Аннотация: Ну и где же представители движения "Идущие вместе"?! Где все остальные бескомпромиссные борцы с растлением порнографии и изготовлением несовершеннолетних?! Ау! Живо все сюда! Полная версия, дописано окончание
Штыки и перья
Союз Писателей Марксистской Федерации, Центральный Актовый Зал, встреча творческих работников с Председателем Госнаркокартеля.
Председательствующий взял в руки небольшой деревянный молоток и энергично постучал им по бронзовому бюсту Льва Толстого, аккурат по сплюснутой от частого извлечения звуков макушке. Бюст издал мелодичный скрежет, и в зале воцарилась тишина.
- Сегодня нам всем выпала огромная честь, ибо перед нами выступит сам Искандер Юсупович Черкизов, руководитель Госнаркокартеля Марксистской Федерации, - объявил он. Зал взорвался искренней овацией.
- Уважаемые товарищи писатели, - сказал Искандер Юсупович, когда аплодисменты наконец-то стихли. - Во-первых, хочу поделиться с вами радостной вестью: комитет, который я возглавляю - Госнаркокартель, отныне будет контролировать не только бесконтрольный оборот наркотиков, но и проституцию, порнографию и прочую высокодоходную мерзость, а потому принято решение переименовать его из Госнаркокартеля в Госнаркобордель. Конечно, это название не отражает глубинной сути всех его новых функций - лично я предлагал простую и запоминающуюся аббревиатуру "ГИББНИПСВТП" - то есть, Государственная Инспекция по Борьбе с Безнравственностью, Наркотиками, Инакомыслием, Порнографией, СПИДом и Всем Таким Прочим. К сожалению, ни одна из наших секретарш так и не смогла напечатать эту аббревиатуру без ошибок, поэтому, как я уже сказал, отныне наш комитет теперь именуется Госнаркоборделем. Второе же радостное известие, которое я вам хотел сообщить - это то, что именно сегодня мы проводим очередной конкурс кокаиновых грантов для писателей патриотического направления.
Услышав о бесплатном кокаине, многие в зале нервно потянулись за перьями.
- Да-да, товарищи писатели! - продолжил Черкизов, - вы должны ощущать свою причастность к тем, кто творит историю. Ведь кокаин, как известно, предназначен только для крупных политических деятелей и высших государственных чиновников - чтобы трезво оценивать внешнеполитическую обстановку и принимать мудрые, адекватные судьбоносные решения. А также, для репортеров и дикторов информационных телепрограмм - чтобы сочинять жизнеутверждающие новости непосредственно в прямом эфире. И, как я уже сказал, для вас - уважаемые писатели патриотического жанра! Ведь не секрет, что искренне восхищаться нашей страной и ее выдающимися свершениями можно лишь в состоянии нешуточно измененного сознания. Недаром, как выразился классик, мы к штыку приравняли перо!
Только здесь, в Союзе Писателей, можно было получить нежнейшие, экологически чистые гусиные перья - сначала, необходимо было легонько пощекотать пером ноздри - чтобы, чихнув, очистить слизистую. Затем, специальным писательским перочинным ножом, от ствола пера отрезалась короткая соломка. Ведь нет смысла скрывать, что даже сейчас, в эпоху ноутбуков и наладонников, именно перо продолжает оставаться символом писательского вдохновения. Что же касается государственных чиновников, то они почему-то предпочитали декоративных матросов со штыками-инъекторами - их юные одухотворенные лица придавали всей процедуре какой-то возвышенный, сакральный характер.
- Задание конкурса, продолжил товарищ Черкизов, - высокохудожественный, познавательный и пробуждающий в читателе гордость за Отчизну рассказ о нашем уважаемом Президенте, Валокордине Валокординовиче Дутине. Разрешается изобразить Валокордина Валокординовича летчиком-космонавтом, героем-подводником, великим ученым, выдающимся спортсменом или кем-нибудь еще - кем он, несомненно, легко мог бы стать, если бы не посвятил себя самоотверженному служению Родине на политическом поприще.
А теперь, после столь длительного вступления, предлагаю заслушать первого соискателя кокаинового гранта, писателя Нелепина.
- Я, знаете ли, подошел к теме несколько нестандартно, - заявил Нелепин, когда стихли аплодисменты. Он поправил на носу свои знаменитые черные очки, сделал эффектную паузу. - Я решил, что в моем рассказе наш уважаемый Президент, Валокордин Валокординович Дутин, будет старушкой.
- Старушкой?!
- Да. Именно старушкой. Сейчас это очень модно, и в чем-то, в плане карьерного роста и открывающихся перспектив, даже более выигрышно, нежели быть каким-нибудь космонавтом или паршивеньким нобелевским лауреатом. Старушек все любят и жалеют, поэтому, на мой взгляд, положительный и всецело светлый образ товарища Дутина возможен лишь в том случае, если он будет старушкой.
- Очень интересно, - пробормотал Черкизов, - мы с удовольствием послушаем ваш рассказ!
* * *
Поколение "Пенси"
"Я сам виновата!" - с горечью сказала себе старушка Валакордин Валакординович, когда его поутру выперли из автобуса. Это была обычная потеря бдительности - ведь еще вчера можно было из-под полы купить удостоверение Заслуженного Пенсионера Галактического Значения! Слухи об этом заполонили все чаты на сайте www.собес.ru, и он догадывался, что уже сегодня в автобус будут пускать только с такими. А тех, у кого хватит ума показать старую, как у него - прошлонедельную, и, ввиду этого, совершенно беспонтовую, корку Персонального Пенсионера Всепланетного Масштаба - будут хватать и впрягать в автобусную упряжку. К счастью, охрана сработала четко, отстрелив руки нескольким особо рьяным обладательницам новых, супер-привилегированных удостоверений, активно пытавшихся накинуть уздечку на морду Валокордина Валокординовича и вовлечь его тем самым в транспортный процесс.
