Опубликовано: Давыдов Д.Г. Факторы молодежного экстремизма и его профилактика в образовательной среде/ Образование в современном обществе как фактор социальных трансформаций") ["Education in Modern Society as a Factor of Social Transformations"] (Материалы Международной научной конференции, Москва 15 апреля 2013 года. М.:МАБиУ, 2014. С. 118-128.
В человеческой истории известен особый вид поведения, основные признаки которого - крайняя нетерпимость к другим, упрощенность и негибкость взглядов, склонность к широкому применению насилия и чрезмерной жестокости. Научное осмысление этого феномена ведет отсчет с психологии масс (Г.Тард и Г.Лебон) и теории инстинктов социального поведения (У.Макдаугал). XХ век с его кровавыми конфликтами всколыхнул интерес исследователей и привел к формированию нескольких научных подходов к проблеме авторитарной личности, фашизма, ксенофобии и национализма. Человечество сделало заметный шаг в развитии демократии, защите прав человека, распространения образования, однако, идеалы великих просветителей остаются далеки от воплощения. Приходится отмечать, что социальные нормы и права человека даже в самых развитых странах все еще находятся под угрозой со стороны определенных социальных сил. Для такой угрозы все чаще применяется понятие экстремизма, вошедшее сначала в публичный политический дискурс, а, затем и в юридическую и административную практику.
Среди множества научных работ по экстремизму значительное число исследований посвящено молодежи. Молодежный экстремизм заслуживает особого внимания не только потому, что "молодежь - это наше будущее". Экстремизм молодежи носит массовый характер и может быть нелепо кровавым, чему подтверждение - волна молодежного экстремизма, накрывшая Россию 15 лет назад. То, что сегодня на улицах стало меньше подростков-скинхедов, не должно успокаивать. Усилиями правоохранительных органов молодежный экстремизм придавлен, заметен как мусор под ковер, но он еще ждет случая, чтобы поднять голову. В России от расистского и неонацистски мотивированного насилия по прежнему гибнут десятки людей [3], причем большая часть подобных нападений совершается молодежью.
До середины 80-х годов прошлого столетия в советской научной литературе молодежное движение экстремисткой направленности не рассматривалось. Связано это было, с одной стороны, с доминирующей идеологией: в обществе советского образца существование таких явлений просто не предполагалось (аналогичные зарубежные явления были отнесены к проявлениям классовой борьбы и порокам капитализма). С другой стороны, налаженная работа общественно-политических молодежных объединений, широкий контроль школьной среды, быта и досуга, почти полное отсутствие свободы слова и достаточно эффективная работа правоохранительных органов не оставляли возможностей для распространения радикалистских тенденций. Хотя, отдельные случаи массовых драк на национальной почве все же случались [20].
В конце 80-х годов появление радикально настроенных групп молодежи стало заметным и к его описанию обращаются ученые, начинается серия публикаций о "неформалах" и, среди прочего, исследователей волнует агрессивность некоторых из них [25]. К концу 90-х проблема уличных насильственных группировок молодежи, с одной стороны, и поличического радикализма, с другой, стала описываться термином "экстремизм". Как это часто случается в социальных науках, сколь ни будь определенного подхода к наполнению этого понятия содержанием нет. Сам термин экстемизм (от лат. extremus - край, конец) появился в политико-философской терминологии еще в XVII веке и имел значение крайнего противоречия, чрезвычайности. Со временем, сложилось обобщенное понимание экстремизма как пропаганды и использования крайних средств (прежде всего, насилия) для достижения каких либо целей.
При попытке дать более точное определение авторы неизбежно переходят к описательному способу - делают это путем перечисления разных проявлений (как это сделано в Федеральном законе 2002 г. "О противодействии экстремистской деятельности"). Существуют понимание молодежного экстремизма настолько широкое, что даже "выпивку" и нежелание учиться предлагается считать экстремизмом [16, c.41]. Обобщая разные подходы, можно сказать, что главным признаком экстремизма во всех определениях остается именно крайность, радикализм решений и жесткость мер. Границы этой крайности и содержание действий, определяется социальным заказом (чаще властью) и зависит от конкретных культурно-исторических условий.
