"Вымирание динозавров явилось лишь частью так называемого "великого вымирания", имевшего место в то же время: вместе с динозаврами вымерли морские рептилии, многие моллюски мелких водорослей. Всего погибло 16 % семейств морских животных (47 % родов морских животных) и 18 % семейств сухопутных позвоночных". Материал из Википедии
Сын вышел из анабиоза неожиданно, он услышал, как где-то вдалеке чертыхается Отец. Звуки проникали сквозь толстые стены еле-еле, поэтому он скорее ощутил, чем услышал, вибрацию и гулкий вздох шлюзового блока и лифта уходящего к поверхности лаборатории. Его поразила наступившая тишина, за свою недолгую жизнь, он не помнил такого. В сердце лаборатории всегда были какие-то звуки от работающих систем жизнеобеспечения, они прорывались из главного блока, особенно когда Отец "входил в образ" и тогда реальный мир Объекта взрывал тишину Лаборатории, не взирая, на все системы звукоизоляции. Сын встряхнул головой, прогоняя остатки сна, и осторожно двинулся в сторону главного блока. В памяти все еще свежи были последние воспоминания, Отец показал ему игру, над которой он уже трудился много лет, видимо Отцу хотелось хотя бы с ним поделиться своей радостью, что наконец-то его долголетние поиски привели к желаемому результату. На экране компьютера Сын увидел новую необычную цивилизацию, которая по уверениям Отца развивалась без его вмешательства и именно по тому сценарию, который столько лет вынашивал Отец. Поэтому Отец выглядел как никогда счастливым и удовлетворенным, он даже сказал, что эта удача венец его жизни. Однако Сын не совсем понял его восторги, ведь для него это была всего лишь компьютерная игра, хотя конечно и не совсем обычная, слишком реальна она была, скорее не интерфейсом, а самой сутью происходящих событий внутри нее. Сын хотел опробовать новый вариант этой стратегии, но в этот раз Отец почему-то ему запретил, причем ничего вразумительного не ответив, только пробормотав, что про свой шедевр и про очень хрупкую грань, которую легко нарушить. Сыну стало обидно и любопытно. Поэтому, когда Отец ненадолго отвлекся, он влез через просмотровой портал в его игру и даже попытался пройтись по шкале времени, чем вызвал огромное неудовольствие Отца, который в наказание отправил его спать. И вот теперь пользуясь отсутствием Отца, он все еще заинтригованный этой новой игрой медленно и осторожно двигался по коридору в сторону Лаборатории. Вокруг все было как всегда, бледный молочный свет, испускаемый стенами и только ватная тишина, настораживала и вызывала чувство нереальности происходящего. Когда до главного блока оставалось совсем немного, он еще замедлил движение, ожидая неприятных ощущений защитного поля, но их не было и это было, по крайней мере, странно.
Никогда еще в своей жизни Сын не мог так приблизиться к главному блоку не почувствовав защитного поля. Только находясь вблизи Отца, под его защитой, он попадал в главный блок, но стоило ему увлечься событиями главного блока, увеличить расстояние больше допустимого Сын сразу чувствовал воздействие защитного поля. Сказать, что это воздействие поля было неприятным, значит не сказать ничего, под его воздействием Сына охватывало чувство безысходности и апатии. На его многочисленные вопросы по поводу защитного поля Отец только однажды сказал, что поле это детище Учителя и поэтому бороться с ним бессмысленно и в конечном итоге борьба с полем приведет к анабиозу, из которого его сможет вывести только Учитель. Сын знал про Учителя совсем немного. Во-первых, он его никогда не видел, а во-вторых, Отец относился к Учителю как к старшему брату или лучшему другу, если эти понятия применимы к тем отношениям, которые существовали между ними. Вообще в своей недолгой жизни Сын был обделен многими вещами, лаской матери, общением со сверстниками, светом солнца, вкусом и запахом пищи. Питались они с Отцом едой, которую выдавал генератор пищи, внешне она ничем не отличалась от того, что видел Сын на экране компьютера, когда ее поедали образы игры. Только они почему то морщились, то улыбались при этом, а их пища не вызывала никаких эмоций. Сын хотел это все понять и ощутить, но всегда рядом был только Отец. Из рассказов Отца он знал, что его мать умерла при родах, Отец видимо испытывал комплекс вины за ее смерть, поэтому не любил рассказывать об этом.
Привычная обстановка главного блока не была нарушена, это было сферообразное помещение с черными стенами и полом, которые поглощали свет. В центре в виде подковы находился главный пульт Лаборатории. В центре этой подковы находился Шлем контакта, кресло из светящегося бежевого материала, скорее похожего на мягкий пластик, отдаленно напоминающее кресло стоматолога, тем, что человек находящийся в нем, мог принять любое положение, от вертикального, до горизонтального или сидящего. Форма Шлема была в виде человеческого тела и трансформировалась под любые размеры пользователя, который в него садился или ложился, в зависимости от того, как он предпочитал работать. Причем трансформация происходила настолько незаметно, что пользователь по большому счету и не ощущал, что находится в объятиях Шлема, то есть это происходило само собой. В момент, когда пользователь садился или ложился, Шлем начинал подстраиваться под конкретный объект, который в нем находился, мягко, но все же цепко обнимал нижнюю половину тела, спину, ноги и затылок, оставляя свободной верхнюю часть. В округлой оконечности подковы находился огромный экран визуализации событий контакта, который позволял стороннему наблюдателю видеть, что происходит в программе в настоящий момент глазами того, кто находился в Шлеме контакта. Сопоставив все происходящее вокруг него, Сын предположил, что в Лаборатории произошла авария, причем довольно серьезная, раз отсутствует защитное поле, а значит, нарушен и постоянный контакт Лаборатории с Учителем.
Соблазн воспользоваться Шлемом контакта был велик, никогда еще Сын не был в Шлеме контакта, он видел на экране визуализации, как Отец работает, но никогда Отец не позволял ему надевать Шлем контакта. Отец говорил, что это могло нарушить весь ход событий программы и привести к непредсказуемым последствиям.
Время шло, Отец не появлялся, программа была предоставлена сама себе, экран визуализации событий контакта светился голубым пятном на фоне темных стен и завораживал своей таинственностью. И он не был бы Сыном своего Отца, если бы не попробовал использовать эту уникальную возможность на себе. Шлем контакта завораживал, манил, эх молодость, сколько из-за твоей неопытности и максимализма было сделано праведных и не совсем дел. Шлем принял его в себя, как будто Сын всегда им пользовался.
Ничего сверхъестественного не произошло, чернота стен уступила место краскам окружающего его мира, все чувства и эмоции Сына стали острее и ярче, как будто к нему подключили огромный усилитель. Сын всегда задавал себе и Отцу вопрос, как пользоваться Шлемом контакта? А Отец, как ему казалось, всегда напускал тумана и уходил от ответа, бросая что-то типа, попробуешь все сразу поймешь. Только сейчас он явственно ощутил, что четко понимает, как можно управлять, да нет, скорее не управлять, а взаимодействовать со Шлемом контакта. Шлем понимал и осуществлял все его мысли и желания, причем иногда даже предугадывая их. И что было поразительно, исчезло чувство времени, в его истинном восприятии. Время почему-то представлялось шкалой, которую в любой момент можно прокрутить в любую сторону с любой скоростью или просто остановить его на определенном делении, но самое интересное, что на этой шкале времени, было, начало, но не было конца. Хотя и начало уходило настолько далеко, что он не мог себе этого представить. Просто он осознавал, что где-то очень далеко оно есть. Но это начало скорее вызывало любопытство и интерес, с чего все началось, что было в первооснове всего. Тем и хороша молодость, что она не всегда пытается найти первооснову и изучить ее, а принять как данность, откладывая на потом ее изучение.
Сыну очень хотелось поиграть в созданную Отцом стратегию, почувствовать, понять созданную им программу и в этом Шлем контакта подходил как нельзя лучше. Он стал просматривать события Объекта, уходя все дальше в прошлое, находясь на значительном расстоянии, практически так же, как когда это показывал ему Отец на экране визуализации. Пока, наконец, не добрался до того эпизода, который ему показал Отец. Тогда Отец почему-то уделил ему мало времени и ушел в другой временной отрезок, а ему Сыну как любому ребенку обделенному общением с ровесниками и друзьями очень хотелось пообщаться хоть с кем-нибудь, кто бы мог так же бегать и резвиться.
Это была зеленая залитая солнечным светом поляна, с молодой яркой и сочной травой. Такой же зеленый, только уже более темный, лес окружал поляну. Уходя вдаль, лес переходил в серый камень горы, которая в свою очередь устремлялась ввысь и оканчивалась белой шапкой снега, только непонятно почему из этой шапки выходили белые клубы пара и серо-черного дыма. И все это было на фоне пронзительно синего неба с легкими ватными облаками, хотя вдалеке что-то и грохотало. Такое разнообразие, обилие и насыщенность красок не могло не привлечь внимание любого, тем более такого ребенка как Сын. На поляне резвились малыши динозавры рядом с мамашей ящером. Сыну всегда не хватало материнской ласки и участия, друзей, поэтому ему и запало в память это место, уж очень ему хотелось побыть здесь. Он приблизил восприятие программы на реальный уровень и пустил шкалу времени в текущем масштабе.
