Знаменитый порнограф : другие произведения.

Геотелегония и кальсоны капитана Беллинсгаузена

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
Для опыта дали кошке съесть большую половину сего животного; кошка съела охотно, и никаких последствий не случилось.
Ф.Ф.Беллинсгаузен

Ежели под первыми меридианами, под коими он пустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими.
Морской министр де Траверсе

Слава русским морякам!
Вообще

Командир полка заметно нервничал. Даже начштаба, грозный наш полковой дракон, которого здесь боялось всё живое от лётного состава до снующих по ангарам техслужб мышей, - вел себя нетипично: не сверкал глазами и не придирался. Он скромно подобрался на рундуке у входного люка и то и дело вытягивал шею, поглядывая на взлётную площадку, по которой от дверей гейта к нашей "Чайке" бежал зелёный пунктир лазерной индикации.
"Чайка" - это наша кормилица. Помятое в ста местах корыто, на котором мы с Сашей - лейтенантом Сафоновым, моим штурманом - ходим с мелким нарочным грузом по внутренней галактике, и которое морально устарело ещё за два поколения до того, как нас направили сюда к службе. Направили - читай сослали. После училища.
Меня - за то, что на показательном пилотировании по выпуску я решил явив класс впечатлить зрителей: отделился от группы, проигнорировал приказ начполёта и на форсаже лихо прошёл впритирку к защитному полю. Но не учёл магнитных сил, потерял траекторию, завалил вираж и красиво врубился в диспетчерскую башню. Потом - госпиталь, дисциплинарная комиссия и истёртое кресло командира древней посудины с призрачными шансами дослужиться до старших звёзд.
Сашина карьера тоже закруглилась на взлёте. Только обмыв лейтенантские погоны, он возвращался из отпуска с курорта где-то в Волосах Вероники. По пути их чартер угодил в индуктивную бурю, выпал из гиперпространственного скачка и потерял навигацию. Тогда, вместо того чтобы, как в таких случаях положено, вызвать маршрутную ассистенцию и, потеряв от силы полсуток, настроить новый скачок, - пилот доверился Саше; который, сверкнув новенькими корочками, заявил, что не нужно никого ждать, и что он сам действительный канцеляр-штурман третьего класса. А после покумекал над расчетами и в два скачка загнал чартер в такие космические тартарары, где весь примлечный эвакофлот искал их неделю. Когда же их, голодных и измученных, нашли, чартер недосчитывался двоих: у старушки-пассажирки от волнений не выдержало сердце, да пилот убоялся ответственности и покончил с собой, выкинувшись в безвоздушное пространство. Сам Саша держал круговую оборону, отбиваясь от "благодарных" попутчиков. Те никак не желали уяснить, что виною всему несовершенство гражданских маршрутных систем и что, как оказалось, "у этих штатских вообще вся навигация устроена раком". До госпиталя у него тогда не дошло, но после - дисциплинарная комиссия, истёртое кресло и призрачные шансы.
Но ведь отсутствие шансов отцепляет от вас тяжкий груз: образ будущего больше не мучает вас планами, видами и всякого рода химерами. Блаженны нищие духом, не так ли? Терять в карьерном плане нам было нечего, и оттого служилось нам легко. Так легко, что за несколько месяцев мы обрели истинную "любовь" начштаба, который именно в нас начал видеть сосредоточение всего полкового разгильдяйства, несоблюдения, несоответствия и такого прочего. И именно в нас - угрозу всего, что только могло бы произойти в полку плохого. Говорят даже, что когда однажды в пристыкованный к станции хозмодуль угодил осколок астероида, и там на складе стройматериалов занялся пожар, - начштабу доложили об этом во время отдыха, - едва продрав со сна глаза и осознав ЧП, первым делом он спросил: "А Сафонов где?".
Теперь он сидел у люка и вытягивал шею. На пассажирском диванчике у правого борта барабанил пальцами по колену комполка. Мы с Сашей, готовые ко взлёту, сидели в своих истёртых креслах, в присутствие начальства делали вид, что изучаем документацию и старались не клевать носом.
Ждали агента психофронта округа. Именно это заставляло начальство волноваться. Что ни говори, появление человека такого ранга - событие. Даже в нас с Сашей это вызывало интерес. Структуры национальных агентств психофронта и в гражданской жизни имели вес, равный Совету правительств. А уж у военных... Командование округов подчинялось им едва ли не напрямую.
Комполка поглядел на часы, покачал головой, поднялся и, разминая затёкшие ноги, подошёл к открытому люку. Начштаба ещё раз вытянул шею и вздохнул. Комполка заложил руки за спину, прошёлся взад-вперёд по салону и остановился позади меня, опершись на спинку кресла. Я начал вставать.
- Сиди, сиди, - остановил он. - Паёк получили?
- Так точно, товарищ полковник! - доложил я. - На три человеко-месяца.
- Чего орёшь? - отмахнулся полковник и обернулся к начштаба: - Зачем так много?
- Согласно распоряжения округа, - пожал плечами тот. - Продолжительность похода не установлена. Полагаем, в пределах тридцати суток. Если дольше, подлежит пополнению на месте.
- Мы же не знаем, куда их, - удивился комполка. - Может, там и пополняться негде.
Начштаба вторично пожал плечами:
- Согласно распоряжения округа.
- Ну-ну, - вздохнул комполка и поглядел на часы.
А я в очередной раз подумал, почему в армии незыблемо принят оборот "согласно чего", то есть в родительном падеже? Согласно приказа. Или вот распоряжения. А у штатских - дательный. Наверное, потому что военные не дают, а отдают. Тот же самый, к примеру, приказ. А в отличие от "давать" "отдавать" - это семантически ближе к "родить". А рожать - О-о! это военные очень любят! - приказы-то вот. Или хотя бы распоряжения. Я улыбнулся, поудобнее откинулся в своём истёртом кресле и стал смотреть через лобовой экран в чёрную, усеянную точками звёзд, даль.
Тот, кого мы ждали, здорово задерживался. Начальство нервничало и без этого, а мы... нам-то что. Впрочем, чтобы не слукавить, поглядеть живьём на настоящего "психа" - так в просторечии называли агентов психофронта, или психо-агентов - всё же было любопытно. Ни я, ни кто из моих знакомых никогда не видели их, даже по телеку. Ну, и немного волновало то, что "куда ехать и что делать" нам не довели до сих пор. Пока мы знали только, что нужно забрать психа, поступить под его начало и вместе с ним выйти на общий гиперпространственный хаб. А дальше - "согласно распоряжения".
Саша зашуршал обёрткой и принялся хрустеть галетами. Отправив в рот последнюю, он аккуратно сложил пустой пакетик, сунул в карман, извернулся и выглянул из-за спинки в салон; а после перегнулся через подлокотник в мою сторону и, дожевывая, негромко сказал:
- Хреновина это всё.
Я лениво скосил голову. Он дожевал, вернулся на место, отряхнул со штанов крошки, весело сверкнул глазами, ещё раз выглянул в салон и снова перегнулся через подлокотник:
- А я говорю: хреновина!
Я ещё более лениво скосил голову, он продолжил:
- С чего это они нас дёрнули? Нужно кого отвезти - так почему нормальный челнок не взять? И быстрее, и с комфортом. Чего им наша старушка далась? Ладно бы еще, к примеру, реагент-отходы к дырам вывозить, как тогда; я бы хоть подумал, это чтобы от нас избавиться. А тут непонятно что. Говорю: хреновина дело, что-то этот псих затевает.
- А тебе не по фигу? - спросил я.
Он осклабился, вернулся на место и полистал экраны.
- А ну как гипнотизировать начнёт? - сказал он. - Или ещё какой магический реализм наводить. Я за себя не ручаюсь. Или станет мысли читать... Чёрт их там знает, с них станется.
Он снова перегнулся через подлокотник:
- У меня в уму, может, интимные соображения! Не хочу я, чтобы их читали.
- Нужен ему твой интим, - я усмехнулся. - Да ты вон к десантникам сходи, возьми у них каску. Через каску-то авось не прочитает.
Саша гоготнул. Он потыкал по кнопкам экрана, прочистил горло, привстал, развернувшись в салон, и заорал:
- Това-арищ полковник! Разреши-ите доложить.
Комполка вздрогнул от неожиданности и обернулся.
- У нас коридор на хаб - до восемнадцати ноль-ноль, - сообщил Саша. - А дальше что делать, если псих не придёт?
Начштаба чуть не подскочил на месте. Он быстро сделал знак закрыть рот.
- Следите за языком, лейтенант! - прошипел он.
- Виноват, - сказал Саша. - Психо-агент.
- Сидите молча, - сказал комполка.
Саша козырнул, уселся и пробурчал под нос:
- И паёк куда девать. Самим, что ли, его жрать три месяца?..

