Аннотация: Бывший, капитан-разведчик, бежит из фашистского плена, его судят как шпиона. Войне конец, он попадает в ГУЛАГ.Два раза бежит_- неудачно. Приговорен к расстрелу.Благодаря своей находчивости и мужеству остался жив.
ПОСЛЕДНИЙ ПОБЕГ
-1-
То, что он прошел от Сталинграда до польского местечка в боевом строю взвода артиллерийской разведки и имел боевые награды, для особой комиссии не имело значение. За те три минуты, в течение которых они, три "члена", рассматривали его дело о двух побегах, значился факт: - бежал, поймали, дали максимальный срок; сейчас снова бежал,- надо давать высшую меру. На том и решили единогласно. Место, где приводились в исполнение такие решения, было от лагеря в ста километрах, в глухой тайге. К этому времени, когда его окончательно приговорили, их, смертников, так их считало начальство лагеря, набралось два десятка.
Было хмурое утро, только что брезжил рассвет, накрапывал осенний дождь. Его, бывшего капитана Дронова Федора Родионовича, с такими же несчастными как и он, загнали в окованный железом кузов студобекера. Шофер и охранник с автоматом сели в кабину и машина поехала таежной ухабистой дорогой, увозя на тот свет очередную партию. Все сидели на железном, дребезжащем полу. Кузов сверху был сварен из дюймовых железных прутьев. Все промокли, через час зуб не попадал на зуб. Но погода все-таки смиловалась,- когда дорога пошла полем, видимо где-то была рядом деревня, выглянуло солнце. Помаленьку отогрелись.
Федор сидел впереди в углу этой дребезжащей клетки. На нем была старая, залатанная гимнастерка и такие же брюки. Ноги промерзали от железного пола, все были босиком, обувь, какая была, отобрали в лагере. Федор, приспустив пониже брюки, обвязал низ штанин тесемками, которые еще каким-то чудом на них сохранились. Под солнышком, которое им послала природа, если бы он верил - то бог, он скупыжившись, обхватив ноги руками, вспоминал тот несчастный рейд своей группы разведчиков в польском сосновом бору.
Разведчики шли цепочкой, он, Федор, шел замыкающим. До предполагаемого расположения фашисткой артиллерийской батареи уже оставалось не более половина километра, как в середине идущей цепочки в серых халатах разведчиков взорвалась мина, видимо кто-то не шел нога в ногу спереди идущим, впереди шли два минера, они прокладывали безопасную тропу для остальных. А может минеры пропустили хорошо замаскированную мину. Федора отбросило взрывной волной назад, и он ударился головой об ствол сосны. Очнулся, когда услышал над собой немецкую речь. Его оказывается уже обыскали, но ничего не нашли, он был в солдатской гимнастерке, в брюках в кармане был кисет с махоркой и несколько газетных листков. Долговязый немец развязывал кисет, а второй снимал с него сапоги и приговаривал: - гуд, гуд, показывая долговязому немцу на кирзовые новые сапоги. Его привели к какому-то сараю, и, втолкнув ногой взад, закрыли дверь. В сарае был полумрак, солнечные лучики как стрелки разбороздили всю его внутренность. В углу была куча соломы. Федор обошел весь сарай и ощупал все стены, они были крепки. Решив подождать, что будет дальше, лег на кучу соломы. Когда придавил своим телом солому, то в углу увидел отверстие, через которое можно было вылезти наружу. Это потом он понял, что отверстие было сделано, видимо хозяевами сарая, для собаки. Когда немцы его вели к сараю, он приметил, что сарай стоял рядом с густым лесом.
Выбравшись из сарая наружу, Федор по пластунки дополз до ближних кустов и, пробежав немного между стволов густо растущего сосняка, остановился. Он решил, что бежать наобум было рискованно. Мог напороться на мины. Выломав с острым концом сосновую сухую палку и соорентировавшись по солнцу, он примерно прикинул время своего пленения, Федор с осторожностью минера, был уже опыт, двинулся в нужном направлении. Мины попадались, он их просто обходил. До опушки бора оставалось метров сто, услышал далекий лай собак, он понял - это по его душу. Собрав все свое мужество, не теряя внимания, шел медленно, ощупывая каждый сантиметр пути. Федор твердо знал, что мины только до опушки, дальше метров триста шла нейтральная полоса. Он старался выйти к проложенному коридору для разведчиков. Голова гудела, видимо было сотрясение, но он шел и прислушивался к нарастающему звуку лая собак. Он ждал, когда они, преследователи попадут на мины. Они думали, что он мины разминирует, что он и делал в некоторых местах, нарочито показывая эти местами разминированные мины.
