Наша память избирательна. Даже память детства, когда всё воспринимается острее, чётче, ярче. Особенно память детства. Некоторые вещи помнишь ясно, другие как в тумане. Есть моменты, о которых думаешь: "...было это или только показалось?". Случались события, которые, вообще, прошли мимо сознания. Смысл которых дошёл лишь позднее. Если дошёл. Если он, вообще, был... Может быть его не было вовсе. Или он менялся с годами, в зависимости от опыта. От времени. От окружения. От настроения. От состояния и от изменения личных качеств... Иногда на фоне потерь и обретений на размытом экране сознания проступают полустёртые, но довольно интересные картинки детства. Первые впечатления жизни. Вот заросший бурьяном двор-пустырь. Два моих друга: Коля и Лёня. Они старше меня и, поэтому, я для них одновременно объект покровительства и, в то же время, "предмет" шуток и розыгрышей. Иногда, довольно жестоких. Мне, даже, сейчас кажется, что во втором качестве я выступал чаще. Однажды, они подговорили меня засунуть голову между металлических прутьев фигурной решётки - ограды соседнего сквера. Да так, что вытащить её обратно я не мог. Они, при этом, спокойно отправились по своим делам, а я остался стоять на карачках, вопя благим матом от тоски и ужаса битый час ( наверное всё-таки меньше ), пока не пришла мама и, каким-то образом, меня не освободила. После этого она, даже, какое-то время, запрещала мне с ними играть, что являлось, конечно, полной ерундой. Ровесников у меня в нашем дворе не было. С кем еще играть? С младшим братом, который тогда орал в кроватке и пачкал пеленки? Кстати, подкинуть мне палку, вымазанную в собачьем дерьме ("лови... это будет твоя шпага!"), заставить нюхнуть нашатыря или "угостить" шелухой вместо семечек - было для Коли и Лёни, увы, почти повседневнй практикой. Впрочем, всё это не выходило за некие пределы: у меня никогда ничего не отбирали, меня никогда "не подставляли" и меня никогда не били. Хотя, иногда, наверное, было за чтo. Я, ведь, тоже был далеко не ангел. Ругался, кусался, вредничал. Кого угодно мог довести до белого каления... Мало того, за меня часто заступались.Случались драки с ребятами из соседних дворов, когда они обижали меня или ещё более мелкую "шпану" нашего двора. Со временем кое-что изменилось. Я немного подрос и ребята стали взрослее. Круг интересов изменился. Я оказался незаменим, когда надо было куда-нибудь залезть, за кем-нибудь пошпионить или, увы, что-нибудь "спереть". Например, бутылку из молочного магазина. Иногда, я стоял "на атасе", пока ребята курили или совершали ещё что-нибудь наказуемое. Приоритеты, между тем, понемногу развивались. Вот мы большой компанией (Коля, Лёня, ребята из соседних дворов) ищем место для футбола... С фуболом нас постоянно гоняли все, кому не лень. Набор претензий известен: шум, разбитые стёкла... Вот Коля и Лёня серьёзно обсуждают, где бы найти место для тренировок... Они видели какой-то японский фильм и заинтересовались различными видами восточных единоборств. Но для таких вещей необходимо ровное пространство с деревянным полом. "Может, у тебя?" - "Нет, у меня нельзя". - "У него?" - Лёня с сомнением смотрит на меня. Живя как и все в коммунальной квартире, моя семья обладала помпезно обставленной тридцатиметровой комнатой. Наша мебель казалась мне страшно богатой, а кровать родителей напоминала не то королевское ландо, не то церковный алтарь. С потолка свисала гигантская "эрмитажная" люстра. Ни о каком дзюдо или карате в такой обстановке не могло быть и речи... Вот мы со старшими ребятами пытаемся починить турник. Турник, в конце концов, не просто починили, а заменили и в этом существенную роль сыграл мой отец, чем я слегка гордился. Вот какой-то странный разговор... Его ведёт наш участковый. Лица его я не помню. Помню только синюю форму и, не то капитанские, не то лейтенантские погоны. Впрочем, мне иногда кажется, что там был какой-то замысловатый галун... Отец, не смотря на разницу в возрасте, называл участквого по имени: не то Саша, не то Серёжа. А, может быть их было двое? Разговор запомнился довольно отчётливо. Было почему-то тревожно и, в то же время, немного смешно:
-...ну-ну, я же говорю: вот сорганизуйтесь так, чтоб был порядок. Тогда будет и всё нормально. Что вы думаете? Я не хочу, чтоб все были молодые, красивые, спортивные? Но это ж надо думать, это ж надо смотреть... Вот под шестнадцатым номером скинулись, купили сетку на стол. Ну, играют себе. Стучат в настольный теннис. Ну, я ж непротив, когда стучат. Ну, если кому-то не нравится, там, пожилым... Голова болит. Я ж могу, даже, разяснить, что пусть лучче дети стучат, чем они будут водку с куревом пить или, там, кражами заниматься! Но вы ж смотрите за этой сеткой! Взяли, сыграли, сняли, унесли куда-нибудь в квартиру. Нет! Бросили, пошли спать. Так мало того, Мишка Савинов свои ракетки на столе бросил. Ему отец купил китайские ракетки. Ну утром, конечно же, ничего нет! Всё унесли... Феликс, как ты думаешь, когда вот так ноччю спёрли сетку с ракетками - это реально найти?