Ровно без трёх минут шестого начштаба вскочил, как ужаленный, и выкрикнул: "внимание!". Мы высунулись из-за своих кресел и уставились в проход. Начштаба вытянулся в струнку, а комполка, подобравшись, сделал несколько полустроевых шагов к входному люку, когда оттуда появился высокий худой человек в спортивном костюме и с рюкзачком на плече. За ним взмыленный солдатик поставил в проходе чемодан и, приложив к козырьку руку, ретировался. Человек в спортивном костюме бросил на нас с Сашей быстрый взгляд, пригнув голову, в несколько шагов достиг хвоста салона и скрылся в каюте. Как только дверь за ним захлопнулась, комполка вышел вон, а начштаба подскочил к нам и, выпучив глаза, дрогнувшим голосом выпалил: "Согласно распоряжения. Выполняйте!". "До закрытия коридора три мину..." - начал Саша, но начштаба уже исчез.
Мы переглянулись.
- Отдаю силовые, - гаркнул я. - К направляющим.
- Есть направляющие, - рявкнул в ответ Саша, припав к приборным панелям. - Силовые есть.
- Система ко взлёту.
Забегали огоньки индикаторов, затренькали зуммеры, зашипел, закрываясь, входной люк. Саша защёлкал кнопками.
- Не успеем, не выпустят, - сказал он.
- Триста второй ко взлёту, - передал я на гейт
- Разрешаю, - в тот же миг донеслось оттуда. - Взлетайте.
- Ни ??? себе! - встрепенулся штурман и затараторил привычное: - бортовые та-та-та, сенсоры, датчики, двигатель, та-та-та...
- Взлетайте! - повторили с гейта.
- Отставить, - оборвал я Сашу. - Вижу. Навигацию на курс.
- На курсе.
- Поехали, - я стиснул зубы и стартанул так, что нас вжало в кресла. - Коридор с нулевого
- Ох, ???, - только и выругался мой штурман.
В несколько секунд мы вышли на нулевой эшелон. Чайка набирала ход. Фишки лазерных указателей, мелькая, проносились за бортовыми стеклами. Боковым зрением я видел, как резво тают на маршрутной панели секунды обратного отсчёта до закрытия коридора. Десять, девять, восемь...
- Скачок на курс! - заорал я.
- На курсе! - заорал штурман.
Я дал форсаж и включил тумблер. На секунду свет в салоне погас, раздался грохот, потом всё стихло и мы плавно пошли сквозь гиперпространство.
- Успели, - сказал Саша, глядя в окно на вытянутые в линии огни далёких звёзд. - Я думал, расшибёмся.
- Сколько идти? - спросил я.
- Сто четыре минуты, как обычно,- ответил он, не взглянув на монитор. - Давай кофе попьём?

