...И поползли вверх зеленые шторы... Morning'shere! За морем - синие горы. Itmayseemgory, butfeelnofear. И не думай спорить! Тоже мне, горе... Justrelax, anddon'tinterfere.
Зачем ты села за руль, глупышка? Лебедям белымне светит вышка... Лампа светит, камера едет, сопрано rules в последнем куплете, собравши последние силы.
Вжик-вжик. Какой недобрый мужик!Sleepingiswise, you're sure of a big surprise!
От рассвета и до могилы... Скрилы-скрилы...
Яна подтянула сползшее одеяло и свернулась под ним калачиком. Стало тепло и хорошо. Она уже поняла, что проснется, что уже позади тот миг, когда еще можно, не открывая глаз, расслабиться и, словно отпуская соломинку, растаять в невесомости сна. Но соломинки не было, а сон убегал, его сладкий аромат сочился наружу сквозь поры кожи, чтобы спрятаться где-то по ту сторону белоснежной простыни. А это значит, что придется просыпаться.
Яна приоткрыла глаза. Медленно... Поползли вверх тяжелые веки... The dream is over. Youcouldn'tgetlower. Nowbodytoldyouthatit'sgonnabethisway.
Она терпеть не могла будильники (малоромантические воспоминания о первом годе рыночных реформ в Новоправославной) и, поэтому, предпочитала просыпаться под запрограммированный с вечера Kenwood. В отличие от будильников, оный аппарат был дорог Яне хотя бы как память, ибо был преподнесен ей в подарок на крайний день рождения любвеобильным, но туповатым гуру из "Иньфокара". К несчастью, помидоры их чистой, но быстротечной стрсти к настоящему времени не только завяли, но и вполне могли уже возродиться шариками для пинг-понга. К счастью, помимо Kenwood'а Яне на память остались еще и квартира, и машина.
Яна решительно сдвинула с себя одеяло, приподнялась на локтях. Свесила ноги с кровати, уселась на ее краю и, наконец, осознала, что нарушало гармонию этого зимнего утра. Черный Kenwood ныл противно на тему превратностей однополой любви в многополярном мире. Будучи чуждой Яне на уровне концепции, тема была немедленно смыта неким чернокожим речитативом. Прислушавшись, но не разобрав из лирики ничего кроме "baby... yeah", Яна бросила ленивчик на кровать и подошла к зеркалу. Улыбнулась себе любимой, наклонив головку сначала к левому плечику, потом к правому. Она не могла не повертеться утром перед зеркалом, чтобы искупаться в собственном отражении. Что-то типа утренней зарядки. Вправо-влево!
Да... Талант не пропьешь... Сто семьдесят три. Упруже девяноста, где-то шестьдесят, восемдесят пять. На худенькие плечи спадают завитушки золотистых волос, корни которых не нужно красить в черный цвет... Изумрудный взгляд под ресницами, которые выглядят на 60% длинее, чем правый хвост... Белые зубки, нежные губки, ногти, не знавшие мясорубки... The beauty and the bitch!. Удовлетворившись увиденным, она еще пару раз хлопнула глазами и побрела в направлении ванной, двигаясь все более уверенно.
Как хорошо, что горячую воду не отключают зимой! Пенящиеся струи падали на ее птичьи ключицы и текли дальше, вниз, к бедрам, мимо пещерки (как это теперь иногда называют), в которой опытный романтик мог без труда надыбать золотой ключик к ее женскому сердцу. Кроме ощущения свежести сотояние пещерки Яну не особо волновало, поскольку Яна не была профессионалкой. Блядью - возможно, но это другое... Это, как известно, метод познания мира, а не самый быстрый способ заработать на обезболивающее малышу с метастазой. Или на добрый спайс, с помощью которого, говорят, можно переместится в любую точку вселенной. Почти мгновенно и не прибегая к пещерным методам.
