Аннотация: Рассказ по фронтовым воспоминаниям Лаврова Николая Павловича. Тула, Июнь 1990 год.
Разведка боем.
(Из фронтовых воспоминаний Лаврова Николая Павловича)
После продолжительных и изнурительных наступательных боев по территории Советской Беларуси, в конце лета 1944 года, наш стрелковый батальон в составе своего полка занял оборону там, где его остановил противник, засевший в заранее подготовленных оборонительных рубежах.
Участок обороны батальона оказался очень крупным. Он более чем в два раза превышал положенный норматив для батальонного участка, а личным составом он был укомплектован лишь наполовину, так как понесенные потери в ходе наступления еще не восполнялись.
Траншея переднего края обороны - всего метровой глубины, змейкой вилась по самой опушке негустого, с плешинами кустарника, который на левом фланге батальонного участка совсем кончался и там местность переходила в пустырь заброшенной сельской окраины.
Стрелковые и пулеметные ячейки полного профиля находились одна от другой так далеко, что солдаты-стрелки в некоторых местах не могли видеть один другого, поэтому только перекликались между собой громким голосом, а в ночное время, как они сами условились, давали знать о себе двойным выстрелом из винтовки, или карабина, а из автомата двумя короткими очередями. Такие сигналы означали, что сосед жив и хочет пообщаться с тобой.
В темное время суток выстрелами "переговаривались" поротно, или повзводно. Первым стрелял правофланговый подразделения, ему вторил сосед слева. И так, перекатом, гремел звуки выстрелов справа налево, а потом наоборот. Часто бойцы не выдерживали гнетущего одиночества и в ночное время некоторые бросали свои ячейки, сходились по два-три человека в одно место, совершенно оголяя другое.
При такой беспечной обороне немецкие разведчики почти беспрепятственно могли пробираться в наш тыл. Вероятно, этими большими брешами они пользовались ни один раз, так как в одну из ночей бесследно исчез часовой с огневой позиции противотанковой батареи, которого командование посчитало дезертиром.
Другой раз они пытались проникнуть еще дальше в наш тыл, но были обнаружены штабным часовым и обстреляны им. Однако, фашистам удалось скрыться с этого места безнаказанными, кроме того, неподалеку они перерезали несколько ниток связи, стащив и перепутав многие сотни метров телефонного кабеля.
Командование полка и батальона, пытаясь как-то создать хоть видимость надежной обороны, в отдельные, более неспокойные ночи, наряжало несколько автоматчиков из штабных подразделений, которые передвигаясь по недокопанной траншее переднего края, строчили из автоматов в сторону противника то с одного места, то с другого, чтобы у немцев создавалось впечатление о нормальной насыщенности людьми и огневыми средствами нашего оборонительного рубежа.
По настоящему же, укреплять свою оборону наше командование не спешило, или пока не имело возможности, так как после наступательных боев, из-за больших в них потерь бойцов и командиров, основные боевые подразделения были малочисленными, а оставшиеся в строю люди - сильно вымотаны и безмерно уставшими. Поэтому передняя траншея оставалась вырытой меньше, чем в метровую глубину, да и то, кое-где она прерывалась совсем. Тогда, при какой-либо надобности, этот участок приходилось преодолевать по открытой местности, в светлое время суток - на виду у противника. Минные заграждения перед траншеей тоже установлены не были. Стрелковые ячейки и пулеметные огневые позиции были оборудованы кое-как.
Основной же оправдательной причиной пренебрежительного отношения к укреплению и благоустройству обороны была подготовка к скорому новому наступлению на этом участке фронта.
Передний край обороны противника от нас находился в 350-400 метрах и выгодно отличался от наших позиций. Гитлеровцы свою оборону подготовили заблаговременно, с учетом местности. Они со всех своих позиций имели хороший обзор в нашу сторону и могли вести прицельный огонь из всех видов своего стрелкового оружия. Поэтому они и остановили здесь наше, уже выдохшееся наступление.
Стрелковые подразделения залегли и наспех окопались там, где их встретил сильный организованный огонь врага. Новый, более подходящий для нас, оборонительный рубеж выбирать не представлялось возможности. В общем, наша оборона, скорее всего, напоминала символическую и была настолько слабой, что если бы противник на этом участке двинулся в организованное наступление, то без труда бы ее прорвал и преодолел, не встретив серьезного сопротивления. Противостоять в тот период ему было нечем.
