Осенняя ветреная погода была под стать настроению - серая и мрачная. Неприятный колючий моросящий дождь накрапывал из низкого свинцового неба и хотелось только одного: бежать отсюда, куда глаза глядят. Бежать, как можно дальше, чтобы скрыться от этой давящей безнадеги.
Он стоял на перроне, подпирая плечом опору крытого навеса, зябко кутался в воротник куртки и неспешно жевал купленный на вокзале пирожок, рассеянно рассматривая окружающих.
Вокруг суетились люди. Одни куда-то стремительно шли, громыхая пластиковыми колесами чемоданов, другие озабоченно озирались, третьи в спешке сталкивались между собой, что-то бормоча под нос. Провожающие завистливо поглядывали на уезжающих, уезжающие нетерпеливо ожидали поездки - все было, как всегда, обычная вокзальная суматоха. И, как всегда, его никто не провожал, а там, куда он направлялся, его тоже никто не ждал.
Несмотря на хандру, ему нравилось волнующее состояние предвкушения поездки и ни с чем не сравнимый запах железной дороги. Поезда возвращали некоторые из его приятных воспоминаний, о том, как он путешествовал в детстве с родителями, а позже с веселыми студенческими компаниями. А, кроме того, ему казалось, что время в поезде замедляется, оно течет спокойно и размеренно - можно вдоволь выспаться, не спеша почитать книгу или послушать музыку, разглядывая пейзаж за окном, поразмышлять о жизни, а если повезет, поговорить "по душам" со случайным попутчиком.
Обычный стремительный жизненный ритм требовал скорости, динамики, экономии времени и заставлял передвигаться на большие расстояния исключительно самолетом, поэтому поездка по железной дороге, в его "другой" жизни, стала непозволительной, слишком временно-затратной роскошью. Но когда усталость от "вечного бега" накрывала с головой и лицезреть окружение становилось невмоготу, он отправлялся на вокзал и брал билеты в оба конца, все равно куда, лишь бы в ближайшие часы и... отправлялся в путь. Как ему казалось, к самому себе.
Окружение думало, что он лежит где-нибудь на курорте, жарится на солнце и отрывается на полную катушку. Пусть думают, ему-то что! Это их утверждение всегда забавляло его. Ведь он, в глубине души, презирал такое времяпрепровождение, считая курортный отдых бездушным, отупляющим и каким-то потребительским что ли. И ведь никто даже мысли не мог допустить, что вместо того, чтобы барахтаться в бассейне какого-нибудь многозвездочного отеля и потягивать разноцветные коктейли, он в это время отрешенно смотрит на пробегающие мимо елки из купейного вагона поезда и пытается привести свои мысли в порядок. Вот такая была у него странность.
Ведь это очень удобно, с одной стороны ты отдыхаешь, весь погруженный в себя, а с другой стороны все равно куда-то едешь. Пусть твой путь из точки А в точку Б и снова в точку А, пусть он бесцельный, но зато все время в движении. Остановиться совсем он не мог, ему было страшно. Ведь, когда двигаешься, то твое одиночество не так заметно, мимо всегда проходят различные события и люди. Поэтому он всегда куда-то стремился. Куда именно? Это он не всегда знал, поэтому просто пытался делать вид, что ему куда-то надо.
Он доел свой пирожок и выбросил промасленную салфетку в урну. Прозвучало объявление, что состав уже подали, посадка началась, и можно было идти, усаживаться в свой вагон.
"Почему же я все-таки направляюсь именно в тот город?" - мысленно спрашивал он сам у себя, подходя к проводнице и передавая ей для проверки билет. - "Ведь был же выбор!". "Подсознательно, наверно", - усмехнулся он, отвечая сам себе. - "Не отпускает прошлое".
