Аннотация: Конец студенческого профсоюзного движения.
Автор - Свечкин В.В.
Из славной истории студенческого профсоюзного движения.
Памяти оного посвящается.
Конференция
Проводить ежемесячно разнообразные конференции было доброй и славной традицией нашего института. Конференции были курсовыми, факультетскими, институтскими, комсомольскими, профсоюзными, осводовскими, досаафовскими, научными, общественными и прочими, которые только можно выдумать и собрать. Может быть, это было и интересно для преподавателей, но у студентов от посещения этих конференций возникали проблемы в учёбе. Находясь на конференции, студент не мог подготовиться к занятиям, что совершенно не учитывалось на следующий день преподавателями. Поэтому ходить на конференции студенты не любили, но ходили. Только попробуй не ходить! Сразу узнаешь, где рак из пословицы зимует! Да как ему плохо зимовать приходится.
В этот день как раз и назрела одна из таких конференций: профсоюзная, институтского масштаба, отчетно-перевыборная. Она проводилась в аудитории номер 2.
У дверей в аудиторию стояли преподаватели, профорги разных рангов, заместители деканов. Ректор отсутствовал по уважительной причине, как и декан лечебного факультета. Декан фармацевтического факультета с недовольным видом ходил по сложной траектории, маневрируя у двери в аудиторию. Наверное, он не смог организовать себе уважительную причину для отсутствия, а поэтому был зол на всех делегатов.
Рядом с дверями установили несколько столов, за которыми дежурные студенты отмечали прибывших на конференцию делегатов от низовых организаций.
Многие из студентов, отметившись, пытались уйти назад, раствориться в опустевших к вечеру коридорах института. Но не многим это удавалось. Под сверлящим взором декана студенты, как загипнотизированные, устремлялись в зал. Второй выход из зала был намертво блокирован висячим замком и дружинниками со свирепыми выражениями лиц, которые не позволяли ковыряться в замке с целью эксперимента по его открытию.
Общественными организациями института были приняты все меры, чтобы не допустить утечки студентов-делегатов с конференции. У закрытых входных дверей института плотными сомкнутыми рядами стояли дружинники во главе с командиром оперотряда института Валентином Дурмановым. Временно был закрыт гардероб. Его должны были отрыть не ранее, чем через 1 час после начала конференции.
Студент Цыпляков был предупреждён старостой группы своевременно о наступлении конференции, поэтому он успел принять пропедевтические меры к этому кошмарному для него мероприятию. Задолго до закрытия гардероба, он взял там своё, ставшее неказистым пальто, и спрятал его под тёмной лестницей, среди ветоши, старых тряпок и помойных вёдер. Оно прекрасно гармонировало там с этими замечательными предметами уборки института. Вряд ли кто на него польстился из посторонних, даже если бы и случайно обнаружил среди таких предметов. А если бы им случайно вымыли пол, то оно стало бы только чище.
Вместе с Мариной Озеровой Владимир подошёл к столу, где вели учёт прибывших на конференцию делегатов, отметился в списках. Потом Владимир учтиво пожелал декану доброго здоровья, а сам, сославшись на резкую боль в желудке, заковылял в сторону туалета. Завернув за угол, он с резвостью молодого архара поскакал вниз по лестнице, за одеждой. Отдышавшись, он оделся, и с независимым видом окольными путями отправился к запасному выходу.
Но администрация института хорошо знала повадки своих подопечных студентов, в которых случайно попала вредная зараза вольтерьянства, являющаяся наследством тюремного прошлого здания института. Если студенты были по духу наследниками былых арестантов, дебоширов-вольерьянцев, то администрация института была наследницей духа администрации тюрьмы, именно поэтому она поддерживала принципиально строгие, казарменные порядки. Как арестант не являлся свободной личностью, так и студенты не могли считаться свободными и самостоятельными людьми.
Запасной выход был заперт на крепкий амбарный замок.
Через центральный вход не пройти, это Цыпляков знал точно из своего опыта. А если поймают при неудачной попытке, быть большому скандалу, крупной беде. Глубокая тень раздумий легла на молодое, перекошенное после падения из автобуса чело Владимира Цыплякова. Неужели это провал? Нет, нет и ещё раз нет! И Цыпляков вышел на улицу через двери судебно-медицинского морга, приоткрытые по его просьбе малознакомым лаборантом.
Говоров первым делом бросился к гардеробу одеваться. Дверь гардероба была заперта. Драгоценные секунды уходили на бесполезный спор с невидимыми за дверью дежурными, нагло хамящими в ответ на невинную просьбу вернуть пальто назад, его истинному хозяину. Так и не получив своё пальто, Говоров кинулся отмечаться в списках. Отметившись, он попытался раствориться в сильно поредевшей к этому времени толпе студентов. Но зоркий глаз декана приметил его грузную фигуру, подманил пальцем. И наставил на путь истинный, затолкав в зал.
В зале было темно и сыро. Сыро было потому, что за тридцать минут до конференции в зале провели влажную уборку. А темно потому, что только две небольшие лампы скудно освещали президиум. Зная многие хитрости студентов, деканат боролся с ними на уровне силы своего научного разума, вооружённого всякими передовыми теориями современности.
В ярко освещенном зале студенты читают учебную и художественную литературу, вяжут, шумят. В затемнённом же зале студент мог или следить за происходящим на сцене, или мирно спать, воспользовавшись моментом. Лиц, злонамеренно пользующихся карманными фонариками на задних рядах, изгоняли с позором, попутно подвергая разнообразным мерам воздействия, моральным и материальным.
Натыкаясь на руки, ноги, другие части тел присутствующих, выслушивая о себе разные мнения, характеризующие его явно не с положительной стороны, Говоров пробирался на задние ряды. На передних рядах делать ему было нечего, там сидели только преподаватели и активисты разного рода. У самой стены аудитории он ошибочно сел на студентку, получил от неё пару тумаков на память. Кто-то, из гуманистов, подсветил спичкой, помогая отыскать пустое место. Дверь закрыли на цепочку, дабы не растерять в темноте драгоценные кадры привлечённых на конференцию делегатов.