Но гитлеровцы не пытались переходить в контрнаступление, так как они и сами были сильно вымотаны и обескровлены и, вероятно, в их планы не входило проводить какие-либо операции. А наши командиры не спешили усиливать оборону, они, как было уже сказано, рассчитывая на новое наступление, не хотели расходовать и без того малочисленные силы и средства укрепления, которые все равно предстояло скоро бросать.
Однако, такое отношение к этому важному элементу войны, как оборона, было по меньшей мере халатностью, могущей привести к ненужным людским жертвам, а может быть и к потере занимаемых позиций, завоеванных недавно в кровопролитных боях. Не прибывало еще пополнение для истрепанных подразделений, за исключением редких одиночек, возвращавшихся из госпиталей, после выздоровления от ран. Так и сидел наш жиденький батальон в недооборудованных окопах, растянутый в полуторакилометровую нитку.
Капитаном батальона в то время был капитан Виноградов, слывший умным, вдумчивым и в то же время смелым и решительным человеком. Офицеры его уважали и почитали за грамотные решения вопросов в любых боевых операциях, в сложных ситуациях, за деловое отношение в управлении батальоном, умелое воспитание личного состава, а также за мягкую, но непреклонную требовательность к дисциплинированности и исполнительности. Солдаты полюбили его за повседневную заботу о них, отеческое отношение к каждому бойцк, а главное за его личную беспрецедентную храбрость. Во время боя он нередко появлялся в солдатских рядах, на самых опасных и трудных участках, внося всегда при этом живую струю храбрости. В таких случаях и рядовые, и командиры неузнаваемо преображались, становились увереннее и сильнее на целый порядок, поднимались над собой в смелости и решительности. А самому Виноградову до этого времени пришлось прошагать и проползти кривыми путями войны уже неисчислимые версты. Приходилось отступать, бросая на фашистскую оккупацию Советскую землю, потом вновь наступать, изгоняя оккупантов с уже искалеченных и истерзанных районов и областей.
Десятки раз бывал он в тяжелейших, кровопролитных сражениях, теряя одного за другим своих боевых товарищей - командиров и солдат, но сам всегда оставался живыми невредимым, словно заговоренный и поэтому неуязвимый. И только один раз пуля попала ему в плечо. Но это ранение оказалось легким, поэтому всего через двадцать дней он вновь был в строю, снова в боях и походах.
Однажды, в одном из наступательных боев подразделения батальона, перед небольшим населенным пунктом, находившимся на пути продвижения батальона, мы попали под такой сильный огонь врага, что дальнейшее продвижение захлебнулось. Неся немалые потери, солдаты, лежа, зарывались в землю, а над их головами неиссякаемым роем свистели и жужжали пули, грохотали разрывы снарядов и мин. Казалось, никакая сила уже не может заставить подняться людей и преодолеть полторы сотни метров огнедышащего пространства до деревенских развалин, в которых прочно засели гитлеровцы, задерживая наступление и уничтожая людей. Но вот в свистящем свинцовом аду, передвигаясь короткими перебежками, в цепи бойцов, появился сам командир батальона, вместе со своим ординарцем Костей. О его появлении немедленно стало известно каждому стрелку, так как по цепи солдат, от одного к другому, уже передавалось: "Здесь Виноградов! С нами комбат..." И сразу же, без всякой команды, немедленно усилился огонь по противнику, почувствовалось оживление и приподнятость духа. А Виноградов, немного выждав и улучив момент небольшого ослабления вражеского огня, поднялся во весь рост, выкрикнув: "За мной!". Но еще за несколько секунд до этой команды, некоторые бойцы уже вскочили и неудержимо бросились в атаку. За ними поднялись все остальные. Раздалось громогласное "Ура-а-а!".
В первую минуту этого броска, от усилившегося с новой силой огня фашистов, упало сраженными сразу несколько человек, но атаку остановить было уже невозможно. Гитлеровцы стали сперва в одиночку вскакивать и убегать, а потом всей массой бросились наутек из-за укрытий того полуразрушенного населенного пункта, под названием -Ярки, в котором, засевший неприятель приостановил наступление не только батальона Виноградова, но и всей части.
