Когда-то на том пригорке стоял дом. Я очень отчетливо помню его очертания: раскидистая крыша с высокой трубой, ее было видно, даже если край села позади а на пороге ельник. Стены с золотистым отливом, не потому, что бревна свежие, а дело в солнышке, которое заботливо ласкало его бодрыми лучами. На всю округу он был единственный ростом в два этажа, но особую радость и желание пройти мимо него еще раз вызывал резной балкон: широкий, с витыми перилами и причудливыми завитками. Мне все хотелось увидеть на нем жильцов этого необычного, как мне казалось, дома, узнать, кто там живет.
... Лето не привязано к нам так, как мы к нему. Оно не ждет с нами встреч, не скучает, не грустит уходя. Лето уходило. У августа имеется свой запах, как и у каждого месяца. В нем спрятано последнее тепло, немного улыбок, чуть больше надежды и толика грусти, еще есть услада, пьянящая слабость. Он чувствуется с глубоким вдохом, путается под ногами в сенях.
Я так жду отъезда, что начинаю собирать вещи за несколько дней. Обхожу все тайные уголки села, перед отъездом нужно обязательно попрощаться с любимыми местечками, ищу, что бы прихватить на память. Каждый год, уезжая, я замираю на мгновенье в каком-нибудь из этих мест и заставляю себя запомнить все до мельчайших подробностей: все что вижу, слышу и чувствую. Так и складываются мои любимые картинки в моей копилке-душе. Хоть зарисовки пиши, только вот не будут они меня радовать - я буду скучать.
Мне 15 лет. Я снова стою на плотине и как прежде любуюсь домом, который так и остался для меня загадкой. Стены его немного потемнели, а может солнце устало обогревать безмолвное, нелюдимое жилье. Я напряженно вглядываюсь в окна, пытаюсь уловить хотя бы какую-то тень, движение жизни. Балкон по-прежнему пуст, лишь ветерок время от времени подергивает вялые занавески. Все-таки дом жилой, занавески же висят, да и замка на дверях нет, я точно помню. Никогда не задавала вопросов, ни у кого не спрашивала о жильцах - это была маленькая тайна, с которой мне не хотелось расставаться.
Не хочется уходить и с места моих наблюдений, куда ни повернись, кругом красота! Верчусь, то вправо, то влево на одном месте: пруд и поля, старушки на бревнах, козлята и куры. Кривенькая банька, вишня соседей, наш дом, болото, старый колодец, а дальше карьеры, пасет кто-то стадо, стога и повозки, густые леса.
К вечеру все дневные дела были переделаны, на столе с нетерпением ждал нас ужин. В это лето мы в доме вдвоем бабушка и я. Мне немного тоскливо. Днем время за работой пролетает как-то незаметно, к вечеру я начинаю канючить: "Мне скучно. Почему никто не приезжает? Бабушка, когда мы поедем домой?". Меж облаков бледнеет тусклый месяц. Словно фотопленка проявляется все четче и четче. Выхожу во двор и иду к краю порядка, от безделья считая пройденные избы. Навстречу доносятся ребяческие голоса. Из вечерней мглы начинают вырисовываться силуэты пока не узнанных мною ребят. Двое мальчишек, которые все-таки оказались мне незнакомы, с заговорческим видом несут что-то в кофте повязанной в виде фартука, доносятся смешки и тихий шепот. Я собираюсь пройти мимо, подавив в себе любопытство, но ребята сами подходят ко мне с вопросом, не хочу ли я посмотреть на ежа. Я киваю в ответ.
Ежик был очень смешной. Выглядел он немного жалко: прилизанные колючки, тельце худенькое, мокрое отчего-то. Он все время тыкался своим носом похожим на веревочный узелок в ладони и дрожал. На мое удивление, где же они нашли его, мальчишки рассказали, что около кузницы в кустах они постоянно ползают, и поймать ежа не составляет никакого труда. Укутав свою добычу, мальчишки растворяются в вечерней прохладе, а я бесцельно бреду дальше....
ВКУСНОЕ СЕНО
Вечерние шумы как-то более любимы. Долгожданные что ли. Они не жаркие и стихшие, спокойные, немного уставшие и протяжные. Соседские разговоры, возня скота пригнанного стада, редкое блеянье и кудахтанье, которое уже не так слышно из-за лягушачьих песен. Плеск воды на пруду, где-то пробивают на завтра косу, звон ведер - идет поливка, треск костерка, и совсем вдалеке гул трактора. Все как-то ладно переплетается, не мешая друг другу, скорее дополняя, и мягко ложится на сердце. Живет там, копится, рождает радость.
