Он любил это маленькую старенькую башенку с колокольчиками. Ей был остолько же лет, сколько и ему. Она принадлежала ему и, пожалуй, больше никому, хотя справедливости ради, стоит отметить, что строили ее все. Все, кто окружал его с первого дня жизни. Каждый принес свой кирпичик, свою веточку и в результате, получилось сооружение, с которого он любил в свободное время, вскарабкавшись на вершину, осматривать окружающие окресности и окружавших его людей.
Он не всегда соглашался с тем, чем люди занимались там, на земле, или на соседних башенках, но отчасти это было вызвано тем, что он находился на башенке, а они были там, далеко внизу, отчасти тем, что сам очень часто помогал людям строить их башенки. Не всегда удачно, правда, но это не бросалось в глаза сразу, а потом уже было поздно. Башенки получались кривыми, не очень прочными или слишком высокими. И тогда люди, которые забирались на эти башенки, что бы с них посмотреть на других людей забавно падали. Часто это выглядело смешно. Иногда смех пробивался сквозь слезы, потому что люди разбивались насмерть. Не всегда. Обычно они просто калечились. Больше им не хотелось иметь высокие башенки. Они большую часть времени проводили на земле и наверх им больше не хотелось. Он сам пару раз свалился с башенки, когда поднимался по ней на самый ее верх. После этого он стал опытнее и поднимался теперь намного аккуратнее, что бы нее покалечиться. Перспектива остаток жизни провести на замле не прельщала его.
Со временем он стал проводить на своей башенке все больше и больше времени. Ему нравилось переодически привлекать к себе внимание, позвякивая колокольчиками и то время, когда он бывал на земле, стало таким далеким и смешным. Он даже подумал, что, пожалуй, это не башенка с колокольчиками, а самая настоящая колокольня. Его собственная.