- Нет, по-моему.
-Вот то-то и оно, а мне говорят: "Найди! Ну, пожа-алуйста, найди!". Я же не могу весь уголовный розыск поднять за сетку и две ракетки, когда кругом полно воров. А вы знаете сколько квартирных краж по городу? Ну, у вас ещё туда-сюда. Бабушки, дедушки, дай им Бог здоровья... И дом небольшой. А велосипе... Велосипеды! Это ж постоянная головная боль. Я же скоро погоны потеряю за те велосипеды! Девочка приходит, плачет: поставила велосипед, пошла к подружке. Пять минут. Выходит, велосипеда нет... Вот такие слёзы. Дядя участковый, найдите велосипед! Я уже теперь, как вижу бросили велосипед, сам его забираю в опорный пункт. Лучче я заберу, всё равно ко мне придут, я им отдам и скажу, что так не надо делать. Может люди, хоть так, поймут...
- А я смотрю, что это за велосипед там у Вас сегодня?
- Вот. Феликс уже видел.
- Так я на нём уже по двору катался.
- Вот я тебе задам, - дружный смех. - Котельной своей занимайся... Нет, ребята. Я сериозно. Я же не могу... Участковый же не может... Я и тут, я и там... Ну, вы молодые, спортивные... Ну вот, сорганизуйтесь так, чтоб был порядок... Под двадцатым номером ребята... Там и взрослые даже... Там место есть - натянули волейбол... Ну играют себе люди. Ну, какая-то падла, не побоюсь этого слова, пришла ноччю, всё покромсала, пожгла... Все ходят грустные, печальные... Ну так сорганизуйтесь вы... Я ж не могу в каждый подъезд наряд милиции поставить. Ну, так и сделайте тут опорный пункт. Вы ж тут все... Вон, Феликс, он же всё может. Вы ж тут грамотн?й меня. Вы ж даже протоколы можете писать... - опять смех.
- Нет, я сериозно. Для меня, чтобы я уже пришёл и знал кого бить, - И снова смех. На этот раз несколько нервный. Или это мне теперь так кажется? Вероятно, такие выступления случались довольно часто. И концовка данной речи мне слышится иногда по-другому:
- Ну, потратте вы пять минут, ну отвяжите вы эту сетку... Это ж точно, как под шестнадцатым... там украли, тут спортили. Ну, вот и дайте им всем по мозгам. Чтобы боялись. Чтобы обходили стороной... И это будет народная дружина. Феликс, вон, протокол составит, а я приду и кого надо побью... Да Феликс же ж боксёр, он и сам может...
Тот, к кому, время от времени, аппелировал участковый, был для нас почти богом. И, как всякий "бог", был полон неясностей и загадок. По крайней мере, для меня. Так я, например, не могу точно сказать, когда он появился в нашем дворе. Во времена "застрявшей головы" я его, вроде бы, ещё не знал. Потом он, как-то вдруг, оказался всем известен и всеми любим. Невысокий, черноватый. Тонкие черты лица, светлые глаза, ослепительные зубы. Очень спортивный. Про таких говорят: "подвижный, как ртуть". Он занимал, какое-то промежуточное положение между нашим миром, миром детей, и миром взрослых. Подавляющему большинству из них он "тыкал". Но и мы ему, хоть и осторожно, тоже "тыкали". Он воспринимал это, как должное. Богу, ведь, не говорят "вы". Такое положение, одно время, слегка возмущало моего отца. Я ведь не мог не похвастаться своими отношениями с "богом".
- Наверное, ты имеешь право называть его "Феликс", а не "дядя Феликс"...
- Ещё чего не хватало,- думал я.
- ...но, во всяком случае, ты обязан говорить ему "вы".
- "Вы"?! Да Колька с Лёнькой меня на смех поднимут...
