Дикаев Алекс : другие произведения.

Как же так получилось?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Доводилось ли вам скучать по кому-то так сильно, что лезешь на стены от тоски? Резко обрывать связь с тем, с кем был до этого не разделим? Жить в длительном ожидании встречи? Это тяжело, это практически невыносимо и сложно понять. Герои этого рассказа за время разлуки переосмысливают всю свою жизнь и задают себе один и тот же вопрос.
  История Кот И Пса.
   Часть первая. Кот.
  
   Ну и как же так получилось? Я уже два года, часами, днями, сутками напролет кругами брожу по всему городу словно брошенный кот. Снова это одиночество, снова вокруг меня пустое пространство. Я в вакууме, я сам по себе. Не бросай меня...
   Снова, не задумываясь, иду от поликлиники в сторону бетонки, оттуда сворачиваю вправо, залезаю на трубы, и продолжаю идти вдоль по ним. Который раз уже за день? А за месяц? А за все то время, что я оставался один? Я занял любимое местечко на трубах. Тихо включил музыку на телефоне, и уставился на позднее вечернее небо. Оно было синим, глубоким и необъятным, с множеством звезд и почти полной луной. Мне хотелось выть от тоски.
   Я сидел и вспоминал прошлое, уже на тысячный раз прокручивал все самые памятные моменты в своих мозгах. Я зациклился на этом, мои мысли отказывались идти дальше, я был сломанным механизмом с заевшей пластиной.
   И все-таки как так получилось? Будто бы невидимый переключатель в один момент незаметно сделал щелчок и с этого момента весь наш мир пошатнулся, перевернулся, а у кого-то и вовсе полетел под откос. Каждый раз, думая об этом, я представлял свой жизненный путь как железную дорогу, и идущий по ней пассажирский состав был моим миром. Я так живо это себе представлял, что с легкостью мог описать каждую царапинку на вагоне, рассказать, что она значит и откуда взялась. И вот мой вагон несся однажды по своей полной перепутий дороге, и на одном из них вдруг сработал переключатель, вагончик подбросило, выкинув за борт пару человек, и развернуло в сторону глубокого, черного, мрачного тоннеля. Позади осталось прошлое, поддернутое сентиментальной дымкой, а впереди не было видно ничего, ни единого просвета.
  Время в этом месте казалось сломанным, странным и насмешливым. Но, правда в том, что у меня не возникало даже и мысли хоть как-то попытаться с этим бороться. Я не мог найти на это причин.
   - Где ты, тупая собака?! Ты хоть помнишь про меня?! Ты хоть раз подумал обо мне?.. - Кто бы мог подумать, что я буду кричать это, в тихой истерике, глотая слезы и уткнувшись носом в коленки, как распоследняя капризная девчонка. За последние месяцы я все чаще срываюсь, бывает, что и на людях, я просто не в силах уже контролировать себя, да и надо ли мне это теперь, ммм?
   Как это случилось? И вновь картины из прошлого захлестывают меня. Я вспоминаю себя ребенком.
  Я жил в другом городе, побольше и побогаче, мои родители вечно заняты, у мамы - бизнес, папа работает крупным начальником в шахте. Со мной сидела няня. Вы скажете, что я, вероятно, был классическим испорченным богатеньким ребенком? Как бы ни так! Денег и правда мне давали предостаточно, хоть жопой жуй, и няне платили огромные суммы, чтобы она мне заменяла мать родную, но лично мне от этого ничего не перепало, ни любви, ни счастья, ни внимания.
  Родителям не интересно ничего кроме их карьеры, они даже ни разу в жизни не спросили, как я в школе учусь. Няне тем более было до фени, что со мной. Пару раз в месяц она изображала заботу перед родителями, получала зарплату и занималась своими делами. Единственная договоренность, что была между нами, это не лезть в дела друг друга и не путаться под ногами. В общем, я рос один. Из-за тотального недоверия к людям, друзей у меня не было, и лишних знакомств я старался не заводить. Деньги девать мне, детсадовцу, а позже младшекласснику было некуда, я ничем не занимался, игрушек, которые меня впрочем, не особо интересовали, было завались (родители так пытались компенсировать отсутствие внимания), одежды и всего остального тоже. Иногда я ел в столовой или покупал себе что-нибудь вкусное, а оставшиеся деньги просто валялись в тумбочке. Тогда, в тот период своей жизни, мне нравилось одиночество, оно делало меня взрослым, независимым, и сильным. Мне нравилось это чувство превосходства, будто ты один во всей вселенной и весь мир у твоих ног, я мог делать, что хотел и когда хотел, и не просто МОГ, но и ДЕЛАЛ.
   Что изменилось? Ну, начнем с того, что когда мне стукнуло десять лет, я узнал, что у меня есть РОДНАЯ БАБУШКА. Вся из себя правильная богатенькая старушенция, мать моей матери. А узнал я об этом, когда мои ненаглядные родители подарили бабушке нехилый такой коттедж, в соседнем небольшом городке, где она собственно и проживала в своей ухоженной двушке, полностью отремонтированный и укомплектованный по самое небалуйся. Бабушка естественно была вне себя от счастья, и могла бы исчезнуть еще лет на двадцать, если бы не вмешался я.
   Уже почувствовав притягательный запах свободы, я решил не упускать такой шанс и окончательно избавиться от нерадивых родителей, переехав в бабушкину квартиру, которая наверняка стояла бы пустая. Родители видимо тоже увидели здесь шанс избавить себя от проблем в виде меня, и под тем предлогом, что бабушка никогда не водилась с внуком, отдали меня ей "на воспитание". Собрался я быстро, взял все свои нерастраченные сбережения, и выдвинулся в приподнятом настроении. Родители тоже были довольны. У одной только бабушки была такая рожа, будто ей в десны иголки втыкают. Но уже в моем новом доме, я, притворившись лапочкой, непрозрачно намекнул бабуле, что привык к самостоятельной жизни, и буду присматривать за домом в ее отсутствие. Не знаю, купилась ли бабушка на мое притворство, или же просекла что к чему, но на следующий же день, я вновь остался один, сам себе хозяин и господин.
   В новой школе я попал в один класс с Маси... Ох... Наверно не стоило об этом сейчас вспоминать... Но раз уж я начал, эти мысли все равно не дадут мне покоя, пока я не додумаю их до конца. Маси на вид был тихим и сдержанным, говорил и улыбался, когда надо было, но держался ото всех обособленно. Возможно, это меня в нем неосознанно привлекло, он не был похож ни на одного из тех людей, которых я знал. То есть, конечно, я знал несколько замкнутых и тихих детей, но в основном это были боязливые и неспособные люди, Маси же излучал уверенность в себе, силу и своеволие. Сам того не понимая, я быстро привязался к Маси, хоть мы и совсем немного общались. От него я научился быть дружелюбным со всеми, при этом умея сохранить нужную мне дистанцию. Очень удобно.
   Затем я увидел, что Маси постоянно ходит на перемене с кем-то из параллели. Когда я спросил его об этом, Маси странно на меня посмотрел, но затем расслабился и сказал, что этого мальчика он знает еще с голоштанного детства, они иногда общаются и их родители дружат. Позже он познакомил меня с ним. Его звали Леша, но на тот момент Маси уже называл
  его Хаусом. Как и ожидалось, он был не менее яркой личностью, сообразительный, сильный и самоуверенный лидер, видимо мне всегда нравились такие. Я старался изо всех сил отгородиться от них, не признавал их своими друзьями до последнего, но это были не те люди, от которых можно отгородиться иллюзорными стенами. Одиночество медленно, но верно уходило из моего вагончика жизни.
   Я все еще не понимаю, как так получилось. Мы только перешли в шестой класс, осень стояла теплая, мы стояли на крыльце нашей школы и разговаривали о всякой ерунде. Я не особо обратил внимание, но, кажется, на старый раскладной телефон Маси пришло сообщение, он что-то написал, задумчиво приложил крышку телефона к губам, и, уйдя взглядом куда-то в небо, сказал:
   - Сегодня Волк пойдет с нами гулять.
   - Он же ёбнутый на голову. - Нахмурился Хаус.
   - Он везде ёбнутый. На все тело. - Спокойно изрек Маси. Потом, помолчав, добавил: - Но он уже давно подумывает перевестись к нам в школу, в наш класс. Думаю надо с ним скорефаниться.
   Я ничего не понял из их разговора, промолчал и сделал вид, что мне не интересно. Хотя на самом деле меня заинтриговала эта ситуация. "Ёбнутый на все тело? Забавно! Особенно когда это говорят люди, которых за спиной называют психами", - Вот, что я подумал.
   В этот же день сразу же после школы мы собрались на том же крыльце. Пацаны о чем-то тихо переругивались, опираясь на перила. Я стоял неудел, мне действительно было не интересно, о чем они говорят, я ждал этого странного парня. Почему-то я чувствовал, что это будет важная встреча. Тем временем, прошло уже больше получаса. Тот парень вроде предупреждал, что у него еще урок, но во мне с каждой минутой все нарастало нездоровое любопытство. Друзья уже перешли на личности, когда я краем глаза невольно стал наблюдать за человеком, который стоял на углу школы. Минут десять я его разглядывал и не сразу сообразил, что же в нем меня привлекало. Стараясь откровенно не пялиться (но все равно пялился, мне кажется), я решил получше его разглядеть. Он показался мне странным, прикольно одет, как в мультиках, весь в цепях, браслетах, значках и брелках, серый рюкзак с черепом, черная рубашка, широкие потертые джинсы с надписями, кеды. В общем, сильно выделялся, но при этом так скромно стоял на углу, что был практически незаметен, если не приглядеться.
   Долго я на него смотрел (все это время он с кем-то переписывался и хихикал время от времени, глядя в телефон), и кажется, немного увлекся, потому что он видимо почувствовал мой интерес и на долю секунды (я спохватился и быстренько отвернулся) перехватил мой взгляд.
  Какого же было мое удивление, когда он минуту спустя, убрав телефон в карман джинс, направился в нашу сторону. Хаус с Масей мигом угомонились, кажется, даже забыв, о чем они собственно спорили. Когда парень подошел ближе, я увидел, что его глаза густо обведены черным. Проходящая мимо наша историчка, шарахнулась от него как от прокаженного, сбив с ног
  девочку и едва не впечатавшись в стену. Мне понравился эффект, и про себя я решил, что тоже попробую так накраситься. Пацан поздоровался с ребятами, и только я подумал, что возможно это и есть "ёбнутый" Волк, как Маси начал нас знакомить:
   - Данил, это Роман. Роман, это Данил. - Чересчур официальным тоном сообщил он, кивая на нас поочередно. Я растерялся, не зная, куда мне смотреть и что вообще делать, но тут Волк Рома взял инициативу на себя:
   - Так это и есть Котик Даня! А я думал - это девочка стоит, как мило! - Задиристо улыбнулся он, потрогав прядь моих длинных (для мальчика) волос. Я мгновенно завелся, мысленно пообещав отомстить друзьям за "Котика". Они как-то подслушали, что меня так называют мама с бабушкой, да плюс с моим девчачьим лицом, и стали меня так дразнить.
   - А я думал, что там за Псина углы метит! А это оказывается наш недалекий друг, приятно познакомиться! - Не уступил я. И мы впервые жизни поругались. Вот так мы и познакомились, да-а...
   Но как-то так получилось, что мы сблизились. Я перенял его стиль и стал нифером. Мы начали общаться, созваниваться, ходить друг к другу в гости. Он перевелся в наш класс, и мы стали вообще неразлучны, сидели за одной партой, вместе ели, пили, часто спали в одной кровати. Ругались и дрались мы тоже с завидной регулярностью, как кошка с собакой, за что и получили свои прозвища. И это было все так легко, так непринужденно и естественно,
  как дышать. Я даже не задумывался о наших отношениях, о том друзья мы или приятели, или даже враги, мне незачем было думать об этом.
   Пока однажды... Маси не повесился. На днюхе у одного пацана из нашей компании. Мы были на стройке, в нашем месте, где мы вечно тусовались. Там в углу был такой крюк... ржавый.
  Сколько я помню, всегда там висел. Господи, да ОН теперь мне всю жизнь будет в кошмарах сниться!..
   Маси весь день был сам не свой. Странный. Вытворял что-то невообразимое. Сидел с отрешенным видом, валерьянку глотал, с Хаусом обжимался... В общем у меня сердце было не на месте.
  Может мы поэтому и отрывались тогда, как в последний раз в жизни... Все уже нахлестались до блевотины, хотя было еще утро. Ближе к вечеру мы с Псом уединились на крыше, нас накрыло от сигарет с травой и запаха краски из баллончиков и потянуло на задушевные разговоры. До сих пор я виню себя за то, что я не был рядом с Маси все-все время.
  Я должен был с ним поговорить, должен был следить за ним, не отрывать от него взгляда, должен был, ДОЛЖЕН!!! Мы с Псом спустились, когда уже явно почувствовали что-то неладное.
  Шкода, дура, изжарила себе руку на костре и от дикой боли ничего не соображала. А Пчелка...
  Это уже отдельный разговор. Я думал, что всегда теперь буду ее ненавидеть, но теперь мне на нее насрать. Тем более, что после того как мы сняли Маси с крюка, Пес подошел и спокойно от души врезал ей. Пчелка рухнула.
  Позже провалялась с сотрясом около двух месяцев. Жаль только, если бы Пес ее не ударил, это бы точно сделал я. На лестнице Хаус заметил нас и подбежал. Его лицо надо было видеть...
  Когда после похорон и двух недель затишья, он нахуй совсем свихнулся, я, если быть честным, совсем не удивился. Ни я, ни кто-либо еще, кто видел его в тот день и на похоронах. Но все равно, когда я нашел его труп на Масиной могиле... я чуть сам с ума не сошел!
   Сам не пойму, могли ли мы что-то сделать? Мы приходили к нему, разговаривали. Иногда он прислушивался, почти здраво отвечал, о чем-то говорил, даже смеялся. Мы думали, он очухается через какое-то время, но нет. Не вышло.
   Теперь в том месте на кладбище две могилы. Я прихожу туда и часами могу сидеть, прислонившись к оградке. Я пью, курю и разговариваю с ними как псих. Ко мне уже даже никто не лезет. Даже местные алкаши стараются обходить меня как можно дальше стороной.
   После, я ни раз и ни тысячу порывался сходить на стройку, но так и не смог. Не смог себя заставить даже близко подойти. Так и стоял на дороге.
   Я остался один. Компания распалась, у всех началась своя новая отдельная жизнь. У меня остались только Шкода и Малышка. И я был бы давно в психушке, если бы не они.
   Так получилось, что и Пес тоже пропал. После похорон, его, казалось, отвели в самый дальний угол вселенной - настолько мне было больно и одиноко без него. Я буквально взвыл от тоски.
  Никогда прежде я не испытывал того, что чувствую сейчас. Наверное, я никогда и не знал, что такое НАСТОЯЩЕЕ одиночество и насколько это может быть тяжело.
   Пса посадили под домашний арест и наняли репетитора, через которого мы тайком общались, обмениваясь записками и изредка созваниваясь. Но это было ничтожно мало. Мне было тошно, я скучал. Я молчал об этом, но если бы знал, что одним арестом дело не обойдется, если бы я знал, что через шесть месяцев он на полтора года попадет в колонию для несовершеннолетних, я бы нашел способ с ним встретиться, не важно как. Я бы сказал ему все что хотел, я бы попытался всеми силами, всеми правдами и неправдами вытащить его, выкрасть, уехать далеко-далеко и плевать что будет! Иначе же сел бы вместе с ним, что-нибудь придумал бы или сотворил и невзирая ни на чьи, даже его протесты сел бы вместе с ним.
   Когда его увезли, я по-настоящему осознал, что произошло. Я лез на стенку от отчаянья; я кричал, рвал обои, бил об стену кулаками, по ночам в истерике кусал подушку. Я впервые понял насколько он мне дорог! Насколько мне нужен мой Пес, мой Волк, что я готов сделать ВСЕ для него, абсолютно ВСЕ! Даже если это будет смертный грех или невероятная мерзость, ВСЕ!
  Это даже не объяснить.
   Комок в горле душил меня, мир вокруг расплылся от слез. Глаза уже болели, но я все равно их тер. На улице уже было темно и прохладно. Я в своей футболке, тонких джинсах и кедах продрог насквозь; тонкая кофта, которую я когда-то давно отобрал у Пса, и в которую я кутался, сидя на трубах, не спасала от холода. На телефоне время показывало семь минут второго. Я встал и побрел вверх по трубам, уставший от слез и от мыслей, зачем-то подсвечивая себе и без того хорошо изученный путь телефоном. В голове сделалось легко и пусто, в душе тоже была пустота.
   Я шел на автопилоте, пригибаясь под ветками, равнодушно глядя под ноги и вперед, изредка бросая ничего не значащий взгляд по сторонам. Сошел с труб на тропинку за церковью, вышел на бульвар и, немного согреваясь на ходу, направился домой. У подъезда я снял кофту, привычным движением открыл чипом входную дверь и направился к своей двери на первом этаже сразу справа.
   Тем же привычным жестом я открыл старый почтовый ящик для писем синего цвета так же справа от двери. Ничего. За полтора года ни одного письма, ни одной даже маломальской новости или записки. Ничего. Я уперся лбом в железный короб и медленно закрыл глаза...
   ... раз, ...
   ... два, ...
   ... три, ...
   ... четыре, ...
   ... пять....
   Сердце, успокойся.
  