Когда он вышел из леса, то услышал сзади мощный взрыв, это наконец-то преследователи попались на его ловушку, дальше пробежал по нейтральной полосе и, пройдя по разминированному коридору, почти безсознания свалился в траншею. Дальше все было как в тумане, - сказывалась контузия.
В нормальное состояние Федор пришел только на третий день. Перед ним сидел капитан ..., это он понял, по синим погонам. Лицо у него было упитанное, похоже, он шпионов видел насквозь. Он, видимо, возле Федора сидел давно и ждал, когда он очнется. Будем говорить правду, капитан, или будешь мне врать?- резко сказал он. У Федора снова закружилась голова, и на какое-то время снова отключился. Когда пришел снова в себя, капитан по-прежнему сидел напротив кровати на табурете и ждал упорно его осознания реальности. На этот раз он открыл папку и вытащил листок. Здесь сказано: - Дронов Федор Родионович завербован на дальнейшее сотрудничество ...- капитан показал лощеный листок с печатью и со свастикой, и напечатанным немецким текстом, который естественно Федор не мог понять.
Дальше все пошло, как говорили раньше, по линии НКВД. Его осудили, но полковник Васильев Александр Харитонович, командир полка, не веривший во все это дело Федора, настоял на штрафной роте. В штрафную роту Федор не успел попасть, кончилась война и он в зарешетченом вагоне проехал пол Европы в Сибирь.
Машина заехала в густой кедровник и Федор снова замерзая, как в тумане вспомнил свой первый побег, после которого сломанная ключица от удара прикладом долго срасталась. Второй побег и недельное блуждание по тайге с двумя напарниками, дало возможность почувствовать пленяющий дух свободы. Но режим поиска беглецов так был мощной, что был целый район, по размеру равный какой- нибудь европейской стране, оцеплен, и вырваться из него небыло возможности. Федор, корчась от холода, все-таки не верил в свою гибель, ему все это казалось, происходит не с ним. Та удачная конура, которая дала возможность вырваться из фашистского плена, на самой кануне победы над фашистами, стояла как путеводная звезда в этом железном аду.
-
-2-
Я сидел на дачи Федора Родионовича в саду за столом, слушал его страшный рассказ. Это был не высокого роста коренастый старичок. В нем ощущалась какая-то сила духа, не сломленная годами несправедливости. Мы пили чай с малиновым вареньем. Я верил и не верил его рассказу, он, смертник, - и вот седой старик сидит передомной.
Студобекер дополз до места назначения только к концу дня. Нас встретила расстрельная команда, вспоминал Федор, глядя на меня, он понимал, что у меня небыло еще веры в его рассказ. Машину окружили с десяток охранников, или расстрельщиков, это он не знал. То, что они были пьяными, это было видно по их упитанным и невменяемым лицам. Такое положение дел его возбудило и придало уверенности. - Он мог с несвязанными руками, владея любым видом оружия, даже до столовой вилки, вырвать автомат у любого из этих пьяных дьяволов и расстрелять всех остальных, вмести с их пучеглазым начальником, но, как он заметил, слева от входа в здание адской "империи" в окне маячило еще круглое лицо. Таким образом, мгновенная разборка, пока все спрыгивали с кузова машины, откладывалась.- Ему была видна эта вся ситуация через верх зарешетчетого кузова.
Я слушал его с неподдельным вниманием, перед моим взором по ходу рассказа Федора возникали реальные картины происходящего. - Строение, в которое повели всех приговоренных, было построено, видимо давно, кряжистые темные бревна стен были толстые из обтесанных кедровых стволов. Справа от здания была конюшня, через широкие решетчатые ворота видны были головы коней. Конюшня стояла вплотную к сосновому бору, который стеной окружал это адское гнездо. Он подключил все свое сознание, мимо, которого не проходила без внимания ни одна мелочь. Даже он отметил, что площадь перед крыльцом здания была посыпана не гравием, а речным галечником,- где-то рядом была река. Справа со стороны конюшни было крыльцо к торцу здания и правая часть здания от центрального входа имела три окна без решеток. Левая часть имело одно окно, в котором маячила фигура, которую он еще с кузова заметил, видимо радист - дежурный, на голове у него были одеты наушники, спуск натянутой по крыше здания антенны шел в это окно. Левая часть здания заканчивалась квадратным проемом, закрытым железной заслонкой, замазанной толи известью, толи еще каким-то белым порошком.
