"Любовь - Божий дар, который расцветает чудесным цветком, неся первой любви чистый аромат. Его дуновения отражаются на всей жизни".
Незримой тропой я иду по лабиринтам моей памяти, и, как кадры, мелькают перед моим взором живые эпизоды моего голодного детства.
Мне шесть лет. Я живу в Запорожье на Восточной Украине с родителями и младшей сестренкой, которой три года. В результате сильных засух 46-го и 47-го годов вымирают целые деревни. Люди доведены до отчаяния. Вывешиваются белые флаги в деревнях, потому что опасно заходить туда. Но мы пока держимся. У нас есть макуха. Это спрессованная шелуха от семечек подсолнуха. Помню: мама разбивает и замачивает эти пластинки, а затем варит из них похлебку. У меня в желудке от этого варева что-то происходит и меня рвет. Мой организм уже не воспринимает это. Слышу окрик папы: "А ну-ка, ешь, если не хочешь умереть!". Я боюсь его крика, снова подхожу, беру ложку - и меня снова выворачивает наизнанку. Я знаю, что мама иногда варит мамалыгу из кукурузной муки, и я жду этого деликатеса. А мама экономит, дает ее изредка, вместо хлеба, вкус которого мы давно забыли. Но скоро и это все заканчивается. Тогда у моих родителей созревает план - искать спасения в других областях. Так им подсказывает и моя крестная. Я зову ее мамой Ниной. Слышу, как она говорит моей маме: "Подумай о детях! Долго вы так не протянете. Вспомни, как я потеряла своих! Говорят, что на Западной Украине люди живут неплохо. В этих областях закупали продукты, муку, картофель. А ведь уже и вкуса их наши дети не знают. Бог вам поможет, и вы спасетесь! Выезжайте только поскорее".
Я как сейчас ее помню: маленькую, худенькую, еще молодую, но совершенно седую женщину. У нее было пятеро детей. Муж пришел с войны живой, а осталась одна одинешенька. Муж вернулся из плена очень истощенным и скоро умер. А затем по очереди умирали все дети. Рассказывает, как умирал сынок на ее руках и перед смертью просил: - Мамочка, дай хоть кусочек хлебушка! Мне легче будет умирать".
Чтобы не умереть голодной смертью, родители решили ехать на Западную Украину. В феврале 47-го года моя семья с большими трудностями добралась до Волынской области. Это Западная Украина. Это было ужасное и страшное время: разгул бендеровщины, беспощадные расправы с мирными жителями в этот период были частым явлением. На Восточной Украине об этих бендеровских зверствах пока еще никто не знал. О них заговорит весь Советский Союз, но чуть позже. Естественно, мои родители не знали, в какое пекло они попали. Получилось из огня да в полымя. Неоднократно наши жизни висели на волоске. Но Спаситель никогда не оставлял нас.
Какое-то время, примерно около месяца, мы жили на вокзале. Вскоре отец нашел в селе Полонке - в семи километрах от города - дом. Хотя на дом он мало был похож. Это была развалюха. В ней содержали скот. А теперь папа его отстроил. Привел в более-менее жилой вид. Вдова с детьми, которой принадлежала эта развалюха, разрешила нам жить в ней с тем условием, чтобы отец помогал ей содержать и ее семью. Некоторое время мы прожили здесь. Папа ездил по селам, строил печки, восстанавливал дома. Короче, занимался всякими строительными работами. За это ему платили продуктами. Так мы и жили.
Однажды поздним вечером папа со старшим сыном хозяйки, которому было шестнадцать лет, сидели возле дома и курили. Напротив дома - колхозное поле, засеянное кукурузой. Папа рассказывал: "Слышу стрельбу. Вижу: по полю бегут ка-кие-то люди, стреляют. Только собрался войти в дом, меня окружили бендеровцы. Спрашивают, кому я подавал сигнал? За сигнал они приняли мелькание огоньков папирос. Кто я? Откуда приехал и чем здесь занимаюсь?". Папа им все объяснил, но они стали обыскивать весь дом. Конечно, никого постороннего не нашли. Бендеровцы устраивали набеги и жестоко расправлялись с теми, кто служил Советам, как они выражались. Нам дали неделю срока, чтобы мы убирались восвояси. Сказали: "Нам здесь колхозы и коммунисты не нужны. А со своими мы разберемся сами".
