Он крался в темноте. Пьянящее чувство охотника, выслеживающего добычу, вело его проходными дворами, подворотнями, пропахшими нечистотами, бугорчатыми тропинками между гаражами. Он чуял запах жертвы и знал, что настигнет её в заранее рассчитанный момент. Услышав выстрелы в тишине, он даже не вздрогнул, только досадливо покосился на открытое и освещенное окно, за которым какая-нибудь трудовая семья коротала вечер с пивком у телевизора. Насекомые... Бессмысленные, упорные насекомые, запрограммированные на еду, размножение и дешевые развлечения. Им не понять наслаждение от предвкушения, именно предвкушения ЭТОГО. Азарт выслеживания и погони, ноздри, раздувающиеся от жажды уловить, наконец, запах крови...
***
Услышав выстрелы, прогремевшие в тишине, она даже не вздрогнула. Подняла глаза от вязания и равнодушно взглянула на экран. Достали эти триллеры - нагнетают, нагнетают... а в итоге герой или героиня всё равно спасётся и будет в непотребном виде тяжело дышать и закатывать глаза. Вот и сейчас - злодея пристрелил таки некий субтильный индивидуум, приползший из ванной с окровавленной мордой. Тьфу, гадость!
Женя выключила телевизор, закрыла окно и надела ошейник на изнывающего у двери Арчи. Едва успевая перебирать ногами за истово рвущимся вперед скотчем, она вылетела в наполненный влажной темнотой двор. Недавний дождь напоминал о себе чавканьем под подошвами кроссовок и запахом мокрой зелени. Отцепив поводок и позволив собаке бегать там, где ей заблагорассудится, она присела на краешек влажной скамейки. Зябко вздрогнула и уставилась на несущиеся по черному небу ещё более черные тучи, между которыми изредка проблескивали робкие звезды.
Она слушала топот быстрых лап Арчи, и вдруг ей захотелось тихонько поплакать. Вот сидит она одна-одинёшенька в этой сырости и никакие радости жизни её не ждут. А когда вернется домой - будет одна-одинешенька лежать с книжкой в постели, пытаясь уснуть. И книжку-то ей придется читать дурацкую, купила утром с лотка неизвестно что - про девицу, которая мужикам кишки маникюром выпускала. Глупость какая.
На этой мысли плакать Жене окончательно расхотелось. А захотелось иметь длинные платиновые ногти, чтобы вонзить их в мяконькое брюшко главврача. О-о-о, какое бы это было наслаждение - погрузить острые коготки в шефовы внутренности и, не спеша, покопаться в них... Сладостные мечты прервал Арчи, с разбегу ткнувшийся лохматым тельцем в её колени - пора, мол, домой. И правда, пора...
В подъезде пахло неистребимыми кошками. Пес несся впереди, смешно загребая короткими лапами на поворотах, - знал, что дома ждет ужин. Женя нашарила ключ в кармане ветровки и остановилась у двери. Но тут Арчи повел себя странно, - он вдруг поставил торчком черные уши, заскулил и, спотыкаясь от волнения, кинулся вверх по лестнице. А так как жили они на втором этаже двухэтажного старого дома, то выше их площадки лестница вела уже на чердак.
Когда Женя взбежала следом за собакой на узкий изгаженный людьми и животными помост перед чердачной дверью, она поняла, что скучного вечера ей точно не видать -- на грязных досках, скрючившись, лежал человек. Лицо его она не видела, но выглядел он отнюдь не бомжом - хорошая кожаная куртка, черные джинсы и ботинки на толстой подошве. Руки лежащего были в крови, он прижимал их к животу и не шевелился.
--
Эй! Вы живы? -- окликнула Женя мужчину. Тот в ответ что-то промычал и открыл глаза.
--
Лежите и не двигайтесь, сейчас я вызову "скорую помощь", -- произнесла она, пятясь и таща за собой ошалевшего Арчи.
Но раненый, несмотря на рекомендацию, приподнялся и попытался схватить её за руку, хрипло бормоча:
--
Не надо никого звать, со мной всё нормально -- отлежусь и пойду. Прошу вас, -- он умоляюще взглянул на неё черными глазами в обрамлении пушистых ресниц, и сердце Жени дрогнуло.
