Демидов Андрей Геннадиевич : другие произведения.

Октябрьские бои в Москве

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Врагом рабочих стали и 'мародёры' спекулянты. 'Мародёрами' по ассоциации с солдатами, обыскивающими трупы на поле боя, называли тех, кто обогащался во время кровавой войны законным или незаконным способом, кто совершал вызывающие поступки или вёл неприемлемую для большинства жизнь. 'Мародёры' - это ещё жадные и безжалостные изготовители некачественного хлеба, колбасы, берущие втридорога извозчики, торговцы политурой, респектабельные коммерсанты, мошеннически выполняющие гособоронзаказ. Состояния, сколоченные во время войны, считались сделанными на крови. Их владельцев презирали и порицали. Новые русские богачи вели себя развязно, напоказ швырялись деньгами. Москву захлестнула психопатическая эпидемия роскоши. Временное правительство играя в популизм даже пыталось противодействовать вызывающему образу жизни спекулянтов всех уровней. Никогда ещё молодежь не наряжалась так. До войны и отречения царя считалось, что бриллианты не подобает носить незамужним девушкам. Это делало из них вульгарных содержанок. Теперь, когда всё стало в десять раз дороже, бриллианты носили и шестнадцатилетние девушки. В игорных клубах Москвы полно было молодёжи, почти детей. Они швыряли на карту и рулетку такие деньги, о которых прежде понятия не имели и крупные игроки. Эта человеческая поросль безрассудно тянуло от отцов-спекулянтов и мародёров России неправедные, наворованные деньги и в них, в деньгах, видело высший закон и оправдание всего на свете. Впрочем, было немало совсем молодых спекулянтов, взяточников и среди самой молодёжи, которая интересовалась гешефтами не хуже закалённых в коррупционных битвах своих отцов. И всё это на фоне полуголодных нищих окраин. Даже церковь иногда отлучала таких от себя. Степень возмущения их действиями была такова, что даже пресса капиталистов не могла это игнорировать...
  'ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В РОССИИ. ОКТЯБРЬСКИЕ БОИ В МОСКВЕ 1917 ГОДА'
  
   повесть
  
  (обработка отрывка из романа 'Сталинградские сны')
  
  Оглавление:
  
  Глава 1. Чёрный квадрат детской памяти
  Глава 2. Кронштадтский галс революции
  Глава 3. Государственный переворот 28 февраля 1917 года
  Глава 4. Опоздавшая революция и стылая прорубь
  Глава 5. Временной скачёк. Заметки на полях
  Глава 6. Загадки русской души. Предпосылки Октябрьских боёв в Москве
  Глава 7. Баронесса-прапорщик Софочка де Боде как зеркало русской революции
  Глава 8. Октябрьские бои в Москве
  Глава 9. Первые дни Гражданской войны в России
  Глава 10. Штурм Московского Кремля
  Глава 11. Пространственно-временной бумеранг событий
  Глава 12. Офицеры, юнкера, ударники. Цепные псы хаоса
  Глава 13. Русская лейб-гвардия против юнкеров
  Глава 14. Железная логика событий. Перемирие
  
   'Всё это ляжет на плечи русского народа.
   Ибо русский народ - великий народ.
   Русский народ - это добрый народ.
   У русского народа - ясный ум. Он как бы
   рождён помогать другим нациям. Русскому
   народу присуща великая смелость, особенно
   в трудные времена, в опасные времена. Он
   инициативен. У него - стойкий характер.
   Он мечтательный народ. У него есть цель.
   Потому ему и тяжелее, чем другим нациям.
   На него можно положиться в любую беду.
   Русский народ - неодолим, неисчерпаем!'.
  
   И. Сталин
  
   Беседа с А.М. Коллонтай, ноябрь 1939 г.
   Извлечения из дневников А.М. Коллонтай,
   хранящихся в Архиве МИД РФ, произведены
   историком М.И. Трушем. (c. 611)
  
  
  Глава 1. Чёрный квадрат детской памяти
  
  Три дня назад, 13 августа 1897 года, милому маленькому мальчику в ослепительно белой панаме, красивой шёлковой блузе c бордовым бантом на шее, чёрных велюровых штанах на помочах и крошечных лакированных ботинках с пряжками исполнилось пять лет. Уже три дня, как на вопрос о своём возрасте он гордо показывал всем растопыренную ладонь с пятью пальцами. Это было гораздо проще и веселее, чем показывать четыре пальца, всё время размышляя, какой бы из пальцев согнуть, чтобы получить четыре. В этот год он был больше всего похож на свою прабабушку по материнской линии, когда-то крепостную крестьянку, игравшую роли в крепостном театре Шереметьевых и получившую вольность ещё до Наполеоновского нашествия 1812 года 'за красивые глаза'. Ставшей сначала наложницей, а потом содержанкой своего господина.
  Чудесное свойство детей отражать в своей внешности, как в калейдоскопе, внешность множества своих родственников, живых и уже покойных, бросается в глаза каждому внимательному человеку. Не обошло это чудо и маленького барина Василия Владимировича Виванова. То он походил на покойного отца - надворного советника, имевшего орден Святого Станислава за долгую и хлопотную царскую службу в Варшаве, то на деда по отцовской линии - купца из Нижнего Новгорода, разорившегося, но вновь разбогатевшего на торговле каспийской рыбой и икрой. Его прадед по материнской линии в 1805 году, будучи купцом 1-й гильдии, владея торговыми судами для перевозки пшеницы, получил право наследственного дворянства. Чем занимались и как накопили свои тысячи рублей для того, чтобы выкупить себя из крепостного рабства и занятия торговлей более далёкие их предки, не принято было говорить, но всё крутилось вокруг сокровищ Емельяна Пугачёва и золотых пластин из его ставки в Бердской слободе под Оренбургом, разграбленных его атаманами после поражения в битве у Солениковой ватаги.
  Не зная, что он, как на ускоренном просмотре портретов предков, демонстрирует матери облик своих предков, наверно и очень далёких, маленький Васечка витал в детских небесах и больше всего любил сад перед летним домом на берегу Оки...
  Заповедный, тёплый, солнечный, просторный Мещерский край наполнял восторженные серые глаза мальчика своим смыслом и первобытной свободой. Бесконечные изгибы рек, старицы, разделения потоков вод и их последующие слияния, лагуны, озёра, болота, сливающиеся и образующие цепочки, каскады, острова, полуострова и перешейки, придавали широкому простору рязанского края неповторимость и загадочность. Нега и воля необыкновенным образом сочеталась в бескрайних лесных волнах. Здесь всегда были и будут места, куда со времён древних охотников не ступала нога человека, пусть даже успевшего открыть другие континенты, деревни, где ещё живут потомки голяди и мокоши, пришедшие сюда задолго до славян и русов. Будут среди озёр вольные места, где никогда не было русского, монгольского владычества. Мещера всё ещё хранит в себе тайны, свою Terra incognita.
  Крупная река Ока здесь течёт не как все реки центральной России с севера на юг, а наоборот - с юга на север. Она гарантированно приносит сюда тепло с огромных куликовых полей и половецких степей вокруг Брянска, Курска, Орла, Воронежа и Тамбова. Поэтому на Рязанщине всегда теплее, солнечнее, чем в другой центральной России, урожайнее, небо голубее, трава зеленее...
  Сейчас среди яблонь, над кустами роз, хризантем, акаций, шиповника, разносились настойчивые крики служанки Клавы, искавшей маленького барина уже довольно долго:
  - Барин! Бари-и-и-ин... Маменька Вас к чаю зовёт... Спрашивают-с и видеть хотят... Барин Василий Владимирович! Вы где?
  - Сейчас, сейчас, Клава... - страдальчески прошептал малыш и состроил мину жалости, доступную только артистизму маленьких детей.
  Маленького мальчика интересовало совсем другое... Сегодня в давно замеченном им муравейнике в дальнем углу сада, около небольшой деревянной беседки с перголой, увитой диким виноградом, происходило что-то невообразимое: чёрные и рыжие муравьи, обычно занимавшиеся своими делами, перемешались, сошлись в смертельной схватке. Они теперь были вперемешку, будто ромашка с клевером на лесной поляне с той разницей, что цветы не откусывают друг другу головы, лапки и животы. Только ничтожность размеров этих насекомых не давало возможности записать это муравьиное сражение 13 августа 1897 года в величайшие битвы истории, вроде битвы народов при Лейпциге. Десятки тысяч участников, огромная территория при пересчёте на размер тельца насекомого, расположение поля боя над землёй и под землёй.
  Невозможно было узнать, с чего началось сражение. Обычно муравьи разных пород не проявляют друг к другу вражды, занимаясь каждый своими делами. Гусениц, личинок, тли, червяков, листьев и плодов всегда всем хватало, мест для строительства муравейников, плантаций растений и угодий разведения тли, тоже. Что же побудило несколько небольших муравейников чёрных, не очень крупных муравьёв, затеять смертельную схватку с огромным муравейником рыжих муравьёв, в два раза более крупными и многочисленными.
  Василий уже час смотрел на происходящее широко раскрытыми от восторга глазами. Чёрные и рыжие муравьи массово убивали друг друга. Они вцеплялись во врага своими челюстями-кусачками, на мгновение до этого постояв перед атакой как вкопанные. Их страшные челюсти перекусывали тела, откусывали головы, лапы, животы. Они набрасывались на врага один на один, трое на одно, пятеро на одного. Все травинки, листочки и веточки вокруг были покрыты сражающимися насекомыми. Чёрных муравьёв было меньше и сами они были меньшего размера, но это ровным счётом ничего не значило. Они были не менее смертоносны. Два из трёх небольших муравейников чёрных муравьёв, сооружённых из хвои, мелких веточек и песчинок, скреплённых слюной, были уже захвачены рыжими. Везде валялись тела растерзанных хозяев. Захватчики деловито вытаскивали с нижних ярусов белые муравьиные яйца-куколки, добивали крылатых чёрных муравьёв, больших, но совершенно беспомощных. Яйца-куколки были видны среди прочих трофеев победителей, переносимых к своему муравейнику. Цепочкой их можно было проследить до угла беседки, где располагался огромный муравейник рыжих. Заросли старого шиповника, образующего здесь большое каре, скрывали муравейник от садовника и дворника. Хотя сами муравьи не доставляли особых хлопот гуляющим и не посягали на главный дом усадьбы, но неприглядный для взгляда холмик, кишащий насекомыми и их добычей, мог раздражать хозяйку сада и послужить причиной для распоряжения о безжалостном уничтожении. Однако в случае с муравейником рыжих этого не происходило.
  Маленький мальчик, посчитав, что такое развитие событий, во-первых, неинтересно, потому что одномоментный разгром всех чёрных муравейников лишает его возможности увидеть завтра продолжение муравьиной войны, во-вторых, это является несправедливым, потому что чёрные муравьи размером тел и челюстей значительно уступают рыжим. Перед его глазами запечатлелся яркий момент, может быть для муравьиного мира сопоставимый с поединком монаха-богатыря Пересвета и степного богатура Челубея перед Куликовской битвой: на одном лепестке травы, изогнутом словно мост, стояли друг напротив друга рыжий и чёрный муравьи, готовые к схватке; они шевелили усиками, приподняв передние лапки, сводили и разводили челюсти, словно что-то беззвучно говорили. Имей муравьи глаза, наверняка все сражающиеся и умирающие внизу под травинкой, остановили бы битву и обратились бы к месту поединка. Но мальчик был единственным в природе существом, обладавшим возможностью увидеть этот момент муравьиной истории.
  Бой поединщиков начался стремительно. Оба муравья вцепились челюстями в спину врагу и почти одновременно перекусили её в наиболее тонких местах. Ещё движущиеся части муравьиных героев упали на садовый сор и товарищей под травинкой, исчезли среди всеобщего побоища. Наверно, такой исход, размен гиганта на маленького муравья, был выгоден более многочисленным чёрным. Василий был так увлечён происходящим, что не обращал внимания ни на оводов, вьющихся над ним, их укусы, ни на перепачканные в земле свои руки и замаранный травной белоснежный блузон...
  Наконец, маленький мальчик решил помочь героической борьбе чёрных муравейников за жизнь и свободу. Он вооружился игрушечной лопаткой и изо всех сил стал бегать почти к самому дощатому забору, где в малиннике у старой вишни был ещё один муравейник чёрных. Там своей лопаткой малыш черпал муравьёв прямо вместе с веточками, листочками и хвоей, нёсся обратно, сопя, спотыкаясь, сквозь солнечные августовские зайчики, через золотые полосы солнечного света, пробивающиеся через ветви, чтобы доставить поскорее муравьиное подкрепление в гущу событий. Мальчик не понимал, как устроен муравьиный мир, не знал, что кроме муравьёв-воинов в муравьином сообществе были строители, занимавшиеся исключительно строительством муравейника и добыванием пищи. Они были не предназначены для схватки с муравьями-солдатами врага. Чёрные муравьи-строители были совсем небольшими, с короткими челюстями, тонким хитиновым панцирем, гораздо слабее, чем чёрные муравьи-солдаты, имеющие крупные размеры, мощные челюсти, толстый хитиновый панцирь, особенно на голове. У рабочих муравьёв не было шансов выжить в бою. Единственное, чем они могли помочь, это занять незначительное время врага на своё уничтожение и транспортировку в качестве еды.
  Муравейник у забора то ли не получал по муравьиной почте призывов о помощи, то ли уже отправил по длинным тропкам своих воинов на подмогу сородичам. Так или иначе, тут царило спокойствие и деловой будничный настрой. Все были заняты строительством, переносом пищи и уборкой.
  Вмешательство Василия в естественный ход вещей и событий не принесло ничего, кроме новых бессмысленных жертв. Рабочие муравьи, перенесённые к месту сражения, тут же погибали от челюстей рыжих, даже не пытаясь защищаться. А мальчик всё носил и носил подмогу вместе с гусеницами, жуками, личинками и садовым сором. Он даже нашёл и раздавил каблуком небольшую лягушку. Бросив её на поле боя, он хотел остановить сражение, отвлечь нападающих едой. Но та часть рыжих муравьев, что была занята сражением, так и продолжала сражаться, а лягушкой, как огромной добычей, тут же занялись другие рыжие муравьи в несметном количестве неизвестно откуда вдруг взявшиеся. После этого стало ясно, что у рыжих есть огромные скрытые резервы.
  Тогда мальчик стал думать над тем, чтобы разрыть рыжий муравейник, заставив всех рыжих заняться спасением собственных личинок. Для этого решительного действия ему нужна была какая-то большая, крепкая палка, так как лопатка была слишком мала и не прочна. Она начал было искать такой инструмент, но осуществить грандиозный план не успел.
  По злой иронии именно старательный детский топот по утоптанной земле и гравию дорожек подошв ботиночек выдал его месторасположение служанке и оставил последний оплот чёрных без помощи.
  - Барин... Маменька Вас спрашивают-с, видеть хотят... Барин Василий Владимирович... Ах, вот Вы где... - послышались совсем рядом слова, произнесённые с малороссийской интонацией молодым вкрадчивым голосом. На полянке перед беседкой появилась Клава - молодая, румяная брюнетка в новом красно-белом сарафане и с красной лентой на лбу.
  На секунду она опешила, увидев одежду мальчика в таком ужасном состоянии.
  - Ой! Васечка, ой, барин... что ж Вы так... Маменька Вас к чаю зовёт и злится уже... - она взяла мальчика за руку и попыталась увлечь за собой по тропинке.
  - Нет, ещё, чуть-чуть! - он вырвался и присел на корточки около муравейника.
  Тогда Клава решительно подошла к нему, снова взяла за руки и достаточно сильно потянула его к себе. В её карих глазах скользнула тень злости.
  - У нас на хуторе за непослушание детей порют как тут у вас крестьян за недоимки казаки порют, - сказала она ему, явно не понимающему услышанного. - Пошли!
  Она подняла его на ноги, не отводящего взгляда от муравьиного побоища, и буквально потащила за руку в сторону большого двухэтажного жёлтого дома с колоннами и пристройками-флигелями. Так же, как не исчезает одна часть предмета, после того, как мы переводим с неё взгляд на другую часть, так не исчезает время и события после того, как они перестают фиксироваться нашим изменяющимся сознанием, то есть прошлое и будущее время, прошлые и будущие события - это одно и тоже множество, просто постепенно освещаемое тонким лучом нашего сознания...
  Контуры дома, больше похожего на модную летнюю дачу, чем на дом-поместье, чётко проглядывали среди садовых деревьев. Под ногами скрипел мелкий гравий, устилающий дорожки, сильно пахло медвяным шиповником. Белые и розовые цветки его обильно покрывали аккуратно подстриженные кусты вдоль дорожек.
  Пройдя мимо каретного навеса, конюшни, нескольких хозяйственных построек, они вышли к большой центральной клумбе. Здесь перед главным входом в дом находился небольшой фонтан в виде постамента с греческой амфорой. Из наклонённой амфоры мраморным водопадом ниспадали волны фруктов: винограда, яблок, груш, лимонов. Тоненькая струйка настоящей воды со слабым журчанием стекала в чашу. Листочки, сор и водомерки наполняли зеленоватое водное блюдце. Свежесть воды фонтана с лихвой компенсировала слегка запущенный, крохотный искусственный водоём.
  - Не тяни меня так, Клава... - сказал сердито Василий уже на ступенях дома, полукругом выводящих их к главному вход. - Мне больно!
  Из малой гостиной доносился звук рояля. Приятный женский голос пел романс 'Жаворонок' композитора Глинки. Нежный, лирический мотив, слегка окрашенный светлой грустью летел над садом:
  
   Между небом и землёй песня раздаётся,
   Неисходною струёй громче, громче льётся.
   Не видать певца полей, где поёт так громко
   Над подруженькой своей жаворонок звонкий.
  
   Ветер песенку несёт, а кому - не знает,
   Та, кому она - поймёт, от кого - узнает.
   Лейся, песенка моя, песнь надежды сладкой,
   Кто-то вспомнит про меня и вздохнёт украдкой...
  
  Пройдя сквозь высокие витражные двери из светлого дуба, они вступили в прохладный просторный вестибюль, устланный коврами с высоким ворсом. На деревянных тумбах вокруг стояли большие китайские вазы, бронзовые скульптуры ландскнехтов и фей. Через открытые двустворчатые двери в соседних комнатах были видны классические и персидские диваны, столики, кресла, живые пальмы, драцены в больших керамических кадках с греческим и восточным орнаментом. Над светлыми дубовыми панелями по голубой стене жёлто-золотистой краской был накатан трафаретный рисунок в виде небольших пчёл и стрекоз, чередующихся в шахматном порядке. С потолка свисали кованые светильники с витражными стёклами. С другой стороны вестибюля большие витражные двери с фрамугой пропускали в интерьер солнечный свет и заливали его оттенками золотого, а заодно расчерчивали тенями разной глубины и насыщенности. Вся прелесть новомодного стиля модерн сосредоточилась в небольшом помещении, похожем больше на шкатулку с драгоценностями, чем на жилой дом. Однако денег, уплаченных архитектору, было не жалко за ежедневное наслаждение гармонично организованным пространством, созданным для жизни и чувственных удовольствий. С другой стороны, вместо подобной отделки и интерьера, можно было выстроить вдвое больше помещений в строгом классическом стиле или хотя бы в сдержанном стиле ампир. Но модерн так соответствовал изощрённой душе хозяйки, что ничего другого она и не хотела видеть вокруг себя. В конце концов, чем была она хуже немки или австрийки? Почему рязанская земля должна была остаться лишённой модерна?
  Игра света в разное время суток и в разные времена года делало небольшой дом всегда разным, словно это было живое существо, имевшее возможность грустить, радоваться и обижаться. Августовское солнце лилось в какой-то гибельной истоме и сумасшествии последних ясных дней на вычурные вещи и картины. Грусть уходящего лета, ожидание осени, увядания, наконец гибели и краха всего живого в зимние морозы, как будто витало вокруг.
  Миновав скрипя дубовыми половицами ещё две двери и короткий тёмный коридор за витражом со сценой охоты, где в присутствии гостей зажигали керосиновые лампы, подсвечивая витраж изнутри в вечернее время, Василий с Клавой оказались перед коридором, ведущим в малую гостиную. Здесь им навстречу попался конюх Илья - здоровенный рябой детина с бородой и шальными глазами, совсем потерявший страх и совесть после отмены крепостного права.
  - Э-эх, сисястая! - весело воскликнул конюх и попытался схватить Клаву за грудь. - Хороша Клавка - мерзавка!
  Однако, разглядев в полумраке идущего с ней за руку барчука, он ойкнул, поостерёгся продолжать и поспешно скрылся за углом. Служанка критически осмотрела одежду маленького мальчика, его ботиночки и, найдя их вполне пригодными для посещения гостиной, несмотря на следы земли и травы, ввела Василия в гостиную.
  Здесь возле длинного стола, накрытого чайным сервизом, стояла высокая пышноволосая дама в тёмно-зелёном платье с белым кружевным воротничком и манжетами. Платье было украшено длинным рядом перламутровых пуговиц спереди и на рукавах. Густые волосы дамы были собраны по моде в тугой пучок на затылке, скреплены сверкающей заколкой. Дама с материнской строгостью и нежностью посмотрела на Василия и сдержанно улыбнулась. Рядом с ней, держа её за руку так, как если бы готовился руку поцеловать, стоял стройный молодой мужчина в тёмно-синем мундире жандармского штаб-ротмистра с искрящимися серебряными аксельбантами на груди. Весь вид жандарма кричал о благородном достоинстве слуги самодержавия и православия.
  За столом сидела красивая девушка лет семнадцати от роду, в розовом платье и с лентами в косах. Рядом с ней располагался пожилой, почти лысый мужчина с пенсне, в сером сюртуке и жёлтой жилетке. За мужчиной, с серебряным чайником в руках, стояла вторая служанка с вытянутым лошадиным лицом, в накрахмаленном переднике. Её рот был приоткрыт, словно она чему-то постоянно удивлялась.
  Все эти люди как один повернулись к вошедшим и стали внимательно смотреть на мальчика, как ему показалось. Это было так нестерпимо, что Василий сделал шаг назад и укрылся за ногой Клавы. Это не помогло, потому что Клава отпустила его руку, повернулась и быстро отошла в проём двери, оставив его совсем одного под взглядами множества взрослых. Рука, за которую его тащила служанка, доставляла сейчас даже больше неприятных ощущений, чем, когда она за неё тянула. Однако всё было не так страшно. Судя по выражению лиц взрослых, разговор шёл на вполне весёлую тему и даже не о нём.
  - Ах, вот он где, мой милый сыночек Васенька! - воскликнула женщина в тёмно-зелёном платье, - вот видите, сударь мой, Леопольд Петрович, он весь задумчивый в своих вымышленных путешествиях, походах, милых детских фантазиях.
  - Да-да! - сказал штабс-ротмистр и, наконец-то, поцеловал ей руку.
  Мать Василия сложила на груди длинные бледные пальцы, украшенные кольцами с большими разноцветными дымчатыми камнями и чуть заметно улыбнулась той томной улыбкой, что отмечает всегда счастливую в любви женщину любого сословия и возраста.
  Штаб-ротмистр приосанился. Взявшись двумя пальцами за кончик уса, подкрученного вверх, важно заметил:
  - Ваш сын, дорогая Маргарита Павловна, просто вылитый первопроходец и солдат. Я тут в 'Военном вестнике' заметку видел о том, как кавалерия армии Американских Штатов сразилась недавно с племенами индейцев миконжу и хункапапа. Кажется, дело было сперва у реки Вундед... Пионер Северной Америки, герой, в общем-с...
  После этих слов девушка Анна в розовом платье захихикала, прикрыв полные губы ладонью, и сказала игриво:
  - Ну и словечки вы говорите, Леопольд Петрович. Не совестно Вам так льстить маменьке по поводу нашего недотёпы?
  - Только маленький барин Василий Владимирович в саду испачкались-с... - невпопад сказала Клава.
  Штаб-ротмистр рассеянно посмотрел сначала на служанку, потом на девушку в розовом и продолжил:
  - Я в вашем обществе таю, Маргарита Павловна, словно лёд на солнце! Спасибо за чудесный романс. Ca a ete charmant...
  - Полноте, я сегодня не в голосе и немного даже бледна, если Вы заметили, милый друг...
  - Soyez tranquille, maman, vous serez toujours la plus jolie, - сказала на это молодая девушка. - Вы всегда лучше всех, мамочка.
  Мужчина в туманном пенсне неожиданно прекратил сутулиться и размешивать в чашке сахар серебряной ложкой. Повернувшись к смеющейся молодой особе, он важно заявил:
  - А что вы смеётесь, Анна Владимировна... Ваш младший брат всех нас ещё перепрыгнет, вот увидите... У него задатки целеустремлённой личности... И к языкам, и к счёту способности, я тут услышал. К письму отменные старания... - мужчина в пенсне отчего-то показывал при этом вправо от себя, где в глубине гостиной сиял чёрной полировкой огромный как лодка рояль с открытой клавиатурой, похожей на раскраску будки часового, только что без оранжевой полосы или шлагбаума.
  - Я думаю, дорогой Леопольд Петрович, - продолжил мужчина после того, как все были готовы его снова слушать, осторожно отхлёбывая чая, - это всё, как в 'Северном вестнике', где напечатана вещица потешника Антоши Чехова. Он из наших, из врачей будет. Там сборник всякой милой всячины. 'Хмурые люди' называется... Ха.. Вот умора! Научатся всякие мещане и докторишки слова складывать, и давай бумагу портить! Описывают наши несчастные литераторы быт и нравы разных низменных людей. А для чего? Мне не понятно. Мы и так их вокруг себя видим, этих низменных людей. Тот это сказал, тот то ответил, вся жизненная последовательность действий то под одним, то под другим углом зрения и соусом. А ещё хуже, нравоучения литераторы ввернут. Но Чехов, вроде, просто бесстрастно описывает, что он в своих хождениях по стране видел. Пьесы у него тоже не плохие за счёт своей холодности и отсутствия оценок. Такое ощущение, что не дорабатывает он, силы экономит. Его туберкулёз замучил, говорят. Про Цезаря написал бы что-нибудь героическое, про Государя Императора, Скобелева, наконец!
  - И всё-то Вы знаете, граф Иван Иванович! А что это за 'Хмурые люди'? - спросила, перестав хихикать, девушка Анна. - Пьеса?
  - Я же говорю, такой сборник рассказов! - пожав плечами, ответил граф в пенсне, а вторая служанка начала подливать янтарный чай в его чашку.
  Девушка взяла из жестяной коробочки с бархатным дном шоколадную конфету в виде маленькой бабочки и снова быстро проговорила:
  - О чём там говорится, господин граф? Причём тут Васечка?
  - Эти писатели стали совсем несносны. Особенно я ненавижу поляка Достоевского... Его этот роман 'Идиот', - произнёс хмуро Леопольд Петрович. - Почему роман назван 'Идиот' и кто в романе идиот? В его романе нет ни одного глупца или недоразвитого индивида, которого можно было бы по современным медицинским меркам назвать идиотом. Все в меру своих возможностей и этики заняты своими эгоистическими жизненными делишками: похоть, жадность, карьера, самолюбие, свадьба, похороны. Все финансово обеспечены. Главный герой что хочет, то и делает. Так почему 'Идиот' и о чём на самом деле роман Достоевского, имеющего гражданство российской империи, но написанный им в 1867 году в Италии? Ответ скрыт во времени написания - это 1867 год и в том, что слово 'идиот' не синоним недоразвитой личности, а скорее недоразвитости социальным. По-древнегречески 'идиот' - это человек, не интересующийся происходящим в своей стране, не знающий и плюющий на то, что в ней творится. В год 1867-й, когда действуют герои романа, в Российской империи происходят ужасные вещи. В результате отмены крепостного права миллионы крестьян остались безо всякой земли и выброшены буквально на дорогу, превращены в бродяг или снова оказались в рабстве помещиков, которые теперь вообще никакой ответственности за их жизнь не несут. Три года назад российская империя едва справилась с восстанием в своей провинции Польше, родной стране Достоевского, а император Александр II красуется как ни в чём ни бывало на Парижской выставке. Польский террорист Березовский стреляет в императора Александра II в Париже, но, к счастью, не попадает. Приговор французского суда Березовскому - пожизненная каторга во французской Новой Каледонии около Австралии, а российский император его в империи бы повесил. В 1867 году для оплаты процентов барону Ротшильду за займ, при получении которого Россией министром финансов Вышнеградским получена гигантская взятка в полмиллиона франков золотом, которой он хвастался в газетах и лично даже при царе, была продана правительству США русская земля Аляска, то есть казнокрадство приступило к разрушению империи. В тот год на нашей западной границе возникла Австро-Венгерская империя - мощный враг. Зато в этот же год наша армия оккупирует нищий и средневековый Туркестан. В 1867 году в нашей империи снова голод из-за неурожаев, повторяющийся каждые 6 - 7 лет. Крестьяне как всегда едят сосновую кору вместо муки, жёлуди, муку смешивают с глиной. Министерство внутренних дел прописывает им рецепты суррогатов: в 1843 году хлеб из винной барды или из картофеля с примесью ржаной муки, в 1840 году муку с примесью свекловицы. Неизменный результат суррогатов - болезни и усиленная смертность тех русских, кто не умер от голода и истощения сам. Когда казанские мужики едят суррогаты, на волжско-камских пристанях той же Казанской губернии гниют 1 720 000 четвертей хлеба. Наплевать нашим русским купцам на простых русских людей. Им главное вывезти хлеб за границу... Вот что творилось в стране и вокруг неё, когда герой романа князь Мышкин приезжает в Петербург из Швейцарии. В это страшное время, когда происходит такое, русские люди нарисованы поляком Достоевским в романе 'Идиот' как деграданты, самое настоящее, лишённое этических сдерживающих начал быдло. Русские генералы, купцы, князья, студенты бесятся с жиру, играют в суицидальные желания, попытки убийств, швыряются деньгами, жаждут богатств во что бы то ни стало, раздают и получают пощечины, плюют друг другу в лица, оскорбляют, делают разные гадости. Главные герои: негодяй Рогожин и эпилептик Мышкин - богатый князь, наездившийся вволю по 'прогрессивной' Европе и по своей бедствующей стране, бросивший невесту ради интриганки Настасьи, плачут над трупом этой сексуально озабоченной продажной дряни. Тот есть с точки зрения древних греков Аристотеля и Платона, будь они живы, с точки зрения современника событий поляка Достоевского, все русские - социальные идиоты. Он как бы говорит из Италии иностранцам:
  - Русские - это недочеловеки, идиоты. Их страна - империя Россия явно идёт под откос, проигрывая ведущим странам. Ей остаётся существовать несколько десятков лет до полной катастрофы: везде теракты, глобальное разворовывание страны, провальная внешняя и внутренняя политика, голод и нужда, а русские власти и богачи заняты чёрт-те чем, но только не тем, чем нужно! Понятно почему Польша, Финляндия, Украина, Белоруссия, Кавказ, Туркестан делали всё, чтобы спастись от империи идиотов? Понятно, как выглядит Россия глазами иностранцев? Понятно почему они все свои проблемы решают за счёт России? Вот про что роман Достоевского 'Идиот'. Идиоты...
  Ротмистр так разгорячился, что даже сделал несколько широких шагов по гостиной, взмахнув рукой.
  - Странно слышать такие здравые рассуждения социалиста от жандарма! - всплеснула руками мама Василия, - но как вы поляков не любите, мой милый друг! И писателей, и композиторов. Даже нашего русского гения Чайковского!
  - А жандармы, что, не могут быть людьми? - с некоторым раздражением ответил штаб-ротмистр. - Кстати про Чайковского... Прадед Чайковского украинский шляхтич из Кременчуга, то есть полуукраинец-полуполяк. Он не великоросс. И это заметно...
  - Да что вы? Искренне изумился граф.
  - Сколько людей могут слушать музыку Чайковского и для кого он её написал? 1 - 2 процента населения, аристократия и царь её могут слушать. Этот верхний российский слой состоит на треть из немцев, на пятую часть из представителей Польши, Финляндии, Прибалтики, Кавказа. Оставшаяся половина аристократии русского происхождения предпочитает говорить по-французски, иметь иностранных воспитателей для детей, учить их в западных университетах, самим подолгу там жить. Так что российская аудитория Чайковского люди в большей степени нерусские. Может быть он писал русскую музыку? Нет. Его музыка принадлежит к общеевропейской музыкальной школе. Бородин и Глинка, Мусоргский, несомненно, более великорусские композиторы по звучанию, школе, даже по сюжетам. Балеты Чайковского вообще на немецкие сюжеты написаны. 'Евгений Онегин' и 'Пиковая дама' - вполне европейский сюжет. У Бородина отечественный 'Князь Игорь', у Глинки патриотический 'Иван Сусанин', у Мусоргского наш 'Борис Годунов' и наша 'Хованщина'. Это великорусские дела, чисто великорусские сюжеты, а не страдания немецкого офицера-картёжника Германа или дворянки легкого поведения в 'Пиковой даме'. Если Чайковский не совсем русский композитор, как выясняется, может быть он велик? Сравним с австрийцем Гайдном. Конец XVIII, начало XIX века... Чайковский 10 опер, Гайдн 24. Гендель, кстати, вообще написал 40 опер! Чайковский три балета, Гайдн балетов не писал, было не принято, балет тогда воспринимали как нечто низменное. Заменим три балета Чайковского сопоставимыми по времени звучания произведениями Гайдна: 83 струнных квартетов, 3 оратории, 14 месс. Чайковский 7 симфоний, Гайдн 104 симфонии. Если Чайковский велик, то Гайдн какой? Если Гайдн великий, то Чайковский просто композитор, великий только в русской скудости на таланты из-за необразованности народной...
  - Уф... Давайте переменим тему, Леопольд Петрович! - покачала головой Анна.
  - Вот так... И всё такое... И дай то Бог наш Вседержитель, чтоб наш батюшка - новый император Николай II, как и его не ко времени скончавшийся батюшка Александр III, опять оградил Россию от войны всякой, - вдруг сказал, меняя тему разговора граф, отхлебнул чаю и добавил, глядя в лепнину потолка. - Продолжил бы он за счёт казённых средств строительство Сибирской магистрали по линии Омск - Иркутск - Владивосток, чтоб эти французишки утёрлись... L'affaire est dans le sac... А за одно и мои деньги в акциях немцев-мостостроителей не потерялись. И дело в шляпе!
  - А как Ваши попечительские дела в Московском Воспитательном доме? Мрут детишки-то? - трагическим тоном поинтересовался штаб-ротмистр.
  - Мрут, сударь мой, всё мрут... - ответил граф, беззвучно помешивая ложкой чай в стакане, и пенсне его блеснули. - За прошлый год, сударь мой, грубо, из 10 000 проступивших за двенадцать месяцев детей умерло за несколько недель после поступления 5000 детишек в возрасте от нескольких недель до нескольких месяцев!
  - Ужас, столько детских гробиков сразу! Как только русским бабам не стыдно! - всплеснула руками мама Василия.
  - Да какие там гробики! Так кидают их в яму у Китай-городской стены как дохлых курят... - проворчал граф и огорчённо замолк, разглядывая свой жёлтый жилет и попавшую на него каплю варенья с ложки.
  - Жалко, что народ убывает... - вздохнула грустно Анна и взяла с блюда шоколадную конфету 'Троечка' французской фабрики в Москве 'А. Сиу и Ко'.
  Когда 1853 году в началась Крымская война России с коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства, в Россию приехал молодой француз Сиу вместе с женой и открыл в Москве на Тверской улице кондитерскую с мастерской и парфюмерию 'А. Сиу и Ко'. Разгром царизма Российской империи в этой войне, падение Севастополя, унизительные условия мира не помешали иностранцу из недружественной страны делать бизнес в России. Такова была политика русских царей, являвшихся этнически немцами. Сыновья Сиу, рождённые в России, учились в учебных заведениях Франции, Германии, отслужили во французской армии, а после вернулись в Россию работать у отца, зарабатывать на русских. Сами Сиу себя с Россией не отождествляли никогда, хотя широко использовали в коммерческих целях русские сюжеты в названиях изделиях, фантиках для конфет, рисунках на коробках и вкладышах. Они даже собственное жильё не стоили и не приобретали в России. Жили налегке в арендованных домах. Высосать, выжать соки из русской колонии и увезти за границу - так испокон веков видели Россию иностранцы и антинародная российская верхушка.
  На деньги французских акционеров Сиу в Москве на Петербургском шоссе в 1884 году выстроил гигантскую фабрику по последнему слову западной техники и проекту архитектора Дидио. Впервые в России фабрика освещалось электрическими фонарями, и люди приезжали со всей Москвы и округи поглядеть на чудо. Электричество для фабрики вырабатывали динамо-машины, установленные в цехах. Фабрика была оборудована мощнейшими паровыми, газогенераторными и нефтяными двигателями общей мощностью более 500 лошадиных сил. На фабрике был 20 цехов: шоколадное, какао, кофейное, карамельное, монпансье, фруктоварное, варенья, мармеладное, пастила, кондитерское, нуга, сафо, драже, мятные пастилки, бисквитное, вафельное, пряничное, пирожное, конфетное, мороженое. Отдельно четыре парфюмерных отделения и писчебумажное производство, книгопечатня, цеха, где сколачивали ящики, делали упаковку, ремонтировали фургоны, кареты, паровые котлы, прачечная, больница. Имелись собственные средства доставки: фургоны, кареты. 'А. Сиу и Ко' владела роскошными магазинами в Москве, Петербурге, Киеве, в Прибалтике и Польше. Московские товары 'С. Сиу и Ко' шли в Персию и Китай. Французы начали первыми в России делать шоколад. Какао-бобы французы ввозили из Индии и Южной Америки. Сиу и его семья в России выпускали конфеты, пироги, кексы, бриоши, пирожные, торты, мороженое и десерты, конфеты ручной работы, какао-порошок в банках, кофе, карамель, вареньем и сироп, новинки - пастилу и мармелад, нугу, сафо 'Caramel mou' - мягкая карамель, драже, в том числе с ликёром, новый для России продукт вафли, печенье - по-французски 'бисквит'. Ежедневный объём разнообразной кондитерской продукции фабрики достигал 48 тонн. Только на укладке печенья работало 200 дешёвых русских рабочих.
  Плитка шоколада у Сиу стоила до 1 рубля 50 копеек, при том, что средняя зарплата русского рабочего даже металлургического завода составляла 25 рублей и рабочий мог позволить себе лишь скромное, однообразное питание без фруктов и сладостей. Домашняя мужская прислуга получала в конце XIX века до 10 рублей, грузчик 15. Это полковник, депутат получали тогда более 350 рублей, а губернатор и министр более 1500 без учётов взяток, коррупционной деятельности, подарков в виде 'борзых щенков'.
  Вот рабочий, получая 25 рублей, снимал комнату при фабрике за 5 рублей месяц и платил 1 рубль за коммунальные услуги. Его родители или жена жили в деревне, и он ежемесячно переводил им 5 рублей и 15 копеек тратил на комиссию за перевод денег. Около 5 рублей откладывал, чтобы в нужное время купить одежду или потратить на поездку домой, развлечения, вроде бани или водки. На питание оставалось всего 8 рублей 85 копеек. На эти деньги рабочий мог в месяц съесть мешок картошки, 2 курицы, 2 килограмма свинины, 2 килограмма рыбы, хлеб, выпить 15 бутылок молока. Если рабочий употреблял вино, водку, пиво, курил, болел, подвергался штрафам, его достаток оказывался ниже, чем minimum minimorum.
  Это и был то капиталистическое чудо превращения нищеты русского большинства в богатство нерусского меньшинства. Сиу тут был яркой меткой типа того, как, например, на Кузнецком мосту в пассаже братьев Джамгаровых была она из его кофеен в стиле Арт Нуво по сюжетам, заказанным в Париже. Пока на фабрике Сиу 150 русских женщин день за днём заворачивали по 875 тысячи конфет сначала в пергамент, затем в фантики, а за ними следили надсмотрщицы 'мадамы' из Франции, за зеркальным окном в кофейне Сиу, опершись на мраморный столик, уставленный серебром и гвоздиками, - белотелая дама в шелках, соболях, страусовых перьях тянула через соломинку накрашенными губами из узкого хрустального бокала тёмно-алый гренадин.
  Эксплуатация французами тысяч русских в Москве была жесточайшая. Рабочий день - 13 часов: с 7 утра до 8 вечера. В сезон наибольшего потребления к праздникам заставляли работать ещё два часа сверхурочно. То есть рабочий день составлял 15 часов. Выходной один. Немудрено, что рабочие начали вступать в подпольные рабочие кружки и приветствовали терроризм народовольцев и эсеров.
  - Ничего, московские бабы ещё нарожают! - невесело воскликнул штаб-ротмистр на слова девушки Анны, старшей сестры Василия.
  На самом деле в Москве рождаемость была на сорок процентов ниже, чем в остальной стране, несмотря на то, что в московский Императорский Воспитательный дом на Москворецкой набережной из подмосковных губерний бедняки приносили множество своих некрещёных детей. Колоссальная смертность детей в московском Императорском Воспитательном доме на Москворецкой набережной, являющем собой по сути фабрику смерти, не сказывалась на московской статистике. В 1888 году, когда был коронован Николай II, в московский Воспитательный дом было принято 13830 грудных детей. Всего за две недели из них умерло 7372 ребёнка! Русская интеллигенция со свойственной себе гнилостью душ игнорировала эту московскую фабрику смерти, как лакмусовая бумажка, демонстрирующую отношение к человечности в России вообще. Окормляя власть за подачки своими интеллектуальными изысками, балетами, поэмами, пейзажами и мозаиками, творческие люди Москвы придумали страшному дому название - 'фабрика ангелов'!
  - Ах, граф, ну, что вы опять про ваши министерские и благородные попечительские дела, смотрите какие дни стоят тёплые! - воскликнула звонко и излишне трепетно всплеснула руками Маргарита Павловна. - Пойдёмте лучше после чая в сад гулять!
  - Совершенно верно, мадам... Всё это дым коммерции и служение неблагодарному обществу. L'argent ne fait pas le bonneur. Не в деньгах счастье, сударыня. Позвольте ещё раз ручку! - штаб-ротмистр принял руку Маргариты Павловны и снова прикоснулся к ней усатым ртом. - Как хорошо, однако, быть маленьким как Васечка, и быть русским...
  Василию было видно, как жёсткие чёрные волоски усов ротмистра укалывают мраморную кожу его матери, и чуть дольше обычного ротмистр прикасается губами прямо к коже, чего, в общем-то, не требовалось. Сама ситуация перед банальным чаепитием не требовала целования руки. Мать Василия заметно покраснела от удовольствия. Было видно, как зрачки её чуть прикрытых прекрасных глаза немного поднимаются вверх. Свободная её рука оторвалась от груди, опустилась вдоль тела и сжала ткань платья, образовав складки, отчего ниже его подола, стала видна белая полоска нижней юбки и кусочек каблука ботильона...
  - Чай Вам наливать? - спросила вкрадчиво служанка Маргариту Павловну.
  - Быстро переодеваться в чистое, Васечка, пить с нами чай и заниматься немецким. Ohne Schweis kein Pries, - приходя в себя из мира грёз, сказала назидательно мать Василию и, наконец, отобрала у штаб-ротмистра свою ладонь...
  
  Глава 2. Кронштадтский галс революции
  
  Пытаясь вспомнить, где же мог Василий Виванов видеть лицо замкомандующего 64-й армии Чуйкова, только что проехавшего с охраной и чеченским эскортом к балке Караичева через Пимено-Черни, чтобы вернуться с рекогносцировки к частям своей Особой оперативной группы за линию железной дороги Котельниково - Сталинград в обход Котельниково, где шёл бой немцев и румын с остатками 208-й стрелковой дивизии Воскобойникова, он всё время почему-то мысленно возвращался в март 1917 года, в Кронштадт, хотя связи тут, вроде бы, не могло быть никакой. Виванов так и заснул с этой мыслью в теньке, едва спасающем от адской августовской жары, за столом, где у магазина 'Хлеб' на пригорке перед мостом к хутору Пимено-Черни у реки Аксай Курмоярский обедали командиры заградотряда из 10-й Сталинградской дивизии НКВД и местные активисты...
  Кронштадт. Первые дни марта 1917 года. Тогда же ещё не были ни правительства Ленина, ни тем более Красной Армии и войны с Гитлером, наступающим на Кавказ и Сталинград. Сам Василий, тогда ещё студент Петроградского университета, вместе с семьёй бежал от бандитов-кулаков и дезертиров, наводнивших его родные края Рязанщины, нападавших на поместья и железнодорожные станции. Его семья оказалась в Кронштадте и пыталась укрыться от революционных событий у знакомых отчима, всё ещё жандармского ротмистра. Укрыться в надежде, что среди отборного, вышколенного гарнизона грозной военно-морской крепости под командованием заслуженных царских адмиралов они будут в безопасности от смуты в столице и на просторах страны. Вышло только всё наоборот. Сновидения, переходящие в грёзы и обратно, так явственно возвращали его из августа 1942 года в март 1917 года, что отличить реальность от миража сознанию было практически невозможно...
  
  ...Сильный, порывистый мартовский ветер страшного, голодного, холодного 1917 года то поднимал с булыжной кронштадтской мостовой позёмку и нёс её вдоль длинных улиц, состоящих из одинаковых, как близнецы, трёхэтажных кирпичных домов, то принимался раскачивать тусклые электрические лампочки высоких мачт фонарей, без того едва живые. В разрывах между фасадов домов на фоне свинцово-чёрного неба и пепельно-серого льда Финского залива мерцали огнями огромные туши линкоров 'Севастополь', 'Петропавловск', броненосца береговой обороны 'Император Александр II', стоящих на рейде. Свет Толбухинского маяка, озаряющий время от времени мрачное небо, казался странной белой звездой потустороннего мира...
  К концу февраля 1917 года свершились предсказания и предупреждения о предательстве немки-царицы и царедворцев, пророчество Распутина, связавшего свою смерть гибелью династии и возможной страшной смерти царской семьи. Возникли на окраинах империи военные отряды националистов и повсеместная анархия в деревне. Свершилось предсказание о закономерном проигрышном исходе войны отсталой аграрной Российской империи, не имеющей сил даже накормить собственное население, против ведущих индустриальных гигантов Европы и Малой Азии: Германской, Австро-Венгерской и Османской империй. Самые богатые капиталистические семьи Российской империи и их западные партнёры, используя своих людей, занимающих теперь главные посты в правительстве, Государственной Думе, армии, полиции, жандармском корпусе, на железной дороге, используя заговор самых приближённых к царю генералов, заговор послов, решили взять власть и все деньги России у безвластной царской семьи, их родственников и дворянской знати. Капиталисты - это люди, всегда находящийся в непреодолимом плену материалистических желаний и мыслей. Их жизнь, чаяния, поступки и возможности непрерывно определяются бездушным капиталом, требующим постоянного применения, прибыльности и сохранности невзирая ни на что. И вот, приняв сперва самое деятельное участие в приведении экономики России к краху и разрухе через войну, а систему власти к параличу, главным капиталистам оставалось только оформиться в новую властную структуру с новыми законами, назначить своих марионеток в новое правительство на фоне недостатка хлеба, сахара, мяса в городах и армии из-за всеобщей спекуляции, перебоев естественных и срежиссированных в работе железных дорог.
  В воюющей армии и на флоте Николая II вообще, и в Кронштадте в частности, на складах почти не осталось хлеба и мяса: не больше, чем на полсуток. Гарнизон Кронштадта и флот, стоящий на рейде, понимали, что, если залив начнёт оттаивать и покроется полыньями с шугой, подвоз на санях и автомашинах прекратиться. На кораблях, в Кронштадте и окружающих фортах наступит настоящий голод. Солдаты на своё куцее жалование просто не смогут покупать еду у спекулянтов, да и сами спекулянты просто не доберутся в Кронштадт со своими продовольственными товарами. Голод, царь, карточки, война, империя, продразвёрстка, гиперинфляция, два миллиона убитых, сверхобогащение, три миллиона дезертиров с фронта, долг России, эквивалентный 10 200 тоннам золота...
  Как вообще в такой огромной аграрной стране как Россия, которая только и занималась испокон веков выращиванием зерновых и скота, могло не хватать хлеба?
  Год назад царь Николай II ввёл продовольственные карточки и продразвёрстку на хлеб и другие сельскохозяйственные товары. Губернаторы получали задачу от правительства по сбору налога продовольственными товарами, развёрстывали, то есть делили и назначали требуемое количество на уезды, уезды делили на волости, волости вплоть до деревень, станиц и хуторов. Там старосты развёрстывали требуемое с них количество на всех крестьян, казаков, землевладельцев поимённо, назначали условия отгрузки.
  Когда в 1916 военном году деньги перестали являться надёжным инструментом в руках системы государственного управления, процедуру изъятия хлеба и другого продовольствия, а также лошадей и подвод, сформулировал министр земледелия Российской империи Риттих, сам этнический немец, в скрупулёзно отточенном постановлении 'О развёрстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной'. Немец разработал схему отъёма у русских еды. Одновременно из-за сухого закона, вредительски введённого царским министром финансов Барком, урождённым в Прибалтике, произошло полное опустошение самогоноварением внутреннего российского рынка сахара. Прибалт Барк тоже считал русский народ бездушной тушей, годной разве что для эксплуатации.
  Русские крестьяне по царской продразвёрстке должны были продавать продовольствие по установленной государственной заниженной цене, а потом и просто отдавать под расписку или бумажную марку. Капиталисты теперь желали не только высасывать из России соки через капиталистическую прибыль с военных и невоенных производств. Они прибегли через издание закона к прямому социализму: плановое изъятие и дальнейшее распределение. Использовали социализм для спасения капитализма.
  В случае отказа отдавать зерно, даже если это была солдатская вдова или инвалид, царские чиновники зерно экспроприировали с помощью полиции или отрядов казаков. Попросту грабили с использованием государственных средств насилия. Этакий сбор дани в духе Золотой Орды. Социализм в исполнении царских министров. Продразвёрстка - налог, взимаемый продуктами питания. Первая историческая продразвёрстка - полюдье, сбор дани русскими князьями и их нормандским дружинниками в IX века с финно-угорских и славянских племён, населяющих тогда территорию современной центральный России, восточной Белоруссии, восточной Украины. Потом была натуральная дань Батыю и другим ханам Золотой Орды, кормление дворян при русских царях путём доставки продуктового оброка крепостными крестьянами владельцам земли дворян в города. Так было вплоть до отмены крепостного права за полвека до катастрофы 1917 года. Поэтому продразвёрстка, введённая царем во время войны, была по сути древней русской традиции и привычкой выжимания иноземной верхушкой жизненных соков из порабощённого когда-то населения со времён, когда ещё даже денег как таковых на Руси ещё не было.
  Продуктовые карточки, введённые царём Николаем II, тоже этническим немцем, также были социалистической нормой. Карточки - это система нормированного распределения продуктов, фактически разрешение купить определённое количество продукта по твёрдой цене, многократно ниже рыночной. Карточка выписывалась на главу семьи, учитывала всех её членов. Соответственно числу карточек распределилось определённое количество продукта.
  Население территории царскими чиновниками переписывалось и рассчитывалась норма распределения. Количество продуктов на одну порцию сообщалось ежемесячно в объявлениях местного Продовольственного комитета. Отоваривалась карточка в городских, заводских, частных или кооперативных магазинах и лавках.
  Для высокопоставленных господ: высших чиновников, высоких военных, жандармских и полицейских чинов, дворянства, богатого купечества и так далее, невзирая на их и так огромные доходы и зарплаты, были организованы привилегии: выдача дополнительных продовольственных пайков, содержащих сахар, соль, чай, кофе, масло, колбасы, рыбу. Привилегии в таком щекотливом деле, естественно, не могла не вызвать дополнительной ненависти простых людей в городах и в армии...
  Зернохранилища крупных землевладельцев и кулаков власти тоже обычно не трогали, а изымали зерно из амбаров в основном бедняков и середняков, не гнушаясь зерном вдов, сирот, инвалидов, многодетных. Царь регулярно посылал в деревню карательные отряды для подавления крестьянских бунтов и изъятия хлеба, проводил конфискацию крестьянской собственности для ведения войны, использовал социалистическую административно-разрешительную систему для распределения продовольствия и товаров первой необходимости. С началом кровавой войны царём Николаем II, его генералами и капиталистами Вышнеградским, Путиловым, Каменкой, Нобелем и другими, привычный уже чиновничий произвол над собственным порабощённым населением сделался беспредельным: внесудебные принудительные работы, выселения, марки которые выдавали вместо денег, вооружённое изъятие хлеба, запрет частной доставки продовольствия, внесудебная конфискация собственности, введение норм личного и хозяйственного потребления.
  В Сибири царские губернаторы реквизировали все запасы коровьего масла для армии, но после частичного запрета на торговлю маслом, большая его часть стала вывозиться через нейтральную Швецию во вражескую Германию. Царь-немец Николай II с капиталистами организовали такую чудовищную государственную систему зла, при которой они могли посылать русских мужчин на смерть на войне за получение сверхприбылей на военном производстве, и одновременно продавать отобранное у русских детей и женщин масло врагам.
  Царские советники и чиновники не знали предела. Страна скатывалась в архаичный безденежный натуральный обмен как во времена средневекового феодализма. Царские власти даже реквизировали по всей империи и передали частным фирмам для шитья формы русской армии всё сукно защитного цвета, байку, войлок, другую тёплую материю. Одновременно эти материалы были запрещены в России к свободной продаже.
  Бесстыдство, бесчестность, незаконность, негуманность являлись теперь правилами хорошего делового тона, свойствами достижения успеха для фабрикантов, банкиров, чиновников, военных всех уровней, членов их семей, прикормленной интеллигенции в умирающей стране, а совесть, честность и соблюдение законов являлись признаками неудачников...
  Реквизиции продовольствия и товаров империю не спасли, разруха нарастала. На второй год империалистической войны карточная система на сахар, пшеничную муку и крупу была введена в 8 губерниях, 32 отдельных уездах, 99 районах, 59 крупных городах России. Имелись вариации карточной системы в Оренбурге, Орске, Челябинске, Троицке и окрестных рабочих посёлках: были введены карточки на сахар, соль, муку и сало. В Иркутске губернатор по собственному почину в приказном порядке заморозил цены на сахар, хлеб, мясо, дрова с лета 1915 года, что привело к исчезновению товаров, а первые карточки на сахар ввёл с лета 1916 года. Во всех городах Уфимской губернии тогда же были введены карточки на сахар, соль, муку, растительное и коровье масло, в Балаково Самарской губернии на муку и масло. В Москве и Самаре городская Дума ограничилась введением только карточек на сахар - 0,45 килограмма на человека в месяц. В Самарской губернии позже были введены продовольственные книжки уже на многие виды продовольствия.
  На протяжении всего лета 1916 года очереди у магазинов, особенно в столице, только увеличивались. Женщины из семей рабочих и служащих, солдатские вдовы, приезжие, прислуга, малоимущие, многодетные матери вынуждены были простаивать сутки в очередях, иногда не получая ничего. Запас продовольствия в крупных городах империи почти отсутствовал, особенно зимой 1916 - 1917 года, когда на несколько месяцев остановились из-за снежных заносов и нехватки топлива для паровозов железные дороги. Карточки отоваривались нерегулярно, население вынуждено было идти на рынок и продавать последнее, тратить последние сбережения, чтобы накормить детей по спекулятивным ценам. Спекулянты и землевладельцы обогащались неслыханно, мародёрствовали на несчастьях людей...
  В некоторых воюющих странах Европы тоже были введены социалистические меры распределения карточки. Николай II не соглашался признавать себя апологетом средневековой отсталости, как кричала об этом либеральная российская пресса и западная общественность, но для аграрной империи, где 80 процентов населения проживала в сельской местности и занималось сельским хозяйством, это было явным показателем коллапса экономики и системы госвласти...
  Население сопротивлялось властям и капиталистам-спекулянтам как могло, отвечало бунтами. Власти и капиталисты отвечали народу репрессиями. Для подавления беспорядков царскими генералами Золотарёвым, Макшеевым и Обручевым широко применялась практика взятия заложников из числа крестьян, фабрично-заводских рабочих, поляков, кавказцев, евреев. Такой же способ репрессий как взятие заложников, широко применялась этими же генералами Золотарёвым, Макшеевым и Обручевым при разгроме революции 1905 года и позднее. Что-то придумывать новое и учиться применять массовые репрессии во время империалистической войны им не пришлось. Массовые репрессии в России были давней традицией.
  С точки зрения царских генералов репрессии против народа были единственным действенным способом достичь его повиновения. Экономические и другие причины неповиновения их не занимали. Тех, кого такие варварские монгольские методы должны были бы волновать: русскую аристократию, русских капиталистов, русских чиновников, русскую интеллигенцию, занимали исключительно вопросы личного обращения. Поэтому с первых же дней войны европейских и российских капиталистов за свои прибыли, царским карателям было, чем заняться по всей империи.
  Несмотря на репрессии, сопротивление царской орде грабителей возникло и возрастало непрерывно. Противодействие учёту хлеба и реквизициям хлеба в Российской империи было повсеместным. Только в прифронтовой полосе в Белоруссии в 1915 году против реквизиции хлеба, масла, мяса, лошадей, фуража, произошло 100 крестьянских выступлений, восстаний, вооружённых стычек с охранниками, полицией, военными командами. На Кубани произошло за год 90 выступлений против реквизиции хлеба и скота. Там тоже чиновникам приходилось использовать полицию, воинские команды и охранные отряды местной знати.
  В Новочихинской и Касмалинской волостях того же уезда при попытке реквизиции сена местными кулаками и их пособниками было убито восемь полицейских. В Павловском уезде под верховодством кулаков восстали тысячи крестьян. Они разгромили государственные конторы, дома чиновников, полицейских. Анархию прекратила только рота солдат с пулемётами. В Томской губернии сопротивление реквизиции продовольствия и скота вызвали избиения чиновников, охранников, полицейских, перестрелки и аресты в селениях Хайрюзовское, Ложкинское, Верх-Шубенское, Усть-Гавриловка, Марушенское.
  Резкое изменение в настроениях затронули женщин, многие из которых остались без своих кормильцев. Характерный для женщин протест произошёл в селе Лосев Воронежской губернии, где солдатки - жёны ушедших на фронт мужей, возмущённые резким двукратным подорожанием товаров, разгромили магазин, жестоко избили охранников. Прибывшие полицейские открыли огонь по восставшим из револьверов, избили и арестовали множество женщин.
  Типичным было и недовольство корыстным самоуправством землеустроительных чиновников. Так в мае 1914 года в Барнаульском уезде Томской губернии земельные вопросы по отрезке всего 50 огородов кончились восстанием, когда вооружённые ружьями и кольями кулаки с подкулачниками села Травное разгромили контору лесничества, убили четырех полицейских.
  В Ярославской губернии кулаки вышли уже на всероссийский уровень: под угрозой применения оружия они останавливали баржи с хлебом, идущие по Волге, вывозили с них хлеб в свои закрома с криками новгородских ушкуйников:
  - Грабь награбленное, мужики!
  Русский единоличник кулак-бандит, которого в противовес коллективному работнику и собственнику земли крестьянской общине пестовал царь, его кровавые министры Столыпин и Витте, неожиданный стал ярым врагом царя. 'Кто бы мог подумать!' Слой деревенских кулаков царь Николай II и его кровавый министр Столыпин взрастили, защитили военно-полевыми судами в 1905 - 1907 году, порками, ссылками, 'столыпинскими галстуками' на шее бунтующих против разрушения общины крестьян, 'столыпинскими вагонами' депортируемых семей крестьян-общинников в Сибирь, чтобы отдать кулаку-единоличнику расчищенные чернозёмные просторы, рассчитывая, что на селе богатый единоличник с капиталистическим мышлением как в Европе и Северо-американских штатах будет для царя опорой и слугой. Богачи рассчитывали, что капиталистические кулаки-бандиты, использующие своих односельчан как батраков силой и финансовой кабалой, избавят Россию от вечного голода и малой отдачи земли. Но при первой же трудности кулаки-единоличники Россию и своего царя предали. Хотя, как это назвать предательством? Ведь кулак и задумывался таким: жадным, злым, безжалостным капиталистическим центром на селе, который ради выгоды ограбит ближнего, заморит голодом детей собственного соседа. Ему диктовали что делать не нужды общества, а погоня за прибылью. Капитализм. А тут царь и его министры на эту прибыль позарились. Капиталист за прибыль на любое преступление пойдёт, не то, что царский трон пошатнёт. Вот они трон шатать и начали. А трон-то гнилой был весь...
  В России до 1917 года сложилась неравноправная кастовая система, не устраивающая не только бедняков, но и капиталистов, сельских в том числе: 80 процентов земельных угодий находились в руках царя, правительства, крупных помещиков, банков и церкви. Одновременно с развалом страны, ещё до отречения царя весной 1917 года, повсеместно на селе стихийно возникла вместо общинного схода новая система сельского самоуправления - Сельские советы. Зажиточные крестьяне-кулаки - бывшие крепостные рабы, имеющие в Советах на селе большинство и силу, после отречения царя и разгрома силового аппарата самодержавного государства получили решениями этих своих сельских Советов в своё распоряжение огромные площади пахотной земли, лугов и леса, ранее принадлежавшей не им, а казне, банкам, церкви, помещикам, иностранным предпринимателям, немецким колонистам, казакам. Помещиков и помещиц, арендаторов и колонистов крестьяне выгнали, убили, изнасиловали. Усадьбы, церкви и монастыри разграбили и пожгли. В руках кулаков, в одно мгновение ставших лендлордами, попали колоссальные производящие прибыль средства, ранее обогащающие царя, дворян и церковь. Когда Временное правительство отказалось подтверждать это 'чёрный передел' земли, оттягивать земельную реформу и земельную амнистию, для него пошёл обратный отсчёт. Северный Кавказ и Закавказье вообще откололись, создав свой Юго-Восточный союз...
  Экономика и денежная система империи тем временем рухнули под тяжестью военных расходов и преступления казнокрадов. Хаос, в том числе рукотворный, нарастал. Уже на второй год войны в Астрахани, например, городской Продовольственный комитет, пока регулярно ходили поезда, был вынужден организовать обмен астраханской рыбы на пензенскую рожь, картофель, екатеринославскую пшеничную муку и крупу. В начале 1917 года в Бакинской губернии Продовольственная управа боролась с голодом, меняя цистерны нефти на вагоны пшеницы из Елизаветполя для Кюрдамирского продовольственного комитета. На Кубани целая мафиозная организация при участии чиновника акцизного управления меняла зерно на конфискованный спирт-денатурат, а хлеб продавала на рынке по спекулятивным ценам. И так было по всей бывшей царской империи. Голод, царь, карточки, война, империя, продразвёрстка, гиперинфляция, два миллиона убитых, потеря Польши, сверхобогащение, три миллиона дезертиров с фронта, банкротство страны, долг России, эквивалентный 10 200 тоннам золота.
  Показателем совершенства того или иного человеческого общества является распространённость справедливости, вбирающей в себя гуманизм, умеренность, то есть синонимы добра. Несовершенство общества характеризуется степенью распространения бесчестности, антигуманности, неумеренности. Государство, где доминируют бесчестность, антигуманность, неумеренность, можно считать государством зла, страной зла, а населяющий его народ - злым народом...
  Простому русскому народу нужно было что-то с этим делать. Та жить было нельзя. И он, слепой, глухой, неграмотный, метался, наощупь искал во тьме выход к свету в крови и испражнениях многомиллионноголового тела...
  И вот свершилось: в Питере восстало беднейшее население, войска, восстала лейб-гвардия! Поезд царя вместо Ставки в Могилёве железнодорожные начальники направили ко Пскову, в зону, контролируемую фронтовыми войсками под командованием генерал-адъютанта царя в чине генерал-лейтенанта и начальника Генерального штаба Алексеева, действующего в сговоре с крупнейшими капиталистами. Государственный переворот и революцию возглавили капиталисты, многие из которых были под подозрением и царским судом за баснословное воровство на военных заказах, а с ними марионетки капиталистов в бывшей Государственной Дум, армии и Министерстве внутренних дел...
  Генерал-адъютант Алексеев провёл по телеграфу голосование командующих фронтами и флотами 'за или против' отречения царя от власти, объявил 'волю армии' царю, составил рукописный текст отречения царя и его сына от власти, который тот даже не подписал. После чего царь стал фактически пленником Алексеева под угрозой расправы, какая случилась шесть месяцев назад с любимым царской семьёй Распутиным. И вот 2 марта стране и всему миру было объявлено, что царь отрёкся от престола. Мафиози-либералы решили, что Николая II, теперь уже просто 'гражданина Романова' лучше арестовать, пусть даже он ими ни в чём не обвинялся, наоборот, доверчиво отдавал свою жизнь и жизнь своей семьи в их руки. Затем заговорщиками была арестована и семья Романова.
  Заслуги династии Романовых в построении за 300 лет могучей державы, приобретения для русских вельмож и капиталистов Польши, Финляндии, Прибалтики, Белоруссии, Крыма, Кавказа, Дальнего Востока и Средней Азии никто в расчёт весной 1917 года не принял. Регионы страна, скрепляемые авторитетом императора, церкви и штыками гвардейских полков, рассыпались в одночасье в разные стороны как бусы с порванной нитки. Александр III оставил сыну Николаю II Великую Русскую империю, а тот за 22 года превратил её в полную труху.
  Младший брат царя Михаил под угрозой расправы со стороны главарей заговора тоже трусливо отказался от власти. Государственная Дума, до этого распущенная царём, пошла, за два дня джо э
  того уже пошла на открытый государственный переворот, объявила о создании ею Временного комитета, ставшего затем Временным правительством для самостоятельного управления бывшей империей. Вот так! Не имеющие на это никаких юридических и моральных прав Государственная Дума уже несуществующая, Совет депутатов Петрограда, состоящий из промышленников, меньшевиков, евреев-бундовцев, объявили о создании Временного комитета, а затем Временного правительства, предназначенного править страной, ведущей кровопролитную войну с тремя империями: Германской, Австро-Венгерской и Османской. Было объявлено, что главная цель Временного правительства в проведении Учредительного собрания для выбора новой формы власти, выборов нового правительства или главы страны.
  Вместо императора Николая II главой страны себя назначил один из главарей переворота князь Львов. Он был при царе организатором половины всех бюджетных закупок для воюющей армии и обвинялся в гигантских хищениях государственных средств. Гучков, бывший мэр Москвы - второй организатор-посредник промышленных закупок для армии, тоже вор и подонок, назначил себе на пост Военного и морского министра. Таким образом, обогащению капиталистов и казнокрадов, всех этих Вышнеградских, Путиловых, Каменок, Нобелей, Алексеевых, Гучковых и других бенефициаров государственного переворота, на бюджетных закупках для войны теперь царь не мешал. Ну и что, что фактически отпала Финляндии, Польша, Прибалтика, Скверный Кавказ, Закавказье, Средняя Азия? Война и заказы ведь остались! Осталось то, что можно было украсть, вывезти и купить в цивилизованных тёплых сторонах виллы, яхты, рестораны, пуделей и шлюх.
  Но кто были эти люди для народов и элит Польши, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Финляндии, Средней Азии, Сереного Кавказа и Закавказья? Эти части Российской империи сразу заявили о своей независимости. Так из-за денег военных заказов кучки заговорщиков-капиталистов Россия лишилась самых лучших своих территорий и земель, самого лучшего своего населения, что собирала 300 лет кровью и потом, утратила даже иллюзорные шансы победить Германию, Австро-Венгрию и Турцию...
  
  ...Спустя два дня после исчезновения Николая II, о чём повсюду распространились зловещие слухи, в сыром и морозном воздухе 1 марта 1917 года над ночным Кронштадтом и островом Котлас каждые пятнадцать минут разносился печальный бой колоколов башенных часов Андреевского собора. Часы словно чувствовали приближение конца всего старого времени.
  На соседних улицах города-крепости, от Якорной площади, Морского манежа, Голландской кухни, Итальянского дворца, Петровского дока, военной и купеческой гавани, со стороны казарм 1-го Балтийского экипажа, 2-го крепостного артиллерийского полка, 1-го крепостного пехотного полка, казалось со всех сторон слышались дикие крики, пение множества голосов, грохот ломаемых дверей. Где-то играла гармошка 'Камаринского мужика'. И это в военной-то крепости! Играл военный оркестр, щёлкали спорадические винтовочные и револьверные выстрелы, звенело падающее стекло. В Кронштадте, как и в Петрограде ранее, утром 1 марта восстал гарнизон и флотские экипажи. Шёл погром...
  - Умоляю, Ильюша, голубчик, быстрее, быстрее ради Христа! - воскликнула в крайнем волнении Маргарита Павловна Виванова, бегущая по улице мимо притихших небольших трёхэтажных кронштадтских домов, похожих друг на друга. - Нам скорее нужно покинуть это место, иначе они нас растерзают!
  Эта красивая молодящаяся женщина в коричневой собольей шубке и шапке под ажурным платком, длинной юбке с небольшим разрезом, лакированных ботильонах на низком каблуке, быстро шла, почти бежала по тёмной улице морозного Кронштадта вместе с мужем, детьми и слугами, пытаясь спастись...
  Несмотря на то, что было уже далеко за полночь, им навстречу шли, бежали, поодиночке и группами, матросы, солдаты артиллерийских и пехотных полков, сапёры, телеграфисты, железнодорожники, рабочие мастерских и складов, люди в полосатых арестантских халатах. Мелькали бушлаты, брюки-клёш, бескозырки, папахи из искусственного меха, грубые шинели с красными бантами на груди, чёрные железнодорожные фуражки. Кто-то имел при себе винтовки, револьверы, кто-то шашки наголо и кортики. Многие держали факелы в руках. Огонь дико плясал на одурелых лицах, отбрасывал на окружающие дома и торговые вывески огромные пляшущие инфернальные тени. Все эти люди кричали, улюлюкали, свистели, смеялись, исторгая из своих ртов облачка белого пара:
  - Долой всю династию Романовых! Смерть тиранам! Да здравствует демократическая республика! Хватит войны! Давай хлеба! Землю давай!
  Маргарита Павловна вдруг поскользнулась на заснеженной булыжной мостовой и едва не упала. Василий Виванов успел вместе с сестрой подхватить мать под руки. Вцепившись в плечо Василия, она едва не расплакалась от обиды, страха, чёрной зимы и своего плохого самочувствия.
  Ставший недавно Василию отчимом Леопольд Петрович Штраух, в сером пальто вместо своей обычной жандармской шинели, островерхой шапке из каракуля, быстро шёл впереди с двумя большими чемоданами в руках. Рядом с ним старалась держаться темпа пожилая горничная Клава. Одетая в длиннополый тулуп, она была со спины похожа скорее на мужчину, чем на женщину, если бы не пуховой платок, несколько раз обмотанный вокруг поднятого воротника. Позади всех, толкая грохочущую одноколёсную тележку вроде строительной тачки с перетянутыми верёвкой коробками, тюками, чемоданами, совсем по-стариковски ворча что-то себе под нос о двуколке, спешил конюх Илья...
  Вскоре им пришлось замедлится, с трудом продираться через толпу. Несколько сотен человек в шинелях, бушлатах, пальто, кожаных куртках, зипунах, скопились у огромного фонарного столба у перекрёстка улиц Цитадельская и Николаевская. Они харкали, лузгали семечки, курили самокрутки, зубоскалили. Кое у кого в руках были винтовки со штыками, обнажённые кортики. Над толпой стоял пар дыханий и разгорячённых тел.
  Напечатанный в типографиях Приказ N1 Временного Правительства князя Львова и Гучкова, главных посредников-воров между промышленностью и армией по закупкам вооружения, военных материалов и продовольствия, отменял в армии на флоте дисциплину. Ничего не могло на Балтийском флоте происходить без одобрения флотских матросских комитетов, созданных на всех уровнях командования. Зачем было главным коррупционерам России выводить армию и флот из подчинения генералитету и адмиралам было понятно. Преступники опасались, что генералы и адмиралы, проголосовавшие за отречение царя, не согласятся с властью торговцев и фабрикантов, возьмут власть себе, установят военную диктатуру. Передача власти в армии солдатским и матросским комитетами лишала их такой возможности. Но и Временное правительство капиталистов лишалось такой армии. Большую часть полковых и корабельных комитетов армии и флота контролировали эсеры и анархисты. Меньшую часть большевики и меньшевики. Но почему-то генералитет согласился с таким ходом вещей, с такой логикой приказа, уничтожающего дисциплину и единоначалие в воюющей армии и флоте.
  Система управления сложнейшим механизмом Балтийского флота отныне соответствовала уровню ватаг и выборных атаманов средневековья, казачьим шарашкам и народным армиям Разина и Пугачёва, временам новгородских ушкуйников. Перед атакой солдаты голосовали, двигаться ли им вперёд на врага или вообще дезертировать домой. И без того до предела ослабленная российская царская армия и флот, перестали существовать как единое целое. Войска теперь только добровольно сохраняли верность не столько России, сколько конкретному лидеру или военачальнику. Дезертирство осуществлялось целыми подразделения по решениям комитетов. Части толпой снимались с фронта, бросая, растаскивая, уничтожая запасы вооружения и амуниции, захватывали поезда и отправлялись в тыл по домам делить помещать землю, грабить барские имения и церкви. Такие люди оказались на улицах вокруг семьи Василия Виванова в тот злосчастный сырой и морозный вечер 1 марта 1917 года в Кронштадте...
  Среди толпы, привстав на трибуне из ящиков, держась за одной рукой за столб и размахивая другой рукой инженерной фуражкой над головами слушающих, возбуждённо говорил о текущем моменте хриплым голосом, иногда срывался на крик, какой-то человек в железнодорожной шинели. Очередную свою лающую, путаную тираду он завершил словами:
  - Конституционно-демократическая партия, партия кадетов, с великой радостью объявляет, что правительство царских министров, оказавшееся неспособным справиться с разрухой в тылу и развалом на фронте, в настоящее время свергнуто! Принято решение частью лейб-гвардейских офицеров, не согласных с Главковерхом Алексеевым и Временным Комитетом Думы, возвести на престол Алексея при установлении над ним регентства Михаила! Николай II обязан отречься от престола в пользу Алексея, ура-а-а!
  - Ура! - машинально крикнул какой-то пожилой бородатый солдат.
  Тут же стоящий рядом матрос неожиданно наотмашь ударил этого солдата в лицо рукояткой офицерского кортика с такой силой, что у несчастного, вероятно, вылетели передние зубы. Потеряв сознание и обливаясь кровью, солдат повалился навзничь. С упавшей с его головы папахи отскочила и жалобно звякнула о булыжник мостовой овальная армейская кокарда.
  - Заткнись, царская морда! - крикнул матрос, дико вращая глазами, как если бы он употребил аптекарского кокаинового порошка.
  - Так ему суке! - сказал стоящий рядом другой матрос с куском цепи в руке, вместо кистеня. - Отчехвостить хорошенько его, чтобы царский прихвостень рот не разевал нам тут!
  Не увидев произошедшего с солдатом, своим единомышленником, железнодорожник продолжил свой опасный митинг:
  - В Государственной Думе образовался Временный думский комитет и на улицах Петрограда уже нет ни одного городового или жандарма! Везде разъезжают грузовики с революционными солдатами! Левые кадеты и октябристы приветствуют такое обновление! Да здравствует князь Долгоруков - вождь зажиточных горожан и богатого крестьянства, да здравствует ЦК партия кадетов - Конституционно-демократической партии Народной Свободы! Да здравствует конституционная монархия по английскому образцу и война до победного конца!
  Из толпы слушателей раздался свист и крики:
  - Хватит нам Романовых с их германскими царицами! Долой дворянских кровососов и золотопогонников! Долой войну!
  - Это царский провокатор! - крикнул матрос с кортиком.
  - Бей его, братцы! - поддержал его матрос с цепью.
  К оратору тут же потянулись руки, а он, обхватив фонарный столб как последнюю надежду, отчаянно завопил:
  - Это что же, голубчики мои, это всего лишь как сообщение от партии кадетов и только, это же просто как известие такое! Я простой делегат! Я сам за создание Временного правительства комитетом Думы и созыв Учредительного собрания! Левые кадеты и октябристы...
  - Знаем мы ваши Учредительные собрания, - крикнул матрос с кортиком. - Подтасовать любые выборы, как шулеры в очко, вы все мастера большие!
  Человека в железнодорожной шинели стащили вниз, как он ни цеплялся за свою жизнь и не визжал. Фуражка укатилась в темноту. Его стали бить обстоятельно, по-крестьянски, руками, ногами, всякими предметами, что были в руках как оружие.
  - Ой, так ведь убьют сейчас болезного! - расширенными глазами уставилась на это отвратительное действо служанка Клава.
  - Повесить его надо на фонаре, чтобы против народной свободы не восставал! - крикнул кто-то сзади.
  - Правильно, братки! - ответили ему. - Понаехали тут умники из столицы! Жируют там, а мы тут голодаем и холодаем!
  Ещё немного, и матрос с цепью нанёс бы несчастному питерцу последний оглушающий удар по голове, но железнодорожник оказался крепким и вёртким.
  Он вдруг вскочил на ноги с воплем ужаса, вырвался окровавленный, выскочил из круга палачей и, на секунду встретившись отрешённым от жизни взглядом с Василием, оказавшимся на его пути, бросился бежать в сторону Лесной биржи затравленно озираясь. Его не преследовали. Тем временем на ящик фонарного столба уже карабкался следующий оратор. Со стороны Николаевского проспекта послышалась пулемётная очередь...
  Недалеко от этой агрессивной толпы несколько солдат и матросов, выломав двери в продуктовой лавке 'Небель и К', разочарованно выбрасывали на улицу пустые ящики и лотки. Двое из них, подбирая с мостовой камни, с придыханием бросали их в окна второго этажа. Хлопало и сыпалось стекло, глухо отзывались сосновые импорты, крашенные маслом. Сейчас окна были для хозяев и арендаторов квартир сущим проклятием.
  Окна на Руси появились как задвижки изб, топившиеся 'по-чёрному' через отверстие в коньке крыше. Когда очаг не горел, дымоход закрывали задвижкой из древесины, кожи, слюды, рыбьего или бычьего пузыря, промасленного холста, натянутого на металлическую или деревянную раму. Делали световые оконца и в стенах для воздуха и света. Света было мало, но хоть что-то. Князья и бояре могли себе позволить слюдяные оконца в стенах. Форма была разная: ромб, квадрат, восьмиугольник, круг. Чаще прямоугольник. Железную раму с кусочками слюды в свинцовом переплёте или с бычьем пузырём крепили в два косяка.
  Стекло Русь до Батыя знала только как бусы. Бусы попадали на Русь из Европы и Азии с купцами варягами, норманнами, арабами, половцами, выменивающих у русских 'туземцев' на них мех, мёд, рабов, земли для городков. Монгол Батый установив владычество над Русью, привёз с собой китайских инженеров и мастеров. На Руси, остальной на несколько веков от ведущих стран мира, появилась китайская технология выплавки стекла и оно быстро перестало быть диковинкой. Производства стекла в Китае в виде стеклянных бус относится к периоду Воюющих царств V век до нашей эры. Раньше, чём в Китае, стекло стали выплавлять в Древнем Риме. В начале нашей эры во времена Иисуса Христа в технически передовой державе мира Римской Империи остеклялись верхние этажи римских домов. Небольшие окна закрывались цельным стеклянным листом, в проемы побольше устанавливали окна на деревянной или бронзовой раме. Стеклянная посуда в Риме, украшения, флаконы для парфюма были весьма распространены. Ещё раньше римлян стекло освоили народы Ближнего Востока, месопотамцы, египтяне, индийцы. На Ближнем Востоке стекло научились делать в середине XV века до нашей эры, в эпоху позднего 'бронзового века'.
  Стекло в Древнем Китае прежде всего имитировало очень дорогой нефрит, использовалось для изготовления глаз статуй, 'стеклянных одежд' для захоронений, ритуальных дисков, мечей, чаш, тарелок, бляшек.
  В отсталости прошли над Россией века и с XIII по XVII. Окна со стёклами были редкостью, привилегией царских, боярских хором, посольских и немецких домов. Окна украшались дорогими наличниками с символами и узорами, закрывались защитными ставнями. В V веке во время Ренессанса в Европе оконные проёмы получили развёрнутую прямоугольную форму, а стекла прозрачность. В Италии впервые началось массовое производство для палаццо деревянных окон с переплётом в форме креста, разделяющего окно на несколько частей. Только в XVII веке широкое производство листового оконного стекла спустя 1500 лет после Рима началось во Франции. Полуторатысячелетняя 'чёрная дыра' Средневековая наконец-то выпустило человечество хотя бы на уровень знаний Древнего Рима и Древней Греции. Однако качественное стекло оставалось по-прежнему очень дорогим, а более дешевые варианты были мутными, с зеленоватым оттенком, очень толстыми.
  Спустя 200 лет после этого в начале XVIII века царь Пётр I начал кардинально реформировать высший правящий слой России и государственное устройство, отринув самобытный русский и выбрав европейский путь развития. Пётр I ввёз из Европы множество инженеров, мастеров, технологий, укладов, в том числе моду на каменные дома по европейским архитектурным канонам, немыслимым без огромных застеклённых окон и дверей. Кроме нарядного внешнего вида дворцов царя, вельмож, дворян и торговцев, естественный свет в помещениях способствовал налаживанию работы делопроизводства, способствовал науке, культуре, досугу. В большинстве случаев на Руси окна остекляли привезенным из Западной Европы стеклом. Города России стали приобретать европейский вид и уклад жизни, однако в нищих русских деревнях и сёлах, бедствующих под игом компрадорской власти помещиков и капиталистов, вплоть до революции ХХ века и свержения Николая II продолжали использовать слюдяные окошки, сделанные по технологиям, существовавшим до монгольского нашествия Батыя...
  В тёмных комнатах за разбиваемыми стёклами дома на ночной улицы Кронштадта кто-то бегал теперь в испуге, призывая на помощь хоть кого-нибудь.
  - Э-эх! Ату их! - покрикивали солдаты и матросы, кидающие в окна камни из булыжной мостовой. - Вот, казнокрады, будете сейчас за гнилую картошку и мясо с червями отвечать нам! Сейчас поднимемся наверх и разберёмся с вами...
  Забава битья стёкол доставляла погромщикам удовольствие. Стёкла со звоном бились, падали на брусчатку, разлетались вдребезги...
  Несколько малорослых бородатых солдат, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками выволокли из следующего дома на улицу босого толстого человека в одних кальсонах. Повалив его на мостовую, солдаты стали деловито и яростно, без слов, топтать его ботинками и сапогами. Следом вытащили за седые волосы немолодую, визжащую женщину в ночной рубашке.
  - Вот, чумичка, будешь нас гнилью потчевать! - сказал один из погромщиков.
  - Едондер-шиш ей сейчас будет! - зло выкинул другой.
  Её тоже принялись избивать.
  - Помогите, ради всего святого! - кричала женщина как-то обречёно. - Спасите! Креста на вас нет!
  Она замолчала, когда ей ударили оковкой приклада по затылку. Слышно было, как хрустнула кость. Женщина рухнула ничком и затихла без признаков жизни. По брусчатке потекло что-то тёмное, блестящее в свете факелов. Наверное, это была кровь...
  - Катя! - позвал окровавленный мужчина в кальсонах, протягивая к женщине руки.
  Когда он попытался встать на ноги, один из солдат, матерно выругавшись, с силой вонзил ему штык в бедро.
  - На тебе Катю, свинья немецкая! - крикнул он.
  - Так он же вроде жидом всегда был... - донеслось откуда-то из темноты.
   С душераздирающим криком несчастный упал обратно на брусчатку и пополз к своему дому. Несколько ударов ногами и прикладами заставили его остановиться и замереть...
  - Быстрее, быстрее, Маргарита Павловна... Извозчик со своими санями, чтобы проехать по льду залива, так много взял с меня и грека Ипотиматопуло, что будет обидно, если наше бегство в Ораниенбаум провалиться из-за ваших с дочкой шляпных коробок! - косясь на жертв экзекуции зло зашипел ротмистр Штраух, обернувшись к Василию и его матери. - Они, мерзавцы, хамы, уже вкусили крови. Никольский, капитан крейсера 'Аврора' убит. Каперанг Повалишин с броненосца 'Александра II' убит. Ивков с крейсера 'Африки' живым спущен под лёд. Когда я от дома Голубева отходил, толпа уже шла за адмиралом Робертом Николаевичем, губернатором Виреном!
  Отчего-то пришла на ум Василию избитая фраза 'Au danger on connait les braves', значение которой он раньше не мог прочувствовать. Сейчас он её понял. Храбрые познаются в опасности. Именно так ему представлялось восстание черни Парижа в 1889 году после объявления Сословно-представительским учреждением монархической Франции себя Учредительным собранием. Необразованная агрессивная толпа, голодная, оборванная, вшивая, с трудом думающая, кое-как говорящая, при отсутствии ограничений выплеснула своё разочарование жизнью, горечь неоправдавшихся надежд на беззащитных, особенно, если они имели признаки большей успешности, чем они. О предпосылках такой сегрегации погромщики даже не имели возможности размышлять. Но не все жертвы покорно дали себя убить.
  Страшась и не желая разбираться со своим тёмным и путанным происхождением, русские люди при каждом историческом повороте пускаются в крайности, придумывают небылицы о своём и чужом прошлом, от чего страдают не только они, но и соседние народы. Видимо, не будет русским злоключениям конца, пока они сами спокойно, с немецкой пунктуальностью и еврейской сообразительностью не сядут разобраться кто они, откуда, почему, не сделают работу над ошибками, не решат, как им жить дальше в согласии с собственной совестью...
  - Отречёмся от старого мира-а-а-а... Отряхнём его прах с наших но-о-о-ог... Нам постыли златые кумиры-ы-ы-ы... Ненавистен нам царский черто-о-о-ог... - под нестройный рёв множества глоток, в котором с трудом можно было узнать 'Марсельезу', из-за поворота показалась ещё одна устрашающего вида толпа матросов 1-го Балтийского экипажа, солдат и рабочих военно-морских мастерских. Они несли развивающийся Георгиевский знамённый флаг 1-го Балтийского экипажа 'За Севастополь' - бывший флаг 1-го экипажа. Белое полотнище с Андреевским крестом и изображением конного Святого Георгия на красном щите, золотыми буквами по краям полотнища, чёрно-оранжевые ленты и кисти.
  После вручения Георгиевского флага матросы получали право носить георгиевскую ленту на бескозырке. Её пять полос чёрно-оранжевого цвета означали порох и пламя. Поэтому и сейчас матросов из 5-тысячного 1-го Балтийского экипажа можно было легко узнать по георгиевским лентам на бескозырках, хотя обмундирование у этого экипажа было разным. Только благонадёжным матросам дозволялось носить форму, установленную уставом.
  1-й Балтийский флотский экипаж находился на особом положении. Туда, как в ссылку, отправляли всех неблагонадёжных матросов. Ещё накануне войны комендант Кронштадтской крепости требовал, чтобы поднадзорных матросов высылали куда-нибудь подальше от столицы, а то экипаж переполнен 'всеми отбросами флота'. Но число неблагонадежных было слишком велико. Вплоть до позавчерашнего отречения царя Николая II в кронштадтских казармах находились сотни сосланных с различных кораблей моряков. Много раз оскорбляемые, битые, поротые, пытаемые, отсидевшие годы в сырых казематах на воде и хлебе, эти люди с искалеченными душами, телами и судьбами ненавидели всё, что было связано с царскими офицерами.
  Встреча с такой толпой не сулила сейчас представителям более высокого сословия ничего хорошего. У многих матросов руках было самодельные факелы. Впереди в разорванном генеральском мундире с оторванными с тканью погонами и орденами, связанными сзади руками, спотыкаясь, окровавленный, шёл высокий седой человек.
  - Смерть Стронскому! Расстрелять! Сжечь! Смерть кровопийце-держиморде! - неслись вслед пленнику крики, сливаясь со словами воинственной революционной песен. - Да здравствует Комитет народного движения и его председатель товарищ Ханох! Да здравствует партия эсеров!
  Когда процессия поравнялась со Штраухом и Клавой, стали видны раны и ожоги на лице генерал-майора, а также то, как кровожадно и сатанински совсем близко блестели в свете факелов глаза его мучителей. На соседней улице, часто и беспорядочно затрещали винтовочные и револьверные выстрелы. Следом деловито заработал пулемёт...
  - Офицерьё с полицийе и юнкера отбиваются! Это со стороны Морского Инженерного училища на Поморской! - крикнул матрос с кортиком. - А ну-ка братишки, кому жизнь не дорога, давай со мной!
  Часть матросов и солдат, оставив митинг и процессию 1-го Балтийского экипажа, окровавленного генерала, бросились к Нарвской улице и Николаевскому проспекту, в ту сторону, где стреляли. Громыхнул артиллерийский выстрел. Загуляло эхо, повсюду с пронзительным карканьем взлетели вороны и галки. Было слышно, как с грохотом и треском рушатся после этого какие-то деревянные конструкции. Сильно пахло гнилью, горелым углём, сырыми дровами, водорослями, солью и ещё чем-то таким, неуловимо-знакомым, чем обычно пахнет море. То ли корабельной смолой, то ли мазутом. Но больше всего пахло стоечными канавами, человеческими исправлениями. В Кронштадте канализация ливнёвых стоков вперемешку с продуктами человеческой жизнедеятельности представляла собой канавы, канализационные кирпичные и деревянные трубы со сбросом сточных вод в Финский залив и внутренние водоёмы города.
  Дореволюционный проект инженера Шаверского по устройству раздельной канализации с тремя насосными станциями для бытовой сети и механической очисткой сточных вод, когда сброс предполагался в Северном фарватере ниже города царскими казнокрадами реализован не был. Деньги разворованы. Затем царь по указке французских кредиторов начал мобилизацию, дождался объявления войны от своего дали Вильгельма II и вторгся в Восточную Пруссию...
  К моменту странного исчезновения Николая II его Балтийский императорский флот был заперт собственными минными заграждениями и превосходящим его по силе германским флотом в восточной части Балтийского моря. Оборонительные укрепления Моонзунда, Ревеля и Кронштадта вместе с броненосцами, пусть и не успевшими своим появлением к началу войны, но имеющими возможность в Финском заливе нанести немцам существенный урон, создали устойчивую оборону. Однако для активных действий флоту не хватало сил, решимости, опытности.
  Четыре новых линкора 'Полтава', 'Гангут', 'Петропавловск' и 'Севастополь', стоимостью по 40 тонн золота каждый, строились до войны по проекту английской фирмы 'Виккерс' слишком медленно. Поставки заграничного оборудования, поскольку технически отсталая Российская империя даже подшипниками своих не имела, шло с запозданием. Ставший после отречения царя негласным хозяином России банкир Вышнеградский, глава правления крупнейшего в России Санкт-Петербургского Международного Коммерческого банка, контролировавший до начала войны строительство всех военных кораблей империи, с постройкой не торопился. Вышнеградский был сыном взяточника и иностранного шпиона - министра финансов при царе Александре III.
  Франко-немецким владельцам Санкт-Петербургского Международного Коммерческого банка важна была не обороноспособность России, а прибыль и удовольствие западных акционеров. Основной капитал самого крупного банка Российской империи принадлежал прежде всего Diskonte Geselschaft, Берлинскому вексельному банку, Deutsche Bank, Парижско-Нидерландскому банку и банкирскому дому Ротшильдов. Даже банковская переписка в Санкт-Петербургском Международном Коммерческом банке осуществлялась на немецком языке.
  Совместно с банкирским домом Ротшильдов Санкт-Петербургский Международный Коммерческий банк владел обществом по добычи нефти в Баку, Владикавказской и Юго-Западной железными дорогами, предприятиями угольной, золотодобывающей, металлургической, машиностроительной, сахарной, текстильной, табачной промышленности России. В сфере влияния банка было 50 железных дорог, промышленных и страховых обществ. По размеру акционерного капитала банк делил 1-е место в России с Азовско-Донским и Русским банками.
  Это была капиталистическая инфраструктура колониального закрепощения России и русского народа. Через подобные банки в капиталистическую экономику царской России в конце XIX начале XX века полноводно текла река иностранных инвестиций. Но это были инвестиции в 'торговый капитал', как принято было говорить тогда, в оборотные средства. Промышленные инвестиции были представлены в основном поставками европейского же оборудования, которое без образованных европейцев превращалось в бесполезный мёртвый груз. Бурный рост российского капитализма колониального типа в XX веке являл собой иностранные деньги, приходившие в Россию, где они 'пухли как на дрожжах' под защитой российской компрадорский верхушки и снова уходили за границу, оставляя в России только 'слабый запах'. При этом собственно русская промышленность, по сути, была угнетена такой иностранной экономической экспансией колониального типа и крайне слаба. Такова была политическая воля русских капиталистов и их немецкого по крови и ментальности царя...
  - Кто владеет деньгами государства, тот владеет и государством! - говорили флорентийские банкиры Медичи, кредитуя одновременно французского и английского короля, ведущих между собой столетнюю войну, получая выгоду и от проигравших, и от выигравших.
  Имея контроль за военным производством, рассчитывая на сверхдоходы от военных заказов в Германии и России одновременно, мог ли Вышнеградский и его акционеры не толкать Николая II на долгую, страшную, кровавую войну с Германией за некие 'обиды', нанесённые австрийцами сербам? Не мог не толкать. Волен ли был Николая II отказать такой силе и не начать самоубийственную для России войну? Не мог отказать. Волен ли был Николай II отказать такой силе и не отречься за себя и сына, справедливо опасаясь за свою жизнь? Не мог не отречься. Могло ли Временное правительство князя Львова говорить о чём-то другом, как не о войне до победного конца? Нет, не могли. Любой, кто заикался о мире с Германией, превращался во врага главной силы тогдашней капиталистической России и умирал. Так умер, например, Распутин. Такой конец ждал и царя.
  Русский народ был против войны. Но кто его слушал? Погнали народ силой на убой, в разруху и лишения. Предчувствуя это, сразу после объявления войны царём в столице забастовало 250 тысяч рабочих, ясно показывая настроения в тылу. Это кто-то учёл? Нет. После начала войны сразу произошёл транспортный коллапс, когда из-за перевозки войск были сорваны продовольственные перевозки, продукты резко подорожали. Это кто-то учёл? Нет. Россия к началу войны уже была должна зарубежным кредиторам огромную сумму, эквивалентную 4900 тысячи тоннам золота. Это кто-то учёл? Нет. Вышнеградскому и его франко-германским акционерам нужна была война любой ценой, хоть мировая, хоть гражданская. Ничего личного, только бизнес во имя акционеров и своего кармана тоже. А как же Россия? Плевал Вышнеградский, его немецкие и французские хозяева на Россию с высокой кирхи, судя по их делам.
  - По делам их узнаете их... Разве собирают виноград с терновника или с репейника смоквы? - сказал Иисус Христос почти за две тысячи лет до этих иудских делишек, а Матфей записал это за ним в 7-й главе 16-ом стихе своего Евангелия.
  Беззащитную немку-императрицу за измену Родине и шпионаж в пользу Германии ругали все, кому не лень, а Вышнеградского никто не ругал, потому что он владел газетами и депутатами как скаковыми лошадьми. Это было смертельно опасно его ругать. Критиканы Вышнеградского - человека всего в крови -либо исчезали бесследно, либо гибли как бы в бытовых происшествиях, разорялись, оказывались на каторге. С сильным не борись. Его лучше свергай и ставь к стенке...
  Основной задачей флота Николая II с начала войны явилось недопущение немцев в Финский артиллерией с заранее подготовленных позиций. Главная оборонительная минно-артиллерийская позиция была в узкой части залива между островом Норген и мысом Порккала-Удд. Оборонительная стратегия была логичной. Нелогично было вообще вступать в войну, имея в Прибалтике, Пруссии и Польше решающий театр военных действий Русской армии с необеспеченным должным образом морским флагом. Если флот Николая II в 1905 году не справился с японским, то почему он должен был справиться в 1914 году с ещё более сильным германским? Однако царя вынуждали к вступлению в войну не политические или военные задачи, а приказ Ротшильда и его кредиторов, которым царь должен был благодаря западным финансовым агентам и предателям, своим министрам Витте, Вышнеградскому, Барку астрономическую сумму, которую никак не мог отдать, кроме как русской кровью - 4900 тонн золота...
  Балтийское море рассматривалось королём Великобритании и кайзером Германии как второстепенный театр военных действий. Императорский русский флот очень медленно восстанавливался после катастрофического поражения в войне с Японией. Потеряв в позорном Цусимском сражении и при бесславной обороне Порт-Артура в 1904 - 1905 годах три четверти кораблей, выставив героями команду крейсера 'Варяг', затопивших без должного боя свой новейший крейсер английской постройки на мелководье, фактически подарив его японцам, царские адмиралы и флотские офицеры пережили восстания на флоте в 1905 году, первую Русскую революцию, и с обездоленным, озлобленным личным составом рассчитывать на победу на Балтике не могли. Немцы опасались в первую очередь флота короля Георга V. Они держали против англичан самые современные корабли, а на Балтике лишь корабли устаревшие.
  Передовая германская промышленность могла быстро нарастить силы флота за счёт авиации и подводных лодок, провести модернизацию любого своего корабля. Однако на Балтике немцам было достаточно контроля над путями поставок железной руды и редкоземельных металлов из Швеции и блокирования русских кораблей в Финском и Рижском заливе. Обе эти задачи российский флот им предоставил возможность спокойно осуществить, заняв пассивные оборонительные позиции за минными полями.
  Николай II и генерал Алексеев запрещали всякую активность Балтийскому флоту несмотря на ничтожность германских сил принца Генриха, состоявших из старых кораблей. В ставке Верховного Главнокомандования в Барановичах у Могилёва не было не только полководца в лице Николая II, но и флотоводца. О морской стратегии там не имели понятий, как и о сухопутной. Все распоряжения по морской части были проникнуты страхом потерять корабли. Флот был обречён на бездействие и деморализацию. Страшась потерять один-два корабля, царская Ставка погубила всю российскую морскую силу. Флотом командовали за тысячу вёрст из болот Полесья по-болотному. Четыре новых броненосца типа 'Гангут' стоимостью по 40 тонн золота каждый, введённые в строй уже после начала войны, обеспечивали императору подавляющее превосходство над силами немецкого флотоводца принца Генриха на Балтике. Имея эскадренный ход до 24 узлов за счёт английских двигательных установок, и вооружённые более дальнобойными орудиями, чем германцы, они могли бы с отличным успехом сразиться с частями флота немецкого Открытого моря, выходившими в Балтику и имевшими эскадренную скорость не свыше 18 узлов. Однако Николай II и его начальник Генерального штаба генерал-адъютант в чине генерал-лейтенанта Алексеев не уставали напоминать балтийскому командованию, что его главной задачей остаётся недопущение прорыва германских морских сил в восточную часть Финского залива для высадки десанта у врат столицы империи. Они требовали оградить флот от малейшего риска и сохранить его для решающего сражения на главной оборонительной минно-артиллерийской позиции. На самом деле они были в чём-то правы: отремонтировать свои линкоры в случае повреждения силовых установок, получить из Англии в условиях блокады новые турбины Парсонса, котлы Ярроу было бы очень затруднительно. Свои же подобные корабельные двигатели из-за технической отсталости Россия не производила...
  Эта вопиющая техническая осталось продиктовала русскому флоту его пассивную стратегию, разлагающую флот изнутри. Три года войны Балтийского флота не изобиловали активными действиями. Ни одного сражения, ни одной десантной операции. События можно сосчитать по пальцам. В начале августа 1914 в Финском сел на мель и был захвачен германский легкий крейсер 'Магдебург'. Его документация позволила раскрыть военно-морской код Германии. Однако это не изменило соотношение сил. Англичане и русские думали, что знают, что затевает германский флот, а враг не догадывается о знании ими кода. Германская же разведка использовала такой блестящий, специально организованный тайный канал связи для дезинформации. Через два месяца после начала войны немецкой подводной лодкой был потоплен царский крейсер 'Паллада'. Через месяц подорвался на минах и затонул германский крейсер 'Фридрих Карл'. В начале 1915 года получили повреждения на минном поле германские крейсеры 'Аугсбург' и 'Газелле'. Через полгода произошёл бой у острова Готланд между немецким и русским отрядами крейсеров, в результате чего затонул германский минный заградитель 'Альбатрос'.
  Через года после начала войны 7 линкоров, 6 крейсеров, 24 эсминцев и 14 тральщиков германского флота сделали попытку расчистить Ирбенском проливе от мин и подойти к Риге. Им препятствовал один старый русский броненосец, 3 небольшие канонерские лодки, минный заградитель, 16 эсминцев и несколько подводных лодок англичан. Отогнав прицельным огнём русские корабли, потеряв два тральщика на минах, германский флот остановил атаку. Через несколько дней германским силам удалось протралить Ирбенский пролив, потеряв ещё один тральщик, и войти в Рижский залив. Однако здесь было также не развернуться из-за густых минных полей. Потеряв на минах ещё два эсминца, германцы ретировались. Вот и всё...
  Теперь царя не было. Он отрёкся. Его арестовал предатель Алексеев, ставший руководителем Ставки. Царицу с детьми заперли в Царском Селе. Но что это могло поменять в проигранной по причине разрухи тыла войне?
  После разрушения Временным правительством остатков боеспособности русского флота Приказом N 1 об отмене дисциплины в армии и на флоте, германское командование готовило операцию 'Альбион' по захвату Моонзундских островов. Предполагалось высадить немецкий десант на острова Эзель, Моон и Даго, захватить форты и батареи, протралив минные заграждения в Ирбенском проливе, прорваться в Рижский залив и взять Ригу. Корабли Балтийского флота были прикованы к одному месту без топлива, как и паровозы России, с бунтующими командами в Ревеле, Гельсингфорсе, Кронштадте. Никто не знал, что теперь делать, как дальше жить...
  
