За прошедшие четыре года, "Психиатрическая лечебница Љ 1 235 410", стала для Кеплера настоящим домом. Здесь он проделал нелегкий путь от пациента с диагнозом быстро развивающейся шизофренией до заведующего всей больницей, правда, этот чудесный миг длился всего день, притом не без деформаций разума, обычно вызываемых психотропными веществами. Перед Кеплером, здесь, не существовало закрытых дверей, так что он мог расхаживать по учреждению подобно Кентервильскому приведению, насаждая всюду, кошмар, холод и гегемонию паранойи. Казалось, будто не было в лечебнице людей, равнодушных к его фигуре, терапевты называли его откровенной сволочью, особо чувствительные пациенты не иначе как демоном, и лишь заведующий больницей душевно кликал его буром человеческих душ. Однако бурить на вне очередную научную диссертацию, премию, звание либо на худой конец грамоту, Кеплер со временем притомился. Сначала потихоньку наросла скука, а затем пришла и апатия, и конца ей не было придела.
Таким наступило и это, серое ничем непримечательное утро. С, трудом, продрав глаза, в своей спальной смирительной рубашке, якобы улучшающей кровообращения, Кеплер пролежал на кровати еще несколько часов, безуспешно ускоряя свои вялые мысли. Затем встал, с мучением, и невероятным акробатизмом отделался от рубашки, и сел читать какую-то свежую желтую газету, при этом потягивая свой любимый, теплый раствор тиопентала натрия с привкусом шоколада. Кеплер бегло пробежался по передовице, сплюнул, добавив - "Проклятые зеленные", и начал быстро штудировать газету останавливаясь на особо любопытных статьях. В одной из таких рассказывалось об очередном восстании роботов на всемирной, луной фондовой бирже, от чего котировки поплыли своим, известным лишь, искусственному интеллекту биржи, этюдом. В следующем журналистском опусе, рассуждалось о уже пятом по счету слушание закона, о переносе курилок на околоземную орбиту. Замыкала, все эти скандальные разоблачения, статья о новой постановке балета "Спартак", в условиях невесомости, правда вновь неудачная. В статье утверждалось, что главный герой прыгнул с таким переизбытком чувства, что страховочный трос лопнул, и несчастный, пробив иллюминатор космического амфитеатра, с мечом в руке осуществил мечту многих мальчишек, выйдя в открытый космос без скафандра. В конце этой статьи указывалась ссылка на сообщение одного астрофизика, цитата: "По нашим расчетам через 123 дня полета, тело наберет достаточную скорость, чтобы долететь до Марса, примерно через 321 день. Учитывая текущий курс и общую динамику полета, наше ученое сообщество склонно предполагать, что нога или иная часть тела, впервые в истории человечества, таки коснется грунта красной планеты!".
Увы, факты представленные в газете не вызвали даже легкого оживления в Кеплере, он уже был готов с яростью скомкать газету и отправиться на ободряющие электрошоковые процедуры, но неожиданно обнаружил в газете еле заметное объявление: "В полицейский участок по адресу ул. Синих фонарей, д.12, ведется набор персонала по вакансии патрульный. При себе иметь: мед. карту, набор чистых полотенец, и желательно чистую, совесть. Преимуществом для кандидата является отсутствие опыта работы в правоохранительных органах".
Кеплер замер, в голове его будто бы хлыстнуло молнией, а день вновь окрасился во все цвета радуги. Впервые, за долгий период, он вновь имел шанс ощутить незабываемый, и столь вожделенный наркотик, обычно именуемый властью. За свою жизнь он сменил более 143 профессий, ему довелось работать и фасовщиком токсичных макарон на фабрике "У злого китайца", и продавцом нового писка моды селедкобургера, и ассинезатором зоопарка. Последнее, кстати, оставило очень приятные впечатления, во многом от заработной платы, но не той, что платила администрация зоопарка, там были сущие гроши, а той, что жертвовало одно очень известное общество коллекционеров всяких редкостей и экскрементов.
Все свои профессии Кеплер вспоминал с теплотой, со всеми были связанны интересные истории, и ни на одной он, не продержался и месяца. Но, что самое важное, где бы он не работал, нигде не было полного ощущения всемогущества, власти. Конечно, Кеплеру довелось примерить шкуру таких обществообразующих и крайне важных профессий как сантехник или собачий парикмахер. Ему даже посчастливилось стать ни кем-то там, а творцом счастья - урологом. Однако все выше перечисленное, если и давало власть, то весьма относительную. Разве могла она сравниться с тем, какие неограниченные возможности дает форма полицейского или халат психотерапевта? Кеплер был всего день заведующим психлечебницы и давным-давно дал себе ответ на этот вопрос.
Время поджимало, абсолютно любой растяпа мог сейчас занять последнее вакантное место полицейского. Кеплер с трудом отыскал в своей палате любимый пиджак зебровой расцветки. Неизвестно куда заткнув штаны, он вынужден был стянуть молочные галифе со спящего пациента, возомнившего себя генералом кавалеристом. Причем под рукой у того имелась вполне реальная сабля. Выполненные по всем канонам дерби, Кеплер выменял у хорошо знакомого психиатра - торчка, на пакетик мышиного помета, под видом новой, ультра современной дури. Нацепив на себя собранный на скорую руку гардероб, он отправился по адресу указанному в объявлении.
