Типа сон, ощущения полные, реальность осознанная, длительность несколько суточных типовых снов с переходящим и наследуемым сюжетом.
Что мы знаем о мире вокруг? Почти ничего!
Что мы знаем о вчерашнем дне? Только то, что помним!
Что мы знаем о будущем? Только наше пожелание, что оно наступит!
Где мы, кто мы, когда мы? Задаёмся ли мы этим вопросом в текущей мимо нас реальности или позволяем себе плыть по воле волн времени, вручая им свою судьбу, надеясь на их мудрость и нашу непотопляемость?
Серый, ничем не примечательный день. Серый рассвет городского мегаполиса, среднезимнее время без полноценной зимы. Пустота среднезимнего периода в людях и обстановке. Люди бредут, рассвет уже вполне разгорелся в сером небе, которое нависло над мегаполисом серым унылым утром с редкими рваными пятнами снега, разбросанными между строений.
Офисный небоскрёб зеркального вида в окружении менее пафосных и менее этажных домов, постройки более ранней. Пустующие офисные помещения, подсвеченные серым унылым светом из огромных окон периметрных комнат. Свет самого офиса теряется в сером унынии света, льющемся из огромных офисных окон, за которыми просматриваются крыши окрестных домов ниже этажности. Вероятно планировка была некогда свободной, перестенки комнат сделаны из стеклянных перегородок, затянутых жалюзи или вовсе из панельного гипсокартона. Серость офиса, потолочные панельки с редкими лампами освещения, не дающими сколь значимого света, чтобы затушить уныние серого света, льющегося из огромных окон комнат по периметру этого муравейника комнат.
Осмотр, просто осмотр офисного разнообразия комнат и ничего более. Незримый напарник так же уныло осматривает заброшенность некогда заполненных суетой офисов комнат.
Мы упираемся в комнату с очередным окном в пол на всю стену, по левую сторону которой, есть очередной вход в очередную невзрачную и ничем не примечательную комнату. Серый офисный ковролин дополняет серость света оконных проёмов, в которых виднеется горизонт и крыши многоэтажных, но всё же невысоких, домов.
И хоть хлипкая офисная дверь широко распахнута влево от этого очередного проёма, однако на ковролине видны довольно чёткие следы каких-то попыток пройти по нему, как если бы это был уличный вход в офис. Однако за проёмом видна всё такая же серая комната с огромным угловым окном в пол, за которым виден всё тот же серый горизонт серого низкого тяжёлого неба, нависшего над низкими многоэтажными домиками с наклонными крышами высоты не более 10 этажей, если посчитать по виднеющимся окнам.
Ничем не примечательная комната оказывается тупиковой, имеющей угловой оконный проём в пол, занимающий половину противоположной от входа стены и так же половину стены справа от входа. Размер комнаты невелик и выглядит что-то порядка 6х6 метров с потолком под 2.5 метра.
Осмотр комнаты не приносит никаких впечатлений, разве что ощущается небольшой сероватый туман, скорее всего схожий с серостью уличного освещения. Впрочем, так же подсознательно в тумане угадывается угловой диван, что незримой и чуть заметной тенью просматривается слева от входа. Справа от входа в половине без окна, угадывается письменный или офисный стол, выделяющийся чуть большим затемнением на фоне обычной серости. И уж совсем невероятно ощущается небольшое потемнение в сгибе оконного проёма, опосредованно напоминающее высокого, но не полного мужчину в некой одежде офисного пиджачного покроя.
Впрочем, эта серость оконного света, наложенная на пыль офиса, может сыграть и не такие шутки с видениями, особенно если достаточно долго бродить среди невзрачных офисных панелей типовых зданий.
Цель осмотра не очень понятна, но и не вызывает восхищения присутствующих. Обычная серая рутина обычных серых будней. Необычен лишь серый туман офиса, который можно отнести к утомлению и серости внешнего освещения.
Впрочем, осмотр есть осмотр, несмотря на всякие непонятности, потому дверь комнаты вполне естественным жестом руки прикрывается, чтобы осмотреть помещение при естественном освещении через окна, исключив подсветку соседней комнаты. По причине чего, свет в комнате ещё более сгущается у стен, и создаётся впечатление уплотнения тумана в комнате, резко проступают тени дивана и очертания стола. Незримая же тень у окна кажется двигающейся, но не имеющей чётких очертаний, чтобы внятно что-то про неё сказать.
Желание включить хоть какой-то свет внутри оканчивается ничем, ибо на стене не обнаруживается ничего схожее с выключателем. Однако туман с каждым шагом по комнате становится гуще, а за окном меняется освещение, периодически просветляясь или темнея. Впрочем, эта игра света и тени серого дня давно никого не удивляет. Кажущимися безвольными редкие люди куда-то бредут в этой серой кутерьме серого дня по улице между видимыми домами. Ничто не нарушает серого уныния серого дня, не считая ощутимой плотности сгустившегося серого тумана, больше смахивающего уже на вечерние сумерки, чем на рассветный, хоть и серый туман.