  3. Государственный переворот 28 февраля 1917 года
  
  Война 1914 - 1917-го годов для отсталой по всем статьям, кроме роскоши правящей верхушки, Российской империи унизительно и катастрофически закончилась разрухой в тылу, развалом фронта, дезертирством двух миллионов солдат и младших офицеров военного призыва с оружием в руках. Кроме того, за три года войны те немцы, что составляли почти треть госслужащих Российской империи, офицеров царской армии, жандармского корпуса, лейб-гвардии были либо отстранены от дел, помещены в концлагерь, либо убиты на фронте, эмигрировали, вызвав кроме всего прочего ещё и деградацию системы управления. То же касалось российских предпринимателей и производственников, инженеров немецкого происхождения, колонистов. Одного человека можно обманывать всю жизнь, целый народ можно обманывать некоторое время, но невозможно целый народ обманывать всегда.
  Западные кредиторы Николая II и их агенты с министерскими чинами: Барк, Шапов и другие, не имея возможности ослушаться всесильных заморских некоронованных финансовых королей мира, которым убить в России человека, выступающего за конец войны раз плюнуть, вроде убийства ближайшего царского советника Распутина полгода назад, привели в результате военного переворота во главе с генерал-адъютантом царя в чине генерал-лейтенанта Алексеевым и генерал-адъютантом в чине генерала от инфантерии Рузским к власти в Российской империи сначала Временный комитет Государственной Думы, распущенной царём, потом сразу же организованное заговорщиками 1 марта 1917 года вопреки воле царя Временное правительство.
  Задачей компрадоров-капиталистов, захвативших власть в России одновременно с лишения свободы царя в собственном поезде, было ослабление царской власти вплоть до декоративности, продолжение войны, выплата Западу долга, эквивалентного 10 200 тоннам золота, приватизация казённой, то есть царской и министерской промышленности и земель. Если бы социалистические партии Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов во главе с эсерами не заставил свергнуть самодержавие вообще, с созданием республиканской власти, никогда заговорщицкий Временный комитет Госдумы не получил бы поддержку и кредит доверия Петроградского Совета, не сделался Временным правительством. От Петроградского Совета во Временное правительство вошёл эсер Керенский, в своё время переметнувшийся в эту партию из большевиков.
  Большевистский Совета рабочих депутатов Выборгской стороны, впрочем, считал, что Петроградский Совет 'продал революцию за чечевичную похлебку', а Керенского заставили идти в правительство 'под дулом пистолета'. Наивные...
  Заговор - не мужик с топором в тёмном чулане, а способ планирования: план действий для осуществления своих желаний, в отличии от открытого сговора или договора, тайный от объектов воздействия и народов по разным причинам: для достижения внезапности, лишения объекта времени на реагирование, создания маски при исторических описаниях событий, обмана народов, по разным иным причинам. Таким был и заговор против царя...
  Временное самопровозглашённое правительство России заявило, что оно пришло провести Учредительное всероссийское собрание на территории бывшей империи для выборов новой формы власти и главы этой власти. Это оказалось ложью. Заговорщики обманули социалистические партии Петросовета, пошедшие на компромисс с буржуазией в отсутствии большевистского большинства. Вместо организации проведения Учредительного собрания Временным правительством сразу начался оголтелый грабёж и приватизация царской и государственной собственности, массированные военные закупки, началась драконовская продразвёрстка, в три раза более высокая, чем при царе, произошло усугубление карточной системы, последовали попытки атаковать силы трёх империй на фронтах в Европе и на Кавказе. Народы бывшей Российской империи не сразу увидели и осознали обман, но чувствовали и раньше, что нет никакого смысла верить российским компрадорским капиталистам, либералам, генералам, их фарсу демократии, поскольку при выборах главы страны или президента, при любых выборах вообще, произойди они хоть когда-нибудь, рядовые граждане не будут иметь такого же веса и возможностей, как у организаторов выборов и владельцев денег страны. Народ очень скоро почуял своим звериным нутром, что у кукол снова не будет таких прав, как у кукловодов. Его никто не послушает. Поэтому народы бывшей империи отреагировали на действия заговорщиков капиталистов самороспуском державы по факту, поскольку по закону Российская империя принадлежала только самодержцу и других скреп не имела.
  Получать себе на шею новый хомут из рук новых самозваных вождей нации: военного поставщика князя Львова, бывшего Московского градоначальника Гучкова, Алексеева, других воров и казнокрадов, не желала. Самодержец отрёкся. Точка. Нового монарха по закону о престолонаследии не возникло. Точка. Временное правительство князя Львова для национальных имперских окраин Финляндии, Польши Украины, Прибалтики, Кавказа и Средней Азии было клоунским театром вроде цирка зверей Дурова. Точка. Ни Львов с Гучковым, ни Родзянко с Керенским со своими комиссарами для них были никто и ничто. Ни прав, ни денег, ни военной силы. Право без силы ведь ещё ничто. Право не есть только совокупность регулирующих и определяющих норм. Право должно располагать силой, иначе оно не право...
  Не имея авторитета или силы удержать бывшую Российскую империю от распада, Временное правительство капиталистов с первых дней вынуждено было разделить власть на местах с эсеровскими Советами рабочих, солдатских, крестьянских депутатов, одновременно начав мародёрскую приватизацию царских и государственных земель, лесов, недр и заводов, занялось тем, ради чего захватывало власть: повело дальнейшую профанацию войны против трёх империй: Германской, Австро-Венгерской и Турецкой. Временное Правительство провозглашало войну до победного конца и продолжало наращивать военные затраты. Во всё возрастающем количестве печатать и поглощать деньги, выводить награбленное за рубеж на свои счета, по-прежнему усиленно разрушать систему государственного управления воюющей четвёртый год страны. Временное правительство как главный враг Государства русских готовилось разрушить, не создав действенных альтернатив: институт губернаторов, корпус жандармов, полицию, юстицию, внутреннюю стражу, лишить элитарного статуса гвардию, отменить дисциплину, единоначалие в армии и на флоте. Каждый дом, село, диаспора, поместье, завод должны были вынужденно создавать отряды самообороны, свой суд-самосуд, свою микро-экономку. Страна распадалась на куски и лоскуты. Богачи-капиталисты Вышнеградский, Путилов, Нобель, Каменка и те Западные банки и промышленные круги, кого они представляли, уже шли дальше, начав создавать собственные наёмные вооружённые силы из офицеров и юнкеров, националистов разных народов и вероисповеданий в противовес отрядам самообороны при Советах.
  Фронт тем временем грозил рухнуть окончательно. По решению полковых и других солдатских комитетов, играющих по причине отмены дисциплины и единоначалия Временным правительством роль политического управления на фронте, началось массовое братание с врагом. Немцы, австрийцы, румыны, венгры, чехи с удивлением наблюдали, как с весны 1917 года под гармошки и патефоны, с белыми флагами, без оружия, по согласованию парламентёров, из своих окопов и блиндажей выходили толпы голодных, грязных, вшивых, обросших бородами русских солдат и офицеров. На нейтральной полосе они пели, плясали, устраивали митинги, принимали делегации врага, обменивались подарками, провозглашали мирное сосуществование. Неразбериха на фронте стояла ужасная: солдаты уже не понимали, в кого стрелять, и надо ли вообще стрелять, они взяли противника в плен, или он их взял, есть командиры у них или нет...
  Предав Царя и Веру, русские солдаты и офицеры спокойно предали и Отечество, демонстрируя отсутствие сознания, присущего сложившейся нации, когда каждому и без вождей понятно, кто он, что ему нужно, а что не нужно. Словно листья дерева, что сами собой поворачиваются к солнечному свету безо всякого вождя, люди состоявшейся нации знают, что действуют сами без подсказок и понукания, и знают для чего. Вот русские люди и действовали. Вожди большевиков во время этого развала страны были далеко: Ленин в эмиграции в Швейцарии, Троцкий в Америке, Сталин в ссылке в Туруханской крае. Народ шёл на мир с немцами сам, без подсказок, ибо в царской России ХХ века реальная радикальная оппозиция среди простого народа не могла существовать на территории империи, подконтрольной охранным правительственным спецслужбам и черносотенцам, бросавшим в тюрьмы, убивавших из-за угла любого оппозиционера-простолюдина, даже просто подозреваемого в нелояльности, вынудив революционные еврейские, коммунистические, социал-революционные партии и общества иметь штабы за границей, уйти из России, собираться в Лондоне, Стокгольме, Швейцарии. Правильно поступали Российские социалистические революционные партии, пряча своих вождей Ленина, Бакунина, Зиновьева, Троцкого и других за границей. Иначе их ждали бы царские и черносотенные убийцы, каторга, тюрьмы. За рабски эксплуатируемых рабочих, беднейших крестьян некому было бы тогда побороться, когда капиталисты свергли царя, устроили в империи произвол хуже царского и анархию. Никто из простых русских людей не думал, не гадал, что император может внезапно отречься за себя и наследника в пользу родственника, ранее потерявшего право на трон, разрушив систему престолонаследования, сделав так, что огромную империю вдруг понесло без руля и ветрил по океану истории, бросив народ в самый критический момент. Немец, одно слово. Что ему русский народ...
  В родословной России до этого был однажды момент полного хаоса Великой Смуты XVII века, когда патриарх Филарет из рода бояр Романовых замыслил свергнуть власть князей Рюриковичей, использовав для этого польского агента Лжедмитрия I, потом польского агента Лжедмитрия II, русского короля из польской королевской семьи Владислава, польские, шведские и казацкие отряды наёмников. Смутное время перехвата власти длилось десять лет. Патриарх Филарет ценой предательства и уступки трети территории страны воцарился на русском престоле вместе со своим сыном Михаилом Романовым, дав начало кровавой, онемеченной затем династии рабовладельцев русского народа, последний монарх которой Николай II теперь сидел в изоляции в своём поезде, а семья в Царском Селе в окружении революционизированных войск, вошедших в сговор с Временным комитетом Госдумы и Петросоветом, пока оно готовилось приватизировать царские богатства, госсобственность в России и за рубежом, считая при этом, что будет лучше, если царская семья вообще исчезнет в неизвестном направлении. Баба с возу, кобыле легче.
  Теперь государственную систему полудиких и диких народов огромной бывшей Российской империи некому было скреплять. Сколько могло продлиться смутное время на этот раз? Кто, как и когда мог остановить разрушение Отчизны, вернуть своевольные вотчины, захваченные русскими царями народы в стройное государство, прекратить иностранный произвол? Новые варяги, монголы, новые поляки? Есть пустыри в прошлом любого народа, которые не могут зарасти, как есть такие человеческие раны, которые не могут зажить...
  Русские же солдаты вместе с немцами и австрийцами во времена новой Великой Смуты братались, удили рыбу, ходили в гости, митинговали, выпивали. После короткого правления русских царей из рода Рюрика в XVI - XVII веках и воцарения на триста лет династии Романовых при помощи наёмного войска князя Минина и купца Пожарского, при окончательном превращении русских крестьян на землях знати в бесправных рабов, новая царская армия получила возможность комплектоваться за счёт рабов крепостных, вместо вольнонаёмных стрельцов пехоты и налогообязанных дворян в коннице, как было раньше. После этого такая царская армия нового типа вплоть до 1861 года, когда было отменено позорное крепостное рабство уже в эпоху паровых машин, фотографии, воздухоплавания и телеграфа, могла располагать солдатами-смертниками, которым жизнь была не мила, а гибель на поле боя и издевательства в казармах, ничем не отличались от для них от гибели от голода и нужды, издевательств в барской деревне. Доля крепостных русских рабов до 1861 года была не лучше доли американских негров-рабов. Поэтому такие солдаты и матросы из русских крепостных семей, служащие по 25 лет, то есть с учётом средней продолжительности жизни в ту пору почти пожизненно, не сдавались в плен, не бежали с поля боя даже при десятикратном численном превосходстве врага, могли идти через горы Анды в состоянии высотной болезни, стоять как на параде насмерть без движения день под ядрами на поле Бородинского сражения в резерве, по льду переходить Балтийское море, прикрывая своей отрешённостью смертников любые ошибки генералов-дворян. Русских крепостных солдат и матросов царские офицеры 150 лет оскорбляли, били, забивали насмерть, зверски истязали, делая из живых людей бессловесных и бездумных марионеток. После того времени, как царская армия перестала состоять из крепостных рабов, русские цари не выиграли больше ни одной войны и, в конце концов, были свергнуты генералами, выходцами из солдатских семей и мелких чиновников, которым не очень умно доверили командование императорской армией к 1917 году: Алексеевым, Рузским, Деникиным...
  От странной победы в войне 1914 -1917 годов над разбегающимися теперь по домам русскими солдатами австро-венгерские и немецкие солдаты горевали, приходили в отчаяние. Конец русского Восточного фронта для них означал отправку на Западный фронт против французов, англичан, американцев. Там как раз в это время германское и английское командование готовили очередную мясорубку своим солдатам на территории Бельгии в районе деревни Пашендейль, близ города Ипр в Западной Фландрии. Капиталистами было намечено там одно из самых грандиозных массовых убийств простых людей в истории войн. Остаться в качестве пленных в разорённой России многим австро-венгерским и немецким солдатам казалось перспективней, чем отправиться на бойню в Бельгию. Началась парадоксальная массовая сдача солдат победивших стран в плен проигравшим войну русским, лишь бы только не ехать на Западный фронт. Целый Чехословацкий корпус австро-венгерской армии сдался в полном составе вместе с офицерами, оружием и материальной частью, сохранив погоны и дисциплину. Они не прогадали. Им предстояло ограбить странную страну Россию под командой присланного французского генерала и вернуться богачами через Владивосток в Чехословакию. Не отставали и фольксдойчи, сдаваясь в русский революционный плен тысячами. Они направлялись российскими властями вглубь страны, в Новониколаевск, Москву, московские лагеря для военнопленных, другие лагеря. Чиновники продавали труд военнопленных местным капиталистам. Пленных было трудно кормить, охранять, лечить. Смертность была ужасная.
  Вместе с русскими дезертирами с фронта, западные военнопленные, зачастую 'бесхозные' проживающие на частных квартирах: чехи, словаки, хорваты, венгры, австрийцы, сербы, немцы, прибалты, поляки, евреи составляли горючий материал для агитации любого толка...
  Балтийский флот потерял в войне всего около 3000 тысяч человек. За всю войну. Это было гораздо меньше даже просто среднесуточных потерь российских сухопутных сил в первые два годы войны. Но и без того тяжесть морской службы, теснота в кубриках, плохое питание, болезни всегда были причиной раздражительности матросов, нервных срывов, нередко приводивших к неповиновению, дракам, поножовщине. В нежелании воевать Балтийский флот не отставал от армии, а порой превосходил. На кораблях, конечно, не пойдёшь брататься в море, полном мин, но в остальном всё было таким же. Скорая расправа над ненавистными адмиралами и офицерами, потерявшими по приказу Временного правительства власть над матросами на Балтике, Чёрном море, во Владивостоке, была неизбежна по совокупности зол, сотворённых флотским начальством на русском флоте в разные времена.
  Избиения, оскорбления, пытки и экзекуции матросов на русском флоте были не менее массовыми, чем в сухопутной армии. Рукоприкладство было обыденностью во взаимоотношениях внутрь экипажа любого парусного корабля или команды судна, а затем флота парового. Матросы подвергались истязаниям, представлявшим собой плод самых варварских изобретений человеческого воображения.
  В Российской империи система наказаний, введённая Петром I, мало отличалась от существовавших в Англии и Голландии. Дисциплинарный устав русского флота, начиная с Петра I, построившим систему управления России на Западный манер, предусматривал по аналогии с английским и голландским флотом за первое опоздание на вахту заковывать в кандалы. За опоздание из увольнения - двухнедельные кандалы.
  За второе опоздание на вахту матросов пороли девятихвостой плёткой 'кошка' с узлами или грузами на концах. 'Кошкой' матросов пороли так: экипаж корабля или команду судна выстраивался на палубе, раздетого по пояс матроса закрепляли обычно у грот-мачты на деревянной раме, поднятые вверх руки связывали и закрепляли. Штрафника растягивали точно струну. Капитан или старший офицер излагал суть проступка и оглашал приговор. Минимально назначали десять ударов, за серьёзные проступки могли назначить семьдесят, даже сто.
  Исполнявший роль палача боцман по команде начинал старательно бить. Если удары казались офицерам недостаточно сильными, боцману грозило аналогичное наказание. Чтобы усилить страдания, плеть 'девятихвостую кошку' вымачивали в солёной воде или моче. Спина истязуемого от бичевания превращалась в кровавое месиво, из которого свисали лохмотья кожи. Смерть от болевого шока или из-за заражения крови была не редкостью. Экзекуция 'кошкой' была отменена внуком Петра I императором Павлом I.
  За третье опоздание на вахту предусматривалось 'килевание'. За самовольный уход с поста, сон на посту, воровство 'килевание' назначалось трёхкратное. Для 'килевания' под киль корабля или судна заводился канат, концы которого крепились к блокам на ноках нижнего рея. Провинившегося привязывали и протягивали вместе с канатом под килем от одного борта до другого. Если он не захлебнулся, давали отдышаться, затем протаскивали ещё раз обратно. Жертву садизма вытаскивали из воды окровавленным, содравшим кожу об острые края ракушек, покрывавших днище корабля. Человек нередко погибал, захлебнувшись. Глубокие порезы в морской воде долго гнили, могли вызвать заражение крови.
  За уклонение от авральных работ полагалось 'купание с реи'. Осуждённого сажали верхом на бревно, привязывали, крепили к ногам груз. Бревно поднимали на блоке к ноку рея, бросали с высоты в воду, медленно выбирали канат, поднимая штрафника опять к ноку рея. Могли бросать и без бревна.
  За драку назначалось 'килевание' или 'купание с реи'. Примеряли на русском флоте в соответствии с Российским воинским уставом также хождение по деревянным кольям, битьё батогами, шпицрутенами, клеймение железом, обрезание ушей, отсечение руки или пальцев, штрафы и выговоры. Убийцу обычно после бичевания привязывали к трупу жертвы и обоих выбрасывали в море.
  'Килевание', 'купание с реи', порка 'кошкой', клеймение, отрезание ушей, пальцев и так далее применялись при Екатерине I, Петре II, Анне I, Иване VI, Елизавете Петровне, Екатерине II, Петре III, Екатерине II. За серьёзные преступления - мятеж, убийство, неподчинение или оказание сопротивления офицеру - матроса ждала петля. Бывало, на реях заходившего в порт парусника висело сразу несколько мертвецов. Таким был русский флот, одержавший победы под Гангутом, Синопом, Чесмой, освобождавший от турок Крым, острова Греции. Методы Западных флотов и армий по поддержанию дисциплины смягчены были только Павлом I.
  После этого самым распространённым видом наказания сделалась порка и 'прогон сквозь строй'. Экипаж корабля выстраивался на палубе в два ряда, каждому выдавалась 'линька' - плетёная верёвка с узлами. Ей нужно было один раз ударить провинившегося, которого раздетого по пояс вели между рядами. Эффект был такой же как от 'кошки'. Только бил не боцман, а все матросы. Горе было тому, кто не старался.
  Франция первой из европейских стран отказалась от телесного наказания солдат и матросов во время революции 1791 года. Именно с такой армией свободных людей за короткий срок Наполеон разбил всех европейских императоров и королей с их армиями крепостных, наёмников и дошёл до Москвы. В 1830 году после революции от телесных наказаний отказалась Бельгия, отказалась от телесных наказаний в армии и на флоте Пруссия, Италия, Швейцария после революций в 1848 году, в 1868 году Австро-Венгрия. Во флоте Северо-американских Штатов порка нижних чинов на флоте продолжалась до 1880 года уже после Гражданской войны, в Британской империи до 1881-го.
  Телесные наказания в Российской империи были отменены только в ходе Русско-японской войны 1904 - 1905 года. Таков был царский русский флот, позорно проигравший Цусимское сражение, битвы под Ляояном и Мукденом, потерявший свою базу Порт-Артур. Ещё служили сверхсрочно унтер-офицеры и старшины, прекрасно помнящие ту жестокую пору флота Нахимова, Рожественского, а уж рассказы отцов и дедов об издевательствах и садизме господ офицеров вошли в кровь и плоть деревенских мальчишек, ставших теперь солдатами и матросами. В строю были и те адмиралы и офицеры, которые ещё с тех пор не видели другого способа общения с нижними чинами, кроме как садизмом и унижениями.
  Со времени Русско-японской войны и до 1917 года матросов правда уже не пороли, сажали под арест без контроля условий содержания, отправляли исключительно на тяжёлые и грязные работы, применяли пытку - ставились на палубе 'под ружьё' на любой срок при любой погоде, издевались любыми способами: сажали в карцер, лишая водки, табака, еды, лишали отпуска, жалованья. Это кроме военно-полевого суда за бунт, неповиновение офицеру, восстание. Избиения теперь проводили чаще всего сами офицеры, мичманы, кондукторы...
  Действие вызывает противодействие. Не в первый раз уже улицы Кронштадта содрогались от действий толпы бунтовщиков. Идея жандармского ротмистра Штрауха - отчима Василия, безопасно отправиться в Финляндию через Кронштадт, минуя охваченный волнениями Петроград, оказалась провальной. Надежды на то, что строгие флотские порядки и драконовский характер адмирала фон Вирена удержат солдат и матросов в повиновении, не оправдались. Матросы и солдаты, сами из вчерашних крестьян, рабочих, тоже вчерашних крестьян, стали свидетелями убийства огромного количества их собратьев на фронте, разорения кулаками и помещиками их семей в тылу, реквизиций продовольствия и лошадей у их голодающих семей царскими чиновниками, прославления этих порядков церковниками, призывов к свободе со стороны партий всех мастей и агитаторов за войну до победного конца.
  Было и ещё нечто неосязаемое: весь мрачный ужас заточения масс молодых мужчин под видом службы в холодных и сырых стенах кронштадтской крепости, в каменных колодцев казарм, железных колодцах огромных военных кораблей имел высший смысл только при наличии сакральной фигуры императора, помазанника Божьего владеющего единовластно всем в России, на Украине, в Белоруссии, Польше и Финляндии, на Кавказе и в Средней Азии. Бывшие крестьянские же дети и внуки, пусть в генеральских чинах и министерских званиях, чиновники и мелкие дворянчики, рвущиеся к власти через отречение императора и отказа его наследника принять царскую корону, не были для них авторитетом. Такой поворот событий освобождал от божественной, сакральной зависимости рабов вседержителя, генетически усвоенной десятью поколениям русских крестьян со дня объявления Земским собором боярского сына Михаила Романова царём и коронованием его в Успенской соборе Кремля. Временное правительство таким же авторитетом стать не могло. Демократия в представлении простого тёмного народа была равна свободе и воле, а не общественному строю господ капиталистов. Невозможно было прыгнуть сразу из рабства в буржуазную демократию, как если бы ослица вдруг родила коня.
  Провозглашённый неким Временным комитетом бывшей Госдумы, кучкой питерских интеллигентов, торговцев и фабрикантов правителем России князь Львов был для крестьянских сынов всего лишь одним из череды Орловых, Потёмкиных, Биронов и Столыпиных, а и то худородный. Слуга при барине. Теперь слуги были без барина. Так чего их слушаться? Князь Львов был всем известным коммерческим посредником между промышленностью и военным госзаказом, обвиняемым царём в растратах и хищениях. Вор. Даже озвучивание его фамилии в последнем послании императора никого не обманывало.
  Другие заговорщик были того же поля ягоды: председатель Родзянко, лидер кадетов Милюков, промышленник Коновалов, представитель революционного крыла Думы Керенский, руководство военно-промышленных комитетов, бывший градоначальник Москвы Гучков, представители Ставки генералы Алексеев, Рузский, Брусилов и так далее.
  К концу февраля действия заговорщиков привели к дефициту хлеба в магазинах столицы и в войсках. 23 февраля 1917 года в Петрограде начали бунтовать из-за недостатка хлеба в магазинах и лавках по фиксированным государственным ценам жёны и матери петроградских рабочих, а затем сами рабочие. Начались погромы магазинов. Было от чего.
  В России серьёзный дефицит продуктов питания, почти что голод в городах начался в 1916 году. Царь вопросы снабжения населения едой сбросил на местное самоуправление. Уполномоченные от городов ехали в богатые продовольствием губернии, закупали там то, что могли в условиях сильной инфляции. Потом пытались достать вагоны и паровозы в условиях разрухи на железных дорогах, чтобы отправить продовольствие к себе. Закупленные уполномоченными товары продавали в городах по низким ценам в городских магазинах, но частично оказывалось на чёрном рынке, порождая чудовищные спекуляции.
  В результате, ряд городов, в том числе Москва, из-за инфляции и дефицита ввели карточную систему в конце 1916 года. Карточек на хлеб в Петрограде не было только потому, что городские власти не были уверены, что смогут обеспечить карточки продуктами. Однако слухи об их введении, появившиеся в конце февраля 1917 года, стали последней каплей терпения простого народа в столице. В Петрограде с дефицитом и инфляцией старались бороться с помощью фиксированных цен - 'таксы' на продукты и промтовары для частных магазинов. Но зачем частникам торговать себе в убыток? Капитализм же. Хлеб из продажи по фиксированной цене исчез, и появился на рынке по многократно большей цене, сформированной рыночными условиями, уже недоступной для большей части простого народа.
  Начались окаянные дни. 26-го февраля в Петрограде полиция, жандармы, лейб-гвардия уже стреляли в демонстрантов и погромщиков. 27-го петроградские войска и лейб-гвардия восстали сами. Начался погром правительственных учреждений. Освободили заключённых тюрем. О своей власти заявили заговорщики из Государственной думы, создав Временный комитет. Жандармы их не арестовали. 28-го февраля с рассвета десятки тысяч всяких воззваний летели из автомобилей. Комитет большевиков выпустил листовку с призывом ко всеобщей забастовке. Она заканчивалась следующим образом: 'Да здравствует демократическая республика. Да здравствует восьмичасовой рабочий день. Вся помещичья земля народу. Долой войну. Да здравствует братство рабочих всего мира. Да здравствует социалистический интернационал!'.
  К Петрограду шли революционизированные войска и войска карателей генерала Иванова. Стрельба, толпы, пожары, митинги, музыка, красные флаги...
  В этот критический момент начальник Генерального штаба генерал-адъютант в чине генерал-лейтенанта Алексеев царя предал. Царский поезд был перехвачен заговорщиками ночью 28 февраля в Малой Вишере. Царь не смог проехать на Тосно и далее на Царское Село к семье не потому, что 'революционные войска' перекрыли железнодорожные пути, а потому, что в Малой Вишере поезд был насильственно отправлен заговорщиками в город Дно, затем во Псков. Так Николай II был полностью блокирован. Во Пскове царский поезд был взят под жёсткий контроль заговорщиком генерал-адъютантом и главнокомандующим армиями Северного фронта Рузским. В Петроград была по послана заговорщикам весть: 'Можно брать власть!'
  Никто отныне не мог попасть к императору без разрешения Рузского. Только заговорщики свободно появлялись у царя для дезинформации, шантажа, уговоров, запугиваний. Одновременно в Петрограде в квартире князя Путятина на Миллионной улице был блокирован лейб-гвардейскими офицерами лейб-гвардии Волынского полка великий князь Михаил Александрович. В самом лейб-гвардии Волынском полку был подготовлен мятеж. Группой заговорщиков командовал по приказу Алексеева лейб-гвардии полковник Трескин.
  Николай II струсил. Его любимого фаворита Распутина недавно убили как собаку. Деда Александра II взорвали бомбой. Множество генералов, чиновников на его памяти было убито террористами. Никто не мог гарантировать, что через минуту такая доля не ждала его самого.
  Малодушный царь, способный лишь чужими руками убивать и сживать со света миллионы, пытался спасти свою жизнь и жизнь своей семьи. Царь подписал бы перед лицом ультиматума армии и лейб-гвардии не только отречение, всё, что угодно, ведь потом всё можно было дезавуировать, так как вся страна знала, что согласно закону о престолонаследии царь не имел права отрекаться за своего сына наследника, тем более в пользу родственника, потерявшего уже право на престол. Империя знала, мир знал. Царь для сохранения жизни не выдвинул условий, дал себя арестовать людям генерал-адъютанта Алексеева и думскому комиссару из столицы. Что должен был подумать дядя английский король Георг V о действиях своего племянника Николая II, являвшегося, кроме всего, адмиралом и фельдмаршалом Британской Империи, ведущей страшную войну с Германией? Что за компрометация помазанничества Божия? Баснословные деньги царской семьи России за границей теперь будут чьи, кем, против кого использованы?
  Камарилья с рукописной бумажкой текста 'Манифеста об отречении' была фарсом, подделкой, фиговым листком, прикрывающим переворот, обезглавливание русскими генералами и капиталистами своей воюющей страны. Отречение от престола не предусматривалось законодательством Российской империи. Не было самого понятия отречения. 'Манифест об отречении' не превратился в закон, не была внесена новелла, принципиально новое правовое положение империи об отречении, неизвестное ранее действующему законодательству, которая прошла бы законодательную процедуру. Сначала должен был быть закон об отречении. Потом торжественная процедура отречения в присутствии монарших родственников и высших лиц государства, что-то типа коронования, только наоборот, подпись в присутствии их всех.
  Закон даже не предусматривал возможности занять престол великому князю Михаилу Александровичу, в пользу которого был составлен текст отречения. После того как в 1912 году Михаил женился на дважды разведённой Вульферт, его потомство лишилось прав на престол. А сам Михаил - права стать правителем государства в случае смерти Николая II. Царь добровольно передать престол в руки такого человека даже не мог.
  На самом деле публике в качестве 'Манифеста об отречении' могла быть представлена лишь бумага, напечатанная на трёх разных машинках с нарушением всех норм оформления высочайших манифестов. Отсутствовал титул императора и личная императорская печать. Подпись министра императорского двора графа Фредерикса сначала была нанесена красителем, потом поверх красителя чернилами. То есть подделана. Были подписки, поправки, подтирки. Подпись императора сделана карандашом и просто всунута! Документ картонный, в виде книжечки, хотя все, кто видели процедуру, - Шульгин и другие - могли свидетельствовать, что манифест был подписан на телеграфных четвертушках - маленьких листках бумаги, а не на книжке. От генералов при подписании был заговорщик генерал Рузский, а Фредерикса в тот момент рядом с императором не было вовсе.
  Текст, который был выдан за отречение, был на самом деле написан в ставке камергером Базили по акту генерал-лейтенанта Алексеева. Первоначально он был о введении царём особого ответственного министерства. Потом его поправили и внесли отречение в пользу цесаревича. Потом переделали как отречение в пользу великого князя Михаила Александрович.
  Временный комитет Думы, фактически уже Временное правительство 2 марта 1917 года, ещё до официального отречения, объявил на своём первом заседании о 'бывшем императоре', хотя царь ещё не отрёкся. Было озвучено, что нужно выслать из России Николая II и великого князя Михаила Александровича, хотя до это было сказано теми же самыми людьми о необходимости сохранения монархии: малолетний Алексей - на престоле, Михаил - регент. Был объявлено, что больше не будет Государственной думы. Затем решили её пока сохранить. То есть стали заниматься волюнтаризмом и самоуправством с самого начала. Официально же, даже по их разговорам, всё должно было решить Учредительное собрание. Но вот до него они всё решали сами, решили ещё до отречения, зная наперёд, что их уже не арестуют жандармы.
  Множились как снежный ком слухи, что к 3 - 4 марта 1917 года практически во всех газетах, подконтрольных заговорщикам мог быть опубликован Манифест об отречении императора Николая II от престола в пользу своего брата великого князя Михаила. Но самого оригинала тогда не увидел бы никто из газетчиков. Жандармы опять не шелохнулись бы. Тиражи не изъяли, редакторов за антизаконную ложь не арестовали, типографии не опечатали, жандармский корпус не подняли. Руководство жандармского корпуса состояло в заговоре. Владение информацией оказалось равно владению Россией. Заговорщики боялись, что, если царь выйдет из-под их контроля, то сразу же заговорит и опровергнет любое отречение, доказательством которому стали бы лишь газетные публикации и их заявления. Царя ни за что нельзя было выпустить на свободу. Живого. Император был этим положением вещей фактически приговорён к смерти. До самой кончины он должен был остаться под арестом и жёстким контролем...
  Барина больше не было. Были самозванцы. История России знала много самозваных правителей России, начиная с Лжедмитрия I и заканчивая Емелькой Пугачёвым, называвшим себя Петром III. Все они закончили жизнь страшной смертью. Князь Львов был для крестьянских сынов в солдатских шинелях и матросских бушлатах таким же самозванцем, место для которого, через некоторого время было, безусловно, на колесе для четвертования. Призыв комиссаров князя Львова репрессировать всех полицейских и жандармов, рождение Приказа N1 об отмене дисциплины в армии и на флоте, должны были по мнению участников государственного переворота исключить противодействие армии и силовых служб империи, дезорганизовать центры сопротивления заговору. Это сработало.
  Но что теперь могло остановить массы вооружённых боевым оружием, структурированных в воинские части людей, освобождённых от присяги, командиров, страха наказания, перед сведением счётов и проявления сути своей тёмной звериной человеческой сущности насильников и убийц? Великая мечта обретения забитыми и тёмными русскими Свободы начала реализовываться с полной растерянности, беспомощности, доверчивости, мерзости и подлости, как того требовала неграмотная и злобная душа, выращенная в человеконенавистнической природе феодального царского рабовладения, людоедского колониального капитализма, морозных зим, бешеных половодий, засух и пожарищ.
  Закон Божий? Когда он работал в истории Руси - России без опоры на княжеские мечи, царские бердыши и императорские штыки? Синод признал Временное правительство, а вовсе не встал на защиту Помазанника Божьего, подготовил воззвание 'К верным чадам Православной Российской Церкви' по этому поводу. Явное предательство и продажность Русской Православной Церкви только подтвердили всем, что церковь не Бог, а лишь дело нечистоплотных рук людских. Результат деяний таких людей в золочёных мешках? В начале 1917 года почти никто из солдат и казаков на боевых позициях не принял святое причастие, тогда как в 1916 году святое причастие принимали почти все из них...
  А что же Кронштадт, куда так неосторожно привёз свою семью жандармский ротмистр Штраух? Кронштадт и при помазаннике божьем Николае II уже восстал десять лет тому назад, хотя и не с такими сокрушенным размахом как теперь. Ещё служили сверхсрочно унтер-офицеры и кондуктора, прекрасно помнящие ту жестокую пору восстания матросов и солдат 26 октября 1905 года после очередного расстрела царскими войсками мирной демонстрации рабочих. После протестных демонстраций в крепости тогда последовал арест 52 солдат 2-го крепостного пехотного батальона, отказавшихся повиноваться начальству. При попытке освободить арестованных офицерами был убит матрос, несколько матросов ранены. В результате восстала четверть гарнизона: матросы 4-го и 7-го флотских экипажей, учебно-минный и учебно-артиллерийский отряды, солдаты крепостной артиллерии. Всего 3 тысячи матросов и 1,5 тысячи солдат. Кронштадт оказался в их руках. Начались погромы винных складов, магазинов и жилых домов. Прибывшие войска рассеяли неуправляемых, неорганизованных погромщиков. С обеих сторон было убито в перестрелках 22, ранено 88 человек. 1,5 тысячи матросов и несколько сотен солдат были арестованы. Только благодаря мощной забастовке на государственных заводах и железной дороге пленники отделались сравнительно легко: 77 человек были отправлены на каторгу и в тюрьмы. В других случаях восстаний в армии и на флоте в это же время применялись расстрелы по решению военно-полевых судов.
  Через год снова восстание. Вооружённое выступление эсеров в Кронштадте в 1906 году началось вместе со Свеаборгским эсеровским восстанием. Сначала восстали минёры и сапёры: арестовали младших офицеров и расстреляли старших офицеров. 10 тысяч матросов, солдат и бойцов рабочих дружин, плохо вооружённые, убив нескольких офицеров, захватили электростанцию. По крепости открыл огонь крейсер 'Громобой'. Пехотный Енисейский и лейб-гвардии Финляндский полки ружейным и пулемётным огнём рассеяли отряды восставших. Серьезная перестрелка возникла на занятом восставшими форте 'Великий Князь Константин'. Воинские части из Санкт-Петербурга, Ораниенбаума и Петергофа за день полностью установили контроль над городом-крепостью.
  Затем генерал Адлерберг в форте 'Великий Князь Константин' судил и расстреливал захваченных в плен минёров.
  - Вы хотели земли, так вот вам земля, а волю найдёте на небесах! - сказал он тогда, приказав смертникам самим выкопать себе могилы.
  После расстрела могилы сравняли с землёй. По ним парадным маршем под оркестр прошли лейб-гвардейцы, затем провели остальных арестованных, ожидающих военно-полевого суда. На следующий день расстрелы матросов и гражданских продолжились. Других Адлерберг за желание земли и воли отправил по тюрьмам и каторгам.
  Поднявшийся одновременно с этими событиями бунт минёров в финском Свеаборге, спровоцированный членом ЦК эсеров провокатором Азефом, был быстро подавлен. Попытка большевиков придать восстанию организованный характер провалилась. Однако броненосцу 'Цесаревич Алексей' пришлось громить цитадель Свеаборга из орудий главного калибра. А ведь было ещё восстание на броненосце 'Потёмкин', другие восстания в армии и на флоте...
  Эх, ротмистр Штраух, ротмистр Штраух... Как же жандарм мог так ошибиться в общественных настроениях, ведь это было его специализацией?
  Эхо ружейно-пулемётной стрельбы носилось по прямым улицам юго-восточной части Кронштадтской крепости, отражаясь то от чёрного неба, то от пепельного льда Финского залива. С другой стороны улицы тоже защёлкали выстрелы.
  На высоких фонарных столбах тускло горели газовые фонари, освещая мигающим светом картины кронштадтского восстания. Газовыми фонарями
  улицы Кронштадта и территории пароходного завода осветились весьма поздно - с последней трети XIX века. Электростанция же для освещения улиц и домов в Кронштадте с 4-я заграничными динамомашинами, работающими от двигателей Рудольфа Дизеля была смонтирована совсем недавно, в 1913 году в части здания 'Голландской кухни' у Итальянского пруда, так что кабели западнее Николаевского проспекта ещё не проложили.
  Василий Виванов при тусклом свете газовых фонарей с ужасом наблюдал, как десятка два рослых матросов с оскаленными зубами, мелькая тельняшками и голландками из-под расстёгнутых несмотря на мороз бушлатов и тужурок, оставив многотысячную толпу, побежали на звук выстрелов. Они оттолкнули к стене оказавшихся на их пути отчима Штрауха и служанку Клаву. Буквально сбили с ног мать и сестру. Из разговоров стало понятно, что толпа направлялись для совершения самосуда к дому адмирала Стронского. Тут же Василия самого толкнули винтовкой на железные ворота с большим висячим замком. Старик Илья попятился и сам опрокинулся вместе с тачкой на снег. Пеньковая верёвка лопнула, коробки и тюки развалились в разные стороны. Часть из них предательски раскрылась. На одну коробку с хрустом наступил кто-то из бежавших. Из толпы, идущей с пением за генералом Стронским, чей-то пронзительный женский голос с малороссийским выговором воскликнул:
  - Смотрите-ка, хлопчики, не иначе буржуи драпают с крепости!
  И тут же сотни злобных глаз устремились на семью Вивановых. Нелепо и вызывающе сейчас смотрелись лежащие на брусчатке, с ленточками, цветами и перьями, шляпки Маргарита Павловны, пудреницы, книжки модных французских романов. Холодный ветер шевелил цветные украшения и листочки с литографиями, будто нарочно дразня восставших солдат и матросов Кронштадтского гарнизона.
  Бунт и погром в Кронштадте в 1905 году, более серьёзное восстание 1906 года началось когда царизм был в расцвете. Карательные силы лейб-гвардейских полков, жандармского корпуса, полиции и охранки тогда действовали как часы. Перед тем, как расстрелять из пушек баррикады революционеров и рабочие кварталы Красной Пресни в Москве, во время движения эшелонов с лейб-гвардией из Санкт-Петербурга в Москву, лейб-гвардейские офицеры-дворяне, среди которых было особенно много этнических немцев, звякая шпорами и отблёскивая золотыми погонами выходили размять ноги на станциях и мгновенно, играючи и бравируя убивали любого подозрительного им русского человека, считая правосудием своё мнение. Мужчина, женщина, подросток, одетый как-то не так, ведущий себя несколько странно, мог быть застрелен офицером или рядовым лейб-гвардейцем в декабре 1905 года прямо из окна вагона. А уж когда лейб-гвардия прибыла в восставшие районы Москвы...
  До этого на дворцовой площади гвардейцы хладнокровно, залп за залпом, из винтовок Мосина, пробивающих с десяти шагов сразу по нескольку тел, расстреляли многотысячную толпу рабочих с жёнами и детьми, идущих с иконами и священниками для подачи прошения царю. Во время 'Кровавого воскресенья' убитые дети лежали кучами вместе с родителями перед окнами царского дворца на морозной брусчатке в застывших лужах крови...
  Нынешнему же Кронштадтскому восстанию первого дня марта 1917 года сигнал подал самопровозглашённый Временный комитет Госдумы, исчезновение в неизвестности по воле заговорщиков царя, по сигналу заговорщиков восстание лейб-гвардии в Петрограде, той силы, которая обычно расправлялась с восставшими матросами до этого. Восстание в Кронштадте 1 марта 1917 года было уже не восстанием против царя, который был где-то блокирован. Это была месть. Хотя и теперь было кому подобно генералу Адлербергу и генералу Самгину, одному из палачей 'Кровавого воскресенья', командовать марширующими по могилам и детским телам войсками. Оба садиста были ещё живы, генерал-адъютант Иванов был послан царём подавить восстание в столице, но большая часть кадровых лейб-гвардейских офицеров-дворян была убита Германской армией на войне в соответствии с планами операций русского Генерального штаба. Офицерство военного времени не из дворян, не старослужащие прапорщики, унтер-офицеры, кондукторы военного времени, уже не были верной опорой царизма, наоборот, его могильщиками.
  Открытое вооружённое восстание полков Петрограда за два дня до восстания в Кронштадте начал по сигналу заговорщиков лейб-гвардии Волынский запасной полк. Восстание в лейб-гвардии Волынском полку 27 февраля, печально известному именно своей жёсткой дисциплиной, а вовсе не вольницей, было странным только для тех, кто не знал об участии его старших офицеров в заговоре генералов Алексеева, Рузского и других, с 28 февраля блокировавших поезд Николая II в Малой Вишере и срывающих подход к столице верных царю войск под командованием генерал-адъютанта Иванова.
  Ничем ранее не примечательный, кроме мордобоя, лейб-гвардии унтер-офицер Кирпичников застрелил своего командира роты, вместо того, чтобы вести роту в очередной раз на осуществление режима военного положения и стрелять в толпу. Это был тот самый полк, офицеры которого во главе с лейб-гвардии Волынского полка полковником Трескиным одновременно с блокированием генералом Рузским царя, блокировали, фактически взяли под домашний арест в Петрограде в квартире князя Путятина на Миллионной улице великого князя Михаила, в пользу которого якобы собирался отрекаться Николай II.
  Всего за несколько дней до восстания, на Знаменской площади батальон лейб-гвардии Волынского полка в духе 'Кровавого воскресенья' открыл залповый огонь по демонстрантам: первая шеренга с колена, вторая стоя, по взмаху шашки своего штабс-капитана. Двумя залпами было убито на месте сорок человек и ранено впятеро большее число. По брусчатке кровь снова потекла ручьями. Затем неподалёку в дело вступили отряды жандармского корпуса. Зашумел грохот пулемета, пули которого ударили в стену ближайшего к толпе дома. Толпа на момент замерла, а затем неудержимо ринулась прочь, давя друг друга и бросаясь из стороны в сторону. Опять грохот. Вокруг лица, были искажены озлоблением и ужасом. Слабых давили со всех сторон. Опять выстрелы. Появились раненые и сбитые с ног. Слышны были мольбы, ругань и призыв к помощи. Но стрельба прекратилась, и часть толпы приблизилась к новому появившемуся оратору. Это был хилый, измождённый, очевидно, чахоточный молодой человек, который, задыхаясь, кричал хриплым голосом: 'Товарищи, надо защищаться на баррикадах! Наша возьмёт!', но кровь хлынула из его горла, и он как сноп свалился...
  Погода, к сожалению, продолжала быть прекрасной. В это же время лейб-гвардии полковник Кутепов, возглавив, по поручению Хабалова, сводный отряд, вывел роту лейб-гвардии Семёновского полка на Пантелеймоновскую улицу. Толпа сразу разбежалась. Кутепов приказал прапорщику Соловьёву в случае нового появления толпы, открыть по ней огонь. Услышав же со стороны полуроты лейб-гвардии Кексгольмского полка крики 'Не стреляй!' - Кутепов поспешил туда и увидел офицера, идущего по Литейному проспекту от Артиллерийских казарм и делающего 'кексгольмцам' знаки, чтобы они не стреляли. Заметив на груди офицера большой красный бант, Кутепов приказал открыть по нему огонь. Офицер после первых выстрелов сначала быстро побежал, но вскоре упал. В это время уже смеркалось. Прилегающие к району Адмиралтейства улицы были насыщены толпами рабочих. Верные кровавые псы самодержавия лейб-гвардейцы и жандармы низшего звена ничем себя ещё перед властью не скомпрометировали. И вдруг бунт лейб-гвардии Волынского полка против царя! Да ещё с убийством офицеров!
  Жандармы среднего звена уже к этому времени начали устанавливать на чердаках в центральной части столицы пулемёты. Самодержавие вполне могло себя защищать. Генерал-лейтенант Хабалов своё дело знал. Выпускник Михайловского артиллерийского училища, участник русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов, бывший военный губернатор Уральской области и наказной атаман Уральского казачьего войска, командующий войсками Петроградского военного округа, 24 февраля 1917 года царём передана вся полнота власти в столице. Что-то вроде сражения в Париже с буржуазной Парижской коммуной с разгромом артиллерией части города и расстрелом взятых в плен или разгрома Пресни в Москве в декабре 1905 года Хабалов в условиях военного времени вполне мог и готов был устроить. Но заговорщики не зря изолировали царя. Хабалов никаких приказов от него получить не мог. Командующие округами, фронтами, эскадрами, жандармским корпусом тоже. Наоборот, заговорщики, генерал-адъютант царя в чине генерал-лейтенанта Алексеев, разослали им телеграммы из Генштаба с предложением высказаться по отречению царя.
  Власти уже под таким напором заговорщиков перепугались, растерялись. Совет министров не знал, что делать. Военный министр Беляев занялся тем, что жёг бумаги, секретные планы, говорил, чтобы не досталось немцам. Собирался впустую Военный Совет под председательством великого князя Михаила Александровича в Зимнем дворце, потом в здании Адмиралтейства, двор которого служил местом сосредоточения правительственных войск. Государыня императрица неожиданно оказалась против каких-либо крутых мер и особенно против стрельбы по демонстрантам.
  Министр внутренних дел Российской империи Протопопов, входивший в число заговорщиков, шутил, смеялся. Переворот, вроде, шёл по плану. Речам министра удивлялись и офицеры, комментировали их не в пользу правительства. Хабалов оказался в изоляции.
  После выстрелов вдруг сделавшегося в таких условиях бесстрашным унтер-офицера Кирпичникова в дежурного офицера, перебив в казармах своих офицеров, батальон прославленного в боях лейб-гвардейского Волынского полка вышел на Литейный проспект Петрограда. Вместе с толпой дезертиров, уголовников и бастующих рабочих 'волынцы' начали погромы в городе с поджога здания суда.
  Затем рота лейб-гвардии Павловского полка отказалась идти на усмирение беспорядков, обстреляла конный дозор полиции: ранен городовой и две лошади убиты. Командир батальона лейб-гвардии полковник Экстен тяжело ранен в голову. Было холодно, но солнечно.
  Около 6 часов у Городской думы из толпы стали стрелять по полиции и по драгунам 9-го Запасного Кавалерийского полка. Офицер спешил драгун, дал по толпе залп. Несколько человек оказались убиты, несколько ранены. Толпа разбежалась.
  Всё это коренным образом отличалось от канонического 'паркетного' восстания гвардии на Сенатской площади в декабре 1825 года. Теперь начались восставшими массовые аресты в общественных организациях и политических партиях, грабежи и погромы магазинов, уничтожение архивов, всеобщая политическая стачка, аресты, убийства полицейских и жандармов на улицах...
  Оставались у царя ещё казаки. Но казаки объявили свои земли управляемыми ими самими за неимением более центральной власти. Теперь их целью было вернуться домой на Дон, Кубань и Терек, прихватив в России грабежом как можно больше добра. Многие казацкие семьи, проводив на фронт на годы большинство своих сыновей, которым должны были сами покупать лошадей, обмундирование и оружие, разорялись, стали бедняками. Они оказались в одном стане с безземельными приезжими мужиками-арендаторами не войскового сословия. Обедневшие казаки и сами арендовали земли у станиц, у состоятельных казаков. Платили за аренду немало - по несколько рублей за сотку в год. Иногородние платили ещё за разрешение на строительство домов и хозяйственных построек на войсковых землях. Платили за право пользования пастбищами, лесами и водой. Иногородняя и казачья беднота батрачила на состоятельных казаков как на бар. Деньги и жадность послужили расколу казачества.
  В бурлящем недовольством и саботажем из-за срыва заговорщиками поставок по железной дороге хлеба Петрограде, верные всегда царю 1-й, 4-й, 14-й Донские казачьи полки, даже Гвардейский казачий полк, так всегда охотно стрелявшие, рубившие и поровшие русских, польских, финских рабочих и крестьян, вдруг перестали быть верными воинской присяге. Перестали подчиняться командующему Петроградским военным округом генерал-лейтенанту Хабалову.
  Предали казаки своего царя-кормильца, что жаловал им земли на Дону за службу. Ещё до того, как лейб-гвардии унтер-офицер Кирпичников поднял бунт в своём полку, на Знаменской площади казак 1-го Донского казачьего полка зарубил шашкой полицейского и обратил в бегство полицейский отряд. Потом казаки вместе с толпой открыли тюрьму и выпустили уголовных преступников. Начались погромы полицейских участков.
  Вечером этого же дня царь указом распустил Государственную Думу, но депутаты не разъехались, а принялись за ещё более энергичную разрушительную деятельность, призывая казаков и лейб-гвардейцев к резне полицейских и жандармов, после чего создали Временный комитет Госдумы с правами правительства. Это при действующем-то царском правительстве и ещё не отрекшемся государе. Переворот стал открытым и вступил в решающую стадию. Теперь либо царь отречётся и разбежится его правительство, либо заговорщиков генералы Иванов и Хабалов предадут арестуют заговорщиков и предадут военно-полевому суду.
  В отличие от растерявшегося Хабалова генерал-адъютант в чине генерала от артиллерии Иванов был настроен решительно. Иванов был уверен в успехе карательной экспедиции, вспоминая свою роль усмирителя солдатских бунтов в Сибири, после войны с Японией и в Кронштадте.
  64-х летний старик генерал-адъютант в чине генерала артиллерии Иванов, сын штабс-капитана выслужившегося из солдат сверхсрочной службы был любимцем царя, тем самым псом, частью той самой опоры самодержавия, которая больше всего пугала заговорщиков. Потомственный военный. Блестящее военное образование и гигантский опыт. Окончил военную гимназию, Павловский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище. Участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Русско-японской войны 1904-1905 годов. Как командир армейского корпуса воевал под Ляояном, участвовал в кровавой и неудачной битве при Мукдене. Подавлял солдатские бунты в Сибири. В 1907 году как главный начальник Кронштадта и генерал-губернатор расстрелами и каторгой подавлял Кронштадский мятеж. Во время Первой мировой войны главнокомандующий армиями Юго-Западного Фронта. Одержал крупную победу в Галицийской битве, когда австро-венгерская армия потеряла 400 тысяч человек, в том числе 100 тысяч пленными, потери же русских войск составили 230 тысяч. Русские войска, в тот момент ещё располагавшие довоенными запасами снарядов, винтовок, сапог и обученными офицерами, заняли Галицию. В начале Варшавско-Ивангородской операции командовал всеми русским войсками, но передал Варшавское направление в состав фронта генерала Рузского, который сдал немцам Польшу. В ноябре провёл Краковскую операцию, которая развивалась вроде бы успешно, но приказ об отступлении, отданный Рузским, сорвал успех. В декабре войска Иванова в боях в Галиции и на Карпатских перевалах захватили 50 тысяч пленных.
  Весной 1916 года войска Иванова разбили две австро-венгерские армии, взяв в плен 70 тысяч человек, при общем количестве потерь противника в 800 тысяч и при колоссальных собственных потерях до 1,2 миллиона. Иванов просто забросал врага трупами. Ввиду таких огромных потерь наступление захлебнулось. В ходе последующего Горлицкого наступления германских и австро-венгерских войск Иванов потеряли ещё 500 тысяч человек, 350 орудий и оставил Галицию. Из всех потерь царской армии в 2,5 миллиона убитых к 1917 году, более половины убитых были на совести Иванова. Воистину кровавый генерал. После провалов был отозван в Ставку. За особую преданность состоял при царе. Был фаворитом Распутина. Тоже считал начальника Генштаба Алексеева и Рузского изменниками.
  Теперь Николай II, лишая себя единственно верных ему охранных частей, послал Иванова во главе Георгиевского батальона в Царское Село для обеспечения безопасности императорской фамилии, а затем, в качестве командующего Петроградским военным округом для командования войсками карателей, которые предполагалось перебросить с фронта до 3-го марта за три дня: четыре кавалерийских и четыре пехотных полка, усиленных пулемётными командами, что против 200-тысячной группы войск в Петрограде, впрочем, было изначально и явно недостаточно.
  Николай II неплохо играл в шахматы, внёс большой вклад в развитие шахматного спорта в России. В частности, в 1909 году на средства императора был проведён большой турнир памяти Чигорина, основоположника русской шахматной школы. Но когда дело дошло до реальной партии логики и нервов, император проявил себя полным неумехой. Послать ветхого старца Иванова с горстью хотя бы и георгиевских кавалеров против десятков тысяч вооружённых и доведённых до исступления мятежников было сущим безумием; это было равносильно попытке потушить извержение вулкана стаканом воды. Для водворения порядка по меньшей мере целая боевая дивизия с артиллерией.
  Алексеев же убедил царя, что несколько дисциплинированных и надёжных частей произведут в столице нужный психологический эффект, не проливая лишней крови, не прибегая к настоящим военным действиям. Уже вечером 28 февраля свершилось предостережение Распутина относительно Алексеева: Алексеев перестал быть по отношению к царю послушным исполнителем и взял на себя роль посредника между царём и заговорщиками из Госдумы.
  Алексеев, сказавшийся больным с высокой температурой, под влиянием Родзянко сделал всё, чтобы верные царю силы не добрались до столицы. Отбыв из Могилёва 28 февраля отряд Иванова: Георгиевский батальон и рота Собственного Его Императорского Величества полка,
  достиг со значительным опозданием 1 марта станции Дно, где Иванов объявил, не добравшись ещё до Петрограда, что меняет Хабалова как командующего столичным военным округом, чем окончательно дезорганизовал последние очаги порядка в столице. Добравшись далее до Царского Села, Иванов узнал, что только Тарутинский полк, прибыл пока ещё на станцию Александровская. Войска растянулись в эшелонах между Двинском, Полоцком и Лугой. Некоторые пехотные части карателей были остановлены и разоружены в Луге местным революционным комитетом. Попытка создать в районе Царского Села группировку войск сорвалась.
  Организованная изоляция царя, Иванова и Хабалова привела к тому, что через два дня после начала мятежа в распоряжении Хабалова в здании Главного Адмиралтейства, остались всего четыре гвардейских роты, пять эскадронов и сотен, две батареи. Прочие войска перешли на сторону заговорщиков или, по соглашению с ними, стали нейтральными. Артиллерия оказалась революционизирована...
  Солдаты и толпы погромщиков и выпущенных из тюрем уголовников бродили по городу, грабя квартиры, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров. Всюду лозунг - бросать работу и на Невский. Все вокзалы оказались во власти заговорщиков и революционизированных толп. Телефон в правительственных учреждениях и воинских частях шведской компанией был отключён по сигналу английской миссии, действующей в сговоре с заговорщиками. Продовольствия в распоряжении Хабалова не было, хотя в городе было в частных руках почти 5 600 000 пудов муки, но заговорщики блокировали её отпуск.
  Иванова ночью вызвала императрица Александра Фёдоровна. Она желала узнать, где её муж, потому что по телефону не могла ничего узнать. Тут Иванов получил телеграмму заговорщика Алексеева с предложением 'изменить тактику'. Он хотел остановить решительные действия по вооружённому подавлению мятежа и лгал, что события в Петрограде успокоились, войска, примкнув к Временному правительству Родзянки в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство заявляет о незыблемости монархического начала России, ждёт с нетерпением приезда Его Величества, чтобы представить ему это пожелание народа. Лжецы.
  От императрицы Иванов получил приказ отвести войска в Вырицу, чтобы избежать столкновения Георгиевского батальона с частями революционного гарнизона и разоружить 'георгиевцев' . Императрица не Александр Македонский. Но что было делать цепному псу самодержавия? Он подчинился. Боявшаяся за собственную жизнь больше, чем за судьбу державы страны немка отняла последний шанс для борьбы с заговором. В итоге, к вечеру 1 марта в Петрограде уже вовсю хозяйничало самоназначенное Временное правительство. Оно вело аресты, выпускала приказы, рассылала комиссаров, распоряжалось финансами и продовольствием. Иванов же из-за саботажа не железной дороге, члены правления которой были в числе заговорщиков, Георгиевскому батальон Иванова не удалось соединился ни с одним из выделенных полков.
  Утром 2 марта Иванов должен был получить телеграмму от Николая II, который под воздействием уговоров Рузского приказал отменить карательный поход. Иванов с эшелоном после этого направился бы на станцию Александровскую, как он задумал раньше, где находился Тарутинский полк, но его эшелон непременно загнали бы в тупик, а ему вручили телеграмму от какого-нибудь комиссара Временного комитета Госдумы Бубликова с угрозой артиллерийского обстрела в случае каких-либо дальнейших действий. Иванов сдался бы во который раз, а вечером Рузский сообщил бы ему, что он снят царём с должности командующего Петроградским военным округом. Переворот таким образом был бы обеспечен полностью. Оставалось ещё решить проблему царя. Но не всё сразу.
  От места этих кровавых, историческо-истерических событий, кровавого шабаша государственного переворота, Кронштадт и перепуганное семейство Вивановых-Штраухов, мечтающих о побеге в российскую Финляндию, отделяло всего несколько километров по льду Финского залива. Трудно было себе представить, чтобы Кронштадт избежал подобной же анархии, имея такой изначально ненадёжный контингент...
  Эх, ротмистр Штраух, ротмистр Штраух...
  
  Глава 4. Опоздавшая революция и стылая прорубь
  
  Вице-адмирал фон Вирен, этнический немец, главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта, командир военных портов на Балтийском театре, которому выдалось командовать Кронштадтом в те роковые дни начала марта 1917 года, как и все генералы старой закалки был славен на флоте своей звериной жестокостью к русским подчинённым. Недалеко от него ушёл вице-адмирал Курош, прилучивший известность своей жестокостью при подавлении революционных выступлений моряков, всего за несколько дней до переворота назначенный комендантом крепости. До этого времени сама крепость числилась в военном ведомстве.
  Матросы дали фон Вирену кличку 'Дракон'. Фон Вирен и впрямь своей резкой в движениях тощей фигурой, длинным усатым лицом с неподвижными глазами навыкате и садизмом чём-то напоминал рептилию.
  Начинал 'Дракон' служить во времена, когда избиения матросов до смерти при прогоне через строй и прочие изуверства были рутиной. Фон Вирен был и участником позорно проигранной русско-японской войны 1904 - 1905 годов, и сдачи за миллион долларов японцам русской морской крепости Порт-Артур царским генералом Стесселем, этническим прибалтийским немцем.
  Генерал Стессель сдал крепость Порт-Артур на невыгодных и унизительных для России условиях вопреки мнению военного совета, не исчерпав всех доступных средств к обороне. Сдав крепость врагу, Стессель не разделил участь русского гарнизона, не пошёл с ним в плен, а отправился спокойно в царскую столицу, получив от японцев свои Иудины сребреники. До этого Стессель как начальник Квантунского укреплённого района без боя сдал тем же японцам порт Дальний. Не разрушил портовые сооружения, ни вывез снаряжение. В руки японцев попали нетронутыми склады, электростанция, железнодорожные мастерские, большое количество рельсов, подвижного состава, запасы угля и 50 грузовых судов. Через Дальний в течение войны японцы направляли для своих войск в Маньчжурии пополнения, вооружение, боеприпасы и продовольствие. Здесь базировались японские миноносцы. Всё это непосредственным образом повлияло на исход войны.
  Участник той позорной войны адмирал царского флота фон Вирен был жесток до садизма к русским матросам на кораблях, которыми командовал, затем в Кронштадте и в подвластных ему военных портах Балтики. Немец зачастую останавливал свою пролётку, заметив у проходящего молодого русского матроса или солдата непорядок в одежде или поведении, брал кнут у кучера и избивал человека до полусмерти. В неотапливаемый зимой кронштадтский карцер гауптвахты фон Вирен помещал людей на многие сутки, доводя до неизлечимых заболеваний: радикулита, воспаления почек, печёночной недостаточности, простатита, до смерти от переохлаждения, следующих гриппа и пневмонии. Ещё была у фон Вирена пытка: ставить матросов по стойке смирно с винтовкой и грузом в 20 - 30 килограмм на несколько часов зимой или в жару.
  Вчера, в ночь на 1 марта, матросы, до которых дошли слухи о восстании в Петрограде и скором отречении царя, расправились с ненавистным Робертом фон Виреном. До этого Кронштадт на фоне организованных заговорщиками волнений выгорел спокойной бухтой среди бушующего океана. 23 февраля, в самый первый день выступления петроградских рабочих, в Кронштадт приехал морской министр Григорович и на другой день произвёл смотр. 26-го и 27-го февраля в Кронштадт из газет пришли 'Правительственный вестник', 'Русский инвалид', 'Земщина' и 'Свет'. В местных газетах в эти дни о событиях в столице не печаталось ничего. 26-го февраля в Петрограде началась стрельба, затем восстали войска. 28-го о своей власти заявили заговорщики, создав Временный комитет Государственной думы. В тот же день уже с рассвета десятки тысяч отпечатанных заранее всяких воззваний летели из автомобилей на тротуары Петрограда. На улицах появились военные автомобили с плакатами 'Да здравствует демократическая республика!'. К Петрограду стали стягиваться войска, революционизированные и верные Хабалову. Стрельба, толпы, пожары, митинги, музыка, красные флаги.
  Солдаты и матросы в Кронштадте знали об этом только через так называемый 'Солдатский вестник' - устную передачу между солдатами слухов и сплетен. У той же день 28 февраля в Кронштадте забастовали портовые рабочие, но с экономическими требованиями. На митинг прибыл главный адмирал фон Вирен. Рабочие разошлись. Вот и всё, вроде бы...
  Вдруг поздним чёрным и морозным вечером того же дня на улицу с оружием вышел один из пехотных полков. К нему стали присоединились другие части. Будто плотину прорвало. Весь состав полиции был арестован. Полиция сдалась без сопротивления. В морских частях и на судах начались убийства и насилия. Поднялась стрельба, на улице. Были осаждены и не сдавались юнкера Морского инженерного училища. Всё смешалось. Одни солдаты бегали по городу в одиночку, не зная, от кого и куда бегут, другие собирались в толпы. Один полк при первых выстрелах от страху упал и пополз на брюхе в разные стороны. Людьми вдруг овладели и животный страх, животная ярость, злоба.
  После митинга на Якорной площади, главная колонна восставших, прошествовав по городу, разошлась по кораблям и частям, группа вооружённых винтовкам матросов направилась к дому губернатора. Часть матросов, при этом все трезвые, вошли в квартиру фон Вирена, где затаилась старуха-жена фон Вирена. Прислуга разбежалась или заявила о нейтралитете. Старая ведьма фон Вирен лежала на кровати и еле дышала от страха. На вопросы не отвечала, только что-то стонала.
  Адмирала нашли в кабинете. Он спешно собирался куда-то. Отобрали пистолет 'Браунинг', кортик, сняли шинель. Под ней был сюртук с адмиральскими погонами и всеми орденами. Фон Вирен скомандовал в своём обычном приказном тоне:
  - Смирно!
  Матросы засмеялись, заржали как лошади. Адмирал обратился к ближайшему старому матросу хрипло, с чуть заметным немецким акцентом:
  - Что я сделал?
  Матрос вместо ответа сильно кулаком наотмашь ударил фон Вирена по усатому лицу и ответил:
  - Ты ещё сволочь спрашиваешь, что ты сделал матросам!
  Матросы разом зашумели, хотели тут же адмирала убить, но возникло мнение вести пленника на Якорную площадь, судить и казнить его там прилюдно. Когда фон Вирена вели на Якорную площадь, многие матросы, оказавшиеся рядом, били его.
  Пришли на огромную Якорную площадь, вымощенную чугунными шашками, отчего шум возбуждённой многотысячной толпы был особенно гулким. В Кронштадте было вымощено чугуном более трёх километров улиц и дорог. Казне, видимо, в России денег больше не на что было тратить. Дул ледяной ветер. Мела позёмка. Здесь перед собором уже свершились только что несколько казней мучителей. Окружающие площадь овраги были кстати для того, чтобы туда сбрасывать трупы.
  Якорная площадь, по-другому Разводный плац или Разводная площадка между Екатерининской улицей, Обводным каналом, техническим оврагом Петровского дока, стеной кронштадтского адмиралтейства, Кронштадтским Морским собором, была центральной площадью Кронштадта. Со стороны Екатерининской улицы на Якорную площадь вёл мост через Обводный канал. Через овраг Петровского дока пешеходный Макаровский мост. Был ещё здесь Верхний Доковый мост.
  Морской собор тускло отблёскивал медными куполами и золочёными крестами с 75-метровой высоты, видными в ясную погоду с любого берега Финского залива. Четыре года назад этот новый Собор освятили в присутствии Николая II, его семьи, хотя роспись купола и работы в нижнем храме не были завершены. Теперь на площади толпа восставших обсуждала приказы и постановления кронштадтских полковых комитетов, крепостных и пехотных полков, делегатов рот. Кроме нижних чинов здесь были даже некоторые ротные командиры с красными бантами на шинелях, кондукторы в ранге прапорщика, кондукторы в чине старшего унтер-офицера. Верховодил сходом гарнизона Кронштадта от вдруг возникшего 'Народного движения' анархист Ханох и отдельные члены Революционного комитета крепости.
  Толпа только что одобрила постановление перезахоронить на площади в братской могиле тела погибших и расстрелянных во время кронштадтского восстания 1905 года и шестерых матросов, убитых сегодня при расправах над морскими офицерами и юнкерами. Фон Вирена решили по предложению анархистов казнить мучительно, не расстреливать, а кидать на штыки.
  Около памятника русскому флотоводцу, океанографу, полярному исследователю, кораблестроителю Макарову справа от входа в Собор поставили 5 винтовок с примкнутыми штыками пирамидой. Бронзовый Макаров, стоя на краю огромной 160-тонной гранитной скалы в окружении морской волны, очертаниями напоминавшей японского дракона - символа гибели Макарова на броненосце 'Петропавловск' в 1904 году при обороне Порт-Артура от японцев, как бы укорял фон Вирена, одного из виновников позорного поражения, указывал рукой на восток: 'Помни войну'. Таким была надпись на памятнике. На трёх других сторонах были барельефы с эпизодами жизни адмирала.
  Сама скала, на которой стоял памятник, как бы притягивала несчастья. Изначально она предназначалась для памятника убитому заговорщиками и собственным сыном императору Павлу I, но баржа, на которой скалу везли из Выборга в Санкт-Петербург, затонула в Выборгском заливе. Пролежала на дне скала более века, пока в 1911 году по приказу Николая II её не подняли, освятили и использовали для пьедестала. Теперь у скалы шли казни адмиралов и генералов Николая II.
  - Кончай его, братва! - крикнул тщедушный анархист Ханох лающим от простуды хриплым голосом. Центральный комитет 'Народного движения' города Кронштадта принял такое решение!
  Матросы подхватили своего врага фон Вирена, подбросили в воздух над штыками:
  - Как тебе твой лютеранский бой пошлёт!
  Фон Вирен с хрустом и воплем упал на штыки. Так повторили с ним несколько раз, всё время поправляя пирамиду из винтовок. Потом уже полумёртвого от болевого шока и потери крови фон Вирена добили несколькими выстрелами в голову из револьвера Нагана. Тело убитого 'Дракона' бросили в овраг, где уже валялось несколько трупов.
  Сегодня матросы по решения своего схода расстреляли и командира 1-го Кронштадтского флотского экипажа генерал-майора флота Стронского, участника бесславной капитуляции Порт-Артура, ещё одного 'дракона', не обладавшего ни энергией, ни смелостью, нужной настоящему флотскому командиру, но обладавшего потомственной ненавистью к простому народу и склонностью к садизму. Сначала на плечи генералу во дворе казармы на Павловской матросы взвалили связку с кирпичами, дали в руки винтовку и приказали:
  - Теперь стой два часа, как ты ставил нас!
  Некоторое время генерал стоял, потом упал. В гробовой тишина его облили холодной водой, подняли, опять заставили стоять, как раньше он делал это с матросами. После холодного 'душа' пожилой адмирал видимо потерял дар речи, молчал и дрожал. Стоять не мог. Чёрный юмор закончится. Матросы тут же во дворе экипажа его расстреляли. Труп на санках свезли на Якорную площадь, показали толпе и бросили в овраг, где уже валялись 15 трупов других 'драконов'.
  Многие офицеры умирали мужественно. Смерть адмирала Бутакова поразила матросов. Он шёл на казнь с поднятой головой и так стоял. Один матрос бросился срывать с него погоны. 'Прочь, - закричал адмирал, - не ты мне эти орлы дал, и не тебе срывать!' Как настоящий моряк умер.
  На кораблях тоже убивали. Убитых и недобитых спускали под лёд. Когда солдаты уже стали сходиться в казармы, в них проникали матросы и подстрекали к расправе с офицерами. Но в сухопутных частях убийств было мало. В некоторых заявляли матросам, что не выдадут офицеров. Не пускали матросов, помогали своим пехотным офицерам укрыться.
  Председатель всекронштадтского 'Народного движения' студент Ханох запретил хоронить казнённых до особого распоряжения. Переворот и возникшая после этого русская революция с анархией начались из-за большой крови, свершились с большой кровью и не принести ещё большую кровь просто не могли.
  - Минёры, сюда давай! Хватай гадов! - тем временем сказал выделившийся из многотысячной толпы здоровенный матрос с пистолетом 'Браунинг' в руке, указывая на остановившуюся в испуге семью Вивановых-Штраухов и их слуг. - Ну-ка, кто тут у нас попался?
  Не успел Василий выдохнуть, как семью и слуг окружили десятка полтора угрюмых матросов минной роты. Матросы были вооружены винтовками, обнажёнными офицерскими шашками, кортиками. Только двое юнг, почти мальчиков, были безоружны. За спинами нападающих горели на столбах мигающие газовые фонари и пляшущие факелы толпы, ведущей на расправу генерала. Из-за этого освещения в контражуре матросы-минёры, казалось, стояли как единая непреодолимая чёрная зловещая стена.
  Двое матросов сильными руками схватили Штрауха за запястья повыше белых лайковых перчаток и стали заворачивать ему за руки спину. Один из них, приставив тускло блеснувшую шашку к груди Василия, ухмыльнулся и произнёс:
  - Ну, что, буржуйчик, манто, пальто... Говори, белая кость, признаёшь ты власть Временного правительства Родзянко, князя Львова и Сашки Керенского или нет?
  - Васечка! - закричала и рванулась было к сыну Маргарита Павловна.
  Договорить она не успела. Кто-то из матросов со всего размаху ударил её по лицу раскрытой ладонью. Маргарита Павловна охнула, потеряла равновесие и неловко упала на грязь и снег, отчего её юбки сбились к коленям, а меховая шапочка и горжетка отлетели в стороны.
  - Всё дадут нам панталончики за конфетки, да лимончики... - произнёс будто пьяный голос из темноты.
  Послышались отвратительные смешки, похабные замечания. Матросы явно не собирались останавливаться на достигнутом. Разнузданные мысли и выражения заходили всё дальше. Василий дёрнулся было в сторону матери, но острие шашки так вдавилось ему между рёбер, что от боли почернело в глазах. По телу под одеждой потекло что-то липкое и горячее.
  - Не надо, Кузьмич, ты же его зарежешь так! - сказал юнга. - Что он тебе сделал?
  Через мутные, пляшущие красно-жёлтые звёздочки перед глазами, Василий увидел, как сестра Анна бросается к матери и пытается её поднять на ноги.
  Скользят предательски по узорной чугунной шашке мощения улицы и разъезжаются её сапожки.
  - Не смейте бить женщину! Отпустите юношу! - стараясь сдержать ненависть и говорить твёрдо, сказал Штраух, сделав попытку вырваться. - Мы были в гостях, едем обратно в Петроград.
  Вырывающегося Штрауха, согнув его почти пополам за вывернутые за спину руки, матросы начали бить кулаками, рукоятями шашек и кортиков по голове, по затылку и по спине.
  - Оставьте нас в покое, хамы! - закричал Штраух уже зло, потеряв всякий страх. - Давай хоть до смерти, но один на один, кто не трус! Любым оружием!
  На кулаках!
  Но никто на его рыцарский и джентльменский вызов не откликнулся. Распахнув на Штраухе пальто в поисках оружия, матросы обнаружили под ним ярко-голубой мундир жандарма. Мундир был сшит на заказ в Париже и был Штраухом любим как произведение искусств. По карманам ротмистра были распаханы пачки светло-коричневых 100-рублёвок из сумм 'на непредвиденные расходы', прихваченное Штраухом для бегства в российскую Финляндию.
  Матросы взревели от ярости. Пачки денег мгновенно исчезли в темноте. С ротмистра стали срывать пальто и мундир.
  - Братцы, царского пса-жандарма нашли! Айда сюда! - закричали нападавшие радостно, словно это оправдывает избиение женщин, подростка и любые предстоящие злодеяния. - Не уйти теперь царским сатрапам от народного гнева и суда революции!
  Сказать, что царских жандармов народы Российской империи не любили, значило ничего не сказать. Сперва при Павле I элитная воинская кавалерийская часть по типу кирасир лейб-гвардии Конного полка, затем при Александре I конные жандармы внутренней стражи в Петербурге и Москве, а также в портовых городах: Одессе, Таганроге и Феодосии как силы для борьбы с бандитизмом. Потом при Николае I сотрудники III отделения Императорской канцелярии для тайного сбора сведений и выработки решений для доклада императору о жизни всех слоёв общества, наблюдение за хозяйственной, политической и личной жизнью всех слоев от высших вельмож до простых крестьянских общин, органов власти, людях, состоящих под надзором полиции; высылка, размещение подозрительных и вредных власти людей; постановления и распоряжения об иностранцах; сбор сведений за границей, вопросы тайных обществ, заговоров, сект, общественного мнения, надзор за прессой, культурной жизнью, литераторами; осведомительная агентура, вскрытие почтовой переписки, вопросы коррупции, злоупотреблений, вплоть до контроля за производимой для армии амуниции, борьба с беглыми крестьянами, бродягами, раскольниками церкви. Без жандармов не обходилось ни одно расследование крестьянских волнений, убийств доведёнными до отчаяния крепостными своих помещиков. Всё, что приходило к жандармам и исходило от них, - всё было 'секретно' или 'совершенно секретно'.
  III отделение дополнило репрессивную машину самодержавия и систему насилия над народом, и без того пронизывающую каждый элемент государственного и хозяйственного управления тайными способами и приёмами сбора информации и тайными операциями. Офицеры III отделения и их агенты действовали по всей стране и за рубежом.
  Исполнительной и вооружённой силой III отделения для проведения его мероприятий при охране, арестах и других специфических действиях явился корпус жандармов. Империя для жандармов была разделена на округа, в которые входило до десяти губерний. Каждый из округов возглавлял генерал с полномочиями командира дивизии. Он мог, к примеру, своим решением как и губернатор, выслать человека на поселение в Сибирь, назначить тюремный срок, телесные наказания. Округа делились на отделения по несколько губерний. Возглавляли отделения полковники. В каждую губернию назначался жандармский штаб-офицер от майора до полковника. Как силовой инструмент штаб-офицер имел губернскую команду жандармов под командованием жандармского поручик или штабс-капитана.
  Штаб-офицер обязан был знать, систематизировать, анализировать и докладывать наверх в штаб корпуса для принятия решений все новости, сплетни, интриги, народную молву, иметь представление о настроениях крестьян, рабочих.
  С 1880 года губернские жандармские управления из подчинения штабу корпуса жандармов перешли в подчинение Департамента полиции Министерства внутренних дел, ставшего центральным органом политического надзора и сыска помимо общей полиции. Была организована Охранка - Отделение по охране общественной безопасности и порядка в городе Москве для 13 губерний. Руководителями и вдохновителями Охранки, заведующими различными отделами стали офицеры-жандармы, отличившиеся по службе способные и умные инквизиторы, выказавшие особое рвение, почти всегда с высшим образованием, развитые, интеллигенты полиции, всегда либералы и радикалы, считающие, правда, что Россия не созрела для реформ.
  В корпус могли переводиться офицеры всех родов войск, состоящие на действительной службе, в запасе или отставке, которые прослужили в офицерских чинах в строю не менее трёх лет и имеющие возраст от 24 до 33 лет, не выше капитана или ротмистра армии. Исключением из этого правила были Петербургский, Московский и Варшавский жандармские кавалерийские дивизионы, в которые принимались офицеры кавалерии, прослужившие в строю не менее двух лет.
  Жандармерия собирала о кандидате наиподробнейшие сведения. На службу в корпус не допускались офицеры, имеющие дисциплинарные взыскания по суду и следствию, имеющие казенные или частные долги, поляки, евреи, в том числе крещёные, католики или женатые на католичках.
  Будущие жандармы проходили особые курсы, слушали лекции, изучали историю революционного движения и партий в России по источникам, доступным только им, изучали революционное движение по особым источникам, книгам, издаваемым Департаментом полиции, книгам жандармских генералов и полковников. В 1902-1903 годах новобранцев даже обучали на специальных курсах восточные единоборства джиу-джитсу.
  Жандармов готовили на специальных курсах в Петербурге, куда прибывали офицеры армии и флота, прошедшие тщательный отбор и выдержавшие предварительные испытания. Лекторы читали уголовное право, курс по производству дознаний и расследованию политических преступлений, железнодорожный устав, лекции по программам политических партий, их истории. Курсантов знакомили с техникой фотографии, дактилоскопии и другими навыками, которые могли пригодиться офицеру розыска. Имелись практические курсы по владению оружием, приёмам самозащиты. После выпускного экзамена окончившие курсы указом царя переводились на службу в корпус и получали назначение в различные жандармские управления и армейские части.
  К концу 1916 года в корпусе жандармов состоял из Главного управления - штаба, 75 губернских жандармских управлений, 30 уездных жандармских управлений Привислинского края, 33 жандармско-полицейских управлений железных дорог с 321 отделением в городах и на крупных станциях, 19 крепостных, двух портовых жандармских команд, трёх дивизионов, одной городской и двух пеших команд, 27 строевых частей. Всего 16 тысяч вахмистров, унтер-офицеров и рядовых, почти 1000 офицеров, генералов и государственных чиновников. Жандармы имели свою военную форму, были вооружены револьверами и шашками. Жандармские дивизионы и сельская конно-полицейская стража, подчиняющаяся жандармам, имела винтовки.
  Жандармские Управления, взаимодействующие с Охранкой, размещались в губернских городах, крупных уездных центрах. Они занимались
  дознанием, следствием по политическим вопросам, отслеживали приготовления к стачкам, восстаниям, печатание преступных изданий в подпольных типографиях, собрания членов революционных организаций, другие противозаконные акции, занимались охраной железных дорог. Охранка внедряла своих агентов в потенциально опасные круги, действовала на опережение, изучала возможных противников. Занимались политикой, чек прессу дискредитировали возможных противников, внимательно изучали печатную литературу, использовали доносы и слухи, вскрывали переписку наружное, вели наружное наблюдение, вербовали агентуру, тайно проводили аресты, обыски, допросы.
  Человеку, не сведущему в хитросплетениях царской власти, непросто было бы разобраться, в чём состоит различие между Охранным отделением и Губернским жандармским управлением. Формально первому надлежало заниматься розыском политических преступников, а второму - дознанием, но в секретных расследованиях розыск от дознания неотделим и обе структуры делали одну и ту же работу: истребляли революционную язву всеми предусмотренными и непредусмотренными законом способами. Путаницы было не избежать. Путаница усугублялась тем, что руководящие чины Охранного отделения нередко числились по Жандармскому корпусу, а в жандармских управлениях служили статские чиновники, вышедшие из Департамента полиции. Зато структуры конкурировали друг с другом и следили за конкурентами.
  Охранка поставила дело борьбы с крамолой на научную основу. Данные поступали от многочисленной и хорошо оплачиваемой агентуры в стране и за границей. Революционное движение, его различные общества, ответвления изучались, на учёт брались все люди, оказавшиеся по разным причинам в поле зрения. Были созданы огромные картотеки на граждан, собирались коллекции бомб, листовок.
  Не только губернаторы и сенат, даже прокуратура не имела контролирующей власти над жандармским корпусом, связанным через Департамент полиции с Министерством внутренних дел. Жандармские начальники купались в деньгах и роскоши. Жалование жандарма значительно превышало армейское. Кроме того, среди жандармских начальников, имеющих громадную власть над обычными людьми, процветало казнокрадство и коррупция. Помимо этого, и огромных средств по смете Министерства внутренних дел на содержание жандармов губернским жандармским управлениям выделялись ещё дополнительные деньги на 'чрезвычайные издержки' из внутриведомственных фондов. Имелись также суммы, не подлежащие оглашению и ревизии, не входившие в статьи бюджета. Отчетность по 'секретным расходам' представлялась только царю. Со времени революции 1905 - 1907 годов 'не подлежащие оглашению' и расходующиеся 'безотчётно' деньги на агентурные и иные расходы пополнялись из специального ежегодного 10-миллионного фонда правительства. 3,5 миллиона рублей шли через секретную смету расходов Министерства внутренних дел.
  Жандармский корпус кровавых палачей и псов самодержавия канул в Лету, защищая богатей от справедливого гнева угнетённого простого народа, не выполнив своего долга перед царём и отечеством - царь был неизвестно где, фактически свергнут заговорщиками-компрадорами, деятельность которых Жандармский корпус и должен был предотвратить.
  Глава Министерства внутренних дел Протопопов, на кого замыкалось руководство Жандармского корпуса, сам выходец из Думы, ближайший идейный соратник и личный друг главных заговорщиков, сам был в числе участников государственного переворота. Он саботировал борьбу с переворотом и стал основной причиной победы заговора в Петрограде. Протопопову была прекрасно известна работа деятелей и членов Думы по подготовке переворота. Он не только не принимал никаких мер, но и скрывал все от царя. Назначенный на критически ответственный пост по рекомендации английского короля Георга IV, приходящегося Николаю II двоюродным братом, Протопопов, принадлежа в Думе к левым партиям, знал не только общую картину думского революционного заговора, но все извилистые тропинки, какие вели к свержению Престола и Династии.
  Начальник Петроградского Охранного отделения Глобачёв с большим трудом добился у Протопопова разрешения на арест некоторых коррупционеров из группы Центрального военно-промышленного комитета в январе 1917 года, нити от которых вели к Родзянко, Гучкову, Львову и их подельникам по расхищению бюджетных средств. Арестованные развязали в Охранке языки. Это заставили заговорщиков действовать немедленно.
  Утром 27 февраля Протопопов послал в Госдуму высочайший указ Николая II о роспуске Госдумы, который думцы и не думали выполнять. Но царь имел на это право по закону, но IV Дума оказалась уже не легитимной. Все её действия уже были действиями самозванцев, называющих себя Думой IV созыва. Днем 27 февраля Протопопов ещё участвовал в заседании Совета министров, которое проходило на квартире Голицына. 28 февраля в 23 часа 15 минут Протопопов добровольно явился в Таврический дворец, сдался заговорщикам и был допрошен Керенским, обезглавив таким образом полицию, жандармский корпус и стражу. Эта весть как гром среди ясного неба поразила в самое сердце верных царю и государству Российскому людей: 'Глава Министерства внутренних дел сам сдался мятежниками!' Вся система защиты самодержавия рухнула. Хабалов остался один на один с заговорщиками. 'Солдатский вестник' передал эту новость в Кронштадт со скоростью саней, скользящих по льду. В ночь на 1 марта Протопопова переправили под офицерской охраной в Петропавловскую крепость, а Кронштадтская крепость, не встречая больше сопротивления полиции и жандармов, восстала.
  Масса жандармских начальников как и Протопопов собираясь, несмотря на разрушение их страны, служить новым господам компрадорским капиталистам в разведывательных, контрразведывательных органах, по прежнему топя в крови постой народ...
  Матросы после избиения повалили жандармского ротмистра на грязные чугунные решётки кронштадтской мостовой. Скрутили ему за спиной руки пеньковой верёвкой от рассыпанной поклажи. Штраух даже представить себе не мог, что этому он напрямую обязан предательству Протопопова.
  - Тащи их всех, братва, на лёд! Пришвартуем навечно годов! Кончай семейку жандармов-кровопийц! - крикнул матрос с шашкой, прекратив вдавливать острие в живот Василию, и ударил юношу гуськом рукоятки в висок. - Пришвартуем годов! Да здравствует революция!
  Кровь из-под рассечённой кожи хлынула ручьём за воротник Василию. Юноша упал. Его ударили чем-то несколько раз. Похоже, что ногами. Боль уже почти не чувствовалась, только страх и онемение. Руки вывернули за спину до хруста и связали.
  Под улюлюканье, свист и мерзкие шутки, его и отчима, уже не стоящих на ногах, минёры поволокли через идущую навстречу толпу в сторону казарм полуэкипажа, к северо-восточной окраине Кронштадта. Потом криками, тычками и ударами заставили пленников идти самих. За пленными мужчинами, толкая в спины, матросы гнали мать и старшую сестру Василия. Кто-то то и дело со смехом приставлял к горлу Василия на ходу офицерский кортик, что могло легко привести к пробитию трохеи. Ротмистр продолжал что-то угрожающее хрипеть. Но что он теперь мог? Его постоянно били со всех сторон. Белая сорочка разорвалась и висела лохмотьями, брюки разъехались по всем швам и чудом ещё держались...
  Перед тем, как двинуться в этот скорбный путь, может быть последний, служанка Клава, в отличие от исчезнувшего куда-то старика Ильи, протиснулась к Маргарите Павловне. Не обращая внимания на ругань матросов, она попыталась со слезами на глазах на лету поймать и поцеловать её руку в некогда белой, а теперь перепачканной грязью перчатке. Немногие уловили в этой сцене явный библейский мотив. Только один пожилой матрос, видимо из сверхсрочнослужащих, сказал:
  - Вот чистая душа барыню на Голгофу провожает...
  - Барыня, да что же это? - сказала Клавдия. - Да как же это так?
  - Прочь отсель, господская подстилка! - рявкнул на неё матрос с перекошенным от злости лицом.
  Этот матрос был не из кронштадтских. На его бескозырке блеснуло слово 'Севастополь'. Затем матрос с линкора 'Севастополь' взял свою винтовку двумя руками так, что она оказалась поперек туловища и толкнул Клаву винтовкой на фонарный столб. Пожилая женщина ударилась о чугунный столб всем телом, неловко упала кулём на скользкие от мороза чугунные решётки мостовой и горько разрыдалась. Её мир тоже рухнул сегодня в преисподнюю.
  - Прочь, старуха. Не то юбку на голову завяжу, да так и пущу всему Кронштадту на потеху! - уже через плечо крикнул матрос.
  Все окна в длинном здании казарм, где размещался Кронштадтский флотский полуэкипаж Балтийского флота теперь были ярко освещены. Оттуда слышались крики, звуки гармошки. Всё так же невозмутимо, словно не было и в помине этой Варфоломеевской ночи в Кронштадте, время от времени продолжали бить малиновым звоном часы Андреевского собора. Всё так же ровно сиял огонь Толбухинского маяка. Со стороны квартала Губернских домов слышалась интенсивная винтовочная стрельба. Видимо, не все части гарнизона были согласны с эсерами и анархистами, не все подчинились 'Народному движению' анархиста Ханоха, не все офицеры готовы были покорно положить голову на плаху. Иногда вступали в дело пулемёты, рявкало трёхдюймовое орудие. Дребезжали стёкла. Грохот выстрелов летал по чёрному небу вместе с птицами между скользящими по низким облакам лучами прожекторов вмёрзших в лёд русских военных кораблей...
  Между казармой полуэкипажа и дровяными сараями во тьме на другом берегу Финского залива и Маркизовой лужи показались смутные, призрачно дрожащие огоньки Ораниенбаума. Там была свобода, недостижимая теперь для несчастных пленников. Оттуда также доносились звуки стрельбы. Может быть, с той стороны на огни Кронштадта тоже смотрели сейчас несчастные, напрасно думая, что здесь они могли бы спастись.
  Тут, на самой окраине крепости, обращённой в сторону Петрограда, было абсолютно безлюдно. Короткая тропинка, петляя между дровяными сараями, перевёрнутыми лодками, занесёнными снегом, выводила толпу и её жертвы прямо к кромке льда залива.
  - Минёры Кронштадта в 1905 году восставали, в 1906 году восставали. Расстреливали нас, ссылали нас, а разогнать нас не могли посметь генералы! Потому как некому против немца было бы мины на заливе ставить... Тут знания нужны... А что ж тогда за скотов-то держали нас, измывались и гнильём кормили? Я же сам всему свидетель! Ну вот и швартовка гадам подошла... - со злорадством в голосе произнёс один из матросов сиплым голосом сифилитика. - Давай-ка, Сёмка, к полынье их тащи! Тут, кажись, рубили ночью для набора воды для.
  Сифилис - страшная болезнь, мучительная, смертельная: поражения кожи, язвы, слизистых оболочек, печени, почек, нервной системы, костей, инсульт, паралич, головные боли, выпадение волос, бессонница и судорожные припадки, изменения личности и поведения...
  Считается, что сифилис появился в России на десятилетия позже, чем в Европе, на Ближнем востоке и в Азии. Впервые его обнаружили на границе России в 1493 году в польском Кракове у женщины, приехавшей из Рима и распространился на украинские и литовские земли, входившие в состав Польши. После воссоединения Украины с Россией в 1654 году и части литовских земель, сифилис пришёл и Россию. В царствование первого русского царя Ивана IV Грозного сифилис был известен в Москве как французская болезнь - 'френчь'. Романтический термин 'венерические болезни', связанный с именем богини любви Венеры был введён в оборот в 1527 году де Бетанкуром.
  Однако проведении археологических раскопок в районе будущего строительства Волго-Донского канала 'Цимлянское море' у станицы Цимлянская-на-Дону бывшей древней Хазарской крепости, а позднее уничтоженного хазарами русского поселения Белая Вежа были обнаружены десятки скелетов из сотен захоронений Х - ХII веков с характерными сифилитическими изменениями: оститы, периоститы, окостеневшие гуммы в костях черепа и в длинных трубчатых костях. То есть ещё до появления сифилиса из Рима, к южнорусским рубежам до монгольского нашествия сифилис уже подступил с хазарами и половцами из Средней Азии. Однако этот путь через Донские степи на Русь для сифилиса оказался закрыт, подтверждая этим, кстати, что 'оманголиваяния' русских при Батыя и позже не произошло. Да и русские тогда как нация или единый народ сложится не могли, являя собой пёстрый конгломерат славянских, финно-угорских, балтских, норманнских, кочевых, сибирских и других племенных групп и народностей, вперемешку живших на огромной территории.
  После 'прорубания окна в Европу' Петром I в это окно вместе с иностранцами сифилис хлынул в Россию настолько мощным потоком, что уже императрице немке Екатерины II, в целом равнодушно относящейся к здоровью подвластного ей народа, пришлось в 1763 году в Адмиралтейском госпитале Санкт-Петербурга открыть специальные палаты на 60 коек для неимущих женщин, страдающих венерическими болезнями, издать указы о лечении распутных женщин, строительстве специальных домов для лечения больных 'заразительными' болезнями и других, что, впрочем, закончилось словесной бойкостью и расхищением чиновниками выделенных средств. Богатая и среднего достатка публика лечила ломоту, язвы, лишайную сыпь и тому подобные проявления сифилиса на дому.
  Прошло почти сто лет, сифилис стал эпидемией, а количество мест для лечения сифилиса в России пополнились в 1844 году по воле императора секретным отделением для сифилитичек-непроституток в Обуховской больнице, всего лишь на 50 кроватей, в Петропавловской на 22 кровати, и то за денежную плату. С 1843 по 1853 год в Петербурге работала женская сифилитическая больница на 200 кроватей. В таком обширном городе как Москва, при таком большом народонаселении, до 1833 года по разным больницам для одержимых венерическою болезни было не более 100 кроватей, включая Лефортовский военный госпиталь для одних военных нижних чинов. Проституток лечили за счет городских доходов, а чернорабочих за счёт их 70-копеечного годового взноса на медицинское обслуживание.
  В больницах и госпиталях лечили 'срамную болезнь' брезгливо и неряшливо, не беря во внимание то, что жертвами её становились зачастую отнюдь не распутники, а покурившие одну трубку, попившие из одной кружки, помывшиеся из одного корыта. Бактерии сифилиса распространялись в беззащитной русской деревне очень быстро и преимущественно не половым способом. Архаичный, тёмный быт необразованных, неграмотных русских крестьян играл главную роль: непонимание болезни, скученность семей, обычай отсасывать грудь губами повитух, совместное употребление пищи, кормление детей пережёванной едой, употребление одной трубки и папиросы. Уходя в поле младенцев оставляли в колыбелях одних, кладя им в рот тряпицу с пережованным хлебом на целый день. Гигиена в европейском, государственном, ещё древнеримском понятии по воле правящей верхушки обошла русских стороной. Только сами. В русской деревне, отягощённой неизбывным горем великих тягот жизни, нужды, голода, поборов и бесправия, сифилис принимали за пустяк, простуду, золотуху, приписывали силе чар и волшебству, лечились у знахарей.
  Сифилис при царствование императоров династии Романовых-Гольштейн-Готторпов сделался настоящим бичом, страшным наказанием русских, распространившись между всеми возрастами, став всеобщей, домашней болезнью, перестав быть любострастной, передаваясь от человека к человеку при всех обыкновенных житейских сообщениях.
  Среди расквартированных в Москве воинских частей к 1869 году 11 процентов солдат оказались сифилитики, две трети из них прибыли из Финляндии. Солдаты, пользуясь услугами женщин лёгкого поведения, заражались в кабаках, трактирах, бульварах, рощах и даже в открытом поле. Недорого предоставляли свои услуги фабричные работницы, солдатки, жившие без мужей, прислуга, торговки ситниками, грушами, бродяжки, приходившие по праздникам из окрестных сёл и деревень в город. Нищета доводила сифилис до самых отдалённых уголков империи. У бурят, например, не было ни одной женщины, которая не была бы готова отдаться за деньги. Результатом этого являлись венерические болезни, свирепствующие в юртах Нерчинской степи.
  Сифилис не щадил ни сословия, ни пол, ни возраст, ни местности. От болезни страдало 24 процента интеллигенции. Более 70 процентов беременных сифилитичек рожали мёртвых младенцев или детей, умиравших в первый год жизни. Местами этот показатель доходил до 90 процентов.
  Все шумные требования царской власти о необходимости борьбы за здоровье народа, заканчивать декларациями, указами и больше ничем: ни достаточного числа больниц, ни врачей в провинциальных городах, а тем более в сёлах, на фабриках и заводах. Больниц в России Гольштейн-Готторпов-Романовых было преступно мало.
  В 1886 году при 80-миллионном населении в ведении МВД больничных коек для лечения вообще всех видов заболеваний было чуть более 70 000, в сёлах всего 872 койки на Россию, 30 тысяч коек принадлежало военному и другим ведомствам, 9000 коек принадлежало частным и муниципальным учреждениям - земствам. Количество же к 1890 году зарегистрированных страдающих только венерическими заболеваниями за десять лет утроился и приближалось в России к 1 000 000. Ужасающему темпу сифилизации русских, ведущей в будущем к их вымиранию при Гольштейн-Готторпов-Романовых служил колонизаторский характер власти над Россией. Пандемия сифилиса объяснялась недостатком врачей: в царской России 1 врач на 1000 квадратных километров, в Англии 1 врач на 9 квадратных километров. Темнота, антисанитария и отсталость была вопиющей. Что уж говорить, если к 1917 году лишь треть домовладений Москвы и Петрограда имели канализацию и центральный водопровод. Русский образованный и европейский класс в начале ХХ века составлял всего 3 - 4 миллиона человек на 167 миллионов населения, включая Польшу, Финляндию, Прибалтику, Белоруссию, Украину, Кавказ, Закавказье, Среднюю Азию. И никакого просвета в надежде на культурную революцию...
  - Где ж полынья? - спросил растерянно матрос с браунингом в руке товарищей, крутя головой по сторонам. - Замёрзло всё, что ли...
  В феврале 1917 года из-за интенсивного притока арктических воздушных масс природа центральной России будто заболела, сошла с ума, подхватила простуду: среднемесячная температура стала одной из самых низких за всю историю. Минус 14,4 градуса в Петрограде по шкале Цельсия, на 6,6 градуса ниже нормы. В первопрестольной Москве февраль-март 1917 года тоже был самым холодным в истории Москвы. Здесь погода тоже сошла с ума, как и москвичи. Средняя температура составила около минус 10 градусов. Это было примерно на 8 градусов ниже нормы. Хотя последние морозные дни были на редкость солнечными, люди подсознательно испугались, что весны и тепла в России больше не будет никогда. Начало гаснуть Солнце...
  Матрос дул на стынущие на ледяном ветру пальцы, оглядывался вокруг, даже сгибаясь пополам, будто это могло помочь зрению видеть в темноте. Шаря выпученными глазами в десятке метров от береговой линии, он кивнул в ту сторону со словами:
  - Ищите полынью, братишки, тащите их к воде! - радостно крикнул пожилой матрос с винной бутылкой и факелом в руках.
  - Стой, братишка, что ж баб за просто так кончать. Надо хоть попользоваться буржуйками-блондиночками! А ну, братва, кинь-ка бушлатик вон туда, в сарайчик тот на пригорке! - воскликнул тот матрос, что ударил до этого на улице Маргариту Павловну по лицу.
  - Эх, братки, какая свободная жизнь начинается! - воскликнул матрос с лентой 'Севастополь' на бескозырке и запел:
  
  В Москве проживала блондинка,
  На Сретенке, в доме шестом,
  Была хороша, как картинка,
  И нежная очень притом...
  
  Несколько матросов подхватили за ним бессмысленную, трактирно-солдатскую песню времён обороны Шипки и осады Плевны в русско-турецкую войну сорокалетней давности:
  
  Крутится, вертится шар голубой,
  Крутится, вертится над головой,
  Крутится, вертится, хочет упасть.
  Кавалер барышню хочет украсть!
  
  Схватив Маргариту за руку так, оторвалась с хрустом меховая оторочка рукава, матрос потянул плачущую женщину к себе со словами:
  - Я первый! А кто ещё охочий до барского тела, становись в очередь, генерал Хабалов завтра уже не придёт!
  - Ты последний будешь, как главный сифилитик!
  - Ты, что ли, не сифилитик? Не смеши!
  Четверо пьяных минёров под скабрезные шуточки поволокли несчастную женщину и её дочь к дощатому сараю посреди дровяных поленниц. Тот из матросов, что шёл впереди, неся факел, периодически прикладывался губами к горлышку бутылки с 'Болтуном' из политуры и молока, невесть откуда появившейся.
  Часть матросов уже были в алкогольном 'барском настроении'. Однако алкогольное опьянение 'барском настроением' народ называл зря. Забытый и тёмный народ пил с горя со времён Петра I до самоистребления. Это было как пенять с больной головы на здоровую. В 1913 году казённая монополия на водку дала 26 процентов бюджета Российской империи, технически и культурного отставшей от ведущих мировых держав настолько, что больше четверть доходов государству приносил алкоголь.
  После начала войны с Германской, Австро-Венгерской, Турецкой империями, в конце августа 1914 года царь Николай II, уже имеющий перед Западом долгов, эквивалентных 4 700 тоннам золота по инициативе своего министра Витте, виновника этих долгов, ввёл 'сухой закон', лишившись в условиях масштабной войны сразу четверти бюджета и лояльности четверти же населения. Закон объявил, что продажа спирта воспрещается до окончания войны. Трудящиеся спиртовой отрасли потеряли работу, бюджет перестал наполняться.
  Витте можно было понять: он из корыстных интересов лоббировали интересы Западных банков, желающих под большие проценты своими кредитами заместить выпадающие доходы казны. Но Николая II как всегда понять было просто невозможно, тем более, что через жандармский корпус он имел всю полноту информации о том, чем это всё обернулось.
  Озверевшие толпы традиционно для России больных алкоголизмом в тяжёлой степени сразу после введения 'сухого закона' по всей России разгромили десятки питейных заведений:
  - Что же это царь наделал? Совсем сдурел?
  - Какой такой праздник или выходной без водки и свадьба с квасом?
  Резервисты останавливали транспорты со спиртом и заставляли сопровождающих продавать водку толпе под страхом разграбления и избиения. Полиция, жандармы, стражники оказались бессильны. В ход пошли военные команды, казаки. Но их просто хватило на всю страну. Пермский губернатор в панике обратился в правительство с просьбой разрешить продажу алкоголя хотя бы два часа в день во избежание дальнейших кровавых столкновений. Перепуганные царь и Витте пошли на попятную и разрешили продавать алкоголь в ресторанах. Но солдаты, рабочие и крестьяне не могли посещать рестораны. Трактиры, рюмочные, пивные, чайные, столовые по-прежнему были лишены возможности торговать спиртным. Хаос и акции неповиновения нарастали. Тогда Николай II и Витте разрешили губернаторам самим решать, как, где и сколько торговать спиртным. Некоторые губернаторы и городские власти вернули торговлю пивом, вином и водкой почти на довоенный уровень. Народ отчасти победил. Только Петроградская и Московская Думы сохранили полный запрет производства и потребления алкоголя в Санкт-Петербурге и Москве. Эти острова трезвости по-прежнему омывал океан алкоголя и закрыть эти города от его просачивания не было никакой возможности.
  Народ как всегда был на выдумки хитёр. Кроме поездок в местности, где алкоголь оставался в свободной продаже, большая часть пьющего населения Российской империи, кроме слабо поддающегося администрированию Закавказья, разумеется, моментально перешло на дешёвые суррогаты и самогон. Из продажи из-за этого постоянно пропадал сахар и дрожжи. Самогон сделался платёжным средством.
  Врачи за деньги выписывали рецепты на спирт расход которого во всех медицинских и научных учреждениях рос в геометрической прогрессии.
  Представители обеспеченных городских слоев пили одеколон. Парфюмерные магазины торговали в связи с этим почти чистым спиртом лишь с небольшой примесью пахучих веществ, разбавленный до крепости обычной водки. Московский градоначальник Юсупов запретил выпускать парфюмерные средства с содержанием эфирных масел менее 5 процентов. Позже ввели специальные разрешения на покупку одеколона.
  В Перми дрожжи толстым слоем намазывали на хлеб, дожидаясь опьянения. Квас доводили до содержания спирта в 12 процентов. К такому напитку очень быстро привыкали женщины и подростки. Для 'крепости' в квас добавляли табак и лекарственные травы. Татары ели сухие дрожжи, запивая квасом.
  Бедняки массово пили 'ханжу' - смесью денатурата или политуры с водой или каким-нибудь напитком. Ещё делали 'Болтун' - молоко смешивали с политурой и сильно взбалтывали. Пили и просто политуру. Политуру - 20-процентный спиртовой раствор смолы, применяемый при обработке дерева, очищали ватой, квасом, солью, отделяя щерлак. Ждали, пока образуется осадок, и добавляли перца или чеснока. В праздничные дни суррогаты продавали вёдрами. В Киеве и ряде других городов пришлось вовсе запретить продажу лаков и красок.
  Пили денатурат. Денатурированный спирт прогоняли через хлебный фильтр, кипятили с лимоном и специями. Метанол при употреблении 10 - 20 миллилитров приводили к слепоте или смерти.
  Старшую сестру Василия рыдающую Анну волокли по снегу за матерью на верёвке, наброшенной на шею. Она хваталась за удушающую петлю, пыталась что-то сказать, мольбы, может быть слова молитвы. Шапки и платки с женщин сорвали. От рывков за волосы высыпались заколки. С распущенными волосами, в растерзанной одежде, бледные как снег мученицы шли к месту своего бесчестия и гибели.
  - Смотри, студентик, на благородную месть угнетённого народа! Сотни лет вы, дворяне и богачи из простого народа кровь пили, а теперь наша очередь пришла обратку вернуть! Анархисты вам спуску не дадут, не надейтесь! - злобно прошипел на ухо Василию минёр с шашкой в руке. - Вот и смерть ваша пришла!
  Вся процессия палачей и жертв, периодически застревая в сугробах и хрустя снежным настом, миновав Северный бульвар, Водяные ворота между 3-й и 4-й оборонительными казармами, подошла к большой полынье. Студёный ветер обжёг кожу. Чёрная неподвижная вода была зловещим глазом, глядящим в хмурое небо, словно портал в потусторонний мир. Полынья словно манила к себе своей злой силой. У края толстого льда валиком от застывших брызг, совершенно ещё не тронутого весенним теплом, были видны следы от полозьев водовозок. Вода была подёрнута наледью и прикрыта ледяной шугой...
  - Мама-а-а! Мамочка родная... Прости меня за всё... - закричал вдруг Василий, вернее ему показалось, что он закричал на весь мир. - Мама-а-а, мамочка родная...
  Адская боль в голове и в груди превратила его крик лишь в хриплый и отчаянный стон. Его крепко держали за руки.
  - Что, ротмистр, перестал кричать и хамами нас называть? Кончился запал, золотопогонник? - прошипел зло матрос, наклоняясь над Штраухом. - Смерть твоя пришла! Чуешь, барское отродье?
  Матрос сбил ротмистра с ног и картинно поставил ему на грудь подошву своего стоптанного ботинка. Его брючина-клёш была сплошь забрызгана заледеневшей грязью.
  - Сейчас, Федька, погодь-ка! - ответил тот, кого называли Семёном.
  Он засунул браунинг в карман, взял из рук другого матроса багор и принялся бить им по корочке льда и шуге, которой была покрыта вода в полынье.
  - Скоты! Отпустите женщин, безбожники, креста на вас нет! - наконец внятно проговорил ротмистр. - Что они вам сделали? Они ни в чём не виноваты!
  Старшую сестру и мать Василия поволокли по снегу к стоящему неподалёку от стены 4-й северной оборонительной казармы дровяному сараю.
  Из-за холода и нервного возбуждения зубы Штрауха стучали. Из-за выбитых передних зубов он шепелявил. Вместе со словами изо рта его брызгала кровь. Поставленный на колени, Штраух попытался привстать, но был уже настолько слаб, что, даже, если бы его никто не держал, у него это не получилось бы.
  - Нашему брату на пашнях ваших и на фабриках ваших с утра до ночи работать за копейки, а вам в золочёных фаэтонах по театрам и оперетткам разъезжать, в Парижи и Варшавы кататься, цены на хлеб задирать какие хотите, а нам детишек своих хоронить от болезней, помирать на войне, да платить за каждый чих? Вам дома проституткам своим покупать и бриллианты, а нам четыре класса у попов ваших учиться да в хибаре жить? - спросил, будто у всех Фёдор, поворачиваясь вправо и влево. - Вам любые чины открыты, а нам под пулями в окопах гнить, вам с германцами да французами дружбу водить, а нам без рук и ног милостыню просить? Всё, кончилось терпение народное! Наша теперь страна будет! Ты, сука жандармская, этих баб своих нашей кровью поил, чтоб они тебя обхаживали! Вот что они, бабы твои сделали, пить кровь тебя вдохновляли! Так и с ними поквитаемся!
  Фёдор нагнулся, вынул из кармана бушлата большой складной нож, раскрыл лезвие. Разорвав окончательно рубашку на груди ротмистра Штрауха, матрос сделал на его груди несколько надрезов в форме креста. Сделал так спокойно, словно не человека живого ножом полосовал, а брезентовый бок палатки какой-нибудь. Обильно хлынула кровь...
  - Мерзавцы, мы будем отомщены! Завтра из Ораниенбаума придёт пулемётный полк, так он с вас снимет шкуру... - скрипя зубами простонал ротмистр, глядя вокруг совершенно ясными, широко открытыми глазами. - Мой милостивый Бог, не оставь меня перед лицом смерти...
  Он как будто не почувствовал боли от разрезов на груди. Матросов это озадачило. Словно библейский святой, он теперь из-за шока или холода почти не чувствовал боли.
  - Погоди-ка, дай я... - сказал матрос с багром.
  Василий увидел, как в грудь Штрауха со всего размаха матрос воткнули крюк багра с криком:
  - Смерть тебе за все мучения народные!
  Хрустнули рёбра. Крови на этот раз почти не было. Штраух охнул, скорее выдохнул, и упал навзничь на свои связанные за спиной руки.
  - Прощайте, мои дорогие... Прощайте Марго, Анна и Вася, прощай жизнь... - только и успел произнести отчим, кося глазом на Василия.
  Подтянув багром тело к краю полыньи, жертву столкнули в ледяную воду. Израненное тело жандармского офицера со вздувшимися от пузырей воздуха остатками одежды несколько раз перевернулось, но не пошло ко дну. Было видно, что мужчина всё ещё пытается задержать дыхание, хватает ртом ледяной воздух, будучи почти без сознания, инстинктивно борется за жизнь. Минёр ещё раз вонзили в него багор...
  В это время в сарае слышались истошные женские крики, плач и мольбы. Громкие голоса и восклицания матросов. Сквозь щели дощатых стен заплясал огонь. Насильники освещали себе место преступления. Взявшись за багор вдвоём, убийцы притопили вздрагивающее тело жандарма, а потом и вовсе затолкали его под лёд.
  - Живучий, гад! - неровно дыша, сказал человек с багром. - На, юнга, замаринуй, Чуйка, эту сволочь на минут подо льдом, пока не утихнет.
  Он передал древко совсем ещё юному матросу. Этот юнга ещё раньше на улице вступился за Василия и всё время держался чуть в стороне от остальных.
  Наконец, спустя, наверное, вечность, в дровяном сарае прекратились истошные женские крики. Пляска огня в щелях между досками унялась. Оттуда толпа насильников вынесла два будто неживых, растерзанных тела. Несли женщин как мешки с картошкой или углём носят за углы; несли их за руки за ноги. Один из матросов, нервно застёгивая на ходу брюки-клёш, всё время повторял:
  - Укусила, сволочь в руку, больно так! Пришлось придушить слегка стерву...
  Изверги равнодушно, без слов, одно за другим, бросили тела женщин в полынью. Сначала дочь, потом мать.
  - L'argent ne fait pas le bonneur... - чуть слышно прошептала Маргарита Павловна.
  В последний раз из её рта в морозный воздух вылетел клубочек белого дыхания. Плеснула чёрная вода. Двое матросов тут же достали папиросы и принялись закуривать, чиркая гаснущими на ветру спичками.
  - Толкай, толкай их, Чуйков, под лёд, освобождай место для студентика! - сказал в темноте голос сифилитика.
  Матросы подвели Василия к краю полыньи. Очень хотелось жить. Ему вдруг представился солнечный контур его родного дома среди садовых деревьев. Похожий на модную летнюю дачу в итальянском стиле дом жарким солнечным июньским днём; мелкий гравий дорожки, ряды кустов как во флорентийском парке Giardino di Boboli, скульптуры, запах медвяных трав и шиповника, множество белых и розовых цветков вдоль дорожек, центральная клумба перед главным входом в дом с фонтаном в виде постамента с греческой амфорой и нимфами вокруг; на амфоре тени прорисовывают мраморные фрукты: виноград, яблоки, груши, лимоны и ягоды. Ступени, полукругом выводят к главному входу. В малой гостиной красивая молодая женщина - его мать играет на рояле и поёт романс композитора Глинки:
  
  Между небом и землёй песня раздаётся,
  Неисходною струёй громче, громче льётся.
  Не видать певца полей, где поёт так громко
  Над подруженькой своей жаворонок звонкий...
  
  Василий еле стоял на ногах. Едкие слёзы бессилия, сожаления, ненависти и отчаяния вместе с ветром, будто лезвиями резали глаза. С него сдернули студенческую шинель и тужурку. Заставили снять ботинки. Было очень страшно. Он уже почти не слышал ничего, кроме стука своего сердца.
  Неожиданно от казарм раздался громкий крик:
  - Стойте! Прекратите самосуд немедленно! Именем революции и товарища Ханоха!
  Палачи обернулись увидели при приближающегося мичмана. Застыли в нерешительности. Не то, чтобы офицерская шинель приближающегося между сугробов вызывала у них робость. Скорее, им хотелось в обстановке полной анархии создать для себя иллюзорный вид собственной значимости и принадлежности к чему-то большему, чем просто к кучке разнузданных убийц. Молодой мичман с двумя маленькими звёздочками на золотых погонах и с красным бантом, приколотым к груди на уровне верхней пуговицы под горлом, очень быстро оказался среди толпы. Тяжело дыша, объявил:
  - По просьбе Кронштадтского большевистского комитета и депутатов 1-го пулемётного полка из Питера, товарищ Ханох как председатель 'Народного движения' распорядился прекратить любые самосуды, играющие на руку эсерам, октябристам и эсдекам! Ну еле догнал вас...
  - Товарищ Ханох же сам на митинге призвал покончить со всеми псами царского режима! - как-то сразу осунувшись, проговорил устало матрос Кузьмич, демонстрируя шашку с запёкшейся кровью. - Что за шатания?
  - Поймите, товарищи, - сдвинув фуражку на затылок с мокрого лба, быстро и напористо проговорил мичман. - Вы кровавой расправой играете на руку всем российским буржуазным газетам, которые только и ждут, чтобы очернить идеалы демократической республики и революции! В Кронштадте и так уже за несколько часов убито одних только адмиралов, генералов и старших офицеров около пятидесяти человек! В три раза больше ранено. Пятьсот человек арестовано комитетами разных партий и товарищем Ханохом и ждут начала революционного суда. Приехал из Госдумы новый комендант Пепеляев. Нам надо, товарищи, срочно готовиться к войне с царско-генеральской контрреволюцией, а не баб в полыньях топить!
  - Мы сознательные революционные бойцы! - сказал хмуро матрос Семён. - Но этого барчука мы сейчас кончим! Он контра!
  - Я запрещаю тебе, товарищ, нарушать революционную дисциплину! - глухо сказал молодой мичман и было видно, как у него задрожало веко, а рука легла на кобуру револьвера Нагана. - Вы что, против слова партии анархистов, Революционного комитета и Красной Гвардии будете говорить?
  К утру 2-го марта Комитет в Кронштадте готовился опубликовать воззвание с осуждением обысков и насилий и с постановлением о порядке обысков. В то же время в Петроград Родзянко, Львову, Гучкову и Совету рабочих депутатов были отправлены торжественные телеграммы с приветствием от гарнизона и населения Кронштадта. Всего убитых в ночь на 1-е марта, 1-го марта офицеров, чинов полиции и других было около 50 человек, не считая юнкеров. Со стороны восставших убито 6 человек.
  - Да хрен с ним, развяжите его! - сказал на это Семён взмахнув рукой после долгого молчания. - Нам, сознательным анархистам, с Красной Гвардией ссориться ни к чему. Мы подчиняемся приказу товарища Ханоха и Ревкомитета крепости!
  Другие минёры немного поворчали, но тоже согласились с мичманом из большевистского комитета. Юнга Чуйков сноровисто развязал руки Василия. Матрос с броненосца 'Севастополь' запел, а остальные подхватили:
  
  Где эта улица, где этот лом,
  Где эта барышня, что я влюблён?
  Вот эта улица, вот это дом.
  Вот эта барышня, что я влюблён!
  
  Решение большевиков спасло Василия, а ещё приезд в Кронштадт, пусть неудачный, представителя Государственной Думы Пепеляева, которого заговорщике решили поставить во главе гарнизона. Именно Пепеляев, ставший потом вороватым министром правительства у кровавого Правителя России Колчака, и расстрелянный большевиками за злодеяния, подтолкнул Штрауха к роковому решению покинуть убежище и пытаться спастись в Ораниенбауме. Пепеляева сегодня прислал в Кронштадт один из главных заговорщиков Родзянко по просьбе адмирала фон Вирена, решившего переметнуться от царя к новым силам вместе со своими офицерами, но не успевшего. Пепеляев рано утром приехал в Кронштадт, имея при себе удостоверение за подписями заговорщиков Милюков, Львова, Керенского. Для этого на полуразгромленном поезде он добрался до Ораниенбаума. В Ораниенбауме была беспорядочная, частая стрельба, бродили толпы солдат. Часть города ночью сгорела. От Ораниенбаума до Кронштадта было около 7 километров по льду. Нашёлся финн с лошадью и сани-'вейки'. По дороге к Кронштадту тянулись подводы с награбленным в Ораниенбауме добром, будто царя уже не было, хотя текста отречения ещё никто в глаза не видел, просто ходили лживые слухи, распространяемые заговорщиками. Говорили, что царь куда-то пропал, а генерал Иванов, посланный с карателями, задержан в Царском Селе царицей.
  Пока Пепеляев ехал, в Кронштадте адмирал фон Вирен был убит. Убито много офицеров, главным образом морских. Убивали в казармах, на судах, расстреливали на Якорной площади. Матросский самосуд продолжался всю ночь и утро 1-го марта. Врывались в квартиры и убивали. Случалось, что вели под арест и убивали дорогой. Почти все морские офицеры, оставшиеся в живых, были арестованы, в том числе адмирал Курош. Сухопутных же офицеров, в основном уже не кадровых, а военной поры, не издевавшихся над солдатами, тянувших с ними одну лямку, осталось на свободе много. Прочий командный состав в основном был разогнан, арестован, посажены в камеры Екатерининской гауптвахты. Штаб крепости, штаб порта, портовая контора, управления отдельными частями гражданских ведомств, крепостной контроль не работали, портовые заводы, мастерские остановились. Работали только почта, телефоны и радиостанция. Комендантом города был избран солдатами какой-то кондуктор флота Карачков.
  После езды по морозу Пепеляев зашёл первым делом в трактир тут же, при въезде. В трактире вскоре оказался член городской Управы Молчанов. Туда же пришёл ротмистр Штраух, знакомый Пепеляева по либеральным собраниям. Нашли автомобиль. На улице собралась толпа. Солдаты и матросы звали к себе в казармы, рабочие - на митинг, узнать, что в Петрограде происходит от важного посланника. Рабочие, в целом, не знали, что такое большевики и меньшевики. Масса политикой не интересовалась. Интересовались вопросами продовольствия.
  Сначала Пепеляев поехал в ближайший 2-й крепостной пехотный полк. Штраух от этого действа уклонился и отправился собирать семью в дорогу. Посланник Временного комитета Госдумы обратились к солдатам с кратким словом: 'Привет от Госдумы, нужны спокойствие и дисциплина, верить своим офицерам, победа над врагом!' Полк закричал 'ура'. Пошли в машинную школу. Огромнейшую комнату заполнили матросы. Пепеляев кратко изложили петроградские события, как и зачем образовался Временный комитет Госдумы. Здесь же было сказано, что Милюков сказал в Екатерининском зале, что Николай II скоро отречётся от престола, и царём будет царевич Алексей, а регентом - Михаил. Матросы оглушительно прокричали 'ура', хотя все они были за республику.
  Затем Пепеляев поехал в 1-й Балтийский экипаж и сразу потребовал провести к арестованным. Арестованные офицеры, почти исключительно морские, все без погон, стали оскорблённо жаловаться:
  - За что мы арестованы? Мы также за переворот, почему нам не верят? С нас сорвали погоны!
  Офицеры заявили, что готовы отказаться от присяги царю, даже если не будет отречения, и признать новую власть, если она держится примерно взглядов Родзянко, только бы продолжить войну. Ирония заключалась в том, что в это же самое время в типографиях Петрограда по приказу заговорщиков уже набирался знаменитый и преступный приказ N 1 об отмене в армии и на флоте дисциплины, окончательно разрушающего фронт, тыл и даже иллюзорную возможность более-менее успешно продолжать войну.
  Разговор предателя с предателями прервали матросы. Они отвели посланца заговорщиков к представителям Революционного комитета. Там стали ставить вопросы ребром: 'Просим разъяснить, какой целью задалось наше новое правительство. Что вперед, продлить войну с Вильгельмом II или же дать народу свободу и землю? Если же будет дана вперед свобода народу, то почему о ней не упоминается?'
  После разговора там с солдатами, вольноопределяющимися, рабочими и революционизированными офицерами, Пепеляеву стало ясно, что дисциплины в крепости по инерции хватит на несколько часов, а дальше гарнизон будет уже не гарнизон. Он с провожатыми решили, как можно скорее ретироваться в Петроград, иначе они сами могут попасть под арест. В Петрограде в ночь с 1-го на 2-е марта предстояли переговоры между Временным комитетом Государственном думы и Советом рабочих и солдатских депутатов о совместной власти, после чего, с разрешения Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, контролируемых эсерами, а не большевиками, должно было состояться первое заседание Временного правительства.
  Бежал в Ораниенбаум Пепеляев на двух автомобилях. Лишь выехали на море, зарылись в снегу. Послали за лошадьми, сами пошли пешком. Три тройки, запряженные в пожарные сани, с кучерами в касках, скоро догнали и довезли в Ораниенбаум...
  Штраух, Штраух... Теперь он избит и утоплен. Изнасилованы и утоплены мать и сестра. Насильники оставили Василия на льду у самой полыньи в одной рубашке и брюках, босого и избитого. Распевая песню про блондинку, матросы пошли вслед за мичманом с красным бантом на груди и быстро скрылись в темноте среди штабелей дров. Стихли выкрики, угрозы буржуям и генералам, погасли сполохи факелов во тьме.
  Затёкшие руки страшно болели. Ноги онемели от мороза. Василий сел на снег и едва мог пошевелиться. Голова кружилась, тело не слушалось. Смерть от холода уже сладкой дрёмой закрывала глаза, уменьшала боль, наполняла сознание сладкими видениями. Он замерзал, умирал...
  Исчез свист ветра, далёкие выстрелы, карканье ворон. Гудящая тишина заполнила мир, и в этой тишине бешено колотилось сердце Василия, билось в гортани, яблоках глаз, блуждало по телу. Послышалась музыка. Несколько щемящих душу и тело музыкальных оркестровых музыкальных фраз увертюры к опере 'Тристан и Изольда' Рихарда Вагнера повисли над миром нескончаемым рефреном. Вступление к этой опере, безусловно, одна из самых выразительных, чувственных и волнующих звуковых поэм о любви, которые когда-либо были написаны. Она начинается фрагментом мелодии, который может считаться также фа мажорным или ре минорным, и, прежде чем заканчивался второй такт, приходил к доминантсептаккорду ля мажора. К этому моменту рождались два главных мотива оперы, трепетно растворяющихся друг в друге как последний вздох или круги на воде от упавшей слезинки...
  Последними осознанными движениями Василия было лечь на бок. Он подтянул к лицу ладонь, втиснул её под скулу и приготовился умирать. Ощутил как уходит боль раны и тяжесть, вонь пожара, гул ветра, грохот сердца, перестаёт содрогаться лёд, тело становится невесомым и бесплотным.
  Перед ним промелькнуло печальное лицо матери, послышалось её нежный, тихий голос. Её глаза зелены словно изумруды и светились изнутри. Лицо матери было обрамлено краями его крохотной колыбели, украшенной лентами и цветами. Пахло летней травой, мёдом, молоком.
  Тут же, рядом, у длинного стола отец его и ещё несколько мужчин в красивых костюмах с галстуками-бабочками стояли толпой и радостно смеялись. Солнце пробивалось сквозь широкие окна, в лучах вилась пыль. Мать ощупала мокрую простынку. Малютка Василий радостно ей засмеялся. Слюни стекали с подбородка на пухлую шею. Он рассчитывал, что мать будет рада его успеху, он ведь вымочил на этот раз колыбель сразу всю. Она действительно улыбалась...
  Но мир вокруг успел перемениться. Настала ночь. Звёзды были неподвижны на воде и мерцали. Вокруг были видны горы. В склонах гор окна. В окнах свет. Везде неподвижно стояли люди. Они ростом кто под облака, кто ниже травы. Все глядели на Василия, говорили ему что-то на разных языках и наречиях. Каждый своё по-своему. Из-за облаков сыпался снег и сухая листва. Край земли дымно горел. Сам Василий был уже седобород, но, когда он оглядел себя в отражение, то увидел глазницы пустыми. Промелькнуло печальное лицо матери, на этот раз без золотого свечения, усталое.
  - Как ты тут весь день один, голодный, вишенка сладкая? - спросила она. Так начиналось предсмертие Василия Виванова...
  Но через некоторое время кто-то из матросов почему-то вернулся к полынье. Это был юнга-минёр Чуйков. Он принёс с собой и накинул на плечи Василия чью-то пахнущую дымом солдатскую шинель. Нахлобучил ему на голову солдатскую папаху. Натянул на ноги растоптанные рваные валенки. Потом помог подняться и сказал:
  - Если ты, буржуйчик, хочешь выжить, то должен подобру-поздорову попробовать к утру дойти по льду до Ораниенбаума. Это всего семь вёрст. Там железнодорожная станция, тепло и кипяток.
  Чуйков показал Василию рукой на огни, по которым нужно было ориентироваться в темноте. Неизвестно почему этот юнга вернулся с одеждой и спас его. То ли по поручению мичмана, то ли по своей воле, по добру, по совести...
  Юнга-минёр... Юнга... Чуйков... Чуйков... Кронштадт... Вот откуда Виванов вспомнил это лицо и голос теперь тут, в Пимено-Черни 2 августа 1942 года, спустя столько лет...
  