Мы прибыли на хаб и встали на рейде. "Что теперь?" - спросил Саша. Я развел руками и кивнул в сторону каюты. Он вздохнул, отвернулся и уставился в окно. А я принялся пролистывать бортовые журналы, но не мог сосредоточиться, потому что стал думать о нашем попутчике, в распоряжении которого мы теперь находились, и о том, чего от этого ждать. В памяти стояло его сухое, от неподвижности кажущееся чернеющим лицо. И этот страшный цепенящий взгляд! Если бы человек не стоял перед нами на ногах, не шагал по салону, можно было бы подумать, что это взгляд мертвеца. Я невольно поёжился.
- Саня, - позвал я.
- М-м? - он повернул голову.
Мне показалось, что он думал о том же самом. Бесшабашный мой второй номер против обыкновения не шутил и не дурачился. И выглядел если не напуганным, то растерянным.
- Как думаешь, - спросил я, - этот... чего он там делает?
Мы одновременно выглянули в проход. Дверь каюты была закрыта, оттуда не доносилось ни звука.
- Поглядеть, может? - Саша посмотрел мне в глаза.
- Да что-то как-то... - нерешительно произнес я. - Давай ты?
- Не-е. Ты командир, ты и иди.
Я ещё раз зачем-то выглянул в проход. Беспокоить начальство хлопотно и так, а беспокоить начальствующего агента психофронта ещё и... страшновато.
- Да ну его. Пускай сидит. Чёрт этих психов знает, может, он там это...
- Чего?
- Откуда я знаю?! - неожиданно обозлился я. - Приказаний не поступает - ну и ладно. Ты карты локаций за отчётный период сверил? Я сколько раз говорил.
Саша угукнул и вперил взгляд вдаль. А через сказал:
- А только чует моё сердце, достанется нам ещё: и приказаний, и наказаний. И иносказаний в придачу. Видал, - он мотнул головой, - как он без единого сказания наших на цирлы поднял. Начштаб вприпрыжку зациркулировал!
Мне оставалось только вздохнуть. От нечего делать мы разобрали старые документы, прослушали давно отложенные инструктажи и через несколько часов уснули в своих креслах.
А ещё через несколько проснулись от вскрика и звонкого грохота. У кюхен-комбайна дул на пальцы наш важный пассажир. На полу под ним валялись элементы заварочного блока.
- Не хотел будить, простите. Вот думал чаю... - сказал псих. - Здравствуйте!
Мы, потирая глаза, поднялись:
- Здравия желаю. Здравия желаю.
Псих посмотрел мне в глаза. Это был не мертвящий, как прежде, взгляд: прямой и глубокий, он как магнит притягивал взгляд встречный, будто подчиняя себе всё внимание, если не сказать волю. Мне показалось, что в глазах напротив разверзлась бесконечность; я испугался, попробовал отвернуться, но не смог. "Зажмуриться, сжать веки!" - отчаянно решил я, но вдруг стало легко и свободно, и я уже сам с интересом смотрел на того, кто стоял передо мной. Он понимающе вскинул головой, подошёл и протянул руку:
- Саша.
- Лейтенант Завадовский.
- Лейтенант Сафонов.
- Вот-вот, - сказал псих, - я как раз об этом. Значит так. Я вчера с ног валился, трое суток не спал, вот толком и не познакомились. А нам с вами какое-то время вместе походить придётся, так что давайте общаться. Я бы, знаете, здорово рассчитывал на вашу помощь. А это ваше солдафонство оставьте, давайте по-простому, без субординаций. Ну? Саша.
Он еще раз протянул руку и улыбнулся такой улыбкой, от которой захотелось растаять, раскрыть душу и снять последнюю рубаху. "Не профессиональное ли?.. - подумал я. - Да не-е, нормальный вроде чувак".
Мы позавтракали, мило побеседовали, перешли на ты. Скоро стали готовиться к полёту.
- Ну что, стартуем? - сказал псих. То есть Саша. - Вот координаты.
- Ого! На Землю?! - оживился штурман.
- На воду, - улыбнулся Саша. То есть псих.