Сейчас, когда я это начинаю анализировать, я прихожу к выводу, что меня и мою семью защищал ангел-хранитель. Обычно бендеровцы жестоко расправлялись с теми, кого они называли "москалями", без предупреждения, не щадя даже малых детей. Нам же была дана возможность выехать. Конечно же, это и многое другое я поняла много лет спустя. Теперь я знаю, почему Спаситель защищал и оберегал меня: мне нужно было выполнить свою жизненную задачу, ради которой я пришла на Землю, а до этого было еще очень далеко. А теперь мы должны выполнить приказ бендеровцев и срочно выехать из села.
Отец к этому времени познакомился с прорабом, в городе Луцке ему нужен был строитель для восстановления госбанка - здание которого сильно пострадало от бомбежки. Нам выделили квартиру в подвальном помещении. Конечно, квартира - это громко сказано. Во всю стену проходили трубы, батареи, стояли какие-то огромные два котла, из которых шел пар. Одно маленькое окошко, которое как бы вросло в землю, освещало это убогое, сырое и неуютное помещение с цементным холодным полом. Когда я теперь представляю то наше жилье, у меня мурашки бегут по спине. Неудивительно, что я болела по несколько раз в год воспалением легких, и даже в первый класс начинала ходить в туберкулезном диспансере, потому что было затемнено левое легкое. Но выбирать было не из чего.
Треть здания госбанка была разрушена, но папе пришлось взяться за приведение этого помещения в жилой вид. Он отгородил его стеной от трубы, батареи и котлов, сделав из них как бы прихожую, в общем, приложил все свое умение. Он был неплохим строителем.
Здесь мы прожили около трех лет. Затем, когда отстроили верхние этажи банка, отцу выделили однокомнатную квартиру на пятом этаже. Удобства были минимальными, но зато она выходила на солнечную сторону. Квартирка вся светилась от самого восхода до заката. Она казалась мне сказочным замком, по которому пляшут солнечные зайчики. Но до этого времени еще надо было дожить.
А пока мы живем в этом убогом, сыром, полутемном подвальном помещении госбанка. А напротив него расположен собор. Это старинное здание, историческая ценность. Во время гонений на религию его собирались снести. Люди же ложились под бульдозер, но отстояли собор, не допустили такого кощунства над святыней.
Я, как сейчас, вижу изумительное по своей архитектуре здание. Действительно, внешний его вид был прекрасен. Его красота поражает любого. Мама уже была в нем и рассказывала о его чудесных золотых иконах. Но то, что я увидела, превзошло все мои ожидания. Высокие купола собора, казалось, упираются в самое небо. Я ходила вокруг этой красоты, и все в ней меня восхищало и радовало. С трудом дождалась я его открытия. До этого времени мне не приходилось видеть церквей, и о священниках я не имела никакого представления. В то время религия преследовалась.
Мои родители росли сиротами; их воспитанием и образованием никто не занимался. Мама вспоминала: когда ей было четыре года, бабушка водила ее святить пасху за сорок километров, так как все близлежащие храмы к тому времени были уже разрушены. Естественно, что мои родители не могли мне дать того, что и сами не знали. Поэтому я не имела никакого понятия о религии, о Боге, не знала ничего о православии. Но тяга к красоте, к гармонии присущи детской душе, поэтому я так рвусь увидеть чудо, изумительное и неповторимое.
