Как всегда, когда мне только начало казаться, что хуже уже просто некуда, статус моей жизни из категории "дерьмо" перешел в "полное, абсолютное дерьмо, которое мне никогда не разгрести".
         Плачу доллар тому, кто сможет подобрать другое название всему происходящему. Два доллара и вон те антикварные карманные часы, валяющиеся рядом со сборником поэтических переводов Уильяма Вордсворта, - человеку, который подкинет номер чертовски хорошей домработницы, потому что видок у моей комнаты, как у улицы Бридж-стрит после парада в честь Дня Святого Патрика.
         Еще только рассветало. На дворе стоял самый разгар весны. Робкие лучи выглядывающего солнца неуклюже толпились на краю карниза, и утренний ветер беззвучно врезался в плотно закрытое окно.
         Даже не знаю, что более разрушительно - атомный взрыв или мой недавний приступ ярости. По всей комнате валялись сломанные торшеры, разбитые энергосберегающие лампочки, порванные постеры, поваленные книжные полки, выдернутые розетки. Конец света прошелся по периметру и засосал все вокруг в пучину хаоса и безнадеги.
         Вон тот сгорбившийся, угнетенный жизнью субъект - это я. И мой внешний вид - не грим для съемок в массовке "Репортажа из преисподней", а последствия пары недель без сна и целого ассортимента транквилизаторов, которые убили мою иммунную систему.
         Стеклянным взглядом я буравил жалкие остатки модели Солнечной системы, которую собирал с одиннадцати лет. Вселенная раньше казалась мне необъятной, недоступной человеческому пониманию. Миром вне мира, где не существует законов и последовательностей, где пространство и время прерывается.
         Ложь. Все это ложь.
         Мироздание не имеет значения. Ничто не имеет значения, если рядом нет людей, которые тебе дороги.
         Не хочу кидаться пафосными фразочками, но моя жизнь вроде как развалилась. Так обычно случается, когда лишаешься кого-то, кого ты любишь.
         Вселенная сжалась в крошечную точку размером в атом.
         Эффект домино запустил цепочку крушений.
         Первыми потухли звезды.
         За ними сломалось небо. Разошлось по шву, закровоточило своими незажившими шрамами. Звезды, оставшись без дома, осыпались на меня тысячами метеоритов, обращая все в руины.
         А затем рухнул я.
         Из недр свалки, устроенной на полу, я вытащил конверт, полученный сегодня, и сильно сжал в трясущихся руках. Еще даже не прочитанные слова причиняли невыносимую боль.
         Это последняя капля. Это все, что она после себя оставила перед тем, как жизнь забрала у меня и ее тоже.

Глава 1.

Восемь месяцев назад...

         В самой восточной части Северной Америки, там, где ничто пересекает никогда рядом с огромным знаком "вам здесь не место", в области гравитационной сингулярности где-то между солнечной Филадельфией, тихим Норристауном и Трентоном, машущими рукой из неуклюжего Нью-Джерси, прячется маленький городок под названием Сэинт-Палмер.
         На отшибе, отвергаемый всеми уголками Америки, как давно загноившаяся селезенка, город располагается на стыке сразу двух штатов. Западная часть города лежит в Пенсильвании, а восточная сторона, где раз в год чистят улицы и через день подают электричество - это практически Нью-Джерси.

         Поверьте, вам бы не захотелось застрять в этой дыре. Я не из везунчиков, а скорее из тех, кто в прошлой жизни был коммунистом или серийным убийцей, потому что расплачиваюсь тем, что вот уже семнадцать лет веду свое бренное существование здесь. В месте, над которым даже космический спутник не пролетает.
         Мой далеко не новый джип полз по трассе Гринроуз. У этой магистрали была самая ужасная репутация в округе - три года назад здесь случилась автомобильная авария. А в Сэинт-Палмере это все равно что комета Галлея, - происходит где-то раз в семьдесят пять лет. Трасса начала считаться проклятой злобным духом Мертвеца Рэя. Бедолаге просто не повезло умереть здесь, но жители, проезжая мимо его могилы, все равно начинали лихорадочно креститься и перебрасывать соль через левое плечо.
         Меня, например, не пугали призраки, а вот от потенциальной возможности отбросить коньки в Сэинт-Палмере - кровь в жилах стыла. С меня вполне хватит того, что я здесь родился.
         У этой истории много начал. Прокручивая их у себя в голове, я каждый раз мысленно возвращался к моменту, когда звонок Ли разбудил меня в четыре часа утра. Что-то зловещее было даже в том, как вибрировал мой телефон на прикроватной тумбочке. В полубессознательном состоянии, уронив в процессе кружку с забродившим кофе на дочитанного "Слепого часовщика", я поднял трубку.
         Барабанные перепонки затрясло от перевозбужденного голоса подруги:
         - Хочу ездить на байке! На реальном байке. Как Джонни Депп в "Плаксе", хочу разъезжать на нем, и чтобы все визжали как сучки при моем появлении!
         "Слепой часовщик" был утерян, кружка с фотографией Эйнштейна дала широченную трещину на самом дне, а я был задействован в операции "Помогите Ли найти еще один способ повысить вероятность смерти от несчастного случая".
         Кроме того, Ли жила в такой глуши, что доехать до нее можно было только через Гринроуз.
         На весь салон у меня трубили "Slade". А я нервно крутил баранку автомобиля, думая, как бы достать лежащую на заднем сиденье пачку сигарет.
         - Когда я разобьюсь....Беги, беги, беги...- неумело подпевал я барахлящему радио, отстукивая пальцами ритм на руле.
         А потом это случилось.
         Я даже не успел вспомнить ни одной молитвы, которыми Лилиан пичкала меня последние лет десять. Все произошло слишком быстро.
         Откуда ни возьмись на дорогу выехала девчонка на велосипеде, ее взгляд зацепился за мой в искреннем недоумении. Небо над нами пронзительно закричало. Мир загорелся синим пламенем самбуки. И раздались тысячи голосов людей, твердящих мне не пить перед тем, как садиться за руль.
         Сориентировавшись, я вдавил педаль тормоза в пол и резко остановился, чуть не снеся башкой лобовое стекло. Поморщившись, я дотронулся до лба, чтобы нащупать застрявшую в нем пулю, потому что не понимал, от чего еще может быть так чертовски больно.
         Боль отошла за второй план, только когда я осознал, что, кажется, сбил что-то живое. Вы не знаете, что такое паника, если ни разу судорожно не вспоминали какие-нибудь способы утилизации трупа.
         Какой там срок за непреднамеренное убийство в Пенсильвании?
         Только выбравшись из машины, я увидел ту очень даже живую тупицу, ехавшую на своем девчачьем фиолетовом велике с ленточками прямо на меня.
         Пришлось выключить радио.
         - Какого черта?! - возмущался я, сдирая с себя солнцезащитные очки, в надежде, что они не треснули.
         Девушка пыталась вытащить свой велик, застрявший под бампером машины. Розовая прядь - единственное яркое пятно в пучке белокурых волос - спадала ей на глаза.
         Она наконец-то посмотрела на меня, и мне вдруг показалось, что я где-то ее уже видел.
         Взгляд у нее был чуть стеклянный, но сосредоточенный и слегка разочарованный, как будто мой джип был сделан не из кучи ржавеющего металла, а из чертовой сладкой ваты, от которой у нее диатез.
         Я пристально к ней присмотрелся, пытаясь вспомнить, откуда знаю ее.
         - Извини, ладно? - сказала она, пока я нарезал вокруг нее круги, критично оглядывая со всех сторон. - Я не справилась с управлением...
         Я промолчал, чуть склонился к ней и сощурил глаза, хоть она и не могла увидеть их за солнцезащитными очками.
         - Ты чего? - она округлила голубые глаза, цвета ясного неба.
         Не церемонясь, мой указательный палец ткнул ее в плечо, и она отскочила. Я тоже отскочил.
         - Да что с тобой?! - завопила она.
         - Проверяю.
         - Что именно?
         - Наличие инстинкта самосохранения. Человек с работающими рефлексами не ломанется под колеса единственной на дороге машины.
         Виновато потупив глаза, она отвернулась. Я оглядел бампер машины на наличие повреждений и выдохнул с облегчением, когда их не обнаружил. Затем мой взгляд двинулся к груде хлама под колесами джипа.
         - Думаю, ему теперь можно только свечку за упокоение поставить. - безжалостно констатировал я, смотря на жалкий расчлененный труп велика: оба колеса сдуты к чертям, а руль отвалился, когда я потянул его на себя за грипсы.
         - Тебе повезло, что девяносто девять процентов повреждений пришлось на этого фиолетового монстра. - я вручил девчонке украшенный разноцветными ленточками руль, и та в оцепенении приняла его.
         - Да, - кивнула она, проведя руками по свисавшим концам ленточек. - Повезло.
         - Все в порядке?
         - Не знаю.
         - Ты белее моих простыней после химчистки. Чувствуешь психологическое сотрясение? Эмоциональный шок?
         - Никакого шока.
         - Может, у тебя сахарный диабет? Тампонада сердца? Какие-нибудь патологические заболевания?
         - Нет, я здорова.
         - Уверена? Моя бабушка тоже так говорила, уверяя всех, что умрет, только когда американцы перестанут пить кофе, а к пятидесяти трем скончалась в судорогах от инфекционно-токсического шока.
         Теперь девушка смотрела на меня с полным ужасом в глазах.
         - Не волнуйся, - я взлохматил волосы на затылке. - Бабуля сидела на кислоте лет пятнадцать и в шестидесятых вполне могла заразиться стафилококком в походе с группой хиппи, так что...
         Вместо того, чтобы влепить мне пощечину и сбежать с криками, девушка, глядя на меня, просто стащила с плеч свой рюкзак с цветочным принтом и зашарила в нем руками. Подозревая, что она ищет в сумке перцовый баллончик, который любая мама советует своей дочери использовать против придурков вроде меня, я сильнее зафиксировал очки на носу.
         В отделениях ее сумки я заметил кучу различного хлама типа бумажек и резинок, а также огромное количество лекарств: баночка снотворного, обезболивающего, разнообразные мази и леденцы от кашля.
         - Разрабатываешь лекарство от рака? - прокомментировал я ее переносную аптечку.
         - Я просто готова, - она протянула мне ярко-желтый пластырь со Спанч Бобом на обороте.
         - К ядерной атаке? - я вопросительно поднял бровь.
         - Да, а еще к тому, что у тебя кровь на виске.
         Я в замешательстве провел пальцем по виску, где действительно стекала струйка крови.
         Девушка молча вручила мне пластырь, а сама уселась на бампер джипа, чтобы заклеить свою разбитую коленку. Для пятидесяти шести градусов девчонка вырядилась слишком самонадеянно - джинсовые шорты и легкая ветровка с перфорированными накладками.
         Я хоть и выглядел по-дурацки в своей красной шапке и помятом блейзере, зато в отличие от нее через неделю не слягу с менингитом.
         Разобравшись с виском, я сел на бампер рядом с ней, упираясь ногами прямо в груду останков некогда целого велосипеда.
         - Начинаю думать, что все те бредни про достающее всех привидение - не такие уж и бредни, - недовольно отозвался я.
         - Ты про Мертвеца Рэя?
         - Мертвец Рэй! Из всех потенциальных прозвищ для злобного призрака они выбрали самое банальное и очевидное.
         - А чего ты ждал? Тут даже гостиница называется просто "Гостиница".
         Прошло несколько совершенно безмолвных секунд, пока незнакомка смотрела куда-то сквозь мое плечо, а затем вдруг начала заливаться чистым искристым смехом, закидывая назад голову.
         - Я знала Рэя, вообще-то, - пояснила она, отсмеявшись.
         - Правда? И кем он был?
         - Очень хорошим человеком.
         Вообще-то, Рэй был местным чудиком. У него вроде была шизофрения или что-то вроде того.
         - Думаешь, он попал в рай?
         - Его в крематорий-то приняли с трудом. - грустно усмехнулась она.
         - Кто ты? Выглядишь знакомо.
         Она нахмурилась, едва выдерживая на себе мой взгляд.
         - Мелани, - сказала она. - Мелани Дэй.
         И все сразу стало понятно.
         - Я Кайл Андерсон.
         Она лишь молча кивнула, понимая, что я узнал ее.
         Мелани Дэй была чудилой-затворником из моей школы. Первый семестр прошлого учебного года ознаменовался новостью о ее попытке самоубийства. Неудачной, конечно же.
         Неловкое молчание вокруг нас начало давить на черепушку.
         - Красиво, да? - нацепив меланхоличное выражение лица, она прошлась задумчивым взглядом по кронам деревьев, утопающих в свете предзакатного солнца.
         Мы провели в полной тишине почти семь минут.
         С ума можно сойти.
         Я уже привык к тому, что Ли вечно трещит без умолку. У нее что-то вроде острой аллергии на времяпрепровождение, которое не включает в себя разглагольствование и тонну саркастичных шуточек в мой адрес. И учитывая то, что Ли рядом со мной практически всю мою сознательную жизнь - я как-то незаметно сроднился с ее заполняющей пространство пустой болтовней.
         Общих тем для разговора я все никак не находил. Ну и о чем вообще можно поговорить с неудавшейся самоубийцей? Навряд ли она будет обсуждать со мной "Звездные войны" или теорему Ферма. У меня IQ в 156 баллов и лучшая успеваемость чуть ли не во всем городе, но с социализацией были большие проблемы. Поэтому я просто стоял и ковырял землю носком кед, как пятиклассник на первом свидании.
         - Ну ладно, вставай, пора идти. - повернувшись к девушке, сказал я, начиная подозревать, что при дальнейшем бездействии мы просидим так до самого утра.
         Мелани ничего не сказала. Просто моргнула пару раз, словно выходя из транса, и тоже встала. Затем дернула губы в смущенной улыбке и, захватив свой руль, пошла прочь.
         Да, просто развернулась и зашагала по пустынной дороге, не издав ни звука.
         - Эй! - я окликнул ее, и Мелани повернулась ко мне с удивленным выражением лица, словно первый раз в жизни меня видела. - До города шагать полдня!
         - Да, я знаю, - она кивнула и, развернувшись, вновь потопала, куда глаза глядят.
         - Ничего личного, конечно, но ты совсем рехнулась? - и на этот раз она не ответила.
         Я, черт знает зачем, погрузил останки ее мертвого велика в багажник и завел мотор джипа, чтобы нагнать эту чокнутую, плетущуюся по дороге в полном одиночестве.
         Ушла она недалеко. С ее-то забинтованным коленом.
         - Солнце уже садится, - говорил я ей в открытое окно. Машина плелась со скоростью умирающей черепахи. - Если не хочешь к утру быть обглоданной стаей кровожадных чаек, то лучше залезай в машину.
         Девушка резко остановилась. Я тоже нажал на педаль тормоза.
         - И почему тебе есть до меня дело? - спросила она.
         - Моя тетя помешана на карме, так что если я брошу тебя тут в одиночестве, она спихнет меня в объятия Сатаны.
         Спустя пару секунд она рассмеялась, и я принял это в качестве согласия.
         - Ты разве не... - она замолчала, словно не в силах договорить.
         - Что?
         "Ты разве не боишься сидеть в одной машине с чокнутой самоубийцей?" - вот, что она хотела спросить.
         Но не спросила.
         - Садись, Мелани. - строго проговорил я.
         Она покачала головой, но все-таки села внутрь.
         - Но если попросишь включить "Джонас Бразерс", выкину тебя на дорогу на полном ходу. - я кинул ей кривоватую усмешку, чтобы она не чувствовала себя очень уж хреново.
         Дорога передо мной начала расплываться, скакать вверх-вниз, мельтеша перед глазами. К горлу подошла тошнота, и голову снова начало молотить дробовиком. Я сильно зажмурился, отсчитал положенные десять секунд. Радио замолчало. Стало слышно только свист дороги, шарканье о землю чьих-то ног, поскабливание по лобовому стеклу. Это алкогольный абстинентный синдром стучался в мое окно.
         Похлопав себя по щекам, я немного взбодрился и принялся заводить машину.
         Мелани разглядывала меня, склонив голову набок. Скорее всего, в этот момент она и поняла, что она не единственный псих в этой машине. Потому что она едет с парнем, который тычет пальцем в первых встречных, рассказывает про бабушек-наркоманок и периодически страдает от каких-то психозов. В свое оправдание могу сказать, что я стал пить меньше последние несколько месяцев. Иногда я даже отхожу от вечного похмелья и могу снимать солнцезащитные очки. Если бы я ходил к психологу, он бы сказал, что это явный прогресс.
         Мотор зарычал как дикий зверь, и машина в готовности задрожала на месте.
         Я набрал Ли сообщение:

Я: Какая-то чокнутая бросилась под колеса джипа.
Ли: Она жива, или мне уже начинать экстерном осваивать курсы могильщика?
Я: Жива, но не откладывай идею с курсами, потому что эта девчонка странная.
Ли: "Странная" в смысле - коллекционирует носовые платки или подсыпает яд дворовым кошкам?
Я: "Странная" в смысле - Мелани Дэй.
Ли: Надеюсь она подкинет тебе пару идеек для быстрой смерти, потому что если мой байк сию секунду не будет стоять у меня во дворе, то я прикончу тебя сама.

         Я усмехнулся, закидывая телефон на заднеее сиденье. Ли все же самая большая фанатка черного юмора.
         Джип завибрировал и тронулся по трассе Гринроуз, издав странный хлюпающий звук. А история начала наполняться словами и воспоминаниями, и улыбками, она медленно поглощала нас, как сорокалетняя разведенка свое шоколадное мороженное. Болты и винтики хрупкого механизма моей жизни начали крутиться в своих гнездах, грозясь растрястись, выпасть из надлежащего места и разрушить все, что строилось во мне так долго.

Глава 2.

         Когда я добрался домой, уже во всю горели уличные фонари, а у нашего долбанутого соседа Аарона Кука, недавно получившего досрочное освобождение, наконец-то смолкла музыка. Припарковав джип на лужайке возле дома, я на пару лишних секунд задержался в салоне машины, где все еще витал запах легких цветочных духов Мелани, а не вонь от курева и бензинного масла.
         В гостиной горел свет, и доносились звуки отвратной мелодии. На удивление, главная проблема моего существования - это вовсе не Аарон Кук со своими колонками на сорок тысяч Ватт, а моя тетя Лилиан, у которой что ни песня в плэй-листе - то какая-нибудь запись звуков дождя, Ниагарского водопада или плавных движений сакуры. В общем, все, что "благополучно влияет на ее ауру" и доводит меня до суицидальных мыслей.
         - Кайл, это ты? - кричала тетя, не выходя в коридор.
         - Да, я... Господи Иисусе, Лилиан! - от увиденного желудок застрял у меня где-то в горле. - Меня сейчас стошнит! - посреди гостиной Лилиан на своем коврике для йоги скрючилась в самой отвратительной позе из всех, за которыми я когда-либо ее заставал.
         - Прости, я думала, ты вернешься чуть позже, - она снимала правую ногу со своего плеча.
         Отворачиваясь от убогой трансформации, я прошел в столовую, пока перед глазами все еще стояла эта страшная картина.
         С йогой у меня связано столько больных детских воспоминаний, что с заработанной душевной травмой мне либо подаваться в написание мемуаров, либо становиться серийным убийцей.
         В столовой было, как всегда, пусто. Еда в этом доме водится крайне редко.
         - Я сделала салат из морской капусты. - завязывая на ходу халат, одетый поверх плотного спортивного костюма, Лилиан вошла в столовую.
         Ладно, маленькая поправка - нормальная еда водится здесь крайне редко. Догмат Лилиан о правильном питании сводится к потреблению только органической пищи, которую людям дала мать-природа.
         - А у нас есть что-то съедобное, что не напоминает блевотину? - поморщившись, я закрыл холодильник.
         - Ты посадишь себе желудок, если постоянно будешь питаться фаст-фудом.
         - Действительно. Будет гораздо веселей умереть от голода.
         Что меня всегда напрягало в одержимости Лилиан здоровым образом жизни, так это тот факт, что Гитлер тоже был убежденным вегетерианцем. Он не мог даже смотреть фильмы со сценами жестокого обращения с животными. Геноцид? - пожалуйста, концлагерь? - нет проблем, хочешь ударить котенка? - получи пулю в лоб, ублюдок.
         Лилиан, конечно, не Гитлер, она больше похоже на дух Пеппи Длинный чулок в теле сорокалетней женщины. Но она все же отчаянно пытается казаться злобным тираном, чтобы не давать мне спуску. Потому что как только она перестает пытаться контролировать меня, ее вызывают в школу из-за того, что я смешал бертолетовую соль с серой и чуть не спалил весь кабинет химии с двадцатью студентами в нем.
         Мой организм уже морально настроился на то, что ему сегодня придется поглощать стружки древесного пола в коридоре, когда на стол передо мной упали сокровища: пачка печений, орахисовая паста, газировка и плитка шоколада.
         Я благодарно поцеловал тетю в щеку. А она, улыбаясь, похлопала меня по груди.
         - Что это у тебя? - ее указательный палец коснулся пластыря на виске.
         - Просто ударился, ничего страшного.
         - Вы с Ли опять подрались? - Лилиан нахмурилась, намазывая орахисовую пасту на тост.
         - Боже, нам же не по девять лет, - пробубнил я, качая головой.
         - Значт, вдвоем на кого-то набросились?
         - За кого ты нас принимаешь?
         - Вы, ребята, вечно ввязываетесь в сомнительные авантюры.
         - Это называется дружбой.
         - Это называется соучастием в преступлении.
         Лилиан положила передо мной готовый сэндвич, когда мою голову резко пронзила боль.Не выдержав, я зашипел, потянувшись к вискам.
         - Кайл? - Лилиан быстро отложила новый сэндвич и завозилась в выдвижных ящиках кухонного шкафа. - Вот, выпей. - она протянула мне таблетку "Тетурама" и стакан воды.
         Мы сидели в тишине около десяти минут в ожидании. Боль постепенно стихала, а вот нервозность во мне нарастала. Я совсем смутился, поправил очки, с силой вминая их в свое лицо, и неловко засмеялся, ерзая на барном стуле.
         Лилиан пыталась не подавать вида о том, как сильно напряглась, взяла нож со стола, тщательно вытерла его лезвие полотенцем.
         - Опять? - дрожащим голосом спросила она.
         - Лилиан, я...
         - Сними очки, - потребовала тетя.
         - Слушай...
         - Кайл, - она облокотилась на стол и придвинула свое лицо ближе к моему. Наверно, ей хотелось плакать, ей всегда хочется плакать, когда я не могу сдержать себя. - Дай мне посмотреть.
         Со вздохом стащил с себя очки, но держал глаза закрытыми.
         - Кайл, - тон тети говорил о том, что еще чуть-чуть и она зарежет меня этим самым кухонным ножом.
         Пришлось открыть глаза. Кухня сразу же поплыла. Я уже давно четко не вижу предметы - сказывается плохое зрение и выпивка.
         - Я не умираю, Лилиан, - напомнил я, заталкивая кусочек тоста в рот. - Но вегетерианский стиль жизни однажды меня доканает, так и знай.
         Тетя мягко подняла мой подбородок, ее заботливые медовые глаза столкнулись с взглядом моих серых, отдающих мертвечиной и пустотой. Я подмигнул ей, надеясь, что это заставит ее улыбнуться. Так и получилось.
         Я знаю, что она видела - своего спятившего племянничка с краснющими от недосыпа глазами, под которыми лужицами расплываются приевшиеся к коже лица синяки. С каждым разом ей было все больнее смотреть на меня. Не в силах больше терпеть плывущей кухни и резкого света ламп под потолком, я возвратил на глаза очки, а на губы - заготовленную улыбку.
         - Сколько? - спросила она, принюхавшись к моему дыханию.
         - Только пару глотков, не заморачивайся.
         - И ты сел за руль? - шарахнулась она от меня. - Кайл, тебе нельзя водить в таком...состоянии!
         "Состояние". Она никогда не называла мой алкоголизм "алкоголизмом". Словно если поставить табу на это слово, проблема рассосется сама собой.
         - Знаю, Лилиан, извини. - смущенно пробормотал я. - Поем в комнате, - сказал я, сгребая со стола подготовленную для меня провизию.
         Есть, вообще-то, резко перехотелось.
         - С таким питанием ты умрешь от дуоденита в тридцать пять, - через силу усмехнулась Лилиан, возвращаясь к нашей "все в порядке" игре.
         - Я тоже тебя люблю!
         На пороге комнаты я споткнулся об огромную кучу проводов. Лилиан снова вытащила все мои удлинители из розеток и сложила их в одну кучу, которую придется распутывать как минимум неделю.
         У тети довольно сомнительное отношение ко всем моим пиротехническим и электрическим экспериментам. Она вообще твердо уверена в том, что наш дом вспыхнет адским пламенем в ту же секунду, как я выйду за порог комнаты, оставив хоть что-то из электроники работающим.
         На тумбочке возле кровати лежала моя вечерняя доза таблеток - две капсулы и стеклянный стакан воды.
         Лилиан считает, что мое "состояние" вызвано исключительно депрессией, поэтому пичкает меня тразодоном по два раза в день. Я торчал на этом дерьме почти полгода и решил взять перерыв на лето. Пожить немного как нормальный человек. Но Лилиан совсем необязятельно об этом знать.
         Не буду говорить, что я не в депрессии, тоска иногда пробирает меня до самых косточек, но пью я не поэтому. Нуне толькопоэтому. Я расцениваю это как хобби. Не самый ужасный вид занятий на досуге. Кто-то вот тащится от новых фильмов с Адамом Сендлером.
         Я вывалил еду на прикроватную тумбочку, убрал лекарства обратно в выдвижной ящик и по привычке упер взгляд на мигающий огонек автоответчика. Какой нормальный подросток держит у себя в комнате автоответчик, спросите вы. Ну, скорее всего тот, чья тетя-шопоголик скупает в магазине бытовой техники все, что продается по акции.
         Рука рассеянным движением потянулась к кнопке Play. Я прослушивал сообщение, параллельно сканируя книжную полку рядом с компьютерным столом, выбирая, что почитать на ночь.
         Сначала раздалось приветствие, которое я записал при настройке:
         - Привет, мам, это Кайл. На этот автоответчик сообщения оставляешь только ты, так что говори после сигнала!
         - Кайл, дорогой! - в динамике раздалось шуршание и хор голосов за заднем фоне. - Милый, я так соскучилась! Не терпится услышать твой голос, но в Южной Африке найти связь так же сложно, как вынести золотой слиток из Форт Нокс(*). - послышалось шипение и смешные ругательства мамы. - Прости за ветер, родной, мы с командой прямо на подступи к Килиманджаро, ты представляешь? Я действительно собираюсь забраться на самую высокую точку Африки! Ну кто бы мог подумать? - она вздохнула. - Здесь почти не ловит вай-фай, я пропустила целый сезон "Игры престолов", а всю предыдущую неделю пыталась вспомнить последних десяти президентов Америки (кстати, так и не вспомнила, кто был между Никсоном и Фордом), и еще у меня появилась аллергия на цитрусы. Но тут вполне сносно. Если всегда носить голоные уборы, конечно. Я выслала вам с Лилиан экземпляр второй части "Моей независимости", она пока еще не вышла в тираж, так что, считай, это эксклюзив. Что ты думаешь про первый сезон шоу, кстати? Сэт должен был выслать тебе файлы эмейлом. Я очень соскучилась! Жаль, что ты не рядом. Я прислала Лилиан чек, проследи, чтобы она правильно его обналичила. Закупитесь всем необходимым. - снова послышалось шипение. - Вот черт, мне нужно идти, кто-то из новичков уронил камеру в озеро. Перезвони мне, хорошо? Я люблю тебя.
         Голос на автоответчике замолчал, я вытянул роман Чака Паланика и улегся на кровать. На меня накатила невероятная усталость, словно я на протяжении пары тысячелетий вспахивал поля на плантациях и заработал нехилый солнечный удар.
         Проигнорировав склад еды на тумбочке, я просунул левую руку под кровать и нащупал там последнюю оставшуюся заначку, прилепленную скотчем к ножке у самого изголовья.
         Это было вино. Я ненавидел белое, но сейчас находился не в том положении, чтобы жаловаться - головная боль начала возвращаться. Ударив бутылку дном об стену, я откупорил вино и принялся пить прямо из горла.
         С тех пор, как мама ярая феминистка, у меня в каком-то смысле стало на одного родителя меньше. Потому что она феминистка не вроде я-сама-оплачиваю-счет-в-ресторане, а феминистка типа я-собираюсь-бросить-семью-и-выступать-с-лекциями-о-неравноправии-полов. Она из тех, кто воспринимает праздник восьмого марта не как повод получить лишнюю коробку дорогих духов, а в виде факта состоявшейся эмансипации женщин.
         Мама выпустила книгу "Моя независимость", поучающую, слегка автобиографическую и, конечно, полную драмы. Книга все же нашла свой успех и стала хитом, прославив мою маму чуть ли не на всю Америку. Теперь у нее свое шоу "Роуз МакАрен против всех", и она ср со съемочной командой путешествует по миру с целью доказать, что женщина может справиться с любой задачей не хуже команды взрослых мужчин.
         И я не женоненавистник. Я имею в виду - отомстить мужу за прогоревший двенадцатилетний брак и подстегивать монологами наивных, неуверенных в себе женщин - это сильно. Но тот факт, что из-за ее постоянного отсутствия, какую-то часть детства я так и не дополучил - это правда отстойно.
         Роуз славная, и она действительно любит меня. Но я думаю, в ней понамешано слишком много ген моей бестолковой бабушки-наркоманки с вечным шилом в одном месте.
         - Привет, мам, - с улыбкой проговорил я в динамик телефона. - Между Никсоном и Фордом никого не было, это плоды твоего раздутого от аллергии на цитрусы воображения (обратись к врачу, кстати, или скинь мне фотографию своей сыпи). В "Игре престолов" почти ничего не изменилось, все еще много обнаженки, смертей и драконов. Шоу получилось классным, но тот кадр, где ты голая прыгаешь со скалы в океан, можно было и не присылать. Что до меня, то да, я на таблетках и все еще жив, хотя Лилиан всячески пытается это исправить вегетерианской едой и приватным шоу поз из продвинутой йоги. Надеюсь, наличие большого, жирного чека хоть на время ее отвлечет. Занятия в школе начинаются через несколько дней, так что я пойду найду наименее болезненный способ покончить жизнь самоубийством. Пока.
         Мои ответные сообщения обычно не такие любвеобильные, как у мамы. Мне как-то с трудом дается все это проявление чувств, но она вроде бы не жалуется.
         Комнату освещала только лампочка фонаря за окном на улице. Легко понять, что Лилиан была в моей комнате, - она всегда раздвигает шторы, чтобы в комнату проходил свет с улицы.
         - У тебя в комнате как в гробнице, Кайл! - жалуется она каждый раз.
         Через полбутылки вина на телефон пришло сообщение, и я задействовал все свои неотмершие клеточки мозга, чтобы сосредоточиться на написанном.

Ли: Ты жив?
Я: Живее всех живых
Ли: Значит, уже надрался
Я: Слегка на веселе
Ли: Как там шизичка?
Я: Мелани Дэй?
Ли: Просто дай знать, если до сих пор выковыриваешь ее останки из-под колес. Я умею заметать следы убийства
Я: И я. Мы же вместе смотрели "Декстера"

. . .

Примечания к главе:

(*) Форт-Нокс - военная база, где расположено существующее с 1936 года хранилище золотых запасов США.

Глава 3.

         Будильник на телефоне уже добрых полчаса пищал, возвещая о том, что я опаздываю на первые занятия в этом учебном году. Я тяжко вздохнул, прекрасно понимая, что черный день календаря снова положил начало моим мукам.
         После Чингисхана, Гитлера и Усамы бен Ладена, осень - самый древний и наиболее активный социопат в истории. С наступлением первых учебных дней мне хочется только курить, слушать Nikelback с их сопливыми мотивчиками и блевать с цитат из книжек Николаса Спаркса.
         С самого утра мою голову разъедали не доставучие песенки Аарона Кука, а снова жутчайшая головная боль после похмелья. Никогда не смешивайте три вида алкоголя. Иначе будете всю ночь блевать рядом с ближайшей мусоркой, как мой друг Бэмби, или очнетесь в чужом доме рядом с отрубивщейся полуголой девчонкой, у которой на груди маркером написан ваш номер телефона и домашний адрес. Как это получилось со мной.
         Наспех закрасив запись на груди блондинки в блестящем бикини, я выполз из-под нее, поднялся с подкосившегося дивана, и, пройдя минное поле из отключившихся на полу тел, покинул дом Бэмби. На улице уже вовсю пекло солнце, прожигая мои неготовые к утреннему свету глазницы. Застонав, я вытащил очки из нагрудного кармана и вздохнул с облегчением.
         Мой организм тонул в чистой дезориентации - прошлую ночь я помнил ровно до того момента, как смешал клюквенную настойку с колой. И это было к лучшему. После очередных алкогольных экспериментов я творю такую хрень, за которую в некоторых странах публично лишают конечностей.
         До школы я добирался на позаимствованном у кого-то из дома Бэмби скейтборде, останавливаясь возле каждой урны со спазмами желудка, спешащего избавиться от всего содержимого. На экране моего телефона за ночь успела полететь матрица, поэтому время было видно нечетко, и я на всей скорости стартанул по улице, перекидывая через плечо рюкзак, решив, что опаздываю.

         "Ваша самооценка растет с каждым днем? Вы уверены в себе и чувствуете, что можете добиться успехов в жизни?
         Что ж, добро пожаловать в Саттэр-Хилл, одну из трех школ городка Сэинт-Палмер - место, где умирают ваши мечты и надежды на будущее.
         Ваши тела непременно останутся погребенными под осуждающими взглядами других студентов, а ваши мозги расплавятся в чертов жидкий суп на одной из незапланированных контрольных по биологии, которые миссис Дьюкман с радостью устроит вам в первый же день после возвращения с каникул. Мы желаем вам удачи в новом учебном году, и если вы случайно умерли от обезвоживания в одном из школьных шкавчиков, куда вас запихнул Макс Гринберг с бандой безмозглых качков, то мы ничем не можем вам помочь.
         Возможно, это просто был не ваш день."

         Вот что должно быть написано на брошюрах нашей школы вместо того лицемерно-оптимистического дерьма, что всем впаривают с самого непосредственного ее основания.
         Быстро сгрупировавшись, я со скейтом запрыгнул на бардюр и проехал бы пару футов вперед, если бы не налетел на кочку. Скейт резко затормозил, а мое похмельное тело качнуло вперед, из-за чего я чуть не сломал нос об асфальт.
         Игнорируя хохот тусовавшихся неподалеку студентов, я перевернулся на спину и пока не спешил подниматься.
         - Мазлтов! (*), Кайл! И как тебя угораздило дожить до выпускного класса!? - я услышал над собой насмехающийся голос.
         - В основом с виски, - ответил я.
         Курчавая голова Рокки склонилась надо мной и висела в воздухе пару секунд, пока друг не протянул руку, помогая мне подняться.
         - Продуктивная ночка, да? - усмехнулся он.
         - Типа того.
         Голова расскалывалась. Единственное, чего мне хотелось -  это сгонять до ближайшего магазина за бутылкой пива.
         У Рокки не было ни выпивки, ни аспирина, ни мятных леденцов, чтобы перебить запах перегара, поэтому, оказавшись совершенно бесполезным для меня человеком, он двинулся в сторону кампуса, напоследок проинформировав меня о том, что занятия начинаются только через полчаса.
         Целых. Тридцать. Гребанных. Минут.
         У фонтанчика с водой с простоял почти целую вечность и успел влить в себя около двух литров воды. Немного освежившись, я отряхнул от грязи черные джинсы, поправил на шее галстук, кое-как пригладил непослушные волосы и двинулся по дорожке к газону у здания школы, умудрившись даже улыбнулся проходящей мимо стайке хихикающих девчонок.
         - Привет, Кайл, - все также хихикая, поздоровались они. В унисон. Хором.
         Обожаю чирлидерш. У них у всех один мозг на двадцать пять человек.
         Если честно, то я по жизни был ублюдком. Без шуток. Но знаете, тем ублюдком, с которым все по какой-то парадоксальной причине никто не прекращает общаться. С тех пор, как ботаны вошли в моду, я обзавелся чем-то типа "популярности", а учитывая то, что мы с моей бывшей девушкой Терезой расстались в конце прошлого учебного года, все представители противоположного пола начали воспринимать меня, как кусок свежего мяса на распродаже.
         Так что, дорога до кампуса школы для меня - все равно что вечерняя трасса для новоиспеченной проститутки, с разницей в том, что мне не платят за это сто баксов в час, и у меня нет венерических заболеваний. Или по крайней мере не было. После ночи в доме Бэмби в моем организме может оказаться что угодно.
         - Застегни молнию, мистер Спанч-Бобские трусы, - за спиной раздалась усмешка.
         - Все еще пялишься, куда не стоит, Ли? - развернулся я.
         - Просто гадаю, в каком именно детском отделе ты затариваешься нижним бельем.
         Я улыбнулся, и костяшки наших пальцев в кулаках соприкоснулись. Вот уж кто никогда не будет домогаться меня, чтобы держаться за ручки, ходить на свидания и слать друг другу тошнотные романтичные сообщения, так это Ли. Та, кто раздражает меня двадцать четыре часа в сутки и последние десять лет является моей лучшей подругой.
         Ли не из тех, про кого можно сказать "бьет, как девчонка". В ней, дай бог, наберется футов пять с лишним, но она так сильно умеет лягаться своими, на вид тонкими, ногами, что может оставить инвалидом на всю жизнь. Моя подруга может дословно повторить Rap God(*) за Эминемом, может твердо стоять на ногах после того, как выпьет целый ящик пива, а по количеству некультурных слов в минуту она способна переплюнуть любого загнавшегося наркодилера в самой южной части города. Большую часть времени она просто невыносима, но мы выросли вместе и стали семьей. А семью, даже когда она до чертиков раздражает, любишь, вопреки всему.
         Мы синхронно взглянули на четырехэтажное серое здание школы, сделанное из помрачневшего от старости и тленности бытия кирпича.
         - Дерьмо, - с содроганием выдали мы вместе.
         Пока Ли рассказывала о том, что остаток каникул провела с родителями, втиснутая в философскую дискуссию об основных течениях буддизма в восточной культуре, мы двигались через школьный двор, до отвала напичканный старшеклассниками, которые уже умудрились начать сходить с ума.
         Брэд Кендалл со своими дружками взрывал питарды в мусорном ведре, безмозглые десятиклассницы делали селфи на фоне убогого баннера, возвещающего о начале нового учебного года. Харди Льюис у входных дверей по традиции толкал дурь прохожим, все вокруг галдели, визжали от радости и бежали друг к другу в объятия, словно правда скучали друг по другу на летних каникулах.
         - Если кто-нибудь врубит Бритни Спирс или начнет обсуждать последнюю серию "Милых обманщиц", я начну убивать, - бросила подруга через плечо.
         Мы с Ли уселись на газон, как можно дальше от парочки, чьи языки ушли слишком глубоко друг другу в глотки. Ли облокотилась спиной о широкий ствол дерева, сложив ноги по-турецки. На ней задом наперед была одета серая бейсболка с ярко-красной непонятной надписью и ее любимый джинсовый комбинезон. Черные были волосы распушены, по их поверхности ровными струями скользили лучики солнца.
         В голове так стремительно проскочила мысль, что даже резанула висок.
         Если подумать, Ли ведь хорошенькая. Ее фигура хоть и надежно спрятана под бесформенным комбинезоном, но больше не напоминает мальчишескую, черты лица сгладились, руки не покарябаны из-за лазаний по деревьям, никаких названий рок-групп, выведенных маркером на запястьях. И, господь милостивый, это что у нее там так выпирает? Грудь?!
         - Я знаю, что ты пялишься, - Ли разожмурила правый глаз и подозрительно уставилась на меня.
         Ли угадывала направление моего взгляда даже через темные линзы очков. Факт того, что она знала мои глаза лучше своих, теперь уже перестал казаться таким пугающим.
         - Если опять начнешь читать лекции о строении моего позвоночника или неправильном положении ноги, которое может привести к судороге, я тебе перцовым баллончиком в глаза брызну.
         Я возвел глаза к небу. Все-таки старая-добрая язвительная сторона ее личности до сих пор жива.
         - Ты, кажется, полдюйма прибавила. - пожал плечами я, не уточнив, где именно она их прибавила.
         - Видимо, моя мама каждый день молится не напрасно. Всякие там обряды, жертвоприношения, оргии и распевание национальных гимнов дают о себе знать.
         - И Лилиан ставит за тебя свечки каждый день.
         - Она у тебя такая милашка.
         - Недавно она просунула мне под дверь брошюры о подростковой беременности, тебе не нужны лишние?
         - Лучше оставь их себе. У тебя видок, как у мужеподобной проститутки, которую турнули из борделя за рекордное количество абортов в месяц. - она прищурилась. - Ты где шлялся всю ночь?
         - У Бэмби была вечер...
         - Бэмби?! - Ли сморщилась так, словно ее сейчас стошнит. - Самые распоследние отбросы тусуются с Бэмби, Кайл.
         - Зато у него скоро будет свой музыкальный альбом.
         - А у тебя цирроз печени. - она кинула в меня шишку, которую нашарила в траве. - Таких как Бэмби надо с младенчества записывать на стерилизацию! Кстати о стерилизации, - она указала подбородком мне за спину, - надо же, кто пожаловал.
         Через секунду на траву рядом с нами лениво упали Дэнни и Фиш, наши одноклассники, братья по разуму, по несчастью, соучастники в преступлении - называйте это как хотите.
         - Поглядите-ка, кто здесь! - провозгласил Дэнни, указывая на меня. - Из плоти, крови и не до отключки пьяный! Сегодня, что, Пасха?
         Ли покачала головой и неожиданно хлопнула в ладоши рядом с моим ухом. От резкого звука я сморщился и застонал.
         - Он только с попойки, - раздраженно поведала Ли. - Бэмби опять пытается превратить его в мешок с халявными органами на черном рынке.
         - Да-да, я не переживу Елизавету Вторую, мы это уже давно поняли. - массируя виски, угрюмо выдал я.
         - А тебя где носило? - как ни в чем не бывало Ли повернулась к Дэнни.
         - В камере полиции, - ответил друг, устало укладываясь на спину. - "Клуб Завтрак" странно на меня влияет, что еще я могу сказать?
         Дэннис Блиц - наш сексозависимый друг. Фанат спортзалов, пошлых шуточек и типичных "пацанских" разговоров о размере груди любой проходящей мимо девчонки. Ростом почти с меня, стрижка гранж, легкая щетина, в правом ухе четыре пирсинга, на левой руке сделанная в прошлом году на спор татуировка "Привет, Калифорния!". Его задача - всегда быть в центре происходящего. Он словно огромный ледяной айсберг со способностью передвигаться, и если ему что-нибудь от вас нужно, то просто вспомните участь бедного Леонардо Дикаприо.
         - Твой байк - просто улет! Дашь прокатиться? - ухмыляясь, Дэнни загнал конец зубочистки в угол рта.
         - Сначала предоставь мне справку о том, что у тебя нет каких-нибудь заболеваний, - заявила Ли.
         - Не волнуйся, сифилис не передается через прикосновения, - на языке жестов показал Фиш.
         Настоящее имя Фиша - Брайан Фишер, хотя мало кто это об этом помнит. Он на год младше нас всех - единственный, кто не в выпускном классе. Тощий, скуластый, отсутствие растительности на лице компенсирует копной темных волос, спадающих на лицо. Из-за функционального нарушения голосовых связок он не может говорить.
         Мы с ним познакомились в четвертом классе на лекциях по теоретическим основам электротехники и электроники. Он был тихим, зашуганным и странным, и мне это неожиданно понравилась. Пришлось выучить язык жестов, чтобы друг перестал мучиться с записками. Позже в наш способ общения втянулись и остальные. Дэнни первым делом жестами научился материться. А к Брайану прицепилась кличка Фиш и поддразнивание "Фиш нем, как рыба".
         - От лицезрения его задницы у моего байка будет моральная травма, - закатила глаза Ли.
         - Ты хоть знаешь, что такое моральная травма? - возмутился Дэнни.
         - Конечно. Это то, что случается со мной, когда ты открываешь свой рот.
         - Когда я открываю рот, у всех девчонок случается кое-что совершенно другое, - ухмыльнулся Дэнни.
         Ли даже не вздрогнула, да и мы с Фишем не удивились. У этой парочки частенько возникают подобные перепалки. Поэтому, совершив обряд утренних издевательств, они просто отвернулись друг от друга, словно ничего не произошло.
         Идиоты. Они, вообще-то, приехали вместе на этом байке сегодня утром.
         Время летело, как всегда летит в школе - непонятно откуда и непонятно куда. Мы сидели все на том же месте и все успели схлопотать от Ли подзатыльники.
         - Боже, ну где Пит с суперспособностью успокаивать эту спятившую? - взвыл Дэнни, увернувшись от очередного толчка в бок.
         На миг мы все замолчали и потупили взгляды. Конечно, мы все скучали по Питу. Он закончил школу еще прошлом году и поступил в медицинскую академию Питтсбургского университета, провел это лето в Сэинт-Палмере и пару недель назад снова уехал. Пит все еще большая часть нас. Улыбчивый и энергичный, он был нашим клеем. Поначалу без него было туго, но мы, кажется, приспособились. И все равно с каждым его отъездом отсутствие друга ощущалось все острее.
         - Да успокойтесь вы. Колледж - не сырая земля, он же обещал приезжать почаще, так что не кисните. Да он уже наверняка сидит в обезьяннике пару дней за справление нужды в неположенном месте, так что мы не будем тухнуть тут, утешая его самолюбие. Мы не настолько убоги.
         - Хотелось бы в это верить...- показал Фиш.
         Я точно знал, что Ли скучала по Питу так же, как и все остальные, но упрямо не желала признаваться в этом даже самой себе, ведь в это означало бы, что у нашей Ли (о нет!) есть сердце, а она никак не могла позволить так о себе думать.
         Вдруг Ли удрученно застонала, смотря куда-то за меня.
         Проследовав за ее взглядом, я увидел не совсем то, к чему был готов.
         - Внимание-внимание, - Ли прикрыла нос рукой и гнусавым голосом продолжала. - В зоне досягаемости виднеются Буфера, которые наш Кайли, - слова "полный кретин" Ли прокашляла себе в кулак, - лапал на протяжении всего прошлого года, просьба сохранять спокойствие и держать свои гениталии под контролем.
         Пока ребята пялились на проходящих мимо нас Терезу Вест и ее лучшую подругу Мелиссу, я смотрел на носки своих конверсов, потонувших в аккуратных зеленых травинках. Тереза, или как Ли ее называет - Буфера, целых восемь месяцев была моей девушкой, пока трогательно смс-кой не объявила о том, что больше во мне не нуждается.
         В голове в это время начали мелькать флэшбеки из прошлого. Ну знаете, поцелуйчики, держания за руки, несмешные шутки на первом свидании, и тошно стало уже даже не от похмелья.
         Бывшие подружки, с которыми вам все еще приходится видеться - это как хронический насморк. Сколько спреев от носа не покупай, а вдохнуть свежего воздуха полной грудью ты все равно не сможешь. Тереза была коронована учениками школы и смотрела на всех со своего элитного места в общем кафетерии, так что ее статус из насморка разрастался до самой настоящей раковой опухоли где-то в моей прямой кишке.
         - Как-то подсдулись буфера, - усмехнулся Дэнни, поигрывая зубочисткой в зубах.
         Тереза действительно изменилась до неузнаваемости за это лето. Побледнела, скинула несколько футов, состригла волосы и покрасила их в черный цвет. И она пришла не на каблуках, первый раз выглядя не как амазонка с ногами длиной в целый штат. Словно провела лето не в Аризоне, а в концлагере.

         Мне повезло больше, в конце прошлого учебного года я выиграл олимпиаду по немецкому языку в Честере и полмесяца провел в Берлине.
         Allesistgut.
         Мы сидели, проминая собой газон. Я заткнул уши наушниками, Фиш уткнулся в учебник по биологии, Дэнни с Ли снова переругивались между собой и прекратили, только когда огромный школьный баннер над входом, гласивший "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СТАРШУЮ ШКОЛУ САТТЕР-ХИЛЛ" внезапно упал, придавив собой какого-то мальчишку.
         Над брыкающимся телом столпилась куча подростков, а учителя в это время набирали 911. Чувствую, твиттер просто взорвется от хэштегов примерно ко второй перемене.
         - Мама, мы все идем в ад...(*) - загробным голосом напела Ли.       