Вдоволь надышавшись этой серой унылостью, распахивается обратно дверь комнаты, но что это? За дверью в серых сумерках за окном справа офисного помещения горит потолочный белёсый свет офисных ламп и там, о, как это, люди! Их немного, но это люди, офисные сотрудники, хотя и выглядящие странно. На стенах поблекший календарик с Олимпиадой 80, картинки времён СССР, немногочисленные люди одеты в простую и практичную одежду времён позднего СССР. Столы, а у стен стоят столы, завалены небольшими пачками бумаг машинописного текста! Справа от двери несколько рабочих в спецовках или скорее уже потрёпанных рабочих комбинезонах возятся с мебелью, собирая что-то.
О, это диван! Они пытаются собрать довольно приличный диван, резко контрастирующий с обстановкой самого офиса и бумаг! В углу угадывается импозантный письменный стол, смотрящийся в этой комнате довольно странно среди однотипной офисной потёртой мебели. Люди комнаты не очень удивлены такой ситуации, разве что кто-то бросает невзначай: "Ещё один".
Оглянувшись обратно, ещё не выйдя из комнаты, удаётся заметить, что туман в комнате становится обычно серым, растаяв от ещё недавней густоты. Люди за столами, а их очень немного, не очень любопытны, хотя и порой посматривают, что выдаёт необычность ситуации. Что, впрочем, никак не отвлекает их от офисной суматохи с попитием чая и перетирания новостей о текущих событиях дел, как гласность и перестройка входит в каждый дом.
Прислушавшись, удаётся узнать, что Страна ударными темпами движется к светлому будущему и термин "нАчать" уже вовсю пошёл в массы. Что не может не вызвать некоторого недоумения, ведь ещё минут 10 назад в этой комнате царил полумрак серых буден пустой и покинутой комнаты. Впрочем, стены немного отличались расцветкой от прежней комнаты, были выкрашены вполне офисно и без всяких технологий покраски 21 века, ставшими давно привычными в тех же акриловых красках. Впрочем, освещение, мало отличавшееся от современного, выглядело всё же архаично с этими люминесцентными лампами позднего СССР.
Рабочие, довольно лениво, обсуждая прогрессивку за сдельщину, всё же собрали диван, и потащили оный в комнату, даже ничему не удивившись. Народ в комнате начал активно готовится к концу работы, что-то собирая, приводя себя в порядок и обсуждая, кто что достал в обед.
Вероятно, одежда хоть и выделялась, но всё же сходила за некий модернизм их времени, что не очень их отвлекало. Или они уже привыкли к посетителям из этой комнаты, что их бытовые заботы занимали их куда больше, чем кто-то оттуда.
Однако заботы эти были интересные. Или скорее необычные в серости наползающей зимы, где они обсуждали огород, отдых, и море, на которое профсоюз даже давал путёвки, а вскоре, может быть, даже будут распределять заказы! Это их занимало намного больше, чем непонятно что в их комнате.
Рабочие затащили даже спинку дивана и уже потащили стол. Они стол поставили справа от входа, а диван слева, чётко заполнив те тени, что просматривались когда-то. Ничтоже не волнуясь, они удалились из помещения, сотрудники так же стали одеваться, готовясь выйти, но ожидая чего-то, возможно времени Х, когда можно ломануться на выход.
Присмотревшись к виду за окном, стало понятно, что там далеко не приближающаяся зима, а вполне себе поздняя весна, и хотя редкие уличные фонари давали довольно бледный свет, можно было разглядеть, что там за окном далеко не пятна снега, а уже приличная зелень, что озадачило ещё больше, если не сказать, что поставило в тупик.
Впрочем, рабочие ушли, сотрудники в позиции "счас уйду", обсуждали какие-то новости, ожидая какого-то сигнала. Темень за окном стала объяснима, когда за ним же стали просматриваться всполохи молний, подсвечивая тяжёлые грозовые тучи снизу. Что ещё сильнее взволновало и так немногочисленных людей в комнате, которые стали проверять свои зонтики, обсуждая, как в прошлый раз они промокли без оного и всё продолжали чего-то ждать.
Но вот где-то вдали прозвенел звонок, люди как на пружинках подпрыгнули и потянулись к выходу из комнаты, унося туда оживление этого места. Выглянув в дверь, можно было наблюдать коридор с дверями, через который люди уходили куда-то вдаль, активно неся сумки с чем-то, видимо, полезным, активно переговариваясь иногда со встречающимися по дороге. Впрочем, эта людская река весьма быстро рассосалась, оставив коридоры тихими и глухими, и ощущение покинутости этого пространства и безнадёжной непонятности случившегося.