С этого момента конференция благополучно началась.
Конференцию открыл постоянный председатель профкома Серафим Новоплюйкин. Почему постоянный, спросит дотошный знаток тогдашней профсоюзной жизни? Сколько времени друзья находились в институте, председателем профкома всегда был Серафим. Хотя должность эта считалась выборной, а не постоянной.
Как-то Говоров вместе с Цыпляковым и Загребухиным провели на одной из таких конференций смелый эксперимент над институтским профкомом. Не всё профкому эксперименты над студентами проводить. Пришло время, и захотели студенты профком на крепость прощупать.
Недовольные политикой администрации, а точнее прессингом, который всё время ощущали на себе, они подговорили три ряда студентов младшекурсников проголосовать против перевыборов Новоплюйкина на новый срок. Младшекурсники не отказали в проведении научного опыта над Новоплюйкиным, от которого ничего хорошего не ожидали, зная его постоянный догматизм, отягощённый карьеризмом с яркими проявлениями застарелого бюрократизма. Все эти социальные язвы и другие проявления бюрократических пороков были достаточно явно видны с первого беглого взгляда, прямо на недовольной физиономии вечно желчного Новоплюйкина.
На каждом ряду сидело не менее двадцати пяти человек. При подсчёте голосов Новоплюйкин спокойно объявил, что против него пятеро, воздержались шестеро. Видимо, всех тех, кто был против него, он просто не заметил в упор, ослеплённый своим докладом, личным доверием ректора. Или не принял всерьёз. Мало ли тут шутников собралось, в полумраке конференции. Им бы всё шутки дурацкие шутить, а ему реальной профсоюзной работой заниматься, да выступать перед всякими шутниками в темноте! Поднявшийся при голосовании шум в зале быстро прекратили, пообещав снять со стипендии и пропесочить в деканате за нарушение порядка на серьёзном профсоюзном мероприятии. Да ещё пытались искать смутьянов. Но в темноте это было сделать трудно. А пока свет включили, да послали дежурных, самые главные и смелые экспериментаторы разбежались. А вернее сказать, расползлись, как тараканы в темноте. Не зря же ведь Алексей часами наблюдал за повадками их жизни в общежитии, будучи по природе своей и призванию ботаником - натуралистом.
Говоров был уже к этому времени не малолетним начинающим ботаником с первого курса. Он заранее принял превентивные меры на возможную негативную реакцию деканата на беспорядки при голосовании. По его приказу в нужный момент Цыпляков, Загребухин и он сам шустро расползлись в разные стороны, на другие посадочные места в зале.
Владимир Цыпляков полз быстрее всех, с подлинным энтузиазмом, с пламенным комсомольским задором, огоньком, но по слепоте в темноте дополз до самого президиума. Там его, как мелкого хулигана, а не зачинщика беспорядков, обнаружили и подняли на ноги дружинники. Опознали личность, невежливо уточнили, почему лежит у президиума на полу в скрюченной позе потерявшего пространственную ориентацию, ощупывая руками основание трибуны.
Цыпляков сообразил сказать, что до начала собрания он в этом месте потерял очки, поэтому приполз сюда их искать, побоявшись, что их раздавят сразу после начала голосования. Когда же ему сказали, что очки у него на носу, он признался, что в темноте ещё точно не разобрался, где же они. На носу у него, или на полу. Его отметили в списках как провинившегося, снова выпустили в зал.
С тех самых пор друзья уже не пытались переломить ситуацию в ходе проведения конференций, тем более, что декан знал их уже не только в лицо, но даже и по голосам, несмотря на темноту.
Серафим зачитал повестку дня, избрал президиум и призвал проголосовать за него. Свет включили, чтобы пересчитать голосовавших за Новоплюйкина. "Единогласно!". Президиум занял свои почётные места. Свет выключили. Серафим продолжил свою пламенную речь. Она почти не отличалась от прошлогодней речи, только некоторые цифры несильно изменились в разные стороны. Он нудно говорил о задачах, заданиях, проблемах, всегда стоявших и стоящих перед возглавляемым им профкомом. Как стало трудно бороться с современным ему разгильдяем и тунеядцем студентом. Как профком боролся с ним, борется и как будет бороться в текущем году и в следующей пятилетке. Видимо, он каким - то образом планировал возглавлять студенческий профком и всю следующую пятилетку, а может, всю свою оставшуюся жизнь. И это несмотря на то, что был он уже на пятом курсе, поэтому должен был более подумывать о своей работе в качестве лечащего врача. Должен был, но абсолютно не думал. Его ослепила профсоюзная работа.
Головой Серафим заслонял источник света за своей спиной. Когда произносилась гневная, обличительная тирада, то Серафим подавался вперёд всем телом, взмахивая рукой, указывая ею на невидимых обличаемых. В этот момент в глаза сидящим в зале била слепящая лампа. А когда Серафим порицал студентов размеренно и спокойно, то его вздыбившиеся волосы, подсвеченные лампой со спины, казались золотым нимбом святого из профкома института.
Через десять минут на задних рядах уже сопели и присвистывали во сне, чмокая сладко губами. Сосед справа тихонько храпел, повторяя завывание метели за окном.
Говоров мысленно был не здесь, в среде большой группы активно порицаемых, а в родной комнате своих друзей, где обобщал личные статистические данные по своему любимому растению. Это была работа, которую Говоров упорно вёл третий год подряд на кафедре ботаники. А любимым растением был чабрец, Thymus serpyllium из семейства яснотковых - Lamiaceae. Это за ним и его развитием так тщательно наблюдали из космоса любопытные американцы. Тут до Говорова издалека донеслось: "...профсоюз кого-то послал...куда-то..., но потом передумал, и вернул некоторых частично обратно...". Говоров хотел порадоваться за родной профсоюз, имеющий возможность посылать этих некоторых куда-либо, далеко ли, или близко, а тем более возвращать обратно, в своё материнское лоно. Но перед его туманным взором был уже не распалённый своей горячей профсоюзной речью Серафим, а колонки цифр, которые перемещались, строились стройными рядами для обобщения....