Престарелый водитель автобуса, хоть и был полуглух и практически слеп, все же почуял неладное и, крикнув "Н-н-но!" - высунулся из кабины через лобовой проем и принялся энергично стегать кнутом закимаривших было тягловых. Автобус тихо тронулся, и пассажиры с облегчением принялись избивать кондуктора, прикованного наручниками к специальному пыточному сиденью - по старой доброй традиции. Ведь если избивать кондуктора во время движения, то он, возможно, даст совершенно забесплатно красивую бумажку под названием "билет" - с каким-нибудь мудрым китайским изречением, загадочным пророчеством, кулинарным рецептом или похабным анекдотом.
Валокордину Валокординовичу, во что бы то ни стало, необходимо было успеть на работу в Дремль вовремя - ведь сегодня, ровно на десять утра, в Дремле было запланировано очень важное засыпание, на котором Президент Дутин должен был выступить с Ежегодным Камланием к Государственной Дрёме. Если он пойдет в Дремль пешком и опоздает к началу засыпания, то там, чего доброго, все успеют заснуть без него, и тогда станет вообще совершенно непонятна его функция как Гаранта Релаксации. Кроме того, ему обязательно следовало сегодня посетить Массажный Кабинет Министров и Верхнюю Палату Интенсивной Терапии.
"И ведь ни одна собака меня не скажет спасибо за многие годы спокойствия, всеобщего счастья и стабильности - между прочим, это же было чертовски трудно: ежедневно, в течение всего этого времени, где-то доставать такое количество реланиума, чтобы хватило на все водопроводы и колодцы страны!" - с горечью подумала старушка Дутин и заплакала. Помимо обиды, мучили его и уколы совести. Ведь, чтобы не опоздать на важное засыпание, придется воспользоваться спецтранспортом, что всегда казалось ему неоправданной роскошью.
- Парамон Агриппинович, попрошу подать к остановке машину, - прокричала он в трубку уличного телефона-автомата, воспользовавшись тремя бесплатными секундами, положенными ему как Почетному Дзюдоисту Международного Класса.
- Катафалк или неотложку? - пробормотал в ответ престарелый Парамон Агриппинович, когда до него таки дошел смысл сказанного Президентом, а трубка уже минут десять как издавала размеренные короткие гудки.
- Сегодня - неотложку, мне надо срочно! - скороговоркой прокричала старушка Дутин, еще раз набрав номер Дремлевского гаража. - Катафалк - оно, конечно, солиднее, особенно когда встречаешь иностранные делегации. Катафалк - он ведь такой черный, длинный и с тонированными стеклами, да еще, к тому же, изысканно декорирован цветами. Но сегодня главное - успеть. Тут уж не до выпендрежа.
Прошло всего каких-нибудь полчаса - старушка даже не успел повесить трубку обратно на рычаг - как вдали раздался вой сирены и засверкал проблесковый маячок - по проспекту неслась на всех тридцати километрах в час единственная на всю столицу - можно сказать, гордость мегаполиса - Скорая Президентская Помощь. Ходили слухи, что именно на ней Президент, подобно Гаруну-аль-Рашиду, ездит инкогнито каждую ночь, с трех до пяти утра, и помогает на скорую руку всем немощным старушкам перейти через дорогу.
Иногда, правда, если верить слухам, выезжала он не на Скорой Помощи, а на Черном Президентском Катафалке - но это были очень страшные истории, и их рассказывали друг другу шепотом. Потому что, как утверждали, Черный Катафалк в первую очередь приезжает по ночам именно за теми, кто распространяет все эти грязные лживые инсинуации про якобы приезжающий за кем-то по ночам Черный Катафалк.
Сзади стремительной машины, гигантской и пугающей буквой V, рассекая все шесть полос движения, лихо несся эскорт из дюжины кресел-каталок, привязанных двумя длинными бельевыми веревками к заднему бамперу неотложки. То и дело какое-нибудь из кресел проваливалось колесом в незакрытый канализационный люк или подпрыгивало на затвердевшей кучке помета, оставленной на асфальте кем-то из тягловых ушедшего автобуса. Отрывалось от процессии, с грохотом и кувырканиями вылетая на тротуар. Седок - принадлежность которого к Службе Охраны Президента выдавала его идеально подогнанная по фигуре трехцветно-полосатая форменная пижама - лишь в первый момент перепугано кричал и ходил под себя. Уже в следующий миг его тренированный разум овладевал ситуацией, и, еще из скачущего и бешено вертящегося кресла, самоотверженный телохранитель давал точную, прицельную очередь по окнам ближайших домов. Еще бы! Что ни говори, а в Президентскую Охрану не брали черт-те-кого - для того, чтобы попасть в это элитное подразделение, нужно было иметь не менее семидесяти лет безупречного стажа работы в спецслужбах.
- Тпруууу! - закричал сам себе запыхавшийся водитель, снижая темп вращения педалей. Его раскрасневшееся лицо покрылось испариной и бледными пятнами, редкие седые волосы на голове слиплись в мелкие косички. - Успел-таки, ядрена Матрена! Попрошу в салун! Располагайтесь, а на меня не обращайте внимания! - добавил он, судорожно хватая ртом воздух, и умер от сердечной недостаточности. С грохотом открылся капот, и оттуда вылез заспанный водитель-дублер. Аккуратно затолкал усопшего в багажник, а сам сел за педали.
- В Дремль? - весело спросил он и крякнул спец-сигналом.
- В Дремль! - величаво ответил старушка Дутин, глянув на часы. Чтобы не терять в дороге времени зря, он достал из портфеля текст Камлания и тут же сосредоточенно уткнулся в него носом, громко захрапев.
Машина так лихо рванула с места, волоча за собой дребезжащий и подпрыгивающий на выбоинах эскорт, что задремавшие было охранники дружно проснулись и запричитали жалобными надтреснутыми голосами, но быстро взяли себя в руки, вспомнили о профессиональном долге и даже выпустили несколько беглых очередей по прохожим, расчищая путь.