На следующий день - и это был настоящий, светлый земной день - Чайка остановилась, повиснув в дюжине метров над поверхностью моря. Не над ласковой голубой гладью, какой она казалась с далёкой орбиты, - прямо под нами, докуда хватало глаз, словно живая плоть, колыхалась, гуляла великая вода. Тёмные волны вздымались и опускались, мерно и надёжно дышал, задремав, исполин-океан. И ясно читалось, как в этом дыхании, в этом неторопливом тягучем движении - стоит исполину проснуться - скрывается могучая, неукротимая, гибельная для всего, что только осмелится или волею несчастной судьбы брошено будет оказаться поблизости, сила.
- Атлантика! - зачарованно произнёс я.
- Здесь и начнём, - сказал психо-агент. - Пойдём подышим.
Мы накинули куртки и откинули грузовой люк. Холодный порыв шибанул в лицо. Мы ступили на открытую площадку. Загудел внизу океан, засвистел в ушах ветер. Я запахнулся и поднял воротник. И я, и мой штурман в последний раз были на Земле ещё до училища. Теперь мы стояли у кромки, и красавица стихия раскинулась перед нами.
- Грозовые широты, - сказал Саша-псих, - А сейчас ничего, спокойно.
- Красиво, - сказал я.
- Холодно, - пожаловался Саша-штурман и, обернувшись к психу добавил: - Нет бы травка, лесок. Или там пальмы, пляжи, южный берег.
- Будет тебе южный берег. Южнее некуда.
Мы засмеялись, океан вторил ровным гулом. Солнце начало сваливаться к западу, там в паре тысяч миль лежал мыс Горн. Вдали перед нами высилась над водой одинокая гора, а где то за нею лежала Антарктида: снег, лёд и цель нашего путешествия. По пути Саша рассказал о ней.
- Подойди к тому острову, - сказал он, когда мы вернулись в рубку. - Сегодня отдыхаем, завтра сядем на воду и начнём.

"Сии животные-пингвины суть не животные, но птицы, ибо сидят на яйцах, которые сносят в количестве одного или двух. Выправку и самый вид имеют презабавные, а характер скверный. При прошествии нашем среди них не выказывали уважения и боязни нимало. А как сии пингвины были в великом множестве, сидели весьма плотно и, не признавая верховенства человеков, не желали убираться с пути, приходилось ударять оных палкою. Лейтенант Демидов грозил им ружьём и желал выпалить одному в лоб, но был убеждён нами, что для естество-исследований и музеума лучше иметь сих животных, живьём ли, в виде ли чучелов, но с непорченными шкурами. Мы изловили нескольких и упрятали для доставления на шлюп в мешок. Сие оказалось легко, как пингвины не имели вовсе охоты тому сопротивляться. Между тем пребывание на острову оказалось невыносимым по причине ужасного запаха, коий исходил отвсюду, поскольку остров усеян был пингвинами и те испражнялись изрядно. Бывший с нами капитан-лейтенант обозвал их отъявленными серунами, а по замечании нашем, что таковы суть все птицы, заявил, что эти-де - самые отъявленные"

