-Эх, всё-таки жизнь хороша, - облегчённо сказал старик в видавшей виды куртке, осторожно переступая щель между полом и лифтом. За ним шагнул рослый седеющий мужчина, и потому, как он коснулся локтя старика, было видно, что он ему то ли сын, то ли зять. Ну, в общем, ответственный за его судьбу и пропитание.
Лифт плавно тронулся с места, но старик опасливо опёрся рукой на стенку.
-Да не бойтесь, дедушка. Ничего не случится. Здесь всё надёжно. Думали ли вы когда-нибудь, что будете ездить в лифте?
-Ох, не думал сыночек, что заграницу попаду.
-Так вы же были за границей.
-Так то ж была война, а не заграница. Война границ не знает. Мы в Германии с папашей по этажам без лифтов бегали. А в наших пятиэтажках их не было. А зачем? Мы и без лифтов до космоса первыми добрались.
-Эх, дедушка, патриот вы всё-таки. Всё никак родину забыть не можете. А вот, про папашу, с которым вы по этажам бегали, что- то путаете. Вы сами говорили, что прадед погиб под Москвой.
-Ничего я не запамятовал. Так мы автомат ППШ называли. А про родину что? Никак её забыть нельзя. Я горсть той земли в могилку твоей бабушки бросил. Пусть та земля ей пухом будет, - и он тяжело вздохнул.
Мужчина задумчиво посмотрел на старика, как - будто впервые видел его.
"Да, дела. Говорят, что нам тяжело, но мы хоть надеемся. А у них какая надежда? Внуки, правнуки?"
Лифт остановился. Внук взял старика за руку и бережно вывел на этаж.
На них смотрели высокие дубовые двери, подсвечиваемые мёртвым светом люминесцентных светильников.
-Ни души. Куда податься? - произнёс старик, оглядываясь. Не любил он здешние коридоры без единого окна. - Что им света божьего на всех не хватает. Всё электричество жгут. Экономии никакой.
Откуда-то раздался голос:
-Вы, по какому вопросу?
Внук оглянулся, не зная, куда повернуть голову. Заметил на стене плату с решёткой и глазком мигающим.
-Деду нужно удостоверение жизни для получения пенсии.
-Проходите.
Они вошли в комнату.
Щупальцы очередей тянулись по направлению к оконцам, вделанным в стену.
-Кто последний в третье окно?
Тишина. Может быть, разучились говорить по-нашенски?
-Ладно, сливаемся с массами, - и они пристроились за спиной впереди стоящей женщины.
Люди у окон жаловались, умоляли, плакали и радовались. Народ в щупальцах, как в великой трагедии безмолвствовал. Значит, думал, что лепетать, когда окажется у окна, с учётом отвергнутых аргументов впереди стоящих.
Чиновника убедить, что женщину уговорить. Слово не туда вставил - считай, загубил дело и нервы изуродовал.
Вот и их очередь подошла.
-Вперёд. Пошли, - выдохнул старик, будто поднимаясь в атаку.
-Здравствуйте, - сказал он, прильнув к стеклу. - Мне бы справочку, что я живой для получения пенсии.
Глаза чиновника расширились. Лицо изобразило удивление, испуг и поиск решения.
-Я же вам вчера сказал, что удостоверение жизни не я выдаю. Вам надо обратиться во второе окно.
Старик прервал его.
-Второе окно закрыто было вчера и сегодня закрыто.
-А там объявление весит, что с четвёртого марта оно временно работать не будет.
-А когда оно будет?
-Это неизвестно. И ещё я вам сказал, что удостоверение жизни вам не дадут, так как у вас нет загранпаспорта, - и чиновник удалился.
Он вернулся с мужчиной постарше.
-Я же вам вчера сказал, что удостоверение жизни мы вам выдать не можем, так как вы не стоите у нас на учёте. А на учёт мы вас поставить не можем, так как у вас нет загранпаспорта. Выдать мы его не можем, так как у вас нет листка убытия...
-Вы меня послушайте, - попытался ворваться в стройную речь чиновника внук. - Ему восемьдесят три года, и он...
-Хорошо соображает, - также перебил чиновник.
-Но вы меня послушайте, - не унимался внук.
-Мы вас можем выслушать в отдельном кабинете.
Внук сник. Он вспомнил как двадцать лет назад с ним целый день разговарили в отдельном кабинете, убеждая, что эмиграция есть измена родине.
-Но я ведь живой, - продолжал старик. - Да и милиция не вышлет мне этот листок.
-Да мы видим. Вы живой. И на медаль вас послали. Скоро вручать будем. Но закон есть закон. Вы живой на родине. А здесь...,-чиновник замялся, подыскивая слово, но, так и не нашёл, и не зная, как отделаться от назойливого посетителя, пошёл на поиск компромисса.
-Чтобы у вас не было трудностей при запросе листка убытия, мы выдадим вам письмо с печатью, - при этом чиновник кулаком ударил по ладони своей левой руки. - Хотя это против правил.
-Но если печать, то это хорошо, - восхитился старик. Он всегда с почтением относился к печатям. - Печати поверят. Как же жить без печати. Вся жизнь человека от печати зависит. От начала до гробовой доски. Родился - на тебе печать на свидетельство о рождении. Представился - на тебе печать на свидетельство о смерти. Печатям все верят. Печатям многое позволено.
-Тогда подождите.
Через полчаса ему сквозь щель в окне просунули лист. Он надел очки, и увидев печать внизу, не читая, с благоговением передал бумагу внуку, и направился к выходу.
Но, подходя к лифту, остановился, и нерешительно произнёс:
-А всё- таки послушай, Петька, как ты думаешь, я на этом свете нахожусь, или на том?
Внук остановился, и внимательно, встревоженным взглядом посмотрел на старика.
-Вот, и ты не знаешь. Но ничего. Не горюй, - сказал он, успокаивая то ли себя, то ли внука. - Вот, даст Бог, доживу до воскресенья, в церковь пойду. Батюшка точно скажет: живой я или не живой. То ли тебе за здравие, то ли тебе за упокой мне свечку ставить. Батюшка всё знает - кто убывает, а кто прибывает.