АВТОРСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ:

      

      

      

     Это настоящая история о галаго по имени Камау. Моя дочь Жаклин присматривала за ним с тех пор, как мы покинули Кению в 1964 году. Он хорошо прижился  в холодном климате Шотландии и даже побывал в школе-интернате Моффат (миссис Гардинер, директриса, даже соорудила ему отдельную комнату). Позже он переехал жить к нам в Малайю, где обитает и поныне. Это, по-видимому, доказывает, галаго гораздо выносливее, чем предполагается. Камау действительно более приспособлен выживать, чем большинство людей. Он испытал на себе крайности адской жары и холода. Его контрабандой провозили на борт кораблей и реактивных самолетов (я надеюсь, это откровение не помешает будущим путешествиям). Его рацион варьировался от африканских кузнечиков до лондонских мучных червей и китайской похлебки.

      

      Почему же тогда галаго обычно описывают как трудных питомцев? Ответ, по-видимому, заключается в том, что они требуют огромного количества привязанности и ежедневного внимания. Маленькая жизнь Камау была благословлена неизменной любовью и преданностью Джеки, которой посвящена эта книга.

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

                              ГЛАВА 1   

      

     -Что будет с этим галаго, когда вы уедете? - спросил Тембо. 

      

     Старейшина спрашивал осторожно, видя как Джеки непрерывно наблюдает за кузнечиком, карабкающимся на травинку у её ног.

      

     - Уедем? - она схватила ветровку, сбив ей застывшего кузнечика, - Когда?

      

     Крохотное создание спрыгнуло с её шортиков и сцапало насекомое.

      

     - Говорили, вы скоро покидаете Африку.

     - Покидаем Африку? - изумилась она. 

     - Прости, дитя, я думал, ты знаешь, - Тембо удивлённо всплеснул руками. Девочка побледнела. 

     - Но Африка же мой  д о м, - сказала она, инстинктивно крепче обнимая галаго, державшего кузнечика, словно  палочку сельдерея. 

      

     Тембо отвернулся, смущённый влажным блеском глаз Джеки. Его уже занимала другая задача — раздобыть зверьку на завтрак ещё кузнечиков.

      

     - Когда ты об этом слышал? - девочка схватила его за руку, - Когда?

      

     Теперь он избегал её. Он был раздет до пояса, и всякий раз, когда он наклонялся вперёд, она могла видеть, как его спину пересекает рваный рубец, оставленный когда-то когтем леопарда.  

      

     - Пожалуйста, дружище, - ласково сказала она, - Пожалуйста, расскажи, что тебе известно. 

      

     Он с беспокойством взглянул на каменное бунгало на холме. Ее отец — егерь, был всем известен как Траппер Роудс,  весьма уважаемый чело-век. 

      

     - Весь лагерь об этом гудит, - сказал он на суахили, понизив голос. Он примолк, разрываясь между верностью Родосу и привязанностью к девочке, которую знал с детства. 

      

     - Папа занят строительством загона для носорогов, - сказала она нетерпеливо,- Остальные члены семьи в церкви. Давай, Тембо! Никто не узнает, что ты мне сказал.

      

     Он сдвинул на затылок свою аккуратную шапочку из овчины, отделанную бисером, и обнажил жесткие черные волосы, которые торчали вокруг его непокрытого лба. 

      

     -… к началу сезона дождей твоего отца переведут на новое место. 

     - И тогда…  

     - И тогда вы уедете, - морщины вокруг его носа и рта углубились. В горле пересохло. Она видела, как он сглотнул, тщетно пытаясь подобрать дальнейшие слова. 

     - Спасибо, что рассказал, Тембо, - она протянула руки к малышу галаго, прятавшегося под её светло-золотистыми волосами, убранными в конский хвост. Она погладила длинный вьющийся хвост и ласково большие чашеобразные уши существа. Ее разум словно парализовало. 

      

     Наконец она сказала:

      

     - Я отведу Мандарина на вершину холма, - она указала подбородком на маленького пони, пасущегося рядом; 

     - Да, дитя,- он молча последовал за ней. 

      

     Она шла широкими широкими шагами, и он с грустью подумал, что девочка уже не ребёнок. По его подсчетам, ей должно быть тринадцать или около того. Тембо никогда не мог определить возраст, считая года, но знал, что в этом жарком климате, белые дети растут как бобы. Джеки быстро выросла, как мальчик, и вела себя соответствующе. У нее была сонная мальчишеская улыбка; широкие губы, слегка растянутые под носом с горбинкой; и спокойно-наблюдательные глаза, цвета голубой джакаранды. 

      

     Он помог ей сесть в потертое английское седло.

      

     - Не проболтаешься о том, что я сказал? 

     - Конечно, нет, - оба нашли утешение в типичных любезностях официального суахили, - Пожалуйста, прости, что я сейчас ухожу. Мне просто нужно всё это обдумать, - она объехала Мандарина один раз, а затем пустила быстрой рысью. 

      

      Скорбно согнувшаяся фигура Тембо скрылась из виду,  и Джеки перешла на галоп. Галаго уже занял свою любимую позу между ушами пони, прижавшись своим маленьким телом к гриве. 

      

     Они двигались между плоскими, тянувшимися к горизонту деревьями и колючие кустарники, тихо посвистывающими на утреннем ветру. 

      

     Роса все еще оставалась на сладкой хрустящей траве, а небо было заполнено белыми галеонами облаков, характерных для долины Райф. Разлом проходил по этой части Африки, как ножевая рана. По обе его стороны, на протяжении сотен миль, бронзовая земля отступала, обнажая голубые кости гор. 

      

     Девушка сидела верхом на пони и пыталась осмыслить только что услышанную новость. Свой мир она чувствовала очень остро, и боялась, что он может в любую секунду разлететься на тысячу осколков. Перед глаза-ми тянулись желтые поля пшеницы и кукурузы, разделенные зарослями австралийской камеди и плакучего голубого фиалкового дерева - джакаранды. Она посмотрела вниз — её семья молилась в простой, замшелой англиканской церкви, освещённой лучами раннего солнца. Теперь, когда численность белых поселенцев резко возросла, священник приходил к ним от силы раз в месяц. Церквушка мирно покоилась в лоне долины, кладбище, на котором покоились кости усопших служителей, было надёжно укрыто стеной из кактусов. 

      

      Горячий воздух мерцал, словно огонь, из-под копыт диких стад летели столбы пыли. Здесь, на высоте 6000 футов над уровнем моря. Воздух здесь был настолько чист, что казалось, протяни руку — и дотянешься до небес. Здесь, на экваторе, солнце почти всегда находилось в зените. Хребет возвышался над узкой полосой расчищенной земли, где лениво крутились ветрогенераторы. Девочка привязала пони, и мягко опустила его мордочку к поросли слоновой травы. 

      

     - Не бойся, Камау. 

      

     Галаго, негромко пискнув у самого её уха, соскочил с её плеча, и её щеки коснулась струйка воздуха. Джеки собрала поводья в правой руке, другой завернула галаго в подол рубашки. Он был размером чуть больше бельчонка, с чёрными, точно ягодки бузины, пронзительно-умными глазками в чёрных ободочках. Малыш прижался к ней и уснул быстрее садовой сони. 

      

     Лошадка замедлила ход. Мандарин был просто несчастным пони, которого она выкупила у скверно обращавшихся с ним караванщиков. Его бока были заклеймены, рот растянут жесткими удилами, а коренастое тело было покрыто рубцами. Однако, по её представлению, с ним не мог сравниться ни один племенной арабский скакун.  

      

     - Бежим, бежим, - прошептала девочка ему на ухо,и пони перешёл с шага на неуклюжую рысь. 

      

      В дверях сарая, рядом с флюгером показался мужчина.

      

     - С добрым утром, Крэнки! - отсалютовала Джеки.  

      

     Человек, которому было адресовано прозвище был небольшого роста, стар и суров на вид. Он откинулся назад, и, упираясь «руки в боки», ухмыльнулся. Его лысина была вся в веснушках от солнца. Как и девочка, он был одет в футболку, шорты и ботильоны. 

      

     - Приветствую,- профессор Крэнкшоу помахал жесткой рукой в перчатке, - Какими судьбами?

     - Я ловила кузнечиков для Камау,- ответила Джеки так, будто это было чем-то самим собой разумеющимся, и соскочила с седла.

     - Одни охотятся на львов. Другие - на кузнечиков. Каждый выбирает свой яд, да?, -коротышка-археолог осторожно погладил галаго, - Я думал, Камау придется долго приручать. Но, похоже, он приручил тебя.

      

     Джеки вынужденно улыбнулась.

      

     - Крэнки!- она посмотрела ему в лицо прямо, - Что все это значит? Папа уезжает?

     - Ты слышала? - он несколько картинно прикрыл рот рукой в перчатке.  

     -Значит, это правда!

      

     Он попытался отступить.

     - Правда?

     - Зависит от того, что тебе сказали.

      

     Она погладила мягкие ноздри Мандарина и, не поднимая глаз, сказала:

      

     - Почему все хотят скрыть правду?

      

     -Я ничего не пытаюсь скрыть, - резко сказал профессор Крэнкшоу. Слишком резко. Он остановился и потеребил бороду, - Послушайте, юная леди, это не то, о чём узнают от посторонних. Ты с отцом говорила?" 

      

     - Он никогда ничего мне не говорит.

     - Неправда, -археолог вытер другую руку о рубашку, оставив жирное пятно, - В последнее время на африканцев оказывалось сильное давление, чтобы они занимались такой работой, как у твоего отца. Он надеялся изменить это - или хотя бы получить разрешение остаться в качестве советника". 

     - Он нравится всем африканцам.

     - Я знаю, юная леди, - он пожал плечами, закатив глаза, - Политика. Не стану делать вид, что понимаю их, -он отмахнулся от темы неопределенным жестом,- Раз уж ты здесь, иди посмотри на Матушку Гусыню. Старушку починили, и она снова готова летать". 

      

     Радуясь, что хоть на мгновение отодвинула свои тревоги, девушка последовала за ним в сарай. Внутри тускло виднелся планер, опирающийся на один серебряный кончик крыла.

      

     - Вы завели мотор? - спросила она с нарастающим интересом. 

     - Почти, - Крэнкшоу провел рукой в перчатке по полированному носу,- Я хочу пролететь над новыми раскопками, рядом с кратером. Один из моих людей нашел окаменевшую кость - обломок позвонков,- Он пошарил в своем ширме и развернул тяжелые...очки со стекольной оправой и затемненными линзами, - Решил устроить разведку с воздуха. Удивительно, но сверху можно увидеть «братские могилы»... погребенные деревни. 

      

     Девушка вздохнула.

      

     - Дорогой Крэнки. Спасибо, что вы пытаетесь отвлечь меня. В любое другое время я бы тоже обрадовалась. Но сейчас я очень волнуюсь и не могу сосредоточиться. 

     -Я всегда надеялся, что ты поможешь мне в этих раскопках,- он сдвинул очки на уши и торжественно посмотрел на нее, - Даже планировал превратить этот старый «крейсер» в двухместный. Научить тебя летать. Ты уже вполне до этого доросла. Здесь, в Кении, к четырнадцати годам уже вполне можно стать пилотом. 

      

      Она видела, как растет его энтузиазм, и прикусила губу. Двадцать лет профессор Крэнкшоу раскапывал Африку «по кусочкам». Он так глубоко зарывался в прошлое, что сам казался старым ископаемым. Он даже говорил фразами, которые вышли из моды в 1930-е годы. 

      Чувство обреченности вернулось к ней с новой силой. 

      

     -Мне надо к папе, - резко сказала она. 

     -Ну, помни, если что - я всегда здесь, если тебе понадобится помощь’ 

      

      Он уже переключил внимание на планер, чем напомнил ей, что мир профессора идеально приспособлен к внезапным прибытиям и отъездам маленьких девочек. 

      

     Отца Джеки было трудно застать одного в тот солнечный день. Он был полностью поглощен переводом раненого носорога в другой заповедник, а это означало строительство пригодного для долгих поездок загона, где будет содержаться двухтонный зверь. Одной из его главных задач был отъём животных у браконьеров, чем заслужил несколько вводящий в заблуждение титул “Ловец". 

      

     Но ближе к вечеру он забежал в бунгало.  

      

     -Пенни, любовь моя! - трубил он своей жене, - Собери детей, устроим пикник у бассейна с бегемотами.

      

     Трое других детей завизжали от восторга. Чаепития и пикники были воскресным ритуалом, которым Траппер Родс пренебрегал в последние недели. 

      

     Они ехали по дикой местности, населённой бабуинами, когда Джеки решила, что обязательно задаст Большой Вопрос перед всеми.  

      

     - Это правда, что мы покидаем Африку? - вырвалось у нее, и она увидела, как у отца в основании затылка появились красные пятна. 

      

     - Кто это тебе сказал?- выпалил Эндрю. В свои четырнадцать ему нравилось первым сообщать любые семейные новости. 

      

     Повозка трусцой ехала по волнистой дороге, оставляя за собой облако пыли. Траппер Родс  сбросил скорость и принялся возиться со своей трубкой. Сзади послышалась возня Кевина и Салли, младших детей.

      

     - До них уже дошли сплетни, - заметила Пенни негромко,-Будет лучше, если ты сам скажешь им обо всём. 

      

     Он остановил машину.

      

     - Всё очень просто. Через несколько месяцев моя работа заканчивается, и тогда…, - он старался говорить как можно бодрее, - … и тогда у нас всех начнётся новая жизнь.

     -В Кении, - сказал Эндрю с надеждой.

     -Нет, - смотритель открыл окно, и вытряхнул трубку,- Не в Кении. Даже не в Африке.  

      

     Пока он говорил, пара жирафов проскакали галопом вниз по дороге, и остановились, потираясь грациозными шеями друг о друга.

      

     -Простите, что не сказал раньше, - смотритель повернулся к ним в кресле, - Я, правда, надеялся продлить контракт…

     -Оглянись! - прервала его Салли, -Бабуины!

      

     Трое животных с головами, похожими на кокосы, прыгали по гребню дороги, как проворные старики на костылях. 

      

     Джеки поспешно закрыла окно и наблюдала, как малыш прижался носом к стеклу.

      

     Самый большой бабуин запрыгнул на капот и заглянул через ветровое стекло. У него была черная заостренная мордочка и крошечные золотистые глазки на резко выступающем лбу,

      

     При виде галаго он оскалил зубы. 

      

     Словно подавая сигнал, бабуин коротко и сухо «гавкнул». Окружающие деревья тут же ожили и лихорадочно затряслись. Бабуины попадали с ветвей, и, выныривая из-за сучковатых стволов, бросились на машину. Среди них была самка с жукообразными бровями и загнутым кверху, точно кнут, хвостом, с детёнышем, чья попка напоминала поросячью,прицепившемуся к её животу. Десятки молодых особей, спотыкаясь друг о друга, падали прямо на спины взрослым. 

      

     - Надо же, как их привлекает Камау, - прокряхтел траппер, уворачиваясь от лохматых рук,ухитрявшихся протиснуться даже в узкую щель со стороны окна водителя. Машину уже вовсю лапали кожистые пальцы.

      

     - Они едят галаго? - удивился Кевин.

     - Как мармелад.

      

     Джеки сжала в ладонях своего питомца.

      

     - Если мы уедем…

      

     Пауза.

      

     -...если мы уедем... Мы сможем взять Камау с собой?

     - Господи, само собой!- отец откинул назад широкополую шляпу, обнажая белую полосу вокруг загорелой макушки. Он потёр виски и обернулся, чтобы посмотреть в её спокойные васильково-синие глаза, - Я занимаюсь получением разрешения на вывоз, - добавил он. 

      

     -А ещё для Мандарина, и собак, и… - наперебой затараторили мальчики.

     -Тише! - крикнул Пенни достаточно громко, чтобы быть услышанной, -    В С Е Х   животных мы забрать не можем.

      

     Эндрю тут же добавил:

      

     - Но Камау лучше поехать с нами. Сам по себе он ни за что не выживет.

      

     Джеки знала — это правда. Этого галаго она вырастила сама. Ему исполнился только год, и он ничего не знал об опасностях дикой природы.

      

      Бабуины были его самым опасным врагом. Старый седой самец плюхнулся прямо на лобовое стекло и начал нетерпеливо дёргать дворник. Другой «исследовал» ветровое стекло. Молодняк устроил жуткий трезвон, отплясывая  на металлической крыше. 

      

     Траппер Родс решил, что сейчас самое подходящее время разогнать их. Он сдал назад на несколько футов и резко дёрнул машину вперёд. Когда он затормозил, пять или шесть обезьян каскадом покатились по раскалённому металлическому «капюшону» крыши и соскочили на дорогу. В ответ они уставились на авто, уязвлёно потирая пятые точки. Два жира-фа не спеша отошли в сторону, невинно хлопая глазами. 

      

      Инцидент только укрепил решимость Джеки беречь малыша как зеницу ока. Она пообещала себе никогда не бросать его, несмотря ни на что, и заботиться о нём эти последние несколько месяцев, как о родном. Даже брать с собой в кровать, если понадобится. 

      

       Он был похож на гномика, всё время следовавшего за ним по пятам или сворачивающегося клубочком у неё под юбкой. Известный в Африке под характерным прозвищем «древесные карлики», Камау обладал почти человеческой игривостью. Он был частичкой Африки, которую Джеки считала обязанной всегда хранить при себе. 

      

       Благодаря ему ей было легче пустить здесь корни. С ним Джеки попрощалась с одиноким бунгалом над рифтом, в тот сезон, когда красные восковые стволы огненного дерева словно взрывались своим самым насыщенным малиновым цветом. 

      

     Они сели на поезд, следовавший из Уганды через Кению к морю, в восточноафриканский порт Момбаса, где их ждало грузовое судно "Ловец". 

      

     Родс забронировал места: три двухместные каюты; провожать семью вызвался Тембо,  настаивая на том, что он должен следить за погрузкой багажа. 

      

     Тембо был бывшим аскари, солдатом королевских африканских стрелков. Он служил с Траппером Родсом. Оба втайне страшились момента расставания. 

      

     - Здесь не было дождя семь месяцев, - сказал начальник поезда,  въезжая в выжженный Ати Равнины, - Фермеры растеряны. 

     - Почему? - спросил Эндрю. Он играл со своим домашним хамелеоном, чьи грубые холодные лапки шарили по его обнаженной руке. 

     - Потому что фермеры измеряют время короткими просяными дождями и долгими бобовыми дождями, - сказал их отец, - Теперь всё запуталось.  Люди боятся еще одного года, подобного 61-му, когда была долгая засуха, за которой последовали ужасные наводнения. 

     Тембо пощекотал хамелеона.

     - Посмотри, как он позеленел. Некоторые говорят,  это к раннему половодью.  

      

     Хамелеон медленно ползал по хозяину, втягивая глаза в мешковатые глазницы,  будто ожидая дождя. 

      

      Еще через час африканская ночь опустится с быстротой потушенной лампы. Животные оживились, хотя их пухлые силуэты было едва видно из поезда.  Зебры били копытами возле солончака. Потоки газелей пробивались сквозь высокие желтые травы, вилорог-импала «плыла» на фоне красного заката. Кана, покачиваясь, паслись на краю львиных логовищ. Высокие жирафы покачивались в завесах вечернего тумана. 

      

     Эндрю, наблюдавший за происходящим через окно, задумался.

      

     Он понимал, почему галаго нельзя было отпустить. 

      

     Это было бы все равно, что бросить маленького ребенка на арену со львами.

      

     Но теперь ему стало стыдно, что он увозит хамелеона с насиженных мест. 

      

      

      На следующий день он воспользовался остановкой в Нди за водой, и бросился через всю станцию, чтобы посадить своего питомца на безопасную ветку местного священного дерева - инжира. 

      

      Рогатый хамелеон стал желто-красным, как маленький дракон. Его разд-военный язык молнией выскочил изо рта и схватил муху  с далекого лис-та. Он, во всяком случае, знал, как постоять за себя. 

      

     - Пока, приятель, - сказал Эндрю. Оказавшись снова в поезде он скрупулёзно  отметил это место на своей карте, а затем очень сильно высморкался. 

      

     Джеки нахмурилась. Будет ли Камау когда-нибудь снова наслаждаться той же свободой, которая была его неотъемлемым правом в Африке?

      

     Мудро ли она поступила, забрав его вот так?  

      

       Поезд двинулся вперед. Она увидела высокий посеребренный бак, который подавал воду в локомотив по длинной гибкой трубе, похожей на хобот слона. Сцена глубоко врезалась ей в память. Высокий водяной бак, бетонная станция с плоской крышей и крутой насыпью. Она старалась как можно тщательней запомнить все эти детали, даже много дней спустя. 

     ГЛАВА 2   

      

     - Ты девочка с галаго? - спросил младший машинист моторного крейсера «Торо» США. 

     - Да. Хотите посмотреть? - ответила Джеки, пробираясь между петлями просмоленного каната. Она приподняла крышку корзины, служившую зверьку вторым домом. Камау безмятежно спал в своём гнёздышке из старых свитеров. 

     -Вот так редкость,- заметил тот, - Готов поспорить, на вес золота.

     - Конечно, - тут же подхватила Джеки и покраснела.

     -Славный малыш, - машинист пропустил её, - Было бы неправильно, если бы такого редкого зверька вывезли из Африки, верно? - спросил он. 

      

      Но Джеки уже почти убежала, охваченная внезапным страхом, что она забыла разрешение на вывоз, содержавшее важные слова: 

      

     «Предоставлено разрешение на вывоз одного галаго -  а именно: galagos senegalesis zanzibaricus».  Она запомнила даже название на латинице.  

      

     Куда же она положила разрешение?

      

     Девочка влетела в свою каюту и закрыла дверь на крючок. Затем она распахнула свой портфель и вытряхнула всё его содержимое. 

      

     Разрешения на вывоз и след простыл.

      

     Она нашла сумку Салли на смежной койке. Очень осторожно проверила все её карманы. Еще раз прочесала свою память.

      

     Она сосредоточилась на упаковке документа. С растущей уверенностью и тревогой девочка поняла, что где-то его потеряла.

      

     Её сердце ёкнуло.

      

     Она попыталась вспомнить все ограничения для вывоза животных из Африки. В одном она была совершенно уверена —  это означает, что она везёт Камау нелегально.

      

     В дверь постучали. Дрожа, девочка открыла.

      

     - Я пришёл приготовить вам спальное место, - сказал проводник-суахили. Он отодвинул двухъярусную койку и увидел корзину.

     - Вы та самая маленькая мисс с галаго? 

     - Вы знаете?

     - Вся команда знает.

      

     Что ж, в таком случае, провезти Камау «зайцем» не выйдет, подумала она.

      

     - И капитан знает?

     -Капитан, - мужчина зашуршал покрывалами. Глаза его были темными и безучастными, - Капитан узнает, юная мисс. Он зверей на борту не любит. Как-то, на Мадагаскаре, он высадил  даже факира с совершенно ручной обезьяной. 

      

     Эта новость была ещё хуже.

      

     - Пожалуйста, не говорите ему.

     - Как же я могу? - виновато посмотрел на неё проводник, - Это моя работа. Капитан  в любом случае его найдёт, - он отвернулся и занялся одеялом.

      

     Джеки взяла корзину и отнесла в маленькую душевую. Закрыла дверь и осторожно вытащила Камау. Малышу не понравилось, что его потревожили, и он отвёл ушки назад, показывая хозяйке маленькие острые зубки и издавая нечто среднее между мурлыканьем и ворчанием. 

      

     Снаружи раздался вой и скрип кранов. Корабль вскоре должен был отплыть. Надо было как можно быстрее что-то придумать. Если она попытается провезти Камау тайком, капитан непременно их обнаружит. Если ей каким-то образом удастся убедить капитана, то позже не избежать проблем на таможне. В любом случае, с галаго придётся расстаться. 

      

     Она позволила ему запрыгнуть на карниз душевой шторки, и он повис на ней вверх тормашками, крутя головой так, словно хотел пристально на неё посмотреть.

      

     Она помнила, с какими проблемами столкнулся отец, оформляя документ в «Департаменте Дикой природы Кении».

      

     И теперь она его потеряла.

      

     Также она хорошо помнила о том, что прочитала в местной библиотеке:

      

     «Это одни из самых удивительных животных в мире. Их родственники — долгопяты обитают только на просторах экваториальных лесов Азии. Однако, были известны случаи, когда представители вида галаго, выживали и в холодном климате».  

      

     Джеки поморщилась. Вот она планирует привезти Камау навстречу хо-лодным ветрам Северной Англии. И ещё она не смогла сохранить кусочек бумаги, обеспечивающий её питомцу безопасность. 

      

     Снаружи снова раздался звук открывающейся двери.

      

     - Папа! - поспешила она встретить его.

     - Ты что? - он уловил нотки срочности в её голосе и посмотрел на неё так откровенно и честно, что девочка была польщена.

     - Ничего,- она внезапно побоялась упоминать о разрешении. Отец был человек прямолинейный, а фигура с угловатыми плечами и заострённым лицом делали его похожим на высеченного из камня. Он привык идти по жизни честно, и на его поддержку рассчитывать не приходилось. Совсем. 

     -Давай, размещайся и присоединяйся к остальным, - Траппер Родс взял дочь за руку, уверенный, что её напряженность — результат волнения последних дней. 

      

     Она позволила ему отвести себя на главную палубу, её мозг судорожно работал. Было только одно верное решение — Камау должен остаться здесь, в доках Момбаса. 

      

      Старательно избегая этой мысли, они заняли место возле рельсов.

      Док был почти пуст. Последний груз уже водрузили на борт. Что-то большое и светящееся покачивалось в ночном бризе, бросая жуткие блики на жирный бетон внизу. Гремели цепи. Скрипели шлюпбалки. 

      

      Голос рядом произнёс: 

      

     - У нас ещё есть пара часов до отбытия, - тихо обратился к Родсам младший инженер. 

     - В таком случае, - решительно сказала Пенни, - Нам всем лучше немного поспать. День был долгий, - она собрала детей вместе. - И, по правде говоря, когда мы отчалим, мне бы лучше здесь не находиться. Скажем Африке «прощай» завтра, когда отъедем на приличное расстояние. 

      

      Позже, когда они все расположились на койках, Пенни спросила мужа: 

      

     -Ты видел, как расстроилась Джеки? 

      

     Ответ заглушил металлический гул вентилятора.

      

     -Знаешь,- продолжила Пенни,- Девочка сильно изменилась, с тех пор, как мы передали ей галаго. Она ещё ужасно неуклюжа. И забывчива. Она перебила кучу чашек, и спотыкается о собственные ноги, безусловно, слишком длинные для её возраста. Она неловкая и мечтательная и двигается, как новорождённый жеребёнок. Но она очень сердечный ребёнок, - подытожила женщина, закрывая глаза, - А доброе сердце стоит тонну ума. 

      

     В соседней каюте Джеки выжидала, пока дыхание Салли не станет глубоким и сонным.

      

      Еще раз убедившись, что Салли спит, Джеки снова надела одежду, которая была на ней в поезде: бриджи для верховой езды, жёлтую рубашку, и коричневую куртку из плетёного шнура. В боковой карман она положила бумажный пакет с мятными леденцами для Камау.

      

      Трап был опущен, и к тому же , без присмотра. По палубе сновал какой-то человек, полностью поглощённый своими делами. Джеки поблагодарила небеса за то. Что их никто не видел. Все, кроме Тембо, прощались с сельской местностью. Но уже и он, убедившись, что багаж в целости и сохранности, не сдерживал боль разлуки. 

      

     Джеки соскочила с трапа и на мгновение спряталась в тени. Внушительный локомотив портовой железной дороги, торопливо бежал вдоль блестящей линии шпал. Группа грузчиков, сверкая голыми спинами в свете фонарей, сбились в кучку и о чём-то спорили.

       

      Девочка дождалась, когда расчистится путь и поспешила укрыться в ближайшей божнице.  Здесь, окружённая запахом топлива и кофе, Джеки подвела итоги. 

      

      Можно сейчас высадить Камау из корзинки, и молиться, что  он как-то сумеет приспособиться и найдёт безопасный путь в высокие леса — свой природный дом. 

      

      Но тогда все её мысли будут заняты окружающими его врагами.  Совы. Гиены. Орёл-рыболов, чей резкий клич оглашает болота. Бабуины, всегда работающие в команде, настолько умные и безжалостные, что могли бы разорвать на куски леопарда, не то что галаго. 

      

     Девочка вздрогнула. Её мысли вернулись к тому моменту, когда она впервые увидела ту самую корзину, которую теперь сжимала в руках…

      

       ...  Африканские рабочие и их дети собрались под высоким высыхающим деревом, растущим за их бунгалом, украшенном флажками, на траве внизу были раскиданы разные сувениры. 

                           

      Первое время она не видела ничего, кроме соломенной корзины, перевязанной красной лентой. 

      

     - Как же мне это открыть? - Джеки вспомнила, что делал её отец, и развязала ленточку, - Сама откроется. 

      

     Крышка, слегка дёрнувшись, частично приподнялась.  

      

     И в тот момент, впервые в своей жизни, она увидела галаго.

      

     Крохотная лапка ощупала прутья вдоль бортиков корзины, а следом за ней показалась мордочка, похожая на мохнатый грецкий орех.

      

     -Что это?

     - Галаго, - донёсся до её уха низкий голос Тембо.

     - Супер, супер, супер-сюрприз! - Джеки захлопала в ладоши.  При звуке её голоса зверёк выскочил из корзины, крутя хвостом, точно пропеллером, и прыгнул ей в карман. 

     - Его зовут Камау, - снова заговорил Тембо, - Маленький «эльф», обитающий в джунглях. Камау.

      

     Теперь, выйдя из тени молельного дома, Джеки грустно улыбалась, вспоминая  ушедшие счастливые месяцы. Камау был уютно согрет теплом её тела и прочно «обосновался» в её рубашке. Она отучила его ото всех привычек, свойственных ночным животным.

      

     «У него лицо как у лисы, ушки  как у летучей мыши, а глаза — как у совы, писала девочка своему дяде,  расцветкой он похож на белочку, а ещё он шустрый, как обезьянка, и у него пальцы сморщенные. Как у старичка. А прыгает он — ну чистый кенгуру!» ... 

      

     … Теперь она прислушивалась, как он шуршит в корзине.

      

     Стоя в одиночку на причале, терзаемая сомнениями, и прислушиваясь, как локомотив  снова начинает грохотать пор рельсам. Затем застыл, предоставив момент тишины. Откуда-то издалека доносились звуки губной гармошки. Сперва ей показалось, что этот звук исходил от корабля. Она слышала, как настойчиво скрёбся Камау, прося. Чтобы его выпустили, и открыла крышку. Питомец вскарабкался ей на руку и напрягся, его большие и тонкие, как бумага, уши торчали вперёд, а задёргалась из стороны в сторону, улавливая звук.  

      

     Тембо!

      

     Она точно знала, это Тембо — Камау откликался только на звук его гармошки.

      

     «Чему армия точно научила этого парня — так это играть на губной гармошке», сказал когда-то её отец и подарил африканскому  вождю большой, старомодный немецкий инструмент из гравированного металла и резного орехового дерева. И по ночам в лагере Тембо устраивал впечатляющие концерты, пока женщины чистили кокосы, или готовили на ужин похо из кукурузы. 

      

      Теперь, навострив уши, как и Камау, девочка уже не сомневалась, что распознала звуки. Они снова затерялись в глубине ночи и  резком оглуши-тельном рёве сирен «Торо», напоминавшем гул горна в тумане, рядом с их семейным коттеджем, в несколько милях вдоль побережья от Момбаса. Его опустошающий гром заставил ее подумать о кораблекрушениях и штормах на морях, и когда он прекратился, и эхо затихло, она снова прислушалась к звукам губной гармошки, но ничего не услышала. 

      

     Камау скользнул под рубашку и, обхватив корзину, пробежал по всей её площади.  Отчасти разум Джеки настаивал на том, что звуки гармошки ей просто послышались.  В глубине души она не была так уверена. 

      

     Снова завыла корабельная сирена, и она все еще чувствовала странное побуждение убежать. Она просунула руку в корзину и почувствовала успокаивающее пушистое тепло своего любимца. Она остановилась и оглянулась. 

      

     Вокруг было очень оживленно.  

     Она увидела фигуры, движущиеся по корме и на фок-мачте. За кормой змеилась веревка и с отчетливым всплеском упала в мутную воду.

      

     Встала, учащенно дыша. 

      

     Громкий стук привлек ее внимание к трапу. Он удалялся от корпуса корабля.  Словно под гипнозом она наблюдала,  как в воздухе  всё быстрее закручивается канат. Ее ноги словно приросли к земле. Здравый смысл подсказывал ей закричать и догнать трап примерно в пятидесяти ярдах от них. 

      

     Но ничто на свете не заставило бы ее бросить Камау.

      

     Винты корабля начали вращаться. Она слышала, как маленькие волны бьются о причал. 

      

     Словно в дурном сне, она увидела, как корабль отделился от черной плотности доков. Вдоль корпуса замигали огни. Промежуток между «Торо» и причалом начал увеличиваться с удивительной скоростью. Сначала корабль двигался медленно. Потом вдруг рванулся вперед так быстро, сло-вно вырвался из заточения. Вслед за этим донесся запах топлива и смолы, немытых кухонных горшков и мешков с кофе.  Поток мусора вырвался через желоб на корме, и снова завыла сирена. 

      

     Девочка, не веря своим глазам, смотрела на черную  глубокую пропасть между ней и ее семьей. Однако, корзина в ее руках была подобна якорю. Голова кружилась от чудовищности ситуации, ноги отказывались двигаться. А затем, поначалу медленно, но накатила волна облегчения. Камау был в безопасности. И все еще с ней. 

      

     Когда она снова услышала звуки губной гармошки, она была уверена, что это Тембо. Полувсхлипывая она направилась на звук, пока не дошла до конца главной пристани. Там она увидела его, сидящего на болларде, чей силуэт вырисовывался на фоне зарева города 

      

     - Тембо! - она все еще была слишком далеко, чтобы ее можно было услы-шать. Он играл заунывную африканскую песню. Джеки слышала это много раз, когда он ночью склонялся над угольной жаровней. Это была его народная песня его собственного народа, написанная давным-давно, когда арабские работорговцы опустошили эту часть континента. Плач по утраченной свободе и убитым детям. Панихида,  напоминавшая о бесконечных маршах рабов, с отголосками широких горизонтов и великих лесов, которые они никогда больше не увидят. 

      

     Тембо остановился. Двигаясь тихо, стараясь не потревожить

     его, Джеки прошептала:

      

     - Привет, дружище. Это я. Не бойся. Тембо? 

      

     Она говорила на суахили. 

      

     Мужчина вскочил. Его глаза сияли, белки сверкали. Он стоял на самом краю колеблющегося пятна света, отбрасываемого качающимися прожекторами, и внимательно вглядывался в окружающую темноту. 

      

     - Дитя моё? - его голос был похож на шипение, - Что ты здесь делаешь?  Wafanyajee? 

     - Тембо, скорее,  давай уйдём в тень. 

      

     Он крепко сжал короткую дубинку, висевшую у него на запястье, и двинулся к ней.

      

     - Это действительно ты?

     - Это я, Тембо. Мне нужна твоя помощь, - она коснулась его 

     руки.

      

     Когда его глаза привыкли к темноте, и он действительно увидел, что там стоит девушка, у мужчины перехватило дыхание.

      

     - Что ты наделала? - он опустился на одно колено и сжал ее лицо мозолистыми руками. Потом увидел корзину. 

      

     - Камау...

     - Да, - она начала объяснять. Африканец застонал.  

     - Ты … из-за галаго? Сбежала с корабля? 

     - Я больше ничего не могла сделать, - просто сказала Джеки. И, поколебавшись, добавила, - Я должна отвезти его домой. Туда,  где его пойма-ли. В Долину Бегемотов.  

      

      До этого момента она не задумывалась о подобном.  И вдруг он ни к месту всплыл в ее сознании. Однако она сразу же поняла — это самое разумное решение. Среди своих он был бы в безопасности. 

      

     - Это долгий путь, - говорил Тембо, - Я Нди приведу, - и медленно добавил, - Ох, и рассердится твой отец. 

     - Он поймет, - она говорила с большей уверенностью, чем чувствовала, - Останься я на корабле, Камау умер бы. 

      

     Тембо медленно кивнул. Он никогда не притворялся, что разделяет странную любовь Родсов к животным. Будучи молодым Воином Камба, одним из самых быстрых охотников в своей деревне,  он относился к животным либо как к вредителям, либо как к источнику пищи. Но и не осуждал  белых иностранцев, придерживавшихся другой точки зрения. Он думал о них просто как о чудиках, о которых никто не мог сказать,  как далеко они могут зайти. 

      

     Он потрогал браслет на своем покрытом шрамами запястье. Он был 

     сделан из волосков, вырванных из львиного хвоста, что просто невероятно очаровывало.  Он медленно повертел его между  толстыми пальцами, стоя в темноте,  пока девочка терпеливо ждала рядом . 

      

     - Как же галаго совершит такое долгое путешествие? - он спросил. 

     - С твоей помощью.

      

     Его дружба с Траппером Родсом началась давно. Он не ожидал, что дочь подвергнет его столь суровому испытанию.

      

     - Ты поможешь? - настаивала она. Ее прервал протяжный вой корабельной сирены, и она ждала, склонив голову набок, и наблюдала за лицом Тембо. На нем был старый пустынный кепи с отворотом на затылке, которую он использовал на сафари. На свои худые плечи он набросил армейскую шинель, которую носил как плащ. Его ноги были обуты в черные ботинки на несколько размеров больше, чем нужно. Кожа их потерлась, не хватало шнурков. В этой одежде он с радостью переносил самый острый дискомфорт, считая ее подходящей к печальному случаю расставания. 

      

     Сирена эхом прокатилась по гавани и затихла.  Девочка снова вспомнила горн в тумане и коттедж своего отца. 

      

     - Я знаю! - она даже засветилась от этой идеи, - Мы поедем в коттедж в Випинго.  На автобусе быстро доберёмся.  А завтра, когда почтовое отделение будет открыто, я отправлю телеграмму — или радиограмму — на корабль. 

      

     Она увидела сомнение, застывшее на его лице.

      

     - Ты не видел коттедж, но он находится рядом с фермой майора Боба. 

      

     Лицо Тембо слегка прояснилось. Он знал майора Боба и тревога слегка его отпустила.  

      

     - Разве нельзя сесть на северный поезд?

     - Нет, -  решительно ответила она, поняв по его голосу , что битва наполовину выиграна, - На ночь в коттедже в Випинго мы будем в безопасности. Майор Боб утром скажет, что делать. Если мы пойдем на поезд, возникнут вопросы на таможне. Там будут белые полицейские. 

      

     Она знала мускулистых краснолицых полицейских.  В отличие от африканских друзей, они редко проявляли понимание к маленьким девочкам.  

      

      Краснолицые белые обычно  были заняты какой-то своей суетой. С другой стороны, их семейный коттедж находился далеко от проторенной дороги. Там она могла бы спланировать свой следующий шаг.

     Тембо вытер губную гармошку о колено своих порванных штанов. Возможно, если бы он сейчас подшутил над девочкой, она увидела бы во всём произошедшем смысл.

      

     - Ты уверена, что хочешь именно этого?

     -  Уверена, дружище, - она вложила свободную руку в его узловатый ку-лак, - Помнишь, как мы все отправились восхождение на Килиманджаро?

     Тембо тихо хихикнул.

      

     - И мы с тобой заблудились в тумане?- она ухмыльнулась ему, позади нее в устье гавани мерцали огни "Торo", - Мы вдвоём здорово повеселились — пели  и кричали вниз с горы. Это будет так, Тембо, как будто мы вместе взбираемся на гору.

      Африканец улыбнулся и ссутулил плечи под пальто. Оно было слишком большого размера и слишком теплое, но он носил его с гордостью, так, как когда-то носил шкуру обезьяны колобуса, во времена оные,  когда он носил копье и щит, прежде чем отправиться на войну, служить иноземному  королю. Пальто было связующим звеном с теми далекими днями, когда он брал на плечо винтовку и сражался с врагами белого короля. 

      

       Он посмотрел вниз на светловолосого ребенка.  Время, проведённое в качестве аскари в королевских африканских стрелковых войсках, многому научило его.  Как и время, когда он был воином своего племени. Он научился принимать то, что уходит - великие дни охоты на львов; и безумные дни битв с неизвестной армии, научился никогда не горевать о своей потерянной молодости и без тоски оглядываться на то, что было за гранью воспоминаний. Несмотря на это, он сидел на причале в великом отчаянии, глядя,  как отчаливает корабль, увозя тех, кому он столько лет служил верой и правдой. На несколько минут мир вокруг стал заброшенным и одиноким местом.  

      

     Возраст давал о себе знать. 

      

      Он взял девчушку за руку и почувствовал теплый прилив радости. Мать Джеки однажды сказала, что он последует за ней на край света; и он сам поверил в это; и ему пришлось старательно прятать свою боль, когда он увидел, что его воспитанница больше не нуждается в нем. По глупости он лелеял тайную надежду, что Траппер Родс заберет и его тоже. Но корабль отплыл, не сказав ни слова. Некоторое время назад он считал себя неудачником. Теперь же судьба предоставила ему шанс доказать, что, если будет, нужно, он пойдёт за девочкой куда угодно. 

       Он рассмеялся глубоким, усиливающимся смехом, который Джеки знала очень хорошо. Он был религиозным, уважительно относившимся к местным богам, но и знакомый с библейским сюжетом, который изучал в миссионерской школе. Тембо отпустил руку Джеки и сложил чашечкой задубевшие руки с музыкальным инструментом.  

      

      Он заиграл марш, который, как они оба помнили, звучал на параде Королевских Африканских Стрелков - «Когда идут святые». 

      

     Доиграв, он пожал плечами: 

      

     - Тогда вперёд, дитя. Будешь моим капитаном-bwana и выдашь мне ордер, - он надул щёки и выдохнул, деревянная дубинка висела на ремешке у него на запястье, - Отпусти нас, - он набрал полную грудь воздуха и снова принялся играть . 

     - Вперёд! - воскликнула Джеки, захваченная духом игры, - На автобус до Випинго. 

      

      

      Той душной и жаркой ночью 24 октября,  озадаченный полицейский-сикх, патрулировавший верфь Килиндини в Момбасе услышал звуки знакомого военного марша, плывущие вниз по асфальту у парома. Ему почудился африканец в развевающихся на ветру одеждах, игравшего светловолосой девочке-подростку, шнырявшей в тени меж уличных фонарей. Коп был уверены, что слышал запись «Когда идут святые», испытав эффект дежа-вю. К этому моменту необычное зрелище приобрело настолько важное значение, какого ни один самых эффективный сикх не мог предвидеть. 

      

      

      

     ГЛАВА 3   

     Местные полицейские провели мужчину и девушку через плантации сиза-ля вдоль прибрежной дороги в Випинго. Автобус раздулся по бокам, а его крыша провисла под грудой корзин, набитых овощами, утками и курами. Он дребезжал и подпрыгивал на выбоинах,  кузов был сильно искорежен за годы неправильного использования, так что луч одной фары светил вверх, в полуночное небо. 

      

     В его свете блестели эбеновые лица рабочих — пухлых женщин в платьях с яркими принтами и мужчин в рваных жилетах и выцветших шортах цвета хаки, чьи мускулы бугрились под черной кожей. Их подбрасывало в воздух каждый раз, когда автобус проезжал очередную яму, но это никак не мешало им болтать. Они ненадолго замолчали, когда Джеки и Тембо, спотыкаясь, прошли к дальнему свободному месту. Кто-то поддержал девочку, когда автобус дернулся вперед, и кондуктор в своей плоской фуражке удивился, увидев свисающий из ширинки Джеки хвост галаго. 

      

      Затем болтовня возобновилась, как хор тропических птиц в вольере, и о вновь прибывших быстро забыли.

      

     Тембо балансировал на самом краю решетчатого сиденья. Он сидел очень прямо, и его лицо, казалось, было вырезано из красного дерева — хорошее,  волевое  с глубокими морщинами по обе стороны изуродованного шрамами носа. Один раз он взглянул на девочку сверху вниз и улыбнулся гордо улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы, несколько из которых были подпилены до  состояния клыков. Джеки держала корзинку с малышом на коленях и чувствовала тепло меха Камау на своей коже. Он спал под ее рубашкой, и иногда его тело вздрагивало, как будто он видел сон.

      

     Кондуктор покачивался между рядами качающихся голов и жестикулирующих рук, нажимая на билетный автомат.

      

      Рессоры старого автобуса скрипели и позвякивали. Теплый соленый воз-дух врывался в окна без стекол,  Джеки прислонилась лбом к железным прутьям и смотрела, как мимо проплывают пальмы.

      

     Тембо вытащил из-под пальто длинную завязанную бечевку. Нитка была продета через несколько восточноафриканских монет. Для этой цели в середине каждой было пробито отверстие. Он отделил несколько штук, чтобы оплатить проезд. Затем он сунул руку под пальто и нащупал кошелек, тот самый кошелек, который висел на тонкой цепочке у него на шее. В кошельке было десять долларов Марии Терезы, тяжелых серебряных монет, которые много лет были неофициальной валютой Восточной Африки. Это была общая сумма сбережений Тембо за всю его жизнь, и он намеревался потратить их в случае необходимости, чтобы убедиться, что его юная попутчица достигнет своей цели.

      

     Он был всегда готов грудью встречать неприятности. На цепочке также висел религиозный медальон, но для пущей уверенности он носил на левой лодыжке деревянный цилиндр, наполненный пылью и измельченными листьями с семи разных троп, подаренный ему в детстве семейным знахарем. И, наконец, появилась дубинка.

      

     Она была изготовлена из мелкозернистого гладкого капского ореха того же красно-оранжевого цвета, что и африканская почва. На одном конце у него была большая полированная ручка. Узкое «горлышко» было обтянуто кожей и закреплено бусинами белого, зеленого, синего и красного цветов, кожа также была обернута вокруг рукояти. При правильном взмахе можно было легко раскроить череп человеку. 

      

     Погруженные в свои мысли, мужчина с девочкой, мягко покачивались бок о бок, пока автобус с последним рывком не остановился у Випинго. К тому времени большинство пассажиров уже разошлись. Было так поздно, что даже индийские торговцы покинули свои лавки с жестяными крышами и отправились спать. 

      

     - Теперь куда?- спросил Тембо. Девушка сонно моргнула.  

     - Сюда, примерно в 2 милях.

      

     Она заметила у него на плече маленькую холщовую сумку, но слишком устала, чтобы расспрашивать. Вместо этого она повела их по неровной дорожке.

      

     Она знала каждый фут пути к коттеджу. С одной стороны были африканские шамбасы из кукурузы и сахарного тростника. На другой стороне был редкий лес. Луна, на три четверти полная, освещала им путь.

      

     Ветерок шелестел листьями на верхушках склоненных кокосовых пальм. Шум прибоя становился все громче. Это был странный дикий рев, который накатывал волнами, начинаясь как отдаленный рокот и заканчиваясь оглушительным шумом, который быстро затихал снова.

      

     Тембо не был знаком со звуками океана. Он вырос на открытых равнинах близ заснеженных вершин Килиманджаро. Когда... он услышал грохот прибоя, он схватил свою дубинку и огляделся вокруг, его чувства обострились до предела. Он никогда не видел этого коттеджа. Это было единственное место, где Траппер Роудс настаивал , что там он может побыть наедине со своей семьей. 

      

      Они достигли поворота, и Тембо остановился. Джеки, которой не терпелось продолжить, потянула его за руку, а затем увидела его лицо в лун-ном свете и медленно убрала руку.

      

     - Это риф, - сказала она. Он напоминал  длинное пятно белого мела, четко прорисованное вокруг чернильного цвета моря, где-то между белоснежно-песчаным берегом и сланцево-серым горизонтом. Риф простирался 

     на милю за милей, создавая барьер между длинной волной Индийского океана и спокойствием внутренних лагун. 

     - Риф,- он повторил английское слово. Он никогда не видел и не слышал ничего подобного.

      

     Им пришлось пройти мимо дома майора Боба, чтобы добраться до коттеджа. Джеки была так уверена, что старый фермер будет там, что остановилась, чтобы тихонько свистнуть его собаке. Ей показалось странным, что свист из двух нот не получил никакого отклика. В полуразрушенном фермерском доме не горел свет.

      

     Она подумала, не следует ли Тембо разбудить старика, пока она  продолжит. Но у майора Боба был дробовик, и он мог бы пустить его в ход, если бы был застигнут врасплох.

      

     - Я увижу его утром, - сказала она, не желая думать о том, какие ужасные трудности возникнут из-за его отсутствия.

      

      

     Коттедж ее отца одиноко стоял на краю огромного утеса. У него были побеленные стены и крыша, сделанная из тяжелого тростника кавирондо и папируса. Ветер и дождь превратили эту крышу в густую колышущуюся массу, напоминающую старую фетровую шляпу.

      

     Когда Джеки увидела коттедж, такой солидный над морем, ее сердце подпрыгнуло. Траппер Роудс привозил сюда детей в любое время года. Он назвал это «семейное убежище славы»: место для рыболовных снастей, старой одежды и «остатков» сафари — консервов, рваного брезента и потертых веревок.

      

     Он оставил его в том виде, в каком он был, профессору Крэнкшоу.

      

     - Если однажды дела пойдут плохо  - тут будет семейное убежище, - сказал он археологу, -Там полно мусора, который может пригодиться в чрезвычайной ситуации. 

      

     Коттедж был построен в древнем арабском стиле из коралловой ткани и красной земли. Раствор и штукатурка поступали из обожженного известью коралла и оказывала ожесточенное сопротивление мощным растительным силам тропиков.

      

     Там был бетонный резервуар для сбора дождевой воды. Керосин для ламп хранился в каменном укрытии. Блестящие латунные засовы закрывали ставни на окнах, а на дверях, сзади и спереди, были большие висячие замки.

      

     Джеки потянулась и провела пальцами по перекладине над массивной входной дверью из тикового дерева и улыбнулась, когда нашла ключ. Ее родители обращались с коттеджем так, как африканец обращается со своей глинобитной хижиной, не обращая особого внимания на опасность вторжения людей. 

      

     Она точно знала, где все найти. Она отодвинула засов на двери и ощупью пробралась в кладовую.

      

     Там она обнаружила масляную лампу, которую всегда держала наготове, и спички, в основном отсыревшие от влажного воздуха.

      

      Она нашла сухую кухонную спичку и чиркнула ею о бетонный пол. Потом зажгла лампу и подрезала фитиль. Затем проверила уровень керосина и убавила пламя. Мысленно она напомнила себе найти спички, которые ее отец всегда хранил запечатанными в свечном воске,  отнесла лампу в главную комнату и поставила ее на большой обеденный стол. 

      

     - Иди и помоги мне найти еду, - позвала она мужчину, который замешкался снаружи. Тембо переступил порог и огляделся,  блестя белками глаз в свете лампы. Он увидел, что комната была центральной в коттедже, с отверстиями, которые с обеих сторон переходили в угловые крылья. Здесь не было потолков, и можно было увидеть длинные узловатые мангровые шесты, которые поддерживали покрытые соломой листья коры. Коттедж был построен в форме буквы V, обращенной к морю. 

     - Быстро! Закрой дверь!- Джеки всплеснула руками, - Сейчас dudus залетят.

      

     Свет привлек рой летающих насекомых. Они танцевали в облаке над коптящей лампой. Человек захлопнул дверь с легким беспокойством на лице.

      

     Джеки сбрасывала влажные подушки с длинных скамеек у окна. На самом деле это были широкие ящики для хранения вещей, и когда она подняла крышку, Тембо увидел одеяла и посуду, плотно упакованные в коробки в форме гроба.

      

     - Постельное бельё промокло, - сказала девочка опознайте девушку, - Но мы всё равно сможем немного поспать. 

      

     Она начала расставлять банки с едой на столе, а затем заметила молчаливый взгляд Тембо.

      

     - Что? -резко спросила она.  

     - Прости меня, дитя, - Тембо переступил с ноги на ногу, -Приятно находиться в таком доме белого человека, как этот. 

     - Но ты все время  заходил в наш дом в Разломе!

     - Это другое. Там я служу твоему отцу. Здесь я чувствую себя тайным ночным незваным гостем ...

      

     Он стоял, сцепив свои большие руки, и смотрел в пол.

      

     - Пожалуйста, разведи огонь, большой огонь!, - мгновенно поняла Джеки, -  Здесь, рядом с внешней дверью, есть камни. Ты будешь охранять меня у костра, и я буду спать рядом с ним, - она использовала повелительную форму суахили, вызвав у него улыбку. 

     - Тебе не обязательно спать на улице, - сказал он, - Ти будет продолжать наблюдать.

     - Я знаю, что могу на тебя положиться, - призналась она, - Ты - млинзи, мой защитник.

      

     Плечи Тембо расправились, и он вздернул подбородок.

      

     Как только он оказался на улице, он скинул городские ботинки, и  благодарно погрузил  пальцы погрузились в мягкий белый песок. Он

     пересек сухой водосбор и нашел место на низкой окружающей стене. Здесь он расстелил свою армейскую шинель и аккуратно положил внутрь ботинки, прежде чем сложить ее

      

     Он развязал горловину холщовой сумки, которую нес с собой, и достал от-туда волокнистый плащ. Он был обернут вокруг острой, как бритва, панги в защитных ножнах из коры. Пангой у них называлось универсальное оружие с длинным металлическим лезвием и прочной деревянной рукоятью. Край лезвия был заточен до такой остроты, что при необходимости мог прорезать плоть и кость. 

      

     В своей майке и рваных брюках, с перекинутым через руку  красноволокнистым пальто он выглядел совсем другим человеком. Он взмахнул пангой, почувствовал её вес и отправился на поиски дров. По словам девочки, на ближайшее время он — её опекун. Мужчина принялся рубить подлесок ритмичными взмахами орудия.

      

      Джеки прислушалась к стуку стал и по дереву. Звук её успокаивал, и по ритмичному ворчанию Тембо она поняла, что он вполне доволен, и усмехнулась. Настала очередь галаго привлечь её внимание, и она  повернулась, озадаченная вопросом, чем его кормить. 