Сломив это сопротивление, батальон, преследуя убегающих немцев, совершил бросок вперед на два-три километра, тем самым, обеспечив успешное продвижение всего полка и его соседей справа.
Таким был комбат, капитан Виноградов. Такова была сила влияния его личной храбрости, его непоколебимого авторитета среди личного состава.
*****
А теперь, обескровленный батальон обеспечивал оборону участка местности в три раза превышающую его возможности. Поэтому комбат и посылал по ночам автоматчиков имитировать огневые позиции на пустом месте. Но и это еще не все..
Сейчас он получил приказ: в целях подготовки нового наступления в масштабе дивизии и добычи для его планирования, необходимых сведений о противнике - провести разведку боем впередистоящего неприятеля. При этом требовалось раскрыть его огневую систему, увидеть на месте оборонительные сооружения передней линии обороны и обязательно захватить пленных для допроса.
Во время Отечественной войны, особенно во второй ее половине, когда началось и уже шло массовое изгнание немецко-фашистских оккупантов с территории советской земли, то есть, когда надо было вести наступательные бои, как обычно сопряженные с громадными трудностями в их организации, командованию и штабам необходимы были постоянные сведения о противостоящем противнике. Особенно остро они были необходимы при подготовке и проведении прорыва хорошо укрепленной обороны, причем сведении не только о численности противника, но и его вооружении, системе оборонительных сооружений, расположения артиллерийско-стрелковых огневых средств, сосредоточения бронетанковых средств и даже о моральном состоянии личного состава.
Для добычи этих сведений, перед каждым наступлением велась разведка различными доступными способами и методами. Одним из таких способов получении наиболее полных сведений о противнике - была разведка боем. Но это был самый грубый, "топорный" и кровавый способ разведки, сопровождавшийся почти всегда большими потерями людей. Нередко разведка боем заканчивалась неудачей, или даже полным провалом, не принеся ни малейшей пользы, но унеся много человеческих жизней. Поэтому, умные командиры старались избегать ведения разведки боем и применяли ее только в самых крайних случаях, когда исчерпывались все другие способы познания противник.
Вот и в этом случае комбат Виноградов и некоторые другие командиры были глубоко убеждены, что разведка боем здесь не нужна. Местность для ее проведения была неблагоприятной и операция могла закончиться неудачей, а если и удастся выполнить эту задачу, то с большими потерями, многим придется пасть, выполняя приказ. Погибнут люди, которых и без того катастрофически мало. Но упрямый командир дивизии приказал: "Разведку боем провести!".
На войне приказы не обсуждаются. Их требуется выполнять безоговорочно и в срок.
На подготовку и проведение этой операции отводились сутки. За это время нужно было сформировать из малочисленного батальона сводную штурмовую группу численностью 80-90 человек, морально подготовить людей, довооружить их, назначить командиров. Сколачивая эту группу из батальона, который после предыдущих боев, по численности был всего чуть больше полной стрелковой роты, командир батальона и вовсе оголил отдельные участки своей обороны, оставив там лишь наблюдателей, да неполные расчеты станковых пулеметов. Но сколько не оголял он свою обороны, сколь не подчищал управление и снабжение, набрать нужного количества так и не смог, хоть и зачислил в штурмовую группу и некоторых связистов и командирских ординарцев, связных и даже одного повара.
Все, зачисленные в боевую разведку, вечером, накануне операции, были собраны в 400-х метрах от переднего края на поляне, среди густого кустарника, где их распределили по взводам и отделениям, назначили временных командиров, проверили оружие, пополнили боеприпасы, накормили людей сытным ужином и комбат приказал им отдыхать до 4-00 утра.
Командиров этой штурмовой группы Виноградов назначил боевого и смелого командира 2-й стрелковой роты, старшего лейтенанта Пирогова, недавно прибывшего из госпиталя, после излечения нетяжелого ранения, которого комбат хорошо знал по предыдущим боям. Перед ужином, комбат, вместе со своим замполитом провел беседу и инструктаж личного состава о предстоящих действиях в этой операции, о том, как успешнее и лучше выполнить поставленную задачу. Было приказано сдать на хранение старшинам рот все ненужные для боя вещи, а также документы и письма. Быть одетым налегке: в телогрейках, или бушлатах. Солдатам и сержантам было прямо сказано, что действия предстоят очень трудные и опасные, что не все могут вернуться назад, поэтому, кто трусит и не надеется на себя, пусть по честному скажет об этом сейчас, дабы потом, в бою не подвести своих товарищей и не поставить под угрозу срыва выполнение поставленной задачи.