Для полиции это были мрачные, если не сказать, ужасные дни. Вся ее великая слава была в миг забыта, а священные, сакральные функции, вместе с табельным оружием, отобраны. Осталось лишь право выписывать мелкие штрафы, как, например, за мусор, топтание газонов и неправильную парковку, да оказывать похоронные услуги. Но, тем ни менее это не отпугнуло возможные кадры скорее, наоборот, в полицию стали принимать абсолютно всех без разбору, ведь человек в синей форме, это нечто большее, чем просто человек, а полубог. Именно по этой причине, свободные места в полиции появлялись крайне редко.
В полицейском участке, творилась настоящая вакханалия. Складывалось впечатление, будто бы все тунеядцы этого злачного городка, собрались, в одном месте. Здесь находились разного сорта босяки, бродяги, все как один, державшие в руках томик с Ницше или Аристотелем. Были и личности абсолютно не стеснявшиеся своего прошлого. Так, сюда неизведанными путями господними, забрел бородатый мужчина, в темной монашеской рясе, увенчанный тяжелым серебряным крестом. Как ни странно, он скрылся за дверью кабинета и более не выходил, что у ожидавших в коридоре, вызывало, в зависимости от степени трезвости, разные ассоциации.
Очередь шла медленно, так что Кеплер стал с опасениями поглядывать на свои дальнейшие перспективы. В итоге, сначала он начал воровать полотенца у зазевавшихся конкурентов, но, не оценив общее КПД от этой диверсии, затеял драку между сторонниками Маркса и Энгельса. Выбравшись из этой идеологической бойни, с потерей одной туфли, он свободно вошел в кабинет приема.
Внутри, за столом, сидел усатый служитель закона, томно глядевший из-под своих пушистых бровей. Про таких обычно говорят - "Взятки не берет только по выходным". Он командорским тонном воскликнул:
- Мед карту на стол! - Кеплер вытянул из кармана сильно помятую бумажку, полученную от знакомого буйно-помешанного ветеринара. В ней был за документирован факт болезни бешенством в три года. Капитан, сдвинув брови, посмотрел на нее и серьезно сказал, - Прекрасно...Нам нужны крепкие кадры, просто прекрасно... - Тут же он, что-то записал на бланке, - Теперь ответьте на пару вопросов...Ваш пол? - Капитан поднял взгляд на Кеплера, будто бы ожидая подвоха.
- Мужской, - без сомнений в сердце ответил Кеплер.
- Возраст?
- Пост пубертатный! - Не успел Капитан задать еще один вопрос, как ответ был получен незамедлительно, - В войсках у белых не служил!!!
- Ваша совесть?
- Чиста как стеклышко!
- Что ж, думаю, мы возьмем вас на испытательный срок. Если вы согласны поставьте подпись вот на этом бланке и не забудьте преподнести дары нашему идолу.
Идол стоял в углу комнаты недалеко от стола, где сидел капитан. Из себя это изваяние представляло, бронзовую статую изображавшую, затлевшего мученика, у которого, в одной руке находился полосатый жезл, а в другой была сжата пачка денег. При этом он как бы на половину был погружен в, лишенную всяких симметрий, грубо обтесанную каменную глыбу. По легенде именно в таком, только очень замороженном, виде, сорок лет назад был обнаружен лейтенант дорожной полиции. Его нашли, при раскопках небольшого холмика, в стоячем виде. По мнению многоуважаемого ученого сообщества, бедняга замерз до смерти на посту, затем, по наступлению весны, часто проходившее в этой местности смерчи, перенесли его бренное тело на десятки километров от предполагаемого места кончины. Далее мнения сильно разнятся, одни считают, что за сто лет вокруг него сформировалась почва, и, впитав его не упокоенную душу и жизненную силу, на вершине холма выросло чудесное дерево. Другие считают это чушью, и всяческой фальсификацией со стороны дорожной полиции, решившей завести себе собственного святого и заодно религию. Церковь конечно в канонизации отказала, зато дорожная полиция, и не только она, теперь имеет собственный культ и настоящего покровителя.
Через пару часов всем новоиспеченным хранителям закона, была выдана служебная форма. Состояла она из темно-синей куртки, на золотых пуговицах, сделанной из водонепроницаемого материала и увенчанной эполетами, синих штанов, белых перчаток и шлема с мигалкой, дабы все преступники знали, когда делать ноги. Всех выстроили на плацу перед участком, разок, перед строем, бросили конфетти, затем заставили все это дело убрать. Рассчитали на первого, второго, третьего, самого последнего, того, кто оказался третьим, уволили, для нечетности, затем осознали свою ошибку и уволили еще двоих. Далее началось формирование патрульных звеньев, в каждом по три человека.