      

     Зверёк был избалован. Она это знала. Он редко сам искал себе насекомых — обычно ему их приносили. А благодаря своему регулярному присутствию за человеческим обеденным столом его вкусы стали весьма специфичны. Он не отказывался от мармелада за завтраком и был неравнодушен к грушам и авокадо.  Он был вполне способен украсть чей-то бренди после сыра за ужином. Казалось, пора научить его охотиться самому. 

      

     - Давай, лови dudus -  снова воспользовалась она африканским обозначением насекомых, вытаскивая его из-под рубашки. Сначала появилась его морда, а за ней и смятые от спать. Белая полоска на кончике его носа блестела в желтом свете фонаря. 

      

     К столу подлетело большое насекомое.

      

     Камау двинулся вниз по ее руке и встал на корточки в позу белого охотника, выслеживающего  добычу. Наклонился вперед на костяшках рук, согнув колени, и голова начала двигаться вверх-вниз и в стороны в внезапном возбуждении.

      

     Это движение головы было совершенно необычным. и, глядя на нее, Джеки поняла, что её беспокойство необоснованно.  Камау определенно мог охотиться.  Сейчас он крутил головой,  чтобы получить трехмерное изображение своей цели. Он так делал, потому что его глаза не могли вращаться, но были расположены так, что он мог смотреть только прямо, совсем как человек.  Бинокулярное зрение, как Джеки слышала,это называлось, было редким явлением  среди низших животных. 

      

     Насекомое на столе было богомолом с большими полупрозрачными крыльями и длинным сочным телом, похожим на жеваную спичку. Джеки пода-вила желание поймать его для галаго. 

      

     «У меня всего несколько дней, чтобы приучить его к самостоятельности» сказала она себе..

      

     Камау откинулся назад и схватил девушку за руку. Холодные мягкие лапки, хвост туго закручен в знак того, что теперь он «завелся» по-настоящему.

      

     Богомол встал на задние лапы, согнув зазубренные передние ноги, будто в молитве. Плоская голова в форме сердца медленно двигалась во всех направлениях, как  у робота.

      

     С легким шорохом Камау подпрыгнул в воздухе,  выпрямив спину, и вытянув вперед мощные ноги.  Он легонько, как пух чертополоха, приземлился на стол, и замер.

      

     Богомол повернул голову и щелкнул челюстью.

      

     Джеки вздрогнула. Эти микроскопические зеленые глаза, казалось, могли проникнуть в самые темные уголки коттеджа.

      

     Камау двигал своим телом вверх и вниз, складывая и раздвигая ноги, ноздри трепетали, когда он измерял диапазон.

      

      Казалось бы, такие разные создания.  И все же Джеки казалось, что богомол мог напугать Камау. Эти плоские глаза, любопытная молитвенная поза, и роботоподобные клешни создавали впечатление зла. свет мерцал на лакированных крыльях, свисавших, как 

     плащ фокусника.

      

     Джеки  пристально смотрела на богомола, который, казалось, рос, пока не заполнил собой всю комнату Иллюзии способствовали длинные тени, отбрасываемые им в мерцающем свете. Каждая деталь была словно выполнена в технике горельеф: четыре ноги, когтистые задние ноги и большие клешни вместо рук.  На миг запаниковав, она протянула руку остановить Камау, но было уже поздно. 

      

     Он набросился на свою жертву, его длинный розовый язык хлестнул насекомое по голове. Он отскочил на пол, и, используя ноги как прыгунки,  «поплыл» к глиняному кувшину с водой. Там зажал богомола между своими ветвистыми пальцами и медленно и неторопливо откусил голову. 

     Джеки вздрогнула, а затем рассмеялась.  Страхи улетучились. Пока Камау ужинал, она задавалась вопросом,  а не преувеличивает ли она по поводу предстоящих ему опасностей. 

      

     Вскоре не осталось ничего, кроме усатых кусочков ноги, которые торчали из уголков рта галаго. 

      

     - Что ж, тест пройден. Полагаю, теперь хочешь пить? 

      

     Камау запрыгнул на плечо девочки, и принялся лизать ей щеки. 

      

     Голос снаружи позвал:

      

     - Огонь горит, дитя. 

      

     Она присоединилась к Тембо рядом с бревнами, пылающими между тремя

     большие камнями в песке. 

      

     - Чай во сколько завтра? — спросил он с застенчивой улыбкой.

     - Чай? Где ты взял чай?

     - Я ношу его с моей чакулой. 

      -У тебя есть с собой еда?

     - Конечно, - он встал неловко, потирая одну ногу против другого. — Только это африканская еда, в основном. 

     - Зачем ты нес еду? - спросила девушка, полная любопытства.

     ость. Она знала, что он планировал поймать тренироваться.

     - Я не говорил твоему отцу, - сказал он, - Но он дал мне деньги на поезд — и я сохранил их, - он уставился на пальцы своих ног, шевеля ими. 

     - Почему, Тембо? - она подошла ближе к огню. 

     - Потратить столько денег можно и другими способами. Когда Ти вернулся, ему было нечем заняться. Вот он и решил прогуляться до деревни пешком. 

     - И много ли это заняло бы времени? 

     - Tatus, - он показал ей три пальца 

     - Три дня, - Джеки закусила губу, - За это время, можно дойти, примерно, до Нди? Э 

     - Дальше. До Долины Бегемотов. 

      

     Рука Джеки машинально погладила галаго, сидевшего у неё на плече.  

      

     - Это дом Камау.

     - Конечно, - он кивнул и рассмеялся, - Я привёз туда твоего отца и поймал  этого галаго, - он щелкнул длинными пальцами, - Для этого наливаем пиво в жестяные блюдца и оставляем их у подножий баобабов.  

      

     Она знала таинственные баобабы — толстые стволы, похожие на редиску и ветки, тянувшиеся высоко в небо как кривые белые пальцы. 

      

     - Галаго  пьют пиво по ночам, -сказал  Тембо, - Это старый африканский трюк. Утром они крепко спят в траве, потому что у них болят головы.  

     Он снова рассмеялся. Джеки увидела свою возможность.

      

     - Ты отвезешь меня туда? 

     У Тембо отвисла челюсть.

      

     - Надо каким-то образом вернуть Камау. Иначе он умрет. Я уверена. 

      

     Мужчина отвел взгляд. Он хотел сказать, что вооруженный воин камба мог легко пройти по эти сто миль за три дня. Но не белая девочка-подросток.  

      

     - Лучше подождать и поговорить с майором Бобом, … завтра, - помедлил он.

      

     Он смотрел, как она разжигает огонь. Он не боялся диких животных. Они жили в состоянии взаимного уважения, убивая только в случае необходимости или при нападении. 

      

     -  Но меня беспокоит засуха, - сказал он вслух, -Сообщали о массовой миграции больших стад слонов. Слоны ищут воду, а остальные животные следуют за ними. Путь к Нди лежит как раз через их маршрут. 

      

     Она знала, что за массовой миграцией слонов придут браконьеры -быстрые прыгающие пигмеи, орудующие луками и с отравленными стрелами. 

      

     -  А что, если майора Боба здесь нет? - она быстро прогнала эту мысль, и Тембо затаил дыхание, не в силах предвидеть последствия. 

     - У меня есть кое-что, в чем можно заварить чай,  - сказал он, больше, что-бы занять себя, - Армейская бирика, - он использовал определение «чай-ник» на суахили, не зная, как точнее описать билликан. 

     - Где ты возьмешь воду?

     - Из колодца, - сказал он удивленно и внезапно почувствовал вину. 

      

     Дождя не было.  А значит, и в колодце — пусто.  

      

     Но девочка уже карабкалась по водосборнику. Он имел форму неглубокой тарелки с резервуаром посередине, прикрытым деревянным люком. Джеки нашла запирающие крючки. Вместе они подняли крышку. 

      

     - Ты видишь воду?

     - Нет,  - сказал он грустно, - Нет воды. Теперь дитя станет думать, что я   

     дурак.

     - Ну ты же не слон, чтобы воду на расстоянии учуять, - улыбнулась девочка, - В коттедже стоят есть слегка поржавевшие банки с молоком. Будем жить по-царски,  на булочках с молоком и кремом — но без воды. 

      

     Их голоса эхом отдавались в жерле резервуара. Человек снова чиркнул спичкой. В её мимолётной вспышке они увидели только бетонные стены и слизь. 

      

     Что-то соскользнуло с откидной стороны крышки, между ног Джеки. Она увидела темную, ровную, шипящую линию и увидела два близко посаженных глаза.  

      Галаго запищал.  

      

     Тембо двигался так быстро, что девочка упала навзничь. Он схватил змею за хвост и согнул пополам, как тростинку. Змея была добрых шести футов в длину и выглядела как кобра. Когда мужчина щелкнул запястьем, её хвост просвистел в воздухе, и Джеки услышала ужасный хруст и щелчок шейных позвонков. 

      

     К тому моменту, когда Тембо развернул змею, она уже была мертва…  

      

     Тембо снёс ей голову одним взмахом панги. Кровь пульсировала из обезглавленного тела и окрашивала землю маслянистой  чёрной жижей.  

      

     - Ты же мог погибнуть.  

     - Нет, - сказал Тембо, - Змея была безвредна. Смотри, - он перевернул голову большим пальцем ноги и зажёг другую спичку, - Коричневая, как кобра, но пасть имеет черные полосы.  Обыкновенная крысиная змея. 

     - Ты знал об этом, когда…  

      

     Он покачал головой. Он думал, что это кобра, мышцы его руки все еще болели от силы и скорости с которыми он действовал.  

      

     - Тогда ты все равно хотел спасти мне жизнь, - Джеки обхватила ладонями бугорок под рубашкой, который был ничем иным, как съёжившимся галаго, - А если бы я была коброй и собиралась тебя укусить?  

      

     Тембо усмехнулся.

      

     - Вот почему я беру его за хвост. Он не может крутиться и кусаться, - он казался удивленным, что она не знала об этом и добавил,-  Я ещё много должен тебе рассказать о галаго, дитя. 

     - И ты расскажешь? 

      

     Он колебался, подозревая подвох. 

      

     - Возможно, - сказал он.

     - По дороге в Нди и к  Долине Бегемотов? 

     - Я такого не говорил, - его возражение прозвучало слабо даже для него самого. 

      

     Позже, свернувшись калачиком на своей импровизированной кровати, девочка слушала потрескивающий огонь и смотрела, как его теплое сияние проецировалось в открытом окне. У нее было любопытное ощущение — будто впервые на горнолыжном склоне. Она, казалось, нехотя и без особых усилий находила приключение за приключением.  

      

      

      

      

      

      

     ГЛАВА 4   

      

     Дождевая птица разбудила девочку своим жалобным криком на трех нотах. 

      

     Она озадаченно уставилась на солнечный свет, пробивающийся сквозь соломенную крышу.

      

     Что она здесь делала? Она приподнялась на локте.

      

     Джеки была одна в африканском коттедже, который никогда не ожидала увидеть снова, 

      

     Ее семья? Она поежилась, несмотря на жару. Ее семья, конечно, была на корабле и, вероятно, в панике.

      

     Должно быть, она сошла с ума, раз оставила их. Джеки вытерла лицо грязными руками - она должна думать ясно и быстро. 

      

     Камау. Она вспомнила, как положила его в кладовую перед сном.

      

     - Тембо? - Она выкрикнула это имя.

      

     - Jambo! - донесся его веселый голос через окно, - Habari? Какие новости? 

      

     К ней начала возвращаться уверенность,

      

     - Jambo!- Она повторила традиционное приветствие, - Nzuri Хорошие новости. 

      

     Когда к лицу прилила кровь, как уговорила вождя камба привести ее в коттедж. Ни в коем случае нельзя позволить ему увидеть, как она поразилась собственными действиями. В своем безумном стремлении спасти Камау прошлой ночью она лишилась рассудка. 

      

      

     Первое, что она решила -  найти майора Боба.

      

     Она высунула палец ноги из своего «гнезда» из пахнущих сыростью одеял, сморщив нос при виде раздавленной многоножки.

      

     Муравьи-воины сновали вокруг беспорядочных останков. Они неумолимо маршировали плотной вереницей из щели под дверью. Она знала этих существ. Уничтожат всё живое, что попадётся им на пути. Однажды дома она нашла свою любимую курицу с выеденным наполовину желудком. Цыплята были ободраны до костей. 

      

     Тогда она подумала о Камау и бросилась в кладовую.

      

     Он свернулся в клубок в углу полки. Пошевелился, когда она прикоснулась к нему, моргнул глазом и снова задремал. 

      

     Все никогда не было так плохо, как казалось.

      

     Она рывком открыла дверь со словами  «ты видел chungu?»

      

     Тембо, склонившись над костром, взглянул на поток черных муравьев.

      

     - Еще один признак дождя.

     - Слава богу, - она понюхала ряд запекающихся початков.

     - Где...?

      

     Мужчина указал чёрным наконечником своего посоха в направлении дома майора Боба.

      

     - Вон там есть кукурузная грядка.

     - Это воровство, - пожурила она. Но в ее глазах заплясали огоньки.

     - Дом пуст.

      

     Его слова отозвались глухим эхом в ее сознании.

      

     - Там жили друзья майора Боба!- сказала она, потянувшись за едой - Он не может быть далеко.

      

     Она передала початок своей подруге и взяла другой. Они сидели на корточках бок о бок, смачно жуя.

      

     - Может быть, он ушел на рыбалку, - вдруг сказала она, - Конечно. У него же лодка на пляже.

      

     Она вытерла рот тыльной стороной ладони:

      

     - Это было хорошо.

     - Не так уж много, - он чувствовал себя апологетом. Он наколдовал столько вкусностей на палочках на паре камней. 

     - Поищу лодку, - она встала, - Камау крепко спит. Должно быть, он не спал всю ночь, осматривая убежище. 

      

     Она вернулась с края утеса через пять минут:

      

     - Майор Боб на рифе.

     - Ты видела его?

     - Нет. Но его лодка там. Ну же. Мы переплывем.

      

     Тембо опустил голову.

     - Дитя, ты наверняка знаешь, что я не умею плавать. 

     - Начинается отлив, - быстро сказала она, - Можно перейти вброд отмель. В коттедже есть  подводные ружья. Можем поймать немного рыбы. Когда нет воды можно пожевать её сырую мякоть, - мягко добавила она. - Конечно, ты не сможешь плавать, если никогда не был рядом с морем. 

      

     Она уже решила, что дело не настолько уж и срочное, в первую очередь потому, что  было воскресенье, и деревенское почтовое отделение от-крывалось только ближе к вечеру. Независимо от того, как быстро она обратится за помощью к майору Бобу, до тех пор телеграмму было никак не послать.  

      

     - Ты плаваешь, не обращая внимания на подводные ружья. Я буду наблюдать, - Тембо одарил ее мрачной улыбкой.

     - Хорошо, - давить на него не было смысла. Она переоделась в потертый купальник, найденный в одном из шкафчиков, и повела его к краю обрыва.

      

      

     Море, гладкое и спокойное, простиралось до далекого рифа.

      

     Шум прибоя накатывал медленными ритмичными волнами. С того места, где они стояли, можно было смотреть прямо вниз, на чистую воду, где лагуну заполняли чёрные верхушки кораллов; вода была окрашена в синие, черные и ярко-зеленые тона, с редкими пятнами ярко-желтого цвета там, где песок набился в небольшие «карманы». 

      

     Маленькая белая лодка была едва видна на рифе.

      

     Других признаков жизни не было. Джеки бежала вдоль скалы, пока не нашла рябой выступ черного коралла. Отсюда, в скалистый склон были вбиты железные прутья, обеспечивая спуск к небольшой бухте с ослепительно белым песком. 

      

     Чтобы добраться до моря, им пришлось пересечь короткое плато из мокрых камней, скользких от водорослей, изрытое небольшими лужицами воды.

      

     - Осторожнее с морскими ежами, - сказала Джеки, когда ее спутник сделал первые робкие шаги в воду. 

      

     Он встревоженно отстранился.

      

     - Это ещё кто? 

     - Смотри, - она ткнула пальцем по краям «бассейна». К скале цеплялись изящные существа, похожие на грибы, покрытые длинными шипами, которые угрожающе колыхались при прикосновении. 

     - Когда мы уберемся подальше от скал, их там уже не будет, - она взяла две пары водолазных очков,  примотав их за резинки себе на руку, - Тогда надень это, опусти голову под воду, и увидишь рыбу. 

     - Возможно, - осторожно сказал он. Он последовал за ней по мелководью, неуклюже шлепая по воде широкими ступнями. Он разделся до шорт цвета хаки,  его черная кожа блестела от пота.

      

     Джеки осмотрела стену воды на горизонте. Это было похоже на непод-вижную  приливную волну, на постоянную линию пены, вьющуюся вдоль рифа. В лодке было странно тихо.

      

     - Я собираюсь поплавать там, - она указала на лодку и опустила защитные очки на глаза.

      

     Тембо взял дополнительную пару и последовал ее примеру, но отказался заходить дальше в море.

      

     - Это ненадолго, - она нырнула и исчезла.

      

     Тембо осторожно опустился в воду. Убедившись, что девочка ушла и больше не может его видеть, он вздохнул и пригнулся. 

      

     Он обнаружил, что в оцепенении смотрит на окаменевший лес коралловых рогов, тянущихся вверх, как кудри негритёнка. Они были окрашены в розовый и кобальтовый, синевато-лиловый и горчично-желтый, а между ними мелькали крошечные фигурки рыб. Он попытался закричать от изумления и наглотался воды. Кашляя и отплевываясь, он вынырнул и упал навзничь, тяжело приземлившись на зазубренный кусок скалы. На этот раз он взревел от боли и полностью потеряв равновесие, снова упал прямо в море. 

      

     К тому времени, как он, барахтаясь, выбрался на более безопасную почву, девушка уже пропала из виду. Он с благодарностью сел в бассейн с прозрачным дном и понадеялся, что восстановит свое достоинство до возвращения девушки.

      

     Она плавала медленно и неторопливо, размеренно дыша через изогнутую резиновую трубку, ее глаза в защитных очках казались очень большими. Да, море стало её вторым домом практически с того момента, как она на-училась ходить. Время от времени она ныряла, перебирая ступнями так, что за ее спиной поднимались пузырьки, встречаясь с серебристым зеркалом морской поверхности. Она осознавала, что на краю ее поля зрения незаметно «парит» более крупная рыба — печальные  рыбы-попугаи, тихо передвигающиеся на средних глубинах, еще не готовые начать питаться живыми кораллами. Когда они все-таки  решались на кормёжку, двигаясь вдоль кораллов, как стада морских котов, можно было услышать, как их они хрустят «деликатесами» сросшимися зубами. Рыбки поменьше, сверкающие, как бриллианты,  переливавшиеся своими яркими красками, роились вокруг нее. 

      

     Было странно, как она запомнила такой пёстрый пейзаж под волнами. Мало что изменилось. Те же волшебные пещеры, окруженные колышущимися зарослями водорослей, словно таинственные гроты; залитые «божественным» зеленым светом, заключенные в потрескавшихся скалах и населенные веселыми маленькими танцующими рыбками. Извиваясь в собственном ритме, она проплывала над ними, зависая, а иногда ныряя между горами кораллов или плавно опускалась на покрытый  пятнами теней песок. Она чувствовала себя птицей. Могла раскинуть руки, нырять и петлять, преследуя маленьких рыбешек и сея среди них панику. 

      

     В этих водах отец брал ее за руку, и показывал смертоносную рыбу-скорпену, чьи розовые шипы могли убить и рыбу-кубика чей хвост вращался, как игрушечный пропеллер.

      

     Отец научил её уверенности в этой стихии.

      

     Она перестала быть неуклюжей. 

      

     Она приплыла на риф очень взволнованная.  Прилив отступил, и большая часть его находилась над водой, ослепительные пастельные тона сменились тускло-устрично-серыми . 

      

     Нахмурившись, она увидела, что лодка застряла в расщелине. Вскарабкалась рядом. Пусто. Весла, уключины, даже руль исчезли. 

      

     Джеки перегнулась через борт и заглянула под доски.  В лодке было пусто, как в пересохшем колодце.  

      

     Сперва девочка подумала, что майор Боб выпал за борт, но, похоже, лодкой вообще не пользовались. Джеки продолжила карабкаться, прыгая между колючими морскими ежами. Далеко, на дымчато-голубом горизонте  парил дау с клинообразными парусами. Больше ничего не двигалось.

      

     С дурным предчувствием, Джеки поплыла обратно к пляжу. Теперь она заметила, что рыбы не кормились. На море было душно. А это признаки надвигающейся бури. 

      

     Траппер Роудс однажды сказал, что падение атмосферного давления сигнализирует о приближении больших штормов и предупреждает диких морских обитателей. 

      

     Она пошла вброд к Тембо. 

      

     Над головой стая морских птиц устремилась вглубь острова.

     - Майора Боба там нет!- крикнула она. 

      

      

     Тембо пожал плечами. Он был настолько впечатлен способностью подопечной плавать как рыба, что ему казалось, для неё нет ничего невозможного.  Ухмыльнувшись, он помог ей перейти по песку.  

      

     - Как лодка туда попала?- спросил он, как будто обращался к оракулу.

     - Занесло, наверное. Обычно, её оставляют на пляже, вот, видимо, и,  унесло течением после необычно высокого прилива.

      

     Она остановилась, нахмурив брови.

      

     - Посмотри на крабов.

      

     Сотни призрачно-серых крабов-скрипачей спешили к линии морских водорослей, оставленной приливом.  

      

     - Эх, вот бы  немного грома ... - сказала Джеки и повернулась лицом к морю. Оно было плоским и слегка затуманенным, как будто кто-то подышал на зеркало. 

      

     Тембо посмотрел на небо. 

      

     - Дождя пока не будет, - сказал он окончательно.

      

     Он последовал за ней обратно вверх по утесу, все еще восхищаясь ее мастерством пловца. На вершине они на мгновение остановились вместе, наблюдая за крабами, задравшими клешни и удаляющимися вглубь острова.

      

      

      

      

     Фермерский дом майора Боба был заперт на засов и ставни.

      

     Джеки знала, даже не заглядывая сквозь пыльные щели, что внутри никого нет.

      

     Она остановилась, когда увидела старую пальму, склонившуюся над железной крышей цвета ржавчины. Это было дерево, по которому дети Траппера Родса лазали во время каникул, разбрасывая семена баньяна по крыше назло жильцам. 

      

     Джеки вспомнила кое-что еще. Там наверху был резервуар для дождевой воды.

      

     Она вскарабкалась по дереву босиком. Рифленая крыша была такой горячей, что обжигала руки и ноги. Она перескочила через неё и спешно отодвинула деревянную крышку бака. Внутри был короткий кусок веревки, к концу которой была привязана пустая керосиновая банка. Прикрыв глаза ладонью, она посмотрела вниз по веревке. Банка плавала в нескольких дюймах воды.

      

     - Я нашла воду!- сложив ладони рупором, прокричала Джеки вверх по осыпающимся склонам оврага. Раздался ответный крик, и она спрыгнула обратно. 

      

     Ей было жаль видеть это место таким заброшенным. Прошло уже много лет с тех пор, как здесь кто-то по-настоящему занимался сельским хозяйством. Майор Боб удалился в старый дом, довольный тем, что позволил соседним африканцам возделывать то немногое, что там было.

      

      Между коралловыми плитами пробивалось больше сорняков, чем травы.

      

     Ее внимание привлек оторванный клочок почтовой бумаги, приколотый к двери, выходящей на море. Бумага была скручена по краям и потемнела от солнца и непогоды.

      

     - Для ВСЕХ, КОГО ЭТО КАСАЕТСЯ, - говорилось в нем, - УЕХАЛ В НАЙРОБИ, В НАРНС НА НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ, .

      

     Оно было подписано майором Бобом.

      

     Девушка отвернулась. Она поняла, как сильно рассчитывала найти майора Боба и получить его совет, если не помощь. На глаза навернулись слёзы, и она поспешно смахнула их, услышав, как кто-то бежит по дорожке из раздробленного коралла.

      

     Тембо стоял на солнце, его грудь тяжело вздымалась. Девчушка отступила глубоко в тень, отбрасываемую нависающей крышей. В этой стране ярких красок, где солнце стояло вертикально над головой, а глаза постоянно жмурились от слепящего света, не было никаких оттенков и градаций. Тени были сплошными блоками глубокой тьмы. Каждый пейзаж представлял собой лоскутное одеяло из черных квадратов, разделённых кусочками яркой зелени и голубизны неба, вкраплениями желтого на фоне пылающей красным земли. 

      

     Мужчина понимал, что Джеки  застыла. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог различить ее лицо и увидел страдание.

      

     - В чем дело,  дитя?

     - Майор Боб ушел, - слова вырвались сами собой, внезапно она крепко прижалась к груди Тембо, пытаясь сдержать рыдания.

     - Бесполезно плакать, малышка. Он погладил ее по голове и мягко отстранил.

     - Я знаю. Прости, - она плюхнулась в садовое кресло, засиженное червя-ми, - Я действительно хотела его увидеть. Он бы точно знал, как отправить телеграмму на корабль и что нам следует делать дальше. 

      

     Тембо провел рукой по своим вьющимся серо-черным волосам.

      

     - Ты показала мне небо и рыбу в море. Ты покажешь мне, как  её ловить и готовить. А сейчас я приготовлю тебе чакулу. А потом покажу, как безопасно передвигаться по зарослям. Здесь нечего бояться. 

      

     Она сидела, обняв колени.

      

     - Ты сказала, что нашла воду, - сказал Тембо, - Скажи, где, и я принесу ее.

      

     Она подняла глаза.

      

     - Вода на крыше, в баке. Ти тебе покажет.

      

     Казалось, ее охватил некий ступор. От шока при осознании того, что майор Боб не может помочь, и напряжения последних нескольких часов внезапно накатили усталость и подавленность. Ради Тембо она проявила храбрость и даже заставила себя съесть приготовленное им блюдо. После этого, когда в чайнике закипел чай,  негр постучал губной гармошкой о землю и начал играть военную песню камба. 

      

     Джеки лежала в любимой позе на животе, под дикой смоковницей, чьи похожие на редиску корни свисали до земли. Согнув ноги, сцепив лодыжки, она мягко покачивала ими в воздухе и обнаружила, что смотрит на крошечный  муравейник красной земли.

      

     Его маленький черный обитатель ступил на мягкие плечи и сразу же на-чал сползать в отверстие в центре конуса. Чем больше муравей боролся, тем глубже он падал. 

      

      Джеки  с удивлением и любопытством заглянула в отверстие. Прямо на дне, частично погребенные в почве, появились  две клешни. Прежде чем она успела вмешаться, маленький муравей застрял между когтей существа, спрятавшегося внизу, и исчез. 

      

     Девочка ткнула пальцем в землю и извлекла крошечное насекомое песочного цвета, занятое поеданием муравья.

      

     - Это кто? - спросила она Тембо, который перестал играть и покосился вниз.

     - Мы называем его - муравьиный лев. Он роет ловушку и затаивается в засаде. Как только муравей ступит на свежевырытую почву, его уже ничто не спасет.

     - Как ужасно.

     - Этот трюк используют браконьеры .

     - Они всему научились у муравьиного льва?

     - Возможно, - он поворошил палкой пепел костра, - в Африке все делается путем подражания. Мы простые люди. Мы учимся на примере окружаю-щей нас жизни. Вот почему маленьким детям рассказывают истории, со-держащие урок. 

     - Есть  история о муравьином льве?

     - Да, - Тембо присел на корточки и опустил руки между колен, - Мы называем её «Ты-помнишь?» Боги разгневались на муравьев, и создали муравьиных львов. Они были разгневаны, потому что муравьи не поблагодарили богов за то, что те прислали их на землю и даровали власть над все-ми другими существами. Муравьи были самым многочисленным  народом  в мире, и, как ты знаешь, они всегда могли работать вместе, как армия. Но они возгордились и забыли, что все произошло благодаря щедрости богов. Итак, боги создали муравьиного льва. Они выдали ему секрет ловушки, из которой не может вырваться ни один муравей. Но в последние несколько секунд, когда муравей чувствует, как земля рушится под ним, и  знает, что вот-вот умрет, ему дается время для раскаяния, и когда клешни муравьиного льва берут его, муравьиный лев шепчет: ”Ты-помнишь?" И если муравей мудр, он ответит: «да, я помню все хорошее в своей жизни», и быстро перескажет, что именно. И если он проявит должную благодарность, то умрёт безболезненно, - Тембо снял котлету с горячих камней, - Чаю, дитя? 

     - Да, - она села, - Хорошая история, дружище. 

     - Хорошая, - согласился он, наполняя кружку. 

     - Когда все идет не так, как надо, вспоминай о хорошем.

     - Ты помнишь... - начала она и рассмеялась.

     - Да, дитя?

     - Ты помнишь детеныша носорога, которого мой отец принес домой? Он потерялся, и мы кормили его галлонами молока.

     - И он рос и рос, - поправил Тембо, - И стал таким большим, что всем мешал. Ты постоянно к нему бегала, напрашиваясь, чтобы тебя забодали, и так высоко вставала на цыпочки, что едва не ломала пальцы ног. Когда тебе всё же удалось ему затылок почесать, твои пальцы внезапно  впились в мышцы шеи, как в ореховые крекеры. 

      

     Теперь они оба смеялись. Внезапно Джеки остановилась.

      

     - Который сейчас час?

      

     Тембо взглянул на небо.

      

     - Возможно, в три часа по вашему времени.

     - Почему вы по-другому рассчитываете время?- спросила она.

     - Арабы научили нас считать часы от восхода до заката, - его лицо стало угрюмым.

      

     Девушка поставила свою дымящуюся кружку.

      

     - Уже поздно, и я должна отправить телеграмму, индианка на почте покажет мне, как это сделать, - у нее в кармане брюк было немного денег — она надеялась, что их хватит, чтобы оплатить расходы.

     - Сначала допей свой чай, - Тембо был вежлив, но тверд, - Ничего такого срочного, чтобы надо было убегать, не происходит.  

     - Верно, - они снова перешли на замысловатый суахили, она допила остатки горячего сладкого чая и почувствовала теплую симпатию к мужчине, стоявшему рядом с ней.

     - Тембо, - она посмотрела на него поверх края кружки, - Я отправлю отцу на корабль радиограмму. Пока я этим занимаюсь, обыщи коттедж...

      

     Он начал протестовать, и она приняла еще более откровенный стиль обращения.

      

     - Я пока не знаю, что мы будем делать потом. В коттедже консервов хватит на много дней. Возьми их, а также снаряжение для сафари... 

      

     Она говорила твердо, зная, что он против. Голосом она бессознательно подражала отцу, когда тот строил планы на сафари. У нее не было намерения казаться властной. Просто старалась быть равной ему. Роудс-старший был бы столь же точен, дабы избежать недоразумений. Тембо понял это и улыбнулся, он был рад  спасти её от отчаяния. Позже он убедит ее вернуться в Момбасу. Теперь, когда майор Боб в отъезде, было бы лучше, если бы она обратилась за помощью к портовым властям. Но он счел разумным подождать. Джеки была упряма, как и ее отец, и надо было ещё уловить  подходящее настроение. 

      

     Она зашла в коттедж, чтобы проверить Камау. Малыш галаго все еще спал. Она вытащила его из корзины, и он легонько укусил ее в знак протеста.

      

     - Я хочу, чтобы ты спал ночью, - сказала она и вытащила из кармана рубашки зеленую кожаную сбрую. Пристегнуть Камау всегда было непросто. Оно облегало его талию и поверх его руки, и она могла бы прицепить к нему нейлоновый поводок. Сбруя также служила «курткой», и она была полезна, когда им вдвоём приходилось преодолевать долгое расстояние, но она использовала ее экономно. 

      

      Чтобы компенсировать галаго недостаток, Джеки дала ему одну из немногих оставшихся мятных конфет. Тот продолжал сердито бормотать. Она уже собиралась прикрепить поводок к сбруе, но заколебалась.  

      

     - Наверное, в Випинго я тебя не возьму. Но постарайся больше не засыпать, - его хвост был распущен, верный признак того, что он просыпается. Она решила оставить его в кладовой, надеясь, что он найдет, чем себя занять. 

      

     Она мчалась как ветер по прибрежной дороге, затем остановилась, чтобы перевести дух, прежде чем повернуть вглубь в направлении деревни. 

      

      

     Випинго находился недалеко, но воздух был тяжелым и неподвижным, и по прибытии она уже вся потом изошла. Девочка чувствовала себя неопрятной и немытой, а этого она вынести ни в коем случае не могла  у нее не было желания появляться перед жителями деревни, пока у нее не будет времени ополоснуть лицо. 

      

     Деревня располагалась по обе стороны ужасной дороги. Африканцы дремали в тени лачуг с жестяными крышами или сидели на корточках на бугристой, утрамбованной земле. В полуразрушенных индийских дуках где можно было купить кока-колу и бензин, тушеную говядину и печенье, а также универсальные банки из-под керосина под названием «дебе», виз-жали радиоприемники . Эти четырехгаллоновые банки использовались в качестве мерных стаканов для воды и для кровельного материала, и, казалось, были повсюду. В любой африканской деревне вы наверняка виде-ли детей с голыми задницами, радостно колотящих по дебе, пока мухи ползают по их перепачканным грязью лицам. 

      

     Джеки знала, что если проберется сквозь кокосовые пальмы к югу от деревни, то сможет незаметно к почтовому отделению, похожему на Данкер. Она сказала себе, что не хочет, чтобы ее видели, потому что чувствовала себя такой неряшливой. И все же какое-то шестое чувство также побудило ее выбрать этот косвенный путь.

      

      Она услышала голоса задолго до того, как увидела толпу у почтового отделения. Над черными головами жителей деревни показался тюрбан с красной кисточкой инспектора индийской полиции. Он жестикулировал своей тростью из малаккской древесины. Он говорил на повышенных тонах, в его голосе слышался гнев.  

      

     Джеки нырнула за ствол пальмы. Рядом с индийским полицейским стоял главный торговец Випинго — рыжебородый  хадж, покрасивший  бороду хной в знак того,  что он совершил паломничество в Мекку и поцеловал священный камень Каабу. Теперь, когда инспектор замолчал, она могла слышать его голос громче всех остальных.

      

     - Если Bwana Kubwa сказал, что этот плохой парень, возможно, прошел тут с белой девушкой, - она отчетливо слышала каждое слово, - Мы проведём  большой поиск. Если выяснится, что кто-то их прятал, будут большие неприятности, - Хадж поднял лист бумаги, - Это приказ об аресте человека, который похитил белую девочку,  дочь Родса. 

     По толпе пробежал шорох сплетен. Головы качнулись. Ее имя, казалось, было у всех на устах.

      

     Джеки плотнее прижалась к дереву, затаив дыхание, не в силах поверить в эту новую катастрофу. Ноги подкосились от страха за Тембо. Сама того не желая, она подставила старого друга . 

      

     Она оставалась в укрытии, как ей показалось, долгое время, пока, наконец, толпа не начала расходиться. Инспектор  важно прошествовал к своему припаркованному "Лендроверу". Лавочники вернулись на базар. Небольшие группы африканцев начали прогуливаться по запекшейся грязи улицы, болтая и размышляя о странных новостях дня. Все знали семью Родс, и особенно Джеки, чьи золотистые волосы и дружелюбное веснушчатое лицо были привычным зрелищем во время каникул. 

      

     Боясь, что ее узнают, она подождала, пока не уйдет последний из толпы, а затем проскользнула обратно через кокосовую рощу, назад на две мили к одинокому коттеджу, где  должна была рассказать Тембо, что он в розыске.  На бегу она пыталась представить, как все это произошло, и дога-далась, что ее отец, проснувшись утром на борту корабля и обнаружив, что она соскочила на берег до отплытия, связался по рации с Момбасой. Как только начнутся поиски, полиция встретит множество докеров,  видевших их. 

      

     Ее сердце пропустило удар.

      

     Найти пассажира автобуса до Випинго, который мог их опознать, было делом времени. Потом поиски сосредоточатся на деревне. Их непременно вычислят.  И никто не поверит в невиновность Тембо. 

      

     Отдышавшись, Джеки направилась сквозь деревья к коттеджу. К небу вился тонкий столб дыма. Она почувствовала прилив нежности к стройной фигуре, смотревшей за огнем. 

      

     Он поднял глаза и ухмыльнулся, когда увидел ее.

      

     Прежде чем он смог заговорить, она позвала:

      

     - Кто-нибудь проходил мимо, старый друг?

     - Нет, здесь было тихо, как в совином гнезде перед рассветом.

     - Уверен? Ни рыбака? Никого?

      

     Он озадаченно посмотрел на нее и почесал в затылке.

      

     - Нет, дитя. Никто.

     - Хорошо, - она опустилась рядом с ним, - Срочно туши огонь, берём всё, что сможем унести, и  - делаем ноги. Сегодня же вечером. 

     - Сегодня вечером? Куда? - мужчина попытался скрыть удивление в своем голосе. 

     - В Нди. К Долине Бегемотов. Будем передвигаться так быстро, как только сможем. В Нди у отца и у тебя есть друзья ,  они помогут нам. 

     - Это далеко, - он наблюдал за ней, пытаясь понять причину беспокойств. 

     - Надо, - объяснила она сцену на почте.

     - Ва! - Тембо вскочил на ноги, и капли пота выступили у него на лбу, - Полиция — плохо иметь неприятности с полицией. Они бросят меня в тюрьму и будут избивать.

     - Даже африканская?

     - Особенно африканская, если  не из моего племени.

      

     Он принес песок и поспешно затушил огонь. Облако дыма поднялось в неподвижный воздух и медленно рассеялось в ветвях смоковницы. Тембо пинком раздвинул кухонные камни, а затем, непонятно почему, рассмеялся.

      

     Девочка стояла в дверях коттеджа и поймала его взгляд. Ее ответная улыбка была неуверенной. 

      

     - Дитя, ты действительно хочешь идти через буш к Нди?

     - Конечно. Там я верну Камау к сородичам  и все объясню господину Гантлету, окружному комиссару. 

     - Гантлет. Да, он тоже мой друг. Но ты уверена, что хочешь совершить это путешествие? 

     - Да.

      

     Он снова рассмеялся.

      

     - Это будет трудно, малышка. Если ты не боишься трудностей, то нас ждёт приятная прогулка.  

     - Почему ты смеешься?

      

     Он выпрямился.

      

     - До сих пор я не знал, что нам следует делать. Теперь у нас нет выбора. До Нди можно дойти незамеченным, и по пути я многому смогу вас научить.

     - Сколько времени это у нас займет?

     - Для тебя... - он быстро подсчитал, - возможно, пять или шесть дней

     - Я сильная и могу ходить так же быстро, как ты. Надо постараться как можно меньше отдыхать. Сейчас отправить телеграмму не выйдет,  родители будут волноваться.  Надо двигаться незаметно.  

      

     Тембо поднял палку и  принялся чертить на песке карту.    

      

     - Там есть река...

     - Конечно, - Джеки захлопала в ладоши, - Возьмем рыбацкое каноэ и поплывем вверх по реке как можно дальше. 

     - Она очень низкая. Без дождя в сельской местности будет сухо, - Тембо продолжал рисовать на песке, - Возможно, мы сможем зайти подальше. Это сократит путешествие на день или больше. Но сегодня мы должны переночевать здесь, он решительно отбросил палку. 

     - А если полиция нагрянет?

     - Это риск, - признал он, - Инспектор сказал, почему он был именно в Випинго?

     - Нет, - покачала она головой, - Думаю, это была общая тревога. 

     - Тогда лучше выйти завтра. Тебе надо хорошенько выспаться и плотно поесть. Уйдём очень быстро, до восхода солнца, - он виновато улыбнулся, - Я был в коттедже. Там есть много вещей, которые нам понадобятся. Не против? 

     - Я так и хотела, - она взяла его за руку, - Дружище, мы в этом заодно. Ты не мой слуга, и должен делать то, что правильно. Я не хочу оставаться здесь надолго, но скоро стемнеет. 

      

     Джеки подняла глаза. Она стояла возле прикрытого марлей вентилятора в кладовой и слышала легкое нерегулярное постукивание. 

      

     - Камау все еще не спит, - сказала она, - Посмотрим, не голоден ли он.

      

     Звук был такой, будто галаго подпрыгивал от нетерпения.  И был ей сли-шком хоорошо известен. В такие моменты Камау подпрыгивал, как рези-новый мячик, ненадолго задерживаясь на шатких опорах, то цепляясь за края сантехники, то отскакивая от выступа. 

      

     Она рывком открыла дверь кладовой. Камау нигде не было видно, вместо этого железный стержень на конце веревки раскачивался на сквозняке, устроенном вентилятором, ударяясь о деревянную перегородку. 

      

     Джеки приказала себе не паниковать. Между верхом перегородки и само-дельным потолком из оргалита, установленным её отцом для защиты от от летучих мышей, была узкая щель. Она внимательно осмотрела её. Га-лаго оставил сверху помет. Должно быть, каким-то образом протиснулся. 

      

     - Тембо! - она побежала в сад, - Галаго ушел. 

     - Ушел? - удивлённо поднял тот руки. 

     - Он, должно быть, где-то на крыше.

     - Ну, далеко уйти не мог, - вместе они прошлись по коттеджу, обыскивая лес мангровых жердей, поддерживающих соломенную крышу, девочка щёлкала языком,  Тембо стучал метлой по перекладинам, и, наконец,  сказал:  

     - Мы должны приготовить еду. Я уверен, что он вернется.

     - Если его не поймают ястребы, или питон, и тому подобное, - Джеки направилась к дереву авокадо, - Ну и бардак я за собой оставляю. 

       Движение на дереве привлекло ее внимание, и она нетерпеливо посмотрела вверх. Это был всего лишь изумрудно-пятнистый дятел.

      

     Ее сердце подпрыгнуло, когда птица начала свою хорошо известную «панихиду»:

      

     “Умерла моя мать, 

     А за ней — мой отец. 

     Всей родне уж пришёл этот горький конец. 

     А вот сердце моё издает ещё звук:

     тук

     тук

      тук”.

      

      

      

      

      

      

      

                              ГЛАВА 5   

      

     МакРэй,  капитан американского теплохода «Торо»  подозрительно посмотрел на тягучую маслянистую поверхность. Поверхность Индийского океана напротив была плоской и зловеще-неподвижной, окрашенной в оранжевый цвет в утреннем тумане. В глазах ощущалась тупая пульсация и, поднимаясь на мостик, он кивнул помощнику Тьёрду, который бодро поприветствовал его. 

      

     - Барометр низкий. И продолжает опускаться.

      

     МакРэй проверил журнал и курс, затем перешел на правый борт.  

      

     - Подробно расспросите у Спаркли про погоду, он может помочь. 

      

     Он потер локти, довольно сильно окрашенные розовато-лиловыми чернилами графиков. В течение многих лет он тщетно пытался смыть их. Он смотрел на день с откровенной неприязнью. 

      

     Туман поднимался. Высокие «листы» перистых облаков сияли, как кобыльи хвосты в ледяном небе. 

      

     - Штормовое предупреждение из Мозамбика,  - сказал Тьёрд, и повернулся к радиорубке, - Все погрузчики из Португалии требуют сообщать о местных условиях. 

      

     МакРэй вздохнул. За двадцать лет  службы на африканском побережье 

     у него еще ни разу не было такой скудной информации о погоде.

      

     - Пассажиры?

      

     - Еще спят. Устали, я думаю. Детишки ничего,  но уж очень выглядели  подавленными, когда вчера поднялись на борт. 

      

      МакРэй хмыкнул. 

      

     - Какие-нибудь домашние животные?

      

     Тьёрд удивлённо на него посмотрел, и проигнорировал вопрос.

      

     - В первую ночь море было спокойным.

     - Слишком спокойным, - Макрей рассеянно шагал  по портовому крылу. Ужасно болела голова, к чему обычно он был не склонен. Обычно, если у Макрея начинались головные боли, это означало неспокойную погоду. 

      

     Он оперся голыми руками о мокрые перила, наблюдая за рыбой, носившейся перед носом корабля и тонущей в потоке брызг. Палуба под его ногами колыхалась. 

      

     - Сильному циклону предшествуют волны, с частотой 1300 в четыре раза меньше, чем обычно, - он знал руководство наизусть. Его ближайшей целью был Мозамбик, 400 морских миль к югу и не более чем на 5 градусов ниже экватора. А  между 5 градусами северной или южной широты тропические шторма были необычным явлением. 

     Как ни называй такую ​бурю — циклон, ураган, тайфун — начиналось всё   самым обманчивым образом. Кажется, ничего особенного: плоское море,

     теплое из-за продолжительной летней жары. Но в какой-то момент  столкновение тепла солнца и возрастающим теплом моря вызывает воздушные волны. Нижние слои начинают подниматься с критической скоростью.  Создаётся область низкого давления, и издалека поступало ещё больше воздуха,  дабы остудить горячий поток. Самые ужасные катастрофы начинались именно вот так — просто и незаметно.  

      

     Он достал большие золотые часы, которые всегда носил в кармане рубашки и рассчитывал амплитуду волны. Двенадцать секунд. В среднем обычно было восемь. Приближение циклона можно заподозрить, если волны накатывают каждые двенадцать-пятнадцать секунд. Но должны быть и другие признаки, сказал себе МакРэй,  вспоминая руководство. Циклон урезал частоту вздымания волн и отправил их в сторону от центра. 

      

     Он мысленно отметил их направление.

      

     То, что создавало циклон - горячий поднимающийся воздух и плоское

     море -  требуют трения вращающейся Земли.

      

     «Компонент этого вращения равен нулю на экваторе, говорится в руководстве, таким образом, циклоны не могут развиваться в 

     в непосредственной близости от экватора».

      

     Но «Торо» шел на юг, подальше от экватора, к одному из пяти основных регионов мира с тропическими бурями. 

      

     МакРэй решил заглянуть в радиорубку. Там был Спаркли и что-то строчил в своем блокноте.  

      

     «Мозамбик сообщает: тропический шторм. Португальцы рассматривают ситуацию, как подозрительную ». 

      

     Макрей помассировал себе виски. Казалось, вокруг его головы затянули железный обруч. Португальцы могли называть это, как им нравится. Но он знал — определённо назревает сильный шторм. 

      

     Было воскресное утро, 25 октября. Траппер Роудс пошевелился и посмотрел на часы. Как остальные члены семьи, он проспал. 

      

     Тревогу забила Салли.

      

     - Джеки нет! - ворвалась она в каюту к родителям.  

      

      Сначала паники не было. Все предполагали, что Джеки исследовала корабль. Они не спеша искали ее, пока Эндрю не указал, что ее койка так и осталась не разобранной. 

      

     - Одежда тоже пропала, так что она, должно быть, встала ещё утром и оделась, -  сказала Пенни. Её сердце сжалось от страха, — Она не могла… — Пенни застыла, как вкопанная. Даже просто произнести «упала за борт»  казалось, придавать словам реальности.

      

     Они сообщили новости капитану МакРэю.

      

     - Вы должны повернуть назад! — сказала Пенни.

      

     МакРэй вытер лоб.

      

     - Я заглушу двигатели, мэм. Обыщу корабль от носа до кормы. 

     Но я не могу вернуться, пока истинное положение вещей  неизвестно.

      

     -- Забавно, что и галаго тоже пропал, -- сказал Эндрю, открывая новый путь для предположений. 

      

     Траппер Родс тихо сказал: 

      

     — Момбаса, капитан. У меня есть подозрение, что ребенок сделал

     что-то довольно резкое.

      

     К полудню Торо сообщил об исчезновении Джеки портовым властям в Момбасе.

      

     Два часа спустя бортпроводник, рискуя разгневать МакРэя, повторил слова Джеки о враждебности капитана к домашним животным. 

      

     — Думаешь, она покинула корабль до того, как мы отплыли? — спросил Пенни. Даже это вдруг показалось спасительной соломинкой.

      

     Наступило долгое молчание.

      

     - Вероятно, - сказал ее муж. Лицо его стало серым, большие руки нервно сжались на затылке.  Он был человеком действия, а сейчас был вынуждает лишь наблюдать, как «Торо» кружил над местностью, его сердце подпрыгивало каждый раз, когда он видел ( или ему чудилось, что видел) плавающий объект. Было трудно стоять и не вмешиваться, зная, что решения капитана  обязывают.  

      

     Ближе к вечеру моряк, проспавший часы хаоса и беспокойства вернулись на вахту.

      

     Поздно вечером моряк, который проспал все эти часы хаоса и тревоги, вернулся на вахту.

      

     - Пропавшая девочка, - сказал он, - Болталась у у трапа прямо перед отплытием. У нее была корзина. 

     - Это, похоже, все решает, - сказал МакРэй и повернулся к Трапперу Родсу, - Мое предположение, сэр - ваша дочь сошла  с корабля.

      

     - Слава богу, - неожиданно сказала Пенни Родс. Она закрыла глаза, покачнулась и, казалось, вот-вот упадет в обморок.

      

     Ее муж быстро схватил ее за плечи.

      

     - Держись! - он повернулся к МакРэю. - Есть шанс, что мы можем вернуться в Момбасу? 

     - Да, есть, - МакРэй поднял свою кепку с козырьком и почесал седую солому волос, Придется получить разрешение от владельцев. Если получится,  завтра сможем поймать завтра полуденный прилив. 

      

     Позже, вернувшись на мост, он покачал головой, ворча: 

      

     - Я никогда никогда не пойму детей.

      

     Дождь стучал по стеклу. Порыв ветра ударил в борт "Торо".

      

     МакРэй определил направление поднявшегося ветра.

      

     "В результате вращения Земли шторма будет двигаться по часовой стрелке в южном полушарии и против часовой стрелки в северном".

      

     Руководство лишь излагало на техническом жаргоне то, что каждый моряк знал с тех пор, как Гиппал приплыл к этому побережью 2000 лет назад. Если стоять лицом к ветру к югу от экватора, левая рука указывала на центр шторма. Проверка по «правилу пальца» подтвердила то, что МакРэй понял по морским волнам. 

      

     Он принюхался к ветру.

      

     - Возможно, у хозяев еще есть повод благословить этого ребенка, - сказал он  Номеру Один, - Если, повернув назад, мы минуем шторм, который, как я думаю, разразится. 

      

     По всей этой части океана, на длинных прибрежных пляжах и плоских островах, неграмотные рыбаки готовились к встретить гнев природы. О нём предупреждали ветра, крутившиеся вокруг центра возрастающего шторма, медленного у основания, но  ускорявшегося  к центру. 

      

     Он напоминал громадный пик, которому не хватало скорости, чтобы вращаться вокруг собственной оси. Буря набирала силу сама по себе, вращаясь все быстрее и быстрее, пока начала медленно двигаться по предсказуемой кривой. Ось шторма была все еще далека от "Торо", и  к тому моменту, когда он достигнет максимума, должно было пройти ещё достаточно времени. Когда это произойдет, как хорошо знал МакРэй, он сможет указать точный путь и дать кораблям время уйти с его пути. 

     Но такие суда, как его, могли получить предупреждение слишком поздно.

     Шторм будет вращаться в прибрежной зоне, пока не ударит по

     африканскому побережья. Там он закрутится в холмах и быстро угаснет от тормозящего эффекта сухой земли. 

      

     Но даже за такой короткий промежуток он оставит за собой след хаоса. 

      

     Поэтому МакРэй втайне обрадовался, когда ночью из Момбаса пришла радиограмма: «Возвращайтесь». Остальные сообщения были менее обнадеживающими. 

      

      "ПРОПАЛ РЕБЁНОК, БЫЛ ЗАМЕЧЕН ПОКИДАЮЩИМ ДОКИ С АФРИКАНЦЕМ". 

      

      

      

      

                              ГЛАВА 6  Тембо сжимал и разжимал руки.  Это были сильные руки, с костяшками, напоминавшими шишковатые корни дерева.

      

     Он смотрел вниз на золотистую голову Джеки, отчаянно желая избавить ее от мрачного предчувствия, вызванного потерей галаго.

      

     Он сразился бы со львом, чтобы спасти ее от такого горя. Он готов был рискнуть своей жизнью — всем - чтобы защитить ее. Ее смелость и умение, с которым она доплыла до рифа развеяло; и он безоговорочно верил  и в ее физическую выносливость, и в ее способность выдержать долгое сухопутное путешествие (предложенное ею же),  несмотря на его первоначальные опасения. Он злился, что ему был известен только один  способ защитить ту, кого он любил и восхищался - борьбу. Сейчас ему нужно было найти правильные слова, поговорить с ней так, как, как он знал, иногда говорил ее отец.

      

     - Дитя? - он колебался.

     - В чем дело?

      

     Он потер подбородок.

      

     -В моем племени, как ты, конечно, знаешь, много пословиц. Есть пословица почти на все… все случаи, что могут приключиться с юношей. Или, - добавил он, - с молодыми девушками.

      

     Она подняла голову, ее щеки зарумянились.

      

     - Одна из этих пословиц гласит: "Когда гепард потерян и боится, он поет".

      

     Джеки кивнула.

      

     - Да. Это правда. Я видела гепарда.  Когда он ищет свою подругу, то вроде как свистит.

      

      

     Она живо вспомнила один случай встречи с гепардом в высокой траве на равнине. Из-за золотистой шерсти его трудно было заметить. Хищник

     повернул приземистую голову и посмотрел прямо на девушку.

      

     У гепарда было королевское высокомерие. Передние лапы были негибки-ми, и поэтому казалось, что он смотрит свысока на все остальное животное царство. Его морда представляла собой морщинистую маску из желтого меха и черных линий, нарисованных на низкой гладкошёрстной  спине и таких же линий, оттянутых назад в оскале. В золотых глазах горело суровое предупреждение. Каждую лапу он поднимал изящно,  выгибая шею, как король в пятнистой мантии.

      

     Затем он издал самый прекрасный крик, который она когда-либо слышала.  Достаточно высокий,  чтобы звучать как свист из двух нот.  Казалось, он произносил его, оттягивая назад рот и раздувая щеки. Он смотрел прямо сквозь Джеки, настойчиво ища потерявшуюся подругу.  Он проделал этот манёвр раз пять или шесть,  делая шаг вперёд с равным интервалом. Наконец, вдалеке раздался ответный крик. Она видела, как напряглись мышцы под под шерстью. И тут зверь внезапно рванул вперёд мимо нее диким десятисекундным , со скоростью семьдесят миль в час, спринтом, коим славилось это дивное животное.