Несколько молоденьких динозавров щипали сочную зелень травы и деревьев, греясь в лучах теплого солнца. Для них все было просто хорошо и замечательно, было много еды, рядом была теплая добрая мама, которая в любой момент готова была вылизать свое чадо и защитить его, если бы в этом возникла необходимость. Необходимости такой не было, так как, судя по размерам мамаши ящера, мало кто в этом лесу мог тягаться с ней в силе, и это было ее главное преимущество, которое позволяло этому крупному травоядному чувствовать себя в безопасности. Сын вошел в образ одного из динозавриков, обозвав его при этом Сынуля. Новые ощущения мгновенно ошеломили его, он был молодым счастливым ящером. Сладковато терпкий вкус поедаемой зелени, тепло солнца, легкое дуновение ветра, разнообразие запахов и звуков ошеломили его, такого он еще не ощущал никогда. Сын стоял и прислушивался к себе и к окружающему его миру. От леса исходил шелест листьев, ветер доносил запах свежести от воды, легкий аромат цветов, приятно щекотал кожу своими дуновеньями. Солнце припекало, и от этого тепла динозавр разомлел. Но самыми удивительными были ощущения от ног, он чувствовал все травинки своими ногами, мелкие камушки, прохладу земли. Рядом были его братья и сестра, которые жили своей обычной жизнью и, судя по всему, тоже по-своему были счастливы. Сын встряхнул головой динозавра, отгоняя от себя сонную дрему, и оглянулся по сторонам. На поляне находились один взрослый динозавр, Сын окрестил его Мамашей, и трое молодых. Недалеко от него также разомлев на солнце, стоял чуть крупнее него молодой динозавр, судя по всему, его брат или родственник, этому тут же было присвоено имя Старший. Чуть поодаль стояли еще два молодых динозавра, один из них стал Средним, другой Дочей, так как это была самочка. Желание побегать взяло свое и, наклонив голову вперед, Сынуля, выставил свой единственный кожистый нарост на голове и бросился к Старшему, чтобы застать его врасплох и повалить на землю. Но не тут-то было, братец, хотя и казался спящим, на самом деле был не лыком шит и в самый последний момент отскочил в сторону и ящер Сына со всего разбегу врезался в кустарник на окраине леса. Если бы эти молодые динозавры умели выражать свои эмоции, то, скорее всего после этого случая тишину поляны разорвал бы детский хохот и улюлюканье. Раздосадованный неудачей Сынуля выбирался из кустарника назад на поляну, как вдруг его внимание привлек топот. Старший теперь уже сам летел на него. Замешкавшись, но все-таки увернулся от атаки Сынуля, бросился бежать по краю поляны, стараясь различными зигзагами и поворотами оторваться от преследователя. Через несколько минут в эти догонялки было вовлечено все молодое племя динозавров, топот ног, взвизгивание, хрюканье, треск кустов заполнило всю поляну до краев. Эмоции перехлестывали Сына. Забыв обо всем, он носился по полянке, получал и раздавал тумаки, визжал от удовольствия, падал и вставал, таранил кусты и своих собратьев по игре. И все это было так здорово, о чем мог только мечтать ребенок в его возрасте. Средний настолько разошелся, что не справился со скоростью и со всего маху протаранил Мамашу, этот удар не причинил ей никакого вреда, но видимо дал ей повод для прекращения всего этого, на ее взгляд, безобразия. Она громко и грозно протрубила об этом на весь лес. И, пожалуй, вовремя, потому что расшалившиеся дети имели жалкий вид, у них тяжело раздувались бока, вывалились от жажды языки, дыхание было частое и хриплое, они вывалялись в земле, неудачно с разбегу пропахав носом лужайку. Но еще более жалкое зрелище представляла собой, бывшая до этого пасторальной, лужайка. Зелень травы была перемешана с землей, кустарник по окраинам был уничтожен и притоптан, везде торчали белые сочные концы переломленных веток, таков был результат забавы четырех молоденьких динозавров во главе с Сынулей. Сам он не сильно пострадал, видимо наличие определенного интеллекта по сравнению со сверстниками позволило ему выйти сухим из воды этой заварушки. Еще раз окинув всех детей взглядом, Мамаша призывно гаркнула на своем языке, и, повернувшись к лесу, пошла по набитой тропинке к просвету между деревьями на дальней оконечности поляны. Малыши послушно потянулись за ней, выстраиваясь по ходу в цепочку, замыкал ее Сынуля, который не понимал, почему они должны уходить с этого распрекрасного места не наигравшись и не набегавшись вдоволь. Однако стадное чувство взяло верх, и динозавр Сына послушно поплелся за всеми, замыкая цепь. Войдя под сень леса, он опять испытал прилив любопытства. Вдоль тропинки стояли темные высокие деревья, из глубины леса раздавались непонятные звуки. Казалось лес жил своей, только ему понятной жизнью. Навевая на проходивших сквозь него, то тревогу, то любопытство, а то и страх. Своды деревьев были настолько плотными, что практически не пропускали солнечного света и динозавры брели в полумраке. Сынуля озирался по сторонам стараясь понять звуки и жизнь леса. Вверху в кронах деревьев кричали и хлопали крыльями неведомые и невидимые птицы, в чаще кто-то злобно и оглушительно рычал. Вдруг раздался душераздирающий вопль, так могло кричать только смертельно напуганное существо в своей последней агонии. Мир вокруг Сына не был таким светлым и милым, как ему показалось вначале, здесь каждый по-своему боролся за свою жизнь, так как мог. Ледяная волна ужаса окатила Сынулю, и он со всей мочи бросился догонять стадо родственников, от которых из-за своего любопытства уже отстал, затерявшихся за деревьями впереди. Всю дорогу через лес Сынуля оглядывался назад, опасаясь этих страшных звуков и их хозяев. И вот, наконец, впереди мрачные сумерки леса прорезала полоса света, сначала узкая, а затем с каждым шагом приближения к ней все шире и шире. Лес закончился неожиданно и яркий солнечный свет заставил Сына на мгновенье остановиться и зажмуриться, чтобы глаза привыкли к этому резкому переходу от сумерек к яркому свету. Открыв глаза, Сынуля увидел впереди широкую долину, пологие склоны холмов, ярко синее небо над головой, отдаленные серые скалы и белые шапки снега на их вершинах, тропинка, выходящая из леса, превращалась в узкий спуск в низину, где тихо и мерно текла широкая полноводная река. Судя по всему, это место пользовалось большой популярностью у обитателей здешних мест, так как тропинка была бурой по сравнению с окружающей ее зеленью лугов, спуск к воде проходил по заболоченному лугу, который тянулся вплоть до кромки воды. Мать семейства динозавров неспешно стала спускаться по крутому склону в сторону луга и воды, Сынуля испытывая нетерпение, бросился, вперед опережая всю цепочку, и не рассчитав скорость и собственный вес, кубарем покатился под откос вправо от тропинки. Скатившись в низину, он встал на ноги покрутил головой и постарался придти в себя, стадо родственников медленно и размеренно прошло мимо, чавкая грязью и выступающей под их весом водой. Только последняя замыкающая Доча оглянулась и хрюкнула, то ли хмыкнула, то ли хихикнула, взирая на незатейливого братца. Эта насмешка еще сильнее раззадорила неугомонного Сынулю, он бросился догонять стадо. Догнав замыкающую, он боднул ее в зад, отчего та не устояла на узкой скользкой тропинке и, скользя по траве и воде под уклон, далеко съехала влево от тропинки, это стало для нее роковой ошибкой. Пытаясь встать, она стала проваливаться всеми лапами в вонючую, болотистую жижу. Чем больше она делала попыток выбраться, тем глубже погружалась в грязь и жижу. Привлеченная шумом Мамаша остановилась, обернулась и двинулась на помощь дочери, однако грязь и ее неповоротливость не позволяли ей это сделать быстро, что в свою очередь сохранило ей жизнь. Динозаврики во главе с Сынулей столпились на твердой почве и жалобно смотрели, как их сестра отчаянно борется за свою жизнь, пытаясь выбраться из болота, которое все сильнее и сильнее затягивало ее. Наконец Мамаша сошла с тропинки и тронулась по зыбкой почве луга в сторону дочери, но не успела она сделать и нескольких шагов как сама провалилась в болото. Материнский инстинкт толкал ее вперед, она сделала еще несколько шагов в направлении дочери и окончательно увязла по самое брюхо, а так как брюхо было слишком широким, по площади, она перестала тонуть, но и двигать увязнувшими лапами не могла. Все что она могла, это смотреть на тонущую дочь и призывно кричать ей. Сына поразила безысходность ситуации, в которой был повинен и он, он стоял неподвижно и наблюдал муки матери и кончину сестры. Вонючая жижа уже покрывала спину маленькой Дочи и только голова оставалась на поверхности, выбиваясь из сил, она хрипела и пыталась выбраться, но цепкое болото уже не отпускало свою жертву, с каждым ее движением приближая кончину. Что-то произошло в небольшом мозгу Мамаши, она медленно стала ползти на брюхе назад, невзирая на призывные хрипы дочери. Болото не хотело отпускать свою добычу, но видимо сейчас сил было больше, и Мамаша сантиметр за сантиметром стала отвоевывать себе свободу. Наконец она выбралась на тропу, оставляя за собой развороченную черноту болота, обрамленную такой обманчивой зеленью травы, и медленно побрела прочь, призывно крикнув остальным детям. Динозаврики послушно выстроились в цепочку и побрели за матерью, и только Сынуля неподвижно стоял на месте, непонимающе переводя взгляд с захлебывающейся сестры на удаляющееся семейство, в его детском мозгу, не привыкшем к таким зрелищам, никак не укладывалось, что все кончено. И только когда пузырьки воздуха пошли над тем местом, где еще совсем недавно была его сестра, по его телу пробежала дрожь. В этот крик Сынуля вложил все, что кипело сейчас в детской груди, страх, боль, отчаяние и просьбу о прощении, эхо подхватило крик и унесло его. Стадо динозавров остановилось, а до него донесся призыв Мамаши, потеряв одного ребенка, она не хотела потерять и другого. Маленькое тело динозавра, повинуясь инстинкту, двинулось в след стаду, а разум ребенка находящего в этом теле оцепенел, так теперь и организм Сына, повинуясь своему уже человеческому инстинкту, боролся за реальность сознания. Что делало тело динозавра в дальнейшем, в котором находился Сын, он смутно понимал и помнил. Стадо спустилось к реке, пило воду, бродило по воде, отдыхало, набираясь сил для обратного пути, и возвращалось назад все по той же чавкающей и скользкой тропинке. По дороге назад они разминулись с таким же стадом из трех динозавров во главе с другой мамашей, только эта мамаша была чуть помельче, да и дети у нее были помоложе. На месте трагедии почти не осталось следов, только две черные лужи, одна поменьше над дочерью, вторая побольше над тем местом, где мать пыталась ее спасти, а потом и сама вырывалась из объятий смерти. Все стадо прошло, мимо злополучного места молча, не поворачивая головы и только замыкающий динозаврик, долгим взглядом окинул это место, а ребенок внутри него клался себе и всем, что никогда в жизни он больше не причинит вреда никому из окружающих. После всего произошедшего лес уже не казался ему таким зловещим, казалось, что все самое ужасное в этой жизни, что могло произойти, произошло, но как же он жестоко заблуждался. В этой жизни, где одни являются пищей для других, все только начиналось. Где-то на середине пути через сумерки леса рядом со стадом раздался звериный, плотоядный рык, каких-то невидимых существ и сквозь чащу треща кустарником и ветками, на них бросились мелкие, но подвижные и агрессивные ящеры другого вида. В отличие от родственников Сынули пасти этих динозавров были усеяны острыми рядами зубов, которые явно были предназначены не для поедания зелени. Эти ящеры были мельче собратьев динозавра сына, но, во-первых, их было значительно больше, а во-вторых, они были голодны. Сначала дети, под руководством Мамаши, довольно успешно противостояли натиску плотоядных ящеров, она своими движениями отгоняла кровожадных ящеров от себя и детей, но просека в лесу была слишком узкая, чтобы развернуться с ее крупным телом и закрыть детей собой. Да и нападавшие ящеры изменили тактику, они стали нападать не на всех сразу, а на последнего детеныша в цепочке, которым и был Сынуля. Его интеллект и быстрота даже позволили ему подцепить своим наростом на лбу двоих и отбросить метров на пять, одного он так пригвоздил головой к рядом стоящему дереву, что тот уже не встал. Но нападавших становилось все больше, а сил все меньше и вот он уже почувствовал, как острые зубы сомкнулись на задней лапе и только сильный удар другой задней лапой избавил его, от нападавшего. Понимая, что самое его уязвимое место это тыл Сынуля попятился к крупному дереву, но эти твари видимо умели лазить или прыгать по деревьям и в следующий момент один из них был у него на спине. Сынуле инстинктивно пришлось сделать рывок вперед и в сторону, чтобы избавится от смертоносной ноши, в этот момент вся стая, окружавшая его, бросилась вслед. Но слишком не равны были силы в беге между крупным детенышем травоядного и поджарыми взрослыми плотоядного ящеров, расстояние между ними стремительно сокращалось. В этот момент детеныш сына увидел убегающую Мамашу и все остальное семейство впереди себя, подгоняемое ею, опять инстинкт самосохранения взял верх над материнскими чувствами. Перед Сыном на миг встала картина, хрипящая и захлебывающаяся мутной жижей в болоте Доча, и медленно бредущая прочь Мамаша. "Нет, такого не должно повториться!" - прокричал он внутри тела детеныша и тот издал призывный крик. Этот крик словно отрезвил Мамашу, и он увидел, словно в съемках замедленной камерой, как многотонная туша затормозилась, развернулась и со всей прытью, на которую только способна, двинулась назад. Вид разъяренной Мамаши и грозный топот ее ног подействовали отрезвляюще на нападавших. Они на какое-то мгновение остановились, но именно этого-то мгновения хватило детенышу, чтобы оторваться от преследователей. Многотонная туша Мамаши как асфальтовый каток, двигалась все, сметая на своем пути, детеныша обдало тяжелое дыхание, стойкий запах и жар ее тела, его отбросило в сторону с тропы, он даже не сразу понял, что это сделала Мамаша. Не обращая на него никакого внимания, она на полном ходу врезалась в гущу преследователей, разбрасывая и сминая их. Хруст костей, вопли боли и страха раздались из этой груды тел, которые сошлись в смертельной схватке, эти вопли еще подхлестнули Сынулю и он, выбравшись на тропу, припустил во все лопатки. И только человеческий разум, находящийся в этом теле сумел затормозить и развернуть его назад. Выскочив из-за поворота тропы, он увидел страшное зрелище, огромное тело Мамаши было сплошь покрыто плотоядными ящерами, которые рвали ее плоть. Она еще ворочалась, пыталась отбиваться от них, топтала ногами, но это уже была агония, слишком неравны были силы в этой схватке. Мамаша, прежде чем окончательно рухнуть под тяжестью и силой нападавших, развернулась и бросила взгляд в сторону того, кого она спасла ценой своей жизни, исполнив материнский долг. Сынуля растерянно стоял на тропе, не понимая, что происходит. Увидев, что ее чадо все еще в опасности мамаша издала такой предостерегающий рык, что все нутро детеныша, невзирая на человеческий разум, подчинилось ему, развернулось в обратную сторону и понеслось прочь из зловещего леса, навстречу солнцу и небу. Выбежав из-под сумеречных сводов леса, он остановился, чтобы перевести дух и осмотреться. Неподалеку от него в кучку сбились оставшиеся невредимыми его братья, они сиротливо озирались, еще не до конца понимая смысл произошедшей трагедии. В душе Сына все клокотало от ненависти и боли, эти мерзкие плотоядные ящеры до сих пор стояли у него перед глазами. Он понимал, что один на один он бы мог справиться с любым из этих ящеров. Или он его затоптал или придавил массой своего тела, как это сделал в пылу схватки в лесу, но справится с несколькими, да еще хорошо вооруженными острыми зубами ему было явно не под силу. Из низины от реки показалась группка родственных динозавров, тех с которыми они разминулись на тропе к водопою. Другая мамаша динозавр остановилась, оглядела сиротливо сбившихся в кучку братьев Сына, втянула в себя воздух, прислушалась к шуму, доносящемуся из чащи леса и, осознав, что произошло, подошла к сиротам динозаврикам. Облизала их по очереди и, издав призывный крик, изменила маршрут движения в обход опасного места. Ее родные дети пристроились ей в след и покорно побрели за ней. Динозаврики сироты стояли, не понимая, что же им делать. В этот момент раздался призывный клич от удаляющихся динозавров, малыши встрепенулись и сначала робко, а затем все быстрее стали догонять уходящих, последним как всегда замыкал цепочку Сынуля, но он уже был простым малышом динозавром спешащим догнать свою новую мамашу.
