На город опустилась прозрачная мгла, которую изредка прорывали звуки ночного города. Шум улиц, крики людей и просто привычные для всех обитателей славного города Сандвика трели ночных закоулок остались далеко позади, здесь они слышались только гулким эхом, и то долетали лишь самые громкие. Здесь. На Ведьминой горе, где все поверхность покрывали хвойные леса, где не слышна была даже природа, где тишина покрывала каждый уголок, стояла фигура, смотря на луну. Кассандра уже выучила, где находится луна, когда наступает полночь, хоть об этом и каждый раз оповещали большие городские часы, она все равно высматривала положения луны. А вот и пошли удары, девушка не шевелилась. Она знала, что корни ее волосы уже посеребрились, что глаза наливаются голубой краской, а зубы вытягиваются в клыки. Эти преображения проходили безболезненно, может, разве что десна чесались, от непричной боли, хотя, может, стоило бы привыкнуть за пятьсот с лишним лет? Последний удар, и голову подняло оно. Существо из теплого мрамора, в котором будто не было ни капли крови, да и вообще, если бы его рисовал художник он бы не использовал ни одной яркой краски. Кроме ярко-голубого. Да, эти глаза, которые следили за всем, которые видели сквозь множество мышц и костей твое сердце, именно они выделялись на фоне серого облика банши. Девушка мигом запрыгнула на ствол близжайшего дерева, вцепившись в кору дерева уродливыми когтями, и полезла вверх, к самой толстой ветке хвойного. Так оно передвигалось. С ветки на ветки, развивались лохмотья, тянулись босые ступник очередной ветки. В поисках новой жертвы. Самое страшная участь была, верно, в том, что ты не забываешь себя, ты осознаешь каждый свой шаг, но все равно его делаешь, ибо ты слаб, а слабым нужно выживать. Кассандра Эйзенхардт, если это существо можно было ею назвать, стремительно неслась от ветки к веткам, разрывая ночное прозрачное покрывало, пока не почуяла. Она остановилась и присела на корточки, прислушиваясь. Двое. Любят. Это слышно по их сердцебиению. Силуэт крикливой ведьмой вытянулся вдоль ствола, поджидая. Она уже чувствовала, как все ее нутро наполняется чем-то, что она никогда не могла объяснить. Это не было злостью и не было обидой, завистью или страданием, но что-то, что разъедало изнутри, что должно было найти выход. И оно его находило, ее диафрагма вбриала как можно больше чистого ночного воздуха и все это чувство покидало ее вместе с пронзительным, разрывающим все тело банши, истошным криком. Кесс знала, что сейчас их перепонки содрогаются с бешеным ритмом, а сердце не успевают качать кипящую кровь. Чувство покинуло тело банши, она замолчала, ровно тогда, когда две души ее жертв воспарили в небо. В одном движение ведьма спрыгнула на Землю и приземлилась подле мертвых влюбленных. Они все еще держались за руки, как мило, а у каждого изо рта текла струйка крови, которой они захлебывались, как ведьма захлебывалась своим страданием. Существо склонилось над ними, присев на корточки, и пальцем смахнула каплю крови с уголка губ паренька. Облизало палец. Вкусно. Банши встала, упиваясь своим уловом, но тут вдали она заметила темный силуэт. Он был весь мрачен, с ног до головы, и был лишь маленький белый участок, видимо, лицо. Она чувствовала, что они с силуэтом смотрят друг на друга, не отрываясь. Вдруг силуэт ринулся в сторону крикливой. Ловец. Банши стремглав побежала прочь по шуршащей горной траве, прочь от места преступления. Ее могли нагнать.
*
Тень следила за ней, она наблюдала, случится ли убийство сегодня. Она рыскала по всему лесу, чтобы доложить хозяину о приближении беду. Она была его глазами и ушами, была его нерушимом сердцем, что могло разорваться на тысячи мелких кусочков, лишь только бы он услышал вдали трели этих неистовых криков. Тень была его помощников, другом, тем, что уберегло его когда-то от расправы набожного священника, что дал ему право укрыться в монастыре...Тень часто рассказывала ему эту историю шепотом, который слышал только он, рассказывала, как младенцу, когда накрывала его полотном мрачных снов, а сверху покрывала его покровом ночи...
