала снова, даже не думая о том, что кроме людей в лесу могут быть еще и дикие звери.
   Солнце еще не встало, оно только-только зарозовило небо, но я уже собиралась идти дальше. К сожалению, сапоги не высохли, но я обмотала тряпками ноги, как учил меня Фриц, и теперь можно было двигаться дальше. Спустившись на тропинку, я еще раз похвалила себя за то, что не пошла ночью дальше - здесь путь проходил вдоль таких же скальных выходов, как и те, на которых я ночевала, и сорваться вниз можно было запросто даже днем. Дорожка огибала гору, проходя вдоль неширокого уступа и я медленно шла по нему, держась то за торчащие корни, то за отполированные многочисленными ладонями камни. Никогда не понимала тех людей, которые занимаются скалолазанием! Наверняка у них в предках были птицы, не боящиеся высоты, потому что ползать вверх по вот таким ненадежным щелям, какие я видела, было верхом идиотизма. Ну, залез ты на вершину, попрыгал там, оставил свой автограф, а дальше что? Вертолет вызывать или самому спускаться?
   По сравнению с этими одержимыми я была совершенно не рисковая особа и меня гнал только страх за свою жизнь, а не желание доказать кому-то, что я круче паровоза, поэтому я под конец уже не шла, а передвигалась чуть ли не ползком, боясь глядеть и влево, под обрыв, и вправо, на уходящую вверх отвесную стену. То, что ширина карниза была метра полтора, меня не успокаивало - а если ветер подует, а если камень сорвется? На четвереньках оно надежней...
   Тропинка сбегала круто вниз и спускаться по ней дальше надо было буквально на заду, цепляясь за окружающие кривые деревца. Я посмотрела на простирающуюся передо мной картину. А ведь красиво, черт побери! Длиннющий склон уходил в тень, отбрасываемую горой справа, там внизу был распадок между подножиями гор, возвышающихся справа и слева от склона, а впереди виднелась блестящая полоска воды и за ней поднимались вверх пологие склоны холмов. Судя по описаниям, полоска воды это и есть граница герцогства Эрсенского, а за ней уже земля вольных городов, куда я так стремилась. Закружилась голова и появилось странное желание взмахнуть руками и полететь вниз, паря, как птица. Нет-нет, это какая-то психическая бяка, нельзя ей поддаваться! Я подтянула штаны, заправила рубашку и подтянула пояс. Все, первый пошел на спуск, берегись!
   Впереди меня то и дело неслись вниз камешки, которые я сталкивала сапогами, жутко болели исцарапанные руки от цепляния за корявые колючие сосны и прочие хвойные, но тропинка все так же звала меня за собой, обещая свободу и независимость. Спуск был таким длинным, что солнце успело подняться выше горы справа и тень от нее больше не закрывала глубокий распадок. На самом деле это был уже совсем приличный путь по сравнению с тем, что я проделала только что - усыпанный мелкими камнями, он скорее напоминал пересохшее русло реки и уводил все ниже и ниже, огибая небольшую гору слева у ее подножия. За ней должна была быть вода, которую я видела сверху, а это значит, что я могу попить, помыться и потом уже думать, как перебираться на ту сторону. Каменная река, по которой я шла, почти не сужалась. Ширина ее была метров двадцать, а высокие темные ели росли просто стеной по краям этого странного природного явления. Дойдя почти до начала плавного поворота, я прислушалась и подняла голову. Так и есть, далекий лай собак был самым натуральным и больное воображение здесь было не при чем - три маленькие фигурки показались на том самом скальном карнизе, с которого я спустилась сюда. Не дожидаясь, пока они заметят меня, я помчалась вдоль каменной реки, стараясь уйти под прикрытие деревьев.
   К сожалению, бежать со спринтерской скоростью у меня не получилось - камни становились все больше, приходилось выбирать путь и я перешла на быструю ходьбу. Сколько времени они будут спускаться? Я иду налегке, а они с собаками, которые не могут сползти вниз по такому крутому склону. Может, это их задержит, пока я добираюсь до воды?
   Камни стали поменьше и я перешла на легкий бег, придерживаясь правого края, где трава пыталась прорасти везде, где только можно. Каменная река спускалась вниз, делая незначительные изгибы и теперь уже было понятно, что это действительно русло пересохшего потока, образующегося после таяния снегов. Впереди мелькнула блестящая поверхность, я ускорила темп и вскоре вылетела на берег, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам.
   Лес подступал почти к самой воде, оставляя небольшую полоску песка и камней. Озеро простиралось в обе стороны до бесконечности, во всяком случае никаких берегов я там не видела. Возможно, они и были, но так далеко, что мне туда просто не дойти, да еще погоня висит на хвосте, подбадриваемая неуемной жаждой крови. Само озеро было длинным и узким, по озерным, разумеется, меркам, да еще и изгибалось как червяк, но здесь, куда меня вывела контрабандистская тропка, ширина его не превышала ста метров, расширяясь потом в обе стороны, как восьмерка. Соскочив на береговую линию, я пробежалась по ней, пытаясь понять, как тут переправляются на другой берег. Но сегодня был не мой день - никаких лодок я не нашла или они были очень хорошо припрятаны, топляков или плотов тоже не наблюдалось и оставалось поднять руки и сдаться, проклиная все на свете.
   Присев и потрогав воду рукой, я напилась после бега, а затем еще раз прикинула на глаз расстояние до противоположного берега. Ну, живем один раз...стало быть и бояться нечего. Плавала я в общем-то неплохо, хоть и не участвовала ни в каких соревнованиях, а нырять просто обожала и когда случалось проводить отпуск на море, прыгала вниз головой до одурения. Вода здесь не холоднее, чем в Неве летом, лишь бы не было холодных ключей или мерзких водорослей, коих я не переносила до дрожи. Поплыву голышом, чтобы все осталось сухим по возможности, да и намокшая рубашка в воде будет только мешать. Скидывая с себя одежду и увязывая все в рубаху, я прикидывала, как бы получше привязать это все себе на голову, чтобы не утопить. Плыть, держа вещи в одной руке, я не смогу, на спине и вовсе ничего не видно, да и вещи некуда класть, вот и получается, что кроме головы ничего больше использовать нельзя. Проверила еще раз, хорошо ли увязала все в тючке, плотно затянула рукава рубашки под подбородком, поправила упаковку, чтобы не сползла на сторону в самый неподходящий момент и осторожно вошла в воду. Прохладная, но ничего, терпимо. Сверху наверняка она будет более прогретая и если не опускать ноги глубоко, то шанс добраться до того берега у меня есть и очень неплохой. Господи, помоги мне...
   Лай собак слышался все ближе и ближе, но я мерно гребла и уже удалилась на значительное расстояние от берега, чтобы чувствовать себя в сравнительной безопасности. Они могут пустить в воду собак, могут найти лодку и отправиться за мной следом, у них может быть с собой лук или арбалет - эти вопросы назойливо крутились в голове, но остановиться или повернуть назад было немыслимо. Сдаться, когда так близко вожделенный берег? Да ни за что! С глубины поднимались холодные струи, противно обтекая тело, но если пошустрее грести руками, то вполне терпимо. Оборачиваться нельзя, надо добраться туда, где виднеются камни, покрытые влажным зеленым мхом и так притягательно светит солнце, падающее на лужайку за прибрежными кустами. Осталось совсем немного, да и собачий лай и визги сзади уже не приближаются, значит, эта напасть меня миновала...
   На замшелые камни я выбраться не смогла, потому что устали руки да и камни оказались слишком большими. Хватаясь за них, я доползла до пологого места и легла прямо на траву животом, наполовину лежа в воде. Ура, я доплыла, только вот надо отдышаться и попробовать встать, потому что ноги тоже не держат. Отвязав тючок с одеждой и сапогами, я кое-как поднялась, шатаясь от усталости, сделала несколько шагов в сторону кустов и теплого солнечного пятна и повалилась опять в траву. Сказался и бешеный темп передвижения за последние два дня, недоедание, нервотрепки...словом, пришло время, когда организм, порядком уставший и потрепанный, потребовал отдыха. Провалявшись на горячем солнце до тех пор, пока не согрелась, я натянула рубашку, закатала штаны и пошла к воде, открывая на ходу баночку с душистым мылом. Все, ребята, я имею полное право на это, я заслужила долгожданное мытье головы и эту свободу!
   Отжав чистые волосы и потрясся головой, я бросила взгляд на оставленный мною противоположный берег. Одна мужская фигура стояла, прислонив ладонь к глазам, а две бегали, то и дело выскакивая из леса на узкую полосу песка. Рядом с ними со звонким лаем крутились две небольшие собаки. Я неторопливо оделась, натянула уже почти просохшие сапоги, накинула сверху кожаный жилет и подпоясалась, проверив, на месте ли стилет. Теплый ветерок приятно перебирал отмытые волосы, лицо и руки тоже отмылись, а оставшееся в баночке мыло я убрала подальше. Ну вот и все, можно попрощаться и уходить в новую жизнь. Повинуясь безотчетному приступу злорадства и какого-то бешеного веселья, я повернулась к моим преследователям, стоящим на том берегу, и показала им согнутую в локте правую руку, приложив к ней левую - не шибко приличный жест, но они другого и не заслужили. Видно, там хорошо поняли, что это означает, потому что по воде донеслась нечленораздельная фраза, сопровождаемая лаем собак. Но мне на это было уже глубоко наплевать, я пошла наверх по травянистому склону, заросшему низкими елочками и через десяток шагов навсегда выбросила из головы все мысли об Эрсене.
  
   Неспешно поднимаясь по длинному склону, я улыбнулась - впервые не надо бежать сломя голову, можно идти не торопясь, не дергаясь и постоянно оборачиваясь назад, а смотреть только вперед. Вещи - дело наживное, пропали - приобрету новые. Много ли мне надо? Подумала, и решила, что пока не знаю, потому что еще не определилась с возможным будущим. Куда можно будет здесь пристроиться, неизвестно, но я постараюсь не пропасть. С холма открывался вид на равнину, частично заросшую лесом, частично с запаханными полями. Виднелись далекие коробочки домов, а впереди лежала дорога, на которой поднимались крохотные клубы пыли. Ничего-ничего, и здесь люди живут, говаривал персонаж известного анекдота! Поправив пояс, я пошла в сторону дороги, прикидывая, как бы завязать приличный случаю разговор.
  
   Постоялого двора в деревушке не было, но за медную монетку меня накормили похлебкой и дали с собой здоровый ломоть хлеба и кусок сыра, объяснив, что дорога в вольный город Гедерсбург проходит дальше и до нее надо еще пройти через всю деревню, потом через лес, поля и там я сама увижу тракт, по которому пешком за два дня добреду до города.
   - Постоялые дворы, милсдарь, на тракте есть, - степенно отвечал пожилой мужчина, закрывавший за мной ворота, - там все останавливаются, кто по дорогам идет. И поедите и попьете, коли нужда прижмет, а у нас прохожих мало, вот и не держим ничего. Кто попросится, пустим да накормим, лишь бы без угрозы человек приходил. А вы так пряменько и ступайте, вскорости дойдете, коли ноги молодые да резвые. Там же и до города можете попутчиков найти, если к хозяину подойдете. За деньги вас любой подхватит. Прощевайте, милсдарь!
   На тракт я вышла ближе к вечеру, повернула налево, в сторону города и через пару километров уже сидела в низком полутемном зале постоялого двора, выскребая кашу из глубокой миски и потягивая пиво. Народ здесь собрался такой же, как и везде - в меру шумный, в меру пьяный, в меру драчливый. Но завязавшуюся драку быстро утихомирил хозяин с кочергой и здоровенный лысый мужик, раскидывающий нетрезвых драчунов, как котят. Котята, кстати, порывались продолжить выяснение отношений, но их выбросили на улицу, где они поорали немного и утихомирились. Я легла в общем зале, забившись в темный угол - не потому, что сильно опасалась кого-то, а чтобы побыстрее заснуть. На светлой части продолжалась игра в кости - там разводили какого-то лоха и оставлять это дело не желали, подставные крутились вокруг тощего мужика, проигрывали ему, он крякал, радовался и прятал выигрыш в шапку, но потом опять доставал его и пускал в ход. Поскольку я была без мешка и вообще без лишних вещей, ко мне быстро потеряли всякий интерес те, кто промышляли в подобных местах, а когда я стала расплачиваться и вовсе с презрением отвернулись. Это ж где видано, чтоб платили одной медью, да еще трясясь над каждой монеткой! Сразу ясно, что это последнее, тут и руки марать нечего.
   Поутру все начали разбредаться и я, помывшись, вышла на дорогу, прикидывая, кого бы можно было зацепить до города. Первая повозка, обогнавшая меня, была с двумя мужиками, от которых несло перегаром за версту. Везли они свою репу или капусту, ХЗ что там у них было под холстиной, с такой скоростью, что возникали опасения - доберутся ли эти индивидуумы до зимы на городской рынок? Лошадь же, привыкшая к подобным передвижениям, понуро шла ближе к обочине, не обращая внимания на окрики хозяев. Какое-то время мы даже шли рядом, но стоило мне чуть прибавить шагу, как они остались далеко позади.
   Скоро меня нагнала небольшая телега, возница которой подпрыгивал на выбоинах вместе со своей душевной половиной, круглолицей и красноносой, одетой в смешную широкую и короткую распашонку поверх темно-коричневого платья.
   - Эй, уважаемые, - окликнула я парочку, - не в сторону ли Гедерсбурга едете?
   - Туда, туда, - закивал мужик. - А ты откуда идешь?
   - Ай, издалека, из самого Эрсена, - вздохнула я. - Сирота я горемычная, вот теперь иду поискать жизни получше, чем там...
   - В Рабичи мы едем, но подвезти можем. - Тетка быстро смекнула, что я не просто так завожу разговор, а значит, можно и денег попросить. - За пфенниг довезем, коли деньги есть.
   Я залезла в телегу и развалилась, опершись спиной. Не самая удобная поза, когда телега без рессор и шин, но лучше ехать так, чем топать два дня по дороге. Пока тетка трещала с мужиком, меня сморило и они растолкали меня на развилке.
   - Все, приехали, нам направо надо, в Рабичи, а тебе уже немного осталось до Гедерсбурга, вылезай.
   Отдав тетке вожделенную монетку, я пошла прямо по дороге, прикидывая, скоро ли будет город и какие у них там порядки. Почти до самого города меня подвез здоровенный дядька, не взяв ни монетки. По дороге он бесконечно рассказывал, как удачно продал целый воз дров и теперь спешит назад порадовать семью. Радость мужика была неподдельной, но я с облегчением вздохнула, когда он свернул в сторону, махнув мне на прощанье рукой.
   До городских ворот я шла в жидкой толпе самого разномастного люда, спешившего войти в город как можно быстрее. Очередь на входе рассеивалась быстро - стражники и человек в темной одежде сортировали входящих, уделяя особое внимание тем, кто вез что-то на продажу. Тут брались пошлины за лошадей, просматривался товар и чиновник записывал себе данные въезжающего и короткие сведения о нем. Тех, кто хотел войти в город, как я, не имея при себе ничего, щипал второй стражник, только успевая задавать вопросы и ссыпать монеты в кошель у пояса.
   - Кто такой? Зачем идешь в Гедерсбург? - не глядя в мою сторону спросил стражник и уже протянул руку за входной пошлиной.
   - Мартом кличут, вот пришел я дядьку искать, из Рабичей я, - заныла я жалостливо, но блюститель порядка уже сгреб две монетки и сунул их в кошель, подтолкнув меня в спину.
   Здравствуй, вольный город Гедерсбург!
  
   Вошедшие в ворота быстро растекались по улицам, не создавая толчеи и паники. Я пошла по той магистрали, которая показалась мне наиболее прямой и широкой вслед за спинами идущих впереди. Можно было не спешить и призадуматься, куда мне теперь деваться? Идти работать служанкой? Без рекомендаций не возьмут, плавали, знаем. В Варбурге меня пристроил Ансельм, здесь такая удача не светит. Может, в трактир пойти? Не обязательно, что там будет бордель, а прислуга нужна везде.
   Толкнувшись в первый же трактир, попавшийся мне по дороге, я спустилась в зал и подошла к хозяину, распекающему за что-то девчонку в темном платье.
   - Добрый день, уважаемый, не нужна ли вам служанка?
   - В зал хочешь идти? - повернулся ко мне краснолицый мужик с пивным брюхом. - Ты откуда пришла?
   - Из Рабичей, - вспомнила я пару, подвозившую меня. - Что-то не так?
   Хозяин ощупал меня взглядом с ног до головы, покачал головой и толкнул девчонку в сторону. Та мигом исчезла за ближайшей дверью, только ее и видели.
   - Из Рабичей, говоришь...Тебя как зовут?
   - Марта.
   - Послушай, Марта, мне нужны служанки, но это должны быть хорошенькие девушки, а ты... я не хочу, чтобы в моем заведении терлись всякие темные личности и мужчины вместо ласковых взглядов получали укол ножа. Поищи себе другое место.
   Вышла я на улицу малость ошарашенная. Наложила жизнь свой отпечаток, ничего не скажешь, но один трактирщик еще не общее мнение. Пойду в следующий, авось повезет больше.
  
   В следующем разговор состоялся примерно в таком же ключе, только хозяин сразу сказал, что если я буду показывать зубы, то мне не поздоровится. Я ушла разозленная до глубины души, проклиная здешние порядки. Третий трактир не понравился самим хозяином, который тут же попытался ухватить меня за задницу. Я развернулась и молча положила руку на стилет у пояса, посмотрела в его заплывшие жиром свинячьи глазки и ушла. На улице я присела у маленького источника, попила воды, умылась и задумалась.
   - Эй ты, - окликнул меня мужчина, вышедший вслед за мной из трактира, - место служанки ищешь?
   - Ищу, - подтвердила я.
   - Здесь не просись, таких как ты сюда не берут. - Он подошел ближе, обдавая пивным духом за версту. - Им нужны миленькие девочки, а не дикие кошки. Но тебе же нужна работа и крыша над головой? Пошли, если не боишься, - ухмыльнулся он щербатым ртом, - в Гедерсбурге есть и другие трактиры.
   - Чего это ты такой добрый сегодня? - подозрительно спросила я своего попутчика.
   - Сам не знаю, наверное, ты мне понравилась! - рассмеялся мой неожиданный знакомый. - Меня Мартином зовут.
   - А я Марта, будем знакомы. Далеко идти? - я прибавила шагу, чтобы не отставать от него.
   - Обратно к воротам. Хорошо ходишь, - похвалил Мартин. - Давно на дорогах?
   - Неважно. Почему обратно к воротам?
   - Потому что хромой Ганс держит свой трактир не на ратушной площади, но народ у него не переводится.
   - И ты решил, что я ему подойду?
   - Нет, просто слышал, что от него на днях ушла служанка, вот и решил, что ты ему подойдешь.
   - Почему ты так решил? - заворочались странные опасения. Может, хозяин так ее домогался, что она не выдержала и сбежала?
   - Друга встретила, с которым когда-то вместе ходила в отряде, вот и вспыхнула любовь. Она чем-то на тебя была похожа, только поздоровее будет.
   Мы свернули на темную неприметную улочку, прошлись по ней и нырнули в приоткрытую дверь, откуда несся запах пищи и неясное бормотанье. Зал был низковат, столы темные и тяжелые, двое посетителей уже коротали время в углу, склонившись над кружками с пиво, а за стойкой мелькала голова хозяина, снующего между кухней, залом и задним двором.
   - Эй, Ганс! - весело крикнул Мартин. - Я тебе новую служанку привел вместо Хильды! Берешь ее? Если да, то ставь мне пиво за ее счет!
   Хозяин подошел ко мне, прихрамывая на правую ногу и переводя взгляд на Мартина. Плотный, обросший уже жирком, но до сих пор еще от него веет силой и лучше не встречаться с ним на узкой темной дороге. Угрюмоватый взгляд пробежался по мне, мгновенно оценив предлагаемый ему товар.
   - И где ты ее нашел?
   - Да у толстого Карла сидел, а она туда пришла, вот потеха-то!
   - Это потом потеха б была, когда он к ней полез... Тебя как зовут? - переключился на меня Ганс.
   - Марта.
   - Тогда слушай сюда, Марта. Жить будешь здесь, в комнате, до тебя там тоже жила служанка, да удрала с полюбовником, невтерпеж ей было! Ходить в зале только в женском платье, в городе тоже лучше если юбку оденешь. К мужикам самой не приставать, но если пригласят, дело твое, соглашаться или нет. Не хамить, драк не затевать, ножом не пугать - не потому, что клиенты пугливые, а потому, что сами не без греха и ответить могут. Но порядок у меня здесь такой - вошел, значит железо убрал, иначе кровь будет рекой течь. Вещи твои где?
   - А нету у меня ничего, - заулыбалась я. Хозяин, несмотря на свою бандитскую внешность, мне понравился и порядки у него в трактире тоже. - Все, что есть у меня - все на мне.
   - Тогда я тебе дам на первое время юбку Хильды, сама ее подгонишь под себя, - почему-то Ганс совсем не удивился услышанному, а Мартин и вообще сделал вид, что так и надо. - Жалованье положу как и Хильде - десять серебряных марок в месяц. С сегодняшнего дня, заметь! - он шлепнул лапищей по столу и засмеялся. - Раньше в трактирах работала? Вижу, что нет... ничего, научишься! Мартин, садись, твое пиво тебе сейчас Марта и принесет, заодно поучится, как это делается! Марта, идем за юбкой!
  
   Юбка действительно оказалась мне велика, но я затянула ее поясом прямо поверх штанов, только ножны со стилетом оставила в указанной Гансом комнате. Рубашку хозяин не одобрил, но дал странную одежку в виде коротенького приталенного жакета с маленькими рукавчиками, который я надела поверх рубашки. Кожаный жилет, служивший мне верой и правдой еще в Варбурге, я бросила на кровать. Застегнула на крючки маленький жакет, поддернула юбку и пошла к Гансу.
   - А ты ничего, - оглядел он меня со всех сторон, поправив что-то сзади, - как одела женское, так по-другому выглядеть стала. Давай, иди в зал, да не бойся...хотя вряд ли ты из пугливых. Слушай, что они кричат, да поворачивайся поживее. Народу здесь не так много собирается, как у Карла или Фишера, пообвыкнешься и все будешь успевать. За пивом подходи к этой бочке, - показал он краник внизу. - Нальешь сама кружки и отнесешь. Жрать будут требовать, говори, что сегодня куры жареные, каша, овощи вареные, хлеб, сыр, колбаса...а, капуста еще есть. Запомнила? Будешь собирать посуду, пройдись по залу, смотри, кто что делает да примечай. Негоже, если посетителей будут обирать, это мне урон. Деньги не бери, я сам посмотрю, с кого сколько брать.Твое дело - принести еду и пиво, забрать грязную посуду, потом убрать в зале, помыть все. Давай, иди! - он шлепнул меня пониже спины и пошел на кухню, где уже вовсю шкворчали противни и котлы.
   Нацедив Мартину пива, я отошла к стойке, прислушиваясь к разговорам в зале. Народу пока было мало, да и само помещение невелико, представляю, что тут будет, если будут заняты все столы.
   - Эй, пива нам! И пожрать давай! - трое мужиков за ближним от стойки столиком уже стучали кулаками.
   - Что есть будете? Есть куры...- начала было я, но они застучали уже ногами и пришлось бежать за пивом.
   - Ганс, там трое орут, жрать требуют! - хозяин едва услышал меня, но кивнул головой и начал бросать еду на большое глиняное блюдо. Нравы тут были простые и приходили в трактир утолить голод, а не смаковать вкусности. Блюдо уже отправилось к троице вслед за пивом, а я неслась к новому воплю, подметая длинным подолом грязный пол.
   К середине вечера народу и впрямь прибавилось, но стало как-то тише и спокойней. Скандалистов особых не было, кое-кто порывался помахать кулаками, но таких сразу угоманивали собратья по столу. Мне приходилось больше носить кружек с пивом, чем тарелок с едой, и куда в них только все влезало? Не считая небольших огрехов типа невытертого пива со стола или неубранных тарелок, все было более менее нормально. Ганс выходил сам к стойке, когда в зале слышался подозрительный шум, стоял там, наблюдая за происходящим, а потом удалялся на кухню. Там с ним орудовала еще одна женщина, крепко сбитая и плотная, как сам хозяин, но я не успела ее рассмотреть, пока бегала по залу. Ладно, еще успеем познакомиться!
   При очередной пробежке за грязными кружками, меня сильно дернули сзади за юбку и, когда я пошатнулась, подхватили и посадили на чьи-то колени.
   - Ух ты, - воззрилась поддатая конопатая физиономия с другой стороны стола, - а у Ганса-то опять новая служанка! Он что, ест их, что ли? Ты кто такая?
   Гогот вокруг заглушил всех, кто говорил, из кухни выглянул Ганс, увидел меня и снова скрылся за дверью. Значит, на него ссылаться нечего, самой надо выкручиваться. До чего я не люблю пьяных мужиков, да еше в таком количестве! Но здесь это в порядке вещей и надо уметь с ними разговаривать, а это у меня никогда не получалось так, как надо. Почему трактирщики принимали меня за какую-то оторву, я так и не поняла, но сейчас очень пожалела, что я именно не такая.
   Тот, на чьих коленях я сидела, повернулся и пьяно осклабился, решив, что он сам по себе хорош и прекрасен, а с животом, полным пива - вдвойне.
   - Ты...это...пойдем-ка со мной...- начал сообщать мне свои требования прекрасный принц.
   - Зачем?
   Вопрос поставил его в тупик. Он долго соображал, зачем мне надо идти с ним и после некоторого раздумья выдал:
   - Тебе понравится!
   - Кто?
   - Я! - гордо заявил он, а его дружки замерли в предвкушении интересного зрелища.
   - Да-а? А что потом?
   - Как что? - не понял он. - Потом...ну...это...ну ты и я...
   - Что ты и я, это понятно, - с деланным вздохом стала я втолковывать ему достаточно громко, чтобы слышали все вокруг. - А потом-то что, после того, что ты и я?
   - Ну, это...- он задумался. - Разойдемся и все. А что еще ты хотела?
   - Ничего, - успокоила я "принца". - Жениться не заставлю. Тогда представь себе, что все уже было... ну, представил?
   - Как это "уже было"? - не понял он.
   - Ну так, было и прошло. Жениться же ты не захотел, значит, ничего и не было. Так?
   "Принц" опять задумался, усердно шевеля мозгами, при этом он расслабил руки и я спрыгнула с его коленей.
   - Стой! - крикнул он и покачнулся. - Еще же ничего не было!
   - Было, все уже было, просто ты ничего не помнишь, - ласково сказала я ему, пытаясь пробраться к стойке.
   - Не было! - обиженно продолжал доказывать "принц", а его конопатый приятель гнусно ухмыльнулся и резким движением задрал мне юбку сзади почти до спины.
   Возможно, они ждали совершенно другой реакции - визга, криков или как там еще ведут себя женщины в подобной ситуации, но во-первых у меня были надеты походные штаны и сапоги, а во-вторых я сильно разозлилась на такое отношение к обслуживающему персоналу.
   - Ну, мать твою, достали вы! - выругалась я по-русски и влепила глиняной кружкой в лоб конопатому, а потом, задрав юбку, двинула ему сапогом в колено. Конопатый взвыл и попытался вскочить, но удар в колено это такая штука, после которой еще долго будешь хромать, уж точно знаю, и он осел на свой стул, держась за расшибленный лоб.
   - Теперь ты, дорогой, - зловеще начала я, обращаясь к "принцу". - Было у нас что-то или нет?
   Демонстративно подняв подол, я постукивала сапогом по полу, а сама прикидывала, чем бить этого бугая, если он начнет подниматься. Получалось, что тоже сапогом и только в живот. "Принц" опустил глаза и разглядывал сапог, потом проследил за моим взглядом и уперся в свой живот, поднял глаза и...
   - Правильно понял, именно туда и попаду, - подтвердила я.
   Все вокруг молчали, пока я собирала пустые кружки и уносила их, пока я вытирала стол и только конопатый зло смотрел, но тоже не возникал. Отойдя в сторону к стойке, я спокойно ждала, кто будет требовать выпивку и еду и только сейчас заметила Ганса, который выглянул из кухни и показал мне большой палец.
  
   Почти все посетители разошлись, расползлись и разлетелись по своим и чужим домам, я заканчивала вытирать столы, прикидывая, сколько еще посуды предстоит перемыть, как ко мне подошел Мартин. Первый день работы дался мне нелегко - стычка с пьяными дураками, пока еще непривычные обязанности, да и само новое место жительства - ко всему еще надо было заново привыкать. Я здорово устала и присела на стол, вытирая пот со лба.
   - Я сегодня просидел до самого конца, - сообщил мой новый знакомый, покачиваясь и тяжело плюхаясь на стул рядом со мной. - Хотел посмотреть, что у тебя получается.
   - Ну и как, налюбовался? - равнодушно бросила я, - получилось?
   - Получилось! - мужчина улыбнулся в ответ. - Только Ганс разозлился, что не удалось тебя прихватить. Но это ерунда, проспится, одумается и посмеется со всеми вместе.
   - Ганс? Но хозяин даже...
   - Я не о хромом Гансе говорю, а о том, которому ты кружкой в лоб засветила. Ну, который тебе юбку задрал в расчете на развлечение, а получилось совсем наоборот, он же еще и в дураках остался. Но ты его не бойся, ребятам понравилось, как ты себя вела, и тебя будут уважать.
   Мартин встал и я рассмотрела его получше. Невысокий, некрасивый, худой и лохматый, он не вызывал никакого интереса, пока не начинал говорить и улыбаться. При этом его лицо становилось настолько обаятельным, что не ответить ему улыбкой было невозможно. На вид ему было лет тридцать пять или чуть больше, потертая одежда и двухдневная щетина мигом накидывали лишний возраст.
   - Спасибо тебе, что помог. Я же только сегодня пришла в Гедерсбург.
   - Пользуйся, - добродушно бросил он. - А откуда ты пришла? Выговор у тебя странный какой-то...
   - Издалека. Но это тебе неинтересно. Пиво-то тебе хромой Ганс поставил? - я спрыгнула со стола и подхватила тряпку, чтобы продолжить уборку.
   - А как же! - отозвался Мартин. - Пусть только попробует обмануть! Ну, я пошел, удачи тебе, Марта!
   - Спасибо, и тебе удачи, Мартин.
  
   Слова Мартина оказались сущей правдой. Меня больше никто не задирал, когда я сновала между столами, разнося заказанное, никто не лапал и не пытался зажать в темном углу. Самое большее, что делали посетители - прихватывали за пятую точку, но и тут скоро отстали даже самые упорные. Похудев за время скитаний, я потеряла даже эту часть фигуры и весь объем ниже спины создавали густые складки на длинной юбке и поддетые под нее штаны. Раздеваясь перед сном, я грустно осмотрела себя со всех сторон - не то, чтоб уж очень сильно расстраивалась, лишний вес и целлюлит всегда был пугалом в 21 веке, но по сравнению с местными красотками я смотрелась откровенным скелетом. Тут ценились телеса, а не мышцы, которые я накачала, бегая по лесам и дорогам. Трудовой день начинался рано - чем-то это все напоминало мне спокойные дни жизни в Варбурге, когда я еще была служанкой в доме Фрица. Натаскать воды из источника, принести дров, наколоть их, помочь фрау Линде в разделке кур, гусей или иного мяса для кухни, перечистить овощи, постирать белье, а вечером опять сплошная круговерть в зале, где совершаются сделки, идут переговоры и вообще течет своя, непонятная большинству жизнь. Очень скоро я поняла, что у хромого Ганса встречаются и контрабандисты, и местные воришки, и отставные вояки, находя друг друга по известным только им признакам. Но это были не мои проблемы, мое дело - во-время принести еду и кружки с пивом, убрать со столов и ненавязчиво проследить, чтобы не было никаких конфликтов между посетителями. Если же подобная ситуация начинала иметь место, СБ в лице хромого Ганса и пары молчаливых громил быстро разбиралась с нарушителями спокойствия.
   Фрау Линда поначалу встретила меня несколько натянуто, но постепенно наши отношения стали более теплыми, когда она убедилась, что я не собираюсь строить глазки хозяину да и вообще никому из постоянных посетителей трактира. Я втянулась в работу, жизнь стала потихоньку устаканиваться, пришло время и для малых радостей. Ровно через месяц я получила свои десять серебряных марок - сумма не очень большая, но и не маленькая по здешним меркам. Первым делом я прикупила себе полотна и сшила новую юбку и блузку по такой моде, как здесь ходило большинство женщин, большое декольте, узкие рукава и оборки от локтя, а сверху я накидывала тот короткий жакет, что презентовал мне хозяин в первый день работы. Под юбку я продолжала одевать штаны - эта привычка сохранилась у меня еще и потому, что женщины здесь под юбками не носили ничего, что вызывало у меня смех и слезы одновременно. Ходить с голым задом, а потом возмущаться, что тебе задрали юбку в темном углу! Фрау Линда сказала, что горожанки побогаче носят панталоны с разрезом по шву и показала, где. Тут я уже не могла сдержаться и хохотала до слез, невероятно удивив ее своим отношением к этому делу. Мы долго обсуждали с ней, как удобней ходить в туалет, в моей одежде или в ее, но каждая осталась при своем мнении, правда, насмеявшись от души. И еще я никак не могла расстаться с сапогами. Они сослужили мне хорошую службу в первый день, под юбкой их почти не было видно, а носить такие башмачки или туфли на плоской подошве, как местное население, я не могла и не хотела. Старые сапоги развалились и сапожник сделал мне новые, из замши, гораздо более мягкие и удобные, чем те, что почили в бозе.
   После получения первой зарплаты прошла неделя и город точно сошел с ума - приехали бродячие артисты. Целая кавалькада разноцветных кибиток и повозок с самыми невероятными рисунками на покрывающих их тентах устроилась под городской стеной, с самого утра призывая жителей на спектакли, цирковые представления и прочие развлечения. Знакомство с цирками своего мира давало мне право снисходительно относиться к подобным зрелищам, но народ бежал на представления сломя голову и ради такого праздника хромой Ганс отпустил меня почти на целый день, чтобы я могла тоже посмотреть на представление. В общем, оно меня не особенно привлекало, но получить целый выходной и поболтаться по городу - такая перспектива меня очень обрадовала и я пошла вместе со всеми с самого утра за городские ворота, где уже стояли разноцветные шатры и циркачи вовсю старались завладеть вниманием публики. Выдували огонь, жонглировали гирями и ножами, ходили по канату и танцевали на двух палках, сражались деревянными мечами и дубинами...всего было не перечесть. Рядом зазывали на кукольный спектакль, дальше уже сооружали декорации и приглашали на комедию в стиле "любовный треугольник", где актеры в театральном гриме и костюмах чуть ли не силой затаскивали зрителей на представление. Подумав, я решила посмотреть, чем богата здешняя Терпсихора и пристроилась недалеко от сцены. Народ постепенно заполнял пустые места, тем, кому не хватило сидячих мест, встали в проходах по краям помоста и действие началось.
   По сути дела это была комедия положений, изобиловавшая сплошной путаницей имен, из-за чего все не понимали, к кому кто обращается и кому что рассказывает. Муж, уезжая из дома, оставлял там жену, которая очень хотела проведать своего брата. Естественно, как только он уехал, жена приказала запрячь лошадь и ехать к брату, но ей говорят, что к ней стучится некто, кого зовут Карлом. Но Карлом звали ее мужа и брата и она, естественно, решает, что к ней приехал брат, а на самом деле это оказался проезжий с тем же именем... Вдобавок к ней приезжает еще сестра мужа, которую зовут Гретхен, как и эту самую жену. Под конец я уже перестала соображать, кто кому чего говорит, потому что актеры орали, как резаные, грим был у них в стиле нашего Петрушки и различались они только цветами костюмов. Но они очень старались и зрители остались довольны, хохоча во все горло над казусами, подстроенными автором пьесы. Похлопав и посвистев в свое удовольствие, все начали расходиться, а я задержалась, чтобы не лезть вместе с толпой на улицу в узкий проход.
   - Вот что я тебе говорил, - раздался мягкий баритон почти рядом со мной, - что в вольных городах гораздо лучше воспринимают наши выступления, чем в герцогствах! Здесь мы только заплатили въездную пошлину и все, да еще потом кое-чего со сборов отстегнем, а там плати всем, кому не лень!
   - Слушай, мы и там неплохо заработали, только пьесы играли другие, - ответил басовитый голос. - Какая разница, про кого играть на помосте? Если мне скажут, что за изображения жития святого Себастьяна мне заплатят лучше, чем за сегодняшнюю комедию, я буду играть Себастьяна, делая постное лицо и голося молитвы.
   - Вот и будет тебя слушать только местный патер с такими же, как он, бледными скучными женщинами, которые давно разучились смеяться и радоваться жизни. Здешний народ так заразительно смеется, что я согласен играть для них что угодно! Хохотал весь зал, я не раз смотрел на них и на душе становится веселей. Поверь, что деньги не всегда хорошо, хотя бы в случае выбора темы нашего спектакля.
   - Тут я с тобой полностью согласен, потому что мне самому нравится больше, когда я играю роль веселого и жизнерадостного парня нежели скучного добродетельного святого. Но ты же понимаешь, что в разных городах разные требования. Вон, в Кобург мы и сами не поехали, да и не пустили бы нас туда. Давай, снимай эти штаны и пошли считать денежки, а то папаша Герберт начнет волноваться раньше времени.
   За толстыми занавесками раздались шаги и на помост вышел один из актеров, только что игравших в комедии.
   - Вы кого то ждете? - совершенно не удивился он, увидев меня. - Если Ференца, то он занят...
   - Нет-нет, я случайно задержалась и слышала ваш разговор...так получилось, - я попыталась улыбнуться, чтобы меня не приняли за шпионку. - Скажите, а где вы давали представления до того, как приехали в Гедерсбург?
   - Да мы много где выступали...- пожал плечами актер. - Пауль, ты где? Сюда ехали через Эрсен, до этого были в Айзенштадте...
   - В Айзенштадте? - воспоминания толкнулись изнутри. - А в каких городах выступали?
   - Да что их, упомнишь разве все? - рассмеялся мужчина. - Мы же едем по дороге, видим - ворота, подъезжаем, если договариваемся, то нас пускают и мы даем представление, одно или несколько, собираем деньги, расплачиваемся с бургомистратом и дальше в путь. Для нас они совершенно одинаковы и запоминаются только тем, сколько мы соберем денег, да отношением зрителей. Вот Базель запомнился тем, что на представление пришел сам бургомистр с женой, и оба остались довольны, а за то нам и денег там поболе отсыпали, чем в других городах. Так что фройен, прошу извинить, но не припомню я все города. Или все-таки вас какой-то определенный интересует?
   - Да, я хотела узнать, не выступали ли вы в Варбурге?
   - Варбург...- протянул актер. - Кажется, выступали...по-моему, там местный патер потребовал от нас поучительную пьесу из жизни святого Себастьяна...Пауль, ну где же ты наконец?
   - Чего кричишь? - недовольный басок явил второго актера, который уже наполовину стер с лица грим. - О-о, у нас гости? Что вас заинтересовало в нашей скромной деятельности на благо просвещения, прекрасная фройен?
   - Фройен интересуется, в каких городах мы давали представления, Пауль, а пуще всего ее интересует Варбург. Я правильно понял вас? - с шутливым поклоном обратился ко мне первый актер.
   - Да, правильно.
   - Варбург? - переспросил Пауль и на лице появилось выражение оскомины. - Это тот городишко, где мы изображали житие святого Себастьяна, а потом долго не могли понять, за что нам заплатили аж целых три серебряных марки? Я привык радовать людей, а тамошние жители напомнили мне снулых мух, ползающих осенью за окнами. Простите, фройен, но город мне не понравился и второй раз я туда бы не поехал ни за что. То ли дело здесь, в кантоне! - он мечтательно закатил глаза и засмеялся. - Играешь, как будто сам живешь в этой пьесе, а зрители хохочут так, что нет никакого желания заканчивать представление! Разве это не здорово, фройен? Если вы когда-то уехали из Варбурга и скучаете по нему, то я уверяю вас, что когда вы вернетесь туда, станете такой же постной и тоскливой, как тамошние женщины. Они же боятся сказать слово, боятся улыбнуться под пристальным оком тамошнего патера, разве это нормально? Здесь вы подошли и разговариваете с нами, не боясь никого, а что было там, вспомни, Якоб, ты еще ехидничал, что они все проглотили языки и присушили руки. Посмотрели, молча все встали и пошли на выход, чинно благодаря за представление. Разве это награда для актера? Нет, фройен, нечего вам там делать, помяните мое слово! Может, вы хотели узнать какие-либо новости оттуда? Так мы уехали из города, а к нам даже не пришел никто из жителей, как водится, чтобы поболтать и пропустить стаканчик...так что ничем здесь не могу вам помочь.
   Пауль развел руками, показывая, как он был озадачен поведением горожан и вопросительно посмотрел на Якоба.
   - Спасибо, что вспомнили и рассказали мне о Варбурге. Я действительно хотела узнать кое-какие новости оттуда, но теперь понимаю, что это была глупая мысль, а возвращаться туда - и того хуже. Удачи вам!
   - Благодарствуем, фройен, вам тоже пусть сопутствует удача, - попрощались оба актера, вежливо поклонившись.
  
   День еще был в самом разгаре и я бродила, рассматривая циркачей и гимнастов, выступающих в кругу зрителей. Народ бурно веселился, радуясь и удачно выполненным трюкам и неловким промахам совершенно одинаково. Постных лиц, о которых так негодующе говорил Пауль, тут и в помине не было.
   - Фройен Марта, - окликнули меня, - вот уж не ожидал встретить вас здесь!
   - Почему? - удивилась я. - Сюда сбежался почти весь город, а чем я хуже других?
   Окликнувший меня мужчина стал захаживать в трактир хромого Ганса пару недель назад. На вид ему было лет тридцать, но он уже начал полнеть, как любой человек, сидящий постоянно в помещении, а не ведущий активный образ жизни. Светловолосый и голубоглазый, он немного напоминал Фрица, только повадки у него были совершенно другие. Хозяин, завидев его за столиком, пояснил, что это Готлиб Мейер, законник, который ведет дела на бумагах с уважаемыми людьми, составляет завещания, оформляет продажи и покупки. В трактире он встречался с клиентами, иногда они о чем-то договаривались, спорили и в этот момент к ним никто не подходил и близко. Я заметила его только потому, что к нему никогда никто не подсаживался за столик, как бы не было много народу в зале. Хромой Ганс пояснил, что Готлиб привык сидеть один и, поскольку он ведет дела многих из присутствующих здесь людей, то его хорошо знают.
   - Конечно, для народа посещение этих балаганов - настоящий праздник, когда можно посмотреть на тех, кто бродит по дорогам, не имея своего угла и лишнего пфеннига за душой. Они собирают все новости, сплетни и с радостью делятся по дороге ими с каждым, кто только их захочет слушать. Вся жизнь на колесах и в дороге - разве это нормально? Человек должен иметь свой дом, свое место, свое дело и не должен болтаться по стране, как бесприютная собака. Вместе с ними ездят женщины, у них рождаются дети, которые даже не представляют себе, что такое вести нормальную жизнь, как это делает большинство населения. Крестьяне заняты на полях и фермах, им некогда бродить и трещать языком, иначе погибнет урожай и останутся голодными их семьи, а когда приедут за осенним оброком, то нечего будет отдавать и нечего оставлять на будущий год для посева. Их охраняют воины, которые должны доблестно нести свою службу по велению правителей земель и им тоже нет никакого резона срываться вот так и бродить по дорогам. Во всем должен быть порядок, фройен Марта, установленный для нас Господом нашим на небесах и поддерживаемый его проповедниками на земле. Если будет порядок, то будет достаток в домах и крепкие семьи, в которых растут здоровые дети. Вы не согласны со мной?
   - Нет...ну почему же...- вроде Готлиб и говорил правильные вещи, но мне стало обидно за актеров. - Не всем по душе актерская жизнь, как не все могут играть на подмостках, а дар перевоплощения присущ единицам. Это как художники - пробуют рисовать многие, а талантливых - раз-два и обчелся.
   - Вот и я говорю то же самое, - обрадовался Мейер. - И мне очень не нравится, когда молодые смотрят с тоской на их развеселую жизнь и стремятся уйти за ними, полагая, что такая жизнь у них будет всегда. А сколько их замерзает зимой, когда повозки не спасают от холода, сколько их погибает, когда их грабят по дорогам? Мы видим с вами только оборотную сторону этой красивой медали, как ни жалко это сознавать. Праздник, который устроен здесь, короток, а потом у них идут суровые будни, не видные никому. Пойдемте, пройдемся, фройен Марта, я вижу, что вы умеете слушать собеседника и понимать, о чем он с вами говорит. Вы не против того, чтобы прогуляться со мной?
   Вежливый разговор и обходительные манеры мужчины сделали свое дело - я положила руку на подставленный локоть и мы неспешно пошли вдоль пестрых шатров, разговаривая друг с другом. Было приятно, что собеседник не видел во мне трактирную служанку, не грубил и уж тем более не распускал руки. За разговором постепенно уходила настороженность и подозрительность, которая въелась за последние недели в плоть и кровь. Идти просто так, слушая разговор малознакомого мужчины, не опасаясь подвоха с его стороны - последний раз это было давно, еще до того, как я попала в этот неприветливый мир.
   ...- Вы же тоже бродили по дорогам, фройен Марта, разве это нормально для женщины?
   - Нет, герр Мейер, это ненормально, но у меня не было другого выбора и мне пришлось уйти из тех мест, где я жила раньше.
   - Согласен, - мужчина чуть посильнее прижал мой локоть и тут же отпустил его, как будто испугавшись сделанного, - бывают обстоятельства непреодолимой силы, как например война или горный обвал. Но потом здоровая природа берет свое и если у человека нет изначально дурных задатков, то он возвращается на свою родину и начинает там все сначала. Сколько раз войны прокатывались по здешним землям, сколько раз сжигались деревни и разрушались города, но оставшиеся в живых находили в себе силы и мужество не отказываться от этой земли, от могил своих предков и руин своих домов. Они возвращались и продолжали свой род, заново строя дома и рожая детей. И не одного, заметьте, а столько, сколько пошлет им Господь! Детям можно передать все, что ты накопил в этом бренном мире, поскольку они пойдут по нашему пути дальше, чем мы. Каждый отец и каждая мать должны вложить в своих детей то лучшее, что есть в них самих, только тогда мы будем уверены, что из них вырастут люди, а не сорные травы. Ну вот мы и пришли, фройен Марта, - он поклонился на прощанье. - Благодарю вас за приятную беседу, был очень рад познакомиться с вами поближе. Если вы не возражаете, я бы хотел иногда просить вас прогуляться со мной по вечерам...я много работаю дома и был бы рад поводу пройтись по улицам не в одиночестве, а в вашем обществе. Вы не откажете мне в этом?
   - Простите, герр Мейер, - улыбнулась я кавалеру, - пока что я служанка у хромого Ганса и он не так часто дает мне выходные для прогулок.
   - Хорошо, фройен Марта, - опять вежливый поклон в мою сторону, - я сам поговорю с вашим хозяином, чтобы он мог отпускать вас со мной. До встречи.
   - До встречи, герр Мейер.
  
   Прошла еще одна неделя, за которую Готлиб приходил за мной два раза, причем делал это не вечером, как я ожидала, а днем, пока в трактире не было посетителей. Хозяин, завидя его уже издали, подзывал меня и, усмехаясь, давал полдня выходных, с тем условием, чтобы я была в трактире к где-то часам к четырем, когда начинали собираться первые посетители. Готлиб ждал меня за столиком у входа, подавал руку и торжественно вел на улицу, открывая передо мной дверь. Прогулка по городу была не столь длинна, как можно было предположить - мы степенно шли по центральной улице до ратушной площади, ходили там два-три круга, потом сворачивали на одну их боковых улочек, узких, но чистых и опрятных и возвращались большим кругом вдоль стен Гедерсбурга к трактиру, где Готлиб прощался со мной. По большому счету он был несколько зануден, но я искренне полагала, что это на него наложила отпечаток его профессия - без скрупулезности и въедливости невозможно вести юридические дела кого бы то ни было. То, что в Гедерсбурге герра Мейера хорошо знали, уже не было для меня секретом. Во время прогулок с ним здоровались, желали здоровья, спрашивали о делах и не один раз порывались начать их обсуждение чуть ли не прямо посреди улицы, но он твердо отметал подобные предложения, ссылаясь на то, что он не один. Горожане отходили в сторону и начинались пересуды, отголоски которых я еще долго слышала сзади.
   ...- Видите, фройен Марта, они уже начинают интересоваться, кто вы такая и почему они видят меня с вами на улице, - Готлиб сдержанно улыбался, глядя на реакцию очередных кумушек, шушукающихся между собой о нас. Их быстрые цепкие взгляды уже не раз обошли нас, а особенно меня снизу доверху, и теперь они трещали между собой, как две сороки, то и дело посматривая по сторонам. - Но вы же не боитесь их пересудов, фройен?
   - Нет, не боюсь. Мне вообще нечего бояться здесь, герр Мейер, потому что я не совершила ничего, за что мне следовало бы отмаливаться и каяться в церкви.
   - Я давно хотел спросить вас, фройен Марта, почему вы ушли оттуда, где вы жили раньше? Кстати, а где вы жили раньше? Вы мне об этом не рассказывали, а я бы хотел это знать.
   - Раньше...- я задумалась, говорить или не говорить правду? И если говорить, то какую? Лучше, если не всю...мало ли что бывает в этом мире... - Да, герр Мейер, я пришла сюда из Айзенштадта. Там была небольшая война и у меня не осталось ничего, чтобы я могла начать там сначала свою жизнь.
   - Там погибла ваша семья?
   - Да, герр Мейер, и мне было легче уйти оттуда, чем продолжать там жить. Остальное, я думаю, вам неинтересно.
   - Ошибаетесь, фройен Марта, как раз мне очень интересно было бы послушать обо всем, что касается вас, - стал уговаривать Готлиб, поглаживая мне руку.
   Но я уперлась, как осел, и ни под какими предлогами не желала удовлетворять его любопытство, как бы он меня не уговаривал. Мужчина обиделся и некоторое время шел молча, только посматривая искоса на меня. Я лично никакой вины за собой не чувствовала, объясняться по этому поводу не желала и решила, что с него пока хватит и того, что он знает, откуда я пришла. Рано еще откровенничать, мы знакомы всего две недели, а расспросы о прошлом наводят на нехорошие размышления, поэтому распрощалась с ним у дверей трактира, гордо подняв голову и мило улыбнувшись напоследок. Готлиб холодно поклонился и ушел.
   Обижался он с неделю, не меньше, потому что ни разу не пришел за мной, чтобы позвать на прогулку, хотя приходил в трактир через день и обсуждал какие-то дела за своим столом. Бегая с тарелками и кружками, я ловила его взгляды, но делала вид, что не вижу его. Вообще я для себя никак не могла решить, надо ли мне продолжать с ним отношения? По сравнению со всеми, он был гораздо умнее и выдержаннее остальных, имел свое дело, приносящее неплохой доход и, судя по всему, считался в городе завидным женихом. Что еще надо бедной девушке, чтобы осесть и обрести свой дом и покой? Но так могла бы рассуждать та, которая была частью этого мира, а я еще помнила свою родину и не оставляла надежды вернуться домой, где все было до боли родным и желанным. Но пока что вокруг не было ни единой подсказки, как это сделать, ну не считать же Готлиба Мейера своим суженым? Если б это было так, то при первой же встрече хоть что-то дало бы об этом знать, что-то шевельнулось бы внутри и заставило присмотреться к нему. Неужели он хочет получше узнать меня и потом предложить мне руку и сердце? И стану я фрау Мейер...ох ты Господи... В этой ситуации я приняла самое разумное решение, которое формулировалось принципом "если не знаешь, что делать, не делай ничего". Течет и течет себе, а там будем посмотреть, что делать дальше.
   Подходил к концу второй месяц моей работы у хромого Ганса. Я уже не уставала к концу рабочего дня, как поначалу, хозяин был мною доволен, конфликтов от посетителей почти не было и я ждала через несколько дней свои кровно заработанные десять серебряных марок, прикидывая, на что я их смогу потратить. В насущных мечтах висело новое платье, на которое я уже присмотрела ткань, и поход к сапожнику, чтобы заказать себе башмачки вместо сапог. Из прежних денег у меня осталась одна золотая марка, шесть серебряных и два кольца, которые я пока не одевала на руки - не положено служанкам носить кольца. Я держала их в потайном кармане пояса вместе с деньгами и редко вытаскивала наружу, зато пояс практически не снимала днем, прихватывая им юбку под жакетиком.
   - Эй, хозяин, поесть нам и пива!
   Двое за столиком в углу рассматривали зал, как будто попали сюда впервые. Этих я примечала сразу, они хоть и строят из себя крутых, а любопытство заставляет невольно осматриваться вокруг. Завсегдатаи трактира войдут, окинут взглядом зал в поисках знакомых, кивнут хозяину и уйдут за стол переговариваться. Чаще всего они даже не кричат с порога, а ловят меня за юбку по пути, сообщая, что им надо принести. Эти же двое заорали чуть ли не от порога да так, что у сидящих рядом уши, наверное, заложило. Ну и глотки...
   Хромой Ганс выглянул на вопль, посмотрел на пришлых и мигнул в сторону окна - там всегда сидела одна и та же компания, которая в случае чего работала вышибалами. Сейчас же он только предупредил их, что пришли чужие и надо держать ухо востро. Но чужаки были трезвые и голодные, вели себя пристойно и на скандалы не нарывались, только тихо переговаривались между собой.
   - Марта, - поймал меня за юбку один из бугаев у окна, положив свою лапищу на талию и с удовольствием ее пощупав, - что там за пришлые сидят? Посмотри при случае, послушай. Не по душу ли Ника приперлись?
   Я скинула лапищу вниз и пожала плечами. Ник был мелким воришкой, промышлявшим везде, где что плохо лежало, бит за это бывал не раз, но отлеживался и все начиналось сначала. Одно время он ошивался у нас, но спер кошелек у того, кого трогать не следовало, а за это полагалось проучить хорошенько, если только не оставить без рук вообще. Если эти ребята пришли за ним, то им сейчас объяснят, что Ник здесь не тусуется уже как несколько дней и никто его не видел. Конфликты подобного рода то и дело возникали везде, но улаживались тем или иным способом.
   Пробежавшись мимо пришлых, спиной ощутила тяжелый взгляд, но не обратила на него внимания. Раз пришлые, значит думают, что тут можно тискать кого угодно, а этот вопрос и тем более будет быстро улажен. Распустят руки - получат или от меня или их одернут те, кто сидит за соседними столами и посоветуют не заходить сюда, если не поймут. Пиво я им поставила, еду принесла, пусть пока сидят.
   Хлопнувшая дверь пропустила конопатого Ганса с дружком, оба постояли и пошлепали к столику рядом с чужаками.
   - Пива неси! - Ганс недолюбливал меня с того раза, когда получил кружкой в лоб, но открыто на конфликт не лез, только больнее других поддавал мне сзади.
   Пока я убирала пустые кружки, Ганс уже допил свое пиво и переключился на чужаков. Как ни странно, они быстро нашли общий язык, все уселись за один стол и потребовали еще по кружке, причем пришлые попросили еще еды уже совсем без первоначальных воплей. К концу вечера они уже пьяно обнимались с конопатым, хлопали друг друга по спине и были друзья навек. Бугаи у окна удостоверились, что чужаки ведут себя смирно, ущерба трактиру не предвидится и перестали за ними следить, как и я. Мало ли в город приходит новых людей? Ганс упился вусмерть и его новые друзья понесли его на улицу, а дружок показывал им дорогу, то и дело заваливаясь набок. Я проводила их взглядом - пили вроде вместе, а вот поди ж ты, двое лежат, а этим хоть бы хны. Но это не мое дело, мне пора убирать и мыть посуду.
  
   Когда в трактире на следующий вечер опять появились чужаки, занявшие тот же столик, что и накануне, я совершенно не удивилась. Многие так приходили сюда потолковать о делах, находили тут нужных людей и для них трактир служил своеобразным клубом. Они попросили еды и пива, и сидели, лениво рассматривая зал. Ввалился Ганс и подсел к ним, как к старым знакомым и они потребовали большую кружку пива для него. Так и есть, конопатый им что-то устроил, как и мне когда-то Мартин, вот они с ним и расплачиваются! Кружку я принесла, а один из чужаков уставился на меня, нагло рассматривая в упор. Но за просмотр денег не берут, я ушла, неся на спине отпечаток его интереса. Мужики как мужики, только уж какие-то одинаковые, то ли взгляды у них похожие, то ли повадки... Ну да это тоже не мое дело, на то хозяин есть и бугаи у окна. Сегодня в трактир решил придти и Готлиб Мейер, по-видимому, уставший обижаться на строптивую служанку. Он посидел за столом с одним из посетителей, подошел к хромому Гансу и поговорил с ним, а потом вышел из трактира.
   - Марта, - окликнул меня хозяин спустя некоторое время после ухода Готлиба. - Сходи-ка на задний двор, там с тобой герр Мейер хочет поговорить.
   "Задним двором" в заведении хромого Ганса назывался небольшой садик, примыкающий к трактиру. Днем там любила сидеть фрау Линда, делавшая какую-нибудь рукодельную работу, а вечером там встречались парочки, не желающие, чтобы об их встречах знали другие. Интересно, чего это Готлиб такой таинственный стал? Раньше так не стеснялся днем со мной по Гедерсбургу ходить, а тут в этот садик позвал. Лично мне бояться нечего, а Мейер не из тех, кто полезет задирать в темноте юбку и выкручивать руки. Кивнув хромому Гансу, я собрала кружки со столов, принесла полные и выскочила за двери.
   Дойти до калитки, ведущей в садик, было недолго - подобрав подол юбки, я смело шагнула в полутьму, окликая мужской силуэт впереди.
   - Герр Мейер?
   - Фройен Марта, - откликнулся он, - я попросил вашего хозяина отпустить вас для разговора со мной. Прежде всего я бы хотел принести вам свои извинения за то, что так настойчиво разговаривал с вами в последний раз...вы имели полное право не отвечать мне о своем прошлом... Вы пришли сюда издалека и у вас могут быть свои причины для того, чтобы не рассказывать всем о себе. Я долго думал над тем, как мы расстались и решил, что будет нелишним все же поговорить с вами.
   - Прямо сейчас? - удивилась я. - А почему не днем, когда для этого есть больше времени?
   - Да, - заторопился он, - конечно, днем тоже можно поговорить, но я сегодня пришел сюда, увидел вас и решил, что не надо откладывать на завтра то, что я решил сделать сегодня. Вы понимаете меня, фройен Марта?
   - Что не надо откладывать дела на завтра, понимаю, а почему нельзя было переговорить днем - нет. Вы уж поясните мне это, герр Мейер...
   Внезапно сзади раздался шорох и скрип песка под чьими-то ногами. Нас подслушивают? Но кто это может быть?
   - Фройен Марта, - он подошел ближе, и в лунном свете я хорошо видела его лицо. - Послушайте...
   - Т-с-с, - прошептала я. - По-моему нас подслушивают...
   В этот момент сзади меня обхватили одной рукой, а второй зажали рот с такой силой, что невозможно было даже шевельнуться.
   - Тихо, а то придушу ненароком, - приказал шепот в ухо. - Поняла? Вот и умница...
   Готлиб вытаращил глаза, глядя на происходящее, но из-за нашей спины выступил второй мужской силуэт и щелкнул ножом у пояса, вытащив его наполовину из ножен.
   - Молчать. Тихо. Одно слово и ты...- он еще раз продемонстрировал нож и Мейер застыл, как вкопанный, тяжело дыша. - Кто эта женщина, ты знаешь ее?
   - Д-да... М-марта... она с-служанка у хромого Г-ганса...- запинаясь, выдавил Готлиб.
   - Это мы уже знаем и без тебя, - произнес голос у меня над ухом. - Ты больше не знаешь ее, понял?
   - Что? - Мейер дернулся вперед, но перед глазами у него мелькнуло лезвие ножа и он отшатнулся, побледнев и осунувшись от страха. - Да-да, я не знаю ее...не знаю...
   - Повернись и иди в тот угол, - приказал ему второй. - Стой там, дернешься - убью. Нож я метаю на звук. Пошел!
   Готлиб на деревянных ногах ушел в темноту и затих там, а второй обратился к первому.
   - Ну? Ты уверен?
   - Уверен, это она.
   Я попыталась дернуться, но луна полетела вниз и стало совершенно темно...
  