- Фу-х, - сказал Саша-штурман, открыв глаза. - О-ой.
Чайку качало на волнах: я уже приноровился, а он, только выйдя из транса, от неожиданности потерял равновесие. Его мотнуло, и он упёрся рукой в крышку рундука, на котором сидел. Я выключил диктофон.
- Ну как? - спросил я.
- Нормально, - он сделал гримасу и посмотрел на психа (тот сидел напротив и улыбался). - Как с экрана текст читаешь. А... а что я говорил?
Я проиграл запись.
- На путевые заметки похоже, - сказал он. - Откуда это?
- Отсюда, - кивнул псих. - Прямо отсюда.
Мы взглянули удивлённо, и он пояснил. Он рассказал, что то, чем мы занимаемся - это демультиплексирование психической энергии, которая появилась, когда только появился человек и существует, покуда существует человек. И что эта энергия, помимо рождённого обыкновенными человеческими чувствами шума, полна строгой и читаемой информации; и чтобы эта информация попала туда, достаточно мысленно сформулировать её: если прокручиваешь что-то в уме, скажем, готовишься рассказать кому-то или послать письмо. Тут важна эмоциональная наполненность: обыденное быстро тает, а если впечатлило, тронуло - дело другое. Вроде как надпись на камне: слегка ли нацарапать или зубилом высечь.
То, что четыре столетия назад высекли на граните мировой истории русские моряки, члены Первой антарктической экспедиции, - мы и читали теперь, ступая по её следам.
- Ладно, продолжим, - сказал псих. - Саша, в глаза. Дыхание ровно, раз, два, три!
Он хлопнул в ладоши, и Саша прикрыл веки, а я включил диктофон.

"По удалении нашем с острову открылось такое непорядочное пингвинье свойство. Стоит поворотить от оных прочь, как за спиною тотчас собирается братия: галдит, несколько времени преследует и пытается драться ластами. Затем успокаиваются. Но как проходишь мимо иных, те вдруг возбуждаются подобным образом. Таково было с нами на всём пути обратно до ялика. Более всех пострадал шедший в арьергарде матроз, который нагнулся, дабы отпугнуть сиих бретёров брошенным камнем, и был жестоко укушен в мягкое место"

Так потекли дни. Путём легендарных "Мирного" и "Востока" мы медленно спускались к Югу. Наш новый начальник извлёк из чемодана кучу хлама и собрал доисторического вида прибор: медная стрелка под стеклянной полусферой - вроде компаса, только без румбов - и торчащие в стороны уши-антенны.
Иногда стрелка начинала вздрагивать и склоняться: это значило, что антенны чувствовали силовое поле такого рода, на который стрелка была намагничена. Тогда мы начинали наши "сессии". А если позволяла зыбь, садились на воду, - благо такая возможность была заложена в конструкцию старушки Чайки. Здесь стрелка склонялась значительно, и наши сессии становились объемнее, ярче. Саша-псих и Саша-штурман усаживались друг против друга, первый загонял второго в особое психическое состояние, потом входил туда сам, и на пару они читали какие-то там потоки. Второго первый использовал вроде инструмента "с чувствительными сенсорами и аутентичной настройкой". Впрочем, этот второй был тот ещё сорвиголова и ничего не боялся. Только вытребовал гарантии не читать у него "интимных соображений". Первый гарантировал, а в качестве бонуса обещал в конце похода внушить второму мысленный оргазм. После этого бесстрашный мой штурман готов был на любые эксперименты.
Моя же функция состояла в том, чтобы управлять кораблём, включать, когда нужно, диктофон и вообще следить за обстановкой, пока эти двое выпадали из реальности. Ну, и хочешь не хочешь узнавать то, что сотни лет лежало под спудом в каких-то там псих-энергетических потоках.

"Давали по чарке. Унтер хучь и из нашенских, а дракон: сам записывал и глядел в рот, как выпивают, дабы исключить сообчеств, кои меж собою составят уговор и пьют один, а остатние терпят, а на другой раз - следующий. Зато уж за всех совокупно. И так достигают безобразия"

- Кто ж это намыслил? - спросил как-то штурман.
- Все по очереди, - сказал псих. - Или скопом. Считай агрегатор, коллективный разум. Командир, пройди-ка миль шесть вон туда, на юго-восток.

"Шли малым ходом к ветру и наблюдали над самым шлюпом стаю, коя от своих каких-то причин зачала над нами кружить. Птицы размерные: в размахе крыл футов до пяти. Частию кориченевые, а брюхи белые с желтизной. Я таковых допрежь не видал. Помощник шкипера назвал оных бурными птицами. А так они птицы как птицы, навроде наших гусей, только пожиже. А вахтенный офицер велел принесть ружьё и давай их стрелять. Палил, палил, а ни в одну не попал, только зря перевёл заряды. А я так думаю: господа - они завсегда из скуки палят, сдуру, из того, что им себя употребить не во что. А ну как им было бы драть палубу или лезть под ветр отдавать рифы? - тогда бы, чай, вся охота пустодействовать вышла. Я сказал о том помощнику шкипера, а он отвечал, что я дурак, и что господин офицер всё сие произвёл мне же, дураку, на благо: как птицы вона здоровы, и кабы он их своею пальбой не распугал, то они, кружась, изгадили бы палубу таково, что мне бы её драть до сумерек. А я отвечал, что он сам дурак, и сею неумной шуткою сам себе изобличил соображение узкое и непростирающееся. На том и разошлись"

