Весенняя Дара : другие произведения.

Первая любовь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Первая любовь

"Мальчик, девочка...

Девочка, мальчик...

Дальше делать что?...

Делать что дальше?..."

"Психея", "Бесполезная любовь"

  
   Мы познакомились... мне кажется, что мы были знакомы всегда. Она старше меня на четыре года. Ее младшая сестра старше меня на год. Мы росли вместе, и мне бы больше общаться с ее сестрой - жизнерадостной девочкой, вечно танцующей и смеющейся. Но нет. Еще из детства я помню, как мне нравилось во всем ей подражать - копировать ее походку, ее жесты, ее слова, интонации. Но главным для меня было скопировать ее взгляд. Взгляд дикого зверька - вечно ищущий, настороженный. Она часто замыкалась в себе и прогоняла меня. И тогда мне - ребенку, чем-то разгневавшему своего кумира - оставалось потерянно слоняться, все еще копируя ее.
   По-настоящему мы сблизились, когда она училась в выпускном классе. По субботам она приходила ко мне домой после школы - ее впускали моя мама или бабушка - и ждала моего прихода. Мы вместе обедали, закрывались в моей комнате и часами разговаривали - о книгах, о музыке - обо всем. Она первая прочитала мои неказистые и неуверенные стихи и сказала: "Рано. Это пока еще сырье. Когда фразы будут как удары под дых - тогда будет в самый раз." И она гладила меня по голове, и улыбалась мне.
   В тот год теплый и ласковый апрель накрыл город облаком мелкой зеленой листвы. Подростки стайками вились вокруг лавочек, а на проводах стайками сидели ласточки. А в тот день не было апреля - была бесконечная весна, неизвестно когда начавшаяся и не собирающаяся заканчиваться. В воздухе висело ощущение грозы - все стало таким суматошным, быстрым и бессмысленным, а еще душным, невыносимо-душным, безветренно-стоячим, замершим... как будто записанные на пленку кадры из жизни одного города показывают в маленьком, переполненном душном зале на неисправном проэкторе: кадры сменяют друг друга то медленно и неохотно, почти беззвучно, то наоборот стремительно, взрываясь криками людей и птиц, шумом стройплощадки и близкого оживленного шоссе. Мы слонялись по городу, пьяные от весны, и от своего собственного осознания непричастности - мы не имели отношения к этим людям, к этим машинам, к этим птицам, к этой грозе, к этому городу - да и ко всему этому миру. Мы просто шли, держась за руки и с удовольствием ловя на себе немного удивленные взгляды прохожих - она навязала на мои короткие волосы множество разноцветных бантиков, а свои длинные заплела в множество косичек с цветными ленточками.
   Мы добрели до старого дома культуры, в котором она посещала занятия хореографией, а я - игры на гитаре. Фасад старого сталинского здания худо-бедно красили и рехтовали к каждому первомаю, но уже сбоку были видны осыпавшаяся штукатурка, торчащие или отколовшиеся куски кирпича - все признаки никому-не-нужности. На высоте моих плеч начиналась гнутая, ржавая пожарная лестница.
   Она кивнула наверх и спросила: "Полезли?" И лукаво улыбнулась мне, не оставив ни малейшего сомнения - даже если я боюсь высоты, она все равно загонит меня на эту лестницу. На мои попытки возмутиться "Ты опять пользуешься тем, что ты старше!" она ответила: "Конечно. Иначе как еще научить тебя ничего не бояться?" И мы полезли. Подталкивая и поддерживая друг друга, сначала по стене и водосточной трубе, потом по лестнице, а уже потом - по двускатной, но довольно пологой крыше. Мы уселись на самом верху в молчании и смотрели на душное, еще не грозовое небо. А потом сняли майки и улеглись загорать в лучах еще высокого солнца. Ветер, гнавший на город грозу, охлаждал наши тела, выдувая сантиметры пространсва между ними. Мне виделось, что мы двое сливаемся в единое существо и ветер - связующий состав, крепче любого клея или цемента. И каким же блаженством было это видение...