   Я купалась в море и оно качало меня на волнах, только болела голова и почему-то в воде все скрипело. Равномерно так поскрипывало, скр-шш, скр-шш, скр-шш... Что это такое с головой, я же пиво у хромого Ганса не пью! Пощупать голову не удалось по причине того, что никак было не поднять руки. Повозившись, я разлепила глаза - прямо перед носом было что-то деревянное, под щекой кололось, а руки...ох ты ж мать твою! Руки были связаны сзади! Черт побери, что произошло? И где это я?
   Перевернувшись на спину, над головой увидела полукруглый потолок, колеблющийся при тряске. Везут...кто и куда? Так, стоп, вчера я работала у хромого Ганса, потом пришел Мейер и позвал меня поговорить в садик, там... вспомнила! Двое подкрались, один держал меня, второй прогнал Готлиба. Ну, законник, ну, мужик недоделанный, испугался один на один выйти, а теперь я еду неизвестно куда! Может, руки попробовать развязать? Крутилась я и так и этак, но ничего не получилось. В кино еще показывали, как надо протаскивать ноги через них, чтобы узлы очутились спереди, но это, наверное, был особый цирковой трюк, потому что пятая точка у меня туда не пролезала ни за что. Проклятье, что же делать и кто это вообще такие?
   - Эй, вы! - я запрокинула голову, пытаясь рассмотреть тех, кто правил лошадью. - Эй вы, кто вы такие?
   Приоткрылся полог и заглянувшая харя оглядела все внутри.
   - Очнулась, - прокомментировала она. - Чего орешь?
   - Вы кто такие? - завопила я, вне себя от злости. - Вы куда меня везете? Чего вам от меня надо?
   - Ульф, чего она там надрывается? - спросил с улицы второй голос.
   - Да вот очнулась и глотку дерет, - пояснил Ульф.
   - А-а, ну пусть поорет, быстрее выдохнется, - бросил его напарник.
   - Слушайте, я пить хочу, - заныла я, попытавшись подавить на жалость. - Ну что вам, глотка воды жалко? Голова и так болит, плохо мне-е...
   Телега остановилась, полог откинули и ко мне влез один из тех чужаков, что два дня сидели в трактире Ганса.
   - Ах ты ж мать твою...- русский мат так и посыпался, приправленный злостью от собственного бессилия, когда я увидела знакомые рожи. - С-суки!
   - Слышь, Ульф, а это точно она, зря я сомневался. Как услышал сейчас, так и поверил окончательно тебе. Ну, пить будешь? - Говоривший достал мех с водой и вопросительно посмотрел на меня.
   - Давай! - злость злостью, но умирать от жажды я была не намерена.
   Мужчина приподнял меня и приложил ко рту мех. Вода потекла по подбородку, но кое-что я успела проглотить.
   - Слушайте, кто вы такие? И куда вы меня везете? Может, вам денег надо? - со слабой надеждой спросила я.
   - Надо, - согласился Ульф и тронул поводья. Телега мерно заскрипела и двинулась по дороге. - Только у тебя таких денег нет, да и не возьмем мы у тебя ничего. Это вы привыкли все продавать за звонкую монету, да спящих резать, а мы до такого еще не докатились. Свои деньги при себе можешь оставить, нам они без надобности. Мы и так свое получим, когда тебя привезем.
   - К-куда ..п-привезете? - страх медленно заползал за воротник.
   - Как куда? - удивился мужчина. - В Эрсен, конечно. В замок Штальзее.
   Бум! Если бы я стояла, то осыпалась бы вниз, а так только оставалось скрипеть зубами и грызть телегу от злости. В Штальзее... Вспомнились тамошние порядки, мрачный Конрад и жуткий Рихтер с плеткой на камине. Этот еще припомнит мне и удар кочергой и побег...
   - Много получите-то?
   - Много, не сомневайся. Десять золотых марок сам герр Рихтер обещал, если тебя найдем и привезем. Чем ты так ему приглянулась, что он за тебя такие деньжищи готов заплатить? Ладно бы красотка была, я понимаю, а тут...
   Последнее замечание совсем подкосило. Ну понятно, что я не Клаудиа Шиффер, но чтоб вот так...
   - Откуда я знаю, чего ему надо. Может, он вообще меня с кем-то перепутал?
   - Ага, перепутал! - оба весело заржали, а лошадь припустила быстрее. - Как ты удрала из Штальзее, так он сам и кинулся следом, да нас взял с собой. Уж сколько шли, столько он ругался не переставая. И как это ты через лес ушла, если никогда в этих местах не бывала? Значит, не впервой тут ходишь. Мы за тобой только ходу, только собаки след возьмут, а потом крутятся и теряют его, тоже, скажешь, ни о чем не ведаешь? Чтобы их со следа сбить, постараться надо. По ручью подзадержались, а то еще в лесу бы тебя поймали! А уж когда ты через озеро уплыла, герр Рихтер и вовсе сильно обозлился. И ведь не побоялась в такую холодную воду лезть!
   - Мы с Ульфом тебя второй месяц ищем в кантоне, - второй тоже решил похвастаться своими достижениями в поимке. - Сперва мы в Хольц двинулись, там целый месяц крутились, но никого подходящего не нашли. Оттуда уже в Гедерсбург поехали, пошатались по городу, мальчишек порасспрашивали да денег им заслали. Они-то и подсказали, что видели женщину в мужской одежде, которая теперь в трактире служанкой. Ну, и кавалер твой во-время нарисовался, как по заказу. Хиловат, правда, оказался, ну да ничего, новую себе найдет.
   - И как это вы со мной вышли за стены? - мрачно спросила я, - ночью-то стража никого не выпускает из города.
   - Это других не выпускает, а мы договоримся всегда. Скоро Эдер будет, там уже граница Эрсена. Лошадь сменим и к вечеру будем в Штальзее. Н-но! - он стегнул вожжами и лошадь прибавила ходу, а я совсем пригорюнилась. Нет, ну надо же такому случиться, что все легло против меня! Они что, думают, что я киллерша какая-то или Мата Хари, чего там говорили про спящих, которых зарезали? Да я и стилет свой так ни разу и не вытащила, как подумаю, что его в живого человека втыкать, рука трясется, а они меня куда записали-и...
  
   Никаких пограничных постов, на которые я надеялась, тут не было. Граница у них, видите ли, по реке проходит, а вот такие и везут всякую контрабанду! Настроение было и так паршивое, а с каждой минутой становилось все хуже и гаже. Что я только не напридумывала, чтобы удрать от Ульфа и его напарника, но это все были пустые фантазии и реализовать их в действительности было невозможно. Начнем с того, что мне было никак не развязать руки...
   Телега остановилась и полог откинули в сторону. Заглянул Ульф и я начала проситься "до кустов".
   - Ну чего тебе, жалко, что ли? Вот обделаюсь здесь и буду вонять всю дорогу!
   - Ну хорошо, - сдался он. - Руки я тебе развяжу, присядешь, а потом опять свяжу. Еще не хватало, чтобы ты сбежала.
   - Ну куда я сбегу-у...- хлюпнула я носом. - Ну давай, развязывай, а то обмочусь скоро!
   Растерев запястья, я под конвоем Ульфа дошла до ближайшего угла, где и было предложено облегчаться. Никакие уговоры, что я не могу и мне стыдно, не действовали, и служака упорно стоял надо мной, не спуская бдительного взора.
   - Все? Пошли к телеге, - он уже приготовил веревку и держал меня за юбку сзади. - Руки давай сюда!
   Руки давать ему не хотелось, я резко повернулась, намереваясь ударить его сапогом в колено и ветхая юбка неизвестной Хильды порвалась, оставшись в руках Ульфа.
   - Ах ты дрянь! - зарычал он, - я с тобой, как с человеком, а ты...!
   Бросив драную юбку, он одним прыжком догнал меня и скрутил руки сзади, не особенно заботясь о последствиях.
   - Больно же...идиот...уй....- закрутилась я, но он уже закрутил веревку и, закинув меня на плечо, понес к телеге.
   - Хоган, ты где? - пронесся крик на весь постоялый двор. - Хозяин, где свежая лошадь? Если сей момент ты не запряжешь нам телегу, то я тебя самого в Штальзее прихвачу вместе с этой...будете рядом сидеть в подвале, понял?
   - Бегу, уже бегу! - испуганный хозяин вывел лошадь и стал сам запрягать ее трясущимися от страха руками.
   Из дверей выскочил Хоган, что-то жуя на ходу и поудобней перехватывая мешок.
   - Чего кричишь, будто убивают? - спросил он Ульфа.
   - Это я сейчас вас всех поубиваю! - рявкнул тот, - ты там сидишь и жрешь, а я за этой должен бегать! Еще немного и она опять бы сбежала!
   - Как это сбежала? - Хоган посмотрел в мою сторону и перевел взгляд на Ульфа. - Она же связана вроде...сам вязал!
   - Была, да развязалась! - обозлился мужчина. - Сам посмотри, я ей только что руки опять скрутил!
   - Врет! - убежденно заявила я из телеги. - Все он врет! Он меня в кусты водил, вот и развязал сам!
   Хоган подошел ко мне, перевернул набок и присвистнул.
   - Поехали-ка быстрее, а то неровен час и денег своих лишимся, - сказал он, не обращая на мои слова никакого внимания и я поняла, что доказывать свою правоту здесь бесполезно.
  
   Лошадь пустили чуть ли не в галоп, в проклятой телеге меня болтало во все стороны и она подскакивала на дороге так, что чуть не лязгали зубы. Единственное, что я смогла сделать за оставшееся время, так чуть ослабить веревки, потому что страшно боялась, что через два часа начнется отмирание тканей, как говорили когда-то медсестры на учениях по ГОиЧС. Эти два гада время от времени заглядывали за полог, но, убедившись, что я не улетела и не провалилась в щель на дорогу, довольно переглядывались и мчались дальше. Наверняка прикидывали, как они потратят свои денежки, полученные за мою поимку. Как-то слишком быстро мы преодолели этот путь, пешком, я помню, шла куда как дольше!
   Телега пошла медленно, копыта цокали со странным звуком и я поняла, что это мы уже едем по подвесному мосту, прозвучало гулкое эхо - телега въехала в ворота Штальзее.
   - Здорово, Ульф, здорово, Хоган, - приветствовали снаружи. - Долго вас не было! Как все прошло?
   - Успешно! - довольство в голосе Ульфа брызгало во все стороны даже через толстый полог. - Пусть герр Рихтер денежки готовит, привезли мы ему подарочек!
   - Да ну! - удивились снаружи. - Покажи-ка хоть, за чем гонялись столько времени! Густав тоже порадуется, что вы ее притащили, а то неделю на задницу сесть не мог!
   - Сам виноват, - послышался еще один голос, - нечего было командовать не по чину. Захотелось показать, что он самый умный, вот и получил кнутом, впредь думать будет! Ну, чего стоите-то, вытаскивайте ее оттуда!
   Полог откинули и чьи-то руки вытащили меня из-под тента и поставили на землю. Вокруг воцарилось гробовое молчание. Я осторожно огляделась - вокруг стояли пятеро здоровых мужиков, трое стражников в кольчугах и кожаных куртках и двое моих похитителей. Все они были не сколько высокими, сколько широкими в плечах и по сравнению с ними я смотрелась тощим цыпленком. Кто-то фыркнул, кто-то присвистнул, а я опустилась на землю и захныкала, тряся связанными руками:
   - Ну развяжи...больно же...- подавила слезу и зашмыгала носом, наклонив голову, - уй...руки боля-а-ат...ну развяжи-и-и...
   - Слушай, Ульф, - осторожно спросил один, - а ты не ошибся? Это действительно она? Та, вроде, поздоровее была да повыше...
   - Чего-то я не пойму, Ульф, - сказал второй, - это чего ты привез-то? То говорили, что та ножом махала, да из арбалета била без промаха, а эта и арбалет не подымет, не то что на себе его таскать будет... может, перепутал чего?
   - Чего я перепутал? - зарычал Ульф, доведенный до крайности реакцией стражников. - Да мы с Хоганом в том трактире, где она служанкой пристроилась, с одним разговорились, так знаете, что он про нее рассказал? Что она в первый же день драку учинила и двоих избила ногами, и ему лично кружкой в лоб засветила!
   - Двоих? - недоверчиво протянул кто-то над моей головой. - Ногами? В трактире?
   - Да точно, так все и рассказал, - подтвердил Хоган, - и дружок его тоже про это слышал.
   - И в какое место она им била? - засмеялся кто-то рядом. - В коленку?
   - Нет, - ответил ему другой, - в пятку!
   Мужики заржали, а Ульф засопел, как медведь.
   - Если она такая опасная, как это вы вдвоем ее умудрились притащить, а? Ну-ка расскажи нам! Или пусть она расскажет, если ты не можешь, вот посмеемся-то! Эй ты, как там тебя, будешь рассказывать, как эти двое тебя сюда везли?
   - Ру-уки развяжи-и-и...- чуть ли не в голос заревела я от обиды.
   - М-да, Ульф, плакали твои денежки, когда ты этого воробья герру Рихтеру покажешь! Эй, кончай реветь, давай, я развяжу тебя...
   Острый нож наконец освободил руки и я принялась их растирать, всхлипывая погромче и скрючившись на земле. Мужики веселились от души, прикидывая, сколько золота я могла бы утащить на спине, если там уже висел бы арбалет и мешок с болтами. Пока они развлекались, я оглядывала двор, прикидывая обстановку вокруг и не забывая шмыгать носом.
   - Что происходит, почему такое веселье? - подошел еще один. - Ульф? Хоган? - в голосе появилось удивление. - Откуда? Нашли?
   - Так точно, герр Миллер, нашли и доставили в Штальзее! - отрапортовал Ульф. - Вот она тут!
   - Она? Хм...
   Подошедший потянул меня за плечо и пришлось подняться, опустив голову. Признает же, сволочь...
   - Что-то я ее не признаю...- протянул Конрад с сомнением. - Ты ничего не перепутал, Ульф?
   - Да ничего я не перепутал! - в сердцах выкрикнул стражник. - Еще не раз присматривался, пока она в трактире бегала, а уж когда ругаться начала, как очнулась, то и подавно признал! И сбежать она хотела не раз, едва поймал!
   - А от тебя все девки сбегают! - заржал кто-то сбоку, - Не только эта!
   Тут уже стали хохотать все, даже Конрад изволил хрюкнуть.
   - Все, закончили веселье, всем разойтись по местам! - скомандовал он. - Она, не она, вот и допросим сейчас, пока герр Рихтер не вернулся. Приедет, а мы уже все выясним, кто она и откуда. Прекрати ныть! - прикрикнул он на меня, но я затряслась еще сильнее, как будто от плача и он легонько толкнул меня вперед к дверям.
   - Привез черт знает кого, - ворчал Конрад сзади, когда я спотыкаясь и волоча ноги по земле, едва двигалась в заданном направлении. - Освальд, где тебя черти носят?
   - Да тут я, герр Миллер, - раздался бас сбоку, - запоздал немного. Парни веселятся, я и послушал, о чем болтают.
   - Потом слушать будешь, - Конрад тяжело вздохнул. - Притащил этот Ульф какого-то заморыша, утверждает, что это та самая Марта и есть. Пропили наверняка с Хоганом деньги, а эту откуда выкопали, непонятно... иди давай, - подтолкнул он меня в спину.
   Та дверь, куда они меня так упорно подталкивали, навевала не слишком приятные мысли - Освальд приоткрыл ее и мы повернули направо, прошли по полутемному коридору и дошли до лестницы, ведущей вниз. На площадку перед ней с другого конца коридора приближался еще один человек, окликнувший Конрада и тот пошел к нему навстречу, неопределенно махнув рукой Освальду. Тот замешкался, рассматривая подходившего и отвернулся от меня, а я неожиданно для себя с силой ударила сапогом ему в колено сбоку, пнула сзади Конрада так, что тот не удержался на ногах и начал валиться вниз на лестничный пролет и побежала в сторону входа по коридору. Сзади неслись непонятные звуки, а я уже толкнула дверь и слетела с высоких ступеней прямо в руки мужчины, который намеревался по ним подняться и уже поставил одну ногу на первую из них.
   - Простите...извините...- я изо всех сил выдиралась из неожиданных объятий, но он не отпускал меня, рассматривая с веселым изумлением.
   - Я, конечно, не против, чтобы женщины кидались ко мне в объятия, но чтобы с такой силой...фройен, ваша страсть мне чрезвычайно приятна...
   Бархатный голос, который звучал сейчас в мой адрес, был ни чем иным, как голосом самого герцога Эрсенского, которого я видела два месяца назад в тюремной камере!
   Последний раз я дернулась изо всех сил, но герцог оказался крепче, чем я думала, а сзади уже хлопнула дверь и топот трех пар сапог остановился на крыльце, с которого я так и не успела никуда убежать. Поодаль, за спиной герцога стояли те самые стражники, которые еще недавно потешались над Ульфом и жалели меня, только теперь они были собраны и сосредоточены, прикидывая, сразу им выхватывать мечи или все же можно подождать, пока начальство разберется, что делать.
   - Герр Миллер? - вопросительные интонации в голосе сменились стальными во втором слове. - Что происходит, потрудитесь объяснить!
   - Ваша светлость, - голос Конрада за спиной был спокоен так, как бывает в крайней стадии бешенства, - эта женщина доставлена моими людьми в Штальзее по приказу герра Рихтера. Она бежала отсюда тогда...два месяца назад и мы разыскивали ее, чтобы до конца разрешить конфликт с Айзенштадтом. Помните тот отряд, который мы взяли на границе? Четверо солдат, бежавших из наемного полка и трое арбалетчиков. Она из той тройки.
   - Вот как? - герцог отстранил меня, но не отпускал, а посмотрел прямо в лицо. - Это в корне меняет дело, герр Миллер. Оно еще не закрыто и я жду от вас и герра Рихтера доклада по нему, как только вы проясните недостающие моменты. Говорите, она уже бежала один раз? Сейчас она могла бы бежать во второй раз и это целиком ваша промашка. Жду вашего доклада, - повторил он и медленно убрал руки с моей спины.
   - Освальд! - рявкнул Конрад сзади. - Бери ее и пошли...
   Здоровые ручищи заломили мне руки назад, я пискнула и брыкнулась, но Освальд видимо решил, что так вести меня несподручно и потому просто перекинул через плечо, как будто я совсем ничего не весила. Болтаясь на его плече, я видела уходящий из-под ног пол, ступени лестницы, по которой они спускались, опять полутемный коридор и чуть не треснулась спиной об арку двери, когда Освальд внес меня туда и встал посреди мрачной комнаты с каменными стенами.
   - Куда ее прикажете, герр Миллер?
   - Вон туда...и пристегни к стене, чтобы больше не бегала. Дрянь такая, - зашипел он от злости, - так опозорить меня перед его светлостью! И это слышали все! - он ударил со злости -кулаком по стене. - Моя промашка...больше я не дам тебе этой радости, слышишь, ты!
   Тем временем Освальд усадил меня на скамью и пристегнул запястья железными скобами к стене на уровне головы. В шею уперлось что-то неприятное и холодное.
   И за шею пристегни, пусть так и сидит, - скривился Конрад, злорадно наблюдая, как Освальд выполняет приказание. - Ну вот теперь и поговорим с тобой...
   Скобы, вделанные в стену, держали крепко и если руками еще можно было шевелить, то поворачивать голову было невозможно. Оставалось только смотреть прямо, а там сидел Конрад, который не собирался прекращать допрос в ближайшее время...
   ...- Как твое имя?
   - Марта.
   - Откуда ты пришла в Эрсен?
   - Из Айзенштадтского герцогства.
   - Из какого города?
   - Из Варбурга.
   - Зачем ты шла в Эрсен?
   - Я не шла специально в Эрсен, я просто уходила из Варбурга.
   - Тебя выгнали оттуда?
   - Нет, на город напал большой отряд мародеров и во время осады мой муж был убит. Я стояла на стене с арбалетом, отстреливаясь от нападавших, а после осады, когда к нам подошли на подмогу герцогские войска, я узнала, что наш епископат объединился с кобургским.
   - Ну и что?
   - Кобургский епископ объявил арбалеты богопротивным оружием и отдал приказ своему прелату арбалеты отобрать и сжечь, а арбалетчиков расстрелять из их же оружия на городских воротах. Я испугалась расправы и ушла из города.
   - Ты ушла из города одна?
   - Нет, со мной ушли двое парней, которые тоже были арбалетчиками.
   - Вас всего было трое арбалетчиков в городе?
   - Нет, четверо, но Густав был ранен и мы его предупредили о готовящейся расправе.
   - Значит, ты решила уйти из города...Странно получается - ты защищала его стены, все видели тебя там, как ты говоришь, а потом вдруг решают тебя сдать прелату. Не сходится, совсем не сходится. Придумай что-нибудь более убедительное, чтобы я тебе поверил.
   - Мне нечего придумывать, я говорю чистую правду.
   - Ну ладно, оставим это пока...давай рассказывай дальше. Значит, ты ушла с мальчишками...ты прожила всю жизнь в городе и вдруг решаешь уйти из него, бросив дом, с едва знакомыми сопляками? Вы шли втроем?
   - Да, втроем.
   - Ну-ну, взрослая женщина и два молодых парня одни в лесу. Освальд, что ты думаешь по этому поводу?
   - Да что тут думать, герр Конрад, дело ясное, чем они там занимались!
   - Вот и я также думаю. Вдова она у нас...Сколько лет было твоему мужу, Марта?
   - Сорок два...
   - Ты слышал, Освальд? Сорок два мужу и два восемнадцатилетних сопляка! А? Ну, а что было потом?
   - Мы пошли через Бернштайн в сторону Эрсена.
   - Ну и дальше?
   - На нас вышли четверо...они бежали из Айзенштадта и решили, что мы им подходим. Мы не знали, кто они такие, но хотели идти до границы вместе, а потом уйти от них...мы не знали, что за ними была погоня...они говорили, что их должны были судить за кражу поросенка, а они украли свое причитающееся жалованье и сбежали из полка...мы ушли через перевал, а потом поднялись в горы...они пригрозили, что убьют нас, если мы не будем им помогать отстреливаться от погони...мы перешли границу Эрсена и забрались на разрушенную башню, а через два дня Вольф решил прорываться с нее и в этот момент подошли вы...
   - Интересную историю ты нам тут рассказываешь, Марта. Ну-ка, посчитаем по дням, когда началась осада Варбурга? Сколько дней она шла? Прибавляем дни, когда вы шли до Бернштайна...да от него до границы Эрсена...сколько это получается всего? А теперь смотри сюда, - Конрад поставил вертикально деревянный щит и начал ножом чертить на нем карту. - Вот тут ваш Варбург, тут Бернштайн, тут дорога от него в Эрсен. Получается, что вы ходили почти десять дней там, где можно пройти за день-два. Опять нестыковочка получается. В Бернштайне вы были на базаре и ты купила соплякам меч и ножи. Замечу, меч был дорогой. На какие деньги?
   - Это были мои деньги, я забрала их с собой из дома.
   - Твои! - фыркнул Конрад. - За просто так ты покупаешь малознакомым парням дорогое оружие? И после этого будешь говорить, что они тебе просто попутчики? Освальд, тебе когда-нибудь дамы покупали меч за три золотых марки? Или кинжалы за золотую и серебряную марки?
   - Да кто ж мне такие подарки сделает, герр Конрад? Разве что герцогиня Эрсенская, но я ж ей не ровня!
   - Вот и я говорю то же самое, - язвительно усмехнулся Миллер. - Если б речь шла только о твоих личных деньгах, Марта. Но тут замешались еще и деньги, украденные из полковой кассы в Айзенштадтском полку и не только они...затесалась там еще одна вещица, которой уж очень интересуются некоторые особы мира сего, да так интересуются, что готовы на многое, чтобы эту вещицу найти. И ты, Марта, кое-что можешь тут прояснить, вот только врешь много, а я этого не люблю. И потому у меня есть другая версия того, что ты мне тут рассказывала, причем подкрепленная свидетельскими показаниями тех, кто хорошо знал тебя.
   При этих словах стало грустно - неужели ребята что-то такое сказали, что этот служака воспринял не так, как оно было на самом деле? Про Раделя мы договорились не рассказывать, чтобы не мутить воду лишний раз, но карта и расклад нашего путешествия по дням поставили меня в тупик. Действительно, получается, что мы либо жили где-то недостающие шесть дней, либо...
   - События, которые ты мне тут описывала, были, но в несколько другом варианте. Муж у тебя действительно был, да только он тебе осточертел и ты спуталась с Гунтером. Муж тебе устроил скандал, обещая выгнать из дома, а тут очень удачно подошли мародеры. Вы с Гунтером потихоньку убиваете твоего мужа, уж не знаю, кто из вас сделал это, но я склонен думать, что ты...и списываете это на осаду. Но что-то у вас пошло не так - то ли свидетели были, то ли вы побоялись огласки ваших отношений и ты преспокойно забираешь все деньги и драгоценности, которые были в твоем доме и вы сбегаете из Варбурга. По дороге к вам присоединяется второй, Лукас, и вы уходите втроем. Деньги у вас есть, но вам этого мало, а на пути попадается прекрасная компания из четырех бежавших солдат, которые распрекрасно знают порядки и охрану полковой кассы, а также место хранения еще кое-каких ценных вещей, которые необходимо было доставить их законным хозяевам, а пока они хранились у командира. Вы быстро находите общий язык, грабите командира и уходите в сторону Бернштайна. Полк, который вы ограбили, стоит в Базеле, это вот тут, - нож Конрада ткнул в очередную точку на щите. - Тогда все сходится по дням и расстоянию. В Бернштайне ты на полученную долю от Вольфа покупаешь соплякам подарки в обмен на молчание и постель, которую они тебе грели за время блужданий по лесу. Потом вы идете в сторону границы и нарываетесь на преследование фон Дитца. Вы втроем отстреливаетесь от них...метко, признаю твой опыт и руку, но вы устали и успеваете дойти только до башни Кронберга и держите там осаду. Айзенштадтцы полны решимости добраться до вас, потому что вы им насолили изрядно и они требуют ваших голов на самом большом блюде. Но это их дело, а меня интересует другое - кольцо, фамильное кольцо герцогов Норсетских с огромным бледно-розовым рубином. Где оно?
   - Обрамленное маленькими золотыми розочками...- что-то перемкнуло у меня в голове и перед глазами встала та далекая картина, как спустившийся с лошади солдат обыскивает труп, пытается стащить кольцо с пальца и отсекает его большим ножом, пряча добычу себе в карман и отбрасывая палец в сторону. А еще в голове зазвучал голос Фрица, который говорил о кольце, которое Алехандро хотел подарить Хельге.
   - Есть! Я так и знал, что ты видела его и не только видела, но и держала в руках! - Бешеная радость в голосе Конрада прорвала все плотины и заполонила комнату. - Теперь ты не отвертишься...куда ты девала это кольцо, тварь?
  
   Пощечина выдернула меня из небытия. В лицо плеснули водой и защипало шею, где железная скоба уже натерла нежную кожу. Если бы я могла, то давно бы отвернулась или уронила голову, но скоба держала крепко и все, что мне оставалось, это закрывать глаза, чтобы не видеть лицо Конрада, вцепившегося в меня, как ищейка. Но в этом случае он начинал бить меня по щекам, заставляя смотреть на него. Идиотские версии сперва меня смешили, но он держался за них всеми конечностями и бесконечно задавал одни и те же вопросы, надеясь поймать на несоответствиях. Кстати, в комнате уже давно сидел писец, который бодро строчил то, что слышал от меня, а Конрад постоянно перечитывал и задавал новые вопросы на старые темы. Больше всего там фигурировало пресловутое кольцо...
   - Марта, я устал слушать твое вранье, - голос въедается в мозг и крутится там, как сверло. - Если бы ты не чувствовала за собой вины, ты бы не сбежала из Штальзее. Рассказывай по порядку, что было там, на площадке башни Кронберга. Начнем сначала. Вы забрались наверх...
   На сотый раз повторения одного и того же я была готова поверить, что я действительно видела это проклятое кольцо, брала его в руки, прятала везде, где только можно и даже сейчас оно со мной.
   - С тобой? - донесся издалека удивленно-радостный голос. - Как же это я об этом не подумал! Освальд, снимай с нее пояс...
   Недоуменные возгласы доносились сквозь вату. Глаза не смотрели на происходящее, жутко хотелось спать и самые фантастические картины роились в голове. Вот опять солдат отрубает палец и прячет кольцо, Гунтер и Лукас вырезают болты из трупов, а потом смеются, уходя от меня в горы. Там опять висят кольца, только они серебряные и я признаю, что они мои.
   - Это...обручальное кольцо Фрица...это мое кольцо...из дома...больше у меня ничего нет...
   - Где кольцо с рубином? Ты же видела его, ты держала его в руках, Марта!
   - Нет...я не брала его в руки...оно было на Ульфе Кривое Плечо...
   - Окатите ее водой, герр Миллер! Иначе она сейчас опять потеряет сознание!
   - Что ты делала в Гедерсбурге? - пощечина возвращает в реальность, но еще хочется пить и холодная вода течет по лицу и холодит рубашку и штаны.
   - Жила...подальше от вас...
   - Ты хотела найти покупателя на это кольцо?
   - Идиот...чтоб тебя епископ Кобургский...повесил...сука....феодальная...
   Скрип двери и новый голос:
   - Конрад, я заплатил за нее десять золотых марок и имею полное право первым услышать все, что она знает. Ты вступишь в долю?
   - Герр Михель, я провожу допрос арестованной и имею интересные сведения...
   - Конрад, все интересные сведения сейчас я узнаю у нее сам. Как тебя зовут?
   Холодная вода в лицо вытаскивает сознание из полусна. Зачем по сто раз спрашивать одно и то же?
   - Положено так. Твое имя?
   - Марта...
   - Фамилия?
   - Хайгель.
   - Это фамилия твоего мужа, а как твоя фамилия?
   - Нихтен...
   - Странная фамилия, не означающая ничего. Обычно фамилии даются по названию местности, где человек родился...Ты родилась в Варбурге?
   - Н-нет...
   - Не врешь. Откуда ты пришла в Варбург?
   - Н-не знаю...не помню...
   - Она врет, герр Михель! Нельзя ничего не помнить о себе! Даже если тебе дали поленом по голове, что-то должно остаться... пусть ею занимается Освальд, он быстрее выбьет из нее все! Да и зачем вам знать, откуда она пришла?
   - Об арестованных надо знать все, Конрад, тогда тебе будет легче ловить их на вранье. Марта, ты пришла в Варбург два года назад, откуда?
   - Я же сказала...не помню...очнулась в лесу...меня встретил Ансельм, лекарь, привел в Варбург...
   - Герр Михель, да вы про кольцо ее спросите, она его не только видела, но и в руках держала! Я как только начал о нем говорить, она сразу поняла и подтвердила это, даже про золотые розочки вокруг рубина вспомнила!
   - Да подожди ты со своим кольцом... Писца отпускай, он больше не понадобится. Освальд, свободен. Слушай, Конрад, я с дороги, принеси мне что-нибудь поесть.
   - Прямо сюда?
   - Прямо сюда. Жрать хочу, аж сводит все... и вина давай того, розового, что третьего дня пили. Давай, жду!
   Хлопнула дверь, затихли шаги в коридоре.
   - Марта, или как там тебя на самом деле, ты меня слышишь?
   - Слышу.
   - Марта, ты понимаешь меня? Слушай внимательно: Ты. Понимаешь. Меня. Ну? Ч-черт, неужели я ошибся?
   Последние фразы были сказаны по-русски и я не могла произнести ни слова, так нереально они прозвучали в этой обстановке. Неужели...неужели это человек из моего мира? Этого не может быть...
   - Этого не может быть...- я с трудом разлепила глаза. - Это бред...
   - Ф-фу...- выдохнул с облегчением тот, кто стоял напротив, напряженно вслушиваясь в каждое слово. - Значит, мне не послышалось, когда меня покрыли русским матом. Подожди, сейчас отстегну тебя. Ты как? Жива?
   - Жива, раз могу говорить...- я ссыпалась на лавку и блаженно вытянулась, закрыв глаза.
   - Слушай, сейчас придет Конрад, принесет жратвы и выпить. Я тебе дам вина, потом отнесу к себе в комнату. Там поговорим, когда очнешься. Этот язык здесь выучила?
   - Немецкий? В школе был...здесь доучивала...
   - Это не совсем немецкий, ну да черт с ним. По-русски больше не говорим, чтобы ничего не заподозрили, поняла? Иначе нам обоим кранты.
   - Поняла...
   - Конрад бил тебя?
   - Было дело...
   - Потом лекаря позову, осмотрит. Все, молчи, чтобы я не говорил, не лезь, если жить хочешь.
   Скрипнула дверь и раздались шаги.
   - Герр Рихтер, ваше вино и ... зачем вы ее отстегнули? Еще не все узнали, времени до рассвета полно, можно выжимать все, что угодно!
   - Угу...опять пересолено...угм... вино давай сюда...
   - Это что вы ее вином хорошим поите? Эту...эту...шлюху?
   - Конрад, - в голосе усталость и назидательность, - надо уметь работать с арестованными так, чтобы они сами тебе все рассказывали, без утайки. Завтра я буду знать все, что ты так старательно пытался у нее узнать. А сейчас я пошел спать...
   - А...а ее-то вы куда забираете, герр Михель?
   - К себе. Там все и выясню.
   - Так сбежит же опять, тогда удрала...
   - Вот увидишь, больше она никуда не убежит. Все, пока.
   Сквозь пьяный сон я поняла, что Рихтер закинул меня на плечо и понес куда-то. На этот раз висеть в таком положении было даже приятно...
  
   Самое первое, что меня посетило утром, было Удивление. Именно вот так, с большой буквы, потому что сама я никак не могла попасть на такую роскошную кровать, где сейчас бессовестно дрыхла прямо в грязной и пыльной одежде. И в сапогах, кстати, тоже. Болели руки, саднило шею и запястья, а в голове была сплошная каша. Что везли меня в Штальзее, помню, что мрачный и злой Конрад пристегнул меня к стенке и допрашивал на предмет какого-то кольца, тоже вроде помню, а потом уже пошел откровенный бред, вызванный сдвигом в мозгах. Почему-то Рихтер заговорил по-русски, уверяя, что он мой товарищ по несчастью и даже решил проникнуться ко мне сочувствием и спасти от рукоприкладства своего помощника. Только вот непонятно, почему это я не в камере, а на такой шикарной кровати. Может, это новый вариант допроса?
   Лежать на мягкой и чистой кровати было чертовски приятно, но когда я перевела взгляд на свою руку... м-да, если я вся так выгляжу, то ничего удивительного не вижу в том, что Конрад называл меня обозной шлюхой. Это еще ласково... Но раз я свободна, то можно и комнату осмотреть хоть на предмет умывания. Да и вообще не мешало бы выяснить, кто тут постоянный хозяин!
   Детальный осмотр подтвердил, что в этой комнате я уже была, даже двигала в ней кресла, да и кочерга мне знакома. И тазик с водой, и зеркало...ой, туда лучше не смотреть, а то сама испугаюсь! Но помыть рожу необходимо, как и зубы почистить, а тут и подходящий инструмент имеется, ну надо же! И зубной порошок...вот ведь просвещенные какие, а пасты зубной у них нет?
   Когда отворилась дверь и в комнату влетел Рихтер, я от неожиданности и страха чуть не прикусила себе язык, отскочила за резные стойки кровати и настороженно осматривала мужчину. Сцена двухмесячной давности была еще очень жива в памяти, а вот вчерашний бред вполне мог им и быть.
   - Очнулась? Отоспалась? Что ты так смотришь на меня? Ах, ч-черт...прости...- он прошел в комнату и сел в кресло. - Садись, поговорим, - перешел он на русский. - Или ты думаешь, что тебе все приснилось?
   - Да, я решила, что это был бред и я опять очнусь или в камере или в лесу, а за нами идет погоня. - Сев в кресло напротив, я немного расслабилась. - Трудно поверить, что я говорю по-русски здесь...и это не сон.
   Наверное, я должна была кинуться ему на шею, рыдая от счастья, а он должен был мужественно утешать меня, поглаживая по голове, но такое бывает только в сериалах, а в жизни происходит совершенно другое. Даже получив подтверждение, что все правда и Рихтер действительно мой товарищ по несчастью, я не избавилась до конца от настороженности. Кто его знает, какими судьбами ему удалось влезть на это место?
   - Марта, чтобы не выдать себя, будем говорить только на их языке, даже когда одни. Стены тоже имеют уши, а мне не хотелось бы потерять доверие герцога. Поняла? Теперь давай по порядку, - перешел он на местный язык, - я действительно хочу знать о тебе все. Сколько ты здесь живешь? Сколько тебе лет? Откуда ты? Как попала сюда? Да не сжимайся ты так, не на допросе, - Рихтер улыбнулся и лицо у него при этом стало почти нормальным и даже более человеческим. - Раз уж мы тут вдвоем влетели, то надо думать сообща, как отсюда выбраться. Что ты опять так смотришь на меня?
   - Ты улыбнулся и перестал быть тем надменным Рихтером, которого я видела два месяца назад. Тогда я тебя страшно испугалась. Да и то избиение, которое ты там устроил...
   - Перестань, - поморщился он. - За столько времени, что я тут нахожусь, любой бы уже давно понял, что с этим народом иначе нельзя. Они уважают только силу. Дал в рыло - будут слушаться, начал разводить политесы - получишь нож в бок. А эти, с которыми ты шла...они же бандиты и убийцы, ты что, сама не видела этого?
   - Видела, только нам от них было не отвязаться. Убили бы, не моргнув и глазом. Ребята со мной были молодые...а что с ними? Они живы?
   - Да живы они, живы, не переживай, - усмехнулся Рихтер. - Еще увидишься с ними, они здесь, я их в стражу пристроил. Поддал, правда, особенно старшему. Начал наскакивать на меня, как петух...ну и получил сполна. Зато теперь уважает. Давай об этом потом поговорим. Тебя как зовут на самом деле? Меня Михаил, Рихтер. Даже фамилию не менял, со своей живу. А ты?
   - Марита Круглова, Питер. Это меня тут Мартой сократили.
   - Я из Калининграда, год 2008.... Что опять такое?
   - Как это 2008? Не поняла...Ты что, жил в 2008 году?
   Услышанное поразило меня не меньше, чем русские слова вчера в камере.
   - Да, а что тебя так поразило?
   - Год...понимаешь, я помню, что я была на встрече и это было на год позже. Получается, что мы из разного времени сюда попали?
   - Ты точно помнишь, что попала сюда из 2009 года? - недоверчиво спросил он. - Ничего не перепутала?
   - На память пока не жалуюсь, а уж последний день перед попаданием и тем более запомнила, - получилось резковато, но по существу.
   - Странно, но получается так. Хотя не более странно, что мы вообще попали сюда. Я здесь три с половиной года обретаюсь, вот, дорос до герцогского лейтенанта, то бишь помощника. Столько всего передумал, пока тут болтался, не перечесть. И причин-то не вижу особых, почему меня забросило сюда! Может быть, если вдвоем будем думать, найдем выход? До смерти не хочется здесь помирать беззубым стариком, зная, что где-то далеко лежит совершенно другой мир, в котором ты родился и рос. Давай, сделаем так - чем вопросы друг другу задавать, лучше расскажем все, что было до того, как мы сюда попали, и как жили здесь. Стесняться нечего, если и были грехи какие, так здешние порядки тоже не сахар. Послушаем друг друга, может и натолкнемся на ключик к разгадке? Ну не верю я, что отсюда нет прохода назад, если кто-то или что-то нас сюда выкинуло, значит и обратно может вернуть точно так же.
   - Прямо сейчас будем друг другу душу изливать?
   - Можно и сейчас, только ты же не ела ничего...да и помыться бы тебе не помешает, - Михель откровенно ухмыльнулся, окинув взглядом драную грязную блузку. - Или не надо?
   - Еще как надо! Ты что думаешь, что я тут грязью заросла, как местные? Мыться хочу, воды горячей хочу, одеться хочу нормально, чтобы чистой ходить, а не свиньей! Твои стражники как увезли меня из Гедерсбурга, так и валяли по телеге, а еще этот Конрад насел! - Я потерла лицо ладонями и встряхнула головой. - Страху натерпелась и так, а уж какой бред он нес, чуть ли не предводителем банды меня изобразил, мальчишек мне в любовники приписал, да еще с этим кольцом всю душу вынул, а я его только случайно и видела еще в Варбурге, да от мужа слышала о нем!
   - А кто он был, твой муж, тоже с тобой сюда свалился?
   - Нет. Фриц жил в Варбурге и раньше был солдатом.
   - Пристроилась к нему, значит...- протянул Рихтер.
   - Не слишком-то меня и спрашивали, - зло отрезала я, - но в служанках было еще хуже. Прав никаких и деваться некуда.
   - Муж-то твой действительно убит при осаде? Или ты его...а? - Михель спросил вроде шутливо, а глаза при этом стали холодными, как у змеи.
   - Действительно убит, мир праху его. Я расскажу тебе о нем, если это будет надо, как и обо всем остальном. Дай мне время придти в себя. Слишком много свалилось за последний месяц на мою голову.
   - Расскажешь и об этом. - Глаза напротив немного потеплели.
   - Да, а где я здесь буду жить? Как здесь вообще живут женщины? И сколько я буду тут жить? Что вообще со мной будет?
   - Что будет, не знаю. - Рихтер потер ладонью лоб. - Жить будешь в замке, в соседней комнате. Чтобы исключить всяческие вопросы, я скажу всем, что ты моя любовница, это здесь пройдет в лучшем виде и никто к тебе не полезет, если сама не захочешь. Пока что я здесь в силе и меня опасаются, а Теодор уважает и ценит. Конрада не бойся, он хоть мужик и подозрительный, но не дурак. Чем ты тут будешь заниматься...вопрос, конечно. Кем ты была? Служанкой...ах, да, ты ж моя любовница, а это мне не подходит по статусу. Слушай, - заинтересованность в голосе была неподдельная, - а ты из арбалета действительно так хорошо стреляешь, как твои сопляки говорили? И на стене стояла с ними, это правда?
   - Правда, и людей убивала, это тоже правда. Сперва было очень страшно, когда осада началась. Я не знала, куда спрятаться от этой войны, боялась даже думать о ней, но Фриц наорал на меня, что я не имею права отсиживаться по углам, когда надо отбиваться от мародеров. и чуть ли не силой отправил меня на стены. Я ранить никого не могла бы ножом, а вот из арбалета - смогла.
   - Не плачься, терпеть не могу женского нытья, - отрезал Михель. - Здесь не до сантиментов, сам продирался с кровью наверх.
   - Я не плачусь, я поясняю, что было.
   - Это муж научил тебя из него стрелять или ты дома занималась этим?
   - Муж...у него завалялся арбалет еще с походов, а я нашла его и попробовала. Кто ж знал, что в Айзенштадте объявят арбалеты вне закона и нам придется бежать оттуда?
   - Значит, так тому и быть, будешь моей гостьей, а с арбалетом будешь тренироваться, чтобы навык не потерять. Или ты предпочитаешь вышивать у окна, как благородные дамы?
   - Вышива-ать? У окна? Это что, сидеть целый день, уткнувшись в пяльца? Да я ж помру...нет, если сшить что-то или зашить прорехи, так это без проблем, но вышивать...это не для меня.
   - Ну да, ты девушка спортивная и сидеть с тоскующим взглядом у окна, разматывая нитки, точно не будешь, вон как носилась по Эрсену, аж в вольные города ушла одна! - рассмеялся Рихтер. - Мы за тобой шли до самой границы, я уж руки потирал, думал, ну все, попалась, а ты вплавь ушла через озеро, да еще мне оттуда показала ... Вся стража потом хихикала втихомолку, что я по голове кочергой от тебя получил и догнать не смог, а Конрад больше всех. Ну да ничего, мы теперь с ним квиты - ты ж у него тоже умудрилась удрать, если б на Теодора не нарвалась.
   - Теодор это кто, герцог, что ли?
   - Ну да, Теодор Эммануил Мария фон Нейхау, герцог Эрсенский. Отличный мужик, между прочим, большая умница для этого времени, хоть и с некоторой придурью. Значит, будешь у нас жить, я распоряжусь. Рванье твое выбросим, служанки тебе одежку сошьют получше, сама скажешь, что тебе надо. Есть будешь со всеми, тут по этикету так положено, потом, может, пристрою тебя как-нибудь получше, в стражу, например. Как тебе предложение? Мужики там нормальные, дисциплина на высоте, сам их гонял и учил. Что еще? По всем бытовым вопросам обращаться к Зайделю, это местный управляющий. Что надо - воды помыться, служанку прислать, комнату убрать - все к нему. Тебе служанка нужна? Или ты в платье ходить не будешь? Без посторонней помощи в него не влезть...ну и не вылезти, конечно.
   - Нет уж, обойдусь без служанок и без платьев. Перед кем тут подолом мести, перед стражей что ли? Да и с арбалетом не вяжется платье...в штанах и буду ходить, да в рубашке с колетом. Это не возбраняется?
   - Да ходи, как хочешь, никто не посмеет оговорить. Здешние дамы всю грудь вываливают на столы, это нормально, а тебе по мишеням бить в юбке...смех один. Да, если заведешь себе любовника, то сразу скажи мне, чтобы я идиотом не выглядел, а мы с тобой этот вопрос как нибудь утрясем. Тут только с виду так тихо и никого не видно, а сплетни и слухи быстро ползут. Я к тебе для виду буду заходить по вечерам, поболтать о том о сем, чтобы все видели, так что не удивляйся, если завалюсь неожиданно. Вроде бы все для начала...поднимайся, пошли, покажу где что есть. Отмоешься, переоденешься, - наставлял меня Михель, спускаясь по лестнице на первый этаж, - приходи в трапезную. Зайдель тебе все покажет. Потом отведет тебя в твою комнату, там жди меня. Теодора провожу и вернусь, поговорим обо всем поподробнее.
   - Герцог здесь живет?
   - Нет, он здесь наездами бывает, а так в самом Эрсене обретается. Там же весь его двор, только он при каждом удобном случае оттуда уезжает и по своим землям болтается. Ну, и я с ним иногда езжу, когда он в эту часть земель приезжает. Штальзее тут центр укрепрайона, самая крупная крепость приграничья. Я здесь и живу уже года два... Зайдель!
   - Да, герр Рихтер, что угодно? - управляющий поклонился, не забыв удивиться моему обществу.
   - Покажи фрау Марте, где она может помыться, потом пришли к ней служанку, чтобы решить вопрос об одежде. Проводи ее в трапезную, потом в ее комнату. Жить она будет рядом со мной, понял? - многозначительно намекнул Михель.
   - Да, все понял, герр Рихтер, - понимающе кивнул Зайдель. - Она будет жить, как ...ваша гостья?
   - Да. Потом посмотрим, как она управляется с арбалетом и может ли она приносить пользу на границе. Да, не советую попадаться ей под сапог...говорят, что в Гедерсбурге она именно так отвечала длинным языкам. Я пошел, меня ждет его светлость. Фрау Марта, - Рихтер щелкнул каблуками и подмигнул мне, - как только герцог соизволит отпустить меня, я сразу приду к вам.
   Зайдель со стороны только что не выпрыгнул из собственной шкурки, поедая глазами то Рихтера, то меня и предвкушая, как он будет носить по замку новую сплетню.
   - Пойдемте со мной, фрау Марта, я весь в вашем распоряжении.
  
   Лежать в горячей воде и наблюдать за расползающимися по ее поверхности кругами жирной грязи было бы забавно, если б этой самой грязи не сходило неимоверное количество. Душа тут не существовало, о банях и понятия не имели, мыло было жидкое и я справедливо опасалась, что от него могу и вовсе облысеть, но вроде бы обошлось, а голова стала яростно чесаться от чистоты. Еще тут не водилось мочалок и бедная служанка никак не могла понять, чего я от нее хочу. Сошлись на том, что она принесла мне кусок грубого холста, которым я кое-как и оттиралась, сидя в гигантской деревянной кадушке. Наконец, когда вода в ней стала мутно-серого цвета с грязной пленкой и серыми хлопьями по краям, я вылезла и завернулась в простыню, рассматривая свою многострадальную одежку. Штаны протерлись по швам, некогда белая блузка с кокетливым вырезом превратилась в тряпку, а пикантный жилетик блистал прорехами и грязными разводами.
   - Фрау Марта, - девушка выжидательно смотрела на меня, - что прикажете принести вам из одежды?
   - Тебя как зовут?
   - Ульрика, фрау Марта.
   - Значит так, Ульрика. Мне нужно все то же самое, только новое и чистое. Нету нового, неси старое, но чтоб целое было. Не подойдет по размеру, будем ушивать. Такого, - я пихнула ногой жилетик, - мне не надо. Нужен кожаный или суконный, для того, чтоб в нем с арбалетом управляться и на стене стоять. Можно поношенный, я не обижусь. Еще полотно нужно, чтобы сапоги носить. Гребень для волос...ну, вот и все.
   - А платья вам надо искать, фрау Марта? - девушка бросила быстрый взгляд на простыню и запыленные сапоги рядом. - Башмачки или туфли...
   - Нет, - отрезала я. - Сапоги почисти только.
  
   Ульрика принесла мне две пары мешковатых штанов, ворох рубашек и суконный жилет с короткими рукавами, который сверху можно было затянуть поясом. Пообещала, что к утру подгонит под меня штаны и рубашку, а пока я похожу в чем есть. Ну, и на том спасибо. Еще пару рубашек я оставила себе - покроить из них трусы. Нижнее белье местного индпошива вообще вызывало у меня некоторую оторопь, а ходить вообще без исподнего я не привыкла. Одеваться за чужой счет, так уж и трусы, будьте любезны, предоставьте! В бюстгальтере, по причине похудания, я вообще перестала нуждаться. Это у местных баб сиськи не меньше четвертого размера, а у меня теперь и до второго не дотягивает. Переодевшись в чистое и расчесавшись, я почувствовала себя по меньшей мере королевой. Сколь много для нас значит чистота...ну еще и внешность, конечно! Обидные замечания того же Ульфа запали гораздо глубже, чем я думала, хоть и делала скидку на местные эталоны красоты в виде рубенсовских женщин, дебелых и пухлых. Служанки здесь тоже особой худобой не отличались, оттопыренные зады и полные руки так и маячили перед глазами, когда я шла вслед за Зайделем в трапезную.
   Длинная комната с двумя бесконечными столами и лавками пока была пуста, только в дальнем углу скреб миску какой-то мужчина.
   - Фрау Марта, здесь обычно едят все вместе вечером, перед сумерками. С утра стража ест отдельно, около кухни... Клотильда, - позвал он в приоткрытую дверь, - положи фрау Марте еды.
   Что поварихи везде одинаковы, это я усвоила еще со времен учебы, когда мы ездили в колхозы на осеннюю уборку. Но Клотильда была круче всех, виденных до этого - невысокая, но абсолютно необхватная, тем не менее она очень живо двигалась и еще живее реагировала на окружающее. Белая плюшка чепчика на голове с кокетливыми кружевцами смотрелась откровенной насмешкой на пышных густых волосах, а красное круглое лицо с тугими щеками и крепкой шеей было веселое и довольное жизнью. Ей бы молот кидать или штангу подымать, а она тут котлы двигает...правда, котлы тут могут быть покруче штанги.
   Конечно, Клотильда вышла сама из кухонного царства, чтобы не только принести мне миску, но и самолично посмотреть, кого это сверху изволили прислать.
   - Фрау...- она смешно раскрыла рот и замолчала, хлопая глазами.
   - Марта, - докончила я, забирая у нее миску из рук и ложку. - Приходить сюда буду, - пояснила я, усаживаясь за стол.
   - Ох ты ж худая-то какая...- запричитала кухарка, - будто голодом морили!
   - Морили, - подтвердила я, подъедая кашу из миски. - Конрад ваш чуть не уморил до смерти.
   - Этот может, - Клотильда уперла руки в боки и пихнула Зайделя бедром в сторону. Тот отлетел на пару метров и с гордостью посмотрел на нее. - Ему бы только позлословить, да провинившихся искать! Посмотри, до чего довел фрау, не женщина, а кости одни!
   - Спасибо, Клотильда, - я протянула ей миску. - Было очень вкусно.
   - Фрау, а может еще немножко...- предложила повариха.
   - Нет, хватит, я не привыкла много есть.
   - Пойдемте, фрау Марта, - Зайдель встал, пропуская меня вперед из двери трапезной, - я покажу вам вашу комнату.
   Клотильда осталась посреди трапезной с пустой миской в руке, вытягивая нам вслед шею.
  
   Комната была вполне приличная, кровать - широкая и мягкая, белье чистое и пахнущее травами и водой. Я с размаху повалилась на нее, раскинув руки и глядя на балдахин над головой. Вытканные стилизованные цветы больше всего походили на штыки или те короткие кинжалы, что я видела на рынке.в Бернштайне. Можно расслабиться и ни о чем не думать...какое-то время. Как это прекрасно, когда у тебя есть крыша над головой, по твоим следам не идут ищейки и можно не опасаться за свою жизнь! Рихтер здесь не последняя фигура и его покровительство тоже имеет свои достоинства - можно иметь немного больше вольностей, чем другим. А в чем они могут быть, подумаем. Может, не схарчат сразу, или за пятую точку будут меньше щипать?
   Пройдясь по комнате, я развалилась в кресле. Удобно и комфортно, располагает для беседы. Очень интересно будет послушать, что Михель расскажет о том, как он попал в этот мир, да и как ему пришлось тут выживать. Одно то, что он стал приближенным правителя неплохой земельной территории, говорит о многом. Интересно, сколько ему лет? Дальше потекли несколько фривольные мысли, избавиться от которых было затруднительно. Ну что поделать, женскую натуру не исправишь и когда рядом появляется интересный мужчина, то автоматически делаешь стойку в его сторону. Хм ...посмотрим, что будет дальше.
  