Экстремизм легче определить через поведение, хотя существует соблазн выводить экстремизм из идеологии [16, c.81]. Действительно, экстремизм обычно включают в себя приверженность определенным взглядам, однако, как будет показано далее, экстремистское поведение скорее оправдывается соответствующей идеологией, чем основывается на нем. Если же в фокусе внимания поставить идеологию, то слово "экстремист" станет современным вариантом понятия "еретик", обозначающим лиц достойных отлучения от государства и общества.
Для понимания экстремизма важнее изучать не его идеологию (часто примитивную и путанную), а причины принятия молодыми людьми таких крайних идей и способов поведения. Поиск глубинных причин экстремистского поведения позволил предложить несколько теоретических объяснений: особый характер активности в юношеском возрасте, актуальность задачи поиска и становления идентичности, формирование авторитарных черт личности в ходе воспитания, принятие культуры насилия (транслируемой обществом), социальнаядеривация и, как следствие, фрустрация потребностей.
Подход, объясняющий молодежный экстремизм как сущностную черту подростковогои молодежного возраста делает фокус на таких потребностях молодежного возраста как романтизм, стремление к активности и преодолению препятствий. Этот этап жизни С. Холл емко определил как период "бури и натиска". Поддерживая это представление, Л.С. Выготский указывают на "доминанту романтики" - стремление юноши к неизвестному, рискованному, к приключениям, к социальному героизму [10, с.37]. С одной стороны это создает благоприятные возможности для воспитания, однако, с другой стороны, стремление к яркости и необычности может приводить к асоциальным поступкам, демонстрации "смелости" и "оригинальности".
Доминанта дали, установка на обширные, большие масштабы есть возрастная черта, толкающая подростка к конфликтным отношениям с окружающей средой. Подросток как бы выпрыгивает из нее, ищет чего-то вне ее, ищет больших масштабов, отказываясь от сегодняшнего, текущего [10, с.37]. Кроме того, юношеский максимализм, завышеность оценок и притязаний мешают правильно оценить действительность, порождая пессимизм и апатию. Социальная активность юноши часто принимает форму абстрактной социальной критики, фиксации внимания на том, что не удовлетворяет, не соответствует его идеалу. Помимо гиперкритичности молодой человек проявляет склонность к спорам, теоретизированию, к построению гипотез и т.д., объясняемую развитием у молодежи способности к формальным операциям без опоры на конкретные свойства объекта [24].
Другая особенность юношеского возраста, названная Л.С. Выготским "доминанта усилия" характеризует тягу молодых людей к сопротивлению, преодолению, к волевым напряжениям, которые в условиях мирного времени и благоустроенной городской среды легче всего проявляются в виде протеста против воспитательного авторитета [10, с.37]. Неудовлетворенные поиски юности чаще всего проявляются и как страстная тяга к передвижению. Эта тяга выражается или в генерализованном "существовании в движении" - "нестись сломя голову", или в реальном движении, таком как энергичная работа, азартные спортивные соревнования, танцы, путешествия и езда, участие в общественных движениях, если только они обращаются к потребности ощущать себя "движущимися" [37]. Согласно В.С. Ротенбергу, немотивированная жестокость может быть "диким" проявлением неправильно ориентированной поисковой активности [29, с.85].
У молодежи ярко выражена потребность в поискеразнообразных новых ощущений (М. Цукерман). Эта необходимость подчас бывает столь сильной, что человек, которые ищет ощущения, часто рискует в физическом или социальном плане только ради того, чтобы получить такой опыт [41]. Такая склонность объясняет популярность многих молодежных занятий, связанных с "гедонистическим риском" [5]. Эту особенность молодежного возраста часто используют различные экстремистские организации, зазывая в свои ряды: "НБП обещает Вам жизнь, полную героизма и приключений, жертвенности, гордую и сильную жизнь и героическую смерть" [21].
Таким образом, можно согласиться с Ю.А. Зубок и В.И. Чупровым, которые отмечают что экстремисткий тип поведения имманентно присущ молодежи [17, с.38]. Однако, экстремальность как свойство молодости, может проявиться по-разному. В условиях стабильного общества на групповом и индивидуальном уровнях она находит, как правило, общественно значимые институционально-регулируемые формы. Если такие формы являются для молодежи недоступными или они по каким-то причинам не удовлетворяют молодых людей потребность в активном передвижении остается неосуществленной. Это, по мнению Э. Эриксона, приводит к молодежным "взрывам" - новые модные увлечения (танцы, протестное поведение и т.д.) [37]. Условия социальных потрясений и неопределенности способствуют переходу латентного молодежного экстремизма в антисоциальные формы поведения [17, с.38].