  ***
  
   Завтра будет ровно два года с того дня. Завтра я схожу на могилу. Возьму с собой траву, пиво, чипсы и валерьянку, и проведу там весь день. Может мелкая придет. Надо взять с собой термос со сладким чаем и конфет. А может, напеку еще с утра блинов. Почему бы и нет? Блины ведь обычно едят на поминках.
   В квартире, прям с порога, я стянул с себя все и рухнул на свой диван. "Диванчег" как говорили в нашей компании. Как говорил Маси и Хаус. Как говорил Пес. Посмотрел на свое отражение в телефоне при тусклом свете ночника: красный нос, опухшие губы, воспаленные, все еще блестящие от слез глаза - жалкое зрелище.
   Ткнул на кнопочку сбоку - зажегся экран, вылезла заставка с часами. Заставка с Масиным крестом, нарисованным в тот день на стройке. Интересно, кто-нибудь, кроме мелкой, знал, что Маси рисует? С этими мыслями, похоже, я и уснул, и, судя по смятой постели, мне снились кошмары - кровавый ржавый крюк, маленькое невесомое бледное тело Маси, безмятежное лицо Хауса, сжимающего в холодной руке пустой прозрачный пузырек, жестокие издевательства над Псом в колонии, насилие... Вот и пришел конец еще одному одинокому, бесполезному, бесцельно прожитому дню.
   