Сын тем временем уже вышел из образа динозавра и со стороны наблюдал, как его бывшие родственники догоняют свою новую мамашу и образуют новую стаю. Он принял решение отомстить кровожадным ящерам за смерть мамаши динозавра, правда он еще не знал, каким образом это сделает, но то, что отомстит, знал точно. Сын изменил фокусировку восприятия, тем самым как бы поднялся на высоту, чтобы осмотреть все окрестности и найти того, кто станет инструментом его мести, ему нужен был крупный плотоядный ящер способный своими зубами в два счета перекусить тело его прежних обидчиков. Поиски быстро увенчались успехом, это был огромный ящер на двух ногах с маленькими ручками и огромным хвостом, весь покрытый кожистой броней с большой головой и пастью усеянной острыми и длинными зубами способными, запросто перекусить ствол небольшого дерева, теперь его с легкой руки Сына называли Монстр. Ничего не подозревающий Монстр находился в нескольких километрах от места разыгравшейся трагедии, но что это могло значить для возбужденного яростью и жаждой мести ребенка. Через минуту огромный ящер уже сокращал расстояние до места расправы, не понимая, зачем он это делает, но тот, кто находился в нем, все себе прекрасно представлял и направлял его бег. Десяти минут хватило гиганту Монстру, чтобы оказаться на поляне, где еще не так давно резвились динозаврики во главе с Мамашей, тут же он ринулся в чащу леса, снося все на своем пути. Стая мелких ничего не подозревающих кровожадных динозавров заканчивала свою трапезу над останками Мамаши, когда над ними вырос огромный динозавр, злобно щелкая зубами. Никогда в реальной жизни эти ящеры не сталкивались между собой, как пища для огромного динозавра эти твари не представляли интереса, пока вокруг было обилие более крупных травоядных ящеров, которые не были вооружены острыми зубами и не давали отпора. Мелкие динозавры в свою очередь обитали в тех местах, где этому гиганту трудно было достаточно быстро перемещаться и если их пути пересекались, мелкие ящеры предпочитали благоразумно ретироваться. Но только не в этот раз, сейчас на них была объявлена охота, но охота не ради пищи, а ради мести, а что может быть слаще мести. Сначала Сын в образе гигантского Монстра топтал мелких ящеров. Но они быстро стали разбегаться среди деревьев и достать своими мощными нижними конечностями ему удалось только двоих, да и то скорее ему это удалось из-за внезапности нападения, но эти двое уже никогда больше не причинят зла никому в своей жизни. Поняв, что фактор внезапности нападения уже не действует, он изменил тактику. Приметив, где шевелилась листва кустарника, он своей огромной пастью хватал это место и это, как правило, приводило к успеху, таким образом, еще трое ящеров оказались перекушенными пополам. Но добыча, на которую он так агрессивно и внезапно напал, быстро училась на своих ошибках, под ногами все затихло и затаилось в надежде отсидеться и не быть замеченным с высоты гигантского роста. Не учли кровожадные твари только одного, что могучем теле огромного ящера находился человеческий мозг и этот мозг подсказал решение проблемы. Монстр как заправский косарь издал устрашающий вопль и, размахивая хвостом во все стороны, двинулся по лесу. Такой какофонии звуков и шума не смог выдержать организм мелких ящеров. Гонимые страхом, они бросились прочь из-под спасительной кроны деревьев на простор тянущегося за лесом плоскогорья. В этом и была их роковая ошибка, поскольку оказавшись на открытом пространстве, они оказались легкой добычей гиганта ящера. Он гнал их вперед и, наслаждаясь местью, не спеша по одному давил лапами или бил огромным хвостом или хватал огромными челюстями. И все бы ничего, но единственное, что не учел Сын, выбирая себе оболочку для мести, что упав на спину такой исполин, как Монстр, уже не сможет встать, не предназначены его конечности и хвост для того, чтобы помочь телу вернуть привычное положение. В обычной жизни ящер таких размеров передвигается со скромной скоростью, что и позволяет ему держать баланс. А в этой ситуации Монстра со всех его сил гнал мозг возбужденного от ярости и ненависти ребенка, плохо понимающего, что он делает. В конце концов, так и произошло, нога исполина соскользнула по покрытым мокрым мхом камням, и он со всего размаху стал падать на спину, попав еще при этом в узкую расщелину, которая сжала его со всех сторон, не давая простора для движений. Это был его конец, если не другие плотоядные ящеры, то, в конце концов, солнце должно было сделать свое дело, Монстр бы погиб от жажды и перегрева тела. По всей видимости, судьба не отпустила ему столько времени, чтобы умереть своей смертью. Она, судьба, появилась по краям расщелины в образе все тех же кровожадных тварей, которые еще минуту назад разбегались под его мощными ударами, а теперь в силу изменившихся обстоятельств поменялись с ним ролями, превратившись в одночасье из добычи в охотников. Монстр ворочался среди тесноты камней, пытался встать, царапал своими короткими верхними конечностями гранит камня, рычал от бессилия, но уже никак не мог изменить ситуацию. Сын понял, что ничем не сможет помочь телу, вышел из образа и наблюдал со стороны. Он лихорадочно придумывал, каким образом он сможет изменить ситуацию. Мелкие плотоядные динозавры стояли по краям и не решались напасть, вид огромных щелкающих челюстей, бьющего по сторонам хвоста сдерживал их. Но видимо в какой-то момент то ли их количество превысило критическую массу, то ли просто одного из них столкнули вниз напиравшие сзади, но стая бросилась на уже беспомощного Монстра. Не защищенный, броней так же хорошо как спина, живот гиганта стал объектом атаки, Монстр взвыл от боли, его огромное тело с удвоенной силой выгибалось, хвост и короткие передние лапы рассекали воздух, но помочь себе он уже был не в силах. Сын лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации, но с каждой секундой понимал, что бессилен что-либо сделать и только наблюдать, как очередной его поступок привел к жертве. Ненависть его была велика, но он уже понимал, что просто так, в одночасье, не сможет он наказать своих обидчиков, которые по его детскому рассуждению, только и были способны на то, чтобы убивать. Оставив стаю пировать на еще агонизирующем теле Монстра, он переключился на весь сюжет компьютерной игры, чтобы понять каким другим более мощным средством воздействия из своего арсенала он может наказать обидчиков. Ничего не приходило ему на ум, он уже хотел переместиться во времени и перенести в эту эпоху какого-нибудь вооруженного новейшим оружием охотника, как вдруг его взгляд остановился на горе с клубами пара из вершины. "Ведь если в этой горе есть пар, то пара без горячей воды не бывает, вот хорошо бы этих тварей окатить кипятком с ног до головы и посмотреть, как им это понравится", - чуть ли не вслух подумал Сын. "Надо только проделать дырочку в горе с той стороны, где они сейчас кишат". Оглядев инструменты, которыми мог обращаться во время игры пользователь стратегии, он увидел значок молнии, это было как раз то, чего не хватало, чтобы привести свой замысел в действие. Быстро указав направление удара молнии от неба до подножия горы, он привел функцию стратегии в действие. То, что произошло дальше, довольно отдаленно напоминало удар молнии, откуда-то из небесной высоты появился тонкий ослепительно белый луч и направился к горе. От места, куда прикоснулся луч пошел белый дым, а луч, как ни в чем не бывало, продолжал двигаться сквозь гору, как нож сквозь масло. Вся процедура резания заняла не больше пятнадцати минут, огромная шапка горы сползла со своего основания и, рассыпаясь на ходу на обломки, стала скользить по склону. Это было последней каплей, которая переполнила чашу терпения вулкана, который со стороны Сын принял за обыкновенную гору. Вулкан выстрелил в воздух грудой камней в сопровождении клубов дыма, потрясающий по силе грохот разнесся над землей - извержение началось. То, что увидел Сын в последующие несколько десятков минут, потрясло его воображение. Взрывы, сотрясающие землю, сбивали с ног все живое вокруг, они сопровождались выбросами камней, пепла и магмы. Шипели клубами пара шапки снега, то малиновые, то ярко алые, то ослепительно желтые потоки лавы вырывались из жерла и неслись по склону. Казалось, вся гора пришла в движение и медленно стала надвигаться на лежащую внизу долину. Все вокруг потемнело от выбросов пепла, воздух казался живой массой, которая переливалась серебристо-черными хлопьями пепла, сажи и дыма, вся эта лавина грохота и ужаса ползла с высоты вулкана на хрупкую зелень травы и деревьев. Ополоумевшие от страха ящеры инстинктивно бежали по склону вулкана к реке, забыв обо всем. Рядом бежали извечные враги, те которые ели и те которых ели, не обращая внимания, друг на друга. Всеми повелевала только одна мысль, спасение из этого ада огня, дыма и текущей яркой огненной смерти, которая пожирала все на своем пути, уничтожая даже землю. Сын, ослепленный и оглушенный, свысока наблюдал за этим кошмаром, понимая, что он натворил, что-то неописуемо ужасное, что не шло не в какое сравнение с тем, что происходило до этого. Краем глаза он видел как стая мелких плотоядных ящеров, которых он стремился уничтожить, в страхе покинула свое кровавое пиршество над гигантским ящером и устремилась прочь от подножия горы в сторону реки. Огненный поток достиг расщелины, где лежало растерзанное тело Монстра. Едкая вонь, горящей живой плоти, наполнила воздух. Поток медленно заполнил расщелину, перелился через край и, набирая скорость, покатил к лесу. То ли ящер еще был жив, то ли его тело от высокой температуры лавы начало деформироваться, но несколько секунд тело ящера, покрытое лавой, продолжало ворочаться. Лес, под напором всепоглощающего потока, начал трещать и гореть за несколько метров до огненного потока, горящие деревья стояли как свечи и так же как свечи плавятся и падают от огня, так и деревья падали и горящие продолжали плыть в огненной лаве раскаленного камня и шлака. От расщелины тянулся тошнотворный запах горелого мяса, каменный крематорий сжигал останки Монстра. Лава медленно и неуклонно гнала все живое к реке, натолкнувшись на болото, она, шипя и брызгая водой и жижей, окруженная клубами пара замедлила и изменила свое движение. Теперь лава двигалась по тропе, ведущей к водопою, отрезав части животных возможность по твердой земле добраться до воды и переплыть реку. Они были вынуждены идти через болото, где их и поджидала смерть в топи. Крупные и мелкие травоядные ворочались и тонули в болоте, выставляя на поверхность свои головы и по этим головам и спинам часть стаи мелких плотоядных ящеров, обидчиков Сына пробирались по болоту, оставаясь невредимыми. Плотность спешащих к воде и плывущих по реке динозавров была настолько велика, что они организовали своими телами живой мост, который успешно использовали более мелкие твари. Поэтому другая часть стаи, обидчиков Сына, успешно используя спины плывущих по реке динозавров, перебиралась на другой берег. В этот момент из-за поворота реки вылетел ревущий и кипящий от жара грязевой поток от тающих в горах ледников, это была смесь кипящей воды, земли, камней и обломков деревьев сошедшая с горы, она неслась вперед, сокрушая все на своем пути. Смертельно испуганные и уставшие от переправы животные только начали выходить на противоположный безопасный берег реки, когда кипящий поток грязи врезался в них. Рев, стоны и вопли животных потонули в грохоте потока. Обваренные, еще бьющиеся в агонии тела в беспорядке барахтались и плыли по течению. Вырвавшись из узкого русла реки, поток широкой полосой залил всю ее пойму, прекращая мучения тех, кто еще был живой в болоте и, унося с собой тех, кто не успел добраться до спасительного противоположного берега реки. Опять сошлись в извечном поединке вода и огонь, грязевой поток и поток лавы, на границе их соприкосновения стоял настоящий ад из кипящей воды, пара и расплавленного камня и шлака. Ничто живое не могло выжить в этом аду...