  Глава 5. Временной скачёк. Заметки на полях
  
  Юнга-минёр Чуйков! Так его звали! Чуйков... Кронштадт... Аномально холодный февраль и март 1917 года... Вот откуда Виванов отдалённо, на уровне предчувствия помнил это лицо, манеру двигаться и голос! Странным образом генерал, чья профессия посылать людей на смерть и увечья, чтобы они убивали и калечили как можно больше других людей, да ещё советский генерал, спас ему жизнь когда-то очень-очень давно, в другой жизни, когда ещё Союза ССР и в помине не было!
  - Эй, учитель, Васёк, слышь, что я тебе толкую про пьесу 'Фронт' товарища Корнейчука? Разморило что ли от жары тебя? - сказал кто-то рядом и Виванов начал медленно возвращаться в действительность, хотя прошлое тоже никак нельзя назвать иначе, чем действительность, только действительность прошедшая.
  Медленно перед взором высокого немолодого человека в поношенном, но добротном костюме, клетчатой кепке, рубашке-косоворотке и мягких кавказских сапогах, куда были заправлены брюки, которого называли учителем, снова вставала явь петель русла Курмоярского Аксая возле хутора Пимено-Черни, второй день августа 1942 года. В синем небе Сальско-Аксайской степи то ближе, то дальше на разной высоте висели, медленно плыли серые точки самолётов. Иногда они вспыхивали искрами, когда солнечный свет отражался от кабин, иногда тускло мерцали крашеными плоскостями крыльев.
  С разных сторон к хутору сходились длинные полосы защитных лесопосадок, где вечно голосили донские соловьи, жаворонки, славки, ласточки, сизоворонки и каменки. Кое-где лесопосадки превращались в благодатные густые заросли, рощи, почти лески. Там таились до ночной поры волки, лисицы, корсаки, енотовидные собаки, хори и куницы, филины, совы, сычи, 'гигантские вечерницы' - крупные летучие мыши, степенно хозяйничали лоси, косули и кабаны. Особенно плотно росли деревья и кустарники в том месте, где была река и мост. Здесь под деревьями и в камышах неплохо жили ондатры, бобры и нутрии, кряки, чирки, лысухи, лебеди, нырки, утки, ежи, выхухоли, дикие голуби, витютни, вяхири, горлицы. Повсюду около воды и в воде копошилась жизнь, спеша насладиться горячим и обильным летом: болотная черепаха, ящерицы, гадюки, ужи, узорчатый полозы, лещи, синецы, густеры, чехонь, сазан, плотва, язь, голавль, краснопёрка, рыбец...
  Вокруг этого огромного мира маленького хутора, мира, кажущегося пустынным лишь жителю городов, а на самом деле гораздо более живого, чем любой город, лежала буро-жёлтая степь. Горбы курганов кое-где нарушали видимую монотонность пейзажа, виднелись зелёные полоски кукурузных полей, пятна зарослей подсолнуха, буро-зелёные пятна разнотравий. Золотистыми полосами тянулись бескрайние пшеничные поля и серебром седые ковыли. Здесь было царство зайцев, сусликов, тушканчиков, мышовок, хомяков, полёвок, живущих в вечном страхе нападения орлов и коршунов.
  Словно бисеринки, рисовались тенями многочисленные стога сена. В дрожащем от адской августовской жары воздухе висели длинные пылевые хвосты и шлейфы, серебряные блюдца миражей, причудливые, действующие на нервы видения фата-морганы, когда находящийся за горизонтом человек превращался, например, в маску страшного чудища, летящего над землёй.
  Степь была теперь необычно живой из-за масштабного сражения за Донские переправы у станиц Цимлянской, Николаевской, посёлка Константиновского. Везде виднелись чёрные точки, чёрточки, нитки идущих и едущих в разных направлениях людей, лошадей, машин, тракторов. Стада, табуны, грузовые и легковые машины, повозки со всех сторон поднимали массивные пылевые облака и шлейфы.
  Со стороны Котельниково к Пимено-Черни шла советская военная колонна, грузовики, подводы. Видны были упряжки лошадей, отдельные командиры на конях. Вперемешку с ними шли и ехали грузовики, повозки с гражданским, даже комбайны и тракторы с возами.
  За хутором Нижние Черни и станцией Котельниково поднимался столб чёрного дыма от пожара. Котельниково утром захватили гитлеровцы и румыны короля Михая. Теперь уже не туда, к станции, а оттуда двигались беженцы и отступающие советские бойцы. На северо-востоке до неба тоже стоял синий дым. Видимо, там снова горела нефть после очередного авианалёта на Сталинград и нефтяные баржи на Волге...
  У добротного деревянного моста через Аксай Курмоярский, построенного прошлой зимой из материалов, доставшихся сельсовету Пимено-Черни в связи с отменой оборонных работ после разгрома немцев в ноябре 1941 года под Ростовом-на-Дону, с утра возникла толкучка импровизированного базара беженцев и эвакуированных. Невдалеке от толпы, собравшейся перед перекрытым пограничниками заградотряда 10-й Сталинградской дивизий НКВД мостом, в реке плескались мальчишки.
  Солнце блестело на летящих брызгах и пылало искрами в раскалённом воздухе. Дети смеялись. Река в этот жаркий месяц меженя была бы слабым ручьём, если бы не недавние сильнейшие ночные ливни. Дороги просыхали сутки даже при адской жаре. Собрав со своих притоков и балок воду, река сейчас подходила вплотную к мостикам и огородам. Так будет всего день-два, поэтому все, кто мог пользовались неожиданным полноводьем. Почти все населённые пункты этой климатической степной зоны располагались в низинах, чтобы защитить дома и скотники от ледяных зимних ветров, экономя тепло, быть ближе к воде летом, экономя силы. От того дома часто оказывались у самой воды или даже в воде при чрезмерных разливах рек и ручьёв. Нынче наводнения не было, но вот вдоль всего южного берега Дона от Верхне-Рубежной до станицы Багаевской пойма была всё ещё затоплена с апреля, несмотря на то, что лето было аномально жарким. Устье Аксая Курмоярского возле станицы Верхне-Курмоярской тоже было ещё заболочено, но у хутора Пимено-Черни это было не так.
  Под деревцами местные женщины, казачки, калмычки, беженки и эвакуированные жёны советских работников, бухгалтеры, учительницы, секретарши, парикмахерши, студентки стирали одежду. Глядя на казачек и калмычек, городские женщины также подворачивали подолы платьев, оголяя белые ноги. Стиранное бельё и одежда висела повсюду на ветках, лежали на траве. Долгие дни, недели, даже месяцы скитаний по стране, переживающей страшное военное время голода, болезней, лишений, смерти близких на фронте и в тылу, пору предательства и малодушия, переменили женскую внешность до неузнаваемости. Давка на переправах, обмороки и смерти в вагонах-душегубках, жажда, разорванные осколками бомб тела людей, детей, драки за еду и кипяток на эвакопунктах, расстрелы бандитов и паникёров у дорог, бесконечные госпитали, войска, танки, колонны грузовиков и подвод мелькали перед женскими глазами страшным видением. Вместо цветущих женщин с ухоженной внешностью последних лет довоенной жизни, веселыми взглядами, мир теперь видел женщин сразу вдруг постаревших, исхудавших: потрескавшиеся пепельные губы, покрасневшие от бессонницы, солнца и пыли веки, полосы грязных разводов на длинных шеях, слипшиеся, сбившиеся причёски, кое-как закреплённые заколками, разошедшиеся нитки одежды, потерянные пуговицы, сбитые каблуки. Селянки куда как проще переносили невзгоды и лишения...
  Однако были и такие, что стали бы прихорашиваться и в последние минуту жизни. Промокнув платочками пылевые сгустки у рта, они подкрашивали губы помадой, подводили брови, использовали контурные карандаши и тушь. Фасонные соломенные и батистовые шляпки, панамы они носили чуть набок. Элегантные, пусть полинявшие платьица и жакеты содержались в порядке, фасонные сумочки не убирали в тюки и чемоданы. Казалось, что вот-вот и по взмаху волшебной палочки доброй волшебницы из западноевропейской сказки 'Золушка', имеющей истоки в древнеегипетской легенде про девушку Радопис, вернётся прошлая довоенная яркая жизнь с каруселями, оркестрами, клоунами, фруктовым мороженым и шампанским 'Абрау-Дюрсо', разноцветными воздушными шарами, холодной водой с пузырьками и сиропом, вернутся внимательные, милые мужчины, живые и здоровые. Дети пойдут снова в школу и будут стоять на пионерских линейках, гордые за успехи в учёбе и спорте, а не в очередях за кипятком и брюквой на эвакопунктах. Страдать дети будут от неразделённой любви, а не от тифа и обезвоживания. И мужчины... Мужчины буду по-прежнему с ними и будут живы!
  Виванов, для всех старый нелюдимый учитель, снова выхватил взглядом из толпы на другом берегу стройную молодую женщину-харьковчанку в шёлковом платье в горошек, красивой соломенной шляпке, и её дочку лет десяти, в белой панаме, которых заметил несколько часов назад на дороге от Котельниково к Пимено-Черни. Девочке было на вид лет десять: кудрявые золотые волосы, короткий голубой сарафан. Муж красавицы, стройный молодой мужчина, протискивался сейчас мимо пограничного поста на эту сторону реки.
  - Владимрыч, ты шо? - спросил, дыша Виванову в ухо луково-самогонным духом, тракторист Прохор. - Враз садись к нам, посиди. Кушайтя, не гребуйтя нашим угощением.
  Колхозный тракторист Прохор Коваленко, коренастый и плечистый, в матерчатой фуражке и растянутой майке на лямках, мечта местных доярок и птичниц, смотрел на учителя не моргая, облокотившись на стол с изъятыми на мосту вещами и едой.
  Старшина НКВД с газетой 'Сталинградская правда' в руках, сидевший за этим же столом в тени деревянного домика хуторского продуктового магазина 'Хлеб', тоже смотрел в упор на учителя несколько минут. Виванов, не задумываясь более ни секунды, присел на лавку, схватил голову рукам и придал лицу приветливое, рассеянное выражение. На самом деле можно было особо и не играть. Голова действительно разболелась. Некоторое время Виванов сидел неподвижно, опираясь локтями о стол, обхватив руками голову и бормоча:
  - Сон, сон... Галлюцинации нации... Это всё мне снится... От жары голова кружится...
  - Так как ты, товарищ учитель, оцениваешь пьесу товарища Корнейчука 'Фронт'? - спросил во второй раз седой старшина и, наконец, как ему показалось, окончательно вывел учителя из оцепенения.
  Виванов поднял гудящую как колокол голову; в Курмоярском Аксае всё также плескались мальчишки, брызгая водой, женщины стирали, за мостом шумела толпа нежданно-негаданно возникшего базара; ржали кони, мычали коровы, в ослепительно-синем небе кругами осторожно летал медлительный германский самолёт-разведчик, готовый сразу бросится наутёк, в случае появления на горизонте советского истребителя. Пожилой мужчина оглянулся в ту сторону, куда в сопровождении нового временного самоназначенного председателя сельсовета Михалыча и матери пропавшей Машеньки ушли красноармейцы Надеждин, Петрюк и Гецкин, получившее от командира заградотряда лейтенанта Джавахяна велосипеды из числа конфискованных. Три бойца должны были доехать до хутора Дарганов, что находился вблизи устья балки Сухая и проверить, не у тётки ли там пропавшая девочка Маша из Пимено-Черни, разыскать которую по просьбе хуторян замкомандарма-64 Чуйков приказал комбату Рублёву, занимающему сейчас оборону перед хутором, и лейтенанту Джавахяну.
  - Привиделось что-то? - спросила участливо девушка стенографистка с комсомольским значком на груди, поднимая хорошенькую головку от стопок бумаг, куда она что-то записывала химическим карандашом.
  Зачерпнув ковшиком холодной колодезной воды из ведра, стоящего под столом, Виванов сделал несколько глотков и ответил спокойно:
  - Чего-то мне почудилось в дрёме тут от жары. Будто в Сталинграде на сельхозвыставке ситро 'Дюшес' холодный пью за бесплатно... И вроде как деваха там была ваша, что в платье мокром в облипку тут вышла из магазина, как её...
  - Ха-ха! - по-киношному посмеялся тракторист.
  - Роза, ты не отвлекайся от бумаг, а то у нас уже неделю путаница со списками задержанных и номерами изъятого оружия. Не глазей по сторонам! - сказал девушке сержант Скрябин, тот, что назвался недавно бывшим охранником лагеря заключённых в Чекмен-Ногинске. - Женихов тут, конечно, полно, но им недосуг сейчас свататься.
  Старшина всё ещё держал на весу газету, остро пахнущую свежей типографской краской. Края желтоватой бумаги бессильно свисали с его пальцев, как бы подчёркивая полный штиль и невероятную даже для Сальско-Аксайских степей этим летом 1942 года августовскую жару.
  - Зазря так, шо она из органа НКВД, а я ведь хотел посвататься! - сказал Прохор, растянув рот до ушей в улыбке.
  - Наверное, своевременная пьеса, раз она в это тревожное время появилась в печати! - вполне в духе мышления собравшихся за столом советских людей сказал Виванов, использовав один из множества штампованных оборотов официальной речи.
  Он стал в задумчивости перебирать наваленные на столе вещи, изъятые или поднесённые в качестве подарков. Ему понравился ворох коричнево-синие-зеленоватых советских дензнаков, потемневший бронзовый бюстик Ленина, не за содержание, но за форму, чернильница в виде паровоза ИС-20, серебряная ладанка, наконец роскошная, переливающаяся на солнце всеми цветами радуги хрустальная ваза. Ослепительные красно-сине-зелёные блики играли на хрустальных боках вазы, свет бил в глаза с прихотливо отточенных граней. Множества сказочных, солнечных зайчиков пестрел от этого на загаженном овцами, лошадьми и курами, заплёванном, заваленном объедками дворике вокруг крыльца магазина 'Хлеб'.
  Щурясь тоже на играющий светом хрусталь, командира заградотряда лейтенант Джавахян покачал головой и сказал с сильным кавказским акцентом:
  - Эй, хорошая вещь, мечта прошлой жизни!
  К столу, наконец, подошёл муж красавицы-харьковчанки и его нескладный друг в сопровождении сержанта НКВД, отправившего только что трёх бойцов на поиски пропавшей местной девочки.
  - Меня зовут Николай Адамович, я инженер харьковского 'Мостотреста'. Мы эвакуированные из Харькова. Я хочу записаться в отряд ополчения, про который объявили через громкоговоритель! - сказал мужчина взволнованно. - Немцы, судя по всему, в нескольких километрах отсюда и приближаются для атаки! Мы на дороге видели пыль от их колонны. Если они атакуют хутор, то отрежут людей, идущих по дороге на том берегу. Погибнут или попадут в фашистскую неволю множество беженцев, семьи комсостава, активисты, а еврейские семьи ждёт страшная участь как в Минске и Киеве!
  - И я хочу стать ополченцем! - в тон харьковчанину ответил его товарищ. - Я главный конструктор треста. Зовут Иван Блюмин. Хочу драться с врагом!
  - Драться с врагом! - как будто передразнивая высокопарный тон интеллигентов, сказал сержант. - Думаете, Красная Армия без вас не справиться? Как-то до этого получалось. Стрелять-то хоть из мосинской винтовки или из нагана умеете? Бутылку КС хотя бы на двадцать метров метнёте?
  - Стрелять умеем хорошо, - произнёс растерянно высокий, нескладный, близоруко щурясь Блюмин и виновато улыбнулся. - В тире ДОСААФ стреляли из малокалиберной винтовки ТОЗ-8. Из 'мосинки' приходилось. Учебные гранаты кидали на соревнованиях по ГТО метров на тридцать. Строевую подготовку проходили, химзащиту в ОСОАВИАХИМЕ. Мы же комсомольцы, значкисты!
  В феврале 1925 года юридически оформилась новая политика вчерашних победителей в Первой мировой войне в отношении Германии - вместо сдерживания восстановление милитаристских амбиций для нового похода на Восток. В декабре 1932 года в Женеве на совещании высокопоставленных представителей Англии, Германии, США, Франции и Италии, уже нацеленная на Союз ССР Германия, получала полную политическую, экономическую, военную самостоятельность. В Германии и ряде западноевропейских государств с утверждением тоталитарных фашистских режимов началась ускоренная милитаризация экономики. 16 марта 1935 года в фашистско-расистской Германии был принят закон о создании Вермахта и введена всеобщая воинская повинность. Принят четырёхлетний план милитаризации страны для подготовки к войне на Востоке.
  Союз ССР начал усиленно готовится к отражению возможной агрессии с участием всего населения страны, в том числе допризывной молодежи. Фактически была начата военно-культурная революция. Был создан, в частности, ОСОАВИАХИМ - 'Общество содействия обороне и авиационно-химическому строительству'. Это общество через множество ячеек, кружков, школ с разными программами обучения массово вело на территории Союза ССР начальную военную подготовку, допризывную подготовку квалифицированных кадров для Красной армии и флота; обучение стрельбе, противохимической и противовоздушной обороне, радиоделу и так далее. Система военного обучения населения состояла из добровольной и обязательной частей.
  Были введены комплексы сдачи норм по физической культуре и военно-прикладным дисциплинам: 'Готов к труду и обороне' - ГТО, 'Ворошиловский стрелок', 'Готов к противовоздушной и противохимической обороне' и так далее с соответствующими нагрудными значками. Обществом организовывались культурно-массовые мероприятия, авиационные перелёты, автопробеги, парады, широкомасштабные учения совместно с РККА. Добившихся успехов награждали почётными грамотами, переходящими Красными знамёнами, материально. За отказ от обязательной военной подготовки законодательство предусматривало уголовную ответственность.
  ОСОАВИАХИМ, Российское Общество Красного Креста и Красного Полумесяца, физкультурные организации действовали при материальной и финансовой поддержке государства, Народного комиссариата обороны, Народного комиссариата внутренних дел, давая конкретную и целеустремленную подготовку: политическую, санитарную, физическую, строевую, техническую, специальную по родам войск, стрелковую.
  На такую сложную военную специальность как артиллеристы, например, подготовка допризывников велась так, чтобы подготовить ещё на 'гражданке' бойца-артиллериста, умеющего выполнять обязанности всех номеров орудия при стрельбе с закрытых и открытых позиций; изучить главные части орудия и зарядного ящика, правила ухода, сбережения матчасти. Все занятия с орудийными номерами проводили при материальной части в парке и на местности, приучая номера работать в различных условиях местности и погоды в той или иной тактической обстановке, в том числе в ночное время. По этой причине рядовых артиллеристов в Вермахте во время войны учили четыре месяца, а в Красной Армии всего месяц. То же самое относилось к другим воинским специальностям.
  Ничего подобного массовому советскому первичному военному образованию, как впрочем и массовой системы подготовки командирских кадров, в капиталистическом Германском Рейхе, развернувшем за несколько лет 100-тысячный Рейхсвер в 8-миллионный Вермахт, и близко не было, разве что крики восторга и марш Хорста Весселя 'Знамена ввысь, в шеренгах, плотно слитых...'. Качественного 'запаса' офицеров и подготовленных призывников для Вермахта к 1941 году не существовало не то, что для восполнения возможных масштабных потерь, но даже для набора первого 'стартового' состава 'Блицкрига'. Столкновение столь разных по уровню подготовки армий, неминуемо должна была закончится поражением наименее подготовленной. У немцев была надежда лишь на 'Блицкриг'. Вероломно навалиться всей тушей, не жалея своей техники и солдат, ведь 'послать на войну необученный солдат, значит выбросить их', как гласила старая поговорка, попытаться окружить у границы все советские войска, далее идти по свободному пространству к политическим и промышленным центрам. А если РККА не явится вся к границе? Именно это послужило тому, что Информбюро в октябре 1941 года озвучило потери на тот момент РККА в 230 тысяч человек убитыми при более, чем 3-х миллионах убитых у немцев и их союзников. Зато Гитлер в это же время озвучивал немецкому народу обратную цифру.
  Руководила комплексом работ по подготовке масс населения Союза ССР к отражению агрессии партия большевиков, Сталин, Ворошилов, Будённый, Шапошников, Калинин, Берия, другие коммунисты. В качестве 'приводного ремня' выступал комсомол.
  1 сентября 1939 года, с нападением гитлеровского Германского Рейха на Польшу как первого шага 'похода Гитлера на Восток' в Союзе ССР была введена всеобщая воинская обязанность. Переходный период от территориально-милиционной к кадровой системе комплектования Красной армии завершился. Все мужчины - граждане, без различия расы, национальности, вероисповедания, образовательного ценза, социального происхождения и положения обязаны были проходить военную службу. Увеличивались сроки проводимых учебных сборов военнообязанных в войсках, чем повышалось качество подготовки, значительно увеличивалась численности обученной армии, ускоренно решался важнейший вопрос будущей масштабной войны - накопления военно-обученных контингентов на случай, если она примет затяжной характер. Ещё до начала войны Союзу ССР удалось полностью переиграть в этом компоненте современной войны Германский Рейх и его союзников.
  В ходе военно-культурной революции, несмотря на трудности с учебными пособиями и оснащением, кадрами, проблемы из-за некомпетентности, вредительства, показухи, шло массовое воспитание государственно-патриотическое, воинское, нравственное, правовое, формировались отменные морально-психологические качества будущих бойцов и командиров Красной Армии на базе коммунистического учения о построении нужного большинству людей общества реальной социальной справедливости между простым человеком и государством, с равным распределением благосостояния, равными возможностями и правами на привилегии, справедливостью в налогообложении, здравоохранении, образовании, государственных услугах, трудовом праве, регулировании рынков для справедливого распределения равных возможностей и благ. Велась широкая пропаганда дружбы народов, интернационализма. Такого ещё не знала Русь - Россия. Мощная освобождённая энергия народных масс была структурирована, спаяна, направлена родной для простого народа рабоче-крестьянской властью.
  Численность членов оборонного движения к июню 1941 составляла 13 миллионов человек при численности РККА в 5,4 миллиона человек.
  Это явилось одним из факторов, который оказал решающее влияние на возможность коммунистического рабоче-крестьянского государства устоять под вероломным ударом 8-миллионной капиталистической армии Гитлера и его союзников, провести хорошо организованную мобилизацию и навязать европейскому агрессору такую войну, к которой он не готовился вовсе...
  - Почему до сих пор не в армии, товарищи комсомольцы? Строителей обычно призывают в первую очередь в военно-строительные колонны! Вы что, какие-то особенные? - медленно выговорил лейтенант Джавахян. - Бронь у вас от призыва? Документы предъявите! О немцах в нескольких километрах мы слышим с начала войны. Панику все сеют беспрерывно на этой почве...
  Освобождение от призыва в армию имели граждане, работа которых в тылу была важнее для государства, чем их нахождение на фронте, ценность для общества в прежнем качестве выше ценности как военнослужащего. Бронь имели директора заводов, фабрик и других предприятий, специалисты среднего звена заводов и фабрик, многие квалифицированные рабочие, сотрудники коммунальных, правоохранительных учреждений, артисты, художники, композиторы, музыканты, писатели, поэты, ученые, многие спортсмены. Освобождались от призыва председатели крайкомов, обкомов, горкомов и райкомов партии.
  Ряд категорий советских граждан: немцев, румын, финнов, болгар, греков, турок, японцев, корейцев, китайцев, венгров и австрийцев в действующие военные части не призывали, а только в трудовые подразделения Красной Армии. Не призывали осуждённых по политической 58-й статье, воров и бандитов и отбывающих срок за бытовые преступления, негодных по состоянию здоровья, с психическими заболеваниями, с очень плохим зрением, инвалидов, больных туберкулёзом.
  Были и случаи 'отмазывания' от армии и выдачи липовой брони. К уголовной ответственности по таким делам привлекли десятки военкомов и работников призывных комиссий. Но многие из тех, кому полагалась бронь, шли на фронт добровольцами. Партийные же руководители зачастую возглавляли подполье и партизанские отряды, артисты и музыканты выступали на фронте, писатели остановились военными корреспондентами.
  - Да, бронь у нас есть на этот год. Вот документы, - ответил Николай, протягивая лейтенанту своё эвакуационное предписание на группу работников 'Харьковдормоста' и справки от военкома. - У нас здесь семьи, дети. Они должны иметь возможность уйти в Сталинград, а не остаться на оккупированной фашистами территории.
  На волосатом плече Джавахяна ползала муха. Он, морщась, сгонял её ладонью, пока читал бумаги харьковчанина. Муха всё время садилась и садилась на одно и то же место.
  - Зачем же вы жену молодую свою бросаете? Та женщина в соломенной шляпке и платье в горошек ведь ваша жена? - обращаясь к Адамовичу, холодея от вдруг открывающейся возможности важного для себя деяния: отделить мужа от молодой женщины, чтобы попробовать овладеть ею, спросил Виванов, стараясь придать голосу заинтересованность. - В ополчении ведь могут и убить. Не страшно?
  - Не убьют, - сжав губы, произнёс Иван. - Я везучий! А Наташка у меня тоже везучая советская женщина.
  - Наташа! - прошептал Виванов и облизнул губы. - Так, значит, её зовут! - и подумал: 'Где-то я её видел, очень давно, наверное в Москве во время Октябрьский боёв с большевиками в 1917 году!'
  - Да, ваза хороша! - сказал тракторист Прошка невпопад, с умилением погладив прозрачные хрустальные бока. - Чистое стекло, как слеза дитяти или хорошего самогона. Но слеза слаще и хмелит иногда сильнее!
  Виванов при этих словах чуть заметно вздрогнул, словно они отобразили его потаённые мысли. Он вытер слезящиеся от пыли глаза рукавом пиджака и сказал:
  - Товарищ лейтенант, у нас в станице у одной женщины вчера девочка пропала. Маша. Носилась вроде туда-сюда по всему хутору и окрестностям, и пропала. Вы же знаете.
  Виванов встал со скамьи. Обойдя пышущую огнём жаровню с мясом на шомполах, заглянул в окно магазинчика через неплотно задёрнутую занавеску.
  В полутьме виднелся край матраса, уложенного прямо на пол, скомканное ситцевое покрывало. На матрасе, вроде, кто-то лежал, замотанный в большой белый платок. Похоже, это была вторая девушка, что ехала с бойцами заградотряда, которую учитель видел с чердака дома убитой немецким диверсантом из 'Бранденбурга-800' Марьи Ивановны. После истории ссоры с лейтенантом-грузином, когда она выбежала из магазина в мокром и прилипаем к телу тонком крепдешиновом синем платье в мелкий цветочек, будто голая, девушка, по-видимому, страдала от горя или просто спала. Может быть, это было и не её тело. Но тогда чьё? Может, это вообще было не тело человека, а просто куль тряпья?
  Стоящий на подоконнике здоровенный цветочный горшок с тощими хлыстами какого-то комнатного растения не давал как следует разглядеть лежащую фигуру. В углу магазина, на ящике за прилавком стояла рация РБ. Красный от жары боец монотонно бубнил что-то в её микрофон, прижимая к щекам наушник.
  - Да, генерал-лейтенант мне про поиски девочки сказал, - ответил тем временем Джавахян. - Трое бойцов с вашим председателем сельсовета её ищут. Сержант Скрябин их отправил. Сколько ей лет-то?
  - Двенадцать годков, - сообщил Виванов. - Не знаю, кому понадобилась такая кроха, на что она годна... А Михалыч не председатель, а так, наш самоназначенный активист!
  - Кому надо, тот везде дырочку найдёт! - сказал дурашливо Прохор и осёкся, наткнувшись на расширяющиеся от ужаса глаза стенографистки Розы. - Шутка!
  Неожиданно Джавахян вскочил, сверкая глазами, и пнул босой ногой тракториста в бок, отчего Прохор повалился через лавку на землю.
  - Так это ты, сука, тут детей воруешь? - зло крикнул лейтенант. - Расстреляю без суда тебя, сволочь по законам военного времени!
  - Нет, нет! Я же зазря гутарил так! - в ужасе закричал Прохор, махая ладонями от себя и ошалело тараща глаза. - Неужто мне взрослых баб не хватает? Вон их по дорогам пруд пруди! За банку тушёнки бабы готовы подмётки лизать!
  Виванов с плохо нескрываемым любопытством наблюдал за странной реакцией лейтенанта НКВД на незначительное, в общем, замечание сельского дурачка. Даже человек в глубине магазина, завёрнутый в платок, перестал его занимать. Лейтенант метнулся по двору явно ища на ком бы ещё сорвать злость. Наверное, в его жизни был какой-то эпизод, связанный с насилием над детьми, травмирующий психику. Именно поэтому сейчас во вполне в невинной обстановке он потерял контроль над эмоциями. Для командира НКВД, имеющего большой опыт и отменную подготовку, не один месяц находившегося у переднего края в хаосе прифронтовой полосы, это было весьма странным. Хотя, можно ли назвать невинной обстановку, когда в нескольких километрах отсюда двигаются вражеские войска, состоящие из вечно пьяных, под наркотиками бывалых убийц, вооружённых с ног до головы, даже в плен не берущих воинов НКВД, особенно командиров, да ещё и коммунистов. Может быть, через час здесь придётся вступить в последний неравный бой, пасть смертью храбрых, как множество героев, прославленных советскими газетами за последний год...
  Караульный, стоящий рядом с задержанными у штабеля пустых ящиков и дровяной поленницы, осторожно зашёл за угол дома, чтобы не быть на виду у своего рассерженного начальника. Сержант Скрябин, сопровождавший Адамовича и Блюмина, и отошедший в тени под масксетью, тоже не стал искушать судьбу и поспешно вернулся к рогаткам заграждения у моста. Старшина снова взял газету. Сделал вид, что заинтересованно её читает. Видимо, им было известно, что в такие моменты под горячую руку лейтенанта попадать не стоит.
  Джавахян вернулся к Прохору и хотел было вытащить его из-под стола. Незадачливый остряк, улучив момент, по-собачьи добрался до другого конца стола, вскочил на ноги и со всего духа побежал в сторону реки мимо грузовиков и броневика.
  - Растлитель, прямо тайный! - проворчал Джавахян и как-то сразу обмяк.
  Сев за стол, он исподлобья посмотрел на Виванова и неожиданно тихо сказал:
  - Никогда маленькой девочки или просто женщины не обижу! Женщина - это мать, сестра и дочь, это - святое! Я дуру Зойку люблю, а она меня нет. Она Тенгиза любит!
  Виванов по кивку лейтенанта в сторону открытого окна магазина, откуда недавно при ссоре выбегала облитая водой красивая девушка, догадался, что, видимо, она и была той 'Зойкой', о которой вздыхал Джавахян, а Тенгиз, это ещё один лейтенант заградотряда.
  Наставшее неловкое молчание прервал появившийся из-за дома здоровенный боец в одних галифе. Приседая и кряхтя, он как кавалерист наносил удары в воздухе большим кухонным ножом вокруг чего-то белого, стремительно мелькающего между его ног. Не сразу можно было опознать обезглавленное куриное тельце, слепо бегущее в последние секунды своей жизни. Курица с отрубленной головой стремительно носилась кругами, натыкаясь на ноги людей, стену, дрова, ножки стола, брызгая фонтаном ярко-красной крови.
  - Да брось ты её, сейчас сама угомонится! - сказала Роза.
  - Эх, выпустил, бляха муха! - виноватым голосом оправдывался боец. - Ужас какая живучесть у птицы. Человеку пузо штыком или пулей прошьют и всё, считай, каюк. А эта птица без головы ещё носится, крыльями бьёт!
  - Ну это когда как, - не согласится сержант. - Бывало и с ранением в сердце боец ещё стрелял и колол штыком. Сам видел в боях за переправу у Николаевской.
  - Капитан, пустил бы ты людей горемычных через мост. - кивая головой в сторону моста предложил Виванов. - Немец ведь вот-вот наскочит. Такое тут будет...
  - Слушай, учитель, не лезь не в своё дело, - ответил Джавахян. - И вообще, ходишь тут, в окна нос засовываешь! Что за дела? Знаешь, иди-ка ты отсюда к своему другу Прошке. Не нравитесь вы мне оба. Что-то гнилое в вас, здешних хуторянках.
  - Хорошо, как скажете, товарищ! - ответил Виванов, сделав печальное лицо, напряжённое, но невиновное, словно три маски сразу надел, и мысленно добавил: - 'Никакой я не станичник тебе, армянская обезьяна...'.
  Виванов поднялся из-за стола. Медленно повернувшись, пошёл в сторону бахчей и садов на западной окраине хутора, сказав напоследок:
  - Я искренне всегда готов помочь Советской власти, если что!
  Ему было только на руку, что в такой критический момент, его освободили от необходимости помогать заградотряду проводить опознание людей на предмет принадлежности к местному населению. Он должен был бы целый день, зная неплохо весь Котельниковский район, опознавать человека в лицо либо задавать другим простые вопросы на предмет нюансов местности, или имён тех, или иных начальников района, чтобы по ответам можно было определить - местный человек или нет. Говор и внешний вид жителей Котельниковского района тоже был специфическим, казацко-калмыцким, сразу бы бросался в глаза давно живущему здесь внимательному человеку.
  - Правильно, товарищ лейтенант! Все эти станичники-хуторяне с времени Гражданской войны и коллективизации скрытые враги и сплошь бандиты! - зло уставившись в спину Виванова, поддержал начальника старшина. - Пусть идут в батальон майора Рублёва из 208-дивизии перед леском окопы копать.
  - Чего уставились? - спросил Джавахян, буравя глазами Адамовича и Блюмина.
  Поворачиваясь и махнув рукой по направлению к стоящим в три неровные шеренги добровольцам самого разного вида, приказал:
  - Идите со страшной. Он вас запишет в ополченческую роту, даст винтовки и патроны. Скажет, что дальше делать, кто будет ваш командир.
  Лейтенант собрался теперь наконец-то намотать портянки и натянуть сапоги. Вдруг боец, упустивший безголовую курицу, дождавшийся, наконец, когда она ударилась о ножку скамьи и упала без движения, поднял ладонь ко лбу, как солнцезащитный козырёк и, глядя в сторону дымов у Котельниково, сказал озадаченно:
  - Ох ты! Самолёты, кажись, опять. Сюда, что ли?
  - Во-о-оздух! Воздух! - крикнул в этот же момент кто-то из арестованных, видимо бывалый, различив знакомый уже характерный звук немецких авиационных моторов.
  - Рота, в укрытие! - зычно скомандовал старшина строю добровольцев, быстро направляясь к ним.
  - Во-о-о-здух! - истошно закричали из толпы перед мостом и несколько рук показали пальцами на запад.
  Туда в одно мгновение устремились взгляды тысячи глаз толпы беженцев и эвакуированных у моста, на дороге к Курмоярскому Аксаю, берегу, в рощах вдоль берега. Женщины одновременно бросили стирать. Мальчишки выскочили из воды, похватали одежду. Калмыки, прекратив торг, повскакивали в сёдла и стали пробираться на дорогу через кустарник. Адамович с Блюминым быстро пошли к строю ополченцев, в последний раз бросив взгляд на другую сторону реки, где остались их жёны и дети, семейство Раневской, Матвеева с дочерью.
  Около сотни мужчин разных национальностей, возрастов, роста, в разной одежде и головных уборах, в основном в кепках, стоявшие до этого повзводно тремя неровными шеренгами, по команде сержанта повернулись к реке и трусцой устремились к ней, чтобы укрыться в листве деревьев. Половина из них была в отряде добровольно, половина мобилизована заградотрядом из числа дезертиров или скрывающихся от призыва в армию. Стоять в строю ополчения или сидеть под арестом, ожидая отправки в тыл, суда или принудительных работ - выбор был невелик. Часть задержанных выбрала возможность выйти из-под ареста, да ещё с оружием в руках, да ещё не под дулом винтовки, а под присмотром всего нескольких бойцов НКВД, несущих за них ответственность. Под шумок можно было легко сбежать, отбиться с помощью оружия от погони, если что. Правда, застрелить свои же могли на месте... Но выбор был очевиден в пользу ополчения...
  Мощный, быстро нарастающий гул самолётов заглушил сначала треньканье медведки за магазином, потом плеск реки, голоса людей. Зловещий звук материализовался в конце концов в виде разрисованного крестами, свастиками, цветными линиями, цифрами и какими-то символами, отполированного до блеска немецкого истребителя Messerschmitt Bf.109G-2. Сверкая солнцем на стёклах герметичной кабины и лакированных плоскостях, истребитель шёл вдоль реки прямо на толпу людей у моста.
  Столько сил, умения, таланта, трудолюбия потратили американские технологи и финансисты, немецкие инженеры и рабочие на создание этой летающей машины смерти! Даже окраска самолёта была верхом технического совершенства и организационной мысли. Если бы какому-нибудь художнику итальянского Возрождения вместо того, чтобы потратить два года на создание фрески или мраморной скульптуры пришлось бы заниматься этим, он, наверное, так же талантливо выполнил окраску. По крайней мере, совокупное время и талант множества людей сюда были направлен не меньшие. Только вот целью была не красота и гармония, а убийство и разрушение наилучшим способом. Неужели для этого живёт человек?
  Преуспевшие в создании машин убийства и разрушения в агрессивной войне люди, где-то далеко: в баварском Регенсбурге, саксонском Лейпциге или австрийском Винер-Нойштадте, за тысячи километров от хутора Пимено-Черни на границе Калмыкии, получали за это щедрую плату, растили в безопасности и сытости детей, пели на праздниках, выпивали, спали, гордились своим профессионализмом. А их изделия служили делу массового убийства.
  У истребителей Люфтваффе было множество разных типов камуфляжа, изобретённых и реализованных даже в самих авиационных эскадрах и группах. Командиры Люфтваффе располагали большой свободой компоновки камуфляжа после введения Герингом летом позапрошлого года правил докамуфлирования на месте боевого применения. Боковые поверхности истребителей окрашивали 'по-рыбьи' так, что верхний травянисто-зелёный камуфляж цвета RLM 71 плавно переходил в нижний небесно-голубой RLM 65.
  Подлетающий к мосту гитлеровский истребитель был разрисован на тёмной части 'червячками' цвета RLM 79 по схеме 'Ambush', имел толстую красную полосу на хвосте за чёрно-белым балочным крестом и белым тактическим номером '12' за кабиной и задней кромкой крыла. На капоте около винта виднелась большая эмблема в виде жёлтой осы с длинным жалом в белом ромбе. Под две белых полосы были на крыльях...
  Трусость и нежелание вступать в бой с советскими истребителями была основная характеристика подготовки лётного состава Люфтваффе с самого начала войны. Сплошь и рядом даже превосходящая группа истребителей гитлеровских истребителей от боя с советскими истребителями уклонялась, а если вступала в бой, то продолжительно и упорно его не вела. Особенно в начале войны Me-109 Е, также и Me-110 уклонялись от боя с И-153.
  Состоящие на вооружении Люфтваффе самолёты по своим лётно-техническим характеристикам были хорошими, но из-за недостаточной подготовки лётного состава Люфтваффе, их слабой моральной стойкости, все возможности матчасти не использовались, вследствие чего немцы несли большие потери даже в боях, когда значительно превосходили в численности советские истребители.
  Всё происходило от того, что подготовку советских лётчиков оценивали не по часам налёта, а по 'готов - не готов'. И выпускали только на стадии 'уверенно готов'. Пока не будет 'уверено готов' по всем элементам подготовки - никакого фронта молодой лётчик увидеть не мог. В принципе. Вплоть до списания в пехоту. Это в войну. Довоенные лётчики были подготовлены ещё лучше...
  Подготовка пилотов Люфтваффе оценивалась по часам налёта, а не по готовности. Результат получиться однозначным: лётчики Люфтваффе, рискнувшие принять бой с советскими, особенно в начале войны, проигрывали бои. Бомбардировщики Люфтваффе действовали назойливо только тогда, когда прикрывались истребителями и не видели организованного отпора с земли или в воздухе; при отпоре очень быстро уходили. Вот и теперь немцы были в воздухе одни и могли себе позволить...
  - Все в укрытие! - закричал Джавахян, схватил сапоги подмышку, побежал к пулемётному окопчику, чуть не сбив с ног вылезающего из-за стола сержанта Скрябина. Оттолкнув бойца с тушкой курицы в руках, сержант Скрябин крикнул:
  - Иван, чего стоишь? Гришку быстро в броневик к пулемёту! Давай, завалим фрица!
  Иван кинулся в магазинчик 'Хлеб'. Выпустил через дверь на улицу водителя бронемашины, затем в дверях столкнулся с красным от жары и духоты радистом. Матюгнулся, бросил нож и курицу на крыльцо. Толкнул радиста обратно в проём двери со словами:
  - Давай назад! Твоё дело связь с полком восстановить!
  Скрябин двинулся вслед за лейтенантом. Прыгнув к нему в окопчик пулемёта, уже надрывая голос, сквозь гул прокричал часовому, находящемуся рядом с задержанными у ящиков:
  - И ты тоже там не отсвечивай! Скройся с глаз!
  Джавахян наконец-то начал сопя натягивать сапоги.
  - Это, наверное, самолёт прилетел по душу батальона, что за леском у дороги окапывается! - сказал Скрябин и сквозь прорезь пулемётного щитка 'Максима' M/09-09 посмотрел на мост. - Был бы универсальный станок на треноге у нас, можно было бы вести огонь вверх, а так всё равно, что с ведром за птицей гоняться. Думаю, это 'Рама' подвела немца к нам. Видимо, из-за скопления народа заметная цель появилась. Однако они обычно парами летают, даже тройками, а этот один! Но, может, просто мимо пройдёт, что ему тут интересного?
  Истребитель тем временем нырнул вниз на высоту всего сотни, полторы сотни метров, качнул полосатыми крыльями и с рёвом начал делать разворот над лесопосадками. Всем стало понятно, что он, скорее всего, просто так не минует Пимено-Черни. Со стороны Котельниково показался второй такой же Messerschmitt Bf.109G-2. От этого истребителя отделился и, вращаясь в воздухе, медленно упал куда-то в степь пустой сбрасываемый 300-литровый бак из-под горючего.
  - Чего они не летят стрелять по батальону за лесом, зачем им здесь беженцы сдались? - спросил сам себя Джавахян, всматриваясь в эволюции самолёта.
  - А зачем они вообще пришли на нашу землю и уже год людей убивают? - задал риторический вопрос сержант, морщась как от боли.
  Первый самолёт закончил разворот и стремительно прошёл над горящими с утра на пригорке тракторами на Пимено-Черни. Когда до моста оставалось метров двести, трёхтонная машина смерти чуть заметно клюнула носом так, что ось корпуса оказалась нацеленной в толпу, и тут же перед крыльями и винтом возникли пульсирующие белые вспышки.
  Разрывные снаряды авиационной 20-миллиметровой пушки, разрывные и трассирующие пули двух 7,92-миллиметровых пулемётов врезались в беззащитных людей, лошадей, коров, повозки, скарб, как коса в высокую траву. Даже через рёв двигателя и оглушительный треск выстрелов, сталь слышно, как страшно закричала, завопила толпа людей, словно единое раненое, перепуганное живое существо...
  Несколько секунд, заглушая звук 12-цилиндрового двигателя 'Даймлер-Бенц' мощностью 1 500 лошадиных сил, работающего на отличном высокооктановом горючем с американскими присадками, слышался только оглушительный грохот выстрелов автоматической пушки и пулемётов, треск разрываемого дерева, цоканье металла и глухие удары, словно трамбовками уплотняли землю. Было видно, как снаряды и пули врезаются в толпу, сбившуюся вдоль дороги ближе к мосту, взрываются веером осколков.
  Словно ударил ураган, опрокидывая всё на своём пути. Метровые фонтаны пыли, искр, ослепительных вспышек маленьких взрывов, земли, травы, тряпок и щепок взлетели там, где пули и снаряды не попали непосредственно в людей и животных. Осколки металла, стекла, щепки из настила, от кузовов машин и телег, явили собой вторичную смертельную картечь, наносящую раны не хуже, чем осколки снарядов и пуль. В местах, где попадания пришлись в живую плоть людей и животных, взметнулись брызги крови, кляксы кожи и мозгов, части тел. Полетел пух перин и пух живой птицы, черепки посуды, зерно, капли молока, воды, пыль, дымок загоревшихся тряпок. Всё произошло в мгновение ока...
  В облаке дыма и пыли почти пятнадцать простых мирных советских людей были сразу убито изуверами на месте, втрое большее число покалечено. Истребитель гитлеровского аса унтер-офицера Рихарда Мюнца из JG3 'Удет' флота Рихтгофена за пять секунд выпустил тридцать разрывных снарядов М-geschoss с гексогеном и алюминиевой пудрой, и двести обычных разрывных пуль по огромной мишени. Толпа людей перед ним стояла почти христианским крестом; в одном направлении от спуска к реке до места пропускного пункта на мосту, образуя как бы одну балку креста, а другую балку креста образовывала масса людей, расположившихся на берегу...
  Это был, хорошо читаемый сверху, случайно, а может, чудесным образом возникший огромный живой крест Иисуса Христа, обращённый в небо. Похожий крест, но двухбалочный германский, был и на крыльях боевого самолёта.
  Первый раз убил людей этот унтер-офицер у Дюнкерка два года назад, когда спикировал на баржу с английскими солдатами, стоящих на палубе плечом к плечу, как в час-пик в лондонской подземке. Тогда он ограничился одной очередью из четырёх пулеметов своего Ме Bf. 109Е-4, поскольку шёл бой со 'Спитфайрами' королевских ВВС, отвлекаться было опасно и боеприпасы нужно было беречь. Тогда унтер-офицер убил пять британских солдат, а потом сбил повреждённый английский самолёт, едва не погибнув сам. После этого на его кровавом счету была Польша, Югославия! Греция, затем бесконечное небо Украины и России. К моменту расстрела мирных людей на Курмоярском Аксае, унтер-офицер Мюнц уже убил в общей сложности пятьсот человек в пропорции примерно 10 убитых гражданских на одного убитого военного.
  Сумасшедший член английской королевской семьи, известный миру под кличкой Джек-потрошитель, серийный убийца проституток, был дилетантом по части убийств по сравнению с этим немецким двадцатилетним массовым убийцей простых людей. Унтер-офицера растила и лелеяла немецкая женщина с польскими корнями в Силезии, в семье пастора. В него вкладывали знания педантичные учители, даже греческий язык и философию, закаляли в играх и потасовках товарищи, муштровало военное училище в Вердере, недалеко от Берлина. Аскет, спортсмен: лыжи, плавание. Не пил алкоголь, не курил, что было нонсенсом для Люфтваффе. Признался в любви только одной девушке - Ядвиге. Правда она была полькой...
  Всё для того, чтобы здесь и сейчас мастерски и хладнокровно убивать ни в чём неповинных людей, женщин, детей, стариков, калек. Русских, украинцев, евреев, казаков, калмыков. Всё ли правильно понимаем мы о себе самих, о том, кто такие есть люди? Он, как католик, веровал в распятого Иисуса Христа и ещё боготворил германского бога Одина, самого себя распявшего на мировом дереве Иггдрасиль. Убивая, лётчик испытывал упоение властью и восторг от выполнения своего предназначения в жизни. Может быть, музыка марша гитлеровских лётчиков 'Was wollen wir trinken' звучала сейчас в его ушах, может быть, главная тема струнного квартета С-dur opus N 3. II Poco Adagio Cantabile австрийца Йозефа Гайдна, являющую собой теперь устрашающую основу гимна третьего Рейха 'Deutschland, Deutschland uber alles!'...
  Самолёт, полностью оправдывая своё название 'истребитель', пролетел над мостом и уже начал медленно, неотвратимо закладывать вираж над крышами домов хутора, чтобы развернуться для нового захода для истребления людей вдоль другой балки 'креста'. Только тогда и опали страшные фонтаны пыли и брызг.
  Повалившись друг на друга кучей, люди поползли, побежали в разные стороны, поскальзываясь в крови и внутренностях, в большом количестве вдруг оказавшихся вокруг на земле и досках. Наступая на убитых, раненых, спотыкаясь об упавших, неподвижных и шевелящихся, слепо толкая друг друга, невзирая на то, кто перед ними, ребёнок, старуха или женщина, толпа с оскаленными лицами-масками завыла, закричала как единое раненое живое существо. Заревели на берегу раненые коровы от страха и боли, заржали лошади, заблеяли козы и овцы, как дети закричали ягнята, зашлись бешеным лаем собаки. В такие мгновения смертельной опасности личность человеческая, как правило, замирает, исчезает, только звериная сущность выживания существует вне разумного, только инстинктивное. Немногие могут сохранять в такие моменты человеческий рассудок и действовать здраво...
  В этот момент второй Messerschmitt Bf.109G-2, управляемый другим унтер-офицером, быстро снизился до высоты бреющего полёта и с дистанции в триста метров, оптимальной для прицеливания, открыл огонь вдоль берега. Здесь, по брюхо в воде, изнывая от жары, стояли десятки коров, овцы, лошади. С ужасающим рёвом, блеянием и почти каким-то детским плачем бросились они наутёк, как и бывшие рядом люди. Почему вообще молодой убийца оказался здесь с этим дорогостоящим высокотехнологичным орудием смерти? Кто его прислал, зачем, кто вооружил?
  Пятисекундная очередь. Коса смерти в руках гитлеровца прошла поперёк моста, ударила по животным, женщинам, детям, что стояли, открыв рты и глаза от ужаса, с мокрыми от стирки вещами в руках, вдоль берега. У воды было меньше пыли. Было лучше видно, как падали крестьянки в тяжёлых юбках, казачки, которых сразу можно было распознать по причёске челауч - четыре косички сплетались в одну косу, которая укладывалась вокруг головы, горожанки в кофточках и пиджачках с рюшами и воланами, как летели во все стороны клочки шёлка, жоржета всех цветов радуги вперемешку с клочьями травы и сгустками разорванной плоти, буро-красной как заросли ракитника на берегу. Вот смолкла ужасная трещотка выстрелов и разрывов. Рёв моторов и винтов чуть удалился. Стали отчётливо слышны крики, стоны, вопли, мольбы сотен голосов. Они выкрикивали имена, звали, проклинали, молили. Пронзительно кричали грудные дети. Ревели коровы, ржали лошади, блеяли овцы, бестолково носясь повсюду. Степная, лесная, реечная живность наоборот утихла. Хаос, смерть, безумие...
  - Палят в утеклецов, беженцев! - закричал тракторист Прохор, мгновенно протрезвев, размахивая руками. - Тама нет военных, вони палят прямо в жонок и стариков... Рятуйте их! У вас броневик и пулемёт! Сбейте германских гадов!
  Подбежав к окопу, он встал над Джавахяном и Скрябиным, тыча указательным пальцем в мост. Джавахян и Скрябин будто не слышали Прохора. Неподвижные, остолбеневшие, побелевшее от злости, они смотрели, как всего в полусотне шагов от них женщины с детьми на руках, мужчины с раненными в обнимку, старики, поддерживающие друг друга, калмыки, евреи, девочки в кукольных платьицах, мальчики в шортах метались на пятачке перед мостом, сталкивались, спотыкались, падали, наступали на мёртвых, живых, умирали на глазах, бились мелкой дрожью. Кто-то пытался тянуть под уздцы лошадей, чтобы вывести на телеге барахло, пытался направить обезумевшую корову-кормилицу в заросли, кто-то, подняв руки, взывал о помощи и заступничестве высшие силы.
  Джавахян и Скрябин уже не в первый раз видели на русских переправах и станциях такие картины сатанинского шабаша, но каждый раз это было шоком...
  Первый Messerschmitt Bf.109G-2 закончил замедленный, словно в страшном сне, разворот и снова открыл огонь вдоль моста. Всё повторилось: пыль, вспышки, щепки, крики, брызги крови, клочья тел...
  Несколько возов и телег задымились. Загорелся брезент на ржавом грузовике АМО, потом ярко вспыхнул, зачадил. Мост заволокло дымом и пылью. Трудно сказать, действовали ли асы Люфтваффе сейчас самостоятельно или под диктовку командования через свои самолётные радиостанции FuG 17 фирмы Lorenz AG, принадлежащей американской корпорации ITT Inc. Командный авиационный пункт располагал подвижной тактической радиостанцией Fu 7 с 1,4-метровой антенной в задней части автомобиля, созданной в 1937 году немецкой компанией Telefunken с использованием приемника Ukw.E.d и передатчика 20W.S.d по технологиям владельца своего контрольного пакета акций - американской компании Моргана 'General Electric' и голландской 'Philips'. Радиостанция Fu 7 обеспечивала голосовую связь с самолётной радиостанцией при высоте полёта самолёта свыше 500 метров на дальности 50 километров. На малых высотах дальность голосовой связи составляла 10 километров. Диапазон расширялся на четверть при использовании стационарных 4-х метровых секционных антенн. Командование эскадры, группы или эскадрильи должно было сейчас располагаться за Доном и возможностей связи не хватило бы. Скорее всего, лётчики действовали сами по себе. Расстреливали боезапас по мирным людям вместо того, чтобы драться с русскими истребителями...
  - Почему они обстреливают не батальон за рекой, а мирных? Я же этого гада-лётчика в его очках в кабине как тебя видел, Фрунзик! Он улыбался, гад! - на ухо лейтенанту прокричал сержант. - Видно же ему, что тут бабы в платках, дети в панамках, тюки подушек с матрасами!
  Лицо Джавахяна словно постарело сразу лет на десять. Он ударил ладонью по 'щёчке' пулемёта со словами:
  - Был бы ты на треноге Максимка, а так в нём четыре пуда веса без воды. Одна коробка с лентой пуд весит! Мамат кунем!
  Ствол пулемёта броневика тем временем чуть качнулся, башенка повернулась вправо-влево. Остановилась. Истребители были слишком скоростными целями. Джавахян потряс сжатыми кулаками в воздухе. Глаза бешено сверкали. В этот момент, отбросив в сторону никем больше не охраняемые рогатки моста, в начало улицы Ленина вырвался поток людей. Впереди бежал крымчанин старик Меркулов. Через его плечо был перекинут всё тот же рушник с вышитыми петухами, что он пытался до этого подарить командиру заградотряда для пропуска на восточный берег. В одной руке стрика был огромный жёлтый чемодан, в другой руке маленькая кареглазая девочка, глядящая испуганно широко раскрытыми карими глазами. Обгоняя их, безжалостно стегая кнутом по двум лошадиным спинам, сидел на качающейся пирамиде незамысловатого крестьянского скарба на телеге молодой сельхозартельщик.
  - Геть, мёртвые! - кричал он истошно. - Беги врыски!
  На телеге, обняв добро, сидела напуганная казачка в опрятной юбке и ситцевой кофте. Цепляясь за неё, подпрыгивали на ухабах комочки двух маленьких девочек. Одна из них прижимала, словно спасала от опасности, страшненькую самодельную тряпичную куклу.
  Разрывные снаряды и пули врезались прямо в повозку. В одно мгновение на дорогу упало тельце ребёнка, лишённое головки. За ним инстинктивно потянула руки и спрыгнула мать с леденящим душу криком:
  - Ка-атя-я!
  Сделав шаг, она подхватила головку дочери и упала, изрешечённая мелкими осколками, словно десятки ножей одновременно пробили тело. Во второе мгновение, разлетающаяся на куски повозка накренилась: правая лошадь, путая и разрывая сбрую, повалилась через голову, дёргая ногами, вторая вздыбилась как заарканенная и упала хребтом на переворачивающуюся повозку. Возницу - молодого сельхозартельщика накрыло повозкой и вещами. От кучи из лошадиных тел и тюков, куда напоследок попал снаряд и несколько разрывных пуль, в разные стороны полетели куски крови, кусочков кожи вместе со щепками, лоскутами тряпок. Вторая крохотная девочка с тряпичной куклой упала около сестры и матери. Кукла отлетела в сторону. Девочка потянулась к ней, как к спасению, последнему, что осталось от всей её прошлой, прекрасной жизни. Ударившие вокруг неё пули и осколки, будто не посмели коснуться её...
  - Я сейчас! - крикнул Джавахян, - эх...
  Как на пружинах он выскочил из окопа под маскировочной сетью. Расталкивая бегущих навстречу словно ослепших от страха людей, задыхаясь от обжигающей внутренности горячей пыли, он схватил невесомое тело девочки и перед тем, как броситься назад, взглянул на убитого старика Меркулова, убитую щепой от бревна кареглазую его девочку...
  - На, Прошка, спрячь её в магазине под столом! - сказал лейтенант, передавая ребёнка на руки Прошке, и спрыгнул обратно в окоп.
  Почти неслышный в рёве моторов истребителей и грохоте их пулемётно-пушечных очередей, щёлкнул выстрел винтовки. Лейтенант всё-таки услышал выстрел и обернулся; пятеро из числа задержанных, сжимая в руках кепки, бежали, пригнувшись, в сторону яблоневого сада. Другие, кто на корточках, кто сидя на траве, потихоньку расползались в разные стороны. Стрелял часовой. Сделал предупредительный выстрел в воздух. Теперь он прицелился в беглецов, крикнул:
  - Стой! Стрелять буду!
  - Стреляй, Сомов, чёртов сын, это же дезертиры явные! - крикнул ему сержант.
  Часовой медлил... Тем временем до покосившегося дощатого сарая на краю огородов беглецам оставалось несколько шагов. Забежав за него, дезертиры могли двигаться уже не опасаясь выстрелов. Скрябин рывком поднял на уровень груди автомат ППД, взвёл затвор и дал длинную очередь. Один из бегущих дёрнулся от попадания, но продолжал бежать. Другой упал сразу, словно железная палка ударила по спине как по ковру, выбив пыль. Ещё с одного слетела кепка. Он сделал несколько шагов и повис на жерди ограды. Трое скрылись из виду. Остальные задержанные, человек тридцать, начавшие уже было привставать и потихоньку подползать к углу магазина, увидев такую решительную расправу, застыли.
  - Растяпа Сомов, не мог их прикладом огреть, как только первый встал! - крикнул Скрябин часовому. - Напишешь рапорт о произошедшем и три наряда вне очереди, а там как комполка посмотрит на твоё разгильдяйство с побегом!
  Тем временем пара истребителей Messerschmitt Bf.109G-2, блестя полированными, расписанными знаками стилизованных орлов, крестами, свастиками и полосами на фюзеляжах и крыльях, прошли ещё раз над побоищем. Было видно, как двигаются головы пилотов, изучающих обстановку. Удовлетворённые результатом, они сделали разворот в сторону дымов над Котельниково и стали быстро набирать высоту, спеша к излучине Дона. Гитлеровских самолёты очень быстро превратились в две чёрных точки на фоне безоблачного, выцветшего августовского неба...
  Жуткий женский крик потряс округу: на мосту молодая мать увидела разорванное тело своего маленького сына, только что смотревшего на неё незамутнённым, ясным и святым взглядом, как могут смотреть только маленькие дети. Сойти с ума только и оставалось этой ростовчанке или крымчанке. Великие композиторы Гайдн, Бах, Моцарт, Вивальди множество сил, таланта, десятилетий потратили, чтобы с помощью массы музыкантов выразить сильнейшие человеческие чувства. Тщетно! Ни одному из них не удалось и близко подойти к бездне горя и страданий, заключенных в этом крике простой женщины над убитым ребёнком.
  Сколько раз земные небеса со времён рождения человеческого вида слышали подобное? Не сосчитать! Истребление неандертальцев, разрушение Карфагена, уничтожение Булгара батыевцами, Варфоломеевская ночь, Нанкинская резня, убийство немцев Карлом Великим, белогвардейско-чеченские погромы Киева, массовые расстрелы евреев и советских активистов в Бабьем Яре...
  Сейчас такой пронзительный и страшный крик прозвучал на мосту около хутора Пимено-Черни в раскалённой Сальской степи. Послышались другие вопли, крики отчаяния и горя.
  - Витя-я! Витя-я-я-я!!! - послышался истошный зов.
  Под гул удаляющихся фашистских самолётов, на мосту в пыли и дыму зашевелились люди. Подняли головы, начали ползти, садиться. Многие боязливо встали, озираясь. Страшное зрелище предстало взорам; на мосту, берегу, пригорке за рекой больше не было рынка, очереди, отдыхающих и купающихся; везде вповалку друг на друге лежали убитые, раненые люди и животные, стояли разбитые повозки и грузовики, пестрели разноцветным ковром разбросанные вещи; в сторону горящих комбайнов и тракторов медленно брёл каурый жеребец, таща за собой застрявшего ногой в стремени человека в калмыцком халате. Озираясь, среди убитых стоял подросток в окровавленной рубашке и звал жалобно:
  - Мама, папа, вы где, не прячьтесь, пожалуйста! Мне страшно...
  Под вещами кто-то шевелился. Бегали бестолково овцы и козы, ногами била и ржала в конвульсиях лошадь в воде реки. Горел разлившийся из пробитого бидона керосин на досках моста...
  Несколько калмыков опустились на колени рядом с убитым товарищем и начали горестные причитания, поднимая руки к небу и призывая Аллаха увидеть правоверного, погибшего от нечестивой руки гяура. Метрах в ста от моста в каждую сторону вдоль берега Курмоярского Аксая, среди зарослей винограда и на бахчах, пестрели кофты, рубашки, платки и кепки всё ещё бегущих прочь от переправы беженцев. Уцелевшие повозки, коровы, лошади, овцы и козы остались сами по себе...
  - Всё... Гады! - стиснув зубы, прошептал Джавахян.
  Ему приходилось видеть искромсанные тела после немецких бомбёжек скоплений беженцев и эвакуированных на переправах через Дон, железнодорожных станциях и полустанках, где его 10-й Сталинградская дивизия НКВД обеспечивала охрану тыла. В кислом запахе сгоревшей взрывчатки и пороха, тогда, как и сейчас среди горящей травы и щепок лежали куски мяса и внутренностей словно на прилавках мясников. Кровавые тряпки висели на деревьях, ползали безногие, безрукие дети и женщины со стонами и проклятиями. Однако такой точный прицельный огонь из скорострельных пулемётов в плотно стоящую толпу, когда одна пуля пробивала сразу несколько человеческих тел и потом ещё взрывалась, он видел впервые. Мост у маленького хутора никто зенитной артиллерией и истребителями не прикрывал, как раньше большие переправы через Дон у Николаевский, Константиновой, Цимлянской, Раздорской, Богаевской и других. Поэтому гитлеровцам никто не помешал стрелять как на тренировке.
  20-миллиметровые разрывные снаряды МХ-geschloss, предназначенные для борьбы с бронированными советскими штурмовиками и повреждения двигателей истребителей, попадая в массу человеческих тел, работали как шнеки мясорубки. Нечеловеческая жестокость и сатанинский промысел уничтожения ради уничтожения виделся в этом советскому командиру-армянину. Зачем эти европейцы оказались за две тысячи километров от своего дома и изуверски убили обычных советских людей, не обидевших в своей жизни иногда даже цыплёнка? Вспомнились Джавахяну жуткие рассказы родителей про улицы в Армении и Турции, заваленные расчленёнными трупами армянских женщин и детей в ходе страшного геноцида армян в начале века, развязанного турецкими фашистами и их западными вдохновителями.
  Как украшения на заборах горных армянских селений развешивали турки кишки и насаженные на частоколы головы. Первобытное варварство турок поощрялось молчанием европейской прессы. Вот что привиделись сейчас лейтенанту. Сквозь выступившие от несправедливости мира слёзы, смотрел он из-под зелёно-серых тряпиц маскировочной сети в небо...
  Несколько орлов-курганников совершенно по-библейски невозмутимо летали кругами над Пимено-Черни, избалованные за последние дни обильной пищей. Когда-то давно, римский легионер армянского народа из сострадания ударом копья прекратил мучения Иисуса Христа, распятого на кресте на горе Голгофа. Первой страной, ещё до Римской империи, принявшей человеколюбивую суть христианства, была Армения. Более древний народ, чем даже библейские евреи, но никогда не терявшие своей родины, воевавшие с Древним Римом, давшие Византийской империи императоров и военачальников, простые армяне восприняли советскую справедливость как светлый путь к счастью, заповеди справедливости которого были им близки последние две тысячи лет. Библейская суть произошедшего избиения агнцев, святая жертва ради спасения, странным образом проникла в сознание этого кавказского коммуниста, лейтенанта Наркомата внутренних дел Союза ССР, человека, в общем, жестокого и практичного. Несправедливость. Вот, что вызывало в нём ярость и гневное неприятие...
  Фрунзик Джавахян облокотился на глинистый край окопа. Уткнув в сгиб локтя мокрое от пота лицо, он зарыдал от бессилия. Слёзы - свидетельство безысходности и бессилия, поэтому волевая личность не может себе позволить вроде бы подобное проявление эмоций; мужчина должен сохранять чувство собственного достоинства и холодность рассудка при любом стечении событий. Но когда ты бессилен защитить маленьких детей, которых убивают на твоих глазах, не есть ли это тот самый случай, когда чувство собственного достоинства и холодность рассудка, особенно если оно по-кавказски обострено, уничтожается силой более могущественной?
  - Ну, ты же кавалерист, дашнаков шашкой рубил, а плачешь! - взял командира за плечо сержант, сам бледный как полотно.
  - За что они их? - еле слышно спросил лейтенант. - Мы воины в форме воюющей стороны, наша участь понятна, но они почему? Детей очень жалко...
  - Этот фашист, зверь совсем, - сказал подошедший голый пояс пулемётчик из бронемашины. - Он сюда пришёл, чтобы всех тут убить... Они в пехотный батальон за лесом не стреляли совсем, они в детей здесь стреляли, падлы германские! Правильно их в фильмах наших показывают: сумасшедшие, грязные, трусливые твари.
  Джавахян распрямился, утёр красные глаза ладонями. Он уже пришёл в себя и зычно распорядился:
  - Значит так! Зови сюда этого Михалыча, пусть поднимает весь хутор, собирает лопаты копать братскую могилу. Будем людей хоронить. Пусть все хуторяне займутся ранеными, заберут детей, оставшихся теперь беспризорными. Кто откажется отдавать еду или бельё на бинты, разобрать по домам раненых, лично пулю в лоб пущу именем Советской власти и пусть меня потом трибунал судит за убийство нелюди! Так и передай!
  - Сомов, чёрт косой! - крикнул сержант часовому, поводя тёплым стволом автомата. - Давай своих задержанных на мост. Разгребать кто живой, кто мёртвый. Поскольку эти ещё не допрошенные, тот, кто побежит, значит, вину свою знает, значит, враг. Стреляй без предупреждения! Немцы в нескольких километрах. Цацкаться некогда уже. Всё, пошли живее Родине служить!
  На дороге и мосту стоял плач и стенания. Сотни людей, едва отойдя от шока, не могли сдержать рыданий и воплей. Всего три раза по три секунды стреляли убийцы из своего боевого авиационного оружия. Выпустив девяносто снарядов и четыреста пуль, гитлеровцы оборвали жизнь сорока человек, ещё десять должны были позже умереть от ран, сто человек сделались навсегда калеками, обезображенными ранами, триста сделались навсегда несчастными, потерявшими своих любимых родителей и детей, потерявших веру в человечество и человечность. Убитых и покалеченных животных тут можно было даже не считать. Такая она - война!
  Виванов, наблюдая из-за яблоневого сада происходящее у переправы, вспоминал своё. Он вспоминал убитых коммунистов, партийных и беспартийных советских активистов при занятии отрядами Деникина Краснодара, тогда ещё Екатеринодара. Отмщение за надругательство над трупом генерала Корнилова весной 1918 года стоило тогда подельникам Воронина, рабочим и мещанским районам города трехдневного погрома, грабежа, расстрелов на месте и в балках под городом. Расстрелянные простолюдины там лежали вповалку как страшный человеческий мусор, как эти люди на мосту сейчас...
  Зря деникинцы вообще-то тогда носили русскую военную форму. Русская императорская армия сражалась с Германией и истекла кровью, проданная в тылу своим генералами, фабрикантами, любящих больше наживаться на дорогих снарядах на заводских складах, чем поставлять дешёвые снаряды на фронт, преданная политиками Госдумы, считавшими возможным оставить страну при почти остановившемся транспорте и гиперинфляции во время войны без царя - главнокомандующего, центра системы имперского управления. Солдаты и офицеры Деникина в 1918 атаковали не немцев, занявших к лету 1918 весь юг России, Прибалтику, Украину и Белоруссию, а своих же русских революционных бойцов из народа в южном подбрюшье России. Большая часть красных командиров и бойцов воевали совместно с ними на фронте с 1914 года в одних окопах, училась в одних юнкерских училищах, служила в одном и том же Генеральном императорском штабе.
  Зря всё-таки деникинцы носили русскую военную форму! Они воевали против Родины на деньги сбежавших в Париж и Лондон фабрикантов и банкиров, воевали фактически на стороне Германии и её оружием, полученным через Донское правительство с германских складов. Деникинцы 22 февраля 1918 повели атаку на Екатеринодар одновременно с началом широкомасштабного наступления Германской армии в Белоруссии и на Петроград, после того, как один из белогвардейских нанимателей Вышнеградский лишился денег своего Петроградского коммерческого банка, реквизированного декретом Совета народных комиссаров за несколько недель до этого. Эта атака белогвардейцев Деникина на Екатеринодар проходила удивительным образом синхронно со стремительным наступлением немцев: 18-го февраля немцы заняли Двинск, 20-го февраля Минск, 21-го февраля Полоцк, 24-го февраля Житомир. Трогательное единение планов...
  Белогвардейцы обвинили Ленина в шпионаже в пользу Германии за перемирие на фронте, мирную конференцию, прерванную немцами своей февральской операцией 'Удар кулаком' и, наконец, за заключённый 3 марта в обстановке успешного наступления немцев вглубь России, мир. РСФСР не имела в тот момент армии, всего 100 тысяч добровольцев, не имела работающей экономики, транспорта чтобы сражаться с тремя империями, Германской, Австро-Венгерской, Турецкой, разгромивших до этого Российскую империю. Что должны были делать большевики, обороняться вилами-тройчатками ещё три года?
  Солдаты и генералы только используют оружие, которое даёт тыл, а чего белогвардейское генералы собирались использовать, по-прежнему уничтожая свой тыл Гражданской войной? Старую русскую армию окончательно уничтожили именно белогвардейцы Алексеев с Корниловым и Деникиным вместе с политиками Временного правительства и капиталистами, совершив государственный переворот 28 февраля 1917 года в тяжело воюющей стране. Не РСФСР развязывала войну с Германией, которая рвались теперь внутрь беззащитной России как интервент. Это сделали царь, имперские генералы и чиновники. Почему рабочие и крестьяне в составе уже советского государства должны были по логике генералов хотеть умирать и дальше за то, чтобы обеспечивать заказами Вышнеградского, Нобеля, Каменку, Путилова и других, обогащать акционеров их банков в лице Дойче Банка и банкирской группы Ротшильда, отдать американцам и французам астрономический царский долг в 10 200 тонн золота?
  Начав гражданскую войну в Москве и Петрограде в октябре 1917 года, продолжив её на юге России, белогвардейцы заставили Ленина торопиться с переговорами, идти на самые кабальные условия Брестского мира с немцами, чтобы спасти Россию от захвата интервентами. Именно Алексеев и Деникин посчитали возможным совместно с немцами, явочным порядком оккупировавшими Украину, Дон и Кубань, выступить против сил центральной России, против большинства русского народа, лозунгом защиты которого они кощунственно прикрывалась. Заключению Брестского мирного договора предшествовали соглашение о перемирии на Восточном фронте и мирная конференция, тяжело проходившая в три этапа с 22 декабря 1917 года и сепаратное заключение мира с немцами самопровозглашенного правительства Украины, разорвавшего Восточный фронт пополам и сделавшим оборону русских войск севернее Украины бессмысленной с военной точки зрения...
  Если большевики и эсеры плохие, то почему сами белогвардейцы не стали защищать от немцев Ростов-на-Дону, а поступили так же, как и Ленин -
  'договорились' с немцами? Ну устроили бы битву с немцами под Ростовом, показали на деле, а не на словах, как они Россию защищают! Но нет...
  В Ростов-на-Дону, идя как авангард немецких войск, сначала ворвалась с боем белогвардейская бригада Дроздовского, шедшая впереди немецкий войск от самой Румынии, затем Дроздовский после разгрома разнородных красных сил ушёл из города, предоставив немцам занять Ростов-на-Дону почти без сопротивления.
  В Ростове-на-Дону белогвардейцы Деникина в последующем ходили патрулями вместе с германскими патрулями, сидели в одних ресторанах с германскими офицерами и ходили к одним проституткам. Немецкая контрразведка и белогвардейская контрразведки в городе совместно уничтожали русское сопротивление. Это, наверное, Ленин так подстроил?
  Белогвардейцы Деникина напали вместе с немцами, украинцами, прибалтами, кавказцами на своих же русских, обескровленных, ограбленных, голодных, решивших прекратить хаос на транспорте и в финансах! Собравшись в хлебном южном краю, белогвардейцы вместе с немцами лишили возможности голодающую центральную Россию получить хлеб и уголь, заставили её снова умирать от голода и холода зимой! Как они могли называться после этого Русской армией? Мерзавцы, продажные подонки!
  Не то, что Виванов, размышляющий так был сторонником коммунизма. Вовсе нет! Он был дворянином, собственность свою земельную считал святой. Но он не мог понять и простить двум тысячам офицеров, кадетов и юнкеров, собравшихся на деньги еврея Каменки, входившего своим Азовско-Донским банком в банковскую группу Вышнеградского принадлежавшую немцам и французам, в 'Ледяной поход' вместе с немцами против своих же русских. Их вёл Алексеев и Деникин, арестовавшие царя, вёл их Корнилов, арестовавший царицу и наследника, вели они убийц против своих русских людей вместе с немцами. Первопоходники. Терновый венец на иезуитском знаке 'Ледяного похода' был на самом деле терновым венцом убитых белогвардейцами простых русских людей.
  В том походе была убита бывшая московская любовница Василия баронесса-прапорщик Софочка де Боде. Поскакала в конном строю через прокисшее от весеннего тепла поле в так называемых 'садах Екатеринодара'. Она хотела увлечь за собой отступающих офицеров и ударников. Ругалась по-матерному. Была застрелена революционным солдатом бывшей русский Кавказский армии. 20-летняя кровавая ведьма, до последнего воевавшая во время Октябрьских боёв в Москве вместе с сёстрами Мерсье, желающая ради славы и денег иметь собственный военный отряд и убивать, убивать, убивать...
  Отец Софии де Боде был командиром дивизии и был убит на фронте в 1915 году. Сама Софочка решила прославиться а-ля Жанна д'Арк. Как раз в это время французы выкопали для воодушевления солдат из архивов эту свою историю про убитую ими простолюдинку во времена 100-лентней войны. В России к тому времени желающих воевать за яхты Вышнеградского, заводы Путилова, дворцы Нобеля и зарубежные вклады Керенского почти не осталось. Тогда капиталисты решили гнать на убой женщин. Жена генерала Рычкова, который потом служил палачу Колчаку при оккупации Сибири, Урала и Дальнего востока иностранными силами, летом 1917 года создала Всероссийский женский союз помощи Родине 'Женщины за Отечество' для вербовки женщин-добровольцев, желающих отправиться погибать на фронт. Другая подобная милитаристская организация называлась 'Организационный комитет женского военного союза'. Ею руководила Моллельсон. Пользуясь голодом, безработицей, нищетой, эти капиталистические наймиты уговаривали несчастных женщин рисковать жизнью за власть капиталистов.
  Софочка де Боде, дочь генерала, окончившая Смольный Институт, в 1914-м году побывавшая на фронте у отца в команде разведчиков восемь месяцев и даже слегка сломавшая ногу при падении с лошади, должна была своей выдающейся кукольной наружностью, изящным костюмом и манерой держаться стать рекламой для бесстыдных манипуляций с патриотизмом, бюджетными деньгами, пожертвованиями банкиров и фабрикантов. К этому её подтолкнул тогдашний её любовник Савинков, эсер-террорист, товарищ военного министра Керенского, любитель молоденьких женщин куколкой внешности. Он с ней познакомился, когда она в составе Петроградского батальона женщин-ударниц простолюдинки Бочкарёвой принимала присягу. Она была так хороша со своей шапкой чёрных кудрей, что каждый встречный юнкер и офицер, буквально, ломали шею, оглядываясь на неё. Фронт ей заменили постелью и Москвой.
  Начальником Московского 'рафинированного' женского батальона Союза 'Женщины за Отечество' был назначен товарищем военного министра Савинковым начальник военного Александровского училища генерал Михеев. Софочка подстриглась под мальчика и стала при генерале Михееве ординарцем связи. Через два месяца подготовки женщины должны были идти погибать на фронт. На фронт де Боде естественно не отправилась, а была направлена в пропагандистских целях в военное Александровское училище учиться на прапорщика. Пока она была юнкером, Савинков её бросил. Она при имеющемся блестящем образовании с блеском закончила юнкерское училище по ускоренному 2-месячному курсу и получила звание прапорщика.
  4-го октября 1917-го года комитет Всероссийского женского союза помощи Родине 'Женщины за Отечество' генеральши Рычковой устроил в Юридическом собрании многолюдный банкет в честь выпущенных женщин-офицеров. Приглашено было 400 человек, много иностранцев. Говорили пышные речи, провозглашали торжественные тосты. Женщины-офицеры напоминали подушки, перетянутые ремнями. Они пискливыми голосами произносили речи и кричали 'ура!' в то время, как грубые мужики-солдаты из оркестра, посмеиваясь и надуваясь, трубили в трубы. Там Софочка де Боде была уже с Василием Вивановым, ещё в августе прибывшим с очень крупной суммой денег российских банкиров и капиталистов 'Общества экономического возрождения России' для финансирования частных офицерско-юнкерских отрядов. Советы рабочих и солдатских депутатов, которые 2 марта согласились ещё при действующем царе, чтобы заговорщицкий Временный комитет Госдумы стал Временным правительством, с каждым днём из эсеровских становились всё более большевизированными. Предстояла жестокая схватка. Ну, а дальнейшее...
  Ещё до большевистского переворота Виванов, весьма молодой и ветреный тогда человек, без сожаления расстался с сумасбродкой-кокаинистской. Их любовь угасла так же быстро как загорелась. Она во время октябрьских боёв в Москве командовала отрядом юнкеров у Никитских ворот. Отличалась жестокой решимостью, несвойственной женщинам. Дико было слушать в рассказах молоденькой 19-летней девушки слово 'убить'. Она не только говорила. В Москве была легко ранена. Бравировала этим. Отправилась в Новочеркасск маскарадным образом: как русская баба в тулупе, с большим платком на голове, но с большими черными очками на глазах. Снова пыталась сойтись в Новочеркасске с Савинковым, которого там, впрочем, чуть не убили белогвардейцы Корнилова. Не простили ему эсеровский терроризм.
  Прапорщик Софочка пошила себе черкеску и стала ординарцем в коннице генерала Эрдели, кавказские офицеры которого отличались чрезвычайной жестокостью и маниакальным садизмом к пленным и пролетарско-крестьянскому населению. Её застрелили красные в атаке в день загадочной гибели Корнилова.
  Всего у Корнилова оказалось из 25 девушек-прапорщиков выпускниц Александровского военного училища, 20 фанатично ненавидящих весь мир и готовых убивать. Восемь погибли в боях в разные годы Гражданской войны: одну расстреляли красные, две застрелись в эмиграции, трое были тяжело ранены. Судьба других покрыта мраком. Погибли две сестры Мерсье, участвовавшие после захвата Кремля в расстреле людей из революционизированного полка, когда было вероломно убито офицерско-юнкерским отрядом более 200 разоружённых предварительно под честное слово солдат.
  Виванов был потомственный дворянин. Алексеев был внуком крепостного крестьянина. Деникин тоже был из крестьянских перевёртышей. Корнилов - сын калмычки и казака-хорунжего. Как русская аристократия и дворянство могли сплотиться вокруг таких поганых вождей? Никак! Только подонков, карателей и психопатов могли они привлечь к себе.
  Непонятно, что держало тех женщин среди убийц и изуверов. Виванова держала в белогвардейской армии жажда мести за убитую анархистами в Кронштадте семью. Догадываясь, увидев воочию дела белогвардейцев сначала во время Октябрьских боев в Москве, затем на Дону и Кубани, увидев кто такие деникинцы-наёмники Добровольческой армии, даже он отшатнулся. Да, немцы, конечно, навели на Украине в Ростове и грузинском Поти отчётливый порядок к августу 1918 года, но это был немецкий порядок для немцев. Немцы остались бы навсегда, не случись в Германии социалистической революции, свергнувшей монархию, отменившей условия короткого Брестского мира с запредельными репарациями и контрибуциями для русских.
  Как финансовый агент 'Союза экономического возрождения' Виванов знал, а если бы не знал, то и так догадался бы, что авантюриста Корнилова убил в марте 1918 годе совсем не шальной снаряд. По версии корниловцев один-единственный снаряд как бы попал в крохотный домик, полный людей из числа работников штаба отряда, попал только в комнату Корнилова, попал точно в самого Корнилова. Никто другой в доме фантастическим образом не пострадал. Деревянный дом не обрушился, не сгорел от взрыва семикилограммового артиллерийского снаряда! Более того: при попадании снаряда в тело Корнилова, тело генерала совсем не изменилось, только появилась маленькая пулевая рана на виске! Такого не бывает...
  Виванов всего насмотрелся во время Октябрьских боёв в Москве в 1917 году, будучи в самой гуще событий... Добровольцы и туркменский конвой текинского джигита Хаджиева странным образом отдали тело Корнилова красным. Просто зарыли в землю, а не увели с собой, чтобы предать его земле с почестями в Ростове-на-Дону, как того заслуживал генерал. Практически бросили его в немецкой колонии, как обычно бросают только убитых предателей. При понимании, что Корнилов был должен своим нанимателям отработать три миллиона рублей, затраченных на формирование первого состава Добровольческой армии, было похоже, что после фиаско под Екатеринодаром Вышнеградский и Савинков с ним свели счёты. Может быть, Алексеев с Деникиным не хотели терпеть конкурента на роль будущего диктатора России. И опять же три миллиона. Это потом три миллиона стоил один месяц боёв 150-тысяной Добрармии, а в самом начале, когда первопоходников было всего 2,5 тысячи, это были колоссальные деньги...
  Виванов никогда не верил вранью Деникина и Алексеева. Скорее всего всё было вместе. Корнилова убили свои же офицеры из-за денег, обещанных за захват столицы Кубани, за то, чтобы не мешал Алексееву и Деникину брать деньги российских и иностранных олигархов для организации наёмной частной белогвардейской армии на юге, за бездарность организации штурма Екатеринодара, когда вместо обещанной прогулки и грабежа, белогвардейцев и чеченцев встретили красные бронепоезда и отчаянные матросы-черноморцы. Поэтому тело Корнилова и не забрали с собой при отступлении, а оставили на растерзание красным. Его полуразложившийся труп, труп врага народа России, арестовавшего царицу, пытавшегося свергнуть Временное правительство во главе казачьих и кавказских полков, организатора наёмных офицерских отрядов, развязавших бойню в октябре в Москве, организатора похода наёмников на захват и грабёж Екатеринодара, солдаты, черноморские матросы и рабочие привязали к лошади и таскали по улицам столицы Кубани, пока не превратили в бесформенное месиво...
  Трижды предатель, генерал четырёх проигравших армий в течение одного года: в марте 1917 Корнилов генерал императорской армии, до июня 1917 года главнокомандующий армии Временного правительства, в июне 1917 года командующий собственной армией путчистов, финансируемой Вышнеградским, Нобелем, Путиловым и Каменкой, в феврале 1918 года главнокомандующий Добровольческой армией при нападении на Екатеринодар. В первом случае он предал императора, во втором случае Временное правительство, в третьем случае его самого предали казачьи войска, в четвёртом случае его убили свои же телохранители за предательство. То ли он собрался бросить свой разбитый белогвардейский отряд и убежать, как когда-то бросил Наполеон свою армию в Египте, а потом бросил армию в России, то ли банкир Каменка не заплатил наёмниками обещанных денег, потому что Екатеринодар они не взяли. Отряд белогвардейцев, текинцев и чеченцев понёс страшные потери. С ними шли жёны, дети, торговцы и проститутки, как и положено ландскнехтам всех времён. А ландскнехты во все времена всегда были очень чувствительны к невыплате денег.
  Корнилов был рекордсменом среди генералов всех времён и народов по количеству измен. Именно поэтому из 20 тысяч офицеров, скопившиеся в Ростове-на-Дону в феврале 1918 года, с его армией для первого 'Ледяного похода' и атаки на Екатеринодар выступили только две с половиной тысячи. Какое хорошее дело мог возглавить такой человек вместе с генералом-заговорщиком Алексеевым, сначала проигравшим войну германцам, потом предавшим и фактически арестовавшим своего царя? Какой человек будет вести войну в степи лютым февралём и в весеннюю распутицу? Только тот, кого гонит в бой жестокий заказчик! Несостоявшийся русский Наполеон полуказак-полукалмык генерал Корнилов был ненавистен Виванову в той же мере, как и один из организаторов Красной Армии коррупционер Троцкий, получавший американские и французские деньги из-за границы за обещание выплатить царские долги, открыть рынки американским и французским банкам и товарам. За Корниловым стоял Вышнеградский, Барк и его Международный банк с немецкими, американскими и французскими акционерами, киевский еврей Каменка со своим Азовско-Донским банком, опять же входящим в банковскую группу Вышнеградского. Правление 'Дойче Банка' и французских банков Ротшильда руководило Вышнеградским и Каменкой, они руководили белогвардейцами.
  В августе 1918 года после уже успешного захвата Екатеринодара Виванов видел, что делают немецкие и французские деньги, заплаченные русским наёмникам за свою власть. Рвы и ямы под Екатеринодаром, в Чистяковской роще, у Бжегокая, в лесу 'Круглик' и за еврейским кладбищем были завалены расстрелянными, зарубленными, сожжёнными и прикопанными заживо русскими людьми. Земля кубанская стонала, вздыхала и плакала, сочилась кровью. Белогвардейцы генералов Дроздовского, Казановича, Кутепова, Покровского, чеченцы генерала Эрдели, распаляемые в ненависти своими командирами, не знали жалости и милосердия. Жажда грабежа и убийства победила человечность. Она была проклята, человечность, как и земля Кубани, Дона и Царицына тогда...
  И вот это проклятие продолжало действовать спустя 22 года в бесконечный жаркий летний день 2 августа 1942 года. Снова огромные деньги, на этот раз американские деньги Моргана и Рокфеллера привели сюда немецкие войска как своих наёмников и марионеток. Как и летом 1918, Виванов испытал ощущение необычайного спокойствия при виде искромсанных тел людей на берегу Курмоярского Аксая, светлое чувство удовлетворения.
  - Так вам и надо, сволочи, чтоб вы все передохли! - сказал он сквозь зубы.
  После этого он, напрягая зрение, стал всматриваться в людей на другом берегу реки. Он с облегчением разглядел Наташу Адамович и её дочку Лялю. Они были живы! Было бы жалко, если бы такую добычу забрала себе старуха с косой.
  - Какое счастье! - воскликнул станичный учитель. - Теперь они будут мои!
  У него были отличные планы на их счёт. Было бы обидно, если бы они зазря погибли при авианалёте. Виванов решил, что хоронить убитого им утром немецкого агента-диверсанта и свою домохозяйку сейчас не стоит. Скоро здесь будут немцы, и всем будет не до разбирательств, даже если трупы обнаружат. Подумаешь, убитый капитан-чекист и зарезанная старуха! Он сможет придумать любое объяснение произошедшему, ведь тут, в Пимено-Черни хозяйничал 'кровавый заградотряд НКВД' и 'преступный Совдеп'. Прекрасное воспитание, образование домашнее, немецкий Лейпцигский университет кайзеровских времён, Санкт-Петербургский университет, неустанное самообразование давали Виванову фору над местными дурачками в любой ситуации, когда нужно было что-нибудь придумывать. В этих глухих местах на самом восточном краю Европы, границе Калмыкии, его держала только странная прихоть, мистическая сила этих мест, ощущение великого предназначения души, как по теории Блаватской, чувствующей географическую точку своего наибольшего раскрытия и реализации...
  
