Лилиан разговарила с клиентом, когда неожиданно раскрылась дверь и в кабинет робко протиснулась маленькая фигурка древней старушки.
--
Извините, - не сказала, а прошелестела она. - Вашей свекрови очень плохо. Её нашли без сознания... На полу, в синагоге...
И так же внезапно, как появилась, старушка исчезла.
Лилиан тряхнула головой, пытаясь сообразить, что это было. Может, почудилось? Но встретив удивлённый взгляд клиента поняла: нет, не почудилось. Была старушка. Действительно была. И с очень неприятной вестью...
Лилиан вспомнила, наконец, где она видела эту старушку.
Ну, конечно! Это же соседка Беллы Марковны, свекрови. Они живут напротив друг друга, дверь в дверь, в апартментах гигантских многоэтажек Айви Хилла.
Район этот пользовался дурной славой. Заселён он был, в основном, пожилыми русскими эмигрантами, индусами и неграми. Беднотой.
Извинившись перед растерявшимся клиентом и пробормотав: - Если не возражаете, мы продолжим завтра. Я вам позвоню! - Лилиан поспешно накинула плащ и побежала к машине, припаркованной на улице, прямо напротив её офиса.
Она хорошо знала эту синагогу - маленькую тесную комнатку, в которой собирались старики из Айви Хилла, чтобы помолиться и пообщаться. Эту синагогу навещала и её свекровь - восьмидесятилетняя женщина, ни за что не желающая сдаваться старости и болезням.
Через пять минут она уже была на месте.
Белла Марковна сидела на стуле в неловкой позе. Спина была странно изогнута, руки тяжело свесились по бокам. Рядом с ней стояла какая-то незнакомая женщина. На немой вопрос Лилиан она объяснила, что зашла сюда случайно и увидела её свекровь без чувств на полу.
Спешно вызвав по телефону скорую помощь, Лилиан с испугом посмотрела на изменившуюся от приступа болезни свекровь. Та тяжело дышала, привалившись к спинке стула. Платье на её груди было расстёгнуто и облито водой. Видимо, ей не хватало воздуха. Она уже пришла в себя, но сидела молча, не двигаясь и ни на что не реагируя. И только глаза странным образом ни на секунду не отрывались от лица невестки. Её тяжёлый взгляд показался перепуганной Лилиан каким-то потусторонним. Он притягивал, как магнит и следовал за каждым её движением.
Как вы себя чувствуете? - осторожно спросила она свекровь. - Сейчас приедет скорая. Потерпите. Всё будет хорошо!
Свекровь молчала. И только смотрела на неё странным и, как казалось Лилиан, осуждающим взглядом, от которого хотелось убежать. Спрятаться. Скрыться...
Между ними никогда не было теплоты. С первых же минут знакомства между ними возникло отчуждение. Казалось, свекровь не могла простить молодой женщине что-то, чему не находилось объяснения. И эта невысказанность давила, сковывала, оскорбляла, а главное, давала почувствовать молодой невестке, что она чужая и никогда не станет своей. И как она ни старалась - ничто не могло помочь, чтобы растопить этот лёд неприязни.
И вот теперь свекровь умирает... Так, во всяком случае, показалось перепуганной Лилиан.
Может свекровь хочет ей что-то сказать? Но что? И почему с таким укором она смотрит на неё ? Будто обвиняет. А, может, наоборот? Чувствует кончину и хочет попросить прощенья, но уже не может? Язык не повинуется...
Лилиан было неуютно от этого взгляда. Тяжко от завораживающей притягательности полубезумного взора старой женщины.
Но деваться было некуда. И оставить беспомощную больную без присмотра было невозможно.
Тёмные, без единого окошка стены синагоги надвигались всё плотнее, как будто грозя раздавить двух притихших в безмолвном ожидании женщин. Ряд скамеек с разложенными на них молитвенными книгами напоминал о Грозном, Невидимом, Справедливом...
Наконец, приехала Скорая. Молодые ловкие санитары положили больную на носилки, быстро погрузили её в длинный салон машины, и под воющие гудки сирены помчались в ближащий госпиталь - Бетц Эль.
Тем временем, Лилиан села в свою машину и отправилась на квартиру свекрови, чтобы захватить и отвезти в госпиталь кое-какие вещи, которые понадобятся, когда её из отдела реанимации переведут в палату.
Войдя в безлюдный подъезд мрачного пятнадцатиэтажного дома, она прошла мимо тяжёлой двери лифта, с трудом потянула на себя утопленную в стене железную дверь поменьше и поспешно устремилась вверх по тесной лестнице аварийного хода.
Лилиан не любила и боялась лифтов. Ни за что в жизни не решилась бы она зайти одной в лифт и подняться пусть даже на второй, или третий этаж. Тесное замкнутое пространство кабинки пугало её. Казалось, что она заживо погребена.
Задыхаясь и останавливаясь на каждом лестничном пролёте неудобной, слишком крутой каменной лестницы с высокими узкими ступенями, она, наконец, добралась до восьмого этажа. Открыв запасным ключом дверь, Лилиан вошла в пустынную, звенящую тишиной квартиру, вдруг показавшуюся ей странно враждебной. Стараясь преодолеть бешенный стук сердца, с трудом заглатывая воздух пересохшим ртом, она двинулась в спальню свекрови.