Солнце садиться, торопит с завершением дневных дел. Сегодня ездили за сеном, потому ужин был поздним. Ели второпях, но за столом завязывался спор о том, кто пойдет ночевать на сеновал. Я молчу, не принимаю участия в споре, вот удовольствие ночевать в пыли. А Колька и впрямь собрался, даже не доев, выскочил из-за стола и принялся срывать простынь со своей кровати. Дядя Леня отставил стакан с молоком и, постучав черенком ложечки по столу, взывая к тишине, вынес примиряющее решение: "Пойдем все". Через час мы стояли на крыльце шеренгой в совершенно немыслимом виде. Полураздетые, но зато с комами белья в охапку. Как воришки успевшие схватить, что в руки попалось.
Гуськом прошли через двор и начали по шаткой лестнице карабкаться на сеновал. Дяде Леше удалось уложить нас без спора о месте, и мы все потихоньку начали устраиваться на ночь.
На сеновале было прохладно, но сено, к моему удивлению, оказалось совсем не колючим. Запах трав смешался с ночным воздухом, что-то таинственное было в этом. Я оглядываюсь на спящих, прислушиваюсь к их дыханию, пытаясь понять, спят они или еще нет. Вроде бы спят. Мне немного не по себе от ночных звуков, которые так ярко слышны, а под потолком из неплотно прилегающих досок просвечивает небо - звездное и чистое. Я смотрю на него, и доски сами собой начинают исчезать - таять. Звезды спокойно и терпеливо мерцают, завораживая так, что сон проходит напрочь. Сказка - вот она какая бывает! Ветер шумит, баюкает, треплет травинки в щелях стен. Вспоминаю о том, что будто из колодца днем видно звезды. Если это не выдумка, то вот так, наверное, и выглядит этот вид из колодца.
Сон.
Утро выдалось влажным и тучным. Дождя не было, но небо сердито клубилось темными облаками. Похолодало. Радовало лишь то, что с сенокосом управились вовремя. В такие непогожие дни все забивались куда-то по уголкам с книгой или другим, каким занятием. Странно, что в двухкомнатной избушке, где места с хрюшкин пятачок в такие дни углов этих находилось с десяток и некоторых, вдруг понадобившихся членов семейства, приходилось даже искать. Меня всегда находили быстро, потому что моим так называемым углом была терраска, подсобное помещение для хранения инвентаря, продуктов и прочего хлама. Впрочем, последнего у нас хранилось в немалых количествах. Этот хлам и привлекал меня в моем убежище.
Тихо в терраске, уютно. Усаживаюсь на пол, и начинаю доставать из под старой железной кровати короба, сколоченные из фанеры - посылки, родственниками. В коробах настоящее богатство. Чего там только нет. Старые фотографии, письма, открытки, мыло, сушеные листья, пряжа, пуговицы, перья, пожелтевшие от старости газеты, посуда и просто мусор. Я выкладываю все сначала из одного ящика, рассматриваю, пролистываю, прочитываю, укладываю назад. Так перебираю один за другим.
...Зашумел дождь. Начался как-то несмело, осторожно. Стеснительно ронял одинокие капли то там, то здесь. Но вот осмелел и обрушил на землю протяжные нити воды, забарабанил по крышам. Земля напиталась влагой, задышала свежестью, а меня стало клонить в сон.
... Мне снилось, что я стою на окраине села. Вдали, по дороге, петляющей вдоль кромки леса, идет человек, которого я ожидаю. Но я не вижу его лица, не знаю кто он. Но жду, с нетерпением и какой-то непонятной тревогой. Человек приближается ко мне, но все еще далеко. И чем ближе он подходит, тем контуры его становятся прозрачнее, незаметны, тают будто. А я все жду, стою на тропинке, вдруг опять появится. Чувство ждущее, зовущее, тоскливое.
Просыпаюсь от холодка, который, воспользовавшись моей беззащитностью, самым бесстыжим образом пристал ко мне. Я нехотя поднимаюсь, слышу, как к обеду зовет бабушка. Значит, спала я около часа.