  Глава 6. Загадки русской души. Предпосылки Октябрьских боёв в Москве
  
  Всё это началось 25 октября 1917 года... В тот день II съезд Советов в Петрограде объявил Временное правительство низложенным и создал своё правительство - Центральный Исполнительный комитет во главе с находящимся в розыске за сотрудничество с немцами Лениным. Посол США Фрэнсис укрыл у себя в посольстве перепуганного насмерть Правителя республики Россия Керенского, вовремя сбежавшего с ночного заседания Временного правительства в Зимнем дворце. Комитет Временного правительства продолжил нелегально заседать на частной квартире в Петрограде, ожидая денег от Центробанка для найма офицерских отрядов для решительных силовых контрмер.
  Власть капиталистов и банкиров была свергнута. Это привело их в ярость. Управляющий Госбанка Шипов, несмотря на то, что здание Госбанка в Петрограде было занято красногвардейцами, выдал Вышнеградскому и Путилову для активизации их офицерско-юнкерских отрядов, вербовки новых солдат-ударников и организации боевых действий для возврата власти, 40 миллионов рублей. Огромные тогда деньги. Половина денег выделялась Москве.
  В тоже время Шипов отказался заводить карточку на новое правительство Ленина и у правительства рабочих пока не было серьёзных денег для организации противодействия контрреволюции. Шипов был крепким орешком. Ставленник казнокрадов и иностранный агентов Витте и Столыпина, бывший царский министр, Шипов пережил революцию в своём кресле в Госбанке неприкосновенным. Вышнеградский, один из авторов вместе с руководителем Минфина господином Барком внешнего катастрофического долга императорский России, эквивалентного 10 223 тоннам золота, тоже по-прежнему продолжал руководить самым крупным в России Петроградским коммерческим банком, главными акционерами которого были немецкие банки и французские финансовые структуры барона Ротшильда. Пролетарская революция, казалось, прошла для них стороной как нечто несерьёзное.
  Распавшаяся царская империя и арестованный царь - не беда. Отделения Петроградского коммерческого банка на отделившейся от России территории Польши, Финляндии, Украины, Прибалтики, Средней Азии, Северного Кавказа и Закавказья по-прежнему работали как часы. Большевики были ничтожным меньшинство в России. Как смеют они называться правительством!? Что такое II съезд Советов, чтобы объявлять о назначении легитимный такого правительства?
  Двадцатилетний Василий Виванов принял известие об уходе Временного правительства Керенского в подполье и информацию о поступлении Гучкову денег Шипова через Вышнеградского с некоторой грустью. Сначала он потерял в феврале 1917 года мечту о собственной счастливой жизни, потом мечту о великой Родине, принадлежностью к которой он когда-то гордился, потом потерял семью, веру в людей, потом веру в разум своих идейных вождей. Теперь, в октябре, он с ужасом и грустью понимал и видел, как жадность и безжалостность одних русских сталкивается с отчаянием и злобой других русских людей. Снова...
  Деньги Госбанка на контрреволюцию были уже в Москве. Они вот-вот начнут лить кровь, стрелять из пушек и пулемётов. Ну и пусть! Василий потерял всё и другие пускай получат туже долю! Добро пожаловать в клуб разочарованных русской жизнью! Его блестящее образование и эрудиция играла сейчас против него. Лучше было бы ничего не знать и не понимать, как и все. Чувство стыда, горя, жалости к себе, печаль и жажда действия блуждали и перемешивались в нём в разных пропорциях днём и ночью...
  После ареста царя генерал-лейтенантом Алексеевым, гибели матери, отчима, сестёр и слуг во время резни в Кронштадте, после бегства оттуда, Василий, благодаря знакомому своего отчима, публицисту и предпринимателю Завойко, оказался с апреля месяца в самом центре событий, в 'Организации экономического возрождения России' магнатов Вышнеградского, Путилова, Каменки. Организовал всю работу Гучков, при царе возглавлявший все промышленные закупки для армии. Оказавшись на волосок от ареста жандармами за хищения и коррупцию, он приложил титанические усилия к организации свержения царя, чем спас себя от суда и тюрьмы, но погубил страну. Гучков взял себе после этого крайне доходный пост военного министра в новом самоназначенном 'демократическом' правительстве России князя Львова.
  Спустя пару месяцев заговорщика Гучкова сменил в военном министерстве известный террорист-эсер Савинков. Сам же чёрный гений разрушения России коррупционер Гучков углубился в подготовку нового переворота во главе с будущим военным диктатором Корниловым. Так решили Путилов с Вышнеградским. Хаос возникшей народной свободы требовал укрощения. По-азиатски жестокий и жадный генерал-калмык Корнилов отлично для этого подходил.
  - Разбушевавшееся быдло нужно загнать обратно в клетки! - сказал на встрече в апреле Корнилов с военной прямотой, и Путилов понял, что нашёл нужного диктатора для остатков России. Этим 'быдлом' была вся, кроме богачей, Россия, и в клетки обратно она идти не хотела.
  Василий благодаря протекции Завойко оказался в святая святых, в распределяющей кассе общества 'Организации экономического возрождения России' в качестве доверенного курьера и счётчика. Он поехал в июле с Путиловым в Гурзуф на встречу с господином Финистовым из 'Республиканского центра'. 'Республиканский центр' содержался той же самой 'крупной денежной буржуазией' и контролировал многочисленные военные и полувоенные общественные организации: 'Всероссийский военный союз', 'Всероссийский союз казачьих войск', 'Казачий съезд', 'Батальон свободы', 'Военная лига', 'Лига спасения России', 'Офицерский союз добровольцев народной свободы', 'Единение', 'Честь Родины и Свободы', 'Союз личного примера', 'Союз увечных воинов', 'Союз воинского долга', 'Союз свободы и порядка', 'Союз спасения Родины', 'Союз чести Родины', 'Союз бежавших из плена' и так далее и тому подобное. На первом заседании 'Республиканского центра' в мае присутствовал генерал Корнилов, тогда командующий 8-й армией Юго-Западного фронта, неплохо действовавшей на Волыни.
  Боже, как быстро всё кончилось! Да и не могло не кончиться быстро! Свержение царя не было революцией, а было только сменой властителей. Место правящей династии в феврале заняли всё те же капиталисты и банкиры, помещики и военные, определявшие и до этого действия царя. Царь раньше был их ширмой. Теперь они выставили перед собой ширму из разномастных политиков. Экономика осталась прежней. Война продолжалась. Дворянские титулы и деление людей на сословия сохранялись. Возврат отпавших или оккупированных территорий Финляндии, Польши, Кавказа и Закавказья, Молдавии, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Средней Азии был более невозможен и уже никого не волновал. Поскольку налоги теперь можно было не платить и с царской семьёй доходами не делиться, прибыли капиталистических узурпаторов власти даже возросли.
  Теперь капиталистам и банкирам нужно было ради своих вилл в тёплых странах, яхт, содержанок и праздности своих семей загнать обратно в кувшин вырвавшегося на свободу во время свержения царя яростного джина простонародья: рабочих и деревенскую бедноту, в том числе составляющую значительную часть солдат в армии и матросов на флоте. Использованные как таран для свержения царя, рабочие, солдаты, матросы и крестьянская беднота теперь должны были быть загнаны обратно в свои клетки и стойла. Но они упорно не хотели быть загнанными в клетки и стойла...
  Капиталисты голосом одного из своих лидеров капиталиста-казнокрада Рябушинского на Госсовещании в Москве озвучили курс на сворачивание общественных реформ. Был взят курс на сохранение существующего застойного и гибельного положения дел. Пролетариат и беднейшее крестьянство должны были навеки остаться в положении полурабов, полукрепостных, отсталых, неграмотных, под игом жадных и безжалостных предпринимателей и банкиров, кулаков-бандитов, казаков-карателей и новых жандармов. Кровавая война, разруха в промышленности и на транспорте, запустение на селе, отколовшиеся европейские территории с половиной наиболее образованного и здорового населения, культивирование отсталости, гиперинфляция, внешний долг страны эквивалентный 10 223 тоннам золота и так далее, стали и причиной, и декорациями продолжения драмы весны 1917 года...
  И вот, Временного правительства больше не было. Был только его подпольный комитет. Глава правительства бежал в посольство США, а потом на деньги Шипова и Путилова начал готовить наёмников: офицеров, юнкеров и казаков в Гатчине, чтобы ворваться обратно в Петроград и кровавыми репрессиями вернуть власть капиталистам. Правительство хитрого, жадного и безжалостного Керенского, назначившее себя править страной девять месяца назад, изначально не собиралось урегулировать проблемы, ради решения которых участвовали в свержении царя рабочие и крестьянская беднота. Это Правительство занималось только делами богачей, было их, в некотором роде, генеральными приказчиком. Рабочие и крестьянская беднота надеялись на освобождение от произвола капиталистов и собственников всех мастей, на избавления от спекулянтов и живодёров-банкиров. Рабочим изначально нужна была пенсия, 8-и часовой рабочий день, регулярная справедливая зарплата, выходные дни, оплата сверхурочных. И только! Но нет, капиталисты и их правительство не захотели это даже обсуждать...
  Ничего запредельного, невыполнимого или несправедливого рабочие и деревенская беднота не просили. Им нужно было такое правительство, которое не станет своими законами и действиями гнать их на войну для того, чтобы капиталисты могли бесконечно воровать и получать сверхприбыли на их крови и слезах, роскошествовать и бесконечно вывозить за границу богатства на фоне их нищеты. Но Временное правительство всё сделало наоборот, против чаяний рабочих и сельской бедноты. При этом правительстве фабриканты, банкиры и чиновники потеряли все сдержки, ограничения и пределы, даже малые, существовавшие при царе.
  На забастовки рабочих хозяева отвечали немедленно локаутом. Увольнением сразу всех. Зарплату не выплачивали. По сговору соседние предприятия тоже закрывались. Объявлялось ложные банкротства, чтобы выгнать рабочих. Объявляли ложно об убытках, чтобы не платит зарплату, оставить рабочих и их семьи без средств существования. Наёмные бандиты на американский мафиозный манер и охранные отряды заводчиков расправлялись с лидерами забастовок и профсоюзов, разгоняли рабочие демонстрации. Избивали, убивали, запугивали по примеру гангстеров Моргана и Рокфеллера в США.
  Московские рабочие были вчерашними крестьянами. Они были упрямы. Нужда делала их упрямыми. Им банкиры и капиталисты всех мастей обещали свободу и справедливость при свержении царя, и они не смирились с обманом. Они наращивали сопротивление - проводили рабочий контроль над деятельностью собственников через заводские комитеты. Суть контроля была такова: при отказе фабрикантов платить деньги за работу, проводилась проверка бухгалтерии, складов, устанавливая прибыльность или убыточность. Капиталисты с помощью охраны и бандитов сопротивлялись, не пускали рабочий контроль, возникали драки, иногда перерастающие в кровавые побоища. Начало говорить и оружие. Рабочими для охраны своих семей, забастовщиков, рабочего контроля, была создана из отрядов самообороны Красная гвардия. Красная гвардия, созданная рабочими массами, снимала охрану администрации и расставляла свои посты, фактически захватывая предприятие. Защищала демонстрации, в отсутствие полиции боролась с криминалом. Силовая борьба вылилась и в акты взаимного мщения, настоящей вендетты. Рабочие поставили фабрикантов и заводчиков фактически перед необходимостью частичной национализации заводов. Подал пример московский завод 'Мотор'...
  Созданный и управляемый французами из промышленной группы барона Ротшильда производственный комплекс по сборке авиамоторов из французских деталей, поскольку Россия не производила даже подшипники и высококачественную сталь для моторостроения, действовал на базе эвакуированный в Москву из Риги завод 'Мотор'. Завод собирал пять моторов в день. Среди рабочих было много латышей, русскоговорящих немцев.
  Обманутые рабочие завода 'Мотор', в том числе латыши, не получив в очередной раз обещанной зарплаты, остановили производство. После собрания с управляющими и акционерами завода, призвали инженеров, мастеров и служащих поставить завод полностью по рабочий контроль и работать без управляющих и собственников. Рабочие силой отобрали ключи, договора, чертежи, выставили караул Красной гвардии у кассы и ворот. На общем собрании было выбрано правление из рабочих и инженеров. Завод снова заработал и рабочие стали получать зарплату, да ещё и повышенную. Так продолжалось полтора месяца, пока собственники не пошли на уступки. При царе такие действия были бы невозможны. Забастовщики оказались бы на каторге. Но теперь силами только милиции власть, умышленно донельзя ослабленная либеральными капиталистами, справиться с забастовщиками не могла, а других сил, кроме армии и частный военных отрядов, не было.
  Аналогичные события произошли на заводах Гужона, Второва и на других. Во время Госсовещании в Москве вообще забастовало 400 тысяч человек. Капиталисты России и Франции были в ярости. Их собственности, свободе быть царями и хозяевами чужих жизней, угрожали теперь их же рабочие, полурабы. Для этого что ли они разрушали Российскую империю и арестовывали царя с царицей, отправив их в сибирские дебри, чтобы их обременяли собственные рабочие? Керенский, Савинков, подталкиваемые капиталистами и банкирами Вышнеградским, Путиловым, Каменкой, Рябушинским и другими, ответили на сопротивление рабочих в духе сидящего под арестном царя расстрелом демонстраций, террором, массовыми репрессиями, как будто последствия расстрелов демонстраций и массовых репрессий ничему русских предпринимателей не научили...
  Расстрел царём толпы рабочих и их семей в Санкт-Петербурге 5 января 1905 года и последовавшие массовые репрессии по всей стране закончились революцией, восстаниями на флоте и в армии, боями по своей стране в течении двух лет. Расстрелы царём невооружённой толпы в марте 1917 года закончились восстанием столичного гарнизона и отречением царя. Расстрел в июне 1917 года, спустя четыре месяца после отречения царя, чем должен был закончиться по мнению Керенского и его кукловодов? На этот раз стреляли в людей уже не гвардейские полки стройными винтовочными залпами по приказу царского министра Столыпина, а офицеры и юнкера свободной Российской республики, солдаты-ударники и наёмники из 'Общевоинского Союза'. Стреляли из пулемётов, с чердаков, с крыш и из окон, снова залпами с колена. Казаки рубили шашками и сбивали конями с ног толпу, гонялись по улицам за знаменосцами. Что должен был делать народ?
  Если царские гвардейцы при царе стреляли в безоружных людей, имея за спиной послушную армию, откормленную полицию и жандармов, преданных казаков, то российские 'демократические' офицеры и юнкера стреляли уже не только в рабочих и мелких служащих, но и в людей, имеющих оружие, в солдат запасных и лейб-гвардейских полков столичного гарнизона, в раненных из лазаретов, в их младших командиров. И те начали отвечать казакам, офицерам и ударникам с помощью своих винтовок. Началось неорганизованное восстание.
  Спонтанное масштабное восстание 4 июля в Питере для рабочих было ошибкой. Пролетариат был ещё не организован в военные отряды и не смог бы удержать власти, ни физически, ни политически, возьми он её, хотя Петроград был в июле фактически в их руках. Восстание заглохло само собой.
  Правительство Керенского, стреляя в народ, сильно ошибалось. В это время в США гангстеры и службы безопасности миллиардеров Моргана и Рокфеллеров тоже убивали рабочих во время забастовок. Избивали, запугивали, но никогда правительство США, будучи на стороне капиталистов и являясь их протеже, будучи, по сути 'комитетом по делам капиталистов', пока ещё не расстреливало манифестации американцев из пулемётов с помощью Национальной гвардии или с помощью американской армии!
  Американская полиция убивала рабочих. Да. Но полиция была муниципальной! Однако диктатор Керенский решил, что он с русскими рабочими и солдатами может позволить себе больше, чем президент США Рузвельт с рабочими американскими. Банкир Вышнеградский с торговцем Рябушинским решили, что они могут себе позволить с русским народом больше, чем некоронованные короли Америки Барух, Морган и Рокфеллер с американским народом.
  Четыре месяца назад, в июле 1917 года рабочие не были ещё готовы драться и умирать за обладание Петроградом. Не имели они ещё озверения, нужного градуса кипучей ненависти к Керенскому, Корнилову, капиталистам, банкирам и фабрикантам, к их наёмникам всех мастей, не имели ещё сильных военных отрядов. Теперь, в октябре, эта ненависть была вполне и окончательно созревшей, а боевые отряды созданы.
  После расстрелов 4 июля Временное правительство из революционного органа надежды народов страны на освобождение от гнёта переродилось в реакционное сборище, кровавых палачей на службе капиталистов. Социализм Керенского вылился только в распределение между бедными слоям всё убывающих ресурсов, реквизиции у крестьян хлеба и дров, приватизацию царской собственности, но не распространился на прибыли жадных и безжалостных капиталистов. Войну, разоряющую страну и убивающую людей на фронте Временное правительство продолжило. Нормы отпуска хлеба по карточкам били уменьшены вдвое. Топлива на зиму не заготавливалось сколько надо. Повальное воровство усилилось. Землю правительство крестьянами не отдало. Попыток собрать отпавшие территории правительство даже не предприняло.
  Польша, Прибалтика, Финляндия, Украина, Белоруссия, Кавказ и Закавказье, Средняя Азии, Дон и Кубань были утрачены безо всяких надежд на их возвращение. Сибирь и Дальний Восток тоже жили самостоятельно, игнорируя деятельность местных комиссаров Временного правительства. Безумие жадности, очевидно, победило всё! Царь, будучи в силе, имея Украину, Кавказ и Среднюю Азию войну немцам, австрийцам и туркам проиграл, а Керенский в разрухе, не имея всех отпавших территорий, а только долги в 10 223 тонны золота, собирался войну против немцев, австрийцев и турок выиграть! Нонсенс.
  Было ясно, что война шла не ради победы, а ради прибыли богачей Вышнеградского, Шипова, Рябушинского, Путилова, Нобеля и так далее. В этой ситуации Керенский вместо поиска компромисса с униженными и оскорблёнными, развязал массовые репрессии против большевиков - выразителей чаяний рабочий и крестьянской бедноты. Последовали массовые аресты, убийства, бессудные тюрьмы, высылки, разгром и запрет печатных изданий, собраний и митингов.
  Вождя бедняков Ленина лживо обвинили в шпионаже в пользу Германии. Все органы массовой информации капиталистов и банкиров повела травлю Ленина и рабочего движения. Ленину пришлось скрыться в Финляндии и руководить рабочими из подполья. Капиталистами и некоторыми социалистическими партиями был создан единый фронт против рабочих, бедноты и их вождей большевиков.
  Вождь социал-демократической партии меньшевик Милюков, а также вождь среднего крестьянства и кулачества правый социал-революционер эсер Пуришкевич, получив колоссальные деньги от Путилова и Вышнеградского, участвовал вместе с российскими офицерами, черносотенцами и попами 15 июля в похоронах карателей-казаков, убитых во время расстрела ими рабочих и солдат в Петрограде. Социалистические партии бросили рабочих. По просьбе генерала Корнилова Временное правительство, всего лишь четыре месяца назад своим первым Декретом отменившее дисциплину в царской армии, теперь ввело в армии драконовские репрессии и смертную казнь по прихоти командного состава. За арест семьи царя и содействие февральскому перевороту в Питере, калмык Корнилов был назначен главнокомандующим Русской армией. Верные ему дивизии из казаков, туркмен и чеченцев, стали как бы его личной гвардией.
  Через два дня от имени съезда торговцев и промышленников Рябушинский призвал военных спасти свободную Россию от разлагающей её революции. Для них революция заключалась в устранении контроля царя и конкуренции со стороны его семьи, не более. Для них она закончилась. Забудьте!
  - Русские люди, возвращайтесь в Москву к своим истокам! - провозгласил Рябушинский. - И вообще, господа, Учредительное собрание по учреждению новой власти должно происходить в Москве, а не в Питере! Подальше нужно быть от центра смуты!
  Боже! Благодаря их стараниям государство было разрушено, беженцы, беспризорники, инвалиды, вдовы, дезертиры заполнили его как в Смутное время. Империя была уничтожена почти полностью. Великороссы на отпавших территориях подверглись резне. И вот теперь жадные и безжалостные богачи вели дело к распаду уже и самой Великороссии. Они глумливо выбросили на помойку свои красные революционные флаги, с которыми свергали царя в феврале, и подняли старый имперский триколор с двуглавым орлом, но только без короны. Символика их как бы говорила всем:
  - Всё будет как при царе, но без царя!
  25 июля 1917 года Временное правительство в Москве созвало совещание. Вроде бы собралось множество образованных, богатых, холёных, лощёных господ. В глазах мысли, аккуратные причёски, бородки, усики по моде, котелки и цилиндры, сверкающая обувь и красивые костюмы. Всё прекрасно по форме.
  Новоиспечённый Главнокомандующего армией Республики Россия генерала Корнилова, стяжавшего славу больше не на поле боя, а тем, что арестовал царскую семью, офицеры несли от вокзала по городу на руках. Главной бедой России были объявлены 'тёмные силы' и Корнилов должен был их победить.
  Жадность, безжалостность и жара побила тогда все рекорды. 22 июня воздух в Москве прогрелся до 31,8 градуса Цельсия. Погода тоже сошла с ума. В Петрограде за два месяца до этого - 20 мая внезапно и сильно повалил снег...
  Жаркий июльский ветер гонял по мостовой вороха измятых и рваных газет, серые смерчи из подсолнечной шелухи, трепал на стенах десятки обличительных, призывающих к благоразумию воззваний, трепал полинявший красный флаг, привязанный к поднятой бронзовой сабле памятника Скобелеву перед Моссоветом. Воздух пропах керосиновым запахом типографской краски, лошадиного навоза, деревенского ржаного хлеба и махорки. Над двухмиллионной Москвой висела пелена пыли и умопомрачительства.
  День и ночь горели жёлтые электрические фонари. Их забывали гасить, но для экономии электроэнергии часы по приказу Временного правительства сильно передвинули назад. Солнце заходило теперь в четыре часа дня, совершенно инфернальным образом. В Питере были Белые ночи, в Москве появились Чёрные дни...
  Большой Театр, вместивший элиту российских капиталистов, охраняли в те дни отборные силы из 4-й школы прапорщиков - две роты юнкеров по 250 человек, все фронтовики-боевики, в том числе подпрапорщики пехотные, артиллерийские, имеющие медали и полные колодки Георгиевских крестов. Отборные юнкера дежурили даже под сценой. Начальник 4-я школы прапорщиков полковник Шашковский совсем недавно осуществил карательную акцию в Тамбовской губернии по усмирению стрельбой, штыками и нагайками восставшего полка в Козлове. В Москве же со времени 1905 года ещё пока не было расстрелов из пулемётов демонстрантов, как только что произошло во время 'июльский дней' в Питере. Бить били, убивать убивали. Но группы черносотенцев и отряды 'Союза офицеров' демонстрации профсоюзов из пулемётов пока в Москве не расстреливали.
  Кроме бравурных рассуждений о ценности демократии и необходимости защиты её твёрдой рукой диктатуры, призванной провести Учредительное собрание так, как нужно, без неожиданностей, вроде возврата к монархии, главной темой Госсовещания была разруха на транспорте, в сельском хозяйстве и топливно-энергетическом секторе экономики остатков России. Только одной Москве ежедневно требовалось 150 вагонов угля или 450 вагонов дров! Но обеспечить это количество сложившаяся к тому моменту хозяйственно-экономическая система уже не мгла. Мало того, что это останавливало промышленность Москвы, это ставило под вопрос выживания города зимой. Из-за угля и энергетического кризиса, из-за дров-дровишек всё и началось...
  С началом войны в августе 1914 года в Петроград и Москву прекратилась поставка угля из-за границы. Прекратилась поставка и Домбровского угля из российской Польши, захваченной Германией у царя вместе с самым современным металлургическим заводом Российской империи Хута Баркова, вместе с крупнейшей в мире системой трамвайного сообщения между городами этого региона.
  Капитализм в самодержавном исполнении не только вступил в войну под давлением своих французских и английский кредиторов, которым Россия должна была 4,2 миллиарда золотых рублей, неподготовленным с точки зрения мобилизации и технической отсталости, он даже не удосужился рассчитать свои энергетические и транспортные возможность для ведения войны одновременно с тремя империями - Германской, Австро-Венгерской и Турецкой. Царь сделал долгов ещё на 9 миллиардов золотых рублей, устал воевать и бросил разорённую страну. Отрёкся. Немец. Чего с него взять? Только свой личный барыш он и его слуги рассчитали, толкая русских в войну. Ввоз товаров и сырья через западную границу, через Чёрное и Балтийское моря стал невозможен.
  Железнодорожные линии через российскую Финляндию, из Владивостока или Архангельска в центр оказались не приспособлены для интенсивного движения военной поры. Вместе со снарядами для пушек, винтовками и сапогами для пехоты, в России не стало вдруг германских паровозов и вагонов. Три четверти всех паровозов в царской России и 'демократической' России были немецкими или американскими. Не стало вдруг германских станков и запчастей, не стало немецкого и польского качественного угля для промышленности, угля для работы импортных котлов отопления, широко распространённых в крупных городах в новых зданиях строительного бума предвоенной поры.
  Попытка поднять в первый год войны добычу антрацитового угля в Донбассе дало кратковременный эффект. Усилия были сведены на нет коллапсом на железной дороге. Всё пытки доставить в Питер и Москву уголь из Донбасса в условиях использования железных дорог для перевозки военных грузов, для стратегической, часто и для тактической переброски войск, не увенчались успехом. Вагоны застревали порожними на оконечных станциях без паровозов, паровозы не узловых станциях простаивали без вагонов. Частные владельцы части железных дорог и акционеры различных компаний ожидаемо задирали цены не перевозки, опустошая казну, ломая координацию движения, совершенно выпустив вопросы своевременного ремонта подвижного состава и путей в погоне за прибылью.
  Львиная доля железных дорог России принадлежала западноевропейскому капиталу, колоссальные деньги за военные перевозки уходили из России за рубеж на содержание и рост европейских городов, содержания их армий и населения. Соответственно Россия теряла эти деньги, лишая нужного содержание и роста российские города, лишала содержания русскую армию и русское население. Впрочем, такая же ситуация была создана царём в промышленности в целом.
  Существование многочисленных жадных отечественных и зарубежных собственников железных дорог в России, помимо государственных железных дорог, обескровило транспортную систему спекулятивными тарифами, правилами, стыковочно-пересадочными узлами. Прибыли ушли на счета собственников за границу их ненасытным семьям, а Русское государство погибло из-за этой жадности, зависти и злобы, убивая при разрушении своём множество своих граждан, виноватых в этом и невиновных. Манёвр наличными ресурсами в интересах всей страны был для капитализма царского образца практически невозможен.
  Чрезвычайно низкий уровень всеобщего российского образования, технической грамотности населения, низкие зарплаты, не заинтересованность людей в труде быстро сказалась на ухудшении обслуживания паровозов и вагонов. Они быстро начали выбывать из строя. Оставшийся парк паровозов и вагонов эксплуатировался без ремонта на износ. На дороги выпускались часто неисправные паровозы и вагоны, потому что их просто нечем было заменить. Восполнения для выбывших из строя почти не было. Коллапс транспорта быстро нарастал.
  За второй год войны выбыли из строя каждый пятый паровоз и вагон. За 1916 год ещё двадцать процентов паровозов стали непригодны для эксплуатации и ещё тридцать процентов вагонов. К моменту отречения царя, несмотря на закупки паровозов и вагонов за рубежом, количество паровозов в Российской империи уменьшилось вдвое по отношению к довоенному количеству. То же произошло с вагонами. С вагонами пассажирскими дело было ещё хуже - осталась только треть от довоенного количества. Катастрофа пассажирских перевозок свершилась первой. Из каждых трёх пассажирских вагонов к 1917 году из строя выбыли два.
  Разруха транспортной системы сказалась абсолютно на всех сферах жизни. Проявлялись всё новые, самые неожиданные последствия этого. Например, русская армия воевала без сапог из-за того, что совершенно архаичным образом совершала передислокации пешим порядком, уничтожая этим миллионы пар сапог за недельный марш, вместо того чтобы ездить на поездах или грузовиках. Новые сапоги нельзя было сшить из-за отсутствия кожи, хотя в Сибири на станциях гнили горы сапожной кожи, не вывезенной на фабрики из-за отсутствия вагонов.
  Когда царские чиновники по продразвёрстке изымали у кулаков и середняков огромный урожай хлеба, в столице вводили карточки и огромные очереди за хлебом их не могли отоварить из-за невозможности хлеб доставить в столицу. Тогда очередь женщин, отойдя после суточного ожидания от двери какой-либо хлебной лавки, что захлопнулась у неё перед носом, становилась разгневанной демонстрацией. Нужно было доставить из Архангельска на фронт купленные в Англии бронемашины, но не было железнодорожных платформ. И так далее...
  Железнодорожники, ремонтники, рабочие заводов, производящие паровозы и вагоны с осени 1916 года массово покидали города из-за невозможности жить в городе в условиях карточной системы и гиперинфляции. Им элементарно не хватало денег на полноценную еду. Они бежали в деревню или прогуливали работу, занимаясь подработками на стороне. Когда уже после свержения царя Министерство путей сообщения сделало на Брянском заводе, например, заказ на 164 паровоза, было построено всего 38, на Путиловском заводе из 64 паровозов в срок было построено 11. Кроме отсутствия квалифицированной рабочей силы. Не оказалось в наличии нужного количества импортных комплектующих, подшипников, поршней. И так на всех предприятиях 'победившей демократии'.
  Надежда на поставки паровозов и вагонов из США не оправдала себя. Транспортировка американских паровозов из Нью-Йорка производилась через Тихий океан во Владивосток. Более короткий путь через Атлантику в Архангельск и Мурманск был невозможен из-за их неспособности их принять такой груз. Англия, Франция и Швеция в паровозах России отказали, хотя получили в начале войны 498 тонн золота в качестве обеспечения военных займов. Впрочем, царь к марту 1917 года взял кредитов у Запада уже в двадцать раз больше, чем этот невозвратный залог.
  Пассажирские перевозки при Временном правительстве являли собой хаос. Посадка даже в столице была похожа на штурм с драками, поножовщиной и стрельбой. Степень озлобления и остервенения русских людей была полной. Пассажиры ездили по России толпами в до отказа забитых вагонах. Войти и выйти было зачастую невозможно. Вылезали через окна, через разобранный пол. Часть пассажиров ехала по России на крыше, как в какой-нибудь Индии, Шри-Ланке или другой отсталой Азиатской или Африканской стране.
  В большинстве случаев вопрос о билетах даже не стоял. Проверить их было физически невозможно. Люди справляли нужду прямо из окна вполне в туземном духе. Не редкими были случаи захвата поездов дезертирами или бандитами. Тогда машинисты и начальники станций были вынуждены подчиняться им из страха смерти и вести состав в нужном им направлении. Солдаты-дезертиры и бандиты вели себя одинаково. Они просто выталкивали обычных лишних людей из вагонов, силой заставляли грузить уголь, дрова в паровозы, заливать воду.
  Если к моменту отречения царя Россия за три года утратила транспортную возможность вести полноценную войну, потеряв половину паровозов и вагонов, бесперебойно снабжать промышленность материалами, а население продовольствием, то за полгода правления 'демократического' Временного правительства была утрачена ещё половина паровозов и вагонов от оставшейся половины. Москва была в числе наиболее пострадавших от этого городов...
  На Госсовещании в Москве среди всеобщей шумихи по поводу разрухи на железной дороге и вообще по поводу судьбы 'демократической' Родины, вместе с обсуждением вопросов приватизации казённых предприятий вполне ожидаемо раздавались трезвые голоса о необходимости национализации транспорта и национализации всей системы распределения топлива.
  Национализация железных дорог могла спасти Россию, но принять такое решение должны были те же люди, у которых это должно было отбираться. Те же люди, что владели железными дорогами, владели и Временным правительством, как своим комитетом по управлению своими делами. Естественно, при Временном правительстве национализация железных дорог для спасения России была невозможна. Национализацию могло провести только какое-то принципиально другое правительство.
  Если железнодорожный и речной транспорт окончательно встанет, поставки в Петроград и Москву угля упадут в четыре раза, а нефти в три. Первая беды России - дураки, ввергли страну в безвластие и разруху. Вторая из главных бед России - железные дороги, продолжила всё наихудшим образом.
  С дровами для отопительного сезона дела обстояли при 'демократии' тоже не лучшим образом. С началом войны заготовка этого важного вида топлива российских городов сократилась на треть. Рабочие руки были забраны царём на фронт, а реквизиция, изъятие на второй год войны лесных участков и дров царскими чиновниками встретили яростное сопротивление торговцев дровами, владельцев дач и лесных участков.
  После отречения царя в стране произошёл массовый самозахват кулаками помещичьей, церковной и царской земли, в том числе и самозахват лесов. Заготавливать дрова для обогрева Москвы стало весьма затруднительно. Крестьяне и кулаки смотрели на лес как на своё.
  Все попытки что-то сделать с перевозками снова разбивались иностранными и российскими акционерами и владельцами железных дорог, среди которых была и ненасытная царская семья. После отречения царя весной в Донбассе на частных шахтах, принадлежащих в основном французским фирмам и предприятиям, зарегистрированным в Париже, начали работать по большей части подростки, женщины и военнопленные. Выработка упала вдвое ниже довоенной при постоянных авария и гибели шахтёров. Поезда с антрацитовым углём к зиме 1916/1917 года и так почти перестали ходить регулярно в Петроград и Москву. Доставить даже добытое стало чрезвычайно сложно и дорого.
  Российские железные дороги и паровозы остались без антрацитового угля. Промышленные предприятия тоже остались без качественного угля. Чугунные импортные котлы отопления российских городов также остались без качественного угля. Изношенность оборудования, жадность владельцев, аварии, ухудшение питания и забастовки вообще почти остановили производство угля на Донбассе в первое лето 'демократической' России. Разруха поразила и угледобычу.
  Подвоз нефти по Москве-реке в танкерах тоже грозил остановиться по причине мелководья из-за аномальной жары лета 1917 года, забастовки судовых команд, забитости реки плотами поставщиков древесины. Нефть, составляющую треть потребляемого в Москве топлива, уже повсеместно принялись заменять в котлах на подмосковный уголь-богхед, что давало неплохой результат, но меньшая теплоотдача богхеда снова приводила к лишним затратам на транспортировку, не говоря уже о стоимости погрузки-разгрузки и технических сложностей при переоборудовании импортных котлов, что в условиях военной блокады было само по себе делом непростым.
  При норме тепла в московских квартирах 17 градусов Цельсия половина кубатуры отапливалось именно чугунными котлами. Богхед годился безусловно только для железных котлов, а отсутствие опытных истопников и ремонтников для переделок чугунных котлов с угля и нефти на богхед и дрова всё портило. Половина довоенного топлива для Москвы - это донецкий антрацитовый уголь, треть от всего московского довоенного топлива - нефть Нобеля, Рокфеллера и Ротшильда из Баку и Грозного. Дрова были выходом весьма болезненным. Если начать заменять нефть дровами, получится как человека кормить только молоком. Умереть он не умрёт, но сыт не будет и делом не позанимается. Будет только беспрерывно пить и мочиться, пить и мочиться, пить и мочиться...
  Газовый московский завод и электростанция, трамвайный парк с его бельгийским и американским оборудованием вообще невозможно было переделать на дрова. Москве предстояло погрузиться во тьму, московскому транспорту грозило остановиться вообще. Во время Госсовещания несколько раз в Большом театре гас свет и пафосные обсуждения судеб Родины велись при свечах и керосиновых лампах как во времена Крымской войны.
  В первое лето жизни без царя в Москву поступило в 12 раз меньше топлива по железной дороге, чем требовалось. Это была настоящей топливная катастрофа для капиталистической промышленности города. Крупные московские заводы остановились. Остановились стройки. Десятки тысяч иногородних рабочих в один миг остались без работы и средств пропитания. У многих даже не осталось денег уехать в свои городки, слободки и деревни. А улучшений в работе железных дорог не намечалось, а совсем даже наоборот. Гигантские долги России, эквивалентные 10 223 тоннам чистого золота, делали её непривлекательным заёмщиком для стран, побеждающих в войне...
  А ведь на Москву надвигалась зима!
  При отказе от угля и нефти 700 вагонов дров в день был равно необходимому количеству топлива в дровяном эквиваленте для частных домов, оборудованных дровяными печами, то есть без канализации и без водопровода м промышленности. Дрова были доступны для заготовки в зоне действия конных повозок в 25 километров. В случае порожнего движения товарных вагонов, что случалось редко, заготовка дров могла производиться из 200-километровой зоны. Осенью заготовку на местах ожидаемо могла остановить распутица.
  Вместимость железнодорожных станций Москвы была 2800 вагонов. Максимальный срок вывоза дров с московских станций 3 дня. То есть Москва могла принять максимально те же 700 вагонов в день. Впритык. Даже при гениальном управлении и наличии транспорта это было утопией. Капиталисты, управляющие экономикой России после царя, напрягли все силы, чтобы справится с топливной и транспортной разрухой и удержаться у власти, но ими же созданная разруха экономики страны во время войны ради личного обогащения не давала им на это шансов.
  В ответ на все нападки на работу железнодорожного начальства со стороны министров Временного правительства, председатель Всероссийского исполнительного комитета железнодорожного профсоюза напрасно жаловался на репрессии конца июля-начала августа против железнодорожников. Репрессии, террор, ужесточение порядков после июльского расстрела в Петрограде рабочих и солдат, и после назначения Корнилова Главнокомандующим начались повсеместно.
  Во Всероссийский исполком союза железнодорожников, ведающий теперь всеми вопросами организации движения поездов в стране, входило 40 человек: 5 правых и 9 левых эсеров, 8 меньшевиков, 3 большевика, 3 энесовца и 10 беспартийных. Взгляды Исполкома не совсем совпадали с позицией Временного правительства и тем более не совпадали с позицией кандидата в военные диктаторы генерала Корнилова. Однако с позицией Исполкома железнодорожников в свою очередь не совпадала позиция владельцев самих железных дорог. Железные дороги управлялись Исполкомом, но владели ими акционеры - частные лица, в том числе иностранцы. Вопрос о том, кто больше хозяин коня, владелец или наездник, постоянно вводил ситуацию в тупик...
  Центральная продовольственная управа столицы заявила, что кроме проблемы нехватки продовольствия даже по карточкам, Глава градуправления Питера не может подтвердить наличие к началу отопительного сезона даже половины необходимого на зиму топлива. Одни будут жить в тепле, а другие в холоде. Часть многоэтажных домов придут в аварийное состояние из-за того, что от мороза полопается водопровод, отопление и канализация. Делать потом ремонт некем и нечем. Ни материалов, ни специалистов. Строительный бум последних лет на бешеных прибылях от военных заказов не вызвал бума подготовки квалифицированной эксплуатационной армии сантехников, электриков и тепловиков.
  Городским служащим город опять задерживал зарплату. Никто не платил налоги и не собирал их толком. В кассе столицы осталось всего 300 тысяч рублей. Даже на содержание электростанций не хватало. Норму по карточному распределению сахара в 0,4 килограмм в месяц на человека обеспечить не удавалось. Карточки оставались неотоваренными. После 15 августа по карточкам столичный житель должен был получать в день 200 граммов хлеба. Вдвое меньше, чем весной. Бесчисленное количество фальшивых карточек на хлеб и другие продукты наводнили страну. В магазинах и кооперативах, отпускающих по карточкам продукты, треть карточек фальшивые.
  Социалистическая деятельность Временного правительства по распределению продуктов логически пришла к постановлению, принуждающему лавки, рестораны, трактиры, гостиницы, банки, заводы, фабрики, ремесленные училища, приюты и даже благотворительные учреждения два раза в месяц подробно отчитываться о запасах продовольствия, даже чая и кофе в интересах своевременного, более справедливого и равномерного распределения продуктов среди населения.
  Обе столицы представляли теперь собой огромные голодные чудовища с бесконечным количеством очередей. Длинные очереди за хлебом стали неотъемлемой частью городского пейзажа сначала царской, а потом и 'демократической' России. За обувью по карточкам очереди у магазинов столицы стояли и по 48 часов. Продовольственная управа взывала к Госсовещанию:
  - Надо что-то делать, господа!
  - Репрессии! Власть военных! Массовые репрессии! - кричали с мест хорошо одетые и упитанные господа. - Да здравствует генерал Корнилов!
  Но главным было то, что Госсовещание в Москве являлось явной репетицией предстоящего управляемого из-за кулис Учредительного собрания, где должна была победить воля капиталистов и помещиков, должен был победить их взгляд на устройство жизни в новой либеральной России. Петроград с его революционными массами предстояло нейтрализовать и дезинфицировать с помощью военной диктатуры Корнилова, для чего и сделали его Главнокомандующим Русской армией.
  Траурные речи хозяйственников всем портили бравурное настроение. Керенский сильно нервничал. Он то впадал в ораторскую истерику, особенно из-за положения дел в столице, то погружался в летаргическую меланхолию.
  Многим в зале Большого Театра казалось, что всё наладится, что всё уже налаживается, всё будет хорошо! Наживаться коррупцией, мошенничеством и воровством в отсутствии царской полиции и жандармов стало совсем легко и безопасно. Никогда ещё сладкая жизнь не выплескивалась так явно на улицы Москвы.
  Однако ценность рубля по отношению к иностранной валюте по-прежнему снижался. Рубль теперь стоил как 3 - 4 довоенных копейки. Возник сильный спрос на иностранную валюту. Состоятельные люди сразу после отречения царя начали переводить свои капиталы за границу и сами уезжать из России. Они и теперь продолжали это делать. Деловые люди видели, что с такой властью Россия обречена.
  Такая же паническая картина наблюдалась на рынке продовольствия. Скупали в запас всё, что только доставали на рынке и по карточкам. Цены росли неимоверно быстро. В то же время начинали закрываться заводы и фабрики из-за недостатка топлива и остановки транспорта. Всё более разрушалась хозяйственная жизнь вообще.
  После отречения царя Госбанк, оставшийся под управлением бывшего царского министра Шипова, продолжил линию царского Минфина и сбежавшего в Париж министра финансов господина Барка по финансированию войны путём бумажно-денежной эмиссии и внутренних займов. Масштабы этих операций резко возросли в связи с дезорганизацией экономики, называемой в просторечье разрухой. Инфляции раскручивалась этими господами бесконтрольно, день ото дня.
  За четыре месяца с момента отречения царя до начала Госсовещания глава Госбанка денег напечатал столько же, сколько при царе за два года войны! Осколок Российской империи наводнился бумажными деньгами нового образца - 250 и 1000 рублей с изображением Таврического дворца, где заседала Госдума и 'керенками' в 20 и 40 рублей упрощённого образца, на плохой бумаге цельными, неразрезанными листами.
  Денежный станок 'Экспедиции заготовления государственных бумаг' работал днём и ночью. Безумное печатание денег привело, как ни парадоксально, к острому дефициту денежных знаков. Началось периодическое закрытие отделений Госбанка, не имеющих возможности выдавать наличные. Причина - опережающий рост цен на товары. За четыре месяца без царя денежная масса увеличилась второе, а общая цена всех товаров вдвое превысила сумму всех денег.
  Зарплаты рабочих и служащих остались на месте, мгновенно сделав простых людей нищими. Налоги и пошлины никто не платил. Большая часть денег оставалась на руках населения. Богатые прятали деньги в крупных купюрах. Крестьяне, напуганные изъятием правительством по продразвёрстке хлеба, а на остальной объём введением закупочных твёрдых цен при росте цен на промтовары, придерживали хлеб, перегоняя зерно в дефицитный самогон.
  Продовольственный налог 'продразвёрстку', втрое более высокую чем при царе, крестьяне и тем более кулаки не выполняли. Продовольственных комиссаров Временного правительства били, убивали. Хлеб прятали в ожидании лучшей рыночной цены и исчезновении 'ценовых ножниц'. Со стороны кулаков это вообще было предательством Родины. Хоть как это назвать предательством? Ведь кулак как единоличник и шкурник, так и задумывался царём и министром Столыпиным в противовес сельской общине, когда кулак ради выгоды грабит ближнего своего, морит голодом детей собственного соседа. Что кулаку города? Что кулаку Россия?
  Кулаки, которых царь взрастил, защитил от соседей военно-полевыми судами, виселицами под названием 'Столыпинские галстуки' и поощрил разорением бедных хозяйств, безумными переселениями, фактически депортациями русских в 'столыпинских вагонах', шкурным образом теперь предали интересы государственности, как когда-то по-русски предали своего царя.
  Всё это, однако, не смущало российских и иностранных капиталистов. Они не собирались продавать акции своих предприятий, зная, что всё пройдёт и стоимость предприятий снова вырастет, а если при этом между жерновами экономического кризиса будет раздавлена революция, то любой биржевик этому будет только рад.
  Начальник Генштаба Каледин заявил о необходимости отделения Дона как наследника казачества до Петра I, то есть без насаждённой царями украинщины, в самостоятельное государство. Будучи атаманом Войска Донского, Каледин призвал фронтовиков-казаков возвратиться на Дон для его защиты, а других он призвал казаков послужить генералу Корнилову в деле борьбы с рабочими. Украинская центральная рада в то же время объявила автономию Украины от России и отозвала с фронта украинцев, готовя сепаратный мир с немцами.
  Не все украинцы поспешили вернуться на родину, поскольку на Украине назревала междоусобная война. Даже ополченческая дружина в московском Кремле, состоявшая из пожилых украинцев под командованием полковника Апонасенко, решила в полном составе остаться пока на российской службе.
  И так забитый до отказа различными воинскими частями, госпиталями, военными производствами и складами, военными школами и училищами, военнопленными, беженцами, беспризорниками город Москва к тому-же заполнялся солдатами-дезертирами, застрявшими здесь по дороге на родину, бегущими в тыл, несмотря на крикливые приказы Керенского. Москва стала военным становищем, где неуправляемые никем солдатские толпы оккупировали пространство вокруг вокзалов. Привокзальные площади курились кострами и полевыми кухнями как развалины завоёванных Батыем или Наполеоном русских городов.
  А с фронта уже приходили телеграммы об угрожающем армии голоде. На Самаро-Златоустовской железной дороге застряло 1200 вагонов с зерном продразвёрстки - продовольственным налогом из Самарской, Оренбургской и Уфимской губернии. Это остановился на полдороге груз продовольствия для армии, столичного Петрограда и первопрестольной Москвы.
  - Везут ли хлеб? - был главный вопрос в Москве во второй половине лета 1917 года.
  - Хлеб везут! - был ответ, хоть немного вселявший в умы московских обывателей некоторую уверенность в завтрашнем дне.
  Опасность голода, как и в момент свержения царя, по общему мнению, нужно было ждать в Москве осенью. В Москву возвратились агенты Центральной продовольственной управы, ездившие в провинцию для сбора продразвёрстки. Они утверждали, что хлеб на местах грузится удовлетворительно. Карточки населения будут вот-вот отоварены. Хлеб, вроде бы, уже начал прибывать.
  Но голод и холод были не единственными угрозами. С момента отречения царя весной, роспуска полиции и жандармов 'демократическим' правительством, порядок в Москве отсутствовал. Освобождённые из тюрем по амнистии уголовники и хлынувшие на лёгкую поживу приезжие из Подмосковья, дезертиры с фронта и просто психически ненормальные люди принялись за грабежи складов, магазинов, квартир. Изнасилования, насилие над детьми стало нормой. Нападения и грабежи стали нередким явлением на улицах. Даже с отделившегося Кавказа приезжали угрюмого вида странные люди-горцы из Чечни, Осетии, Грузии поправить свои дела за счёт грабежей в Москве.
  Милиция, организованная Мосгордумой из студентов, безработных, разных сомнительных личностей, в том числе и с уголовным прошлым, работала исключительно плохо. Кое-как была обеспечена защитой центральная часть города. Гражданам на окраинах самим пришлось заботиться о своей безопасности, что вылилось в рабочих районах в образовании рабочей милиции при своём органе самоуправления Совете рабочих депутатов.
  Домовые комитеты в Москве устроили самоохрану. В отдельных домах в разных частях города страх заставил создавать отряды самообороны из жильцов, дворников, швейцаров. Вооружённые револьверами, охотничьими ружьями и холодным оружием, они дежурили в подъездах своих домов. Возникли и этнические боевые группы. Еврейские, латышские, китайские отряды самообороны.
  Вооружённые сторожа, разного рода охранные службы пользовались повышенным спросом. Юнкерские училища, воинские части, школы прапорщиков охраняли себя сами, имея боевое оружие. Суды фактически бездействовали. Правосудием люди занялись сами как в средневековье.
  Тысячи самосудов, аналогичных американским судам Линча, выработали свои правила и меры пресечения. Например, поймав вора на московском Смоленском рынке, толпа избивала его и определяла голосованием какой смертью казнить: утопить или застрелить? Решив утопить, мужчины бросали вора в ледяную воду Москва-реки с Бородинского моста. Но если он кое-как выплывал и вылезал на берег, тогда один из толпы подходил к нему и стрелял как в собаку.
  В средние века на Руси, если преступник, приговорённый к повешению, срывался с виселицы, его оставляли жить, но в 'демократической' России 1917 года этого не наблюдалось. Людьми овладел Сатана. Если кто-то попытался бы защитить репрессированного, его тоже убили бы.
  Московская улица всегда любила бить. Этим хвастались. Людей издревле били родители, хозяева, офицеры, полиция. Теперь им самим, как бы дано было безнаказанное право истязать друг друга. Они пользовались безнаказанностью со сладострастием, со звериной жестокостью. Уличные самосуды стали обыденностью. Но линчевание всё равно никого не устрашало и уличные грабежи, воровство становились всё нахальнее и кровавее.
  По всей России шли массовые погромы, передел собственности, паника, реквизиции имущества. Особенно страшные погромы произошли в Самаре, в Минске, Ростове-на-Дону, Юрьеве. Повсюду царили дикие выходки русских и нерусских солдат на станциях железных дорог, горцев, кулаков, бандитов, всеобщая распущенность, обалдение, хамство.
  Погромы царских времён евреев и неевреев, включая погром немцев в Москве в 1914 году, были ещё более зверскими и кровавыми. Оттуда тянулась в новую Россию эта средневековщина. При погромах в Кишиневе, Одессе, Киеве, Белостоке, Баку, Тифлисе и десятках мелких городков произошло бесчисленное количество отвратительных убийств, изнасилований, глумлений над милосердием.
  Нужно было немедленно делать что-то против этого, делать очень решительное. Но кто это мог остановить, сделать решительное добро, авторы разрухи хозяйства и разрухи души капиталисты и банкиры? Да ни за что! Для разграбления ими госсобственности, земель и природных кладовых России это был наилучший фон и театральный задник.
  А Москва бурлила. Ночи напролёт шли митинги. Люди слонялись от бессонницы по улицам, спорили в скверах, на панели, в пивных. Незнакомые люди, встречаясь на митингах, в одно мгновение становились милыми друзьями или страшными врагами. Прошло уже четыре месяца с начала революции, но всеобщее возбуждение только нарастало. Тревога будоражила сердца.
  Царизм был разрушен, но все понимали, что это не завершение революции. А где конец? Отречение Николая II под давлением арамейских и думских заговорщиков было только перевальным этапом. Всё, без труда достигнутое и наспех сколоченное после этого, было только началом новых времён. Это чувствовалось во всём. Сразу происходило так много феерических событий каждый день, что не хватало ни душевных сил, ни времени, чтобы разобраться в молниеносном полёте Валькирии-истории.
  Грохот обвала частей конструкций старого государственного устройства сливался в сплошной гул. Идиллия и благодушие первых дней революции померкли. Люди входили в грозную эпоху создания новой гражданственности. В отличие от хапающих капиталистов, интеллигенция растерялась. Великая, гуманная русская интеллигенция выяснила, что умеет создавать высокие духовные ценности, но за редкими исключениями беспомощна в создания государственности.
  Русская культура выросла главным образом из заказа богачей в борьбе с абсолютизмом царя. В заказах богачей оттачивалось мастерство. В борьбе с жандармами оттачивалась мысль, высокие чувства и гражданское мужество. Теперь, вместо того чтобы сеять разумное, доброе, вечное, надо было немедленно своими руками создать новые формы жизни, умело управлять вконец запущенной необъятной страной в состоянии войны. Кому это было под силу? Каким титанам? Интеллигенция всё валила на необразованный народ, а тот, тёмный и забитый, действовал наощупь, как слепой, исключительно по наитию, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Попробуйте без света сделать хотя бы простейшую хирургическую операцию. А России предстояло пересадить сердце, мозг и всё такое прочее.
  Смутное ожидание чего-то главного у всей страны не могло длиться долго. Народ требовал ясности цели, точного приложения своей жизни, мыслей и труда. Оказалось, что справедливость и свобода требует тяжёлой и гигантской ежедневной чёрной работы, даже жестокости, воли и репрессий. Оказалось, что эти вещи не рождаются сами под звон колоколов и восхищённые крики сограждан. Таковы были уроки революции. Это была горькая чаша. Она не миновала никого. Сильные духом выпили её до дна и остались со своим народом, а слабые выродились и погибли. Множество людей поплыли по воле событий с одним только желанием прожить подольше, чтобы увидеть, как обернётся всё и к какому причалу придёт наконец корабль...
  Все готовились к осени, когда натянутая струна всеобщего конфликта интересов из-за хапужничества одних и апатии других должна была лопнуть. Моссовет готовился, укрепляя свою милицию. Рабочие готовились в местах компактного проживания, налаживая самоуправление. Как противовес черносотенцам, охранным отрядам хозяев заводов и офицерско-юнкерским отрядам банкиров, рабочие создали группы партизанской Красной гвардии. Время разговоров и уговоров заканчивалось. Они начали накапливать оружие.
  На складах 'Сибирского банка' рабочие активисты похитили 200 револьверов Нагана и Кольта, 24 ящика патронов, шашки из эвакуированного в 1915 году оружия полиции Варшавы. Много оружия было захвачено при февральском разоружении в Москве полиции, городовых. Одних винтовок тогда было отобрано 120. Делались закупки. Покупали вскладчину револьверы, винтовки и даже пулемёты у солдат гарнизона, разного рода спекулянтов и дельцов чёрного рынка.
  После отречения царя и роспуска жандармов железные дороги создали свои вооруженные отряды для охраны складов от грабителей. Это был ещё один источник оружия. Только на Курской железной дороге охрана из числа рабочих получила на руки 150 винтовок разных систем. В Орехово-Зуеве, пригласив офицеров 21-го запасного полка на спектакль и угостив их хорошенько водкой, рабочие вывезли из полка на грузовиках 300 винтовок и 60 000 патронов.
  По ордерам полковых солдатских комитетов 55-го, 193-го и других запасных полков рабочие получали оружие из московских полковых цейхгаузов. Готовился захват оружия с оружейных заводов Тульского. Владимирского, Кунцевского, Мызо-Раевского, Симоновского. На заводе Второва скрытно производили гранаты и бомбы. Там же похищался тротил, динамит, пироксилин. В случае вооружённого противостояния с капиталистами, рабочим нужно было совершать подрывы на железных дорогах и мостах, чтобы не допустить в город враждебные войска. Это был хорошо выученный урок 1905 года.
  Москва полнилась слухами о подготовке рабочих к вооружённому выступлению. Это был главный московский слух конца лета. Терпение людей иссякало. Рабочие, поняв, что политики собираются их дурачить до бесконечности, силой оружия хотели добиться передачи власти своему Моссовету, устроить водворение социалистического строя в размерах небывалых, исключая жалкую попытку французских коммунаров в 1871 году в Париже.
  Моссовет существовал как легитимный орган власти с момента отречения царя вместе с Мосгордумой. В Моссовете было 700 депутатов от всех районов и большинства крупных общественных организаций города и области. В Московском Совете заседали 230 большевиков, 221 меньшевиков, 132 эсера, 54 беспартийных, 63 депутата из прочих партий. Если и был орган власти, в тот момент наиболее полно представляющий простой народ в Москве, то это был именно Моссовет.
  Газеты Москвы опубликовали список городов, наиболее подверженных опасности нового восстания рабочих, вроде июльского, и введения рабочего контроля на заводах. Список был не очень велик: Петроград, Москва, Киев, Нижний Новгород, Харьков, Одесса, Екатеринослав, Самара, Саратов, Казань, Ростов-на-Дону, Владимир, Ревель, Псков, Минск, Красноярск, Подольск, Орехово-Зуево, Серпухов, Царицын, Уфа и Стерлитамак.
  Проживая в роскошной гостинице в центре Москвы, по делам организации Вышнеградского и Путилова встречаясь со множеством разных людей самых разных слоёв и уровней, Василий Виванов не мог не видеть ужасную картину всеобщего развала и деградации. Он видел и то, как Москва длила и длила пир во время российской чумы, тонула в безумии увеселения и роскоши.
  Первопрестольная столица была увешана афишами электро-кинотеатров, театров миниатюр, фарсов. Прибыл из Царицына эпатажный 'Интимный театр Левицкого'. Он должен был играть драму Островского 'Без вины виноватые' и оперу в одном действии 'Из-под стола к венцу'. Анонсировалось, что молодые артистки будут практически в неглиже. Анонсирован был и спектакль 'Тарас Бульба'. После спектакля ожидался бал-маскарад и лотерея-аллегри.
  Главные театры Москвы блистали. Аншлаг за аншлагом. Примадонны были в ударе. Артисты нарасхват. Оперный бас Петров со своей знаменитой арией из незаконченной оперы 'Лея' и 'Ах, зачем на карусели мы с тобой, Татьяна, сели!' - давал частные концерты богачам. Приезжали Мозжухин, Максимов, Мигай, Шаляпин и известный танцор Мордкин...
  Царило какое-то новое небывалое карнавальное веселье, явно занесённое беженцами. Процветали тогда в Москве фотосалоны, музыкальные магазины, ломбарды, скупки, магазины часов, золота, серебра, портные и брадобреи, салоны пикантных услуг. В ресторанах шли нарасхват вина и водка, платили иногда в десятки раз дороже, от 50 до 100 рублей за бутылку. Платили в ресторанах за кусок мяса филея на пять персон порой и 80 рублей, за стерлядь на 8 человек - 180 рублей. Извозчикам лихачам платили за поездку за город, то есть в ресторан 'Яр' или в 'Стрельню', одиночным от 50 до 75 рублей, парным от 100 до 150 рублей. Это когда зарплата рабочего в месяц была в среднем 150 рублей.
  На каждом углу продавали самогон. Со времени царского сухого закона Москва привыкла пить суррогаты, политуру в чистом виде или ханжу. Распространяли суррогатный алкоголь все от мала до велика. Продавали алкоголь даже дети бедняков, которые, впрочем, продавали иногда и себя для разврата. Девочки и мальчики. Можно было приобретать спирт в бесчисленных московских аптеках. Этой лазейкой активно пользовались выпивохи. За месяц с 25 сентября по 25 октября 1917 года аптеки продали 8 000 литров спирта. Были и другие способы побега от реальности 'демократии'.
  Наркотики прочно вошли в повседневность Москвы. Опиум, морфий, другие. Врачи, аптекари, больничные служащие лидировали по впрыскиванию себе морфия. Через медиков этот наркотик широко распространился среди офицеров, чиновников, инженеров, студентов. Кабаки и армянские кофейни, где торговали морфием были всем известны. Муниципальная милиция, получая взятки, ничего против наркопритонов не предпринимала.
  Если до войны кокаин употребляли представители богемы, как автор и исполнитель романсов Вертинский, например, написавший песню 'Кокаинеточка', то с началом войны кокаин попал в армию и на флот. В Москве скопилось множество госпиталей и лазаретов, тысячи раненых и выздоравливающих. Лазарет был организован даже в здании Консерватории на Большой Никитской. Морфий и кокаин у раненых был нарасхват. Китайцы торговали на бульварах шариками кокаина по 5 рублей за штуку. Дорого, но когда уже привык, неважно.
  Слушая с Софочкой де Боде и Верочкой в роскошном купольном ресторане 'Метрополя' шансон Вертинского под пьяные выкрики юнкером и офицеров, стрельбу кавказцев в стены и рубку пробок на бутылках шампанского шашками, под дикий хохот звезды-трагика Мамонта Дальского, Василий никак не мог отделаться от смешной мысли, что белая маска на лице паяца сделана не тальком, а чистым кокаином:
  
  Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
  И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
  И когда Вы умрете на этой скамейке, кошмарная
  Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма...
  
  Софочка и Верочка тогда переглядывалось и доставали свои изящные серебряные табакерки, чтобы тоже припудрить свои восхитительные носики...
  Врагом рабочих стали и 'мародёры' спекулянты. 'Мародёрами' по ассоциации с солдатами, обыскивающими трупы на поле боя, называли тех, кто обогащался во время кровавой войны законным или незаконным способом, кто совершал вызывающие поступки или вёл неприемлемую для большинства жизнь. 'Мародёры' - это ещё жадные и безжалостные изготовители некачественного хлеба, колбасы, берущие втридорога извозчики, торговцы политурой, респектабельные коммерсанты, мошеннически выполняющие гособоронзаказ. Состояния, сколоченные во время войны, считались сделанными на крови. Их владельцев презирали и порицали. Новые русские богачи вели себя развязно, напоказ швырялись деньгами.
  Москву захлестнула психопатическая эпидемия роскоши. Временное правительство играя в популизм даже пыталось противодействовать вызывающему образу жизни спекулянтов всех уровней. Никогда ещё молодежь не наряжалась так. До войны и отречения царя считалось, что бриллианты не подобает носить незамужним девушкам. Это делало из них вульгарных содержанок. Теперь, когда всё стало в десять раз дороже, бриллианты носили и шестнадцатилетние девушки.
  В игорных клубах Москвы полно было молодёжи, почти детей. Они швыряли на карту и рулетку такие деньги, о которых прежде понятия не имели и крупные игроки. Эта человеческая поросль безрассудно тянуло от отцов-спекулянтов и мародёров России неправедные, наворованные деньги и в них, в деньгах, видело высший закон и оправдание всего на свете. Впрочем, было немало совсем молодых спекулянтов, взяточников и среди самой молодёжи, которая интересовалась гешефтами не хуже закалённых в коррупционных битвах своих отцов. И всё это на фоне полуголодных нищих окраин. Даже церковь иногда отлучала таких от себя. Степень возмущения их действиями была такова, что даже пресса капиталистов не могла это игнорировать...
  Афиши и объявления на страницах газет влекли Василия в водоворот московских событий, призывали забыться, отвлечься, уйти от проблем. Один за другим следовали перед ним спектакли, концерты, дивертисменты, балы и выступления цирка, розыгрыши лотереи-аллегри, гастроли знаменитостей, любительские показы, уроки танцев и пластики, курсы иностранных языков.
  Однако в 'пир во время чумы' закрадывались признаки близкой гуманитарной катастрофы и кроме карточек на хлеб или керосин. В бесконечных московских парикмахерских, например, не было больше ни одеколона, ни шведской воды, ни бриолина. После бритья лицо освежали простой водой. Например, возникли странные очереди у депозитария московского городского суда. Это квартиранты спешили внести в срок квартирную плату уклоняющимся от приёма денег домовладельцам. Домовладельцы-арендодатели прятались от квартирантов-арендаторов, а не наоборот! Расчёт домовладельцев был прост: выселить прежних жильцов якобы за неуплату, а затем сдавать квартиры другим по уже гораздо более высоким ценам.
  Одни из первых ощутили наступление 'пира во время чумы' в Москве проститутки. Трёх недель не прошло после июльского расстрела рабочих в Питере, как губернские 'горизонталки' и содержанки спешно покинули свои города и прибыли в Москву, где концентрировались теперь деньги и клиенты. Богема последовала их примеру.
  Постепенное падение уровня жизни рабочих и деревенской бедноты было бы не так заметно, если бы не наступивший резкий обвал экономики, последовавший с началом войны и повторяющийся обвал экономики после отречения царя уже второй раз.
  Продовольственный, энергетический и транспортный кризис практически достигли пика. В Москве и крупных городах уже год как действовала карточная система. В число распределяемых товаров включались всё новые и новые виды продовольствия и вещей, вплоть до спичек и галош. Несмотря на вынужденный социализм в капиталистическом исполнении, мясо почти исчезло из продажи. Даже на рынках по нескольку дней иногда не бывало мяса, а бывало, так вонючее.
  Хлеб, не то что по карточкам, но и на свободном рынке сильно потерял в качестве. В московских пекарнях в хлеб начали примешивать труху. Картошку привозил мёрзлую. Сахар с грязью. К тому же всё дорожало день ото дня. Лавочники, рестораторы, богачи и спекулянты платили по 50 рублей за коробку конфет, 100 рублей за бутылку шампанского - практически половина месячного заработка рабочего или месячная пенсия инвалида. Но и слышать богачи и их слуги не хотели о мире с немцами.
  А год-то 1917 был аномальный. Весенние заморозки повредили озимым, а летняя жара яровым. Урожай ждали плохой сам по себе. Да ещё большая часть молодых крестьян и крестьянских лошадей оказалась в армии, в государственном ополчении, в могилах, земле или лазаретах. В Москву же влилась огромная массы беженцев и эвакуированных из Прибалтики, Польши и Украины. Были здесь военнопленные румыны, немцы, чехи, венгры, словаки. С фронта приезжали дезертиры. Злые, с оружием. Беженцы принесли с собой тиф, сифилис, повальное воровство и ненависть к русским.
  Василий невольно участвовал тогда в московском Госсовещании и видел всё собственными глазами. За две недели до этого помпезного собрания богачей в Большом театре, 13 августа он стал свидетелем исторической встречи Путилова и Вышнеградского с Корниловым в трёхэтажном ресторане 'Малый Ярославец' на Большой Морской улице в Петрограде. Решался вопрос силового разгона Советов с помощью кавалерийского кавказского и казачьего корпуса генерала Крымова.
  - Нет, нужно удержаться от этого кровавого действия и просто управляемо провести Учредительное собрание с помощью своих купленных депутатов собрания, создать своё ручное постоянное правительство! - с врождённой еврейской осторожностью сказал тогда Каменка - глава Азовско-Донского банка, с трудом поворачивая толстое тело, покрытое испариной от питерской влажной жары. - Нас потом заклюют интеллигенты, что мы провели Учредительное собрание в условиях военной диктатуры и никто не признает его результаты. Кроме, может быть, США...
  - Чья сила сильнее, того и правила признают! - надменно произнёс Корнилов, маленький узкоглазый человек в новенькой генеральской форме, блестя несоразмерно большими погонами.
  - А вопрос о земле как решить, господа? - весёлым тоном спросил Путилов и посмотрел на странно скучающего и сонного главу Временного правительства России и одновременно военного министра Керенского.
  Обычно Керенский был совершенно другим. Этот человек с припухшим лицом нездорового желтоватого оттенка, с багровыми веками и коротко стриженными редкими седоватыми волосами, всё делал стремительно: быстро ходил, скрипя и поблёскивая коричневыми лакированными высокими ботинками-крагами на длинных тонких ногах, заставляя адъютантов бежать следом, быстро и неожиданно поворачивался, пугая всех, быстро говорил, быстро уставал. Больная рука его на чёрной перевязи была вечно засунута за борт помятого френча, лежащего складками.
  - Нет никакого вопроса. Всё, что крестьяне награбили, они должны возвратить. Особенно взятое у церкви и у царской семьи. Романовы теперь просто граждане, и нет нужды их обижать, - сказал Вышнеградский, ковыряя зубочисткой между передних зубов. - Я так любил с Николаем II в яхт-клубе соревноваться наперегонки! Моя красавица-яхта 'Галлия-II' не сильно уступала царской яхте 'Северная звезда' длиной 106 метров и со скоростью 17 узлов. Конечно, яхта царя 'Штандарт' голландской постройки длиной 128 метров была всегда фаворитом. Её ход в 22 узла был впечатляющим. Я, пожалуй, сочиню об этом романс...
  - Я думаю, - сказал Путилов, странно глядя на Вышнеградского, как на слабоумного, - лучше и надёжнее будет вариант, если Главнокомандующий Русской армией Лавр Корнилов двинет войска и займёт Петроград, выбросит оттуда Советы депутатов солдат и рабочих, и будет диктатором для обеспечения избрания выгодного нам нового правительства и формы правления. Главное - обеспечить безопасность наших банков и военных заказов. Не за этим ли мы просили Шуру Керенского сделать Лавра Корнилова Главнокомандующим?
  Пока все молчали, обдумывая крайний радикализм Путилова, два молодых официанта в ярославских расшитых косоворотках и начищенных до блеска сапогах принесли серебряные блюда с рябчиками и ананасами. После того, как они ушли, Корнилов заявил:
  - Я двину на Питер казаков и горцев! Если надо, отправлю полк своих телохранителей-текинцев! У меня есть ещё личный полк ударников Неженцева.
  - Бог мой, горцев и казаков в Питере люди не любят. Они могут снова воспротивиться, что будет на руку Советам депутатов! - воскликнул Каменка и его зачёсанные назад волосы упали на потный лоб, а чёрные, кавказского вида усы поднялись вверх. - Эпические картинки боевой работы 'Дикой дивизии' бледнеют на общем фоне её первобытных нравов и батыевских приёмов.
  - Я не согласен с полной диктатурой военных! Это отшатнёт прогрессивных людей! - сказал Керенский вдруг срываясь ни того, ни сего в визгливый крик.
  Таким он, однако, был с первых дней революции. Словно лая, сорванным голосом он швырял короткие фразы и задыхался при этом. Прокричав кому-нибудь в лицо пышные, образные фразы и слова о родине и свободе применительно ко всему, Керенский обычно актёрски падал в кресло или на диван, закрывал лицо руками, содрогаясь от слёз. Адъютанты отпаивали его чаем, валерьянкой и другими медикаментозными препаратами релаксирующего действия. Этот запах валерьянки и кокаина, напоминавший воздух притонов, больниц и зажиточных квартир везде сопровождал главу 'демократической' России, за три месяца превратившуюся в диктатуру капиталистов.
  Керенский достал из кармана френча маленькую табакерку с кокаином и напыщенно пролаял:
  - Одно дело силой оружия разогнать Советы, кое-кого расстрелять во имя Свободы, кое-кого собрать в концлагере типа английских концлагерей в Трансваале, но не туземцы-чеченцы же и туземцы-туркмены должны на улицах Питера порядок наводить! Что скажет цивилизованная Европа на эту азиатчину? Почему нельзя довериться фронтовикам-юнкерам и лейб-гвардейцам? Вы мне поручили приватизацию казённых заводом и земель, казённых железных дорог, но для этого мне нужно время. Дайте мне это время, господа! Сделайте уже что-нибудь с анархией, эсерами и большевиками, а то никакой приватизации царского добра не получится! Думаете, Морган с Рокфеллером будут долго ждать своей доли и возврата долгов? Они меня уже предупредили через Шипова...
  - Кхе... - Каменка даже поперхнулся ананасом при таком оголтелом великороссийском шовинистическом упоминании азиатчины в присутствии Корнилова, полуказака, полукалмыка, и об упоминании святого дела
  приватизации всуе.
  Открыв табакерку, Керенский взял ногтем немного белого порошка - аптекарского кокаина и, едва дотронувшись до носа, поместил его в одну ноздрю с кротким вздохом.
  - Ещё бы, чеченцы ему не нравятся на улицах! - сказал Корнилов вызывающим тоном. - Тебе бы только генералов запаса арестовывать. Ты зачем в армии дисциплину в марте отменил? Ведь фронт окончательно рухнул из-за этого. Спросил бы Главнокомандующего тогда Алексеева. Нужна была не анархия тогда, а смертная казнь на месте, не целование с рядовыми и прапорщиками, а шомпола. Всё наоборот. Все полковые комитеты нужно было расстрелять на месте, активных перепороть. У французов восстание в армии подавили в одно мгновение, и у немцев тоже! А вы в России сопли развели! Думаешь, твоя кадетская партейка воров рабочее быдло из города выкинет?
  - Не забывайтесь, генерал! Я Вас сделал Главнокомандующим, я Вас и разжалую во имя Родины! - закричал вдруг снова Керенский и глаза его заблестели. - Какая диктатура? Давайте договоримся о наведении порядка в столице, а не о военном перевороте! Это безответственно вводить казаков и горцев в город в отсутствии нормальной милиции! Это безответственно!
  - Ну вот опять! - всплеснул потными руками Каменка. - Русские черносотенные патриоты в действии! Сколько можно?
  - А ответственно было распускать полицию и жандармов, иметь сейчас по всей стране две милиции, милицию местного самоуправления и милицию Советов, а кроме того иметь в столице сто тысяч вооружённых дезертиров, брожения и шатания в полках запаса, банды уголовников, рабочие боевые группы, еврейские боевые группы, кавказское боевые группы, которые неизвестно кому подчиняются! Квартиры грабят уже полгода в Москве и Петрограде по сотне за ночь. По ночам кавказцы носятся на угнанных машинах по столице и стреляют на ходу во всех подряд. Не стесняются грабить и днём. Нужна диктатура! - настойчиво повторил свой тезис король металлургических заводов и угольных шахт Путилов. - Как можно скорее нужна военная диктатура.
  - Рабочие боевые отряды и полки запаса из столицы нужно убрать! Все эти государственные ополченческие дружины из деревенских дедов с берданками тоже нужно убрать! Бесконвойных военнопленных и беженцев из городов нужно убрать. И уберём! - сказал уверенно Корнилов. - Мои текинцы, чеченцы и казаки это сделают! Мне для этого нужно пять миллионов рублей...
  - На тебя надежда, Лавр! - сказал, кивая, Вышнеградский, с молодым задором подкручивая ус. - Я даже готов пьесу для фортепьяно на эту тему сочинить. Лучше симфонию. Но пять миллионов рублей явно многовато. Войска у тебя на государственном обеспечении. Ты им прикажешь и всё. Перевозка по железной дороге опять же за казённый счёт. Ну премии, ну апартаменты, рестораны, цыгане и барышни для удовольствий. Но почему столько? Тридцать тысяч человек корпуса Крымова по сто рублей премиальных на кавалериста, это будет три миллиона.
  - Я считаю, торг здесь не уместен. Пять миллионов рублей! - повторил генерал Корнилов со скрытой угрозой в голосе. - Половину чеком, половину наличными. Иначе не стать Вам новым министром финансов.
  - Деньги чеком пойдут потом на похороны, что ли, Лавр? - нехорошо засмеялся Путилов. - Глаза завидущие, руки загребущие. Ладно-ладно, надо подумать...
  Наступила странная тишина. Тут Василия, сидевшего за столом с пачками денег напротив двери кабинета, за которой происходил этот разговор, отвлёк Кутлер, член ЦК кадетов. Блестя круглыми очками, этот пятидесятилетний бородач важно сказал молодому человеку весьма тихо:
  - Вот видишь эти бумажные свёртки? Это наличные деньги для наших московских отрядов. Ты поедешь с этими наличными деньгами в Москву. Будешь отдавать суммы по моему списку. Он нашей охраны не отходи ни на шаг. Сумма большая, ответственность тоже. Завойко рекомендовал мне тебя отменно. Офицеры и другие добровольцы без денег воевать за нас будут спустя рукава, а командующего Московского военным округом полковника Рябцева нужно особо ссудой настроить, чтобы он юнкеров и прапорщиков своих в бой погнал, когда придёт время.
  - Хорошо, Николай Николаевич! - ответили Василий. - Всё сделаю как надо. Буду в Москве осторожен!
  - Всем говори: 'Больше денег не будет, пока не будет результата!' - прошептал Кутлер с видом завзятого масона из тайной ложи. - Этот Вышнеградский нам не верит после прошлых больших растрат. Время критическое. На Урале рабочие установили контроль за частью Ревдинских заводов. Там уже сил охраны не хватает. Нам частные военные отряды из профессионалов нужны, армия нужна нормальная, а не разваленная, ведь требования рабочих о повышении зарплаты чрезмерны при упадке производительности, переход от сдельной зарплаты на почасовую губителен для нас! Это-то ты понимаешь?
  Василий кивнул. Ему показалось странным, что при всём многообразии катастрофических внешних и внутренних процессов текущего момента, главным для этого соратника Гучкова, выразителя желаний крупных промышленников, была ось рабочий - наниматель...
  После усмирённой мощной стачки московских рабочих в августе, Большой Театр во время проведения августовского Госсовещания стал местом сплочения вокруг конституционно-демократической партии кадетов всех помещиков, банкиров, заводчиков, военных, всех, кому была сладка жизнь на шее рабочих и крестьян под видом демократии. Кадеты себя называли партией народной свободы. Но вот только какого народа и какой свободы, свободы чего, они вполне отчётливо показали при расстреле недовольных в Петрограде, политическими убийствами и запретом деятельности оппозиции. Губернатор Петрограда и одновременно замминистра военного ведомства, печально известный террорист-эсер Савинков, бывший одновременно организатором офицерских наёмных отрядов на деньги банкиров, сделал всё решительно и всё как надо. Наступила новая эра свободы собственников властвовать над простым народом!
  После питерского расстрела 4 июня и проведения репрессий, кадетское Госсовещание было съездом победителей. Временное правительство наконец силой заставило молчать недовольных бастующих рабочих и восставших солдат. Они были расстреляны из пулемётов наёмных отрядов, порублены шашками казаков. Их социал-демократы большевики были разгромлены и почти запрещены. Вождь рабочих Ленин был объявлен немецким шпионом и числился в розыске. Отчаявшаяся оппозиция оказалась подавлена силой молодой 'демократической' диктатуры капитализма. Парижская коммуна 1871 года a la russeа в Питере не состоялась.
  Красные флаги теперь были выброшены. Теперь они стали символом маргиналов и аутсайдеров жизни. Весной красные банты и флаги носили решительно всё: дворяне, промышленники, банкиры, купечество, кулачество, крестьяне, солдаты, жандармы, проститутки, уголовники, цыгане, даже член Императорского дома Великий князь Кирилл Владимирович явился присягать заговорщикам против царя с красным бантом и бриллиантовой заколкой на кителе. Теперь красный бант был символом ненавистным. Красное теперь означало рабочих, их партию социал-демократов большевиков и ещё левых эсеров с частью анархистов. Все остальные встали под цвета триколора.
  Собравшимися на Госсовещании в конце аномально жаркого августа в Москве нужно было одно: продолжить получать военные сверхприбыли, сохранить поместья и капиталы, собирать налоги с простонародья, а самими налоги не платить. Эти налоги разворовывать, продолжать спекулировать, построить небоскребы как в Нью-Йорке, заиметь стометровые яхты и гаремы во всех столицах мира. А рабочие? Батраки? Они себе выбрали не ту профессию, не ту страну... Каждый день пребывания у власти наполнял карманы господ деньгами за счёт грабежа населения и разграбления налогов. Именно так устроена почти любая буржуазная конституционная демократия. Каждый день у власти был богачам в радость. И пусть бы каждый день в стране сгорал целиком один город вместе с людьми, но это положение дел нужно было удержать любой ценой. Однако из-за деятельности Советов сладкая жизнь была в опасности!
  Ширма Госсовещания для организации диктаторского способа поддержания существующей власти сработала вполне. Новоиспечённый Главнокомандующий армией Корнилов, получивший от правительства демократов право предавать военных смертной казни, потребовал немедленного введения военной диктатуры для обеспечения условий проведения Учредительного собрания. Странным образом 'демократический' процесс оказывался встроен внутри диктатуры! Это был нонсенс. Следующим шагом должен был стать запрет забастовок и рабочего движения, профсоюзов, левых партий, левой прессы, запрет всех союзов левого толка. Контрреволюция в чистом виде.
  Рабочая партия социал-демократов большевиков, часть эсеров в ответ на победу реакции покинули зал. Правые эсеры и социал-демократы меньшевики остались. Корнилову была устроена бурная овация двухтысячного сборища контрреволюционеров. Теперь никто не сомневался, что Учредительное собрание по формированию нового легитимного правительства и выбор окончательной формы правления в стране будет произведён под диктовку промышленников, банкиров и землевладельцев под охраной военного диктатора.
  Василий, сидевший на галёрке, заскучавший от жары, духоты и бурной ночи в объятиях своей новой пассии, ушам своим не поверил. История с Наполеоном, переворотом 18 брюмера Coup d'Etat du 18 brumaire, когда произошёл захват власти военными у французской Директории повторялась на его глазах в России в виде страшного фарса.
  - Браво! - крикнул над его ухом потный господин в расстёгнутой манишке.
  - Браво, Корнилов! - вторя ему, завизжала дама слева в пыльной шляпке с фазаньим пером, в унисон восторженным крикам партера.
  Очень хотелось столкнуть их вниз, в партер, через бархатный поручень, но Виванов тогда сдержался. К тому же рабочие-саботажники отключили свет. Дальнейшее заседание элиты России проходило в темноте при свечах как во времена Крымской войны, что Василий нашёл весьма символичным.
  
  Глава 7. Баронесса-прапорщик Софочка де Боде как зеркало русской революции
  
  Как раз во время Госсовещания в конце аномально жаркого августа 1917 года в Москве кандидат на диктаторскую власть Главнокомандующий Корнилов показал себя на фронте во всей красе. Он оставил без артиллерии, командования, резервов и снабжения XII русскую армию, защищавшую Ригу от немецкого наступления. XII армия генерал-лейтенанта Парского располагалась близко от Петрограда и была под сильным влиянием большевиков. Костяк этой армии состоял из 9 полков латышских революционизированных стрелков, бывших подданных бывшей Российской империи. Латыши были умышленно подставлены под мощный удар немцев, на направлении их главного удара без должного количества артиллерии и боеприпасов, умышлено поставлены на направлении подготовленного немцами мощного наступления.
  Скоординированный с немцами план Корнилова был планом поражения. План этот заключался в уничтожении руками немцев большевистского ядра XII армии, для того чтобы исключить её участие в будущих боях в Петрограде при установлении диктатуры военных. По этому плану поражения без боя был сдан Искюльский плацдарм. Подготовка Риги к обороне командованием фронта и армией предпринята не была. Ради личной выгоды Корнилов предал Россию.
  За несколько дней до начала помпезного Госсовещания в Москве десять немецких дивизий с мощной артиллерией пошли в наступление на 18-километровом участке Икшкиле для обхода Риги и окружения XII армии. Немцы переправилась на правый берег Даугавы, беспрепятственно развили наступление на Инчукалнс и Юглу. Штаб XII армии бежал из Риги в Валку. Система управления и связи оказалась дезорганизована. Хаос с помощью корниловцев распространился на штабы корпусов и дивизий. Только комитеты революционных полков, отдельные командиры и солдаты насмерть сражались в такой обстановке против наступающих немецких войск, имевших подавляющее превосходство в живой силе и технике. Только красным Россия оказалась дороже жизни.
  1-я бригада революционизированных латышских стрелков остановила продвижение кайзеровского Рейхсвера к Псковскому шоссе. 2-я бригада латышей остановила немцев на реке Малая Югла. Здесь сражался 5-й Земгальский латышский стрелковый полк большевика Вациетиса, имея одно тяжёлое орудие, две лёгкие батареи с небольшим запасом снарядов. Этот полк ради спасения XII армии пожертвовал собой. 1 600 латышских стрелков и командиров стояли насмерть против 10 000 солдат и офицеров немецкой гвардейской дивизии при 100 орудиях различных калибров. Когда у защитников России закончились боеприпасы, озверевшие немцы ворвались в траншеи. Латыши пустили в ход штыки и приклады, котелки, камни и кулаки. Почти все земгальцы погибли, но и враг не прошёл...
  XII русская армия из-за предательства Корнилова и его подручных была разгромлена. 25 000 убитыми, ранеными и пленными. Потеряны 500 орудий, бомбомётов и миномётов, 200 станковых пулемётов, почти всё имущество. Корнилов сдал немцам Ригу и Усть-Двинск, создав непосредственную военную угрозу Петрограду.
  Выступив с трибуны с речами о деяниях на пользу Родины, не забыв упомянуть о сотрудничестве с немцами Ленина, Главнокомандующий Корнилов через несколько дней снял с направления прорыва немцев казачьи части Крымова и чеченцев, оголяя фронт, и двинул их на Петроград наводить порядок, какой считал нужным. Действия Корнилова, Путилова, Вышнеградского и иже с ними ясно показали тогда, что для России справедливо всё то, что и для других стран; жадные, безжалостные капиталисты и их слуги предадут Родину, пойдут на сговор с врагами, пойдут на все преступления, лишь бы отстоять свою власть над простым народом и баснословные военные прибыли.
  Оставшись в Москве как финансовый агент и представитель 'Общества экономического возрождения России' после Госсовещания и бездарного провала наступления заговорщика Корнилова на Петроград, после очередного раздрая во Временном правительстве из-за доступа к возможности распоряжаться убывающими бюджетными средствами, Василий Виванов стал свидетелем произошедших в Москве зловещих предзнаменований грядущей беды. Страшная пустота и одиночество после потери близких ему людей вдруг сменилась любопытным и пристальным вниманием к происходящим вокруг событиям, чему немалым образом посодействовали его амурные похождения в обществе весьма доступных московских барышень, падких на молодых людей при деньгах, при автомобиле и в заграничных нарядах.
  1 августа 1917 года Временное правительство Керенского национализировало и монополизировало торговлю углём Донбасса. Также с 1 августа правительство Керенского монополизировало торговлю хлебом, хлопком, шерстью. Кроме уже действующих со времени царя карточек на хлеб, сахар и другие продовольственные товары, в России были введены карточки на товары повседневного спроса: керосин, мыло, спички, калоши. За энергетическим кризисом, транспортным коллапсам, военной катастрофой во весь рост встал призрак голода. Всеобщая подлость и бездарность всех слоёв российского населения, жажда наживы во что бы то стало, воровство, коррупция, техническая отсталость, безграмотность, бездорожье и расстояния, неблагоприятный климат, исконная рабовладельческая психология сделали своё дело. Страна Россия осталась, а Российской государственности не стало. Разруха, пропади она пропадом...
  'Социалистический' подход Временного правительства пришёл на смену деятельности демократов-капиталистов. К царской разрухе на транспорте и в топливной промышленности прибавилась разруха 'демократическая'. Частично национализировав энергетику, Временное правительство создало государственную монопольную компанию 'Осотоп'. Центральный комитет Временного правительства по заготовке дров для железных дорог получил название 'Центролес'. Топливом от имени правительства стали заниматься Центральный военно-промышленный комитет, Совет съездов представителей лесной промышленности и торговли, государственная организация поставок не военных материалов и продовольствия для армии 'Земгор'.
  Хищения, коррупция, приписки, взятки процветали в деятельности этих государственных учреждений у всех на виду. Никто с этим даже не собирался бороться. Коррупция пронизала всё. Результат в топливной промышленности был по-прежнему неудовлетворительным: паровозы были лишены необходимого количества высококачественного твёрдого топлива и запчастей, кулаки сопротивлялось лесозаготовкам, речная навигация танкеров была сорвана. 'Демократические' государственные организации состояли из тех же капиталистов и чиновников, что и при царе. Общество относилось к ним так же, как и прежде относилось к апологетам наживы - противодействовало как могло.
  В уже демократической России в дополнение к наступившей военной разрухе на транспорте, после ценового произвола царских чиновников и капиталистов, воцарился произвол 'демократических' чиновников и капиталистов. За взятки руководители топливных госучреждений передавали свои государственные квоты на перевозки по железной дороге частным железным дорогам, организациям спекулянтов и перекупщиков, вступали с ними в ценовой и тарифный сговор. Железнодорожные чиновники и владельцы частных железных дорог от них не отставали.
  Близилась осень. На фоне ужасных воспоминаний о зиме 1916/1917 года, когда железнодорожное сообщение между городами почти прекратилось, ко всеобщему ужасу и весьма ожидаемо государственные организации 'Москвотоп' и 'Топливосоюз', хотя имели полностью заготовленный на лесосеках объём дров, не справились с транспортировкой топлива на зиму для Москвы из-за нового резкого сокращения железнодорожного сообщения.
  Архаическое управление движением сбоило. Скопление вагонов всё время оказывалось в одном месте, а свободные паровозы совершенно в другом. И без того сокращённое железнодорожное движение в связи с тем, что осталась только четверть от довоенного числа паровозов и вагонов, уменьшилось ещё из-за отсутствия должного количества топлива. Военное же ведомство на радость капиталистам за взятки не переставало заказывать вместо товарных вагонов передвижные железнодорожные бани, вагоны-прачечные, поезда-столовые, санитарные поезда, передвижные склады, ремонтные мастерские и гауптвахты...
  Главные топливные потребности Москвы теперь можно было обеспечить только на шестьдесят процентов. К началу осени крупные заводы Москвы ожидаемо полностью остановились. Десятки тысяч московских рабочих остались вдруг совершенно безработными. Чем им предстояло кормить свои семьи, капиталисты, разорившие экономику ради личной наживы, умалчивали. Ярости уволенных рабочих и служащих не было предела. В Москве сокращалось движение трамваев, выработка электроэнергии, перекачка воды и стоков, прекратился вывоз мусора, ремонт дорог, мостов, остановилось строительство и ремонт. Затихла крупная московская торговля, закрылись даже огромные оптово-розничные фирмы товарищества Чичкина и Бландова, закрылся 'Скороход', повесили на двери замки меховые фирмы Михайлова и Сорокоумовского, универсальные магазины Мур и Мерлиз...
  14 сентября Керенский, грамотный, в общем-то, человек, юрист, безо всякого проведения Учредительного собрания вдруг провозгласил Россию республикой. Главой Республики Россия провозгласил себя. Одновременно подчинил лично себе армию с флотом. Керенский произвёл государственный переворот. Может быть, не такой шумный как свержение царя, но по своей сути не мене зловещий.
  Возникала как бы новая странная 'демократия' из самоназначенного органа исполнительной власти, диктующего свою волю стране без системы судебной и законодательной власти. Россия оказалась по названию республика, а по сути диктатура. Вытерев ноги о всеобщую договоренность о проведении Всероссийского собрания по Учреждению новой формы власти взамен самодержавия, может быть конституционной монархии, как в Объединённом королевстве Великобритании или парламентской республики как в США, Керенский, его поводыри капиталисты и дирижёры банкиры открыли ящик Пандоры. Теперь всем всё было можно. Кто сильнее, тот и был прав!
  В конце сентября, начале октября 1917 года на перевыборах в московские районные Думы большевики ожидаемо получили больше половины голосов! Их программа: 'Земля крестьянам, заводы рабочим, мир народам' была ответом на все вопросы большинства простого русского народа. И это в черносотенной-то Москве! Из 17 000 солдат Московского гарнизона 14 000 проголосовали за большевиков! Во всех районных Думах и Управах большевики, до того ничтожная кучка, за счёт своей идеи теперь получили большинство. Ничтожная муха мгновенно стала реальным слоном. Это был уже какой-то красный кошмар!
  4 октября Керенский принял решение о скорейшей эвакуации в Москву Временного правительства, высших учреждений, некоторых фабрик и заводов из-за угрозы захвата города немцами. На самом деле Керенский предполагал Петроград немцам сдать. Руками немцев расправиться с Советами. Для того Корнилов и Ригу сдавал, и фронт открывал. Но большевики решили защищать Петроград от немцев как свой, защищать до последней капли крови.
  6 октября Керенский как диктатор распустил Госдуму, Госсовет и стал действительно единовластным правителем России и её сокровищ. Демократия обратилась против её же творцов! И сразу же началось... Всеобщая забастовка московских рабочих почти всех отраслей...
  Московские промышленники и их управляющие как всегда решили заморить рабочих голодом и объявили локауты. Выгнали скопом с работы в один день около 10 000 человек. Значит, с учётом семей уволенных, без источника к существованию в начале октября осталось 40 000 - 50 000 москвичей. Мало того, что им есть было нечего, вдобавок приближалась зима, квартплату платить тоже было нечем, что грозило людям с детьми оказаться зимой на улице.
  Службы безопасности, частные военные отряды и наёмные бандиты избивали деятелей профсоюзов, активистов. Грабили, поджигали каморки и бараки рабочих, запугивали, отбирали хлебные карточки. В общем, применяли свою обычную тактику подавления забастовок при полном равнодушии или злорадстве московских обывателей. То же самое происходило по всему миру: США, Великобритания, Аргентина, Китай, Мексика, Испания, Италия... Капиталисты привычными столетиями приёмами расправлялись с бедным людом. Россия не была исключением из террора. Россия была исключением в организованном беднотой отпоре. При уже ощутимом дефиците продуктов в городе, вконец обесцененном рубле, это всё грозило началом социального взрыва типа революции 1905 года.
  И началось. 17 октября на сходке московских фабрично-заводских комитетов была провозглашена резолюция: 'Даёшь немедленный переход власти в руки Моссовета! Даёшь власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов для передачи земли Крестьянским комитетам, установления рабочего контроля на заводах, прекращения войны с немцами и турками, решения продовольственного вопроса и вопроса безработицы! Даёшь мораторий на квартирную плату и созыв Учредительного собрания!'
  Власть Советов в Москве должна была по мысли рабочих открыть закрытые локаутами предприятия силой. Однако и эти метаморфозы в сознании массы бедных и безработных не остановили хозяев и управляющих от саботажа производства, закрытия предприятий. Капиталисты, буржуазия, их слуги ни за что не хотели удовлетворять, в общем-то, элементарные, разумные требования рабочих. Словно обезумев, ослепнув и оглохнув, словно они были в богатых США, а не в нищей России, они как бараны шли на обострение кризиса, провоцируя пролетариат на агрессию.
  У Виванова тогда возникло стойкое чувство, что так долго продолжаться не может, что счёт пошёл на дни и часы. В действиях капиталистов и их властей было что-то запредельное, из разряда какого-то сумасшествия, осеннего обострения шизофрении, вроде того, как войти в клетку к голодному крокодилу и начать бить его по носу палкой! Виванов после кровавой бойни весной в Кронштадте и июньской бойни в Петрограде насмотрелся на вершителей судеб страны и наслушавшись их речей, от чего и сам слегка утратил чувство меры. Но он кожей чувствовал, что власти так опасно себя вести...
  Виванову не нужно было даже заканчивать университет, чтобы это понимать, а он университет закончил с отличием. У него возникло такое ощущение, что в небе зазвучал без перерыва 'Реквиема' ре-минор Вольфганга Моцарта...
  
  Quantus tremor est futurus,
  Quando judex est venturus,
  Cuncta stricte discussurus...
  
  И не вдруг, а закономерно катастрофа для гражданского мира. Власти устроили кровавую бойню в Калуге! Керенский оказался кровавым мясником.
  30 сентября 1917 в Калугу, где, как и в Москве на выборах в Думу победили большевики, по зову правых эсеров, меньшевиков, кадетов, выражающих волю промышленников, купцов и банкиров, выполняя решение военного министра Верховского и Главы правительства Керенского, вошли каратели. Это были войска с Западного фронта: две роты кубанских казаков, 'дивизион смерти' из солдат-ударников, 17-й драгунский Нижегородский полк, три броневика. Карателями командовал полковник Брандт. Полковник сразу объявил в Калуге военное положение, став главой власти. Брандт сразу приказал ликвидировать Советы рабочих и солдатских депутатов.
  Страна затаила дыхание: в Калуге был реализован военный переворот в том виде, который ожидал Петроград в августе, введи генерал Корнилов свой казачий и горский корпус в столицу. Модель того, что должно было произойти в Петрограде в августе молодая российская демократическая республика продемонстрировала в Калуге 2-го октября. Не сорви большевики Корниловский мятеж, пролетариат столицы ждала бы два месяца назад кровавая баня.
  Здание Совета в Калуге оцепили казаки. Что была Брандту Россия? Он был этнический немец. Плевать ему было на последствия его действий для России. Забаррикадировавшимся депутатам-большевикам был предъявлен ультиматум, после чего, не дождавшись ответа, броневики Брандта открыли огонь на поражение. Здание было подожжено в двух сторон. Выпрыгивающих из окон здания офицеры 'Дивизиона смерти' добивали из наганов, казаки рубили шашками. Полковник Бранд, беря пример с лейб-гвардии полковника Мина, убивавшего 1905 году рабочих лично, и убитого потом за это девушкой-террористкой, лично зарубил шашкой солдата с красным бантом на шинели. Выслуживался.
  Уцелевших в пожаре загнали в здание городской бойни. Телеграф мгновенно разнёс вести: 'В Калуге двухдневный погром с грабежами, избиениями, убийствами и изнасилованиями! Власть в Калуге с помощью военных снова перешла к 'демократам': кадетам, меньшевикам и правым эсерам. Вот пример для подражания!' Суд убийцам и насильникам не грозил. Много месяцев страна и так жила по системе самосуда на манер 'суда Линча'.
  Весть о бойне в Калуге, устроенной полковником Брандтом, привела московских рабочих в стояние сначала шока, а потом в ярость. Москва явно была на очереди. Из немногочисленных боевых групп и рабочей милиции стали лихорадочно организовывать партизанскую Красную гвардию по примеру Петрограда. Остальное московское большинство, увлечённое коммерцией всех видов, увеселением и личной жизнью, наоборот, возликовало:
  - Хамов наконец-то поставили на место! Наконец-то в России появилась твёрдая рука! И в Москве нужно навести такой же порядок!
  Реквием Моцарта всё звучал и звучал в осеннем небе монотонно-страшно...
  
  Сколь великий трепет настанет,
  Когда придёт Судия,
  Который строго всё рассудит...
  
  Всем стало понятно: 'Время слов прошло. Временное правительство объявило Гражданскую войну простолюдинам и в Калуге одержало первую победу!'. Шипов, Вышнеградский, Путилов, Нобель и другие инициаторы будущей военной диктатуры уже не прятались за Керенского. Положение России ухудшалось с каждым днём, а Керенский убирал всех министров, чуть только замечал в них способности, грозящие его собственному престижу. Угроза захвата Петрограда немцами должна была вот-вот реализоваться. Временное правительство заканчивало приготовления к эвакуации в Москву. Золотой запас России уже из Питера был вывезен председателем Госбанка Шиповым в Казань. Часть золота была при этом им похищена. Но что с того? Всё золото готовилось к похищению мятежниками.
  Нехватка продовольствия в Москве и Петрограде становилась всё серьёзнее. Приближалась зима. Топлива не было. Но на заграничные счета чиновников, промышленников, торговцев и банкиров по-прежнему поступали деньги. Им не хотелось это процесс прерывать ни на минуту. Деньги на миллионные счета Керенского тоже поступало исправно. Ему тоже ничего не хотелось менять.
  Банки пребывали в лихорадочной работе. Спекулянты счастливы. У военных появилась новое прибыльное дело по защите предпринимателей от вымогателей и налётчиков. Контрабанда, взятки сделались чуть ли не официальной платой за всё. Торговцы кокаином, валютой, предметами роскоши, малолетними проститутками и ломбарды процветали. В театрах аншлаги. Чайные с разливом алкоголя из-под полы полны посетителей. Студенты и юнкера с радостью ожидают возможности присоединиться к удобно устроившимся в этой жизни на шее народа. Клиенты содержанок и девушек для радости к клиентам щедры. Всех всё устраивает...
  И вдруг в Москве как гром среди ясного неба, а на самом деле закономерно, за три дня до свержения Временного правительства, 21 октября в субботу начинается восстание частей московского гарнизона! Восстание началось с того, что Генерального штаба полковник Рябцев, являющийся по назначению Керенского командующим Московским военным округом, приказал расформировать 193-й запасной полк из 4 000 тысяч солдат, размещающихся в Хамовнических казармах из-за неповиновения офицерам. Полк не подчинился. Мятеж!
  Этот полк москвичи называли 'мартовцами' из-за того, что семь месяцев назад, ещё до отречения царя, в марте, полк первым в Москве перешёл на сторону Временного правительства Львова и Церетели. В полку солдаты тогда убили несколько офицеров. Затем полк принял участие в разоружении полиции и свержении царской власти в Москве. Теперь 2 000 солдат этого полка на митинге постановили: 'Полк не распускать. Подчиняться только московскому Совету солдатских депутатов!'. Мятеж!
  Ротного командира прапорщика Померанцева, бывшего юнкера 2-й Московской школы прапорщиков, представителя коренной московской интеллигенции, патриота, не большевика, беспартийного, добровольно пошедшего в армию, прервав учёбу в Университете, избрали председателем Полкового комитета, что с учётом выхода полка из системы существующей военной субординации означало для Померанцева должность командира полка.
  Основная масса солдат 193-го запасного полка не знала грамоты и говорили кое-как, хотя все были в возрасте 40-45 лет. За плечами у каждого профессия, тяжёлая крестьянская доля бедняка, дети, даже внуки, великий жизненный опыт, свой мудрый взгляд на жизнь. Это были солдаты из числа 'белобилетников', освобождённых ранее по разным причинам, а теперь призванных на кровавую войну, когда уже погибли, были искалечены или дезертировали более младшие призывные возраста. Таким образом в гарнизоне Москвы появилась некая вооружённая сила, которую по привычке называли '193-м запасным полком', а на самом деле эта сила уже не была полком Временного правительства. Это был полк какой-то новой, пока ещё не существующей армии. Мятеж!
  В отличие от средств массовой информации: газет, плакатов, выступлений правительственных агитаторов и ораторов прикормленных властью партий, пожилые солдаты запасных полков имели свою информацию о происходящем на фронте и в стране. Они узнавали всё из первых рук: от множества дезертиров, беженцев, калек и раненых из московских госпиталей. Люди рассказывали друг другу о своём, не глянцевом опыте трёхлетней войны: как германские гаубицы зарывали в землю целые русские полки с винтовками и сапогами, а русские пушки не имели снарядов, не стреляли навесно им в ответ по их закрытым позициям, как немцы ездили на грузовиках и по железной дороге, а русские шли пешком, превращая за один переход сапоги в труху, а других не было, как офицеры и ударники стреляли в затылок не желающим идти в атаку, как умирали раненые на поле боя и в лазаретах без лекарств и бинтов. Устная солдатская почта повествовала про химические атаки немцев и их дальнобойную артиллерию, про их подавляющее превосходство в авиации, связи, подготовке офицеров и солдат, про то, как русские солдаты замерзали и обмораживались, про вшей и голод, гниющие в окопах ноги и руки. А дома у солдат осталось заброшенное хозяйство, грабящие их банки, семьи кулаки-бандиты, комиссары Керенского, выскребающие в качестве продовольственного налога 'продразвёрстки' последнее зерно, голодающие дети, безнадёга, болезни...
  Если бы это был один только такой полк в Москве, хотя и мятеж одного лейб-гвардии Волынского полка взорвал ситуацию в марте в Петрограде, вызвав восстание всего столичного гарнизона и отречение царя. Но такой революционизированный полк был в Москве не один. Временное правительство мародёров, жадные, безжалостные капиталисты, намереваясь вести истребительную войну ещё несколько лет, вдруг оказались перед тем фактом, что на позицию большевиков, левых эсеров и меньшевиков-интернационалистов по вопросу о срочном окончании войны, встали армейские части по всей Великороссии: в Петрограде, Александрове, Владимире, Воронеже, Иваново-Вознесенске, Калуге, Коврове, Костроме, Моршанске, Москве, Муроме, Новохоперске, Ростове, Рыбинске, Рязани, Смоленске, Шуе, Ярославле, Коломне.
  При понимании того, что де-факто Польша, Финляндия, Украина, Белоруссия, Кавказ, Средняя Азия уже вышли из состава бывшей Российской империи и казачьи области тоже заявили о таком же желании, Временное правительство оказалось в стране, действенно править которой оно не имело возможности. Планируемый переезд Временного правительства в Москву и сдача Петрограда немцам ничего уже не меняли. Мятеж! В России массово восстала армия в тылу!
  Кроме 2 000 солдат 193-го пехотного запасного полка в Москве, кроме частей гарнизона Петрограда и Балтфорта, за несколько дней до конца октября 1917 года вышли из подчинения Временному правительству, восстали и потребовали передачи власти Советам московские 56-й, 85-й, 192-й запасные пехотные полки и 168-й, 169-й, 170-й, 194-й перевязочные отряды, Мызо-Раевский гарнизон около Малых Мытищ, там же рота 251-го пехотного запасного полка. В Костроме вышел из подчинения командования 202-й, в Туле 76-й и 77-й пехотные запасные полки, в Ярославле 254-й, в Ростове 206-й полк, в Брянске 83-й, 256-й, 278-й пехотные запасные полки, в Воронеже 58-й пехотный запасной полк, 8-я пехотная запасная бригада, 1-я бригада кавалерийского запаса, 66-я ополченческая бригада, 681-й и 682-й пешие воронежские дружины ополчения, 61-й, 62-й, 63-й, 64-й сводные эвакуационные госпитали. В Нижнем Новгороде восставшие солдаты и ополченцы отказались отправляться на фронт по приказу Главнокомандующего Керенского, а 15 000 солдат гарнизона города Смоленск захватили арсенал и выдали оттуда оружие рабочим города!
  Конечно, это был всего 0,5 процента из 10-миллионной армии Временного правительства и только пятая часть армии была на фронте. И это был ещё меньший процент от почти половины взрослого населения страны, мужчин, прошедших через призыв в армию - 19 миллионов. Но эта малая толика армии была расположена в ключевых точках транспортной, промышленной и управленческой инфраструктуры Великороссии, что с учётом 2-х миллионов дезертиров в тылу, почти 3-х миллионов уже убитых, и 3-х миллионов выздоравливающих, не желающих из лазаретов и госпиталей возвращаться на фронт, для существующей деградировавшей системы государственной власти 'демократического' типа в стране, погрузившийся в хаос хозяйственной разрухи и гиперинфляции, и которой больше никто не давал в долг, было летальным.
  Немудрено, что из Моссовета полки и части гарнизона, рабочие союзы, союзы эвакуированных, иностранных рабочих, мелких служащих и другие, стали отзывать всех депутатов от своих партий, выступающих за продление такого порядка вещей, и заменять их от себя депутатами-большевиками, провозглашающими немедленные и коренные преобразования жизни.
  Продолжение последовало немедленно. 23 октября Моссовет, имея на своей стороне восставшую часть гарнизона и будучи одним из законных выборных органов власти в городе, издал свой декрет Nо 1:
  - Приём и увольнение рабочих производятся с согласия фабрично-заводского Комитета или районного Совета рабочих депутатов, решение которого является обязательным, приём и увольнение служащих производится с согласия Комитета служащих.
  - Против виновных в нарушении Декрета Совет рабочих и солдатских депутатов будет применять решительные меры силами милиции вплоть до ареста!
  В отсутствие в Москве реально действующего гражданского и уголовного суда, внятной системы правопорядка, когда думская и рабочая милиции были не реальной силой, а фактически охранными отрядами, такой Декрет стал апофеозом профсоюзной борьбы, борьбы рабочих за свои права, заявкой на полную власть над частью капиталистических отношений, существенно ограничивая возможности тех, кто привык вольготно жить на шее рабочих и служащих.
  Василий тогда в третий раз встретился с Верочкой в номере 'Метрополя'. Из всех пассий за три месяца московского сексуального безумия осталась она и ещё одна девушка, её подруга Сафочка де Боде. Творящиеся в городе грабежи, разгул, развлечения, кокаин, убийства и самосуды так повысили желание девушек и женщин, что Василий с ними полностью вымотался. Вдобавок подружка Веры, баронесса де Боде, девятнадцатилетняя девушка-прапорщик, миниатюрная сумасбродка и любительница кокаина, увлекла Веру в сферу лесбийской любви.
  Совместные любовные утехи с этой парочкой не заладились с самого начала. Приняв чистый аптекарский кокаин, девушки напрочь забывали о своём кавалере. Если бы в этот момент между ними оказался Дьявол, они бы и его заключили в объятия.
  Баронесса де Боде имела такой характер, что вполне могла родиться и мальчиком. Это было пикантно. Она окончила Смольный институт благородных девиц. Была сперва на содержании харьковской знаменитости эсера Савинкова среди многих его юных и малолетних. Потом оказалась брошена, когда Савинков сделался военным министром у Керенского и увлёкся несовершеннолетней женой своего друга-эсера. Тогда Софочка пошла другим путём: вступила в партию кадетов, записалась в женский ударный батальон смерти.
  На площади у Исаакиевского Собора в Петрограде Софочка стояла левофланговый батальона мужичек на торжественной церемонии вручения под звук оркестра, игравшего 'Марсельезу', и под песнопения попов, белого знамени ударницам с надписью: 'Первая женская военная команда смерти Марии Бочкарёвой'. Война капиталистов до победного конца требовала нового пушечного мяса, новых смертников, на этот раз уже женского мяса. Хотя, как стала бы разваливающаяся Россия отдавать потом репарации с Германии, когда погибли бы и молодые женщины? Мёртвым не подают милостыни!
  Юная баронесса покинула батальон мужеподобной Бочкарёвой и уехала во '2-й Московский женский батальон смерти', где женщин благородного происхождения было больше, а порядки были не такими суровыми, как у мужички Бочкарёвой, будто в многодетной крестьянской семье, с зуботычинами и подзатыльниками вместо обеда. Затем Софочка самостоятельно отправилась на четырёхмесячные офицерские курсы в Александровское училище и назло дядькам-юнкерам, проходящим полный и трудный многолетний курс, а также в пику ветеранам фронта юнкерам ускоренных курсов, была досрочно произведена начальством 'за красивые глава' в чин прапорщика.
  Баронесса обладала такой чудесной кукольной внешностью, круглым личиком и огромными круглыми голубыми глазами, что в первый раз Василию даже было неловко соединятся с ней. Кроме всего она была почти мальчиком. Её безгрудая фигура сзади была похожа на мальчика. Плечи были чуть шире, чем надо, бёдра чуть уже. И запах от неё был не совсем женский. Благо, что она не курила.
  На улице баронесса в своей не по форме гусарской тужурке с меховой отделкой и кубанке с красным верхом чуть набекрень, в игрушечных лакированных сапожках со шпорами и сверкающими погонами прапорщика производила неизменный фурор. Вместо штатного револьвера Нагана в пехотной кобуре с большим клапаном-лопухом она носила изящный, но чрезвычайно мощный, пробивающий на расстоянии 250 шагов две еловых доски, толщиной 25 миллиметров каждая, семизарядный пистолет бельгийца Браунинга в фирменной кобуре от торгового дома Зимина и Никифорова. Из всего множества личного зарубежного оружия, наводнившего Москву, этот пистолет был лучшим. Офицеры отдавали Софочке честь за десять шагов, барышни хлопали в ладоши, солидные господа кланялись и улыбались.
  - Ах, какая красавица! - неизменно неслось ей вслед.
  - Да здравствует свобода! - неизменно отвечала она.
  Бандиты и налётчики её не трогали, нищие не домогались, король преступного мира Ночной Король Хивы с Хитровки подвёз её однажды на своём роскошном авто. Даже нахлынувшие из Питера для пополнения карманов за счёт грабежей и налётов делегаты Всероссийского съезда народов Кавказа, разъезжающие по ночам на машинах со стрельбой, были с баронессой галантны и учтивы, предлагая себя в покровители:
  - Какая дэвочка, лизико... Вах!
  В марте месяце демократическая Россия после отречения царя всему уголовному миру объявила всеобщую амнистию. Тысячи уголовников заполонили разорённую и распавшуюся страну от края и до края. Москва стала бандитской столицей. За год до этого по весне 1916 года в Москве было совершено 3000 преступлений, а весной 1917 свыше 20 000. Скачок преступности в семь раз! По кражам скачок в пять раз, по убийствам в десять! Раскрываемость убийств равнялась нулю. Кровавая бойня на фронте дала урок безнаказанных убийств, грабежей и изнасилований миллионам. Москва застенала, заплакала под бандитскими ножами и обрезами, призывая спасителей от уголовных каст 'иванов', 'храпов', 'шпанки'.
  Самая крупная Московская банда Сабана за полгода награбила денег и ценностей на сумму эквивалентную 5 тоннам золота. Это были безжалостные убийцы. На Дмитровском шоссе банда ограбила семью фабриканта Иванова и хладнокровно убила после этого всех, включая женщин и малолетних детей. Бандиты Сабана для устрашения убивали милиционеров-рабочих. Подзывали к машине и стреляли в упор, запустив слухи о 'чёрных мстителях'.
  В Банном переулке сабанинские бандиты вывели жертв ограбления в сарай и зарубили топором 10 человек. На платформе 'Соколовская' Ярославской железной дороги ограбили аптеку, изнасиловали жену аптекаря, погнались за свидетелями преступления, поднявшими шум на платформе и хладнокровно убили 7 человек служащих железной дороги.
  Банда Яшки Кошелькова, имевшего при царе 10 судимостей, тоже отличалась страстью к убийствам. Единственным реальным способом борьбы с бандитским беспределом в Москве был бы расстрел уличённых и захваченных на месте преступления, виновных в грабежах и насилиях. Однако Дума предпочитала использовать московских гангстеров на манер американских олигархов Моргана и Рокфеллера для борьбы с рабочими и профсоюзами, протестующими против карточной системы, безработицы, войны и повальной коррупции. Одной из причин создания Красной гвардии рабочими была именно защита от банд.
  Бандитским чревом в Москве был Хитров рынок со своим королём по кличке Ночной Король Хивы. Только он мог поддерживать мир между основными бандами. Этими основными криминальными авторитетами были 'Гусек' из Петровского парка и Бутырской заставы, 'Графчик' из Екатерининского парка и Пименовской улицы, Краснощёкова, 'Хрящик' и 'Матрос' с Дмитровского шоссе, Бутырской заставы, бандиты из сёл Останкино и Свиблово, 'Бондарь' из Марьиной рощи, 'Соло' из центра города. Банда Швабе, сына бывшего начальника московской сыскной полиции была немного в стороне и занималась исключительно грабежами банков.
  Разгул бандитов, поддержанный оружием с фронта, набирал обороты. Нападения на банки, квартиры, склады, убийства конвоиров, милиционеров, обывателей, похищение миллионов рублей, товаров, драгоценностей, ширились. Многие бандиты, кроме всего прочего, разъезжали по улицам Москвы на автомобилях и извозчиках, выбирали красивых женщин, хватали, увозили за город. Угрожая оружием, насиловали. Бандиты очень быстро сошлись с богачами-мародёрами и торговцами-спекулянтами, образовав преступные синдикаты на манер гангстерских семей в Америке под общим управлением олигархов Моргана и Рокфеллера. В Москве связи эти тянулись к Рябушинскому и Путилову. Таких случаев совместной 'работы' было множество.
  Всё отягощалось тем, что в городе скопилось 170 000 беженцев и эвакуированных из западных районов бывшей империи, оккупированной австрийской и германскими армиями, в том числе 30 000 евреев, бежавших с отделившейся Украины и из Польши. Тысячи военнопленных немцев, румын, австрийцев, венгров, чехов также были тут. Для менее, чем двухмиллионного города это была урбанистическая катастрофа. Каждый десятый москвич оказался чужаком. Каждый четвёртый иногородним.
  Репрессии против бандитов Глава города правый эсер Руднев проводить даже и не собирался. Он был занят распределением городского заказа, продажей земельных участков, выдачей всевозможных разрешений, получением от промышленников и торговцев мзды, всем тем, чем занимались московские градоначальники при всех царях.
  В рабочих районах Пресни или Замоскворечья баронесса де Боде не появлялась. Нетрудно было понять, что ей вслед сказали бы там жёны и матери безработных, увечных воинов. Зная, чем занят Василий и откуда у него такие огромные деньги, роскошный номер в 'Метрополе' с горячей водой, завтраком в постель, хрустящими накрахмаленными белоснежными простынями, откуда личное авто, охрана, телефон в номере, баронесса страстно желала включиться в его дело. Хотя большие деньги доверить он ей не мог, она по своему почину постоянно посещала чайные, особенно у Манежа, на Моховой и Охотном ряду, на Арбате, дешёвые и дорогие рестораны 'Националь', 'Метрополь', 'Савой', 'Ампир', 'Англия', 'Люкс-Отель', 'Прага', 'Эрмитаж', где часто собирались офицеры и прапорщики, студенты и купчики. Там она вербовала их в боевые отряды 'Союза офицеров армии и флота', 'Республиканского центра' или 'Общества экономического возрождения России'. Мечтой Софочки было командовать своим офицерско-юнкерским отрядом, дать бой большевикам, анархистам и левыми эсерам.
  Осторожность с деньгами Василий поставил во главу угла после того, как при передаче очередной суммы из Петрограда, Завойко, будучи одним из доверенных лиц Корнилова, намекнул, что Корнилов теперь должник промышленника Путилова. Неудачный военный переворот позволил Путилову требовать назад свои пять миллионов рублей. За Корнилова поручился банкир Каменка, сказав, что найдёт генералу дело в Таганроге или Ростове-на-Дону. Но если Корнилов не вернёт или не отработает долг, люди из охраны Путилова его обязательно убьют несмотря на всех его хвалёных чеченских нукеров-охранников и текинцев. Такими деньгами не шутят.
  Если Виванов мог сомневаться в честности чеченцев, то про туркмен он был другого мнения. Сформированный из туркмен конный Текинский полк сохранял беспрекословное подчинение полукалмыку Корнилову, неплохо говорящему по-туркменски и по-ирански. Генерал у текинцев был в огромном авторитете. И что с того? В конечном итоге именно туркмены и казахи шли впереди войск Батыя, покорив для него Русь с помощью хашара - армии подневольных воинов из разных народов.
  Другая часть личной гвардии генерала Корнилова, отлично кормящаяся за счёт всей страны 'отряд ударников смерти' капитана Неженцева численностью в полк, с особыми чёрно-красными погонами. На стальных касках ударников, фуражках и рукавах в качестве эмблемы был изображён череп над скрещенными костями или мечами. Среди армии, забывшей о дисциплине, в такой же стране, где не было больше закона, именно такая личная гвардия убийц по призванию души только и могла обеспечить политику авторитет, верша казни и насилие по приказу предводителя. Вариант древнего князя и его иноземной дружины.
  В любом случае Василий не хотел остаться должным Путилову. Денег для вербовки он Софочке не давал, предпочитая встречаться с офицерами сам, но собственный отряд он ей всё-таки пообещал. Она так хотела убивать охамевшую голытьбу и так жарко об этом говорила, особенно когда рассказывала о расстреле на Невском демонстрантов из пулемётов офицерами-наёмниками, что ему было не по себе. Её кумиром был полковник Мин, генерал Корнилов и полковник Брандт. Баронесса пугала его своей страстью к убийствам и кокаину.
  Когда она в очередной раз поругалась с Верочкой, на этот раз по смехотворному вопросу реальной или мнимой девственности Жанны д'Арк, Василий с удовольствием попросил знакомого швейцара за сто рублей не пускать больше женщину-прапорщика в номер.
  - Барин изволили отъехать по делам-с! - заслоняя огромной тушей проход в вестибюль к стойке буфета в фойе под витражный световым фонарём, произнёс с удовольствием швейцар 'Метрополя', сам из бывших полицейских урядников, явно давно ненавидящий эту посетительницу, наглую выскочку новой власти. - Пускать не велено, барышня!
  - Я не барышня, я прапорщик! - гордо произнесла Софочка. - Я его в номере дождусь как всегда!
  - Не велено-с!
  - Ах так, ах он пёс, bordel de merde, - вдруг истерично закричала юная дочь генерала, не догадываясь, что Василий в это время сидел с газетой за фикусом с другой стороны рояля. - Собаки счастливее, чем он и все его бабы! Эфир, зефир... Так и предайте ему, швали, ублюдку и мрази, псу поганому! Не увидит он больше меня, не достоин! Enfant de pute!
  - Слушаюсь-с!
  Собак в Москве почти не было слышно, как это случилось почти сто лет назад при Наполеоне, захвативший первопрестольную. Тех давнишних собак 1812 года перебили на жаркое голодные до смерти французские, польские и немецкие мародёры Великой армии императора Франции. Теперь в 1917 году всех московских собак перебили налётчики и бандиты в первый месяц после отречения царя и установления 'демократической' свободы. При ограблениях и реквизициях шумные собаки погибали в первую очередь. В отличие от офицеров или жандармов, псы не могли изменить присяге или перейти в другую партию, партию побеждающую. Они лаяли и гибли.
  До отречения царя великороссы и матерились-то редко. Церковь боролась со всеми проявлениями свободы мысли, в том числе со сквернословием. Матерщина во времена междоусобиц древних княжеств Руси защищала людей от нечистой силы, всуе не употреблялась.
  Главными ругательствами всегда были имена животных: скотина, быдло, червь, собак, козёл, кляча. Имена потусторонних сущностей вроде ведьмы, чёрта или беса с лешим старались не употреблять, чтобы не навлечь на себя беду. Дураком называли искусанного бешеной собакой, ужаленного осой, больного, сумасшедшего. Остолопом обычно великорусские дворяне называло своих слуг, доведённых до состояния бессловесных столбов и вещей.
  Идиот, это в Древней Греции человек, отказавшийся участвовать в политическом процессе, отдавая предпочтение личной жизни. Это в высшем обществе идиот превратился в обозначение умственной отсталости. Пентюхом, то есть брюхом или пузом, был лентяй и дармоед. Харей называли страшные маски. Стервой был труп животного, падаль, поедаемая, естественно, стервятником. Шваль по-французски лошадь. Так со времён наполеоновских солдат, вынужденных во время отступления зимой 1812 года есть лошадиные трупы, называли нищих и трупоедов. Подлецом называли поляки малорослого или простого человека. Мерзавец и мразь - морозно-холодный, злой человек. Ублюдок - незаконнорождённый ребенок, зверь, родившийся от разных видов: скажем, осла и кобылы, собаки и волка, лисы и шакала.
  Фронтовики-латыши или армяне ругались матерно гораздо чаще великороссов, не понимая, впрочем, сакрального смысла чужих слов...
  