Включение молодого человека в экстремисткие группы может быть обусловлено поиском идентичности. Юношеский возраст, по Э. Эриксону, строится вокруг кризиса идентичности, состоящего из серии социальных и индивидуально-личностных выборов, идентификаций и самоопределений [37]. Но кризис идентичности отдельного человека нельзя отделить от социальных кризисов. Рост молодежного экстремизма в России в конце 90-х годов прошлого века неслучайно совпал с масштабными социальными преобразованиями. Резкие социальные, политические и технологические изменения, следует рассматривать как фактор, который мешает мешать развитию идентичности, способствуют возникновению чувства неопределенности, тревоги [18; 36]. Такой кризис идентичности в масштабе социальной общности, когда большинство социальных категорий, посредством которых человек определяет себя и свое место в обществе, кажутся утратившими свою ценность [4, с. 372] и оказался характерен для российской молодежи. В период социальной неустойчивости разрушаются "Мы-концепции", а вместе с ними, личностные и социальные идентификации [19, с. 11]. Ответом на закономерный юношеский кризис идентичности и одновременную смену ценностей в российском обществе послужили другие новые, зачастую асоциальные способы самоидентификации.
Следуя за Б.Ф.Поршневым и Г. Тэджфелом можно заметить, что психологическая основа объединения - восприятие членами группы самих себя как "Мы" в сравнении с "Они" [1, с. 23; 31, с. 223]. Фундаментальный принцип выражен Б.Ф. Поршневым так: "всякое противопоставление объединяет, всякое объединение противопоставляет, мера противопоставления есть мера объединения" [27, с. 14]. Самым легким способом идентификации является поиск враждебной группы. Желание самоопределиться ("мы" против "они") при наличии повышенного уровня агрессивности приводят к экстремистскому поведению. Неважно, против кого объединяться - против другой национальности или против фанатов другой команды.
Проявление экстремисткой позиции к другой национальной или религиозной группе часто является следствием мотивации укрепления Я-концепции. Согласно теории социальной идентичности Г. Теджфела, индивид благоприятно оценивает свою группу с целью поддержать статус группы и таким образом поднять собственную самооценку. Поэтому, в своих отношениях, группы сравнивают себя с другими по выгодным для себя критериям. Если другая группа угрожает доминантной по критериям сравнения, ее представители вызывают неприязнь [40]. В экспериментальных исследованиях показано, что угроза самооценке приводит к усилению негативных оценок представителей другой группе, в отношении которой существовали негативные стереотипы. Это, в свою очередь, способствовало повышению самооценки испытуемых [39].
Можно согласиться с О.В. Хухлаевым: повсеместно распространенные "фестивали национальной культуры" и концерты "народных танцев" не решают проблему с распространением ксенофобии в молодежной среде [34]. Исходя из психологических механизмов функционирования экстремистского мышления, такие фестивали будут, в лучшем случае, формировать нейтральное отношение, а в худшем, приводить к насмешкам и усиливать негативные установки.
Следующим теоретическим объяснением экстремизма может служить воспитание в авторитарном обществе и семье, приводящее к формированию комплекса черт - авторитарной личности: установка на неукоснительное почитание внутригрупповых авторитетов, чрезмерная озабоченность вопросами статуса и власти, стереотипность суждений и оценок, нетерпимость к неопределенности. Эти черты проявляются, в частности, во враждебном отношении к представителям других социальных групп. Действительно, в современных исследованиях показано, что ценности доминирвания связаны с аутгрупповой дискриминацией, являющейся главным механизмом националистических установок [35, с. 102-103].
Экстремальный конвенциализм понимаемый в теории Т.Адорно, как способность с чистой совестью подчиниться диктату авторитета, соседствует со стремлением наказать нарушителей принятых норм. Придя к убеждению, что есть люди, заслуживающие наказания, индивид находит отдушину, в которую он может направлять свои агрессивные импульсы и считать себя при этом моральным человеком. И если авторитетные лица или социальная группа в целом высказывают одобрение этой агрессии, она может принять формы реального насилия. Так, вытесненная авторитарная агрессия переадресуется группам чужаков, принимает столь резкие формы и часто оправдывается моралистическими речами [2, с. 54-57].
