Дэльз Сергей Валерьевич : другие произведения.

Черный Город (3 часть)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  С. ДЭЛЬЗ
  Черный город.
  РОМАН, (электронная версия). ЧАСТЬ 3
  ГЛАВА 23
   Белоусов осторожно дотронулся до фужера с выдохшимся шампанским, который одиноко стоял на тумбочке возле кровати.
   Фужер жалобно звякнул в трясущихся руках и судорожно начал выплескивать содержимое на одеяло и подушку. Он нес в себе спасительную лечебную влагу, этот фужер.
   Белоусов припал к вожделенной чаше и, делая крупные глотки, застучал зубами по краю фужера.
   Выдохшаяся, похожая на многолетний отстой жидкость казалась самым вкусным, самым целебным напитком в мире.
   О, волшебная жидкость!
   Михаил Сергеевич, с трудом обретая реальность, чувствовал, как вместе с осознанием собственного бытия приходит животный всеобъемлющий страх.
   Картины вчерашнего шабаша всплывали в успокаивающемся мозге и обретали законченную логическую цепь.
   Черти!
   ОН ВЧЕРА БЫЛ НА ШАБАШЕ!
   В это невозможно поверить.
   Заместитель (Первый заместитель) Главы Администрации города изволил покутить на настоящем чертячьем шабаше.
   Михаил Сергеевич, сильно кренясь в разные стороны, ощупью направился в ванную комнату.
   А по какому случаю был банкет?
   Просто... Комарова вчера венчали на Черный Город.
   Что такое венчали?
   Михаил Сергеевич с удовольствием забыл бы, что это такое, но проклятая память ни как не хотела сдаваться.
   Венчали, значит, короновали, словно царя на престол. А потом сам Белоусов, собственноручно, кто бы мог подумать, всадил в мэра саблю, по самую рукоятку.
   Мертвец, повелевающий мертвецами.
   Тихий и скромный город Коровин должен был превратиться в кладбище самоубийц и призраков.
   Двадцать первый век на дворе. Вы еще про Бабу Ягу расскажите...
   Была Баба Яга. Старая жуткая ведьма, ненасытная и злая, с желтыми горящими глазищами. Она погоняла какого-то грешника, привязанного веревкой за шею и терзаемого зеленым чертом, разрывавшим ему самое нутро. Небыло ни крови, ни выпавших внутренностей. Оставалась лишь смертельная боль и неукротимая злоба.
   Все кричали: "Первая жертва!" А молодой парень, почти мальчик, изображавший грешника, скулил, словно побитая палкой собачонка, прижавшаяся от дождя и жестокой судьбы к облезлым гнилым столбам подворотни.
   Михаил Сергеевич видел, как сотни людей ни о чем не подозревая, и воображая, что они весело проводят время и ведут достойную жизнь, попадали в сети сатанистов через водку сигареты и наркотики.
   Все эти люди сами убьют себя.
   Шаг за шагом, они неуклонно приближаются к роковой черте, за которой уже не будет возврата.
   Первая жертва должна открыть дорогу из города Коровина в Черный Город, место для самоубийц, город пьяниц и наркоманов.
   Обширная деятельность сатанистов, долгая жизнь Лукерьи, все оказалось не напрасным в этой роковой схватке. Люди проиграли и были отданы на заклание.
   Проиграл молодой парень, ставший первой жертвой.
   Проиграл Комаров, убитый на сатанинском троне.
   Проиграл и Михаил Сергеевич, воткнувший саблю в самое трепещущее сердце своего господина.
   Они все подлежали смерти.
   Это был урожай. В этом и состояла прибыль, на которую рассчитывали сатанисты.
   Город, наполненный самоубийцами, уничтожающими себя сами.
   ЭТО БЫЛ ИХ ГОРОД.
   Еще живут и целуются молодожены, обнимающие друг друга в страстном порыве. Еще строят планы на жизнь, детей, поездки к морю... Но уже выползает из бутылки, что притаилась в холодильнике, подаренном на свадьбе, коварный зеленый змий. Уже ощетинился иголкой шприц, что лежит в домашней аптечке, в предвкушении вожделенной дозы.
   Не пройдет и медового месяца, как благодаря стараниям сатанистов, в наркотическом угаре, молодожены, в порыве ярости и обиды на не сложившуюся жизнь, нанесут друг другу ножевые раны, несовместимые с жизнью...
   С удивлением ощутят на своей шее черную петлю две заблудшие души самоубийц. Страх покроет все существо, едва страшная ПРАВДА о том, что они попали в черные сети и послушно прошли через сатанинские жернова, СТАНЕТ ЯВНОЙ и прозрачной. Оскалы острых клыков возвестят об окончании их земного пути.
   Самоубийцам нет права на возрождение и исправление. В этом и состоит их непередаваемая трагедия. Самоубийца сам прерывает цепь совершенствования, которую проходит душа в потоке жизней.
   А этот преуспевающий торговец травкой уже построил собственный дом, огородился кованым забором и приготовился жить долго и счастливо, раскатывая на новенькой машине...
   Но это не входит в дьявольские планы. Людское благополучие не находит места в системе уничтожения. Слишком долго ты живешь, дружок. Так и счастливым стать можно. Пора бы уж тебе в Ад пожаловать.
   И вот разрушился бизнес, и кредиторы требуют долги.
   Где машина?
   Где достаток?
   Среди голых комнат, еще недавно наполненных дорогой мебелью и диковинными вещицами, бродит, словно тень, покрытый небритой щетиной, полупьяный от горя, прогоревший бизнесмен.
   Неудачник! Визжит жена, пилит родня, на улице всяк норовит ткнуть пальцем...
   И только добрые черти жалеют и поют в уши свои трели:
   "За чем тебе жить? Тебя ни кто не любит. Все только и хотят тебе зла. Видишь, как насмехаются над твоими трудностями. А ты возьми, да и уйди из жизни. Небось, заплачут тогда! Пожалеют, что не ценили. Вот газовый баллон в углу, на кухне. Покажи, что ты мужчина. Устрой напоследок салют!"
   Мощный взрыв вышиб двери и окна.
   Ждем-с. Ждем-с.
   Добро пожаловать в НЕБЫТИЕ. Для вас, господин бизнесмен, все уже окончилось. Впереди остался только Черный Город.
   Михаил Сергеевич потряс головой, отгоняя видение взрыва и разлетающихся частей тела.
   Вот так и он когда-нибудь встретится лицом к лицу с демоническим оскалом. Вот так и его проводят черти в последнюю дорогу... дорогу в НЕБЫТИЕ, в Черный Город.
   Все жители встретятся там.
   ОНИ ВСЕ ПРИДУТ В ЧЕРНЫЙ ГОРОД...
   Нужно идти на работу.
   Сегодня будет необычный день.
   Конечно, убитого Комарова обнаружат к обеду. Сначала все подумают, что мэр крепко запил, как бывало не раз в прошлом. Но потом... потом... кровавая рубашка... вопли...
   Кто виноват?
   А если все-таки экспертиза покажет, что добрейший Михаил Сергеевич, как бы это по мягче сказать, пришил своего разгулявшегося шефа. Просто так, из особой любезности.
   Правда, Атжига гарантировал чистоту и сохранность тайны. Но Белоусов знал: верить сатанистам просто смешно.
   Конечно, его подставят.
   Будет громкий процесс, и десять лет обдумывания, в местах более удаленных от ресторанов, чем эти.
   Он убийца. Он просто обычный заурядный убийца.
   Михаил Сергеевич потрогал легкий порез на щеке.
   Атжига словно специально оставил этот след, что бы у Белоусова не возникла безумная мысль, что вчерашний шабаш был просто ночным кошмаром перепившего зама.
   Нет, милый. Вчера ты гульнул на славу. На всю катушку. И порез тому доказательство.
   -Буду отпираться. - Дрожащим голосом сказал Белоусов. - Что я, козел отпущения, в самом деле? Скажу: сатанисты кровь пить заставляли, а потом сами и зарезали шефа. А я спал, как дурак, под столом. Пьяный был. Так что все шито-крыто.
   Слегка успокоившись на этой мысли, зам (Первый зам) побрился и стал одеваться.
   Жена с дочкой уехали в деревню к теще, что бы вернуться перед самым Новым Годом. Белоусов вот уже два дня жил, словно старый, покрытый плесенью холостяк, гуляя в барах и хватая девиц за груди (если, конечно, позволяют).
   Но сейчас определенно не до девиц.
   Михаил Сергеевич надел костюм, накинул полушубок и вышел на крепчающий морозец.
   -Что там новенького на работе? - Спросил он у водителя служебной машины, ожидающей у подъезда.
   -Я еще ни кого не видел. Пришел в гараж и быстрей за вами, что бы не опоздать. - Заискивающе улыбнулся водитель.
   Тягостная неизвестность навалилась на Белоусова и терзала его всю дорогу от дома до Администрации.
   Экий дурак-водитель, нет, что бы прибежать на работу, разузнать, что и как, а потом, нате вам, просим, последние известия на блюдечке. Так мол и так, нашего Комарова тяпнули где-то в подворотне. Убийц НЕ НАШЛИ и НЕ ИЩУТ. Лежит теперь бедный Иван Федорович в морге, а Михаил Сергеевич, теперь единственный наследник бесхозной власти... и до следующих выборов хозяин города. С чем вас и поздравляем.
   Король умер - да здравствует король.
   А тут... "не знаю, не ведаю"... Идиот!
   Белоусов насупился и напыжился, представляя, как будет вести первое экстренное совещание, восседая в кресле мэра.
   Эти, пойдут за гробом.
   Эти, понесут венки.
   Этих, приглашаю на банкет... то есть, простите, поминки.
   И салют. Непременно салют!
   "Безвременно ушедшему и так рано покинувшему нас Ивану Федоровичу... Пли!
   Ружейный залп возвестит о начале новой эры в городе Коровине. Эры его, Михаила Сергеевича Белоусова. Отныне и на веки веков...
   Еще не выгнав из воспаленного воображением мозга похоронные залпы, словно в бреду, Первый зам поднялся по лестнице в кабинет.
   Приемная находилась в конце коридора, и там столпилась целая куча народу.
   Сегодня людей было особенно много.
   "Приемный день". - Вспомнил Белоусов.
   По пятницам был день, когда Комаров мог выслушать любого жителя города, записавшегося к нему на прием.
   Что ж, теперь выслушает он, Белоусов.
   А что делать? Тяжела она, шапка Мономаха.
   Однако, нужно проверить свой будущий кабинет. Все ли там на месте?
   С бьющимся сердцем Михаил Сергеевич, едва скинув полушубок, направился к мэру (которого завалил вчера вечером собственными руками, словно барана). Пробравшись сквозь толпу, он вошел в Приемную.
   В секретарском кресле сидела Анжела и горько всхлипывала, размазывая краску по уже далеко несвежему лицу.
   -За что? За что? - Она вытирала платком растекающуюся тушь, оставляя черные полосы на щеках, и напоминая вышедшего на тропу войны краснокожего индейца, в боевой раскраске.
   "Я-то знаю за что, а вернее кто". - Подумал Михаил Сергеевич и спросил невинным голосом:
   -Что случилось, Анжела?
   -...Иван Федорович... он... за что? - Она опять горько зарыдала и уткнулась в свой мокрый платок, ставший откровенно черным от туши, словно знак траура по безвременно ушедшему мэру.
   Белоусов приосанился, почувствовав, как нелегкое бремя власти плавно переползает с мертвых плеч Комарова на его, живые и здоровые плечи.
   -Да ладно, чего уж так убиваться? Конечно, тяжелый для нас удар, но жизнь-то продолжается. - Белоусов покровительственно похлопал секретаршу по плечу.
   -Да-а. Вам хорошо... вы вон теперь... а я, столько лет... - Рыдала Анжела.
   "Конечно, я теперь исполняющий обязанности Главы Администрации города. А там кто знает? До выборов далеко". - Напыщенно подумал Михаил Сергеевич, ощущая себя президентом вселенной.
   Радоваться надо, а она плачет.
   -Действительно. Подумаешь, трагедия. Жизнь-то продолжается. (У кого-то... пока... продолжается...) - Неожиданно сказала стоявшая у окна молодая женщина.
   Белоусов пронзительно и высокомерно посмотрел на молодую выскочку, позволившую вставить реплику в его царственную речь. Даже ветер должен стихать, когда говорит он, Михаил Сергеевич.
   Необыкновенно красивая и цветущая, молодая девушка смотрела насмешливым взглядом прямо в самую душу заместителя мэра, и читала его пролетающие мысли.
   Свет, падающий из окна, создавал вокруг ее головы темный нимб, от распустившихся волос, просвечивая ее насквозь.
   И этот свет создавал жуткую иллюзию, от которой у Белоусова в прямом смысле отнялся язык. Сквозь красивую оболочку прелестной незнакомки, смотрела старая клыкастая тварь.
   СТАРУХА!
   Эта девушка - старуха.
   Белоусову показалось, что все вчерашние кошмары снова вернулись в его, сулящую успех и процветание жизнь. И вся поднимающаяся в гору карьера готова рухнуть в зияющую чернотой пропасть, с острыми камнями на дне.
   Не в силах выдержать подобного накала, он отмахнулся от галлюцинации, и рванул на себя Комаровскую дверь, пытаясь скрыться от странной старухи - оборотня за административной броней реальности.
   -Туда нельзя! - Взвизгнула Анжела, а ведьма, стоявшая у окна улыбнулась и прищурила желтые глаза.
   -Да ладно, мне можно. - В отчаянии крикнул Михаил Сергеевич, и влетел в кабинет, стремясь любой ценой избавиться от насмешливого взгляда оборотня.
   Он захлопнул дверь и уперся в нее лбом, переводя дух от захватившего ледяного страха...
   -Ты что это вламываешься без приглашения? - Послышался за спиной хозяйский окрик Комарова.
   Михаил Сергеевич слегка пукнул от неожиданности и зажмурился, боясь обернуться и увидеть кровавые разводы на мертвом лице, торчащую из пробитого сердца золоченую ручку сабли.
   "А теперь, Миша, я попробую тебя на вкус..." - Вспомнился ночной кошмар...
  *** *** ***
   Страшные боли и судороги заставляли кости хрустеть, выворачиваться и распрямляться.
   Саша метался на кровати, перекатываясь и воя в подушку.
   За что? За что?
  Слезы душили измученный мозг, тело скрипело под жерновами надвигающейся ломки.
  
  ГЛАВА 24
   Боже! Боже! Помоги несчастному наркоману!
   -Я хочу! Я хочу! - Орал в голове обезумевший голос.
   ДАЙ МНЕ ШПРИЦ!
   Требовало вышедшее из-под контроля тело.
   Он один. Он совсем один.
   Сегодня двадцать четвертое декабря.
   Сегодня весь Мир празднует Сочельник.
   Где-то на другой половине Земного Шара жарят идейку, горят миллионы ярких огоньков праздничной иллюминации. Европа просто утонула в брызгах шампанского...
   И только в темной квартире Александра летала черная тень уничтожающей ломки. Почти вылезшие из орбит глаза лихорадочно стремились выскочить в потолок. Сердце надрывалось судорожными качками, а рука тянулась скрюченными пальцами к проклятому ящику стола, где лежала готовая доза.
   Саша точно знал, что она там.
   В глазах стоял Сергей, вводящий себе в вену иглу и закатывающий от удовольствия глаза.
   ДАЙ МНЕ ШПРИЦ!
   Вчера его похоронили вместе с отцом, который умер от инфаркта.
   Была счастливая преуспевающая семья... и нет ее, словно бы никогда и небыло.
   Вот так-то. Все в мире бренно. Все суета...
   ДАЙ МНЕ ШПРИЦ!
   Сергея нашли в подъезде, еще теплого. Он умер от пере дозировки. Странно, но сообщников и каналы поставок даже не искали. Сведенный судорогой труп сунули в машину, словно бревно, и увезли в морг. А через день похоронили, без лишнего шума.
   Саша видел испуганные застывшие глаза Сергея, словно бы перед ним открылись неведомые страсти, которые напугали его в последнюю секунду жизни. Об этом ни кто и ни когда не узнает. Сергей ни кому не расскажет. Он глубоко под землей в холоде и забвении.
   Саша тоже будет там, совсем скоро. Вот только уколется послаще, и дозу выберет побольше.
   "Здравствуй Серега! Давно не виделись! Неважно выглядишь".
   "Да тут не курорт, знаете ли. Червячки разные ползают, и места в гробу маловато".
   ДАЙ МНЕ ШПРИЦ!
   Саша резко перевернулся на другой бок и согнулся от боли и судороги.
   -Мама... мама... - Прохрипел он, но родители крепко спали в другой комнате.
   Они, казалось, не замечали происходящих с сыном стремительных изменений.
   Стукнувшись головой о спинку кровати, Саша застыл, словно каменная плита, зажмурив глаза до синевы.
   -Мама...
   -Зачем тебе мама!? Возьми-ка лучше шприц, и вмажься, как следует. - Сказала бесплотная тень, колышущаяся в темном углу.
   -Нет... - Скрипнул зубами Саша.
   В последнее время он часто видел всякие галлюцинации. Разные духи привидения и тени сопровождали его по всюду. Бегающие глаза и заплетающийся язык не раз показывали окружающим, что Саша слегка повредился в уме. Он уже перестал реагировать на танцующий стол, и хохочущую хлебницу, казавшуюся большой головой, и хранившую хлеб где-то в глубине гигантского открывающегося рта. Вот сунешь руку за хлебом, а рот, бац! И закроется.
   ...Смешно...
   -Привет, Санек.
   Тень обрела более правильные очертания, и превратилась в серо-землистого Сергея.
   -Серега, ты как здесь оказался? - Удивился Саша. - Ты же умер, Серега.
   -Ну и что? Ты тоже не далеко ушел. Мы все здесь недалеко друг от друга.
   -Я видел, как тебя хоронили. Я плакал, Серега. Ты ведь ушел от меня, а до дома не добрался. - Вздохнул Саша. - Батя твой, тоже умер.
   -Я знаю, я его видел. Он умер обычной смертью, и ушел дальше, а я теперь буду маяться сорок дней. А потом... даже страшно сказать. - Сергей задрожал какими-то перебегающими волнами, словно испортившееся изображение у телевизора.
   -Что будет потом?
   -Тебе лучше не знать. Попадешь сюда, ко мне, вот тогда и будет это "потом".
   -Нет, Серега. Я выберусь. Я хочу выбраться. Ты прости меня, если что. Я не хотел сделать тебя наркоманом.
   -При чем здесь ты? - Пожал плечами Сергей, все еще стоя в углу. - Ты, как все. Мы все убьем себя и станем самоубийцами. Так решено свыше. Мы все заколемся, сопьемся и исчезнем в Черной Бездне. Так что ты, только винтик в этой машине, пропускающей всех через свои жернова.