* * *
Заученным движением, четко и синхронно, пахнущие дорогим одеколоном матросы сняли винтовки с плеч, аккуратно протерли начищенные до зеркального блеска штыки одноразовыми спиртовыми салфетками с изображением крейсера "Аврора". Выражения их лиц, бессмысленно-торжественные, как у стоящих в почетном карауле, источали столь безграничное сусальное мужество, что сразу становилось ясно: конечно же, эти юные боги войны - из самого элитного военного формирования страны, из Декоративной Гнесинской Дивизии. Щелкнули затворы, и пара ампул с коричневатой жидкостью исчезла в стволах. После этого, с той же механической синхронностью, однако же, как-то подчеркнуто нежно, декоративные матросы взяли под мышки сидящего в президиуме товарища Черкизова, Председателя Госнаркокартеля Марксистской Федерации, взвалили его на стол и приспустили ему штаны. Еще через секунду, в правую и левую ягодицу товарища Черкизова бережно вошли острия штыков, щелкнули курки, почти одновременно раздалось два легких хлопка, как будто кто-то выстрелил из пневматической двустволки.
Лицо товарища Черкизова расплылось в блаженной улыбке, в глазах загорелся огонек, и в то время, как героические матросы-гнесинцы натягивали брюки на его пухлые ягодицы и в четыре руки застегивали ему ширинку, Искандер Юсупович выпрямился, поправил галстук, важно откашлялся и обвел присутствующих в зале подобревшим взглядом.
- Знаете, лично мне очень нравится эта необычная интерпретация личности нашего дорогого Президента, - сказал товарищ Черкизов после недолгого раздумья. - А главное, мне даже не надо уточнять, для какой такой производственной необходимости вам, товарищ Нелепин, нужны психотропные и галлюциногенные вещества. Все и так абсолютно ясно. Следующим мы заслушаем известного детского писателя-натуралиста Валгалия Пиявки.
- Вы не поверите, товарищи, - сказал, покрываясь от волнения испариной, Пиявки, - но мой текст прямо-таки служит продолжением предыдущего! Возможно, мы употребляли порошок из одной партии, или использовали для создания творческого настроя перья, выдернутые из одного и того же гуся, но факт остается фактом! Несмотря на кардинальную разность стилей, мой рассказ является полноценным продолжением предыдущего. Слушайте же!
С другом в лесу
Хорошо весной в лесу! Зеленеет травка. Поют птицы. Растут мухоморы. Дятел долбит в дереве дупло. В дупле заводится белка. Глупый дятел продолжает колотить клювом и нечаянно выбивает выглянувшей из дупла белке глаз. Белка в отместку отгрызает дятлу клюв. Дятел умирает и падает вниз. Его тельце удобряет собою почву, и прямо в этом месте вырастает новое раскидистое дерево, заслоняя своим стволом выход из дупла. Замурованная внутри одноглазая белка умирает от голода. Так мудрая природа восстанавливает справедливость и естественный баланс. Это называется экологической саморегуляцией и круговоротом белок и дятлов в природе.
В этот замечательный день мы с моим другом Валокордином Валокординовичем Дутиным приехали в лес.
- Но мы же ехали в Дремль? - кричал он и бил меня по голове рулевым колесом, которое он только что оторвал от приборной доски. - Какого черта мы приехали в эту глушь?!
- Посмотрите вокруг, какая красота! - сказал я. - Вон там, чуть поодаль, растет сосна. У нее на ветках хвоя. Хвоя - это такие зеленые иголочки, как на новогодней елке. Хвоя по осени не желтеет и не опадает, в отличие от листьев.
- Идиот! Куда ты меня завез? - вопил не своим голосом мой друг Президент и даже попытался меня укусить. Да, есть на свете люди, которые не сразу понимают всю прелесть весеннего леса. Мне не удалось убедить его в необходимости этой поездки с первого раза. Я решил зайти с другой стороны.
- И не надо подкрадываться ко мне сзади! - завизжал он, когда я попробовал зайти с другой стороны.
- Мы сюда приехали, чтобы посмотреть на лося, - сказал я. - Лоси похожи на разжиревших оленей с лопатообразными рогами. Сейчас я выстрелю вверх светошоковой ракетой, и они к нам сразу все сбегутся. Вы обязательно должны увидеть лося!
Я выстрелил из ракетницы. В ветвях близлежащего столетнего дуба проснулся девяностолетний финский снайпер. Он застрял в кроне дерева еще в русско-финскую войну, защемив себе яйца. О многом пришлось ему передумать за прошедшие годы. Пятьдесят лет назад он перестал бриться и отпустил бороду, десять лет назад с горя принял ислам, а год назад, пролетавший мимо почтовый голубь сбросил на него весточку, которая, растекшись по его грязной шинели витиеватой струйкой, сложилась в арабскую вязь. Буквы образовывали странное слово: ДУТИН.
Финский снайпер совершенно не понимал смысл послания, но смутно догадывался, что он должен кого-то убить. Кого-то по фамилии ДУТИН. На всякий случай, он решил отстреливать всех, кто попадется в поле его зрения, в надежде, что кто-нибудь из них обязательно окажется Дутиным.
Выпустив светошоковую ракету, я быстро отскочил в кусты и спрятался - чтобы не спугнуть лосей, которые обязательно должны были прийти на вспышку и грохот в силу врожденного любопытства. Мой друг же, Валокордин Валокординович, замешкался - возможно, потому, что не успел закрыть глаза и заткнуть уши в тот момент, когда я выстрелил - и оттого впал в шоковый ступор. "Совсем забыл его предупредить!" - весело рассмеялся я над своей забавной оплошностью. Вот сейчас Валокордин Валокординович выйдет из ступора, и мы с ним вдоволь похохочем вместе над этим несуразым приключением - поездки в лес именно тем и хороши, что с вами постоянно происходят какие-то совершенно необычайные, надолго запоминающиеся вещи. Например, в прошлый раз, когда мы поехали в лес с моим коллегой, писателем Фаустовским, его задрал медведь. Можете себе вообразить?
Из кроны дуба раздался негромкий хлопок - трехлинейка финского снайпера сработала без осечек. Мой друг Дутин замертво упал на землю, прямо посередине поляны.
* * *
- Стоп, стоп, стоп! - завопил товарищ Черкизов, махая руками. - Это еще что за мерзость? Убийство Президента Марксистской Федерации - это же надо было удумать! А где же светлый образ, где же положительные, оптимистические моменты, я вас спрашиваю?