   Стук в дверь раздался, когда я в своих розовых мечтах уже находилась где-то в районе царского трона и прикидывала приблизительное количество подданных.
   - Фрау Марта, вы позволите? - Рихтер перешагнул порог, оставив дверь приоткрытой. - Дорогая моя, я наконец-то вернулся! Его светлость изволил уехать и милостиво разрешил мне провести с вами некоторое время...Ужинать мы будем внизу, я уже распорядился, а вино можно допить и здесь. Вы согласны?
   - Конечно, герр Михель, я очень рада, что вы смогли так быстро вернуться ко мне, - подхватила я игру, хотя поначалу опешила от такого обращения. - Против вина не имею ничего, если представляется такая возможность. По-моему, вы не закрыли дверь до конца?
   - Да, моя дорогая,- он демонстративно протопал погромче и захлопнул с силой дверь. - Ну вот, я действительно проводил Теодора и пока что свободен. Он ждет от меня доклада о тех событиях, участницей которых была и ты. Я имею в виду Вольфа и его команду. Но это никуда не убежит, Айзенштадт терпел два месяца, потерпит еще немного, а меня гораздо больше интересует, как ты попала сюда.
   Михель сел в кресло, заложив ногу на ногу и передо мной замаячила подошва, аккуратно прибитая по краю гвоздиками.
   - А ты ничего, симпатичная, - отвесил он комплимент после пристального рассматривания. - Надо же, как помылась да переоделась, совсем по-другому выглядишь!
   - Знаю, что врешь, но все равно приятно, - отбрехалась я любимой присказкой, которую выдавала в тех случаях, когда не знала, как отвечать.
   - Хм...- Рихтер чуть смутился, но быстро перевел разговор на другое, - давай рассказывай, что с тобой произошло.
   - Даже не знаю, с чего и начать, - я нервно почесала нос. - Сколько раз вспоминала все, что было...
   - Раз уж я мужчина, то так и быть, начну первым. - Он поудобнее устроился в кресле. - Потом жду такого же рассказа от тебя, учти! Мы тут на равном положении и вдвоем можем попробовать решить этот ребус...один я пока что ни до чего не додумался.
   Там, дома, было у меня все, как у всех - в меру учился, в меру болтался, ничем особо себя не утруждая. Да и учился-то тяп-ляп, зато в инете подвисал сутками. Диплом забросил, даже не посмотрел, что там написали - работать мне совершенно не хотелось, кем бы отец не пытался меня устроить. Ах, да, забыл сказать - у отца бизнес есть строительный, на приличную жизнь хватало, вот я и пользовался этим от души, делал только то, что нравилось. А нравилось на хорошей машине рассекать, тусоваться с приятелями, девчонки нравились хорошенькие, чтоб без претензий были и никаких обязательств перед ними, словом, жил, как все мои друзья, не обременяя себя ничем. Отец ко мне сколько раз подкатывался, чтоб я бросал эту жизнь и за ум брался, а я ему в ответ - да что ты, батяня, чтоб я вот также погряз в этой рутине, как ты? Не вздохнуть спокойно, не расслабиться, все этому бизнесу подчинено, ты ж себя уже забыл, а я еще пожить хочу в свое удовольствие...мать тоже все с разговорами да увещеваниями, да еще давай поминать, как они с отцом были нищими студентами и жили на две стипендии да его подработку... мне и слушать даже их тошно было, на фига мне этими мемуарами мозги выносить, когда под окном Ауди трешка новая стоит, да тусовка ждет. Отец по области разъезжал частенько, да на Северо-Запад мотался, контракты у него потянулись приличные, дома стал редко бывать, тут мать меня пилила за двоих, да сестрой потыкала. Та, хоть на пять лет моложе меня, уже у отца работала, хоть еще студенткой была. Вечно серьезная такая, очки на нос нацепит и не подходи близко. - Рихтер вздохнул, воспоминания об оставленной дома семье были для него не пустым звуком, но он не стал заострять на них внимания и продолжал, - да еще с Ольгой начал встречаться, а уж с ней и вообще пошел вразнос. Девчонка она классная - красивая, супермодель, ростом почти с меня, голливудские красотки с ней и рядом не стояли, все вокруг от нее с ума сходили, а я больше всех. Это потом уже понял, что она хорошо просчитала, кого ей надо захомутать, а поначалу повелся, как и все - ну как же, такая красотка и на меня только смотрит! Мать от нее в шоке, Ленка, сестрица, сразу припечатала ее и презирала, а я на дыбы встал, скандал устроил дома, аж стены тряслись, потом в машину прыгнул и к Ольге. Та обрадовалась, давай ворковать, а я ей все и выложил, как есть, что со стариками рассорился из-за нее и теперь из дома ушел. Ольга выслушала все, а потом обозвала меня идиотом, потому что у меня ни денег нет, ни квартиры, только машина, за которую много не выручишь, а жить она должна не на зарплату доярки. Ну, помирились мы вроде, а ведь думаю, права она, денег-то у меня нет, все, что было - отец давал да мать, а я с ними расплевался...пожил я у Ольги неделю, а она мне всю плешь проела, сколько я съел, да сколько ей надо денег на шмотки да на фитнесы. Поперся опять к родакам, тут отец вернулся и они опять за свое - работать приходи, чтоб всю дурь выбить из головы. А как я работать буду, если привык спать до полудня, а до утра тусить с ребятами? Да засмеют они все меня, если узнают про такое! Опять разругался, мать в слезы с корвалолом, отец за стакан было схватился, да ему уже звонят по всем мобильникам сразу, не до меня ему стало, Ленка еще выскочила и давай тоже меня поносить, что я бессердечный эгоист и трутень...ну, я хлопнул дверью, прыг в аудюшку свою, только меня и видели! И вот прикинь, что уехал недалеко, а бак на нуле и прилип я в какой-то глухомани. Тачку бросил, пошел пешком, злой, как черт, где нахожусь - не понимаю. Вроде пригород какой-то, машины мимо летят, а людей нет. Добрел до ларька, хотел дорогу узнать у продавщицы, а там дедок тусуется, что-то выбирает, да так долго, что я оттолкнул его и полез тетку расспрашивать. Дедок постоял, посмотрел на меня, и говорит: "Все твои беды, парень, от того, что живешь ты слишком легко да не ценишь то, что имеешь. Пока так будешь болтаться, не будет у тебя ничего, запомни". Ну, я плюнул на него, выскреб остатки денег да купил бутылку водки, до чего нажраться захотелось. А он не обиделся, оттерся и говорит продавщице: "Вот смотри, Мария, еще один продукт нашей эпохи, пустой, как его карман. Трутень, одним словом. Как ты думаешь, сможет он измениться сам?" Та что-то сказала в ответ, а я уж пробку скрутил и отхлебнул из горла. Стою, вроде и все отпускает, что давило, вроде и мир лучше кажется, еще хлебнул и пошел по дороге, а дедок что-то вслед крикнул, я разобрал только "учись" вроде бы...
   Очнулся я в кустах. Голова болит, ничего не соображаю, такой отходняк, что за глоток воды душу готов продать. Начал вспоминать все, что было, а в голове шум стоит, как по железу кто молотит. Вроде все вспомнил, только вот что было после того, как бутылку выжрал - не припомню. Ну, полежал, поспал, а шум все ближе и ближе. Голову подымаю - глазам не поверил! Невдалеке бой идет, на мечах дерутся, орут, вдалеке дым клубами валит, целая баталия! Я давай рассматривать, где кинокамеры стоят, а в мою сторону двое отошли, звенят железом...засмотрелся на них, а один изловчился и второго рубанул сплеча. Кровища хлещет, тот упал, а я вмиг протрезвел и понял, что это никакое не кино, а самая взаправдашняя жизнь и попал я в нее, как муха в паутину. Ну, рубка та закончилась, победившие пошли мертвых обдирать, а я с места тронуться боюсь. Кусты хилые, все видно через них, разве что ползком уйти. А куда уходить? Ну и долежался, что обнаружили меня. Не успел дернуться, как руки заломили да вытащили к ихнему главному. Слышу, говорят что-то между собой, прислушался - а язык-то знаком, я ж в немецкой школе учился и за десять лет все же что-то в голову вдолбили. Не совсем, конечно, тот язык, но понять могу и ответить, чтобы поняли меня, тоже. Командир ихний сперва долго рассматривал меня, а потом без разговоров как врезал в плечо, так я и улетел сразу. А эти вокруг собрались и ржут, да еще ногами топают, цирк им бесплатный! Я поднялся, а мне опять - хрясь! И в рожу...тут я и вырубился. Очнулся - темно, тихо, лежу в сарае каком-то, на сене, голова гудит, что котел, и зуба во рту нет. Это и разозлило меня больше всего - дома я к дантисту ходил регулярно, а здесь меня вмиг беззубым оставят! И ведь что обидно - мелкие они все против меня, на голову ниже или даже больше, а как бьют - не подымешься. Утром выгнали меня из сарая и начали они меня допрашивать. Только я отвечаю невпопад, головой кручу во все стороны и понимаем мы друг друга с Людвигом через слово. Но постепенно он понял, что я не вру ничего, только вот одежда моя его сильно смущала и я начал дудеть, что как по голове ударили, так все и забыл. Но это его не шибко интересовало, а вот рост ему понравился и еще понравилось то, что я был не из тех, кто деревушку ту сжег. Посмотрел он на меня, прикинул что-то, и подозвал одного солдата. Тот выслушал, убежал, а потом приносит мне меч и сам встает напротив. Людвиг сам наблюдал, как я отбиваюсь, поржал от души, как и все остальные, но в целом я ему понравился. Пояснил, что данные у меня хорошие и под его руководством я быстро научусь всему, если отлынивать не буду. Помогло еще и то, что я одно время болтался с реконструкторами и там научился кой-чему... Вот так я и начал свою жизнь в Норсетском герцогстве. Людвиг был командиром небольшого отряда, который болтался по дорогам и за деньги готов был служить кому угодно. Мужики там были самые разные, но объединяло их одно - они были прирожденные вояки, без ножа за угол не отходили и деньги любили не меньше жизни. Обстановка вокруг была - только держи ухо востро. Командир такого отряда не только должен был лучше всех рубиться, но и быстрее всех соображать, куда отступать и с кем заключать контракт, чтобы не остаться в случае чего без головы. Людвиг это неплохо делал и где-то с полгода мы не бедствовали, а даже наоборот. Гоняли они меня так, что места живого не было, один раз я почти три дня отлеживался после того, как Франц отмесил меня. Хотелось все бросить и уйти, да кому я тут нужен? Один, ничего за душой нет, ничего не знаю, в Норсете то ли гражданская война идет, то ли соседи нападают и грабят кого не лень, порядка никакого, только вот так кучкой можно держаться, чтоб не сожрали. Поболтались мы по Норсету, потом хуже стало - началась заварушка с Рейхенским княжеством и всех стали ставить под ружье. Людвиг быстро смекнул, что воевать за Норсет невыгодно и увел нас оттуда в Айзенштадт. Прокрутились мы там недолго, пару раз обозы охраняли, потом на северной границе пристроились - в тех местах есть такой кусочек в горах, Зильдерсберг называется, ты уже наверняка поняла, чем он знаменит, по названию. Серебряные рудники там издревле разрабатывают и жилы там богатые, вот Айзенштадт и Кониц за них и воюют. Точнее, разделили они то место, но каждому же мало, вот и норовят при случае то обоз грабануть, то без продовольствия оставить, чтоб продавать его соседу втридорога. Словом, идет там перманентная война, а недавно еще и Кобург туда потянулся жадными руками, объединившись с Айзенштадтом. Своих там хоронить не хотели никогда, а наемников постоянно заманивали богатыми посулами, ну и попались мы на это. Стали охранять рудники да тех, кто там работал. А работали там каторжники, их туда вместо виселицы ссылали. С ними ухо востро надо было держать день и ночь, чуть зазеваешься, прибьют и не вспомнят, да и соседи чихнуть спокойно не давали, меньше, чем по трое, там по нужде за угол не ходили. Словом, опомнились мы, когда от первоначального отряда только и осталось народу что Людвиг, Франц, Ганс и я. Посидели, посудачили о нашем житье-бытье и порешили уходить оттуда, пока голов не лишились. Бежали ночью, чтобы не сразу хватились, а то за дезертирство могли повесить на первом суку. Уходили через горы, жрать нечего было, холодно, думал, сдохну, не дойду. Но нет, выдержал, а Ганс подхватил простуду и мы оставили его в одной деревне. Наверняка умер от воспаления легких, здесь его не лечат. Вышли мы в Эрсен, едва на ногах стояли от слабости. Пока дошли до жилья, пока отлежались... а тамошний староста не будь дураком, скрутил нас и сдал солдатам. Тут уж совсем небо с овчинку показалось, потому как мародеров нигде не любят, а нас приняли именно за них. Вот лежим мы в камере, небо нам в клеточку, Франц матерится беспрестанно, Людвиг все просчитывает, как бы удрать изловчиться, а я как будто глаза открыл и только сейчас себя со стороны увидел. Грязный, обросший, несет от меня, хуже, чем от свиней в хлеву, и на дворе уже виселицы сооружают. Вспомнил мать, отца, Ленку, аж зубами заскрипел - мне жить осталось с кошкин хвост, а я ведь их и не увижу больше, да и они не узнают ничего обо мне. Попросил у них прощения за все, что делал, думаю, вот хоть бы увидеть их одним глазом только, руку бы матери поцеловал, отца бы обнял, чтобы зла на меня не держали, у Темки, Ленкиного хахаля, прощения бы попросил за все, Ленку бы за косичку дернул и в ухо бы ей попыхтел, как в детстве, когда виноват был перед ней...только все это до меня поздно дошло. Обидно стало - мать с отцом растили меня, тянули, не отказывали ни в чем, а я на все наплевал и через полчаса буду болтаться с веревкой на шее и вываленным языком. Мерзко, видел я повешенных, смотреть тошно на такое. Тут злость появилась - я ж не последний идиот, в голове еще что-то крутится, чего это я так разнюнился и позволил этим аборигенам забить меня? Неужели я не найду выхода отсюда, у меня весь инет за плечами, школа, институт, вся жизнь в конце концов, а я лежу и покорно жду, когда меня в петлю головой сунут!
   Вывели нас на двор, прикидывают, как вешать, а я эти мысли все крутил да и сказал громко, что оборона замка у них фиговая, сектора обстрела выбраны неверно, а уж про границу и вообще речи нет, ни связи, ни скорости, заходите кто хотите. Мне было надо одно - чтобы те, кто власть имел, услышали меня. Ну вот они и услышали, потому как тот, что в кресле сидел, никаких приказов не отдавал, а только рассматривал меня, а потом и говорит так язвительно, чем это, дескать, тебе, бродяге, наша оборона не по нутру? И где ты в ней слабые места увидал, вошь подзаборная? Раз спрашивает, значит действительно заинтересовался и будет слушать. Тут было главное не переборщить со знаниями, но и в ногах не валяться от счастья. Напряг я все извилины и пошел выдавать ему постепенно, что помнил из книг, что с реконструкторами проигрывали, что в кино видел. Смотрю, зацепило его, уже глаза интересом загорелись, аж про петли забыл, что на ветру качаются. Махнул рукой, мол, развязать, а Франца с Людвигом опять в камеру засунули, чтоб не мешались. Ну и пошла у нас беседа... Никогда еще я не был так красноречив и убедителен, можешь мне поверить! Долго я ему мозги вкручивал, но своего добился - я его заинтересовал настолько, что повешение было отменено. К вечеру, когда язык у меня уже чуть не отваливался, фон Меер решил, что я не простой наемник, а какая-то птица высокого полета. Разрешил помыться, дали мне чистое все и я совсем человеком себя почувствовал, а уж когда побрился, то и сам фон Меер удивился, что принял меня за бродягу. Много о чем с ним говорили тогда, дядька он был с понятием, хоть и местного разлива. Словом, оставил он нас троих в крепости сперва на подхвате, а потом и на службу взял. Берсхоф был совсем небольшим замком и гарнизон там был невелик, но он перекрывал дорогу и перевал, солдаты оттуда приходили на подмогу селянам, если на них совершались разбойничьи налеты, так что мы втроем пришлись там кстати. Служил я там, как все, пока как-то раз гонец не примчался. Дело было обыденное - в село наведались какие-то вояки, начали трясти селян на предмет жратвы, а пока там они развлекались, к нам послали мальчишку за подмогой. Фон Меера не было на тот момент в замке, Зигмунд, его лейтенант, лежал с больным животом и не мог возглавить солдат, словом, выпало ехать мне, хоть я и не десятник даже был на тот момент. Но все когда-то бывает в первый раз, потому и стесняться не стал - дал всем команду и вперед. Подъезжаем, а там все уже почти закончилось - мужики порубленные лежат, кто утечь не успел, девки да бабы воют, кому подол задрали, кто своих оплакивает... мне и говорят, что догонять надобно, да порубить в капусту. Но догонять в незнакомом месте и ввязываться в бой десятком, когда их четырнадцать, сложно. Я послал на разведку двоих по той дороге, куда те паршивцы ушли, оставшихся потихоньку двинул следом, без шуму и пыли. Догнали мы их к сумеркам, лошадей оставили подальше, рассредоточились и стали намечать план действий, кто что должен делать, чтоб другим не мешать и пользу принести. Лучников поставил, чтобы предводителя ихнего поранить посильнее, остальных проинструктировал получше, чтобы каждый все запомнил в точности и как только у костров нажрались да осоловели, мы пошли в атаку. Молча, без криков, как они тут привыкли, без лишнего шума... Прибили почти всех, двоих в замок доставили, из наших только один был ранен и то легко. После этого фон Меер повысил меня и стал частенько советоваться по вопросам стратегии и тактики ведения войны. Зигмунд, правда, на меня еще долго крысился, но взад уже было ничего не вернуть. Потом еще фишка была в Берсхофе - кто-то деньги спер у фон Меера. Ну, здесь на расправу быстро дело идет - всех выводят во двор и обыскивают, а потом назначают десяток или пяток и начинают пороть кнутом всех подряд. За воровство могут и до смерти забить, а так только на задницу не сядешь неделю, зато все злые будут и сами найдут вора. Но вот мне свой зад было жалко и я предложил фон Мееру найти подлюку. Рассказал ему, что буду делать, он подумал и согласился. Вот я и собрал всех в одной комнате, а сам с фон Меером и Зигмундом сел во второй и стал всех по одному туда вызывать, чтобы рассказывали, что и как делали. И записывал при этом, что они говорили. Потом некоторых попарно вызывал, у кого мне показания не нравились. Много в тот день интересного узнали, а вора вычислили быстро - сличили показания одного, другого, третьего, построил я пару версий, как заправский мент, тут он и раскололся. Сами же солдаты видели, как он выходил со стороны комнат коменданта, да не придали этому значения, пока я наводящими вопросами не допер их до этого. Деньги у него нашли, самого вора вздернули, а фон Меер еще больше меня зауважал за это.
   В Берсхофе я прожил еще год, наладил там и дисциплину и быструю связь, чтоб гонцы не ногами бежали до замка, а подавали знаки, видные издалека. Патрули стал посылать по границе, дороги проверять, людей, что там шастают - словом, заделался я самым настоящим фээсбшником в этом крае. Свои плоды это принесло - разбойников выдергали, как сорную траву, гнус всякий давили безжалостно, набегов меньше не стало, но реагировали мы на них так быстро, что те и не успевали понять, как это их скрутили, когда они еще только реку миновали? Так что когда в Берсхоф наведался сам герцог Эрсенский, я там был уже достаточно известен. Теодор поговорил со мной и мы быстро нашли общий язык. Он хоть и властитель местный, но не упертый, как это часто бывает у людей с неограниченной властью, да и к чужим словам прислушивается. Так что его светлость побыла у нас и изволила пожелать, чтобы я навел такие же порядки в Штальзее и вокруг него. Тогда я уже хорошо знал карту земель и видел, что в этом районе хороший путь для тех, кто изволит драть из центральной Тевтонии через Айзенштадт в вольные города. А уж кто туда может бежать, так и сам Бог не разберется, только вот народишко тут шастал самый различный, от беглых каторжников с рудников до внебрачных сынков местных баронов. Ладно бы сами валили, так они ж еще и заразу любую на себе тянули, а таких надо было убивать на месте без жалости. Год назад около Бернштайна в деревне вспыхнула эпидемия мора, так один сумел утечь оттуда и прямиком к нам... Пришлось убить на месте и тут же сжечь. Жестоко? Да, согласен, но лучше было бы, чтоб по всей дороге до Эдера деревни мертвые лежали? А он, кстати, уже зараженный был...
   За то время, что тут обретаюсь, я уже успел наладить здесь хорошую разведслужбу в Айзенштадте, Норсете и вольных городах, чтобы быть в курсе событий у соседей. Ты же знаешь, кто предупрежден, тот вооружен. Дисциплину здесь поднял на высоту, за пьянку днем запросто кнутом выдерут, это закон. Оповещение по границе теперь есть, если что случается - стража быстро реагирует. Не думай, что вы там в башне Кронберга сидели и про вас никто у нас не знал. Мне доложили о вашем отряде и айзенштадтцах уже через сутки после того, как вы перешли границу. Не зря мои следопыты деньги получают, а уж шпионы на той стороне - и подавно. Я тут же отправил Юнга и Конрада ему послал впридачу, он как бульдог - вцепится, не оторвешь. Да и нюх у него на всякие непотребства типа Вольфа с его дружками. Юнг быстро выставил вашу погоню за границу, а вашу шайку забрал с собой для разбирательства. Одного не могу понять, как это никто не прознал, что в отряде еще женщина есть? И ведь в камере все вместе сидели, Конрад был уверен, что тот, кто тебя тискал, по мальчикам охоч, а за такое тут не голову, тут другое место рубят, сечешь?
   - Может, вы вообще забыли, что такое женщины, потому и не признали?
   - Не язви. Да забудешь тут, как же, - протянул Михель. - Ты вон тощая, как палка, я и то сразу не признал в тебе женщину, а здешние дамы уже смолоду как булки со всех сторон, их за мальчиков не примешь, даже если захочешь. Признаться, я ведь как услышал за дверью русский мат, остолбенел, думал, что ослышался...Было уже такое, мужик один сказанул мне по пьяни еще в Берсхофе, а я потом чуть душу из него не вытряхнул, пытаясь достучаться. Нет, не повезло тогда, что-то он ляпнул нечленораздельное, а я два дня его и в чувство приводил, и поил, лишь бы услышать от него знакомые слова. Да видать воображение сыграло, абориген уже решил, что я его буду так все время обихаживать и начал даже требования какие-то выдвигать. Понял я, что ошибся, велел выдрать его и выкинуть вон за ворота.
   - Зачем же драть было сразу?
   - А нечего было мне на шею садиться и ноги свешивать! - Неприязненно бросил он. - Если я его день выводил из похмелья, а второй день поил, это еще ничего не значит. Ты же здесь как жила? Неужели никогда не искала соотечественников, не вслушивалась в чужую речь, не думала, как отсюда уйти назад?
   - Думала, сколько раз думала и на улице вслушивалась в разговоры, но почти все, кто окружали меня, были родом из Варбурга. А уходить и бродить по дорогам в поисках соратников одной небезопасно. Да и как их искать, плакатик, что ли, надписать "Ищу попаданцев из Росии"?
   - Вот и я также всматривался и вслушивался, особенно когда в Берсхофе уже стал служить. Вечером лежу и думаю, где подсказку искать, чтоб дверь ту найти? Потому и к мужику тому кинулся, как к родному, да неудачно вышло.
   - А я подумала тогда, что вы все уже ушли и выругалась в сердцах, - вздохнула я, припоминая прошедшее, - кто ж знал, что ты там подслушиваешь за дверью?
   - Привычка такая еще у отца моего была, а у него от деда. Дед никогда сразу не уходил от кабинета, где подчиненные сидели, обязательно встанет и постоит, чтоб выцепить что-нибудь интересное. Вот и я как тогда вышел, дай, думаю, постою по привычке, послушаю на всякий случай...как услыхал, сразу в камеру кинулся, чуть Конрада с ног не сшиб. Иду и одна мысль в голове - кто, ну кто же из этих семерых? На тот момент я был бы рад даже если это Вольф оказался, но когда они от вас отодвинулись, вздохнул с облегчением. А потом гляжу - это ж сопляки, из них кто-то ругался! Еще Гунтер полез, но у того бас - не перепутаешь, значит, ты или белобрысый. Но белобрысый уже схлопотал свое только что, когда полез мне под руку, вот тогда только и дошло, что он лез под кулак мне не зря... Такого оборота я и предположить не мог, но проверить было надо и как можно быстрее, вот я и приказал Конраду отвести тебя ко мне. Думал, только отговорюсь от Теодора и бегом наверх, только бы это не было ошибкой, как тогда в Берсхофе. Влетел в комнату, запнулся и получил по голове, а уж потом сообразил, что надо было окликнуть сперва...Кстати, а чего ты убежала-то?
   - Тебя испугалась, ты же в камере проводил показательный сеанс мордобоя...да еще в комнате у тебя на плетку наткнулась, она вся в крови была и Конрад по дороге припугнул какими-то твоими методами, вот и решила, что ты из тех садистов, которые в любое время живут. Ну и стражники твои хороши, пропустили, разве что сами не помогли колесо тащить!
   - Этим я уже всыпал по возвращении, неделю зады терли, чтоб мозги включали, - пожал плечами Рихтер. - Расслабились, мерзавцы. А плетка, кстати, не в крови была, это кожа так красится. Ну вот, получил я от тебя по голове, пролежал на полу и давай в дверь колотить, а там никто не слышит. Засов прочный снаружи, по жилому коридору днем мало кто шатается, Конрад был уверен, что я с тобой заперся, хоть и поразился, зачем я такую грязнуху к себе привел, уж больно ты выглядела...потерто, да еще шмотье твое грязное такое... Короче говоря, дверь мне открыли уже к ночи, так что погоню я снарядил с утра. Вылетели, а куда ты пошла - неизвестно. Поносились по дорогам, а потом мне как дернуло - шапка же твоя в камере осталась, значит, собак можно пустить по следу. Я - в замок, шапку отобрал у твоих мальчишек, двух собак взяли и ходу за тобой. Но ты уж больно шустрая оказалась, я даже подумал, что перепутал и ты на самом деле мальчишка, потому что женщины тут так не ходят и вообще они здесь другие совершенно. Я ведь тебя и в лицо толком не разглядел, волосы грязные, рожа чумазая, губы все потрескались, одни глаза остались, вот глаза и запомнил только. Не мальчишечьи, тут не ошибусь ни за что! А уж когда ты ушла по тропе, да по ручью, и вовсе запаниковал, что не может женщина с моей родины так хорошо знать все лесные тропинки, опять решил, что ошибся. Но уж коли шел по следу, то надо до конца дойти, чтобы потом локти не кусать, что упустил шанс. Вот и гнались за тобой до самого озера, уж думал, что все, сейчас и выясню прямо на берегу, кто ты на самом деле, а ты уже в воде плывешь и шмотки свои на голове тащишь. Правильно рассудила - здешние плавать не умеют, я бы один мог рвануть за тобой, а дальше что? А если мне все только послышалось и ты на самом деле местная уроженка? В этом случае осталось бы только связать тебя и ждать, пока эти олухи лодку найдут. Сколько ждать, день, два, пять? Словом, проследил, пока ты отлеживалась да мылась моим мылом, а уж когда локоть показала... стражники хихикают, а я улыбаюсь, как дурак, и думаю, что вот теперь найду тебя обязательно, просто обязан найти! Вернулись мы в Штальзее, Конрад молчит, а сам довольный, сволочь, что я так опростоволосился да еще два раза. Ухмыляется за моей спиной... Я Ульфа и Хогана отрядил в вольные города, пообещав им за твою поимку десять золотых, чтоб носом землю рыли, а нашли. Ульф единственный был, кто тебя в лицо видел и слышал. Ну, услал их и стал ждать известий, а сам начал трясти Вольфа и твоих парней. Что Вольф и его уголовники действительно ограбили полковую кассу, я выяснил быстро, а вот про кольцо герцогов Норсетских все молчали, как воды в рот набрали. Да, было, да, видели, но ни у кого его нет, а вся четверка показывает, что его забрала ты еще на башне, когда вы там сидели. Правда, парни этого не видели, но тут и не обязательно все видеть, зато выгораживали они тебя так, что я заподозрил в вас натуральную групповуху. Влюбились они в тебя оба, что ли? Белобрысый вроде поменьше, а уж второй вообще как петух на меня наскакивал, пока я не приложил его за непочтительность. И то еще огрызался, хоть морда вся в крови была. Вот дурак-то молодой...Сколько тебе лет? - неожиданно спросил он.
   - Двадцать семь, а что?
   - А Гунтеру девятнадцать, ну вполне подходит...да не сверкай глазами, мне все положено знать, даже то, что ты сама не знаешь! Еще и не такое бывает...Так, на чем это я остановился...а, на кольце! Конрад был уверен, что я ищу тебя из-за кольца, да еще от обиды на кочергу. Что до кольца, так по большому счету мне на него плевать, кто его спер и куда дел, но если найдется, то Теодор будет рад и дипломатические отношения пойдут на повышение, а это всегда лучше, чем война. Мальчишки твои столько о тебе порассказали, но все это относилось к тому периоду, когда вы шастали по лесам, а меня интересовало, как ты жила в Варбурге. Фон Дитц прислал мне подробное письмо, от которого у меня просто волосы дыбом встали. Судя по всему, его человек слушал твою падчерицу, которая наговорила столько, что и половины хватило бы, чтоб вздернуть тебя. Но это бабы, а я им не привык доверять, поэтому в Варбург поехал еще один мой человек, который принес мне совершенно другие сведения о тебе. Это уже наводило на определенные размышления. Конрад прочитал и то и другое письмо и пожелал побыстрее увидеть тебя воочию, чтобы разобраться и с тобой и с той четверкой. К сожалению, в тот день, когда Ульф с Хоганом привезли тебя, я подзадержался и вернулся только к ночи. На воротах мне уже вывалили все новости - и то, что тебя притащили, и как ты Конраду чуть нос не утерла, да Теодор не дал, и что тебя уже допрашивают внизу. Я когда вошел, то и не узнал тебя сразу, надо было как-то отогнать всех, чтобы добиться от тебя ответа, кто же ты на самом деле, а ты еще и глаза закрыла, едва языком шевелишь в ответ... Вот уж когда ты мне по-русски ответила, так я чуть до потолка не подпрыгнул от радости, не ошибся, думаю, хоть тут не послышалось! Вина тебе дал, да к себе унес, пусть все думают, что хотят! Ночью рядом лежал и все думал, кто ты, откуда, что произошло, почему ты попала сюда? Порывался поговорить, да ты спала, как убитая, а утром, когда вернулся, тоже еще поверить не мог в такое совпадение. Так что теперь будем вдвоем думать, как нам выбираться из этой ловушки.
   - Будем думать, - эхом откликнулась я, переваривая услышанное от Михеля. Ну и судьбинушка у него сложилась...правда, мне поначалу тоже не шибко сладко пришлось. Он-то хоть язык знал, а я еще пока более менее стала понимать, что мне говорят, и объясняться, месяца два прошло. Спасибо Ансельму и Берте.
   - Михель, а если бы я оказалась на самом деле местной уроженкой и все, что тебе сообщил фон Дитц, оказалось бы правдой, что бы ты тогда делал?
   - Отправил бы в Айзенштадт, пусть там власти разбираются со своими проблемами сами, - ни задумываясь ни секунды выдал он. - Воров и убийц здесь своих хватает, чтоб еще чужих укрывать.
   Меня передернуло от брезгливо-холодного тона.
   - И...не жалко было бы? Женщина все-таки...
   - Марта, запомни, когда в тебя втыкают нож, неважно в чьей руке он находится, ты будешь защищаться. Женщина, мужчина...какая разница? - он пожал плечами, - кто убил или ограбил твоих людей должен понести наказание и это будет наглядным примером для других. Если бы ты действительно убила своего мужа, чтобы ограбить его и сбежать с молодым любовником, тебя бы судили в любом государстве и приговор был бы одинаков везде.
   - Я не убивала Фрица, клянусь! - я вспомнила прощание с мужем в полутемном сарае и сразу подступили слезы. Встав с кресла, я отвернулась и старательно проморгалась.
   - Я знаю, успокойся, - мужская рука, обнявшая меня, сжала плечо в знак сочувствия. - Иначе бы не разговаривал с тобой тут. Он был убит стрелой в грудь, а ты не владеешь луком. Пошли на ужин, потом с тебя рассказ, не забыла?
  
   Народ в трапезной уже вовсю стучал ложками, раскладывая по мискам то, что стояло в котлах на столе. Вспоминая, как и что мы ели, пока скитались по лесам, так это и вовсе царская еда. Не обращая особо внимания на жующих и чавкающих, я наложила себе кашу с какими-то приправами и кусочками непонятного мяса. Дома я эту кашу и в рот не брала, а вот тут это первая еда, которая подается практически везде и ничего, сытно.
   Рихтер сел рядом, игнорируя любопытные взгляды окружающих. Поразило то, что здесь сидели одни мужчины, ах нет, на другом столе, в конце, пристроились четыре женщины, три помоложе, одна постарше. К тем, что помоложе то и дело обращались с соседнего стола, девицы хихикали, отворачивались, а та, что постарше, степенно ела, не обращая внимания на их жеманничанье. Судя по всему, там полным ходом шло заигрыванье и один из мужчин уже переместился к девицам, положив руку своей соседке на оттопыренный зад. При этом оттуда донесся взрыв мужского хохота и дробное хихиканье девиц потонуло в нем.
   - Не теряют времени даром, - проследив за моим взглядом, сказал Михель, работая ложкой. - фрау Эльза - жена Зайделя, они тут уже давно живут, а девицы здесь служанки и прачки, но в любовных услугах не отказывают. Все в порядке вещей, солдаты тоже мужчины и должны расслабляться после службы, а девушки с этим очень хорошо справляются. Не вижу ничего плохого, что время от времени они уединяются по углам и койкам. Нравы тут простые, без лишних политесов и уговоров.
   - У всех или только у солдат? - поддела я его, добирая кашу со дна. - Клотильда замечательная женщина, а уж кухарка и тем более. Готовить на такую ораву - это еще уметь надо.
   - У всех, - Рихтер поднялся из-за стола. - Пошли давай наверх, еще успеешь насмотреться на здешние порядки. Это тебе не обед у его светлости, где все чинно сидят за своими тарелками, отпуская комплименты дамам. Разговаривают при этом о погоде, стихах, картинах, каких-то странных романах, прочитать в котором я не могу больше одной главы. При этом в зубах начинает вязнуть все, что ты ешь за столом, до чего вокруг становятся сладкими и липкими взгляды. Приходится ощупывать себя, чтобы удостовериться, что ты не муха и еще не влип в паутину. Поначалу я воспринимал это все за чистую монету, рассматривая издали титулованных особ. Но это все было красиво только издалека, - мы шли по коридору и я едва успевала за его шагами. - Очень быстро мне это набило оскомину и любой обед, который здесь начинается, как наш ужин, я воспринимал, как наказанье. Сидишь за столом и слушаешь бесконечное щебетанье, перемежаемое ахами и вздохами, и ловишь себя на мысли, что забываешь, зачем пришел. Не вижу никакой романтики в ужине при свечах, которым бредили девчонки из нашей тусовки. Посидели бы они здесь, когда копоть оседает везде, даже на волосы и в тарелки, от свечей идет специфический запах, а сами тарелки никогда не бывают вымыты до конца.
   Он распахнул дверь своей комнаты, приглашая заходить. Я вошла почти в абсолютную темноту, остановившись через пару шагов и протягивая руку вперед, чтобы не влететь во что-нибудь.
   - Подожди, сейчас свечи зажгу, а то не видно ничего, - Михель уверенно прошел мимо меня в темноту, чтобы вернуться с большим подсвечником в коридор и зажечь свечу от факела невдалеке от двери, воткнутого в держатель. - Ну вот, так хоть какой-то свет будет, - он по одной зажег все пять свечей и поставил подсвечник на стол. - Не служанку же звать, чтобы она нам свечи зажигала! - вдруг рассмеялся он, усаживаясь в кресло, а у меня что-то екнуло внутри от знакомой присказки. - Все видели, что я с тобой ушел, так что у тебя теперь вполне сложившаяся репутация в Штальзее. Да, где-то у меня было тут вино припасено, так сказать, за встречу... посиди, пойду поищу. Где же я его поставил...на камине нет, внизу, что ли...
   После продолжительных поисков и чертыханья он водрузил на стол пузатую бутылку и два мутных стакана с толстенным дном.
   - Ого, - повертела я в руках это прозведение стеклодувов, - раритет! Чего это дно у них такое, чтоб не опрокинулись, что ли?
   - Нет, когда выдувают стекло, то вся масса сползается книзу, вот и получается такое утолщение. Вино, кстати, хорошее - легкое совсем, его тут вместо сока пьют или чая. Это молодое, градус низкий, мясо хорошо им запивать.
   - Помнится из истории, что супы варила только беднота, - напрягла я память, - а богатые их не ели и страдали несварением желудков. Мясо они тоже только жарили, оно было сухое и жесткое, но все упорно его ели. Надеюсь, тут дичь типа кабанов или медведей к столу не подают?
   - Ты ее не уважаешь?
   - Нет, дряни в ней много слишком, а чем тут болеют, даже подумать страшно. Я предпочитала есть одну кашу или хлеб, если больше не было альтернативы.
   - Слышал я о таком, но когда ты в горах умираешь от голода, то сожрешь и ежа, лишь бы не сдохнуть, - резко бросил Рихтер. - Франц в горах подстрелил лису, она была совсем тощая и шерсть у нее сползала клочьями, но мы съели ее, даже не дождавшись, пока она до конца прожарится. Хорошо еще, что нам попадался хоть кто-то по пути. Заяц вообще оказался таким вкусным, что я до сих пор помню его запах от костра. Здесь я потерял ту брезгливость, с которой ковырялся в тарелке дома, выбирая куски получше. Едой в горах может быть все, лишь бы желудок выдержал. Хорошо, что не ели друг друга, хотя на рудниках в голодное время бывало и такое. Там по большей части работали каторжники, которых дешевле было спустить в шахту и заставлять работать там до самой смерти, чем платить рудокопам. Этих мы охраняли, чтобы они не сбежали. Не делай большие глаза, безвинно осужденных там было мало, а те, кого эта участь настигла, были похуже Вольфа и Хайнца. Отребье, а не люди. Никто не принуждал их убивать за медные гроши, они заслужили свою участь.
   - Я не осуждаю тебя, как не могу сказать, что эта эпоха лучше или хуже других. - Я постаралась сгладить острые углы, неожиданно возникшие в разговоре. - Здесь тоже живут, рождаются и умирают люди, другой жизни они не знают и не узнают никогда. Это мы пришли из другого мира и нам есть с чем сравнивать здешнюю жизнь. Мы знаем, что где-то есть стоматологи, зубная паста и электричество, а они даже не понимают, что это такое. Но они живут, испытывая те же радости и страдания, что любые люди в наше время. Пройдет еще тысяча лет и наши потомки будут удивляться, как это мы могли прожить с таким букетом болезней, как микроинфекции и лечить зубы бормашиной...
   - Марта, ты умеешь утешить! - Михель налил вина и отпил из тяжелого стакана, растягивая удовольствие. - Выпей, букет неплох, лето было жаркое и вино почти пахнет солнцем. Мне бы до нашего родного дантиста добраться, а то так и привыкну с дыркой во рту ходить, где зуб выбили!
   - Доберемся, когда-нибудь доберемся обязательно, - я отпила вина и согласилась, что такое можно пить без опаски больной головы наутро. - Надо только сильно захотеть и направить все мысли на это, тогда нам должно повезти.
   - С тобой удивительно легко разговаривать, - Рихтер поудобнее устроился в кресле и снял нагар со свечи. - Второй раз за эти годы я разговариваю с женщиной, которая не только слушает меня, но и отвечает нормальным языком, не кокетничает, не жеманится и вообще ведет себя абсолютно естественно. Здешние бабы поначалу доводили меня до белого каления. Начинаешь с ней говорить, а она закатывает глаза, вываливает свой бюст на стол и при этом кокетничает так, что это уже начинается клоунское кривлянье, от которого не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать. Для мужиков местных это вполне нормально, они даже отвечают им почти так же...а меня с души воротит. За столом каждая мнит из себя королеву красоты, подпуская шпильки друг другу в разговорах, не дай бог какую скабрезность скажешь, так глаза закатываются - ах, как вы грубы, как вы дурно воспитаны, зато в дверях норовит притереться бюстом или бедром, намекая на продолжение. Только согласись... Теодор пригласил меня на ужин в Эрсене, когда там был разыгран такой спектакль, что наша Фрейндлих отдыхает! Хрен ее знает, чья она там жена была, а чья любовница, но взгляды кидала на меня такие, что не догадаться об их смысле мог только слепой. В конце концов я тоже мужчина, да еще подвыпил... словом, когда все стали расходиться, пошел ее провожать, подхватив под руку. Но это было признано грубостью, хотя притерла она меня изрядно. Дальше было еще круче, только мы дошли до какой-то двери, она впихнула меня туда, прижала к стенке и стала налегать так, что чуть не размазала. Ладно, думаю, чего отказываться, когда так себя предлагают? Пощупал, все на месте, даже более того - всего очень много, что обрадовало донельзя, в комнате приятный полумрак, я начал ее раздевать, подтащив к окну, а она начала жеманиться и пищать, что это хоть и грубо, но ей нравится. Возился я с ее платьем прилично, пока разобрался в завязках, только стащил его, а там еще куча всяких одежек и что самое ужасное, так то, что от нее жутко пахло потом! И несло еще чем-то от волос, сладковатым и липким, сыпалась оттуда какая-то мука прямо в нос, словом, весь кайф мне как рукой сняло. Иная прачка бывает чище и меньше пахнет, чем такая вот дама, облитая духами и обсыпанная мукой.
   - Так ты что, тут вообще без женщин обходишься? - вот уж поистине, 21 век - век циников, мы можем не стесняясь говорить обо всем, что раньше называлось запрещенными темами. - Это сколько ты здесь живешь, ты говорил, три с половиной года? И за все время - ни-ни?
   - Ты за кого меня принимаешь? - обиделся Михель. - Я что, импотент, по-твоему? Бывает, естественно, когда дают, только я во-первых брезгливый, потому что когда так предлагают, то прикидываю, сколько до меня тут пробежало и что я могу подцепить в конце этой очереди. Лечения таких напастей тут нет, а я еще здоровый сам себе нужен, да и вернуться хочу не развалиной с проказой или подобной дрянью. Кстати, это у нас тоже еще не лечится, так что учти, прежде чем будешь на кого-то засматриваться. Мужики тут не промах, только мигни, сразу среагируют.
   - А ... женщины?
   - Тоже. Мне тут одна красотка такого навернула, уши в трубочку завернулись, был бы я здешний - уже окрутила бы. То все глазки строила, скромная такая была, даже приблизиться не разрешала, стой на расстоянии локтя и не меньше. Ну постоял я, а она мне пошла рассказывать о каких-то дурацких снах, о пророчествах, которые в ее семье известны и для всех детей якобы при рождении делаются не пойми кем. И конечно же про свое мне все уши прожужжала, что ей суждено встретить самого умного и красивого мужчину, спустившегося то ли с небес, то ли с башни, и он должен быть выше всех и быть ее судьбой и назначением. Ну, или какая-то подобная ерунда с судьбой, которая обязательно должна закончиться венчанием в церкви. Я послушал ее и сказал, что я далеко не самый высокий и не самый красивый, а уж про ум и говорить нечего, дурак дураком, потому что слушаю, а ничего не понимаю. Ох и обиделась она, аж ножкой топнула, мол, все понимают, а я - нет! Судьбу она, видите ли, нашла в моем лице... такой бред она пусть другому несет, а я еще при голове нахожусь. Потом Теодору рассказал, а тот даже не смеялся, говорит, что подобные пророчества у них часто изрекают, когда дети рождаются и это не ерунда, а сама Судьба говорит устами приглашенной ведуньи и с ними шутить нельзя. Переубеждать его я не стал, пусть при своих остается, только с тех пор редко сажусь за стол с дамами. Припрет, есть девчонки в замке, не откажут, зато без идиотских разговоров о судьбе и предназначении. Слушай, лиса, я все о себе да о себе, а ты что молчишь? Давай, выкладывай свою часть, как попала, куда, почему... я ж тоже любопытный, послушаю твою историю.
   Собираясь с мыслями, я уже твердо решила, что ни за что не скажу о настоящей причине, по которой попала сюда. Это можно внутри себя переваривать и передумывать до бесконечности, а со стороны все будет выглядеть, как у той красотки, которая фигурировала в последнем рассказе Михеля, и какое у него после этого будет ко мне отношение? Да точно такое же, как ко всем, кто пытается окрутить мужчину против его воли - сразу встанет на дыбы и отстранится от меня подальше...а этого мне совсем не хочется, какова бы ни была настоящая причина. Что Рихтер не белый и не пушистый, видно и так, а еще он привык в своих тусовках обращаться ко всем одинаково, по-дружески, разве что свою Ольгу обхаживал по причине ее неземной красоты. Значит и мне нельзя вести себя как те кокетничающие дамы, старающиеся зацепить его мужскую натуру на древний, как мир, крючок. Остается только общение на равных...коллеги, блин! Конечно, я бы предпочла несколько другое отношение с его стороны, прояви он хоть малейший интерес ко мне как мужчина, но этим здесь и не пахло. Стоило признать с сожалением, что строить глазки и завлекать мужиков я так и не научилась, как та же Катька, а они чаще всего обходили меня стороной, не особо вглядываясь. Вот и здесь все точно так же, как дома - разговоры по душам, общие проблемы на определенном этапе, которые со временем решатся, а наши дороги разойдутся в разные стороны. Может, нечего было гневить судьбу и фыркать на Фрица?
   - Дома у меня было все скучно и буднично, не то что у тебя, - начала я, подняв стакан. Михель терпеливо ожидал моего сольного выступления, не перебивая и не подгоняя, только на его лице играли отблески огня, делая мужчину напротив еще более привлекательным. Тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, я постепенно раскручивала воспоминания, стараясь не заостряться на щекотливых моментах. Останавливалась, вспоминая события, потом собиралась с духом и продолжала говорить, слушая себя как будто со стороны...
   - В первую очередь меня интересует то, что было твоей причиной попадания сюда, - Рихтер подчеркнул слово "твоей". - Слушал я тебя внимательно, но вот что там на вашей встрече произошло, так и не понял. Давай-ка еще раз, о чем говорили, что делали, без этого ничего не понятно. Как будто там тебя стерли и выкинули сюда без всякого смысла...такого не бывает. Что-то должно было произойти, может, ты не помнишь или не заметила?
   - Да ничего такого не было, - почти натурально удалось изобразить полнейшие непонятки. - Сидели, Катька говорила о своем бойфренде, рассказала, как с ним познакомилась, все захотели на него посмотреть, выпили, посетовали каждая на свое. Лерка беспокоилась, как там ее красавец один остался с дочкой, Ленка боялась, что не успеет на электричку и Юра приедет раньше нее, Катька поддала от счастья, что мы собрались все вместе и что у нее такой замечательный парень, я тоже выпила и порадовалась за нее...ну и все, а потом я вырубилась и очнулась уже в лесу.
   - Просто так вырубилась и все? - подозрительно посмотрел Михель. - Пила-пила, молчала и все? А думала в тот момент о чем? Может, бойфренд уже пришел в тот момент, только ты не видела?
   - Нет, никто не приходил, зуб даю! О чем думала? Да уж не помню...
   - Марта, а здесь пока жила, ты пила? На праздниках например, вдвоем с мужем, с подругами?
   - Да ты чего, какие тут выпивки? - поразилась я. - И подруг у меня здесь не было, менталитет не тот, а уж с мужем и тем более...
   - Хм... - протянул Михель и было совершенно непонятно, что он себе там думает. - Значит, жила бы ты себе тут спокойно, если бы не эти мародеры... случайностей в этом мире не бывает. Про Раделя ты раньше не рассказывала, это как понимать?
   - Да как хочешь, - я подперла щеку рукой, внутренне успокаиваясь. - Зачем было раньше времени о нем говорить? Влипли мы с этим Куртом, хорошо что ноги унесли оттуда. Понимаю, что там ловушка была и нам просто крепко повезло, не то, что остальным. Вещи все там остались, только деньги при себе были. Потом я в Бернштайне купила ребятам клинки, что хоть какая-то защита с ними в ближнем бою. Все-таки они меня не бросили по дороге, а вполне могли уйти вдвоем.
   - Не особо вам это помогло, как я посмотрю, Вольфа-то испугались и все равно держались с ним рядом все время, - интонации в голосе Михеля поменялись на насмешливые, а от вина мне начало легонько кружить голову. - Что ты про кольцо помнишь, можешь рассказать?
   - Могу, - эту проблему я была готова мусолить сколько угодно, поскольку она лично меня не затрагивала и оснований для волнений не приносила. - Начнем с того, что Фриц встретился в лесу с Куртом и они вспомнили давнюю историю, когда они уходили от монастырских солдат и был в их отряде Ульф Кривое Плечо...
   Рассказ получился приличным - на память я не жаловалась, некие забытые подробности постепенно всплывали в разговоре по ходу дела, вино я хлебать перестала и язык не заплетался.
   - Ну что ж, теперь я еще раз убедился, что случайностей не бывает, - Михель потянулся в кресле, хрустнув суставами, - раз ты мне такую историю выложила. Да еще с отступлениями в прошлое, чтоб уж не ошибиться. Что твой муж с Куртом тоже не продажей репы свой капиталец сколотили, объяснять, надеюсь, не нужно? А что за драгоценности у вас были, в краже которых тебя обвиняла его дочурка?
   - Честно говоря, не знаю, я их ни разу не видела вблизи. Фриц прятал шкатулку, а Клодия постоянно аж тряслась от жадности, стремясь выудить у него что-нибудь оттуда, - скорее всего мой незаинтересованный тон и убедил Рихтера, что все было именно так. - Он подарил мне только это кольцо, когда мы венчались, а саму коробочку перекладывал с места на место. Я наткнулась на нее в шкафу, когда убиралась в доме, потом я видела ее в спальне, а перед побегом успела унести только половину денег, но они были в другой шкатулке, над ней Фриц так не трясся и она хранилась в одном и том же месте.
   - Почему только половину унесла, много монет там было?
   - Вторую половину я отдала кузнецу Йохану, чтобы он заплатил за похороны мужа и отпевание его в церкви. Я не должна была бросать его, но когда речь идет о собственной жизни... я уверена, что деньги дошли по назначению и Фрица похоронили со всеми положенными ему почестями.
   - Да, его похоронили рядом с вашей родственницей, как и положено, - равнодушно сказал Рихтер. Ничего личного, простая констатация факта, доложенная ему. - Деньги заплатил кузнец, хотя все были изрядно удивлены тем, что ты пропала и не присутствовала в церкви и на кладбище. Ты любила его?
   Обсуждать эту тему не хотелось совершенно, потому что надо было вспоминать, с чего началась моя жизнь в Варбурге и почему это замужество вообще произошло. Вместо ответа я налила полный стакан вина и выпила его, цедя мелкими глотками.
   - У меня не было другого выбора на тот момент два года назад. Он был не самым плохим мужем, но если бы у меня был выбор, уйти из Варбурга или пойти с ним под венец, я бы ушла. Но ты снял камень с моей души и совести.
   Михель удивленно поднял на меня взгляд и стал рассматривать так, как будто впервые увидел.
   - Чем же твоя совесть была так озабочена?
   - Фриц был не самым плохим человеком и я переживала, что не могла отдать ему последний долг как жена. Я должна была сама сопроводить его до могилы, бросив туда горсть земли. Он был солдатом и погиб, как солдат, а я... хорошо, что теперь я знаю, что его похоронили по всем правилам. - Опять подступили слезы, но я дождалась, когда они высохнут и продолжила, - я ведь даже не могла уйти со стены, чтобы закрыть ему глаза, потому что в тот момент ожидали атаки латников. Арбалеты были нашей единственной надеждой...
   - Тебе было страшно там, на стене? - с непонятной интонацией спросил он.
   - Сперва очень, потом я уже устала бояться и воспринимала все как работу. Страшную такую работу. Все, хватит разговоров на сегодня, я пойду спать.
   Покачнувшись, я поднялась и пошла к выходу из его комнаты, придерживаясь за стену и косяк. Настроение под конец разговора упало и намеренно выпитое вино клонило в сон.
   - Пошли, доведу тебя до места, - Рихтер поднялся сзади и подхватил подсвечник, отчего по всем стенам заплясали неровные тени. - Еще завалишься в коридоре, а мне отвечать...
   - Не завалюсь, до дверей дойду, - упрямо толкнулась я в косяк, но он обхватил меня за талию и повел в сторону моих апартаментов.
  
   С утра на заднем дворе меня встретил сам Юнг, хмурый и преисполненный собственной значимости.
   - Значит, вы у нас умеете с арбалетом управляться, фрау Марта, - процедил он сквозь зубы, задрав вверх подбородок. - Ну, посмотрим, на что вы способны. "Козья нога" или рейка?
   - Мой с рейкой был, герр Юнг.
   Обращение ему понравилось и комендант немного подобрел.
   - Тромс, тащи-ка сюда тот арбалет, что дальний лежит слева! И болты захвати, они внизу в кожаных мешках!
   Стоявшие поодаль стражники усердно делали вид, что заняты чем угодно, хоть битьем блох, лишь бы посмотреть, как любовница герра Рихтера будет доказывать свое право на место за этими стенами. "Это ты в постели с ним уже все доказала, а здесь будет по-другому, - говорили их взгляды, в которых гуляла откровенная издевка. - Ты нам докажи, что можешь не только подолом крутить и тебя есть за что уважать, а мы подумаем, достойна ли ты этого!"
   - Марта? - Гунтер вышел из двери, нагруженный палками...пардон, копьями, и недоверчиво разглядывал меня, как будто не верил своим глазам. - Я слышал, что ты...вернулась, это правда?
   - Да, правда. Вот герр Юнг решил проверить мои умения в стрельбе, жду, когда мой арбалет найдут.
   - Гунтер, что встал? Неси, куда приказано! - крикнул кто-то сзади и парень пошел вперед, придерживая древки рукой.
   За два месяца он не изменился, но появилась уверенность в движениях, выпрямилась спина и весь он стал более подтянутый и собранный. Живой-здоровый и на том спасибо Рихтеру, что не дал парням пропасть!
   - Фрау Марта, ваш арбалет, - солдат протягивал мне старого друга одной рукой так, будто это была легкая игрушка. - И болты, десяток. Мишень вон там, - он показал рукой направление и отошел в сторону, не скрывая своего интереса к происходящему.
   Юнг что-то вдалбливал двоим подчиненным в стороне, еще трое вылезли из ближайшего сарая, ухмыляясь и подталкивая друг друга локтями, двое делали вид, что чистят свои клинки, из-за угла выглянула еще одна любопытная рожа, оглядела присутствующих и пропала. Цирк им тут приехал, понимаешь ли...
   Мишенью был грубо сколоченный деревянный щит на треноге, отстоявший...а ХЗ, на сколько шагов это отодвинуто? Я и раньше хорошим глазомером не отличалась, а на шаги и подавно не переведу. Это уже пусть зрители решают вкупе с Юнгом, на какое расстояние щит относить. Ну-с, девочка моя...это Фриц так говорил тогда на стене...
   Твердый рубец мозоли на ладони так и не сошел до конца за два месяца, проведенных в Гедерсберге и ручка крутилась без особого напряга. Болт лег в паз, встаем на одно колено, потому что в руках мне арбалет не удержать, а он ляжет на вторую руку и локоть упрется во второе колено, целим в верхний левый угол...рычаг...есть! Прицел сбился, но в щит я попала, хоть и немного ушла в сторону. Теперь в правый точно также...промазала...в левый нижний...центр...правый нижний....
   Центр по-прежнему бился на пять, левый нижний не давался, как и правый верхний, зато правый нижний вошел, как по заказу. Перед глазами встала картина, как мы со стены бьем по "гусенице", стремясь зацепить ноги, торчащие из-под щитов. Времени на прицел тогда было гораздо меньше, чем тут, а высота стен - больше.
   Не обращая внимания на окружающих, я опять взвела тетиву, а по знаку Юнга щит отнесли подальше. Теперь я начала с центра, чтобы набить руку, но ветра во дворе не было и болт лег точно рядом с первым. Угловые сдвинулись к центру и опять промазала в правый верхний... это урок для отработки. Щит отнесли еще дальше, я погладила вложенный болт и тщательно прицелилась. "Девочка моя, целься тщательней, отпускай рычаг мягко, не дергая," - последний совет Фрица, когда он давал его еще на стене, гордясь тем, что я разбила "гусеницу" первая. Болт низко загудел и пропал впереди, с глухим цмыканьем воткнувшись в щит. Остался один...как там мишень поживает? В угол не попаду, далеко, попробуем в центр уложить...
   Ремень на арбалете никуда не делся и я автоматически вскинула его на спину, не заметив подбежавшего Тромса. Теперь можно и посмотреть, куда там болты ушли и на какую глубину. Наверняка последние плохо легли, стальной доспех не пробьют, а ранить могут все равно.
   У щита уже сгрудились стражники, обсуждая между собой результаты. Подошел Юнг, рассматривая расположение болтов, подергал один из них и выдернул почти без всякого труда. Покрутил в руках и протянул мне.
   - Неплохо, фрау Марта. Из десяти всего три промаха, но могло быть и лучше, если бы вы тщательнее целились. Правый верхний в пролете, отрабатывайте его.
  
   До середины дня я упорно отстреливала мишень, пока не заболела с непривычки рука. В центре щит разбился болтами и вытаскивать их было легко, а по краям кучность попадания была невелика, болты входили глубоко и я долго раскачивала каждый, чтобы вытащить его.
   - Марта, давай помогу, - широкая ладонь Гунтера почти без усилия выдернула болт и протянула его мне. - Бери, сейчас остальные выну!
   - Спасибо, а то я до ужина ковырялась бы с ними, - поблагодарила я парня и он просто расцвел на глазах. - Давно не стреляла, но это дело наживное, наверстаю. Правый верхний хромает, надо туда больше бить.
   - Как ты жила эти два месяца? - Гунтер встал напротив и даже не думал уходить. - Я и не думал, что увижу тебя еще раз, а тут весь Штальзее только о тебе и говорил последние дни. Говорили, что ты в вольные города ушла?
   - Да, я ушла в Гедерсберг и жила там все это время. Пристроилась служанкой в трактир, не очень богатый и не очень хороший, но хозяину я пришлась очень кстати. Там был свой особый контингент, но меня они не трогали и даже уважали, как свою. Гедерсберг оказался неплохим городом, если бы Ульф и Хоган не увезли меня оттуда, сама бы ни за что не уехала.
   - А теперь ты будешь здесь жить?
   - Пока еще не знаю, это не зависит от меня.
   - Марта, - Гунтер понизил голос и оглянулся с таким видом, что сразу было понятно - он что-то задумал, - Марта, ты хочешь уйти из Штальзее? - он сделал ударение на слове "уйти".
   - Пока что нет. Я поняла, что мне нет смысла отсюда бежать куда бы то ни было. Во всяком случае, сейчас.
   - Это из-за него? - парень показал глазами в сторону, имея в виду Рихтера. - Ты действительно ... с ним?
   - Да, с ним. - Мне было безумно жаль Гунтера, но надо было рвать, пока это не переросло во что-то более серьезное, пусть это будет сейчас и сразу, чем потом и с кровью. - Ты же понимаешь, что я не давала тебе никаких обещаний и я намного старше тебя. Просто наши пути временно пересеклись и шли рядом. Я благодарна тебе за то, что вы с Лукасом поддерживали меня, но не больше. Ты еще найдешь хорошую девушку, а у меня другая судьба и я до сих пор не могу понять, какая она.
   - Наша судьба в наших собственных руках и в руках Господа нашего, - серьезно заявил он. - Если все время ждать направляющих указаний, можно умереть от старости или с ножом в горле. Много мы ждали указаний в Варбурге, когда узнали, что нас могут убить только за то, что мы дружили вот с этими игрушками? - парень мотнул головой в сторону арбалета, который стоял у моей ноги. - Мы ушли и все, а если бы ...
   - Нам было указание, - мягко возразила я. - Помнишь, тот солдат, что сказал мне о соединении епископств? Без него мы никогда бы не решились уйти.
   - И то, что Рихтер приказал вернуть тебя в Штальзее, а потом уложил с собой в постель, тоже имело указание, которому ты подчинилась?
   - Да, Гунтер. Теперь я не могу отсюда уйти. Лучше, если ты вообще перестанешь думать обо мне. Прости, но так будет лучше для тебя и для меня.
   - Я обещал вернуть тебе деньги, которые ты потратила на меня в Бернштайне, - он зло смотрел исподлобья, упрямо выпятив челюсть. - Сейчас еще я не имею такой суммы...
   - Перестань, - я положила ему руку на плечо и сжала его. - Это я перед вами в долгу и долг этот измеряется не деньгами и не подарками. Вы сделали для меня гораздо больше, чем думаете, хотя и не понимаете этого. Вы шли со мной рядом, подставляли плечо в трудную минуту, делились одеялом и ничего не требовали взамен, поэтому я и говорю, что должна вам гораздо больше. Из вас получатся настоящие мужчины и я завидую тем девушкам, которые будут с вами рядом. Им повезет больше, чем другим в этой жизни.
   - Марта, но может быть...
   - Нет! - я оборвала Гунтера и отвернулась, укладывая болты в мешок. - Нет, это невозможно и нам надо перестать даже думать об этом.
   Он яростно выругался, развернулся и ушел широкими шагами, а я подумала и стала снова крутить ручку воротка, натягивая тетиву.
  
   - Герр Зайдель, - поймала я управляющего, когда он с глубокомысленным видом пялился на оттопыренный зад Клотильды, - у меня в комнате совершенно темно. Могу я получить в свое распоряжение подсвечник со свечами?
   - Фрау Марта, - задумчивый вид Зайделя говорил об огромной умственной работе серого вещества, - вы хотите освещать свою комнату всю ночь или у вас есть другие причины? Шить вы могли бы внизу, где собираются все женщины по вечерам...
   - Я не собираюсь шить, герр Зайдель. Во всяком случае - пока не собираюсь, но и сидеть в темноте тоже не хочу.
   - Хорошо, - с кротким вздохом мученика, закатывая глаза к потолку, согласился Зайдель. - Кто-нибудь из служанок принесет вам подсвечник со свечами.
   - Когда? - продолжала настаивать я, вспоминая, как тут становится темно вечерами. - После ужина уже полная темнота и я не хочу блуждать в потемках по коридорам и лестницам, а тем более стукаться головой в собственной комнате. Извольте распорядиться об этом сейчас.
   Зайдель еще раз оглянулся на Клотильду, то та делала вид, что ей совершенно до лампочки наш разговор и даже повернулась к нему боком, чтобы уйти.
   - Сейчас распоряжусь, фрау Марта, кто-нибудь из служанок наверняка бегает внизу.
   Управляющий надеялся, что уж теперь-то я точно уйду, но одно воспоминание о мраке кромешном заставляло настаивать на своем.
   - Пойдемте, герр Зайдель. Ну что вы так уставились на меня? Пойдемте со мной, вы дадите мне подсвечник, свечи и я оставлю вас в покое, а потом можете гонять ваших служанок за нерасторопность или за что хотите.
   Я ухватила его за рукав и потянула за собой, Зайдель вздохнул еще раз и не стал отбиваться, раз уж я оказалась такой настырной.
   За ужином девицы на другом конце стола перешептывались и хихикали в кулачок, тряся воланчиками чепчиков. Я выложила перед собой запас свечей, подсвечник и лениво ковырялась ложкой в миске, соображая, надо ли мне есть вообще. Процесс вживания и адаптации на новом месте всегда сложен, нужно лишь время, чтобы пережить неприятные моменты и привыкнуть к новым декорациям, потом дело пойдет легче. На моем конце стола сидели мужчины, которым или не хотелось идти далеко вдоль столов, или их просто не интересовали служанки. На том конце девицы уже начали стрелять глазами по сторонам и к ним подсел какой-то парень, обнимая за плечи сразу двоих. Сейчас их веселый смех разносился по всей трапезной, заставляя улыбаться людей, сидящих за столами. Вышла Клотильда, посмотрела на развеселую компанию, широко улыбнулась сидящим стражникам и вернулась в кухню, виляя задом. Подол юбки при этом шуршал и колыхался, как будто ей сбоку задувал ветер. Это еще уметь надо вот так проитись, чтобы все взгляды были прикованы только к тебе!
   Одна из служанок поднялась из-за стола и парень двинулся за ней, широко улыбаясь и что-то говоря ей в спину. Девушка придержала шаг, чтобы он поравнялся с ней, дернула плечиком и засмеялась, не забывая стрелять глазами по сторонам.
   - Не понимаю, Базиль, что в ней нашел герр Рихтер, даже подержаться не за что, не женщина, а корешок сухой, - ее любопытный взгляд, брошенный на меня, сменился легкой брезгливой гримаской. - Тощая, одни глазюки торчат...
   Даже удаляющаяся спина служанки выражала неистребимое чувство собственного превосходства и я прыснула от смеха, заметно удивив сидящих рядом.
   Собрав свечи, я подхватила подмышку подсвечник и пошла прочь по коридору, прикидывая, где бы поджечь свечу. В коридоре царила полутемь, прорезаемая острыми клинками чуть более светлого воздуха, падающего откуда-то сверху. Боязни не было никакой - в привидения я не верила, как и в нечистую силу с магией, а самый страшный зверь на свете - человек, это нам еще в институте один парень рассказывал, который был родом из Таджикистана и часто ходил там в горы. "Зверя не бойся в горах, - говорил он, - человека бойся. Это самая страшная встреча."
   Пока шла по коридору, скатываясь на всякие мысли, проскочила то ли лестницу, то ли поворот и вышла на полутемную площадку, на которую только в одном углу падал неяркий отблеск со двора через узенькое окно. Углы были затянуты вековечным мраком и в одном из них что-то двигалось и шуршало.
   - Ой, герр Пауль...
   - Тихо, моя прелесть...
   Шуршания и характерные звуки поцелуев заставили меня сделать несколько осторожных шагов назад. Какая-то не в меру ретивая парочка облюбовала это место и смущать их не хотелось.
   На цыпочках я вернулась в коридор и пошла обратно, уже более внимательно рассматривая двери. Чего болтаться по замку, спрашивается? В комнате можно и одежду проинспектировать, наверняка дырки найдутся, и новые трусы сообразить, а то старые скоро расползутся прямо на мне. Так, какая это дверь моя...эта, что ли?
   Сунувшись в приоткрытую дверь я слишком поздно поняла, что ошиблась комнатой, потому что даже в полутьме заметила, что на постели идет интенсивное движение и недовольный женский голос произнес с придыханием:
   - Михель...ты дверь забыл закрыть, что ли?
   Вылетела я в коридор быстрее ветра, проклиная все на свете, а уж когда поняла, что за имя произнесла женщина, и вовсе расстроилась. Лучше бы в трапезной сидела до последнего, да ничего не слышала и не видела!
  
   Дни пошли друг за другом одинаковые, как таблетки в пузырьке. Утром подъем, тренировка в стрельбе до середины дня, потом помощь в самых разных делах фрау Эльзе. Точнее, не в самых разных, а в одном - зашивать драную одежду стражников. На это меня никто не подвигал, но как-то днем я откровенно маялась от тоски, не зная, куда приложить силы - книг тут отродясь не водилось, стирать чужие штаны я бы не стала ни за что, а вот увидев кастеляншу за ворохом рубашек с иголкой в руках, я предложила свою помощь. Тонкой работы тут не требовалось и я с удивлением заметила, что время до ужина пролетело незаметно, куча поубавилась, а фрау Эльза уже не смотрит сквозь меня мутным взглядом, а довольно приветливо улыбается и даже с интересом рассматривает, как я зашила то или иное место. Постепенно это вошло в привычку и каждый день меня ждала очередная халтурка, ставшая обязанностью. По вечерам ко мне заходил Михель, чаще всего после ужина, громко стучась в дверь и рассыпаясь в самых любезных выражениях, чтобы слышали окружающие. Правда, посещения эти были не каждый день, но я была рада и этому.
   - Привет, Марта, - бросал он с порога, хлопая дверью и вытягивался либо в кресле, либо на кровати, куда он частенько стал перемещаться в последнее время. - Устал, как собака...сегодня мотался в Цвандер, деревушка такая в полудне ходьбы отсюда, там опять поножовщину устроили. И опять чужие, не свои. Кто такие, чего жить не дают спокойно...староста нам гонца прислал, вот и поехали втроем разбираться. Четверо раненых лежит, не тяжело, но непорядок это, бабы воют, как над покойниками, а кто приходил, так тех и след простыл. Селян спрашиваю, что из скота или птицы пропало, а они сказать не могут, считать не умеют...бестолочи! Хорошо, Хоган перья гусиные заприметил, значит птицей решили подкормиться, а не скотом. Не из Айзенштадта ли опять гости пожаловали? Придется туда отправить пару человек прочесать дорогу.
   - А что толку шерстить по дороге? Мы, когда из герцогства убегали, по дороге вообще днем не шли, только в густых сумерках, когда уже путников мало. Днем по кустам двигались или отсиживались, если лес был непроходим вдоль нее. Какой дурак будет идти по дороге, зная, что там патрулирует стража?
   - Дураков всегда хватает, - резонно парировал он. - Это ты была такая умная, да парни твои трезвые да смышленые, а большинству только пожрать, выпить, да бабам подолы задрать - вот и все их желания. Таких и ловить особо не надо стараться, сами попадутся рано или поздно. Завтра пошлю по тем дорогам парней, пусть проедутся, авось, кого сцапают. Сам не поеду, и так сегодня в седле целый день трясся, на заду уже мозоль набил. С тобой посижу, пока там воду греют, потом пойду отмокать. Ничего в голову не пришло?
   Этот вопрос мы задавали друг другу постоянно. Кто знает, когда может прийти озарение и в руки свалится золотой ключик от волшебной дверцы? Но ни ключика, ни дверцы пока не обнаруживалось и мы время от времени начинали разбирать события по перемещению нас в этот мир по косточкам, надеясь на чудо.
  
   - Марта, если бы в этом мире была магия, я бы пошел искать оракулов, ведьм, волхвов, места силы и прочую дребедень, которая обычно сопровождает все это. Но единственная ведьма на всю округу, это старая Анна Витке, которая выжила из ума лет сто назад. Будь она хоть юродивой, я бы еще прислушался к ней, но это самая обычная глупая старуха с болезнью Альцгеймера, хоть этого названия тут пока и не знают. Ух, увидеть бы мне того, кто это все устроил... - Рихтер перевернулся на спину, глядя в потолок, - порвал бы на кусочки. Клянусь! Но спасибо все-таки сказал бы... Здесь я научился принимать решения, брать на себя ответственность за жизнь тех, кто стоит под моим началом и верит мне. Хорошая школа была...Рожи хоть и не такие, как у нас, но по ним я уже научился читать многое. Смотришь, как в открытую книгу заглядываешь... О чем ты думаешь сейчас? - без всякого перехода спросил он, повернувшись набок и подперев голову рукой.
   - О нас, - совершенно честно ответила я. - И о том, что делать.
   - Вот и я думаю об этом, а выхода не вижу. Не помирать же тут! А если какая заваруха начнется, что тогда? Знаешь, я сегодня ехал по дороге, а у дороги девушка стояла. Беленькая такая, с голубыми глазами, и так она мне Ольгу напомнила, что я даже остановился. Смотрю на нее, а перед глазами - Лелька стоит, вот не поверишь! И как живая...та кланяется, глаза лупит на меня, улыбаться стала завлекающе...да я опомнился, дал коню сапогами и поскакал дальше, а у самого опять мысли в голове крутятся - Лельку обидел ни за что, может, в этом причина? Ну, глупая она, так зачем вам ум? Красоты достаточно... Интересно, она хоть изредка вспоминает меня? Вернулся бы, не только сам за ум взялся, но и ее заставил. Или учиться дальше уговорил, или оба к отцу бы пошли работать. Она хоть и с характером, но не Буратино же совсем, в компе все сидят, кто хоть один палец имеет, а техработники всегда нужны, отец бы мне не отказал...как ты думаешь?
   - Родители никогда своих детей не бросят, если есть хоть малейший шанс им помочь. - Надеюсь, что мой голос прозвучал достаточно ровно, чтобы ничего не заподозрить. - Думаю, что твои родители были бы только рады, если б ты вернулся к ним с таким настроем.
   - Вот и я того же мнения.
   После подобных разговоров настроение у меня портилось чрезвычайно и наутро я мрачно возилась в миске без малейшего аппетита, а болты летели особенно зло и метко. С полудня я тогда предпочитала оставаться на импровизированном стрельбище одна и могла торчать там хоть до ужина, если ко мне никто не приставал.
  
   ...- Марта, у меня тут такая мысль проявилась - может быть, нужен еще кто-то, кто попал сюда, и тогда у нас троих будет шанс уйти? Вдруг тот, кто нам нужен, и есть наша подсказка?
   - Михель, твоя гипотеза не лишена смысла, - я потягивала знаменитое розовое, бутылку которого Рихтер принес в комнату для посиделок. - Только почему третий, а не четвертый или десятый? Помнишь, была такая книга Станислава Лема "Звездные путешествия Ийона Тихого"? Так вот в одном из путешествий он встретился с разновидностью семьи на одной из планет, где их было пятеро. Там они сцеплялись все в один шар и весело катались по просторам не то танцпола, не то вселенной. Так можно ждать хоть целый отряд...скажем, энергии нам двоим не хватает, а у десятка ее в избытке. Только вот где этот десяток собрать, объявления развесить по Тевтонии, что ли? "Всех попаданцев из России просим собраться в замке Штальзее для дальнейшей отправки на историческую родину". Печать, подпись.
   - Это ты серьезно? - Михель опять лежал на моей кровати в любимой позе - на боку, поставив стакан на пол. - Нет, это условие невыполнимо изначально. Условия задачи должны быть реальными, иначе она не имеет смысла. Чем больше народу участвует, тем больше вероятность, что кто-то просто не дойдет до места назначения. Меня за время нахождения в Тевтонии должны были убить два раза...нет, реально - один, когда в Берсхоф попал. Это произошло через год после моего перемещения сюда. Ну да, полгода я с отрядом в Норсете блудил, потом в Айзенштадт ушли...через два месяца нанялись на охрану рудников...через три бежали...точно, через год! А у тебя была такая ситуация? Так, подожди, ты же на год позже сюда попала...кстати, - он растянул губы в резиновой улыбке, - ты мне так и не рассказала толком, почему попала сюда. Темнишь ты что-то...пила, ничего не помнишь, а про кольцо такие подробности выдала, что вся история стала, как на ладони. Да и последний день подробно описала...
   - Ну как будто у тебя не бывает такого, что ты напьешься и потом наутро не помнишь ничего, - деланно смутилась я. - Ты же сам сказал, что не помнишь, что было после твоей встречи с тем стариком у ларька, вот и у меня в голове дырка...
   Рихтер подозрительно посмотрел на меня, но больше давить не стал.
   - Подумали мы тут с Конрадом на пару и пришли к выводу, что кольцо эти прохиндеи могли спрятать только в башне Кронберга. Больше у них ни времени не было, ни подходящего места. В лесу его не зароешь - сам место потеряешь, по дороге тоже, а в башне - лучше не придумаешь. Хоть вы и лежали там вповалку, но не столь большая то вещица, чтобы не умудриться ее засунуть в подходящую щель. По большому счету нам на фон Дитца плевать с горы, даже выдавать Вольфа с его уголовниками мы не обязаны, что бы они там не кричали.
   - А Вольф и все остальные еще у вас сидят? - неподдельное изумление так рассмешило Рихтера, что тот даже пересел в кресло, прихватив с собой стакан.
   - Их можно было уже вздернуть не раз, но эрсенских законов они не нарушили, никого из подданных Теодора жизни не лишили, так что сидят пока внизу, как миленькие. - За разговором Михель незаметно подлил вина в мою посуду и подтолкнул ко мне. - Вот думаю, не пристроить ли их на хозработы где-нибудь. Пусть подумают о своем поведении. Скажем, на те же рудники...И отечеству польза будет. Надо его светлости протолкнуть эту идею, а подходящие рудники везде есть.
   Мысленно я содрогнулась при мысли, как там под землей заживо гниют люди, но быстро спохватилась, вспоминая рассказ самого Михеля о Зильдерсберге и как он оттуда бежал. Не судите да не судимы будете...
   - На днях поедем туда, будем искать. Ребят твоих возьмем, устроим эксперимент - кто где сидел, кто где лежал, кто что видел. Авось, повезет. Ты тоже поедешь, вспомнишь, что было. Спешить не будем, отдохнем на природе, заодно и территорию объедем. Как тебе моя идея?
   - С удовольствием! - обрадовалась я, чуть ли не подскакивая в кресле. - Оттуда нас пешком гнали, это не увеселительная прогулка, да еще под конвоем, а с военным отрядом - почему бы и нет?
   - Я был уверен, что ты обрадуешься, - Михель еще подлил вина, спрятав под столом оставшееся в бутыли. - Надоело же в четырех стенах сидеть?
   - Надоело, - голова качнулась сама собой. - Хорошо, что не галопом помчимся, я ж верхом не ездила никогда.
   - Научишься, невелик труд. Так что там твоя подруга говорила о своем бойфренде? Кстати, она красивая?
  