         Скорая помощь забрала паренька с переломом руки, когда мы оказались около входных дверей, ставших местом преступления.
         На пороге нас ожидал шериф Уолберг, который беседовал мистером Лоуренсом - директором нашей школы. Кажется, баннер все же упал не случайно.
         - Мой любимый шериф! - внезапно обрадовался Дэнни, деланно отдавая мужчине честь. - Давненько вас не видел, как поживаете?
         - Отлично, Блиц. Так же, как и два дня назад, когда поймал тебя пьяным, шатающимся по улицам после комендантского часа. - хмуро ответил шериф.
         - Праздновал возвращение в школу, - друг пожал плечами.
         - Не твоих рук дело? - Уолберг указал концом шариковой ручки на сваленный баннер.
         - Это какие-то дилетанты, шериф, я вырос из таких проделок, - ухмылялся парень.
         Мы вчетвером вошли в кампус школы. Дэнни оглядывался на проходящих мимо девчонок и обращался к Ли:
         - Интересный факт: в Корее до начала двадцатого века женщины почти двести лет в качестве повседневной одежды носили кофты с частично или полностью открытой грудью. - объявил он. - Родители что, не учили тебя чтить давние традиции народа?
         - Когда я говорила тебе "почитай книжку", я имела в виду ту, которая называется не "Камасутра" и не "Тысяча и один отвратительный факт о женской груди", извращенец.
         Мы с Фишем идем рядом и закатываем глаза.
         Вот этих диких неандертальцев я называю своими лучшими друзьями. С ними все понятно. Самое время узнать о шести футах бледной кожи и несбыточных надежд, лениво плетущихся на скейте по коридору школы. Это я. Кайл Андерсон. Неудачный эксперимент над функциями человеческого мозга.
         Группа профессоров колледжей Пенсильвании готовы продать мне душу вместе с девственными плевами своих юных дочурок\внучек\племянниц, чтобы я стал студентом их факультета. В восьмом классе на дне открытых дверей Принстонского университета я спорил с профессором курса философии о центральным пункте теории Карла Маркса. Я выигрываю межрегиональные игры в шахматы среди юниоров девять лет подряд и люблю назвать воду монооксидом дигидрогена, просто чтобы сбить людей с толку.
         По будням я ботан с хреновым зрением, по выходным - алкоголик с приступами депрессии, поэтому я - все еще самый главный аспект своей жизни, из-за которого мне никогда не стать по-настоящему счастливым. Мой генетический код запрограммирован на автоматическое саморазрушение. В ожесточенной борьбе с самим собой, ослиная сторона моей личности всегда берет верх.
         - Всю эту подростковую хрень нужно пережить. - говорила Ли, в основном, с зажатой между зубов сигаретой, потому что когда она курила, то чувствовала в себе философское начало. - Мы сейчас как склизкие гусеницы в крохотном, неудобном коконе из общественного мнения. Главное - не задохнуться от тонны сваливающегося от нас дерьма. Ну а потом мы просто выберемся оттуда, не гарантирую, что бабочками, скорее всего, такими же придурками, но жить все-таки станет немного легче.
         Легче.
         Повезло, что я еще и реалист. И прекрасно понимаю, что этого "легче" уже никогда не будет.
         Я сумасшедшийподросток. Вокруг меня много раздражающихлюдей, и я пытаюсь не сдохнутьне потерять среди них себя.
         Первым делом мой взгляд наткнулся на столпотворение, образовавшееся около стенда в паре футов от входных дверей.
         - Кто-то уже нацепил фотки голой Мари Чествик на стену? - предположила Ли, толкаясь локтями, чтобы не затеряться в толпе со своим маленьким ростом.
         - А она не разве не забеременела?
         - Уже третий раз по счету. Ее гиперактивная вагина, что, вообще не делает перерывов?
         - Какая разница? Сиськи у нее с каждым спиногрызом становятся все больше. Вот черт, я должен это видеть! - Дэнни включил режим "Соник Икс" и в момент помог нам пробраться в самую гущу толпы. Если дело касается голых девушек - он отрастит себе гребанные крылья за долю секунды.
         Но это были не фотографии Мари Чествик. Весь стенд занимал мемориальный алтарь, украшенный ленточками из нежно-розового атласа, обставленный горящими свечками, открытками и скорбными соболезнованиями.

         "Покойся с миром, Линда Вест!"

         Так гласил заголовок баннера над фотографией худой, сморщившейся девочки, лежащей в больничной койке с тысячами иголок и катетеров, торчащих из запястий. Ее бледное лицо освещала блеклая, вымученная улыбка, которая не касалась взгляда грустных карих глаз.
         Я искал Терезу взглядом.
         - Не знал, что сестра Терезы умерла, - Дэнни печальным взглядом оглядывал девочку на фотографии. - У нее был рак?
         - У нее была сестра? - удивилась Ли. - Кайл, ты не рассказывал...Кайл?!
         Ее голос притупленным эхом доносился издалека. Лица людей расплывались, а фотография передо мной росла. Она топила мир в бездонных карих глазах, из которых потоком текла горечь. Она намочила подошву моих кед. Боль сковала горло, мешала дышать.
         До меня только потом дошло, что я сорвался на бег.
         Выход на задний двор школы пока еще был открыт, я выбрался на свежий воздух, сразу же закрыв за собой дверь. Через секунду я стоял на детской площадке, где малышня не водилась уже лет пять. Все карусели здесь давно заржавели, краска на крыше домика у песочницы облупилась, турники и скамейки были изрисованы граффити. Повсюду валялись сигаретные окурки и пивные бутылки.
         На одной из скрипучих, прогнивших качель я заметил знакомую фигуру в расклешенной юбке и джинсовой ветровке на плечах. Тереза трясущимися руками пыталась зажечь сигарету.
         - Тебе идет. - девушка вздрогнула от моего голоса, едва не выронив зажигалку из рук.
         - Что?
         - Новая прическа. - пояснил я.
         - Спасибо. - хмуро выдала она.
         - Не знал, что ты куришь.
         - Попробуй тут не закурить, когда тебе каждую секунду тычут снимком мертвой сестры в лицо. - я помог ей зажечь сигарету и прикурил свою следом. - Чертовы формалисты.
         - Так это была не твоя идея?
         - Конечно, нет. Горячо любимые родители вместе с моим психотерапевтом решили, что это "поможет мне смириться с болью утраты". - она грустно усмехнулась. - Тот снимок, он один из ее последних, она была давно мертва к тому времени. Теперь кажется, что она просто девочка с лейкемией. Словно до болезни вовсе не существовала.
         Тереза выдохнула дым после затяжки и устало прикрыла глаза.
         - Как ты? - спросил я.
         - Не знаю. - Тереза потерла большим и указательным пальцами уставшие глаза. - Я здесь и не здесь. Как во сне, знаешь, когда кажется, что бежишь, но, на самом деле, не можешь сдвинуться с места.
         Она повернулась ко мне и начала пристально разглядывать.
         - Что ты видишь, Кайл? - спросила она.
         - Тебя, - ответил я, изучая ее.
         - Нет, - она покачала головой и потянулась к моим очкам, стянула их с переносицы и снова уставилась на меня. - Что ты видишь?
         Сначала я не видел вообще ничего, просто размытое, слишком светлое пятно. А потом мир перевернулся.
         Розы. Из Терезы росли розы. Они были повсюду, обвивали ее с головы до ног, царапая шипами нежную кожу, отчего в некоторых местах проступала кровь и синяки. Тисками ветви сжимали ее горло так сильно, что каждый вздох, должно быть, причинял боль. Розы были насыщенного алого цвета, все, кроме той, что росла из ее груди. Угольно-черный бутон прорастал из самого сердца, уродливый и прекрасный одновременно, он сжимался и разжимался вместе с ее размеренным дыханием, выпуская из себя мутный, грязный дым, похожий на дым сигареты, тлеющей у нее между пальцев.
         - Я вижу горе, - сказал я, проглатывая ком, застрявший в горле. Если я и удивился, то был слишком парализован страхом, чтобы это показать.
         Тереза рассмеялась, покрутив очки на пальцах. Стебли роз задрожали, трепеща маленькими, скукожившимися листьями.
         - В этом и есть наша проблема, Кайл. - застыв напротив меня, она аккуратно одела на меня очки. - Ты никогда не видел во мне ничего кроме горя. - тихое заявление повисло между нами обрывком прошлого. Руки Терезы оказались на моих плечах, ее мягкие губы осторожно коснулись лба.
         За призмой темных линз розы начали увядать, врастать обратно в кожу Терезы, пуская свои корни в жилки вен. Ранки на тонких руках затягивались, поглощая с собой капельки алой крови. И только разбитое сердце девушки оставалось все таким же разбитым и растоптанным, полным мертвыми корнями цветов.
         Она уже развернулась, чтобы уйти, но тут же нерешительно застыла на месте.
         - Придешь на мою вечеринку сегодня? - спросила она бодрым голосом, стирая воспоминания о последних раскрывающих ее душу секундах.
         - Сегодня?
         - Да, не удивляйся. Это ей-плевать-на-смерть-сестрывечеринка, а еще она-бездушная-стерва вечеринка и вечеринка лучше-бы-умерла-ты-а-не-твоя-сестра. Так что приходи, будет весело.
         - Ты уверена, что справишься?
         - С чем? С весельем? Глупый вопрос. - она закатила глаза.
         - Ты знаешь, о чем я, - спрыгнув с качель, я подошел ближе.
         Вспышка боли появилась в ее глазах, но Тереза немедленно подавила ее, нацепив ироничную улыбку на лицо.
         - Я не могу позволить им достать меня. Я выдержу грязные сплетни и ненависть, но жалость я терпеть не намерена. Ты можешь не приходить, если не хочешь. Это ведь больше не обязательно. Мы оба свободны, верно?
         - Еще как верно, - пробормотал я ее удаляющейся фигуре.

         Я зашел в школу через несколько минут после Терезы, мне нужно было к своему шкафчику в конце коридора, но едва я ступил на скейт, как услышал этот громкий бас, от которого завибрировали стены.
         - Андерсон! Эй, Андерсон! - я резко развернулся и увидел Тренера Вагнера - он же Сатана Вагнер - который несся ко мне на всех парах.
         Рокки, проходящий мимо, сочувствующе выдал:
         - Да прибудет с тобой сила, чувак.
         После глубокого вдоха я сразу же сморщился - несло моющими средствами из находящихся неподалеку туалетов и атмосферой полного отчаяния. Я решил сосредоточиться на моющих средствах.
         Малкольм Вагнер напоминал чуть поседевшую версию Боба Парра из "Суперсемейки". Высоченный, возвышающийся над тобой в злобном оскале и праведном гневе. Густая поросль его бровей постоянно была хмуро сдвинута на переносице, глаза с налившиися капиллярами всюду метали молнии, и белый шум сломанного телевизора казался симфонией Чайковского в сравнении с его резким выработанным рявком.
         - Андерсон! - Тренер за шиворот рубашки стащил меня со скейта своей огромной ручищей. - Какого черта эта штука у тебя делает? - он поднял мой скейт с пола. - Если ты опять посмеешь сломать себе ногу прямо к началу сезона, то я к чертям разломаю эту доску прямо о твою белобрысую башку, ясно? - Тренер выпустил меня из захвата и одним резким движением сильно припечатал скейт к моей груди.
         - Да, Тренер. - выдохнул я, обхватив доску руками.
         - Пока ты играешь за мою команду, и думать забудь даже смотреть на этот чертов кусок дерева. Ты позарез нужен мне в этом году. Лейкер выпустился, так что теперь каждая косточка на счету. Понятно?
         - Выйти в финал или умереть, Тренер.
         - Я тебя предупредил, Андерсон. Нарушишь правила - будешь страдать. - он пригрозил мне пальцем. - Пока мы не обыграем Коулс Мэстерс, тебе не позволено не то что смотреть, а даже дышать, когда рядом с тобой этот проклятый самокат.
         - Это скейтборд, Тренер, - пробурчал я.
         - А мне плевать! - Тренер развел руками. - Серьезно, как страховка все еще покрывает затраты на лечение всех твоих переломов и вывихов?!
         - Я...
         - Просто сделай так, чтобы твои конечности больше никогда не касались доски. Осчастливь меня в кои-то веки.
         - Да, Тренер! - я театрально отдал честь.
         А затем он миленько улыбнулся и, положив руку мне на плечо, проворковал:
         - Удачного учебного года, Андерсон!
         И учитывая то, что эту фразу я слышу уже второй раз за день, то смею предположить - это будет худший чертов год в истории старшей школы.
         Баскетбол был моим экспериментом, и я все еще не понял - удачным или нет. Я же попал в команду по счастливой случайности. Мы с Дэнни поспорили на то, кто первый забьет трехочковый со спины, и у меня получилось с первой попытки. Конечно, Вагнер стоял неподалеку.
         Молча, с тлеющей в зубах сигаретой он подошел ко мне, расправил воротник моей рубашки, подтянул галстук и сказал:
         - Немного грации бы тебе помешало, принцесса. Завтра после уроков будь в спортзале. И захвати нормальную обувь. - никого в этом мире не устраивали мои конверсы.
         Так я попал к "Темным лошадкам" - название нашей команды, которое, по мнению Ли, было гейским и расистским.

         После звонка мы все с мученическими выражениями лица разошлись по кабинетам.
         У нас с Ли первым по счету был английский. На уроке мы сидели по двое - большой размер кабинета это позволял. В одном конце класса стояли кулеры с водой и свалка связанных потрепанных временем книг, в другом - чистая зеленая доска, фикусы и сломанная парта, нагруженная макулатурой.
         Пока миссис Доретти обходила класс, собирая с учеников сочинения, написанные за лето, я, не отрываясь, смотрел на портрет Шекспира, лет которому, по-моему, было даже больше, чем самому Шекспиру.
         Ли протянула учителю скрепленные степлером листы.
         - Ваша работа не подписана. - заметила женщина. - Микаэлла, верно?
         - Ли. - сморшилась подруга.
         Свое второе имя она на дух не переваривала. Ли Микаэлла Мин Сонг.
         - Извините, не заметила первое слово, - прищурилась миссис Доретти, делая пометки в своем журнале. - А где ваши работы, мистер Андерсон? - спросила она, глядя на мою девственно-пустую сторону парты.
         Я спохватился и начал теребить карманы пиджака, зная, что работы где-то там. Выгребая содержимое всех своих карманов на стол, я устроил перед классом целое представление - на парте громоздился мусор из ключей, телефона, визиток, порванных рекламок, списка покупок; я нашел около сотни чеков от покупки сигарет, сами сигареты, обертку от жвачки, старую пуговицу... А сочинения в итоге оказались в заднем кармане моих черных джинсов.
         - Совсем забыл, что положил их туда, - усмехнулся я, протягивая работу миссис Доретти, которая уже скрежетала зубами, выходя из себя.
         Лаванда Доретти - женщина лет пятидесяти с безвкусными бусами из фальшивого жемчуга, по всей видимости, была потерянной сестрой Аарона Невилла (ее огромная бородавка на переносице походила на третий глаз). Она пополнила учительский состав школы только в этом году и понятия не имела, что мистер Колтэнс - наш предыдущий учитель английского - в жизни не требовал с меня сочинений, давая разгадывать на уроках тематические кроссворды.
         - И что это такое, позвольте узнать? - она в отвращении двумя пальцами подцепила сложенный лист, который я протянул. Ладно, не совсем лист, вообще-то это первый попавшийся мне утром клочок бумаги, на котором я быстро начиркал несколько предложений.
         - О, это купон на пятнадцатипроцентную скидку в "Мебельном раю". - я указал на обратную сторону сочинений. - За это предусматриваются дополнительные баллы? - громким шепотом спросил я у Ли.
         В классе послышались смешки и сдерживаемый хохот.
         - Мистер Андерсон, объем работы предполагал не менее двух тысяч слов. Какой именно морально-нравственный вывод предполагается в предложении, - она сузила глаза, пытаясь разобрать мой почерк, - "Хрюша умер, потому что Бог запретил христианам есть свинину"?
         Кто-то с очень плохим чувством юмора хохотнул на первой парте и тут же утих. Ли рядом со мной сползала вниз по стулу, прячась под парту, и натягивала козырек бейсболки до самого подбородка. Доводить новых учителей до истерики - что-то типа традиции. Преподавательница экономики, которая пришла к нам в прошлом году, целых пять месяцев думала, что я ученик по обмену из Бельгии.
         - "Где мало слов, там вес они имеют", - процитировал я, встав на защиту своих сочинений. - Зачем вам портрет Шекспира на полстены, если вы не чтите его наследие?
         - Мистер Андерсон! - Доретти вышла из себя. - К директору! Немедленно! И, пожалуйста, покажите ему свои "невероятные" писательские навыки, - она протянула мне смятый купон. - Может, в "Мебельном раю" ему будет необходимо купить очень крепкую веревку, чтобы вешать на ней неродивых студентов!
         Первые десять минут урока закончились посещением кабинета директора - это, пожалуй, мой новый рекорд.          Я почтительно откланялся и вышел из класса.
         Впрочем, ничего нового cтарина Лоуренс мне не поведал. Снова повздыхал надо мной, сказал, что "вся эта подростковая дурь" мешает мне достичь по-настоящему великих высот, и отпустил. Даже не оставил на отсидку после уроков.
         - Ты - полный отстой, Кайл. - Ли подпирала стенку плечом на выходе из кабинета.
         Она, в отличие от учителей, никогда упускала шанса в нелестных выражениях высказать все, что обо мне думает.
         - Ты такая милая, я тебе уже говорил?
         - Нет, серьезно, ты - отстой. С каких пор написание глупого сочинения для тебя такое большое дело? - Ли нахмурилась, отлипая от косяка.
         - Ты слышала? - нахмурился я.
         - Все слышали.
         Я приметил кучки студентов, ошивающихся поблизости, которые всеми силами старались делать вид, что не смотрят на меня.
         - В чем твоя проблема? Ты пил свои таблетки?
         - Видимо, от отстоя они меня больше не лечат. - огрызнулся я.
         - Эй, - она поймала меня за руку, когда я собрался пройти мимо нее. - То, что тебя бросила подружка, не дает тебе права вести себя со мной, как дерьмо.
         Прислонившись спиной к стенке рядом с ней, я устало вздохнул.
         - Дерьмовый день. Извини. Просто сорвался. - сказал я. - Можешь залепить мне пощечину, если хочешь.
         - Ты что-то принимал?
         - Нет. Уже три месяца ничего не пью. - это прозвучало довольно жалко. - Я себя как-то странно чувствую на этих таблетках.
         - Но ты стал очень много пить, Кайл.  
         Ли посверлила меня взглядом пару секунд, затем мы синхронно прислонились спинами к стене и скатились по ней вниз.
         - Смотри. - она подняла рукава своей футболки, оголяя предплечье.
         - Ничего себе! - охнул я, хватая ее за руку. - Когда успела?
         На правой руке подруги виднелась татуировка:
         "ДО САМОГО КОНЦА".
         - Как только Пит уехал. Я надралась.
         - И что значит "ДО САМОГО КОНЦА"?
         - Что мне нельзя пить текилу. - она пожала плечами, усмехаясь. - Еще успею придумать смысл. Или время покажет.
         Я вздохнул.
         - Не знаю, как помочь тебе, Кайли. Как тебя вытащить?
         - Никак. Я побарахтаюсь немного на дне, а потом выплыву сам.
         - Кем выплывешь? Трупом?
         - Время покажет. - улыбнулся я.
         Подруга толкнула меня в плечо.
         - Хорошо, что у тебя нет месячных. Думаю, твоя тонкая натура под гормонами давно вскрыла бы себе вены.

         Уроки закончились, и я поспешил выбраться из душного класса на свежий воздух. Меня переполняли эти шепотки, косые взгляды и учительские нотации, к которым я все еще не приноровился за одиннадцать лет учебы.
         - Хэй, Блонди, - мне на плечи неожиданно легли сильные руки.
         Обернувшись, я увидел улыбающегося мне Молли Сиклера.       Несмотря на самое безобидное имя на свете, больше подходящее шестилетнему парню в цветных колготках, Молли был крупным и даже пугающим парнем. Но мы были хорошими приятелями уже почти два года с той ночи, когда неким образом, после чьей-то шумной вечеринки оказались идущими в обнимку, бухие, распевающие во все горло песни Бейонсе. Но вы знаете, все-таки ничто не сближает людей так сильно, как совместное блевание в ухоженный сад миссис Далтон после диких танцев во время перерывов на светофоре.
         - Молли, душа моя, как жизнь? - я улыбнулся приятелю и обменялся рукопожатиями с парой ребят, шедших рядом.
         - Твоя физиономия, как всегда, дарит мне надежду на будущее. Прямо вот не знаю, что буду делать без тебя после выпуска, - он тяжко вздохнул.
         - Могу поделиться парочкой своих провокационных фотографий. Я, конечно, приберег их для миссис Робертсон, чтобы бедняжка пережила недавний развод, но тебе они явно нужнее.
         Молли, смеясь, толкнул меня в плечо. Да так, что я чуть не упал на землю. Брутальность наших с ним разговоров всегда варьировалась между отношениями двух озабоченных геев и зеков, мотавших второе пожизненное в колонии строгого режима.
         - Тебе не обломится, - Молли рассмеялся. - Как у вас с Тесс, кстати? Идешь на вечеринку?
         Улыбки у нас обоих мгновенно потухли.
         - Я не знаю, Молли. Все это так странно. Я узнал про Линду только сегодня утром. Почему она не сказала мне? - с Молли говорить о Терезе было проще, он был ее лучшим другом и одним из тех нескольких человек, которые знали ее настоящую.
         - Потому что она боялась. Она хотела, я знаю, и она скучала по тебе. Но это ваше расставание...
         - Я бы сразу приехал, ты же знаешь.
         - Я знаю, и она знала, но когда я собирался набрать твой номер, она чуть не спалила трубку у меня в руке своим испепеляющим взглядом - ты знаешь, она это умеет. Но ей было так хреново, чувак, даже не знаю, как это описать, я и сам на стенку лез.
         Я молчал, считая при себя количество ступеней на крыльце школы. Подсчитывал их снова и снова. Один, два, три, четыре, пять, шесть. И опять. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Когда лестница уже начала плавиться под моим взглядом, я отвел глаза.
         - Ты ей сейчас реально нужен, Кайл. Больше, чем кто-либо. - он вздохнул. - Больше, чем я.
         На Молли было больно смотреть. Мне кажется, он был влюблен в Терезу по уши. Но счастье Терезы значило для него больше, чем его собственное.
         - Приходи сегодня к ней в восемь, окей?
         - Я постараюсь.
         Мы слабо улыбнулись друг другу и дошли до машины, в которой его уже поджидали друзья.
         - Где твоя тачка? - спросил Молли.
         - Я сегодня налегке, - я указал на скейт.
         - Тебя подбросить? Мы со школьного двора слышали, как Тренер отзывался о твоей доске. С Сатаной лучше не шутить, сам знаешь.
         - Мне еще нужно заскочить в библиотеку, кроме того, Молли, мой дорогой, я взрослый мальчик, я справлюсь.
         - В прошлом году ты также говорил, а потом мы продули "Псам" восемнадцать очков из-за твоего перелома, - он назидательно поднял правую бровь.
         - О нет, - я ужаснулся. - Совсем забыл, что ты теперь капитан. Вспомни, что было со стариной Лейкером, ты превратишься в такого зануду.
         Молли рассмеялся.
         - Будь осторожен, серьезно. И не опаздывай на тренировку завтра.
         Он завел мотор своего форда и, пожелав удачи, уехал со школьной парковки.
         Сэинт-Палмерское солнце ярко освещало территорию школы и растущие в округе деревья. Лучи солнца рассекали дорогу, полную уезжающих машин, словно капли раскаленной лавы. У меня было ощущение, что кто-то чересчур сильно стискивает меня в объятиях и давит на грудную клетку, отчего дышать было почти невозможно.
         Я думал о Терезе, о том, как мне ее жаль, и о том, как я ненавижу себя за то, что мне ее жаль. Она осталась в прошлом. Прошлом, которое захватывает своими клешнями мое настоящее.

. . .

         Это произошло примерно год назад, на дворе стоял пасмурный октябрь и терзал своими проливными дождями асфальт, испещренный темными трещинами и впадинами. Кайл, накануне допоздна читавший "Анну Каренину", сильно вцепился пальцами в волосы, грозясь с корнями вырвать их из головы. Но не заунывный голос миссис Дьюкман, повествующий о модификационной изменчивости, заставлял его понять желание Анны сброситься под рельсы поезда. Похмелье, которое он переживал, было самым болезненным за всю его жизнь.
        Это был Ад, который разыгрывало его собственное подсознание, с каждой секундой все громче кричащее на него. В тот момент он перебрал все знакомые ему заболевания, и уже начал думать, что в мозгу у него растет громадная злокачественная опухоль.
         Назойливые пульсирующие толчки теребили его черепушку, разрывая ее на части. Кайл морщился от боли, пытаясь не закричать, сжимал кулаки по побеления костяшек.
         Не выдержав, он вскочил на ноги, сам не понимая, что творит. На него уставились десятки пар глаз.
         - Я в курсе, что ты знаешь ответ, Андерсон, но дай попытать счастья кому-то другому, - отозвалась миссис Дьюкман с выступа в начале класса.
         - Мне нужно выйти, - невнятно пробормотал он, едва стоя на ногах.
         - Ты же знаешь, что это запрещено.
         Голова начала пульсировать, словно пыталась отделиться от тела. Носом у парня хлынула кровь. На что учительница сразу же сморщилась и выставила его из класса, будто тот был заражен чумой.
         Кайл почти выбежал в коридор под удивленные взгляды студентов. Салфеток под рукой не было, поэтому пришлось останавливать кровь манжетами рубашки. Красные брызги затопили рукава и воротник, пока он спускался по лестнице.
         Он прислонился к стене в коридоре, по лицу градом лил холодный пот. Мир трясся, кружился по часовой стрелке и сходил с ума.
         От страха, злости и нервов курить ему захотелось прямо до зуда в горле. В обычных туалетах здесь не покуришь. На самом деле, в них даже по нужде сходить проблематично - щеколды на всех замках давно заржавели и отвалились, а к кабинкам, из-за приклеенных на них жвачек и еще черт знает чего, страшно было прикасаться. Поэтому курить все ходили строго на четвертый этаж в учительский туалет - отремонтированный, с новой плиткой, работающими замками и не пробитыми окнами.
         Непослушными пальцами доставая пачку из карман черных джинс, он остановился около туалета и, пока не зажигая, зажал одну из сигарет между зубов, как вдруг услышал за дверью туалета эти всхлипывания.
         Потянул за металлическую ручку, но без толку - дверь была заперта.
         Черт, этого только не хватало - в единственном, не зараженном кишечной палочкой туалете теперь обосновались рыдальщицы, подумал он раздраженно.
         Рыдальщицы - нормальное явление в любой государственной школе. Они ошиваются повсюду, неприметные и угрюмые, приходят на переменке или во время уроков в туалет, чтобы порыдать, выплакать всю тушь с глаз, замарать соплями пол, может даже, вскрыть себе вены - в общем, всячески мешать переживающим приступы похмелья ученикам выкурить чертову сигарету.
         Рука Кайла, сжавшись в кулак, ударила по покрашенной деревянной двери так, что та чуть не слетела с петель.
         - Черт, Тесс, подожди, я уже скоро! - раздался хриплый женский голос, кашель, непонятная возня и звук включенного крана.
         - Какого...
         - Можешь даже не пытаться, в прошлом месяце ее "скоро" растянулось на два урока и ланч, и это она даже макияж не успела поправить. - голос раздался в нескольких футах за его спиной, где в углу на полу сидела девушка.
         И не просто какая-нибудь девушка. Это была Тереза Вест.
         В Саттер-Хилл не было разделения на популярных и непопулярных, не существовало расслоения на этнические группировки, отдельных личностей не обожествляли, а задротов не травили (бывало, конечно, что кого-нибудь запихивали в шкавчики, но строго в конце дня все же выпускали, даже расщедриваясь на бутылку минералки). Но эта девушка была на особом счету у любого ученика в кампусе.
         Терезу Вест либо любили, либо ненавидели. Конечно, она была популярна. И она была безукоризненна. Во всем: в выборе одежды, в укладке своих роскошных каштановых волос, в аккуратном маникюре, макияже и даже успеваемости, по которой средним баллом в школе ее обходил разве что сам Кайл. Но в ней Кайла привлекала вовсе не безупречность, не ее богатые родители и не ее внешность. На самом деле, он не видел в ней совершенно ничего совершенного, ничего из того, что она пыталась выдать остальным за чистую монету. Он замечал ее холодность, отстраненность, вежливые улыбки, обособленность, то, как она скована с людьми в общении. При том, что ее всегда окружало так много людей, казалось, что рядом с ней никогда никого не было.
         Он видел ее скрытую трагедию, смаковал ее издалека, искал в ее глазах мелькавшие тени грусти, одиночества, потерянности, ловил их, как маленьких светлячков в ночи и сажал в банку, наблюдая за тем, как они искрятся, а затем медленно потухают.
         Незаметно для себя они приметили друг друга еще до того, как вместе их свело удачное (или не очень) стечение обстоятельств. Кайл наблюдал за ней из-под черных линз очков, которые носил не снимая в осеннюю пору, в то время как Тереза все чаще ловила себя на мысли о том, что думает о том странном парне в варфаерах, который сидит на уроках, закинув ноги на парту, играя в игры на телефоне, не потрудившись при этом даже убавить звук.
         Он, сам того не зная, всегда притягивал к себе взгляды людей. Своим взбалмошным поведением, дурацкими выходками, нарочито неряшливым, псевдоделовым стилем одежды (ну кому в голову придет одеть футболку с R2D2 и оксфорды от Стива Мэддена?). Он умудрялся отличаться даже своим окружением. Взять хотя бы его подружку, невыносимую грубиянку, одевающуюся как фермерский мальчишка, которая, тем не менее, смотрит на него, как верный пес и хвостом преследует повсюду. Есть еще Дэнни Блиц, который увивается за каждой юбкой в радиусе пары футов и чуть ли не каждый день оказывается за решеткой за распитие алкоголя несовершеннолетним или за драки в общественном месте. Среди них также водился местный молчун, чья худоба была близка к дистрофии. Тереза пыталась припомнить его странную кличку, кажется, они называли его Фиш.
          Тереза и сама не могла вспомнить, как Кайл занял такое важное положение в ее жизни, но начала приглядываться к нему, с каждым разом открывая для себя что-то новое. Например, то, что на его лице всегда имелся намек на улыбку и стирался только тогда, когда он тянулся длинными пальцами к переносице, поправляя на себе очки, словно они причиняли ему боль. День за днем она замечала его с новой книгой в руках, раздумывая, он так быстро их читает или просто постоянно берется за что-то новое? Она начала незаметно рассматривать названия книг и направлялась в городскую библиотеку, чтобы взять почитать их домой. Одни из этих книг она проглатывала за вечер, другие давались ей с трудом - каждое предложение приходилось перечитывать по несколько раз, некторые вовсе были вне ее понимания.
         В состоянии полной прострации она подала заявление на посещение курсов углубленной математики, которые вел мистер Ковальцки, и вот уже сидела в затхлом классе на одноместной парте в третьем ряду, гипнотизируя выпученными глазами некачественно протертую доску, на которой друг на друга громоздились страшные многоэтажные уравнения. Кайл сидел на последней парте, подперев ладонью подбородок - совсем клевал носом, может даже дремал, но как только мистер Ковальцки начал забрасывать группу перепуганных и сбитых с толку студентов вопросами, с его места один за другим потянулись медленные, ленивые, но правильные ответы, на которые мистер Ковальцки только загадочно улыбался.
         Она оглянулась на него через плечо - его парта была абсолютно пуста за исключением жалкого клочка бумаги и затупившегося карандаша. Тереза не боялась быть пойманной за разглядыванием, на Кайла тогда оборачивались почти все ученики в классе. Но парень неожиданно повернул голову в ее сторону, и хоть она не видела его взгляда за очками, она могла поклясться, что он смотрел на нее, и та улыбка, которая озарила его лицо секундой позже тоже предназначалась именно ей. Тереза улыбнулась в ответ, совершенно не осознавая, что делает, словно была под гипнозом, но спохватившись, смутилась, чуть покраснела и моментально отвернулась.
         Сейчас Тереза сидела на пыльном полу в коридоре, царапая стену кончиком ключа от машины, стараясь не подавать виду о том, как сильно взволнована.
         - Что у вас тут происходит? - Кайл нервно теребил сигарету между пальцами, надеясь не сломать ее надвое.
         - Разбитое сердце и потерянная девственность. Стандартный набор старших классов. - девушка пожала плечами, сдувая потрескавшуюся на стене штукатурку на пол. - Хотя она должна быть рада, что не подцепила гонорею или еще что-нибудь, Адам был конкретной шлюхой.
         - Да уж, повезло так повезло, - присвистнул Кайл.
         - Парни могут быть мудаками, ты не знал?
         - Только с теми, кто нам это позволяет.
         - И ты тоже мудак?
         - Для тех, кто думает, что имперские штурмовики сражались за Альянс повстанцев - да.
         Тереза не успела сдержать усмешку. О его одержимости "Звездными войнами" почти ходили легенды. Она посмотрела серию фильмов несколько месяцев назад, и хоть они не захватили ее в должной степени, она, по крайней мере, могла понять, о чем он говорит.
         С секунду Кайл улыбался, а затем сморщился от приступа тошноты. Он присел, откинувшись на стену недалеко от Терезы и закурил, не в силах больше продолжать эту пытку. К тому времени ему было уже плевать, если кто-то увидит его курящим в коридоре.
         - Ты ведь Кайл Андерсон, верно? Играешь за "Темных лошадок". Молли рассказывал, что ты божий дар нашему отсталому поколению.
         Кайл фыркнул, пуская носом дым.
         - Он, наверно, обдолбался или напился, прежде чем это сказать.
         Она пожала плечами и устремила взгляд на лицо парня. Сначала он подумал, что ее смущает сигаретный дым, а потом вспомнил, что физиономия и рубашка у него были в крови.
         - Черт, извини, - спохватившись, он начал закатывать заляпанные красными разводами рукава. - Я с биологии всегда Фредди Крюгером выхожу.
         - Кто тебя так разукрасил? - спросила Тереза, доставая из сумки влажные салфетки.
         - Жизнь. - честно ответил он.
         - Лучше бы тебе оказаться мудаком, чем мазохистом. - вздохнула девушка, приближаясь к парню.
         - Я могу быть два в одном.
         Кайл думал, что она передаст ему пачку салфеток, чтобы он мог вытереться, но она уже обхватила его подбородок тонкими пальцами с идеальным маникюром и начала аккуратно стирать кровь с лица.
         Они оба не заметили, как задержали дыхание. Кайл следил, как она медленно проводит мягкой тканью по его лицу, приподнимаясь от линии челюсти к скулам, потом к глазам. Ее пальцы застыли под кончиком оправы очков, когда она нерешительно попыталась их отодвинуть, он перехватил ее запястья.
         - Почему ты всегда носишь очки? - нисколько не смутившись его жеста, спросила Тереза.
         Кайл не нашел ничего другого, кроме как снова сказать ей правду.
         - Я психопат, - ответил он, пожимая плечами.
         Тереза могла рассмеяться. Могла скривиться от возмущения и послать к черту этого окровавленного чудака вместе с его заморочками. Могла снова надменно заломить бровь и притвориться, что ничего не чувствует. Но то, что она сделала в следующую секунду настолько поразило его, что ему хотелось скинуть чертовы очки с глаз и посмотреть на нее без дурацкого черного затемнения.
         Потому что Тереза, улыбнувшись, поцеловала его в щеку, одарив ароматом сладких духов.
         - Извини, но у меня нет для тебя ободряющих слов. Только это. Только я. - прошептала она.
         Так они и нашли друг друга. Две сломленные души со своими страхами, сомнениями, болью и надеждами поместились в одном тесном углу школьного коридорчика. Фундаментом их отношений были страдания и способы от них избавиться, сумасшествие и попытки его игнорировать, пустота и что угодно, чтобы ее заполнить. И пожар с надеждой однажды его потушить.

Примечания к главе:

(*)"Мазаль тов" (ивр. "хорошее везение") - фраза, которая используется для поздравления в честь какого-либо события в жизни человека.

(*)"Rap God" (рус. Бог рэпа) - сингл американского рэпера Эминема. Во время исполнения сингла Эминем произносит 110 слов за 16 секунд.

(*)"Мама, мы все попадем в ад" - "Мama we all go to hell" песня американской группы My Chemical Romance.

Глава 4.

         Школа была энергетическим вампиром. Единственное, что у нее с успехом получалось - это высасывать из меня жизненную силу. Если очень повезет, то в конце дня хочется только покурить, а если нет - то повеситься.
         Школьная библиотека, в которую я направлялся, находилась в левом крыле здания и больше напоминала помещение, арендованное под собрания сектантов. Прямого входа из коридоров школы у нее не было, поэтому путь до входной двери лежал громадным крюком через весь учебный корпус.
         Читальный зал цокольным этажом уходил в землю, чтобы попасть в библиотеку студентам приходилось спускаться вниз по лестнице в темном коридоре. Бюджета на это место выделяют крайне мало или же не выделяют совсем. За одиннадцать лет никто не умудрился даже вкрутить лампочку перед входом. Здесь, как правило, либо никто не тусовался, либо ошивались какие-нибудь тихушники вроде Саймона Латкинса, который лет через десять, скорее всего, окажется серийным убийцей.
         Даже сама библиотекарша - миссис Хэдвиг вызывала подозрения относительно своего психологического здоровья. Она больше напоминала чучело посреди кукурузного поля. Каждый раз, когда она смотрела на меня через толстые стекла своих очков, казалось, что дементор через взгляд выпивает у меня душу.
         В пространстве кабинета, набитого книжными полками и деревянными столами времен падения Берлинской стены, звук не превышал одну сотую децибела. Книги находились в состоянии "готовых развеяться прахом по ветру", многим из них насчитывалось уже лет по сорок. Груды изданий вырванными клочками валялись то тут, то там. Некоторые подпирали сломанные ножки подкосившихся письменных столов.
         Особенно восприимчивые аллергики обходили школьную библиотеку стороной за добрую милю, потому что процент сырости и пыли здесь всегда превышал допустимую норму. Штукатурка в уголках потолка вся потрескалась и пожелтела от сточных вод. Хуже всего здесь бывает в дожди, когда капли воды стучат по алюминиевым покрытиям труб и эхом отдаются в кабинете
         Я прошел в затхлый кабинет, даже не потрудившись предъявить читательский билет - миссис Хэдвиг в это время клевала носом у администраторской стойки. Она была все в той же позе, в которой я видел ее, когда уходил отсюда последний раз год назад.
         Стараясь не заступиться о склад книг в твердых обложках на полу, я бродил среди стеллажей, которые запутанными лабиринтами были сооружены здесь исключительно ради воспитания в учениках чувства определения нахождения на местности. Без навыков ориентирования в пространстве в этой библиотеке можно было закончить бледным трупом.
         Выйдя из очередного тупика, я начал узнавать знакомые книжные полки, когда вдруг наткнулся на нечто, заставившее меня застыть на месте.
         Мелани Дэй сидела на полу, скрючившись над открытой книгой, лежащей у нее на коленях.
         - Ты что, сталкерша?
          Мелани вздрогнула от неожиданности и подняла голову. На меня смотрели голубые глаза, взор которых был слегка мутным из-за бледного освещения лампочек, покрытых столетним слоем пыли.
         - Кайл? - Мелани смотрела с удивлением, но все же улыбалась. - Рада тебя видеть.
         - Ты напрашиваешься на запрет на приближение.
         - Учитывая, что это ты меня нашел - волноваться нужно мне.
         Теперь она думает, что из нас двоих именно я - тот самый преследующий псих. Хотя мне на самом деле было совершенно не до этого. Пусть даже считает меня тайным поклонником "Сумерек" с кучей фотографией Роберта Паттинсона под матрасом, мне было как-то плевать.
         - Да, нужно снова проконсультироваться с психологом о cвоей мании преследования. В любом случае, что ты здесь забыла? - я оглянулся вокруг с явно написанным на лице отвращением.
         Какой бы сумасшедшей ни была эта девчонка, но тусоваться одной в стремной библиотеке, похожей на место съемок какого-нибудь ужастика - верх шизанутости.
         - Хм... - она задумчиво потупила взгляд.
         - Что?
         - Думаю, что сказать в свое оправдание, чтобы ты не считал меня вконец спятившей, но на ум ничего не идет. - застенчиво улыбнулась она. - Идейку не подкинешь?
         - Да уже как-то поздновато. - ухмыляясь, пожал плечами я. - Ты совершенно и бесповоротно клинически ненормальная, Мелани Дэй. Но мне, вообще-то, нет дела до твоих загонов. У меня своих выше крыши.
         Я разглядывал корешки книг на две полки выше ее головы.
         - Да, я заметила, - кивнула Мелани, нисколько не смутившись. - Что ты ищещь?
         - Смысл жизни.
         С этими словами я потянулся к верхней полке стеллажа и, отодвинув в стороны сборники повестей Роберта Льюиса Стивенсона, "Робинзона Крузо" и "Путешествия Гулливера", выгреб оттуда заначку виски, спрятанную еще прошлой зимой.
         Прижав бутылку "Bells"(*) к груди, я блаженно прикрыл глаза, а затем присел на корточки рядом с Мелани, спиной прислонившись к книжной полке позади себя. Я сделал первый глоток прямо из горлышка и чуть сморщился от того, как жидкость начала прожигать горло.
         - Колы не найдется? - сипло проговорил я, жмурясь.
         - Не найдется.
         Значит, придется пить, не размешивая, без особого сожаления заключил я.
         - Ладно, теперь я настроен на разговор. - проговорил я, как только почувствовал, алкоголь ударивший в голову. - Что читаешь? - я легко потянул за форзац книги, чтобы высмотреть название: "Вино из одуванчиков".
         - Всегда перечитываю это осенью. Хочется ненадолго вернуться в лето. 
         Я призадумался и не нашел в летнем сезоне каких-то шикарных плюсов. Все самые крутые сериалы уходили на перерыв.
         - Не боишься подцепить тут болезнь? - спросил я.
         - Какую?
         - Ну, задротство, например.
         Она закатила глаза.
         - Лучше задротство, чем венерическое заболевание, ты так не считаешь?
         - Хламидии выводятся! - с важным видом заявил я.
         Она скептично посмотрела на меня.
         Чувствуя, что от тупости сказанного у меня скоро взорвется голова, я пару раз ударился затылком о деревянные полки позади себя.
         - Этим я хотел сказать, что тебе не хватает общения.
         - Общения? - книжка захлопнулась у нее в руках.
         - Ну помимо повышения гемоглобина, солнечного света и пары девчачьих журналов с Заком Эфроном на обложке - да, тебе не хватает общения.
         - С чего бы это?
         - С того, что если бы ты больше тусила со сверстниками и читала меньше Хеменгуэя, то, может быть, не парила бы мне мозги всей этой нудятиной. - хмыкнул я.
         Вот я бессердечный ублюдок, да? Где-то в аду мне уже разогрели котел.
         - А это что? - я бесцеременно выцепил торчащий из ее рюкзачка полароидный фотоаппарат.
         - Это подарок. От отца. - последние слова она добавила совсем тихо.
         - Интересный у тебя старик.
         Я посмотрел в объектив и навел его на Мелани. После звучного щелчка, фотоаппарат загудел и выплюнул квадратную глянцевую фотографию девушки с сощуренными от вспышки глазами. Помахав фотографией в воздухе, я дал ей просохнуть.
         - Нравится фотографировать?
         - Да. - пожала плечами она. - Не в Инстаграм. А просто для себя.
         - Ты безнадежна. - констатировал я.
         Я перевернул уже полностью проявившееся фото и маркером написал на нем адрес. Адрес вечеринки Терезы Вест.
         - Начало в восемь, хотя подходить нужно пораньше, если не хочешь пробираться через заблеванный коридор. Ни за что не фотографируйся с питоном Уинстона - он дерет за это десять баксов, и если решишь попробовать дурь, то не покупай ее у азиата с дредами - он полынь от конопли отличить не может.
         Не дождавшись ее гневных возражений, я встал на ноги и прошел к выходу, хлебая виски из горла рядом с дремлющей миссис Хэдвиг.

Примечания к главе:

(*)Bells- марка популярного шотландского виски.

Глава 5.