Через полчаса было все кончено. Грязевой поток ушел дальше по реке, унося трупы животных, охлажденная каменная корка шлака на лаве остановила ее продвижение вперед. Болото превратилось в грязевую долину с кое-где выступающими бугорками, головами и спинами мертвых динозавров, вросших в землю и погребенных под слоем пронесшегося селя. Братская могила, которая под действием лучей солнца и ветра со временем превратится опять в зеленый луг. И только стая обидчиков Сына, как ни в чем не бывало, собралась на противоположном высоком берегу реки, где их не достал даже грязевой поток. Первый приступ дикого ужаса перед стихией у них уже прошел, и эти твари осторожно спускались назад к реке, высматривая добычу на этом братском кладбище животных. Сын не мог поверить своим глазам, те из-за кого была заварена эта каша, остались невредимыми, а все динозавры с этой половины поймы реки погибли, в том числе и Старший, Средний и Сынуля. Еще более разрушительные изменения произошли с другой стороны вулкана и всего горного хребта, здесь потоки лавы продолжали вытекать, уничтожая все живое на своем пути. Многострадальная земля не выдерживала напора огненной стихии, раскалывалась трещинами, при этом возникли очень сильные внутренние напряжения внутри земной коры. Это в свою очередь вызвало землетрясение, все ходило ходуном. То в одном, то в другом месте из трещин в земной коре били фонтаны огня и пепла, пласты поверхности перемещались в различных направлениях, и не было видно ни конца, ни края этим разрушениям, которые возникли по вине Сына. Свысока наблюдая за происходящим, Сын уже не понимал сути всего происходящего, единственное чего ему хотелось, это убежать из всего этого хаоса и спрятаться где-нибудь, чтобы ничего этого не видеть. Шлем контакта воспринял это желание, как команду и вернул его в лабораторию, сразу исчезли грохот и скрежет, едкие запахи серы и фосфора. На экране визуализации осталась та же картинка растерзанного сильнейшим извержением и землетрясением вулкана и горного хребта, зеленого и синего цветов уже не было в помине, только серо-черные тучи пепла на небе и желто-красные сполохи огня на земле. Разум ребенка отказывался верить, что все это его рук дело. Состояние у Сына было, как будто он проснулся после кошмарного сна, когда впервые секунды мозг еще не адаптировался к действительности, и ты находишься еще во власти ужаса настолько реального, что все тело сковано страхом. Но уже через мгновение понимаешь, что это был всего лишь сон и ощущение ужаса сменяется облегчением. Страх перед произошедшим, отпустил Сына, он с облегчением вздохнул, сердце стало биться ровнее. Только сейчас он понял, как устал и проголодался. Он сбегал на кухню, приготовил себе бутерброды, с жадностью с ними расправился, налил себе стакан сока, опустошил его. С нетерпением вернулся назад, чтобы продолжить захватывающую игру. Мысленно проигрывал сценарии вариантов расправы над стаей динозавров, которые никак не хотели погибать. Сын включил экран визуализации и оторопел. Картина, представшая перед его глазами, была еще более ошеломляющей, чем та которую он видел в последний раз. От прежде высокого вулкана, не меньше трех тысяч метров высотой, остался кратер не выше человеческого роста, из его жерла продолжала выплескиваться лава, местность вокруг него напоминала безжизненный лунный пейзаж, с той лишь разницей, что она еще светилась кое-где остывающими островками лавы. Небо сплошь было затянуто серой пеленой пепла и дыма, и даже солнце не могло пробить этот плотный серый сумрак рукотворной ночи. Белый вулканический пепел крупными хлопьями медленно падал на землю. Что-то не так было с этой стратегией Отца, юзер покинул программу, а она продолжала игру. И тут до него дошло, когда он покидал в последний раз игру, он находился под сильным впечатлением от произошедшего у него на глазах, не нажал паузу, поэтому игра и продолжалась. Успокоившись, он поискал стаю кровожадных динозавров, но их в помине не было. Быстро просмотрел сценарии перспективного развития игры и к своему удивлению обнаружил, что на ближайший период стратегию ждет ледниковый период. В результате спровоцированного им извержения вулкана тонны пепла и дыма в атмосфере настолько плотно перекроют проникновение солнечного света к поверхности планеты, что все динозавры вымрут. Эта часть стратегии уже перестала интересовать его, и он решил поискать более свежий исторический период, где можно было бы приложить свои умения и желания.
КЛЕОПАТРА.
"Она была так развратна, что часто проституировала, и обладала такой красотой, что многие мужчины своей смертью платили за обладание ею в течение одной ночи"
Аврелий Виктор римский историк IV века.
Задав в программном поисковике слово "желание", он получил справку: "Самой желанной женщиной всех времен и народов считается последняя царица Древнего Египта Клеопатра, которая, по свидетельствам современников, готова была подарить ночь своей любви любому в обмен на его жизнь. Причем, находились смельчаки, которые соглашались на это". По большому счету Сын мало, что понял из этой справки, однако ему стало интересно разобраться, о чем все-таки, идет речь. Он нырнул в Шлем контакта и на шкале времени нашел 30 год до нашей эры.
Жаркое марево висело в воздухе, казалось, что жара пудовыми гирями ложилась на плечи, заставляя даже очень сильных людей сгибаться под ее тяжестью. Воздух был напоен висевшей неподвижно пылью, которая при отсутствии даже легкого движения воздуха неохотно оседала на все окружающие предметы. Превращая мир в серое полотно, небо единственное, что в этом унылом пейзаже сохранило свои яркие голубые цвета, хотя и оно на горизонте уже подернулось буро-оранжевым цветом надвигающейся пыльной бури Египта - хамсина. Дворец царицы Египта, представший перед его взглядом, поражал своими размерами и великолепием. Лежащие статуи человеко-львов охраняли вход с двух сторон, широкая мраморная лестница вела внутрь дворца. Высокие своды дворца давали понять каждому входящему насколько он мелок и мал перед величием фараонов. Вдалеке Сын увидел идущего ко дворцу молодого мужчину в высоких сандалиях на босу ногу и в накинутой на плечи расшитой орнаментом короткой тунике. Это был высокий воин, судя по короткому мечу на поясе, мускулистый, загорелый с матовой кожей, со светлыми вьющимися голосами. Пыль, которая покрывала его лицо и одежду, выдавала в нем человека, который проделал неблизкий путь. Лучшего образа для проникновения во дворец нельзя было придумать, мгновение и Сын был в нем. Калейдоскоп чувств и мыслей привел Сына в легкое замешательство. Воин-гонец уже довольно сильно устал, его мучили голод и жажда. Он проклинал себя за то, что сам вызвался доставить Антонию весть о долгожданной победе, не взяв с собой в дорогу ни крошки хлеба, ни глотка воды. Что не проверил надежность квадриги, которая развалилась посередине пути. И ему, как последнему нищему пришлось идти пешком, добывая по дороге, пропитание, когда угрозами, а когда и унизительными для римского воина просьбами. Тем более это не его дело бродить по дорогам и носить правителям вести пусть и радостные о победе над врагом, а его дело воевать с врагами и одерживать победы. Резкий порыв ветра, предвещающий приближение бури заставил его обернуться, паника отразилась на его лице, опыт нескольких лет проведенных в этой чужой ему стране подсказывал, что остаться одному во время хамсина на дороге опасно. Поэтому римлянин, собрав остатки сил, припустил бежать к воротам дворца. Сын уже хотел покинуть такой обильный на мысли образ, когда увидел, что перед воином, как из-под земли выросли люди с копьями наперевес и громко его остановили. Воин ответил, что его зовут Квинт Деллий, он римский офицер, и несет он важное послание для Антония и царицы Клеопатры. Стражники немного посовещались, и один из них сообщил, что проводит Квинта во дворец. Теперь Сын понял, что не в каждый образ пропустят во дворец и еще нужно знать, что сказать, чтобы тебя пропустили, поэтому он притих внутри образа, ожидая развития событий. Квинт долго шел вслед за стражником, пока они не оказались перед высокими дверями, богато украшенными резьбой и металлическими накладками, опять их остановили стражники, но уже более богато вооруженные и одетые. После короткого диалога с новыми стражниками двери распахнулись, и Квинт увидел перед собой огромный зал, уставленный двумя рядами длинных столов, замкнутых с одной стороны троном, с едой и питьем, за которыми сидели люди одетые в красивые и дорогие одежды. Сказать, что зал поразил воина своими размерами и богатством убранства, значит, ничего не сказать. Весь зал струился золотом, которое было везде, на стенах, на своде, на потолке, не одно поколение рабов сложило здесь головы, чтобы придать этому помещению такой размах и великолепие. Сцены из жизни фараонов, лики зверобогов и жрецов Египта украшали собой всю площадь стен. В зале стоял громкий гул голосов, было видно, что пир уже в полном разгаре, между столами сновали шустрые обнаженные люди, которые разносили еду и убирали пустую посуду. Новый стражник повел Квинта вдоль стены, где за рядом колонн, оставалось место для прохода. Жестом стражник остановил его, не доходя до трона, где сидели, судя по всему, самые именитые и важные мужчина и женщина этого пира. Стражник приблизился к мужчине, тот благосклонно наклонил к нему голову и выслушал, все, что ему сказали. Кивнул, движением руки отправил стражника прочь и властно встал и поднял руку. Воцарилась тишина.
- Только что прибыл гонец с радостной вестью, - громко провозгласил он. Рукой он предложил Квинту выступить из-под сени колонн, на середину между рядами столов. Квинт вышел и в громовой тишине передал послание всем присутствующим. Море оглушительных возгласов и криков заглушило его последние слова, люди, сидевшие за столами, вскочили, ликовали, обнимались, кричали и радовались. Мужчина на троне опять поднял руку, и все затихло.
- Добрую весть ты принес гонец, за это я Антоний тебя щедро награжу, я вижу, как ты устал и голоден, поэтому раздели нашу трапезу. Про Квинта все сразу забыли, продолжая праздновать победу, и возносить хвалы Клеопатре и Антонию. Квинт, конечно же, обратил внимание на женщину, восседавшую на троне рядом с Антонием. Это была Клеопатра. Смуглая бронзовая кожа выдала в ней египтянку, у нее были правильные черты лица, лицо неприступное как у сфинкса, золотой парчовый наряд скрадывал тело, но даже под складками одежды угадывалось сильное женское тело с высокой грудью, узкими бедрами и прямой спиной. Такую женщину он не смог бы забыть никогда. Услужливая память гонца восстановила картину их первой встречи, когда Квинт буквально онемел, увидев Клеопатру, он помнил ее улыбку, женщины, которая привыкла производить на мужчин такое впечатление. Но еще больше в память врезалась ее плохо скрытая, как ни старалась не показать этого царица, ненависть и ярость от собственного бессилия, что-либо изменить в сложившейся тогда ситуации. И сейчас, стоя перед троном, внешне Квинт оставался спокоен. До сих пор он с наслаждением вспоминает, как загнал гордую красавицу царицу Египта в тупик своим появлением во дворце. Весть о том, что Антоний хочет ее видеть в Киликии, с оправданиями по поводу двойной игры во время войны с Кассием, повергла ее в смятение. То, что Клеопатра тогда, в конце концов, согласилась ехать на поклон к Антонию, Квинт приписывал своему красноречию, ловкости и таланту дипломата, однако он сильно недооценивал соперника в лице великой царицы Египта, как никто другой искушенной в интригах и дворцовых заговорах. Как показала жизнь, именно Клеопатра больше всех выиграла от той поездки, сумев заполучить, в сторонники, мужья и любовники, такого могущественного правителя и военноначальника, как Антоний. В этом и была великая мудрость и прозорливость последней царицы Египта, уметь превращать безвыходную для себя ситуацию проигрыша в триумф победы. Однако Клеопатра не была бы Клеопатрой, если бы могла прощать унижения и обиды. В ее мозгу уже зарождался коварный план мести этому напыщенному изворотливому римлянину. Ни одним движением она не выдала себя, в том, что она узнала Квинта Деллия, не прерывая свое обращение к Антонию. И только когда Квинт повернулся в сторону рядов столов, она одним движением пальцев отдала слуге приказ, куда его усадить. Тотчас к Квинту подбежал один из голых рабов и повел за собой на свободное место возле стола. Всем был известен неуемный веселый нрав царицы во время пиршеств и ее тяга к злым розыгрышам, на пиршествах одним из них был "волшебный стул", который в самый неподходящий момент мог сыграть со своим хозяином злую шутку. Именно к такому стулу привел и усадил Квинта слуга. Квинт с яростью накинулся на еду и вино и вскоре усталость и алкоголь сделали свое дело, он раскрепостился и принял участие в общем веселье. Пиршество уже подходило к концу, Квинт уже был изрядно пьян, что не ускользало от внимательных взоров царицы, когда общий шум веселья перекрыл шум, исходящий от трона. Клеопатра и Антоний о чем-то спорили на повышенных тонах. Причем, судя по лицам спорящих, спор уже вошел в ту свою стадию, когда ни один из спорщиков не готов был уступить другому и исходом спора может стать все что, угодно, вплоть до личных обид и оскорблений не смотря царское обличие спорящих особ. Все присутствующие невольно умолкли, перейдя на шепот, привлеченные спором. Антоний и Клеопатра, отбросив условности обращения, друг к другу как к царским особам, перешли на бытовой язык выяснения отношений, что само по себе говорило об остроте спора. Отвечая на очередной выпад в ее сторону Антония, Клеопатра встала, подняла руку, призывая всех к тишине, что в принципе было лишне, все и так молчали, ожидая от этого спора необратимых последствий не только для спорщиков, но для всех присутствующих.
- Я, Клеопатра Феа Неотера Филопатор Филопатрис (младшая богиня, любящая отца и отечество) предлагаю любому мужчине ночь любви в обмен на его жизнь!
