Опять снилась Владимиру летняя практика, яркие события последнего лета.
Вот он с товарищами по несчастью опять поливает мяту перечную на опытном поле института из дырявого шланга, в котором всё время кончается вода.
Вот ползком по полю собирает гербарий, натужно отыскивая сотое растение для засушки в самых больших зарослях, разгоняя ящериц по норам и древесных лягушек по углам поля, убивая на себе комаров и слепней, ворочая камни с мокрицами, пытаясь отделить хвощ полевой от хвоща болотного вооружённым очками знанием. Вот он случайно глянул на небо, и не увидел его. Всё небо напрочь заволокло кумачовыми транспарантами с лозунгами и призывами. Также там, при внимательном наблюдении, можно было заметить новые приказы Минздрава СССР, требования, счёта-фактуры, накладные как нового образца, так и явно устаревшего. "Скоро какой-то знаменательный праздник с демонстрацией" - догадался по расцветке родного неба Владимир, пытаясь прочитать некоторые лозунги, приказы и счета-фактуры, и исходя из этого определить, что будем знаменательно праздновать демонстрацией на этот раз. Он чихнул, высморкался на Taraxacum officinale из семейства Asteraceae, утёрся большим листом дикорастущего лекарственного растения Tussilago farfara из того же семейства астровых, и пополз быстрее, чтобы успеть отпраздновать вместе с народом института, преподавателями, товарищами по учёбе, просто друзьями.
Наползавшись во сне до полного изнеможения и внутреннего удовлетворения, отпраздновав надвигающуюся демонстрацию как полагалось традицией, измазавшийся Владимир ужом вполз в осенний лес и скоро оказался на его опушке. Тут бы ему и отдохнуть, прилечь, отвлечься от учёбы, проползания практики, сборки и сушки гербария, собирания лекарственного растительного сырья, внезапно настигшей его на жизненном пути демонстрации трудящихся. Ан нет, дорогой товарищ читатель, шалишь! Не может просто так, на половине пройденного пути, не доделав дела до конца, остановиться будущий провизор-комсомолец, переустроитель жизни на Земле. Нет, будущий молодой специалист, непрерывно понукаемый и направляемый твёрдой рукой из деканата, не может сам по себе остановиться, затаиться для отдыха в кустах. Он и тут находится по велению сердца, верному указанию, для выполнения ответственного задания. Безответственных заданий нам не поручали, отметь это для себя товарищ читатель, только ответственные!
В осеннем лесу Владимир не праздно гулял с целью бессмысленного безделья и отдыха, разнузданного разгильдяйства, а выполнял важнейшую учебную функцию - собирал ценнейшее растение для гербария - ландыш майский, уже занесённый до него кем-то в Красную книгу. Этого растения ему не хватало для последнего гербарного листа и получения зачёта по фармакогнозии. А без получения зачёта его не переводили на следующий курс.
Невдалеке стоял двух или трёхвековой дуб, на котором висели, среди редких жёлудей и последних листьев, запретные для простых советских людей плоды западной цивилизации.
Это были буржуазные джинсы фирмы "Lee", майка и кроссовки "Adidas", ловко подделанные умельцами в народной Польше, кожаный дипломат с цифровым замком и целый блок разноцветной жевательной резинки. Пока Цыпляков ворошил палкой опавшие листья, бил ею по шляпкам поганок и мухоморов, отыскивая майский ландыш, незаметно приближаясь к дубу с запретными плодами, в лес с юга зашёл декан факультета. Он недоверчиво глянул на опешившего Цыплякова, со стороны живота живописно покрытого грязью с налипшей на неё травой и листьями, давлеными желудями, осмотрел голые деревья, опавшие листья и валежник. На дуб с многочисленными буржуазными соблазнами он даже и не взглянул, так как был сильно закалён по партейной линии, а поэтому имел все эти соблазны не на дубе в лесу, а прямо у себя дома.
- Безобразие! Отчего так много мусора? Почему в лесу листья не убрали! Кто с деревьев сучья посшибал? Это что у нас за хулиганство? Где фармпорядок? Кто дежурный? - обратился он к окаменевшему у дуба Цыплякову, пытавшемуся до этого незаметно дотянуться до одного из запретных плодов - жвачки.
Очумевший Цыпляков понял, что раз он один в лесу, то дежурный по лесу именно он и есть. Тут даже и думать особо не надо, или искать расписание дежурств на самом крупном дереве леса.
Цыпляков ловко отбросил палку в сторону, моментом убрал руку от гадкого буржуазного соблазна, вытянулся во фрунт, отдал декану честь и чётко отрапортовал, как учили на военной кафедре будущих офицеров запаса Советской армии:
- Я! Есть! Яволь! Так точно! Сейчас уберём все сучья и листья в лесу! А деревья пока убирать не надо?
- Нет, с деревьями потом разберёмся, после заседания научного совета и профкома! - толково рассудил декан сложную ситуацию.
Цыпляков побежал бегом по лесу, собирать валежник с листьями в огромную кучу. Декан же сказал ему вслед свою обычную фразу: - Я про тебя всё знаю, - погрозил убегающему в дремучий лес Цыплякову не только пальцем, но уже и всей рукой, удовлетворённо кивнул, оценивая эффект проделанной работы, и вышел из леса в северном направлении, для продолжения столь необходимой научно-административной деятельности.
Всю оставшуюся ночь Цыпляков собирал во сне валежник в лесу, ответственно выполняя обязанности дежурного, забыв о гербарии и ставших бесполезными буржуазных соблазнах, болтающихся на деревьях в великом множестве как попало.