Можно быть отличным поэтом И стихи писать для детей, И, представьте себе, при этом Их любить с каждым днём нежней. Лев Толстой возлюбил детишек, Напускал их побольше в зал. Он дарил им зайчат и мышек, Но обедать - не забывал. Не бывает чужих детишек, Как любил повторять Вольтер, А вот книжек порой излишек, Лучше б чаще ребёнок ел. У Монтеня спросили как-то, Много ль деток у мэтра есть? Им ответил философ с тактом: Их, что листьев в лесу - не счесть. Не считая детей и книги, Забывая про сон подчас, Жизнь прошёл молодцом Овидий И на полке стоит у нас. Он стоит, покрываясь пылью, Не читаем уже никем. Он ни сказкой не стал, ни былью. Лишь цитатником для богем. Он читаем специалистами, Он предтеча, он - наш исток, Отчего мы с тобой речистые? Это он дал нам всем урок. За истоки настырно ратуя, Смотрим пристально не туда. Отчего мы с тобой горбатые? Это нам Квазимодо дал. Квазимодо - большая лапочка, Бабки Ёжки любимый внук, Он сморкался в большую тряпочку И пилил под собою сук. Остро жизнь наточила лезвие, Не плеснёт нам хотя б по сто. Отчего мы с тобою трезвые? В этом Лев виноват. Толстой. Нам Островский так жить советовал, Чтоб не стыдно нам было за. . . Но, наверное, не поэтому Бросил я заливать глаза. Вот Парнас затрещал под мифами, Затаились зимой леса. В том, что я не расстался с рифмами, Виновата Алёна-сан. Без вины не раз виноватым я Выходил на исходе сил, Скоро внуки меня лопатою Отметелят, чтоб дольше жил. И дорогами многотрудными, Сотни раз поменяв маршрут, Мы вернёмся сынами блудными В те края, где всегда нас ждут.