Оглянувшись от коридора, пространство открытой двери манило своей серостью, туманом, безмятежностью, непонятностью и желанием вернуться куда-то в привычное место. Осмотрев сверху ещё светящейся комнаты дорогу, что прямо шла вдоль подножия здания, удалось заметить редкие, но простые автомобили эпохи СССР. Смущала непонятность отсутствия хотя бы 1 иномарки привычных форм. Тут что-то было не так. Люди были вполне осязаемыми и живыми, комната реальной, мир вполне ощущаем, однако ощущения сжатости пространства, плотного воздуха, и нависшего неба ощущались всецело.
Это был мир, время, в котором зрели события, которые люди ещё не могли понять, ощутить и даже предвидеть. Время прошлых надежд на стабильность и все объяснимость. Время когда люди не так уж и задумывались над происходящим, полагаясь на информацию из тех же газет.
Да, газеты! Вот они, читанные и лежащие. Передовица с рапортами побед и достижений. О, как оно может быть?! Не верю! Подделка! Кофе из братской Индии всё ещё дымился в чашке недопитым ароматом, оставленный кем-то. Слишком реально, слишком.
Впрочем, выбора особого нет, странная комната была единственным островком стабильной серости в этом обозримом офисе, от которого непонятно что ждать, если углубиться в его дерби. Естественным желанием было вернуться в спасительную серость помещения, осмотреть новый диван, потрогать стол, походить по периметру и автоматически, на грани подсознания закрыть дверь!
И в этот момент Сознание попыталось завопить нудно и протяжно - НЕЕЕЕТ! Но дверь с непривычной мягкостью для такой лёгкой конструкции скользнула в дверной проём, перекрывая его, серый туман как-то резко сгустился, и в окне замелькали всполохи на небе, которые можно было принять за молнии начинавшейся грозы.
Если бы...
Утро наступил внезапно, немой вопрос, что это было, остался послевкусием, засев в сознании, ощущение полной реальности происходящего ощущалось в остаточном напряжении и желании что-то сделать, пока не случилось это. Что это? Где Это? Когда Это? Почему Это?
Зависшие в сознании картины случившегося плотной картинкой с ощущением однозначной реальности не оставляли сомнения, что это не могло быть просто сном, сном что растаял, как фильм, что мы просмотрели в кинотеатре, жуя попкорн, и забудем, выйдя. Ощущения неоднозначности и непрерывности сюжета не могли быть случайностью или наваждением.
Мир крутился, крутился иначе, крутился, но оставлял за собой право провернуться иначе. И ощущение бурного потока, в котором мы течём через времена этого мира.
День прошёл спокойно, слишком спокойно, если так может показаться, не считая навязчивой идеи "Что это было?".
В целом, а что собственно такое случилось? Сны снятся людям по поводу и без и ничего такого в этом они не видят. Это естественное состояние их бытия, с разборками и страхами за свой день. Другое дело, что за какой день? Кто может поручиться, что вчера было именно вчера, а не "кто его знает" сколько дён назад? Кто может быть уверен, что вчера было всего несколько часов назад между промежутком вчера и сегодня? Вообще где гарантия, что между вчера и сегодня прошло всего несколько часов линейной жизни, а не разверзлась пропасть веков, по прошествии коих мы и прожили очередной завтрашний день?
Сюжет 2. Русалка на ветвях сидит
Ведь априори люди могут жить столетиями, а проживают свои вожделенные жалкие 100 лет за какие-то 50 лет, становясь жалкими развалинами буквально в десятки лет! Где справедливость? Нет ли тут подвоха? Не гробим ли мы свои жизни в годах брожения где-то в иных веках, считая это нереальными похождениями и выдумкой воспалённого мозга? Неужели заговорщики сыплют яд старости и коверкают судьбы?
Что могут противопоставить люди безжалостному ходу времён, имея запас прочности на тысячелетия? Ничего! Куда же девается и на что тратится вся эта бессмертная мощь людских тел? Может она проедается и прожирается в бесчисленных скитаниях в иных мирах, кои люди так щедро посещают по текущей своей жизни? Или стенаниях по себе несчастным?
Вечер не предвещал ничего необычного. Хотя, конечно, следствие того давнего сна и будоражили воображение, но вероятность погрузится в такую же реальность с такой же детализацией представлялась невеликой. Обычный день, обычные заботы, обычные процедуры, и лишь смутные воспоминания о том сне. Где канувший в Лету СССР и где мы? Возможно это жалкие воспоминания из прошлого, что всплыли яркими картинками в воспалённом мозгу и не более.