В этот раз конечной станцией был город, где жила его первая семья и откуда он уехал много лет назад. В первый раз он женился очень рано, еще будучи студентом и как-то слишком быстро появились на свет, друг за другом, оба его сына. Семья занимала слишком много времени, а он видел себя совсем в другом, тогда у него была цель, к которой он шел и ради этой цели он готов был многим пожертвовать. Поэтому тот брак однажды стал для него непосильной ношей, мешавшей вырваться вперед, обузой, и его пришлось принести в жертву для достижения своей цели.
Но несмотря на свое бегство, он всегда старался им помогать, дал мальчикам хорошее образование, помог устроиться в жизни. Он давал все, что мог, кроме своего времени. А сейчас, когда он бы и рад провести с ними время, они стали слишком заняты для него, и он не смеет упрекнуть их в этом - все возвращается. Он это понимал. Их мать хорошая, добрая, заботливая, любящая, спустя много лет, смогла перебороть в себе обиду, звонит иногда, интересуется, как его дела. "Все бегу куда-то", - отвечает он ей. "Пора бы уже и остановиться, не мальчик ведь", - советует она. Вот и тогда ему нужно было двигаться, бежать, стремится, брать от жизни по-максимуму, а она останавливала его, висела тяжелым грузом со своими бытовыми заботами и трудностями. Он и уехал от них, материально помогал, но вот только больше не приезжал. Может быть, сейчас он и хотел бы остановиться и вернуться, но только угрызения совести не позволяют. Стыдно за предательство.
Он зашел в свое пустое купе, бросил сумку, расположился на сидении и как только тронувшийся состав набрал скорость, помимо своей воли задремал, уткнувшись лбом в скрещенные на столе руки.
Когда через некоторое время очнулся, увидел, что находится не один. Напротив сидел седой старик с деревенской окладистой бородой, от его брезентового плаща, висевшего в углу купе, пахло лесом и грибами. Сгорбившись и склонившись над книгой старик увлеченно читал, но услышав, что его попутчик проснулся и зашевелился, закрыл книгу и по-свойски предложил ему:
-Раз ты больше не спишь, давай почаевничаем. У меня земляничное варенье есть.
Обрадованный наличием собеседника он согласно кивнул, порылся в своей сумке, достал пачку печенья и уже положив ее на стол, с удивлением прочитал на обложке книги вслух: "Эрих Фромм. Искусство любить".
- Дед, да я смотрю, ты философ, - усмехнулся он.
- Доживешь до моих лет, может и ты философом заделаешься, - парировал старик. - Ты пока кипяточку принеси, а я стол накрою. Посидим, пофилософствуем. Глядишь и дорогу скоротаем.
Старик пил принесенный горячий чай маленьким глоточками, щурясь от идущего из стакана пара. А он горячий чай не любил, поэтому, облокотившись на стол, ждал, пока тот немного остынет, наблюдая, как в такт монотонному движению поезда, по темной чайной поверхности, проходят маленькие волны.
- Ух, хорошо, - блаженно произнес старик, отставив пустой стакан и провел рукой по белесым усам и бороде.
- Дед, вот ты книжки умные читаешь, а, скажи, - оторвался он от задумчивого созерцания стакана с чаем, - может ли человек лишиться веры, надежды и прожить жизнь без любви?
Старик быстро взглянул на него, на удивление ясными и живыми глазами, и незамедлительно ответил:
- Человеку для жизни любовь нужна, равно как вера и надежда, иначе не как человек, а словно червячок живешь - сегодня ты есть, а назавтра тебя съели и ничего от тебя не осталось, даже памяти.
- И у тебя вера с надеждой есть?
- Конечно, - хитро прищурил один глаз старик, - жена Верушка и дочка Наденька.
- А, где ж Любовь? Любви что, нет?
- Да, как без Любви то можно! Козу Любкой звать.
Ему стало смешно, он расхохотался и от этого его мрачное, напряженное лицо немного смягчилось. Он быстро выпил свой остывший чай и с грустью поведал своему попутчику:
- А, я уже ни во что не верю, ни на кого не надеюсь и любви, как выяснилось, тоже нет и не было.