Яне вспомнилась прошлая суббота. Точнее, Saturday night. Вопиющее нарушение режима, а толку-то?! "Расслабься, расслабься..." Импотент потный... Как же, будет ему, что вспомнить на свалке, уроду. Сколько раз она себе говорила, не приводить домой этих дебилов, которые раз двенадцать - и ладно (если считать туда и обратно)! Не говоря уже о горьком осадке в розовой девичьей душе... Сделай он свое дело, хоть тело было б в порядке, уставшее оставаться в дательном падеже. В надежде отогнать от себя эти грустные мысли, Яна закрыла глаза и подставила лицо струйкам воды. Туды. Сюды.
В ту черную субботу они с Женькой пошли в "Белый Чайник". Тот самый, у цирка-зоопарка, когда сначала сигаешь в подворотню, а потом опускаешься на самое дно. Попасть туда простым смертным было сложно: нужно было быть или красивой, или богатым, или просто относиться к жизни весело, причем последнее, на удивление, наиболее сильно резонировало с настроением хранителей врат того диковинного подземелья. The bouncer, my friend, will always give a hint. The bouncer will always give a hint...
...Женька была Яниной лучшей подругой. Нет, она была не из Москвы, ее родители обсибирячились на стройках коммунизма. Провидению было угодно, что Женьке и Яне дали одну грядку на их первой и единственной картошке. The teamwork did work out, после чего они всю ночь проболтали о чем-то жизненно важном, гадая на "атласных" картах о прекрасных принцах на вишневых "девятках" и потягивая баночный "Гёссер", подаренный охочими старшекурсниками-надзирателями.
После этого они вместе учились модным финансам, ходили в Зал Чайковского на Гродберга и плакали под концовку "Охотника на тюленей" Кустурицы, вместе же нашли первую работу в коммерческой структуре, еле пережившей первый же межбанковский кризис, и тогда же повадились ходить на инагуральные пьянки начинающих трейдеров, исповедовавших экстремальный камюнизм. They'd be there for each other if the rain would have started to fall, and, fortunately, they never fell for the same guy. Almost.
Сразу после дефолта Женьку выгнали с работы, и это была та самая ситуация, в которой познается ответ на ворос, who the fuck is Alice? Женька пребывала в истерической прострации, с глазами вечно красными от слез. Яна чуть ли не памперсы ей тогда меняла по три раза в день. Это помогло: через пару месяцев Женька успокоилась и снова начала пользоваться косметикой...
...Попудрив носики, девчонки погрузились во клубное чрево, еще не успевшее набиться копошащимися телами. Безлюдный танцпол, к которому спускались семь ступенек, был освещен мягким фиолетовым светом. На диванчиках вдоль правой и левой стен кучковались пары-тройки вьюнош в модных рубашках на выпуск и стайки девчин, кто в джинсах, кто без. И те и другие нервно переговаривались, опасаясь, что сейчас придет менеджер и прогонит кого-то из них к чертовой матери, поскольку пришли истиные временные владельцы диванчика, забившие его по мобильным средствам связи за трудовые пятьсот денег. Лишь у самого входа красовался весьма нетривиальный субъект, этакий Snoop Dogg-альбинос в образе члена экипажа "Навуходоносора" внутри Матрицы. Насколько было очевидно, что субъект был частью системы секъюрити "Чайника", настолько же было неспокойно от осознания того, что твоя безопасность и впрямь, в некотором роде, зависит от подобных индивидов.
Миновав матриксоида и не уделяя внимания мелкоте на диванчиках, Яна с Женькой пересекли танцпол в направлении единственной барной стойки, занимавшей всю стену, противоположную входу. За стойкой, ровно посередине, их уже поджидал огромный чернокожий бармен в корпоративной футболке и с добродушнейшей улыбкой. Девушки знали, что негра зовут Люцеф, а Люцеф, как ему и полагается, знал девушек в лицо, но, скорее всего, не помнил, как их зовут. Через минуту его умелые пальцы уже мяли в стаканах пахучие ингредиенты dos Mohitos para chicas, в тот время как и Яна, и Женька, не сговариваясь и как бы между делом сканировали немногочисленную публику около стойки, одна влево, другая вправо от трудившегося Люцефа.