Экстремисты не воспринимают своих идеологических противников в качестве нормальных людей, поэтому, не чувствуют необходимым применять к ним нормы человеческих отношении, чувствовать сострадание. Вообще, как отмечает С.В. Беликов, для лиц с ярко выраженными установками на экстремистское поведение характерно как снижение ценности жизни противников, так и невысокая ценность своей [5, с. 28]. Собственная жизнь и жизнь окружающих с легкостью приносится в жертву "идее".
Доступные в литературе описания реальных экстремистских персонажей напоминают такие характеристики авторитарной личности, как суеверие, вера в мистические внешние детерминанты индивидуальной судьбы, стереотипичность, ригидность мышления, чрезмерное акцентированием мотивов власти в человеческих отношениях, предрасположенность рассматривать их в категориях "слабый -- сильный", "вождь -- последователи". Такие личности склонны различать "вышестоящие" и "неполноценные" расы [2, с. 58-62].
Другая важная причина экстремистского поведения корениться в господствующей культуре социума. Хотя из важных признаков современного "цивилизованного" общества является формальное неприятие насилия, культура насилияв обществесохраняется и служит мощным фактором, провоцирующим молодежный экстремизм. Этот феномен основан на признании насилия как социальной ценности, как основания социального статуса и одновременно как средства разрешения проблем. Парадоксальным образом, насилие в обществе порицается, и, в то же время, оправдывается и широко используется [32]. В этом парадоксе и заключена одна из главных трудностей профилактики экстремизма. Убежденность экстремистов в ценности насилия это не есть проявление какого-то особого, "девиантного" мышления. Это лишь крайняя степень согласия с ценностью насилия, свойственного большинству. Если быть внимательным, то можно заметить, что лозунги экстремистов часто напоминают аргументы политических лидеров, звучащие с экранов телевизора о необходимости иметь и показывать кулаки, чтобы наше государство "уважали". Экстремистов отличает боле явная склонность к формированию образа врага и убежденность в целесообразности применения скрытого (запретить, выгнать, заставить и т.д.) или прямого насилия.
О распространенности культуры насилия свидетельствуют многие факты. Представления о войне, вражде, противостоянии занимают значимое место в картине мира человека [8], отражены в самых древних мифах и символах человечества. Истоки этого мы находим в глубинных представлениях о сакральности борьбы, "общекосмическом дуализме противостояния светлых и темных сил" [15, с. 357]. Вполне мирные занятия мы привыкли называть "битвой за урожай", "борьбой за чистоту" и т.д. К "военным метафорам" обращаются педагоги, формируя тем самым конфронтационность в образе мира своих учеников [26, с. 16]. Даже в распространенности детских военных игрушек проявляется ценность насилия [7, с.70]. Модный молодежный стиль "милитари", изобилие компьютерных "военных" игр - все это отражение глубинной ценности насилия. Не случайно, конструкты, отражающие силу и насилие, проявляются при исследовании восприятия местным населением мигрантов [23, с.100].
Важным проявлением культуры насилия и провокации экстремизма, является язык массовой коммуникации. В актуальном дискурсе СМИ тема насилия не только присутствует, она ощутимо связана с социальной идентичностью [14]. Причем, насильственный дискурс СМИ заметно усиливается в тоталитарных обществах [9], что самым негативным образом сказывается на радикализме установок населения.
Традиционным подходом является выводить склонность к экстремисткому поведению из социальных условий, прежде всего неустроенности, неудовлетворенности своим положением. С точки зрения тории Д. Долларда и Н. Миллера, агрессивный экстремизм имеет социальную природу и его источником выступает накапливающееся у молодых людей состояние фрустрации[38]. Фрустрация возникает в условиях, блокирующих достижение желаемой цели. Соответственно, финансовые проблемы семьи, безработица, отсутствие возможности социального продвижения на фоне навязчивой рекламы и демонстрируемых в СМИ ценностей потребления и успеха, ведут фрустрации. Естественным (хотя и не неизбежным) следствием фрустрации является агрессия. Если непосредственно проявить агрессию в направлении фрустрирующих объектов (школа, родители, организации и т.д.) молодой человек не может вследствие ожидаемых негативных последствий, то агрессивные импульсы сдерживаются. Сдерживание само по себе может явиться источником дополнительной фрустрации. Кроме того, "сдержанная агрессия" обычно "смещается" - направляется не против непосредственного источника фрустрации, а на какой-либо другой, "безобидный" объект (мигрантов, бездомных и т.д.).