Проснулся он от громких криков Серафима, который на высоких патриотических нотах подводил черту под своим почти часовым выступлением. А теперь требовал голосования по поводу признания его деятельности на посту профорга института конструктивной за весь отчетный период.
Свет уже был включён для поголовного подсчёта собранных.
- За что голосуем? - спросонья спросил Говоров у аудитории, но ему никто внятно не ответил. Все были заняты своими делами.
- Единогласно! - уверенно констатировал Серафим, вглядываясь в ведомость, где регистрировали прибывших на конференцию.
- Есть у нас ещё недоработка по взносам, дорогие мои товарищи - профсоюзники! Тут вот нам вышестоящая организация запланировала рост профвзносов на 5%, а мы смогли набрать только 1,31%. У меня есть предложение, товарищи! Я также обращаюсь к членам профсоюза в деканате. Моё предложение таково: надо крепить денежную дисциплину и ситуацию, товарищи! Поэтому денежные суммы со стипендий, которые деканат в качестве наказания снимает с провинившихся студентов, предлагаю зачислять в счёт профсоюза как добровольную помощь профсоюзу от студентов! Таким образом, мы выполним и перевыполним план по взносам! Прошу голосовать! Молодцы, опять единогласно!
О том, что в связи с выполнением этого плана увеличат план на следующий год, он присутствующим не сказал. И как его надо будет выполнять, тоже не отметил.
Говоров осмотрелся. Его соседом справа оказался Загребухин, соратник и вечный оппонент в долгих, изнурительных философских спорах о судьбе бытовых отходов. Обнаружить со стороны, что его место занято, было очень трудно. Загребухин свернулся в четыре с половиной погибели и так спокойно спал. От прикосновения Алексея он быстро развернулся, выпрямил туловище, поднял голову, открыл глаза, и спросил, даже не успев протереть их кулаком как следует:
- Уже заканчивают?
Говоров попытался коротко и сжато пересказать ему ход конференции.
Болеслав счёл это для себя лишним. Протерев глаза кулаком, он выразил своё общее недовольство поднятым при голосовании шумом и включённым светом. Вслед за этим он свернулся в свою изначальную позу человеческого эмбриона в обратном порядке развёртыванию.
После голосования свет потушили опять, и в зале воцарилась тишина, нарушаемая ритмичным сопением спящих делегатов. Воодушевлённый этой подозрительной тишиной, на трибуну поднялся второй известный оратор, чихая, вечно простуженный Ростислав Чесноков. Это был яркий представитель многих общественных организаций института, опытный профессионал-общественник, успешно ведущий большую, разноплановую работу сразу в нескольких местах и по разным, часто противоположным направлениям.
- Не все ещё прониклись уважением к самим себе и своим товарищам, - начал он свою долгую речь издалека.
Говоров моментально переключился на подкинутую ему докладчиком актуальную тему. Уважает ли сам себя доцент Гуня, сидя в тёмном зале у основания президиума? А другие преподаватели? Про студентов он не думал, со студентами всё без дум ясно было.
Чесноков в своей речи коснулся многих тем, прошёлся тут и там по жизни подопечного ему студента. Отметил наиболее провинившихся, среди них - Григория Хриплого, который систематически не являлся на уборку двора, потерял институтскую лопату, пытался неловко прогуливать, а посланный к пионерам вместо Цыплякова - полностью пропал по дороге.
- Товарищи, студента Хриплого мы отыщем и у пионеров, и у пенсионеров! Ему придётся держать строгий ответ за эти прогулы, пионеров и лопату! Товарищи, моё решительное мнение о Хриплом таково: таким, как он, не место среди нас, людей в чистых белых халатах! Сегодня он потерял лопату во дворе, завтра, дорогие товарищи, при операции трепанации черепа, он забудет скальпель в голове у пациента! Моё предложение в деканат лечебного факультета таково: отчислить этого студента как полностью профнепригодного к своей будущей профессии!
С первого ряда его дружно поддержали аплодисментами преподаватели.
- Некоторые наши несознательные студенты совсем от рук отбились, стали заниматься подкинутым им в подрывных целях империализмом карате! Мы ещё пока только выясняем, откуда пошла эта злостная зараза в нашем советском институте, наверное, опять вражьих голосов по радио наслушались. Ничего, секту эту, то есть секцию, мы уже разогнали, а главного зачинщика отправили в Советскую армию, пусть там своими дикими выходками наших врагов пугает, не тревожит мирный труд и сон советских людей!
После обличения вражьих голосов из иностранного радио он обрушился на успеваемость, которая ему определённо чем-то не нравилась:
- Надо повысить борьбу с отработчиками силами профсоюзной организации. Доколе они будут портить нам показатели успеваемости в нашем социалистическом соревновании между ВУЗами города? Пора нам занять наше твердое третье место, не шататься, как одинокий тополь на ветру, во время бури. Смело идти вперёд, ко второму и первому месту! Я считаю, что главный лозунг момента на сегодня - "Главных отработчиков - к строгому профсоюзному отчёту и ответу!". Вызвать их всех поголовно на конференцию, а после того, как они отчитаются о своих злостных отработках, подвергнуть строгой обструкции, с наложением соответствующей резолюции. А проще говоря, дорогие товарищи, - гнать их вон из профсоюза надо, а потом и из института!
Кое-кто в президиуме стал вяло аплодировать.
Потом Чесноков крепко вцепился обеими руками в вопрос подписки периодики на следующий год:
- Каждый член профсоюза должен выписать минимум два издания для повышения своего растущего морального облика с последующим глубоким самообразованием. А наиболее передовые и прогрессивные члены профсоюза просто обязаны подписаться ещё и на третье издание - "Блокнот агитатора", для ведения последующей агитации в своей группе и широких массах трудящихся. Завершим подписную компанию ударными темпами и полной победой!