В конце концов, эта проблема как-то сама собой "рассосалась". Нам нравилось немного необычное имя, которое носил наш кумир. Возможно, в нём была какая-нибудь примесь... А, может быть, ветер западных окраин Империи навеял, что-то такое его родителям... Хотя, сам по себе, он был обыкновенный,"наш", русский, ну, может быть, южнорусский тип. В то время, впрочем, ясно в честь кого могли дать имя Феликс. Он являлся неотъемлемой и лучшей частью нашего бытия. Он показывал трюки. Он учил драться. Первый раз я увидел сальто не в цирке и не на экране, а на нашем дворе. Его, играючи, делал Феликс. То, что мог он, из нас не мог никто. При этом, со всеми ровный, справедливый, весёлый, он сыпал шутками, рассказывал истории, учил. Таким же таинственным и желанным, как и сам "бог", было его обиталище. Котельная. Я, к стыду своему, до сих пор не могу сказать, что она, собственно, обогревала. В нашем доме, в каждой квартире были где печка, где АГВ. Недалеко от нас находилась баня и при ней небольшой бассейн, в котором я и мои сверстники, пару лет спустя, учились плавать. Но там была своя котельная. Парикмахерская рядом, точно знаю, отапливалась газовыми печками. В общем, сначала я просто не знал, а потом, не удобно было спросить: "Что ж ты столько лет здесь живёшь и не знаешь для чего котельная?" Они были дверь в дверь. Котельная и опорный пункт. Впрочем, где-то в другом месте у нашего участкового существовал другой опорный пункт. Этот представлял собой серый чулан с зарешеченным окном. Внутри стояли рваный кожанный диван и тумбочка с телефоном. Участковый бывать здесь, явно, не любил. Рабочее место Феликса - не какая-нибудь кочегарка, с кучей угля, грязью и прокопчёнными стенами. Таких я потом вдоволь насмотрелся по всему Союзу. Нет. Настоящая газовая котельная. Просторная, относительно чистая комната. Наполовину мастерская, наполовину "светский салон". Там тоже стоял кожанный диван, только не рваный, а почти новый, и тумбочка. Телефон там, как-будто тоже был. Параллельный с опорным пунктом. Впрочем, возможно, его поставили позже... Ещё там стояли сверлильный станок и верстак с небольшими тисками. Верстак выполнял, также функции обеденного или письменного стола. На нём находился старый, не то трофейный, не то импортный приёмник, который, не смотря на старость, "ловил" вполне прилично, в том числе и зарубежные станции. Винтовая лесница в углу вела вниз, к приборам. Там я бывал редко. Святая святых, пребывание в которой доводило мой, и без того небывалый восторг до каких-то совершенно гигантских размеров. Рычажки, краники, трубочки, стрелочки, приборы. Уходить оттуда не хотелось... Помню, как отец ( он, разумеется, запросто вхож в котельную к Феликсу ) подгоняет ключ, зажав заготовку в тисках. Время от времени, трогает пальцем место запила и потом пять продолжает обработку. Надфиль и металл издают после таких прикосновений тягучий, пронзительный звук, от которого появляется оскомина. Потом звук пропадает. Отец наклоняется к заготовке и, сощурясь, с сомнением разглядывает и так, и эдак. Они неторопливо о чём-то беседyют с Феликсом. Феликс уважает моего отца, но при этом они на ты. Я сижу в углу на стуле, одним ухом слушаю радио, другим - их разговор, не особенно вникая в смысл. От этого самого "ты", обращённого к моему отцу, Феликс начинает казаться мне почти родственником, может быть, старшим братом...
- Тебе бы сюда ещё точильный станок поставить", - говорит отец прокуренным баском.
Феликс кивает и посмеивается:
- Точильный станок, пресс, муфельную печь.
- Ну, насчёт печи ты, положим, того... "загнул", а по поводу пресса ты напрасно иронизируешь.
- Кстати, согласен. Недавно фланец надо было обжать, так представь, на Золотую вынужден был пилить.
- Ну, так это ж, брат ты мой, ещё надо знать, как обжать!
- Ну да. Ну да! Кстати, и точило я бы хоть сейчас поставил. Здесь же, вон и подсоединить есть где... И камень у меня есть. Вон, лежит в шуфляде...
- В какой "шуфляде"? Это в выдвижном ящике, что ли?
Феликс, посмеиваясь, кивает:
- Ну да. В ящике.
- Так и скажи. А то, нахватался. "В шуфляде".
Феликс улыбается в ответ на незлобливую критику со стороны моего отца. Мне здесь хорошо. Здесь двое людей, которых я обожаю. Здесь атмосфера свободы. Здесь не избегают крепких выражений. Здесь можно пачкать руки и это не является преступлением, как у нас дома. Здесь висят картинки из иностранных журналов и "Огонька": мускулистые красавцы и полуголые красавицы вперемежку с орденоносными маршалами и образцами классической живописи. Разговаривая со взрослыми, Феликс полон внутреннего покоя и достоинства. Его речь окрашена мягким юмором, однако, в ней чувствуется некая положительная серьёзность. Но я знаю - Феликс может быть другим. В компании с ребятами он открыт, щедр, смешлив и резок... Вот широким жестом, он предлагает закурить. Не всем, впрочем. Мелюзге, вроде меня, иногда разрешались две-три затяжки. Так, он говорил Коле или Лёне, кивая на меня: "Ну, дай ему, пускай дёрнет". И я "дёргал". Свой первый глоток вина я тоже сделал там, в котельной. Старшекласники заходили весёлой гурьбой. Брат Коли играл на гитаре. Пели, слушали радио. Зарвавшихся он ставил на место. Кое-кому разрешал приводить девочек. Мне едва исполнилось семь и я ещё не пошёл в школу, но уже точно знал: кто водит, кого и зачем. Феликс был классный боксёр, знакомый, к тому же, со всякого рода восточной экзотикой. Вещь сравнительно редкая в те времена. Но, должен сказать, я никогда не видел, как он дерётся. Просто, так совпадало. За исключением тренировочных схваток, которые иногда проходили у нас во дворе со сверстниками или с ребятами возраста Коли и Лёни. Сюда же приходил Мишка Савинов из под шестнадцатого номера, сын какого-то начальника. Он был младше Коли и Лёни, но старше меня, поэтому тоже был "допущен". Мне было "рано". Мне Феликс говорил: "...