Обычная очень поздняя осень обычного 2016 года, уходящая своими скитаниями в людские ожидания, известными из диалогов интернета, откуда вещают смазливыми словесами, что всё пропало, паравалить, и мир скора рухнет.
***
Сон настиг расслабляющей сладостной волной, обещая томное расслабление. Однако не тут-то было!
Сознание внезапно обнаружило себя в офисной комнате, где за окном полыхали разряды зарниц! Низкие грозовые тучи висели переполненными баулами над головами редких горожан. Запах грозы, и привкус электричества создавал полное ощущение. Зловещая темень, что отбрасывали они своими переспелыми тушами, создавали впечатления неимоверного давления, что вот-вот рухнет на город водопадом содержимого.
Напряжение нарастало, молнии сверкали где-то вдали, комната освещалась вспышками, внизу на улицах можно было разглядеть редкие автомобили и даже прохожих, куда-то спешащих! Никаких привычных светящихся неоном вывесок 2016 года, разве что несколько блёклых вывесок, подсвеченных несколькими тусклыми лампами накаливания, угадывая вывески феерии освещения далёких 90-х, с еле читаемыми названиями из серии "Пиво-Воды" или "Булочная", где часть вывески давно погрязла в темноте из-за перегоревших дефицитных лампочек. Это были 90-е, узнаваемые, и томливо сладостные беззаботностью.
Мир замер, замерли тучи, лениво вздрагивая в свете редких молний, звуки которых не доносились сюда. Было состояние зависшего равновесия, когда вагончик готов сорваться с горки, несясь по рельсам "чёртовых" горок с вопящими пассажирами, но в данный момент он ещё пугает их своей нерешительностью в самой верхней точке, постепенно приближаясь к точке невозврата.
Тело нерешительно переступило с ноги на ногу, наблюдая эту красочную и фееричную, одновременно нереальную картину в окне. И тут началось. Медленно, словно нехотя, часть молний сошлись в единой точке неба, озарив пространство под собой неестественно ярким светом своего разряда, сойдясь в некой условной точке пространства, высветив испуганные лица редких прохожих, коим вскоре было дозволено испытать всю мощь звукового удара стихии, что громом обрушится на них всего через несколько секунд!
И мир начал стремительно двигаться! Где-то, уже вдалеке, громыхнул запоздалый гром, а на улице уже полыхнул закат, сменившийся рассветом, закатившийся к закату, и вновь рассвет, и опят закат, и их движение слилось в некую волнообразную пульсацию. В свете которой, было можно наблюдать, как многоэтажные дома за окном как-то резко сдулись, скукожились, сменившись невысокими постройками из дерева, коих заменили поля, и деревянные избы и немногочисленные усадьбы, скрывающиеся в зарослях лесных массивов.
Полыхали зарева, горели зарницы, сменялись светлые времена тёмными, озаряясь красочным фейерверком на всё небо. Местность неумолимо менялась, дома куда-то исчезли, сменившись редкими домиками и полями. Вдали повеяло морем, морские очертания облаков замаячили вдали. Это казалось каким-то фильмом, который крутят быстрой перемоткой кинематографы.
Однако ощущение реальности не покидало, как и подспудной уверенности в реальности происходящего, которое чутко отзывалось на всяческие перемещения внутри комнаты. Комнаты ли?
Сместившись вперёд, вид был изменён на обзор свершающегося внизу. Лесостепь сменилась чёткой прибрежной растительностью, вдали замаячило море с характерными облаками над поверхностью. Мир вокруг неузнаваемо изменился, оставив ощущение всё той же стабильности и незыблемости местоположения!
Внезапно прыжки яркости за окном завершились, и мир замер, в неком однозначном соответствии с действительностью. Впрочем, осмотревшись, удалось отметить, что комната уже не была таковой. Скорее это был навес, одной стороной примкнувший к мощному стволу толстенной коры дуба. Дуба ли или стилизации под него зеленоватого цвета.
Дверь уже не была так однозначно закрыта, скорее это было несколько обвисших листьев лопуха, прикрывающих проём. Кои несложно было отодвинуть, выйдя в соседнюю комнату, оказавшейся площадкой на вершине строения. Или не совсем строения! Это скорее было сооружение из дерева, стилизованное под древо! Впрочем, это и было древо! Древо из огромных ветвей и листьев, порой достигающих пары метров. Но в тоже время это Древо скорее было дубом, чем липой! Высота же над поверхностью была весьма приличной, что позволяло обозревать окрестности!
А в окрестностях было что посмотреть. Не так далеко виднелся берег, скорее брег моря, лазурного моря! С примкнувшими к причалу кораблями. Они нетерпеливо переминались у пирса, полоща парусами, более похожие на коней у привязи, трепетавшие крыльями, чем корабли у пирса. Корабли были стилизованы в традициях легенд под животных и морских гадов, хотя, если присмотреться, они были весьма натурально стилизованы!