- Да не бывает так, ошибаешься ты, - возразил ему старик.
- Да нет, дед, бывает. Это ты ошибаешься. - криво усмехнулся он, - Послушай одну занятную историю.
***
Жил-был на свете человек. И была у него цель в жизни - стать большим ученым и изобрести нечто... необыкновенное. Он много учился, днем и ночью работал, чтобы приблизится к своей цели. Был так увлечен своей целью, с такой горячностью следовал к ней, что больше его ничего не интересовало. И все, что вставало на пути его цели или отвлекало внимание от нее - безжалостно отвергалось. Цель однажды превратилась просто в мечту, ей же и осталась. И в погоне за своей мечтой он отдалился от близких людей и сильно их обидел.
Спустя время пыл его угас, он стал заниматься более простыми вещами, теми, что приносили доход. Попытки хоть немного приблизиться к цели прекратились, необыкновенное так и не было изобретено. И сам факт его возможного создания уже вызывал у того человека лишь насмешку и понимание трудности осуществления своей мечты. Он перестал верить в свои силы. Так он утратил веру.
Человек сосредоточился на производстве и продаже тех простых вещей, приносящих доход. Он даже стал успешным в своей сфере. Продолжал много работать и в круговороте дел, все еще надеялся, что вот еще немного, чуть больше стабильности, времени, денег и он вернется к своей цели. Но внезапно узнал, что слишком долго шел к ней и поэтому сильно опоздал. Все уже было сделано без него. Так не стало у него и надежды.
Любовь тоже не задержалась в его жизни. От первой, настоящей, он бежал сам, потому, что ему казалось, что она мешала на пути к его цели, а вторая, статусная, предала его, уйдя к более молодому и более успешному.
И сейчас, прожив большую часть жизни, все что у этого человека осталось - это стабильность, время и деньги, но нет больше в его жизни ни веры, ни надежды, ни любви. Но бежит по инерции этот человек куда-то дальше, куда бежит сам не знает.
***
Старик внимательно слушал, чуть нахмурив свои седые кустистые брови.
- Занятная история, да только, как мне кажется, она еще не закончилась, - многозначительно выдал он и задумчиво посмотрел в окно. Затем, спохватившись, добавил: "Ой, темно то уже как, да и поздно. Заговорились мы с тобой. Надо спать ложиться".
Он почувствовал досаду, что его попутчик не сказал ничего другого.
В абсолютном молчании они расправили постели и улеглись на полках, друг напротив друга.
Он лежал с открытыми глазами, глядя наверх на пробегающие по потолку тени.
- Эй, ты спишь уже? - позвал его старик.
- Нет, думаю, - отозвался он.
- А, хочешь я тебе свою сказку расскажу?
- Вырос я уже из сказок, - улыбнулся он в темноте.
- Моя сказка не для детей, а для бегущих от себя взрослых.
- Тогда, это история как раз для меня, рассказывай свою сказку!
- Ну слушай, - тихо проговорил старик и начал свой неспешный убаюкивающий рассказ.
***
С самого первого дня пути, с момента первого вздоха они стали его неразлучными спутницами, верными подругами-попутчицами, утешительницами и вдохновительницами. С каждым шагом он чувствовал их присутствие и поддержку. Каждый миг они были рядом и всегда неразлучно вместе. Он воспринимал их как само-собой-разумеющуюся часть его начавшегося путешествия и, по началу, они даже казались ему единым целым. Тогда он еще не видел их различную природу и не умел различать по именам. Они просто были и их близость создавала ощущение безмятежного счастья и безопасности.