Первым напарником Кеплера стал ханыга по имени Айзек, безусловно остававшийся таковым и в полицейской форме. Он был одним из тех бродяг, кто активно интересовался философией, однако бедняге не повезло, в его мусорном баке лежал отнюдь не Ницше, ни Шопенгауэр, и ни Ленин, а покоился там мирным сном научный трактат миляги Адольфа - "Mine Kampf". Подобное, разумеется, не могло ни вызвать энцефалопатии и тотальных изменений в мировоззрении. Так, Айзек, был абсолютно уверен, что смена дня и ночи, ни что иное, как подлая задумка евреев.
Вторым счастливцем стал отец Фома. Человек крайней набожности, до того как стать священником, был вором-рецидивистом, по кличке Фомка Набожный. Прозвище получил за то, что перед каждой кражей, заявлялся в церковь, для очищения, и иногда прибегал к использованию своеобразного кадила, в качестве дубинки. Последний раз отсидев, решил завязать с криминальным прошлым и поступил в духовную семинарию. Окончил ее, не без скандалов, и стал священником в местной церкви. В полицию пришел, ибо требуются деньги на ремонт храма, однако упорно ходили слухи, что протоиерей взашей выгнал Фому, за то, что тот украл колеса у церковно-приходского лимузина и продал их.
Патрулирование шло весело, с задором. Батюшка освещал святой водой путь, по которому шел полицейский наряд, читал, попросту не зная иных молитв, обеденную, и раздавал штрафы на право и налево. Одному выдал за левосторонние движение по тротуару - не по христиански, другому за разливание собственной крови повсюду - тут вам ни подъезд какой-нибудь. Когда запал у батюшки иссяк, в дело вступил Айзек. Он просто и прямолинейно тормозил прохожего мужского пола, осматривал мочку уха, крылья носа и под конец требовал опустить штаны, вместе с трусами, за что обычно получал вежливый удар в морду. Зато в результате всех проделанных операций, Айзек выписывал весьма ощутимый штраф, чем вызывал гневные порицания со стороны Фомы. Кеплер, почти все время, держался позади и тихонько посмеивался над двумя дилетантами. Его большой куш ожидал только впереди и многократно перекрывал потные достижения этих недотеп.
Спустя пару тройку десятков, кварталов, новоиспеченные хранители правопорядка окончательно утомились. Народ с улиц почти исчез и за последний час, лишь батюшке Фоме посчастливилось отпустить грехи за сотню, у остальных же улов и вовсе отсутствовал. Недолгое молчание, было разрушено ярым борцом за расовую частоту, по совместительству обладателем самых грязных ногтей в городе.
- Намедни, мне приходилось быть в посольстве, что на улице Юных пионеров, - взор двоих сослуживцев тут же оказался прикованным к колоритной фигуре Айзека. Он в свою очередь, сделал театральную паузу, и сплюнул через дырку в зубах, прямо на тротуар, чем распугал не только шедших навстречу прохожих, но и собак, кошек и даже нескольких бродяг. - Дык, вот, могу заметить, что харчи там, отвратные, мало того, что морквы, почти не кладут, дык в добавок...
- Не то, что мы не верим, - прервал его Кеплер, - что такой импозантный молодой, полный сил и надежд, мужчина, каковым вы, безусловно, являетесь, не может отобедать, в подобном заведении...однако все же рискну задать вопрос...
- Истинным арийцам, - улыбнулся своей дырявой улыбкой Айзек, - в отличие от евреев, не нужны деньги, чтобы куда-то попасть...Людям достаточно ощутить наш дух, ощутить нашу первосортность, как двери тут же открываются...
- Седьмая заповедь гласит, не лги иерею своему, и не забудь окропить карманы его златом своим... - в духовной форме ответил Фома, перепутав седьмую заповедь с девятой.
- Батюшка, ну вы же служитель господа, к чему такие острые фразы. Наоборот получше вглядитесь в это чумазое, немытое лицо и вы увидите, как за этой грязью, за этими тюрко-язычными, чертами, скрывается златовласый, голубоглазый мальчишка с белокурой кожей и чистым помыслами истинного норда. - Оба напарника сверкнули улыбками, один от того, что хоть кто-то назвал его служителем господа, а другой представил себя тем, мальчишкой, что описал Кеплер. Айзек мылся обычно всего раз в год, под дождем, и от того давным-давно потерял представление о своем лице, не то, что о цвете волос. -Видите ли, господа у меня есть хобби... - продолжил Кеплер.
- У меня, кстати, тоже, - грубо прервал Кеплера Айзек, - В свободное, от борьбы с сионистами, время, ворую собак. Очень прибыльный бизнес, надо сказать...
- Что посоветуете приобрести среднеазиатскую овчарку или бульдога? Все не могу определиться... - на полном серьезе спросил Кеплер.
- Терьера, желательно шотландского, но не забудьте приправить мясо скотчем.
