Было уже довольно поздно. Нина пересчитала кассу, подвела итог и сравнила с таким же итогом, но уже в маленькой тетрадке, которую она вела параллельно. Чаще всего цифры сходились, но время от времени случалась и разница. Это означало, что Нина либо немного заработала, либо потеряла, и тогда приходилось выплачивать хозяину разницу из своего кармана. Работала она сравнительно недавно и первое время прилежно расплачивалась каждую неделю, а то и чаще. Хуже всего было днем, после обеда, и вечером, перед закрытием - в это время в павильоне была настоящая давка, а Нина была одна и поэтому не успевала, торопилась и конечно ошибалась - и чаще не в свою пользу. Хозяина звали Аслан. Он вяло подбадривал Нину, но деньги, хотя и небольшие, тем не менее, забирал, утверждая, что делает это для Нининой же пользы - так она быстрее научится торговать, и вообще будет внимательней. Это был невысокий мужчина, с солидным брюшком, очень обходительный с хитрой улыбочкой на лице. При всем при этом, человек он был по-своему справедливый, иногда даже подвозил Нину на своей старенькой тойоте до ближайшей автобусной остановки, и никогда не приставал - пожалуй, это была самая привлекательная его черта. Подведя баланс, Нина вяло обслуживала покупателей и скучно позевывала в ожидании Аслана. Работала она с утра и хронически не высыпалась вот уже несколько месяцев. Аслан как всегда запаздывал, и в эти минуты Нина начинала тихо его ненавидеть - хотелось домой, да и сверхурочные ей никто платить не будет. Наконец он приезжал, забирал кассу, неизбежно вежливо прощался, называя ее Ниночкой, и дальше пути их расходились до следующего утра.

Кроме Нины сменяя друг друга работали в павильоне и два охранника. Получали они еще меньше Нины, носили грозный камуфляж с натовскими нашивками, армейские полуботинки и электрошокер на поясе, который они меняясь передавали друг другу наподобие эстафетной палочки. Первый из них, Петрович, был уже в возрасте, отработавший всю жизнь, как он сам выражался "в органах", и дослужившийся до звания старшего сержанта. К Нине он относился по-отечески, постоянно рассказывал ей про своих детей и внуков, и так как сидеть в павильоне было долго и скучно, Нина была в курсе всех его нехитрых забот и радостей. Второго звали Олег. Был он чуть постарше Нины, учился где-то заочно, привычно скрывался от военкомата, по мере сил развлекал ее во время нудного рабочего дня, а иногда и помогал, когда народу было сильно много.

В тот день Нине повезло - она заработала лишнюю сотню. Усталая женщина с двумя сумками протянула ей пятьдесят рублей - четыре десятки и сотенную купюру. Нина осторожно дала сдачу. Женщина, почти не глядя, сунула деньги в кошелек и вышла. Была пятница, и они с Олегом решили посидеть где-нибудь после работы.

Как всегда, чуть раньше Аслана прибежал Петрович. Отправив привычный ритуал закрытия, вся компания равнодушно распалась - чужие люди, случайно связанные странной судьбой.

В баре они встретили знакомых Олега, и вообще-то весело посидели, но все это как-то быстро забылось, и вынырнув из гостеприимного полуподвала они почти мгновенно перенеслись в мир будней и холода. Возвращались они по-зимнему пустынными улицами города. Редкие автомобили бодро обгоняли их, спешно идущих, кутаясь и отворачиваясь от пронизывающего ветра. Нина уже жалела, что не поехала домой сразу. Было очень холодно, и почему-то грустно. Так бывает, когда подспудно надеешься на что-то, строишь какие-то очень хорошие, но неопределенные планы, а все оборачивается до боли обычно, и один день похож на бесконечную череду предыдущих. А еще усталость и грустные мысли о том, что выходные опять пролетят, и опять на работу, и будущее предсказуемо, как расписание электричек.

На автобусной остановке жалобно мерцали одинокие, озябшие фигуры таких же заблудившихся этой ночью пешеходов, что боязливо пробираются по темному городу в поисках развлечений или бегут к теплу и уюту своих квартир. Автобусов уже не было. Время от времени пролетали переполненные маршрутки. Нина и Олег остановились. Рано или поздно и они, наконец, выиграют эту ночную транспортную лотерею - отыщется пара мест и шофер притормозит, чтобы унести их уже на другую, но такую же грязную и продуваемую всеми ветрами остановку.

- Холодно - пробормотала Нина слегка пританцовывая - как ноги замерзли!

- Да, надо было раньше уходить - хмуро согласился Олег - сразу бы уехали....

Разговаривать было решительно не о чем. Когда люди расходятся после веселого застолья, они словно теряют что-то общее, что связывало их вместе, порождало шутки, анекдоты, какие-то смешные истории. Возникает такое чувство, как будто ты выпал, отстал от быстро идущего поезда с его веселыми огнями, беззаботными собутыльниками и громкой музыкой. Поезд исчез навсегда, а ты остался в чистом поле, и тебе жаль его, а с другой стороны ты только сейчас понимаешь, что почему-то устал смеяться и разговаривать, и ты равнодушно переживаешь свое молчание, и даже немного доволен им. Нечто подобное испытывали и Нина с Олегом. Так они и стояли - каждый молчал о своем, изредка перебрасываясь вежливыми, ничего не значащими замечаниями.