а ты, пока, на турнике десять раз подтянись". Или: "...двадцать раз отожмись". Или: "попробуй сесть в шпагат". Или: "...ногу поставь сюда и попробуй достать колено лбом". И я подтягивался, отжимался, садился и доставал, понимая, что не с Колей же и не с Лёней мне входить в спарринг, они слишком "здоровые". Хотя Мишка Савинов казался мне тюфяк-тюфяком и с ним я бы, вполне, мог..., мне и в голову не приходило ослушаться Феликса. Феликс был грозный боец. Я часто сышал от ребят: то там он кого-то "отключил", то здесь. Сам он об этом не рассказывал, это делали восхищённые очевидцы его бессмертных подвигов. Два эпизода засели в памяти. Какой-то сельский дядька с мешком зашёл в наш подъезд. Хотел по-видимому оправиться... Я,как всегда, прибежал к шапочному разбору. Увидел огромного мужика с разбитой в кровь физиономией, который бросив мешок, в панике убегал прихрамывая и держась за бок. Феликс его не преследовал, он презрительно улыбался, но глаза его пламенели белым огнём ярости. "Бегом отсюда! С-сирун хренов. Туалет нашёл здесь... С-сельпо говённое", - цедил он сквозь зубы. И мы, единым строем стоя за его спиной, готовы были, по одному движению его руки, броситься вдогонку и разорвать "врага" на части. Тогда я впервые увидел ещё один лик моего "бога" - яростный и страшный, который он обращал к своим врагам, подвергая их неотвратимому наказанию. Мешок остался. Там были сало, мука и сахар, кажется... Сало ребята использовали, как закуску. Поскольку, пили не много, то и сало ели долго. Ещё, мы угощали им своих кошек... Куда делись мука и сахар не помню. Второй эпизод связан с защитой женской чести. Здоровенный чужой парень в пьяном виде приставал на улице к дамам. Его пытались урезонить, но он размахивал руками и громогласно матерился в ответ. Какому-то капитану-"эмведешнику", он сбил фуражку и съездил по челюсти, когда тот потребовал у него документы. Всё это происходило прямо перед нашим домом. Прибежав на шум, я увидел,что этот парень, связанный брючными ремнями, извивается на кафельном полу между котельной и опорным пунктом. Хмель с него уже частично сошёл и он орал в истерике: "Ну что?! Довольные?! Что ж вы, суки, меня связали, как фашиста? Уроды, бля!!! Ну, ты, сукин кот, доволен?! Ну бей, бля, радуйся! Бей, бля!..." Вокруг было много народу. Наш участковый, почему-то одетый "по гражданке", временами таскал его за патлы. Возможно, он опасался, что тот разобьёт себе голову. Длинные волосы ещё не вошли в моду, но парень был довольно длинноволос и таскать его было удобно. Он напоминал мне главного героя недавно вышедшего тогда фильма "Человек-амфибия". Причём, не только внешне, но и своими рыбьими извиваниями на кафеле. Один раз ему удалось подняться на колени и, затем, почти встать во весь рост. Кто-то слегка пихнул его и он упал, но был опять подхвачен участковым за патлы и поэтому не расшибся. С тех пор всякий раз, когда случается увидеть кадры из этого замечательного фильма, вспоминаю то давнишнее "бей, бля...". Вскоре приехала машина. Но, даже связанного, этого возмутителя спокойствия погрузить туда было не просто, ввиду его устрашающих размеров и силы... Млиционеры держали его с трудом. Вообще, связать его удалось, только потому, что выскочивший из котельной Феликс ("сукин кот, бля...") его "отключил". Однажды были какие-то соревнования. Возможно, чемпионат области. Как же мне было досадно, что я не видел его поединков! Ребята видели. Они даже убегали с уроков ради своего кумира. Я, по малолетству и вследствие плотной родительской опеки, оставался дома и слушал потом во дворе, как товарищи взахлёб рассказывали друг другу подробности каждого боя. Получалось, что Феликс отправлял противника в нокаут чуть ли не по нескольку раз в каждом раунде... Наконец, он дошёл до финала. Финал должен был состояться в воскресенье и мне, удалось вырваться из домашнего плена, предвкушая незабываемое зрелище. Надо ли говорить, что все мы пролезли в зал без билетов? Бой не состоялся. Его противник под благовидным предлогом отказался от поединка и Феликс был объявлен чемпионом "чего-то" среди юношей в своей весовой категории. Все мы были в восторге, но к восторгу примешивалась лёгкая досада... На турнике он делал, что хотел. Любые трюки. Турник - это, возможно, самое яркое из моих воспоминаний. Неизъяснимая радость. И, в то же время, нечто такое, что, по-видимому, предопределило дальнейшие, не слишком весёлые, мягко говоря, события. Сначала мы, вернее наши родители, хотели просто "скинуться" и купить обычную гимнастическую перекладину. Но тут опять в разговор вступил участковый:
- Я вам настоятельно не рыкомендую это делать. Настоятельно не рыкомендую... Потому что придут ноччю, скрутят и унесут. И хорошо если сами будут заниматься, а то просто из вредности, в металлолом сдадут ,- короткий смех в "аудитории",- нет, я сериозно. Вы же не знаете, а нам же ж, время от время, доводят статистику. Какая претупность - это просто волосы ды... или, как Аркадий Райкин говорит, лысына дыбом встаёт... То, что вы тут сорганизовались - это хорошо. И Феликс мне тут помогает и протоколы пишет,- смех, - но надо же ещё, как говорится, не создавать ситуацию... Поэтому вы мне сделайте такой турник, чтоб его не унесли. Ямки две по полметра, по семдесять сант?метров, камушками укрепить, цемент достанете. Вот, его папка нехай сварку организует,- кивок в мою сторону, - а растяжки вы уже и сами знаете. Для надёжности. И тогда, ни одна зараза не унесёт. И вам будет приятно и мне будет приятно, что у меня тут ребята молодые, красивые, спортивные занимаются на перекладине...
