Отец несколько раз прошелся по комнате. Его глаз слегка подергивался, как всегда случалось, когда он сильно нервничал. Пожалуй, вспомнила Сара, папа был в схожем состоянии, когда умерла мама: правда, тогда он был не возбужден, а подавлен. Просто сидел, глядя себе под ноги, и уже издали было видно, как сильно дергается одно из его век, тяжело нависших над раскрасневшегося от высокого давления глазами.
- Пап, найдется, - осторожно сказала Сара, внимательно глядя на отца. Тот остановился, и уставился на дочь полубезумными глазами. - Пап, не нервничай, пожалуйста. У тебя ведь давление, сам знаешь, как будет плохо, если...
- Если не найдется эта чертова книга! - нервно, рывками расчесывая поросшую сивой щетиной щеку, ответил отец. - Как она могла пропасть из блядского сейфа?! Как?!
Отец сорвался на ругань и крик, и это был совсем уж тревожный звонок. Сара стала медленно пятиться к двери, в то время как ее папа бросился от раскрытого настежь сейфа к книжному шкафу и начал стопками выбрасывать оттуда старые книги в тяжелых пыльных переплетах.
- Эта книга самая важная, понимаешь, мелочь? Если она попадет не в те руки, могут погибнуть люди. В любые руки, слышишь?! Много, много людей погибнет, мелочь! Ищи книгу! Ищи ее!
Отец не называл Сару с братом "мелочью" уже много лет. Пожалуй, такое прозвище она слышала от папы еще до смерти своей матери: тогда оно казалось веселым и вызывало тонны звонкого детского хохота. Папа произносил его с хитрым прищуром, и всегда бросался на детей с по-отцовски боевым кличем, хватая визжащих от восторга брата с сестрой в казавшуюся до небес могучей охапку. Сейчас же обращение "мелочь" показалось Саре унизительным. В нем звучала некая угроза, скрытая, неявная, но ощущавшаяся неприятным покалыванием где-то внизу живота.
- Я найду Ави, - попыталась сказать Сара как можно решительнее, но вышло как-то сдавленно. Только сейчас девушка осознала в своем горле предательский комок. В голове промелькнула мысль о стакане воды и тут же исчезла, сбитая потоком тревоги за отца и страхом перед ним же.
Отец не отвечал, только быстро, рывками перебирал гору сброшенных им на пол книг. Сара быстро выскочила из комнаты и пулей помчалась на верх по старой скрипучей лестнице. На двери в комнату брата, к которой прибежала девушка, висел огромный знак "STOP". Ави утверждал, что купил его у друга, но девушке всегда казалось, что брат просто снял его со столба на какой-то дороге. Сейчас Саре показалось, что к Ави действительно лучше не входить: красный знак был будто выразительнее, чем обычно, словно он не висел здесь уже несколько лет, а был установлен совсем недавно, специально для нее. Секунду поколебавшись, Сара постучала в дверь. Прождав несколько секунд, девушка вошла в комнату своего брата.
Ави лежал на спине, закрыв глаза и разбросав длинные черные волосы по громадной подушке. Уже с порога было слышно, как громко играет тяжелая музыка из его наушников. Пожалуй, начнись внизу пальба из ружья, которое лежало в злополучном сейфе, Ави бы не услышал ни звука.
Сара решительно подошла к брату и резко сдернула с него наушники. Комнату тут же наполнило отчетливое, густое гитарное соло. Брат дернулся и испуганно посмотрел на сестру:
- Сдурела?
- Ави, - девушка посмотрела на брата таким встревоженным взглядом, на какой была способна. Про себя она отметила, что здесь, в компании такого родного человека, абсолютно обыденного, такого, каким он был всегда, ей стало спокойнее. - Ави, папа потерял какую-то книгу, и громит все в своем кабинете. Там и сейф нараспашку, и книги по всему полу валяются, и бог знает, что еще. Никогда его таким злым не видела.
- Ну и? Найдет, все нормально будет, - Саре совсем не понравился его ответ, но привычный голос, грубый, с хрипотцой, передавшейся, по словам тети Бины, от деда, ее успокоили.
- Ави, ты не понимаешь. Он назвал меня мелочью. Зло, будто оскорбил. Он меня очень напугал, говорит, эта книга очень важна. Будто бы из-за нее может кто-то погибнуть. Я тебя прошу, давай спустимся вниз. Помоги мне, Ави, - на огромных карих глазах девушки выступили слезы. Сара вдруг почувствовала себя настолько одинокой и брошенной, что еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. На мгновенье - одно, короткое, - ей показалось, что брат, разодетый во все черное и с заклепками, пошлет ее куда подальше и наденет на голову наушники, призывно галдящие густыми басами.