Но вот уже открываются двери храма. Вхожу. От яркого света зажмуриваю глаза. Стараюсь свыкнуться с ослепительным сиянием. Из-под купола льется изумительный свет. Его лучи, преломляясь, заливают все пространство. Создается впечатление, что храм горит, сверкает, переливается в ослепительном блеске серебристо-голубых излучений. От такой красоты, великолепия, от чарующей игры света у меня захватывает дух. Стою, не дыша. Думаю, попала в волшебный дворец. Удивительные по своей неповторимости и красоте иконы, стены расписаны яркими красками от бирюзового до золотистого цвета. А какие картины! Создавалось впечатление, что они живые! Так ярко на них были выписаны герои библейских легенд. На одной из них верхом на ослике едет очень красивый мужчина в белых одеждах, и вся дорога устлана необыкновенными цветами, а по обе стороны толпы людей, бросающих ему пальмовые веточки и цветы. Позже я узнала, что эта картина изображала въезд Иисуса Христа в Иерусалим.
Осмотрев все стены и иконы, поднимаю глаза кверху. И, о, Боже! Как меня поразила эта картина! - светло-голубое небо усеяно звездами, а с него спускается человек неземной красоты в окружении ангелов. Красота этого человека, в особенности его взгляд, произвели на меня неизгладимое впечатление на всю жизнь. В этом взгляде светилась такая любовь, нежность, что от него невозможно было отвести глаз. Так много чувств было выражено взглядом этих темно-синих глаз!
Я в восторге. Вдруг слышу как будто издалека льющиеся гармоничные звуки. Они все усиливаются и вот сливаются и заполняют божественной красотой, таким мелодичным перезвоном весь собор. Этот чудесный звон пронизывает все пространство. Такое впечатление, что он вошел в него, обворожил своей небесной красотой и все сливается под звуки этой прекрасной мелодии. Этот мелодичный перезвон очаровывает меня. Мне кажется, что эти звуки льются прямо с неба и проникают до самой глубины моей детской души. О, какие же это волшебные звуки! А какие необыкновенные излучения! Мне кажется, что я попала в волшебную сказку, где царствует красота и гармония, в царство слияния звука и света. И меня как бы подхватывает вихрь чувств и кружит, и кружит. Чувствую, кружится голова. Теряю точку опоры, теряю сознание.
Не знаю, сколько времени находилась в таком состоянии. Прихожу в себя, открываю глаза. И вижу перед собой склоненную женщину и старушку, вытирающую мне лицо холодной водой. В ушах стоит звон, нарастающий и плавно переходящий в колокольный перезвон, зовущий к заутрене. Начинается служба. Меня поднимает женщина и ласково спрашивает, как я себя чувствую. Машинально киваю, а сама еще долго не могу прийти в себя. Меня очень занимает вопрос: кто же тот человек, так поразивший мое воображение? Хочу об этом спросить, но какой-то страх сковывает меня. На вопрос старушки, первый ли раз я в соборе, я только киваю. И она неторопливо, шепотом рассказывает мне, что человек, поразивший мое воображение, это Бог, наш Спаситель, и зовут его Иисус Христос. Он пришел спасти мир. Ликующая, переполненная радостью и счастьем, выхожу из собора. У меня есть Тайна. Я видела Бога.
Вдруг слышу голос, такой приятный и ласковый: "Девочка, девочка!" Смотрю, в саду возле храма стоит мужчина в церковном одеянии. Это он зовет меня. Я подхожу к нему, смотрю на него и не могу поверить: неужели это он, мой Бог? Такой же прекрасный, как на той картине в соборе. А взгляд его темно-синих глаз проникает в самую душу. Я не могу его выдержать, опускаю глаза, вся дрожу. Да, он действительно был очень красив, мой Бог! Удлиненные черты лица, длинные волнистые волосы, чуть с проседью, аккуратная красивая бородка. От всего его облика веяло спокойствием и умиротворением. Меня так и влекло к нему. Он спросил: "Девочка, хочешь погулять со мной по саду?" Как я могла отказать своему Богу? Не поднимая головы, я кивнула. Вот так сам Господь послал мне эту встречу с таким замечательным человеком, озарившим ослепительным светом всю мою нелегкую жизнь!