Впрочем, на стилизацию было не похоже, это скорее морские гады стояли в упряжи, чем корабли с такелажем! Они периодически смещались, создавая впечатление движения даже в спокойную погоду. Да и такелажа было не в пример меньше любого парусного судна, как и центр видимого веса находился весьма высоко, чтобы не опрокинуть судно.
Этот парк располагался у неких белокаменных строений на горе, чем-то напоминающих... Ааааа, Кремль Москвы, БЕЛЫЙ!!!! Узнаваемые звонницы, иной цвет, иной расклад стен! Однозначно это был Кремль! Белокаменный Кремль крупных блоков сложения, расположенные на приличной высоты холмах! Где Кирпич?!
Воздух тягуч, свеж, и сладок, звенящим ароматом мёда. Древо было не просто необычно, а сверх необычно! Оно смахивало на невообразимого размера зелёный Дуб, представляющий собой многоэтажное строений, чем растение! Но как-то тут перемещались?
Внимательный взор выхватил странное явление вдоль ствола, идущее вниз и рядом вверх. Было похоже на бесконечный поток воды, снующий вдоль ствола. При попытке в него войти, оно увлекало за собой, не особо заботясь о весе, бережно куда-то неся, притормозив у самой поверхности.
Снизу Древо казалось ещё грандиозней. Мощнейший ствол уходил в небеса, на ветвях располагались... Ба! Русалки! Стройные русые волосатые красавицы! Если бы не короткий русый волос, а чешуя, то были бы похожи на рыб. Однако эти мохнатые существа довольно споро прятались в ветвях Древа, как если бы это были заросли водорослей. Их товарки, небольшими стайками, проплывали невысоко над головой, создавая полное ощущение плывущих рыб золотисто-русого пушистого цвета. Свет светила скорее придавал ореол красноты окружающему миру, чем белого цвета.
Вдали были видны несколько скальных образований, где в видимых норках или на вершине сидели орлы. Впрочем, это были не орлы, а особи похожие на людей, с мощнейшими крыльями, и что интересно, когтями! Они иногда срывались с вершины и проносились где-то в вышине с гордым клокотанием, создавая ощущение полёта орла. Однако иногда, это клокотание прерывалось гиканьем и звоном металлического оттенка, когда такая особь бросалась вниз, пытаясь схватить когтями мохнатую русалку. Это удавалось им с трудом, высоты были разные. Однако неосторожных русалок, поднявшихся слишком высоко, всё же доставало и редко, но всё же случалось, их незадачливых товарок эта гомонящая братия подхватывала и несла куда-то на свои скалы, несмотря на жалобные, практически ультразвуковые вопли тех. Было полное ощущение ловли птицами рыб, которых они вылавливали из воды и несли куда-то, если бы не их русая волосатость.
Немного отойдя, оглянувшись, зрелище напоминало чем-то странные строки про "Дуб зелёный", ствол которого действительно был зелёный, чем-то мохнатого типа, видимо покрытый мхом, чем бурый. Русалки хотя не рыбного вида с чешуёй, бурно резвились в ветвях. Странно струился цепочкой золотистый след. Приглядевшись можно было заметить, что это след когтистых лап, обладатель коих, судя по размеру "ноги", был весь крупен! И можно было предположить, что рыбный рацион из мохнатых русалок его вполне должен был устраивать, что объясняло его близость к месту их расположения. Рыбное место вполне должно было манить не только "орлов", но и кошачьих. А котик-то был немалый, суда по следам лапок!
Вдали, за живописными полями, виднелся не только Кремль и дома, но и жители. Жители были разнообразны, хотя как-то чутко выделялись высотой и стилем одежды.
Высокие были они были в сравни со стенами Кремля, может чуть ниже, и вполне гармонировали с этим строением, хотя их было немного в общей массе, а их одежда выделялась стилем кафтана и плащевых накидок.
Мелкие были скорее в сюртуках, чем в колпачках. Их было больше, они сновали с деловым мастеровым видом, нося фартуки и инструменты. Множество их обладало бородами самого разного вида.
Чуть более высокие, можно сказать массовый тип среднего вида, особо ничем не занимался, предпочитая слоняться в вышиванках. Хотя, скорее всего, это нетканые рубахи были растительного происхождения. Подвязаны же были мешковидными штанами, видимо тоже нерукотворными, а выращенными неподалёку. Тут стал понятен смысл тех рощиц неподалёку со строениями, где были развешаны рубахи и штаны самых разных видов, словно листья! Их там не сушили, они там росли!