   -Нет, Серега. Я не винтик. Я - Человек.
   -Сергей отрывисто засмеялся, обнажая редкие почерневшие зубы.
   -Ты уже не человек. И ты сам это чувствуешь. Ты - зомби. Ты уже продал Душу и вернуть ее назад практически невозможно. Ты больной. Бессильный наркоман, который крутится в ломке и живет от дозы до дозы. Тебе уже нет места на этой Земле. Тебе место здесь, в почве, на два метра ниже асфальта. - Сергей опять засмеялся, потирая скрюченные узловатые ладони.
   -Кольнись, Сашек, как я. Поймай последний кайф. Отъедь по золотому.
   -Нет, Серега. Нет! Я выберусь. Я не хочу под асфальт.
   -Дурак. Если ты попытаешься выбраться, на всех самоубийц обрушатся страшные несчастья. У нас один выход. Дождаться Черного Города.
   -Что еще за Черный Город?
   -Город Коровин предназначен стать прибежищем для всех насильников, убийц и самоубийц, умерших и убитых во все времена. Уже скоро прибудут первые гости. Тут назначено собраться Черному войску, что бы начать битву с ангелами.
   -Что за бред?!
   -Библию нужно читать. При жизни все как-то некогда, а после смерти уже незачем. - Загадочно сказал Сергей. - Посмотри на наводнения, землетрясения и войны. Разве тебе это ни о чем не говорит?
   -Нет...
   -Ну и пусть не говорит. Закрой глаза и скажи: "Время остановилось". Но стрелки часов все равно будут продолжать свой бег, хочешь ты этого или нет. Все равно пробьет полночь, даже если ты заткнешь ватой уши. Затыкай! Это даже хорошо. Чем больше вы все заткнете уши, тем больше шансов нам спастись.
   -Кому это "нам"? - Нижняя челюсть Саши мелко затряслась, выбивая холодную дробь пробегающего озноба.
   -А вот придешь сюда, и узнаешь, кому это "нам".
   -Нет, Серега. Я спасусь.
   -Все так думают. Да не всем определено. Я тоже надеялся на светлую жизнь. Женюсь, будут дети. Буду рассказывать внукам, какой я был бравый в молодости. А вот теперь кормлю червей и надеюсь на Черный Город. Помнишь, в институте. Зубрили алгебру, биологию, формулы разные. А как жить, что делать, если столкнешься с черной сетью пороков, ни кто не научил. Зачем мне теперь алгебра, если я уже мертвец? - Сергей злобно посмотрел на Сашу. - Тебе она тоже не нужна. Тебе нужен шприц и золотая вмазка. Если бы мне еще год назад сказали, что я в образе привидения приду к тебе в гости, то я бы в лицо плюнул этому человеку.
   Представляешь, если вывалить такое на кафедре гуманитарных наук? Все профессора на уши встанут. Прибьют к доске своими научными формулами. А сами тоже в землю придут. Удивятся, конечно, когда увидят первого черта, кривляющегося у бездыханного тела. Удивятся и мгновенно прозреют. Но будет уже поздно. Ты знаешь, что такое петля на шее?
   -Нет. Что за петля?
   -Узнаешь, скоро узнаешь.
   -Я вылечусь, Серега. Я вылечусь. Я все силы приложу и вылечусь. Я не буду наркоманом. - Твердо сказал Саша.
   -Может, и не будешь. - Сергей внимательно всмотрелся в побледневшее Сашино лицо и заострившиеся черты. - Но вылечиться, вряд ли. Нет такого способа. Это Небесная кара для всех отступников. Жаль, что нельзя забрать тебя сегодня с собой. Через несколько часов Сочельник. Нам запрет на злодейства. Мы можем только показываться и пугать народ, прославляя рождение Миссии. Но ты запомни, Сашек, выхода у тебя нет. Мы все должны прийти в Черный Город. Я, первая жертва, и как только нас станет тысяча, будет объявлен сбор. Даже мэр уже повенчан на управление этим селением. Наша местность удостоена высокого звания, Место общего сбора. Не противься, Сашек. Твое место в Черном Городе, серди нас.
   Разлагающаяся тень стала колыхаться.
   -Мне пора. Я не могу омрачать Светлый час Рождества. А ты уколись в этот час. Ты сделаешь нам хороший подарок. Сейчас я исчезну, и ломка сожрет тебя. Не борись, Сашек. Лучше иди к нам. Будь с нами, в нашем Черном Городе. - Сергей протянул к Саше зеленеющие руки, становясь, все более прозрачным и нереальным.
   Он засмеялся, словно закаркал, и растворился в темноте.
   И сейчас же, будто стальная рука схватила Сашу за ребра и влезла во внутрь, скрутив позвоночник и выворачивая кости.
   Ломка.
   Уколись! Уколись!!!
   -Нет! Нет! - Захрипел Саша и скатился с постели, извиваясь на полу. - Боже! Боже! Спаси меня в светлый праздник!
   Словно хлесткий нокаутирующий удар, свалила и скрутила судорога, заставив вспениться губы и выкатиться глаза.
   БОЖЕ, СПАСИ МЕНЯ!
   Уколись! Уколись!!!
   -Нет! Нет! - Стонал окоченевший от напряжения Саша.
   Разум помутился от боли и натянутых нервов.
   -Спаси меня! Спаси!
   СПАСИ!
   Протяни руку к ящику, там шприц, и уколись.
   -Нет!
   Яркий свет ударил в глаза, сбив судорогу с задыхающегося тела.
   Радость и счастье разлились по онемевшим рукам. В голове исчез нудный похоронный набат, сменившийся радостным пением ангелов.
   Похожие ощущения испытываешь от уколов, когда струйки героина разливаются по кровеносным сосудам...
   Нет! Это не то!!!
   То ощущение радости и счастья было мертвым, фальшивым.
   Как мастерски написанная картина с восхитительным пейзажем.
   Ее создал Человек. Мастер. Художник. Пока смотришь на нее, кажется, вот она, настоящая жизнь. Искусство. Класс!
   Но насколько прекраснее сам пейзаж. Живой, созданный ГОСПОДОМ.
   Застывший на картине животворный свет, окаменевший под кистью великого художника, оживает и струится, давая истинную жизнь и гармонию Бытия, направляемый рукой еще более Великого Небесного СОЗДАТЕЛЯ.
   Боже, как прекрасен этот СВЕТ!
   "Чадо заблудшее. Омойся водой, освященной в Ночь Великих Празднеств. И станет легче тебе. Дай испить воду КРЕЩЕНИЯ МОЕГО всем заблудшим, кого встретишь, и исцелятся они ВЕРОЙ своей. Кто не хочет быть с Тьмою, да будет со СВЕТОМ во веки. Срок отпущен тебе до ПАСХИ".
   Саша почувствовал, как отступила ломка, и вскочил с пола. Он опустился на колени и стал истово молиться.
   -Я сделаю все, Боже! Я напою страждущих. Я объясню обманутым. Я не хочу оставаться во тьме и слиться с Тьмой Вечности.
   Он быстро оделся и тихо проскользнул на улицу, судорожно вдыхая ночной морозный воздух.
   -Сегодня во всем Мире Сочельник. Я омоюсь Святой водой и мне станет легче. Я приведу всех страждущих на Крещение Господне. Я отпою всех заблудших до Святой Пасхи. Боже, помоги мне.
   И он скрылся в ночи.
  *** *** ***
   Иван Федорович ни свет, ни заря приехал на работу.
   Вчера он крепко перепил в этом странном ресторане, в который затащил его Белоусов.
   Огромная ссадина на груди болела и ныла, напоминая Комарову, что где-то он приложился грудью к столу или стулу. В общем, не скучно провел время.
   Он не помнил решительно ни чего. Какие-то тени, зеленые рожи. Хотя, спьяну, даже цветы кажутся деревьями, не то, что люди.
   Голова не болела, сердце не щемило. Внутри была необычная пустота и легкость, словно он был здоров, как бык, не страдал одышкой и сердечной недостаточностью.
   Состояние внутренней легкости было в новинку и придавало небывалый подъем и оптимизм.
   Бумаги.
   Бумаги.
   Комаров перевернул и подписал их уже целую гору, возлежавшую на гигантском письменном столе, когда резко зазвонил телефон.
   -Что? Гаврилов? Директор завода мотопомп, когда умер? Сегодня ночью, да что вы говорите. Сын наркоман, тоже умер? Конечно, окажем помощь. Вот так дела творятся в нашем городе!
   Иван Федорович хорошо знал Гаврилова. Когда-то вместе сидели на планерках при старом мэре. Не раз угощали друг друга на банкетах, вечеринках и званных обедах.
   Как говорится: не один пуд соли вместе съели.
   А теперь мертвый Гаврилов лежит на холодном столе в морге, и в его внутренностях роется какой-нибудь врач.
   -Да-а. - Протянул Комаров и почувствовал неудобный комок в груди, словно кто-то засунул ему под ребра куриное яйцо.
   Он по привычке схватился за барахлившее в последнее время сердце и ощутил неприятную покалывающую боль от ссадины.
   -Однако, я вчера где-то приложился. Неужели я опять напился до бесчувствия?
   Но похмельного синдрома небыло и в помине. Его не тянуло, как обычно на утро, замахнуть стаканчик другой, и это было странно.
   Иван Федорович хотел снова приступить к своим бумагам, но неожиданно вспомнил, что проснулся сегодня утром абсолютно голым и ни как не мог найти своей одежды.
   Где же он был вчера?
   Только пятна, только круги и вспышки плавали в мозгу.
   -Нужно будет спросить Белоусова. Он то наверняка помнит.
   Сегодня приемный день. Будет много народу. Все придут со своими просьбами и жалобами.
   Ох, как любил Комаров эти приемные дни!
   Словно халиф, Гарун Аль Рашид, вершил он свои суды, по справедливости и собственному понятию, удовлетворяя свое ненасытное тщеславие, показывая настоящую власть. Он был в курсе всех городских проблем и сплетен. Он купался в них.
   Но главное, это осознание того, что люди верят в твою значимость, что ты - хозяин, царь, вершитель судеб человеческих.
   -Здравствуйте, Иван Федорович. - Сказала улыбчивая молодая девушка, несмело вошедшая в кабинет.
   -Прием после десяти. - Строго отпарировал Комаров, он не любил ранних посетителей.
   -Я не на прием. Я на работу. Вы обещали вчера, что возьмете меня к себе секретарем.
   -Я!? Секретарем!? Может, вы перепутали, дорогая? - Обомлел от неожиданности Иван Федорович.
   И сейчас же в его мозгу, словно молния в ночи, высветилось вчерашнее обещание.
   Да! Он обещал! Совершенно точно, обещал!
   Он вел себя как-то не очень хорошо, но хозяева ресторана поступили с ним на редкость вежливо и обходительно. И он им обещал!
   Конечно, можно послать эту девушку подальше и сделать удивленное лицо: как это так?! Ни чего такого я не припомню!? Но, учитывая то, что Иван Федорович проснулся сегодня совершенно голым (словно король), со ссадинами на груди, значит, вчера он что-то такое, эдакое сотворил, и расползание слухов об этом "эдаком" в его планы не входило.
   Зачем ссориться с хозяевами ресторана, где он так широко выступил, к тому же, наверное, добрейшими и обходительнейшими людьми.
   Кроме того, он дал слово. Это он помнил совершенно четко, а "Слово", для Ивана Федоровича, как он сам считал, было его визитной карточкой.
   Ни кто не мог сказать, что Комаров бросает свои слова на ветер.
   К тому же Анжела ему смертельно надоела своим занудством и вечностью на своем месте.
   Казалось, Анжела, это и есть лицо Администрации, так давно она сидит в Приемной. Хоть кто-то должен когда-нибудь поменять это "Лицо". Этим "кто-то" будет реформатор Комаров.
   Что ж. Эта девушка ему подходит, а если не справится, ни когда не поздно выгнать ее в шею. В конце концов, на место секретаря Главы Администрации города можно найти тысячу кандидатур.
   Девушка терпеливо ждала, пока мысли улягутся в голове у Ивана Федоровича, и он примет запланированное решение.
   -Да. Я вспомнил. Документы при вас?
   -Вот.
   -Напишите заявление и подождите в Приемной. Как вас зовут?
   -Людмила.
  *** *** ***
   Он был несказанно удивлен, когда в кабинет влетел Белоусов, и, захлопнув дверь, уперся в нее лбом, словно играл с кем-то в прятки. А неуважение и непочтение просто поразили Ивана Федоровича, и оскорбленная спесь бросилась в голову, сметая на пути все другие чувства.
   -Ты что это вваливаешься без приглашения? - Строго спросил он, намереваясь выжать своего отбившегося от рук зама, словно половую тряпку.
   Белоусов слегка присел на полусогнутых коленях, издав неприличный звук, и ошалело посмотрел на удивленного мэра.
   -Иван Федорович!?
   -Ну и что? Что с тобой, Миша? Болеешь что ли? Или забыл, как нужно себя вести? Вламываешься в кабинет без доклада, пердишь у дверей. Сюда люди, между прочим, могут войти. Что они обо мне подумают?
   Белоусов дрожащими руками протер глаза.
  
  ГЛАВА 25
   Мэр не пропадал.
   -Иван Федорович...
   Комаров откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу, скрестив руки на груди. Проклятая ссадина заныла под рубашкой
   -Я думал вы... того... Иван Федорович.
   -Чего "того"? Ты на себя посмотри. Одурел от пьянства. Ты куда меня вчера приволок, подлец? Ты зачем накачался, как свинья? Ты хоть помнишь, что вчера было? - Комаров задал самый главный, самый жутко интересующий его вопрос.
   -Помню... - Пролепетал Михаил Сергеевич. - Я вчера... вас... саблей...
   -Ты какой-то идиот, Миша. У тебя вместе с недержанием наступило умопомрачение. Какой саблей? Ты помнишь, как мы вчера пили в этом новом ресторане?
   -Помню... Китов ели...
   -Каких китов!? - Взбеленился Комаров.
   -Синих...
   -Ты сам посинел от белой горячки. В себя ни как не придешь. Только и можешь, что портить воздух в кабинете у начальника. Иди, организуй похороны директора завода мотопомп Гаврилова Николая Егоровича. Представляешь, сын у него, наркоман, умер от передозировки. А Коля не выдержал, сердце подкачало. Вот так. Еще ведь молодой был. - Иван Федорович сокрушенно покачал головой и отдался скорбным мыслям.
   Но вихрь, несшийся в обезумевшем черепе Белоусова, не воспринял эту информации.
   "Может это все бред? - Подумал он. - Может, я и не тыкал в него саблей?"
   Но порез на щеке подсказал ответ.
   "Они просто стерли ему память. Эх, Иван Федорович, не о Гаврилове ты бы сейчас беспокоился, а о себе".
   -А почему Анжела там слезы пускает? - Решился спросить Михаил Сергеевич.
   -А я ее перевел в другой отдел, дуру. Вот и ревет, как корова, срывает мне прием.
   -Кто же вместо нее будет? - Страшная догадка пронзила Белоусова.
   -Девчушку взял, миленькую такую. Людмилой зовут. В Приемной она стоит, видел наверно?
   -Не девчушка это... - Горячечно прошептал Михаил Сергеевич и метнулся к столу, пытаясь отговорить мэра от опрометчивого шага. - Не девчушка это. Она - ведьма, старуха.
   -Опять начинаешь? - Строго спросил Комаров, мгновенно остудив пыл своего заместителя. - У тебя одни черти в голове. И рожа расцарапана, как у алкаша. Иди, займись своим делом и не лезь в кадровые вопросы.
   Белоусов, словно тень просочился через Приемную, боясь даже посмотреть в сторону Людмилы.
   До самого вечера мэр Комаров выслушивал бесконечные людские просьбы и жалобы.
   Кто-то жаловался на соседей, кто-то на жизнь, а кто-то просто так отнимал государственное время пустой болтовней. Но что-то настораживало чуткого хозяина города. Что-то в людях переменилось.
   Особенно много стало жалоб на распоясавшихся наркоманов, не дающих житья простым горожанам своими оргиями и бесчинствами. Много появилось пьяниц, отрешенных от жизни и заливающих пустоту "Небозаменителем". И в народе появилась тотальная нотка безысходности. Как будто общая симфония, звучала мысль о безнадежности происходящего, направляемого хитрым умелым дирижером. Какой-то очень тонкий кукловод дергал за нужные нити, вызывая у людей общее ощущения безнадежности и провала.
   Ясно ощущалась полная бессмысленность продолжения жизни, барахтанья, мышиной возни, в потоке вечных неразрешимых проблем. Все это сквозило основным стержнем в каждом втором человеке. Было такое ощущение, что впереди не Новый год, пора надежд и чаяний, а бесконечные похороны и поминки, без перерыва на обед и отпусков.
   Зачем противиться судьбе, если вокруг сплошная мерзость и с этим ни чего нельзя сделать? А не перекинуть ли веревочку через перекладину и не покончить ли со всеми этими мучениями раз и навсегда.
   Муж - пьяница, бьет и гонит из дома, сосед - наркоман затерроризировал всю округу. Дети отбились от рук. На работе сплошная повседневность, текучка и отсутствие зарплаты.
   А не пошло бы все это... за леса, за моря. Или... лучше я уйду от вас, колтыхайтесь тут, как хотите...
   К вечеру Комаров просто скис от общего упаднического настроения.
   Новая секретарша вполне справлялась со своими обязанностями, бойко и четко руководя потоком желающих побеседовать с мэром. Она будто всю жизнь сидела в этом кресле, сортируя людей, словно пешки.
   Иван Федорович поблагодарил ее за службу и тяжелой походкой отправился домой.
   Он чувствовал, что в городе твориться что-то не то. Каждый нерв звонил в его теле, сообщая о нависшей над городом опасности, и только яйцо, засунутое под ребра, было абсолютно спокойно.
   Так прошло несколько дней, до самого тридцать первого декабря.
   Новогодние хлопоты немного развлекли и заняли Ивана Федоровича, отвлекая его от нехороших дум о судьбе города.
   Тридцать первого, он объявил выходным днем во всей Администрации, а сам пришел на работу, что бы в тишине и спокойствии поразмышлять о происходящем.
   Он любил приходить на работу в выходные дни или задерживаться после рабочего времени. Всегда ощущаешь себя на посту. И народ должен знать, мэр не дремлет, когда все радуются и отдыхают. Он сидит у себя в кабинете и думает об общем благе.
   Такой вот, хороший человек.
   Иван Федорович сам чуть не прослезился от собственной "хорошести".
   Полистав бесконечные прошения, уведомления и прочие бумажки, он перешел к сводкам происшествий.
