Здоровье у меня в последние пять лет разладилось напрочь. Как хмарь за окном, так осень в горле свербит и крутит соплями поперек носоглотки. И кашлянуть толком страшновато, можно забрызгать кого на расстоянии.
Встретил старого товарища Мишку, а он как рубль новый. Идет, рожей светиться, и такое впечатление, что он двадцать лет числится не в браке, а в знаке качества, на конвейере, где собирают новые рубли.
Я сразу подумал, может у него не в порядке с головой? Кто же это в русском капитализме бесплатно на улицах улыбается? Поздоровались, а он оскалится во всю ширь будто крокодил! Матюшки родные, у него зубы, мне таких по цене соственной квартиры не купить, еще и свои.
Стоит сволочь на ветру куртка при морозе настежь, кепка набекрень, а я приплясываю на месте, думаю, как до дома добежать, да сопли высосать пылесосом. Ох, это дело и помогает! Неделю, пока мозги не восстановятся, не думаешь о губернаторских выборах.
Разговорились, тут и выяснилось, что здоровит Мишку таежная жизнь. Пошли, грит, с нами в избу, мы там тебя от сглаза дурного отучим. Ручейной водицей оботрем, настойкой на травах промоем, забудешь про хворь, про немощь забудешь!
Пятницей поздним вечером брели через всю тайгу. У них там и болота разные и коренья на тропе вьются под ноги. По темноте не тропа, а балетные танцы, прыгаешь с кочки на кочку, и только смотри, как бы не выколоть сучком глаз. Может телесно эти таежники и ничего, а умственно точно инвалиды.
На последнем издыхании открываем дверь в избу, а там толпища за столом жрет и хлещет в три глотки. Все думаю, считай, приплыли. У меня ведь болезнь на три буквы г: гастрит, геморрой и глупость другим верить. А мужики ревом орут:
- Мишка, Мишка! Штрафную тебе и твоему другу хворому!
И штрафная у них не меньше стакана. Я Мишке в бок, мол, не пью! А он:
- У нас и рыба пила, нальем, не откажется. Ты не бойся, пей. Первый стакан входит в наши лечебные процедуры, - и смотрит на меня черным вороном.
Ну, я выдохнул, и хлопнул стакан зараз. Тут то и принялось. Для начала оно упало вниз раскаленным ежиком. Потом парами жидкости дало вверх, через слезы, ноздри и уши. Чувствую, это не водка, а самогон градусом больше, чем морозы на Оймяконе.
Стою без кислороду, плачу, истекаю соплями и вдохнуть боюсь. После такой зарядки, можно и гланды проглотить по случайности. А если какой факир внутрь запалит?! Но тут хмель мне как даст в голову и крышку сдернуло.
- Чем у вас, - хозяев вопрашаю, - закусить можно? - и потом, будто не своим умом говорю. - А по второй!?
И понеслось!
Часа в три ночи, когда я пустой угол для сна искал, поднялся в избе новый крик:
- Обливаться! Обливаться!
Мужики в семейных трусах и по снегу до колодца босиком. Меня с лежанки выдернули и за собой в мороз. А зачем мне уже облюваться, когда я эту гадость три раза пытался сделать, да не выходит из утробы ничего?
Ну, бежим до воды за компанию босиком, и в голове одна мысль: только б назавтра в живых остаться. Экстрималы хреновы. Льют на себя сверху воду ведрами, ухают, как моржи, крякают, и следом самогоночки чарку.
Дает мне Мишка ведро с ледяной водой. В меня плескани, говорит. Я ему в морду и плесканул. Он как заорет:
- Если еще так плесканешь, шутник хренов. Я тебе так плескану, остатки зубов навсегда проглотишь! В темечко надо выливать. Аккуратно и медленно, медленно.
Тут я от них и побежал, да догнали, зажали и лечить принялись. Стою, словно голый в январской канализации, пар отовсюду валит, а тепла, как электрификации по Чубайсу. Сволочи таежники еще и приговаривают рыжим голосом буржуйского эксплуататора:
- Вливай два полных ковша на свою маковку, и чувствуй, как менингит в тебя входит и выходит. Входит и выходит. Открываются чакры народного благосостояния.
А для меня их сосулька в голове хуже, чем шило в заднице. Там хоть тепло и колется, тут если что и отколется, то на две части и в гроб. Боже ты мой, с чем же я теперь жене покажуся?
Мишка вопит:
- Что казак, остекленел?!
- Остекленел? Нет, хуже облядинел к чертовой матери. Теперь и сам не знаю, которого я пола и принадлежности.
Тут попутно в меня влили еще один стакан самогонки. Чувствую, мне это обливание будет, словно снотворное со слабительным. Эффект предстоит дичайший. Носом и животом крутит, крутит, а кашляну, всех дерьмом забрызгаю и сразу засну.
А Мишка опять кричит:
- Если теперь хоть в пол чиха чихнешь, мы эту процедуру на сорокаградусном морозе повторим. В твоем теле такие механизмы защиты включатся, блокировкой через задний мост забудешь про геморрой.
Ну, уж нет! Я теперь, если где его встречу, лучше Енисей вброд перейду, а в глаза гаду не дамся. Гайморит после тайги у меня, правда, прошел. Но жена меня честно предупредила:
- Еще раз от своей тундры в смоле и с шишкой в заднице домой явишься, спать будешь в ошейнике и в пороге.