Яна оказалась счастливие. Метрах в пяти она увидела двух молодых людей, которые заслуживали более пристального осмотра как миимум. Сцапав свое мятное питье под суахильное "Ciao m'bella!" за двадцатипроцентый tip, она незаметно бросила Женьку на произвол судьбы и отошла немного от стойки в направлении заинтересовавших ее особей, дабы получше разглядеть этих потенциальных "самцов до утреца".
Ага. Первый... Первый, опиравшийся левым локтем на барную стойку, стоя к ней в полоборота - это был весьма типичный новый русский третьего (или уже четвертого?) поколения на ранней стадии своей, возможно, блистательной карьеры. Костюмчик от "Сени", entry level, at the Christmas sale, ходики "Лежим?" с ремешком из генетически модифицированного зубастика-олигофрена, коротко стриженная челка, спадающая на двухпядный загорелый лоб. Уверенный затылок. Квадратные башмачки. Рубашечка со стойким расстегнутым воротничком... Нормальный мальчик, the beaver cunter. Смотрит на девчонку почти в упор, но не замечает.
Зато второй, стоявший ко стойке спиной и смотревший в фиолетовое пространство перед собой... Этот был словно посланец мира. Не нашего, грешного, и, может быть именно поэтому, Яна почувствовала, что готова немедленно и смертельно согрешить с этим вторым, позабыв об элементарных приличии и гигиене, и даже не задумываясь о его часах, трусах, начитанности или способности понять мобильное сердце красавицы. Это был высокоий спортивный джентльмен... ассирийской?.. внешности с утоненно аристократическими чертами лица цвета кофе со сливками. Идеальной формы череп был начисто выбрит, а в глазах за стильными круглами очками читалась вселенская, но абсолютно не еврейская грусть.
Яна приблизилась к бойцам поближе и услышала, как cunter впаривал отреченному ассирийцу, активно жестикулируя свободной рукой:
- Ну тут я ей и говорю, "Наташа, а в "Аэрофлоте" почем отдашься?"...
И тут он увидел Яну. Те самые изумрудные глазищи под золотистыми локонами. Яна не смогла сдержать озарившую ее улыбку от ощущения себя миелофоном. "Раз, два, три..." - посчитала она про себя.
- Привет, я - Костя, - несколько очумело произнес cunter, протягивая Яне пятерню.
- Яна. - Пожимая кончики его пальцев, Яна посмотрела ему в глаза и сразу же успокоилась, не увидев ничего, кроме хмельной похоти. Зов плоти рождает спрос, а сон разума - словесный понос.
- Пук! - издал Костя, что в данном контексте означало: "Как ты прекрасна!"
- Спасибо, я знаю, - ответила Яна. - А у тебя как дела?
- Ничего, пока отцом не стал... А ты, вообще, откуда такая?
- В смысле?
- Во всех.
- Отсюда! Я здесь всегда была. А ты откуда... такой?
- А вот я, - Костя двинул бровями, - из будущего...
This was so lame... "Как все запущено", подумала Яна, но промолчала.
- ...хочется надеяться, нашего совместного, - закончил мыслю Костя-из-Будущего.
The pickup line sucked, но Яна решила не посылать его сразу, ибо не ради него все это было затеяно.
- Да-а? Как у тебя все продумано... - сказала она.
- Я знаю, что не должен этого делать, but can I offer you the next drink?
- Ну отчего же? Запросто! - Яна словно запнулась.- Ты знаешь, как сказать по-русски "Banana Daiquiri"?
Костя-из-Будущего выпал в осадок.
- Хм... Банана дайкири, - неуверенно произнес он.
Яна одним движением глаз указала ему на Люцефа, который уже шел к ним, лыбясь, словно не за деньги.
За все время этого бездарного дебюта ассириец не произнес ни слова, словно он вообще не замечал ни их разговоря, ни даже их самих. Но в следующий момент произошло страшное.
- Привет, - Женька подскочила к ним и бесцеремонно втиснулась между Яной и ассирийцем, так что Яна едва не выронила еще не допитый "мохито".
- Ты чего! - шикнула она на Женьку, но та уже, словно кобра, приготовилась атаковать... ассирийца, естественно. На Костю-из-Будущего она потатила не более полсекунды.