Она считала себя неудачницей. С самого детства. Ну что поделаешь, если росла она не в семье, а между родителями, словно соревнующимися после развода - кто заключит больше новых браков. Вот и моталась Женька из одной квартиры в другую, пытаясь ужиться с новыми отчимами и мачехами. Но как только всё вроде бы устаканивалось, тут же начинались пертурбации, и снова приходилось пить полусладкое шампанское на очередной свадьбе. В конце концов, после окончания школы её поселили в квартире недавно умершей бабушки, и все окончательно забыли о ней. В институт она не смогла поступить, закончила медучилище, и сейчас, в свои двадцать семь, считала себя старой девой с грошовой зарплатой и отсутствием абсолютно всего, что обычно относят к жизненным ценностям. Одна гадалка сказала Жене, что на ней лежит венец безбрачия, и предложила снять его за тысячу баксов. Если бы у неё были деньги, она бы их отдала, не задумываясь. Но денег не было, а значит, придется и дальше жить с этим самым венцом. Вот только некоторые несут его гордо, а у неё не получается... Противно чувствовать свою ущербность. Жене казалось, что у неё на лице постоянно написана жалость к самой себе.
Забежав в квартиру, она схватила с полки пару полотенец, одно из них намочила под краном, отжала, и бросилась обратно. Раненый, морщась, пытался встать, но у него не получалось -- ноги скользили в крови, а опираться он мог только на одну руку, вторую прижимал к животу, словно боясь, что вывалятся внутренности.
--
Лежать! -- скомандовала Женя. Но только Арчи недоуменно последовал приказу и брезгливо лег брюшком на грязные доски. Раненый же только удивился и снова попытался приподняться, догадавшись упереться ногой в дряхлые перила.
--
Лежите, я сказала! -- в её голосе звучал профессиональный металл. Все же она была медсестрой хирургического отделения, и повидала всякое. -- Если не хотите, чтобы я немедленно вызвала "скорую", то дайте хотя бы рану осмотреть. Не бойтесь, я медик, так что смогу оценить, помрете вы немедленно, или ещё немного помучаетесь.
Мужчина изумленно глянул на неё, но перестал дергаться, тем более что хлипкий брусок подался под его ботинком и со скрипом накренился. Теперь перила выглядели, словно иллюстрация к учебнику по технике безопасности в быту.
--
Вот так, расслабьтесь, -- она взяла мужчину за плечи и заставила лечь навзничь. Потом отстранила его руки и принялась ловко расстегивать одежду. Раненый застонал и закрыл глаза. Живот был весь в липкой крови, да и света явно не хватало. Тогда Женя вытащила из кармана куртки дежурный фонарик, который всегда брала с собой на вечерние прогулки с собакой. Фонарик пришлось держать в зубах, потому что одной рукой она бы не справилась. Через пару минут ей удалось осторожно оттереть влажным полотенцем кровь на неповрежденных участках тела, и стала видна граница раны. Вернее, ран, потому что живот был разодран в трех местах. Причем именно разодран -- лоскутья мяса и кожи выглядели крайне неприятно, было похоже, что мужика драл когтями огромный хищник. К счастью, брюшная полость не задета, повреждения большей частью поверхностные.
--
Кто это вас так? -- выплюнув в ладонь фонарик, спросила Женя.
--
Неважно, -- проскрежетал раненый. -- Что там?
--
На первый взгляд ничего страшного. Вроде бы, брюшина не задета или почти не задета. Но нужно обязательно продезинфицировать и зашить, конечно же.
--
Сами сможете?
--
Я-то смогу. Но лучше вызвать бригаду, они заштопают как надо. И проверят, нет ли более глубоких ран. Если нет, то дня через три выпишут.
--
Мне нельзя в больницу, как ты не понимаешь? -- услышав, что его жизни пока ничего не угрожает, мужчина заговорил куда спокойнее и мягче. -- Они меня найдут и прикончат. Если можешь меня спрятать и подлатать, я тебе заплачу. Хорошо заплачу.
--
Думаете, что я настолько ненормальная, что втащу в собственный дом совершенно постороннего типа с разодранным животом? Да ещё такого, которого ищут, чтобы убить? -- Женя покачала головой.