   За последние двое суток шесть человек покончили жизнь самоубийством, не считая трех совершенно диких убийств. Было такое ощущение, что накануне Великих праздников, кто-то особенно торопился свести счеты с жизнью. Кто-то напрочь не хотел больше оставаться в этой серой реальности.
   -Что-то наш солнечный город Коровин весьма потемнел. - Задумчиво проговорил Комаров. - Как бы ему не почернеть, в самом деле.
   Ссадина на груди Ивана Федоровича почти затянулась, но вместе с тем загноилась и распухла, словно ее касались очень грязными руками. Решив, что сейчас самое время заняться своим здоровьем, пока нет неотложных дел, мэр нажал кнопку вызова дежурного по Администрации.
   -Слушаю вас, Иван Федорович.
   -Боря, скажи мне вот что: дежурный врач еще здесь?
   -Конечно. Все несут службу, как полагается, Иван Федорович.
   -Пригласи-ка ее ко мне, с аптечкой.
   Через несколько минут вошла дежурная медсестра, закрепленная за Администрацией города.
   -Здравствуй Машенька. С наступающим тебя. Счастья, удовольствия тебе в Новом году. - Улыбнулся молодой женщине игривый Комаров.
   Медсестра грустно посмотрела на мэра и сказала равнодушным голосом:
   -Спасибо, Иван Федорович. И вам того же.
   -Что не веселая? Праздник на дворе.
   -А чего веселиться? Дежурство до пяти. И вообще, настроение какое-то не праздничное. Исчезли праздники у нас из жизни.
   -Ну-у. Это ты зря. - подбодрил ее Комаров. - Это ты напрасно сырость разводишь. Праздники, они всегда радуют. Елки, подарки, детишки поют. Это ты зря грустишь. Посмотри-ка, что это тут у меня за пакость выскочила?
   Он поднял рубашку и показал опухшее место.
   -Ой, Иван Федорович, где это вы так? Грязь, наверное, занесли, видите, как нарывает? Я сейчас мазь приложу. Завтра на перевязку придете. Через неделю, как рукой снимет.
   Она ловко и сноровисто обработала рану и приклеила накладку пластырем.
   -Давайте я вам давление померю заодно. А то в последнее время вы про нас совсем забыли. - Сказала она, доставая приборы из чемоданчика.
   -И то, правда. - Согласился Комаров.
   Он не был у врачей с того самого дня, когда поужинал в диковинном ресторане.
   Медсестра Маша ловко обмотала ленту вокруг руки и надавила грушу, накачивая воздух.
   С каждым качком лицо ее вытягивалось все больше и больше. Челюсть невольно отвалилась, а глаза вылезли из орбит. Рука уже занемела и начала отниматься, а Маша все качала и качала.
   -Что давление? Плохо? - С беспокойством спросил Комаров. - Ты мне уж скоро руку передавишь.
   Медсестра сглотнула вязкий комок и прошептала:
   -Его нет.
   -Кого нет!? - Не понял Комаров.
   -Давления нет.
   -Куда же оно делось? - Засмеялся Иван Федорович. - У тебя, наверное, прибор испортился.
   Маша выпустила воздух из ленты и достала фонендоскоп.
   -Не дышите, Иван Федорович... А теперь дышите.
   Она напряженно вслушивалась во внутреннюю работу организма и хмурила брови, вздрагивая, словно от Комарова исходили электрические разряды.
   -Ну что? Что там? - Не выдержал раздраженный мэр.
   -Сердце не работает. Дыхание слышу, пищеварительные процессы слышу... А сердце не работает. - Простонала Маша.
   -Сегодня что? Первое апреля? Или тут все с ума посходили. Мне на днях мой зам признался, что саблей меня пырнул, а вы докладываете, что сердца нет. Вы что, сговорились что ли?
   Слезы отчаяния блеснули в Машиных глазах.
   -Я не слышу сердца, не чувствую пульса. Нужен рентген.
   -Как же я живу тогда? У меня что там? Яйцо что ли? Или яйца, твою мать... не хочешь, заругаешься.
   -Не знаю. Сердце не работает. Я его не слышу.
   -Ну иди, вымой уши. - В ярости прокричал мэр и одел рубашку. - Ладно. Завтра, или второго, схожу, сделаю рентген. А то врачи дурь всякую говорят. Органы местами меняют. Хватит меня осматривать. Иди уже. Заработалась ты, наверное.
   Маша быстро собрала нехитрые пожитки и тихонько выскользнула из кабинета.
   -Идиотизм какой-то. Поеду я, наверное, праздновать. А то тут доработаешься, еще чего-нибудь не найдут. Поважнее, чем сердце.
  *** *** ***
   -Твоя любовь сжигает меня! Я чувствую, что теряю силы, и это в момент, когда Город уже почти у нас в руках. - Атжига обхватил голову узловатыми
  морщинистыми ладонями. - Я должен тебя убрать... и не могу.
   Они снова сидели в черном лимузине, стоявшем в лесу, на обочине какой-то загородной дороги. - Что мне делать? Я старею. Я старею со страшной скоростью, и причиной всему ты.
   -Может попробовать какие-то мази, какие-то таблетки? - Несмело спросила Наташа.
   -Ты еще про лечебную гимнастику расскажи, или про ингаляции. - Усмехнулся Атжига.- Мне нужна людская кровь.
   -Возьми мою! Пей ее, мне не жалко. - С готовностью ответила она.
   -Мне не нужна сама кровь, я не вампир. Мне нужна образная кровь и жизнь человека.
   -Возьми мою. Говорю тебе. У меня нет больше жизни без тебя. Я хочу ребенка.
   -Ребенка от дьяволенка. - Горько засмеялся Атжига. - Корига набирает силу и молодеет на глазах. Уже многие люди отдали ему жизни и свою энергию. А я просто угасаю. Угасаю из-за глупой любви, сжигающей мне нутро. Ну, зачем? Зачем я не убил тебя сразу?
   Атжига в сердцах стукнул по рулю автомобиля.
   Наташа наклонила голову вперед, и, кутаясь в легкую норковую шубку, тихо сказала:
   -Пойдем, погуляем.
   Они вышли из дорогой машины. Стареющий, но красивый франт, и хрупкая разодетая в меха женщина, блистающая красотой и изысканностью манер.
   Со стороны казалось, будто пожилой граф и его молоденькая дочка-виконтесса прогуливаются по экзотической глубинке России, любуясь на снежные лапы елей и сосен и вдыхая дивный морозный воздух.
   У них было все, власть над людьми, любое количество денег и самая изысканная еда. Не было только одного - стабильности. Они оба знали, что эта спокойная прогулка может быть последней в их головокружительном полете, чистой любви среди окружающей черной грязи.
   В России всегда было так. Много всего: денег, ресурсов, богатств, но нет только одного - стабильности.
   Каждый может неожиданно стать халифом.
   Но любой, даже самый сильный халиф, может стать им только на час.
   Они шли полуобнявшись, не обращая внимания на холод, на слегка поднявшийся ветер, на тысячу разных отвлекающий моментов. Они шли вместе по одной дороге и были счастливы. Пусть даже это счастье длилось всего лишь час.
  *** *** ***
   -Здравствуй Нимфа.
   -Я жду тебя, а ты не приходишь. - Улыбнулась она, ослепительная в своей порхающей туманной красоте.
   -Я не приду к вам. Я знаю, вы забрали Сергея, и еще многих.
   -И тебя заберем. Что же тут плохого? - Она погладила его по щеке нежной бархатной рукой. - Мы собираем к себе всех, кто нам предан, всех, кто сам выбрал свою дорогу. И эта дорога ведет в наш лагерь. Почему же ты медлишь слиться с нами. Почему ты не хочешь узнать наслаждения, которое я тебе доставлю с великим удовольствием. Доставлю сама, ты будешь только вздыхать и летать.
   -Летать? Серега уже свое отлетал. Сейчас в Коровине, куда не плюнь, все летают. Сплошные летчики и все с летальным исходом, без посадки. Саша отстранил ласкающую руку.
   -Эти люди летают добровольно. Мы им ничего не обещали, а тебя, обещаем поставить старшим над многими. Ты будешь командиром легиона. Это большая честь. - Нимфа улыбалась и обволакивала своими чарами.
   Она почти прикоснулась губами к Сашиному рту, как вдруг отпрянула от него, покрываясь легкой рябью исходящих волн. На ее прекрасном лице отразилась безобразная гримаса боли и удивления.
   -Ты омылся святой водой? Ты пил ее!? - Закричала она, обнажая длинные клыки и становясь похожей на старуху в свадебном платье.
   -К вашему сожалению, увядающая красавица. - Усмехнулся Саша. - Я омылся священным излиянием после Всемирного Рождества, и омою многих на Святое Крещение. Я предупрежу мэра об опасности, нависшей над городом.
   -Ха-ха-ха! - Дико засмеялась свадебная старуха, медленно, но уверенно молодея. - Он с нами, ваш мер. Приходи, и мы там встретимся.
   -Не верю! Я и ему дам выпить Святой воды, если он очарован вашими проклятыми наветами.
   -Вот почему ты не берешь в руки шприц! Ты омылся простой водой и думаешь, что ломка не вернется? Глупец. Она уже возвращается, и ты это чувствуешь.
   Саша в самом деле почувствовал легкое подташнивающее головокружение. Где-то в глубине сознания всколыхнулось беспокойство и неуверенность: вдруг ломка действительно вернется?
   -Нет! Вера моя, сильнее тебя! Сам ГОСПОДЬ указал мне очиститься через святую воду. Я верю ЕМУ больше, чем тебе и твоим запугиваниям.
   Нимфа вновь перекосилась, а Саша почувствовал, как снова освободился от гнетущих признаков начинающейся ломки.
   -Ты хочешь сказать, что ты очистился? - Злобно засмеялась Ведьма. - Ты больной, им и останешься. Им и подохнешь, прямо на Пасху. Ха-ха-ха! Так, что у тебя нет выхода, а твой Покровитель тебя обманул. Он очистил тебя от иглы, но не очистил тебя от смерти. Ты все равно умрешь. Ты больной, больной, практически труп. Он всех так обманывает. Он говорит, не ешьте яблоко, вы умрете. А человек съел и не умер.
   -Человек стал смертен, насколько я понимаю. До того, он не знал, что такое смерть. Так, что где тут вранье?
   -Вот и ты узнаешь, что такое смерть. А еще боль, от которой стынет в жилах кровь. - Ведьма захлопала в ладоши.
   -Я не верю тебе. Я соскочил с иглы и ни когда, слышишь, ни когда больше не поддамся на ваши сладкие уговоры. Вы поймали Наташу в свои сети, но меня вы не получите.
   Новый взрыв ведьминого хохота ударил по нервам Саши, едва держащего себя в руках.
   -Твоя Наташа, дура, влюбилась в Атжигу и теперь им обоим хана. А ты, тяжело больной идиот, придешь к нам просить милости, через пять месяцев, а может и раньше. Да поздно будет.
  
  ГЛАВА 26
   -Я здоров. Я омылся водой и вылечился от ломки. Я ненавижу наркотики и ваше дьявольское зелье.
   -Что же ты не вылечился от СПИДа? Или от СПИДа твоя водичка слабовата? - Издевательски спросила молодеющая Нимфа.
   -СПИДа?! У нас в Коровине СПИД?
   -А что ж ты думал, на Марсе живешь что ли? В Коровине СПИД, и ни чего тут нет удивительного. А ты - его разносчик, и, так сказать, внедритель. Поздравляю.
   Саша почувствовал, что это правда. Каждая клетка его организма закричала от роковой болезни.
   -Даже если ты выпьешь три литра своей спасительной водицы, то только разорвешь желудок. - Издевалась Нимфа неземной красоты и блеска. - Зачем тебе кого-то поить, кому-то доказывать? Все равно это бесполезно. Придешь к мэру, тебя запрут в психбольницу, и к Пасхе ты там скончаешься от своего СПИДа. Так ни чего не доказавший душевнобольной. Давай лучше поработаем вместе. Затянем побольше простаков в наш легион, и после Светлой Пасхи, Коровин превратится в Черный Город, которым будет управлять мертвый мэр и где соберутся воины Князя перед решающей битвой. Ты будешь Черным воином, вместо того, что бы лежать холодным трупом в углу кладбища и скрежетать зубами от безысходности, до самого Страшного Суда. А он наступит не скоро, поверь мне, я уж точно знаю.
   У Саши обострились все чувства, все рецепторы. Мысль заработала ясно и четко. Он стал, словно смертельно раненый зверь, понимающий, что смерть неизбежна. Надругательства палачей можно избежать только одним способом: найти единственную, правильную тропинку, ведущую к выходу из капкана.
   Эта тропинка, подобно золотой нитке, едва проблескивала из напущенного ведьмой черного тумана.
   Саша, с обреченностью жертвы, у которой нет больше надежды, начал отличать черное от не черного, ложь от правды.
   -Ты врешь! Ты врешь про Страшный Суд, что он не скоро. Наводнения, землетрясения, войны, обо всем этом сказано в Священном Писании. Стали бы вы так открыто спаивать и уничтожать народ, рискуя быть обнаруженными, если бы у вас было время. Значит, нет его. Значит скоро этот самый Суд. Отделятся праведники от неправедников, овцы от козлищ. Вот и собираете вы свое поганое войско в спешном порядке.
   Лютая злоба вновь перекосила стареющее лицо Ведьмы.
   -Ты иди в церкви по проповедуй. Иди, посмотри, что там твориться. А как убедишься, приходи к нам. У тебя нет другого выхода. Ни у тебя, ни у других людей. И нет у вас ни спасения, ни убежища! - Крикнула Ведьма и исчезла, вспыхнув черными огнями.
   Саша сидел на кровати, уставившись воспаленными глазами в синеющую утреннюю темноту.
   Там где-то внутри, по его венам циркулировали страшные вирусы СПИДа. Он почти физически ощущал хруст маленьких острозубых челюстей.
   Хотелось опустить руки, уткнуться в подушку и выть, и кричать от безысходности.
  Ну, почему? Когда он уже поверил в то, что избавился от ломки, свалилась новая неотвратимая напасть?
   -Действовать! Действовать! - Закричал в отчаянии и слезах Саша. - Я пойду в церковь, там мне помогут. Я пойду к мэру, там меня поймут.
  
  *** *** ***
   -Он становится, очень опасен. - Яростно говорил Корига, барабаня костяшками пальцев по деревянному столу, потемневшему от времени.
   -Он хочет пойти к мэру. - Взвизгнула из дальнего угла Лукерья. - Я, конечно, встречу его там, но и сам Комаров дергается, не зная, какое решение ему принять.
   -Мы упустим мэра, как упустили Гаврилова, который просто умер и все. Его кровь пала на нашу голову отягчающим обстоятельством, а директор завода, ведший совсем не святую жизнь, получил прощение за то, что не сломался. Я считаю, это наш промах. - Плаксиво вставил Ярыга.
   Атжига сидел посреди комнаты одинокого дома, ставшей центральной резиденцией, и все ниже втягивал седую голову в плечи.
   -Ты, наверное, забыл о том поручении, которое дал нам Князь?
   -Ты очень увлекся чувствами, Атжига!
   -Ты перестал быть вожаком в наших делах, и распустил слюни!
   -Убей ее, сломавшую тебя, женщину! - Резко закончила обвинительную тираду Лукерья. - Мы не можем это сделать за тебя, потому что тогда ты не избавишься от ее зависимости. Любовь пожрет тебя изнутри. Ты сам должен вырвать свою любовь с корнем и остаться служителем Князя.
   -Знаю. - Ответил Атжига, и глаза его загорелись желтым светом ненависти к окружающим. - Я должен. Я всем всегда что-то должен! Я должен убить, растлить, уничтожить... А если я выдохся? Что тогда? Я хочу просто отдохнуть, и все.
   - В АД! В АД! - закричали все собравшиеся.
   - Ты сам, знаешь, что у тебя нет выхода. - Лукерья встала перед Атжигой, скрестив руки на груди.
   - Ты сам знаешь, что должен убить ее. - Подошел к ней Ярыга.
   -Ты сам знаешь, что ослабел от своей любви, и делаешь ошибки и промахи. - Заключил обвинение Корига.
   -Ты не можешь быть нашим вожаком! - Сказали все трое.
   Атжига опустился на колени и склонил голову для приговора.
   Сатанисты встали вокруг поверженного вожака и плюнули ему на голову.
   -Низложен, властью Князя! - Провозгласил Корига.
   -Низложен, властью Князя. - Согласился Атжига, и лицо его мгновенно избороздили глубочайшие морщины, превратив в древнего разбитого старика.
   Он тяжело поднялся, и, кряхтя, отправился в угол, где уселся прямо на пол, рядом с кучей мусора, словно брошенный домовой.
   -Властью Князя провозглашаюсь старшей! - Вскричала Лукерья, и топнула ногой, оскалив длинные клыки.
   -Почему ты? - Недовольно прорычал Корига, видя, что вся сила и молодость, выбитая из Атжиги медленно всасываются в Лукерью, делая ее ослепительно блистающей и свежей.
   -Я долго этого ждала! Я рождена для этого! Я, подготовлю тропу для Князева войска! Таково мое предназначение. Если не согласен - протестуй!
   Протестовать, означало обращаться с вопросами к самому Князю, то есть к чистым силам Зла. На это Корига не решился и лишь отвернулся, затаив, лютую злобу.
   Лукерья уселась на черный нетесаный трон, стоявший посреди комнаты.
   На этом троне еще недавно восседал Иван Федорович Комаров с вогнанной в грудь саблей. Кровавые пятна, от этой оргии потемнели и впитались в дерево, образуя огромные блестящие кляксы.
   Сатанисты успокоились и заняли свои привычные места.
   -Вернемся к Черному Городу. - Провозгласила Лукерья, ослепительная в своей красоте и власти.
   -Этот Саша, может все испортить. - Начал Ярыга.
   -Он омыт святой водой и собирается сделать это с остальными на Крещение ГОСПОДНЕ. - Буркнул Корига.
   -Тоже мне, Иоанн Креститель. - Презрительно отозвалась Лукерья.
   -Нужно убрать его, пока он не натворил непоправимого.
   -Мы не можем! - Возразили сатанисты. - Он омыт водой и находится под защитой. Мы не можем причинить ему открытого зла, иначе его кровь падет на нас так же, как директора завода Гаврилова. И тогда нам могут запретить устраивать место сбора в этом городе.
   -Что же делать? - Задумчиво произнесла Лукерья.
   -Мы можем только искушать его, что бы он отказался от помощи Ангелов и снова пришел к нам.
   -Нет. Это бесполезно. - Решительно сказала Лукерья. - Я сама искушала его. Он тверд в своей Вере, он ни когда не станет нашим. Его нужно только убрать физически.