А задача состояла в том, чтобы как можно быстрее и бесшумнее в предрассветной мгле преодолеть широкую и открытую нейтральную полосу, ворваться в расположение врага, как говорится, наделать там шуму, захватить нескольких пленных, успеть разглядеть особенности и расположение оборонительных сооружений его переднего края, а потом, с пленными гитлеровцами и возможными трофеями из документов, быстро откатиться назад, в свои окопы.
Кроме того, командованию дивизии этой маленькой операцией хотелось еще и создать для противника видимость большого наступления, чтобы немцы открыли огонь из всех видов оружия и тем самым, преждевременно обнаружили замаскированные артиллерийские и пулеметные огневые позиции, т.е. выходило так, что чем больше будет обрушено смертоносного огня на горстку посылаемых людей, тем будет лучше для будущего сражения по прорыву обороны врага и дальнейшего наступления войск дивизии. По сути же, это подразделение умышленно бросали на явную гибель, якобы ради будущей большой победы. Но личному составу, выполнявшему роль смертников, этого знать было не дано, также, как и самому комбату Виноградову. Итак, командир дивизии приказал...
Сколоченная и собранная из всего батальона боевая группа обязана была выполнить этот приказ, а непосредственным организатором и исполнителем его назначался капитан Виноградов.
Накануне операции, в конце дня, он вместе с командиром этой сводной группы, старшим лейтенантом Пироговым и командирами взводов провел рекогносцировку местности перед участком предстоящего боя, указал точную полосу движения, ориентиры, уточнил конкретные задачи. Основной расчет успеха вылазки делался на внезапность и стремительность атаки, во время которой нужно было, без предварительной артподготовки, в тишине и как можно быстрее, достигнуть оборонительного рубежа противника, ворваться в его траншею, завязать там рукопашную схватку, захватить несколько пленных, документы, если таковые найдутся. Командирам осмотреть и запомнить особенности оборонительных сооружений, а потом так же быстро отойти на свои позиции. Наша артиллерия должна была открыть огонь по ближним тылам противника только тогда, когда штурмовая группа ворвется в их окопы, чтобы вызвать ответный огонь.
Незадолго до рассвета, штурмовая группа, с тщательным соблюдением тишины и осторожности, выдвинулась на исходный рубеж - в полутраншею нашего переднего края и расположилась цепью. Комбат, вместе с командиром штурмгруппы Пироговым обошел затаившихся бойцов, еще раз проверяя готовность каждого, указывая едва видимые во мгле ориентиры для направления движения и напоминая общую задачу. Они предупреждали каждого о том, что открывать огонь можно будет только тогда, когда штурмгруппа будет обнаружена противником, а до этого двигаться молча, бесшумно и быстро.
Обходя цепь бойцов, капитан Виноградов видел громадную душевную напряженность в каждом из них. Поэтому, он отеческой улыбкой, доброжелательным словом, произносимым действительно от чистого сердца, дружеским прикосновением рукой к груди, или плечу солдата, старался ободрить и вселить уверенность им в их силу и успех предстоящего дела. Улыбка не сходила с его лица. И ему отвечали взаимностью: солдаты улыбались комбату, некоторые из них с бравадой щелкали каблуками ботинок, обещали не подвести отцов-командиров и показать фрицам "кузькину мать".
