Она всегда предупреждала его, что вечером Город опасен. Он лишь тихо улыбался, просил ее не беспокоится и так слишком по-взрослому смотрел. Затем брал перчатки и свой любимый вязаный шарф и отправлялся туда, где светят фонари.
Она была из тех матерей-одиночек, что все-таки позволяют своим детям взрослеть. Они жили на окраине, в тихом районе, и поэтому она не особо сильно волновалась, что его втянут в какую-нибудь историю. Да и потом, он никогда с кем-либо из сверстников особо не общался. Сын был замкнутым малым, и, о бог, как ее это радовало!
Он был из тех детей, что всегда больше заинтересованы в своем мире, чем в мире внешнем. Каждый вечер он выходил на улицу, всегда один. Каждый раз он возвращался, прихватив с собой что-либо с пустеющих переулков, будь-то опавшая листва, или спичечный коробок с яркой наклейкой. Затем он уходил к себе в комнату и под тонким светом от настольной лампы склонял голову над макетом.
На макете был Город. Точнее то, каким он его видел. Там были уютные дома, там не было трущоб, там люди улыбались, а дети беззаботно играли на улицах. Этот город был мечтой, и тем печальней было смотреть на него, зная, что в жизни такого не существует и никогда не будет существовать.
Она всегда любила наблюдать за ним из дверного проема. Стоять там, склонив голову к плечу, и с нежностью смотреть на старания своего сына, который пытается хоть так сделать этот мир чуточку лучше. Порой, она подходила к нему и ласково приобнимала за плечи, затем целовала в затылок и звала ужинать. Иногда, они шепотом разговаривали о том, каким будет этот город, когда он его закончит. Так, однажды, она его спросила, зачем ему столько пенопласта. Он ответил, что из пенопласта получается замечательный снег. А снег - это то, что очищает улицы, делает их светлей и чище. Не только улицы, или город, но сам мир. Затем он повернулся к ней и улыбнулся. Той улыбкой, которую нам могут подарить только наши дети.
На следующий день вечером он, как всегда, ушел. Стояла поздняя осень, вечером быстро становилось темно и холодно, поэтому она ждала, что сын вскоре вернется. За окном раздавались еле различимые потрескивания, она подумала, что это просто деревья скрипят от мороза под окном. Лишь только тогда, когда она не дождалась сына с прогулки, она поняла, что это было не что иное, как выстрелы.
Ее сына бездумно и без всякого смысла застрелили во время очередной безумной "вечерней прогулки" одной из местных банд.
Нет, она не оплакивала собственного сына, нет. Она лишь скорбела. Самозабвенно скорбела о том, что его никогда больше не будет рядом, о том, что его мечты не сбудутся.
Но пришла зима. А с ней и снег. Мир и правда стал чуточку прекрасней.
Она стояла на балконе, с тоской в сердце наблюдая за тихим шепотом кружащихся снежинок. Свет из комнаты слабо высвечивал темноту, скрытую завесой снегопада. Весь Город вокруг нее словно сжался до объемов небольшого квадрата света, в котором она стояла. Она всем существом почувствовала нереальность всего происходящего. Словно, она стала одной из тех, кто живет в том городе на макете, будто это у них в городе идет снегопад. И сын жив. Он рядом, он всего лишь вышел поиграть с соседскими ребятами.
Глаза ее увлажнились. Сквозь мутную пелену, застившую взгляд, далеко в темноте она заприметила, как что-то поблескивает. Нет, не снежинка - его движения выбивались из дружного хоровода. Светлое пятно то взмывало вверх, то резко стремилось вниз, чуть уходя вбок. И отчего-то, при виде этого странного, размытого предмета щемило сердце.
Свет выхватил из тьмы ярко-белого мотылька, который, выбиваясь из сил, пытался добраться до балкона. Он кружил вокруг женщины, пока не опустился ей на плечо. Женщина поднесла слабую руку к созданию, мягко к нему прикоснулась, мотылек взобрался на ее указательный палец. Улыбка тронула ее губы. Она поднесла руку поближе к лицу, чтобы получше разглядеть странный дар снегопада. Тонкие, почти кружевные крылышки, мягкий воротничок и глубокие, хоть и фасеточные глаза. Было что-то неуловимо знакомое во взгляде этих глаз. Мотылек вспорхнул.
Он начал танцевать вместе со снежинками, увлекая женщину и ее мысли в тот мир, что был далек от действительности, окружающей ее. Он танцевал и темнота словно отступила.
Ее мир теперь заключался в танце мотылька. Это был его последний танец и он посвящался ей. Это был ее снегопад.
Мотылек перестал кружить. Он устало опустился к ней на щеку. Ей показалось, что это был символический поцелуй. Она подняла ладонь к лицу, чтобы взять его в свои руки и хоть как-то согреть от холода, но вместо мотылька на щеке она обнаружила лишь собственные слезы.
Прощай, сынок, - тихо прошептала она.
Шел снегопад. Из комнаты, где стоял макет лился свет. А женщина все высматривала что-то в окружавшем ее танце снежинок.