- Ээээ... погодите же... Вы... не поняли, не дослушали, я... - бормотал, оправдываясь, Валгалий Пиявки, утирая обильно выступивший на лбу пот. - Вы же не дослушали, стало быть... финал, то есть, он же самый что ни на есть положительный! Там, разрешите уж своими, так сказать, словами, на поляне, где упал и умер товарищ Дутин, на следующий год уродилось видимо-невидимо брусники, и земляники, и черники, и....
- Пошел вон!!! - закричал Черкизов. - В Общество Анонимных Графоманов, мухоморы жрать! Вон из искусства!
В несчастного натуралиста полетели яйца, помидоры, и даже дохлые дятлы и белки, которыми аудитория всегда запасалась сполна, если должен был выступать Пиявки.
После столь сильного эмоционального потрясения, товарищ Черкизов вынужден попросить декоративных матросов еще раз произвести торжественный ритуал штыковтыкания.
- Следующий соискатель нашего гранта - писатель Сорочкин! - объявил ученый секретарь, чтобы заполнить неловкую паузу.
- За сегодняшний день уже произошло одно удивительное совпадение, - взволнованно сказал Сорочкин, пройдя на трибуну. - Верите или нет, но сейчас будет иметь место еще одно.
- У вас что, тоже Дутина отвезли в лес и застрелили?! - простонал товарищ Черкизов.
- Нет-нет, что вы! - поспешно возразил писатель. - Как раз наоборот. Сюжет моего рассказа начинается с того, что буквально за день до начала описанных событий нашего уважаемого Президента Марксистской Федерации отвезли в лес и застрелили на замечательной, солнечной полянке. А в ходе рассказа он восстает из пепла.
- Читайте! Читайте же скорее, не томите нас!
Тело Шофера
Сегодня с утра все газеты написали о том, что на следующий год, на одной поляне в ближайшем лесу ожидается небывалый урожай брусники, черники и земляники. Это была очень хорошая новость, но вот приписка мелким шрифтом, что в настоящее время поляна находится в тройном оцеплении и ведется прочесывание леса - наводила на какие-то иные, нежели плодово-ягодные, мысли. Иван Петрович Братский имел долгий и богатый опыт чтения между строк. Он хорошо понимал, что если в газетах написано: "В следующем году, по оценкам агрономов, следует ожидать небывалого урожая яблок-рекордсменов" - значит, опять поблизости рванул какой-то атомный реактор. Если писали, что уже в следующем году каждая семья получит отдельную квартиру - это, разумеется, значило, что по стране ходит эпидемия испанки, и квартиры тут и там освобождаются естественным путем, так что хватит на всех выживших, причем с избытком. Но вот сообщение о бруснике и землянике чуть было не поставило Ивана Петровича в тупик.
Если в лесу хоть что-то должно уродиться, думал он, значит, там кто-то умер и удобрил собою почву. С другой стороны, рейсовые автобусы не ходят в лес, следовательно, кто-то доехал туда на личной машине. Ведь ни одному идиоту не придет в голову переться в лес пешком. Личная машина имеется только у одного человека в стране - старика Дутина. Значит, его и убили.
Такой вот незатейливый ход мыслей в голове Ивана Петровича Братского привел, как мы можем видеть, к совершенно гениальной догадке.
"Дутина убили!" - в ужасе закричал он, увидев заметку об ожидающемся урожае лесных ягод, и, оглашенный этим страшным известием, выскочил на улицу, чтобы побыстрее доехать до Дремля и предупредить товарища Дутина о случившемся. За многие годы стабильности, процветания и неутомимого увеличения уровня жизни, каждый день стал настолько похож на предыдущий и последующий, что, с точки зрения релятивистской физики и житейской логики, не было ничего странного в мысли, что утром можно предупредить Президента о готовящемся на него дневном покушении, пусть даже и вчерашнем. Главное - успеть до момента, когда роковая пуля сразила великого вождя - а то иначе придется ждать еще целый вечер и ночь, до следующего утра, а это, учитывая трагизм ситуации, было совершенно невыносимо для настоящего патриота и радетеля за отчизну, каковым Иван Петрович, разумеется, являлся.
На лацкане пиджака его был внушающий уважение каждому встречному знак: коричневая капля на фоне какого-то экспоненциального графика. Этот почетный значок выдавался лишь наиболее заслуженным калопроизводителям, внесшим особо ценный личный вклад в дело удвоения ВКП(б), то есть, Внутреннего Калового Продукта (без глистов). ВКП Ивана Петровича был настолько обилен, густ и однороден и, вне всякого сомнения, абсолютно (б), что образцы его демонстрировались на всех выставках достижений кишечного хозяйства. Посетители выставок, от простых разносеручих и до самых именитых каловедов, всегда с уважением осматривали то, что произвел внутренний гений Ивана Петровича. Горячо обсуждали яркий, живой цвет, необычайно стойкий запах и уникальную консистенцию, иногда даже, не вынеся соблазна, воровато оглянувшись и убедившись, что на них в этот момент никто не смотрит, незаметно тыкали в экспонат пальцем, хотя это строжайше запрещалось правилами.
Здесь следует особо отметить, что жители Марксистской Федерации всегда гордились своими недрами. Наши недра, говорили они, необычайно богаты и практически неисчерпаемы. Каждый день производят они мега- и гигатонны ценнейшего, лучшего на планете кала и миллиарды литров природных кишечных газов.
Кишечными газами можно было отапливать и освещать города, можно было заправлять автомобили и самолеты. Кал же, по заявлениям отечественных ученых, являлся прекрасным удобрением, повышающим урожайность любой культуры примерно на порядок. Более того, по заверению наиболее радикальных агрономов, если вывалить на плодородный отечественный говнозем достаточное количество этого замечательного природного продукта, то можно вообще ничего не сеять - все само вырастет. Эта научная идея получила крайне широкое распространение в среде калхозников, и теперь все их полевые работы сводились к регулярному справлению большой нужды.
Также, делалась ставка на экспорт калового сырья в другие страны: ведь их поганенькое дерьмецо, согласно выводам патриотически-настроенных экспертов, в подметки не годилось нашему калу. Иностранцы, правда, все больше воротили нос от национального продукта великомарксов и недоуменно спрашивали: "У нас что, своего говна мало?!"
Говорят, за глаза все они называли жителей Марксистской Федерации не иначе как "серуны" или даже проще: "засранцы".