         Как пчелы после трудового дня слетались в улей, все ученики Саттер-Хилл подтягивались на вечеринку к Терезе. В ее доме было все: выпивка, сигареты, бассейн с подсветками, музыка на любой вкус, джакузи, аэрохоккей, бильярдный стол и куча свободных комнат для быстрого перепиха или полноценных оргий. Нужно быть конкретным лузером, чтобы попытаться пропустить что-то подобное. Или как минимум бывшим парнем хозяйки пентхауса.
         - Так что мы сделаем? - спросила Ли, пока мы приближались к дому.
         Подруга ногами стояла на моем скейте и использовала меня в качестве запряженной лошади, потому что мне пришлось за руку тянуть ее вперед.
         - В смысле?
         - У тебя же готов план мести, да? Не хочу опять придумывать все на ходу.
         - Мы идем туда не за местью, Ли, мы идем отдыхать.
         - Так, стоп, - Ли резко слезла со скейта, и мы остановились прямо посреди дороги, оказавшись лицом к лицу. - Мы что, не собираемся поджигать дом?
         - Нет.
         - Или продавать твою бывшую подружку в рабство?
         - Нет.
         - И мы не станем обливать ее кухню свиной кровью?
         - Какая гадость, конечно, нет. - скривился я.
         Ли раскрыла рот от удивления.
         - Буфера бросила тебя по эмейлу, Кайл, а ты даже пепельницу у нее из дома не стыришь?
         - Предложи ты мне это пару месяцев назад, я бы спер у нее все до последней пачки тампонов, но я уже пережил это, ясно? Мы с Терезой двигаемся дальше, живем своими жизнями. Мы в порядке. - заверил я.
         - Ты правда думаешь, что можешь провести человека, который знает тебя десять лет и смотрит третий сезон "Обмани меня"? - заломила бровь подруга.
         Я вздохнул, задрав голову к потемневшему небу.
         - Можно хотя бы один день пожить без твоих надоедливых нотаций? - попросил я. - Никто не собирается прыгать с крыши или резать вены.
         Ли недобрым взглядом пару секунд прожигала дыру у меня во лбу, но затем все же снова встала на скейт и взяла меня за руку.
         - Но ты сегодня не пьешь. - это не было просьбой, она ставила меня перед фактом.
         - Мы же идем веселиться. - я застонал.
         - Мы идем на чертову пенную вечеринку, Кайли. Где очень много жировых складок и сосков.
         Вечеринка действительно была пенной, только вот Ли разоделась так, словно готовилась покорять Эверест.
         Последний раз я видел ее в купальнике в аквапарке в шестом классе. И то в монашеском слитном с надетым поверх него спасательным жилетом. Сосредоточенная исключительно на том, чтобы не поскользнуться и не умереть, Ли была похожа на второклашку, отбившуюся от родителей.
         Мы подошли на вечеринку всего на час позже, а толпы людей уже окружали большой дом со всех сторон. Внутри так вообще можно надолго забыть о такой штуке, как личное пространство. Инстинкты говорили нам с Ли бежать. Но скурив по сигарете, мы все же отдались на растерзание уже пьяным подросткам.
         Я едва смог открыть входную дверь. Кто-то напирал на нее изнутри. Войдя, я увидел, как прямо перед входом неистово целовалась сладкая парочка.
         - О, ну привет, Кайл, - парень вдруг оторвался от сминания губ девушки и улыбнулся мне. И в нем я узнал Бэмби, которого видел последний раз вчера вечером, опорожняющего желудок рядом с помойкой за гаражом.
         - Ничего себе! - присвистнул он. - Ты как вообще на ногах держишься после вчерашнего?
         - Не так уж много я и выпил.
         - Да там бухла на пол-Миссисипи наберется.
         - Это мой утренний аперитив, - пожал плечом я.
         Бэмби рассмеялся.
         - Ты без злобной чихуа-хуа? Вы же с ней не разлей вода.
         - Ты это про Ли? - засмеялся я. - Притворюсь, что этого не слышал, потому что она здорово бы тебя отделала за такие слова.
         - Да, я бы здорово тебя отделала, - Ли протиснулась за его спиной и воспользовалась своей самой злобной усмешкой.
         - Твою мать, Ли, - испугался Бэмби. - У меня из-за тебя скоро глаз начнет дергаться!
         Ли только рассмеялась.
         Проболтав в дверях еще немного, мы пожали друг другу руки, и вернулись к своим делам, Бэмби - к удовлетворению физических потребностей, а мы с Ли - к поиску наименее людного уголочка, где можно будет немного поненавидеть весь человеческий род.
         Через пару минут мы нашли глазами Дэнни, в самой нелепой футболке флиртующего с толпой девчонок. Друг отсалютовал нам стаканом пива и подмигнул. Ли закатила глаза.
         От громкой музыки закладывало уши. Просторная гостиная с дискоболлом под потолком превратилась в танцпол. Все вокруг нас размахивали руками и крутили туловищами, повсюду мелькали чьи-то пряди волос и неоновые браслеты. Через пару минут Ли отправилась искать Фиша у стола с провизией, а я ушел вглубь толпы, надеясь встретить Молли.
         Во дворе у бассейна народа было не меньше, чем в доме. Люди с разбегу плюхались в воду, смеялись и визжали. Погода позволяла девушкам одеваться в купальники, и никто не желал упускать своего шанса. Проходящий мимо паренек радушно вручил мне стакан с выпивкой, дружески похлопав по плечу.
         Харди Льюиса тем временем уже взяли за конечности и бомбочкой сбросили в бассейн. Раздались смешки, громкая ругань Харди и так много брызг, что намокли даже мои черные джинсы.
         - Смотрите, кто пришел! - поведал знакомый женский голос.
         Хозяйка дома шла ко мне, одетая в раздельный белоснежный купальник, и улыбалась. Она обняла меня и облегченно прошептала:
         - Слава богу.
         Я промычал что-то невнятное в ответ.
         Тереза схватила меня за руку и под улюлюканье присутствующих потянула вперед, через толпу. Она была на удивление сильной. И пьяной. Я подумал, что она ведет меня на "танцпол", но когда мы начали подниматься по ступенькам на второй этаж, я заподозрил неладное.
         По пути я встретил Дэнни, но тот не внял моим мольбам о помощи и просто показал мне палец вверх, губами проговорив: "Так держать".
         Тереза открыла дверь в свою комнату. Мне действительно стало неловко. Я помню, как часто посещал это место. Здесь случилось много всего. Плохого и хорошего, и необычного. Ну прямо святыня.
         - Тереза, послушай, ты не... - не успел я договорить, как она заткнула мне рот поцелуем.
         Я чувствовал на ее губах привкус пива и легкий запах сигаретного дыма.
         Она с такой силой пригвоздила меня к стене, что я, наверно, заработал легкое сотрясение мозга.
         - Тесс... - я наконец смог вырваться из ее объятий.
         - Что? - выдала она с удивлением и каплей злости. Ее глаза были слегка затуманены, она либо была под дурью, либо уже порядочно пьяна. Либо и то, и другое. - Ты не хочешь?
         Ну конечно, я хотел. Господи, да любой престарелый импотент на моем месте давным-давно завелся бы.
         - Ты уверена, что сама этого хочешь?
         Она яростно вперила в меня взгляд карих глаз.
         - Ну хоть ты не указывай мне, чего я хочу, а чего нет. Дай мне просто какое-то время ни о чем не думать, Кайл. Мне это нужно.
         Я безмолвно смотрел на нее пару секунд, и всеми силами пытался убить этого гребанного джентльмена внутри меня, который с английским акцентом кричал, что я просто пользуюсь ситуацией. А потом понял, что она нуждается во мне больше, чем в моем благородстве. Поэтому я дал ей то, чего она хотела.
         Мы оба были немного не в себе - пьяные, невменяемые, отдавшиеся порыву. Мы хаотично двигались по комнате в объятиях друг друга, то и дело натыкаясь на предметы мебели. Серьезно, они нас просто преследовали, у меня синяков на теле будет больше, чем засосов.
         Добравшись до кровати, мы рухнули на нее, не разрывая глубокого поцелуя. Футболки на мне уже не было, я даже не помнил, когда Тереза успела ее с меня снять.
         Я оторвался от нее и уже потянулся к незамысловатым завязкам на верхе купальника, как вдруг увидел в глазах девушки слезы.
         - Тесс? - задыхаясь, проговорил я.
         - Нет-нет, продолжай, - замотала головой она, вытирая слезы.
         - Знаешь, очень трудно продолжать, учитывая, что со стороны это выглядит, как изнасилование.
         Она втянула полную грудь воздуха и зачем-то кивнула. Я скатился с нее и улегся на спину рядом с ней.
         - А может, ты совсем не этого хочешь? - предположил я, глядя в потолок. - Вечеринки, алкоголь, дурь и секс однажды перестают помогать. Уж я-то знаю, поверь.
         - А что тогда поможет? - сквозь слезы спросила она. - Психологические треннинги? Спиритические сеансы?
         - Слова. - сказал я, поворачивая голову к Терезе.
         - Слова вернут мне сестру?
         - Слова помогают разобраться в себе. Нельзя постоянно молчать, Тесс. Говори как можно больше. У тебя есть те, кто готов слушать.
         За стенами комнаты грохотала музыка, и раздавались отрывки фраз, снующих мимо людей.
         - Почему вы все не можете просто принять меня такой, какая я есть?
         - Потому что это не ты.
         - Очнись, Кайл! Это я! - она резко села на кровати и притянула колени к подбородку. - Я могу устраивать вечеринки пить и заниматься сексом направо и налево, потому что мне теперь больше незачем себя сдерживать. Мой тормоз отказал! - с болью в голосе выкрикнула девушка. - На койке в больничной палате!
         Я сокрушенно вздохнул.
         - Я знал тебя, Тесс. Я тебя любил. И ты была не такой, как сейчас. Раньше ты боролась.
         - Раньше было за кого. - прошептала она.
         И эти слова болезненной панихидой прошлись мурашками по всему моему телу.
         - Мне не нужны слова, Кайл. Мне уже ничего не нужно.
         Мы лежали рядом, практически не касаясь друг друга. Тесс беззвучно плакала все это время, безразлично глядя в потолок, а я боялся пошевелиться или создать какой-то посторонний звук. Когда слезы начали высыхать на ее щеках, она медленно села на кровати. Уперев руки в колени, Тесс смотрела в пол и не поднимала на меня глаза. Через минуту она попросила меня выйти, сказав, что ей нужно немного побыть одной.
         Я не возражал, легко провел ладонью по ее плечу напоследок и покинул комнату. Музыка вновь ударила по барабанным перепонкам, захотелось зажать уши руками и зажмурить глаза.
         У подножия лестницы я наткнулся на Дэнни. В обеих руках у него уместилось по шесть стаканов с пивом, из зубов как обычно торчала зубочистка.
         - Чуваа-а-ак!- друг подбородком указал на мою голую грудь, ведь тратить время на поиск утерянной одежды я не стал. - Пожалуйста, скажи, что ты снял это на видео.
         - А ты уже пересмотрел всю порнушку на свете?
         - Как грубо. - Дэнни скривился. - Говоришь прямо как Ли. Хоть на вечерок дай мне отдохнуть от этой мелкой бестии.
         - Где она, кстати? - спросил я, надеясь, что подруга не поливает танцующую толпу бензином.
         - Они с Фишем обчищают одежду около бассейна. Какие-то идиоты забыли повытаскивать свои бумажники.
         - Наша маленькая Ли профессионально растет. - я изобразил умилительное выражение лица. - Раньше ведь всего лишь отбирала газировку у наивных первокурсников.
         Когда у Дэнни уже затекли руки держать стаканы с выпивкой, он удалился к толпе активно беседующих девушек, пробормотав что-то про "зачетных цыпочек". А я ненадолго застыл посреди танцующих людей. Музыка творила с их телами странные вещи, и мне еще больше расхотелось находиться посреди этого безумия.
         Какая-то довольно пьяная девушка начала тереться об меня и шарить руками по моему телу. Ее движения были явно откровенными, и попадись она мне на глаза минут двадцать назад, я бы не стал долго обдумывать свои действия, но после сценки в комнате Терезы меня вообще не тянет развлекаться с местными потаскушками.
         - Ээ.. смотри, двадцадка! - я указал ей под ноги, и когда она отвлеклась, свалил прочь.
         Пока яустало лежал на одном из кожаных кресел, стоящих в гостиной, на подлокотнике рядом со мной устроился Молли.
         - Все либо прошло очень хорошо, либо очень плохо. Так что из двух?
         - Она плачет. А я чувствую себя мерзкой задницей. Хотя она, вообще-то, бросила меня.
         - Она не... - он запнулся. - Окей, она ничего не рассказала тебе.
         - О чем?
         - Она расскажет, когда будет готова.
         - Что ты имеешь в виду? - не понимал я.
         - У Тесс выдалось не лучшее лето, чувак, - сказал друг. - Худшее из всех, я бы сказал. Просто дай ей время оправиться, и ты все узнаешь от нее самой.
         Я начал биться затылком о спинку кресла.
         - Ты, я смотрю, тоже не особо развлекаешься, - усмехнулся он. - Я хоть не такой мозговитый как некоторые, но смею предположить, что ты в кои-то веки не пьян.
         - Ты прав. - выпитый днем виски уже успел выветриться из организма. - И самое время - это исправить. - я выхватил стакан с пивом из рук проходящего мимо парня и, несмотря на его возмущения, принялся пить.
         Я смял пустой пластиковый стакан в руке и почувствовал, что снова возвращаюсь к жизни. Хмельной, пьяной жизни, в которой нет места заботам, запарам и разбитым сердцам.
         Вот вам маленькое чудо, которое я открыл для себя где-то в стремном периоде ада средней школы - алкоголь делал меня королем притворства. Я убивал ту сгнившую часть себя, которая мешала мне наслаждаться жизнью и делал вид, что я не Кайл Андерсон, а кто-то другой - не сумасшедший, не переживший тяжелый разрыв, не страдающий от периодических депрессий псих. Нацеплял улыбку на лицо, которая в пьяном состоянии причиняла меньше боли, чем в обычном, и с легкостью вливался в окружающий мир в надежде на этот раз остаться в нем подольше.
         Был бы Пит рядом, пронеслось в моей голове.
         Для Пита не составляло проблем с разбега бросаться в толпу, смеяться, шутить и танцевать. И при этом он мог не выпить ни капли спиртного. Пит умел растворяться в веселье, он жил и исцелялся тем, что смешил людей вокруг себя, утопал в смехе и восторженных криках. Его отъезд был настоящей трагедией.
         Через час я был таким пьяным, что уже раскачивался на люстре в гостиной у всех над головами. Затем все было очень нечетко, но я понял, что меня несут много рук, а затем моя измученная тушка опустилась в воду. Музыка полностью приглушилась, я несколько секунд всем телом касался дна, а выплыв, так и остался лежать в воде, распластавшись в позе Ветрувианского человека.
         Весь вечер вокруг выкрикивали мое имя, слышались смешки, раздавались завывания. Я не знал, что из происходящего было алкогольными галлюцинациями, а что реальностью, но самое замечательное в этом факте то, что мне было ровным счетом на-пле-вать.
         Это было последней мыслью перед тем, как я, заступившись о свою собственную ногу, упал как срубленное дерево прямо на паркет вместе со стаканом пива в руках.
         Народ культурно обступал мое неподвижное тело стороной, а помощь тех, кто хотел поднять меня на ноги, я отвергал. Потому что в этой позе на полу на меня налетело что-то философское.
         И я понял, что я снова Кайл Андерсон, снова думаю обо всех этих вещах, о которых больше никто не думает, хотя я отчаянно полагал, что сосредоточен на чем-то, правда имеющим значение.
         Как вдруг я наткнулся на взгляд знакомых почти горящих в приглушенном свете голубых глаз.
         Мелани Дэй улыбалась.
         - Ты когда-нибудь видела беременных жирафов? - спросил я. - В интернете нет ни одной фотографии беременного жирафа. Может, они откладывают яйца? Или они размножаются спорами? Клонируют друг друга, как Страксы в "Докторе Кто"? Что думаешь?
         - Думаю, что ты пьян.
         - Ну это само собой. А вот жирафы...Противнейшие создания. Я одному даже зарядил морковью по морде в детстве.
         - Твоя фобия прошла? - спросила она, посмеиваясь.
         - О да, "Discovery" - определенно лекарство от всех болезней.
         Мне кажется, она засмеялась, но я не уверен, глаза не могли сосредоточиться на том, на чем нужно было сосредотачиваться.
         - Где мои очки? - спросил я.
         - На тебе. - она поддела пальцем темную оправу вайфареров.
         - Тогда почему все горит? - не понимал я, оглядывая слишком яркий в призме темных стекол мир.
         - Потому что ты действительно пьян, Кайл, поднимайся, - она взяла меня за руку и потянула, но не смогла приподнять даже на дюйм.
         - Может, лучше ты приляжешь? Отсюда отличный вид на вентиляционную решетку.
         Она тихо засмеялась, но все же не оставила попыток поставить меня на ноги. Я бы помог ей, если бы мне не было так удобно в своей позе.
         Позже нас каким-то образом нашел Дэнни, я расслышал, как он сказал что-то вроде: "Ну приехали, цыпочки теперь сами утаскивают его к себе".
         Мне хотелось выпить, но рядом не было ничего кроме лужи пива из опрокинувшегося стакана. Я повернул голову набок и попытался слизать с пола то, что еще осталось, и тут же почувствовал пинок в ребра.
         - Не пей из лужицы, козленочком станешь, - Дэнни захохотал и, положив мою руку себе на плечо. Обхватив за корпус, он резко поставил меня на ноги.
         - У тебя же завтра тренировка, дурень, - сетовал Дэнни. - Вагнер из тебя все дерьмо выбьет.
         Дэнни дотащил меня до своей машины. Ночь на улице была умиротворяющей и расслабляюще одинокой. Все окружающее вдруг начало подозрительно гармонировать само с собой - я был так чертовски пьян.
         - Хочу покурить, - то ли сказал, то ли проскулил я.
         - Спалишь мою машину, как свой гараж? - хмыкнул Дэнни, застегивая на мне ремень безопасности.
         - Он пал жертвой науки.
         - На этом с жертвами и покончим, окей?
         - Мне правда нужно покурить, Дэнни.
         Я был мокрым и продрогшим после плавания в бассейне, мягкие сидения машины впитывали влагу от моей одежды. Из моей пачки "Мальборо" все еще капала вода, но я упрямо не бросал попыток зажечь кончик промокнувшей сигареты.
         - Как прошла вечеринка? - спросил я у Мелани, в миллионный раз щелкая зажигалкой.
         - Скучнее, чем у тебя, по всей видимости.
         Мелани была сухой, трезвой и не выглядевшей, как солдат, только вернувшийся из окопов в Афганистане. Она достала фотоаппарат и щелкнула им, когда я снова выдохнул дым. Ли на ее месте уже давно бы утопила меня в своих подколах и шуточках, вызывая желание задушить себя ремнем безопасности или выпрыгнуть из машины на полном ходу.
         - Эй, Андерсон, у тебя, кажется, что-то упало, - а вот и она, кстати. Сложив руки на груди, Ли стояла у Мелани за спиной, свирепо на меня поглядывая.
         Я посмотрел себе под ноги, но ничего там не нашел.
         - Твоя печень, придурок, - подсказала подруга, приблизившись ко мне почти вплотную. Взъерошенный Фиш шел рядом с ней. - Какого черта ты творишь?
         - Я сказал, что не буду резать вены, но никто не запрещал мне умирать от алкогольной интоксикации, - усмехнулся я, закашлявшись от паленого запаха табака.
         - Язапрещала! - проинформировала она меня. - Ясказала тебе непить!
         Ли нахмурилась, стащила сигарету прямо у меня изо рта и выбросила на тротуар.
         - Надо отвезти домой это чучело, пока оночто-нибудь не заблевало. А ты кто такая? - Ли наткнулась взглядом на Мелани, которая все еще стояла рядом с открытой дверцой машины.
         - Я Мелани, - просто ответила она.
         - Этого только не хватало, - пробормотала подруга.
         - Извини, я не...
         - Неважно, - Ли неопределенно махнула рукой. - Дэнни отвезет тебя домой. Если начнет приставать по дороге, просто двинь ему по яйцам, этому парню все равно ни к чему детопроизводительная функция.
         Дэнни с готовностью завел мотор своей машины, Мелани, замявшись на секунду, все же помахала нам рукой на прощание и забралась к нему на пассажирское сиденье. А Ли помогла перетащить мое бессильное тельце в машину Фиша, которую он одолжил на вечер у родителей.
         Подруга бесцеремонно подвинула мои развалившиеся на заднем сиденье телеса и устроилась рядом. Она казалась злой, обиженной пышащей гневом и...красивой. Ли всегда была красивой, с гладкой кожей, идеальным изгибом губ и тонкими чертами лица, но в темном освещении ночи с ней произошло нечто магическое.
         Я так ей и сказал. Сказал, что она волшебная.
         - Не открывай рот, если не собираешься говорить ничего конструктивного, - закатила глаза она.
         Из меня вышел тяжкий вздох.
         - Больно, - пробубнил я.
         - Где? - в мгновенье Ли перестала быть разгневанной и отрешенной, принимаясь осматривать мое тело на повреждения.
         - Вот здесь, - я дотронулся до левой стороны груди, где на кусочки разрывалось сердце.
         Подруга закатила глаза.
         - Что, опять Буфера? - догадалась она.
         Я кивнул.
         Совсем расклеившись, я прижался ближе к Ли и уткнулся кончиком носа ей к шею, надеясь забыть последние несколько лет своей никчемной жизни.
         - Больно разочаровываться в тех, кого любишь, - пробормотал я куда-то ей в плечо. - Или, по крайней мере, любил.
         - Мне ли не знать, - с подозрительным пониманием вздохнула она, отводя мокрую прядь волос с моего лба.
         Ли пахла кондиционером для белья, фруктовым шампунем, черничными электронными сигаретами, а в совокупности - просто чем-то знакомым, родным. Запахом, который успокаивает меня и возвращает домой.
         Я был мокрым, холодным и пьяным, но Ли все равно прижимала меня к себе, гладила по затылку и хлопола по спине. Потому что я был не столько пьян, сколько сломлен.
         Вот так оно и получается каждый раз - по утрам я сваливаю от одной девчонки, днем заигрываю с другой, вечером целуюсь еще с одной, но в итоге всегда заканчиваю в объятиях Ли, которая, несмотря на все мое дерьмо, собирает тот разобранный пазл, который все эти люди от меня оставили.
         - Ты меня задушишь, - выдохнула она, когда я обвил руки вокруг ее маленького тельца и пытался закутаться в нее, как в живое одеяло.
         Она просидела бездвижно пару секунд, а затем все же осторожно обняла меня в ответ.
         Ли, конечно, постоянно называет меня куском дерьма, который не думает о последствиях своих поступков, но когда она жалеет меня вот так всякий раз, когда мне хреново, то побуждает творить еще больше всякого отстоя.
         - А где ты хотела достать свиную кровь? - пробормотал я.
         - Ну, мы могли бы зарезать Дэнни, - усмехнулась она. - Кстати, вот. - она покопошилась во внутренних карманах своей джинсовки и достала оттуда дорогую хрустальную пепельницу.
         Я расхохотался в полный голос.
         - Ты лучшая!
         Затем я прикрыл глаза и устроил голову у нее на плече, чувствуя, что согреваюсь.
         Ли всегда была теплой. Нужно, наверно, обниматься с ней чаще.

Глава 6.

         Рецессивный период жизни - не самая крутая вещь на свете. Это как бесконечная очередь в супермаркете, когда тебе нужно купить всего лишь бутылку минералки. Вот уже двенадцать дней мое утро проходит одинаково. Я просыпаюсь, лежу на кровати пару минут, прислушиваюсь, не гремит ли Лилиан кастрюлями на кухне, проверяю автоответчик и то, насколько испортилась погода на улице, поднимаюсь на ноги, чтобы закурить в открытое окно, и уезжаю в школу, по дороге останавливаясь купить себе стакан крепкого кофе, который, по словам тети, однажды меня убьет.
         Жизнь все еще шла своим чередом, а я бежал за ней, как за уезжающим с остановки автобусом, двери которого закрывались у меня прямо перед носом.
         Из окна на меня смотрела осень. Я чувствовал, как она своей широкой ладонью накрывает Сэинт-Палмер, не упустив ни малейшего дюйма. Осень поселилась во всем, что меня окружает и, в конце концов, как опасный, едкий вирус обосновалась во мне самом.
         И Ли каким-то образом это заметила.
         - Мы договорились, что я заставлю тебя жить с моими родителями, если ты опять впадешь в депрессию, - сказала она, пока мы сидели в школьной столовой во время перерыва на ланч. За окном лил сильный дождь, и нам пришлось устроится в общем кафетерии вместо того, чтобы обедать на свежем воздухе около учебного кампуса.
         Я оторвался от установления срока годности рыбного салата в своей тарелке и посмотрел на подругу.
         - Мы так не договаривались. И я не в депрессии.
         - Я читаю твои статусы на фейсбуке, забыл? И эти суицидные цитаты Ланы Дель Рэй вызывают во мне рвотные позывы.
         - Мнепростоинтересно, сколькотыещепродержишься, - дразниля.
         - Will you still love me when I'm no longer young and beautiful? (*)- запел Дэнни, когда их с Фишем подносы ударились о покрытие нашего стола. - Извините, услышал про Лану Дель Рэй и не мог удержаться.
         - У Кайли депрессия, - поведала Ли.
         - У меня не депрессия.
         - Если дело доходит до Ланы Дель Рэй, то это не депрессия. - сказал Дэнни.
         - Спасибо.
         - Это месячные, чувак.
         Я закатил глаза.
         - Почему все парни объясняют месячными любые нелогичные поступки девчонок? - возмутилась Ли.
         - Не говори так, словно ты сама девчонка,- смутился Фиш.
         - Это Кайли девчонка, а я уже давно потеряна для человечества.
         - У тебя вообще бешенство матки, Ли. Иначе я не знаю, как объяснить то, что ты вечно такая стерва. - вставил Дэнни.
         Пока эти двое переговаривались между собой, я посмотрел на Терезу, с который мы не перекинулись даже словом с той самой злосчастной вечеринки. Она сидела за столиком около окна вместе с Мелиссой и еще тремя незнакомыми мне девчонками, которых Ли называет "Гуччи на минималках". Вяло копаясь вилкой в листьях салата, она не участвовала в общем разговоре, но как только кто-то окликал ее, она нацепляла фальшивую улыбку и активно кивала головой, словно слышала каждое слово.
         Это было странно для ее обычного поведения. Тереза никогда не позволяла себе раскисать на глазах у всех. Она могла плакать по ночам, утыкаясь мне в грудь, из-за ее паршивой мамаши, которая изменяет отцу, из-за отца, который притворяется, что этого не замечает, из-за сестры, которая больна лейкемией, из-за того, что все это сваливается на нее, хотя она не может больше выдержать, но она никогда не позволяла себе сломаться на глазах у всех.
         - Буфера! - осенило Ли, когда она проследила мой взгляд. - Ну конечно! Ты реально все еще по ней убиваешься? Я, конечно, понимаю, у нее умерла сестра, но меня все равно разрывает от желания проехаться по ее лицу газонокосилкой каждый раз, как я ее вижу.
         Я поймал взгляд бывшей девушки сквозь пространство заполненных столиков. Она смотрела на меня, словно загипнотизированная, затем в глазах поселилась жесткость, она перестала мучать вилкой листья салата, резко встала из-за своего столика и промчалась мимо, словно я был пустым местом.
         Ли громко хлопнула ладонью себе по лбу, наблюдая, как я смотрю Терезе вслед.
         - Так, слушай сюда, дубина. Попробую объяснить тебе на ботанском языке. - вздохнула она, сокрушаясь. - Все люди, о которые кажутся тебе константами, могут оказаться переменными и в один момент принять совсем другое значение в твоей жизни, так что не делай лишних вычислений, пытаясь решить это уравнение, окей? - она дождалась моего медленного кивка. - И я тебя умоляю, удали уже свой аккаунт на тамблере. Серьезно, еще одна строчка из песни "Born To Die", и клянусь, я отрежу тебе пальцы пластиковым ножом, чтобы ты перестал печатать ими удручающие посты.
         - А почему та милашка с вечеринки не поможет тебе залечить душевные раны? - спросил Дэнни.
         - Какая девчонка? - не понял я.
         - Та, что липла к тебе, когда ты отрубился пьяным на полу.
         - Может, она некрофилка?- предположил Фиш.
         - Скорее уж зооифилка, потому что пьяный, наш Кайли превращается в животное, - сказала Ли. - Ты серьезно запал на эту чокнутую Мелани Дэй? - удивленно повела Ли.
         Я замялся, отводя взгляд.
         - Да какого черта у тебя самый дерьмовый вкус на девчонок на свете? - возмутилась она. - Сначала местная стерва, теперь самоубийца. Того гляди, и с тетушкой Мюриэл замутишь!
         - Ей всего-то девяносто девять...
         - И Дэнни может подкинуть ее номерок, - пошутил Фиш.
         Дэнни запульнул в него упаковкой кетчупа.
         - Эта Мелани сумасшедшая, Кайл, - Ли пыталась вразумить меня. - А-ля "зажарила кошку в микроволновке" двинутая, понимаешь?
         - Да мы с ней всего пару раз виделись, я же не собираюсь жениться на ней.
         - О Буферах ты также говорил, - бросил Дэнни.
         - Ее имя - Тереза.
         - Ты жалок, Кайл.
         - А с этой Мелани тебе лучше завязывать. Иначе опустишь свой социальный статус до такого дна, что Спанч Боб будет махать тебе ручкой, поглядывая на твои бренные остатки сверху вниз.
         - Знаешь что, Ли, ты лицемерка! - не выдержал я.
         - Это еще что должно значить?
         - С каких это пор тебя начал волновать чей-либо социальный статус? Все вокруг думают, что ты лесбиянка с социопатическими наклонностями, которая посещает БДСМ-оргии как воскресную службу. Я всегда считал тебя последним человеком, который будет верить в школьные сплетни, а в итоге ты сама опираешься на них?
         Ли открыла рот, чтобы возразить, но не успела, потому что я уже схватил с пола свой рюкзак и вышел из столовой.
         И я не понимал, в чем причина моей злости. Дело уже не в Мелани и не в Ли. Что-то было во мне самом, желающее разрушать, злиться и истерить. Что-то, ненавидящее эту вечную чертову несправедливость.
         Я сильно дернул от себя стеклянную дверь столовой, ведущую в коридор. Рука автоматически полезла во внутренний карман пиджака за пачкой сигарет, и тут мой взгляд зацепился за знакомую стройную фигуру возле мемориального алтаря Линды Вест.
         Тереза приклеивала лист к завешенному тонной пожеланий стенду и, словно почувствовав мое присутствие, обернулась. Ее лицо пронзила грустная усмешка.
         - Ладно, ты поймал меня, - она подняла руки, сдаваясь.
         - Балуешься наркотой? - предположил я, зажигая сигарету.
         - Хуже, - девушка вытащила сигарету из моей пачки и прикурила ее о тлеющий конец моей собственной. Ее лицо было в паре дюймов от моего, вместе с дымом она выдохнула мне в лицо: - Скорбью.
         - Что плохого в скорби?
         - Она выматывает.
         - Лучше скорбь, чем совсем ничего.
         - Кинь булыжник в того, кто сказал тебе этот бред.
         Мы курили посреди коридора, стоя плечом к плечу, не боясь быть пойманными учителями. Для нас обоих к тому времени все уже стало пустым, неважным, бессмысленным, значение имели только гаснущие карие глаза, наблюдающие за нами с большой фотографии на стене.
         Коридор был пуст, тишину в нем прерывал только приглушенный гул учеников из соседнего помещения и частое дыхание Терезы.
         - Знаешь, почему ты особенный, Кайл?
         - Ты имеешь в виду, помимо вечных психозов и алкоголизма?
         - Да, помимо этого, - язвительная улыбка снова показалась на ее губах.
         - Судя по всему, не знаю, - пожал плечами я.
         - Ты никогда не говорил мне, что все наладится. - она посмотрела на меня темными глазами. - Не разбрасывался словами, чтобы дать мне пустую надежду, даже когда я в ней нуждалась. Ты заставлял меня бороться, прощаться, ценить каждое мгновение. Учил меня отпускать. Я не знаю, как ты догадался, что дальше будет только хуже, но ты готовил меня к грустному концу.
         Я почувствовал себя гадко после этих слов, хоть в ее тоне и не было обвинения.
         - А ты хотела верить в лучшее?
         - Мы все хотим, так или иначе. Но сейчас мне не до надежды. Я больше не верю в оазис.
         Девушка докурила свою сигарету, потушила ее о деревянный столик, нагруженный мягкими игрушками, и выкинула окурок в крохотную шкатулку с пожеланиями. Она повернулась ко мне и придвинулась почти вплотную.
         - Спроси меня, Кайл, - прошептала она напротив моего лица. - Почему я прохожу мимо этого места каждый день, притворяясь, что его не существует? Почему улыбаюсь днем и плачу по ночам? Почему причиняю боль человеку, которого люблю? - она коснулась холодной рукой моей щеки.
         - Почему? - я заправил прядь прямых темных волос ей за ухо.
         - Потому что я трусиха, - ее ладонь исчезла так же внезапно, как появилась. - Мне страшно за то, что еще эта жизнь может отнять у меня. Я больше не хочу давать ей шанса.
         - Собираешься быть несчастной всю свою жизнь?
         Усталой улыбаясь, она провела кончиками пальцев по моим волосам.
         - Удивительно, что ты еще веришь в сказки, Кайл. Но у меня нет возможности тешить себя мыслью, что однажды все наладится. Люди - бракованный товар. Все мы просто грустные звезды на бесконечном грустном небе.
         Ее слова тяжелым туманом осели в воздухе, когда она развернулась на каблуках и ушла в сторону соседнего кампуса.
         Недокуренная сигарета тлела в моей левой руке, а глаза судорожно моргали за темными линзами очков. Я подошел ближе к стенду, чтобы рассмотреть лист, который прикрепила Тереза.
         Рисунок ночного звездного неба. И надпись.
         "Твоя звезда горит ярче всех".

        

 

         Это был один из тех дней, когда наша баскетбольная тренировка выпала на очередной ПМС-ный период тренера, который превращает его в такую вспыльчивую, придирающуюся ко всему сучку, что после двухчасовых мук ада все мы разрываемся между желанием вдарить ему по лицу и перерезать себе вены в одной из душевых кабинок.
         - Пошевеливайтесь, девочки, мне плевать, что тампоны в заднице мешают вам бегать! Если вы собираетесь играть точно также в финале, то клянусь, я проедусь по вам комбайнером, и останутся одни только прыщавые фотографии в альбоме выпускников! - во всю мочь орал Вагнер в перерывах между тем, как третировал наши подачи и каждый промах мимо кольца.
         Его совершенно не впечатлил мой трехочковый чуть ли не с самого конца площадки, который, кстати, тянул на все десять баллов. Он сказал только:
         - Браво, Андерсон! Призрак моей почившей бабушки все-таки научил тебя метить в кольцо? Передай в следующий раз этой психичке, что ее оладьи консистенцией походили на собачье дерьмо.
         - Посмотрим, на что консистенцией будут походить твои кишки, когда я их из тебя вырву, ублюдок, - угрюмо бормотал я.
         Рокки, усмехнувшись, похлопал меня по плечу.
         Дома я сразу же завалился в постель и отрубился прямо в одежде. Мне снилась какая-то бредятина вроде Вагнера в костюме чертенка, которые обычно покупают в секс-шопе. Тренер почему-то был в балетной пачке и неуклюже пытался выделывать па в воздухе, пока я со всей дури бил его кнутом, а прозрачный дух старой, сморщенной женщины кидал в него оладья, которые действительно чем-то напоминали собачье дерьмо.
         Не знаю, что было ужаснее, мой сон или то, что произошло, когда я выбрался из него и неожиданно пришел в себя.
         Меня пытались задушить.
         Темная фигура в капюшоне, падающем на лицо, закрыла мне рот рукой и с силой вжала в подушку.
         Верите или нет, а я всегда знал, что умру как-то так. Но я все же надеялся, что это случится чуть позже в моей шикарной квартире на Манхэттене, когда правительство направит ко мне профессионального киллера за взламывание сайта какого-нибудь военно-политического альянса.
         Впрочем, мой убийца оказался неудачником. Стоило мне только немного оттолкнуть его от себя, как на кровать тут же упала его безвольная туша.
         Тело не двигалось, скорее сотрясалось в судорогах. Я стянул с его головы капюшон.
         - Ты - кусок дерьма, Ли! - я со стоном откинулся обратно на кровать.
         Ли приглушенно ржала в подушку рядом со мной, чтобы Лилиан этажом ниже нас не услышала.
         - Ты бы видел свое лицо! - скулила она, задыхаясь от смеха.
         - Гребанная социопатка, что с тобой не так?
         - Не смогла удержаться, ты визжишь, как девчонка, - она снова истерично засмеялась.
         - Убирайся отсюда! - я ткнул ее в бок, и она едва не свалилась с кровати.
         Подруга привстала, но из комнаты не вышла. Она схватила мою куртку, небрежно висящую на спинке кресла, швырнула ее в меня и двинулась к комоду, начиная рыться в ящиках.
         - Собирайся, красавица, - сказала она, все еще стоя спиной ко мне.
         - Куда?
         - Назад в будущее, - закатила глаза она, обернувшись. - Не задавай вопросы, на которые не хочешь знать ответов.
         - Боже, - застонал я. - У тебя опять суперотстойный план.
         Ли просияла, выудив из самого нижнего ящика светодиоидный фонарик, подтверждая, что этот вечер не закончится ничем хорошим. Вечера с Ли априори не могли окончиться чем-то хорошим, когда она вот так вотулыбалась.
         - Я прямо чувствую запах дерьма, в которое мы скоро вляпаемся, - бурчал я, неохотно накидывая на плечи легкую брезентовую куртку.
         За окном уже смеркалось, часы показывали около девяти вечера. Ли играла с выключателем фонарика, подсвечивая им снизу свое лицо и издавая противные завывающие звуки, как в очень хреновых ужастиках.
         Я вырвал фонарик из ее рук, проходя мимо, на что она только насмешливо фыркнула.
         Не считайте меня полным кретином из-за того, что я не стал задавать вопросов. Человек, который дружит с Ли большую часть своей жизни, умеет учиться на своих ошибках. И я с абсолютной точностью усвоил для себя то, что, во-первых, не должен уточнять план ее действий (хотя бы потому что его попросту нет), и во-вторых, не дать ей влипнуть в крупные неприятности, такие как тюрьма, например.
         Ли хотела вылезти обратно через окно. Я мимолетом прошелся взглядом по электронным часам на тумбочке и сказал ей спуститься вниз и выйти через дверь. Ли удивилась, но все же последовала за мной.
         В гостиной все было так, как я и предполагал. Лилиан с закрытыми сидела на коврике для йоги в позе лотоса, в радиусе пары футов от нее полукругом были понаставлены ароматические свечи, а на журнальном столике айпод, подключенный к колонкам, издавал тошнотные звуки медленной симфонии.
         - Она жива? - прошептала Ли, хмуро покосившись на мою тетю.
         - Она медитирует, - пояснил я.
         Медитация у Лилиан подобна состоянию комы - она находится в такой глубокой отключке, что не заметит даже начала ядерной войны.
         Я подошел чуть ближе к тете, взмахнул рукой перед ее сомкнутыми глазами и, не получив никакой ответной реакции, просто пожал плечами, давая Ли понять, что нам можно выдвигаться.
         - У нас есть пара часов в запасе, прежде чем она придет в себя, - сказал я, когда мы вышли из дома.
         Ли попрятала фонарики в свой ярко-красный рюкзак и вручила мне в руки скейтборд, который успела незаметно стащить в коридоре.
         Я только удрученно вздохнул, наблюдая, как она подходит к припаркованному байку и сменяет свою черную бейсболку с рисунками скелетов на шлем.
         - Эй, куколка, подвести? - подмигнула мне она.
         Я улыбнулся следом, поставил скейт на асфальт, ухватился за стальной прицеп на заднем крыле мотоцикла. Ли завела мотор, и мы с ревом двинулись вперед.

         - Тебе молоток или болторез? - спрашивала подруга, роясь в отделах рюкзака.
         - Ты чокнутая! - заявил я.
         Она подняла взгляд и посмотрела на меня полным равнодушия взглядом.
         - Значит, болторез, - объявила она, протягивая инструмент.
         Ли припарковалась чуть ли не в самых кустах на темной стороне улицы напротив здания школы.
         Да, черт подери, ей вздумалось пробраться в школу, в которой сейчас, должно быть, остался один только мистер Кельвин - наш престарелый охранник, похороны которого, как все думают, уже не за горами.
         - Что все это значит?
         - Ты назвал меня лицемеркой, - она припомнила сегодняшний инцидент в столовой.
         - Ты серьезно?!...
         - Это было обидно, - не оборачиваясь, она продолжила копаться в рюкзаке.
         - Ли...
         - Я не лицемерка, - она выудила фонарики для нас обоих, и мы остановились под одним из окон школьного спортзала. - И я собираюсь это доказать. Ну-ка подсади меня.
         - Нет смысла.
         Ли закатила глаза.
         - Только не разыгрывай тут Мать Терезу, как будто мы раньше никогда не пробирались в школу...
         - Я говорю, нет смысла лезть с этой стороны, - прервал ее я, забирая рюкзак с инструментами из ее рук. - На окнах железные решетки, мы и за миллион лет с ними не управимся. Надо лезть в окно мужской раздевалки, Тренер всегда оставляет его открытым после каждой тренировки, даже на ночь.
         Подруга хитро улыбнулась, поправляя бейсболку у себя на голове.
         - Ну наконец-то твои мозги правда пригодились! - возликовала она.
         Я подсадил Ли к приоткрытому окну раздевалки, чтобы она просунула руку в небольшую щель и смогла расшатать задвижку. Примерно через десять минут она уже стояла в мужской раздевалке, я перекинул ей рюкзак и забрался в окно следом.
         Повсюду было тихо, что несвойственно этой школе, казалось бы, в любое время суток. Тишина пробирала меня до дрожи, а у Ли вызывала нервное хихиканье, от которого конец фонарика вилял из стороны в сторону. Мы и раньше не раз пробирались в школу по ночам, но это чувство опасности и давление на грудную клетку - не то, к чему можно вот так запросто привыкнуть. Наоборот, с каждым разом становилось все страшнее. Но это наш выпускной год, было бы непростительно с нашей стороны проигнорировать ежегодную традицию.
         Деревянные половицы в спортзале протяжно скрипели от наших попыток бесшумно по ним передвигаться, отчего Ли снова начинала хихикать себе в ладонь. Ее это все, кажется, только забавляло, хотя я прямо отсюда слышу звук ее колотящегося сердца.
         Выбравшись из спортзала, мы, наконец, минули пост охранника, где за небольшим столом, который был чуть больше наших учебных парт, отрубился мистер Кельвин. Его рот был чуть приоткрыт, седая голова свисала к левому плечу, правая рука слабо держалась за ручку немытого уже лет сто бокала.
         И конечно, Ли просто не могла проигнорировать эту картину. Прыснув от смеха, она потянулась к карману и сфотографировала его на телефон. Вспышка не разбудила старика, как не смог бы разбудить и свет софитов на вручении Оскара.
         Нагнувшись к его стакану, я опустил кончик мизинца в жидкость и засунул палец в рот.
         - Коньяк, - одобрительно улыбнулся я. - Совсем не дурно, мистер Кельвин.
         Я вытянул стакан из ослабевших пальцев охранника и сделал глоток совсем не первосортного, но все-таки коньяка.
         - Что? - пожал плечами я, улавливая осуждающий взгляд Ли. - Если мы собираемся нарушать закон, то я слишком трезвый для этого дерьма.
         - Ты никогда не бываешь достаточно трезвым для любого дерьма, - съязвила подруга. - Вот, посмотри на себя через шестьдесят лет, - она посветила фонариком мистеру Кельвину в лицо.
         - Ну, могло быть и хуже. У него хотя бы волосы остались.
         - Это потому что он не дружит со мной, - пожала плечами Ли.
         Я вновь подавил тяжкий вздох и двинулся за ней к подъемной лестнице. На третьем этаже Ли свернула по коридору налево, и мы очутились около учительской, дверь которой была заперта.
         - Мы сегодня бандиты или шпионы? - задумчиво потерла подбородок подруга.
         - Ты сегодня сбрендившая, это точно, - прошипел я, нервно притоптывая ногой.
         - От этого зависит, будем мы взламывать дверь или только замок.
         - Что ты вообще задумала?
         - Пробраться к личным делам, - ответила Ли.
         Вот так вот. Без намеков, ухмылок или подкалываний. Она правда хотела пробраться к базе личных дел студентов. Я безысходно застонал. Тогда это была моя реакция на абсолютно все ее действия.
         Подруга только закатила глаза, опустилась на корточки перед ручкой двери и начала активно возиться в отверстии замочной скважины шпилькой, вытащенной из нагрудного кармана куртки.
         Мы простояли около кабинета почти пятнадцать минут, когда первая шпилька напополам сломалась в ручке двери.
         Ли чертыхнулась.
         - Раньше у меня это получалось куда лучше, - бормотала она, доставая следующую шпильку.
         Еще через полчаса, два пройденных мной в "Майнкрафте" уровня и четыре сломанных шпильки замок поддался, а радостный победный клич подруги был способен разбудить не то что пьяного мистера Кельвина внизу, но и трупы в городском кладбище за сотню миль отсюда.
         Быстро взяв себя в руки, Ли открыла дверь и прошмыгнула в кабинет.
         Система толстых, увесистых и пыльных бумажных папок с личными делами в нашей школе несколько лет назад была заменена на оперативную память жесткого диска. Поэтому через минуту перед нами встала еще одна проблема - чертов пароль на главном компьютере.
         Мы обыскали почти все ящики в столах, но не нашли ничего кроме катушки скотча, письменных принадлежностей, кипы исписанных бумаг, конспектов и упаковки металлических кнопок, горсть которых Ли бесцеремонно отсыпала себе в карман.
         - Ну давай, гений, твори свою магию, - подруга великодушно продвинула меня к скрипящему креслу около компьютерного стола, намекая начать взламывать пароль.
         - Я этим не занимался с тех пор, как пришлось сидеть в интернете с соседского вай-фая, из-за того, что Лилиан сломала наш роутер, - предупредил я.
         - Меньше слов, больше дела, тут тебе не Пентагон.
         Я принялся подбирать пароли методом логики, но когда ничего не вышло, пришлось сносить старый пароль и переустанавливать его на новый. Я перебирал пальцами кнопки клавиатуры, пока Ли зачарованно следила за моими махинациями.
         Я усмехнулся, увидев ее приоткрытый рот.
         - Жалеешь, что не прихватила ведерко попкорна?
         Подруга, нахмурившись, толкнула меня в плечо.
         Новый пароль теперь звучал, как "ЯЛЮБЛЮБОЛЬШИЕЗАДНИЦЫ007". И я надеялся, что нам не влетит за это. Я открыл папку с личными делами учеников, предварительно переустановив пароль, и уставился на Ли.
         - Мелани Дэй, - сказала она, смотря в строчку ввода на экране.
         - Ты серьезно?! - я вскинулся на подругу. - Все это ради того, чтобы найти скелеты у нее в шкафу?
         - Ты сделал из меня лгунью! - злобно прошептала она.
         - Ли... - я почувствовал, как внутри закипает раздражение.
         - Мелани Дэй! Вводи. Мы не уйдем, пока не узнаем, что с ней не так, ясно?
         Ввод имени "Мелани Дэй" в итоге дал нам только пустое окно в программе. Никакой информации по данному запросу не было, словно никакая Мелани Дэй не училась в этой школе.
         Ли сказала ввести имя "Мелани", и выяснилось, что в нашей школе сорок семь человек с таким именем. Пришлось просматривать одну страничку вслед за другой, пока тридцать третьей в нашем списке не оказался файл с прикрепленной фотографией нужной нам Мелани. Девушка была запечатлена улыбающейся, с невинным жизнерадостным блеском в глазах, без розовых прядей в длинных светлых волосах, убранных в хвост.
         Мы перешли к строке ее полного имени, пытаясь понять, почему система не выдала информацию на наш запрос.
         - Мелани Лорел Уиллмор-Дэй, - прочитал я вслух.
         - Черт, - выдохнула подруга рядом со мной, полностью оседая на пол. - А разве у Мертвеца Рэя фамилия не...
         - Уиллмор. Точно. - кивнул я с застывшими над клавиатурой пальцами.
         - Так он ее...
         - Ее отец, да. Рэймонд Юджин Уиллмор. - прочитал я.
         Рука уже было потянулась за сигаретами во внутреннем кармане, но пришлось тут же себя остановить. Не хватало только активировать здесь пожарную сигнализацию.
         Я по диагонали прошелся по заметкам в личном деле Мелани. За два года она успела сменить три местных школы - ее отчисляли за прогулы.
         С первого года обучения в Саттер-Хилл она наблюдалась у психолога, который, видимо ей не помог, раз под конец семестра она решила отойти в мир иной.
         Мелани была на курс младше нас. В этом году она подала заявки на углубленное изучение английского языка, курс искусствоведения, изобразительного искусства и дополнительные занятия по классической литературе.
         Выражения лиц у нас с Ли были одинаковой степени озадаченности и обреченности. Мы замолчали, чувствуя себя настолько гадко, насколько это вообще возможно. Я свернул открытые вкладки, снес поставленные пароли и выключил компьютер.
         Из кабинета мы выбрались также молча. Ли заговорила, только когда мы начали спускаться вниз по лестнице.
         - Я понятия не имела, что он был ее отцом. И что у нее все так...хреново.
         - Но ты ведь хотела знать, верно? Ты получила то, за чем пришла. Чувствуешь себя лучше?
         Мы остановились у мемориального алтаря Линды Вест, рядом с которым сейчас не горели свечи.
         Подруга уставилась напротив себя с горечью в глазах.
         - Не буду ничего тебе отвечать. Я уже достаточно сильно облажалась.
         - Мы все облажались.
         Я привалился к стене рядом с алтарем, не вынося больше взгляда умирающих карих глаз с фотографии, и сполз на корточки вниз. Ли опустилась рядом со мной.
         - Ты все-таки слишком хорош для этого мира, Кайли, - она похлопала меня по плечу и, к моей неожиданности, легко обняла, устроив подбородок у меня на плече. - Даже пьяным.
         - Мне не нравится, когда ты так говоришь. Я чувствую, что просто недостаточно напился, - усмехнулся я. - Лучше снова называй меня болваном.
         Губы Ли дернулись в легкой улыбке.
         - Болван, - сказала она.
         Мы с Ли сидели, пока не затекли ноги, пока не выветрились все мысли, пока не кончились батарейки в фонариках. Пока не забылась вся вылившаяся на нас боль.

Примечания к главе:

(*)Young and Beautiful - песня американской певицы и композитора Ланы Дель Рей.

Глава 7.