- Девушка, - услышала Нина откуда-то из-за спины.

Она неприязненно обернулась: высокий парень в темном пуховике протягивал ей измятую гвоздику. Он опасно покачнулся, но все же удержал равновесие. Нина заметила, что он не раз уже падал, и, видимо передвигался вдоль стен - куртка была вся в известке и в снегу.

- Девушка, - невнятно повторил он глядя на нее - можно вам подарить цветок?

Он попытался сунуть ей в руки свой трофей. Нина отшатнулась, словно он протягивал ей раскаленный прут.

- Нельзя - грубо отрезала она и отвернулась.

- Ну, я же от чистого сердца, правда - пробормотал он.

- Тебе же сказали, нельзя - глухо сказал Олег.

Парень уставился на него, словно заметил только сейчас.

- Ну, тогда ты возьми, подаришь своей подруге - медленно ответил он и почти вложил стебелек Олегу в руки.

- Держишь? - он отпустил цветок, и тот полетел в снег - Что, руки не держат? - сухо осведомился он.

Парень был не один - подбежали его друзья - еще трое. Они были заметно трезвее и оттащили его от Нины.

- Да ладно, не приставай к людям - бросил кто-то из них.

- Нет, я хотел подарить цветок, а они его бросили.... Я же не приставал.... А у этого козла руки не держат.... - вяло оправдывался он.

- Эй ты, урод, так у тебя с руками плохо, да? Так это можно исправить - крикнул он вдруг, и попытался подойти поближе.

Его удержали. Нина подошла к Олегу и взяла его под руку.

- Все, успокойся - крикнул он в ответ.

- Это Ты меня хочешь успокоить? Да кто ты такой чтобы меня успокаивать?

Его опять удержали.

Сначала Нина испугалась, но, чем дольше его удерживали, тем почему-то злее она становилась. Ее всю просто переполняло возмущение. Она ненавидела и этого парня и заодно его друзей, что вообще-то и не давали ему приблизиться. У нее началась какая-то злобная истерика. Она забыла все и вся. Где-то в глубине души она понимала, что ее вряд ли тронут, и она видела тому подтверждение - они сдерживали его, но они были с ним, поэтому она ненавидела и их тоже. Она кричала, чтобы они отстали от них, что сам он козел и урод, и все они уроды. Ее уже несло, и она орала на них матом, и чуть не плакала, и выбирала самые отборные выражения, стараясь как можно сильнее выплеснуть все то, что накопилось в ней и за этот вечер, и вообще, и особенно сейчас. Ей казалось, что время остановилось. Она слышала, как огрызается этот парень, и старалась ответить и ему, и им как можно грубее, и унизить их....

- Ты, дура, ты же сама его провоцируешь - вдруг резко оборвал ее один из них.

- Да заткнись ты, сука - заорал и другой.

Нина действительно заткнулась, или подавилась, словно на нее вылили ведро воды - она замолчала. Она оглянулась по сторонам. Они были одни. Далекие, боязливо-любопытные тени стояли на почтительном расстоянии. И тут она посмотрела на Олега. Тот стоял бледный, напряженный, и пристально смотрел на компанию напротив. Она вдруг подумала, что никогда еще не видела, чтобы человеческое лицо было таким белым.

- Ты кого это назвал сукой? - отрывисто и как-то спокойно спросил Олег.

Стало тихо. Послушаем тишину, говорила когда-то ее школьная учительница.... И действительно она ее услышала - все замолчали. И тут Нина по-настоящему испугалась.

- Ой, Олежка, пойдем отсюда - как-то тихо и плаксиво прошептала она.

Она еще не понимала, что не оставила ему никакого выбора. Она схватила его за руку и попыталась увлечь за собой.

- Да твою девку - ответил вдруг тот же голос - кого же еще? А тебе что-то не нравится? Сука, Сука, Сука - медленно повторил он, и так же медленно стал подходить.

Тот, с цветком, подбежал к Олегу и ударил. Его больше никто не удерживал. Олег дал сдачи. Из разбитой губы хлынула кровь. Нина отбежала в сторону. Она беззвучно плакала, она видела, как Олега повалили на снег, она пыталась кричать, но ей не хватало воздуха, она видела, как тот, первый, наклонился и наотмашь бьет Олега по лицу, она заметалась по дороге, она хотела остановить машину, чтобы хоть кто-то что-то сделал, но те лишь притормаживали слегка и со свистом проезжали мимо. Она видела, как Олега бьют ногами, и не знала, что ей делать. Она просто смотрела, как он закрыл руками лицо, и подогнул ноги под себя, и его пинали тяжелыми зимними ботинками, она успела даже удивиться, что все молчат, и плакала уже навзрыд, и только повторяла Олежка, Олежка....

Наконец где-то вдалеке раздался вой сирены. Нина оглянулась, но ничего не увидела. Те, четверо тоже его услыхали, и как по команде бросились в темную боковую улочку. Олег скорчившись лежал на снегу. Нина обессилев стояла на коленях чуть поодаль и смотрела на голубые всполохи в конце улицы. Из-за слез она ничего не могла разобрать.