Если до этого под сводами тронного стояла тишина, то сейчас эта тишина стала мертвой, так как каждый мужчина, сидящий в этом зале, понимал, что любое движение или слово, произнесенное после этих слов царицы Египта, может быть истолковано как согласие на ее предложение. Быстрый взгляд темных раскосых глаз царицы, брошенный на слугу и взмах ресниц, отдал команду. В ту же секунду Квинт, чувствуя, как под ним падает стул, встал, грохот, произведенный падением стула в мертвой тишине тронного зала, был подобен взрыву вулкана. Все лица присутствующих обратились на Квинта, любопытство, удивление, жалость и зависть читались на некоторых из них, и только на лице Антония застыла ярость, постепенно переходящая в недоумение.
- Ты готов обменять свою жизнь на ночь любви Квинт Деллий?- больше не скрывая того, что она его узнала, спросила Клеопатра. Глядя на ее красноречивое лицо, холодная волна страха окатила Квинта и лишила дара речи. Он прочитал на этом прекрасном лице последней царицы Египта, наслаждение от предстоящей мести униженной женщины. Квинт Деллий понял безвыходность ситуации, всю тонкость и продуманность интриги, созданной ее царским умом, изощренным в расправах над неугодными. Только ребенок, находящийся в его образе ничего не понял и бодро, подражая услышанным им витиеватым изложением мыслей при дворе, ответил.
- Да, великая царица, я Квинт Деллий, готов обменять величайшую для меня ночь любви на свою жизнь, теперь она в твоей власти!
Гул голосов, разорвавший тишину зала, оглушил Антония, его недоумению не было предела. Он бросил взгляд на Клеопатру, только он знавший эту женщину от ногтей ног до кончиков волос смог уловить легкую тень смущения на ее лице после слов Квинта. Он даже засомневался, видел ли он это мимолетное смущение на ее всегда прекрасном и непроницаемом лице. Антоний встал, тишина опять воцарилась в зале.
- Квинт Деллий я правильно тебя понял, что ты готов обменять свою жизнь на ночь любви с Клеопатрой, царицей Египта?- спросил Антоний.
Это был последний шанс Квинта, спасти свою жизнь. Но то ли продолжающееся действие выпитого вина, то ли шок от всего произошедшего, начисто лишил его дара речи. Квинт Деллий молчал и только переводил взгляд с невозмутимого лица царицы на вопрошающее лицо Антония. А ребенок внутри него раздираемый любопытством узнать, что же такое исключительное предлагает образу царица Египта, что столько времени и внимания ко всему этому приковано, опять ответил в старинной манере.
- Да мой господин Антоний, я Квинт Деллий готов обменять свою жизнь на ночь любви с Клеопатрой, царицей Египта!
- Ну что ж, так тому и быть!- все еще разгоряченный спором и происходящим произнес Антоний, повернулся и в кромешной тишине вышел из тронного зала. Легкая волна говора покатилась по столам, все обсуждали происходящее, обдумывая при этом, каким образом в дальнейшем на их жизнь может повлиять вызов, который бросила Клеопатра Антонию. Оставшись на троне одна, Клеопатра жестом руки отдала приказ увести Деллия Квинта, встала, давая понять всем присутствующим, что пиршество закончено, пошла в покои царицы в сопровождении слуг. От прикосновения нежных рук прекрасных рабынь Квинт протрезвел, вздрогнул и очнулся от оцепенения, он окинул взглядом все происходящее вокруг, ловя на себе любопытные, недоумевающие, а иногда и завистливые взгляды. Придворные, обмениваясь мнениями о произошедшем, медленно покидали тронный зал. Он, было, попытался что-то сказать вслед уходящей царице, даже сделал несколько шагов в ее направлении, но красноречивые жесты стражи охраняющей вход в покои царицы, остановили его. Да и мягкие настойчивые руки прекрасных рабынь обволакивали его, сковывая движения, а попытка освободится от их чар, привела к тому, что их количество вокруг него сразу увеличилось. Смирившись, он отдался в повиновение этим прекрасным созданиям, которые, исполняя волю царицы, влекли его в покои дворца, предназначенные для любовных утех. "Ничего, я потом попрошу Антония отменить условия договора",- успокаивал Квинт сам себя. Прекрасные наложницы долго вели его по длинным коридорам дворца и переходам между зданиями дворцового комплекса, так что к концу пути он окончательно потерял ориентацию, где находится. Это было сделано специально по приказу царицы, чтобы запутать, Квинта Деллия, и если даже ему представится шанс сбежать от "своего счастья", он не смог найти обратной дороги. В конце пути ему надели светонепроницаемую повязку на глаза, объяснив, что его заводят в святая святых, покои царицы, и что только посвященные знают, где они находятся. С завязанными глазами его поводили еще некоторое время, так что теперь Квинт окончательно потерял ориентацию во дворце, на самом деле он находился недалеко от того места откуда его повели женские руки рабынь. Царица никогда не хотела терять время на переходы от пиршеств и приемов к уединению или любовным утехам, в зависимости от того, каково было ее желание на тот момент. Сначала Квинта привели в опочивальню, раздели донага, и не снимая повязки с глаз, дали выпить какой-то приятный на вкус освежающий напиток и повели в комнаты для принятия ванн и мытья тела. Только здесь повязку сняли, большого эффекта на глаза это не произвело, так как в комнате царил полумрак. Сопровождающие Квинта рабыни бесшумно исчезли, передав его в руки другим рабыням, обнаженным до пояса, ниже пояса одетые в подобие юбки, из какой-то полупрозрачной ткани, которая только подчеркивала прелесть их наготы, создавала загадку и возбуждала желание и воображение. Посредине комнаты находился круглый бассейн, до краев наполненный водой, в который вели мраморные ступени. Одна из рабынь жестом и призывным движением направила Квинта в бассейн, вода была теплой и ласковой, как раз той приятной температуры, которая позволяет окончательно расслабиться. Квинт ушел с головой под воду, расплескав воду через край, когда он вынырнул, увидел, что по той же мраморной лестнице в бассейн к нему спускаются две обнаженные рабыни, сбросившие свои юбки, но не ставшие от этого менее привлекательными и таинственными. Они подхватили невесомое от воды тело Квинта и уложили на подводное ложе, теперь его голова была над поверхностью воды, а тело было скрыто водой. Мягкие, быстрые и умелые руки принялись растирать его тело, во время мытья рабыни непроизвольно или специально касались своими обнаженными телами его тела, и Квинт чувствовал горячие тела рабынь. Он находился в легкой полудреме, когда у него оставались силы только повиноваться. Закончив свою работу рабыни вывели Квинта из бассейна. Сам бы он наверняка никогда не покинул его самостоятельно, и передали в руки другой рабыне, которая уложила его на разогретое мраморное ложе покрыла его приятно пахнущей пеной и используя все части своего тела принялась намыливать его. Сколько раз его передавали из рук в руки рабыни, пока вымыли, он сбился со счета, очнувшись уже только в массажной комнате, где уже юные рабы стали массировать его тело и втирать в него благовония. Квинт потерял счет времени, он уже не представлял, что сейчас за этими стенами день или глубокая ночь. Чувство голода и усталости, несмотря на расслабляющие процедуры, подсказывало ему, что прошло немало времени, он уже забыл, зачем он здесь и какая его ждет за все это расплата. Ребенок, находящийся в нем, тоже получал немалую долю удовольствий от всех процедур. Но то ли плотские желания ему были незнакомы, поэтому прелести и прикосновения рабынь не оказывали на него такого пьянящего воздействия как на Квинта, то ли наркотический напиток любви не действовал не его сознание, но он почему то не испытывал такой эйфории как его образ. Чистого и напомаженного Квинта перевели в опочивальню, где рядом с ложем стоял накрытый яствами и вином стол, не откладывая в долгий ящик, Квинт стал утолять свой голод, насытившись и изрядно выпив, он лицом вниз заснул на ложе. Когда Квинт глубоко погрузился в сон, отдернулась занавесь отделявшая дальний угол опочивальни, оттуда вышла высокая статная женщина, которая, судя по походке и тому, как она держалась, занимала не последнее место в царской иерархии, это была Ирада приближенная служанка Клеопатры. Она бесшумно подошла к спящему Квинту, внимательно оглядела его, перевернула на спину, и аккуратно, но дотошно ощупала все его члены, уделив особое внимание мужским достоинствам. По тому, как она это делала, не опасаясь, что Квинт проснется, Ирада была уверена в его крепком сне. Закончив свой пристальный осмотр, явно удовлетворенная его результатом, Ирада накинула на обнаженное тело гонца покрывало и вышла. Сын, которого уже утомило однообразие времяпрепровождения Квинта, покинул его образ и переселился в образ Ирады. Внутренний мир Ирады был подчинен глубокой преданности и служению своей госпоже - Клеопатре. К ней-то она и направила свои стопы, исполнив первое ее поручение, в отношении Квинта. Ирада одна из немногих во дворце имела право входить в покои царицы без разрешения, Клеопатра доверяла ей как самой себе. Вот и сейчас в этот ранний утренний час, когда весь дворец сладко спал, Ирада бесшумно проскользнула в спальню царицы и безмолвно застыла в углу, ожидая, когда та обратит на нее внимание. Ждать пришлось недолго, царица закончила расчесывать волосы и, глядя в зеркало, спросила.
- Что Ирада, любовник спит?- сама царица еще не ложилась и после бессонной ночи выглядела уставшей и опустошенной.
- Спит царица, его сначала напоили успокаивающим отваром, чтобы он не бросался на рабынь, а потом и снотворным, чтобы он восстанавливал силы, для встречи с тобой.
- Ты его осмотрела, как он?
- Неплохо сложен, мужские достоинства в полном порядке, если он еще ими умеет пользоваться, из него получится хороший любовник.
- Мне он как любовник не нужен, он посмел указывать мне царице Египта, как себя вести с Антонием и за это поплатится головой.
- А с кем же он будет проводить ночь любви?
- Да хоть с тобой.
- Со мной госпожа он будет проходить таинство обучения любви к царице, пощади, пусть его последняя ночь любви будет с кем-то другим.
- Я никому другому не могу это доверить, ты же знаешь, что для всех он должен провести ночь со мной. Если только с Хармион? Она молода, невинна, преданна мне.
- Госпожа, но она же совсем ребенок, ей нет и семнадцати, это она выглядит как двадцатилетняя, бедрами, грудью и талией ее господь не обидел, но в душе сущее дитя.
- Вот и займись этим воином, чтобы он с трепетом лишил ее невинности. Да и постарайся для Хармион, чтобы эта ночь была для нее долгим блаженством, скажешь об этом моему лекарю, пусть даст тебе снадобье для мужской силы.
- Хорошо госпожа, а Хармион, кто об этом скажет и подготовит ее?
- Скажу сама, а подготовят рабыни и мой лекарь. Все я хочу спать! Пока я засну, побудь здесь, а затем иди прочь, занимайся любовничком.
- Слушаюсь госпожа.
Клеопатра прикрыла веки, легкая улыбка от приятных воспоминаний блуждала по ее лицу, Сын переместился в образ царицы, чтобы узнать, что же такое приятное ей снится. Смесь воспоминаний и сновидений проносилась перед ним. Вот Клеопатра вдвоем с хорошенькой девушкой принимает ванну, упругие нагие тела касаются друг друга и более опытная царица, безмолвствуя, одними только пальцами рассказывает на примере тела своей молодой ученицы, что такое искусство любви, наслаждения и обольщения. Теперь уже ученица на теле учительницы, пока еще робко повторяет увиденное, чем приводит царицу в неописуемый восторг и умиление. Ведь ожидание новизны и непредсказуемости в любви, доставляет порой большее наслаждение, чем сам ее факт. Эту сцену меняет другая, Клеопатра, притворяясь сердитой, объясняет этой никчемной девчонке, как при помощи двух шариков соединенных нитью достичь совершенства в управлении своими самыми интимными мышцами. Ведь только ей одной царице Египта известно, скольких мужчин, она своими чарами и усилиями повергала в бездну наслаждений, добиваясь и получая все, что ей было нужно, умело манипулируя мужскими слабостями. Или доставляя самой себе наслаждение, заставляя партнера вновь и вновь доказывать свой неутомимый темперамент любовника.
Приближение к спящей Клеопатре Ирады, Сын истолковал, что она собирается покинуть покои царицы. Оставаться в спящей царице он не видел смысла и перекочевал в образ служанки. Ирада так же бесшумно покинула спальню, как и вошла. Сначала она пошла к лекарю и взяла у него эликсир мужской силы, который он делал из крови пигмеев, которые, как известно, неутомимые любовники. Потом вернулась в комнату, где спал Квинт, и сама села, обдумать, как выполнить задание царицы, понимая, какое непростое задание та ей дала. Ребенок находящийся внутри нее, практически ничего не понял из того, о чем говорила Ирада с Клеопатрой, для себя он сейчас решал дилемму в чьем образе ему лучше остаться, ученика или учителя, где ему будет интереснее.
- А ты что здесь делаешь, мой любимый муж, ревнуешь, не веришь и шпионишь за мной? - тихо, практически на ухо, прошептала Клеопатра бесшумно, как кошка, подкравшись со спины Антония, который настолько был увлечен происходящим на любовном ложе, что не заметил ее.