Строгий взгляд, некое подобие неудовольствия:
- ...только иногда матом ругаются. Вот за это я буду бить. Феликс, и на тебя мне жаловались... Ругается, как сапожник... Женчина пожилая, приятная, не знаю как зовут, балкон от тут... Говорит: "таким страшным матом, прямо ужас..."
Феликс прикладывает руку к груди и делает "плачущее лицо", глаза его при этом смеются:
-Дядя Толя, виноват, ей Богу сорвалось. С велосипеда упал!
Так вот, как оказывается его звали ( спасибо, Феликс ) не Саша и не Серёжа! И был он вовсе не лейтенант и не капитан, а старшина! Как я мог это забыть? Впрочем, откуда же взялись в моей памяти лейтенантские и капитанские погоны? Не был ли он един в трёх лицах? Публика, между тем, продолжает хихикать, понимая всю несерьёзность данного "разноса". Феликс изображает раскаяние, но нам понятно: он слегка паясничает. Причём, делает это совершенно не теряя достоинства и чувства меры. Участковый невозмутимо продолжает:
- Да, ладно... Чтоб ты где-то упал... Такого ж не бывает.
Но он, явно не собирается задерживаться на этом эпизоде:
- Так что занимайтесь, но чтоб всё былС поря... И пускай сюда ходят, хоть с под шестнадцатого номера ( там же ж не двор, а колодец ), хоть с под двадцатого, хоть с под четырнадцатого. Только, надо же ж смотреть. Чтоб один одного знал ... Если дети вместе учатся, почему не притти? Пришёл чужой. Значит, он для чего пришёл? Если он к кому-то пришёл - это одно, а если он чего-то... а если то... а если наводчик или что?
Кто-то не то Коля, не то Лёня:
- Ну, тогда Феликс протокол составит...
Дружный смех.
- И это надо, и это надо иногда... Так, что вы смотрите, следите, чтобы всё былС порядок...
"Папка" сварку организовал. И даже не только, но и цемент, и обсадные трубы, из которых были сделаны стойки турника. Ещё кто-то принёс настоящий пружинящий "кругляк" для перекладины, который надёжно закрепили, завершая конструкцию. Феликс крутил на всём этом "солнышко", а мы пытались ему подражать, натирая ладони до волдырей... У самого Феликса были "намозольники". Мне казалось, что, по крайней мере, на турнике у меня получается лучше чем у других. Я был лёгок и ловок. Конечно, мне было далеко до Феликса, но я и не думал с ним соревноваться. Особой "коронкой" являлась "пляска на канате". Такое проделывали только Феликс и я. Правда, я при этом, несчётное число раз падал и не убивался насмерть только потому, что Феликс успевал меня на лету поймать. Вся собравшаяся компания ржала при этом, как небольшой табун лошадей... Но повторить что-либо подобное никто не решался. Вот мы стоим, задрав головы, а Феликс пляшет на перекладине, как на полу и потом соскакивает, делая сальто с пируэтом... Стоп! По-моему меня заносит. Неужели это правда и я видел это на нашем дворе? Ну, возможно, насчёт пируэта - через чур, но остальное... Был, впрочем, во всём этом момент, который, если не поколебал веру в моего "бога", то, во всяком случае, внёс в неё некий неприятный оттенок. Оттенок этот назывался, если быть точным, ударом в пах не то оставшйся от старого турника газовой трубой, не то дубовой палкой от шкафа. Я помню, они стояли в углу возле верстака. Палка - обычный черенок, по-видимому деталь шкафа для вешалок с одеждой. Но мы знали - Феликс ловко рассверлил её длинным сверлом и залил внутрь свинец... Итак, шире говоря, речь идёт о недозволенных приёмах. Коля, Лёня и другие довольно часто обсуждали с Феликсом такого рода вещи, в том числе и приёмы палочного боя. Всё это обсуждалось, изучалось и показывалось в тренировочном формате, и "удар по яйцам" занимал там, наряду с "тычком в глаз" и другими "находками" своё почётное место. У меня это вызывало в душе глубокое отвращение и ужас. Мой отец называет такие ощущения "комплексом имени товарища Фрейда". Вероятно он прав, комплекс имел место. Не удивительно, что из всего богатства восточных единоборств до сих пор помню название защитного блока прикрывающего эти самые места: "Гедан Бараи". Но дело по-моему не в этом. У нас издавна бывали драки, как среди мелюзги, так и между взрослыми ребятами. И всегда, как бы само собой подразумевалось, что существуют неписанные правила и запреты. До первой "кровянки", ниже пояса не бить, лежачего не бить... И вот теперь оказывалось, что всё это пустой звук. И кто же разрушает этот рыцарский кодекс? Мой кумир. Человек, которому я верил больше, чем родителям. С другой стороны, достичь такой физической формы и такой техники, как Феликс мог, конечно, не всякий. Надо было напрягаться, соблюдать режим, доводить себя до седьмого пота тренировками... Куда проще запомнить уязвимые и болезненные места и затем, сняв тормоза, и отменив запреты, бить... В этом был соблазн. Тем более, что это ставит тебя почти на один уровнь с твоим "богом". Всё бы ничего. Теория есть теория. Но, в один прекрасный момент, они перешли к практике. Это было ещё до соревнований. В нашей школе, в одном из старших классов учился спокойный, крепкий, крупный парень, Виктор, который иногда надевал очки. Я говорю "иногда" потому