- Благодарю за дельный совет, однако мы вновь отклонились от основной темы нашей беседы. Хобби мое заключается в коллекционировании особо любопытных газетных статей. Более того, абсолютно каждую я помню наизусть. Давеча мне посчастливилось созерцать одну презабавную заметку, цитирую: "Вчера, в Турко-Германском посольстве, по адресу ул. Юных пионеров, д.11, произошел международный скандал. В восемь часов вечера, в посольстве объявился некий оборванец и назвался подданным Турко-Германской нации. Он заявил, что был похищен некими неграми-сионистами троцкистской направленности. В результате чего у него были изъяты все документы, и нанесены не только физические, но и глубочайшие моральные раны. Администрация посольства, судя по всему, поверила россказням этого проходимца и усадила его за центральный столик посольского ресторана. По показаниям очевидцев, этот персонаж вел себя крайне возмутительно, мало того, что он с возмущением требовал больше моркови в блюдо, так вдобавок он напился, взобрался на стол и оттанцевал чардаш. Затем, заприметив старшего советника, Клауса Янсена Девлет-Берди, схватил с соседского стала селедку и ударил ее по лицу советника, обвинив того в пособничестве жидо-масонской гидре. Всякие попытки нейтрализовать маргинальный элемент были сведены на нет, его зловонным дыханием, благодаря чего ублюдку удалось скрыться за дверьми посольства."
Увы, услышать каких-либо восторженных комментариев о приключениях блудного антисемита, было не суждено. Из рации висевшей на поясе Кеплера, послышался гнусавый голос, отправлявший патруль по адресу ул. Первых российских чемпионов мира по футболу, д. 5, кв.53.
По этому адресу проживал милейший старичок Сигизмундий Карлович. В миру он был профессором физико-математических наук, что не спасло его на пенсии от маразма. Когда Кеплер позвонил в дверь, из-за ее пределов вылезло седое, скрюченное, ревматизмами и радикулитами, существо, в глазах которого горело ни толи, безумие, ни толи пошлость.
- Ви кто такие? - проскрипел Сигизмундий, - Стойте...Игнатий Валерьич? Ти что ли? Так год не прошел как ты помер...Что, санки, наконец, мои решил вернуть, да? - Кеплер удивленно помотал головой. - Стой...Без очков ни черта не вижу...Апостроф Матвеич, неужто ты? Что, наконец, из дурки сбежал? Я конечно не каннибал как ты, но ничего нашкрябыем тебе чего-нидь, в конце концов соседка вон воздух просто так потребляет. Кислород мой трудом преподавательским нажитый на углекислый газ перегоняет собака, - старик внезапно скрипуче засмеялся.
- Мы из полиции, к нам поступил вызов, мол, здесь произошло преступление. - Наконец очнулся Кеплер.
- Полиция, преступление? - задумался старик, - А не хотите ли дунуть, господа полицейские? Нет...не хотите, ну как хотите, а я дуну... - Сигизмундий исчез в дебрях квартиры, за ним последовал и наряд полиции.
Допрос шел хорошо, можно сказать задушевно. Старик оказался не только физиком теоретиком, но и вполне практикующим химиком. На его кухне обнаружилась целая алкогольно-наркотическая лаборатория, со всевозможно сложными агрегатами, самогонными аппаратами, склянками, пипетками и банками, наполненными разным, прозрачным дурманом, да какой-то сушенной, экзотической травой, в народе именуемой гашишем. От увиденного Кеплер, незаметно для всех, всплакнул, но отнюдь не от радости, как подумали бы многие. Он ожидал здесь обнаружить, разрисованное кровью, сатанинское капище, антипартийные лозунги безгранично властвующих зеленных, да чего уж мечтать, хотя бы пару самых обыкновенных трупов homo sapiens. Вместо этого здесь обитал самый, что ни наесть, обыкновенный представитель институтской интеллигенции, подсевший на психотропные аппараты, вероятно от обильного общения с местной умеренно прогрессирующей молодежью. Ну что у такого человека могло произойти? Его обокрали? Сосед сверху, негодяй, с невероятной интенсивностью, смывал в свой унитаз тряпки? Нет, на этом не заработаешь, однозначно.
Однако все оказалось не так плохо. Сигизмундий решил развлечь своих гостей и устроил им, как он это называл, курную избу. Закрыл в комнату дверь, все окна, отобрал у батюшки кадило, насыпал туда своей любимой травы, и зажег. Оказалось, что дымных мощностей на такое количество народа не хватало, и старик воспользовался своими пыхтящими агрегатами разработанными еще в молодости. Далее начался допрос, с использованием, полагающимся в таком случае полицейским инвентарем, а вернее водкой, портвейном и другими бодрящими напитками. Так, господа полицейские узнали подробности жизни Сигизмундия, причем уместились они всего в одно предложение: "После окончания школы с отличием, поступил в университет, учился, а когда закончил, понял, что ни на что не способен и стал преподавателем".
Дыма в комнате становилось все больше, а кислорода все меньше, что не могло ни отразиться на трезвости мыслей всех участников банкета. Кеплер, до этого упорно задававший вопросы, сейчас сидел, абсолютно молча, но отнюдь не от того что он был пьян, все обстояло, несколько иначе. С каждым новым вдохом дыма, с каждым новым глотком водки, мысли его, как ни странно, становились яснее. Появились справедливые вопросы, откуда пришла идея вступить в стройные ряды полиции? Почему он пьет с этими тремя идиотами? И вообще, нужно быстрее уматывать в лечебницу. Однако, физиология все же быстро напомнила о себе, и как только, Кеплер встал из-за стола, остатки кислорода быстро утекли в конечности, и он окончательно потерял сознание.