Лишь вступив с ровной дороги детства на извилистую тропу взрослой жизни, он узнал их имена: Вера, Надежда, Любовь и разглядел, насколько они не похожи друг на друга. С осознанием их разности, внезапно пришло понимание того, что ему следует определиться и сделать свой единственно правильный выбор, а именно выбрать ту попутчицу, что разделит его устремления. Долго он не думал. Дальнейший путь был велик и неведом, он вел наверх по крутому каменистому склону к далекой вершине, скрытой густым туманом. И от этого казался еще более манящим. Сам он был молод и горяч, и поэтому выбрал Веру.
Вера была пламенная, отчаянная, самоуверенная и бескомпромиссная. Она устремилась вверх и он, слепо, последовал за ней. Он шел напролом, без оглядки, не разбирая дороги и бесконечно ей доверяя. Искренне и без тени сомнения веруя в то, что она ведет его в правильном направлении. Но однажды он замешкал, и Вера... пропала. Совсем. Бесследно. Он в растерянности остановился и осмотрелся, пытаясь понять где он находится, какой дорогой следует идти дальше и стоит ли вообще идти, когда Веры у него больше нет.
- Нужно идти дальше, - услышал он рядом с собой тихий ободряющий голос. - Не переживай об утрате, теперь я помогу тебе.
Надежда нежно взяла его за руку и повела за собой. Они прошли уже немало, и долгая дорога утомила его, он начал чувствовать усталость. Давил груз собранного по пути добра, бросить которое было невозможно, а нести тяжело. Когда силы покидали его, он страдальчески смотрел на трогательную и хрупкую Надежду и повторял ей: "Оставь, не нужно, нам не справится". Понимающая Надежда давала перевести дух, но настойчиво требовала идти дальше. Порой ей приходилось то тянуть его вверх, то подталкивать сзади. Наконец, вместе они достигли самой вершины и в тот момент, когда он делал свой последний шаг наверх, он перестал ощущать в своей руке мягкой ладошки Надежды. Ее больше не было рядом.
Ошеломленный, он остановился на плоской поверхности сумрачной вершины, бросил все свое добро у ног и с негодованием посмотрел на него.
- Неужели я шел сюда только затем, чтобы все это притащить, - думал он, - и что теперь делать, когда рядом нет не только Веры, но и Надежды.
- Эй, у тебя еще есть я, - раздался позади ласковый голос и перед ним появилась Любовь. - Помнишь меня?
С ее появлением все вокруг стало значительно светлее, ярче и красивее.
- Где ты пропала столько времени? - удивился он.
- Бежала за тобой, но ты слишком быстро шел. Звала тебя, но ты меня не слышал, - раздосадовано проговорила она.
- Прости меня, я не знал, - с отчаянием в голосе произнес он. Помолчал и смущенно поинтересовался, - Ты такая же, как и прежде?
- Я научилась быть разной, но я буду такой, какой ты захочешь. Хочешь буду взаимной? А хочешь корыстной. Могу быть материальной, могу возвышенной. Эгоистичной или милосердной. Выбирай сам! - усмехнулась она.
Он помолчал и нерешительно спросил:
- Ты останешься?
Любовь тепло улыбнулась и взяла его под руку:
- Да! Идем со мной, я провожу тебя до края твоего пути.
***
"Пути... пу-ти... пу-ти...", - стучали по рельсам колеса состава. Он сбросил остатки сна, потер и открыл глаза, огляделся. В купе, кроме него больше никого не было. Только в воздухе стоял еле ощутимый грибной запах хвойного леса, да на столике стояла початая баночка земляничного варенья.
До конечной станции оставалось совсем немного времени и намного больше до обратной дороги. Внезапно он остро почувствовал, как не хочет возвращаться обратно. Пришло осознание, что он почти пробежал свой путь и его "обратно" уже было здесь, именно на этой приближающейся станции. Он понял, что всю жизнь бежал ни от себя, ни к себе, а просто бежал по кругу. И пришло время закончить свое долгое путешествие. Остановиться. Попросить у "любви" прощения и дойти вместе с ней до самого края.