         Это была продвинутая алгебра с незапланированной контрольной. Весь класс взвыл, когда мистер Ковальцки начал раздавать бланки для заполнения, объясняя, из чего будет состоять наша работа.
         Студенты нервно жевали концы своих карандашей и пытались незаметно найти подсказки в главах учебника, пока я, учтиво приняв свою работу, успел решить два варианта контрольной за первые двадцать пять минут урока. Закончив с вычислениями, я принял свою уже несколько лет как запатентованную позу - откинул голову на спинку стула, скрестил ноги на парте и блаженно прикрыл глаза. Такое положение грозило мне отрубиться под тихое шуршание бланков и скрежет грифелей карандашей учеников вокруг, как вдруг кто-то сзади ткнул в меня ручкой.
         - Пссст, Кайл!
         От Мэтта Cтокера, сидящего прямо за мной, за несколько миль несло отчаянием и низким уровнем интеллекта.
         - Ты уже все решил? - с удивлением и нескрываемой надеждой спросил он.
         - Три минуты назад.
         - Блин, чувак, да как ты вообще это делаешь? Я тут на первом же вопросе застрял.
         - Там, где нужно написать свое имя?
         Мэтт нервно рассмеялся, стреляя глазами на мистера Ковальцки.
         - Зачем ты записался на углубленный курс алгебры, если нихрена не сечешь в математике? Взял бы курсы дизайна.
         - Моя мама хочет, чтобы я был экономистом, и все дела. Вот черт, я же сдохну, - он сокрушенно ударился лбом о свою парту.
         Мне стало жаль бедного парня, и я решил помочь ему. Мы незаметно обменялись работами. И пока он притворялся, что писал что-то в моих уже заполненных бланках, я решал его вариант.
         - Братан, я твой должник по гроб жизни! - в сердцах благодарил меня Мэтт, когда я передал ему готовые бланки.
         Я почти уверен, что каждый второй учащийся этой школы говорил мне что-то подобное.
         - Кайл, - мистер Ковальцки остановил меня на выходе из класса. - Мистер Стокер получит высокий балл за сегодняшнюю работу, не так ли?
         О-оу.
         - Конечно, - как ни в чем не бывало улыбнулся я. - Мэтт так упорно работал, что получит свои заслуженные восемьдесят девять баллов.
         - Не сто?
         - Никто не может получить сто.
         - Вы можете, верно? - он протянул мне две моих проверенных работы с суммированными двумястами баллами.
         - Везучее исключение, - пожал плечами я, едва окидывая взглядом тесты.
         - Насколько мне известно, мистер Андерсон, ваш отец преподавал в местном колледже до того, как начал заниматься научными исследованиями в области молекулярной физики? - спросил он.
         - Боюсь даже спросить, откуда вы знаете.
         - До того, как мне довелось обучать вас, я считал его самым блестящим студентом, которого только видел. Но должен признать, что вы все же затмили его успехи. Мы с ним до сих пор поддерживаем связь, и он очень гордится вашими достижениями.
         Мой учитель общается с моим собственным отцом больше, чем я сам. Боже, это ли не мечта любого ботаника?
         - Как мило, - выдавил я, хотя, на самом деле, хотелось орать во все горло от странности всей ситуации.
         Может, он еще и с моим бывшим психотерапевтом пообщается? Или съездит в санаторий для сумасшедших, в котором я проводил три лета подряд в детстве?
         - Так вы пойдете по стопам своего отца?
         Я пожал плечами, привалившись задом на парту позади себя.
         - Вы определились в отрасли своей профессии?
         - Я думал стать инструктором по вождению.
         Мистер Ковальцки не оценил моего чувства юмора. Как всегда.
         - А что насчет Нью-Йоркского университета?
         Я не смог подавить смешок.
         - А там учат на инструкторов по вождению?
         Учитель покачал головой.
         - Вы очень одаренный ученик, Кайл, способнее всех, кого я видел за все двадцать лет своего преподавания, и вы должны распоряжаться своим умом правильно. Любое учебное заведение Америки примет вас с распростертыми объятиями.
         - Я все равно не смогу получить стипендию...
         - Вы участвуете в школьной баскетбольной команде, вы победитель общештатной олимпиады по физике в прошлом году, ваша разработка топлива для собственно спроектированной ракеты хоть и закончилась разрушением вашего гаража, но дала свои плоды. - сказал мистер Ковальцки. - Если вы сдадите экзамены на максимальные баллы, я готов написать вам рекомендательное письмо, и все остальные учителя согласятся сделать то же самое. В качестве дополнительных бонусов я могу порекомендовать вам заниматься репетиторством после уроков.
         Меня все подмывало спросить, можно ли назвать репетиторством то, что я беру деньги за письменные курсовые и объемные рефераты, которые делаю для выпускников колледжей и своих знакомых из других школ.
         - Вы только должны действительно захотеть, Кайл, и у вас все обязательно получится.
         Сказав еще что-то насчет потерянных парковочных мест для инструкторов по вождению, я поблагодарил учителя и вышел из класса.
         Вот в такие моменты меня действительно смущает тот факт, что я самый большой осел на свете и просто не способен оправдать всех тех надежд, которые на меня возлагают окружающие.
         Лига Плюща? Боже, я родился в городке, где полиция занимается расследованием убийства собаки, найденной в местном парке с ножевым ранением в брюхе. Лиге Плюща я нужен столько же, сколько кампании, которая тридцать лет не платит за аренду сорокаэтажного здания - проверка налоговой инспекции.
         Мне было разрешено покинуть класс на пятнадцать минут раньше. В коридорах тем временем было непривычно пусто. Ученикам нечасто удавалось заставать в стенах этой школы такую исключительную тишину. Кто бы знал, что эта пустота умеет давить тяжелее, чем коктейль визгов, ругательств и раздражающего хихиканья.
         Я остановился в коридоре в, возможно, моем самом нелюбимом месте во всей школе и с мазохистским удовольствием оглядывался вокруг. Напротив меня находилась АСТ стена. АСТ - это то, через что проходят все выпускники по нескольку раз в год. И это даже не мысль о самоубийстве (хотя очень близко). Это экзамен. На кафельной стенке, прямо над большой аркой, ведущей в правое крыло школы огромными буквами выведено АСТ30+ CLUB, а рядом, почти под самым потолком чем-то похожим на несмывающийся маркер с толстым стержнем в столбик написаны имена учеников, которые сдали этот экзамен более чем на тридцать баллов.
         Каждый раз, проходя мимо этого места, я чувствовал какой-то внутренний пинок, словно мне его давало собственное подсознание. "Ты можешь быть на этой стене" - назойливо нашептывал премерзкий голос в голове. И у меня действительно были все шансы увидеть свое имя в этом коридоре. Я мог сдать экзамен так хорошо, что педагогический совет вынес бы решение стереть все предыдущие имена и на всю стену вывести "КАЙЛ АНДЕРСОН".
         Но я не хотел быть дурацким именем на стене. Повиснуть там, пока холодные поверхности не покроются плесенью, пылью или отвратительным баннером о Весеннем балу. Мне важно быть не просто Мальчиком, Который Сдал Экзамены. Пусть мое имя никогда не фигурирует на грязных стенах этой затхлой школы, пусть память обо мне здесь сотрется вплоть до последней скуренной мной в учительском туалете сигареты. Пусть они услышат мое имя позже, когда нельзя будет проигнорировать его, пройдя мимо в людном коридоре или прослушать его где-то в середине списка на вручении дипломов.
         Моя профильная физика должна была начаться через тридцать минут, и я решил выйти на улицу, где газон напекали яркие лучи полуденного солнца.
         Взгляд непроизвольно зацепился за яркое пятно около входной двери - мемориальный алтарь, сооруженный в память о Линде Вест. Сейчас его своими тощими спинами закрывала пара каких-то низкорослых парней, обоим, возможно, не больше шестнадцати. Они стояли там и мерзко гоготали, отчего я застыл на месте. Мне было далеко до звания пацифиста, но в своем окружении я вполне схожу за того, кто может держать себя в руках и рационально оценивать каждую ситуацию (когда ты дружишь с холериком Дэнни, у которого проблемы с контролированием гнева, и Питом - главным авантюристом штата, ничего другого не остается).
         Но во мне вдруг что-то замкнуло.
         Фотография Линды, возвышающаяся в центре стены, была испорчена. Ублюдки черным фломастером подрисовали девочке усы и оправу очков вокруг глаз. Не думаю, что я когда-либо за всю свою жизнь испытывал такой гнев.
         Направляясь в сторону мелких паршивцев, все, чего я хотел - это свернуть их тонкие бледные шеи.
         - Эй! - грозно окликнул я, размашистым шагом достигая мягких игрушек, наставленных на полу.
         Они уже собирались смыться, когда я нагнал их и схватил за шкварники, со всей дури припечатывая к стенке.
         - Да какого черта ты творишь, придурок?! - возмущался поганец, повисший на моей левой руке. У мальца только начал ломаться голос.
         - Это вы какого хрена творите? - я с отвращением отшвырнул их в сторону. - Думаете, это круто - издеваться над мертвой девочкой?!
         - А тебе вообще какое дело? Твоя подружка что ли? Не думал, что на таких уродин еще кто-то западает...
         И я как с цепи сорвался. Валить на пол пятнадцатилетнего и пытаться выбить из него всю дурь - это низко, аморально, убого и просто недостойно. Это пришло мне в голову, когда из носа у парня пошла кровь. Но это меня не остановило. Меня не остановило и то, что его щупленький дружок с криком навалился мне на спину, пытаясь сдвинуть с места.
         Очнулся я только тогда, когда услышал знакомый голос.
         - Кайл! - Тереза присела на корточки рядом со мной и схватила сжатую в кулак руку, застывшую перед лицом уже плачущего подростка.
         - Прости-прости-и-и... - скулил он, зажимая разбитый нос. - Я не хотел, мы с Роном просто поспорили!
         Мне уже было плевать. На его слезы, на его мольбы, на свои разбитые костяшки. Я смотрел в карие глаза Терезы, полные испуга и боли.
         Вокруг образовалась толпа людей, шепчущихся между собой. Не сомневаюсь, что теперь все только и будут говорить о том, как я мутузил малолетку на большой перемене прямо посреди школы. Они все смотрели на меня, как на животное в зоопарке, а я мог только прерывисто дышать, скользя по ним затуманенным от ярости взглядом.
         - Посмотри, что они сделали. - сказал я Терезе, которая все еще смотрела на меня так...словно видит первый раз в жизни. - Они все испортили...
         Тереза оглянулась на алтарь, и ни одна черточка ее лица не дрогнула. Она издала какой-то невнятный звук, похожий на грустную усмешку, и приподнялась. Я встал вслед за ней, поднимая хнычущего парня за собой. Толпа никуда не исчезла, народ, наоборот, прибавлялся с каждой секундой.
         - Отпусти его, - сказала Тереза без капли злости или разочарования в голосе.
         - Тесс...
         - Отпусти, - настояла она. - Это неважно. Это все неважно. - она содрала со стены портрет своей сестры, всматривалась в него с секунду, а затем смяла и выкинула.
         Та же участь настигла открытки, рисунки, стикеры с пожеланиями и выражением соболезнований. На пол летело все содержимое стеллажа: ленточки, кружева, кусочки нежно-розовой ткани.
         - Глупые бумажки, - говорила Тереза, разрывая на части очередное скорбное письмо. - Знаешь, сколько я их перечитала за последнее лето? Их были сотни, Кайл, и все они - ложь. - ее руки с остервенением добирались до каждого уголка алтаря. - Письма - ложь, люди - ложь. Вранье, чертово вранье! - крикнула она, всеми силами потянув на себя стенд с кружевными украшениями.
         Деревянная рама с грохотом ударилась о недавно намытый кафель. Испуганные младшекурсники уже давно высвободились из моего захвата и сбежали, проворно пробираясь сквозь образовавшуюся толпу.
         Тереза пинала, раскидывала повсюду мягкие игрушки. Слезы текли по ее щекам. Кажется, последнее время, слезы - было всем, на что ей хватало сил. Я успел остановить ее перед тем, как она добралась до зажженных свеч и устроила в школе пожар.
         - Тесс, эй, Тесс... - мои руки легли по обе стороны ее лица. - Посмотри на меня.
         Она сжала мои запястья трясущимися руками и с закрытыми глазами слабо покачала головой из стороны в сторону. Слезы текли градом. Тереза выглядела такой уставшей, замученной и изможденной.
         Это причиняло почти физическую боль. Хотелось плакать и крушить здесь все вместе с ней.
         - Тесс... - я шептал тихо-тихо и прислонил ее лоб к своему, когда она, жмурясь, отрывисто всхлипнула.
         Ее ресницы дрогнули. Взгляд, полный капель слез, метнулся вверх, прямо к моему. Мы стояли близко друг к другу посреди этих глазеющих на нас зевак и, должно быть, выглядели как полные шизики, но это неважно. Мы были друг у друга, и на тот момент этого казалось достаточно.
         Глаза Терезы закатывались, колени понемногу слабели, дыхание становилось прерывистым. Через минуту она уже сползла на пол без сознания, пока я кричал ее имя, доносившееся до нее невнятным эхом.
         Толпа всполошилась, раздавались испуганные вскрики, возбужденные обсуждения. А я просто не мог перестать смотреть на Терезу, которая не приходила в себя.
         - Вызывайте 911! - Молли и мистер Лоуренс выплыли из ниоткуда или, может быть, они уже давно здесь находились.
         Я не знаю.
         Я потерялся.
         Все потухло.
         В этой бесконечной темноте.

         Я ненавидел больницы. Не столько из-за бьющего в нос запаха спирта и упакованных шприцов, сколько из-за этой постоянной назойливой суеты. Медсестры с папками, которые, очевидно, служили продолжением их рук, врачи в белых халатах, ставших для них второй кожей, секретари на ресепшене, вечно висящие на телефонах с жизненно важными звонками, воющие сирены машин скорой помощи на окном - все они спешат, бегут мимо тебя, не тратя ни секунды на то, чтобы обернуться и признать твое существование.
         А ты просто застрял посреди этого хаоса, рабочей системы, которая всегда в движении. И ты даже не простой винтик в механизме, ты - лишняя деталь, без которой устройство прекрасно работает.
         Я ходил по периметру рекреации, чтобы не чувствовать себя совершенно никчемным среди занятых людей вокруг. Сердце быстро стучало в груди, отдаваясь звоном в голове, курить хотелось так сильно - казалось, что голова вот-вот взорвется - но я не мог отходить от палаты, потому что доктор должен выйти к нам с минуты на минуту.
         Мы сидели в стационарном отделении местной окружной больницы Святого Уильяма уже примерно двадцать пять минут, и за эти двадцать пять минут не произошло ничего продуктивного, кроме того, что автомат в холле вместо одного кит-ката выпотрошил Фишу целых три.
         Ли с Фишем и Мелиссой - подругой Терезы, сидели на деревянной скамейке напротив общей палаты, в которой Тереза и лежала. Молли мерил шагами рекреацию вместе со мной, пока Ли нервно отбивала чечетку подошвами кед, устало потирая переносицу.
         Из-за угла к нам завернул Дэнни с подносом стаканчиков кофе в руке.
         - Охренеть можно, какие тут очереди у автоматов, - возмущался он, вручая пластиковый стаканчик с дымящейся жидкостью мне и всем остальным. - А я-то думал, тут одни дохляки с капельницами да инвалидными колясками ошиваются.
         Я с благодарностью принял кофе от этого заложника стереотипов, которому цены бы не было, если бы он еще разбавил в моем стакане водку.
         - И откуда это у тебя? - спросила Ли, принюхиваясь к стакану.
         - Великодушный дар симпатичной медсестры у стойки администрации.
         - Это та, что сидит у самого входа? - выпучила глаза подруга.
         - Ага.
         Дэнни уселся на скамейку, потеснив при этом всех остальных.
         - Ты же переспал с ней полгода назад, когда Кайли сломал ногу!
         - Что, серьезно? - Дэнни прекратил помешивать кофе зубочисткой, вытащенной изо рта, и на секунду призадумался, выуживая воспоминания о медсестре среди бесконечного количества остальных своих похождений.
         - Боже, уже даже япомню всех пассий, с которыми ты спишь, это какой-то новый уровень извращенства.
         Ли противно сморщилась.
         - Не пей это, придурок! Она наверняка его отравила! - Ли треснула Дэнни по плечу так, что горячий кофе едва не вылился ему на ноги.
         - Да какая к черту разница?! Это бесплатно, а на халяву и подохнуть не жалко, - пожал плечами друг.
         Кофе, кстати, оказался не отравленным и очень даже вкусным, я бы даже сказал умиротворяющим, потому что мы с Молли наконец-то прекратили нервировать окружающих и уселись на свободные стулья в коридоре.
         Мой взгляд то и дело метался к отделу приемной, откуда должен был выйти лечащий врач, принимавший бессознательное тело Терезы.
         Спустя восемь бесконечных минут она все-таки появилась в холле. Доктор Эмерсон - так гласил ее бейджик - вышла к нам с внушительной папкой в руках и крайне удивленным взглядом.
         - Вы не похожи на мистера и миссис Вест, - сказала она нам с Молли, немедленно вскочивших с места при ее появлении.
         - Мы ее друзья.
         - Она потеряла сознание в школе...
         - Так что мы приехали на скорой вместе с ней...
         Наши нервы сдавали, мы с Молли перебивали друг друга, сбивая доктора Эмерсон с толку.
         - Так, ладно, - она жестом приказала нам молчать, затем ее лицо стало сосредоточенным и обеспокоенным. - Вы хорошо общаетесь с Терезой?
         - Мы с ней друзья с детства, - сказал Молли.
         - Вы замечали у своей подруги проявляющиеся симптомы депрессии?
         - Не понимаю... - покачал головой я.
         - Да. - кивнул Молли, устало проводя рукой по волосам. - Ее сестра умерла от лейкемии несколько месяцев назад, а родители подали на развод. Так что...
         - Все ясно, - доктор Эмерсон покачала головой, щелкнула авторучкой и сделала пару записей в бланке. - Помимо расстройства сна, приступов паники, возможно, переутомления и глубокой депрессии, у Терезы диагностируется артериальная гипотензия. Она жаловалась на сонливость, слабость, тошноту, головную боль?
         - Ей последнее время туго приходилось, она даже ушла из группы поддержки, потому что не могла заниматься из-за усталости, - сказал Молли.
         - Что вызвало гипотензию? - спросил я, едва дыша.
         Конечно, я слышал этот термин раньше, так что знаю, что он не означает ничего хорошего для Терезы.
         - Есть много причин гипотензии в общих случаях...
         - У нас частный случай. Что вызвало обморок в нашем конкретном случае? - настаивал я.
         - Эту информацию я могу рассказать только ее родителям, мистер. Извините.
         Она уже собралась уходить, когда я аккуратно поймал ее за локоть.
         - Пожалуйста. - просил я. - Ее родители могут не появиться до самого вечера. Это правда важно.
         - Она дорога нам, - добавил Молли.
         Доктор Эмерсон устало вздохнула и все же сжалилась.
         - Анализ на токсины показал высокое содержание стимулирующих препаратов в организме. Возможно, она переборщила с какими-то антидепрессантами, обезболивающим или снотворным...
         - Так это передозировка?
         - Непреднамеренная, да. - женщина кивнула. - Она не самоубийца, просто ей необходима помощь, вот и все.
         Я все не мог заставить себя начать дышать. Воздух закончился, легкие наполнял не кислород, а плавленый свинец.
         Хотелось кричать, биться головой об стену.
         Я проглотил чертов комок в горле и заставил себя прислушаться к тому, что мне говорят.
         - Нет, к ней сейчас нельзя. Ей вкололи успокоительное, она проспит несколько часов, вы сможете навестить ее, когда она очнется.
         - Спасибо, доктор. - сказал Молли.
         - Спасибо, - сказал я, но не уверен, что доктор меня услышала, даже я себя не слышал. Мой голос потерялся в общем гуле набросившихся на нас ребят, которые до этого терпеливо дожидались момента поскорее все узнать.
         Я доверил Молли всех их проинформировать, а сам уселся обратно на скамейку и устало потер глаза.
         Через минуту на место рядом со мной опустилась фигура. Даже не открывая глаз, я понимал, кто это.
         - Отстойно это все, Кайли, - сказала Ли. Она казалась шокированной. - Только начинаешь думать, что твоя жизнь самая наидерьмовейшая из всех, как вдруг появляется тот, кто тебя обставляет.
         - Думаю, это не тот батл, который хоть кто-то хочет выиграть.
         - Если бы ты был неудачником по жизни вроде меня, то заговорил бы по-другому.
         Я знал, что Ли пытается отшутиться, чтобы сделать ситуацию менее траурной. И у нее это почти получилось, потому что мне действительно хотелось улыбнуться.
         - А ты про все знал, да? Когда начал встречаться с ней?
         - Я находил ее рыдающей в общественных местах чаще, чем Дэнни - свою мать в нетрезвом состоянии.
         - Я убила на нее столькокрутых кличек. Все мое детство вертится вокруг того дня, когда на детской площадке собака заразила ее бешенством, а ты так ничего и не сказал мне?
         - Было весело наблюдать за твоими попытками порвать ей капроновые колготки зубочисткой Дэнни.
         - Не могу поверить, что я охотилась за ней, как долбанный самурай. Кто из нас вообще был большей сучкой все это время?
         Мы засмеялись.
         Ли стащила с головы бейсболку и начала нервно крутить ее в руках.
         - Уже пора начинать чувствовать себя куском дерьма? - вздохнула она.
         - Разве это не твое пожизненное состояние?
         Она слабо улыбнулась, все еще глядя на бейсболку.
         - Я перед ней облажалась.
         Я положил свою руку на ее и переплел наши пальцы.
         - Ты ей ничем не обязана. И ты бы никогда не смогла помочь ей.
         Так же, как и я в свое время не смог.

         В больнице остались только мы с Молли.
         Мне казалось, что мое присутствие каким-то образом сможет помочь Терезе через стену, даже когда она в отключке. А Молли...Кажется, ему просто было жалко оставлять меня одного в этом ужасном, многолюдном месте, где развивается моя социопатия. И я ценил его старания, потому что чувство вины во мне росло с каждой пролетающей мимо секундой.
         Все так сложно, когда дело касается Терезы. Было бы куда проще, если бы я просто позволил себе ее ненавидеть, как поступают все нормальные подростки по отношению к своим бывшим девушкам.
         Но Тереза...
         Я не знал, что ее родители разводятся, не знал, что она принимает антидепрессанты. Я вообще ни черта о ней не знал. Как я мог всего этого не заметить? Разве это не то, чем я занимаюсь по жизни? Замечаю.
         - Вот, держи, - Молли протянул мне медицинский лед в полипропиленовом пакете. - Медсестра сказала приложить к руке, она у тебя до мяса содрана.
         Я только сейчас обратил внимание на сбитые в кровь костяшки на обеих руках и усмехнулся.
         - Надеюсь, с лицом того засранца дела обстоят получше, - сморщился Молли, когда я приложил лед к открытым ранам.
         Молли, на самом деле, был против насилия, хотя сам телосложением напоминал Геракла на последнем двенадцатом подвиге. Он не любил ссориться или задирать людей, поэтому все его так безмерно любили.
         - Не накручивай себя, ладно? - сказал он, устав слышать от меня лишь тишину.
         - М? - я перевел взгляд с ручки двери палаты на Молли.
         - Ты бы все равно не смог ей помочь. Ей просто нужно время.
         - Я знаю. Но на душе все равно паршиво.
         - У меня тоже, - вздохнул он. - Она ничего рассказывает, понимаешь? Ждет, копит все в себе, пока не взорвется и не выкинет какое-нибудь дерьмо, типа этого, - он указал в сторону палаты.
         Я устало взлохматил волосы, отчего они начали стоять торчком. Вина никуда не делась, все также проедала огромную дыру внутри.
         После недолгого молчания Молли спросил:
         - Ты ее любишь?
         - Ты и сам знаешь. - мы столкнулись взглядами. - А ты?
         - Я... я хочу, чтобы она была счастлива.
         - Даже если не с тобой?
         Молли горько усмехнулся.
         - Она слишком долго страдала, чтобы учитывать мои пожелания.
         Я рассматривал свои заледеневшие руки, вымазанные в крови.
         - Однажды станет легче. Тебе тоже, Кайл.
         - Нет, не станет, - спокойно отозвался я. - Придуркам вроде меня редко улыбается Фортуна.

          Все неожиданно погрузилось в мрак. До меня доносились голоса, посторонние шорохи, звук звонящего телефона в приемной. Все было таким нечеткими, такими неважными, что игнорировать это было даже легче, чем дышать. Пока я не услышал этот знакомый, нежный голос, мягкое прикосновение ладоней к лицу.
         Тереза опустилась на колени возле скамейки, вдоль которой я растянулся и не заметил, как заснул.
         Девушка выглядела еще более уставшей, чем до приезда в больницу. Под глазами залегли тени, кожа снова побледнела, казалось, что каждое движение зрачков дается ей с трудом.
         - Не сиди на полу, - сказал я. - Не хватало еще подцепить здесь пневмонию.
         Она не поднялась. Не ответила. Просто улыбнулась мне. От ее последнего, посланного мне в школе испуганного взгляда не осталось и следа.
         - Где Молли? - спросил я, поднимая ее с пола и провожая обратно в палату.
         - Решил принести что-нибудь перекусить. Кто-то съел все клубничное желе, пока я была в отключке, - она вопросительно приподняла бровь.
         Это Дэнни незаметно пробрался в ее палату, пока никто не видел. Да, у него настолько нет проблем с правилами поведения в общественных местах.
         - Что поделать, обслуживание в этой больнице не на высоте, - не растерялся я, усаживая ее на кровать. - Кроме того, ты ненавидишь желе.
         - Я ненавижу желе, - кивнула она, снова улыбаясь.
         Я не мог понять, что означает эта улыбка, но был рад ее присутствию. Я собирался спросить ее, как она себя чувствует, когда она сказала:
         - Не смотри на меня так. Я в порядке, правда. Такое случается с растущими организмами, так что...
         - Доктор Эмерсон нам все рассказала, Тесс. Что ты принимала?
         Тереза стушевалась, заерзала на месте рядом со мной, я поймал ее за руку, неестественно тонкую и бледную. Она звучно сглотнула, но не стала возражать.
         - Ты не должен быть здесь, Кайл, - она покачала головой.
         - Почему?
         - Потому что это неправильно! - она вскочила с кровати и нависла надо мной. - Я не могу обращаться с тобой, как с куском дерьма, а потом находить спящего в больнице около своей палаты! Ты хоть понимаешь, каким ужасным человеком я себя чувствую?
         - Но я ведь не мог просто так уйти и оставить тебя здесь!
         - Ты мог! Даже больше - ты должен был. И это тревожит меня больше всего. Как долго ты еще собираешься видеть во мне что-то хорошее?
         - Тесс... - я встал с койки, но девушка отшатнулась от меня.
         - Нет, Кайл, пожалуйста.
         - Почему?
         - Потому что я этого не достойна. Потому что ты слишком хорош для меня. Настолько хорош, что от этого становится больно.
         Мы застыли в паре шагов друг от друга, и воздух в расстоянии между нами казался твердым и непроницаемым.
         - Ты все еще любишь меня, я знаю. - вздохнула она.
         - Видимо, не такой уж я и умный мальчик, да?
         - Я не заслуживаю этой любви.
         - Правильно. Потому что ты заслуживаешь больше, чем я могу тебе дать.
         Я подошел ближе, взял в руки ее лицо и с болью смотрел, как слезы оставляют влажные следы на ее щеках.
         - Ты достойна быть счастливой.
         Я коснулся ее щеки губами, стирая мокрый след от слез. Один раз, второй...Непроизвольно мои губы нашли ее и накрыли в нежном, неторопливом поцелуе, который вскоре перерос во что-то необъяснимое. Это был поцелуй наперегонки со временем. До того, как нас начнут настигать секунды, до того, как мы поймем, что мы вообще здесь делаем, до того, как мир снова постучится в нашу дверь.
         Ее руки в моих волосах, за моими уследить с каждой секундой все сложнее. Потому что время подгоняет, а она такая прекрасная и такая... не моя.
         - Мы не можем, - Тереза прошептала мне в губы, пальцы на затылке вцепились мне в волосы еще сильнее. - Мы не можем быть вместе, Кайл.
         - Я знаю, - кивнул я все еще рядом с ее лицом.
         - Нет, не знаешь. - она прислонила свой лоб к моему и сильно зажмурилась, словно не хотела делать того, что должна. - Уходи. - отчеканила она строго.
         - Что?
         - Я сказала - уходи. Убирайся, Кайл!
         Она оттолкнула меня от себя и отошла всего на пару шагов, но ее взгляд был таким холодным - казалось, нас разделяют тысячи миллионов световых лет.
         - Тесс?
         - Не Тесс! Я не Тесс, не Ти, не Тери, не Тэй-Тэй, я больше не та девушка, Кайл, и я не позволю тебе смотреть мне в глаза и любить во мне человека, которым я не являюсь!
         Она всхлипнула от наступающих слез.
         - Ты разрушаешь меня! В данный момент ты снова раскалываешь меня на кусочки. Ты не помогаешь мне, как же ты не можешь понять? Ты - это период моей жизни, когда у меня было все, и не было ничего, ты был центром моего существования, тем, ради кого я поднималась по утрам, но однажды все это кончилось, ясно? Мне не хочется быть зависимой от твоей улыбки, от твоих ласковых слов, я уже переполнена! Я смотрю на тебя и снова распадаюсь, потому что ты - лишнее напоминание о том, что мне уже никогда этого не вернуть!
         Ее рыдания грозились перейти в истерику, она накрыла ладонями губы, чтобы заглушить издаваемые звуки.
         На тот момент плакать хотелось и мне тоже.
         - Наше время прошло, - она покачала головой, вытирая заплаканное лицо. - Оно было прекрасным, но прошло. Ты был моим Солнцем, Кайл, но ты лучше меня знаешь, что оно делает, когда подбирается слишком быстро. Сжигает. Ты - мое Солнце, я - твое. И вместе мы оба сгорим.
         Футы между нами были переплетающимися галактиками, со взрывом врезающимися друг в друга. Она была абсолютно права. Слова, которые она произносила, дошли до меня давным-давно, но жили в обособленном, заблокированном участке мозга и только сейчас добрались до сердца, грозясь остановить его.
         Никто из нас не смотрел друг другу в глаза, так, в молчании проходили минуты, пока дверь палаты не распахнулась. В проеме показалась голова Молли. Друг улыбнулся нам, но смутился, когда мы не смогли изобразить хорошее настроение в ответ.
         - Там...кхм...Тесс, там твои родители приехали. Они заберут тебя домой.
         Тереза кивнула, пряча опухшее от слез лицо.
         - Я буду через секунду.
         Молли исчез, но девушка не пошевелилась, оставаясь приклеенной к своему месту.
         Я понимал, что это наш с Терезой конец. Треснутый под нами лед разошелся, и холодная вода поглотила наши смирившиеся, слабо сопротивляющиеся тела.
         Тереза сканировала взглядом в пол, отрывисто дыша. Я подошел к ней и поднял ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза.
         - Ты еще найдешь свое счастье. Я знаю.  - сказал я, целомудренно целуя ее в лоб.
         - Да, ты всегда все знаешь, - усмехнулась она. - А что насчет тебя?
         - Меня?
         - Где будет твое счастье?
         - Где-то за поворотом, - ответил я.
         - Тогда почему ты идешь прямо и не сворачиваешь?
         Каждая жизнь - немного катастрофа. И я знаю, что одну катастрофу не вылечишь другой, но скорбеть над своими сломанными жизнями вместе легче, чем справляться со всем в одиночестве. Тереза загибалась от колотой раны, которую нанесла ей потеря близкого человека. Я распадался, фильтруя боль в своих венах дозами алкоголя. Тереза разрушала меня, пока я разрушал ее, это правда. И в моей жизни всегда будет так. Впереди всегда будут катастрофы, и я буду тянуться к ним, словно мотылек на свет фонарей, потому что катастрофы привычны, незыблемы, и боль от них с каждым разом становится все более выносимой. Мне всегда будет проще наталкиваться на преграды, прикладывать руку к дну сковородки, проверяя, горячая она или нет. Я не хочу идти в обход, потому что понятия не имею, что меня ждет в том лабиринте, и как именно этот путь в итоге может ранить.
         Я никогда не сверну за этот поворот.
         - Прощай, Тесс.
         Я покинул палату, и медсестра на выходе поймала меня, чтобы перевязать мою покалеченную руку.
         - Давненько тебя тут не было, - говорила Лоретта, обрезая ленту бинта.
         Я знал ее с детства. Улыбчивая и расторопная, Лоретта нанесла самую первую шину на мое переломанное запястье, накладывала мне швы на подбородок, когда я упал с дерева, и делала уколы от бешенства, когда Ли на спор вынудила меня погладить дворовую собаку. Этот кабинет травматологии в каком-то смысле уже стал мне вторым домом.
         - Подрался? - женщина улыбнулась мне.
         - Проучил пару сопляков, - усмехнулся я, массируя руку.
         - Ты ведь здесь из-за Терезы? - Лоретта присела на кушетку рядом со мной. - Слышала от медсестер, - она пожала плечами. - Я знаю эту девочку столько же, сколько и тебя, Кайл. И ее сестренку...
         - Ты уже знаешь, да?
         - Да. Бедная девочка, бедная вся их семья, да поможет им Господь! - она перекрестилась.
         Мы смолкли, раздавалось тиканье стрелки на настенных часах и зарождающиеся в голове слишком громкие мысли.
         - Можно мне обезболивающие, Лоретта? - я кинул на медсестру умоляющий взгляд. - Голова раскалывается, и рука болит, как будто ее в мясорубке прокрутили.
         - Я не могу, Кайл, твоя рана не настолько глубокая, - она покачала головой, прекрасно зная, что обычным анальгином от меня не отделаться.
         - А что насчет раны в моем сердце? Можешь сделать рентген, если хочешь, оно все кровоточит, как из шланга.
         Она грузно выдохнула, пряча от меня взгляд, и потянулась к связке ключей в кармане. Медсестрам не разрешено выписывать лекарства пациентам, но Лоретта потянулась к нижнему шкафчику в конце кабинета.
         - Вот, - она кинула мне пузырек пиритрамида, который я поймал неперебинтованной рукой. - Медсестры откладывают немного себе, когда заканчивается квартальный отчет. Но не переборщи, хорошо? Ты умный мальчик, Кайл, и я тебе доверяю. Не заставляй меня пожалеть об этом.
         - Спасибо, Лоретта.

Тереза.

         Она сидела на подоконнике возле открытого окна, всматриваясь в ночь, заботливо укутавшую город, как большое прохладное одеяло. Между кончиков пальцев была зажата наполовину скуренная сигарета. Доза никотина каким-то образом стала острой необходимостью, хотя ей даже не нравился запах табака. После очередной затяжки она невольно морщилась, задерживала дыхание и ждала, пока спиралевидные клубы дыма не растворятся в воздухе.
         Ее мать, ярая противница курения, несколько месяцев назад упала бы в обморок, увидев свою дочь курящей, но сейчас ей будет плевать, даже если найдет ее окровавленный труп на коврике перед входной дверью. Она просто снова расправит свою юбку-карандаш, до боли стиснет зубы и перешагнет через мертвое тело, потому что так Весты справляются со своей болью - они притворяются, что ее не существует.
         Линда тоже не любила сигареты, не любила заставать Терезу курящей. В дыму она видела демонов, пожирающих ее душу.
         - Ну вот и все, - едва двигающимися губами шептала Линда.
         - Ты о чем? - лежа на кровати рядом с сестрой, Тереза дрожала от страха за то, что Линда растворится, уйдет из ее жизни в любую секунду.
         - Время кончается, - глаза сестры были блаженно прикрыты, на губах блуждала загадочная улыбка. - Бонни говорила, что в последние минуты совсем не больно. И даже не страшно. Секунды такие тяжелые, что их можно даже потрогать. - она неосознанно протянула в воздух слабую руку вместе с торчащим из нее катетером.
         - Нет, - Тереза поймала бледную руку сестры. - Ты не можешь их потрогать. Зато ты можешь потрогать меня. - она сильнее сжала в своих ладонях холодную слабую руку. - Вот, чувствуешь? Я не отпущу тебя просто так, Лин.
         - Я уже слишком мертва для того, чтобы меня спасать. - она все же открыла глаза, слезящиеся и налитые алой кровью.
         Люди ошибочно полагают, что раковые больные умирают, хотя на самом деле они единственные по-настоящему живут. Линда ценила каждую данную ей секунду, принимала ее, как невероятный дар. Она во всем видела волшебство и неразгаданные загадки, ее сердце билось в такт суетящемуся вокруг миру. Это сердце заслуживало больше стуков, чем ему было дано.
         К тому времени Линда уже находилась на лечении в хосписе на дому. А хоспис означал только одно - ее дни сочтены, и всем членам семьи приходилось буквально ловить каждую секунду, в течение которой Линда все еще была жива. Она лежала неподвижно, словно утратила всякий интерес к движениям, ее волосы выпали после химиотерапии, а тело покрылось сиреневыми пятнами и шрамами, появившимися после пересадок костного мозга. Тереза смотрела на жизнь, вытекающую из самого дорогого на этом свете человека, и проклинала весь мир.
         - Это ведь не честно. Почему ты, Лин? Почему? - она сдалась и на этот раз начала проклинать себя, ведь она не собиралась плакать.
         Она хотела, чтобы сегодня они были просто Тесс и Лин, сестрами, между которыми еще не встала болезнь, к которым на всех парах не неслась смерть.
         - Я знала, что этот день настанет. Если честно, его я боялась даже больше, чем дня своей смерти.
         - Какого дня?
         - Дня моих последних слов тебе.
         Линда не плакала. Все, что она оставит от себя после смерти - это тонны слез, которые выплачет вся ее семья, это горе, которое они будут стараться пережить, и утрата, которая оставит в их жизни ничем не заполняемую пустоту. И пусть хотя бы сегодня, в ее последний день, она не прольет ни слезинки. Она покинет этот мир так, словно ее ждет лучшее место.
         - Я долго думала, что сказать. Я правда готовилась. Но все это так неправильно. Потому что у меня так много слов...так много важных слов и слишком мало времени, чтобы сказать их все.
         - Не говори пока, - всхлипнула Тереза. - Еще не время, еще очень-очень рано.
         Линда не боялась смерти. Печальный конец маячил у нее на горизонте столько, сколько она себя помнит, и другого выхода, кроме как смириться, у нее не было. Она боялась лишь одного - уйти и раствориться. Вдруг ее семья так и не узнает, как сильно она их любила? Вдруг миссис Любрен снимет ее фото с доски почета за рекорд по отличным отметкам за семестр? Вдруг Бонни найдет себе новую подругу, когда ее не станет? Вдруг кто-то другой будет съедать те шоколадные батончики, которые Тесс просовывает в щель ее двери по утрам?
         Она так боялась уйти никем.
         - Смотри, как красиво, Тесс, - она кивнула в сторону открытой дверцы балкона, откуда дул прохладный полуночный воздух. - Обычно перед смертью хотят увидеть солнце, а мне хочется попрощаться с ночью. Можешь сделать мне одолжение? В последний раз, обещаю. - слабо выдохнула она.
         Врачи прописали Линде строгий постельный режим, включающий в себя наблюдение за больной, постоянные инъекции и чуть ли не внутривенное питание. Тереза понимала, что Линда хотела вырваться, глотнуть свежего воздуха перед тем как... уйти.
         Со слезами, градом текущими по щекам, и трясущимися от страха руками, Тереза помогла сестре взобраться на складное инвалидное кресло и вывезла сестру через балкон прямо под ночное небо к бассейну с подсветками.
         Линда сидела в своем кресле, сцепив руки в замок, а Тереза разместилась на шезлонге рядом с сестрой, положив голову ей на колени.
         - Я буду скучать по звездам, - сказала она, вглядываясь в мерцающее небо. - Мне при виде них всегда становилось легче. Они словно живые, Тесс.
         Тереза подняла голову, хотя картина перед глазами была смазанная от слез.
         - Да, очень красиво, - все же кивнула она.
         - А может, они и правда живые души, кто знает. - втянув полную грудь воздуха, Линда наклонилась к сестре, чтобы все же сказать последние слова: - Тесс, я...
         - Можешь не говорить, - догадалась она, приподнимая голову и заплаканные глаза, сливающиеся с горящим ночным небом. - Ты не обязана.
         - А ты сможешь жить дальше с пустотой вместо слов, которые я должна была тебе сказать?
         - У меня будет этот момент, - Тереза нащупала руку сестры и крепко сжала. - Он лучше любых слов, Лин.
         - Момент, - шепотом повторила Линда. - И звезды. У тебя будут звезды, Тесс. И может, я тоже буду там - гореть ради тебя.
         - Ярче всех, - Тереза поцеловала ладонь сестры, намочив ее руку своими слезами.
         Так они и просидели несколько часов. Прощаясь.
         Потому что Линда умерла на следующий день. С улыбкой на губах. Словно уходит в лучшее место. Оставляя Терезу в худшем.

         Холодный воздух за открытым окном неприятно теребил кожу, постепенно покрывающуюся мурашками, взметал рукава широкой футболки на похудевших от стресса руках. Залитую темнотой комнату освещал лишь горящий кончик зажженной сигареты. Завтра ей нужно будет подняться с самым рассветом, чтобы успеть привести это уставшее, изнуренное лицо в порядок, спрятать куда-то синяки под глазами, расчесать клок спутанных волос. Завтра она снова потеряет себя в обязанностях быть такой, какой все привыкли ее видеть. Когда, на самом деле, ей просто хотелось развалиться на части.
         Тревожные мысли стали больше напоминать молитву, когда она прислушалась к звукам, разъедающим ночь.
         Ее мать плакала в одной из бесчисленных комнат, скрывающихся за дверьми коридоров-лабиринтов большого дома-мечты любой американской семьи. Аделаида Вест плакала каждую ночь вот уже девяносто два дня, с тех пор, как ее семья, ее брак, ее жизнь разбились на миллион неровных, режущихся осколков. Ее рыдания сотрясали дом до самого фундамента.
         Кристофер Вест больше не спал в одной спальне со своей женой. Хотя процесс расторжения брака уже начался, и формально она ему больше не жена. И этот дом больше не его. И горе, которое пропитывает каждый дюйм пространства, тоже не должно его касаться. Но касается. Это печь, пламя которой поедало его. И даже нескончаемый поток скорбных слез не был способен потопить этот огонь. Боль утраты, подбрасывала дров в костер. Призрачная болезненная улыбка Линды, ставшая комом в горле, преследовала его повсюду.
         Это бесконечный круг.
         Огонь. Огонь. Огонь.
         Слезы. Слезы. Слезы.
         И боль. Она одна на всех. Снова и снова.
         Докурив сигарету, Тереза свернулась калачиком на подоконнике, упираясь подбородком в колени. Для нее больше не существовало тишины, звуки дома грустной песней жили у нее в голове. Ее мир сгорал. И хоть она не видела огня вокруг, она могла чувствовать, как ее жизнь истлевает в угляных искорках, оставляя после себя лишь испепеленные ошметки и липкую черную сажу.
         И ее семья тоже сгорела, а дом превратился в огромную могилу, где все они оказались заживо погребены. Никакое количество вечеринок, гостей и музыки уже не оживит это место. Выпитый алкоголь не заглушит боль раны в груди. И таблетки не развеют сгустившиеся тучи скорби.
         Она так и будет жить, проклиная каждый свой вздох и выходящий с ним клубок дыма, ненавидя то, кем она является и то, кем она должна быть ради других.
         Десятидневный постельный режим, прописанный ей доктором Эмерсон, превратился в пожизненный тюремный срок. Она все еще не могла поверить, что устроила истерику на глазах у половины студентов Саттер-Хилл, не могла поверить, что для того, чтобы сломать ее, хватило пары неполовозрелых подростков и Кайла Андерсона, в ярости разбивающего кулаки об их лица. Терезе не было дела до тех кретинов, разрисовавших фотографию Линды. Единственное, о чем она могла думать в момент, когда увидела Кайла верхом на том перепуганном мальчишке....Кем был этот полностью вышедший из себя неуравновешенный парень? Она не могла поверить, что сделала это с ним. Разрушила. Превратила в человека, которым, надеялась, он никогда не станет.
         Кайл Андерсон. Мальчик - воспоминание. Если бы он только знал, почему она рассталась с ним в прошлом учебном году... Может, бесконечно глубокая дыра в ее сердце, полная вопросов и сожалений, затянулась бы, так же, как и его. Но она больше не в силах мучить его и причинять эту нестерпимую боль. Пусть она больше никогда не будет жить как прежде, но она не собирается лишать шанса и Кайла.
         Она до сих пор помнила, как они проводили с ним ночи в этой самой комнате. Как правило, это были грустные ночи. Ночи, когда она больше не могла притворяться сильной. Линду тогда с очередным приступом клали на обследование в больницу, родители оставались с сестрой, в то время, как Терезу отправляли домой, потому что рано утром ей нужно было идти на занятия.
         Сломленная, потерянная, она лежала в своей комнате и ждала того, кто склеит ее разорванное сердце.
         И Кайл всегда приходил. Обнимал ее, прижимал к своему крепкому, сильному и телу и сжимал до хруста костей. Он пах сигаретным дымом, улицей и ментоловыми леденцами, ароматическими свечами вперемешку с кофе и кондиционером для белья.
         Она смотрела на то, как яркая луна нежно играет в его светлых волосах и сливается с серыми, горящими во тьме глазами, которые, даже не прячась под темными линзами очков, скрывали в себе слишком многое. Кайл видел Терезу насквозь, но почти никогда не впускал внутрь, и она не понимала этого. Как можно скрывать от нее своих демонов, когда она всецело доверила ему своих?
         Она думала об этом практически постоянно, но не тогда, когда он обнимал ее вот так. Словно она значит для него целый мир, и он готов пролежать с ней на этой кровати до конца жизни.
            - Прости, Кайл, - почти беззвучно выдохнула она.
         - За что?
         - За то, что не могу забрать твою боль. Не в моих силах понять ее. Однажды кто-то сделает тебя счастливым, но это буду не я. - честно призналась она.
         - Я не бегу за счастьем. Мне оно не нужно. Наверно, меня оно даже пугает. - его глаза вспышкой блеснули в темноте. - Мне хорошо и здесь, Тесс.
         Она бы хотела любить его вечно. Хотела, чтобы никому больше он не дарил своих улыбок и объятий, но понимала, что их время на исходе, и близится день, когда ей придется его отпустить. Кайл, такой невероятный, но абсолютно запутавшийся в самом себе, заслуживал больше, чем очередной трагедии в своей жизни.
         Она взяла его сердце в аренду, и их договор не предусматривал никакого дополнительного времени. Не страховой случай.
         Вчера она попрощалась с той частью своей жизни, где она так эгоистично причиняла ему одну только боль. И это был счастливый конец. Лучший из всех возможных после того долгого, изнурительного пути, который они оба прошли.
         В воздухе растворились последние клубки сигаретного дыма. Прислонившись головой к стене позади себя, девушка сделала глубокий вздох.
         Ее внимание привлек лишь стук в окно. Увидев знакомые яркие голубые глаза и ровный ряд белых зубов, она улыбнулась и дернула задвижку.
         Новая глава ее истории выжидала подходящего момента, чтобы наконец начаться. Прямо там, за поворотом. И она, в отличие от Кайла, наконец была готова свернуть.
         - Привет, малышка.
         - Привет, Молли.

Глава 8.

         Сигареты закончились.
         Тяжело вздохнув, я смял пустую пачку синего "Кэмела" в руках, запульнул ее в мусорную корзину, до которой она в итоге даже не долетела, и откинулся затылком к стене.
         Я перечитал все романы Джека Лондона, которые у меня были, переустановил каждую программу в компьютере, дособирал радиоуправляемого робота, а пузырек пиритрамида так и прожигал дыру в кармане джинс. Втянув воздух сквозь зубы, я откинул потрепанное издание "Зова предков" и вытащил колбу из кармана.
         Лоуренс на неделю отстранил меня от занятий за ту драку в коридоре, что не особо прискорбно, ведь я бы в любом случае не пошел в школу, учитывая, что Тереза сейчас в больнице, а половина студентов из-за слитого в сеть видео смотрела на меня как на конченного психа. В итоге я остался предоставленным самому себе и своему перегруженному дерьмом мозгу.
         Я вертел пластиковую наполовину опустевшую бутылочку в правой руке. Трое суток я провел в своей комнате, закидываясь болеутоляющими, которые погружали меня в какой-то странный галлюциногенный сон, и сегодня первый день, когда я решил взять перерыв в своем состоянии искусственной комы. Не то что бы я не любил свою комнату или устал быть под кайфом - просто люди, не привыкшие в моему новому отшельническому образу жизни, начинали думать, что я отбросил коньки.
         Не желая больше захламлять мозг очередной тонной депрессивного мусора, я достал телефон из кармана джинсов и позвонил по номеру в быстром наборе. Мне ответили спустя три гудка.
         - Опять спутал цифры в быстром наборе и вместо эскорт-услуг попал на меня? - ухмылку Ли было слышно даже через телефон.
         Я вдруг замолчал, потому что не мог вспомнить, о чем думал буквально пару секунд назад. Господи, я реально сильно обдолбался.
         - Кайл! - подруга позвала меня. - Эй! Я что опять разговариваю с твоим карманом?
         Я прокашлялся, чтобы сделать свой голос настолько серьезным, насколько это возможно в ситуации, когда ты пару часов назад выпотрошил в себя хренову кучу наркотических анальгетиков, которые принимают при злокачественных опухолях.
         - У меня скачанный "Пятый элемент", пустая пачка сигарет и мазохистское желание выслушать от тебя монолог о том, как горяча Мила Йовович. Что думаешь?
         Ли молчала пару секунд. Если она и догадывалась, что я сижу тут в полном неадеквате, то не подала виду.
         - У меня починенный телек, немного выпивки и братец, который начинает думать, что ты не приезжаешь, потому что умер. - сказала она.
         Я улыбнулся. Если сегодня и придется умереть от передоза, то хотя бы не в одиночестве.