Следует обратить внимание, что фрустрация может быть вызвана не только объективными причинами неблагополучия, но и завышенными ожиданиями. В исследованиях, посвященных относительной депривации показано, что чувство неудовлетворенности, вызванное уверенностью людей в том, что они имеют меньше, чем того заслуживают ведет к состоянию фрустрации, возможно, к агрессивному поведению [22, с.496]. Относительная деривация возникает вследствие сравнения своего социального положения и условий жизни с положением и условиями других людей. Продукция массовой коммуникации, рисующая "красивую жизнь" часто задает стандарт для сравнения. При этом, чем больше человек имеет, тем сильнее завидует тем, кто имеет больше. Поэтому неудовлетворенность своим положением в обществе проявляют не самые обездоленные, а относительно благополучные слои и группы молодежи. Ответственность за свое "незавидное положение" молодежь может возлагать на внешние обстоятельства (несправедливые законы, неразумное общественное устройство и т.д.). Уличные беспорядки, демонстрации, погромы, террор, мятежи - вот арсенал средств, к которым прибегают ощущающие себя обделенными социальные группы в стремлении быстро и бесповоротно "восстановить справедливость", т.е. занять доминирующие позиции в обществе [11].
Таким образом, причины экстремистского поведения многогранны и их нельзя свести к одному-двум факторам. Нельзя объяснить экстремизм и "плохим" воспитанием, поэтому, и бороться с ним только просветительско-педагогическими методами не получиться. За значительную часть причин асоциального поведения ответственно само общество. С другой стороны, молодежь стремится к экстремальности, часто сама конструирует экстремальные ситуации [13, с. 67].
Поскольку среди лиц с экстремистским поведением преобладают молодые люди в возрасте до 30 лет [12, с.76], естественное и наиболее действенное поле профилактики для этой возрастной группы - образовательная среда. О профилактике экстремизма в образовательной среде много говориться, соответствующие разделы есть в планах работы большинства школ и вузов. Однако на практике проблема экстремизма сводится в основном к профилактике межнациональной розни и здесь, как отмечает О.Е. Хухлаев можно увидеть удивительное однообразие используемых технологий и крайне слабую связь данных технологий с озвучиваемым результатом [34]. Понимание вышеперечисленные психологических механизмов экстремистского поведения молодежи позволяет предложить более широкий и действенный подход к профилактике экстремизма. Исходя из этого, основными направлениями профилактической работы в образовательном учреждении должны стать:
1. Формирование у обучаемых и педагогов безусловного отрицания насилия как ценности, как средства решения проблем. Осуждение любых форм насилия, с любым оправданием должно найти свое отражение и в учебных текстах и ы акцентах речи педагогов. Здесь важно именно тотальность отрицательного отношения: если допустить что насилие в принципе может быть полезно и хорошо, то это ведет к формированию установки на допустимость его использования для решения социальных проблем.
Здесь так же важным представляется развитие навыков неконфликтного взаимодействия. Не обязательно это только навыки этнокультурного взаимодействия, опыт ненасильственного разрешения трудных ситуаций общения даже на межличностном уровне ведет к принятию ненасильственных установок поведения.
По возможности, следует исключать даже косвенную агрессивность в лексике педагогов, учесть, что даже в образной форме (иногда в виде шутки) агрессивная лексика формирует определенный психологический настрой. "Выжигать каленым железом экстремизм" - не самый эффективный подход к его профилактике.
2. Формирование толерантности, принятия разнообразия взглядов на мир и возможности смотреть на одну и ту же проблему с разных точек зрения. Мир в школьных учебниках и в объяснении преподавателя не должен быть застывшим, однозначным. И в естественных науках и тем более в социальных и гуманитарных мало общепризнанных истин [30]. Здесь всегда есть место дискуссии, противоречиям, незавершенности - не стоит считать, что это "не детского ума дело". Преподавание школьных предметов должно решать такую задачу "толерантной тренировки" сознания [29].
3. Удовлетворение потребности в позитивной социальной идентичности. Как следует из социально-психологических исследований, негативное отношение к другим социальным группам часто является следствием негативного восприятия своей социальной группе. Как это не странно звучит, но профилактика предубеждений в отношении каких либо социальных групп (мигрантов, например) должна начинаться с формирования позитивного отношения к своему народу, к своей социальной группе, к истории и культуре народа, региона.