      

     Тембо улыбнулся самозабвению девочки. Пошарил в кармане брюк и нашел губную гармошку. «Когда святых услышу смех» звучала особенно прекрасно в прохладном вечернем ветерке и он заиграл ее со всем пылом бывшего королевского африканского стрелка.

      

     Он остановился перевести дух, и ноты затихли в тишине равнин. На мгновение обоим послышался тихий шорох на карнизе коттеджа. Со стороны Джеки раздалось мягкое «плюх». Она повернулась проверить -  это был Камау. Он так быстро вскочил, что сбил лапкой большой камень, прислоненный к порогу. Тот покатился, обнажив металлический предмет.

      

     - Камау! - девочка крепко прижала его к себе, - Вот чертёнок. Напугал нас до смерти. Где ты был? Разве не знаешь - впереди долгий путь, - слова сыпались одно за другим. Тембо подумал, что она похожа на свою  мать, мечущуюся между облегчением и желанием отругать провинившегося ребенка.

      

     Когда Джеки вихрем влетела в коттедж,  галаго пищал у неё на ее шее, а мужчина постукивал  гармошкой по огненному камню. Краем глаза он уловил металлический блеск и достал круглый предмет, смутно напоминавший нечто, виденное им  в армейские дни.

      

     - С помощью этого предмета можно пройти сквозь  буш, - сказал он позже Джеки, когда они  ужинали бананово-кукурузным пюре, - Не знаю, как это называется,  но это может быть полезно.

     - Компас, - сказала Джеки, - Нам в отряде скаутов такой давали. Наверняка это он, потому что он потерялся, когда мы были здесь прошлым летом. Видишь, если держать его вот так, то черная точка иглы поворачивается на север.

     - На север?

     - Да. Север всегда там? - она показала рукой, - Теперь Ти сможет определить, в каком направлении двигаться, когда мы выйдем из реки.

      

     Камау, прижавшийся к ее рубашке, зашевелился. Джеки обратилась к маленькой выглядывающей головке:

      

     - Завтра отправимся в путешествие. А ты, - она мягко нажала ему на нос,- Ты теперь должен всегда спать ночью, - она тихонько оттянула зверька. На нём всё ещё была мягкая кожаная курточка, к  которой Джеки пристегнула нейлоновый поводок. 

     - Вот так. Теперь можешь играть, не убегая. На ночь я буду ложиться с тобой, и тогда, возможно, ты уснёшь, - она уже использовала такую тактику. После того, как  девочка засыпала сама, Камау тоже сворачивался калачиком.

     - Он уже давно не спал, -сказал её проводник, найдя помёт зверька недалеко от коттеджа, - Сегодня должен уснуть.

     -Вот мята для хорошего настроения,- Джеки бросила конфету сложенные чашечкой руки Камау, - И в награду за то, что нашёл компас.

     - Извини, я не знаю, как им пользоваться, - Тембо рассеянно изучал предмет, - Я видел только офицеров, использующих это, когда мы шли, - и медленно добавил. - Я очень простой человек, как ты знаешь, дитя. Это большая ответственность, пройти всю дорогу до Нди, - он хлопнул себя по лбу, - Хотелось бы, найти здесь что-то кроме камней. 

      

     Джеки рассмеялась.

      

     - Камни? Это всё лишь твоё воображение. Не говори ерунды. Не сыграй ты сейчас нашу песню,  Камау, может, и не вернулся бы никогда .

     - Думаешь, он вернулся из-за моей песни? - Тембо даже просиял. 

     - Нашу, - твердо сказала девочка, - Отныне это должна быть НАША песня, а история «Ты помнишь» - наша игра.  Они свяжут нас, как песня гепарда. 

      

     Камау свернулся калачиком в объятиях Джеки и уснул там на всю ночь.  Он проснулся лишь раз, услышав, как человек ходит в темноте снаружи, и

     на короткий миг навострил уши из-за лая бабуина. И ещё раз — из-за бульканья поилки для птиц,  когда вода льётся  в узкое горлышко сосуда.  

     С этого момента и впредь этот бодрящий звук должен был стать будильником для Камау. Он высунул свой длинный грубый язык и умылся от носа до хвоста, потирая лапки, и разглаживая его ушки.  

      

      Он выпрыгнул из-под одеял  настолько далеко,  насколько позволял по-водок, прикрепленный к запястью Джеки. Она лежала, откинув руки на-зад, не обращая внимания на бледный свет, ползущий по коттеджу. Галаго присел на корточки на своих длинных ногах, повернув голову набок, и смотрел на нее. Наконец, отпрыгнул назад и лизнул ее веки. 

      

     Она сразу открыла глаза.

      

     - Дорогой Камау, ты действительно проспал всю ночь, - она бережно взяла его обеими руками, - Спасибо, что разбудил. Мы должны быть все

     готовы тронуться в путь».

      

     Камау надул щеки и уклончиво хихикнул.

      

     Девушка потянулась, села и помассировала правую ногу. Что-то, сильно раздражало большой палец, возможно, заноза. Кровать была  завалена остатками предыдущих приготовлений к ночёвкам. Траппер Родс много лет провёл в буше и снабдил коттедж провизией, как будто оставлял аварийный склад для последующих исследователей. Куски снаряжения, все еще не рассортированные, лежали под столом в трапезной, куда их затолкала Джеки. 

     Сейчас она рылась в куче старых брезентовых вёдер, мотков веревки и ржавых инструментов.  Под рыболовными снастями лежал маленький транзистор на батарейках, немного покрытый плесенью. 

      

     Она достала его и покрутила ручку. На некоторое время коттедж наполнился музыкой. Она вышла на улицу, когда заговорил диктор, и вернулась в аккурат к началу выпуска новостей.  

      

     - ...поиски продолжаются, - голос диктора из Найроби удивил ее своей четкостью, - На этом новости от "Голоса Кении" заканчиваются. Пожалуйста, приготовьтесь к специальному заявлению. 

      

     Наступила пауза. Затем другой голос сказал на суахили:

      

     - Специальное заявление из офиса премьер-министра поступило вчера в полночь, - далее последовал перевод на английский язык, - Сильный тропический шторм, зарегистрированный на обширной территории к югу от Занзибара, как ожидается, станет прелюдией к перерыву в засухе, опустошившей поля в Восточной Африке в гораздо больших масштабах, чем было зафиксировано за всю историю. Принимаются особые меры предосторожности, основанные на опыте 1961 года, когда за аналогичной засухой последовали наводнения, вызвавшие повсеместный хаос. 

      

     Джеки отключила радио. Она вдруг испугалась, что если Тембо услышит новости, он тоже вспомнит наводнения 1961 года и попытается отговорить ее от продолжения путешествия. 

      

     Она вышла из коттеджа и увидела, как он поднимается с края скалы.

      

     - Jambo! Habari? - позвал он. 

     -  Jambo! Nzuri. Я не разбудил тебя?- сказал он, ступая на портик. 

     - Тебе нужен отдых. Нас ждёт еще один жаркий день и никакого дождя. 

      

     Оба посмотрели на жемчужно-серое небо, затянутое тонкими облаками.

      

     - Ты хочешь огня?

     - Нет, - сказала девушка, - Это привлечет внимание. Мы можем приготовить холодный завтрак и сразу же уехать? - На мгновение она поддалась искушению упомянуть о возможности перерыва в засухе, но лишь добавила, - Я нашла старый отцовский радиоприемник, он пригодится.

     - Мы должны путешествовать налегке, - предупредил он ее.

     - Я подумала, - она завела его в коттедж и показала два грубых самодельных копья,- Надо поймать и засушить немного рыбы. Она нас прокормит. Ещё вот два рюкзака. Мы можем наполнить их консервами на крайний случай. И спички в свечном воске, - она сделала паузу и слегка покраснела, - На случай дождя. И каждый из нас должен взять нож... 

      

     Она говорила, пока Тембо собирал вещи. Через час они были готовы к переезду. Выброшенные вещи были аккуратно уложены на место. Городская одежда Тембо была похоронена. Коттедж выглядел так же, как и раньше.

     Прежде чем снова закрыть коттедж, Джеки отцепила копию старой кар-ты, висевшую в задней комнате. Ее отец хранил оригинал, нарисованный молодым лейтенантом британского флота и до сих пор снабженный его выцветшей подписью. Она была датирована 1882 годом, и на ней были отмечены известные маршруты, по которым следовали арабские караваны рабов.

      

     - Этот человек охотился на арабских работорговцев.

      

     Лицо Тембо озарилось.

      

     - Кто был этот человек?

     - Джон Флаксман, - с гордостью открыла она. 

      

     Джеки точно знала, что это был за человек. Среди памятных вещей ее матери была его очень потертая фотография в зрелые годы.  Джон Флаксман был ее дедушкой. 

      

     - Ва! - сказал Тембо, - Он, должно быть, убил много рабов. 

     - Его работа заключалась в том, чтобы загонять их в мангровые болота в устьях рек. Иногда арабы ставили ловушки и набрасывались на морские суда. 

      

     Флаксман записал некоторые свои «приключения» на обратной стороне карты. Копия точно передавала чернила, выцветшие до тускло-коричневого цвета, и то, как бумага была измята и измята мухами. На карте по-прежнему с полезными подробностями было показано нижнее течение реки, по которой они планировали плыть. 

      

     - Мы можем одолжить здесь каноэ, - сказала она, - И поймать немного рыбы, прежде чем плыть вверх по реке, - успокоила она свою совесть, подумав, что Джон Флаксман не отказался бы украсть каноэ с благими намерениями. 

      

     Она черпала большое утешение в этой карте. Она вспомнила рассказы матери о том, как Флаксман рисковал и казалось, что он идет рядом с ней.

      

     Сначала они двинулись на северо-восток: босой мужчина в клетчатом плаще и потрепанном кепи аскари,  а девочка в джодпурах - куртке из плетеной веревки и сапогах, сделанных из уха слона. Их путь лежал через разросшуюся плантацию сизаля. Они шли в один ряд между рядами серо-зеленых копий. То тут, то там растения пускали "шесты". Вместо пучка жестких иглообразных листьев, сгруппированных, как у кактусов, появились высокие узловатые стебли с пупырышками или семенными косточками на верхушке. 

      

     За «границей» было мало людей. Возле водонапорной башни,  служившей заодно домом управляющего, слышались голоса. Несколько работников сизаля сгрудились вокруг грузовика на дороге в Момбасу. Тембо про-пустил их всех вперед, и вскоре они подъехали к устью реки. 

      

     Большой старый баобаб укрыл их от посторонних глаз. Дерево было толстым и серым, покрытый огромными бородавками и зобами, а его ветви напоминали корни перевернутой моркови. Мужчина и девочка прислони-ли свои грузы к этому почтенному дереву и подвели итоги. 

      

     В обычное время ширина реки достигала полумили. Из-за засухи она значительно уменьшилась. В середине реки плыло несколько галава — каноэ с подвесными лодками, которые используют рыбаки. Джеки с жадностью осмотрела их. Какое из них понесет их вверх по реке? 

      

     Каноэ были оснащены большими белыми кинжальными парусами, заимствованными у арабов, чьи доу приплывали к этому побережью. В течение многих веков полумесячные паруса можно было увидеть на горизонте, как стаю птиц; а в трюмах лодок - сушеная рыба и мангалорские плитки, ковры и сундуки из камфорного дерева. 

      

     Джеки изучала маленькие каноэ - грубую «смесь» арабских и африканских традиций. Не так давно, как она знала из записей на карте Джона Флаксмана, это место было основой арабского невольничьего пути: 

      

      «Караваны идут вглубь страны, писал Флаксман  крошечным печатным почерком, каждый состоит из кучек одетых в белое арабов под красным флагом султана... Захваченных рабов связывают веревками в одну шеренгу, на шее каждого раба вилообразная палка длиной около шести футов, поддерживаемая на плечах раба». 

      

     Девушка задрожала. В свете раннего утра легко было представить себе призраки рабов, проходящих сквозь зеленые стволы, пронизывающие лес у реки.

      

     - Придётся украсть одно из каноэ, - сказала она, прерывая свои мысли, - Позже мы сможем договориться. 

     - Да, - сказал Тембо. Однако его мысли, должно быть, следовали в том же направлении, что и мысли Джеки, потому что он добавил, - Всегда можно проследить маршруты арабских рабов по линии старых манговых деревьев.

      

     Она бросила на него изумленный взгляд. Ей и в голову не приходило, что у воина Камба могут быть такие сильные воспоминания о днях рабства.

      

     - Почему?

      

     Тембо пожал плечами и протянул ладони.

      

     - Возможно, арабы привезли сюда манго. Может, брали их во время долгих походов вглубь страны и разбрасывали семена. Так говорят многие здешние африканцы. Манговое дерево - это след раба. 

      

     Пораженная идеей, Джеки достала старую карту. Конечно, Флаксман от-метил маршрут рабов, начинавшийся в этом месте. Он шел вдоль реки до того самого места, где Джеки и мужчина договорились, что им придется свернуть вглубь страны и передвигаться пешком.

      

     - Смотри, - взволнованно сказала она, - Отсюда проходил маршрут рабов, - она расстелила карту на горячей земле,- Сюда, - ее палец нашел пересечение железной дороги в Момбасу и грунтового шоссе в Найроби -  менее чем в паре миль от Нди, места их назначения, - Это значит, - медленно произнесла она, - Что когда мы выйдем из реки, то сможем проверить направление по манговым деревьям. Если, - добавила она, - они еще там. 

      

     Тембо указал на несколько ярдов вверх по реке, где берег круто спускался к вялой воде. Темное манговое дерево возвышалось над бананами, огромные рваные листья которых свисали, как оборванные крылья.

      

     - Думаю, манго всегда будет с нами, - грустно сказал он. Девочке показа-лось странным и ужасным, что манго олицетворяет для таких африканцев, как Тембо, страшные годы, когда тысячи людей были вырваны из родных деревень, и были проданы самым жестоким рабовладельцам.  

      

     И все же для африканцев было естественно относиться к чужеземному дереву с подозрением. Ведь манго не было родным для Африки. Его крошечные розовые и ароматные цветы были более знакомы Будде и жителям Азии, откуда они пришли.

      

     Цветы манго, думала Джеки,  похожи на кровавый след. Арабы, посадившие семена, невольно оставили  память о своих кровавых набегах. 

      

     - Надо перестать мечтать, - сказала она. Негр улыбнулся. 

     - Иногда лучше стоять и мечтать, чем заниматься бесполезным делом, - он указал вниз по течению, где виднелись белые корни мангровых деревьев, тянувшиеся, как паучьи лапки, в устье реки. Около западного мыса к ним приближалась шлюпка береговой охраны. 

      

     - Боже! - Джеки подхватила корзину Камау, - Они могли поймать нас на воровстве...

      

      Шлюпка медленно двигалась вверх по течению. Когда они были почти рядом, Джеки увидела на носу фигуру в форме, изучающую оба берега в бинокль. Ей пришло в голову, что объектом этих поисков может быть Тембо, но она оставила эту тревожную мысль при себе. Вместо этого она прижалась к стволу дерева баобаб и стала ждать, когда лодка скроется из виду.

      

     Река была настолько тихой, что еще долго после того, как шлюпка ушла, они слышали, как ее след отражается от берегов.

      

     - Мы должны взять каноэ сейчас, - сказал Тембо, - Пока рыбаки не зашевелились. 

     - А если шлюпка вернется?

     - Будем держаться подальше от людских глаз и надеяться, что никто не будет смотреть слишком пристально. 

     Каждое каноэ было привязано к мангровому столбу. Искривленные деревянные доски были прикреплены к столбам, образуя грубое подобие причала. Тембо осторожно продвигался по доскам над мелкой мутной водой, пока не нашел каноэ по своему вкусу. Он вернулся с ним и стал маневрировать веслом, имеющим форму листа водяной лилии.

      

     Он направил каноэ под растительность, которая перекинулась на берег у ног Джеки. Она сперва спустила их рюкзаки, потом обняла корзину Камау и спрыгнула вниз. 

      

     Корпус каноэ был глубоким и узким, вырезанным из ствола одного дерева. Оно бы перевернулось, если бы не аутригеры - две пары горизонтальных жердей, прикрепленных к носу и корме под прямым углом к корпусу. Грубо вырезанная доска проходила по всей длине каждой пары аутригеров, так что, когда каноэ кренилось, одна из досок всегда оказывала стабилизирующее противодействие. 

      

     - Где ты научился так хорошо ими управлять? 

     - Я был аскари в экспедиции на озере Рудольф. Мы много недель провели на воде в землянках, - он использовал слово "нгалазка" на суахили. Девочке оно понравилось. Ей вообще нравилось говорить на суахили. Это был простой язык, но в устах мужчины он звучал с большим достоинством. 

      

     Сначала они плыли на веслах за устьем реки, затем повернули на восток вдоль берега. Тембо отчасти утратил присущую ему неприязнь к самому морю и с нетерпением наблюдал, как девушка маневрирует над кораллами.

      

      Якорем служила веревка с камнем. Она опускала его, пока он не уперся в голову негра. 

      

     - Мы не должны задерживаться, - предупредил он.

     - Десять минут, - пообещала она, надевая очки и беря копье, - Здесь много рыбы, и ее легко поймать. 

     - Может, я попробую?

     - Конечно! - ее глаза загорелись, - Можешь держаться за борт каноэ и упираться ногами в кораллы. 

      

     Она взяла копье и показала ему, как им пользоваться. Как это часто бывало, для разъяснения технических тонкостей суахили казался   скудноватым. И все же он вынуждал к простоте изложения, которая заставляла ее мыслить более ясно. 

      

     Копье представляло собой двухфутовую палку, выбеленную солнцем и морем, а толстый приклад был вторым куском дерева, закрепленным, как колышек, крепкими резинками. Кусок прямой толстой проволоки, оформленной в грубый наконечник, лежал в желобке вдоль верхней части копья. В задней части этого грубого гарпуна была вырезана выемка. 

      

     - Заряжаешь  вот так, - сказала Джеки, прижимая приклад к груди и оттягивая назад  увесистый обломок.  Там, где затягивалась резинка, проволока была надёжно закручена вокруг и входила в выемку гарпуна, - Зажимаешь вот так, - она поправила деревянный штырь так, чтобы он захватил конец гарпуна. 

      

     Это было простое устройство. Тембо видел, что если нажать на штырь, то проволочный гарпун вылетит на небольшое расстояние. К нему прилагался легкий кусок нейлонового леска, который крепил гарпун к пловцу, чтобы предотвратить накидку раненой рыбы. В нем проснулась любовь к охоте, и он с живым любопытством потрогал оружие. 

      

     - Поехали! - Джеки подхватила второй гарпун и перевалилась через борт каноэ. Тембо последовал за ней и обнаружил, что может балансировать на голове, опираясь на один из аутригеров каноэ.

     - А как же Камау? - крикнул он, заметив, что тот выползает из тазика. 

      

     Но Джеки уже преследовала плоское, ромбовидное существо, медленно двигавшееся по песчаному дну. Это была песчано-серая камбала, двигавшаяся с грациозностью крупной птицы. Она прицелилась из копья и выстрелила. Ее глаза, увеличенные очками, торжествующе сверкнули. Литейный гарпун, все еще прикрепленный линем к ее запястью, пригвоздил рыбу к морскому дну. 

      

     Она всплыла на поверхность, глубоко вздохнула и нырнула за рыбой. По пути  она отстегнула нож, висевший у нее на поясе, и проткнула рыбу спереди, где на неё беспомощно пялились два близко расположенных глаза. Затем схватила гарпун свободной рукой и вынырнула обратно на поверхность, а умирающая рыба затрепыхалась на пике гарпуна. 

      

     - Мало, но сытно, - сказала она, подплывая к каноэ и бросая рыбу на дно. 

      

     Она заметила Камау, который сидел на корточках на крыле. Он прижал ушки назад, и рассматривал рыбу с явным отвращением, издавая страдальческий писк, похожий на настраиваемую гитарную струну. 

      

     - Он будет в безопасности? - спросил Тембо.

     - Да, - без колебаний ответила Джеки, - Он боится воды.

      

     И погрузилась обратно на дно. 

      

      

        Тембо прищурился на галаго. Казалось, он застыл на своем насесте и вряд ли сдвинется с места. Мужчина улыбнулся про себя тому, с каким азартом Джеки преследует добычу. Тембо прекрасно её понимал.

      

     Держа одной рукой аутригер, он опустился под воду, глядя в очки, которые дала ему Джеки.

      

     Почти сразу же в поле его зрения лениво проплыл большой морской окунь-групер, с огромным разинутым ртом.

      

     Тембо высунул голову и с большим облегчением глотнул воздух. Когда он снова нырнул, групер проплыл так близко, что казался огромным. Шатаясь, он нацелил копье и выстрелил.

      

     К его удивлению и восторгу, гарпун попал груперу в один из его немигающих глаз. Рыба, казалось, стала огненно-красной и в мгновение  ока по-вернула хвост, едва не вырвав гарпун из рук Тембо. Он попятился назад, пораженный силой ее рывка. Групер метался взад-вперед на конце линя, а затем нырнул в отверстие в другом дугообразном коралловом "соборе".

      

     Возбужденные крики мужчины привлекли Джеки. Выкрикнув указание держать леску натянутой, она нырнула в отверстие.

      

     Он видел, как она медленно опускается вниз по бокам головы негра, как групер смотрит на нее из темноты отверстия, а затем в ужасе наблюдал, как из соседней полости вынырнуло невыразимо гротескное существо, похожее на жирную и покрытую бородавками змею.

      

     Тембо попытался закричать, но в горло хлынула вода. Он выкашлял её, перевел дыхание и снова нырнул. Его рука, державшая аутригер, сильно дрожала.

      

     Девушка просунула руку в "запасной выход" групера. Схватив его за жабры, она вытащила сопротивляющуюся рыбу в открытую воду.

      

     Позади нее из норы вылезло змееподобное существо около пяти футов в длину, со сморщенной зеленой головой и зияющей пастью, усеянной зубами. Тело было гладким и бесчешуйчатым, и  двигалось конвульсивными рывками в глубокой тишине морских глубин. Тембо забыл свой страх и приготовился погрузиться в воду со своей позиции на голове.

      

     Оттолкнувшись от аутригера и снова опустив голову под воду, он оглянулся на покрытый пузырями корпус каноэ.

      

     Он с ужасом увидел,  как рядом барахтается Камау. Галаго греб руками и ногами, но каждый раз, ударяясь ногами о корпус каноэ, он отплывал от него. Уже отяжелевшая от воды шерсть неумолимо тянула его на дно.

      

     Тембо перевел взгляд с галаго на девочку. Она перевернулась лицом к нападавшему и, казалось, парировала его удар своим копьем. Он снова повернулся к Камау, чьи усилия заметно ослабевали.

      

     Было невозможно выбирать. Попытайся он помочь Джеки, придётся бросить галаго. Спасать Камау - значит, пожертвовать решающими секундами, за которые девочка могла проиграть свою битву.

      

     Она погрузила копье в щелкающие челюсти, которые, казалось, нацели-лись на ее ноги. Девочка плавала на спине в нескольких футах под водой,  пальцы все еще героически сжимали раздвинутые жабры группера.

      

     Тембо неловко подбежал к каноэ и дико схватил галаго. Он не был готов

     не был готов к ужасному ощущению отсутствия твердой опоры под нога-ми. Свободной рукой он каким-то образом нащупал каноэган и, используя его как рычаг, выловил  полубесчувственного зверька из воды и бросил в лодку.

      

     Когда он обернулся к Джеки, то увидел, что она направила копье прямо в глотку нападавшего. Челюсти плотно сомкнулись на деревянном древке. И тут же все остальное тело свернулось, как пружина. Девочка отбросила копье и его отвратительную жертву и стала бешено бить ногами по поверхности.

      

     Она все еще задыхалась, пока плыла на спине рядом с Тембо.

      

     - Я ненавижу этих тварей, - сказала она, опираясь на негру на голову. Увидев выражение лица Тембо и неправильно истолковав его, она сказала:

      

     - Все в порядке. Это была мурена. Они не  так уж часто нападают или кусаются, - она сплюнула. Соленая вода во рту напомнила ей сырого угря. 

      

     Тембо сказал:

      

     - Галаго... 

      

     Она отпустила групера.

      

     - Что случилось? - рыба шлепнула хвостом по воде и скрылась из виду,

     за линем гарпуна.

     - Он в лодке, дитя. Он упал...

      

     Она потянула за одну из жердей аутригера и раскачала каноэ так, что смогла забраться в него. Малыш лежал на дне, закрыв глаза, в луже воды.

      

     Она упала на колени рядом с ним. "Камау!" Ее голос был почти криком. Она подняла крошечное тельце и увидела, что из полузакрытого рта капает вода. Казалось, он мёртв.

      

     Девочка поднесла его к губам. Его шерсть превратилась в жесткие маленькие колючки, обнажив тревожно маленькое тело с крысиным хвостом. Она надула губы и прижалась к его рту, осторожно дуя между оскаленными зубами. Аккуратно вдохнув в рот питомцу, прочищая забитые водой легкие, она осторожно надавила ладонями на  крошечную грудь, а затем прислушалась, как выходит воздух с нежным бульканьем. Джеки повторила процедуру несколько раз, держа его почти вверх ногами.

      

     Постепенно он снова начал дышать. Прошло несколько секунд, и его веки затрепетали. 

     - Он жив, - сказал Тембо.

      

     Девчушка дрожала. Камау уже фыркал и бился в конвульсиях. Она поло-жила его на горячие доски каноэ и обеспокоенно погладила шёрстку.

      

     - Как это случилось?

      

     Тембо был потрясен яростью в ее глазах.

     - Я не знаю, дитя.

     - Ты, наверное, раскачал каноэ! - обвинила она его, трясясь от ярости. 

      

     Тембо зажал рот. Такую реакцию он наблюдал у матерей, сильно испугавшихся за детей.

      

     - Нельзя было оставлять его с тобой одного! - сказала Джеки и начала плакать.

      

     Мужчина медленно подошел к носу каноэ и вытянул утяжеленный камня-ми канат.

      

     - Поплыли быстрее, - тихо сказал он, - Забудь о рыбе.

      

     Солнце было уже высоко. Он начал грести обратно к устью реки, его лицо ничего не выражало, глаза сузились до щелей, когда он наблюдал за другими рыбаками. Девушка лежала, растянувшись на дне лодки, и все еще поглаживала галаго.

      

     Они двинулись по реке, каноэ окутала тишина. Иногда девушка оглядывалась на ритмично гребущего мужчину на корме.

      

     Река "сбавила темп", лишившись жизненно важного истока дождевой воды с высокогорья. Они благополучно переправили привязанные каноэ, и теперь вода стала шоколадно-коричневой, полной мелких водоворотов и "завихрений".

      

     Камау зашевелился и слабо приподнялся. Моргнул по-совиному, глядя на девушку, и осмотрел свои руки и ноги. Он был похож на зубную щетку -  шерсть все еще топорщилась, а хвост казался облезлым. Он начал осторожно ухаживать за собой, расчесываясь длинным когтем на мизинце, и словно посмеивался, время от времени поглядывая на хозяйку.

      

     - Кажется, он полностью выздоровел, - произнесла Джеки, отворачиваясь от спутника.

     - Я рад, - сказал тот.

     - Возможно, я наговорила лишнего, - сказала девочка, - Прости.

     - Конечно, дитя, - но в голосе Тембо всё ещё звучала обида.

     - Просто мне голову сорвало, - сказала девушка.

     - Это понятно.

     - Я очень расстроилась. Но это не повод грубить, - внезапно она повернулась и протянула руку, слегка положив ее на обнаженное колено мужчины, - Тебе, наверное, пришлось выбирать - спасать Камау или меня.

     Рот Тембо растянулся до ушей, а вокруг глаз появилась тысяча маленьких морщинок от смеха. Его зубы сверкнули на солнце, и он сказал, задыха-ясь:

      

     - Плыви! Как верблюд!

      

     Она хихикнула.

      

     - Тембо, я искренне сожалею о том, что сказала. Я так ужасно плаваю?

      

     Она тоже начала смеяться. Напряжение между ними ушло,  и осталось новое чувство товарищества.

      

     - Это было ужасно, - сказал он ей и описал инцидент, нещадно его приукрашивая.  Затем остановился, и его лицо снова стало серьезным.

      

     - Будет лучше, если ты сейчас посадишь галаго на поводок, - он посмотрел по обе стороны на медленно извивающиеся берега шоколадной грязи. Иногда в реку заходили крокодилы.

      

     Он не испытывал к Камау особой привязанности , но представлял истерику Джеки, если её любимец станет десертом для рептилии.

      

     - Ты прав, дружище, - ее голос был полон смирения. Она знала, как быстро то, что кажется бревном, превратится в двух мчащихся крокодилов, поднимающихся, словно таран, на кривых ногах, из грязи в воду без единого шороха.

      

     Камау закончил свой туалет. Экспериментируя, она протянула ему последнюю мятную конфету. Он взял ее с такой готовностью, что она больше не сомневалась - он здоров. Зверёк держал лакомство между липкими пальцами, умиротворённо водя языком и закатывая глаза от удовольствия. Настало время пристегнуть его.  Однако, её поразил его внешний вид. В шёрстке засохла соль, отчего он стал похож на дикобраза. "Вот бы пошел дождь и умыл его",  подумала она.  

      

     Она обвела взглядом суровый пейзаж. Это было лоскутное одеяло сельской зелени; ярко-желтый цвет обозначал молодой сахарный тростник; темно-оливковый - кустарник; фермерские шамбасы танцевали разными пёстрыми оттенками зелёного, а изможденные банановые ветви словно погрузились в меланхолию.

      

     Земля накренилась, как мольберт, и вскоре стало трудно ориентироваться на реке, которая извивалась вверх по голубым предгорьям, охранявшим длинный подход к Рифту.

      

     В отсутствие дождей, вероятно, река скоро совсем пересохнет. Она начала расстёгивать поводок Камау. Галаго оторвался от лизания конфеты,  повернул голову в одну сторону, и мышцы его ног напряглись.

      

     Джеки расстегнула небольшую шлейку. Малыш тихонько поцокал языком, присел на колени и на четвереньках кинулся прочь, держа в одной руке мятный леденец. Остановился у ног мужчины и прыгнул на открытое колено,

      

     Тембо был заметно шокирован. Галаго никогда не оказывал ему ни малейшего внимания, а теперь вдруг вскарабкался по руке и присел на корточки у него на плече, снова посасывая мяту.

      

     Тембо перестал грести и уставился прямо перед собой, боясь пошевелить головой. 

      

     - Дитя, - прошептал он.

     - Что... - Джеки оторвалась от своего занятия и поразилась, увидев, как зверёк бросил конфету и начал лизать лицо Тембо.

      

     Мужчина сидел неподвижно, как кочерга, а галаго исследовал его ухо, щипая мочку крошечными пальчиками.

      

     - Он пытается отблагодарить тебя за то, что ты спас ему жизнь, - сказала девушка, - Похоже, ты ему нравишься.

     - Правда?

     - Конечно.

     - Но я не могу грести, пока он так сидит.

     - А ты попробуй.

      

     Мужчина осторожно потянулся за веслом. Столь внезапное проявление дружеских чувств вызвало у него любопытство. В большинстве своём африканцы галаго во всех смыслах олицетворяли  дух джунглей - существо с человекоподобными чертами, которое иногда вызывало у них суеверный трепет. Даже Тембо разделял это врожденное уважение к ним, зная из наблюдений, что их семейная организация довольно сложна, и чувствуя их интеллект. Его улыбка расширилась.

      

     Девушка разразилась смехом, увидев смешанную реакцию Тембо - удивление и восторг. Она откинулась назад на пятки, упираясь руками в голые доски позади себя.

      

     - Весло, - сказала она.

     - Боюсь. Вдруг снова упадет.

     - Не упадет, - голос ее звучал решительно, - Камау дважды объяснять не надо. Разве не странно, что он так быстро  учится? - она стала разговорчивой, наслаждаясь неподвижностью мужчины,- К концу этого путешествия мы обучим Камау бегать дико и свободно.

     - Ты будешь скучать по нему, - мужчина говорил, не поворачивая головы, его глаза следили за галаго, который рыскал у него за ухом.

     - Да, - она опустила голову и снова занялась своими делами.

      

     Тем временем каноэ дрейфовало к левому берегу. Один из аутригеров зацепился за лиану. Прежде чем мужчина успел вмешаться, каноэ покатилось к извилистым зарослям под пальмами, обрывающимися от ветра. Лодка ударилась о берег, и их внезапно поглотила густая паутина подлеска.

     Казалось, все произошло мгновенно. Галаго запрыгнул на дно лодки, где в нескольких дюймах воды плавала половинка кокоса. Из кустов выпорхнула нектарница, испугав Тембо так, что он выронил весло. Пока он искал его, а Джеки ныряла, спасая Камау с его неудобного места на кокосовой скорлупе, над ними разразился громовой рев.

      

     Шум был ужасающим. Он был похож на бесконечные раскаты грома,  по-рывы ветра, на которые накладывался высокочастотный вой реактивного самолета. Поверхность реки забурлила, превратившись в шоколадного цвета вихри.

      

     Джеки одной рукой держала питомца, и, придерживая волосы другой, посмотрела вверх. Между склонившимися листьями пальм она увидела реактивный вертолет "Алуэтт".

      

     Он завис над ними, лишь частично видимый сквозь раздвинутые ветром ветви. Затем перевернулся набок и пронесся над рекой. Ветер сразу стих, и каноэ безмятежно поплыло под своим лесным камуфляжем.

      

     Они увидели, как вертолет ползет вдоль противоположного берега. На одном из полозьев вертолета стоял человек в небесно-голубом комбинезоне, направляя пилота внутрь "пузыря" из оргстекла.

      

     Человек на салазках перевел бинокль вниз по течению, вертолет поднял хвост, крутанулся и унесся прочь. Почти сразу же шум утих, река вернулась к своему обычному спокойному состоянию, и единственным звуком был крик белобрюхого бананоеда, грубый и громкий, похожий на  "Прочь! Прочь! Прочь!"

      

     Джеки осторожно поднялась со дна каноэ.

      

     - Они нас не видели, - в ее голосе звучал триумф, - Они нас не видели.

      

     Она набросилась к Камау, который снова сбежал и сжался в дрожащий комок под одним из мостков

     Тембо дрожащим голосом произнёс:

      

     - Галаго спас нас.

     - Ты слышал, Камау? - хозяйка посадила питомца на колени, - Если бы ты не играл с Тембо, мы были бы на середине реки.

      Мужчина вернулся на свое место на корме и снова погрузил весло в воду.

      

     - Дважды за это утро нас спасали от обнаружения, - он оттолкнул каноэ от заросшего берега, - Это счастливый знак.

     Джеки выглядела серьезной.  

      

     - Но ты знаешь, что это значит, - сказала она, - Это был армейский вертолет. Я уверена, они искали нас. Тембо, мы должны быть осторожны.

      

     Он кивнул.

      

     - Будет лучше, если мы будем путешествовать на машине утром и ранним вечером, - он прищурился на реку впереди, ослепляющую солнечными бликами Стоит ли говорить ей о главной причине, по которой они должны стараться путешествовать в прохладные утренние и вечерние часы, подумал он.

      

     Они въезжали в регион, где обитало много диких животных и очень мало людей - заповедник Цаво. Он охватывал обе стороны магистральной дороги и железной дороги от Момбасы до столицы Найроби, огромный кусок юго-восточной Кении,  практически необитаемый, за исключением круп-нейшего скопления диких животных в мире.

      

      Тембо снова изучал небо. Если засуха продолжится, хищники - особенно львы и леопарды - станут раздражительными, следуя за большими миграциями слонов, которые ищут и роют воду.

      

     Если пойдут дожди, эту конкретную часть заповедника так затопит, что тысячи животных попросту утонут.

      

     В целом Тембо казалось - лучше ничего не говорить. Но его затуманенные глаза были внимательны, пока каноэ плыло в сторону региона, известного как Пустоши Элментейта.

                              ГЛАВА7   

      

      Каноэ немного протекало. Джеки, укладывавшая в тюки кокосовую шелуху, отвлеклась на водяного клопа, вспомнив рассказы учителя о том, как он движется вперед, снижая поверхностное натяжение воды в своем следе. 

      

      «Химическая война» водяных клопов всегда восхищало девочку. Она склонилась над застоявшейся водой на дне лодки, опираясь локтями на ружье, положив подбородок на сцепленные руки. Солнце падало ей на спину. С обоих берегов узкой реки доносился скрежещущий хор цикад. 

      

     Пахучего стаффилина преследовали два паукообразных жука, и тот с поразительной быстротой устремилась вперед. Жуки-охотники попали в бурный поток и внезапно утонули. 

      

     Девушка захихикала и зачерпнула победителя в кокосовую шелуху. Слив ее за борт, она взглянула на ближайший берег реки. Он был плоским, открытым, с несколькими сужающимися муравейниками, похожими на разрушенные замки, красные шпили которых торчали над выгоревшей травой. Она знала, что если копнуть, то в сердце каждого муравейника можно найти жирную неповоротливую королеву, похожую на гротескную белую сосиску. Больше всего ее интересовало то, что каноэ уже некоторое время оставалось более или менее неподвижным возле этих муравейников. 

      

     - Мы почти сдали назад, - обратилась она к Тембо. 

     - Это течение, - объяснил он. Берега по обе стороны были гораздо ближе друг к другу, и вода стремительнее неслась к морю. Джеки почувствовала небольшой ветерок у себя за спиной.

     - Давай поднимем парус.

      

      Мужчина с сомнением посмотрел на спущенное полотнище.  

      

     - Я в этом не разбираюсь, - признался он.

     - А я разбираюсь, - Джеки говорила с большей уверенностью, чем чувство-вала. Она видела, как стрела паруса крепилась к веревке, которая шла к верхушке мачты, проходила через простой шкив и возвращалась к грубому деревянному штырю у основания. Она смутно помнила, что веревки на парусном судне называются "листами". В голове возникла серия диаграмм, иллюстрирующих пособие старшего брата по швертботам. 

      

     Разобравшись в назначении оставшихся веревок, намотанных под пару-сом, она принялась за работу.

      

     Натянуть большой треугольный парус оказалось удивительно просто. Бамбуковую стрелу нужно было поднять на половину мачты. Затем наклонить   под острым углом так, чтобы парус расправился сам собой: самый верхний угол крепился к тому концу гика, который выступал к небу. Другой угол держался за нижний конец, расположенный ближе к корпусу судна, третий - под углом к ветру. Свободную часть паруса Джеки контролировала с помощью веревки, которая,  натянувшись, давала приятное чувство «покорителя ветра». 

      

     Выпустив парус под широким углом к корпусу, Джеки обнаружила, что может вести каноэ по бурой воде, пока Тембо управляет веслом. Вскоре он нашел способ зацепиться ногой за весло, управляя одной рукой, а другой свободно манипулируя губной гармошкой.

      

      

     Река здесь казалась пустынной. Оставив в стороне осторожность, он начал играть их приемную песню. Девушка подпевала ему, на ходу придумывая слова.  

      

     Я так смеяться буду, друг (пела она) 

     Когда узнают все вокруг 

     Сюда идёт малыш Камау!

     Сородичи зовут его в свой круг...

      

     Припев звучал куда проще:

      

     О, биф-биф-биф!

     О, биф-биф-биф!

     Таррамп терри ти-тиддлди.

     Биф! биф! биф! биф! биф! Диф! биф! биф! биф! биф!

     Всем детенышам бушбаби.

      

      Вот так, слегка шумно, они проплыли значительное расстояние, пока, обогнув большую петлю реки, ветер не стих. Тембо стал грести каноэ из стороны в сторону в тщетных поисках хоть малейшего ветерка. Но воздух стал неподвижным и удушливым.

      

     Джеки снова опустила парус. По крайней мере, здесь река текла не так стремительно. Она поворачивала и извивалась, в некоторых местах была настолько узкой, что над ней почти нависали деревья.

      

     Галаго устроился на корме, навострив уши. Внезапно его тело напряг-лось, хвост, свернутый в покое, вытянулся, чуткие уши уловили какой-то звук, неразличимый для его товарищей. Он повернулся и прыгнул в безопасное место на руки Джеки. 

     Тембо перестал грести и схватился за проплывающую мимо лозу. Каноэ покатилось по реке.

      

     По обе стороны были густые джунгли. Семейство красных и желтых барбетов шныряло вдоль реки и виляло хвостами, издавая ровный хор, похожий на "колокольчики". Вдалеке фыркало какое-то неизвестное животное. Но ни один из этих звуков не вызвал у Камау тревоги.

      

     - Что? - Джеки остановила себя, когда мужчина предостерегающе поднял руку.

      

     Раздался приглушенный звук щелкающего дерева. Такой тихий и... скрытный, что поначалу показалось, он является частью бормотания самой реки. 

      

     Где-то совсем рядом с ними с тихим взрывом щелкнуло бревно.

      

     - Слон! - Тембо снова взялся за весло и стал энергично гнать каноэ по течению, - Они движутся параллельно реке. Мы должны стараться держаться подальше от них. 

      

     Джеки заправила галаго в рубашку. Ее сердце забилось быстрее, и она увидела, что мужчина погружает весло в воду быстрыми, нервными взмахами. Она не боялась слонов, но ей не хотелось тревожить целое стадо. Она также знала, что огромные мигрирующие стада были отмечены в последние недели засухи. 

      

     Каноэ обогнуло изгиб реки. Перед ними был остров, поросший растительностью. Они выбрали более широкий рукав реки, и Джеки увидел, как уровень воды упал, так что то тут, то там выступали большие каменные глыбы.

      

     Обогнув остров, они вышли на широкий участок с застойной водой. При каждом взмахе весла за ними тянулся шлейф вонючих водорослей. 

      

     Серая цапля лениво плыла впереди каноэ. Следя за ней, Джеки вглядывалась в пейзаж, смысл которого лишь медленно проникал в ее сознание. Еще полмили, и река превратилась в мельничный пруд. В нормальную погоду здесь падали с крутых скал ручьи и питали реку. Сейчас земля была сухой. Их путешествие на каноэ было почти закончено.

      

      В этой окаймленной валунами котловине хруст сухих веток, вызванный  движущимся стадом, был гораздо отчетливее. Тембо направил каноэ к каменистому берегу. Когда они сели на мель, девочка и мужчина пробрались по мелководью и вытащили каноэ на уступ из растрескавшейся земли. Раздался тревожный шум ломающихся веток и треск подлеска, а затем пронзительный крик слона. 

     - Бросай все! - Тембо схватил девушку за руку и вытащил ее на вершину берега. Она быстро застегнула карман куртки, где спал Камау. Они осторожно двинулись вперед через заслон коварных колючек и вышли к лугу - сухому руслу западного притока реки. Он был усеян слоновьим навозом и окружен хрупкими на вид деревьями. 

      

     Прошло немного времени, прежде чем они увидели слонов. К тому времени они прошли некоторое расстояние вглубь острова, и Тембо направился к темному манговому дереву.

      

     В том, как слоны могут быть одновременно шумными и скрытными, было что-то необычное. Они могли окружить неосторожного путника в считанные секунды. Сначала появлялся один, потом другой. Их толстые шкуры были пропитаны почвой страны, что создавало укрытие, эффективно скрывавшее их огромную массу.

      

     По бокам от Иуги шли более крупные члены стада, рыская среди немногих кустов и деревьев, еще сохранивших листву, и время от времени поднимая огромные стволы, чтобы сдуть пыль со своих спин.

      

     Между массивными ногами коров бегали телята. Они прятались между

     ног своих матерей, и Джеки казалось чудом, что никого из них не затоптали. Каждый раз, когда коровы двигались вперед, телята переходили на нервную рысь, а некоторые изгибались, чтобы уцепиться за материнские хвосты. Телята  только повизгивали, и эти «предупреждения» еще не встревожили основную часть стада.

      

     Треск деревьев и веток продолжался, слева вниз по реке, где, очевидно, шли слоны. Джеки слышала как у них в животах урчит. Но ее внимание привлек большой старый бык, покачивающийся посреди луга.

      

     Он стоял лицом к путникам. Его остроконечные уши хлопали по мухам со звуком, характерным для мухобойки.  

      

     - Не двигайся, - прошептал мужчина, схватив Джеки за плечо. Его глаза метнулись к манговому дереву  и он измерил расстояние.

      

     Бык, казалось, возвышался над ними, одинокий и огромный, семь тонн охрового чудовища, горящие крошечные глазки в высоко поднятом черепе,  хребет изогнулся наружу и вверх, кончик носа дёргался, проверяя ветер.

      

     Джеки сказала себе, что без провокации нападают немногие животные. Но она также знала, что слонов порой доводят до белого каления муравьи, ползающие по их хоботам, или, возможно, боль от ран, нанесенных копьем. Иногда одинокий самец, которого сторонится стадо, впадает в безумие. 

      

     Этот раскачивался на месте, и она увидела изогнутые внутрь бивни, каждый из которых весил, наверное, килограммов сто. Он поднял голову, навострив уши, и издал трубный гул, от которого даже затряслась земля. 

      

     Он повернул голову в сторону, а его передние ноги взметнулись далеко в противоположную сторону, так что казалось, вот-вот упадёт. Затем  качнулся назад, как бы набирая скорость, и рванулся вперед, подняв S-образный изогнутый хобот, под тарелкообразными ногами хлюпала вода. 

      

     Тембо стоял твердо, девчушка прижалась к нему. Старый самец промчался вперед несколько ярдов и остановился. Позади него началось столпотворение. Падающее стадо двигалось, как армада, со скоростью, которая не соответствовала их неуклюжей массе. Среди матерей и детёнышей началась паника, но в этой неразберихе возникла схема движения. Самки задумчиво двигались, образуя щит. Испуганные слонята слепо спотыкались внутри круга, их хоботы барахтались в воздухе, окутанном пылью. 

      

     - Быстро! - Тембо подтолкнул девушку, - Беги к дереву! 

      

     Бык уже отступал, вонзая свой крестец в плотные ряды матерей. Земля вздрагивала от ударов множества свинцовых ног. Воздух дрожал от труб.

      

     С трудом осознавая, что Тембо держит ее за спину, девушка пробиралась по открытой земле, прижимая обе руки к груди, где укрылся Камау. Неохотно она отпустила руки и потянулась к самым нижним веткам мангового дерева, молясь, чтобы галаго хватило ума удержаться. Она раскачивалась, как акробат, зацепившись ногами за гладкие корявые ветви, и понемногу пробиралась к дереву.  И слышала Тембо позади себя. 

      

     Вместе они карабкались все выше, не смея оглянуться.

      

     Джеки почувствовала, что когда прижимается к ветвям, ей кажется, что она сейчас прилипнет к ним намертво. Она слышала, как о слонах-самцы атакуют в шутку.  Было жизненно важно постоять за себя, и  требовало огромного мужества. Она посмотрела вниз, где прямо под ней сидел Тембо, у которого на запястье болталась дубинка. Он держался рядом с ней, хотя ему было бы проще добежать до дерева. 

      

     - Спасибо, - сказала она и коснулась его покрытой пылью головы.

      

     Он поднял голову и усмехнулся.

      

     - Теперь мы в безопасности. Но не издавайте ни звука.

      

     Несколько десятков слонов все еще бродили вокруг. Осторожно раздвигая листья, девушка с трепетом наблюдала за ними. Внутри ее куртки болтал Камау и, наконец, высунул голову с выражением яростного раздражения. Его "кек-кек-кек" прозвучало неестественно громко. Она немного мрачновато хихикнула над нелепостью того, как галаго бросает вызов мамонтам.

      

     Они продолжали испуганно ковылять по кругу.  Слонята выгибали назад с хоботы, напрягаясь от ветра. Слонихи по-матросски ревели, уши были прижаты назад, хоботы беспокойны. Постепенно их страх утих. Одна или две матери позвали друг друга. «Хныкал» ребенок. Облака пыли начали рассеиваться. Медленно стадо вновь сформировалось в ряды.

      

     Вожак степенно двинулся к дальнему берегу, его достоинство восстановилось, и он взобрался на гребень,  посмотреть вниз на стадо. 

      

     Некоторые из матерей пробирались вдоль луга, направляясь к бассейну реки, покинутому Джеки и ее спутником. Девочка была удивлена тем, сколько они прошли, хотя, казалось, двигались с черепашьей скоростью. Она насчитала больше, чем нужно, и сдалась. 

      

     Они проскочили мимо дерева, забыв все свои крики и верещание. Они держали головы опущенными, как монахи, погруженные в раздумья. Их манеры теперь казались нежными. Они подталкивали друг друга короткими и желтыми бивнями, и единственными звуками снова были отдаленный треск сухого дерева и тихое шевеление.

      

     Последний малыш прошел под манговым деревом, зацепившись хоботом за хвост матери. Тембо спустил ноги и прошептал:

     -  Рискуем застрять тут надолго. Они пошли купаться.

      

     Из бассейна реки доносились новые звуки игр слонов - вода хлестала через хоботы и огромные туши, точно в грязь падали шары для боулинга.

      

     - Что случилось со «стариком»? - спросила Джеки.

     - Возраст,- мужчина принял упор присев, приблизившись лицом к лицу  Джеки. Напряжение спало, ему хотелось заговорить, но голос звучал низко, - Возможно,  притворившийся нападавшим, был очень стар. Слоны дольше 70, как правило, не живут. После этого они умирают от голода. У слонов вырастает строго определённое количество зубов. Последние появляются годам к 60, а когда выпадают, заменить их нечем. 

      

     Джеки посмотрела на него с новым уважением. Она предполагала, что, как и многие африканцы, Тембо редко использует термин «года» для обозначения прожитых лет — больше для обозначения "коротких" и "длинных" сезонов дождей.  Ей казалось, что его жизнь управляется только солнцем и дождем,  влагой и засухой, холодом и жарой. 

      

     - Семьдесят лет - это очень много, - сказала она.

      

     Он покачал головой.

      

     - Но голодная смерть - это ужасно. Большому слону нужно пятьсот килограммов пищи в день.

     - Откуда ты все это знаешь? - спросила Джеки, откровенно удивляясь. 

     - Я работал со слонами в игровых парках. Вместе с твоим отцом. 

     - Ты вернешься туда?

     - Не знаю, дитя, - она увидела, как он помрачнел.

     - Что ты будешь делать, когда мой отец  уедет? - этот вопрос не давал ей покоя. Она с досадой осознала, что эгоистично утонула в жалости к себе, и не высказалась раньше.

     - Я и сам чувствую себя как старый слон, - пожал плечами Тембо.

     - Ты? Ты все еще молодой и сильный, - девушка  натужно рассмеялась. 

      

      Тембо погладил хохолок черных усов на подбородке,

      

     - В Африке можно стать старым и в двадцать.

      

      Наземная птица-носорог, черная и грязно-серая, взлетела в песчаную почву под деревом. Он  очень походил на рекликтовую птицу вроде дронта.

      

     - Эта птица живет вопреки всем законам природы, - сказал мужчина, - Но он живет в буше, где можно остаться в живых, а я - африканец, который всю жизнь прожил под открытым небом. Я не могу вписаться в новый мир Африки, где человек должен учиться во многих школах.

     - Ты столько знаешь про буш, разве нельзя использовать эти знания?

     - Возможно, - мужчина внезапно закрыл рот, обхватив руками лодыжки и опустив голову, так как чуть было не добавил: «если я не попаду к Джалу». 

      

      Между ними повисло неловкое молчание. 

      

     Джеки прищурилась в сторону реки. Старый самец все еще продолжал караулить. Ей тоже было интересно, что произойдет, если полиция не поверит в их историю и арестует Тембо.

      

     Чтобы отвлечься от неприятных размышлений, она порылась в куртке и достала карту Джона Флаксмана. Галаго спал в ее нагрудном кармане. Она устроилась поудобнее и развернула карту.

      

     - Если бы не засуха, - сказала она отчасти самой себе, - Могли бы про-плыть отсюда до самого Вои, - она проследила путь притока. 

      

     Так называлась река. Большую часть года она представляла собой сухое песчаное русло. Но когда на западные холмы обрушивались проливные дожди, она превращалась в поток и несла разрушения по пустынным участкам заповедника Цаво - территории, превышающей по площади штат Нью-Йорк.

      

     Сейчас поток представлял собой сверкающие песчаные просторы, через которые вода просачивалась на глубину нескольких футов. Вдоль него на протяжении сотни миль собирались стада слонов, поскольку засуха продолжалась. 

      

     Слоны были там с определенной целью. Только они, со своими хоботами, похожими на мощные шланги, могли копать достаточно глубоко, чтобы добраться до скрытых запасов воды. Они следовали простому ритуалу. Большие и опытные рыли ямы, а потом стояли в стороне и ждали, пока наберется вода. Иногда нетерпеливого слоненка приходилось бить по пятой точке. Иногда приходилось отгонять нетерпеливого носорога. Но когда слоны заканчивали, то отходили в сторону, чтобы другие животные могли последовать за ними.

      

     Таким образом, дикая природа на многие сотни квадратных миль следовала за слонами во время засухи - мелкие антилопы и зебры, буйволы и эланды, жирафы и куду, и даже гордые львы были вынуждены занимать свою очередь у слоновьих «колодцев». Последними пришли бабуины и бабочки,  пчёлы, птицы и жуки, сбивавшиеся в кучку в первых серых полосах каждого рассвета.

      

      Песчаная река манила всех диких существ, как огромная приманка. Именно по этой причине Тембо размышлял о слонах. Они были гарантией воды, а также насилия. Не по своей вине они стали причиной старого названия, данного региону: Пустоши.

      

     Тембо поднял голову.

      

     - Боги, должно быть, недовольны тем, что дождь прекратился так надолго.

     - Не боги.  Лето не задалось, вот и все.

     - Есть хорошие и плохие боги, - поправил он ее.

     - Есть Бог белого человека, который велик и могущественен. Есть и плохие племенные боги, которые отправили тебя, твоих братьев и сестру, твою мать и твоего отца прочь с этой земли. Это нечестие, и за ним по-следует еще большее нечестие.

     Джеки свернула карту, чтобы скрыть раздражение этим суеверием.

      

     - Послушай, старый друг, я только что поняла. Это дерево. Манго. А карта показывает, что арабские рабовладельцы пришли этим путем. 