Закончил он свою речь просьбой вынести, наконец, мусор с кухни восьмого этажа общежития N X, параллельно объявив тотальную войну тараканам во всех общежитиях института сразу.
Говоров же был вынужден анализировать, относится ли он к прогрессивным профсоюзным членам института, или нет. А если относится, то каким образом. От этого странного для нормального человека вопроса целиком зависело его материальное благосостояние. Расходы на подписку в этом месяце должны были составить большую часть его немудрёного бюджета.
Следующей выступала Глафира Жеребцова, культорг фармацевтического факультета. Начала она своё выступление так:
- Товарищи, если культурный уровень поднять на должный уровень, то повысится общекультурный уровень!
Чувствовалось, что Глафира долго готовилась к своему ответственному докладу перед товарищами. У неё была артистическая натура.
Говоров старался разглядеть её лицо в полумраке, ему сильно мешала лампа в президиуме. А тем временем, приятно улыбаясь в темноте, Глафира перечисляла комнаты, которые не отличаются культурой общественной жизни. В числе первых она указала на комнату наших друзей. Но при этом старостой назвала Говорова! Это случилось потому, что если проверки и попадали в комнату, то натыкались там на наиболее постоянного её обитателя - Алексея Говорова. А тот встречал непрошеных гостей из студсовета шутками и прибаутками типа: "Незваный гость хуже татарина, заходи по одному, коли пришли, больше трёх не принимаем, больше двух не собираться и т.д.". Поэтому у всех комната, прежде всего, ассоциировалась именно с гостеприимным Алексеем Говоровым с двумя учебниками в руках, и в шапке, которую он обычно забывал снять по научной рассеянности. Алексей бы и третий учебник в руки взял, да третьей руки ему природа не дала, обидела ненароком. А вот вторую шапку он никогда не пытался на голову одеть. Одной шапки ему всегда хватало, и зимой, и весной.
Говоров прямо со своего места стал возмущаться этой социальной несправедливости, кричать из темноты, с задних рядов, что он не староста в этой комнате! Разбудил непонимающего происходящего в темноте Загребухина, стал призывать его в немые свидетели вопиющей неправды. Но его никто и не думал слушать. Мало ли кто в зале закричал. Может, сон плохой приснился, привиделся кто страшный из президиума рядом, или кто на ногу больно наступил, по рядам в темноте ползая. Доклад равномерно и плавно продолжался дальше.
Кричал Говоров вот почему. Если его фамилия попала в список для ругани, то декан долго разбираться не будет, староста он там, или нет. Правда ли это, или же очередная досадная ошибка запутавшихся членов студсовета. Примет декан решительные меры к искоренению выявленного негатива, и точка. Прецеденты по этому поводу у Алексея с деканом уже были на втором курсе. Читатель мог познакомиться с одним из этих прецедентов в этой повести. Однако этот прецедент был далеко не единственным.
- Ладно, виноват, так что шуметь?! Не мешай им, пусть скорее заканчивают, всё равно ничего не докажешь, - сказал сосед слева.
- ...но в последние полгода мы не можем попасть в комнату 624, где по рассказам прошлых проверок появилось подобие наскальной живописи наших далёких предков. Изображавших, как нам всем известно из курса древней истории, сцены своей дикой охоты. Но на той стене нарисован фантастических размеров таракан. Комиссии было неясно, то ли это тотем обитателей комнаты, то ли они охотятся на этих фантастических животных. Мы хотим рассмотреть эту проблему подробнее и сообщить результаты на профсоюзной конференции фармацевтического факультета, которая будет проведена через месяц.
Закончила она свою речь искренним обращением к собравшимся в темноте делегатам конференции:
- Дорогие товарищи! Кто-то сильно ухает филином всю ночь на восьмом или седьмом этаже нашего общежития. Товарищи, ухать нехорошо! Вы мешаете спать всему нашему общежитию! От вашего уханья трудно заснуть. Кроме того, вы сильно напугали младшекурсниц, у некоторых открылся энурез, ко мне многочисленные жалобы поступили. Если это птица, то её надо поймать и удалить из общежития, ей место в лесу, товарищи! Пусть она там со всей силы ухает, где ей это природой положено. Если же это какой-то неумный шутник, мешающий всем жить, учиться на хорошо и отлично, надо принять к нему меры студсовета и профсоюза, отучить от хулиганства строгим постановлением!
Крайне возмущённая мерзким и неадекватным поведением птиц в общежитии серьёзного государственного учреждения, Глафира сошла с трибуны, а Говоров все не мог успокоиться. Но в отношении порядка в комнате Цыплякова Говоров был согласен с мнением культорга. Тем более, что тотем нарисовал он сам, в процессе долгих наблюдений за жизнью мудрых насекомых в комнате друзей.
- С докладом выступает профорг фармацевтического факультета, Андрей Стелькин! - объявили следующего выступающего из президиума.
Тот энергично выбежал на трибуну и сразу, сходу, взялся за решение важных международных проблем силами студентов фармацевтического факультета, которые давно мечтали попасть на международную арену, гремя мелочью в кармане.
- Товарищи собравшиеся студенты и преподаватели! Время сейчас тревожное. На наших восточных рубежах энергично шевелятся недовольные расположением нашей границы китайские гегемонисты! Устраивают перестрелки, провокации, глушат рыбу в Амуре, не дают колхозникам спокойно заниматься сельским хозяйством, выполнять Продовольственную программу нашей партии, кормить народ, жить спокойной зажиточной жизнью. А в Афганистане выполняющие интернациональный долг советские солдаты противостоят тёмным силам средневековья, ведут борьбу с многочисленными бандами душманов, вооруженных до зубов и выше. Они, эти подлые душманы, хотят вернуть в рабство свободолюбивый афганский народ. А на нашу страну навести американские ядерные ракеты средней дальности. Не бывать этому, дорогие товарищи-студенты! В Анголе войска свободолюбивой Кубы помогают ангольскому народу сбросить проклятое ярмо неоколониальных поработителей...