Остановившись перед очередным воином, молоденьким солдатом Осиповым, Виноградов дружески прикоснулся рукой к его плечу, но не успел произнести еще ни слова, как у "молодца" из глаз брызнули слезы и он, содрогаясь всем телом, беззвучно, словно задыхаясь от нехватки воздуха - зарыдал. От такой неожиданности капитан Виноградов на какое-то мгновение оторопел, неподвижно замер, опустив руки, но через несколько секунд спокойно произнес: "Осипов, успокойся, что это за женские слабости ты себе позволяешь, Осипов?!" Но Осипов, словно подстегнутый этими словами комбата, зарыдал еще сильнее, громко всхлипывая. И тогда Виноградов, неожиданно для солдата, схватил его за грудки, с силой встряхнул и прижал спиной к стенке окопа, со злостью выдохнув ему в лицо: "А ну, прекрати! Встать смирно! Трус!". И Осипов мгновенно прекратил рыдать и даже всхлипывать, словно бегун, неожиданно споткнувшись, остановился. Он затих, но тут же скороговоркой произнес: "Простите меня". И снова затих. А капитан уже не глядя на солдата, молча отошел от него. Осипов неподвижно остался стоять, низко опустив голову. Находившийся по соседству слева пожилой боец доброжелательно произнес: "Ничего, Осипов, все будет хорошо. Такие казусы иногда встречаются и с другими". Но вероятно, посчитав неуместным продолжение разговора, тоже умолк, пристально глядя вдаль, в предрассветную мглу. А Осипов, так и не шелохнувшись, все стоял, жестоко переживая свою непрошено вырвавшуюся душевную слабость, вероятно, в предчувствии скорой неотвратимой беды. Истекали последние минуты до начала броска...
Комбат уже торопливо закончил обход подразделения, быстрым шагом вернулся на свой наблюдательный пункт, расположенный здесь же в первой траншее, взглянул на часы, потом на небо, в котором начинал сереть неторопливый рассвет и, выждав еще несколько минут, произнес: "Вперед!" По цепи вправо и влево покатилось приглушенное эхо: "Вперед, вперед, вперед...." Солдаты молчком, быстрым шагом, словно тени, двинулись в предрассветном сумраке. Но, уже неустойчивая темнота, как-то сразу, очень быстро превращалась в серость утра. А бойцы, все ускоряя свои шаги, старались быстрее преодолеть широкую нейтральную полосу, чтобы скорее приблизиться к пока еще молчащему противнику.
Старший лейтенант Пирогов двигался за цепью бойцов в 20-25 шагах, непрерывно поворачивая голову то вправо, то влево, следя за движением людей. Иногда он молчком догонял отстающих и полушепотом приказывал: "Шире шаг!".
Так в тишине, без единого выстрела и выкрика было пройдено уже больше половины нейтралки. Казалось, противник крепко спит и будет возможность застать его врасплох, без выстрелов ворваться в его окопы. Но когда до них оставалось не более ста метров, внезапно, распарывая тишину, затрещала первая автоматная очередь. Пули от нее впивались в землю впереди идущих бойцов, пока никого не задевая. Пирогов мгновенно метнулся к цепи, стараясь выскочить вперед, и громко крикнул: "В атаку, бегом, за мной!". Но люди и без того уже бежали, открыв огонь на ходу.
Преждевременное обнаружение усложняло задачу наступающее группы и могло вообще сорвать ее выполнение, к тому же огонь врага уплотнялся с каждой секундой.
Нависшую над штурмовой группой опасность раньше других понял комбат Виноградов, наблюдавший со своего НП за ходом операции и готовый в любой момент вызвать артиллерийский огонь в поддержку атакующим, или проявить какую-либо другую инициативу для обеспечения выполнения задачи.
А в это время, гитлеровцы уже вели групповой интенсивный огонь из автоматов и карабинов, а с правого фланга послышались пулеметные очереди, но пока не по наступающим, а правее, в сторону наших окопов. Наступивший, почти полный рассвет, сделал хорошо видимым поле боя. Все чаще падали пораженными наши бойцы.
До гитлеровских окопов оставалось не более восьмидесяти метров, когда несколько солдат, не выдержав сильного огня и видя, что их ряды быстро редеют, сперва замедлили бег, а потом упали и залегли, стараясь найти какое-либо укрытие. За ними повалились на землю и все остальные, прячась за мельчайшие выпуклости, или выемки земли, но надежно укрыться от огня было негде. Случилось самое отвратительное. Залечь сейчас, перед самым носом врага, это очень скверно. Потом, с каждой минутой, оторваться от земли будет все сложнее, а фашисты начнут расстреливать всех по одному. Худшего варианта, кажется, и не придумаешь. Предвидя печальный исход сложившейся ситуации, старший лейтенант Пирогов рванулся вперед и обернувшись к людям, срывая глосс, в отчаянии закричал: "Братцы, встать! За мной, вперед!" Он поднял над головой автомат, но в то же мгновение рухнул, сраженный намертво пулей в голову.
