В какой-то момент уставши от паутинных нитей, опутывающей вас повседневности вы решаетесь на что-то большее. И в тот момент фараоны лязгом колёс колесниц вновь и вновь оживляют дорогу ведущую в Кадеш. Покидая американизированный мир земли обетованной вы попадаете в сказку востока, бесконечную сказку странствий. На таможне в Рафиахе оглушённые шумом и гамом вы попадаете во времена английского мандата. Таможенники снуя взад и вперёд нарушают бесцельное кружение мух. Ваш паспорт исчезает за потускневшим окошком и возникает ощущение смытых во времени границ. Египетская таможня, непостижимая как третий глаз сфинкса, смотрит на вас взглядом бесстрастного чиновника. Спустя какое-то время, нервно цепляясь за возвращённый корешок, в котором в графическом формате запечатлена ваша личность, забыв о духоте и снующих мухах, вы впервые знакомитесь со страной. Египет древний и непостижимый вырисовывается на купюрах. Дальше вас ждёт миниавтобус ввиде микроволновой печи. Ваши шмотки навьючиваются на горб покорной машины и в сопровождении экскорта патрульных машин вы мчитесь с неимоверной скоростью по Синайской пустыни. На каком-то из пропускных пунктов вам встретиться бедуинская девочка с блестящими на солнце леденцами глазами, кто-то оторвётся от гитарной струны и символично протянет бутылку с водой и оранжевый апельсин ребенку пустыни. В этот миг сонный пейзаж за окном осветиться радостью ребёнка и на лицах египетских солдат просияет улыбка. Но вот кордон уже позади, впереди Суэц томно волокущий свои воды. В ожидании парома смешались люди, машины, продавцы безделушек и сувениров. И здесь вы наконец-то проникаетесь духом Вавилона, языки сливаясь в одно целое заменяют звуки заснувших цикад. Миражи и видения свойственны этой стране. Синайские монастыри, коптские мечети и спиральные мечети возносят душу на вершины блаженства. А дальше за этим порогом настенные росписи Эль Амарны, колонны лотофагов в Карнаке, своими рельефами уводят в тайны гробниц фараонов. Всмотритесь в этот сон Поднебесной глазами проснувшейся мумии и кое-что в вас самих запоёт скрежетом открывающейся в тайный склеп ставни.
Когда странник попадает в Каир его воображение захватывает небывалое нагромождение стилей в архитектуре. Если его знакомство с этим городом происходит в ночное время надолго в его воображении запечатляются сводчатые уступы нависающих теней небоскрёбов. Нил - великая река, сродни Гангу, как тёмная кожа крокодила, томно и вяло несёт своё бремя. Чтобы проникнуться ощущением этой страны достаточно лишь на некоторое время погрузиться в ауру древней реки. И тогда, почувствовав себя мельчайшей частицей в глубинах этого мира, странник будет готов для продолжения своего пути. Этот мир открывается только для тех, чьи сердца молоды и для тех кто дышит жарким как шараф воздухом свободы. Есть и те, которые являя собой жалкое зрелище, нарушают вечную гармонию мира своим присутствием здесь. Для них здесь возводят гробницы отелей, но при всей своей роскоши вряд ли они уступают по красоте гробницам фараонов. Их лица остекленевшей массой, выглядывающие из катафалков глобального туризма, рисуют мрачными красками постмодернистский кубизм. Восток, мягкий и зыбучий как песок, не замечает их скоростей. Культуре, которая с самого рождения формировалась и росла на фоне неподвижных колоссов, безпристрастно взирающих на неё свысока, свойственна мимикрия. Египет на протяжении долгих веков мимикрирует, вживляя в характеры людей свойства песка. Он зыбуч и неподвижен одновременно. Меняя свои формы лишь затем чтобы вернуться к своему истоку, Египет всегда остаётся самим собой во все времена.
Каир живёт ночью. Как томное ленивое животное он находит забвение в своих огнях и миражах. Но как ни странно иллюзорный мир не теряет своейпрелести также в белой поволоке раннего утра. Каир город который реинкарнирует прошлое чтобы жить сегодня. Мир древних иероглифов сосуществует здесь вплетаясь в витиеватые арабески. Кажется что иероглифы сошли с застывших монолитов древних стен чтобы вновь обрести себя вжившись тонким узором татуировки в сплетение изящно вышитых циновок из папируса, в выцвеветшую штукатурку побелевших на солнце стен, в кажущиеся понурыми лица прохожих, в накалённый полуденным солнцем воздух. Магия древних изотерических символов царствующих повсюду, придаёт этому миру загадку улыбающегося из вне космоса. Феллуки тихо плывущие по водной глади воды дополняют насыщенную палитру отражённых в воде песчанных отмелей. На линии горизонта белые тона небосвода постепенно переходят в насыщенную синевой Нила сплошную полосу. Здесь царствует мир нефрита, ляпис лазули и золотистого песчанника. Три эти тональности, переливаясь в аккорды кантаты оставляют в пейзаже неповторимый дух величия. Центральная артерия Каира бьёт мощной струёй в районе железнодорожного вокзала. Навьюченные торбами женщины дополняют гомон снующей повсюду ребятни. Старики с кальянами задумчиво взирают в уходящие вертикально вверх конструкции поблекнувших от времени зданий. И над всей этой суетой возвышается огромная скульптура Рамсеса, указывающего вытянутой рукой на юг, туда где греют глаза оазисы Мемфиса и Фив, туда куда уводит тонкая полоса уходящей вдоль берегов Нила железнодорожной ветки.
Приятно ехать, вслушиваясь в равномерный стук колёс, отдающийся в глубине тебя плавным отсчётом времени раскачивающегося в недрах сердца манометра. Вдвойне приятно осознавать что шум цивилизации остаётся где-то позади и дом твой исчез на окраинах другого континента. Стараясь неупустить удовольствие раскурить сигарету в дымном тамбуре, ты снимаешься с насиженного места. По неуловимой логике вещей возникает странный разговор с сидящим напротив англичанином, томно попыхивающим ароматный табак. В глазах проплывающего мимо египтянина запечатлена хитрая улыбка, недокуренного где-то кальяна. За прозрачностью вагонных окон виднеются белые птицы, плавно садящиеся на крыло. Где-то вдалеке по реке плывёт распухший труп осла. Настроение, когда-то, где-то выпитого тобой сахарного тростника, вкрадывается тебе в душу и тебя не волнует странный ход тамбурного трёпа, заглушённого манометром уходящих под ногами шпал. Тихие пристани перронов с названиями вызывающими работу слюнных желез археологам, проплывают миражами грёз, скрываясь в так и не проведанных тобой местах. Поезд несётся вперёд, не оставляя тебе пути к отступлению. И ты живёшь ощущением того, что наступит момент когда движение его будет вспять, в тот момент когда фаза твоего осознания запечатлеет стрелку часов на сегодня завтрашнего дня, всплыв ярким маслянным пятном из глубин твоей памяти. И ты знаешь Египет здесь, совсем рядом, всегда.