   Умываясь утром в тазике с водой, я вспоминала вчерашний разговор, предвкушая будущую поездку к развалинам Кронберга. Пусть хоть боком, хоть раком, но верхом я постараюсь доехать, может действительно и кольцо отыщется? В голове немного гудело, но это пройдет, стоит только попить знаменитые отвары Клотильды. Жаль, что не сегодня едем, вот это была бы радость! В затуманенной памяти всплыли еще воспоминания о Катьке и ее бойфренде... Саша, кажется. И почему-то Михель уж очень ею интересовался, только вот причина была мне неясна. Выспрашивал о подруге все подробности, как будто собирался знакомиться с ней, что да как было у нее с Владом и почему тот ее бросил, а потом вдруг женился на Лерке. Почесав голову, я поняла, что мысли разбегаются, как кролики и какого хватать за хвост, непонятно. Пить, голубушка, надо меньше...
  
   Выехали мы из Штальзее сразу после рассвета. Поначалу я драла рот в непрестанной зевоте, но потом взбодрилась и стала крутить головой по сторонам, подмечая путь. Вот проехали деревню, вроде мы через нее двигались пешком, потом свернули в лес и двинулись по узкой дорожке, пригибаясь от веток. Этой части пути я не помнила абсолютно и решила, что мы просто срезаем дорогу. Время шло, мы мерно двигались через лес, покачиваясь в седлах, только я крутилась на спине у лошади, пытаясь попасть в такт ее шагов. Удавалось это плохо - утром был короткий инструктаж, трехминутная разминка и все, больше никто не обращал внимания на то, как я сижу и сижу ли вообще. Десять человек верховых, включая меня, Рихтера, Конрада, Лукаса с Гунтером и еще пятерых солдат, вот и весь отряд, направившийся на поиски кольца Нибелунгов...пардон, герцогов Норсетских.
   - Герр Рихтер, - окликнула я Михеля при первой возможности, - а когда планируем приехать на место? Пешком мы по другой дороге шли кажется...
   - Пешком вас вели по наезженному тракту, где можно остановиться в деревнях, а это короткая дорога, по ней тогда Юнг и приехал за вами. Хорош был бы комендант, который не знает дорог и ездит окольными путями, - ответил он через плечо. - Скоро будем на месте, если прибавим шагу.
   Кто прибавил шаг, так это лошади, а я запрыгала мячиком на спине, проклиная верховую езду. Индейцы, говорят, вообще без седел ездили, а я скоро помру прямо тут, если раньше зад не превратится в отбивную. Но сочувствие здешнему сильному полу недоступно в принципе, поэтому оставалось только терпеть и дожидаться конечной станции и когда впереди замаячила знакомая башня, я чуть не заорала от радости, но тут же прикусила язык - лошадь сделала странное движение, отчего я подпрыгнула и взвыла от боли...втихую, конечно, но на сдавленное мычанье обернулся Конрад, хмурый и недовольный как всегда. Посмотрел, удостоверившись в отсутствии опасности и подвоха, перевел взгляд на Рихтера и направил лошадь под стены башни, откуда нас забрали почти три месяца тому назад.
   Мужчины уже слезли с лошадей, осматривая знакомое место, Рихтер и вообще кружил по остаткам стен и куску дороги рядом с ними не хуже заправской ищейки, разве что не вынюхивая следы, а я все еще крутилась в седле, пробуя сползти оттуда с наименьшим риском для жизни. Проклятая лошадь оказалась слишком велика для моего роста, но стражники взлетали и прыгали вниз без малейшего напряга, я же, как продукт техногенной эпохи, даже не подозревала, как это вообще может делаться. Зад болел неимоверно, позвоночник обещал осыпаться в трусы и в довершение всего я повисла, держась руками за седло и безуспешно пытаясь нащупать ногами благословенную землю. Пфух... острый запах лошадиного пота резанул нос, а стремя и какой-то ремень больно проехались по животу и плечу, вроде слезла... только вот ходить стало мучительной пыткой и исключительно враскорячку. Пешком, что ли, назад пойти?
   Тем временем ажиотаж около башни усиливался. Рихтер уже осматривал окрестности с самого верха, рядом то и дело между полуразрушенными зубцами показывался Конрад, рассматривая подножье, трое стражников заняли наблюдательные посты на дороге, а двое оставшихся ломались в ближайших кустах, перекликаясь друг с другом. У входа в башню стоял Лукас с задранной головой, которому Конрад во что-то тыкал пальцем сверху и за парапетом мельнул Гунтер, обходя площадку по краю.
   - Марта, поднимайся наверх! - самого Михеля было не видно, но голос слышался отчетливо. - Лукас, Карл, Тромс, наверх живо!
   Обрушенный пролет никуда не делся и как туда влезли мужчины, было загадкой. Так и этак я пристраивалась взобраться по остаткам торчащих из стены камней, но сорвавшись оттуда второй раз, оставила эти дурацкие попытки.
   - Фрау Марта, сколько вас еще ждать? - недовольный голос Конрада полетел эхом от щербатых стен.
   - Мне никак не залезть, тут обрушен пролет! - заорала я в ответ. А то они сами не видели, хоть бы кто спустился руку подать!
   Сверху раздались странные фразы, уверяющие в том, что господа гневаться изволят, на голову посыпались камешки и песок, а следом протянулась рука.
   - Ну, руки давайте...- меня вздернули вверх, как морковку из грядки с такой силой, что я начала сомневаться в собственном весе.
   Мрачный Конрад подтолкнул меня к лестнице, на всякий случай посмотрев вниз. Высота рухнувшего пролета, на которую я не могла забраться, показалась ему недостаточно убедительной.
   - Долго копаешься, - прокомментировал мое появление наверху Рихтер, даже не повернув головы. - Располагайтесь там, где вы находились во время осады. Конрад, встань тут...Тромс, Карл, Гунтер, скидывайте вниз лишний мусор, остатки камней тоже вниз, если они без раствора, Лукас, берешь нож и проверяешь вот здесь, между зубцами каждую дырку.
   Площадка башни оставалась в таком же состоянии, как она и была оставлена нами, только трава пожухла, да остатки кострища были разметаны ветром и дождем. Лишнее полетело вниз, освобождая территорию, на обнажившейся земле стали хорошо видны стыки между крупных камней, в которых торчали кустики травы и пеньки от срубленных стволиков.
   - Тромс, поднимай ножом землю и траву с камней, да хорошенько рассматривай ее, - командовал Михель, сидевший на корточках у подножия парапета. - Гунтер, Марта, показывайте, где вы сидели или лежали, что делали... а где Вольф и остальные находились?
   - Тут, - Лукас обвел ножом то место, где больше всего толклись вольфовцы. - Там стояли айзенштадтцы, а он и Хайнц мочились отсюда.
   - Я вот тут сидела, чтобы солнце меньше пекло, - мое место у парапета было завалено обломками камней.
   - Я здесь сидел и здесь, - присел рядом Гунтер. - Спали мы здесь, в стороне от костра.
   - Огонь наверху ветром сдувало, - Конрад вытащил из-за пазухи тряпицу и держал ее двумя пальцами, определяя направление ветра. - Под огонь запросто можно было запрятать, если щель приличная.
   - Карл, поднимай землю, - приказал Рихтер, - Гунтер, ты тоже, у тебя нож широкий. Не бросать вниз, пока не раскрошите в руках и не убедитесь, что ничего нет. Марта, помогай им, Конрад, давай вдоль парапета пойдем, пока еще не стемнело.
   Почти до самой темноты мы все пыхтели, буквально просеивая каждый квадратный сантиметр углублений в каменной кладке, куда за давностью лет забилась земля. Вниз то и дело сыпалась грязь, летели осколки камней, вырезанные корешки и ругань, сопровождающая все эти поиски. Внизу уже разожгли костер, подогнали лошадей и варили ужин в котелке, от которого иногда доносился аппетитный запах даже наверх.
   - Все, закончили, завтра продолжим поиски наверху и на лестнице, - дал отмашку Михель. - Все равно в темноте бесполезно искать.
   Он первый спустился вниз по лестнице, спрыгнул и пошел мыться к узкой речушке, журчавшей недалеко от башни. За ним потянулись остальные, отряхиваясь, вытирая ножи и поддергивая штаны. В проеме было темно и я осторожно спускалась, держась за стену и нащупывая ногами ступеньки. Гудела уставшая спина, ныли ноги и руки, а еще надо было спуститься вниз через рухнувший пролет. Когда я поняла, что все уже ушли и мне в сгустившихся сумерках никто не собирается помогать, то чуть не заревела от обиды и села прямо на последние ступени, прислонившись боком к стене. Вроде я и так не прошу к себе особого внимания, но такое откровенно наплевательское отношение было невыносимо. До утра теперь, что ли, тут сидеть? Я осторожно подползла к краю обрыва, повернулась задом и стала сползать на животе, пытаясь ухватиться за камни. Руки скользили и мерзкий песок сыпался вместе со мной.
   - Фрау Марта, - подхвативший меня сзади Конрад оказался как нельзя кстати, я уже не могла удержаться, сползая вниз, и дрыгала ногами в надежде упереться хоть во что-то, - почему вы не позвали никого, если не можете спуститься сами?
   - Кричать "помогите"? - хмыкнула я, когда он поставил меня на твердую землю. - А вы все будете при этом веселиться от души? Благодарю покорно...как-нибудь сама.
   Кое-как спустившись к воде по круглым камням, обросшим толстым слоем зеленого мха, я с наслаждением отмывала руки и лицо после поисковых работ. Руки заскорузли, но если их потереть о мох, а потом опустить в воду, то въевшаяся грязь потихоньку смывается. Лицо я бы с удовольствием опустила в воду целиком, но на влажных камнях и стоять-то было неудобно, не то, что лежать. Вернусь, полезу мыться в самую горячую воду!
   У костра тем временем уже шли бурные дебаты между Рихтером, Конрадом и одним из солдат, где может быть спрятано искомое кольцо. К спору прислушивался и Гунтер, держащий в руках миску с кашей, а Лукас сидел боком к костру, рассматривая темнеющий силуэт башни на фоне звездного неба. Я подошла к костру поближе, прикидывая, куда бы мне присесть и заглядывая через сидящих в котелок. Неужели все сожрали, пока я мылась? Желудок обиженно взвыл прямо над головами сидящих мужчин и один из них подвинулся в сторону, освобождая мне место. Мисок рядом не было видно и я подтянула к себе котелок, справедливо решив, что раз все уже не едят, то оставшаяся доля - моя. Только вот чем ее есть? Руками? Ковырять остатки каши со дна было абсолютно нечем, ножа у меня не было, ложку я тоже не догадалась захватить и растерянно пялилась на свой ужин, глотая слюну. Палочку, что ли, поискать?
   - Марта, ты куда пошла? - окрик Михеля настиг меня уже на границе полной темноты.
   - За ... палочкой, - растерялась я. - Не руками же есть...
   - Сядь на место. Конрад...
   - Сейчас, герр Рихтер, дам. - Конрад повозился и протянул мне ложку, вытерев ее о рубашку. - Не ходите одна в темноту, фрау Марта.
   - Все, решили проблему? - нетерпеливо дернулся Михель. - Ты дальше давай говори, не отвлекайся.
   Пока я выскребала кашу из котелка, двое солдат отправились на охрану лагеря и их тяжелые шаги из темноты были слышны даже здесь, несмотря на разговоры и споры. Во втором котелке, стоящем рядом, дымился отвар и я зачерпнула его мятой бесхозной кружкой. Приятное тепло побежало внутри, я передернулась и пододвинулась к костру боком, чтобы погреться. Михель продолжал свои дебаты на тему что и куда можно спрятать, приводил умозаключения и в конце концов не выдержал и пошел к башне, прихватив с собой Конрада и Гунтера. Не дойдя до стены, они уже втроем стали что-то доказывать друг другу, то отходя от стены, то вставая под ней. Ну да, у них Важное Задание, а мне стало так тоскливо, хоть волком вой. Я обняла руками колени, положила на них голову и стала размышлять о своем положении, глядя на танцующие языки пламени. Положение получалось до безобразия грустное и непонятное...
   Может, оставайся я и дальше в Гедерсберге, все пошло бы по-другому. Но что произошло, то назад не воротишь и в Штальзее я оказалась привязанной такой прочной веревкой, которую ничем не разорвать. Михель - человек из моего мира и он моя единственная надежда на то, что я когда-нибудь смогу вернуться домой. Только поэтому я не сделаю ни единого шага из крепости, что бы мне не предлагали взамен. Он поступил по-своему благородно - приложил все силы к тому, чтобы помочь соотечественнице, попавшей сюда, пусть даже такими методами, как похищение из вольного города, он пристроил меня в замке на полное довольствие и на своего рода привилегированное положение. Прачкой, например, было бы куда хуже. Он обезопасил меня от возможных посягательств со стороны мужской части гарнизона, создав соответствующую репутацию, но при этом я ему совершенно безразлична. Интерес для него я представляю разве что как товарищ по несчастью да возможный собеседник на щекотливые темы. Со мной можно обсуждать положение дел хоть на герцогском дворе, хоть на королевском - выслушаю, если не смогу дать дельный совет, так помогу сформулировать проблему, а это уже может натолкнуть на путь решения. В основном все наши встречи при закрытых дверях сводились именно к этому и навевало мысли о собственной непривлекательности для мужского пола и злости на все вокруг.
   - Фрау Марта, вы будете всю ночь сидеть у костра? - Конрад нарисовался из-за спины и хмуро смотрел на меня, встав рядом. - Нам завтра предстоит продолжить поиски...
   - Нет, - я постаралась улыбнуться как можно непринужденнее, и огляделась по сторонам. Действительно, уже почти все спали, завернувшись в одеяла, одна я торчала тут...кстати, а одеяла-то у меня и нет... - Я задумалась, герр Конрад.
   - О чем? - мужчина присел рядом и зачерпнул еще теплый отвар из котелка.
   - Так...вспомнила...как все было тут три месяца назад, свою прежнюю жизнь до той осады...
   - Осады Варбурга?
   - Да, когда к нам подошел отряд Ульфа Кривое Плечо.
   - Вы знали его раньше, фрау Марта?
   - Нет, но о нем рассказывали мой муж и Курт, его друг. Я знаю, чем они когда-то промышляли, если вы хотите мне сказать про это, но когда Фриц был моим мужем, то стоял вместе со всеми на стенах и организовывал оборону с Лайницем, начальником стражи. У них с Ульфом были старые счеты, которые закончились со смертью обоих. То кольцо, которое вы ищете, было на пальце Ульфа и я видела, как солдат герцогского полка хотел его снять, а потом отрубил палец у трупа.
   - И вы не побоялись уйти из города, где вас все знали?
   - Боялась, но оставаться в Варбурге было еще страшнее. Приезд прелата не оставлял шансов, а так у меня была надежда выжить где-нибудь в другом месте.
   - Например, в Гедерсбурге? - Конрад неожиданно рассмеялся. - Дать герру Рихтеру по голове кочергой и сбежать из Штальзее, кто бы мог подумать! Стражников выдрали кнутом и они еще долго поминали вас, фрау Марта!
   - Ну, в этом моей вины нет, герр Конрад, - я поежилась и пододвинулась поближе к огню. - Это была случайность, что они выпустили меня.
   - В охране не должно быть случайностей, иначе это плохая охрана. Теперь это исключено. Спокойной ночи, фрау Марта.
   Конрад поднялся и отошел в сторону, а я повернулась к огню спиной. Еще немного погреюсь и лягу рядом с костром, буду впредь умнее.
   - Возьмите одеяло, - мужчина уже вернулся и протягивал мне круглый сверток. - Ночью холодно, а вы устали и замерзли.
   - Спасибо, герр Конрад, - подступили слезы и голос предательски дрогнул. - Это...ваше одеяло? А как вы сами будете спать?
   - Я-а? - удивленно протянул он и посмотрел вокруг. - Я привычный, фрау Марта, к тому же я еще буду не раз подниматься.
   - Тогда еще раз спасибо...я слишком плохо собралась в дорогу.
   Одеяло было толстым и грубым, но теплым и от него пахло лошадью, мужским потом, дымом от костра и миллионом других запахов, от которых становилось тепло и уютно. Перед тем, как завернуться в него и лечь, я посмотрела вокруг - Рихтера не было видно, но я слышала его голос в темноте. До меня ему не было никакого дела...
  
   Кольцо герцогов Норсетских нашлось во второй половине дня, когда мы перенесли поиски на спуск с башни. Тот, кто запихал его в эту щель, сообразил, что на площадке его могут увидеть, а вот на спуске такая вероятность гораздо меньше. Обнаружил его Лукас, выковырнувший из щели в стене небольшой осколок камня, забитый ссохшейся землей. Вслед за осколком по ступеням с веселым звоном запрыгало кольцо, раскидывая во все стороны яркие лучики преломленного света. Все замерли от неожиданности, а солдат, ковырявшийся ниже всех, лег на него животом.
   - Молодец, Тромс, - искренне похвалил его Михель. - Если б не ты, искать бы нам его в полной темноте! - и он ткнул грязной рукой в сторону продолжения лестницы в подземелье, откуда ощутимо потягивало сырым холодом.
   - Дай-ка хоть глянуть, за что копошились в грязи, - Конрад поднялся с колен и убрал нож. - Ничего себе игрушка...денег стоит немеряных, - протянул он, рассматривая кольцо. - Гляньте, что герцоги на пальцах носят, чтоб потом детям рассказывать!
   Кольцо пошло по рукам, все крутили его так и сяк, а у меня перед глазами стоял отрубленный палец, с которого оно было сдернуто.
   - Фрау Марта, а вы что ж не смотрите? - удивился Карл. - Или оно вам не в диковинку?
   - Я его уже видела, когда вместе с ним отрубили палец его прежнего хозяина. Слишком на нем много крови...лучше я пойду помоюсь, а то грязная вся.
   - Карл, давай кольцо сюда, - Рихтер посмотрел на него и спрятал подальше. - Всем собираться, моемся, седлаем лошадей и возвращаемся! - Он спрыгнул вниз с последних ступеней, придерживаясь одной рукой за камни. - Чего стоите? Живей, живей шевелитесь, нам до темноты надо успеть вернуться в Штальзее!
   Мужчины спускались вниз, прыгая с последнего пролета, последними спустились Конрад и Гунтер, одновременно обернувшись ко мне. Посмотрели друг на друга, Конрад усмехнулся и вышел через пролом на дорогу.
   - Марта, - протянул мне руки Гунтер, - спускайся, я поддержу тебя.
   - Спасибо, - я отряхнулась от пыли и песка. - Надо быстрее собираться, чтобы успеть в замок до темноты.
   - Иди, помойся, я оседлаю твою лошадь.
   Парень ушел через пролом, а я, отмывая руки и лицо, думала о том, что может быть я снова ошиблась и Рихтер не имеет ко мне никакого отношения.
  
   Вернулись в замок мы уже в полной темноте, освещался только двор, куда высыпала куча народу. Все тут же узнали, что кольцо найдено, загомонили и пожелали увидеть такую драгоценность, причем особенно ахали и верещали девицы, чуть ли не подпрыгивая на месте.
   - Р-разойтись! - рявкнул Михель, отдавая свою лошадь подбежавшим конюхам. - Устроили тут балаган...все устали, два дня носом землю рыли...Клотильда, вода горячая есть?
   - А как же, герр Рихтер, - закланялась повариха, отступая назад на пару шагов. - Еще с утра поставили, как водится, вас ждали! Изволите приказать лохань налить?
   - Изволю, наливайте, - он милостиво кивнул окружающим. - Герр Юнг, кольцо нашли, оно при мне. Завтра же еду в Эрсен к его светлости докладывать о проделанной работе. Марта, ты где? - спохватился Михель и наклонился к моему уху. - Отметим это дело? - заговорщицки шепнул он. - Сейчас у Зайделя розового возьму, а ты иди пока мойся, только побыстрее, я сам грязный, как свинья. Ты устала?
   Окружающие навострили уши и вытянули шеи, подслушивая наш разговор.
   - Устала конечно, и от верховой езды все болит.
   - После ванны пройдет...- он засмеялся и все уставились на такую непривычную картину. - Ванна...- повторил Рихтер и я поняла причину его смеха - он вспомнил те ванные комнаты, которые остались в нашем мире.
   - Герр Рихтер, вы расскажете нам, как вы нашли кольцо? - пискнула одна из служанок.
   - Фройен Амалия, я не находил его, - повернулся к ней Михель, - его нашел Лукас, а Тромс даже лег сверху, чтобы оно не убежало от нас еще раз. Обо всем они вам подробно расскажут в трапезной и даже наглядно продемонстрируют, как было дело. Лукас!
   - Да, герр Рихтер! - вынырнул из толпы парень.
   - Ты взял с собой тот обломок, за которым пряталось кольцо? - гроза в голосе строгого начальства мигом смела улыбку с лица Лукаса.
   - Н-нет...а надо было?
   - Надо! - гроза достигла своего апогея. - Девкам что показывать будешь? Палец, которым ковырял? Тромс вон живот будет показывать, а ты что?
   После секундного молчания все во дворе засмеялись так, что едва не валились на землю, а Рихтер, удовлетворенно посмотрев на это, погрозил кулаком Лукасу и потянул меня за собой в сторону трапезной и обещанной нам лохани.
  
   Пока Михель шустрил за розовым и ел, я наслаждалась теплой водой, потирая отбитый за время дороги зад. Если в сторону Кронберга мы еще ехали вполне прилично, то обратно я уже не чаяла добраться живой - ветки то и дело хлестали со всех сторон, всадники подгоняли лошадей и под конец я и вовсе скрючилась на лошадиной шее, мечтая только об одном - чтобы это издевательство закончилось побыстрее. С самой скотины я сползла просто со стоном и кто-то сзади услужливо поймал меня и поставил на ноги.
   Растирая мочалкой эти самые ноги, я тихонько подвывала от боли, но горячая вода делала свое дело и становилось все легче и легче. Вылезая из бадьи, я оценила ее размеры - там вдвоем можно запросто сидеть, а таких, как я - и троих запихать. Помнится, ехали мы с одним знакомым ночью, а на углу парочка голосует. Ну, кто ж от денег отказывается, он остановился, а парочка - вьетнамцы. Чирикают по-своему, только поняли, что им ехать туда же, куда и нам. Ну, мой кавалер согласился, а те заверещали и руками машут, как ненормальные. Мы с ним в шоке, что случилось, а из-за угла еще трое выскакивают и шасть на заднее сиденье тоже! Причем делают вид, что по-русски не понимают. Так и довезли всю эту кодлу, которая, кстати, вполне нормально разместилась в Форде...
   Вспоминая подобные приколы, понятные только жителю моего мира, я оделась и уже почти досушила волосы, как в дверь стали лупить, как будто приехала бригада ОМОНа.
   - Марта, ты что, уснула там, что ли? - Михель ворвался, словно за ним гнался пресловутый ОМОН. - А я думал, что ты еще в бадье сидишь, - разочарованно протянул он, оглядев меня. - Клотильда! - заорал он в открытую дверь. - Где эти бездельники? Пусть грязную воду выльют и чистую принесут!
   - Сию минуту пришлю их, герр Рихтер! - голос поварихи удалился и действительно через минуту причались два здоровых мужика, перевернули лохань набок и под ноги потекло все ее содержимое, журча и крутясь мелкими волнами. Постепенно вода утекала в угол, оставляя мокрым каменный пол. Я слезла с лавки, где сидела, поджав ноги, а Михель и вовсе по-турецки.
   - Вода чистая совсем, чего ее выливать-то, - проворчал один, плюхая в лохань ведро кипятка.
   - Молчать! - рявкнул Рихтер, - делай, что тебе велено, а то самого тут мыться заставлю!
   Попутно он уже начал раздеваться и пока я шла к дверям, он уже прыгнул в лохань, застонав от наслаждения.
   - Ты к себе? Тогда свечу возьми в трапезной, а то в коридорах темно, - напутствовал он из воды. - Розовое я принесу сам. Может, останешься, спинку потрешь?
   - Что...потереть? - я задержалась в дверях, думая, что ослышалась.
   - Да ладно, иди, - раздался всплеск сзади.
   Навстречу мне попалась девица Амалия, которая недавно дюже интересовалась подробностями поиска кольца. С крайне озабоченным видом она протопала в сторону кухни, подбирая юбки на ходу. Завернув за угол, я опять расслышала быстрые шаги в коридоре, но возвращаться и подсматривать, кто куда так спешит, сочла ниже своего достоинства.
  
   Михель пришел с бутылкой розового подмышкой, успев переодеться во все чистое. Дезодорантов тут отродясь не водилось, но само по себе отсутствие дорожных запахов уже было шагом вперед. Сел, тряхнул головой и поставил на стол фугас запыленного толстого стекла с выковырянной пробкой.
   - Давай выпьем за успех, - он поднял мутный стакан на уровень глаз и довольно прищурился. - Это действительно удача, Марта, что мы его нашли.
   - Я рада за нас всех, а за тебя в особенности, - халявное вино пилось с двойным удовольствием. - Герцог не предъявит тебе счет за него?
   - За вино? - усмешка была почти незаметной, - вряд ли. Я его уже отработал и не раз.
   - Повезешь кольцо ему сам?
   - Конечно, это целиком моя заслуга. Вольф и его уголовнички мутили воду и делали вид, что ни про какое кольцо и не слышали, а прямых доказательств у меня не было. Даже если трое не в курсе, то один точно знает, что украл его.
   - Хочешь выяснить, кто это сделал?
   - Мне на это наплевать. Пусть сам Теодор принимает решение, что с ними делать. Пытать их я не хочу, потому что виноват только один, а остальные брали только деньги. Что толку, что они будут орать на дыбе или на решетке, когда ничего не знают? Да и противно мне это. Бить связанного - что может быть подлее? Но я решил эту задачу вместе с Конрадом, почитав их показания и поговорив с фон Дитцем. Тот, кстати, тоже не был уверен, что кольцо украли именно они, но упорно пер за ними следом. Мне он сказал лишь то, что оно лежало рядом с золотом и пропало. По логике вещей его мог взять кто угодно, да хоть он сам, если зашел в комнату полковника сразу после их ухода. Другое дело, что девать это кольцо ему было совершенно некуда, его описание известно каждому меняле и под страхом смерти запрещено брать его даже в руки. Вот оно и нашлось...
   - Не боялся держать его? - съехидничала я, - под страхом смерти все-таки...
   - Мне еще везти его в Эрсен, - откликнулся Михель.
   - Один поедешь?
   - Нет, головой рисковать не хочу. Возьму пяток солдат с собой, этого хватит. До Эрсена два дня пути, завтра утром выедем, послезавтра к вечеру уже у Теодора. Утром обратно, если только он не захочет, чтобы я сопровождал его в Айзенштадт. Тогда визит затянется на пару недель. Дорога, плюс тамошние приемы-разборки, то и выйдет. У вашего герцога я не был, говорят, двор у него приличный, есть на что посмотреть.
   - На что? И почему приличный? У других что, бордель сплошной, что ли?
   - Приличный потому что большой, народу много у него трется самого разного. Можно пошататься, послушать о чем болтают на приемах и ужинах, заодно кое с кем повидаться. -Михель повернулся, пододвинув к себе подсвечник, и при этом распахнулся ворот его рубашки. - Марта, свечи есть запасные? От этой уже только огарок остался.
   - Сейчас дам, я их на каминную полку бросила, как у Зайделя выудила. - В прыгающем свете комната стала напоминать пещеру, не хватало только Людоеда или другого аналогичного персонажа. - На, меняй, до электричества тут еще и палкой не докинуть!
   Мужчина запалил фитиль и в ярком свете я увидела на его шее красный след. М-да, не зря с таким деловым видом спешила девица в ту сторону, где была мыльная... Поймав мой взгляд, Рихтер криво усмехнулся, но воротник запахнул и разлил еще вина по стаканам.
   - Прозит!
   - Прозит.
   Я медленно цедила вино, делая вид, что меня нисколько не шокировал этот след и вообще мне все безразлично.
   - О чем ты собираешься докладывать герцогу? - равнодушный тон вопроса успокоил его.
   - Тебе это интересно?
   - Да, мне бы хотелось знать, что сулит эта находка лично тебе, Штальзее и герцогству в целом.
   - Для Штальзее это не сулит ничего, - Михель внимательно посмотрел, но я сидела с самой деревянной на свете мордой и отражала эмоций не больше, чем табуретка. - Мне, возможно, он предложит присутствовать на переговорах в Айзенштадте и самом Эрсене, или сдвинет кого-нибудь из старых маразматиков, чтобы освободить место для меня. Эрсен столица, а Штальзее только пограничная крепость.
   - И будет прав, - вино закончилось слишком быстро и я налила себе еще. - С твоими талантами тебе пора перебираться в столицу. Расскажи об основных направлениях политики его светлости. Прозит!
  
   Рано утром Рихтер уехал в Эрсен, а я вышла на задний двор, поставила поудобней щит и принялась отрабатывать мишени. Раз-два-три, завернули ручку до упора, четыре-пять, вложили болт в паз, шесть - прицелились, семь - дернули за рычаг. На все уходит секунд пятнадцать, главное - заняться делом и не думать о том, что было вчера. Как не думать о том, что было позавчера, а также три, четыре, пять дней назад. Все было, как всегда - я слушала, он говорил, только перед глазами маячил красный след у основания шеи и дробный перестук каблучков девицы Амалии с пухлой рожицей и глупыми глазками-пуговками. Я со злости саданула изо всей силы по деревянному щиту и даже не поняла, почему это разлохмаченная древесина вдруг стала красной. Боль пришла позже, когда костяшки засаднило, а из-под кольца с фианитом стал расползаться темный синяк и закапала кровь. Было безумно больно и обидно, но об этом тоже нельзя было говорить никому. Достаточно того, что во время поездки к башне Кронберга он вообще не обращал на меня никакого внимания и если бы не Конрад, я бы вообще спала на голой земле. "Принц плюнул в меня два раза! - Так и запишем, два знака внимания..." На левой руке блестело обручальное кольцо Фрица - я вновь стала их носить, когда поселилась в Штальзее. Здесь я не служанка, мне можно. Что еще мне здесь можно? Несмотря на выпитое вчера, я почти не захмелела и прекрасно помнила весь разговор. Политика Эрсена, устремления самого герцога Теодора, налаживание торговых связей и поблажек со стороны Айзенштадта, продажа серебра по льготным ценам прямо с Зильдерберга - много интересов, на которых можно хорошо сыграть, получив свою долю почестей и денег. И еше намечающийся перевод в столицу герцогства, где быстрее пойдет карьера. Я здесь не у дел, просто какая-то Марта Хайгель, которую разыскивали в Айзенштадте, она же Марита Круглова, пытающаяся выжить в этом мире, и которая никому здесь не нужна. Гунтер не в счет, у него пройдет и он еще не раз усмехнется юношеским воспоминаниям. Где мои болты, черт подери?
   Боль хорошо отрезвляла, хотя и оставляла пятна крови. Я полизала разбитые костяшки, примерилась и вбила девять болтов из десяти в намеченные точки. На всадника, говорите? Поставим щит повыше, чтобы болт шел снизу вверх...
   - Тромс, подгони этот щит под высоту лошади, я буду тренироваться в стрельбе снизу вверх. И рядом поставь колоду, чтобы я могла дотянуться и вытащить болты.
   - Фрау Марта, вы позовите меня или кого другого, мы вам мигом их выдернем!
   - Нет, Тромс, я сама. Кто придет помогать мне выдергивать их из щитов и трупов, когда закончится бой?
   Щит раскрошился к вечеру. В середине уже зияла приличная дыра, углы разлохматились и куски дерева вылетали оттуда вместе с болтами, чвакаясь об стену. В сгущающихся сумерках я никак не могла найти последний болт и пнула со всей силы колоду и щит. Они упали, а щит рассыпался на части. Пнув еще раз его останки, я подобрала десятый болт и сложила их в кожаный мешок. Арбалет был гладкий и горячий, ручка блестела даже в темноте, отполированная моей рукой за эти полтора года. Мозоль на ладони стала каменной, хоть ножом режь и не чувствовала боли. Мне бы внутри так - закаменеть и не чувствовать ничего. Интересно, что за чувства испытывают служанки, когда прибегают сами в чужую постель? Но повторять их опыт - унижаться перед самой собой в первую очередь, лучше уж делать гордое лицо и проходить мимо, брезгливо плюнув.
  
   В трапезной все было, как обычно - женский угол хихикал и веселился, солдаты уже наполовину разошлись, но тот, кого я высматривала, еще был за столом.
   - Герр Конрад, щит, сколоченный для мишеней, раскрошился. - Брови мужчины поползли вверх в степени крайнего изумления. - Прошу вас отдать приказание сколотить завтра с утра новый.
   - Но он был еще совсем новый, фрау Марта. Может быть, его надо просто сколотить заново?
   - Нет, герр Конрад, он рассыпался в труху. - Ложка каши, брошенная в миску, едва-едва закрывала дно. - Сожалею, но его уже не восстановить.
   - Как прикажете, фрау Марта.
   - Я не приказываю, герр Конрад, я прошу.
   Каша не лезла в горло и я с трудом доскребла ее остатки со дна. Здесь не принято бросать пищу недоеденной, взял, значит, рассчитывай правильно и не выбрасывай еду. Болела разбитая правая рука, болело все внутри и снаружи. Я поморщилась, подвинула кольцо и слизала капли крови, выступившие под ним. Нечего тут сидеть, надо идти спать.
  
   На второй день в новом щите уже стала разлохмачиваться в труху середина, но правый верхний угол оставался поистине заколдованным. Туда попадал только один болт из пяти и не чаще.
   - Фрау Марта, что вы все с колена целитесь, попробуйте с павизы стрелять, - Конрад поболтался у меня за спиной и решил внести свое предложение.
   - Герр Конрад, лук и так имеет преимущества перед арбалетом по скорострельности. Сколько стрел может выпустить лучник и сколько болтов арбалетчик за одно и то же время?
   - Четыре-пять болтов против восемнадцати-двадцати стрел. Позвольте ваш арбалет, - осмотр тетивы оставил его вполне удовлетворенным и смертоносная машинка вернулась ко мне.
   - Кроме того, лучник может сражаться и в строю, а арбалетчик менее мобилен и его надо прикрывать. - Арбалет встал у ноги, как верная собака. - Щит будет затруднять и без того медленное перемещение...нет, с колена я уже привыкла, а щит мне не по силам.
   - Без него больше возможности ранить вас или убить, - Конрад пнул лежащий рядом обломок старого щита и тот лихо улетел в сторону.
   - Один раз живем, герр Конрад, - повторила я слова Вольфа. - Правый верхний...поехали!
   Мужчина еще постоял у меня за спиной, но я не лезла к нему с разговорами и он незаметно ушел. Правый верхний упорно не желал поддаваться до самого вечера.
  
   Злость хороша, когда надо сделать рывок, а при стрельбе нужна выдержка. Фриц учил меня поначалу единственно верным способом - вставал сзади и направлял каждое движение руки, чтобы не тратиться на долгие объяснения. Проделав несколько раз вместе с ним простые, по сути дела, движения, я сразу запомнила, где рука должна быть напряжена, где расслаблена, а где надо применить силу на очень короткое время, чтобы побыстрее взвести тетиву. За два дня, что Рихтер отсутствовал, я полностью успокоилась и взяла себя в руки, не позволяя больше распускаться. Подумаешь, и не такое переживали, непоправима только смерть, а все остальное как-нибудь утрясется. Вчера за ужином Конрад неожиданно сел напротив меня за столом, сверля хмурым взглядом. Я пришла только тогда, когда большинство народу разошлось и говорить с ним ни о чем не хотелось, чтобы не видеть, как все тут же вытягивают шеи и прислушиваются к любым пустякам. Мы поиграли в гляделки и я ушла, хоть внутри и грыз маленький червячок любопытства - опять, что ли, подозрения у него созрели?
   Сегодня с утра рядом крутился Тромс, то и дело хлопавший тяжелой дверью сарая, где был склад оружия. За спиной слышались шаги, что-то таскали, роняли и даже звенели этим о камень, но бросать арбалет и с любопытством таращиться на происходившее там, я не стала. Пусть этим занимаются служанки, хихикая и строя глазки солдатам. Послышался шум и гомон где-то у ворот, характерный скрип воротин и цокот копыт. С моей позиции все равно ничего не видно - заслоняет каменная стена амбара, переходящая в угол, а подсматривать потихоньку, кто там пожаловал...ну уж нет! Рихтеру еще рано возвращаться, да и не кидаться же ему на шею, все равно не поймет, скорее всего, кто-то из стражи вернулся. Вчера пятеро уехали почти под вечер как раз, когда я закончила бесконечную борьбу с мишенью, не исключено, что это они.
   Отойдя от щита еще на пять шагов, я взвела тетиву, прицелилась...низкое гудение болта звучало, как музыка. Чвак! Попала. Пойдем еще раз... Размеренные движения успокаивали, гоня все посторонние мысли. Не обращая внимания на шаги и передвижения за спиной, я видела только мишень, как зашоренная лошадь. Топчутся, понимаешь ли, но когда я не вижу зрителей, то абсолютно спокойна и не сбиваюсь с выдержанного ритма. Зато стоит кому-то встать над душой - все пропало, буду мазать, делать сплошные ошибки и от этого впадать в тихую панику. Сзади потоптались и затихли - все знали, что разговаривать я все равно не буду, когда стреляю, поэтому и обращаться бесполезно да и незачем.
   - Фрау...
   - Не мешай, - я уже поймала проклятый угол и встала на колено.
   Болт загудел, как большая муха и ушел с чпоканьем в дерево. Есть! Ручка воротка провернулась положенное число оборотов, рейка натянула тетиву, в паз аккуратно лег новый болт. Прицел...спускаем рычаг...чпоканье и удовлетворение от меткого выстрела. Остался последний болт, но что-то сбилось и он чиркнул по самому краю щита и ударился с глухим звоном в камень.
   - Что ты хотел, Тро...- недосказанная фраза застряла в горле, когда я повернулась назад. - Ваша светлость? Простите, я думала, что это солдат...
   - Фрау Марта, - герцог Эрсенский улыбался так, как может улыбаться уверенный в себе человек, не боящийся ничего, - я с большим интересом наблюдал за вами и скажу, что это доставило мне удовольствие. Как давно вы научились этому? - кивнул он на мишень.
   - Полтора года назад, ваша светлость.
   - Кто вас учил? - заинтересованность была вроде бы неподдельной, но лицедейство у высоких особ в крови, так что это еще ни о чем не говорит.
   - Мой покойный муж, ваша светлость.
   - Покойный? - вежливое удивление в светлых глазах.
   - Да, ваша светлость. Он погиб три месяца назад при обороне Варбурга от большого отряда мародеров.
   - И потом вы бежали оттуда, - задумчиво произнес герцог, рассматривая щит с болтами. - Что-то я припоминаю... но всегда по возможности предпочитаю выслушивать сам, чем полагаться на других. Что вы скажете по этому поводу? - последняя фраза вылетела вместе со взглядом, больше присущим следователю с Петровки.
   - Полностью согласна с вами, ваша светлость. Чужое мнение, переложенное на чужие амбиции и чужой взгляд, может очень затруднить правильную оценку. Можно целый день описывать портрет словами, но только личная встреча даст самое полное описание.
   - Я не был в Штальзее около месяца и нахожу, что с момента моего последнего посещения здесь кое-что изменилось, что кажется мне достаточно интересным. К сожалению, герр Рихтер в данный момент отсутствует, а с герром Юнгом я буду оговаривать несколько другие вопросы...
   - Простите, ваша светлость, - я воспользовалась паузой, чтобы пояснить ситуацию, - герр Рихтер повез в Эрсен некий предмет, который являлся причиной конфликта между Айзенштадтом и вами. Возможно, вы разминулись в дороге и он сейчас ожидает вашего возвращения в столицу?
   - Как изящно вы указываете мне на ворота! - рассмеялся герцог. - Да, мы действительно несколько разминулись с герром Рихтером, но теперь я нисколько не сожалею об этом и даже подумываю задержаться в Штальзее до его возвращения. Вы считаете, что мне не стоит этого делать? - металл, прозвучавший в последней фразе, заставил внутренне вздрогнуть и напомнить, что это местный король и, возможно, самодур, а не просто залетный гость.
   - Н-нет, ваша светлость, - я смущенно опустила взгляд, - здесь везде ваша земля и вы вправе находиться там, где сочтете нужным и сколько захотите.
   - В таком случае, раз я прав и вы это признаете, я останусь здесь на некоторое время. - Командные нотки в голосе поставили жирную печать и подпись на принятом решении. - Фон Дайниц, - он чуть повысил тон и к нему подошел один из группы вооруженных людей, стоящих поодаль. - Передайте мой приказ, возвращение отменяется, мы остаемся в Штальзее, пока...пока не вернется герр Рихтер. Вы свободны, Дайниц. Фрау Марта, поскольку я буду ужинать в замке, то не хотелось бы изменять своим привычкам...вы не спрашиваете, каким?
   - Я слушаю вас внимательно, ваша светлость, когда вы доведете до меня свою мысль. Только прошу извинить, но я в Штальзее не хозяйка и не могу обещать, что все будет в точности исполнено, как вы того пожелаете. Может быть, стоит обратиться к тем, кто стоит по должности и званию выше меня? Например, к герру Юнгу, герру Конраду или герру Зайделю?
   - Вы пытаетесь уйти из комнаты, даже не занеся ногу на ее порог и не проявляя исконно женского любопытства. Это странная черта для женщины, вы не находите?
   - Простите, ваша светлость, но за излишнее любопытство можно запросто лишиться головы, а она нужна даже женщинам.
   - Хотел бы я знать, вследствие чего вы приобрели такой необычайный жизненный опыт, фрау Марта, - мужчина говорил, как бы рассуждая вслух. - Тогда я хочу сообщить вам, что я не привык есть в одиночестве и, поскольку уже понял, что вы не будете ни о чем спрашивать меня, сообщаю, что приглашаю вас отужинать в моем обществе. Возражения, естественно, не принимаются. Ах да, забыл спросить, у вас есть платье, соответствующее моему статусу? - изрядная доля высокомерной иронии еще раз дала понять, кто он, а кто я и где.
   - Что...платье? - совершенно потерявшись, я захлопала глазами, как последняя дурочка. - Вашему ...статусу? Но у меня нет... простите, ваша светлость, - я постаралась максимально успокоиться и отвечать по возможности на равных, гордо подняв голову и подпустив такую же иронию, как и он, - я вас чрезвычайно огорчу, но платьев у меня нет. Никаких.
   - Я распоряжусь, чтобы этот вопрос был решен к вечеру, фрау Марта, - покровительственно кивнул мне герцог. - Жду вас за ужином.
  
   То, что его светлость своим неожиданным визитом навел шороху в замке, не надо было и говорить. Служанки опрометью носились по коридорам, стучали двери комнат, во дворе слышался непрекращающийся шум, возгласы и топот ног, а я, вздыхая и мучаясь, сидела в своей комнате, где две девицы орудовали иголками, как заправские швеные машинки. Из какого угла мне притащили целый ворох женской одежды, было непонятно, но из всей кучи более менее подходило только одно платье, которое надо было еще расставлять мне в плечах и талии, а второе сидело на мне балахоном для беременных.
   - Не-е, фрау Марта, да нас убьют, если вы в таком платье пойдете, - крутила меня во все стороны плотная широколицая Труди. - И ведь времени-то мало, второе расшить не успеем, хоть костьми ляг! Прикажут господа, а мы голову ломай, что делать...
   Вторая девица, белобрысая и конопатая Альма, зло посмотрела на нас, но ничего не сказала. Я встряхнула нежно-зеленую ткань платья, зашуршавшую в ответ и сползающую с руки, подцепила нижнюю юбку с воланами и кружевами и растерянно посмотрела на всю кучу не пригодившейся одежды. Пояс одеть? Жилетик?
   - Девушки, а можно сверху на это платье сообразить мне вот такую штуку, - я начала на пальцах объяснять, что мне надо. - Выкроить его можно из любого плотного материала, сшить пока на живую нитку, по краю тесьму какую-нибудь пустить, лишь бы подогнать по фигуре. А шить я тоже могу, так что с вами сяду. Сюда черное подойдет, бархатное, или темнозеленое. Юбки у вас широкие, таких жакетиков десяток выйдет. Есть что-то на примете в ваших кладовых?
   Труди быстро смекнула, что надо делать и даже Альма перестала сопеть и ершиться, а принялась умело работать иголкой, едва успевая вдевать новую нитку. Мне доверили только самую грубую, по их мнению, работу - подшивать низ и рукава. Тканую золотом тесьму по краям они приметывали со скоростью швейной машинки прямо на мне, как и продергивали шнуровку в наспех обшитые дырочки. Точно такой же жакетик я носила в Гедерсберге, когда работала служанкой у хромого Ганса. Двойник того, гедерсбергского, получился не хуже, а даже намного лучше, поскольку шился на меня.
   Девушки облегченно вздохнули, когда я оделась и затянула шнуровку - излишняя ширина платья утянулась темно-зеленым жакетиком с маленькими рукавами, нижняя юбка придала необходимый объем и не хватало только зеркала в полный рост, чтобы оценить себя со стороны.
   - Фрау Марта, а что же вы, так и пойдете простоволосая? - выдохнула Альма, откусывая нитку. - Давайте, я вам прическу начешу повыше, да заколю волосы над шеей.
   - Начесывать не надо, они и без того тонкие, это у Клотильды не волосы, а грива, - отмела я предложение, - а заколоть...
   - Да вы не бойтесь, я аккуратно заколю, я умею! - Альма подняла мне пряди по вискам, завернула их и распушила. - Вот, смотрите, я такое у одной фрау видела, которая в карете ехала, только она старая была, да волосы седые, а вам это пойдет, клянусь!
   - Ну попробуй, - меня все еще глодали сомнения, но в зеркале вроде бы особого уродства не замечалось.
   - Знать бы раньше, я вам и волосы завила, как положено! - девица вошла во вкус, закручивая прядки. - Тогда и прическа была бы, как у знатных...хоть вы на простую тоже не похожи. Ой...фрау Марта...
   Альма отошла в сторону и они с Труди стали перешептываться между собой, а я посмотрелась в маленькое зеркало. Ничего особенного, все как было, так и осталось - глаза не уменьшились, рот не съехал на сторону и даже нос остался прямым. Ну, похудела малость, даже на плечах кости торчат, а с поднятыми волосами и шея стала какая-то тощая и голая. Раньше-то я рубахи с воротом носила, да воротники высокие, чтоб ее прикрыть, а здесь все открыто, декольте какое-то слишком большое, что ли...да нет, на картинах я и больше видала, а оттуда такие булки сдобные торчали...мама, не горюй!
   Сделав себе заметку, чтобы посмотреться в полный рост, я покрутила принесенную мне обувь. Ох ты, господи, ну как они в этом ходят? Сапоги, на мой взгляд, куда удобней! Выгнутый каблучок, тряпичный верх, там жмет, тут давит...ах да, обувь в это время шилась, как и перчатки, по клиенту. Ну вот одни шлепалы с ленточками принесли...хорошо, хоть устойчивые, их и поддену под юбку. Надеюсь, задирать подол мне герцог Эрсенский не будет.
  
   Служанка, которую прислали за мной, оказалась той самой Амалией, которая ... ну и к черту ее, даже вспоминать не хочу! Девица вытаращилась на меня, как на явление Божьей матери посреди базарной площади и даже приоткрыла рот.
   - Да? - как-то там положено выгибать брови, но у меня из этого царственного жеста получалось обычное кривлянье и пришлось ограничиться холодным тоном.
   - Фрау Марта...там...ждут...- запинаясь, затрещала служанка, почему-то заглядывая мне за пазуху. - Его светлость уже спустился...меня послали...ждут вас в трапезной...
   - Раз ждут, пора идти, - весьма глубокомысленное изречение напоследок рассмешило и я украдкой по дороге заглянула себе за пазуху - чего это туда девица так пялилась? Но там все было в порядке, осталось пожать плечами и оставить, как есть.
   Идти по коридору в пикантной обувке и подметая подолом пол, было непривычно. Забыла я, что такое ходить в женской одежде, а сапог - он никакого изящества не требует, шагай да шагай вперед. Служанка семенила впереди, поддерживая пальчиками подол спереди и я собезъянничала, искоса глядя на нее - в Варбурге у меня подол был короче и я запросто бегала по улицам, не обращая внимания на его длину. Может, обрезать надо?
   В трапезной уже передвинули столы буквой П и в центре восседал сам Великий и Ужасный правитель сей земли, а по обе стороны от него расположились Юнг, Конрад, герцогская охрана и дальше, по убывающей, к концу стола пристроились стражники из Штальзее, оживленно обсуждающие приезд высокого начальства. Амалия встала столбиком у косяка, сдавленно сообщив, что в один зал с его светлостью им не положено, но шею вытянула, заглядывая в приоткрытые двери. Передернув плечами то ли от холода, то ли от волнения, я шагнула через порог, прикидывая, как бы половчее пройти...а куда пройти-то? Все места заняты и где мне прикажете сидеть?
   - Ваша светлость, прошу простить меня за опоздание, - разговоры маленько поутихли и все уставились на меня, как будто увидали в первый раз...ладно, те, что с герцогом приехали, а Юнг-то что, глаза потерял?
   - Проходите, фрау Марта, - звучный бархатный голос был слышен очень хорошо, - для вас приготовлено вот это место...
   Непонятная возня в торце стола быстро прекратилась, один из сидевших рядом с герцогом вскочил и пересел на другое место, а сам он уже галантно придвигал мне под зад стул. Зайдель поставил чистую тарелку, положил замысловатые вилки-ножики и в воздухе разлился знакомый аромат розового, которое мы втихую пили с Рихтером.
   - Фрау Марта, - Зайдель наклонился почти к самому уху, - что вам положить? Извольте попробовать...
   - Герр Зайдель, немного и попроще. Больше, чем обычно, я все равно не съем.
   На тарелку бросили какое-то темное мясо подозрительного вида, кучку паштета, непонятное варево вроде каши - видать, расстарались ради визита. Ну и как все это ковырять двузубой вилкой? Миска каши с ложкой была бы более подходящей, а уж розовым я бы и кашу запила с удовольствием.
   - Фрау Марта, - герцог повернулся ко мне вполоборота, - вы прекрасно выглядите и это платье вам чрезвычайно к лицу. И эта прическа так меняет лицо...
   - Ваша светлость, не поймите меня превратно, - вполголоса ответила я, - но если вы хотите рассыпаться в комплиментах, то представьте, что все уже сказано, я покраснела и комкаю в руках платочек. Или уголок скатерти, все равно. Вы же не собирались весь вечер петь дифирамбы моей неземной красоте? Возможно, есть и другие темы для разговоров, а то я буду в ответ щебетать, как вы красивы и мужественны и мы превратимся в персонажей одного веселого произведения. Надеюсь, я вас не обидела?
   Постаравшись улыбнуться как можно милее, я подтянула бокал с вином и сделала вид, что пью. Мой кавалер наклонил голову и его взгляд был ох, как далек от обожания и лести, даже дежурная улыбка пропала, а выражение лица стало серьезным и непроницаемым. Но длилось это совсем недолго, потом он снова приобрел вид радушного хозяина и вежливого собеседника.
   - Я никогда не слышал о подобном произведении, фрау Марта, - он подтянул к себе бокал с вином аналогичным жестом, сделав вид, что пьет. - Не будете ли вы так любезны познакомить меня с ним, чтобы я не оставался в неведении, если в моем присутствии кто-то упомянет о...как, кстати, зовут персонажей?
   - Кукушка и петух, ваша светлость. Вообще-то это произведение было написано стихами, но я слишком давно читала их последний раз и не смогу донести полностью их неповторимый стиль. Давайте, я перескажу своими словами, ладно?
   Подробный пересказ басни дедушки Крылова навел герцога на некоторые раздумья, а заключительная фраза хоть и не имела столь хорошего звучания, как в оригинале, но смысл доносила изрядно. Мужчина побарабанил изящными пальцами по столу и усмехнулся.
   - Кукушка и петух...эти птицы имеют особый смысл или все-таки здесь возможны любые персонажи?
   - Почему-то я никогда не задавалась этим вопросом, ваша светлость, но тот человек, который написал это и многие другие произведения, старался использовать известные людям природные данные птиц и животных, чтобы подчеркнуть смысл своего произведения. Например, у него есть притча о том, что нельзя впрячь в одну телегу трех разных животных - лебедя, рака и щуку, потому что каждый из них будет тянуть в свою сторону, а движения вперед не произойдет. Слишком они разные изначально. Или рассказ о лисе и винограде, не слышали о таком? Лиса увидела виноград высоко над собой, но не могла достать и убедила сама себя, что он зелен и невкусен. Она же хитрая, вот кроме нее никто и не мог быть подобным персонажем. Это очень краткое содержание, можно и поподробней, если желаете.
   - Обсуждение стихов и прочих литературных произведений очень интересно и дает всегда новый толчок для размышлений, а также для желания прочитать то, о чем говорят окружающие. Но это может и подождать, вряд ли притча о лисе и винограде бесследно пропадет в ближайшие дни. Меня больше интересует другое, фрау Марта. - Он помолчал, но поддаваться на провокацию я не пожелала, пятой точкой чувствуя подвох. - Мне бы очень хотелось услышать от вас лично рассказ о том, что в действительности произошло с вами во время осады Варбурга и после нее. Не воспринимайте мое искреннее любопытство как допрос, пусть это будет интерес к тем событиям, которые уже ушли в прошлое.
   - В общем-то я не собиралась пропадать в ближайшие дни, ваша светлость, - кончик вилки наконец поймал свою жертву в тарелке. Еще бы китайские палочки дали!
   - Разве я говорил о том, что вы можете пропасть? - бровь изящно вздернулась в искреннем недоумении.
   - Конечно, ваша светлость, - я была ужасно довольна, что финт получился и логика не подкачала. - Вы же сами сказали, что притча о лисе и винограде вряд ли исчезнет в ближайшие дни, а вас интересует другое. Значит, это другое может пропасть и очень скоро. Потом вы изволили поинтересоваться, что произошло со мной во время осады, из чего я сделала вполне закономерный вывод, что вы опасаетесь именно того, что я могу пропасть и поэтому заверила вас в обратном.
   Его светлость изволил напустить некоторое недовольство, впрочем быстро сменившееся на любезную улыбку.
   - Фрау Марта, я ценю ваше старание уйти в сторону от интересующего меня разговора, но заверяю вас, что я прекрасно помню, что я говорил и повторяю, что это всего лишь мой интерес к минувшим событиям, в которых я не мог участвовать, но о которых много слышал. Пусть это будет...некоторая любезность с вашей стороны. Все-таки я пока еще хозяин этих земель и от моего решения может зависеть многое...очень многое, фрау Марта.
   Прозвучавшая угроза была слишком реальна, чтобы ее можно было игнорировать, а сидящие рядом охранники герцога не были глухими и прекрасно расслышали все, что он говорил. Ближайший из них делал вид, что занят содержимым тарелки, повернув голову вполоборота, еще один слишком быстро отвел взгляд в сторону, третий убрал руку под стол, перехватив невидимое приказание...
   - Ну что вы, ваша светлость, - попытка мило улыбнуться и дернуть плечиком вроде бы получилась, - я даже и не думала так поступать, только вот эти воспоминания для меня слишком мрачны и сопряжены со многими смертями...и другими неприятными вещами, о которых не хотелось бы рассказывать... - жалобные вздохи и шмыганье носом произвели впечатление на охрану, но герцог был неумолим.
   - Фрау Марта, - губы мужчины почти касались уха, произнося шепотом то, что стало последним аргументом, - вы уже делали так...помните, когда я поймал вас на ступеньках? До этого даже Конрад сомневался, та ли вы Марта Хайгель?
   - Ваша светлость, - осталось попытаться сделать хорошую мину при плохой игре, выпрямив спину и сменив тон с хныкающего на сдержанно-благородный, - мне действительно тяжело вспоминать некоторые моменты, к тому же не всегда можно найти оправдание некоторым поступкам, совершенным под действием давящих обстоятельств. Но я попытаюсь довести до вас все, что произошло со мной...только нужны ли вам все подробности? Может быть, я могу рассказать вкратце...
   - Фрау Марта, позвольте мне самому принимать решение и задавать вам некоторые уточняющие вопросы во время вашего рассказа. Обещаю вам не настаивать на том, что может затрагивать вашу честь...если вы дадите мне понять, что с этим сопряжено дальнейшее повествование.
   Опасения, что его светлость будет лезть без мыла во все щели, оправдалась, но совсем не в той степени, чего я опасалась. Он уточнял, сколько было на мой взгляд осаждающих, как они строились в "гусеницу" и как мы пытались ее разбить, подробно выспрашивал, как нам удалось избавиться от лучника, выманив его на "живца" на стенах, и как мы разбились на пары, чтобы вдвоем выбивать из-под щитов осаждающих. Ничего лишнего, только чисто деловой и военный интерес к участнику событий, за что я ему была даже благодарна и старалась отвечать четко и по существу. Но за три месяца воспоминания не успели еще потерять свою остроту и я несколько раз украдкой смахивала непрошеные слезы, вспоминая тех, кто умирал рядом со мной. Герцог при этом замолкал и перебрасывался короткими фразами со своей охраной, давая мне возможность передышки. Дальше рассказ пошел легче - предупреждение солдата, сбор вещей и уход с похоронной командой, ожидание в лесу Лукаса и встреча с Куртом - это уже был краткий рассказ, к которому он почти потерял интерес.
   - Фрау Марта, значит, ваш муж пролежал вместе со всеми убитыми и вы так и не присутствовали на его отпевании и похоронах? Это не делает вам честь. Он погиб, исполняя свой долг, и ваше отношение к этому человеку мне совершенно непонятно. Отдать последний долг тому, кто был рядом с вами...сколько времени вы были женаты?
   - Полтора года, ваша светлость.
   - Так вот, отдать последний долг ему, как мужчине и как солдату, вы были обязаны, несмотря ни на что. Вы даже не были на его могиле...и не знаете, где он похоронен. Как правило, оставшихся без родственников, кладут в общую могилу, потому что никто не платит за похороны. Вы поступили с ним не так, как подобает поступать жене. - Арктический холод и металл в голосе заморозили даже сами стены, что уж говорить обо мне!
   - Я понимаю это, ваша светлость и не пытаюсь оправдаться, потому что должна была сопровождать тело мужа до тех пор, пока последний комок земли не упадет на его гроб. Любые мои слова будут восприняты как жалкий лепет, хотя совесть гложет меня за это до сих пор. Единственное, что я успела сделать - это отнести деньги кузнецу Йохану, чтобы он потратил их на достойные похороны и отпевание моего мужа. Простите, ваша светлость.
   Видит Бог, что если бы не стервозная Клодия, больше всего на свете жаждавшая избавиться от меня и не крестовый поход епископа Кобургского против арбалетов, я бы и в мыслях не держала уход из Варбурга, но для герцога, как и для всех живущих здесь, мое бегство было преступлением по отношению к Фрицу и оправданий ему не было. Первый удар в мою стену был мощным и сокрушительным, а что еще будет дальше? Конрада интересовало только кольцо, как солдат он не обратил на этот момент особого внимания, Рихтера этот факт тоже не особенно тронул, а герцог раздул целый костер аутодафе и я уже сидела по уши в дыму. Ох, не пришлось бы делать и отсюда ноги...
   - Фрау Марта, не надо сейчас думать о том, что вы захотите в ближайшее время покинуть Штальзее...
   От едва слышного шепота в самое ухо я вздрогнула так, что разве что не подскочила на месте. Он что, мысли читает?
   - С чего...почему это вы так решили, ваша светлость? - повернув голову, я поймала полный удовлетворения взгляд мужчины, напустившего на лицо самую любезную улыбку. - Я не собираюсь никуда...
   - И правильно делаете, что не собираетесь, - интонации говорили о том, что он ничуть мне не верит. - Но вы что-то замолчали, а мне очень хочется услышать продолжение вашего занимательного рассказа, фрау Марта. Будьте любезны, снизойдите к настоятельной просьбе вашего правителя и продолжите. Я весь внимание.
   Рассказ поплыл дальше. Посещение нами села, ограбление на одну козу и двух кур вызвало усмешку герцога и сдавленный смех охранников, которые, как я поняла, уже давно прислушивались к моему повествованию.
   - Вы все-таки ее съели или так и водили за собой всю дорогу? - встрял кто-то из них, не утерпев. - Хорош отряд - три арбалетчика с козой!
   - Сварили, - буркнула я с тяжелым вздохом и мрачно посмотрела на веселившихся. - Между прочим, очень вкусная оказалась, два дня ели.
   - Это как два дня? - удивилсь сбоку. - Что вам за коза досталась, с телку размером, что ли? Или вы не голодные были?
   - Нормальная коза, самого козлячьего размера, - обиделась я. - Только я варила ее с кашей, чтоб сытнее было. Жареную за один день бы слопали, а так два дня протянули, пока в Герлау дошли. Там уж Курт без нас все решил, когда мы на постоялом дворе ночевали...
   - Пошли еще селян грабить? - герцог щелкнул пальцами и Зайдель материализовался за спиной с вином.
   - Нет...да...то есть нет...
   - Фрау Марта, - неожиданно голос его светлости стал бархатным и почти что интимным, - я уже говорил вам, что ваш рассказ для меня лишь рассказ о событиях, уже ушедших в прошлое. К тому же они проходили не на подвластной мне территории, значит, не имеют ко мне лично никакого отношения. Продолжайте, я слушаю вас.
   - Дальше мы пошли...в Айзенштадт. Командиром отряда у нас оказался Радель...
   - Кто-о? - одновременно рыкнули охранники и его светлость, а я прижалась к спинке стула и пожелала самой себе побыстрее провалиться сквозь землю.
   - Фон Дайниц, - бросил герцог, - пересядьте к фрау Марте, чтобы слышать все, что она будет рассказывать. Кто бы знал, что вы попадете к нему... Слушаю вас очень внимательно, фрау.
   Судя по нешуточной заинтересованности, Радель чем-то хорошо насолил его светлости. Фон Дайниц тоже имел с ним счеты, потому что выспрашивал подробности, кивал и переглядывался с герцогом, как будто речь шла о хорошо известном знакомом. Подробности уничтожения отряда они выслушали с величайшим удовлетворением и под конец Дайниц просто-таки расплылся в радостной улыбке.
   - Молодцы айзенштадтцы, прихлопнули-таки этих волков! А ведь сколько лет его ловили, да как сквозь пальцы уходил, помните, ваша светлость? Тогда, под Шварцвайном, прижали их, почти всех положили, а ведь Радель так и утек вместе с награбленным!
   - Да, много он нам крови попил, - согласился герцог. - Два года я о нем в моих землях ничего не слышал, уж думал все, ушел на север или погиб, а он решил сорвать такой куш, чтоб мешками золото везти... кто-то умный все просчитал и подкинул ему наживку. Может, с ним еще были люди из Айзенштадта, да только сейчас мы уже не узнаем об этом. Если они остались живы, то у его светлости Вильгельма или фон Дитца уже есть подробные описания всех, кто шел в те дни с Раделем.
   - Фрау Марта, кроме Курта и парней, кто-нибудь знал, что в отряде Раделя есть женщина? - негромко спросил фон Дайниц.
   - Знал...- мне еще раз захотелось провалиться под землю прямо сейчас. - Радель знал, он сам мне сказал об этом, когда ставил на точку обстрела. Наверно, догадался по дороге.
   - Как он сказал вам об этом? - Дайниц бросил вопрошающий взгляд на своего сюзерена и тот кивнул. - Кто еще был рядом в это время?
   - Никто. Он сам разводил нас по местам, меня поставил одну, чтобы я не выпускала никого из-под того большого карниза, где можно было укрыться на дороге. Объяснил, что делать, спросил, поняла ли я и ушел. Больше я его не видела.
   - Может статься, что он и не сказал об этом никому, ваша светлость. Радель - волк, он все продумывал один, сам убивал провинившихся и отставших. Попытайся вы бежать от Раделя, он бы убил вас не задумываясь. Если бы он захватил обоз, как предполагал, то скорее всего вас ждала бы та же участь...через некоторое время, - фон Дайниц сделал ударение на слове "вас" и я мысленно содрогнулась, представив, что он имел в виду. - Вам очень повезло, фрау Марта, что вы остались живы. Вы и ваши парни.
   - Надо запросить Айзенштадт, что они знают про Раделя. Вряд ли они будут держать в секрете известие о его кончине, - герцог побарабанил пальцами по столу и выразительно посмотрел на Дайница. - Этим займется Рихтер по приезде. Уже поздно, фрау Марта, но я бы не хотел прерывать ваш рассказ и обещаю вам лично проводить вас до вашей комнаты, когда бы он не закончился.
   - Мы уходили от погони айзенштадтцев через горы, - покорно склонив голову, я пошла вспоминать давно прошедшие события. Проводит он меня до комнаты, какая честь! Лучше бы прервался с расспросами, да отпустил прямо сейчас, тогда бы моей благодарности не было границ. И ведь не сократишь до стиля "украл-выпил-сел", как только герцог чуял, что я пытаюсь побыстрее закончить, сразу начинал расспрашивать подробности типа "а сколько раз вы ночевали в лесу" и "где вы брали еду, если шли без вещей и денег". Теперь рядом еще сидел фон Дайниц, который тоже живо интересовался рассказом и уши у него уже были размером со слоновьи. Деревня, где нас накормили за деньги, интереса не вызвала, рассказ о пути до трактира тоже не особо интересовал, разве что Дайниц хмыкнул, когда я пояснила, что шли в основном сумерками и ночью, а днем спали или крались вдоль дороги. Трактир вспомнился случайно и убийство того, кто собирался нас пограбить, привело почему-то обоих слушателей в хорошее настроение.
   - Фрау Марта, - фон Дайниц смотрел вполне доброжелательно и не делал попыток поковыряться в грязном белье, - почему вы вдруг решили оставить арбалет заряженным?
   - Господь надоумил...ну и дорога научила, - скромно потупилась я.
   Его светлость изволил негромко рассмеяться почти что над моим ухом.
   Причины покупки оружия Гунтеру и Лукасу я изложила по возможности сухо и сдержанно, чтобы без излишних эмоций довести информацию до сведения властьпредержащих лиц. Лица выслушали сие понимающе, но молча, а цена за меч Гунтера заставила фон Дайница присвистнуть и привлечь внимание тех, кто и так давно поглядывал в нашу сторону. Было уже действительно поздно и на столах почти не осталось еды, но все продолжали сидеть, потягивая вино - те, кто был поближе к верхам, и пиво на дальних концах. Повинуясь неуловимому приказу, герцогские охранники раздвинулись и занимали гораздо больше места, чем сначала, а из местных за столом остались только Конрад и Юнг, остальные потихоньку ретировались из трапезной.
   - Герр Конрад, герр Юнг, - оба вскинули головы в сторону его светлости. - Не смею вас задерживать, время уже позднее и вы свободны. Отдыхайте. Фон Дайниц, объявите остальным, что они тоже могут быть свободны до завтра. Вы тоже можете идти, если хотите, а мы еще побеседуем с фрау Мартой, если она не возражает.
   На ироничный тон последнего предложения очень хотелось именно возразить и погромче, но герцог изволил посмотреть так, что я тут же прикусила язык и получила пододвинутый бокал с вином.
   - С вашего позволения я бы хотел остаться, ваша светлость, и послушать все до конца.
   - Оставайтесь, если ваш интерес превышает вашу усталость, - от милостивого разрешения заботливого сюзерена я чуть не заскрежетала зубами. А я не устала?
   Видимо, мой предел усталости по мнению их светлости еще не наступил, потому что оба ждали дальнейшего рассказа так, будто напились энерджайзера.
   Переход от Бернштайна, встреча с вольфовцами, их объяснения о причинах ухода в Эрсен - все приходилось вспоминать, напрягая уже порядком уставшую голову. Особенно обоих мужчин интересовал первый разговор в лесу и то, что Вольф сказал, что нам будет легче вместе отбиваться.
   - Значит, до своих мешков они вас не допустили? - спросил фон Дайниц совершенно будничным и занудным тоном.
   - Нет конечно, сами несли.
   - А когда они догадались, что вы женщина? Это было еще до перехода через границу Эрсена?
   Опять пришлось рассказать уже вроде бы ненужные подробности, при которых потянуло все внутри, как бывает, когда вспоминаешь миновавшую тебя опасность. Перевал, серпантин, уход в горы, отстреливание от погони - сумасшедший марш-бросок до сих пор остался в памяти как мелькающие по бокам деревья и сплошное буханье сердца, не выдерживающего навязанного нам темпа. Когда я дошла до того, как мы добрались до башни, глаза уже откровенно закрывались и я откинулась на спину стула, чтобы случайно не упасть головой в пустую тарелку. Последние детали осады, закончившиеся приездом Юнга с карательной командой, я уже выкладывала с закрытыми глазами, видя перед собой лица вольфовцев и площадку башни Кронберга.
   - Фрау Марта, вы слишком устали за сегодняшний день, - прозвучал издалека голос его светлости, - думаю, что вам пора отдохнуть. Фон Дайниц, проводите нас до комнаты фрау Марты.
   Поднимаясь на негнущихся ногах, я была совершенно уверена, что дойду все-таки сама, гордо выпрямив спину. На втором шаге проклятые шлепалы подвернулись и в бок мне уперся локоть.
   - Я обещал лично проводить вас до вашей комнаты, - пожурил сбоку бархатным голосом хозяин локтя, - а вы почему-то решили не поверить мне. Должен признаться, что я не привык к подобному недоверию и в дальнейшем могу неправильно понять его.
   - Простите...ваша светлость...- язык ворочался с трудом, а глаза слипались намертво. - Я не привыкла...так долго...сидеть за столом...да еще так поздно...я же встаю рано..со всеми... после рассвета...
   По пути герцог перебрасывался короткими фразами с фон Дайницем, а я уже проваливалась в блаженный сон и недоумевала, почему никто не спрашивает, куда надо идти.
   - Ваша комната, фрау Марта, - знакомый звук открывающегося засова встряхнул засыпающее сознание.
   - Благодарю вас, ваша светлость, - чуть не налетев на косяк в прыгающем свете факела, я шагнула в темный проем, потянув за собой ручку двери. Уже в комнате наощупь добралась до постели и, стащив тесный крошечный жакетик, рухнула поперек кровати, обнимая подушку. Спать, только спать...
  