Шторм! Настоящая морская буря! Не по рассказам, не по картинам наконец довелось мне видеть её. Допрежь мы, конечно, для спокойствия ушли ввысь и глядели оттуда, как ветер заходил по темнеющей глади и измял её. Как дразнит, ярит цепного пса мальчуган, поднял он, вздыбил воду, выбелил верхушки волн и уже больше не отпускал своей власти. Согласно ответили мне горящие глаза товарищей, и, потушив огни, мы спустились в самое сердце стихии, чтобы в натуре испытать то, чего иссказать невозможно. Небо померкло, вспышки молний освещали, как зашлись в пляске бесы моря. Вздымались стеной валы. Раз за разом, смываемая потоками, застила стёкла солёная пена. Грохали волны, гудели борта. Сотрясаясь, держала удары старушка "Чайка".
Я правил, уходя, насколько мог разглядеть, от страшных валов. Трясло так, что трудно было держаться. "А-а! А-ха-ха! - дико орал штурман, расставив ноги и вцепившись в кромки переборки. - И-и-хха!"
Саша-псих положил на мне на плечо руку и сделал знак - наверх. Мы поднялись за тучи. Здесь было светло и спокойно.
- Ух, - выдохнул штурман. - Н-ну, блин!..
Он помотал головой и принялся жадно пить из бутылки воду. Психо-агент поглядел в окно - там внизу была видна только серая гуща облаков - и сказал:
- А теперь представьте: девятнадцатый век, корапь из дощечек, и вы, - он махнул рукой, - там.
- Я бы обос???ся, - переводя дух, сказал штурман.

"Вы говорили, море - пустыня, где нет места чувству, и где вдали я скоро забуду Вас? Так знайте: для влюблённого сердца нет расстояний и нет пустынь. Всечасно окружён я напоминаньем, всё здесь по́лно Вами. Пускают ли фонтаны киты, - в тех фонтанах я вижу, как вьются Ваши локоны; в сияньи звёзд вижу огнь милых глаз. В шелесте парусов слышу шорох вашего платья, ветр несёт мне Ваше дыханье"

- Шли на StO до полудня по шести миль в час, так-так, - произнёс Саша-псих. - Это получается... Угу. Покружи здесь, только не спеши.
Он очертил область на карте и стал надиктовывать в рапорт-журнал: "Проект Геотелегония, день девятый. Потоки без изменений, инфодоступность хорошая. Маршрут уточняю, продолжаю поиск".
- А для чего мы вообще это ищем? - спросил я. - Историческая ценность тут, что ли, какая?
- Да-да, - добавил штурман. - Одни интимные соображения, неудобно даже.
Псих хмыкнул.
- Мы не это ищем.
- А что? - в один голос спросили мы.
Он не ответил. Я отвернулся, Саша насупился и принялся ковырять ноготь.

"Мундир мундиром, а фланелевые подштанники, коими командор наставлял пользоваться служителей, оказались весьма удобны. Молодые из благородных поперву манкировали, но сдались, как оно не до изяществ, когда касается до соблюдения теплоты в членах. Особливо таковых, которые в человеках всякого происхождения одинаковы"

Хлопьями повалил снег. Такой, что в четверть часа облеплял Чайку полуметровым сугробом. Мы ушли за облака.
- Как они там плавали... - качал головой Саша-штурман. - Мокро, холодно. Бр-р!
- Так у них кальсоны были, - сказал я. - Как там... фанельные. Тёплые, наверно.
"Геотелегония, день одиннадцатый..." - начал надиктовывать Саша-псих. А когда закончил, Саша-штурман спросил его:
- Что за название такое - Геотелегония?
Псих улыбнулся.
- О телегонии слышали?
Штурман покрутил головой. Псих посмотрел на меня, я тоже покрутил.
- Когда первый мужчина навсегда оставляет в теле женщины свой генетический код. Это телегония, было такое представление. Ну, а тут то же самое, но речь не о женщине, а об области пространства. И не генетический код, а что-то вроде ключа в сфере энерго-поля.
Штурман захлопал глазами. Псих посмотрел на меня, я тоже захлопал.
- Сейчас объясню, - засмеялся псих. - Как раз на примере того, что делаем.
Он сел на край приборной панели, а мы в своих креслах уставились на него.
- Беллинсгаузен открыл Антарктиду, так? Так. Здесь полюс, в том числе полюс магнитного поля Земли. Потоки психической энергии в рамках планеты подчиняются этому полю, и направление их движения соответствует линиям поля. Ну, движутся, текут, - он сделал несколько раз жест, описывая ладонями сферу. - Дальше. Часть психической энергии статична, она является свойством точки пространства, никуда не движется и оживает при прохождении силовых линий сквозь неё. А другая - наоборот, постоянно движется, циркулирует.
Я покрутил пальцем в воздухе, описывая круг. Псих кивнул и продолжил. Он рассказал, что в совершенно разных местах с совершенно разными людьми, то тут, то там при просмотре эмоционального плана, оказывается, можно наблюдать один и тот же признак информационного ключа. Он обнаружил это случайно. А после пришёл к предположению, что это может быть признаком того ключа, которым обладает общая точка информационного пространства - а этой точкой может быть полюс сферы психической энергии Земли.
- Вот и выходит: энергосфера - полюс - Антарктида - Беллинсгаузен - ключ, - закончил он.
- Общий ключ, - догадался я, - ко всем потокам. Любую мысль можно читать. Любой секрет - на тебе, пожалуйста?..
- Соображаешь, - улыбнулся псих. - Хоть и не любой, конечно
- Разведка с контрразведкой обоссутся от радости, - вставил Саша. - Вот уж у кого мысленный оргазм начнётся.
- Подожди, - перебил его я. - Так что же мы, получается, ищем?
Псих пожал плечами и отправился к кюхен-комбайну заваривать чай.
- Хотел бы я знать, - на пути бросил он.