         Комната Ли была мешаниной религиозного помешательства спятившего фанатика с подростковым бунтарским желанием самовыражения и выглядела так, словно Будду стошнило в приход христианской церкви. На фоне ярко-красных обоев с вырисованными на них бутонами золотых цветов, названия которых мне неизвестны, развешаны постеры с панк и рок-группами, полки на стенах были обклеены всевозможными стикерами, забиты разнообразными дисками и музыкальными пластинками. Над входной дверью висели деревянные бусы, которые, по словам миссис Сонг, отгоняют злых духов от помещения (Лилиан повесила на нашу входную дверь точно такие же) тяжелые шторы темно-бардового матового цвета были широко распахнуты, открывая взору вид на задний двор из окна и огромное количество различных цветов в горшках на подоконнике, которые поливает исключительно миссис Сонг.
         Это была суббота, конец учебной недели, а Ли жила в самой заднице всего штата, на пустынной территории вырубленного леса,
         Мы уже расположились на кровати в горе разноцветных атласных подушек. С нами был Мэй - младший брат Ли, который никогда не упускал момента потусоваться с нами.
         - Меня вот всегда до охренения пугала эта голова, - сказал я, зажимая губами сигарету.
         Мой хмурый взгляд падал на пристально следящую за нами у изголовья кровати бронзовую позолоченную статую Будды.
         Мэй не сказал ни слова, но тоже сморщился в отвращении. Мэй вообще был не из касты разговорчивых пареньков. В свои двенадцать он был невероятно бледным худым ребенком пяти футов. И если у Фиша немота была отклонением организма, то у брата Ли развился симптом психомоторного расстройства. Никто не слышал от него ни звука с тех пор, как ему стукнуло лет восемь.
         Ли тоже уставилась на статую.
         - А теперь представь, какого мне. Ты приходишь сюда раз в месяц, а я живу как в паршивом индийском фильме ужасов. - Ли передернуло. - стянув с двухместной кровати посреди комнаты пурпурное покрывало, Ли накинула его на позолоченного лысую голову божества. - Вуаля! - Ли взмахнула руками. - Хорошо, что мама не предложила повесить здесь распятого Иисуса - я бы пошла жить в приют для собак.
         - Там вроде неплохо кормят, - сказал я.
         За плотным покрывалом мы больше не видели ухмыляющегося лица, но странное ощущение того, что за нами кто-то наблюдает, не уходило.
         Ли вставила флешку со скачанным мной фильмом в разъем висящего на стене телека и плюхнулась на кровать обратно к нам. И все было прекрасно. Ровно до начала титров.
         Вместо "Пятого элемента" на экране было написано "Госфорд-парк"(*).
         - Твою мать, Кайл! - вскрикнула Ли, откинувшись головой на подушки сзади.
         Я так захохотал, что у меня чуть сигарета изо рта не выпала. Мэй рядом со мной выглядел просто озадаченным и немного разочарованным в отличие от сестры, которая билась ногами и матрас и приглушенно визжала в подушку.
         Я дал ей время успокоиться, через три минуты она отняла подушку от лица и села на кровати.
         - В присутствие этого человека, - она указала на Мэя, - с которым я делю ДНК, я клянусь тебе, однажды я вскрою тебе глотку заточенным DVD диском со всеми сезонами твоих гребанных "Тюдоров".
         Я всегда утверждал, что являюсь атеистом. Забудьте. Моей религией всегда были и останутся исторические сериалы на пару со старыми великобританскими детективами. Для того, чтобы вы поняли, насколько у меня с этим проблемы, то скажу вам, что всю неделю прошлогодних осенних каникул я потратил на то, что целыми днями пересматривал все сезоны "Аббатства Даунтон". Я, наверно, единственный человек семнадцати лет, который на форумах позиционирует себя как фанат сериала "Инспектор Линли расследует", и кроме того мне не стыдно признать, что смотрел и даже пересматривал "Ещё одна из рода Болейн".
         - Ты чертов мизантроп, Ли, - в притворном ужасе выдал я.
         - Шопенгауэр был мизантропом, - пожала плечами подруга.
         - Шопенгауэр был мнительным социопатом и спал с ружьем под подушкой.
         - Ну он хотя бы не знал наизусть сюжет "Мистера Селфриджа".
         Ли не разделяла моей странной любви к историческому уклону в сюжет, поэтому "Столпы Земли" для нее всегда будет просто сериалом, в котором снимался "тот чувак, играющий президента Сноу в "Голодных играх"".
         - Да ладно вам, Англия, 1932-ой год....Вы втянетесь...
         Но они не втянулись. Я все пытался закрутить интригу на протяжении просмотра и смеялся вперед всех смешных реплик, но видел только усталые взгляды и уворачивался от горстей сырного попкорна, летящего мне в лицо.
         В итоге я достал из заднего кармана зажигалку, чтобы зажечь сигарету, которую вертел в руках последние минут пятнадцать. Через настежь открытую стеклянную дверь, выходящую на задний двор, с улицы в комнату ворвался мокрый воздух с легким привкусом зарождающегося в серых тучах дождя.
         - Твоя мама пытала чучело Будды, чтобы благословить этот дом, она не сожжет нас на костре за грешное раскуривание сигарет? - спросил я.
         - Она не заглядывает в мою комнату уже полтора месяца, можешь не волноваться.
         Ли ловко стащила сигарету у меня изо рта и прикурила сама. Пришлось доставать следующую.
         - У нее пост воздержания от контролирования твоей жизни?
         - Ей на все наплевать, она помешалась на "Отчаянных домохозяйках".
         - Ты же говорила, что она его ненавидит.
         - Меня она тоже ненавидит, но растит ведь. - пожала плечами подруга.
         - А что с отцом?
         - Все еще подкаблучник.   
         - Дерьмово. - подытожил я.
         Мэй время от времени поглядывал, как я кольцами выпускаю дым изо рта, и заметив, как он пялится, я предложил ему сделать затяжку.
         - Ты совсем больной? - одернула меня Ли. - Ему всего двенадцать.
         - Остынь, мы были едва ли старше, когда попробовали первый раз.
         Ли покачала головой и взяла у меня сигарету, протянув ее брату.
         - Всего одна затяжка, парень, и если вздумаешь здесь задохнуться до потери сознания, я приведу тебя в чувство и трансформирую твоих автоботов во что-то, очень напоминающее задницу.
         Мэй звучно сглотнул, но все же сделал одну затяжку. Дым застрял у него в горле, и он закашлялся. Ли похлопала его по спине и сказала выпить немного газировки.
         - Добро пожаловать в клуб засранцев, - засмеялся я.     
         Мы с Ли улеглись на мягкие подушки макушка к макушке и затягивались одной сигаретой, уставившись на потолок с изображением чистого голубого неба, полного белоснежных облаков. Мэй лежал между нами, уже засыпая под финальные титры фильма. По карнизу дробью барабанили капли начинающегося дождя.
         Сквозняк не по-джентельменски выпроводил сигаретный дым из комнаты. Мы сидели еще долго, слушая тишину, которая наступила после окончания титров, сопровождая ее либо нашим вдумчивым молчанием за созерцанием раскрашенного потолка, либо за философскими дискуссиями о том, настолько протухшими вчера были макароны по-флотски в школьной столовой. Идилия.
         - Мы, конечно, можем попялиться на ободранные обои и тупо помолчать, - сказала Ли. - Или можно обсудить причину твоего обкуренного настроения?
         - Так сильно заметно? - усмехнулся я.
         - Ты минут пятнадцать пялился в одну точку, пока я не двинула тебе по голове подушкой. - поведала она. - Да и твои расширенные зрачки даже со спутника на гугл-картах видно.
         Я сегодня ходил без солнцезащитных очков. Ощущения весь день очень странные, словно я разгуливал по улице голышом.
         - Что ты принимал, и насколько лет это приближает твою дату смерти? - как можно более равнодушно произнесла подруга, хотя я знал, что она за меня волнуется.
         Мои губы дрогнули в улыбке, которая уже через мгновение померкла. Я потянулся к наружному карману пиджака, выудил оттуда пузырек, наполненный маленькими капсулами, и протянул его подруге.
         - Гребанная Лоретта, - прошипела Ли. - И как ее еще не засадили за решетку?
         - А она полицейским анаболики толкает.
         Ли закатила глаза, а затем вскочила с кровати, жестом показывая мне на дверь.
         Пришлось последовать за ней.
         - Ты болван! - вскинулась она, как только мы вышли на веранду, где влажный воздух был пропитан запахом уже закончившегося дождя, отдающего лишь слабыми каплями, стекающими с покатистой ондулиновой крыши.
         - Я знаю.
         - Какого хрена, Кайл? Это из-за Терезы?
         Я потупил взгляд, засунув руки в карманы джинсов.
         - Боже, - она прикрыла глаза, видимо, чтобы не наброситься на меня с кулаками, и устало откинулась на сиденье старого потрепанного диванчика в углу веранды. - Ну почему ты такой кретин? - бессильно вздохнула она, поджимая колени к подбородку.
         - А можно что-нибудь более жизнеутверждающее? - сморщился я.
         - Ты однажды умрешь в собственной блевотине в каком-нибудь наркопритоне, Кайл.
         - Спасибо, - я присел рядом с ней.
         - Ты чего вообще хочешь? Стать овощем после передоза и чудом решить все свои проблемы?
         - Спорим, я и овощем сдам выпускные экзамены лучше Дэнни?
         Ли вцепилась в меня еще более яростным взглядом.
         - Самое отстойное - это то, что она даже мизинца твоего не стоит. Если честно, я больше понимала твою депрессию, когда в "Миссии Серенити" умер Уош.
         - Я ее вроде как люблю, - пожал плечами.
         - Нет, не любишь, - запротестовала она. - Ты любишь коньяк, любишь есть кукурузные хлопья прямо из пачки, любишь решать задачки для гениев, читать заумные книжки и вести статистику гомосексуалов среди исторических мировых правителей, а Терезу ты не любишь, Кайл, ты к ней привык. Ты как ее домработница-психоаналитик - подчищаешь за ней дерьмо и выслушиваешь хрень, которой она вечно страдает! А в итоге все равно остаешься обдолбышем в депрессии!
         Я улыбнулся, покачав головой.
         - Ты права, - кивнул я.
         - Неужели? - закатила глаза она.
         - Это все я сам. - нахмурился я. - И те руины, которые Тереза после себя оставила. Я все никак не могу собрать себя воедино.
         - М-да, а я надеялась, что ничего нелепее фразы "давайте устроим мир анархии" ты придумать не сможешь, - она фыркнула, словно забавляясь.
         - Однажды ты тоже влюбишься, Ли. Перестанешь утирать мне сопли и тоже пойдешь разрушаться. Потому что в любви не без мазохизма, поверь.
         - И почему все так уверены, что я никогда никого не любила?
         - Ты никогда не выглядела...ну знаешь, влюбленной.
         - Я... - Ли смотрела на меня пару секунд, затаив дыхание. Она вот-вот собралась сказать мне что-то, я чувствовал, что это было что-то очень важное, но затем она покачала головой и отвернулась. - Я больше не хочу находить тебя в какой-нибудь глуши полумертвым, Кайл. - тихо проговорила она. - Прекрати это дерьмо, пока я не сдала тебя школьному соц-педагогу.
         Ли повертела бутылек капсул у себя в руках и спрятала себе в карман.
         - Да уж, умеешь ты запугивать, - я покачал головой в притворном испуге.
         Мы тихо рассмеялись, и каждый из нас пытался найти свое успокоение в этом вымученном смехе.
         - Бог, должно быть, ненавидит нас? Если все-таки существует. - спрашивала Ли.
         Мы уже сидели на потрепанном диване, стоящем на веранде. Ли положила голову мне на плечо, прижимаясь ко мне своим миниатюрным трясущимся от холода телом.
         - Мм? - по обычаю четко сгруппированные мысли в моей голове вдруг разлетелись в разные стороны и сосредоточиться на чем-то одном стало неимоверно трудно. Нейроны у меня в мозгу полопались и отказывались возобновлять свою работу.
         - Ну ты знаешь, может, он просто запихнул нас всех в черный список? Как мистер Луиз, когда я в Фейсбуке кинула ему ссылку на сайт знакомств для геев.
         - Кстати, он там нашел себе замечательного бойфренда.
         - Кажется, они собираются пожениться...
         Глаза подруги смешно скосились, она начала играть с рукавом моего пиджака, крутя его из стороны в сторону.
         - Ты что-то там про бога говорила. - напомнил я.
         - А, ну да. Ты сам рассуди, мы обращались с Иисусом, как с куском дерьма, грешили, не молились, перестали приносить в жертвы девственниц. Мы теперь в глубокой заднице, друг мой. Нас никто не любит. Мы Бангладеш.
         - Бангладеш?
         - Да, такое проклятое место между Индией и Бирмой, где у всяких старперов оранжевые бороды.
         Я засмеялся. Меня смешила Ли. Ее тонкие, неуклюжие пальцы, пытающиеся обхватить мое запястье, которое казалось длиной радиуса Земли. Меня смешил дым, весело петляющий из конца сигареты, которую я держал между пальцев левой руки. Меня смешила жизнь, которая пару минут назад имела гораздо большее значение, чем сейчас.
         Повисло молчание. А затем:
         - Кайл?
         - М?
         - Ничего.
         Мы с Ли справлялись по-особенному. Могли говорить часами, а иногда хватало всего пары взглядов, чтобы все встало на свои места. Могли смеяться до слез или истерического припадка, а могли просто молчать в тишине, которая была для нас легче воздуха.
         Я поймал застывшую в воздухе маленькую ладонь Ли и заключил ее в свою, слегка сжимая. В этот момент она была для меня самым дорогим человеком на свете. Ее лицо было так близко, меня обволакивал до боли знакомый запах, и хотелось раствориться в глазах, смотрящих на меня с нежностью. Я не мог думать в этот момент. Я хотел действовать, хотел забыться.
         Наклонившись к губам Ли, я осторожно поцеловал ее. Это не было похоже ни на что, ни на действие наркотиков, ни на пьяный угар - это какой-то природный импульс, который невозможно объяснить. Ли застыла рядом со мной, она не отталкивала меня, позволяя мне целовать ее, но и не отвечала так, как мне бы хотелось, чтобы она ответила.
         Только отстранившись, я понял, что вообще наделал.
         - Черт, Ли, извини, - застонал я, откидываясь спиной на спинку дивана.
         - Все в порядке, - прошептала она.
         - Я все испортил. Я такой осел. - сокрушался я. - Врежь мне. Пожалуйста. Сделай хоть что-нибудь.
         Мы с минуту сидели неподвижно и безмолвно, словно мир застыл, сжав нас в мертвых тисках. Ли первая набралась смелости пошевелиться. Нет, она не заехала мне по челюсти. Вместо этого она заключила мое лицо в свои ладони и посмотрела мне в глаза.
         - Все нормально.
         - Нет, нихрена это не нормально, - сморщился я.
         - Я все понимаю. Но я не помогу тебе забыть ее. - она погладила мои щеки большими пальцами. - Потому что я...
         - Потому что ты заслуживаешь большего.
         - Я хотела сказать, "потому что я не хочу заразиться герпесом", но да, так тоже сойдет. - улыбнулась она.
         Клянусь, это была самая вымученная улыбка из всех, что я у нее когда-либо видел.

         Улицы Сэинт-Палмера уже плавно начинали скрываться в тени, когда я вразвалку, спотыкаясь на каждом шагу, плелся по обочине до дороги, расплывающейся у меня перед глазами, и доканчивал бутылку виски в правой руке. Остаться ночевать у Ли я бы в любом случае не смог, во-первых, я повел себя как скотина, когда полез к ней целоваться, и во-вторых, родители у нее, как и моя тетя Лилиан, тоже давным-давно ударились в религию, а значит - место у Ли в кроватке - неподступная святыня. Подруга великодушно посадила меня на автобус (она была не в курсе, что я до этого стащил полупустой "Джеймесон" из ее заначки).
         Мой отравленный всем, чем только возможно, мозг перепутал остановки, и мне, как полному кретину пришлось топать до дома пешком добрых два квартала, напевая под нос старую песню Селены Гомез.
         - Кто сказал... - заплетающимся языком солировал я. - Кто сказал, что ты не идеальна...кто сказал, что ты не красивая, кто сказа-а-а-ал... - я снова отпил ирландского виски и продолжил петь дальше, на этот раз еще громче.
         Пару раз рядом со мной останавливались машины, в одних сидели знакомые, которые здоровались со мной и снимали мои пьяные саркастичные ответы на камеру, в других оказывались извращенцы, которые спрашивали за какую сумму я устрою им приват-шоу. Надо сказать, один из таких типов выглядел очень даже презентабельно и предлагал такую сумму денег, что я почти согласился, пока не бросил взгляд на противоположную сторону улицы.
         Вы же уже знаете, что Лилиан с придурью и верит во всякие вещи типа кармы и реинкорнации, у нее даже время от времени выявляются какие-то пантеистические взгляды на жизнь, и мне не остается ничего другого, кроме как мириться с этим.
         Но Лилиан также верит в судьбу. Фатализм - ее тема: если что-то случилось - то оно должно было случиться, как предопределенная неизбежность бытия. Но Судьба - неустойчивое понятие. И Судьба - такая чертова сучка, она любит выкидывать один и тот же фокус по несколько раз. В тот день она сыграла со мной злую шутку.
         Снова пьяный, я шел по Мидлтрейс в направлении своего дома, когда в паре футов от меня на дороге мелькнула знакомая ссутуленная фигура в растянутом шерстяном свитере и светлых потертых джинсах.
         Мелани Дэй переходила дорогу в неположенном месте, когда из-за поворота в ее сторону на полной скорости поехала машина. На тот момент во мне сражалось две сущности - одна требовала крови и зрелищ, другая двигала меня вперед, цитируя Лилиан и ее лекции о необходимости делать добрые поступки.
         Все вокруг затянуло в замедленную съемку. Тяжко вздохнув, я аккуратно поставил виски на бордюр с обещанием вернуться, закатал рукава пиджака (отглаженного, между прочим) и побежал к повесившей голову дурехе, которая не видела ничего, кроме шаркающих по асфальту носков своих кед.
         За пару секунд до того, как водитель успел затормозить в том месте, где проходила Мелани, я ринулся на девушку и повалил ее на тротуар. Вы только посмотрите на меня, каков я чертов герой.
         - Итак, у тебя пункт "умереть" на повестке дня традиционно каждую среду? - буркнул я, поднимаясь с места и потирая все ушибленные при падении места. Перевязанную бинтом руку все еще саднило после избиения того придурка в школе.
         Я уже собирался прожечь в Мелани дыру свирепым взглядом, пока не увидел в глазах девушки слезы.
         Слезы действуют меня как антисептик на бактерии. Слезы - это всегда очень-очень плохо.
         - Мелани? Эй, ты ушиблась? Что случилось? - я превращаюсь в гиперопекащую Лилиан, когда нервничаю.
         - Кайл? - сквозь всхлипы спросила девушка.
         - Я сбил тебя?
         - Нет, ты меня не...не задел. Извини, я не видела машины...
         - Была занята обезвоживанием своего организма, я уже понял.
         - Прости, я... - она начала утирать слезы. - У тебя кровь. - она указала на мое лицо, я почувствовал, что рот наполнила теплая жидкость, и не очень культурно сплюнул кровь на дорогу.
         - Ну где там твоя переносная аптечка?
         - К сожалению, я не грабила окружную больницу на этой неделе.
         - На суде это расскажешь, - усмехнулся я и стер ладонью кровь с нижней губы, отмечая, что в галстуке, с забинтованной рукой и кровоточащей челюстью похож на избитого грабителями ботаника. - И почему ты плачешь?
         Она смотрела на меня пару секунд, будто проверяя, не мерещусь ли я ей.
         - Просто устала, все в порядке, - слезы так и лились градом по ее щекам, когда она попыталась улыбнуться.
         Я прокручивал в голове хоть какие-нибудь ободряющие слова, но мое подсознание выдало лишь сцену смерти Гендальфа из "Властелина Колец", где Фродо просто беспомощно кричал.
         Мне тоже хотелось закричать.
         - Хочешь выпить? - предложил я, направляясь к оставленной у обочины бутылке.
         - Не особо, - сморщилась она.
         - А мороженное?
         Она издала смешок сквозь слезы, и в такой отчаянной ситуации - это был прогресс.
         - У меня непереносимость лактозы.
         - А тебе не угодить. - проворчал я. - Куда ты идешь? Твой дом в другой стороне.
         - Не знаю, просто куда-нибудь.
         Я попал в одну из таких ситуаций, в которых Ли обычно советует мне только бежать. Но я, обдолбанный, пьяный и с адреналином в крови, был полон желания творить добро, поэтому мое лицо просветлело, и усмехнулся.
         - "Куда-нибудь"? Значит, нам по пути. Может, тебя подбросить?
         От подзатыльника, который отвесила бы мне Ли, будь она рядом, стало почти физически больно.
         Мелани просто уставилась на меня, как будто я сказал, что вступил в Корпус мира.
         - Земля вызывает Мелани! Ало?
         А потом она просто взяла и упала в обморок.
         Здорово, мне все-таки придется хоронить труп, а моя любимая лопата из вещественных доказательств по делу Джона Гейси осталась дома.

         Хорошие новости - Мелани не умерла, у нее просто истощение, девчонка правда устала. Она очнулась, когда мы уже проезжали вывеску на выезде из города, гласившую: "Сэинт-Палмер - это дом! Ждем вашего возвращения!", которой Ли показывала средний палец всякий раз, как мы проезжали мимо нее.
         - Куда мы едем? - прочистив горло, спросила она, обнаружив себя на одном из сидений в почти пустом автобусе.
         - Куда-нибудь.
         - Это похищение?
         - У меня развился комплекс Бога, и я подумал, что мне стоит помочь тебе найти праведный путь. Даже Иисус столько не старался ради народа.
         - Кайл? - тревожно всполошилась она.
         - Расслабься, мы едем дышать свежим воздухом. На вот, - я протянул ей виски. - Избавляет от мыслей о самоубийстве эффективнее, чем любые антидепрессанты.
         - У меня нет мыслей о самоубийстве.
         - Конечно, а у меня нет сборника дисков со всеми сезонами "Футурамы". Пей лучше. - сказал я.
         Мелани взяла у меня бутылку, но вместо того, чтобы сделать глоток, принюхалась к горлышку.
         - Виски? - удивленно спросила она. - Отвратительное пойло, как по мне.
         - Тш-ш, ты ранишь ее чувства, - я отобрал бутылку и ласково погладил этикетку.
         Мелани скептично оглядела то, как я милуюсь с бутылкой.
         - Почему ты так часто пьешь? За все время, что мы с тобой виделись, я, кажется, ни разу не заставала тебя трезвым.
         - Ты поверишь, если я скажу, что ты не первый человек, который мне это говорит? - усмехнулся я.
         - Разве это не алкоголизм?
         - У меня хронический экзистенциальный кризис, Мелани, - я уже собирался отпить из бутылки, когда понял, что она пуста, и лишь пара грустных капелек плескается на самом дне.
         - Что это значит?
         - Не вижу смысла жизни, вечно ищу повод напиться или обдолбаться. - объяснил я. -  Хотя да, алкоголизм тоже подходит, - с тяжким вздохом я затолкал пустую бутылку под переднее сидение. - Но я-то, по крайней мере, не рыдаю посреди дороги, ожидая, пока меня собьет машина. Во всяком случае, пока. - затем я выжидательно уставился на нее, подперев ладонью подбородок. - Ну?
         - Что?
         - Твоя очередь рассказывать грустную историю.
         - Не забивай себе этим голову, Кайл, серьезно.
         - Я достаточно пьян, чтобы слушать.
         - Но я недостаточно пьяна, чтобы говорить.
         - Если ты не расскажешь, то мне придется строить догадки самому, а это не кончается ничем хорошим, потому что последний раз, когда мистер Колтэнс попросил класс написать собственный конец "Больших надежд", Пип в моем сочинении потратил все свое наследство, чтобы вывести сыворотку бессмертия, а спустя почти два столетия организовал секретную службу "Щ.И.Т.".
         Мелани издала тихий смешок, подтягивая под себя ноги.
         - Так что случилось? - я ослепительно улыбнулся.
         Мелани, не моргая, смотрела мне прямо в глаза. Она ведь первый раз видела меня без очков. А если сильно не приглядываться к синякам под ними и расширенным от обезболивающих зрачкам, то эти серые, бледные ребята могут показаться очень даже симпатичными. Уставившись на меня с открытым ртом, она начала говорить, как на исповеди.
         - Я просто поссорилась с мамой.
         - И решила броситься под колеса машины?
         - Я не видела ту машину...
         - Так же как я не видел гей-порно, которое пришло мне ссылкой от спама? Я тебя умоляю. - фыркнул я. - Хорошо, продолжай.
         - Это, в общем-то, все.
         - Эй! А как же грязные подробности? Где история о том, как она застукала тебя с голым парнем или поставила пароль на каналы для взрослых?
         - Никто не говорил тебе, что ты ужасно бестактный?
         Учитывая то, что я все еще был немного под мухой - это было максимальной степенью моего сочувствия.
         - Расскажи мне, что случилось, и я стану самым милым и понимающим парнем на свете, - я повернулся к ней и дружелюбно улыбнулся.
         Мелани вжалась в сиденье и уставилась впереди себя. раздумывая. Затем она закрыла глаза и выдала:
         - Я ведь все равно узнаю, Мелани. - усменулся я. - Вот такой я дотошный парень.
         Я сунул сигарету между зубов и начал рыскать по карману в поисках зажигалке.
         - Здесь нельзя курить, - Мелани покачала головой.
         - Мы что, в соборе Святой Софии? - закатил глаза я.
         Моя спутница улыбнулась и устремила взгляд в окно. Я последовал ее примеру.
         Дорога, казавшаяся затянувшейся бесконечностью, освещалась розовыми лучами заката, солнце будто превратилось в густое вязкое облако и мало-помалу вытекало из неба, образовывая яркие лужи под колесами автобуса. Я посмотрел на Мелани, слезы на ее щеках уже высохли, свет заката нежно гладил ее лицо в успокаивающем жесте, а ее прозрачные глаза налились всеми переливающимися оттенками радуги. Она смотрела в лобовое стекло влюбленным умиротворенным взглядом.
         Я бы хотел, чтобы сейчас появился кто-нибудь, кто мог бы объяснить мне, что я вообще делаю. В небе вдруг заплавали очертания Иисуса, почему-то похожего на Джареда Лето, лицо Джимми Фэллона на единороге и ожившая статуя Будды из комнаты Ли. Я моргнул пару раз, и все это исчезло, хотя я понимал, что дурь все еще окончательно не вывелась из моего организма.

         - Эм... Кайл? Мы точно приехали в нужное место? - неуверенно спросила Мелани, наблюдая, как общественный автобус - наше последнее спасение, безмятежно отъезжает от остановки.
         - Да, абсолютно, - я повернулся к ней с улыбкой на лице и подбросил в воздухе пачку сигарет, которую не смог поймать из-за того, что она двоилась у меня в глазах - черт, я основательно обдолбался. - Не волнуйся, единственный социопат на этой улице - это я, и я на данный момент недееспособен.
         Вообще-то, я не виню Мелани в ее недоверии. Для человека, ни разу не бывавшего на Кэррол-Болдуин, что находилась чуть ли не на самой окраине, за огородительной чертой территории города, это место кажется самой стремной дырой на свете, где не стал бы шныряться даже самый отчаянный бездомный наркоман. Улица выглядела совсем не презентабельно, краска на двери в закусочную потрескалась и осыпалась, освещение было тусклым, в стиле декораций к фильму ужасов, в темных узких подворотнях между зданиями грудами складывались кучи мусора, а рядом с тротуарами в стайки собирались окурки сигарет. Это было не местечко для свиданий или празднования дня рождения своего двухлетнего ребеночка, сюда скорее приходили дебоширить, буянить и утилизировать трупы.
         Но сегодня денек выдался необычайно тихим, видимо, все местные трезвенники попрятались по барам, чтобы напиться, а наркоманов и проституток копы уже упрятали в участок.
         - Ничего страшного, если тебе не нравится это место, - заверил я. - Мы не останемся здесь надолго.
         - Тогда куда мы пойдем?
         - Наверх.
         Следующие несколько мгновений я довольствовался видом абсолютно сбитой с толку девушки. Мелани смотрела на меня чуть сощуренными голубыми глазами, как бы спрашивая "серьезно?"
         Я нехотя усмехнулся сам себе и быстрым шагом пронесся мимо нее, не сомневаясь, что она последует за мной. Пройдя около двадцати ярдов, я остановился около здания из темно-красного кирпича. На уровне моих плеч начиналась железная пожарная лестница, Мелани поняла, что я собираюсь сделать.
         - О нет, это плохая идея, - она помотала головой.
         - Почему?
         - Спорт - не мой конек, - Мелани вымученно улыбнулась и слегка съежилась, хотя было почти не холодно, я предположил, что это место просто-напросто ее пугает.
         - Утешать решительных самоубийц - тоже не мой конек, но я, как видишь, стараюсь изо всех сил, - я протянул ей свою руку.
         Мелани прожигала тяжелым взглядом то меня, то застывшую в молчании лестницу.
         - Я не самоубийца, - возразила она, но все же сунула руку в мою протянутую ладонь, я помог ей зацепиться на железные перекладины и, борясь с головокружением, забрался следом.

         Я ненавидел Сэинт-Палмер со всеми его похожими между собой домами, зелеными парками, пустынными дорогами, одинаковыми людьми, душащим воздухом и идиотскими традициями. Прожив практически всю свою жизнь в этом небольшом городке, здесь мне стала знакома каждая травинка, каждая упавшая капля дождя и тень, падающая с фонарного столба. Я был поглощен этим местом, не в силах вырваться из его удушающих объятий.
         Но каждый раз я чувствовал на себе всю силу парадокса, поднимаясь на крышу заброшенного здания на Кэррол-Болдуин, в котором раньше находилось общежитие для железно рабочих.
         Мы с Ли попали сюда совершенно случайно.
         В один прекрасный день Дэнни вздумалось поразвлечься в местном бильярд-баре, и ему было абсолютно наплевать, что в городе есть с десяток баров без предлагаемого меню заболеваний, которые можно подхватить внутри.
         - Боже мой, ну и помойка, - прокомментировала окружающую местность Ли, вылезая из машины. - Мою маму удар бы хватил еще около той престремной кофейни на повороте.
         - Кофейни? Больше похоже на тюремную столовую, где в чашку кофе вместо сливок добавляют отрезанные пальцы, - сказал я, хмуро оглядываясь по сторонам.
         - Ну не тухните вы, кайфоломщики, я только быстренько к Джо сгоняю. - Дэнни улыбался, загоняя торчащую зубочистку в уголок рта. Он стоял, облокотившись на крышу моего джипа, и, кажется, его здесь абсолютно все устраивало.
         Мы с Ли переглянулись. Все знали, что к Джо ходят для того, чтобы раздобыть травки.
         - Только такой кретин как ты может считать что-то подобное, - Ли жестом обвела все вокруг, - кайфом.
         - И ты же знаешь, что его имя не Джо? - заметил я.
         - Да хоть Моисей, мне плевать, если честно.
         Дэнни неопределенно махнул на нас рукой и прежде чем исчезнуть за дверью, ведущей в прокуренный бар с раздающейся кантри-музыкой, он кинул нам напоследок:
         - Не разбегайтесь, крольчата, я скоро вернусь.
         - Чертов ублюдок, - Ли показала закрытой двери средний палец, - забрал ключи и даже в машину не пустил.
         - Он прекрасно знает, что я умею заводить машину и без ключей.
         - А теперь какая-нибудь обкуренная проститутка запросто утащит нас в одну из этих подворотней и покажет нам всю силу своего сифилиса.
         - В такое время суток все проститутки здесь либо уже заняты работой...либо валяются где-нибудь расчлененными без внутренних органов.
         Я пожал плечами и выдохнул в воздух облако пара.
         На дворе стояла середина декабря, температура упала за четырнадцать градусов, а этот придурок бросил нас на улице. Подпрыгивая на месте в попытках согреться, я переместился к замызглой, расписанной граффити стене заброшенного здания и, вскинув руки вверх, зацепился за края свисающей с балкона второго этажа пожарной лестницы. Железо под моим весом пронзительно скрипнуло и сместилось, а меня с силой прижало к зеледеневшему асфальту. Не удержав равновесия, я бы подскользнулся и упал, но меховой капюшон куртки зацепился за край выступающей лестницы, которая вдруг выровнялась вверх. Я остался беспомощно висеть, не доставая ногами до земли буквально несколько дюймов.
         - Э-ээ...Ли? - безрезультатно дергая руками и ногами, позвал я.
         - Что там... - договорить Ли не смогла, потому что, увидев меня, согнулась в приступе неконтролируемого хохота. Если где-то в округе и были обкуренные проститутки-маньячки, то все они разбежались, услышав сумасшедший смех моей подруги. - Кайли, ты такой невозможный неудачник, - сквозь хохот, переходящий в завывания, сказала мне Ли.
         - Да-да, знаю, - закатил глаза я. - А теперь заткнись и помоги мне слезть.
         Поправив на лбу ярко-красную шапку, Ли направилась ко мне. Но вместо того, чтобы помочь мне вырваться из адского захвата лестницы, она достала из кармана моих джинс телефон и, сделав пару фотографий меня и себя на фоне моего беспомощно дергающегося тела, вновь зашлась в звонком хохоте.
         Первое, что я сделал, когда мои ноги коснулись земли - это столкнул Ли в ближайший сугроб.
         - Ты сдурел?! - заорала подруга. - Здесь же снег на девяносто процентов состоит из мочи.
         - Знаю, - ухмыльнулся я, за что получил звонкий подзатыльник.
         Лестница теперь безвольно свисала в воздухе с решетчатого балкона второго этажа.
         - Там должен быть выход на крышу, - проговорила подруга, задирая голову наверх.
         - Хочешь подняться? - спросил я, недоверчиво оглядывая пожарную лестницу. - А Дэнни?
         - Пусть дальше раскуривает траву со здешними бомжами, - Ли пожала плечами и, толкая меня в спину, пододвинула к лестнице.
         Я спустил лестницу на максимум, но Ли она чуть доставала до верхней губы.
         - Идем на ручки, коротышка, - я издевательски поманил подругу к себе, и та врезала мне поддых.
         В конце концов, не без моей помощи, Ли залезла на лестницу, а затем добрых восемь этажей изливалась потом, пытаясь добраться до чертовой крыши.
         - Каждый раз когда мне начинает казаться, что ты не совсем потеряна для этого общества, ты вытворяешь дерьмо, вроде этого. Пошевеливайся, последний пролет остался. - положив руки Ли на плечи, подталкивая ее вперед, я практически шел за нас обоих.
         Восемь этажей для меня не составляли особой сложности, но вот вымотанная Ли - это та еще заноза в заднице.
         На крыше было гораздо чище, чем на улице внизу, лишь в углу застенчиво прятались пара стеклянных бутылок из-под пива и несколько сигаретных окурков. Воздух, кажется, был чище и теплее, чем во всем городе.
         - Вау, - Ли прямо-таки застыла на месте, и было от чего.
         Вид отсюда открывался невероятный. Он разделился строго на две части - с одной стороны был виден заснеженный Сэинт-Палмер, крошечные люди, бродящие повсюду, разноцветные машины, кряхтящие на неровных ухабах; а с другой - простирался лес с побеленными снегом опушками деревьев и прямая дорога, ведущая вдаль, в полную неизвестность, которую тянуло ощутить, в которую хотелось окунуться.
         Мы с Ли в тот день проторчали на крыше примерно час, ровно до того момента, как позвонил Дэнни, не обнаруживший нас замерзнувших насмерть около моей машины.
         На эту крышу мы больше не приходили. Кэррол-Болдуин - совсем не то место, где просто стать завсегдатаем. Но тот час на высоте девяти этажей запомнился нам надолго.

         - Это правда прекрасно, - выдохнула Мелани, окидывая взглядом вид на город.
         Она повернулась ко мне, ветер сдувал на лицо ее белокурые волосы с розовыми вкраплениями прядей. Ее малинового цвета губы растянулись в слабой улыбке, в голубых глазах снова забушевала смиренная радость. Мелани стерла катящуюся по щеке слезу.
         О господи, она снова плачет.
         - Нет-нет, все в порядке, правда, - сказала она. - Это просто замечательно. Спасибо тебе, Кайл. - преодолев расстояние между нами, Мелани крепко обняла меня за шею и уткнулась носом мне в плечо. Ну и не стоять же мне столбом - я обнял ее в ответ.
         Как вдруг она отпрянула от меня, и я зачарованно смотрел, как она прошагала прямо к краю крыши, в ее движениях скользила ненавязчивая грация. Мелани струилась, словно Ниагарский водопад, каждая капля в котором была по-своему идеальна. Ее волосы развивал вечерний ветер, она и не пыталась пригладить их, оставляя в хаотичном беспорядке. Девушка встала на выступ самого края крыши и раскинула руки в стороны, словно гордая птица, готовая покинуть родительское гнездо. Она обернулась ко мне, и в ее взгляде я прочитал задор наравне с неизмеримой печалью.
         - Тебе никогда не хотелось прыгнуть? - спросила она, смотря вниз.
         - Конечно нет, я же не страдаю непереносимостью лактозы.
         Я встал рядом с ней, проследовав за ее взглядом.
         - Когда придёт мой час печальный,
          Смерть, что мне так сладка,
          Прорвётся сквозь портал хрустальный,
          Нард на меня лия прощальный
          Из жёлтого цветка.- зачарованно прошептала Мелани.
         Эдмунд Госс. Я знал эти строчки. Еще я знал, что если бы начал цитировать их в присутствии своихдрузей, они бы не примянули кинуть в меня чем-нибудь тяжелым.
         - Мне очень часто хочется броситься вниз, - сказала она, очарованная видом с крыши. - Не ради смерти, нет. Ради свободы. Когда ты летишь камнем, приближаясь к своему концу, решения всех проблем сразу находятся в голове. И жизнь кажется не такой уж и невыносимой.
         - Есть только одно "но". Ты вроде как умрешь, если сиганешь с крыши.
         - Совсем необязательно умирать для этого, - Мелани посмотрела на меня, надеясь, что я пойму, о чем она говорит, но когда этого не произошло, она мягко взяла меня за руку и поднялась на выступ у самого края крыши, потянув меня за собой.
         - Это плохая идея, - нервно усмехнулся я.
         - Я просто хочу помочь тебе. Поверь мне.
         Разбушевавшийся ветер заглушил мой тяжкий вздох. Я забрался на выступ вслед за Мелани, но ей было недостаточно того, что я застыл у самого его основания, она потянула нас ближе так, что носки наших ботинок почти свисали над пропастью в восемьдесят футов.
         - Закрой глаза, - сказала Мелани, сжимая мою руку в своей.
         Я колебался пару секунд, но сделал, как она сказала.
         - Представь, что ты летишь, - она переплела наши пальцы. - Почувствуй это. Как ветер пробирает до самых костей, как тело расслабляется под струями воздуха, а голова начинает кружится от напора бесконечных мыслей. Стань ветром, Кайл. И лети.
         Ее голос обволакивал меня. Учитывая то, что во мне все еще была приличная доза обезболивающих, и мягкие пальцы Мелани скользили по моему запястью... Я потерялся. Меня унесло адреналином, растворившемся в крови, мыслями, которые почти болезненно пульсировали в черепушке.
         И не было сил раскрыть глаза.
         А потом все замерло. Мысли, ветер, весь мир и я сам.
         Все начало казаться незначительным. Пузырек пиритрамида, слезы, страдания последних нескольких дней, беспокойные минуты в палате Терезы. Это наконец отпустило меня, словно тяжкий груз сбросился с крыши восьмого этажа здания вместо меня. И это было прекрасно.
         Я раскрыл глаза и задышал чаще. Мелани, стоя рядом со мной, улыбалась, пока ветер трепал ее золотые волосы.
         - У меня тоже было такое выражение лица в первый раз.
         И что-то во мне словно щелкнуло. Сердце перерубило все кабели, соединяющие его с мозгом, и весь мой мыслительный процесс остановился, винтики перестали крутиться, свет погас, жужжание стихло.
         Я взял ее за руку и потянул вниз. Мы сидели на крыше, освещаемые лучами яркого заката.
         Мелани смотрела на все, словно видела трансцендентную ее сознанию физическую действительность пространства и времени, подмечала все эти вещи, существующие вне нас.
         - Я знаю про твоего отца. - сказал я вдруг, зажигая сигарету. - Мне очень жаль.
         Мелани звучно выдохнула, словно я пробил ей грудную клетку кулаком.
         - Мертвец Рэй? - сказала она.
         - Да.
         - Мы с мамой должны были сегодня поехать к нему на кладбище. Но в последний момент она соскочила. Сказала, что не может. Работа, усталость все дежурные отмазки, которыми она прикрывается уже три года.
         - Она его не любила?
         Мелани покачала головой.
         - Она любила его слишком сильно, чтобы смириться с его смертью. Ей проще думать, что его никогда и не было, чем признать, что его однажды просто...не стало.
         - А что стало с твоим отцом?
         - Ему диагностировали шизофрению. Лечение не помогало. Однажды ночью он сбежал из дома и разбился на своей машине. А мне пришлось сменить школу и взять фамилию мамы. - коротко и лаконично рассказала она.
         - Ты вообще в порядке?
         - Мне лучше.
         Она не сказала "в порядке".
         - Мне правда жаль, Мелани.
         - Он к тому времени уже давно не был моим отцом. Боюсь, что в той аварии умер кто-то другой. Незнакомец, который провел последние несколько лет жизни в психушке. Поэтому мы с мамой похоронили его гораздо раньше, чем все остальные.
         Странная эмоция промелькнула в ее взгляде. Хуже грусти, тяжелее горечи,
         Я знал этот взгляд, потому что это был и мой взгляд. Люди смотрят так, когда бегут от настоящего, в надежде увидеть в этом мире нечто большее, чем мы думаем, он из себя представляет. И тем вечером мы почти сбежали. Потому что весь мир остался очень далеко, там, где ему и надлежало быть - в самом низу.

Примечания к главе:

(*)Госфорд-парк- исторический детектив режиссёра Роберта Олтмена, вышедший на экраны в 2001 году.

 

Глава 9.

         Спустя пару дней, вечером я сидел в столовой. Большой обеденный стол был завален кучей конспектов и учебников, на которых восседал мой открытый ноутбук, но взглядом я сверлил не реферат по книге Эдварда Гиббона "Истории упадка и разрушения Римской империи", а буклеты, каталоги и анкеты различных университетов, скопившиеся в нашем почтовом ящике. Я знал, что мне следовало заняться вопросом о поступлении гораздо раньше, но решил тянуть до самой критической точки. Которая была прямо сейчас.
         Я утопал в брошюрах, от маленьких вузов, находящихся неподалеку, до Нью-Йоркского университета, Колумбии, Принстона и Пенсильванского университета.
         Просматривая присланные каталоги, я понимал, что в каждой из них кусочек моего потенциального будущего. Вот в этом общежитии мне, возможно, придется жить через год, вот в этом кампусе у меня могут проходить лекции, вот эта злая старая леди может оказаться деканом моего университета.
         Я держал в руках брошюру Бруклинского колледжа, когда в столовую вошла Лилиан.
         - Делаешь уроки? - она погладила меня по макушке.
         - Ну почти, - я указал на груду брошюр. - Мне пора определятся, Лоуренс готов покромсать меня на кусочки за то, что я в числе последних заполняю бланки на поступление.
         Лилиан выдала задумчивое "хм" и резко двинулась к верхнему шкафу на кухне. Наши столовая и кухня были совмещены, поэтому тетя все еще была в поле моего зрения. Она достала с полки вино, наполнила себе полный бокал и вернулась ко мне.
         - Что-то случилось? - спросил я, указывая на вино.
         За бокал кьянти Лилиан берется в случаях исключительного счастья или же безмерного горя.
         - Тебе обязательно поступать в колледж? - сделав пару глотков, произнесла она.
         - Нет, если ты хочешь, чтобы я жил на пособие по безработице и умер от алкоголизма лет в сорок пять.
         - Ты же такой умный, Кайл, чему еще тебя смогут научить? Ты умнее любого профессора Гарварда.
         - Мир - странная штука, Лилиан. Для того, чтобы все поняли, какой ты умный, нужно сначала немного побыть тупым.
         Я развеселился, надеясь, что Лилиан сменит свое мученическое выражение лица.
         - И зачем тебе наука? Я имею в виду, ну что она тебе даст? Посмотри на своего отца, он уже седеет! А Джордано Бруно? Бедолагу сожгли за то, что он сказал, что Солнце вращается вокруг Земли. Наука до добра не доведет.
         - Во-первых, папе уже под полтинник, Лилиан, ему положено седеть. Во-вторых, Джордано Бруно сказал, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, так что хватит с тебя вина на сегодня. - я забрал бокал из ее рук. - И в-третьих, я не годен ни на что, кроме науки. - почему-то это прозвучало так, словно страдаю степенью инвалидности. - Это единственное, что приносит мне радость.
         Помимо алкоголя.
         - Ты можешь жить здесь, со мной, - тетя пожимала плечами и нервно царапала обложку моей тетради по истории. - Твои родители способны обеспечивать нас, ты же знаешь. Тебе не нужен колледж, не нужно...уезжать от меня... - она подняла на меня свои глаза, в которых уже стояли слезы.
         И тут до меня дошло.
         - Лилиан, - я взял ее руку в свою, - ты же понимаешь, что я не могу остаться с тобой навечно. "Хорошая жена" скоро закончится, и у нас не останется общих тем для разговора. Мне нужно будет уехать - это решено.
         Я посмотрел в ее светло-карие, почти золотистые глаза, надеясь увидеть в них растворенное понимание, но наткнулся только на отчужденную стену.
         - Да, конечно, - она втянула в себя воздух. - У меня, наверно, один из этих срывов, не обращай внимания Я просто выпью ромашковый настой и пойду спать. - она попыталась улыбнуться.
         - А мне нужно доделать задания.
         Я взял со стола ноутбук и бланки анкет, чтобы заполнить их в комнате, и направился к лестнице.

         На следующий день в Саттер-Хилл был марафон документальных фильмов, посвященных подросткам-суицидникам. Это было актуальнее, чем прошлый выпуск про кишечные бактерии, но все же не произвело тот же фурор, как "День историй известных серийных убийц всех времен".
         Учеников старшей школы собрали в актовом зале, и три урока подряд с большого экрана на стене нам рассказывали грустные истории подростков, которые свели счеты в жизнью. Аудитория разделилась на тех, что спустя тридцать секунд начальных титров уснул\начал сидеть в интернете\пускать самолетики в миссис Грэгори - нашего социального педагога, и на тех, кто тихонько всхлипывал, сочувствуя героям документалки.
         Прошлой ночью я чуть ли не до самого утра заполнял бланки и анкеты, писал бредовые сочинения на убогие темы, предоставленные разными университетами, поэтому уже минут через десять отрубился у Ли на плече.
         Я проспал почти два раздела фильма и очнулся, только когда Ли начала щелкать меня по носу, жалуясь, что у нее онемели все конечности. Когда настал ее черед использовать меня в качестве подушки, я наконец обратил внимание на экран.
         Элизабет Монтгомери покончила с собой три года назад в возрасте шестнадцати лет. Последние несколько месяцев родители наблюдали ее приступы меланхолии и периодической депрессии, когда дело дошло до порезов - ее записали на прием к психологу. Спустя восемь недель и одиннадцать сеансов у психотерапевта Элизабет спрыгнула с крыши офисного здания в Атланте, написав в прощальной записке, цитирую "я больше не могла жить с этим".
         Как вы могли заметить, Элизабет была дурой.
         На следующий день ее родители будут перечитывать эту записку и думать: "Что она имела в виду?". Может, нужно было поменять тошнотворнвй цвет занавесок в ее комнате или выкинуть из дома кота, который вечно точил когти о ее компьютерный стол?
         Какого черта люди не могут четче формулировать свои мысли? Ало, ты вроде как собираешься умирать! Твоя загадочность все равно не поможет тебе в долбанном гробу.
         Правда в том, что все подростки идиоты. И данный тип идиотизма не лечится антидепрессантами или документальными фильмами.
         Мы все жертвы синдрома Шоу Трумана, считающие себя героями мелодрамы, чье единственное предназначение в жизни сводится к страданиям. Этот мир так велик, что только боль делает нас особенными, а быть особенным - это единственное, что важно, когда вокруг тебя так много людей, среди которых страшно потерять самого себя. Но не следует воспринимать нас всерьез, мы привыкли видеть все в темном свете. Мир, в котором мы живем такой же настоящий, как задница Дженнифер Лопес, и даже боль, которую мы ощущаем - всего лишь жалкая, выставленная напоказ фальшивка.