   Утро вечера мудренее, это факт. Но когда утром просыпаешься одетой и с остатками чего-то там уложенного на голове, то поневоле закрадывается вопрос, что было вечером? Пила, но немного. Устала, как собака - пить охота до смерти. Где тут тазик для умывания?
   По ощущениям - утро, но уже не раннее, это вчера его светлость решил выжать из меня все, что я знала и помнила, хорошо хоть порядочным оказался и под юбку не лез. Впрочем, скорее всего просто побрезговал, я же тут как Буратино - бездомная, беспаспортная и беститульная. Но пусть уж лучше так, чем утром вспоминать, кто был рядом, а потом лечиться и проклинать все на свете. Тем более, что многое и вообще не лечится.
   Повеселев от этих мыслей, я быстренько натянула свою привычную амуницию, причесалась, как обычно, и поскакала вниз. Надеюсь, там еще не все сожрали, моя горсточка каши меня дождется обязательно!
   Приезд высокого начальства всегда выбивает из накатанной колеи, но война - войной, а обед по расписанию и половник чуть теплой каши я все же получила. Клотильда неодобрительно посмотрела на меня и величественно уплыла на кухню, а я даже вылизала миску и с удовольствием тянула уже вторую кружку отвара из трав. Сзади раздались легкие шаги - кто-то из служанок прибежал в трапезную.
   - Фрау Марта, - Альма подсела ко мне на лавку, сложив руки на животе, - мы с Труди уже почти дошили вам платье, только померять надо бы...
   - Какое платье? - удивилась я, - еще одно? Куда мне столько? Я вчера вроде в луже не валялась, подол не оборвала...или все же оборвала? Так подшить можно!
   - Его светлость распорядился, чтобы вам сделали два платья, вот мы и постарались, - обиженно протянула Альма. - Нельзя, чтобы два дня подряд вы ходили в одном платье!
   - А ...куда я должна в нем идти сегодня? - глупо спросила я, уставившись на Альму. - Разве герцог сегодня не уезжает из Штальзее?
   - Да вы что, фрау Марта! - девушка точно также глупо уставилась на меня. - Никуда он не уезжает, вон уже пошел с герром Юнгом осматривать замок на стены!
   - Ладно, пошли мерять платье, раз вам приказано, - вздохнула я. - Потом тогда пойду к мишени на задний двор...
  
   Платье примеряли недолго - натянули, покрутили меня, наметили-подрезали и стащили, отправив восвояси. Сам фасончик был поинтересней вчерашнего - и вырез сердечком, и рукава с кружевными раструбами, только вот пугала шнуровка сзади. Это как я его снимать-то буду, служанок кричать по всему замку? Могли бы и спереди ее присобачить, тогда и проблем бы не было!
   На заднем дворе у щита шустрили солдаты из нашего гарнизона, занимаясь знакомым до боли делом - у них был ПХД. От стен оттаскивались здоровенные колоды и с дружным тевтонским матом тащились куда-то за угол. Из оружейного амбара летела пыль и какие-то перья.
   - Карл, - окликнула я знакомого по поездке в Кронберг солдата, - это что тут такое?
   - Да его светлости не понравилось, что колоды эти здесь лежат, - сплюнул в сторону парень. - А чего их убирать-то, когда в них копейщики кидаются? Унесем, а потом назад тащи опять...- парень еще раз сплюнул для наглядности отношения к причудам начальства и пошел к товарищам. Порядки одинаковы во всех мирах и временах!
   На арбалет мне вылили какую-то дрянь и она облепила почти половину деревянного ложа. Что это такое может быть, я не представляла, но ложе надо было отчищать и я потащилась на кухню, искать управляющего.
   - Герр Зайдель, мне нужен нож, чтобы отскрести от арбалета то, что на него вылили сегодня, - настойчивая просьба уже во второй раз не доходила до чрезвычайно занятых ушей. - Что это может быть, не знаю, но отскрести надо. Ножа у меня нет.
   - Там есть куски кожи, в оружейной, ими можно потереть. - управляющий попытался отвернуться и слинять.
   - Не оттирается кожей, она только размажет все, - я упрямо стояла у него на пути к спокойной жизни. - Вам что, нож трудно мне дать?
   Последовала длинная неразборчивая тирада, из которой я уяснила, что он занят архиважными почтичтогосударственными делами, а я тут путаюсь под ногами с каким-то ножом.
   - На кухне, у Клотильды, - изрядно подумав, наконец изрек он. - Может, подойдет что-нибудь.
   Нет, ну почему так трудно поднять зад и решить малюсенькую проблему, когда тебе в этом замке все известно досконально - что где лежит, стоит или прячется? Такая категория менеджеров средней руки меня просто убивала на работе, а оказалось, что и в другом мире они тоже проживают, причем в той же самой ячейке общества! Клотильда не даст ни одного предмета со своей обожаемой кухни, это аксиома, у нее легче выпросить котел еды для единоличного пользования, чем что-то из кухонного инвентаря!
   - Герр Зайдель! - я повысила голос, чуть ли не завопив от возмущения, - Мне! Надо! Нож! Вы же знаете, что Клотильда...
   - Что вы так кричите, фрау Марта, - поморщился управляющий. - Нашли, из-за чего раздражаться. Какое вам лезвие нужно?
   Решение было найдено буквально в три секунды, вдобавок мне был вручен кусок кожи, чтобы я обтирала об него лезвие и напутствие в виде бормотанья, что лучше было бы зашивать рубашки мужу и стирать штаны, а не тревожить устоявшийся покой замка. На второй возмущенный вопль "какому мужу?" управляющий отреагировал, как и большинство тех самых мужей - то есть бесследно испарился. Клотильда вновь выглянула из кухни и пояснила:
   - Не в духе сегодня герр Зайдель. Его светлость задержаться у нас изволил, а на сколько - не сказал. Вот и осерчал он, сама понимаешь. Мне-то все равно, что готовить, только давайте птицу там да муку, а он уже подумывает, чтоб людей послать в село за мясом. Не будет же его светлость кашу с нами есть!
   Я согласилась, что приезд начальства всегда морока для подчиненных и с пребольшим удовольствием увижу спину этого самого начальства, облегченно вздохнув напоследок и смахнув прощальную слезу. По ходу дела я вспомнила посещения начальства в офисе и добавила те эмоции и слова, которые рождались при этом.
   - Вы так стремитесь выпроводить меня из Штальзее, фрау Марта, что я начинаю подумывать вообще отсюда не уезжать и начать выяснение такой настойчивости с вашей стороны.
   Бумс! Его светлость появился сзади в самый неподходящий момент и я застыла с ножом в одной руке и куском кожи в другой. Клотильда испарилась точно также, как и Зайдель полчаса назад.
   - Простите, ваша светлость... я не имела в виду...точнее, я говорила совсем про другое...я не хотела...
   Все, выдохлась! Герцог улыбался, наблюдая, как я пыталась объяснить ему суть потемкинских деревень, но только стала запинаться и в конце концов замолчала.
   - Пойдемте, фрау Марта, пройдемся по верху крепостной стены, вы успокоитесь и объясните мне внятно и толково, что вы имели в виду, когда говорили, что будете рады увидеть мою спину, смахивая при этом прощальную слезу. Поскольку я все-таки в первую очередь правитель здешних земель, мне интересно знать, что думают мои подданные и насколько они расположены ко мне, как к законной власти. Зачем вам нож, фрау Марта?
   - Я хотела зачистить ложе арбалета, ваша светлость, а это можно сделать только ножом.
   - Разве нельзя отдать ваш арбалет кому-нибудь из солдат, чтобы они занялись этим? - спросил он через плечо, идя на полшага впереди. - Это занятие не для женских рук.
   - Это мой арбалет и я сама должна следить за ним, ваша светлость. У меня нет в подчинении солдат и я нахожусь в Штальзее на тех же основаниях, что и прочие...или почти на тех же самых. Оружие должно знать только руки своего хозяина, тогда оно будет настоящим другом и помощником. А руки...ну что ж, женские руки могут выдержать и большее, чем чистка ложа.
   - Тогда отложите на время это занятие. - Герцог Эрсенский шел впереди уверенной походкой хозяина, знающего дома каждую ступеньку и выбоину. - Вы идете, фрау Марта?
   - Да, ваша светлость.
   Подниматься по крутой лестнице было не так удобно, как по пролетам в жилой части, но скорее всего размеры ступеней связаны с тем, чтобы доставлять как можно больше неудобства противнику, нападающем снизу на тех, кто еще стоит на стене - высота ступеней чуть выше, ширина - уже, даже у меня не встает полностью подошва сапога и теряется упор. Толкнешь посильнее того, кто ниже тебя и он полетит назад...хитро придумано.
   - Как вы находите вид со стены Штальзее?
   Вид, разумеется, был хорош. Что ни говори, а горы все же красивы, хотя многие из них коварны и подлы. Гигантские зеленые холмы, поросшие темным лесом, смотрелись издалека декорациями к сказкам братьев Гримм и только попав в эти места становится понятным, почему у них были такие мрачноватые сказки.
   - Вид со стены может быть прекрасен и ужасен одновременно. Все зависит от того, с какой точки зрения его рассматривать. С точки зрения обороны замок господствует над местностью и держит под контролем обе дороги, проходящие под его стенами. В то же время дороги могут быть перекрыты и выход из замка невозможен - это плохо, если надо будет сделать вылазку, чтобы пробить себе путь к отступлению в центральную часть Эрсена. Но муж говорил мне, что осады долго не длятся - самое большое неделя и осаждающие либо уходят восвояси либо крепость сдается. Наверное, с вашей точки зрения мои рассуждения звучат достаточно глупо...
   - Глупым выглядит всегда то рассуждение, когда изрекающий понятия не имеет о сути обсуждаемого предмета, - глубокомысленное изречение относилось, ясно дело, ко мне.
   - Вряд ли вы хотели услышать мои восхищения местными красотами, для вас это лишь повод посмотреть чужими глазами на давно уже известное вам место. Возможно, я ошибаюсь во многом, но есть хорошая поговорка: "Не ошибается только тот, кто ничего не делает". Надеюсь, она может служить мне некоторым оправданием.
   - А больше вы ни в чем не хотите оправдаться в моих глазах, фрау Марта?
   - Для чего надо оправдываться, ваша светлость? Если мнение составлено изначально, то надо приложить слишком много усилий, чтобы изменить его и не всегда эти усилия оправданы. Предположим, я начну убеждать вас, что я белая и пушистая, приводя при этом весьма убедительные доводы, но вы не захотите принимать их во внимание...и тогда любые убеждения бесполезны. Но возможно и другое, например, что вы изначально расположены ко мне, тогда до поры до времени вы будете закрывать глаза на те мои прегрешения, которые в первом случае вели бы к суровому осуждению с вашей стороны. Оправдания - удел слабых и виноватых, кажется так говорят сильные и правые.
   - В вас говорит гордыня, фрау Марта, а это один из грехов, перечисленных в заповедях Божьих. Когда идет суд, то попытка оправдаться воспринимается как должное, чтобы избежать несправедливого приговора.
   - Да, ваша светлость, если только суд настроен на выявление истины, а не получил указания осудить любыми способами того, кто сидит на позорной скамье. Прошу извинить меня за дерзость, ваша светлость, я всего лишь женщина и не всегда говорю то, что нравится моим собеседникам, - поздновато я вспомнила, что рядом со мной человек, облеченный властью, а такие не всегда с удовольствием выслушивают то, что им против шерсти.
   - Я бы сказал как раз обратное, потому что женщины чаще всего говорят только то, что нравится собеседнику...правда, поступают они чаще всего наоборот. Лесть разъедает изнутри, как ржавчина железо и отвыкать от нее труднее, чем кажется. Но я могу отложить спор о лести и на потом, а вот сейчас мне интересно, почему вы так настойчиво выпроваживаете меня из Штальзее и с чем это связано?
   Тон вопроса был достаточно серьезен - опять мой длинный язык доставил кучу неприятностей, от которых еще неизвестно, как избавляться, лестью или голимой правдой.
   - Ваша светлость, сегодня я видела, как по вашему приказу с заднего двора убирали здоровые деревянные колоды, потому что они не понравились вам своим видом. Но задний двор используется солдатами для учебных боев и тренировок, это не парадный плац, где все вычищено и убрано для посещения высоких гостей. Эти колоды используют копейщики...вы уедете, а они потом опять притащат их на место, не понимая, зачем их таскать туда-сюда ради сиюминутной прихоти. Если бы это был обыкновенный мусор - обломки щитов, камни, или сломанные дубины, то все было бы понятно - беспорядок надо убирать, а так это выглядело...
   - А вы не боитесь высказывать мне подобные мысли, фрау Марта?
   - Боюсь, ваша светлость, но врать и льстить боюсь еще больше. То и другое вы раскусите быстро, а мне надо будет опять оправдываться перед вами... нет уж, лучше я сейчас скажу правду.
   - Сейчас? Значит, в другой раз вы можете и не сказать правды?
   - Могу, ваша светлость.
   - Сегодня я увидел, что на заднем дворе стоят не просто колоды, которые используют копейщики, но и еще их количество превышает всякое допустимое. Три из них были наполовину раскрошены, а на таком небольшом пространстве, как этот двор, вполне хватило бы и двух, а уж никак не шести, - занудно-поучительным тоном, рассматривая сверху двор, начал герцог. - Теперь посмотрите сверху, фрау Марта, что вы видите?
   Двор как двор, видала я и более захламленные. Щит на подставке, одна колода в углу, вдоль стен лежат то ли палки, то ли дубины. Из одного угла исчезли камни, к которым был привален какой-то хлам, от стены пропала небольшая кучка сухого мусора и все это я добросовестно перечислила его светлости.
   - Если дул сильный ветер, то вам никогда не попадал песок в глаза? - оборачиваться он не изволил, а я переминалась рядом, как солдат-первогодок, старающийся побыстрее слинять от надоедливого начальства.
   - Бывало, попадал, - уже понимая, к чему он клонит, тоскливо согласилась я.
   - Наверняка и мусор тоже мешал, но вы упорно обходили его стороной. Чистота и порядок должны быть везде, фрау Марта, а не только на парадном входе. Я не так далек от грешной земли, чтобы не знать, чем пользуются копейщики, а чем - вы. Обломки старого щита лежали уже не один день и никто не подумал их убрать. Копейщиков во дворе не может быть более двух, иначе они будут мешать друг другу, поэтому остальные колоды я рассматриваю как ненужную помеху. Вы согласны со мной или у вас есть возражения с точки зрения удобства учебных боев? Подумайте, прежде чем возражать исключительно из женского упрямства.
   Герцог отвернулся и стал рассматривать горы за стеной, заложив руки за спину.
   - Вы правы, ваша светлость, я также как и все уже привыкла к виду того, что находилось во дворе и не обращала на это внимания. Прошу извинить меня за мои необдуманные слова, сказанные под влиянием чувств, а не разума.
   - Вы признаете, что я был прав, фрау Марта? - герцог подошел совсем близко и в его тоне не было ничего, кроме желания узнать правду.
   - Признаю, ваша светлость. - А чего не признать, раз уж это действительно так? Спорить ради спора...только не с ним.
   - И ваше горячее желание выпроводить меня из Штальзее имело под собой лишь нежелание посмотреть на привычную вам обстановку со стороны... - его губы тронула легкая улыбка. - А что вы можете мне сказать о герре Рихтере, фрау Марта?
   - В каком смысле? - растерявшись, я не поняла, что он имел в виду. - Что вас интересует, ваша светлость? Я не настолько хорошо знаю герра Рихтера, чтобы давать ему оценку...
   - Но вы же ездили с ним и другими солдатами в Кронберг на поиск кольца, как он вел себя там?
   - Так, как ведет себя человек, который поставил перед собой цель и всеми способами старается ее решить, - я пожала плечами, прикидывая, с чего это вдруг у меня начинают выспрашивать подобные вещи.
   - Расскажите-ка мне поподробней о вашей поездке, фрау Марта. Вы были непосредственным участником событий еще тогда, три месяца назад, когда за вами гнался фон Дитц, вы участвовали в поисках кольца сейчас... Память у вас хорошая и я хочу послушать и вас тоже.
   - Как скажете, ваша светлость.
   Создавалось впечатление, что герцог хотел услышать со стороны рассказ о том, что Михель разве что не землю рыл, чтобы добиться подтверждения своей правоты. То, что даже ночью он еще ходил вокруг башни, споря с Гунтером и Конрадом, его весьма удивило.
   - Значит, когда вы ложились спать, все уже лежали, кроме часовых, герра Конрада и герра Рихтера? А что делал герр Конрад, тоже ходил вокруг башни?
   - Нет, ваша светлость. Мы поговорили с ним немного, он принес мне одеяло и потом ушел, сославшись на то, что ему еще надо будет проверять охрану.
   - О чем вы говорили с ним?
   - Я вспомнила, как мы бежали туда из Айзенштадта, как мой покойный муж и Курт говорили об Ульфе Кривое Плечо и этом кольце, как его отрубил вместе с пальцем тот солдат, что предупредил нас о прелате...еще герр Конрад сказал, что стражникам, выпустившим меня по глупости, всыпали плетей и они долго точили на меня зуб, но теперь такой номер больше не пройдет. Это все, ваша светлость. Разговор был не очень длинный...
   - А где был в это время герр Рихтер? Вы видели, как он ложился спать?
   - Нет, ваша светлость. Я слышала только его голос в темноте, он обсуждал с кем-то из солдат то, что происходило в башне и куда могли спрятать кольцо.
   - Почему он не расспрашивал вас об этом или тех двух парней, которые были с вами?
   - Он расспрашивал и их и меня, но, видимо, этого ему показалось недостаточным.
   - Но там, на башне, вы могли бы еще раз показать и рассказать все сначала, фрау Марта, чтобы облегчить поиски, - легкое недоумение проскользнуло в голосе его светлости.
   - Мы и рассказали, когда прибыли на место, а потом...потом уже все только работали до самых сумерек, снимая землю и просеивая ее. Герр Рихтер расставил всех по местам и мы искали это кольцо, прощупывая каждую щель и осматривая каждый камень.
   - И вы тоже?
   - А чем я отличалась от других, ваша светлость? Мне, Гунтеру и Лукасу оказали доверие и надо было его оправдать всеми способами.
   - Я понял вас, фрау Марта и послушал вас с большим интересом, - герцог ободряюще улыбнулся, поднял небольшой камешек и запустил его вниз во двор. Камешек ударился о стенку и запрыгал по убитой земле, а из-под стены показалась голова фон Дайница. - Попал, хоть и не совсем в тот камень, в который метил! Пойдемте вниз, фрау Марта, а то наш разговор затянулся и фон Дайниц обеспокоен.
   Спускаясь по неудобным ступеням, я держалась ближе к внешним стенам, где ступеньки были пошире и не сразу среагировала на внезапную остановку его светлости, который вдобавок еще и повернулся ко мне.
   - Право, вы очень неловки, фрау Марта, - бархатный голос не оставлял никаких сомнений в том, что его обладатель сделал это специально, разве что держал меня не так сильно, как тогда во дворе. - Еще немного и вы могли бы упасть...а мне бы этого не хотелось.
   - Благодарю вас, ваша светлость, - руки разжались далеко не сразу, но светлые глаза успели за это время пообещать многое. - Впредь я буду значительно осторожнее.
   - Осторожнее? - герцог рассмеялся так весело, что стоявшие внизу притихли, вслушиваясь в его слова. - Осторожнее...- и он опять рассмеялся, уже не оборачиваясь до самой нижней площадки. - Фрау Марта, вы свободны...до ужина. Идемте, фон Дайниц, я намеревался осмотреть стены Штальзее снаружи.
  
   Круглой дурой я никогда не была и потому интерес к своей персоне со стороны его светлости усекла достаточно быстро. Чем он там в действительности изначально вызван, уже было не столь важно - все могло измениться не раз. Решит герцог, что я белая и пушистая, значит так тому и быть, решит, что мне нет прощения за ...да хоть за побег из Варбурга и отсутствие на похоронах Фрица, и ничего уже не поможет. Иметь дело с сильными мира сего - занятие крайне гнусное и неблагодарное, капризов у них немеряно, попадет шлея под мантию и чего делать? Несмотря на все умные разговоры, его светлость оставался единоличным правителем и мужчиной, спорить с которым можно лишь до определенного предела. Как бы это так себя поставить, чтобы не дать ему переступить этот предел?
  
   Платье Альма и Труди все-таки успели доделать и теперь затягивали сзади шнуровку и подшивали последние кружева. Большого зеркала я так и не нашла, хотя обе девушки наперебой объясняли, где оно находится, тараторя и перебивая друг друга.
   - Да внизу оно, как входите в большую залу, там сразу у входа!
   - Нет, Труди, его переносили, я сама видела, теперь его завесили и оно стоит не в той зале, а подальше по коридору налево, где за трапезной!
   - Альма, ты все на свете путаешь, вот пойдем и я ткну тебя носом, что там ничего нет!
   - Труди, ты только и знаешь, что пялиться на своего Карла, а больше ничего не замечаешь! Его и завесили, потому что все девушки больше всего рассматривали в нем себя, а не убирались!
   - Ти-хо! Альма, Труди, сейчас я могу туда пройти?
   - Да! - завопили обе одновременно. - Пойдемте, фрау Марта, мы проводим вас к нему!
   - Ну и прекрасно. - Попытавшись в очередной раз заглянуть себе за спину, я едва не свернула шею и долго крутила ею во все стороны. - Все, пошли, показывайте ваше зеркало!
  
   В большой зале, где зеркало видела Труди, его не оказалось. Девушка покраснела, засопела и была вынуждена признать, что оказалась неправа к вящей радости Альмы. Та сразу вздернула кверху нос, выпятила грудь вперед и поплыла впереди меня как боевой фрегат, шелестя юбками. Мы с Труди двинулись за ней через полутемный коридор, стараясь производить как можно меньше шума.
   - Фрау Марта, проходите, ваше место свободно, - распахнулась дверь в трапезную и фон Дайниц аккуратно, но настойчиво втянул меня вовнутрь. Альма и Труди замерли, как две мышки, но Дайниц скользнул по ним профессиональным взглядом и оставил дверь полуприкрытой. - Прошу вас, - повторил он, - его светлость уже спрашивал о вас.
   - Вас извиняет только то, что в этом платье вы еще лучше выглядите, чем во вчерашнем, фрау Марта, - негромко отпустил мне комплимент герцог. - Чтобы вы не говорили, но этот цвет вам чрезвычайно идет, можете мне поверить. Больше не буду ничего вам говорить, хотя видит Бог, что мои слова совершенно искренни. Ваше здоровье, фрау Марта.
   Мы подняли бокалы, сделали вид, что пьем и отставили их так синхронно, что его светлость даже не подумал засмеяться.
   - Почему вы не отпили из вашего бокала, фрау Марта?
   - Я еще не успела ничего съесть, ваша светлость, а пить вино на голодный желудок чревато неприятными последствиями.
   - Фрау Марта, - Зайдель подсунул мне под локоть тарелку с весьма разнообразным содержимым и уже знакомую двузубую вилку. - Прошу вас, отужинайте.
   - Спасибо, герр Зайдель. Я еще вчера оценила качество готовки, думаю, что сегодня все будет не хуже.
   - Фрау Марта, вы всегда так разговариваете со слугами? - его светлость изволил проявить некую заинтересованность в вопросе взаимоотношений классов.
   - Ваша светлость, так и я сама не имею титулов, поэтому не вижу ничего предосудительного в таком обращении к слугам. Напротив, обращаясь с ними плохо, я рискую получить от них удар в спину в самое неподходящее время. Если помните, то я вам рассказывала, как Курт пограбил селян, чтобы накормить нас и бросил им серебряную марку. Он тоже говорил, что нельзя просить и покупать, надо только требовать и отнимать, но мне это показалось неправильным.
   - Слуги, фрау Марта, не связаны воспитанием и устоями, присущими аристократам. Они служат вам до тех пор, пока вы сильны и богаты, а потом оставят вас, если найдут хозяина получше. Вы можете разориться, заболеть, податься в бега и они тут же переметнутся в другое место. Они не опора и рассчитывать на них - верх неосмотрительности. Простолюдинам не свойственно благородство намерений и было бы наивно ждать от них уважения и готовности жертвовать собой ради хозяина. Вы еще слишком молоды и вряд ли сталкивались с подобным.
   - Ваша светлость, можно я все-таки возражу вам? - Получив заинтересованный взгляд и одобрительный кивок, я продолжила, - когда я ушла из Варбурга, со мной было двое молодых парней, которые поддерживали меня всю дорогу вплоть до последней минуты пребывания в Штальзее. Они простолюдины, но тем не менее весь путь они помогали мне, как могли. Я не обещала им ничего, но они не бросили меня и подставлялись под чужой удар ради моей защиты. Курт, который был...да какая разница, кем он был, мир праху его, пришел за мной, потому что он не мог позволить, чтобы жену его покойного друга прибили болтами на воротах. Они не расшаркивались передо мной, не говорили комплиментов и не дарили подарков, они просто помогали мне в меру своих сил. Называйте это как хотите, ваша светлость, а я назову это по-своему.
   - Вы всегда так защищаете своих... знакомых, фрау Марта?
   - Да, ваша светлость. Если они рисковали своей жизнью ради меня, то я постараюсь отплатить им той же монетой при первом же случае и не предам их, если они не предадут меня. Надеюсь, что я не оскорбила вас своим высказыванием.
   - Меня вы можете оскорбить пока что только одним, - герцог выдержал положенную паузу, поднял бокал и легонько коснулся им моего, призывая поднять его и выпить, - если вы будете оценивать меня ниже, чем ваших друзей. Надеюсь, что я услышу когда-нибудь, что вы и за меня будете вступаться так же горячо, как и за них. За нашу дружбу, фрау Марта!
   Ковыряя мясо толстой вилкой, которая вполне могла бы служить орудием убийства неугодных, я обдумывала намеки его светлости. Последний его тост услышала не только я, но и фон Дайниц, и Конрад и Юнг, только вот сделали вид, что все так и надо. Сам же герцог перешел к обсуждению с Дайницем каких-то проблем, давая возможность отдохнуть от постоянного напряжения в разговорах с ним. Тщательно взвешивая каждое слово, я старательно ставила стену между им и мной, но он умудрялся с легкостью разбивать ее, давая понять, что в этих играх он куда опытнее и изворотливее. Намеки на то, что я ему не ровня, он запросто проигнорировал, а ведь аристократы постоянно пекутся, чтобы не оскорбить себя отношениями с теми, кто стоит ниже их по происхождению. Или это я глупости говорю, а им плевать, кого в койку тащить?
   ...- Эта картина не произвела на меня никакого впечатления, - фон Дайниц что-то словил на большом блюде и с хрустом сжевал, запивая вином. - Уже третья картина Гольбейна, а все портреты у него имеют весьма большое сходство. Можно было бы сказать, что это члены одной семьи, причем близкие родственники, а не совершенно чужие друг другу люди. Портрет баронессы Розалии фон Краузе похож, а два других - увы, не вижу ничего примечательного. Да и такие женщины не в моем вкусе, ваша светлость.
   - В Эрсене все уже успели это заметить, мой дорогой фон Дайниц, - усмехнулся в ответ герцог. - Твой идеал - графиня Стефания и ей подобные...но за личные вкусы еще никто никого не порицал и я не собираюсь ставить это тебе на вид. Порицать тебя может только ее муж, но он уже слишком стар, чтобы делать это с клинком в руке, а на остальных ты можешь не обращать внимания, это не их дело и они даже пальцем не шевельнут в твою сторону.
   - Не люблю я рыжих, ваша светлость, - Дайниц навострил уши на что-то, но с места не встал. - Баронесса Розалия хороша, когда видишь ее живьем, а на портрете это застывшая маска, которой можно ненароком испугаться. Помните тот портрет, который мы видели как-то на улице, его нес подмастерье, наполовину прикрыв полотном? Вы еще изволили остановить коня, потому что обратили внимание на один глаз, виднеющийся из-под полотна.
   - Да, я хорошо помню тот необыкновенный портрет, - его светлость оживился, ударившись в воспоминания. - Когда я приказал показать мне его, подмастерье страшно испугался, но не посмел ослушаться. Я был поражен искусством художника, создавшего его...
   - Женщина на портрете была не очень молода и не очень красива, - подхватил рассказ фон Дайниц, - но в ее лице было что-то, заставляющее всматриваться в него снова и снова. Мы потребовали проводить нас к той, что была изображена на портрете, уж очень хотелось посмотреть, как она выглядит на самом деле! Нам открыла дверь служанка, побежавшая опрометью за своей хозяйкой, а рядом стоял трясущийся от страха подмастерье с портретом. Женщина, фрау Элиза, была совершенно не похожа на портрет, разве что иногда казалось, что в них есть какое-то сходство. Она рассказала, что писал портрет ее муж, маэстро Гресс и ни за что не соглашался его продавать, пока их не прижало с деньгами. Мы, естественно, захотели поговорить с маэстро - уж больно нам понравился портрет, в отличие от его жены, но он даже не вышел к нам, запершись в своей мастерской. Фрау Элиза долго извинялась перед нами за странное поведение своего мужа, объясняя это тем, что он не умеет писать портреты по заказу, но показала нам три законченных полотна. Портрет нищенки, которая постоянно сидит на паперти - фрау Элиза пожаловалась, что муж отдал ей за позирование все деньги, еще он написал портрет босоногого мальчишки на фоне величественного замка, и последним был портрет богатого купца, лежащего на своих сокровищах. Картины он писал в разные годы жизни и какие при этом гуляли мысли у него в голове, не знал никто в семье.
   - Портрет мальчишки на фоне замка я у него купил и велел повесить в одном из простенков, за толстой шторой, чтобы никто, кроме меня его не видел, - его светлость поднял голову вверх, рассматривая что-то на потолке, видимое только ему. - Мальчишка маленький, лет семи-восьми, грязный и оборванный, за его спиной - величественная громада замка, из которого выезжает богатый кортеж с флагами, но самое главное место на картине - глаза этого мальчишки. В них светится что-то такое...что можно глядеть на них бесконечно.
   - Глаза будущего хозяина этого замка...ой, - я закрыла рот ладошкой и испуганно откинулась на спинку стула.
   - Вы видели этот портрет, фрау Марта? - обернулся ко мне герцог.
   - Нет, ваша светлость, мне так показалось...по вашему рассказу. Но возможно, у него была совершенно другая мысль, а я только зря встреваю в разговор...
   - Нет, ваша мысль абсолютно правильна и поэтому я приобрел этот портрет...и спрятал его у себя в покоях
   - Понимаю, ваша светлость. Такие картины ... еще не пришло время показывать их всем подряд.
   - А что вы могли бы сказать по поводу того купца, который со счастливым выражением лица лежит на своих сокровищах, окуная руки в сундучок с драгоценными камнями? - с долей сарказма спросил фон Дайниц. - Лицо у него выглядело таким умиротворенным и довольным жизнью...
   - Да-а? А какие у него были глаза? - не с меньшим сарказмом переспросила я, уже понимая стиль и, надеюсь, замыслы неизвестного мне мастера. - Может быть, он хотел сказать, что в гробу карманов нет?
   - Фрау Марта, вы пытаетесь найти глубокий смысл там, где его может и не быть, - фон Дайниц пожал плечами, - человек богат и счастлив, что ему еще надо? Да, а что тогда хотел выразить этот маэстро Гресс портретом свой жены? Написал бы портрет молодой девушки, получил за него хорошие деньги, а тут - немолодая женщина, да еще жена...
   - Да он просто любит ее и видит в ней все только хорошее, что она делала для него за все годы их совместной жизни, это его благодарность ей за понимание. Тут-то как раз все понятно, потому она и не похожа внешне на свой портрет, он-то видит ее изнутри, герр Дайниц. У художников совершенно другое видение мира, нежели у нас и бывает, что они видят людей совершенно по-другому, чем видим их мы. Для одного все люди на свете одинаковы, потому что у них у всех одна голова, две руки и две ноги, а для другого каждый интересен и прекрасен, будь он хоть последним уродом. Приятно быть красивым, но что делать, если Бог не одарил тебя прекрасной внешностью, зато дал ум и благородство намерений?
   - В этом случае придется дольше доказывать свое превосходство над остальными, только и всего, - герцог прислушался к непонятным звукам в коридоре и кивнул фон Дайницу, который моментально отправил приказ дальше по нисходящей, а сам опустил руку под стол. Один из охранников дошел до двери и выглянул из нее, а потом отшатнулся с дороги.
   - Ваша светлость, - Рихтер вошел в трапезную, склонившись перед герцогом Эрсенским в почтительном поклоне, - прошу простить меня за столь длительное отсутствие в Штальзее. Я приехал в Эрсен, чтобы вручить лично вам найденное кольцо, о котором шла речь в разговоре с фон Дитцем три месяца назад у Кронберга и в послании, полученном из Айзенштадта от его светлости герцога Вильгельма. Это кольцо все-таки было найдено в развалинах башни Кронберга и при моем непосредственном участии... - с этими словами он замолчал, перебегая глазами по сидящим за столом. - Марта? - неуверенно спросил он, - Марта, это...ты?
   - Ну что же вы остановились, герр Рихтер, - его светлость надменно улыбнулся, откинувшись назад. - Вы слишком долго отсутствовали и я счел возможным для себя пригласить фрау Марту к моему столу. Надеюсь, что вы не будете против, герр Рихтер? Ее общество скрасило мне пребывание здесь и я нашел его чрезвычайно интересным для себя. Если кольцо все еще при вас, то можете передать мне его прямо сейчас.
   - Да, конечно, как изволите, ваша светлость, - Михель взял себя в руки и, печатая шаг, уже протягивал кольцо герцогу, бросая при этом взгляды в мою сторону.
   - Фрау Марта, поглядите, какой камень, - кольцо разве что не светилось на раскрытой ладони, бросая по сторонам небольшие лучики преломленного света. - Не хотите примерить его?
   - Благодарю за оказанную честь, ваша светлость, - я схватилась обеими руками за высокую ножку бокала, - но на нем слишком много крови. Пусть его носят те, кому оно принадлежит по праву сильного.
   Мужчина сжал кольцо в кулаке и убрал его со стола.
   - Вы только что с дороги, герр Рихтер, присаживайтесь за стол. Рядом с герром Конрадом есть свободное место. Да, и расскажите, как прошла ваша поездка, все ли спокойно на дорогах.
   - Ваша светлость, - Михель уже покидал кое-что в рот, запил вином и начал рассказывать, пытаясь стянуть с близлежащего блюда то один то другой кусок мяса. - Получилось так, что мы все-таки нашли это кольцо и я не стал больше задерживаться в Штальзее, взял для охраны троих человек и поехал по самой короткой дороге в Эрсен, чтобы представить вам свою находку как можно быстрее. Доехали мы достаточно быстро, но в Эрсене нас огорошили известием о вашем отъезде, предлагая остаться и дождаться вашего возвращения. Граф фон Шейнбах настоятельно уговаривал нас почти весь вечер, но барон Тюбинген рассказал, что вы решили сделать небольшой крюк и наверняка будете проездом в Кемптене и Штальзее. На следующее утро мы выехали обратно, намереваясь перехватить вас в Шонгау, но вы уже уехали оттуда и мы поспешили сюда. Слава Богу, мы все-таки нагнали вас...
   - А как обстоят дела на дорогах, герр Рихтер? Вы так и не сказали ничего, спокойно ли там или все же надо пустить дополнительные патрули в сторону Шонгау. Помнится, что два месяца назад там были повешены трое, пойманные прямо в селе близ города. По-моему, они украли козу и пару кур у селян...
   Громовой хохот фон Дайница и еще кого-то из охраны совершенно обескуражил Рихтера, который непонимающе смотрел на это веселье, а его светлость изволил тонко улыбнуться. Я спряталась за бокал с вином, стараясь не смотреть по сторонам.
   - Не бойтесь так, фрау Марта, - тихо шепнул мне на ухо герцог. - Ваша коза уже давно съедена, к тому же вы украли ее не в Эрсене и вдобавок честно во всем признались, что смягчает ваше наказание.
   Прищуренный взгляд Михеля, брошенный в этот момент, заставил поежиться и снова потянуться за поставленным было бокалом. Может, его и вовсе не отпускать из рук?
   - На дорогах, ваша светлость, более менее спокойно. Два раза мне попадались подозрительные люди, но мне надо было сперва доставить вам кольцо, и я не имел права задерживаться и вступать с ними в конфликт. На постоялом дворе какие-то наглецы попытались завладеть нашими деньгами...почему-то они решили, что мы имеем желание отдать им все, что у нас в карманах. Думаю, что они надолго утратили свой гонор. С хозяином этого заведения я еще буду разбираться по возвращении. Раз он поддерживает такие порядки в своем заведении, то должен нести ответственность за это и я пообещал ему вскорости вернуться.
   - Порядок на дорогах должен поддерживаться неукостнительно, - наставительно сказал герцог. - Независимо от того, кто из моих подданных пожелает передвигаться в пределах земель Эрсена, им всем должна быть представлена возможность безопасного передвижения. Разбойников, пойманных на месте преступления, вешать в ближайшем селении. Да, герр Рихтер, вы знаете, что Радель погиб?
   - Слышал такие известия, ваша светлость, - Михель дернул щекой, - но пока я жду подтверждения из Айзенштадта. Возможно, он опять смог ускользнуть.
   - Как только что-то будет известно, сразу докладывайте мне, - сухо бросил герцог. - В настоящее время этот вопрос по некоторым причинам стоит очень остро.
   - Слушаюсь, ваша светлость.
   Конрад склонился к Рихтеру и начал что-то рассказывать ему, потом к ним присоединился и Юнг и вскоре на их конце стола завязалась нет, не беседа, скорее, это напоминало доклад о происшедших событиях за время отсутствия. Зайдель уже два раза наполнял вином их бокалы, пододвигал блюдо с едой, а я краем глаза видела только свежесбитый на костяшках кулак, который то сжимался, то разжимался, то постукивал по столу.
   - Фрау Марта, - бархатный голос справа почти обдал горячим дыхание ухо, - я бы хотел принести вам некоторые извинения...
   Если бы вдруг он сказал, что любит меня безмерно и готов положить к моим ногам герцогскую корону, то и тогда бы я не воззрилась на него с таким изумлением, как сейчас. Извинения приносят равным или... нет, что это вдруг произошло, не понимаю!
   - Слушая ваш рассказ вчера, я немного покривил душой и заставил вас заново пережить все, что произошло с вами со времени осады Варбурга. Я прекрасно знаю все причины, побудившие вас бежать из города. Более того, я знаю, почему вы не смогли присутствовать на отпевании в церкви вашего мужа и на его похоронах. - Ладонь герцога легла мне на локоть и легонько сжала его. Я попыталась отодвинуться, но ладонь была как железная и не отпустила руку ни на сантиметр. - Отношение к вам вашей падчерицы, Клодии, как видите, я даже знаю, как ее зовут, так вот, ее отношение к вам не было большим секретом ни для кого в Варбурге и разговаривая с вами вчера я имел только одну цель - услышать, что вы будете говорить в свое оправдание. Но вы в какой-то степени разочаровали меня, не пожелав говорить об истинных причинах вашего поступка. Сейчас, когда мне все известно, вы можете об этом сказать и удовлетоворить мое любопытство?
   - Могу, ваша светлость, - я еще раз попыталась выдернуть локоть, но безуспешно, а кулак на том конце стола сжался до белизны на костяшках. - Простите, это всего лишь женские дрязги и истерики, а мужчинам они неинтересны и они относятся к ним с презрением. Я боялась одного, что Клодия побежит самая первая доносить на меня прелату, а это была бы верная гибель.
   - В этом вы оказались правы, фрау Марта, - герцог уже сидел вполоборота ко мне, что не укрылось от внимания всех присутствующих. - Она действительно побежала доносить на вас, обвиняя попутно в смерти своего отца и его ограблении. Прелат приказал начать расследование... я сожалею, что пришлось рассказать вам об этом. Но вы сильная женщина и поймете меня правильно.
   - Они...признали меня виновной в смерти Фрица?
   - Нет, он погиб на глазах у свидетелей и этот пункт обвинения был снят. Но остался пункт об ограблении, Клодия утверждает, что пропали деньги и драгоценности, на которые вы не имели права. Чтобы опровергнуть это, вам надо поехать в Айзенштадт, в Варбург. Что с вами, фрау Марта?
   - Нет... зачем...зачем мне ехать туда, ваша светлость? - от страха затряслись руки и все проблемы улетели в такую даль, что было просто смешно вспоминать о них, когда речь шла о моей жизни. - Да, я взяла с собой деньги из шкатулки, но половину я отдала кузнецу на похороны Фрица и пожертвования в церковь, а тех проклятых драгоценностей и в глаза не видела...куда они мне, по лесам в них ходить? И ведь я была законная жена Фрица Хайгеля, мы обвенчались с ним в церкви, значит, я имела право на это наследство... ваша светлость, они просто убьют меня...я не поеду в Варбург, лучше уж прикончите меня здесь...
   - Успокойтесь, фрау Марта, - ладонь герцога переместилась с локтя на запястье, а потом и на поджившие пальцы, поглаживая каждый из них в отдельности, - я и в мыслях не имел насильно отправлять вас в Айзенштадт. Это те дела, которые не имеют ко мне и моим землям никакого отношения...только признайтесь честно, в моих селениях вы коз не воровали?
   Я обессиленно всхлипнула, вытирая с носа скатившуюся туда слезу, а его светлость пододвинул мне бокал с вином и отпустил руку.
   - Выпейте, фрау Марта, это вам поможет прийти в себя. Да, я хочу пригласить вас завтра на одну небольшую конную прогулку перед моим отъездом, так что сегодня вам надо лечь спать пораньше, чем вчера.
   - На конную прогулку? Вокруг крепостных стен?
   - Ну что вы, фрау Марта, зачем заниматься такой глупостью, как ездить под ними верхом? Я их уже осмотрел и нашел, что ремонт нужен, но незначительный. Мы поедем к башне Кронберга, где было найдено злополучное кольцо. Я хочу сам посмотреть на это место, а потом оттуда я поеду в Эрсен. С нами поедет герр Рихтер и еще пара солдат для охраны. Вам надо быть готовой сразу после рассвета. Пойдемте, я провожу вас до вашей комнаты. Фон Дайниц, я пошел провожать фрау Марту до ее комнаты, будьте любезны проследовать за нами. Герр Рихтер, не уходите никуда, я еще вернусь и скажу вам пару слов.
   Его светлость весьма галантно подхватил меня под руку, недвусмысленно сжимая ее, и мы вышли из трапезной, сопровождаемые сзади фон Дайницем с каменным, как у статуи, лицом. Впрочем, кривую улыбку на другом конце стола я все же успела заметить...
  
   - Дорогая фрау Марта, - его светлость положил свою правую руку мне на запястье, лежащее на его левой руке, и несильно сжал его. В полутьме коридора это было почти незаметно...почти, если бы он при ходьбе не прижимался еще и к бедру да так, что это чувствовалось даже через все юбки. - Дорогая фрау Марта, я буду рад проехаться завтра рядом с вами, чтобы вы показали мне башню, где вы провели два дня, и рассказали о событиях, которые произошли там. Вы же знаете, что я лично привык выслушивать всех и принимать решения.
   - Простите, ваша светлость, - я чуть не запнулась о подол платья и поспешила приподнять его свободной левой рукой, - но... о каком решении идет речь? Вы же говорили, что дела в Варбурге не имеют к вам отношения...- вовнутрь опять змеей заполз страх и стало очень холодно.
   - Разве я сейчас что-то говорил о Варбурге, фрау Марта? Не припомню, чтобы я упоминал это название после выхода из дверей. Никто вас туда не отправит, если вы сами того не захотите...а я уж точно не захочу, - закончил он свою фразу почти в самое ухо. - Ваша дверь, дорогая фрау...
   В полутьме коридора он поцеловал мне руку и медленно прошелся губами от запястья до самого локтя, прикрытого кружевами платья.
   - Спокойной ночи, фрау Марта. Утром вас разбудят.
   - Спокойной ночи, ваша светлость.
  
   Проклятое платье никак не желало расшнуровываться и я уже не один раз чертыхнулась, изгибаясь, как червяк на крючке во все стороны. Ну что за напасть, не орать же в коридор хоть какую-то служанку! Сверху я уже развязала вредный шнурок, но его надо было еще выдернуть из дырочек где-то у лопаток и ниже, а вот это и была главная трудность - шнурок был из ткани платья и совсем не гладкий, выдергиваться отказывался, а зеркала у меня в комнате как не было, так и нет.
   Кто-то дернулся в дверь, заколотив в нее со всей силы. Это что, уже рассвет, что ли? Наощупь я добралась до засова, уже подозревая, кто это может быть. Дверь еще раз дернули изо всей силы и двинули по ней чем-то вроде хорошей кувалды. Несчастное прилагательное затряслось.
   - Марта, ты же не спишь, я знаю, открывай немедленно!
   - Михель, подожди...я тут засов никак не найду...
   Вместе с дверью я чуть не вылетела в коридор, уцепившись за ее ручку, и воткнулась ему прямо в грудь.
   - Что это с тобой, вся расстегнута, в комнате темно, - мрачно спросил он, остановившись на пороге. - Что там у тебя? - мотнул он головой в сторону комнаты.
   - Электричество отключили... Ну что ты в самом деле, кресала у меня нет, а самой мне до факела не достать, вот и стукаюсь в темноте. И еще платье это со шнуровкой, а служанки ХЗ где болтаются...Может, ты мне свечку зажжешь да выдернешь этот чертов шнурок?
   Спокойный тон и приглашение убедили Рихтера, что со мной все в порядке, но выражение лица было по-прежнему мрачным. Зато сразу загорелись свечи в подсвечнике, наполнив комнату уютным освещением, а нерасшнурованное платье сзади довершило картину.
   - Вытащи этот шнурок, я уже тут не знаю, как еще извернуться, не достать его никак, - посетовала я и продемонстрировала, как выламывала самой себе руки. Наглядный пример прошел без сучка и задоринки, руки осторожно прогулялись по спине и я с облегчением вздохнула. - Надо же так зашнуровать, задохнуться можно! Девушки хоть и подгоняли его под меня, но по-моему перебрали маленько...
   Я отошла в темный угол, скинула расшнурованное платье и натянула штаны и рубашку, в которых села в кресло, поджав под себя босые ноги. Каменный пол даже в этом регионе холодил изрядно. Михель стоял все также посреди комнаты, настороженно следя за мной.
   - Ты чего стоишь? Садись, ты же весь день в седле провел?
   - Провел...- он вытянулся в кресле. - Приезжаю, а тут мне на воротах сообщают новость, что его светлость изволит жить в Штальзее уже второй день. Что скажешь по этому поводу?
   - Да для меня это тоже было как снег на голову, но не могу же я его выгнать! Один раз сказала, а он услышал, так полдня меня наизнанку выворачивал, почему это я его так усиленно выпроваживаю. - Присовокупив тяжкий вздох, я подперла щеку кулаком и посмотрела на Рихтера.
   - А уйти куда-нибудь не могла? Встречать пошла вместе со всеми?
   - Ты чего, с ума сошел? - Возмущению не было предела, - да я даже не знала, что он приехал!
   - Не было печали... Давай, рассказывай, что тут произошло без меня.
  
   Окончив рассказ, я закопошилась в кресле, устраиваясь поудобней. Михель молчал и его молчание было тяжелым, как мельничный жернов. Глаза уже закрывались и рот раздирала зевота.
   - Принесло сюда Теодора невовремя, - проворчал Михель. - И ты тоже хороша, хоть бы спряталась, что ли...
   - Куда это я должна была прятаться? В подвал, в колодец? Да я, если хочешь знать...
   - Ладно, перестань, назад уже не вернешь. Значит, вчера он тебя с фон Дайницем вдвоем обрабатывал. А я ведь ему все подробно описал, да еще на словах дополнил, он вроде и интерес потерял уже ко всей этой истории.
   - Мне он сказал, что в Варбурге прелатом было проведено расследование по обвинению Клодии в том, что я убила мужа и убежала, похитив деньги и драгоценности. Я здорово испугалась, потому что герцог еще добавил, что снять обвинения могу только я сама, если приеду лично в Варбург. Я решила, что он собирается высылать меня туда, но он заверил, что эти дела его не касаются. Как ты думаешь, ему можно верить? Если скажешь, что нет, то я лучше сбегу отсюда куда-нибудь подальше, что я, дура совсем, что ли, верить ихним судам! Грамотная, читала, чем это все кончается.
   - Сиди уж, и так набегалась, пока я тебя не привез сюда. - Михель улыбнулся, вспоминая прошедшие события. - Они тут все друг другу палки любят вставлять в одно место, а ты тут не такая важная птица, чтобы из-за тебя два сиятельных герцога ссорились. Вот с Раделем действительно погано получилось, но мы это еще проверим. Если его грохнули, то и концы в воду, кто вспомнит, что к нему прибились в Герлау трое парней. Судя по твоему рассказу, мясорубка там была изрядная, а вы уходили в сторону от основного отряда. В твоем мешке были личные вещи, документы, вензеля вышитые?
   - Ага, паспорта, явки, пароли...ты чего, Михель, какие вензеля, какие документы? Рубашка запасная, кресало, крупа, котелок. Деньги я вообще на себе держала, слава богу, тут еще не изобрели личных документов!
   - Не переживай, тут и без документов на два щелчка устанавливают все данные, соврать не успеешь, а уже про тебя все знают! Ихняя охранка не хуже наших ментов работает и это, заметь, без дактилоскопии и прочих технических достижений. Да не дергайся ты, никому ты в этом своем Варбурге не нужна, кроме той мерзавки, что доносить бегала! Люди тебя только хорошим вспоминают, живи спокойно. Меня вот другое волнует, чего это Теодор завтра в Кронберг собрался, да еще нас всех с собой тащит? Не поверил, что у этих уголовников только одно кольцо было? Не похоже...Ну-ка вспоминай, что он еще тебе говорил о причинах этой поездки?
   - Что сам проехаться хочет, посмотреть своими глазами на место...потом собирался уезжать прямо оттуда в Эрсен... больше ничего не говорил. А в чем дело-то, что еще случилось? Ну интересно ему стало...
   - Интересно? - Нехорошо усмехнулся Михель и помрачнел. - В том-то и дело, что ничего не случилось. Спи, нам завтра рано вставать.
  
   Колотьба в дверь началась как будто сразу же, как я только закрыла глаза. Эта проклятая местная привычка подниматься с рассветом выводила меня из себя, особенно когда приходилось ложиться поздно.
   - Да-да, я уже встаю...- сонно прошлепав к тазику с водой, я наскоро сполоснулась и,проклиная шовинистические замашки его светлости, побрела вниз. По дороге заглянула в трапезную и утащила кусок хлеба - когда еще кормить будут, неизвестно, а скоро уже скрутит живот от голода!
   Оседланные лошади ждали во дворе и я очередной раз подивилась выносливости здешних людей - им что, есть вообще не надо с утра?
   - Фрау Марта, что на этот раз было причиной вашего опоздания? - весело поинтересовался герцог, восседая на черном жеребце. Коняга косила лиловым глазом и примерялась укусить меня, но всадник живо осадил безобразника и тот возмущенно всхрапнул, переступая копытами.
   - Спать хотелось, ваша светлость, - я подошла к свободной лошади, которую держал под уздцы конюх, прикидывая, с какого боку на нее залезать.
   - Фрау Марта, ставьте ногу мне на руки и я подсажу вас, - фон Дайниц встал на одно колено, сложив вместе ладони. - Давайте, только держитесь за седло...вот так, правильно!
   Подпихнул он меня изрядно, но зато на лошадь я уселась без проблем, а в стороне успела заметить Рихтера с двумя солдатами, путь которому перегородила герцогская охрана.
   - Поехали, - его светлость махнул рукой в сторону ворот. - Герр Рихтер, поезжайте вперед, вы лучше нас знаете короткую дорогу, мы тронемся за вами.
  
   Пока была возможность, герцог ехал почти вровень со мной, расспрашивая о подробностях бегства из Айзенштадта, но скоро и без того неширокая дорога сузилась до тропинки, по которой можно было передвигаться только по одному. Разговоры прекратились и сзади, где охранники обсуждали какую-то Розалинду или Розамунду, произведшую фурор на балу. Чем была знаменита Розамунда, я не поняла, но все дружно хохотали, когда вспоминали прошедший бал. Рихтер ехал впереди, за ним его светлость, потом я, а потом уже охрана. Кавалькаду замыкали два солдата из Штальзее.
   Солнце было уже высоко, когда мы вынырнули с лесной дорожки на убитый тракт, спускающийся вниз, и вдали показались развалины Кронберга. Лошади прибавили шагу и весь отряд бодро подлетел к башне, ставшей уже почти родной. Поищу тут денек-другой пропавшие сокровища и сама начну водить сюда экскурсии! Настроение было хорошим, день солнечным и на душе было легко и радостно.
   - Фрау Марта, - его светлость изволил уже спрыгнуть с лошади и стоять рядом, придерживая мое левое стремя. Охрана спешилась в сторонке, делая вид, что ничего не происходит. - Спускайтесь с лошади, я поддержу вас.
   Ну, поддержал, ну, прихватил и даже немного приобнял, успев все это сделать одновременно буквально за пару секунд.
   - Значит, это и есть та самая башня, в которой вы просидели два дня, выдерживая осаду фон Дитца, - герцог осмотрел строение и зашел вовнутрь, - фрау Марта, герр Рихтер, показывайте, что и где тут происходило. Фрау Марта, начинайте.
   Опять перед глазами встали последние метры темнеющей дороги, темный провал входа, лезущие наверх Вилли и Петер, Хайнц, подбрасывающий меня на ступеньки и рубящий с Вольфом остатки лестницы, тени на дороге, в которые мы целимся из арбалетов, безумная жара днем и чуть влажный камень ночью, который можно немного полизать, попытка штурма айзенштадтцев с бревном, опять раскаленная площадка днем и сумасшедшая попытка вырваться из осады вечером, когда болты положили сразу троих на дороге, сражение между вольфовцами и преследователями, а в довершение всего - подход отряда Юнга и двухдневный переход в Штальзее под его конвоем.
   - Все, ваша светлость, - я посмотрела на уходящую вверх лестницу. - Потом были уже только ворота замка, тюремная камера и вы с герром Рихтером... остальное вы знаете и без меня.
   - Герр Рихтер, покажите мне то место, где было спрятано кольцо, - герцог уже вскочил на ступени, нависающие над провалом. Где оно?
   - Вон там, - Михель махнул рукой вперед, но не отходил от обломанного края.
   - Идите вперед, герр Рихтер, - приказал герцог. - Фрау Марта, руки!
   Дернув меня наверх, он одновременно сделал шаг назад и я встала на этом крошечном кусочке ступени, тесно прижатая к нему. Его светлость замер и эта пауза показалась мне почти вечной, а прерывистое дыхание мужчины у виска - нестерпимо горячим. Наконец, руки медленно разжались и он отступил в сторону, давая возможность подняться по лестнице наверх.
   - Значит, тут и произошла вся эта история, - герцог посмотрел вниз с башни, осмотрел окрестности, прошелся взглядом по пустым еще щелям и щербинам в камнях, откуда была выковыряна вся трава и земля. - Чистая работа, герр Рихтер, вы совершили невозможное. За два дня найти это кольцо... я не думал, что это будет вам под силу. Я запомню ваши усилия. Как вы догадались, что оно может быть именно тут?
   Пока Михель излагал свои соображения, я присела на разрушенный край парапета, разглядывая людей внизу. Они слонялись вокруг башни с вроде бы отсутствующим видом, но даже мне, далекой от охраны, было видно, как они то и дело осматривают окрестности, а уж наверх они посматривали куда чаще, чем по сторонам. Все также журчала речушка между камнями, заросшими толстым зеленым мхом, еще было видно бревно, с помощью которого нас пытались достать айзенштадтцы и как наяву я видела троих людей на дороге с болтами в телах. Стоило ли это все того кольца и золота?
   Мужчины уже спустились до того места, где Лукас выковырял камень из щели и оба присели перед ней на несколько секунд.
   - Благодарю вас, герр Рихтер, теперь я имею полную картину происшедшего здесь три месяца назад. Спускайтесь, я немного задержусь. Спускайтесь, - с нажимом произнес герцог и пошел наверх. - Фрау Марта, мне уже пора ехать, чтобы успеть добраться до Бользена засветло. Я хотел бы попрощаться с вами, пока есть немного времени. Пойдемте вниз.
   Он легко спрыгнул через провал, протянул руки и опять повторилась та же картина, что и получасом раньше - прижав меня к себе, он горячо дышал в висок и щеку, не отпуская рук и не двигаясь.
   - Марта, - дыхание переместилось по скуле и он на миг прижался твердыми губами к шее, сжав руки на спине, - пусть это будет только начало, дорогая фрау. Я не прощаюсь с вами, но к сожалению, мне пора.
   Все так и делали вид, что не видят ничего ужасного в том, что их правитель вдруг задержался в старой башне, причем не один. Охрана дружно рассматривала ставший таким интересным ближайший лес, фон Дайниц вообще уставился в небо, солдаты из Штальзее с каменными лицами глазели на дорогу, а Рихтер стоял около лошади, уткнувшись головой в седло.
   - Запомните, я не прощаюсь с вами, фрау Марта, - его светлость неожиданно встал на одно колено около моей лошади и промелькнувшую улыбку тут же сменивло самое надменное выражение, - я сам посажу вас в седло.
  