- Как? Ты здесь? А как же.... А кто же там? - удивленный Антоний не смог даже поверить, что перед ним стоит Клеопатра.
- Неужели ты Антоний мог подумать, что я Клеопатра Царица Египта, так низко пала, чтобы любить этого плебея? Как ты мог такое обо мне подумать, ты великий цезарь, которому я посвятила свою жизнь?
- Но ведь ты дала царское слово в присутствии всех своих придворных, ты не можешь отказаться от своих слов произнесенных во всеуслышание, не потеряв доверия к своему слову? - возразил ей смущенный ее резким выпадом в его сторону Антоний.
- Никогда Клеопатра царица Египта не отказывалась от данного ею слова, - твердо произнесла она, сверля Антония колючим взглядом.
- ??? - немой вопрос Антония повис в воздухе.
- Ты не ответил на мой первый вопрос, ты ревнуешь меня к этому Квинту? - колкость ее взгляда сменилась любопытством и игривостью кошки всегда готовой к прыжку. Мы столько лет вместе, а ты все еще любишь свою царицу, мой благородный цезарь?
Антоний растерянно стоял перед ней, беспомощно опустив руки, вся гамма чувств от недоумения до, недоверия и злой ревности отразилась на его лице. Клеопатре не нужен был ответ на ее вопрос, она и так все прочитала на его всегда мужественном, а сейчас простодушном лице. Не в силах сдержать нахлынувших чувств к Антонию, она обвила руками его широкие плечи и губами прильнула к его губам подарив ему долгий чувственный поцелуй, пока не почувствовала, как он не в силах бороться с ее женскими чарами сдавил ее в своих объятиях. Игриво змеей выскользнула она из его рук и, взяв за руку, подвела поближе к легкой занавеси отделявшей их убежище от комнаты, где разгорался огонь любви между Хармион и Квинтом.
- Вспомни, я пообещала ночь любви, но я никогда не говорила, что эта ночь будет именно со мной - произнесла она, легким дыханием, коснувшись, ушей Антония. Поэтому я не нарушила данного мною царского слова.
- Но как же я сам уточнил у Квинта, что он готов отдать свою жизнь за ночь именно с тобой... - изящный палец царицы, приложенный к его губам, прервал его возмущенную тираду. Прерванный Антоний смущенно умолк.
- Не шуми мой любимый, мы здесь с тобой не одни - опять только одними губами произнесла Клеопатра. Квинт ничего не услышит, он находится под действием любовного напитка, а вот Хармион сейчас очень напряжена, это ее жизни первая ночь с мужчиной, не будем ей мешать провести ее незабываемо. Это ты и Квинт говорили о ночи со мной, я же говорила о ночи любви и не словом не обмолвилась, что эта ночь будет со мной - возразила она ему.
Недолгая пауза повисла в воздухе, Антоний восстанавливал в памяти события и не находил в словах Клеопатры лукавства.
- Ты изначально знала, что никакой ночи любви с Клеопатрой не будет? Ты хотела его лишить жизни, но зачем? - теперь уже и Антоний произнес одними губами.
Красноречивый взгляд обиженной женщины был ему ответом. Перехватив, его Антоний понял всю глубину интриги затеянной Клеопатрой.
- Ты отомстила ему за то унижение, которое он тебе нанес, когда заставил идти ко мне на поклон - догадался Антоний. Но это же так жестоко с твоей стороны, он же исполнял мой приказ - попытался вступиться за Квинта Антоний.
Опущенные веки прекрасных миндалевидных глаз были ему ответом, царица была непреклонна. Антоний понимал, что жизнь офицера римлян не имеет большой ценности для обиженной царицы, но он представил, как отреагируют римские легионы, если узнают, за что поплатился жизнью римский патриций. Он колебался, с одной стороны на чаше весов была любимая женщина, а с другой римляне, которые никогда не простят ему смерть одного из них по прихоти пусть даже и царицы Египта. Антоний уже был готов прервать любовную оргию Квинта, но только один красноречивый взгляд темных глаз царицы остановил его. Клеопатра прочитала все сомнения на его лице, резкая смена и ласковая кошка превратилась в хищную пантеру готовую растерзать любого, кто встанет на ее пути. Антоний уже не раз в своей жизни сталкивался с этим преображением царицы и понимал, что его возражения ни к чему, кроме серьезного разрыва отношений между ними не приведут. И опытный политик внутри Антония отступил, его перевесил дипломат, который увещевал, что никто ничего не узнает и Квинт сам во всем виноват, никто его за язык не тянул. Может быть потом, ему удастся переубедить Клеопатру не казнить Квинта. Так великий римский цезарь, отступил перед напором египетской царицы, и ценой этой уступки стала жизнь римского легионера.
- Хорошо - выдохнул Антоний, тем самым, подписав смертный приговор Квинту. Тут же словно по мановению руки, пантера спрятала когти и опять превратилась в мягкую пушистую кошку, Клеопатра добилась того чего хотела. В это время события в соседней комнате продолжали развиваться, пока эти двое решали чужую судьбу. Клеопатра опять завладела вниманием Антония и мягко обняв его шептала ему на ухо, объясняя все происходящее между Хармион и Квинтом.
События за занавесью уже набирали обороты и поэтому становились, любопытны для обоих подслушивающих. Рабыни окружали Хармион, они занимались тем, что ласкали и возбуждали ее, в строгом соответствии с ритуалом достойным царицы. Сначала Квинт только наблюдал за тем, как ловкие, игривые и опытные губы, тела и руки рабынь находили наиболее чувственные места на теле Хармион и своими прикосновениями заставляли ее тело дрожать от нетерпения и выгибаться от неги и желания. Вся эта картина любовных ласк обнаженных женщин, судя по всему, пришлась Квинту по вкусу, о чем говорило его напряженное тело, пристальный взгляд, учащенное дыхание и судорожные движения кадыка на шее. Вот рабыни оторвались от Хармион и устремились к нему. Мягко они уложили его на ложе и теперь, уже настал черед Хармион наблюдать за Квинтом, как его тело отвечало на ласки рабынь.
- Сейчас рабыни готовят любовников к соитию, наслаждение получают оба, сначала мужчина от созерцания обнаженных женских тел и их сладостных возгласов. Мужчина, как известно, любит глазами, - тоном учителя Клеопатра шептала на ухо Антонию.
- А зачем тогда, теперь Хармион наблюдает за ласками рабынь Квинта?
- Во-первых, это зрелище ее тоже возбуждает. Во-вторых, как я тебе уже говорила, у нее нет опыта общения с мужчинами, она невинна. Кроме игр со мной другой любви она не знает, а в-третьих, этого она не знает, но так было задумано автором ритуала, женщина должна понять и увидеть, что мужчина готов ею обладать, что ей уже не нужно самой прикладывать к этому силы.
- А автор ритуала, это ты?
- Да мой любимый, этот ритуал я придумывала для себя, и ты не раз принимал в нем участие.
- Но меня никогда не ласкали рабыни?
- Это потому, что я так хотела, я, мое тело, мои губы и руки заменяли в этой его части рабынь, мне нравится самой дразнить и ласкать тебя, - шептала Клеопатра. Я меняла ход ритуала в зависимости от того, в каком настроении ты находился.
Хармион одновременно со смущением и любопытством взирала на рабынь и римского воина. То, что она видела, было для нее внове, но физический инстинкт женщины позволял быстро впитывать увиденное и запоминать, она понимала, что сейчас должно с ней произойти и ждала этого с томлением, обреченностью и любопытством одновременно, разгоряченная зрелищем и любовными играми рабынь. Не в силах больше сдерживать себя она присоединилась к рабыням. Те уступили ей главенство на ложе, но исподволь продолжали свое дело. Легкий звук из-за занавеси на мгновенье отвлек их внимание и в следующую секунду они покинули комнату, оставив, Хармион и Квинта наедине, но с внимательными зрителями в глубине комнаты.
- Я отослала рабынь, Хармион все быстро у них переняла и теперь сама в состоянии закончить начатое, пойдем мой славный воин, теперь они все сделают сами.
- И ты не хочешь увидеть, как все произойдет? - недоумевал Антоний.
- Я хочу только тебя и никто сейчас не состоянии меня остановить, - ее руки скользнули по плечам, освобождая тело от одежды.
Прекрасная нагота ее тела отвлекла Антония от созерцания двух уже потерявших от страсти разум любовников, которые ничего не видели ничего вокруг кроме друг друга и объединяющего их желания. Не в силах больше себя сдерживать Антоний подхватил легкое нагое тело царицы на руки и впился в него губами, страсть бурлила в нем. Руки царицы обняли его за шею, она крепко прильнула к нему всем телом. Последним, что было, перед тем как они удалились из комнаты, это был властный взмах руки царицы направленный в дальний темный угол их убежища за занавесью. По велению взмаха из темного угла отделилась женская тень, которая приблизилась к занавеси, зорко следя за всем происходящим на любовном ложе. Сумеречный свет раскрыл тайну тени, это была Ирада.
События на ложе развивались стремительно, возбужденные близостью Хармион и Квинт меняли позы, стонали, рычали, царапали друг друга и ложе, но никак не могли обрести покоя. Ирада зловеще улыбалась, наблюдая за ними, напиток любви, приготовленный лекарем царицы, делал свое дело, мужчина в этой паре был неутомим. Хармион раз за разом получала разрядку своих эмоций, а Квинт был все ненасытен, тайна мужской силы пигмеев, воплощенная в напитке любви вновь и вновь гнала его вперед в желании обладать женщиной. Наконец обессиленный Квинт рухнул на ложе рядом с Хармион и замер. Хармион уже была полностью вымотана, ее тело инстинктивно подергивалось от проходящих по нему волн эмоций, не в силах контролировать свои чувства она заснула блаженным сном счастливого младенца. Ирада еще раз оценила взглядом эту пару и удовлетворенная выполненным приказом Клеопатры, вышла из комнаты. А ребенок, который до последнего момента не расставался с Ирадой, уже переместился в другое тело, в тело Квинта. Но чем был необычайно поражен Сын, после такой бури эмоций, в теле римлянина они отсутствовали напрочь. Не было даже мыслей - Квинт был мертв. Напиток любви и страстное желание сделали свое черное дело, мозг римлянина не выдержал такой физической нагрузки и эмоций. По крайней мере, во всем этом был один положительный момент, Квинт умер быстро и счастливым, избежав унизительной участи пыток и казни от палача царицы. Сына опять взяла оторопь, на этот раз по его вине погиб человек! Он решил остановиться в своей игре и хорошенько все осмыслить. Сын вышел из безжизненного остывающего тела римского воина и вернулся в реальный мир Лаборатории.
Он выключил экран визуализации и тихо сидел на стуле, вжав голову в плечи, ожидая Отца. Его разум оцепенел и потерял чувство времени.
- Что случилось сынок, ты чего такой хмурый, не выспался? - внезапный громкий вопрос Отца заставил его вздрогнуть. Ты как, сюда попал, защитное поле, что не действует? - вопросы сыпались один за другим, а ответов не было.
- Ты знаешь Отец..., - начал говорить Сын еще сильнее втянув голову в плечи, не поднимая на него глаз.
- Не бурчи под нос, говори громче!
- Я не знаю, как это получилось...
- Что получилось? Что произошло? - в голосе Отца зазвучала тревога и сталь. Я надеюсь, ты не подходил к Шлему контакта? - с плохо скрываемой надеждой произнес он. Это был скорее дежурный вопрос, так как он уже понимал, что такое поведение Сына связано именно со Шлемом контакта и именно с компьютером. Его ноги и руки стали ватными, в мозгу уже не было никаких мыслей, как у водителя несущейся машины, который в последний момент перед аварией понимает, что сделать уже ничего нельзя и остается только надеяться и ждать благоприятного исхода. Этот сильный человек как-то обмяк и на полусогнутых, непослушных ногах подошел к компьютеру и включил его. Взглянув на сжавшееся тело ребенка, он почувствовал острую отцовскую жалость, ему очень хотелось взять этот всхлипывающий и содрогающийся от рыданий комочек на руки, прижать к груди и защитить от всех тягот и невзгод. Видимо Сын испытывал те же чувства. Потому что он соскочил со стула, с грохотом опрокинув его, протянул руки и, пробежав сквозь черноту компьютерного зала, обхватил ручонками сильное тело отца. Сын зарылся в нем головой, все, также продолжая содрогаться от рыданий. Отец машинально гладил голову Сына произносил какие-то успокаивающие ребенка слова. Но он уже не мог оторвать взгляд от экрана, мысли лихорадочно метались в голове, то пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, то уносили далеко, создавая иллюзию недоверия мозга своим глазам. Картинка на экране не пропадала и возвращала разум в реальный мир. Надо было что-то делать! Отец оторвал вцепившегося в него ребенка. Присел рядом, ободрил его своей вымученной улыбкой утер слезы и, успокоив как мог, отправил спать. Он очень не хотел, чтобы сын заметил то отчаянье, которое охватило его. Ему надо было быстро осмыслить происходящее, его глубину, последствия и принять единственно правильное решение, то которого зависело очень многое.