Град в отдалении казался на высоте нескольких холмов, хотя это, скорее всего, было визуальное впечатление. Град был жив и там кто-то суетился. Суетились не только в нём и рядом! Там кипела жизнь, и это было чудно! Чудно то, что жизнь кипела несколько иначе, чем нам привычно, однако без излишней суеты, расторопно и деловито.
Сюжет 3. Якши!
Море обступало его, златоглавые церква, а это были именно церква, вставали мощной стеной и это небыли места веры и моления, это были места работы и пребывания горожан! Над головами изредка проносились довольно ширококрылые создания, модель коих было трудно определить, разве что размах крыльев был приличный, а они несли на себе ещё и всадников, или пассажиров, напоминая скорее ладьи, несущиеся по воздуху, чем открытые самолёты модели кабриолет.
Вспомнился Пушкин с его белкой! Очень захотелось найти белку, что орехи грызёт, если верить классику. Она должно быть в Кремле. И ель есть, б... муха! Хотя это не ель, в смысле не дерево "ель", а пагода, классика искусства Востока, как мы себе представляем, хотя звали оную "Ель". Белка же вполне не белка, да и орехи не орехи, но изумруды вполне изумруды! Твёрдые, гранка вполне соответствует, впрочем, "дикие" при этом, т.е. не готовые, скорее сырец кристального производства. Напомнили прежнее "жЁлтый", когда извлекали жёлтый металл из осколков былой мощи СССР. Хотя тут, скорее, первичный процесс получения неких кристаллов для некого важного производства. Сказали, что это очень важный продукт, используется во многих отраслях. Можно было заметить, что на пальцах некоторых весьма уважаемых горожан именно перстни с аналогичными кристаллами. Видимо их роль была весьма практична и важна, после обработки и заправки.
Оглянувшись, год неустановлен (!) можно констатировать факт наличия высокоразвитой культуры, где изб, как оказалось, нет, везде палаты, не врал классик! Этакие каменные строения, хотя довольно просторные и даже многоэтажные. В оконечность можно лишь заключить, что в наследие оным достался синий (?!) кристалл, что ограничил данную территорию своей силою, и который был всё так же заключён в неком почётном месте, как охранитель местности. Прикинув по памяти, если свериться с современной картой, это где-то в районе современной грановитой палаты, где, по преданию, короновали всех Царей Московии и Империи. Даже из Питера привозили их для этого! Вот надо им было это?
Кристалл, вероятно, был заключён где-то в сооружениях, что непозволительно с точки зрения чужестранца, коим тут мы являлись. Хотя, с точки зрения "Пушкина" мы тут знали весьма много. Даже весьма много, что может удивлять, если считать это всё нереальным.
Никоим образом нельзя предположить расположение Кремля столь странным образом. Специально рассмотрев Храм на Рву, был обнаружен всего лишь сгорок с входом, скорее напоминающий скит Витязя, чем Храм. Площадь после красная отсутствовала вовсе, даже как площадь или возвышенность, кроме трубы башни, схожей с раструбом лобного места, торчащей весьма высоко, хотя и вровень с вратами, находящихся от уровня поверхности весьма высоко, имея при этом переходной мост.
Окрестности были скорее в низине, море плескалось у подножия. Кремль представляет собой цитадель целомудрия и закона местных и окрестных земель и ВОД! Не менее. Воды именно стекались к стенам течениями, и проплывающим кораблям небыло никакой мочи миновать сии стены, хотя видимых преград для прохода мимо данного града небыло совсем. Поверхность окияна простиралась весьма мощно и светилась лазурью. Возможно, где-то там были и витязи морские, но возможно это было не их время суток.
В нём восседает маг и чародей, что покрывает силою своей окрестные Земли и Владения. Хотя, восседал громко сказано, скорее занимался рутинной управленческой деятельностью.
Свет, как не странно, местный владыка, подобен Солнцу, хотя и красному, но весьма яркому. Красно солнышко зовут его потомки. Град его Солнцеликий называют они стольной вольницей Градов Руси. Блестят его купола церквей в небеса вознесённых, когда озаряет свет подобного солнцеликого звучания их куполов в поднебесье.
Казалось, воздух дрожит, когда озаряются окрестности златозвонным звоном куполов церквей местность подобного разнопоморьем звона поместья. Что пополняются сии пространства владением звука, сродни наполнению благовестью.
Что восполняются всея сутью по сути, которой, наполнены исстари Русью. Будут восполнены градами обетованными ими. Поколе Праведен и Высок будет Свод оный.
И тем видом таким они заполняют окрестности в сути нашей неведомой нам сути, которой мы не очень понимаем сути сущего, где получается полонение наполненностью сутийного образа.
Бред, в общем, с нашей точки зрения. Но как-то так, если по нашему.
Заметили и странную особенность людей местных, кои выражали слова свои не только мыслию, но и слогом ласковым и приятным, скорее напевным, кои мы пытались принять и перенять в силу своего разумения, кое было востребовано нами по максимуму нашего сознания.