Конечно же, все видели в этом международный сионистский заговор против отечественного производителя, и, назло врагам, исходились на говно еще чаще и обильнее, чем раньше. Странно, но жить от этого лучше не становилось. Даже как-то наоборот - куда ни ступишь - вечно оказываешься по колено в национальной гордости. Питаться в последнее время тоже приходилось исключительно ею же. Поговаривали, что враги - большей частью, разумеется, евреи-олигархи - скупили втайне все общественные туалеты (так называемые "Пункты добровольной сдачи кала"), свели канализационные трубы от них в одну большую подземную Трубу и качают наше богатство за бугор. Сволочи. А Дутин, как к власти пришел, так сразу в этих самых сортирах занялся контр-террористической деятельностью. Топя в очке очередного врага, он случайно наткнулся на Трубу, и, таким образом, раскрыл заговор. Оказывается, все это время мы срали в чужой карман, представляете? Вот за это, говорят, его и убили.
Будучи человеком предусмотрительным, Иван Петрович еще вчера ночью, лишь только стемнело, взобрался на фонарный столб и подключил свой Персональный Индексатор Пенсии к торчащим из разбитого плафона проводам. Ведь многим другим, чтобы обеспечить работу чудо-прибора, приходилось вертеть ручку динамо-машины или остервенело жать рычаг вечного фонарика, именуемого в народе "жучком". Прибор застрекотал и выстрелил лентой новеньких миллионорублевок. Конечно, если провести апгрейд на черном рынке, то не придется тратить бумагу на такую мелочь - можно будет печатать "миллиардики", причем с собственным портретом на обороте - расплачиваться гораздо удобнее, да и экономия бумаги, опять же. Бумага в стране подходила к концу, и все чаще пересказывались жуткие истории о тех, кого освежевали прямо на улице или в темном подъезде - мясо съедали, из костей изготавливали концептуальную каркасную мебель - строго по картинкам из каталога IKEA - а кожу разрезали на длинные ленты, высушивали до состояния пергамента, после чего заправляли в Индексатор.
Взмахнув свежеотпечатанной на Индексаторе пачкой "миллиончиков", Иван Петрович остановил рейсовый автобус - втиснуться мог лишь кто-то один, а на остановке, как на грех, топталась еще одна, грозного вида, старуха.
- Извините, но мне очень надо, у меня дело государственной важности! - воскликнул Иван Петрович, нисколько не лукавя, и втиснулся на подножку.
- Всем надо, у всех дело государственной важности! - закричала оскорбленная таким его поведением старуха и рванула Ивана Петровича за руку, так что он вылетел из автобуса и упал лицом в лужу. - Хам трамвайный! Наверняка пособник этих, которые устроили геноцид простых стариков, навроде меня!
...Речь шла, конечно же, о приснопамятном Исходе. Правивший на тот момент страной Совет Старейшин принял решение не мелочиться с регулярным повышением пенсий, а просто раздал каждому престарелому жителю страны Персональный Индексатор Пенсий - специальную печатную машинку, на которой можно было отпечатать денег столько, сколько нужно или даже столько, сколько хочется (вторая цифра обычно намного превышала первую). Кто же знал, что столь прогрессивное начинание закончится тем, чем закончилось?!
- Нет, вы не понимаете! - воскликнул в сердцах Иван Петрович, ударяя по голове наглой старухи своей освинцованной тростью. - У меня же дело госу...
- Да что же делаетса-а-а-а! - запричитала та, вытирая текущие по грязному, опухшему лицу, слезы. - Меня, меня! Начинавшую свой трудовой путь простой кряхтелкой в общественной уборной, затем - тужильщицей-пердельщицей в кал-хозе "Красный Пурген"! Меня - ставшую потом квалифицированной штамповщицей-фасовщицей, наполнявшей Главное Дерьмохранилище страны увесистыми слитками кала 958-й пробы, награжденную почетным знаком "За усердие на толчке третьей степени"! Меня...
- А я - Заслуженный Калопроизводитель Первой Категории, - мстительно ответствовал Иван Петрович, пнул старуху ногой и резким рывком закрыл автобусную дверь.
Старуха остервенело крутила ручку динамо-машины, пытаясь заставить свой Индексатор напечатать удостоверение даже круче, чем у Ивана Петровича, но автобус уже ушел, и ей теперь придется ждать следующего. Но удостоверение пригодится в любом случае, подумала она, продолжая вертеть эбонитовую ручку.
Да, вообще, с этими Индексаторами все шло как-то не так, как представлялось: вначале, жизнь стала похожей на сказку - можно было подойти к прилавку любого магазина и проиндексировать пенсию ровно настолько, чтобы хватило на весь ассортимент. Потом, чтобы повысить качество жизни престарелых, для всех лиц трудоспособного возраста была введена Сексуальная Повинность - один день в неделю следовало отрабатывать в специальном Гериатрическом Публичном Доме. Ибо каждая рядовая кряхтелка, всю свою молодость и зрелость, днями и ночами не встававшая с унитаза ради процветания родной страны, имела право, хотя бы в старости, на получение всех недополученных ранее удовольствий - иного, не связанного с процессом дефекации, плана. Затем, было решено, что священная обязанность молодых - стать добровольными донорами внутренних органов. Ведь многие члены Стахановского Движения подорвали свои сфинктеры и здоровье в целом, выжимая из себя двадцать одну дневную норму за раз, немыслимо приближая тем самым момент наступления светлого будущего. Конечно же, они имели полное право лечения за счет тех, кто, по идее, должен был пользоваться плодами их титанических усилий! Сторонники господствовавшей геронтократической идеологии выходили на улицу, гордо нацепив на голову ночной горшок, служивший лишним напоминанием об их выдающихся заслугах перед страной.
Правда, неблагодарное молодое поколение (ведь сами, сами вырастили этих оболтусов!) в один прекрасный день всем составом эмигрировало в ЮАР, работать на урановых рудниках, отчего-то решив, что это в любом случае лучше, чем сидеть по уши в национальном богатстве, слушать бесконечные рассказы престарелых пердуновиков калопроизводства о былых трудовых свершениях и удовлетворять похотливых старух в социальных борделях. И, что самое ужасное - это даже невозможно себе представить:
Они заявили, что всю свою жизнь мы тужились совершенно напрасно!