      

      Тембо оживился.

      

     - Следуем за манго, - процитировал он.

     - А далеко ли до Нди?

     - Невольничий путь поворачивал на север в нескольких милях отсюда. 

      

     Она удивленно прикоснулась к стволу дерева.

      

     - Подумать только. Арабы бросили семена, из которых выросло это дерево. И эти деревья помогут нам. Если мы пойдем по невольничьему пути, то путь сократится на много миль. 

     Странно было думать, что манго поможет им; еще страннее было видеть в них следы, оставленные арабскими рабами. Она отмерила расстояние и сказала:

      

     - До Нди, наверное, сорок миль.

     - Мы дойдем туда за два дня.

     - А потом Камау вернется домой, - она прогнала мысль о том, что с Камау придется попрощаться. Она чувствовала себя подавленной и усталой и свернулась калачиком в ветвях, где можно было спокойно отдохнуть. 

     - Если я усну, ты присмотришь, чтобы я не упала?

      

     Она едва расслышала его ответ. Ноги и руки болтались в лианах, она закрыла глаза и погрузилась в легкий сон.

      

     Красногрудая кукушка разбудила ее своим резким настойчивым криком. Солнце опустилась глубоко за горизонт. Тембо увидел, что она открыла глаза, и тихо сказал:  

      

     - Слоны ушли. Мы можем отправляться в путь.

      

     Никаких следов стада, кроме бесчисленных отпечатков ног в, не было. Они с трудом слезли с дерева. Джеки снова почувствовала боль в ноге, когда они возвращались к каноэ, чтобы собрать свои вещи.

      

      Ничего то не было тронуто, хотя почва вокруг была изрыта маленькими кратерами. Вода была усеяна сломанными ветками, а противоположный берег обрушился под топотом ног гигантов.

      

     -  Мы должны двигаться быстро, - сказал Тембо, проверяя рюкзаки, - Я бы хотел разбить лагерь где-нибудь подальше.  

     - Что это? - спросила девушка, - Вон там, - она указала на куст.

      

     Мужчина подошел и поднял какой-то черный пузырь из звериной шкуры.  

      

     - Бурдюк, - наклонился он, - И еще один. 

      

     Он вернулся, неся в руках вздутые сосуды.

      

     - Разве это не странно? - спросила Джеки, - Никогда не видела их раньше. 

     - Я думаю, - нерешительно сказал Тембо, - Они принадлежат валиангулу. Охотникам на слонов.

     - Значит, они прошли мимо нас? - Джеки вздрогнула. Она знала о «маленьких лесных человечках». Много лет назад они были великими охотниками. Позже их заклеймили как браконьеров, потому что они отказались подчиниться законам белых об убийстве диких животных в Восточной Африке.

      

     Они охотились с отравленными луком и стрелами и использовали. От этого яда, изготовленного из акокантеры - высокого и легко опознаваемого дерева - не было противоядия. Его приготовление сопровождалось странными обрядами, которые проводили искусные мужчины. Они добавляли в варево свои собственные деликатесы - возможно, желчный пузырь крокодила, живую крысу или желудок гадюки.

      

     Джеки никогда не видела валиангулу. Некоторые люди говорили, что они не виноваты, если законы белых людей вынуждают их заниматься браконьерством. Они питаются слонами и ничем другим насытиться не могут.   

      

     - Нам лучше сохранить бурдюки, - сказала она. 

      

     Мужчина посмотрел вниз на выпуклые пузыри.

      

     - Это правда. Нам понадобится много воды, - затем он подтянулся, взялся за дубинку и осмотрел окружающие деревья.

     - Охотники отправились в погоню за слонами.

     -  И не вернутся еще много дней, - он разделял неприязнь девушки к любому, кто причинял вред этим могучим животным, -  Давай наберём воды  и будем благодарны.

      

      Они взвалили на плечи рюкзаки,  зачерпнули по бурдюку и стали пробираться по песчаному руслу реки.

      

     - Хорошо, что я взял с собой пангу, - сказал Тембо.

      

     Пангу можно использовать для рубки веток, чтобы сделать укрытие; или ее можно использовать как оружие.

      

     Джеки не стала спрашивать, какую цель имел в виду мужчина - знала только, что валиангулу были начеку.

     Сколько их прошло мимо нее незамеченными, она не могла предположить.

      

     Возможно, двое или трое. Возможно, целая команда. Она вспомнила друга отца,  судью. Он конфисковал ядовитые стрелы арестованного браконьера, а одну оставил себе на память. Наконечник стрелы был измазан черным смолистым веществом. 

      

     - Посмотри, - сказал он Джеки, - Тут достаточно яда, чтобы убить сотню человек.

      

      Девочка выкинула остаток разговора из головы. Она позволила Камау устроиться на изгибе ее шеи и погладила его по голове, благодарная за его теплое присутствие.

      

     Валиангулу были охотниками на слонов, напомнила она себе. Они не убивали ни других животных, ни людей.

      

     Однако надо  было признать — эти карлики умели прятаться. И было интересно, сколько из них сейчас наблюдают за ней. 

      

                              ГЛАВА 8   

      

     Наконец, к концу первого, трудного дня пешего путешествия, они пришли к водопою. Земля здесь была сухой, растрескавшейся, и явно «обработанной» носорогами. 

      

      Разбить лагерь в этой засушливой местности было идеей мужчины. С момента встречи со слонами, искавшими воду, он взял командование на себя. На побережье и по пути вверх по реке он был вне игры. Он смотрел, как девочка пытается учить его, и был доволен ролью «прими-подай-слушай».  

      

      Без всякой ложной скромности. Он выживал благодаря тому, что знал, когда командовать, а когда — подчиняться. 

      

      Девочка осознавала это смещение в ответственности. И оно казалось идеально естественным. Он знал Африку , что называется, «вживую», в то время как она изучала её по учебникам.

      

      Она помнила слова отца: «нельзя презирать африканцев за отсутствие книжных знаний. Они проходят суровую школу в буше, где платой за ошибку может стать жизнь». 

      

       Поэтому она бодро следовала за Тембо. Он бросил экипировку рядом с эвкалиптом и проверил прилегающую территорию.

      

     - Гляди, засуха закончится достаточно скоро, - он поднял засохшую ветку, казавшуюся совсем мёртвой. Девочка пристально всмотрелась, и увидела зарождавшийся бутон, такой крошечный, что его легко можно было вообще не заметить. Бутоны обычно распускаются с первыми каплями дождя. 

      

     Они сложили бурдюки и рюкзаки в аккуратную кучку. 

      

     - Я займусь костром и едой, а ты отгони от Камау dudus, - сказал Тембо.

     - Боже мой! - девочка приземлилась на примятую траву, - Вокруг а милю — ни травинки. Что, если насекомые поналетят? 

     - Если постараешься — найдёшь, - с улыбкой сказал Тембо.

     - Ничего, если я покормлю Камау нашей едой? - галаго, в принципе, мог обходиться  без своей «насекомовой диеты», к тому же, Джеки устала. 

     - Я думаю, по возможности, надо стараться придерживаться его природного рациона, - мягко возразил мужчина. Девочка устало поднялась.

     - Ты прав. Вперёд, Камау, проснись и пой! - она вытащила зверька из-под футболки. Он то впадал в полудрёму, то просыпался, пока они удалялись от мангового дерева. 

      

      Охота не задалась. За время сбора полу-недоеденных кузнечиков, мужчина развёл огонь и приготовил на ужин похо с бананами. Плюс, на закуску у них был горячий суп из банки. Они решили взять с собой немного консервов и первым делом «прикончить» именно их, дабы «сбросить балласт» . 

     Пока Камау вылизывал тарелку, а девочка с Тембо потягивали  обжигающий чай, луна взошла выше. Небо заполнилось бриллиантовой россыпью звёзд, которые можно увидеть только в экваториальной Африке. Между небесным заревом и бушующим огнём виднелось значительное расстояние. 

      

     - Пойду, организую укрытие и постель. - сказал мужчина, доставая пангу. Джеки, задремавшая над огнём вместе с Камау, устроившемся у неё на запястье, попыталась слабо возразить.

     - Это не займёт много времени, - она услышала его шаги по песчаной почве и умиротворённо закрыла глаза. 

      

     Жар от камина, теплая пища в ее желудке, ночной покой - этому было трудно сопротивляться.

      

     Она проснулась от знакомого царапанья шершавого языка Камау по ее щеке. Кричала водоплавающая птица, и первые лучи солнца уже коснулись ветвей, образовавших грубую крышу над ее головой. Она перевернулась и обнаружила, что лежит на еще большем количестве веток, сплетенных в виде кровати, на которую Тембо заботливо уложил ее.

      

     Он сидел у огня, собираясь вскипятить воду в бидончике

      

     - Ты спал, дружище?- Джеки подозрительно посмотрела на него.

     - Да, - сказал Тембо, избегая ее взгляда.

     - Ты не сомкнул глаз!- она быстро оглядела их импровизированный лагерь, - Смотри. Твои следы. Почему ты не спал?

      

     Он медленно поднял голову.

      

     - Мне очень жаль. Я хотел. Но прошлой ночью там прошло много животных, и было лучше, чтобы я остался на страже.

     - Тогда ты должен сейчас поспать.

      

     Он покачал головой.

      

     - Приближаются новые слоны. Животные движутся. Это из-за засухи.

      

     Они оба посмотрели на застекленное голубое небо. Очень высоко виднелись кобыльи хвосты, похожие на плетеный шелк, но ничего, что предвещало бы дождь, на севере, где земля начала переходить в крутые холмы, поднимаясь плато за плато к Рифу, виднелись темные пятна, которые могли быть отдаленными ливнями,

      

     - Ты видел слонов прошлой ночью?

      

     - Нет,- Мужчина внезапно рассмеялся, - А ты? Ты ничего не слышала?

     - Я помню, как легла спать у костра, и  все.

      

     Он снова рассмеялся.

      

     - Ночь была наполнена звуками. Гиены. Львы.

     - Львы.

      

     Мужчина неуверенно поднялся на ноги.

      

     - Я окоченел. Давай-ка в путь.

     - Но как насчет львов?

      

     Он снова избегал ее взгляда. Он решил, что было ошибкой упоминать львов. Наконец:

      

     - Они далеко, - сказал он, - Старые, и, возможно, его пара. В любом случае,  рад, что ты хорошо выспалась, - он начал собирать их снаряжение вместе, - С сегодняшнего дня мы должны выступать с восходом солнца, пока не станет слишком жарко. И снова до наступления темноты. Таким образом, мы добьемся хорошей скорости.

      

     Джеки выудила транзистор из рюкзака, выдвинула антенну и настроилась на "Голос Кении". Пока со "строительной площадки" лилась музыка, они свернули лагерь. Новость последовала как раз в тот момент, когда они были готовы тронуться в путь. “Подожди!”, сказала Джеки, мужчина по-вернулся и неохотно опустил свой рюкзак.

      

      Новости для девочки ничего не значили, как вдруг:

      

     «Поиски Жаклин Роудс продолжаются. Полицейские, ответственные за сегодняшний рейд, вынесли предупреждение. Они указали, что похищение было тяжким преступлением. Власти могут быть вынуждены издать приказ о стрельбе на месте, если похититель останется на свободе». 

      

     Тембо сказал:

      

     - Стрелять с места?- его первым побуждением было бежать, он знал местность с залежами лавы и низкорослыми колючками,  между землями масаев и камба - его земляками - было идеальное убежище. 

      

     Ему мгновенно стало стыдно.

      

     - Какой сегодня день?- спросил он, скрывая замешательство.

      

     Она должна была разобраться с этим. Так много всего произошло. Трудно было поверить, что это было всего лишь утро вторника.

     - Мы должны быстро связаться с Нди, - сказал он, когда она рассказала ему.

     - Они действительно не будут в тебя стрелять?

     - Нет! - его смешок был глухим, - Они даже не назвали моего имени. Они не знают, кто этот похититель детей.

     - Это правда. Так что нам следует держаться порознь.

     - Только если мы встретим путешественников, - признал он, - Попутчиков у нас  будет немного.

     - Я рада, что я с вами, - сказала девушка, снова взваливая на плечо свой рюкзак, - Почему полиция думает, что кто-то мог похитить меня?

      

     Он странно посмотрел на нее и резко отвернулся.

      

     - Не забудь рацию, - крикнул он через плечо.

      

     Она наклонилась, чтобы выключить его. Диктор говорил:

      

     - Первые признаки изменения погодных условий были зарегистрированы в бассейнах рек Нижняя Тана и Галана, где идут дожди. Сегодня утром Министерство сельского хозяйства опубликовало заявление, в котором указано, что среднее количество осадков по всей стране за последние восемь месяцев намного ниже любого известного предыдущего показателя, добавили представители министерства, однако есть надежда, что дождь распространится по всей Кении в течение следующих сорока восьми часов.

     - Дождь может нас задержать, - Джеки отключилась.

      

     Мужчина кивнул.

      

     - Я боюсь за тебя.

      

     Не оборачиваясь, он хрипло сказал:

      

     - Не глупи. С тобой все будет в порядке.  Пошли.  Времени и так в обрез, не будем тратить его впустую.

      

     Они быстро продвигались по руслу реки. Ничто не нарушало покой этого долгого дня, кроме редких высоко пролетающих самолетов и порхания песчанки и больших голубых и зеленых голубей. Усеянные валунами пески, слепящие на солнце, были перерыты слонами, добывавшими воду из глубоких источников. В том, что для животных дождь - спасение, а для них - потенциальный враг Джеки почудилась ирония.

      

     Она ненавидела мысль о том, что животные так нелепо гибнут. Смерть в бою или на охоте она могла принять. Но когда она наносила удар без предупреждения, когда у жертвы  была слаба и беспомощна, носила маску гиены. Она машинально взглянула на Тембо и удивилась, как кому-то могло прийти в голову пристрелить его, и решила, что полиция тоже в родстве с гиенами.

      

     Тембо оставался очень тихим. В начале дня он остановился и указал вперед, и Джеки увидела два огромных пятна, которые медленно материализовались в двурогого носорога, кружащего вокруг слона.

      

     Казалось, слон исполняет неуклюжий танец. Носорог ковырял землю и мотал головой из стороны в сторону, раскачиваясь, как клоун в мешковатых штанах глиняного цвета. Тембо сказал:

      

     - Кифару, должно быть, очень хочет пить, чтобы бросить вызов элефанту, - он указал на заросли акаций, - Смотри! Еще два носорога. И слоны. 

      

     Они образовали два "кластера". Над ними, невероятно гротескно восседая на верхушке акации, сидел стервятник, хлопая своими изодранными крыльями. 

      

     Слон в русле реки пошевелил своей тушей из стороны в сторону.

      

      

     Его туловище свисало в дыре, которую он проделал, переминаясь с ноги на ногу, подобно тому, как замешивают тесто. Иногда он поднимал ногу на несколько дюймов в высоту, раскачиваясь взад-вперед и немного глубже погружаясь в песок.

      

     Носорог снова начал кружить.

      

     Слон поднял хобот и разбрызгал мокрый песок по спине и бокам. Наблюдателям было хорошо видно, что песок влажный. Он "окрасил" своей влагой окружающее русло реки. Когда носорог увидел это, то нетерпеливо подвинулся к краю ямы.

      

      Ветер дул  сменил направление от животных к путникам, и Джеки услышала, как носорог зафыркал, когда его передние лапы скользнули в яму. Слон отступил на два шага и повернулся лицом к новоприбывшему, хлопая ушами. Прежде чем носорог успел опомниться, слон наклонился вперед и просунул бивни под незваного гостя. Затем обвил хоботом сопротивляющегося носорога и выволок его из норы.

      

     Тишину разорвали хрюканье носорога и возмущенный вопль слона. Пошатываясь, он сделал шаг вперед и отшвырнул жертву в сторону. Носорог упал, растянувшись в пыли,  бешено суча в воздухе ногами, пока  не поднялся, а затем отбежал на несколько ярдов. Там он и остался, тяжело дыша, очевидно, на грани обморока. Обычно он, должно быть, весил почти две тонны, но теперь девочка видела, что он сильно исхудал,

      

     Наконец он повернулся и на кривых ногах побежал в укрытие.

      

     - Дальше идти нельзя,  - сказал Тембо, - Давай спустимся по руслу реки и разобьем лагерь на возвышенности.

      

     Джеки понимала его мотивы. На всем протяжении песчаных рек слоны исполняли свой долг искателей воды, или того, что белые поселенцы привыкли называть “лозоходством”. Другие животные волей-неволей зависели от них,  так как больше никому не дано было прокопать в высохшей поверхностной почве эти неглубокие колодцы. Поэтому почти наверняка поблизости притаились все виды хищников.

     - Как эти слоны находят воду, в то время как другие не смогли?- она говорила, не боясь быть услышанной, потому что ветер уносил их голоса и запах прочь .

     - Первое стадо просто оказалось расторопнее, - сказал мужчина.

     - Я не думаю, что эти слоны найдут много воды. Сегодня вечером все будут пить, а когда колодец иссякнет - передерутся.

      

     Это было верное наблюдение. Вот почему причине мужчина пожелал по-кинуть русло. К утру, по всей вероятности, животные двинулись бы дальше.

      

      Когда они миновали русло, Джеки увидела еще больше слонов,  занятых прокладыванием колодцев и посыпающих себя мокрым песком. "Пыльная ванна" закрывала открытые раны, от которых страдают слоны, и Джеки представляла, какое облегчение они испытывают, запечатав раны от мух.

      

     Ее собственная нога болела всё больше. Когда Тембо остановился и предложил разбить лагерь на плоской вершине холма, она с готовностью согласилась и села, сжимая ноющую ногу.

      

     - Что-то болит?- мужчина, стоя на коленях, наблюдал за ее лицом

     - По-моему, у меня заноза под ногтем на ноге.

      

     Он заставил ее снять сапоги и осмотрел ступню.

      

      - Да, - он начал обыскивать свою сумку, - Уже на выходе.

      

      Операция была простой. Заноза, попадая под ногти на ногах и гноилась,  вызывая покраснение и мучительную боль. Вы ждали, пока яйцо созреет, и извлекали его, вскрывая кожу.

      

     Тембо нагрел тонкое лезвие ножа в пламени спички, наблюдая за галаго, который забрался на свое любимое место на плече девочки.

      

     -Больно?

     -Нет, - сказала Джеки, и у нее пересохло во рту от перспективы хирургического вмешательства.

      

     Мужчина разрезал кожу под ногтем и выдавил толстый белый комочек . Камау попытался схватить его, но девочка остановила его и вдавила гной в землю каблуком.

      

     - Помнишь, как ты сделал это для меня в первый раз? - спросила Джеки, - Я тогда была совсем крошечной.

     Тембо, который весь день чувствовал себя подавленным, оживился.

      

     - Помнишь, как ты ревела?

      

      Они стали играть "ты помнишь", пока распаковывали вещи. Позже она заставила Тембо поспать. Он не сопротивлялся, но настаивал, чтобы она разбудила его до заката. Он мал спал последние две ночи и с благодарностью потянулся.

      

      

      

     - Какое животное это сделало?

     - Носорог, - Тембо опустился на колени рядом с кучей навоза с примесью соломы, - И недалеко.

     - Откуда ты знаешь? - спросил Джеки. 

      

     Он раскопал кучу палкой: 

      

     - Ещё тёплая. Если бы была сухой, если бы внутри были термиты или трава под ней изменила цвет, тогда можно было бы понять, что носорог прошел здесь день или больше назад. 

      

     Она разбудила Тембо через пару часов, услышав звуки в окружающем буше  и зная, что дневного света осталось немного.

      

     - Так ты думаешь, это был носорог?

     - Посмотри на следы.

      

     Она обошла вокруг кучи.

      

     - Там было два носорога, - сказала она, весьма довольная собой, - Один - детеныш.

     - Нет, - усмехнулся он, - Один. Видите ли, у носорога очень большие передние ноги, и весь его вес приходится на них. Он оставляет два набора отпечатков разного размера.

      

     Следы были широкие, как у танка, и пробивались прямо через буш.

      

     - Трудно быть следопытом?

      

     Они шли по отпечаткам, и Тембо сделал паузу.

      

     - Я не могу сказать, дитя. Этому учатся с младенчества. Как научиться говорить. Я говорю на суахили, потому что всегда слышал этот язык. И немного понимаю английский, потому что с детства слышал, как на нем говорят.

      

     Он наклонился над отпечатком.

      

     - Видишь, носорог тоже говорит на своём языке. Вот тут он говорит мне, что прошел около часа назад. У следа есть острый край. Край обдувается легким ветерком, грязь крошится и отпадает. Вот стебель травы, придавленный ногой носорога. Он пружинит. Вот сломанная веточка, сок еще липкий, но уже почти высох.

     - Это как слова: собранные вместе, они что-то значат.

     - Все ли животные оставляют послания, которые ты можешь прочитать?

     - Каждое животное оставляет свое собственное "послание". Иногда Ти может читать их, - он указал подбородком на Камау, чья сонная лисья мордочка выглядывала из нагрудного кармана Джеки, - Галаго оставляет свои послания повсюду, смачивая лапки.

     - Чтобы его семья могла следовать за ним!

     - Поэтому он иногда мочится, оставляя следы?

     - Да. Он также разговаривает, как ты знаешь. Но ему нужен беззвучный язык, чтобы не привлекать врагов.

      

     Они шли, разговаривая, и наткнулись на участок земли с глубокими кругами и бороздами по краям. Это был солончак. Здесь животные буквально вылизывали грязь в поисках минералов, проделывая углубления своими языками, передними лапами и рогами. В самом центре была небольшая черная водяная скважина.

      

     Ветер, дующий от водоема в их сторону, доносил звук, похожий на звук поезда, поднимающегося вверх по склону.

      

     - Kwa kifaru! - мужчина направил свою пангу к отверстию.

      

     Старый носорог копал песок по-собачьи, проталкивая тупой нос проталкивался глубже в отверстие. Солнце стояло так низко, что яма была в те-ни, и трудно было отличить зверя от окружающего солончака. Он греб задними лапами, время от времени останавливаясь понюхать воздух пыхтя при этом, как паровоз.

      

     Джеки подумала, что он выглядит жалко со своим длинным неудобным рогом,  головой, словно закованной в шлем, и относительно маленьким дергающимся тельцем. Вспомнилась привязанность Траппера Родса к носорогу, которого он любил и  имел несчастье видеть его доведённым до белого каления.

      

     Низкое рычание заставило ее подпрыгнуть.

      

     - Лев...

      

     Тембо кивнул и сдерживающе положил руку ей на плечо.

      

     Носорог отступал от норы. Внезапно он взвизгнул и рысью скрылся в кустах.

      

      Стая водосвинок завизжала, как поросята, и Джеки снова услышала львиный рык. Он вызвал у девушки неожиданно приятное возбуждение, словно внутри вырвался фонтан горячей воды.

      

     - В кусты! - прошептал Тембо. Они оба лежали в полный рост на животе, и он крадучись направился в заросли держи-колючек. Девочка закрыла глаза и стиснула зубы, следуя за ним сквозь крючковатые шипы. Она слышала, как они рвут спину ее куртки, и все время прикрывала Камау рукой. В центре кустов было достаточно места для всех. Ради такого эффективного укрытия от голодных хищников стоило потерпеть неудобства.

      

      Однако девушка не испытывала страха. Она слишком долго жила в Африке для стереотипов о зверях-людоедах, нападающих, едва завидя жертву. Правда, как она знала, заключалась в том, что животные живут на основе взаимного уважения. Они убивали ради еды и территории и редко нападали на человека без провокации.

      

     Над солёным озером пролетели два египетских гуся, привычно ссорившихся, обмениваясь громкими гудками. Девочка смотрела, как они лениво пролетают под медленно восходящей красной луной. С места, где она присела, было видно озеро, освещенное угасающим зеленым светом заката и уже тронутое серебряным сиянием луны.

      Ее переполняло ощущение необъятности Африки.

      

     Небо, от горизонта до горизонта, было испещрено меланхоличными зелеными и желтыми цветами. Слева простирались равнины до самого края света. Справа - розовые предгорья медленно исчезали в черной безвестности. Дневные "прожекторы" померкли. Ночные - зажглись, открыв другую сцену:

      

     Тембо и девочку заманили на водопой невидимые животные. Они удобно устроились на пятках, приготовившись наслаждаться драмой, смирившись с тем, что не смогут покинуть эти места до рассвета.

      

     Лев растянулся на нагретом солнцем камне, впитывая тепло. Теперь он пофыркивал, казалось, прямо у них под носом.

      

     - Йау... йау... йау. Чья это земля? Моя. Моя. Моя.

      

     Газель Томсона двигалась к норе, мотая головой из стороны в сторону, покачивая маленьким хвостиком.

      

     Джеки хотелось крикнуть предупреждение. Газель пила,  выгнув шею и  расставив передние ноги. Затем она отпрыгнула в сторону и исчезла.

      

     Лев вышел с другой стороны солончака. Прошел несколько футов, раздул грудь, зарычал и снова зашагал вперед с опущенной черной головой. Он весил около 500 фунтов, но двигался легко, свернув хвост с черной кис-точкой. Позади него шли львица и четыре пушистых детеныша.

      

     Лев пил первым, а детеныши валялись в грязи, сверкая толстыми животиками в свете растущей луны. Каждые несколько секунд лев поднимал свою гривастую голову и внимательно прислушивался. В какой-то миг, когда детёныш прижался к его свободным бокам, он так наподдал ему, что тот отлетело на расстояние нескольких десятков шагов. Джеки вспомнила рассказы о разъяренных львах, которые иногда убивали своих детенышей таким вот бесцеремонным способом.

      

     К группе присоединилась еще одна львица. Самец повернулся при ее приближении и зарычал. Его хвост напрягся, и он выглядел встревоженным.

      

     - Он чувствует наш запах, - прошептал Тембо, - Держись очень тихо.

      

     Внезапно лев длинными шагами пересек солончак. Позади него прайд сомкнулся вокруг водоема, наклонив головы.

      

     Рычание льва переросло в громовой рык. Это произвело на Джеки впечатление жестокой силы. Он остановился недалеко от их укрытия и начал ворчать, как локомотив, поднимающийся по крутому склону.

      

     Позади них трубил слон.  Несколько теней, казалось, без предупреждения, слились в одну на солончаке. И снова слоны застали девочку врасплох, и теперь она поняла, что встревожило льва. Он повернулся и гаркнул на свой прайд, издав серию резких покашливаний. Первая львица забегала вокруг солончака, за ней последовали детеныши, продолжая играть. Вторая львица подошла более неторопливым шагом, словно не же-лая уступать чужакам. 

      

     Слоны появлялись за другим, в той же жуткой тишине, которая поразила Джеки раньше. Кроме пронзительной трубы вожака и треска нескольких сухих бревен, они, казалось, ступали на цыпочках. В кулисах вызывающе рычал лев:  "Чья это земля? Моя! Моя! Моя!" 

      

     Девочка подтолкнула своего спутника.

      

     - Мы проторчим здесь всю ночь.

      

     Тембо кивнул. Он расстелил свой волокнистый плащ и накинул его на плечи девочки. Ночь была холодной. Даже галаго прижался к земле и спал, укрывшись рваной курткой Джеки.

      

     Жуткий вой гиены заставил ее вскочить. К нему присоединились другие. Она почувствовала, как рядом с ней напряглось тело Тембо. Многие африканцы относились к гиене с суеверным благоговением. Ее протяжное, нарастающее "ООО-аб!" напоминало банши.

      

     Девочка вздрогнула. Она представила, как гиена покидает логово в скалах и рыщет в поисках дохлятины. Большие передние лапы и огромные мощные челюсти были достаточно сильны, чтобы разорвать любую тушу, кости и все остальное. Некоторые племена избавлялись от своих покойников, оставляя их на съедение гиенам, что создало падальщикам незавидную репутацию.

      

     Когда Джеки, погрузившаяся в легкую дрему, была потревожена холодными пальцами Камау, нежно пощипывающими ее брови, луна уже "четвертовала" звездное небо. Джеки сползла набок, и ее голова прислонилась к плечу мужчины. Увидев, что она проснулась, он тихо сказал:

      

     - Скоро рассветет, и мы сможем уйти.

      

     По пустынному солончаку разнесся ржаво-металлический крик дрозда-рябинника. К нему присоединились другие птицы.

      

     Их крики смешались и придали нотки свежести фону из рокота и шорохов, писка и шепота, которые, казалось, вечно преследуют африканский буш. Как старые железные ворота скрипнули бананоеды-подорожники, промелькнув по окрашенному восточному небу на малиновых крыльях. Рассветный хор становился все громче.

      

     - Ты должен поспать, прежде чем мы двинемся дальше, - сказала Джеки. Ей казалось, что Тембо скоро упадет от усталости.

      

     Но он покачал головой.

      

     - Меня беспокоят дожди, - он вонзил свою дубинку в окружающий терновник, пытаясь проложить дорогу. Вдалеке залаяла собака, потом еще одна. Он поспешно отступил назад.

     - Дикие собаки! Надо проявить немного больше терпения.

      

     Стая диких собак может быть очень опасной.

      

     Они охотились группами. Это были африканские волки, Джеки их не любила. Она принимала гиену-падальщика, которая, несмотря на свою непропорционально большую и уродливую голову, была до странности симпатичным зверем. Ее не отталкивали даже крючконосые стервятники, которые собирались на запах приближающейся смерти. Но то, как работали собаки, объединившись в кровожадные банды, заставляло кровь стыть в жилах.

      

     Крики становились все громче. Из дальнего куста выскочил водяной козёл, прыгая высоко в воздухе, а четыре или пять собак мчались следом, пытаясь схватить его за хвост и бока. Водяной козёл побежал вниз по склону солончака, и Джеки увидела, как из его задних конечностей, где собаки по очереди цапали живую плоть, хлынули струйки крови.

      

        Это был прекрасный молодой самец. Джеки увидела, что его рыжевато-коричневая шерсть испещрена  ранами, и она затряслась от ярости. Козёл

     встал на дрожащие ноги. Собаки бегали взад и вперед у кромки воды, гогоча друг над другом. Перед водой они струсили, и две из них подступали к жертве с тыла, надеясь застать его врасплох.

      

     Но когда двое хитрецов прыгнули вперед, жертва взвизгнула и сделала выпад рогами. Одна собака взлетела в воздух. Другой природная "рапира" проткнула шею и из неё хлынула кровь, когда козёл вырвался на свободу. Остальные члены стаи, напуганные видом летящих клочьев шерсти, бросились врассыпную. Самцу показалось, что он собрал последний запас сил. Его рогатая голова раскачивалась взад и вперед. Он держался на ногах. И отшвырнул собак назад, одну за другой.

      

     Водяной козёл застыл на месте, продолжая слепо махать рогами, постепенно замедляясь Ужас покинул миндалевидные глаза. Затем последняя из со-бак пригнулась к краю водопоя, и утконос сложил передние ноги, в последний раз выставив рога. Собака присела, высматривая отверстие, а затем разочарованно оскалила губы и отступила.

      

     Длинный косой луч солнца нового дня перекинулся через солончак и залил стоящего на коленях козла золотом. Уцелевшие собаки отступили в тень. Зверь снова поднялся на ноги. Он был весь в крови, сверкавшей в золотом свете, а вокруг него лежали убитые и раненые им собаки. Остальные бежали прочь, тихонько перекликаясь друг с другом в темноте, скрывавшей их отступление.

      

     Стая шлемообразных цесарок рыскала по гребням солончака, покачивая головами, болтая ногами, как дети на прогулке.

      

     Водяной козёл с трудом выбрался из ямы, повернулся и долго и жадно пил.

      

     С неба слетел стервятник, приземлившись на вытянутые ноги в нескольких футах от мертвых собак. Прилетело ещё несколько, и вскоре над солончаком раздался треск крыльев. Канюки стояли кружком, почтительно глядя на вздрагивающего водяного козла, ожидая, схватки мускулистой шеи с когтистыми клювами.

      

     - Ты видел, как он боролся? - спросила девочка, когда они выползли из зарослей колючек, - Ты видел? Он чуть не погиб, а потом как повернулся и как победил! Их было двенадцать против одного,  а он победил их!

      

     Внизу, в солончаке, стервятники повернули свои могильные головы и бес-покойно замахали полу расправленными крыльями. Козёл поднял голову и посмотрел на девочку. 

      

     - Это был храбрый бой, - сказал Тембо.

      

     Когда они возобновили свой путь, вновь надев рюкзаки, день показался более ярким и многообещающим. Тысячи бабочек поднимались и опускались в облаках великолепного цвета над заброшенным водопоем. Когда солнце вы-сосало последнюю влагу из песка, бабочки тоже улетели, а вместе с ними и тяжелогрудые стервятники. Остались только следы животных, несколько костей в полузасыпанных впадинах и перья, которые развевал легкий утренний ветерок. 

      

      

      

                                ГЛАВА  9    

          

     Девушка была встревожена, и в то же время странным образом воодушевлена. Это был их третий день путешествия. Она чувствовала себя подтянутой и воодушевленной абсолютно новым чувством свободы. Ее настроение поднялось, подобно ястребу,  взмывающему на восходящем потоке горячего воздуха. Мысли заполнили виды и звуки,  прогонявшие уныние .

      

     Пели птицы. Земля источала горьковато-сладкую остроту, которую она навсегда запомнит как запах Африки. Ни на земле, ни в небе ничего не говорило о том, какой век на дворе. Она и её спутник могли бы быть первыми людьми на земле, если бы не современная одежда, вырисовывающаяся под толстым слоем красной пыли, покрывавшей их с головы до ног. И все же тревожные мысли продолжали всплывать на поверхность ее разума.

      

     Возник вопрос о Тембо. Несколько дней назад ей и в голову не приходило, что отъезд ее семьи оставит его безработным и брошенным на произвол судьбы. Теперь у него были проблемы похуже - он был объявлен в розыск, и все из-за нее.

      

     И Камау. Крошке галаго было явно нехорошо. Вместо того чтобы непринужденно сидеть у нее на плече, он прильнул к ее шее и спрятался под ее спутанными волосами.

      

     Она разрывалась между тревогой за животное и верностью Тембо. Если бы она суетилась из-за галаго, задержек было бы больше. И было жизненно важно добраться до друзей её отца в Нди до того, как полиция спустит курок. Она снова сосчитала дни с тех пор, как они покинули коттедж, боясь, что, возможно, совершила ошибку. Нет. Все в порядке - утро среды. 

      

     Мужчина, заметив, что она необычно замкнута в себе, сказал:

      

     - Ты устала, дитя?

      

     Он остановился и повернулся к ней лицом, сняв свой пустынный кепи и оставив темно-красный ободок вокруг влажного лба. Он носил свой плащ как тогу, открывая ребристые рубцы леопардовых костей  и аккуратные шрамы по обе стороны от обнаженного плеча, где когда-то прошла смазанная маслом пуля.

      

     - Нет, - она колебалась, - Камау болен, - слова вырвались сами собой.

     - Дай мне посмотреть, - он нежно снял зверька с ее плеча. После инцидента на реке, когда Камау запрыгнул ему на колено, он испытал определенную привязанность к маленькому существу.

      

     Он осмотрел в его тусклые глаза и почувствовал теплый нос и руки.

      

     - Возможно, слишком много солнца. Он к этому не привык.

     Он присел на корточки на земле и нежно помассировал ушки Камау.

      

     Они находились на краю донги - одного из оврагов, изрезавших поверхность покрытой коричневыми прожилками равнины.  Она заканчивала песчаную реку, как перекладина буквы T.

      

     - Хорошее время для отдыха, - сказал Тембо, обмахиваясь кепи. Внезапно галаго чихнул. Лицо мужчины расплылось в ухмылке.

     - Простудился, вот и все.

      

     Камау снова чихнул и жалко свернулся калачиком в больших шершавых ладонях мужчины.

      

     -Надеюсь,  ничего ужасного, - сказала Джеки с плохо скрываемым облегчением.

     - Нет, - он положил питомца ей на колени, - Оставайся здесь, а я посмотрю за донгой. Я вижу манговые деревья. 

     - Так вот где мы разделимся! - Джеки нащупала под рубашкой карту арабских невольничьих маршрутов, - Мы опять вышли на арабские манго.

      

     Она порылась в их сумках и нашла галеты. Протянула кусочек галаго, но тот не отреагировал. Она попыталась предложить ему воды. Он отпил немного и вымыл лапки оставшимися каплями.

      

     Позже, когда мужчина вернулся после своего краткого осмотра, Джеки обеспокоенно сказала:

      

     - Он не проявляет особого интереса к еде.

     - Ему нужно много сахара,- Тембо осторожно погладил малыша под подбородком, - Я нашел мед. Это будет хорошо для него.

     - Мёд

     - Да,- он махнул обнаженной рукой в направлении манго. За ними, среди россыпи колючих деревьев с плоскими верхушками, Джеки увидела полые бревна, которые африканцы подвешивают для привлечения пчел.

     - Есть ли поблизости люди? - спросила она с опаской.

     - Не думаю, - сказал Тембо, - Я был осторожен, но думаю, что пчеловоды отправились, как и животные, на поиски воды. 

     - А пчелы?

     - Я покажу, как взять соты, не пострадав от пчел, - он поискал в своем наборе вощеные спички.

      

     Он мог разжечь огонь трением. Он вообще мог сделать много чего, нетипичного для белого человека. Он знал, например, как набрать воды из баобаба или как срезать лиану и извлечь спасительную влагу.

      

     Однако он прожил достаточно, чтобы игнорировать склонность белых к упрощению. Если под рукой были спички, он пускал их в ход. Когда вокруг валялись тыквы с водой, он не тратил время на поиски луковичных влагосодержащих растений. И другого способа добыть мёд, кроме как выкурить пчёл из ульев, как это делали его предки, он не знал. Поэтому  Тембо чиркнул спичкой и поджег хрупкий комок слоновьего навоза. Он горел быстро и хорошо. Вокруг него клубился густой дым.

      

     Затем, прикрывая плащом голову и шею, склонился над упавшим ульем.

     - Будь осторожен, - крикнула девушка, держась на расстоянии.

     - Это совершенно безопасно,- его приглушенный голос взбудоражил пчел, и они взвились сердито жужжащим облаком.

      

     Джеки наблюдала за этим с восхищением. Этот человек знал, что он де-лает; знал, например, что уязвимые части тела - лицо и шея, и предусмотрительно прикрыл их; и знал также, что густой дым собьет с толку пчел и вырубит некоторых из них.

      

     Он вернулся, оставляя за собой шлейф дыма, с куском сот в одной руке. Разъяренные пчелы не пытались последовать за ним.

      

     - Смотри,-  он протянул  соты, - От меда галаго почувствует себя лучше, да и мы подкрепимся .

      

     Камау протянул руки и схватил жадно схватил кусок сот.

      

     - Кажется, он знает, что это хорошее лекарство, - с благодарностью сказала девушка.

     - Животные всегда так делают, -Тембо встряхнул свой плащ, - Мы, африканцы многому научились, наблюдая за ними. Идя против законов природы, мы ведем себя как курица, которая теряет голову.

     - Что ты имеешь в виду?

     - Видишь дым? -  Тембо указал на север. Джеки заметила только слабое пятно,  еще курившееся  над ульем. Затем ее глаза сфокусировались на более темном столбе дыма, поднимающемся далеко за колючими деревьями, почти невидимом на фоне пурпурных холмов.

      

     Она встала.

      

     - Что это?

     - Думаю, масаи подожгли сухую траву. Боятся, что выпаса не будет.

     - В настоящее время это опасно, - встревоженно сказала Джеки, - Откуда ты знаешь, что это масаи?

     - Я не уверен. Просто мы недалеко от границы Масайланда. У них есть привычка сжигать траву в конце сухого сезона. Когда идут дожди, быстро вырастает свежая трава и обеспечивает кормом их скот. Дело хлопотное, но они отказались переучиваться.

     - Если мы недалеко от Масайланда, то скоро увидим Килиманджаро.

      

     Мужчина внезапно ухмыльнулся. Лучшая новость на данный момент.

      

     - Подойди и посмотри.

      

     С малышом на плече, прижимая его липкие лапки к своему лицу, она последовала за мужчиной к терновым деревьям. 

      

     Земля здесь поднималась, и когда она достигла вершины небольшого склона, ее глаза проследили за направлением вытянутой руки мужчины.

      

     То, что  она увидела, казалось длинным серебристым облаком  подвешенный высоко над мутным горизонтом. Она прищурилась. Небо над головой раскалилось от солнца, и она, заслонив глаза от бликов, не спеша изучала серебристую полоску.

      

     - Это вершина Килиманджаро, - взволнованно воскликнула она,- Это действительно так, дружище.

      

     Улыбка камбийца стала шире.  

      

      - Если посмотреть сквозь пальцы, можно увидеть гору. Вот так, -Тембо сложил кулаки подзорной трубой, и Джеки последовала его примеру. Ее кулак "отфильтровал" яркий солнечный свет, и стали видны четкие очертания большой горы. Самая высокая вершина была покрыта снегом.

      

     - До нее еще много миль, - сказала она, скрывая восторженный настрой, - Но это будет хороший ориентир.

      

     Она достала пергаментную карту Джона Флаксмана. - Мы должны быть здесь, - она расстелила карту на земле и установила компас на том месте, где они, казалось, находились, - и теперь увидела очертания большой горы. Самая высокая вершина была покрыта снегом.

      

     - До нее еще много миль, - сказала она, пытаясь приглушить свой восторженный настрой, - но это будет хороший ориентир.

      

     Она достала пергаментную карту Джона Флаксмана.

      

     - Мы должны быть здесь, - она расстелила карту на земле и установила компас на том месте, где они, казалось, находились.

     - А это значит, что Нди находится почти напрямик между нами и горой. Да, смотри, - она провела пальцем по "дорожке" маленьких крестиков, - Если ты прав насчет деревьев, то мы должны быть здесь.

      

     Тембо сморщился.

      

     - Я совсем этого не понимаю.

     - Все очень просто, - с быстрым сочувствием проговорила она, склонившись над картой, ее конский хвост спадал на одно плечо, - Смотри, вот здесь река,  а все эти контурные линии обозначают гору .

      

     Тембо наклонился вперед, положив руки на колени, решив разобраться. Его лицо покрылось морщинами. Он внимательно слушал, а потом вздохнул.

      

     - Это бесполезно. У меня камни в голове.

     - Чепуха. Повторяю, Тембо. Ты принадлежишь к народу, который читает знаки, оставленные самой природой, а я - к народу, который слишком глуп, чтобы суметь их прочесть. Ты научился узнавать следы льва. Я - читать карту. Мы оба можем многому друг друга научить.

      

      Мужчина покачал головой.

     - Это не так просто.

      

     Их внимание отвлекли страдальческие звериные вопли. Они доносились с некоторого расстояния, сопровождаемые мычанием, которое закончилось так же внезапно, как и началось.

      

     Тембо мгновенно насторожился и снял с запястья кожаный ремешок дубинки.

      

     На открытые равнины опустилась глубокая тишина, словно все живое в этой пустыне затаило дыхание,

      

     - Слон, - прошептал Тембо. Джеки повернулась на пятках в ту сторону, откуда раздавались звуки.

      

     - Нет. Еще слоны - вон там, - мужчина указал на лощину. Его рука дрожала. Каждый мускул в теле был напряжен. Он балансировал на ногах, его ноздри раздувались.

      

     Он положил свободную руку на плечо девушки.

      

     - Странное время суток...

      

      Его прервали новые вопли. На этот раз они продолжались, один за другим, самые что ни на есть душераздирающие. Джеки подумала о плачущем ребёнке и сказала:  

      

     - Похоже на детёныша. 

     - Так и есть, - Тембо посмотрел вниз на девочку, - Надо спрятаться. Быстрее!

      

     Он взял ее за руку, и они вместе побежали туда, где была сложена провизия - большой африканский молочай. Его серый, похожий на стебель ствол поднимался из кустов. Тембо затащил их вещи туда. Девочка без разговоров последовала за ним, пока они оба не оказались в кустах. Ветви дерева, похожие на свечи, устремлялись к небу. 

      

     - Зов слона очень далеко, - сказала Джеки, - Зачем прятаться?

      

     Мужчина осторожно поднял голову над кустами и присмотрелся.

      

     - Мы все еще на территории валиангула, - загадочно сказал он. Он окинул сощуренными глазами окружающую местность.

     - Охотники на слонов, -  Джеки машинально положила руку на плечо, где под курткой уже приютился Камау, - Они опасны?

     - Нет. Однако лучше держаться от них подальше. Они не любят чужаков.

     - Почему ты думаешь, что они здесь?

     - Эти крики. Только валиангула могут охотиться в это время суток. Они затаились в ожидании, где только можно найти воду. Возможно, несколько слонов копали колодец. Первый крик, который мы услышали - предсмертный крик матери-слонихи. 

      

     Все еще слышались визги детеныша, теперь уже реже, но все так же жалостливо. Звуки стали более отдаленными, как будто детеныш убежал.

      

     - Мы должны отдохнуть здесь, - сказал Тембо, немного успокоившись.

     - Спи, а я посторожу, - он присел на корточки рядом с девушкой, - Как там галаго?

      

     Она пощупала под рубашкой и вытащила малыша, который смотрел на них обоих сонными глазами.

      

     - Кажется, ему лучше, - она остановилась, пораженная внезапной мыслью, - Мед. Я оставила карту и компас возле сот.

     - Возьму их. Они могут привлечь внимание, - не успела та возразить, как мужчина накинул на плечи плащ и вынырнул из кустов.

      

     Девочка смотрела, как он быстро спускается в лощину, красно-черная фигура сливалась с суровым пейзажем. Вместо того чтобы бежать, он поскакал вперед, часто останавливаясь и прислушиваясь. Вскоре его стало трудно различить: плащ служил естественным камуфляжем, и он останавливался через каждые несколько футов, неподвижный, как наземная птица.

      

       Джеки потеряла его из виду и погрузилась в легкую дрему, убаюканная дневным зноем. Легкий звук заставил ее снова открыть глаза.

      

       В нескольких футах от молочая стоял какой-то карлик. Его конечности были слегка окрашены, на нем был плащ из бушбока, кожаная шапочка и кольца в ушах. Он делал быстрые резкие движения вокруг дерева, похожего на шишковатый дуб, а рядом с ним на испепеленной земле лежа-ли лук и колчан стрел с оперением стервятника.

       

       У девочки кровь застыла, когда она узнала в нём браконьера из Валиангулу. Он выглядел вполне безобидным, почти милым, таким маленьким, живым - похожим на гнома. Но она знала, что каждая его стрела смазана смертельным ядом.

      

        Она оказалась в опасной ситуации. Валиангулу, встретив ее на открытом месте, был бы настроен дружелюбно. Однако, если она напугает его сейчас, он может выпустить стрелу и задать вопросы позже.

      

       Он дергал за ветви дерева, одного из видов акокантеры. Джеки вспомнила слова Тембо: не каждое дерево содержит сильно действующий яд. Браконьер распознал таковое по мертвым птицам и жукам, которые пали жертвой красивого плода, похожего на вишню. Позже, когда он сварил из веточек и корней липкую жидкость, он мог измерить силу яда, нанеся его на кровь, вытекающую из свежего пореза на руке. Если яд действовал, кровь чернела. Тог-да браконьер быстро замазывал  порез  навозом животных, стирал яд и начинал обрабатывать им свои стрелы.  

      

     Наконечники  делались из расплющенных гвоздей. Тетива для лука - из сухожилий жирафов, сплетенных в косичку. Браконьер был по-своему бравым парнем, сумевшем выжить в безводной пустыне, и по несколько дней к ряду  не отстававшим  от мигрирующих стад. Он знал все способы  передвижения слона и нёс за это огромные потери. 

      

     Этот конкретный, очевидно, распознал мощное дерево. В голове Джеки мелькнула тревожная мысль: вдруг Тембо вернулся и застал браконьера врасплох?

      

     Он был уже так близко, что она почувствовала прогорклый запах его тела. Она измерила расстояние между ним и стрелами. Если Тембо появится внезапно, она сможет перехватить стрелу.

      

     Найдя глазами край оврага, она увидела возвращающуюся фигуру камбийца. И браконьер, похоже, тоже, потому что остановился и поднял голову, как животное. Но его  чуткие уши уловили посторонний звук двигателя самолёта. Джеки услышала его секундой позже, наблюдая, как коротышка по-птичьи отпрыгивает от дерева. Он собрал лук и стрелы, обернутые корой, и исчез в своем собственном тайном мире, оставив лишь прогорклый запах тела как доказательство своего существования.

      

      

     Девушка увидела, как Тембо скрылся за термитником, когда шум самолета разнесся по равнине. Она вглядывалась в небо сквозь спицы "зонтика" молочая. То тут, то там над землей на невидимых проводах висел ястреб. Одно пятнышко со стороны холмов, однако, двигалось неестественно ровно и низ-ко, и сердце девушки забилось быстрее, когда она услышала характерный стук мотора: "глоп-глоп! глоп-глоп!", "жидкий", как у перегруженного водяного насоса.

      

     Только один самолет был способен издавать этот необычный звук: "Матушка Гусыня".

      

     Маленький корабль проплыл сквозь мерцающие горячие волны, поднимавшиеся с равнины, и двигатель заглох. Только один пилот во всей Африке мог вот так заглушить вертолёт в воздухе. Это мог быть только профессор Крэнкшоу, археолог и почетный егерь .

      

     Летательный аппарат был уже совсем близко, он кренился, удерживаясь на "подушке" горячего воздуха.

      

     Что здесь делал Крэнкшоу? Джеки нахмурилась и прижала к себе галаго. 

     Вполне возможно, что он принимал участие  в поисках ее предполагаемого похитителя. Она пыталась вычислить муравейник, где притаился Тембо.

      

     Крэнкшоу был хитрым стариком. Он умело заманивал браконьеров в ловушку. Это был один из его самых полезных вкладов в работу по защите дикой природы Восточной Африки.  

      

       Довольно многие белые поселенцы в свободное время служили егерями. Но пользы больше всего приносил этот маленький археолог. На своем уникальном судне с переделанным автомотором он поднимался на приличную высоту и на бесшумных крыльях подкрадывался к своей добыче. Мало кто из нарушителей закона знал об этом наблюдателе, который парил тихо, как птица.

      

     Сейчас его могли привлечь две вещи: 1) он заметил слониху, которая, судя по доносившимся до нее звукам, лежала при смерти где-то неподалеку; 2) "пернатый" след дыма, который поднимался от тлеющего навоза, которым Тембо отгонял пчел.

      

     В тревоге девушка пробралась сквозь кусты, забыв о вооруженном валиангулу. Она увидела как крылатая машина медленно дрейфовала вдоль гори-зонта в серии пологих поворотов, пилот перемещался от одной волны жара к другой, будто это были ступеньки через реку.

      

     Ее движение через кусты было резким. Ветки треснули. Нога ударилась о камешек. Для браконьера она возникла с бесшумностью крадущегося животного, и его реакция была мгновенной - выстрел.

      

     Она так и не услышала звон лука. Что-то ударило в ее предплечье и отрикошетило в кусты. Она почувствовала острую боль и увидела, как по тыльной стороне руки потекла кровь.

      

     В ее крике было больше тревоги, чем боли. Этого было достаточно, чтобы Тембо вышел из своего укрытия. Он бежал, спотыкаясь, по открытой земле, размахивая дубинкой и крича ей не двигаться.

      

     В двадцати ярдах в противоположном направлении она увидела, как браконьер поднялся из кучи колючек, колеблясь между бегством и нападением. Она видела, как он снова натягивает тетиву, прицеливаясь.

      

     - Берегись! - крикнула она.

      

      Тембо плюхнулся на живот за камнем.

      

     Валиангулу оставался неподвижным в течение, казалось, долгого време-ни. Затем он опустил лук, повернулся и побежал. Он не был человеко-убийцей и  не хотел неприятностей.

      

      Девушка тяжело села и посмотрела на рану, тщетно пытаясь унять учащенное сердцебиение. Она была ошеломлена и напугана. Камау, вскарабкавшись по ее руке, пытался слизать свободно текущую кровь. Она испуганно отдернула его и посмотрела вверх, где над ней возвышался Тембо.  

      

     - Он попал мне в руку.

     - Дай мне посмотреть, - мужчина упал на колени. Впервые в жизни она увидела, как он дрожит. Его лицо было изрезано глубокими бороздами, губы стали сиреневыми, а глаза превратились в узкие щели.

      

     Он взял ее руку и глубоко погрузил губы в коричневую плоть вокруг раны.

      

     Она закрыла глаза, борясь с криком,  сжимавшим  горло.

      Мужчина сплюнул кровь и снова прижал рот к расширенному порезу. Левой рукой он, казалось до кости сжимал ее руку выше локтя.  

      

      Он держал ее так, пока несколько раз не отсосал и не сплюнул кровь. При этом каждый раз, он поворачивался и рассматривал ее лицо. Наконец, он откинулся на пятки.

      

     - Жгут. Сделай жгут, - она протянула свободной рукой носовой платок.

      

     Это слово не имело для Тембо никакого значения, но он знал, что делать.

      

      Одной рукой он свернул квадрат ткани в тугую повязку, ослабил хватку на ее руке и быстро завязал платок узлом у подмышки. Затем он отломил толстый кусок дерева от куста, подложил его под импровизированную повязку и поворачивал до тех пор, пока она не почувствовала, что рука онемела.

      

     - Не двигайся, дитя, - теперь его голос был спокойным, - Постарайся совсем не шевелиться.

      

       Его совет остался неуслышанным. Девочка выскользнула, ее голова удари-лась о запекшуюся красную землю, и она неподвижно распласталась у его ног. Галаго забегал по волосам, покрывавшим бледные щеки, и лизнул ее закрытые веки.

      

       Мужчина поднял ее слабую руку и опытным взглядом осмотрел порез. Затем начал быстро разводить костер.

      

       Он уже готов был поджечь сухие ветки, когда его внимание снова привлек самолёт. Он пронесся гораздо ближе, даже был слышен свист ветра в резных крыльях. Он видел, как большой полосатый руль двигался в такт движениям пилота,  как машина кренилась на крутых поворотах, балансируя на вздымающихся волнах горячего воздуха.

      

        Он поднялся во весь рост и обхватил себя руками.