   Герцогский отряд уже пылил по дороге далеко внизу, а наша четверка так и стояла молча у башни. Михель моментально стер с лица все любезности, как только спины уезжавших отдалились на десяток метров и теперь сидел мрачный и злой, глядя им вслед. Солдаты стояли в стороне, переглядываясь между собой, но к начальству не лезли, ожидая его вердикта.
   - Чего встали, вам что, возвращаться не надо? - начальство изволило прогневаться и дать лошади по бокам так, что бедное животное рвануло прямо с места в карьер.
   Мы поспешили за ним, ловя по пути отрывки забористой ругани.
  
   - Эт-то что за расслабление на посту? - на крик из-за приоткрытой створки ворот высунулся стражник, оглядывая приехавших.
   - Добрый вечер, герр Рихтер, - ворота заскрипели, но в них последовал удар сапогом и створка затряслась, как припадочная. - Сейчас открываем, ваша милость, сейчас..
   - Сколько вас ждать можно, мать вашу...- окончание фразы повисло в вечернем воздухе. - Обленились, бездельники, животы нажрали, ворота открыть не могут! Что за мусор тут сложили? Убрать! Кто сегодня на ночь заступает?
   - Карл и Лукас, герр Рихтер, - вытянулся в струнку стражник, оглядываясь вокруг.
   - Где они, почему еще не пришли?
   - Так еще не время меняться, герр Рихтер!
   - Не время? А жрать в три горла время есть? - Михель спрыгнул с лошади, бросив в лицо подбежавшему конюху поводья. - Тоже спишь, почему не подошел сразу?
   - Дык я, ваша милость...
   - Ма-а-алчать, дерьмо!
   Конюх вжал голову в плечи, отодвигаясь бочком за лошадь, которая переступила копытами и мотнула головой. Солдаты, ехавшие с нами, отошли подальше от начальственного гнева, а я подъехала к ближайшей колоде, намереваясь потихоньку слезть.
   - Марта, черт побери, что ты тут разъезжаешь по двору верхом? Не можешь слезть сама, так и скажи! - рявкнул Михель и те, кто по глупости вылез было во двор, начали потихоньку исчезать.
   - Да могу я сама...
   - Видел я, как ты сама можешь! Живо слезай сюда! - он дернул меня сзади с такой силой, что левая нога не успела выйти из стремени и я кувыркнулась назад, прямо в его руки. - Черт возьми, не умеешь ездить, не садись верхом!
   - Умею я ездить верхом и нечего на меня орать! - возмутилась я несправедливостью нападок, но его уже было не остановить...
   - Почему лошадей не увели? Где конюхи? - поставив меня на землю, заорал он на весь двор. - Опять со служанками в сене валяются? Ну сейчас я вам устрою...
   Рихтер скрылся за дверью конюшни и через секунду там раздался визг, звуки ударов и ругань, сопровождаемая падением чего-то тяжелого и лошадиным ржаньем. Я сочла за лучшее побыстрее ретироваться в сторону трапезной, тем более что кусок хлеба я втихомолку сжевала на обратном пути, а больше во рту не было ни крошки.
   - Чего это герр Рихтер так разошелся? - влетел следом за мной Карл. - Орет, как резаный, Петеру зуботычин насовал по первое число, Катарину приложил...нет, Петер, конечно, свое заслужил, но уж больно бешеный сегодня герр Рихтер. Мое время заступать еще не настало, а он уже требует, чтобы я на воротах был! В немилость у его светлости, что ли, впал?
   - Ага, - подхватила я эту версию, - еще как впал...
   - Ну тогда понятно, - парень озабоченно оглянулся на вход, откуда еще доносились отдаленные крики, - надо ждать, пока успокоится. Фрау Марта, вы бы замолвили словечко перед его светлостью, чтоб он не серчал шибко!
   - А то его светлость без советчиков ничего не решает! - огрызнулась я. - Можно подумать, он мне стихи два дня читал... все расспрашивал вместе с Дайницем, как осада проходила, да как я с парнями оттуда бежала, как все закончилось. Вчера вон только сказала, что колоды зазря таскают, потому что они потом копейщикам нужны будут, и опять на его светлость напоролась, а приказание-то его было!
   Парень ушел в другую сторону по коридору, а я пошла в трапезную, которая встретила меня сдержанным гулом. Каша была очень даже ничего, особенно после голодного дня и я уже доскребала свою миску, когда в дверь влетел разъяренный Рихтер.
   - Кто был сегодня с утра на заднем дворе? Почему там все брошено в углу, мать вашу...? - он обвел сидящих за столами стражников суженными от злости глазами и уставился на девиц, щебетавших в дальнем углу. - Почему сидите здесь без дела?
   Служанки притихли, мигом став похожими на черепах, втянувших головы в панцири.
   - Все драные ходят, а вы тут прохлаждаетесь, пустомели? Поели, теперь шагом марш отсюда шмотки зашивать и чтоб я больше ни одну тут не видел и не слышал! Ты, - палец указал в одну из девушек, которая испуганно пискнула и спряталась за спины подружек, - еще раз увижу на конюшне без дела, выпорю собственноручно! Поняла?
   Девицы вылетели из трапезной пулей, а та, которая удостоилась персонального упоминания, тихо всхлипывала на ходу, вытирая слезы кулачком.
   - Фрау Эльза, почему позволяете служанкам бездельничать? Я, что ли, должен следить за их работой? Когда они последний раз выметали и мыли коридоры и комнаты? Чтоб завтра все блестело, иначе я сам прогуляюсь кнутом по их задам!
   Фрау только раскрывала рот, как рыба, стараясь что-то возразить, но наталкивалась на взгляд Рихтера и тут же осекалась. За столами воцарилась мертвая тишина.
   - А вы что сразу заткнулись? Расслабились, девок по углам щупаете да кашу жрете в три горла? Я вам устрою тут отдых, чертово семя! Не надо мне совать миску, пока я не одел ее кому-нибудь на голову! - Михель оттолкнул миску с ужином, протянутую Клотильдой. - Опять подгорело, есть невозможно... когда только научишься готовить по-человечески?
   С силой хлопнув дверью, он вышел из трапезной, оставив после себя тяжелое молчание.
   - Это что с ним такое? - неуверенный голос из-за стола нарушил тишину и все начали потихоньку шевелиться и перешептываться.
   - Что-что, - передразнила спрашивающего Клотильда и с силой брякнула миской об стол, - укусил его светлость герра Рихтера, неужто не понятно?
   Она пошла обратно на кухню, посмотрев на меня как солдат на вошь.
   - И долго он так будет беситься? - спросил тот же голос.
   - Да ничего, через пару дней выдохнется, - успокоил его другой. - Не впервой, переживем.
   Наскоро выпив горячий отвар, я побыстрее ушла в свою комнату, пока на меня не повесили ответственность за просходящее.
  
   Недосып за последние два дня был приличный и я готова была заснуть сразу же, но сон почему-то пропал, как только я приложила голову к подушке. Поворочавшись на постели, я стала размышлять о происшедшем. Недвусмысленные намеки его светлости были понятны и безусловно льстили моему женскому самолюбию, заставляя держать голову высоко поднятой. Это вам не хухры-мухры, сам герцог Эрсенский оказывает мне такие знаки внимания, которым может позавидовать кто угодно! До той поры, пока он не приехал в Штальзее, я тут была на уровне серой мышки, зато стоило переодеться в платье и посидеть рядом с его светлостью в качестве его дамы, как это пробудило ко мне живейший интерес. Может быть, я неправильно поступала, когда ходила в штанах и рубашке? Кстати, в зеркало мне так и не удалось посмотреться, опять упущен момент и любопытство гложет, как это я выгляжу в этих платьях-то? Оставалось непонятным лишь поведение Михеля, который по возвращении в замок как с цепи сорвался, кидаясь на всех и каждого. Если б он действительно был моим любовником, я бы тут же назвала это тривиальной ревностью, но на самом деле тут и рядом не стояло подобного и наводило на мысли о чем-то другом. Скорее всего, там действительно были какие-то укусы со стороны его светлости в политическом или экономическом плане, о которых он никому не распространялся, но на которые возлагал определенные надежды в плане дальнейшего пребывания в герцогстве. Власть и деньги, вот что тут главное, это я сюда не за тем прилетела, а мужчинам надо совсем другое, нежели женскому полу. Может, герцог Теодор это и есть то конечное звено, ради которого я тут? А что, мужчина он видный, с положением, да и лет ему не больше, чем было Фрицу, мир праху его... Насиловать он меня не будет, хотя и под венец вряд ли позовет, по-моему, это называется мезальянсом. Может, с Михелем поговорить об этом? Он его лучше знает...
  
   Прогнозы, что герр Рихтер успокоится, оправдались лишь наполовину. С утра коридор сиял первозданной чистотой, блестели свежевымытые окна, а во дворе отбивали такт шаги и слышались команды "раз-два", "стой", "налево", "направо" и прочие звуки, напоминающие, что в замке все же военный гарнизон, а не увеселительное заведение.
   Высунув нос во двор, я некоторое время обозревала суматоху в дальних углах, где стояла столбом пыль и ПХД был в полном разгаре, потом осторожно пробралась вдоль стены к заднему двору, где и происходило таинство превращения местных солдат в действующую армию. Командовал этим герр Юнг, поминутно тыкая рукоятью кнута в того, кто путался в командах или сбивался с шага. Что делать мне в этом казарменном царстве, было неясно, но шаг отбивать не хотелось, таскать мусор и мести двор - тоже. Еще больше не хотелось заниматься штопкой дырявых штанов, рубах и протертых простыней и я сделала самый верный в этом плане ход - попыталась улизнуть подальше от начальства, пока оно не пристегнуло и меня к какому-нибудь неприятному делу. Вспомнив, как мы с его светлостью поднимались на стену, я пробралась в клубах пыли до лестницы и поднялась наверх, отряхиваясь и отплевываясь. Прошлась, заглядывая за зубцы и рассматривая окрестные горы, потом подошла к внутреннему краю и присела, разглядывая то, что творилось внизу. Парапета у этого края не было и свалиться вниз можно было запросто, если зазеваешься или подтолкнут доброхоты. Да, а почему в наших крепостях на стене была крыша и ограда с обоих сторон, а здесь нет ни того, ни другого?
   Маршировки и отработки ударов против врага закончились, но началась возня и беготня в другом порядке - стражники разбились на пары и Юнг начал расставлять их по-своему, затем хлопнул в ладоши и у них началась рукопашная схватка. Кто там кого давил и за что, было неясно, но все походило как две капли воды на показанные по телевизору "Новости армейских будней". Юнг тыкал то в одного, то в другого сапогом, показывал кулаки и ругался, а ветер доносил наверх только обрывки слов. Я прошлась еще дальше вдоль стены и решила пристроиться в каком-нибудь закутке, как внизу раздался негодующий вопль:
   - Марта! Марта-а, сию же минуту вылезай, пока я сам не вытащил тебя, слышишь? Не выйдешь, заставлю до вечера мести двор!
   Я выглянула из-за башни во двор, узрела Михеля посреди него, Юнга и ребят с арбалетами. Остальные уже ополаскивались около большой бочки с водой, причем некоторые это делали с явной неохотой.
   - Ма-а-алчать! После схваток чтоб все мылись, а не воняли, как свиньи! - негодовал знакомый голос внизу. - Воды натаскать снова полную бочку! Марта, выходи немедленно!
   - Что случилось, герр Рихтер? - до ангельского голоска мне было далеко, но попробовать-то можно? - Вы звали меня?
   - Где ты шляешься, черт побери? - он сбавил тон, хмуро глядя в сторону. - Бери арбалет и вставай к мишени, вы двое тоже. Будете отрабатывать выстрелы до полудня, поняли? Разболтались тут совсем...
   Это было уже привычным, отвращения не вызывало и я почти не думала ни о чем, прокручивая гладкую ручку и спуская рычаг. Гунтер и Лукас тоже молча сопели рядом, прицеливаясь в деревянные щиты. Поначалу Лукас что-то хотел сказать и рот у него расплылся до ушей в знакомой улыбке, но Рихтер цыкнул на него так, что парень замолчал и насупился. Понаблюдав за меткостью, Михель поднял правую руку, чтобы прекратили стрельбу и встал перед нами.
   - Вы хорошо видите свои мишени? Так вот, стреляете вы из рук вон плохо, половина промахов от нежелания выбрать устойчивую позицию, чтобы арбалет не прыгал в руках. Гунтер, куда смотришь, когда поднимаешь самострел, по сторонам? Лукас, у тебя что, руки трясутся или твой арбалет стал тяжелее телеги? Марта, не можешь удержать арбалет в руках, иди и займись шитьем со служанками, у них там как раз драных штанов целая гора! Какого черта стоило соваться туда, где спокон века было только мужское дело? Одела штаны, значит веди себя по-мужски...нечего носом шмыгать, вставай и набивай руку! Приду, проверю вашу меткость!
   - Взбесился...- негромко протянул Лукас, взводя тетиву, когда шаги Рихтера затихли вдалеке. - Говорят, с его светлостью не поладил. Пошли стрелять, пока по мордам не получили.
   - Марта, говорят, вы вчера опять в Кронберг ездили с его светлостью, - Гунтер медленно взводил свой арбалет, не глядя в мою сторону. - Искали чего или просто так?
   - Его светлость пожелал осмотреть место, где Лукас нашел кольцо и саму башню, - затрещала я ручкой воротка. - Посмотрел, сам изволил забраться на самый верх, потом потребовал, чтобы я пересказала ему о тех двух днях осады, что нас айзенштадтцы караулили. Потом попрощался и уехал в Эрсен.
   - Ты что, одна с ним по башне лазала? - оживился Лукас. - Ничего больше не нашли?
   - Не одна, с нами еще герр Рихтер был. Он и показывал все.
   - Понравилась ты, видать, его светлости, вот он и задержался в Штальзее из-за тебя, - усмехнулся Гунтер. - Все уже об этом судачат по углам, а герр Рихтер бесится, да сделать ничего не может.
   - Чего беситься-то, - пожала я плечами, - если он все равно...- прикусив язык, я замолчала, а ребята вытянули шеи, ожидая продолжения. - Пошли стрелять, а то будем мести от угла и до ужина!
   Парни засмеялись, оценив шутку по достоинству, обстановка немного разрядилась и время пошло.
  
   Михель появился на дворе уже во второй половине дня, хмуро осмотрел мишени, попенял за промахи и отпустил ребят восвояси.
   - Марта, а ты куда пошла? - тон у него был уже более менее спокойный и я облегченно вздохнула - выдохся.
   - Как куда? Помыться пойду, вот только ...
   - Арбалет унеси и приходи к воротам, поедем вдоль стены осмотр делать, - и в ответ на невысказанный вопрос, добавил, - его светлость приказал кое-где подновить стену, осмотрим ее, а потом каменщиков пригоним. Лошади уже оседланы, я жду тебя.
   За ворота, кроме меня и Михеля, выехал Юнг и Зайдель, которому эта поездка не нравилась чрезвычайно, но отказаться он не посмел, зато очень хорошо усматривал выпавшие камни и будущие трещины. Они обсуждали втроем, с какого места надо начинать ремонт, откуда подтаскивать камни, как ставить леса, а я прислушивалась к их разговору, отмечая про себя, что Юнг почти не разбирается в строительстве, зато Рихтер и Зайдель явно нашли друг друга, так быстро и легко они общались между собой.
   Когда солнце начало заходить за самую высокую гору, мы повернули обратно и Михель поехал рядом со мной, все еще рассматривая стену.
   - Что ты обо всем этом думаешь?
   - Я не строитель, но ремонт стен должен производиться не тогда, когда от легкого толчка выпадают камни, а когда начинают проявляться первые трещины. На это уйдет меньше сил и времени, да и ворочать тяжеленные камни на такую высоту страшновато.
   - Я не о ремонте стен говорю, Марта. Что ты думаешь о визите его светлости Теодора в Штальзее и Кронберг?
   - Думаю, что ему было любопытно пообщаться со мной, как с участником некоторых событий, но дальше этого дело, надеюсь, не пойдет. Ты же знаешь, как легко возникает интерес в соответствующей этому обстановке, и как легко он пропадает, когда эта обстановка меняется или между ними ложится огромное расстояние. Курортные и романы и разговоры в дороге потому так часты, что все вокруг предполагает именно это - флирт и сплошное веселье. Очень редко случается, что это перерастает во что-то более серьезное. Мы возвращаемся в обыденную жизнь и все случившееся в отпуске кажется далеким и туманным, никак не вписывающимся в наши заботы и планы. Его светлость немного развлекся, совершив выход из царского поезда на захолустной платформе, а теперь он опять погружен в политику и занят совершенно другими вопросами, нежели волновали его здесь. Он получил свое кольцо, мы лицезрели правителя сей земли, все довольны и счастливы. Считай, что он был тут в отпуске, вот и все.
   - Как он тебе показался?
   - Умный, но других на этом месте и не бывает. Обходительный, но это воспитание. Быстро соображает, значит, не пропил и не прогулял все мозги. Попугал он меня изрядно, когда начал гнуть о моем долге перед покойным мужем, я уж конкретно испугалась, что он меня выдаст в Айзенштадт. Потом, правда, оказалось, что он хотел услышать мои оправдания по этому поводу, а мне не хотелось вытаскивать всю грязь, которой меня поливала Клодия, вот я и промолчала.
   - И тебе он даже нисколько не понравился как мужчина? - вроде бы обыкновенный вопрос, но что-то в нем прозвучало не так, как обычно.
   - Наши разговоры с ним больше напоминали допрос, только в более мягкой форме. Отказаться от бесед я не могла - приглашения от его светлости больше напоминали завуалированные приказы, но грубости я от него не видела. Провожал он меня до комнаты не один, а в сопровождении фон Дайница, так что здесь исключены всякие слухи и нелепицы. К тому же они здесь чрезвычайно пекутся о своей чести и чистоте аристократической крови, так что надо быть последней идиоткой, чтобы строить какие-то планы на его светлость. Я же тут как Буратино - бездомная, беспаспортная и беститульная, имею только то, что есть в голове.
   - Ну, положим ты уже не бездомная, пока я что-то тут могу, ты из Штальзее не уйдешь. Про Буратино - это ты здорово придумала, - рассмеялся Михель. - Действительно, мы без титулов тут никто! Да, а как Теодор с тобой попрощался, что сказал?
   - Сказал, прощайте, фрау Марта, хотел бы задержаться, но мне пора ехать. Руку поцеловал, приобнять пытался, на лошадь сам подсадил...вроде все.
   - Видел, как он вокруг тебя увивался, - дернул щекой Рихтер. - Хорошо, что уехал, теперь он не скоро в этих краях появится. Мы же на самом краю его земель, не наездишься к нам, да и нет в этом необходимости.
   - Он еще о тебе расспрашивал, - невпопад брякнула я, вспомнив причину расспросов. - Как ты вел себя в Кронберге, когда искали кольцо, как руководил поисками, что говорил, когда лег спать...ну и все прочее.
   - Когда лег спать? Давай с этого места поподробнее, почему это он вдруг начал этим интересоваться?
   - Не знаю. Я же тогда сидела у костра, потом подошел Конрад и мы поговорили с ним немного, он принес мне одеяло и ушел, а ты ходил где-то в темноте, обсуждал с Карлом или Гунтером, где что искать, поэтому я и не видела тебя. Но ты же был не один, ничего так не прятал и кольцо нашел, так что я ничего плохого о тебе не говорила, не бойся! Наоборот, все о деле только. Что-то опять не так?
   - Не знаю, - он помрачнел на минуту, - но мне это непонятно. Будем надеяться, что мои опасения рождаются на пустом месте.
  
   За ужином Михель вел себя вполне нормально и вскоре трапезная потихоньку стала заполняться обитателями замка, которые поначалу топтались за дверями, делая друг другу знаки, а потом проскальзывали за столы, напряженно наблюдая за поведением начальства. Начальство сидело во вполне благожелательном настроении, обсуждало будущий ремонт стен с Зайделем, Юнгом и Конрадом и не изволило гневаться.
   Мимо того места, где сидела эта четверка, проскочили мышками служанки и потихоньку расселись на своем конце стола без обычного хихиканья и взвизгиванья. Но несмотря на такое поведение, всем было ясно, что гроза миновала и через день-другой все вернется на круги своя.
   После ужина Михель забежал ко мне с неизменной бутылкой розового и мы пообсуждали с ним будущий ремонт стен более подробно. Точнее, он рассказывал, а я слушала, потягивая вино из мутного стакана. Предстояло решить целую кучу организационных проблем - в какие деревни ехать за каменщиками, кто будет делать леса, где будут жить эти строители и чем питаться. В этих вопросах должны были помочь старосты деревень, знавшие своих жителей лучше, чем кто бы то ни был. Зайдель уверял, что много народу здесь и не надо, чтобы они не мешались друг другу и обещал к завтрашнему вечеру представить свой расчет по требуемой рабочей силе, чтобы послезавтра с утра уже можно было выехать по деревням.
   - Много народу брать не будем, - Рихтер уже устроился у меня на кровати, закинув руки за голову, - предпишем, сколько надо привезти стволов для лесов, сколько надо камней, кого-то поставим на перетирку раствора, чтоб время не теряли, пока остальные будут свою работу делать. Теодор еще замахнулся на строительство моста через Эдер, точнее, мост уже строится, но слишком медленно, вот он хочет ускорить этот процесс, тогда в казну сразу потечет хороший доход. Знаешь, сколько можно на этих пошлинах денег срубить? Пока что все пользуются старым деревянным мостом, но он на ладан дышит, а по новому каменному народ так и попрет через нас!
   - А я так и не увидела ни сам Эдер, ни мост через него, - посетовала я, вспомнив, как меня везли из Гедерсберга Ульф с Хоганом.
   - Да какие вопросы, поехали со мной, посмотришь! - обрадовался Михель. - Когда еще увидишь, как голыми руками строят мосты и замки? Хочешь, заедем к тому хозяину, у которого вы останавливались тогда?
   - Зачем это?
   - Да попугаешь его, развлечешься, и я с тобой на пару повеселюсь. Да не думай ты ничего такого, никто ему кровопускание делать не собирается, как вы в той деревне устроили с Куртом.
   - Мне теперь до самой смерти все будут поминать, как мы козу тащили и двух кур, - проворчала я, правда, весьма довольная, что гроза пролетела и наши отношения восстановились и даже чуть потеплели.
   - Понятно, над чем тогда так ржали Дайниц и все остальные, - усмехнулся Михель, - когда я приехал. Развлеклись за твой счет преизрядно, таких историй, как ты им рассказывала, наверняка еще слушать не приходилось. Слушай, а почему бы тебе не приходить на ужин в платье? Днем можно и в штанах ходить, верхом в платье не поездишь, согласен, а вечером переодевайся...тебе все-таки в нем лучше, чем в мужской рубашке!
  
   Два дня пролетели, как будто их и не было. В первый почти до полуночи мужчины обсуждали, сколько надо людей, лошадей и телег для задействования в ремонтных работах, споры у них были аналогичны нашим производственным совещаниям, разве что сигаретный дым не курился до потолка и кофе не лилось рекой. К их спору прислушивались остальные стражники и мало-помалу к комитету по ремонту присоединились Карл и Тромс, которые где-то что-то видели или слышали и даже подавали дельные замечания. Девицы, не дождавшиеся своих кавалеров, надули губы и ушли из трапезной, а баталия за столом была слышна даже в конце коридора у самой лестницы. На второй день с утра Михель, Юнг и Конрад с двумя солдатами поехали в две ближайшие деревни, разговаривать со старостами и вручать предписания о взятии внаем рабсилы. Вернулись они уже под вечер, уставшие и вымотанные донельзя, но крайне довольные тем, что им удалось выколотить под ремонт восьмерых человек.
   Труди незадолго до их приезда зашнуровала мне платье и я уже перенесла ногу через порог залы, чтобы посмотреться в зеркало в полный рост, как услышала тяжелые шаги в коридоре, знакомые голоса, хлопанье дверьми и, подобрав юбки, поспешила в трапезную, чтобы услышать все новости из первых рук.
   - Чуешь, Зайдель, как мы только стали въезжать в деревню, все тут же попрятались от нас, как кролики! - Юнг, раскрасневшийся и взлохмаченный, подтянул к себе миску с ужином и заглянул туда. - Можно подумать, что мы грабить приехали и староста Кирхшоффа нас впервые видит!
   - Я его хорошо помню, когда он еще тощий был, как палка, - ухмыльнулся Конрад, сгребая подошедшую Клотильду к себе поближе, - это он как старостой пожил, так пузо себе наел и стал вести себя важнее его светлости. Ничего, и не такие обламывались, когда разбойники начинали вокруг деревни шастать, сами прибегали, только что не сапоги лизали, чтобы избавили от напасти! Я уже по его бегающим глазенкам видел, что наверняка какую-то шкоду замыслил, вот и послал Ульфа заранее с другой стороны деревни зайти...Клотильда, солнце мое, неужели ты сегодня опять мне положишь одной каши без куска мяса? Я же умру с такой еды и буду лежать прямо на твоей кухне ...неужели ты меня не пожалеешь?
   - Болтун! - повариха беззлобно шлепнула Конрада по спине и вывернулась из его рук. - Тебя обделишь, как же...
   - Клотильда, - Михель сделал суровое лицо, - не смей обижать мне герра Миллера, а то наказание будет сурово и жестоко!
   - Это вы, герр Рихтер, других пугайте, - она с достоинством отодвинулась в сторону кухни, - а без меня вы тут и дня не продержитесь. Где это видано, чтоб мужчины сами себе готовили что-нибудь лучше, чем котелок каши на костре? Когда его светлость тут изволил задержаться, то кто, кроме Клотильды, мог еще угодить ему?
   - Сдаюсь! - рассмеялся Рихтер, поднимая руки вверх. - Против тебя, Клотильда, у меня нет никакого оружия!
   - Так вы все же выбили из старост тех, кто будет работать на ремонте стен? - Зайдель присел рядом на лавку, сложив руки на круглом животе.
   - Конечно, выбили, - подтвердил Юнг, - я помахал ему предписанием от его светлости, сунул носом в большую печать и подпись, а потом отвел в сторонку и сообщил, что если он будет еще делать вид, что ничего не понимает, то пусть и не надеется, что стража поспеет в Кирхшофф, если туда заявятся мародеры из Айзенштадта или вылезут разбойники из леса.
   - Я напомнил им про ту троицу в Шонгау, которые были пойманы прямо в селе и там же повешены, - равнодушно бросил Рихтер, скребя ложкой по дну миски. - Слухи расходятся быстро и староста уже знал об этом, но как всегда сделал вид, что не верит. Хорошо сидеть в своем доме, когда вокруг никто не покушается на твое имущество и семью, отдавая только подати и налоги. Зато стоит увидеть хоть одного разбойника с ржавым ножом, как они сразу начинают кричать, что мы ничего не делаем для их защиты. Конрад, помнишь, полгода назад через Эдер переправилась шайка, которая пряталась в лесу за Кюммелем? Все селяне молчали, как будто набрали в рот воды, девки носили разбойникам молоко и себя, а потом выяснилось, что они промышляли на дорогах и мы с ног сбились, пытаясь понять, кто грабит и убивает людей в округе. Жаловались во всех деревнях, мимо которых мы проезжали, кроме Кюммеля, что и навело нас на след.
   - Помню я этих тварей, - презрительно бросил Юнг, - а еще больше помню, как девки по ним рыдали... всех тогда развесили на деревьях, даже не потащили никуда. Тот староста наверняка молчал бы до последнего, если бы рядом с Кирхшоффом такая же шайка обосновалась, да еще и приторговывал бы, продавая им жратву. Но как он не крутился, мы четверых выцепили, пусть собирают их к нам. Бабы орут, будто их резать собрались, девки воют... объяснили же всем, что берем только плотников и каменщиков чтобы стены подлатать, да куда там, крик стоял такой, хоть уши затыкай!
   - Кто выл, а кто и радовался, - хмыкнул Конрад. - Трое-то мрачные стояли, а один, что помоложе, аж расплылся весь от радости, пока зачитывали бумагу от его светлости. Потом надо посмотреть, что за человек.
   - А во второй деревне тоже с трудом людей нашли? - Зайдель почесался об стену спиной.
   - Нет, там староста сразу смекнул, что просто так мы не уйдем, а дома у них стоят ближе всех к границе. Клотильда, пиво еще есть? - окликнул Конрад, - нацеди-ка мне кружку! Этот без всяких разговоров тут же стал перечислять, кто сейчас может пойти работать. Набралось восемь человек, но мы отобрали четверых покрепче.
   - Эти хоть волками не смотрели, - Юнг протянул кружку Клотильде, чтобы та и ему налила пива, - понимают, что если что случится, то они к нам побегут первые. В этом селе староста и следопытов одним из первых организовал нам, пока остальные блеяли да кланялись. Завтра еще надо два села навестить, чтоб людей нам готовили. Там народу побольше живет, возьмем человек по шесть-семь.
   - Марта, - позвал неожиданно Михель, - что ты там сидишь? Иди сюда, - он подвинулся, освобождая место рядом с собой, - послушаешь, как мы выполняем распоряжение о ремонте стен Штальзее.
   Пока я пробиралась к нему, подбирая подол длинной юбки, спиной уловила короткие смешки и одобрительное хмыканье, а на столе уже стояла высокая кружка с пивом.
   - Слышала, как мы сегодня людей набирали? - интерес, вспыхнувший в его глазах при моем приближении, сменился удовлетворением от хорошо сделанной работы. - Так за неделю мы всех сгоним, а там уже и начинать можно будет. Чем раньше начнем, тем раньше кончим.
   - Не все добровольно идут? - я отпила пива, но оно показалось мне слишком горьким и хмельным, гораздо хуже вина.
   - Конечно, не все, - Конрад уже не хмурился, как бывало раньше при моем появлении, - но их дело - пахать и сеять, а наше - защищать их от врагов. Они могут быть недовольны сколько угодно, но когда в село приходят чужие и убивают селян, они сразу бегут к нам за помощью. Что бы ни случилось, мы первые выходим навстречу чужакам, чтобы селяне успели спастись. Они могут убежать и спрятаться, а мы не должны отступать, потому что за нашими спинами стоят те, ради кого мы защищаем эту землю. Ты это знаешь не хуже нас, потому что твой муж, мир праху его, тоже был солдатом в Айзенштадте.
   - Всегда найдутся те, кто будет обвинять нас во всех смертных грехах, - Рихтер сжал кулак и стукнул им по столу. - Обвинять нас легче всего, когда сам сидишь в маленькой раковине и видишь только то, что перед тобой. Пока на этой земле мир и границы стоят недвижно со времени последней войны, но кто может поручиться, что это продлится долго? Мы находимся в Штальзее не для того, чтобы наедать тут животы и бока, а для того, чтобы первыми встретить врага на этой земле. Кроме нас ее защищать некому, это наша работа и наше призвание. За последние два года сделано многое, чтобы очистить дороги Эрсена и обезопасить передвижение по ним, люди перестали бояться встречать ночь в пути и постоялые дворы, на которых раньше можно было не дождаться рассвета, остались лишь воспоминанием. Это наша общая заслуга, всех тех, кто сидит сейчас рядом со мной. Пусть пока не все понимают это, но и не надо, пусть хоть десятая часть людей проникнется тем, для чего мы находимся здесь и этого будет уже достаточно для нас. Мы не все родились на земле Эрсена, но она стала нам родной и я хочу, чтобы мы не предавали ее, чтобы ни случилось. Так Айзенштадт предал Гунтера, Лукаса и Марту, которые с оружием в руках защищали Варбург, а потом были вынуждены бежать оттуда, чтобы сохранить свою жизнь. Так Норсет предал Карла и Ульфа...да мало ли, кто откуда пришел в Штальзее?
   Солдаты зашумели, обсуждая между собой новые подробности, услышанные только что за столом, а Михель с тихой гордостью спросил, склонившись к самому уху:
   - Ну как тебе моя речь, здорово получилось?
   - Здорово, - одобрила я, - есть такая профессия - Родину защищать?
   - До этого понятия тут еще не доросли, но зачатки его я им уже заложил...может, пойдем наверх, пока еще розовое не кончилось?
   Горький вкус пива во рту было не отбить ничем и я втихомолку морщилась, то и дело сглатывая слюну по дороге. Вообще-то в комнате есть спасительный тазик, из которого всегда можно попить, но вот в смысле удобств здесь жестоко не хватает самого минимального набора - раковины и туалета и по каждой надобности приходится бежать во двор
   ...- Смысл и понятие родины возникают тогда, когда за твоими плечами стоят многочисленные поколения предков, живших на этой земле. Для тех, кто бродит по дорогам, не имея собственного угла, главное дело найти место поспокойнее, чтобы пересидеть там с миской похлебки холодное время. Многие так и болтаются всю жизнь, не принося никакой пользы никому. - Михель все еще развивал начатую еще внизу тему, потягивая легкое вино. - Для меня или тебя, свалившихся из ниоткуда на эту землю, она никак не может быть родиной, поэтому ты так легко и ушла из Варбурга...или все же успела привыкнуть к тому дому?
   - Я прожила там почти два года и конечно же успела врасти в местный быт, без этого нельзя. - Противный вкус пива вроде бы ушел, но сверху наложилось вино и голова становилась тяжелой и мутной. - Мне было страшно даже думать, что я проживу там всю оставшуюся жизнь, когда где-то осталась моя собственная родина. Выть по ночам от невозможности попасть обратно и невозможности объяснить, чего я лишена...
   - А я вот успел привыкнуть к Эрсену и Штальзее, как бы ни странно это звучало. Пока болтался по Норсету и Айзенштадту, был как перекати-поле, ни угла своего, ни стен, только одна мысль была - выжить и не сломаться. Потом уже, когда первый раз людей за собой повел, что-то внутри шевельнулось - а ради чего это я тут колочусь да еще с клинком в руках? Уже здесь, в Штальзее, как-то по-хозяйски стал относиться ко всему. Солдат стал гонять не просто так, а чтобы учились команды слушать и выполнять беспрекословно. В армии я не служил, но методы ведения войны в наше время и здесь слишком разные, у наших есть чему поучиться из книг да из фильмов. Пока историей интересовался, много чего в голове осталось, чем здесь и воспользовался. Для меня теперь Штальзее как дом родной, я тут каждый камень знаю, каждую тропинку исходил и все, кто в замке служит, тоже не чужие. Я им тут мозги вправляю по мере возможности и знаю, что могу на них положиться...ты чего, Марта?
   - Пиво не надо было пить, ведь знаю, что это совсем не то, что у нас было, да сделала несколько глотков...- голова совсем отяжелела и лучше всего было опустить ее на подушку.
   - А сверху еще и вина добавила, - продолжил Михель, поднимаясь на ноги. - Здешнее пиво хмельное, мутит с него покруче, чем с нашей водки. Ложись спать, к утру пройдет, да и мне завтра ехать по деревням надо...
   С этими словами он подхватил меня на руки и отнес на постель.
   - Платье я тебе расшнуровал, проснешься, сама снимешь. Все, пока!
  
   Голова наутро была в допустимых пределах, немного гудела, но жить не мешала. Платье валялось рядом на полу - проснувшись ночью, я с удовольствием стащила его и завернулась в одеяло с головой. Солнце было уже высоко и наверняка Рихтер уже уехал по деревням, а я так и лежу, придавленная местным пивом. Непорядок!
   Одевшись и кое-как причесавшись, сунулась в тазик и с грустью обнаружила там жалкие остатки воды, которых хватало лишь на чистку зубов. Не знаю, как местные, а я без этого просто умерла, если б не местные умельцы, смастерившие мне такую же щетку, как и Михелю. Грубоватая и большая по сравнению с привычными, она худо-бедно отчищала зубы мелким крошеным мелом и я согласна была лучше не умываться, но без чистки зубов - ни-ни! Значит, пойдем мыться в бочку во дворе, там слона можно искупать и еще останется воды для слоненка.
   Вода еще не прогрелась с утра, приятно холодила лицо и шею и, воровато оглянувшись, я быстро помыла подмышками и декольте, сожалея, что рядом нет приличной реки или озера. Сзади хлопнула дверь и раздались шаги. Кого это принесло с утра пораньше?
   - Доброе утро, фрау Марта, я вижу, что мое появление в Штальзее стало для вас сюрпризом. Надеюсь, что приятным, - бархатный голос его светлости был неподражаем, как и он сам, рассматривающий меня с явным удовлетворением. Что-то привлекло его внимание и взгляд стал острым и пристальным. Одернув намокшую рубашку, я попыталась придать себе более благопристойный вид, запахнув вырез. Герцог высоко поднял брови в недоумении, но тут же вернул прежнее выражение - чуточку превосходства, немного небрежности и легкая снисходительная улыбка. - Вы прекрасно выглядите, особенно с утра, фрау Марта, - он сделал ударение на середине фразы, - и мне это нравится. Если вы соблаговолите одеть другую рубашку, то я бы хотел пригласить вас проехаться со мной до Эдера. Там идет строительство нового моста и я намеревался взглянуть на него сам. Вы готовы сопровождать меня?
   Предложение высказанное в таком категоричном тоне звучало, как приказ и ничего не оставалось делать, как подчиниться ему.
  
   Дорога до Эдера была мне знакома наполовину - именно по ней я уходила когда-то в сторону границы герцогства с вольными городами, чтобы неожиданно свернуть на контрабандистскую тропу. Его светлость был чрезвычайно мил и любезен, рассказывая о своих планах в отношении земель герцогства на ближайшее время. Мне оставалось лишь слушать и согласно кивать головой.
   ...- В этой части земель Эдер еще имеет высокие берега и старый мост был положен слишком низко для них. Чтобы переправиться на тот берег, надо преодолеть достаточно крутой спуск с этой стороны и подняться по такой же дороге на стороне вольных городов. Последние зимы были достаточно суровы и весенний ледоход изрядно подпортил устои моста. Подпорченные бревна заменили, но уже давно было ясно, что старый мост не выдерживает слишком большого потока телег и лошадей. Я предлагал кантону соединить наши усилия для постройки нового моста еще давно, но дело так и встало на мертвой точке. Плохо, когда у земли нет одного правителя, фрау Марта, а то, что называется властью в кантоне, больше похоже на сброд, - скрываемое до сих пор презрение вылилось наружу, - где каждый печется только о своей выгоде. Чтобы объединить усилия вольных городов, нужна твердая и жесткая рука, умело направляющая силы и средства туда, где они нужнее всего в настоящее время. Представитель каждого города говорит только о том, что волнует лично его, не соотносясь с нуждами соседей. Ими движет лишь желание наживы, которую они получат за самый небольшой срок, а заглянуть на шаг вперед и подумать о дальнейшей судьбе города и земли, которая его окружает, они совершенно неспособны. Мост, о котором я вел с ними переговоры, мог бы связать их земли и земли герцогства в любое время года, принося не только удобства переправы через Эдер даже во время таяния снегов в горах, но и ощутимую прибавку в казну. В кантоне у каждого города свой казначей и свой золотой запас, которым они не желают делиться с соседями и тем более - объединяться. Мое предложение заинтересовало лишь Хольц, но его денег не хватит, чтобы поддержать строительство, а по законам вольных городов они должны соглашаться большинством. Потом я имел беседу с представителями Гедерсбурга и Ноймана, как наиболее крупных из кантона и их ответ привел меня в форменное бешенство своей недальновидностью!
   - Что же они могли такое сказать, ваша светлость, - обернулась я к герцогу, - возмутились, что слишком долго надо ждать будущей прибыли?
   "Унесенных ветром" я не любила, но прочитала, повинуясь всеобщей истерии на работе, созданной вокруг этой книги и фильма. Зато фраза Ретта Баттлера врезалась мне в память навсегда: "Деньги можно делать на развале и созидании государства. В первом случае это будет быстрее и меньше, зато во втором - больше, хоть и дольше по времени". Не ручаюсь за точность, но смысл был именно таков.
   - Вы попали в самую точку, фрау Марта. Им нужны деньги как можно быстрее, а что будет потом, дело десятое. Вокруг городов есть деревни, но они вынуждены сами обороняться от тех, кто посягает на них, в то время как в Эрсене это возложено на мои отряды, располагающиеся в замках вдоль границ. Я, как единоличный правитель земель, должен следить за всеми областями, дабы перераспределять имеющиеся у меня средства для помощи более слабым и нуждающимся. Можно, конечно, не обращать внимания на неурожай или паводки, но тогда я рискую через несколько лет получить обезлюдевшие дома и заросшие пашни, а это ударит по моей казне. Мост через Эдер начал строиться уже почти четыре года назад, но по-настоящему я занялся этим лишь недавно, поговорив с герром Рихтером. Его дальновидность и практическая сметка немало удивили меня и заставили по-другому оценить то, чем я занимался как правитель этих земель. Он сразу же понял, что вызывает мои опасения в таком вопросе, как строительство этого моста. Мы обсуждали с ним достаточно долго все "за" и "против", пока я не принял решение, что нельзя бросать начатое - слишком много вложено сил и средств, но и выгода, которая несомненно будет получена, тоже огромна.
   Он замолчал, искоса взглянув на меня, как будто ожидая ответа на невысказанный вопрос.
   - Наверное, при этом речь шла не только о мостовых сборах за переезд, ваша светлость, а еще и о том, что через эту часть ваших земель пойдет более оживленный поток людей и грузов?
   - Несомненно, фрау Марта, - согласился его светлость. - Вдоль дороги увеличится количество постоялых дворов, больше потребуется обслуги и провианта, вырастут деревни...словом, надо только подтолкнуть это строительство сейчас, чтобы подсчитывать выгоду от него потом. На строительстве работают люди, но дело движется плохо и медленно. Я как-то совсем упустил из виду, что без твердой руки и хорошего кнута вряд ли можно получить нужный результат. Так что сегодня у меня будет только осмотр места, а потом я приму решение, сообразуясь с мнением тех, кто осматривал это место без меня.
   - Решение? Но вы же хотели продолжать стройку, ваша светлость...
   - Я и намерен ее продолжать, фрау Марта, только мое решение будет касаться количества денег, отпущенных на нее. Надо подвозить камень, готовить раствор, сгонять еще людей на строительство, их надо кормить и охранять...все это требует обсуждения и принятия выверенного решения, чтобы и казна не опустела и дело сдвинулось с мертвой точки. Еще мне надо будет выслушать герра Бергера, который руководит стройкой по сию пору и просмотреть список растрат, которые были произведены. Не исключаю, что часть денег была положена кем-то в карман, что не может не огорчать меня...но для выяснения подобных обстоятельств мне надо прибыть на строительство самому. Повесить растратчика несложно, гораздо сложнее найти того, кто сможет двигать всю эту махину вперед и если предел растрат будет невелик, я могу закрыть на это глаза, лишь бы дело не стояло на месте.
  
   Разговор с его светлостью заставил внутренне рассмеяться - оказывается, те же самые проблемы, что являются головной болью в наши дни, существовали везде и всегда - воры, бездельники и казнокрады, нежелание смотреть на один шаг вперед и вокруг себя...разве что формы изменились, а содержание осталось прежним! Но это только внутренне, попробуй тут улыбнуться в тот момент, который герцогу покажется наименее подходящим для этого и выедание до печенок будет гарантировано. Что они все скрывают за надменно застывшими лицами, остается только догадываться.
   Подобные мысли роились в голове и даже пробовали реализоваться в подражании всяким надменно застывшим, но быстро разлетелись во все стороны. Не приучены мы к такой мастерской работе с собственным лицом и не зря его светлость то и дело бросает такие взгляды, что так и тянет признаться самой во всех грехах, начиная от кражи шоколадных конфет в три года с елки по ночам и кончая правдой о моем попадании в Тевтонию. Ух, и порадуется же он такой удаче, вытягивая из меня все подробности жизни там, на родине! Шехерезада зальется слезами от зависти, потому что это будут не сказки, а чистая правда. При последних словах я прикусила язык, проклиная свое неуемное воображение, надеюсь только, что Дайниц, обратившийся в этот момент с вопросом, отвлек его светлость от меня и тот не разобрал, что это за странную фразу я вдруг выдала...
  
   Эдер, который я наконец-то увидела воочию, оказался не слишком широкой рекой, Нева куда как шире и полноводней, но вот берега действительно были круты и неудобны для спуска-подъема. Мост лежал где-то внизу почти на самой воде и я подивилась усилиям неведомых строителей, которые сумели создать этакую махину без какой-либо техники, таская вручную гигантские стволы и укладывая их на ... кстати, а на чем это они там лежат? Сверху вообще создавалось впечатление, что бревна моста лежат на воде и под ними не пройдет даже лодка. Ограждение было только с одной стороны, да и ширина моста оставляла желать лучшего - проехать по нему могла разве что только одна телега или пара лошадей рядом. Вдобавок дорога со стороны Эрсена шла вниз этаким серпантином, что было неудобно для спуска груженых повозок, а в дождливые дни и вовсе невозможно.
   - Ваша светлость, а здесь часто бывают дожди? - другой берег был вроде и недалеко, но в подробностях не просматривался, - и какая здесь почва? Глина или песок?
   - Осенью по дороге спуститься почти невозможно, - герр Крамер, седой мужчина с усталыми глазами стоял рядом с нашими лошадьми, готовый дать ответ на любой вопрос. - С тракта в эту сторону стекают все потоки воды и дальше они водопадом сливаются прямо по спуску вниз, затрудняя всяческое перемещение к мосту. Вдобавок почва тут мягкая и раскисает от воды.
   - Может быть, надо прокопать отводные канавы вдоль дороги, чтобы отвести основной поток в сторону? - я припомнила аналогичные ситуации в дачных поселках у моих друзей, - тем более, что дорога тут делает изгиб и с одной стороны можно было бы уменьшить количество воды.
   - Я предлагал сделать это, но герр Бергер отказался даже слушать меня, - Крамер никак не мог понять, как надо обращаться ко мне и осторожно нащупывал наиболее удачные варианты ответов, - к тому же новый мост строится не здесь, а в стороне.
   - Но там такая же картина, герр Крамер, или там воды нет вообще?
   - Отвечайте, отвечайте фрау Марте, она здесь первый раз и очень интересовалась ходом строительства, пока мы ехали сюда, - холодно улыбнулся герцог. - Я пока послушаю, что вы скажете.
   - Там также льется вода, фрау Марта, - потерянно сообщил герр Крамер, - только она льется не потоком, как тут, а равномерно мочит весь склон. Но когда там построят мост, он будет заметно выше этого и вода уже не будет причинять столько неудобств. За этим поворотом дороги вы увидите будущие опоры моста, - он пошел направо от спуска к старому мосту быстрым шагом и когда мы обогнули широко разросшиеся ивы и кустарник, то дорога вильнула в сторону, а вся картина стройки века оказалась, как на ладони.
   Длинный остров посреди Эдера был занят двумя каменными опорами, вырастающими, казалось, чуть ли не из воды на его берегах. Широкие и устойчивые, они чуть сужались кверху, образуя между собой проход, а по берегам реки стояли их братья-близнецы, по одной на склоне и одной, уходящей в воду у самой кромки берега. Пока высота опор была невелика, но площадь их основания впечатляла, а воображение дорисовывало недостроенный верх, который должен был соединить оба берега.
   - Ваша светлость, а какой высоты должен быть мост? - я рассматривала величественную картину будущего моста, прикидывая, какой титанический труд был здесь вложен, - прикидываю на глазок и захватывает дух, сколько еще предстоит работы!
   - Сначала предполагалось, что мост должен служить продолжением дороги, чтобы колеса не чувствовали перепадов высоты между берегом и настилом моста, но за время вынужденной остановки в строительстве приходилось заделывать недостроенные опоры и я подумываю, чтобы опустить мост пониже. Арки будут начинаться не с середины высоты, как предполагалось, а с того места, где сейчас остановлена стройка. Для более пологого спуска на мост будет срыта часть дороги с нашей стороны реки, с другой стороны я должен получить такую же часть дороги в свое непосредственное владение, чтобы произвести такие же работы...так, герр Крамер? Кстати, а где герр Бергер, почему я не вижу его рядом с вами?
   - Простите, ваша светлость, герр Бергер изволит отдыхать и не велел его беспокоить. Я стучался к нему в дверь, но он даже не проснулся и пошел встречать вас сам.
   - Видите, фрау Марта, как трудится человек, который командует здесь всем строительством уже два года? - сарказм в голосе его светлости переливался через край. - Не сомневаюсь, что он с самого рассвета уже на ногах и только усталость свалила его перед нашим приездом.
   Сзади прыснул фон Дайниц, уже почуявший, чем пахнет будущее неизвестного мне герра Бергера. Внизу, на строящихся опорах, возились маленькие, как муравьи, человечки, перебиравшиеся по лесам вокруг них. Камней, которых здесь так недоставало, нигде в округе не наблюдалось, зато вниз была пробита крутая тропка и вдоль нее были вбиты здоровенные колья.
   - А...колья для чего, держаться, чтобы не упасть?
   - Нет, фрау Марта, за них цепляют веревки, когда спускают вниз камни для опор, - пояснил герр Крамер.
   - Тропинка-то и травой заросла...- я еще раз с сомнением посмотрела вниз, прикидывая, как это туда спускают стройматериал и откуда.
   - Герр Крамер, проводите нас в гости к герру Бергеру, - холодно бросил его светлость, оглядывая незавершенное строительство. - Надеюсь, он успел хорошо отдохнуть.
   Тон герцога не сулил ничего хорошего тому, к кому он сейчас ехал в гости.
  
   Въезжая в открывающиеся при нашем появлении на подвесном мосту ворота Штальзее, я отметила расторопность стражников, которые уже издали поняли, кто едет в замок и не препирались у створок, скрипя тяжелыми петлями. Его светлость изволил благосклонно отнестись к встречающим его людям, любезно улыбаясь и отвечая на приветствия.
   - Фрау Марта, - герцог успел соскочить с лошади и теперь встал около моей лошади, протянув мне руки на глазах у всех, - прошу вас, спускайтесь.
   За его спиной остались все остальные, на кого он даже не пожелал обратить внимание, как будто их вообще не существовало в этот момент.
   - Вы устали, фрау Марта, но тем не менее, я жду вас к ужину, - легкий поклон перед услужливо открытой дверью довершил процедуру демонстративных проводов. - В платье, разумеется.
  
   Наскоро сполоснувшись горячей водой, я покорно стояла посреди комнаты, пока Альма затягивала шнуровку на спине. Служанка сама побежала за мной почти сразу же после приезда, помогая сперва мыться в огромной бадье, а потом укладывая волосы. После мытья пропал стойкий запах лошадиного пота, к которому я так и не смогла привыкнуть. Ладно, если еще от мужчин пахнет, можно пережить, но чтобы так воняло от женщины...ни за что! Мыло, правда, тоже не благоухало французской парфюмерией, но пот и запахи смывало исправно.
   - Альма, как ты думаешь, уже пора идти в трапезную? - обреченный тон насторожил служанку и та неловко дернула меня за волосы.
   - Ох, простите, фрау Марта...да уж пора, думаю, вот только сейчас тут заколю... а чего вы как и не рады совсем, что его светлость изволил приехать в Штальзее?
   - Потому и не рада...- невпопад ответила я, притопывая тряпичными туфлями на выгнутом каблучке, которые мне принесла девушка. - Где ты нашла-то такие только? Хоть не жмут и на том спасибо.
   Туфли жали, но дойти до трапезной в них было можно.
  
   За столом шло обсуждение поездки на строительство моста. Его светлость изволил иметь прекрасное настроение и милостиво выслушивать тех, кто имел свое мнение, чтобы высказать его. Счастливые подданные были в состоянии полной эйфории от близости правителя и смотрели если не ему в рот, но уж ели-то глазами наверняка. К тому же сегодня комитет по подготовке Штальзее к ремонту ездил еще в две деревни и наверняка вернулся с хорошими новостями, раз Юнг так возбужден и взлохмачен. Место рядом с герцогом было свободно и было нетрудно догадаться, что оно предназначалось мне. Господи, лучше бы я сидела на той стороне стола, где обретались Юнг, Конрад и Рихтер!
   Пробираясь за спинами сидящих, я старалась не смотреть на противоположный край, опустив глаза в пол и спряталась за бокалом, как только Зайдель задвинул за мной стул.
   - Вы почти не опоздали, фрау Марта, - улыбнулся мне герцог. - Еще немного и вы будете приходить на обеды во-время, как и все мы.
   - Простите, ваша светлость, но я никак не могу угадать, когда надо идти в трапезную, - есть хотелось ужасно, но оборвать собеседника было нельзя, а уж начать жевать и тем паче, - если бы подавался какой-нибудь сигнал, например, били бы в колокол, кричали, то я сразу же шла бы вниз, но за дверями моей комнаты мне трудно догадаться, когда приходит пора спускаться.
   - Фрау Марта, - его светлость наклонился поближе, - вы подали мне хорошую мысль о том, что не так уж необходимо вам спускаться вниз, когда вполне возможно мне подняться наверх и отужинать вместе с вами в вашей комнате. Так я перестану постоянно думать о делах и заботах, что гораздо проще сделать, когда мы будем с вами одни. Здесь же это совершенно невозможно, - с искренним сожалением в голосе закончил он.
   Рядом уже навострил уши фон Дайниц и если он слышал не все, то и пары последних фраз вполне бы хватило, чтобы понять, к чему клонит его светлость.
   - Но...ваша ...моя репутация... что будут говорить обо мне?
   - Да какая разница, что там о вас будут говорить? - недоуменно поднял бровь герцог. - Пока что я в Эрсене власть и закон, и пусть кто-нибудь посмеет бросить хоть одно слово по вашему поводу, он будет иметь дело со мной и с ними, - он мотнул головой в сторону фон Дайница. - Не надо придавать этому такое большое значение, фрау Марта. Ваше здоровье!
   "Принц плюнул в меня, матушка. - Так и запишем, один знак внимания". Принц не плюнул, он поставил меня в известность о своих намерениях, и его совершенно не интересует мое мнение, нравится мне это или нет. Может, поплыть по течению и пусть все идет, как идет? Получила предложение стать его любовницей...отвратительно. Что тут можно сделать, гордо подняться и уйти с оскорбленным видом? Помнится, мелькнула у меня на первом ужине такая мысль, так его светлость как будто прочитал ее, пригрозив какими-то санкциями и дальше входной двери он меня не выпустит, как не выпустил когда-то Фриц Хайгель. Как я хочу вернуться домой, где я могу нормально жить, не боясь никого вокруг!
   ...- То, что герр Бергер полностью запустил это строительство, для меня не новость, но я хотел посмотреть сам, в каком состоянии заложенные четыре года назад опоры и на сколько продвинулось дело. Мне понравились некоторые замечания сопровождавших меня лиц, относящиеся к отводу воды от территории строительства. Как пояснил герр Крамер, земля там мягкая и при достаточно сильных дождях она сползает вниз, что может послужить причиной обрушения берегов. Я осмотрел старый мост и спуск к нему... за подобную переправу стыдно брать пошлины и по такой дороге никогда не поедут те, кто везет полные телеги товаров. Для них наипервейшее дело - сохранность грузов и поэтому дорога через Герлау до сих пор более востребована, нежели через Эрсен, хоть наша и заметно короче. Еще одна опасность, кроме оползней, это весенние паводки и ледоход. Новый мост будет защищать от этих напастей в любое время года. Герр Рихтер, я уже разговаривал с герром Крамером, у которого довольно светлая голова и он хорошо соображает в строительстве. Через неделю он положит мне на стол свои подробные соображения, сколько надо камня и леса, чтобы возобновить эту стройку. При мне он вполне разумно объяснил, что надо сделать для этого. Подсчет количества людей, затребованных на это строительство, он сделал весьма приблизительный, но я все же думаю, что это будет теперь вашей задачей - проехаться по той области, чтобы собрать нужное количество рабочих. Мы еще обсудим с вами, как это лучше сделать. Теперь о ремонте Штальзее. Ваш доклад меня порадовал, не скрою. Вы, герр Миллер и герр Юнг успешно находите людей, несмотря на некоторое...неприятие со стороны селян, но в целом все идет хорошо. В ближайшие два дня вы уже полностью сможете обеспечить людьми стены замка и вам останется лишь контролировать их, чтобы они работали. Тогда вы сможете больше уделять внимания строительству моста.
   - Вы хотите, чтобы мы... и там нашли необходимое количество людей для стройки? - запинаясь, Юнг схватился за бокал, как за спасительную соломинку.
   - Нет, герр Юнг, я не могу позволить себе оставить Штальзее без головы, - полил ему бальзамом на душевные раны его светлость. - Герр Рихтер и герр Миллер займутся этим делом и заодно организуют охрану на стройке. Полагаю, что туда придется отправить десяток солдат. Да, я сегодня осмотрел и старый мост, картина удручающая, но я не увидел должного усердия, которое должны нести солдаты на границе земель, а Эдер в этом месте является именно границей Эрсена. На посту нас увидели только в последний момент, что тогда говорить о том, как пересекают границу обозы с товарами и какая с них идет пошлина. Это будет еще один предмет для обсуждения в дальнейшем.
   - Нам придется жить там постоянно? - Конрад оторвался от тарелки, вопросительно посмотрев на Михеля.
   - Герр Бергер там неплохо устроился, - усмехнулся герцог, переглянувшись с фон Дайницем. - Но в дальнейшем его можно будет не брать в расчет. Недалеко от Эдера находится постоялый двор, там вполне можно жить какое-то время. Для рабочих надо построить дома наподобие казарм, когда они будут жить в одном месте, то и охранять стройку будет проще. Деревня, стоящая неподалеку, больше похожа на небольшой городок и там можно будет жить, пока не наладится стабильный подвоз камней и леса. Потом вы будете только проверять наездами, как движется дело.
   - Откуда планируется подвозить камни для постройки моста? - голос Рихтера прозвучал глухо и невыразительно. - И какой камень пойдет туда лучше всего?
   - Герр Крамер считает, что каменоломни Версена больше других подходят для этого. Камень оттуда твердый и не боится влаги, чего не скажешь о белом камне из Майнца.
   - Но Версенские каменоломни...это же в три раза дальше, чем Майнц! - удивился Конрад. - Да еще объезд у подножия гор...сколько времени будет занимать путь оттуда?
   - Это далеко, но камень из Майнца слишком мягок и годится лишь для строительства домов, - герцог говорил об этом также скучно, как о прописной истине, - а мост должен быть прочным и не бояться воды.
   - Версенские каменоломни...- Рихтер потер лоб рукой, как будто что-то припоминая. -Сколько будет стоить перегнать оттуда одну телегу, да еше накинуть сюда работу каменщиков...это, случаем, не серый камень, который искрится на сколах, ваша светлость?
   - Нет, у него идут розовые прожилки через весь пласт залегания. Он добывается с другой стороны горы и туда ведет отдельная дорога, - герцог поднял руку и Зайдель подлетел к нему сзади, чтобы долить вина. - Работа каменщиков там не будет стоить ничего, потому что туда ссылаются каторжники и это надо использовать в интересах земель Эрсена. Я затребую доклад по количеству людей в Версене, возможно, на какое-то время я отменю повешение за совершенные преступления и будем свозить всех туда.
   - Каторжники поднимаются на поверхность или так и находятся постоянно внизу? - Михель поднял голову от тарелки, где чертил узоры толстой двузубой вилкой, - сколько в среднем там живут люди?
   - Герр Рихтер, обо всем можно подробно расспросить начальника охранного подразделения, который ведет учет живых. Если будет не хватать рабочих рук, то мы придумаем, как поступить. Для начала мы можем подарить вам небезызвестную вам четверку Вольфа, которая до сих пор сидит в подвале и только даром ест хлеб, - зловеще усмехнулся герцог. - Думаю, что они вполне заслужили это.
   - На территории Эрсена за ними пока никаких грехов не числится, - поморщился Рихтер, но его светлость изволил отмахнуться и не продолжать дискуссию на эту тему. - Кроме камня для постройки нужен будет еще камень для облицовки склона, иначе вода с дороги так и будет его смывать. Количество дождливых дней там не так велико, но по дороге несутся целые реки и все они промывают себе протоки вниз, в Эдер. Сами дороги находятся наверху, они будут просыхать куда быстрее, чем склоны.
   - Спокон веку вода текла только вниз, - проворчал Конрад, - больше ей деваться некуда, а река - самое лучшее для нее место.
   - Не вижу особой причины ломать голову о том, куда пойдет вода, - вскинулся Юнг. - Наверху все быстро просыхает, а лошади там не утонут и в дождь. Можно переждать ненастье, а потом уже двигаться дальше.
   - Айбер, вода подмывает не только мосты, целые дома могут запросто съехать вниз, если не заняться этим вопросом заранее, - Михель начал выкладывать на столе замысловатую картину из тарелок, вилок и прочих столовых приборов. - Смотри сюда...вот это - постройка, любая. Как проходит закладка дома? Сперва делается основание, роется яма под под него...
   - Да вы что, герр Рихтер! - захохотал Юнг, - кто же будет рыть такие ямы, чтобы поставить дома? Вы представляете себе, сколько времени это займет? Гораздо проще положить на место будущей постройки камни и на них ставить стены и опоры.
   - Когда начинаются дожди, вода промачивает землю и она становится мягкой и податливой, все камни будут уходить в землю под собственным весом и стены будут ломаться, - Михель продолжал городить свою конструкцию на столе, не глядя по сторонам. - Чтобы избежать этого, надо укрепить изначально основание...
   - Проще найти новое место, где земля не будет такой мягкой, - продолжал спорить Юнг. - Чего цепляться за то, не годится для хорошей постройки? Когда выбирают место для нового замка, то смотрят, чтобы он стоял на высоком месте, чтобы стены строились на камне, а не песке, чтобы рядом была река, а в самом замке - колодцы. Надо, чтобы он стоял надо всеми в округе и попасть в него было невозможно, хоть год стой под его стенами!
   - Новые замки строятся не так часто, как жилые дома, - перебил его Рихтер. - Посмотри, сколько вокруг деревень и сколько там живет селян...сколько у них детей. Когда они вырастут, захотят жить отдельно, а это означает, что деревни будут разрастаться. Не все места пригодны для строек, но их можно сделать такими. Чаще всего дома строятся из камня, но если поблизости нет каменоломен, то используют бревна для основы, а все пустоты между ними забивают глиной с кирпичами. В таких домах тоже живут, я видел это. Мосты строятся не там, где удобней каменщикам, а там, где проходят оживленные дороги, тогда их постройка оправдана.
   - Вы верно мыслите, герр Рихтер, - милостиво кивнул головой герцог, - остается лишь решить вопросы, как отвести лишнюю воду. Герр Крамер предлагает прокапывать канавы вдоль дорог, дабы перенаправить потоки подальше от стройки.
   - Это самое простое решение, ваша светлость. Для укрепления грунта можно выкладывать водоотводы камнем, а в склоны забивать толстые колья и переплетать их ивовыми прутьями. Это не позволит смывать землю во время дождей, но прежде всего надо сделать постоянные стоки в Эдер и облицевать их камнем. Без этого вода будет постоянно менять свою дорогу, поступая так, как удобно ей. Канавы наверху уменьшат стоки и можно будет перевести их в нужное нам место.
   - Герр Рихтер, представите мне свои соображения по этому вопросу в ближайшее время, - распорядился герцог. - Сколько надо для этого людей, план местности, протяженность и ширину канав...словом все, что относится к этой проблеме.В лице герра Крамера вы найдете горячего сторонника вашей идеи. Он убеждал в этом герра Бергера, но тот оказался сторонником совершенно другого подхода к этой постройке... впрочем, у него будет некоторое время для размышлений далеко отсюда. Фрау Марта, а как вы нашли новый мост? Вы ведь тоже говорили, что надо отводить воду?
   - Да, ваша светлость, я совершенно согласна с герром Рихтером, что без отвода воды сверху весь труд может пойти насмарку. Оползни на склонах Эдера могут оказаться настоящим бедствием, если их не предотвратить заранее. Колья и оплетка из ивовых прутьев наиболее дешевы, но без канав наверху они не смогут долго удерживать склоны. У самой воды я видела упавшие деревья, значит, берега подмываются самой рекой. Если еще сверху будет смываться земля, это принесет одни убытки землям Эрсена.
   - Ну что ж, сегодня было только первое обсуждение того, что я увидел на постройке моста, и в дальнейшем я буду наведываться туда чаще, чем раньше. То, что я услышал от вас, вселяет в меня надежду, что больше это строительство не будет заброшено, а результаты мы увидим достаточно скоро. Вы покидаете нас, фрау Марта?
   - Прошу вас извинить меня, ваша светлость, но после дороги я действительно устала и хотела бы сейчас уйти отдыхать. - По большому счету производственные разговоры мне порядком надоели, да и про усталость я нисколечки не врала.
   - Я провожу вас до вашей комнаты, фрау Марта, - герцог снисходил до пояснений о своих намерениях исключительно в приказном тоне. - Фон Дайниц, следуйте за нами.
  