В этот момент ассириец внезапно пришел в себя. Его туманый взгляд обрел некую степень концентрации, и он медленно перевел его из пространества перед собой сначала на Яну, а потом на Женьку. На ней взгляд и остановился. На вскобренной девичей груди. "Черт возьми", подумала Яна, "вечно эта шлюха появляется не вовремя".
- You have a pair of wonderful brains, my dear! - произнес ассириец. - Позвольте представиться. Йован. Шарма.
"Интересный акцент", подумала было Яна, уже догоняя, что тот молвит на рафинированном московском наречии с налетом знаменной интонации. Пока Яна думала, Йован еле заметно поклонился сначала Женьке, а потом и Яне. И снова уставился на Женьку.
- Очень приятно, - пометила Женька территорию. - Женя! А какое у вас интересное имя!
- Яна,.. - надо было сбить темп.
- Костя! - к месту вставил путешественник во времени, но на него никто не обратил внимания. Но он этого и не заметил, будучи поглощен донесением до Люцефа сути Яниных потребностей.
Йован несколько помедлил с ответом на Женькин вопрос, словно просчитывая ходы. "Уж не обдолбался ли он", подумала Яна, "больно долго думает. Или просто тормоз". Через десять секунд последняя версия отпала.
- Да, редко нынче встретишь живого сербоиндуса, - выдал, наконец, Йован. - Не то что когда-то давным-давно на арийской прародине, среди лугов и озер, под звездами, описывающими круги... - Йован, словно осознав что вот уже сейчас наступит перебор, еще более сконцентрировал взгляд, на этот раз, как ни прискорбно, на крашеных Женькиных губищах. - На самом деле, мои родители учились в Патрисе Лумумбе. Папа из Кашмира, мама из Вуковара. В один из вечеров они встретились и уже никогда не разнимали объятий, пока Агни не унес их на небо на своей пурпурной колеснице.
Яна с Женькой удивленно переглянулись. Во колбасит человека!
- После этого меня взяла жить на ферму дальняя бабушка, - продолжил Йован, - очень милая старушка, Адель Адольфовна. Та самая, с которой ее собственная мама бросилась в Одер, после того как у них папу убили рыцари-орденоносцы... Маму не спасли, а вот дочь выжила, хотя и ослепла от страха. Но подобрал ее бродячий цирк. Она десять лет почти ничего не произносила, кроме молитв, а когда ей исполнилось шестнадцать, так и отдалась бы в услужение Троице, не выкради ее фермер-неформал с серьезными намерениями. Он женился на ней и до конца их дней любил ее за троих. Так вот, у них на ферме я и жил.
- И долго вы там жили? - первой спросила Женька.
- Two months.
- Why so briefly?
- I ran away...
- Не обращайте внимания, - в разговор включился улыбающийся Костя-из-Будущего. - Йован - мой лучший друг, мы с ним почти как братья. Просто сегодня он частично, - Костя сделал неопределенный жест рукой, - по ту сторону. Типа, критический день.
- Мой предок Ырджун, говорил напрямую с Богом, - неожиданно злобно рявкнул на Костью Йован. - Понял, чмо?
- Да че ты, Ваня! - набычился в ответ Костя-из-Будущего, направляя на Йована боевую распальцовку. - Ты на кого наехал, а? Давай, фильтруй аксиомы, лысый! У меня малиновые штаны по "найкидо"!
- А у меня пятый мандан по боевым шахматам! - расплылся в улыбке Йован.
Костя прыснул. В этот момент его окликнул Люцеф, поскольку зелье для Яны было готово.
- Позвольте вам представить, мой друг Фемеля, - проворковал Йован, показывая на Костю. Тот тоже ухмыльнулся, одной рукой, по брацки, обнимая сербоиндуса, второй передавая Яне бокал с неправильным питьем.
- Вот не могу я на брателлу долго обижаться! - произнес Костя. - Без него жизнь была бы такой скучной...
Не отстраняя Костю, Йован вновь перевел взгляд на Женьку.
- Ты Евгений, я - Авгей. Ты - не гений, я - не гей! - произнес он.