      

     - Ва-а-ба-си!!! - повторил он несколько раз боевой клич племени, и звук эхом разнесся по равнине. Самолёт, казалось, чуть не подпрыгнул. Замотанная платком голова в кабине высунулась наружу, сверкнув очками.

      

      Тембо быстро нагнулся к костру и поджег ветки. В воздух лениво поднялся шлейф дыма. Он раздул пламя.  

      

     Девочка зашевелилась и почувствовала, как язык Камау прикоснулся к ее щеке. Она ощущала слабость и головокружение. С трудом приподнявшись на локте, она увидела Тембо, который бежал по открытой земле, размахивая плащом и крича.  

      

       Она увидела, как белые крылья планера проложили прямой курс к оврагу, и собрала все свои силы, чтобы крикнуть: "Нет, Тембо! Нет!"

      

       Было слишком поздно. Странная маленькая машина больше не была подвешена на невидимых термах. Подобно целлулоидному шарику на фонтане воды, он выскользнул из поддерживающего потока и стал быстро опускаться, пока не погрузился в овраг. Она услышала скрежет полозьев по песку и камням, треск рвущейся ткани, а затем снова потеряла сознание.

      

      

      

                                ГЛАВА  10   

      "Матушка Гусыня" остановилась под изумленным взглядом Тембо, заслоненного тонкой сеткой колючек. Он не ожидал, что аэроплан так стремительно упадет с неба.

      

     Из помятой кабины вылезла рыхлая фигура и сдёрнула с себя муфельный шарф, обнажая заросли курчавых бакенбард и седой бороды.

      

     Тембо бросился вниз по крутой тропе, ведущей в овраг, спотыкаясь  и скользя по расколотым камням и расцарапывая руки острыми шипами.

      

     Вдалеке завизжал слоненок. Профессор Крэнкшоу поднял голову, прислушиваясь к жалобным крикам, сыпавшимся один за другим, а затем повернулся лицом к африканцу, чье шумное приближение и мельтешение рук наводили на мысль о нападении.

      

     - Держи дистанцию!- Крэнкшоу потянулся назад в кабину и достал легкую винтовку 22 калибра. Он направил ее на всклокоченного камбийца, который, шатаясь из стороны в сторону приближался к нему, размахивая дубинкой скорее случайно, чем специально, хотя она и придавала ему в целом грозный вид.

     - Девочка!- Тембо остановился и дико показал на вершину утеса.

     - Какая девочка?- маленький  крепкий археолог наблюдал за африканцем с нескрываемым подозрением. Он сорвал с себя ветровку, износившуюся от непогоды, и стоял, поджав ноги.

      

     Между его рваными шортами и густой бородой простиралась загорелая кожа. На нем была старая садовая кепка, надвинутая так, что козырек защищал шею, а искусственная рука в черной перчатке практически с  легкостью вскинула ствол винтовки,

      

     - Белая девочка, - поправил Тембо, тяжело дыша, - она ранена.

      

      Пара выцветших голубых глаз, за очками в стальной оправе, казалось, расширилась.

      

     - Джеки Родс!

      

     Тембо кивнул.

      

     - Что случилось? - голос Крэнкшоу был пронзительным и резким, - Не двигайся! Брось дубинку, или я снесу тебе голову.

     - Но... - Тембо отступил назад, и тут же понял, какую ужасную ошибку  совершил. Этот розоволицый, бородатый мужчина принадлежал к той группе белых поселенцев, которые никогда не усомнятся в правоте полицейского приказа.

     - Так это ты похититель! - археолог наклонился вперед, как страус, - Я тебя тоже знаю. Бывший смотритель Родса.

      

      Он выдвинул винтовку так, чтобы ствол был направлен в грудь негру.

      

     - Тембо Мурумби. Я мог бы догадаться.

     - Bwana, пожалуйста. Девочка ранена.

     - Ты, мерзкий черный язычник, что ты ей сделал?

     - Не я, Bwana. Браконьер. Стрела...

      

     Крэнкшоу задохнулся.

      

     - Яд?

     - Да, Bwana. Пожалуйста, поторопитесь.

     - Верно, я потороплюсь! - археолог уже не пересматривал свои первые поспешные выводы. То, что Тембо позвал его на помощь, уже действовало отрезвляюще.

      

     Вместо этого он обрушил поток ярости на этого африканца, которого полиция назвала похитителем Джеки.

      

     - Держись здесь! - он снова потянулся за спину, продев руку в перчатках через петли непромокаемого мешка, - Теперь веди меня к ней. Пистолет нацелен тебе в затылок, так что не пытайся ничего сделать.

      

     Они подошли к неподвижной фигуре девочки, и Крэнкшоу снова взорвался:

      

     - Чёрт побери! Если она пострадала, ты за это ответишь,- он отпихнул Тембо в сторону, - Стой здесь! - он аккуратно положил винтовку рядом с девушкой, - Если попытаешься бежать, гарантирую - убью тебя в десяти ярдах.

      

      Тембо был слишком встревожен, чтобы спорить. Он присел на корточки и молча наблюдал, как профессор принялся за работу.

      

      Рана на предплечье Джеки поблекла на солнце. Кровь на запеклась. Казалось, она дышит спокойно, и щёки снова зарумянились. Камау не было видно,

      

     Крэнкшоу пощупал пульс и приподнял одно веко.

      

     - Ты уверен, что это была ядовитая стрела?

     - Да, bwana, - Тембо колебался, - Она не вонзилась в руку. Возможно...

     - Хорошо. Посмотрим, - Крэнкшоу пошарил в сумке и извлек иглы и маленький пузырек.

     - Что ты хотел делать с огнем?

     - Раскалить лезвие ножа, - сказал Тембо на суахили, - И разрезать вокруг раны.

     - Прижечь, да? - ответил Крэнкшоу по-английски, - Ты хорошо сделал жгут, - добавил он нехотя.

      

     Джеки зашевелилась, потянулась и открыла глаза.

      

     - Крэнки!

     - Все в порядке, дорогая. Лежи тихо.

      

     Она перевернулась на спину и неверяще уставилась на него.

     - У тебя был сильный шок. Не пытайся разговаривать, - сказал ей археолог, ослабляя зажим.

      

     Девушка начала дрожать, и на ее верхней губе выступили капельки влаги. Она перевела взгляд на Тембо, который сидел на корточках в угрюмом молчании в нескольких футах от нее.

      

     -Я думаю, - сказал Крэнкшоу, - Что бы ни попало в тебя, это была не отравленная  стрела.

      

     Он увидел, как она вздрогнула. Он откинул назад ее волосы и почувствовал влагу на лбу.

      

     Она сказала, адресуя вопрос на суахили Тембо:

      

     - Почему ты сидишь здесь, дружище? 

     - Bwana грозился стрелять...

     - Помолчи! - резкий тон Кранику только усилило дрожь девушки, - Не надо больше бояться, - мягко сказал ей археолог, - Этот человек больше никогда не причинит тебе вреда.

     - Но он не сделал...

      

     Крэнкшоу приложил палец к ее губам.

      

     - Разговаривать запрещается. Для ребёнка твоего возраста это был настоящий кошмар. Закон позаботится об этом...- он не договорил и кивнул в сторону камбийца.

      

     Его поведение подтвердило растущие подозрения Джеки. Она вспомнила, как Тембо подал сигнал аэроплану незадолго до того, как она потеряла сознание. Крэнки решил, что африканец действительно похититель, и с типичным упрямством теперь отказывался признавать обратное.

      

     Все ее тело было мокрым от пота.

      

     - Тембо спас меня. Я сбежала с корабля.

      

     Крэнки улыбнулся, его лицо выражало откровенное неверие.

      

     - Да, дорогая,- он опустошил мешок, - Я собирался вколоть тебе противоядие. Но здесь нет никаких признаков отравления, - он порылся среди содержимого, - Впрочем, будь там яд, ты бы уже отдала концы. Тем не менее, у тебя явно шок. 

     - КРЭНКИ! - девочка предприняла последнюю попытку достучаться до  профессора,- Да послушайте же!

      

     Она попыталась повернуться на одной руке, но он мягко толкнул ее назад своей жесткой рукой в перчатке. Она видела, что он, как и его протез, до-вольно неповоротлив и не могла найти в себе силы бороться с ним. Слабеющий мозг подсказал, что потом будет легче говорить. Ее страх, что она может умереть от яда, был очень сильным и  Крэнкшоу правильно распознал симптомы шока.

     - Это сильные таблетки, - сказал он, вытряхивая из флакона два кругляшка, - Помогут уснуть, - он отвинтил крышку фляги, - Запей водой. Больше всего тебе нужен отдых. Хорошо, что я при себе ношу "аварийный набор". Удивительно, как мало людей это делают.

      

     Он продолжал говорить, захлестывая девушку потоком слов. Она послушно приняла таблетки, запила их водой и улеглась, отчаянно пытаясь сосредоточиться и вернуться к теме Тембо.

      

     - В этой старой сумке всего понемногу, - продолжал Крэнкшоу, - Если я когда-нибудь разобьюсь, то всегда смогу выйти из кустов в полном порядке. Винтовка стреляет 40-граммовой пулей - льва с расстояния пяти ярдов уложит, если стрелять в мозг. Да, дорогая, даже старик за шестьдесят с одной рукой все еще в состоянии справиться с жизнью в буше, если не теряет рассудок...

      

     'Она боролась с его словесным потоком и обнаружила, что погружается в сон. В последние несколько секунд она вспомнила о галаго и тщетно пыталась произнести его имя,

      

     - Ка... -она сосредоточила на нем свое внимание, но перед ее глазами про-неслось головокружительное цветное колесо. Она попыталась вспомнить неуловимое имя, но теперь даже оно, казалось, ускользало от нее, теряясь в стремительном огненном хвосте колеса.

      

     Крэнкшоу закрыл сумку и вернулся к самолету.

      

     - Держись правее, - как никогда приказным тоном произнёс он, и глаза камбийца сузились.

      

     Девочка тихо застонала, когда Крэнкшоу попытался поднять ее. Он был бодр, но та лежала мертвым грузом.

      

     - Я понесу ее, - Тембо подался вперед.

     - Только не на своём веку! Еще раз тронешь ее хоть пальцем - сообщу властям и пристрелю тебя на месте.

      

     Камбиец отступил, вытирая тыльной стороной ладони плотно сжатый рот. Внутри него нарастал сильный гнев, и он знал, что должен или сдержать  или бежать от этого имбецила.

      

     - Тогда не обращайте внимания на сумку, - маленький профессор заслонил рукой лицо Джеки, - Мы здесь разобьем лагерь на некоторое время. Ты. Иди в вертушку. В кабине найдешь мягкий плащ. Мой ствол будет отслеживать каждый дюйм, так что следи за собой.

      

     Солнце скрылось за черными тучами, клубящимися на западе. Тембо работал быстро, желая обеспечить подопечной комфорт, но знал, что если не уйдет, то его могут подтолкнуть к тому, чтобы он оглушил своего мучителя. Он положил голову девочки на плащ профессора и отошел в сторону.

      

      Крэнкшоу проверил ей пульс. Затем долго смотрел в лицо. Он увидел, как ее светлые волосы спутались, словно рыболовная сетка, какими грязными от слез были ее щеки. Он увидел разрывы, пятна слёз и грязи на ее рейтузах и пиджаке. И, наконец, покачал головой и сказал Тембо:

      

     - Я посмотрю, как ты за это заплатишь.

      

     Камбиец отказался от дальнейших попыток объясниться с этим упрямым и непутевым стариком, но стоял прямо, его ноздри трепетали, выдавая скрываемых гнев. Вокруг уголков его рта пролегли глубокие морщины. За полузакрытыми веками виднелись большие черные зрачки. Внушительные руки свободно свисали по бокам.

      

     Его грудь вздымалась и опускалась с учащающимся ритмом,

      

      Из укрытия Джеки раздался нервный писк. Профессор Крэнкшоу впервые увидел галаго - Камау вылез, протирая глаза и моргая.

      

     - Значит, ребенок все еще удерживал тебя, - пробормотал археолог. Он наклонился, чтобы поднять животное, но зверёк увернулся и бросился к ногам Тембо.

      

      Не обращая внимания на "коменданта", Тембо взял галаго в руки и сказал:

      

     - Вот корзина, среди наших вещей. Там, в кустах.

     - Возьми.

      

     Тембо протиснулся в кусты и вытащил их рюкзаки и корзинку. Он вытащил галаго из его укрытия на плече и толкнул сопротивлявшегося зверь-ка в корзину. Закрыл крышку и поставил корзину рядом с девочкой. Он двигался медленно и целенаправленно, не поднимая головы, наблюдая за археологом из-под насупленных бровей.

      

     Крэнкшоу посмотрел на их собранное снаряжение. Не в силах сдержать любопытство, он пошевелил ногой один из рюкзаков.

      

      Камбиец тут же опустился на корточки, схватил ногу и перевернул профессора на спину так, что пожилой человек потерял равновесие и упал в пыль.

      

     Продолжая то же легкое движение, Тембо перекатился на пятки и выхватил винтовку из расслабленной руки противника. Он на пару мгновений замешкался, руки крепче сжали ствол. Красть было не в его характере. Кроме того, он знал, что в глазах закона будет выглядеть плохо, если присвоит винтовку. Но он боялся Крэнкшоу. Боялся слепых предрассудков, которые олицетворял этот маленький профессор. Он не смел рисковать, оставляя оружие в руках человека, который по незнанию может поддаться искушению и воспользоваться им.

      

     Он отпрянул назад, наблюдая за багровеющим лицом соперника. Зачерпнув горсть красной пыли, он бросил ее в сторону Крэнкшоу; скрутил и зацепил пальцами широкий кожаный пояс с латунными пряжками, в петлях которого хранились боеприпасы археолога. Затем с последним ворчанием африканец вскочил на ноги и исчез.

      

      Крики слоненка девочку из оцепенения. Долгие секунды она смотрела на темнеющее небо, собирая мысли в кучу, как заблудших овец. Ее рука за-пульсировала. Когда она наклонила голову, чтобы осмотреться, вспышка боли в шее заставила ее вздрогнуть.

      

      Она подняла руку, увидела, что порез забинтован и пошевелила пальца-ми. Кончики затрепетали от восстановившегося кровообращения.

      

     Плач слонёнка проник в ее сознание. Голос рядом сказал:

      

     - Будь моя воля, я бы перестрелял всех браконьеров.

      

     Она повернула голову и увидела Крэнки, который сидел над костром и разговаривал сам с собой. Под таким углом он был похож на кустистого гнома. Она подумала о Камау.

      

     - Крэнки?

      

     Он выпрямился.

      

     - Хорошо! Ты проснулась, - он присоединился к ней, потирая руки.

     - Крэнки, где мой галаго? - она лихорадочно вертела головой из стороны в сторону,

      

     Он опустился рядом с ней на колени и погладил по голове. Его руки были удивительно маленькими и нежными,  испещренные синими венами.

      

     - Галаго? В корзине. Вполне в безопасности, - он пощупал ее пульс, - Ты проспала два хороших часа.

     - Где Тембо?

     - Он убежал, - лицо профессора, казалось, раздулось от ярости, - Опрокинул меня на спину, украл пистолет и скрылся.

      

     Джеки ухмыльнулась про себя.

      

     - Как вы себя чувствуете?

     - Прекрасно. Немного кружится голова.

      

     Крэнкшоу вывернул один из карманов шорт и протянул горсть гвоздик.

      

     - Пожуй. Освежится рот.

      

     Она вспомнила, что он заказывал бушель  гвоздики из Занзибара и жевал их как жвачку.

      

     - Нет, спасибо, - она оттолкнула руку, - Что ты делал?

     - Планировал наш побег. Теперь, когда ты в сознании, Ти, пока есть свет, начнет работу над мотором.

     Он пристально вглядывался в ее лицо.

      

     - Уверены, что чувствуешь себя хорошо?

     - Да, но...

     - Не волнуйся, - он оборвал ее предложение нетерпеливым жестом, - Я нашёл ту "ядовитую" стрелу. Перья на древке скреплены проволокой. Вот что попало тебе в руку.

     - Слава богу, - она откинулась на спинку кресла, расслабившись.

     - Однако, - сказал профессор Крэнкшоу, и его голос стал педантичным и самовлюбленным, - Приключение у тебя было не из приятных. Твоя семья только что прибыла в Момбасу, когда я в последний раз слышал об этом сегодня утром. Корабль повернул назад. Твой отец планирует лететь в Найроби - возможно, завтра.

      

     Джеки снова застонала. Не поняв причины, Крэнкшоу поспешно сказал:

      

     - Но здесь я не буду отнимать у тебя силы.

      

     Девушка отвернулась и закрыла глаза. Ей нужно было время подумать. Она ценила заботу профессора о ней, но его щебечущий голос и догматическая манера быстро изматывали и без того перенапряженные нервы. Почему Тембо сбежал? Это могло только еще больше очернить его.

      

     Ее осенила идея.

      

     - Как это - наш побег? - она выпрямилась, а Крэнкшоу потянул своим пухлым красным носом, - Ты знаешь, что "Матушка Гусыня" рассчитана на по-лет с одним человеком? Если я выкину топливо, выброшу радио и прочий хлам, то смогу втиснуть в кабину и тебя. Завтра с первыми лучами солнца отправимся в путь!

     - А как же Тембо?

      

     Профессор смотрел на нее покрасневшими и водянистыми, но тем не менее, спокойными и внимательными голубыми глазами.

      

     - Ради всего святого, девочка! Он уже немало причинил тебе вреда...

     - Он не сделал мне ничего плохого! - она с трудом поднялась на колени, - Неужели не понимаете, Крэнки? Это из-за меня он попал в беду, - туман застилал ей глаза, и она упала на четвереньки, тряся головой. Успокоительное ещё действовало, и она почувствовала, как Крэнкшоу опустил ее обратно на землю.

      

     Она погрузилась в секундный, тревожный сон. Все накопившееся за последние несколько дней напряжение давало о себе знать. Когда она проснулась, было уже темно, и она увидела, что Крэнкшоу развел большой костер и сложил рюкзаки с одной стороны.

      

     На этот раз она ничего не сказала, пока он не увидел, как ее глаза блестят в свете костра.

      

     - Я приготовил для тебя горячую еду, - сказал он ей.

      

     - Не мог оставить тебя, пока ты спала, так что завтра мне придется пора-ботать над машиной. Не бери в голову.

      

     Она взяла протянутую кружку горячего супа, пробормотала слова благодарности и замолчала. Она решила не тратить силы на бесполезные споры со старым другом отца. Главное было найти Тембо и снова объединить с ним усилия.

      

     - Джеки, - профессор обошел вокруг костра, - Могу я оставить тебя на па-ру минут, пока схожу к самолету?

     - Конечно.

      

     Он включил фонарик, направив его луч на ровную землю.

      

     - К северу от нас жгут траву.

     - Я заметила красное зарево на горизонте, - сказала она вполголоса.

      

     Он кивнул.

      

     - Я могу примерно представить, как быстро он распространяется, с вершины лощины. Надо бы взять футляр с картой из самолета.

      

     В отблесках костра она увидела его лицо, полное доброжелательной за-боты; потом вспомнила его обращение с Тембо и задрожала от гнева. По-чему взрослые так плохо понимают Джеки?

      

     - Пожалуйста, уходите, Крэнки. Быстрее. У огня я в полной безопасности. Но я бы хотела, чтобы вы сейчас ушли .

     - Да. Конечно, - он нерешительно стоял перед ней,- Уверены...

     - Я действительно в полном порядке.

      

     Он снова кивнул и поспешил прочь, луч фонарика плясал перед ним.

      

     Когда света уже не было видно, девочка неуверенно поднялась на ноги и негромко позвала в окружающий кустарник:

      

     -Тембо?

      

     Ответа не последовало. Ночь была ранняя, и звуки были обычными фоновыми шумами африканского буша - непрерывное бормотание ночных насекомых и птиц, перемежающееся с более глубокими басами лягушек, которые, казалось, все еще не пострадали от засухи.

      

     - Тембо?

      

     Она отодвинулась от костра, ее сердце жаждало ответа.

      

     Вдалеке трубил осиротевший слоненок. Слезы навернулись на глаза.

     - О Тембо, где ты?

      

     Она смотрела, как по северному горизонту расползается красное пятно.

     Должно быть, приближался травяной пожар, подгоняемый поднимающимся ветром.

      

     - Тембо! - рискнула она повысить голос.

      

     Это было безнадежно. Она вздохнула. Она все еще не могла прийти в себя после долгого сна, вызванного наркотиками, и ее сознание отказывалось работать четко.

      

     Вернувшись, Крэнкшоу застал ее стоящей за кругом костра, и смотрящей на север.

      

     - Мое дорогое дитя! Что ты делаешь?

      

     Она быстро повернулась и занялась корзиной Камау.

      

     - Пора кормить галаго, - сказала она тоном, пресекавшим дальнейшие разговоры.

      

     Когда она накормила Камау и села играть с ним у костра, Крэнкшоу сказал в своей самой вкрадчивой манере:

      

     - Ты о чем-то задумалась, дорогая?

     - Нет, Крэнки. - Галаго лежал на спине у нее на коленях, возбужденно ожидая, когда она продолжит щекотать его животик. Желтый мех  был все еще спутан от

      

        после внепланового купания. Казалось, это было так давно. Девочка теребила спутавшийся мех и боролась с паникой, подкатывавшей  каждый раз, когда она думала о Тембо.

      

     - Я приготовил для тебя что-то вроде постели, - сказал археолог, - Можешь ложиться в любое время.

     - Я не устала, - она попыталась вложить в свой голос благодарность. Она знала, что он говорит искренне. И знала, что он был экспертом по выживанию в буше. Ей просто хотелось образумить его.

      

     Словно прочитав ее мысли, он сказал:

      

     - Ты не рассказала мне, что произошло за последние несколько дней.

     - А ты мне и не дал, - она переместилась так, чтобы огонь больше не отражался на ее лице. Наклонив голову, она притворилась, что играет с Камау, в то же время настороженно наблюдая за окружающими тенями. Какое-то шестое чувство заставило ее насторожиться.

     - Я не хотел тебя расстраивать, дорогая. Тебе не нужно говорить об этом ужасном опыте с этим камбийцем...

      

     Определенно, рядом с молочаем что-то двигалось! Словно отключив радиостанцию, Джеки больше не слышала монотонного голоса Крэнкшоу.

     Да, она была уверена и поспешно повернулась к профессору.

      

     - Почему плакал слоненок? - спросила она, желая завязать разговор и отвлечь внимание Крэнкшоу от темной фигуры, скользившей по периметру камина.

     -Слоненок? - никогда не любивший демонстрировать свои таланты, профессор заметно оживился, - Ну, видишь ли, я заметил это бедное животное - мать, я имею в виду - с воздуха. В этом преимущество такой машины, как моя. Животные не пугаются.

     - Браконьеры. Они провалили работу. Попали в зверя, но не пробили, яд действовал долго.

      

     Он потеплел к теме. Именно так он представлял себе идеальный вечер  - сидеть под звездами, у дровяного костра, рассказывать о себе. Как археолог, он вызывал всеобщее восхищение. Но он слишком редко собирал такую аудиторию, как эта.

      

     - Что такое браконьерство? - не отпускала его внимание Джеки, сосредоточившись на африканце, скрывающемся в тени.

     - Браконьерство? - Крэнкшоу достал из кармана еще одну гвоздику и бросил ее в рот, - Ну, понимаешь, действительно незаконно только охота за слоновой костью. Такие убивают слона только ради бивней. Или носорога ради рога. Только рог. Чудесный зверь, такой как носорог, гибнет, чтобы алчные люди могли отрубить рог! Рог - это не более чем костистое волок-но, но идиоты с Востока покупают его, потому что думают, что он обладает магическими свойствами.

      

     Его голос звучал все громче и громче. Джеки прищурилась, вглядываясь в кусты. Теперь она была уверена, что Тембо ждет. Но чего? Он присел за пределами видимости Крэнкшоу. Она гадала, хочет ли он, чтобы она бросилась бежать. Или камбиец ждал момента, чтобы наброситься на болтливого профессора?

      

     Все равно, решила она. Главное, чтобы Тембо был в безопасности от таких придурков, как профессор Крэнкшоу. Как сосед, он был добрым и  внимательным. Как человек, он, казалось, ничего не узнал об африканцах, среди которых прожил столько лет.

      

     - Почему африканцы не должны убивать животных? - спросила она археолога, - Кто решает, браконьерство это или нет?

     - Предполагается, что у каждого охотника есть специальная лицензия, - сонно процитировал Крэнкшоу.

     - На практике это означает, что если вы белый человек, то можно позволить себе лицензию, и  можно убивать.

      

     Он поднял одну руку в знак протеста.

      

     - Мое дорогое дитя, выдача лицензий является частью общего плана по обеспечению поддержания природного баланса. Беспорядочные убийства...

      

     Он сделал паузу, подбирая слова.

      

     -... может привести к полному уничтожению некоторых видов.

     Девочка перевернулась на живот, поджав ноги, и заговорила со всей лестью и хитростью, на которые была способна.

      

     - Если бы я была африканкой, я бы ненавидела белых людей, указывающих мне, каких животных я могу убивать, а каких нет.

     - Что за слова, - болтал без умолку профессор, сверкая очками в слабеющем отблеске огня и не обращая внимания на подошедшего к нему сзади человека, - Некоторые охотничьи племена назначаются для помощи в отлове. Это означает уничтожение определенного количества животных, принадлежащих к какому-либо виду, которых здесь слишком много. Например, слоны в этом регионе могут размножиться до такой степени, что уничтожат слишком много растительности. Тогда другим животным грозит голод. В таких случаях племенам, охотящимся на слонов, разрешается убивать определенное их количество.

     - Все равно все меняется, - сказала девочка, все ее тело напряглось. Она приласкала галаго и тихонько сунула его под рубашку. Лицо Тембо стало хорошо видно - черный овал в свете костра, прямо позади старого профессора.

     - Что за чушь! - сказала она, нарочито провокационно, - До прихода белых  эти равнины заселяли дикие животными. Африканцы их не истребляли. Это сделали мы. А теперь мы уходим, и африканцы снова захватывают власть...

     - Боже милостивый, дитя мое, никогда не говори ничего подобного при своём отце, -  профессор взволнованно поднялся от огня.

     - Он сам так и говорит, - голос Джеки повысился. Она отчаянно пыталась удержать внимание Крэнкшоу. Если бы он повернулся, то столкнулся бы лицом к лицу с ожидающим камбийцем.

     - Ты... ты видел карту, по которой мы зашли так далеко? - она порылась в рубашке, - Смотри! - она протянула карту Джона Флаксмана.

     - Я пока предпочту воздержаться от обсуждений твоих испытаний, - он взял карту, но любопытство его разгорелось, - Старые арабские невольничьи пути, да?

      

     Профессор протер очки и поднес карту ближе к огню.

      

     - Это интересно.

     - Я в кустики, мне надо, - сказала Джеки.

     - Хм? - Крэнкшоу поднял голову, - Да, конечно.

      

     Она обошла его и подошла к Тембо, который отступил в длинную траву.

      

     - Что ты делаешь? - прошептала она, приседая рядом с ним.

     - Оставь этого глупого старика. У него опасные идеи. Например, невозможно вдвоем лететь на этой машине. Она наверняка разобьется.

     - Почему ты убежал?

     - Он меня очень злит, - голос Тембо дрожал.

     - Я думаю, ты прав, - сказала она, - Надо валить, когда он уснёт. Мы должны закончить это путешествие вместе. Боюсь представить, что может сделать полиция, если ты убежишь один.

      

     Они говорили шепотом, девочка то и дело оглядывалась назад, где

     Крэнкшоу все еще склонялся над картой, расшифровывая почерк на обратной стороне.

     - Не думай о нем слишком плохо, - сказала она Тембо, заметив, что он все еще выглядит встревоженным

      - Старик не стоит того, чтобы о нем беспокоиться. Но из-за него я потерял свою дубинку.

      

     Эти слова практически разрядили обстановку. Она подавила хихиканье. Затем вспомнила, что дубинка из крупнозернистого гладкого капского ореха была фамильной реликвией Тембо несколько поколений. Она ни-когда не видела его без оранжево-красной дубинки с цветными бусинами на рукоятке.

      

     - Что с ней случилось?

     - Я не знаю, - страдальчески шипел он, - Я психанул из-за этого старого пня  и где-то ее уронил.

      

     Она резко подняла голову.

      

     - Я иду, Крэнки, - она увидела, что он смотрит в их сторону, - Все в порядке.

      

     Она положила руку на обнаженное плечо Тембо.

      

     - Подожди, - ее голос снова стал шепотом, - Я поищу.

      

      

      

     Профессор Крэнкшоу, первооткрыватель гробницы Найваша, гуманист и исследователь, гроза браконьеров, лежал, свернувшись калачиком, на спине и тихонько похрапывал. Его лицо было покрыто пленкой мелкого серого пепла. Рядом с его искусственной рукой лежала черная кожаная сумка, в которой находился его "аварийный набор". 

      

     Девочка протянула руку через спящее тело и стянула сумку. Внутри оказался мешочек с сушеным билтонгом - черным мясом, которое жуют как лакрицу; пластиковый пакет с чаем и кукурузной мукой, но без клюшки.

      

     Она оставила билтонг и положила его в сумку. Крэнкшоу зашевелился, хрюкнул и повернулся на бок, подальше от костра.

      

     Она поползла вокруг него на руках и коленях к тому месту, где Тембо со-брал их рюкзаки.

      

     - Не могу  найти.

     - Что? - огорчение камбийца было очевидным, - Мне пришлось бросить её здесь.

     - Должно быть, он догадался, что это важно для тебя, и спрятал.

     - Да, в некотором смысле он очень умный человек, - Тембо постарался скрыть свою горечь, - Ну, неважно. Пора в путь. Огонь распространился.

     Оба машинально посмотрели на небо. Звезды были заслонены дымом или облаками, и большая часть неба была зловеще багрового цвета.

      

     - Мне жаль, что так получилось с дубинкой, - сказала девочка, поднимая свой рюкзак.

      

     Мужчина пожал плечами.

      

     - Мой отец, как вы знаете, был вождем. Он бы рассердился. Ничего не поделаешь.

      

     Они разбили временный лагерь на дальней стороне лощины, поспав часок до рассвета. Он наступал долго, и  когда огненно-красное солнце, наконец, пробилось сквозь тяжелую дымку, Джеки поняла, почему.

      

      - Там есть холм. Возможно, в трех милях, - кивком указал Тембо; он видел его, когда убегал от Крэнкшоу. Холм возвышался над равниной с крутизной песчаного замка. Тысячи лет назад какое-то вулканическое извержение всколыхнуло землю, выбросив на поверхность этот огромный выступ лавы. Теперь он был покрыт тонким слоем бедной почвы и окаймлен лесом. Это было бы безопасным путём отступления, если огонь обрушится на них.

      

      Девушка смахнула с лица капельки серого пепла.

      

     - Я волнуюсь. Нервничаю.

     - Это из-за огня.

      

     Она подпрыгнула, когда что-то грохнуло в кустах. Тишина вернулась.

      

     - Почему так тихо?

     - Птицы и животные убежали. Или спрятались. Из-за пожара.

      

      Эта новая и незнакомая тишина была жуткой. Впервые она осознала, насколько шумным может быть африканский рассвет. Ей не хватало утреннего пения птиц, стрекота насекомых, отдаленного рычащего хора.

      

     Она начала готовить завтрак для Камау. У них еще оставалось немного сгущенного молока. В нем она сделала пюре из банана, используя общую кружку.

      

     Она услышала слабый писк неподалеку и вспомнила о слоненке-сироте. Оглянулась. Тембо проверял украденную амуницию - пояс с боеприпасами и винтовку. Галаго насухо вытирал руки, тщательно готовясь к завтраку.

      

     Она взяла несколько бананов из собранного ими пакета и прошла немного в кусты.

      

     Слонёнок стоял под деревом, отбрасывая нечёткую тень. Он отступил от девочки, нервно размахивая своим крошечным туловищем и хлопая детскими ушками.

      

     Девочка продвигалась вперед чуть быстрее, чем детеныш отступал. Когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки, она протянула банан.

      

     Маленький слоненок выгнул свой хобот и осторожно исследовал контуры бананов и руку Джеки. Он издал еще один маленький тревожный визг и снова отступил назад, столкнувшись с деревом. На этот раз, когда Джеки  догнала его, тот осмелел. Хобот высунулся, кончик  нежно погладил руку девушки. Она была удивлена его гибкостью; тем, как он изогнулся, чтобы взять банан и отправить его в заострённый рот, будто у него была своя собственная воля. Хобот был мягким и нежным и казался слишком  чувствительным и податливым для столь толстокожего существа.

      

     Позже она рассказала об этом инциденте Тембо, но его это не впечатлило.

      

     - Теперь он пойдет за нами, - предупредил он, - Смотри, чтобы он ничего не украл.

      

     Они начали дневной переход в мрачном молчании, нарушаемое грозным ревом двигателя. Скрежетали цепи, скрипели шестеренки, и девочка была уверена, что различила лязг тяжелого маховика, который был характерен для необычного ремесла Крэнкшоу. Мгновение спустя из лощины позади них  неуверенно поднялась "Матушка Гусыня"  .

      

     - А старик не из робкого десятка, - с неохотным восхищением сказал Тембо, - Нам бы следовало спрятаться.

     - Нет. У него осталось мало топлива, и он не рискнет заглушить мотор под этим дымом, - Джеки не сводила глаз с хрупкой машины, дрейфующей из стороны в сторону сквозь тёмно-серую пелену, - Он захочет сообщить в полицию Найроби.

     - И на этот раз им станет известно мое имя. 

     - Тем более надо торопиться, - сказала Джеки, - Мы найдем людей в Нди, которые   п о в е р я т   в нашу историю.

     Тембо переложил винтовку под мышку.

     - У меня есть оружие, - просто сказал он, - Oно может помочь им понять.

     - Ты будешь глупцом, если воспользуешься им, - резко сказала она.

     - Возможно, у меня нет другого выбора, - его глаза были встревожены, - многие люди будут думать так же, как Bwana Крэнкшоу.

     - Лучше бы мы никогда его не видели.

     - Он лечил твою рану. В неё мог попасть яд.

      

     Она посмотрела на повязку. Она и винтовка были единственными вещественными доказательствами их встречи с археологом. Его аэроплан  уже скрылся в клубах дыма.

      

     Он ушел так же быстро, как и появился. И это беспокоило ее. Было бы нормальнее, если бы он покружил над местностью. Конечно, сказала она себе, он должен был искать ее на земле, прежде чем взлететь. Но в его стремительном уходе было что-то зловещее. Как будто он не мог дождаться помощи.

      

     - Он думает, что ты снова похитил меня, - сказала она вслух и импульсивно она взяла мужчину за руку.

      

      Тембо мрачно улыбнулся ей.

      

     - Bwana - очень умный человек. Но он стар. И упрям. И он не доверяет мне, потому что я африканец.

      

                                ГЛАВА  11    

     Костров было два. Это стало ясно, когда они оставили лощину далеко позади. Самый большой быстро продвигался широким фронтом, сжигая высокую траву в огненно-красных перьях, а перед ним поднимались вьющиеся завесы черного дыма. Девочке костер показался ведьмой в черном одеянии и в юбках, отороченных алым, склонившейся к ним. Он безжалостно пылал над западными лугами.

      

      Второй костер был более скрытным и зловещим. Он был укрыт от ветра и горел в неглубокой долине. При любой, даже самом незначительной смене направления ветра пламя накроет их с головой.

      

      Их путь к голому холму лежал между этими двумя кострами, образующими широкую букву V, пики которой уже находились позади Джеки и мужчины. Западный "рукав" буквы поворачивался внутрь, и им пришлось двигаться наискосок через центральную равнину. Они шли по траве, доходившей  до пояса. Через некоторое время вокруг начали виться клубы дыма. Солнце из большого красного диска превратилось в маленький оранжевый шар, который постепенно исчез совсем.

      

      Джеки достала компас сверить направление, и теперь они шли примерно под углом 320 градусов, что, по ее мнению, должно было привести их к холму. Она знала, как легко чувства могут сбить с пути, когда вокруг ни зги, и неуверенно посмотрела на колеблющуюся стрелку компаса.

      

      

       когда дым спустился вниз, как туманное одеяло.

      

     - Мы не можем продолжать движение в этом направлении... - Тембо остановился, когда в дыму появился просвет. Он указал на него в гробовом молчании. Огонь в траве был почти над ними,

     - Что же нам делать? - девочка почувствовала паническое желание броситься бежать. Она обернула старый свитер вокруг корзины Камау, недовольно попискивающего и не понимающего, почему его заперли. Свитер не пропускал дым, но она боялась, что он окажется в ловушке приближающегося пламени.

     - Придётся бежать сквозь огонь, - Тембо вытер пот со своего измазанного пылью лица, - Это самое лучшее. Бежать сквозь огонь.

     - Это невозможно, - она удивленно посмотрела на него,

     - Огонь движется слишком быстро. Если мы побежим от него, он нас настигнет. Но если сквозь - скоро останется позади. Когда он совсем близко, нужно сделать глубокий вдох и броситься. Земля будет гореть на небольшом расстоянии, а потом станет чистой.

      

     Она не сделала ни малейшего усилия, чтобы сдвинуться с места.

      

     - Поверь мне, - сказал он, - Я уже видел эти пожары.

      

     Между ними снова поплыл дым. Джеки отвязала корзину и защитным жестом обняла своего галаго. Ее рюкзак по-прежнему висел на ремне на другом плече. Ей было интересно, что случится, если он загорится. Она закашлялась. Времени на колебания больше не было. Вокруг нее земля ожила от слабого писка и внезапных шорохов мелких существ, которых гнали перед огнем, как скот на облаву. Крошечное животное бросилось к ее ногам, и она вскрикнула.

      

     Оно было размером с бобра и лежало, дрожа, у ее ног. Она наклонилась и увидела большие острые зубы тростниковой крысы. Вся она была покрыта коричневатым мехом и все время подпрыгивала в воздухе, страдальчески взвизгивая. Африканцы знали его под описательным названием "травоерз", потому что своими огромными резцами он мог разгрызть любой ко-мок сена. Теперь же  он так окаменел от страха, что упал на спину, судорожно дрыгая ногами.

      

     - Беги, малыш, - девочка осторожно поставила тростниковую крысу на ноги. Несколько секунд она смотрел на нее выпученными глазами, прижав уши, а затем ринулась прочь.

      

     Огонь окружил её. Она втянула легкими едкий дым и бросилась бежать, понятия не имея, куда делся Тембо. Просто бежала. Искры, как светлячки, взлетали вокруг ее головы. Пламя обожгло ноги. Горячая гарь обжигала лицо, а земля под ногами была похожа на серное озеро. Она почувствовала колющую боль в груди, и треск огня ударил по барабанным перепонкам, отдаваясь в голове. Однажды она споткнулась и чуть не упала. Ее единственной мыслью было не уронить галаго.

      

     Когда она на полном ходу налетела на Тембо, то крепко зажмурилась.

      

     - Все кончено, дитя. Все кончено, - услышала она его глубокий спокойный голос и медленно открыла глаза.

      

     Они стояли в обгоревшем жнивье. Огонь пронесся над ними и теперь потрескивал все дальше и дальше под напором ветра. Она протерла слезящиеся глаза: никогда еще небо не казалось таким голубым. Дым и огонь отступали, похожие на рваный зонтик, вывернутый наизнанку.

      

     Маленький ястреб плюхнулся в почерневший подлесок и улетел с чем-то, что извивалось у него между когтями. Еще больше падальщиков кружили в вышине, выискивая жертв пожара. Джеки вспомнила, что слышала о  большой пожар в прерии, такой яростный, что втягивал канюков в свое красное "сердце". Она подумала о Крэнкшоу в вертолёте, но его не было видно.

      

     - Мы все еще в беде, mwanangu, - этим ласковым обращением Тембо выражал беспокойство, - Ти знает.

      

     Было очевидно, что передышка может оказаться лишь временной. Они стояли в треугольнике выжженной земли и чувствовали порывы горячего воздуха от небольшого пожара справа от них. До холма оставалось еще более ста ярдов,  отделённых оврагом и лесополосой.

      

     - Это будет гонка, - сказала Джеки, - Либо мы доберемся до холма первыми, либо окажемся в лесу, как пугала в костре.

      

     На короткий миг свежие клубы дыма, лежавшие впереди, разделил ветер, словно занавес. Теперь холм был хорошо виден.

      

     - Отметь дерево! - сказал Тембо, - На самой вершине холма.

     - Я вижу его, - это была старая смоковница, окруженная голой землей.

     - Это будет наш ориентир. Если мы разделимся, не останавливайся, пока не достигнешь дерева. Огонь не может забраться так высоко.

      

       Они снова начали бежать, трусцой, бок о бок. Холм уже превратился в размытое пятно, которое вскоре исчезло за очередной клубящейся дымовой завесой. Девочка обнаружила, что дышит с трудом. В груди всё скрипело и свистело. Во рту появился привкус мертвечины, мокрого угля и гари. Краем глаза ей показалось, что она видит громоздкую фигуру слоненка.

      

     Она не могла быть уверена. Она не была уверена ни в чем, кроме необходимости найти одинокую смоковницу на вершине холма. Глаза заблестели, по щекам покатились слёзы, в ушах стоял гул ее собственной крови, а ноги, казалось, тонут в зыбучем песке.

      

      Вместе они наткнулись на "лестницу" из извилистых песчаных отмелей, переходившую  в лесистую лозу. Джеки, мучаясь, думала, что это непреодолимое препятствие. Дерево на холме отступило визуально отдалилось. Она увидела перед собой сеть растительности, которая свисала с каждой ветки каждого дерева.

      

     - Огонь! Ты слышишь огонь? - она остановилась, используя этот вопрос как предлог.

     - Беги дальше, дитя, - мужчина бросился вперед, рубя пангой путающийся хворост.

      

      Пот стекал по чистому краю его челюсти, и он периодически останавливался, чтобы вытереть лицо блестящим рукавом.

      

     Джеки пропустила его вперед. Здесь, в лесу, было тише. Она прислонилась к дереву. Она чувствовала себя менее растерянной и снова могла дышать. Ноги дрожали от усталости, но кровь в ушах больше не пульсировала с двойной силой.

      

      Дым пробивался сквозь верхние ветви деревьев, заглушая все звуки и снова превращая свет в жуткий мрак. Она опустилась на землю, благодарная за то, что этот морок остался далеко позади, давая возможность дышать и думать.

      

     - Дитя! - мужчина сердито тряхнул ее, - Ты не должна останавливаться, - он рывком поднял ее на ноги и забрал рюкзак.

      

       Девушка покачнулась и схватила его за плечо.

      

     - Пожалуйста. Надо идти дальше, - умолял он ее.

      

     Она сглотнула.

      

     - Не могу пошевелиться.

      

     Он опустился и поднял корзину у ее ног. Она смотрела на него усталыми глазами. Он поднял крышку и сказал:

      

     - По крайней мере, дай галаго шанс убежать.

     - Нет!- она сунула руку внутрь, успокаивая питомца.

     - Тогда беги. Ради безопасности Камау, беги.

      

     Она выхватила у него корзину.

      

     - Я побегу, дружище. Только ты должен помочь мне.

     - Так-то лучше, - он отвернулся, - Если почувствуешь слабость, держись за мой плащ.

      

     Он снова двинулся вперед, неся оба рюкзака на одном плече, винтовка покоилась на его выпуклых шейных мышцах, а вокруг пояса был пристегнут широкий кожаный ремень с медными пряжками, в петлях которого лежали маленькие аккуратные медные пули.

      

     Он снова устремил свой взгляд на символ их безопасности - дерево на вершине холма.

      

      Лес был сух, как хворост. Он знал, чего ожидать, как только второй огонь "лизнет" подол слоновьей травы. Если бы только густеющий подлесок уступил хоть на мгновение и позволил бы им проложить менее хитрый путь. Усики лозы были жесткими и запутанными, как сети, которыми он пользовался во времена службы . Его рука с пангой болталась взад-вперед, как маятник.

      

      Тайные звуки леса прерывались отдаленными взрывами, когда огонь пробивался сквозь заросли бамбука. По мере приближения Джеки слышала быстрые шаги животных, уже встревоженных шепотом опасности.

      

     Впереди что-то грохнуло. На некоторое время они потеряли связь со слоненком. Вот он снова появился на их пути. Джеки показалось, что он волочит одну из задних ног, и у нее возникло ощущение, что от нее тянется проволока и какой-то предмет оранжевого цвета. Затем Тембо с криком триумфа бросился вперед и схватил удаляющегося детёныша за хвост. Он поймал его рукой, в которой держал пангу, и металлическое лезвие царапнуло по шкуре малыша.

      

      Это подтолкнуло теленка к внезапному рывку. Он бросился бежать через заросли, которые еще мгновение назад казались непроходимыми. Инстинктивно устремился к холму, возмущенно трубя, когда Тембо выкручивал хвост, чтобы крепче ухватиться. Это как управлять бульдозером, подумала Джеки, прижимаясь к мужчине.

      

     Тембо потерял хватку, когда слоненок вслепую перемахнул через  дымящийся вал листьев высотой в пять футов. Но их спаситель выполнил свою задачу. Его визг теперь сопровождался гулом пламени, клокотавшего на краю леса. Ветер, отчасти порожденный дрожащим жаром от костра, раз-бросал искры по верхушкам деревьев. Листы пламени метались от кроны к кроне. Горящие щепки падали в глубину, зажигая более мелкие костры. Верхушка леса превратилась в "паяльную лампу". Из глубин вырвался огромный поток воздуха, похожий на дыхание какого-то огромного первобытного животного.

      

     Мужчину и девочку выбросило из леса на поляну, пробитую в склоне холма. В конце этой расщелины лежали валуны, обеспечивающие выход на охотничью тропу над обреченным лесом.

      

     Джеки разглядела холм сквозь клубы дыма. Это был большой квадратноголовый холм с волнистыми боками  серых вулканических пород. Здесь было достаточно сланца, чтобы образовать естественную противопожарную полосу. За ним трава была серой и желтой. Пятна колючего кустарника окаймляли уступ. Прочие детали были размыты.

      

     - Здесь мы должны быть в безопасности, - она стояла там, где валуны нагромождались один на другой, образуя баррикаду на пути подъема.

     - Нет, пока мы не дойдем до фигового дерева, - сказал Тембо. Нам придется бежать, чтобы опередить животных, - он поднял подбородок и на-правил его на девочку.

      

     Она повернулась и увидела рыжего лесного дукера, размером с небольшую собаку. Он проскочил между ними и начал бешено метаться по сланцу, крошечные копытца скользили и скользили, ноги разъезжались.

      

     Из крон деревьев, еще не тронутых огнем, бились синие скворцы. Под ними петляли две птицы-носороги.  Где-то, вне их поля зрения, загудел загудел носорог.

      

      Слонёнок в бешенстве кружил вокруг них. Теперь он рысью направился к мужчине и девочке с безумным взглядом.

      

     - На холм! - сказал Тембо, толкнув локтем худые девичьи плечи, - Быстрее.

      

      Они вместе полезли на валуны, преследуемые нарастающим шумом: "лаял" бушбок. Над над ними заросли бамбука затрещали, как выстрелы. Жар от костра уже нагрел газ внутри него, расширяя хрупкие пологие стенки, пока те не лопнули.

      

      Они проскользнули через поднимающееся поле черной лавовой породы и достигли травяной полосы.

      

     - Фух! - бросилась вниз девочка, прижимая к себе корзинку с галаго, - Я думала, нам конец.

      

     Тембо бросил рюкзаки на землю и потер плечо, где все еще давала о себе знать рана пятнадцатилетней давности.

      

     - Нам повезло, - его раскосые глаза сверкнули, - Маленький слоненок спас нас.

      

     К своему удивлению (так как она была слишком занята, карабкаясь в безопасное место, чтобы заметить что-то еще) Джеки увидела над собой слоненка, который спокойно стоял под корявым серым кустом сансевиерии. Тень под кустом шевельнулась и выдавая дукера. Он отпрыгнул в сторону, когда девочка поднялась на ноги. Но слоненок оставался неподвижным, о и тихонько хлопал ушами, меланхолично смотря на неё.

      

       

       - Мы должны взобраться на вершину холма, - сказал Тембо.  сказал Тембо, - Ти слышал рык леопарда.  

      

      Подъем занял большую часть часа. Они уверенно продвигались к своей конечной цели. Очертания старой смоковницы на вершине холма стали отчетливыми, когда ветер снова переменился и унес дым. Последовавшее за ним дуновение прохладного воздуха открыло лимонное небо. Солнце опустилось на горизонт, затмеваемое колеблющимся красным пламенем, которое простиралось во все стороны под ними.

      

      Их по-прежнему сопровождал слоненок. Он взбирался по склону холма с ворчанием и визгом, перенося тяжесть тела на задние ноги,  отчего он напоминал толстого старика в мешковатых брюках. Он старался держаться в стороне, но не отставал и задумчиво поворачивал свою вмятую голову в их сторону всякий раз, когда они останавливались. Джеки подумала, что во внезапной привязанности этого нескладного существа есть что-то жалкое.

      

     При первой же возможности она выпустила Камау из корзины, и теперь к малыш сидел в пройме ее рубашки и щебетал про что-то свое. Время от времени она проводила пальцами по его ушам. На тыльной стороне ее ладони осталась кровь, и она почувствовала, как он провел по ней языком, ощущая теплый соленый вкус.

      

      Они добрались до дикой смоковницы в состоянии полного изнеможения.

      

     - Это дерево - мугомо, - сказал Тембо с приятным облегчением в голосе, - Молитвенная смоква.

      

     Его корни, похожие на редиски, опускались к земле, образуя "собор" со множеством входов. Фиговое дерево любого вида приносило удачу. Молитвенная смоква с обилием белых истерзанных корней была трижды благословенна, насколько мог судить втройне счастливый Тембо. 

      

     Он бросил их набор к скрюченному стволу.

     - Нас окружает огонь.

      

     Девочка молча смотрела вниз. Их холм был увенчан широким плоским хребтом. Крутые склоны заканчивались красным заревом. По мере угасания солнечного света зарево пожара становилось все более сильным. Там, где небо ещё не застлал дым, Джеки увидела десятки жесткокрылых грифов.

      

     - Крэнки где-то там, - сказала она, наблюдая за стервятниками, - Он опасный враг, Тембо.

      

     Мужчина презрительно пожал плечами.

      

     - Здесь, на холме, никто не сможет застать меня врасплох.

      

     Крэнкшоу, маневрируя над ожерельем костров, терзался самобичеванием.

      

     Когда он обнаружил, что девушка исчезла, его долг казался ясным. С ограниченным запасом топлива, он решил вылететь прямо из лощины. Быстро выяснилось, что поиски с воздуха придется вести с большой высоты. Он отключил двигатель на высоте шесть тысяч футов, чтобы сэкономить топливо, но обнаружил, что каким-то таинственным образом пожары в прериях уничтожили всю тепловую активность.

      

     Он мрачно наблюдал за вертикальной трубкой на приборной панели, в которой провисал пузырь. Трубка измеряла "подъемную силу" - эффект парения, возникающий в результате умелого лавирования в поднимающемся горячем воздухе. Пузырек отказывался переходить из нижней красной части в верхнюю зеленую половину трубки, показывая, что парусник неуклонно опускается на землю. 

      

      Хуже того, жесткий южный ветер медленно толкал его к побережью, параллельно железной дороге Найроби-Момбаса.

      

     Ни одно из этих препятствий не должно было отпугнуть его, если бы он мог перезапустить мотор. 

          

      

      Судьба, в виде заглохшего карбюратора, распорядилась так, что он не смог этого сделать. Не имея возможности покинуть кабину и ползти вдоль фюзеляжа, чтобы добраться до двигателя, профессору Крэнкшоу не оставалось ничего другого, как крутить рулями и хлопать крыльями в тщетных поисках теплового потока. Тем временем его "августейшая особа" продолжала свой величественный спуск.

      

     Это было неловкое положение для добродушного старика, который твердо верил, что дочь его друга находится в хищных лапах африканского племени, и, более того, что он сам несет ответственность за продолжение испытаний девочки.

      

     Он поправил очки и изучил местность, проносящуюся под его крыльями. Если бы только у него хватило ума лететь прямо в Найроби. К этому времени уже была бы мобилизована поисковая группа полиции. Отец Джеки был бы про-информирован. Все это печальное дело можно было бы закончить до наступления ночи, а Тембо Мурумби надежно запереть.

      

     Он нетерпеливо покачивал рулём и заметил его вялую реакцию. Не ослаб ли хвост после вчерашней тяжелой посадки, подумал он.

     Аэроплан поскрипывал на расширяющихся кругах. Крэнкшоу наблюдал за скоплением хищных птиц далеко на востоке - верный признак появления воздушных потоков. А он опускался слишком быстро, чтобы влиться в них.

      

     Его машины уловили диссонанс среди стонов и свистов. Аэроплан был похож на яхту.

      

     Ветер свистел в такелаже, скрипели балки, а в крыльях раздавался звон-кий треск надутого паруса. Шкивы скрежетали о корпус судна.

     Крэнкшоу детально знал каждый из этих звуков, как дирижёр, у которого вместо палочки - рычаг управления между коленями. Осталось лишь дож-даться повторения той единственной ноты раздора.

      

      Вот она - резкий хруст дерева. Он доносился из хвостовой части.

      

     Он выглянул с трибуны в поисках источника дисгармонии и засунул в рот еще одну горсть гвоздик, когда увидел, как близко он находится к железнодорожной насыпи.

      

     Пузырек в трубке был уже далеко внизу. Было уже слишком поздно использовать парашют, даже если бы он у него был. Он стащил очки с носа, не желая быть ослепнуть от осколков стекла, и тут же сцена перед ним превратилась в розовое и неприятное пятно.

      

     Позади щелкнуло деревянное "ребро". Нос самолета рывком поднялся, а за-тем резко наклонился. Педали свободно стучали под его ногами. Подъёмники загудели. Аэроплан находился далеко внизу, в красной зоне. Было уже слишком поздно использовать парашют, даже если бы он у него был. Он стащил очки с носа, не желая быть ослепленным разбитым стеклом, и тут же сцена перед ним превратилась в розовое и неприятное пятно. 