Песни мы, конечно, петь не сподобились, но плавной речью их заразилися, когда они выражались к нам прогнедо сподобившись, выполняя слог высполнивиша. И посему речь порой прерывается, с современного, на простодревне славянский праведный, вероятно не совсем древне, но вероятно славянский и православный и праведный.
Обошедши. Земли окрестные, богатые травами, несмотря на обилие окияна кругом, сподобившись осмотреть нам доступное, мы дозволившись выразить вольное, что до гднесь вольно современности доступатичи. Посему полюбась вольно дышится, где когдась оливесь позиматетица, когда вольно стремглав вольно слышится, понимается и поширается.
И тогдась мы вльдась одтыхается, не погневись за стольльную вольницей, будет столько словесно рассказано, что запомнится даже провольницам.
Житиё наше вольно и ширИко, что не может, не может застольною, будет ширить и даже забИлико, что не буде како абигОлико. Трудовато и било затОлико, трудовато явило затолико, традевано, затоде и голико, что зе дело вахоте де волико. Де задело им пресо де вано ли, абседено зе дело де вало же. Де ле вано бе за де девало ки, обевало, овало шевало ловчей.
Тьфу. Переходя на русский современный, заразно, итить их! Зато напевно, как песнь поётся и вроде всё понятно, но как-то не очень привычно.
Переверзи когдЫсь несмышляется, выполяемся кОгда выбысь повЕрдится. ИзбывЫсь непомИрно влюбляемся и помирно сивим невостребовавши, де по миру стоим нетреблЫемса, непомерно хотим помЫрыимся.
Вот привязалось! В общем, горим и пылаем чувствами и желаниями к миру и свершениям, желают чтобы всем и мир во всём мiре. Чтоб их, с их древнеславянским праведным славным.
Непостребовавши богОв прАвивши, будет в прАви и в мире славЯнявши, чтобы Слави и Слави стоявивши, где не помнивши и помнивши прАвивши, чтобы правили в слави и слАвивши, когда похоти непотреблЯемшы, чтобы славивши непохотЯемы, и когда похотя упрекаемы небыли.
Исходя их сходящего славиши, когда схимни нипославшие обидевши, когда солнце нИсподволь невеликое, буде Слави нисколько в законное, стоИт стОит великое мнОжество, где всегда непомерно стоящее, будет славиться, когда непомножЫтся, и когда станет столько что тАко великое.
Вот привязалось! В целом всё понятно, если, не считая странного слога, что произносится в целостности этих храмах нараспев и как песня с неким речитативом. Причём это повседневный язык, а не выделенный слог службы. Пришлось покинуть это благолепие, когдысь вельми полениве сходящее солнце зАстояло, не днесь закиче велика поневесь.
Тьфу. Привязалось. Короче говоря, после ихнего полудня свалили оттуда.
ПОходя в двИжении к дубу, задымилося тЕранное своЙволие (вот привязалось), в смысле по дороге мальчонка встретился странный, похожий на современного, похожий на потерявшегося, днысь вельми итить. В смысле прямо на нас похожий, чем-то даже современный.
Исподволь прямо ходичи билигий, что непомичи како восхвАнынычи, что помили нельми непогожею, буде волею вольною сторицей.
Не, не никуда не годится. Короче современник, похоже, хванычи вальми непогожий, в смысле не местный для тутошних. И одет странно, заплутал, говорит, что хвальми древо буво хаванскиЯ и помели листен нихтен. Вроде последнее немецкий (прим). Решили спасти. Бред?
Вот и древо с русалками, за углом что-то мохнатое на лапах, возможно котЭ, поворачивает за ствол, обходя его, но что-то нет желания поглядеть как этот котЭ, судя по размеру лап, весьма мощного телосложения, будет появляться тут. Мало ли что, хищник всё же.
Мы как-то стоически стремимся к восходящему потоку, что струится вдоль ствола и... Возносимся к верхотуре, оставляя за собой абхадермистечникское низемье. (Хрен, или кто там ещё, знает, что это значит, если правильно записано, и на каком языке).
Мальчонка улыбается, видя знакомую, как теперь кажется комнату, однако в комнате всё не так просто. Там располагается субъект в тёмном костюме в том месте, где когда-то была лишь тень в углу сходящихся стёкол. Он теперь довольно плотен и похоже на что-то намекает своим видом, возможно вход рубъ, а выход - 2. Мальчонка жмётся, прячась за спину от этой тени, похоже, он уже пытался пройти обратно, но что-то ему мешало.
Субъект не агрессивен или может теперь такой, скорее выполняет роль мебели. Однако интерактивен, т.е. реагирует на присутствие. Попытка выяснить его необходимость не удаётся! Он не реагирует! Пульта в комнате нет и как управлять этим всем, никакого понятия тоже нет!