- Только я не Евгений, а Евгения... - Яна заметила, что Женькины глаза блестят.
- А я, все равно, не гей, - молвил Йован, попытвашись стрельнуть в Женьку все еще туманными очами. Выглядело страшновато. Видимо правильно уловив Женькину реакцию, Йован выпрямился - он оказался чуть ли ни на голову выше Кости! - выпятил грудь и продекламировал:
Ты будешь ждать совсем не меня,
В тот миг, когда я стану твоим.
Ты будешь спать на кромке огня,
Вдыхая свежий пахучий дым.
Ты будешь маленькой и смешной,
И не возьмешь, что я подарю,
Чтобы, проснувшись ранней весной,
Влажной улыбкой встретить зарю.
И, провожая счастливый год,
Когда под луною воскрестнет знак,
Думать,
Что знаешь,
Что ночь пройдет,
И верить в то,
Что это
Не так...
- Это чье? - спросила завораженная Женька.
- Это так... Из раннего... Из непонятого, - молвил Йован.
- Так вы еще и поэт! - ввинтила Яна.
- Да какой там... - Йован наигранно отмахнулся. - Я, скорее, индустриальный прозаик.
- Кто-кто? - в один голос переспросили девчонки.
- Да, гонсультант он, страдегический, - выпалил Костя-из-Будущего, - маэстро деловой макулатуры.
И добавил, уже обращаясь к Йовану:
- Хватит женщинам мозги пудрить, а?
- А вот вы ни за что не догадаетесь, какова профессия моего друга, - парировал Йован, искоса глядя на Костю. - Подскажу... Весьма культовая нынче профессия.
- Ах... Неужели...? - Женька вытянулясь как по стойке "смирно" и козырнула.
- Именно!. - Йован поднял указательный палец. - Он - элитный "разводчик"! Или, говоря по-международному, "ванкир"!
- Не просто "ванкир", - Костя легонько стукнул кулачком по стойке, - а "ванкир инцестиционный"!
- Прости, какой именно ты "ванкир"? - переспросила Яна.
- Инцестиционный, - ударил себя в грудь Костя-из-Будущего.
- А это как? Что, вообще, на такой работе... делают? - Женька выпучилась на Костю, при этом, как заметила Яна, взяв пятерню Йована в свои ладошки. Йован сделал озабоченное лицо и уставился на Женьку сверху вниз.
- Такие вещи, милочка, в вашем возрасте нужно не только знать, но и уметь! - произнес он, двигая бровями.
С этими двумя было все ясно. Меньше всего Яне хотелось позволить Женьке так запросто ощутить свое женское превосходство, поэтому она, сделав достойный глоток "дайкири", решила доохмурить путешественника во времени. Этого не потребовалось, ибо в следующее мгновение все случилось само собой.
Заиграла медленная мелодия, и Костя, чай не полный болван, дотронулся до Яниной... скорее уже попы, чем талии и нежно произнес:
- Позвольте предложить тур вальса?
То что играло было далеко не вальсом, aber warum nicht? Яна довно ни с кем не топталась, и, с ее точки зрения, это был далеко не худший вариант kino. Она поставила коктейль на стойку и сделала вид, что повинуется уверенной Костиной руке. Они вышли в самый центр танцпола, на котором уже находилось еще несколько не менее несуразных пар, и начали топтаться на месте в такт музыке, медленно поворачиваясь вокруг вертикальной оси. На третьем обороте Яна бросила взгляд в сторону барной стойки, но не увидела там ни Женьки, ни Йована. The coupling was clearly successful.
Яна прикрыла глаза и опустила голову Косте на плечо, плавно покачиваясь вслед за ускоряющейся музыкой. Его охочие руки извилисто поползли вниз по ее спине, и ниже, и он прошептал ей в налаченные волосы
"Тая на гребне волны притяженья
Ты отразишься в моём отраженьи..."
"...Я продолжаю простые движенья -
Ты продолжаешь мои продолженья..."
- словно отвечая, лепетал воздух, пропитанный ароматом травы... У Яны показных возражений не было, тем более, что, при все интеллектуальном пигмействе, парень, вроде, был не злой...