   -Нет! Нет! Его кровь невинна! Мы не можем причинить ему физического вреда! Мы не тронем его! - Запротестовали сатанисты. - Пусть сам себя убивает! Мы не будем с ним связываться.
   -Я уберу его. - Неожиданно сказал из угла Атжига.
   Он не вставил ни слова в разговор, так как поверженный вожак считается низшим из низших и ожидает участи молча. Все повернули головы и с изумлением посмотрели на заговорившего Атжигу.
   -Я уберу его. - Твердо сказал он.
   -Ты!? - удивилась Лукерья. - Кровь падет на твою голову.
   -Мне все равно. Вы, рано или поздно, скинете меня в Ад, таковы наши законы. Поверженный вожак не вызывает жалости, он вызывает презрение и надругательство над собой. Но я, вожак! Я уберу мешающего делу Сашу и сам приму свою участь, Ад все равно ожидает меня.
   -Как ты его уберешь? - Спросила Лукерья.
   -Перееду машиной.
   Лукерья задумалась, медленно раскачиваясь на своем троне.
   -Хорошо. Сколько времени нужно, что бы его убрать с нашей дороги? - Спросила она.
   -Не позднее недели.
   -Пусть будет так. - Она кивнула головой и отвернулась от бывшего вожака. - Теперь Комаров. Он подозревает, что волна самоубийств, это следствие нашей власти. Он не хочет добровольно присоединяться к нам и не является нашим сторонником. Но люди, как всегда, медленно соображают. Пока он разберется что к чему, пока он будет выяснять, что же такое произошло с его сердцем, мы внедримся в мозг каждого жителя этого города. Мы споим, сколем, стравим друг с другом, и ни одного не пропустим мимо. Какая разница от чего погибает Человек, от шприца, от бутылки, или от ножа в подворотне, лишь бы критическая масса Зла набрала нужную силу. И тогда люди превратятся в зомби. Их Душа будет спать, а тела подчиняться нашим приказам, лишь бы этот новоявленный "креститель" не испортил нам нашу черную паству. Будьте злей. Будьте беспощадней. Не оставляйте ни одного шанса, ни одному Человеку, будь то ребенок или взрослый.
   Черные молнии ненависти к людям блеснули над вздыбившимися волосами старой ведьмы. Она сама казалась воплощением Зла, так долго дремавшего в этом старом доме. Оголодав за долгие десятилетия воздержания, Лукерья упивалась своей новой властью и жаждала немедленной крови. Она хотела новых и новых жертв.
   -Корига! - Вскричала она, голодная и властная.
   -Слушаю. - Корига покорно склонил голову, признавая власть Дьяволицы.
   -Засунь Белоусова в петлю и приведи мне его теплую трепещущую Душу. - Приказала она.
   -Это невозможно. - Замотал головой Корига. - Ты сама знаешь, что сейчас канут Православного Рождества, и по всей России, мы не имеем власти причинять вреда.
   -Ты - лжец! Рождество отмечают во всем Мире двадцать пятого декабря. Как может быть два Рождества? - Вознегодовала Ведьма.
   -Тем не менее, в России свой праздник, и он священен в своей чистоте. - Возразил Корига.
   -Трус! Ты просто трус! А еще хотел стать вожаком. Я докажу тебе, Что ты трус. Я сегодня сама загоню Белоусова в петлю и буду одна наслаждаться его отчаянным трепыханием.
   Корига молча склонил голову, в знак согласия, подавляя бушевавшую в нем ярость.
   Голодная Лукерья, возомнившая себя повелителем Вселенной, гордо встала и вышла из дома.
  *** *** ***
   Михаил Сергеевич почувствовал резкую боль в груди, когда провозглашал очередной тост за здоровье Комарова в маленьком тихом ресторанчике у вокзала, где собрался только узкий круг приближенных к мэру людей.
   Рождество, это особый праздник. Комарову вдруг надоели бесконечные пышные банкеты и шумные компании. Ему захотелось просто отдохнуть и расслабиться в кругу сослуживцев, в очень узком кругу, только самых близких людей.
   В этот круг входил и Белоусов.
   После той знаменательной вечеринки, с протыканием саблей и прочей чертовщиной, Михаил Сергеевич не мог без содрогания смотреть на своего шефа. Ему казалось, что через строгий мэрский взгляд на него смотрят страшные мертвые глаза, выцветшие и равнодушные, не испытывающие ни каких человеческих чувств.
   Белоусов поперхнулся, почувствовав резкий укол, и на секунду замолчал.
   -Одним словом, за вас, Иван Федорович. - С трудом выдавил он, и опрокинул застывшую в руке стопку.
   Он перестал заходить к мэру с того самого дня, когда встретил в приемной Людмилу. Он перестал даже приближаться к этому кабинету и все время ждал.
   Михаил Сергеевич мучительно ждал каких-то событий, которые вот-вот произойдут, он ожидал Нежданова, он ждал своей участи. Белоусов похудел и осунулся. Навязчивая мысль о расплате за смерть мэра преследовала его изо дня в день.
   Он отвечал невпопад, он думал о своем, сидя на совещаниях или слушая посетителей.
   Люди, говорящие о важных вещах с недоумением пожимали плечами, гладя в стеклянные отсутствующие глаза заместителя. Они уходили ни с чем, покрутив у виска пальцем, и давая понять, что у этого чиновника не все в порядке с головой.
   Постепенно слух об этом разнесся по всему городу, и на Михаила Сергеевича стали уже коситься на улицах.
   Комаров тоже начал получать информацию на своего зама, но заняться психическим здоровьем ближайшего сподвижника все не позволяло заварившаяся круговерть событий. Только сегодня он встретил Белоусова в коридоре и пригласил вечером в этот уютный кабачок, надеясь поговорить по душам в спокойной обстановке.
   Белоусов произносил свой злосчастный тост, когда перед ним, за спинами гостей, возникла из-за дверей улыбающаяся раскрасневшаяся Лукерья.
   Она задорно подмигнула Михаилу Сергеевичу, и тот почувствовал нестерпимую боль в груди.
   Закончив говорить, он сел, смертельно побледнев, и сжался так, словно собирался залезть под стол.
   -Что ты, Миша? Заболел что ли? Или плохо пошла? - Задиристо спросил Комаров, показывая на стопку.
   -Нет-нет. Все нормально. Поперхнулся я что-то. - Поспешно оправдался Белоусов, махая для убедительности руками.
   -Так не спеши. Успеешь еще надраться. - Засмеялся Комаров, и потеряв интерес к заму стал о чем-то оживленно разговаривать с перезрелой грудастой блондинкой, работавшей в аппарате Администрации. Она была одним из "серых кардиналов", эта блондинка, и проталкивала у Комарова практически безнадежные бумаги.
   Если Комаров давал отказ в каком-либо деле, то это была матовая ситуация, потому что мэр ни когда не отменял своих слов и приказов.
   Спасти положение могла только вот эта женщина. Она спешно переделывала прошение, закамуфлировав просьбу, где-то смазывала, где-то объясняла, и попадала всегда в нужный момент, когда шеф был веселый и добрый.
   Удивленный проситель получал письмо с разрешительной визой и падал в ноги своей спасительнице, предлагая полцарства в благодарность за услугу.
   Ну что ж. Пусть будет полцарства, главное, дело сделано.
   Белоусову было глубоко наплевать на грудастую блондинку и на ее талант. Прямо перед ним, медленно выплывая из-за спин собравшихся, шла Людмила, улыбаясь и скаля острые белые зубки.
   -Здравствуйте, Михаил Сергеевич. - Приветливо сказала она Белоусову, остановившись рядом с Комаровым, увлекшимся разговором.
   -Здравствуйте. - Дрожаще прохрипел Белоусов, инстинктивно отстраняясь от Людмилы.
   -С кем это ты здороваешься? - Ошарашено спросил Комаров, поворачиваясь назад.
   -С Лю...
   -Ну, смелей. - Подбодрила ведьма. - Скажи: "с Людмилой".
   -С Людмилой. - Проговорил бескровными губами Белоусов.
   -С Людмилой!? - Удивился Иван Федорович, оглядываясь по сторонам.
   Он чуть не уткнулся носом в грудь Людмилы и непонимающе покачал головой.
   -С какой еще Людмилой?
   -С той... вашей...
   -Моей!?
   -Вашей... старухой... которая у окна... секретарша...
   Народ, находившийся в небольшом зальчике мгновенно стих, разом обернувшись к Белоусову.
   -Ну, расскажи им, что я старая и мерзкая, а выгляжу, как молодая и красивая. Ну, открой им глаза! Врежь правду-матку! - Засмеялась Людмила, поглаживая Комарова по волосам нежной белой рукой.
   -Она, старуха. Правда-правда. Эта ваша Людмила. Она смеется и гладит вас по голове. - Забубнил себе под нос Белоусов, с безысходностью понимая, что выглядит сущим идиотом, или душевно больным.
   ОНИ НЕ ВИДЯТ ЕЕ!
   -У тебя у самого с головой проблемы, Миша. Тебе бы нужно полечиться. - Наставительно зашептал Комаров, ненароком отстраняя Людмилину руку...
   ОН НЕ ЧУВСТВУЕТ ЕЕ!
   -Помнишь, как хоронили Гаврилова? - Спросила Людмила Михаила Сергеевича.
   -Гаврилова? - Переспросил он.
   -Гаврилова!? При чем тут Гаврилов? - Комаров начал медленно закипать, не понимая, с кем Белоусов ведет свои беседы.
   -Ты смотрел, как засыпают гроб, и знал, чьих рук это дело. Ты думал, что вот так засыплют и тебя. - Говорила Людмила, совершенно не обращая внимания на удивленные возгласы Комарова. - А помнишь саблю с золотой ручкой? Помнишь?
   -Помню. - Кивнул головой Михаил Сергеевич.
   -Что ты там еще вспомнил? - Проревел Комаров.
   -Помнишь, как мягко она вошла сюда? - Людмила показала на сердце Ивана Федоровича. - Ведь ты же не идиот. Ты же понимаешь, что все это было на самом деле.
   -Понимаю.
   -Она и сейчас еще там. Твой шеф мертв. Видишь рукоятку, торчащую из груди? Это ты его убил.
   Михаил Сергеевич с ужасом увидел, как остекленевшие Комаровские глаза застыли, словно на посмертной маске, синие веки с фиолетовыми прожилками дрогнули, как в банальном фильме ужасов, а из груди мэра показалась злосчастная сабельная ручка.
   Комаров неловко повернулся, и ручка дернулась, окрасив белую рубашку мэра черной мертвой кровью.
   -Иван Федорович. - Попросил Белоусов.
   -Чего тебе? - Беспокойно ответил Комаров, на всякий случай, отстраняясь от протянутых трясущихся, словно в лихорадке рук.
   -Иван Федорович, дай я тебе помогу. - Простонал Белоусов, мучимый раскаянием и сумасшедшим чувством нереальности происходящего.
   -Не пойму, Миша, чего ты хочешь? Чего ты ко мне тянешься, и что за пьяный бред ты несешь?
   -Саблю, дай, вытащу саблю. Прости ты меня - дурака.
   Белоусов перевалился через стол и схватил Ивана Федоровича за лацканы пиджака.
   Комаров взвизгнул и вскочил с места, протащив вцепившегося Белоусова несколько метров по полу.
   Грудастая блондинка впала в истерику и швырнула в Михаила Сергеевича блюдо с салатом.
   Блюдо с противным чваканьем шмякнулось ему прямо на голову, обдав гостей брызгами огурцов, сметаны и колбасы. Гости ошалело повскакали с мест, вытирая сметанные пятна, и замерли в немом изумлении, глядя, как Комаров тащит своего обагренного салатом заместителя, через стол, сквозь тарелки и бутылки.
   -Белоусов сбесился! - Заорала неугомонная блондинка и швырнула в несчастного Михаила Сергеевича несколько соленых помидор.
   Заместитель мэра, не ожидав такого поворота дела, выпустил Комарова из рук и стал вытирать со лба помидоры и салат, отчаянно ругаясь и матерясь на весь свет.
   Тут, кто-то из гостей, ревностных сторонников Комарова, не разобрав спьяну, в чем дело, увидел, что какой-то хлыщ посмел обидеть любимого мэра, и с размаху заехал кулаком Белоусову в ухо. Тот перелетел через несколько стульев и, схватившись за скатерть, стащил ее с длинного накрытого стола.
   Горячие горшочки с супами, картошкой, грибами и прочими закусками, дружно выплеснулись на колени чинно сидевших дам, и они издали душераздирающий вопль, угостив парой увесистых затрещин находившихся рядом кавалеров. При чем тут были кавалеры, и что они могли сделать со съезжающей скатертью и супами, осталось загадкой. Просто кавалеры получили свою порцию безумия и все.
   Началась общая свалка.
   Еще недавно сидевшие и воздававшие друг другу хвалы чинные и знающие себе цену фигуры, яростно тузили друг друга, вырывая куски волос и разбивая носы вкровь, словно пьяные извозчики.
   И ни кто в этой суматохе не заметил, что виновник беспорядка, Михаил Сергеевич Белоусов, весь в салате и помидорах, прикрывая рукой большое сизое ухо, выскочил из ресторана на улицу.
  *** *** ***
   -Теперь ты конченый человек! - Кричала Лукерья на ухо обезумевшему Белоусову. - Тебя все считают идиотом. Все думают, что ты спятил.
   Михаил Сергеевич только натягивал шапку на уши и мотал головой, пытаясь отделаться от назойливой проводницы.
  
  ГЛАВА 27
   Он шел быстрым шагом по темной улице.
   Несмотря на поздний час, народ веселился и праздновал Рождество, обдавая окрестности громкими песнями и винными парами.
   Белоусов свернул в темный переулок, боясь встретить знакомых или столкнуться с родственниками, которым не знал, как объяснить замерзшие на морозе куски салата, прилипшие к пальто и шапке.
   Улица становилась все глуше и глуше, петляя и извиваясь словно змея, уползающая в темноту.
   Лукерья куда-то пропала, и он наконец-то очутился в тишине и сонности окраин провинциального городка.
   Морозный воздух и полное отсутствие беспокоящих звуков мало помалу успокоили разгулявшиеся нервы, и Белоусов стал в недоумении озираться по сторонам.
   Белый снег искрился снежными шапками на крышах старых подслеповатых домов, ютящихся по окраине.
   Когда-то эта часть города была глухой деревней, постепенно слившейся с разрастающимся населенным пунктом, и ставшей одной из его частей.
   Легкий треск проводов и едва слышный хруст падающих снежных хлопьев создавали волшебный сказочный фон. Казалось, Михаил Сергеевич находится где-то за сотню другую лет от двадцать первого века, в глуши и прозябании крепостной помещичьей деревни. Даже собаки примолкли в этот таинственный час.
   РОЖДЕСТВО.
   В старом покосившемся доме скрипнула дверь, заставив вздрогнуть Михаила Сергеевича.
   Этот дом стоял в стороне от общего скопления и нагромождения строений и выглядел особенно загадочно. Калитка на старом потемневшем палисаднике призывающе открылась, приглашая пройти вовнутрь и посмотреть, что там, в этом доме?
   Слабое голубое свечение образовало прямую дорожку от калитки до крыльца, мягко пульсируя и притягивая к себе. Неодолимое желание войти в этот таинственный дом возникло у Белоусова, словно могучий призыв из самых недр замерзшей Матушки Земли.
   Будто кто-то шептал в глубине груди: "Миша! Миша!"
   Белоусов осторожно оглянулся по сторонам. В голове словно щелкнул выключатель, и он представил горящие глаза официантов в проклятом ресторане, где "есть все".
   "Миша! Иди ко мне, Миша!" - Звал его Дом, опутывая волю и здравый смысл своей липкой клейкой гипнотической паутиной.
   Белоусов почувствовал себя жирной мухой, которую паук скрутил, спеленал и приготовился укусить смертельным укусом, дабы потом мясо разложилось и стало мягким и податливым.
   "Иди ко мне, Миша!" - Буква "ш" растягивалась и переходила из шипения в противный сосущий свист, будто из него уже сейчас высасывали пока принадлежавшую ему жизнь.
   И все же, повинуясь горящим в ночи глазам, свечению и этому шипящему свисту, Михаил Сергеевич, как во сне, направился к открытой калитке, передвигая ватные ноги и слегка покачиваясь, словно пьяный.
   Дом звал его. Дом требовал подчинения. Дом приказывал, Белоусов выполнял. Выполнял безропотно, без малейшей воли к сопротивлению.
   Сделав, несколько шагов, он приблизился к открытой калитке и почувствовал тягу, от гигантского магнита. Каждый волосок на его теле звал ТУДА, вовнутрь темного крыльца и мрак старых комнат.
   Дверь со скрипом отворилась, и голубое сияние устремилось прямо в сенцы, слабо освещая колышущуюся по углам пыльную паутину. Старый ухват, стоявший в углу, и видевший на своем веку не мало горшков и чугунков, нетерпеливо подпрыгивал на месте, рябя мелкой дрожью в неверном свете.
   Михаил Сергеевич шагнул за калитку, прямо в голубое свечение. Он почувствовал невероятную, режущую зубы вибрацию, будто включили гигантскую бормашину, и приготовились высверлить его, Белоусова, наподобие большого гнилого зуба.
   "Миша! Иди ко мне!" - Тяга усилилась, и свечение само подхватило Белоусова и, подталкивая, поволокло к дому.
   Остатки сознания покинули жертву, и затуманенные стеклянные глаза перестали различать предметы. Мозг сделался ватным и послушным чужим приказам, муха смирилась с участью жертвы, и подставила для смертельного паучьего укуса, свой жирный мясистый бок.
   "Миша!"
   Первая ступенька лестницы тревожно скрипнула, прогибаясь под тяжелой ногой опутанного магическими сетями чиновника. Снег слетел с ветхих крылечных перил, давая место омертвевшей от страха руке.
   Белоусов занес вторую ногу над ступенькой, когда в темноте открывшейся двери блеснули красные глаза и уставились на него немигающим яростным огнем.
   Что-то страшное ждало его там, за дверью. Что-то мерзкое и тошнотворное, как людские пороки, которые кажутся безобидными, пока не съедают человека живьем и не превращают его в своего раба.
   Мирская Грязь ждала его за тонкой деревянной перегородкой, готовая облепить, обнять его тело, залезть вовнутрь, заставив задохнуться от омерзения и содрогания. Грязь, которая чернее самой густой сажи, самого яркого красителя. Она уже пахнула на него своим смрадным дыханием и задвигалась, перебирая коготочками, готовясь вонзить их в жертву и выпить из нее жизнь. В этих огненных адских глазах Белоусов увидел свою лютую непереносимую смерть.