Мальчонку усаживаем за письменный стол, где он тут же начинает чиркать рисунки на подвернувшихся листах бумаги и выясняется, что он из не такого далёкого будущего, года 30-е наших веков (20в), где аэропланы уже стальные птицы. Вопрос лишь как он сюда попал?
Оказывается, он по любопытству своему зашёл в аналогичную комнату, и туман его поглотил, замелькали картинки, а потом он помнит русалок! Далее сгустился странный субъект и выставил его на ветку дуба, после чего тому ничего не оставалось, как спуститься вниз и пребывать там некоторое время, прося проходящих, довольно редких, его забрать обратно.
Странный субъект в углу смущает всё больше, однако он всё же идёт на контакт. Оказывается, это нечто типа столба автоинформатора, если правильно задавать и ставить вопросы, то можно получить ответы!
Путём несложных вопросов-ответов было выяснено, что управление комнатой осуществляется перемещением рулящего субъекта с наклоном оного! Дальнейшее стало делом техники, когда встав на центр, немного наклонившись, удавалось смещать ось времени, видимую в окне в ту или иную сторону. Картинки начали покачиваться и смещаться, быстрее, рывками, медленнее, дело практики, как оказалось.
Не так уж напрягаясь, мальчонку удалось доставить в его 1934 год, где он выскользнул в коридоры заброшенного института, опознав в нём знакомые места, аля архитектурные сооружения с высокими гулкими потолками и массивными дверями. Следовать за ним небыло смысла, да и на улице была весна, бравурные марши раздавались из открытых окон с двойными деревянными рамами соседней комнаты, пахло терпкой весной, тёплой майской влагой листвы, свет казался тягуче жёлтым. Виднелись стайки, именно стайки радостной молодежи, способной увлечь своей непосредственностью и энергией далеко и надолго. Напоминало Москву 30-х, с её энтузиазмом и подъёмом после годов гражданской войны. В соседней комнате были плакаты и даже листовки, зовущие и призывающие. Массивный письменный прибор не оставлял сомнения, как и основательный стол, похожий на стол из фильмов про довоенные годы. Лампы, с зелёным абажуром, что привычно ожидаемо должна стоять на столе, не оказалось, стояла обычная, видимо бежевая, с абажуром из натянутых лент.
Стало как-то томительно и не по себе, мысль подсказывала, что нужно поскорее убираться из этого праздничного веселья, мало ли что.
Попытки неуклюжего управления привели к годам СССР, выглянув в которые, удалось узреть расцвет былого НИИ, молодые лица, восторженные взгляды, вероятно 60-е. Ещё немного и те же взгляды, несколько потускневшие, постаревшие, но похожие на тех молодых, смотрели уже со времён горбачёвской перестройки на странного субъекта с непонятной одежде. Ещё чуть-чуть, и тихая заброшенная комната ничем не примечательная, встретила серым блёклым светом и гулким эхом и... Воплем напарника, громко голосившим в гулких коридорах странных переходов!
- Аааааааа... Да тут, я, тут!
- Уф, а мне показалось, что всё куда-то исчезло! И я один в этих пустых коридорах, - взволнованно вещал он!
- Да куда исчезло?
- Ну провалилось во времени, - хотя он не страдал тягой к фантастике, - комната как-то пустела и никого, только туман и в углу ТЕМНОТА! Зловещая, звенящая и пугающая! - с ужасом причитал он.
- Враньё, такого быть не может, в какой век-то живём! Кругом кибернетика, сотовые, компьютеры! Опять фильмов пересмотрел? Этого не может быть, ибо не может быть никогда!
Напарник, как-то странно озираясь, лепетал про какие-то десять минут ужаса, которые ему пришлось испытать в тишине коридоров, ища хоть кого-то.
За окном неспешно падал редкий снег, внизу двигались редкие прохожие, блеклый свет выхватывал урбанистический пейзаж, вероятно где-то недалеко должен был быть виден Московский Кремль, если не соседние высокие постройки.
И мы продолжили свой путь в нашем мире, ну очень поздней осенью текущего 2016 года, когда за окном тихо хлопьями неспешно валил редкий снег, создавая тишину, позёмку, белёсые пятна, виднелись дома, и по дороге вяло ползли разномастные авто.
И никому никакого дела небыло до происходившего ещё не так давно, все были заняты своими делами, насущными, важными, вселенской значимости и бесконечной величины для исполнения. И вероятно только с окон этой странной комнаты можно было всё так же философски наблюдать за сиюминутной суетой людей внизу, годами, столетиями, а может и тысячелетиями, ведущими свой суетливый и важный, как им кажется, образ жизни.