А дальше все было как обычно. Они поехали к ней на машине заграничной... Но не назавтра, ни через неделю он ей так и не позвонил. Совместное будущее вновь прошло стороной, а прошлое осталось в памяти омерзительной зарисовкой.
"Поубивать их всех...", подумаля Яна, выключая воду. Она вылезла из душа, высушила голову и уже через каких то двадцать минут неслась на своем корейском железном коне навстречу молодому трудовому дню.
***
"Блин, года же я уеду отсюда! В Боккони...хочу в Боккони!"
На улице было минус двадцать и полседьмого вечера, падал легкий снежок. Рабочий день был окончен, и надо было ехать домой. Дети в соседнем дворе играли на площадке в хоккей, а у самого дома, из окон которого доносилась медленная хорошая ночная музыка Jungle Bells, кто-то выгуливал коляску. Трое подвипивших ребят с красными лицами и в дорого смотрящихся пальто нараспашку шли из кабака в кабак играть на чьих-то нервах...
Все было бы прекрасно, вот только дверца машины не открывалась. Примерзла. Ну не продумали косорылые! И фарами мигает, и приветливо бибикает, разве что выхлопной трубой не машет... Но не открывается, сука!..
Яна была в бешенстве. День и так сложился не лучшим образом, а тут еще это... С утра позвонили из "Кваспрома", попытались поставить раком, да рылом не вышли. Потом еще эта дура неопытная, девушка с веером, умудрилась вбить отечественные балансы в гааповские темплэйты. Сплошные идиоты вокруг...
Именно в такие минуты Яне хотелось больше всего умчаться на Апенины, в то самое потешное итальянское заведение, где любой пришедший мог легко стать Moron, but Accurate. Не ради бумажки, естественно, понятно, где ей место. А чтобы всегда было тепло, светло и ragazzi говорили: "Grazie!". Злые языки шутили, что в том заведении ее научат, в лушем случае, кройке и шитью футбольных подштанников. She didn't care.
Поскльку машина ее все-таки предала, единсвенное что оставалось - это выйти на широкую улицу и тормознуть бомбардировщик. Когда она подошла к обочине ближайшей автомобильной артерии, снегопад усилился. Машины проносились мимо, видимо принимая ее за падшую женщину. И правда, для контингента, который до сих пор ловит тачки, она была слишком хорошо одета. Все равно козлы... Ну хоть кто-нибудь!
Наконец, пара фар с нескрываемыми намерениями перестроилась из левого ряда и указала поворотником желание помочь ближней. Яна опустила руку и сделала несколько шажков в направлении подруливающего... шестого "Жигуля". Не до жиру, ну да ладно. Становилось слишком холодно.
Яна открыла дверь и, нагнувшись, загланула в салон.
- А до Пушкинской довезете? - произнесла она жалобным голосом, не уводя попы из под трассирующих взглядов нищих задротов-первокурсников, толпившихся на троллейбусной остановке неподалеку.
- Са-адись ! - лязгнул мужик скрипучим голосом.
Она и села. Водила тронул. И понеслись мимо Яны огни московских окон и рекламные щиты. Минуты три они ехали в тишине, но потом водила взял да и врубил допотопный "Пионер"... Что тут началось!
Што-та,
до-ма,
мненисидиИца,
- всхлипнул "Пионер" девичьим голосом. "О горе мне, окаянной", взвыла про себя Яна. "Это-то откуда вынырнуло?" А "Пионер" не унывал, продолжая гнусавить, как резаный:
анада влюбиИца,
девчёОнке влюбиИца
поканадварЕи....
"Да уж, деньки и впрямь золотые. Holodryga", - подумала Яна, вздыхая, смотря на падающий снег...
....Падают желтые листья, как будто с неба,
Словно прожили лето свое не зря.
Смотрят на них деревья, думая, "Где бы
Ветви укрыть от белого Ноября?"
Ты уже спишь, твои желанья остыли.
Первой, зеленой жизни пришел конец.
Но под коркою крепут тонкие крылья,
Белее снега, нежнее Лунных колец.
