(по мотивам рассказа из "Базового курса английского языка для иностранцев" К.Э.Экерсли)
На вечно-зелёном острове, омываемом тёплым течением, в туманном городе с невысокими старинными домами жила одинокая старушка по имени Агата, и был у неё чёрный кот по кличке Плуто. Что бы ни делала Агата, Плуто всё повторял за ней. Если она умывалась, он тоже мыл лапкой мордочку, если смотрела в зеркало, - усаживался рядом, внимательно глядя в то же зеркало. Вместе они отправлялись на прогулку в городской сад, где кот степенно следовал за хозяйкой, важно топорща усы. Когда старушка заходила в магазин, он заходил туда же и внимательно рассматривал розовые батоны колбасы, жадно вдыхая соблазнительные ароматы мясной лавки.
Случалось, женщина разговаривала сама с собой, и тогда кот начинал открывать рот так, словно он тоже беседует сам с собой. Именно поэтому у Агаты и появилась идея (а у неё часто возникали всевозможные идеи) научить Плуто говорить по-настоящему.
"Ну что ж",- решила хозяйка, - "Стану готовить ему то же, что и себе, это должно помочь." Вскорости кот уже сидел на стуле за обеденным столом, поедая жареный картофель, шоколадный пудинг, тосты с чеддером и мармелад. После плотного обеда он усаживался в кресле у камина, с удовольствием раскуривал гавайскую сигару, и держа в лапе чашечку дымящегося кофе, весьма довольный собой, молча слушал музыку или смотрел телевизор. Агата устраивалась рядом на кушетке, кофе у неё был со сливками, но для полного счастья не хватало одного: чтобы Плуто заговорил. И её опять посетила идея.
На окне гостиной прямо над горшком с геранью висела большая клетка с попугаем. Сколько ему было лет, старушка не знала. Он достался ей от мамы, маме - от бабушки, а что было раньше, уже никто не помнил. Пэррот часами не умолкал, развлекая почтенную публику, прогуливавшуюся мимо агатиных окон. Птица говорила сама с собой, говорила с Агатой, говорила с Плуто, говорила, говорила, говорила...
От непрерывной стрекотни у женщины раскалывалась голова, темнело в глазах. Она накрывала клетку плотным коричневым покрывалом, и лишь тогда в доме наступала тишина. Слышны были только старинные ходики. Плуто садился напротив и доверительно заглядывал в глаза своими громадными пуговицами. Казалось, ещё немного и он заведёт рассказ о кошачьей судьбе, взглядах на окружающую действительность или кулинарных изысках хозяйки. Но часы в гостиной тикали, а кот, конечно, молчал.
"Приготовлю-ка для него жаркое из попугая!" - подумала старушка - "После такого блюда просто невозможно не заговорить!"
Недолго думая, открыла клетку, крепко ухватила болтливую птицу одной рукой, а другой ловко свернула ей шею. Общипала, обпалила, обжарила в самом лучшем масле, и поставила в духовку.
И вот Плуто с повязанной на шее салфеткой с удовольствием доедал последние кусочки тушёной птицы, умело орудуя вилкой и ножом. Внезапно он обернулся к Агате, стоящей у плиты, и громко крикнул: "Осторожнее!" Изумление хозяйки было столь велико, что едва ли она уловила смысл услышанного. В тот же момент от потолка оторвался огромный кусок штукатурки и упал прямо на старушкину голову.
"Она потратила пять лет, добиваясь от меня человеческой речи," - возмутился кот, - "И когда я наконец заговорил, эта дурочка даже не отреагировала."
Настя давно перестала вертеться в постели и тихонечко сопела. Ресницы слегка подрагивали. Бабушка подтянула одеяльце, на цыпочках подошла к двери, стараясь не разбудить внучку.
- Бабуль, а скажи, Агата ж не умерла?
Нина Петровна улыбнулась.
- Вот сама и узнаешь, когда выучишь много английских слов и прочитаешь книжку профессора Экерсли. А сейчас спи, моя хорошая!