Очнулся, как и полагается в подобных случаях, в ванной. Голова гудела, в глазах двоилось, однако ни первое, ни второе, не помешало Кеплеру, пусть и с трудом, но перевалиться, через высокие, эмалированные стенки ванной раковины. Когда он, шатаясь, выполз, в прихожую, то без удивления обнаружил, лежавшего у входной двери Фому и обнимавшего, при этом, белое одеяло, в которое, судя по форме, были завернуты какие-то вещи. Кеплер подошел ближе, недовольно качнул головой, и пренебрежительно толкнул бренное тело, ногой, в ответ батюшка лишь захрапел.
- Пасха наступила!!! - проорал в ухо первому в истории священнику-полицейскому, Кеплер. Тот судорожно дернулся, томно перевернулся на спину, и, протирая глаза, взглянул на Кеплера отрешенным взглядом, свойственный, всякому посетителю русской бани в количестве от двух человек.
- Быть того не может... - С ужасом прохрипел батюшка. - Столько планов коту под хвост, - Он неспешно встал, поднял одеяльный сверток и закинул его за спину. Лицо Фомы сейчас отображало человека в предынфарктном состоянии, - Я ведь и с птицефабрикой договорился, и бабушек-прихожан за благословление господне нанял. Собирались ведь рынок крашеных яиц захватывать. Ваня по кличке Крест, был только за...
- Тише батюшка тише...Это я так, пошутил...
- Ну и шутки у вас, знаете ли, - Вздохнув, ответил Фома, - Пятая заповедь гласит...а чего она гласит, ни черта не помню...
- Вспоминать священные писания будете в свободное от работы время, а сейчас потрудитесь ответить на вопрос, чего это у вас в сверточке?
- Это в каком?
- В том, что у вас за спиной.
- Ах в этом, извините, спросонья я туговато соображаю...Здесь...ммм...церковный инвентарь, умершему оно все равно без мазы...без надобности простити-с...
- Умершему? У нас тут, что кто-то помер?
- Так Сигизмундий и помер, вы, что ж ничего не помните?
- Интересно...может быть это даже и неплохо...
- Как это вы смеете говорить, столь богомерзкие вещи? - с резкостью в голосе воскликнул Фома.
- А у обретших покой воровать, значит не греховничать?
- Как вы смеете слугу господа, обвинять...
- Слугу господа, не посмею, а вот вас...Короче батюшка, разворачивайте сверток, глянем какой у вас там инвентарь.
- И не подумаю...
- Не вынуждайте меня, прикасаться к вам со всей любовью моей, обещаю, она вам не понравится. - Кеплер ткнул, в нос Фомы кулак. Будучи человеком видавшим места не столь отдаленные, батюшка прекрасно помнил, как иногда бьют, особенно ногами, и решив не испытывать удачу, подчинился.
- Так, что тут у нас, - со сладостным предвкушением, развязывал сверток Кеплер, - Батюшка, я удивлен, и зачем скажите же, в церкви нужен золотой Будда?
- Как вы знаете наша церковь, не только автокефальная, но и самоокупаемая. Этот символ, волею господа приведет в нашу скромную обитель, большее количество обеспеченных прихожан.
- А это, что за символ? - вытягивая из свертка, серебряный портсигар, ехидно спросил Кеплер.
- Символ самоистязания, - хладнокровно ответил Фома.
- А это...
- Символ крови спасителя нашего...
- Не знал, что его кровь состоит из низкокачественного портвейна, за полтинник, - Кеплер связал обратно сверток и вручил его батюшке, - Да вы святой отец, соврамши. Мало того, что священных десяти заповедей не знаете, так это так...мелочь. Самое главное, что вы забыли одну единственную полицейскую заповедь, цитирую: "Делись подаянием судьбы с сослуживцем своим, а ежели нарушишь правило сие, да воздастся тебе по лику твоему, от товарищей твоих страждущих".
Внезапно послышался крик "Ой-ой-ой, караул мертвяк! О великий рейх, мертвечина!!!". Неспешно Кеплер и Фома прошли в зал, откуда издался крик. На диване, в черных ситцевых трусах, в белоснежной майке-алкоголичке, сидел Айзек. Складывалось впечатление будто бы, только что, ему явилось, красное приведение Льва Троцкого, настолько он сильно трясся. Во главе овального стола, откинувшись на кресле, и мертвее мертвого сидел сам, виновник торжества Сигизмундий Карлыч. Лицо его навсегда застыло в состоянии абсолютного блаженства.
- А я думал сыны рейха, устойчивы к испражнениям человеческих душ. - Спокойным голосом сказал Кеплер.
- В первую очередь, я пацифист, и не переношу, не в каком виде, кровь и жмуриков. В доказательство могу принести свой "Почетный орден дезертира от благодарного Турко-Германского правительства".
- О ваших военных подвигах мы сможем услышать в следующий раз, а пока...Батюшка прочтите заупокойную по усопшему, а вы, мой милый антисемит поторопитесь одеться...