   Содрогнувшись всем телом, он на секунду остановился и замер в предсмертной тоске, не смея отвести взгляда от этих дьявольских глаз.
   Вдруг луч света от двух ярких фар ударил прямо в роковые глаза, заставив их погаснуть, и пропасть с жутким воем. Небольшая машина, громыхая акустической системой вылетела из-за поворота и лихо подрулила к дому, едва не снеся калитку.
   Дверь автомобиля открылась и из нее вылез молодой человек, видимо недавно неожиданно разбогатевший, потому что гордость за себя, за новую машину и крутую разухабистую жизнь бежала намного впереди его самого.
   Его самодовольный и уверенный взгляд говорил, что он практически поймал Судьбу за хвост, и эта самая Судьба бегает и служит у него на посылках.
   -Эй, батя? Ты чего здесь отираешься? - Крикнул он, поиграв желваками скул, и хрустнув пальцами, как бы объясняя, что разговор будет серьезный, возможно ногами.
   Белоусов словно проснулся.
   Страх и мерзость отчаяния навалились на него тяжелой каменной глыбой. Он почувствовал многотонный психический удар, возвращающий его к реальности.
   Вот он здесь, на окраине Коровина, в незнакомом месте, у проклятого Дома, который смотрит на него страшными дьявольскими глазами.
   БЕЖАТЬ!
   Поняв, что это единственный шанс к спасению, Белоусов опрометью кинулся к открытой калитке, замечая, что голубое свечение и вибрация исчезли с появлением спасительного незнакомца.
   -Я ни чего! - Крикнул он на ходу, спотыкаясь и поскальзываясь на ледяных пятачках дорожки.
   Он упал на тропинке, попав голыми растопыренными пальцами в снег, но даже не заметил этого, и, вскочив, побежал дальше, смешно подпрыгивая и кренясь набок.
   БЕЖАТЬ!
   Белоусов летел, словно пуля. Сердце готово было выскочить из груди и покатиться по утоптанному снегу, оставляя прерывистую красную дорожку. Ноги с бешенной скоростью мелькали в темноте, иногда заплетаясь и спотыкаясь на поворотах.
   БЕЖАТЬ!
   -Я не буду больше чиновником! Я ни когда и ни кого не буду больше унижать! - Орал на пустынной улице Белоусов, потеряв шапку и шарф где-то в переулке. - Прости меня ГОСПОДИ! Ради Рождества, прости!
   Мягкий и пушистый снег падал с неба в этот волшебный Рождественский час. Серебряная Луна обдавала все окрестности сказочным и таинственным светом, заставляя поверить, что в этот волшебный миг могут произойти самые невероятные чудеса...
   "ПРОЩЕН". - Услышал Михаил Сергеевич внутренний ответ.
  *** *** ***
   -Какой-то псих. - Пожал плечами ларечник Юрка.
   Когда-то он был простым сварщиком на заводе мотопомп, но за короткий миг его жизнь круто изменилась.
   Она перевернулась с тех пор, когда голодная Лукерья отпила его жизненной энергии и, поразив обычного сварщика своей необъятностью и силой, сделала его своим рабом. Она дала ему деньги, машину и достаток в обмен на служение сатанистам. Юрка, как бешеный распространял отраву и затягивал людей в черные сети, попутно купаясь в Лукерьиных подачках. Он гонял пьяный по улицам, учинял скандалы и шиковал в кабачках, словно граф Монте-Кристо, пуская на ветер кругленькие суммы.
   После сварочной маски и электродов, такая жизнь казалась просто сказкой, всесилие денег кружило голову, а сытый желудок давал ощущение абсолютной безопасности.
   После смерти Гаврилова Юрку перевели в центральные палатки на главной улице города.
   Лукерья отдалилась от него, и он выполнял функциональную работу без всякой романтики и влюбленности.
   Это не нравилось Юрке. Он решил, что теперь, когда он сам, своими силами заработал деньги и машину, он может заиметь и саму Лукерью. Такова участь всех недалеких людей, вырвавшихся из грязи в князи. Они воображают, что сами могут повелевать своими хозяевами и быть вершителями их судеб.
   Юрка выключил магнитофон, нажал на кнопку электронного замка и лихо взлетел пол лестнице злосчастного дома.
   Он ни как не мог понять, чего Людмила, она же Лукерья, и ее таинственные друзья, имея столько денег, все вместе ютятся в этом покосившемся сарае, когда с такими доходами можно купить под квартиру даже мэрский кабинет в городской Администрации.
   Он открыл пинком дверь и проскочил в сенцы, стараясь не выпустить обогревающее дом тепло.
   -Людочка? Людмила? - позвал Юрка, открывая дверь в комнату.
   Он пару раз был в этом доме, но тогда дневной свет как-то скрашивал картину ветхости и запустения древней постройки.
   -Людочка. Что за придурки ходят к тебе по ночам? - Ревниво крикнул он, проходя в зал.
   Лунный свет и искрящийся снег создавали серебряное свечение в большой старинной комнате.
   Температура помещения была настолько низкая, что Юрке показалось, что на улице было намного теплее. Однако окна были абсолютно прозрачными, так что со стороны казалось, что помещение нормально отапливается.
   -Чего это тут? Не топят совсем?
   Страшный удар свалил его с ног, заставив погрузиться в полудрему и небытие.
   Постепенно сквозь проблески сознания Юрка заметил, что лежит на полу, а над ним склонились клыкастые зеленые морды, выдыхая прямо в лицо противный серный смрад.
   -Ты чего здесь делаешь? - Спросила старая ведьма, и с невероятной силой встряхнула Юрку костлявой когтистой рукой.
   -Я... я... - Пролепетал пораженный ларечник, не понимая, как он угодил в этот капкан. - Мне Людмилу...
   Резкий каркающий смех прорезал старое холодное помещение.
   -Не узнаешь? - Злобно спросила ведьма, пронзая Юрку желтыми глазами. - Я и есть Людмила.
   Действительно, чем внимательнее Юрка вглядывался в озаренное Луной лицо, тем больше находил он сходства между этой чертовкой и обожаемой молодой Людмилой.
   Кровавая хищная слюна капнула из угла губ прямо Юрке на руку, заставив содрогнуться от омерзения.
   -Что ты здесь делаешь? - Вновь задала свой вопрос ведьма.
   -Я приехал за Людмилой... покататься... - Это было самое первое, что пришло в голову Юрке.
   Если ведьма - Людмила вдруг согласится "покататься", и поцеловаться в укромном местечке, то Юрка скорее умрет от разрыва сердца, чем сядет с ней в одну машину.
   -Ты спугнул жертву. - Сказал из-за спины ведьмы бесстрастный металлический голос, в котором Юрка сразу узнал Коригу.
   -Ты испортил нам Черную Мессу. - Подтвердила ведьма.
   Несмотря на жуткий холод, Юрка покрылся испариной и ощутил липкие струйки пота, пробегающие по спине.
   -Давайте его съедим. - Предложил Ярыга.
   -Разрежем на куски и зажарим. - Захихикала ведьма.
   -Съедим! Но только завтра. Сегодня нельзя. - Подвел итог Корига. - В чулан его.
   Ярыга с невероятной силой схватил Юрку за шиворот и вытащил в боковую комнату с большой досчатой дверью. Маленькое подслеповатое окно под потолком осветило лунным светом похожее на шахту подсобное помещение.
   Юрка, с отчаянием попавшей под нож овцы, понял, что из этого чулана выхода уже не будет. Он хотел кричать и тарабанить в дверь, но лютый холод и ужас сковали все его движения. Дом, казалось, перемалывал его волю и готовил попавшую жертву к дикой мучительной кончине.
   Между тем сатанисты принялись спорить с Лукерьей.
   -Я выпь его прямо сейчас! - Визжала старуха. - Я привела сюда Белоусова, а этот дурак все испортил. Я разорву его в клочья!
   -То, что Белоусов избежал сегодня смерти, лишний раз доказывает, что в Рождество мы не можем приносить людям вред. - Резонно заметил Корига.
   -Ерунда. Не может быть два Рождества! Ты споришь со мной, что бы позлить меня. Ты недоволен тем, что я главная. Я голодна! Я хочу напиться жизни именно в эту ночь и ни когда уже не стареть! Я устала от бесконечного старения. Новая жизнь придаст мне сил. - Лукерья согнула костлявый кулак и направилась к чулану.
   -Остановись Лукерья - закричал из темного угла молчавший Атжига, давно превратившийся в немощного старика. - Корига прав, мы не можем причинять вред людям в эту Рождественскую ночь.
   -Молчи, ты повержен. Помнишь, как ты воткнул мне нож? Я не забыла об этом. Если ты не уберешь этого щенка Сашу, я сама перережу тебе глотку! - Заорала Лукерья, плюнув в угол. - Я напьюсь его жизни, даже если мне придется перегрызть вас всех.
   Она топнула ногой в знак окончательности своего решения и дернула дверь чулана. Юрка округленными глазами посмотрел на взбесившуюся ведьму и прижался к стене.
   -Иди сюда. Ведь ты сам пришел ко мне, дурачок. - Сладко сказала чертовка, брызгая стекающей кровавой слюной.
   Она схватила обмякшего от страха парня и вцепилась в него мертвой хваткой своих костлявых рук.
   Будто пар из кружки с горячим чаем, Стала вытекать из Юрки жизненная энергия.
   Лукерья жадно впитывала каждую искорку, не оставляя жертве ни единого шанса.
   Смертельно бледный Юрка, выпучив безумные глаза, стал медленно оседать на пол, слегка подергиваясь в смертных конвульсиях. Под глазами у него образовались огромные черные круги, словно гигантские гематомы, а изо рта хлынули струйки крови. Сердце, не выдержав такой нагрузки разорвалось и, дернувшись пару раз дряблыми сокращениями, затихло навеки.
   Юрка был мертв, окончательно и бесповоротно.
   Лукерья довольно облизнулась и обернулась, смотря на притихших сатанистов горящим победным взглядом.
   Вдруг яркий луч света ударил прямо в центр комнаты.
   "Как вы смели осквернить ПРАЗДНИК?"
   Грозный вопрос заставил всех нечестивцев распластаться на замерзшем полу.
   -Мы не хотели. Это все она. - Плаксиво запричитали сатанисты.
   "Достойна АДА".
   Короткий приговор заставил разорваться Лукерью на тысячу мелких брызг, и с диким душераздирающим воем отчаяния просочиться сквозь землю.
   "Город сей, защищен отныне".
   -Он уже уготован!
   -Он нам назначен! - Завизжали сатанисты. - Нельзя менять предопределения. С давних времен сюда ссылали чернокнижников и гадалок. Это наш город.
   "Если Первый Человек Города, потомок жителей и выбранный на власть, пойдет к вам на заклание добровольно, то назначение для этого Города, коему он хозяин, будет исполнено. Если же он отречется от вас, Город будет защищен отныне и на все времена. Вы осквернили себя кровью в Святой Праздник. Вы преступили дозволенную черту, и нет вам больше ни какого предназначения".
   Луч исчез в темноте, растворив в неизвестности Лукерью и Юркино окоченевшее тело.
   Корига с оханьем и кряхтением поднялся с пола и произнес.
   -Это к лучшему. Лукерья все равно бы сорвала операцию. Теперь, когда я сам принял власть, я наведу порядок в этом городе. Ни кто не подозревает, что скоро станет жителем настоящего Черного Города. А мэр ни как не ждет возвращения Нежданова. НЕЖДАНОВА ВООБЩЕ НИ КТО НЕ ЖДЕТ.
  *** *** ***
   -Ну дай хоть глоток, все нутро болит. - Просил пьяница под железными дверями большой палатки из красного кирпича.
   -Иди снег почисть. - Непреклонно ответил продавец, охраняющий краснобокие бутылки с "Небозаменителем".
   -Я почистил уже. - Гнусавил мужик с большим красным носом
  
  ГЛАВА 28
   -Мало, иди еще.
   -Хоть пол стакана, хоть сто грамм дай. - Взмолился проситель.
   -Пошел отсюда. - Продавец, приоткрыв дверь пихнул пьяницу ногой и засмеялся над его неуклюжим падением. - Давай-давай, лопату в зубы и пошел.
   Пьяница утерев рукавом слезящиеся глаза, отчаянно произнес:
   -А если золотую цепочку принесу? Дашь?
   -Что за Цепочку? - заинтересовался продавец.
   -Да-да. Большую. Длинную. Жена не носит. Незачем ей.
   -Ну, неси свою цепочку.
   Пьяница поднялся из сугроба и криволапо затрусил по улице.
   Продавец, потеряв всякий интерес к происходящему, погрузился в дремотное состояние, с ощущением полного равнодушия. Ему было все равно: быть или не быть, жить или не жить, этому продавцу. Его мозг, словно закованный в большие железные латы, ждал только одного: вечером приедет Юрий Николаевич, он же - Юрка сварщик, и привезет заработанную дозу.
   А потом летать. Летать всю ночь напролет!
   Все в палатке работали за дозы. Все продавцы уже давным-давно сидели на игле и отсчитывали время от вмазки до вмазки. Только Юрий Николаевич, будто отец родной, волновал всех работников своим появлением...
   -Я принес.
   -Что принес!? - Вышел из небытия продавец.
   -Я принес цепочку. На. На.
   Пьяница протянул длинную шлифованную цепь, игравшую на солнце золотыми бликами.
   Продавец цепко схватил вещь, мигом сообразив, что сможет выменять на нее у Юрки дополнительную дозу.
   -Ладно, - согласился он. - Бери свою бутылку.
   Цепочка искрилась и играла в руке, как бы намекая на две дополнительные дозы.
   "Да. За такую вещицу я, пожалуй, и две дозы попрошу". - Подумал умиротворенный продавец.
   -Две. - Подтвердил пьяница.
   -Да-а. Две дозы, это нормальная цена. - Мечтательно произнес продавец.
   -Вот и давай две. - Настойчиво сказал проситель.
   -Чего две!? - Продавец пришел в себя и увидел, что он стоит совсем не перед Юрием Николаевичем, и вымаливает у него две дополнительные дозы, а как раз наоборот, какой-то прощелыга что-то просит у него самого. Это меняет дело. - Чего две?
   -Две бутылки давай! - Заорал пьяница.
   -Какие еще бутылки? Ты ее украл, небось? Сейчас милицию позову и сдам тебя на нары.
   -Не воровал я! Жены цепочка! Давай две бутылки, или гони назад! Я ее в другом месте сдам.
   -Да пошел ты. - Продавец с размаху ударил пьяницу прямо в лицо и равнодушно улыбнулся.
   Пьяница упал в снег и отер ладонью сочившуюся кровь.
   -Ах так! Я сам в милицию пойду. Пусть вас тут всех загребут! Спаиваете население! Милиция! Милиция! Убивают! - Завизжал он, повернувшись к пустынной улице.
   -Не ори! - Цыкнул продавец, но пьяница продолжал голосить.
   Тогда продавец, не долго думая, отвесил назойливому посетителю пару увесистых пинков, что бы тот замолчал. Крикун закашлялся и согнулся.
   -Дашь две бутылки? - Сквозь конвульсии прохрипел он.
   -Пошел ты. Ни чего не дам, а будешь орать, вообще убью.
   -Тогда я повешусь у тебя на палатке. Прямо у дверей. - Пообещал пьяница.
   -Пошел ты... - Продавец хлопнул железной дверью и снова впал в полудрему.
   Пьяница, всхлипывая от обиды и злости, снял свой длинный вязанный шарф и перекинул через перекладину. Он сделал петлю и вскочил на стоявшую рядом скамейку.
   -Давай водку, или повешусь! - Последний раз крикнул самоубийца, но продавец дремал в теплой глубине палатки.
   Пьяница соскочил со скамейки и повис, дергаясь в конвульсиях. Потом он затих и покрылся мертвенной бледностью.
   -Вот так будет с каждым. - Удовлетворенно произнес Корига, наблюдавший из окна своей машина эту сцену.
   Он не спеша, вышел и постучал в окно палатки.
   -Эй, командир.
   -Что еще? - Отозвался сонный продавец.
   -У тебя мужик на дверях повесился. Как гирлянды. - Засмеялся Корига. - Все бы ничего, да Новый Год прошел уже.
   -Вот ё... - Продавец вылетел из дверей и принялся сдергивать с перекладины уже остывший труп.
   -Да ладно. Брось его за остановку. Пусть другие разбираются. А следы замети. Скоро снег пойдет, так что все нормально будет. - Посоветовал Корига.
   -А вы кто такой? - Изумленно спросил продавец, внутренне содрогаясь и предугадывая ответ.
   -Я, твой хозяин. - Коротко пояснил Корига и протянул две заветные дозы.
   -А Юрий Николаевич? - Спросил продавец, безропотно склоняясь и пряча дозы в карман.
   -Юрка замерз сегодня ночью в машине. Перепил наверное. Ты, я вижу, парень смышленый. Будешь теперь старшим, вместо Юрки. Вот ключи от его машины, пользуйся. Каждый вечер будешь давать мне отчет, и получать очередное задание.
   Продавец благодарно кланялся, словно старый батрак у грозного барина, неожиданно произведенный в старшие конюхи.
   Корига отряхнул руки, подмигнул продавцу и направился к машине.
   -Как легко один винтик меняется на другой, если в системе есть запчасти. - Насмешливо сказал он и уехал проверять другие посты.
  *** *** ***
   -Дикие случаи происходят у нас в Коровине. - Возмущенно сказал Комаров, читая милицейскую сводку. - Не пойму, что такое с народом творится? Все вешаются, вскрывают вены, травятся. Скоро жилфонд некому раздавать будет. Весь свободным останется. Сказал бы кто-нибудь такое год назад, я бы не поверил.
   Население Коровина уменьшалось на глазах.
   Даже Людочка, новая секретарша, и та куда-то пропала. Толи уехала, то ли загуляла. Провалилась, будто сквозь землю.
   Анжела вернулась на свое законное место, ревниво присматриваясь к каждой входящей даме, с содроганием ожидая Людмилино возвращение. Не появлялся и Белоусов. Через жену он передал заявление об увольнении и не выходил из дома даже в магазин. Близкие поговаривали, что Михаил Сергеевич серьезно повредился в уме, и все бормочет о чертях и ведьмах, наводнивших Город и уничтожающих людей. Он рассказывал байки о некоем старом доме, откуда по улицам города расползается дурманящая волна, завлекая горожан в свои поганые сети.
   Комаров чувствовал, что жизнь Города его живая вековая Сущность, растворяется в неизвестном кошмаре и поглощается какой-то темной силой, теряя свою живительную энергию, определяющую смысл существования населенного пункта.