Это сияние отразилось на всей моей последующей жизни. Еще бы! Ведь он зажег в детском сердце такую необыкновенную любовь, которая преобразила всю мою сущность, помогла мне увидеть и понять красоту в ее первозданном виде. Сколько радости и счастья переполняло меня, не умещалось в моей груди! Я очень смущалась его, не знала, как себя вести. Ведь он для меня был живым Богом, воплощением всего самого прекрасного, недосягаемого, могущественного! И вдруг ко мне, такой серенькой, невзрачной, не имеющей элементарных религиозных понятий, прилетел он, мой Бог! Я, как сейчас, вижу себя худенькой, от частых болезней и недоедания, длинноногой, вечно куда-то бегущей, всегда бедно одетой. Одним словом, гадким утенком. Лишь волосы мои цвета спелой ржи, густые, вьющиеся, длинные - ниже пояса, были великолепны. Когда у мамы не было времени заплести их в косы, я бегала так, и они струились за спиной, а при беге они окутывали меня всю, точно покрывалом, и не видно было даже лица. И мне сейчас думается, я была тогда похожа на русалочку. Но дети меня почему-то дразнили ведьмой. Может, детская фантазия была бедна, а, может, волос было так много, что они закрывали меня всю, и я казалась детям страшной. Короче, я уже знала, что я заморыш. А дети богатых родителей из госбанка были всегда нарядно одеты, красиво причесаны, и мне хотелось быть на них похожей, иметь такой же красивый бант или нарядное платье, чтобы мне не было стыдно за свой вид перед моим Богом. Все это сковывало и смущало меня. Я боялась, что он разлюбит меня и не захочет со мной встречаться.
Помню, с каким обожанием я смотрела на него. Это знакомство переросло в дружбу. Гуляя по саду, он подзывал меня. Услышав его голос, я бросала свои детские игры и стремглав неслась к нему. Я очень гордилась перед детьми, что у меня есть мой Бог, который любит меня и гуляет со мной. Этой тайной я не хотела ни с кем делиться, боялась, чтобы у меня не отняли моего Бога. Ведь он прилетел только ко мне! И это я видела его в соборе, спускающимся с небес! У меня было тогда такое состояние духа, что, возьми он меня за руку и скажи: "летим", - думаю, летела бы, ибо после встреч с ним я и так каждый раз летала, как будто за спиной вырастали крылья, и я радовалась и смеялась, забывая на этот период о своей нелегкой жизни.
В саду у нас уже было свое любимое место, где в определенное время проходили наши встречи. Когда я по каким-либо причинам задерживалась, он беспокоился и посылал за мною монашку, которая служила у него. Я знала, что он любил меня. Как только у него выпадало свободное время, он старался увидеть меня. А для меня эти встречи и беседы с ним были праздником, хотя я говорила мало, односложно, деревенел язык. Но уже то, что я нахожусь с ним, слышу голос моего Бога, было для меня непередаваемой радостью.
Из множества встреч мне ярко врезались в память два таких эпизода.
Прихожу в условленное время, скорее всего, после обеда. Он еще не вышел. В прихожей его поджидают какие-то люди, монахи, священники. Я вхожу, как обычно, произнося: "здрасьте!" Монашки молча переглянулись. Одна из них подходит ко мне, говорит: "Сейчас выйдет владыка. Подойди к нему и скажи: "благословите, батюшка!" и целуй ручку. Поняла?" Я кивнула - мол, поняла. А у самой сердце от страха чуть не выскочит. Наверное, убежала бы, но монашка подвела меня ближе к той двери, откуда он должен выйти, а сама встала за моей спиной. Входит священник. Я нахожусь ближе всех к нему, но не могу сдвинуться с места. Монашка слегка подталкивает меня в спину. Я делаю шаг и снова стою, не поднимая головы. Вся дрожу, вот-вот заплачу. Подходит ко мне мой Бог. Чувствую, как он ласково смотрит на меня, подносит руку для поцелуя к моему рту. У меня даже челюсть онемела, кинуло в пот. Видимо, он понял мое состояние: рукой, протянутой для поцелуя, нежно гладит по голове и говорит мне что-то ласковое, успокаивающее. Всхлипываю, кулачком растираю слезы по лицу. Как же я до сих пор сожалею, что так и не поцеловала ему руки!