В предстоящей жизни они нужны лишь,
Но не для полетов к небу иль в мир иной.
Их не поранишь, не порвешь, не отпилишь,
Дабы счастливо гнить, ожидая зной.
А для того, чтобы если, верен заветам,
Придет багряный хранитель небесных врат
И приведет за собою жгучее лето,
Земля бы оделась в белоснежный наряд...
..."Неашибицса, неЕашибиИцсссса, встречшшшу завеЕтную неЕпрапуститьсь..." - горлумился "Пионер". Яна посмотрела в левое окно. Они проезжали стадион "Динамо". "Нас не догонят", вспомнилось ей. Словно услышав ее мысли, за окном пронеслись и стали удаляться в ночь два красных зрачка габаритных огней какой-то большой пугающей машины. Уже почти слившись с окружающим мраком, огни вдруг, будто бы передумав и замыслив недоброе, вспыхнули ярче, переползли в Янин ряд и стали приближаться к носу "Жигуля". Яна почувствовала, что "Жигуль" притормаживает, и посмотрела вправо. Они стояли на светофоре перед мостом у Белорусского вокзала.
Тем временем из "Пионер" забился в хай-хэтах и брэйк-битах, в которые скоро включился одухотворенный речитатив:
Именем
Отца,
Сына
И Святаго
Духа!
Делай как Я!
А то получишь
В ухо!
- Вот у меня девчонки с ума сходят от этой музыки, прости Господи, - произнес вдруг водила под продолжавшиеся стенания "Пионера" на тему, что life is bitch and then you die и life sucks and you marry the one who doesn't. - Приходят домой, и крутят эти полуфакбрикаты до двух утра, спать не дают.
- И сколько же их у вас, - поинтересовалась Яна.
- Три. Старшая и двойняшки. Младшие в этом году школу заканчивают. Старшая - в медицинском.
- А что, парней нету?
- Нет, не сложилось. Но я не в обиде.
- Счастливый вы человек, - заметила Яна. - Четыре женщины в доме...
- Три, - брякнул водила.
- Как три, - не сообразила Яна. - А жена?
- Нет ее больше. Погибла она... Тринадцать лет назад. На производстве. Там у них что-то загорелось. Она всех выпускала, выпускала, а сама не успела.
- Извините, - нахохлилась Яна.
- Да ничего, - молвил водила. - На все воля Божья. Что Господь ни делает, все к лучшему.
Машина пронеслась мимо "Пекина" и вышла на финишную прямую. "Странный водила", подумала Яна. "И всех он так грузит? Недостаток недетского женского общения...". Тут она почувствовала, что ее, ни с того, ни с сего, начинает мутить. Странно, вроде водила вел аккуратно.
- Мы сейчас проедем Музей Революции, вы тогда у перехода справа остановите, пожалуйста, - выдавила она.
- Без проблем, - бодро ответил водила.
Через минуту она выбралась из "Жигуля" и вдохнула относительно свежего воздуха. Голова кружилась. То место, куда она направлялась, находилась ровно по диагонали через поток машин. Наверху было достаточно скользко, и поэтому Яна начала медленно спускаться в переход под Тверской.
Давненько она здесь не бывала, а ничего не изменилось. Поворачиваешь направо - те же развалы с цветами. А дальше ларьки, толкающие музыку. Вот и сейчас из того, мимо которого топала Яна, раздавались звуки рейтинговой мелодии в темпе "ламбады":
Ночь с моря крадется,
Вечер сладок и зелен.
Ну и что, что не велено
Нам ведь не впервой.
В воду кануло солнце
Цвета красной помады,
Отчего ж ты не рада
Быть нынче со мной?
Ты, видимо, чуешь,
Что тебя я покину...
Тяжко деве в годину
Поколения "ро"!
Знаешь, чего хочу я?
Это проще кубита!
Я хочу на орбиту,
А тебя - во ядро.
Раскатистое "ро" утонуло во всплеске джанглирующей ритм секции, то и дело съедаемой фазером. "Вот это - странная песня", подумала Яна. "Все сегодня хотят блеснуть собственным кругозором, за бесплатно..."