   Иными словами Душа Города была больна. Она была поражена гангреной. Гниль разложения распространилась уже в самые дальние районы, медленно и верно поглощая население и увлекая Город в бездну Небытия и Запустения.
   Кто-то, почувствовав неладное, спешно собирался и уезжал в другое место, выбирая иную долю. Об оттоке населения тревожно докладывала паспортно-визовая служба.
   Серая гнетущая атмосфера не скрашивалась свежими, только что отремонтированными фасадами домов и гладкостью наконец-то сделанных и вычищенных дорог.
   Город болел смертельной инфекцией. Город погибал.
   Комаров сидел, обхватив голову руками, и мучительно размышлял о происходящем. Он чувствовал, что вся основная опасность заключается в этих новых заведениях, спаивающих народ на каждом перекрестке. Он предполагал, что Белоусов стал жертвой силы, орудующей в новом ресторане, после посещения которого, даже сам мэр перестал чувствовать свое собственное сердце. Он боялся признаться себе в том, что лично видел и знает своих новых врагов. Он страшился даже подумать, что предполагает, в чем его собственная беда.
   Но был здравый смысл. Человеку с атеистическим партийным прошлым почти невозможно представить наличие в обыденной жизни реально существующих Темных Сил. Тем более казалась фантастической вся эта сверхъестественная система уничтожения людей. Мэру казалось, что все это просто водка, разгильдяйство, менталитет разухабистой Русской жизни.
   Не хотелось верить в наводнившие город наркотики.
   Не хотелось видеть донесения врачей о резко прогрессирующем СПИДе
   СПИД в глубинке России. Там, где до сих пор вскапывают огород лопатой, а воду добывают ведрами из колонок. Не хотелось думать о том, что носители смертельно опасного недуга живут не где-нибудь "у них", в Нью-Йорке, на авеню, или в Занзибаре, под пальмами... а вот здесь, в Коровине, на улице Советской, или Интернациональной.
   Было дико и непривычно видеть вместе эти слова: героин, СПИД, Коровин.
   Хотелось закрыть глаза, стукнуть кулаком по столу и сказать:
   "У нас этого нет! Потому что у нас этого не может быть!"
   Но сотни игл воткнулись в этот момент в вены наркоманов, вливая в организм страшный демонический экстаз, а вместе с ним и смертельный вирус. Тысячи людей залили глаза "Небозаменителем", уходя от надоевшей реальности в чертиный гротескный мир кривых зеркал и обманов.
   И одним из них был он, Иван Федорович Комаров.
   Он и сам это понимал, только боялся признаться.
   -Может совсем не пить? - Спросил себя мэр. - Но ведь я и так не пью. Разве что по праздникам... и так... если повод какой найдется.
   Успокоив себя подобными рассуждениями он вспомнил все эти смешные антиалкогольные компании восьмидесятых, когда вырубали виноградники... Какой идиотизм.
   Не лучше ли уделить время воспитанию подрастающих детей, что бы не получить из них, через десять лет маргинальное, криминальное население, поставившее с ног на голову всю страну, и напрочь не желающее работать.
   Все это отчетливо понимал мэр города. Не знал он только одного, как выйти из сложившейся ситуации.
   А еще, он ждал Нежданова.
   На этот раз он его ждал.
   Иван Федорович вздрогнул, когда Анжела доложила ему о рвущемся на прием посетителе.
   Может быть это он? Серенький маленький человечек, который ломает судьбы и загоняет в Ад.
   От этой схватки зависит судьба Города, и Комаров это чувствовал.
   Он ждал его. Он был готов к встрече.
   -Пусть зайдет.
   Заходите, гражданин Нежданов, мы ожидаем вас с нетерпением.
   Дверь открылась, и Комаров удивленно поднял брови.
  *** *** ***
   Атжига повернул ключ зажигания, и мотор с готовностью набрал обороты. Это был его последний рейс. Он знал точно, что никогда уже не вернется в этот потемневший от старости и запустения дом.
   Его свергли, отстранили, отлучили, но он все равно оставался вожаком. Он выполнит свою миссию и уйдет из этой реальной жизни, что бы превратиться в злобное бесплотное демоническое существо, продолжающее свое черное дело после физической смерти.
   Лимузин мягко выехал на скользкую дорогу, поворачивая широкие колеса на ледяных оттаивающих на солнышке колеях. Старые немощные руки с трудом крутили легкое и послушное рулевое колесо, а слезящиеся выцветшие глаза щурились ослепленные искристым снежным сиянием.
   Атжиге было уже лет сто на вид, трясущаяся голова с редкими потерявшими цвет волосинками, покрылась оспинами и болячками. Бескровные тонкие губы вытянулись в беззубой старческой улыбке, белея на желтом изборожденном, словно шрамами, морщинистом лице. Казалось, что древняя мумия встала из гроба, и решила прокатиться на шикарном лимузине, вспоминая прошедшие столетия и забытые Историей колесницы фараонов.
   Атжига стал мумией, желтой и высохшей. Трудно было даже представить, что еще полгода назад в Город въехала машина, управляемая редкостным молодым красавцем.
   Выезжая из засыпанного снегом переулка, Атжига увидел молодую женщину, одетую в меха, пробирающуюся сквозь бездорожье и сугробы.
   Наташа.
   Наташа увидела лимузин и, перескочив через снежный отвал, выпрыгнула на дорогу. Она кинулась к машине и поскользнувшись упала на льду, раскинув в сторону руки. Ее сумочка из дорогой кожи раскрылась, и на дорогу вывалилось зеркальце, губная помада и несколько крупных денежных банкнот. В снег уткнулся своей антенной сотовый телефон.
   Девушка не обратила на сумочку ни какого внимания и вскочив припала к закрытой водительской двери лимузина.
   -Ты куда? Я с тобой!
   Атжига нажал кнопку стеклоподъемника, и стекло приоткрылось на пару сантиметров.
   -Наташа. Иди домой.
   -Я с тобой, Атж. Я с тобой.
   -Наташа. Между нами все кончено. Ты видишь, я старик. Я уже ни чего не могу сделать. События должны свершиться.
   -Нет. Нет. Любимый! Ты не старик. Я люблю тебя! Я сделаю тебя молодым. Это мои проблемы. У нас все будет! Я люблю тебя.
   Горячие слезы отчаяния брызнули из глаз Атжиги. Первые человеческие слезы за сотню лет потекли по его желтым щекам.
   -Наташа. Я сегодня умру. А ты молодая. Ты живи. Ты хорошая. Уходи от нас, уезжай. У тебя есть деньги. Уезжай и забудь обо мне.
   -Нет!!! - Завизжала Наташа и принялась барабанить в стекло ладошками, пытаясь его открыть.
   Она ломала ногти и плакала, не замечая, что уродует дорогой маникюр.
   -Мне не нужны деньги! Я люблю тебя! Я с тобой.
   Она склонила голову к стеклу, и ее жаркое влажное дыхание осело на толстой гладкой поверхности.
   -Ты не умрешь. Я спасу тебя. Пусти меня. Атж, любимый, ты не знаешь, на что способна женщина ради любви. Я спасу тебя, я выдерну тебя из этих лап.
   Атжига посмотрел затуманенным взглядом и произнес:
   -Знаешь? Если бы ты жила сто лет назад, я не был бы здесь. Я женился бы на тебе и посвятил жизнь детям, а не Дьяволу. Но я не встретил тебя тогда, Наташа. Я встретил Лукерью. Сегодня я должен умереть.
   Наташа опустилась на колени и сняла меховую шапку, поставив растрепавшиеся волосы под порывы морозного ветра.
   -Атж. Не бросай меня. Если ты умрешь, я хочу умереть с тобой. Я все равно покончу с собой без тебя. Ведь ты же не допустишь, что бы я стала самоубийцей и попала в Черный Город? Я люблю тебя, старый ты или молодой. Для меня это не имеет значения. Я люблю именно ТЕБЯ, Атж. Твою Душу.
   -Душу!? - Атжига опустил голову. - Душу? Разве у меня осталась Душа?
   -Атж.
   Электрические замки щелкнули, и двери лимузина открылись. Наташа, словно кошка, проворно вскочила на пассажирское сиденье и улыбнулась сквозь катящиеся слезы и налипший снег.
   -Ты забыла сумку и шапку. - Улыбнулся в ответ Атжига, пожирая девушку влюбленными глазами.
   -Наплевать. Зачем мне все это, если я с тобой? - Наташа счастливо засмеялась. - Ведь мы умрем сегодня. Правда?
   Он кивнул головой.
   -Какое счастье. Мы умираем вместе.
   -Я еду убивать Человека. Твоего друга. Сашу.
   -Я буду с тобой. Я верю, что ты не сделаешь чего-то неправильного. - Она погладила его по морщинистому затылку.
   Атжига нажал на газ, и лимузин, взрывая колесами снег тронулся к намеченной цели.
   Они петляли по улицам города, пока не подъехали к центру.
   -Сегодня он пойдет к мэру. - Пояснил Атжига. - Я не могу допустить, что бы план захвата Города сорвался.
   -А что может сделать один Сашка с целым городом? - Удивилась Наташа.
   -Завтра Крещение ГОСПОДНЕ. Он поведет наркоманов и пьяниц лечиться Святой водой и ВЕРОЙ. Твой друг может надолго отбросить Черный Город, если люди начнут очищаться.
   -Разве можно вылечиться водой? - Спросила Наташа.
   -Водой нет. ВЕРОЙ можно сотворить чудеса. Сказано: "Имейте веру с маковое зерно и скажите: "пойди" той горе, и гора пойдет по приказу, движимая ВЕРОЙ. Только ВЕРА в ГОСПОДА может разрушить все наши сети. Только с БОГОМ в Душе, Человек недосягаем для нас. - Пояснил Атжига.
   -Тогда ты не сможешь убить его. - Пожала плечами Наташа.
   -Почему?
   -Он реально ВЕРИТ в БОГА. ВЕРА его непоколебима, я в этом уверена.
   -Посмотрим.
   Атжига завернул в карман для стоянки автомобилей, расположенный возле завода мотопомп и затаился.
   -Сейчас он покажется на тротуаре.
   Еще недавно заводом командовал директор Гаврилов. Еще недавно хрупкие ножки Лукерьи топали по ступенькам заводоуправления, а Юрка со сварочным аппаратом на телеге, шел по заводскому двору, изнывая от жары и кислородных шлангов, перекинутых через плечо.
   Но каким это казалось далеким!
   Лукерья растворилась в пространстве, сброшенная своей алчностью и голодом в самый Ад. А Юрку найдут только весной в одном из изгибов речного русла. Синее вздутое тело, объеденное рыбами, будет пугать и отвращать спасателей своим видом и зловонием. Так кончают многие преуспевающие бизнесмены, лихо вскарабкавшиеся по лестнице материальных благ и доходов...
   Вот он.
   ВОТ ОН!
   Саша шел, озираясь по сторонам, словно боясь чего-то или видя этот город в первый раз.
   -Вот он! - Напрягся Атжига.
   -Атж! - Спокойно и твердо сказала Наташа.
   -Не мешай. А то высажу. Сейчас он будет переходить дорогу.
   -Атж! Я знаю, что это немыслимо в такую минуту. Атж. Скажи мне, ты любишь меня? Скажи, единственный и последний раз.
   Атжига завел двигатель и сделал над собой неимоверное усилие.
   -Я люблю тебя, Наташа. - Он сделался еще на тридцать лет старше, и костлявые пальцы мелко затряслись.
   -Пощади его, Атж. Ради нашей любви. Ради ЛЮБВИ на Земле, пощади. Давай уедем. Я вылечу тебя! Я согрею тебя, Атж!
   -Я знал, что ты так скажешь. - Дрогнул Атжига. - От Дьявола не скрыться в другой стране или в тайге. Дьявол присутствует в нас самих. И ГОСПОДЬ присутствует в нас самих. По этому бежать не имеет смысла. Я выполню свою миссию. Ты сказала, что будешь со мной. Я убью его. А ты... будь со мной или выходи, еще есть несколько секунд.
   -Я люблю тебя. Пусть моя любовь спасет нас обоих. Я остаюсь.
   Наташа вжалась в сиденье и зажмурила глаза.
  
  ГЛАВА 29
   Саша переходил дорогу и невольно споткнулся, наступив на кусок льда, когда из-за поворота выскочил знакомый лимузин-убийца.
   Саша шел к мэру. Он надеялся предупредить его и рассказать обо всем. Завтра Крещение. Все страждущие и опутанные сетями жертвы очистятся и обретут свободу в этом мире, омывшись Святой водой. Только бы мэр принял. Только бы понял, о чем речь. Сидящие высоко часто не знают о том, что делается там, в народном низу...
   Мотор взвыл, возмущаясь от такого обращения.
   Колеса рванули корпус машины, унося ее к смертельной цели.
   Атжига широко раскрыл глаза. Ноздри его раздулись, словно у охотника, поймавшего заветного кабана в засаду и вскинувшего свое ружье для последнего выстрела.
   Это был самый последний выстрел в его жизни, и он это знал.
   Саша четко обозначился перед лобовым стеклом, словно в прицеле снайпера.
   Огромный капот машины оскалился решеткой радиатора, будто длинными хищными зубами. Фары ненавистно мигнули, ослепив жертву. Машина приготовилась нанести смертельный удар.
   -Я люблю тебя. - Сквозь слезы прошептала Наташа и тронула Атжигу за ногу.
   Саша в испуге вскинул руки, и в один миг понял, кто сидит за рулем машины-убийцы, и что за женщина смотрит на него изнутри.
   -Наташа!? - Смертельная минута принесла удивление и непонимание.
   Девушка, которую он обнимал и целовал, наносила ему несовместимый с жизнью удар...
   Атжига резко рванул в сторону, и машина юзом пролетела несколько метров, только слегка коснувшись намеченной жертвы.
   Чуть накренившись, лимузин мгновенно выровнялся и стал удаляться, набирая скорость.
   Саша так и остался стоять посреди дороги с раскрытым ртом, понимая, что произошло что-то важное и значительное.
   -Ты пощадил его! Любовь моя!!! - Наташа припала к иссохшейся Атжигиной руке, покрывая ее поцелуями.
   -Не мешай! - Атжига выровнял машину и направился из города, увеличивая скорость.
   -Куда мы?
   -Не знаю. В Липецк, Воронеж, Орел, Брест. Не знаю. Я уверен, что Дьявол расправится с нами немедленно. Мы его слуги и у него над нами полная власть.
   -Любимый! Любимый! Мы будем жить! - Плакала Наташа. - Ты сохранил сегодня чью-то Жизнь, и ЭТО зачтется тебе.
   -А еще зачтутся мои прошлые подвиги. - Улыбнулся Атжига.
   Машина летела, словно снежный вихрь по полю, не замечая наносов и переметов.
   Несколько перелесков осталось позади, скрылся Коровин, и показались бесконечные Российские просторы, накрытые белоснежным искрящимся покрывалом.
   На дороге не было ни одной машины. Она сделала несколько поворотов и, сбежав с пригорка, вскарабкалась на длинный высокий мост.
   Подъезжая к мосту, Атжига поразился красотой пейзажа, не замечавший этих деталей уже больше сотни лет.
   Он все понял, когда машина на огромной скорости влетела на мост.
   -Наташа!
   Она посмотрела на него светлым взглядом, полным любви и нежности.
   -Дай руку, Наташа!
   Она протянула ему изящную теплую руку, и он припал к ней губами.
   -Я люблю тебя, Наташа. Я не жалею, что встретил тебя. И ты, пожалуйста, всегда люби меня, Наташа.
   Черный тягучий голос разорвал мозг Атжиги, словно взрывная волна:
   "Умри ослушавшийся раб".
   Два боковых колеса машины лопнули, и огромный салон, развернувшись вокруг оси переворачиваясь, покатился по мосту.
   Наташу, сидевшую на пассажирском сиденье, выкинуло из машины через разбившееся окно, а Атжига застрял между рулем и передней панелью.
   Лимузин вцепился в него своими когтями, увлекая в бездну.
   Машина последний раз перевернулась, перевалилась через ограждения, и упала с моста.
   Огромная масса пробила лед, и ушла под воду, издав последний салют пузырями.
   Наташа лежала на снегу с легкими ушибами и вытирая сочившуюся кровь, повторяла, словно в бреду:
   -Я люблю тебя. Я люблю тебя.
   Страшная пустота и освобождение навалились на нее, и Наташа поняла, что осталась совсем одна в этом огромном и сложном Мире.
  *** *** ***
   Комаров удивленно поднял брови.
   Клочками выбритое лицо, совершенно круглые глаза, и прерывистое от волнения дыхание. Молодой человек, возможно студент, не очень опрятный, с разорванной с боку курткой.
   -Слушаю вас. - Строго сказал Комаров, давая понять, что совсем не желает выслушивать какой-нибудь бред про несчастных собачек и птичек, участвовать в строительстве Вавилонской башни в Коровине и проводить автомагистраль по пятым этажам спальных микрорайонов.
   Подобные предложения не раз выдвигались такими вот чудаковатыми людьми, думающими, что на них и на их глупых не реальных проектах сошелся клином Свет.
   -Иван Федорович. - Скоропалительно начал субъект, заикаясь и глотая слова.
   "Сейчас он скажет, что город в опасности". - С тоской подумал Комаров, зная, что люди подобной внешности и нервного состояния, всегда кого-нибудь спасают...
   -Город в опасности. Весь народ в опасности.
   -Весь Мир в опасности, дорогой. - Спокойно сказал Комаров. - Вы зашли ко мне, должностному лицу, мэру города, а на вас, извините, порванная куртка, и ботинки, уляпанные грязью. Ну, скажите, что вас чуть не сбила машина, и все это произошло пять минут назад.
   -Ой!? - Саша поперхнулся от удивления. - Откуда вы знаете!? Ведь не вы же послали эту машину?
   Комаров зевнул, откровенно скучая. Он решил выставить посетителя вон. Душевно больных ему хватало среди собственных работников. Тратить время на выслушивание этих историй он не собирался.
   -Вы были у моего заместителя? Почему вы сразу пришли ко мне? - Отрезал разговор Иван Федорович.
   Обычно, в таких случаях посетители терялись и спрашивали, к какому заместителю нужно идти?
   -У какого заместителя? Белоусова? - Спросил Саша. - Ваш заместитель столкнулся с тем же, о чем я вас хочу предупредить.
   -Кто столкнулся?
   -Заместитель...
   -С кем столкнулся? - Спросил выходящий из себя Комаров, явно теряя нить разговора.
   -Он столкнулся с чертями. С демонами, с сатанистами.
   -С кем!?
   -С сатанистами. - Просто пояснил Саша.
   Комаров пожевал губами и в ярости почесал за ухом.