  Глава 8. Октябрьские бои в Москве. Начало
  
  Вместо императора Николая II в марте 1917 года главой России, вернее того, что от неё осталось, стал, самоназначившись, князь Львов. Князь Львов был сверхбогачём, организатором половины бюджетных закупок для воюющих императорской армии и флота. Львов был преступником, коррупционером, вором. Он обвинялся царём в гигантских хищениях государственных средств. Для Львова заговор против царя был подобен тому, как убийца поджигает дом, чтобы скрыть совершённое им там убийство.
  Другой организатор заговора против царя Гучков. Тоже организатор-посредник промышленных закупок для армии, тоже вор и взяточник. Гучков взял себе после развала империи пост Военного и морского министра. Таким образом обогащению капиталистов Вышнеградского, Путилова, Каменки, Нобеля, Алексеева и других бенефициаров государственного переворота теперь никто не мешал.
  Им никто теперь не мешал теперь делать капиталы на бюджетных закупках и переводить капиталы за рубеж, готовя там себе роскошную жизнь в мире и покое, поскольку разруха продолжала приводить Россию в непригодное состояние для любимой ими роскошной жизни. Пришедшие к власти либералы решили, что Николая II лучше арестовать, пусть даже он ими ни в чём не обвинялся, наоборот, доверчиво отдавал свою жизнь и жизнь своей семьи в их руки.
  Привычная субординациях в армии и на флоте, губернаторы, отдельный корпус жандармов, охранные отделения, полиция, внутренняя стража были немедленно ликвидированы в ходе начавшейся сокрушительной перестройки страны. Вместо надёжной как топор палача правоохранительной системы была учреждена эфемерная милиция из гимназистов, сумасшедших и уголовников. Националисты этнических окраин империи создали свои государства. Рабочие учредили собственную милицию и к ней партизанскую Красную гвардию. На безопасность буржуев им было плевать, они занимались охраной рабочих районов. Милиция Временного правительства, то есть милиция при городской Думе каждого города в первые месяцы демократии занималась больше вымогательствами и грабежами квартир, чем охраной правопорядка. С уголовниками, повсеместно вышедшими по амнистии, с нахлынувшими за поживой в Москву кавказцами бороться такая милиция не хотела и не могла, а часто даже вступала с ними в сговор.
  В сельской местности порядок устанавливали сельские Советы и их вооружённые отряды из помещиков, кулаков и подкулачников. Новая система юстиции сразу утонула в противоречиях старых законов, разбавленных новыми, находящимися другом с другом в неразрешимом противоречии. Воцарился самосуд.
  Когда полуказак-полукалмык генерал Корнилов летом 1917 года по просьбе и за деньги крупных промышленников открыл фронт немцам под Ригой, двинул на Петроград казачьи части и Дикую дивизию горцев спасать Россию путём расстрелов пары тысяч смутьянов, вместо того, чтобы пустить по дорогам поезда, завести хлеб и топливо на зиму в столицу, Временное правительство, не имея других сил, чтобы защититься от лезущего в диктаторы Корнилова, передало рабочим-эсерам и большевиками 40 000 винтовок для защиты Петрограда от генеральской контрреволюции. Красная гвардия стала сразу грозной силой в столице и начала наводить в порядок расстрелами бандитов и кавказцев на месте.
  Однако спустя всего три месяца, осенью, когда комиссары Временного правительства по всей стране были либо убиты, либо изгнаны и проигнорированы местным населением, красногвардейцы в союзе с лейб-гвардией выгнали и само Временное правительство, которое к октябрю ничем не распоряжалось и не имело никаких сил, кроме карательных отрядов офицеров, юнкеров и ударников. Собрав хлеба продразвёрсткой за полгода вдвое больше, чем царь за последний год царствования, а потом большевики за три, не имея транспорта, чтобы хлеб привести в столицу и крупные города, Временное правительство устроило жесточайший продовольственный, а заодно топливный кризис.
  Одной рукой самоназначенный правитель России Керенский пытался арестовать коммуниста Ленина по заказу своих капиталистических хозяев, а другой рукой выдал его соратникам в столичном Совете оружие и разрешил организовать в Смольном институте штаб коммунистической Красной гвардии для защиты от военных сил тех же капиталистов! Керенский вёл двойную игру, если не считать его ориентации на Западные деловые круги и их спецслужбы. Будучи эсером, Керенский посещал поочерёдно то заседания своего Временного правительства капиталистов и помещиков, то заседания обольшевиченного столичного Совета депутатов, членом которого он тоже являлся.
  Главное событие этого времени, лишившее Временное правительство поддержки большей части населения, заключалось том, что власть демократов-капиталистов отказалась подтвердить права собственности крестьян и бандитов-кулаков на присвоенные ими весной 1917 года царские, помещичьи и церковные земли, а принялась дискутировать о сроках и условиях. Этим власть перепугала и крестьянство бедное и кулаков-бандитов, что уже присвоенные помещичьи и монастырские земли могут отобрать.
  Всё внимание Временного правительства капиталистов-мародёров было поглощено приватизацией государственных царских заводов, золотых и нефтяных приисков, перепродажей их американцам, англичанам и французам. Поэтому Временное правительство игнорировало не только земельный вопрос, но и бросило реально заниматься вопросами работы транспорта и продовольственного снабжения городов, а ведь паровозов и вагонов за полгода демократической власти вышло из строя вдвое больше, чем при царе за два года войны и вдвое выросли цены на всё.
  Зато Временное правительство переплюнуло царя в грабеже народа и ввело хлебную монополию! Теперь весь произведённый хлеб принадлежал Временному правительству. Раньше царю-самодержцу принадлежал хлеб только с его сельхозземель, пусть и огромных, а хлеб с земли собственников принадлежал всё же землевладельцам. Новый закон требовал передачу всеми собственниками всего объёма, выращенного ими хлеба за вычетом установленной нормы потребления на личные нужды в распоряжение Временного правительства. Хлебовладельцы, естественно подчиняться отказались. Им стали угрожать оружием военных команд. Какая бы страна, пусть трижды некоммунистическая, долго такое правительство терпела?
  За несколько месяцев действия хлебной монополии, как главный регулятор процесса, правитель-мародёр Керенский стал одним из богатейших людей страны. Его зарубежные банковские счета пополнялись взятками и поборами ежеминутно.
  Капиталистическая 'продразвёрстка' отныне приобрела вид полной конфискации хлеба. Если бы население реально сдало осенью 1917 года весь хлеб правительству, то умерло бы от голода зимой. Не помогли бы никакие карточки, поскольку социалистическая система распределения в руках капиталистов при неработающих железных дорогах действовать не могла. Сельское население, помещики, хлебовладельцы хлеб прятали, как когда-то прятали хлеб от 'продразвёрстки' княжеских дружинников Рюрика, 'продразвёрстки' баскаков хана Батыя, 'продразвёрстки' казаков и поляков Лжедмитрия, 'продразвёрстки' Наполеона, 'продразвёрстки' Николая II.
  С августа 1917 года третий состав Временного правительства, конфисковав почти весь урожай хлеба в стране, тем не менее ввёл норму отпуска хлеба для Петрограда 200 граммов хлеба в день. Эта норма по калорийности была за чертой голода. В последний день своего правления Керенский вообще объявил на закрытом заседании Временного правительства в Зимнем дворце:
  - Хлеба в столице на полдня!
  Как народ мог ужиться с такой властью? Злая ирония заключалась в том, что комиссарами 'демократического' Временного правительства по продразвёрстке и конфискации хлеба были те же царские чиновники, занимавшиеся продразвёрсткой до победы Февральской революции при царе. Они не бойкотировали своё дело и при Ленине...
  В Москве ещё при царе с августа 1916 год начали распределять по карточкам сахар. Но лишь с момента отречения царя в марте 1917 года начались продажи хлеба по карточной системе. Через три месяца после ареста царя правитель Керенский ввёл карточки уже на крупы, потом на мясо. Ещё через месяц на коровье масло. В сентябре на яйца. В октябре на растительные масла, кондитерские изделия и чай. Социализм капиталистов затрагивал продукты питания прямо пропорционально ослаблению железнодорожного снабжения и обесцениванию рубля.
  В России во время голода 1917 года хлеб не кончился как таковой. В хлебородных районах заготовленный хлеб гнил в сараях, на станциях, в вагонах. Перевезти его в нужном объёме в города не хватало транспорта. Царская разруха и 'демократическая' разруха поглотили паровозы, вагоны, мосты, пути, квалифицированный персонал. Засуха аномально жаркого лета 1917 года сделала для хлебных и топливных барж непроходимыми многие реки. Спекулянты и мародёры открыли дорогу для хищения хлеба эшелонами.
  Торговцы принимали на реализацию конфискованный хлеб в огромных объёмах и везли его при нехватке в городах за рубеж. Спекуляцией хлебом, казалось, занялась вся стране от мала до велика. Наибольшую выгоду получали, конечно, люди, имеющие изначально капиталы для их вложения в пшеницу. Тот же Вышнеградский, Путилов, Каменка, Нобель, Рябушинский, Гучков и другие. Деньги делали деньги каждый день и каждый день у власти этим мародёрам был дорог. Население крупных промышленных городов оказалось без поставок продовольствия и топлива на будущую осень и зиму. Но богачам капиталистам было плевать на свой народ...
  Из больших городов началось паническое бегство населения. Из двухмиллионной Москвы к осени 1917 года уехало полмиллиона. В Питере в начале правления Временного правительства капиталистов весной 1917 было 2 миллиона 400 тысяч человек, а к последнему дню деятельности Керенского и его закулисных хозяев в конце октября 1917 года осталось 1 миллион 400 тысяч! Население столицы проголосовало за свободу капиталистической демократии самым практическим образом - ногами...
  К последнему дню правления Керенского 24 октября 1917 года в Рязани хлебные пайки были сокращены до 200 граммов хлеба, будто бы Рязань была снова осаждённым монголами Батыя городом. По сентябрьскому наряду мука в городе получена не была. Горожане получили взамен муки швейку - плохие хлебные отруби, обычно идущие для корма скота. В некоторых уездах хлебной Рязанской губернии начался полный голод. Рязанские предприниматели делали хлеба из суррогатов. В городе начались заболевания на почве недоедания, цинга и голодный тиф, самоубийства. Управа Рязани заключила договора с местными мануфактурными фабрикантами об обмене на хлеб ситца, полотна и сукна в урожайных местах губернии. Деньги потеряли ценность. На базаре на деньги ничего получить было нельзя. Чай, керосин, спички обменивались на хлеб, масло молоко...
  В Астраханской губернии наряды от Министерства продовольствия правителя Керенского не выполнялись. Запасы хлеба в области были истощены, карточки отоварить было невозможно, государственные склады оказались разгромлены вооружённым народом. Люди избивали, убивали и захватывали в заложники продовольственных комиссаров Временного правительства. Никаких военных сил для борьбы с восстанием астраханцев не было. Весь Губернский продовольственный комитет от страха подал в отставку.
  Крупные спекулянты и перекупщики по всей стране начали отказываться продавать хлеб частным магазинам и лавкам из-за фиксированных низких государственных цен в условиях гиперинфляции. Удвоение фиксированной цены при ажиотажном спросе положение не спасло. Крупные игроки на хлебном рынке из жадности ждали нового повышения цен на зерно.
  В Оренбургской губернии началось открытое сопротивление проведению продразвёрстки. В Оренбурге и Орске ощущался недостаток хлеба.
  В Калужской губернии для борьбы с голодом Продовольственный комитет решил организовать помощь железной дороге автомобильным и гужевым транспортом для перевозки продуктов и принять принудительные меры к изъятию хлеба при противодействии добровольной сдаче его Временному правительству. Однако автомобильного транспорта область не имела вовсе, а лошади в основном были реквизированы для армии. Врачи Калуги в связи с голодом предлагали населению разработанные ими научно варианты суточных пищевых пайков с минимальным допустимым наукой калорическим эквивалентом и сообщали рецепты в целях сохранения муки и суррогатов, имеющих пищевое значение.
  На Кубани съезд собственников земли постановил упразднить государственные Продовольственные комитеты и изгнать комиссаров Временного правительств, а все вопросы хлеба решать торговлей и самими станицами, волостями, сёлами, хуторами и аулами. Повышение твёрдых государственных цен на хлеб в два раза после недавнего заявления Временного правительства об их неизменности вызвало панику и полную уверенность в их дальнейшем повышении.
  На Северном Кавказе, где уже шла Гражданская война горцев между собой и против казачества, царили всеобщие волнения и полный беспорядок. Разгром магазинов, продовольственных и товарных складов, грабежи, разбой, похищения людей, заложники, убийства и поджоги. В Закавказье, Тифлисе, Баку шла агитация за полное отделение от России. Дон, Кубань, Северный Кавказ и Закавказье создали государство Юго-Восточный союз со столицей во Владикавказе.
  Повсеместно спекулянты скупали хлеб без ведома продовольственных организаций по взвинченным ценам и тут же перепродавали с ещё большей наценкой, полностью срывая продразвёрстку. Поспешное увеличение государственных твёрдых цен вдвое не усилило подвоз коммерсантами зерна для частных магазинов во Владикавказе и в других городах Северного Кавказа. Крупные торговцы ожидали к зиме последующего увеличения цен и хлеб придерживали, невзирая на полное разрушение из-за этого госвласти на местах и возникающий из-за их жадности хаос.
  В Ростове-на-Дону и Азове продолжились массовые беспорядки из-за двукратного повышения цен на муку. Состоялся разгром казаками и иногородними Продовольственных управ и канцелярий Уполномоченных по закупке хлеба для армии. Развернулась широкая контрабанда и вывоз хлеба и скота с Дона в северные губернии для самостоятельной продажи по спекулятивным ценам. На юге страны сотни пудов хлеба и кишмиша ежедневно перегонялись в спирт. Борьба была безрезультатна. В Таганроге казаки-самогонщики пригрозили городской Управе самосудом за попытки милиции мешать их делам. Все подобные действия в стране в прессе называли действием 'тёмных сил'...
  В Саратовской губернии был избит и скончался член Продовольственной управы, а кулаки и крестьяне отказывались везти хлеб, после чего представители районных и городских продовольственных комитетов заявили о сложении с себя полномочий.
  В Царицыне Продовольственный комитет заявил, что без серьёзной вооружённой силы изъятие зерна невозможно. Некоторые царицинские купцы-спекулянты за продажу по цене пшеничной муки выше государственной цены были заочно приговорены окружным судом к тюремному заключению, но решение исполнять было некому. С повышением цен на зерно повысились цены на муку и печёный хлеб.
  В Ставропольской губернии подвоз хлеба несколько улучшился...
  В Крыму и всей Таврической губернии не утихали волнения 'тёмных сил'. В сельской местности шёл погром лавок, грабежи казённых складов продовольствия. Из Севастополя был вызван крейсер и миноносец для устрашения крестьян. Городские Управы из-за отсутствия денег от сбора налогов прекратили закупки и ввоз хлеба для распределения, что сразу вызвало разгром продовольственных лавок. Симферополь ввиду отсутствия в кассе денег решил выдавать городские векселя, которые оплачивались бы по истечении срока Государственным банком. В Херсонской губернии оказалась раскрыта организованная банда погромщиков, вооружённая пулемётами, винтовками, ручными гранатами, ножами и ломами. К массовым погромам там призывали безработные и дезертиры с фронта. Водка погромщиками раздавалась бесплатно...
  В Полтавской губернии производился насильственный вывоз хлеба из сёл, однако украинцы устраивали беспорядки и насилие над Продовольственными комитетами. Для продолжения изъятия хлеба властям требовались дополнительные военные отряды. Большинство государственных продовольственных комиссаров за последний месяц там разбежались, опасаясь за жизнь. В Ромнах Продкомитет сложил полномочия ещё раньше. Служащие Продовольственного комитета Одессы заявили о сложении полномочий...
  Задерживалась поставка хлеба в Харьков. Там были задержаны 50 погромщиков - все профессиональные воры, часть 'тёмных сил', но ситуация не улучшилась. Зато в Киевской губернии удвоение твёрдых цен благоприятно подействовало на ход снабжения города хлебом, хотя в губернии самостоятельно закрылись больше 2000 сельских Продовольственных комитетов.
  Поступление хлеба в Казань задерживалось, но в самой Казанской губернии скупщики хлеба из других губерний, получив за взятки и по знакомству удостоверения волостных и других продовольственных организаций, спешно покупали у кулаков хлеб по бешеным ценам и перепродавали его крупным перекупщиками, сводя на нет заготовку хлеба для потребителей в городах. Зато в Казань был вывезен золотой запас страны с мизерной охраной и ждал экспроприации нужными председателю госбанка Шипову людьми. В Уфе после погрома магазинов 'тёмными силами' почти все торговые фирмы самоликвидировались. Было прекращено кредитование и торговые сделки...
  В Бессарабии, в Кишинёве молдаване разгромили магазины, склады, провели самочинные обыски хранилищ, вагонов, расхищая чай, сахар, мыло, хлеб, табак и муку. Повсюду имело место буйство толп пьяных дезертиров и демобилизованных, не имеющих возможности вернуться домой по железной дороге. Только энергичные меры Совета солдатских и рабочих депутатов охладили погромщиков. Массовые репрессии представителей народа против представителей власти в ответ на попытку организовать массовые репрессии против народа привели за девять месяцев к потере управляемости в стране...
  В Курской губернии спекулянты из Калуги вывозили на свои склады огромное количество хлеба, срывая продразвёрстку. Комиссара губернской Управы при попытке навести порядок, коммерсанты убили камнем по голове.
  Избиения, взятие в заложники сотрудниками продовольственных комиссаров Временного правительства произошли в Саратовской губернии, где комиссары стали отказываться от должностей, опасаясь за жизнь.
  В Томской губернии приезжие киргизы принялись скупать по высоким ценам местный хлеб у кулаков, землевладельцев и вывозить через Туркестан в Турцию, а самогонщики в Каинском уезде губернии действовали при покровительстве думской милиции.
  В Калужской губернии недостаток годового сбора по продразвёрстке хлеба составил миллион пудов, а хлеба в соседние губернии кулаками на конной тяге и по железной дороге ежедневно отправлялся до 10 тысяч пудов по очень высоким ценам без всякого учёта и в обход закона о государственной хлебной монополии. Военными отрядами солдат-ударников и казаков вывоз по железным дорогам был перекрыт, но перекрыть грунтовые дороги 'тёмным силам' не получалось из-за недостатка сил. На ссыпные пункты калужские крестьяне почти не доставляли зерно из-за отсутствия обещанной в качестве оплаты ткани и мануфактуры. Зерно они предпочитали прятать и перегонять в самогон.
  В Минской губернии завоза хлеба прекратился. Хлебные пайки сократились до 200 граммов в день. Закупленный и конфискованный хлеб силой не выпускался из сёл крестьянами. Паёк в Минске оказался сокращён до трех фунтов на человека в две недели, но карточки отоварить было всё равно невозможно. В южные хлебородные губернии были посланы из Минска представители фронтовых, армейских и корпусных комиссий, чтобы с оружием в руках поведать крестьянам о своих нуждах. На Волыни крестьяне разогнали продовольственные комитеты. В Витебске хлебные запасы были исчерпаны. Повальное самогоноварение при плохом урожае ржи отягощало ситуацию со снабжением...
  В Могилёвской губернии наступило критическое положение - заболевания на почве недоедания, погромы магазинов, избиения чиновников из-за отсутствия хлеба, продовольственные комиссары отказались работать. Гомельский Продкомитет сложил с себя полномочия по снабжению населения. В Екатеринославской губернии были разгромлены винные склады, возникла паника населения в Бахмуте, прошли повсеместные погромы, грабежи, обыски складов и магазинов. Власти губернии и милиция оказались деморализованы и дезорганизованы страхом, для пресечения беспорядка сил не было. Спекуляция хлебом 'тёмными силами' происходила свободно. Присланные для охраны винных складов войска перепились...
  В отсутствии теперь в России промышленного производства из-за военной разрухи, вернувшей её во времена феодализма, при остановке выполнения военный заказов опять же по причине разрухи, спекулятивная торговля хлебом для всех богатейших русских капиталистов стала основным родом деятельности. Вышнеградский, Путилов, Каменка, Шипов, Гучков, Нобель, Рябушинский и другие мародёры ради своих мегаяхт, элитной недвижимости на тёплых берегах Европы и США, ради дорогостоящих проституток и роскошных застолий отбирали весь хлеб даже у самых последних нищих, сирот и вдов, стариков и калек, чтобы продать его тем, кто заплатит больше. Тем, кто умирал от голода, они глумливо советовали сменить страну или род деятельности. Такие люди правили бал, такую людоедскую дрянь выпестовала страна, таких жадных вурдалаков выдвинула Россия в свои правители. Таков русский капитализм в действии. Царизм окружил себя такими людьми...
  Сам же царь Николай II сидел сейчас под арестом и всё ещё лелеял надежду сбежать за границу жить в золоте и бриллиантах. Наивный, он поверил обещаниям предателей своих! Марионетка капиталистов Керенский отвёз бывшего царя не на запад, поближе к границе, а наоборот, на восток в Тобольск, в глушь, чтобы не дай бог бывший царь, обладатель несметных сокровищ за границу не уехал. Сверх богат и абсолютно беззащитен.
  На поверхности лежало что-то очень уголовное. Что-нибудь типа тайно сжечь царя, а пепел развеять по ветру. Это стоило сделать, чтобы невозможно было наследникам установить факт смерти, чтобы все его несметные зарубежные банковские вклады достались западным банкирам. Банкиры за брусок золота мать родную не пожалеют, а уж за несметные богатства свергнутого царя, лежащие в банках Запада и подавно не пожалеют никого и ничего. Тем более самого царя.
  А ещё бывший царь Николай II так много знал про деньги русской верхушки, так много знал про их предательства и коррупцию, что жить ему с такой информацией не следовало на свете вовсе. Царь отлично знал, что из 10 233 тонн золота долга страны минимум 1 000 тонн золота осели на счетах его министров как взятки от западных и американских банкиров.
  Когда старый Вышнеградский брал взятку, эквивалентную 500 килограммам золота у Ротшильда за невыгодный заём Россией огромных средств, и его раскрыли, высокопоставленный взяточник рассказал сказку Александру III про то, что это была взятка на благотворительные цели. Взятка на благотворительные цели. В результате Россия потеряла Аляску. Старый Вышнеградский остался высшим вором страны и дальше в Минфине. Потом он передал ремесло воровства Вышнеградскому-младшему. Теперь младший Вышнеградский привёл Россию к потере Финляндии, Польши, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Дона, Кубани, Северного Кавказа, Закавказья, средней Азии.
  Нет, такой свидетель как Николай II русским ворам был не нужен. Им было выгодно, чтобы Николай Романов исчез, унося с собой в могилу их тайны. Кроме того, для иностранных покровители русских иуд и прочим 'тёмным силам' было крайне выгодно, чтобы все царские сокровища, его недвижимость, приготовленные им для безбедной жизни за рубежом, остались бы в распоряжении западных банков и их основных владельцев: барона Ротшильда, лорда Ротшильда, Рокфеллера и Моргана. Они, а не наследники семьи Романовых должны были распоряжаться его сокровищами. Тем более, что он был их крупный должник. Поэтому он должен был не просто умереть, а так умереть, чтобы факт его смерти доказать было тяжело и наследники не имели бы из-за этого прав на его многомиллиардные вклады.
  Тем временем в Амурской области спекуляция дошла до биржевой покупки в течении одного дня несколько раз одного и того же объёма хлеба, всё время увеличивая цену, при полной невозможности Продкомитета этому препятствовать. Железнодорожный транспорт там почти не работал.
  В Симбирской губернии изъятие хлеба шло только с помощью военных отрядов. Однако губернский комиссар не разрешал вывоз хлеба из губернии по распоряжению министра продовольствия, выйдя из подчинения. В Новгородской губернии ощущалось приближение голода. Везде самовольно шла вырубкам леса на топливо, грабежи, убийства, власти волостных земств и милиция оказались бессильны...
  В Вятской губернии отмечалось повсеместное противодействие учёту хлеба регистраторами, что сорвало реквизиции в соответствии с хлебной монополией. В Вятскую и Якгаинскую волость были вызваны отряды казаков и ударников. Произошли вооруженные стычки. На станциях без погрузки под открытым небом тем временем портилось заготовленное зерно.
  В Тамбовской губернии вскрылись хищения продовольствия Городской управой Тамбова на миллион рублей для продажи по спекулятивным ценам и для самогоноварения. Тамбовское чрезвычайное губернское Дворянское собрание решило возглавить Продовольственные комитеты. Продовольственные комиссары Костромы тоже стали отказываться от должностей, опасаясь за жизнь...
  Во Владимир и Ярославль подвоз продовольствия прекратился вовсе. Железнодорожное грузовое сообщение почти остановилась. Там и в Рыбинске начались продовольственные обыски и изъятия, взлом замков, избиения людей, в основном самых неимущих, даже последние крохи у них отбирали 'тёмные силы'. В Спасске, как и во многих городах региона, препятствием для погрузки и отправки хлеба явилось отсутствие налоговых сборов и денег в местном казначействе. В Акмолинской области на причалах скопились запасы хлеба, но вывоз задержался мелководьем Камы.
  В Нижегородскую губернию подвоз хлеба сократился. В Нижнем Новгороде хлеба осталось на сутки, карточки отоварить было нельзя. Власти пытались организовать работу железной дороги и начать бартерный обмен обуви и других товаров на продовольствие. В Костроме началось изготовление хлеба из суррогатов. В Смоленск поступление хлеба ничтожно, продовольственная организация беспрерывно меняло свой состав. В Тульской губернии волнения, продовольственной милицией арестованы мошенники с поддельными хлебными карточками и так далее, и так далее. Это что, такое возмездие за жадность накрыло страну?
  В столичном Петрограде хлеба оставалось на полдня...
  Москва как и вся прочая Россия, оставшаяся при развале царской империи из-за войны и разрухи оскоплённой после отделения обширных территорий в 1917 году, стала особым местом на планете. На десять человек, которые делают, в Москве было сотни и тысячи, которые говорят: утром, вечером, даже ночью. От нескончаемых разговоров болит и кружится голова, расшатывается и теряется вера. Ловкому демагогу совсем нетрудно увлечь толпу, иметь митинговый успех. За несколько месяцев Москва выговорила всё, о чём молчала столетиями.
  С февраля в Москве, как и по всей стране, днём и ночью шёл сплошной беспорядочный митинг. Самыми митинговыми местами Москвы были площади у памятников поэту Пушкину на Тверском бульваре и генералу Скобелеву перед Моссоветом. Сборища гудели и на других площадях, у памятников и вокзалов, на заводах, в казармах и в сёлах, на базарах, в каждом дворе, на каждой лестнице.
  На митингах слово брали сами. Охотно позволяли говорить солдатам-фронтовикам, казакам. Когда солдат называл себя фронтовиком, его толпа допрашивала, с какого он фронта, какой дивизии, полка, кто полковой командир. Люди не хотели слушать провокаторов и ряженных под военных и сумасшедших. Если оратор отвечал нескладно, его сволакивали с трибуны. Могли побить. Чтобы заставить толпы слушать, нужен был сильный ораторский ход.
  У памятника Скобелеву выступали представители партий от дворянствующих кадетов до пламенных большевиков с более ли менее внятными программами. На Таганской площади говорили о чём попало, хотя о том, что Керенский еврей из местечка Шполы или про разгул банд. У памятника Пушкина выступали в основном студенты. С каждым днём речи ораторов на митингах делались конкретнее. Вскоре в путанице лозунгов и требований обозначились два лагеря на какие фактически разделялась и страна: богатые угнетатели и бедные угнетённые. Тревога, стыд, скорбь, недоумение наполнили и не отпускали в Москве любого умного человека, а уж если твоя семья зверски убита...
  Таким и запомнился двадцатипятилетнему Василию Виванову последний день девятимесячного, словно беременность, республиканского воровского периода Временного правительства России между Николаем II и Лениным, когда всё, что осталось не разрушенным царём и не разграбленным его приближёнными, было доразрушено и доразграблено Керенским и его 'приватизаторами'.
  Зачатие нового мира Василий видел весной в Кронштадте во время кровавой резни офицеров, закончивших так своё многовековое рукоприкладство и издевательски над матросами русского флота. В той Крондштадской неуправляемой расправе над офицерами была безжалостно и безнаказанно убита анархистами его семья из-за мундира жандармского ротмистра его отчима. Если такое зачатие новой жизни, то тогда какими кровавыми должны быть роды нового мира? Всеобщей войной всех против всех? Каков будет сам ребёнок, рождённый после этого Россией-Матушкой?
  Но Василий так и не вспомнил пока Наташу Адамович среди девочек, как в калейдоскопе промелькнувших в его постели или просто в магазинах, ресторанах, в других местах Москвы, где он бывал за эти осенние месяцы 1917 года. Её малый возраст в те дни - пять, шесть лет, сильно сужал круг мест и поводов для тех возможных контактов. Малолетних проституток с рабочих окраин, в большом количестве предлагаемых своими малолетними же сутенерами, Виванов не любил, брезговал ими. Да и мала была бы она ещё для таких дел, непривлекательна. Среди семейств знакомых он похожую маленькую девочку не помнил.
  Может быть, позже он видел её, но когда это было? Во время сражения белогвардейско-черносотенных и офицерско-юнкерских отрядов Вышнеградского и Путилова с социалистическими отрядами в Москве? Надо было идти по тропе памяти дальше, вспоминать детали, чтобы точно быть уверенным, что теперь у хутора Пимено-Черни 2 августа 1942 года он встретил именно её, ту девочку из Москвы 1917 года. Дальше...
  24-го октября 1917 года в Петрограде разные части гарнизона, отряды рабочей Красной гвардии, матросы Балтфлота под руководством Петроградского совета сводили разведённые правительством мосты в брошенном на произвол судьбы городе. Красногвардейцы разоружали караулы, брали под контроль вокзалы, электростанцию, телефонную станцию, телеграф и Госбанк. То в гололёд, слякоть, то в дождь, снег этой ненастной октябрьской ночи, они действовали почти без выстрелов, спокойно и методично, поскольку всем всё было понятно, а сопротивляться было особенно и некому. Народ действовал из убеждения, что хаос нужно прекращать. Малочисленные большевики и левые эсеры с анархистами были только глазами, открывающими суть и дорогу.
  Уже месяц, как приготовившись к переезду в Москву Временное правительство, не собираясь препятствовать немцам занять Петроград, поручило начальнику Генштаба русской армии генералу Духонину вывести все боеспособные армейские части из столицы за исключением полков лейб-гвардии, юнкеров военных училищ и трёх казачьих полков. Керенский хотел облегчить захват Петрограда немцами, а облегчил захват его силами красных. Даже лейб-гвардия в ту ночь выступила на стороне рабочих и матросских отрядов, а казаки заняли позицию нейтралитета.
  Оказать сопротивление рабочим отрядам, солдатам и морякам оказалось некому. Ленинцы раньше немцев успели захватить столицу, несмотря на нежелание разных социалистических партий и даже части большевиков, это делать. Просто рабочие знали и солдаты знали, что немцы устроят в Петрограде один большой концлагерь, как устроили англичане огромный концлагерь в Южной Африке десять лет назад голландскому населению-бурам. Рабочие понимали, что немцы наведут в Петрограде такой отчётливый порядок именем своего кайзера, что революционным рабочим и большевикам придёт полный конец.
  Странным было всем узнать, что Ленин, объявленный и разыскиваемый для ареста как немецкий шпион, якобы получающий немецкое жалованье, собирается защищать от немцев Петроград до последней капли крови, отобрать у немцев их заветную цель Петроград, а как бы патриоты России Керенский и Корнилов решили город покинуть и немцам отдать, открыв фронт. Всё получилось ровно наоборот, от того, как то преподносила официальная правительственная пропаганда. Ленин по факту своих действий оказался не немецким шпионом, а патриот России, а Корнилов и Керенский по факту своих действий оказались не патриотами России и немецкими агентами.
  Временному правительству во главе с Керенским в Зимнем дворце стачечные комитеты рабочих отключили сначала телефоны, потом свет. Революционный крейсер 'Аврора' вошёл в Неву. Моряки вытеснили юнкеров с Николаевского моста. Крейсер произвёл холостой выстрел из носового орудия. Из Петропавловской крепости по дворцу с другого берега Невы ударили боевыми снарядам полевые пушки.
  Затем огромный комплекс зданий Зимнего дворца был легко занят революционными ротами солдат лейб-гвардии Павловского резервного полка, отрядами матросов и рабочих. Шестеро охранников, оказавших сопротивление, были убиты, пятнадцать ранены или избиты. Женская рота солдат-ударников из 1-го Петроградского женского батальона гвардии штабс-капитана Лоскова при самом корректном отношении революционных солдат и красногвардейцев, сдалась без боя. Командир женской роты Сомов, сославшись на болезнь, с вечера остался 'на излечении у себя на квартире'. Начальник штаба Петроградского военного округа генерал Багратуни подло заманил роту женщин на смерть, встать на пути всего восставшего гарнизона, заманил для участия, якобы, в параде. Капиталисты. Ничего святого. Но солдаты разобрались что-то чему и женщин не тронули.
  Казачий 14-й Донской полк, охранявший со своей артиллерией Зимний дворец, в полном составе заявил о нейтралитете, Временное правительство защищать не стал, снялся с позиций и отправился в казармы готовиться к отъезду на Дон. Дон должен был вот-вот войти в состав нового федеративного государства Юго-Восточный Союз и дела России донским казакам были уже чужими. Юнкера из Михайловского артиллерийского училища в своих красивых киверах с орудийной батареей тоже не решились оказывать сопротивления лейб-гвардии Павловскому резервному полку. Лейб-гвардейцы-павловцы явились к Зимнему дворцу при своих знамёнах, офицерах и артиллерии. Оркестр играл 'Гимн свободной России' Гречанинова, солдаты пели:
  
  Да здравствует Россия, свободная страна!
  Свободная стихия великой суждена!
  
  Юнкера-артиллеристы были отпущены с миром в своё училище. Попытка патрулей юнкеров из Владимирского пехотного училища восстановить контроль над телефонной станцией потерпела фиаско. Это был закономерный конец 'демократии'...
  Керенский бежал в посольство США под защиту американской экстерриториальности и на машине с американским флагом выехал с очень крупной суммой денег за город для организации военного наступления на город извне. Калужский вариант полковника Брандта в Петрограде осуществить было пока некому. Вышнеградский и Путилов известили Гучкова и других организаторов 'Общества экономического возрождения России' о начале реализации плана по введению в дело наёмных военных отрядов 'Союза офицеров', 'Экономического союза офицеров' и других офицерских обществ в Петрограде и Москве. Частные военные отряды банкиров и промышленников должны были захватить ничейную, по их мнению, власть и организовать новое правительство из военных уже без Керенского. Русский народ они по привычке не воспринимали как субъект действия и права на власть.
  Прежнего центрального правительства в России больше не было. Было провозглашённое заседающим Всероссийским II Съездом советов правительство Ленина. На следующее утро 25-го октября московский Совет рабочих депутатов вслед за Петроградом заговорил про установление своей власти в Москве совместно с Моссоветом. Однако Мосгордума не захотела расставаться с властью в городе.
  Мосгордума с союзе командованием Московского военного округа имела в своём активе несколько миллионов рублей 'Общества экономического возрождения России', 10 000 наёмников из офицерско-юнкерских отрядов 'Союза офицеров' и других офицерских организаций, 156 000 солдат и офицеров гарнизона. Кроме того Мосгордума и командование Московского военного округа рассчитывали на 700 000 солдат Московского военного округа, 2000 юнкеров из фронтовиков-орденоносцев двух военных московских училищ, 5000 юнкеров шести школ прапорщиков, 2200 кадетов, 7-й Казачий Сибирский полк, четыре броневика, 50 000 винтовок и 300 пулемётов в цейхгаузах частей гарнизона и училищ, 700 00 американских винтовок и два броневика в Арсенале московского Кремля.
  Также в активе Мосгордумы и командования Московского военного округа имелось 7000 добровольцев-студентов и гимназистов в качестве бойцов, разведчиков и санитаров при поддержке тысяч черносотенцев, сотни артиллерийских орудий в артиллерийских парках Ходынки и артиллерийских мастерских 'Мастяжарта' в Лефортово различных калибров и систем, самолёты-истребители в ангарах на Ходынке, бомбомёты, миномёты, огнемёты, большое количество револьверов, ручных гранат в арсенале Кремля, сотни миллионов единиц боеприпасов на Симоновских складах.
  Всего в московском регионе до 800 000 человек оказались в разной степени готовности и верности в распоряжении Мосгордумы, Штаба Московского военного округа и агентов Вышнеградского, Путилова, Каменки, Гучкова. Ни они, ни их зарубежные партнёры-акционеры даже не могли себе представить, что против такой силы может найтись в Москве внятное противодействие.
  Керенский был московским деятелям уже совсем не нужен со своим подпольным Временным правительством. По мнению Вышнеградского, Путилова, Каменки, Гучкова, Алексеева и Корнилова самоорганизация рабочих ограничивалась уровнем партизанских боевых дружин образца 1905 года, рабочей милиции, малочисленными и плохо вооружёнными партизанскими отрядами Красной гвардии. Никто их них не мог себе представить, что рабочая Москва сможет выставить аналогичное количество бойцов с равноценным вооружением, что борьба превратится в сражение, в битву в большой городе с применением бронетехники, авиации и артиллерии, в том числе крупнокалиберной...
  Одних только членов отрядов 'чёрной сотни' в Москве насчитывалось 10 000 молодых лавочников, приказчиков, извозчиков и кустарей, охранников и милиционеров. Такие силы и полная уверенность, что в Москву через три дня прибудут с фронта вызванные казачьи и ударные части от Главнокомандующего русской армии Духонина, гарантировали, что рабочие в случае вооружённого сопротивления, захлебнуться собственной кровью как в 1905 году. Весь их рабочий контроль за работой предприятий и национализация канет в лету. Быдло будет снова загнанно в подвалы.
  Лидеры московских социалистических партий: эсеры, меньшевики, анархисты и другие, получив от промышленников огромные суммы, готовы были нейтрализовать активность своих последователей в предстоящем действии. Социалисты как всегда продали и предали рабочий класс капиталистам. Уверенность в своей силе и полной безнаказанности наполняло думских деятелей и капиталистов кипучей энергией. Роль защитников Москвы от хамов и установление своей власти им казалась весьма безопасной и выигрышной.
  Генерального штаба полковник Рябцев, командующий Московским военным округом, получив обещание щедрой мзды от Вышнеградского и Путилова, был готов бросить в бой все свои силы, применить авиацию, бронетехнику, артиллерию и пулемёты, невзирая на то, что приказы ему теперь станет отдавать совсем не сбежавший Главнокомандующий Керенский, а какой-нибудь Комитет из штатских деятелей кадетской или эсеровской партии и разного рода деятели московской деловой общественности.
  Теперь, когда не стало немощного и раздражающего всех безудержным воровством центрального Временного правительства, каждый сам должен был решить для себя как ему быть, опираясь на свою духовную ментальность и жизненный опыт, усвоенные заветы религии и традиции. Традиции же московской интеллигенции, деловых кругов и военных требовали крови и избиения посмевших восстать рабов. Тем более, что всё для этого было приготовлено с лета. Так они всё и порешили...
  Превращённые в щебень, щепу и дымящиеся развалины с помощью артиллерии рабочих кварталов на Пресне в недалёком 1905 году, переулки и трущёбы, заваленные трупами рабочих и их домочадцев, расстрелянных без суда, многие из думцев двенадцатых лет назад видели воочию. Даже сами участвовали как ополченцы губернатора в том кровавом побоище. Теперь они считали возможным повторить такое же сейчас, в октябре 1917 года. Тем, кто платил за это деньги, заказчикам убийств и массовых репрессий против бедноты, Шипову, Каменке, Путилову, Нобелю и другим, нужно было побольше времени, чтобы продолжалось их дело по высасыванию денег из населения, госбюджета, экономики России. И неважно, что при этом будут идти баррикадные бои или будет Гражданская война, или любая другая война в любом виде. Главное, чтобы движение денег из карманов населения и казны в их карманы не прекращалось.
  Банкир Вышнеградский тоже этого желал страстно. Время без центральной власти, это всё равно деньги в его кармане, содержание его яхты Галлия-II, лишний дом под Парижем к уже имеющимся, деньги для содержания гаремов любовниц и девушек для радости. Но если победят 'красные', они могут национализировать его Петроградский международный банк немецких, французских акционеров, обобрать банковские хранилища и депозитные ячейки и всё, конец! Значит, нужно кровь из носу сформировать новое правительство России с генералом во главе на груде трупов новых коммунаров. Народное правительство Ленина должно исчезнуть. Изволите! Легко!
  Против экстремистов-социалистов в Москве следовало решительно бороться и борьба эта началась теперь и немедленно, решительно и беспощадно. Ещё звучали в ушах аплодисменты Корнилову на Госсовещании в Большом театре три месяца назад, ещё звучали речи про Учредительное собрание по выбору новой власти России именно в Москве, звучал в ушах июньский клич Рябушинского:
  - Русские люди, пора возвращаться в Москву!
  Головокружение от своей значимости в истории не могло не воодушевить на военное выступление против своего народа председателя Мосгордумы правого эсера Руднева и бывшего командующего военным округом правого эсера Рябцева в совокупности с деньгами, полученными от банкира Вышнеградского и короля сталелитейной и угольной промышленности Путилова. Руднева не мог не воодушевить удачный пример Савинкова по организации летнего расстрела недовольных в Питере, удачные репрессии против большевиков с погромами, убийствам, арестами и запугиванием, приказом на арест или убийство Ленина.
  Будучи Главой города с населением почти в два миллиона человек, впервые в жизни всего лишь три месяца вообще возглавив город, правый эсер, дворянин Руднев уже вкусил прелести распределения городского заказа, подрядов на заготовку топлива на зиму, участков для строительства, денежных подношений торговых объединений и промышленников, сборов и поборов с 20 000 московских магазинов, распоряжения продовольственными карточками на хлеб, сахар, другие товары, вплоть до галош, монопольной муниципальной торговли дровами, углём и нефтью для обогрева и работы заводов, взяток за хозяйственные споры. Поэтому городской Глава жаждал действия по сохранности своей 'кормушки'. Московский городской Продовольственный комитет при московском Градоуправлении находился под надзором Руднева и распределял хлеб и хлебопродукты, мясо, сахар и так далее с лета, когда правительство Керенского ввело карточки на всё это плюс керосин, калоши, фураж, ткани, чай, табак и так далее. Терять такой источник коррупционной наживы Руднев не собирался. Скромный некогда дворянин и социалист уже привык к сладкой роскошной жизни.
  25 октября утром, как только стало известно о бегстве диктатора Керенского и об аресте части Временного правительства, эсеры Руднев и Гельфгот вместе с бывшим уже командующим Московского военного округа полковником Рябцевым на совещании в Мосгордуме реализовали свою предварительную договорённость и часть плана Гучкова. Они создали комитет для спасения существующего порядка с несколько странным названием 'Комитет общественной безопасности'. Это было заимствование из времени Великой Французской революции 1790-х годов.
  Руднев и Рябцев были людьми образованными и таким названием определяли характер своего органа власти. В период якобинской диктатуры во Франции, с июня 1793 при органе законодательной и исполнительной власти Конвенте существовал среди комитетов 'Комитет общественной безопасности'. Этот комитет выдавал ордеры на арест, проводил аресты, конвоировал обвиняемых в Революционный трибунал со всеми вытекающими из этого последствиями.
  Весной-летом 1794 года 'бешеные' из 'Комитет общественной безопасности' стремились к более сильным террористическим мерам. В это же время робеспьеровский 'Комитет спасения' предпринял репрессии против 'бешеных'. Тогда 'Комитет общественной безопасности' принял участие в перевороте 9 термидора и свержении Робеспьера. В общем, история кровавой клики, ведущая дело к военной диктатуре Наполеона.
  Характерное отсутствие упоминания свергнутого Временного правительства было не случайным. Свергли правительство Керенского? Поделом! Дворянин и правый эсер, выпускник Базельского университета в Швейцарии, военврач, всю войну плававший на госпитальном судне, Руднев решил, что наступило время ничем не ограниченного произвола и насилия, время репрессий и террора, когда он один знает в Москве, что и кому надо, что положено в этой жизни. Рудневу, как члену ЦК правых эсеров не довелось по примеру знаменитых эсеров-боевиков убить министра внутренних дел Сипягина или дядю императора Великого князя Сергея Александровича. Или, к примеру, одного из 7-и царских генералов, или одного из 33-х губернаторов, убитых эсерами, товарищами по партии. Но Руднев сейчас мог показать всем, кто он такой!
  Присутствующие на совещании правые эсеры, меньшевики, кадеты, представители офицерских наёмных отрядов и 'чёрный сотни', представители промышленников, банкиров и домовладельцев под аплодисменты включились в этот правоэсеровский и кадетский комитет. Владельцы роскошных блистающих апартаментов и московских особняков-дворцов собрались объявить войну нищим обитателям каморок в Лужниках и деревянных бараков фавел Пресни. Было от чего делать ставку на террор.
  Кроме захвата лесов, лугов, полей после Февральской революции и свержения царя, народ ринулся захватывать и недвижимость. В Петрограде, Москве и других крупных городах стал происходить захват частных зданий эсерами, анархистами, большевиками, частными военными отрядами, бандами и другими силами. Газеты, особенно 'Петроградский листок' стали хроникой такой экспроприации и собственники, сотни лет грабившие народ и накапливающие награбленное, в том числе в виде недвижимости, лихорадочно искали себе защитника от воли народа.
  Вот, после роспуска полиции, жандармов и стражи Временным правительством, 28-го апреля 1917 года в комиссариат милиции было срочно сообщено, что особняк лейб-гвардии Преображенского полка полковника герцога Лейхтенбергского на Английском проспекте в Петрограде дом N 18 явились два десятка анархистов с револьверами, винтовками и заявили, что займут особняк по предписанию комитета партии.
  Это был скандальный особняк. Символ великосветского разврата. Этот дом содержал, а затем выкупил Николай II для своей польской любовницы-балерины Кшесинской. До этого дом открыто содержал для своей любовницы-балерины Кузнецовой младший брат императора Александра II, родившей ему пятерых детей, при том будучи официально женатым на эрнестинской принцессе, красавице и его троюродной сестре Амалии Терезе Вюртембергской. Принцесса тоже родила пятерых.
  В особняк немедленно прибыл отряд милиции и солдат во главе с местным комиссаром. Группа вооруженных анархистов предъявила письменное предписание партии анархистов на занятие особняка.
  - Да ведь это предписание не может иметь обязательной силы, - удивлённо сказал комиссар милиции, прочитав бумагу.
  - Но это смотря для кого, - возразили на это анархисты. - Для нас других документов не нужно. Новые времена, новые веяния. Вопрос закрыт.
  Попытки уговорить анархистов покинуть особняк не удались. Начать боевые действия против Федерация анархических групп милиция и солдаты не решились. Опытные и безжалостные боевые группы анархистов могли на равных противостоять войскам, не то, что милиции из гимназистов, мелких лавочников и полууголовной шпаны. Комиссар милиции смог только договориться, что городской комендант оставит в особняке солдат для охраны имущества и ценностей герцога Лейхтенбергского.
  Похожий эпизод экспроприации 'снизу' произошёл 26-го июня 1917 года с обширным имением графа Грабе, его домом, прекрасно обставленным и оборудованным. К управляющему именем явились двое скромно одетых анархо-коммунистов и заявили, что по постановлению комитета графский дом занимается для нужд организации. Графу Грабе был назначен кратчайший срок съехать. Заявлено анархистов вызвал панику в имении и среди дачников. Комиссар милиции выставил в имении охрану. Через 3 дня анархисты явились сильно вооруженными, с бомбами и гранатами. Местные милиционеры не пожелали вступать в бой и имение было захвачено.
  Чужое не жалко. Через некоторое время анархисты загадили дом. Заплевали, засыпали окурками и сором. Шелковые портьеры заплевали, шелковую мебель замарали, порвали, поломали; с мебели с кожаной обивкой сорвали кожу. В верхнем этаже дома находилась ванная комната с огромным мраморным бассейном. В это бассейне наполовину набросали окурков, шелухи от подсолнухов, кожи от колбасы, спичечных и папиросных коробок. Это был символ того, как темнота и бескультурье народа, поддерживаемые столетиями знатью, обернулось против них самих. Таким мусором закидан был весь Петроград, Вся Россия! Так было везде. Временное правительство, само породив этот хаос, ничего с ним сделать уже не могло.
  После свержения Временного правительства назначенный этим правительством в Москве комиссар со своим помощником мгновенно стал для всех уже полным нулём. Само Временное правительство было 'обнулено' Лениным. Член Временного правительства Савинков, по слухам, пытался начать противодействие в Питере с помощью казачьего отряда генерала Краснова, но что с того...
  По планам заговорщиков против народа из 'Комитета общественной безопасности' одновременно с захватом власти в Москве офицерско-юнкерскими отрядами, то же самое должно было произойти в Петрограде. Отчаянная самодеятельность Савинкова была обречена на поражение изначально и даже мешала. Вроде бы как Савенков даже уже освободил Царское село, устроив безжалостную резню большевиков. Вот-вот к Краснову и Савинкову присоединятся части казаков. Через два дня планировалось военное выступление юнкеров военных училищ в Петрограде под руководством офицеров генерала Алексеева.
  Генерального штаба полковник Рябцев так же как и Руднев, не видел другого способа и в Москве, кроме пути кровавого лейб-гвардии полковника Мина или полковника Брандта. Русский офицер Рябцев второй раз за девять месяцев сменил хозяев. Теперь он из демократа превращался в путчиста, военного диктатора Москвы. Русские офицеры, что дышло, сколько заплатишь, то и вышло...
  В полдень Рябцев начал хозяйничать в городе. Он приказал ввести в здание Думы на Красной площади роту юнкеров 4-й школы прапорщиков и пулемётные расчёты офицеров. Наиболее меткие стрелки и два пулемёта были помещены к чердачным окнам. Одна рота юнкеров 4-й школы прапорщиков с двумя 9-сантиметровыми трофейными бомбомётами Minenwerfer M 14 разместилась в начале Никольской улицы. Боевые патроны и гранаты были розданы, пулемётные ленты заправлены в пулемёты.
  Станковые пулемёты Максима смотрели тупорылыми стволами из окон Думы на глянцевую от дождя Красную площадь и Кремль, на Воскресенскую площадь перед Большой Московской гостиницей. Пулемёты и бомбомёты как бы говорили горожанам о том, кто в городе теперь хозяин. Ну и что, что рабочая партия социал-демократов большевики набрала большинство голосов при выборах в районные думы? Плевать...
  В Москве будут теперь такие же репрессии как в Калуге! По мнению еврейского банкира Каменки, только те деньги чего-нибудь стоят, если они умеют защищаться! От размещения на Красной площади артиллерийских орудий и бронемашин Рябцева отговорил Руднев, посчитавший, что пока и пулемётов в Думе хватит для устрашения Моссовета.
  Генерального штаба полковник для пущего впечатления всё же распорядился установить на Арбатской площади у Александровского училища батарею трёхдюймовых орудий. Пушки 1-й гренадерской артиллерийской бригады и боеприпасы к ним были тут же доставлены через притихший город с Ходынки эскадроном казаков и офицерами-добровольцами на двух грузовиках. Орудия поступили под командование опытного артиллериста подполковника Баркалова и были развёрнуты для стрельбы вдоль бульваров. Там же были размещены и два из четырёх броневиков 'Aston-Путиловец' учебного дивизиона Александровского военного училища.
  В отличие от лейб-гвардии полковника Мина или полковника Брандта, Генерального штаба полковнику Рябцеву не нужно было врываться в город и восстанавливать власть или начинать немедленные репрессии и террор. Власть и так принадлежала в городе кадетам и правым эсерам в лице городского головы Руднева за неимением другой. Конкретной компактной цели для применения военной силы тоже не было. Моссовет пребывал в растерянности, парализованный подкупленными предателями, и на призывы рабочих отвечал увёртками. Поэтому можно было пока ограничиться демонстрацией силы...
  Перед казармами 3-го Московского кадетского корпуса, 1-го Московского кадетского корпуса и перед Алексеевским пехотным училищем в Лефортово Рябцев тоже распорядился установить артиллерийские орудия для устрашения горожан. Однако эта команда выполнена не была.
  Конторы Мосгордумы мгновенно стали из гражданского учреждения военным штабом, рассылая военные приказы, прокламации и листовки. Монументальное здание Думы теремного типа в русском стиле было превращено в крепость и военный штаб, что изначально не способствовало никакому компромиссу с рабочими. Как ни странно, исполком Моссовета из эсеровских и кулацких крестьянских депутатов, как и части солдатских депутатов, поддержал такие приготовления думцев к кровопролитию. Рабочие-большевики и левые эсеры в Моссовете остались практически одни перед лицом военных приготовлений в городе.
  В штаб Руднева и Рябцева кроме штаба Московского военного округа и контор Городской управы, вошла ещё Управа уезда, железнодорожный и почтово-телеграфный союзы, депутаты губернии, часть солдатских депутатов. Внушительный новый самоорганизованный военный орган власти в Москве, сплотивший имущие слои под идеологическим руководством партии кадетов и правых эсеров, обратился к начальнику Генштаба армии генералу Каледину, умоляя о скорейшей присылке надёжных казачьих войск. Каледин пообещал прислать казачьи войска с артиллерией в Москву из Новочеркасска через четыре дня и ещё пообещал прислать батальон ветеранов-ударников из Брянска. Так же была надежда на прибытие в Москву из Калуги ударного отряда кровавого полковника Брандта.
  Солдат московского военного округа было втрое больше, чем московских рабочих всех возрастов вместе с их женщинами и детьми. Притом только небольшая часть из них была готова однозначно сменить своё участие в забастовке и стачке на баррикадные бои и смерть от пули. Одно дело делать вечерами бомбы или клеить листовки, а другое дело бросаться с бомбами на казаков или сходиться с офицерами в штыки. Поэтому у 3000 необученных военному делу и почти безоружных молодых рабочих московской Красной гвардии и рабочей милиции, разбросанных по всему городу, не было никаких шансов на победу.
  Восставшие полки московского гарнизона, симпатизировавшие рабочему делу, тоже были на две трети безоружными. Их митинговый протест пока не выходил за пределы казарм. Как люди военные, восставшие солдаты, многие после госпиталей, фронтовики, понимали, с чем придётся иметь дело. Им, почти безоружным, противостояли десятки тысяч офицеров, скопившиеся в Москве, тысячи юнкеров из числа фронтовиков и георгиевских кавалеров, десятки тысяч студентов, черносотенцев, солдат-эсеров, солдат-ударников, казаков, располагающих аэропланами, пулемётами, артиллерией, броневиками, притом, что через несколько дней должны были прибыть с фронта ещё боевые части, артиллерия, казаки, карательный отряд полковника Брандта из Калуги. Было чего испугаться!
  Одних только юнкеров в возрасте от 20 до 35 лет из Александровского, Алексеевского училищ, шести школ прапорщиков было более 5000 человек со своими пулемётами, орудиями, бомбомётами. Большая часть почти двухмиллионного населения Москвы, будучи в целом обывательским болотом, либо готовилась стрелять рабочим в спины, либо хранила зловещее молчание, не испытывая никакого сочувствия горестному положению окраин. Зажиточные москвичи воспринимали новые предстоящие репрессии и террор против бедноты с одобрением. С таким соотношением сил, хотя надёжность лояльных частей гарнизона была сомнительной, Руднев, Гельфгот и Рябцев чувствовали себя уверенно.
  После вызова в центр города юнкеров и кадетов старших рот, в Московском университете по призыву Рябцева и Руднева начали создаваться первые отряды студентов. Их вооружали из цейхгауза Александровского военного училища. Студенты приступили к первичному военному обучению на площади у электро-театра на Арбате. Формированием отрядов руководил полковник Екименко. Там же размещались и первые арестованные на улице по произволу юнкерских патрулей рабочие-большевики и не большевики...
  Узурпатора Рябцева, однако, весьма смущал как союзник, прибывший накануне из Петрограда с группой адъютантов лейб-гвардии полковник Трескин - командир батальона лейб-гвардии Волынского полка, эмиссар бывшего царского генерал-адъютанта в чине генерал-лейтенанта Алексеева. Руководитель нескольких влиятельных офицерских союзов Алексеев имел многочисленные отряды в Москве. Отряды эти готовы были драться за провозглашение Алексеева главой России. Лейб-гвардии полковник Трескин был всем офицерам страны хорошо известен. Он так жестоко командовал своим батальоном лейб-гвардии Волынского полка, что именно его солдаты первыми начали стрелять в своих офицеров полгода назад в Санкт-Петербурге, запустив в бурлящем городе процесс восстания гарнизона, то есть революционное свержение царя и гибель Империи.
  До своего приезда Трескин командовал группой боевиков алексеевского офицерского союза 'Белый крест' в Гатчине. Эта группа охраняла Великого Князя Михаила Александровича, который там находился под арестом Временного правительства. К дому Михаила Романова была и так приставлена наружная усиленная охрана, но Трескин находился там, чтобы гипотетический наследник престола не оказался на свободе и не помешал установлению военной диктатуры Алексеева. Если бы Великий Князь Михаил Александрович предпринял попытку побега, люди Трескина должны были его застрелить. Бывшему царскому генерал-адъютанту в чине генерал-лейтенанта Алексееву, состоящему в сговоре с капиталистами разных стран и арестовавшему царя, живой его наследник на воле был хуже смерти...
  Теперь 'чёрный демон' революции Трескин практически встал во главе организации и вооружения отрядов нескольких союзов офицеров в Москве. Он почти игнорировал думский военный комитет Рябцева. Каков будет организационный итог этого переворота внутри самого военного переворота?
  Но одновременно с этими приготовлениями к войне за власть, в Москве на борьбу выступили и те, кого готовились уничтожать. Поднимались те, на чьей шее до этого удавалось так вольготно устроиться разным господам, представленным в комитете Руднева и Рябцева, выступили на борьбу районные Совет рабочих депутатов и профсоюзы. У рабочих Москвы не было в распоряжении крейсеров и миноносцев с Балтики, как у рабочих Петрограда, не было многочисленной, чётко организованной и хорошо вооружённой питерской Красной гвардии, не было отрядов матросов, лейб-гвардии резервных полков, многочисленных революционизированных частей гарнизона и фронтовиков, тяжёлой артиллерии Петропавловской крепости. То, что Петрограде произошло организованно и быстро, в Москве грозило затянуться надолго...
  Понимая, что вот-вот начнётся кровавая бойня на подобии действий гвардейцев полковника Мина, Ладожского полка из Варшавы, казаков, черносотенцев и наёмников градоначальника Дубасова в 1905 году при подавлении Московского декабрьского восстания, при Моссовете был создан Военно-революционный комитет. Всем старым московским рабочим был памятен шотландец по происхождению лейб-гвардии полковник Мин, лично расстрелявший в 1905-ом году в Миусском техническом училище 26 санитаров, 14 студентов, 12 девушек-курсисток.
  Расстреливал Мин революционных бойцов с особым удовольствием, людей с повязками Красного Креста тоже не щадил. Что для него был русский народ? Ничто. Ему царь деньги платил и чины давал. Царский холуй Мин и лейб-гвардии полковник Риман, немец по происхождению, убивали русских людей без суда и следствия. Убивали матерей на глазах детей, мужей на глазах жён, сыновей на глазах матерей, лично пробивали штыками половые органы, раскраивали черепа саблями. Такие они были 'русские' офицеры старой царской закалки, с которыми предстояло снова сойтись в бою рабочим. Но русские люди не собирались просто так сдаваться.
  'Арестованных не иметь!' - бросил в январе 1905 года палач Мин клич своим карателям-гвардейцам, черносотенцам и казакам 1-го Донского полка, штурмующим рабочие кварталы Пресни.
  'Подавить любыми жертвами!' - отозвался тогда из столицы министр внутренних дел палач Столыпин, для которого переход от репрессий и террора против крестьян к убийствам московских рабочих стал закономерным итогом его злодеяний против народа России...
  Навыки организации забастовок был преломлен сейчас рабочими в военную плоскость. Главными вопросами организации рабочей гвардии были вопросы оружия, боеприпасов, транспорта и связи. Нужно было привлечь на свою сторону части гарнизона. Готовился захват оружия с оружейных заводов Тульского, Владимирского, Кунцевского, Мызо-Раевского, Симоновского.
  В Лефортовских артиллерийских мастерских находилось около 400 орудий разных систем и стран в процессе ремонта и переделок. Несколько японских и австрийских орудий были боеготовы, хотя замки, панорамы и снаряды от них были спрятаны боевиками 'Союза офицеров'. В конце концов замки были разысканы на складах и в арсеналах. Орудия могли стрелять. В артмастерских в Лефортово работало несколько сотен солдат без оружия, считающихся властями ненадёжными. Эти части старой армии заявили о неподчинении самозванному комитету Рябцева и Руднева, отдав артиллерию мастерских партизанам Красной гвардии.
  На удачу революционных рабочих в Гжатске был остановлен рабочими-железнодорожниками поезд с оружием. На Казанском вокзале был реквизирован стоящий вагон с японскими винтовками 'Арисака'. В Тулу были срочно посланы грузовики за отечественным оружием. Революционные войска заняли арсенал Тулы со 150 000 винтовками, 500 пулемётами и 200 миллионами патронов.
  Арсенал Кремля сразу стал ключевым местом борьбы, как и автомобильные роты в Сокольниках, и самолёты Nieuport N.21 авиаотряда Ходынки. На складах авиаотряда на Ходынке было реквизировано 30 разобранных 7,7-миллиметровых пулемётов 'Lewis', 8-миллиметровых 'Hotchkiss' и 'Vickers' с дисковыми магазинами. Там удалось добыть пороховые ракеты для уничтожения аэростатов 'Le Prieur'.
  Арсенал московского Кремля имел 700 000 американских винтовок Remington Arms и Westinghouse компаний Моргана из заказанных Керенским за золото 1,8 миллионов винтовок. К сожалению, это были не 300 000 винтовок под русский трёхлинейный патрон 'Винчестера' US Rifle, Cal. .30, Model of 1916, но некоторое количество боеприпасов .401 WSL к ним всё же в Кремле имелось...
  Гостиницу и магазин торговца Андреева 'Дрезден' на улице Тверской - площади Скобелева, на месте, где когда-то размещались палаты боярина Иакинфа Шубы - полководца князя Дмитрия Донского, занял штаб Красной гвардии. Солдаты из запасного самокатного батальона и унтер-офицеры лётного отряда организовали его охрану. Они охраняли также Моссовет в здании бывшего генерал-губернатора напротив через улицу Тверскую. Понимая, что рабочие-красногвардейцы в схватке с профессионалами полковника Рябцева и Трескина просто погибнут, большевики употребляли все силы, чтобы, хотя частично привлечь на свою сторону войсковые части.
  Ключевая точка борьбы Кремль имел в качестве гарнизона несколько воинских частей. Во-первых, охранный батальон 56-го запасного полка полковника Пекарского, расквартированного в Покровских казармах. Во-вторых, 1-ю школу прапорщиков, юнкера которой состояли из числа фронтовых солдат-боевиков. В-третьих, 683-ю Харьковскую дружину ополченцев полковника Апонасенко, охранявшую кремлевский Малый Николаевский дворец - штаб командующего шестью московскими юнкерскими школами прапорщиков генерала Шишковского. В здании Арсенала размещалась ещё команда артиллерийских складов легендарного ветерана военной царской службы генерала от кавалерии Кайгородова.
  Если в 56-ом запасном полку этнических украинцев было не более трети, то у полковника Апонасенко великороссов не было вообще. Офицеры 683-й Харьковской дружины носили золотые погоны с синей тесьмой и лентой, как бы в целом жёлто-голубые, и такие же повязки на рукавах. Ратники-украинцы на фуражках и шапках носили над кокардой ещё крестик свинцового цвета. Имели большие бороды. Издалека совсем походили на дедов. Они были не годны для строевой службы и их мобилизовали власти в возрасте старше 40 лет...
  Поубивав молодых и сильных русских людей за четыре года разорительной империалистической кровавой войны по указке своих западных кредиторов, проклятый царь, а затем самозванец Керенский, люди все в крови, принялись за пожилых, калек и слабосильных. Из негодных для строевой службы было сформировано преступной властью 769 пеших дружин батальонного состава, безоружные рабочие дружины и роты, 3 конных полка, 140 конных сотен, 88 лёгких артиллерийских батарей, сапёрные и этапные роты и полуроты, команды связи. Части государственного ополчения сводились в бригады, дивизии и корпуса, при которых формировались лазареты, перевязочные отряды, отряды коневодов, отряды сельхозназначения. Пушечное мясо России - Великороссии и Малороссии таким образом массово перерабатывалось Вышнеградским и Путиловым с компанией им подобных в деньги.
  Москву харьковчане ненавидели в принципе. Русские дела им были чужды. Но в пучину революционной Украины они возвращаться не торопились и не могли. Команда Арсенала Кремля полковника Лазарева занимали позицию нейтралитета.
  Комендантом Кремля был от имени Моссовета и военного штаба рабочих назначен прапорщик Берзин из 56-го запасного полка. Комиссаром стал большевик Ярославский. Они отправились в Кремль вместе с двумя ротами 193-го запасного полка для охраны оружия. Солдаты-ратники 683-ой Харьковской дружины, юнкера 1-й школы прапорщиков и рабочие Арсенала заняли нейтральную позицию. Бывший комендант Кремля полковник Мороз вёл себя странно, не определившись, за кого ему быть. Для него, как и для большинства офицеров сбежавшего Главнокомандующего Керенского, создавшаяся ситуация была совсем не очевидной.
  Кремль, в конце концов, сторонники рабочих взяли под контроль и заперли изнутри. Прапорщик Берзин остался комендантом. Командующий Московским военным округом Рябцев, оказавшийся в Кремле по делам, был беспрепятственно выпущен наружу. Он опоздал со своими мерами противодействия. Пытавшиеся войти в Кремль роты юнкеров 4-й школы прапорщиков были остановлены угрозами у стен и остались снаружи. Юнкера выставили посты у всех ворот. Через калитку у Троицких ворот договорились впускать и выпускать живущих в Кремле служащих, чиновников, священников, монахов, а также подводы с провиантом...
  Для подавления криминальной анархии в городе, охраны своего легитимного органа власти Моссовета, для охраны телеграфа, телефона, казначейства, вокзалов, винных и пивных складов, городской Военно-революционный комитет направил отряды 56-го запасного полка и группы красногвардейцев. Группы вооружённых рабочих численностью по десять человек с некоторой робостью заняли почту, телеграф, телефон, не вмешиваясь в их работу. Были взяты под охрану винные и продовольственные склады, вокзалы, где скопилось огромное количество дезертиров с фронта и мешочников-кулаков, частным образом спекулирующих хлебом и самогоном.
  Помещения городского Ревкома в гостинице 'Дрезден' на Скобелевской площади охраняли теперь солдаты 56-го запасного полка, рота мотоциклистов и солдаты-велосипедисты. Особую надежду руководители социал-демократов большевиков Ногин и Усиевич возлагали на солдат-'двинцев' бывших недавно политзаключёнными солдатами-фронтовиками, репрессированными по обвинению в агитации за прекращение войны и за свержение Временного правительства капиталистов. В основном это были члены ротных и полковых комитетов. 'Двинцев' было 850 человек. Они были организованы, имели командира солдата Сапунова, имели боевой опыт, были решительными и опытными агитаторами.
  Они сидели сначала в тюрьме Двинска, потом в московской Бутырской тюрьме, где им и дали кличку 'двинцы'. Сидели они без суда, конкретных обвинений, терпели издевательства, избиения, объявляли голодовки, требуя разбора дела, хотя им было объявлено, что документы утеряны. Солдаты гарнизона требовали выпустить 'двинцев', упрекая Советы в нерешительности. Только недавно командующий Московским военным округом Рябцев своей властью без суда выпустили их из Бутырки, опасаясь восстания в гарнизоне...
  Те временем Ревком Замоскворецкого района разместился в помещении студенческой столовки на Малой Серпуховке. Рабочих Замоскворечья возглавил профессор астрономии Московского университета Штернберг. Его бойцы-красногвардейцы, вооружённые кто чем, зачастую с голыми руками, в шляпах, котелках, канопэ, картузах, в пальто, плащах и куртках собрались на Калужской площади. Вечером оттуда под блики костров ушёл в моросящий холодный осенний дождь патруль из десяти рабочих Варшавского арматурного завода, расположенного у Крымского моста, к этому же мосту. Московские красногвардейцы были простыми рабочими и недавними крестьянами. Они готовились сражаться так же, как и работали всю жизнь, как работали их деды, не взводами и ротами, а десятками...
  Другой десяток рабочих пошёл на Большой Каменный мост. Ещё один патруль отправился на Москворецкий мост. К Устинскому мосту отправился десяток бойцов с фабрики 'Проводник'. Патрули ушли через темноту на Серпуховскую площадь, к Коммерческому институту в Стремянном переулке. Они никого не арестовывали, только останавливали, обыскивали проходящих и проезжающих на извозчиках людей, похожих на офицеров, военных врачей, студентов, отставных военных, бандитов. Разоружали их. Отбирали револьверы, шашки и обрезы. Надо сказать, что это получалось у них не всегда.
  Ревком рабочих Хамовнического района расположился на Большой Царицынской улице, ведущей от Зубовской площади к Новодевичьему монастырю, в доме 13. Это был красивый особняк детского сиротского приюта, построенный в неогреческом стиле архитектором Ивановым-Шицем на деньги француженки Шароно. Ревком ещё не посылали патрули, собирал и вооружал красногвардейцев. Дорогомиловский Совет тоже выбирал Ревком. Социал-демократа меньшевика Кобинкова, пытающегося помешать работе, выгнали с собрания зуботычинами, отняв револьвер.
  Вечером под защитой пулемётов собралась на заседание торжествующая Мосгордума. Накрапывал мелкий дождик. Ветер дует почему-то тёплый. Видимо юго-западный. Виванов со своим баулом с деньгами для Руднева с трудом добрался до Красной площади из Лефортова, куда отвозил на извозчике большую сумму для начальника кадетского корпуса, предназначенную для покупки грузовиков 'Austin' на немецкой фабрике котельного оборудования 'Товарищества Дангауэра'.
  Площадь перед входом в здание Думы вся была заставлена извозчиками и автомобилями. Толпились журналисты, фотографы, любопытные штатские и возбуждённые военные, женщины и мужчины, проститутки, газетчики, распространяющие единственную вышедшую в тот день газету 'Рабочий путь', разносчики пирожков и папирос. Все глазели на здание с пулемётами, а пулемёты глазели на них из окон. Милиции думской больше нигде не было видно - рабочий Совет постановил милицию разоружить в случае отказа сотрудничать. Рабочая же милиция стала частью Красной гвардии...
  Виванов тоскливо оглянулся: здание Большой Московской Гостиницы, трёхэтажное обшарпанное здание на углу Охотного ряда и Тверской, с чайной 'Караван', с огромной рекламой на крыше Портвейна Nо 111 'Алупка' и рекламой белья Травникова тускло светился окнами. Тоска московская...
  Под ажурными псевдорусскими красными арками парадного входа Думы высокий усатый юнкер в зелёной фуражке с винтовкой с примкнутым штыком подозрительно посмотрел на коричневый баул и оттопыренные карман пальто Василия, явно с плоским пистолетом Браунинга. На лице юнкера был шрам, на шинели красовался белый Георгиевский крестик. Подошедший штабс-капитан с испитым лицом деньги пронести разрешил, но Браунинг отобрал на время пребывания в здании.
  Баронесса де Боде в своё папахе-кубанке тоже была здесь.
  - Баронесса де Боде, - шутливо представилась она, совершенно не смущаясь молчанию Василия и своей явной любовной отставке. - Я хочу получить под своё командование какой-нибудь отряд добровольцев, чтобы убивать красных сволочей! Жду личный состав! Юнкеров, офицеров и инсургентов! Спасибо за денежную ссуду!
  - Удачи, сударыня моя! - только и нашёлся, что сказать Василий, уже поднимаясь по лестнице.
  После возникновения нового правительства в Питере во главе с Лениным, он становился из защитника существующего порядка вместе с окружающими его военными сам военным мятежником. Ясная как хрустальный шар эта простая мысль теперь неотступно преследовала его. Это было неприятно осознавать.
  - А вот наш Гаврош с патронами из романа 'Отверженные' Виктора Гюго! - произнёс важно полковник Рябцев, увидев Василия со знакомым чемоданом, обычно набитым денежными пачками.
  - Гаврош Тенардье был по другую сторону баррикад! - ответил быстро Василий. - И по возрасту вдвое младше меня...
  Генерального штаба полковник Рябцев в своё время пытался писать прозу, стихи и считал себя знатоком литературы. Он был грузный, как бы рыхлый. Лицо его было тоже рыхлое, немного бабье. Был Рябцев по партийной принадлежности правым эсером, но иногда называл себя и социал-демократом меньшевиком. Вроде бы крайний экстремизм партии эсеров должен был его бодрить, но он, обычно такой деятельный, теперь выглядел нерешительным, опухшим, как от бессонной ночи. Небольшая борода была в беспорядке, усы как бы упали вниз.
  Он был родом из Рязани. Хотел сперва быть священником. Юнкерское училище заканчивал в грузинской столице. Отказался подчиняться своему Главнокомандующему Корнилову во время его мятежа и за это недавно был назначен Керенским командовать Московским военным округом. Непонятно как вообще он собирался находить язык с офицерами из корниловских и алексеевских заговорщицких организаций...
  Думский зал оказался набит битком. Комиссар Временного правительства доктор Кишкин сидел бледный и понурый на заднем ряду. Фигура комиссара Временного правительства, суховатого человека с седеющей бородкой и глазами жертвы, обречённой на заклание, в элегантном сюртуке с шёлковыми отворотами и красной кокардой в петлице, и раньше имела в Москве чисто декоративный характер. Рудневу даже не приходило в голову выполнять его приказы. Теперь он был уже совсем никто.
  Все гласные Думы были в сборе. Но праздничность как-то быстро улетучилась. Ни обычного шума, ни разговоров. Настала упорная тишина. Загробным голосом открыли заседание. Вместо вопроса распродажи с помощью Рябушинского 500 американских станков завода АМО для покрытия дефицита городского бюджета, отчёта по отовариванию продовольственных карточек и работы по ликвидации дефицита топлива к надвигающейся зиме, вопрос был один - о власти в Москве. Василию было неинтересно, что будут теперь говорить кадеты, меньшевики и эсеры, при понимании того, что Руднев, вкусив всю доходность должности главы города, ни за что не захочет добровольно от неё отказаться.
  Большевики-депутаты на заседание не пришли. У них теперь было своё новое советское правительство в России, и они считали, что Моссовет должен теперь решать все вопросы в Москве, а не Мосгордума, поскольку она не смогла решить ни вопрос получения и распределения продовольствия, ни вопрос с достаточным количеством топливом на зиму. Москва же при этом под руководством правых эсеров Руднева и Рубцова стала как бы квазигосударством со своим правительством и собственной разношёрстной армией против воли Моссовета.
  Думскому военному комитету КОБ на помощь вот-вот могли прийти казаки с фронта и ударники, но к большевикам в Москву тоже могли прибыть подкрепление из Питера и Подмосковных городов. Передавая деньги Рябцеву под расписку, Василий отметил, что у того дрожат пальцы. Военно-революционный комитет заседал всего в 900 метрах от Думы в гостинице 'Дрезден' рядом с нейтральным пока ещё Моссоветом, где всё те же эсеры и меньшевики уговаривали остальных не подчиняться правительству Ленина. Моссовет пока что отказал рабочим в выдаче денег для покупки оружия для их милиции и рабочих готовы были вот-вот самостоятельно взять оружие со складов. Всё могло перемениться в одночасье.
  У 'Дрездена' собралась толпа солдат из разных частей со всего города, слушая разнонаправленные речи различных ораторов. Зато в 56-м запасном полку делегата от большевиков на руках носили по ротам, радуясь установлению новой и справедливой власти в России, надеясь на эффективную борьбу с хозяйственной разрухой. Такую же встречу оказали большевикам в 193-ем запасном полку. Офицеры из этих полков ушли к Рябцеву в Думу, на Арбат или в военные училища. Солдаты же отправили делегатов к Моссовету чтобы понять, что происходит в городе. Со всех концов в центр потянулись группы солдат в расстёгнутых шинелях, с винтовками и без винтовок. Но шли промеж них по делам и нарядные дамы с покупками, спешил куда-то деловой люд, даже фланёры Кузнецкого Моста вышли на прогулку. Вслед офицерам они бросали любопытные и жалостливые взгляды, особенно женщины. На солдат смотрели с пониманием.
  - Вы куда идёте? - спрашивали прохожие и извозчики у солдат.
  - К Совету! - отвечали солдаты.
  - А вы чьи, Совета или Думы?
  - Мы пока ничьи!
  Вперемешку с солдатами к центру Москвы по приказу Рябцева шли роты юнкеров из школ прапорщиков, старшие кадеты лефортовских кадетских корпусов. Особо выделялись юнкера Алексеевского военного училища: в ротных колоннах по четыре, высокие, усатые, многим под тридцать лет, с белыми крестами Георгиев на шинелях, прошедшие фронт, многие уже ставшие там подпрапорщиками, с винтовками с блестящими примкнутым плечами на плечах, с подсумками, под командованием своих офицеров с шашками на боку...
  Качались в такт шагам их зелёные фуражки, сверкали золотом погоны, устрашающе гремел печатный шаг тысяч ног по брусчатке московских улиц и переулков. Они готовились продолжить воевать на фронте, овладели множеством предметов науки убийства. Теперь им приказали, но нет, не Временное правительство, которого больше не было, которое сами их командиры ненавидели, а эсер, дворянин Руднев и эсер полковник Рябцев, продемонстрировать навыки убийства на москвичах. У них в Москве не было семей, им нечего было за них бояться, как приходилось бояться за своих детей московским рабочим. Семьи и дети юнкеров остались в маленьких городах и деревнях по всей Великороссии и Малороссии, даже в отколовшихся уже от бывшей Российской империи самостоятельных странах. Юнкера с офицерами с лёгкостью шли на то, чтобы устроить в Москве москвичам полноценную войну. Они пели, зло выкрикивая припев юнкерской песни:
  
  Сборы кончаются,
  Парочки прощаются,
  До чего короткая военная любовь...
  Гей, песнь моя, любимая,
  Буль-буль-буль-
  Бутылочка зелёного вина!
  
  Обучение юнкеров - будущих прапорщиков и офицеров включало еженедельные занятия верховой ездой, приёмы при артиллерийских орудиях, штыковой бой. Летом еженедельные стрельбы, ротные и батальонные учения на Ходынском поле с другими подразделениями военного округа, смотры. В основе обучения, как и в кадетских корпусах, тактика, артиллерия, фортификация, военная топография, военная администрация, русский и иностранные языки, математика, химия, физика, черчение, история, логика и психология. Действовала практика 4-х месячных курсов, так как немцы продолжали в ходе боев массово убивать младших офицеров...
  - Куда? - тревожно спрашивали юнкеров прохожие.
  - К Думе! - зло отвечали юнкера.
  Тем временем, чтобы не оставить огромную Москву без хлеба, Моссовет назначил продовольственных комиссаров, для борьбы с пьянством начал конфискацию запасов спирта. Патрули рабочих обходили ночные чайные. В случае торговли спиртом владельцев арестовывали. Хлебные склады на Болотной и Провиантские склады были взяты под охрану. Разведчики проникали в Думу, в район скопления юнкеров, собирали сведения, сообщали о передвижении войск, настроении в лагере противника. Ногин и Усиевич мобилизовали транспорт, реквизировали много частных автомобилей. 2-я и 22-я автомобильные роты перешли на стороны рабочих со своими английскими грузовиками Austin и легковыми машинами Fiat, Peugeot, Locomobile.
  На недостроенном заводе 'Московского автомобильного общества' рабочие реквизировали 50 грузовиков - 1,5-тонных FIAT-15, собранных из итальянских комплектов. Госсредства на постройку этого завода в размере эквивалентном 10 тоннам золота были украдены промышленником Рябушинским и военными заказчиками, поэтому-то грузовики и собирали из привезённых из-за границы деталей. Но самым печальным для военного руководителя 'Комитета общественной безопасности' Рябцева было то, что комитет 1-й запасной артиллерийской бригады и 4-й украинский артиллерийский дивизион перешли на сторону рабочих, выделив городскому Ревкому батареи 3-х дюймовых полевых пушек с боекомплектом шрапнельных и картечных выстрелов, и опытных наводчиков. Теперь у полковника Рябцева не было преимущества в артиллерии перед надвигающимся сражением. У него оставались только артиллерийские орудия училищ и уже вывезенные казаками с Ходынки 3-дюймовки, хотя и с большим запасом снарядов.
  Не получив поддержки ни от одной из воинских частей Подмосковья, а лишь группы из их офицерского состава, прибывшие в Москву, Рябцев с конвоем из офицеров и казаков на трёх машинах по очереди принялся объезжать все шесть московских школ прапорщиков, два юнкерские училища, три кадетских корпуса, отдельные части гарнизона, организуя их подготовку к боевым действиям. Юнкера и офицерские отряды уже второй день разъезжали вооружённые по городу на грузовиках с пулемётами в кузовах.
  Полковник Рар, этнический немец и уроженец Германии, в своём 1-ом кадетском корпусе в Лефортово самостоятельно всё уже решил. Он построил укрепления и выдал кадетам. Не только 18- 20-летним кадетам старших рот он выдал боевое оружие, но и младшим кадетам в возрасте 14-16 лет. Получив за свою решительность возможность руководить всеми немалыми военными силами в Лефортово, полковник Рар определил, что за его политические пристрастия, немецкое желание выслужиться, за развал страны должны были почему-то кровью ответить русские юноши и мальчишки-кадеты.
  Вернувшись с Арбата, Василий не удивился тому, что, несмотря на поистине зловещие приготовления к бойне в Москве, в 'Метрополе' всё было по-прежнему: огни, музыка, цыгане и фокстрот, девушки для радости, малолетние сутенёры расхваливали совсем крох с кукольного нарумяненными щеками, шампанское, знаменитости. Если бы не юнкера с пулемётом у входа, грузовик с сидящими в кузове хмурым солдатами-ударниками и студентами с белыми повязками на рукавах, можно было бы подумать, что всё идёт по-старому.
  Виванов смертельно устал. Ему было не до сутенёров, долларов, цыган и фокстрота. Итоги дня 25 октября оказались в пользу Рябцева. Его 'белые' из-за повязок на рукавах силы оказались более организованы. Время решительной схватки ему удалось оттянуть. Подкрепления с фронта от Духонина было в пути. Прикормленные капиталистами эсеры и меньшевики в Моссовете практически связали инициативу рабочих по рукам и ногам.
  Но Рябцев непростительно, без единого выстрела потерял за день почти всю артиллерию 1-й бригады, 56-й и 193-й запасные полки, 74-ю Тульскую дружину государственного ополчения, 192-й пехотный запасной полк, авиаотряд, самокатчиков, две автомобильные роты, артиллерийские мастерские в Лефортово. Часть верных ранее казаков 7-го Казачьего Сибирского полка заняла выжидательную позицию. Нарком торговли промышленности новой ленинской власти Ногин и двадцатисемилетний представитель Моссовета Усиевич оставили полковника Генерального штаба без центральной позиции в Кремле. Но и силы 'красных', названных так из-за красных повязок, бантов и знамён, там были заблокированы.
  На следующий день у Василия была назначена финансовая встреча в ресторане 'Яре' с бывшим лейб-гвардии полковником Трескиным. Глава московской офицерской организации 'Белого креста' Трескин неожиданно брался организовать взаимодействие в Лефортово между Алексеевским военным училищем и отрядами наёмников и черносотенцев. Интересно, знал ли об это его 'хозяин' Алексеев? Из простого разносчика денег при Завойко и Гучкове, Василий невольно превращался в организатора сопротивления, аналитика и контрразведчика. Это делало его первосортной мишенью для 'красных', узнай они, чем он тут занимается. Да и чемоданы с наличными деньгами под кроватью в его номере пригодились бы для организации Красной гвардии. Проболтаться могла и баронесса де Боде, тем более, что она была зла на него. Офицеры в масках тоже могли навестить его в 'Метрополе' и потребовать чемоданы. Даже охрана Василия не была на сто процентов надёжна. Всё весело на волоске.
  Также завтра Василию предстояло добраться в Останкино и передать большую сумму денег для формирования отрядов из добровольцев Подмосковья. Предстояло ехать через весь город в Останкино. Он страстно желал в оставшиеся до утра часы хорошенько помыться горячей водой, что было теперь в Москве роскошью, а также наконец-то выспаться. Тот день он запомнил очень хорошо. Девочка Наташа тогда ему точно не встречалась...
  
  Глава 9. Первые дни Гражданской войны в России
  
  Утром 26-го, пока Василий спал, юнкерские и офицерские патрули встали на посты на улицах и перекрёстках в районе Никитских ворот, Остоженки, Пречистенки, Страстной площади на Тверской, заняли Манеж, окружили Кремль.
  Прибывшее в Кремль с ордером Моссовета за оружием на грузовиках FIAT-15 представители рабочей милиции и солдаты-'двинцы' нагрузили в машины 1500 американских винтовок и ящиками с патронами, попытались выехать из Кремля, но не смогли. Вооружённые офицеры 'Союза офицеров' и юнкера их не выпустили. Началась перебранка, затем драка и перестрелка. С обеих сторон были убитые и раненые.
  Узнав, что бандитски задержаны грузовики с оружием, Моссовет заявил протест Рябцеву, а тот, притворившись удивлённым, пригласил его представителя Ногина на переговоры. Они встретились. Потом отправились с делегацией в Кремль. Провели митинг, уговаривая солдат гарнизона пойти на примирение. Потом ещё два раза в течение дня там появились они вместе, запутав своим поведением и речами 'красного' коменданта Берзина и его солдат.
  Генерального штаба полковник Рябцев тянул время до подхода подкреплений, а интеллигент Ногин смешивал непротивление злу Льва Толстого и всепрощение Иисуса Христа, совсем не обращая внимание на наглые и хамские рожи окружающих Кремль офицеров и юнкеров, уже ощутивших вкус безнаказанного убийства и готовящихся убивать дальше. Ему бы хоть толику решительности преподобного Сергия Радонежского и всё кончилось бы малой кровью, установлением разумного порядка. Но...
  Переговорщики договорились вернуть юнкеров и офицеров в училища и казармы, а Военно-революционный комитет Моссовета расформировать после наведения в городе порядка, после чего всю гражданскую власть передать от Думы в Моссовет. Однако юнкера и офицеры в казармы не вернулись, поскольку большая их часть, естественно, Рябцеву изначально не подчинялась, а подчинялись Трескину. Районные рабочие Военно-революционные комитеты тоже продолжали действовать, не доверяя Рудневу и Рябцеву, не доверяя Ногину, предательской линии Моссовета, поскольку военные приготовления юнкеров и офицеров к массовым репрессиям были слишком очевидны и продолжались повсеместно.
  Хамовнический район выставил посты красногвардейцев по десять человек в каждом на Крымской, Сенной и Зубовской площади, на Смоленском бульваре, Стрелке и Плющихе близ Девичьего поля. Красногвардейские патрули начали арестовывать и вести в свой Ревком всех, похожих на офицеров или юнкеров, обыскивая и разоружая. Трамваи они не останавливали. Ревком Дорогомиловского района выставил пост для конфискации оружия на Брянском вокзале у проезжих офицеров при помощи находящихся там тысяч застрявших без поездов дезертиров и демобилизованных солдат.
  По всей Москве из окон зажиточных домов и особняков то тут, то там по патрулям рабочих периодически стреляли богачи и их холуи. Стреляли хулиганы, стреляли бандиты. Это не давало возможности осознать реальное положение дел и намерения сторон. По данным регистрации в Москве находилось 55 тысяч участников боевых действий: офицеров, прапорщиков, юнкеров, солдат-ударников. В городе находился и знаменитый генерал Брусилов, едва не ставший летом Главнокомандующим, проживающий на Остоженке. Это дополнительно придавало напряжённость всей ситуации.
  Убедившись в колебаниях среди советских и несоветских партий Моссовета, Генерального штаба полковник Рябцев днём предъявил Ногину новый ультиматум:
  'Требую замены моими юнкерами солдат караульного батальона 56-го запасного полка внутри Кремля! Рабочие арсенала, арсенальная команда, солдаты гарнизона, колеблющиеся юнкера из числа солдат-фронтовиков 1-ой школы прапорщиков генерала Шашковского, а также ратники 683-ой Харьковской дружины могут пока в Кремле остаться! 56-й запасной полк пусть уйдёт в свои Покровские казармы!'
  Это было слишком. Ультиматум Рябцева, то называющего себя эсером, то социал-демократом меньшевиком, о сдаче Кремля, при отсутствии каких-либо политических или экономический требований, показал их желание захватить власть в городе. С учётом того, что правительство Керенского уже не существовало, образовать в Москве своё правительство, альтернативное правительству Ленина в Петрограде, было явным желанием начать Гражданскую войну. Рудневу, вероятно, понравилось идея, из главы Москвы стать новым Президентом России, а Рябцеву стать военным диктатором!
  Осознав, что Руднев и Рябцев готовы перейти к активным силовым действиям, Ногин и Усиевич призвали партизанские отряды Красной гвардии к готовности и запросили у Народного комиссара военно-морских сил Троцкого помощь. Троцкий пообещал прислать их столицы матросов и артиллерию, если чиновники-железнодорожники согласятся их перевезти, саботаж на железной дороге будет прекращён. Борьбу с саботажем поручили товарищу Сталину. Покаместь Троцкий просил опереться на помощь из Подмосковья.
  Красногвардейцы готовились к битве. Распределяли немногие свои винтовки, берданки, охотничьи ружья, револьверы. Редко, когда отряд красногвардейцев превышал пятьдесят человек. Только треть была вооружена огнестрельным оружием. Всё теперь зависело от революционного творчества масс и их спонтанно возникших лидеров.
  Так великан и бородач Штернберг, будучи профессором астрономии Московского университета, известным в России и за рубежом учёным, неожиданно для всех деятельно возглавил Замоскворецкий Ревком. Кроме решения вопросов вооружения, он принял срочные меры к занятию Трамвайной электрической станции. Теперь он мог использовать трамваи для перевозки продовольствия, оружия, войск, раненых, для доставки отрядов для производства обысков и изъятия оружия в квартирах и домах откуда по рабочим стреляли зажиточные горожане.
  Профессор Штернберг не будучи военным, исходя лишь из логики событий, сделал и следующие верные шаги. Он взял также под контроль Электростанцию 1886 года. Его Ревком изъял 200 винтовок Бердана образца 1870 года с 10,7-миллиметровыми патронами в команде выздоравливающих. Пусть к каждой винтовке рабочему смехотворно давалось по пять патронов с дымным порохом, давно позеленевших от времени. Большего пока не было. Лиха беда начало! На Казанском вокзале разведчиками было обнаружено несколько ящиков с японскими винтовками Arisaka и 6,5-миллиметровые патроны к ним. Это оружие рабочие вывезли на трамвае в кинотеатр 'Великан', где был организован склад оружия.
  Штернбергу удалось раздобыть у Бутиковских казарм французские осадные орудия. Офицеры и французы-инструкторы вывезли куда-то прицелы, снаряды, а сами скрылись. Солдаты-артиллеристы обращаться с пушками не умели, но по приказу профессора одно орудие было установлено для психологического давления на врага на набережной у Крымского моста, а другое на Калужской площади. Гаубицы без прицелов и снарядов стояли как символы. Но это уже была сила. 'Красный' профессор, хотя и не был человеком военным, отлично понимал, что артиллерия всегда имела большой психологический эффект, поднимая дух своих бойцов и угнетающе действуя на чужих...
  Воинские части гарнизона в большинстве своём пока находились в казармах. Вечером прошло гарнизонное собрание ротных Комитетов, признавших власть Советов рабочих и солдатских депутатов. Они отправили ультиматум Рубцову и Рудневу: 'Увести офицеров и юнкеров с улиц и от Кремля, открыть дорогу для вывоза оттуда оружия для Моссовета'. В случае отказа солдатские Комитеты различных частей собирались силой разблокировать Кремль. Депутатов-солдат при передаче ультиматума юнкера и офицеры арестовали, поместили под арест в Манеж. Донские казаки там издевались над ними и угрожали высечь нагайками. Так множество воинских частей Москвы сделались однозначно врагами 'белых'.
  Первую половину всего этого дня Василий потратил на раздачу денег 'Общества экономического возрождения России' по имеющемуся списку Завойко. Полмиллиона рублей досталась 'Офицерскому экономическому обществу', 400 тысяч 'Совету офицерских депутатов'. Вторая половина дня ушла на то, чтобы добраться до села Останкино и встретится там в ресторане парка с поручиком Зуевым для формирования батальона смерти из добровольцев подмосковных воинских частей и боевых групп офицеров 'Совета офицерских депутатов губернии'.
  Сразу после свержения царя Мосгордума решили отторгнуть у Московской губернии изрядные куски территории внутри только что построенного Московского железнодорожного кольца. Губернатор был отстранён от власти и помешать этому не мог, а комиссарам Временного правительства было всё равно. Тогда Останкино и стало Москвой вместе с Бутырским хутором, Марьиной рощей и так далее.
  Уже в начале XIX века в Останкино дворовые графа Шереметева начали сдавать свои дома дачникам, а на территорию усадьбы и парка стали пускать всех, кто хоть как-нибудь походил на приличного человека. Вместе с этим там открыли рестораны, трактиры, лавки и тому подобное. В конце концов парк открыли вообще для всех.
  Чтобы превратить старые избы в дачи мужики надстраивали вторые этажи, выводили на них балкончики, пристраивали наружные лестницы, не жалели коньков и петушков. Мужики так привыкли слышать от нанимающих вопрос 'А терраса есть?' - что начали возводить террасы, где попало.
  Верочка и Софочка несколько раз заставляли летом Василия ездить с ветерком на авто к их знакомым молодым актёрам, снимающим одну из таких дач. Балкончик на два человека, на втором этаже, поддерживаемый двумя планками, прибитыми к стене. Пол на этой террасе скрипел немилосердно, сквозь щели между его досками проваливались ножки стульев. Удобства во дворе. Но такую 'дачу' чудаки всё-таки нанимали.
  После встречи с пренеприятнейшим поручиком Зуевым в грязной армянской дыре в Останкино, гордо именуемой рестораном, на обратной дороге уже в сумерках автомобиль Василия 'Ford Model Т' остановили и едва не обыскали рабочие патрульные. Он откупился. 100 рублей решили дело. Риска при даче взятки не было. Только что рабочие пропустили за такие же деньги возы с углём и мукой, явно краденной. Возничий сидел на том возу грустный, весь словно гипсовая статуя в муке. Добродушные рабочие пареньки, деревня деревней, только помахали ему рукой, чтоб быстрее ехал прочь.
  За такую же сумму потом патруль пропустил в деревню Останкино повозку с прикреплённым к ней зелёным знаменем ополчения, с мясом, мукой и водкой ещё старой заготовки, с казёнными печатями. Вместе с Василием и шофёром были ещё двое охранников из бывших офицеров флота. Получалось четыре на четыре в случае стычки и патруль не стал особо торговаться.
  В сыром вечернем воздухе над Москвой раскатисто звучали выстрелы. Уже привычные из-за постоянных грабежей хлопки револьверов и охотничьих дробовиков, теперь чередовались с хлёсткими выстрелами винтовок. Это стреляли по рабочим патрулям и просто по отдельным людям жильцы богатых домов и особняков. Исподтишка, в спину, из-за оград, с чердаков, из окон, через форточки, с потушенными лампами в комнатах. Работодатели, фабриканты, банкиры, купцы и их слуги воспользовались случаем продемонстрировать своим работникам, что, кроме задержек зарплаты, массовых увольнений, хамства и издевательства, грядёт время массовых репрессий, террора и убийств как в 1905 году. Они снова готовы были рабочих убивать, словно на охоте, как будто объявлено сафари на людей.
  Этими ночными убийствами и террором богачи ясно обозначили своё желание устроить рабочим в Москве Варфоломеевскую ночь. Как на это ответят рабочие? Будут под руководством большевиков, анархистов и левых эсеров последовательно штурмовать все зажиточные дома и особняки в городе? Да, если придётся, и враг не захочет сдаваться! Казалось, в Москве назрело что-то страшное и вот-вот прорвётся из-за вечерних свинцовых туч на землю...
  Совсем недавно многим идеалистам верилось, что Февральская революция может переменить людей к лучшему, объединить непримиримых. Казалось, что русским людям будет не так уж трудно ради бесспорных общечеловеческих ценностей отказаться от пережитков прошлого мрачного мира, от разной скверны, жажды обогащения, национальной вражды и угнетения себе подобных. Русские люди ведь всегда тяготели к идеалам справедливости. В каждом ведь должны были быть заложены зачатки доброй воли и всё дело заключалось лишь в том, чтобы вызвать добро из глубины сущего. Но каждый день, начиная со дня отречения царя, швырял в лицо доказательства того, что революция не уничтожила ни ненависти, ни жадности, ни похоти. Наоборот! Всё чаще вспыхивал гнев и злоба. Но не было другого пути, чем тот, который был избран простым народом...
  Рано утром 27 октября 1917 года всё вдруг перевернулось. Правые эсеры Руднев и Рубцов получили телеграммы от начальника штаба Верховного Главнокомандующего Духонина и Главнокомандующего Западного фронта генерала Балуева о том, что в Москву по плану 'Республиканского центра' и 'Союза офицеров' для подавления стремления рабочих взять власть, перенаправлена гвардейская бригада. Казаки и артиллерия, двигавшиеся до этого в Тулу, Брянск и Орёл теперь двигаются по железной дороге в Москву. Войска эти начнут прибывать в Москву через сутки. Необходимо их встретить, обеспечить охрану Брянского и Александровского вокзала.
  Именно поэтому, несмотря на ультиматум солдатской депутации, Руднев и Рябцев почувствовали себя хозяевами положения. Поэтому они решили больше не заигрывать с частями гарнизона. Через сутки в их распоряжении будут фронтовые части с артиллерией и от рабочих кварталов не останется камня на камне в случае сопротивления. Вышнеградский и Путилов также уверили 'Комитет общественной безопасности' о продолжении финансирования всех офицерских и черносотенных сообществ, противодействующих рабочим. Финансирование ими самостоятельных офицерских групп Алексеева и Корнилова не должны были смущать КОБ Рябцева и Рубцова. Капиталисты ставили сразу на двух лошадей в забеге на приз в виде военной диктатуры в стране. Было также сообщено, что через два дня аналогичное выступление правых эсеров и военных против власти рабочих и революционных солдат планируется в Петрограде, Смоленске и других крупных городах.
  Полковник Рябцев больше ждать не стал и тут же объявил в Москве военное положение, а себя властью, его осуществляющей. Теперь все люди с оружием, кроме военных и инсургентов Рубцова и главы города Руднева, оказались вне закона. Выведя на улицу 3000 юнкеров и объявив вне закона Красную гвардию и рабочую милицию, которая с момента отречения царя вместе с думской милицией была полноправным субъектом власти, комитет Руднева и Рябцева произвёл де-факто военный переворот в Москве. Как на это отреагируют 'красные'?
  Ровно то же самое несколько месяцев назад хотел сделать генерала Корнилов в Петрограде, но рабочие-железнодорожники, лейб-гвардия и Красная гвардия тогда с Корниловым справились ещё до вступления его войск в город. Тогда сражения в центре Петрограда удалось избежать. Теперь Генерального штаба полковник Рябцев делал то, что пытался сделать генерал Корнилов на подступах к Петрограду, но только на этот раз воинские силы заговорщиков были уже изначально в центре Москвы. Им не нужно было прорываться в город извне. Чем ответят на это рабочие?
  Инсургенты тоже не оставались в стороне от войны с рабочими. В Александровском военном училище, в окружении свирепого вида юнкерских патрулей, приехавшим из Петрограда лейб-гвардии полковником Трескиным и его адъютантами уже два дня организовывались в роты и батальоны тысячи офицеров разных родов войск и званий, живущих в Москве, проходящих тут лечение, ждущих назначения в части, командированных за пополнением, снаряжением, или просто сбежавших с фронта.
  Им, по большей части не москвичам, за службу платили правители-мародёры и спекулянты, сделавшие состояния на всеобщем разорении страны, Путилов, Вышнеградский и другие российские и нероссийские капиталисты. Именно Временное правительство мародёров давало офицерам во время войны тройной оклад, звания, должности, право карать и миловать, воровать, заниматься коммерцией на крови солдат. Когда такие благодетели вдруг оказались свергнуты рабочими в Петрограде и угрожали то же самое сделать в Москве, ярость 'демократического' офицерства не знала границ! Их подготовка к расправе с рабочими началась задолго до того, как стало известно, что на их кормильцев покушается власть рабочих.
  Мир с немцами? Ни за что! А как же тройной оклад, внеочередные чины, грабеж системы военного снабжения?
  Национализация заводов? А как же тогда капиталисты будут властвовать и вести войну?
  Земля крестьянам? А как же тогда получить за кровавую псовью службу на старости лет генеральские поместья с батраками?
  Нет. Рабочие и их большевики должны быть стёрты с лица земли!
  Гарнизонное собрание офицеров в Актовом зале Александровского училища придало этим организационным усилиям предстоящего массового убийства более стройную форму. Из 55 тысяч офицеров запаса, находящихся в Москве на лечении, в отпусках, в командировках, состоящих в разных щедро финансируемых офицерских организациях, 15 тысяч решили принять участие в безнаказанных боевых действиях в городе. Все они ожидали, что знаменитый генерал Брусилов, организатор одного из немногих победоносных сражений проигранной войны с немцами, проживающий в отставке в Мансуровском переулке на Остоженке, возглавит отряды сил военного переворота вместо непопулярного у офицеров царской времени правого эсера Генерального штаба полковника Рябцева, но Брусилов отказался.
  Брусилов не признал 'Комитет общественной безопасности' Рябцева и Руднева той силой, что действует в интересах страны или хотя бы в интересах свергнутого Временного правительства. Как можно было собирать в Москве армию головорезов-юнкеров и профессионалов убийства фронтовых офицеров, даже не объявив, на какой стороне такая армия будет сражаться? Заявление этих эсеровско-кадетских сил о защите общественной безопасности от рабочих в городе, погрязшем в бандитизме, коррупции, беззаконии, произволе богачей, наркомании и проституции была Брусилову непонятна.
  Какую безопасностью и какого общества хотели защищать путчисты в криминальной столице России, котирую они сами довели до такого состояния, седой генерал не понимал. Безопасность коррупционеров и взяточников? Зато он понимал, кто на самом деле стоит за Рудневым и Рябцевым: те же люди, что разорили империю и арестовали Николая II, кто продолжал проигранную уже войну, даже когда страна уже разорена и распалась. Так или иначе, но денег у Василия генерал Брусилов не взял.
  Полмиллиона рублей благородный старик простой смахнул рукой со стола на пол. Предстояла кровавая бойня между согражданами, между русским и это было для боевого генерала отвратительно, тем более, он совсем не хотел расчищать дорогу к трону для Корнилова или Алексеева, сторонников которых больше всего было в наёмных офицерских отрядах. Брусилов знал, откуда идёт их финансирование. Этот сухонький и седоватый человек с бесстрастным лицом, в чёрном потёртом бешмете, сказал Василию:
  - Я не нахожу, кто бы мне мог приказать принять такое командование! А мародёрам и спекулянтам я помогать не хочу! Что обо мне через сто лет скажут русские люди?
  Бывший начальник Александровского училища генерал-лейтенант Геништа о таком же предложении возглавить 'белых' в Гражданской войск и разговаривать не стал, сославшись на болезнь. Стрелять в своих? Никогда! Желает Алексеев с Корниловым этим заниматься, извольте, но они и года не проживут после этого! Теперь бойня в Москве была делом нескольких, давно потерявших офицерскую честь бывших царских полковников, каждый из которых понимал этот процесс по-своему.
  Уже третий день на Арбате в здании электро-театра 'Художественный кинематографа Брокша' Генерального штаба полковник Дорофеев, лейб-гвардии полковник Трескин и капитан Мыльников продолжили формировать из студентов и офицеров отряды, вооружённые револьверами Нагана, винтовками Мосина, пулемётами Максима, револьверами, шашками, кортиками, ручными гранатами, бомбомётами и 37-миллиметровыми траншейными пушками Розенберга. Отрядам офицеров передавались также ранцевые огнемёты Товарницкого, созданные царским офицером изначально как оружие полицейское для разгона толп демонстрантов и несанкционированных сборищ.
  Было понятно, что моральное потрясающее действие огнемёта было выгодно использовать для подавления бунтующей толпы, если будут организованы таковые, и в уличных боях во время Гражданской войны. Достаточно лёгкой демонстрации огневой струи, чтобы неорганизованные массы московских рабочих рассеялись. Однако горючей жидкости на основе синтетических масел из угольной смолы было крайне мало. Выдавались наёмникам и разрывные пули образца 1916 года, предназначенные в принципе в армии для стрельбы по аэростатам и самолетам, но при стрельбе по людям, наносившие страшные раны.
  'Кинотеатр Брокша' на Арбатской площади был штабом формирующихся отрядов 'белых'. Кинотеатр имел паровое отопление, бетонные перекрытия, стальную комнату для киноплёнки, прекрасно подходил для военных целей и хранения денег заговора. Вместо демонстрации кинофильмов 'Призрак счастья', 'Переход русских войск через реку Сан после победы над австрийцами' и так далее, здесь формировали списки отрядов и будущих жертв репрессий, обучали обращению с оружием, содержали арестованных.
  Отряды офицеров с наглым и кровожадным видом, с воинственными песнями и скабрёзными шутками в адрес рабочих и их женщин разошлись и разъехались на грузовиках по центру города, постреливая в воздух, занимая боевые позиции в районе Арбата, Кудринской площади, Смоленского рынка, у Никитских ворот. Предполагалось, что рабочие будут вскоре пытаться организовать в центре города многотысячные вооружённые шествия как в июле в Петрограде и тогда в дело вступят пушки, пулемёты и огнемёты.
  Красногвардейские же патрули пока что даже не могли установить контроль в своих районах, где их постоянно обстреливали из богатых домов, особняков, проезжающих автомобилей. Самокатчики и авторота солдат, при появлении неподалёку грузовиков с вооружёнными пулемётами офицеров, от штаба в 'Дрездене' и от Моссовета на Скобелевской площади разбежались. Надежды на мир практически исчезли. Да в них никто особо и не верил. Вот-вот должна была разразиться война. Ногин и Усиевич вызвали на помощь к Моссовету на Тверскую отряд солдат-'двинцев'...
  Генерального штаба полковник Рябцев обратился с призывом к московским студентам и учащимся гимназий встать на сторону его эсеровско-кадетского комитета КОБ. В богословской аудитории на Моховой собрались представители всех факультетов Московского Университета, московских училищ, гимназий. Прибыли делегаты Лазаревского и Коммерческого институтов, Петровской сельхозакадемии. Студенчество, состоящее преимущественно из зажиточных слоёв и немосквичей, приняло резолюцию о вооружённой поддержке комитета Руднева и Рябцева.
  Началось массовое формирование и вооружение отрядов студентов. Студенты ещё до этого стали повязывать на рукава белые повязки, белые банты на грудь, назвавшись 'Белой гвардией', чтобы отличаться от рабочих, от их красных повязок и красных бантов Красной гвардии. Отказавшись от повязок-триколоров, приняв просто повязки белые, они подчеркивали свою дистанцию от свергнутого Временного правительства и царя, как бы ещё намекали на свою белую дворянскую и купеческую кость, отличающуюся от рабочей и крестьянской кости, белизну своей кожи, отличающейся от крестьянской во время жатвы и от тёмных лиц рабочих-сталеваров.
  Ещё весной студент московского Университета с красным бантом на груди был одним из символов революции. Теперь красный бант студента стал мишенью для штыкового удара, а солдатская кокарда, обёрнутая красной тканью, мишенью для пули. Всего семь месяцев назад в Москве состоялся праздник 'Красного флага и красной ленточки'. Из десяти человек восемь были украшены ею на улицах Москвы. У кого в петлице, у кого на груди, на плече. Барышни с красными бантами, кавалеры в красных галстуках. У военных и чиновников кокарды на картузах обтянуты красным, у дам даже пуговицы на пальто. Правда уже тогда у начальников патрулей думской милиции повязки имелись белые. Патрульные машины имели белые флажки, а не красные. Офицерская организация 'Белый крест' тоже имела в качестве символа белый георгиевский крест. Но всё же...
  И вот теперь никому из прогрессивных когда-то студентов не понравился ни ленинский Декрет о мире, ни ленинский Декрет о земле, ни ленинский Декрет об отмене смертной казни. Массовые репрессии царизма по отношению к рабочим, включая тюрьмы, ссылки, каторгу и расстрелы, убийства из-за угла ничему эту молодёжь не научили. Массовые репрессии Временного правительства по отношению к рабочим, расстрелы их демонстраций, тюрьмы, ссылки, запреты их партии, заказные убийства тоже их ничему не научили. Теперь они сами решили заняться массовыми репрессиями под командой Руднева и Рябцева!
  Деньги Путилова и Вышнеградского, переданные начальнику студенческой милиции Морозову по указанию Кутлера, сейчас сработали идеально. Сумма, присланная ему же промышленником Рябушинским, тоже добавила огня. После лета на дачах, пива и портвейна, катания на лодках и амурных похождений с курсистками, великовозрастные студенты решили в составе офицерско-юнкерских отрядов убивать московский пролетариат и солдат, как будто их в Университете этому только и учили! И это притом, что железнодорожный телеграф разнёс по стране весть: 'Ленин только что подписал Постановление Правительства о выборах в Учредительное собрание 12 ноября!'
  Кажется, дорога ко всеобщему консенсусу всех сил в стране открыта. Идите на выборы и выбирайте себе нужную вам власть демократически. Зачем же тогда готовить кровавое сражение? Но Ленин был социал-демократ большевик. Значит, марксист. Значит, он был противником собственности на заводы и фабрики, как источника силы и власти капиталистов, как источника всех бед людей! А это было неприемлемо для студентов, будущих слуг этого самого капитала.
  Не постановление ленинского Правительства Народных комиссаров о назначении выборов в Учредительное собрание, не работа Учредительного собрания волновала сейчас заказчиков Рябцева, Руднева и Трескина, а также студенческих усачей, а сохранность и приумножение их капиталов волновала. Эсеровская и кадетская сущность жадных и безжалостных собственников в сознании большинства студентов со всей страны из зажиточных слоёв общества и кулаков, диктовала студентам Университета выступить на борьбу за сохранение возможности сидеть на шее простонародья.
  Именно поэтому назначение выборов в Учредительное собрание не произвело впечатления ни на исполняющего обязанности Главнокомандующего русской армией генерал-лейтенанта Духонина на фронте, ни на Генерального штаба полковника Рябцева в Москве, ни на студентов университета и училищ. Наоборот. Вступил в действие подробно разработанный в штабе Алексеева и комитете Рябцева план по силовому разгону Советов и разоружению революционных частей в Москве и Петрограде.
  То, что из 17 районных Дум Москвы в 11 Думах социал-демократы большевики были избраны и оказались в большинстве, а в столице уже действовало правительство социал-демократов большевиков, выпустившее уже свои Декреты-указы о мире, то есть о прекращении войны, разрушившей страну, о земле, то есть о передаче безвозмездно земли крестьянам, об отмене смертной казни на фронте, они проигнорировали. Им не понравилась ни идея мира, ни идея наделения крестьян землёй, ни отмена смертной казни. Они учились не для того, чтобы идти в ногу с простым народом, а для того, чтобы сидеть на шее у этого простого народа. Первые декреты и законы рабочей власти были им как кость в горле.
  - По делам их узнаете их! - сказал как-то один мудрый человек.
  Кажется, это было сказано в Евангелии от Матфея, главе седьмой...
  - Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить...
  А если студенты вслед за юнкерами и офицерами Руднева шли мерить рабочих судом смерти и мерой рабочим смерть назначать, то им самим что должно было воздаваться?
  При всём при том в Москве было шесть школ прапорщиков и два военных училища общей численностью около 10 000 юнкеров и офицеров с артиллерией, пулемётами, бронемашинами, автотранспортом. Целая дивизии из бойцов, по большей части уже прошедших фронт! Они хотят военную диктатуру Алексеева или Корнилова? Пусть! Любому обывателя исход такой борьбы был ясен. Победа будет за полковниками! Присоединиться к такому побоищу 'красных' и бедняков студенчество было непрочь! И о, Боже, в толпе добровольцев попадались и 12- 14-летние гимназисты! Неужели и им организаторы бойни дадут боевые винтовки, сделав их тоже мишенями?
  Октябрь 1917 года в Москве выдался аномально тёплым. В то время, как в Питере слякоть сменялась гололёдом, а дождь снегом, в Москве ещё не было заморозков и сырой ветер не был, как обычно в это время, студёным. Погода позволяла вполне комфортно чувствовать себя в демисезонной нарядах, оставаться подолгу на улице. Это способствовало человеческой активности. Иногда между туч ненадолго выглядывало и солнце, как бы намекая москвичам и приезжим, что всё ещё может быть хорошо...
  Добровольцев предстоящего побоища приветствовала радостными возгласами и аплодисментами разношерстная и любопытная московская публика, собравшаяся погожим осенним днём на тротуарах около Манежа. Мелькали франтовски одетые, в котелках и шляпы банковские работники и коммерсанты, чиновники и служащие в форменных шинелях и фуражках. Виднелась кулацкие косоворотки, картузы, дамские шляпки с перьями и цветастые платки торговок, раненые из бесчисленных московских лазаретов и госпиталей, на костылях, с палками, подвязанными руками, забинтованными головами. Тут были кустари, извозчики, беженцы-евреи, украинские подённые рабочие-штрейкбрехеры, кавказцы в меховых шапках и бурках. Все были возбуждены, будто наэлектризованы. Шумели, выкрикивали что-то, поддерживая желание будущих врачей, учителей, чиновники, инженеров убивать рабочих и солдат из неимущих слоёв.
  Не было только видно сейчас в кровожадной толпе на Моховой, Никитской и Арбате ни одного священнослужителя. Священный Собор, заседающий в тот день в Москве в Лиховом переулке дискутировал о патриаршестве. Имя патриарха Гермогена в заседаниях упоминалось неоднократно вместе с прямыми параллелями со Смутой начала XVII века. При этом в Епархиальном доме вместе с проведением Собора, действовали Пастырские, Псаломнические, Миссионерские курсы, преподавалось женское богословские, проходили съезды, собрания, отмечались юбилеи не только церковные, но и светские. Что им до России?
  О том, что уже два дня в России другая власть, о том, что в Москве полковники затевают кровавое чёрное дело, никто и словом не обмолвился, словно это была не Русская Православная Церковь, а марсиане из романа Герберт Уэллса 'Война миров'. Нажива, зависть, малодушие владели попами сейчас особенно явно.
  А ведь каждый из трёхсот московских приходов мог призвать в среднем по 700 верующих, а ещё 70 церковников Собора и соборной канцелярии могли выйти на улицы Москвы с 200-тысячной демонстрацией московских христиан и одним своим присутствием блокировать любые противоборствующие силы, численность которых исчислялась двумя десятками тысяч человек. Могли остановить назревающее братоубийство! Но нет. Не для этого существует Православная церковь, а совсем для другого...
  Выходя с толпой возбуждённых молодых людей из душной богословской университетской аудитории после короткой финансовой встречи с Морозовым, Василий не находил такую поддержку студентами заговорщиков странной, как не было странным для этих добровольных помощников Руднева и Рябцева получить от командиров отрядов положенные 50 рублей за боевой день при предъявлении особой отметки в студенческом билете на последней странице. Кассовый металлический шкаф начальника студенческой милиции, забитый миллионом рублей царского образца, сейчас был самыми востребованными местом. Этот сейф был одним из тайных вождей их движения.
  Алчность. Это было понятно. Но Василий не мог найти объяснений другому. Почему на стороне эсеровско-кадетского комитета Рябцева и Руднева выступили студенты Московского университета и училищ из традиционно советских партий: меньшевики и анархисты. Почему они пошли против рабочего Совета? Ведь именно рабочие Советы первыми в марте 1917 года, ещё до отречения царя, взяли под охрану московское здание Думы и выпустили революционную прокламацию. Потом Советы уступили Думу старому составу, оставив за собой управление в рабочих районах Москвы.
  Думцы тогда заявили москвичам, что они, кадеты, представители делового сообщества города, повинуясь своему долгу перед москвичами и внимая их требованиям, взяли в свои руки власть в Москве для установления нового государственного и общественного порядка на началах свободы и справедливости, единение сил народных. И что стало с этой справедливостью к осени, после расстрела рабочих в Питере, массовых репрессий Керенского против рабочих и их партии, мятежа Главнокомандующего 'демократической' армией Корнилова и репрессий в Калуге? Расстрел из пулемётов демонстраций в Питере в июле, увольнение в Москве сразу 10 тысяч московских работников в августе. Это ли единение сил народных?
  Василию тут же подумалось, что следует переехать из отеля 'Метрополь' в 'Боярский двор' на Старой площади у многогранной башни Китай-города, подальше от Думы и Кремля. После таких приготовлений к побоищу это было бы разумно. Он теперь даже в ресторан гостиницы не ходил без револьвера 'Ивер и Джонсон'. Люди кавказской внешности, украинские купцы, американские скупщики антиквариата, спекулянты, сутенеры и торговцев кокаином совсем там стыд и страх потеряли. Теперь ещё в гостинице 'Метрополь' не к добру разместилась рота юнкеров-алексеевцев с пулемётами, ополченцы-студенты и их кокетливые медицинские сёстры, торгующие кокаином и собой.
  Василию было странно видеть, что студенты-кадеты и студенты-эсеры теперь шли против рабочих вместе, хотя ещё летом они вцепились бы друг другу в глотку на митинге и в аудитории. Вот что значит психология господская перед угрозой восстания рабов!
  Студенты Московского университета, старшие гимназисты Коммерческого и Лопухинского училищ двинулись по Моховой, Знаменке и Никитской нестройными командами на Арбатскую площадь. Там прямо у памятника сгорбленному Гоголю скульптора Андреева, как бы всеми своими героями 'Ревизора', 'Мёртвых душ' и 'Тараса Бульбы' взывающего к борьбе с известной глупостью и подлостью русской, полковник Дорофеев формировал отряды. Зловеще стояли здесь два броневых автомобиля Александровского училища, два 3-х дюймовых орудия, доставленных сюда казаками 7-го Сибирского казачьего полка с Ходынского поля, бомбомёты и 37-миллиметровые траншейные пушки.
  Тут студентам и офицерам выдавали из цейхгауза Александровского училища винтовки, патроны, назначали командиров, ставил боевые задачи под щелчки редких выстрелов у Кремля. Командирами в отряды студентов назначались преимущественно георгиевские кавалеры, фронтовики. Прежде всего, студентам-белогвардейцам поручалось патрулировать переулки от Остоженки до Тверской. Офицерам выдавалось из денег, привезённых Василием двухмесячное жалование. Москвичей среди офицеров и студентов на Арбатской площади было меньшинство. В основном это были жители Пензенской, Астраханской, Рязанской губерний. Они были не прочь преподать спесивым москвичам урок смирения.
  - На Москву идут эшелоны с казаками с Дона, идут войска ударников с фронта, необходимо продержаться не более двух дней! - время от времени говорили они одну и ту же фразу, словно эхо летало над Арбатом.
  - В Питере генерал-лейтенант Алексеев возглавит новую власть! - снова летело по улицам и переулкам эхо.
  Студенты шли в своих шинелях с блестящими пуговицами, петлицами, в фуражках с глянцевым козырьками и синими околышами, с улыбочками, в очёчках, с бородками и усиками, сигаретами в зубах, винтовками на плечах с примкнутыми штыками. Издалека студенты мало чем отличались от групп юнкеров, если бы не цвет верха фуражек и шинельного сукна, да обувь: ботинками вместо сапог. Блестящая форма Коммерческого училища вообще искрилась эполетами. Некоторые имели при себе обрезы и охотничьи ружья-дробовики, револьверы Нагана, Кольты, пистолеты Браунинга...
  Студенческие вооруженные отряды в Москве уже с марта, с момента отречения царя, охраняли университет от погромщиков и бандитов, фактически управляли своими альма-матер. Студенческая милиция так же как милиция рабочая или милиция городская имела свой взгляд на происходящее. Судя по выражению лиц и глаз идущих на братоубийственное дело студентов, вряд ли среди них были энциклопедисты, будущие ученые или хотя бы надежда русской словесности. Те сейчас слепли над учебниками в библиотеке...
  Несколько студентов явно под воздействием дозы кокаина или морфия радостно пели на латыни, идя в обнимку с нарядными барышнями-курсистками Московских высших женских курсов:
  
  Gaudeamus igitur,
  Juvenes dum sumus!
  Juvenes dum sumus!
  Post jugundam juventutem,
  Post molestam senectutem
  Nos habebit humus.
  Nos habebit humus...
  
  Другие пели более осознанное:
  
  Вот вспыхнуло утро и выстрел раздался!
  Для трона ударом он был роковым...
  И грозным призывом в толпе раздавался:
  'Долой цепи рабства и старый режим!'
  
  Хорошенько отдохнувшие в летние каникулы, не попавшие на фронт благодаря связям и уловкам, московские студенты и гимназисты готовилось принять участие в наказании рабочих за желание лучшей доли. Кто будет зубрить английский, латынь и сопромат, когда предоставлена возможность пострелять по живым людям под аплодисменты барышень?
  Рабочие хотят захватить власть в стране путём насилия? Как будто царь не был свернут с помощью насилия, путём вооруженного переворота! Успех рабочих - гибель всей России! А сейчас она разве уже не погибла или страна процветает, разграбленная жадными капиталистами? Поэтому все, для кого слова 'свобода' и 'присяга' не пустой звук, должны немедленно приступить к организации сопротивления! Свобода для кого и свобода чего? Присяга кому?
  Однако из 50 тысяч московских студентов белогвардейцами стали только 5 тысяч особо безнравственных и жестоких. Против рабочих и солдат не пошли студенты Института инженеров путей сообщения, Высшего технического училища, Политехнического института, Межевого института, Лазаревского института восточных языков, Археологического института...
  Свобода чему и для кого, присяга кому и для чего, полковники из многочисленных военизированных организаций и союзов офицеров продемонстрировали на Красной площади к радости одних и ужасу других.
  После того, как прекратилась утренняя перестрелка между окружившими Кремль офицерами, юнкерами и казаками с 'двинцами' и солдатами 56-го запасного полка, прибывшими за оружием, там наступило затишье. Четверо юнкеров и казаков были ранены, один убит. Столько же потеряли ранеными защитники Кремля.
  Грузовики с 1500 американскими винтовкам и патронами к ним были брошены шофёрами перед открытыми воротами Боровицкой башни. Они стояли сиротливо там с открытыми дверцами и пробитыми пулями радиаторами. Ветер шевелил края брезента на ящиках. С этой стороны Кремль блокировали 4-я и 6-я роты юнкеров из 5-й школы прапорщиков со Смоленской площади. Прорыв из Кремля с оружием был отложен до ночи. В этом должны были помочь два имеющихся в Кремле броневика красного прапорщика Берзина.
  Четыре роты из 5-й и 4-й школы прапорщиков и сотня казаков 7-го Казачьего Сибирского полка уже сутки стояли в оцеплении вокруг Кремля и вяло перестреливались с защитниками, неся потери. Юнкера 4-й школы пришли сюда вчера под 'Песнь о вещем Олеге' из своих Екатерининских казарм бывшего 5-го гренадерского Киевского полка. Почти пятьсот сильных мужских глоток ревели тогда переделанную юнкерскую песню, чеканя шаг по Большому каменному мосту:
  
  Как ныне сбирается вещий Олег
  Отмщать неразумным хазарам.
  Их сёла и нивы за буйный набег
  Обрёк он мечам и пожарам!
  
  Берегись хазары-ы-ы-ы-ы...
  
  Так громче музыка играй победу!
  Мы победили и враг бежит!
  А на Совет рабочих комиссаров
  Мы грянем громкое апчхи! Апчхи! Апчхи!
  
  Ещё пятьдесят юнкеров и офицеров этой школы прапорщиков были оставлены в казармах для охраны имущества и офицерских семей, поскольку рядом в казармах 6-го гренадерского Таврического полка находился 55-й запасной полк, арестовавший только что своих старших офицеров.
  В 4-й школе прапорщиков, как и в каждой из шести московских школ прапорщиков, было по две роты юнкеров-фронтовиков численностью в 250 человек в каждой роте. Офицеры школы тоже состояли из фронтовиков в большинстве своём с лёгкой степенью инвалидности: хромота, повреждения пальцев, несгибание какой-либо конечности, частичная потеря слуха. Юнкерами школы были, в том числе, подпрапорщики пехотные, артиллерийские, даже авиаторы, имеющие медали и даже полные колодки Георгиевских крестов.
  Начальник 4-й школа генерал Шашковский и подполковник Невзоров совсем недавно возглавляли поход юнкеров своей школы с участием казаков и броневика для репрессий в Тамбовской губернии. Там они усмиряли стрельбой, штыками и нагайками восставший полк в Козлове.
  Вечером того же дня со стороны Замоскворечья из Озеровского госпиталя в Озёрищах, в сторону улицы Тверской для охраны Моссовета и городского Ревкома, через Красную площадь двинулся революционизированный отряд из 300 солдат-'двинцев'. В большинстве своём они были вооружены винтовками и револьверами. Командовал ими их выборный командир солдат Сапунов. Одессит, отец четырёх детей.
  На Москворецком мосту и на Васильевской площади пикеты юнкеров и офицеров спрашивали их, куда и зачем они идут, но не задержали. Между храмом Василия Блаженного и часовней Смоленской иконы Божьей Матери на трамвайных путях их остановила полурота юнкеров 4-й школы прапорщиков, блокирующих Спасские ворота. Полуротой здесь командовал сам подполковник Невзоров.
  На Красной площади на требование к солдатам-'двинцам' подполковника Невзорова сдать оружие как требует военное положение, введённое бывшим командующим Московским военным округом Генерального штаба полковником Рябцевым, и следовать под арест в Манеж, командир солдат-'двинцев' Сапунов ответил, что Временное правительство, назначившее Рябцева командующим округом уже два дня как не существует. Следовательно, военное положение, введённое Рябцевым, является жандармским произволом. После этого 'двинец' заявил, что его отряд подчиняется Замоскворецкому Ревкому и сдавать оружие не будет, а пойдёт охранять Моссовет и городской Ревком. Сапунов обернулся и скомандовал своим товарищам:
  - Рота, шаго-о-ом марш!
  В это время подполковник Невзоров с изменившимся лицом быстро вынул из кобуры самовзводный револьвер Нагана и выстрелил Сапунову в затылок. Во все страны брызнул розовый человеческий мозг. Сапунов упал, обливаясь кровью, дёргаясь в предсмертных конвульсиях.
  И хотя уже сутки в Москве стреляли и были уже убитые и раненые, уже по всей России лилась кровь, этот выстрел подполковника Невзорова в солдата Сапунова, вероятно и был тем главным фатальным первым выстрелом Гражданской войны в России. Подлый выстрел. В затылок. Будто палач убивал. В Москве. На Красной площади. На Лобном месте.
  Побледневший разом помощник Сапунова фельдфебель Воронов успел крикнуть:
  - В цепь, братцы! В цепь!
  Не успели 'двинцы' это сделали, как по ним открыл огонь пулемёт с крыши Верхних торговых рядов. Пули зацокали по мостовой, высекая фонтанчики искр. Убитые на месте солдаты повалились как тряпичные кули, роняя из рук оружие. Солдаты рассыпались из строя в стороны и залегли на мокрой брусчатке от Лобного места до Спасской башни.
  Если бы часть электрических фонарей при этом не была разбита, если бы не находчивость фельдфебеля Воронова, всё 'двинцы' были бы быстро перебиты. Юнкера открыли ещё и беглый огонь из винтовок. 'Двинцы' стал им отвечать. Те и другие были фронтовиками. Те и другие не хотели уступать, считая своё дело правым. У тех и у других была своя Родина. Но для одних Родиной была возможность служить цепными псами тем, кто грабить покорный, забитый народ, а для других Родина была надеждой на достойную и справедливую жизнь после освобождения от власти угнетателей и убийц.
  У 'двинцев' и юнкеров тут же появились убитые и раненые. Пули цокали о булыжник и звякали о трамвайные рельсы. С воем кувыркаясь от рикошетов. Пикеты юнкеров со стороны Васильевской площади тоже открыли огонь. 'Двинцы' оказались окружены. Бой ожесточился. Крики боли и ярости эхом зазвучали на Красной площади, смешиваясь с грохотом выстрелов, многократно усиленном эхом огромного каменного колодца.
  Когда в поддержку 'двинцев' со звонницы Спасской башни над голландскими курантами Фатца и ещё с Сенатской башни ударили пулемётные расчёты солдат 56-го запасного полка, заставив на время умолкнуть пулемёт юнкеров на крыше Верхних торговых рядов, раненый в грудь фельдфебель Воронов понял, что это последний шанс спастись и скомандовал хрипя, захлебываясь кровью:
  - В штыки! На прорыв!
  В полумраке Красной площади, освещаемой вспышками выстрелов, 'двинцы' бросились вперёд пригибаясь, стремительно и с яростью, словно перед ними были германские окопы. Юнкера, уже считавшие себя победителями, оказались не готовы к штыковому бою. Они начали бросать винтовки, вскакивать и убегать к Никольской улице, где стояли их грузовики с пулемётами и бомбомёты. Другие юнкера легли ничком, притворившись убитыми. Только некоторые юнкера встали, выставив перед собой штыки, но были заколоты как соломенные чучела и попадали на грязный булыжник. Всё это заняло считанные секунды.
  У Никольской башни 'двинцы' натолкнулись ещё на один подходящий отряд юнкеров и в ход снова пошли штыки, солдатские револьверы, приклады. Снова юнкера отступили. Если бы не этот штыковой бой у Никольский ворот, пулемёты с Никольской улицы никого из 'двинцев' в живых не оставили бы. Но пулемёты не могли стрелять, чтобы в рукопашной не убить своих. Пулемёты на Спасской и Никольской башнях тоже молчали. Всё происходило в мёртвой зоне для их огня.
  Из окон 'Метрополя' Василий, привлечённый грохотом перестрелки, видел как 'двинцы', поскальзываясь на мокрой брусчатке, поспешно уносили нескольких своих раненых и убитых. Они почти бегом миновали спуск между Никольской башней и Историческим музеем, оказавшись на Воскресенской площади перед Большой московской гостиницей. Любопытствующие постояльцы, купцы, извозчики, проститутки и гуляющие кавалеры с криком и визгом бросились врассыпную. Студенты-белогвардейцы вжались в стены, даже не пытаясь снимать с плеч свои охотничьи ружья и старые винтовки. Здесь разъярённых боем 'двинцев' никто задерживать не решился и они двинулись на Тверскую улицу мимо часовни.
  После бойни, когда смолкли на Красной площади трещётки пулемётов и горох винтовочно-револьверных выстрелов, черносотенцы из числа торговцев Верхних торговых рядов и юнкера собрали около 40 убитых, 5 тяжелораненых солдат и погрузили их на машины, вызванные из Манежа. Труп Сапунова юнкера забросили в кузов подняв на штыках. Часть убитых отвезли в морг Университета для учебного процесса, других убитых и раненых повезли к Швивой горке, где собирались сбросить в грязную, окрашенную стоками фабрик во все цвета радуги реку Яузу. Берега там занимали фабрики, перемежающиеся с огромными пустырями, садами, огородами. Там бы преступников никто не увидел, а трупы никто не нашёл. Однако черносотенцы натолкнулись на рабочий отряд и трактор, волокущий тяжёлое французское орудие, и повернули с трупами обратно. Началось...
  