"Вы просто засрали всю страну, и дело с концом", - сказали они на прощание и свалили. Катать тачки с радиоактивной рудой.
Неожиданно автобус заскрежетал, резко дернулся и встал. Водитель нехотя вышел из кабины, осмотрел машину и хмуро сказал: "Сломался коленвал. Срочно нужно колено. Кто первый в очереди на донорство?" Пассажиры дружно показали пальцами на Ивана Петровича - вчера ночью, в темноте, он по недосмотру вместе с миллиончиками напечатал себе удостоверение Заслуженного Потенциального Донора Коленных Чашечек. Иван Петрович закричал и попытался вырваться, но в него вцепились десятки рук, не давая сбежать из автобуса.
Водитель вынул из-за пояса топор и рубанул два раза: чуть повыше и чуть пониже колена. Затем взял коленный сустав Ивана Петровича и полез под автобус. Прошло буквально сорок минут, и автобус весело покатил дальше, вызвав бурю ликования в салоне. Ивана Петровича дружески хлопали по спине, поздравляли, благодарили и даже уступили место. Кто-то, не поскупившись на бумагу, напечатал на собственном Индексаторе грамоту с золотым тиснением: "За неоценимый вклад в развитие общественного транспорта" и торжественно вручил ее Братскому. Несколько милых старушек, игриво стреляя глазками, незаметно сунули Ивану Петровичу в карман свои скомканные носовые платочки, в уголках которых крестиком были вышиты их инициалы и номер телефона. Иван Петрович совершенно не ожидал такого ошеломительного успеха, ведь он всего лишь поступил так, как поступил бы на его месте любой другой сознательный гражданин, в чьем кармане случайно завалялось столь неуместное удостоверение, и у которого не было никакой возможности вырваться и убежать.
Но вдруг, Иван Петрович громко заплакал, ощутив свою полную беспомощность перед лицом коварной судьбы: его принялись утешать, еще не понимая, что же, собственно, так расстроило бедолагу. Ведь не далее как пять минут назад ему уступили сидячее место, и он был доволен как слон - с чего же он теперь разрыдался?
А произошло вот что: случайно взглянув на часы, Иван Петрович понял, что сорок минут, в течение которых нерасторопный водитель ремонтировал автобус, сыграли свою зловещую роль: Президента уже убили.
- Мы должны его спасти! - воскликнули в едином порыве пассажиры, после того, как Иван Петрович поведал им ужасные утренние новости о небывалом урожае лесных ягод в следующем году. - Раз мы не смогли, из-за превратностей судьбы и нерадивости шофера, предупредить Президента - мы должны его оживить. Многие из нас являются Почетными Потенциальными Донорами, и с радостью расстанутся с любым внутренним органом или частью тела, если таковые понадобятся Президенту для исцеления!
Более того, наиболее справедливым мы считаем расчленить водителя автобуса и использовать его внутренние органы, раз уж он виновен в фатальной заминке, стоившей жизни Валокордину Валокординовичу!
Тягловые воодушевленно рванули с места в карьер, и уже через пять часов автобус, прорвав тройное оцепление из демонстрантов с плакатами "Дутин жив!", остановился прямо на той самой поляне, въехав передним правым колесом на уже почти полностью изгрызенное белками и исклеванное дятлами тело Валокордина Валокординовича. Раздался хруст костей, белки и дятлы бросились врассыпную. Все вышли из автобуса.
- Врач, нужен врач! - закричал кто-то, первым поняв всю тяжесть и непоправимость случившегося.
- Расступитесь. Я врач, - сказал Иван Петрович. - Пропустите меня к больному. - Он внимательно осмотрел то, что осталось от Президента, покачал головой, достал из кармана градусник, повертел его в руках, сунул обратно.
- Нужны хирургические инструменты и донор! - сказал он властным голосом знающего свое дело профессионала. - К нему подтащили вырывающегося шофера, Иван Петрович вынул у него из-за пояса топор.
- Так. Во-первых, у трупа отсутствует правая нога. И левая тоже. Придется трансплантировать, - сказал он и отрубил шоферу обе ноги, сложив их в сторонке. После чего продолжил осмотр.
- Руки больного также съедены лесными зверьми, - последовало еще два удара топора. В дальнейшем, выяснилось, что у больного отсутствует практически все, и что гораздо проще производить так называемую Тотальную Трансплантацию: иначе говоря, считать, что донор и является Президентом.
К подготовленному для трансплантации телу шофера пришили обратно руки и ноги, вернули обратно через разрез в брюшине внутренние органы, посадили на клей голову, а опытный врач-трансплантолог, профессор Иван Петрович Братский, застрекотал Индексатором и напечатал новенькое Президентское Удостоверение, вклеив в него фотографию тотально-трансплантируемого донора - этот критический момент являлся наиболее сложным и ответственным в ходе операции. После чего, подсоединив к телу исцеленного путем Тотальной Трансплантации Президента электроды от всех питающих личные Индексаторы Пенсий динамо-машин, пассажиры автобуса дружно завертели ручки. Президент забился в конвульсиях и со стоном открыл глаза.
- Где я, кто я? - пробормотал он. - Почему я лежу на этой поляне, когда должен сидеть за рулем автобуса?!
- Вы больше не водитель автобуса, вы - наш Президент! - хором ответили ему пассажиры, смахивая скупые слезы. Узнав о себе такое, несчастный уронил голову на землю и вновь лишился чувств.
- Мы его теряем! - тревожно воскликнул Иван Петрович, и окружающие его люди тут же принялись крутить ручки электрогенераторов с удвоенным рвением.
* * *
- Мне очень нравится ваш художественный замысел, - задумчиво произнес товарищ Черкизов, в то время как декоративные матросы энергичными круговыми движениями языков и нежными покусываниями разминали ему ягодицы, деликатно подготавливая их к очередной инъекции. - И все же: что произошло далее с чудесным образом спасенным Президентом? Какие немеркнущие подвиги совершил он во благо своего народа? Вот о чем могли бы написать вы, товарищ Сорочкин, но почему-то не сделали этого!