Пучеглазый был одет в стеганную синею безрукавку, поверх рубахи мышиного цвета. На голове была шапка с завернутыми кверху ушами, которые торчали как у осла. Небыло никаких знаков различия. Он стоял в стороне от крыльца, широко расставив ноги в яловых сапогах, начищенных до блеска. Был изрядно пьян, но, видимо, по отработанному не один раз сценарию, выдавал резкие команды. Заставили разбиться колонной по три, уже не человека, барана, идущего на убой. Федор постарался попасть в замыкающую тройку. Пока еще у него небыло реального плана действий, но он заметил, что конвоиры были обуты на босу ногу,- кирзовые сапоги болтались на ногах. Это говорило о том, что их выдернули в спешке из-за стола. Солнце светило в окна правого крыла, были видны неприбранные кровати, - это была казарма. У Федора небыло страха перед внутренностью здания, ему нужно было просчитывать свои шансы на выживание в процессии развития дальнейших событий.
Крыльцо было квадратное, где-то метров пять на пять, на него вели три широкие ступеньки, больше чем на длину ступни. Входная дверь была двухстворчатая, не менее метра каждая створка. Колонну остановили, и передние конвоиры зашли на крыльцо, распахнули обе створки дверей, за которыми в полумраке обозначилось продолговатое помещение. Федор до придела увеличил свое внимание, время как бы остановилось, каждое движение вокруг него отражалось, как в замедленной киносъемке. Передние два конвоира прошли вглубь помещения, по краям крыльца встали конвоиры. Пучеглазый скомандовал: - заходи..., видимо это его была последняя команда, он начал как-то кривить рот и потирать руками грудь стеганки, похоже, его ждал стакан коньяка. Такой настрой пучеглазого начальника Федору был, кстати, - он разгадывал психологический ребус, - он уже точно знал, что расстреливать, так сразу их не будут.
Когда он в составе своей тройки зашел в прихожую, а это действительно было прихожее помещение, от него влево и вправо отходили коридоры, увидел прямо в дальней части его металлический короб, по размеру не меньше в котором они ехали. Высота короба была не более полтора метра. Спереди короб закрывался решетчатой дверью с глухо заваренными петлями, дверь закрывала короб не сбоку, а сверху. В правом коридоре по левой стене были набиты крючки, на которых висели противогазы и подсумки на четыре автоматных рожка. У конвоиров в руках были автоматы Калашникова, АК-47. По левому коридору, справа от угла, была дверь, обитая черной клеенкой с табличкой (майор Кривозуб М.В.).
Передние конвоиры, закинули автоматы на плечо и вдвоем приподняли дверь короба, прицепив ее к двум крюкам, подвешенным на цепях к потолку. Конвоиры начали проталкивать тройки в короб. Федор наблюдал за пучеглазым майором, который обогнал колонну и скрылся за дверью своего кабинета. Конвоиры засуетились, кроме привратников короба. Начали по одному уходить по правому коридору, вешая на стену автоматы. Чувствовалась в них пьяная расслабленность. Они нас считали уже баранами на бойне, - проговорил угрюмо Федор, - это мне давало реальный шанс к действию,- продолжал он.
Тройки проталкивались в короб медленно, и в тот момент, когда последний конвоир скрылся за углом, кроме привратников никого небыло рядом, Федор решил, что настал тот момент, когда решалась судьба, - жизнь или смерть!? Он точно просчитал психологию этих служителей ада. Они стояли с мутными глазами и ждали, когда его тройка залезет в короб. Молниеносно произвел два сокрушительных выпада, оба конвоира обмякли и как мешки осели на пол, не проронив звука. Схватив автомат, Федор дернул за рубаху соседа, который уже почти залез в душегубку, тот обернулся и тоже мгновенно оценил обстановку. Они уже вдвоем были вооружены.
Федор Родионович посмотрел на меня и, увидев у меня в глазах радостные искорки, отпил из бокала уже остывший чай, сказал: - в тот момент, когда ко мне в руки попал автомат, меня охватила эйфория. В тоже время я понимал, что моя собственная жизнь зависит от дальнейших наших совместных действий всей команды приговоренных, которые, увидев, как я расправился с этими привратниками, были готовы, постоять за себя. Дальше он стал излагать боевое развитие событий.