   - Вы самоотверженно выдержали этот день, дорогая фрау, - его светлость в полутьме коридора расслабился и сделал вид, что не замечает моих попыток отодвинуться от него подальше, а уж наши разговоры за столом и вовсе повергли бы любую даму в глубокую тоску. Я непростительно забыл о вас, но мне было необходимо послушать всех, кто мог хоть что-то сказать по этим вопросам. Обещаю в дальнейшем не оставлять вас без внимания так надолго.
   - Вы и так оказываете моей скромной особе слишком много внимания, ваша светлость, - предпринятая попытка отодвинуться вызвала совершенно противоположную реакцию, - это совершенно незаслуженно...
   - Фрау Марта, - герцог держал крепко и лишал всякой возможности усомниться в его дальнейших намерениях, - я редко принимаю решения сгоряча, хоть у вас и может создаться такое впечатление обо мне. С вашей же стороны я надеюсь найти соответствующий отклик и понимание ... не сразу, разумеется, но я приложу все усилия для того, чтобы это время сократилось до наименьшего. Как и расстояние между нами...дорогая фрау...
   То, он уже целует меня, дошло не сразу, но и прекратить это не было никакой возможности, пока мужчина сам не перевел дух.
   - Простите, ваша светлость, - стоявший в стороне фон Дайниц брякнул амуницией, герцог ослабил свои объятия и я тут же выскользнула из них, мысленно умоляя его уйти, - вы ...вы не должны так поступать... я не могу... не надо, ваша светлость, я ... я недостойна вас...этого не надо делать...
   - Марта Хайгель, - бархатный голос, казалось, заполонил весь коридор, обволакивая нас со всех сторон, - Позвольте мне самому решать, что я должен делать и как мне поступать. Ваше дело - принимать мои решения и подчиняться им, - последняя фраза обрушила сверху весь металл, который в тысячную долю секунды наполнил пространство, заменив собой прежний чувственный тон. - Спокойной ночи, фрау Марта.
  
   Плюхнувшись в кресло, я отстраненно смотрела в потолок, думая о происходящем, но на самом деле ни одна мысль не доходила до своего логического завершения. Сплошное броуновское движение стучалось крохотными молоточками все сильнее и сильнее, пока я не поняла, что это стучатся ко мне в дверь.
   - Это ты? - засов сдвинулся в сторону и темная фигура перешагнула порог.
   - А ты еще кого-то ждала?
   - Нет, слава Богу, никого. Свечи зажжешь?
   - Давай, подсоблю. Если б не пришел, так бы и сидела в темноте?
   Огонек осветил лицо Михеля, который сосредоточенно рассматривал поджигаемые фитили, как будто в этом заключался весь смысл существования.
   - Темнота это полбеды, - грустно вздохнула я, - ох, как ты во-время пришел...
   - Даже так? - Рихтер тоже устроился в кресле, вытянув ноги.
   - Да, помоги расшнуровать, а то задохнусь скоро.
   - Что-то ты на себя не похожа, - руки пробежались по спине, выдергивая шнурок, - как будто похоронила кого. Что-то случилось?
   - Нет, - отойдя в темный угол, я переоделась. - Ничего не случилось. Пока ничего...
   - Теодор тебя до дверей проводил или...- Михель оборвал фразу и смотрел исподлобья так, что вместо глаз я видела только черные провалы теней.
   - До дверей, он же с Дайницем был.
   - Нашла, за кого прятаться...- проворчал он, но заметно расслабился и даже вроде как облегченно вздохнул. - Этот еще и поможет в случае чего...свечку подержать.
   - Не-ет, пока вроде все прилично было, - равнодушно уверила я, - проводил, наговорил комплиментов, пожелал спокойной ночи и ушел.
   - Комплиментов наговорил? - в голосе появилось сомнение. - Странно, обычно они тут за столом хвосты распускают, как павлины, дамы только глаза закатывают, да кокетничают... а я от Теодора за весь вечер ни одного не услышал в твой адрес.
   - Так может быть, это и хорошо? - внутри подняла голову надежда на благополучное разрешение вопроса без моего участия.
   - Хорошо? - съязвил Рихтер и поменял положение из почти лежачего на сидячее. - Да что тебе говорить, ты же не была за столом в Эрсене! По здешнему этикету такое недопустимо, понимаешь? Это у них в крови, без комплимента даме они двух слов не скажут!
   - Ну-у...- я заерзала в кресле, а он подозрительно уставился на меня. - В общем-то я попросила...то есть сказала...
   - Что ты ему сказала?
   - Ну, он начал мне комплименты отвешивать, а я сказала, пусть представит, что все уже высказал и говорит дальше по делу...ой, ты что?
   Михель вскочил с места и теперь нависал надо мной, упираясь руками в ручки кресла, и на лице у него была откровенная злость.
   - Ты с ума сошла! Как можно в подобном тоне разговаривать с теми, кто здесь облечен абсолютной властью! Что ты еще ему тогда говорила?
   Упоминание о кукушке и петухе озадачило и вызвало язвительную, но понимающую улыбку, чего уж я совершенно никак не ожидала.
   - А ты ведь в самую точку попала с этой басней, как и дедушка Крылов, - вернулся в свое кресло Михель, - они тут все друг другу дифирамбы поют почище соловьев. Только и слышишь сплошные восхищения и охи с ахами... Тебе тоже комплименты не нравятся?
   - Вранье это все, - мрачность тона была отнюдь не надуманной, - да и как себя вести при этом, я совершенно не представляю. А ты вина не прихватил? Напиться хочется до чертиков...
   - Нет, не получилось. Представь, на глазах у Теодора тащить навех бутылку из его запасов! Чего это ты вдруг напиться захотела, вроде все нормально пока... - он подозрительно посмотрел на меня, но в полутьме комнаты тонкости настроения рассматривались плоховато. - Не нравишься ты мне, Марта!
   - А уж как я сама себе не нравлюсь, ты даже и представить не можешь! - невесело рассмеялась я. - Поздно уже...
   - Намек понял, не дурак.
   Я выпустила его, услышала, как хлопнула дверь его комнаты, и прислонилась лбом к стене. Я испугалась, просто банально испугалась, что рассказав ему о приказе герцога, получу в ответ что-нибудь такое же, как тогда: "Любовника заведешь, сообщи, чтобы я дураком не выглядел". Когда надо об этом сообщить, завтра? Или когда его светлость изволит затащить меня в койку? И услышать при этом равнодушные и холодные фразы? Прятать голову в песок, как глупая птица, и делать вид, что пока я молчу, то и проблема не существует? Не знаю, чего я боюсь больше, этого равнодушия или посягательств его светлости.
   Сна не было ни в одном глазу, я крутилась с боку на бок, ложилась на спину, на живот, соскакивала на пол и прыгала, чтобы устать и свалиться, но ничего не помогало. Дома я бы полезла в компьютер, включила бы телевизор, в конце концов приняла бы холодный душ...душа тут нет, но можно пойти помыться во дворе - сейчас ночь, свет от факелов проникает не везде и все дрыхнут по своим углам...а если и не дрыхнут, кто посмеет лезть ко мне? Плюс моего положения в том, что бояться в Штальзее мне абсолютно некого, даже темнота давно перестала страшить.
   Коридоры были пусты и я совершенно спокойно дошла до лестницы, вышла во двор и от души пополоскалась в бочке. Вода смыла усталость и помогла расслабиться, освежила горящую кожу и мне страшно захотелось искупаться. Как жаль, что за два с лишним года я смогла сделать это только один раз и то, когда убегала в вольные города! Но здесь этого не поймут, будь я хоть герцогиня...ладно, обойдемся тем, что можно лечь в воду лицом. Мокрая рубашка приятно холодила тело, с волос капала вода, где-то перекликались стражники, доносилось женское хихиканье из приоткрытого окна и над головой висели равнодушные звезды.
   Поднимаясь по лестнице, я совершенно не удивилась, натолкнувшись на герцога, который шел по коридору в сопровождении Дайница, откровенно зевающего и трущего глаза кулаком.
   - Вы имеете обыкновение гулять по ночам, фрау Марта? - его светлость с удивлением посмотрел на мокрую рубашку.
   - Служанка не принесла мне воду, а во дворе есть целая бочка... Прошу прощения, ваша светлость, я пойду спать.
   Почему-то он не стал набиваться мне в провожатые, наверное, из-за того, что я была в штанах и рубашке.
  
   То, что приезд начальства всегда вносит незапланированный переполох в устоявшуюся жизнь, я знала, но размеров стихийного бедствия не представляла совершенно. В оружейном складе было все, что угодно, кроме арбалетных болтов, которые как будто растворились в воздухе. Копошилась я тут тихонько, методично просматривая полки, где недавно еще лежали мешки с болтами и стрелами, но нужного мне никак не находила. Присев в углу, я слышала беготню на заднем дворе, отрывистые приказы и рявканье Конрада, топанье сапог и прочую суматоху. Судя по нарастающему волнению, его светлость изволил отчаливать сегодня и поэтому весело переругивались конюхи, звеня лошадиной амуницией за дощатой стеной. Поднимаясь, я услышала характерный треск и тихо выругалась про себя - не выдержали штаны, а я стала обладательницей здоровенной прорехи на заду. Идти через двор в таком виде хуже, чем в драной рубахе и я решила воспользоваться не главным входом, а одной из небольших запасных дверей, которые тоже вели в коридор первого этажа. Проскользнув вдоль стены, я нырнула в ближайшую, прошлась в сторону главного входа и опрометью помчалась назад - через него зашел герцог в сопровождении Рихтера и они стали подниматься по главной лестнице, а внизу послышались голоса фон Дайница и Юнга. Уходить они никуда не собирались, чем привели меня в форменное расстройство, но в конце концов на второй этаж можно пройти и по другой лестнице, сделав крюк. На первом этаже было тихо, после поворота и тем более не стало слышно никого и я уже совсем перестала шугаться, поднимаясь на второй этаж. Обрадовавшись, что и тут никого нет, я хотела было двинуться в сторону жилых комнат по коридору, но оттуда уже приближались шаги и слышался неясный разговор. Скорее всего, это были герцог с Рихтером, но вылетать им навстречу, зажимая дыру на заду, было ...хм..некорректно, и я отпрыгнула обратно на лестницу и побежала по ступенькам наверх, чтобы переждать время. Прислушалась...ну да, знаю, что подслушивать нехорошо, но очень интересно и познавательно, а иногда и даже полезно! Постояв пяток минут я уже собиралась уйти, как услышала свое имя и разговор мужчин принял такой оборот, что я забыла обо всем вокруг и даже легла на ступеньки, чтобы подползти поближе и не пропустить ни слова. Оторвать меня от этого процесса можно было только пригрозив смертной казнью...
   ...- ты прекрасно справишься с этим делом, герр Михель, а фрау Марту я намерен забрать с собой в Эрсен.
   - Как...забрать? Когда?
   - Разумеется, не сейчас. Мне надо отдать кое-какие распоряжения, чтобы ее появление при моем дворе не вызывало лишних кривотолков и было обставлено, как должно. Я уже обдумывал, как лучше это сделать.
   - Ваша светлость...я не понимаю...
   - Что ты не понимаешь? Она произвела на меня сильное впечатление еще тогда, месяц назад, когда чуть было не сбежала от Конрада, стоило мне с ней поговорить и это впечатление только усилилось. Мне понравились ее рассуждения, ее умение держаться и отвечать, мне понравилось в ней умение слушать собеседника и понимать его. Она не похожа на простолюдинку, хоть ее покойный муж и был простым солдатом, скорее всего она воспитывалась в благородной семье и является незаконной дочерью какого-нибудь аристократа.
   - Но ваша светлость... она моя...
   - Любовница? Ты это хотел сказать? Я знаю и это, мне уже все доложили.
   - И вы все равно хотите...
   - Михель, если ты успел заметить, я не принимаю необдуманных решений. Я правитель земель Эрсена, а не самодур, как тебе известно. На первом плане у меня всегда будет стоять забота о моей земле и ее благосостоянии, а все остальное - потом. Если бы я был таким самодуром, то приказал бы привезти фрау Марту в Эрсен, не обращая внимания ни на что. Подожди возражать мне! Но зачем мне брать силой женщину, которая затаит ненависть ко мне и надо будет постоянно опасаться яда или кинжала? Я бы не стал настаивать, если бы ты и она любили друг друга, но между вами нет никакой страсти, это видно невооруженным взглядом. Она ни разу не вышла утром со счастливыми глазами, как выходят женщины из спальни своих любовников, я ни разу не видел на ней следы поцелуев да и при упоминании о тебе она остается равнодушной, потому что она тебя не любит. Вас ничего не связывает, а значит она свободна. Для постели ты найдешь себе другую, а я сделаю все, чтобы она стала счастливой со мной. Опыта у меня для этого гораздо больше, чем у тебя.
   - Ваша ...светлость, а как же ваша ...жена? Как она посмотрит на появление...фрау Марты в Эрсене?
   - К сожалению, моя жена столь долгое время не обращает на меня никакого внимания, что я иногда забываю, как она выглядит. Ее больше интересуют молодые люди, которые чуть старше моего сына и мне приходится закрывать на это глаза. Из-за этого я больше времени провожу в седле, чем в Эрсене, что не может меня не расстраивать. Стоит только сказать Маргарите, что ее драгоценные мальчики будут в чем-то ущемлены, как она пойдет на любые уступки, чтобы вернуть все на место. Здесь у меня есть рычаги давления и я не допущу, чтобы фрау Марта пострадала.
   - Но...простите, ваша светлость, а что будет потом, когда пройдет время и она вам наскучит? Что вы сделаете с ней?
   - Ты проявляешь заботу... мне это нравится. Другие бы отряхнули руки или попросили для себя выгод. Не думаю, что она слишком быстро наскучит мне, но ты прав, брак с ней невозможен даже в случае преждевременной смерти моей жены. Скорее всего я выдам ее замуж за кого-нибудь из моих вассалов, только надо подобрать подходящего по возрасту, чтобы он не мог предьявить ей требование в исполнение супружеского долга, но ходил своими ногами. Желательно, с наименьшим количеством родственников, главное тут - титул. Я подумаю, кто больше всех подойдет для этого. Пока она поживет инкогнито в Эрсене, потом, после свадьбы, будет официально представлена к моему двору. Это будет для нее хорошим устройством судьбы, многие дамы сочли бы за счастье получить то, что получит она. Да, Михель, несмотря ни на что, ты должен заниматься теми задачами, которые я на тебя возложил. Ты человек умный, хорошо соображаешь и такие люди, как ты, будут опорой любого правителя. На наши с тобой отношения не должно влиять ничего, никакие женщины не должны стоять между нами. Я ценю тебя и всегда готов выслушать твои соображения по любому вопросу, потому что ты не придворный пустобрех, охочий до приемов и титулов. Чтобы обеспечить твое будущее, я тоже предприму кое-какие шаги...ты получишь землю и войдешь в число тех, кто стоит со мной рядом и на кого я могу опереться.
   - Я понял вас...ваша светлость. Что вы хотите от меня сейчас?
   - Сейчас я хочу, чтобы ты привез фрау Марту в Эрсен через неделю. К этому времени я уже прикажу снять для нее дом, куда смогу приходить, не опасаясь чужих глаз.
   - А она...знает об этом?
   - Разумеется, я ей уже все сказал. Лучшего охранника, чем ты, мне для нее не найти. Мне пора ехать, фон Дайниц уже заждался нас. Фрау Марту искать не надо, я буду ждать ее в Эрсене ровно через неделю и больше не позволю ей прощаться со мной. Пойдемте, герр Рихтер, проводите вашего правителя до ворот.
   Шаги уже затихли, а я все лежала на холодных ступенях, придавленная услышанным. То, как его светлость элегантно расписал мою дальнейшую судьбу, вызывало дрожь, а Рихтер даже не возразил ни слова, как будто так и надо! От безысходности хотелось биться головой о стены, хотелось крушить и ломать все вокруг...герцог решил выдать меня за какого-то старикашку, чтобы потом держать при себе...а у него ведь взрослые дети, как они посмотрят на мое существование рядом с их отцом при живой матери? Опять повторяется история, как это было в Варбурге... Самое поганое было то, что пока я живу в Штальзее, я привыкла к безопасности, уважению со стороны обитателей замка и к тому же Рихтеру, а отказываться от всего этого было уже страшно, как было страшно терять последнюю ниточку, связывающую меня с родиной. Неделя, срок который мне дан для принятия решения - или я становлюсь любовницей Теодора или опять пускаюсь в бега. И то и другое было одинаково страшно, меня может сожрать придворный паучатник во главе с герцогиней, которая занимается с мальчиками до тех пор, пока не возникнет серьезная угроза в моем лице. Женщины мелочны, злобны и мстительны, я бы сама сгноила за такое любую соперницу! А еще есть дети, недоброжелатели...где гарантия, что герцога не убьют, власть поменяется и что будет со мной? Домо-ой хочу-у...
   Я сидела, размазывая слезы, на пустой лестнице и будущее казалось мне темным, как подвал, в который она спускалась...
  
   До самого ужина я занималась шитьем, сидя вместе со служанками в большой комнате на первом этаже. Руки машинально вдевали нитку, втыкали иголку, оканчивали шов, а мысли беспорядочно бродили в голове, выдавая то одну, то другую версию дальнейшего существования. Можно уйти в вольные города, да хоть в тот же Гедерсбург. Что для этого надо? Ничего лучше, чем бытовые заботы, не заставляет взять себя в руки. Итак, дорогу до моста я знаю. Вопрос первый - как выйти за ворота Штальзее, вопрос второй - как перейти мост. Положим, я попрошусь в какую-нибудь поездку с Рихтером. Ехать будем верхом, значит, можно будет ускорить передвижение, пешком все же тяжелее ходить. Чтобы уходить не в чем мать родила, надо заранее собрать вещи, ученая уже. Оружие надо подготовить заранее и вынести его за стены. Что брать? Арбалет, пару ножей - больше мне ничего не понадобится. Котелок, крупу, хлеб, кресало, соль, деньги. Да, где бы денег раздобыть? Кроме, как украсть, ничего не придумывалось. Кстати, у кого? Юнга грабануть или Рихтера? Может, вольфовцев выпустить? А что, это мысль, с ними я и уйти смогу... От подобных идиотских прогнозов стало еще гаже на душе и я до крови уколола палец. Рубашка отлетела в сторону, а я пошла на ужин, присматриваясь по дороге, где что можно прикарманить.
   Кладовка запиралась на ключ, это я уже уяснила. Котелок можно было спереть только у Клотильды, но как это сделать, когда она постоянно толчется на кухне, было загадкой. Кресало тоже наверняка было там, да и не пускала она в свое царство никого. Как зайдешь на шаг дальше порога, сразу начинает подозрительно присматриваться, фыркать и смотреть в упор так, что из рук все выпадет, если сама не отберет раньше. Денег бы найти, тогда и в деревне что-то можно было бы купить.
   В трапезной постепенно собирался народ. Прибежали служанки щебечущей стайкой и расселись на дальнем конце стола, оглядываясь на подходящих стражников. Прибежала Альма, увидела меня и ахнула:
   - Фрау Марта, а что же вы платье-то не переодели? В нем вам куда лучше, чем в этих штанах! Если вам помочь надо, то вы скажите, я мигом прибегу!
   - Спасибо, Альма, - я не знала, как отвязаться от назойливой девицы, которая выжидающе топталась рядом, - конечно, мне самой не зашнуроваться...
   - Тогда я к вам прибегу перед ужином, фрау Марта, - обрадовалась она и, задрав нос, пошла к женскому концу.
   Зашел Гунтер, скользнул взглядом по столам, наткнулся на меня и отвернулся, сделав вид, что не заметил.
   - Добрый вечер, Марта, - поздоровался Карл, проходя мимо. - Чего сегодня с арбалетом не выходила? Мы новые щиты поставили, доски самые толстые взяли.Давай завтра с утра выходи, опробуй! Амалия, - веселый голос парня уже зазвучал ближе к женскому концу, - розочка ты моя, как я рад тебя видеть!
   Девицы дружно захихикали, а Карл уже подсел к ним, умудрившись прихватить свою миску и здоровенную кружку пива.
   Конрад, вошедший в трапезную в пыльной одежде и грязных сапогах, заставил всех на некоторое время примолкнуть, но поскольку никаких санкций не последовало, смех и разговоры возобновились. Немного замешкавшись, он присел недалеко от меня со своим ужином.
   - Добрый вечер, фрау Марта.
   - Добрый вечер, герр Конрад. Откуда приехали?
   - Из Райбера, каменщиков там набирали. Вы же знаете, что по распоряжению его светлости...
   - Да конечно знаю! Как сегодня прошло дело?
   - Нормально, - пробурчал он, работая ложкой. - Шестерых записали в Райбере, а в Корц не успели. Дорога туда длинная, а пока в Райбере старосту искали да разбирались с селянами, так время и ушло.
   - А...герр Рихтер где?
   - Да во дворе, моется. Клотильда, солнце мое, положи еще, а то с утра не евши! Как его светлость проводили до развилки, так и трясемся весь день. В Райбере только молока попили и все.
   Повариха унеслась на кухню за добавкой, а Миллер с жадностью выпил полкружки пива, которое вылезало плотной шапкой сверху.
   - Вы вдвоем ездили, герр Конрад?
   - Конрад, ты уже здесь? - Рихтер, с влажными после умывания волосами, присел рядом. - Добрый вечер, Марта. Клотильда, тащи ужин, а то помру!
   Переговариваясь с Конрадом, он быстро ел, потом подошедший Юнг стал расспрашивать о поездке в Райбер и Михель рассказывал подробности, то и дело подчеркнуто обращаясь к Конраду за подтверждениями. Звучало это все бодро и весело, перемежалось прибаутками и армейским юмором, отчего к нашему концу стола подтянулись те солдаты, которые подошли позже. Ничего нового для себя я во всем этом не услышала - почти так же все было в самый первый день, разве что староста не прикидывался идиотом. Но для мужчин это было иитересно, к тому же они начали вспоминать, кто из них был в этом Райбере, кто ехал мимо, а кто что знает о тех местах и сплоченная масса слушателей опять распалась на кучки, обсуждавшие свои проблемы.
   - Конрад, - Рихтер как-то сразу потерял всю веселость, стоило только окончиться его рассказу, - завтра в Корц поедешь без меня. Его светлость приказал, чтобы я к герру Крамеру съездил...
   - Он все про мост толковал?
   - Да, надо там посмотреть, при отъезде приказал. Возьмешь с собой пару солдат посмышленей. Справитесь сами...
   - Вы один поедете, герр Рихтер?
   - Один. Дорога людная, охрана не нужна будет. К вечеру вернусь.
   - Герр Рихтер, - за спрос не бьют, а съездить мне туда не помешает, - можно, я с вами поеду?
   - Со мной? - переспросил он, как будто не понимая, - ну поехали, раз уж так хочешь. На рассвете разбужу.
   - Спасибо, герр Рихтер! Буду ждать.
   Конрад хмыкнул, когда я поднялась из-за стола, чтобы пойти спать.
  
   Посидев в кресле, я чуть не заснула, но Михель так и не пришел. Окончательно уверившись в предательстве всего рода человеческого, я разревелась от обиды и уснула, представляя себе, как я навьючиваю лошадь и уезжаю из Тевтонии куда глаза глядят.
  
   Почти всю дорогу до Эдера Рихтер молчал или отвечал невпопад, как будто слышал меня через слово, хоть мы и ехали с ним бок о бок. В конце концов мне это надоело и я стала размышлять, как мне преодолеть границу и что потом делать. Неизвестность пугала отчаянно, но служить его светлости постельной грелкой не хотелось еще больше. Я же дура наивная, меня там изведут очень быстро, и понять не успею, кто руку приложил! Романы Дюма и Дрюона давали хорошее представление о том, что может меня ждать в Эрсене, а своей жизнью я еще дорожила, чтобы быть похороненной ХЗ где.
   - Как тебе этот размах?
   Мы стояли наверху обрывистого склона, где недавно точно также обозревал сверху стройку герцог Эдерский.
   - Потрясающе! - без тени фальши призналась я. - Кому расскажи, что я видела, как строят настоящий средневековый мост, не поверят! Одни человеческие руки, без всякой техники...это надо видеть, чтобы понять величественность будущего моста. Когда он будет построен, то будет выглядеть совсем по-другому, законченным произведением искусства, но понять количество вложенного сюда труда можно только сейчас.
   Рихтер хмыкнул, но ничего не ответил, рассматривая панораму долгостроя.
   - Герр Рихтер, хорошо, что вы приехали, - подошел к нам герр Крамер. - Я уже имел честь рассказать его светлости о здешних проблемах, связанных с некоторыми свойствами этой местности, пойдемте, я вам все покажу... Мое почтение, фрау Марта! Очень рад вас видеть, поверьте! Вы тоже интересуетесь этим строительством, как я вижу? Но до продолжения укладки камня на опоры еще не дошло, пока не будет подвоза стройматериала. Пока у нас стоит другая задача - сохранить то, что уже сделано. Пойдемте же на дорогу...
   Пока Крамер объяснял, что надо отводить от дороги воду и что для этого предпринято, я делала то, что и все умные женщины, когда ни фига не понимают, о чем им толкуют мужчины, то есть кивала головой, заинтересованно рассматривала те места, в которые он тыкал палкой и преданно смотрела ему в глаза, поддакивая и соглашаясь. Когда он стал выдыхаться, Михель, до сего момента молчавший, подключился к разговору и мало-помалу монолог Крамера перерос в их диалог, а я облегченно вздохнула. Не надо больше притворяться и надувать щеки для понта, можно немного поработать и в своих интересах. Мужчины вернулись к самому краю речного берега и стояли, заглядывая вниз, а снизу уже поднимались двое рабочих и герр Крамер нетерпеливо махал им рукой.
   - Фрау Марта, к сожалению, я не могу уделить вам должного внимания, поскольку чрезвычайно занят вопросами возобновления стройки, - начал расшаркиваться герр Крамер, - но может быть вы немного подождете и я сам покажу вам все, что вы захотите?
   - Вы очень любезны, герр Крамер, - остановила я поток красноречия, - и обязательно посмотрю все поближе, если вы покажете мне...а сейчас я пройдусь ...да вот хотя бы до старого моста! - послав ему самую теплую улыбку, я пошла в обратную сторону, оставив мужчин заниматься насущными вопросами.
   О такой удаче можно было только мечтать! Рихтер занят с Крамером, а то, что я пройдусь до моста и обратно, да еще осмотрю дорогу вниз и другие подробности перехода через границу, так никто и не заметит, а если заметит, то спишет на женское любопытство.
   Спуск вниз и вправду был жутко неудобен. Хоть убей, не понимаю, как они тут ездят на своих телегах, когда я и пешком-то спускалась с некоторым трудом. Дорога извивалась двумя петлями серпантина, но с верхней постоянно сочилась вода, превращая отдельные участки в топкие трясины, а внизу, перед самым настилом, была выбита приличная канава, которая была полна грязной воды.
   - Куда направилась? - остановил меня начальственный голос из маленькой караульной перед мостом. - Кто такая, по какой надобности идешь?
   - Да пока никуда не иду, спустилась только посмотреть, так ли плоха дорога, как о ней говорят, - миролюбивый ответ не удовлетворил охранника и он вышел наружу.
   - Нечего тут шляться без дела, посмотреть она, видишь, вздумала! - недовольно протянул дядечка лет сорока с густыми усами и нахмуренными бровями. - Если все тут будут бегать смотреть, а денег не платить, что будет? Эй, Март, вылезай, что я, один тут брехать должен?
   В караулке завозились, посылая некого Рутера ко всем чертям и желая ему там и оставаться возможно дольше.
   - Когда буду проходить на тот берег, то и заплачу, а за просмотр денег не берут, - огрызнулась я. - Сколько, кстати, стоит переход через мост?
   - С пешего - три медяка, с конного - десять, за телегу - двадцать, - отрапортовал усатый Рутер и подозрительно уставился на меня. - А ты что, собралась в вольные города?
   - Нет, интересуюсь, сколько стоит. - Я отступила от бдительного охранника подальше и посмотрела выше по течению Эдера, где хорошо были видны строящиеся опоры. - Вот построят новый мост, там лучше будет сидеть, чем здесь...от воды будет высоко, денег будут больше платить...караулку новую поставят...заливает вас тут наверняка и сверху и снизу?
   - Заливает, - мигом погрустнел дядечка, - а лишний раз наверх за хворостом или чем пожрать не сходишь. Сейчас еще ничего, а вот дожди поганые пойдут и все, спускаться только на заду можно, а народу и вовсе не будет. Так нам хоть деньги капают, а в дожди да половодье одни гроши идут, а еды и вовсе нет никакой.
   Рассуждения солдата я поняла сразу - идешь через мост, кроме денег прихвати с собой что-нибудь из съестного, тогда и перейдешь быстро.
   - Чего это народу-то никакого нет переходить? Один только передо мной спустился, и все.
   - Так утром все уже прошли, кто с ночи пришел. Переждали, пока солнце встанет, да двинулись в дорогу. Ночью только воры ходят, а честные люди спят.
   Ну что ж, ночью все априори считаются преступниками и в них стреляют без предупреждения. Грустно. Осталось еще выяснить один вопрос...
   - А на ту сторону все могут пройти, кто хочет?
   - А чего ж не пройти? - рассудительно ответил Рутер, оглядываясь на караулку. - Раз деньги есть, иди, кто тебя держать будет. Главное, чтоб тебя в розыскных листах не было, - добавил он после длительной паузы.
   - Ну, листы они листы и есть, какое там описание?
   - Не скажи, очень даже толковое, - обиделся за свои листы местный пограничник. - Вот, ежели тебя описывать, так это будет примерно так... лет тебе двадцать пять на вид, волосы темно-русые с рыжинкой, уши маленькие, нос прямой, глаза зеленые с темным ободком, большие, лицо и шея чистые, справа у верхней губы родинка с капельку, руки ухоженные, на правой ладони большая мозоль поперек, два кольца одеты...описывать надо?
   - Нет, верю, что и так их уже рассмотрел! - я рассмеялась, но быстро осеклась под его взглядом. - Чего так смотришь, я что, в твоих листах записана?
   - Нет, не записана, а вот я тебя запомнил, не сомневайся. Память у меня такая, один раз посмотрю, больше не надо.
   - Да ты, смотрю, как колдун... неужто всех так помнишь?
   - Кого я не упомню, другие вспомнят, для того тут и стоим. Март вон, хоть и выпить не дурак, а как посмотрит, так чуть ли не все сказать может про человека. Нас сюда сам герр Рихтер поставил, а он мужчина серьезный, шутить не любит. Я и раньше баловался этим - стоит глянуть, как самое нужное запоминаю, а он нас еще и сам учил, как мелкие детали запоминать, да в слова облекать. Что толку, что я запомню, а обсказать не смогу?
   - Да-а, не просто так вы свой хлеб едите, - протянула я, разглядывая противоположный берег. - Но ведь не все через мост идут, вдруг кто побежит из тех, кто в твоих листах записан мимо моста? Эдер не такой уж широкий, переплывет его и все, ушел!
   - Видать, ты издалека, раз такие вопросы задаешь, - дядька вдруг на секунду весь подобрался и стал похож на мента из какого-то сериала, - Эдер-то быстрый да холодный, водоворотов в нем полно. Плавать еще надо уметь, а уж как по камням побросает, то внизу соберут то, что осталось.
   - Граница на замке. Ну ладно, пошла я наверх, Рутер, буду проезжать, захвачу для вас что-нибудь. Удачи тебе! - идя наверх, я ломала голову, как это дядечка исхитрился увидеть мозоль от ручки арбалета на правой руке, если я ему ее не показывала. Или случайно махнула да не заметила?
   Разговор с бдительным стражем дал только одно - граница тут не на замке, КСП нету, но и ехать через мост - это пятьдесят процентов, что проскочить удастся. Только пятьдесят...
  
   Громкие стуки были слышны издалека и больше всего это походило на забивание свай. Дорогу вниз ладят?
   Крамер стоял чуть поодаль от обрыва, с явным удовлетворением наблюдая за тем, как снизу фонтаном взлетает земля и грязь, рядом с ним топтался один из бородачей, поднимавшихся недавно снизу и что-то гудел одними междометиями. Вместе с комьями грязи снизу неслись различные эпитеты и кряканье.
   - Чего это там делается, герр Крамер? - попытавшись подойти поближе, я получила грязную плюху в щеку и быстро отошла назад.
   - Это все герр Рихтер, - Крамер покопался в кармане и протянул мне грязноватую тряпицу. - Вытрите лицо, фрау Марта. Понимаете, мы уже вроде все обсудили, нашли общий язык, а потом заглянули за обрыв и герр Рихтер увидел, что тропинка совсем мокрая, только корни помогают держать склон. Он и в прошлый приезд говорил, что кольями и прутьями можно удержать землю, а тут...словом, он послал рабочих, но ему не понравилось, как они забивают колья, отобрал у Хайдера молот и пошел бить сам. Уже целую стену забил! - гордость, прозвучавшая в голосе Крамера, была неподдельной. - Вы только посмотрите, фрау Марта, как он это делает! Даже Хайдер согласился, что герр Рихтер умеет не только говорить, но и знает, с какого конца браться за инструмент! Герр Рихтер! - закричал он, не подходя, впрочем, к краю. - Герр Рихтер, фрау Марта вернулась, остановитесь, а то она будет вся в грязи!
   Из-под обрыва донеслось что-то неразборчивое, но грязь прекратила лететь и я подошла посмотреть, что там такое делается. Голый по пояс, Михель стоял весь уляпанный грязью, опираясь на здоровенную кувалду метрах в трех ниже по склону и только цепочка здоровенных кольев с размочаленными верхушками показывала ту злость, с которой они были вбиты во влажную землю.
   - Можете нести сюда ветки, герр Крамер, - крикнул он, поднимая голову, - целый ряд готов! Хайдер, не говори мне больше, что это надо делать целый день! Марта?
   - Ты весь грязный, - я присела на корточки перед краем.
   - Знаю, - отмахнулся он. - Спущусь вниз, помоюсь.
   - Подожди, я тоже хочу спуститься вниз! Заодно посмотрю, как эта стройка выглядит вблизи.
   - Тропинка вся мокрая и скользкая, - отвернулся он в сторону реки.
   - Ничего, я постараюсь не упасть.
  
   Спускаться действительно было трудно и как тут ходили рабочие, было вовсе непонятно. А еще надо камни опускать, раствор из чего-то делать...как эту-то проблему тут решают?
   Узкая полоска намытого песка вдоль берега была не больше полуметра, а потом сразу начиналась глубина и быстро неслась темная вода, закручиваясь около вырастающей из нее опоры. При ближайшем рассмотрении опора была не большой, а гигантской и количество камня, которое уже было в нее заложено, измерялось тысячами тонн. По крайней мере, на мой взгляд. Михель присел у воды, смывая грязь, а я прикидывала про себя расстояние до островка, где высились еще две опоры. Плохо было только то, что нормального спуска выше по течению не было - склон там был заросший кустарником и небольшими деревьями, которые спускались прямо в воду. Еще ближе к берегу были видны топляки, торчащие из воды мокрыми черными стволами. Как через них перебираться-то, если я буду с вещами? Лошадь точно придется оставить на этом берегу, она тут не спустится.
   - Что так рассматриваешь?
   - Быстрая река.
   - Быстрая, - согласился Михель, - и опасная. Потому тут только через мост и ходят.
   - А выше по течению или ниже она как?
   - Еще хуже, чем здесь. Думаешь, просто так именно тут дорогу проложили в вольные города?
   Он наклонился, пытаясь смыть грязь со спины, но грязная вода потекла за пояс штанов и он выругался.
   - Наклонись, - я похлопала его ладонью, - я смою тебе грязь.
   Мужская спина под рукой напряглась и я даже не стала срывать траву, чтобы оттереть липкую серую глину. Лучше дотрагиваться вот так, чувствуя под пальцами твердые мышцы и живое тепло, которого мне так не хватает.
   - У тебя все волосы в глине...и шея в потеках.
   - Сейчас смою, а наверху остановимся на постоялом дворе, там домоюсь. Ты мне всю спину уже наверное стерла!
   - Прости, - убрав руки, я отошла в сторону, пока он оттирал глиняные комья с волос.
   Все, что я хотела, я увидела и узнала, а разговора, на который я надеялась, не получилось.
  
   На постоялом дворе, где когда-то останавливались Ульф с Хоганом, было тепло и весело. Трещал огонь в очаге, болтали между собой посетители трактира, бегали между столами служанки, вздымая подолы и улыбаясь всем, кто платил. Рихтер ушел мыться и меня развлекал только герр Крамер, который больше ни о чем не мог говорить, как только о своей стройке. Слова проскальзывали мимо ушей, но я стойко держала марку и делала вид, что мне интересно и я вся сплошное внимание. Но постепенно его горячий монолог заинтересовывал меня и когда речь пошла о проблемах укрепления откоса, я все же рискнула высказать свое мнение.
   - Да конечно же я согласна с вами, герр Крамер, что откос надо укреплять, иначе он постепенно оползет в воду! - я уже дожевала мясо, съела подливку с овощами, которая тут заменяла суп, и очень жалела, что нельзя попросить вина. Возвращаться обратно надо было верхом, а даже в легком подпитии это небезопасно. - Это отличная идея с кольями и ветками. Если бы ивняк был потолще, можно было бы просто втыкать стволы и они потом дадут корни. А что за дерево вы используете на эти колья?
   - Осину, фрау Марта. Она меньше гниет, чем другие, а к тому времени, когда весь склон будет готов, мы уже начнем обкладывать его камнем. - пробежавшая мимо служанка покрутила задом чуть ли не у самого лица Крамера, но он не обратил на нее никакого внимания, занятый только своим строительством.
   - Весь склон будет готов?
   - Ну да, фрау Марта. По всей ширине будущего моста будут плотно забиты колья, которые задержат оплывание земли. Получатся этакие ступени, на которые потом и будет укладываться камень. Его светлость распорядился, чтобы на это использовали белый камень из Майнца, он хоть и не такой твердый, как из Версена, но для склона прекрасно подойдет. В самом Майнцхоффе из него строят дома и не скажу, что они быстро рассыпаются. Конечно, там нет такой воды в земле, как здесь, но раз уж герр Рихтер поддерживает меня с прокопкой канав и постройкой специального стока, то количество воды резко сократится и она не будет так заливать склон.
   - Ваша идея очень хороша, только вот почему вы начали вбивать колья сверху? По-моему, это надо начинать делать снизу, так гораздо удобней. Вколотил ряд, насыпал земли, вставай ногами и колоти следующий. Ширина ступени может изменяться по желанию, зато есть хороший упор для ног. Плохо только то, что сначала колья надо опускать почти что к самой воде, а это далеко.
   - Герр Рихтер говорил мне то же самое, фрау Марта. Он спускался к воде и долго стоял там, а потом поднялся наверх и начал вбивать колья, как одержимый! Два даже расколол и их пришлось положить вдоль вбитых...
   - Ну вот, стоял внизу, а вбивать все же полез наверх. Не понимаю, почему, - пожав плечами, я прикинула время, которое отсутствовал Михель. Утопился он там, что ли? Опять проскочила мимо служанка, обдав вихрем юбок и я вспомнила Амалию, спещащую по коридору в мыльную. Ч-черт, я тут вся в расстройствах, а он наверняка там служанок тискает! Сволочь он, а я - дура последняя!
  
   Михель явился за стол с такими подозрительно блестевшими глазами, что я полностью уверилась в своих предположениях о конкурентке Амалии. Трактирщик забегал вокруг, предлагая на выбор свои произведения, но он ограничился половиной гуся и такими же овощами, что и мы с Крамером. Пока я потягивала отвар, он быстро ел, перебрасываясь с начальником стройки отдельными фразами и совершенно явно торопился уехать в Штальзее. Распрощавшись с Крамером, мы тронулись в обратный путь.
   Судя по всему, мы подзадержались на Эдере гораздо дольше положенного времени и сумерки застали нас еще в дороге.
   - Марта, давай, прибавь темпа, иначе мы будем ночевать на этой дороге!
   Темп прибавлялся плохо, зад то и дело стукался об седло и я про себя проклинала Рихтера с его желанием помыться, из-за которого мы так задержались. К воротам замка мы подлетели почти в темноте и только ругань Михеля позволила опознать нас гораздо быстрее, чем все вежливые просьбы впустить.
   - Герр Рихтер, наконец-то вы вернулись! - во двор выскочил Юнг, сам придерживая лошадь. - Мы уж думали, что случилось с вами!
   - Все в порядке, герр Юнг, подзадержались у герра Крамера, только и всего, - Михель спрыгнул с лошади и потянул меня за руку. - Марта, ты жива? Давай, слезай...
   От усталости я уже лежала на лошадиной шее и поэтому свалилась прямо в подставленные руки.
   - Идти сама можешь? Или отнести до комнаты?
   Что это с ним? Запоздалое проявление вежливости? Раскаяние, что по его милости я едва жива? Или раскаяние от того, что так легко согласился на все предложения его светлости?
   - Герр Рихтер, - Юнг подошел поближе, - сегодня в Корце разбойники были, двое селян ранены, один убит. Ехать туда завтра надо и пораньше.
   - Хорошо, Айбер, ждите меня в трапезной, я скоро приду. Ч-черт, как это все не во-время...
   Поднимаясь со мной на руках по ступеням лестницы, Михель молчал до самой последней ступеньки.
   - Марта, ты совсем ничего не весишь...я почти не чувствую тебя на руках. Уже поздно, а Юнг и остальные ждут меня внизу, чтобы обсудить все на завтра. Нам надо выехать затемно, чтобы успеть добраться до Корца, а если я не посплю хоть три часа, то боец из меня завтра никакой. У меня к тебе есть разговор...тяжелый, но он должен быть обязательно. Я вернусь и мы поговорим, ладно? И...прости меня. Если сможешь.
   Он поставил меня на ноги у самой двери, зажег свечи и осветил комнату.
   - Я должен идти.
   - Да, конечно, - согласилась я. - Тебя ждут внизу.
  
   Два дня весь Штальзее жил, как на иголках. С Рихтером и Юнгом ушли десять человек. Поутру в трапезной было непривычно тихо, не хватало хихиканья служанок, добродушного ворчания Клотильды и всех тех, кто ушел из замка - Карла, Тромса, Гунтера, Ульфа - всех, к кому я уже успела привыкнуть за время, проведенное здесь. Оставшиеся стражники продолжали исправно нести свою службу - охраняли ворота, дежурили на стенах, правили клинки и, как ни странно, убирали ежедневно тот самый двор, который стал камнем преткновения в моем споре с герцогом. Причем вылизывали его с какой-то особенной тщательностью, как будто в насмешку надо всем, что происходило на нем.
   - Герр Зайдель, - я подсела к управляющему в надежде выпытать у него вчерашние подробности, - что известно о тех разбойниках, что на Корц напали?
   - Фрау Марта, - Зайдель с удовольствием повернулся ко мне, начиная пересказывать то, что вчера сообщил Конрад. Судя по заученности повествования, делал он это уже не в первый раз. - Как вчера герр Конрад приехал в Корц, так с ним поехали Михель и Освальд...
   - Михель? - перебила я управляющего и только потом поняла, что речь шла о другом солдате. - Простите, продолжайте!
   - Ну так вот, я и говорю, что поехали с герром Конрадом Михель и Освальд. Приехали они в Корц и сразу к старосте, а тот возьми и уедь куда-то. Посидели они, но не ехать же в такую даль еще раз, вот и решили прихватить из Корца парнишку да выехать вслед за старостой. Парень тот сказал, что он недалеко будет, где у них новые покосы и мужики из деревни тоже там. Поехали они, стало быть, по дороге, да парнишка с ними, показывает, чтоб не заблудились, да только нигде никого они не нашли. Парень клянется, что все должны быть там, куда он их привел, а герр Конрад уже и уши навострил, потому как ему все это шибко не понравилось. Лошадей они оставили подальше, а сами потихоньку пешком стали пробираться да следы просматривать. Там и нашли убитого, хоть его эти разбойники ветками закидали, да только герр Конрад как почуял что, в сторону кинулся и давай ветки раскидывать, а там - мертвяк, свеженький совсем! Тут они совсем тихо пошли, а как добрались до того сарая, где обычно мужики ночевали, так еще двоих раненых подобрали по дороге. Один-то ничего, выкарабкается, ногу ему повредили, а второй, поди, и не жилец вовсе - в живот его ранили, супостаты. Первый и поведал, что разбойников было восемь человек, злые, голодные и больше всего сокрушались, что еды мало нашли в сарае. А откуда там еда, если туда самое большое на три дня приходили? Староста, как увидел это, так затрясся весь и сам пообещал, что принесет им все, что надо, лишь бы не убивали. Те и не поверили, старосту с собой забрали и пропали в лесу и герр Конрад послал сюда за подмогой Михеля, а сам с Освальдом пошел по их следам. Парнишка тот уже следопытов поднял из деревни, чтобы они путь их прознали да помогли до них добраться. Только вот думается мне, что они далеко не уйдут, а постараются до Корца дойти, да едой там разжиться. Он ведь на отшибе стоит, дорога до него долгая, вот и пограбить там легче всего. Так что надо ждать известий, фрау Марта. Как придавят разбойников, так и вернутся.
   - А я слышал, что его светлость повелел больше разбойников не вешать, а на каменоломни отправлять! - Лукас, подошедший недавно, прослушал Зайделя наверняка не один раз, но все равно простоял рядом, даже не шелохнувшись во время рассказа. - Ладно бы взяли жратву, да пошли восвояси, а зачем мужиков-то мечами тыкать? И за воровство его светлость сильно серчает, а уж за убийство и подавно!
   - Столько стражников ушло...а как же они пешком туда дойдут? Или все же верхом поехали?
   - Фрау Марта, - укоризненно заметил Зайдель, кто же пешком пойдет в такую даль да еще в погоню отправится? Этак разбойники успеют до Больца добраться, пока мы тут дотопаем! Конечно, верхами поехали. Михель-то двух лошадей с собой забрал, так всем хватило.
   - А как там герр Конрад и Освальд без лошадей? - несмотря на не очень приятные воспоминания о начале знакомства с ними, я уважала обоих и сейчас беспокоилась за них от чистого сердца. - Они не потеряются в лесах?
   Кто первым заржал сзади, я не поняла, но обижаться не стала. Пусть смеются, так напряжение быстрее сходит.
   - Кому расскажу, что фрау Марта за герра Конрада волнуется, что он в лесу заблудится, не поверят! - съязвил кто-то из солдат за спиной. - А больше вы ни за кого не печетесь, фрау Марта?
   - Я за всех волнуюсь, Пауль, - вспомнила я имя солдата, - и очень хочу, чтобы все живые вернулись, понимаешь? Все!
   - Цыть, Пауль, чего вяжешься к фрау? - кто-то еще решил вступиться. - У нее муж тоже солдатом был, как и мы, да на стенах погиб. А вы не слушайте его, фрау Марта, он у нас языком лучше работает, чем даже ложкой!
   Окружающие опять засмеялись, а я поняла, что в Штальзее вокруг меня есть нормальные люди, с которыми рядом можно стоять плечом к плечу, не ожидая удара в спину.
  
   Основательно тревожил меня последний разговор с Рихтером. Прокручивая его так и этак я то впадала в панику, то вновь поднимала голову надежда. Понятно, что обсуждать приказ герцога тяжело и выхода я не видела тут никакого. Просил прощения...за то, что практически согласился с приказом и при этом поимеет кучу благ, а в дальнейшем землю и титул? Тогда он и сбежать мне не даст, иначе самому не сносить головы. Только я-то чем виновата? Жить с каким-то стариком, чтобы ловить крохи радости от встреч с Теодором? Признаю, что его светлость мужчина интересный и незаурядный, но все его просьбы высказываются исключительно в тоне безапелляционного приказа и это его выражение, что я ему не ровня...можно подумать, что его жена - лауреат Нобелевской премии! Но у нее есть титул и ей можно, а у меня нет ничего, кроме мозгов с кучей информации, и это все равно здесь не является определяющим, у-у-у, обидно-то как!
   Надежда поднимала голову, когда я начинала вспоминать, как Михель снял меня с лошади и нес до комнаты. Вроде бы и не было ничего такого, а вот поди ж ты, врезалось в память намертво! Но постепенно мечты и фантазии уходили на второй план и с тяжелым вздохом на первый выезжала суровая реальность. Приближался назначенный герцогом срок для моего отъезда в Эрсен и надо было подготовить себе пути отхода.
   Самым простым в этом мире оказалось приобретение оружия. Никто не удивился, застав меня в оружейном амбаре и роющейся на полках. Даже наоборот, еще и помогали найти мешок с болтами, который добрая душа примостила к наконечникам для стрел, а уж в поисках ножа и вовсе приняли участие все, кому не лень. Тем временем я вытащила свой арбалет и проверила его на заднем дворе - все было в порядке, можно было складывать вещи. Болты я перепрятала поближе к входу, чтобы заскочить, забрать и убежать, арбалет тоже переехал в более удобное место, а два ножа я засунула в голенища сапог и принесла в комнату. Там я уже приготовила мешок, чтобы складывать пожитки. Самым трудным было найти деньги, но это я отложила на потом - в поясе у меня осталась одна золотая марка и пять серебряных, а медных монеток я еще успею наменять по дороге. Еще стоял вопрос - чем добывать огонь по пути? Кресало было в кухне, там же можно было утащить котелок, а вот как стащить хоть какие-то припасы из кладовой...
   Народу в Штальзее осталось мало и можно было пройти по всему коридору и не встретить никого. Рано утром, точнее, поздно ночью, я пошла в сторону кухни, вполне обоснованно рассчитывая, что Клотильда должна когда-то спать. Света там не горело, но я уже нормально ориентировалась в темноте и поэтому без страха толкнулась в дверь трапезной, а оттуда - в кухню. В полосе лунного света была видна здоровенная плита, котлы и сковороды над ней и даже еще в топке теплились красные угли. Издалека я примечала, куда можно было бы положить кресало, но ночью найти его было практически невозможно. Вспотев от страха, я шарилась по полкам, но под руки не попадалось ничего похожего на эти камешки. Плюнув на подлое кресало и чистоплотную Клотильду, я стала ощупывать котелки, прикидывая, какой из них мне больше подойдет. Внезапно в ночной тишине раздался звук, от которого у меня по спине побежали мурашки и я мигом присела и поползла на четвереньках за огромную плиту - в трапезной скрипнула дверь и раздался еле слышный шорох одежды. Кто-то решил посягнуть на кухонное хозяйство? Кто может ходить тут ночью? Шорох не повторялся, но я уже кожей чувствовала, что кто-то стоит за дверью и сидела тихо, не выдавая себя. Небо за окном уже стало окрашиваться в светло-розовый цвет, когда неизвестному надоело караулить в трапезной и дверь опять еле слышно скрипнула. Я облегченно вздохнула, подняла голову и тут же наткнулась взглядом на небольшой котелок, прихватив его с собой без зазрения совести. Камешки кресала так и не обнаружились, но испытывать судьбу больше не следовало и я поспешила покинуть кухню. В коридоре было темно, вдалеке слышались голоса и, повернув к лестнице, я вдруг ощутила, что в темноте кто-то стоит. Донеслось еле различимое движение воздуха с легким запахом пота...я не выдержала и опрометью помчалась наверх, прижимая к груди драгоценную посудину. Останавливаться и выяснять, кто там караулил, смелости уже не хватило.
   За два дня я собрала в комнате все, что могло пригодиться в дальней дороге. Одеяло удалось стащить из одной из комнат первого этажа, где проживал кто-то из стражников. На конюшне я совершенно спокойно забрала моток веревки - кто знает, откуда придется спускаться самой или спускать те же вещи. Сложила запасные штаны и рубашку, унесла с собой иголку и нитки, сложив все в мешок. За ужином все обсуждали, что могло случиться около Корца, но известий об отряде Рихтера и Юнга пока не поступало.
   - Да чего ты сырость тут разводишь, - вполголоса выговаривала фрау Эльза одной из служанок за столом в трапезной, можно подумать, впервой они уехали! Сама подумай, что там какие-то полуголодные оборванцы против нашей стражи! Один герр Конрад с Освальдом пятерых стоят, они не вчера мечи в руки взяли, да и остальных учили на совесть...сейчас же перестань пускать слезы, а то на всю ночь засажу за штопку простыней! Небось вчера полдня ничего не делала, только сопли утирала подолом...на месте твоего ненаглядного я бы первым делом спросила, когда вернется, а чем ты занималась, пока меня не было? Учти, бездельников никто не любит!
   Девица промолчала, не осмеливаясь огрызаться, и весь вечер возила ложкой в миске с нетронутым ужином, низко опустив голову.
  
   Отряд вернулся к середине следующего дня и Штальзее забурлил, как перегретый котел. Сначала раздался крик дежурного со стены, потом ему ответили от ворот, а уж дальше эстафету подхватили свободные от несения службы солдаты и завизжавшие служанки, мигом ухватившие новость о возвращении. В широко распахнутые ворота въезжали грязные и запыленные стражники, приветствуя высыпавших им навстречу. Выйдя вместе со всеми во двор, я напряженно рассматривала прибывших, боясь не увидеть знакомую фигуру, но облегченно вздохнула уже на втором всаднике. Процессия медленно втягивалась во двор, мужчины спрыгивали с лошадей в образовавшемся кругу и вдруг одна из девушек бросилась на шею мужчине с перевязанной рукой:
   - Карл! Карл...- она уткнулась ему в грудь и заревела во весь голос.
   - Да ты чего, - он неловко отвел в сторону перевязанную руку, чтобы не испачкать девушку, - да ерунда это, чуть прихватили только...
   Остальные ухмылялись, поглядывая то на парочку посреди двора, то по сторонам, а вокруг них уже начиналась веселая суматоха, которая всегда сопровождает подобные встречи.
   - Витек, чертов сын, ты где? - голос Конрада покрыл головы, - я тебя прикажу кнутом выдрать, бездельник!
   - Да здесь я, герр Конрад, - завопил, подпрыгивая на месте, тощий конюх, - я уж тут давно стою, только до вас не добраться! Подождите, сейчас лошадей заберу, ваша милость!
   - Витек, я тебя в следующий раз с собой возьму, чтобы ты поменьше на сеновале с девицами валялся! - Рихтер сделал самую зверскую рожу, оглядываясь вокруг, - обрадовался, что все уехали? Выпорю собственноручно! - но пройдоха уже подхватил двух лошадей под уздцы и уводил их подальше от начальственного гнева.
   Вместе с въезжающими солдатами во двор ввели троих мужчин со скрученными веревкой руками. Каждый был привязан на длинной веревке к лошади и вид у них был, прямо скажем, удручающий. Лохматые, грязные, с прорехами на штанах, двое с кровоподтеками на запыленных лицах, у одного разбитый до крови рот и через драную рубашку просвечивают здоровенные ссадины на плечах и спине. Стражники отвязали их и согнали к стене, под которую они повалились, как подкошенные. На этом же самом месте когда-то сидела и наша семерка...
   - Герр Юнг, герр Рихтер, - Зайдель вышел из жидкой толпы встречающих, - рад, что вы целы и невредимы! А эти что, вниз их?
   - Пусть пока в подвале посидят, ворье, - Юнг снял с головы шлем и брезгливо посмотрел на пленных. - Троих только привели, остальные там остались лежать.
   - Его светлость изволил, чтобы камень начали подвозить с Версена, - Михель тоже стащил шлем и тряхнул головой, - вот эти туда и отправятся в самое ближайшее время. Против нас у них кишка тонка оказалась, троих сразу зарубили, а за оставшимися пришлось побегать...ну да им все равно деваться некуда было.
   - Сколько же их всего было, герр Рихтер? - Зайдель бросил взгляд на лежащих, - Михель сказал, что семеро...
   - Девять их было, Зайдель, - Конрад хлопнул управляющего по плечу. - Все, отбегались. Это они у селян здоровы были мечами махать, а с нами такие штуки не пройдут. Да и дохлые они, украденное впрок не пошло.
   Он отошел к бочке с водой, скинул кожаную куртку и зазвенел кольчугой, поддетой под нее. Подбежавшие к нему солдаты помогли стащить ее, потом настала очередь нижней рубашки, полетевшей в сторону.
   - Полей-ка мне на спину, - приказал Конрад, не оглядываясь, и ближайший солдат послушно окатил его водой. - Эх...хорошо! - Через лопатку наискось шла багровая полоса, но это как будто его и не волновало, - давай-ка, принеси мне что-нибудь вытереться!
   - Да, герр Миллер, - солдат побежал выполнять приказ, а Конрад сунул голову в бочку.
   - Зайдель, горячая вода есть? - Рихтер повел плечами под кольчугой. - Пусть тащат в мыльную, да побыстрее! Ульрика, принеси мне чистые вещи!
   - Я не Ульрика, - пискнула служанка, к которой он обратился, - я Альма!
   - Ну значит Альма, давай неси мне чистое, что лежит в комнате! - весело крикнул Михель и дал служанке шлепок по заду. - Да побыстрее беги, а то я еще и голодный!
   Суматоха постепенно успокаивалась. Пленных уже заталкивали на лестницу в сторону подвала, солдаты скидывали куртки и кольчуги, унося их в оружейную, а к бочке с водой выстроилась целая очередь желающих помыться после дороги. Раненых было немного - в основном здоровенные синяки, перевязанные руки и только у Хогана была перевязана нога и он заметно хромал. Круговерть расспросов пресек Юнг, важно объявивший, что все будет рассказано в подробностях всем желающим, но не сейчас, а за ужином, который, он надеется, состоится как можно скорее, потому что они второй день уже ничего нормально не ели.
   - Пусть Клотильда делает что угодно, хоть пустую кашу, лишь бы побыстрее, - приказал он Зайделю, яростно расчесывая голову. - Вчера только молока с хлебом попили и все, а сегодня с утра уже в дороге! Мы быстрее бы дошли, да эти трое мерзавцев задержали, чтоб им пусто было!
   Проходя по коридору, я натолкнулась на Амалию, которая спешила в сторону мыльной с чистой одеждой в руках.
   - Можно, герр Рихтер? - услышала я за спиной, - я чистую одежду принесла...
   Вернуться и зайти? На секунду приостановившись, я представила себе, что я могу там увидеть и решительно двинулась дальше. Самое главное - он жив и неплохо себя чувствует, а остальное... потом увидим.
  