Описываемая международная обстановка ужасала присутствующих делегатов. Особенно тех из них, кто не спал, не говорил с соседом о видах на предстоящие экзамены, не вязал в темноте чулка для мужа, шарфа для ребёнка. Обстановка напоминала ситуацию в ноябре 1941 года, когда началось последнее, тотальное и решительное наступление фашистов на столицу нашей Родины, город-герой Москву. Казалось, что Стелькин призовёт сейчас всех спящих в зале вступать добровольцами в ангольскую или кубинскую Красную Армию, с трёхлинейными винтовками и последними автоматами ППШ в руках, с горстью патронов в дырявых карманах, защитить мирный социализм, натужно погибающий в Африке без помощи фармфакультета. Обычно в самый нужный момент у Красной Армии оставалось только это оружие, не считая совершенно резервных берданок без патронов и затворов. Имеющиеся танки тотчас ловко объявлялись полностью устаревшими, выработавшими свой ресурс, кроме нескольких самых новых. А самолёты поломанными ураганом и пронырливыми шпионами, заполынившими страну. Оставалось только уповать на массовый героизм народа по защите своей Родины и горячо любимого начальства, грудью закрывать амбразуры, с гранатами и без них смело, с лозунгами, бросаться под вражеские танки.
Говоров вспомнил корабли, загружаемые вооружением и добровольцами в портах своей Родины для отправки в героическую страну Испанию, во время тамошней гражданской войны. Представились сами добровольцы, поспешно меняющие свои исконные имена Иван или Пётр на более благозвучные - Хосе и Педро. Был бы на конференции романтик Цыпляков, он наверняка сразу попросился добровольцем в какую-нибудь Красную Армию, типа мозамбикской, для ожесточённой борьбы с империализмом в любой точке земного шара. Спрятавшись таким хитроумным способом глубоко и далеко от зачёта по фармхимии и экзаменов по фармакогнозии с биохимией. Имя своё он бы сменил на Woldemar, а фамилия бы ему очень подошла - Пшимановский.
Но Стелькин повернул свою тревожную речь к другому важному общественному мероприятию в институте.
- В этот ответственный момент мировой истории мы вместе со всеми свободолюбивыми народами мира! Наша факультетская профсоюзная организация решила оказать помощь борющимся народам мира в их праведной борьбе за светлые идеалы, которые мы все полностью разделяем. В прошлом году мы уже собирали деньги на опреснение воды в Анголе. В этом году мы решили помочь героическому народу Никарагуа, в одиночку голыми руками борющимся с кровожадным международным американским империализмом! Мы стали собирать деньги на тетради голодающим детям Никарагуа, отцы и матери которых отражают агрессию империализма. Мы уже собрали 135 рублей 40 копеек наличными. Многие студенты принесли свои тетради, ручки, карандаши, некоторые тетради уже с конспектами. Но не всё так хорошо, как кажется из моего сегодняшнего выступления! Есть ещё среди нас такие несознательные студенты, которые не понимают значения борьбы народов мира с империализмом и неоколониализмом! Не понимают значения оказания интернациональной помощи трудящимся других стран! И поэтому не выполняют свой интернациональный долг! Но мы будем бороться с ними, учить их практическому интернационализму в жизни. Мы назовём их поимённо и с каждого строго спросим. Если надо, так и со стипендии снимем. А тех, кто не поддаётся самому передовому учению в мире - марксизму-ленинизму, отчислим из института, как чуждый нашей советской науке отсталый элемент! Вот студент первого курса Сморчков. Где Сморчков?
Сморчков поднялся на задних рядах. Его тотчас нашарили прожектором, осветили и ослепили для парализации, с последующим строгим опросом по существу проблемы.
- Ты, Сморчков, почему не выполнил свой интернациональный долг? Ты знаешь, что долги надо отдавать, то есть платить? По каким таким веским причинам ты не внёс свои 10 копеек в помощь голодающим детям Никарагуа на тетради? Где твоя комсомольская совесть, Сморчков, куда ты её дел? Покажи собравшимся членам профсоюза, своим товарищам по учёбе! И это в то время, когда твои ровесники под пулями и снарядами душманов выполняют свой интернациональный долг, рискуя самой жизнью своей на пыльных дорогах перевала Саланг!
Сморчков полез в карман, порылся сначала в одном, потом другом кармане. Было такое впечатление, что свою совесть он сейчас достанет из кармана и предъявит Стелькину и всей окружающей его конференции. Совести он в карманах не нашёл, но достал 10 копеек в одной монете, и стал показывать их залу.
Включили второй прожектор. Зал стал вяло аплодировать Сморчкову. Кто-то дружески, от большого переизбытка распирающих его интернациональных чувств, подтолкнул Сморчкова в спину, другой сосед хлопнул его по плечу растопыренной пятернёй, выбивая осевшую пыль Саланга.
Монета упала на пол и покатилась с лёгким, едва слышимым звоном под рядами кресел. От этого шум в зале только усилился, мешая прослушивать верное направление движения монеты. Сморчков полез под кресла искать деньги, являющиеся частью общего интернационального долга института. Ему били светом в глаза, стараясь подсветить прожектором, помочь в праведном деле помощи никарагуанцам.
Стелькин сказал, что на первый раз прощает такую политическую близорукость Сморчкова ввиду явного малого возраста последнего, а также готовности внести деньги в кассу профсоюза тотчас, прямо с пола, не выходя из темного зала конференции.
- Деньги должны быть внесены сегодня, после конференции! Студент третьего курса Цыпляков, встаньте, отчитайтесь о своём выполнении интернационального долга перед всей уважаемой конференцией, студентами, преподавателями, деканом, отсутствующим по уважительной причине ректором!