         После коллективного промывания мозгов мы собрались компанией на школьном дворе, недалеко от студенческой парковки. Кроме нашей четверки тут были Молли, наш друг Макс Гордон из школы Кимберли на другом конце города и его подруга Айви.
         Не то что бы нам так нравилось лицезреть фасад "любимой" школы, мы собирались здесь исключительно ради гладкого пандуса, который построили пару лет назад, когда к нам перевелся инвалид-колясочник. Правила требовали от школы всего самого необходимого для упрощения жизни студента. Из бюджета на это выделили аж полторы тысячи долларов, а неблагодарный колясочник исчез через три месяца. Вроде бы вскрыл себе вены. Очень символично для сегодняшнего дня.
         Инвалидами мы не были, а вот любителями покататься на скейте - еще как. Мы с Максом повскакивали на доски и по очереди повторяли друг за другом различные по сложности трюки. Ли каждый раз говорила, как весело будет, если мы оба сломаем себе конечности и не успеем выздороветь до первой игры (Макс тоже играл за баскетбольную команду в своей школе).
         Устроив перерыв, мы завалились на ступеньки к ребятам и приложились к банкам колы. Я рассказал друзьям про странное предложение Лилиан о колледже.
         - Везуха тебе, Кайл, я бы вот умер от счастья, - ликовал Дэнни.
         Дэнни не планировал поступать в колледж. Он просто хотел уехать подальше от Сэинт-Палмера, устроиться барменом в какой-нибудь стильный клуб, снять себе квартирку в пригодном районе и жить в свое удовольствие. Не скажу, что мы сильно обрадовались, узнав о его планах на будущее, так что до сих пор ведем процесс его активного переубеждения.
         - У твоей тети стадия отрицания, - сказал Макс, опустошив свою банку.
         - В каком смысле?
         - Лилиан не может смириться, что ей некого будет травить своей вегетерианской едой, если ее малыш Кайли свалит в другой штат.
         - У моего папаши было что-то подобное, когда меня месяц продержали в изоляторе за буйное поведение. - кивнула Айви. - Я подралась с копом после фестиваля красок, - пожав плечами, пояснила она.
         Айви в самом деле выглядела как кто-то, недавно отмотавший срок в тюрьме: ярко-розовые волосы коротко пострижены ежиком, в ноздре красовалось серебряное кольцо и еще два пирсинга в брови, а правая рука испещрена "рукавом" различных татуировок, налезающих друг на друга. Одежда на ней была преимущественно из кожи, кроме черной борцовки с Rammstein и тяжелых лаковых ботинок.
         - Ты еще и ствол в сейфе без разрешения держишь, - сказал Макс.
         - Это чтобы стрелять в воздух, когда ублюдки в соседнем доме устраивают секс-марафон. Какой виагрой пользуется этот шестидесятилетний извращенец, что долбит свою старуху всю ночь?
         - Этот старичок отныне мой герой, - изрек Дэнни.
         - Это ненадолго. Еще чуть-чуть, и я продырявлю ему промежность.
         - Одолжишь пушку, Айви? Если Лоуренс еще раз спросит, на какой факультет я собираюсь поступать, я выстрелю себе в башку, - взвыл я.
         - Могу достать дробовик, если хочешь, - Айви казалась довольно серьезной.
         - Дробовик нужен мне. Придется перебить всех лучших игроков команд в ближайших штатах, чтобы иметь шансы на получение стипендии для спортсменов, - вздохнул Молли.
         - Вы хотя бы сваливаете, я еще, как минимум на год застрял здесь,- выдал Фиш.
         Молли немного понимал язык жестов, но для Айви и Макса нам все же приходилось переводить то, что показывал Фиш.
         Другу всегда было не по себе во время обсуждения колледжей и будущих переездов. Он был на год младше, но практически не общался со своими одноклассниками, поэтому наш коллективный отъезд в конце учебного года значил для него необнадеживающие перспективы социального плана.
         - А мне плевать на предков и учителей. Я просто хочу побыстрее свалить, чтобы больше никого из них не видеть. - сказала Ли.
         У моей подруги были планы на жизнь. В отличие от меня она твердо знала, где хотела быть через год. Ли грезила о Нью-Йорке, о колледже где-нибудь в центре Манхэттена неподалеку от Эмпайр-стейт-билдинг. Она хотела изучать всего понемногу, затем уйти на профилированное изучение бизнеса, чтобы в будущем открыть магазин комиксов или выставочную студию для начинающих артистов.
         Для меня же будущее существовало размытым пятном, и я не сильно трудился, чтобы сделать его четче.
         - А что твои родители? - спросил я у подруги.
         - Очевидно же, что они настолько ее ненавидят, что хотят, чтобы кошмары об этой лысой голове Будды ее доканали.
         - Бедная Ли, - Дэнни положил руку на ее плечо, - мне иногда становится действительно жаль тебя. Знаешь, как Ганди говорил...
         - Ганди в тридцать семь лет дал обет безбрачия и хранил его до конца жизни. Извращенцам вроде тебя запрещается произносить его имя вслух, - иронично бросила она.
         Дэнни убрал руку с плеча подруги и, сморщившись, притворился, будто вытирает ее о перила лестницы.
         Пока мы беспечно болтали, я заметил, как из двери библиотеки выходит Мелани с рюкзаком на плечах. В нежно-розовом платье до колен и белом джемпере. Остановившись, она неловко помахала мне и повернула в сторону выхода с территории школы. Никто и не заметил, как я помахал ей вслед.
         С того вечера на крыше я понял, что Мелани была действительно одинока, а быть одиноким - отстой.
          Одиночество - не тошнота, его не запьешь таблетками или шаманскими настоями Лилиан с корнями каких-то инопланетных растений. Это хроническая болезнь, имеющая свои периоды обострения и ремиссии, но никогда не покидающая организм.

          Дом Мелани был построен по типовому проекту всех коттеджей в округе, но цвет фасада был нежно-оранжевым, как свежий персик на фоне серого, заболевшего поздней осенью неба.
         Последние несколько дней я провел у нас на заднем дворе, корячась над остатками велосипеда Мелани, пытаясь восстановить его прежний вид. Немного краски, пара замененных деталей - и велик практически очнулся после затянутой клинической смерти.
         На свой починенный велосипед Мелани уставилась с неверием в глазах.
         - О боже, что ты наделал? - с ужасом спросила она, держась на расстоянии от велосипеда. - Я думала, его не спасти, - она переводила взгляд с меня на починенный транспорт.
         - Подожди, так он тебе не нужен? - я застыл в недоумении.
         - Нет, я... То есть, я... - она вздохнула и натянула кривоватую улыбку. - Спасибо, Кайл.
         Остекленевшим взглядом она рассматривала свой велосипед, заторможенными движениями проводила руками по раме и рулю, с которого все еще свисали дурацкие разноцветные ленточки. Это было словно часть прошлого, которое она надеялась навсегда забыть.
         Оторвавшись от разглядывания велосипеда, она снова обратилась ко мне:
         - Ты...хочешь чай или кофе? - замялась она, указывая пальцем в сторону входной двери.
         - Кофе звучит здорово.
         Кухня в доме Мелани отличалась от нашей, хотя бы потому, что была где-то в два раза меньше и мрачнее.
         Лилиан любила обустраивать дом: она заказывала итальянские кухонные гарнитуры, постелила дорогой нитроцеллюлозный линолеум на пол. Все наши шкафы были завалены различными специями, кулинарными рецептами; на подоконнике сушились веточки базилика и маленькие кусочки белого хлеба, чтобы кормить уток в парке. На холодильнике висели семейные фотографии, магниты из разных стран, по всему периметру были расположены корзинки с фруктами и ароматические свечи.
         А кухня, в которой сидел я, была стерильной. Никаких ваз, никаких цветов и фотографий, только одинокая пепельница на салфетке посреди стола, рассчитанного на двух с половиной человек. Я так привык к нашему габаритному восьмиместному столу в столовой, что было странно видеть нечто подобное.
         Из украшений здесь была настораживающая картина "Кошки и шизофрения", Луиса Уэйна(*) и еще парочка похожих страхолюдин в коридоре. Поверить не могу, что все считали странным меняиз-за изображения Гелиоцентрической системы мира из книги Андреаса Целлариуса, висящего в моей комнате.
         - Какой кофе ты пьешь? - спросила Мелани, доставая чашки из шкафа (они были с изображением кошек).
         - Разбавленный коньяком и тремя ложками кокаина.
         - Кайл! - укоризненно пожурила Мелани, пытаясь не улыбнуться.
         - Твоя мама кошатница? - спросил я. - Точнее религиозная кошатница? - в дальнем углу кухни я увижел несколько икон на полках.
         - Да, с аллергией на шерсть и слишком плотным графиком для посещения церкви.
         - Как удобно - усмехнулся я. - А что на счет тебя?
         - От излишнего антропоморфизма в доме меня уже мутит.
         - А как тебе грустный взгляд Девы Марии, наблюдающий за тем, как ты готовишь завтрак?
         - Она скрашивает мое одиночество, - Мелани мимолетно скользнула взглядом к иконе, а затем вернулась к приготовлению кофе.
         - Ты атеист? - она села за стол, ставя передо мной чашку черного кофе. Себе она заварила зеленый чай с жасмином.
         - Я прагматик. Рассматриваю все явления с точки зрения логики и материализма.
         - Так религия для тебя - пустой звук?
         - На самом деле, это просто целая оркестровая симфония. Как бы атеисты не пытались вычеркнуть бога из своей жизни, окружающие все равно будут продолжать насильно впихивать его обратно.
         Мелани едва покачала головой, улыбнувшись в свою чашку. Она только что подумала, что я чудак. За семнадцать лет своей жизни я с точностью в сто процентов определяю этот взгляд.
         - Бога переоценивают, - не сдавался я. - Как фирму "Apple", последний альбом "Pink Floyd", французскую кухню, Опру и "Холодное сердце".
         - Для прагматика ты слишком циничен, - усмехнулась Мелани.
         Я сделал глоток и улыбнулся, предполагая, что она в чем-то права.
         - Мелани Дэй, - важно изрек я. - Ты варишь отличный кофе. Как так вышло, что у тебя нет друзей?
         - Парадокс? - она пожала плечами, уставившись на руки, греющиеся о горячую чашку. У Мелани всегда были ледяные руки, думаю, она из тех людей, которым даже летом нужно носить шерстяные перчатки.
         - Парадокс - это всегда полуправда, как Оскар Уайльд говорил. "Парадокс - это лучшее, чего мы можем достичь, потому что..."
         - "...потому что абсолютных правд не существует", - закончила за меня Мелани, улыбнувшись.
         - А ты правда зануда.
         - Может, поэтому у меня и нет друзей?
         - Я тоже зануда. Боже, да я Повелитель зануд. Ли говорит, что я упал с планеты Ботаникус. Я настолько зануда, что меня даже пугает слишком большое количество моих друзей.
         - Ты из того типа зануд, которых все любят, Кайл. Ты добрый. И забавный.
         - Еще у меня чарующий голос, блестящая гладкая кожа и идеальное тело Апполона? - я весело сверкнул глазами.
         - И скромности тебе не занимать.
         - Ты бы хотела быть моим другом? - спросил я.
         Мелани подняла на меня глаза и посмотрела так, словно ей стало меня жалко.
         - Ты бы не хотел быть моим другом. Ты слишком умный, чтобы совершить такую глупость.
         - Совершать глупости - мое любимое хобби. Я вот недавно создал Лилиан аккаунт на eBay, и к нам экспресс-почтой направляется уже шесть посылок с амулетами от сглаза и порчи.
         Девушка улыбнулась.
         - А может, у тебя нет друзей, потому что ты сама не хочешь друзей?
         - Я не социопатка, - предостерегающе сказала Мелани.
         - Ты в депрессии? - вновь спросил я.
         - С чего ты взял?
         - Ты ненавидишь свою жизнь.
         - Ты не можешь знать.
         - Ты одна в доме, где куча изображений кошек и Иисуса. Если ты не в депрессии, то у тебя просто нет надежды на спасение.
         Мелани буравила меня серьезным, почти удивленным взглядом пару секунд.
         - Как ты это сделал? - она покачала головой.
         - Ты о чем?
         - Может быть, - сказала она.
         - Что "может быть"?
         - Ответ на твой вопрос - может быть. Может, в депрессии. Может, она даже заменила мне кожу, и может, депрессия - больше не период в моей жизни. Может, это и есть жизнь.
         Она не сводила с меня взгляд еще пару секунд, а потом снова нацепила улыбку на свое лицо. Это все равно, что поставить одну из песен Slipknot саундтреком к Телепузикам.
         И я понял, почему у Мелани нет друзей.
         Ее улыбки вымученные.
         Ее слова сбивают с толку.
         Ее психика неустойчива.
         Сама Мелани - большая загадка даже для себя самой. Но ей очень крупно повезло, потому что сложные головоломки - мои самые любимые.
         - Знаешь, откуда берется депрессия? - спросил я, допивая свой кофе.
         Мелани покачала головой.
         - Из прошлого, - сказал я. - Избавься от прошлого - избавишься и от депрессии. Ты сказала, что твой отец - подонок, но ты ведь все еще скорбишь по нему, верно? Ты до сих пор живешь моментами, которые он сказал тебе запоминать. Но ты не живешь, Мелани, ты выживаешь.
         Она резко поставила чашку с чаем на стол, несколько капель попали на клетчатую клеенку. В глазах девушки застыли слезы.
         - Спасибо за велосипед, Кайл, - холодно сказала она. - Мне пора делать уроки. - она вышла из кухни, и я понял, что я израсходовал запас ее гостеприимства.

Примечания к главе:

(*)Луис Уи́льям Уэйн - английский художник, известный своими многочисленными антропоморфными изображениями котов, кошек и котят.

 

 

 

Мелани.

Расступайся, детвора,-
Мертвец Рэй идет сюда!
Сиди тихо и молчи,
"Труп идет!" ты не кричи,
Не пугайся, посмотри:

Он весь бледен и печален,
Капюшон на куртке спален.
Всюду кровь его и слезы,
Не сулит он нам угрозы.
Сложены в молитве руки,

Внутри - души разбитой муки.
И все бессвязно он ворчит,
Ведь в небо путь ему закрыт.
Он ходит по грешной Земле,
Где нет света в тишине.

* * *

         ...Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать...
         Под водой мир такой легкий. Тихий, почти немой. Звуки умирали один за другим, им на смену приходило размеренное биение ее сердца и безмятежный, покачивающийся хрип подводной жизни.
         ...Двадцать один. Двадцать два. Двацать три...
         Под водой не существовало проблем. В воде не было ее сокрушенного прошлого и сомнительного будущего. Над ее закрытыми глазами рябью били секунды, но время под водой не умело ранить так как то, что на поверхности.
         ...Двадцать девять. Тридцать. Тридцать один...
         Она могла бы провести в этой манящей безмятежности целую вечность. Но легкие, как всегда, начинают гореть огнем, стенки горла царапает недостаток воздуха. Руки против воли хватаются за стенки ванной и тянут ее тело вперед.
         Мелани набрала полную грудь кислорода и еще очень долго учащенно дышала, ослабевшими руками стирая с лица капли воды, перемешанные со слезами.
         Она вспомнила ту версию себя, которой была два года назад. Сломанную, брошенную игрушку, которая скрывает порезы под одеждой. Она вспомнила эту самую ванну два года назад. Полную холодной воды, обагрившейся алой кровью, в которой тонула бледная девушка с посиневшими губами, закрытыми глазами и покрытыми шрамами телом.
         Она была этой девушкой. И хоть старые шрамы затянулись, та сломленная душа все еще не собралась воедино.
         Как только грохот сердца стих, она выбралась из ванной, вытерлась насухо и невозмутимо добрела до своей комнаты.
         У окна, под навесом тяжелых жаккардовых штор, погружающих комнату в лишенный света траур, умирали цветы гибискуса. Медленно, бесшумно и мучительно. Она не пыталась спасти растение, только мимоходом по утрам замечала, как оно чахло, осушалось и крошилось огромным количеством предсмертных записок на серый от земли и пыли подоконник.
         Что ж, это похоже на конец. Гибискус был последним, что осталось от Него.
         Рэймонд был хорошим человеком.
         Человеком, которого она боготворила. Он был тем, кто плел ей венки из стеблей ромашек. Тем, кто рассказывал ей про морских коров, которые поднялись из океана в небо и спрятались за облаками. Он называл ее Белоснежным Ангелом, ловил пальцами лучики солнца и дарил их маленькой девочке с самыми голубыми от счастья глазами. Он научил ее видеть прекрасное вокруг себя, показал ей, что чудо существует, каждый раз вытаскивая пять центов из-за ее уха.
         Но из ее жизни отца забрала вовсе не авария. Не весна две тысячи тринадцатого года. Рэймонда, такого, каким она его всегда знала и любила, не стало задолго до этого.
         В его голове всегда происходило что-то, то не поддавалось объяснению. Но ситуация ухудшилась, едва Мелани исполнилось тринадцать лет лет. Голоса в его голове победили его. Он разговаривал с незнакомцами, которых видел только он, ругался с ними, пытался убить их, размахивая кузонным ножом вокруг себя.
         Все эти вымышленные, ненастоящие обрывки фраз были для него реальнее дочери, забившейся в угол вместе со своими рыданиями. Они были реальнее ее мамы, рукой прикрывающую кровавую рану от кухонного ножа на боку.
         Когда его увезли в то страшное место, где люди в белых халатах должны были давать ему таблетки каждый день "чтобы папа снова стал собой" - тогда она и поняла, что уже совсем потеряла его.
         Все свое детство, наполненное невероятными историями, приключениями и такой искренней, всепоглощающей любовью, на которую только способен ребенок, она не могла понять, как воздух, с которым он разговаривал, вдруг смог разрушить все, чем она жила.
         Мелани была ребенком, питающимся светом, заряжающимся от его лучей, но как только солнце заходило - ее жизнь мрачнела вместе с темнеющим за окном небом: просыпались крики, слезы выползали из-за углов, щекоча ее маленькие детские лодыжки, свисающие с края одноместной кровати, битая посуда вываливалась из шкафов, из вентиляции под потолком пахло разочарованием и ненавистью.
         Чудак Рэй, Рэй псих, бешеный Рэй - такие прозвища он получил среди жителей этого городка.
         Дни гибискуса были сочтены, и, сидя в теплом пальто на деревянном крыльце своего дома, она как наяву видела старую добрую улыбку родителя. Эта улыбка была призраком Мертвеца Рэя, она покидала трассу Гринроуз, чтобы побыть с Мелани, а затем снова упорхать в место, где Его жизнь закончилась, а ее - полностью потеряла смысл.
         К горлу подступили слезы, которые она со вздохом удержала. Ей никогда не избавиться от ошметков любви, крепко вцепившихся в стенки ее колотящегося сердца, слепое обожание и привязанность к Нему всегда будут преследовать ее.
         Мелани была рада холодному ветру, обдувающему ее лицо. Она плотнее завернулась в пальто, надеясь, что холодный воздух заморозит мысли, которые она обычно предпочитала задвигать в самые дальние углы сознания, но ничего подобного не происходило, наоборот, в какой-то момент мыслей стало так много, что они уже не помещались в голове. Она схватилась за виски и прищурила глаза.
         Кайл Андерсон днем ранее уничтожил мир, который она выстраивала с той самой ночи, когда Его не стало, рывком содрал пластырь с заживающей раны - привез починенный велосипед, который давно должен был мертвым грузом покоиться на городской свалке.
         Она с таким трудом избавлялась от каждой Его частички, застрявшей в ее жизни. Для нее воспоминания значили жизнь, и убивать даже самое маленькое свидетельство счастливого прошлого было самой извращенной пыткой, которую она только могла себе представить, но она делала это. С влажными от слез щеками, с сорвавшимся от рыданий голосом и трясущимися от страха руками.
         Ее мать должна была вернуться с дневной смены старшей медсестры в окружной больнице с минуты на минуту.
         Оставив гибискус доживать на крыльце свои последние минуты, она завернула за корпус дома на задний двор, где из последних сил, под напором сильного ветра на земле держался хиленький, сооруженный из скверно прикрепленных друг к другу досок, гараж. Мелани отворила тяжелый засов на двери, в нос ударил запах дерева и смолы. Велосипед неуклюже приткнулся в одинокий угол небольшого пространства гаража, чуть потрепавшийся в течении пяти лет - с царапинами на раме, скрипучими цепями и с прорехой в плетеной корзинке на руле. В груди предательски защемило. Ей казалось, что пока она не тянется воспоминаниями к тем дням, что они прожили вместе, она больше не будет скучать по Нему.
         Велосипед теперь был мал для ее роста. Она получила его в день своего двенадцатилетия и выросла почти на шесть дюймов за эти пять лет.
         - Мчись навстречу новым историям, Ангелочек, - с неподдельной любовью в глазах говорил Он, потеребив звонок на руле.
         Она встала на цыпочки и потянулась к старой коробке на верхней полке заставленного ненужными вещами стеллажа. С трудом достав коробку, она поставила ее на пыльный деревянный пол и опустилась на колени. Она бы никогда не смогла заставить себя избавиться от этих воспоминаний. Они ей не принадлежали. Этой коробкой распоряжалась ее мама.
         Фотоальбомы кучей были свалены друг на друга среди болота различных безделушек: погремушек, искусственных цветов, подвесок, свечек в виде сердец... От каждой вещицы время отщипнуло большой или маленький кусочек, от того они были еще более дороги разбитому сердцу ее матери.
         Мелани сидела посреди своего разбитого прошлого, пытаясь вспомнить, когда именно на пути их счастливой жизни разверзлась бездна, обращающая каждый радостный миг в кошмар. Она перебирала фотографии, не в силах поверить, что счастливые люди на них - это не ложь. Она была маленьким ребенком, а Он - ее другом, ее героем, ее всем. И он стал ее потерей, ее самой большой дырой в груди и бесконечным потоком воспоминаний.
         Фотографии собрались на полу вокруг нее осколками потерянной идеальной жизни. Там, где губы умели улыбаться, слезы не собирались в глазах, и лучики солнца вертелись на кончике ее языка. Старая, забытая жизнь.
         С фотографии на Мелани смотрели родные глаза, которые она унаследовала с рождением. Ей не удалось сдержать душащие горло слезы.
         Дверь за ее спиной заскрипела и приоткрылась, она обернулась, думая, что это ветер, но на пороге стояла ее мать, все еще в униформе медсестры, но со слезами, стоящими во впалых от усталости глазах.
         - Я скучаю по нему, - выдавила Мелани сквозь рыдания. - Я больше так не могу. Ты, может, перестала считать его частью нашей семьи, но он тем не менее был моим отцом. Он все еще мой отец.
         Он. Ее. Отец.
         Рэймонд Уиллмор. Мертвец Рэй. Ее отец. Ее счастливое воспоминание. Фотография, застрявшая в ее голове. Недописанная история, повисшая в воздухе.
         Она собирается по кусочкам восстановить эту часть своей жизни. Она спасет гибискус, прохлаждающийся на крыльце дома, она вставит фотографию отца в рамку и поставит на самое видное место, чтобы он улыбался ей, даже когда она будет закрывать глаза. Она поблагодарит Кайла за то, что он починил велосипед, который знаменовал счастливую дату ее двенадцатилетия.
         Они с мамой справятся. Они научатся жить заново. И помнить его таким, каким он был до своей болезни.
         Мелани металась между тем, кто же такой Кайл Андерсон - пламя или красивая фотография. И кажется, он все сразу. Он фотография пламени, которая жжет не слабее настоящего костра. На него хочется любоваться, греться рядом с ним по ночам, но ни в коем случае не прикасаться, потому что он сжигает вовсе не кожу - под его пристальным взглядом выгорает вуаль, скрывающая от глаз истинную сущность вещей.

Тише, тише, детвора,
Слезы высохнут с утра,
И кошмары все пройдут.
Завтра новые грядут...

Глава 10.

         - Сколько?
         Порядочно запыхавшийся Молли бежал рядом со мной. Тренировка длилась уже почти два часа, а Вагнер, кажется, и не собирался поднимать свою задницу со скамейки, чтобы сменить команду или хотя бы дать нам чертову передышку.
         - Восемь, - осипшим голосом ответил я, готовый продать душу за глоток холодной воды. - А ты?
         - Шесть, - удивленно выдал Молли. - Эй, Рокки, сколько раз?
         Рокки поровнялся на кругу вместе с нами.
         - Пять, - сказал он. - Вы тоже думаете, что все это очень странно?
         - Да я на обычной тренировке его раз триста убить готов! - воскликнул Молли.
         Сатана поубавил огня сегодня. На случай, если вы не знали, Вагнер - это тот человек, который получает удовольствие, смотря на страдание других. На тренировках он выжимает из нас все, до последней капли, пока ходячие зомби на нашем фоне не начинают казаться гиперактивными ублюдками. Но сегодня он сам напоминал ходячего зомбака. Дал несколько стандартных упражнений, а потом заставил наматывать круги вокруг спортзала добрых тридцать минут.
         Спустя четырнадцать лет работы Вагнера в качестве тренера уже у нескольких поколений участников "Темных лошадок" выработалась традиция в конце каждой тренировки подводить суммарный итог того, сколько раз каждый из них в уме убивал Тренера каким-нибудь извращенным способом. Мой максимум - двести три раза, тогда я еще был новичком и только вливался в окружающие жесткие условия.
         Вагнер придирался ко мне с поводом и без повода, иногда мог даже влепить затрещину просто так, когда я пробегал мимо него, объясняя это тем, что ему не нравится моя зубоскальская улыбочка.
         Но вот теперь, когда все бегут, словно умирающие черепахи, дурачась и смеясь на ходу, Вагнер только свистит в свисток, иногда бросая в нас баскетбольные мячи, чтобы мы прекратили.
         Спустя пять минут он объявил нам остановиться и проваливать в душевые. Мы все с удивлением застыли на месте. Дело в том, что мы чувствовали себя не мертвыми и вполне могли дойти до душевых, когда обычно только некоторые из нас до них действительно доползали, пока остальные устало разваливались на полу раздевалки.
         - Ну чего вылупились, олухи? Или мне поставить Тэйлор Свифт, чтобы вы все поскакали переодеваться и нахрен убрались отсюда? - Вагнер резко бросил мяч в Купера, тот поймал его животом и скрючился на месте, задыхаясь.
         - Не зевай, Бобби, - Тренер всегда называл Купера "Бобби", - игра через четыре дня. А теперь сваливайте с глаз моих, - он неопределенно махнул рукой в сторону раздевалки и скрылся за дверью подсобки с инвентарем.
         - Это лучший день в моей жизни? - неверяще выдал Рокки.
         - И, походу, худший - в его, - пробормотал я. - Мы раньше считали, что он спятивший шизик, но знаете, вот это, - я указал на дверь подсобки, - не нормально.
         - Ушел и даже не сказал, что мы ленивые засранцы, которые портят ему статистику выигрышей за всю карьеру, - протянул Молли.
         - А затем должна была последовать душещипательная история о том, что он мог тренировать "Никс" вместо того, чтобы носиться с сопляками вроде нас, - подключился Дэвид.
         - Может, у него кто-то умер? - предположил Купер.
         - Или... - с ужасом сглотнул Молли. - Наступил все-таки тот день, когда он сам кого-то грохнул.
         - Кто-то должен с ним поговорить, - сказал я.
         Мы все переглянулись между собой и коллективно вздохнули.
         - Чур не я!
         - Не я!
         - Пас!
         - Я не иду!
         Раздался хор голосов. С этой самой дерьмовой игре на свете у меня были проблемы с самого рождения, так что я просто устало стонал, пока меня за плечи толкало вперед немеренное количество рук.
         Я неуверенно застыл на месте перед входом в подсобку.
         - Да не парься ты, - подбадривал Молли у меня за плечом. - В любом случае, твои комиксы и игры на плейстейшене перейдут мне, если ты не вернешься, да?...
         Я набрал воздуха в легкие и отважился постучать в дверь.
         - Тренер?
         Нет ответа.
         Очередной стук. Очередная тишина.
         Оглянувшись на показывающих пальцы вверх ребят, я все же вошел внутрь, повторяя себе, как сильно ненавижу этих гребанных придурков.     Тренер сидел за узким деревянным столом и расслабленно потягивал сигарету над пепельницей. Увидев меня, он даже не шелохнулся, только закатил глаза.
         - Чего тебе? - спросил он после затяжки.
         Не спросив разрешения, я плюхнулся на корявенький, изрисованный маркером стул.
         - Вы за полтора часа ни разу не назвали меня ослом, - сообщил я.
         - Ты осел, Андерсон, - без особого энтузиазма бросил он. - А теперь убирайся.
         Я усмехнулся, мысленно досадуя, что не успел надеть черные очки перед тем, как зайти сюда. Очки ведь сдерживают не только огонь, который сейчас маленькими искорками блуждает по периметру небольшой коморки, они контролируют меня. Мне часто доводится говорить вещи, которые люди не хотят или пока не готовы слышать. Надевая очки, я закрываю от себя души и страхи людей, и слова умирают в моей голове, не успев даже толком родиться.
         - Можно сигарету? - спросил я.
         - Я похож на благотворительный фонд? - Вагнер повел бровью, но затем все же сжалился и перекинул мне сигарету через стол вместе с зажигалкой.
         - И почему вы уже не проломили моей головой стол за то, что я убиваю свои легкие прямо перед открытием сезона?
         Тренер усмехнулся, смахивая дым в пепельницу.
         - Думаешь, я такой тупой и не вижу тебя с дружками, курящих около школы каждый день?
         - Почему вы не доложили директору? - в моем голосе не было ужала, лишь неподдельное удивление.
         - Старина Лоуренс класса с восьмого в курсе, просто все так привыкли лизать твою высокоинтеллектуальную задницу, что решили не выписывать выговор. Ну и к черту их. Я взял тебя в команду, только чтобы выбить из тебя всю дурь, а ты, гаденыш, оказался хорош еще и в спорте. Знал бы ты, как я тебя ненавижу, Андерсон. - вздохнул Тренер, а затем внезапно по-доброму улыбнулся. - Но эта твоя способность всем нравится, черт ее подери...Ты и меня чем-то зацепил.
         - У меня задница круто в шортах смотрится.
         - Вы, засранцы, думаете, что я извращенец?
         - Мы думаем, что вы отродье Дьявола.
         - Хорошо. - Вагнер, кажется, был доволен ответом.
         Он откинулся на спинке стула, затягиваясь сигаретой.
         - Все в порядке, Тренер?
         Он перевел свой усталый взгляд с потолка на меня.
         - Решил поработать мозгоправом?
         - Ну хотя бы не учителем физ-ры за мизерную зарплату, - я пожал плечами.
         Тренер беззлобно хмыкнул.
         - Ты же сечешь в задачках, Андерсон, - усмехнулся он. - Вот тебе одна: есть семейная пара, живущая в счастливом браке вот уже двадцать лет. Пашущий на дерьмовой работе муж, торчащая дома жена и ублюдок-флорист, который трахается с домохозяйкой, пока ее муж пашет на своей дерьмовой работе. Вопрос: кто из паршивых любовничков большая тварь?
         Вагнер поставил локоть на стол и положил подбородок на ладонь, с интересом ожидая моего вердикта.
         Я сделал последнюю затяжку и потушил окурок о стенки пепельницы.
         - Вы, Тренер, - спокойно сказал я, выпрямляясь на стуле.
         Поток слов, зародившихся в том мозговом отделе, который я не контролирую, хлынул в моей речевой аппарат.
         - Ты совсем охренел?! - он вскочил со своего стула, отбросив его на пол.
         - Сколько длился их роман? Уже несколько лет? Вы точно заподозрили об этом не вчера, ведь так? А сколько лет ваша жена была несчастна в браке? Когда до вас дошел и этот факт? Почему у вас до сих пор нет детей, Тренер? Думаю, вы к ним не готовы, ваша жена не готова. И ваш брак изначально был построен на лжи, а ложь не способна породить счастье. Вы не созданы для семейной жизни, она не может любить человека, который не показывает своих настоящих чувств. Если кто и разрушил ваш брак, Тренер, то это вы сами.
         Вагнер в этот момент обошел стол и за грудки поднял меня со стула.
         - Какого черта ты вообще несешь?
         - Правду, которую вы боитесь признать.
         Он откинул меня спиной к двери, а затем сильно залепил мне кулаком в глаз.
         Было больно, меня словно захлестнуло огнем, в который неожиданно погрузилась комната, но бить в ответ я не стал. Тренер зол, он вышел из себя, вариант такой реакции составлял примерно шестьдесят процентов, остальные сорок рассчитывались на то, что он вытолкает меня из кабинета и, возможно, исключит из команды, чтобы взять обратно, когда все-таки остынет.
         В подсобку ворвались ребята. Ну конечно они подслушивали. В плане подглядываний и подслушиваний парни бывают еще хуже девчонок, вы не знали?
         Они оттащили от меня разъяренного Вагнера и с силой прижали спиной к стене. Молли склонился надо мной:
         - Чувак, ты в порядке?
         - Да, все зашибись, - не учитывая того, что мое глазное яблоко вот-вот выкатится на пол, если я уберу руку от ушибленного места.
         - Какого хрена вы творите, Тренер? - заорал Молли.
         Я могу по пальцам пересчитать разы, когда Молли действительно повышал на кого-то голос. Вся команда со злостью и удивлением уставилась на Вагнера в ожидании.
         И тут Тренер расплакался. Действительно разрыдался крупными солеными слезами, которые каплями падали с его подбородка на прогнившие доски пола подсобки.
         - Черт тебя подери, Андерсон, какой же ты ублюдок. Но ты прав, что б тебя. Я все нахрен испортил.
         - Тренер... - Купер положил руку на его плечо и крепко сжал.
         Мы все попадали на пол подсобки. Куча высоченных парней, скрючившись в три погибели, сидели в этой крохотной коморке среди древнего инвентаря и просто молчали, потому что ни у кого не было правильных слов. Даже у меня.
         Слова выбросились в разгорающееся вокруг пламя и сгорели.
         - Прости, Андерсон. Черт, теперь меня еще и уволят с паршивой работы.
         - Все в порядке, Тренер, - сказал я, чуть улыбнувшись. - Ребята видели, как я навернулся о килограммовую штангу посреди спортзала.
         - Кайл же у нас слепой, как крот, - подхватил Молли.
         - Да и с координацией у него проблемы, ему сегодня полсотни мячей в голову прилетело, а он даже не удосужился увернуться, - пожурил Рокки.
         Вагнер издал какой-то хрюкающий звук, похожий на смешок, и все мы дружно подхватили его. Коморка сотряслась от нашего заливного смеха.
         - Ладно-ладно. - прервался Вагнер. - Завтра устрою вам разнос за то, что вы смахиваете на только что сделавших операцию трансвеститов, а не на баскетбольную команду. А сейчас свалите домой, оболтусы. И убери уже руку с моего плеча, Бобби. Я старомодно воспитан, еще пару секунд, и тебе придется на мне жениться.
         Тренер начал возвращаться к нам. Хоть отголосками, но все же возвращаться. И тянущая боль около глаза этого стоила. Почти.

         Припарковавшись около дома, я заметил на крыльце скрючившуюся фигуру. Мелани сидела на ступеньках, прислонив голову к перилам. Ее глаза были закрыты, и я подумал, что она заснула, но как только раздался звук закрывающейся двери машины, она резко распахнула глаза.
         - Кайл, - она застенчиво улыбнулась, слегка потягивая затекшую спину.
         - Так ты все-таки преследуешь меня?
         - Скорее да, чем нет, - она неловко поднялась на ноги.
         - Сколько ты уже здесь?
         - Не знаю. Час? Может, три. Мне нечем отслеживать время.
         - Никакого телефона? Ты отрицаешь технологический прогресс?
         - Просто не пока не нуждаюсь в нем.
         - Что ты здесь делаешь? - со вздохом спросил я.
         Мелани потупила взгляд, теребя подол своей красной клетчатой юбки в стиле шестидесятых.
         - Пришла извиниться, - она виновато покосилась на меня. - За то, что грубо обошлась с тобой вчера.
         - Ты, по крайней мере, мне в глаз не зарядила, - усмехнулся я, все еще чувствуя жжение под веком.
         Я спиной облокотился на перила позади себя и внимательно уставился на смущающуюся девушку.
         - Мне странно, что кто-то замечает меня. Я оставалась невидимой для всех в этой школе уже три года. До меня никому нет дела, никто не знает меня. Даже ты, Кайл. Ты понятия не имеешь, что со мной происходит.
         Я не сказал ни слова, все еще разглядывая ее.
         Она вздохнула:
         - Теперь ты молчишь?
         - Ты права.
         Она неуверенно подняла на меня взгляд.
         - Ты права, я не знаю тебя. Я не имею права судить тебя. Но я могу быть твоим другом.       
         Мелани также устало оперлась о перила, повторяя мою позу. Мы застыли в нескольких футах друг о друга.
         - Сколько время? - спросила она.
         Я покосился на наручные часы.
         - Восемнадцать тридцать три.
         - Ты не спешишь?
         - Смотря что ты задумала... - насторожился я, когда она оттолкнулась от перил.
         - Я хочу показать тебе кое-что.
         - Не хочу показаться паранойиком, но это именно то, что педофилы говорят маленьким девочкам, прежде чем изнасиловать их в подворотне.
         Мелани усмехнулась.
         - Просто поверь мне, Кайл.
         - Ну прямо стереотип на стереотипе, - пробормотал я, но все же последовал за ней.

До таинственного места, которое Мелани хотела мне показать, пришлось ехать на машине. Она показывала дорогу и объясняла, куда сворачивать, но отказывалась говорить, куда, черт возьми, мы вообще направляемся.
         Она сказала остановиться около черты зеленой зоны, там, где начинается частный сектор пригорода Филадельфии. Я думал, мы пройдем пройти вглубь леса, но Мелани потянула меня в противоположную сторону, вдоль дороги.
         - Время? - снова спросила она, идя впереди меня.
         - Семь пятнадцать.
         - Уже почти, - повернувшись ко мне, она улыбнулась.
         - Какого черта мы тут делаем?
         - Я покажу тебе, почему ты не можешь быть моим другом.
         Ладно, она звучала как самый настоящий серийный убийца. А я вымотанный и морально уничтоженный после тренировки, с подбитым глазом. Неужели моя жизнь обязана окончиться таким убогим способом?
         Не успел я как следует попрощаться с жизнью, как Мелани вдруг резко остановилась.
         Мы оказались в прочищенной лесной зоне посреди уже поредевших от глубокой осени деревьев. Прямо в центре зарослей простилались рельсы железной дороги, слегка тронутые порослью пожелтевшей травы и мокрого мха.
         Мелани, не раздумывая, взобралась на небольшой выступ и встала на рельсы. Она посмотрела на меня:
         - Время?
         - Семь двадцать шесть, - ответил я, настороженно оглядываясь по сторонам.
         - Сейчас... - прошептала она.
         - О чем ты?
         Я ничего не понимал, и это ужасно бесило меня.
         - Ты слышишь?
         Я навострил уши, и...ничего. Я снял очки, так как темные стекла полностью пожирали вечерний лес вокруг. Мир чуть пошатнулся, но я усилием воли вернул его в прежнее положение.
         - Ну ладно, что я должен услышать? - щурясь и напрягая слух, спросил я.
         Она приподняла палец в воздух, приказывая вслушиваться в малейшие звуки. Я не услышал, но почувствовал. Рельсы под моими ногами вибрировали, с каждой секундой все ощутимее.
         Мелани посмотрела на меня с предвкушением во взгляде.
         И вот оно. Очертания поезда в тусклом вечернем освещении показались издалека. Я отчего-то застыл, зачарованный переливающимися в вечернем воздухе светом передних фар. И меня на секунду даже перестало коробить то, что они казались мне все явственнее.
         Поезд приближался. Мелани переплела мои пальцы со своими и посмотрела на меня извиняющимся взглядом. Звуки раздавались все отчетливее, пока расстояние между нами и транспортом сокращалось. Я ждал в оцепенении только потому, что думал, что Мелани сама вот-вот ступит стащит нас обоих с рельс за землю. Но я ошибался. Она посмотрела на меня так...словно была готова простоять так, пока эта бандура не собьет нас.
         Поезд был так близко, что я уже мог разглядеть переднюю кабину и лицо испуганного водителя в ней. Я немедленно спрыгнул с рельс и потянул Мелани за собой почти в тот же момент, когда поезд на бешенной скорости с диким визгом промчался мимо нас, уже лежавших на земле.
         Я глубоко дышал, пытаясь успокоить ускоренное из-за адреналина сердцебиение, пока Мелани рядом со мной издавала странные грудные звуки. Я повернулся к ней лицом. Она смеялась в потухшее вечернее небо над нами.
Поезд вез груду бревен, опилки от которых падали прямо на нас.
         - Какого хрена это было?!
         - Я. Это я, Кайл. Та, с кем никто не хочет дружить.
         Я поднялся на локтях и уставился на нее. На девушку, в чьем личном деле значились посещения психолога и неустойчивая психика. Она все еще завороженно всматривалась в каждый дюйм ночи вокруг.
         - Посмотри на меня, - она с секунду смотрела мне в глаза. - Отец умер, мать почти забыла о моем существовании. Ни братьев, ни сестер, никаких ближайших родственников, никаких друзей. Только книги и мерзкий пустой дом. Я почувствовала однажды, что просто обязана сойти с ума, как и мой отец. - она посмотрела на меня и улыбнулась. - Я не самоубийца, Кайл. Наоборот, я всеми силами пытаюсь заставить себя жить. Любить каждую минуту, которую мне удалось для себя выиграть.
         - Ты не сумасшедшая, - покачал головой я.
         Она все еще улыбалась, но на глазах выступили слезы.
         - Ты одинокая, Мелани. А одиночество - это не сумасшествие.
         - Это первая ступень, - фыркнула она.
         - Но не твоей лестницы. У тебя другой путь, я знаю это.
         Она перевела на меня взгляд, полный благодарности и зародышей слабой надежды.
         - В любом случае, если надумаешь помирать, не вздумай делать это в таком убогом наряде. - я критично осмотрел ее длинную юбку. - Люди подумают, что старушенция с деменцией забрела в лес и отрубилась.                 - Да ну тебя, - она со смехом отпихнула меня от себя, и я помог ей подняться на ноги.
         Вероятно, это не самая лучшая реакция на признание человека в том, что он играет в игры со смертью, но я ведь и раньше догадывался об этом. Что-то странное было в ее взгляде, спрятанное за завесой голубой радужки глаза - столько невысказанной боли, сколько не вытерпеть, если думать об этом каждый день. Она напоминала мне Терезу прошлогодней давности. Ее слабый отголосок, за который я так отчаянно цеплялся.
         Мы направились к обочине, где стоял мой припаркованный джип.
         - Я все еще думаю, что мы можем быть друзьями, - сказал я, когда мы добрались до машины. - Ты достаточно сумасшедшая для моего окружения.
         - Я должна быть польщена?
         - Конечно! Ведь я приглашаю тебя на вечеринку в честь моего дня рождения.
         - Та самая легендарная вечеринка Кайла Андерсона, о которой все говорят, не умолкая?
         - Да, она самая. И у тебя есть вип-билет.
         - Это значит, что мне разрешается блевать в туалете?      
         - Это значит, что тебе разрешается блевать везде.

Глава 11.

         День рождения - праздник безрадостный. Когда тебе восемь, это воздушные шарики, фигурки супергероев и отмена комендантского часа. В сорок - это обратный отсчет до дня твоей смерти и остатки кризиса среднего возраста. А когда тебе исполняется восемнадцать, и ты озлобленный подросток-алкоголик, у которого шалят гормоны в силу пубертатного периода, день рождения - лишнее напоминание того, что факт твоего существования - неудачный эксперимент по планированию семьи.
         - Хватит дрыхнуть, соня, просыпайся! - ладонь потрепала меня по плечу.
         Пробубнив что-то вроде "убирайся", я зарылся лицом в подушку.Ё     - Ну же, Кайли, проще разделаться с мировым кризисом, чем со мной. Поднимайся!
         Я ощутимо почувствовал груз постороннего тела на своей спине - это Ли плюхнулась на меня сверху. Ее длинные волосы защекотали мою щеку. Она всем телом лежала на мне, придавливая к кровати. Ее руки покоились на моих плечах, а губы были совсем рядом с левым ухом, потому что в следующую секунду я услышал:
         - ПОДЪЕМ!
         Я сильно дернулся, как от судороги, а Ли, не удержав равновесия, упала с моей спины прямо на пол.
         Первое, что я сделал, продрав сонные глаза - это рассмеялся, глядя на то как Ли смотрит на меня с недовольной миной и перекатывается на полу в попытках подняться на ноги.
         - Надо было будить тебя под песню Никки Минаж, придурок.
         В следующую секунду в меня прилетело что-то тяжелое. Я разлепил один глаз и уставился на колени, где лежала коробка в праздничной оберточной бумаге, завязанной на бант.
         - О господи, ты напихала туда углей, как в прошлое Рождество?
         Ли уже забралась обратно на кровать и сидела по-турецки на одеяле, ухмыляясь во все лицо.
         Стянув ленту вместе упаковочной бумагой, я нащупал материал картона и аккуратно вытащил содержимое на кровать. Я посмотрел на подругу и был готов разреветься, как маленькая девчонка.
         Это была коробка lego с моделью Звезды смерти, высотой почти в три фута. Я просто не мог поверить, что подруга потратила на это восемьдесят баксов.
         - Ли...Вау!
         - Да! - она победно вскинула кулаки в воздух. - Я знала, что тебе понравится!
         - Понравится?! Матерь божья, да я в чертовом восторге!
         Мои слова явно заставили подругу смутиться, потому что я увидел румянец, проступающий на ее обычно бледных щеках.
         - Спасибо, Ли, правда. - я стиснул ее в крепких объятиях, и она сквозь смех притворилась, что задыхается.
         - Теперь я жду что-то по-настоящему оригинальное на Рождество. Отнимай уже свою задницу от кровати! - отсалютовав мне, Ли почти выбежала из комнаты, и я услышал быстрый топот ее ног по лестнице.
         Я оделся в свой привычный дресс код дня рождения - узкие черные джинсы, черная рубашка, черные кеды, галстук, кожаная куртка и любимые и вместе с тем ненавистные варфаеры. Ярким пятном в своем внешнем виде были только лохматые платиновые волосы и розовый поздравительный колпак, который Ли успела натянуть мне на голову.
         Из кухни вкусно пахло. Войдя, я увидел на столе открытую коробку пиццы, букет цветов в вазе и кучу воздушных шариков по всему периметру столовой.
         - Я сначала думала подарить тебе пищевое отравление, но вариант с пиццей показался гуманней... - с трудом выдавила Ли.
         Я вновь посмотрел на нее с благодарностью.
         До моего дома ей нужно было ехать не меньше часа, и я просто представить не мог, в какую рань она поднялась, чтобы успеть приехать ко мне и приготовить все это. В груди разлилось приятное тепло от осознания, что она так печется обо мне.
         - Хватит. - сказала она.
         - Что?
         - Смотреть.
         - Как?
         - Как будто я изобрела лекарство от рака, пока параллельно легализировала однополые браки. Это все временно. Завтра я снова стану раздражительной и невыносимой.
         Я рассмеялся и, извернувшись, поцеловал ее в щеку.
         - У тебя просто в зубах что-то застряло, я все думаю, когда же ты наконец заметишь.
         - Говнюк, - улыбнулась она.
         Завтрак прошел за обсуждением вечеринки, разрешение на которую мы с ребятами мольбами выпросили у Лилиан. Мольбы, вообще-то, не помогли, как бы сильно Лилиан не любила Бога. Но мое обещание сидеть на правильном питании и не пить целый месяц (начиная с завтрашнего дня) послужило довольно весомым аргументом. Вот на какие жертвы мне пришлось идти ради вечеринки, которую я даже не особо хотел устраивать. Но Дэнни засорил мне всю почту эмейлами, настаивая на том, чтобы вечеринка в честь восемнадцатилетия состоялась.
         Послышался звук открывающейся входной двери и шуршащих пакетов. Затем я уже почувствовал, как кто-то сзади душит меня, но судя по тому, как ухмылялась Ли, это был вовсе не маньяк-убийца.
         - С Днем рождения, милый! - Лилиан поцеловала меня в щеку, и я улыбнулся ей. - Я очень люблю тебя! - сказала она.
         - Вы не хотите показать ему еще один подарок? - выгнула бровь Ли.
         Я сразу же встрепенулся.
         - Какой подарок?
         Лилиан переглянулась с Ли, и они обе синхронно улыбнулись.
         - Ну говорите! Что за подарок? - я чуть ли не подпрыгивал на своем стуле.
         Ли громко рассмеялась, а затем резко схватила меня за руку и повела к выходу.
         Меня вышвырнули из дома на крыльцо. Я стоял там, как придурок, и пялился на пустынную улицу. А потом понял, что вместо моей машины на лужайке стоит вовсе не моямашина. То был не мой древний джип, а новенькая блестящая Mazda, от вида которой я был готов упасть в обморок.
         - Вот ты все жалуешься на своих предков, а мне мои на день рождения подарили обои в комнату. Которые я в итоге вешала сама. - сказала Ли, с завистью рассматривая мою новую машину.
         - Твою мать. - только и мог сказать я, выпучив глаза.
         Не то чтобы я Скрудж Макдак, купающийся в долларах, но вы очень удивитесь, увидев количество цифр на банковском счете нашей семьи. Зарплата родителей растет пропорционально тому, насколько далеко они от меня уезжают, поэтому они не скупятся на мое обеспечение, чтобы хоть каким-то образом оставаться частью моей жизни. Стыдно признать, но машина правда меня задобрила. Они могут не появляться ближайшее десятилетие, если захотят.
         - Открой багажник, - Ли подтолкнула меня вперед.
         Если там лежит Эмма Уотсон в хогвардской мантии, то я правда умру от счастья.
         Я подошел к багажнику и понял, что у меня нет ключей для разблокировки машины. Лилиан, смеясь, кинула мне их с крыльца.
         В багажнике лежал человек. И судя по тому, что он не двигался, я предположил, что он мертвый, а сама машина краденная у каких-то гангстеров из самых пришлых районов Нью-Йорка.
         Я протянул руку к трупу, чтобы ткнуть в него пальцем, как вдруг тело развернулось ко мне лицом и крикнуло:
         - СЮРПРИИИЗ!
         Затем раздались звуки хлопушек, и конфетти разлетелись по всему двору. Задние дверцы машины пооткрывались, и Дэнни с Фишем вылетели в поздравительных колпаках.
         Я заорал на всю улицу, как чертов новорожденный младенец.
         Скрюченный Пит со вздохами выбрался из багажника.
         - Ты как будто голого Йена Сомерхолдера увидел, - он хохотнул. - Очнись уже.
         Несмотря на всю эту гейскую фигню, над которой любит подшучивать Ли, я заключил Пита в крепкие объятия.
         - Сукин сын, ты меня до инфаркта доведешь! - с одышкой происзнес я.
         - Ну вот тебе и подарочек на восемнадцатилетие, а я все переживал, что еду с пустыми руками.
         Питер Уорд. Это правда был он, из плоти и крови, и его заразительный смех раздавался прямо около моего уха. Его каштановые волосы, отдающие золотом на солнце, все также кудрявились хохолком на макушке. В своих по сложившейся моде драных, потертых синих джинсах и с длинным красным шарфом на шее.
         Пит - не Пит, если на нем нет шарфа. Этот помешанный носит их даже летом, у него что-то вроде фетиша, как у Ли с бейсболками. Пит мог забыть про день своего экзамена, маршрут от дома до школы, сдачу в супермаркете. Но выйти из дома без шарфа? Разве что в знак предзнаменования апокалипсиса.
         Фиш с Дэнни облепили нас объятиями с обеих сторон.
         - Ладно, мальчики, таких тесных контактов даже у гетеросексуальных пар не бывает, так что вы можете уже отлипнуть друг от друга, - подала голос Ли.
         Подруга стояла в паре футов от нас, скрестив руки на груди, и улыбалась.
         Все еще одной рукой придерживая плечо Пита, я раскинул для объятий другую, остальные повторили мой жест.
         - Групповые обнимашки-и-и!!! - громко пропищал Пит.
         - Ну нет, не втягивайте меня в свою гейскую оргию, - Ли уже собралась удрать подальше, но мы все успели нагнать ее и заключить в объятия со всех сторон.
         - Я же дышать не могу, придурки! - полухрипя, полусмеясь, объявила Ли.
         Почти все мы были почти одного роста, поэтому на фоне Ли, потерявшейся где-то под нашими подбородками, казались великанами.
         - Не смей портить такой замечательный момент своей смертью! - пожурил ее Пит.
         Лилиан в доме расцеловала Пита во все щеки, сказала, как он возмужал, и даже целых пять минут продержалась, умудрившись не заплакать, а потом тут же потянулась к своим салфеткам, вытирая собравшиеся в уголках глаз слезы.
         - Я просто не могу поверить, что вы все так быстро растете! - сказала она. - А ведь еще недавно бегали с ведрами на головах, притворяясь рыцарями.
         Да, с наших ролевых игр на заднем дворе много воды утекло. И я помню каждую каплю.
         Помню, как эти недоумки на три дня закрыли меня в душном трейлере в летнем лагере в Филадельфии.
         Помню, как они споили меня и сфотографировали спящим в обнимку с трансвиститом.
         Или как записали меня в список принимающих семей для студентов по обмену. Рудольф, конечно, был классным и умел показывать фокусы, но он прожил у нас пять чертовых месяцев.
         Время начало подходить к восьми, и Лилиан отпустила нас в школу. А когда дверь дома захлопнулась, мы снова услышали ее громкие рыдания.
         - Это слезы счастья, - успокаивала Ли, подталкивая нас вперед.
         В школу мы приехали за двадцать минут до звонка. Пит вылез из машины и втянул полную грудь воздуха.
         - Мм-м...пахнет моим отравленным детством.
         На парковке мы заметили спещащего к нам Молли. Я видел, как он разрывается, не зная, налететь на меня или на Пита, поэтому он просто сгреб в охапку нас обоих. А затем отпустил и взял меня на руки, чтобы закружить в воздухе. Он устроил настоящее шоу, потому что на нас смотрели абсолютно все ученики.
         - Твою мать, Молли! - заорал я.
         Он поставил меня на землю и согнулся пополам от смеха.
         - Я же обещал носить тебя на руках!
         Все вокруг рассмеялись.
         - Бог мой, это что, твоя новая тачка? - спросил Рокки и во все глаза уставился на меня (я, кстати, выглядел нелепо в этом розовом колпаке). - Будь я девчонкой, то давно бы уже отдался тебе на капоте этой красавицы!
         - Окей, я так больше не могу! - сдалась Ли. - Это просто САМЫЙ гейский день за всю мою жизнь!
         Мы хохотали над припасенными Ли шутками, пока шли до здания школы. А я тем временем с разных сторон ловил поздравления и пожелания от совершенно незнакомых людей. И количество студентов, знающих меня, было даже немного пугающим.
         Я спросил у Молли, почему все так пялятся. Тот закинул руку мне на плечо и потрепал без того взлохмаченные волосы.
         - Ты ведь гений и секси блондинчик, играющий в баскетбольной команде. Брось, Кайл, ты наша сияющая звездочка, тут каждый хочет маленький кучочек тебя! - захохотал друг, увидев мое сконфуженное лицо.
         - В каком смысле? - насторожился я.
         - Можешь даже не стараться, - бросил Пит. - Он же социально недоразвитый, если даже матушка-природа не смогла заложить в него понимание структуры общественной жизни - то никто не сможет.
         Я знал, что начальная школа уже прошла, и мой статус ботана-лузера был далеко позади. Но это не означало, что я вдруг стал самым крутым парнем в школе, при виде которого все девчонки падают в обморок. Давайте проясним пару моментов: конечно, у меня лучшая успеваемость в школе, но при этом я одеваюсь как очень бедный профессор не самого престижного университета, хожу с вечным синдромом постоянного похмелья, держу выпивку в радиусе фута от себя и ношу темные очки сутками напролет. О каком всеобщем обожании может быть речь?
         Кстати, говоря о популярности, Пит тоже был далеко не последним человеком в школе, пока учился тут. И даже после выпуска все здесь помнили его. На ходу он пожимал руки знакомым и подмигивал хихикающим девчонкам. От него за милю несло этой драйвовой энергетикой гиперактивного засранца. В толпе он всегда был самым шумным, на вечеринке - самым подвижным, а наедине - самым понимающим. Все любили Пита - это аксиома.