   - Фрау Марта, - Альма нерешительно топталась на верхней ступеньке, заглядывая вниз, - давайте я вам помогу к ужину одеться! Я и прическу вам сделаю, как тогда, помните? Его светлости понравилось, поверьте! Все-таки они все вернулись, значит у нас тоже праздник будет.
   - Праздник?
   - Ну конечно праздник! - засмеялась она. - Раз все живые, обязательно должен быть праздник!
   - Плясать будем? - деловито спросила я, - или еще чего?
   - Плясать? - девушка вдруг покраснела. - Наверно будем, костер во дворе разложим и вокруг него попляшем. А вы будете плясать с нами, фрау Марта?
   - Буду! - решительное заявление вылетело само. - Раз все вернулись живые, значит, это и мой праздник! Пошли одеваться!
   - Какое платье будете одевать? - она взвесила на руках широкое зеленое и покачала головой. - Нет, уж лучше то, что мы вам с Труди подогнали, оно вам куда как лучше, а я зашнурую сзади, как положено.
   - Альма, а как вы пляшете?
   Девушка уже с полчаса прилаживала на рукаве надорванные кружевные оторочки и не сразу откликнулась на вопрос.
   - Костер посреди двора разжигаем, - подняла она голову над шитьем, - и вокруг него все вместе ходим, взявшись за руки. Базиль нам на своей дудке играет...знаете, как у него здорово получается! - с каким-то детским восторгом убеждала меня служанка. - Он что хочешь может насвистеть, не поверите! Как-то к нам один господин приехал, так ему захотелось песню послушать, он и напел ее Базилю, а тот раз! - и тут же подыграл ему, уж так здорово получилось, что тот и серебряной марки не пожалел! Базиль и сам не поверил, что ему за одну песню целую марку дали...а потом он на эту марку новую дудку себе купил, костяную, вот на этой он только по большим праздникам всем играет. Заслушаться можно, как выводит...
   - Получается, что вы вокруг костра хороводы водите? - зачесалась голова и я долго пыталась нащупать то место, где свербело, чтобы не расковырять уложенную прическу.
   - Ой, фрау Марта, так вы все развалите, что я сделала! - запричитала Альма, перекладывая пряди волос.
   - Не надо такую сложную прическу делать, тогда и проблем не будет, - палец пришлось убрать, но зуд остался. - Может, вообще обойдемся без причесок?
   - Нет, - твердо заявила Альма, - без прически нельзя! Сегодня все девушки друг другу волосы укладывают ради праздника. Это сначала мы вокруг костра пляшем все вместе, а потом парами начинаем плясать, бывает, так закружатся, что и ноги не держат, - она смутилась и замолчала.
   - Па-арами? И как это? - мне стало интересно, как они тут развлекаются на своих праздниках. - Кто кого приглашает на танец, как долго пляшете, о чем говорите...ну вспомни, когда в Штальзее такй праздник был последний раз, что там было? Ты как там танцевала?
   - Не танцевала я...- вдруг всхлипнула Альма у меня над головой. - Меня не звали, а я ...я никого не звала...тоже.
   - Не нравится, что ли, тебе никто здесь? - вопрос я задала только из вежливости, не желая слушать чужие душещипательные рассказы.
   Альма помолчала, а потом так тяжело вздохнула, что мне стало ее искренне жаль - вроде и не уродина, это на первый взгляд она мне показалась встрепанной деревенщиной, а если приглядеться, то девушка была вполне симпатичной - вздернутый носик, сужающееся книзу скуластое личико и серо-голубые глаза выглядели миловидно, если только она не глядела исподлобья, как в нашу первую встречу, а уж когда она оживлялась и улыбалась, то становилась очень хорошенькой и веснушки были ей чрезвычайно к лицу.
   - Альма, а сколько тебе лет? - в голове опять зачесалось и я осторожно запустила туда палец.
   - Двадцать уже скоро будет...- она тихонько вытерла передником глаза.
   - Молодая, красивая, чего ты слезы-то льешь? - скосила я на нее глаза, - или он на тебя не смотрит? Кто он, кстати, из солдат кто-то?
   - Нет...- едва слышно выдохнула она. - Не из солдат он...
   Я с остервенением почесала голову. Уж не в Рихтера ли она втюрилась? Амалия к нему неровно дышит, еще и эта по нему сохнет...этак, мне и вовсе лучше всего гордо задрать голову и развернуться. Что он там говорил - не откажусь, если само в руки идет?
   - И он, конечно, даже не догадывается, что нравится тебе, - с каким-то внутренним садизмом продолжала выспрашивать я, - и тебя совершенно не замечает, так?
   Альма мотнула головой, закусив губу, и глаза ее вновь налились слезами.
   - Труди смеется надо мной, - слезы покатились по щекам девушки и она стала вытирать их уголком передника, едва сдерживая рыдания, - говорит, что я круглая дура и вокруг есть молодые парни, а я...я...я люблю его, фрау Марта!
   Что делать с ревущей в голос служанкой, я не представляла. Утешать словами не умею, наорать и выгнать из комнаты после того, как сама полезла с расспросами и вовсе как-то некрасиво, а выспрашивать дальше совершенно расхотелось.
   - А что он, действительно такой старый, что Труди смеется над тобой, - поморщилась я от очередного взрыва всхлипываний, - может и правда, лучше на молодых посмотреть? Или у него уже есть женщина, поэтому он и равнодушен к тебе? - последнее я произнесла с некоторой опаской, а ну как девица сейчас мне выложит то, что ну очень не понравится?
   - Нету у него никого, - опять завсхлипывала Альма, - он только Клотильду иногда поддевает, когда ужинать приходит...а так ...
   - Альма, - сцена в трапезной встала перед моими глазами и я даже подивилась, как четко я все помню, - уж не в герра Конрада ли ты влюбилась? - и получила в ответ еще целую кучу соплей и вздохов. - У-у, как у нас все запущено...
   Давать умные советы мы все можем очень хорошо, особенно, когда дело касается не нас самих. Точно также дело обстоит, когда надо что-то сделать для других, например, когда идет речь о том, чтобы раскрыть глаза тому, кто не видит очевидного...ну хоть Конраду, который ничего вокруг себя не замечает и весь занят исключительно Великими Делами. Что мне стоит, как стороннему наблюдателю, вмешаться и чуточку подкорректировать то, чему я поневоле оказалась невольным свидетелем?
   - И тебя не смущает то, что он намного старше тебя? - уже с истинно женским любопытством поинтересовалась я. - По большому счету, мужчина он очччень даже ничего, только вот хмурый вечно...ну да это ерунда, может, он и радоваться-то давно разучился? Альма, а чего ты всегда ходишь такая насупленная, ты же хорошенькая, когда улыбаешься, а уж как засмеешься, то и вовсе красавица!
   - Вы так вправду думаете, и Марта? - девушка с надеждой подняла голову, - вы действительно думаете, что я вовсе не такая уродина и могу приглянуться герру Конраду?
   - Да я не думаю, я знаю! - мной овладело желание устроить эту козу и оставить хоть кому-то о себе добрую память напоследок. - Если ты будешь ходить с кислым видом, но ни один мужчина на тебя не обратит внимание, а уж Конрад и подавно, ему своих проблем хватает. Знаешь что, давай-ка ты не будешь сегодня сидеть, погруженной в тоску, а все-таки попытаешься почаще улыбаться. Посмотри на себя в зеркало, какая ты становишься, когда смеешься, когда улыбаешься, а когда - злишься и выбери для себя самую лучшую улыбку, ладно? А потом...- я задумалась. - Потом будет все хорошо и герр Миллер обязательно заметит тебя, потому что ты красивая и тебя нельзя не заметить. Он хороший человек, только очень занят делами и тебе придется делить его не с другими женщинами, а с его обязанностями. Это трудно, но ты выдержишь и он будет платить тебе самой искренней любовью...когда поймет, что за сокровище приобрел. Все, Альма, не реви больше, иначе глаза будут красные и опухшие, а мужчины этого не любят.
   - Вы действительно так думаете, фрау Марта? - девушка подняла на меня глаза и неловко улыбнулась. - Вы точно думаете, что герр Конрад заметит меня? Он всегда такой хмурый и озабоченный... а я знаю, что он на самом деле не такой, честное слово! Я зашила ему рубашку, а он сказал мне "спасибо"... - она потеребила уголок передника и преданно заглянула мне в глаза. - Фрау Марта, я ведь люблю его не потому, что он красивый или богатый, он такой...надежный, понимаете? Я для него на все готова, лишь бы он... заметил меня.
   - Заметит, заметит, - в этом деле самое главное - убежденность, ну и чуточку правильно приложенных слов. - Куда от от нас денется! Только не сиди букой в углу. Чего там с платьем-то, одевать можно?
   - Да, сейчас дошью оторванное, - заторопилась Альма, схватившись за брошенную иголку. - Совсем неможко осталось!
   Пока она доводила платье до ума, я расселась на свободном кресле, думая о том, что несмотря на свое истинно пролетарское происхождение, очень быстро привыкла к возможности схалтурить за чужой счет и отдавать приказания слугам. Дома мне и в голову бы не пришло такое - сама бы пришила эти разнесчастные кружева, а вот здесь я моментально озадачила Альму, а сама откровенно бездельничаю. Но вопли рабочее-крестьянской совести были заглушены голосом здравого смысла, который ткнул ее носом в мою работу служанкой на прошедших этапах жизни и полную неизвестность в будущем.
   - Пусть девочка отдохнет и повеселится, - заявил он, поглаживая меня по спине.
   - Нечего ей бездельничать! - сопротивлялась совесть голосом фрау Эльзы. - Привыкла тут, понимаешь, из себя госпожу изображать! Чем выше взлетит, тем больнее падать, забыл?
   Мы со смыслом пытались ее переубедить, но она согласилась лишь замолчать...немного, шипя и фыркая на нас.
  
   Послушать рассказ вернувшихся из горячей точки собрались все, кто только был в Штальзее. Народу в трапезной набилось столько, что я с удивлением прикидывала, как это они умудрились все одновременно разместиться и не сидеть друг у друга на голове. Столы опять поставили буквой П, но теперь атмосфера была совершенно другая - все жадно ловили каждое слово говоривших, переспрашивая у соседа или пихая локтем того же соседа в бок для лучшего выражения восторга и гордости за своих. Рихтер, Конрад и Юнг сидели во главе стола, по обе стороны от них гордые донельзя расположились остальные солдаты, кто участвовал в марш-броске, а рядом с Карлом, красная от смущения, но ужасно счастливая, сидела Хелен, которая встречала его со слезами на дворе.
   ...Михеля я отослал за подмогой в Штальзее, а мы с Освальдом пошли по следам разбойников, - Конрад был немногословен, чем вызывал настоящую ярость слушателей, желающих получить цветистое и подробное описание событий. - В лесу уже темнело, мы дошли только до небольшого болотца, а там и услышали их голоса. Ругались сильно, особенно один, который орал, что надо было добить раненых селян, чтобы те не донесли ни на кого. По разговорам поняли, что там всего четверо, а остальные с тех полян ушли в деревню, чтобы раздобыть еды. Лагеря у них своего тут не было, вышли они за день до того, шли из Айзенштадта. Двое человек были раньше в чьем-то отряде, которому не повезло и его разгромили солдаты. Мы с Освальдом долго слушали их ругань, уж очень хотелось понять, сколько всего народу пожаловало в Эрсен. Освальд услышал, что шли они через Тиргенау, значит, пробирались через горы, а не уходили по дороге.
   - Они говорили, что боялись проверок на дорогах, - вставил слово Освальд, - потому и пошли горами. Поминали Тайлера и Викке, которые ушли от них по дороге, что Викке хорошо знал здешние места и обещал провести их вдоль границ до Эдера.
   - Я оставил Освальда следить за этими, а сам пошел в сторону Корца, - продолжал Конрад, хмурясь по обыкновению, - раз эти сказали, что их дружки в деревню пошли, то они могли и там селян положить ни за что. Натолкнулся я на тех пятерых почти у самого края леса. Смотрю - огонь горит, мясом пахнет. Подкрался, прислушался - точно, те самые, расположились у костра, рядом мешки лежат полные, ну и сами сидят, как в гостях, мясо жрут. Я издалека уже их услышал, а ближе подползать не стал, один против пятерых не выстою, а вот уйти им дать нельзя. До утра прокараулил, хотел хоть часового у них снять, но не получилось, лука не было, а нож так далеко не метнуть. Когда уже солнце встало, они тоже глаза продрали и к лесу пошли, а я к деревне поспешил, чтобы подмогу встретить. Подхожу - так и там они наследили, старосту ранили да бабу одну. Девок требовали, но те попрятались, как цыплята, только их и видели. Зато еды набрали - на месяц хватит, полные мешки унесли. Телку одну забили, курей, хлеба...в общем, в деревне мне все уши провыли, до печенок достали. В Корце я и дождался герра Юнга с герром Рихтером, а там мы уж по следам пошли. Следопыты из деревни хорошо нам помогли, особенно один усердствовал, у которого ту телку и забрали...злой был, чуть не сам под мечи полез.
   - Дурак был, потому и полез, - бросил Рихтер. - Его дело сообщить нам, куда идти, а он вместо этого с дубиной в руке на них поперся. Хорошо, ему этой дубиной поддали, чтоб в сторону улетел, зато живой остался.
   - И сильно ему досталось? - рассмеялся сбоку кто-то из молодых парней.
   - Мечом бы сильнее было, а так только по спине получил, - пожал плечами Михель. - Нечего лезть туда было.
   - Мы лошадей в Корце оставили, как герра Миллера встретили, - Юнг выпятил вперед нижнюю челюсть и посмотрел на всех взглядом победителя, - потом верхами было не проехать, пришлось пешком идти. Следы хорошо были видны, но и уходили они быстро, видать, чуяли нас на пятках. Здорово помогло нам то, что они с тяжелой поклажей были, мешки просто так не унесешь. Да и сами дохлые, не нам чета. Из всех только трое рубились до последнего, вон, Хогану ногу задели, едва кровью не истек.
   - Герр Юнг, вы уж подробно все обскажите! - взвыл зал.
   - Значит, мы пошли следом за теми, что с мешками шли через лес, - продолжил Юнг, - но уже время ушло и они все-таки опередили нас. Настигли мы их у ручья, но не успели окружить, как они нас учуяли. Мы растянулись цепью по лесу, перешли ручей и стали гнать их вперед. Сперва они пытались собраться вместе, чтобы дать нам отпор, но потом поняли, что нас больше и мы не дадим им уйти, как бы они не старались. Мешки с едой они сперва все же тащили с собой, но когда мы уже повисли у них на хвосте, то двое сразу бросили награбленное и дали деру в разные стороны. Пришлось и нам разделиться, чтобы не упустить их. Я и Ульф погнались за одним разбойником, который сперва очень бодро уходил от нас, пока не уперся в болотину. Идти через нее он испугался и тогда дал нам бой. Судя по всему, он был из наемников, потому что владел своим клинком не хуже нас. Ульфу не повезло и он задел ему руку, но зато он открылся сбоку и я все-таки достал его. Попотели мы изрядно, но нас все-таки было двое и он не захотел сдаваться нам живым. Его меч мы забрали с собой, а его самого сбросили в болото. На обратной дороге встретили Карла и Гунтера. Эти приволокли своего разбойника живым, только морду ему набили по дороге.
   - Нечего было поносить нас, - проворчал Карл, впрочем, скрывающий под ворчливостью законную гордость. - Мы с Гунтером его загнали в распадок, а пока он соображал, куда ему оттуда выходить, ну и напали одновременно с обоих сторон. Если б я чуть порасторопней оказался, то и проскочил бы у него под рукой, а так нога поскользнулась на мокром стволе, вот и угодил под удар. Он бы сильнее ударил, да Гунтер поспел во-время, отвел его меч от меня. Сам здорово ударился боком, но все кости целы, а я уже на того со всей силы навалился, ну и скрутили мы его вдвоем. Ругался он шибко, вот мы с Гунтером и осерчали.
   - Не люблю я, когда меня так поносят, - раздался бас Гунтера, - раз ты попался, то сам виноват, а за слова поганые я ему и приложил.
   - А что он говорил-то? - вытянул тощую шею Витек.
   - Пошли с нами в следующий раз, узнаешь, - буркнул Гунтер.
   Все оглушительно заржали, обсуждая, что такого можно сказать поймавшему тебя солдату, чтобы тот от души приложил по роже. Получалось, что вариантов много и по роже схлопотать можно и при полном молчании.
   - Герр Рихтер, а вы-то что молчите? - повернулся к Михелю Юнг, - вы ведь в одиночку того зарубили, что на вас вышел?
   - Было дело, - кивнул Рихтер, - я и не ожидал, что он захочет со мной силами помериться. Мы же все цепью шли, чтобы успеть всех разбойников в кольцо взять, а этот вбок подался. Мне уже некогда было выкликать кого-то с собой, раз этот так быстро помчался...петлял, как заяц, едва ноги не переломал себе. До той полянки добежал и вдруг мне навстречу попер, решил, что неожиданностью возьмет. Там мы с ним и схватились, пока вы не подоспели с Ульфом. Сильный был противник, таких в друзьях надо иметь. Пока по поляне кружили, пытался достать меня, да кольчуга спасла. Без нее наверняка достал бы, а так только синяками обошлось. Тогда я и обозлился, потому что погибать от меча какого-то неизвестного разбойника не собирался - дел у меня еще много здесь.
   - Видели мы, как герр Рихтер обозлился, - подал голос Ульф, - не дай Господь попасть под такое! Тот разбойник сперва еще пытался отбиться, а потом даже отвести от себя клинок не мог, так его герр Рихтер и зарубил, как свинью на бойне. Хороший был удар, мы видели сами!
   - А еще троих, что из деревни шли с мешками, с ними что было?
   - Двоих зарубили сразу же, как только ручей перешли, - Конрад посмотрел на сидящих зрителей, как будто выискивая кого-то среди них, - а одного скрутили и с собой забрали. Тромс с Петером отличились, быстро повязали. Ребята они легкие, как погнали того поганца по лесу, он и понять не успел, а уже связанный лежит. Пленных мы в Корц отправили с Ульфом и Карлом, а остальные пошли к Освальду, там еще надо было порядок навести. К тому месту, где я Освальда оставил, мы почти в сумерках добрались, куда тут ночью в лесу бродить? В округе никто не откликался, но и следов схватки не было, значит, разбойники ушли отсюда, а Освальд за ними пошел. С утра мы уже пошли их следы искать, вот и набегались по лесу - та четверка поняла, что за ними уже погоню выслали и они решили уйти от нас. Сперва все вместе шли, потом на пары разбились и разошлись в разные стороны. Освальд нас в лесу встретил и мы тех двоих, за кем он следом шел, быстро настигли. Обоих взяли, да по дороге один сбежать задумал и со склона спрыгнул, думал, что уйдет...не вышло, шею только сломал. А за последними двумя мы почти до темноты гнались, пока не настигли. По лесу они справно уходили, да не повезло им, мы на их след напали. Сдаваться они не захотели, оба там и полегли.
   - Зайдель, ты всем кружки налил? - Рихтер явно собирался держать тронную речь и даже встал, подняв свою посудину. - Итак, сегодня мы вернулись, выполнив то, за чем и для чего мы тут поставлены. Уничтожена очередная банда разбойников, трое взяты живьем и скоро отправятся на каменоломни искупать свою вину, а все вернулись в Штальзее с наименьшими потерями. Тем, кто ранен - как только затянутся раны, усилить подготовку и отрабатывать возможные варианты нападения. Прошедший поход показал, кто и как держит в руках клинки. Гонять вас всех будем с герром Юнгом и герром Конрадом без всякой снисходительности, пока не упадете. Зато потом спасибо скажете! Всем, кто был в Корце - честь и хвала, сегодня вы герои дня. Поняли?
   Одобрительный гудеж и стук кружек в трапезной означал не только понимание, но и одобрение со стороны зала.
   - Теперь предлагаю выпить всем за то, чтобы мы всегда возвращались сюда живыми и нас встречали те, кому мы не безразличны. За нас!
   - За нас, герр Рихтер! - заорали из-за столов, топая ногами от восторга. - За нас всех, за вас, за Эрсен!
   - А во дворе уже костер разожгли! - крикнули из коридора, - у нас сегодня праздник!
   - Пошли все во двор, - подхватили остальные, - сейчас плясать будем!
   - Базиль, эй, зовите Базиля с его дудкой!
   - Да он уже давно во дворе, сейчас играть нам будет!
  
   Весело перекликаясь, все повалили во двор, где уже был разложен большой костер, освещавший ярким светом всех, собравшихся вокруг него. Факелы на стенах не давали столько света и только сейчас было хорошо видно, кто встал вокруг стреляющего искрами огня.
   - Базиль, давай играй, мы уже застоялись! - засмеялись на другой стороне освещенного круга. - Не делай вид, что не умеешь играть!
   Откуда-то полилась незатейливая мелодия, все начали притопывать ногами в такт и подпрыгивать на месте, а самые нетерпеливые уже оглядывались по сторонам и протягивали руки, чтобы соединиться в огромный круг. Те, кто не хотел вставать в этот хоровод, отходили назад на несколько шагов и моментально тонули в беспрестанно двигающихся тенях.
   В трапезной я сидела почти у самого входа за широкими спинами стражников и во двор вышла почти сразу же, как только начали звать к огню. Вставать в хоровод было еще рано и я отступила в тень, высматривая того, с кем намеревалась поговорить. Вряд ли Конрад большой любитель плясок вокруг костра, а вот стоять где-то рядом он вполне может. Лишь бы не ушел куда-нибудь, например, проверять наличие заключенных!
   Обойдя почти половину круга зрителей, притопывающих и присвистывающих в такт мелодии, под которую плясали вокруг огня, я наконец заметила знакомый нахмуренный профиль и двинулась к нему.
   - Герр Конрад, - мне было радостно и весело, хотелось удивить Миллера и увидеть, как среагирует на то, что я ему сейчас скажу, - мне бы хотелось сказать вам пару слов. Давайте, отойдем в сторону, - я потянула его за рукав, не дожидаясь согласия.
   - Вы что-то хотели спросить меня, фрау Марта? - вроде бы хмурость немного разгладилась, но не уверена.
   - Нет, герр Конрад, - усмехнулась я. - Скорее, хочу вам кое-что сообщить...не догадываетесь, о чем?
   - Нет, - еще больше помрачнел мужчина. - Что случилось?
   - Случилось, герр Конрад, - я чуть не подпрыгивала на месте от возбуждения, но надо было оставаться как можно более серьезной, иначе все провалится. - Случилось то, что вы плохо выполняете свои обязанности. Вы оказались ненаблюдательны и пропустили кое-что в Штальзее...
   - Что-о? - зарычал он, - что я пропустил? В чем я плохо выполняю свои обязанности, фрау Марта?
  
   - Вы взяли в плен одно сердце...женское сердце, герр Конрад, - проникновенно начала я, - и теперь оно бьется так неровно, что стоит только пожалеть его обладательницу...вы умный и проницательный мужчина, герр Конрад, но как можно быть таким слепым и не видеть женских глаз, которые глядят только на вас? Посмотрите вокруг повнимательней, неужели вы ничего не замечаете и ваше сердце вам ничего не подсказывает?
   Даже в темноте, прорезаемой отблесками огня, было видно, какой обескураженный вид был у грозного Конрада Миллера. Удовольствие, которое я при этом получила, было не сравнить ни с чем. Улыбаясь, я смотрела ему в глаза, ожидая, когда в нем наконец проснется мужской интерес и любопытство.
   - Фрау...Марта, - выдавил он через силу, почему-то воровато оглядевшись вокруг, - простите, фрау Марта...я...не понял...точнее, не совсем понял...о ком вы говорите мне?
   - Ай-яй-яй, такой умный и грозный герр Конрад никак не может догадаться, чье сердце он поймал в свои сети? - с легкой издевкой пропела я. - Как же вы можете быть таким...
   - Фрау Марта, - он уже справился с собой и глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, - вы это говорили о...себе?
   - Я очень вас разочарую, если отвечу отрицательно? - смех сдерживался уже с трудом.
   - Ф-фух...проклятье на вашу голову...вы доведете меня до края, фрау Марта! - Конрад облегченно вздохнул. - Это ж надо так меня озадачить! Ваши шутки, фрау...
   - Это не шутки, герр Конрад, - ласково сказала я, - это чистая правда. А вы что, даже не догадываетесь, кто по вам все глаза проплакал?
   - Фрау Марта, предупреждаю вас, если вы пытаетесь меня осмеять, то у вас ничего не получится!
   - Да бросьте вы, герр Конрад, очень надо вас осмеивать! - махнула я рукой. - Девочка по вам сохнет, все служанки смеются над ней, что она в такого старого влюбилась, и вы туда же? Хоть бы из любопытства спросили, кто это...вот и люби вас после этого - все глаза проплачешь, а вы и не замечаете ничего. Не мужчины, а каменные статуи! - наигранная горечь и пафосность сделали свое дело и когда я повернулась, чтобы уйти, он ухватил меня за руку.
   - Подождите, фрау Марта, - Конрад выглядел растерянным и виноватым, - подождите, прошу вас! Я действительно подумал, что вы решили посмеяться надо мной, но то, что вы сообщили мне...только скажите, это случайно не Клотильда?
   - Герр Конрад, неужели вы ко мне настолько плохо относитесь, что думаете обо мне подобное?
   - Фрау Марта, иногда я теряюсь, пытаясь понять смысл ваших поступков.
   - А вы спросите меня, - любезность из меня так и лилась рекой, - я вам все объясню и все ваши вопросы мигом отпадут.
   - В ближайшее время я так и сделаю, а сейчас меня больше занимает вопрос - кто она?
   - Ну наконец-то мы добрались до сути! - обрадовалась я. Разговор меня уже начал порядком тяготить и представился хороший предлог для его завершения. - После всех хороводов, как я уже знаю, тут будут плясать парами. Меня вы ни с кем не перепутаете, герр Конрад? Вот и подходите ко мне, получите свою драгоценность. И не думайте, что это розыгрыш, девочка и так переживает, не отпугните ее своим мрачным видом!
   - Хорошо, фрау Марта. Но если вы шутите...
   - Все бы так шутили, герр Конрад, - мне стало грустно и тоскливо, отчего последние слова прозвучали слишком мрачно. - Не упустите свой шанс.
  
   Круг танцующих во дворе понемногу увеличивался и я стала вглядываться в него, чтобы найти Альму. Не хватало еще, чтобы Конрад подумал, что я действительно разыгрывала его, тут ничем не оправдаешься! Заглядывая из тени в освещенные веселыми языками пламени лица, я искренне позавидовала им и их безудержному веселью. Мелькнула мысль, что сейчас я могу переодеться, забрать свой мешок и спокойно уйти за ворота, пока все топают, свистят и пляшут. Во всем дворе не найдется никого, кто будет следить за темной фигурой, проскользнувшей вдоль неосвещенной стены в сторону выхода из крепости. Но царившая вокруг атмосфера радости была такой искренней, что мне захотелось окунуться в нее прямо сейчас, а потом...потом я что-нибудь придумаю, не впервой.
   - Фрау Марта! - кто-то дернул меня за рукав платья, - вставайте вместе с нами в круг! Тромс, пусти фрау Марту, она тоже будет плясать вместе с нами!
   Парень протянул мне руку и крепко сжал ее, с другой стороны меня держала Труди, весело смеясь и подскакивая на месте. А почему бы и нет? Над головами плыла незатейливая мелодия дудочки Базиля, вовсю трещал костер, от которого шло такое приятное тепло и рядом с этими людьми было по-человечески радостно находиться. Вместе со всеми я прыгала, поднимала руки и хлопала в ладоши, улыбаясь от всей души. Как же это было здорово! На той стороне хоровода мелькнуло лицо Альмы, раскрасневшейся от танца и кажущейся просто красавицей, там же я заметила Гунтера, Ульрику, Петера, Лукаса и даже мужчины постарше охотно вставали в круг. Постепенно он расширялся, зрителей оставалось все меньше и меньше, а сам круг уже стал ломаться. Плясали мы уже давно и я поняла, что сейчас начнутся те самые парные танцы, о которых говорила Альма. Действительно, дудочка немного передохнула и засвистела другой напев, чуть более задорный и в то же время нежный, а распавшися хоровод опять образовал круг, внутри которого начали появляться первые пары.
   Я стала пробираться туда, где видела Альму, но внезапно меня остановила чья-то рука.
   - Марта, - Гунтер смотрел очень серьезно, - ты... пожалуйста...
   - Конечно, Гунтер, - я подала парню руку и он расцвел в улыбке. - Танцевать можно со всеми, это не возбраняется!
   На этот танец вышло совсем немного пар, да и сам танец был донельзя простой - покружились, взявшись под руки, остановились и похлопали друг другу в ладоши, потом поменяли руки и снова закружились в другую сторону, отбивая ритм ногами, как в ирландских танцах. Для 21 века - наивно, для этого мира - необыкновенно. Раскрасневшиеся лица, горящие от восторга глаза и радостные улыбки вокруг...что еще надо тем, кто недавно вернулся после боя?
   Дудочка умолкла, пары начали возвращаться к зрителям и я опять пошла вдоль круга в поисках Альмы, но теперь меня перехватил Ульф, несмотря на свою перевязанную руку. Мне стало уже откровенно смешно от своей популярности и я продолжала высматривать среди зрителей Альму, видя, что среди пар ее нет.
   - Фрау Марта, - Ульф тоже улыбался, только немного кривовато, - вы ведь не сердитесь на меня? Я выполнял приказ...
   - Нет, Ульф, - улыбнулась я в ответ, - я не сержусь. Командир он всегда на втором месте после Бога!
   Увидев Альму, я решительно двинулась после танца к ней. Дудочка замолкла чуть подольше, чем раньше - Базиль наверняка выдохся и должен отдохнуть подольше, а зрители начали шушукаться между собой.
   - Альма, - я встала к ней спиной, делая вид, что не вижу ее расстроенного личика, - посмотри мне шнуровку, по-моему она ослабилась...
   - Да, сейчас посмотрю, фрау Марта, - она обеспокоенно завозилась сзади, а я нашла взглядом Конрада и улыбнулась ему. Ну, где же Базиль со своей волшебной дудочкой?
   Миллер сделал самое правильное, что только можно - он медленно двинулся прямо ко мне, пересекая свободный пока что круг для танцев и в тот момент, когда ему оставалось всего пара шагов, Базиль начал опять играть. Конрад посмотрел на меня с серьезным ожиданием, но я еще раз улыбнулась ему и сделала шаг в сторону, оставляя вместо себя испуганную Альму. Брови мужчины поползли вверх, но отступать было уже поздно, а девушка застыла на месте, широко раскрыв глаза.
   - Фройен Альма, - Конрад протянул ей руку и вытащил из круга зрителей, - приглашаю вас...
   Ответом ему были совершенно сумасшедшие от счастья глаза, в которых, я надеюсь, он прочитал все, что только может прочесть мужчина, имеющий хоть немного воображения.
   - Ну вот и сладилось, - усмехнулась я. - Не зря старалась!
   - А мне фрау Марта не откажет в танце? - Голос над ухом был таким неожиданным, что я чуть не подпрыгнула на месте и мужская рука уже подхватила меня под локоть, чтобы закружить под переливы дудочки.
   Неужели я смотрю на Михеля также, как Альма только что смотрела на Конрада? Наверное, да, потому что карие глаза напротив уже давно потеряли свою обычную холодность и равнодушие и от того выражения, которое я вижу, хочется смеяться и плакать одновременно.
   Дудочка замолкла, пары начали потихоньку рассеиваться, а Михель подхватил меня на руки и понес к высоким ступеням, над которыми темнели приоткрытые двери. Я обняла его и ткнулась носом в шею, пока он шел по лестнице и коридору до дверей моей комнаты.
   - Заходи, - двери распахнулись под гостеприимным жестом. - Подожди, сейчас зажгу свечи.
   Вместе со свечами на стол была водружена бутылка герцогского розового и я даже облизнулась при воспоминании о его необыкновенном вкусе.
   - Марта, я хотел поговорить с тобой еще по приезде с Эдера, но не получилось...эти разбойники спутали мне все. Сегодня, пока мы ехали из Корца, сто раз пытался представить этот разговор с тобой...ч-черт, я не знаю, с чего и начать...
   - Не знаешь? - потянула я вино из бокала, а Михель выжидательно посмотрел на меня и кивнул. - Тогда начни с главного, а о мелочах мы и так договоримся.
   - С главного? - переспросил он. - С главного...ну что ж...- он залпом выпил почти половину своего бокала. - Марта, ответь мне, только честно и быстро, без раздумываний и обиняков, ответь сразу же...я или он?
   - Кто...- и тут до меня дошел смысл вопроса. - Господи, и ты еще сомневался? Конечно ты и больше никто... Но почему...
   - Потому что я люблю тебя, черт возьми! Потому что я не могу позволить ему забрать тебя просто так, как вещь! Потому что я не верю, что ты согласилась на его предложение! - яростно рубил он. - Когда он сказал тебе обо всем?
   - Он не говорил мне ничего, - вздохнула я, не понимая, когда и каким образом я очутилась на коленях Михеля, но твердо зная, что в его объятиях мне ничего не страшно. - Мое дело - принимать его решения и подчиняться им, как он сказал.
   - Принимать его решения... и при этом он считает, что поступает правильно, не забирая тебя в Эрсен силой! - Злость в голосе была неподдельной. - Мне же он сказал, что подберет тебе подходящего мужа из числа тех, кто не будет претендовать на тебя, как на женщину...а ты будешь его любовницей при здравствующей герцогине!
   - И брак со мной невозможен по причине разницы в нашем положении, - с издевкой закончила я. - Фриц был простым солдатом, но он был более честен со мной, чем герцог Эрсенский! Он наплевал на чужое мнение, на собственную дочь, которая предложила ему иметь меня сколько угодно в роли служанки, на своих друзей и обвенчался со мной, как положено! Я не собиралась быть постельной грелкой его светлости... пройдет немного времени, я ему буду не нужна, а двор сразу сожрет меня, если я еще буду жива к тому времени. Нет, это не выход из положения, в которое я тут попала, хотя, как оказалось, в Штальзее можно было бы жить и дальше...
   - Нет, теперь нам тут оставаться нельзя, - руки сжали меня еще крепче. - Ты собралась уходить из Эрсена? Почему ты ничего не сказала об этом мне?
   - Потому что я решила, что ты ...выполнишь его приказ и повезешь меня к нему...- обняв Михеля, я счастливо вздохнула. - А сам получишь землю и титул...
   - Подслушивала...- рассмеялся он. - Мне все время чудилось, что ты где-то рядом...где ты была, признавайся!
   - Наверху, на лестнице. Это случайно получилось, клянусь!
   - Котелок тоже случайно утащила с кухни? Тс-с, тебя Лукас засек, я просил его присмотреть за тобой, чтобы ты не исчезла из Штальзее до моего возвращения. Я ведь почти поверил Теодору, что ты согласилась на его предложение, только вот что-то все глодало изнутри... Никак не мог понять, что мне казалось странным, пока ты не поехала со мной на Эдер. Вниз спустился, к опорам, вижу тебя у моста и злость такая разбирает, ну почему так произошло, почему ты на герцога повелась? На его положение клюнула, на богатство, на титул? Как тебе объяснить, что это не для тебя...что я рядом, а он наиграется и выбросит тебя... Крамер даже испугался, как я начал по этим кольям лупить, а я хочу все вокруг разнести к чертовой матери, лишь бы до тебя достучаться! Потом уже наверх поднялись, я мыться стал, пока ты с Крамером в трактире сидела, а меня как стукнуло - чего это ты к мосту ходила, да еще с солдатом разговаривала? Вскочил на коня и ходу туда, караульные все меня знают, вот я и узнал от него, что ты спрашивала, как границу переходят, сколько платят, можно ли Эдер переплыть. Караульный не дурак оказался, смекнул, что ты не зря такие вопросы задаешь, а тут я нарисовался, ну он мне все и выложил, память у них тренированная, почти весь разговор слово в слово повторил. Тогда я и понял, что ты бежать решила, а я буду последним дураком, если упущу тебя снова. Тут еще разбойники эти...словом, все до возвращения оставил. Почему я раньше не замечал, какая ты красивая...Марта, девочка моя...мир и тут большой, мы уйдем из Эрсена вдвоем...нас не найдут, если мы сами этого не захотим... Я люблю тебя...
   Необыкновенно тепло и уютно было сидеть в объятиях того, кто только что сказал мне самое главное и молчать дальше не было никакого смысла.
   - Я тоже люблю тебя, - прошептала я ему на ухо. - И мы уйдем из Эрсена вдвоем...
   Понятно, что пока его светлость не изволил обратить на меня внимание, Михель не замечал меня, как женщину. Я была для него другом, товарищем по несчастью, человеком, с которым он с удовольствием общался на любые темы, но никаких чувств он ко мне не испытывал. Стоило только герцогу Эрсенскому отнестись ко мне, как к любой мало-мальски интересной даме, как это моментально вызвало реакцию собаки на сене и в Михеле взыграло тривиальное чувство собственничества. Он уже привык видеть меня рядом, а тут пытаются забрать то, что он заимел лично для себя, пусть оно пока и не нужно... Дальше дело приняло для него и вовсе оскорбительный оборот, когда его светлость зачастил в Штальзее и при всех показал, что фрау Марта ему не безразлична, а на слухи о ее связи с Рихтером он плевать хотел с высокой горки. Два собственника, которые не поделили одну женщину... что ж, за такой шаг я могла только сказать искреннее "спасибо" герцогу, потому что без этого Михель никогда бы не проявил никаких чувств ко мне или это случилось бы намного позднее. Характер у него не сахар, это я уже успела понять, но ко всему можно привыкнуть и лучше сделать вид, что я не понимаю истинной причины такой неожиданной влюбленности. А уж когда его светлость поставил Рихтера в известность о своих планах, вот где он закусил удила!
   - Значит, я для тебя все-таки не просто товарищ по несчастью? И ты молчала об этом?
   - Да как-то ситуация не складывалась подходящая...то Амалия тебе кинулась спинку потереть, то другая пригласила постель разделить...
   - Ревнуешь, - удовлетворенно улыбнулся Михель, - а спинку потереть я тебя приглашал, между прочим. Осталась бы тогда, раньше разобрались во всем.
   - Ну извини, не поняла я, что приглашение получила. Ты тоже не смотрел влюбленными глазами, а навязываться я не хотела.
   - Дурочка...навязываться она не хотела...а кто вас, женщин, поймет, что вы на самом деле думаете...
   Мужские губы, чуть пахнувшие вином, закончили фразу там, куда уже давно добирались с самого начала, сердце бешено заколотилось от радости и пьяно закружилась голова. Это не сон, он действительно здесь и целует меня сам, потому что любит...
   По комнате пронесся порыв ветра, свечи ярко вспыхнули и погасли, а темнота вокруг закружилась с такой сумасшедшей скоростью, что в голове возникла резкая боль и я потеряла сознание.
  
   Ч-черт, что же я такое вчера пила, что в голове сплошной туман и вдобавок болит спина? Глаза открываться определенно не желали, но твердая поверхность под щекой была теплой и шероховатой. С некоторой опаской поводя вокруг рукой, я убедилась в отсутствии непосредственной опасности и прислушалась, а заодно и принюхалась. Хм, храп мне не почудился, да и выхлоп тоже. Неужто я вчера так надралась, что дышать невозможно? А что у нас было вчера? Память услужливо начала перебирать ушедшие в прошлое картины бытия - праздник в Штальзее, разговор с Конрадом, пляски у костра, танец с Михелем, разговор с ним в моей комнате под герцогское розовое...сколько же я этого розового выхлебала, что головы не повернуть и почему я лежу на чем-то деревянном? И где, собственно, Михель?
   С трудом разлепив глаза я непонимающе разглядывала обстановку комнаты, на полу которой я благополучно и дрыхла - большое прямоугольное окно, странная низкая и узкая мебель, прямоугольные ножки над головой, накрытые чем-то, стены в цветочек...охренеть, да это же самая обычная комната моего мира! Сев на полу, я узрила на кровати источник храпа и выхлопа - очень хорошо была видна чья-то задница, обтянутая джинсами. Отзываться никто не пожелал, хозяин зада пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок. Волна выхлопа повисела в воздухе и медленно опустилась на меня, вызвав очередной всплеск головной боли. Страшно хотелось пить и еще в туалет.
   Поразмыслив над этим состоянием, я никак не могла понять, что было сном, а что явью в последних нормальных воспоминаниях. Память просто вопила, что она не сошла с ума и если постараться, то она вытащит мне что угодно, самые мельчайшие подробности, чтобы доказать реальность произошедших со мной событий. Действительность вокруг говорила о тривиальном перепое и пьяных глюках. Храп и бульканье с дивана были реальны и наводили на грустные мысли, что пить надо меньше и реже, тогда и романтические фантазии не будут оживать в пьяных снах. Стукаясь о стенки, я вышла в коридор в поисках туалета, и чуть не столкнулась нос к носу с растрепанной женщиной в старинном платье, со страхом уставившейся на меня. От удивления я застыла на месте, разглядывая незнакомку и спустя лишь минуту поняла, что это мое отражение...
  
   В интернет я вышла почти через два месяца после возвращения домой. Особо друзей у меня в Контакте не было и я была чрезвычайно удивлена, увидев длиннющий список личных сообщений от адресата, который не числился в списке моих друзей и носил ник Driverrrr. Первое сообщение было датировано следующим днем после возвращения.
  
   "Марта, привет! Раньше не писал - не имело смысла, ты бы не поняла, от кого это сообщение. Поставил себе напоминалку на трубу - сегодня отправить тебе письмо. Искал тебя по всем сетям, наконец ребята из техподдержки помогли, вычислили. Я вернулся в тот день и тот час, откуда и ушел, скорее всего, у тебя будет то же самое. Докладываю - я работаю вместе с отцом в его фирме. Времени на раскачку не было - многое забыл, пришлось почти заново учиться. Одно хорошо - наш "немецкий" мне здорово помог и я первое время говорил по-русски с акцентом. Зато теперь у нас наметились контракты с Германией и я тут первый кандидат. Родители не могли поверить в мое преображение, для них прошло только несколько дней, а для меня - три с половиной года. Поахали, Ленка выпучила глаза, когда увидела меня вечером дома, Темка долго щупал за все мышцы и качал головой. Первым делом полез в ванну, о которой я мечтал. Потом пошел к врачу - вставлять выбитые зубы и лечить оставшиеся. Влился в работу так, чтобы не было свободного времени. Сперва сидел в офисе, потом попросился "в поле". Это мне было не привыкать - сколько отмахал километров в Норсете, Айзенштадте и Эрсене, так здесь просто лафа по сравнению с теми условиями. Там я научился думать и принимать решения, здесь я реализую все, чему научился там. Марта, я скучаю по тебе, жду от тебя ответа. Целую. Михель."
  
   "Марта, здравствуй! Устал, как собака, только сейчас добрался до ноута и решил черкнуть тебе кой-чего. Вчера получил визу в Германию, улетаю туда на стажировку. Пока на три месяца, возможно, отец продлит срок. Он ничего не говорит мне, но я вижу, как он рад, что я рядом с ним. Это хорошо, что я занят с утра до вечера, дело - это главное, все остальное - потом. Все, кроме тебя. Скучаю, люблю, жду ответа. Михель"
  
   "Марта, девочка моя, почему не отвечаешь? Боюсь даже думать, что у тебя что-то пошло не так и ты не вернулась домой. Этого не может быть, потому что я люблю тебя. Я страшно скучаю по тебе. Михель."
  
   "Добрался до ноута, едва живой. Не хватает знаний, бьюсь над электронными учебниками, но я упорный, я сделаю это! Марта, сегодня я спросил у моего куратора, не знает ли он, как добраться до Эрсена. Представляешь, есть тут такой небольшой городок, как есть и Кобург, и Варбург, и Штальзее. Германия не так велика, как нам думается, так что мне очень хочется съездить туда. Понимаю, что это глупо и ничего похожего на те Эрсен и Штальзее, в которых были мы, я не увижу, но все равно хочу поехать. Если получится, расскажу и покажу фотографии. Целую, Михель."
  
   "Марта, если ты не ответишь, я буду бросать эту стажировку и лететь в Питер!"
  
   "Марта, доброго времени суток! Сегодня у меня выходной и я долго гулял по улицам Франкфурта. Чистенький красивый город, приветливые люди, шикарные магазины и рестораны. Посидел в кафе, представляя тебя рядом. Почему-то начал рассказывать тебе о работе, делах на фирме, проблемах на объектах, а ты внимательно слушала и почти ничего не говорила, как тогда, в Штальзее. Работа помогает прожить еще один день, сделать еще один шаг вперед. Познакомился с отличными ребятами, они русские немцы, уже давно живут здесь и у них налаженный бизнес. Подумываю о совместных делах с ними, тем более что двое строители, а еще один из смежной фирмы, торгующей новыми технологиями в строительстве. Они разработали новый метод утепления домов, более дешевый и экономичный, чем наши утеплители. Я просидел с ними полдня, пока они не извинились передо мной - выходной немцы проводят только в кругу семьи. Почувствовал себя лишним и захотел на работу, чтобы не маяться в одиночестве. Выходные - это мой бич. Без тебя они не в радость. Пиши, жду. Михель."
  
   "Марта, ты заглянешь в интернет или нет? Я устал ждать от тебя ответа! Клянусь, если не ответишь, то больше любить не буду! Михель."
  
   "Марта, здравствуй! Наконец-то получил от тебя весточку, даже не поверил сразу, что ты дома и с тобой все в порядке. Как тебя встретили твои подруги? Они поняли, что произошло, или были в таком отходняке, что и себя в зеркале не узнавали? Ты теперь старше их на два года, как и я стал старше на три с половиной, но пусть это будет наша с тобой маленькая тайна, ладно? Целую, Михель."
  
   "Марта, отец оплатил стажировку до полугода. Я одновременно рад и зол. Рад, потому что я получаю здесь такой опыт и знания, с которыми я дома шагну на порядок вверх, зол - потому что я не могу вернуться домой и увидеть тебя. Прошло три месяца, осталось еще три. Безумно хочу тебя увидеть, помню только твои глаза, как ты смотрела на меня первый раз в камере Штальзее. Люблю, целую, твой Михель."
  
  
   "Марта, привет! Был занят целую неделю - нам устроили что-то вроде практики на стройке и я просто валился с ног, приходя домой. "Дом" - это маленький вагончик на две комнатки, в котором живу я и Олег. Он из Новгорода, отличный парень, приехал сюда на два месяца, которые уже заканчиваются. Завидую ему - скоро он вернется к жене и детям, у него их двое, парням уже семь и три года. Олегу скоро двадцать шесть, но отметить его ДР не успеем, он уже уедет. Приглашает к себе летом, обещает джип-кросс, рыбалку и охоту. Про охоту не заикаюсь, помню твое отношение к лесному мясу, но может быть порыбачим? На рынке? А как насчет джип-кросса? Ты водишь машину? Если нет, то научу. Целую, Михель."
  
   "Марта, привет! Можешь мной гордиться - сегодня на стройке разбирали одну проблему - повело стену и часть фундамента. И это у немцев, у которых аккуратность в крови! Никто не мог понять, в чем дело, пока не влез я и не посмотрел аэрофотосъемку. А там ниточка такая тоненькая - водная жилка, которую не учли в этих грунтах. Проглядели, можешь представить! Все чесали репы и недоумевали, как такое могло произойти, а я скромно стоял в стороне. Ты любишь меня? Михель."
  
   "Марта, я прилетаю в Москву в пятницу, оттуда в Калининград, уже забронированы билеты. Отец ждет подробного отчета, уже требует от меня доклад на общем совете в понедельник. Пришли мне ксерокс паспорта, чтобы я заказал тебе электронный билет. Распечатаешь его перед посадкой и приезжай ко мне. Возражения не принимаются ни под каким предлогом. Обещаешь? Учти, я буду в аэропорту, если не прилетишь сама, будет повторение того, что было в Гедерсбурге. Целую, Михель."
  
  
   - Наш самолет совершил посадку в аэропорту Храброво. Можете отстегнуть ремни безопасности и покинуть салон. Экипаж и командир самолета желают вам всего хорошего...
   Голос вежливой и подтянутой стюардессы проводил всех из салона. Подхватив спортивную сумку, я двинулась в общей толпе к зданию аэропорта, думая о предстоящей встрече. То, что было в Эрсене, до настоящего времени оставалось более живым, чем я могла себе представить и как согласовать свои воспоминания с реальностью, было пока непонятно. Там была совершенно другая обстановка, а встреча здесь больше походила на... да плевать, на что, главное - я увижу его, а дальше будем решать по обстановке!
   Пройдя через последний турникет, я недоуменно покрутила головой во все стороны - никого похожего на того Михеля, которого я помнила, вокруг не наблюдалось.
   - Служба безопасности герцога Эрсенского, - мужской голос над ухом заставил вздрогнуть от неожиданности и его хозяин обнял меня за плечи сзади. - Марта Хайгель, вы арестованы. Прошу следовать...со мной. Ну, здравствуй, - я повернулась к нему и он поцеловал меня в щеку, - с приездом.
   - Здравствуй, Михель, - я обняла его и вдохнула запах туалетной воды. - Как давно я тебя не видела!
   - Ты-то что, для тебя только полгода прошло, - он подхватил мою сумку. - Пошли, моя машина на стоянке. Как долетела?
   - Нормально, даже не тошнило. Голова только немного болит.
   - Какая погода в Питере? - мы уже вышли на улицу и он обнял меня за плечи.
   - А у нас всегда одна погода - дожди, - я постаралась приноровиться к его широким шагам, но только сбилась и чуть не налетела на стоящую рядом машину.
   - Прости, все не могу избавиться от некоторых эрсенских привычек, - он сбавил шаг и мы пошли медленнее. - Налево, в конец, там "Ландкрузер" серебристый.
   - Твой? - я в нерешительности стояла перед сверкающим автомобильным монстром. - Ты говорил, что у тебя какая-то спортивная была...
   - Ту продал давно, а новую пока не купил. Эту у отца взял...а ты спортивные предпочитаешь? - Михель захлопнул заднюю крышку и подошел ко мне. - Садись...или нет, подожди...
   Он как-то нерешительно обнял меня, всматриваясь в лицо и я погладила его по щеке рукой.
   - Ты так и оставил волосы длинными, как в Эрсене?
   - Да, а то боялся, что ты меня не узнаешь, - улыбнулся он. - Там, в Германии, меня стригла хорошая фрау, она сразу поняла, что надо сделать и я пока ношу их до плеч. Если скажешь, сделаю коротко.
   - Не надо пока, я действительно не представляю тебя с другой шевелюрой. Ты почти не изменился.
   - А ты изменилась...стала еще красивее, чем раньше.
   - Знаю, что врешь, но все равно приятно!
   - Нахалка, я к ней со всей душой, а она...
   - А она очень рада тебя видеть, - перебила я Михеля. - Просто видеть и все.
   - Ну уж и все! - фыркнул он. - Просто видеть это и по скайпу можно, а вот в руках держать...
   Поцелуй был долгим-долгим и я была бы рада, чтобы он вообще не кончался, но почему-то стали замерзать ноги.
   - У вас золотая осень и тепло, а у нас дожди зарядили и ветер беспрерывно дует, опять наводнение будет, - пожаловалась я, залезая в кожаное нутро джипа. - Не понимаю я этих кожаных сидений, зад прилипает в жару, мерзнет зимой...
   - Зимой подогрев работает, а летом кондишен есть. Не нравится, не будет кожи, но с ней практичней, не то, что с велюром.
   Выехав из аэропорта, мы двинулись к городу и я закрутила головой по сторонам.
   - Никогда не была в Калининграде. Говорят, тут еще дороги немецкие остались и даже дренажные системы на полях. А в Балтийске до сих пор трубопроводы на военной базе работают.
   - Про Балтийск не знаю, не был там, а дороги действительно остались. Только они узкие и по обочинам деревьями обсажены, чтобы машины от самолетов укрывались. Из-за этого у нас целая полемика разгорелась в прессе, одни требуют расширения дорог и сноса деревьев, другие стоят за историю, а гринписовцы за каждое дерево бьются. - Машину Михель вел аккуратно, без дерганий и толчков, не подрезая никого, но и не уступая. - И про дренаж тоже правда, где ты читала про это?
   - Да в инете, где же еще! До библиотек нам теперь лениво ходить, все в инете ищем.
   - Марта, - он вдруг весело рассмеялся. - Ведь ты на самом деле Марита, а я тебя все время только Мартой называю и по-другому уже никак!
   - Ну, в общем-то аналогично...- мне тоже стало смешно, - кроме как Михелем я тоже назвать тебя никак не могу, хоть на немецком, хоть на русском!
   - Ну и хорошо, пусть так и будет, - согласился он, - тогда предлагаю следующую программу - сейчас оставляем машину и идем гулять по городу. Погода хорошая, я тебе все наши ворота покажу, на остров Канта сходим, там Кафедральный собор восстановили, по набережной Преголи прогуляемся, а вечером к моим поедем. Идет?
   Мы стояли на светофоре и он перегнулся ко мне, чтобы поцеловать. Светофор переключился и сзади возмущенно загудели из-за непредвиденной задержки.
   - Идет!
   Настроение было хорошее, никакого темного пятна на горизонте не маячило и даже будущая встреча с родственниками, чего я в принципе жутко не любила, пока что не вызывала отрицательных эмоций. Вдобавок ко всему было тепло и солнце, вид которого я подзабыла за последние два месяца в Питере, настраивал на самое лучшее.
  
   Калининград мне понравился, если не сказать больше - очень понравился. Сохранившиеся старинные здания, Фридландские ворота с белой фигурой рыцаря над ними и каналом вдоль краснокирпичной стены, Брандербургские ворота, через которые до сих пор проезжают машины, Кафедральный собор на острове Канта - мы смотрели на него и с моста и вблизи, а фотографии довоенной плотной застройки острова поразили меня до глубины души. Смотря на нынешний клочок суши посреди Преголи, было трудно представить себе, что на нем вообще жили люди, как и то, что сам замок Кенигсберг был разрушен до основания советской артиллерией. Понимаю, что по-другому в то время было нельзя, но все равно безумно жалко ушедшие от нас навсегда кусочки истории.
   - Понимаю тебя, - Михель крутил в руках чашечку с кофе и смотрел через широкие стекла кафе, где мы сидели, на залитую солнцем набережную. - Сам с пацанами сколько раз лазал по фортам в окрестностях, чего мы там только не находили, а больше всего жаждали Янтарную комнату отыскать. Помнишь, какой ажиотаж из-за нее развели в прессе?
   - Было дело, - согласилась я. - Только это все пустое занятие. Мой знакомый работал в мастерских Екатерининского дворца, где она сейчас выставлена, сам янтарем занимался. Так вот он говорил, что это все брехня, что ее можно найти. На самом деле из-под немцев деньги только вытягивали, чтобы восстанавливать ее по старым чертежам и рисункам, а та, настоящая, уже давно в прах рассыпалась. Раньше янтарь ставили на натуральный клей, а он нестойкий, да и способы обработки самого янтаря совершенно другие были, так что от небольшого сотрясения панели могли просто разлететься. А уж что в войну творилось, когда немцы отступали и в каких условиях увозили все ценности из Пушкина... В общем, никакой комнаты на самом деле уже давно и в помине нет, остались лишь чертежи в архивах да черно-белые фотографии, по которым и восстанавливали ее. Была я там в мастерской, работа у них адова. За день хорошо, если пять квадратных сантиметров мастер сделает и видно это только когда панно на столе лежит. На стену повесили - да, красиво, но уже не впечатляет, не видно, какой труд затрачен. Представляешь, лежат у них в ящиках просто горы янтаря, а надо по цвету подобрать распил. И оттенков у янтаря столько, что картины можно делать...если терпения хватит, конечно! Он ведь от белого до серого свой цвет меняет, даже не представляла себе, что у него такая богатая палитра. А рядом камнерезы работали, картины из камня делали. Это еще круче - стыки должны быть без зазоров, а уж выпилены в такой сложной форме, что и не описать. Целая картина из камня, например, ваза с цветами, или птицы. Такое один раз увидишь, всю жизнь помнить будешь!
   - Был я в Питере, только по музеям не ходил, - усмехнулся Михель. - Залетели мы компанией на уик-енд, погуляли, а как назад возвращались и вовсе не помню. В одном кабаке посидели, в другом, на чьей-то квартире тусовались...один дождь и запомнился на вокзале, потому что поливал нещадно. Ты устала?
   - Немного. По сравнению с переходом из Варбурга в Штальзее это ерунда. Как ты думаешь, герцог не будет срывать зло на Конраде и прочих?
   - Почему ты спрашиваешь об этом? - он заинтересованно посмотрел на меня.
   - Наверное потому, что я жила там, для меня они все стали достаточно близкими и порой даже снятся. Если бы мы не вернулись в наше время, там вполне можно было бы жить.
   - При отсутствии туалетов и зубных врачей? - Михель просто искрился смехом.
   - Да, батенька, это проблема...Не удивляйся, это из "Сам себе режиссер", где голуби гадят на головы памятникам Ленина и еще кого-то. Но если без туалетов еще можно прожить, то без стоматологов труднее. Ты, смотрю, уже там побывал?
   - Спрашиваешь! Не сверкать же щербинами перед коллегами, - довольно ухмыльнулся он, показав почти голливудскую улыбку. - Да и перед тобой тоже...не понимаю, почему можно ездить на миллионных машинах и не заниматься своими зубами.
   - Это у тебя такие трусливые коллеги?
   - Есть немного...Я ведь тоже часто Штальзее вспоминаю, - неожиданно признался он после небольшого молчания. - Хочу верить, что у них все нормально и то, что я закладывал в их головы, не пропадет. Они и про родину теперь знают, и про чувство локтя и про ответственность... Пока это только начало, но дальше сами не дураки, разберутся. Они же по вечерам как в трапезной собираются, что только не обсуждают! Конрад сразу понял, о чем я всем толковал, не раз переспрашивал, что я имел в виду, да и Юнг не дурак, хоть и молодой еще.
   - Вот уж молодой, вы же с ним почти ровесники, - вспомнила я вечно лохматого коменданта крепости.
   - Все равно молодой, - уперся Михель. - Против меня они все молодые, потому что я старше их лет на пятьсот...ну на четыреста уж точно и о многих понятиях они еще и представления не имеют. Но это дело наживное, главное - дать толчок к размышлениям. Пусть думают, у них времени много. Это хорошо, что ты ту девчонку сосватала, - без перехода продолжил он, - сам бы Конрад никогда не решился на такое. Теперь для него родина будет не пустым звуком. Как там они будут стены ремонтировать, - задумчиво спросил он, глядя куда-то в пространство, - надо было еще и подвоз камней организовать заранее, я об этом не подумал.
   - Зато ты подумал, как укрепить лучше берег Эдера, - положив руку на его ладонь, я легонько сжала пальцы, - Крамер теперь совершенно точно знает, как отводить воду от места будущего моста и продолжит эту стройку. Уже есть указание герцога о начале работ в Версенских каменоломнях, а пограничная стража, которую ты сам натаскивал, стоит на охране границ. Ты знаешь какие-то методики наших разведчиков или просто искал подходящих людей?
   - Хочется сказать, что да, но не буду кривить душой, - карие глаза смотрели с теплотой и пониманием, - людей таких искал в первую очередь, а про методики...так, слышал кое-что, попытался применить. Вроде получилось успешно. Надо было еще и Юнга научить этому, да все некогда было, а теперь и вовсе не получится. Слушай, о чем мы с тобой говорим?
   - О том, что для нас с тобой стало близко и дорого, хотя мы никогда больше не увидим этих людей. О будущем Эрсена...хочу верить, что герцог не впадет в неконтролируемую ярость...но мне он не показался упертым феодалом.
   - Еще кем он тебе показался? - нахмурился Михель. - Вообще-то могла бы и не упоминать о нем в разговоре со мной...даже если он остался там.
   - Хорошо, не буду, - согласилась я. Действительно, зачем дразнить гусей?
   - Смеркается уже, - он поднялся из-за стола, - пошли к машине. Надеюсь, в твоей сумке не было ничего ценного?
   - Все ценное я привыкла носить на себе, - я привычно ощупала карманы, проверяя наличие документов и денег.
   - В поясе?
   Последний вопрос вызвал смех у нас обоих.
  
   Пока мы дошли до машины, почти стемнело, но вечер был на редкость теплый и тихий. Светились фонари на улицах и панорама улиц была почти исторической, если бы не спешившие мимо прохожие и пролетающие машины.
   - Вот пока ходили по Калининграду, все было нормально, - я с удовольствием вытянула ноги в машине, - а как в кафе посидели, так они загудели. И как это я там километры меряла, да еще по горам, с арбалетом за плечами?
   - Жить хотела, а это лучший стимулятор, - Михель о чем-то задумался, постукивая пальцами по рулю, потом улыбнулся и выехал на широкую улицу.
   Я откинулась на шикарном сиденье, а мысли летали где-то далеко-далеко. Вспоминалась безумная дорога через перевал и горы в Эрсен, двор Штальзее и трактир хромого Ганса, недостроенный мост через Эдер и лицо Михеля, когда он влетел в трапезную и увидел меня рядом с герцогом...
   - Что случилось?
   Михель хлопнул дверью и положил сзади пакет, в котором что-то звякнуло.
   - Ничего, просто ты уснула, а я за это время в маркет сходил. К сожалению, такого розового, как мы в Штальзее пили, тут не продают, но я взял не хуже. Кстати, наши планы изменились, - он завел машину и мы выехали со стоянки, - к моим поедем завтра.
   - А сейчас куда? - в общем-то, я уже догадывалась, что будет дальше, но хотелось услышать это от него самого.
   - Сейчас мы поедем ко мне. Ты...против? - Михель смотрел вперед, делая вид, что его совершенно не интересует ответ.
   - Нет, не против. Только все это как-то ...неожиданно.
   - Неожиданно? Чем? Тем, что я люблю тебя? Я ждал этой встречи полтора года, понимаешь, целых полтора года заставлял себя работать на износ и не думать больше ни о чем! За это время я наверстал все, что забыл и не намерен останавливаться на достигнутом...но это потом, а сейчас я хочу быть с тобой. Нет, надо было затащить тебя в постель еще в Штальзее, а не играть в благородство по отношению к несчастной соотечественнице!
   Машина пролетела по темным улицам и, рыча, влез на кусок газона, где уже пристроились несколько джипов. Михель подхватил пакет с заднего сиденья, мою сумку и пикнул сигналкой, одновременно доставая мобильник из кармана.
   - Занято, - буркнул он, понажимав на кнопки. - Потом перезвоню.
   Доставая в кабине лифта ключи, он еще раз посмотрел на мобильник, но звонить не стал.
   - Это твоя квартира? - вопрос был резонный, поскольку жилье носило не очень обжитой вид. То ли хозяева недавно сделали ремонт, то ли здесь вообще не жили постоянно.
   - Моя, только я здесь даже пожить не успел, - Михель прошел на кухню и сдвинул в сторону грязные чашки. - Ремонт тут еще не закончен, ее отец без меня купил полгода назад. Комнаты уже готовы, ванна и туалет тоже, только кухня осталась и коридор. Проходи в комнату, там уже и мебель стоит, недавно привезли.
   Подхватив сумку, я распахнула двери. Нет, все-таки приятно, когда на стенах новые обои, новая мебель и вообще чисто и красиво. Низкий журнальный столик и два кресла, стенка и кожаный диван. Не итальянское барокко, но это и хорошо, лишняя роскошь плохо влияет на неокрепшие умы. Значит, жилплощадь своя, это уже хорошо. А что у нас в соседней комнате?
   - Отец, здравствуй. Никак дозвониться не мог, - послышался из кухни негромкий голос Михеля, - да, встретил, все нормально. Слушай, ты матери скажи, вы...ну не ждите нас сегодня, ладно? Да, к себе привез. Завтра будем обязательно...к обеду, не раньше. Почему это потом сразу на самолет? Она никуда не улетает. Нет, я же сказал, она остается здесь навсегда. Отец, мы взрослые люди и решим этот вопрос в ближайшее время. Спасибо, что понял меня. Ф-фух...тридцатник на носу, а все за маленького держат! - проворчал он. - Марта, ты где?
   Дверь в комнату распахнулась, но я уже заблаговременно отошла к окну, делая вид, что рассматриваю окрестности.
   - А вот теперь, фрау Марта, я бы все-таки хотел знать, почему вы попали в Тевтонию? - вкрадчиво спросил Михель, подозрительно блестя глазами.
   - За вами пришла, герр Рихтер, - ответила я, ничуть не покривив душой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 7.40*110  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"