Говоров замотал головой по сторонам. Цыпляков нигде не поднимался, прожектор шарил по залу впустую.
"Или сильно испугался, или его тут нет" - сразу понял тревожную ситуацию Говоров.
Действительно, ситуация сильно осложнялась. Мало того, что к Цыплякову должны были принять репрессивные меры за невыполнение интернационального долга, так ещё сейчас обнаружат, что Цыпляков цинично сбежал с конференции институтского масштаба, предварительно отметившись в списках, как активно присутствующий в зале! Это было совсем плохо, это было просто ужасно! Это просто могло кончиться политическим изгнанием! Надо было принимать экстраординарные меры, спасать шаткое положение Владимира Цыплякова в институте.
- Я за него! - твёрдо сказал Говоров, и встал во весь свой рост, подставляя грудь под деканатский прожектор. Луч прожектора наткнулся на него сразу, без долгих поисков. Но декан моментально опознал самозванца, как только того осветили прожектором.
- С каких это пор, Вы, Говоров, стали студентом Цыпляковым?
- Уважаемые товарищи! - обратился Говоров к президиуму, к студентам он совсем не обращался, так как решающего голоса они вообще не имели и присутствовали тут в качестве дремлющих делегатов-статистов. - Цыпляков только что вернулся из дома, видимо, там переел лишнего, теперь у него большие проблемы с ЖКТ. Так что он сейчас рядом с нами, дорогие товарищи, в туалете, лечится. Я готов ответить за его интернациональный долг перед всеми присутствующими! Если он вернулся из дома, то какие-то деньги у него есть. И я, как ответственный кружковец кафедр ботаники, марксизма-ленинизма и биохимии, торжественно обещаю и клянусь, что Владимир Цыпляков внесёт свой интернациональный долг в полной сумме и сразу, после своего полного выздоровления и выхода из туалета!
Стелькин, выслушав такое авторитетное заявление Говорова, успокоился. Декан хотел послать за Цыпляковым в туалет, вытащить его оттуда полуодетого и допросить прямо тут, на конференции, под прожектором, о материальном достатке. Но остатки разумного социалистического гуманизма остановили его. Вместо этого декан переключился с претензиями на освещённого Говорова, пока он не пропал из сферы его внимания, не скрылся в спасительную темноту дремотной конференции:
- А где ты раньше был, Говоров, когда твой товарищ цинично игнорировал выполнение своего интернационального долга перед всей общественностью института, что ты делал в этот момент? Тоже сидел в туалете?
- Товарищ декан, я постоянно занимался научной работой. У меня обычные занятия, три кружка, подготовка доклада к рейду агитбригады по предприятиям города и сёлам области. Отдельно - повторная лекция перед строителями СМУ-5 о ревматизме на работе и о гонорее с сифилисом после неё! Я этого товарища Владимира Цыплякова не замечаю, даже когда рядом с ним стою или сижу, у меня голова о науке всё время думает!
Надо сказать, что это была чистая правда, даже несколько минут назад Говоров всё ещё думал о науке. От неё его отвлек шум в зале и страстная речь Стелькина. Так было всегда. Только Говоров начнёт заниматься наукой, как его сразу начинали отвлекать от неё то Стелькин с конференцией, то преподаватели с деканом.
- Учтите, Говоров, если Цыпляков сегодня после конференции не выполнит лично свой интернациональный долг, то мы заставим его это сделать в дисциплинарном порядке. И дополнительно накажем как за несознательность, так и злонамеренное упрямство. Ладно! - декан махнул рукой, прожектор отвели, конференция продолжилась своим порядком.
- Ух! - сказал Говоров, вытирая пот со лба. Кто-то несильно наступил ему на обе ноги руками. Это мимо проползал Сморчков, внимательно осматривающий пол в поисках утраченного, немаловажной части всего интернационального долга института.
А Стелькин продолжил свою серьёзную профсоюзную речь далее:
- Я тут не совсем согласен с мнением предыдущего оратора, который много и верно говорил о подписке на периодику. Товарищи, давайте разберёмся с этим делом точно, в свете руководящих решений 25 съезда КПСС! Это вопрос глубоко принципиальный, политический! Можно даже сказать, что идеологический, в плане воспитания верных ленинцев. Надо больше выписывать газет и прочей сопутствующей им литературы. Каждый комсомолец должен точно знать, что происходит с комсомолом в масштабе всей страны. Для этого ему необходима газета "Комсомольская правда". Для участия в деятельности областной комсомольской организации комсомольцу необходимо выписать газету областного масштаба - "Молодая гвардия". Это понятно всем прогрессивно мыслящим людям в этом зале. А для ознакомления и участия в жизни институтской комсомольской организации ему необходимо выписать газету "Медик". Для непрерывного профессионального роста студенту-комсомольцу необходимо выписывать его профессиональную газету, которая так прямо и называется - "Медицинская газета". Мы должны помнить, что есть ещё газета "Труд", рупор нашей боевой профсоюзной организации. Так как же можно жить, не выписывая и не читая этот боевой рупор, дорогие товарищи? Это просто невозможно! Полностью согласен с мнением предыдущего оратора в плане подписки на "Блокнот агитатора". Его необходимо выписывать активу группы, старосте, комсоргу и профоргу. Я думаю, что членам нашей профсоюзной организации подписать всё это по плечу! Поэтому предлагаю выписать каждому студенту по пять газет, а активистам ещё и "Блокнот агитатора" для агитации и пропаганды. А без газеты "Правда" вообще жить нельзя, уважаемые друзья, откуда нам тогда правду узнавать!? Так обгоним же по подписке все институты города, профильные институты Москвы и Ленинграда!
