Пустой разговор за наполненной рюмкой.

          Глаза, словно зори, красны.

          Мы дети Нарзана, козлы, недоумки,

          Вдобавок мертвецки пьяны.

           

          Мы любим сидеть и почёсывать пузо,

          Глядеть, как плывут без затей

          Намёки прозрачные, словно медузы,

          В бушующем море страстей.

                    * * *

          Бредёт усталый пилигрим.

          Часы, года, столетья, вечность...

          Иной решит: "И хуй бы с ним!",

          Но это же бесчеловечность

           

          И антигуманизм сплошной!

          Мы в суть проблемы вникнем плотно.

          Никто не скажет: "Хуй со мной!",

          Хотя других пошлёт охотно,

           

          И все бегут, бегут, бегут...

          Такие нравы в наше время...

          Бегут и шлют, бегут и шлют,

          Бегут и шлют, дурное семя!

           

          И нету в жизни доброты,

          Сочувствия и пониманья,

          В плену душевной пустоты

          Мы принимаем испытанья,

           

          То на коленях, то парим,

          То нехотя проходим мимо,

          То... Кстати, как там пилигрим?

          А, ладно. Хуй с ним, с пилигримом.

                    * * *

          Волны морщин побежали по морю

          Лба под воздействием ветра облома,

          Лихо подставили, бросили: "Sorry!"

          И удалились. До боли знакомо.

           

          Между морщин одинокий белеет

          Парус, а может, обычная перхоть...

          Хочется, знаете ли, стать добрее,

          Лучше и чище... Проще уехать,

           

          Пусть и частично. Пусть едет лишь крыша.

          Всё веселей, чем топтаться на месте,

          Чем хохотать, анекдота не слыша,

          Скушав на завтрак привычные двести.

                    * * *

          Весна звала, дразнила, грела,

          Купалась в солнце и дождях,

          А ты почёсывала тело,

          Вся в шлёпанцах и бигудях.

           

          Июль. Кто на море, кто в горы

          Давно уехали, а ты,

          Зевая, мыла помидоры

          Над грязной миской у плиты.

           

          Печалью светлой, первозданной

          Дышали в сентябре леса,

          А ты попёрлась за сметаной

          И торговалась полчаса.

           

          Зима весь мир запорошила,

          В узорах сказочных стекло...

          Ты плохо мясо проварила,

          И нас обоих пронесло.

           

          Как нас наружу ни тянули,

          Как ни манили нас извне -

          Мы добровольно утонули

          В быту и собственном говне.

                    * * *

          Поздний вечер. Дождик моросящий.

          Возвращаться ветрено и сыро.

          Город сонный и ненастоящий.

          Тихо в переулках и квартирах.

           

          Девушка в загаженном подъезде

          Добивает найденный окурок,

          Вяло предлагает выпить вместе,

          Вяло соглашаюсь, полудурок.

           

          Девушку не назовёшь стыдливой,

          Девушке давным-давно за двадцать...

          Девушка, напившаяся пива,

          Вяло предлагает поебаться...

           

          Ну, а я отказываюсь вяло

          (Уж такой я, извините, скромный),

          И ползу домой, под одеяло,

          Сплю и вижу Солнца шар огромный,

           

          А под Солнцем у прохладной речки -

          Много мест для разных индивидов,

          И одно, заветное, местечко -

          Место для детей и инвалидов.

                    * * *

          Жить припеваючи в глыбе бетона

          С видом на точно такие же глыбы,

          Чай, сигареты, остаток батона,

          Крупные планы и мелкие деньги,

           

          Сон пополам с матерщиной соседей,

          Криками пьяными в окнах открытых,

          Пляшет на ухе семейство медведей

          Под песнопенья певиц популярных.

           

          Съев перед сном полтарелки пельменей,

          Тускло ворочаться, день вспоминая,

          Громко капризничать от несваренья,

          Словно младенец, сожравший сардельку.

                    * * *

          Жена даёт всем дядькам без разбора,

          И, ни на что давно уж не надеясь,

          Поддатый рогоносец, как троллейбус,

          Ползёт домой по проводам забора.

           

          Добравшись в ненавистное депо,

          Найдёт в шкафу мужчину с голым задом,

          Отвесит укоризненный шлепок

          И наберёт "доставку водки на дом".

           

          Потом откроет рыбные консервы

          И спросит, подозвав жену свою:

          "Ну что, мужик, нужна такая стерва?

          На, забирай, задаром отдаю!".

           

          Прогонит их на лестничную клетку

          И будет пить, поскольку знает он:

          Когда ты пьёшь помногу и нередко,

          Тебя хранит твой ангел - Синий Слон.

                    * * *