         Готовиться к вечеринке пришлось масштабно и не без помощи посторонних рук. Дэнни созывал народ в назначенное время и обещал раздобыть выпивку через своих совершеннолетних знакомых без уголовных последствий. Мы с Питом занимались тем, что снимали любимые картины Лилиан со стен, сворачивали дорогущий дизайнерский ковер в гостиной, сгребали все мелкие лишние предметы в коробки, убирали с комодов хрупкие вазы и закрывали все это добро на ключ в бывшей родительской спальне.
         Сама же Лилиан пожелала нам удачи и свалила к своей подруге Сьюзен (еще одной сумасшедшей), сказав, что не хочет быть свидетелем того, как мы крушим дом.
         Ли застряла на кухне - наполняла стеклянные миски чипсами, распаковывала пачки пластмассовых стаканчиков, доставала бутылки газировки. Фиш отвечал за техническую часть вечера - распутывал провода, подключал домашний кинотеатр, настраивал громкость колонок, составлял музыкальный плэй-лист.
         Все началось как-то внезапно, я только слез со стремянки, сменив лампочку в люстре, а в гостиной вдруг заиграла музыка, и дом уже каким-то образом наполнился народом. Знакомые подходили ко мне, улыбались, кидали разные поздравления, а я учтиво им кивал.
         Вечеринка официально началась и по мере ее продолжения я все ближе пробирался сквозь толпу к бутылкам пива, вдруг Ли вынырнула из толпы и оказалась рядом со мной.
         - Лиза только что подбивала ко мне клинья, думая, что я лесбиянка.
         - Дэнни был на седьмом небе от счастья? - усмехнулся я.
         - Ровно до того момента, как я заехала локтем ему в кадык, - кто-то, проходя мимо, задел Ли плечом, и она качнулась в мою сторону. - А еще у меня начинается клаустрофобия. Отлично.
         Ли не казалась мне охваченной восторгом по поводу вечеринки. Скорее, наоборот, чем больше народу наплывало, тем четче на ее лице проявлялось желание облить всех присутствующих бензином и случайно обронить зажженную спичку.
         Я улыбнулся, заметив ее кислую мину, и протянул ей руку.
         - Танец? - предложил я.
         - Шутишь, да? - она вопросительно изогнула бровь. - Вспомни, кто отдавил тебе все ноги на выпускном в четвертом классе.
         - Ты же знаешь, я рисковый парень.
         Смеясь, я вытянул из ее рук стакан пива, умудрился не выпить ни капли и поставил его на подлокотник дивана, потащив подругу в расчищенную просторную гостиную. Мы пробирались через толпу, танцующую под зажигательную музыку. Я притянул Ли к себе, и на удивление, она не пробила мне череп, а широко улыбнулась.
         Вместо танца у нас получился батл "Кто сделает самое нелепое движение", сопровождающийся нашим истеричным хохотом.
         Мы обменивались смешками, Ли закатывала глаза, когда я пытался расшевелить ее вяло двигающееcя тело. Мы не говорили. В какие-то моменты слова перестают иметь значение, потому что Ли итак все знала. Всегда знала.
         Долбящая музыка закончилась и заиграло что-то медленное.
         Ли улыбнулась мне, подступая ближе, и я расклеился, как самая некачественная китайская обувь под грузом навалившихся воспоминаний.
         Я словно наяву вижу, как моя мама собирает вещи и со слезами уходит из дома. Как отец разбивает об пол свой ноутбук, как опрокидывает полку с книгами и раскидывает по комнате исписанные ручкой листы бумаги. Я вспоминаю, как Ли помогает мне пережить их развод. Как мы лежим на полу в моей комнате, смотрим на потолок, который тогда ярко горел звездами. И я снова чувствую, как рана в моей груди понемногу затягивается.
         В жизни так мало идеального. Все светлое и потрясающее гаснет в один момент, моменты уходят, становясь воспоминаниями, а все то, что когда-либо причиняло боль и казалось концом света, превращается в огромный кусок мерзкой жижи, который, давясь, приходится проглотить. И после того, как я снова проглатываю очередной противнейший ком, я ловлю взгляд Ли, который говорит о том, что я справляюсь со всем не в одиночку... Ради таких идеальных моментов стоит глотать все эти обиды, проблемы, слезы и разочарования. Это цена совершенства.
         Танцоры из нас паршивые, так что мы просто медленно передвигали конечности в этом почти танце, так и не расцепив объятий. Я смотрел на Ли, Ли смотрела на меня, наши лица были в паре дюймов друг от друга... Мне снова хотелось ее поцеловать. Но это уже во мне говорила не выпивка (я был трезв в стеклышко), и не дурь в крови (я ничего не принимал с той самой злосчастной банки пиритрамила). Я просто хотел Ли, потому что это была...Ли. Нас столько связывало, мы почти всю жизнь были друг у друга под боком. Большую часть времени я воспринимал ее как бесполое существо, с которым можно покурить, посмотреть бейсбол по телеку и просто расслабиться. Но что-то изменилось между нами, я перестал нащупывать барьеры, которые наша дружба выстраивала вокруг нас уже десять лет.
         Мы с Ли не говорили о том странном поцелуе у нее на веранде. Забыли о нем, словно его никогда не было. Убили эти тридцать секунд в своей памяти и закопали их трупы глубоко в подсознании. Но когда Ли посмотрела на меня своим затуманенным взглядом, эти секунды восстали из мертвых. Даже больше - они были живее всех живых.
         - Кайли, я... - Ли запнулась, ее взгляд метнулся к входной двери, и я обернулся.
         Мелани оказалась на пороге и, неловко переминаясь, пыталась найти меня взглядом. Я знал, что она искала именно меня, ведь я был почти единственным, кого она здесь знает.
         Ли пару раз моргнула, словно снимая наваждение, посмотрела за мое плечо и устало хмыкнула, уставившись на озирающуюся вокруг гостью.
         - Избавь уже от мучений эту Дашу-следопыта, пока она не забилась под стол в приступе панической атаки.
         Еще несколько секунд, которые я так старался растянуть, я смотрел на Ли сверху вниз, не чувствуя желания разрывать объятия, но растерянная Мелани все так и мельтешила перед глазами. Это было выше моих сил.
         - Прости
         Ли кивнула, как мне показалось, с пониманием.
         Мелани улыбнулась, когда увидела меня проталкивающимся сквозь толпу. Я знал, что она скажет:
         - С днем рождения!
         Я легко обнял ее. Лилиан учила меня быть гостеприимным.
         - Здесь так... - она пыталась подобрать слово, - людно.
         Да, людей пришло гораздо больше, чем я ожидал. Здесь собралась не только половина учащихся Саттер-Хилл, но и уже бухие дружки Дэнни с Питом.
         - Придется облегчить тебе задачу социального плана. - улыбнулся я. - Пошли, я познакомлю тебя кое с кем.
         Я схватил ее за руку и через "танцпол" потащил в столовую, где Дэнни, Ли и Фиш развлекались тем, что подбрасывали в воздух оливки, которые Пит ловил ртом.
         - Тридцать восемь! - возликовали они.
         - Еще тринадцать, и ты побьешь рекорд прошлого года! - сказал Дэнни, бросив еще одну оливку, которую Пит успешно словил.
         Ли зачерпнула пару оливок из банки, а затем ее взгляд остановился на нас с Мелани, и ее рука так и застыла в броске. Я прокашлялся и сказал:
         - Ребята, это Мелани. Я подумал, что вам стоит уже познакомиться с ней.
         Пит обернулся на нас и дико засмеялся, зажимая рот так, чтобы оттуда не вывалились все оливки.
         - Это Пит, он редко здесь появляется, так что нам ничего не стоит притворяться, что мы любим его. - я представил своего друга.
         Пит улыбнулся ртом, полным оливок.
         - Но с каждым разом задушить его этим гребанным шарфом хочется все больше, - произнесла Ли.
         Пит легко дернул ее за черный локон, а та толкнула его локтем.
         - Это Ли, - улыбнулся я подруге.
         - Я тут местная катастрофа, но все обычно называют меня просто "та бешенная сучка", - иронично усмехнулась Ли.
         Все кивнули в знак согласия.
         - Я всегда думала, что ты парень, - сказала Мелани, рассматривая мою подругу.
         - Да, мы тоже когда-то так думали. А потом она зашла в женский туалет, и жизнь для нас разделилась на "до" и "после", - трагично поведал Дэнни.
         - Нет, я не хотела оскорбить тебя, Ли. Просто Кайл много о тебе рассказывал, но я не думала, что ты окажешься девушкой.
         - Мир полон сюрпризов, - вздохнул Фиш.
         - Это Фиш, наш безгласый друг.
         - Позвони мне, когда бросишь этого неудачника.
         - Чувак, - натянул улыбку я, - ты, блин, фильтруйся, что ли.
         - Она все равно ничего не понимает, - с той же натянутой улыбкой ответил он.
         - Вообще-то, - встряла Мелани. - Я немного знаю язык жестов, - показала она.
         - Тогда тем более позвони, - подмигнул Фиш.
         Я закатил глаза.
         - А это...
         - Привет, Дэнни. - улыбнулась Мелани, словно знала его уже сто лет.
         - Привет, малышка. - вполне дружелюбно поздоровался он.
         Мы все застыли в ожидании, и...ничего.
         - Ну и? - насторожился я.
         - Что? - Дэнни не понял значения наших вопросительных взглядов.
         - Ни одной сексисткой шуточки? - удивился я.
         - Или комплимента на грани сексуального домогательства. - предложил альтернативу Пит.
         Дэнни закатил глаза.
         - Я сегодня чищу карму.
         - Не поздновато? - усмехнулась Ли. - Я видела, как ты пять минут назад...
         Пока не запахло жареным, Дэнни метнулся к Ли, заткнул ей рот ладонью и увел на танцпол.
         Пит громко рассмеялся, заражая всех остальных. Он вышел вперед и стиснул Мелани в обьятиях.
         - Ты просто очаровашка.
         Пит схватил Фиша, друзья прошли в объятия грохочущей музыки, помахав нам на прощание.
         Мы с Мелани уселись на придвинутый к стене диван.
         - Извини за них, - сказал я, указав на удалившихся друзей. - Они забыли принять те таблетки, которые делают из них нормальных людей.
         - Они замечательные. - мягко произнесла она. - Я вам очень завидую.
         - Это сарказм?
         - Нет. Я часто вижу вас в школе, и вы кажетесь очень счастливыми.
         Я не думаю, что ей стоит знать, сколько оскорблений, побоев и подколов в день мы друг от друга терпим.
         Она, что, не видела, как Дэнни сегодня за ланчем в столовой проспорил Ли, и та заставила его танцевать стриптиз прямо на столе? Не то что бы Дэнни был очень сильно против, но от директора ему все же досталось.
         - Я просто хорошо притворяюсь, - улыбнулся я.
         - Со мной ты тоже притворяешься?
         - Нет, со мной притворяешься ты.
         Мы были знакомы уже больше двух месяцев, часто виделись в школе и иногда выбирались на прогулки по городу, но все это время Мелани казалась мне какой-то прозрачной, невидимой, лишенной красок, словно из нее выпили жизнь, украли что-то очень важное, так и не вернув.
         - Все в порядке, - заверил я. - Я подожду.
         - Чего именно?
         - Подожду, пока до тебя дойдет, что я теперь твой друг, и с друзьями можно делиться своим дерьмом.
         Мелани облегченно выдохнула.
         Вдруг я понял, что музыка в гостиной замолкла, и насторожился.
         Молли и еще пара ребят ввалились в столовую, подняли меня на руки и вынесли в гостиную. Я не успел возмутиться, как меня уже поставили на пол в самый центр полукруга, который образовала толпа приглашенных гостей. Но все смотрели не на меня, а куда-то за мою спину. А потом раздались такие знакомые ноты песни и голос Пита, поющего слова песни Чака Берри:
         - В Луизиане, там где Новый Орлеан, в лесной глуши среди вечнозеленых лиан, где в хижинах из бревен и земли живут. Жил там деревенский парень Джонни Би Гуд.
         Это были мои друзья. Ли, Дэнни, Пит и Фиш стояли около стены, рядом с огромными колонками с микрофонами в руках и пели песню, которую я всем сердцем обожал.
         Ли с Дэнни были на подпевке, Фиш акомпонировал на электрогитаре, а Пит солировал. Он с детства пел партии в школьном хоре, так что можете не сомневаться - он не фальшивил.
         Все зачарованно смотрели на них, включая меня. Дэнни выскочил со "сцены" прямо в толпу и, положив руку мне на плечо, пристроил микрофон между нашими губами, поэтому когда время пришло, я запел вместе с ним:
         - Давай, Джони! Давай! Давай!
         И все сошли с ума. Ли с Питом, схватив свои микрофоны, тоже выскочили в толпу и, все еще подпевая, влились в "паровозик" из тел, который начинался с Дэнни. Все кричали так громко, что гитару Фиша, который все еще оставался на импровизированной сцене, было едва слышно.
         Это безумие длилось, пока не настало время последнего припева.
         Дэнни и Пит заняли свои места рядом с Фишем, Ли, поднимаясь на ступеньки, захватила с собой и меня. Мы допели песню все вместе.
         - Давай, Джонни Би Гуд!
         Фиш сыграл последний аккорд, и наступила тишина.
         Вспотевшие, с одышкой после длинной песни, они все накинулись на меня с объятиями. А затем послышались свистки и аплодисменты. Кто-то прокричал: "Вы лучшие!". И я подумал "да, черт подери, они правда лучшие".
         Невыносимые, раздражающие, вечно подкалывающие друг друга, смеющиеся как припадочные, они стали моей семьей, которой в детстве я лишился. И Мелани, которая стояла там в первых рядах, зачарованно смотрящая на нас, была права. Я люблю этих обнимающих меня придурков всем сердцем.
         Когда толпа утихомирилась, Фиш включил Кэтти Пэрри, и дом завибрировал в привычном размеренном ритме.
         Я шел на кухню, чтобы открыть новую коробку с пивом, когда наткнулся на взгляд знакомых карих глаз. Мы с Терезой не разговаривали уже больше двух недель. С тех пор, как ее положили в больницу она лишь изредка смотрела в мою сторону, но я никак не мог понять, что значили ее мимолетные взгляды. Тереза за пару секунд нашла мою фигуру в толпе. Я ожидал, что она отвернется и снова притвориться, что я не существую, но она неожиданно улыбнулась и направилась в мою сторону. Она призывно прошествовала мимо меня на кухню, и я последовал за ней.
         На кухне было тише, Тереза остановилась около раковины, чтобы стереть невидимое пятно на ее черном облегающем платье. Я стоял рядом, разрезая скотч на коробке с банками пива, как вдруг что-то упало на стол рядом со мной.
         Я удивленно стрельнул глазами на девушку, но та все еще притворялась, что усердно оттирает платье.
         Это была упакованная в поздравительную оберточную бумагу коробка. Не став медлить, я открыл ее в ту же секунду и обнаружил внутри пачку с наушниками Beats, которые стоили около пятидесяти баксов.
         - Молли сказал, что ты сломал свои на тренировке пару дней назад. Я подумала, они тебе понадобятся, чтобы заткнуть чем-нибудь уши, когда Вагнер снова будет орать на тебя.
         Тереза не поднимала на меня глаз и смотрела на край столешницы, который поскребывала ногтями.
         - Спасибо, Тесс, - улыбнувшись, произнес я.
         Тереза все-таки взглянула на меня, слегка улыбнувшись, и я не почувствовал ничего. Никакой боли, переживаний и стенаний по поводу разбитого сердца.
         И это было...прекрасно.
         Так долго я цеплялся за наше с ней прошлое, которое все интенсивнее проворачивало лезвие ножа в моей груди, что в итоге даже не заметил, как отпустил все это.
         Стоя рядом друг с другом, мы синхронно улыбнулись, кажется, думая об одном и том же. А затем дверь кухни хлопнула, и мы резко отпрянули.
         - Что вы, ребятки, не обращайте на меня внимание, у меня это вызывает всего лишь рвотные позывы, - сказала Ли, открывая дверцу холодильника.
         - Я, пожалуй, пойду, - выражение лица Терезы из смущенного превратилось в жесткое. - Сайонара! - сказала она, выходя из кухни.
         - Это по-японски, а я корейка, вообще-то. И только наполовину, гребанная ты расистка! - сказала Ли уже закрывшейся двери.
         Я улыбнулся сам себе, пряча подаренные наушники в задний карман джинсов.
         - Не помешала? - съязвила Ли, доставая из шкафа бутылку Пина Колады.
         - Всего лишь оборвала парад моих бывших подружек.
         - Что, правда? А жирная Генриетта, в которой ты мутил в четвертом классе, уже ушла? - подруга шарила по всем кухонным ящикам. - Куда вы переложили аптечку?
         - У нее были тысячи наклеек с Рэйнджерами, - пожал плечами я, открывая нижний ящик комода, в котором теперь хранились все лекарства.
         Пошарив в ящике, Ли нашла сироп от кашля и победно подбросила его в воздухе.
         - Ты сердишься? - предположил я.
         - Нет, - стальным тоном ответила она, доставая прозрачные рюмки из шкафа на стене.
         - Ты в бешенстве? - догадался я. - Хочешь ударить меня чем-то тяжелым?
          Проигнорировав меня, она открыла Пина Коладу, отпила немного, приложила горловину сиропа от кашля к горлышку большой стеклянной бутылки и перевернула ее.
         Я с подозрением смотрел, как прозрачная жидкость сиропа плавно перетекала в Пина Коладу. Ли отбросила уже пустую склянку мятного сиропа и затрясла бутылку, перемешивая в ней жидкости.
         - Ты же это не выпьешь, да? - насторожился я.
         Ли посмотрела на меня, заломив бровь, как бы спрашивая "ты правда так думаешь?".
         - Твое здоровье, Кайли! - она приложила горлышко к губам, сделала маленький глоток, а затем зажмурилась и стала ловить ртом воздух.
         - Вау! Освежает, - она все еще глубоко и часто дышала, а ее глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
         Подруга оторвала влюбленный взгляд от жидкости в бутылке на меня.
         - Ладно, теперь я готова. - выдохнула она.
         - К чему?
         - Готова смотреть на тебя и не думать о том, как закапываю твой труп на заднем дворе.
         - Так ты все-таки сердишься? - сделал вывод я.
         - Почему Буфера вообще здесь? Она же смешала тебя с дерьмом, а ты все еще обжимаешься с ней по углам?
         - Это сложно, - сказал я.
         - Алкоголь открывает во мне новые пути психологического анализа. Я почти уверена, что справлюсь.
         - Мы не обжимались, Ли. - рассмеялся я. - Это в прошлом.
         - Я тебе не верю, - сощурилась она.
         - Но тем не менее это так. И я хочу это отпраздновать.
         Я хотел взять бутылку у нее из рук, чтобы отпить содержимое, но Ли намертво вцепилась в основание горлышка, догадываясь о моих намерениях.
         - Не то что бы я одобряю эти твои замашки прошаренного алкоголика, - сказала она, - но сегодня день с поблажками, так что...
         - И за что мы пьем? - улыбнулся я, разливая сомнительного вида смесь в рюмки из-под текилы.
         - Обязательно всегда пить за что-то?
         - Пока у нас есть тост - формально мы не алкоголики.
         Ли закатила глаза.
         - Тогда выпьем за завтрашний день.
         - И за то, чтобы не проблеваться.
         Печально выдохнув, мы чокнулись и залпом выпили свои шоты. Жидкость ударила по мозгам, пройдя по всему организму.
         - Хорошо пошла, - глухо выдавил я. - Но не проблеваться, скорее всего, не получится.
         Музыка почему-то стала тише, все вокруг расплылось. Голос Ли отдавался в голове эхом. А потом все пропало. Стало тихо, пусто и темно. Я не вырубился. Просто на этом мои воспоминания о прошедшей вечеринке оканчиваются

Глава 12.

         Я проснулся с ощущением, как мою голову изнутри проедает стая дятлов. В желудке происходила Третья мировая война, и самым очевидным моим желанием было сначала проблеваться, а потом просто умереть.
         Это называется похмельем.
         Что-то рядом со мной пошевелилось и засопело. Вот черт. Поворачиваться было страшно и совсем не хватало сил, потому что мои жидкообразные мозги в любой момент могли повалить изо всех щелей.
         Я схватился пальцами за виски, надеясь затупить пульсирующую в них боль. Открыв глаза, я уперся взглядом в потолок. Что-то рядом вновь шевельнулось и застонало. Я все же с трудом заставил себя повернуть голову.
         Это была Ли. Хотя прямо сейчас она была больше похожа на кузена Итта из "Семейки Аддамс", потому что за спутавшимися черными волосами было практически не видно ее лица. Подруга тяжко вздохнула, ее веки затрепетали, но глаза она открыть была все еще не в силах.
         И на мне, и на Ли была та же одежда, что и вчера. Должно быть, мы так надрались, что отключились, едва упав на кровать, хотя кто-то очень бережно укрыл нас сверху теплым покрывалом.
         Я сонно прокашлялся, но из горла вышел лишь какой-то болезненный хрип.
         - Кайли, ты делаешь моему мозгу больно, - сонно проворчала Ли, переворачиваясь на бок и откидывая волосы с лица. - Если от него еще что-то осталось.
         - Господи, сколько мы выпили вчера?
         - Я не знаю, но больше никаких сиропов от кашля, - Ли поморщилась. - Ты что, только что схватил меня за задницу?
         - Эм... - я озадаченно вытянул руки над головой. - Нет.
         - Это был я, - послышался хриплый, приглушенный голос, и выяснилось, что все это время в кровати мы лежали втроем.
         Из-под одеяла показалась кудрявая каштановая шевелюра Пита, а затем его сонные полуприкрытые глаза.
         - Это выглядит очень плохо. Надеюсь, обошлось без оргии. - как-то слишком равнодушно сказала Ли.
         - Нужно выбираться из кровати, - выдохнул я.
         - Я хочу только умереть.
         Ли захныкала и с головой зарылась в одеяло. Пит, по всей видимости, был с ней солидарен, потому что тоже бессильно откинулся на подушки рядом с ней, не вымолвив ни слова.
         Я чувствовал себя суперпаршиво, но все же смог продрать глаза. Комната плыла перед глазами, а когда остановилась, то все еще была вне фокуса. И это было уже не последствием похмелья, а трюками моего хренового зрения. Видимо, я вчера стащил с себя контактные линзы, и что-то мне подсказывало, что я их больше не найду. Радовало только то, что через пару дней их все равно нужно было менять.
         Мне пришлось рыться в ящике, чтобы найти футляр с очками для зрения. Я обычно ношу их в случаях крайней необходимости, утром и вечером, чтобы не убиться о какой-нибудь торчащий косяк перед тем, как надену линзы. Но теперь выбора не оставалось. Я поднялся на ноги и, шатаясь, спустился вниз по лестнице, ступеньки на которой, по-моему, вибрировали. До кухни я добирался на ощупь с закрытыми глазами, потому что путь лежал через гостиную, а я пока не был готов оценить то, во что превратился мой дом после вечеринки.
         Моя нога вдруг запнулась обо что-то, что вскоре болезненно застонало.
         - Черт, смотри, куда прешь...
         Это был Лейтон, мой друг из школы. Он лежал на входе в кухню, подложив под голову корпус гитары.
         - Прости, чувак, - пробормотал я.
         Лейтон, скорее всего, не единственный, кто не смог добраться до дома после вчерашней ночи, так что всем стоило смотреть себе под ноги, чтобы случайно не пройтись по чьему-то пьяному лицу.
         По кухне (если это не очередные галлюцинации) разливался запах свежего кофе. Разлепив один глаз, я приметил знакомый стройный силуэт. Когда он перестал расплываться перед глазами, я понял, что это была Мелани. И она улыбалась мне.
         - Доброе утро? - неуверенно обратилась она ко мне.
         Я не ответил, мое мученическое выражение лица говорило само за себя. На слабых ногах я прошел к стойке на кухне и уселся на один из высоких барных стульев. Голова все еще раскалывалась на кусочки, и я не знал, как собрать ее заново.
         - Ладно, утро станет лучше, если я скажу, что тебе очень идут эти очки?
         Я обессиленно уронил голову на согнутые руки. Весь мир у меня внутри покачнулся, тошнота увеличилась.
         Мелани, стараясь не издавать лишних звуков, аккуратно поставила передо мной стеклянный стакан с шипяшей жидкостью.
         - Это, конечно, очень мило, но мне нужно что-то покрепче, - сказал я, потянувшись к оставшейся со вчерашнего вечера бутылке пива, которое тут же выплюнул обратно. Пиво было теплым...и каким-то совсем не пивом, судя по консистенции.
         Усмехаясь, Мелани снова подтолкнула ко мне лекарство, которое я послушно выпил.
         - Тебе скоро полегчает.
         - Мм-м...почему у меня костяшки разбиты? - спросил я, поглядывая на засохшую кровь с внешней стороны ладони.
         - Ты подрался.
         - Что?! С кем?
         - Со стеной, вообще-то. Ты был немного не в себе.
         - А полиция не нагрянула?
         - Полиция была, но вышел какой-то парень и все разрулил. Выяснилось, что он сержант где-то в местном отделении, так что нам повезло. Несколько полицейских даже остались праздновать.
         - Надеюсь, они не валяются где-нибудь в гостиной, потому что я уверен, что краем глаза увидел валяющуюся пушку...
         Мелани тихо рассмеялась и пригладила руками мои волосы.
         - Это Айви обронила. - Ли, опираясь о стену, вошла на кухню, растрепанная и одетая в мою рубашку, которая была ей на миллион размеров больше.
         - Скажи спасибо, что с предохранителя не сняла, - буркнула Айви следом, ее розовый ежик безобразно торчал во все стороны, под глазами комочками отложилась тушь, кроме длинной рубашки Макса, не доходившей ей даже до середины бедра, на девушке ничего не было.
         - Черт, снимите комнату, - добавила Ли, заметив застывшую на моей макушке руку Мелани.
         - "Снимите комнату"? И это все? Ты способна на большее, - хмыкнул я.
         - У меня похмелье, болван. Я свое имя пять минут назад не помнила.
         Я усмехнулся.
         - Видела гостиную?
         - Да, и судя по всему, что ты не валяешься на полу, хныча в позе эмбриона, то ты ее еще не видел и правильно сделал. - Ли зевнула и устроилась за стойкой на стуле рядом со мной, посмотрев на меня в очках, хохотнула. - Чего нового на Криптоне, Кент?
         - Теперь "Супермен"? У тебя прямо банальность за банальностью.
         - Знаю-знаю, но у меня вместо головы сейчас одна большая задница, - подруга устало потерла переносицу.
         - Доброе утро, - сказала Мелани хмурым девушкам. - Вы следующие в очереди.
         Моя подруга поморщилась, на ее лице показалось что-то вроде усталого презрения, но когда Мелани подала ей стакан воды с растворенным аспирином, она смягчилась. Сколько бы я не пытался понять, но Ли всегда по какой-то причине будет недолюбливать Мелани.
         - Я не знаю твоего имени, и не запомню его, даже если ты мне его скажешь, но спасибо, - Айви отсалютовала Мелани бокалом. - Надеюсь, наш Остин Пауэрс хорошо отделал тебя этой ночью.
         Я закатил глаза.
         - Кайли был слишком занят тем, что пытался не выблевать коктейль на постельное белье со "Звездными войнами". - хмыкнула Ли в стакан.
         - Это ты уложила нас в кровать? - спросил я у Мелани, с улыбкой качающую головой.
         - Большинство добрались до кроватей сами. Дотаскивать пришлось только Дэнни, потому что он отключился на торсе какой-то полураздетой девицы. Она, кстати, валяется где-то в гостиной без сознания.
         - А у Дэнни так сон крепче, - Ли поставила пустой стакан на стойку.
         - Лилиан меня убьет! - я опустил лицо на руки.
         - Не переживай, Кайли, - Ли похлопала меня по плечу. - По традиции, если в доме никого не вырвало, то все поправимо.
         На кухню втроем завалились сонные Дэнни, Пит и Фиш, кажется, кто-то из них тоже навернулся на Лейтона, потому что на кухне послышались его тяжкие стоны.
         - Боже, вы вообще видели, что творится в гостиной? Там как будто ураганом Катриной прошлись.
         Дэнни уставился на меня.
         - Мать моя женщина, здесь Стив Джобс! Чувак, я думал, ты помер давно!
         Я устало покачал головой.
         - А шутка про Кларка Кента уже была? - спросил Пит.
         Ли самодовольно кивнула.
         - Хорошо, потому что...Авада Кедавра! - он сделал выпад рукой, словно в ней была волшебная палочка. - Вот черт, опять забыл, что ты Мальчик, Который Выжил.
         Я показал ему средний палец.
         Ребята заняли свои места у стойки и принялись пить воду с растворенным аспирином так, словно это элексир вечной жизни.
         Дэнни с обожанием смотрел на Мелани, когда она ставила напротив нас стаканчики с кофе от миссис Нортон.
         - Ты ангел, да? - спросил он ее.
         Мелани улыбнулась и посмотрела на меня. Я улыбался ей в ответ. А Ли поглядывала на нас с нескрываемым презрением.
         Попивая свой кофе, мы держались за виски, пытаясь вставить свои мозги обратно.
         - Так что вчера все-таки было? - подал слабый голос Пит.
         Мелани рассмеялась, вскоре быстро утихнув, увидев наши кислые физиономии.
         - Вы, ребята, правда ничего не помните?
         - Ты хоть в курсе, сколько мы вчера выпили? Да у сардин в консервах памяти больше, чем у нас сейчас, - сказала Ли.
         - Это все из-за твоего адского коктейля! - вспылил Дэнни, тыча в нее пальцем. - Вечно ты понамешаешь какую-нибудь хрень, а страдаем мы.
         - У меня тут есть кое-что, что может вам помочь, - из своего рюкзака, лежащего на подоконнике, Мелани вытащила небольшую стопку фотографий и положила их на середину стола.
         Впрочем, к ним никто не прикоснулся. Наоборот, все отпрянули и резко придвинули руки ближе к краю стола.
         - Я уже не уверен, что хочу вспоминать прошлую ночь, - Дэнни смотрел на стопку фотографий так, будто они были радиоактивными.
         Ли достала из кармана толстовки пачку сигарет вместе с зажигалкой.
         - Давайте сожжем их, - смотря на фотографии, Ли зажгла одну из сигарет.
         - Ты какого черта творишь?! - возмутился я. - Лилиан мне все эти окурки запихнет в одно не очень фэншуйское место!
         - Да ты вообще видел, что у тебя в гостиной происходит? Запах курева - твоя самая последняя проблема, - заверил меня Дэнни.
         - Знаете, а мне вдруг стало интересно, как прошла вчерашняя ночь! - не без злорадства сказал я, хяватаясь за фотографии.
         - О боже! - Пит взвыл.
         Фотографии были как интересными, так и унизительными. Мы все были не в состоянии как-то комментировать одно фото за другим, только больше хотелось хорошенько себе врезать или сигануть с крыши дома.
         Ли на одном из кадров забралась на журнальный столик и неумело оттанцовывала странными движениями, размахивая бутылкой Пина Колады в воздухе. Уже на следующем снимке она была запечатлена падающей с этого самого столика.
         - Угадайте, у кого этот момент записан на видео, - посмеялся Пит, крутя телефоном в воздухе. - Ты тут кричишь "Жизнь прекрасна!".
         - Что-то наподобие такого дерьма я могу сказать, только когда бухая встельку.
         Я все проходил взглядами по кадрам, пока не наткнулся на тот, который заставил меня вскочить со стула.
         - Какого черта?! - громко спросил я.
         Все присутствующие, сморщившись, схватились за головы.
         - У меня сейчас кровь из ушей польется!
         Ли выхватила у меня из рук снимок и засмеялась, тут же прикрыв глаза от ноющей боли в голове.
         - А я всегда знала, что между вами что-то есть, ребята, - она указала на нас с Питом.
         Да, шуточек насчет нашей ориентации от нее теперь не оберешься. Потому что на снимке мы целовались. Мы с Питом. Упоенно так целовались, как какая-нибудь парочка с обложки второсортного любовного романа.
         - Это у меня тоже есть на видео, - мрачно выдал Пит, потянувшись уже за вторым стаканом кофе.
         - Зато кофе от миссис Нортон совершенно бесплатный, - пыталась развеселить нас Мелани.
         - Благослови Господь эту святую женщину! - Дэнни поднял свой стакан кофе вверх, и мы все чокнулись, вяло пробормотав "За миссис Нортон".
         - Кстати, там в ванной кого-то вырвало, - поведал Фиш.

         Кофе взбодрил нас, но мы все еще были чуть живее трупов. С ужасной головной болью и тошнотой нам пришлось быстро бегать по дому с тряпками и мусорными мешками, чтобы в кратчайший срок привести мой разрушенный дом в приемлемое для жизни состояние.
         Я не знаю, как мне удалось сдержать крик отчаяния, когда я взглянул на то, во что превратилась наша бедная гостиная.
         Друзья столпились за моей спиной, и я предполагаю, что в их глазах отразился тот же ужас, что и в моих.
         - А у вас есть, чем оттереть засохшую кровь от пола? - спросила Мелани.
         До ухода в школу оставался один час и семь минут. Мы действовали в ускоренном темпе.
         В школе все были такими же убитыми, как и мы - настолько бледными и притихшими, что весь учительский состав коллективно перекрестился из-за этого самого спокойного дня в истории старшей школы Саттер-Хилл. Мы пережили день почти без потерь, я отрубался на уроках всего пару раз и спал вместе с ребятами на обеденном перерыве в столовой, где тоже было поразительно тихо.
         Часам к шести вечера нам стало лучше. Мы успели прибрать все до прихода Лилиан. Вернувшись, она нашла нас всех, лежавших друг на друге бесформенной кучкой на диване. Не было сил почти ни на что, пока Лилиан не сказала:
         - О, хорошо, что вы здесь, ребята! - ее голос, полный энтузиазма чуть не порвал мои барабанные перепонки. - Сейчас придут все желающие для ритуала по самоочищению, так что вы можете помочь мне приготовить тут все.
         Ну конечно, мы сбежали из дома, сказав, что у нас куча планов. Так что сейчас мы ехали на моей машине к холму Бригстон, куда часто ходили в поход еще детьми.
         - Единица площади, применяемая при описании ядерных процессов? - Дэнни в порыве скуки схватил научный журнал, купленный на заправке, и открыл его на странице с кроссвордом.
         Пока я вел машину, все четверо друзей склонились над графами кроссворда в тяжелейшей умственной деятельности. Ли уставилась на меня в зеркало заднего вида.
         - Ну давай, твой выход, я знаю, тебе не терпится.
         - Барн, - я спрятал свою улыбку, прижавшись губами к холодной банке колы (в которой, дамы и господа, было ровно ноль процентов алкоголя).
         Дэнни принялся вписывать слово в графу с таким рвением, что чудом не проткнул стержнем черной ручки тонкий лист бумаги.
         - Так, "орган размножения у грибов-аскомицетов в виде сумки", три буквы. О господи, - Ли тяжко вздохнула, - ну давай, Дэнни, ты тут спец по размножению. Твоему старшему сыну, о котором ты еще не знаешь, скоро должно исполниться лет пять.
         - Да, а когда моему сыну выдадут водительские права, ты приютишь у себя дома уже сорок первую по счету кошку.
         Ли полоснула ручкой по руке Дэнни, и они благополучно вернулись к оставшимся вопросам. С моей помощью в итоге они разгадали почти весь кроссворд.
         - Я могу делать так хоть целую вечность, - засмеялся Пит. - Эй, Кайл, кто четырнадцатый президент Соединенных Штатов?
         Фиш приставил сжатый кулак к моим губам, изображая микрофон.
         - Франклин Пирс, - театрально откашлявшись, ответил я в его руку.
         - Сто тринадцать умножить на восемнадцать? - встрял Фиш и снова вернул сжатую ладонь к моему лицу.
         - Две тысячи тридцать четыре, - почти мгновенно подсчитал я.
         - Во скольких фильмах снималась Мэрил Стрип? - спросил Дэнни.
         - В восьмидесяти двух. В ста пятидесяти восьми она играет саму себя и еще в девяти хрониках, где ее имя не указано в титрах.
         - Чертов гений! Я же говорю, - Пит потрепал меня по макушке.
         - И зачем тебе вообще научные журналы? - спросила Ли. - Разве они не для больных радикулитом старперов, которые ищут свою вставную челюсть по утрам?
         - Они для состоятельных личностей, чей интеллект позволяет им отвечать на подобного рода вопросы.
         - Ну да, а я как сказала? - Ли снова посмотрела на кроссворд. - Да к черту это, - и выбросила журнал в окно.
         - Ли, какого хрена ты творишь?!
         - Не даю тебе превратиться в самого большого зануду на свете. Почему ты как все нормальные парни-извращенцы в твоем возрасте не можешь на досуге листать "Плэйбой"? Или голым девушкам на разворотах страницы нужно принять вид дифференциального уравнения, чтобы ты обратил на них внимание?
         Все рассмеялись. Я решил, что могу купить этот выпуск завтра.
         Новая машина - новые правила: теперь всем разрешалось курить исключительно в окно. Фишу и мне, сидящим на передних сиденьях, повезло, а вот Ли, застрявшей посередине сзади, приходилось все время меняться с Питом местами.
         - Никаких сигарет, никакой еды, никакой жизни, да? - бурчала она. - Еще какие-нибудь ограничения, президент Сноу?
         - Скажи спасибо, что я не посадил тебя в детское кресло. Теперь придется объяснять копам, что тебе восемнадцать, и ты не акселератный младенец.
         - Мы не можем знать наверняка, - выдал Дэнни. - Мелани говорит, что пришельцы среди нас, и ими могут оказаться даже наши лучшие друзья.
         Все с подозрением уставились на Ли.
         - Больше слушайте эту вашу Мелани - моргнуть не успеете, как народ виллами погонит жечь вас на костре.
         - А мне понравилась Мелани, - пожал плечами Пит.
         - Она чокнутая, - Ли скрестила руки на груди.
         - И ноги у нее шикарные, - добавил Дэнни.
         - А еще она чокнутая.
         - И глаза охренительно голубые, - показал Фиш.
         - А я уже говорила, что она чокнутая?
         - Она очень много читает. Постоянно тусит в школьной библиотеке, - упомянул я.
         - Ало, ребят! Это знак тревоги. Она реально Ч-О-К-Н-У-Т-А-Я!
         - Для Кайла в самый раз, да, дружище? - Пит похлопал меня по плечу.
         - Знаете, что в самый раз для нашего Кайли? Монастырь. - подруга пнула сзади мое водительское сиденье. - Он вчера лизался с Буферами на кухне.
         Все устало застонали, закатывая глаза, и только Дэнни, с уважением кивая, протянул вперед ладонь, чтобы дать мне "пять".
         Фиш решил не выражаться, а просто залепил мне затрещину.
         - Мы не целовались! - запротестовал я.
         - Выглядело также тошнотно, как если бы ты целовал ее, - сморщилась Ли.
         - Где вообще твое достоинство, чувак? - спросил Пит.
         - Пупсик, забудь о достоинстве, мои буфера всегда к твоим услугам! - Ли, изображая Терезу, провела руками по своей груди.
         - Твои буфера даже больше, чем мой IQ! - Пит в роли меня положил руки Ли на плечи и посмотрел ей в глаза.
         Затем они оба высунули языки и начали изображать лобызания лиц друг друга, издавая при этом противные причмокивающие звуки.
         До холма Бригстон мы добрались, когда в небе уже начал появляться намек на вечер. Подниматься в гору из-за крутого склона пришлось медленно, и как только двигатель машины заглох, все выбрались наружу, разминая затекшие части тела.
         За что и стоило любить это место, так это за невероятный вид с самой вершины горы, возвышающейся над городом. Мир здесь казался дальше, чем есть на самом деле, и это было потрясающе. Мы всегда любили сидеть прямо над пропастью, смотреть крошечных людей, на машины, на крыши домов, на желтые огоньки, мигающие в окнах. Но больше всего здесь мы любили закаты и рассветы. Этой части горы при рассвете лучи солнца касаются прежде всего, а на закате уходят отсюда в последнюю очередь.
         Мы с Питом сидели на промерзлой, еще зеленой траве и курили, смотря вперед, на открывающийся перед нами необыкновенный вид.
         Пит выдыхал в воздух колечки дыма, одно за другим. В этом деле он был профессионалом. Время от времени он бросал взгляд на Ли, которая болтала с Дэнни, оперевшись о копот моей машины.
         - Я рад, что ты приглядываешь за ней, - Пит стряхнул пепел с конца сигареты в зияющую перед нами пропасть.
         - Ты это про Ли? - я прикусил губу, чтобы не рассмеяться. - Тут еще вопрос, кто за кем приглядывает.
         Пит поморщился, продолжая смотреть на то, как Ли, посмеиваясь, беззаботно болтает.
         - Ли...она сложная. Она так хорошо умеет притворяться, что все хорошо, что уже сама начинает в это верить.
         Я всегда завидовал тому, как Питу удается понимать людей. В частности Ли. Он и сам не осознавал, что ему удается пробраться каждому под кожу, пожить там и научиться смотреть на вещи глазами разных людей. Мы все были близки с самого детства, но Пит всегда видел в Ли то, чего не мог заметить я.
         Пит любил ее. Да, я тоже любил Ли, но Пит любил ее по-другому, не в романтическом смысле этого слова, но и не в платоническом тоже. Как будто его чувства застряли где-то посередине, не переходя мысленной черты. Я знал это, Ли могла догадываться, но не хотела признавать; ну а сам Пит пытался с этим бороться.
         - Когда я уезжал, то думал, что с ней будет. Но она попала в хорошие руки. А впрочем, она всегда была твоей девочкой.
         - Что это ты имеешь в виду? - я давно докурил свою сигарету, поэтому начал вертеть в руках зажигалку.
         - Вы, ребята, всегда держитесь вместе, она тебе доверяет, она показывает гораздо меньше того, что чувствует, но ты и сам знаешь, что она тебя любит.
         - Конечно, любит, и Фиша она любит, и тебя, и черт, даже Дэнни.
         Пит грустно усмехнулся, зажигая еще одну сигарету.
         Неопределенные чувства к Ли существовали как будто бы отдельным организмом, но они в итоге были чем-то неизбежным для каждого из нас, и с этим приходилось мириться, хочется того или нет. Последнее время я все чаще ловил себя на мыслях о том, что у Ли очень гладкая кожа, с недавних пор хорошая фигура, длинные блестящие волосы...но тут же обрывал себя, запихивая все это в самый дальний угол подсознания, потому что думать в таком направлении было строго запрещено. Может, если бы все мы не одергивали себя так часто, то закончили бы как Пит, и тогда все для нас с Ли навсегда бы рухнуло.
         - Не смотри на меня так, как будто я сейчас пойду вешаться из-за неразделенной любви, - Пит невесело засмеялся. - Я бы никогда не стал встречаться с Ли.
         - Почему?
         - Я люблю ее слишком сильно и недостаточно сильно одновременно. И это всегда будет так, но в итоге она для меня просто...просто Ли. - Пит сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в пропасть.
         - Я понимаю.
         И тогда до меня дошло, что я на самом делепонимал. Смотря на Ли, на то, как она громко смеется, как теребит козырек своей бейсболки, я понимал, что, как и Пит, люблю ее. Действительно люблю. Просто этим чувствам всегда было суждено родиться и умереть, так никогда и не увидев света. Потому что я дорожил нашей с Ли дружбой даже больше, чем мог себе представить, и не мог позволить себе пойти на такой риск и разрушить все, что мы с ней строили десять лет.
         Я не прощу себе, если облажаюсь с Ли. Без нее я просто не выживу. Мне нельзя думать о том, что хочется поцеловать ее или прижать к себе, чтобы вдохнуть знакомый запах. Когда встает вопрос о том, кто же для тебя твой самый лучший друг на свете, ты не отдаешься мимолетному зову сердца, ты остаешься верен дружбе с этой любовью внутри тебя.
         Ли тем временем бросила на меня свой взгляд, заметив, что я разглядываю ее. Я улыбнулся ей. Она улыбнулась мне в ответ. Я с закрытыми глазами мог воспроизвести у себя в голове эту ее редкую, нежную улыбку и каждую преображающуюся черточку лица.
         В этот момент я знал, что Ли тоже любит меня. Странной, сбивающей с толку любовью, которая и пугает, и завораживает. И я знал, что ей тоже приходиться выбирать дружбу.
         Время близилось к восьми вечера. За холм в другой части города медленно заходило розоватое солнце и своими размытыми лучами доставало только до самых высоких крыш города.
         - Знаете, ребят, я тут понял, что вообще-то люблю Сэинт-Палмер, - вздохнул Пит, смотря на закат.
         Мы смотрели на него, как на чокнутого.
         - Ты там в колледже вступил в клуб сектантов, которые промыли тебе мозги? - Ли подозрительно уставилась на нашего любителя шарфов.
         - Нет, просто я понял это, когда уехал. Я ведь тоже был как вы, мечтал вырваться отсюда. Но как только это произошло, вдруг захотелось вернуться обратно - к родным истокам, к месту, где я провел всю свою жизнь.
         - Не говори, как старикашка, который уже повидал жизнь, этого еще не хватало! Выпендрежник. - поморщился Дэнни.
         - Но это правда. И вы тоже потянетесь обратно. Оглянетесь вокруг себя и поймете, что любите это чертово место, которое душило вас все эти годы. Захочется вернуться к семье. К друзьям. - Пит улыбнулся нам.
         - Тебе просто повезло, что у тебя есть такие классные мы, чтобы к нам возвращаться, - Ли взлохматила кудрявую гриву Пита. - Ну а нам-то что потом делать? Мы все разъедемся по разным колледжам, и прости-прощай, скучный городок.
         - Я еще в одиннадцатом. И может, Дэнни все-таки завалит экзамены и останется на второй год, - улыбнулся Фиш.
         - Ха-ха. Заткнись, Чубакка! - Дэнни толкнул Фиша в плечо, пока тот лыбился.
         Мы сидели кучкой, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Ли прижала голову к моему предплечью, а Пит тем временем удобно прикорнул у нее на плече, обернув ее длинными загребущими руками. Фиш с Дэнни сидели рядом, прислонив спины в бамперу моей машины. Я заметил, как Ли переплела свои пальцы с пальцами Пита, а потом протянула другую руку мне, чтобы я вложил в нее раскрытую ладонь. Мы сидели и смотрели на засыпающий внизу город.
         - До самого конца? - прошептал я Ли.
         Она улыбнулась мне.
         - До самого конца, Кайли.
         И я прислонился щекой к ее макушке.
         Да, Вселенная немного опоздала с подарком на мой день рождения, но ожидание все же стоило того. В тот краткий миг на холме Бригстон в окружении своих самых лучших друзей я был счастлив настолько, что если бы каждый день своей я жизни мог брать хотя бы одну миллионную часть тех эмоций, что испытывал тогда, то мог бы продлить это счастье в бесконечноcть.