- Зато это сделал я! - подал голос из зала известный писатель-фантаст Куклукскьяненко. - Разрешите же мне продолжить это эпическое повествование!
Близится Кирдык
...- Так значит, я теперь Президент? - едва перестав биться в конвульсиях, спросил водитель автобуса, когда его откачали во второй раз. - И что я теперь должен делать?
- Как Гарант всего, что движется, вы обязаны печься о нашем благополучии и процветании! - сказал Президенту Иван Петрович. - Вот, в частности, жестокая и агрессивная раса робояпоноидов, живущая на маленьком сейсмически активном астероиде, претендует на наши Курильские Острова. Они вообще претендуют на все мелкое и каменистое. Говорят, что это обломки их родного астероида, отколовшиеся в результате коварной атаки метеоритов-камикадзе, начиненных тротиловыми шашками. Не мешало бы сразиться с ними в честном бою. Некоторые, впрочем, утверждали, что это никакой не астероид, а так - комета, особенно если судить по тянущемуся за небесным телом шлейфу из дыма, смога и угарного газа. Другие и вовсе были уверены, что это небесное тело - искусственное, и представляет из себя гигантский комок спрессованной конопли. При подлете к Солнцу это странное образование начинает куриться, и робояпонцам приходят в голову странные донельзя мысли. Например, о Курилах. Иногда, правда, им еще приходит в голову мысль сочинить хайку или сделать сепукку, но о Курилах, в последнее время - почему-то гораздо чаще.
- Мы уже подготовили все для вашего старта: повалили дерево и выстрогали из него катапульту, а также отобрали трехлинейку у финского снайпера. Это было достаточно легко и обошлось без жертв, поскольку у вражины был всего один патрон, который он к тому моменту потратил на вас. Винтовка почти новая, выглядит устрашающе. Мы под ствол ей воткнули веточку, так что со стороны кажется, что к ней приделан штык. Это может еще сильнее отпугнуть близорукого косоглазого супостата.
Услышав такие речи, Президент попытался потерять сознание в третий раз, но все с такой решимостью ухватились за ручки динамо-машин, что он сразу передумал.
- Хорошо, я полечу в космос и сражусь с робояпоноидами, но для этого мне нужен мальчик.
...- Мальчик?! - возмущенно воскликнул Искандер Юсупович, также зачем-то оказавшийся на поляне среди пассажиров злополучного автобуса. - Зачем еще мальчик?
- Без мальчиков я в космос не летаю принципиально. Мне там без них скучно и совершенно нечем заняться, - важно ответил Президент.
- А если с мальчиком - останутся ли у вас время и силы сражаться с робояпоноидами? - вполне справедливо поинтересовался товарищ Черкизов.
- Не думаю, - честно признался шофер. - Я вообще полагаю, что, обзаведясь мальчиком и ракетой, я пошлю вас всех в задницу и улечу на Гедонию-1. Там продам поднадоевшего мальчика в сексуальное рабство и на вырученные деньги куплю топлива и нового мальчика, и полечу на Гедонию-2, где продам надоевшего мальчика и куплю топлива и...
У писателя Куклукскьяненко от перенесенного позора внезапно отвалился нос, и он спешно покинул зал заседаний.
- Прошу вас, господа-писатели, продолжите же кто-нибудь поскорее эту историю!
На сцену поднялся престарелый писатель Борис Пулевой.
"Повесть о настоящем Президенте!" - торжественно продекламировал он.
Повесть о Настоящем Президенте
...- Все! Стоп, хватит! Не могу больше слышать эту мерзость про нашего дорогого Президента! - завопил тот Искандер Юсупович, который находился в лесу вместе с пассажирами, после чего прямо на полянке был организован небольшой суд Линча. Присяжных набрали из пассажиров злополучного автобуса - они единогласно постановили, что в ходе тотальной трансплантации произошла дегенерация личности Президента. Он не может более выполнять свои функции, а посему необходимо срочно объявить ему импичмент путем смертельной инъекции. Несколько пассажиров схватили опозоренного Президента, а декоративные матросы товарища Черкизова воткнули ему в задницу штыки - глубоко, на всю длину лезвия. Несчастный, пронзенный безжалостной сталью, зад громко вскрикнул и умер, после чего скончался и его обладатель. Новым Президентом, на общем совете пассажиров, был избран Иван Петрович Братский.
Вообще-то, произошло это не просто так, а после странного видения, посетившего Ивана Петровича.
"Хочу, чтобы меня избрали новым Президентом!" - как заклинание, повторял он себе под нос. - "Хочу, чтобы все меня любили иррациональной любовью!"
- Хорошо, да будет так! - сказал взявшийся невесть откуда странный человек. Что именно странного было в нем, Иван Петрович сразу и не мог сообразить: возможно, ему показалось подозрительным, что незнакомец имеет рога и хвост. - Но страна твоя при исполнении каждого твоего желания, после каждого твоего, ничем не мотивированного, внешнеполитического фурора, будет съеживаться, как шагреневая кожа!
- Да и черт с ней! - беззаботно ответил Братский, уже начавший вживаться в новую роль.
...- Спасибо за оказанное доверие, товарищи! - прочувствованно воскликнул Иван Петрович (после инаугурации он принял имя своего прославленного предшественника - Валокордин Валокординович), - Вы не пожалеете о сделанном выборе! Мне можно доверить любую, самую сложную и опасную миссию! За свою жизнь, я исполнил множество ответственных заданий, данных мне Партией и Правительством, и ни одно - слышите, ни одно из них - не завалил! Ну, не считая этой глупой истории с оживлением Президента... Единственное, чего хотел попросить у вас перед стартом - это женщину. Без женщин я в космос не летаю принципиально. Мне там без них скучно и совершенно нечем заняться.
Пассажиры, молча кивая витиеватым его речам, усадили Валокордина Валокординовича на длинный конец катапульты. Торжественно вручили ему финскую винтовку с веточкой, после чего дружно прыгнули на другой конец метательного механизма. Иван Петрович кубарем улетел в космос.