РАЗГОВОР.
Отец занял место перед экраном и послал сигнал вызова Учителю, через несколько секунд на экране появилось знакомое лицо на этот раз еще более постаревшее и задумчивое.
- Здравствуй Учитель! - мысленно обратился Отец к изображению.
- Ну, что спит?- вместо приветствия, также мысленно, задал вопрос Учитель.
ОТЕЦ.- Спит, а куда он денется, анабиоз, теперь долго будет спать, пока не решим, что с ним делать.
УЧИТЕЛЬ.- Ну что ж давай решать, мальчишка вырос, мы и не заметили.
ОТЕЦ.- Где же вырос, десять лет отроду.
УЧИТЕЛЬ.- Для кого только десять, а здесь уже десять. Ты в его возрасте был таким сообразительным? Это же надо додуматься снести лазерной пушкой спутника половину вулкана и устроить в результате сокрушительное извержение и землетрясение. Только для того, чтобы отомстить нескольким ящерам. Отомстил, всему животному миру отомстил, теперь это облако пепла настолько плотно закрыло землю от солнца, что я не удивлюсь, что наступит ледниковый период лет на тысячу. Нет, я бы до такого в его возрасте не додумался. Акселераты они сейчас, развиваются не по годам и смелости у них тоже не занимать, другое плохо, что не осознают, что делают, к чему это может привести, не задумываются о последствиях. Мудрость, она, как ни крути, приходит с опытом и сколько бы ни говорили, что дурак учится на своих ошибках, а умный на чужих...
ОТЕЦ. - Извержение все равно должно было произойти только не такой силы и не в это время. Плохо, то, что тектонические процессы в земной коре еще в самом разгаре и любое вмешательство в этом периоде приводит к непредсказуемым последствиям в будущем. А то, что он развитой не по годам, этого не отнимешь, действительно они взрослеют быстрее, чем мы. Ты понимаешь Учитель, его дураком-то трудно назвать. Дурак делает ошибки, не понимая, что делает, а этот же понимает. Другое дело, что не может просчитать или предвидеть к чему это может привести в перспективе.
УЧИТЕЛЬ.- Я давно ждал этого разговора, не хотел начинать его преждевременно, надеялся, что до этого никогда не дойдет. Ты в силу своего возраста, характера и осмотрительности и других причин, никогда не переступал определенную грань в общении с машиной, а этот - оказался шустрым.
ОТЕЦ.- Значит, пришло время расставить все точки над и.
УЧИТЕЛЬ.- Значит пришло.
Учитель поведал Отцу что, это за компьютер за которым тот провел столько лет, работая практически круглосуточно. Он рассказал ему, что миллиарды лет назад по земному исчислению его цивилизация начала этот длительный эксперимент по созданию планеты, на которую они могли бы переселиться, в случае если в их галактике произойдут изменения, которые не позволят в дальнейшем существовать их цивилизации. Они выбрали место на третьей планете от Солнца, так как условия на этой планете максимально приближались к условиям их обитания и назвали ее Землей. Очень много сил было потрачено для создания атмосферы Земли, а затем и водных ее ресурсов. Зарождение жизни должно было обеспечить Землю пригодными для их обитания, растительностью и животным миром. Растительность должна была обеспечивать необходимое содержание кислорода в атмосфере планеты для дыхания, животный мир пищу для переселенцев. Даже спутник, его назвали Луна, который вращался вокруг Земли, пришелся, кстати, на нем была установлена Лаборатория с суперкомпьютером, который должен был через сеть спутников на орбите, следить за развитием новой планеты, а в случае изменения заданных параметров сообщать об этом. И если параметры невозможно было исправить в настоящем, то у этого суперкомпьютера существовала возможность откатываться во времени назад, для того чтобы вносить изменения в прошлом, которые в будущем должны были обеспечить необходимые параметры развития планеты. Все шло по плану, планета развивалась в нужном направлении, когда уровень флоры и фауны достиг необходимых для расселения на Земле переселенцев уровня, было принято решение о клонировании небольшой популяции аборигенов. Их задачей было поддерживать планету в пригодном для проживания состоянии, в гармонии со здешней природой. На каком-то этапе развития Земли был поставлен эксперимент, в то время на наш взгляд успешный, земных обезьян скрестили с клонами, и появился новый вид, человек разумный. На заре своего развития люди не мешали клонам. Клоны для них являлись божествами, так как могли плавать под водой и летать по небу. Когда человеческая цивилизация доросла до общения с клонами, людям начали передавать определенные знания в области науки, культуры и технологий жизнеобеспечения. Две цивилизации более высокая и более низкая по своему развитию мирно сосуществовали на одной планете, но только в разных измерениях. Клоны не вмешивались в развитие цивилизации людей и не допускали вмешательства людей в свои дела, планета большая места хватало всем. Даже наладили межзвездную возможность перелетов на комете Галлея, с периодичностью в 76 лет к Земле прилетали исследователи и изучали все непосредственно на планете. Про суперкомпьютер на Луне забыли, он уже был не нужен.
- Дальше ты уже все знаешь, что нашелся среди землян, один очень шустрый, который каким-то непостижимым образом, вместе со своей беременной женой, спасаясь от преследования своих сородичей, сумел пробраться через нуль-переход на космический корабль, который должен был доставить очередную межзвездную экспедицию назад на комету Галлея. Я до сих пор не понимаю, как ты это сделал?- спросил Отца Учитель.
- Просто мне некуда было деваться с этого необитаемого острова, на который нас изгнали, и я выследил ваш портал перехода в другое измерение. Если бы я знал, что мы сможем выжить на этом голом и каменистом куске суши, то никогда бы не отважился войти в портал. Мы действительно относились к вам как к божествам со страхом и благоговением, но жажда и голод, а еще больше желание жить погнало меня вслед за вами, другого выхода у нас не было, - признался Отец.
УЧИТЕЛЬ.- У нас тогда был в цейтнот со временем, его у нас просто не было, для того, чтобы вернуться на Землю и высадить вас с женой обратно, тогда бы комета удалилась настолько, что на тарелке для ближних перелетов нам бы ее было не догнать. И было принято решение высадить вас через нуль-переход в Лабораторию на Луне. Тебя и твою жену срочно облучили информационным полем и перекачали в мозг всю необходимую информацию для того, чтобы вы выжили в Лаборатории. После этого вы мыслили как я и обладали моими знаниями. Я вот о чем подумал, до и после этого случая никогда информация не передавалась беременной женщине, нам просто такое в голову не приходило, ведь последствия у человека могут быть самые непредсказуемые. Но в той ситуации это было оправданно, ведь если бы ты по какой-то причине погиб, твоя жена не выжила бы одна, тем более с маленьким ребенком.
ОТЕЦ.- Я помню, когда очнулся после этого сеанса, чуть с ума не сошел от такого количества информации.
УЧИТЕЛЬ.- Так вот не получилось ли в тот раз, что информация, которую мы передавали вам с женой, каким-то образом воздействовала и на плод. Какой у нее был срок на момент облучения?
ОТЕЦ.- Шесть месяцев.
УЧИТЕЛЬ.- То есть мозг ребенка уже был сформирован и мог воспринимать информацию, пожалуй, этот факт нужно обсудить с нашими учеными.
ОТЕЦ.- Жена тогда так до конца и не оправилась от воздействия информационного поля, да и я был на грани безумия. Но все этого пригодилось в дальнейшем, когда возникали на первый взгляд безвыходные ситуации, решение приходило само собой из глубины сознания. Так что информация вполне могла попасть и в мозг плода.
УЧИТЕЛЬ.- Мы очень рисковали, передавая тебе эти знания, ведь окажись ты после этого на Земле, ты мог качественно изменить ход истории людской цивилизации. И мы бы оказались перед этим бессильны.
ОТЕЦ.- Но мне в отличие от Сына никогда не хотелось вмешиваться через компьютер в ход истории.
УЧИТЕЛЬ.- У тебя стоит запретный блок, а на твоего не рожденного ребенка его невозможно было поставить, вот и получилось, что Сын из-за своего любопытства и отсутствия чувства осторожности наделал таких дел. Я думаю, пора ему приобретать житейский опыт.
ОТЕЦ.- Нет, мне кажется рано.
УЧИТЕЛЬ.- Хорошо ты можешь гарантировать, что еще одна такая авария не произойдет?
ОТЕЦ.- Нет.
УЧИТЕЛЬ.- Значит и вмешательство в программу со стороны Сына тоже, ты же не будешь постоянно его держать в анабиозе, все то время пока не решишь, что пора ему набираться опыта?
ОТЕЦ.- Нет, конечно, он ведь сын, ты из меня совсем затворника сделать хочешь, да и ребенку нужно развиваться, в анабиозе все жизненные функции тормозятся.
УЧИТЕЛЬ.- Тогда получается, что пора ему в "Послушание".
ОТЕЦ.- Я на своей практике не припомню, чтобы ребенка в таком возрасте подвергали воздействию программы "Послушание".
УЧИТЕЛЬ.- А ты знаешь хоть один факт, когда десятилетний ребенок так менял стратегию развития, что бедный ее создатель, ума не приложит, как теперь из этой ситуации выбраться?
ОТЕЦ.- Да уж, еще та головоломка, мысли у меня по этому поводу уже есть...
УЧИТЕЛЬ.- Об позже, давай сначала решим, что делать с вундеркиндом?
ОТЕЦ.- О "Послушании" не может быть и речи, ты же знаешь что выход из этого продукта только один, смерть объекта.
УЧИТЕЛЬ.- Знаю, но ты же не будешь оспаривать мудрость поколений, которые сделали этот блок для наших детей, понимая, что это единственный способ воспитания молодежи в обстановке реальной жизни и в тех условиях, которые мы сами им создаем.
ОТЕЦ.- Мудрость ваших предков велика, да и "Послушание" дало путевку в эту жизнь всем, я свое послушание до сих пор с дрожью в душе вспоминаю. Накрутил я в своем образе.
УЧИТЕЛЬ.- Ну не все в твоем образе было твоей заслугой, не забывай, что в "Послушании" мы можем влиять на обстоятельства только частично, иначе многие сердобольные родители создавали своим деткам иддилию. А программа "Послушание" и создавалась для того, чтобы дети проходили суровую школу жизни, поэтому то и выход из нее только через смерть образа, это высшая точка осознания жизни.
ОТЕЦ.- Я все понимаю, но возраст!
УЧИТЕЛЬ.- Не смотри ты на его возраст физический, он у тебя развит не по годам. Подберешь ему достойный образ, по ходу взросления тоже будешь вносить коррективы. Тебе же никто руки не связывает, вмешивайся в ход событий в рамках дозволенного, воспитывай себе помощника, преемника, соратника, как угодно это называй!
ОТЕЦ.- А почему ему нельзя наложить запретный блок на вмешательство в ход событий?
УЧИТЕЛЬ.- Во-первых, он очень молод, запретный блок в его возрасте вызовет отставание в развитии, а в последующем слабоумие, поэтому поле и не подпускало его одного к машине, а только в твоем присутствии. Но видимо я не смог предусмотреть всего. А во-вторых, я и с тебя уже снял запретный блок, придется теперь работать в ручном режиме, поэтому тебе как никогда понадобится помощник.
ОТЕЦ.- Понятно. Что касается "Послушания" попробовать пораньше внедрить его в образ, чтобы ко взрослой жизни он поднабрался опыта.
УЧИТЕЛЬ.- Ну, вот и прекрасно, один вопрос решили, я думаю с образом, местом и временем ты определишься сам. Только учти мою просьбу, ребенок самостоятельный, развит не по годам не подбирай уж очень экстравагантный образ, что-нибудь поспокойнее.
ОТЕЦ.- Хорошо.
УЧИТЕЛЬ.- Теперь ко второму вопросу, что будет по прогнозу компьютера с цивилизацией?
ОТЕЦ.- По прогнозу программы, в коре Земли из-за мощного извержения вулкана между тектоническими плитами возникло напряжение. Это напряжение рано или поздно должно найти выход. И так как Сын своим вмешательством сделал это до возникновения разумной цивилизации на Земле, то это место где они сейчас находятся опуститься ниже уровня океана и вызовет затопление материка.
УЧИТЕЛЬ.- Называй вещи своими именами, погибнет цивилизация клонов.
ОТЕЦ.- Да.
УЧИТЕЛЬ.- Надо их спасать.
ОТЕЦ.- Всех не спасешь.
УЧИТЕЛЬ.- Всех не спасу, но часть сумею.
ОТЕЦ.- Каким образом?
УЧИТЕЛЬ.- Часть клонов уведу в кору поверхности планеты, часть отправлю в путешествие на космическом объекте.
ОТЕЦ.- Но ведь под корой, магма и ядро, по сути, атомный реактор?