   -Молодой человек. Если вы сейчас же не покинете кабинет, то я, Глава Администрации города Коровина, гарантирую вам столкновение с правоохранительными органами или санитарами психиатрической больницы. Я вам даю последний шанс. Убирайтесь вон.
   Комаров показал пальцем на дверь, едва сдерживая душившее его бешенство.
   Саша поперхнулся. Он рассчитывал на совсем другой прием.
   И тут его прорвало:
   -Вон? Вы говорите мне "вон"? Хорошо! Пусть Город задохнется от наркотиков и пьянства. Пусть черти доведут до самоубийства всех его жителей. Пусть СПИД захлестнет всю сколовшуюся молодежь, прозябающую по подвалам от бесцельности существования и безделья! Вы сами знаете, что ваш заместитель сошел с ума, только делаете вид, что не понимаете, о чем идет речь. Неужели вы не читаете сводки происшествий и не видите, что Город поражен тяжелой болезнью? И самое главное: вы знаете, что у вас нет сердца, оно мертво. Вы гоните меня вон. Так пусть же Черным Городом управляет мертвый мэр.
   Пораженный Комаров дрожащими руками снял очки.
   -Что вы предлагаете? - Неожиданно сказал он.
   -Не знаю. - Растерянно ответил Саша, остановившийся, что бы перевести дыхание.
   Весь заряд смелости вылетел у него в одну секунду, и он снова превратился в молодого студента, не смеющего перечить высоким умудренным опытом прозорливым учителям.
   Комаров задумался над произнесенной тирадой.
   Он ждал Нежданова, он ждал схватки, а тут совсем другой гонец.
   Схватка, а что потом? Что делать с выигранным сражением? Снова управлять городом и делать вид, что ни чего не произошло? И, в конце концов, что можно противопоставить сатанистам?
   -Как зовут? - Спросил Комаров.
   -Саша.
   -Садись, Саша. Объясни все по порядку, не перескакивай с места на места, но и не углубляйся в ненужные подробности.
   И Саша рассказал.
   Он рассказал о ресторане, о Наташе, о сигаретах и наркотиках. Он рассказал о "Небозаменителе", и об отрубленной щенячьей голове.
   Иногда Комарову казалось, что он присутствует на каком-то таинстве Масонского Ордена, а не у себя в кабинете.
   А Саша рассказывал о Сереге, ставшем Первой жертвой и о Черном Городе, с повенчанным Дьяволом мэром.
   Комаров чувствовал, что каждое слово этого человека, это чистая правда, какой бы невероятной она не казалась на первый взгляд.
   -Они конечно отомстили мне. - Сказал Саша. - Я болен СПИДом. Я знаю это совершенно точно. А не далее получаса назад, моя подружка, со своим сатанинским другом пытались сбить меня на машине. Такой большой черный лимузин, с оскаленной решеткой радиатора. Я не знаю, почему они не убили меня? Может, святая вода помогла? Я увидел, как она зажглась во мне, словно волшебный ореол, когда машина-убийца была в нескольких сантиметрах от меня.
   -Не нужно метафор. Здесь серьезное учреждение. - Мягко сказал Иван Федорович.
   Саша опустил голову и вытер со лба капельки пота.
   -Что ты хочешь предложить? - Спросил мэр.
   -Не знаю. Нужно закрыть, наверное, все эти рестораны.
   -Это не реально. Свобода предпринимательства, и так далее. Где гарантия, что все это правда? На Руси пили всегда. Наркотики, правда, не кололи, для борьбы с этим злом есть соответствующие службы.
   -Может окрестить всех водой? - Неуверенно пробормотал студент.
   -Ты предлагаешь мне ходить по городу и призывать всех пьяниц и наркоманов обливаться водой у речки? Я попаду к Белоусову. По крайней мере, это должны делать священнослужители. Они призваны бороться за души человеческие, а не только собирать подношения и пожертвования. У нас, понимаешь, церковь сама по себе, вся такая золотая и святая, строится и белится, а народ гниет в безпробудности и безнадеге. Но ведь самое-то поразительное, что народ и не желает жить по другому. Он сам добровольно ковыряется в этом дерьме. А тех, кто поднимает головы и старается вырваться, тех немедленно топят, как котят.
   Конечно, нужно провести работу с молодежью. Уделить внимание развитию культуры, организовать досуг. Но все это годы. Мы потеряли целое поколение, целый народный пласт. Он вымирает и гибнет под гнетем пороков. Я все понимаю, но что предпринять в данной ситуации, я тоже не знаю. - Честно признался Иван Федорович. - Понимаешь, тут каждому нужно посмотреть вокруг себя. Каждому Человеку задать себе вопрос: "ты с кем?" Но в том то и дело, что все происходящее кажется бредом, едва о нем заговоришь. Какой алкоголик поверит в чертей и перестанет пить? Он видит этих зелененьких человечков, у него белая горячка, но менять головокружительный пьяный праздник на серые трезвые будни он не будет. А наркоман? Только единицы излечиваются от этой зависимости. Ты его хоть водой облей, хоть в асфальт закатай, он все равно схватится за шприц.
   Саша согласно кивнул головой.
   -Но вы хоть попробуете закрыть этот ресторан?
   -Закроем. И палатки закроем. Но боюсь, это, как из пушки по воробьям.
   -Я попробую завтра людей убедить.
   -Попробуй. Приходи работать в молодежный отдел Администрации. - Предложил Комаров.
   -Что вы. У меня же СПИД.
   -Кто тебе сказал? Лукерья? Сходи, сдай анализы. Поверь мне, я человек пожилой и многое повидал, пока добрался до мэрского кресла. Иногда самая чистейшая правда, в белых одеждах, может оказаться грязнейшей ложью. А невероятные вещи, в которые не хочется верить, становятся очевидными фактами.
   Саша кивнул и встал, готовясь уйти.
   -Ты заходи, если что. - Иван Федорович пожал руку успокоившемуся студенту.
   Саша горячо пожал ее и направился к двери.
   -Александр. - Позвал его Комаров. - Городом управляет живой мэр. Понял меня? Живой, и выбрось этот бред, про Черный Город из своей молодой головы. Предоставь властям разбираться со всякими посягательствами на людей. Для того нас и народ избирал, что бы мы не спали.
   Саша ушел, а Иван Федорович схватился рукой за сердце.
   СЕРДЦЕ НЕ БЬЕТСЯ.
   Он попробовал нащупать пульс.
   ПУЛЬСА НЕТ.
   -Неправда! - Громко и твердо сказал Комаров. - Я жив. И последняя битва еще впереди!
   Он нажал кнопку вызова, и вошла непотопляемая Анжела.
   -Анжела, подготовь постановление о закрытии ряда торговых точек, в связи с реконструкцией улиц. Я все подпишу. И еще, - Иван Федорович задумался. - Кто у нас занимается культурой и работой с молодежью?
   -Начальник управления культуры. Заместители и прочее. Все дипломированные специалисты...
   -Спят эти специалисты. Если организовали одну дискотеку и два кружка, это еще не работа. Вызови-ка мне начальника аналитического отдела. Пусть дадут сведения, чем и как занимается отдел Культуры. Сколько выделено средств, как они израсходованы, и каковы результаты, это самое главное. Галочки в отчетах ставить мы все умеем. В реальности получается иначе.
   Иван Федорович наполнился решительностью и ВЕРОЙ. Он верил в то, что ГОСПОДЬ не оставит его в этой последней битве за будущее Города. Комаров любил свой Город, он был его хозяином, и в решительную минуту стал твердым, словно скала.
   -Нет, господин Нежданов. Коровин ни когда не станет Черным Городом. Собирайте свои грязные толпы где-нибудь в другом месте.
   "А это мы еще посмотрим". - Услышал он внутри себя, в том месте, где должно быть сердце, низкий и тягучий ответ.
  *** *** ***
   Саша вышел из Администрации и долго бродил по улицам, прокручивая в памяти весь разговор.
   Уже темнело, и в Храмах начинались вечерние службы.
   "Я пойду в церковь. Я расскажу все священнику, и пусть он поможет окрестить страждущих и очистить больных".
   Он уверенно направился к ближайшему храму.
   В преддверии праздника, к службе стали стекаться толпы народа, и кучки нищих попрошаек сгруппировались у входа.
   Храм был расположен в глубине старого кладбища, и несколько десятков метров приходилось идти, созерцая кресты и заваленные снегом могилы. Пейзаж навевал мысли о бренности всего Земного и конечности человеческих страданий.
   Хоть тянешь ты бурлацкую лямку, таща по реке ненавистный хозяйскую баржу, хоть сам плывешь на этой барже в хозяйском кресле, попивая чай и погоняя плеткой ленивых бурлаков, всегда конец будет один: Земляной холм и крест.
   Неважно, что на одного усопшего давит многотонный каменный памятник, а другой скромно почивает под деревянным крестом, все они равны перед ГОСПОДОМ. Все в одинаковом положении мертвецов. И только жизненные поступки определят их дальнейший приговор. Так, богатый и знаменитый баловень судьбы может оказаться пустозвоном, напрасно растратившим свой дар и талант на утехи и сладострастия.
  
  ГЛАВА 30
   А скромный мученик, вечно попираемый властями и обществом, стремящийся к Свету и Добру, человек, будет Первейшим из Первых, принеся в жизни пользу и созидание.
   И будет удивлен Богач, узнав, что его деньги не имеют смысла, а пороки и утехи тянут его в Черную Бездну.
   И будет возмущен чиновник и всесильный властитель, увидев, что его власть и карьера лишь пустое дело, в сравнении с той пропастью нечестных поступков и предательств, которые он совершил на пути к своим достижениям. И будет кричать он, когда чаша мерзостей его жизни перевесит чашу доброты и чести.
   И скажут разные пастыри и проповедники, набившие свой карман и жирное брюхо, лениво исполнявшие службу, и ждавшие от прихожан лишь подачек и почестей: "ГОСПОДИ! ГОСПОДИ! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?" И тогда объявлю им: "Я ни когда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие".
   И скажут они: "Не ради ли ВЕРЫ мы ушли от Мира сего во Храмы и выполняли там работу?"
   И сказано будет им:
   "Вы, лицемеры бесстыдные, увешанные золотом и пороками. Соблюдали ли вы Пост в положенное время? А иные праведники, не дерзнувшие назваться служителями, соблюдают пост пожизненный. Не вы ли заседаете во власти Мирской, умножая беззакония и лицемерие?
   Не вы ли отпускаете мерзостное и богопротивное за плату и подати, словно мытари? Той платой и отмерено будет вам. Не вы ли Именем Святым обманываете малых, и нищих духом, присваивая то, что не надлежит быть присвоену? Кто дал вам право обирать за Крещение младенцев, делать сборы за Венчание Небесное и за развенчание? Или чувствуете в себе силу, быть ГОСПОДУ подобными? Как понимать благословения ваши банкирам, власть имеющим, карающим, судящим, отбирающим, убивающим, на дела их и деяния? Там, где обманывают людей - там вы с воскурениями, там, где многие лишились ВЕРЫ в справедливость и власть на Земле - там вы, с благословениями.
   Какое место не освятили вы за подати и утехи? Разве только плаху. Плахой вам и отмерено будет.
   Не знаете, вы имени истинного, не служили вы ВЕРЕ настоящей. Были вы в дружбе с пороком при жизни. После смерти в пороке и останетесь. Ибо вы хуже насильников и палачей. Те черные при свете дневном, а вы - суть, оборотни".
   Саша подошел к синей большой арке, венчающей вход на кладбище и храмовую площадку, когда услышал сзади себя резкий гудок.
   Свет фар ослепил растерявшегося прихожанина, а рев нервно воющего мотора заставил отпрыгнуть и бухнуться в сугроб.
   Стекло дорогой зеленой иномарки приоткрылось, и раздраженный водитель крикнул прямо в лицо упавшего Саши:
   -Ну, ты! Глаза забыл что ли? Не видишь, кто едет?
   Саша неуверенно заглянул в салон и увидел блестевший во мраке огромный золотой крест. По его весу и размерам, а так же по солидному авторитетному животику было видно, что этот человек весьма воздержанный, святой и заслуженный, возможно даже какой-нибудь церковный руководитель.
   Видно его присутствие на вечерней службе должно было придать особую святость и значительность совершающемуся Празднику. Видимо без него, этого иерарха, Праздник был бы недостаточно эффективен, вода менее Чудодейственна, а народ не набрался бы дополнительных впечатлений.
   Иномарка, подняв снежные брызги, подрулила ко входу в Храм.
   Дорожные инспектора, слегка уличенные в дополнительных поборах, и как бы не совместимые с церковной властью и добродетелью, тут же перекрыли движение, оберегая эту самую власть от неудобств мирской жизни и автомобильных пробок.
   Тут же к власти духовной присоединилась власть повседневная. Саша увидел Комарова, с которым он беседовал несколько часов назад.
   Подъехали городские знатные особы, директора, банкиры, полубандитствующие бизнесмены, городская "крыша", и прочие заслуженные деятели Коровина.
   БОМОНД.
   Все они нежно расцеловались с иерархом и пожали друг другу натруженные руки.
   Комаров невольно встретился взглядом с Сашей и отвел глаза. Ему было не по себе, находиться в этой атмосфере лицемерия и показушности.
   Он был на работе. Даже в Храме, он был на работе.
   Раньше все встречались на партсобраниях и конференциях, тогда, конечно, не было респектабельных бандитов и крутых воротил с двумя классами образования. Тогда были все одной касты, и это было легче.
   Переносить такое разношерстное общество, как сейчас, и делать вид, что все нормально, для Комарова было сущей пыткой. Но он терпел. Его горожане были разными людьми, и он обязан был думать о них обо всех.
   Народ не смотрел на иконы, он смотрел, как молятся имеющие власть и деньги. Он смотрел, как слились в едином священном порыве три двигающие силы: Дух, Власть и Деньги.
   Они обнялись, эти силы, смешались и стали все на одно лицо. И не понять, кто тут свой, а кто чужой? Все превратилось в одно целое, и только по одежде можно было отличить кающегося бизнесмена, от не раскаивающегося священника.
   Все молились одинаково искренне, посматривая на часы и заглушая звонки от сотовых телефонов.
   Саша подошел к стоявшему в стороне служителю церкви.
   -Извините, батюшка. Я прошу помощи. Помогите, выслушайте.
   -Прости, сын мой. Приходи ПОПОЗЖЕ (знакомое слово?), или завтра. Не видишь, все заняты службой.
   -Так служба и состоит в том, что бы помогать Людям в борьбе с Дьяволом. Кому же вы служите, если не идете на помощь?
   -Богу служим богу. А ты, философ, шел бы отсюда, покудова меры не приняты. А то, я вижу, ты умничать надумал.
   -Что вы? Я помощи попросил. - Удивился Саша.
   -Иди-иди. ПОТОМ придешь.
   -А если "потом" поздно будет?
   -Не будет. К Богу ни когда не поздно придти. Туда всегда пустят.
   -Людей нужно спасти. - В последней надежде сказал Саша.
   -Ну так спасай, если нужно. А сейчас не мешай. Вон, гости уже возвращаются. Иди лучше руку поцелуй нашему иерарху. Он тебя благословит, и все у тебя получится. Удача придет. Деньги будут. - Умильно сказал священник, с любовью и обожанием смотря на иерарха.
   -Вы как цыганка на базаре говорите...
   Священник покрылся пятнами и зашипел:
   -Уйди отсюда, нехристь. Сейчас милицию позову и на нары отправлю.
   Саша, увидев, что святой человек потерял терпение, и готов разорвать его в клочки отошел в сторону.
   Он стоял и смотрел на лицемерные лобзания и уверения в дружбе и преданности между назначенным церковным чиновником и "сильными города сего". Одни думали, что они святы и почитаемы, другие надеялись, что за подарки и обильные пожертвования здесь, на Земле, они будут прощены там, на небе. Саша видел, как смешны благословения Высокого Человека, отдаваемые другим, таким же людям. Равные не могут быть больше равных.
   Но было кое-что хуже и тяжелее, о чем мало кто догадывался, но все участники встречи это чувствовали.
   Большой Человек, в праздничной ризе, говорил неправду. Он врал. Он давал фальшивую надежду на спасение от грехов. Он врал про отпущение, особую любовь и уважение к этим людям. Он был глубоко равнодушен ко всем собравшимся вокруг и громко славившим его собственное величие.
   Он делал гораздо больший грех, чем все собравшиеся вместе взятые. Он, словно единственный поводырь в стране слепцов, должный освещать светом ВЕРЫ и ПОЗНАНИЯ дорогу к Добру и Царствию Небесному, добровольно ослепил свои глаза собственной гордыней и тщеславием. Он не вел Людей к Свету, он заставлял их стоять в темноте, и только делать вид, что они проявляют священное рвение.
   Саша хотел крикнуть:
   "Кому вы молитесь: иерарху, или ГОСПОДУ? Не ГОСПОДЬ ли выше? Кому вы отдаете Силу Духа: служителю или Хозяину? Не Хозяин ли главнее? За чем вы здесь: Для пустого ли славословия или для Души спасения? Не Душа ли, данная ГОСПОДОМ, а не иерархом, важнее для Человека?"
   Но его немой призыв остался не услышан, и слезы обиды и бессилия наполнили Сашины глаза.
   -Люди, что же вы делаете? Или забыли ГОСПОДА в угоду человекам? - Простонал он и упал на колени. - ГОСПОДИ! До коли терпеть этот обман? Неужели все ослепли вокруг...
   -Опять этот малохольный мешает процессу! - Гневно удивился служитель, снова обративший внимание на Сашу. - Ну-ка ребятки, уберите-ка его отсюда.
   Два дюжих охранника из свиты высоких людей, мигом подхватили Сашу под руки и выволокли из церкви.
   Народ расступился и с негодованием обрушился на нарушителя.
   -Вот, напьются, и туда же. Постыдился бы! - Недовольно шикнула какая-то бабка.
   -Это его черти корежат. Ишь, как выворачивают! - Пояснила другая.
   -Такой молодой, а уже наркоман. - Безапелляционно заявила третья.
   -Я его знаю. Бандит.
   -Ну и гнать его в шею! Что бы праздник не портил. - Вынесли вердикт все собравшиеся.
   Сашу выпихнули из церкви и бросили в сугроб.
   -Покреститесь, водой покреститесь! - Завывал Саша, хватая за руки телохранителей.
   -Слушай, ты достал уже. - Резко сказал один из нападавших и слегка стукнул огромным кулаком прямо в Сашино лицо.
   Бунтарь мгновенно замолчал и принялся утирать кровь снегом.
   -Будешь орать, сейчас в сторону отведем и почки отобьем. - Тихо пояснил второй телохранитель.
   -Не трогайте его! - На крыльце появился Комаров. - Оставьте его.