Через пять минут все указания были выполнены, а через десять Кеплер выдвинул очень убедительные соображения по поводу сложившейся ситуации.
- Господа, все мы, безусловно, являемся людьми полицейской пароды. И будучи таковыми, считаю необходимым, довести это дело до конца, даже если виновный окажется невиновным!!!
- Снова в ходку? Ну, уж нет черти, ваша карта бита!!! - С яростью проорал батюшка, схватив со стола вилку и направив ее на своих сослуживцев.
- Батюшка, бог с вами, о какой ходке вы тут лепечете? Бросьте свой трезубец, и дослушайте меня до конца, - Фома продолжал целиться вилкой в Кеплера, что-то бурча себе под нос, - Между всеми разговорами, мне удалось услышать что усопший был не в ладах с соседкой. Так вот предлагаю...
Через площадку жила пятидесятилетняя учительница литературы Пульхерия Ивановна, работавшая в школе для умалишенных. Естественно, будучи в своей первооснове гуманитарием, она была первым и самым главным врагом Сигизмундия Карлыча. Причем основной причиной раздора, была, отнюдь ни роль Ньютона в формировании философских взглядов Европы середины семнадцатого века, но несчастная дранная тряпка, использовавшаяся Пульхерией в качестве половика, что сильно расстраивало эстетическое восприятие старика.
Когда Кеплер позвонил в дверь, дабы проверить есть ли кто дома, то он никак не мог предполагать, что из двери выйдет, столь безобидное, создание, с аккуратно подобранными волосами и круглыми очками. Казалось, будто бы с уст Пульхерии Ивановны, в течение всей жизни, сходил лишь Пушкин и Лермонтов. От этого Кеплеру стало даже немного стыдно, ведь ей сейчас подбросят на балкон труп и наложат громадный штраф, "за хранения мертвеца в неподобающем виде". Однако первое впечатление всегда обманчиво.
- Здесь ли проживает Пульхерия Ивановна? - с невероятно учтивым видом спросил Кеплер.
- Чего надо...голубь сизый? - сурово ответила Пульхерия, по пути закуривая сигарету.
- Не разрешите ли обсудить все интересующие меня вопросы, в более приятной обстановке вашей квартиры?
- Обсуждают в ООН, а у нас пока односторонняя беседа как в нашем парламенте, так что задавай свои вопросы здесь и сейчас...голубь сизый. - Кеплер никак не ожидал подобной агрессии, необходимо было срочно сменить тактику.
- В каких отношениях вы состояли с вашим соседом, Сигизмундием Карловичем? - перед тем как ответить, Пульхерия выдула струю сигаретного дыма прямо в лицо Кеплера.
- А почему вы спрашиваете? Неужто он помер, к херам собачьим?
- Потрудитесь ответить на вопрос.
- В умерено-враждебных...Он ведь мой муж, как-никак...
- И в чем же заключалась, ваша вражда?
- Да так, пустяки. Он гадил на мой половик, я этим половиком отхаживала его по харе...
- Так значит вы не отрицаете, что применяли силу в отношении Сигизмундия Карлыча...
- Собственно он мой муж, согласно закону имею на это полное право. - Тут Пульхерия не врала, еще много лет назад, партией Зеленых был принят законопроект, по которому жены могли делать со своими мужьями, все что им заблагорассудиться. В частности они имели абсолютно законное право, на кастрацию, вазэктомию и другие не менее интересные и крайне эффективные операции для своих благоверных. Однако убийство, пока что, было все же запрещено.
- Мне все же, необходимо осмотреть вашу квартиру...
- Чего-то я все не вчухаю...голубь сизый. Ты меня, что в чем-то подозреваешь?
- Что вы, что вы...зачем так грубо, я скорее предполагаю...
- Предполагают ученные, скрещивая негра и китайца, а ты, голубь сизый, именно что обвиняешь!
- Вы меня обвиняете, что я вас обвиняю? Неслыханно!
- Слушай...голубь сизый...шел бы ты...К ХЕРАМ СОБАЧЬИМ!!!
- И не подумаю, я выпишу вам штраф!
- Да хоть, два, мне начхать!
- Я выпишу вам три!!!
- Ну пиши, пиши, у меня все равно, штрафов, вот, - указала пальцем на свое калено Пульхерия, - уже, сколько...
- Я выпишу пять!!!
- Ты не посмеешь!!!
- Так, хе-хе, - Кеплер взял в руки блокнот и начал писать, придумывая разные формулировки, - За неподчинение полицейской власти, даруемой государем нашим президентом. За попытки ввести следствие в заблуждение, даруемое государем нашим президентом. За отсутствие номера на входной двери. За неустановленный, согласно партийной символике Зеленых, цвет двери. И...
- Ну!
- И...
- Ну!
- И половик ваш воняет!!! - отдышавшись, прокричал Кеплер.
- Что? Какая наглая, наглая ложь!!! Я его каждый день стираю!!!
- Я удаляюсь! - Кеплер повернулся спинной к Пульхерии, она же в ответ схватило его обеими руками за плечи.
- Ты не посмеешь!!!
- Ухожу!
- Ты остаешься здесь, голубь сизый...Остаешься и идешь в мою квартиру!!!