Другой эпизод: не знаю, почему, я прихожу к нему во время обеда. Одна из монашек мимо меня проносит на подносе чай, в котором что-то там такое красивое золотистое плавает. Это целиком поглощает все мое внимание. Я стою и размышляю: что же это такое может быть? Но тут выходит монашка и зовет меня за собой. Иду, хота и страшно: еще никогда не приходилось быть за обедом у такого человека. На столе - какие-то сладости, незнакомые фрукты... Мне тоже принесли чай с такой же красотой, с таким же необычным узором. Очень хочется узнать, что это за чудесный узор. Лезу рукой в горячий чай. Обжигаюсь, отдергиваю руку, опрокидываю стакан. Чай разливается по всему столу. Боже мой! Испачкана такая красивая скатерть! Я в ужасе. Пулей вылетаю из комнаты, несусь по коридору, сбиваю какого-то монаха... Не помню, где я пряталась, помню только боль утраты, ведь я решила, что мой Бог покинет меня за такой поступок, не захочет больше видеть меня. Мне казалось, что боли от такой утраты не выдержит мое детское сердце.
О как мне было горько! Но на следующий день за мной пришла монашка. Ласково улыбаясь она сказала: "Не бойся! Владыка ждет тебя в саду". Трудно описать ту радость, которая охватила меня при этих ее словах! Лечу, как на крыльях. Запыхалась, не могу отдышаться. Помню, как сижу возле него на скамейке, а он обнимает, нежно гладит меня по голове. А как он смотрел на меня! Я до сих пор помню этот взгляд. В нем сочетались безмерная любовь, нежность и еще что-то, непонятное мне. После этого случая ко мне домой часто приходили монашки, приносили с собой полные сумки всяких вкусных продуктов, в том числе и лимон, долька которого в стакане чая так поразила меня.
Нередко ему приходилось отлучаться куда-либо по своим церковным делам, и всякий раз по возвращении он привозил мне подарки. Запомнился один из них - очень красивый альбом для рисования с золотыми буквами на обложке. А бумага такая плотная, белая, как снег, какой мы еще никогда и не видели. Хотя у меня и не было особых художественных способностей, альбом этот я очень берегла и давала рисовать в нем только своим лучшим подругам.
Наша дружба продолжалась около двух лет, пока его не перевели в другой город. Его отъезд был для меня настоящей трагедией. Уезжал мой Бог! За мной пришли не в обычное время, сказали, что меня хочет видеть владыка. Навсегда запомнились мгновения нашего прощания. Я сижу и плачу, смотрю на него полными слез глазами. Ничего не слышу из того, что он мне говорит. Знаю только одно, что он уезжает от меня навсегда. А его прощальный взгляд был таким долгим-долгим, как будто он хотел запомнить меня навсегда. О, что это был за взгляд! Удивительно, как можно было в одном взгляде передать такую гамму человеческих чувств! Благодарю Тебя, Боже, что Ты послал на моем пути такого человека, моего Бога, подарившего мне свой изумительный взгляд, переполненный любовью. В нем, как в прекрасном бриллианте, отразились все грани его чудесной души.
Прошли годы. И вот я опять в Луцке. Сижу на той самой лавочке, и мне как бы слышится сквозь прошедшее время ласковый, дорогой для меня голос: "Девочка, хочешь со мной погулять в саду?" Как в кино, мелькают кадры. И снова я вижу его воочию, и снова слышу его голос. Как чиста и целомудренна первая детская любовь!
В соборе я стою возле иконы Серафима Саровского. Взгляд его бездонно-голубых глаз проникает в мою душу, будоража ее. Что же он мне напоминает? Где я его встречала? И вдруг прозрение: да ведь это же его взгляд, моего Бога! Все та же в нем безмерная любовь, нежность, сострадание и тоска - как будто он знает, какие испытания еще предстоят тебе впереди, сочувствует тебе и посылает тебе Веру, Надежду, Любовь. Теперь я только поняла, что означал этот взгляд!
Прошли годы, но память сердца навсегда сохранила любовь моего Бога. И такая же любовь лучилась на меня из бездонно-голубых глаз Серафима Саровского. Он стал моей святыней, моим причастием, помог мне прозреть, испытать чистую детскую любовь, изведать радость Бытия.