Ее пара стояла в расписании последней, а я был не большим любителем задерживаться на занятиях, впрочем, как и приходить неприлично рано. И только те, кто вели у нас вторую или третью пару имели счастье лицезреть мою сонную физиономию чаще других. Однако рано или поздно я все же появлялся и на тех, уже не раз пропущенных семинарах. Виной тому было предвкушение будущей сессии, и необъяснимые порывы совести, которые я испытывал примерно раз в месяц. Тогда я застенчиво осведомлялся, что же там происходит без меня, не удивлены ли моим отсутствием, и вообще, что задавали, и хороший ли человек этот новый преподаватель - часто занятия уже шли давно, а мы так и не были знакомы. Однако идти приходилось в любом случае и независимо от ответов. Иногда мне везло, и я встречал людей широких взглядов и доброй души, но некоторые ценили свои лекции очень, и на экзаменах мне приходилось туго.

Обычно я тихо усаживался на заднюю парту и скромно ждал, когда на меня обратят внимание. Пожалуй, все пять лет я и провел на этом счастливом месте, где больше старался слушать, чем говорить, и где немного легче скрыть, что мысли твои далеки от задумок и инициатив преподавателя. Моя фамилия, наконец, исчезла из списков отсутствующих и я, к своему облегчению, удостоился лишь сдержанного удивления. Для начала мы вспомнили было о теме урока и о том, что было задано, но уже минут через пять слушали что-то из области психологии, оживленно беседовали о семейных конфликтах, а потом как-то плавно и незаметно перешли к проблемам мировой экономики. Это были немного странные уроки. По-немецки мы почти не говорили, но зато обсуждали с этой женщиной все и вся, начиная от ее впечатлений от поездки по Германии, и кончая наркоманией в нашем городе. Так и проходили наши занятия, и лишь последние минут десять-пятнадцать мы снова вспоминали о своих обязанностях и делали какие-то упражнения, составляли спонтанные диалоги, или что-то пересказывали по-немецки. Я не знаю почему, но то ли в предчувствии скорой сессии, то ли просто так, но я теперь чаще бывал на немецком. Если меня спрашивали я отвечал, но не более того что требовалось. Хотя мне и было интересно, я больше отмалчивался, и, пожалуй, ни разу так и не высказался на не учебную тему - вежливое приветствие, "да, здесь" при выставлении энок в ее тетрадь, иногда сжатый ответ по теме и не менее вежливое прощание. Я с легкостью держу людей на расстоянии, и немного теряюсь, если меня вынуждают вылезти из-за той маски отстраненного немного насмешливого наблюдателя, которую я взвалил себе на плечи. И может быть, поэтому мне так нравиться уже искренне и по-настоящему наблюдать за открытыми и общительными людьми.

Так или иначе, занятия пропустили почти все. Знаете, как это бывает - нет то одного, то другого, и к кончу семестра на группу заведено солидное досье из двоек и пропусков. Затем придумывается наказание, которое и служит билетом в следующий семестр. В нашем случае это было эссе на языке, плюс вопросы и новая лексика.

Эссе было на любую тему, и мне вообще то было безразлично, что писать, и о чем - лишь бы отделаться и забыть об этом быстрее. Сам не знаю почему, но я выбрал театр. Рецензии на постановки, статьи о современном театре были во всех немецких журналах. Я никогда не был заядлым театралом, да и по спорту или музыке - моим излюбленным проходным темам материала было не меньше, но, скорее всего мне хотелось сделать что-то новое и не совсем для меня обычное.

Как всегда я отвечал самым последним. Как всегда сухо и сдержано я поделился информацией о бедах и горестях немецкого театрального искусства.

- Как, вы интересуетесь театром?

- Ну, не то чтобы очень - вяло оправдывался я.

И она принялась рассказывать о немецком театре, вспоминать, где, и на каких спектаклях она бывала. Ее лицо совершенно преобразилось, она смеялась, улыбалась, то весело, то не очень. Что-то спрашивала у меня уже на русском. Я невпопад отвечал, кивал головой и чувствовал себя немного неловко из-за того, что невольно обманул ее в своей любви к сцене, а потом смеялся вместе с ней, потому что действительно было и смешно и немного грустно, и я уже видел самые удачные постановки или, по крайней мере, лучшие их моменты, и уже жалел, что не увидел все это своими глазами, и вот уже что-то спрашивал у нее, а она отвечала, и рассказывала что-то еще, и еще, и я не заметил как прошло время - прозвенел звонок. Как-то сразу мы замолчали.... Затем она улыбнулась, поставила росчерк в своей тетради, а я, так и не закончив свой ответ, вышел из аудитории как всегда вежливо и уже немного смущенно попрощавшись.