что уверен - в тот вечер он был без очков. Если бы он был в очках всё было бы иначе. Так мне тогда казалось. Мать Виктора, одинокая женщина много работала. Они жили где-то недалеко от нас. Виктор хорошо учился. Почему Феликс и Виктор были незнакомы, я не знаю. Собственно, там был не один Феликс. Были и другие ребята постарше. Почти наверняка старший брат Коли. И ни одного знакомого. Дело было позднее, поэтому меня там тоже не было. Говорили, что Виктор принёс, по поручению учителя, кому-то из заболевших однокласников или однокласниц задание. Или, опять же по поручению пришёл помогать отстающему (отстающей). Факт тот, что его избили и он придя домой, и неделю проболев умер. У него был ушиб головного мозга, разрыв селезёнки, внутреннее кровоизлияние, тяжёлая травма половых органов, разрыв голеностопного сухожилия... Как он со всем этим добрался домой и прожил неделю - загадка. К врачу не обращались. Жаловаться, видимо, постеснялся... Уходя рано утром на работу и возвращаясь поздно вечером, мать думала, что, мол, побили и побили, ничего страшного, отлежится. Не отлежался. Всё это, в том числе и данные вскрытия всплыли потом, после других событий. Что самое интересное, отдельные моменты были восстановлены благодаря Феликсову, так называемому, протоколу, который появился на свет тогда же и где, кроме того, указывалось, что гражданин такой-то в пьяном виде кричал, ругался, не давал отдыхать жильцам и, даже, "ворвавшись в котельную, пытался помешать режиму её работы". Но всё это, повторю, всплыло позже. А пока мне было только известно, что один из старшекласников нашей школы избит до смерти. Обрывки разговоров и слухи относительно нанесённых ему травм наводили на мысли... Кроме того старшие ребята, как-то странно хмыкали и переглядывались... Коля и Лёня, судя по всему, знали не больше моего. Что они по этому поводу думали не представляю. Разумеется, я и сам не собирался ни с кем делиться своими догадками. Феликс был, как всегда, весел и невозмутим. Усиленно готовился к соревнованиям. Он ведь довольно часто уезжал приезжал. У него были сборы, тренировки. Как это всё стыковалось со службой в котельной, моя память мне не сохранила. Переживания по поводу чемпионата, к тому времени, если не совершенно вытеснили, то сильно подвинули неприятные чувства и подозрения. Хотя, это были, даже не подозрения. В глубине души это была уверенность. Возможно, мне по глупости казалось, что победа в чемпионате может, каким-то образом, если не искупить, то по крайней мере уравновесить... Что уравновесить и перед кем?.. Додумывать я не решался. Вероятно я был близок к тому, чобы оправдать эту непонятную жестокость и даже поверить, что "бог" имеет право казнить и миловать по своему усмотрению. Впрочем, о таких тонкостях я не думал. Я просто на какое-то время "забыл" про Виктора. Можно ли меня за это осуждать? И до соревнований, и после было ещё много игр, совместных тренировок (я, уже посещая первый класс, приводил себе из школы то одного, то другого спарринг-партнёра), были весёлые дурачества на турнике, музыка, анекдоты, затяжки сигаретами, вино...
Однажды бабушка кормила меня на нашей общей кухне обедом после школы. Этот эпизод ярко врезался в мою память: я никак не могу прожевать кусок варёного мяса, оно вызывало у меня отвращение. Бабушка непреклонна: "пока не прожуёшь не выйдешь..." И, в это время, снизу, со стороны котельной, звучат три выстрела. Бабушка, почему-то, не обращает на них внимания, но недавно появившийся у нас телевизор с его военным репертуаром способствует тому, что у меня не остаётся никаких сомнений насчёт природы услышанных звуков... Родители на работе. Я чувствую себя достаточно вольготно. Воспользовавшись бабушкиной подслеповатостью, я выплёвываю недожёванное мясо в ладонь и отдаю его нашей "коммунальной" кошке. Потом выскакиваю из за стола, наспех хватаю пальто и стрелой лечу вниз. "Оденься, простудишься!" - кричит мне вдогонку бабушка. Ей не до меня, она занимается моим капризничающим братом... Никто лучше меня не умел бегать по нашей леснице! Когда я прилетел в котельную, обстановка там была непривычная: людей было немного, но они как-то странно "столпились". На диване, раскинув руки, сидел Феликс. Он, как-будто отдыхал после тренировки. Глаза его были холодными и сосредоточенными. Казалось, он о чём-то задумался, но вот сейчас встряхнётся, достанет сигареты и предложит всем закурить. На его олимпийке было три буро-красных пятна. На губах, как-будто тоже выступило немного крови, но ничего особенно зловещего в этом лике смерти не было. "Я хочу спать, спа-ать," - прошептал он и затих. В котельной пахло бенгальскими огнями и плавал, дымок. Мне даже показалсь, что изо рта Феликса шёл лёгкий дым... Но это, конечно, полный вздор. Дымиться могли, разве что ствол и гильзы... Да и насчёт шопота я не уверен, не померещилось ли? Какой, к чёрту шёпот, когда все галдели, как на базаре. Какой-то взрслый молодой человек в пальто ёлочкой покашливая отряхивал светло-бурую шапку - "москвичку".
