У тебя стучит сердце, так что дахание спирает, ты пытаешься отыскать хоть какие-то другие органы и не можешь.
Тело становится тяжелее урана, продавливая кровать, оно так давит на тебя, что просто невозможно дышать. Веки, видимо, срослись.
Только осознание бъется в отупевшой голове, пытаясь отыскать просвет, ведущий в реальность.
Если в комнате душно, кажется, что ты умер, или лучше бы умер, потому что ты просто не можешь
поднять себя с постели.
Единтвенное, что живо - это бешено колотящееся сердце, словно ты поднялся на Эверест, при том бегом и тебе не разу не дали вздохнуть. Наверное, то же самое испытывают подводники в своих свинцовых костюмах, заживо погребенные в кромешной тьме, когда не можешь двинуть ни рукой ни ногой, и свои собственные мысли пригвождают тебя на месте.
Пять взбудораженных дней, когда надо было работать. Идти, шевелись, говори, пока вся на свете работа не будет сделана, хотя сердце уже не отказывалось носить тебя по земле. Ты напрочь раздруживаешься с телом и начинаешь понимать, что тебе было бы гораздо легче без него, но в неравном бою тело побеждает, наказывая тебя жуткой тяжестью в голове, затрудненным дыханием, свинцовыми руками и ногами и полным отсутствием ориентации в физическом мире. После этого тебя тошнит, рвет, но это не приносит облегчения.
Так чувствовал человек, которого разбудили после трех часов сна за последние пять суток.
Он с трудом разлепил рот, чтобы сказать: "Сейчас буду", - и умер.