   Телохранители тут же отстали от Саши и мгновенно потеряли к нему всякий интерес.
   -Эй, Александр, иди домой. - Сказал Комаров.
   -Иван Федорович. Вы же видите, кругом лицемерие и ложь.
   -Иди домой, я тебе говорю. Один, ты ни чего тут не изменишь. Это Россия, здесь вековые традиции, а ты, студент, еще зрей пока.
   -Но вы. Вы! Ведь вы оставили их и вышли ко мне, значит у вас есть совесть! Они все смеются, они все смеются над Истиной. Они думают, что истину делают Люди, а ИСТИНА, она сама по себе, ее ни кто не делает. Она уже есть.
   -Знаешь, что в Библии написано? - Серьезно спросил Комаров.
   -Там много чего написано. Что вы имеете ввиду?
   -Не мечите бисер перед свиньями, ибо они не оценят. Каждому плоду свое время. Не ты один пытаешься изменить Мир и достучаться до Людей. Иди домой. Ты молодой, твое время еще придет.
   Он похлопал Сашу по спине, и слегка подтолкнул к выходу из церковной площади.
   Саша послушно отошел на несколько шагов и оглянулся. В спустившейся темноте Храм возвышался над черной толпой, горя блестящими стенами и сверкая внутренним духовным сиянием, символизируя Вечность и Силу Духа Святого.
   Счастливая и успокоительная мысль озарила Сашу.
   Неважно, кто служит в храме. ГОСПОДЬ есть в каждом из нас, и церковь, это место, где мы разговариваем с самим БОГОМ. Все читаемо там, и стремления и заблуждения. Все дойдет до Небесной Десницы.
   Горе, лукавящим в Храме.
   Горе, меняющим и продающим в Храме.
   Горе, гордецам и себялюбцам, млеющим от собственной значительности.
   Думайте: в месте сем вы стоите перед очами ГОСПОДА.
   И как бы вы не обманывали себя, вас видно, словно стакан воды.
   Иной мутный и пенный.
   Иной чистый и прозрачный.
   Только Храм остается вечным и чистым инструментом обращения к ГОСПОДУ СОЗДАТЕЛЮ.
   Только храм, даже разрушенный и заброшенный, несет на себе чистое стремление Человека к Небу. И не важно, какие там служители, главное то, что войдя в Храм, ты пробуждаешь в себе все лучшее, ты соединяешься с ГОСПОДОМ.
   Саша посмотрел на светящееся строение.
   -Еще недавно за Храмом не ухаживали, и придти в него считалось стыдным и зазорным. А сейчас Храм горит в темноте, словно поднятая к небу стрела. Может и Россия так? Сейчас неухожена и брошена, но ВЕРА спасет ее детей, и она засверкает, как этот Храм?
   Он скрылся в темноте, унося с собой в груди искорку ВЕРЫ, которая освещала ему будущее.
  *** *** ***
   -Что, Иван Федорович? Друга встретил? - Насмешливо спросил один из директоров, который по своей гордыне не сильно уважал Комарова, и видел, как тот разговаривал с Сашей.
   -Нет, не друг. Молод он для друга. - Нехотя ответил Комаров.
   И тут вдруг он вспомнил Петра. Когда схватили Иисуса и увели его, Петр трижды сказал, что не знаком с Мессией. И тогда прокричал петух. Петр заплакал и понял, что отрекся от ГОСПОДА из-за трусости.
   Хотелось заплакать от собственной трусости и Ивану Федоровичу.
   Да! Саша запал ему в самую душу. Этот студент разворошил все дремавшие переживания, и успокоившуюся было совесть. Саша появился в его судьбе от БОГА.
   Иван Федорович посмотрел на кривую усмешку директора и вдруг заметил, что тот похож на Коригу. Было в этом презрительном оскале самовлюбленного человека что-то сатанинское.
   "Вот кто, небось, времени зря не теряет и хапает жизнь в обе лапы. - Подумал Комаров. - А я, как последний трус, отказываюсь от человека, который хочет спасти и эту вот рожу в том числе".
   -Иван Федорович, идите к нам. Сейчас святые отцы отслужат эту панихиду, и я вас приглашаю к себе на банкет. Отметим мое назначение и Крещение заодно. - Весело сказал старый Комаровский знакомый, а нынче назначенный советом директоров, новый руководитель завода мотопомп.
   И через эти приглашающие глаза на мэра смотрел Корига.
   И Комаров понял: сейчас он пропьянствует всю ночь, выслушивая льстивые тосты и алкоголический бред, а на утро, он забудет все свои мысли и чувства, умирая от неизбежного похмелья. А потом, все покажется сном и сказкой... Черный Город... Саша...
   Этого и добивается Корига, совращая мэра каплей удовольствия с чертячьего хвоста.
   -Нет, ребята. - Уверенно сказал Комаров. - Я сегодня обещал быть дома. Вот сейчас возьму бутылку Святой воды и поеду отдыхать.
   -Федорович? Ты что? Неужели, не поедешь на банкет? - Удивился первый директор с глазами Кориги. - Видно и вправду люди говорят: "сдал наш Комаров, совсем больной стал". Наверно уже насиделся в своем мэрском кресле? Или загордился, народом пренебрегаешь, а? Иван Федорович?
   Земля разверзлась от ярости под ногами у Комарова. Коригины глаза били прямо в цель, не давая жертве опомниться и пытаясь любыми способами вывести объект из равновесия и окутать злобой и гордыней.
   -И правда, Иван Федорович. - Подтвердил помповый руководитель. - Все говорят, что со здоровьишком у вас не шибко. Нужно доказать народу, кто в доме хозяин. Помните, как в былые времена? Опрокинем пару бутылочек беленькой, и ничего! Народ уважает.
   "Давай-давай, старайся. - Улыбнулся про себя Комаров. - Я вижу, кто за вами стоит, ребята. Жаль, что вы не видите его, и не чувствуете".
   -Нет. - Громко сказал он вслух, что бы разом пресечь все уговоры.
   -Жаль, можно было бы...
   -Нет, я уже уезжаю. Извините. Занят.
   Казалось, что все целующиеся между собой высокие люди, схватят Комарова за рукав и потащат на этот проклятый банкет, где насильно зальют ему в глотку не одну пару бутылок с краснобоким "Небозаменителем".
   Иван Федорович взял полиэтиленовую бутылку со святой водой и не глядя на собравшихся отправился к служебной машине.
   -Ты на сегодня свободен. Иди домой и отпразднуй, как следует. - Весело сказал Комаров своему водителю, усаживаясь за руль.
   Водитель послушно кивнул и быстренько исчез в толпе, радуясь, что на шефа напала блажь, и он вдруг расхотел развлекаться всю ночь на званном банкете. Эти банкеты давно стояли поперек горла у Комаровского водителя. Но, что делать? Такова работа.
   Иван Федорович бросил бутылку между сиденьями и стал выезжать со стоянки для элитных автомобилей.
   Толпы народа все прибывали и прибывали.
   Вспомнилось недавнее Рождество, безумный Белоусов.
   "А ведь люди празднуют то, во что сами не верят. - Неожиданно рассудил Комаров. - Может и думают о чем-то таком, Светлом, но верить и жить по совести, они, конечно, не хотят. Кому нужны эти неудобства в жизни? Гораздо легче отмахнуться от назойливого скуления Совести и брать от жизни ВСЕ, пока есть возможность".
   Комаров поехал по центральной улице, любуясь установленной под его руководством новой иллюминацией.
   "А верю ли я сам? - Внезапно спросил себя Иван Федорович, вспомнив сон про чертячий хвост. - Верю! Искренне верю. Не оставь меня ГОСПОДИ, когда ко мне придет Нежданов".
   Его взгляд упал на слабо вспыхивающую в темноте бутылку со святой водой.
   "Если они лишили меня сердца, то я это проклятие могу снять только ВЕРОЙ и помощью с Неба. Я выпью Святой воды, и сердце мое забьется".
   Он нащупал ладонью заветную бутылку...
   -Подожди-ка, Иван Федорович. Мы еще не разобрались с некоторыми вопросами.
   Сзади сидел Корига, и его горящие красные глаза вспыхивали в темноте дьявольским огнем ненависти и злобы.
  *** *** ***
   Он стоял опустевший и безмолвный, пялясь на Мир темными и немытыми стеклами. Из его трубы ни когда не шел дым, и животворное печное тепло ни разу не обогрело его углы.
   Дети не спали в его комнатах, не играли и не шалили, оглашая нависшую густую тишину своим веселым смехом.
   Он почти помолодел со своей неуемной хозяйкой Лукерьей, даже заблестел свежевыкрашенными боками. Но вместе с ней и поник. Краска неожиданно облупилась, рамы треснули, и бравый вид обновленной постройки опять сменился на унылую заброшенность и безысходность. И все же он не умер. Он умел ждать, этот Дом. Он все еще ждал своего часа. Он ждал часа нового хозяина Кориги.
   Корига выиграет сражение за этот Город.
   И снова блестящие крашенные бока будут распространять особый аромат на всю округу, привлекая к себе новых людей, бессознательно идущих на этот зов. Это был запах спирта, сковывающий и будоражащий нечистых на Душу прохожих.
   Это был запах гашиша, всплывающий из глубины подсознания.
   Эти стены напоминали о героине, кокаине и прочих радостях виртуального бытия.
   И Дом ждал.
   Он ждал, когда новые толпы рабов придут в центр паутины, и будут его скоблить, мыть и красить, перед тем, как умереть и провалиться в НИЧТО, обрекая свои странствия и совершенствования, на окончательный конец самоубийц.
  
  ГЛАВА 31 (Эпилог)
   Корига получит этот Город и сделает из него большое кладбище человеческих душ.
   К этому городу присоединится еще один... и еще... и еще, пока вся Земля не превратится в единый Черный Город.
   И тогда ГОСПОДЬ, посмотрев на все сущее, отвернется от Земли, отдав ее демонам.
   И наступит Царство Дьявола.
   И этот неприметный, полуразложившийся Дом превратится в большой замок, вместилище Зла и Порока.
   Вот чего ждал этот Дом.
  *** *** ***
   -Как ты здесь оказался!? - Удивился Иван Федорович.
   -Что ты, Ваня? Я всегда был с тобой. Я всегда был в тебе, в твоем мертвом сердце, в твоей пропитой Душе. - Корига мгновенно оказался на переднем сиденье.
   -Чего ты хочешь?
   -Ни чего. Я совершенно ни чего не хочу. Я доволен. Мне нечего желать. Мы с тобой добились своего. Ты стал мэром, а я стал главным в этом Городе. - Корига развалился и закурил сигарету, пуская дым в приоткрытое окно.
   -Я закрыл все ваши торговые точки. Я не позволю вам больше хозяйничать в городе. - Сказал Комаров, сворачивая с центральной улицы.
   -Ерунда. Завтра ты отменишь все свои глупые постановления и назначишь общий банкет по какому-нибудь случаю. Я отфинансирую этот банкет. А пить мы будем "Небозаменитель". Кстати, самый популярный напиток в Городе.
   Пора собирать урожай, дорогой Иван Федорович. Мы ставили тебя мэром не для того, что бы с тобой пререкаться, а для того, что бы ты правил. Понимаешь? Правил безгранично и самовластно. Конечно подчиняясь нам. - Улыбнулся Корига.
   -Нет, господин Нежданов, меня выбрал народ.
   -Ой! Не надо высокопарных фраз! Или забыл про фальшивые бюллетени для голосования...
   -Не было этого! - Закричал Иван Федорович. - Не было! Все пришли и выбрали меня сами.
   -Но поили-то их мы! - Засмеялся Корига.
   -Я не отменю своих постановлений. Если вы свели с ума Белоусова, то это не значит, что можете достать меня.
   -Эх, как ты заговорил. - Злобно сказал Корига и стал похожим на паука из забытого сна. - А если я возьму твое сердце и сожму его в руках?
   Он достал из-под полы шубы бьющееся окровавленное живое сердце.
   ЭТО БЫЛО ЕГО СЕРДЦЕ.
   Это было сердце Комарова. Оно, несчастное и беззащитное, колотилось в когтистых лапах оборотня, брызгая каплями крови на лобовое стекло и переднюю панель.
   Корига резко надавил на сердце, и внутри у Комарова что-то хрустнуло. Машину резко занесло, но мэр справился с управлением и выровнял ситуацию.
   -На Сашу мы наслали СПИД, а тебя доведем до инфаркта, как Гаврилова. Только не насмерть, а превратим в инвалида, в развалину. И ты всю оставшуюся жизнь будешь валяться в пастели и есть манную кашу. Ты будешь ходить под себя, и все сочувственно будут смотреть на твой живой труп. А потом это сочувствие перерастет в глухую ненависть. Ты станешь обузой, карой для домочадцев. Тебя будут проклинать, и ты будешь слышать все это. В конце концов, когда твое терпение истощится, ты выпьешь яду и станешь очередным самоубийцей. За чем тебе такой конец? Какой смысл?
   -А какой смысл у вас? - Спросил Комаров.
   -Ты просто говоришь, в здравом уме и твердой памяти, что согласен с венчанием на Черный Город. Ни каких бумаг подписывать не нужно. Просто говоришь и правишь дальше, как правил. А к Пасхе мы решим, что делать...
   Яркая картина развернулась перед Иваном Федоровичем.
   Он дал согласие. Он не поверил во всю эту ахинею и запугивание, и просто так сказал, что требовалось, что бы отвязаться, что бы эти черти от него отстали.
   И все стало спокойно.
   Он даже закрыл приснопамятный ресторан, всем назло.
   Только сводки об увеличивающихся смертях все больше беспокоили формально согласившегося мэра.
   К Пасхе, когда население Коровина уменьшилось вдвое, Иван Федорович наконец-то понял, КАКОЕ он дал согласие.
   Его действительно выбрал Народ, и он дал добро на заклание и смерть этого Народа. Толпы неприкаянных неповинных Душ стали являться к нему по ночам.
   Постоянное недосыпание, спутанная речь, горячечный взгляд уже не покидали мэра. Он потерял аппетит и только иногда заглушал страх перед расплатой стаканчиком "Небозаменителя".
   И вот однажды, забившись в угол в своем административном кабинете, Комаров увидел Сашу, прозрачного и несчастного в своей бесплотности.
   -Здравствуйте, Иван Федорович. Хотя какое вам теперь здоровье?
   -Саша? Ты куда пропал? Почему не заходишь?
   -Я умер от СПИДа. Я поверил вам, но все оказалось напрасно. С того момента, как вы дали согласие на Город самоубийц, все надежды на спасение рухнули. Нас много, кто виновен, кто невиновен. Они все проклинают вас, потому, что власть мирская, так же как и власть духовная несет на себе ответственность за все управляемые вами жизни. Вы отдали их на заклание, так же как правитель, принимающий решение о войне. Так же как президент, подписывающий неправедный указ, обрекающий народ на страдания. Они проклинают вас, они будут приходить к вам, пока вы не станете одним из них. Все мы одинаковы в смерти. Но я вас не виню. Я знаю, вы боролись, вы просто испугались. Испугались не Дьявола, а предрассудков. Все предрассудки и трудности, это его козни.
   Я пришел попрощаться, ибо толпы демонов уже слетаются в Город на свои оргии. И вам скоро быть на этих оргиях. Вы не сможете вынести вида уничтожаемого Народа. Потому что у вас есть Совесть. На это и рассчитывал Корига. Вы умрете от раскаяния. Ваше сердце не даст вам смерти телесной. Вы убьете себя сами. Вы станете главным самоубийцей этого Города.
   -Саша! - В отчаянии закричал Комаров. - А если я покаюсь, пойду в церковь?
   -Вы уже были там, помните? На Крещение? У вас был выбор, и вы его сделали. Вы выбрали ВЛАСТЬ. Конечно, покайтесь. Это облегчит страдания, но не вернет погубленных вашим согласием людей. Они все равно будут приходить к вам, пока вы не решитесь на самоубийство. Совесть заест вас до смерти. Корига знал, что делал. Прощайте.
   Саша грустно улыбнулся и растворился в пространстве.
   Перед Иваном Федоровичем повисла серая веревочная петля, из которой злобно скалился и насмехался Корига.
   -Ты думал, ВЛАСТЬ, это только шапку носить? Иди-иди, повиси чуток, а потом приходи к нам. Мы тебя заждались уже.
   Толпа мертвых людей заполонила Приемную, заглядывая через стены в кабинет обезумевшего от страха мэра.
   -Давай-давай! Не задерживай общественность. Ты согласился на ВЛАСТЬ, повенчался на ПРЕСТОЛ, так чего же ты ждешь? - Зудил Корига, привязывая петлю за люстру кабинета.
   Его лапы тряслись от нетерпения, он был в шаге от Черного Города с повенчанным на престол мэром. Он готовился сыграть на Черном Горне роковой сбор для дьявольских сил.
   Иван Федорович посмотрел на качающуюся под потолком петлю и понял, что выбор он уже сделал, и выхода у него уже нет...
   -А ну, дай-ка мне бутылочку. - Иван Федорович быстро схватил полиэтиленовую бутылку со Святой Водой.
   Лицо Кориги перекосилось от ярости.
   -ГОСПОДЬ со мной, и ВЕРА моя сильней тебя! - Иван Федорович сделал большой глоток Воды и почувствовал, как горячо и надрывно забилось сердце в его груди. - Не будет вам Черного Города! Никогда Коровин не станет местом вашего сбора! А ты, Корига, поищи себе другое место для деятельности.
   Злобная волна искорежила оборотня.
   Горящий ореол от Святой Воды жег его невыносимой болью, и черт уменьшался и сжимался, старея на глазах.
   -Я еще вернусь! - Он рванул руль в сторону, и машина со всего маху врезалась в столб.
   Комаров ударился о руль, и осколки от разлетевшегося стекла сделали на лице мелкие насечки.
   -Я вернусь к тебе! И запомни: ты изменил место сбора. Это конечно так. Но такое место у нас в каждом городе.
   Он взвыл и вылетел из машины, растворившись во мгле.
   Яркий белый Луч упал на обессиленного мэра, и он понял, что получил Небесное благословение.
   -Я люблю этот Город. - Прошептал он и потерял сознание.
  *** *** ***
   Шторы разодрались и упали с гардины, открывая на обозрение ободранные стены.
   Стекла осыпались с жалобным звоном, и пустые глазницы окон уставились на улицу в мертвом удивлении.
   Ветер, залетевший в комнаты, сдул пыль с грубого деревянного стола и большой железной кровати.
   Пустотой и заброшенностью наполнился Дом, скрипя гнилыми половицами и перекошенными балками.
   И только до странного свежей, выглядела нарисованная на стене темная дверь.
   30.07.2002г. г. Мичуринск.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"