Федор мимикой показал, чтобы тихо выходили из короба, а сам дошел до угла и выглянул в коридор. Последний ушедший охранник уже повесил на стену автомат и открывал двери казармы. Слышались громкие пьяные голоса, кто-то хохотал. Дверь в казарму закрылась. Он обернулся к своим соратникам и показал снова мимикой, чтобы разбирали автоматы. На стене висело восемь автоматов, их быстро разобрали. Все ждали команды Федора, которого, уже молча, приняли за командира. Федор распределил между всеми боевые задачи. Троих поставил у двери казармы, двоих у двери пучеглазого майора, двоих у входной двери в эту адскую контору. Он считал на данный момент главный враг - это радист, который нужен был живым. Когда все распределились по местам, он, с оставшимися при его команде вооруженными бойцами, начали захват радиостанции. Федор приказал молодому парню, он еще никого не знал по имени, резко открыть дверь в дежурку, а сам напрягся, и, когда распахнулась дверь, мгновенно броском пантеры, вырубил радиста и приказал его связать. Мужики начали его связывать, а Федор перешел коридор к двери пучеглазова.
Дверь кабинета, резко открыли, и Федор с автоматом, готовым полосонуть очередью, ворвался к главному расстрельщику. Майор сидел спиной к входной двери в кресле качалке. Видимо уже приняв порцию спиртного, блаженно раскачивался в кресле. Федору ничего не оставалась, чтобы не поднимать шума, как на какое-то время вырубить из сознания Кривозуба. Сказав мужикам его связать, пошел разбираться с пьяной командой охранников. Когда проходил прихожую, дверь с улицы открылась, зашел с портфелем охранник, который их сопровождал из лагеря. Он успел сделать один шаг в прихожую, не имея преставления, что здесь происходит, мужики, стоящие по обе стороны двери, схватили его за руки и зажали руками ему рот. Федор подбежал и резким ударом привел его в бесчувственное состояние.
Федор Родионович смотрел на меня и улыбался. Вся эта бескровная битва прошла спонтанно, ближний враг лежал без чувств, - сказал он, - но оставалась казарма и конюшня, и сколько могло быть еще обслуги в этом проклятом гнезде, я не знал, - продолжал Федор. - Был еще шофер студобекера, но он был не опасен,- охранник с портфелем нес с собой автомат.
В казарму ворвались пятером, с автоматами, готовыми пресечь любое сопротивление. Пьяная команда охраны даже не проявила никакого сопротивления, у них только у всех глаза были на выкат. Федор распорядился всех обыскать и поместить в короб. В казарму была еще одна дверь. Когда они с боевой группой открыли эту дверь, то увидели толстого мужика с одутловатым лицом, он был в белом халате, - повар. Повар стоял у стола и нарезал большим кухонным ножом ветчину. Вся наша операция по смене власти происходила бесшумно,- сказал Федор Родионович.- Повар, увидев нас, понял кто мы такие и, бросив на стол нож, поднял кверху руки. Здесь Федор засмеялся..., оказалось, что это был военнопленный немец. Он, путая русские и немецкие слова, объяснил, что он только повар и не делал "капут". Федор спросил его, кто еще есть из обслуги, он выразительно замотал головой и быстро заговорил:- них, них...! Повар был не опасен. Оставив с поваром двух мужиков, на всякий случай, а также для помощи, Федор приказал немцу готовить ужин на всю его боевую группу. Оставался шофер в машине, который мог, поняв, что происходит в этой приисподне, испугаться и уехать.
Шофера он знал, это был такой же ЗЭК, как и он, Иван Митрофанович, бывший учитель рисования. Федор вышел из кухни во двор, обогнул слева конюшню и по лесу незаметно подошел к машине, и постучал по дверке кабины. Иван открыл дверку и увидел Федора. Он мог только, от удивления спросить:- ты..., это как... так!? Давай вылазь, теперь власть в этом чертовом месте наша, усмехаясь, проговорил Федор.
Федор Родионович остановил свой рассказ. Налил из пузатого старинного самовара в мой и свой бокал кипятку и из фарфорового чайника душистой заварки. Я его спросил, что же было дальше. Федор пил чай и вспоминал.
А дальше я со своим отрядом жил в глухой тайге, благо было оружие и пять ящиков патронов. Тайга нас кормила. Был разработан огород, выращивали всякие овощи. У пучеглазого начальника оказался целый набор разных семян овощей. То чертово гнездо вместе с майором сожгли, так решила команда бывших охранников. Они перешли на нашу сторону. Оказалось, что все казни совершал начальник, они только осуществляли охрану приговоренных Зэков к расстрелу и засыпали трупы известью. Они по истечению срока пребывания в адской "империи" так же подлежали уничтожению, об этом мне поведал немец-повар. Все наши личные дела мы забрали с собой. Там в этих делах была одна липа. Тот листок, что мне показывал капитан, там, в Польше, немец мне перевел. Оказалось, это была какая-то справка о побеге русского разведчика из сарая. У немцев бумажные порядки были строгие. Из тайги мы вышли, когда была объявлена амнистия для всех заключенных ГУЛАГА. Нас ни кто не искал, считали расстрелянными.