И был смертельный бой, в ходе которого ужасные космические киберсобаки Айбо прокусили Валокордину Валокординовичу штанину его нового выходного костюма (купленного им специально для выхода в открытый космос), и вырвавшийся наружу через разорванную ткань сжатый воздух начал бросать Валокордина Валокординовича туда-сюда, будто сдувающийся воздушный шарик. Президент не растерялся и, ожесточенно размахивая увесистым прикладом трехлинейки, наносил страшные удары по врагу, одновременно, благодаря своей по-броуновски непредсказуемой траектории движения, уклонялся от всех выпущенных в него пуль и снарядов. И был враг повержен, а Валокордин Валокординович, к тому времени полностью израсходовавший всю запасенную в момент старта кинетическую энергию, упал где-то в районе Сахалина, прокрался по-пластунски по вражеской территории и пересек робояпонско-русскую границу вблизи Владивостока.
Там и был встречен он ликующими пассажирами автобуса, которые, однако, не преминули сообщить о том, что раса маленьких желто-зеленых человечков из Китая пытается захватить исконно наши территории вдоль реки Амур.
Китайцы стали космической державой прежде всего благодаря высокоразвитому цирковому и акробатическому искусству и умению строить грандиозные пирамиды из человеческих тел. Внизу пирамиды становился, крепко схватившись за руки, миллион китайцев. Им на спину влезали еще полмиллиона, затем - четверть миллиона и так далее. С высотой, сила тяжести ослабевала, и уже примерно к тысячному ярусу пирамида превращалась в вертикальную цепочку маленьких желтых эквилибристов, стоящих друг у друга на макушке. Когда пирамида достигала высоты геостационарной орбиты - на нее взбирался китайский космонавт и, посильнее оттолкнувшись от макушки последнего акробата, взмывал ввысь.
Президента, опять тихо бормочущего что-то про женщину, усадили на катапульту и запустили на низкую орбиту: пролетая по суборбитальной параболе, товарищ Дутин смертельным ураганом врезался в сто пятнадцатый ярус китайской космической поделки. Пирамида зашаталась, и маленькие желтые человечки с противным писком посыпались на землю. Так враг был повержен и отброшен на десять лет назад в деле освоения космического пространства (именно столько времени ушло на строительство предыдущей космической пирамиды). Валокордин Валокординович с триумфом приземлился на вражеской территории - в районе озера Байкал, десять суток по-пластунски полз по снегу и льду, и, перебравшись через Уральскую гряду, с почетом, цветами и детским хором был встречен благодарными согражданами на марксистско-китайской границе.
Тут, однако же, случилось новое несчастье: враги из НАТО покусились на Калининградскую Область. Пассажиры автобуса срочно катапультировали героического Президента на Запад. И вновь имела место жестокая битва, и вновь враг был повержен и отброшен назад, а Валокордин Валокординович, приземлившийся на вражеской территории, в Восточной Пруссии, в опломбированном вагоне тайно вернулся на родину, проехав незамеченным через Прибалтику и Карельскую Волость Финляндии. Ликующие сограждане встретили его на Нарвской Заставе города Санкт-Петербурга - самой крупной марксистско-финской таможне. Ему даже позволили проехать три раза под триумфальной аркой. Разрешили бы и в четвертый, но тут вдруг произошел небольшой политический конфуз - оказалось, что все мероприятие по какому-то недосмотру происходит на территории Швеции. Валокордин Валокординович, уважительно относящийся к чужой территориальной целостности, тут же собрал манатки и поклонников и отправился на Родину, пообещав грозить оттуда шведам и не давать им впредь спуску, лично наблюдая за ними с самых дальних форпостов Марксистской Федерации, плотно расположенных вдоль всего Садового Кольца.
Шведы, однако же, продолжали вести себя вызывающе, и им был дан решительный бой, и враг позорно бежал от Дремлевских стен, отдав почти без сопротивления Мавзолей и половину Красной Площади. Вызволенные из шведского плена солдаты Почетного Караула долго рассказывали об перенесенных ужасах оккупации: изверги-захватчики постоянно поили их пивом и кормили огромным количеством тефтелек, после чего было просто невозможно не осрамиться во время долгого стояния на Посту, к вящей радости иностранных туристов, которые с удовольствием снимали моменты позора на цифровые видеокамеры. Если же пленники отказывались от предательской пищи - шведы им, подло ухмыляясь, говорили: "Не будете хорошо кушать - мы запретим вам ходить строевым шагом!"
Но теперь, после невероятной, сногсшибательной победы над неприятелем, все эти ужасы остались позади.
- Кто к нам с пивом придет, тот сарделькой и подавится! - торжественно объявил Президент Дутин, выступив перед своей непобедимой армией, и слова его потонули в бурных овациях всех четырех Дремлевских курсантов и престарелого коменданта Дремля - по совместительству Министра Обороны, который, ввиду урезания оборонного бюджета, последние двадцать лет вел жизнь простую, схимническую, устроив себе уютную келью внутри Царь-колокола. Он не мылся, не брился и не носил никакой одежды, за исключением маршальского жезла, а питался тем, чем угостят сердобольные посетители. Единственной помехой в его уединенном богоугодном существовании были Дремлевские Курсанты: каждые пятнадцать минут, заслышав перезвон курантов, они почему-то решали, что это кто-то колотит в рельс, сигнализируя о начале артобстрела. С перепуганными лицами набивались они в келью схимника, впопыхах принимая ее за бомбоубежище.
- Теперь во всем мире осталась лишь одна супер-держава, сравнимая с нами в силе и могуществе: это княжество Монако! - продолжил свою речь Президент. - Конечно, есть еще и Лихтенштейн, но я, несмотря на предупреждения некоторых аналитиков, не стал бы принимать его всерьез.
Тут, как назло, устрашающе загремели куранты, армия поспешно забилась в колокол к Министру Обороны, и выступление пришлось прервать по техническим причинам.
* * *
Поскольку к моменту окончания чтений обнаружилось, что Дом Писателей расположен на территории Польши, после небольшого консилиума мастерами художественного слова было принято решение срочно перевести все свои тексты на польский, а имеющийся кокаин добровольно сдать местной полиции, оформив явку с повинной.
![[Ник. Арагуа]](/img/d/demchenko_e_l/cocagrant/rum11.gif)
![[Ник. Арагуа]](/img/d/demchenko_e_l/cocagrant/vladimir_sorochkin.gif)