Глава 13.

         При всей очевидной рассеянности и безответственности Лилиан, наша с ней жизнь была выученным, отлаженным механизмом.
         Каждую субботу мы ездили за покупками - набивали холодильник провизией, выбирали горшки и удобрения для тех плантаций, что Лилиан выращивает у нас дома, заказывали из каталога хлебопечи, мультиварки и вафельницы, которые нам совершенно не нужны. Девятого числа всегла была генеральная уборка, когда приходилось двигать мебель, чистить ковры, менять перегоревшие лампочки и чинить протекающий холодильник. В воскресенье мы звонили маме по "Скайпу", чтобы она смогла показать свой загар, новую прическу и вид из окна в очередном номере отеля.
         По вечерам, если я был дома, а она не кружках по вязанию или занятиях по йоге,мы смотрели какой-нибудь старый слащавый фильм с Мег Райан, ели суши и обсуждали, кто из соседей раздражает нас больше всего - старый Генри, который утром пьет на лужайке кофе в одних трусах, или миссис Робертсон с ее помиранским шпицем за тысячу евро.
         Наша идиллия переживала любые кризисы - все ссоры, перепалки, мои приступы меланхолии, алкогольные загулы и другие семейные драмы.
         Я мирился с заскоками Лилиан, а она уживалась с моими. Наша связь была нерушима.
         По крайней мере так было до того момента, как Лилиан окончательно не доканала мысль о том, что я оканчиваю школу в этом году и поступаю в колледж в другом штате.
         Пока она хандрила, крестиком отмечая в календаре дни до моего предполагаемого отъезда, наш бар с запасами алкоголя совсем не моими стараниями начал понемногу разоряться.
         У меня было ощущение, что я живу в доме с пушкой, которая вот-вот стрельнет снарядом мне прямо в лоб.
         Лилиан всегда с трудом переживала плохие новости, поэтому в таком опасном состоянии она находилась около трех недель, вынуждая меня проверить, не истек ли срок действия нашего медицинского страхования.
        
         Ее депрессия закончилась так же внезапно, как и началась. Просто однажды вечером она заявилась домой с сияющей улыбкой на лице. Это было воскресенье, и если походы в церковь так на нее влияют, то готов поверить в бога.
         Но, к сожалению, суши мы больше не заказывали. Лилиан все чаще пропадала на своих непонятных светских мероприятиях (типа собраний местных домохозяек), проводила время со своей подружкой Сьюзан и участвовала в благотворительности. А мы с ней перестали пересматривать "Неспящих в Сиэтле", и я ел тайскую еду на вынос вместе с ее порцией овощного салата в одиночестве.
         Ситуация прояснилась тем утром, когда к нам домой пожаловал шериф.       Филлип Уолберг - высокий, подтянутый мужчина, ровеснк Лилиан. Суровый, мощный, типичный коп. Он был местным Ричардом Рукколо, по которому пускаюли слюни замужние и незамужние жительницы города. Кажется, даже тетушка Мюриэл освободилась от оков климакса и была готова броситься ему на шею.
         - Кайл? А ты что здесь делаешь? - внезапно спросил он, стоило мне только открыть дверь.
         - Живу, если мне не изменяет папять. - напрягся я.
         Вообще-то, я сегодня прогуливал школу, потому что на днях надрался почти до отключки, и меня до сих пор шатало из стороны в сторону от непрекращающегося похмелья. Но директор навряд ли бы натравил на меня копа за хреновую посещяемость.
         Он удивленно уставился на меня и начал теребить молнию своей куртки.
         - Я...эм...
         - Слушайте, если вы насчет той оскорбительной надписи на тротуаре около полицейского участка, то это не я. Невозможно сделать две орфографических ошибки в слове из четырех букв... - сказал я, пропуская его в дом.
         - Нет, Кайл, я здесь не поэтому, - прервал меня шериф.
         - Тогда зачем? Дэнни опять нужно алиби?
         - Нет, этот засранец уже месяц как залег на дно.
         - Ждите больших неприятностей, - насторожился я и направился на кухню. - Будете кофе? - громко спросил я.
         - Тебе ведь нельзя кофе.
         - Ах, ну да, точно, - ухмыльнулся я, закрывая верхнюю дверцу шкафа с пачкой "MÖVENPICK", и наклонился к нижнему ящику с нашей коллекцией алкоголя.
         - Тебе ведь еще нет двадцати одного, верно? - шериф выжидательно уставился на бутылку "Джонни Уокера" у меня в руке.
         Я не смутился и, снова радушно улыбнувшись, достал прозрачный бокал из посудницы.
         - Умеете вы испортить вечеринку, шериф.
         Наши посиделки прервали шаги, послышавшиеся в коридоре, а затем в столовую явилось стихийное бедствие под названием Лилиан. Увидев нас, она застыла в проходе с пакетом лекарств, купленных для меня в аптеке. Ее глаза в страхе расширились, она казалась такой напряженной - даже кудряшки на ее голове запружинились.
         - Фил? То есть, Филипп. То есть, шериф! - сто раз поправилась она.
         - Здравствуй, Лилиан, - небрежно поздоровался с ней шериф.
         Я открыл бутылку виски. Лилиан прожгла меня взглядом, заставляя вернуть крышку на место.
         Лилиан и шериф не смотрели друг на друга, хотя стояли плечом к плечу. На кухне повисло тяжелое, неловкое молчание.
         О, нет. Только не это. Только не эти двое.
         - Что здесь происходит? - не выдержал я, переводя взгляд с тети на шерифа.
         Они наконец набрались духу переглянуться и виновато вздохнуть.
         - У меня полно работы, так что я... - он спиной начал ретироваться из кухни. - Я лучше пойду.
         Я не успел и слова сказать, как он уже поспешно вылетел из нашей входной двери, а Лилиан бросилась к лестнице на второй этаж, бросив мои лекарства на кухонном прилавке.       

         - Я не понимаю, у Лилиан, что, проблемы?
         Я сидел за стойкой кафе "Лайт", ждал Ли, которая опаздывала уже на целую вечность, и топил свое непонимание в чашках кофе, чтобы уж точно на славу проблеваться к концу вечера.
         Миссис Нортон, облокотившись о стол напротив, слушала меня, то и дело подливая кофе из чайника.
         - Я имею в виду, из всего незаконного, что можно совершить в этой стране, она могла, разве что, превысить лимит по сумме пожертвований в приют для бездомных, или отобрать у кого-нибудь кота, если подумала, что с ним плохо обращаются, но...
         - Ох, милый... - миссис Нортон тихо рассмеялась, выпрямляясь около стола.
         Я чувствовал себя дерьмово из-за того, что мне приходится изливать душу миссис Нортон, но начинало казаться, что Ли уже никогда не придет.
         Она обошла стойку и села на барный стул рядом со мной.
         - Ты действительно ничего не заметил?
         - О чем вы? - нахмурился я.
         Я не любил не замечать чего-то, что заметили все остальные.
         - Шериф Уолберг и твоя тетя уже очень давно... - она осеклась, но, собравшись с мыслями, продолжила. - Они довольно часто приходят сюда и сидят прямо вон там, - женщина указала пальцем в сторону уединенного столика в дальнем углу помещения.
         - То есть...погодите-ка... Вы же не хотите сказать, что....
         - Что они ходят на свидания? Да, мой мальчик, именно это я и хотела сказать.
         - О господи, - застонал я, морщась.
         Мои самые страшные предпложения подтвердились.
         - Кайл, дорогой, - миссис Нортон ласково дотронулась до моего колена. - Ты должен порадоваться за свою тетю, я считаю, это замечательно, что два таких прекрасных человека наконец нашли друг друга!
         - Как давно? - спросил я, роняя лицо на стойку.
         - Ну...я полагаю, уже около месяца...
         Я повернул голову и посмотрел на миссис Нортон, ее глаза светились радостью и беспокойством одновременно.
         Я подпер подбородок ладонью и стал дырявить взглядом бледно-голубую стену с потрескавшейся штукатуркой. И вдруг мне начало казаться, что трещины на ней начали становиться все больше и глубже, пока не превратились в огромные зияющие дыры, за которыми нет ничего. Пустота проедала здание и медленно пробиралась ко мне.
         Ну конечно, и как это я раньше не догадался. Все дело в бойфренде. У моей тети появился парень. И это местный шериф. Матерь божья
         - Налить еще кофе? - послышался голос хозяйки кафе.
         - Лучше водки.
         - Что?
         - Я сказал, кофе было бы здорово.
         У меня возникло ощущение, что я падаю в пропасть, которой нет конца. Желудок подошел к горлу, и я снова почти болезненно сморщился. Мне нужно было отвлечься на что-то, что не было алкоголем, и я принялся считать.
         В кафе было четыре окна, одиннадцать столиков, сорок восемь стульев, шестнадцать подложек для салфеток, семь картин, два официанта, пять посетителей, чайник, на шестьдесят процентов заполненный черным кофе без кофеина, две одинаковые люстры, шесть одинаковых лампочек, один стенд с предупреждениями и правилами поведения в кафе, одна схема плана пожарной эвакуации, банка с чаевыми, где было примерно девяносто шесть долларов восемнадцать центов и ровно один Кайл Андерсон с намечающейся тахикардией.
         Я люблю числа. Всегда любил. Это не как любовь к алкоголю. Наличие спиртного в моей жизни было скорее необходимостью, чем собственным желанием, но вот числа...Числа не принадлежат пространственно-временному миру, не являются составляющей естественной установки сущности. Числа логичны, конструктивны, последовательны и закономерны. В отличие от слов, они не могут ранить, не могут перевернуть весь мир с ног на голову. Числа надежны, они не умеют лгать, не могут выглядеть одним образом, а означать что-то совершенно противоположное. Числам можно доверять.

Хэллоуин на Сэнтон-Роуд.

         С городом в тот Хэллоуин произошло кое-что на самом деле страшное. Нет, никаких колдующих ведьм или оживших мертвецов, Снуп Дог не включил наш город в свой тур, и никто не пропагандировал движение социал-национализма. Случилось нечто гораздо ужаснее.
         Туристы.
         В отличие от Нью-Йорка, который никогда не спит, Сэинт-Палмер скорее никогда не проснется. Он впал в беспробудную кому, проявляя слабые признаки жизни в Рождество, дату основания города и в день рождения миссис Моррисон (для всех теперь уже просто тетушки Мюриэл) - самой старой жительницы Сэинт-Палмера, которой в этом году исполнялся сто один год.
         И вот вам новость, в город, единственной достопримечательностью которого является памятник основателю города, лысому усатому старикашке ростом с Ли, наведываются туристы!
         Все прямо с ума посходили. Началась эта коллективная истерия патриотизма и гордости собственным городом. Преддверие Хэллоуина только усугубило ситуацию.
         Хэллоуин в Сэинт-Палмере - это как ланч в школьной столовой: хочешь - ешь, не хочешь - помирай с голоду оставшиеся четыре часа. По большей степени, всем было наплевать на праздник, переодевание и раздачу сладостей. А на тех, кто всем этим занимался, смотрели как на полоумных.
         В этом же году Хэллоуин больше походил на еще одну серию "Улицы Сезам", чем на хит Тима Бертона. Пик ужаса здесь - это накинутая простыня с дырками для глаз и маска Гая Фокса, купленная за семь долларов ближайшем газетном киоске.
         И несмотря на то, как смешно все вокруг выглядело, для меня происходящее означало мрачный период жизни, потому что Лилиан никак не могла не подцепить этот вирус. Она испортила, наверно, двадцать тыкв, прежде чем решила, что светильника Джека(*) получился довольно сносным. Естественно, тонны этих тыкв из магазинов ей таскал я. Бесконечно длинные очереди, толкающиеся люди, высокие цены - десятый круг ада, который Данте забыл упомянуть в "Божественной комедии".
         Но еще хуже эту ситуацию сделал никто иной, как Дэнни. Совершенно в его стиле было найти какой-то подпольный клуб на окраине города (в том самом криминальном районе, где все обычно достают травку), чтобы пойти на первую костюмированную вечеринку, проходящую в этом городе. А Дэнни умел быть огромной занозой в заднице. Примерно после недели уговоров нам оставалось либо согласиться пойти с ним, либо прострелить друг друг головы.
         Ли крутила головой из стороны в сторону, критично осматривая себя в зеркало.
         - Будь я в таком виде лет триста назад на диком Западе, меня бы заклеймили проституткой. И сожгли бы.
         Подруга дергала себя за кружевные оборки на рукавах облегающего клоунского наряда Харли Куинн, который я арендовал для нее чуть ли не в единственном на весь город костюмированном магазине, о существовании которого вспоминают, в основном, во время постановки очередного малобюджетного спектакля местного драм-кружка.
         Но Ли выглядела, не побоюсь этого слова, потрясно. Черно-красный, прилегающий костюм плотно сидел на ее фигуре, которая, как я случайно заметил, была уже совсем не детской и абсолютно не мальчишеской. Ли была миниатюрной и стройной, а из-за того, что она обычно носила мешковатые свитера и куртки, мне стало даже неловко разглядывать ее, как если бы она была голой. Она сделала два высоких хвостика и даже накрасила губы красной помадой.
         Да, я тоже накрасил губы, но ведь мы говорим о Ли!
         - А я думаю, тебе стоит пойти так на выпускной балл, - я подошел к зеркалу рядом с Ли и закинул руку ей на плечо.
         - Только если можно будет взять с собой пушку с глушителем.
         - Могу одолжить тебе свою трость.
         Я по частям собирал себе костюм Джокера из серии комиксов DC: сиреневый, чуть потертый пиджак, зеленая рубашка, сиреневый бант, повязанный на воротник, ярко-оранжевый цветок на нагрудном кармане и тонны, тонны грима. Я должен отдать Ли должное, она занималась моим лицом не меньше часа, и справилась не хуже любого профессионала: покрасила мои волосы в зеленый цвет пастелью, которая должна смыться через пару дней, нанесла мне на лицо толстенный слой белой пудры, раскрасила тенями глаза и сделала шрамы на шеках ярко-красной помадой.
         Очки на сегодняшний день пришлось снять - к костюму они совсем не шли. Поэтому я выпил весь курс прописанных мне таблеток, хлебнул успокаивающего нервы чая, который мне добродушно заварила Лилиан, и был практически готов к тому, чтобы пережить сегодняшний день.
         - Нас уже можно фотографировать на рекламный постер лекарств от  психологических заболеваний.
         Ли была похожа на ребенка, которого обещали свозить в Диснейлэнд, но показали только туалетные кабинки на входе.
         - Нам обязательно это делать? - застонала она. - Я имею в виду, мы можем притвориться мертвыми.
         - Или убить Дэнни. - предложил я.
         - Или убить Дэнни! - обрадовалась она, хлопая в ладоши.
         Полностью собравшись, мы с Ли спустились на первый этаж, но Лилиан там не обнаружили, и я уже было подумал, что нам удасться пройти незамеченными, но не тут-то было.
         Мы все же увидели ее на лужайке перед домом.
         Выкапывающую яму лопатой.
         - Что ты делаешь?
         Лилиан оторвалась от вскапывания нашего двора и подняла свой взгляд на нас с Ли. Ее кудрявые волосы были убраны в высокий пучок, она надела рабочие перчатки и потасканный синий комбинезон, который отец носил при ремонте гаража. Когда у нас еще был гараж. И отец.
         - Рою могилу.
         - Ты что, моющих средств обнюхалась?
         - Нет, - Лилиан подняла черный пакет, лежащий около ее ног и слегка приоткрыла, показывая нам.
         В пакете показалась пупырчатая кожица курицы, которую мы с Ли вместе с тыквами додумались купить в магазине сегодня днем.
         - Ты закапываешь курицу? - осторожно спросил я.
         - Да, Кайл, потому что она мертвая и, как любое существо на этой планете, достойна того, чтобы ее труп похоронили, - с этими словами она продолжила копать яму, а потом вдруг снова посмотрела на нас. - А куда это вы собрались? Выглядите жутко странно.
         - Сказал человек, который хоронит курицу в полиэтеленовом пакете.
         - Вы ведь даже не представляете какими зверскими методами убивают куриц на птицефабриках!
         - Как думаешь, что сделает служба опеки, если я скажу, что моя тетя хоронит покупную курицу перед нашим домом? - поинтересовался я у Ли.
         Лилиан укоризненно посмотрела на меня.
         - И почему ты вечно осуждаешь мои поступки?
         - Потому что ты постонно творишь какую-нибудь хрень, Лилиан! От нас уже все соседи шарахаются.
         Ли тем временем схватила меня за руку и повела подальше от дома.
         - Если вас заметут в полицию, не смейте звонить мне, потому что я собираюсь заняться релаксацией, и мне будет плевать, даже если вас рабами продадут в Мексику! - громко крикнула нам в спину Лилиан.
         Мы уже повернули за угол улицы, когда Ли спросила:
         - Что за релаксация?
         - Даже думать об этом не хочу, - меня передернуло.
         На улицах Сэинт-Палмера в кои-то веки было людно и шумно. Хоть основная возрастная категория шагающих мимо нас людей и состояла из детей от пяти до одиннадцати, но это все еще лучше, чем один-единственный бормочущий себе под нос пьяница или какой-нибудь паренек в костюме кресла, раздающий рекламки ближайшего магазина мебели.
         А у Ли все еще было выражение лица замученного на охоте животного. Она выглядела готовой всадить конец моей трости себе в горло и умереть на тротуаре от потери крови.
         - Я вот видела в Чикаго девчонок на панели с надписью "минет за сигарету" на груди, и даже они выглядели меньшими шлюхами, чем я сейчас.
         - Зато на тебя сейчас большой спрос с ботанов и озабоченных сорокалетних педофилов.
         Как бы в подтверждение моих слов стайка парней лет шестнадцати на другой стороне улицы засвистели в сторону подруги, которая вдруг стала мрачнее тучи.
         Мы двинули вниз по улице, играя в "Кто громче скажет дерьмо". Я начал с шепота, Ли подхватила нормальным голосом, и спустя минуты три слово "дерьмо" пришлось громко прокричать. Так получилось, что мы оба раскрыли рты и одновременно выдали:
         - ДЕРЬМО!
         Проходящая мимо стайка детей лет пяти-шести во главе с двумя мамашами услышала нас и громко подхватила:
         - Дерьмо! Дерьмо! ДЕРЬМО! - они шли с сумками конфет в руках, даже не зная значения слов, которых хором выдают. Две мамы кинули на нас убийственные взгляды и пытались угомонить орущих детей.
         Мы с Ли крепились, чтобы не рассмеяться, но нашу плотину прорвало, когда спины детей скрылись за поворотом на конце улицы.
         До машины Дэнни, нарядившегося в костюм Дракулы (Брэм Стокер перевернулся у себя в гробу), мы добрались без происшествий.
         - Не остановишь около пиццерии? Нам нужно забрать кое-кого. - попросил я друга, закрывая за собой дверь заднего пассажирского сидения.
         - О, дай угадаю, опять твоя чокнутая подружка? - с ухмылкой предположила Ли.
         - Мелани, - поправил я.
         - Ну, конечно. Белобрысая шизичка, Дракула-извращенец, - она кивнула на Дэнни, - смазливый Джокер и клоун-шлюха. Что дальше? Черный Джеймс Бонд? Железный Человек в коробке из-под холодильника? Битлджус с рассеянным склерозом?
         -Тсс! - шикнул Дэнни. - Ты не можешь повторять его имя больше трех раз!
         - Битлджус! Битлджус! Битлджус! Вытащи свою голову из задницы, Дэнни. - закатила глаза она.
         Сзади нас что-то пошевелилось, и я почувствовал прикосновение к своему плечу. За задними сиденьями образовалась чья-то макушка с торчащими во всю сторону волосами. Виднелся воротник полосатого костюма.
         Мы с Ли закричали. Битлджус начал беззвучно хохотать над нами, а Дэнни корчился от смеха за рулем.
         Я отошел от первого шока и начал примечать знакомые черты лица.
         - Фиш, сукин ты сын! - я ткнул его в плечо, и он, все еще улыбаясь, сполз обратно в багажник машины, который был соединен с салоном внутренней кабины.
         Мы подобрали Мелани у пиццерии и двинулись в клуб, местоположение которого знал только Дэнни.
         Плюсы того свинарника, который царит у Дэнни в машине с того самого момента, как он получил водительские права, в том, что здесь почти всегда можно найти что-то съедобное. Хотя я бы не советовал вам уходить слишком глубоко в поиски, потому что мы с Ли как-то наткнулись на презерватив. Использованный.
         На этот раз Ли достала валяющуюся упаковку сырных начос, у которых еще даже не вышел срок годности.
         - Нет, ты не можешь быть моим сутенером, - говорила Ли, отправляя чипсину в рот.
         - Ты сама назвала себя шлюхой, а каждая уважающая себя шлюха должна иметь собственного сутенера. Ты же не хочешь прослыть дешевкой? - Дэнни встретился с ней взглядом в зеркало заднего вида.
         - Никакая уважающая себя шлюха не примет твои сутенерские услуги. На тебя никто даже пописать не согласится.
         - Да ладно, кто-нибудь точно пописал бы на него, - сжалился я.
         - Я был бы отличным сутенером.
         - Нет, Дэнни, во-первых, ты придурок...
         - Многие сутенеры придурки, - вставил я.
         - Во-вторых, ты декламирующий камасутру извращенец...
         - А как я должен продавать секс, если не буду извращенцем?
         - И в-третьих, - подвела итог Ли, - ты должен знать что-то о бизнесе.
         - Зачем мне знать что-то о бизнесе, если я знаю все о сексе?
         - Все о сексе знают жиголо, а сутенерам нужно уметь составлять бизнесплан, - пояснил я.
         - Вы это к чему?
         - Поступай в колледж, дубина, - Ли пнула спинку его водительского кресла.
         Дэнни закатил глаза.
         - И что мне там делать?
         - А что делать тут? Напиваться и спать с кем попало? - я кинул в него чипсину, от которой Дэнни увернулся.
         - Кайли прав, - сказала Ли. - Такими темпами ты кончишь, как наш Элвис.
         Нет, это не тот Элвис, о котором вы подумали. Наш местный Элвис живет на пособие по безработице и занимается в основном тем, что пропивает его в каком-нибудь прокуренном баре. Я частенько подкидываю ему пару сигарет или свой школьный ланч, когда вижу его, валяющимся около какой-нибудь мусорки в умертвь пьяным.
         Если задуматься, я не так уж и далеко ушел от Элвиса. Были времена, когда и меня находили в отключке в самых неожиданных местах города.
         - Завязывайте уже трепаться о колледже, он все равно не входит в мои планы. - закатил глаза Дэнни.

         Через двадцать минут мы приехали на Сэнтон-Роуд. Ничего хорошего не происходило на Сэнтон-Роуд с две тысячи пятого года, как только здесь произошло мини-нудистское представление каких-то извращенцев, которые агитировали любить себя такими, какими нас сделала природа. И несмотря на то, что шоу не затянулось надолго, оно все равно умудрилось унести с собой слишком много травмированных душ.
         Мы вошли в клуб, где под долбящую музыку танцевали ведьмы, оборотни и прочая клишированная нечисть Хэллоуина. В воздухе торчало множество поднятых рук, а от всех несовершеннолетних подростков за несколько ярдов разило алкоголем. Дэнни подрабатывал в этом клубе летом, поэтому охранники (те бухие бугаи, у которых все перед глазами двоится) без проблем пропустили нас внутрь.
         - Господи, если только здешний ди-джей - не призрак парня, задавленного на танцполе ретро-дискотеки в восьмидесятых, то его музыкальному вкусу нет никакого оправдания, - сморщилась Ли.
         - Уже слишком поздно валить отсюда? - с сомнением осматриваясь вокруг себя, спросил я.
         - Мы все еще можем прибить Дэнни и использовать его сифилисный труп в качестве биологического оружия.
         Не успели мы воплотить свой план в жизнь, как Дэнни взял нас под руки и повел к лестнице на второй этаж. Клуб делился на несколько залов - в VIP тусовались все знакомые местного администратора, в танцевальном люди отжигали на танцполе, в "сиделке" была куча диванчиков и журнальных столиков, куда можно было свалить все барахло, а в зале "для старперов" был небольшой кафетерий, куда приходили поесть или впасть в депрессию из-за кризиса среднего возраста.
         Дэнни завел нас в танцевальный зал, угол которого был отгорожен диванчикам, где сидела толпа наших знакомых. Все пили спиртное, курили кальян, сигареты и кое-что покрепче. Я пожал протянутые руки, и с трудом рассмотрел на одном из диванчиков Макса, который строил стену из пустых стеклянных рюмок.
         - Текила! - это, на удивление, счастливо завопил не я, а Ли, бросившаяся к Максу.
         Ли ненавидела текилу.
         - Хэй, детка, это моя текила, но такому ангелу как ты, могу скупить хоть весь бар!
          Макс явно был наклюкавшимся встельку, потому что принял Ли в этом костюме за кого-то другого.
         Подруга нахмурилась, взяла со стола стакан с минералкой (или водкой) и выплеснула в лицо Максу. Все просто рассмеялись, и только Мелани удивленно вздохнула, прижав ладони к губам.
         Макс только лениво сморгнул капельки с ресниц.
         - Ладно, будем считать, что ты не в настроении. - его глаза пьяно сверкали.
         - Да ты охренел, недоносок, это же я!
         - Кто "я"?
         Триш, сидящая рядом с ним, до этого еле сдерживающая смех, расхохоталась, запрокинув голову.
         - Это Ли, идиот!
         Мы рассмеялись следом. А Макс откинул голову на спинку дивана и протяжно застонал.
         - Черт, Ли, я тебя не узнал. Мне казалось, ты будешь в костюме хот-дога или типа того, кто же знал, что ты оденешься...
         - Как шлюха? - мы с Дэнни и Ли хором закончили за него.
         Макс бормотал какие-то извинения, а затем отрубился прямо на плече у Ли. Та закатила глаза.
         - За твой счет, Максимус, - потрепав нашего уже дремлющего друга по щеке, она выпила одну из стопок на столе.
         - У парня трагедия, - Триш хмыкнула рядом и зажгла сверток с травкой. - Айви его кинула.
         - Уголовница? - спросил Дэнни, затягиваясь ее косяком.
         - Ага. Сказала, что ей нужен кто-то побрутальнее.
         - Да ты только взгляни на него, куда еще брутальнее? - Ли посмотрела на Макса, который, пребывая в сонном бреду, устроился на ней поудобнее.
         - Макс такой же брутальный, как Кайл - безмозглый. - рассмеялась Триш.
         - Только задачки по физике решать и умеет. - хмыкнула Ли. - Когда дело касается всего остального, его по соображалке обставит даже пудель.
         - Физика, кстати, заводит, - улыбнулась Триш. - Как на личном фронте, Кайл? Мне когда-нибудь уже выпадет шанс?
         Триш, когда накуривается, начинает совращать всех и каждого.
         - Будешь стоять в очереди за тетушкой Мюриэл, - хохотнула Ли.
         - Тогда мне точно ничего не светит, - вздохнула девушка.
         Она сделала последнюю затяжку косяка и, окончательно передав его Дэнни, ушла танцевать с Купом.
         Мелани сидела на диванчике рядом со мной. На ее лице блуждала мягкая улыбка, когда она посмотрела на меня.
         - Тебе здесь не нравится? - догадался я.
         - Здесь...довольно мило, - она пожала плечами.
         - Можем уйти, если ты хочешь.
         Дэнни краем уха услышал наш разговор и немедленно встрял.
         - Уйти? Нет, вы не можете уйти! Я чуть не умер, чтобы доставить вас сюда, - его гневный взгляд упал на Ли, - так что вы останетесь и хотя бы сделаете вид, что вам весело!
         - Дэнни, мы не собирались уходить! - заверила его Мелани.
         - Я тебе не верю.
         Мелани усмехнулась, а затем потянулась к шотам текилы на столе.
         - Эй! - возмутилась Ли, но Мелани уже отправила прозрачную жидкость в рот, а затем замжурилась и закашлялась.
         - Ты раньше не пробовала текилу? - рассмеялся я, протягивая ей дольку лимона, чтобы закусить.
         - Не представлялось возможности.
         - Вот это моя школа! - Дэнни захлопал в ладоши. - Эй, Карлос! Тащи сюда еще!
         Мелани выпила еще пару шотов, ее щеки покрыл румянец, который было видно даже в темном освещении клуба. Ли по непонятным причинам все еще хмурилась и загоняла в себя выпивку.
         - Пойдем танцевать! - Мелани расхрабрилась настолько, что схватила меня за руку и потащила в толпу, активно двигающуюся под громкие звуки какой-то попсы.
         Мы танцевали, медленно покачиваясь на месте, совсем не попадая под быстрый ритм музыки. И нас совершенно устраивало быть недвижимой точкой в этом трясущемся месиве тел. Мелани не была пьяной, я бы сказал, раскрепощенной. Но я очень некстати подумал о том, что танцевать с ней - совсем не то же самое, что танцевать с Ли. Мелани не наступала мне на ноги, не корчила дурацкие рожи и не орала куплеты песни прямо мне в ухо. И это все ощущалось так неправильно. Словно мне в спине в спине ключиком прокрутили механизм, и я двигался на автомате. В этом лушном клубе, где вокруг меня толкалась толпа пьяных людей, и пахло потом с одеколоном.
         С Мелани была улыбка, с Ли - истерика до боли в боку. С Мелани удобно, с Ли - невероятно.
         Через пару песен Мелани отняла свой подбородок от моего плеча, сказав, что ей нужно отойти, и я направился к бару.
         - Их было не меньше десяти, это точно! Тот что рассек мне губу, наверно, до конца жизни с заплывшим глазом ходить будет! - Дэнни в окружении толпы девиц упивался любой возможностью поведать байки о драках, в которых участвовал. Хотя надо отдать ему должное - Дэнни прошел через такое дерьмо в своей жизни, что не каждая его история брехня.
         Друг отсалютировал мне выпивкой и подмигнул. Я лишь усмехнулся.
         - Эти тупицы поверят ему, даже если он скажет, что разработал план спасения мира для Лиги Справедливости. - я нашел Ли в зале для старперов. Она сидела за барной стойкой, запивая кусок пиццы виски с колой. Ее саркастичность и язвительность росла, а настроение падало.
         - Уходишь в загул? - спросил я, осматривая пустые стаканы, которые она прикончила еще до моего прихода.
         - Боже, и как это произошло? - Ли в ужасе раскрыла глаза. - Я умудрилась напиться раньше тебя.
         - Хэллоуин - воистину страшный праздник.
         - Теперь хочется разрушить чью-нибудь жизнь. Плесни-ка мне виски, Карлос.
         - Может, тебе и колы хватит? Ты порядочно опьянела, - предупреждал бармен-латиноамериканец с беспокойством в глазах.
         Ли усмехнулась, закатив глаза.
         - Я умею пить, Карлос. А знаешь, чего я не умею? Справляться со всем этим дерьмом вокруг меня трезвой. Поэтому будь хорошим мальчиком, налей мне чертового виски, пока я не повесилась где-нибудь в женском туалете. Прямо в твою смену.
         Покачав головой, Карлос все же наполнил протянутый ему стакан, а затем бросил жалобный взгляд на меня. Я лишь пожал плечами. Достучаться до Ли, пока она в пьяном состоянии еще невозможнее, чем пока она трезвая.
          - Волонтеров на разрушение жизни нет, я права? - подруга резко поставила стакан на барную стойку. - Значит, придется опять ставить эксперименты над своей.
         Спрыгнув с высокого барного стула, Ли, чуть качаясь, направилась в толпу танцевального зала и очень скоро растворилась в ней.
         Я сидел, изредка делая глотки пива. Моей задачей было оставаться настолько трезвым, чтобы быть в состоянии добраться до дома и не мучиться с головной болью утром. Если честно, я все еще отходил от вечеринки на свое восемнадцатилетие.
         Я почувствовал легкое прикосновение к плечу и обернулся, надеясь, что Ли вернулась. Но это была Мелани. Она устроилась на барном стуле, где недавно сидела Ли, и заказала еще текилы, а Карлос налил, не говоря ни слова. Серьезно, в этом клубе всем принципиально плевать на запрет распития спиртного несовершеннолетними?
         И заткнитесь, пожалуйста, с этими вашими: "И это говоришь ТЫ, Кайл?!".
         - И почему я раньше не напивалась? - Мелани расплылась в счастливой улыбке, выпив из рюмки.
         - Потому что у тебя есть мозги, - сказал я.
         - Стоит иногда их отключать.
         - Это чревато последствиями, - предупредил я, забирая у нее еще одну стопку текилы.
         - А вот Ли выглядит достаточно счастливой!
         - С чего ты взяла?
         Все время, что мы здесь, Ли ходит как в воду опущенная. Уж это я заметить способен.
         - Она вышла через черный вход с каким-то незнакомым типом. Я заметила ее, пока стояла в очереди в женский туалет.
         - Когда это было? - я напрягся.
         - Минут пятнадцать назад, - пожала плечами девушка.
         Не сказав ни слова, я вскочил со своего места.
         Верите или нет, но Ли была не из тех девчонок, кто спокойно чувствует себя наедине с незнакомцами. Боже, да у нее за всю жизнь и парня-то никогда не было. Так что слова Мелани не на шутку меня встревожили.
         Через черный вход я попал в темную узкую улочку, в углу которой пристроились мусорные баки и курящие люди. Ли с ее незнакомцем поблизости не было, так что я отправился на их поиски.
         Я понимал, что вел себя как последний идиот. Может быть, Ли просто наконец решила довериться кому-то, спустить тормоза. Скорее всего, их уже нет на этой улице или даже в этом районе. Но какая-то навящивая идея никак не давала мне успокоиться. От одной мысли о том, что до Ли домогается какой-то подонок, руки автоматически сжимались в кулаки.
         Я глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями, как вдруг услышал голоса:
         - Отвали от меня, ублюдок! - я сразу узнал Ли.
         - Ну же, крошка, не рыпайся, ты такая сладкая...
         - Иди в задницу! - послышался звук пинка и тяжкие вздохи мужчины.
         - Ах ты сучка!
         А затем Ли закричала, звонко, с нескрываемым ужасом.
         Я бросился бежать на ее крик, мое сердце начало биться, как сумасшедшее.
         Они находились в темном переулке, заканчивающимся тупиком. Упырю, который прижимал Ли к холодной кирпичной стене, на вид было лет двадцать с хреном. Он был одет пиратом и разрывал на Ли костюм, пока она кричала. Такая маленькая и совершенно беспомощная.
         Я оторвал подонка от Ли и вдарил ему по челюсти. Шатаясь на месте, он едва мог сфокусировать на мне свой взгляд. Парень кинулся на меня, метив кулаками в живот. Но я увернулся, после чего повалил его на тротуар, оседлал сверху и начал бить по лицу, желая, чтобы его свинская рожа превратилась в кровавое мессиво. Мозг полностью отключился, оставались только инстинкты, которые говорили мне, что этот ублюдок заслуживает смерти. И кто знает, к чему бы привела эта ночь, если бы только я не кинул взгляд на то место, где стоит моя мертвенно-бледная подруга.
         Ли бесшумно спиной сползла по стенке и сцепила руки на коленях.
         Оставив гаденыша лежать в отключке на асфальте, я подошел к подруге и опустился перед ней на колени. Ее стеклянный взгляд был прикован к избитому телу на земле.
         - Господи, Ли! Ты в порядке? - обеспокоенно спросил я.
         Она отрывисто кивнула, а затем уронила лицо в свои колени и заплакала.
         Я никогда не видел, как Ли плачет. Даже когда в восьмом классе сломала себе ногу, неудачно спрыгнув с крыши гаража, она только громко материлась. А сейчас она беззвучно плакала, стыдливо пряча от меня свое лицо, и я боялся прикоснуться к ней.
         Когда в конце концов, она подняла на меня свои глаза, было странно видеть их такими красными и полными боли. Костюм Ли был слегка разорван в области груди и рукавов. Ли проследила за моим взглядом.
         - Черт. Джеф с нас шкуру сдерет, - сказала она, рассматривая прорехи.
         Джеф - владелец костюмированного мазазина.
         - Мы можем стащить с пиратика костюм и впарить Джефу, он оценит. - улыбнулся я, снимая с себя пиджак и накидывая на плечи Ли.
         - Заодно можно и его почку на черном рынке толкнуть.
         - Ты точно не ударилась головой? - насторожился я.
         - Ладно-ладно. Мы можем продать все его внутренние органы. - поправилась она.
         Это была моя Ли. Я улыбнулся и стер слезы с ее лица большими пальцами рук.
         - Зачем? - спросил я. - Зачем ты пошла с ним?
         - Я облажалась, Кайли. Я так облажалась. - она покачала головой.
         Я придвинулся ближе и крепко прижал к себе, она положила подбородок на мое плечо, уткнувшись шмыгающим носом в шею.
         - Это не твоя вина, - я поцеловал ее в висок. - Но в следующий раз на разрушение жизни добровольцем вызываюсь я, идет?
         Я гладил ее черные волосы, длинными прядями спадающими на спину. Мы сидели так в полной тишине. И худшее было уже позади.
         Засранец так и остался валяться на улице в отключке. Мы решии не вызывать полицию, надеясь, что до утра его кишки прогрызут крысы.
         Ли, прежде чем уйти, еще пару раз пнула его дряхлое тельце и попросила у меня сигарету. Выкурив ее, она потушила окурок о его пиратский костюм, вытащила бумажник из кармана брюк и наконец развернулась, чтобы уйти.
         Пока она смывала размазавшийся грим в туалете, я нашел в клубе Мелани, Дэнни и Фиша и рассказал им о случившемся. Мелани в ужасе прикрыла рот ладонью, а все остальные просто замерли. Затем лицо Дэнни перекосило от ярости, он было уже бросился убивать того типа, как вдруг объявилась Ли.
         Она шла, уткнув взгляд в пол, и резко остановилась, едва увидев нас. Думаю, по лицам друзей уже было понятно, что они обо всем знали. Карлос c таким усердием протирал стакан полотенцем, что стекло только чудом не треснуло.
         - Мне не нужна интервенция. Я в порядке, правда. - поспешила объяснить Ли, избегая встречаться с нами глазами.
         - Ох, Ли! - Мелани, не выдержав, заключила мою подругу в объятия. Алкоголь сделал ее еще более эмоциональной и чувствительной.
         Ли сморщилась и, чуть похлопав Мелани по спине, прохрипела:
         - Не могу...дышать...
         Мелани извинилась и виновато ретировалась.
         - Гиблое это местечко, ребят. Какие же обдолбыши тут ошиваются, раз уж даже на Ли глаз положили? - хмыкнул Дэнни, хотя в его глазах все еще ясно плавала неприкрытая ярость и волнение. - Пора сваливать.
         Ли была явно не в настроении язвить в ответ. Она выпила стакан воды, который ей протянул Карлос, и поблагодарила его. Я кинул деньги на барную стойку, оплачивая наш счет, и мы кучкой двинулись на выход.
         В машине я обнял Ли, и она заснула в меня на плече, Мелани просто тихо сидела, уставившись в окно, Фиш тоже спал, а Дэнни вел машину слишком быстро для разрешенных семидесяти миль в час.
         Примерно через пятнадцать минут я уже начал различать знакомые кварталы нашего района, и мы высадились около дома Мелани.
         С помощью Дэнни я вогрузил ослабевшую от выпивки и стресса Ли себе на спину. Та обвила свои ноги вокруг моей талии, а руки - вокруг шеи и устроила голову у меня на плече.
         - Удачи, дружище, - сказал Дэнни через окно с водительского места. - Мне тоже этого пьяницу домой тащить, - он похлопал вырубившегося Фиша по плечу.
         - Спасибо, Дэнни, - это сказал не я, а сонно пробормотала Ли за моей спиной.
         Мы с Дэнни улыбнулись, он заботливо поцеловал Ли в лоб, а затем завел машину и уехал.
         - Все вышло не так, как я планировал, - виновато выдал я.
         Мелани стояла рядом и, казалось, не знала куда ей деть собственные руки.
         - Я просто рада, что Ли в порядке, - улыбнулась она. - И ты в порядке.
         Я кивнул.
         - Ты ведь в порядке?
         Я снова кивнул.
         Мелани ободряюще похлопала меня по плечу и скрылась за дверью собственного дома. Я рывком приподнял Ли на своей спине, чтобы пройти по улице вперед.
         - Понежней, парень, - слабо возмутилась разбуженная подруга.
         Я усмехнулся и пошел дальше.
         - Ты же не в порядке, - снова раздалось ее бормотание.
         - Ты пьяна.
         - Мы лучшие друзья. Я знаю, когда ты не в порядке. А ты знаешь, когда не в порядке я.
         - Ты очень пьяна.
         - Мне кажется, мы не тот тип людей, которым когда-нибудь станет лучше, - вздохнула она.
         - Однажды станет. Обещаю тебе.
         - И никаких пиратов?
         Я утвердительно кивнул.
         - Никаких пиратов.
         - Кайли? - позвала Ли.
         - М?
         - Я люблю тебя, - призналась она.
         Я улыбнулся.
         - Знаю, Ли, - ответил я.
         После недолгого молчания она только вздохнула.
         - Нет. Ничерта ты не знаешь. - и, отрубившись, бессильно свесила голову у меня на плече.
         Поэтому спросить, что именно она имеет в виду, я уже не смог.

         Дома мы оказались уже за полночь. В гостиной был включен телевизор и погашен свет - Лилиан, скорее всего, опять уснула на очередной серии "Главного госпиталя".
         Поднявшись в свою комнату, я положил Ли на кровать, улыбнувшись, когда она начала возмущенно бурчать что-то себе под нос.
         Смыв с себя слой штукатурки, я спустился вниз, выключил телевизор, подложил Лилиан под голову подушку и накрыл ее теплым пледом. Взяв еще одно одеяло из комода, я поднялся обратно в свою спальню.
         Ли лежала на боку спиной ко мне. Я дал ей переодеться в свою футболку и хлопковые спортивные шорты, которые были для нее скорее свободными укороченными штанами.
         Осторожно добравшись до кровати, я накинул на Ли одеяло и присел рядышком, смотря на то, как усердно она пытается держать глаза закрытыми.
         Я ведь прекрасно знал, что она не спала.
         Моя рука накрыла ее тонкое плечо. Я поглаживал ее спину, двигаясь от лопаток к пояснице. На это размеренное движение Ли тяжко выдохнула и все же раскрыла глаза.
         - Не смотри на меня так, - сонно проговорила она, переворачиваясь на спину.
         - Как?
         - Как будто я жертва. Если бы я была в настроении, то даже пятнышка на тротуаре от этого придурка не оставила.
         - Что это было, Ли? Почему ты пошла с ним?
         Ли приподнялась на локтях, чтобы разглядеть мое лицо в темноте.
         - Мне показалось, что я смогу.
         - Сможешь что?
         Она пожала плечами, отчего широкий ворот моей футболки оголил ее левую ключицу.
         - Просто быть как все. Нормальной.
         - Не понимаю.
         - Вы с Дэнни весь день твердили, что я шлюха. Мне показалось, что нужно соответствовать. - мрачно выдала она.
         Я наконец понял, что значит "моральная пощечина". Было бы не так больно, если бы она действительно меня ударила.
         - Брехня! Ты же не думаешь, что мы правда...
         - Отстань. - она снова легла на спину. - Давай спать.
         - Нет. - я схватил ее за предплечье и силой заставил принять сидячее положение.
         Мы оказались лицом к лицу, но только Ли вся сжалась, еще больше уменьшаясь в размерах, и обхватила себя руками. Словно боялась меня.
         - Я бы ни за что в жизни этого не сказал, если бы знал, как ты это воспримешь. - я осторожно положил руки ей на плечи, прикасаясь пальцами к голой коже ее шеи. - Ты не такая. Тебе не нужно ни за кем гнаться, Ли.
         Клянусь, иногда я действительнозабывал, что Ли девчонка. Что она могла обижаться, бояться, стесняться и переживать из-за всякой чепухи.
         Мои руки передвинулись к ее затылку, а губами я коснулся обеих ее щек, когда по ним снова покатились слезы.
         На моих губах и языке остался соленый вкус того момента, когда Ли все же нуждалась во мне больше, чем я в ней.
         Она обвила меня своими тонкими руками, тихо всхлипывая мне в грудь, а я гладил ее волосы, целовал лоб, веки, макушку. Делал все, что могло бы хоть немного ей помочь.
         Мы оба уже лежали на кровати, когда она уснула. Все еще тесно прижимая ее к себе, я оглядывал свою комнату поверх ее головы.
         Мой взгляд остановился на подаренной Ли, уже собранной "Звезде смерти", которая стояла на полке над компьютерным столом между стопкой книг и статуэткой цепочки ДНК. Я вдруг понял, как много частичек Ли, на самом деле, находилось в моей комнате. Ее подарки и оставленные здесь много лет назад бейсболки, нарисованные нами плакаты с группой "Kiss", наши вставленные в рамки детские фотографии и многое другое.
         Даже запах Ли въелся в окружающие меня стены. В такие моменты невольно начинаешь вспоминать, сколько все-таки историй мы с Ли разделили вместе.
         - Я тоже, - пробормотал я в область ее макушки. - Я тоже тебя люблю.
         По мере того, как успокаивалась дрожь по всему ее телу, я понял, что она каким-то образом меня услышала.

Примечания к главе:

(*)Светильник Джека (англ. Jack-o'-lantern) - один из основных атрибутов праздника Хэллоуин, представляет собой вырезанную в виде головы тыкву с подсветкой.