   Ветер подул сильнее, на мой живот упали первые капли дождя. Солнце еще чуть проглядывало на западе, но с востока надвигались черные тучи, погружая город во тьму. Кажется, мы совершенно не понимали тогда, что если хлынет ливень с сильным ветром, то нас попросту смоет вниз.
   Нет, дождь не хлынул и нас не смыло. И мне не выпало шанса спасти ей жизнь, в последний момент схватив ее за руку и уцепившись за край крыши, раздирая свои пальцы до кости об острую железную кромку. Мы лениво оделись и спустились по другой пожарной лестнице с противоположной стороны здания. Она отвела меня к своим бабушке с дедушкой переждать грозу. Наши испачканные ржавчиной майки и джинсы пришлось застирать. Мы сидели рядом на диване в одних трусиках, пили горячий чай и со смехом рассказывали о своей прогулке. Взрослые слушали нас с лукавой улыбкой - точно такой же, какой иногда улыбалась она.
   Летом она поступала в институт. Меня родители отправили в школьный лагерь. А в августе мы большой компанией из пяти семей на две недели поехали отдыхать. Мы жили в палатках на маленьком островке в протоке между реками Ахтубой и Волгой. Питались привезенными с собой гречкой и макаронами с тушенкой и рыбой, которую ловили сами. Мужчины ездили на машинах в ближайшее село за водкой и арбузами. Я не знаю, были ли у нас лицензии на ловлю всей той рыбы, которую мы в итоге ели. Но с нами был старый друг наших родителей, у которого мой отец в свое время учился в институте, и который приезжал на этот остров уже много лет и знал, с кем нужно выпить, чтобы лицензии с нас не спрашивали. Потом мне не довелось пробовать рыбы вкуснее, чем там, хотя сам процесс рыбной ловли не кажется мне чем-то особенно занимательным. Она же рыбы не ела совсем.
   Мы жили в палатке втроем - она, ее сестра и я. Каждый вечер мы нестройным хором пели песни. Нам не на чем было аккомпанировать себе, да и не за чем. Мы просто горланили, возвещая окончание дня. А потом долго переговаривались вполголоса, пока не засыпали. По утрам нас по очереди будило солнце, пробиваясь через тонкий полог палатки и обдавая жаром наши лица. Сначала мое, потом ее, потом ее сестры. Мое утро начиналось с чашки чая и ленивых попытак делать зарядку на пляже, вожидании ее пробуждения. Она сонно выползала из палатки, уже в купальнике. Пробегала по тропинке через кусты, отделявшие наш лагерь от берега, не останавляваясь пробегала по песку и с разбега ныряла в воду. При всем моем, даже тогда еще сохранившемся детском стремлении копировать все ее движения, я до сих пор не умею так нырять.
   Дни протекали однообразно. После полудня солнце раскаляло остров, по песку невозможно было ходить босиком. Мы все время от времени заходили в воду прямо в одежде, чтобы потом медленно обсыхать и повторять эту процедуру снова. Только к пяти часам можно было снова лениво загорать и купаться. Этакую сиесту почти все проводили в гамаках за чтением. Еще дома мы с ней договорились и взяли с собой книжек на двоих, чтобы меняться. Она читала быстрее, чем я.
   На наше пребывание на острове пришлось солнечное затмение. Оно было не полным, увидеть, что солнечный диск на сколько-то перекрыт лунным было невозможно, но то, что стало немного темнее, чем обычно в это время суток можно было заметить. Этот день был назван днем конца света и было решено его отметить. Вечером на берегу развели большой костер и ужинали не за столом в лагере, а у костра. Из села привезли домашнее вино, из чьего-то багажника достали гитару. А после полуночи, когда взрослые изрядно захмелели и устали, тоже чуть захмелевшие и обнаглевшие подростки - а кроме нас троих были еще два мальчика и девочка, тоже примерно моего возраста - сбежали на другую сторону острова купаться голышом. Мы все немного стеснялись друг друга, быстро сбрасывали с себя одежду и бежали к воде, и только она разделась медленно и не спеша вошла в воду, явно наслаждаясь производимым на нас впечатлением. И я, и другие два мальчика жадно впились глазами в нее - смелую и прекрасную нимфу.