Продолжительный шум в зале усилился. Истошные крики, вопли и ругательства в тёмном зале наглядно подтверждали возросшую мощь профсоюзной организации института. Один из студентов крикнул, что лучше отдаст сразу пять интернациональных долгов, чем так подписываться на туалетную бумагу, которой ему столько не употребить за всё время учёбы вместе с друзьями. Сам Говоров тоже сильно испугался, как бы не заставили в приказном порядке каждого студента института выписать все газеты из каталога "Союзпечати". А ведь могут не успокоиться на этом, да ещё и на журналы переключиться! А их там, в каталоге, много!
Говоров срочно написал в темноте записку лектору. Много написать не смог, темнота творчеству мешала. Тем более, что он всегда помнил о сестре таланта - краткости. Записка получилась короткой, но достаточно ёмкой: "Товарищ, снизь толерантность!". А подписался просто - некто в зале. Потом передал записку по рядам в президиум, выступающему лектору. Но записку передали не лектору, а прямо декану. Тот прочитал и сразу же ответил, ещё более кратко, погрозив кулаком в зал. Зал понял угрозу правильно. Больше записок в президиум не поступало. Даже по этому маленькому штриху читатель может легко понять, насколько талантлив был наш декан. На короткую записку он смог ответить всего лишь одним правильным жестом.
Вспотевший и довольный произведённым фурором, с трибуны кубарем скатился Стелькин, передав грозное профсоюзное слово другому выступающему. Дальше всё шло как по маслу. Обличения чередовались с поощрениями, поощрения с возмущением и самокритикой, самокритика сменялась саморазоблачениями и самобичеваниями.
Потом выступали с более короткими докладами другие, менее официальные лица. Кому-то давали грамоты как отличникам профсоюзного движения, некоторых продолжали упрямо ругать на протяжении всей конференции. Иных и награждали, и ругали разные докладчики. Разобраться во всём этом было трудно и неспящему на конференции.
Наконец на трибуну поднялся сам декан. Он откашлялся громким голосом перед микрофоном, оглушая спящих студентов. Многие от этого кашля проснулись. Декан осмотрелся внимательно по сторонам, заглянул небрежно в доклад, выпил всю имеющуюся жидкость из стоящего перед ним графина. Обнюхал по старой студенческой привычке обшлаг рукава одежды.
Со стороны его импозантная поза и вид вызывали большое уважение. Казалось, его взгляд пробивает века, и уж точно он видит всё до 18 века. На самом же деле декан едва видел в темноте первый ряд, где сидели преподаватели.
Кого-то искали в зале дежурные, подсвечивая себе фонариками. Декан властно взмахнул рукой, дежурный включил прожектора, навёл в центр зала. Декан опустил руку и сказал свою серьёзную речь:
- Товарищи студенты! Я не буду касаться серьёзных проблем, о которых говорилось на этой конференции, вы и так в курсе, присутствовали! Товарищи студенты! Я хочу обратить ваше внимание на инструктивное письмо, пришедшее к нам на днях из министерства. Плохо работаем, товарищи студенты, очень плохо! Родина не для того дала вам в руки ручку и учебники, чтобы вы сидели, сложа руки, или просиживали свои штаны, юбки, белые халаты и другие типы одежды на студенческой скамье! Родине крайне нужны рацпредложения. А мы в этом важном народнохозяйственном деле сильно отстаём от её возросших потребностей. В этом учебном году их, рацпредложений, недодадено нашей великой Родине большое количество. Именно об этом пишут нам серьёзные товарищи из министерства. Особенно прошу учесть это студентов фармфакультета четвёртого курса, уже изучающих заводскую технологию лекарств. Для получения зачёта для допуска к экзамену им будет необходимо сдать рацпредложение в запатентованном виде заведующему кафедрой. У других студентов больше времени для подготовки рацпредложения. Но всё равно, я настоятельно рекомендую заняться этим делом сразу, после поступления в институт, с младших курсов. Мы не ограничиваем число рацпредложений, можете вносить по два и больше. Родина и деканат будут вам благодарны и не откажутся их принять, особенно если дополнительные рацпредложения будут тоже в запатентованном виде. Вот товарищ доцент Гуня, имеет пять рацпредложений и одно изобретение! Товарищ доцент Гуня, покажитесь студентам!
Доцент Гуня поднялся с первого ряда, поклонился президиуму, при этом показал спину и заднюю нижнюю часть своего тела студентам, торжественно сел. Из зала массово закричали непонятливые и недовольные, пользуясь окружающей темнотой:
- У нас не технический ВУЗ, а гуманитарный, вы не имеете права требовать от нас эти дурацкие рацпредложения!
Дежурный повёл прожектором по залу. Шум стал стихать в тех местах, где прошёл его свет.
- Имеем! - твёрдо выкрикнул в зал декан, потрясая непонятной измятой бумажкой из министерства с трибуны в темноту зала. - А всех неверящих и сомневающихся прошу со мной пройти в деканат на предмет полного ознакомления с официальным документом. Увидите, что пишут нам серьёзные товарищи из министерства!
Проявить такую непомерную наглость, идти в деканат на осмотр подозрительной мятой бумажки из министерства, да на такое никто из присутствующих студентов не рискнул. А отсутствующие на конференции ещё и не знали о существовании столь ценного, важного документа, долетевшего, наконец, из самой Москвы в глухую провинцию. Родина опять потребовала от своих неразумных детей героизма и полного самопожертвования.
Декан нервно дёрнулся, ослабил галстук, висевший удавкой на шее, мешающий громко кричать в темноту о задачах министерства по изобретательству с рационализаторством при развитом социализме.
Студенты сильным протестующим шумом в зале не одобряли серьёзных товарищей в далёком московском министерстве, всё время учёбы подглядывающими за ними, подбрасывающими чудаковатые приказы, мешающие жить нормально.
Секретарь лихорадочно писал в протоколе профсоюзного собрания институтской организации: "Молодёжь с одобрительными криками и большим воодушевлением восприняла призыв партии и министерства к рационализаторству в её рядах. Даже в самых тёмных углах собрания ширится движение о повышенных обязательствах в этом году и следующей пятилетке ".