История его начинается с крика мольбы и утешения. Женщина в черном одеянии просила убежища. Убежища для своего дитя у крыльца древнего монастыря. Молила, плакала, стучала в массивные двери, вырезанные из ствола могучего, как сам Бог, дуба. Ее никто не слышал. Или не хотел слышать? Женщина рыдала, кричала, что их преследуют, что они уже близко. Капли полуночного дождя стекали вместе со слезами по ее щекам, струились ручьями, полноводными реками, а она все еще долбилась в дверь обоими кулаками. Волосы ее, что могли по черноте своей конкурировать с самой ночью, облепили ее лицо. Грянул гром, а в окнах монастыря сверкнула молния. Последний удар в дубовые врата рая. Крик затих. Лишь дождь накрапывал за окном, а у порога послышался плач, трогательный и душещепательный. Детский. Священник не смог устоять перед этим зовом недавно появившейся жизни. Врата отворились. На пороге лежала женщина в черном покрывале, а рядом с ней лежал вопящий сверток. Тени кружились вокруг младенца. Святой старик испугался их, схватил ребенка и занес его в святой храм Божий, но тени последовали за ним, тянувшись к ребенку, касаясь его ручек и ножек, обволакивая его маленькое тельце.
Антихрист!- выкрикнул мужчина в испуге, а младенец все кричал, с нарастающей силой, орал. Священник бросил ребенка на алтарь, посвященный Богу, - Богу понравится такая жертва, антихрист, что посягнул на его трон...- в бреду шептал старик, доставая кинжал из-под алтаря, - кровь твоя омоет этот алтарь, он станет святым,- бормотание не прекращалось, но едва ли кто-то мог расслышать ту молитву, что произносил священник, когда заносил клинок над невинной душой, как тут...Руку его перехватила та самая тень, крик ребенка мигом стих, вместо него улыбка засияла на личике младенца, а тень повела руку старца за собой, прямо в грудную клетку, разбив ее и дотянувшись до сердца. Труп поглотили тени и смех маленького мальчика. Но только лишь скрылись тени от потухших факелов, так раздался вновь детский плач, на который поспешили монахини, которые и приютили его на долгие восемнадцать лет...
Мысли унесли его далеко в прошлое, но настоящее неумолимо ускользало из его тонких пальцев, сменяя прошлое будущим. Время бежало, даже ускоряло свой темп, поэтому где-то далеко в глуши послышались шорохи, как ползет ночная гадюка тень, которая немедленно примкнула к своему хозяину. Он поспешил на обрыв. Нашел. Гордая статуэтка из чистого мрамора, которая питалась своими жертвами, насыщала свой голод. Мерзкая тварь, которая должна была встретиться с его колом. Ну что же? Игра началась. Он ринулся к ней, а она от него. Оба быстры, как ветер, что разрезал хвойный воздух. Он несся, зная, что осечка может стоить жизни многим людям, и вот она...Она споткнулась, лежала, потирая колено, немая, не чувствовавшая ничего, ведь от чувств он давно отказался. Он склонился к ней, хотел вонзить кинжал в грудь, но та схватила его за шею и потянула на себя, завалив противника. Перекатываясь, не останавливался бой за жизнь. Она старалась выбить из его рук оружие разоблачения, повалила его на спину, как тут...Кол прорвать белоснежную ткань ее кожи, чудище взвыло от боли, теперь только удар ногами в живот, и он свободен. Свободен, чтобы днем найти эту тварь на улочках города. Он знал, он ее еще найдет, он никогда не забудет это дыхание...
*
Дышать тяжело. Голова идет кругом, но надо идти. Шаг за шагом, она придет к своему убежищу, где ее спасет родная крыша над темной головой. Бескрайняя ночь, казалось, что она поглотила на век Сандвику, что навсегда Кассандре оставаться в облике страшного монстра, который убил двоих, которого преследовал силуэт. Ослепленная страхом и злобой, она даже не видела его лица, забыла, как выглядит тот, кто на нее напал. Помнит лишь черноту, что атаковала ее, помнит, как рухнула на земь, как стон ее завладел ею, как проиграла битву. Теперь она должна будет скрываться. Неделя, ведь не так много? Неделю скрывать свою кровоточащую рану, неделю искать утешения у Герды, чтобы та помогала ей выжить.
Она ковыляла еле переплетая ноги, глаза ее были окутаны белой пеленой боли и обиды на жизнь, но она шла, не разбирая дороги, шла лишь бы идти...Куда? Куда ноги приведут ее, где помнят они тепло и уют. В родной дом. Черное небо растлил рассвет и первые капельки крови девственной ночи окрасили в оранжевый небесные простыни. Еще немного и окрасятся бледные щеки румянцем, а седые пряди вновь обретут цвет. Рассвет выполнил обещание, вернул ей человеческий облик, когда девушка оперлась на открытую дверь и упала на пол гостиной, где уже восседала Герда.