  Глава 10. Штурм Московского Кремля
  
  - С первой победой Вас-с, Ваше высокоблагородие! - поздравил подполковника Невзорова бородатый извозчик, доставивший юнкерскому патрулю у Никольской башни ужин из ресторана гостиницы 'Метрополь' от французского шеф-повара после расстрела солдат-'двинцев'.
  - Рано радуешься, дурак! - зло ответил подполковник.
  Постепенно разрастаясь, по всему периметру Кремля шла интенсивная перестрелка. На электростанции включили прожектор и белый луч света стал обшаривать верхушки Кремлёвский башен с золотыми двуглавыми царский орлами. Стреляли теперь по всему городу; милиционеры со страха, хулиганы для удовольствия, бандиты для дела. Вся Москва трещала; к ружейным хлопкам присоединился гнусный звук пулемётов, неистово кричали встревоженные галки, и казалось, что кто-то рвет гнилую ткань.
  Впечатление было такое, как будто масса людей избивают друг друга, собравшись огромной кучей, идёт свалка врукопашную грудь с грудью. Но вот мчится грузовой автомобиль, тесно набитый юнкерами, и видно, что они стреляют в воздух для того, чтобы поднять свой дух, чтобы не думать о том, что они творят. Потом мчится грузовик с красногвардейцами. Они тоже стреляют в воздух для поднятия революционизированного духа. Вороны отвратительно каркают им вслед, кружа над мокрыми крышами.
  Вся обывательская Москва притихла, вслушиваясь в первый и необычайно яростный бой в центре города. Люди судорожно хватали трубки телефонов и выясняли подробности к радости одних и унынию других. Но и без объяснений было всё понятно. Гражданская война в центре Москвы и в самом сердце России началась.
  Юнкера и казаки обстреливали посты на башнях, а солдаты 56-го запасного полка из охраны Кремля со своим прапорщиком Берзиным отвечали. Подключились с обеих сторон пулемёты. Юнкера начали обстрел Кремля из бомбомётов, чтобы заставить караул уйти вниз со стен и башен. Раздались взрывы, полетели в разные стороны куски белокаменной резьбы, осколки кирпича. Ну и что, что Кремль был сакральной святыней...
  Ликующий после неожиданной лёгкой победы над 'двинцами' и убийства одного из известных большевиков Сапунова, бывший Генерального штаба полковник Рябцев позвонил в Моссовет председателю Ногину и предъявил ему свой ультиматум:
  - Я требую, чтобы Военный комитет рабочих в 'Дрездене' был немедленно упразднён, солдаты 56-го запасного полка в Кремле сдались, были разоружены и открыли ворота. Всё оружие должно быть возвращено в Арсенал!
  - Но это невозможно. В стране уже новое Правительство и я один из его Народных комиссаров. Я не могу распустить Военно-революционный комитет пока в Москве действует Ваш незаконный неправительственный центр военной силы 'Комитет общественной безопасности'! - резонно ответил ему Ногин. - Ревкомы районов тоже с этим не согласятся! Они мне напрямую не подчиняются. Не понимаю, на что Вы и КОБ рассчитываете. Я не военный человек, но война в городе вызовет бессмысленные массовые жертвы! Вы же обещали, полковник, что в обмен на вывод нашего отряда 193-го запасного полка комиссара Ярославского из Кремля, Вы не будете предпринимать попыток захватить Кремль!
  - Ситуация в Москве изменилась в нашу пользу! К нам движутся с фронта казаки и артиллерия! И не я один всё в Москве решаю! Решает 'Комитет общественной безопасности'. Сдавайтесь! У вас нет сил нам противостоять!
  - Это подлость с Вашей стороны, полковник, мы же договорились! Мы же вывели отряд 193-го полка комиссара Ярославского...
  - Меня эти доводы не трогают! Это вы, большевики, во всём виноваты, это вы развалили страну! - ответил Генерального штаба полковник. - Даю времени двадцать пять минут! После этого начинаю штурм Кремля!
  За двадцать пять минут не то, что разоружить отряды в районах, даже связаться с ними не получилось бы. Тем более, что районные Ревкомы не собирались бросать оружие. Они были научены горьким опытом 1905 года, опытом июля в Петрограде и сентября в Калуге. Любые попытки соглашательства большевика Ногина после бойни на Красной площади и подлого убийства всем известного большевика Сапунова были бы решительно отвергнуты рабочими отрядами в районах города.
  Через двадцать пять минут Рябцев от имени комитета эсеров и кадетов КОБ, и как Командующий Московским военным округом отдал приказ о штурме Кремля. Офицеры и юнкера даже не собирались размышлять, от кого исходит это приказ. Имеет ли Рябцев де-юре такой приказ отдать. Имеют ли они право де-юре такой приказ выполнять.
  Офицеры и юнкера давно и радостью ждали этого преступного приказа убивать простых людей, смеющих требовать прекращения войны с немцами, австро-венграми и турками. В Москве находился в этот момент и бывший Генерального штаба полковник Трескин. Он был представителем бывшего царского генерал-адъютанта в чине генерал-лейтенанта Алексеева, организатора ареста царя и инициатора выхода воюющей армии из подчинения самодержцу. Алексеев был автором текста отречения, главой боевых офицерских организаций 'Белый крест' и 'Союз георгиевских кавалеров', в которых состояли не менее трети всех находящихся в Москве офицеров.
  Алексеев считал возможным после устранения Временного правительства занять пост военного диктатора России, как этого желал для себя и генерал Корнилов. Алексеев пока не вмешивался в деятельность комитета Рябцевым и Руднева, поднявших военный мятеж для передачи власти Корнилову. Алексеев не считал Москву подходящим местом для военного мятежа против большевиков. Он считал Дон лучшим местом для организации захвата власти в России, чем Москва. Алексеев не для того разрушал монархию и арестовывал царя, чтобы власть досталась какому-то калмыцкому выскочке Корнилову.
  Большая же часть московских офицеров из полувоенной организации 'Экономическое общество офицеров', финансируемой Путиловым, Вышнеградским, Каменкой, Нобелем и другими капиталистами, ратовала за то, чтобы после успеха установления военной власти в Москве, вся полнота проявления была передана Корнилову. В России, уже давно лишённой полностью какой-либо законности, преступники получили разрешение других преступников убивать простых людей, сколько и как им вздумается. Остановить их могла теперь только большая сила, чем они сами. Но откуда было взяться этой силе?
  Тем временем главный вопрос контроля над городом заключался в вопросе контроля над центром города. Вопрос контроля над центром города заключался в овладении осаждённым Кремлём. В Кремле у красного прапорщика Берзина имелись два броневика. Их использование против сил Рябцева даже после ухода отряда солдат комиссара Ярославского могло легко прорвать блокаду юнкеров. Для борьбы с броневиками Берзина юнкерами были приготовлены 37-миллиметровые пушки Розенберга, а от Александровского училища были вызваны два пятитонных броневика 'Austin-путиловец' пулемётно-автомобильного учебного взвода...
  Надрывно воя моторами и скрежеща коробками передач, на большой скорости броневики Александровского училища выехали на Красную площадь с Воскресенской улицы. Водители переднего и заднего рулевых постов броневиков 'Austin-путиловец' имели хорошую обзорность. Корпус изнутри был обит войлоком для защиты от осколков. Толщина брони в 7,5 миллиметров позволяла экипажу в пять человек чувствовать себя спокойно перед врагом, не имеющим никаких бронебойных средства. По два пулемёта Максима во вращающихся башнях на каждом броневике могли произвести шквал огня. Колёса броневиков имели толстую резиновую защиту от пуль. За броневиками следовал американский грузовик 'White' с боеприпасами, горючим и ремонтниками, а так же страшно трещащая и дымящая мотоциклетка 'Мото-Рева Дукс' для связи под управлением поручика в кожаной шведской куртке и пылезащитных очках на шлеме.
  К Кремлю из Крутицких казарм Рогожско-Симоновского района подошла рота юнкеров 6-й школы прапорщиков. К началу штурма Кремля теперь всё было готово.
  Связавшись по телефону с командированием 683-й Харьковской дружины в Кремлёвском малом Николаевском дворце, Рябцеву удалось убедить украинцев нейтрализовать бронемашины Берзина. Полковник Апонасенко со своими офицерами-украинцами используя подлость захвалил броневики в гаражах Кремля. Солдатам 7-й роты 56-го запасного полка пришлось вырыть у ворот гаража ров, поставить заграждения и оставить 8-ю роту с 4-мя пулемётами для блокирования захваченных броневиков. Теперь прорыв красных сил из Кремля с оружием был уже невозможен. Успех штурма из-за возникновения второго фронта внутри Кремля, наоборот, сделался более очевидным.
  Тем временем броневики юнкеров поочередно подъехали сначала к Никольской, потом Спасской башне и в упор расстреляли бойницы и уровни, где были установлены пулемёты или находились часовые прапорщика Берзина. Следом за броневиками по башням и зубцам кремлевских стен начали стрелять через площадь пулемёты из окон Верхних торговых рядов. Бомбомёты Minenwerfer M 14 сделали несколько выстрелов, не попав, впрочем, по стене. Тогда Рябцев по телефону вызвал с Арбата огонь артиллерии и 76,2-мм полевая скорострельная пушка команды добровольцев Баркалова от Александровского училища сделала четыре выстрела шрапнелью по Кремлю.
  Высокие разрывы звонко лопнули в темноте над Арсеналом, послав на головы защитников 1040 своих круглых десятиграммовых пуль, поразив сразу площадь 200 на 200 метров. В свете прожектора в воздухе остались на несколько мгновений серые облачка. Трое защитников Кремля за короткое время оказались убиты, семеро ранены, пулемёты на башнях повреждены. Больше пулемёты уже не пытались отвечать. Но ворота были по-прежнему закрыты. При попытке приблизится, из-за зубцов вёлся винтовочный огонь. Ситуация становилась патовой.
  В тот момент, когда бухали пушки, что стреляли по Кремлю с Арбата, Василий как раз вернулся со своей охраной и выходил из машины. Стоящий у выхода из 'Метрополя' в сторону стены Китай-города человек в шапке 'пирожке', похожий на переодетого военного, пренебрежительно сказал швейцару и дежурившим у входа юнкерам:
  - Шрапнелью стреляют, идиоты! Это к счастью, а то бы они раскатали весь Кремль.
  Он стал рассказывать о том, в каких случаях необходимо уничтожать людей шрапнелью, и когда следует 'действовать бризантными'.
  - А они, болваны, катают шрапнелью на высокий разрыв! Это бесцельно и глупо...
  Швейцар неуверенно справился:
  - Может быть они нарочно так стреляют, чтобы напугать, но не убивать?
  - Это зачем же?
  - Из гуманности?
  - Ну, какая же у нас гуманность, - спокойно возразил знаток техники убийства, странно косясь на Василия. - Что, разве шрапнель уже не убивает?
  Ближе к полночи юнкера подполковника Невзорова решились на обострение у Кремля. Они выкатили 3-х дюймовые артиллерийские орудия, доставленные с зарядными ящикам сотней 1-го Донского полка, уже на прямую наводку прямо на Красную площадь. Демонстративно приготовились к стрельбе по воротам Спасской башни. Одновременно, не таясь, юнкера начали рыть траншеи у Сенатской башни и закладывать туда ящики с динамитом, готовя подрыв стены, как того требовала военная инженерная наука.
  Координация действий велась по телефону, а красногвардейцы на телефонной станции в Милютинском переулке, построенной и оснащённой Шведско-Датской компанией, пассивно наблюдали за работой телефонистов и переодетых офицеров-путчистов. Для деловой и чиновничьей Москвы телефон был ценнее, чем Кремль, и здесь не то, что из пушек, из винтовки пока никто не отважился стрелять.
  Приготовлениями к взрыву руководил бывший командир 56-го запасного полка полковник Пекарский. Маленький, подвижный и нервный, с подёргивающимся от контузии лицом, с чёрной повязкой на выбитом глазу и с белым крестом ордена на груди, 'проспавший' свой полк и готовый мстить всем, кто попадётся под руку. Все солдаты его полка теперь были против него по ту сторону стены, но все 200 офицеров полка были за него в его отряде по эту сторону...
  Пользуясь стрельбой у Кремля и отвлечением на это всеобщего внимания, отряд офицеров боевой организации 'Белого креста' на четырёх 3-тонных грузовиках White TAD с установленными на них пулемётами Максима легко одолел патруль рабочих у Большого Каменного моста и двинулся в Замоскворечье на захват Трамвайной электрической станции.
  Российская империя и демократическая Россия покрывала потребности своего автомобильного рынка выпуском отечественных автомобилей всего лишь на 2 процента. После начала войны с Германией в 1914 году почти вся доля рынка, принадлежавшая немецким автомобилям, почти 80 процентов, досталась американцам. Мобилизация и реквизиция царскими властями автомобилей у населения по военно-автомобильной повинности не смогли дать царской армии нужного количества машин и началась массовая закупка за рубежом у американских фирм Ford, White, Gramm, Packard, Pierce-Arrow, FWD, Jeffery, Hurlburt, Kelly-Springfield, Garford, Locomobile, Federal, Peerless, Selden...
  Грузовые, санитарные, штабные с кузовами торпедо, бензовозы, самоходные 76-миллиметровые пушки на шасси 5-тонных машин White TKA, а также сотни тракторов и тысячи мотоциклов, запасные части и материалы, комплекты оборудования и инструмента для ремонтных мастерских покупались по спекулятивным ценам. Посредники в России получали по 15 процентов комиссионных от сумм заказов, что чрезвычайно распаляло аппетиты чиновников-коррупционеров. Разграбление нищей страны продолжалось и здесь. Только марки White было куплено для армии 5000 машин. От фирмы Packard 2167 автомашин. Много грузовиков White попали потом как трофеи к немцам, где они продолжали исправно работать. Взятки всегда были способом управления колониями. Именно в колонию превратили Россию жадные и подлые правители к осени 1917 года.
  По Всехсвятской улице офицерский отряд на грузовиках, стреляя в воздух для устрашения, с ветерком промчался к Трамвайной электростанции с четырьмя высокими трубами на московском острове. Паровые котлы швейцарца Гампера и шведские турбины 'Brown-Boveri' этой московской станции работали на нефти, получаемой по трубопроводу от нефтехранилища Нобеля у Симонова монастыря. Трансформаторы 'Вестингауз Электрик' американской корпорации олигарха Моргана кроме трамвайных линий питали ещё Лубянскую, Краснопрудную, Миусскую и Сокольническую электроподстанции.
  Отряд офицеров быстро и без проблем убил и ранил в короткой перестрелке нескольких молодых рабочих-красногвардейцев станции, но с башни с большими часами неожиданно заработал пулемёт. Это было большой неожиданностью. Пулемёта здесь у рабочих не должно было быть. Началась изнурительная и безрезультатная перестрелка.
  Вдоль улицы от Большой Полянки, скрываясь в темноте, в канавах, стал подтягиваться на выручку товарищей с электроподстанции отряд красногвардейцев с завода Михельсона. Офицеры оказались окружены и решили сдаться, оставив Рябцева без контроля за освещением зданий и улиц в центре города. Вокруг станции рабочие спешно вырыли окопы и соорудили баррикады из чего под руку попало. Однако это была в тот вечер единственная неудача мятежников...
  В сырой осенней тьме опытные офицерско-юнкерские отряды, действуй согласно плану, чётко и одновременно как на учениях, атаковали ключевые точки города, позавчера ещё занятые патрулями рабочих. Свежие, воодушевлённые началом бойни, вооружённые до зубов, на кураже, офицеры и юнкера несколькими выстрелами и зуботычинами разогнали и разоружили посты красногвардейцев на Садовом кольце в районе Крымского моста, Смоленского рынка и Кудринской площади. В плен было взято около пятидесяти рабочих, трое большевиков и левый эсер были расстреляны на месте за попытку вооружённого сопротивления. Всего двое юнкеров были ранены в этом деле. Пока других рабочих вели к Штабу военного округа на Пречистинку, дюжие юнкера их били прикладами, плевали в лица, делали уколы штыками. В конце концов, двоих слишком гордых мужчин застрелили у ограды Святотроицкой церкви.
  Сводный батальон из 120 офицеров 56-го запасного полка и 100 юнкеров 2-й школы прапорщиков после четырёхчасового боя с применением пулемётов отбили у солдат 56-го запасного полка Центральную телефонную станцию и Почтамт. Всего за считанные часы, передвигаясь пешим порядком, верхом, на грузовиках, трамваях, извозчиках, где стрельбой в упор и из-за угла, где хитростью или наглостью, где штыками и прикладам, отряды офицеров и юнкеров захватили всю центральную часть города, кроме части Тверской улицы. Так же легко были захвачены все вокзалы на окраинах. Рябцев и Руднев торжествовали и праздновали победу. Казалось, 'Комитет общественной безопасности' взял власть в Москве.
  Солдаты запасных и рабочие-красногвардейцы на поверку оказались не готовы убивать и сопротивление оказали слабое. Для молодых рабочих всё происходящее изначально вообще было похоже на привычную стачку или забастовку под охраной своей рабочей милиции. Когда их начали хладнокровно убивать как телят на бойне, они растерялись. И только на следующий день до них дошло: их хозяева прислали к ним не своих сторожей и черносотенцев как обычно, а уже целую свою офицерско-юнкерскую армию безжалостных убийц как в 1905 году. И ещё: одно дело - ты фронтовик-юнкер, сознательно выбравший профессию убийцы и обучавшийся этому с утра до вечера несколько месяцев или лет, или вообще боевой офицер, и совсем другое дело, если ты лудильщик или электрик и предметом твоей профессией является создание обычных благ для жизни людей.
  Подступы к Александровскому училищу со стороны Смоленского рынка в конце Арбата, от Поварской и Малой Никитской улиц были надёжно перекрыты белогвардейскими силами Рябцева и Руднева. Большая Никитская и Малая Никитская, весь Тверской бульвар вплоть до Университета теперь тоже был под их полным контролем. Продвижение офицерско-юнкерских боевых групп от Лубянки на север города было остановлено только у Сухаревой башни на пересечении Садового кольца и Сретенки. Солдаты 192-го и 251-го запасных полков затащили на 50-и метровую высоту Сухаревой башни пулемёты и превратили башню в крепость, встретив боевиков КОБ пулемётным и ружейным огнём.
  В это же время 250 студентов-белогвардейцев Коммерческого института, попечителем которого являлся известный своими мародёрскими прибылями на военных заказах промышленник и банкир Рябушинский, под командованием малоопытного, но амбициозного корнета из 'Союза офицеров армии и флота', окружили санитарный пункт рабочих в кафе 'Франция'. Студенты попытались разгромить санитарный пункт, но санитаркам удались чуть раньше связаться c находившимся поблизости отрядом рабочих. Те вступили в бой со студентами-белогвардейцами. В ходе перестрелки двое студентов были убиты, шестеро ранены, двадцать сдались в плен. У рабочих был один убит, ранено четверо.
  Другой отряд студентов-белогвардейцев Коммерческого института по командованием правого эсера Атабекяна пытался пройти к Замоскворецкому райкому партии социал-демократов большевиков, который размещался в студенческой столовой на Малой Серпуховской. Однако отряд был вовремя обнаружен мальчишками-дозорными, окружён и без боя разоружён. Белогвардейцы-студенты в части боевой подготовки и решимости убивать не шли ни в какое сравнение с юнкерами. Однако красный профессор Штернберг отреагировал на эти действия белых сил в своём тылу решительно: рота солдат 55-го запасного полка под командованием солдата Алексеева и отряд красногвардейцев завода 'Поставщик' окружили здания Коммерческого института в Стремянном переулке.
  Более 300 дворянских, купеческих, чиновничьих сынков - будущих директоров, кандидатов экономических наук, коммерц-инженеров и так далее, под командованием офицеров из боевой организации 'Белый крест' в течение нескольких часов вели перестрелку с рабочими разных национальностей и солдатами из разных глухих городков и деревень России. Звенели разбитые стёкла, падали со стен простреленные портреты Менделеева и Ломоносова. С обоих сторон были раненые.
  На предложение сдаться белогвардейцы ответили отказом. Начался штурм. После того, как солдаты и красногвардейцы ворвались в вестибюль училища, белогвардейцы сдались. Офицеры бежали через окна. Студентов разоружили. Кого-то побили, но большинство отделалось испугом и обещанием больше не воевать против власти Советов, после чего всех отпустили по домам. Советская власть изначально не собиралась устраивать террор и мщение.
  Не готовы были рабочие, в первом, втором поколении русские крестьяне, устраивать на английский манер концлагерь или на господский, церковный манер бросать людей в застенки. Это была в России всегда прерогатива господ. В здании училища в Стремянном переулке был оставлен патруль. Атабекяна и других зачинщиков отправили в под конвоем в Серпуховской арестный дом.
  Военно-революционный комитет в 'Дрездене' на Скобелевской площади тем временем был блокирован. Два броневика Генерального штаба полковника Рябцева неожиданно на большой скорости атаковали перманентный митинг на площади через Столешников переулок со стороны Большой Дмитровки. Стреляя на ходу из всех своих пулемётных башен, бронемашины устроили кровавое побоище среди штатских митингующих, солдат 56-го запасного полка, 'двинцев' и красноармейцев, охранявших Ревком и Моссовет. За десять минут было убито и ранено более двадцати человек. Грузовики и легковые машины Ревкома также были повреждены. Связь и любое сообщение между городским Ревкомом и районами оказалась прервана.
  'Двинцы' забаррикадировались в окружающих Скобелевскую площадь зданиях и заняли оборону у окон, рассчитывая подороже продать свои жизни, потому что вслед за броневиками появилась пехота белых. Началась ожесточённая перестрелка. Все переулки, ведущие к 'Дрездену' от Большой Никитской, оказались блокированы юнкерами, офицерами и студентами-белогвардейцами. Дом градоначальства на Тверском бульваре был захвачен юнкерами и превращён в опорный пункт. После взятия под контроль центральной части Тверской улицы, оставался не занятым 'Комитетом общественной безопасности' из стратегически важных мест в центре города пока только Кремль.
  Ближе к рассвету на Скобелевскую площадь к Моссовету по Тверской со стороны Страстного бульвара и одноимённого монастыря начали весьма бесхитростно наступать 150 рабочих с Пресни и солдаты 192-го запасного полка для вывода из окружения Моссовета, Ревкома и штаба Красной гвардии. У церкви Дмитрия Солунского между Гнездниковскими переулками они попали под точный обстрел шрапнелью с Красной площади из двух 3-дюймовых полевых пушек полковника Пекарского.
  В гнетущей предутренней тишине, обволакивающей туманными облаками светлячки газовых фонарей, послышались гулкие выстрелы, резкие хлопки шрапнельных разрывов и звон бьющегося оконного стекла. Огонь артиллерии кто-то корректировал. Потому-то уже третий шрапнельный снаряд взорвался над колонной наступающих. За минуту на месте пулями шрапнельных снарядов было убито и ранено 26 рабочих и солдат. Остальные бросились бежать к Тверскому и Страстному бульварам. По Тверской в свете газовых фонарей потекли глянцевые кровавые ручейки. После этого разгрома офицерские роты и юнкера начали методичную зачистку крыш на Поварской улице и Малой Никитской...
  Московские фабриканты и заводчики радости потирали руки в своих тёплых постелях, гостиных роскошных московских особняков и многокомнатных квартир в центре. Всё случилось так, как они обещали. Пролетарии и солдатня закончили свою митинговую свободу, умылись кровью за смутьянство и попытки по справедливости контролировать работу предприятий, приём-увольнение, размер зарплаты, решать по-своему вопросы землевладения, войны и мира. Военные диктаторы Алексеев, Корнилов или Рябцев вот-вот возьмут в городе власть полностью и тогда бунт черни будет подавлен, как подавлены были до этого все бунты народов на Руси, начиная со времён их сопротивления крещению в христианскую веру.
  Когда всё-таки закончилась нескончаемая чёрная пятница 27-го октября 1917 года под канонаду вокруг Кремля и ружейно-пулемётную стрельбу в других районах города, Василий едва смог заснуть...
  Под утро 28 октября в его номере в 'Метрополе', выходящем окнами на Большой театр, было отвратительно сыро из-за того, что расхваленные Саввой Мамонтовым радиаторы отопления 'Метрополя' были едва тёплыми. Сырость тут же напитала обстановку: излишнюю мебель, ковры, покрывала и занавеси с ламбрекенами, кистями и бандо. Даже телефон звонил как-то глуше. Всё сразу стало пахнуть пылью, плесенью и кошками. Когда горничная подала горячий чай и бутерброды с лососиной, Василий даже на них не взглянул.
  От езды на автомобиле Ford T целый день по московским ухабам, лужам и канавам от одних казарм к другим, разбросанным по всей Москве и её окраинам, у молодого мужчины кружилась голова и подступала тошнота к горлу. Там, где улицы в центре Москвы были вымощены булыжником, донимала мелкая тряска и подбрасывание на волнообразных ухабах, где брусчатка имела выемки, американский автомобиль проваливался туда колесом с глухим ударом и шофёр каждый раз останавливался, подолгу осматривал шины, горестно вздыхал.
  За Садовым кольцом мощёных улиц было совсем немного. В основном открытый грунт, размытый и раскисший от моросящего дождя. Наличие рабочих патрулей вынуждала часто проезжать к цели вояжа такими глухими местам, которыми при обычных обстоятельствах ни один нормальный автомобилист не поехал бы. Не предназначенные для поездок господ на хороших автомобилях и экипажах, многие улицы Лефортова, Замоскворечья, Пресни, Таганки и других окраин, где жили рабочие, беженцы, дезертиры, пленные, беспризорники, были завалены кроме всего прочего мусором, пустой тарой, отходами разных производств. Антисанитария царила полная. Немудрено, что Москва лидировала по России по числу умерших от холеры, дизентерии, тифа. Освещение улиц отсутствовало. Тротуары перед приличными домами заканчивались вдруг. Дальше улицы и переулки были выложены деревянным мостками как во времена князя Дмитрия Донского или вообще были ничем не мощёны.
  Нищета российская. Деньги утекли на благоустройство Парижа, Лондона и Нью-Йорка. Ford T Василия несколько раз попадал в большие ямы, залитые водой, отчего застревал, погружался по самые фары. Водителю с охранниками и доброхотами приходилось на руках вытаскивать машину на ровное место.
  Множество офицерских групп и отрядов 'Союза офицеров' и 'Белого креста' маскировались под фальшивые команды для охраны военнопленных. Как назло, тысячи ненавидящих Россию военнопленных австрийцев, немцев, венгров, румын, словаков, хорватов, прибывших из регистрационного лагеря в Павловском Посаде, были размещены именно среди московских трущоб, около складов, заводов мастерских и строительных площадок, цементных заводов, сортировочных железнодорожных станций, где они работали.
  Самые крупные лагеря для военнопленных находились во Владыкино, на фабрике Моргунова, у станции Серебряный Бор, в Кожухово, Бутово. Отсюда городской голова Руднев отдавал сотни пленных как рабов за мзду сельским хозяевам и промышленникам, направлял их на чистку московской канализации, мощение улиц, разгрузку угля, дров. Почти половина пленных быстро погибала от болезней, каторжного труда и недоедания. В Серебряном Бору, Кожухово, Бутово их и хоронили в братских могилах. Это был ад, настоящий ад. В местах размещения пленных находились вооружённые команды городской управы по их охране. Там хранилось оружие наёмных офицерских отрядов.
  Жуткая нищета рабочих окраин Москвы, бесконечные очереди за хлебом, возы с дровами, ассенизаторские повозки, пьяные песни, драки у кабаков, нищие, калеки, китайцы, девочки-проститутки с мальчиками-сутенёрами действовали барчуку Василию на нервы. Он закрывал глаза, чтобы не видеть разруху российскую. Зажимал нос, чтобы не чувствовать вони, ощущая себя поэтом Вергилием из поэмы Данте Алигьери 'Ад' спустившимся через семь кругов преисподней. Ему было стыдно за свою Родину. Он не желал видеть сараи, бараки, полуземлянки, кирпичные дома рабочих, похожие на заброшенные казармы, покосившиеся разномастные вывески лавочек, чайных и питейных, ремонта и пошива, похорон и гадания на картах, горы мусора, лужи нечистот, трупы собак и крыс вперемешку с зарослями пожелтевшей сорной травы и голыми кустарниками, бесконечные свалки. Он не желал видеть и знать о существовании нищих, калек, девочек-проституток. Нищие деревни Останкино, Бутово, Измайлово лучше было вообще не посещать. Москва, однако. Он Москву и так не любил, в отличие от Петрограда, считал Москву азиатчиной, хаотично разросшейся деревней, а теперь просто ненавидел до слёз...
  Несмотря на молодость, такие перемещения на автомобиле на третий день давались Василию уже тяжело. Всё было бы проще с передачей денег офицерским организациям, если бы московские банки могли обналичивать чеки. Офицерские общества и группы могли бы получать деньги там. Но московские отделении банков уже много месяцев работали с перебоями из-за гиперинфляции. Наличных денег в кассах не имелось. Ни царских, ни керенок. Василий Виванов с пачками наличных царских высоко ценимых рублей превратился таким образом в разъездной кассовый центр Вышнеградского, Каменки, Барка и Нобеля...
  Весь прошедший день молодой человек вспоминал услышанный когда-то рассказ старого барона Врангеля о том, как один его знакомый лейб-гвардии поручик, посланный в конном экипаже с донесением из Москвы в Санкт-Петербург ещё до постройки железной дороги, после многодневной поездки по ухабам и колдобинам туда и обратно, заявил, что, если ещё раз начальник департамента Кригскомиссариата отправит его в такую поездку, он подаст в отставку со службы и уедет в своё имение в деревне на покой. В отличие от того поручика лейб-гвардии и самого старого барона Врангеля, Василий не мог оставить службу своим новым господам. Из заговорщицких организаций масонского типа, подобных 'Экономическому обществу возрождения' не уходили, а если и уходили, то только 'ногами вперёд'...
  Телефон в номере 'Метрополя', стоящий под зеркалом, постоянно звонил. Взволнованная барышня с телефоний станции 'Эриксон' называла фамилии людей, ждущих встречи с ним или договорившихся о передаче денег. Пять раз звонила Верочка. Ей было страшно и одиноко в Москве, где началась ожесточённая стрельба. Не то война, не то очередной стрелецкий бунт...
  В то время, как США было 7 миллионов телефонных абонентов, в демократической России их было всего 155 тысяч, и все 60 тысяч московских абонентов, кажется, решили просить и потребовать денег в кассе 'Общества экономического возрождения России', да ещё именно в этот вечер, когда Кремль обстреливали отряды сторонников Рябцева, Алексеева и Корнилова, позабыв на время о своей внутренней вражде. И попросить денег все хотели именно у Василия, хотя в городе были и другие сочувствующие борьбе с рабочим меценаты вроде Рябушинского.
  Сначала Василий просто нажимал на рычаг. В конце концов, ему это надоело, и он положил трубку рядом с некрасивым аппаратом фирмы 'Ericsson & Co' на мраморную столешницу консольного столика с парой гнутых золочёных ножек. Девушка телефонистка долго звала его взволнованным голосом, потом затихала чуть не плача. Шведы отбирали девушек-телефонисток для своей московской телефонной компании безжалостно как настоящие апологеты скупости и рабовладения.
  Не принимали девушек с ростом ниже 155 сантиметров, поскольку они не могли дотянуться до всех гнёзд коммутатора. Не принимали замужних, чтобы дети не мешали хорошо работать. Замужество допускалось лишь старшим телефонисткам по особому дозволению. Если беременность, то вон с работы сразу же в один день. В течение первого месяца работы зарплату девушки не получали. Потом год получали треть зарплаты. Двухнедельный оплачиваемый отпуск полагался только через два года. Выходной один в месяц. Продолжительность рабочего дня не нормированная. В общем, капиталистические рабы, как и все московские рабочие, на принципах социал-дарвинизма...
  Зарывшись с головой в белоснежные подушки на широкой двуспальной кровати, Василий слышал некоторые время звуки проезжающих грузовиков с офицерами и юнкерами, спешащими занять нужные огневые позиции в ключевых точках центра города. Стрельбу в воздух. Он старался отогнать видения сегодняшнего дня: люди, люди страшные, люди чужие, вышедшие из бараков и землянок, каморок общежитий и заводских серийных трущоб: голоса грубые, без намёка на владение интонациями и игру смыслом. Лица женщин-работниц не русские, чувашские, мордовские, татарские, еврейские, латышские. У мужчин лица каторжников или пьяниц-кокаинистов, землистые или красные, словно преступники и каторжники все. Римляне и русские цари ставили на лица и лбы каторжников клейма 'вор'. На эти лица москвичей-рабочих и солдат можно было клейма на ставить, не тратить сил. И так всё было понятно: их место в загоне для скота...
  В центре городе не было больше никаких красногвардейцев и никаких ограничений на передвижения. Люди в котелках и шляпах шли теперь через сквер по своим ночным делам, постукивая тросточками. Врачи, спекулянты, сутенёры, китайцы. Дамы 'для удовольствия' и пролетарки-проститутки останавливались у поста юнкеров возле остановки трамвая перед колоннадой Большого театра, спрашивали, что происходит. Рослые юнкера Александровского училища, фронтовики, стояли тут в нарочно героических позах, словно позируя фотографам газеты 'Московские ведомости', офицеры и студенты-белогвардейцы красовались с видом победителей. Юнкера...
  Только деревенский житель может на слух перепутать слова 'юный', 'юнга' и слово 'юнкер'. 'Юнкер' и 'юнга', при одном и том же индоевропейском фонетическом корне 'юн', обозначают совершенно разные группы людей. 'Юнга' английское слово, флотская категория чинов. Юнга действительно юный. Это подросток, мальчик, юноша корабельной команды. 'Юнкер' это 'средний', транскрипция немецкого слова 'Junker'. Юнкер воинское звание выше унтер-офицеров и ниже прапорщика. Средний чин. Возраст юнкера не ограничен.
  Из гостиницы видно было, как эти 'промежуточные' чины юнкера, возраст которых не ограничен ничем, задерживали людей пролетарской внешности, которых неожиданно и подозрительно много оказались ночью в центре города. Юнкера их обыскивали, быстро допрашивали. Если те сопротивлялись, били прикладами по плечам, в грудь, в живот. Били девушек-пролетарок, но не очень сильно. Зло смеялись, проводя эти репрессии. Задержанных отвозили или отводили в Штаб округа на Пречистенке или на Арбат, где вовсю работали столы контрразведки. Пролетарки ведь могли быть посыльными красных, связными, агитаторами, боевиками, разведчиками.
  На стене перед главным входом в отель 'Метрополь' уже висела прокламация военного главы КОБ Рябцева. Она гласила, что основное сопротивление Моссовета и Ревкома сломлено. Москва захвачена. Вот-вот будет взят Кремль. Василий, однако, не верил, что всё решится капитуляцией рабочих хотя бы потому, что среди них было много большевиков и солдат гарнизона, не получающихся деньги ни от одного источника финансирования социалистических партий соглашателей, а действующих по своей совести, то есть неуправляемых. Тем более, что в Петрограде их сторонникам удалось взять власть и сформировать Всероссийское Правительство Ленина с мандатом доверия II Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов в союзе со II Всероссийским съездом крестьянских депутатов. За Ленина было большинство населения. А за Рябцева?
  То, что Василий видел, разъезжая по всему городу, не вселяло в него надежд. Контролировать улицы Садового кольца и небольшие островки в Лефортово, в Екатерининских, Покровских казармах и школах прапорщиков, это ещё не значит, контролировать Москву! Но Рябцев, помогающие ему отряды офицерских союзов и черносотенцев пока удерживали инициативу. Ночью они начали новый штурм Кремля...
  Сначала 1-й взвод 1-й офицерской роты при Александровском училище, примчавшись на грузовиках с пулемётами, напали на Большой Дмитровке на охрану гаража Земского союза. Перебив сторожей, они похитил грузовики. На этих захваченных грузовиках к Кремлю с окраин прибыли боевые отряды офицеров 'Союза бежавших из плена' и 'Союза Георгиевских кавалеров', получившие днём по три месячных оклада на каждого из кассы 'Экономического союза офицеров'. На протесты Моссовета по поводу украденного транспорта уже просто не обратили внимания.
  Сразу после неудачи летнего военного путча Корнилова в Петрограде 'Союз бежавших из плена' создал отряды в Москве для передачи власти Корнилову путём военного переворота. Совсем недавно представитель этого офицерского Союза в Москве генерала Брусилов, бывший не так давно Главнокомандующим русской армией, отправленный в отставку из-за амбиций Корнилова стать самому Главнокомандующим, отказался возглавить выступление офицерских отрядов в пользу Корнилова. Поэтому летний путч в Москве был отложен.
  За пять дней до захвата красными власти в Питере, понимая, что Временное правительство вот-вот переедет в Москву, 'Союз бежавших из плена' стал готовиться к новому выступлению. Союз офицеров получил 3 000 винтовок, пулемёты, 37-миллиметровые орудия Розенберга, 500 000 патронов. Часть вооружения, как водится, было тут же продано на чёрном рынке. О своём участии в действиях войск 'Комитета общественной безопасности' Рябцева и Руднева против рабочих офицерские отряды оповестили сразу после введения военного положения.
  Командирами этих и других офицерских отрядов, присутствующими на Собрании офицеров московского гарнизона, бывший полковник Дорофеев был избран руководить Штабом московского военного округа вместо Рябцева, чем московские военные де-факто признали лидерство над собой во всём московском деле бывшего генерал-адъютанта царя в чине генерала-лейтенанта Алексеева. Помогать Дорофееву были выбраны Собранием офицеров московского гарнизона полковник Матвеев и полковник лейб-гвардии Преображенского полка князь Хованский 1-й. 'Бывшими' они себя, разумеется, не считали. Хотя той армии и правительства, которые присваивали им эти чины уже не существовало.
  Генерального штаба полковник Рябцев был этим чрезвычайно напуган. Как так, его офицеры отстраняют от командования округом! Раскол среди 'белых' был полнейший, как и среди 'красных'. С другой стороны, того, кто его назначал командовать, Керенского, уже и след простыл. Отмахнутся от решения офицерского собрания Рябцев не мог. Его могли просто самосудно застрелить офицеры. Но и отказываться от руководства округом, юнкерскими училищами и школами прапорщиков, лишаться денег из кассы Виванова, он не хотел, теряя, кроме того, доступ к будущим трофеями победителей в борьбе за власть. Рябцев решил тянуть время и скрываться от Дорофеева.
  Добровольцы-офицеры, высадившиеся у Кремля из грузовиков для участия в штурме, были обмундированы за счёт 'Союза георгиевских кавалеров' в дешёвые солдатские шинели, но с золотыми офицерскими погонами и в модные тогда офицерские фуражки на 'немецкий манер' - с небольшими размерами тульи и козырька, но с широким околышем. Козырек от околыша отходил резко вниз и подходил ближе ко лбу. Тулья имела характерный, теперь 'белогвардейский' вид, с приподнятым передним краем в середине и со свешивающимися 'боками'.
  Каждый офицер-доброволец имел мощную винтовку Мосина с двумя патронташами, револьвер, спрятанный под шинелью в кобуре, две ручные гранаты, обязательно охотничий нож. То, что заменяло у них души, согревалось тройным месячным окладом наёмника, выплаченным вперёд.
  По сравнению с любым красногвардейцем такой боец был ходячим арсеналом. Эти заранее подготовленные отряды выгодно отличались от добровольческих отрядов, явившихся на Арбат не организованно. В добровольческих отрядах на Арбате можно было увидеть в одном строю морских офицеров, мичманов в чёрных шинелях и казаков в мохнатых папахах, авиаторов в кожаных лётных шлемах и шведских кожаных куртках и учащихся в гимназических шинелях. Здесь же были сплошь фронтовики.
  Была седая от изморози осенняя ночь. Суббота. Свет высокого и туманного месяца то и дело закрывался чёрными тучами. Юнкера Алексеевского училища и двух школ прапорщиков, офицерские отряды, солдаты-ударники начали новую атаку на Кремль со стороны Спасских и Боровицких ворот при поддержке двух броневиков.
  - По зубцам стены пальба взводом! - скомандовал штабс-капитан с моноклем в глазу и в белых перчатках, прохаживаясь напротив Собачьей башни Кремля. - Взво-од... пли!
  Треснул, словно порвалась ткань воздуха, винтовочный залп.
  - Взво-од... пли!
  Второй залп...
  Отряды офицеров беглым огнём поддерживали юнкера 6-й рот 5-й школы прапорщиков со стороны Александровского сада и юнкера 4-й школы со стороны Красной площади. Били по зубцам и площадкам башен пулемёты юнкеров из окон Верхних торговых рядов. Эти ряды, напротив стен Кремля с между Спасской и Никольской башнями, открытые двадцать пять лет назад, были как бы символом победы торговцев над духовностью Кремлёвских святынь и архитектурным антагонистическим противопоставлением сакральному ансамблю Кремля. Теперь оттуда неслась смерть...
  'Наша победа над духовностью будет в России!' - как бы кричали хором из Верхних торговых рядов громадные магазины розничной и оптовой торговли, магазины шёлковых и парчовых тканей братьев Сапожниковых, часовые магазины Калашникова, кондитерские Абрикосова, акционеров Трёхгорной мануфактуры, товары фабрики Эмиля Цинделя, Жирардовской мануфактуры, другие торговые предприятия, размещавшиеся там, а с ними предприятия рестораторов и банкиров.
  Со стен и башен Кремля, защищая святыню, отвечали пулемёты солдат 56-го запасного полка. Грохот и дым, вспышки, световые полосы и искры наполнили Красную площадь словно огромный цех сталеплавильного и механического производства. Кремль защищался отчаянно. 11-я рота арсенальцев без перерыва снаряжала и доставляла на гульбища и звонницы башен пулемётные ленты.
  Снова с обеих сторон появись раненые. Появились убитые. Подкоп у Сенатской башни был готов. Динамит заложен. Рота ратников 683-й Харьковской дружины, охранявшего Малый Николаевский дворец, по приказу своего полковника Апанасенко вдруг ушла в казарму, где в клубе начала митинг, требуя у красного коменданта сдать Кремль. Потом украинцы вернулись на посты, потом ушли опять.
  - Сдадимся, нас окружили! - кричали украинцы на всю Арсенальную площадь.
  Наконец, рано утром, видя упорство защитников старинной русской крепости, подполковник Невзоров распорядился открыть артиллерийский огонь по воротам Никольской башни. Грохнула 3-х дюймовка, железный шар гулкого эха, подскакивая на воде Москва-реки, покатился в тумане вдоль берегов. Картечный 76,2-миллиметровый выстрел - 549 круглых стальных пуль весом по 10 грамм каждая ударил в упор по Спасским воротам с оглушающим грохотом и треском. Верхняя часть огромных воротин была буквально снесена.
  Когда пыль и щепа упали на брусчатку, а пороховой дым рассеялся, стало видно, что оставшиеся части створок едва держатся на петлях. Надвратная икона и белокаменный декор оказались изрешечены пулями. Стоящий на иконе Иисус, благословляющий одной рукой, в другой держал Евангелие, гласящее:
  - Придите все ко мне всё труженики и живущие тяжко, и я успокою вас!
  На этот раз у ворот с его изображением стояли не труженики, а те, кто пришёл тружеников карать за желание свободы.
  Иисус спокойно смотрел на Невзорова, а Невзоров спокойно смотрел на Иисуса.
  - Там же икона! - воскликнул генерал Шишковский, сидя в открытом роскошном автомобиле FIAT Tipo-3 Ter и с трудом согревая ноги под казачьей буркой. - Эти ворота называют Иерусалимскими, поскольку в Вербное Воскресенье через них совершается крестный ход, изображающий вход Господень в Иерусалим! Нельзя ли брать немного пониже, господин полковник?
  - Если я готов стрелять большевикам в затылок, Ваше Превосходительство, то неужели Вы думаете, что я постесняюсь обстрелять окрашенную попами штукатурку? - спросил Невзоров. - Кисейная всё пропаганда для барышень с оборками! Думаю, после такого заявления о наших силах, 'товарищу' прапорщику Берзину придётся капитулировать! Пушек и бомбомётов у него нет, броневики захвачены украинцами. Против наших орудий и бомбомётов его 'товарищи' солдаты не устоят!
  Словно в подтверждении этих слов, пулемёт на Спасской башне замолчал, а потом замолчали пулемёты и на других башнях. Воспользовавшись замешательством обороняющихся и паникой среди украинцев, бывший Генерального штаба полковник Рябцев связался по телефону с Кремлём и приказал бывшему прапорщику Берзину в течение 5 минут сдаться. В противном случае одна из стен Кремля будет разбита динамитом и начнётся штурм. В этом случае ответственность за кровопролитие будет возложена на Берзина. Если все в Кремле разоружатся, то офицеры и юнкера никого не тронут. В этом Рябцев дал своё честное слово.
  Увлекающиеся литературными трудами экс-полковник красочно лгал, описывал прапорщику, две ночи не спавшему, много часов проведшему в бою под миномётным и артиллерийским обстрелом, среди митингующих солдат, что вся Москва захвачена слушателями военных училищ и школ прапорщиков, офицерскими отрядами и инсургентами. Рябцев образно расписывал, что Кремль святыня и его нужно беречь, а оружие Арсенала нужно надёжно охранять. Раз за разом Рябцев повторял Берзину одну и ту же ложь: захвачены все каналы связи; телефон, почта, телеграф, Военно-революционный комитет Ногина и Усиевича распущен, на Брянский вокзал прибыли казаки и артиллерия, дальнейшее сопротивление силам КОБ бессмысленно. Полковник не говорил о том, кто за ним стоит, чего хочет его организация КОБ, за что он сам воюет. Он под честное слово обещал, что никто не пострадает, не будет никаких репрессий.
  Связь Кремля с городом была отключена шведской станцией в Милютинском переулке и реального положения дел Берзин не знал. Он только слышал в утренней октябрьской тьме по всему городу ожесточённую стрельбу и крики 'ура'. За двое суток обстрела и в ночном бою его батальон 56-го запасного полка потерял 8 человек убитыми и 20 ранеными. Были повреждены пулемёты, установленные на Спасской и Никольской башнях. Броневики оказались захвачены офицерами-украинцами и вот-вот могли быть пущены ими в дело внутри крепости. Для прапорщика это было слишком...
  Комендант Кремля не был Троцким, Сталиным или Антоновым-Овсеенко. Эти вожди революции были сейчас в далёком Петрограде. Берзин был простым прапорщиком ускоренного военного выпуска, в прошлом учителем. Берзин стал уговаривать солдат сдаться. Солдаты послушали его доводы, повторенные из дезинформации Рябцева и согласились. Обещание никого не трогать под честное слово полковника были важной причиной для такого решения. Часть солдат охранного батальона 56-го запасного полка и двадцать человек 'двинцев' всё равно решили не сдаваться. Они разошлись по казармам и забаррикадировалась.
  На рассвете Берзин распорядился открыть Никольские, Троицкие и Боровицкие ворота Кремля. Он приказал всем солдатам покинуть боевые посты и построиться. Дворы между строениями на случай уличных боёв внутри крепости были несколько дней назад перегорожены баррикадами из ящиков с винтовками, боеприпасами и разным снаряжением, поэтому солдаты стали строиться группами кто где, вне прямой видимости между собой. Страх будущих репрессий сковывал их душу и волю. Таков Кремль. Таково оно, каменное сердце России, где стрельцам и мужикам столетиями господа рубили головы, сажали на кол, четвертовали, вырывали ноздри, ослепляли, клеймили лбы.
  В пятистах метрах от солдат находилось Лобное место, где русский царь Петр лично обезглавливал стрельцов из московской Зубовской слободы у одноимённой ныне площади. Тут же рядом находились и места, где стрельцы под предводительством своих полковников убивали бояр. Здесь же в Кремле под бесстрастными золотыми куполами и безучастными крестами находились несколько безымянных древних могил. Здесь были безымянные могилы поляков времён Смуты. Ещё здесь были могилы французов Наполеона, где лежали останки тысяч французов, умерших от ран, полученных в Бородинской битве. Никто не озаботился узнать, чьи же это тысячи скелетов, как зовут этих поляков и французов. Никто не похоронил их по-человечески. Московский Кремль - древнее место кровавых расправ, позорных предательств, людоедства во время осад, жестоких убийств...
  Ещё затемно через открытые Спасские ворота медленно и с опаской вошли юнкера 4-й школы прапорщиков во главе с бывшим полковником Невзоровым и бывшим генералом Шишковским. Следом шёл отряд офицеров-добровольцев. За ними бывшие офицеры Русской армии на руках вкатили в Кремль полевое 3-дюймовое орудие на случай, если между постройками Кремля возникнет бой с частью сил гарнизона.
  Опытные во фронтовых боях юнкера, осторожно пригибаясь, шли с винтовками наперевес по Спасской улице и плац-параду мимо памятника императору Александру II. Затем они шли по Царской соборной площади выставив перед собой тускло мерцающие штыки, с револьверами и гранатами за ремнями. Они были готовы убить любого вставшего на пути. Они готовились к встрече не с людьми, а с преступниками, заслужившими самосуд по правилам уличных расправ Линча, изменниками и бунтовщиками, посмевшими противиться своим командирам, кого бы командиры в эти октябрьские дни не представляли...
  Из окон кремлевских квартир и монастырских строений боязливо смотрели на происходящее жители, семьи служащих, церковные чины и монахи. Соборы и монастыри вместе со своими настоятелями хранили гробовое молчание в этот ужасный миг. Никто не вышел с иконой, никто не заговорил о милосердии.
  Через Троицкую башню от Манежа вошли в Кремль юнкера 4-й и 6-й роты 5-й школы прапорщиков, офицерские группы с бывшим полковником Пекарским во главе. Они вкатили за собой пулемёты Максима. Через Никольские ворота мимо оставленных с прошлого утра грузовиков с оружием вошли офицеры и студенты-белогвардейцы. Они шли вдоль стен и баррикад осторожно как истинные мародёры, посланные своими богатыми хозяевами - такими же мародёрами-капиталистами.
  Все три этих отряда вошли в Кремль не по сигналу, а от того, что ворота башен открылись и прекратился огонь защитников. Действия их никто не координировал. Общего плана не имелось. Друг о друге отряды не знали и пока не имели даже визуального контакта. При такой организации дела могло случиться всё, что угодно.
  Солдаты частей гарнизона тоже не осознавали до конца происходящего; те, кто находился во время ночного боя в казарме, вообще не ожидали увидеть перед собой вооружённых офицеров и юнкеров внутри стен...
  Солдаты 1-го батальона и 8-й роты 56-го пехотного запасного полка, арсенальная команда, ратники 683-й Харьковской дружины выстроились поротно среди баррикад и ящиков с оружием перед зданием Арсенала рядом с огромным памятником царю Александру II фронтом к окружному суду. Всего более 700 человек. Часть арсенальцев вышли без оружия с сундуками, думая сразу идти на вокзал. Они собрались около памятного креста Великому Князю. Некоторые солдаты всё ещё располагались на стенах и в башнях. Юнкера 1-й школы прапорщиков из своих казарм в Кремле на построение не вышли. В трёхдневной защите Кремля они участия не принимали - нейтралитет. Сдаваться им было ни к чему. Перед строем расставили снятые со стен и башен 26 пулемётов системы Максима и Браунинга.
  Когда офицеры отряда полковника Пекарского приблизились, прапорщик Берзин скомандовал:
  - Сводный полк, смирно! Положить оружие!
  Солдаты с клацаньем и грохотом стали класть винтовки перед строем. Некоторые раздумывали. Многие плакали, понимая зловещее значение события. Пожилые, бородатые и чубатые украинцы бросали свои винтовки насколько могли далеко, шагов на десять с грохотом и треском, с облегчением расставаясь с постылой им русской службой в интересах непонятно кого.
  Из гаража, воя 50-сильными моторами, появились два броневика Austin полковника Апанасенко. Проехав между баррикадами, броневики остановитесь на плац-параде у памятника царю. Украинские офицеры вышли из них щурясь и улыбаясь. Полковник Апанасенко, грузный и краснолицый, с обвисшими усами, отправился приветствовать полковников и генералов с чувством выполненного долга. Именно его действия обеспечили только что состоявшуюся историческую капитуляцию Кремля.
  От Никольской башни офицеры на руках прикатили трёхдюймовую полевую пушку. Установили рядом с броневиком. Часть офицеров и юнкеров, гулко топая в абсолютной тишине площади, как на учениях быстро и слаженно заняли казармы в старом здании Оружейной палаты и часть помещений Арсенала. Встали в дверях. Заняли огневые позиции в окнах. Другие юнкера двинулись к башням занять поскорее пулемётные точки...
  Бывшие генералы армии Временного правительства Шишковский и Кайгородов, которые, впрочем себя генералами считали по-прежнему, как и окружающие их бывшие офицеры их считали таковыми, остались в открытой легковой машине на плац-параде около памятника императору рядом с артиллерийским орудием и броневиками напротив Малого Николаевского дворца.
  Перед строем солдат на Арсенальной площади собрались начальник Арсенала полковник Лазарев с полковником Висковским, бывший командир 56-го запасного полка полковник Пекарский, с подёргивающимся от контузии лицом и чёрной повязкой на выбитом глазу, подполковник Невзоров. В руках этих 'бывших' сейчас оказались жизни сотен людей.
  - Почему не докладываете, как положено, прапорщик? - крикнул угрожающе Невзоров прапорщику Берзину.
  Перед строем обомлевших от неожиданности солдат, несколько офицеров с перекошенными от ненависти лицами быстро подошли к Берзину и с треском сорвали с него погоны. Отобрали револьвер Нагана и шашку. Затем Берзину нанесли несколько ударов по голове: кто эфесом шашки, кто рукоятью Нагана. Уже окровавленного и еле стоящего не ногах коменданта практически волоком притащили к подполковнику Невзорову.
  - Как же ты, русский офицер, продался за немецкие деньги большевикам? Ты кому служишь? - крикнул Берзину в лицо Невзоров, обдавая бледное, залитое кровью лицо прапорщика белым паром дыхания с запахом лука и винного перегара. - Ты кому служишь?
  - Вы обещали не устраивать экзекуции, если мы сдадимся, - тихо прошептал прапорщик, глядя в пустоту. - Вы обещали.
  Невзоров ударил прапорщика рукояткой своего Нагана в переносицу и ответил:
  - Это Рябцев обещал. С него самого надо спрашивать за предательство Корнилова в июле. Он отстранён от командования округом. Вот, бери пример с сестёр Мерсье! Это есть офицерская честь.
  Подполковник указал револьвером в сторону Троицких ворот, где были только что установлены два пулемёта Максима. Две женщины-прапорщика маленького роста в неуставных красивых каракулевых папахах спокойно легли прямо на мокрую каменную мостовую и нацелили хоботы пулемётов на строй солдат. Вторые номера пулемётных расчётов заправили в пулемёты патронные ленты и замерли в ожидании.
  - Вот Вера и Маша в бою у Кремля ранены! - продолжил кричать подполковник прапорщику в окровавленное лицо Берзина, сам себя распаляя. - А ты продался большевикам, сволочь ты красная!
  Невзоров поднял револьвер к переносице прапорщика. Растерзанный, с опущенным и отёкшим уже от повреждения правым веком, со струйками крови по всему лицу, с клочками ткани и нитками на плечах от вырванных погон, Берзин закрыл глаза перед выстрелом. Он делал всё как надо, а получилось как получилось.
  - Помилуйте, милостивый государь, как можно человека вот так застрелить, вот так-то просто? - произнёс вдруг громко полковник Мороз. - Пускай военный суд решает вопрос о смертной казни для него!
  - Хорошо! - вдруг легко согласился подполковник и опустил револьвер. - Давайте будем теперь жалеть скотов! Они отобрали у нас страну, отобрали армию, наши звания, должности, оклады. Что дальше они отберут? Дом, ордена и жён? Кто загонит быдло обратно в подвалы, если не мы?
  Если бы Мороз не состоял с Невзоровым в одной офицерской организации генерала Корнилова и не ходил с ним на одни собрания, Невзоров, наверное, Мороза и слушать не стал. Странно посмотрев на Мороза, подполковник, не убирая, впрочем, в кобуру револьвер, неспешно отправился к Троицким воротам, что-то зло бормоча себе под нос. Прапорщика Берзина, потерявшего сознание, перед строем сводного полка под руки отволокли во внутренний двор Арсенала. Юнкера с винтовками и револьверами наготове принялись вести счёт и обыск побледневших, испуганных солдат.
  - Пешков! Выйти из строя! - скомандовал вдруг громко Мороз. - Максим Горький расстроится, что его сынок тут! Хоть и смутьян, да в сторону его отведите. Всё же Горький мировая знаменитость...
  Вышел из рядов понурый Пешков в солдатской шинели, коричневых американских ботинках и шляпе. Костистый, высокий и сутулый как его отец. Сочувствующий большевикам журналист, пожелавший быть в гуще событий. Его увели за ящики.
  Между сдающимися и принимающими капитуляцию вдруг началась ругань и взаимные оскорбления. Многие юнкера были из фронтовых солдат-ударников, а их обычные солдаты ненавидели люто. Отряды ударников создавались из опытных добровольцев, выходцев в основном из кулацких семей. Противостояние в деревне между кулаками и крестьянами общины было искони весьма напряжённым. Отряды ударников создавались в каждой дивизии 'демократической' России по немецкому примеру изначально как штурмовые отряды для прорыва фронта, удара в наступлении по штабам, укреплениям, артиллерийским позициям, узлам связи, мостам.
  Ударники получали унтер-офицерский оклад. Кроме винтовок они вооружались ручными пулемётами, огнемётами, гранатами, взрывными зарядами, револьверами, разнообразным холодным оружием, имели каски, нагрудные кирасы. В качестве знака отличия солдаты-ударники носили над кокардой знак черепа с костями или саблями и такие же нарукавные шевроны. Назывались отряды ударников 'Батальонами смерти', 'Отрядами смерти'.
  Разорённая войной и мародёрами Россия, как и её распавшаяся армия, воевать не могла и не хотела. Поэтому отряды ударников, 'Батальоны смерти', 'Отряды смерти' быстро превратилась в заградотряды, военно-полицейские формирования, стреляющие из пулемётов в свои же отступающие войска, ведущие аресты, расстрелы бунтовщиков. Отсутствие в стране капиталистов законов, суда при потере нравственных ориентиров с заменой их средневековой жадностью и безжалостностью, мгновенно превратили ударников в машину массовых репрессий.
  В конечном итоге фронтовые 'Батальоны смерти' стали карателями против населения уже вне фронта. Вооружённые артиллерией, броневиками и пулемётами, они занимались подавлением волнений в стране. Именно такие каратели по приказу Военного министра громили в сентябре в Калуге городской Совет, что резко взвинтило градус всеобщей нацеленности на силовое решение надоевших всем противоречий в России. Ударники сами были смертниками и безжалостно сеяли смерть среди сослуживцев и простых граждан.
  Самым большим подразделением ударников капиталистической Русской армии был 'Батальон смерти' штабс-капитана Неженцева, состоящий в личном подчинении кандидата в диктаторы генерала Корнилова. Этот батальон штабс-капитана Неженцева быстро разросся до размеров личного полка ударников Корнилова. Полк ударников Неженцева едва не прорвался в Петроград несколько месяцев назад совместно с дивизией казаков генерала Крымова и чеченцами для разгона Временного правительства и усмирения рабочих во время военного мятежа Главнокомандующего Русской армией Корнилова.
  Расстрелы, пытки, избиения, изнасилования, грабежи, поджоги - вот почерк ударников. Солдат-ударников за специфические заслуги перед Временным правительством охотно принимали в военные училища и школы прапорщиков в качестве юнкеров. Юнкера Временного правительства в основном и состояли из ударников. Даже бывшая любовница Василия баронесса де Бодэ перед тем, как стать юнкером, затем прапорщиком, состояла в двух женских 'Батальонах смерти', пусть и просто из-за карьерных соображений.
  Такие слуги-убийцы были просто необходимы капиталистам как гаранты их варианта паразитической демократии или, на худой конец, военной диктатуры. И вот теперь эти слуги военной диктатуры и капиталистической демократии в одном лице в обличии юнкеров, офицеров и добровольцев-белогвардейцев захватили Кремль. Ненависть их к солдатам, вернее к народу в солдатских шинелях, рвалась наружу. Захватчики были предельно злы. Трое суток они были в бою вместо неги привычных тёплых казарм, квартир и студенческих общежитий. Девять из них были убиты, втрое больше ранены...
  Эта ненависть была явно неприемлемой при принятии капитуляции. Если бы не хаотичность действий отрядов, сражающаяся на стороне 'Комитета общественной безопасности' Рябцева и Руднева, стало бы возможным провести принятие капитуляции более безопасно, не теми же самыми отрядами, что участвовали в ночном бою, а до этого всю среду и вторник провели в оцеплении и перестрелках. Взаимная ненависть только что стрелявших друга в друга людей, сошедшихся лицом к лицу на Арсенальной площади перед рядами старых пушек времён Ивана Грозного и Наполеона, была очевидна изначально.
  Подполковник Невзоров дошёл, оглядываясь, до Троицких ворот и что-то там стал говорить офицерам. Затем, как гром среди ясного неба, раздались длинные пулемётные очереди. Это сёстры Мерсье вдруг открыли шквальный огонь по строю солдат 56-го запасного полка. Первые очереди пуль прошли несколько выше голов, солдаты частью залегли, частью с воем ужаса, в панике бросились в разные стороны. Кто побежал в казармы в здании старой Оружейной палаты, кто в ворота Арсенала, где осталась открытой только одна калитка.
  - Не стреляйте, братцы! - кричали они. - Мы же свои, русские!
  - Я вам покажу 'русские'! - крикнул Невзоров. - Сволочи лапотные!
  Стоящие у ворот Арсенала юнкера стали бить подбегающих солдат штыками сноровисто как на тренировках штыкового боя с соломенными чучелами. Пробивали животы, грудные клетки, шеи. Офицеры в упор стреляли в подбегающих к воротам солдат из револьверов. У ворот Арсенала и дверей казарм быстро образовались страшные горы из тел убитых, раненых, затоптанных. Живые в отчаянии лезли по ним, стараясь спастись, раненые шевелились как раки в ведре.
  Открыли огонь из винтовок по бегущим солдатам и юнкера, стоящие у баррикад рядом с Царь-пушкой, с Соборной площади. Полковники, картинно вытянув револьверы и заложив руки за спину, как на стрельбище, всаживали в солдатские тела пуля за пулей. Некоторые солдаты бросились к своим винтовкам, лежащим на плитах двора, и даже сделали несколько выстрелов, но были убиты.
  Генералы Шишковский и Кайгородов в это время сидели в автомобиле и осуждающе качали каракулевыми генеральским папахами с красным верхом. Кайгородов не являлся членом офицерских организаций Алексеева или Корнилова. Шишковский после бессонной ночи под сырым ветром то засыпал, то просыпался и от происходящего ему было дурно...
  Часть солдат перелезли через баррикады на Арсенальной площади и бросились в 1-ю школу прапорщиков, расположенную в крайнем корпусе Сената. Там они попали под огонь пулемётов, установленных на крыше Исторического музея. Около ста работников Арсенала, что собрались с вещами у креста в этот же момент попали под огонь пулемёта с крыши Верхних торговых рядов. Не зная что происходит, увидев групповую цель, без особых раздумий юнкера начали стрелять оттуда по безоружным пожилым солдатам. Множество бородачей оказалось тут же убиты или ранены.
  Рабочие Арсенала, увидев как убивают солдат 56-го запасного полка, через несколько минут после начала бойни поставили в окнах пулемёты и открыли по юнкерам стрельбу, впрочем, весьма неточную. Офицеры и юнкера укрылись от пуль за баррикадами из ящиков американских винтовок и стали стрелять по окнам. Из-за Царь-пушки по окнам Арсенала открыл огонь юнкерский пулемёт.
  К броневикам по собственному почину, отложив винтовки, спешно отправились офицеры из автотранспортной роты. В кожаных бриджах и куртках, с крылатыми колёсами и пулемётами в качестве эмблем на погонах, они с видом знатоков принимали картинные позы, важно занимали места боевых экипажей.
  Броневики завелись и двинулись в промежуток между баррикадами по Соборной площади, постреливая сразу из всех четырёх пулемётных башен. Доехав до угла келий Чудова монастыря, броневики остановились и открыли шквальный огонь по стреляющим из окон Арсенала рабочим. Грохот выстрелов, вой рикошетирующих пуль, истошные крики, топот, звон бьющегося стекла наполнил площади Кремля и Красную площадь. Часть рабочих отпрянула от окон, но некоторые всё же продолжали вести огонь пока не были убиты или ранены.
  Вошедшие через Боровицкие ворота и остановившиеся на Императорской площади между Оружейной палатой и Большим Николаевским дворцом юнкера и студенты сначала занялись обследованием зданий и церкви святого синода. Услышав перестрелку, они в панике побежали обратно за ворота Кремля с криками:
  - Измена, измена!
  - Что происходит?
  - Где Рябцев?
  Хаотично начавшийся расстрел, перешедший в бой и снова в расстрел, закончился когда юнкера вошли в казармы, общежитие офицеров и стали прочёсывать этажи. Оттуда через разбитые окна послышались револьверные выстрелы, взрывы гранат. Потом всё стихло по всему Кремлю. Бойня прекратилась...
  От Троицкой башни через Арсенальную и Соборную площадь прошли офицеры, полковник Пекарский, подполковник Невзоров. Смеясь, они стали кричать и махать руками, лежащим вокруг солдатам:
  - Вставайте, вставайте, это ошибочно! Это ваши большевики стреляли! Идите все снова строиться для капитуляции на плац-парад, там безопаснее!
  Медленно и со страхом потрясённые уцелевшие солдаты 56-го запасного полка стали поднимаются повсюду с мокрой брусчатки и плит среди обезображенных тел, среди умирающих и раненых товарищей. Из-за баррикад со всех сторон вышли и юнкера. Подходя к бредущим на построение солдатам, они их толкали, били на ходу чем только придётся: рукоятками шашек, револьверами, прикладами, сапогами, кулаками, сбивали с ног, топтали.
  - Встать! Построиться! - закричал снова зычно Невзоров.
  Но стоило только солдатам снова построиться на плац-параде перед Малым Николаевским дворцом лицом к Москва реке, по ним опять ударили пулемёты сестёр Мерсье. Теперь пулемётчицы вели огонь со стороны храма Иоанна Лествичника и колокольни Ивана Великого. На это раз первые очереди с фланга легли прямо на уровне груди людей. Убитые русские солдаты снова стали падать как подкошенные. Раздались звериные крики боли и вопли отчаяния. Стоящие у памятника офицеры стали кричать:
  - Встать, болваны! Стоять смирно! Не ложиться!
  Около ста солдат всё-таки побежали к Спасской башне. В этот момент по ним выстрелило картечью 3-дюймовое орудие. Это был тот же самый офицерский расчёт из добровольцев, где был мичман с кортиком на боку, что разбивал на рассвете ворота Спасской башни. От грохота орудийного выстрела звякнули стёкла, жалобно заныли колокола. По всему Кремлю снова взлетели, только-только успокоившиеся, голуби и вороны. В расстрелянных картечью солдат полетели ручные гранаты.
  Раздались трескучие взрывы, зажужжали осколки. Площадь заволокло дымом, паром, пылью. Затихли пулемёты Мерсье. Юнкера пошли добивать раненых. Кто лежал и не двигался, кто бродил вслепую, кто на колени становился. Дикие стоны и крики оглашали сырой воздух.
  - Ваше благородие, помилуйте! - кричали бородачи, поднимая руки как на Страшном Суде. Вы же обещали никого не трогать при добровольной капитуляции!
  - Будете знать, сукины дети, как в офицеров стрелять! Мы ничего не обещали, это слизняк Рябцев вам обещал! Он нам не командир! - кричали им в ответ юнкера. - Свободы захотели? Вот вам свобода!
  Просящих милости, правда, штыками не кололи. Жалко было, видимо. Других юнкера и офицеры в ослеплении злобой и безнаказанностью пробивали штыками, отсекали шашками конечности, разбивали головы прикладами. Это походило уже не была скотобойню. Кровь, моча, содержимое желудков залили площадь, наполнили лужами стыки плит и сетку брусчатки. Пороховой едкий дым, пар от дыхания и горячей крови висел как туман. Солдаты уже и не кричали, а только выли и стонали. Через некоторое время опять офицеры стали командовать:
  - Это ваши снова стреляли! Встать! Построиться!
  Генерал Кайгородцев не выдержал. Он неловко слез с высокого сидения автомобиля, оттолкнул огромного роста юнкера и неожиданно быстро бросился вперёд, поскальзываясь в дымящейся крови и кишках. Он встал прямо среди ползающих, копошащихся тел в серых шинелях и распростёр руки в стороны со словами:
  - Прекратите это убийство, господа! Вы звери, господа, вы просто звери!
  - Отойдите, Ваше Превосходительство! - крикнул полковник Апанасенко. - Их доля на Лобном месте!
  - Я не уйду, милостивые государи, стреляйте тогда и в меня! - крикнул старый генерал, бледнея.
  Он поднял из бурой жижи оторванную человеческую кисть и протянул её перед собой, крикнул палачам:
  - Это и есть ваш новый отчётливый порядок в стране, господа?
  Генерал от инфантерии Кайгородов был всем хорошо известен. Практически легендарен. Представитель древнего дворянского рода. Блестящее военное образование. Тридцать пять лет в войсках. Бывший Иркутский губернатор. Во время подавления революции 1905 года он сказался больным, чтобы не командовать карательным действиями войск. За это был понижен в должности, стал комендантом Гродненской крепости, сдав её два года назад немцам, ввиду предстоящей бессмысленной гибели гарнизона из-за отсутствия должного количества артиллерии, которую по его запросу не предоставило командование фронтом. Генерал был под судом за это. Его оправдали после свержения царя, назначив на унизительно маленькую должность.
  Вид генеральской шинели с красными отворотами и золотыми генеральскими погонами с зигзагами подействовали на юнкеров магически. Юнкера и офицеры опустили винтовки, револьверы и окровавленные шашки. Стрелять в седого генерала было и для них пока что чересчур, хотя для корниловцев не было авторитетов. Их кумир Корнилов арестовал даже царскую семью.
  - Адмирал Колиньи времён Генриха Наваррского! - презрительно сказал кто-то из офицеров.
  - Варфоломеевская ночь из того же времени! Однако не пора ли остановиться, господа? - сказал генерал Шишковский из автомобиля. - Теперь они все пленные. A la guerre comme a la guerre. Установите всех членов ротных комитетов, подумайте, как с ними поступить, какие организовать репрессии. Я отправляюсь в свой штаб в Малый Николаевский дворец. Господин полковник Апанасенко, со мной попрошу! И уберите это всё отсюда поскорее!
  - Чур, я буду королевой Марго! - сказал тот же голос сзади.
  Убитых и раненых арсенальцев, солдат 56-го запасного полка, команда из пленных стала переносить в артиллерийский склад и дровяной сарай. 500 юнкеров 1-й школы прапорщиков загнали в помещение казармы, где помещалась раньше одна их рота. Их нейтралитет был победителям подозрителен. В Гражданской войне нейтральных не бывает. Окон арестованным юнкерам отворять не разрешили, разговаривать запретили, выходить и оправляться по нужде тоже. Принесли 'парашу'. У дверей встали надёжные юнкера из других школ и поставили пулемёт. Юнкеров 1-й школы стали по одному вызывать и допрашивать: сколько лет и так далее. Тем юнкерам, кто был старше 35 лет, сразу давали пропуск за ворота и говорили:
  - Мы вас выпускаем. Дайте слово против нас не воевать и идите куда хотите!
  Но никто не решался выходить, потому что за воротами Кремля стояли посты из офицеров и юнкеров других школ. Они сулили юнкерам 1-й школы штыки за отказ воевать на их стороне.
  Избитый до полусмерти бывший комендант Кремля красный прапорщик Берзин был брошен в карцер Николаевской гауптвахты безо всякой медицинской помощи. Часть раненых санитары отнесли в клуб-лазарет. Часть пленных отвели во двор Окружного суда. В воротах встали на часах юнкера. Пленных держали как скотину в загоне, добавляя к ним всех, кого где поймали. Часть пленных из числа подозрительных поместили в камеры гауптвахты бывшего 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского полка вместе с мёртвыми и тяжело раненными. Там все они лежали вперемешку и всюду была кровь. Кровь... Запертые вместе с мёртвыми товарищами в одном помещении, солдаты запели 'Вы жертвою пали':
  
  'Вы жертвою пали в борьбе роковой
  Любви беззаветной к народу,
  Вы отдали всё, что могли, за него,
  За честь его, жизнь и свободу!'
  
  В ожидании расправы солдаты думали, чем и как с собой покончить, но ничего не могли придумать, ибо у них ничего для этого не было. Раненые не получали никакой помощи.
  Под присмотром юнкеров и под командованием прапорщика Хорошкова из числа пленных, пленные солдаты собрали почти 200 человек убитых у Арсенала, у казарм и по всему Кремлю. Трупы стали вывозить на грузовиках и машинах скорой помощи в Университет, а потом на Дорогомиловское кладбище к церкви Преподобной Елизаветы, поскольку туда путь в течении суток через Смоленский рынок был свободен. Нагружали трупами грузовики, сгружали. Потом пленные пешком ходили за продуктами на Воздвиженку в 'Экономическое общество офицеров' и несли каждый по мешку картошки на себе. Юнкера шли сзади и гнали солдат как рабов.
  Уцелевших 8 членов ротных комитетов вывели к стене Арсенала. Потом к ним после допроса присоединили ещё четверых. Добровольно вызвавшиеся палачи их всех расстреляли. Окончательно рассвело...
  Пока шли репрессии, расстрелы, монастыри, храмы, церкви Кремля хранили полное молчание. Никто не вышел с иконой, крестом, словом увещевать убийц. Никто не постарался ничем остановить бессудное убийство, не пришёл к умирающим, чтобы облегчить хотя бы словом их последние мгновения жизни. Никто не помог сотням раненых...
  Ворота Кремля закрыли с глухим стуком как крышки огромного гроба. Два полевых артиллерийских орудия установили в Кремле около Чудова монастыря у входа с готическим крыльцом. Там же разместили зарядные ящики и большой запас снарядов. Пулемёты систем Максима, Браунинга и Гочкиса подняли обратно на башни и стены. Установили бомбомёты. Протянули полевые телефоны от наблюдательного пункта на колокольне Ивана Великого до артиллерийской батареи. Загородили ворота баррикадами, загородили ящиками арки Иверской часовни, чтобы можно было скрытно ходить в Мосгордуму на совещания. Отныне Кремль стал цитаделью белых сил.
  