  
  Часть 2. Пес
  
   Я стоял перед большим грязным зеркалом и выделывался. Бабушка пристроила меня в частный исправительный дом далеко за городом. Не знаю, как там, в колонии для несовершеннолетних, но думаю здесь намного лучше. Дом маленький и окружен небольшим лесом, а за ним ферма с огородом, оранжереями и животными. Здесь мы и отрабатываем свои часы. Ребята здесь такие же, как я, не особо общительные, спокойные, даже немного мрачные. Никаких конфликтов, ни тем более драк. Ничего из того, что я себе представлял. Прям скажем, и не подумаешь, что здесь находятся малолетние правонарушители. Спокойное и тихое место. Место больше походящее на лагерь.
   В доме было не так чтобы много людей, но места было еще меньше. Поэтому, когда мы сюда приехали - я и еще один паренек - нам расчистили чердачную комнату. Немного пыли и хлама осталось, но в нашей расчищенной зоне было чисто, тепло и уютно.
   Еще здесь я нашел это старое большое зеркало. Протер его зеркальную поверхность рукавом тогда еще чистой кофты, поставил на низкий столик в углу возле окна. По вечерам, а иногда и днем и даже по утрам, я пристально вглядываюсь в свое отражение. Я не знаю, зачем мне это нужно и наверно это странно выглядит со стороны, но мне плевать.
   Каждый день я подолгу смотрю в зеркало; изучил каждую завитушку на серебряной раме, каждую царапинку на его поверхности. Меня странно успокаивает мое отражение в нем. Как будто я не один, как будто он со мной.
  Там, внутри меня, в моей душе, и я могу видеть его в своих чертах. В груди щемит, я прижимаю кулаки к сердцу и требую невозможного. Вот бы увидеть его в отражении, как по волшебству.
   Я вздрогнул, когда мой сосед вывел меня из оцепенения. Я вдруг обнаружил, что сижу неподвижно и смотрю в никуда.
  Не услышав, что он мне сказал, переспросил:
   - Что, прости?
   - Говорю, вот твои кофточка, штанишки и трусики. Одевайся, солнышко, пора в садик! - С довольным или скорее с удовлетворенным лицом пропел Соник и протянул мне идеально аккуратно сложенную стопку с одеждой. Я машинально, еще не опомнившись, осторожно принял из его рук одежду и положил на кровать рядом с собой, поправив невидимую складку.
  На Соника часто нападают какие-нибудь бзики, как это часто бывает с веселыми, активными и немного пришибленными людьми. И эти бзики весьма заразны. Сегодня он встал с рассветом и перегладил всю одежду, даже мои трусы, а вчера он чуть ли не зубной щеткой вычищал углы. В комнате было стерильней, чем в больничной палате.
   - А трусы то зачем? - Задал бесполезный вопрос я. В ответ мне логично пожали плечами. Ну да. И правда что. О чем это я вообще?
   Кинул взгляд на часы. Уже почти половина двенадцатого. Без пятнадцати у нас что-то вроде второго завтрака, чай с булочками, обед поздно - в три часа. Между этим - назначенные нам часы общественных работ. Обычно мы кормим животных, выпалываем сорняки, помогаем собрать урожай в оранжереях и тому подобное.
   Мне нравится работать. Иногда я очень жду этих часов. И все остальные тоже, нет ни одного человека, кто не хотел бы идти на отработку. Потому что работа на ферме отвлекает от всего. От долгих, серых, монотонных дней. От скуки.
  От тоски. И от одиночества. Друг с другом мы практически не общаемся, так дружим по паре человек, но на ферме как будто другая атмосфера. Заводим разговоры, помогаем друг другу, шутим. Соник, мой сосед, самый веселый из нас парень. Да и вообще самый веселый из парней, которых я знаю. Главный нарушитель спокойствия в нашем сонном царстве. Мне с ним повезло, и мы очень сдружились, хоть я и не особо общительный. Он сам часами может без умолку болтать о чем угодно и, главное, его не обязательно слушать. Своим бодрым неунывающим голосом он каждый день разбивает эту гнетущую тишину. Не знаю, что бы я без него делал, наверное, сходил бы с ума: волком бы выл, да на стену лез.
   А тишина и спокойствие этого места будто бы замораживают время. С первого дня я пытался вести отсчет, вычеркивая даты в календаре. Но на пятый день перестал, полтора года казались вечностью, а календарь полетел в корзину.
   Пока не оказался здесь, практически в изоляции, я и представить себе не мог, как будет тяжело. Что буду скучать.
  Что буду так чего-то хотеть и ждать. Что я никто без Кота. И что он мне нужен как воздух. Даже думать странно, как раньше я его воспринимал как должное, не понимал, что его может не быть. И я бы только рассмеялся, если б кто-нибудь сказал, что его не будет рядом, хотя нет, я б вообще не понял бы, о чем речь: "Нет рядом? Ну и что? Что с того? Какая чушь!" Теперь я понимаю, что он важная часть моей жизни, что он часть меня, без которой я не могу, без которой я теряю себя.
   Разлука обернулась болью, стали снится кошмары. Ужасы того дня, когда погиб Маси. В каком-то роде я горд за содеянное, и в суде я сказал так же, что не сожалею и не раскаиваюсь за то, что сделал с Пчелкой. Дали бы мне переиграть этот момент со знанием о последствиях я бы сделал также. Скорее всего, ударил бы еще сильнее или добавил пару пинков от души. Единственное о чем я жалею, что мы не досмотрели, не были рядом в трудный момент, отворачивались, чтоб не лезть не в наши проблемы.
   У меня не было даже возможности обсудить это с лучшим другом - сразу посадили под домашний арест. Виделись только на похоронах, и там были только горе и слезы, не до разговоров. Некоторое время мы общались короткими записками, но я тогда и не знал, что писать, я был сбит с толку. Он, наверное, тоже. Все, что мы писали друг другу, было бессмыслицей. Сейчас я не могу даже написать и каждую ночь я буквально умираю от страха, за него, за родных. Особенно за него. Кошмары такие, что чуть ли не писаюсь и плачу почти каждый раз.
   В здешнем медкабинете нет ничего сильнее валерьянки и аспирина, и вообще почти все лекарства на травах. Днем они вызывают сонливость и слабость, а ночью ко всему прочему еще и разбитое состояние. Помогает только горячий фиточай, который делает нам надзиратель. Тем и спасаюсь. Ну и, конечно же, Соник. Как я и говорил, я бы без него просто не смог. Отдал бы ему самое ценное, чтоб отблагодарить. Но он со смехом машет руками и говорит, мол, что на меня нашло, ничего не надо. Такой вот человек.
   Пока я погружен в мысли - едва замечаю, что происходит вокруг. Оказывается, мы с Соником успели одеться и идем по широкой дороге из утоптанного чернозема на четверть пути к ферме. Соник чуть наклонив голову набок, и с необычно серьезным лицом смотрит на меня и внимательно слушает. В глазах ни смешинки. А я рассказываю о наболевшем вслух.
  Вспоминаю, что он спросил про мои кошмары, когда мы вышли из здания, вот у меня и выплеснулось. Обычно Соник спит очень крепко и о моих ночных страданиях он мог судить только по тому, как я выгляжу с утра: глубокие тени под глазами, красными и заплаканными, разбитый, расстроенный вид. Однако недавно он чем-то отравился и его всю ночь рвало. Так он увидел мою ночную жизнь, и сегодня видимо решил спросить.
   - Могу я чем-то помочь? - Соник преградил мне путь и сжал мне руки чуть ниже локтя. Я отвернулся, смутившись.
  Голубые глаза благородно и сочувственно выискивали мой взгляд. Он наклонил голову, чтобы я не отворачивался.
   - Я... не знаю. Правда, не знаю...
   - Верю. Пойдем, - сказал он, и на какое-то время ушел в себя. Всю дорогу он теребил мою руку, о чем-то думая и даже не пытаясь заговорить. А я подумал, что в его компании и помолчать хорошо. Так вместе и пошли кормить цыплят.
  Это наша отвоеванная привилегия. Кормить этих маленьких пушистых пищащих комочков вызывает какое-то маленькое теплое и очень хорошее чувство.
   - Расскажи мне о себе, - попросил Соник. Мы спрятались за небольшое ограждение, сидя на корточках обхватив руками колени. Между нами такое доверительное настроение, когда хочется делиться секретами.
   - Что тебе рассказать? - тихо спросил я.
   - А я о тебе ничего и не знаю. Сколько тебе лет, кто твои родители, друзья, откуда ты и как сюда попал? Хочу услышать твою историю. А потом, если захочешь, могу рассказать свою.
   - Договорились.
   Я начал свой рассказ.
   - В феврале мне исполнилось 17 лет. Родителей я потерял 11 лет назад, когда мне было 5.
   На похоронах у родителей я случайно увидел, чего нельзя было видеть пятилетнему ребенку.
  Мои папа с мамой разбились на машине, совершенно жуткая была авария. Папа не сменил вовремя стертую резину и осенью, в сильный ливень машину повело. Они врезались в большой белый фургон. Собирали по частям, некоторые останки буквально соскребали с асфальта. По просьбе бабушки и дедушки, тела кое-как собрали вместе, пришили отделившиеся части тела, но лучше не стало. Хотя если бы не так, нам бы пришлось хоронить два больших непрозрачных пакета с мясом. В итоге приняли решение просто не поднимать крышки гроба. Но заколачивать не стали, отодвинули ровно настолько, чтобы люди могли потрогать покойников за ноги и положить цветы. Жутковатый обычай.
  Друзей семьи было вроде и немного, но перед отпеванием гробы стали похожи на огромные вазы - столько было цветов.
  Потом пришли двое рабочих - убрать цветы, поставить крышки на место и погрузить в катафалк. Не знаю, как так получилось, но в зале, где стояли гробы, я оказался один. Рабочие сняли крышки на время, совсем короткое, всего-то чтобы спуститься за инструментами, и приставили их к стене. И тут я все увидел.
  