УЧИТЕЛЬ.- Я их уведу не так глубоко, чтобы радиация их не затрагивала. Пока есть время, начни создавать систему ходов, рек и морей в коре, чтобы к тому времени, когда их материк начнет опускаться, было жизненное пространство для их цивилизации. Энергией обеспечь от тепла планеты, водой тоже, так что жить можно будет. Передам тебе технологию производства материалов посредством бактерий, которые при этом вырабатывают кислород, дышать будет чем. А дальше пусть сами развиваются.
ОТЕЦ.- А остальные?
УЧИТЕЛЬ.- На тарелке для ближних перелетов, сначала отправятся на комету Галлея, там есть исследовательский комплекс не очень большой, но все же, пусть пока полетают. Когда сделают 2-3 орбитальных оборота вокруг Солнца, назад вернутся, жизнь у оставшихся к этому времени должна наладиться. Считай это заданием на ближайший период.
ОТЕЦ.- Хорошо я понял.
УЧИТЕЛЬ.- Ну вот, вроде все обсудили и решили, я прерываю связь. До свидания!
- До свидания, Учитель!
ПОСЛУШАНИЕ
"Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса; он, придя к Пилату, просил тела Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело; и, взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился. Была же там Мария Магдалина и другая Мария, которые сидели против" (Мф.27:59-60)
В утробе матери ему было хорошо, все переживания, стрессы и неудачи остались позади, благоговейная тишина, покой и уют окружали Сына. И хотя в его короткой жизни это было во второй раз, для него эти ощущения были новыми, первый свой факт рождения он не помнил, как, наверное, и любой из нас. А сейчас, находясь в образе человеческого зародыша, внутри человеческой женщины, Сын получал ни с чем несравнимое удовольствие защищенности, беспечности и сытости. Отец постарался создать ему максимально комфортные условия, обычно попадая в образ человека, душа послушника неизбежно вступает в конфликт с душой образа. Ведь на момент переселения души для послушания, образ уже прожил определенный этап своей жизни и у его души есть свой жизненный опыт, мировоззрения и ощущения, и они не совпадают с жизненным опытом, мировоззрениями и ощущениями послушника. Поэтому Отец нашел молодую вдову, тридцати лет от роду, ее звали Мария. Она не была красавицей в отличие от своего покойного мужа Павла. Их брак нельзя было назвать счастливым, Павел вынужденный рано женится на Марии из-за ее первой беременности, считал ее во всем виноватой, в открытую гулял с другими женщинами да к рюмочке любил приложиться. Частенько изрядно выпив, он бил Марию, но она, стиснув зубы, терпела, в надежде, что Павел образумится, перегуляет и все у них наладится, но годы шли, а в их жизни ничего не менялось к лучшему и Мария начала тихо ненавидеть своего мужа. Однажды вечером, Мария ждала своего непутевого супруга, который в очередной раз где-то загулял. Проходящая мимо дома соседка крикнула Марии, что Павел пьяный лежит на мосту через реку. Смеркалось. Мария пошла за ним, подходя к мосту, в темноте она не сразу разглядела на мосту шатающегося Павла держащегося за перила. Она уже обняла его, стараясь оторвать от перил, когда он наотмашь ударил ее. От удара она упала и заплакала от бессилия, вытирая с разбитого лица кровь.
- Пошла прочь дура, как ты мне надоела страхолюдина, - крикнул и грязно выругался Павел.
- Господи, а как же ты мне надоел, чтоб ты сдох скотина, - вырвалась у нее копившаяся годами боль и обида.
- Чего? Я тебе покажу скотину, ведьма неблагодарная!
Павел попытался ногой ударить ее в живот, но не удержался на ногах, попятился к перилам, проломил их своим весом и рухнул с моста в воду. Он никогда не умел плавать, поэтому даже не удержался на поверхности воды, а камнем пошел на дно. Мария вскрикнула от неожиданности, подбежала к развороченным перилам моста, но было уже поздно, всплеск воды и пузыри на ее темной поверхности все что услышала и увидела с высоты моста.
- Павел! - позвала она с надеждой, журчание воды между стойками моста было ей ответом. Она осела на скользкие бревна моста и тихо продолжала всхлипывать. Но уже через несколько минут она успокоилась, сказала сама себе: "Так тому и быть",- и медленно побрела домой. Павла нашли на третий день, никто ничего не заподозрил, только Мария в душе кляла себя за свое проклятье. Так закончилась ее семейная жизнь, так толком и не начавшись. Мария уже не раз носила под сердцем детей, но по разным причинам они погибали, не родившись, эти неудачи приносили ей боль, поэтому она мечтала о ребенке. Отец пришел к Марии в образе ангела ночью, избрав для этой цели крепкого мужчину лет тридцати пяти. Она долгое время не верила своему счастью, поверила только тогда, когда все признаки беременности стали явными. Так Сын оказался в образе ребенка Марии, у которого только все начиналось, и его образ был кристально чистым в части жизненного опыта. Памятуя о своих проблемах с родственниками связанных с незаконным зачатием ребенка, Отец постарался подобрать для Марии мужа, чтобы у односельчан не возникало вопросов относительно отцовства. Такой человек вскоре был найден в соседней деревне, это был немолодой, лет сорока пяти, но еще довольно крепкий мужчина, плотник по имени Николо. Николо уже как год был вдовец, поэтому даже обрадовался предложению Марии о совместной жизни, в доме нужна была хозяйка. А когда он узнал, что она беременна его радости не было предела. У него с его покойной женой не было детей, кто в этом был виноват, они не знали. Только мать покойной жены винила его в бесплодии, не упуская случая уколоть его этим. Николо согласился, не раздумывая, никогда не расспрашивать Марию об отце своего будущего пасынка, воспитывать и любить его как родного, тем более что представился хороший повод утереть нос теще. Мария перебралась жить к Николо. Вот так незаметно для окружающих, без лишних вопросов и тревог началось послушание Сына. Благополучно заканчивался девятый месяц беременности.
Сквозь мутную пелену забвения сознание возвращалось к Сыну, запекшаяся на лице кровь стягивала кожу, ресницы глаз тоже слиплись от крови, он с усилием разлепил их. Неожиданно яркий свет ударил в глаза, вызвав нестерпимую боль в зрачках, веки сами собой опустились, опять провалив сознание в черную желтизну закрытых глаз в которые светит солнце. Пока только слух позволял оценивать происходящее вокруг, тело и конечности Сын все еще не чувствовал, хотя и попытался ими пошевелить. Попытка удалась не в полной мере, так как только легкая дрожь пробежала по рукам и ногам, но уже этого было достаточно, чтобы человек, следивший за ним, подал голос.
- Леонардо он приходит в себя, - раздался совсем рядом голос юноши. Голос был мелодичный ломающийся, свойственный скорее девушке, чем юноше, но что-то в нем выдавало мужское начало. Даже через закрытые веки Сын увидел тень, закрывшую от него солнце.
- Так Джакомо, давай начинать, когда он придет окончательно в себя, я не уверен, что он выдержит все что ему уготовано, - теперь голос, судя по всему, принадлежал зрелому мужчине. Сын решил не вмешиваться в их диалог, а подождать, чем все закончится. Он ощутил на своей онемевшей ладони тупой толчок, как будто кто-то пытается вложить ему в руку твердый предмет.
- Что ты делаешь бестолочь, ты все испортишь! - зрелый голос был явно раздражен и негодовал.
- Пытаюсь прибить ему руку учитель, так как ты и хотел, - оправдался голос юноши.
- Где ты видел, чтобы при распятии руку прибивали через ладонь, неуч? - зрелый голос продолжал негодовать.
- На всех полотнах, которые изображают Христа, его руки, пробиты сквозь ладонь, - возразил голос юноши.
- Да ты такой же неуч как эти все придворные лизоблюды, которые ни шиша не смыслят в анатомии человека, а берутся его изображать. В ладони нет костей, которые могут удержать тяжесть тела от падения с креста, а кожа и та часть плоти, которая находится между костями ладони, никогда не выдержит вес тела человека, особенно распятого на кресте. Так как во время смертельной агонии мышцы сокращаются с такой силой, что разрывают кожу и плоть ладони. А те из придворных мазил, которые изображают распятие с пробитыми ладонями, надутые индюки, ничего не понимающие в анатомии и никогда не представляющие себе муки человека на кресте в его последние минуты. Прибивай ниже ладони меж двух костей запястья, тогда сустав не позволит телу сорваться, чтобы с ним не происходило, - негодование зрелого голоса перешло в назидание. Твердый предмет переместился по левой руке вниз, остановился и тупо вошел в человеческую плоть. Как ни странно боли Сын не ощутил, только тепло потекшей крови и ее запах. С правой рукой обладатель юношеского голоса справился быстрее - появился опыт.
- А ноги будем прибивать или привяжем, - опять раздался голос юноши.
- Что ты спрашиваешь Джакомо, мы сколько раз с тобой изучали Библию? Прибивай, только также как и руки, выше стопы, - зрелый голос уже выказывал нетерпение. С ногами проделали тоже, что и с руками.
- Все Леонардо, все как в первоисточнике, терновый венец, прибиты руки и ноги, только не хватает ссадин от бича и разреза от удара копья в печени для полного сходства.
- Это мы сделаем позже, когда он окончательно придет в себя, - зрелый голос задумчиво звучал, перемещаясь вдоль тела Сына.
- Ты же обещал папе, что он умрет ничего не почувствовав! - юношеский голос начал предательски дрожать.
- Это будет венец моего творчества, только самый великий скульптор может себе позволить ваять из крови и плоти человеческой. Я не могу себе позволить, чтобы потомки усомнились в том, что это истинный саван Иисуса Христа, поэтому все должно быть максимально правдоподобно, и страдания и смерть. Поэтому я и выбрал этот пустынный двор с палящим солнцем, на котором этот человек обретет свое бессмертие и забвение одновременно. Бессмертие в создании савана Иисуса Христа, а забвение, потому что никто, никогда не узнает ни его имени, ни того, что это он был моделью для страданий и смерти на кресте. Так что успокойся, подойди ко мне я тебя обниму, мой малыш, - зрелый голос подобрел и проникся любовью. Теперь только шорох обуви и одежды и звуки ласк могли сообщить Сыну о том, что происходит вокруг него.
- А теперь Джакомо, надо оставить его ненадолго одного, пусть он и дальше приходит в себя. А мы с тобой должны придумать как сказать обо всем Франческо, чтобы этот прямолинейный юноша не наделал глупостей и помог нам завершить начатое. Вдвоем нам со всем этим не справится, - судя по тому, как стихал и удалялся зрелый голос, Сын сделал вывод, что обладатели голосов ушли. Тишина заполнила его внутренний мир, и только легкое прикосновение ветра напоминало о существовании мира внешнего, не всегда такого безмятежного, как внутренний. Но и во внутреннем мире начинали происходить события, назвать которые безмятежными уже было нельзя. Покалывание в кончиках пальцев рук и ног сигнализировало о том, что осязание возвращалось в неподвижное тело Сына. Волна боли просыпалась в нем, накатывала девятым валом, заставляя сжиматься сердце, туманя и взрывая мозг, выдавливая из орбит глаза. Все тело было сплошным клубком боли от макушки головы, на которой от каждого ее непроизвольного движения шипы тернового венца впивались все глубже и глубже, до кончиков ног и рук, которые нестерпимо саднили и кровоточили. Тело корчилось от боли, уже не подчиняясь своему хозяину и доставляя ему еще больше мучений. Металлические гвозди, которыми были прибиты конечности, соприкасались с костьми, что сразу вызывало дикую боль, но попытка ее ослабить приводила к тому, что теперь уже другая соседняя кость начинала разрываться от боли, не позволяя разорвать этот замкнутый круг и привыкнуть к боли. Как известно боль это не самое страшное для человека, страшнее боли только сознание того, что она тебя никогда не покинет, и будет появляться вновь и вновь. Только самые крепкие люди в состояние выдержать боль ломающихся костей или разрыва плоти не потеряв при этом сознания. Но практически никто из ныне известных мыслящих существ на Земле не в состоянии выдержать постоянное ожидание боли, почему так велик процент самоубийств среди людей, которые испытывают постоянные боли, мозг не выдерживает такого стресса и отключается сам или теряет разум. Сын не относился к породе самых крепких, поэтому его мозг выбрал путь самосохранения в этой ситуации - впал в забытье, это было спасением для молодого организма, который все еще боролся за жизнь, не подозревая, что таким образом он только отодвигает забвение имя которому смерть. Внешняя среда и люди вокруг него предрешили этот исход, а в его силах было только продлить или сократить агонию. Воспаленный болью мозг не управляемый больше своим хозяином воспроизводил какие-то картины из его жизни и окружающего мира и даже сам Сын уже с уверенностью не смог бы сказать, что из его видений было явью, а что плодом воображения.
Приглушенный свет спальни не позволял разглядеть собеседников, но голоса их были слышны отчетливо:
- Мальчик мой, Джакомо, я долго закрывал глаза все твои кражи денег и ценностей, теперь пришел твой черед оказать мне услугу. То о чем я сейчас тебе скажу, не должно выйти за стены этой спальни. Я хочу потягаться в мастерстве с самим господом богом.