- Ну все, тихо, - ответил Ави почти ласково, поглаживая сестру по руке. - Пошли к отцу, поможем найти ему эту дурацкую книгу.
Сара снова едва не расплакалась, на этот раз от облегчения. Она не заметила, но даже противный комок в горле отступил, растворился в тихих и спокойных словах ее сильного брата.
Уже через минуту брат и сестра спускались вниз по лестнице. В доме было тихо. Старые доски под каждым их шагом нарушали воскресную тишину, играли особую, нестройную симфонию, которую Ави когда-то назвал "унылым деревянным джазом". Чтобы попасть в кабинет отца, нужно было пройти через зал и гостевую. Сара ожидала услышать хоть какой-то звук: недовольное отцовское ворчание, ругань, даже плачь - но не слышала ничего.
Когда они собирались войти в закрытый кабинет, Ави отстранил сестру, и пошел вперед. У девушки промелькнула мысль, что, быть может, будь на месте брата другой мужчина, она бы затрепетала и мгновенно растаяла, оказавшись за крепкой спиной. Сейчас же она не ощутила ничего.
Ави распахнул дверь и тут же быстро отпрянул назад. Сара заглянула за плечо брата и мгновенно оцепенела от страха и удивления: там, на полу, в ворохе книг и почему-то вырванных с корнем страниц, среди лазурных осколков керамической статуэтки ангела, подарка мамы, сидел араб, и удивленно смотрел на вошедших. В руках он держал старую книгу, обложка которой была покрыта восточной вязью.
Его тяжелое, покрытое морщинами и жесткой щетиной лицо сделалось сосредоточенным и каким-то злым. Он встал, и Сара отметила, что он очень высок: коричневая длинная рубаха и шемах, повязанный вокруг головы, только усугубили это впечатление.
Еще несколько мгновений они смотрели друг на друга молча, удивленно изучая и пытаясь понять, что делать дальше.
- Кто вы такие? Где мои дети? - скрипуче, с нажимом, сквозь которые пробивался едва уловимый акцент, спросил араб.
- Где наш отец? - удивительно спокойно и четко спросил Ави. Сара подумала, что не смогла бы так, что и звука сейчас не выдавила бы из себя.
- Где мои дети? - с еще большей настойчивостью в голосе спросил араб. Он быстро потянулся куда-то к поясу, и Сара заметила в складках рубахи желтую рукоять кинжала.
Ави сделал шаг вперед и в сторону, скрывшись от Сары за стеной. Девушка так и осталась стоять в дверях, боясь шевельнуться. Шальная мысль - террористы - прочно засела у нее в мозгу. Но одно дело - слышать и читать об этом в новостях, и совсем другое...
- Где наш отец? - снова спросил Ави, все таким же уверенным тоном. - Он был здесь. Он искал книгу. Где он?
- Книга, - с этим словом араб вдруг обмяк, опустив глаза на том, который все еще держал в руке. - Моя книга! Моя! Я воин исламской реконкисты, ты, пес!
Араб кричал на брата, брызжа слюной. Его лицо стало еще более морщинистым, словно кто-то смял его, как клочок бумаги. Он резко выхватил из-за пояса длинный кинжал с искривленным лезвием и быстрым шагом пошел к Ави.
Сара не видела, что делал ее брат. Только услышала скрип петель двери сейфа, скрежет и щелчок. Араб на секунду остановился, словно раздумывал, что делать дальше. Он принял решение быстро - и также быстро бросился вперед, к Ави, вскинув свой страшный кинжал. Сара закрыла глаза.
Раздался взрыв.
Страшный крик.
Араб лежал на полу, держась за живот. Он кричал, нет, орал, орал страшно, болезненно, силясь сжать ладонями, не дать сбежать крови, лужой растекающейся перед ним.
Сару замутило.
Ави вышел осторожно, переступая каждый вырванный лист, каждый осколок лазурного ангела, попадающийся на его пути. Он цепко сжимал в руках цевье отцовского ружья, которое тот всегда заряженным хранил в сейфе. Знал, что так хранить оружие незаконно, но всегда говорил, что на зарядку может не хватить времени. Как же он был прав!
"Ну конечно, сейф же был открыт", - внезапно подумала Сара. Эта мысль почему-то немного успокоила девушку. Она подняла с пола книгу, которую обронил при падении уже стонавший, а не кричащий на полу араб. Книгу, которая так удачно упала к ее ногам.
Сара не подумала, только осознала - это будет ее победа. Победа над ним. Она заберет его книгу.