      

     Позади него щелкнуло деревянное ребро. Нос самолета рывком поднялся, а затем резко наклонился. Педали руля свободно стучали под его ногами. Загудели подъёмники. 

      

     Аэроплан снизился в медленном плоском повороте. Кончик одного крыла задел телеграфный столб, и аппарат упал носом на железнодорожную насыпь, а профессор Крэнкшоу заново открыл для себя гравитацию. В дополнение к собственной скорости он пролетел по длинной и изящной дуге, и затормозил двумя параллельными стальными линиями рельсов.

      

     Он сел, и его борода распрямилась, вытряхивая черный "поток" разжеванной гвоздики, за которым последовало единственное слово:"Взрыв!!!".

      

     В 200 милях вверх по ветке, в столице Найроби, находились полицейские резервы и поисковые самолеты, необходимые ему для спасения Джеки и мести ее африканскому похитителю. Менее чем в четырех часах езды на поезде ее ждал отец. Крэнкшоу нужно было лишь забрать её отсюда.  Ну хоть очки целы — уже хорошо. Он поправил их и перед глазами предстала сцена полного хаоса.  Планеру явно «пришлась не по вкусу» раскиданная вдоль куча дерева и ткани. Двигатель скатился с насыпи в траншею. Крэнкшоу снова выругался. Телефонная связь была повреждена. Хуже и не придумаешь! Он посмотрел на часы. Поезд в Найроби отправлялся через десять минут. 

      

      

      

      

      

      

                                ГЛАВА  12   

     Девочка счастливо сидела под молитвенным деревом и ногтем большого пальца раскалывала толстого клеща, которого  содрала со своей ноги.

      

     Она попыталась причесать пальцами свисающие с пыльной головы колту-ны, и решила, что единственный вариант - побриться налысо и отрастить волосы заново.

      

     Ее лицо было покрыто охровой пылью, мутной от пота. Складки на шее и на ладонях почернели. Острый гребень носа и высокий изгиб скул были обожжены и шелушились. Она сняла пиджак, и под ним показалась гряз-но-желтая рубашка, порванная и испачканная липким слоем румянца кенийской земли.

      

     - Я в полном беспорядке, - вздохнула она с глубоким удовлетворением.

      

     Рядом с ней галаго вытянулся во всю длину своих длинных ног. Несколько секунд он постукивал изогнутым ноготком по стволу дерева, а затем при-жал ухо к коре, прислушиваясь.

      

     Джеки наблюдала за ним, подтянув колени к подбородку.

      

     Он нашел дупло в дереве, и постукивание стало более энергичным. Он начал сдирать кору и болтал во время работы - разговорный двухголосый клич. Он сдирал слой за слоем, пока не добрался до глубокой расщелины. На дне было гнездо личинок. Крошка издал победный визг и просунул обе руки в отверстие, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что Джеки заметила его хитрость. Он с наслаждением, как старушка с запретной коробкой конфет, выковыривал из "закромов" каждый кусочек, высовывая крошечный язычок между приоткрытыми губами.

      

     Около скалы возник Тембо.

      

     - Сегодня ночью на кону будет жизни многих животных, - он опустился рядом с ней, - Я везде посмотрел - пока огонь не уймётся, нам не уйти.

     - Это может случиться раньше, чем ты ожидаешь, - сказала Джеки,- Я только что слышала гром.

      

     Она пришлёпнула комара на щеке. На колене у нее была шишка - девочка  споткнулась о бревно. Мышцы болели. Каждую косточку в теле в теле словно отбили  большим молотком. Ее джодпуры были прожжены и все еще пахли древесным дымом. Над одним глазом была рана, куда ее уколол жук. Ноги будто стали в два раза больше, и все же она была полна абсурдного чувства счастья.

      

      

     Она смотрела на мужчину, растянувшегося рядом во весь рост на земле с ней, а ее джодпуры были прожжены и все еще пахли древесным дымом.

     Над одним глазом была рана, куда ее уколол жук. Ноги будто стали вдвое больше . И все же она была полна абсурдного чувства счастья.

     Она смотрела на мужчину, растянувшегося рядом во весь рост,  наблюдала за Камау, копошившимся вокруг деревьев , и подумала, что никогда больше не окажется в такой хорошей компании.

      

     Она перевернулась на спину, сложила руки под головой и подумала, как это прекрасно - быть по-настоящему грязной; чувствовать, как земля покрывает руки и лицо, как одежда становится жесткой от нее, как волосы путаются в ней.

      

     Грязь. Хорошая настоящая грязь.

      

     Она села.

      

     - Аэроплан не видать? 

      

     Она посмотрела вниз с холма. Странно, но она не чувствовала страха. Она бежала сквозь пламя. Ей пришлось столкнуться с множеством опасностей. И теперь, подумала она, ничто не сможет причинить ей боль или опять напугать.

      

      И тут она вспомнила о галаго. Он набивал брюшко личинками и настороженно следил за ней. Она почувствовала благодарность за все, чему научило ее это крошечное существо, и страх. Ничто не могло причинить ей прямого вреда. Но при мысли о Камау и о том моменте, когда ей придется вернуть его в семью, внутри всё болезненно сжалось.

      

     - Есть ли кто-нибудь на холме рядом с нами? спросила она, отвлекаясь от роковой темы.

     - Только старая женщина, - Тембо поднялся на ноги, - Старая женщина, ухаживающая за шамбой своего мужчины.

      

     Он начал проверку снаряжения.

      

     Но при мысли о Камау и о том моменте, когда ей придется вернуть его в семью, в животе у нее заурчало.

      

     - Хорошо, что у нас осталась винтовка. Я видел льва, - он указал подбородком на склон, поросший пожухлой травой.

      

     Он наткнулся на самца, который лежал в траве, как огромный пес, охраняя прайд с четырьмя детенышами.

      

     Они заставили человека двигаться против ветра, не обращая на него внимания. львицы на животе приседали и всматривались, не ушёл ли огонь из леса.

     Он решил оставить эти подробности при себе.

      

     - Старуха позволит нам укрыться в ее хижине. Так будет лучше для нас, да и она напугана.

      

     Перспектива приободрить брошенную женщину не радовала.

      

     - А нельзя ли нам остаться здесь, под мугомо? Если инжиру "повезет", он нас защитит.

      

      Тембо усмехнулся.

      

     - Нет. Не об удаче ты сейчас думаешь . Тебе просто двигаться лень. Идем, пока не стемнело. Шамба не очень удобна, но она прочная и безопасная.

      

      Маленькая ферма была заключена в бома - стену из колючей эуфорбии. Джеки последовала за мужчиной туда, где она скрывалась в углублении. Здесь дым от леса сгущался, как туман, закрывая то немногое, что оставалось от дневного света.

      

     - Мы должны остановиться здесь? - нахмурилась она, ей не нравилась атмосфера запустения.

     - Да, - извиняющимся тоном, но твердо ответил Тембо, - Сегодня ночью животные будут драться.

      

     Словно в подтверждение его слов, в лугах, разделявших их сторону холма, раздалось ворчание бабуина. Крикнул зимородок. Дымовая завеса снова перекатывалась через вершину холма, подгоняемая свежим ветром, который трепал жесткие рваные листья бананового дерева. Оно склонилось над ветхой соломенной крышей одинокой хижины внутри бома. Земля вокруг была превращена в твердую потрескавшуюся глину и замусорена выброшенной утварью.

      

     - Смотри! - Джеки хлопнула в ладоши, - Сомалийская канарейка.

      

      

     Она подбежала к куче початков, где с расширенными от страха глазами трусил маленький ослик. Животное отступило назад, подёргивая большими ушами цвета чернобурки.

      

     - Здесь должны быть масаи, - девочка протянула уговаривающую руку, широко расставив ноги, согнувшись в талии, где ее желтая рубашка была заправлена в рваные брюки, - Пойдем, старина, - она прищелкнула языком, - Я не видела сомалийской канарейки с тех пор, как мы разбили лагерь на Килиманджаро.

      

     "Канарейкой" в здешних местах называли ослов, размером не больше крупной собаки, с крошечными ногами и полосой, проходящей по спине и плечам.

      

     Масаи использовали таких животных в качестве тягачей. Джеки в недоумении оглядела бома. В отличие от кочевников масаи не строили постоянных сооружений. Однако хижина, или маньятта, соответствовала форме. Она была построена, как у американских индейцев, из гибких ветвей, покрыта грязью, коровьим навозом и шкурами животных для дополнительного тепла. Когда масаи переносили дом, ему нужно было только поднять каркас, шкуры и все остальное, и погрузить все на спину своего осла.

      

     Она решила, что какая-то бродячая семья масаи наткнулась на эту заброшенную ферму, возможно, принадлежащую другому племени, и ушла, увидев пожар в прериях.

      

     - Где женщина, о которой ты говоришь? - спросила она Тембо.

      

     Он пожал плечами.

      

     - Она была здесь. Sobaj! - поприветствовал он масаи. Но ответа не последовало.

     - Может быть, мы спугнули ее?

     - Неважно, - мужчина просунул голову внутрь маньятты.

      

     давая время глазам привыкнуть к темноте.

      

     - Хижина пуста. Спи здесь, а я посторожу.

     - Мы должны предложить заплатить за аренду, - пошутила девочка и остановилась, - Если женщина одна, она может захотеть поесть. В любом случае, мы не можем занять хижину без разрешения.

      

     Ее взгляд остановился на ружье.

      

     - На холме много животных. Мы сами еще не ели свежего мяса...

      

     Тембо погладил приклад.

      

     - Думаешь, мне стоит поохотиться? Я давно не пользовался ружьем.

     - Ты мог бы добыть что-нибудь для женской кастрюли, - она знала, как неохотно он охотится без цели. Он взял ружье Крэнкшоу для самообороны.

       - Теперь, когда у нас есть ружье, было бы глупо отказаться от мяса, которого нам обоим так не хватает, - добавила она.

     - Если ты так считаешь, дитя..., - чувство долга боролось в нем с удовольствием от охоты. Уголки его рта блаженно сморщились, - Хорошо бы предложить что-нибудь взамен за пользование хижиной.

      

      Он уже засовывал свой охотничий нож в застегнутый на латунную пряжку пояс. Поднял винтовку, ощутил ее вес, провел ладонью по гладкому

     прикладу и улыбнулся сам себе.

     - Мы должны держаться рядом с бома, - он повернулся и пошел прочь, слегка балансируя на шарах.

      

     Глаза Джеки заплясали, когда она последовала за ним, все еще поддерживаемая странным внутренним ликованием.

      

     Холм был одним из тех бугристых выступающих кусков гранита, которыми усеяны африканские равнины; огромный, плоский, с тонким слоем почвы и множеством скальных выступов необычного фиолетового оттенка. Он возвышался на восемь или девятьсот футов над пылающей равниной, и его изолированность привлекала испуганные стада дичи.

      

     С холма за пределами шамбы Джеки могла видеть поразительное разнообразие животных. На крутом берегу напротив синхронно скакали на жёстких ногах, газели Томпсона, известные как Томми, как будто их тянули за веревочку. За ними шли более крупные газели Гранта, белые, с большими рогами на макушке. Глубоко в лощине  по запыленному кругу мчалось стадо пухлых зебр.

      

     Две самки страусов бежали по траве за фиговым деревом, высоко поднимая ноги, перья были подоткнуты, как юбки, головы откинуты назад, покачиваясь на длинных шеях. Заметив Джеки, они свернули в сторону, и серые перья посыпались им вслед.

      

     Девушка стояла как зачарованная. Она любила такие моменты в конце дня, когда на многих животных снисходило странное умиротворение. Этим вечером стада изрядно поволновались, вынужденные из-за пожара отказаться от обычных пастбищ. Она заметила черного носорога, который вдалеке, возле группы липовых деревьев, мотал бронированной головой, близоруко пытаясь сориентироваться. На носороге сидели  клещёловки и один, задрав голову, ковырялся в ухе. Ближе к нему в траве скрытно рыскала семья бородавочников, помахивая хвостами-антеннами. Один из них внезапно остановился и повернулся лицом к Джеки, его длинная по-катая морда была усеяна черными шишками и желтыми клыками. Она по-вернулась, ища глазами Тембо. Бородавочник прищурился на нее крошечными злобными глазками, а затем задом наперед забился в свою нору. Он напомнил ей того уродливого карлика. Она вздрогнула и вцепилась в руку африканца, потрясенная уродством маленького зверя, к которому испытывала парадоксальную привязанность. 

      

     Она всегда испытывала нежность к бородавочникам, даже когда они ее больше всего отталкивали.

      

     Тембо осторожно высвободил руку. Еще одно небольшое стадо импал цвета золотых монет  прорвалось вперед, и, казалось, плыли сквозь пелену дыма. Африканец смотрел, как они призрачно исчезают в лиственных деревьях, и пустился в погоню.

      

      Девушка так и не поняла тайну слежки, несмотря на недавние попытки

     Тембо пытался научить ее. Он выслеживал, держа голову прямо, не поднимая глаз, чтобы "поднять землю", по его собственному выражению. О Тембо говорили, что он может выследить малейший намек на следы.  

      

     - Это просто, - сказал он ей однажды, - Нужно представить, что ты - добыча, и следовать в том направлении, в котором ты бы пошел, если бы был этим конкретным животным.

      

      Она так и не освоила это, хотя очень старалась. Теперь она послушно следовала за ним, легко ступая след в след.

      

      

     Снова импала пересекла их путь. Не сбавляя шага, Тембо легко и быстро поднес ружье к плечу. Она услышала резкий [хлопок  и звон металла, раз-дробившего кость. Она вздрогнула, но не от жутких звуков, а от вида самца-вожака, откинувшего голову назад посреди "полета". Остальное стадо разбежалось, прыгая грациозно, как балерины. Баран сорвался в  смертельный галоп, но его сердце уже пробила крошечная невидимая пуля.

      

     Тембо сделал паузу, чтобы перезарядить оружие. Девушка наблюдала за его действиями с откровенным восхищением. Густой клубок дыма закрутился над лощиной, и над ним она увидела собравшихся хищных птиц и падальщиков. Они лениво кружили - могли позволить себе ждать. Один нетерпеливый орел-змеед спикировал вниз за ускользающей змеёй, и взмыл в воздух, сжимая меж вытянутых когтей корчащуюся верёвку.

      

     Из длинной травы прямо перед ним выскочила небольшая самка импалы. На этот раз, когда Тембо выстрелил, животное упало на землю.

      

     Он подбежал к корчащемуся телу, схватил импалу за тачки и быстрым ударом охотничьего ножа в основание мозга перерезал позвонок. Он вытер руки о теплую пульсирующую тушу, заменил нож и встал, чтобы поприветствовать девушку.

      

     - Нам придется выследить второго, - он снова взялся за винтовку, - Этот - куфа, труп. Но за время предсмертного забега может пробежать большое расстояние.

      

     Они взяли след розовой пенистой крови из легких. Джеки держала себя в руках после первой тошноты при виде того, как африканец добивает раненую самку. Всю жизнь она ежедневно наблюдала смерть. Она почти научилась относиться к этому по-африкански безразлично; почти, но не совсем.

      

     И все же она разделяла волнение Тембо. Когда он охотился, он словно на-девал свой племенной военный колпак; его разум и тело сливались в единый инструмент, и было опасно вставать у него на пути. Она и раньше видела это удивительное превращение: концентрацию энергии, направленную на достижение единственной цели, дрожащие руки, расширенные ноздри.

      

     На земле показались кроваво-рыжеватые брызги — на этот раз из желудка и Тембо издал торжествующий крик, наткнувшись на мертвого самца, который рухнул в небольшие заросли.

      

     Они принесли оба трофея в бома, и девочка с удовольствием рассматривала закрученные острые рога молодого гордого самца, а затем молча сидела на корточках, пока Тембо снимал с них шкуру. Она была поглощена наблюдением за его мастерством владения ножом и думала, что в мало что в жизни сравнимо с  осознанием собственной независимости. Идти убивать ради мяса; знать, что ты можешь выжить в этой глуши; чувствовать себя по-настоящему не зависимым ни от кого. Она вздохнула, испытывая глубокое удовлетворение.

      

     Они успели разжечь костер, прежде чем Джеки заметила исчезновение осла.

      -Сначала старуха - я так её и не видела. А теперь и осел пропал. Странно.

      

     Тембо выпрямился. Маленькое пламя от костра отражалось в его глазах, все еще красных - то ли от дыма, то ли от охоты.

      

     - Осел исчез? - он был так увлечен нарезкой мяса на длинные полоски, подготовкой других мелких деталей для первого нормального ужина, что не обратил внимания.

      

     Он отступил от круга света костра. С наступлением темноты их мир привычно уютно сжался, теперь заключенный в четырех стенах бома. На небе было жуткое красное зарево, а ночь была полна звуков - потрескивания дров и мычания животных.

      

     Мужчина поднял свою пангу и встал там, где заканчивалась стена из эуфорбии.  

      

     - Да, это странно. Сначала старуха, а потом осел.

     - Ты говорил с женщиной?

     - Я сказал несколько слов. Сказал, что белая девушка пришла за убежищем. Что я ее защитник.

     - Может, она услышала о полиции, испугалась и убежала в страхе?

     - Тогда кто забрал осла?

      

     Девочка задрожала:

      

     - Может быть, ослик убежал сам?

      

     Она потянулась к корзинке с галаго и попыталась уложить его спать, но крышка корзины то поднималась, то опускалась.

      

     - Не убегай, toto.

      

      Она вытащила его и увидела, как он сморщил нос от непривычного запаха жарящегося мяса. Джеки стала тихонько разговаривать с ним, а ее мысли возвращались к семье — в последнее время это происходило все чаще и чаще. Во всем этом приключении она жалела только об одном - о беспокойстве за неё родителей.

      

     Галаго казался взволнованным. Обычно, слыша голос хозяйки, он сворачивался в довольный клубок, показывая только уши и мордочку в белую полоску. Сейчас он был похож на кота, предчувствующего бурю. Он все время потирал руки, его уши подергивались, а хвост то сворачивался, то разворачивался.

      

     - Мне кажется, он слышит гром, - сказала Джеки.

     - Это возможно. Животные чувствуют приближение плохой погоды.

     - Ты помнишь...?

     - Что? - спросил он, с радостью принимаясь за ритуал.

     - Как мы плыли на каноэ по озеру Баринго...

     - А крокодилы рассердились и не подпускали нас к себе...

     - А ты прыгнул на остров…

     - Только остров был сделан из плавающего папируса, и Ти чуть не провалился сквозь него.

     - А потом между вами и каноэ встал крокодил, и мой брат выплыл, и все сказали, что его съели.

     - Но нет. В тот день крокодилы вели себя очень странно. А позже был сильный шторм.

     - Мой брат сказал, что перед бурей крокодилы суетятся, - она остановилась, - Я скучаю по своей семье.

     - У всех нас есть семьи, по которым мы скучаем, - сказал мужчина, быстро меняя веселый тон на серьёзный.

     - Я за своих волнуюсь, - откровенно сказала она, - Постоянно думаю обо всем, что может с ними случиться, а теперь этот большой пожар...

      

     Ее бодрый настрой сошёл на нет. Будь она старше, то поняла бы, что подобное естественно, когда только выбрался из передряги, вроде этой. Как и то, что вслед за этим она почувствовала себя подведенной.

      

     Она изучала красные блики на небе.

      

     - Тембо, неужели все идет не так? - ее голос дрожал, - Так просто - идти по деревне. Почему теперь все стало так сложно?

      

     Мужчина склонился над костром для приготовления пищи.

      

     - Вокруг много чего происходит, и мы не всегда можем понять конечную

     цель. И все же потом мы можем быть благодарны судьбе за эти препятствия...

      

     Он взял палку и нарисовал на земле рисунок.

      

     - В этом доме, в бома с садом  жил человек. Рядом был пруд, в котором водилась рыба. Однажды ночью человек встал с постели, чтобы найти причину ужасного шума. Он пошел по дороге к пруду, но сильно запутался и сначала побежал на юг. Очень скоро он споткнулся о камень на дороге, потом упал в канаву и встал. Потом  упал в другую канаву, выбрался из нее, и тут же упал и выбрался  из третьей. Увидел, что идет не в том на-правлении, и побежал обратно на север. Отсюда шум снова послышался с юга, и он опять побежал назад, и наткнулся на те же препятствия  -  камень и три канавы - и был очень обескуражен. Казалось, все вокруг будто нарочно не даёт ему совершить задуманное. Но наконец он увидел, что шум доносится с конца пруда. Бросился туда и увидел большую течь в плотине. Вода хлынула наружу вместе со всеми рыбами. Он остановил течь, а затем лег спать, очень уставший. А утром он проснулся, выглянул из окна и увидел аиста!

      

     Тембо закончил рисовать птицу.

      

     - Какая замечательная история! - сказал Джеки, - Если бы человек сдался, он бы никогда его не увидел. А он до самого конца не знал, что все это имеет смысл! Кто рассказал тебе эту историю, старина?

      

     Тембо погладил чёрный хохолок на подбородке.

      

     - Это старая история,её рассказывали старейшины моей деревни.

      

     Это полезно помнить, когда ты теряешься и кажется, что все идет наперекосяк.

      

     Он подбросил палку в огонь и начал точить деревянный вертел.

      

     - Пора есть, дитя. Сегодня ты будешь крепко спать.

      

     Невероятно, но она так и вышло. Последнее, что она запомнила, - это лукавый знакомый кашель проходящей мимо гиены. Она сонно подумала, не поужинал ли он осликом и не выжидает ли теперь момента, чтобы утащить остатки.

      

     С этим кашлем она провалилась в сон, где Камау превратился в великана. Время от времени он сухо кашлял, и это, казалось, усиливало его чувство собственной значимости. Он стал таким большим, что к концу сна она уже свернулась калачиком в его больших мохнатых руках, когда он нес ее в безопасное место с холма.

      

     С теплой и утешительной фантазией, где питомец напоминал ей отца, пришлось расстаться. Что-то потревожило ее. Смутно припоминался далекий взрыв. Она металась между сном и бодрствованием, радуясь тому, что у нее снова есть крыша над головой, а потом долго лежала, вглядываясь в соломенный потолок с шуршащими ветвями.

      

     Джеки лежала на кровати, сделанной из палок, скрепленных сизалевой 

      веревкой, с достаточно высокими столбами, чтобы под ними могли спать козы. В центре хижины лежали камни для костра, но в конической крыше не было видно отверстия для дымохода. Сквозь солому пробивались не-большие лучи света. К поперечным балкам прилепились ящерицы, раскинувшись во весь рост, их чешуйчатые пальцы нервно подергивались.

      

     Она села, осознавая значение солнечного света. Дым от костра, должно быть, рассеялся. Она скользнула в свои бриджи и ботинки, и натягивала куртку на плечи, когда кто-то вышел на улицу, 

      

     Она подошла к дверному проему, прищурив глаза от яркого дневного света.  На пороге стоял мужчина, намного выше, чем Тембо. Она втянула в себя воздух и отступила в тень хижины, подавляя крик.

      

     Перед ней стоял воин масаи, мужчина, застывший, как аист, на одной ноге, измазанный жиром и опирающийся на сверкающее металлическое копьё. Другая его нога была заведена за согнутое колено. Солнце сверкало на длинном лезвии с глубокими бороздками. Должно быть, он был по меньшей мере шести футов ростом. 

      

     Он наблюдал за ней прищуренными немигающими глазами, красный плащ был перекинут через плечо со всем небрежным достоинством римского телохранителя.

      

     - Что вам нужно?- девушка быстро заговорила на суахили. Она дико удивлялась, куда подевался Тембо, и, пятясь назад, нащупала за спиной пангу, которую он оставил ей для самообороны для ее защиты.

      

     Глаза морана на мгновение метнулись в сторону бананового дерева, где стоял на страже Тембо. На конце его копья виднелись яркие брызги крови. Джеки поймала себя на том, что в ужасе смотрит на кровь, будто под гипнозом.

      

     Мужчина по-прежнему оставался неподвижен. Обнаженное тело под плащом отливало бронзой, как будто он был статуей, отлитой из металла. Это впечатление усиливалось скульптурным видом его волос длиной до плеч, которые были заплетены в косы и обмазаны красной глиной, пока не стали напоминать хвост длинношерстной овцы. Волосы на макушке были заплетены в косичку и уложены в рубчик; над лбом свисал толстый пучок, скрепленный проволокой. 

      

     Его лицо было разрисовано белой известью и жиром, а также пятнами красной охры. Уши перетянуты медной проволокой в ободки размером с тарелки, а также вставками из полированной кости, на обнаженных плечах и груди виднелись синие следы татуировки. На шее у него были нитки синих и красных бус.

      

     Он носил браслеты из проволоки на запястьях и лодыжках, так что казалось, что он блестит металлом. Тонкие надменные черты довершали эффект дикого величия.

      

     Джеки понимала значение копья. Это был символ ранга, присваиваемый после рукопашного боя с взрослым львом.

      

     Воин медленно отцепил ногу.  Девочка нащупала пангу, перекинула её через плечо и на этот раз закричала. 

                              ГЛАВА 13   

      

     Масаи слегка наклонился вперед, поднял свободную руку и поймал девочку за запястье, когда она дико замахнулась на него пангой. Она пыталась вырваться, испуганно и яростно извиваясь и брыкаясь. Он удержал ее и слабо улыбнулся.

      

     - Бояться нечего, toto, - тихо проговорил он на суахили, переместив хватку на копье и ухватив его пониже, где древко расширялось. Джеки перестала сопротивляться, но ее глаза не отрывались от крови, все еще влажной на лезвии копья.

     - Где Тембо?

     - Твой человек там, - моран кивнул вправо, - Он потревожил леопарда, большого леопарда. Chui охотился за моим скотом.

      

     Впервые Джеки услышала звон деревянных ковбеллов. Сквозь щель в колючей изгороди, недалеко от главного входа в бома, двигался рябой скот масаев. Старуха, стоявшая над ними с колотушкой, бросила на девочку недовольный взгляд. Скот был старый и такой тощий, что его рыжие и пестрые шкуры напоминали грязные простыни, перекинутые через вешалки. Горбы у них были браминские, покачивающиеся на одну сторону, а рога - обломаны странным образом, чтобы определить владельца.

      

     - Леопард охотился за моим скотом, а твой человек пытался

     застрелить леопарда, - говорил масаи.

     - Пытался застрелить... Он ранен?

     - Леопард- да, - масаи переместил равновесие на другую ногу, - Кроме того, твой человек подвернул ногу. Он ждет леопарда с ружьем.

     - Где? - пролепетала девушка.

     - Ты не должна туда идти, - масаи повторил слова Тембо, но его тон был безразличным. Он уже смотрел, как последних коров загоняют в бома.

     - Но скажите мне, где?

      

     Масаи поднял копье и небрежно ткнул им в руку.

      

     - В лощине. В зарослях деревьев.

      

     Джеки колебалась. Она догадалась, что произошло. Сигнал тревоги. Тембо пошел разбираться и наткнулся на масаев, которые гнали свой скот в бома, не имея возможности пасти его на выжженной огнем равнине. Он выстрелил и ранил леопарда. Возможно, была погоня; Тембо упал и вывихнул лодыжку.

      

     - Раненый леопард опасен, - полувопросительно сказала девушка.

     - Да, toto. Поэтому тебе надо оставаться здесь.

     - Поможете убить леопарда?

     - Этим занимается твой человек. У меня здесь работа.

      

     Она перевернулась на спину, собираясь войти в хижину, удивленная тем, что масайский моран проявляет такое безразличие. Она слышала, что многие масаи стали мелкими фермерами и утратили воинские навыки, но все равно была озадачена.

      

     Она почувствовала руку масаи на своем плече.

      

     - Твой человек хочет убить леопарда в одиночку.

      

     Она отстранилась и продолжила путь в хижину. Нашла галаго, свернувшегося калачиком в своей корзине, и вытащила его оттуда.

      

     - Вы не настоящий моран, - сказала она достаточно громко.

      

      Снаружи масаи молча пересчитывал свой скот.

      

     - Ты боишься chui! - повысила она голос.

      

     Масаи переложил копье в другую руку и поправил кусок соломы на крыше.

      

     - Ни один настоящий моран не оставит акамба сражаться с леопардом в одиночку, - выплюнула девушка, засовывая галаго в карман куртки и снова выходя из хижины.

      

      Масаи, прищурившись,  наблюдал за ней. Позади него старуха рылась в убогих кукурузных початках.

      

     - Ты считаешь меня трусом? - он гневно вскинул надменную голову. 

     - Нет, - сказала Джеки, проходя мимо него, - Землепашцем, - она использовала слово, оскорбительное для традиционных воинов, которые с презрением смотрели на крестьянство, - Вы больше думаете о своих коровах. И забываете, что все это когда-то было Масайлендом, - она провела рукой по расплывчатому кругу, - А вот мой дед помнил. Он помнил, что масаи были величайшими воинами от Килиманджаро до побережья и всей Рифтовой Долины. Когда дедушка был молодым...

     - Да чтоб его в аду черти жарили! - воскликнул масаи, наконец, уязвлённый и ударил концом копья по жесткой земле, - Если твой человек хочет убить леопарда, пусть убьет. Я ему не нужен. 

     - Сначала покажи мне, где леопард.

      

     Масаи пожал плечами.

      

     - Я не боюсь леопарда. Но скот. Я не люблю оставлять скот. Мы со старухой вчера весь день потратили на то, чтобы поймать их и привести сюда из-за пожара. Сейчас, в любой момент, начнутся дожди.

     - Здесь, в бома, скот в безопасности здесь. Говорите, как трусливый старикашка.

     - Это не моя шамба. Старуха нашла ее до того, как начался пожар. Скот разбредётся…

      

     Джеки начала терять терпение.

      

     - Мы можем вечность спорить, но я собираюсь найти леопарда.

     - И я приду, но только чтобы показать тебе дорогу. У меня есть работа . Не мужское это дело -  раненых зверей добивать, - он презрительно сплюнул в красную пыль, - Идем, тото.

      

     Он что-то сказал старухе, когда они вышли из круга терновника и эуфорбии. Девочка увидела, как за ночь костры потухли, оставив холм нетронутым. Его зелень контрастировала с черными тлеющими равнинами и горящими скелетами деревьев в лесу так резко, что Джеки впервые осознала значение фразы "зеленые холмы Африки". На фоне этого израненного пейзажа зелень холма была яркой и почти неестественной.

      

     Она также поняла, что холм выглядел очень зеленым и приятным, потому что затмевал небо. На нём ещё были голубые пятна, и дым в основном рассеялся, но теперь на северо-востоке громоздились большие черные тучи. Часть облаков унеслась на юг, пробежавшись по солнечному лику, чьи лучи перпендикулярными колоннами падали на мраморные горы.

      

     Она бросилась вслед за масаи, который был слишком горд, чтобы оглянуться или помочь ей, и спустилась в пологий овраг с его рощей желтых липовых деревьев и густым подлеском. Тусклый свет дня, грозящего дождем, бросался в глаза,  на овраг опустился серый и зловещий мрак. Прежде чем скрыться в нем, Джеки бросила последний быстрый взгляд вокруг.

      

     Эта сцена должна была запечатлеться в ее памяти.

      

      Тонкие спирали дыма, словно сигналы, поднимались над равниной. Пара рыбных орлов, вдали от своих обычных мест обитания, скользила на бронзовых крыльях вверх и вниз по уступу; их тела периодически судорожно взмахивали, издавая пронзительный и одинокий свист, от которого по спине бежали мурашки. Воздух под ними был едким от вони тлеющего мокрого дерева. Голубь крикнул  "ооОООООООО!" Далеко на севере в огромной грозовой "шапке" сверкнула молния, чья корона в форме наковальни простиралась далеко над равнинами. Она показывала бесконечное количество скученных облаков, каждая вспышка позволяла увидеть более мелкие облака, которые будто ждали момента, чтобы обрушить миллионы галлонов дождя на сожженную равнину.

      

     - Леопард там, внизу, - сказал масаи, не оглядываясь. Он положил копье рядом с самыми огромными следами, который она могла себе представить - большие, как тарелки, и грубые, как акульи шкуры.

     - Сначала я пытался убить его копьем, - сказал масаи, немного разогнувшись.

      

     Кровь на лезвии уже засохла.

      

     - Потом твой человек выстрелил, - он покрутил копьем в рассеянном солнечном свете, - Он попал леопарду в белый мех на брюхе.

     - Где Тембо?

     - Там же, внизу. Леопард лежит где-то в засаде, и твой человек тоже. Они оба опасны. Леопард убьет, потому что он ранен и никогда не убежит. А твой человек убьет леопарда, если сможет.

     Джеки пыталась пробраться в глубину оврага, но деревья с плоскими верхушками создавали крышу из пожелтевших от плесени, висящих лиан. Еще несколько шагов, и  высоченные деревья их поглотили бы.

      

     - Подожди здесь, - снисходительно сказал масаи, - Я помогу твоему человеку.

      

     У него не было ни малейшего чувства ответственности за девочку. Она была помехой, и будет лучше, если она останется там, где была - на краю зелено-черной "стены" кустарника, заслонявшей рощу.

      

     - Я тоже пойду.

      

     Он едва расслышал эти слова. Он примерно знал, где Тембо скрылся в лихой погоне за леопардом, и хотел быть там и, возможно, совершить убийство. Насмешки девочки все еще звучали в его ушах, но лишь как отголоски его собственной совести. Его посвящение в воины было суровым, и он рисковал забыть, чего это ему стоило и что это должно значить для него сейчас. 

      

     Это была узкая охотничья тропа, змеёй пробивавшаяся сквозь плотный кустарник. Приседая и держа копье горизонтально, масаи исчез в туннеле из листьев и колючих веток.

      

     Девочка последовала за ним, успокаиваемая стрекотанием обезьян и пронзительными криками древесных птиц. Внутри туннеля стоял сильный запах бабуинов и мокрых листьев. Почти сразу же она потеряла из виду масаи. 

      

     Она ждала, размышляя, не позвать ли Тембо. Возможно, он лежит раненый и будет рад ее видеть. Но если он преследовал раненого леопарда, он будет разгневан.

      

     Джеки решила продолжить путь в рощу. Вспомнила все предупреждения с самого детства. Ничего, она знала, была опаснее раненого леопарда. У нее была та завидная уверенность, присущая всем подросткам, убежденность в своей исключительности; уверенность в том, что "со мной ничего подобного не случится". Так что она продолжала идти, то и дело раздирая колючие заросли, кусаемая крошечными муравьями, вынужденная иногда ползти на четвереньках.

      

     Куча деревьев была втиснута в овраг на высоте нескольких сотен футов над равниной, и огонь ее не тронул . Деревья росли до самого края быстрого журчащего, ручья, чьи коричневые от косяков форели воды мчались по белым призрачным валунам. Ручей вытекал из какого-то скрытого источника, и она впервые увидела текущую воду с тех пор, как они оставили каноэ. Она подошла к ручью без предупреждения, чуть не упав в густой подлесок, нависавший над пенящимися водами.

      

     Внизу по течению раздался внезапный резкий шум, от которого замирало сердце. Она быстро упала на колени, повернула голову, чтобы  посмотреть, как верхушки деревьев колышутся под быстрым движением тел. От-ряд обезьян пролетел по самым верхним ветвям. Бабуины кашляли, как больные бронхитом старики. Птицы с ослепительным оперением пронеслись вдоль ручья, вырываясь из листвы с резким щебетанием. Обезьяны кричали, как будто их тянули за хвосты.

      

      Деревья были наполнены тревожными сигналами птиц и бурундуков, крошечных зелёных мартышек и белок-летяг. Бабуин закричал, на этот раз не от тревоги, а от скручивающей боли.

      

     Затем девочка почувствовала, как страх заползает в ее сознание и кладет  между лопаток  ледяную лапу. Она вцепилась пальцами в хвост сидевшего в кармане галаго, и почувствовала, как крошечное тельце вздрагивает во сне.

      

      

     Позади и над ней сквозь густую листву доносился рык леопарда: "буррб-буррб-бурр", такой же отчетливый и нервный, как скрежет деревянной трещотки. Снова деревья задрожали от крошечных хлопков крыльев улетающих птиц и стрекочущих обезьян. Леопард, казалось, оставлял за собой пулемётную очередь, заставляя всех мелких обитателей буша шуметь.

      

     Она вспомнила, что раненые леопарды часто становятся людоедами. "Раненые они умны и полны злобы,  сказал ей однажды разведчик из Турканы, они ходят большими кругами, подкрадываются сзади, чтобы напасть со спины, когда вы пройдете мимо..."

      

     Ей было интересно, как удается проделать этот трюк, ведь хорошо известно, что леопард может быть очень шумным. Теперь она поняла. Сухой хрип леопарда усилился и стал похож на быстро бьющий барабан. Шум стоял вокруг нее. Невозможно было определить, где спрятался зверь. Масаи говорили, что это - кали, плохо переносящий боль и дикий. Ее окружали шумные свидетельства ярости леопарда, и каждый нерв кричал, что нужно бежать.

      

     Кроме этих резких звуков, больше ничего не было слышно. Никогда в жизни ей не приходилось проявлять такой самоконтроль, потому что теперь она поняла, с какой целью животное издавало эти звуки. Они должны были сбить с толку и напугать.

      

     Затем она увидела леопарда. Он материализовался в развилке дерева прямо напротив ручья, в нескольких футах от нее. Она смотрела только на размытую листву, а потом появился он - пелена желтого дыма, запутавшаяся в ветвях. Он лежал там, на ветке, в клубах желтого дыма.

      

      

     Она видела, как мелькает хвост с черным кончиком, свисающий прямо с ветки и почти погружающийся в стремительные воды ручья. Видела уши, приплюснутые к змееподобной голове, и мух, "танцующих" вокруг ушей. Она видела поворот головы, пеструю макушку, вертевшуюся между сгорбленными плечами. И наконец,глаза.

      

     Оно были цвета жидкого золота, и наполняли весь ее мир. Это были спокойные глаза, которые говорили так же яснее слов:

      

      "Ты моя, моя, моя, моя", - они были так самоуверенны, эти глаза; и девушка потеряла всякий страх.

      

     Леопард исчез. Он исчез, как дрейфующее облако желтых бабочек, которое растворяется в воздухе. Ни один листок не шелохнулся, когда он уходил, и девушка тоже. Она лежала, словно застыв на месте, вспоминая золотые глаза с их диким посланием, подчеркнутым теперь  еще и стихающим ворчанием: "Ты моя, моя, моя".

      

     Теперь, при виде леопарда, девочку охватило странное ликование, ей пришлось бороться с безрассудным желанием вскочить на ноги и принять вызов этих великолепных глаз. В их глубине таились красота, свобода и бесстрашие. И это были не некие абстрактные качества, она не говорила: "я смотрю на леопарда, который не знает страха, и в его глазах - вся красота мира". Она узнавала эти черты в самой себе и без всяких слов.  

      

     Джунгли заговорили с этой девчонкой, и ей пришлось изо всех сил сопротивляться их призыву. Разум подсказывал ей, что не надо идти. Разум говорил, что леопард уловил ее запах и выманит ее на открытое место.

      

     Она повернулась, устраивая себе гнездо в скользких листьях под своим теплым телом. Затем беззвучно, легко и бесшумно, как полевая мышь, повернулась.

      

     И тут, к ее быстрому ужасу, галаго защебетал. Он инстинктивно проснулся в присутствии леопарда. Почувствовав на себе руку хозяйки, заговорил. Когда она крепче сжала руку, он рассердился и начал издавать пронзительные тревожные звуки.

      

     Она прикрыла ему рот ладонью ладонью, и он впился в плоть своими маленькими острыми зубками. Она убрала руку и попыталась погладить за ушами. Его крики усилились.

      

     Охваченная тревогой, она убрала руку совсем и присела вперед на коле-ни. Она где-то слышала, что леопарды не любят воду. Ручей, протекавший под ней, был неширок и не глубок, но течение было быстрым. Джеки протянула одну руку и ухватилась за кусок мохнатого подлеска. Чары леопарда спали, и ей хотелось только одного - бежать. Камау казалось, что шума хватит, чтобы спровоцировать дюжину голодных зверей. Он выбрал этот момент, чтобы выскользнуть из ее кармана и запустить лапку в волосы.

     Она вскинула руки вверх, чтобы поймать его, и почувствовала, что соскальзывает в поток. Упала набок, ударившись о валун, и давление воды потянуло ее вниз по течению. Руки сжимали Камау, ноги били по каменистому дну ручья, и ее пронесло несколько футов, прежде чем она споткнулась о другой, покрытый мхом, валун.

      

     Она прижалась к склизкому камню и прислушалась к расширяющемуся кругу звуков взрыва, вызванного ее неудачей. Роща казалась одной большой галереей шёпотов. Теперь они погрузились в кромешную тьму, и она видела, как огромные капли дождя капают поверхность ручья.

      

     Она снова услышала хриплый "астматический" "кашель" леопарда. В нескольких дюймах от нее находился бурый берег с влажной растительностью, придавленной непогодой, и она почувствовала запах мясного дыхания своего великолепного мучителя.

      

     Леопард выскочил из кустов над ее головой, сверкнув измазанными гряз-но-зелёной слизью клыками, растопырив когти,с твердыми, как копья передними лапами. Он вынырнул из кучи листьев и веток, как гигантская летучая мышь - сто пятьдесят фунтов костей и твердых мышц - взмыл в черное небо, с блестящего белого брюха капала кровь.

      

     Рев в красной глотке закончился бульканьем. Затем раздался жуткий звук металла, отделяющего плоть от кости. В тот же миг в воздухе раздался выстрел. Леопард попятился, и задние лапы лениво откинулись от "трамплина" на невидимой ветке. Джеки, посмотрев вверх, увидела, как он на долгие секунды прижался к плачущему небу. Потом рухнул, свободно, как мешок со старыми костями, в ручей.

      

     Девочка увидела толстую мускулистую шкуру, которая теперь обмякла. Она видела, как расслабились когти, вросшие в ядовитую грязь. Как под резиновыми губами исчезли оскаленные зубы, а длинные усы поникли. Она увидела, как пораженные глаза смотрят на нее.

      

     В вершину треугольника, образованного между приплюснутыми ушами и затылком, было воткнуто копье, а в прекрасной голове зияло широкое отверстие, проделанное винтовкой.

      

     Она смотрела вниз на это безжизненное существо в бурлящем потоке, и не заплакала, но не от облегчения, а от воспоминания об обнаженных зубах и когтях. Она почувствовала запах прелого дыхания смерти. Она смотрела в пасть погибели.

      

     И вот уже она стоит холодных черных водах и плачет, потому что у ее ног лежал мертвый леопард. Золотой леопард, беспомощно катящийся за бесконечными струйками красной крови, которая весело плясала на ряби черных вод с ямочками.

      

     Масаи добрался до нее первым. Он прыгал вниз по течению и смеялся, ликуя при виде мертвого хищника и восхищаясь тем, как девчонка справилась со своей задачей. Он поднял ее из воды взмахом одной руки, бросил на берег и вернулся за копьем.

     - Тембо. Где Тембо?

     - Я здесь, дитя, - слабый голос встревожил ее. Она поискала рукой по кисти.

     - Ты не ранен, mzee? - обратилась она к нему с ласковым выражением.

     - Ничего. Я подвернул ногу.

      

     Она увидела, что он лежит в зарослях кустарника и лиан на некотором расстоянии вверх по течению.  Она видела только ствол ружья, торчащий из берега, но знала, что он должен  лежать там с ружьем, металл которого блестел в бледном свете. Она пробиралась вдоль берега, держа равновесие за нависающие ползучие растения, одной рукой все еще прикрывая дрожащего в кармане галаго.

      

     Тембо растянулся во весь рост на одном берегу, утопая во влажных листьях, его взлохмаченная голова была в нескольких дюймах от воды.

      

     -Мне жаль, что я в таком состоянии, дитя, - он приподнялся на грязных локтях, - Мне нужна помощь, чтобы вернуться в шамбу, - он перевернулся на спину и свесил ноги в поток,

     - Что случилось? - девочка наклонилась над ним, осматривая рваную плоть и фиолетовую припухлость на правой лодыжке.

     - Ночью... - он сделал паузу, - Ты помнишь исчезновение осла из бома? когда ты отправилась спать, Ти услышал его плач в кустах. Он испугался и убежало. Я пошел его искать. Осел - ценное животное. Мы спали в шамбе масаев,  и были ответственны за осла. Поэтому я пошел его искать. Время было уже под утро. Пока я искал, леопард, наверное, схватил осла. Я слышал, как он кричал, а леопард рычал.

      

     Он сгримасничал, когда Джеки попыталась оттереть грязь вокруг раны на его ноге. Было видно что лодыжка сильно растянута.

      

     - Затем появились старуха и моран. Вчера они занимались отгоном скота и провели тяжелую ночь, пока горели костры. Я рассказал им, что случилось. Они были недовольны. Возможно, подумали, что это мы виноваты в потере осла. Как бы то ни было, мы отправились охотиться на леопарда. Я был один, когда поскользнулся и упал. И ждал, зная, что леопард должен пройти здесь.

      

     Он покачал головой в раскаянии.

      

     - Дитя, с моей стороны было очень скверно бросить тебя вот так.

     - Что еще ты мог сделать?- Джеки слишком хорошо понимала, в какое затруднительное положение попал Тембо. Он жил, в конце концов, в двух мирах. В том, который занимала она, существовали определенные правила. Но в его - ещё и обязательства, которые необходимо было выполнять. По законам племени, она и Тембо нарушили границу. Вполне естественно, что он хотел задобрить хозяев шамбы.

      

     Масаи начал быстро говорить на суахили.

      

     - Ему нужна шкура леопарда, - объяснил Тембо. Джеки быстро сообразила.

     - Пускай возьмёт. Но сначала он должен помочь нам вернуться в шамбу.

      

     Тембо улыбнулся.

      

     - Не волнуйся. Он сделает для нас все, что в его силах. Он доволен леопардом, а ты выросла в его глазах потому что не убежала, когда леопард напал, - он сделал паузу и затем кашлянул, - Он также говорит, что ты очень глупо поступила, придя без оружия в лес.

      

     Масаи усмехнулся над выражением лица девочки. Она не совсем понимала его суахили с быстрым гортанным акцентом. Но усмехнулась в ответ, радуясь, что у них появился союзник.

      

      Трио возвращалось через рощу, Тембо опирался на руку морана. Девочка повязала свой мокрый шарф вокруг его ноющей лодыжки.

      

     - Думаю твоя лодыжка через некоторое время будет в полном порядке, - сказала она, когда они добрались до бома. 

      

     Тембо попробовал  поставить травмированную ногу на твердую землю,поморщился и извиняющимся тоном произнёс :

      

     - Возможно, если я полежу часок.

     - Нет, чуть дольше, - твердо сказала она, скрывая беспокойство. Он знал, что у нее на уме.

     - Мы должны добраться до железной дороги до начала дождя, - он прислонился к изгороди из колючек,  блуждая глазами по равнине внизу.

      

     Она проследила за его взглядом. На таком расстоянии железная дорога вы-глядела как извилистая насыпь. Пока пожары еще бушевали, она была скрыта дымом. Она попыталась определить, как далеко они находятся от ближайшего участка пути, где он пересекал небольшой мост через высохший ручей.

      

     - Что случилось с ослом? - спросила она, пораженная внезапной мыслью.

     - Нет, дитя, если ты думаешь о том, чтобы я ехал на осле, то он пропал. Либо леопард, либо он убежал, - быстро сказал Тембо.

     - Тогда мы должны остаться здесь до завтра, - Джеки решительно двинулась в сторону хижины. До железной дороги не больше нескольких часов, но было бы глупо идти с вывихнутой лодыжкой.

      

      Камбиец погладил подбородок.

      

     - А кто только что сглупил, придя искать меня в овраг, и рискуя быть съеденным леопардом? - он снова опустил ногу и на этот раз сумел проковылять.

      

     Женщина масаи развела костер. От нее исходил аппетитный запах жареных початков. Ее настроение смягчилось. Она помогла Джеки перевязать лодыжку Тембо и устроила его на куче веток.

      

     Старуха удивилась, когда Джеки объяснила причину их путешествия.

      

     - Ради галаго? - ее морщинистое лицо скривилось в беззубой ухмылке, - Воистину, мой сын прав. Ты сумасшедшая, toto.

      

      В том, как Джеки вскинула голову, был оттенок прежнего нетерпения. Она удалилась в хижину и принесла транзистор. Включила программу KBS для завтрака и по-детски обрадовалась, увидев удивление,  на лицах старухи и ее сына. Радио показалось им экстравагантной роскошью. Почти сразу же ей стало стыдно за своё ребячество. Просто хотелось как-то поставить воина на место, и доказать старухе своё превосходство.

      

     Через стыд только усилился. Она открыла последнюю банку солонины и предложила немного масаи. Они не проявили никакого энтузиазма, сочтя ее холодной бесцветной субстанцией со вкусом размокшего хлопка. Вместо этого моран подошел к месту, где сгрудился скот, и выбрал щетинистого быка. Подвел его к своей матери,та схватила его за голову и перекинула через свое тощее бедро. Затем крепко схватила быка за шею, так что яремная вена раздулась, как сырая веревка.

      

     Моран взял лук и тупоконечную стрелу. Её головка была окружена деревянным бруском примерно в полудюйме от острия. Моран ткнул ей в пульсирующую голубую жилу. Бык вздрогнул, один влажный глаз выпятился вверх. Моран выдернул стрелу, и из раны хлынула кровь. Его мать одной рукой схватила тыквенный калебас и поймала  алые струи. Когда сосуд наполнился, она закрыла   рану указательным и большим пальцами, пока ее сын уносил сосуд. Кровотечение остановилось, бык уходил как ни в чем не бывало, а старуха перешла к доению одной из коров. Позже они смешивали кровь и молоко с небольшим количеством мочи, получая что-то вроде сыра. 

      

     Девочка наблюдала за этой процедурой с чувством глубокого смирения. Так жили масаи. Их дни не были загромождены мелкими ненадежными демонами техногенного века. Их желудки были маленькими твердыми камнями, не требовавшими особого питания. Еда ходила на четырех ногах и обеспечивала все их потребности. Они достигли совершенного единения с окружающей их дикой природой, простого общения между чело-веком и зверем, природу которого она мельком увидела, заглянув в глаза леопарда.

      

     Ей захотелось избавиться от своего небольшого имущества. Но она до-вольно быстро поняла, насколько безвозвратно стала частью другого, более сложного мира. Радио все еще трещало и пищало, и сначала она по-думала, что сели батарейки. Девятичасовой выпуск новостей прервался визгом, который, однако, совпал с молнией, сверкнувшей над Килиманджаро.

      

     "Вместо нашей обычной программы ВВС, "Мир сегодня", следующей за новостями, будет транслироваться разговор... - радио снова взвизгнуло, и она терпеливо выждала, "... профессор (треск) из колледжа Макерере сообщает о параллельных условиях".

      

     "Погодные условия по всей Кении в 1961 году были самыми суровыми и экстремальными с тех пор, как европейцы впервые ступили на землю этой части Африки... Никогда ещё, с начала ведения учета,засуха и продолжительные интенсивные дожди не сочетались в одном году, чтобы создать такой широкомасштабный хаос... ...картина событий в этом году была удивительно похожей…", - произнёс другой голос. 

      

     Джеки откинулась на пятки, сцепив лодыжки, положив голову на одну сторону так, что желтые волосы упали на плечо. Невольно она была поглощена кратким изложением докладчиком вреда, причиняемого наводнениями, следующими за голодом: 

      

     "До сих пор в этом году голод снова задействовал все ресурсы вооруженных сил. . продовольствие распределено по всей территории, теперь пришло известие о проливных дождях на восточных склонах горы Кения, и прогноз общей штормовой обстановки ... Следует напомнить, что наводнения 1961 года, поскольку они произошли в то время, когда графство страдало от  ужасных последствий засухи, привели к изоляции многих населенных пунктов. Мосты сорвало, поезда сошли с рельсов. В качестве меры предосторожности против повторения этой трагедии создается оперативный штаб по борьбе с наводнениями...".

      

     Над плато, словно серая пелена, пролился свежий мелкий дождь. Тембо тихо спросил что это значит,  уловив настоятельную необходимость в голосе дик-тора, но из-за помех мало что понимавший.

      

     - Это значит, - медленно произнесла Джеки, - Что мы должны убраться с это-го холма до начала дождей.

      

     Другой голос заговорил на суахили. Девочка увидела, как женщина-масаи подняла голову, и ее внимание внезапно привлекло что-то зловещее.

      

     В этом голосе было что-то зловещее и странное.

      

     Старуха оставалась совершенно неподвижной, сохраняя ту же согнутую позу, с головой, повернутой на тощей шее, слушая радио и наблюдая за Тембо.

      

     'Диктор сказал: "Из заявления полиции стало ясно, что больше нет никаких сомнений относительно личности похитителя. Имя было обнародовано несколько минут назад. Повторяю: имя разыскиваемого - Тембо Мурумби. . ."

      

     Тембо выпрямился, опираясь на ветки.

      

     ". ...и выдан ордер на его арест. Полиция получила разрешение в случае необходимости стрелять на поражение. Опасения за безопасность девочки усилились сегодня утром после прибытия в Найроби доктора Ангуса Крэнкшоу, известного археолога...".

      

     Джеки с треском выключила радио.

      

     - Быстро! Моран!

      

     Слишком поздно она увидела, как высокий масаи скрылся за живой изгородью.

     - Неважно, - Тембо приподнялся на локте и слабо улыбнулся, - Если он не расскажет полиции, нас увидят другие. Он пошарил среди своих вещей и достал кошелек, который всегда носил с собой. Высыпал на землю талеры Марии Терезии, подобрал один и бросил старухе. 

     - Скажи своему сыну: здесь есть еще один, если он вернется.

      

     Старуха взяла монету и одарила их беззубой улыбкой. Она медленно по-терла монету между ладонями.

      

     - Asanta sana. Спасибо, - она повернулась и зашагала прочь.

     - Теперь мы должны подождать, - сказал Тембо.

     - Ждать? - девушка опустилась на колени рядом с его поврежденной лодыжкой, - Сейчас самое время драпать.

     - С ногой, как у хромой коровы! Меня бы и ручеёк посреди равнины унёс. Как крысу в канализации. Нет, мы должны научиться терпению. Как уже многому научились в этом путешествии.

      

     Она вскинула голову.