   Я сам плохо помню, что было после этого. Помню четко только пару моментов.
   Во-первых, я их не узнал. Они были похожи на смесь зомби и вампиров. Отчетливо запомнился могильный запах, запах свернувшейся крови, запах больницы, формалина, сырости и земли. Вперемешку со сладким свежим ароматом цветов и приятным запахом дерева. И я подумал, что смерть удивительна. Я открыл для себя смерть. Во-вторых, не знаю, сколько времени прошло от первого впечатления, я вдруг осознал весь ужас, боль, потерю. Это казалось невероятным, немыслимым, то есть, как такое может быть, я не мог этого понять. Как может быть так, что их нет?
  И не будет? Они больше никогда не заговорят, не будут ходить, дышать, пахнуть как живые люди, не будут биться их сердца. Никогда не обнимут, не поцелуют. Как мне жить без них дальше, думал я. Как, ведь это невозможно. Так не бывает.
   Меня увела тетя, лучшая мамина подруга, я был в таком шоке, что не мог даже заплакать. Тетя пыталась взбодрить меня, поговорить со мной, но у нее ничего не получалось, потому что она и сама была слишком расстроена и едва сдерживала слезы. И все равно пыталась меня утешить. Подвела к зеркалу, села рядом со мной, сказала, смотри ты какой, похож на своих родителей. Говорила, мы все похожи на своих родных и друзей, поэтому, когда смотримся в зеркало, можем увидеть частичку их в себе. То, что она говорила, отложилось у меня в голове, но в тот момент я лишь видел свое бледное осунувшееся лицо и большие круглые насмерть перепуганные глаза, под которыми лежали глубокие черные тени. Я почти не ел, не говорил и не мог заплакать три дня. Три дня абсолютной пустоты и бессмысленности. А потом нахлынули слезы. Реки слез, в которых я буквально утопал, захлебывался и закашливался. И так еще примерно месяц. Месяц бесконечных слез, криков и ночных кошмаров. Стыдно это говорить, я никому не рассказывал, кроме Кота, но тогда я начал писаться в постель. И закатывал истерики без вообще каких-либо причин. И прекратилось все это внезапно. Просто в один прекрасный день, в один замечательный момент я что-то осознал и решил для себя. Не знаю, что, да и вообще плохо помню в целом, только отрывками. Рассказываю со слов тети, как она рассказала мне, когда я стал постарше.
   - Можно тебя перебить? Ты так рассказываешь... литературно. Как будто по книге читаешь. Даже не запнулся ни разу!
  - Восхищенно протянул Соник. Лицо у него было грустным, но глаза жадно горели.
   - Ну..., - на секунду запнулся я и продолжил. - Не удивительно. Я вырос в творческой семье, гены дают о себе знать. У нас в роду были и скульпторы, и актеры, художники, и даже оперные певцы. Мой двоюродный брат, в ПТУ учится, и тот по дереву резьбой занимается и гжелью посуду расписывает. Тетя в нашей школе искусств сольфеджио преподает и нотную грамоту для пианистов. Дедушка журналист по профессии, работает сейчас в музее. Бабушка танцовщица: занималась бально-спортивными танцами, потом преподавала в балетной школе, только 2 года назад как вышла на пенсию.
   Папины родители живут в другом городе, занимаются театром. Папа тоже начинал с театра. Потом переехал, поступил на журфак, и познакомился там с мамой. Когда они поженились, он работал в турагентстве, увлекся путешествиями и фотографией, но продолжал подрабатывать в театре. Мама была талантливой, человеком искусства, но больше всего ей нравилась журналистика и ее работа редактором.
   - А ты? - только и смог сказать Соник с круглыми как пятаки глазами.
   - А я хочу стать писателем.- Коротко бросил я.
   - Здорово!
   - Здорово. На чем это я остановился?.. А! Ну, после того, как я отошел от шока, кошмаров и прочего, ненадолго стал нормальным, обычным ребенком. Ну, как нормальным; ел, пил, гулял, радовался жизни. Был немножко странным конечно, слишком отстраненным что ли. Для ребенка, конечно же.
   Потом взбунтовался. Не помню когда... Класс четвертый, наверное. Это был такой тихий, но сильный бунт. Мои родные ожидали этого и не пытались что-то сделать. Просто приняли это как есть - как стихийное бедствие, с которым ничего не поделаешь. Я благодарен им за это.
   - Что-то изменилось? - Тихо осведомился мой друг, затаив дыхание и не шевелясь.
   - Я стал неформалом. Не сразу, постепенно. Хотя, мне кажется, я всегда таким был. В общем, тогда это было не модно. В нашем маленьком городке никто вообще ничего не знал о неформалах. И я об этом знал очень смутно. Просто плыл по течению и пытался понять, что мне нравится. По кусочку находил и собирал себя, как пазл. Мне нравилось все необычное, мрачное, экстремальное и мистическое. Так и началось: темные шмотки, узкие джинсы, толстовки, скейт, любимая рок группа, значки и плакаты, и многое такое. Я сделал пирсинг в четвертом классе, начал подводить глаза и красить ногти. Мне нравилось..., до сих пор нравится, как на меня смотрят. Что я другой, не такой, дикий и сам по себе. Мне интересно так жить. Думаю, что мне повезло быть таким - смотреть широко и думать свободно.
   Вот такая история. А в пятом классе я встретил Кота. - Я на некоторое время замолчал, восстанавливая в памяти детали тех событий.
   - Я весь во внимании, - Соник замер, как статуя. Казалось, что он и раньше не упускал ни единого звука, и невероятно, но, по-моему, он стал еще сосредоточенней.
   - Это уже начало другой истории. Есть у нас в городе старая заброшенная стройка возле больницы, пятиэтажная. Любимое место неформалов, ну, и приют для бомжей и наркоманов, хотя ни тех, ни других там практически никогда не видно. Когда начал курить, стал туда приходить каждый день, чтобы свободно погулять с сигаретой в руке. Мне нравилось это место. Ходили слухи, что там бродят призраки самоубийц и нагоняют жуть. Не очень-то и верилось, страшнее было думать, что здание обвалится, и ты помрешь под обломками, но какая-то таинственная атмосфера все-таки была. Там я впервые увидел людей похожих на меня, примерно моего возраста, все одеты в неформальном стиле, слушают рок на телефоне, я был в шоке. Я думал, что я один такой в нашем городе, даже не сразу поверил своим глазам. Естественно, мне было страшно к ним подходить, но и любопытно. Где-то месяц я таскался на стройку, специально подкарауливая их, чтобы понаблюдать за ними издалека. Как социопату, у которого и друзей-то толком никогда не было, мне этого было достаточно. Чтобы подойти и поздороваться, к примеру, даже речи не было, меня все устраивало. Я просто был рад, что у меня есть единомышленники. - Я опять задумался. Как бы покороче рассказать? И так уже всю биографию свою выложил, как на духу, да и лишнего, поди, наболтал. Меня будто прорвало.
   - И этот твой Кот находился в этой компании, да? - Нетерпеливо выпалил Соник, нервным жестом требуя продолжать.
   - Нет, - улыбнулся я.
   Мне льстило, что меня так жадно слушают. Хотелось бы верить, что я хороший рассказчик.
   Тут нас прервали. Пора было идти на полив и прополку, поэтому разговор мы продолжили уже вечером. Подождали допоздна, чтобы никто не мешал, зажгли свет в торшере, Соник заварил нам зеленый чай с жасмином и мятой. Умеет он создать атмосферу, чудо, а не парень!
   Я сел на пол и постарался собраться с мыслями.
   - На чем я остановился?
   - На том, как помешался на какой-то компании! - С готовностью выпалил Соник.
   - Ладно, но потом будет твоя очередь. Я о тебе тоже совсем ничего не знаю.
   - Аха-ха, не, я не умею так хорошо рассказывать как ты!
   - Это и не обязательно. Просто расскажи, как умеешь.
   - Ладно, начинай уже давай. Время историй!
   - Ладно-ладно, в общем, однажды я сидел в проеме окна, одна нога торчала снаружи, а другая внутри, и я курил и развлекал себя тем, что тихонечко свешивался с проема наружу, пока не начинал падать, а потом резко цеплялся рукой за край и восстанавливал равновесие. Надо сказать, сидел я на третьем этаже, внизу кирпичи, битое стекло, мусор, шприцы и крапива. Так что упасть было бы, если не смертельно, то, мягко говоря, крайне неприятно. Та компания, за которой я следил, обычно тусовалась на верхних, 4-ом и 5-ом этажах. Я уже попривык к ним и интерес немного убавился, так что в тот день я полностью погрузился в себя, расслабился и страдал фигней. Угадай, что было дальше!
   - Ты свалился, сломал себе что-нибудь, а те ребята тебя спасли и вы стали друзьями. А среди них был тот парень Кот, он донес тебя до больницы на своей спине и с тех пор он твой лучший друг навсегда! - Не угадал Соник. И весело взглянув на меня, добавил: - Что, все не так?
   - Да. Я не свалился, но был к этому близок. Когда я в очередной раз падал, услышал шорох шагов, причем совсем рядом. От неожиданности глупо взмахнул руками и полетел вниз. Чудом зацепился двумя руками за край, испугался так, что сердце в пятки ушло, потом подтянулся и как мог быстро заполз внутрь. Ух, вот это был адреналин, я скажу! И мат, которым я тут же разразился, был таким отборнейшим, что я, сам себя слушая, удивлялся. Кричал я минут десять, наверно, не останавливаясь, пока не стал повторяться. Двое парней смотрели на меня ошарашено, даже не двигались. Словарный запас иссяк, вдохновение кончилось, дыханье перехватило, горло саднило, а я на эмоциях не мог успокоиться. Это был первый раз, когда я так сорвался при ком-то. Я не знал, куда все это деть, внутри меня все прям клокотало! Короче, кулаки сами сжались, перед глазами пелена, я собрался отметелить, паскуд, чтоб кровью харкали! Так они, скоты, дунули в разные стороны, и след простыл. Я взревел от ярости! От души пнул какой-то кирпич, большой и тяжелый. Естественно нога потом сильно болела, но в тот момент я был удивлен, тем, что кирпич улетел точно в окно, причем далеко за его пределы. Вот, что может сделать человек в состоянии аффекта! Потом я разобиделся на весь свет, и сел, облокотившись о стену, раздраженно колупая и бросая камушки. Парни выглянули из-за угла, за которым они там перепрятались, увидели, что я более или менее мирно сижу, соплю и фыркаю, минут через пять подошли ко мне знакомиться. Маси боком ко мне такой подошел и, улыбаясь во все 32-а, сказал: "Привеееет! А кто это у нас тут такой нервный?" Я, все еще дергаясь и психуя, представился, затем мы пошли знакомиться с остальной компанией. Узнал, что второго, высокого парня звали Хаус, еще там был Артемон, и девчонки: Пчелка, Шкода и Рима. С остальными я познакомился позже.
   - Ого! У вас у всех прозвища были?
   - У них в школе одно время такая фенечка была, там почти никто в классе друг друга по имени не называл, только прозвище. Поэтому я еще долго тупо не знал их настоящие имена. Да и, если честно, не особо стремился узнать. Мне нравилось и так.
   - А Рима?..
