После бессонной ночи Утро неловко топчется у двери, а рассвет, как завещано - "нерешительно мнётся" рассвет, полный каких-то светлых начинаний и лёгкого дыхания.
А там, за дверью, пока неровно дышал мальчик, который любил спать ранним утром - потому что сачком ловил Утренние, разленившиеся Сны.
Ему даже не было интересно, как поют феи и эльфы, пробуждая каждую травинку, каждый цветок, ему не было интересно, как мама на кухне уже разливает самый вкусный в мире Утренний Чай и делает самый сливочный Утренний Пудинг...
В его снах было Лето. Самое красивое Лето, которое только можно было представить - в нём Радуга была настолько яркой, живой, что на ней можно было сидеть, свесив ножки и смотря наверх, на самое лазурное небо - которое сливалось со сверкающим вдалеке море. Для его любопытных глаз такое зрелище, такая музыка ветра, песен волшебных созданий была так удивительно нежна, что он не мог заставить себя - да и что, он даже не мог подумать о том, чтобы - проснуться.
А Утро...Утро ждало его каждые сутки, надеясь, что он когда-нибудь проснётся и откроет ей с Рассветом дверь и угостит пудингом за беззаботной беседой.
Но мальчик всё спал целыми утрами, поднимаясь с постели сумрачный, с головной болью в полдень. Он мало-мало улыбался, часто простужался и плакал, смотря на детей, которые играли в снежки во дворе. И Утру стало так грустно, ему так хотелось прийти к нему именно тогда, когда он просыпается, чтобы показать ему, насколько красиво оно, насколько оно быстро умеет лечить любые болезни и как сильно хочет помочь. Но оно не могла - ведь, даже несмотря на то, что зимнее Утро вынуждено долго ждать, пока Ночь уступит ей небо, она не успевает расцвести до того, как он откроет свои задумчиво-сонные глаза...
...Но однажды, это было уже поздней Весной, сестричка этого мальчика вышла в гостиную и, очарованная таким прелестным, медовым утром, полным света, ярких красок, громкого пения птиц и ароматов наступающего лета, села за старый рояль, который ласково называла "Дедушкой", потому что её Дедушка замечательно играл, и стала мягко, воодушевленно нажимать на клавиши, с удивлением и радостью замечая, как её прикосновения извлекают из инструмента искреннюю, по-настоящему удивительно лазурную мелодию...
Мальчик, спящий на втором этаже, нахмурился и зарылся в одеяло по самые ушки, бурча что-то себе под нос. А Утро, услышавшее за дверью этот прекрасный детский голос, стало светить в щели, просвечивать солнышком сквозь белые тюлевые занавески, уверенное в том, что уж сегодня он наконец поймёт всю его прелесть и будет любоваться им всегда-всегда, каждое их раннее свидание.
Через минуту мальчик устал бороться с солнышком и сел на кровати, поймав в руки пробегающего мимо маленького солнечного зайчика. Глаза его были печальны, он мечтал всю ночь...а сегодня, внезапно, неожиданно, дневная болезнь отступила, и он увидел всё это наяву. Не увидел даже ещё - только почувствовал прохладное ароматное дуновение из открывшегося окна и услышав игру рояля внизу, которое звучало ещё более выразительно от того, что птицы, поющие только по утрам, сели на подоконник нижнего этажа и, радостно распахнув крылья, подпевали...
То Утро счастливо смотрело на то, как мальчик с удовольствием уплетает Самый Вкусный Утренний Пудинг, запивая его Самым Вкусным Утренним Чаем и весело болтает о том, что видел все эти ночи, о том, что он хотел бы рассказать попозже, о том, как он много должен нарисовать, потому что словами это не описать...
То Утро было настолько счастливо, что позвало скорее День и Вечер (ему можно было подсматривать только из-за угла, чтобы ничего не затенять), чтобы посмотреть на то, как озарилось улыбкой это грустное и осунувшееся лицо.
Весь мир ждал, когда его недуг отступит, чтобы увидеть эту усталую, но счастливую улыбку...