      

     - Чему мы научились? - ее голос был насмешливым, - Не доверять таким людям, как профессор? Ты называл его Bwana, был с ним терпеливы и кроток. А теперь он подвергает тебя опасности!

      

     В ее глазах стояли слезы разочарования и гнева.  

      

     - Чему мы научились? Что солнце жаркое? Что животные страдают? Что леопард убивает бабуина, а гиена съедает умирающего леопарда...

     - Это не все жестокость и злоба, - прервал он ее, - Ты видела, что водяной утенок козёл выжил, потому что у него хватило мужества выстоять. Как лев уважает слона, а слон- льва, потому что каждый из них силен и храбр. Что лучше бежать прямо в костер, чем убегать от опасности.

      

     Он остановился, чтобы вытереть с лица капли дождя.

      

     - Однако, всему своё время. Побегу тоже. Нельзя, например, победить дождь. Так что пойдем, дитя, помоги мне дойти до хижины. Давай примем приглашение масаев. Поздновато мы его получили, конечно, но, тем не менее, это хорошее приглашение. Давай укроемся, пока нас совсем не смыло.

      

     Девочка, помогая Тембо встать на ноги, быстро подсчитала. Было 9:30 утра пятницы, 30 октября. Она не знала ещё, что эта дата ознаменует начало того, что люди позже назовут "Сто дней" - 3 месяца бури и наводнений.

      

     Для Тембо, пребывавшего в счастливом неведении относительно календарной статистики, этот день был неблагоприятным по другим причинам. Это был первый день после церемонии посвящения, когда он был без гладкозернистой дубинки, доставшейся ему от поколений прадедов.

      

     Потеря динара Марии Терезии была ничем по сравнению с этим. Он бы все оставшиеся отдал, чтобы унять гнев предков, который, несомненно, навлекла на себя его беспечность. Дубинка была его семейной реликвией. 

      

     Без дубинки он чувствовал себя "голым" и покинутым своими племенными богами.

                              ГЛАВА 14   

      

     Порыв ветра ударил в стену хижины, приподняв крышу и снова опустив.

      

      

      Тембо крякнул и сменил позу на полу, волоча ногу.

      

     'Девочка стояла в дверном проеме. Она уперлась руками в узловатую раму, и костяшки пальцев побелели

     от напряжения.

      

      Она почувствовала резкий горьковатый привкус свежей земли: запах сырости плесени и кислоты. Задолго до того, как на вас обрушился дождь, этот запах исходил из африканской почвы. В этом сомнений не было.  Это было все равно что открыть дверь глубокого прохладного погреба, с которого капала влага. Или спуститься прямиком из пустынного пекла по холодный каменным ступеням.

      

     `Однако это не был запах смерти. Наоборот - в нем была надежда на воз-рождение, вызывавшая улыбку  на лицах кочевников,гнавших свой изможденный скот между термитными холмами. Он заставлял африканского фермера бежать, чтобы убедиться, что дренажные канавы прочищены.

      

     Джеки знала и любила этот неповторимый запах. Он давно назревал. Его уже никогда не почувствуют стада, тысячами погибшие на всей Земле Масаев, кости некоторых  из них белели в зарослях аджании. Но для тех, кто ещё был жив, он был сродни благовонию мирры. Джеки с благодарностью вдохнула его, зная  что это будет означать для страдающих от засухи фермеров.

      

     - Кочевые муравьи приближаются, - сказала она. Мужчина позади нее по-шевелился.

     - Горячий пепел. Посыпь пеплом от костра вокруг хижины.

      

     Когда она вернулась, он протянул совок с дымящимися уголками из очага в центре хижины.

      

     - Извини, я не могу, - он указал на забинтованную лодыжку.

     - Твоя травма беспокоит меня, - осторожно сказала она, - Выглядит очень скверно,- она отнесла золу к входу.

      

     Было весьма кстати отвлечься. В голове формировался план, который, как она опасалась, не понравится Тембо. 

      

      

      

     Под карнизом, вдоль глинобитных стен хижины, собрались муравьи. Как только они начинали "маршировать", ничто не могло остановить этих маленьких черных солдат: ядовитые соки циркулировали в их покрытых броней телах. Массивные челюсти ждали некой команды, которая привела в действие эту армию. Муравьи сновали взад и вперед, становясь все более спокойными под влиянием приближающейся бури.

     Девушка закончила сеять пепел.

      

     - Думаю попытаться добраться до железной дороги, - резко сказала она, - Дождь слабый. может пройти еще час, прежде чем разразится большая буря.

     - Не надо, - мужчина, пошатываясь, спустился на одно колено,- Это опасно!

     - Я могу это сделать. В противном случае мы могли бы проторчать здесь много дней. Плюс твоя нога...

     - Я уйду отсюда, - предупредил он ее. В подтверждение своих слов он не-твердо поднялся на ноги и, спотыкаясь, направился к двери.

      

     Она предвидела это.

      

     - Передаю Камау на твоё попечение.

      

     Он снова тяжело сел и уставился на нее глазами, в которых отражалось крайнее изумление.

      

     - Ты бы покинула галаго?

     - Да,- она говорила твёрдо, - Это единственный способ  заставить тебя остаться.

     - Ты делаешь это для меня?

      

     Её лицо смягчилось.

      

     - Да, дружище. Только ради тебя.

      

      Он стукнул по глиняному полу сжатым кулаком.

      

     - Но,дитя, ты не должна уходить, - он дико, отчаянно замахал руками, от-чего выглядел комично.

     - Я оставляю тебя здесь с Камау, - повторила она спокойным голосом, - И надеюсь, что ты будешь здесь, когда я приведу помощь.

      

     Набросив ветровку на плечи, и зажав транзистор подмышкой, Джеки по-бежала к двери. 

      

     - Потребуется, возможно, час, чтобы добраться до железной дороги, -крикнула она, - Не волнуйся.

      

      Она вышла из хижины, даже не взглянув на корзину, которой спал Камау. Ни разу за всю жизнь ей ещё не приходилось принимать такого трудного решения. Однако какое-то озарение подсказало ей, что этот человек исчезнет, возможно, навсегда, если она оставит его в этот решающий момент одного. Но, если под его опекой будет галаго, Тембо остался бы.

      

      Она ненавидела себя за то, что бросила питомца, хотя он был в достаточной безопасности. Но символизм жеста не ускользнул от нее.

      

     Крупные капли дождя теперь падали на холм, облака, скопившиеся в на-чале утра, точно купол собора, поднимались над открытой местностью, простиравшейся впереди. Воздух был черным,  свинцового цвета полоски молний пронеслись по горизонту, будто вырываясь из вращающейся двери подземной пещеры.

      

     Прогремел гром.

      

     Девочка была на полпути вниз по склону‚ когда заметила слоненка. Казалось, он ждал ее на краю разоренного леса. Затем шквал дождя закрыл ей обзор.

      

     Она примерно представляла себе свое положение. С тех пор как они покинули побережье, она и мужчина следовали по руслу реки Вой, когда оно изгибалось в обширной пустыне охотничьего заповедника Цаво. Они покинули русло реки недалеко отд деревушки, также называемой Вой, железнодорожного узла, от которого шло ответвление на запад, к подножию горы Килиманджаро. Она знала, что как только дожди пойдут всерьез, песчаные реки‚ которые месяцами не видели воды, превратятся в бурлящие потоки. Самой опасной частью ее путешествия были бы несколько миль от холма до железнодорожной насыпи. Здесь

     паводковые воды хлынули бы через воронку образовавшуюся между холмами Тейта и пустынными возвышенностями на востоке.

      

     Каждый год она видела стремительные перемены, приносимые дождями. Мало кто из жителей Кении не потерял родственников или друзей во время внезапных наводнений, превративших главную магистраль между Найроби и Момбасой в грязный водопад.

      

     Она соскользнула к подножию холма и попыталась сориентироваться. Дождь теперь падал вертикально. Она знала что вдоль воет шоссе, идущего параллельно железной дороге, автомобилисты будут подъезжать к разрушенным бульдозерами "лейби ", включать фары, закрывать окна, и вытаскивать аварийные "Сафари-наборы. Мосты были бы сметены, скот бы потонул, водосточные трубы смыты с глаз долой. Водители сбивались в кучу по колено в грязи, отчаянно пытаясь добраться до ближайшей железнодорожной станции. Некоторые, завершая свой путь по железной дороге, загружали машины в грузовые вагоны. Другие предпочли  продвигаться вперед между приступами дождя, зная, что всегда существует опасность. размывов.

      

     Три мили до набережной и до дороги! Теперь, когда. она стояла на краю, это казалось ужасающим расстоянием.

      

     Сквозь шум дождя она услышала фырканье животного. Темная туша слоненка переместилась поперек ее зрения. Она непонимающе посмотрела на него. Он стоял в ярде или двух от нее - глаза печальные, туловище покачивается.

      

     Он снова фыркнул и переступил с ноги на ногу в неловкой попытке по-дойти ближе. Она увидела кусок проволоки, запутавшийся вокруг его хромающей задней ноги. Она заметила это ещё в лесу, хотя времени  обращать внимание на такие вещи было мало. Теперь, потому что ей было жаль малыша и потому что она все еще не решалась идти вперед она попыталась уговорить его подойти поближе, чтобы ухватиться за про-волоку. 

      

     Его маленькие красные глазки осторожно подмигивали с куполообразной головы. Он вскинул и вытянул свой хобот, пока не коснулся кончиком ее лица. Но он был тверд. Опустившись на колени, она ухватилась за проволоку и потянула.

      

     Внезапное давление на ногe напугало его и он дернулся назад, так что проволока медленно размоталась. Она крепко держала это, позволяя ему распутаться, и увидела кое-что еще: овальный предмет из гладкоствольного дерева, окрашенный в красновато-оранжевый  и украшенный бусинами.

      

     - Дубинка Тембо! 

      

     при звуке ее голоса слонёнок на свободу и ускакал, оставив ее с проволокой в руке.

      

     Она подняла дубинку. Кожаный ремешок, его плотно переплетенная медная спираль запуталась в проводе‚ который, как она теперь узнала, шел от параплана Крэнкшоу.

      

     - Так вот что произошло, - она распутала дубинку.

      

     В ночь побега Тембо от профессора молодой слоненок топтался вокруг параплана, лежавшего невредимым в овраге.

      

     Она вспомнила точно такой же случай, описанный одним из великих стрелков Восточной Африки, Дж. А. Хантер,в справочнике для спортс-менов в библиотеке ее отца.

      

     `Африканский воин провел десять дней в тщетной погоне за детенышем,

      нога которого запуталась в ремешке его охотничьей лесы.

      

     Она знала, как сильно Тембо скучал по своей дубинке. Конечно, возвра-щаться было абсурдно. Но инцидент был в целом слишком странным, да и возвращение дубинки - тоже.

      

     Она должна вернуться в хижину.

      

      

      

      

     - Это Кенийская радиовещательная служба, передаём на доступной час-тоте. Мы будем транслировать расписание чрезвычайных ситуаций в те-чение всего дня. Окружным комиссарам предлагается постоянно следить за своими наборами на предмет получения инструкций, на случай изме-нения ситуации...

      

     Джеки втиснула транзистор в крышу хижины. Мужчина сказал:

      

     - Ты бы утонула, - он поднял глаза к дверному проему, где с крыши обрушивалась сплошная стена дождя Он снова провел руками по дубинке, недоверчиво качая головой. Радио продолжало: "Вскоре после полудня  над большинством районов Кении начался проливной дождь. Группа вертолетов 824-й эскадрильи была переброшена в Момбасу, с авианосца Ее Величества "Виктория", и Королевский Флот объявил, что их экипажи будут переданы в распоряжение штаба по борьбе с наводнениями. Командование армии Восточной Африки опубликовало подробную информацию о мини-аварийных подразделениях, предназначенных, для борьбы с наводнениями и устранения последствий. К ним относятся реактивные вертолеты «Алуэт», 8-го независимого разведполета и мобильные подразделения 1-й эскадрильи связи "Королевские африканские Стрелки”

      

     При упоминании  своих однополчан Тембо выпрямился.

      

     - Это значит , всё очень серьезно?

     - Они только сказали: " меры предосторожности" , - Джеки продолжала сушить волосы свитером ‚ который достала из рюкзака. Снаружи снова раздался раскат грома.

      

     "Королевские военно-воздушные силы только что объявили о развертывании транспортных и разведывательных самолетов из 47й эскадрильи транспортного командования в Абингтоне в Великобритании и из 225-й вертолетной эскадрильи "Сикамор" в Оди-Хэме, также в Великобритании"

      

      Диктор перечислил и названия других воинских подразделений: 24-я пехотная группа; 36-й инженерный полк корпуса, 24-я полевая эскадрилья королевских пехотинцев, 2-й батальон гвардейцев Колдстрима, 1-й батальон личных войск королевы.

      

     - Звучит, будто война началась, - сказала девушка, отбрасывая в сторону свитер. Она рассмеялась "По крайней мере, ты вернул свою дубинку. 

      

     Мужчина наклонил голову.

      

     - Дубинка. Да. Однако, я чувствую себя дураком, неспособным ходить. -Он пошевелил ногой, - Возможно, к сегодняшнему вечеру...

     - К вечеру мы будем отрезаны.

      

      

     Я рад, что ты вернулась. И что нашла мою дубинку, и нам уже не придётся снова возвращаться Ни в каком смысле.

      

     Они уже могли слышать, как с холма льют потоки дождевой воды. Джеки помешивала тлеющие угли, пытаясь согреться, а те шипели каждый раз, когда дождь проникал через крышу над ними.

      

      В хижине было душно от дыма, но она чувствовала, как холодок  пробегает по венам каждый раз, когда она думала о том, что могло произойти. Она представила себя, увязшей в густой грязи, возможно, на полпути к набережной, в а ручейки вокруг неё медленно но верно превращаются в мутное озеро.

      

     Она потянулась к корзинке Камау и сразу поняла, что она,похоже, пуста.

      

     - Где...

      

     Мужчина ухмыльнулся и распахнул плащ, наброшенный на плечи. Галаго свисал с его плеча, подергивая ноздрями. Он посмотрел на девушку печальным, укоризненным взглядом.

      

     - Ощущение, будто я предала его, - сказала Джеки, беря малыша перепачканными руками.

      

     Мужчина наблюдал за ней, полулежа на своей импровизированной кровати, положив поврежденную лодыжку на рюкзак.

      

     - Когда ты доверила мне галаго, - тихо сказал он, - Это не было предательством нашей дружбы.

     - Не было?

      

     Он кивнул, теребя браслет из львиной шерсти на своем запястье.

      

     - В моем племени такой жест никогда не забывается. Если мужчина дарит другому мужчине что-то ценное для него самого - они кровные братья. А если женщина- ...

     - ...мы брат и сестра, Тембо! - девочка заговорила быстро, учащенно

     дыша

     - Да, дитя. Сестра и брат.

      

      Очередной раскат грома потряс хижину. Дождь барабанил по крыше, заглушая дальнейший разговор. Девочка нашла еще несколько влажных поленьев и бросила их в тлеющий огонь. Она долго стояла на пороге, зачарованная тем, как огромные капли дождя танцевали, как шарики для пинг-понга, на утоптанной земле снаружи.

      

     Когда она вернулась в центр хижины, Тембо, снова массировал свою лодыжку. Дождь утих.

      

     - Я тут подумала, - сказала она, - Какое будущее у тебя здесь, в Кении?

      

     Он ухмыльнулся, показав свои подпиленные зубы.

     - Во мне ещё достаточно от дикаря, живущего с копьём в руке.

     - Но это не то, чего ты хочешь?

     - Нет. Не то.

      

     Между ними повисло неловкое молчание

      

     - Про себя я злюсь каждый раз, кода ты называешь себя великовозрастным болваном,- выдавила она, наконец. 

     -Меня так приучили.

     -Белые мужчины?

     -Возможно.

     -Я знаю- я всего лишь девушка. Но кажется глупым, что мы не можем учиться другу друга - белые и черные.

     -Дитя, ты не знаешь, что говоришь. Чему, я могу тебя научить? Когда сажать просо и кукурузу? В чем важность времен года при выращивании сельскохозяйственных культур? Или в охоте за пищей. Не велика премудрость. Это знает любой ребенок. Где текут реки. Где можно найти лучшие пастбища. Фазы луны и  сезоны дождей. Здесь нет ничего, чему белому человеку невозможно научиться за неделю. 

     - Ошибаешься. Африканец может быстро научиться по-нашему. Все это вопрос памяти. Но есть много вещей, которым белый человек никогда не сможет научиться, потому что африканец живет в другом мире. Ты можешь прочитать мой алфавит. Я твой - нет.

     - А смысл мне знать маршрут слоновьих троп? В любом случае, я не знаю, как остановить большие стада от уничтожения земли.

      

     Она сказала:

      

     - Тембо, как ты думаешь, ты мог бы когда-нибудь оказаться в моей стране? Ты бы изучил такие вещи, как .. зоологию. С этими знаниями и опытом предков можно было бы сделать Кению великой страной.

      

     Говоря это, она гладила галаго по  мордочке, наслаждаясь тем, как он покусывает твердую шкурку.

      

     - Я бы побоялся ехать с тобой, камбиец посмотрел прямо на нее, - Я знавал тех, кто ездил в большие города Запада. Они потеряли одно образование. Другого у них так и не появилось. Хотя было бы здорово, - признал он, - Работать с животными, используя вашу западную науку. Нам нужны такие люди, как твой отец

     - Здешнее правительство так не думает.

     - Это пройдет, - он выпрямился, опираясь на дубинку, и приподнялся на одну ногу. Он возвышался над ней, балансируя на одном из столбов, поддерживающих хижину

     - Мой отец по-прежнему могущественный вождь и он думает также, как и я. Какое-то время политики в Найроби ещё пошумят, и тогда мы возьмем верх, с помощью  хороших людей извне.

      

     Он говорил с большим достоинством и девочка рядом с ним чувствовала себя маленькой и неприметной.

      

      День перетекал в ночь, часы тянулись медленно, и девушка чувствовала себя вялой и неспособной ясно мыслить.

     Дождь так и не прекратился, и ближе к полудню уже стемнело.

     Она вскипятила воду и перевязала лодыжку Тембо, используя подручные материалы. Сама готовила. Тщетно пыталась навести порядок в хижине, но это была единственная задача, которая оказалась ей не по силам.

     Несколько раз выходила из хижины, несмотря на дождь, чтобы посмотреть, есть ли какие-нибудь признаки жизни за шамбой и держала ушки на макушке на предмет звука поисковых самолетов. Казалось, они были одни в мире усиливающихся наводнений, и она сравнила холм с новым ноевьм ковчегом, вспомнив, сколько животных нашли там убежище.

      

     В ту ночь она отправилась спать, подбадриваемая гармоникой Тембо. Он играл мягко, его глаза были темными и задумчивыми.

      

     Но лодыжке стало намного лучше, и он допоздна сидел у костра, планируя их побег с холма.

      

     К утру стало ясно, что это будет непростая задача. После шторма насту-пила передышка, и водянистое солнце пробилось сквозь сердитые облака, открыв простор паводковых вод, которые полностью окружили холм, Они могли очень отчетливо видеть железнодорожную насыть в мягком от дождя воздух, но теперь она была отделена от них широкой коричневой рекой. На реке виднелись темные пятна, похожие на острова и девочка увидела, что это верхушки деревьев. На ветвях плавали раздутые туши животных с окоченевшими ногами, обращенными к небу, безжизненные, как перевернутые диваны.

      

     - Не могли бы мы сделать плот и переплыть сами?

     - Думаю, попробовать стоит, - мужчина нанес удар по колючей изгороди своей пангой, - Здесь очень много дрейфующих брёвен.

      

     Они поплыли по грязи к хижине и девочка включила транзистор. Батарейки уже садились, и она

     предпочла ограничить его использование выпусками новостей.

      

     Раздался короткий всплеск музыки. И затем: “В газетах пишут: «Представляем ежедневную сводку передовиц в Восточной Африке. Возвращаясь к поимке Тембо Мурумби "Daily Nation" этим уром заявила, что фактически это означает, что вооружённая полиция теперь может смело стрелять в разыскиваемого человека. Также сообщают, возможно, не соответствует британским представлениям о справедливости, но Кения теперь свободная и независимая страна, а в Африке иногда необходимо прибегать к более жёстким мерам. В газете указывалось: полиция уверена, на основании имеющихся в ее распоряжении доказательств, тем, что Жаклин Роудс была похищена. В ней говорилось, что ни одна новая независимая страна в Африке не может позволить, чтобы ее доброе имя было запятнано подобным беззаконием, особенно когда речь идет о белой девушке. Газета призвала полицейские власти отбросить все ложные сантименты в поисках похитителя детей.

      

     Она выключила радио.

      

     - Мы могли бы переплыть на плоту по половодью до самого Нди, - сказала она после паузы, - В Магони будут слушать меня, и ты будешь безопасности.

      

     Мужчина кашлянул.

      

     - Смотрела на карту?

     - Да, - она передала её ему. Карта была тщательно завернута в непромокаемую плёнку

     - Этот холм действительно наводится к северу от Нди. Ближе к разлому, - сказала она, разворачивая её.

     - Таким образом, паводковые воды будут двигаться в сторону Нди отсюда?

     - Это так, - она разложила карту у него на коленях, помня о его проблемах с топографией.

     - Даже если бы дождь прекратится на весь день, уровень воды продолжил бы расти,- сказал он.

      

     Она знала, что это правда. Равнина была похожа на большой наклонённый диск, верхний западный край которого увенчан лесистым горным хребтом Чиулу. Их вершины высотой 7000 футов еще долгое время будут заливать низины.

      

     Снаружи хижины послышался звук хлюпающих ног Тембо выпрямился во весь рост и заковылял к двери, держа винтовку подмышкой. Это был воин масаи, который приветствовал его.

      

     - У тебя нет еще денег?

      

     Девушка услышала щелчок винтовки.

      

     - Да, - голос Тембо был холоден, - И что из этого?

     - Старая женщина сказала, - масаи просунул голову внутрь хижины и на-правил острие копья на девушку, -

     Она твоя? - прогрохотал он на своём быстром суахили с сильным акцентом.

     - Она путешествует со мной, - осторожно сказал Тембо.

     - И полиция охотится за тобой, - это была констатация факта.

     - Откуда ты взялся? - прервал его камбиец.

     - Ты пропал. Куда ты ходил?

     - К «фургону-от-которого-идет-дым», - девочка пристально посмотрела на него. Если бы он пошел в один из железнодорожные станции, он, должно быть, возвращался через половодье.

     - Ты с кем-нибудь разговаривал?-  спросила она.

     - С Bwana Kubwu, - сказал моран после безмятежной паузы. Он уставился на нее сверху вниз, не уверенный, что говоря с ней, роняет свое достоинство.

     - Что ты ему сказал? - грубо спросил Тембо.

     - Что ты был здесь, на холме.

      

     Тембо сделал угрожающе движение.

     - Не волнуйся, - сказал он, - Никто мне не поверил. И потом я подумал о старухе и монетах, которые ты ей дал. Поэтому я вернулся.

      

     Он протянул руку.

      

     - Почему я должен платить тебе?

     - Потому что меня есть лодка

      

     Тембо опустил винтовку.

      

     - Лодка?- он сглотнул.

     - Ну, бревно, вырезанное наподобие каноэ,- с тревогой поправил масаи, - Тебе с девчонкой пригодится.

      

     Он торжествующе посмотрел на них обоих.

      

     - Это стоит одного из этих талеров, - сказал Тембо, - Покажи.

     - Три талера.

     - У меня нет трех, - солгал Тембо.

     - Старуха сказала, что у тебя их много.

     - Мало ли что старухе померещится.

      

     Девушка оставила мужчин торговаться, почувствовав огромное облегчение. Она боялась, что поисковики могут обнаружить их убежище на холме и выследить Тембо с оружием в руках прежде, чем у нее появится шанс поговорить кем-то разумным и обладающим властью. Ее неспособность убедить профессора Крэнкшоу весьма тревожила.

      

      Пара стрекоз зизагами пересекла открытое пространство снаружи хижины.

      

     - Водяные дьяволы вышли, - сказал Тембо, присоединяясь к ней, - Позже будет большой шторм.

     - Тогда мы должны идти немедленно. Сколько ты заплатил масаи?

      

     Тембо рассмеялся.

      

     - Один, - он протянул ладонь, обнажая стопку тяжелых серебряных талеров Марии Терезии, - Эти люди не очень умны, - сказал он.

      

     Они собрали свои пожитки; и снова девочка совершила коварный спуск. Гора была похожа на шоколадный пудинг политый соусом, медленно движущийся и липкий. Выглянуло солнце, от земли шел пар. Повсюду вокруг них прорастали новые ручейки, которые с бульканьем вырывались из земли и позвякивали среди обнаженных скал. Масаи шел впереди, держась как можно ближе к участкам скользкой травы. Джеки увидела, что маленькие «стайки» зебр собрались, как красивая галька, с подветренной стороны осыпающихся утесов. Как поток дождевой воды унес тонкий слой верхнего слоя почвы, который поддерживал скудную растительность на холме. Дождь пронесся вниз по склону, прокладывая себе путь через ненадежную красную почву и безжалостно смывая ее. И она поняла, почему большая часть региона была бедна землей. Не кочевники, типа масаев, сожгли большую часть травы. Слоны вытаптывали деревья. То, что осталось, могло быть смыто одним порывом ветра. Недостаточно травы, чтобы укоренить почву под вулканической породой; и слишком мало деревьев, чтобы помешать ветру сдуть почву или дождю смыть ее в море. И год за годом богатая красная почва превращалась в пыль и был унесен ветром в океан или превратился в грязь и стекал по пологим равнинам в устья великой реки. 

      

     Масаи привел их в ходуном ходившую от ветра лагуну.

      

     - Вот! - он указал копьём на скользкое бревно, перекатывающееся

     по мелководью.

     - Это каноэ? - спросила Джеки. Она бросила свой рюкзак, - Выглядит не очень безопасно.

      

     Бревно было выдолблено, и его уравновешивало несколько необрезанных веток с обеих сторон. Там было как раз достаточно места для Тембр и девочки.

      

     Они пробрались по грязи и забрались внутрь. Джеки все еще цеплялась за свою корзину а малыш  галаго сидел нее на плече, пристёгнутый поводком к запястью.

      

     Масаи вопросительно прикоснулся к  рюкзакам

      

     - Оставь их себе, - проворчал Тембо. Моран ухмыльнулся и вручил каждому из пассажиров по грубому веслу . 

      

     Откуда-то со склона холма донесся слабый визг.

      

     - Надеюсь, он выживет, - сказала девочка, кода они отчалили.

     - Если что-то случится - непременно, - заметил её спутник, рассекая мутную воду короткими решительными рывками.

      

     Холм превратился в остров, окаймленный густыми паролями красного 

     дерева, матондо, мопани и других деревьев, создававших иллюзию твердой почвы. Какое-то время девочка и мужчина еле продвигались через эти препятствия. Многие ветви укрывали животных, неспособных преодолеть короткое расстояние по воде до самого холма. Джеки опознала генетт и циветт,  съежившихся в колышущихся листьях: и десятки гираксов или даманов, недовольно скаливших острые зубы. Ещё она заметила восьмифутовую черную мамбу пронесшуюся по воде перед ними. 

      

     Когда они пробрались сквозь затопленные и частично сгоревшие деревья, девочка оглянулась и увидела, что масаи теперь стоит рядом со старухой. Она посмотрела еще раз. Они вытаскивали на берег другую землянку,  перевязав её лианами.

      

     - Говоришь, масаи не очень умны?

      

     Тембо занес весло за борт и развернулся. Моран загружал вторую землянку  своим сброшенным снаряжением.  

      

     - Это стоит больше, чем еще один талер Мари Терезии,- смеясь заметила девочка. Мужчина, поморщившись, продолжил грести. 

                              ГЛАВА 15   

      

      

      Моноплан спустился с северного холма, пролетев опасно низко между новыми берегами тяжелых облаков и потоками воды.

      

     - К дереву! - сказала девушка со своего места на корме.

      

     Они проплыли на веслах некоторое расстояние по стремительно несущейся воде, но до сих пор держались подальше от куч деревьев, которые образовывали острова по пути. Они стали убежищем для змей и бабуинов. Даже более пугливые существа, дикие кошки и дикобразы, в таких условиях становились агрессивными.

      

     Тембо скинул грубое укрытие из веток.

      

     Мимо пролетел самолет, в его "брюхе" мерцал красный огонек. Казалось, он следовал по железной дороге. Шум двигателя отражался в тучах. Эхо продолжало звучать и после того, как машина улетела.

      

     - Нам повезло, что их не было больше, - сказала Джеки. Она слегка дрожала, и было невозможно понять, что человек, сгорбившийся на протекающей корме землянки - беглец. Слова "стрелять на поражение" всегда звучали и у нее в голове.

     - Это первый и последний самолет, который мы увидим. Надвигается новый шторм, - он указал подбородком на узкую полосу желтоватого света между водой и небом.

      

      

     Позади  раздался всплеск. Девочка увидела, как маленькая зеленая мартышка спрыгнула с ветки и исчезла.

      

     - Я не знала, что обезьяны умеют плавать.

     - Некоторые умеют, они плавают под водой, чтобы спастись от крокодилов.

      

     Она перебросила Камау через плечо.

      

      Обезьяна слабо шикнула на нее и снова нырнула.

      

     Когда они выбрались на берег, она увидела, как с ветки соскользнул пурпурный бабуин. Это был взрослый самец, и он тщетно пытался по-грузиться в воду так же, как обезьяна. Ему удалось только пригнуть голову, так что его нижняя часть и хвост торчали над водой, как вышка и перископ подводной лодки,

      

     Едва Джеки захотела смеяться над этим гротескным зрелищем, как внезапно возник водоворот, щелкнули челюсти, и бабуин исчез.

      

     - Крокодилы, - пробормотал Тембо и снова замолчал, пока они не оказались на расстоянии полета стрелы от набережной. 

     Длинная гряда искусственно насыпанного грунта стала, по сути, дам-бой между новым озером паводковых вод и неглубокой долиной на другой стороне. Вдоль вершины тянулись телеграфные столбы. То тут, то там виднелись курганы гравия и случайные складские хижины. В остальном насыпь была такой же мрачной и пустынной, как и холм.

      

     За весь день не было видно ни одного поезда.

      

     С севера обрушился ливень, за ним последовал ветер, который взбивал поверхность воды в небольшие волны. Сейчас здесь было довольно сильное течение. 

      

     казалось, что по мере приближения к насыпи течение становилось все быстрее. Оно уже отнесло их на некоторое расстояние к югу от холма, и Джеки подсчитала, что в результате они должны оказаться где-то поблизости от маленькой станции Нди.

      

     Она прижала Камау к груди. Ветер был холодным и резал как нож. Он сопровождался новым раскатом грома.

      

     - Греби сильнее, - позвал Тембо. Он направлял каноэ прямо на насыпь, хотя казалось, что она дрейфует в сторону почти так же стремительно, как продвигается вперед; судно покачивалось на волнах, коротких и неровных, как пробка. По всей набережной вода скапливалась под напором ветра, и ее рев был похож на удары океанских волн. Бревна и вырванные с корнем деревья образовали линию обломков, которые па-дали и поднимались на земляную стену с регулярностью тарана. Вода захлестывала колени девушки, а корзина у ее ног была залита водой.

      

     Раздался грохот, словно камни с грохотом падали в металлический же-лоб. Сначала Джеки подумала, что это очередной удар грома, пока не увидела, как камни и обломки каскадом сыплются на насыпь. Она вспомнила, как в предыдущие годы наводнения подтачивали участки железной дороги, в некоторых случаях смывая полотно, так что в результате наводнения, происходившего в предыдущие годы, железно-дорожные пути были разрушены. В некоторых случаях, смывая полотно, линии оставались висеть в воздухе. 

      

     Тембо поднял весло и бросил его в сторону от каноэ.  

      

     - Приготовься к прыжку!

      

     Девочка наклонилась вперед, прижав одну руку к передней части своей промокшей рубашки.

      

     Лодка повернулась и её швырнуло, как спичку. Снова раздался грохот обрушивающейся земли, впереди показалась огромная ветка подтопленного дерева. Лодка перевернулась на бок, мужчина и девочка спрыгнули.

      

     Джеки повисла на руках на крепкой ветке, ее ноги были под водой, она раскачивалась так, что колени цеплялись за ветки поменьше, торчащие из основного ствола, и таким образом, извиваясь, как кошка, она выбралась на берег. Тембо схватил ее за руку, и она позволила вытащить себя на вершину.

      

     - Смотри! - скомандовал он.

      

     Она увидела, что две линии железнодорожного полотна спускаются в этом месте в неглубокий провал, защищенный со стороны паводка каменной стеной, которая раньше казалась продолжением насыпи. Вдоль этой части линии были разбросаны камни, а в стене были проломы, через которые просачивалась вода.

      

     - В какой стороне Нди? -крикнул мужчина, перекрывая шум ветра и дождя.

      

     Она указала вниз по дорожке, через провал.

      

     Они посмотрели друг на друга. Вода капала с козырька кепи мужчины. Его плащ плотно облегал его, как сигарный лист. Дубинка все еще висела у него на запястье, а один из карманов брюк оттопыривался там, где он зажал губную гармошку.

      

     Девушка чувствовала тепло тела Камау на своей коже под холодной мокрой рубашкой. Ее сапоги хлюпали при каждом движении, а джодпуры, казалось, уменьшились и прилипли к бедрам и талии, как повязка.

      

     Они потеряли все остальное.

      

     - Может, побежим, - крикнула Джеки.

      

     Тембо провел взглядом по подпорной стене. Она защищала по меньшей мере сорок ярдов линии, и он ясно увидел что он очень уязвим под напором паводковой воды, нахлынувшей с другой стороны. 

      

     Он взял девочку за руку и со словами "держись дорожки!" потянул ее за собой, бегущую длинными хромающими шагами. На дне углубления, отрезанная от ветра, Джеки слышала скрип и скрежет больших камней,  прикрепленных к стене в качестве облицовки. По другую сторону пути лежала долина, и она увидела, что там уже образовалась небольшая речка, наполнявшаяся водой, просачивающейся через десятки крошечных каналов под полотном.

      

     Куски камня и скалы сыпались на стену, и чутьё подсказывало, что стена близка к обрушению.

      

      Ее ноги волочились. Они больше не двигали ее вперед. Все силы на эти последние несколько ярдов пришлось брать у Тембо, чью неиссякаемую энергию сдерживала только больная лодыжка. 

      

     Они остановились на вершине склона, чтобы перевести дух. Ливни молний непрерывно освещали дикую сцену. Недавно образовавшееся озеро превратилось в море, охваченное штормом, и ветер гнал волну за волной на насыпь. Раздался громкий грохот, куски земли и камня посыпались в пропасть, а вода хлынула, как кофе из носика.

      

     Тембо снова подтолкнул девушку к действию и отступил еще на несколько ярдов.

      

     - Пропасть!

      

     В опорной стене образовалась брешь, которая расширялась под стремительным натиском паводковой воды. Девочка видела, как она рушится кусок за куском под ее взглядом. Алюминиевый телеграфный столб согнулся легко, как питьевая соломинка.

      

     Целый участок пути исчез под обломками. Сжав горло, она увидела, как их землянка встала на краю водопада, а затем опрокинулась в долину.

      

      Там, где была видна верхняя часть стены, осталась лишь линия пены и хлипкая труба из черного металла, державшаяся на толстых треногах, которые не поддавались потоку. По мере расширения пролома поток воды становился все менее бурным и превратился в шоколадную полозь, которая несла на себе всевозможные темные и непонятные предметы. 

      

      Девочка и мужчина долго стояли и смотрели, благодаря судьбу за то, что остались живы.

      

     Галаго свернулся калачиком у "пузатой" печки, сияние которой превратило крошечную железнодорожную станцию Нди в уютное убежище от бури.

      

     По обе стороны от него стояли Джеки и Тембо, похожие на собак.

      

     - Если ты прав, Нди отрезан.

      

      

      

     Говорил Гидеон: начальник станции, билетный клерк, телеграфист и связист; совсем недавно он был назначен Восточно-Африканской железной дорогой постоянным инспектором путей. Он был маленьким чагга с кулаками, как окорока, с круглым полированным лицом.

      

      

     и вечной ухмылкой. Он был родом из процветающих кофейных владений Вачагга, расположенных на дальнем склоне Килиманджаро.  B одним из немногих представителей африканских племен, достаточно богатых, чтобы финансировать собственные школы, и это обстоятельство придавало ему решительный и властный вид. Он гордился своими обязанностями, и это отражалось в том, как он носил свою накрахмаленную форму цвета хаки. Его глаза, слегка прикрытые капюшоном, переводились с мужчины на девушку и обратно. 

      

     - Вам повезло. Здесь полиция не сможет вас поймать, -  это замечание было адресовано Тембо.

     - В смысле? - спросила девочка.

     - Дорога непроходима в обоих направлениях. До ближайшей деревни не добраться. И все железнодорожное сообщение приостановлено.

     - Но почему вы говорите о полиции?

      

     Гидеон поднял очки в проволочной оправе и совиным взглядом посмотрел сначала на девушку, а потом на проводное радио, лежащее рядом с ним на столе.

      

     - Вас все ищут. Полиция, говорят, пристрелит этого человека, если сможет.

     - Глупости все это! - воскликнула девушка.

      

     Гидеон мотнул головой.

      

     - Я тебе верю.

      

     Он повернулся к большому столу, заваленному железнодорожными картами и большим старомодным телефоном.

      

     - Если бы этот человек взял вас силой, как говорят по радио, вы бы не пришли сюда, держа его за руку, - сказал он, открывая свой текущий журнал.

     - Тем не менее, мы должны поговорить с теми, кто наделен властью, - пробормотал Тембо.

      

     В ответ Гидеон протянул ему разряженный телефон.

      

     - Есть ли у вас здесь люди? - спросил Тембо.

     - Ни одного, - маленькое круглое лицо железнодорожника скрылось в тени, глаза стали беспокойны, - Все мужчины ушли в свои шамбасы. Я остался здесь один, - он отошел в угол комнаты, - Но у меня есть ружье и сигнальные ракеты. Когда буря стихнет, мы сможем вызвать помощь.

     - Радио работает? - спросила Джеки.

     - Когда я запускаю генератор. Он обеспечивает станцию электричеством. Я отключил его, чтобы сэкономить топливо. Он повернулся к девушке.

     - Не обращай внимания на эти серьезные вещи. Не хотите ли принять ванну? Горячую?

      

     Он рассмеялся над выражением ее лица.

      

     - Правда, я могу это устроить.

      

     Она почти боялась проверить его обещание на практике. В этот момент о большей роскоши она не могла и мечтать.

      

     - Пожалуйста...

      

     Гидеон поднял журнал и протянул ей, не желая смущать ее друга, который, как он догадывался, не умел читать.

      

     - Возможно, вы захотите посмотреть, что я здесь написал, - сказал он с серьезной вежливостью, - Это последний об условиях на линии. А я пока приготовлю ванну.

      

     Она посмотрела на открытую страницу со строчками и аккуратно написанными карандашом словами.

      

     - Что здесь написано? - спросил Тембо, когда за железнодорожником закрылась дверь.

     - В 08:00 поступило сообщение о затоплении в Султан-Махмуде, - прочитала она вслух, - В Стоуни-Ати, где ночью было сухо, вода каскадом хлынула через железнодорожный мост, - ее голос дрогнул, - В 10:35 в брешь вошел гуманитарный поезд. Паровоз и три крытых вагона-тележки опрокинулись. Пожарный утонул.

      

     - Вау! Это очень плохо, - он стоял рядом с ней, сжимая руки.

     -...на 235-й миле сорокафутовый балочный мост с пролетом, вместе с опорой и стенами крыльев, как сообщается, смыло вместе с двадцатью пятью футами насыпи. Участки пути остались без опоры...

      

     Она сказала:

      

     - Интересно, где мой отец?

      

     Раздался громкий стук в дверь. Вошел Гидеон, голова его была перевязана вывернутой набедренной повязкой. Он выглядел так странно, что она хихикнула.

      

     - Где вы это взяли?

     - Она уже много месяцев лежит во дворе, в куче вещей поселенцев, - раздался его голос внутри ванны, и он с грохотом уронил ее рядом с плитой.

     - Там снаружи стоят ведра, - обратился он к Тембо, - И горячая вода.

      

     Когда камбиец ушел, Гидеон спросил девочку:

      

     - Ты уверена, что этот человек был твоим другом?

     - Конечно, - ответила она. Ее лицо раскраснелось, - Он самый лучший друг, который у меня когда-либо был .

      

     Они говорили по-английски, причем железнодорожник скрывал свою застенчивость, заводя большие вокзальные часы, висевшие на стене.

      

     - Потому что, - медленно сказал он, - По радио передали, что ваш отец едет сюда с полицией, - он многозначительно посмотрел на ружье, стоявшее в углу, - Я могу арестовать вашего спутника. У меня есть необходимые полномочия.

     - Нет! - в ее возмущении прозвучала доля истины, и лицо Гидеона смягчилось, - Вы не должны этого делать. Нет, честно, Тембо не имеет никакого отношения к моему побегу. Я попросила его о помощи.

      

     Гидеон кивнул.

      

     - Я хотел убедиться.

     - А как же мой отец?

     - Он ехал в товарном поезде с другим белым человеком - доктором Крэнкшоу.

      

      Лицо девушки опустилось.

      

     - Крэнки! Представляю, что он понаплёл.

     - Не стоит беспокоиться, - железнодорожник двинулся к двери, - Оползни, которые вы видели, задержат их.

      

     Он открыл дверь, и Тембо, пошатываясь, вошел с двумя дымящимися ведрами. Подтекст слов Гидеона дошел до него лишь через несколько секунд.

      

     - Предположим, никто не знает о сели, - спросила Джеки, - Разве поезд не...?

      - Я уже думал об этом, - Гидеон закрыл дверь от порыва ветра снаружи, - Груз должен подъехать примерно через два часа. Этого времени достаточно, чтобы мы успели предупредить.

      

     Он вернулся к столу и натянул свою официальную фуражку на всклокоченные черные волосы.

      

     - Пойду запускать дизель. В два часа будет радиосообщение.

      

     Джеки с удивлением увидела, что стрелки на больших часах указывают на четверть второго пополудни. День казался бесконечным. Она услышала разговор двух мужчин на суахили и переключила  внимание на Камау, спящего у костра. Его путешествие подходило к концу. Эта мысль угнетала ее.

      

     Десять минут спустя, за ширмой из старых одеял, подстеленных Тембо, она опустилась в первую горячую ванну более чем за неделю. Ощущения были настолько непривычными, что казалось, она никогда раньше не наслаждалась такой роскошью. 

      

     Она услышала отдаленное " тук-тук" запускающегося генератора и вы-тянула ноги, едва заметные в клубах поднимающегося пара. Дождь, барабанящий по крыше, напоминал о недавнем дискомфорте. До этого момента она не осознавала, сколько заработала царапин и синяков за последние несколько дней. Теперь боли и раздражения исчезали одна за другой, и она почти теряла сознание от экстаза. Она закрыла глаза и погрузилась по шею в горячую воду, делая маленькие "островки" на своих покрытых шрамами коленях, поджав губы и тихонько дуя на мыльные струи, собирающиеся под подбородком.

      

     "Из Найроби на 235-ю милю вышел аварийный поезд "Боулдер Спешиал", послышалось сквозь дымку сладострастного удовольствия. Миля 235. Так железнодорожники определяли местоположение на линии. Миля 235 находилась где-то рядом с Нди.

      

     "В заявлении, только что выпущенном штабом по борьбе с наводнениями, приводились следующие подробности для сведения ремонтных бригад. Спецотряд "Боулдер", состав: 2 вагона с валунами, 2 сорокафутовых пролета аварийного моста, спусковых приспособлений, 2500 деревянных шпал, инструментов, сварочного оборудования и пайков вместе с инженерно-техническим персоналом. Расчетное время прибытия - 19:00 часов. Из-за размывов вблизи Найроби груз переправят по пути следования с помощью армейских вертолетов...".

      

      Она вылезла из ванны, торопливо разбрызгивая воду по бетонному полу. На спинке одинокого стула на маленькой станции висело рваное полотенце, а на полу перед камином была разбросана ее грязная одежда.

      

     Она поспешно оделась, не обращая внимания на неприятные ощущения.

      

     - Что ты собираешься делать? - спросила она, раздвигая одеяла.

     - Вернуться по ветке к каналу, - спокойно ответил Гидеон. Он сидел за шатким столом, делая пометки в своей книге.

     - С вами?

     - Да. Мне понадобится ваша помощь.

      

     Он пригласил ее к столу.

      

     - Вы что-нибудь заметили при обрушении?

      

     Тембо, присоединившись к ним, сказал:

      

     - Вода залила линию. Было бы опасно пытаться пересечь ее.

     - Вы не видели, стоят ли еще телеграфные столбы, - упорствовал Гидеон.

     - Нет, - лицо девушки озарилось,- Но там было что-то вроде трубы...

     - А! - железнодорожник раскинул свои толстые черные руки, ладонью вниз, на большой карте Британского Картографического Агенства.

     - Смотрите сюда. Видите эти ломаные линии? Это основное водоснабжение локомотивов со склонов Килиманджаро. Вода поступает по шестидесятимильному трубопроводу и достигает железной дороги здесь, - он поставил острие карандаша в центр карты, - Затем она поступает по этой линии в Нди, чтобы пополнить большой резервуар с снаружи. 

      

     Улыбка расплылась по его лицу, зубы блеснули на фоне черной полированной кожи.

      

     - Может быть, можно использовать трубу для перехода. Мы можем по-пробовать.

      

     В стороне, за станционным домом, стоял "Лендровер", переоборудованный для использования на железной дороге. У него были стальные колеса со стальными фланцами, а заднее сиденье было загромождено оборудованием, которое могло понадобиться в чрезвычайной ситуации.

      

     Гидеон подвел их к нему, объяснив, что машина движется по рельсам как троллейбус. Он смахнул лужу воды с водительского сиденья и протиснулся за руль. Ветер гнал дождь по косой через открытую дверь. Позади стальной кабины брезентовый чехол хлопал и напрягался на веревках, крепивших его к железным прутьям. Джеки с трудом забрался в кабину, а Тембо присел на корточки сзади, балансируя на брезенте и веревке.

      

     , балансируя на брезенте и веревке.

      

     - Возможно, нам придется использовать фары в качестве сигналов, - сказал Гидеон, щелкая выключателями.

      

     Девушка крепче прижалась к Камау, когда фары внезапно пронзили мрак впереди. Сдвоенные лучи превратили проливной дождь в серебряные нити. Она увидела, как лобовое стекло превратилось в экран цвета охры, а дворники начали с воем носиться взад и вперед, сбрасывая мутные струи воды. Она просунула пальцы в ремни безопасности бушбэби и уперлась обутыми в сапоги ногами в настил. когда автомобиль дернулся вперед. 

      

     Когда Гидеон увидел сломанные рельсы, выступающие из-под обломков, как белые кости, он резко нажал на тормоз, и стальные колеса

      "Лендровера" заскрипели в знак протеста. Рельсы были перемазаны грязью, и машина заскользила по дороге, пока не уперлась в груду камней.

      

     - Я хорошо знаю этот участок пути, - сказал Гидеон, - Оставайтесь здесь, а я пока посмотрю.

      

     Его долго не было. Джеки, глядя через грязное лобовое стекло, видела, как он скрылся из виду, спустившись с насыпи.

      

     Тембо забрался в кабину рядом с ней.

     - Я вижу каких-то людей, - внезапно сказал он, его голос гремел в замкнутом пространстве, - Там, на другой стороне. 

      

     Она последовала за его указующим перстом. Между порывами дождя она увидела несколько темных фигур, двигавшихся по дальнему краю дороги.

      

     Она почувствовала, как сжимается сердце. Внезапно ей стало трудно дышать.

      

     Это был ее отец! Она знала это так же точно, как если бы видела его. Она опёрлась одной рукой о руль.

      

     Это казалось невозможным. Прошла всего неделя с тех пор, как она видела его на корабле, а за это время произошло столько событий.

      

     что казалось, прошли годы. Ее ноги были слабыми, а губы дрожали.

      

     Тембо, не зная об эмоциональном кризисе спутницы, выскочил из машины. Подмышкой у него был дробовик. Оружие Гидеона.

      

     Она ошеломленно смотрела, как он уходит, спотыкаясь о щебень, а затем останавливается на краю обвалившегося берега.

      

     Девочка пошатнулась. Ослабила хватку на шлейке галаго и перекинула поводок через запястье. Она видела, как смутные фигуры меняют положение, словно ища путь через поток.

      

     Тут она вспомнила, что Тембо в розыске. Он стоял на кургане, силуэт его вырисовывался на фоне голубого неба. Молнии все еще сверкали зигзагами над холмами на западе, и раздавались непрекращающиеся раскаты грома.

      

     - Тембо! - подбежала она к нему, - Не высовывайся, пока мы не узнаем, кто они.

      

     Он не двигался. Она видела, как вздымается и опадает его грудь от подавляемого волнения.

      

     - Они будут стрелять в тебя!

     Он проигнорировал ее. Его рот был вытянут назад почти в рычании. Губы были плотно и презрительно сжаты. Между его нависшими бровями пролегла борозда. Веки мерцали, а зрачки за ними были расширены и черны. Его щетинистый подбородок был выпячен.

      

     Казалось, он был высечен из камня. Он держал ружье за приклад и ствол, а на его эбонитовом лице была написана воинственная решимость.

      

     Она переместилась к нему и увидела, как бледный солнечный свет сверкнул на металле чего-то, что нес один из мужчин на противоположном берегу. 

      

     - Нет, Тембо, нет! - ребенок схватил его за локоть.

     Что-то мелькнуло на другом берегу, и быстрый резкий треск разнесся по воде.  

      

     В тот же миг Тембо поднял ружье и выстрелил.

      

      Секунды спустя над головой вспыхнула яркая зеленая вспышка. Она расцвела под темным небом, затянутым облаками, и, падая на землю, прочертила угольную линию по крошечному пятну синевы.

      

     - Тембо! - взвизгнула девушка, отчаянно пытаясь вывести негра из транса.

      

      Медленно он опустил пистолет. Его тело, натянутое, как тетива, дрожало. Он безучастно смотрел на девочку, а затем его глаза, казалось, потеряли блеск. Он моргнул, и его тело содрогнулось от тяжелого вздоха.

      

     - Это был всего лишь сигнал. Смотри. Они стреляют из сигнального пистолета, - она указала на шар зеленого света, растворяющийся над ними, - Это наши друзья.

      

     Под ними показалось встревоженное лицо Гидеона.

      

     - Друзья? - эхом повторил Тембо.

     - Да. Они машут нам, - она смотрела, пока у нее не заболели глаза, на клубящуюся коричневую воду. Увидев бегущих людей, она молилась, чтобы  Тембо промахнулся.

      

     Он бросил ружье на бок, приклад уперся в грязь.

      

     - Что я наделал? - его голос упал до шепота. Он представил себя загнанным в угол человеком, за которым охотятся люди, отказывающиеся слушать его объяснения. Кровь воинов-предков ослепила его, и он не мог представить себе ничего другого. Разбегающиеся фигуры на противоположном берегу были воплощением кошмара, который начался, когда он впервые услышал о полицейском обыске.

     -Дитя, я никого не ранил?

      

     Ответил Гидеон. Он перевалился через край обвалившегося берега, его лицо было сердитым:

      

     - Ты наверное, промахнулся. Отдай мне пистолет! И возвращайтесь в "Лендровер", - он грубо взял Тембо и девочку за руки и скрутил их, - Там полиция - и вооруженная!

      

      

      

                              ГЛАВА 16   

      

      Гидеон накренил машину, пока они не потеряли из виду взволнованную группу мужчин, выстроившихся на дальнем берегу.

      

     - Это было очень глупо, rafiki, - прорычал он, поворачиваясь лицом к Тембо, - Зачем стрелять? - он взял ружье, положив его на колени.

     - Это моя вина, - быстро заговорила девочка, - Я сказала ему, что мужчины могут стрелять. И вот один из них выстрелил из ракетницы.

      

     Железнодорожник хрюкнул.

      

     - Необходимо как можно быстрее передать им сообщение. Иначе будут большие неприятности. Я видел полицейских с оружием - и собак".

      

     Он наклонился над колесом.

      

     - Кроме того, есть еще вопрос с гуманитарным поездом - спецгруз  Боулдера. Он прибудет сюда вскоре после наступления темноты. Эти люди...- он указал на дорогу, - Им нужно будет сообщить, чтобы они установили сигнальные огни.

      

     Тембо сказал:

      

     -Лучше будет, если я попробую перебраться, здесь есть веревки. Если я привяжу себя к трубе...

     - Это слишком опасно, - перебил Гидеон, - Вода слишком глубока - снесет. Да и узнать могут. Полиция не станет рисковать, если вы снова будете стрелять в них.

      

     Девочка протянула ноги через открытую дверь, свесив ступни и выгнув шею, всматриваясь.

      

     - Дождь снова прекращается, разве нельзя посигналить фарами или что-то в этом роде?- она опустилась на грязные перила. Теперь он перегнулся через сиденье такси лицом к девушке, откинувшейся назад в кабине.  

      

     - Я уверена, там мой отец

      

     Она увидела выражение тревоги на лице Тембо.

      

     - Возможно, я задел его, - сказал он со стоном.

     - Upuzi! - рявкнул Гидеон, - Чепуха! - он вылез из кабины и присоединился к девушке, - Когда я осмотрел пролом, - педантично сказал он, - Оказалось, что только водопровод соединяет две стороны. Он остается стоять, потому что у каждого опорного шеста свой фундамент. Расстояние через промоину очень велико, - добавил  он в интересах Тембо, - Во всяком случае, чтобы кого-то подстрелить.

     - Не мог бы кто-нибудь перелезть через трубу? - спросила Джеки.

     - Труба ровно пятнадцать дюймов в диаметре. Взрослого мужчину не выдержит .

     - Но я всего лишь девочка, и я не тяжелая! Дайте попробовать. Я стояла одной ногой на фланце переднего колеса. Да! - нетерпеливо сказала она. Странное время  для обмена воспоминаниями.