  Глава 11. Пространственно-временной бумеранг событий
  
  О захвате Кремля эсеровско-кадетским 'Комитетом общественной безопасности' Рябцева и Руднева при помощи офицерско-юнкерских отрядов и студентов-белогвардейцев было сообщено всей стране как о крупной победе глобальной партии богачей, как о разгроме московских рабочих, обнаруживших несостоятельность тактики своего городского Ревкома и Моссовета по достижению мира путём уступок тем, кому уступать было бессмысленно.
  Отключение телефонной связи между председателем Моссовета Ногиным с районными Ревкомами, неверие в политику соглашательства и её крах, развязал руки рабочим районам для самостоятельных действий. Капитулянтская позиция Моссовета и центрального Ревкома, где множество представителей социалистических партий, желающих договориться с капиталистами, вели дело рабочих к развалу, над ними более не довлела. Рабочие и солдаты были далеки от смысловых кульбитов разных групп политиков. Они поняли одно: их начали убивать. Убивать массово. И в случае победы богачей пощады им не будет никакой! Теперь для каждого стоял вопрос о ценности его жизни в сопоставлении с тем, что может быть за неё получено семьями и детьми после гибели бойца. Для рабочих эта пропорция была явно выше, чем у наёмников-офицеров и юнкеров.
  Захват Кремля и варварское, в духе Французской революции 1789 года, массовое убийство там солдат, стало переломной точкой в начавшемся сражении 'красных' и 'белых' сил за Москву. В отличие от иногородних юнкеров и офицеров, за московскими рабочими, коренными и эвакуированными, были их семьи, старики, дети. Для рабочих сдаться означало отдать их всех на растерзание. Если репрессии господ могли ограничиться карательными рейдами в бедные районы, то черносотенцы заглянули бы под каждую кровать, за каждую занавеску, обнаружили самую малую малину и не знали пощады. Они уже начали террор в рабочих районах, заняли позиции для стрельбы на крышах домов вдоль Садового кольца...
  Черносотенцы - это кулаки, лавочники, мясники, строительные десятники, рыночные спекулянты, извозчики, студенты, казаки, прислуга, полицейские, охранники, уголовники и другие подобные категории людей, присосавшиеся к шее трудового народа помимо господ, называющие себя истинно русскими и патриотами. Охранители господского добра от ограбленных. Черносотенцы являли собой для интернациональных рабочих московских окраин и военнопленных смертельную угрозу.
  Черносотенные боевики выбирали себе наказных атаманов, есаулов, десятников, брали клички: Ермак, Минин, Платов и так далее, давали клятву кровью. Отряды называли обычно устрашающе: 'Волчья сотня', 'Сотня смерти', 'Трепет'. Вооружали черносотенных боевиков власти и меценаты, в том числе из государственных арсеналов. Среди московских рабочий, кроме малороссов - украинцев и белорусов, среди эвакуированных и беженцев было множество представителей других крупных народов бывшей Российской империи: татары, башкиры, чеченцы, армяне, поляки, латыши, грузины, евреи, немцы. На рабочих окраинах было чрезвычайно много иностранцев: китайцев, корейцев, военнопленных австрийцев, венгров, чехов, немцев. Лагеря военнопленных и нищие цыганские таборы придавали этнической составляющей Москвы дополнительную пестроту. Москва была интернациональна как никакой другой город России.
  Ненависть черносотенцев к московскому рабочему интернационалу была безгранична. Безо всякого суда и списков вершились здесь по отношению к нерусским кровавые убийства, изнасилования, погромы, избиения и похищения людей. Таким был бандитский почерк московских черносотенцев на протяжении нескольких десятилетий царских репрессий. Результат царской политики великодержавного шовинизма. Их посев горе, отчаяние, страх, нищета. Всходы из этих семян ненависть и священный гнев. Битьё витрин в еврейских магазинах и поджоги немецких мастерских были самым безобидным в арсенале репрессивных мер черносотенцев. Русский великодержавный шовинизм черносотенцев, как и казачество, был искусственно взращён и напитан царской властью как дополнительная полицейская сила против других народов империи.
  Под своим излюбленным красно-бело-синим триколором 'Чёрные сотни', 'Союз русского народа', 'Союз Михаила Архангела', 'Общество борьбы с революцией' и другие союзы творили злодеяния, террор. Они были послушным орудием репрессий против городской бедноты в руках чиновников, собственников, фабрикантов, банкиров. Черносотенные газеты 'Русское знамя', 'Колокол', 'Вече' являли собой антологию расизма, антисемитизма и человеконенавистнических идей.
  Будучи формально запрещены демократами весной после Февральской революции из-за обожествления царя Николая II, именно охранные отряды черносотенцев, а не городская милиция стали главной силой демократов для усмирения рабочих забастовок и стачек, организованных профсоюзами после отречения царя с целью добиться справедливой заплаты или человеческих условий труда. Охрана штрейкбрехеров, избиение боевиками-черносотенцами рабочих на заводах, избиение демонстраций, избиение и разгон многотысячной демонстрации три месяца назад в Москве во время Госсовещания Керенского, когда людям на Тверской разбивали головы, били людей арматурой, плетьми, кастетами, ножами, не щадя ни женщин, ни детей, под ободряющие и одобрительные крики толпы зажиточных москвичей и аплодисменты барышень из окон апартаментов и особняков - вот дела черносотенцев. Убийство большевиков. Убийство большевика Баумана на митинге. В США был кровавый Ku Klux Klan против небелых, а в России черносотенцы против нерусских.
  Боевики-черносотенцы много лет вели настоящую уличную гангстерскую войну с боевыми группами эсеров и социал-демократов со взрывами в кафе, перестрелками на площадях, заложниками, убийствами исподтишка. Но сил боевых дружин националистов-черносотенцев, творимого ими персонального и массового террора всё-таки не хватило работодателям, чтобы сдержать стремление рабочих к справедливой жизни и правде. Именно поэтому теперь в бой за капитализм пошли наёмные офицерско-юнкерские отряды из профессиональных военных убийц. Черносотенцы не справились. В Москве было несколько десятков тысяч членов черносотенных организаций и все они получили напрямую или через посредников деньги от Вышнеградского, Путилова, Каменки и Нобеля.
  Офицеры и юнкера-алексеевцы или корниловцы, считающие себя как бы частью касты господ, с черносотенцами, выходцами из простонародья, откровенно дело иметь брезговали, идти в бой с их боевиками не хотели. Василий тоже передавал черносотенцам деньги только через посредников, чаще всего из числа церковного сословия или чиновников городского управления. Не сговариваясь, командиры офицерско-юнкерских отрядов поручили, однако, черносотенцам перевозку раненых, утилизацию трупов, строительство и разборку баррикад, подвоз боеприпасов, продовольствия, разведку, террористические акты, диверсии и агитацию.
  Нельзя сказать, что монархисты-черносотенцы не знали, что лидер офицерско-юнкерских отрядов Алексеев арестовал царя, а другой лидер офицерских сил Корнилов арестовал царицу и наследника престола. Но у них был общий враг: рабочие и деревенская беднота. Черносотенцы сразу примкнули к комитету правых эсеров Рябцева и Руднева несмотря на то, что эсеры были недавно тараном разрушения их любимого самодержавия и их главными врагами. Но у них опять же был теперь общий враг: рабочие-большевики, иностранцы и иноверцы. Поэтому именно черносотенцы сидели за рулями грузовиков, развозивших по Москве юнкерские караулы, боеприпасы, продовольствие, раненых, собиравших трупы красных и раненых прохожих.
  Шофёр Василия тоже был членом черносотенной организации 'Великая Русь' из бывших конных извозчиков. Он мечтал о собственном извозе на таксо, как в Париже. Едва умея писать, не зная ни одного иностранного языка, он рассказывал, как в Париже обстоят с такси дела, а Василий думал о том, что, если рабочие победят, то многим господам юнкерам, вместо прогулок в погонах и шпорах с барышнями за счёт простого народа, придётся работать в Париже таксистами...
  Пока разворачивалась кровавая Кремлёвская драма, по неспящей уже вторую ночь Москве, как молния разнеслась весть о прибытии на станцию Кашира подкреплений к эсеровско-кадетскому 'Комитету общественной безопасности'. Прибыл первый эшелон донских казаков, направленных по просьбе генерала Духонина с Дона для проведения карательной операции в Москве. Перевозка казачьих войск, оплаченная из средств Госбанка 'вечного' председателя Шипова, несмотря на то, что Шипов формально уже подчинялся правительству Ленина, а его здание охранялась матросами с крейсера 'Аврора', организованная частными владельцами Рязано-Уральской железной дороги из центрального правления в Саратове, прошла в рекордные сроки.
  Только из-за того, что железнодорожные рабочие устроили саботаж в Кашире, казаки не прибыли прямо на московский Саратовский вокзал к Зацепскому валу и улице Кузнецкая. Казакам пришлось высадиться из вагонов за сто километров от Москвы, вывести лошадей и конным строем в темноте, под дождём, с артиллерией направиться к реке Оке по раскисшим грунтовым дорогам. Перейдя реку, сотни казачьего полка двинулись дальше на Москву по Каширскому шоссе.
  Шоссе в Европе назвалась дорога с искусственным твёрдым покрытием поверх грунтового основания, с канавами для стока воды по обочинам. В царской России всё было шиворот-навыворот. Шоссе не имело твёрдого покрытия, только название. Сам по себе поход казаков из Каширы на Москву и обратно по Каширскому шоссе, не имеющему твёрдого покрытия, в конце октября был подвигом. Каширская дорога, теперь названая на французский манер шоссе, предназначалась со времён царя Гороха для перегонки на московские бойни скота и являло в октябре собой реку глинистой жижи, где по ступицу колёс вязли артиллерийские орудия с зарядными ящиками, по колено увязали лошади. Однако кавалерия есть кавалерия. Если бы донцы чудом раздобыли и использовали грузовики, они через Оку даже не перебрались бы.
  На станции Павелецкая-Товарная красногвардейский патруль не без труда арестовал четверых конных казаков из передовой разведки и доставил в Серпуховской арестный дом. На скором допросе пленные сообщили численность казаков, прибывших с первым эшелоном: 300 сабель, 20 пулемётов, артиллерийская батарея. Замоскворецкий Ревком красного профессора Штернберга вполне осознавал смертельную угрозу и спешно начал приготовления к обороне города на рубеже площади Серпуховской заставы. Там рабочие всю ночь до утра рыли окопы, устраивали заграждения из колючей проволоки. Из Лефортово грузовики срочно доставили к площади Серпуховской заставы японскую гаубицу Арисака, а с Большой Полянки привезли туда два пулемёта Максима и пулемёт Льюиса. Окопы и баррикады заняли вооруженные красногвардейцы с разных заводов и приготовилось драться с казаками насмерть как могли и умели, но не пропустить их в центр Москвы.
  Ещё одна линия обороны была создана рабочими отрядами за городом вдоль Большого оврага у Верхних Котлов там, где начиналось Каширское шоссе. И там всю ночь под дождём в чистом поле рабочие фабрики 'Катуар' рыли окопы и ставили проволочные заграждения. Артиллерии и пулемётов у них не было, только допотопные французские винтовки системы Лебель и самодельные бомбы. Во время атаки вооружённых до зубов профессионалов военного дела казаков, партизаны-рабочие погибли бы все, и мужчины, и женщины-санитарки.
  Навстречу колонне казаков отправился на грузовике отчаянный парламентёр - двадцатипятилетний студент Коммерческого института Карпов, по происхождению донской казак. С ним двое освобождённых пленных казаков из ранее захваченного разъезда. Двое других казаков остались в качестве заложников за жизнь парламентёра.
  Казачий разъезд встретил московскую делегацию и сопроводил к своим офицерам, где Карпова едва не убили, не вмешайся рядовые казаки. Казаки не сочувствовали рабочим, но и не сочувствовали эсеровско-кадетскому комитету Рябцева и Руднева, как не сочувствовали офицерско-юнкерским отрядам, финансируемым, в том числе, еврейским банкиром Каменкой и его 'Азовском банком', отлично известным своими спекуляциями с пшеницей и скотом на Дону и на Кубани. Все эти реакционные силы не решали главного вопроса казачества - отношения к иногородним, иноверцам, госслужбе за землю. Если бы не авторитет Донского войскового атамана Каледина, отправившего их сюда из Новочеркасска по просьбе Духонина, казаки вообще не стали бы выходить из эшелона.
  Эшелон казаков никто из представителей Рябцева ночью не встретил, телефонная городская связь не работала, связи между железнодорожными станциями была прервана рабочими-саботажниками. Кроме того, вернувшиеся на рассвете из разведки казачьи разъезды сообщили о рабочих отрядах, занявших оборону у Серпуховской заставы и у Котлов, об артиллерийской и пулемётной стрельбе в городе.
  Стихийно возникший шумный митинг казаков у Шипиловской плотины через Царицынские пруды рядом с селом Сабурово постановил не вмешиваться в московские дела. 'Пускай эти москвичи хоть все перебьют друг друга! - кричали казаки на митинге. - Казачья столица Новочеркасск, за неё казакам и надо сражаться!' Казаки развернулись и утром конным строем двинулись обратно к Оке по Каширскому шоссе, утопая в грязи распутицы.
  Тем временем почивание на лаврах и недооценка противника, представление о том, что с захватом Кремля победа в Москве достигнута, обернулась для сил Рябцева и отрядов полковника Дорофеева катастрофой в Лефортово. Там солдатские и рабочие отряды коммуниста Демидова захватили артиллерийские ремонтные мастерские после короткого боя с юнкерами Алексеевского училища и завладели огромным количеством артиллерии различных систем и калибров, находящихся там в ремонте. Там было в ремонте примерно 400 орудий разных систем и стран.
  Бывший полковник Рар, немец, начальник Алексеевского пехотного училища, считал себя экспертом в военном деле как большинство военных преподавателей всех времён. Взявшись руководить силами школ прапорщиков, юнкеров, кадетских корпусов и ударников в Лефортово, полковник Рар допустил сразу множество просчётов и оказался блокирован. Вместо помощи центру города, он теперь сам просил артиллерию, боеприпасы и подкрепления сначала у Рябцева, а не получив их там, у Дорофеева.
  Рар упустил инициативу, не помешал уходу нескольких сотен офицеров из воинских частей в центр города. В результате несколько воинских частей и команд поблизости от Алексеевского училища отказались подчиняться ему или кому бы то ни было. Некоторые солдаты самыми возглавили отряды рабочих и вступили в бой, длящийся уже почти сутки. Попытавшиеся вмешаться в боевые действия в Лефортово черносотенцы, были жёстко и быстро выметены оттуда отрядами солдат и рабочих.
  Район Лефортово в шести километрах от Кремля представлял собой как бы военный город в городе: Екатерининские, Красные, Фанагорийские, Астраханские казармы, более десятка военных частей и военно-учебных заведений, частей Военно-медицинского и Главного военно-судебного управления. Прежде всего здесь располагались элитарные 1,2,3-й Московские кадетские корпуса и два Малолетних отделения 1-го и 2-го кадетских корпусов, а также юнкерское Алексеевское военное пехотное училище.
  Другие части и учреждения Лефортово имели более простой, пролетарский состав: 12-й гренадерский Астраханский полк, 11-й Фанагорийский полк, военно-фельдшерская школа, госпиталь Петра Великого, военная тюрьма, военная семинария, 3-й и 4-й батальоны 2-го Учебного полка, 2-я автомобильная рота, самокатно-мотоциклетный батальон, 1-й телеграфно-прожекторный полк, 84-й пехотный запасной полк, 661-я пешая дружина государственного ополчения, служебная команда Суворовского кадетского корпуса, Генеральный военный госпиталь, 11-я команда выздоравливающих, отряды Главных вагонных мастерских Московско-Курской железной дороги, солдаты без вооружения и рабочие из мастерских по ремонту артиллерии. Большинство частей колебалось, не зная, чью сторону принять.
  Ночью директор 3-го Московского кадетского корпуса полковник Гирс получил письменный приказ Генерального штаба полковника Рябцева передать 18- 20-летних воспитанников старших классов начальнику Алексеевского военного училища для участия в боевых действиях вместе с юнкерами. Хотя кадеты не могли сравниться по подготовке с фронтовиками-юнкерами военного времени, но они, изучая порой по два года науки каждого курса, были вполне готовыми профессионалами убийства людей на войне. Полковник Рар, кроме всего прочего, разрешил переодеться в форму юнкеров 65 кадетам младших 7-го и 6-го классов 13- 16-го возраста, вооружив их винтовками. Рар совершил таким образом преступление перед Богом и людей.
  Командующий объединёнными силами Рябцева и Дорофеева в Лефортово полковник Рар предполагал со всеми своими юнкерами и кадетами утром выдвинуться в центр города. Неплохо подготовленный к круговой обороне комплекс зданий Алексеевского училища и Кадетских корпусов должны были оставить под защитой кадетов. Полковник имел в цейхгаузе училища 15 000 винтовок различных систем, 50 различных пулемётов, 10 бомбомётов образца 1915 года системы Обуховского завода, столько же 89-миллиметровых бомбомётов Ижорского завода. Гранаты, револьверы, боеприпасы. Однако проиграв бой за артиллерийские мастерские и понадеявшись на доставку артиллерии с Ходынки, как это удалось сделать для батарей на Арбате и на Красной площади, Рар остался без артиллерии вовсе. Дорога на Ходынку для переброски артиллерии в Лефортово оказалась закрыта эсеровскими отрядами боевиков у Пресни. Полковника успокаивало только то, что ночью уже могли начать прибывать подкрепления от Духонина и Каледина для зачистки города от рабочих и солдатских отрядов. Но немец Рар снова недооценил творческий подход к делу русских холопов - солдат и рабочих...
  Горькая смысловая гипербола будущих кровавых событий на берегу Яузы вырисовывалась на фоне огромного комплекса зданий Главного военного госпиталя в Лефортово напротив Алексеевского военного училища и кадетских корпусов в Екатерининском дворце, множества кладбищ вокруг для умерших от ран. Госпиталь был наполнен многими тысячами раненых и всевозможных калек с разных фронтов, от начала войны царя с Германией, Австро-Венгрией, Турцией, до последних проигранных боёв под Ригой уже при 'демократии'...
  Собравшиеся на митинг в Фанагорийских казармах рабочие из восточных районов, частично безоружные, постановили помешать выдвижению юнкеров-алексеевцев и кадетов в центр Москвы. Под звуки канонады вокруг Кремля, звуки ожесточённой стрельбы, взрывов гранат и бомб в ночной Москве, они совместно с солдатами мастерских, 85-го запасного пехотного полка и самокатчиками решительно разоружили вольноопределяющихся телеграфно-прожекторного полка и ратников 661-й дружины ополчения. Затем солдаты с рабочими в едином порыве выкатили на руках из мастерских и установили по одной трофейной японской пушке на берегу Яузы, у военной тюрьмы, на Вознесенской улице и возле Гаврикова переулка.
  Снаряды удалось привезти с Мызо-Раевского склада. Прицелы: угломеры и панорамы от пушек спрятал вредительским образом подпоручик, служивший техником в мастерских. Стрелять предстояло 'на глаз'. Рабочие и солдаты в кромешной тьме вырыли окопы, построили баррикады, заблокировали юнкеров в комплексе зданий училища. После короткой перестрелки с караулами юнкеров, пытающихся им помешать, рабочие и солдаты заставили их отступить из парка и укрыться в зданиях.
  Со стороны Золоторожский парка, завода Гужона, Перовских мастерских приготовились к атаке 500 красногвардейцев Рогожско-Симоновского района и 600 солдат 85-го запасного пехотного полка. От военной тюрьмы должны были атаковать юнкеров 150 красногвардейцев-лефортовцев и 100 солдат артиллерийских мастерских. 200 других солдат собирались пойти в атаку со стороны Кадетского парка и по реке Яузе до Вознесенской улицы. По Вознесенской улице готовы были наступать 200 солдат-самокатчиков.
  Против 800 юнкеров, офицеров и 300 кадетов старших возрастов, вооружённых винтовкам, револьверами, гранатами, при 50 пулемётах, бомбомётах, но без артиллерии, занимающих оборону в толстостенных зданиях из кирпича, собралось около 2000 солдат и рабочих без пулемётов, офицеров, но с артиллерией под общим руководством коммуниста Демидова. Технически полковник Рар был лучше подготовлен к бою. Ситуация в городе была в его пользу. На помощь Рару в любой момент могли прийти отборные офицерско-юнкерские отряды из центра города.
  Зато ночью с Казанского вокзала к рабочим прибыли американские грузовики с винтовками Мосина. Положение с вооружением рабочих резко улучшилось. Демидов передал Рару предложение сдаться, гарантируя всем жизнь. Рар начал тянуть время...
  Однако после расстрела 'двинцев' и штыкового боя на Красной площади, под звуки канонады и ожесточённой перестрелки у Кремля, после начала сражения в Лефортово и отступления от города казачьих резервов, в Москве множество разнонаправленных сил прошли как бы кристаллизацию и окончательно сформировались. Сейчас всем стало понятно, что эсеровско-кадетский 'Комитет общественной безопасности' не является главным центром выступления антинародных военных сил и слабо контролирует происходящее. Например, Генерального штаба полковник Рябцев никак не мог предотвратить расстрел 'двинцев' на Красной площади и расстрел солдат в Кремле руководителями офицерских союзов. Самого Рябцева офицерское собрание отстранило от командования Московским военным округом. Хотя, конечно, это могло сделать только правительство. Но Временного правительства уже не было, а Совнарком Ленина офицеры не признавали.
  Лейб-гвардии полковник Трескин, командующий собственной боевой группой в районе Никитских ворот и Кудринки, вообще по табелю о рангах соответствовал по званию армейскому генералу, и тем более не собирался подчиняться Генерального штаба полковнику Рябцеву. Трескин вообще не переносил эсеров на дух, что левых, что правых, справедливо считая их одними из главных виновников революции.
  Такие руководители отрядов офицерских союзов как Трескин подчинялись комитету Рябцева весьма относительно и действовали не сообразно планам Руднева и Рябцева. Эти отряды офицеров действовали прежде всего с целью захвата власти и передачи её военным диктаторам Корнилову или Алексееву, представляющим интересы крупного капитала. Для правых эсеров Рябцева и Руднева это было бы в свою очередь полным крахом социальной революции. Все главные нити военного путча находились в руках Алексеева, Корнилова, тех, кто им платил: крупных промышленников, банкиров, их политиков из партии кадетов.
  Ленин в Петрограде, где с минуты на минуту должен был тоже начаться мятеж офицерско-юнкерских отрядов, опубликовал правительственный декрет о запрете кадетской партии, как партии политиков, начавших Гражданскую войну в стране. Запрета эсеровской партии, к которой принадлежали руководители комитета командующий Московским военным округом Рябцев и глава города Руднев не было. Именно поэтому отборные отряды боевиков левых эсеров, анархистов и социал-демократов-интернационалистов сошли с нейтральной, выжидательной позиции и присоединились к большевикам, беспартийным рабочим, солдатам Москвы.
  Эти небольшие профессиональные эсеровские группы боевиков-террористов, имеющие огромный опыт борьбы в городе с черносотенцами, уголовными бандами, полицией, милицией, имеющие столетние традиции террора в России, буквально вымели с внешней стороны Садового кольца патрули черносотенцев и студентов-белогвардейцев, стоявшие на перекрёстках, трамвайных остановках. Эсеры быстро очистили эти районы, перемещаясь по крышам, избивая, убивая, наводя ужас своей неуязвимостью и беспощадностью.
  Проведя шумный штурм нескольких многоквартирных домов, эсеровские боевики заставили прекратить стрельбу по рабочим из окон и из-за заборов за пределами всего Садового кольца. Рябцев, Руднев, однако, пока ещё торжествовали свою видимую победу и делал хорошую мину при плохой игре. Они потребовали от окружённых на Скобелевской площади Ногина и Усиевича сдаться и прекратить сопротивление. Те тянули время, не имея, в общем-то, решающего влияния на события.
  Расстрел 'двинцев' на Красной площади, кровавая расправа в Кремле вызвали ярость и ожесточение в рабочих и солдатах, до этого отсутствовавшие. Отдельные очаги боевых действий слились в полукольцо непрекращающегося сражения от Лефортово через площади Садового кольца до Страстного бульвара и Лубянки. В других частях города происходили хаотические столкновения мелких летучих отрядов, использующих грузовики и легковые автомашины для осуществления связи, переброски вооружения и бойцов между опорными пунктами, в основном расположенными в казармах различных воинских ведомств, зданиях вокзалов и складов.
  Весь день Замоскворецкий Ревком Штернберга действовал самостоятельно без связи с центром, пытаясь начать операцию по возвращению Кремля красным силам. Для этого нужно было сперва форсировать Москва-реку по одному из мостов и захватить плацдарм на левом берегу реки в квартале между Васильевской площадью и Москворецкой улицей на Живорыбьем переулке или в зданиях бывшего водочного завода на Ленивке и Лебяжьем переулке у нижнего Александровского сада. Этот путь к Кремлю был гораздо короче пути через Крымский мост, Провиантские магазины, Остоженку и Пречистенку, занятые юнкерами и офицерами с опорой на Штаб Округа в комплексе зданий на Пречистенке дом N5.
  Подходы к Кремлю через мощные стены и кварталы Китай-города тоже был чрезвычайно затруднены. Тем более, что силы рабочих отрядов восточных районов оказались скованны сильной группировкой полковника Рара в Лефортово. Подход со стороны Тверской и Никитской был блокирован по линии Тверского, Никитского бульваров и Страстного монастыря офицерскими отрядами Дорофеева. Подвижные офицерско-юнкерские группы Дорофеева и его патрули контролировали Садовое кольцо от Крымского моста до Петровки.
  Поэтому группа молодых рабочих вызвалась прорваться из Замоскворечья через Большой Каменный мост к Кремлю на трамвае, защищённом досками и прослойками песка, чтобы закрепиться на другом берегу в зданиях бывшего водочного завода сенатора Попова. Оттуда можно было взять под обстрел угловую Водовозную башню Кремля, обеспечить возможность переброски через мост следующих отрядов.
  Блендировали досками и мешками с песком трамвай. Установили пулемёт. Разогнавшись, блиндированный трамвай протаранил две хилые баррикады над центральными опорами моста и, стреляя на ходу, прорвался к угловому дому на Пречистенской набережной и Ленивки. Здесь пули юнкеров перебили провода трамвайной линии. Трамвай, лишённый энергии, остановился.
  С другого берега смельчаков пытались прикрыть огнём солдаты 4-й рота 55-го запасного полка, оборонявшие баррикаду между мостами на Болотном острове, но им это не удалось. Герои, пошедшие на прорыв, были убиты огнём пулемётов из-за парапета ограды церкви Похвалы Богородицы и с чердака четырёхэтажного дома на Лебяжьем переулке с надпись на панно майолики из баллады Алексея Толстого 'Боривой': 'Сшиблись вдруг ладьи с ладьями, и пошла меж ними сеча, брызжут искры, кровь струится, треск и вопль в бою сомкнутом...'
  Одновременно с этим событием офицеры и солдаты-ударники на грузовом автомобиле неожиданно появились на Малом Каменном мосту, где обстреляли баррикаду и центральную электростанцию из пулемёта. Подобным же образом другой летучий отряд офицеров и ударников под командованием поручика лейб-гвардии Литовского полка на двух пятитонный грузовиках Weit ТС, с установленными на них пулемётами, прорвался с боем через баррикады и линии красных патрулей. Этот отряд в третий раз за двое суток совершил нападение на Симоновский пороховой склад с целью захвата боеприпасов. На этот раз нападающие попали в засаду и были частью убиты в перестрелке, частью взяты в плен солдатами-'двинцами'.
  Одновременно белыми саботажниками была перекрыта подача топлива на электростанцию по нефтепроводам со склада Нобеля у Симонова монастыря. Попытки помешать работе электростанций не прекращались весь этот день, особенно после того, как рабочие отключили электроэнергию в богатых домах на Остоженке и Пречистенке, в Кремле, Александровском училище, Городском банке, Историческом музее.
  Ввиду деятельного участия шведского нефтепромышленника Нобеля в финансирования офицерских союзов и черносотенцев, попытки его саботировать отпуск топлива для остановки работы всего городского хозяйства Москвы начались с первого дня Советской власти. На нефтехранилище Нобеля был введён рабочий контроль и оставлен отряд красногвардейцев.
  Нобель был одним из наиглавнейших грабителей российских богатств. На нефтяных скважинах Эммануэля Нобеля в Баку на транспортировании нефти, её переработке, на огромных нефтехранилищах в Царицыне, Петербурге, Риге, Самаре, Нижнем Новгороде работало 13 000 человек. Они добывали 10 процентов всей мировой нефти.
  Нефтехранилища Нобеля располагались в Минске, Борисове, Брест-Литовске, Гродно, Могилёве, Орше, Полоцке и Сморгони, Гомеле, Пинске, Пуховичах и Радошковичах. Нефтяной спрут Нобель заполучил с помощью коррупционной машины Российской империи заводы и нефтепромыслы в Грозненском районе, Кубанской области, Ферганской долине, на острове Челекен, в других местах. Только в Бакинском нефтяном районе у него было 550 скважин. В Урало-Эмбенском нефтяном районе в Западном Казахстане он также начал добычу нефти. Продукция Нобеля начала уверенно вытеснять из Восточной Европы компании Рокфеллера. Но и его самого постепенно выдавливал из Баку европейский капиталистический спрут барона Ротшильда.
  С началом кровавой войны России на два фронта, на западе с Германией и Австро-Венгрией, на юге с Турцией, царская империя Николая II оказалась отрезанной от английского угля, румынского и американского бензина, а царь нуждался в постоянном увеличении поставок нефти для армии. Поэтому годовая прибыль российского нефтяного короля Нобеля возросла при царе вчетверо: до 80 миллионов рублей, что было эквивалентно 80 тоннам золота в год - бюджет Испании. Нобель организовал премиальный благотворительный фонд для ухода от налогов, как это делали все уважающие себя ворующие сверхбогачи: Морган, Рокфеллер, Липтон, барон Ротшильд, лорд Ротшильд и другие. Поэтому, все, кто выступал против войны, будь то русский царь или Распутин, Ленин или простой солдат, должны были быть уничтожены.
  Идеи большевиков о национализации нефтяной промышленности в масштабах всей страны и введение государственной монополии на нефть вообще пугала Нобеля до смерти, хотя именно его жадность и безжалостность вместе с такими же жадными и безжалостными капиталистами Рокфеллером и Ротшильдом запустили в Баку революционную карьеру Сталина, Калинина, Ворошилова. Именно в Баку в 1903 году началась первая в царской России всеобщая забастовка. Нобель выплатил бы любую премию хоть Корнилову, хоть Алексееву с Деникиным, любому другому правителю России, хоть чёрту, дьяволу, лишь бы не кончалась война и были уничтожены большевики. И его вклад в это исчисляться миллионами рублей. Нобель готов был содержать армию наёмников Деникина и Алексеева, лишь бы его месторождения в Грозном, Баку и Казахстане не переставали лить в его карманы нефть - 'чёрное золото'! Идею Путилова и Вышнеградского об установлении военной диктатуры Нобель активно поддерживал, считая однако, как и Алексеев, что не Москва самое лучшее место для этого, а Дон и Кубань, где он проживал с семьёй и братом.
  В ответ на акты саботажа с нефтью московские рабочие электростанции, переодетые санитарами, уличными торговцами, извозчиками, стали проникать в городские подстанции в районах подконтрольных врагу. Они проводили там акты саботажа, обесточивая особняки, жилые дома с враждебными домовыми комитетами и подобные учреждения...
  Винтовочный и пулемётный огонь со стороны Кремля и храма Христа Спасителя был настолько плотным, что к солдатам 4-й роты 55-го запасного полка на баррикаде между мостами на Болотном острове удалось доставить боеприпасы и питание только ночью и то ползком. Из здания пожарной части и с чердаков гостиницы Гагарина на Софийской набережной красногвардейцы пытались ответить огневым точкам храма Христа Спасителя огнём из винтовок, но тщетно. После двух шрапнельных выстрелов из Кремля по крышам гостинцы Гагарина стрелкам оттуда пришлось ретироваться и стало понятно, что прорваться с этой стороны к Кремлю можно только при помощи броневика или при поддержке артиллерии.
  Захваченные Замоскворецким Ревкомом профессора Штернберга и установленные на Таганском холме французские пушки по-прежнему не имели прицелов. Снаряды к ним спешно изготавливались кустарным образом методом обточки из имеющихся на складах снарядов похожих по калибру.
  Крымский мост утром тоже был атакован плохо вооружёнными и совсем необученными рабочими-красногвардейцами. В который раз атакующих остановил пулемётный огонь с чердака помпезного здания Катковского лицея, превращённого офицерами, солдатами-ударниками и лицеистами в крепость. При отсутствии артиллерии и даже пулемётов эта уже третья атака окончилась неудачей. Оставив на мосту двоих убитых, рабочие снова отступили, унося раненых. Погибших здесь рабочих жизнь не удалась, но зато им удались геройская смерть.
  Здание Катковского лицея, контролирующего мост, было забаррикадировано. Окна и двери первого этажа заложены книгами, булыжниками, партами, учебными досками, шкафами, снятыми из коридоров полотнами дверей. Перед лицеем у моста ударники и лицеисты ночью построили мощную баррикаду из вывесок, разобранных заборов, досок трущобных сараев и лачуг, дубовых бочек с брусчаткой. Эта баррикада поперёк трамвайной линии не позволяла рабочим использовать блиндированный трамвай для прорыва через мост.
  Тем временем два из шести броневиков, имеющихся в распоряжении военных сил 'Комитета общественной безопасности' Рябцева и Дорофеева, атаковали у Кудринской площади рабочих Пресни, использующих блиндированные трамваи как подвижные огневые точки. Задача по обеспечению безопасности общества сил 'Комитета общественной безопасности' состояла в том, чтобы очистить от части общества, а именно, красных сил, дома на Поварской, обоих Бронных и обоих Никитских улицах, уничтожить стрелков, проникших до дома Суворова на Малой Никитской улице, особняка Рябушинского и храма Большого Вознесения там же. В странной огневой дуэли броневиков и трамваев должны были победить броневики 'Austin'...
  В 1863 году в Лондоне открылось метро Metfopolitain Railway, а в отсталой Москве в 1899 году всего лишь пошёл первый электрический трамвай, да и то изготовленный на немецком заводе Фанкельрид в Гамбурге. Россия была оставлена русскими царями немецкого происхождения на задворках технического прогресса. Деньги из России прямиком перекачивались на Запад. Там на них строился и хорошел передовой Париж, набирался сил кичливый Берлин, упрочивал свою всемирную империю Лондон, где жила и отдыхала российская верхушка и их семьи. В России тем временем русские крестьяне жили впроголодь, а в избах земляные полы, практически без медицины и образования, без будущего.
  Электрооборудование для московских трамваев поставила немецкая компания 'Сименс и Гальске'. Электровагоны заменили в Москве конные вагоны 'Бельгийского общества конно-железных дорог'. 18 лет спустя после этого события немецкие вагоны и английские бронемашины столкнулись в русской Гражданской войне на Кудринской площади перед онемевшей от горя церковью Покрова Святой Богородицы, чтобы убивать русских ради прибылей горстки жадных и безжалостных богачей.
  Броневики подъехали к блиндированному трамваю около Вдовьего дома на Кудринке, пряча свои весьма уязвимые для пуль шины колёс за цоколем ограды сквера и фонтана, а затем изрешетили защиту трамвая вместе с находившимися внутри него людьми из четырёх своих пулемётов Максима. Кровавые струйки, вытекающие из дымящегося салона трамвая, обозначили завершение борьбы. Вспыхнула проводка. Трамвай загорелся, распространяя вокруг облако ядовитого чёрного дыма.
  'Война моторов' на Кудринке закончилась победой английских броневиков. Холодный ветер рвал языки пламени и крутил дым с запахом горящего человеческого мяса по площади, где люди селились с бронзового века, а потом располагалось славянское село Кудрино, принадлежащее семье московских князей, в том числе правнуку Ивана Калиты серпуховскому князю Владимиру Андреевичу, герою Куликовской битвы, затем здесь располагались в дерево-земляных укреплениях ворота на важной дороге в Волоколамск и далее к Новгороду.
  Рабочих из Красной Гвардии подвела их тактика навала и толпы, ставка на блиндированные вагоны. Это было показателем явного непрофессионализма в военной сфере. Рабочие умели планировать дело своих рук, проявлять выдумку 'Голь на выдумку хитра', но они не имели возможность планировать пространственно-временные процессы боя, сражения, требующие знаний, опыта или врождённых организаторских качеств, схожих с торговлей, банковской деятельностью, науками. Примитивное мышление простого человека на это не было способно без большой специальной подготовки, практического обучения или особого таланта. Этой подготовки и талантов у рабочих Пресни не было, не обнаружилось. Как не было и не обнаружилось её у пожилых солдат запасных пехотных полков.
  Отсутствие адекватного образования у бедняков, многосотлетнее умышленное ограничение умственного их развития богачами, стало причиной их поражения и здесь, причиной отступления рабочих от Никитских ворот обратно к Кудринке в тот день. Рабочим не помогли и две 3-х дюймовые пушки, по неграмотности расположенные ими в низине у Зоологического сада рядом с бывшим полицейским пресненским отделом, большим Пресненским мостом в начале Грузин. В конце дня у пресненских рабочих и солдат остался только Вдовий дом на углу Кудринской площади и похожая на форт церковь Покрова Святой Богородицы у Конюшковских переулков и тупиков.
  Отборные офицерско-юнкерские группы Трескина из офицерского общества 'Белого креста' очистили от рабочих чердаки и подъезды домов на обеих Никитских улицах, понеся несоизмеримо меньшие потери. Имея одного своего убитого и троих раненых, они безжалостно убивали солдат и рабочих, добивали раненых штыками, выстрелами в упор из револьвера в голову, сбрасывали с чердаков на брусчатку, оставляя их мучительно корчиться со сломанными позвоночниками, биться в конвульсиях с разбитыми черепами. Офицеры и юнкера считали солдат и рабочих как бы восставшими рабами, не заслуживающими человеческого общения. Себя они видели как бы преторианской гвардией Сената или будущего императора Рима, усмиряющей бунт плебса и восставших гладиаторов.
  Вряд ли они дошли до распятия на крестах вдоль дорог из Москвы 10 000 'красных', как сделали с восставшими Спартака их обожаемые древние римляне, на которых они хотели быть похожими. Но массово повешенные на фонарях, в случае победы 'белых' были Москва гарантированы.
  Солдаты в этом сражении были в русской военной форме и офицеры с юнкерами были в русской военной форме. Выглядело всё это так же дико, как сотни лет избиения морскими офицерами своих матросов на русском флоте и резня матросами своих офицеров в Кронштадте и Гельсингфорсе шесть месяцев назад. Не то, чтобы бои у Кудринки можно было назвать избиением младенцев, но и равноценным противостоянием это тоже назвать было нельзя.
  С высоченной колокольни церкви Покрова Святой Богородицы на Кудринской площади одинокий пулемёт солдат 193-го запасного полка тщетно пытался закрыть длинными очередями путь группам отборных стрелков-офицеров по Большой Никитской улице к Кудринке. По приказу бывшего лейб-гвардии полковника Трескина, лично руководившего контратакой, к дому баронессы Майендорф в конце Поварской улицы была доставлена небольшая траншейная 37-миллиметровая пушка Розенберга. Она должна была заставить несколькими выстрелами пулемёт красных замолчать.
  - Перебейте эту нечисть всех до одного поскорее, господин штабс-капитан! - сказал, подавая офицерам стопки водки и расстегаи, управляющий делами баронессы Майендорф. - Я пока перевезу ценности в замок баронессы около Подушкино. Баронесса Майендорф сейчас за границей, но очень надеется, что вы не допустите, чтобы в её доме, особенно в так любимом её семьёй замке около Подушкино, обитали бандиты-рабочие и грабители-солдаты!
  - Непременно, гражданин хороший! - козырнул бывший штабс-капитан Доманский, командующий артиллерийским расчётом из морских офицеров и испрашивающий разрешения управляющего делами баронессы занести пушку на крышу. - Мы не дадим этим сволочам в России свободу! Часть загоним обратно в подвалы, часть перевешаем на фонарях!
  Пушку вытащили на крышу. Установили. Открыли огонь. Третий выстрел из пушки расчёта Доманского разбил щит пулемёта на колокольне, почти оторвал пулемётчику голову и заставил колокол издать печальную ноющую ноту. Звук колокола долго носился в наставшей тишине над Конюшковскими переулками и тупиками, Пресненскими прудами и Грузинами, среди горького дыма от горящего трамвая.
  В это же время юнкера 5-й школы прапорщиков и офицерские группы быстро зачистили от красногвардейцев лесосклады на берегу Москва-реки под Варгунихиной горой у нового Бородинского моста. Затем юнкера перешли в планомерное наступление от Смоленского рынка по Сенной площади, Плющихе и 3-му Ростовскому переулку в сторону Новодевичьего монастыря. Наступление поддерживала артиллерия с Арбатской площади и бронированные боевые машины.
  Артиллеристы с Арбата вели исключительно точный обстрел шрапнелью Ревкома в здании детского приюта на Царицынской улице. Так же они стреляли по Уваровскому трамвайному парку на Трубецкой улице, пользуясь телефонной связь для получения сведений от своих корректировщиков огня, засевших на колокольне церкви Иконы Смоленской Божьей Матери на площади Смоленского рынка. Корректировщики использовали для наблюдения призменные бинокли Zeiss 8 x 24 Telact и американский перископ Bausch & Lomb. Глаза офицеров поэтому были чрезвычайно зоркими.
  За неимением в царской России перед войной сколько-нибудь значимых предприятий для производства биноклей, артиллерийских прицелов и другой оптики военного назначения, по настоянию царских министров фирма Schneider некоронованного короля Франции барона Ротшильда совместно с английской фирмой Barr & Stroud, дальномеры и прицелы которых когда-то позволили японцам расстрелять без труда весь огромный русский флот царского адмирала Рожественского в Цусимском сражении в 1905 году, основала 'Российское акционерное общество оптических и механических производств'. Завод этот при содействии любовницы царя Николая II польской лоббистки Кшесинской выпускал для артиллерии русской армии все оптические приборы, в частности, орудийные прицельные панорамы и стереоскопические трубы с использованием особо точных стальных и латунных винтов, получаемых в военное время контрабандой из-за границы.
  Особенно трудно было провозить в ходе войны и блокады в Россию стальные винты, производящиеся в Швейцарии. Из-за границы в Россию контрабандой через Германию поставлялся крайне необходимый для оптического производства швейцарский наждак, крокус, алмазы для обработки стёкол, 'канадский бальзам'. Обратно поставлялось сливочное масло, пшеница, мазут. Специальную проволоку для щёток из воюющей с царём Германии коммерсанты доставляли через Стокгольм. Такой способ производства изначально должен был порождать дороговизну и дефицит.
  Насколько царю было наплевать на русский народ, настолько же ему было напасть на русских солдат и офицеров. Русская артиллерия была обеспечена прицелами лишь наполовину от необходимого. Даже гражданский человек понимал, во что это выливалось на фронте. Поражения, напрасная гибель русских солдат и офицеров. Потребность в артиллерийских прицелах для императорской артиллерии таким 'героическим' образом, под непрекращающиеся разговоры великорусских капиталистов, министров, генералов и самого царя о необходимости самостоятельно производить оптику для армии и флота, была удовлетворена 'собственным производством' лишь наполовину. Импортозамещение было липой.
  Так же катастрофично обстояло дело со стереоскопическими трубами. Несмотря на массовые закупки стереотруб за границей, потребность фронта была удовлетворена только на три четверти. При потребности царской армии в 240 тысяч призменных биноклей 6-кратного увеличения, внутри царской империи удалось произвести только 15 тысяч и то силами французской фирмы 'Краус' и на казённом заводе, образованном путём национализации царём рижских заводов Zeiss и Goerz у немецких подданных.
  Оптическое стекло для производства биноклей в России завозилось из Франции. Стальные винты из Швейцарии. Рабочие оптических фабрик были в основном немцы и рижане-латыши, говорящие по-немецки. Ещё 70 тысяч биноклей поступило из Франции и США. Разворованная навылет страна и здесь не была подготовлена к войне.
  Меньше тридцати процентов полевых биноклей от необходимого дал царь своей армии. Биноклей не хватило даже для нужд фронтовой артиллерии, не говоря уже о пехоте. Даже гражданский человек понимал, во что это выливалось на фронте. Офицеры русской армии по сравнению с германскими офицерами были, кроме всего прочего, ещё и слепы. Но не здесь, не сейчас, не на Смоленском рынке во время убийства своих же русских!
  Как бронированный таран в Хамовниках были использованы два броневики 'Austin'. Цель наступления - разгром Ревкома Хамовников, захват Брянского вокзала, обеспечение прибытия карательного батальона солдат-ударников из Брянска. Рабочие отряды с 10,7-миллиметровыми винтовками системы Бердана, 6,5-миллиметровыми японскими винтовками системы Арисака, 10,4-миллиметровыми итальянскими однозарядными винтовками системы Веттерли-Витали образца 1871 года, различными пистолетами Браунинга, 7,62-миллиметровыми револьверами Нагана, 9-миллиметровыми маузерами К96 с трудом сдерживали наступление военных профессионалов. Несколько ручных пулемётов Льюиса под английский патрон .303 British и несколько пулемётов Максима дополняли пёстрое вооружение красногвардейцев на третий день сражения. Снабжение боеприпасами для красногвардейцев, солдат запасных полков и примкнувших к ним левоэсеровских боевиков представляло собой неразрешимую проблему. Больше всего на руках у красногвардейцев и солдат запасных полков было японских 7,5-миллиметровым винтовок Арисака...
  В бывшей Российской империи японские винтовки Arisaka Type 38 были известны очень хорошо. Не только после несмываемого позора проигранной войны японцам в 1905 году. В первые же месяцы начавшейся в августе 1914 года войны царской России на два фронта: с Германский империей и Австро-Венгерской империей на западе и с Турецкой империей на юго-востоке, царь Николай II убедился, что его государство вступило в большую войну недостаточно подготовленным. Собственными винтовками Россия обеспечена в должным образом не была.
  Министр обороны Сухомлинов, урождённый в Литве, кроме хищений и взяточничества, кровавой расправы с резолюцией 1905 года в Киеве, был ещё и лжецом, как вся царская верхушка. Царю пришлось после начала войны санкционировать унизительную покупку у своих победителей японцев оружия. Винтовка японцев была недостаточно мощной, не очень надёжной. В полевых условиях механизм затвора отказывал, если не применялась частая разборка и чистка. Разборка и сборка затвора была сложной. Прицельная планка сбивалась, деформировалась. Управлять быстро предохранителем было неудобно. Разборка и сборка затвора была сложной. Крышка магазинной коробки терялась.
  Когда к весне 1915 обнаружился большой недостаток снарядов и другого военного снаряжения, царская семья решила всё свалить на генерал-адъютанта в чине генерала от кавалерии Сухомлинова. Его, а не капитализм царского образца велено было считать виновником неготовности русской армии к войне. Козёл отпущения был уволен царём с поста военного министра, уволен со службы, выведен из Госсовета, арестован. Все главные воры и губители России ушли от ответа. Польская балерина Кшесинская, например, любовница царя, по причине коррупции которой русская армия от полка до дивизии включительно осталась без тяжёлой артиллерии в полевых войсках и несла катастрофические потери от германской артиллерии, купила себе виллу во Франции на Лазурном в Кап-д'Ай и построила в Санкт-Петербурге на Кронверкском проспекте шикарный особняк в стиле модерн, не говоря уже о бриллиантах и счетах в банках.
  Во время Февральской революция толпа у дома, где Сухомлинов находился под домашним арестом, едва не линчевала его, кричала: 'Изменник, продал родину!'. Временное правительство провело суд с обвинениями в измене, бездействии и взяточничестве, был признан виновным. Каторга была заменена на тюремное заключение в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. После свержения Временного правительства Сухомлинов был переведён в тюрьму 'Кресты'.
  Первоначально японскими винтовками Арисака в русской царской армии планировалось вооружать исключительно тыловые части, но пришлось вооружать японскими винтовками и части боевые. Неготовность аграрной Русской империи к войне оказались более серьёзной, чем обнаружилось сначала. Страна разворовывалась столетиями и это не могло не сказаться. Уже к началу 1916 года японскими винтовками пришлось вооружить две полевые русские армии численностью более 200 000 человек, а производство патронов для них развернуть в Петрограде. К моменту ареста Николая II своим генерал-адъютантом в чине генерал-лейтенанта Алексеевым каждая десятая винтовка в русской армии была японской...
  Чем только не вооружали несчастных русских солдат воры-капиталисты: помимо трёхлинейных винтовок Мосина и японских винтовок Арисака образца 1905 и 1897 годов, в ход шли трофейные австро-венгерские винтовки Манлихера образца 1895 и 1889 годов, германские винтовки 'Маузер' образца 1898 и 1888 годов, винтовки устаревших систем Бердана N 2 образца 1870 года, Гра 1874 года, Гра-Кропачека 1874/85 годов, Веттерли 1870/87 годов. Однако 35 процентов расчётной потребности армии в винтовках так и не было покрыто. Более, чем на треть царская армия была безоружна.
  С пулемётами было ещё хуже. Существовавшие в отсталой, разворованной верхушкой России мощности по производству пулемётов были слишком малы для резко возросших потребностей военного времени. В ходе войны нехватку пытались восполнить за счёт трофейного оружия и поставок из-за границы. Так во Франции было куплено 6100 лёгких пулемётов 'Шоша', в США 14 850 пулемётов 'Кольт-Браунинг' M1895/1914. К началу 1917 года в армии было всего 12 процентов от расчётной почётности. 16 300 пулемётов на фронтах протяжённостью 2500 километров против трёх империй: Германской, Австро-Венгерской, Турецкой. Слабо вооружённая русская армия несла из-за этого колоссальные неоправданные потери. Эта же проблема с вооружением встала перед всеми сторонами в Гражданской войне.
  Красноармейцы Хамовников были рабочей молодёжью, вчерашними выходцами из деревень. Они с трудом остановили броневики. Пришлось забрасывали броневики гранатами чтобы испугать, оглушить экипажи. Осколок мог попасть и в смотровые щели. Подбить броневики гранатами системы Новицкого, Рдуловского было невозможно. Для это нужна была минимум 37-миллиметровая траншейная пушка Розенберга.
  37-миллиметровая траншейная пушка образца 1915 года была сделана по принципу 'Голь на выдумку хитра' из английских вкладышей, предназначенных для пристрелки крупных корабельных орудий дешёвым боеприпасом от 37-миллиметровой пушки Гочкиса. Пушка имела размер пулемёта, разбиралась на части, весила в сборе всего 170 килограмм и на фронте использовалась изначально для подавления пулемётов и артиллерии стрельбой на дистанции до 1200 метров по щиткам пулемётов и пушек.
  Щиты изготавливались обычно из стали 6- или 8-миллиметров и выдерживали пулю винтовки Мосина, выпущенную в упор, а пушка пробивала эти толщины с дистанции километр. Толщина брони броневиков была 4 миллиметра и 37-миллиметровая пушка пробила бы их насквозь. Но этих пушек у рабочих и солдат не было. Запасные полки были заранее разоружены. Но добиться гранатами того, чтобы броневики отходили и искали другие пути, удавалось.
  Красноармейцы гибли и получали ранения под огнём пулемётов броневиков и от огня метких стрелков-офицеров с крыш. Сражение за Хамовники непрерывно шло уже третьи сутки. Загорелись склады лесоматериалов у Варгунихиной горы. Москва-реку заволокло едким дымом.
  Однако силы были неравны. Юнкера 5-й школы прапорщиков вскоре захватили и уверенно контролировали Зубовский и Новинский бульвары, Бородинский мост у Брянского вокзала. Для связи с Пресненским районом рабочие Хамовников могли использовать теперь только паромную переправу через Москва-реку между Трёхгоркой и Дорогомиловским валом у пивного завода или окружную железную дорогу.
  Вместе с бронированными боевыми машинами юнкеров вдоль Москвы-реки по 3-му Ростовскому переулку пыталась прорваться к зданию районного Ревкома 2-я сотня 7-го Сибирского казачьего войскового старшины Волкова. Эти казаки были призваны в 7-й Сибирский казачий полк из 1-го Военного Отдела Сибирского казачьего войска из станиц Акмолинской области Омской губернии. Были здесь и кокчетавские казаки. С большой неохотой казаки оставили свою позицию у Манежа, где сначала участвовали в оцеплении и перестрелке с батальоном 56-го запасного полка вокруг Кремля, и откуда совершили два успешный рейда на Ходынское поле для захвата 3-х дюймовых полевых пушек у 1-й запасной артиллерийской бригады.
  Сибирские казаки вместе с офицерами Трескина продолжили бы свои 'Батыевские набеги' на Ходынку за боеприпасами и вооружением, если бы украинцы 4-го тяжёлого артдивизиона не перешли на сторону городского Ревкома и не привлекли на свою сторону авиаотряд, расквартированный рядом. Если при штурме Кремля украинцы - харьковские ратники бывшего полковника Апанасенко, захватив боевые бронированные машины, требовавшие сдачи Кремля, действовали против солдат и московских рабочих, то на Ходынке украинцы 4-го тяжёлого артдивизиона принял другую сторону.
  Это изменение в настроении малороссов произошло под воздействием группы женщин из Комитета солдаток, солдатских вдов и жён. Скорбные и яростные одновременно, потерявшие своих кормильцев на проклятой капиталистической войне, получающиеся грошовые пособия за утрату кормильца, солдатки рассказывали украинцам о вчерашнем расстреле 'двинцев' на Красной площади, убийстве командира 'двинцев' Сапунова, сегодняшнем расстреле солдат 56-го запасного полка в Кремле, мученической смерти и бессудной казни в Кремле членов ротных солдатских комитетов. Среди артиллеристов артдивизиона было много одесситов - земляков убитого бывшим полковником Невзоровым командира 'двинцев' Сапунова. Украинцы были все в возрасте 40 лет и больше. У них, как у Сапунова, дома остались дети, у некоторых уже были внуки.
  Солдатки поведали солдатам-малороссам о порках казаками плетьми до полусмерти в Манеже пленных и парламентёров из числа Совета солдатских депутатов, о том, что юнкера расстраивают пленных, стреляют варварскими разрывными пулями, что на Мясницкой офицеры из Алексеевского училища привязали солдата 251-го запасного полка, взятого в плен на Сухаревке, к броневику и волочили его по Мясницкой по камням, пока от него кровавая культя не осталась, что пушки ходынской бригады теперь стоят в Кремле и оттуда убивают простых парней, сражающихся за свободу и социальную справедливость.
  Не будучи даже большевичками или эсерками, потерявшие сыновей матери, овдовевшие жёны, сестры, лишившиеся братьев, произвели на украинцев неизгладимое впечатление своими словами, чёрными платками и одеяниями. Женское слово всегда сильно воздействовало на мужчин. Агитация полуголодных женщин с выплаканными глазами, в чёрных платках в знак траура по своим погибшим на фронте мужчинам, была настолько бесхитростна и правдива, что украинцы после митинга послали в городской Ревком депутата с сообщением, что ими покончено с нейтральной позицией и они переходят на сторону Ревкома. Так вдруг в распоряжении Ревкома вдруг оказался мощный артиллерийский парк 4-го тяжёлого артдивизиона. Это было одним из ключевых событий Гражданской войны в Москве.
  Когда в третий раз за два дня сотня казаков-омичей и командир их пулемётной команды подъесаул Тырков явился за пушками и снарядами на Ходынку, проследовав через трущобные кварталы Пресни, украинцы им отказали наотрез. После долгих препирательств и перебранки под звуки пулемётной и артиллерийской стрельбы в городе, подъесаул Тырков решил устроить демонстрацию силы. Красуясь огромным завитым чубом из-под надетой набекрень фуражки с красным околышем, в гротескной неуставной 'ермаковке' с патронными газырями, но с цветными накладными деталями, словно от старых мундиров прошлых веков, с кавказской саблей с золотой рукояткой в руке, он приказал урядникам развернуть конный строй и атаковать палатки украинских артиллеристов на Ходынке.
  Казаки на низкорослых, коротконогих, горбоносых лошадях, с пиками, шашками, карабинами Мосина за спиной, в мохнатых папахах с кокардами, в синих шароварах с лампасами, золотыми у офицеров и красными у казаков погонами с вышитыми буквами '7.Сб.' с посвистом и гиканьем поскакали в атаку между стоящих на земле истребителей Ньюпор-21. Глаза навыкате, усы торчком, лица тупые. Ужасный анахронизм, свидетельство вековой отсталости страны было как бы сфокусировано в этих диких всадниках, словно сошедший с картин времён Наполеоновских войн на фоне современной авиационной французской техники. Анахронизм был тем более вопиющим, что закончилась атака фиаско.
  Разоружённые командованием ещё летом из-за своей ненадёжности, украинцы из собранных утром из складских комплектов авиационных 7,7-миллиметровых пулемётов Льюиса открыли предупредительный огонь поверх голов казаков. Убитых не было, только легкораненые, но атака была сорвана. Не потому, что сибиряки не могли её закончить, потому, что не хотели...
  На съездах всех казаков бывшей империи в Киеве и Новочеркасске недавно прозвучало требование об отводе всех казачьих частей фронта на свои территории. Все фронтовые казачьи съезды протестовали против использования казачьих войск в полицейских целях. Казаки с отвращением относились к выполнению тяжёлых полицейско-политических и карательных задач. Они подобру-поздорову просили Временное правительство не применять их для этой цели. Казаки подобру-поздорову просили Временное правительство избавить их от карательной службы. Они подобру-поздорову требовали освободить их от участия в реквизициях у населения хлеба, лошадей, от борьбы с дезертирством и подавлением беспорядков в городах. Поэтому подъесаул Тырков сразу же после такого отпора увёл сотню обратно.
  Уже на Пресне казаков неожиданно атаковали левоэсеровские боевики. Примерно в том месте, где двенадцать лет назад донские казаки 1-го Донского полка рубили на спор руки захваченным на баррикадах московским и подмосковным рабочим. Среди одноэтажных домиков и торговых лавок, между деревянных заборов и бараков, сибирские казаки попали под прицельный огонь и самодельные бомбы. Двое казаков были убиты и остались в сёдлах, удерживаемые товарищами, чтобы увезти. Пятеро ранены. Сильно пострадали лошади. Сотня, стреляя на ходу из винтовок и револьверов во все стороны, прорвалась через Горбатый мост в проход между баррикадами, оставленный для санитарных машин. Вернулась казаки к Манежу в весьма расстроенном виде. Путь на Ходынку через Пресню теперь был закрыт. Запасы боеприпасов и артиллерии потеряны.
  Казаки стал роптать. Представители полкового Комитета принялись говорить Волкову, что в Москве дело принимает серьёзный оборот. Это уже не волнения, а настоящая война. Рабочие и солдаты не хотят подчиняться комитету Рябцева и Руднева, а офицеры из организаций генералов Алексеева и Корнилова устроили кровавый произвол и беззаконие. Созвали полковой митинг.
  На митинг казаков у Манежа собрались почти все подхорунжие, хорунжие, вахмистры, урядники, приказные. Они постановили: 'Казакам в Москве делать нечего. Раньше они служили царю за землю и привилегии. Правые эсеры и кадеты, что заправляют в 'Комитете общественной безопасности' Руднева и Рябцева, царя свергли вместе с генералом Алексеевым, чьи офицерские отряды сейчас в Москве карают рабочих и солдат, оскорбляют мёртвых и издеваться над живыми. Так что тут делать казакам, зачем служить Рябцеву и Алексееву? Нужно вернуться в Тюмень, пока ещё поезда ходят по России. Там кулаки и иногородние на казачьи земли и привилегии покушаются. Там дела у казаков'.
  Позиция невмешательства казаков разных войсковых областей в противостояние богатых и бедных была уже не нова. Восемь месяцев назад во время свержения царя, заговорщики-капиталисты и заговорщики-военные прекратили в столице торговлю хлебом, чтобы возмутить острое недовольство населения. Ещё не началось восстание солдат лейб-гвардии Волынского полка, а казаки уже дрогнули. В тот момент, когда царь весной, как никогда остро нуждался в верности своих казаков, градоначальник столицы двинул казаков 1-го Донского полка на разгон большой толпы митингующих на Знаменской площади возле памятника Александру III на помощь жандармам.
  Казалось, всё повторится как в 1905 году и казаки будут снова стрелять в женщин и детей, рубить шашками безоружных и избивать плетьми стариков. Однако казаки уже почувствовали куда февральский ветер дует в 1917 году и отказались по приказу царского жандармского ротмистра стрелять в толпу. Наоборот, их казачий подхорунжий Филатов шашкой зарубил жандармского ротмистра на глазах всего города, чем вызвал усиление без того крайнего волнения в гарнизоне и среди простого народа.
  Спустя четыре месяца после этого эпизода с подвигом подхорунжего Филатова, при попытке генерала Корнилова захватить власть у Временного правительства, казаки вместе с горцами себя повели тоже вполне предательски по отношению к своим начальникам. Отказались стрелять в Красную гвардию. Такое же предательство со стороны казаков произошло три дня назад во время свержения Временного правительства рабочими, матросами и солдатами. Тот же самый 1-й Донской казачий полк, а с ним 4-й и 14-й Донские казачьи полки, расквартированные в Петрограде на случай беспорядков, спокойно дали большевикам, эсерам и лейб-гвардейцам разогнать Временное правительство и захватить столичные государственные учреждения.
  К зданию Зимнего дворца, где прятались члены Временного правительства, вышли их охранять три казачьи сотни 14-го казачьего полка. Когда они увидели на Неве идущий на них крейсер 'Аврору', услышали выстрелы корабельных орудий и полевых пушек из Петропавловской крепости, вступать в бой казакам не захотелось. Французская броня крейсера 'Аврора' была для трёхдюймовых орудий казачьих полков непробиваемой даже при стрельбе в упор. Крупнокалиберные 152-миллиметровые морские орудия системы французской фирмы Форж и Шантье де ля Медитерранне, скорострельные 37-миллиметровые пушки Гочкиса при наличии английских дальномеров могли эффективно превратить любое здание вдоль Невы в руины за считанные минуты. Французские паровые котлы Бельвилля могли стремительно перемещать огромный боевой корабль.
  Казаки решили с флотом и лейб-гвардией не воевать и подписали с рабочими соглашение о нейтралитете. После этого казаки поспешно удалились в казармы. Предав царя и царицу, они затем перешли всеми своими войсковым областями на службу к их тюремщикам: генералу Алексееву, генералу Корнилову, правителю Керенскому. Теперь казаки предали и их.
  После измены казаков в Москве правые эсеры Рябцев и Руднев могли рассчитывать только на взятку казакам в 25 000 рублей, переданную бывшим лейб-гвардии полковником Трескиным войсковому старшине полка Волкову в качестве 'командированного пособия' от 'Союза офицеров армии и флота'. Волкову удалось убедить своих казаков сначала закончить победой бой у Смоленского рынка, а уж после этого Волков обещал перевести все 1 100 человек полка и 23 его офицеров в Кремль для охранной службы. Заканчивал свои уговоры казачий командир под раскаты артиллерийских выстрелов на Тверской улице.
  В результате войсковой старшина Волков, не желая ссориться с координатором наёмников Алексеева бывшим лейб-гвардии полковником Трескиным, который мог его просто застрелить из-за неправильного поворота событий, отправился на Смоленский рынок лишь с командой из десяти старших офицеров и тридцати казаков-добровольцев. Атака его сводной группы по 3-му Ростовскому переулку ценой двух убитых и пяти раненых закончилась занятием лесного склада у Мухиной горы, выходом к 'Мосту императора Николая II' и установлением контроля над участком Московской окружной железной дороги.
  На северо-западе новое железнодорожное кольцо отстояло на 12 километров от Кремля, а на юге проходило в 5 километрах от него, являя новую границу города Москвы, прошедшую теперь по лесам, болотам, пашнями, дачной местности, землям фабрик и заводов. Стратегическое значение Московского железнодорожного кольца для сражения в городе было трудно переоценить. Кольцо связывало Ходынские военные лагеря и склады, группировку полковника Рара в Лефортово со всеми вокзалами.
  Переброска сил Рара из Лефортово к Смоленской площади, посылка крупного отряда за артиллерией на Ходынку, возможность атаковать Симоновские пороховые склады и вывезти оттуда необходимы объём боеприпасов, делали доступ к железнодорожному кольцу заманчивой стратегически целью. Ревкомы районов уже использовали эту рокадную дорогу для переброски вооружения, артиллерии, отрядов. Не дать им это делать впредь, тоже само по себе было важной задачей, поскольку уже начали прибывать на подмогу московским рабочим первые рабочие отряды из Подмосковья. Начало поступать к рабочим и современное оружие из Тулы и Малых Мытищ. Счёт времени до перелома в сражении пошёл на часы, а 'Комитет общественной безопасности' Рябцева с Рудневым всё ещё почивали на лаврах.
  Однако когда бронированные боевые машины 'Austin' для пополнения боезапаса ушли обратно на Варгунихину гору к Никольскому староверческому храму и казаки остались у 'Моста императора Николая II' одни, со стороны недостроенного Брянского вокзала появился отряд красногвардейцев c фабрики-мануфактуры Альфреда Гюбнера под командованием ткачихи Ванториной из Комитета солдаток. Одна часть боевой группы Ванториной под прикрытием дыма от горящих лесоскладов решительно заняла 'Мост императора Николая II'. Рабочие засели в гранитных башенках, похожих на башни индийской крепости Агора, и стали обстреливать казаков-сибиряков из 11-миллиметровых однозарядных винтовок Гра 1874 года.
  Старые патроны с ещё дымным порохом, пулей из свинца, были вдвое слабее патронов современной винтовки Мосина. Между порохом и пулей патронов давно устаревших французских винтовок, проданных в прошлом году царю, находился просальник из воска и бараньего сала. Из-за этого после выстрела образовывалось облако, словно стреляли из 37-миллиметровой пушки Розенберга. Грохот тоже был вполне большим. Выстрелы рабочих из этого оружия не столько причиняли вред, сколько действовали всем на нервы.
  После занятия 'Моста императора Николая II' другая часть группы Ванториной в дымной мгле неожиданно заняла Бородинский мост, соединяющий Смоленский рынок с Брянским вокзалом. Рабочие захватили на мосту автомобиль Ford T с офицерами. Офицеры с Арбата направлялись для подготовки встречи подкреплений с фронта для 'Комитета общественной безопасности'. Подкрепления были уже в Смоленске и должны были прибыть будущей ночью. Дерзость Ванториной была вопиющей, поскольку на Смоленском рынке юнкера 5-й школы прапорщиков установили к тому времени артиллерийское полевое 3-х дюймовое орудие для обстрела Кудринской площади. Они могли легко обстрелять с возвышенности и Бородинский мост шрапнелью, и убить смелых от отчаянья рабочих одним метким выстрелом.
  После отхода броневиков у Мухиной горы появился также рабочий отряд с Плющихи. Рабочие начали для перекрытия пути броневикам быстро перекапывать рвом 3-й Ростовский переулок, набережную реки Москвы до воды и даже зачем-то обрывистый берег, видимо, чтобы наверняка помешать броневиками снова доехать до 'Моста Николая II'. Среди хаотично стоящих одноэтажных и двухэтажных деревянных домов ростовских переулков на Мухиной горе замелькали фигурки в шляпах, кепках и даже котелках, в нелепых пальто и спецовка. Это контратаковали красногвардейцы-ткачи.
  С колокольни церкви Благовещения Божьей Матери на Бережках заработал пулемёт красных. Тут же один казачий урядник погиб на месте. Пуля попала ему в переносицу. Двое казаков получили ранения. Без артиллерии или броневиков 'потушить' огонь пулемёта было нельзя. Волкову нужно было уходить с этой московской окраины, не отработав деньги Трескина. Отряд сибирских казаки начал отход, унося убитых и раненых. По пути казаки ограбили ломбард и закололи шашкой несговорчивого часовщика-еврея в его часовой лавке.
  Пока войсковой старшина Волков сражался с партизанами в Ростовских переулках, его казаков окружили в Манеже юнкера-александровцы с пулемётами и бронемашинами. Юнкера потребовали у казаков сдать оружие. После разоружения казаков, их позорным образом, как предателей, хотя они ни Рябцеву, ни Трескину не присягали, отконвоировали во внутренний двор Александровского училища и оставили там под сильным караулом под открытым небом.
  В это же время солдаты отряда левого эсера Саблина - прапорщика 56-го запасного полка и одновременно депутата Моссовета, совместно с группами боевиков-эсеров, по их собственному почину, выбили юнкеров и офицеров из Страстного монастыря на Тверской улице. Со стометровой колокольни этого монастыря просматривался и простреливался огромный городской район. Спонтанная попытка солдат роты 193-го запасного полка и 'двинцев' начать затем наступление через плотно заросший деревьями Никитский бульвар, была встречена перекрёстным ружейно-пулемётным огнём со стороны трёхэтажного дома градоначальства N22 и от церкви Иоанна Богослова с Богословского переулка.
  Листва с деревьев уже вся опала к концу октября и наступающие были хорошо видны даже в сумерках при свете газовых фонарей. Деревья затрудняли передвижение и тем более перекатку орудия. Попав в мастерски устроенный офицерами огневой мешок, солдаты 193-го запасного полка и 'двинцы' потеряли 8 человек убитыми и ранеными, и отошли к Страстному монастырю. У прапорщика Саблина остался только один вариант действий: последовательное занятие опорных узлов обороны по обе стороны бульвара.
  Теперь, после артиллерийского обстрела и захвата Кремля юнкерами и офицерами, учинённой там расправы, артиллерийского обстрела Ревкома Хамовников, атаки бронированных боевых машин на Моссовет и городской Ревком, церемонии в Гражданской войне 'красным' силам можно было отбросить и применить в городских боях артиллерию. 'Красными' тогда называли большевиков, левых эсеров, анархистов, солдат революционизированных полков, красногвардейцев, других, поддерживающих Моссовет и его Военно-революционный комитет.
  'Красный' прапорщик Саблин вызвал из Хамовников 5-ю батарею 1-й артиллерийской бригады. Разместив на Страстной площади у памятника Пушкину 3-х орудийную батарею 3-х дюймовых полевых пушек. Артиллеристы начали боевую работу с обстрела дома градоначальника, где находились 300 человек юнкеров, студентов, гимназистов-белогвардейцев, а также городских чиновников-белогвардейцев, милиционеров, черносотенцев. Глава Мосгордумы Рябцев недавно сдал в аренду часть помещений здания Градоначальства газете поэта-фельетониста Дона Аминадо 'Ведомости московского градоначальства', поэтому там находились и журналисты.
  Газета 'Ведомости московского градоначальства' до этого печатала ошеломляющие телеграммы со всех концов страны, хронику московской жизни, приказы комиссара Временного правительства доктора Кишкина, которые никогда и никому даже мысли не приходило в голову выполнять. В подвале дома удерживалось вместе с пленными рабочими и солдатами несколько технических работников газеты.
  Это был второй случай в истории Тверского бульвара, кода на нём стреляли из пушек. Первый раз это было двенадцать лет назад в 1905 году. Сейчас три мелинитовых гранаты со взрывателем без замедления, выпущенные пушками 5-й батареи от постамента памятника Пушкину, сотрясли район площади Никитских ворот и Тверской. Первая граната чуть зацепила ствол липы и рикошетом попала в угол двухэтажного дома N2 на площади Никитских ворот. От взрыва часть кладки стены дома с грохотом и клубами пыли упала на трамвайные пути. Два других снаряда попали в цель. От фасада дома градоначальника во все стороны разлетелись куски кирпича, лепнины, известковой штукатурки и кусков чугунного ограждения балкона. Лопнули стёкла.
  Среди облака дыма и пыли студенты, представители московской интеллигенции так долго и горячо ратовавшие за тотальную войну до победного конца и вдруг на своей шкуре узнали, что такое, когда по тебе стреляют пушки. Студенты и гимназисты-белогвардейцы, чиновники, черносотенцы, журналисты в панике стали покидать дом и разбегаться по тупикам и переулкам. Однако при попытке приблизиться к дому N22 солдаты и красногвардейцы вновь были встречены плотным пулемётным огнём из окон и с чердака. Юнкера были люди военные, сплошь фронтовики и в отличие от инсургентов-белогвардейцев сдаваться не собирались. Захват Тверского бульвара затягивался. Это дало время Трескину в кинотеатре 'Унион' на площади Никитских ворот в начале Тверского бульвара организовать опорный узел обороны и штаб своих наёмных офицерско-юнкерских боевых групп.
  Ещё три артиллерийских орудия были установлены революционными солдатами в это же самое время на Скобелевской площади, которую удалось разблокировать после небольшой перестрелки. Теперь городской Ревком, городской Штаб Красной Гвардии и Моссовет прикрывали от возможного появления броневиков из переулков и с Тверской мощные полевые артиллерийские орудия. Поскольку попадание 3-х дюймового снаряда гарантировано превращал броневик в груду металла, атак броневиков центру новой власти можно было не опасаться.
  Отсюда артиллерия 'красных' начала поддержку своих отрядов. Первый же выстрел орудия гранатой с французской трубкой замедления пришёлся точно по гостинце 'Националь'. Оттуда пулемёт офицеров простреливал Тверскую до площади перед Моссоветом. Пулемётный расчёт был убит, пулемёт повреждён. Дым заполнил нескольких этажей. Появление артиллерии у 'красных' открыло возможность для активных действий левоэсеровских отрядов вдоль Тверской, не опасаясь больше броневиков.
  Левые эсеры решили примкнуть к городскому Ревкому после появления на поле боя на стороне Рябцев офицерско-юнкерских отрядов Дорофеева и Трескина из союза 'Белого креста' и 'Союза георгиевских кавалеров'. Своими проверенными террористическими методами, отработанными за десятилетия убийств царских сатрапов, за счёт опыта уличных войн с черносотенцами, группы боевиков-эсеров быстро очистили от патрулей студентов-белогвардейцев всё прилегающие в Тверской улице переулки и дворы.
  Стреляя из-под сдвинутого на руке пальто при сближении с патрульными белогвардейцами или открывая шквальный огонь из нескольких револьверов, маузеров, браунингов при прохождении патруля мимо подворотни, открытой двери подъезда, стреляя в затылок студентам после того, как патруль миновал как бы 'влюблённую парочку', бросая мощные самодеятельные бомбы из окон, эсеровские боевики неожиданно для всех за считанные часы уничтожили три патруля студентов и гимназистов, множество отдельных белогвардейцев. Боевики буквально загнали студентов в комплекс зданий нового Университета между улицам Тверская, Моховая, Никитская и Газетным переулком.
  Студенты только теперь поняли, что такое настоящая Гражданская война. Смогли понять исторический аналог учебника на практике, какой была Парижская коммуна 1871 года. Многие из студентов от такой жестокости побросали оружие и стали разбегаться по своим общежитиям, квартирам на Малой и Большой Бронной улицах. Это была не та война, которую эти инсургенты ожидали. Вместо охоты за 'скальпами' рабочих на манер романов Джеймса Купера 'Последний из могикан' и 'Пионер', они сами стали жертвами их отборных боевых отрядов. Однако вдоль Никитского переулка часть студентов забаррикадировались в зданиях и при помощи юнкеров организовала прочную оборону...
  
  Глава 12. Офицеры, юнкера, ударники. Цепные псы хаоса
  
  Ранним утром 29 октября 1917 года на столике у кровати Василия в роскошном номере гостиницы вора железнодорожных ассигнований Мамонтова 'Империал' зазвонил телефон. Это звонил агент 'Республиканского центра', отвечающий за работу с творческой интеллигенцией Станиславский. Он же Алексеев. Авторитет театральной деятельности, впрочем, никак не вдохновляющей ни Василия, ни его любовниц Верочку и Софочку де Боде, предпочитающих современные электротеатры пыльным занавесям.
  - От Завойко через телеграфистов с Брянского вокзала прислали ночью сообщение, - заговорщицким тоном произнёс Станиславский, предприимчивый владелец отцовского дела 'Фабрики волочения золота и серебра', поставляющей медный кабель компания Ericsson для их телефонной станции в Москве уже четверть века, а заодно владелец нескольких процветающих теперь московских театров и актёрских трупп. - В Питере началось!
  Станиславский был родственником Мамонтова, владельца 'Метрополя'. Через театрала по просьбе Завойко устраивал Виванова в забитую постояльцами гостиницу, в личный резерв номеров владельца. Состояние семьи Станиславского пошло в гору с 1882 года, когда открылась первая в Москве и России телефонная станция Ericsson. Тогда было всего 26 трёхзначных номеров. Один номер в год стоил 250 рублей - как три шубы. В 1903 году император Николай II прибыл в Москву по случаю запуска телефонной линии в Московском Кремле и компания Ericsson подарила царю телефон с трубкой из слоновой кости в дополнение к подаренным ранее акциям компании.
  Станиславский был чудаковат. Он часто заставлял своих актёров долгими ночными читать ему по телефону роли, неоднократно повторяя своё коронное 'Не верю!'. Но в остальном он был как большинство меценатов. Красивыми жестами маскировал тщеславие и похоть.
  - Что началось? - пытаясь сообразить со сна, что происходит, переспросил Василий.
  - В Питере против большевиков восстали юнкерские училища и пошли в бой наши офицерские отряды! - играя голосом, словно это была не жизнь, а постановка трагедии 'Царь Фёдор Иоаннович' Алексея Толстого, ответил делец. - У меня собраны пожертвования от Мамонтова, Третьякова, Алексеевых и других наших соратников...
  - Понял, спасибо...
  - Я сегодня целый день, если что, голубчик, буду в 'Славянском базаре' на Никольской. Там будут смотрины хорошеньких дебютанток в актрисы со всеми вытекающими последствиями. Будет чем полакомиться. Подъезжайте, голубчик...
  - Хорошо, спасибо... - со вздохом ответил молодой человек и повесил трубку.
  Началось и в Петрограде! Спустя три дня после свержения правителя Республики России Керенского, координатор действий офицерско-юнкерских отрядов нескольких союзов офицеров армии и флота, бывший генерал-адъютант царя в чине генерал-лейтенанта Алексеев, находясь в Петрограде на нелегальном положении, получил информацию от лейб-гвардии полковника Трескина и Генерального штаба полковника Дорофеева об успешном захвате Кремля, захвате ключевых точек Москвы. У Гатчины бывший правитель России Керенский совместно с эсером Савинковым выступил на Петроград во главе казачьего корпуса генерала Краснова, имея оперативно выделенные ему ассигнования в 5 миллионов рублей от главы Госбанка Шипова, всё ещё отказывающего в обслуживании Всероссийскому правительству Ленина Совнарком, уполномоченного II Всероссийским Съездом Советов солдатских и рабочих депутатов в союзе со II Всероссийским Съездом Советов крестьянских депутатов. Золотой запас России заговорщик Шипов заранее вывез в Казань.
  Заговор - это способ планирования, план действий для осуществления своих желаний, в отличии от открытого сговора или договора. Заговор всегда тайный от объектов воздействия и народа по разным причинам: для достижения внезапности, лишения объекта времени на реагирование, создания маски при исторических описаниях событий, по иным причинам. Ленин денег не имел и мог рассчитывать в борьбе против Керенского у Гатчины только на добровольцев и их ресурсы. Все рвались в столицу спасать свободу.
  Свобода - это отсутствие ограничений, только и всего. Такого же рода универсальное понятие смерть, жизнь, верх, низ... Говорить: 'Я за свободу!' всё равно, что говорить: 'Я за верх! Я за прямо! Я за живое!' Говоря о свободе, всегда нужно уточнять. Свобода чего-то, всегда означает свободу от чего-то. Есть такая свобода, что врагу не пожелаешь. Например, свобода для чумных бактерий или вечная свобода от гравитации, свобода рабовладения одних над другими, свобода одних сжигать на кострах других. Так кто за свободу?
  Из Петрограда в Москву на помощь Моссовету, преодолев с помощью Сталина саботаж железнодорожных чиновников, отправились по железной дороге бронированные боевые машины, артиллерия, винтовки, боеприпасы, матросы с крейсера 'Аврора', ослабив таким образом ударные возможности питерских красногвардейцев и рабочей милиции. Момент для военного мятежа был наилучший. В этой обстановке Алексеев отдал приказ отрядам 'Союза офицеров', 'Союза бежавших из плена', 'Союза георгиевских кавалеров', 'Сообщества увечных воинов' и 'Белого креста' начать в столице аресты членов Петросовета, правительства Ленина, захват государственных учреждений.
  Эти офицерские организации через 'Общество экономического возрождения России' щедро финансировал некоронованный король российского банковского дела Вышнеградский, всероссийский король сталелитейный и угольный Путилов, российский нефтяной король Нобель, хлебный король Каменка, торговый король Рябушинский. При этом Алексеев продолжал закупку и отправку в Новочеркасск эшелонов с оружием, в том числе отправлял вооружение из фронтовых запасов Генерального штаба генерала Духонина для формирования наёмной армии на Дону. Готовя для себя курульное кресло военного диктатора, Алексеев по-прежнему считал хлебный регион Дона с опорой на Бакинские и Грозненские нефтяные месторождения Нобеля и Рокфеллера лучшей базой для развёртывания русской наёмной армии. Тем более, что спонсоры требовали защитить их дорогостоящие южные предприятия, железные дороги, порты, пшеницу, рудники и нефтяные разработки от большевистско-эсеровского центра страны.
  Если Москва и особенно Петроград были центром большевизма, Западный фронт находился под их сильным влиянием, то на Юге России, на Северном Кавказе и в Закавказье большевиков были считанные единицы. Кавказская армия большевизирована, в целом, не была, хотя революционизации не избежала. Юг России был объединён в сепаратное государственное образование Юго-Восточный союз со столицей во Владикавказе. Ресурсы нефтедобытчиков, хлебные ресурсы, черноморские порты, каспийский порты, граница через Иран с английской Индией наилучшим образом подходили для создания новой русской армии в отличие от Москвы и Петрограда, но попытаться захватить эти центры сразу стоило попробовать. Вот и пробовали...
  Эмиссар Алексеева полковник Лисовой на Дону с сентября занимался приёмкой и размещением вооружений и прибывающих в Новочеркасск со всей страны офицеров и солдат-ударников. Пароль для прибывающих в армию наёмников 'Пособие и труд'. В Новочеркасске с согласия Правительства Дона уже собралось 20 000 офицеров, ждущих прибытия Алексеева и готовых начать боевые действия по его приказу. Туда же без согласия Алексеева направился со своим туркменским полком и 'полком смерти' из ударников штабс-капитана Неженцева, решивший прервать театральный плен в Быхове, другой кандидат на курульное кресло военного диктатора России генерал Корнилов - неудачник июньского захвата власти, потерявший симпатии большей части офицерства.
  Но первый успех, сулящий лёгкий захват Москвы, движение в Москву артиллерии, ударников генерала Духонина и казаков донского войскового головы Каледина, колебания, слабость коалиции нескольких социалистических партий в Моссовете и Ревкоме, продажность, трусость их лидеров, очевидная слабость вооружённой силы рабочих и солдат запасных полков, делала соблазнительной попытку повторения такого же сценария в Петрограде. Для этих целей Госбанк, всё ещё возглавляемый бывшим чиновником Николая II, а потом чиновником Российской Республики Шиповым, выделил Алексееву 3 миллиона рублей на выплату пособий офицерам и юнкерам...
  Одновременно с разворачивающимся сражением в Москве за Крымский мост, Алексеевское училище в Лефортово и Никитские ворота, тёмным октябрьским утром в Петрограде полковник Полковников, командующий Петроградским военным округом, эсер как и Рябцев, как и Рябцев создавший эсеровско-кадетский комитет для вооружённой борьбы за установление военной диктатуры, как и Рябцев действуя по московском шаблону, приступил к действиям.
  В промозглой дождливой тьме со снегом, в дрожащем свете редких газовых уличных фонарей, офицерско-юнкерские отряды Владимирского и Павловского пехотных, Николаевского кавалерийского, Константиновского и Михайловского артиллерийских училищ, школы прапорщиков инженерных войск, всего более 7000 человек, в большинстве своём имеющие боевой опыт, боевые награды, именное оружие, пешим порядком, конно, на грузовиках и легковых автомобилях, оцепили и атаковали государственные учреждения Петрограда. Действуя по единому плану решительно и жестоко, офицеры и юнкера захватили часть госучреждений к великой радости столичных чиновников, капиталистов, банкиров, торговцев и иностранных дипломатов стран, не желающих прекращения Россией кровавой войны для производства прибылей заводчиками, банкирами и спекулянтами...
  Сопротивляющихся питерских красногвардейцев, моряков и солдат убивали без разговоров на месте как 'двинца' Сапунова на Красной площади: в затылок или в лицо из револьвера, штыком в живот. Избивали как прапорщика Берзина в Кремле: рукояткой револьвера в лицо, прикладом, эфесом шашки. Отряды офицеров и юнкеров Николаевского кавалерийского училища внезапно атаковали и убили 15 караульных солдат лейб-гвардии Кексгольмского полка, охранявших бронированные боевые машины в Михайловском манеже. Путчистами были захвачены 16 бронированных боевых машин запасного броневой дивизиона 'Руссо-Балт', 'Шеффельд-Симплекс' и 'Армиа-Мотор-Лориес'. Все четыре отделения по четыре броневика, почти все на ходу. Ещё четыре броневика были заранее спрятаны в городе штабс-капитаном Сафоновым. Так же заранее был тайно сделан запас авиационного бензина 1-го сорта. Двухпулемётные броневики немедленно были укомплектованы отборными офицерскими экипажами и решительно вступили в боевые действия по всему городу.
  За короткое время жизнь в столице была парализована, десятки человек убиты и ранены, десятки оказалось в плену в качестве заложников. Начался тяжёлый бой за телефонную станцию на Большой Морской улице, между офицерами и юнкерами-николаевцами с одной стороны и солдатами лейб-гвардии Кексгольмского полка с другой.
  Пункт был стратегически важен. Здание было крепким, с бетонными перекрытиями под шкафы связи, перестроенное под телефонную станцию Карлом Бальди. Оно было, кроме своей технической ценности, стратегически выгодно расположено в шаговой доступности от Исаакиевской площади, Зимнего дворца, Адмиралтейства, Казанского собора, Строгановского дворца, набережной Мойки. Нижний этаж был богато облицован красным песчаником, обработанным в крупнобугристой, рифленой и мелкоточечной фактуре, выше использовали серый песчаник с вырезанными гирляндами по бокам огромного окна, эмблемой в виде скрещенных якорей, орнаментами над окнами и деталями из керамики. На первой этаже у въездной арки во двор располагался обувной магазин 'П.И. Гозе', где офицеры устроили пулемётное гнездо.
  Первая петербургская телефонная станция открылась ещё 35 лет назад усилиями американской Bell Telephone Company в 1882 году в доме Ганзена на Невском проспекте и обслуживала 128 абонентов, среди которых был царь, его семья, нефтяные короли Людвиг и Альфред Нобели, Меднопрокатный трубный завод, завод и контора Гука, банки, редакции газет, правление Балтийской железной дороги, часть государственных учреждений. Телефон был неслыханной роскошью. Из не богачей телефон был тогда только у любовницы царя Кшесинской в построенном для неё дворце в Стрельне. Там же появилось первое электроосвещение. Впрочем, эту польскую 'ценность' царя охранял даже флот.
  У каждого абонента устанавливали исключительно иностранное оборудование, поскольку Россия усилиями верхушки была страной отсталой и тёмной: электросигнальный прибор Гилелянда, микрофон Блэка, телефон Белла и элемент Лекланже. Абонентская база в Петербурге и Москве составляла 250 рублей в год. Неслыханные деньги. Роскошная хорьковая шуба в самом дорогом магазине 'Меха' стоила 85 рублей. В случаях, когда телефонный аппарат был удален от центральной телефонной станции более чем на три километра, абонент доплачивал сверх абонентской платы ещё 50 рублей за каждый километр.
  Телефонисток в Санкт-Петербурге американцы, как и в Москве шведы, набирали в возрасте от 18 до 25 лет не замужних. Детей иметь запрещалось. Беременных увольняли. Вышедших замуж тоже. Потом разрешили выходить замуж за работников телефонной связи. Тело капиталистических рабынь было регламентировано: рост выше среднего от 165 сантиметров, длина туловища в сидящем положении с вытянутыми вверх руками не менее 128 см. Необходимо было пройти специальный отбор и дать подсписку о неразглашении тайны личных разговоров.
  Жалованье платили завидное, но только после двухмесячного испытательного срока. 30 рублей в месяц. Рабочий день ненормированный, выходной один. Отпусков не было. Но безработица заставляла идти в кабалу. Квалифицированный рабочий получал в то время около 12 рублей в месяц и от соискательниц не было отбоя. К моменту свержения Временного правительства у ведении Петербургской управы существовали две телефонные станции емкостью 4400 номеров.
  В отличие от солдат московских запасных полков, лейб-гвардии Кексгольмский запасной полк, вступивший в бой за центральную телефонную станцию, хоть и не был укомплектован фронтовиками и выздоравливающими после ранений ветеранами, являлся одним из самых прославленных и старейших полков русской армии. Участник Полтавской битвы, строитель Петропавловской крепости, в качестве морской пехоты когда-то атаковал Стокгольм, участник первого взятия Берлина, Бородинской битвы, второго взятия Берлина. Полк занимал Париж, сражался под Плевной. Когда простой русский человек идёт по казарме такого своего полка и видит: вот знамя, вручённое полку Екатериной II, вот серебряные трубы за взятие Берлина, вот Георгиевское знамя за победу над Турцией, то невольно и навсегда проникается духом гвардии и видит мир совсем иначе. Иначе понимает своё место в нём, даже если вчера человек был всего-навсего сапожником или батраком.
  После короткого правления русских царей из рода Рюрика и воцарения по окончании Смутного времени династии Романовых при помощи наёмного корпуса князя Минина и купца Пожарского, ознаменовавших окончательное превращение крестьян на землях знати в бесправных рабов, царская армия получила возможность комплектоваться за счёт крепостных рабов вместо вольнонаёмных стрельцов пехоты и налогообязанных дворян в коннице. Суть Смутного времени в России времён завершения эпохи Возрождения в Европе заключалась в том, что олигархи-бояре, захватив власть, провели закон о запрете крестьянам свободно менять землевладельцев-хозяев, превратив крестьян-колонистов в крестьян-рабов. Русские крестьяне восстали против узаконенного рабства. Государство рухнуло. Началась затяжная Гражданская война в России, в которой олигархи-бояре призвали воевать за себя поляков и шведов, даже провозгласив русским царём польского королевича.
  Все остальные события: Лжедмитрий, осада Троицкой лавры, бои в Москве, разграбление страны украинскими казаками, это только нюансы Гражданской войны и последовавшей за ней интервенции, когда после победы олигархи-бояре, избравшие с помощью Минина и Пожарского царями Романовых, утвердили рабство в России на 250 лет. После воцарения крепостного рабства вплоть до 1861 года, отмены этого позорного рабства уже в эпоху паровых машин, фотографии, воздухоплавания и телеграфа, царская армия могла располагать солдатами, которым жизнь была не мила, а гибель на поле боя и издевательства в казармах ничем не отличались для них от гибели от голода и нужды, издевательств в барской деревне. Доля русских крестьян была не лучше доли американских негров-рабов. Поэтому такие солдаты из русских семей, служащие по 25 лет, то есть с учётом средней продолжительности жизни в ту пору почти пожизненно, не сдавались в плен, не бежали с поля боя даже при десятикратном численном превосходстве врага. Могли идти через горы Альпы в состоянии высотной болезни, по льду переходить Балтийское море, прикрывая своей отрешённостью смертников любые ошибки генералов-дворян.
  Солдаты царской армии на поле Бородинского сражения 1812 года были крепостными рабами, отданными своими помещиками царю как вещь на 25 лет по жребию или злому умыслу. Для своих родных они были уже покойники. Их дочери-рабыни могли при этом оказаться в гаремах помещиков, а сыновья-рабы проданы на ярмарках вместе с медведями. За каждую провинность их били шомполами, клеймили, истязались, а они стояли под Бородино в ярких мундирах-мишенях плотными рядам десять часов под ураганным огнём 600 французских орудий Наполеона, не сходя с места, пока не погибали все до одного как защитники деревни Семёновская. В плен не попал ни один. Именно после того времени, как армия перестала состоять из рабов, русские цари не выиграли больше ни одной войны. В конце концов они были свергнуты генералами, выходцами из солдатских семей бывших рабов, которым последний царь не очень умно доверил командование императорской армией в 1917 году: Алексеевым, Корниловым, Деникиным...
  Вот такие солдаты-гвардейцы из семей бывших крепостных рабов вцепились намертво в офицерско-юнкерский отряд, захвативший телефонную станцию, несмотря на офицерские пулемёты, разрывные пули и броневик. Гвардейцев легендарного полка теперь убивали не германцы и турки на фронте, а русские юнкера под командованием русского эсеровско-кадетского комитета полковника Полковникова и наёмники-офицеры из организаций генерал-лейтенанта Алексеева. Но солдаты и прапорщики лейб-гвардии Кексгольмского запасного полка не остались в долгу перед ними...
  Тем временем кризис в Питере нарастал. Столичный Ревком и Петросовет были отключены от связи. Часть их членов арестована, часть убита. По городу начались облавы по спискам на большевиков и социалистов. Начата запись студентов и чиновников в Белую гвардию. Однако, как и в Москве, запасные полки не присоединились к эсеровско-кадетскому комитету и офицерско-юнкерским отрядам. Как и в Москве, в Петрограде казаки всех трёх донских казачьих полков гарнизона остались нейтральными согласно договору, подписанного ими с Петросоветом три дня назад. Лейб-гвардии Волынский запасной полк тоже заявил о нейтралитете.
  Среди всеобщего хаоса и растерянности под звуки пулемётных очередей и перестрелки в городе, в Смольном институте ранним утром появился Ленин. Ленин был человеком мужественным. Он был гений организации. Не строением мозг гения отличаются от мозга обычного человека, а мировосприятием. Для обычного человека мир огромен, в нём всего столько, что разобраться не получается, поэтому ничего нового изобретать, думать и писать не надо. Гений, познав и систематизировав мир, понимает его конечность, повторяемость в нём одного и того же примитивизма. Поэтому гений хочет внести в него новое, более совершенное, независимо от того музыка это или математика, и делает он это всегда, потому что, в отличие от конечного мира, для гения нет предела...
  - К оружию, товарищи! Вместо красногвардейцев, ушедших к Гатчине навстречу казакам Краснова и Керенского, нам нужна новая вооружённая сила! - призвал он рабочих и столичные социалистические партии. - Товарищи, революция в опасности! Прочь колебания и разговоры! Всё потом!
  Ленин своим решительным вмешательством в деятельность Ревкома и Петросовета не позволил повториться в Петрограде московскому варианту с захватом юнкерами и офицерами Петропавловской крепости, как в Москве с захватом юнкерами и офицерами Кремля. Не позволив никому колебаться и минуты, Ленин заставил всех за считанные часы записать в Красную гвардию и милицию, вооружить 20 тысяч питерских рабочих безо всякого различия их политических воззрений. Ленин ежечасно требовал от всех именем II Всероссийского съезда Советов от командующего гарнизоном полковника Муравьёва навести в столице порядок. Формирование единого штаба офицерско-юнкерских отрядов, подобного тому, который был создан в Александровском военном училище в Москве, было сорвано решительными действиям Петросовета, нового Правительства и войсками гарнизона.
  Благодаря решительности Ленина, настойчивости и ясной оценки ситуации глобального городского побоища в Петрограде удалось избежать. Части гарнизона совместно с отрядами рабочих и милицией немедленно отправлялись выбивать юнкеров и офицеров из ключевых точек города и государственных учреждений. Началось прочёсывание кварталов, ликвидация патрулей юнкеров и офицеров...
  Все очаги военного переворота: Владимирское, Павловское пехотные, Николаевское кавалерийское, Константиновское и Михайловское артиллерийские училища, школу прапорщиков инженерных войск и ненадёжные части гарнизона блокировали красногвардейцы, милиция, матросы, солдаты-гвардейцы с артиллерией и бронетехникой. Там начались перестрелки и уличные бои...
  У Владимирского пехотного училища, где заняли оборону 650 юнкеров и 200 офицеров во главе с полковником Куропаткиным, разыгралось многочасовое кровопролитное сражение. Ночью примерно половина юнкеров-учащихся, в основном уроженцы Петрограда, покинули училище, переодевшись в гражданскую одежду. Они отказались принимать участие с утра в боевых действиях в родном городе. Юнкера-большевики и юнкера-эсеры училища были арестованы, чтобы они не выдали приготовлений к боевым действиям.
  Ранним утром 350 офицеров и юнкеров-владимирцев после короткого боя захватили гостиницу 'Астория', где располагалась в том числе штаб-квартира английской разведки, содействующей путчистам. Одновременно был захвачен склад вооружений недалеко от училища. Несколько солдат столичного гарнизона оказались убиты и ранены. Другие отряды юнкеров-владимирцев совместно с юнкерами других училищ и отрядами офицеров при поддержке бронетехники разошлись по городу для разоружения красногвардейцев и милиции.
  В этой обстановке солдаты лейб-гвардии Гренадерского запасного полка под командованием полковника Муравьёва при поддержке броневиков 'Слава' и 'Ярославль' решительной атакой отбили у юнкеров оружейный склад. Затем быстро окружили комплекс зданий Владимирского пехотного училища. Трёхэтажные с подвалами казармы Владимирского училища образовывали каре: корпус на углу Большой Колтовской и Музыкантского переулка, прочной постройки наполеоновской эпохи, корпус по Малой Гребецкой улице более поздней постройки, лицевой корпус по Большой Колтовской улице и новый дворовый флигель.
  Столами, тюфяками, сундуками и другим штатным имуществом окна первого этажа и двери были забаррикадированы. На первом этаже ждали партии юнкеров для штыковых контратак, вооруженные дополнительно гранатами и револьверами. Юнкера и офицеры полковника Куропаткина имели 15 станковых пулемётов Максима, траншейные 37-миллиметровые пушки, бомбомёты, 1000 винтовок Мосина из цейхгауза училища, значительный запас патронов, снарядов и бомб, и готовы были яростно обороняться, имея возможность позволить себе вести шквальный огонь по атакующим из пулемётов и винтовочный огонь залпами...
  В темноте, под дождём со снегом, подошедшие роты лейб-гвардейцев атаковали юнкерское училище с ходу с четырёх сторон. Первая атака мгновенно захлебнулась. Двое лейб-гвардейцев были убиты, пятеро ранены. Были ранены любопытные прохожие. Убит шальной пулей нищий инвалид-бодяга, просивший милостыню.
  Полковник Куропаткин для затяжки времени в расчёте на помощь юнкеров Павловского училища, находящегося неподалёку, в также в расчёте на помощи от полковника Полковникова из Николаевского училища, тоже блокированного, ложно выбросил белый флаг. Прапорщик и унтер-офицер лейб-гвардии Гренадерского запасного полка с белым шарфом на ножнах шашки отправились к двери, где был выставлен белый флаг юнкеров и, не доходя до него десяти метров, были расстреляны их окон.
  После расстрела юнкерами и офицерами парламентёров все поняли, как раньше поняли и солдаты лейб-гвардии Кексгольмского резервного полка, с кем они имеют дело. Всякие сантименты были отброшены. Бой возобновился. В дело вступили бронемашины. Бронемашина лейб-гвардейцев 'Слава' была вскоре подбита юнкерами удачным выстрелом из 37-миллиметровой пушки. Перестрелка выявила лучшую подготовку юнкеров. Раненые истекали кровью у всех на виду, поскольку юнкера убивали санитаров прицельным одиночным огнём при попытке вынести раненых с поля боя.
  Училище подвергли артиллерийскому обстрелу. Однако из-за особенностей городской застройки, вести огонь приходилось с позиций, расположенный открыто и на виду у обороняющихся. Артиллеристы лейб-гвардейцев падали один за другим у своих орудий, сражённые мастерскими выстрелами профессионалов по части убийств из окон училища. Раненые солдаты и матросы умирали на мокрой брусчатке перед фасадами училища на глазах толпы зрителей и обывателей из соседних домов. Множество любопытных обывателей толпилось вокруг места боя, в том числе женщины и дети.
  Лейб-гвардейцы по-пластунски несколько пытались подобраться к амбразурам в баррикадах окон первых этажей и закидать их гранатами. Неудачно. Совсем рядом батюшка домовой церкви Николаевской богадельни под колокольный звон, не обращая внимания на грохот боя и массовую гибель людей, вместо попытки именем христианского бога остановить смертоубийство, хладнокровно отслужил обедню для прихожан, как бы не замечающих, что рядом убивают людей. Городская Дума Петрограда тоже не нашла нужным остановить кровопролитие и искать компромиссы, поскольку желала победы эсеровско-кадетского комитета и военных сил долгожданного военного диктатора Алексеева.
  Но лейб-гвардия не собиралась отдавать юнкерам и офицерам столицу. Пролитая кровь товарищей взывала к мщению. Полковые комитеты лейб-гвардейцев три дня назад признали законным новое правительство Ленина, назначенное II Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов, поддержанное II Всероссийским съездом крестьянских депутатов и менять своё мнение не собирались.
  Лейб-гвардии Гренадерский резервный полк, штурмующий юнкерское Владимирское пехотное училище, был наследником великих русских войсковых традиций лейб-гвардии Гренадерского полка с 1756 года. Этот прославленный русский полк брал Берлин, сражался при Бородино, вошёл в Париж, участвовал в восстании декабристов против самодержавия на Сенатской площади в 1825 году. Почти весь кадровый довоенный состав полка в 1915 году постигла трагическая участь всех без исключения полков старой царской гвардии в результате всеобщей технической и социальной отсталости Российской империи, за который народ и гвардия заплатили одинаково: гибелью людей и государства.
  Русский царь немецкого происхождения словно недоразвитый дикарь сам истребил свою гвардию, опору самодержавия, используя гвардию как ударную пехоту прорыва, пытаясь компенсировать этим техническую и управленческую отсталость государства. Трагедия гренадер лейб-гвардии Гренадерского полка произошла в июле, два года назад во время позорного оставления царём части своей Русской империи царства Польского.
  У деревни Крупе под русинским городом Красныставом в Польше, недалёко от границы Украины, лейб-гвардии Гренадерский полк лейб-гвардии генерал-майора Рыльского столкнулся с элитными частями германской императорской гвардии, имеющими четырёхкратное численное превосходство при подавляющем превосходстве в артиллерии и пулемётах. Кроме штыковой атаки на манер древней Бородинской битвы царские военачальники ничего противопоставить немецкой технике не смогли и предприняли ряд самоубийственных штыковых атак против четырёх германских гвардейских полков.
  Результат штыковых атак пулемётных гнёзд - потеря убитыми и ранеными до 80 процентов боевого состава: 43 офицера и 3000 гренадер. Во 2-ом батальоне уцелело всего 12 человек. Бойня. Вся кадровая русская царская гвардия полегла в этот период времени подобным нелепым образом. Уцелевшие после мясорубки солдаты и офицеры такого простить своим генералам и царю не могли...
  Запасные полки лейб-гвардии, готовящие для своих полков на фронте пополнение, являлись частью столичного гарнизона Петрограда. Основу лейб-гвардии составляли 12 резервных полков лейб-гвардейской пехоты: Преображенский, Семёновский, Измайловский, Егерский, Московский, Гренадерский, Павловский, Финляндский, Литовский, Кексгольмский, Петроградский, Волынский. В каждом полку 5 - 7 тысяч человек. Кроме того, в столице были ещё запасные гвардейские части: сапёрный батальон, флотский экипаж, артиллерийские дивизионы, сводный казачий и кавалерийский полки. Всего 100 тысяч гвардейцев.
  К Петроградскому гарнизону относились также части 1-й и 19-й обычных пехотных запасных бригад, укомплектованных жителями столичного военного округа: 175-й, 177-й, 178-й и 179-й, 1-й, 3-й, 172-й, 176-й, 180-й и 181-й пехотные запасные полки общей численностью тоже 100 тысяч человек. В состав столичного гарнизона входили 16-я Ярославская, 308-я Петроградская, 343-я Новгородская, 86-я, 88-я, 89-я, 90-я и 348-я Вологодские пешие дружины государственного ополчения из ратников в возрасте до 43-х лет, 1-я запасная артиллерийская бригада, бронедивизион.
  Вся эта масса мужчин, оторванных от родного дома и хиреющего хозяйства, отказалась весной сражаться за царя. Осенью отказалась сражаться за Временное правительство Керенского. Тем более они не собирались сражаться за генерала Корнилова, Алексеева, эсеровско-кадетский комитет Полковникова, поднявшего сейчас военный мятеж. Солдаты и прапорщики лейб-гвардии прекрасно знали, кто платит этим наёмникам деньги: Вышнеградский, Путилов, Каменка, Нобель, Барк, Шипов, Рябушинский, другие жадные и безжалостные капиталисты, пьющие кровь трудового народа.
  Главной задачей всех запасных частей гарнизона было обучение пополнений младшего начальствующего состава для отправки в свои действующие лейб-гвардейские и не гвардейские полки. Для этого использовалась система интенсивного 4-х месячного обучения: стрельбы, выправка, строевая подготовка, ружейные приёмы, тактическая подготовка, устав гарнизонной, полевой, охранной службы, штыковой бой, окопный бой, содержание обмундирования. За три года войны гвардейскими резервными полками было отправлено на смерть 2,5 тысячи младших офицеров и 250 тысяч нижних чинов в маршевых батальонах, отдельные команды пулемётчиков, миномётчиков, бомбомётчиков, огнемётчиков, разведчиков конных, пеших, телефонистов.
  Однако, лейб-гвардейские части в условиях развала страны, отсутствия жандармов и всё нарастающего саботажа казаков, капиталистические власти стали использовать для отлова дезертиров, наведения порядка среди гражданских, военных на центральных улицах и площадях столицы, трамвайных линиях, вокзалах. Были созданы из лейб-гвардейцев военно-полицейские команды. Смысл лейб-гвардии радикально изменился. Она из войск состоящих при самодержце и правительстве стала фактически жандармерией, заменив в какой-то мере разогнанный демократами царский корпус жандармов, бывший отдельным корпусом особого, полицейского назначения в составе русской армии...
  В Петрограде находилось тридцать тысяч дезертиров с фронта и вдобавок дезертиры из запасных пехотных полков гарнизона. Дезертиров доходило до семи процентов от численности в обычных частях. Из гвардии же дезертировало не более одной десятой доли процента. Дезертиры чувствовали себя вольготно в демократическом свободном Петрограде. Они делили районы проживания словно настоящие бандитские группировки. Выясняли между собой отношения с помощью револьверов и ножей, имели общие дела с преступными элементами, участвовали в массовых квартирных грабежах по сотне за ночь, реквизициях, экспроприациях, налётах, не порывая связь со своими воинскими частями.
  После отречения царя и установления на несколько месяцев 'свободы и демократии' в виде анархии, против дезертиров Временное правительство начало массовые репрессии. За дезертирство стали давать очень большие сроки: 10 - 16 лет каторги. Потом и вовсе по предложению генерала Корнилова за дезертирство стали массово расстреливать. В запасных полках такое ужесточение было расценено как повод для неповиновения власти демократов вообще. Что имело под собой то основание, что Временное правительство гнало людей на убой за интересы богачей под угрозой расстрела, а люди умирать не желали.
  На центральных столичных улицах это выражалось в том, например, что напряжённая ситуация возникла с трамвайным движением, которое дезертиры использовали для перемещения по городу. В трамваях постоянно происходили стычки лейб-гвардейских патрулей и кондукторов с дезертирами. Дезертиры не платили за проезд, отказывались подчиняться требованиям военных патрулей, вступали в драки с кондукторами. Во время трамвайных конфликтов происходили постоянные задержки движения, что увеличивало скопление народа до нескольких тысяч человек и часто парализовало центр города.
  Действия лейб-гвардейских патрулей, однако ж, вызывали сильное недовольство у городской публики. Пассажиры выступали против высадки солдат 'героев-фронтовиков', а те искали поддержки у пассажиров, которые прятали их внутри вагонов. Безобразные выкрики и оскорбления в адрес лейб-гвардейцев неслись со всех сторон: 'Собаки Керенского! Все люди равны, просто у одних по каким-то причинам нет денег, а у других по каким-то причинам есть деньги!' Публика отказывались быть свидетелями при задержании дезертиров, требовала составления протоколов против милиции, казаков и конвоиров-гвардейцев.
  Конвоирование патрулями дезертиров в участки милиции сопровождалось протестами многочисленной публики и демонстрациями свободолюбия. Проходила агитация на улицах и даже в самих милицейских участках. Разносились призывы к бунту, освобождению задержанных, разгрому участков и казарм гвардейцев. Такое происходило и накануне свержения царя, только вместо милиции и лейб-гвардии в качестве 'душителей свободы и демократии' была полиция и жандармы.
  Использование лейб-гвардии в борьбе против дезертиров и самовольщиков столкнуло лейб-гвардию не только с массой дезертиров, но и с городскими низами, видящими в лейб-гвардейцах выразителей старой ненавистной самодержавной царской системы, а потом и столь же ненавистной либеральной капиталистической системы, гнавшей их на нескончаемую войну умирать, обрекавшей их семьи на многочисленные тяготы и нехватку предметов первой необходимости, вводившей карточки на хлеб с голодной нормой 200 граммов на человека в сутки, карточки на сахар по 500 граммов на человека в месяц, карточки на всё остальное. Люди считали лейб-гвардейцев частью капиталистической системы, допустившей почти полную остановку транспорта в стране, срыв заготовки топлива к зиме, подвоза хлеба, остановку из-за нехватки топлива для крупных заводов и предприятий коммунального хозяйств, безработицу и разгул преступности.
  Если уж и может согласиться простой человек, что на нём будет кто-то зарабатывать, то есть наживаться на завышении цены услуги или товара, то пусть это будет тоже простой человек, а не бандит или его шлюхи под видом коммерсанта, или бандит и его марионетки под видом чиновников, или безликая как бы промышленная корпорация, где акциями владеют те же бандиты, марионетки и их шлюхи...
  Свержение правителя России Керенского и его третьего по счёту состава Временного правительства восстанавливала элитарность и привилегии лейб-гвардии при Ленине в виде права на пребывание в столице вместо фронта в качестве гаранта новой революции, возвращало уважение среди горожан как защитников и охранителей. Ленин освободил бывшие лейб-гвардейские полки от жандармских обязанностей. Когда три дня после пролетарского переворота некий эсеровско-кадетский комитет полковника Полковникова под броским, словно рекламным названием 'Комитет спасения Родины и Свободы', не объясняя свободы чьей и родины какой, принялся руками офицеров-наёмников и юнкеров из числа солдат-ударников и фронтовиков убивать лейб-гвардейцев на улицах Петрограда, лейб-гвардейские полки решительно и жёстко принялись привычно наводить порядок твёрдой вооружённой рукой...
  В эти же самые утренние часы в Москве полковник Рар отклонил требование большевика Демидова о сдаче Алексеевского училища и зданий кадетских корпусов. Офицеры начали ружейно-пулемётный обстрел позиций солдат и московский красногвардейцев в парке и вдоль Яузы. Солдаты лефортовских артиллерийских мастерских в ответ открыли артиллерийский огонь из 75-миллиметровых пушек Арисака по Алексеевскому училищу и комплексу зданий кадетских московских корпусов в Лефортово. Пушки солдат и рабочих теперь одновременно и почти синхронно били в Петрограде и Москве по юнкерским училищам.
  Отсутствие у Крымского моста через Москву-реку у наступающих красных сил бронетехники и артиллерии для подавления пулемётных точек в четырёхэтажном кирпичном здании Катковского лицея, заставило красных начать наступление в сторону Крымской площади от Лужников по улице Чудовка, от улицы Большие Кочки, по заросшей кустами и деревьями Хамовнической набережной между складами лесоматериалов и бараков беженцев. Общее командование атакой рот 193-го, 55-го запасных пехотных полков, 196-й пехотной дружины ополчения и отряда ветеранов-'двинцев' осуществлял красный прапорщик Померанцев - председатель полкового комитета и фактически командир 193-го запасного полка.
  Двигаясь короткими перебежками под пулемётным огнём, атакующие сосредоточились в трущобах и за заборами напротив лицея. Используя атаку красногвардейцев через Крымский мост как отвлекающий фактор, солдаты броском пресекли открытое пространство площади и оказались у здания лицея. Они гранатами разрушили баррикаду у входа и ворвались внутрь. В полутьме ход пошли штыки, ручные гранаты, ножи, револьверы. Ударников, юнкеров и офицеров, повинных в убийстве в течение суток 5 человек на Крымском мосту и такого же количества при штурме лицея, 'двинцы' во время рукопашной схватки в плен не брали. Катковский лицей был захвачен относительно малой кровью.
  Однако пулемёты юнкеров на чердаках Провиантских складов неподалёку от лицея продолжали блокировать Крымский мост и возможность передвижения по Зубовскому бульвару. Провиантские склады сейчас были главным источником продовольствия: хлеб, масло, сахар, мясо для сил полковников Рябцева и Трескина в центральной части города. Со складов шла непрерывная отгрузка продовольствия, в том числе перекупщикам и спекулянтам. Карточная система на хлеб и другие продукты, действующая уже год в Москве, делала склады не менее значимой военной целью, чем Штаб округа на Пречистенке или телефонная станция. Штурм Провиантских складов - комплекса зданий на пересечении Остоженки и Садового кольца начался сразу же, без паузы, чтобы не давать юнкерам что-либо предпринять и вернуть себе обратно Катковский лицей.
  Поскольку в это же время шёл ожесточенный бой на Кудринской площади, площади Смоленского рынка и за Тверской бульвар у Страстного монастыря, полковник Рар оказался заблокирован в Лефортово без помощи извне. Казаки отказались входить в Москву, а свободных резервов для контратаки ни у Рябцева, ни у Трескина с Дорофеевым не оказалось. Хотя разведчик Ревкома Люсинова доносила своим товарищам, что на Арбате было в это время большое количество автотранспорта, готовые сформированные отряды офицеров и белогвардейцев. Но они в сторону Алексеевского училища не выдвинулись.
  На защиту Провиантских складов Рябцева резервы тоже не торопились идти. Не очень Трескин и Дорофеев рвались помогать силам Рябцева. Неизвестно ещё было, как Рябцев себя поведёт после захвата власти в Москве, не придётся ли драться уже с ними за провозглашение Алексеева правителем России. Поэтому-то после уничтожения юнкеров в Провиантских складах, контратаки не последовало и революционные солдаты смогли начать быстрое продвижение по Остоженке и Пречистенке к Штабу округа.
  Пока солдаты красного прапорщика Померанцева штурмовали Катковский лицей и Провиантские склады в начале Остоженки, солдаты 55-го запасного полка под командованием красного прапорщика Сокола окружили 3-ю и 4-ю школу прапорщиков напротив Александровских казарм, где засели 350 хорошо вооружённых юнкеров во главе с офицерами, а также проживали офицерские семьи. Основные силы этих школ под командованием подполковника Невзорова и генерала Шишковского утром заняли Кремль и принимали сейчас участие в боях на Мясницкой улице и Сретенке.
  Сдаться и сдать оружие юнкера и офицеры отказались. Договорились только выставить совместные посты вокруг казарм из юнкеров и солдат. Тогда красный прапорщик Сокол взял взаймы у профессора Штернберга с набережной 155-миллиметровое длинноствольное французское орудие де Банжа образца 1877 года без прицела и затвора, и установил на Павловской улице напротив казарм. Это оказало сильное психологическое воздействие на жён офицеров школы. В городе раздавались орудийная канонада. То, что орудие не может стрелять из-за того, что французские инструкторы спрятали прицелы, затворы и сбежали, а офицеры-артиллеристы развезли снаряды по разным складам и перепутали отчётность, никто из обороняющихся не знал.
  Началась паника. Крик, визг и бегство женщин с детьми через окна. В результате 3-я и 4-я школы прапорщиков решили сдаться без боя. Так без крови были ликвидированы силы эсеровского комитета в Замоскворечье, получено для красного профессора Штернберга много современного отечественного оружия, боеприпасы, продовольствие, обмундирование.
  В полдень 29 октября 1917 года одновременно со штурмом Владимирского училища на улице и приготовлениями к атаке на Николаевское инженерное училище в Михайловском замке в Петрограде, в Москве начался штурм Провиантских складов на Зубовском бульваре и атака на комплекс зданий юнкерского училища и кадетских корпусов в Лефортово. В единой взаимосвязи событий в Москву и Питер двигались со всех сторон подкрепления.
  К полковникам Рябцеву и Трескину в Москву по железной дороге спешили контрреволюционные войска из Брянска, Смоленска и Новочеркасска, к полковнику Полковникову в Петроград прорывались казаки Краснова и юнкера через Гатчину, воодушевляемые деньгами Керенского. В Петроград к Ленину и красному полковнику Муравьёву из Кронштадта и Пулково шли отряды революционных матросов, в Москву к большевикам Ногину и Усиевичу ехали из подмосковных городов на автомашинах и по железной дороге рабочие отряды Красной гвардии. Ситуация с подкреплениями в пространстве и времени самым непосредственным образом влияло на боевые действия в Москве и Петрограде, определяло изменения в планах и тактике сторон, сказывалась на стойкости и уверенности бойцов...
  Московских лавочников, приказчиков, официантов, гимназистов, прислугу, извозчиков, трубочистов, извозчиков, сутенёров, дезертиров, беспризорников побоище на Красной площади и в Кремле не испугало, не обескуражило. Наоборот! Привычные уже к погромам весны и лета, к самосудам и перестрелкам московских банд, дракам на демонстрациях и поножовщине, москвичи всё восприняли как данность, развлечение, спектакль, а долгожданные репрессии против пролетариата и разных люмпенов как воздаяние по справедливости. В центре города, у вокзалов, на Тверской и Мясницкой, Мещанской, Лубянке толпились любопытные и злорадствующие преподаватели, аптекари, чиновники, студенты, дамы в возрасте и совсем юные особы, адвокаты, нотариусы, врачи и отставные военные.
  Они обсуждали происходящее, принимали в свои квартиры раненых спасителей старого порядка, нуждающихся в отдыхе и еде юнкеров и офицеров. Граждане с хорошим цветом лица и в дорогой одежде охотно участвовали в расправах над одинокими ранеными красногвардейцами, линчевали, устраивали самосуды, порой забивали насмерть зонтиками и тростями, пускали в ход припрятанные однозарядные дамские пистолеты, пистолеты-трости, кастеты и просто каблуки ботильонов.
  Главным вопросом человеческого общества вне времени и человеческих рас являлся вопрос поиска гармоничных взаимоотношений умного и сильного меньшинства с глупым и слабым большинством. Эти взаимоотношения в истории планеты имели несколько основных пропорций и весь спектр промежуточных состояний; порабощение масс слабых людей авторитетной группой эгоистов, установление власти неумного большинства за счёт силы части умных альтруистов, демократический паритет возможностей умных и неумных пропорционально их численности и силе. Но золотой пропорции найдено не было...
  Трамваи маршрута 'А' и 'Б' в Москве уже не ходили. 'Букашку' использовали только рабочие для своих нужд. На маршруте 'Аннушки' на московских бульварах были сооружены баррикады, велась интенсивная стрельба. Но была в это утро и другая Москва, рабочая, Москва беженцев и эвакуированных...
  
  Глава 13. Русская лейб-гвардия против юнкеров
  
  Туманное и заиндевелое московское утро 29-го октября 1917 года огласилось гудками почти всех московских заводов и фабрик, паровозных депо, пароходов, барж.
  - Расстрел в Кремле! - говорили друг другу под этот призывный вой гудков пожилые рабочие с землистыми лицами, чёрными от масла и копоти руками на проходных фабрик. Повернувшись вокруг, они шли не к станкам, к зданию революционного комитета своего района:
  - Расстрел нашего брата-солдата в Кремле!
  - Расстрел солдат-'двинцев' на Красной площади! - говорили беженцы-латыши, евреи, украинцы и шли к отделам рабочей милиции записываться в Красную гвардию. - Наших убивают!
  - Юнкера и офицеры в Петрограде снова устроили военный переворот для захвата власти генералом Корниловым! - говорили молодые левые эсеры, анархисты, меньшевики и большевики.
  В Москве не было Ленина. Некому было прийти в Моссовет и сказать:
  - Оставьте все споры! К оружию, товарищи! Наша революция в опасности! К оружию! Требую срочно вооружить двадцать тысяч красногвардейцев-рабочих!
  Вместо Ленина в Москве это сказали сами рабочие и солдатские массы. И сразу всеобщая московская забастовка стала частью вооружённой борьбы московского рабочего люда и примкнувших к ним солдат московского гарнизона против офицерско-юнкерских отрядов. Вооружённая борьба была квинтэссенцией многолетнего забастовочного движения.
  Не Ленин, не Кропоткин, суждения простых людей, выходцев из крестьянских семей, 250 лет хлебавших горькую рабскую кашу крепостного рабства, судящих поступки людей прошлого, настоящего, будущего своим умом, определили виновников своих бед, живущих предательством, убийствами, наживой, похотью, жадностью, достигающих при этом высоких постов и успехов в общественной жизни. По простым представлениям рабочего люда жизнь творящих предательство, убийства, наживу, похоть и жадность являла собой главный источник зла для окружающих, даже если окружающие занимались тем же, и уж тем более для тех, кто этим не занимался.
  Взгляд в прошлое человеческого бытия показывал устойчивую тенденцию достижения успеха именно людьми творящими зло, от чего возникал соблазн назвать зло естественным порядком вещей, неизбывным явлением, частью характера природы вообще и человека в частности. Обыденность зла как бы призвала смириться с ним, прощать и терпеть зло. Зло - это когда кто-то, что-то у кого-то отбирает против его воли, нанося ему вред, отбирает жизнь, здоровье, имущество, честь, родных, друзей, лишает любимых разумных проявлений жизни...
  Но вот зло убийства волками антилопы и зло убийства бандитами женщины можно ли считать проявлением одного и того же явления? На первый взгляд похоже. Однако дикая природа не знает социального общества разумных, осознающих себя разумными существ, а знает только сообщества существ, живущих инстинктами роя или стаи. Поэтому при внешнем сходстве убийства волками оленя и убийства бандой женщины в переулке, разница между ними абсолютная. В первом случае неразумные волки убивают неразумную жертву из пищевой цепочки дикой природы, не умея никак по-другому выжить и кормить своё потомство, во втором случае разумные убивают себе подобного разумного даже не для еды, которую могут получить многими другими способами, а для удовлетворения своих желаний, лежащих вне вопросов выживания: нажива, похоть, предательство, жадность, гордыня, самоутверждение за счёт слабых.
  Эти явления, руководящие жизнью многих людей, наносят вред сразу множеству окружающих даже напрямую не знакомых, тем более знакомых, вплоть всё до того же убийства. Можно ли считать зло нормальным, естественным в человеческом обществе? Нет, нельзя.
  Простые люди в октябре 1917 года считали так же и готовы были против зла драться насмерть. Они не могли сформулировать этого, не имея почти никакого образования, но чувствовали это кожей. Можно ли гармонично жить, развиваться, растить детей, быть счастливыми в таком обществе, где каждый по своему усмотрению убивает каждого в переулке и на улице, а кто будет мёртв, решает жребий и расстановка сил? Можно ли жить так, что кучка злодеев разоряет и бросает страну на растерзание бандитам и иностранцам, убегая за рубеж? Нет, так жить нельзя.
  Простые люди в октябре 1917 года считали так и готовы были против этого зла драться насмерть. Значит, зло не является естественной частью человеческой жизни, это неестественная её часть. Так же, как с любой неестественной частью борется живой организм, подавляя иммунитетом бактерии и поедая лейкоцитами в крови вирусы, так же, как судят и изгоняют жители из деревни и города воров и бандитов, как судят и казнят убийц, со всем злом можно и нужно бороться!
  Так кто же тогда распространяет книги, статьи, биографии, суждения о злодеях прошлого: королях, императорах, банкирах, президентах, мафиози, предателях, взяточниках, серийных убийцах, кровавых диктаторах, написанные так, словно это поваренная книга, учебник географии или жизнеописание спортивного чемпиона? Пособники зла. Перечисляются заботливо и с любовью через запятую убитые, замученные, обворованные, обездоленные люди и целые народы, безо всякой оценки и осуждения. Сплошь и рядом ставят злодеям и массовым убийцам памятники на самых видных местах и возводят в культ и святые. Очевидно, что такие не то, что спокойные, восторженные взгляды на апологетов зла предоставляют обществу такие же, как они правители дум и стран, современные вершители аналогичного зла, старающиеся убедить всех, что зло - это нормально, что злодеев не нужно репрессировать, поскольку это противоречит идеалам свободы.
  Люди зачастую имеют таких правителей, которых заслужили. Если их правители злодеи, значит, люди ещё не готовы жить так, чтобы иметь правителей, творящих добро и защищающих добро от зла любой ценой, в том числе ценой своего счастья и своей жизни. И пусть этот путь героев долог и тернист. Были, есть и будут такие герои, кто будет пытаться эту самовоспроизводящуюся систему зла в людях сломать...
  Почти 20 тысяч рабочих-мужчин: большевиков, левых эсеров, эсеров-максималистов, меньшевиков, интернационалистов, а в большинстве своём беспартийных, нестройными колоннами двинулись к своим районным Ревкомам. Эти массы решительных, молчаливых людей, привыкших к труду и нужде, пожилых или почти детей с красными знамёнами, лентами, бантами, иногда шли молча мимо зашторенных окон затаившихся в злобе московских обывателей, иногда пели 'Варшавянку':
  
  Вихри враждебные веют над нами,
  Темные силы нас злобно гнетут!
  В бой роковой мы вступили с врагами,
  Нас ещё судьбы безвестные ждут...
  
  Простые люди нуждались в оружии, чтобы сражаться за свою будущую счастливую жизнь, за Родину, справедливую к их труду, за свою Свободу: свободу учиться, продвигаться по заслугам и талантам, выбирать себе жизненный путь, свободу детей без страха выходить вечером из дома, есть досыта, жить в человеческих условиях со светом, теплом и водопроводом. Но современного оружия для добровольцев у Ревкомов было по-прежнему крайне мало.
  Иногда над притихшими крышами Хамовников, Пресни, Лефортово, Мещанской раскатисто разносились слова 'Интернационала':
  
  Это есть наш последний и решительный бой
  С Интернационалом воспрянет род людской!
  