   - Тоже прозвище. Она Маргаритта, с двумя "т", По-паспорту. Но ее в детстве хотели назвать Рима. Она была, да и остается по сей день той еще стервой. В самом имени Рима есть что-то стервозное. Ей оно шло, нравилось, а главное хорошо ее описывало, как личность. Вот ее все так и называли.
   - Круто! И почему у нас в школе такого не было? - возмутился Соник.
   - Ну, у тебя же есть прозвище. Я очень удивлюсь, если тебя и впрямь зовут Соник.
   - Ай, это не то! - Отмахнулся приятель. И я продолжил:
   - В общем-то, я довольно быстро вписался в компанию. Это было удивительно. Что-то типо: "Э? У меня теперь есть друзья? Серьезно?!" До этого для меня буквально не существовало понятие о "друзьях" и "компании". Мне они постоянно казались кучкой маньяков, не знаю почему, не спрашивай даже. У одиночек свои загоны, у меня было свое пространство, в котором я спокойно жил в свое удовольствие, пока его не нарушили эти люди-друзья. Я не знаю как, когда, и в какой момент стал частью их дружбы, понятия не имею. Как-то вдруг я осознал, что мы стали списываться-созваниваться, встречаться и гулять вместе, бывать друг у друга в гостях. Какие-то свои шутки, свои словечки, свои приколы. Я стал интересоваться их делами, а они моими. Никогда в жизни я не узнавал кого-то так близко, и я раскрылся так сильно, насколько мог себе это позволить. Конечно, все равно оставалась дистанция, и, наверное, она была довольно большая; странно, но это не мешало ни мне, ни им.
   Я на секунду замер, углубившись в свои мысли.
   - Я так понимаю, сейчас будет та часть, где ты встретил Кота? - Ободряюще улыбнулся друг, слегка выгнув левую бровь.
   - Да, - улыбнулся я в ответ.
   - Ура!
   Отхлебнув из чашки вкусный ароматный напиток, еще не успевший остыть, я почувствовал, что все, красноречие мне изменяет. Как объяснить то, что сам едва понимаешь?
   - Ну, я попробую, - вслух пробормотал я, со вздохом, отрываясь от чашки. - Как я говорил, между мной и моими друзьями все равно была дистанция, то есть мне, конечно, казалось, что мы общаемся довольно плотно, но так было только для меня. На самом деле мы виделись от силы раз в неделю, в основном эсэмэсились, а уж в гости меня, чуть ли не силком тащили, а если и заваливались ко мне, то всегда без приглашения. И все равно, даже при всей моей необщительности, то, что за несколько месяцев знакомства с ребятами мы ни разу не пересеклись с Котом, было удивительно. Я не знаю, как так получилось. Но зато мне все уши про него прожужжали, особенно Маси и его бывшая соседка и подруга Нель, которая уезжала отдыхать куда-то на море и присоединилась к нам позже. Уж очень он им нравился, непонятно чем. Конечно же, я был заинтригован, особенно тем, как мне его описывали. "Он так мило бесится" - говорили они, "Он как конфетка, которая ненавидит тебя - не ешь, а то подавишься!" - говорили они, а еще самое мое любимое: "Не человек, а противотанковый котенок!"
   Соник прыснул в кулак, подавляя смешинку. Я тоже ухмыльнулся. Это далеко не все, что про нас с Котом забавного говорили, но если углубляться в подробности, я уже не смогу заткнуться, даже если очень захочу.
   - Осенью, в шестом классе, бабуля мне предложила перевестись в школу к друзьям. Она так и сказала "к друзьям". Очень уж они с дедом переживали, что я совсем один, а когда увидели, что у меня появились приятели, конечно, обрадовались и тут же решили всячески этому посодействовать. Куй железо пока горячо! Я, конечно, был совсем не против. В той школе меня ничего не держало. Но все-таки для показухи надо было поломаться, и я немного потянул с ответом, отговариваясь тем, что мне якобы нужно осмотреться. Хотя весь мой вид наверно говорил о том, что да, конечно я хочу перевестись! Вот с этой отговоркой, я в один погожий солнечный день после уроков отправился осматриваться. Перед этим сам (!) предложил погулять, нацарапав Маси смску, даже попросил подождать меня один урок на их школьном крыльце. Пока шел, вспомнил, что тот парень учится с ними и наверняка будет где-то рядом, раз они друзья. Может, наконец, встретимся. Я тут же достал телефон и написал сообщение Нель (она была самой милой, доброй и позитивной из всех кого я знал). Спросил, в школе ли сегодня их Котенок и смогу ли я его увидеть? "Да, конечно, - написала она. - Он будет где-то рядом". Довольно расплывчато, но Нель училась на год младше и с первой смены, по-видимому, ей было некогда, вот я и не стал донимать ее с расспросами. Но позже, когда я уже подошел к моей будущей школе, она сама мне написала: "Ты сегодня придешь осматриваться? Класс!!!:))) Переходи уже в нашу школу!!!" На что я со всей своей скотинестостью написал: "Я подумаю" и ухмыльнулся. Я встал на углу здания, напротив крыльца; прошел последний урок, и народу на крыльце было довольно много. Из-за высоких и широких спин старшеклассников толкущихся у входа мне было никого не разглядеть. В толпу я лезть не хотел, поэтому стоял, облокотившись о стену, и спокойно ждал, пока все рассосутся. Нель забавно реагировала на мое "подумаю" и я то и дело фыркал, читая ее гневные сообщения. Потом от нечего делать спросил: "А как я его узнаю?" Девчонка сразу поняла, о чем я, вернее о ком. "Да сразу поймешь, как увидишь. Он выглядит круто! Как звезда". Понял, что больше информации я не получу, - и черт его знает почему нельзя было сказать, что он например там высокий брюнет или русый и с веснушками на носу, - уже привык, что в нашей компании какое-то негласное правило все переиначивать. Народ расходился, становилось тише, и я решил проверить видно ли теперь ребят, оторвавшись на секунду от телефона. И тут же наткнулся на взгляд. Внимательный, изучающий, он смотрел с интересом, но без назойливости. Через пару секунд с легкой небрежностью он отвел взгляд куда-то в сторону, а у меня появилась возможность немного его разглядеть. Тощий как палка, загорелый до черноты, даже создавалось впечатление, что он просто грязный, будто из углярки вылез. Волосы тонкие светло-русые почти до плеч лишь усиливали эффект от загара. Но притом изящная осанистая фигура, почти кукольные черты лица, длинные ресницы, шея, пальцы (он стоял в 20 метрах от моего месторасположения, но у меня острое зрение) выдавали в нем породу и отчасти делали похожим на девчонку. Он стоял почти посередине крыльца в белой не заправленной рубашке, застегнутой на пару тройку пуговиц посередине, свободных брюках, ветер играл с узким красным, небрежно повязанным галстуком. На ногах дорогие кожаные черные полуботинки, на плече не менее дорогой кожаный коричневый сумка-ранец. Вроде бы в толпе людей и с приятелями за спиной, но как будто в стороне. Сразу бросалась в глаза его независимость, школьники сами того не замечая обходили его на почтительном расстоянии. "Выглядит круто. Как звезда", - пронеслось у меня в голове. Девчонка меня ни капельки не обманула. Я сразу узнал. Кто бы мог подумать?
   Я сунул телефон в карман, и решительным шагом двинулся вперед. Знакомиться. Когда подошел, то буквально почувствовал, что нахожусь слишком близко, ворвался и нарушил его личное пространство, Парень немного напрягся, но не отступил. Боковым зрением увидел, как от меня шарахнулась молодая училка, чуть не впечатавшись в стену. Еще бы! Я тогда красился экстремально! По кашачье-довольному лицу парня, я понял, что ему понравился эффект. Я полностью завладел его вниманием.
   Тут, видимо, (потому что я уже забыл, зачем первоначально сюда шел, да плевать уж, я пришел знакомиться) Маси и Хаус увидали меня и тут же подошли, с едва проскользнувшим удивлением на лицах.
   - Данил, это Роман. Роман, это Данил. - Чересчур официальным тоном сообщил Маси, кивая на нас поочередно. Данил смутился, явно не зная как ему с этой информацией теперь быть. А мне было плевать, мне надо было знакомиться. В своей манере, как обычно.
   - Так это и есть Котик Даня! А я думал - это девочка стоит, как мило! - Задиристо улыбнулся я, нагло проведя пальцами вдоль пряди его мягких волос. Он мгновенно завелся!
   - А я думал, что там за Псина углы метит! А это оказывается наш недалекий друг, приятно
  познакомиться! - Не остался в долгу он. Мило фырчит от злости носиком, но даже и дураку понятно, что ежели звезданет, мало не покажется. Ни дать, ни взять - противотанковый котенок!
   Вот так мы впервые в жизни поругались. Сразу, как только познакомились! Ха-ха! - Пока рассказывал все это Сонику (притихшему настолько, что я, отвлекшись, испугался, уж не помер он там с открытыми глазами. Но быстро успокоился, увидев отражение своей улыбки на его лице), настроение заметно улучшилось. Он перехватил мой взгляд, и мы вместе прыснули со смеху, сгибаясь и прикрывая лицо руками.
   - А потом? - Отсмеявшись, спросил друг. - Что было потом?
   - А потом суп с котом! - Фыркнул я в ответ. - Толком и моргнуть не успел, как мы стали не разлей вода. Везде и всюду вместе, даже не смотря на то, что цапались по 10 раз на дню. Не успел оглянуться, как из Волка-одиночки я превратился в Пса, и, вместе с Котом, мы стали единой неразлучной личностью - КотоПсом. Да, тем самым, из мультика. Нам это безумно нравилось, это была наша фишка! Причем я только здесь и сейчас начал хоть как-то осознавать, что никогда не задумывался даже как так вышло. Все как бы сделалось, сложилось само собой, будто так и надо было, только так и не иначе. Все, что бы мы ни делали вместе, было так естественно и так легко, как дышать. И я только тогда, когда нам запретили общаться, почувствовал это. Нехватку кислорода, будто кто-то на горле ошейник затянул и не отпускает. Буду честным, я и до сих пор задыхался бы здесь, если бы не ты. Для меня ты как глоток свежего воздуха. Не знаю, чтобы я делал сейчас, не будь тебя, наверное, лежал бы все время под кроватью в позе эмбриона. Я, правда, благодарен, что ты такой есть. - Ну вот, только что смеялся, а теперь ком в горле.
   - Да ладно тебе, ты меня смущаешь! Ну, я знаешь, из тех, кого обычно называют душой компании, так что я не делал ничего особенного, правда, не за что благодарить, - Соник стеснительно взъерошил волосы у себя на макушке и отвел взгляд в сторону. Было видно, что ему приятно, но вел он себя необычно, слишком скромно для такого шумного парня.
   - И я тоже рад, что мы подружились, - тихо добавил он.
   Мы немного помолчали, я увидел, что у Соника слипаются глаза и спохватился, что уже полночи мучаю жаворонка длинными "жили-были" рассказами. Предложил ему на боковую, но тот вдруг запротестовал.
   - Еще не все рассказал! У меня куча вопросов, что было дальше, как ты сюда попал, я бы еще послушал о твоих друзьях...
   - Не-не, все разговоры на завтра, - сам зевая ответил я.
   - Обещаешь?
   - Да, давай ложится, небо уже, кажется, светлеет, не выспимся же.
   - Угу, - Соник вырубился, едва голова коснулась подушки.
   А я, перед тем, как заснуть, подумал, что вряд ли смогу рассказать, что случилось дальше.
  