Здесь следует учесть распространенную ошибку, заключающуюся в использовании таких маркеров позитивной социальной идентичности как факты противоборства (что так любят делать "ура-патриотиоты"). "Мы лучше, потому, что мы их побили" - не самый удачный вариант патриотического воспитания. К сожалению, часто патриотическое воспитание сводится лишь к военно-патриотическому аспекту (конкурсам строевой песни и разборки-сборки автомата, например). В работе по профилактике экстремизма необходимо реализовать истинное значение патриотизма - любовь к своей стране и своему народу, гордость за принадлежность к своему социуму, а не подозрительность к другим.
4. С предыдущим направлением работы по профилактике тесно связано удовлетворение важных потребностей молодежи. Хотя многое зависит от состояния экономики и других условий макросреды, образовательное учреждение может влиять на степень депривации, ведущей к агрессивному экстремизму. Особую роль здесь играет реализация потребности в самоуважении. Известно, что директивная педагогика увеличивает депривацию этой потребности, тогда как диалогическое общение ведет к формированию оптимальных социальных установок [33].
5. Отдельным направлением профилактики следует выделить реализацию потребности в активности, особо важной для молодежи. Поскольку, подавление инициативы, поисковой активности и "конструктивной агрессивности" (стремление к освоению и изменению мира, к творческой самореализации) ведет к проявлению агрессивности деструктивной [29, с.86], то молодые люди должны иметь социально-приемлемые каналы реализации такой активности. Занятия спортом и творчеством, развитие института волонтерства способны стать существенным профилактическим ресурсов экстремизма.
6. Традиционным направлениям профилактики экстремизма является просвещение, формирование культурной компетентности (этнической, религиозной и т.д.). Следует отметить, что это не должно являться основным, а, тем более, единственным, направлением профилактики. Кроме того, оно не должно сводится к информированию. Неправильно ставить целю "перевоспитать" подростков с экстремистскими взглядами в ходе идейной дискуссии. Их взгляды и так очевидно нелогичны, а иногда каких-либо определенных взглядов нет совсем. Важно учитывать и эффект групповой поляризации, заключающийся в том, что публичное рассмотрение проблемы усиливает преобладающую в группе тенденцию. Активное обсуждение материала вызывает большую поляризацию, чем пассивное выслушивание аргументов [31, с. 75-77]. Так, группа умеренных националистов после дискуссии может превратиться в группу еще более убежденных радикалов.
Представляется, что этнокультурная компетентность, например, должна формироваться не путем рассказов об этнических особенностях, а выработкой реальных навыков взаимодействия в этнокультурной среде. Здесь недостаточно просто включить представителей разных социальных национальностей в учебную группу или класс, важно организовать их успешную и интересную молодым людям совместную деятельность.
Целесообразным будет являться и использование книг, видеофильмов и интернет-ресурсов подходящей тематики, формирующих ценности толерантности, ненасилия, мультикультурности. В образовательных учреждениях следует создавать такие списки рекомендованных фильмов и книг для внеклассной профилактической работы, формировать коллекции таких материалов. Здесь же можно использовать такое средство профилактики экстремизма, как включение подростков и молодых людей в самостоятельную исследовательскую работу: подготовку рефератов, эссе, конкурсных научных работ по вопросам социального взаимодействия и мультикультурной компетентности.
Таким образом, особая роль в профилактике молодежного экстремизма принадлежит образовательным учреждениям. Традиционные пути профилактики не отличаются эффективностью, а стереотипы "здравого смысла" не всегда дают верное представление о природе экстремизма. Понимание глубинных причин экстремистского поведения молодежи позволяет расширить традиционный перечень профилактических мероприятий, предложить ряд эффективных средств предупреждения экстремизма.
Литература
--
Агеев, В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М., 1990.
--
Адорно, Т. Исследование авторитарной личности. М., 2001.
--
Альперович, В., Юдина, Н. Ультраправые на улицах: с плакатом за демократию или с ножом в кармане. Ксенофобия и радикальный национализм и противодействие им в 2012 году в России, http://www.sova-center.ru. 20.04.2013.
--
Андреева, Г. М. Психология социального познания. М., 2000.
--
Беликов, С. Антифа. Молодежный экстремизм в России. М., 2012.