А комбат Виноградов, наблюдая за атакой, как только увидел, что внезапность нападения не состоялась и от усилившегося огня немцев начали валиться погибшие бойцы, понял, что дальнейшее продвижение может захлебнуться и что люди вот-вот могут остановиться, или начнут отступать, убегая в свои окопы и тогда поставленная перед ним задача не будет выполнена. Такого он допустить никак не мог. Надо было принимать какие-то немедленные и энергичные меры. По его мнению оставалось единственное, что способно было спасти положение - его личный пример храбрости и решительности. Сейчас, немедленно требовалось оказаться в рядах атакующих. Он задумчиво, казалось неторопливо, взял в руки автомат и спокойно произнес: "Каспарян, остаетесь за меня". (Старший лейтенант Каспарян - был адъютант старший батальона). "Костя (его ординарец) - за мной." Одним махом выскочил из траншеи и быстрым бегом, чуть пригибаясь, устремился к залегшей цепи. Пули роем свистели рядом, но он, казалось не слышал этих смертоносных звуков. А ведь каждый шаг мог стать последним шагом его комбата, или его ординарца Кости. Но оба они бежали пока неуязвимые.
Сейчас комбат, вероятно, страстно желал только одного - как можно быстрее оказаться в цепи бойцов, не в одночасье залегших под пулями недалеко от вражеских окопов. Но вот он оказался у цели. Добежал невредимым. Пули и сейчас миновали его, как и раньше десятки раз, когда он вот так же незадетым преодолевал подобные смертельно-опасные пространства, оставаясь не только живым, но и без единой царапины.
Достигнув цепи залегших солдат, Виноградов не остановился, не прилег, а выскочил вперед, чтобы каждый мог видеть, что он здесь с ними и стараясь перекричать звуки стрельбы, подал команду: "Ребята, встать! За мной, вперед!"
Увидев и узнав своего комбата, солдаты вскочили и понеслись вперед на врага. Первым обогнал капитана рядовой Осипов, тот самый Осипов, который совсем недавно, не сдержав своих чувств, зарыдал на исходном рубеже. Он, срывая голос, визгливо закричал: "Ура-а-а, ура-а-а!". Но, успев пробежать всего полтора десятка шагов, он мгновенно остановился, секунду постоял, словно что-то обдумывая и начал медленно оседать, выронив из рук карабин. На землю упал Осипов уже бездыханным.
А уже уполовиненная цепь атакующих бойцов, но которых теперь не могла остановить никакая сила, неудержимо быстро приближалась к окопам врага. На правом фланге атакующих раздался взрыв гранаты от которого умолк вражеский пулемет. Его уничтожил боец - казах Назарбеков.
Солдаты ворвались в траншею гитлеровцев. Два немецких солдата бросив оружие, стояли с поднятыми руками, сдаваясь в плен. Другие - несколько человек выскочили из окопов и пустились убегать в свой тыл. По ним открыли стрельбу некоторые наши бойцы, но те успели быстро скрыться в подготовленных окопах второй линии своей обороны. А здесь, в занятой траншее, на участке шириной немногим более ста метров метались наши солдаты, захватывая брошенное оружие, обшаривая земляные укрытия и один, оказавшийся тут блиндаж, в котором прятались еще два гитлеровца, сразу же без сопротивления сдавшиеся в плен.
В этом блиндаже, кроме ящиков с патронами, аккуратно уложенного большого запаса гранат и прочей военной атрибутики, оказалась полевая сумка с какими-то бумагами. Бойцы прихватили ее в качестве документального трофея. Кажется, сделали все, что положено было сделать в этом случае во вражеской траншее. А что дальше предпринимать, как поступать? Люди не знали. Они бестолково метались взад-вперед, создавая неразбериху.
Боевая задача по захвату траншеи и пленных была выполнена. Теперь воины ждали команды на дальнейшие действия, но никаких команд не было, людьми никто не руководил. Солдаты торопливо спрашивали друг у друга: почему нет никаких команд? Где командиры?