   ***
   Кормят в этом исправительном доме преотвратно. Нет, меню, конечно же, вполне приличное, разнообразие блюд, витамины, в столовую ходим 5 раз в день, можно попросить добавки. Но вся еда почти полностью пресная. А еще всегда холодная или еле теплая. С виду все хорошо, есть можно, но как только попробуешь, понимаешь, что глаза тебя подвели. Лишь три блюда более или менее можно было есть. Борщ, он же свекольник, он же восхитительная красная отрада для души, в нем всегда было до фига свеклы и столько же болгарского перца, что видимо и делало его таким вкусным. Сырники - непонятно почему из всей той выпечки, что нам давали, начиная с оладьев и заканчивая пирогами, только сырники были сделаны так, будто их боги благословили, и насколько были крутыми сырники, настолько же убога была остальная выпечка. И мегостранный арбузово-дынный компот. Вообще, с ним все не понятно, вкус настолько необычный, что каждый раз, будто впервые пробуешь, и с все еще удивленным лицом просишь добавки. А единственное, что можно было взять горячим - это чай, его заваривали крепкий и до вечера не снимали с плиты, днем его можно было попить в любое свободное время.
   Сегодня только он и был. После того, как накануне выговорился, я с самого утра был молчалив. Вяло ковырял овсянку (горькую, и холодную, как могильная плита) и особо ни о чем не думал. Разве что только о том, почему наш повар не признает полутона и не отходит от своих принципов, глядя на то, как Соник пытается вылить густой как желе безвкусный кисель себе в рот. Так и не сумев выпить ни капли киселя, весь вымазавшись в желтоватом желе, но не капли не расстроившись, друг, доселе молчавший со мной из вежливости, все-таки истратил свой лимит молчания и принялся непринужденно болтать о всякой чепухе. Я же слушал вполуха, улыбался и поддакивал когда надо. Обычный день, и, о Боги, кажется, я уже начал к этому привыкать.
   Я не знаю, кому и зачем мы выращиваем фрукты и овощи в теплицах, говорят, часть уходит на кухню и становится несъедобной, еще часть куда-то на благотворительность. Зато я хорошо знаю, куда девается добрая половина оставшегося урожая - к нам в животы. После "вкуснейшего" завтрака, голодные воспитанники все как один что-то жуют, чавкают и хрумкают на ходу, попутно поливая растения и выпалывая сорняки. Чувствуя себя огромной саранчой, я сорвал большой огурец и с удовольствием ел его, пока Соник рядом довольно урчал над целой корзиной помидоров. Поначалу, мы с Соником долго стеснялись брать что-нибудь с грядки, сейчас же сдаем корзины с овощами с довольными рожами, все еще что-то жуя, на что сама владелица пансионата только умиляется.
   Завтрак как-то плавно и не заметно перешел в обед. Где нас ждало очень унылое водянисто-голубое пюре, большая котлета, по вкусу, форме и запаху подозрительно напоминавшая задницу престарелого кабана, болотное зелье из капусты инопланетного происхождения и в довершении всего бесформенные ягоды в кислющей компотной жиже. Салат из водорослей пренеприятно дополнял весь этот натюрморт. Те, кто не стал наедаться овощами перед обедом, заметно приуныли. Даже открывшийся во время обеда буфет не сильно поднял им настроение. Зато мы с Соником очень даже обрадовались.
   Буфет здесь, как уже можно понять, место святое, но привозят сюда очень мало всего, очень мало когда, а раскупают все молниеносно. Поэтому большую часть недели он стоит пустой и закрытый. И, конечно, это вам не магазин, заказы не принимаются, привоз раз в неделю, что есть, то и берите. Ассортимент не айс, зато стоит все копейки, да никто и не жалуется. Попробуй тут пожалуйся, когда примерно через неделю регулярного питания в местной столовой, глазированный сырок покажется вершиной гастрономического удовольствия.
   Совсем не обедать в пансионате нельзя, везде висят камеры, за каждым наблюдают, и ведется строгий учет. Нас немного, человек 70 или около того, поэтому сотрудникам не составляет труда уследить за нами всеми. Так что хочется тебе или нет, а взять то, что положено придется. Можно и не есть, но просидеть 10 минут за своим столом ты обязан. Еще лучше будет просидеть на 5 минут дольше и сделать вид, что ты чего-нибудь, да съел. Потому как, если ты через 10 минут встанешь и сдашь свой поднос с нетронутой едой, даже ложки не замарав, тебя тут же потащат к психиатру. А там будут долго и нудно выяснять, что с тобой не так, и где твой аппетит, и почему ты отказываешься от еды. Напоминаю, это частный исправительный дом, здесь каждый под особым наблюдением, и любым твоим проблемам уделяется должное внимание.
   Поэтому прождав положенные пятнадцать минут, не жуя, закинув в себя всего понемногу, мы с Соником самыми первыми очутились возле буфета. Так как товара привозили мало, выдавали его в определенном количестве в одни руки - не более пяти штук. Мы заранее договорились кто, что возьмет, чтобы потом поделиться. Соник взял две шоколадки, две пачки соленых крекеров и литровую коробку сока "мультифрукт", а я два больших круасана с ванильным кремом, две пачки кофе "3в1" и большую пачку маленьких зефирок, которые обычно в кофе добавляют. Короче, взяли все самое вкусное и в максимально большом количестве и разнообразии. Остальное, что осталось в буфете, было либо не так вкусно, либо мало, всего на два укуса.
   Припрятав часть добычи, мы спустились в большой общий холл, к кулеру, у которого можно было разжиться горячей водой для нашего кофе. В холе стояла умиротворяющая тишина, три человека лениво играли в карты, и один на диване читал какую-то книжку, больше никого. Поэтому мы решили расположиться за диваном, который стоял немного под углом, спиной к огромному от пола до потолка окну, здесь можно было отгородиться от посторонних взглядов, не боясь, что нас услышат. Свет мягко распределялся сквозь плотную белую тюль, создавая впечатление, что ты смотришь на улицу сквозь густой туман. Мы, не спеша, растягивая удовольствие, ели круасаны, запивая кофе. Атмосфера располагала к откровенным душевным разговорам, и я, повернув голову к Сонику, еще по взгляду понял, что от продолжения вчерашнего разговора мне не отвертеться.
   - Сразу скажу, что дальше будет "стекло".
   - Я уже понял,- ответил Соник, достав из кармана гору носовых платков. Откуда они у него только взялись?
   - Однажды, - глубоко вздохнув, начал я, - Мы с ребятами с утра пораньше собрались в нашем любимом месте на стройке, под крышей. До потолка там без труда можно дотянуться рукой. В тот день мы отмечали день рождения Совы, нашего спортсмена, ему исполнялось пятнадцать. Набрали всякого: бухла, вкуснях разных, мы с Котом даже травы раздобыли, не скажу где. А поперлись мы туда прям с самого утра, чуть ли не с рассветом. Потому что мы с Даней ночевали у меня третий день, спали как попало, и в то утро проснулись в 4 часа - и больше не ложились. В общем, до 10-ти все уже были пьяные. Тогда как раз подтянулись Маси и Нель, они пришли позже всех. К полудню всем было настолько плохо, что мы взяли небольшую передышку. После обеда опять оживились и примерно до 5 всей компанией тусовались и творили всякую дичь. В общем, Маси с самого начала был не в настроении, со всеми так бывало, когда ни с того ни с сего накатывает какой-то депрессняк, и мысли всякие в голову лезут. Он то веселел, то опять мрачнел, мы с Котом старались растормошить его, вытворяли наши фирменные котопесовские штучки, но видимо плохо старались. Потом все голову ломали, как же так получилось. Тяжело об этом рассказывать. В голове все посмешалось, хотя я помню тот день и те моменты очень четко.
   - Не торопись.
   - Ладно, - я постарался собраться с мыслями, - В общем, если по-порядку, то за пару дней до этого, Хаус - популярный красавчик и близкий друг Маси - в очередной раз поссорился со своей девушкой Римой. Из-за другой нашей подруги - Пчелки. Когда мы познакомились с этой Пчелкой, она показалась мне милой, тихой девочкой, но было в ней всегда такое прям что-то, неприятное. Я всегда нутром чуял, что она себя еще проявит. Изначально она была Риминой подругой детства, и в Хауса она влюбилась с первого взгляда, как только те начали встречаться. Все знали об этом, включая саму Риму. Но никто не думал, что у Пчелки хватит наглости флиртовать с ним прямо под носом у девушки. Не помню, говорил ли я об этом, но Хаус тот еще бабник, а Рима бешеная стерва. Спасло Пчелку только чудо, старая дружба и то, что Леха ее терпеть не мог, и был в умат пьяный, когда они поцеловались. В общем, на днюхе у Совы, парочка, вдрызг рассоренная, сидела по разным углам, и недобро зыркала друг на друга. Пчелка выжидала момент, чтобы подлизаться и замять вину. Рима мстила, тусуясь с Артемоном и целуясь со Шкодой, та вообще без комплексов. Хаус злился и пил. А Маси в то время помимо травы и алкоголя, принял кучу таблеток от стресса. Вроде простая валерьянка, но он принял целый пузырек за раз, и его вштырило. Он начал себя странно вести, глаза неестественно заблестели, как у душевно больного. Хаус и так на взводе, увидал пузырек пустой на полу, протянул Маси, что-то сказал, а тот встал на цыпочки и поцеловал его в щеку. Видимо пошутил так, да только не совсем удачно.
   - Он его не убил? - Округлил глаза Соник.
   - Не-ет, - слегка запнувшись, продолжил я, - нет, что ты. Очень даже наоборот и этого никто не ожидал. Мы как раз с Котом свою песню орали, когда увидели картину маслом. Хаус припер Маси к стенке, зажал всем своим телом, а он на минуточку в свои четырнадцать с хвостиком был на голову выше почти шестнадцатилетнего Маси и килограмм на десять тяжелее, и целовал его в губы, по-настоящему, продохнуть не давал. Облапал его всего и весь день ни на шаг не отпускал от себя. Маси тупо смирился с происходящим - глупо бодаться с паровозом, да еще в таком состоянии. Мы все сделали вид, что ничего такого не происходит. А Рима убежала психовать, Пчелка за ней. Ближе к вечеру, как я и говорил, все подустали, перебесились, пропсиховались, навеселились. Шкода че-то там медитировала возле костра, она вообще сама по себе большую часть времени была, это было нормальное ее состояние, так что никто не обратил внимание. Мы с Котом решили поваляться на крыше, позагорать, покурить, поболтать. Не лучшее в тот день наше решение. Трое пошли за едой, так как у нас все посканчалось, Нель убежала домой, Хаус на пять минут спустился отлить. И получилось так, что на этаже остались только Шкода, Пчелка и Маси без присмотра. Не знаю, что в голове у него щелкнуло.
   На крыше нам внезапно стало тревожно, мы, не сговариваясь, пошли спускаться, даже десяти минут не прошло. Первое, что мы увидели, подвывающую Шкоду, она держалась за красную до локтя руку и заливалась горючими слезами. Мы конечно тут же ринулись помочь. Как назло у меня батарея сдохла, у Даньки денег не было, а что больница рядом мы как-то и не вспомнили растерявшись. Кот послал меня за телефоном Хауса, он был у него в рюкзаке. И получается, я первый его увидел.
   У нас там, в самом углу, где мы вещи оставляли, очень темно, и пара мелких дырок в крыше с решетками из арматур. Там всегда висел крючок, старый ржавый, мы не особо на него обращали внимание, иногда на него вешались вещи или пакеты, в общем-то, скорее всего он именно для этого и был нужен. Но Маси нашел ему другое применение. Он проткнул им себе горло. Когда я его увидел, он уже был мертв. Но был еще теплый, когда мы его снимали. Пчелка все это время безучастно валялась на матрасе, курила и плевала в потолок, делая вид, что она только проснулась и вообще не при делах. Это ее отношение так меня взбесило, что я ей треснул хорошенечко промеж глаз. За что я собственно и здесь.
   Соник поднял на меня взгляд полный сочувствия. Хотел что-то сказать, но я его перебил.
   - Это еще не вся история. Не полная. Потому что на этом еще ничего не закончилось. Окончательно нас добила смерть Хауса. Он после того, как Маси похоронили, свихнулся. Не ел неделями, не спал сутками, с Римой постепенно перестал вообще видеться, то буянил, то часами лежал, не двигаясь, глядя в одну точку. Родители уже собирались обратиться к санитарам, но он сбежал из дома. Искали по друзьям, по подворотням, а нашел его Кот, на могиле у Маси, замерзшего на смерть, с пустым пузырьком из-под валерьянки. Прошло ровно два месяца с гибели Маси, в ноябре ночью ударил мороз. Хаус, сбежав из дома без куртки, без шапки и без ботинок, наглотавшись таблеток, лег на Масину могилу и уснул. Больше не проснулся.
   Рассказывая это специально будничным тоном, я старательно смотрел в пол, дабы не разреветься. Но услышав всхлипы Соника, и увидев, как слезы ручьями заливают его щеки, я и сам, в конце концов, не выдержал. Но так как за то время, что прошло с тех событий, я выплакал все что мог, только пара жгучих слезинок выкатилась из моих глаз. А боль осталась все та же, и нисколько не утихла.
   Поуспокоившись, мы пошли умыться. Наклонившись над раковиной, и наблюдая, как вода капает в раковину с длинных не стриженых волос, я подвел итог:
   - Хауса похоронили прям рядом с Маси, в одной оградке. Компания развалилась. Я сейчас поддерживаю связь только с Котом и со Шкодой, если можно так сказать. К стройке даже близко не подойду.
   Друг на некоторое время молча застыл у писсуара на противоположной стороне. В зеркале я видел его сгорбленную спину, поникшие плечи и опущенную голову. Зачем я ему рассказал все это? Я уже пожалел. Но он, как всегда, быстро взял себя в руки.
   - Ладно, моя история будет куда короче и не такая печальная, пойдем в нашу комнату?
   Я кивнул.
  