"Как морская вода шибко солона и пить её невозможно, а мы, нарубив из льдяного острову, тот лёд растопили, и из него вышла вода совершенно годная чтобы пить, то вопрос для ума есть таков что куда девалась изо льда вся соль. А то найти, куда оная соль подевалась, дабы удумать открытие солеварного предприятия"

Форпосты Антарктиды, плавучие ледяные крепости, бело-голубые громады с отвесными стенами - что более них заставит замереть и с дрожью в груди едва дышать от восхищения! В ясный день они сверкают, заставляя щуриться, и, вобрав в себя солнечный свет, ночами источают серебристое сияние.
Мы продолжали спускаться к югу. Всё труднее становилось найти место, чтобы безопасно садиться на воду. Однажды мы приводнились в широком проливе на достаточном удалении ото льда. Но во время сессии Чайку снесло ветром, и волна уже было подняла нас, чтобы, швырнуть о ледяную глыбу, как психо-агент, открыл вдруг глаза и закричал, а я, увидев опасность, в один прыжок оказался в кресле, дал старт и едва успел увести корабль от гибельного удара.
- Как они тут вообще плавали? - сказал как-то мой штурман. - Мы-то хоп и отлетели, а там ни движка, ни руления толкового.
- Там целая наука, как кораблём управлять. Бомс-брамс-стеньга-грот-марсель-ставить-туда-сюда-поднять! Или как там. Звучит, а!
Штурман поглядел на карту, где радиальный сканер отметил все окрестные льдины.
- Звучит-то звучит, - хмыкнул штурман. - Лезь наверх - тащи верёвку... Вот только как с таким управлением по этим лабиринтам ездить?

"Справа по борту шум буруна! - Плеск по курсу! - Лево на борт! - Эй, на баке, что такое?! - Что ж ты смотрел, дьявол! - Мгла-то, господин лейтенант! - Привесть к ветру, паруса очисть! - Живей, живей, братцы, снег с палубы долой, ванты оббить - Господин капитан, льдиной по левому борту ободрало медь, корпус цел - Сигналь Мирному - Фальшфейера не видать - Заряжай с ядром - Метёт-то! Убавить бы парусов от греха - Ничего - Слева по курсу шум бурунов! - Три румба направо! - На румбе - Держать так"

Всю последующую неделю мы медленно шли на восток. Южный полярный круг остался далеко на севере, а вода под нами кишела льдом, так что мы почти не садились. Ничего интересного не происходило. Разве что стрелка прибора подавала знак всё чаще. Сессии продолжались своим чередом. Они, как и раньше, открывали сцены быта и службы моряков, их мысли, иногда мечты.

"По причине ясного дня на шкафуте мыли платье и самоё себя, для чего нарубили двенадцать бочек льду и растопили. А денщик капитана Мишка для осушения трёс оного бельё за леером на шканцах и уронил исподнее за борт. Сии подштанники волнами понесло прочь, а вахтенный офицер не велел глядеть, дабы не уронять капитанова авторитета. А Мишку заругал, не пьян ли. А откуда он пьян, когда гроку ишо не давали?"