Комбат капитан Виноградов был сражен пулей в тот момент, когда бойцы по его призыву и примеру вскочили и неудержимо бросились вперед, обгоняя своего командира. В этот момент почти никто не видел, как он, во время бега, будто натолкнулся на невидимое препятствие, на мгновение остановился, а потом упал плашмя на спину.
Ординарец Костя, бежавший в трех-четырех шагах от своего капитана, увидел, как тот падает на землю, подскочил к нему, судорожно схватил за плечи, приподнял и закричал ему в лицо: "Товарищ капитан, а товарищ капитан, что с Вами?! Вас ранило? Куда Вас ранило?" Увидев кровь под телом Виноградова, Костя приподнял его, подхватил под мышки и поволок к своим окопам.
Напрягая все силы, он так спешил, что задыхался от чрезмерного напряжения, спотыкался и чуть не падал вместе со своей ношей, но часто перехватывая сползающее тело, не останавливался, не замечал свиста пуль и разрывов мин. Наконец, его узнали в наших окопах и старший лейтенант Каспарян приказал одному из солдат бежать на помощь Косте. Вдвоем они быстро дотащили капитана до своих позиций и опустили в окоп. Подоспел и батальонный фельдшер, старшина Погодин. Но его помощь была уже не нужна. Он только смог подтвердить - смерть.
А немногочисленная группа бойцов во вражеской траншее, не зная, что делать дальше, скучилась в большинстве своем в одном месте. Почти каждый из них выкрикивал: "Где командиры?!" Но командиров не было. Они все погибли. Кроме Виноградова и Пирогова, пали все три командира взвода и большинство сержантов - командиров отделений. Руководить и командовать людьми было некому.
Наконец, с правого фланга, где он обеспечивал оборону, появился сержант Ельцов и уяснив в солдатской толкотне, что из командиров никого нет, кроме него, что он остался самым старшим, взял команду на себя и объявил: "Всем быстро отходить назад к своим! Я остаюсь прикрывать отход. Со мной Гатаулин и Фирсов. А вы - Карев и Грачев отвечаете за доставку пленных фрицев и вот этой сумки с бумагами". Которую снял с плеча, передавая Грачеву. В дополнение громко крикнул: "Бегом марш!"
Все эти распоряжения Ельцов выкрикивал скороговоркой, сам непрерывно оглядываясь на тыл противника, откуда усиливалась стрельба и показались немцы, вероятно начиная контратаку. Кроме этого, все больше разгоралась артиллерийская дуэль. Но как наши, так и немецкие артиллеристы, пока обрушили свой огонь на ближние тылы, не поражая переднего края и штурмовую группу, точнее ее остатки. На нейтральной полосе рвались только мины так называемых батальонных минометов.
А в оставшейся группе, по команде Ельцова, люди выскочили из немецкой траншеи и бегом устремились к своим окопам, поддерживая некоторых раненых. Погибшие остались лежать там, где их настигла смерть. Трупы, как обычно, предстояло вытаскивать ночью, под покровом темноты, а скорее всего они так и останутся валяться до наступления наших частей, когда после освобождения этой местности от немцев сюда придет с тыловыми подразделениями похоронная команда.
Сержант Ельцов со своими товарищами открыл беглый огонь в сторону противника, давая понять ему, сто этот участок все еще занять русскими. Когда же отходящая группа достигла линии своей обороны, они все втроем выскочили из траншеи и перебежками начали отход. Однако, не суждено было сержанту Ельцову дойти живым до своих. Усилившийся с новой силой огонь врага, теперь уже с того места, откуда они только что ушли, не пощадил его. Он погиб в двадцати шагах от своих окопов.
Тяжелой ценой, десятками жизней солдат и командиров обернулась эта разведка боем, длившаяся всего пятьдесят минут. Однако, поставленная задача была выполнена: были захвачены пленные, давшие ценные сведения о дислокации и количестве противостоящих вражеских сил. Были выявлены и засечены новые, ранее неизвестные огневые пулеметные точки и ДЗОТы, артиллерийско-минометные огневые позиции.
А через три дня здесь, на этом участке фронта началось наше новое, мощное наступление по изгнанию с Советской земли немецко-фашистских захватчиков, за успех которого отдали свои жизни командир батальона, капитан Виноградов, командир роты, старший лейтенант Пирогов, десятки других командиров и солдат - участников этой маленькой, частной боевой операции, называемой разведкой боем.