- Надо вызвать полицию и найти отца, - сказал Ави. Его худое, красное, лоснящееся от пота лицо выглядело озабоченным. У него дергалось веко - рывками, асинхронно, совсем как у папы полчаса назад.
Сара кивнула. Она не понимала, в силах ли сейчас говорить, потому решила пока молчать.
- Это террористы, - сухим и все таким же уверенным тоном сказал брат. - Наверное, в папиной коллекции есть какие-то священные для них книги. Добрались, уроды. Добрались, ничего...
Странно, но ни у кого из них не оказалось смартфонов. Ави тут же стал рыскать по гостиной в поисках домашнего радиотелефона, но никак не мог его найти.
Сара взглянула на обложку книги, которую держала в руках. Вязь на ней была витиеватой, крайне затейливой, и чем-то напоминала тибетские или индийские мандалы. Если долго всматриваться в такие узоры, начинает казаться, что погружаешься в них, а потом осознаешь, что уже утонул, и совсем не хочется отводить взгляд, и ничего больше в мире нет, кроме этих причудливо переплетенных линий. Похоже, что мир изначально состоял из этого узора.
Сара открыла книгу где-то в середине. В ней все было на арабском, так что она различала некоторые слова, но смысл целых фраз ей был мало понятен.
Мир померк.
Будто кто-то выключил свет. Сара вскрикнула, бросила книгу на пол - девушка услышала, как старый том с глухим стуком ударился о лакированный паркет, - и схватилась за свое лицо, принялась изо всех сил тереть пальцами глаза, которые больше не видели.
Воспоминания хлынули в ее мозг резко, мощно, нескончаемым потоком заменяя все, чем она была и кем когда-то являлась.
Внезапно Алсу осознала, что сидит на полу, сжимая Книгу в руках. Прямо перед ней стоял незнакомый еврейский юноша, с жутко бледным, некрасивым, как у всех евреев, лицом. В руках он неумело держал ружье. Алсу ощутила, как ее губы сами собой складываются в презрительную гримасу.
- Сара? - спросил он дрожащим голосом, с едва уловимым акцентом.
- У тебя ружье в руках, но дрожу от страха не я, - с вызовом в голосе ответила Алсу. - Кто ты такой и где мой брат? Ты убил его?
Вдруг Алсу подумала, что израильтяне пошли в наступление. Добрались. Этот одет для солдата слишком странно - во все черное, и волосы длинные. Всем народом пошли, что ли? И почему ружье, а не автомат?
- Где мой отец? - снова спросила Алсу. Она никогда не боялась умереть, и уж тем более не будет бояться этого испуганного мальчишку.
- Сара, я все видел, - ответил еврей. Пожалуй, у него был приятный голос - с легкой хрипотцой, как у Сариного дедушки. Как у ее брата. - Сара, послушай, похоже, это все книга. Ты ее открыла, и перед тобой появилась одежда, и это лицо, на тебе, Сара, они обволокли тебя, я не понимаю, просто положи книгу!
Фальцет, на который сорвался до этого всколыхнувший приятные воспоминания голос, поднял презрение к этому еврею на новый уровень. Алсу расхохоталась и медленно пошла к юноше.
- Мы вцепимся в горло каждому из вас. Мы выпьем вашу кровь и растопчем ваше семя, псы! Мы воины исламской реконкисты, перед всем миром!
Еврей вскинул на плечо и резким движением взвел курок. Дуло смотрело девушке прямо в лицо, и та решила, что все же благоразумнее будет пока остановиться. Пока.
Алсу знала, что скоро это ружье окажется в ее руках.
- Положи книгу, - повторил еврей. Его лицо на глазах покраснело, и в лучах солнца, пробивавшегося из окна, стало видно, как сильно оно лоснится от пота. - Быстро!
Алсу усмехнулась и бросила на пол Книгу. Она знала - священный фолиант вот-вот снова окажется в ее руках. Аллах простит маленькую хитрость своей дочери.
Вдруг еврей - неожиданно решительно - дернулся вперед. Последнее, что запомнила Алсу - удивление. И приклад ружья, неожиданно быстро приближавшийся к ее лицу.
Сара отмахнулась от назойливых и неприятно мокрых рук. Первое, что она ощутила - ее волосы и футболка были почему-то мокрыми. Через мгновение она ощутила боль - в голове, пульсирующую, идущую от нижней челюсти. Открыв глаза, она увидела брата. Он стоял над ней со стаканом воды, странно напуганный, вспотевший, озабоченный. Ави смотрел на нее странно, будто не видел давно, а увидев, нашел ее чуть ли не умирающей.
- Что случилось? - превозмогая боль, спросила девушка. - Я что, упала? Вырубилась? Это все из-за того араба?