- А я вам говорю, что ухожу и точка!
- Нет!!!
Завязалась схватка, Пульхерия Ивановна оказалась весьма крепким орешком, и не без применения своего преподавательского опыта, таки затолкнула Кеплера в квартиру, заперев за ним дверь и оставшись снаружи. Они еще долго вели блиц переговоры, на тему тысячи и одного способа применения дерьма в боевых условиях, барабанили друг другу в дверь, обвиняли в нарушении конституционных прав, пока не объявили друг друга, пособниками технофашистов. Этот интереснейший диспут, так бы и продолжался, если б, не отчаянный крик на балконе. Кеплер тут же вспомнил, зачем он сюда прибыл и молниеносно оказался на месте, где с поникшими головами стояли Фома и Айзек.
- И где тело? - с явным раздражением в голосе спросил Кеплер.
- Оно того... - застенчиво ответил Айзек, - упало.
- Это куда это?
- Вниз...
- Это как это? - раздражение постепенно переходило в ярость, от того Кеплер произносил непривычно короткие фразы.
- Я ж говорил, что жмуров боюсь, ну, значит, предложил мне Фома завязать глаза...ну и того, этого...как его...уронил...
Кеплер перевалился через перила балкона, и, указав пальцем вниз, воскликнул, - Я его вижу, шестой этаж, еще ничего не потерянно, закон будет торжествовать! За мной!
Полицейские выбежали на лестничную площадку через квартиру Сигизмундия Карловича и, проскользнув мимо, чересчур увлекшийся, созерцанием своей собственной двери Пульхерии Ивановны, устремились вниз по лестнице. Но не успели они преодолеть несколько рядов ступеней, как натолкнулись на трех грузчиков тащивших вверх огромных размеров рояль. После недолгих переговоров в стиле бранной дипломатии, а затем и братания, Кеплер и его команда, вынуждена была помочь оттащить музыкальный инструмент на три этажа вверх. Затем полицейские попали в настоящий поток хныкающих людей, несших на одиннадцатый этаж гроб. По заверению одного из участников, этого ритуального шествия, они забыли умершего в квартире и всем светом возвращались за ним. Выбравшись из толпы, полицейские спустились до седьмого этажа, но тут их подкарауливали злейшие враги правоохранительных органов - пожарные. Увы, переговоров не получилась, и Кеплеру пришлось отступить под градом, убедительных кулачных аргументов на самый верхний этаж, где он таки додумался воспользоваться лифтом. Выйдя из него, на вожделенном шестом этаже, Кеплер уже был готов вынюхивать нужную квартиру, как вдруг заметил группу людей заносивших в лифт, рулон, пыльного ковра. Лишь в последний момент, он приметил, что из рулона торчат чьи-то ноги, но было слишком поздно, двери лифта захлопнулись. Времени не было, полицейские бросились подниматься наверх, но на десятом этаже их ожидало нечто. С трудом, переваливаясь с одной ступени на другую, шипя и ноя, ползло огромное человеческое месиво. Здесь были и те самые грузчики, вновь спускавшие рояль, но уже с осознанием того, что перепутали подъезд, и те, люди, что несли гроб, на этот раз, уже с усопшим, были тут и пожарники, матерящиеся и угрожающие всем и каждому жестокой расправой.
У Кеплера внутри, что-то перегорело. Глаза его покрылись кровавой сеточкой, голова затряслась, как у страдающего болезнью Паркинсона, а на лице отобразились эмоции настоящего маньяка убийцы. Будто дикий зверь, с криком и воем, Кеплер нырнул в толпу, и спустя секунды уже находился на ее гребне. За ним последовали и его сослуживцы, буквально по-пластунски поползшие по головам. Седлание людских волн было настолько, отчаянным и жестоким, что Кеплер в пылу борьбы, откусил маленький кусочек уха, одному из пожарных, опрокинул гроб, так что мертвец оттуда выпал и стал невольным участником этого безумного действа. Однако все закончилось хорошо, грузчики уронили рояль, когда по нему проползал Фома, кто-то, сдуру, прокричал, - "Караул сейчас задавят!" и толпа, весело и задорно сбежала аж, до первого этажа, боясь музыкального неизбежного. Рояль же, этот, медленно сполз по двум ступеньками и даже не доехал до стены, так что Фома спокойно с него слез, и присоединился к восхождению.
Когда полицейские вышли на крышу, то невольно обомлели, от увиденного. Какие-то странные люди, в голубых рясах и с реактивными ранцами на спинах, держась за руки, стояли вокруг ракеты высотой с человеческий рост. К ней был привязан, главный фигурант еще не открытого дела, Сигизмундий Карлович. Один из сектантов вышел к ракете и обратился к своим собратьям:
- Братья! Сестры! Сегодня мы собрались здесь, дабы передать этого усопшего, в объятия нашего всеобщего владыки. Мы, не знаем, был ли он христианином, мусульманином или верным последователем учения джедаев. Мы, вообще, не знаем кто он такой, однако его явление на балконе нашей скромной обители, безусловно, является знаком свыше, на который, мы, жалкие микробы, обязаны ответить...