   Тем вечером мы не пели. Мы говорили о чем-то, но как-то очень вяло, каждый думал о своем. Ее сестра быстро заснула, почти на полуслове оборвав и без того несвязную фразу. Мы с ней лежали молча в темной палатке, прислушиваясь к дыханию друг друга. Было прекрасно слышно, что ни она, ни я не спим. На меня накатил странный озноб, предчувствие чего-то, но чего именно - ни понять, ни угадать было невозможно. Мы продолжали лежать в молчании и мне уже захотелось сказать хоть что-нибудь, как вдруг она повернулась ко мне, приподнялась на локте и поцеловала меня. Во мне все замерло. Почему-то захотелось представить ее - голую и заходящую в воду, но вместо этого мне вспоминалась девочка на крыше, ее косички, развеваемые ветром и касающиеся моей щеки. Она долго и нежно целовала мое лицо, пока не добралась до губ. Мое дыхание перехватило так же, как тогда на крыше. Только теперь была еще и уверенность в том, что нужно сделать. Мои руки потянулись к ней, и наши тела сплелись в диком животном объятии.
   И ничего не изменилось. Мы вставали по утрам в то же время и в том же порядке, днем читали и ели арбузы, перед сном втроем пели и разговаривали. Только теперь в темноте палатки она всегда держала меня за руку.
   "Всегда" продлилось всего три дня - нам нужно было уезжать. Обратно мы с ней ехали так же, как и туда - в разных машинах. На одной остановке она подошла ко мне и протянула листок, вырванный из ее блокнота. На листке было стихотворение. Оно долго хранилось у меня, но в конце концов потерялось в суматохе не то перездов, не то ремонтов, не то лет. Сейчас я помню только последние строчки:
   "...После сна туманные глаза
   Оставляют тайною для всех,
   Что нам подарила темнота."
   А потом мы вернулись в дождливый августвоский город. Она начала учиться в институте, а мне нужно было заканчивать школу. У нее появились новые друзья, и вечерами она приезжала домой слишком поздно, чтобы встречаться со мной. На своем дне рождения она познакомила меня со своим мужчиной.
   Прошло три года. Я закончила школу и поступила в институт. Она вышла замуж и родила сына. Иногда мы говорили с ней по телефону, несколько раз я была у них в гостях. Я боялась ее ребенка - маленького хрупкого существа, ставшего теперь центром ее вселенной, как до этого центром ее вселенной стал ее муж. А через некоторое время они уехали в столицу.
   Прошло еще четыре года. Я уехала из города, пахшего апрельской листвой и нашими фантазиями, чтобы поселиться в столице. У своего мужчины.
   Прошлым летом родители позвали меня на реку. Не на ту далекую протоку между Ахтубой и Волгой, а всего лишь к Оке, на выходные. Когда мы приехали, там оказалась в сборе почти вся старая компания, ездившая ловить рыбу. Мы спустились по витым лесенкам на пляж и блаженно бросились в воду - все разом, все уставшие от душной и пыльной дороги, душных и пыльных городов. А когда мы вылезли из воды, она убедилась, что ее муж следит за их сыном, расстелила свое полотенце перпендикулярно моему и легла на него, положив свою голову мне на колени. Я запустила пальцы в ее мокрые волосы и улыбнулась в ответ на ее чуть лукавую улыбку с сумасшедшей искринкой в глазах.
   27.04.2007
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"