- Сара. Сара, я не знаю, как тебе сказать, - почему-то шепотом сказал брат.
- Что-то с папой?
- Да. Я ходил туда, пока ты тут лежала. Пока... пока превращалась.
- Что? - Сара не могла ничего понять. Она осознавала, что происходит нечто очень серьезное, нечто такое, что уже не вернет ее назад, к прежней жизни. Сара не хотела понимать.
- Сестричка, сестричка, что же я наделал, - из глаз Ави, таких же огромных карих глаз, как у нее, какие были у мамы, покатились слезы. Они быстро растворялись на вспотевшем лице брата, соединялись с солью и отказывались падать на пол, на ее лицо, будто возвращались, впитывались назад, в кожу ее брата.
- Что случилось? - повторила Сара. Тревога уже не росла, она просто дошла до некой точки, в которой вот-вот должна перевоплотиться в отчаяние.
- Тот араб был папой.
- Что?
- Ты ничего не помнишь? Эта книга, - Ави махнул в сторону, туда, где лежал на полу старый фолиант, - эта книга превращает в арабов. Я так думаю. Смешно, правда? В мусульман, настоящих радикалов, вроде тех палестинцев, что... Ты тоже превратилась, когда прочитала оттуда что-то. Я не знаю, это проклятие, или какая-то магия, или на страницы нанесены очень сильные психотропы, я не знаю, сестричка.
Ави замолчал, прикрыв рот рукой. Сара вспомнила свой сон - только что, когда она лежала, - о девушке Алсу, о парне, который...
- О Боже, - сказала девушка.
- Я убил папу, - ответил брат.
Они немного посидели в гостиной. Ави сидел, опершись спиной о шкаф, и смотрел на пол. Сара рассматривала его лицо - как хаотично дергается одно из его век, тяжело нависших над огромными, как у мамы, карими глазами. Девушка не знала, о чем думает ее брат. Вся история казалось ей странной, слишком фантастичной, чтобы быть правдой. Да, был сон, но это же всего лишь сон. Там не может лежать папа - араб был выше, и совсем не похож, нельзя так загримировать человека. Просто невозможно. Похоже, когда Сара упала, потеряв от стресса сознание, Ави совсем перенервничал. Съехал. Так бывает - и это успокоило девушку.
Так бывает, точно.
- Слушай, Ави, - сказала Сара, уже спокойно. Челюсть, которой она ударилась то ли о пол, то ли о шкаф при падении, болела сейчас гораздо меньше. - Давай вынесем эту дурацкую книгу, вынесем за порог нашего дома. Выйдем отсюда, позовем людей, чтобы вызвали полицию. Разберемся во всем.
"Найдем папу", - хотела добавить девушка, но сдержалась. Пока рано.
- Да, - ответил Ави и так крепко сжал губы, что они превратились в тонкую нить.
Сара медленно встала, подняла с пола злополучный фолиант и двинулась ко входной двери. Девушка слышала, что брат тяжело идет за ней. Путь к выходу из дома оказался неожиданно долгим, сложным и физически, и психологически, что странно, ведь близость к людям, к ясности, что скрывалась за дверью, должны были рассеивать нависающую тревогу.
Наверное, утро выдалось слишком сложным.
Сара толкнула дверь от себя - и тут же зажмурилась, так ярко светило с неба полуденное солнце. Девушка чувствовала, что Ави стоит вплотную к ней, и вдруг качнулась от боли, резко пронзившей голову. Сара схватилась за виски обеими руками, выронив чертову книгу, со звонким шлепком, шелестом перелистываемых ветром страниц упавшую на бетонное крыльцо. Они посмотрели вниз, на витиеватую вязь арабского писателя - девушка с удивлением, ее брат с ужасом.
Алсу повернула голову - Ахмед стоял рядом и с силой тер глаза, будто ослеп.
- Брат? - Алсу тихо коснулась его плеча.
- Все в порядке, - ответил он уверенным, приятным, с хрипотцой, голосом. Алсу невольно залюбовалась - так красиво отливала его чистая кожа бронзой в жарких солнечных лучах. Они оглянулись по сторонам - стройный ряд похожих друг на друга домов безлюдной израильской улицы. Брат и сестра рассмеялись - так хорошо было на душе.
- Я забыл ружье, - сказал Ахмед и, быстро крутанувшись так, что подол его рубахи на миг напомнил девушке о виденных ею однажды в детстве дервишах, вошел в темный проем дома.
Алсу подняла лежавшую под ее ногами Книгу и снова улыбнулась - солнцу, небу, земле, на которую она так давно мечтала ступить.