  Часть 3. Соник.
  
   - Даже не знаю, чего такого тебе рассказать, - протянул Соник, лежа на животе и болтая ногами в воздухе. Я сидел на своей кровати, для удобства подогнув под себя ноги. Мы открыли пачку крекеров, с хрустом и довольным урчанием уминали их, запивая соком. Трудно сдержаться и не съесть все вкусняшки за раз.
   - Ну, я даже имени твоего настоящего не знаю, - пожал плечами я.
   - Мефистофель.
   - Что?! - Аж подскочил я.
   - Мефистофель.
   - Ты прикалываешься? Ну и шуточки у тебя!
   - Не, я серьезно. Это бабушка надо мной так пошутила. Веселая она у меня и немного "того", - друг покрутил пальцем у виска. На вид он был серьезен. - Когда мама еще беременная ходила, бабушка убедила ее, что родится обязательно девочка. Что она нутром чует и никогда в таких вещах не ошибается. И матери это внушила и подруге ее. Те даже результатам УЗИ не верили. Меня Софией решили назвать, друга - Маргаритой. Естественно, когда я родился, у матери был шок. Она не сразу сообразила, что теперь делать. Они с отцом все для девочки готовили - розовенькую комнатку, милые платьица. А я все испортил своим писюном. Но в итоге мать твердо решила ничего не менять - раз ждали Сонечку, значит - будет Сонечкой! Только имя никак подобрать не могли созвучное. За пару дней после моего рождения остановились на двух вариантах: Либо Софий, либо Софиста. Пока решали, что лучше, бабушка с присущим ей черным юморком, окрестила меня Мефистофелем, да так в свидетельство и вписала. Родители, когда увидели - побледнели, позеленели, но в итоге поржали и решили и тут ничего не менять. Вот рассказываю, и осознаю, что они прям вообще любители плыть по течению! Кстати, друга Ренатом назвали.
   - И как тебе живется с таким именем? Возле церквей в обмороки не падаешь?
   - Меня даже покрестить умудрились! - Соник вытащил крестик из-под футболки, демонстрируя его мне. - По-церковному я - Мефодий. Но "Меф" как-то не прижилось, чаще всего меня зовут Соником. Потому что я мелкий и шустрый. Конечно, люди удивляются, когда впервые узнают мое настоящее имя, но потом быстро привыкают. Меня и не дразнили-то никогда, потому что ни внешностью, ни, тем более, характером, на князя тьмы я никогда не тянул.
   - Зло всегда скрывается под маской добродетели, - шутливым басом проговорил я. Соник подавился печенькой, прокашлялся и смахнул слезинку. А затем я более серьезно добавил:
   - Но ты действительно даже близко не злодей. Поди, попал сюда из-за какой-нибудь мелочи, типо кражи конфет из супермаркета. Вот меня бы с таким именем давно бы на костре сожгли!
   - Ну, я тоже не без греха, - отвел взгляд в сторону Соник, пальцем ковыряя покрывало. - Попал я сюда за драку, в которую меня, между прочим, втянули. Я вообще мимо крокодил. На улице две компании друг против друга стояли, знакомые все лица. Я шел в магаз, никого не трогал, ребята че-то спорили, выясняли отношения. Когда мимо них проходить начал, поздоровался с Ренатом, он с края стоял, немного в сторонке. Попросил меня с ним постоять, я не понял зачем. Но видимо я истинный сын своих родителей, потому что поплыл по течению и остался стоять. Вскоре одна девка толкнула вторую, за нее вступился парень и толкнул первую девку, да так, что она упала. Ни я, ни Ренат не смогли удержать себя в руках и спокойно отреагировать, в итоге мы ввязались в безобразнейшую драку с несколькими парнями напротив. Я - очень шустрый и хорошо натренированный футболист, Рен не первый год ходит на тайский бокс, а парни видимо ничем особо не занимались. В общем, мы их немного покалечили, а сами отделались парой синяков. Кто-то вызвал милицию, и нас забрали. После суда меня отправили в один исправительный дом, а Рената - в другой. Вот и вся история. - Пожал плечами Соник.
   - Действительно короткая, - улыбнулся я.
   - Да, но раз уж ты со мной поделился всякими откровениями, я наверно тоже должен. Хотя у меня лишь один секрет, я парень простой. Ничего такого необычного в моей жизни не было. Ну, разве что лет до трех я спал в розовой комнате и носил заранее купленные платьица. Возможно, это как-то на мне отразилось, - Соник замялся.
   - Можешь не рассказывать, раз это секрет. Я не обижусь и не стану выспрашивать. - Попытался отмахнуться я, хоть мне и было немного любопытно.
   - Нет, - решительно сказал мой друг, - Так не пойдет. Я боюсь тебе это рассказывать, не потому что это большой секрет, а потому что, возможно, ты не захочешь больше со мной общаться или даже находиться в одной комнате. Но я все равно скажу. - Он сделал глубокий вздох. - Я гей.
   Он отвернулся и покраснел, а я опять не поверил.
   - Да ты прикалываешься надо мной, - покачал головой я.
   - Вот не надо, - еще больше краснея проговорил Соник, - ты вообще первый кому я вот так признался.
   Я чувствовал, что он мне не врет, но мой мозг еще не мог до конца в это поверить. Мы пару минут просидели в тишине.
   Соник перевернулся на спину и, изучая потолок, произнес:
   - Кажется, мент родился...
   - Ты серьезно? - возвращаясь к теме, на всякий случай уточнил я.
   - Да уж куда серьезней.
   - А я тебе нравлюсь?
   Соник чуть с кровати не свалился. Удивленно посмотрел на меня, но видя, что я улыбаюсь, расслабился.
   - Нравишься, но не в этом смысле, как друг. И не тебе меня троллить, сам-то по уши втрескался в своего Кота!
   - Неправда!!! - Взревел я. Или правда?! Соник совсем сбил меня с толку и был очень доволен, наблюдая, как я меняюсь в лице. - Я никогда о нем ТАК не думал, - тихо произнес я.
   - Я тоже пару лет назад о себе так не думал. Но потом все понял. Это длинная тема, я потом как-нибудь расскажу, если захочешь.
   - Ты меня заинтриговал, - признался я, все еще осмысливая его слова. - О! Блин, время!
   Соник тоже быстро глянул на часы и подорвался. Мы опаздывали на ужин, чего было делать совсем нельзя. Пристроившись в конец очереди, мы удостоились грозного предупреждающего взгляда надзирательницы. Виноваты, заболтались.
   После ужина к нам подошла управляющая. Мы с Соником переглянулись.
   - Кравцов Роман, на пару минут ко мне в кабинет. Поторопитесь, пожалуйста.
   - А я? - Не понял Соник.
   - А Вас я приглашу через пару дней.
   Мы с другом снова переглянулись, в ответ на молчаливый вопрос я только пожал плечами и двинулся вслед за управляющей. Попутно пытался сообразить, где и как я мог накосячить.
   Зайдя в кабинет, женщина села за свой письменный стол и жестом указала на стул.
   - Присаживайтесь, не стойте. Побыстрее, пожалуйста, у меня еще дел не впроворот.
   Я сел, совсем ничего не понимая. Вроде бы, судя по тону, мне ничего не угрожало. Тогда зачем я здесь?
   Управляющая взяла мое дело, с полминуты изучала его, быстро пробегая глазами вдоль страниц, затем отложила и подняла взгляд на меня.
   - Подведем итоги: Вы успешно отработали все назначенные Вам часы, прошли весь курс психотерапии, по поведению и учебе никаких нареканий нет. К тому же срок Вашего пребывания здесь истекает через пару дней. Можете подниматься к себе и начинать собирать вещи, не смею Вас больше задерживать. - Спокойным тоном оповестила меня она. - Да, и еще кое-что. Ваша бабушка приболела, ничего серьезного не волнуйтесь, обыкновенное ОРЗ. Просила Вам передать, чтобы Вас встретил на вокзале кто-нибудь из Ваших друзей. Она очень переживает, как Вы будете добираться. В пятницу вечером Вас отвезет наш водитель, Павел Аристархович, на служебном микроавтобусе. В субботу утром Вы уже будете возле автовокзала. Личные вещи, телефон, документы и деньги Вам вернут непосредственно перед отъездом. Со связью, как Вы знаете, у нас все очень строго, но я Вам разрешу написать небольшую записку под моим присмотром. Попробуйте уложиться в пару-тройку предложений и укажите точный адрес на обороте. Сегодня вечером я буду проезжать мимо почты в пригороде, и попрошу знакомую передать конверт, она мне не откажет. И, разумеется, прослежу, чтобы записка нигде не затерялась и была доставлена вовремя. Это все, что я могу для Вас сделать в данной ситуации.
   - Спасибо..., - растерянно произнес я.
   - Я надеялась услышать больше радости в голосе, - удивленно посмотрела на меня управляющая. Я только понял, что даже имени ее не знаю. - Разве, Вы не с нетерпением ждали этого дня?
   - А... Что? Да..., то есть, нет... А... время уже кончилось?.. - я растерялся. Боже, что я несу?! Какое еще время, как оно могло кончиться?! Новость, которая не должна была стать для меня новостью, сильно ошарашила меня. Я чувствовал, как земля уходит из-под ног, будто кто-то обманул меня или жестоко надо мной подшутил. - Я просто потерял счет дням, - признался я.
   Больше я не нашелся что сказать. Впервые меня подвело мое красноречие. И я все еще не знал, как зовут управляющую. Почему я так зациклился на этом?
   Как ни странно, я не испытывал радости. Было досадно и до боли обидно, и я никак не мог простить себе этой оплошности. Как можно было забыть о чем-то настолько важном? Как я мог настолько углубиться в свои страдания?
   Управляющая усадила меня за журнальный столик, где я быстро нацарапал пару строк. На большее меня бы и не хватило, слишком поглотили эмоции, а мозг спекся и скукожился в изюминку. Я протянул записку управляющей.
   - Спасибо большое, ... - женщина многозначительно постучала пальцем по бейджику на отвороте своего пиджака. - ... Э, Ольга Михайловна. - Мое лицо запылало от стыда. Ну почему я такой идиот?!
   - На отработку можете больше не ходить, но в остальное время прошу никуда не опаздывать. Нарушения распорядка дня вплоть до отбытия для всех без исключения под запретом. В противном случае Вас ждет выговор, и, возможно, Вы даже задержитесь в этих стенах еще на пару дней.
   - Я Вас понял.
   - Ну, раз поняли, тогда отлично. Успехов Вам, всего хорошего, удачи. До свидания.
   - И Вам. До свидания!
   Как только за мной захлопнулась дверь, на смену мрачного настроения самоненависти, вдруг нахлынула огромная волна радости. ДА! Скоро я вернусь! Жди меня, Котейка! Некоторое время я почти танцевал от счастья, но пока шел по коридорам, настроение опять сменилось. Он же, наверное, на меня жутко обиделся, я ведь не мог выйти с ним на связь. А вдруг он меня просто забыл, нашел мне замену, перестал меня ждать, потому что надоело? Он же не моя девушка, верно? Вдруг у него кто-то появился! Что если наши отношения испортятся? Если он изменился и между нами больше не найдется ничего общего? Но и эти мысли быстро ушли. Я отругал сам себя за подобные сомнения. Я знаю свое друга лучше самого себя. Знаю, насколько он хороший человек, верю в него. С такими мыслями, но при этом в полном смятении и раздрае я доплелся до нашей с Соником комнаты.
   Соник в две секунды подскочил ко мне, выразительным взглядом требуя ответа.
   - Мне сообщили, что я тут всем дико надоел и меня с позором выгоняют отсюда. - Незамедлительно поделился я.
   - Поздравляю! Я тоже скоро покину эти места силы, мудрости и дисциплины. - Смахнул фальшивую слезинку Соник. - Правда, только в понедельник, мои часы отработки немного не совпали со сроком заключения. Так бы мы вышли с тобой в один день, как и заселились, если я не ошибаюсь.
   - Жаль, я бы познакомил тебя со своим другом.
   - Да ладно, еще успеем! Номера есть, живем близко, как только приеду, сразу к тебе в гости напрошусь! Я ж лопну от любопытства, если Кота не увижу! И я рад, что нам удалось поговорить перед твоим отъездом, - поделился Соник своей лучшей искренней улыбкой.
   - Я тоже рад, - расплылся в ответной улыбке я. - И хорошо, что нам не влетело!
   - Угу! Итак, собираем твои манатки! Я помогу!
   - Эй, мне тут как бы еще жить два дня! Куда ты мою щетку понес?.. Я эти джинсы завтра собирался надеть!.. А ну, оставил мой чемодан в покоооееее!!!..
  