     - Тогда ты помнишь, как Камау забрался на ствол дерева в поисках личинок?

     - Конечно.

     - И как мы заставили его выйти?

     - Блокируя один конец? Да.

      

     Тембо выбрался из кабины и встал рядом с железнодорожником.

      

     - В трубе есть вода?

     - Нет, конечно, нет. Труба сломана.

     - И маленькое животное могло бы пролезть через это?"

      

     Быстрые раскосые глаза Гидеона перевели взгляд с мужчины на девочку.

      

     - Э-э, да!

      

     Джеки напряглась.

      

     - Ты не имеешь в виду Камау?

     - Имею

     - Конечно, я могла бы это сделать, - ее голос стал более взволнованным, - Если бы я смогла перелезть через нее, я всё бы объяснила. Мой отец бы послушал, - теперь  она думала о Тембо, понимая его нарастающий страх и стремясь успокоить его, - Пожалуйста? Дай мне попробовать. Я хороший пловец, если я упаду...

     - Это невозможно, - заговорил уже Тембо, собрав всю свою власть в кулак. Он повернулся к Гидеону, - Проводами никак нельзя воспользоваться?- он указал на телеграфные линии, которые вились спиралью вдоль путей, их опорные столбы были сломаны.

     - Ни одним,

      

     Тембо порылся в карманах и вытащил губную гармошку. Похлопал ей по ладони и выдул пару пробных нот.

      

     - Ты помнишь нашу игру в "Ты-помнишь"?

     - Нет! - она крепче сжала галаго, - Он может упасть.

     - Нет, если выйдет через трубу.

     Она посмотрела на Тембо с возмущенным изумлением.

      

     - Можно  легкую веревку к его ремешку и заставить его перелезть на другую сторону.

     - Но его никто не увидит!- возразила она.

     - Это всего лишь идея, - сказал Тембо.

     - Единственная идея, которая может сработать, - Гидеон беспокойно двигался вокруг капота "Лендровера", - До наступления темноты еще три часа. Может стемнеть быстрее, если разразится еще один шторм. Важно, чтобы мы получили сообщение, по крайней мере, через брешь, - он нежно взял девушку за плечи, - Ты можешь написать записку. Объясни насчет невиновности друга.  Мы закрепим записку на ремне галаго, я также напишу предупреждение о поезде помощи. Мы привяжем к галаго несколько лесок. Он будет в безопасности, - он забрался обратно в кабину и неожиданно усмехнулся, - я бы не хотел, чтобы вы сообщали об этом в Найроби, но мне нравится эта должность в Нди. И позволяет мне много рыбачить. 

      

      

      

     Он вернулся со станции через десять минут. Искры летели из стальных колес "Лендровера", когда он с визгом остановился на рельсах. Теперь моросил мелкий дождь, хотя сильный ветер продолжал завывать на разорванном пути.

      

     Джеки и ее спутник вышли из своего укрытия за грудой обломков. Девочка была бледна, но полна решимости. 

      

     - Вот карандаш и блокнот, - сказал Гидеон.

      

     Она прислонилась к заднему борту машины, обсасывая кончик карандаша, а затем начала писать:

      

     "ПОЖАЛУЙСТА ПЕРЕДАЙТЕ ОТЦУ, ЧТО Я САМА ВО ВСЁМ ВИНОВАТА. ТЕМБО БЫЛ МОИМ ДРУГОМ И ОПРЕДЕЛЁННО СПАС МЕНЯ ОТ", - она сделала паузу, нахмурившись от мелодраматической фразы, и наконец добавила: "СМЕРТИ". 

      

     Она потрепала галаго за ушки, просунув руку в разорванную рубашку, а затем приписала: "ЕСЛИ БУДЕТЕ СТРЕЛЯТЬ В ТЕМБО, БОЛЬШЕ НИКОГДА МЕНЯ НЕ УВИДИТЕ".  

      

      И подписалась"Жаклин Родс".

      

     Вместе они подошли к пролому в насыпи. Гидеон протянул девушке большую катушку лески с петлей, она прочитала карточку: "100 метров  невидимого провода Luxor Kroie. Разрывная нагрузка: 37 фунтов. Диам: .0238 дюймов". 

      

     Она сказала:

      

     - Сто метров - это не очень много.

     - Этого будет достаточно. У них там будут веревки, на которые можно наматывать рыбу.

      

     Ей не понравилась эта аналогия. В ней Камау выглядел как наживка. Она чувствовала себя его палачом, вынимая питомца из его гнезда на своем плече, затягивая кожаные ремни и отводя глаза от его доверчивого лица. Его ушки навострились, нос подергивался, как будто он чувствовал ее беспокойство.

      

     Она говорила с ним мягким, ласковым голосом, объясняя, почему он должен сделать для нее эту единственную вещь. Она чувствовала себя так, словно была уверена, что этот план обречен на провал. Это противоречило всем ее чувствам. И все же Тембо настаивал на этом, обещая ей, что вреда не будет. Вопреки здравому смыслу, она была вынуждена согласиться.

      

     Сель сломала трубу подачи воды, и ее зазубренный конец торчал рядом с верхушкой трубчатого стального шеста, стоявшего у края разбитого берега.

      

     Она ждала у его подножия, пытаясь разглядеть теневые фигуры на другой стороне.

      

     - Я написал здесь инструкции, - сказала Гидеон, складывая листок бумаги в собственноручно написанную записку и также прикрепляя её  к ошейнику Камау, - Теперь позволь мне подняться вместе с ним.

     - Нет, - она заколебалась, поставив одну ногу на нижнюю качающуюся перекладину , - Лучше я возьму галаго.

      

     Тембо, полный сочувственного понимания, сказал:

      

     - Я поддержу тебя, - она почувствовала его утешительную руку под своим локтем.

      

     Она взобралась на несколько футов на вершину шеста, и не страх сковал ее ноги, а ужасное чувство, что эта затея не сработает.

      

     Брызги дождя сделали перекладины скользкими, и она почувствовала плечо Тембо за своими коленями, когда он взобрался следом за ней.

      

     Теперь ясно видела, что вода пузырилась по крайней мере на сорок ярдов разбитой колеи. Шест, казалось, опасно раскачивался на ветру, и она видела, как секции трубы скрипели и смещались на каждом стыке. От одного взгляда вниз на бурлящую воду у нее закружилась голова.

      

     Ветер теребил ее тело ледяными пальцами, отбрасывая льняные волосы на глаза.

      

     Под ней Тембо возился с леской. Она провела по ней рукой, очищая ее от зазубрин, и быстро поцеловала Камау в нос. Затем мягко подтолкнула его внутрь трубы.

      

     Камау присел у входа, наклонившись вперед на широко расставленных руках и скрестив ноги, как атлет.

      

      Он больше не слышал успокаивающего звука голоса своей хозяйки, хотя все еще чувствовал теплое присутствие ее руки. Он продвинулся на несколько дюймов в трубу и прижал ушки к устрашающему вою ветра, дующего по длинному черному туннелю впереди. Темнота успокаивала, зрачки его глаз стали большими и круглыми, и вскоре он мог видеть в этом сыром и мрачном месте  гораздо больше, чем большинство, животных увидели бы.

      

     `Он пробежал несколько шагов впереди и остановился.

      

     ЕГО тело заполнило большую часть узкого пространства, и в качестве меры предосторожности он сели почувствовал влажный холодный изгиб трубы над головой. Он мог, при необходимости, повернуться. Удовлетворенный, он снова опустился на руки и посмотрел на грязь и рыхлые влажные листья впереди.

      

     Он мало знал о страхе, потому что его жизнь была полностью защищена любовью девочки. Однако, как и все галаго  он обладал непреодолимым любопытством. Он снова побежал вперед, навострив уши, чтобы различить стоны и гулы длинной трубы. Каждый звук был увеличен до устрашающей степени. Природа наградила галаго  разнообразными обострёнными чувствами. Его уши двигались, как датчики радара, улавливая каждый малейший звук. Его ноздри подергивались в ответ на обильное пиршество странных запахов, наполнявших трубу. Глаза ловили каждый про-блеск света, и каждый волосок на его теле дрожал. Леска натянула его сбрую, и он инстинктивно подался вперед.

      

     Джеки вцепилась в опору и смотрела, как Тембо "расплачивается вне очереди". Она была обеспокоена возможностью катастрофы.

     Что, если сломается соединение, и хрупкая труба рухнет под напором ветра? Вдруг Камау повернулся, побежал назад и запутался в леске?  Или что ещё хуже - внутри трубопровода прятались циветты? Имено такое убежище выбрало бы это животное. И против  него у Камау не было бы ни единого шанса.

      

     Девушка крепче сжала ледяную сталь. Фут за футом тонкая нейлоновая леска исчезала в сломанной трубе. Она. попыталась отвести от него взгляд, но больше не было ничего, что могло бы привлечь се внимание

      

     Шли минуты. Леска продолжала рывками продвигаться в трубу. ЕЙ она казалась более хрупкой, чем паутинка, спасательный круг который свяжет ее с отцом только в том случае, если им всем безмерно повезёт

      

     - ОН уже должен быть там, - проворчал Тембо, двумя ступеньками ниже. Катушка в руке Джеки больше не дёргалась.

      

     осторожно потянула за леску. Она не почувствовала никакого сопротивления.

      

     Во рту пересохло, и она не нашлась, что сказать. Если бы Камау сейчас повернул назад, нейлон запросто  бы опутал и задушил его.

      

     Вдруг она услышала лай собак, и в тот же миг леска между ее пальцами конвульсивно дернулась.

      

     Она вгляделась в трубу с оболочкой, глаза напряглись. На другом конце не было видно ничего, кроме размытых фигур. Лай становился все громче.

      

     - Полицейские собаки! - крикнул Гидеон снизу.

      

     Конечно! Собаки должны были уловить запах галаго, когда он появился из дальнего конца трубы.

      

     Джеки приложила ухо к трубе, но все звуки заглушались ветром.

      

     Леску трижды что-то резко потянуло. Это был сигнал, который Гидеон заранее предусмотрел в своей записке. Это означало, что кто-то отцепил его от упряжи Камау. Чувство облегчения омрачала тревога за галаго, и она с растущим беспокойством прислушивалась к лаю собак.

      

     Снова натянулась леска.

      

     - Они дернули пять раз, - крикнула она Гидеону.

     - Это значит, у них на конце веревка, - он стоял у подножия шеста и возбужденно размахивал руками -  Когда  сделаете еще пять рывков, начинайте сматывать веревку.

      

     Все,  шло в соответствии с планом Гидеона, с горечью подумала девочка. Он должен был понять, что внимание собак привлечёт Камау, выползающий из трубы. Его не волновало, что произойдет после этого. Она начала ослаблять хватку на стальных опорах пилона.

      

     - Смотри не упади, дитя, - увещевал Тембо.

     - Спускаюсь, - сказала она. - Ты можешь оттянуть леску назад. У меня кружится голова.

      

     Он спустил ее на жирную грязь вокруг шеста, ухватившись за ее часть лески. Он почувствовал, как кто-то снова дернул: три, четыре, пять раз.

      

     Девушка оперлась на руку Гидеона и закрыла глаза. Она чувствовала себя невыносимо больной и изможденной. Собаки. Она закрыла глаза и мысленно представила себе трех или четырех полицейских эльзасцев с высунутыми языками, которые ждали, когда Камау свалится с обломанной трубы.

      

     - Веревка! - донесся до нее сквозь туман голос Тембо. Она обнаружила, что Гидеон подхватил ее и усаживает на водительское сиденье "Лендровера", - Еще сообщение.

      

     Девушка пришла в себя.

      

     - Быстро. Я в порядке.

     - Уверена?

     - Конечно, - она отмахнулась от Гидеона. Должно быть, она на миг потеряла сознание. Она встряхнулась и увидела, что Тембо спускается с шеста, а конец его лески привязан к более толстому канату.

      

     Она присоединилась к нему. В железное кольцо, соединявшее нейлон и веревку, был вставлен лист бумаги.

      

     - Это подписано твоим отцом, - сказал Гидеон, с улыбкой протягивая ей листок.

      

     «РАД, ЧТО ВЫ В ПОРЯДКЕ, - гласила надпись, - "ПОЛИЦИЯ ПРИНЯЛА ВАШУ ЗАЩИТУ ТЕМБО,  МОЖЕШЬ НЕ БОЯТЬСЯ. ДОЖДЕМСЯ НАДУВНЫЕ ПЛОТЫ С ГУМАНИТАРНОГО ПОЕЗДА И УСТАНОВИМ ВЕРЕВКИ ДЛЯ ПЕРЕПРАВЫ, ПОКА ВЫ НЕ ЗАБОЛЕЛИ ПНЕВМОНИЕЙ.

      

      PS: КАМАУ ИСПУГАЛСЯ ПОЛИЦЕЙСКИХ СОБАК,  И ПОБЕЖАЛ ОБРАТНО В ТРУБУ, НАДЕЮСЬ, ВЫ ЕГО ПОЙМАЛИ». 

      

     Голова Джеки откинулась назад. Из отверстия трубы выходила только веревка.

      

     Она вскарабкалась по перекладинам и встряхнула веревку. Позже она обеспечит устойчивость. Люди на противоположном берегу прикрепят плоты к трубе, чтобы они те уплыли; а если труба сломается под нагрузкой - обеспечит дополнительную безопасность. Теперь девочка трясла веревку, надеясь побудить Камау покинуть укрытие. Она представила, как он застрял на полпути вниз, боясь или не имея возможности идти вперед или назад.

      

     Она слышала, как Гидеон забивает стальной стержень между рельсами. По обе стороны от пролома крепился канат. Она лихорадочно заглянула в трубу и просвистела.

      

     Галаго появился без предупреждения. Его крошечная мордочка показалась в щели пролома трубы, а большие глаза сверкнули, как виные ягодки, когда он увидел ее. Мех у него был мокрый и свалявшийся, хвост напоминал щетку для ногтей, а на желтом фартуке из меха под подбородком виднелись капельки крови.

      

     Он вышел, радостно болтая сам с собой, не понимая всей суеты, которую вызвал, и выглядел так, словно это было для него привычным делом - погружаться в тайны и скрытые опасности железнодорожных водопроводов. Его уши прижались назад, когда девочка обняла его за мордочку, его крысиный зев удовлетворенно свернулся, и он покусывал ее щеки крошечными зубками, которые раздвигались каждый раз, когда длинный язык шарил за ее ухом.

      

     Солнце показалось в последний раз, пробившись сквозь бурлящие  облака и коснувшись пейзажа кистью с золотым наконечником.

      

     Джеки, остановившись в своем спуске, увидела одно из самых удивительных зрелищ, известных человеку: внезапное цветение мертвой земли после начала сезона дождей в Африке.

      

     Там, где наводнение оставило землю обнаженной, распустился ковер из ярких цветов и зеленых кустарников. Где раньше росли колючки и засохший кустарник, теперь появились зеленые почки и пышные травы.

      

     В течение двух недель шла тайная подготовка к этой трансформации. Миллионы растений и деревьев незаметно распускались, предчувствуя приближение дождя, который через несколько часов рассыплет краски по ландшафту, как детская кисть по волшебному альбому для рисования.

      

     Джеки прижала к лицу маленького галаго, наслаждаясь этим великолепным зрелищем, и на мгновение подумала, что попала в один из тех миниатюрных японских цветочных оригами-садов, которые раскрывают цвета, когда их окунают в воду.

      

     Она посмотрела направо и увидела свежие зеленые предгорья, поднимающиеся к темным гребням Килиманджаро. Посмотрела налево - там, из потопа поднимается пунцовая равнина, простирающаяся до самого края света.

      

     Она подумала, что если ей придется покинуть Камау, а у нее были все основания полагать, что их расставание теперь неизбежно, то лучшего места для прощания не найти;

      

     А потом солнце погасло, и стало темно, как никогда раньше.

      

     И Камау, чувствуя запах соли в ее слезах, ласкал ее щеки.

      

     Первый надувной спасательный плот прокладывал себе путь по быстрому течению.

      

     Джеки не могла оторвать глаз от фигуры на середине корабля, чья шляпа, натянутая для защиты от дождя, скрывала лицо, которое, она была уверена, принадлежало ее отцу.

      

     Плот подпрыгивал на зыбких водах и держался на курсе с помощью веревок, перекинутых через трубу. Веревки были закреплены на обоих концах плота, и двое мужчин манипулировали ими, как моряки маневрируют небольшим судном. Каждый раз, когда они подходили к столбу, установленному в воде, главный гребец выбрасывал дополнительную веревку, которую закреплял на следующем участке трубы; и таким образом, медленно и мучительно, они прокладывали себе путь к точке в середине реки, где поток достигал своего пика.

      

     Джеки увидела, что труба теперь гнется под огромным напряжением, а люди на плоту пытались, по сути, совершить прямой переход через пороги, которые, конечно, снесли бы плот.

      

     Раздался резкий треск, испугавший молчаливых наблюдателей, средняя часть трубы разлетелась на части. Плот сразу же сместился на несколько футов вниз по течению, пока мощный нейлоновый канат внутри трубы не выдержал напряжения.

      

     Последовала серия слабых хлопков начавшей разрушаться трубы. Гидеон, стоя у своего конца закрепленной веревки, сказал:

      

     - Будет лучше, если веревка выдержит.

     И канат выдержал, несмотря на зловещие звуки, когда плот приблизился к берегу.

      

     Траппер Родс первым покинул плот, плескаясь по колено в воде и грязи, его красное лицо было в эмоциях, глаза морщились, он смеялся и размахивал руками, пока не оказался перед Джеки.

      

      

     Она зарылась лицом в его плечи, и вдруг из нее вырвались все слезы и эмоции, которые она копила в себе.

      

     - Эй, не плачь мисс Сквики! - он не использовал это слово с тех пор, как она была совсем маленьким ребенком, и теперь она обняла его еще крепче, с удовольствием ощущая его тепло, наслаждаясь его мужским запахом табака и усов. Она терлась лицом о его шершавую шерсть и чувствовала, как его сильные пальцы расчесывают ее спутанные волосы.

     - Прости! - повторяла она, пока он не отстранился от нее.

     - Прости? - он взъерошил ее волосы, - Что бы ты ни задумала, дорогая, сейчас не время извиняться. У меня  колени подгибаются, когда я думаю о том, что могло с тобой случиться.

      

     Он заметил Тембо, который стоял не в своей тарелке.

      

     - Приветствую! - он обнял Джеки, проходя через него, - У тебя появились сильные враги, - сказал он, похлопывая Тембо по руке, - Слава богу, мы получили это сообщение. Но даже тогда мне было трудно убедить Крэнкшоу и полицию...

      

     Он отстранился.

      

     - Но еще есть над чем работать. Поговорим позже.

      

      Плот принес с другого берега свой связующий канат, и теперь еще один был привязан за кормой.

      

     - Значит, мы можем тянуть его туда-сюда? - спросила Джеки,

     - Именно, - ответил ее отец.

     - Как вы собираетесь остановить гуманитарный поезд?

     - У меня наготове сигналы и полевой телефон, - сказал Гидеон.

      

     Но телефоном, который, не будь северные линии  затронуты бурей, мог бы быть подключен к дальней насыпи, оказалось невозможно воспользоваться.

      

     Вместо этого люди Крэнкшоу дождались прибытия Boulder Special, посылая сигнальные ракеты и мигающие сигнальные лампы, чтобы остановить его перед дорогой. Большой старомодный паровоз класса M L с лязгом остановился, и вскоре его мощный прожектор заиграл над водой. Сразу же из вагонов высыпали люди и принялись за работу по заделке пролома до рассвета.

      

     Было уже поздно, когда Ловец Родс нашел время спокойно посидеть в домике на станции Нди, чтобы выведать у Джеки полную историю событий, собравших это странное сборище: Профессор Крэнкшоу, извиняющийся, но все еще озадаченный; Гидеон, неутомимый, как всегда, суетившийся вокруг них с дымящимися чашками крепкого чая; и Тембо, напряженно ожидающий, пока девушка объяснит, как она втянула его в свои приключения.

      

     - Честно говоря, - сказала она, - Я и не собиралась пройти через все это, просто одна повлекла за собой другую.

     - Я вижу, что у Тембо не было шансов, - сухо заметил ее отец, - Но меня поражает то, что ты сделала все это ради галаго.

      

     Они повернулись посмотреть на Камау, который сидел на корточках над своей корзиной - голова наклонена на одну сторону, уши прижаты.

      

     - Нужно отнести его домой к баобабам, - на ее лице отразилось страдание при этой мысли.

     - Но почему? Я все еще не понимаю - почему?

     - Потому что, - терпеливо повторила она, - Я потеряла документ. Пойми, у меня не было выбора.

      

     Она снова начала леденеть. До этого момента она отказывалась признать тот факт, что скоро ей придется расстаться с Камау. Прошло некоторое время, прежде чем она услышала своего отца.

      

     - Конечно, у тебя был выбор, дорогая, - он расхаживал взад-вперед перед плитой, и теперь она видела, как напряглись мышцы его челюсти, и поняла, как он был потрясен, - Все, что тебе нужно было сделать, это сказать мне - или маме.

     - Но мне все равно нужно было разрешение, папа.

     - Я же тебе сто раз сказал - они в маминой сумке, вместе с паспортами и медицинскими документами.

      

     Она вытаращилась.

      

     - ТО есть это значит, я могу оставить Камау себе?

     - Я твердо обещаю - можешь! Вот тебе крест!

     - И смогу взять его  с собой на корабль?

     - Но, конечно.

     - И мне не нужно везти его в Долину Бегемотов? 

     - Дорогая, он останется с тобой, пока…

      

      Но Джеки уже не слушала. Она стояла на коленях у плиты с прижавшимся к ее шее галаго, встретилась  глазами с Тембо, и они улыбнулись друг другу,  между ними промелькнули сочувствие и понимание.

      

      

     Два дня спустя на борту "Торо" Джеки стояла у поручней палубы с Камау, открыто сидящим у нее на плече. У нее снова был причесанный вид маленькой девочки, что не обмануло Кэпрена Макрэя, наблюдавшего за ней с мостика.

      

     - Словно ничего и не было, не так ли, мистер? - подтолкнул он Тьёрда, - Кто бы мог подумать, что коэффициент неприятностей от этой девчонки  примерно равен одному крупному наводнению?

      

     А в другой части корабля Пенни Родс сказала своему мужу:

      

     - Я думаю, что у Джеки были и другие причины совершить этот вояж...

      

     Траппер Роудс кивнул.

      

     - Я думал о том же. Конечно, она хотела спасти жизнь Камау, но в глубине души просто не хотела покидать Африку. Она не хотела в последний решающий момент прощаться.

     - А ты? - спросила Пенни.

     - Прощаться? - он откинул свою широкополую шляпу на затылок, - Да. На данный момент.

     - И не жалеешь?

      

      Завыла корабельная сирена, и они почувствовали, как палуба задрожала под их ногами.

      

     - Не жалею. Я служил Африке так, как только мог. И Африка многому научила меня взамен.

     - Я знаю, чему я научилась, - с горечью сказала Пенни, - Как выжить в северной пустыне. Как растить детей на животноводческой ферме посреди буша. Как жить без соседей и врачей, говорить на суахили, кикуйю и туркана. Только вот что, любовь моя, блаженна я, если пойму, как всё это поможет мне теперь.

      

     Он рассмеялся, проведя кончиками пальцев по ее усталым глазам.

      

     - Африка научила нас выбрасывать беспорядок из нашей жизни. Это должно чего-то стоить. Это единственное место на земле, где мужчины все еще стоят во весь рост, а не горбатятся под бременем собственного имущества.

     - Это лучший урок, который преподал ей Тембо.

      

     Они оба обратили внимание на Джеки. Она стояла в ожидании на палубе внизу, и их сердца немного болели. Ведь они оба знали, что девочку ждет много трудностей и разочарований, и им было жаль так скоро провожать ее в другой мир, где ее ноги никогда не почувствуют мягкого поцелуя паутины и утренней росы, пока птица возле поилки приветсвует рассвет.

      

     Придет время, когда она сможет вспоминать это приключение с удивлением, восхищаясь тем, что стало возможным благодаря любви и вере. Между тем временем и этим лежат широкие просторы тяжелого опыта и мучительных сомнений, и, возможно, Джеки не до конца осознавала это.

      

     И все же, стоя у перил, Джеки догадывалась о предстоящей реальности. Она знала ( хотя ей было трудно сформулировать эту мысль), что движение больших городов может запятнать душу человека; и теперь она была рада, что Тембо из племени камба останется здесь, в своей Африке.

      

     Она ждала, зная, что он будет колебаться до последнего момента, чтобы уйти, и думала:

      

     - Скоро это станет воспоминанием. Скоро всё пройдёт. Если бы только был какой-то способ запечатлеть, удержать, потому что я не хочу однажды оглянуться назад и почувствовать, что потеряла его.

      

     Она мысленно вернулась в прошлые дни - время, когда жизнь балансировала на острие ножа, когда солнце казалось ярче, птицы пели звонче, а опасность была захватывающей перспективой. Это был любопытный период, который невозможно измерить обычными мерками времени. Семь дней, за которые были усвоены новые уроки, отброшены старые идеи, так что ее жизнь уже никогда не будет прежней. Время без начала и конца, когда между мужчиной, девочкой и одним из самых маленьких Божьих созданий завязались простые узы верности и привязанности.

      

     В глубине души Джеки понимала, насколько непостоянно ее собственное место в мире, который она посетила так ненадолго. Ее память переживет все удары судьбы и что-то подсказывало ей, что это будет источником силы, когда будущее покажется неопределенным, и встанет вопрос поисков себя. 

      

     Она посмотрела на борт корабля и увидела, как Тембо пробирается через мусор в доке. Уже казалось, что его отделяет от нее растущая пропасть. Она видела, как он поднялся по трапу со свойственной ему самоуверенностью, нервно наклонив голову и пощипывая подбородок, когда объяснял свои дела офицеру в белой рубашке.

      

     У нее сжалось сердце. Он выглядел худым и уязвимым вдали от родных мест. В ржавом убожестве доков он был совершенно чужим. Механизм торговли низвел его до своего убогого уровня.

      

     В ослепительный момент озарения она увидела, что Тембо никогда не сможет жить в том мертвом мире, куда ей пришлось отправиться - в городах, построенных из мертвого бетона и стали, управляемых мертвыми механизмами, созданными из мертвых материалов. Тембо всегда был окружён жизнью и свободой; он спал на живых травах живой земли, и его день был приурочен к живому солнцу, а год - к смене времен года.

      

     Она была рада, что он не смог остаться надолго. Они немного поговорили. Он приласкал галаго. Но все, что оставалось сказать, словам не поддавалось.

      

     Он неловко переминался с ноги на ногу:

      

     - Дожди, говорят, будут идти еще много недель.

      

     Она кивнула.

      

     - Я слышала, что ущерб очень велик.

     - Я вернусь в свою деревню на некоторое время...

     - Я буду посылать вам сообщения через Найроби, если мы вернемся.

      

     Он протянул руку:

      

     - Тогда Kwaheri, дитя.

     - Kwaheri, дружище.

      

     Он пошарил на запястье, и она увидела, что он пытается снять браслет, сделанный из шерсти льва, которого он убил совсем молодым воином.

      

     - Я не могу...

     - Да, дитя. Храни его, пока мы не встретимся снова, храни его, как когда-то я хранил галаго на холме.

      

     Она позволила ему положить его на свое израненное запястье.

      

     - Да хранят тебя боги моря и неба, - сказал Тембо и отвернулся.

     - И пусть Бог хранит тебя, старый друг.

      

     Она смотрела, как он медленно идет прочь: бугристые колени под выцветшими шортами цвета хаки, плечи, слишком худые для его плохо загорелой куртки из шкуры бушбока, плоскостопые, с ороговевшими ступнями и большими раздвинутыми пальцами от постоянных переходов через пустыню, ноги. Кепи плотно прилегало к его обветренной голове, а потом его уже трудно было рассмотреть. 

      

     Она увидела его снова, когда отплывал корабль. Он сидел на пирсе и держал губную гармошку между твердыми ладонями. Над гулом двигателей она услышала знакомые ноты: "Когда услышу марш святых". 

      

     - Ты помнишь? - прошептала она Камау. Зверёк навострил уши, и она была уверена -  он помнит.

      

      

      

      

     КОНЕЦ.

      

      

      

      

      

     ПРИМЕЧАНИЯ.

      

     1 Жакара́нда (лат. Jacaránda) — род растений семейства Бигнониевые. В роду насчитывается около пятидесяти видов. В большинстве случаев это большие или средней величины вечнозелёные деревья, растущие в основном в тропической и субтропической зоне. Родиной большинства из них является Южная Америка, в частности, Бразилия. Название происходит из языка гуарани и означает «душистая».

     2 Панга - метательное оружие народов Африки, представляющее собой разнообразные варианты железного многолезвийного ножа или клинка причудливых очертаний

     3 Похо - Густая мучная каша с жареными орехами и бобами

     4 Боллард -Вертикальный столб, используемый в швартовке, движении и т. д.

     5 Wafanyajee - Делают ли они это? (суахили)

     6 Камба  (самоназвание — акамба/akamba (мн. ч.), мукамба/mukamba (ед.ч.)) — народ группы банту, третий по численности народ Кении. Живут в основном на юге в бассейне Ати (в основном в исторической области Укамбани: округа

     Мачакос, Мвинги, Макуэни и Китуи на юге Восточной провинции).

     7 Колобусы, или гверецы, или толстотелые обезьяны — род обезьян подсемейства тонко-телых обезьян. Наиболее известны собственно гвереца (или горная гвереца) и королевский колобус.

     8 Аскари — арабское слово, в переводе означающее «солдат» (араб. عسكري‎). Данный тер-мин, как правило, используется для обозначения набранных из местных племён войск в Во-сточной, Северо-Восточной и Центральной Африке и находившихся

     на службе в армиях ев-ропейских колониальных держав в XIX — первой половине XX века. Термин, тем не менее, может применяться в отношении подразделений полиции, жандармерии и охраны.

     9 «Когда идут святые» («When the Saints Go Marching In») - народная американская песня жанра спиричуэлс (духовные песни африканцев-протестантов). Со второй четверти ХХ века песню записывало множество исполнителей разных жанров,

     она также стала классикой джаза.  Независимо от версии текста, песня выражает надежду быть причисленным к изб-ранным и войти в  рай в день страшного суда. Текст обыкновенно отсылает к Апокалипсису, упоминая затмение солнца или

     трубу архангела Гавриила

     10 bwana(суахили).  1. хозяин, владелец. 2. господин (обращение)

     11 Килиндини (англ. Kilindini Harbour) — естественный глубоководный залив, простирающийся вглубь суши от Момбасы (Кения). Максимальная глубина 46-55м, внешний канал в подходах к порту с глубиной 17,5 м. Гавань Килиндини

     является основной частью пор-та Момбаса, единственного международного  морского порта в Кении и крупнейшего по-рта в Восточной Африке. Находится в ведении Администрации портов Кении. Помимо обработки грузов, порт Момбасы часто

     посещают круизные лайнеры

     12 Сикхи - (Панджаби: ਸਿੱਖ, на языке хинди «ученик») - этноконфессиональная группа, проживающая преимущественно в Индии; последователи сикхизма. В национальном со-ставе сикхов преобладают пенджабцы — жители индийского штата Пенджаб. Также сикхи проживают в США, Канаде, Великобритании, Италии, странах Юго-Восточной Азии и Океании. Общая численность сикхов в мире достигает более чем 25 млн человек (око-ло 0,33 % населения Земли). Говорят на языке панджаби индоарийской группы индоев-ропейской семьи. Религия сикхов — сикхизм — самостоятельная религия, возникшая в среде индуизма и ислама, но не похожая на другие религии и не признающая преем-ственности. Африканские сикхи сосредоточены в основном в Восточной Африке: Кения, Танзания и Уганда объединены в одну Восточно-Африканскую общину сикхов. На 2004 год в этом регионе числилось более 50 тысяч сикхов.

     13 Шамба — система агролесоводства, практикуемая в Восточной Африке, особенно в Кении. На этих землях сочетаются различные культуры: бананы, фасоль, ямс и кукуруза, к которым добавляются лесные ресурсы, пчеловодство, лекарственные травы, грибы, лесные плоды, корма для скота и т.д.

     14 dudus - Мошкара (суахили)1

     15 Чакула - закуска (суахили)

     16 Билликан— это легкая кастрюля для приготовления пищи в виде металлического ведра, обычно используемого для кипячения воды, приготовления чая/кофе или приготовления пищи на костре или для переноски воды.

     17 Дождевая птица или Кукушка Берчелла (Centropus burchellii) — вид кукушек из семейства Cuculidae. Он встречается в юго-восточных районах Африки к югу от Сахары.

     18 jambo -привет (суахили

     19 habari - новости ( суахили )

     20 nzuri - отлично (суахили)

     21 chungu -горшок (суахили)

     22 Подводное ружьё -Приспособление для поражения заряженным в него гарпуном целей под водой.

     23 "...двигаясь вдоль кораллов, как стада морских котов" - здесь имеются в виду скаты хвостоколы

     24 Скорпеновые - семейство морских лучепёрых рыб из отряда скорпенообразных. Включает свыше 20 родов с 209 видами. Представители семейства распространены в тропических, субтропических и умеренных морях

     25 Кузовок-кубик - вид морских лучепёрых рыб из семейства кузовковых отряда иглобрюхообразных. Распространена в водах Тихого и Индийского океанов в районах рифов, а также в Атлантическом океане у юго-западного побережья Африки.

     26 Дау - общее название разных арабских судов с латинским парусным вооружением. Эти лёгкие, но прочные суда производят из тикового дерева, растущего в Индии, по выверенным веками технологиям.

     27 раб-скрипач или  манящий краб — один из ста видов полуназемных морских крабов семейства Ocypodidae, хорошо известных своими сгендерно диморфными клешнями; большой коготь самца намного больше, чем второстепенный коготь, в то время как когти самки имеют одинаковый размер

     28 Баньян - Дерево с самой большой в мире площадью кроны. Находится в Индийском ботаническом саду в Хауре. Великий баньян представляет собой Фикус бенгальский семейства Тутовые, плоды небольшие и несъедобные, при созревании красного цвета.

     29 НАРНС - Военно-морские силы Новой Аркадской Республики - Один из трёх видов войск в составе Вооружённых сил Новой Зеландии. В настоящее время состоит из двенадцати кораблей и судов и пяти вертолётов, в начале 50х контролировали Западную Кению

     30 Дука - Мини-лавка (хинди)

     31 "... похожему на Данкер" -Очервидно, здесь имеется  в виду здание, где собирались общины братьев Дункеров - немецкие сепаратисты 18 в., к-рые эмигрировали в Соединенные Штаты и стали называться Братством немецких баптистов, дункерами или тункерами. Они исповедовали пацифизм, практиковали крещение по вере (трехкратным погружением), омовение ног и соблюдали праздник любви

     32 Мала́кка  также Малайский полуостров  — крупный полуостров в Юго-Восточной Азии. Является южной оконечностью полуострова Индокитай. Вплоть до XX века полуостров нередко описывался как «Херсонес».  Омывается на западе Андаманским морем и Ма-лаккским проливом, на востоке — Южно-Китайским морем и его Сиамским заливом.

     33 Хадж - почётное звание, данное мусульманину, который успешно завершил обряд хаджа в Мекку. Звание обычно ставится перед именем, хотя бывают случаи, когда звание ставится после имени. Со временем звание перешло в разряд личных имён и фамилий. Женщин, которые совершают хадж называют «хаджжа»

     34 Каа́ба — мусульманская святыня в виде кубической постройки во внутреннем дворе мечети аль-Харам (Заповедная мечеть) в Мекке.

     35 Bwana Kubwa - Великий Лорд (суахили)

     36 Оргалит - композитный древесноволокнистый материал. Сырьем для его изготовления служат отходы, возникающие при обработке древесины

     37 Гиппал - Греческий мореплаватель, которому античная традиция приписывает открытие способа навигации в Индийском океане при помощи муссонов

     38 Правило пальца - мпирическое правило, практическое правило. Эти практические правила не основаны на науке или исследованиях, а представляют собой просто общие принципы.

     39 Талькомагнезит (талькохлорит, тальковый камень), геологическое название «Стеатит» или огненный камень, - это уникальный природный аккумулятор тепла. Его теплоемкость в 3 раза превышает теплоемкость печного кирпича. 

     40 доу - Общее название разных арабских судов с латинским парусным вооружением. Эти лёгкие, но прочные суда производят из тикового дерева, растущего в Индии, по выверенным веками технологиям

     41 Мангалор - город в индийском штате Карнатака, главный порт Карнатаки. Расположен в 350 км к западу от столицы штата, Бангалора, на Малабарском побережье Аравийского моря у подножия Западных Гхат. Административный центр округа Дакшина Каннада на юго-западе Карнатаки.

     42 Джодпуры — это высокие, закрывающие щиколотку кожаные ботинки на низком каблуке и с округлым мыском. Их отличительная особенность — один или несколько ремешков в верхней части, которые оборачиваются вокруг щиколотки и крепятся на пряжку.

     43 Аутри́гер  — всякое выдвинутое за борт дерево или балка, выносная опора, выносной элемент.

     44 каноэган - Наиболее распространенный, но наименее известный тип американского ружья. Кремневое (впоследствии капсюльное), короткое, гладкоствольное, легкое, максимально дешевое... Могло еще называться барнган (амбарное ружье) или пониган. Каноэган  использовали не только белые, именно эти ружья продавали индейцам, тогда его называли trade (сделка, торговля) gun, что не меняло самого ружья.

     45 Нектарница – маленькая птичка, обитающая на обширной территории Африки, Южной Азии, Индонезии и Австралии. Они питаются цветочным нектаром, отыскивая самые ароматные цветы. Отсюда и появилось их название. Ингода они подлетают к цветку и держатся в воздухе, а изредка садятся на ближайшую веточку. Пернатых легко узнать по внешнему виду. У птичек характерный клюв: изогнутый, тонкий с небольшими зазубринками на краях.

     46 "Алуэтт" - Французский многоцелевой вертолёт. Разработан фирмой Sud Aviation на базе многоцелевого вертолёта Alouette II.

     47 Бананоед -  вид птиц из семейства тураковых. Длина тела составляет до 50 см. Окраска оперения верхней части тела серая, брюхо белое. На голове хохолок, поднимающийся при беспокойстве. Концы крыльев чёрные, длинный хвост серый. Клюв у самцов чёрный, а у самок зеленоватый. Птицы общительны и питаются, прежде всего, ягодами и другими плодами. В поисках корма они ловко пробираются сквозь густые колючие кустарники.

     48 Цаво - Один из старейших и крупнейших национальных парков в Кении. Расположен на юго-востоке Кении, между городом Найроби и прибрежными равнинами, к северо-востоку от реки Ати, автомобильной дороги Найроби - Момбаса и железной дороги. К юго-западной границе примыкает национальный парк Западный Цаво. Национальный парк Цаво в бассейнах рек Ати и Цаво основан в апреле 1948 года, в Восточной и Прибрежной провинциях, в 1949 году разделён на Восточный и Западный Цаво в административных целях. Восточный Цаво занимает площадь 11741 км«. Вместе с Западным Цаво образует один из крупнейших национальных парков в мире и занимает площадь около 4% всей территории страны.

     49 Пустоши Элментейта - Лавовое плато в Кении, покрывающее территорию площадью приблизительно 36 кв. км. Плато преимущественно покрыто густыми засушливыми лесами, в частности можжевельниковыми и мутизиевыми. На плато можно также найти жасмин

     50 Стафилин пахучий, или быстроног вонючий- вид жуков из подсемейства Staphylininae семейства стафилинид. Является биологическим агентом по контролю за численностью улиток-вредителей. Потревоженный жук широко раскрывает свои мощные челюсти и поднимает брюшко над головой, выстреливая зловонную жидкость.

     51 Шкив - фрикционное колесо с жёлобом или ободом по окружности, которое пере-даёт движение приводному ремню или канату. В отличие от блока, шкив передаёт момент с вала на ремень; блок же вращается на оси свободно и обеспечивает исключительно изменение направления движения ремня или каната.

     52 Швартбот - ип конструкции парусной яхты.Представляет собой большую заглублённую плоскость, нередко убирающуюся, и предназначен для увеличения бокового сопротивления судна и повышения его остойчивости. Используют в первую очередь на скоростных или малоразмерных судах

     53 Гик - горизонтальное рангоутное ( общее название устройств для постановки парусов) дерево, одним концом подвижно скреплённое с нижней частью мачты парусного судна. По гику растягивают нижнюю шкаторину косого паруса с помощью шкота. Также, эту снасть называют «оттяжкой шкотового угла».

     54 Африканские барбеты - это птицы из семейства Lybiidae . ... Большинство африканских барбетов имеют длину около 20–25 см (7,9–9,8 дюйма), выглядят пухлыми, с большими головами, а их тяжелый клюв окаймлен щетиной ; tinkerbirds меньше, начиная от tinkerbird с красным крестом (Pogoniulus atroflavus) - 7 г (0,25 унции) и 9 см (3,5 дюйма). В основном это одиночные птицы, поедающие насекомых и фрукты. Инжир и множество других видов плодовых деревьев и кустарников

     55 Южная наземная птица-носорог (Bucorvus leadbeateri; ранее известная как Bucorvus cafer), является одним из двух видов наземной птицы-носорога, которые встречаются только в Африке, и самый крупный вид птиц-носорогов в мире. Его можно найти в южных регионах Африки, от Кении до Южной Африки.

     56 Река Вои(рекаГоши) — река в Прибрежной провинции, Кения, Восточная Африка. Она берет начало в горах Таита и течет мимо города Вои и национального парка Восточный Цаво, а затем впадает в море в Килифи. Его общая длина составляет около 210 кило-метров (130 миль). Однако в сухой сезон вода есть только на последних (нижних) восьмидесяти километрах.

     57 Эланда - второе название антилопы Канна

     58 Большо́й ку́ду, или антило́па ку́ду (лат. Tragelaphus strepsiceros) — африканский вид антилоп из подсемейства быков (Bovinae). Шерсть самцов окрашена в серо-коричневые тона, а у самок и молодняка светло-коричневого цвета. На шерсти куду как правило имеется от шести до десяти вертикальных полосок. У куду крупные округлые уши и порой довольно длинный хвост.

     59 Красногрудая кукушка - Один из видов кукушек рода Cuculus в семействе Cuculidae. Это птица среднего размера, встречающаяся в Африке к югу от Сахары. На языке африкаанс она называется звукоподражательным словосочетание "Piet-my-vrou", отражающим рисунок тонов её песни.

     60 Акокантера - Небольшие вечнозелёные деревья или кустарники. Листья крупные, супротивные, обычно сидячие или на коротких черешках, с ровным краем и заостренным кончиком.

     61 Кифару - носорог (суахили)

     62 Держи-колючки - Любое из растений с острыми, часто загнутыми шипами, которые могут зацепиться за одежду, например, колючая африканская акация или шиповник

     63 Масаи - Полукочевой африканский нилотский коренной народ, живущий в саванне на юге Кении и на севере Танзании. Масаи являются одним из самых известных племён Восточной Африки. Несмотря на развитие современной цивилизации, они практически полностью сохранили свой традиционный уклад жизни, хотя с каждым годом это становится труднее. Говорят на масайском языке.

     64 В ирландском фольклоре и у жителей горной Шотландии - особая разновидность фей, предвещающих смерть. Обычно бродят крадучись среди деревьев, либо летают. Издают пронзительные вопли, в которых будто бы «сливаются крики диких гусей, рыдания ребёнка и волчий вой», предвещая смерть кого-либо из членов рода.

     65 Рябинник - дрозд средних размеров: длина тела в среднем 25 см, размах крыльев - до 45 см. Легко узнаются по окраске: серая голова, охристая грудь с пестринами, буроватая спина и кроющие крыла. Самки и самцы отличаются незначительно: у самки в целом менее контрастная окраска, буроватые тона на серых участках.

     66 Бананонеды-подорожники - крупные и шумные птицы. Длина тела достигает 50 см, вес колеблется от 200 до 300.  лишены яркой расцветки своих родственников из родов турак, их окраска, в основном, серая или чёрная, для них характерен длинный хвост и хохол на голове, который они способны поднимать и опускать.

     67 Водяной козёл — крупная и сильная антилопа. Высота взрослых самцов в холке достигает 130 см, вес — 250 кг. Самки меньше, но ненамного. Название этой антилопы на всех языках — перевод слова waterbok на языке африкаанс.

     68 Молочай канделябровый (лат. Euphorbia candelabrum) — один из видов молочая. эндемик Африканского Рога. Произрастает в Сомали и восточной Эфиопии, к востоку от Африканского рифта. Молочай канделябровый— суккулентное растение, достигает в диком виде 10 м высоты. Ветви его напоминают канделябр. В традиционной эфиопской медицине сок растения использовали как слабительное средство.

     69 Бушбок (Tragelaphus scriptus) — вид антилоп, обитающий в Африке. Цвет и узор шерсти этой антилопы сильно варьируют в зависимости от региона. Бушбоки бывают светло- тёмно- или красно-коричневыми, а на шерсти у них могут быть от нескольких светлых мест до многочисленных белых полосок и пятен. У всех особей заметная белая маркировка на шее и груди, варьирующая в зависимости от подвида.

     70 Бушель -  Единица объёма, используемая в английской системе мер. Применяется для измерения сыпучих товаров, в основном сельскохозяйственных, но не для жидкостей. Сокращённо обозначается bsh. или bu. В британской имперской системе мер для сыпучих тел: 1 бушель = 4 пекам = 8 галлонам = 32 сухим квартам = 64 сухим пинтам = 1,032 американским бушелям = 2219,36 кубическим дюймам = 36,36872 л = 3 вёдрам.

     71 mwanangu - «мой сын», малыш (суахили)

     72 Обыкновенныйдукер (Sylvicapra grimmia), также известный как серый или кустарниковый дукер -  небольшая антилопа, обитающая повсюду в Африке к югу от Сахары, за исключением Африканского Рога и тропических лесов центральной и западной частей континента. Как правило, они встречаются в местах обитания с достаточным растительным покровом, позволяющим им прятаться —саваннах и холмистых районах, включая окраины населенных пунктов.

     73 Сансевиерия - Во многих устаревших системах классификации растений род бесстеблевых вечнозелёных многолетних травянистых растений семейства Спаржевые, ранее этот род помещали в семейство Агавовые

     74 Шамба - ферма.

     75 Бома - загон для скота а также общепринятое название африканских поселений

     76 уфорбия (Euphorbia) —очень большой и разнообразный род цветковых, травянистых, древесных и суккулентных растений, принадлежащих к семейству Молочайные (Euphorbiaceae). В состав данного рода входят различные культуры – от крошечных однолетних растений до больших и долгоживущих деревьев. Род Молочай насчитывает около 2000 видов, распространенный на всех континентах, что делает его одним из крупнейших родов среди представителей флоры

     77 Клещёловка - Птички, которых часто можно видеть на широкой спине носорогов . Эти птички питаются насекомыми-паразитами, которые прячутся в складках кожи крупных животных, поддерживая таким образом чистоту и здоровье кожи этих животных. Кроме того, эти птички криком предупреждают носорога о приближающейся опасности.

     78 Toto - Малыш (суахили)

     79 Моран - Мужчина, прошедший инициацию, воин у народов Восточной Африки. (этнографическое)

     80 Sobaj - берегись (суахили)

     81 Ковбе́лл (англ. cowbell — коровий колокольчик) — афро-кубинский ударный музыкальный инструмент в виде колокола без язычка. Ковбелл упрощённо представляет собой четырёхугольную металлическую призму с открытой передней гранью. Чаще всего бывает выполнен с прямоугольной, либо ромбообразной формой основания. Имеет резкий, пронзительный, хорошо читаемый даже в насыщенных аранжировках звук с очень короткими атакой и затуханием.

     82 Chui - леопард (суахили)

     83 mzee - Старина (суахили)

     84 талеры Марии Терезии - Серебряная монета, разновидность конвенционного талера, активно использовавшаяся в мировой торговле почти сразу после начала чеканки в 1741 году. Монета получила своё название по имени императрицы Марии Терезии, которая правила Австрией, Венгрией и Богемией в период с 1740 по 1780 год.

     85 Asanta sana - Благодарю (суахили)

     86 Аджания - очень популярное восточное растение родом из страны восходящего солнца. Преимущественно это кадочное растение, которое с приходом тепла красуется на веранде или саду, а зимой на балконе. В южных регионах хорошо растёт на улице, быстро восстанавливаясь после зимы. Низкорослый кустарник аджании не превышает 20 см в высоту, всю силу он отдаёт чтобы разрастись именно в ширину.

     87  Джон Александр Хантер - прославленный африканский охотник и автор популярных книг об Африке. Организовывал сафари, завоевал несколько рекордов по количеству трофеев. В последние годы высказывался за сохранение видов и сам занимался этим вопросом.

     88 Абингтон - тауншип в округе Монтгомери, штат Пенсильвания, США. В 2010 году в местности проживало 55310 человека. Тауншип Абингтон является вторым населённым пунктом по количеству жителей в округе после тауншипа Лоуэр-Мэрион. Находится в 19 км к северо-востоку от Филадельфии, южнее Пенсильванской платной автострады

     89 Красное дерево— целая группа пород, объединенная общим необычным оттенком ствола. В его окраске снаружи и внутри преобладают багряные тона. Это может быть насыщенный оранжевый, красно-фиолетовый или яркий бордовый оттенок. Произрастают породы, относящиеся к этой группе, преимущественно в Азии, Северной и Южной Америке, Африке. Для красного дерева характерны некоторые особенности. Очень медленный рост, не более 2-3-х см в год

     90 Матондо - единственный современный вид рода деревьев Секвойядендрон, семейство Кипарисовые. Ранее этот род относили к семейству Таксодиевые, которое в настоящее время упразднено, а роды, входившие в него, помещены в различные подсемейства в составе семейства Кипарисовые.

     91 Мопани - единственный вид деревьев из монотипного рода Colophospermum семейства Бобовые. Твёрдая красноватая древесина относится к самым тяжёлым видам древесины Южной Африки (плотность 1300 кг/м³) и трудна в обработке из-за своей твёрдости. Однако именно это делает её устойчивой против термитов, вследствие чего из неё часто делают заборные столбы и покрытие полов, она традиционно используется для постройки домов и заборов, находила также применение для изготовления шпал и шахтной крепи.

     92 Генетты - Род хищных млекопитающих из семейства виверровых. Длинное, приземистое и необычайно гибкое тело покрыто короткой, довольно грубой шерстью; окраска пятнистая; хвост пушистый, до 50 см длиной; у его основания расположены железы, выделяющие резко пахнущую жидкость — мускус.

     93 Циветты - род хищных млекопитающих из семейства виверровых. Обитают в субтропических и тропических странах Африки и Азии.

     94 Гираксы -Животные размером с домашнюю кошку: длина тела от 30 до 60-65 см, масса от 1,5 до 4,5 кг. Хвост зачаточный (1-3 см) или отсутствует. По внешнему виду даманы напоминают грызунов — бесхвостых сурков или крупных морских свинок, — однако филогенетически ближе всего к слонам  ... Из трех видов гираксов, 2 каменные гираксы, и третий — древсный .

     95 Чёрная Мамба - Ядовитая змея, распространённая в Африке. Обитает в полузасушливых районах центральной, восточной и южной части континента - главным образом в саваннах и редколесьях, где ведёт наземный образ жизни, изредка забираясь на деревья и кустарники. Длина змеи может превышать 3 м, что делает её второй по величине ядовитой змеёй после королевской кобры. Это также одна из наиболее быстрых змей в мире, на коротких дистанциях развивающая скорость свыше 11 км/час. Своё название получила благодаря чёрной окраске внутренней полости пасти, похожей на чернила.

     96 Чагга (джагга) - Народ группы банту на северо-востоке Танзании. Живут в окрестностях Килиманджаро. Включают родственные этнические группы собственно джагга, мочи, мачамбе, меру, вунджо, ромбо, руша, кахе, гвено. Численность - 1,8 млн человек. Говорят на близких языках группы чага языков банту; для большинства их в XX веке созданы письменности. Распространены также суахили и английский язык. Верующие в основном христиане, есть мусульмане-сунниты.

     97 rafiki -друг (суахили)

     98 upuzi - чушь (суахили)

     99 Эльзасец, эльзасская овчарка - одна из разновидностей немецкой овчарки.

     100 Кику́йю (Gîkûyû, Agikûyû) — народ, живущий в центральной части Кении. Название Kîkûyû — англизированная форма самоназвания гикуйу (ед. ч. — Gîkûyû, мн. ч. — Agikûyû). По языку и культуре им близки: меру, эмбу, мбере. Численность — более 6 млн. чел. Говорят на языке кикуйю, являющемся частью группы банту из бенуэ-конголезской семьи нигеро-конголезской макросемьи.

     101 Туркана - Народ группы нилотов. Живут на территории Кении и Эфиопии. Численность составляет примерно 1 млн. чел., из них в Кении проживает около 990 тысячи человек, в Эфиопии - 33 тыс. чел. Относятся к эфиопской переходной расе. Говорят на языке туркана.

     102 Kwaheri - до свидания (суахили)

      

      

      

      

      

      

      

      

     ОБ АВТОРЕ

      

       

      

      

      

      

      

      

      

      

      

      

     Уильям Генри Стивенсон ( 1 июня 1924 – 26 ноября 2013) - канадский писатель и журналист британского происхождения.

     Его книга 1976 года  выпуска "Человек по имени бесстрашный" была посвящена Уильяму Стивенсону (не родственнику) и стала бестселлером. В 1979 году по ней был снят мини-сериал с Дэвидом Нивеном в главной роли. Стивенсон последовал за ним в 1983 году с другой книгой "Последнее дело бесстрашного". Он опубликовал свою автобиографию в 2012 году.

      

     В 1976 году Стивенсон выпустил книгу "90 минут в Энтеббе", повествующем об операции "Энтеббе", в ходе которой израильские коммандос высадились ночью в аэропорту Энтеббе в Уганде и преуспели в спасении пассажиров захваченного палестинскими боевиками авиалайнера, понеся при этом очень мало жертв. "Эта книга была написана, отредактирована, напечатана и поступила в продажу в течение нескольких недель после описанного в ней события.