Студенты продолжали шуметь. У некоторых студентов сложилось нездоровое впечатление, что перед написанием этого инструктивного письма, чрезвычайно мудрые товарищи из министерства сильно злоупотребили алкогольными напитками, требуя от каждого студента по рацпредложению. Возможно, они написали лишнее инструктивное письмо, которое должны были направить во все отраслевые научно-исследовательские институты. И, не зная, что делать с этим лишним экземпляром письма, отправили его в наше высшее учебное заведение. Вместо того, чтобы выбросить лишний экземпляр в мусорную корзину. Тут, в нашем замечательном институте, оно было встречено с большим уважением, энтузиазмом и соответствующим почётом, стало немедленно претворяться в жизнь с трибуны профсоюзной конференции.
Говоров произвёл несложные математические подсчёты, и сказал Загребухину:
- В возрасте Гуни можно было бы иметь не пять рацпредложений, а намного больше. Это если учесть, что рацпредложение может сделать студент младшего курса, только что пришедший в институт из школы. Прикинь, за четыре года студент вносит одно рацпредложение, а доцент Гуня работает почти сорок лет! У него должно было бы быть десять рацпредложений, а у него их всего только пять! Это если исходить из нормы на одного малообразованного студента с младшего курса. А ведь наш Гуня уже давно, сколько лет, как матёрый доцент! Выходит, за своё время работы он не вложился в норму министерства минимум в два, максимум в восемь раз! И его же нам в пример приводят как образец! Вот ведь идиоты в этом министерстве и у нас в институте!
Загребухин, не долго думая о славной судьбе рационализатора и патентоведа в СССР, сложил руки рупором и закричал в сторону президиума и лично доцента Гуни:
- Матёрого Гуню долой! - но ослеплённый прожектором застыл, как парализованный, с открытым ртом и закрытыми глазами, от ярко бьющего в глаза света.
А декан тем временем совершенно невозмутимо продолжал свою речь. Да и что ему волноваться, покричит немного молодёжь в темноте, да успокоится, когда по его приказу свет включат:
- ...и некоторые из наших студентов уже показали, на что они способны. Нас всех вдохновляет пример Шишина, это он создал и запатентовал при моей личной помощи своё интереснейшее изобретение - Множественную портативную машинку для резки трав и сортировки соломы, с шелестящим поддоном для отпугивания грызунов (Бурные аплодисменты, временами переходящие в овации)! Прошу учесть, дорогие товарищи, что поддон отделяющийся, сейсмоустойчивый, работает в режиме полуавтомата! Над поддоном мы бились три года, а на саму машинку студент Шишин потратил год. Я рад и горд, что наши фамилии в списке изобретателей этого очередного чуда советской науки стоят рядом. И не так важно, чья фамилия первая! Главное товарищи, это выполнить план, который поставила перед всеми нами наша великая Родина! Наша машинка заняла почётное место среди других экспонатов на выставке "СЭВ и медицина" и даже один день экспонировалась на ВДНХ в Москве! Глядя, как машинка трясётся, хрустит, пылит соломой, посетители буквально засыпали нас вопросами, что это такое и зачем оно так громко утробно чавкает! Вот так, дорогие товарищи! Вот с кого пример брать надо, а не с тех, кто во время нашей научной профсоюзной конференции в туалетах лечится!
Марат Казеинович, как заведующий кафедрой заводской технологии лекарств, Вы со своими сотрудниками должны стать штабом научных изысканий, открытий и рацпредложений! Доложите, как у Вас сейчас обстоят дела?
- Спасибо, Корней Валерианович! Благодаря Вашей неусыпной всесторонней заботе шурупы мы уже получили, а вот гвоздей и жести совсем нет!
- Дадут вам гвозди, я уже выписал 200 килограмм, а вот дело с жестью хуже, попробуем достать через обком партии. А весной с кружковцами надо активно выехать на городскую свалку, внимательно поработать на её территории лопатами, другим шанцевым инструментом. Там много чего полезного и интересного найти можно для нашей серьёзной научной работы и рацпредложений. Вот, товарищи, с материалами для открытий уже почти всё оформилось. Теперь дело только за вами. Приходите, начинайте, изобретайте, а мы со своей стороны поможем, чем сможем. Я думаю, что конференцию на этом можно закрыть. Цели определены, задачи поставлены, штаб по открытиям создан, с материалами для рацпредложений определились. Инструктивное письмо из министерства зачитали и одобрили всем профсоюзным активом нашей конференции. Все подробности и оставшиеся мелочи обсудим на кафедрах. Прошу всех ответственных представить в трёхдневный срок планы!
Декан махнул рукой, включили люстру. Народ воспринял сигнал правильно, и тотчас рванулся к дверям. Все старались пробиться к выходу как можно скорее, ибо все знали, что в гардеробе будет большая "пробка". Тут уж не разбирались, кто и сколько рацпредложений внёс, чтобы пропустить вперёд. Доцента Гуню вместе со скамейкой прижали к трибуне, декана - к столу, а вокруг разливалось возбуждённое событиями студенчество. Из-под стола не смог вовремя вылезти Сморчков с десятью копейками в зубах, кто-то неизвестный отдавил бедняге обе руки сразу одним большим ботинком сорок шестого размера. Произошло это случайно и без всякой обиды на Сморчкова со стороны владельца большого ботинка.
В углу гардероба студенты спорили, каким образом Вениамин Карапетов, который редко посещал ДНД, и которого ругали в начале собрания по этому поводу, получил в конце собрания грамоту. Как отличник ДНД. Шумела в основном молодёжь, старшекурсников такие метаморфозы удивляли мало. Главным было не попасть в ругательный список докладчиков или самого деканата. А уж заслуженная награда всегда найдёт своего прячущегося от неё героя.
Таким образом, можно уверенно отметить, что в целом и частном конференция прошла успешно. На конференции сказали много правильных слов, и несколько неправильных, попутав ударения.