--
Борисов, И.Ю. "Гедонистический риск" в неформальных молодежных объединениях / Психологические проблемы изучения неформальных молодежных объединений М., 1988. С.70-71.
--
Бютнер, К. Жить с агрессивными детьми. М., 1991.
--
Венедиктова, Л. Н. Концепт "война" в языковой картине мира (сопоставительное исследование на материале английского и русского языков): Автореф. дисс... канд. филол. наук. Тюмень, 2004.
--
Власова, Е.В. Речевая агрессия в печатных СМИ: На материале немецко- и русскоязычных газет 30-х и 90-х гг. XX века: Автореф. дис... канд. филол. наук. . Саратов, 2005.
--
Выготский, Л.С. Собрание сочинений в 6т. Т. 4. Детская психология. М., 1984.
--
Гарр, Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб, 2005.
--
Гречкина, Е.Н. Молодежный политический экстремизм в условиях российской действительности: Дис... канд. полит.наук. Ставрополь, 2006.
--
Громов, Д В. Молодежь: конструирование экстремальности. М., 2007.
--
Давыдов, Д.Г. Военная идентичность как компонент общественного сознания. Социальные науки и современное общество. N 1. 2011. С. 65-76.
--
Дугин, А.Г. Философия политики. М., 2004.
--
Зубок, Ю.А., Чупров, В.И. Самоорганизация в проявлениях молодежного экстремизма. Социологические исследования. N 1. 2009. С. 78-88.
--
Зубок, Ю.А., Чупров, В.И. Молодежный экстремизм: сущность и особенности проявления. Социологические исследования. N5. 2008. С.37-47.
--
Иванова, Н.Л. Психологическая структура социальной идентичности: Дис... докт. психол. наук. Ярославль, 2003.
--
Ковалева, Н.В. Жизненное самоопределение молодежи в условиях социальной нестабильности (социально-психологический аспект): Дис... канд. психол. наук. М., 1997.
--
Козлов, В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 - начало 1980-х гг.). М., 2009.
--
Нос, Н.М. Фиксация социальной идентичности в гипотетическом сценарии/Социальная идентичность: способы концептуализации и измерения: Материалы Всерос.науч.-метод.сем-ра. Краснодар, 2004.
--
Пиаже, Ж. Избр. психол. труды: Психология интеллекта. Генезис числа у ребенка. Логика и психология. М., 1994.
--
По неписанным законам улицы: Сб.статей. М., 1991.
--
Поддьяков, А.Н. (). Конфронтационность в образе мира у участников образовательного процесса. Вестн. Мос. ун-та. Серия 14. Психология. N1. 2004.
--
Поршнев, Б.Ф. Противопоставление как компонент этнического самосознания. М., 1973.
--
Поршнев, Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979
--
Ротенберг, В.С., Бондаренко, С.М. Мозг. Обучение. Здоровье. М., 1989.
--
Степин, В.С., Кузнецова, Л.Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994.
--
Тернер, Д. Социальное влияние. СПб., 2003.
--
Федунина, Н.Ю., Сугизаки, Э. Насилие в школе. Осмысление проблемы в зарубежных источниках// Современная зарубежная психология. N3. 2012. С.71--85.
--
Фокина, И.В. Диалогическое общение как средство развития гражданского самосознания студентов// Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. N4. 2011. С.345-349.
--
Хухлаев, О.Е. Социально-психологический подход к разработке способов снижения предубежденности (этноцентризма) / Миры культур и культура мира : Материал III всерос. науч.-практ. конф. "Практическая этнопсихология: актуальные проблемы и перспективы развития", М., 2011.
--
Хухлаев, О.Е. и др. Этнонациональные установки и ценности современной молодежи (на материале исследования студенчества нескольких регионов России) // Культурно историческая психология. N 4. 2011. С. 97-106.
--
Цельмина, М.В. Психологические условия развития идентичности личности: Дис... канд. психол. наук. Новосибирск, 2003.
--
Эриксон, Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.
--
Dollard, J., Dobb, L.W., Miller, N.E. and oth. Frustration and aggression. London, 1944.
--
Fein, S., Spencer, S.J. Prejudice as self-image maintenance affirming the self derogating others // Journal of Personality and Social Psychology. #73. 1997. Р. 31--44.
--
Tajfel, H. Differentiation between social groups: studies in the social psychology of intergroup relations. London ; New York. 1978.
--
Zuckerman, M. Sensation seeking and risky behavior. Washington, 2007.