Что за девушка эта Герда? Сколько желчи и яда в этом безупречном теле? Почему эти белокурые локоны не заменят змеи Медузы? Облаченная в полупрозрачный халат из тонкого шифона, ее едва ли можно было назвать одетой, грудь ее так и пыталась выскочить из своей дорогой оправы, чтобы соблазнять и соблазнять. Она кошачьей походкой приблизилась к Кассандре, на губах ее играла дьявольская улыбка, казалось, что она не сходит с губ девицы ни на секунды, так и было. Даже глаза ее горели какой-то необъяснимой загадкой, смыслом мироздания, они тоже насмешливо глядели на беспомощную тушу, что растелилась возле двери, не шевелясь. Герда тщательно изучила рану прежде чем произнесла кроткое и ироничное:
- Ну как охота?- послышалась усмешка.
Грудь Кассандры тяжело вздымалась от пола, встать она не могла, уж больно соблазнительной ей казалась прохлада паркета, она только лежала, не шевелясь, чувствуя, как кровь медленно вытекает по капле из раны, как рана ее то открывается, то закрывается вместе с каждым вздохом, который может стать последним. Она слышала вдалеке этот насмехающейся над нею голос, как склонялась к ней ее закадычная подруга, Кесси чувствовала, как стала клоуном в цирке имени святой Герды. Она попыталась встать хотя бы на локти, чтобы не казаться такой жалкой, но лишь рухнула на пол. По дому разнесся шум упавшей туши и стон, слетевший с розовых губ.
-Сама...- девушка выплюнула кровь, что скопилось во рту, горло разодрал кашель, - сама не видишь, - вылетело из умирающих уст.
-Мда...- Герда довольно прицокнула, обходя тело вокруг, озирая нагое плечо, откуда шла кровь, - бегун из тебя, видимо, так себе...А ты знаешь, что было со мною? Представляешь, молодожены, что приехали сюда на отдых! Вот идиоты. В общем, тридцать две души, представляешь? И все из-за этих влюбленных, ну надо же им было сюда приехать, какая глупость! Этот вечер выдался на славу, теперь я насыщена, сижу, пью, наслаждаюсь рассветом. Смотри какие облака...
- Герда!- резко сорвалось с губ и полетело пощечиной в сторону белокурой, но та и виду не подала, что пощечина долетела до щеки, а Кесси продолжила окрепшим, но все еще дрожащим голосом, - может, ты все-таки что-то сделаешь, чтобы помочь мне?
-Хм..- Герда поджала губы, а сама опустилась на корточки, поглаживая спину подруги, освобождая ее от ненужных тряпок ее одеяния, затем она склонилась над ее шеей, Кассандра почувствовала ее пылкое дыхание на коже, как она надавила руками на ее спину по бокам, пытаясь не свалиться. Белокурые волосы щекотали ей поясницу, и дрожь пробежала по спине, когда шершавший, как у кошки, язык прошелся по ране, впитывая в себя кровь мученицы. Герда поднялась с колен и стерла с губ остатки крови и довольную ухмылку, дав место фальшивому сопереживанию.
- Ты думаешь, что яд гадюки должен залечить мою рану?- послышалось в ответ на сомнительную заботу. Фраза, пропитанная ядом всех змей мира, фраза, что разбила маску сожаления с лица первой Банши, оставив лишь очередную фирменную ухмылку.
- Здесь нужен спирт, чтобы рана затянулась.
- Сходишь за водкой?- на мгновение луч надежды на помощь вдруг вспыхнул в конце черного тоннеля.
- Сходишь-сходишь. Вот ты поднимешься и сходишь, - задула факел в конце тоннеля Герда, - и не за водкой, а за вином.
- Виноград поможет залечить рану?- не без удивления спросила Кассандра, хотя на эмоции сил не хватало.
- Водка - тупое русское пойло. Ненавижу ее. Да и не тратить же на тебя целую бутылку нектара беспамятства, что останется, то выпью я, - где-то в далеке послышался оглушительный смех девицы.
-Хорошо, - Кесси прикрыла глаза, собираясь с силами, как тут почувствовала пинок в бок.
- Поторапливайся, а то я чувствую уже вкус прекрасного вина, а оно все еще не течет по моему горлу!
- Как прикажете, моя госпожа, - Кесси едва встала, немного покачиваясь, все еще не видя ничего, кроме расплывчатого силуэта, шаг она сама сделать не могла, но ей быстро помогли толчком, девушка покачнулась и, по инерции перебирая ногами, оказалась за дверью.
- Я люблю Негру де Пуркари, ты помнишь.
Кассандра услышала, как дверь захлопнулась перед ее носом. На полу перед нею лежала джинсовая куртка, чтобы прикрыть рану.