  Словно эхом отозвался на эти слова звук артиллерийской канонады. Это партизанские отряды большевика Демидова общей численностью в 1800 человек солдат и рабочих, после истечения срока ультиматума и провокационных выстрелов со стороны офицеров и кадетов, открыли огонь по зданиям Алексеевского военного училища, расположенного в служебных корпусах Екатерининского дворца - красных казармах в Лефортово. Артиллерийский огонь вёлся из шести 75-миллиметровых полевых пушек Арисака, не имеющих прицелов из-за действий сбежавших саботажников-офицеров.
  Что же это за стрельба без прицелов? Бородинская битва какая-то! Наводили по стволу. Первый снаряд пролетел мимо цели. Второй ударил по трубе завода Гужона в километре за училищем. Третий попал по корпусу Золоторожского трамвайного парка. Из 20 снарядов, выпущенных по корпусам училища с прицеливанием через канал ствола, было достигнуто 10 попаданий. Крышам, лепному декору фасадов зданий были нанесены повреждения. Однако крепкий кирпич и качественный раствор времён немки Екатерины II показал завидную прочность против слабых снарядов японских пушек Арисака. Спрятанные офицерами мастерских прицельные приспособления пока не были найдены. Без них попадать по огневым точкам юнкеров в окнах зданий кадетских корпусов и военного училища было невозможно. Подкатить ближе орудия не получалось. Меткими выстрелами юнкера и офицеры выбивали расчёты.
  Оборону за прочными и толстым стенами комплекса учебных зданий внутри парка занимали более 1000 юнкеров, по большей части бывших фронтовики, бывшие унтер-офицеры и подпрапорщики, имевшие боевые награды, а также кадеты старших возрастов, имеющих хорошую стрелковую и тактическую подготовку. С ними в лефортовских зданиях засели 120 бывших офицеров из отрядов Алексеева, многие из которых имели фронтовой опыт. Там же оборонялись 250 кадетов старших классов, 65 кадетов младших классов, переодетых в юнкерскую форму по приказу полковника Рара.
  Проведя инспектирование позиций обороны училища и кадетских корпусов, бывший Генерального штаба полковник Рябцев, приехавший в Лефортово с отрядом охраны, нашёл позиции весьма впечатляющими. Однако группы рабочих Благуше-Лефортовского, Рогожско-Симоновского и Басманного районов, солдаты разных запасных частей, всё же начали занимать рубежи для штурма в Головинском саду и Анненхофской роще, со стороны Лефортовской военной тюрьмы и вдоль Яузы.
  По инициативе полковника Гирса, прибывшие родители части воспитанников-москвичей из младших возрастов 1-го Московского кадетского корпуса, расположенного в огромных зданиях Екатерининского дворца архитекторов Ринальди, Кампорези, Бланка, ввиду морального потрясения воспитанников, забрали их по домам. Перед началом атаки полковнику Рару снова было предложено сдаться, гарантируя безопасность и свободу. Рар, оценивая очевидную слабость и неумелую импровизацию действий малочисленных отрядов Демидова и получив личные уверения полковника Рябцева о присылке двух броневиков для деблокады училища, заявил в ответ, что юнкера умрут, но не сдадутся...
  После провала переговоров рабочие и солдаты по команде своих выбранных командиров поднялись из окопов, вышли из-за баррикад и короткими перебежками пошли в атаку на кадетские корпуса и военное училище. Красные санитарки начали собирать раненых и мёртвых, поскольку умело расположенные офицерами пулемёты на чердаках и в окнах зданий сразу же открыли убийственный огонь. Когда по группам рабочих и солдат, остановившимся в нерешительности в 150 метрах от оград и стен училища, ударили трофейные австрийские 90-миллиметровые бомбомёты типа Minenwerfer M 14 офицерских расчётов и в страшном грохоте в разные стороны полетели оторванные руки, ноги, части внутренностей и обломки оружия, среди никогда не бывавших под огнём на фронте рабочих и солдат запасных полков возникла паника. Они в беспорядке отступили за баррикады и в окопы, падая под пулями, бросая винтовки. Набережная огласилась криками боли, отчаяния и ужаса. Потери в 7 убитых и 15 раненых, в том числе тяжело, заставили прекратить попытки штурма до того, как будут найдены артиллерийские прицелы и станет возможной прицельная стрельба по пулемётам в окнах и на чердаках.
  Неудача в Лефортово была компенсирована красными силами крупным успехом в другом месте: занятие и взятие под охрану красногвардейцами Симоновских пороховых складов, где имелось 200 миллионов единиц различных боеприпасов. Тут же был прекращён отпуск оттуда боеприпасов отрядам 'Комитета общественной безопасности' и офицерским отрядам по поддельным накладным и требованиям. Кроме того, снаряды и патроны Мыза-Раевского склада из Малых Мытищ прибыли в Москву вместе с отрядом рабочих через Ярославский вокзал. Это сразу изменило баланс сил в сражении за телефонную станцию и в боях за Красные ворота на севере города.
  Кварталы между улицей Тверской, Никитскими улицами и Тверским бульваром после полудня были заняты красными левоэсеровскими отрядами и солдатами 55-го запасного полка. На колокольне англиканской церкви апостола Андрея в Вознесенском переулке левые эсеры установили пулемёт для обстрела площади Никитских ворот; начался успешный обстрел проходящих к Никитским воротам от Арбата офицерско-юнкерских дозоров, отрядов, идущих для смены бойцов, уже двое суток находящихся в бою. Были обстреляны группы добровольцев, доставляющих продовольствие и боеприпасы, выносящих раненых. Попал несколько раз на бульваре под обстрел и протоиерей Добронравов, духовно окормляющий юнкеров на позициях и в лазарете Александровского училища.
  Не то, чтобы московские левые эсеры как большевики были за безусловное обобществление средств производства, земли и денег, национализацию заводов и банков, железных дорог, нефтепромыслов. Просто левые эсеры - социал-революционеры из бедных слоёв населения тоже видели зло в бесконтрольном использовании отдельными лицами источников денег для построения системы личной хищнической власти над простым народом. Просто они понимали, что, если сейчас не остановить наёмные офицерско-юнкерские отряды Корнилова и Алексеева, то любое Учредительное собрание великороссов по выбору новой системы власти закончится так же, как при выборе в цари боярина Романова и его отца митрополита Филарета с помощью польской армии, наёмников из ополчения купца Минина и князя Пожарского в 1613 году. Сейчас же это будет диктатор или новый царь: Лавр I или Михаил I какой-нибудь.
  Демократичность Учредительного собрания в условиях военной диктатуры Корнилова или Алексеева становилось нулём и сводила любой демократический процесс к заранее известному результату: 'кто сильнее, тот и назначает главу государства'. Так и произошло при как бы вполне 'демократическом' Земском соборе 1613 года, когда митрополит Филарет стал правителем вместе со своим сыном царём Михаилом Романовым под защитой войск короля Сигизмунда III, хотя другой кандидат - князь Пожарский был из рода Рюрика и имел больше прав на престол. Однако его войско: наёмное ополчение купца Минина было вдвое слабее войск польского короля.
  Все, кто возражал воцарению Романовых ценой передачи полякам трети территории тогдашней России, были просто убиты или брошены гнить в подвалах монастырей Русской православной церкви. Поскольку незадолго до этого польский царевич Владислав IV Ваза уже был помазан патриархом Филаретом как русский царь Владислав IV и признан русским боярским правительством, решение Собора о царском правлении для патриарха Филарета Романова и его сына царя Михаила Романова было русским царём Владиславом IV поддержано, то есть куплено территориальными уступками полякам трети российской территории. Такой шаг был для русской боярской знати тогда вполне понятен и приемлем.
  Эсеровские патриоты, прекрасно зная историю своей страны, зная ничтожную цену всем демократическим процедурам богачей всех времён и народов, не желали допускать установление военной диктатуры Алексеева или Корнилова для проведения ими Учредительного собрания. Именно поэтому их прекрасно подготовленные военные отряды и представители в полковых комитетах московского гарнизона выступили против студентов-белогвардейцев, офицерских отрядов Трескина, Дорофеева, юнкерских сил правоэсеровского комитета КОБ городского главы Руднева и экс-полковника Рябцева. Правые эсеры представляли богатые слои населения в деревне. Левые эсеры представляли бедноту. Поэтому левые эсеры были за большевиков, а правые эсеры были за кадетов: конструкционных демократов, партию богачей.
  После зачистки от белогвардейцев кварталов вдоль Тверской улицы вплоть до Никитской, дом градоуправления на Тверском бульваре, где засели юнкера, оказался в окружении. Это был проклятый дом, ненавистный всем простым людям Москвы; именно в нём двенадцать лет назад героем-эсером Куликовским был наконец-то убит при проведении террористического акта кровавой палач граф Шувалов, назначенец Столыпина, московский градоначальник, устроивший кровавые репрессии против московских рабочих в 1905 году. Здесь же располагался комиссариат милиции Московского градоначальства и уголовно-розыскная милиция.
  Когда к эсерам присоединились 200 красногвардейцев Сущёвско-Марьинского района под командованием меньшевика Курашова, гарнизону дома градоначальства было предложено сдаться, иначе дом грозились закидать гранатами и поджечь. Юнкера выбросили обманный белый флаг...
  Отправившиеся на переговоры двое молодых рабочих Жебрунов и Барболин были убиты из револьверов через открывшуюся дверь прямо у ящика для прошений. Сделавший это бывший жандармский ротмистр Плевнин выстрелами из револьвера нарочно обезобразил лица девятнадцатилетних юношей для запугивания их товарищей. После этого 25 юнкеров, офицеров и ударников, застрелив предварительно пятерых пленных рабочих и солдат, запертых два дня назад в подвале дома, бросив пулемёты, 37-миллиметровую пушку и своих раненых, попытались прорваться по Леонтьевскому переулку к Никитским воротам. Часть из участников прорыва их была блокирована огнём с крыш в Шведском тупике и перебита при попытке сдаться в плен.
  Огромный со внутренним двором трёхэтажный доходный дом князя Гагарина в торце Тверского бульвара, выходящего на площадь Никитских ворот, закрывал собой всю площадь Никитских ворот, позволяя свободно перемещаться по ней отрядам и автомашинам из Александровского училища, перегруппировываться офицерско-юнкерским отрядам лейб-гвардии полковника Трескина, ведущим теперь упорные бои за Кудринскую площадь. Пулемёт с чердака дома Гагарина бил вдоль центральной и боковых аллей Тверского бульвара постоянно, не давая возможности левым эсерам подкатить орудие для подавления фланкирующих огневых точек. Из дома арендуемых квартир общества помощи студентам на углу Малой Бронной 'Романовка' также обстраивали солдат и рабочих во фланг и тыл.
  Небольшой отряд красных бойцов левого эсера Саблина и беспартийного Курашова добежал от Тверской по главной аллее Тверского бульвара до склада аптеки и продуктового магазина на первом этаже дома-гостиницы дома Гагарина. Пулемётчики-офицеры на чердаке этого дома не рассмотрели в пыли, дыму красных повязок и приняли бойцов за часть отступающего гарнизона дома градоначальства. Стрелять не стали. Пятнадцать человек прорвались в дом Гагарина, незамеченными пересекли внутренний двор и попытались через подсобку маленького гастрономического магазина пройти на лестницу. Оттуда можно было подняться на чердак, убить пулемётчиков, артиллеристов и обеспечить наступление своих основных сил по бульвару. Однако, сбив замок с двери и оказавшись в подсобке среди колбас, консервов и сыра, красные бойцы столкнулись с вооружёнными сторожами магазина, которые отступили в торговый зал, подняли истошный крик и бросились к юнкерам за подмогой через главную дверь.
  В это время по Большой Никитской и по электротеатру 'Унион' солдаты 55-го запасного полка открыли огонь из пулемёта с Малой Никитской улицы от особняка Рябушинского на углу улицы Спиридоновки. В электротеатре 'Унион', откуда простреливались пулемётным огнём все бульвары и улицы, подходящие к Никитским воротам, располагался один из важных опорных пунктов белых, склад оружия, пункт питания и медпомощи, главные силы отрядов разных офицерских союзов под командованием полковника лейб-гвардии Волынского полка Трескина. Трескин был прислан в Москву за день до начала боев главным кандидатом в диктаторы Алексеевым.
  Из-за обстрела с Малой Никитской улицы и действий красного отряда в доме Гагарина тридцать студентов-белогвардейцев оказались блокированы в зале пивной 'Седан'. Студенты растерялись и с криками 'Предательство!' и 'Нас окружили!' стали поспешно выпрыгивать из открытых окон первого этажа на площадь Никитские ворота, роняя оружие, фуражки и сигаретные пачки на грязную брусчатку. На площади, заставленной автомашинами, повозками, в дыму костров началась паника.
  Мгновенно осознав опасность появления в самом центре своей позиции врага, лейб-гвардии полковник Трескин отправил в дом Гагарина свой резерв - 20 офицеров только что прибывших из разных подмосковных воинских частей. Если дом Гагарина будет захвачен, вся позиция боевой группы Трескина у Никитских ворот окажется под угрозой.
  Сняв шинели, закрепив фуражки ремешками под подбородками, вооружившись для штурмового боя винтовками с примкнутыми штыками, револьверами, шашками, гранатами, блестя золотыми погонами, с каменными зелёными лицами, офицерский отряд решительно вошёл в магазин через вход со стороны площади и тут же столкнулся с противником...
  В торговом зале гастронома и аптеки, подсобках, коридорах, гостиничных номерах второго этажа при выключенном свете состоялся ожесточённый рукопашный бой. В ход пошли гранаты, револьверы, штыки и приклады. Офицеры лучше умели убивать, больше этого хотели. Ненависть и крупное командировочное пособие, страх быть отставленными от своей профессии при новой власти сильнее их мотивировали. Они сразу стали побеждать любителей митингов и шествий.
  Страшный нечеловеческий крик, рёв и стон сотряс дом. Пули чмокали по стенам, выбивая красные и белые фонтанчики; красные там, где под известковой штукатуркой был кирпич, белые там, где под побелкой была гипсовая лепнина; рикошетами разбивались стёкла окон, зеркала и плафоны светильников. В полутьме среди висящих на проволоке обёрнутых в серебряную бумагу копчёных колбас, красных круглых сыров на прилавках, пули, клинки, штыки и приклады, целя в человеческое мясо, разбивали попутно банки с хреном и томатным пюре, бутылки с подсолнечным маслом и вином...
  В Москве ещё при царе с 1916 года сахар и хлеб начали распределять по карточкам. С лета Временное правительство постановило перевести на распределение по карточкам отпуск продуктов во всех магазинах, независимо от форм собственности. По карточкам продавали почти все простые продукты питания и промтовары. Но в 20 000 московских магазинах и лавках за большие деньги можно было достать из-под прилавка всё, что угодно.
  Так всегда водилось на Руси. Даже во время осады Троице-Сергиева монастыря в Смутное время, возникшее из-за введения крепостничества в начале XVII века. Монастырь осаждали отряды поляков, русских предателей и украинцев. В монастырь воеводами были принудительно согнаны для обороны крестьяне. Когда крестьяне и стрельцы умирали по 15 человек в сутки от голода и цинги, русская царевна Ксения Годунова, будучи среди осаждённых, ела и пила по-царски. Архимандрит Иоасаф и воевода Долгорукий от неё не отставали. В осаждённом монастыре к концу осады осталось в 1610 году не более 1000 человек из бывших там на начало осады 4700 человек. Но умирал от голода и пуль простой народ. Богачи были живы и здоровы...
  На первом этаже в доме Гагарина на Никитских воротах шла рукопашная схватка. Падали беззвучно в грохоте выстрелов стеллажи с консервными банками, коробками и бутылками. Оказалась разбита большая фаянсовая кадка с грибами. На полу в луже из крови, едкого уксуса, смешанного с коньяком и ликёром, плавали маринованные белые грибы, человеческие внутренности, куски черепа с волосами и рвотная масса; из простреленной водопроводной трубы лилась вода, превращая битый кирпич и штукатурку в густую жижу.
  Трое рабочих из Марьино и два солдата 55-го запасного полка были быстро убиты, двое тяжело ранены, остальные, в том числе легко раненые, стали отступать по чёрной лестнице, заваленной разным хламом, ящиками и тряпьём, наверх. Сверху юнкера и офицеры бросили на лестницу две ручные гранаты, оглушив отступающих, контузив, ранив. От взрыва вспыхнула сухая упаковочная бумага, на лестнице начался быстро разрастающийся пожар. Дом заполнился удушливым дымом. Уже в дыму офицеры штыками и шашками добивали оглушённых солдат и рабочих. Среди затаившихся во время боя постояльцев гостиницы началась паника. Однако боевая задача Трескина была выполнена. Прорыв и панику ликвидировали. Трупы и тяжело раненых выволокли к началу Малой Бронной мимо помпезного дома 'Романовка', где проживали студенты и московская богема, к неказистой церкви Воскресения Христова. Там трупы и людей бросили прямо на грязную и мокрую, в лошадином навозе, брусчатку. Бросили как падаль.
  Попытка дальнейшего продвижения по Тверскому бульвару к Никитским воротам основных сил Саблина и Курашова была блокирована перекрёстным пулемётным огнём офицеров и юнкеров из дома Гагарина и огромного дома Коробковой - дома страхового общества со львами и драконами на крыше. В доме Коробковой засел большой отряд из 300 юнкеров, офицеров, студентов, чиновников, милиционеров.
  Стрелять по дому Гагарина через густые ветви и стволы рядов деревьев бульвара из пушек с безопасного для расчётов расстояния было невозможно. Снаряд шрапнели или граната срабатывали бы в полёте раньше времени из-за касания взрывателем сучьев деревьев. Попытка подкатить артиллерийское орудие для обстрела дома Гагарина прямой наводкой хотя бы до половины бульвара к деревянному павильону летнего ресторана закончилась неудачно. Выстрелами из 37-миллиметровой пушки из окна этого дома был повреждён щит и накатник орудия. Осколками ранен расчёт.
  Атака отрядов эсеров Саблина и большевика Курашова остановилась, когда Трескин вызвал по телефону артиллерийскую поддержку с Арбатской площади. Батарея подполковника Баркалова с Арбатской площади произвела по атакующим на бульваре два точных шрапнельных выстрела. Было убито пять и ранено восемь красных бойцов. Наступление полностью остановилось. Началась борьба за раненых. Красных старались вывести своих, белые старались этому помешать. Прикрывая своих, вела огонь артиллерия.
  Состоялась первая в октябрьской битве за Москву артиллерийская дуэль. Артиллерийская батарея офицеров на Арбате пыталась привести артиллерию противника, расположившего орудия у памятника Пушкина напротив Страстного монастыря на Тверской улице, к молчанию. Артиллерия Саблина отвечала. Шрапнельные снаряды звонко лопались в сыром воздухе, во множестве пробивая дорогостоящие жестяные крыши домов веерами мелких как горох стальных круглых пуль. Постепенно Тверской бульвар затянуло горьким дымом пожаров от дома градоуправления и дома Гагарина. Страстная площадь совершенно скрылась в дыму от офицера-корректировщика на верхушке дома Коробковой.
  Натиск рабочих отрядов со стороны Кудринской площади на площадь Никитских ворот к этому времени тоже был остановлен между усадьбами графа Суворова и князей Долгоруковых при помощи броневика. Первое сражение за Никитские ворота лейб-гвардии полковник Трескин выиграл. Стало понятно, что за Никитские Ворота предстоит тяжёлая и кровавая борьба...
  Пока в Москве стреляли пушки, пулемёты и гибли русские люди, митрополит Тихон заслушивал приветствия, предложения по упорядочению внутренней работы Собора в Москве по выбору патриарха. Русская православная церковь не обсуждала ни братоубийственные события в Москве, ни братоубийственные события в Петрограде. Патриарх и иерархи не торопясь провели молебен об умиротворении Родины в огромном храме Христа Спасителя.
  Вокруг храма Христа Спасителя уже были сооружены юнкерами пулемётные гнёзда из бочек, вывернутой брусчатки, брёвен и рекламных щитов лавок и мастерских. Юнкера и офицеры от храма под словеса о любви посылали гулкие пулемётные очереди через Москва-реку в Замоскворечье по баррикаде 55-го запасного полка и стёклам Трамвайной электростанции. Винтовочный огонь бил по окнам фасадов домов, чердакам, заборам вдоль Пречистенской набережной.
  - Господи, Боже наш, милостиво, яко Благ, призри на изсохшую в любви землю сердца нашего, и тернием ненависти, самолюбия же, и неисчетных беззаконий люте оледеневшую: и каплю благодати Пресвятого Твоего Духа испустив, богато ороси ю, во еже плодоносити, и возрастати от горящия к Тебе любве, - произносил устало митрополит Тихон привычные ему слова, размышляя при этом о ходе прений. - Всех добродетель корень страх Твой, и о искренняго спасении неленостное попечение, всех же страстей и многообразных лукавств, и лицемерия искоренение, прилежно яко всех Благодетеля молим, скоро услыши и человеколюбно помилуй...
  После молебна иерархи церкви чинно проследовали на роскошных легковых автомобилях на виду у сражающихся сторон обратно в Лихов переулок. Там они занялись более важным для себя делом - выбором патриарха.
  Из 700 тысяч православных прихожан Москвы, 7000 православных священников в дни разлившегося горького моря братоубийства из-за жадности одних и безысходности жизни других, лишь один участник Собора епископ Камчатский и Петропавловский Нестор вышел на Пречистенку к народу. Епископ Нестор ходил по переулкам от баррикад солдат и рабочих до чердаков и окопов юнкеров в качестве священника-санитара. Епископ Нестор был миссионером с Камчатки. Он знал корякский, тунгусский языки. Проповедовал камчадалам христианство, создал у них религиозное благотворительное общество. Нестор построил на Камчатке школы, приюты, больницы, амбулатории.
  Сам сын военного, Нестор со слезами на глазах отпускал теперь грехи солдатам, умирающим под осенним дождём на залитом кровью холодном московском булыжнике. Он один из огромного сонма священнослужителей христианкой церкви взялся смягчать сердца озлобленных юнкеров, потерявших после смены власти возможность стать прапорщиками и вернуться на фронт. Нестор и сам в течение года был на фронте как священник лейб-гвардии Драгунского полка. Ищущий новый путь церкви в сближении традиционного духовно-меркантильного с альтруистически-светским, епископ на фронте выносил раненых драгун из огня, перевязывал, напутствовал. С крестом в поднятой руке ходил в атаку, тщетно пытаясь именем Божьим спасти жизнь русским солдатам...
  Примерно в это же самое время, после полудня бесконечного дня 29-го октября, в Петрограде по приказу полковника Полковникова у Николаевского кавалерийского училища двухпулемётный броневик Austin под командованием начальника артиллерийской части запасного бронедивизиона штабс-капитана Сафонова легко прорвал оцепление красногвардейцев и матросов. Austin двинулся на Петроградскую сторону в качестве подкрепления для окружённого Владимирского пехотного училища. Броневик должен был атаковать артиллеристов революционного лейб-гвардии Гренадерского полка, ведущих огонь по комплексу зданий пехотного училища.
  Подавив с помощью бронемашины артиллерийский огонь лейб-гвардейцев по юнкерам-владимирцам, можно было рассчитывать на деблокаду училища и использование юнкеров для помощи в свою очередь Михайловскому инженерному училищу на набережной Большой Невы на Выборгской стороне. Михайловское училище располагало пулемётно-пушечными броневиками и сильной артиллерией. Если эти силы удалось бы деблокировать, это могло бы резко изменить ход боевых действий в Петрограде в пользу сил эсеровско-кадетского комитета и офицерских отрядов Алексеева.
  При выезде на Каменноостровский проспект броневику мятежного эсеровского комитета преградили путь боевые бронированные машины Петросовета под командованием командира 4-го броневого дивизион штабс-капитана Руднева. В его распоряжении был один из восьми выпущенных в царской России экспериментальных броневиков 'Руссо-Балт Тип C' со слабой 5-миллиметровой бронёй и 3-я пулемётами Максима. При скорости 10 километров час и пробиваемости тонкой брони из винтовки Мосина с 200 шагов, этот тип машин был непригоден для фронта. Временное правительство закупило их по причине больших личных премий покупателям.
  Вторым броневиком штабс-капитана Сафонова был один из шести английских броневиков Sheffield-Simplex с 8-миллиметровой бронёй на деревянном каркасе и двумя пулемётами. Сделанный на базе английского легкового автомобиля Sheffield-Simplex этот броневик тоже не подходил для фронта, не имея возможности двигаться по грунту. Этот серьёзнейший недостаток для боевой машины присутствовал и у других броневиков британской фирмы The Army Motors Lorries of Wagons. Эти машины были неисправны. 60 броневиков на базе автомобиля Sheffield-Simplex были куплены Временным правительством в Англии благодаря премии покупателю в размере 15 процентов от суммы покупки. Коррупция заставила приобрести броневики совсем непригодные для боевых действий на фронте, в то время как Русская армия так нуждалась в хорошей бронетехнике.
  Сейчас две английских машины встретились на проспекте Петрограда с английской же бронемашиной Austin, которая была более совершенной. Начался бой пулемётных бронемашин. Ревели шесть пулемётов, сыпались снопы искр от брони, фонарных столбов, решёток балконов. В воздухе носился глухой звон, вой рикошетов, чавканье пуль, впивающихся в штукатурку фасадов, высоких звук бьющегося оконного стекла и хрустальный звук бьющихся магазинных витрин; оглушающее эхо каменных колодцев площадей распространило звуки боя на полгорода. Казалось, столица смолкла в эту роковую минуту, напившись вдоволь грохотом выстрелов страшного дня военного мятежа!
  Броневик 'Руссо-Балт' штабс-капитана Руднева был изрешечён пулями в упор и задымился. Трое из членов его экипажа были ранены осколками брони. Один пулемётчик убит. Броневик Sheffield-Simplex хотя и не имел пробития брони, но потерял ход из-за повреждения передних колёс с автомобильными шинами без защиты. Кроме того, заклинил подшипник одной из ступиц. Один из пулемётов боевой бронированной машины Austin штабс-капитана Сафонова был повреждён, одно переднее колесо провалилось в ремонтную траншею канализации и Austin сильно накренился набок. Исправный пулемёт второй башни оказался направлен в сторону крыши соседнего дома и был теперь бесполезен.
  После ультиматума от матросов патруля и угрозы поджечь броневик бензином, не желая сгореть заживо и получив гарантии от самосуда, штабс-капитан Сафонов сдался вместе с четырьмя другими офицерами экипажа. Броневик Austin тут же вытащили, и он поступил под командование Руднева. Захваченная в бою бронемашина присоединилась к солдатам лейб-гвардии Павловского резервного полка, шедшим при четырёх трехдюймовых орудиях штурмовать Михайловское инженерное училище...
  Лейб-гвардии Павловский резервный полк был тот самый единственный полк русской лейб-гвардии, сохранивший в качестве парадных головных уборов высокие остроконечные гренадерские шапки-каски с сияющими медными налобниками эпохи Фридриха Великого, пробитые пулям в кровавых сражениях прошлого. Полк также имел право на параде идти с винтовками наперевес. Теперь лейб-гренадёрский полк под командованием не лейб-гвардии полковника Цитовича и своего капитана Козловского шёл в бой с юнкерами и офицерами из отрядов Алексеева. Полковой оркестр играл марш 'Прощание славянки' Агапкина и 'Тоска по Родине' Трифонова. Лёгкие переливы кларнетов и флейт, тяжёлые ритмичные удары большого барабана, звон тарелок, лёгкость музыкальных фраз и мужественная мелодия в миноре дополнялись грохотом сотен подошв солдатских сапог по брусчатке, стуком копыт конных упряжек, тянущих артиллерийские орудия и зарядные ящики, шумом моторов бронеавтомобилей...
  Прапорщики лейб-гвардии Павловского полка несли два знамени: знамя полка - белое полотнище с жёлтым крестом и двуглавым орлом, пожалованное за выдворение неприятеля за пределы России в 1912 году и красное полотнище революции. Идущий следом отряд боевых кронштадтских матросов смотрелся на этом фоне толпой гуляк.
  Характеризуя лейб-гвардейцев павловцев в своей поэме 'Медный всадник' Александр Пушкин сказал: 'Лоскутья сих знамен победных, сиянье шапок этих медных, насквозь простреленных в бою...'. Он точно описал самоощущение лейб-гвардейцев-павловцев, отличных от других соединений императорской армии. Юнкера Михайловского артиллерийского училища уже встретились с павловцами лицом к лицу четыре дня назад, когда стояли со своими пушками на Дворцовой площади Зимнего дворца, защищая диктаторский Временный совет Российской Республики. Лейб-гвардейцы пришли тогда свергнуть Временное правительство Керенского не потому, что так решил Ленин, Троцкий или Сталин, а потому что так решил их полковой комитет. Солдаты, вчерашнего крестьяне, хватили сполна беззакония, коррупции и кровавой войны для обогащения капиталистов и сказали: 'Долой!', 'Долой Керенского и диктаторский Временный совет Российской Республики!'
  Юнкера Михайловского училища тогда не осмелились стрелять в лейб-гвардейцев павловцев. Тем более, что 152-миллиметровые орудия крейсера 'Аврора' своими выстрелами дали понять, что юнкерам не стоит использовать свои пушки. Теперь, имея большое количество винтовок, пулемётов, траншейных пушек, боеприпасов, две четырёхорудийные батареи 3-х дюймовых полевых пушек и две бронированные боевые машины: 'Ахтырец' и 'Илья Муромец', увидев блистающую штрихами штыков колонну лейб-гвардейцев, подходящую к зданию училища на Выборгской стороне, юнкера свой воинственный пыл снова сбавили. Броневики юнкеров 'Ахтырец' и 'Илья Муромец' могли немедленно начать атаку и убить множество людей, но атака броневиков не последовала.
  Эти броневики были уникальными полугусеничными бронированными боевыми машинами из состава Запасного бронедивизиона. Каждая была построены в единственном экземпляре кустарно, что вопило о разрухе и столетнем отставании от Европы, куда привёл Россию капитализм колониального типа под эгидой царизма.
  Бронемашины были построены на базе тракторов американской фирмы Allis Chalmers Motor Truck. Почти год два броневика бронировали на Путиловском заводе. Они имели каждый по два пулемёта Максима, одной 76-миллиметровой горной пушке во вращающейся башне. При весе 12 тонн и скорости 12 километров в час, это был скорее танк. Вот только передние тракторные направляющие колёса и броня всего в 6,5 миллиметров толщиной, пробиваемая из винтовки Мосина с дистанции 200 метров, подкачала.
  Забаррикадировавшиеся в Михайловском инженерном училище 750 офицеров и юнкеров-михайловцев, одетых частично в парадную форму с киверами с помпоном и кистями, высокие сапоги со шпорами, белые замшевые перчатки, имея на груди награды и нагрудные знаки, при кобурах с револьверами со шнуром, а частью одетые в повседневную форму с киверами без помпонов, коричневые перчатки, без наград и знаков, при виде лейб-гвардейцев воевать опять расхотели. Одно дело избивать как на охоте не обученных пехотному военном делу красногвардейцев или матросов, а другое дело столкнуться в ближнем бою с лейб-гвардией, подготовленной для сражений в тяжелейших фронтовых окопных условиях.
  Находящийся в училище полковник Полковников - глава мятежного правоэсеровского 'Комитета защиты Родины и Свободы' и начальник училища генерал Михайловский, несмотря на уговоры и угрозы убийством со стороны офицеров наёмного отряда 'Союза офицеров' и офицеров училища, несмотря на телефонный звонок генерал-лейтенанта Алексеева с предложением генеральского звания Полковникову в его новой армии на Дону, угрозы судом чести начальнику училища генералу Михайловскому, предпочли сдаться лейб-гвардейцам. Это был фактически конец путча в Петрограде. Капитуляция Михайловского училища поставила другие военные части питерских путчистов практически в безвыходное положение.
  Генерал Корнилов - неудавшийся военный диктатор России, закончивший когда-то Михайловское училище, имел в лице его преподавателей своих не только горячих приверженцев, но и личных друзей. Поэтому нескольких таких разъярённых офицеров из организации Корнилова юнкерам пришлось оттаскивать от своего начальника, для предотвращения над ним самосуда...
  В Москве же в послеполуденные часы одновременно с боями на Тверском бульваре, на Тверской улице, в Кудрине, Лефортово, солдаты 'мартовцы' из 193-го запасного полка и солдаты-'двинцы' вместе с рабочими Хамовников после захвата Провиантских складов устремились по Остоженке и Пречистенке к зданию Штаба московского военного округа. Неожиданно они попали в огневой мешок у церкви на перекрёстке Остоженки с Лопухинским и Зачатьевским переулками. Пулемёты офицерских и юнкерских расчётов открыли огонь из зданий уже пройденных с тыла и зданий с фронта. Одновременно начался обстрел с флангов из переулков, с крыш и колокольни церкви Воскресения Словущего. Стреляли в том числе разрывными пулями 'дум-дум'. Из окон высотных домов офицеры и юнкера бросали вниз несколько ручных гранат Рдултовского.
  Потеряв за несколько минут боя четырёх человек убитыми и вдвое больше ранеными, революционные солдаты в панике отступили с залитого кровью проклятого перекрёстка к Мансуровскому переулку. Раненных юнкера и офицеры подобрать не дали. Люди умирая протягивали руки к товарищам с мольбами о помощи, медленно истекали кровью...
  Оказавшись перед необходимостью последовательного штурма домов-крепостей на Остоженке, солдатам окопной войны предстояло действовать только по своему наитию. Что бы они не предприняли, в конце наступления их ждал мощный узел обороны храм Христа Спасителя. Стилобат храма в военном отношении представлял из себя форт с простреливаемыми оборонительным огнём во стороны подступами. Храм был под прикрытием артиллерийских батарей Кремля и Арбатской площади.
  Солдатского парламентёра, пошедшего к юнкерам с белым флагом и просьбой разрешить вынести раненых товарищей, убили одним метким выстрелом разрывной пулей в живот как на стрельбище училища. Выстрел был сделан через бойницу стены Зачатьевского монастыря. Из сквера Штаба округа по скоплению солдат у Мансуровского переулка начали стрелять бомбомёты, однако неточно. Осколком одной из бомб был ранен бывший командующий русской армией генерал Брусилов, проживающий в отставке в своём доме в Мансуровском переулке.
  После этого инцидента Брусилов позвонил по телефону Рябцеву и потребовал прекратить огонь из бомбомётов по его дому. Обстрел прекратился. Стало понятно, что прорваться через кварталы Остоженки и Пречистенки к храму Христа Спасителя и Штабу округа без последовательного занятия одного дома за другим, не получится. Отсутствие артиллерии здесь, как недавно и в бою за Крымский мост, тоже сказалась негативно. Наступление захлебнулось кровью. Более того, можно было с минуты на минуту ждать контратаки офицерских отрядов с целью отбить Провиантские склады.
  Кудринская площадь всё ещё находилась под контролем офицеров Трескина, а широкий и густо заросший деревьями Новинский бульвар под контролем юнкеров Александровского училища. Пришлось солдатам и рабочим срочно строить на Остоженке баррикады из чего под руку подвернётся, чтобы помешать атаке броневиков между Барыковским и Лопухинским переулками...
  В Петрограде в это же время революционные солдаты лейб-гвардии Кексгольмского полка под руководством прапорщика, командира роты, бывшего юнкера Захарова, не раз бывавшего в карауле на станции, разогнав пикет юнкеров на Гороховой, пробежали по Морской выбили и рассеяли 25 офицеров и юнкеров-николаевцев, засевших за баррикадами из бочек и ящиков перед аркой во внутренний двор здания телефонной станции. Слишком глубоко стоящий в арке броневик не мог толком вести огонь вдоль улицы. Убито было с обеих сторон по двое бойцов, несколько ранено. Кексгольмцы проникли во двор станции между стенкой подворотни и стоявшим в ней броневиком. Выбегавшим из караульного помещения юнкерам Захаров резко и властно скомандовал: 'На плечо, вынь патроны!' Растерявшись под дулами винтовок и блистающими штыками, юнкера выполнили команду.
  Началась перестрелка с юнкерами на верхнем этаже. Когда патроны у них закончились, они сдались. Броневик поспешил уехать на Гороховую. Станция была взята. Работать остались 9 телефонисток. Им в помощь вызывали солдат-специалистов. Связь со Смольным восстановили.
  Но уже через несколько часов юнкера-владимирцы неожиданным налётом вновь захватили станцию и арестовали прапорщика Захарова. Сюда же доставили арестованного большевика Антонова-Овсеенко. Хотели их расстрелять. Большевики прислали парламентёров. С ними были американские журналисты Вильямс и Битти. Только убедившись, что Керенский бежал, его военные силы у Царского Сала остановлены, путч терпит крах, юнкера сдались.
  В это время часть сил офицеров и юнкеров под прикрытием броневика с боем двигался по улицам к Исаакиевской площади, зданию Министерства земледелия. После короткой атаки здание было захвачено.
  Один из оплотов восстания был в штаб-квартире британской Secret Intelligence Service в России. Британцы принимали самое деятельное участие в организации мятежа, имеющего цель вернуть России правителей, желающих продолжать войну. Штаб-квартира британской Secret Intelligence Service располагалась в отеле 'Астория' и усиленно охранялась юнкерами и офицерами из 'Белого креста'.
  Дальнейшее продвижение мятежников в этом районе было остановлено, поскольку фронтовики лейб-гвардейцы наконец-то забросали броневик гранатами, повредив колёса. Четырёх офицеров обслуги броневика под командованием поручика, убивших из своих пулемётов за шесть часов семерых солдат и рабочих, ранивших почти два десятка, лейб-гвардейцы самосудно убили при попытке покинуть бронемашину. Для того, чтобы не дать закрепиться жестокому врагу в массивном здании Министерства земледелия на Исаакиевской площади, солдаты привезли 3-х дюймовое орудие и открыли по зданию огонь...
  Одновременно лейб-гвардии Семёновский и Егерский полки выступили к Царскому селу против казаков Керенского, Савинкова и Краснова. Солдаты этих двух лейб-гвардейских резервных полков пошли в бой на казаков Краснова не потому, что так решил Ленин, Троцкий или Сталин, а потому что так решили их полковые комитеты: 'Хватит беззакония, коррупции и кровавой войны для обогащения капиталистов!' Снова солдаты кричали на полковом собрании: 'Долой Керенского и диктаторский Временный совет Российской Республики!'
  Лейб-гвардии Волынский полк, родной полк лейб-гвардии полковника Трескина, устроившего сейчас кровавое побоище в Москве, сохранял нейтралитет. Мятежное Владимирское училище осталось в одиночестве. Но и теперь оно отказалось сдаться в надежде на подход войск Керенского и Краснова от Царского села. Тогда орудийный обстрел училища был возобновлён.
  Лейб-гвардейцы Гренадерского полка стреляли по Владимирскому училищу из штатных 3-х дюймовых пушек образца 1909 года с прицелами гранатами куда как точнее, чем в Москве по Алексеевскому училищу стреляли солдаты артиллерийских мастерских и красногвардейцы отряда большевика Демидова без прицелов из 75-миллиметровых японских пушек Арисака. Лейб-гвардейцам противостояли юнкера-владимирцы, выбравшие себе военную профессию - путь убийства простого народа на фронте и в тылу за деньги богачей...
  После нескольких удачных попаданий и взрывов гранат внутри здания училища, был убит осколком полковник Куропаткин, скрывающийся во внутренних помещениях среди раненых. В самом здании груды кирпичей оказались перемешаны с трупами юнкеров. В лужах крови лежали оторванные части тел среди опрокинутой мебели, винтовок, матрасов, одежды. Валялись чьи-то части мозга и часть черепа со светлыми волосами блондина. Воздух был заполнен пыльным туманом. Начался пожар. Артиллерия в умелых руках страшная сила.
  Солдаты лейб-гвардии Гренадерского полка с криками 'ура' бросились на штурм главного здания училища. Они разрушили баррикады в дверях. Ворвались внутрь. Оставшиеся в живых 200 офицеров и юнкеров, справедливо опасаясь немедленного самосуда за убитых ими солдат и рабочих, побросали оружие и подняли руки вверх, сдаваясь в плен. Были и такие юнкера, кто пытались отбиваться. Их закололи штыками. Некоторые офицеры и юнкера, особо запятнавшие себя убийствами ночью караульных, артиллеристов, санитаров и парламентёров, бежали через чердак, через отверстия в стене, спустились на соседние дома по связанным простыням. Самосуда удалось не допустить. Пленных быстро отправили в Петропавловскую крепость...
  Смерть в бою 23-х своих товарищей в боях солдатами переживалось очень остро. Более 75 человек было ранено, в том числе тяжело. Даже среди толпы зрителей было трое раненных...
  К вечеру в столичном Петрограде последние мелкие группы мятежников были уничтожены, взяты в плен или разбежались. Захвачены были обратно все броневики. После короткой перестрелки красногвардейцы и лейб-гвардейцы заняли гостинцу 'Астория'. Мятеж юнкеров и офицеров провалился.
  Городская Дума Питера взяла на себя заботу о захваченных в плен, раненых юнкерах и офицерах. Раненые солдаты и рабочие не привлекли забот городской Думы Питера и либеральных газет.
  Раздосадованный бездарностью своих полковников и решительностью Ленина, бывший царский генерал-адъютант в чине генерал-лейтенанта Алексеев, почти видевший себя уже диктатором России, в сопровождении своих офицеров-боевиков и с большой денежной кассой покинул Питер. Он направился в Новочеркасск, где уже были набраны вербовщиками около 10 000 офицеров. Куш для грядущего диктатора России был поистине велик. Одно только имущество бежавшего в южный Крым, в свой мавританский дворец рядом с Ялтой после свержения несколько дней назад правительства Керенского, семейства старого князя Юсупова, было огромно. Все богатства бывшей царской верхушки являлось, по сути, трофеем того, кто его возьмёт у беззащитных отныне олигархов...
  В России, как бы вновь теперь распавшейся на мелкие удельные княжеские или бесхозные земли времён до Батыева нашествия, отрезанные друг от друга бездорожьем, разрухой на железных дорогах, прерванной почтовой и телеграфной связью, лесами, болотами, разобранными мостами и вдруг удлинившимся пространствами, богатство Юсуповых привлекало больше всего. Оно теперь не находилось под защитой государства и его вооружённых сил.
  Только стоимость сельских имений и земли без учёта городских владений, дач, дворцов и денежных капиталов Юсуповых равнялось при пересчёте 22 тоннам золота. Кроме пахотной земли Юсуповы владели горными заводами на Урале, деревообрабатывающими предприятиями, картонными, бумажными фабриками в Архангельске, плантациями сахарной свеклы в Черноземье, угольными шахтами в Донецкой области, Ракитянским сахарным заводом, Милятинским мясным заводом, Должанскими антрацитными рудниками, несколькими кирпичными заводами.
  Юсуповы имели ценные бумаги, хранившиеся в основном в Азовско-Донском коммерческом банке у еврея-банкира Каменки и в Санкт-Петербургском международном коммерческом банке у коррупционера Вышнеградского. За Феликсом Юсуповым были записаны 4 дворца и 6 многоквартирных домов для сдачи в аренду в центре Петербурга, дворец и 8 многоквартирных домов в центре Москвы, 30 усадеб и поместий по всей стране. Много чего ещё другого принадлежало по системе капиталистической личной и частной собственности младшему из князей Феликсу, помолвленному с племянницей бывшего царя Николая II, ныне гражданина Николая Романова.
  Одна только огромная овальная жемчужина La Pellegrina из сокровищ Юсупова, переданная когда-то испанским королём Филиппом IV королю Франции Людовику XIV в качестве приданого, стоила в пересчёте на золото 750 килограммов этого благородного металла. Восемь таких жемчужин или подобных им, в общем-то никчёмных предметов, будь они отданы русскими богачами в качестве благотворительного дара в казну России в 1867 году, позволили бы не продавать Аляску по бросовой цене для выплаты процентов Ротшильду по кредиту, взятому русским царём Александром II для выплаты компенсации русским помещиков за отмену крепостного рабства в 1861 году...
  Но богачу всегда свой La Pellegrina ближе к телу! Разорение России к моменту присвоения и перепродажи кучкой богачей богатств этой огромной территории вместе с русским населением достигло своей точки перелома и начался неуправляемый крах экономики, политический, территориальный распад. Князь Феликс был сейчас в воюющей Москве. Он с ужасов слушал артиллерийскую канонаду и пулемётную трескотню в городе. На следующий день после бегства Керенского, князь привёз большую часть своих фамильных драгоценностей прятать в тайники в своём древнерусском московском дворце в Большом Харитоньевском переулке.
  В начале империалистической войны в 1914 году, как почти все состоятельные семьи, Юсуповы перевели свои зарубежные сбережения в Россию, чтобы избежать конфискации немецкими, французскими или английским властями в период военного кризиса. Используя ввезённый обратно в Россию капитал, только лишь на военных заказах для убийства миллионов русских мужиков, одетых в серые солдатские шинели, Юсуповы получали за один год кровавой войны сумму эквивалентную тонне золота. Поэтому Феликс Юсупов, безнаказанно для себя, как неподсудный член царской семьи, стрелял и травил ядом Григория Распутина, отговаривающего царя от продолжения войны.
  Юсупов вёл себя как американский гангстер, защищающий свой притон. Посол кровавого английского короля Георга V при этом тоже стрелял Распутину в голову из-за того же. Репрессии богатых господ всегда и везде проводились так: по их прихоти, без суда, списков и похоронных процессий. Распутина за два месяца до реализации заговора против Николая II убили, обмотали тяжёлой металлической цепью и бросили в прорубь Малой Невский с Петровского моста. Такая кровавая расправа над любимцем царя и царицы запугала царскую семью за два месяца до того, как вместо Ставки в Могилёве заговорщики перегнали поезд царя к Пскову и предъявили ультиматум царю об отречении его и его наследника. Труп Распутина при этом живописал решительность заговорщиков.
  В ответ на просьбу Феликса Юсупова защитить его во время боёв в Москве Генерального штаба полковник Рябцев выделил ему для охраны полуроту юнкеров 2-й школы прапорщиков, а лейб-гвардии полковник Трескин прислал грузовик с пулемётом и пятерых надёжных офицеров из 'Союза георгиевских кавалеров'. Грузовик с пулемётом разместили в парке Юсупова, где когда-то маленький Пушкин гулял с няней Ариной Родионовной и смотрел на диковинку - механического учёного кота.
  Часть драгоценностей по стоимости эквивалентную пяти тоннам золота была помещена великосветским олигархом в сейф англиканской базилики святого апостола Андрея в Вознесенском переулке по совету близких друзей князя посла короля Георга V в России Джорджа Бьюкенена и резидента королевской службы безопасности Secret Intelligence Service отдела MI6 Освальда Рейнера. С ними молодой князь Феликс Юсупов вместе учился в Оксфорде и посещал гомосексуальные вечеринки. Штаб-квартира Secret Intelligence Service в России располагалась в Петрограде в отеле 'Астория', теперь занятой красными.
  Имущество арестованного бывшего императора России гражданина Романова, освобождаемое в случае смерти бывшего самодержца и смерти его наследников было впятеро больше имущества Юсупова. Даже бриллианты украшений, постоянно носимые теперь с собой в заключении бывшей императрицей и принцессами, были баснословным богатством, сопоставимым с золотым запасом небольшой европейской страны. Нашитые сплошь под платьями дочерей царя и его жены бриллианты были пуленепробиваемыми жилетами, решись кто в них выстелить.
  Было за что бороться наследникам в случае смерти царской семьи. Это было и постоянным источником опасности для бывшего царя в связи с возможным покушением на жизнь его и его семьи с целью ограбления века в обстановке неуправляемого разгула уголовщины в России. Любая банда уголовников всё бы отдала, чтобы заполучить бриллиантовые платья дочерей бывшего царя и бывшей императрицы. Дерзкие кражи драгоценностей царя, попытки вооруженных групп отбить царя и его семью у охраны, подтверждали это.
  Феликс Юсупов был самым богатым после Николая Романова, но далеко не единственным баснословно богатым человеком в России, чья собственность и капиталы буквально повисли в воздухе после крушения защищавшей их власти Временного правительства. Таких же богатых как князья Юсуповы в России было немало и среди капиталистов недворянского происхождения, не имеющих родства с царской семьёй. Это прежде всего русские олигархи Вышнеградский, Рябушинский, Путилов, Второв, Поляков, Морозов, олигархи России нерусского происхождения: прибалт Барк, швед Нобель, евреи Каменка, Бродский, Гинцбург, украинцы Терещенко, Алчевский, армяне Абамелек-Лазарев, Гукасянц и Манташев, немцы Вогау, Кноп, Кёниг, Штиглиц. Кому достанутся теперь богатства России и этих богачей?
  Было из-за чего офицерам и генералам бывшей императорской, бывшей демократической, теперь фактически частной наёмной армии Алексеева пускать в ход пушки и бомбомёты на улицах Москвы и Петрограда, пускать в ход револьверы в кулуарах, даже если бы международные капиталисты не финансировали свою борьбу с российским пролетариатом и его партиями! Было для чего собираться 30 тысячам офицеров с семьями со всей бывшей Российской империи в Новочеркасске под руководством Алексеева, свозить туда эшелоны с оружием и боеприпасами.
  В Москве же, одновременно с разгромом юнкеров и офицеров во Владимирском пехотном училище в Петрограде, солдаты 55-го запасного полка подпоручика Азарха и красногвардейцы района Сокольников выбивались из сил, чтобы захватить московскую телефонную станцию Ericsson в Милютинском переулке. Телефонистки шведской станции выявляли телефоны красных, подслушивали телефонные переговоры, собирали разведсведения. Офицеры, используя выявленных вражеских абонентов, передавали им ложные приказы, дезинформацию, вели агитацию. Нужно было как можно скорее лишить телефонной связи офицерско-юнкерские и белогвардейские отряды Рябцева и Трескина.
  Огромное неоготическое девятиэтажное здание телефонной станции 75-метровой высоты с железобетонным каркасом и подвалом было самым высоким гражданским зданием Москвы. Оно было добротно построено шведами и теперь являло собой настоящую крепость. Оборонялась станция отрядом подполковника Невзорова: 150 офицеров и юнкеров 4-й школы прапорщиков - участников побоища на Красной площади и штурма Кремля. Станцию при содействии шведского управляющего защищали также 120 вольноопределяющихся 1-го телеграфного запасного полка, 50 самокатчиков, милиционеры-белогвардейцы. В здании находились 150 девушек-телефонисток, которым подполковник Невзоров запретил уходить домой, опасаясь, что они на работу до окончания боевых действий больше не придут. В качестве заложников в подвале содержались взятые при захвате станции 15 беспартийных рабочих-красногвардейцев с Ярославского вокзала. 'Московская Бастилия'...
  Поперёк Милютинского переулка у стен станции Ericsson была возведена баррикада из кабельных барабанов и ящиков, натянута колючая проволока. Входы завалены мешками с песком, забаррикадированы мебелью и электрощитами. Четырехэтажный дом рядом и аптека тоже были приспособлены офицерами и юнкерами к обороне. Возвышенное положение станции давало возможность засевшим на крыше обстреливать красные отряды на далёкое расстояние. Станция была также базой офицеров и белогвардейцев для отправления в район Мясницкой и Красных ворот боевых партий и групп.
  Пищевое довольствие гарнизона было налажено хорошо. Несмотря на карточную систему, дороговизну и перебои с продуктами, рестораторы и собственники богатых домов присылали круги сыра, ящики иностранных консервов, шоколад, свежий хлеб. Снабжало гарнизон в Милютинском переулке продовольствием и 'Офицерское экономическое общество', штаб которого находился на Знаменке. Но большие всего старались всё-таки гастрономические магазины и частные лица.
  Недалеко на Лубянке располагался ресторан 'Мартьяныч'. Заведующий рестораном, сам убежденный черносотенец, приглашал подполковника и господ офицеров, а также господ юнкеров на бесплатные ресторанные обеды: мясной борщ с помпушками, рыбный суп с расстегаями, котлета по-киевски, салат Оливье с мясом, бефстроганов, кофе, бисквиты, пиво. На пианино под стопки водки господ офицеров наигрывались модные тогда песенки: 'Кот' Сарматова, 'Мадам Лулу' Изы Кремер, 'Маруся Отравилась' Морфесси, 'Все говорят' Вальцевой. Красногвардейцы при этом иногда и в обморок падали от голода в патрулях на пронизывающей осеннем ночном ветру.
  Узость Милютинского переулка не позволяла атакующим красным силам использовать артиллерию и пулемёты. Дальности стрельбы бомбомётов не хватало, чтобы подавить пулемётные точки на крыше шведской девятиэтажки с закрытых позиций из-за близлежащих домов. Применять артиллерии мешало и то, что в здании находились красногвардейцы-заложники и девушки-телефонистки.
  Трое суток днём и ночью в окрестностях станции Ericsson вёлся сторонами интенсивный оружейно-пулемётный огонь, слышный всему городу. Счёт раненых и убитые с обеих сторон шёл на десятки. Стрелковая подготовка юнкеров и офицеров, их лучшая вооруженность брала своё: потери рабочих и солдат были намного выше. Расход боеприпасов обеими сторонами тоже был огромен. Когда подполковник Невзоров получил из Александровского военного училища очередную партию винтовочных патронов к винтовкам Мосина и пулемётам Максима, выяснилось, что Дорофеев ему прислал по большей части учебные патроны: вместо пуль пыжи.
  Солдатам и рабочим удалось установить пулемёт и бомбомёты на крыше недостроенного дома N20/2 на углу Боброва переулка и на колокольне церкви Святого Евпла. После этого за счёт хорошего сектора обстрела комплекс зданий станции оказался блокирован. Хождение по ресторанам господ офицеров закончилось, как и поставка им боеприпасов. За колокольню церкви разгорелась борьба, жестокий бой, переходящий в рукопашные схватки; ожесточение было велико.
  После того, как вчера по Мясницкой подполковник Невзоров протащил солдата 255-го запарного полка, привязанного к броневику, словно разыгрывая победу Ахиллеса над царевичем Гектором из 'Илиады' Гомера, солдаты бросались на офицеров в штыки при любой возможности. Колокольня церкви Святого Евпла несколько раз за сутки переходила из рук в руки, но всё же осталась за рабочими и солдатами. Сразу после этого они заняли меблированные комнаты гостиницы 'Родина' в доме N17. Ценой нескольких атак и гибели своих товарищей, рабочие и солдаты вынудили юнкеров и офицеров расстрелять по ним остатки боеприпасов.
  Температура в Москве в этот день была низкая, всего 1 - 2 градусов тепла. Периодически шёл дождь со снегом. Со стороны Лефортово, из Кремля, с Кудринской и Смоленской площадей раздавались гулкие артиллерийские выстрелы. Между артиллерией на Тверской и Арбате велась артиллерийская дуэль. В сером небе зловещим салютом лопались белые шапки шрапнельных разрывов.
  Связи у 'московской Бастилии' с источником боеприпасов больше не было. Продовольствия было мало. Осаждающие перерубили водопровод. Положение было безнадёжно. Вскоре замолчали пулемёты Невзорова. Потом огонь винтовок сделался реже. В сумерках около 100 юнкеров и офицеров, бросив раненых, пленных, бомбомёты и пулемёты, оставили телефонную станцию Ericsson и отступили на Лубянку, занятую юнкерами 2-й школы прапорщиков. 'Московская Бастилия' пала...
  Пулемёты на стенах Китай-города пресекли попытки солдат и рабочих после занятия телефонной станции с ходу захватить на Лубянке дом N 2 страхового общества 'России'. Основными владельцами общества 'России' были олигархи Вышнеградский, Гучков, Каменка и Нобель. На их деньги, в основном, шло побоище в Москве и собиралась офицерская армия на Дону. Олигархи заблаговременно перевели средства 'России' во Францию. Естественно, что дом 'России' на Лубянке защищался юнкерами и офицерами не менее упорно, чем телефонная станция или Штаб округа на Пречистинке...
  Во второй половине дня 29 октября в Каширу прибыл ещё один эшелон с двумя сотнями казаков и артиллерийской батареей из Новочеркасска в качестве подкрепления для московского эсеровско-кадетского 'Комитет общественной безопасности' Руднева и Рябцева. Узнав по железнодорожному телеграфу о разгроме лейб-гвардейцами вооружённого восстания 'Комитета спасения Родина и Свободы' в Петрограде и подведении военного мятежа там офицерских отрядов Корнилова и Алексеева, казачий полковой комитет постановил не воевать на стороне офицерских организаций против правительства Ленина, назначенного II Всероссийским съездом Советов солдатских и рабочих депутатов в союзе со II Всероссийским съездом Крестьянских депутатов. Выгружаться из эшелона донские казаки даже не стали. Потребовали у железнодорожных чиновников везти их на Дон...
  В 820 километрах северо-западнее Каширы, но в единой взаимосвязи с событиями в Москве и Петрограде, другие донские казаки, на этот раз под командованием генерала Краснова при участии бывшего диктатора Керенского, а также отряд юнкеров и офицеров правового эсера Савинкова численностью в 1000 штыков при трёх артиллерийских батареях и поддержке бронепоезда, вошли в Царское село. До этого они со зверской жестокостью убили после средневековых истязаний и пыток 25 рабочих и матросов из числа большевиков, анархистов и левых эсеров.
  Кого представляло это малочисленное и разношёрстное войско генерала Краснова и бывшего боевика-террориста Савинкова вкупе с бывшим министром-председателем Керенским? Командующий Северным фронтом, прославленный в боях генерал от инфантерии Черемисов, сам когда-то юнкер московского Алексеевского училища в Лефортово, сражающегося сейчас против солдат и рабочих, не дал диктатору Керенскому войска для восстановления своей власти над Россией.
  Десять миллионов рублей председателя Госбанка Шипова на командующего фронтом генерала от инфантерии Черемисова впечатление произвели обратное. Командующий фронтом сообщил Керенскому, что, если бывший диктатор немедленно не уедет из его штаба фронта во Пскове, его запросто могут застрелить солдаты в качестве самосуда. Деньги у Керенского согласились взять только генерал Краснов и 700 казаков с Дона и из Уссурийского края. Эти казаки были из числа последователей генерала Корнилова. Керенского они ненавидели, но деньги есть взяли.
  Временное правительство, весной самоназначившее себя править Россией, состоящее из членов IV государственной Думой Российской империи, распущенной царём ещё до его отречения, летом 1917 года продиктовало свою волю стране без проведения Всероссийского Учредительного собрания. Правительство провозгласило формой правления России демократическую парламентскую республику, а высшим исполнительным органом директорию во главе с правителем диктатором Керенским.
  Эта директория ещё раз распустила IV государственную Думу Российской империи, на основании решения которой существовало само Временное правительство. Легитимность правительства была перечёркнута второй раз. Было создано новое Временное правительство под руководством тех же капиталистических кукловодов для решения тех же задач личного обогащения. Это было не столько Правительство страны, сколько комитет по делам капиталистов и олигархов. Как бы не назывался теперь Керенский, он оставался всё той же марионеткой кукловодов Вышнеградского, Шипова, Барка, Путилова, Каменки, Нобеля, Гучкова и других отечественных и зарубежных собственников России, зарубежных спецслужб. То есть, одна диктатура назначила другую диктатуру опираясь на военную силу. Одни самозванцы назначили других. Теперь, будучи сброшенными народом, они шли на Петроград, чтобы восстановить свою воровскую власть с помощью наёмника Краснова и террориста Савинкова.
  Что они хотели восстановить, какую легитимную власть? Легитимность третьего к октябрю за девять месяцев Временного правительства России равнялась легитимности русских царей Лжедмитрия I, Лжедмитрия II или Владислава IV Вазы в период Смутного Времени и польско-шведской интервенции 1598 - 1613 годов. То есть нулю, не более. Когда три дня назад II Всероссийский съезд Советов силами лейб-гвардии Павловского резервного полка арестовал это Временное правительство в Зимнем дворце, Съезд арестовывал уже кучку кукол-самозванцев, не имеющих никаких прав управлять Россией, никаких прав именоваться 'правительством России', кроме прав военной силы своих террористических офицерских отрядов...
  
  Глава 14. Железная логика событий
  
  Немудрено, что казаки всех трёх донских полков гарнизона Петрограда не стали 25 октября 1917 года из-за Временного правительства сражаться с лейб-гвардией и моряками с крейсера 'Аврора'. Теперь же, спустя четыре дня после ареста части министров Временного правительства и бегства из столицы правителя Керенского с крупной суммой денег из Госбанка, в Петрограде с оружием в руках действовали наёмные офицерские отряды других их общих врагов, претендентов на военную диктатуру Алексеева и Корнилова.
  Цена вопроса для всех соискателей диктаторского кресла была в возможности, установив нужные себе законы, а может быть и без законов вовсе, по одним подписанным указам распоряжаться российскими недрами, золотом, нефтью, лесом, пшеницей, железными дорогами, заводами, торговыми концессиями, налоговыми поступлениями, землёй. Казаки в этих вопросах власти и собственности разобрались и от участия в сражении в столице на стороне эсеровско-кадетского комитета полковника Полковникова и офицерских отрядов будущих диктаторов отказались. Тем более, что войсковой голова Дона генерал Каледин и Всероссийский съезд казаков в Киеве призвали всех казаков занять нейтральную позицию и вернулся на независимый теперь Дон, оборонять свою землю.
  Дон теперь входил в состав Юго-Восточного Союза со своим правительством во Владикавказе. В Юго-Восточный Союз, федерацию независимую от России, ещё при Временном правительстве вошли Дон, Кубань, Кавказ и Закавказье. Временное правительство, занимавшееся, в основном, грабежом и приватизаций царских, государственных богатств, никак процессу распада страны помешать не могло. Только далёкому географически и недалёкому умственно иностранному обозревателю это было тогда не понятно. Казакам было понятно.
  Так же рассудительно поступили казаки, взявшие крупный денежный аванс у Керенского для наступления на Петроград с запада. Тем более, что донским казакам противостояли тут лейб-гвардейцы Семёновского, лейб-гвардии Егерского, лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского полка с артиллерией, занявшие позиции у Пулковских высот. Кроме полков лейб-гвардии на Пулковских высотах за спешно оборудованными инженерными заграждениями заняли оборону более 10 000 солдат запасных полков, конный отряд в 300 сабель неистового красного осетина Хаджи-Мурата Дзарахохова из состава кавказского конного Туземного корпуса, матросы и рабочие-красногвардейцы при поддержке кораблей балтийского флота под общим командованием командира лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского полка полковника Вальдена и председателя Исполкома Петроградского Совета Троцкого.
  Такую насыщенную силами оборону на узком участке фронта и немцам с ходу прорвать не удалось бы даже при том, что-то в тылу у этой революционной группировки в Петрограде велось городское сражение с применением артиллерии и бронетехники. Казакам донцам и уссурийцам вместе с юнкерами и офицерами-боевиками было о чём подумать, прежде, чем производить у Пулковских высот разведку боем против красных сил...
  В 700 километрах от места этих событий, в Смоленске и тоже во взаимосвязи со сражением в Москве и Петрограде, Совет депутатов Смоленска, отстранивший несколько дней назад от власти городского комиссара Временного правительства правого эсера Галина, остановил пять эшелонов с частями 1-й гвардейской бригады Юго-западного фронта, идущих на помощь правоэсеровскому московскому 'Комитета общественной безопасности' Рябцева и Руднева в Москву. Несмотря на перестрелку в Смоленске с применением артиллерии и бомбомётов с казаками городского правоэсеровского смоленского комитета КОБ Галина, заявившего о своей власть в городе, солдаты смоленского арсенала и красногвардейцы отцепили от составов гвардейской бригады вагоны с боеприпасами, артиллерийскими орудиями и потребовали от гвардейцев сдать оружие в течении часа под угрозой артиллерийского обстрела.
  Ротные комитеты гвардейцев постановили требование смоленского Совета выполнить, лишив таким московский 'Комитет общественной безопасности' городского головы Руднева и Генерального штаба полковника Рябцева обещанных Духониным и самых существенных, самых сильных резервов для перелома ситуации в Москве в свою пользу. Таким образом и этих подкреплений Россия московским офицерско-юнкерским отрядам не дала...
  События в Кашире, противостояние в Смоленске, бои на Пулковских высотах в единой пространственно-временной взаимосвязи с разгромом военного путча в Петрограде, стабилизацией фронта в центре Москвы, фатальным образом отразились на перспективах московского правоэсеровско-кадетского 'Комитета общественной безопасности' Рябцева и Руднева к исходу холодного и дождливого дня 29 октября 1917 года.
  Только одному небольшому отряду солдат-ударников из числа фронтовых резервов, обещанных исполняющим обязанности Главнокомандующего русской армией, оставшейся в который раз без правительства, генерал-лейтенантом Духониным, удалось добраться до Москвы. Гора разбегающейся русской армии родила мышь. И то, батальон ударников поступил под командование не КОБ, а алексеевского 'Союза офицеров армии и флота' в лице полковника Дорофеева и лейб-гвардии полковника Трескина.
  Этот 7-й Новониколаевский революционный ударный батальон, прибывший из Брянска под командованием поручика Зотова, выгрузился из эшелона в пяти километрах от Москвы, поскольку дальше рабочие-железнодорожники закрыли путь. До этого в Брянске батальон был разоружён солдатами 83-го запасного пехотного полка по решению Брянского горсовета, узнавшего, куда едут ударники. Поэтому на Брянском вокзале Москвы батальон снова вооружился винтовками Мосина и пулемётами Максима из запасов вооружения, созданного генералом Алексеевым на фронтовых складах для формирования наёмной армии в Новочеркасске, и перевозимого туда уже несколько месяцев с помощью высших чиновников 'Викжеля' - Всероссийского исполнительного комитета железных дорог.
  Бойцы поручика Зотова - 250 солдат-ударников из Алтайской губернии в большинстве своём Георгиевские кавалеры, фронтовики, собранные вместе как части для прорыва фронта и действий в тылу врага, уже несколько месяцев использовались командованием на фронте как заградотряд, каратели, расстрельная команда. Социальное происхождение солдат-ударников из кулаков и зажиточных крестьян, делали ударников непримиримыми врагами беднейшего крестьянства и рабочих.
  Произошедший весной в России 'чёрный' передел царской, помещичьей, монастырской земли ударников устраивал, хотя и не был закреплён законом, а только решением своих местных сельских Советов. Но зачем закон, если есть кулаки и обрезы для грабежа и сбережения награбленного? Обрез из винтовки рождает власть. Вот кулаки, семьи солдат-ударников и правили теперь в деревнях. Другого передела в пользу бедняков или социалистического государства они не желали. Именно поэтому этот сильно мотивированный против красных батальон ударников прорвался через все препоны на помощь путчистам в Москву. Их страшила большевистская власть бедноты.
  Отряды ткачихи Ванториной, занимавшие Бородинский мост и мост Николая II, ударники уничтожили за несколько минут. Они за одну атаку сделали то, чего не могли добиться казаки за сутки боя. Никаких репрессий или списков. Просто убийство. Кто приказал кулацким сынкам из сибирского Новониколаевска в Москве стрелять в первых встреченных ими людей, представляющих легитимно выбранный Моссовет и его революционный Военный комитет, на каком основании? Право на насилие было их личным желанием!
  Видавшие виды фронтовики-алтайцы из отряда ударников практически строем вышли к мостам из-за строительных лесов недостроенного Брянского вокзала и непрерывным шквальным огнём из сотни современных винтовок с полусотни метров убили или ранили двадцать молодых рабочих на мостах с их допотопными 11-миллиметровыми однозарядными французскими винтовками 1874 года с дымным порохом. Многие юноши были так обезображены пулями, что даже матери, наверное, их не смогли бы опознать.
  Командир красногвардейского отряда ткачиха Ванторина не была убита лишь потому, что отправилась в Ревком требовать дефицитные боеприпасы. Тела убитых рабочих парней сбросили на лесосплавные плоты из товарного леса, заполнявшие в этом месте у лесоскладов традиционно почти всю Москва-реку. Раненых добили штыками и тоже сбросили в реку.
  Отряд ткачей-красногвардейцев с Плющихи, засевший в домах по 3-му Ростовскому переулку на Мухиной горе, пытался помешать переходу ударников через реку по мостам. Но из-за дыма горящих лесоскладов видимость была плохой и прицельный огонь оказался невозможен. Да и навыки стрельбы у рабочих были минимальные. Подход офицерской группы лейб-гвардии Московского полка прапорщика Пелёнкина, посланной навстречу ударникам лейб-гвардии полковником Трескиным, вообще заставил ткачей отступить.
  Легко и жестоко расправившись с рабочими-ткачами, солдаты-ударники двинулись ротными колоннами сквозь дымные шлейфы пожара с песней, развевающимся на ветру чёрным знаменем с изображением черепа и скрещенных кинжалов, под приветственные крики юнкеров 5-й школы прапорщиков и черносотенцев из домов на Варгунихиной горе. Колонна прошла в горку к Смоленской площади и далее проследовала через Арбат к Никитским воротам.
  Всю дорогу по центру Москвы эти посланники Новониколевска из Алтайской губернии залихватски пели 'Как ныне сбирается вещий Олег', причём в стихотворении была заменена 2-я строфа припева и звучало всё так:
  
  Так на Совет собачьих депутатов
  Мы грянем громкое апчхи!
  Апчхи! Апчхи! Апчхи!
  
  То есть депутаты рабочих и солдат, рабочие и солдаты, их чаяния, были для ударников были никем, как собаки. Собакам собачья смерть, что и было продемонстрировано в первом скоротечном бою за мосты. Совсем недоговороспособный взгляд был у этих кулацких сыновей с Алтая. Батальон ударников поручика Зотова сразу продемонстрировал, что значат свежие резервы, что могли бы устроить в городе свежие гвардейские и казачьи части с фронта, окажись они в центре Москвы...
  Лейб-гвардии полковник Трескин, организовавший свой личный штаб для отрядов офицеров 'Общества георгиевских кавалеров' и 'Белого креста' в электротеатре 'Унион' на площади Никитских ворот, в свойственной себе манере перед строем батальона, выпучив огромные, белёсые глаза, высоким, срывающимся голосом прочёл подпоручику Зотову и солдатам-ударникам лекцию об истинной революционности, долге перед Родиной и части умереть за идеалы Свободы.
  - Среди большевиков, верховодствующих в московских вооружённых бандах, полно провокаторов и немецких агентов, - говорил он с надрывом, красуясь перед строем угрюмых новоприбывших убийц по призванию. - Благодаря именно этим германским агентам Ленину, Зиновьеву, Троцкому и так далее, в эти проклятые чёрные дни кайзер Вильгельм II достиг всего, о чём только мечтал... За эти дни Ленин с товарищами обошлись нам не меньше огромной чумы или всероссийской холеры...
  После получаса таких зажигательных речей алтайские ударники решили исключить из названия своего батальона упоминание революции и стали себя называть просто как обычное подразделение ударников - '7-й Новониколаевский батальон смерти'...
  Окна окружающих площадь Никитских ворот разномастных домов и расположенных в них аптек, колбасных, столовых, лечебниц, табачных, парфюмерных, мясных, рыбных лавок, бюро, меблированных комнат, сдаваемых внаём, в этот сумрачный октябрьский день были темны и безжизненны. Зато у электро-театра 'Унион' всё было в свету от костров и разгорающегося пожарища. Даже сияло жёлтым светом уникальное для России огромное панно из голландских электрических лампочек, изображающее надпись во весь второй этаж: 'УНIOH ТЕАТР'.
  Россия же пребывала во тьме. Первая в 1883 году в России электростанция была передвижная, немецкой фирмы 'Siemens & Halske AG' мощностью всего 35 киловатт. Она находилась на барже, пришвартованной у набережной Мойки в Санкт-Петербурге, откуда ток передавался на Невский проспект и зажигал 32 уличных фонаря. Одним из следующих объектов электрификации в России со своей электростанцией стало имение польской любовницы Кшесинской немца-царя Николая II в Стрельне. В 1886 году, в Санкт-Петербурге было основано Общество электрического освещения, большую часть акционеров которого составляли немцы из фирмы 'Siemens & Halske AG'.
  Теплоэлектростанция мощностью около 5 мегаватт - Раушская в Москве появилась более, чем на 15 лет позже первых электростанций Европы. Котлы московской электростанции были компании 'Siemens & Linz', паровые поршневые машины и генераторы компании 'Siemens & Halske AG'. Ещё одна подобная электростанция появилась в Москве недалеко от Охотного Ряда и Тверской за три года до наступления XX века для освещения торговых рядов Пассажа купца Постникова.
  В 1899 году немцы привлекли к финансированию работ по электрификации России 'Большой русский банковский синдикат', где 88 процентов капитала был иностранный. Иностранцы занялись проведением трамвайных маршрутов и электрификацией железных дорог. Первый московский трамвай иностранцы пустили в Москве за год до наступления ХХ века, на семь лет позже Киева и на 19 лет позже первого электрического трамвая Берлина. Для электроснабжения трамваев в Москве была построена Трамвайная электростанция за счёт зарубежных кредитов, сказочно обогативших городского главу Гучкова, участвовавшего в подавлении революция 1905 года, ныне богатеющего на поставках для воюющей армии. На электростанции были установлены паровые котлы 'Финцер и Гампер', турбины 'Браун-Бовери', трансформаторы 'Вестингауз Электрик'. Котлы работали на нефти сказочно разбогатевшего в России на войне шведского нефтепромышленника Нобеля, по трубопроводу поставлявшейся из хранилища у Симонова монастыря. После катастрофы со снабжением и разрухи на транспорте, начавшейся в России в 1915 году электростанции с нефти были частично переведены на подмосковный торф.
  Хотя строительство крупных электростанций могло изменить многое позитивно в экономике России, несмотря на большие планы электрификации, большой потенциал гидроэнергетики, разворовывание богатств России правящей верхушкой и их последователями во всех слоях капиталистического общества и здесь критически затормозило науку, промышленность, разрушило надежды прогрессивных людей России на то, чтобы несчастная страна смогла вырваться из тяжкого ярма вечного поставщика хлеба и леса развитому Западу в обмен на промышленные технологии и товары, чтобы русский народ вырвался из вечной нищеты.
  В капиталистическую экономику царской России в конце XIX начале XX века полноводно текла река иностранных инвестиций. Но это были инвестиции в 'торговый капитал', как принято было говорить, в оборотные средства. Промышленные инвестиции были представлены в основном поставками европейского же оборудования, которое без образованных европейцев превращалось в бесполезный мёртвый груз. Бурный рост российского капитализма колониального типа в XX веке являл собой иностранные деньги, приходившие в Россию, где они 'пухли как на дрожжах' под защитой российской компрадорский верхушки и снова уходили за границу, оставляя в России только 'слабый запах'. При этом собственно русская промышленность, по сути, была угнетена такой иностранной экономической экспансией колониального типа и крайне слаба. Такова была политическая воля русских капиталистов и их немецкого по крови и ментальности царя.
  После начала по поручению Запада губительной для России войны с Германской, Австро-Венгерской и Турецкой империями, немецких погромов, конфискации немецкий собственности, в Российской империи бурную деятельность по импортозамещению по части электротехники развил было бакинский нефтепромышленник Гукасов, построивший в Москве завод 'Динамо', производивший электромоторы и генераторы по западным технологиям. Открылась в Петрограде в 1914 году фабрика 'Светлана' акционерного общества 'Я.М. Айваз' - первый в России производитель электрических ламп по патентам немца Вебера на электролампы с вольфрамовой нитью. Но это были крохи. Затем в Российской империи началась разруха, а ввозить из Германии вольфрамовую провозку оказалось невозможно. Основная масса газополных ламп в Россию по прежнему ввозила голландская Phillips и через третьи страны германская OSRAM, хотя именно русский инженер изобрёл лампу с вольфрамовой нитью в колбе с интерном газом, вилку и розетку.
  Самую первую лампу накаливания с платиновой спиралью создал в 1809 году англичанин Деларю. Бельгиец Жобар сделал в 1838 году гораздо более дешевую угольную лампу накаливания. Немец Гёбель создал в 1854 году первую вакуумную лампу. В 1910 году Кулидж изобрёл дешевый метод производства вольфрамовой нити. Американец Эдисону придумал патрон для лампочек.
  О том, чтобы наладить выпуск собственных турбин, генераторов и всего необходимого для электротехнической отрасли в России при колониальном грабительском капитализме не было и речи. Даже после начала войны доля российских капиталов в электротехнической отрасли составляла менее трети. Более 60 процентов отрасли, генерирующих мощностей и электросетей России принадлежало Западу. Результат был удручающим для развития страны: почти все электростанции России были маломощными, по 10 - 15 киловатт, строились хаотично, без какого-либо плана. Они создавались при крупных предприятиях или в городах. В первом случае их строили владельцы самих предприятий, во втором - акционерные общества, продававшие электричество городским властям. В ряде случаев городские думы выдавали компаниям кредиты на постройку электростанций в обмен на поставку электроэнергии по более дешевой цене, как, например, в 1912 году в Саратове. Крайне редко города строили небольшие станции на собственные средства.
  В 1913 году, до начала развала промышленности, разрухи на железной дороге, в угле-нефтедобыче, выработка всех электростанций России достигла 2 миллиардов киловатт-часов, в то время как Северо-американские Соединённые Штаты вырабатывали 60 миллиардов киловатт-часов. Даже крошечная Бельгия вырабатывала электроэнергии больше гигантской Российской империи. В Москве перед отречением Николая II электричества не было в 70 процентах домов. Остальные жили при масленичных и керосиновых лампах с чахлым фитильком внутри. Лампы заправляли дорогостоящим керосином, конопляным маслом. К октябрю 1917 года выработка электроэнергии в России от довоенного уровня вообще упала впятеро.
  В деревнях вокруг Москвы жгли ещё и лучины как во времена Батыя. Расщепляли берёзовое полено на щепу. Вставляли щепу в светцы под таким углом, чтобы она горела как можно дольше. Брали огниво. С силой и несколько раз ударяли кресалом по кремню. Высекали искру. Искра, по сути 'атом' раскаленного кремня, падала в сухой мох или в труху гриба трутовика. Труха вспыхивала. Как в старинной поговорке: 'Щепай, дивчина, лучину, не держи кручину!'. Простейший светец - развилка с двумя, тремя-четырьмя рожками из дерева или кованого железа. Уголёк скорейшей лучины падал в корыто с водой или песком, чтобы избежать пожара. Даже самая длинная лучина горела не более пяти минут.
  Лучина издревле имела священный чудодейственный смысл. Если невесте хотелось знать, каков будет характер её суженого, она вздувала с уголька огонь на лучину: если лучина долго не разгоралась, значит, муж будет крут нравом. И наоборот. Или макали лучину в воду, а потом зажигали. Если лучина разгорается медленно, значит жених 'невыгодный'. Горящая с искрами лучина означала болезнь, потухающая при горении близкую смерть, ясно горящая долгую жизнь. Так в нищете, невежестве и суевериях жили в большинстве своём русские православные люди в деревнях даже в начале XX века при всех чудесах капиталистического мира.
  Сейчас на площади Никитских ворот и прилегающих бульварах октябрьской Москвы 1917 года сутки напролёт горели газовые и электрические уличные фонари, которые почему-то никто не тушил. В смрадном дыму костров и пожарища стояли конные разъезды, возы, брички, легковые автомобили, грузовики. Кто-то на открытым окном первого этажа зачем-то играл на балалайке и пел, вроде как не к месту, популярную в трактирах песню 'Ах вы сени, мои сени':
  
  Пивовар пиво варил,
  На губной играл гармошке,
  Зелено вино курил,
  Красных девушек манил...
  
  Впрочем, всё происходящее было настолько само по себе фантастично, что никто не удивился, если бы посреди площади появится бы во фраке Шаляпин с арией Мефистофель из оперы 'Фауст' Гуно.
  Грузовики с пулемётами в кузовах то приезжали, то уезжали, развозя по соседним улицам патрули. Парочками отгуливались проститутки. Китайцы торговали кокаином. Мальчишки предлагали почистить обувь. Баба торговала с лотка пирожками с капустой. Тут же у гостиницы 'Ницца' построилась полурота офицеров из 2-й школы прапорщиков для выдвижения в сторону Кудринки. На бульваре сразу за домом Гагарина шёл бой. Непрерывно били пулемёты, ухали бомбометы. С шелестом проносились и лопались шрапнели от Арбата до Тверской и обратно.
  После напутствия лейб-гвардии полковника Трескина хорошенькие сёстры милосердия принесли ударникам из магазина Бландова кофе в бидонах, шоколад, свежие калачи с сахарной посылкой и папиросы. Из 'Униона' вынесли патроны. Поднялась сутолока. Ударники ели, пили, рвали патронные пачки, прилаживая патроны в подсумки...
  Батальону алтайцев лейб-гвардии полковник Трескин поставил задачу: прежде всего немедленно убить эсеров на колокольне англиканской церкви святого апостола Андрея в Вознесенском переулке. Затем очистить Тверской бульвар до Страстного монастыря на Тверской улице, отбить дома по чётной стороне Большой Никитской улицы от Никитских ворот в сторону центра, несколько часов назад занятые красногвардейцами. Колокольню англиканской базилики в Вознесенском переулке, выводящем от Большой Никитской к самому Моссовету и городскому Ревкому на Тверской улице, юнкера-александровцы во главе со своим фельдфебелем пытались отбить уже в течение нескольких часов, но засевшие на колокольне базилики левые эсеры и солдаты 55-го запасного полка просто не желали сдаваться или умирать.
  Огонь пулемёта красных с базилики по электротеатру 'Унион' заставлял сильно нервничать Трескина. Нарушалась нормальная деятельности его штаба, создавалась помеха отдыху после боевой работы личного состава, невозможно было передвигаться людям и автотранспорту по Большой Никитской улице. Пулемёт офицеров с крыши 4-х этажного 'Униона', ведущий с утра эффективный огонь над крышей двухэтажного дома N 2 по Тверскому бульвару в сторону Страстной площади, пришлось временно убрать после гибели расчёта. У здания Моссовета - бывшего владения первого губернатора Москвы и Московской губернии, властителя Белоруссии генерал-фельдмаршала Чернышёва стояли 3-х дюймовые артиллерийские орудия 1-й запасной бригады, перешедшей на сторону красных. При наличии контроля над Вознесенским переулком с помощью пулемёта на колокольне англиканской базилики, красные могли быстро оказаться вместе со своими пушками и на Большой Никитской улице прямо около 'Униона'. Тогда всё пропало!
  Электротеатр 'Унион' был ключом к обороне Кудринской площади, Новинского бульвара, бульваров Тверского и Никитского и Моховой улицы. Поэтому невзрачная церковь Вознесения Господня на Никитской в начале Вознесенского переулка была назначена промежуточным рубежом для повторной атаки на стратегически важную базилику апостола Андрея. Вызванный с Арбатской площади броневик юнкеров Austin занял позицию в Вознесенском переулке. Передвигаясь от Храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке до особняка Сибирякова, броневик не позволял доставить левым эсерам и солдатам в базилике боеприпасы и пополнение со стороны баррикад, перегораживающих выезды на Тверскую улицу у Моссовета.
  Хорошо отдохнувшим после двух дней боевой работы отрядом юнкеров численностью в 21 человек под командование прапорщика лейб-гвардии Литовского полка Пелёнкина, ценой ранения двух юнкеров удалось быстро занять промежуточную позицию - колокольню церкви Вознесения и установить на ней пулемёт. 'Погасив' с его помощью огонь пулемёта на англиканской базилике, юнкера заняли там дом капеллана и дали возможность приступить к зачистке улицы. Будучи блокированными и лишённые снабжения патронами, левые эсеры и солдаты на колокольне пустили в ход гранаты, бросая их вниз по лестнице внутри башни навстречу атакующим. Убив таким образом двоих юнкеров и ударника, контузив вдвое большее их число, красные продолжали отстреливаться из револьверов.
  Наверху, на площадке колокола находилась металлическая комната-сейф, где англо-шотландская диаспора Москвы и олигарх Юсупов хранили драгоценности, деньги. В этой комнате-сейфе осаждённые устроили неприступную огневую точку, используя вентотверстия в бронированной двери как бойницы. Со стороны баррикады при выходе Вознесенского переулка на Тверскую красные силы постоянно делали попытки пробиться к базилике апостола Андрея...
  Мелкие группы красногвардейцев меньшевика Курешёва, состоящие в основном из молодых и необстрелянных рабочих Сущёвско-Марьинского района, воспользовались тем, что внимание Трескина был отвлечено боем за дом Гагарина в торце бульвара, и заняли первую линию домов по нечётной стороне Никитской улицы от Никитского до Леонтьевского переулка. Эти красногвардейцы пытались помочь товарищам на колокольне базилики, но сами были атакованы ударниками и черносотенцами из домовых комитетов соседних домов. Фронтовики-алтайцы из батальона поручика Зотова группами по трое-четверо, не пригибаясь, не мешкая, зная по своему фронтовому опыту, что в быстро двигающегося человека из винтовки попасть сложнее, чем в крадущегося, начали неожиданно появляться из Малого Кисловского и Калашного переулков, стремительно пересекать Большую Никитскую улицу и по очереди врываться в многоэтажные дома Пенкиной, Голицыной, Кузнецова, Муромцева с квартирами, сдаваемыми в аренду, в дом-особняк паркетного фабриканта Панюшева.
  Задымлённость улицы играла атакующим на руку. Домовые комитеты арендаторов из чиновников, отставных военных, преподавателей, торговцев и землевладельцев, дворян и священников, вооружённых личным оружием, приняли активное участие в зачистке своих чердаков и пустующих квартир от рабочих-красногвардейцев. Ударники умоляли не мешать им, но ликующая общественность желала принять участие в безнаказанных убийствах. Юнкера в это время вели огонь из винтовок по чердачным окнам и дверям подъездов, где укрывались рабочие.
  Со стороны маленького, неказистого, но древнего, времён первого русского царя Ивана Грозного, монастыря великомученика Никиты Готского на пересечении Большой Никитской и Большого Кисловского переулка, где когда-то солили огурцы и квашеную капусту Ивану Грозному, атаку ударников поддерживала 37-миллиметровая пушка прапорщика Петрова из 217-го пехотного запасного полка. Однако, не имея никаких серьёзных целей, сделав несколько выстрелов по фасадам, пушка умолкла...
  При Иване Грозном в 1564 году Большая Никитская по правой нечётной стороне современной нумерации домов входила в опричнину, левая в земщину. Теперь слуги и наёмники богачей ударники с опричной стороны улицы под своим чёрным знаменем и устрашающей эмблемой 'череп и кости', как когда-то была устрашающей эмблемой опричников отрезанная собачья голова и метла, символично атаковали рабочих на когда-то земской стороне.
  В фойе дома князя Юсупова на углу Леонтьевского переулка, где в 1812 году Наполеон I смотрел спектакли в то время, как Москва с позволения царя горела в страшном пожаре, трое рабочих были убиты штыками при попытке сдаться в плен. Понимая, что всех их ждёт кровавый средневековый самосуд, юноши-рабочие в других домах защищались отчаянно как умели и погибли почти все. При занятии каждого дома потери ударников составляли два-три человека убитыми и ранеными, в то время как красногвардейцев погибло в каждом доме в два, три раза больше. Только после этого ударники смогли полностью блокировать, а затем окончательно взять колокольню апостола Андрея. В последней рукопашной схватке с левыми эсерами они потеряли четырёх человек. Угроза появления пушек красных около штаба Трескина в электротеатре 'Унион' миновала...
  Уже в вечерних сумерках пятерых раненых эсеров и солдат, в том числе одного унтер-офицера, на колокольне ударники добили штыками, а тела сбросили на черепичную крышу базилики. Четверых погибших в последней рукопашной схватке ударников решили похоронить прямо у ограды Никитского монастыря.
  Дерзость этих атак белых на Большой Никитской и отказ от тактики перестрелок из окна в окно, последовательного выдавливания, как это делалось в противостоянии рабочих и офицеров, шокировали командиров красных сил Курешова и Саблина. Произошедшее значило, что на стороне врагов появились опытные боевики. Словно в подтверждении этому ударники Зотова вечером начали атаку от Никитских ворот в сторону Страстной площади, где около памятка Пушкину располагалась одна из самых важных артиллерийских позиций красных.
  Атака началась по Тверскому бульвару в направлении Страстного монастыря и памятника Пушкину вдоль трамвайных путей бульварных проездов от дома Коробковой к дому градоначальства и от дома 'Романовка' в сторону здания Камерного театра Корнблита. По каждому проезду шли штурмовые группы. Дым пожарища облегчал задачу наступавшим. Яркий свет пламени, вырывающийся из окон верхних этажей дома Гагарина, слепил засевших на бульваре солдат и рабочих, улучшая видимость для наступающих ударников.
  Задача атаки, обозначенная адъютантами Трескина штабс-капитаном Савицким и корнетом 3-го Новороссийского драгунского полка Игнатьевым состояла в том, чтобы достичь окопа красных и дома градоначальства, закрепится там, засыпать ров, выкопанный красногвардейцами поперёк боковых проездов бульвара для защиты от броневиков. Этим обеспечивалась возможность атаки Страстной площади и расположенной там артиллерии офицерскими броневыми боевыми машинами Austin. Общая задача вечерней атаки состояла в уничтожении или захвате на Страстной площади трёх артиллерийских орудия и зарядных ящиков к ним, захвате Страстного монастыря и его колокольни, используемой как наблюдательный пункт артиллерийского корректировщика. Там можно было установить пулемёты и отрезать огнём Моссовет и городской ревком от Пресни и Петроградского шоссе.
  Сам Страстной монастырь представлял собой в военном отношении крепость. Использование его в качестве опорного пункта было весьма желательным. Наступлением боевой группы от дома Коробковой командовал поручик Зотов. Наступлением от углового пятиэтажного дома с куполом 'Романовки' на углу Малой Бронной командовал корнет Савицкий.
  Каждая штурмовая группа ударников в соответствии с воспринятым на собственный лад немецким опытом окопной войны состояла из десяти человек, имела 7,62-миллиметровый станковый пулемёт Максима на колёсном станке и ручной английский дисковый 7,7-миллиметровой пулемёт Lewis M1917. Каждый ударник батальона смерти имел кроме винтовки Мосина с примкнутым трёхгранным штыком солдатский самовзводной револьвер Нагана для ближнего боя, отечественные гранаты РГ-14 или французские F.1, нож. Часть бойцов имела стальные каски Зольберга цвета хаки с изображением черепа и кинжалов.
  За штурмовыми группами следовали офицерские расчёты с 89-миллиметровыми казнозарядными бомбомётами Аазена на треногах и офицерские расчёты с траншейными пушками Розенберга для уничтожения пулемётных точек или артиллерии, поставленной на прямую наводку. Эти 37-миллиметровые пушки Розенберга, хотя и были в своё время изготовлены в России как лёгкие пехотные орудия путём импровизации от бедности, переделки вкладышей в стволы 210-миллиметровых корабельных артиллерийских орудий для их пристрелки, и не имели гранаты в качестве снарядов, а только металлические болванки, давали в умелых руках возможность разрушать препятствия, уничтожать с расстояния до 1000 метров пулемётные и орудийные расчёты, бронированные цели. Такая пушка легко пробивала стальной трамвайный столб насквозь с расстояния 1000 метров. Для эвакуации раненых в атаке предназначался медицинский автомобиль FIAT-15 Ter, для подвоза боеприпасов грузовик White TAD.
  Поддерживающие атаку расчёты французских бомбомётов системы Аазена стреляли над штурмовыми группами на 100 - 150 метров вперёд полуторакилограммовыми бомбами или минами 'Excelsior' со взрывателями мгновенного действия. Осколки просто выкашивали укрывающихся за стволами лип Тверского бульвара рабочих-красногвардейцев и солдат 55-го запасного полка, несмотря на то, что треть французских мин вообще не вырывалась.
  Шрапнельные мины, каждая по 600 круглых стальных пуль, оставляли в ветвях обширные прогалины. Даже когда бомбы или мины взрывались из-за ударов о ветки или о горизонтальные штанги держателей трамвайных проводов, это не снижало их смертоносной эффективности. Наоборот, щепа деревьев превращалась в убойные элементы, да и рассеивание стальных осколков при взрыве над землёй было лучше...
  Тверской бульвар то и дело озарялся вспышками выстрелов, сотрясался от взрывов. Сатанински хохотало эхо, дребезжали и лопались стёкла окон. Вдребезги разлетались стёкла газовых фонарей освещения. Горящие струи газа в сумерках взлетали свободно как факелы. Трещали и валились сучья деревьев. Стаи ворон непрерывного кружили в чёрном небе с тревожным карканьем. Слышались душераздирающие крики раненых и стоны умирающих людей. Городские газгольдеры исправно снабжали это поле смерти газом. Штыки штурмовых групп ударников зловеще сверкали в бликах пожара и факелов-светильников, непрерывно горящих уже третьи сутки. Гасить, чинить и регулировать их здесь было теперь никому недосуг...
  Каждая штурмовая группа ударников-алтайцев продвигалась вперёд в то время, как другая группа, демонстрируя завидную выучку, интенсивно обстреливала из своего оружия укрывшегося за деревьями врага. Арендаторы квартир и их домовые комитеты в этой части Тверского бульвара смогли воспрепятствовать рабочим и солдатам занять свои квартиры для ведения флангового огня, а отдельные стрелки с винтовками на крышах высоких домов-тучеломов во тьме и дыму, среди ветвей ничего сделать не могли. Тем более, что солдаты запасных московских полков и 'двинцы', не говоря уже о рабочей московской молодежи, не имели той стрелковой подготовки, какую имели, например, лейб-гвардейцы из полков Петрограда.
  Во время атаки пожилые солдаты запасных полков добродушно и по-отечески пытались уговорить особо любопытных жильцов не выходить на бульвар, где свистят пули, махали им руками, отводили в сторону, чуть не за руку, но сами иногда получали пулю в спину от какого-нибудь рафинированного чиновника или сына фабриканта.
  Атака сил боевой группы Трескина шла стремительно. Ценой двух убитых и трёх раненых, алтайцы достигли деревянного павильона с куполом в вычурном арбатском стиле на середине бульвара - кафе-кондитерской. Четверо лежащих за ним тяжело раненных осколками солдат были заколоты штыками несмотря на все мольбы. Были убиты и двое пулемётчиков, пытавшихся сдаться в плен. Захвачен был неисправный по какой-то причине пулемёт и пять коробок патронов. После этого революционные солдаты и рабочие в панике очистили бульвар вплоть до круглого сквера памятника Пушкину. Оставалось всего 40 метров до Страстной площади...
  Но во второй половине дня 29 октября начали прибывать в Москву подкрепления к рабочим, по пути наводя порядок на станциях, поскольку, как всегда, целая армия дезертиров, грабителей и кулацких банд двигалась через них в разных направлениях по железным дорогам, круша и разворовывая всё на своём пути.
  После отречения царя на железных дорогах творился полный беспредел. На станциях били окна, разбирали на дрова для паровозов заборы, иногда и постройки. С ближайших к полотну кладбищ брали оградки и кресты с могил, кидали их как топливо в паровозные топки. Заржавленные кладбищенские венки из жестяных лилий и роз вешали на паровозы для украшения. В поездах было разбито и ободрано всё, что только можно разбить и ободрать. Даже из крыш выламывали заржавленные железные листы. На московских рынках шёл оживлённый торг вагонными умывальниками, зеркалами, кусками красного плюша, вырезанными из диванов вагонов...
  Перевозкам подкреплений к рабочим содействовал Исполнительный комитет железнодорожников, более могущественный, чем бывший министр МПС. Настолько могущественный, что три месяца назад этот Комитет блокировал железные дороги и не позволил Верховному главнокомандующему русской армией генералу Корнилову перебросить свои карательные войска в Петроград, чтобы захватить город и установить военную диктатуру.
  Министр путей сообщений Временного правительства Ливеровский в те дни Корниловского мятежа был на стороне Железнодорожного союза, санкционировал разборку путей в районе станций Дно и Новосокольники. Эти станции являлись ключевыми при подъезде к Петрограду с юга. Бывший генерал-адъютант в чине генерал-лейтенанта Алексеев и генерал Деникин, занимаясь созданием на деньги капиталистов добровольческой армии на Дону, называли за это министра Ливеровского полной сволочью.
  По мнению этих кандидатов в диктаторы России из-за действий Ливеровского сорвался такой нужный осколкам империи военный переворот. Но решающее участие в этих событиях подавления Корниловского мятежа сыграл всё-таки комитет железнодорожников, как орган технически осуществляющий организацию движения по железной дороге. Этот Всероссийский железнодорожный комитет железных дорог 'Викжель' генералы пообещали повесить на фонарях на Красной площади в полном составе. Комитет железнодорожников после разгона лейб-гвардией и матросами Временного правительства, начала кровавой битвы в Москве и Петрограде, объявил забастовку и стал угрожать блокировкой железных дорог по всей России с целью заставить правительство Ленина приступить к переговорам с восставшими комитетами правых эсеров и кадетов в Москве, Петрограде и ряде других городов.
  Железнодорожные чиновники требовали, чтобы председатель Моссовета и одновременно министр экономики и торговли Ногин, его заместитель Рыков, состоящий при Моссовете в Военно-революционном комитете, члены ВРК Смирнов, Мухалов, Усиевич, Ломов и кандидаты Аросьев, Мосолов, Рыков, Будзинский незамедлительно прекратили боевые действия в Москве, провели встречу с Генерального штаба полковником Рябцевым, главой Мосгордумы Рудневым, правым эсером Гельфготом.
  Высокопоставленные железнодорожники, сидя в Петрограде, не понимали, что ни Ногин, ни Усиевич, как не имели контроля над партизанскими отрядами Красной гвардии в Москве, отрядами рабочих, ротами запасных полков гарнизона, тем более над прибывающими из других городов отрядами рабочих и солдат, группами дезертиров и демобилизованных с вокализов, так и не имеют этого контроля до сих пор...
  Два дня назад, в начале сражения за Москву, никто из командиров партизанских красногвардейских отрядов и полковых комитетов даже не воспринимал Моссовет и его Военный комитет за свой командный центр по причине его весьма смешанного состава. Моссовет, получивший вместе с городской Думой власть в городе после свержения Временного правительства, хотя и возглавлялся большевиком Ногиным, но из 700 членов имел большевиков только треть, то есть большевистским не был. В Моссовете было 230 социал-демократов большевиков, 220 социал-демократов меньшевиков, 132 правых и левых эсера, 63 представителя разных других партий, 54 беспартийных. Как рабочие могли довериться органу власти, состоящему в основном из левых партий соглашателей с капиталистическими порядками, доведшими страну и их жизнь до полного краха?
  С момента свержения царя решения Моссовета носили соглашательский характер. Ни 'да', ни 'против' требований рабочих. Постоянные уступки капиталистам и торговцам в расширении спекуляции и разрухи. Ни два, ни полтора. Ни рыба, ни мясо... Треть Моссовета составляли правые эсеры, те самые, комитет которых сейчас устроил Москве побоище под руководством правых эсеров Рябцева, Руднева и Гельфгота, при помощи присоединившейся к ним военщины. Сама блокировка правых эсеров с военщиной Алексеева и Корнилова ставила правых эсеров вне революционной этики предыдущих десятилетий их героической борьбы с диктатурой самодержавия, капиталистов и генералов. Как было простому народу не отшатнуться от такого Моссовета? Поэтому в первые дни сражения никто с охотой и не шёл на Тверскую улицу охранять депутатов Моссовета в доме губернатора и его военный комитет в гостинице 'Дрезден' на Скобелевской площади.
  Вчерашняя сдача Генерального штаба полковнику Рябцеву и офицерско-юнкерским отрядам Кремля вообще дискредитировала Моссовет и его Военный комитет в глазах красных партизан и солдат. Произошедшее в Кремле побоище окрасило деятельность Ногина и Усиевича в цвета предательства. Сражение в Петрограде, организованное правоэсеровским комитетом Полковникова тоже не добавляло веры во вменяемость эсеровских и генеральских переговорщиков. Со своей стороны офицерско-юнкерские отряды Трескина, Ефимова и других командиров из военных союзов, подконтрольных Алексееву и Корнилову, также не подчинялись приказам правоэсеровского комитета Рябцева и Руднева.
  Главные заказчики побоища в Москве Вышнеградский, Каменка, Путилов, Нобель вообще не собирались договариваться ни с кем. Их устраивал только захват власти военными для поддержания ранее существования режима ограбления народа России. Они хотели и дальше качать грозненской нефтью, спекулировать донецким углём, донской пшеницей, наживаться на военных закупках, военных займах. Их имущество, семьи, состояния были за границей, а Россия для них была не любимой Родиной, а только грязным заводом с рабами по производству прибылей, где генералы были надсмотрщиками, надзирателями и палачами. Поэтому требование железнодорожников о заключении мира было практически невыполнимым. Однако переговоры всё же начались...
  Пока воюющие стороны договаривались о месте, времени и составе парламентёрских делегаций, из Петрограда в Москву прибыли 500 кронштадтских моряков и моряков экипажа крейсера 'Аврора', 500 красногвардейцев из Иваново-Вознесенска. Из Тулы рабочие арсенала на шести американских автомобилях привезли 20 пулемётов Максима и 1000 винтовок. Привезли не винтовки Кольта-Бердана образца 1867 года с дымным порохом по прозвищу 'Русский мушкет' или винтовки Лебеля образца 1886 года, не маломощные японские винтовки Арисака, к которым почти было не найти боеприпасов, а мощные отечественные винтовки Мосина. Винтовка Мосина - винтовка, созданная комиссией в составе Роговцева, Чагина и Мосина с использованием идей бельгийца Нагана под 7,62-миллиметровой патрон, разработанный Роговцевым.
  Винтовка была принята царской армией на вооружение под названием 'Комиссионная винтовка образца 1891 года'. Своей пулей с дистанции 500 метров такая винтовка пробовала шейку железнодорожной рельсы или с 200 метров 7,5-миллиметровую броню бронемашины под прямым углом. Патроны к 'мосинке' имелись в избытке. С таким современным и мощным оружием рабочие и солдаты запасных московских полков наконец-то, на третий день сражения, полностью сравнялись в стрелковом бою с офицерами и юнкерами, изначально вооружённых 'мосинками'. Это сразу сказалось на ходе боевых действий.
  Из города Шуя по железной дороге с боевым отрядом рабочих-ткачей в 300 человек прибыл большевик Фрунзе - председатель Уездной земской управы и шуйской городской Думы. В начале года военачальник-самородок Фрунзе руководил свержением самодержавия в Минске. Во главе боевых дружин рабочих вместе с солдатами минского гарнизона он командовал разоружением полиции Минска, захватом её управления, занятием важных государственных учреждений. Появление в Москве такого опытного и авторитетного боевого руководителя с железной хваткой резко переменило ситуацию. Вечно колеблющийся Ногин и малоопытный Усиевич отошли на второй план. Офицерско-юнкерские отряды наконец-то получили достойного, решительного, опытного, авторитетного, талантливого врага.
  По распоряжению Фрунзе отряды рабочих и солдат 55-го запасного полка под командованием прапорщика левого эсера Саблина захватили часть улицы Охотный ряд, сделав возможным доставку на Театральную площадь артиллерийских орудия для подавления сопротивления в мощном узле обороны и месте сосредоточения сил 'Комитета общественной безопасности' Рябцева и Руднева гостинице 'Метрополь'.
  Новое огромное и фешенебельное 7-и этажное здание гостиницы 'Метрополь' расхитителя бюджетных средств на железнодорожном строительстве Мамонтова было построено с применение бетона, стали и имело множество входов. Здание гостиницы господствовало над малоэтажной застройкой Китай-города и оттуда имелась возможность контролировать ружейно-пулемётным огнём движение к Кремлю от Лубянки и со стороны Охотного ряда. Несмотря на то, что вся Тверская уже была захвачена красными отрядами, на Воскресенскую площадь к Думе невозможно было продвинутся, не захватив 'Метрополь'. Захватить гостиницу можно было только уничтожив её пулемётные точки, заставив юнкеров и офицеров покинуть свои стрелковые позиции у окон. То есть предстояло обстрелять окна из пушек прямой наводкой от здания Большого театра, расположенного напротив через площадь.
  К Моссовету Фрунзе перебросил своих шуйских красногвардейцев с площади 'Трёх вокзалов' на грузовиках 3-й автороты. Пошёл дождь. Фрунзе назначил штурм 'Метрополя' и Мосгордумы со стороны Большого театра. Туда же к полуночи должны были на огневую позицию подойти конные упряжки взвода артиллеристов 1-го артиллерийского запасного дивизиона с Ходынки: две 76-миллиметровые полевые пушки образца 1902 года под командованием Давидовского. На рассвете следующего дня орудия должны были начать обстрел 'Метрополя' и Мосгордумы, подавить пулемёты, справиться с бронемашинами и обеспечить атаку пехоты. Давидовский долго ждал у Моссовета выделения отряда пехотного прикрытия.
  Пехотное прикрытие под командованием импульсивного и необязательного Чикколини задерживалось и артиллерийские упряжки Давидовского двинулись по Козьмодемьяновскому переулку самостоятельно. На крутом спуске подковы лошадей начали скользить по мокрому гладкому камню брусчатки, многие лошади падали. Приходилось останавливать колонну, несколько раз перепрягать лошадей.
  В это время система наблюдательных юнкерских постов обнаружила артиллеристов на Большой Дмитровке. Путчистам стало ясно, куда артиллеристы направляются. Появление артиллерии на прямой наводке напротив 'Метрополя' могло взломать всю оборону к северу от Кремля. На перехват из 'Мелитополя' быстро и без шума вышел отряд офицеров и юнкеров 4-й школы прапорщиков под командованием подполковника Невзорова.
  Когда в полной темноте красные артиллеристы, с трудом спустившись по Большой Дмитровке, прошли к Охотному ряду, свернули по Салтыковскому переулку и двинулись по Петровке, они попали у Кузнецкого Моста в засаду. Офицерско-юнкерской отряд Невзорова перекрыл дорогу. Невзоров предложил отдать орудия и заряды в обмен на жизнь. Давидовский ответил отказом. Тогда офицеры и юнкера открыли огонь. Двое артиллеристов были убиты на месте, столько же ранены. Офицеры хотели захватить орудия и доставить их к Думе, поэтому старались не стрелять в лошадей. Это спасло часть солдат от смерти.
  Отряд красногвардейцев Чикколини, хоть и опоздал, но всё-таки появился. В отряде были молодые, плохо одетые парни из тех, которые вечно ищут себе место работы то грузчиками на Хитровом рынке, то по вывозу нечистот в Управе. Выглядели они как полные голодранцы. Даже винтовки у них были на верёвочках вместо ремней на обечайках. У некоторых был глупый, идиотский вид, будто они вступили в партизаны Красной гвардии не идейно, а по озорству или недоразумению. Сам Чикколини был любителем женщин, скор в бою на расправу, вплоть до расстрела. Он шёл в бой как на мальчишескую игру, невыносимо опасную по своим последствиям. Профессиональный революционер, Чикколини долгие годы скитался по царским тюрьмам. Он теперь отвечал в Военно-революционером комитете за организацию разведки и контрразведки, в чём преуспел не особо.
  Отряд Чикколини в едином порыве с дикими криками бросился на вспышки выстрелов и, потеряв убитыми и ранеными троих, заставил офицеров и юнкеров Невзорова в замешательстве отступить. Если бы бой шёл при свете и офицеры видели ничтожную численность нападавших, их минимальные военные качества, никто из молодых бойцов отряда Чикколини не ушёл бы от Кузнецкого Моста живым...
  Полубатарея Давидовского была приведена в порядок, вышла к Большому театру и расположилась поорудийно для обстрела 'Метрополя': одно орудие справа от Большого театра в тупике у дома N 5 для обстрела Мосгордумы, второе орудие в 4-м Спасском переулке у второй пожарной лестницы театра Зимина. Стоя в глубине застройки, пушки имели ограниченный сектор обстрела, зато орудийные расчёты за щитками орудий были защищены от косоприцельного огня снайперов, а разрывные пули и отменные стрелки у офицеров и юнкеров имелись...
  Сражение в Москве шло четвёртые сутки и не собиралось затухать. Но вот, к вечеру 29-го октября 1917 года в городе закончился в магазинах и пекарнях хлеб. Не то, чтобы в вагонах на московских станциях или в лабазах, городских складах, в том числе Провиантских, не было зерна. Зерно было. Но его владельцы не собрались отдавать зерно для реализации в розницу до окончания боевых действий, понимания правил игры после окончания сражения: кто будет у власти, кто будет назначить фиксированные цены, Мосгордума или Моссовет, кто будет распределять карточки на хлеб и по какой норме, влияющей на спрос и цену на рынке, Моссовет или Мосгордума, кто будет собирать налоги и коррупционные сборы, Моссовет или Мосгордума.
  Множество вопросов мучили спекулянтов зерном, и хлеб они решили придержать. Подвоз дров и угля и нефти в жилые дома не осуществляется по этой же причине, хотя станции и склады были забиты коммерческим топливом, приготовленным для продажи частным лицам. Очереди женщин у лавок и магазинов застыли как надгробные памятники. Злобно глядя на серые лица пролетарок, лавочники цедили им сквозь зубы:
  - Мы покажем вам как бунтовать! Сдохните от голода, голодранцы со своим Лениным, жрите теперь свои карточки три раза в день!
  Самосудные расправы над лавочниками, разгром булочных и лавок красные солдатские патрули пресекали жёстко. По законам военного времени. Попавшихся вооружённых уголовников и мародёров прикалывали на месте, ставили к стенке и расстреливали именем революции. Теперь простые солдаты запасных полков сделались в некоторой степени ударниками, выполняя ту работу, которую выполняли во фронтовом тылу солдаты-ударники 'батальонов смерти'.
  Лавки и частные магазины были частью карточной распределительной системы и после победы революции нужно было как-то отоваривать карточки. Так решили районные Ревкомы и солдатские комитеты: '20 тысяч московских магазинов и лавок не трогать! Погромщиков и преступный элемент расстреливать на месте, хватит с ними играть в свободу для преступников!'
  Водопровод в квартирах в центре и уличные водоразборные краны за кольцом бульварных Садовых улиц работал с перебоями из-за недостаточной выработки электроэнергии для насосов. В центральную часть города электроэнергия для освещения домов подавалась с перебоями. Окраины Москвы погрузились во тьму. Заводы и мастерские не работали. Горожане за несколько суток войны в Москве вымотались, устали от очередей за хлебом, бессонниц, тревог за жизнь близких и родных. Квартиранты из домкомов и домовладельцы с дворниками и сторожами дежурили днём и ночью с револьверами и ружьями в подъездах, у ворот, во дворах своих доходных домов.
  На митинговых местах у памятника Скобелеву и у памятника Пушкина больше не собирались митинги и любопытные. Люди не смогли договориться ни до чего. Теперь там стояли и говорили пушки с пулемётами. Даже на Таганке не было митингов для всех желающих. На Вшивой горке вместо ораторов стояло тяжёлое орудие и ожидало снарядов, чтобы подавить артиллерийскую батарею в Кремле у Чудова монастыря, убивающую шрапнелью рабочих и солдат на Тверской, Смоленской и Якиманке. Патрули обеих сторон зачастую открывали огонь без предупреждения и окрика. Отличить в потёмках шинель и фуражку гимназиста, юнкера, офицера, кадета от шинели и фуражки железнодорожника, инженера или врача, а шляпу и пальто учителя от шляпы и пальто партизана-красногвардейца, было затруднительно. Поэтому прохожих и зрителей в центре больше не было из-за реальной опасности быть убитым по ошибке.
  В городе из-за артиллерийских дуэлей пылали пожары. Чёрное небо подсвечивали всполохи пламени. Счёт убитых и раненых с обеих сторон в Москве, в том числе некомбатантов пошёл на сотни. Газеты 'Правда' и 'Известия' напечатали правительственный Декрет об аресте вождей этой Гражданской войны против Революции и предании их суду революционных трибуналов. Часть московских газет с неохотой, под орудийную канонаду, но перепечатали этот Декрет Ленина. В московском воздухе витала гарь и дым, зловоние нечистот и предательства...
  Требование комитета железнодорожных чиновников 'Викжеля' о начале мирных переговоров проигнорировать было невозможно. В случае отказа одной из сторон от переговоров, железнодорожники угрожали пропустить в Москву войска другой стороны, а их войска заблокировать. Военному комитету Думы и военному комитету Моссовета предстояло договориться о том, чтобы в 12 часов ночи 29-го октября 1917 года на сутки прекратить боевые действия в Москве. Логика вспыхнувшего пожара ожесточённой Гражданской войны требовала хотя бы небольшого перемирия для осмысления, осознания происходящего и приведения в порядок организационных структур.
  Идя на поводу 'Викжеля' воюющие стороны надеялись затяжкой времени добиться решительного усиления за счёт подход к Москве своих подкреплений. Генерального штаба полковник Рябцев находился в Лефортове. Он был блокирован там партизанами Демидова и лишён возможности руководить боевыми действиями, даже давать сведения о себе. Рябцев ожидал подхода юнкеров Тверского военного училища, надеялся на стойкость юнкеров и кадетов в огромном дворце в Лефортово. Кроме того, Рябцев прятался от офицеров Трескина и руководителей городского офицерского собрания, освободившего его от должности Командующего Московским военным округом. Когда на короткое время восстановилась телефонная связь, Рябцев согласовал с Рудневым начало переговоров и состав Согласительной комиссии.
  Местом переговоров Согласительной комиссии был назначен царский павильон Николаевской железной дороги, где размещался центр управления железнодорожным узлом, районный Ревком и Райком большевиков. Комиссия собралась. Переговорщик от Моссовета Смидович и другие оказались в полутёмном помещении среди кровожадных взглядов офицеров, наглых лиц господ из партии кадетов и правых эсеров.
  Бледный от страха, злости и недосыпания глава правоэсеровско-кадетского 'Комитета общественной безопасности' Руднев, прокурор Сталь, чиновники-железнодорожники считали Моссовет проигравшей стороной, требовали арестов, репрессий. Все их сторонники выглядели так, словно произошедшее их ничему не научило. У всех были припасены ценности, деньги, связи, собственность, они собирались пересидеть страшный кризис в стране и с новыми силами взяться за грабёж простого народа. Они желали 'загнать быдло обратно в подвалы', готовы были запросто убивать всех, кто хотел помешать им в этом, и столько убивать, сколько придётся.
  Комиссия заседала всю ночь, определяя и документально закрепляя нейтральную линию фронта сторон, обсуждая политически ультиматум железнодорожников 'Викжеля', совсем не понявших суть происходящего. Чиновники от железной дороги 'проспали' не только гибель в разрухе железных дорог империи и имперской экономики вообще, крах русской армии по этой причине, не только гибель демократической республики из-за непомерной жадности воров и коррупционеров всех мастей и уровней, но 'проспали' и всеобщее восстание народа, потому что лейб-гвардия, казаки, запасные полки, матросы, красногвардейцы, рабочие и были народом, восставшим под страхом остаться зимой без хлеба и топлива, восставшим против власти капиталистов и их ставленника Керенского.
  Железнодорожное начальство России 'Викжеля', посчитав себя новым русским Господом Богом, потребовало и заставило представителей воюющих сторон, едва имеющих связь и власть над своими военными формированиями, согласиться и подписаться под требованием установления нейтральной зоны, полного прекращения огня, полного разоружения Красной и Белой гвардии. Было подписано заранее нереализуемое решение о возвращении захваченного оружия, роспуске военных комитетов Мосгордумы и Моссовета, привлечении виновных к суду, подчинении всего гарнизона командующему округа Рябцеву, организации общего демократического органа управления городом.
  Моссовет не имел никакой власти над красногвардейскими партизанскими отрядами из других городов. Он не имел власти над частями московского гарнизона, командами дезертиров и демобилизованных, матросами Кронштадта и 'Авроры', прибывшими по приказу Всероссийского военно-морского комитета народных комиссаров. Мосгордума в свою очередь не имела власти над офицерско-юнкерскими отрядами 'Союза георгиевских кавалеров', 'Офицерского экономического союза', 'Союза бежавших из плена', 'Белого креста', командами офицеров и ударников по охране военнопленных и складов, отрядами офицеров, оставивших свои части и прибывших из других городов для участия в боях.
  Эти офицеры считали Мосгордуму и правого эсера Рябцева виновниками в либеральном потакании и заигрывании с простым народом с момент отречения царя, виновниками в отсутствии порядка в стране, развале армии, как будто расстрелами рабочих и поркой крестьян можно было оживить умершие паровозы, изготовить современное оружие и боеприпасы для разгромленной армии, уговорить капиталистов не быть жадными спекулянтами. Другие условия перемирия вообще были абсурдными...
  Районные революционные комитеты рабочих после начала переговоров, в конце концов, получили приказ Военно-революционного комитета Моссовета прекратить боевые действия на сутки. Но в исполнение этого приказа всем верилось с трудом. Никто не считал Руднева и Рябцева чем-то стоящим...
  Во время переговоров даже шофёр Руднева перешёл на сторону Моссовета вместе с автомобилем Rolls-Royce 40/50 HP кузовного ателье Barker & Co на шасси спецсерии London-Edinburgh. Руднев возмутился, ведь Rolls-Royce с кузовом торпедо был отдан в пользование правым эсерам российским молочным королём Чичкиным, в молочную империю которого входил 118 московских и подмосковных магазинов, молочные заводы в Москве, Одессе, в Херсонской, Бессарабской, Ярославской, Костромской губерниях, 150 магазинов в Одессе, Киеве, Харькове, Тбилиси, Баку, Ростове-на-Дону.
  Шофёр заявил главе Мосгордумы, что Rolls-Royce теперь принадлежит народу, а Чичкин предатель: одной рукой этот капиталист помогал пролетарской революции деньгами, прятал у себя Молотова и Подвойского, а другой рукой поставлял молоко лично царю и наследнику. Чичкин и такие как он, доспекулировались на войне и военных поставках до голода в стране, а масло Чичкин продавал в этот тяжёлый для родины момент во вражескую Германию. Его Rolls-Royce ввезли из Англии в прошлом году вместо нужных позарез армии пулемётов и снарядов.
  Коррупционное подношение роскошной автомашины Городскому главе Руднева дали Чичкину преференции в использовании его масла и сыра при распределении среди населения и государственных учреждений, в том числе военный училищ и школ. Сейчас Рудневу пришлось просить большевика Смидовича провезти его через баррикады, красные посты и патрули до Мосгордумы на этом своём уже бывшем транспортном средстве. Когда это было сделано, юнкера и офицеры со зверскими лицами попытались остановить и прикончить Смидовича и шофёра, отбить обратно Rolls-Royce, несмотря на честное слово Руднева...
  У рабочих и солдат на московских боевых позициях, баррикадах, в окопах, на предприятиях и в мастерских, известие о перемирии с проклятыми кровавыми душегубами из КОБ вызвало недоумение, негодование, протест, особенно там, где удалось добиться крупных успехов. Всем простым людям было очевидно, что железнодорожное начальство 'Викжеля' играет на руку контрреволюционному 'Комитету общественной безопасности', задерживая доставку зерна, топлива, матросов и броневиков из Петрограда, но зато подвозя к Москве казаков и ударников.
  Если бы не саботаж рабочих-железнодорожников, идущих вразрез с решениями 'Викжеля' о перевозках, против Моссовета и красных сил сражались бы в Москве не десять тысяч различных комбатантов, а в несколько раз больше, притом фронтовые части с артиллерией и бронетехникой. Чтобы после этого было бы Москве? Бойня? Как бы это выглядело с учётом того, что рабочие и солдаты уже вцепились в Москву как в своё? Русское сражение за Верден? Что вообще осталось бы от центральных кварталов старого города и Кремля после широкомасштабных боёв? Груды щебня и горящих досок? Как в 1905 году от рабочих кварталов Пресни?
  Большая часть комитетов железных дорог Московского узла рабочих-железнодорожников не поддержало своё центральное вороватое и коррумпированное начальство 'Викжеля'. Сначала станция Москва-Павелецкая, потом и другие Комитеты вынесли резолюции об утрате доверия к Всероссийскому железнодорожному комитету 'Викжель'. Комитет станции Москва-Павелецкая самостоятельно установил связь с Ревкомами станций, отстоящих от Москвы на сотни километров.
  Пока противостояние на железной дороге между начальством, владельцами и рабочими в условиях военного перемирия в Москве шла с переменным успехом, вооружённая борьба части Ревкомов районов продолжалась, несмотря на объявленное обеими сторонами перемирие. Там, где не велась стрельба, велась перегруппировка, подтягивалось вооружение, боеприпасы, проводилась смена на линии соприкосновения свежими бойцами.
  Если белым силам критически важно было вывести из боя для отдыха своих бойцов, трое суток находящихся в бою, то для красных критически важным было перевооружение бойцов с чёрт его знает какого оружия на мощное отечественное, имеющее в достаточном количестве боеприпасы. Важным для революционных сил являлось также установка артиллерийских орудий в ключевых пунктах города, сводящих на нет главные козыри врага: неожиданные смертоносные рейды офицерских бронемашин, неприступные пулемётные точки юнкеров в каменных домах, меткая стрельба разрывными пулями и хладнокровное орудование ударниками штыками в рукопашном бою...
  Когда на площадь Никитские ворота прибыл полковник Мороз от Генерального штаба полковника Рябцева с приказом лейб-гвардии полковнику Трескину прекратить боевые действия на сутки, Трескин только усмехнулся. Он надменно ответил:
  - Этого вашего Ленина, Троцкого и Керенского нужно в одну прорубь спустить, а не переговоры переговаривать!
  После этого Трескин приказал командиру ударников Зотову продолжить атаку на Тверском бульваре на рассвете. Лейб-гвардии полковник в российском табеле о рангах соответствовал армейскому генералу. Именно поэтому, а ещё и по сути происходящего сражения, лейб-гвардии полковник Трескин считал и ощущал себя выше руководителя правоэсеровского 'Комитета общественной безопасности' Генерального штаба полковника Рябцева и его посланника полковника Мороза...
  Ночь настала тёмная, чёрная, безлунная. Было всего два градуса тепла. Моросил пронизывающий холодный мелкий дождь. Пальто, телогрейки красногвардейцев, шинели юнкеров и солдат промокали насквозь. К утру перестрелки в городе затихли. Лишь кое-где перекликались одиночные выстрелы и пулемётные очереди. Артиллерия обеих сторон умолкла...
  Перемирие 30 октября 1917 года между Моссоветом и Мосгордумой, 'Комитетом общественной безопасности' и Военно-революционным комитетом командир крупного красного отряда Фрунзе проигнорировал. Он на рассвете приказал начать атаку силами своих партизан - рабочих-красногвардейцев из Шуи на Китай-город от Лубянки до Тверской. Артиллерийский начальник Давидовский по его приказу, который невозможно было оспорить, открыл огонь из обеих 3-дюймовых полевых пушек по 'Метрополю'.
  Гостиница господствовала над невысокой стеной и башнями Китай-города. Она возвышалась тучеломом над невысокой застройкой и в случае занятия гостиницы эффективно оборонять рубеж Китайгородских стен силам Рябцева без катастрофических потерь было бы невозможно. Действие картечи и шрапнели трехдюймовых пушек по 'Метрополю' было, однако, недостаточным. Толстые кирпичные стены прекрасно держали попадания. Офицеры и юнкера отсиживались за стенами, быстро переходя с этажа на этаж, от окна к окну, перенося с собой пулемёты.
  - Первое орудие, выстрел, - командует Давидовский.
  Ведение артиллерийского огня под дождём и под прицельным обстрелом профессионалов из окон гостиницы было делом нелёгким, хотя солдатам доставляло особое удовольствие стрелять картечью и шрапнелью по окнам символа капитализма, наблюдая, как осколки декоративной плитки, стекла и кирпича с грохотом падают вниз. Почти все стёкла окон вскоре оказались выбитыми атакующими и обороняющимися. В стенах появились сквозные дыры. Облако дыма и пыли заволокло Театральную площадь.
  Офицеры и юнкера ожидаемо обрушили на артиллеристов Давидовского град пуль. Наводчики орудий часто менялись. Падали убитые и раненые один за другим. Подноска снарядов сделались своего рода смертельным спортом для солдат. Подносчикам надо было проскочить несколько десятков шагов под метким обстрелом противника. Схватит смелый парень лоток со снарядами и, пользуясь моментом, несётся к орудиям, а по нему юнкера стреляют залпом и беглым. Один проскочил. Другой нет. Третий проскочил. Четвёртый нет...
  - Заражай, - кричит Давидовский так, что слышно но всю площадь. - Снаряд! Ёлочки точёные!
  Оставаться в такой ситуации в номере 'Метрополя' Василию Виванову уже было невозможно. Взяв все деньги организации с собой - оставшиеся 1,5 миллиона рублей, отпустив охранников и шофёра, он отправится с офицерской боевой группой на грузовике в объезд через Кремль на Арбат, оттуда в штаб Трескина на Никитские ворота в электро-театр 'Унион'. Женщины, кокаин, надежды на спокойную негу обеспеченной жизни проваливались в реальность как Солнце за осенние тучи, и записанное ночью стихотворение вписывалось в ощущение пустоты как нельзя лучше:
  
  Разоружение городовых позади.
  Царь арестован, провален Корниловский путч.
  Город Петра что-то чувствует, просит восход!
  Но воды залива прижаты эскадрами туч.
  
  Купол Исакия не принимает рассвет.
  Блики костров принимают штыки патрулей!
  Стук каблуков вызывает на эхо дворы.
  Двери скрипят по стеклу и кускам вензелей.
  
  Капает кран, совпадая с отсчётом секунд.
  Капсюль патрона не спит и удара ждёт он.
  Нервно дрожит огонёк папироски в руке.
  Ветер несёт облака как обрывки знамён.
  
  Ночь топит город в свинцовой, угрюмой реке.
  Луч Петропавловки высветил сомкнутый мост.
  Тени слетели с небес, тени всюду снуют.
  Духи Гражданской войны поднимаются в рост!
  
  Хлеб нужен всем, кокаин, фунты, доллары, спирт!
  Грабят квартиры, прохожих и видят они:
  Демоны ярости, демоны древних обид
  Жаждут, как в море, купаться в русской крови!
  
  Главная музыкальная тема оперы Беллини 'Норма', наиболее чётко отображённая в арии-каватине 'Casta diva' жрицы Нормы, висело в его сознании как туман, не отпуская, даже когда его мысли устремились ко вполне конкретным бытовым предметами и заботам нет...
  - Умири, о богиня, умерь пылкие сердца, уйми дерзкое рвение! - пела в его сознании эфемерная галльская жрица и горечь реальной потери прошлого с будущим отравляло его как страшный яд раз за разом, час за часом. Нет, не то, что он был крысой, бегущей с корабля. Наоборот, бегущая с корабля крыса устремляется на палубу, а не устремляется в самый глубокий и чёрный трюм - в электро-театр 'Унион' на Никитских воротах, где располагался штаб лейб-гвардии полковника Трескина...
  Невзирая на ожесточённый артогонь, левый эсер Саблин, отказавшись даже встречаться с Вивановым или его доверенными людьми, то есть уклонившись от возможности получить взятку за переход от красных к белыми или саботаж, будучи членом президиума Моссовета, свои левоэсеровские боевые группы в это утро в бой всё-таки не повёл, подчиняясь решению о перемирии. Поэтому взломать оборону юнкеров 4-й и 2-й школ прапорщиков от Лубянки до москворецкой набережной не удалось, как не удалось красногвардейцам Фрунзе и Чикколини преодолеть Театральную площади и ворваться на первый этаж 'Метрополя'.
  Артиллерийские позиции красных на Калужской площади и в Нескучном саду пока сохраняли молчание. На Тверской улице у здания Моссовета шесть полевых 3-дюймовых орудий тоже бездействовали. Два 48-линейных тяжёлых французских артиллерийских орудия образца 1885 года красного профессора Штернберга, установленные на Воробьевых горах и на юго-западном склоне Таганского холма - Вшивой горке тоже пока молчали. Целью для тяжёлой артиллерии была артиллерийская полубатарея подполковника Невзорова перед Чудовым монастырём и Малым Николаевскому дворцом, где располагался штаб школ прапорщиков генерала Шишковского. Здесь пока ещё было тихо...
  Одновременно с действиями боевой группы Фрунзе на Театральной площади, на рассвете боевая группа большевика Демидова возобновила в Лефортово обстрел из 75-миллиметровых полевых пушек Арисака Екатерининского дворца и зданий 2-го кадетского корпуса. Прибывшие отряды партизан Красной гвардии из других городов, моряки Кронштадта, крейсера 'Аврора', рабочие Петрограда сменили в Лефортово сильно измотанных несколькими сутками холода и бессонницы московских красногвардейцев.
  Член Военно-революционного комитета Моссовета Аросев по телефону приказал Демидову прекратить огонь, но тот, чтобы оттянуть время, коварно притворился, будто не слышит товарища. Он просил прислать письменный приказ, причём не на автомобиле, который может попасть под обстрел, а на лошади. Имеющиеся в распоряжении Демидова японские 75-миллиметровые полевые пушки Арисака имели слабое действие по толстым кирпичным стенам Екатерининского дворца и зданий 2-го кадетского корпуса. Несколько тысяч вооружённых до зубов офицеров, юнкеров и кадетов могли бы там обороняться до исчерпания запасов продовольствия или боеприпасов месяц...
  Однако количество в определённых ситуациях может замерить качество. Ужасающий грохот беспощадной артиллерийской стрельбы у Китай-города и в Лефортово повис над оцепеневшей Москвой. По зданию 1-го Московского кадетского корпуса в короткий срок было выпущено 200 снарядов, произведя лишь 25 действенных попаданий. В огромном здании Екатерининского дворца возник пожар. Разрушения оказались серьёзными, как и моральное потрясение воспитанников. Были убиты двое нижних чинов, ранена жена директора, контужен полковник Халтурин. Среди кадетов и чинов корпуса убитых не было, только контуженные. Все иногородние. Большинство питомцев-москвичей было взято родителями из заведения накануне...
  Ближе к полудню Начальник кадетских корпусов полковник Гирс попросил Демидова на 30 минут прекратить огонь артиллерии, чтобы дать возможность покинуть здание корпуса младшим кадетам и находящимся в нём гимназисткам Мариинской и Елизаветинской женских гимназий. После выхода девушек и младших кадетов, полковник продолжил переговоры. В результате переговоров Гирс сдал Демидову здание 2-го Московского кадетского корпуса, несмотря на то, что офицеры из группы, подчинённой Трескину, пытались его застрелить за это.
  Они застрелили бы Гирса, если бы офицеры из числа преподавателей не заступились за своего начальника с оружием в руках. Гирс в полдень совершил акт мужества и милосердия. Он подписал акт о капитуляции 1-го и 2-го кадетских корпусов, наживая себе тем самым страшных и влиятельных врагов. Орудийная стрельба в Лефортово на время прекратилась. У всех чинов корпуса отбирали оружие. Офицеры-наёмники были отправлены под конвоем в московскую военную тюрьму, офицеры-преподаватели и Гирс по домам. Революция изначально не мстила. Воспитанники-немосквичи остались в здании под охраной. Им идти было некуда...
  Начальник Алексеевского пехотного военного училища полковник Рар, руководивший боевыми действиями Алексеевского училища и 3-го кадетского корпуса, оказался в безвыходном положении. Теперь огромный Аннендорфский парк не прикрывал училище как прежде и ружейно-пулемётный огонь можно было вести из 2-го Московского кадетского корпуса почти в упор, из окна в окно. Однако Pap с юнкерами училища, офицерами-добровольцами и строевыми ротами 2-го и 3-го Московского кадетского корпуса продолжил оказывать упорное сопротивление, неся большие потери сам, нещадно убивая и калеча наступающих солдат, матросов и рабочих.
  Одновременно с этими событиями странного перемирия в Москве, под Петроградом у Гатчины импровизированная армия Краснова и Керенского, их бронепоезд, бронемашины и офицерские отряды были остановлены лейб-гвардией, партизанами Красной гвардии и матросами Балтфлота. Переговоры Полковых комитетов казаков и лейб-гвардейцев закончились решением казаков арестовать своего командира генерала Краснова за то, что он действовал на стороне бывшего Временного правительства и против воли Съезда казаков и решения Войскового головы Дона.
  Генерал Краснов был своими казакам арестован и передан лейб-гвардейцам. Впрочем, после того как Краснов дал честное слово больше не воевать против народа России, он был отпущен. Революция изначально не мстила. Красный террор изначально не существовал как таковой, хотя белый террор уже развернул по стране свою кровавую жатву. Жерновами белого террора были уже перемолоты почти 200 сочувствующих красным силам солдат в Кремле.
  Узнав об аресте Краснова своими казаками, свергнутый диктатор России Керенский снова бежал. Из Гатчины он скрылся с помощью офицеров-боевиков 'Экономического офицерского общества'. Керенский переоделся матросом, завязал лицо, изображая тяжёлое ранение. Его заморские кукловоды готовились вывезти на Британские острова, чтобы использовать при удобном случае для нового захвата власти над Россией.
  События под Петроградом, провал попытки Керенского вернуть себе власть силой, оставили московский правоэсеровский и кадетский 'Комитет общественной безопасности' Руднева и Рябцева в одиночестве. Что касается московских офицерско-юнкерских отрядов Трескина, Дорофеева и Невзорова, то их командный и идейный центр не пострадал, поскольку находился не в Петрограде и Москве, а там, где Алексеев и Деникин собирали вооружение, деньги и офицерские кадры для своей наёмной Добровольческой армии, в Новочеркасске-на-Дону. Алексеев и Деникин октябрьское сражение в Москве и Петрограде рассматривали как действия своего офицерского экспедиционного корпуса, главной базой которого был Новочеркасск.
  Сражение в Москве и Петрограде должно было по мнению генералов максимально ослабить врага. Чем больше будет убито пролетариев, большевиков, эсеров, революционных солдат, прапорщиков запасных революционизированных полков, тем лучше. Чем больше вреда будет нанесено инфраструктуре революционизированных городов, чем больше будет причинено горя простому населению, тем лучше. Если не удалось установить власть в столице сразу, не беда. Алексеев и Деникин, собирая на Дону армию из профессионалов на деньги богатейших капиталистов страны под эгидой сепаратистского правительства Юго-Восточного союза, не видели сил, которые могли бы помешать через некоторое время захватить Москву и Питер с помощью военного похода.
  На Дону, Кубани, Северном Кавказе, в Закавказье большевиков были единицы. Рабочее движение на территории Юго-Восточного союза с казацко-горским правительством во Владикавказе было крайне слабым. Революционных частей единицы. Огромные запасы вооружения русской армии на Турецком фронте, десятки тысяч русских офицеров оттуда, многочисленное казачество, горцы, хлеб Дона и Кубани, нефть Чечни и Баку, Черноморские порты, помощь Антанты, являлись той базой, что могла создать компактную и боеспособную армию, способную пробиться среди хаоса по коридору вдоль железных дорог к Москве и Петрограду с юга в кратчайший срок. Поэтому приказ о перемирии в Москве офицерско-юнкерские отряды, солдаты-ударники Трескина и Дорофеева проигнорировали. Только часть командиров юнкеров из школ прапорщиков и военных училищ, студенты-белогвардейцы этот приказ с ночи выполняли...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"