- Стоять...Всем не с места! - криком, прервал речь адепта новой веры, Кеплер, - Незаконное сборище? Я выпишу вам штраф!!!
- Спокойнее господа полицейские, все производимые действия, абсолютно в рамках закона, у меня и справка имеется.
- Давайте ее сюда, - Кеплер грубо вырвал справку из рук адепта. В ней было написано следующее: "Сим документом подтверждается законность вероисповедания культа "Небесные братья" или Конгломерат Небесных Божеств (далее по тексту КНБ). Приверженцы данного религиозного движения, согласно утвержденному уставу, освобождаются от: всеобщей воинской повинности, уплаты налогов, и уголовной ответственности, в случае если, совершенное преступление, не претит традициям, уставу КНБ и не относятся к списку особо тяжких преступлений...". - Ваша бумажка липа! Вот где штемпель? Нет штемпеля, и подписей нет...
- На обратной стороне, - парировал адепт.
Кеплер нехотя перевернул справку, и действительно, здесь имелся и штемпель и подписи, в общем, все в рамках закона. Внизу мелким шрифтом было напечатано: "Выдано на веб-сайте Комиссии по регистрации культов". Чуть ниже располагался лозунг: "Создай свою религию всего за пять минут".
- Проклятье, все в норме, - протянул справку Кеплер, - Скажите, пожалуйста, а что у вас за религия такая? Я конечно налоги и так не плачу, я из дурдома, однако некоторые пункты вашего устава меня заинтересовали...
- Вы из дурдома? Я тоже...Номер 2 543 781, вам что-нибудь говорит?
- Никогда не бывал...
- Жаль... - с досадой сказал адепт, - Что же касается нашей религии, то, как и сказано в справке мы являемся объединением нескольких религиозных движений, таких как: "Солнцепоклонники", иногда именуемые как ярильщики, "Звездные шептуны", "Небуугодники", ну и, конечно же, "Почитатели кучевых облаков". Когда же мы обращаемся, к одному, абстрактному владыке, на самом же деле, каждый обращается к своей трактовке верховного божества.
- Занимательно, а зачем, простите, ракета?
- На одном из наших религиозных консилиумов, духовные наставники наших движений, пришли к единоличному мнению к погребению усопших, путем кремирования тел, в высоких слоях атмосферы, за счет детонации ракеты.
- И часто детонируют?
- Весьма...примерно каждая десятая, остальные чаще падают.
- Хм, занятно - задумался Кеплер, - послушайте, а не хотите ли отдать, привязанное к ракете тело...Не за бесплатно конечно, мы как никак из полиции, найдем вам другое...
- Это не просто труп, а знак! Подаяние небес!!!
- Ну, мы же, так сказать, земляки, так сказать выходцы из одной среды! - адепт ничего не ответил, - Значит все же нет...Ну, что ж, тогда вам предстоит встретится с цепным псом христианской веры, борцом с ересью и покровителем страждущих. Ба...батюшка, что это вы там делаете, - Фома в это время, активно примерял рясу и с восторгом читал устав Небесных братьев, - Ах проклятый вы еретик, дать бы вам по морде вашей схизматической. Эх, - тяжело вздохнул Кеплер, - остались мы с вами одни, милый мой антисемит, - не услыхав ответа, Кеплер развернулся и обнаружил упавшего в обморок Айзека.
Комментария на эту тему не последовало. Кеплер молча, пошел к ракете, расталкивая по дороге даже тех, кто был на солидном удалении и, в общем-то, не мыслил помешать его продвижению. Произошедшее далее объяснить весьма затруднительно. Может быть, один из богов небесного конгломерата проявил свою сущность, а может быть виной, всего лишь, качество этих арабских ракет собранных в Китае. Но как только Кеплер коснулся Сигизмундия Карловича, послышался резкий хлопок, и в ту же секунду, ракета дернулась, вверх унося за собой и тело усопшего и Кеплера, с трудом державшегося за его ногу.
Их поднимало то вверх, то столь же быстро бросало вниз. Словно строптивая кобыла, ракета пыталась сбросить лишний балласт, то пролетая под мостом, то резко устремляясь на жилые дома и чудом пролетая всего в нескольких сантиметрах от столкновения. С каждым новой сотней метров пройденной дистанции, Кеплеру было все сложнее держаться за ногу Сигизмундия Карлыча, пока, в конце концов, он не соскользнул и не упал прямо в реку.
Кеплеру повезло. В этом маленьком городишке речка была не особо широкая, и потому здесь устроили плотину местные бобры. Он выбрался через нее на берег и побрел по мокрому песку в ужасном настроении, обмозговывая сложившуюся ситуацию. Неожиданно в карманах своих штанов, Кеплер обнаружил небольшой флакон с тем самым пойлом, что любил Сигизмундий Карлович. Без сомнений он выпил все до капли, и в миг, вновь став трезвым, бросился наутек обратно домой, в психлечебницу Љ 1 235 410, подальше от этого безумия.
Что же касается Сигизмундия Карловича, то у его ракеты, вскоре кончилось топливо, и она упала в одном из парков города. Старик очнулся в морге, но тут же помер, от испуга.