  
  Часть 4. Встреча.
  
  На часах телефона 8:23. Мы с Малышкой сидим на траве, у нее под попой моя кофта. Малышка с аппетитом уплетает блины, макая их в банку с вареньем. Я курю, но вдруг сигарета кажется мне отвратительной, и я бросаю ее, только что прикуренную, в мусорный бак в углу оградки. Страшно хочется есть; я достаю бутер из рюкзака и с удовольствием откусываю небольшой кусочек. Как же вкусно! Пока ем, не выпускаю из вида распечатанный конверт. Он небрежно лежит на траве и при взгляде на него по моей коже пробегают приятные мурашки.
   Малышка берет конверт, спешно облизывает пальцы и вытирает жирные руки о платьице. Затем вытаскивает единственный листок, садится на лавочку перед могилками и зачитывает письмо вслух:
   "Приезжаю в субботу утром, в 7 часов. Встреть меня на вокзале".
   Это все, но нам большего и не надо. Я пересел на ту же лавочку и огляделся. Ярко светит солнце, переливается роса, дует приятный легкий ветерок, покачиваются лапы огромных елей. Мы срываем и жуем ярко-красные спелые ягоды разросшегося шиповника. Мы будто в другом мире, в эйфории, какую не принесет ни один наркотик мира.
  
  ***
  
   В день отъезда, Соник, конечно же, пошел меня провожать. Перед тем как сесть в машину, я быстро подошел к нему и крепко обнял.
   Мы простояли так с минуту; отстранившись, Соник отвернул лицо, шмыгая, и стыдливо вытирая рукавом своей белой рубашки красные от слез глаза. Я тоже едва сдерживался, натягивая на лицо полуулыбку. Конечно, мы знали, что на следующей неделе сможем увидеться, созвонится и списаться, когда захотим. Но почему-то все равно было очень грустно, будто прощаемся надолго. Может быть из-за того, что слишком давно не видели своих близких, мысль даже о кратком расставании приносила боль и тревогу.
   - Скоро увидимся, - я постарался приободрить нас обоих, - как приедешь, сразу мне звони! Кот обалденно готовит, наедимся вкуснях до отвала, за все полтора года.
   - Не дразни меня! И так весь на иголках в ожидании, хочешь, чтоб я еще и слюной давился? - Завозмущался Соник, но плакать перестал. - Иди уже давай, заставил тут меня героем мыльной оперы себя почувствовать! - Друг развернул меня на 180, всем своим маленьким весом толкая меня к кабине.
   - Ладно-ладно, иду я уже, не надорвись, мелкий, - смеясь отмахнулся я. Все-таки я его раза в два тяжелее. - Пока-пока!
   - Катись, давай, колбаской! Скатертью дорожка! - Буркнул все еще смущенный из-за слез друг, махая мне рукой.
   - Эй, Соник!
   - Что?.. - Резко высунувшись из кабины, я украдкой сорвал поцелуй с его губ.
   - Фу, придурок!!! - То краснея, то бледнея, Соник принялся тереть их тыльной стороной ладони. Микроавтобус начал отъезжать, и я, высунувшись из окна, и все еще смеясь, помахал парню ручкой. За что и получил заслуженный "фак" в ответ.
  
  ***
  
  Я смог уснуть только ночью. Где-то в час заставил себя лечь на диван и выключить бра, чтобы ничего не мешало побыстрее уснуть. Но я все равно еще больше часа ворочался с боку на бок, полностью поглощенный своими мыслями. И проснулся почти в 4 утра, за пару минут до будильника. Было ощущение, что я поспал, в лучшем случае, полчаса. Очень быстро собрался, буквально за 20 минут. Еще столько же слонялся по квартире туда-сюда, сделал небольшую зарядку, посидел на диване на дорожку, стараясь успокоиться. В итоге, не выдержал и отправился на вокзал. Те 15 минут на свежем воздухе, что я простоял, ожидая первого утреннего автобуса, немного освежили меня, но нервозность никуда не делась. Черт, да меня разрывало от эмоций, и чем меньше времени оставалось до встречи, тем больше меня трясло. Чувствовал себя как бывший наркоман, которому вот-вот сделают укол с большой дозой морфина.
  В автобусе стало полегче, потому что было тепло, укачивало и клонило в сон, а вид из окон внушали гипнотическое спокойствие. Я не сумел вздремнуть, зато мысли постепенно начали приходить в порядок. "Все хорошо. - Говорил я самому себе. - Скоро увидимся. Не надо так переживать. Все будет нормально". Я старался отвлечь себя мыслями о мантре, о том, что займусь йогой, о приятном, типо того, что мы теперь учимся в одном колледже и будем вместе снимать квартиру, помогать друг другу с учебой. И так далее и тому подобное.
   Но как только автобус прибыл, и я сошел на перрон, лихорадка вернулась с новой силой. С новым пониманием. Твою мать! Скоро, очень скоро, и как можно скорее! Я чувствовал, как мои шарики заезжают за ролики, и, не смотря на утреннюю прохладу, меня бросало в жар. Я озирался по сторонам, в каждом прохожем выискивая знакомые черты. Меня сковал страх. А вдруг он изменился? Что если он теперь совсем другой, и я его не узнаю? Нет, это чушь какая-то, этого не может быть! Но страх не отпускал. "Пока не увижу - точно не узнаю", - думал я. Это был страх потерять все. Все, на что я надеялся, все чего ждал. Страх разочарования. И ненавидел себя за эту слабость, но ничего не мог с собой поделать.
   Я увидел его сразу, еще даже не успев зайти в помещение. Сквозь толстое грязное стекло дверей автовокзала, едва зрение стало способно различать лица по ту сторону. Высокий, потерянный, явно кого-то выискивающий. Я узнал его сразу по едва заметным чертам, по черной всклоченной макушке, по наклону тонкой шеи, по неясному, но до боли знакомому силуэту. И не смог бы спутать его ни с кем другим, ни за что и никогда.
   "Да ты мой хороший! - умилился я, чувствуя облегчение. Ни капли не изменился. - "Убью нахрен!" - тут же мой воспаленный от нервного напряжения мозг сменил милость на праведный гнев. "Первым делом, он ох, как от меня получит! Заставил меня ждать, стрессовать, сомневаться, в конце-то концов!" Я специально покрепче сжал кулаки, чтобы длинные ногти побольнее впились в ладонь, отрезвляя мои чувства. На вокзале было полно народу, какие-то спортсмены, большой командой выезжающие на соревнования, люди подготавливающие дачи к зиме, группа музыкантов и, конечно же, море студентов. Но он увидел меня сразу, как только я вошел. И это все переменило. Мир вдруг взял и перевернулся. Невероятно...
  
  ***
  
  ... Он увидел меня издалека, так далеко, что я практически уверен в том, что с такого расстояния было невозможно узнать моего лица. Но он каким-то невероятным образом узнал, разглядел меня в толпе приезжих и отбывающих людей, во всей этой полусонной утренней суматохе, ни разу не усомнившись, что это был я, Я, а не кто-то другой, похожий на меня. Я не знаю, как это произошло, я просто не в силах этого понять. Так же как никогда не смогу понять, как я смог почувствовать его присутствие, его взгляд на себе, как смог встретиться с ним этим взглядом, и все-все прочитать в его глазах. Даже находясь все еще далеко друг от друга, даже зная, что физически не могу разглядеть черты его лица с этого расстояния.
   Все мои мысли, все мои прежние чувства куда-то бесследно улетучились, прежде чем я что-либо смог понять. Я так много репетировал, вел себя как псих, разговаривая как бы с ним, но на деле сам с собой. Я был так жалок. И все это я забыл, в один момент, в секунду, в миг, я забыл обо всем, что тревожило меня, что разрывало мне сердце и сводило с ума.
   Я так много репетировал... И что же я хотел ему сказать? О чем я думал тогда? Не важно.
  Это абсолютно не важно, это ТАК не важно, что я даже не могу это описать словами! Все, о чем я мог думать в то время, это как бы мне поскорее до него добраться, увидеть его ближе, удостовериться, что это действительно он, реальный, живой, что с ним все в порядке.
   Я ринулся к нему таким быстрым шагом, на который был только способен. И я успокоился, замедляя шаг, когда он двинулся мне на встречу. Он все смотрел на меня, на лице отражались смешанные чувства, глаза пылали на грани безумия, и, думаю, у меня был точно такой же вид. Эмоции зашкаливали, у меня зазвенело в ушах, и потемнело в глазах. Я остановился за считанные метры от него. Он же наоборот шел все быстрее, теперь я мог видеть, как напряглись его мышцы, туго обтянутые загорелой кожей, из-за того, что он сильно похудел. Заметил, как он с силой сжал свои узкие длинные ладони в кулаки. Он постоянно жаловался, что не может нормально сжать кулак из-за своих длиннющих пальцев. Но его удивительные, такие ловкие и гибкие пальцы, изящные ладони и кисти - это то, что я заметил в нем с самой первой нашей встречи. Мне всегда нравились его руки, пусть даже я и не так давно это осознал.
   Когда он уже был от меня на расстоянии вытянутой руки, мне почудилось, что он вот-вот ударит меня. Как всегда, он правша, но бьет он всегда с левой. И я до сих пор не знаю почему.
  С нетерпением я ждал, что он это сделает. Да, как всегда. С левой, между моим правым плечом и ключицей, сильно, больно и ... Приятно. С наслаждением я предвкушал этот удар, расслабил плечо, чтобы как можно сильнее прочувствовать его, эту божественную, всепоглощающую боль.
   Однако... Однако то, что он сделал, удивило меня. Так сильно поразило, до глубины души.
  Внутри все оборвалось и рухнуло вниз, в бесконечную даль, чувство будто тебя толкнули со скалы и ты долго-долго летишь, а потом ныряешь в океан и тонешь, продолжая опускаться все ниже и ниже, и у того океана нет дна. Так вот, я был уверен, что он меня ударит, и он действительно занес свою левую руку, отработанным на мне же движением, но ... На полпути к моему плечу расслабил ладонь. На побледневшей от холода коже были видны красные полумесяцы следов от ногтей. Рука скользнула мне на плечо, острый подбородок пребольно впился мне в правое предплечье, вторая рука обхватила мою спину, пальцы крепко-крепко сжали мою тонкую куртку. Он обнял меня.
   Он невероятный.
   Сразу, он сжал меня очень крепко, так, что перехватило дыхание, и сжимал меня все сильнее.
  Я почти не дышал, закружилась голова, запульсировали виски, перед глазами поплыли круги, но мне нравилось. Я был абсолютно счастлив. Мне даже не жалко было бы умереть в тот момент.
  И чем больнее мне становилось, тем сильнее становилось это дикое, необузданное, безграничное счастье. В ответ я тоже прижал его к себе так сильно, как только мог. Мне казалось, одного моего теперешнего счастья хватит нам обоим до конца наших жизней. Затем, чувствуя ответное тепло, я осознал, что это останется с нами и после смерти, и в других наших жизнях, и даже на краю вселенной.
   Он невероятный.
   Как же так получилось?
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"