Небольшая комната была тесно уставлена старой громоздкой мебелью. Широченная двухспальная кровать была опрятно застлана вязаным тёмно-серым покрывалом. Напротив кровати, в ногах, стоял массивный дубовый комод с огромным, во всю его длину, зеркалом. Скляночки с духами, крошечные шкатулки, расчёски, фарфоровые игрушки, полузасохший цветок в длинной тонкой вазе, старые фотографии в рамочках - всё было аккуратно разложено на комоде. Единственное узкое окно, задрапированное синей бархатной занавесью, с трудом пропускало дневной свет. Комната была погружена в голубоватое безмолвие.
Порывшись в бесчисленных ящиках и отложив в стопку ночную рубашку и кое что из белья, Лилиан внезапно увидела очки, лежащие в укромном уголке небольшого выдвижного ящичка.
Свекровь давно уже не пользовалась очками. При глаукоме они ничем не могли ей помочь.
Но эти очки... Что-то странное было в их присутствии. Неожиданное. И в тоже время что-то очень знакомое.
Немного поколебавшись, Лилиан взяла их в руки.
Да. Эти очки были из её далёкого детства. В то время были очень модны очки с зеркальными стёклами. Они надёжно скрывали глаза хозяина, а движущихся навстречу прохожих ослепляли солнечными зайчиками, отражая в своей серебристо-чёрной поверхности надвигающийся блестящий обманчивый мир.
Но что это? Одно стекло уродовала паутинка трещины!
Как могла свекровь не выбросить, хранить разбитые очки, к тому же ещё и зеркальные?! - суеверно подумала Лилиан, почувствовав неприятный холодок, пробежавший по спине.
Правда, форма очков была красивая. Овальная, слегка удлинённая к вискам оправа, украшенная мелкими блестящими камушками, делала очки похожими на карнавальную маску. Красиво!
И Лилиан не удержалась от искушения. Слегка поколебавшись, медленным, неуверенным движением она поднесла очки к лицу и одела.
Однако, взглянув в зеркало, она не поверила своим глазам. Оттуда на неё смотрело сразу два лица!
Решив, что треснутое стекло - причина раздвоения, она быстро закрыла один глаз, но по ошибке не тот, который смотрел в целое стекло, а другой.
Сквозь трещину на неё глядело теперь только одно лицо.
Но это было не её лицо!
Молодая, странно знакомая женщина, пристально вглядывалась в неё из глубины покачнувшегося зазеркалья.
Держась дрожащими руками за холодный край комода, Лилиан с остановившимся дыханием присела на край кровати.
Первым её побуждением было сорвать с себя эти зловещие очки. Но любопытство пересилило. И она снова, зажмурив один глаз, посмотрела на себя в зеркало сквозь разбитое стёклышко.
Не отводя своего загадочного испытующего взгляда, на неё по-прежнему смотрело лицо молодой женщины.
Откуда она её знает? Где она могла её видеть?
И вдруг Лилиан с ужасом поняла: ведь это её собственная свекровь! Но только не та старая больная женщина, которую она только что отправила в госпиталь, а странно помолодевшая!
На неё, словно со старых выцветших фотографий, смотрела молодая цветущая женщина. Губы её беззвучно шевелились. Казалось, она хотела что-то сказать.
Но взгляд... Взгляд был ужасен! Цепкий, ревнивый, наблюдающий за Лилиан из далёкого потустороннего мира, увлекающий за собой в бездну, в зазеркалье, он, казалось, говорил: "Не оставляй меня! Иди сюда! Иди за мной! Пойдём вместе!"
Лилиан быстро сорвала с лица очки и в ужасе отшвырнула их далеко в угол комнаты.
Тоненьким звуком, как будто серебряной ложечкой ударили по хрустальному бокалу, треснуло стекло и блестящим фейерверком разлетелось на мельчайшие осколки.
Схватив с комода отложенные вещи, Лилиан поспешно выбежала из квартиры, с гулким грохотом захлопнув за собой массивную железную дверь. Мрачное эхо прокатилось по пустому коридору...
Она мчалась в госпиталь на огромной скорости, почти не видя дороги.
Парковать машину пришлось в многоярусном круглом гараже, где свободное место нашлось лишь на самом верху, и вниз она сбежала по лестнице, как всегда не пользуясь лифтом.
Прерывисто дыша, она вошла в вестибюль госпиталя и спросила у дежурной, где она может найти свою свекровь, которую с полчаса назад привезла машина скорой помощи. Дежурная назвала ей номер палаты на втором этаже. Там, в длинной галерее, разгороженной занавесками на маленькие отделения, она увидела свекровь, лежащую на высокой постели с капельницей и монитором, подключённым к сердцу..
Притянутая странной неподвижностью потускневших зрачков, Лилиан сделала несколько шагов вперёд и в ужасе отшатнулась.
Лицо и грудь больной было усыпано крупными каплями пота. И сделав несколько судорожных вздохов, будто наконец-то дождавшись её, свекровь перестала дышать.