Как-то ближе к вечеру, мы тихо плыли над белой холмистой равниной. Саша-псих сидел на диванчике в салоне, с полузакрытыми глазами погружённый в какое-то там своё состояние; штурман, подобрав в кресле ноги, резался на планшете в покер; а я слушал старые блюзы и, подперев подбородок, глядел, как кривляет вдали по левому борту прибрежная полоса.
- Ну-ка, ну-ка! - услышал я вдруг голос психа. - Стой, стой. Ну-ка.
Со штурманом мы поглядели на него, а затем на медную стрелку за стеклянной полусферой. Та держала прямой угол влево.
- Ого! - сказал я. - Это чего?
- Развернись-ка, давай обратно.
Угол стрелки менялся на глазах, в какой-то момент она вернулась к обычному положению, а после стала склоняться вправо.
- Стоп. Давай обратно.
Пару часов мы сновали взад-вперёд, кружились, петляли и наконец зависли на месте. Стрелка потеряла покой. Она то застывала, то крутилась, то застывала снова и начинала крутиться в другую сторону.
- Вот оно! - торжественно сказал псих.
- Что? Что оно?
- Потом, - отмахнулся псих. Он выглядел возбуждённо. - Сесть сможешь?
Я посмотрел в окно. Внизу было ледяное поле с наметёнными сугробами. В полумиле к северу начиналась вода.
- Смогу.
Псих кивнул и сделал знак садиться.
- Я поработаю - постарайтесь не шуметь. Отдыхайте, всё, отбой, - сказал он и скрылся за дверью каюты.
- А ведь тут магнитный полюс, - сказал штурман, щелкая по экранам. - Ну да. Где-то здесь.
- Да? - я включил на экране карту силового сканера. - Хм, похоже.
- Да точно, - подтвердил штурман. - Как отрапортили бы в то время, склонение компаса ноль-ноль и шиш да маленько.

На следующий день мы проспали до полудня, позавтракали и стали пить кофе. Псих не показывался.
- Чо он там? - спросил Саша.
Я пожал плечами.
Мы заговорщицки переглянулись, и я сделал знак, мол, поди послушай. Саша поставил кружку, на цыпочках подкрался к каюте и, воровски оглядевшись, приложил к двери ухо. Он постоял так, скорчил гримасу и вернулся.
- Ну? - спросил я. - Чего?
- Ничего. Тишина. В другое измерение, поди, ушел, медитирует.
- А то и левитирует.
Мы посмеялись, выпили ещё кофе и от нечего делать принялись смотреть кино. Пару часов спустя, дверь каюты распахнулась, из неё вышел псих с диктофоном в руке, и до нас донеслось: "... могущественнейший сей артефакт...". Псих поглядел на нас, замолчал, быстро выпил у кюхен-комбайна стакан воды и снова скрылся в каюте.
Мы переглянулись, и Саша снова подкрался и приложил ухо.
- Что-то нашёл, - сказал он, вернувшись. - Артефакт.
- Какой нахрен артефакт?
- Не знаю. Могущественнейший. Ты же сам слышал. Говорит, "сей вмерзший в льдяную толщу" и что-то там являет и исследованию подлежит.
- А почему на старорусском?
Саша пожал плечами:
- Он там, видать, в образе. Наверное, потоков переслушал. Кстати, собирается вызывать кавалерию: технику там, лабораторию передвижную.
- Ну-ну, - я заложил руки за голову и откинулся на спинку. - Интересно, что там за артефакт.
- Не иначе, кальсоны, - сказал штурман.
- Какие кальсоны?
- Которые уплыли, - он тоже заложил за голову руки. - И вмёрзли.

Стемнело. От психа не было ни слуху ни духу. Мы поужинали, растянулись в креслах и стали глядеть сквозь стеклянный потолок рубки на небо. Оно было ясным и звёздным.
- Если у нас тут полюс, - сказал Саша, - значит магнитная ось бьёт вертикально, вон на ту звезду, во-он на ту.
- Ну? - спросил я.
-Это не просто звезда, это созвездие. Знаешь, как называется? - Кальсоны Беллинсгаузена! Вон видишь? - штаны.
Штаны легко вырисовывались в звёздной россыпи. А что, созвездие не хуже прочих.
- Ага, - сказал я. - Подходящее название.

Перед сном я взглянул на небо, ещё раз нашёл штаны.
- Саня, - позвал я. - Хочешь, я тебе психический привет передам?
- А? - не понял он.
- Ну, я туда вдоль оси пошлю, а оно по магнитному полю крутанётся и - к тебе.
- А-а, давай! - Готов? - Готов.
Я задрал голову, сложил рупором ладони и негромко протянул:
- Са-аня, приве-ет!
- Здоро́во.
- Это ты услышал или поток словил? - поинтересовался я.
- Сам не пойму. Но думаю, поток.
Я удовлетворённо вздохнул и улёгся.
- А давай психу привет передадим? - после паузы сказал Саша.
- Давай.
"Привет", - мы помахали Кальсонам.
- Не отвечает, - сказал Саша, выглядывая в салон.
- Занят, наверное.
- Давай тогда всем передадим?
- Кому это?
- Ну, всем. Вообще всем. Человечеству.
Я начал картинным голосом:
- Второму пилоту. Мысленную энергию к передаче.
- Есть мысленная.
- Курс на Кальсоны Беллинсгаузена.
- На курсе.
Приве-е-е-ет!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"