- Мальчик, сюда нельзя... Ну-ка выйди отсюда!
Люди вокруг всё были чужие. Потом подошли и знакомые, но их не пускали. Из наших я был единственным, кому удалось побывать внутри. Поэтому потом пошли разговоры, что этот в пальто "ёлочкой" снёс Феликсу полчерепа, о луже крови и прочей ерунде. Нет, могу засвидетельствовать: всё было аккуратно и как-то буднично. Даже не верилось в необратимость происшедшего. А смысл был таков: этот парень в "москвичке" - следователь прокуратуры по особо важным делам, "важняк", как его тут же окрестили наши, пришёл по делу какому-то ( простите за каламбур ) не слишком важному. То ли возле дома кого-то видели, то ли хотел показать какое-то фото, опросить жильцов, то ли просто искал знакомого. Факт тот, что Феликс без разговоров подхватил дубинку или кругляк и нанёс "важняку" свой "коронный" удар. Только, на этот раз неудачно... "Важняк" тоже оказался не лыком шит: он просто упал на кучу ящиков, стоящих у входа и, падая, успел достать свой "ПМ", и три раза выстрелить. Скорее всего, два последних выстрела он сделал уже лёжа на ящиках. "ПМ" не такая уж скорострельная штука... Палка раздробила пряжку на полупальто... Возможно, если бы он показал удостоверение, реакция Феликса была бы другой. Короткое пальтишко несерьёзная "москвичка" узкие брюки, остроносые туфли - легкомысленно "стиляжный" вид могли его спровоцировать. Что-то такое сначала говорил участковый на суде. Суд проходил "по-домашнему" в актовом зале ЖЭКа и туда мы конечно же пролезли. Вообще, осталось неясным прореагировал ли Феликс так агрессивно на просто незнакомого "пижона" (знакомому вряд ли что-либо угрожало, да Феликс и сам любил одеваться стильно) или, сообразив, что перед ним сотрудник правоохранительных органов, решил, что его пришли забирать из-за Виктора. Самое смешное, что дело Виктора и Феликсовские "протоколы" (синайских близнецов, как сказал один наш сосед) появились на дневной поверхности, когда стали разбираться с "важняком". Оказалось, что "отмазать" его за превышение пределов необходимой самообороны легче всего обвинив Феликса. Дескать, и самоуправством он занимался, да ещё чуть ли не решил подменить собой милицию... Тем более, что Феликсу было уже всё равно. Отразилось ли это как-нибудь на участковом? Не могу сказать. Скорее всего, дело, как принято говорить, "спустили на тормозах". Через пару лет мы из этого района переехали.
Как-то раз мы вспоминали минувшие дни.
- Пап, - спросил я, - а ты помнишь Феликса?
- Парня из котельной, которого застрелил этот пьяный мудак? Пардон за точность,- осёкся отец, встретив укоризненный взгляд мамы.
- Ну, почему "пьяный" он же был следователь по особо важным делам...
- Да ни по каким не по делам. Он, конечно был сотрудником не то прокуратуры, не то угрозыска... Кстати, из солидной семьи...
Младший брат сказал:
- А Феликс - это разве не участковый?
- Что? Ну ты, малый, даёшь! Ты вообще ни черта не помнишь.
- Ну что он может помнить, - сказала мама, - он же был тогда совсем крохой. Вот ты, другое дело... Мы за тебя, даже, боялись. Ты после этой истории стал по ночам вскидываться. Слава Богу не долго.
- А что отапливала эта котельная, в которой работал Феликс?
- Бассейн.
- Ну уж, нет, - возразили мы с братом в два голоса.
- В бассейне была своя котельная, - сказал я.
- И дядя Вася-алкоголик, который то жарил так, что можно было свариться, то вообще не топил, - добавил брат.
- Ну ребята! Чёрт его знает. Там же ещё были магазины, банк... И вообще, её ж потом закрыли, она оказалась потом никому, горько, не нужна...
- Там ещё после Феликса работал какое-то время отставник, забыла его фамилию, - сказала мама.
- Там после Феликса работал пан Йосып, - попытался уточнить я.
- Да пан Йосып там работал всё время., - сказал отец.
- ?
- Они же посменно работали с Феликсом...
- Совершенно не помню.
- Ну, сам подумай. Феликс же ездил и на тренировки, на соревнования. Кто там за него мог быть?
- Странно, пана Йосыпа я вспоминаю только после того, как Феликса не стало.
- Мы вообще все мало обращали внимание на "мисцевых"... Таких вот панов йосипов. Это наша ошибка... А Феликс был мировой парень. Из хорошей семьи. Он должен был поступать в ИНФИЗ. То ли ему возраст не позволял... Ах нет! Он же ушёл из школы.
- Ушёл или выперли? - спросил брат.
-Как это выперли? Спортсмена выперли? - усомнился я.
- А там так совпало: он проиграл турнир, учёба разладилась. Что-то там ещё на него вешали, какую-то "хулиганку"...
- Феликс проиграл турнир?!
- Ну, как проиграл? Он же довольно рано стал классным боксёром. У него был очень сильный удар. На каких-то "межшкольных" соревнованиях треннер ему сказал: "Ты ж смотри, мол, никого не убей" и, вроде как запретил выигрывать нокаутом. Кончилось всё тем, что первый же бой он проиграл по очкам. Ну, там расстроился, чего-то натворил. Вобщем, его с турнира сняли, а дальше пошло-поехало.
- Эту историю я не знал.
- Так он вам-то, пацанам, и не рассказывал... Это так, как-то пришлось общаться в узком кругу... Да и с треннером его приходилось говорить.
- Ты и треннера его знал?
- Шапочное знакомство... Феликс... Год он, вроде, потерял. Разряд не дали ему... Где-то его, вроде, проводили... По обществу "Спартак"... А потом в ИНФИЗ поступать - аттесата нет. Полгода не доучился в выпускном классе. В десятом? Или одиннадцатом? Сколько тогда учились? Не помню...
- Одиннадцать, кажется, - сказала мама.
- Ну, вот он и пошёл в вечернюю школу, а работать его "сунули" в котельную. Ну, в школе он, положим, только числился. Да и в котельной не слишком напрягался. Просто ему надо было, что называется, полгода где-то отсидеться. Не отсиделся.
- А он из каких? - сросил брат.
- Из "торгашей". Родители его какие-то солидные торгаши были. Большая семья...
- Ха! Они чего не могли ему купить аттестат? Чего они его в эту котельную запихнули?
- Ну, знаешь! Тогда не то, что теперь...
- Странно другое, - сказал я, - ты говоришь полгода...
- Даже меньше. Он же погиб зимой. Так что, от силы, месяцев четыре-пять он там проработал...
- Мне казалось, это была целая эпоха.
- Детство знаешь ли... Время течёт по-другому.
- Кстати, этот "важняк", его потом куда-то перевели...
- Ах! Да никакой он не "важняк" и конфликт у них был, чуть ли не из-за девочки...
- Ну, не-ет...
- Ну, как "нет"! Его же потом отмазывали ... папа, мама. Там ещё был "лёгкий" конфликт у покуратуры с милицией. Он же, хитрец, вызвал из прокуратуры людей...в милицию не позвонил... И семье его они сказали так : "...будете настаивать, мы вам из вашего Феликса сделаем посмертно "бандюка"". Ну и там списали потом не то на "психиатрию", не то вообще на "сердечный приступ"...
- Позволь, как ты можешь это знать. Ты же, как всегда, был "в полях".
- У меня сведения из надёжных источников, - сказал отец и посмотрел на маму.
- А про убийство этого парня, Виктора, вы не помните?
- Какого Виктора?
- Ну, которого на смерть забили. Ты, кстати, был дома, когда его хоронили. Там ещё, между нами говоря, возможно, Колькин брат был замешан...
- Колькин брат, между нами говоря, может быть в чём угодно замешан. Да и Колька твой... Но никакого Виктора, тем более в связи с Феликсом я не знаю...
- Что-то я такое смутно припоминаю, - сказала мама, - одинокая женщина потеряла сына. Он пришёл из армии, его зарезали на танцах... И сама вскоре умерла, бедняжка... Или это другая история?
- Ну это был такой эвфемизм. Участковый, употреблял, когда надо было кого-то отдубасить...
- Кого отдубасить? Участковый же у нас был золотой человек... Ты же имеешь в виду Анатолия Иваныча?
- Ну да. Вы же с ним были на ты?
- Никогда в жизни! Он был намного старше. Войну прошёл...
- Он был старшина?
- Старшина, потом закончил какие-то курсы, ему младшего лейтенанта дали, потом он долго лейтенантом ходил, потом старшим лейтенантом, а уже под самую пенсию ему капитана "кинули". Он же умер, вот, незадлго до нашего отъезда...
- А Саша и Серёжа - это кто?
- А это уже на второй квартире. Ну, с ними вы, слава Богу, дела не имели... Это уже совсем другие люди... Там и коррупция пошла и связи с преступным миром. Ну, у меня-то с ними отношения были нормальные. Я с ними чего познакомился: бурило у нас один по пьянке залетел... Пришлось улаживать... Что касается Анатолия Иваныча, то он всегда хотел добра людям. И я могу его только добром помянуть, - сказал отец.
- Я тоже, - сказал я.
- Ну, а Феликс... Видишь, тогда же не было, как такового, профессионального спорта, вот он и мучался неприкаянный... - продолжал отец.
- Сейчас бы он нашёл свою нишу, - сказал я.
- Ну да. Боксёр-профессионал или треннер.
- Или рэкетир-профессионал, - сказал брат.
- М-да! Проблемы, конечно, были и тогда, и сейчас... Мы-то, в общем, "сидели" более или менее благополучно...
- И уехали благополучно, - хохотнул брат.
- Более или менее, - добавил я.
- Вам не угодишь, - сказала мама.
Возможно она права. Хотя, собственно, речь шла не об этом, а об избирательности нашей памяти.