В кинофильме "Брат-2" есть такой эпизод: оказавшись на Брайтоне, герой покупает старенький автомобиль. С сомнением осматривая видавший виды рыдван, он спрашивает у продавца о техническом состоянием колымаги. Тот, округлив глаза, заверяет, что надежней, чем у него, машины не найти, и с восхитительным местечковым акцентом проникновенно заявляет: "Мы, русские, должны помогать друг другу!".
По законам жанра, едва герой выехал за город, как машина безнадежно заглохла.
С некоторых пор гротескный смысл этой фразы - "мы, русские, должны помогать друг другу" - мне вспоминается всякий раз, как речь заходит о Толстовском обществе в Ганновере. Вообще-то его название, согласно уставу, Tolstoi Hilfs- und Kulturwerk Hannover e.V., и ни к мюнхенской библиотеке Толстовского Фонда, ни к самому Фонду оно отношения не имеет. Но с легкой руки его учредителей, в столице Нижней Саксонии оно известно под таким именем. Да дело не в этом. Приблизительно, того же, что и в фильме, свойства оказалась "помощь" председателя этой организации Татьяны Семеновны Чепурной и ее задушевного друга-заместителя Валерия Борисовича Брайнина нашим соотечественникам. Впрочем, по-порядку.
Почин всего дороже
В 2001-м году в Толстовское общество на финансируемые Социальным ведомством должности, ставки которых немногим больше пособия по бедности, были приняты на работу сроком 1 год две женщины. Одна - организововывать и вести детский клуб, другая - клуб женский, с общей задачей помочь новичкам - переселенцам и эмигрантам интегрироваться в новую для них среду, не забывая при этом ни русский язык, ни русскую культуру.
Излишне, думаю, говорить, с каким энтузиазмом обе взялись за дело! Ведь мало того, что работа нашлась по специальности. Окрыляло обещание г-жи Чепурной провести их должности со временем и через Ведомство по труду, что продлевало договоры еще, минимум, на два года! Вот они и старались не за страх, а за совесть: и помещения для занятий сами нашли, уговорив сдатчиков не взимать с бесприбыльного Толстовского общества арендную плату, и планы работы составили чуть ли не академические, и горы литературы в библиотеках проштудировали, и самолично составленную рекламу распространили по всему городу во славу культурно-просветительской организации с графской фамилией. А уж мероприятия проводили так, как это умеют делать лишь наши женщины, влюбленные в свое дело!
Один только пример: к декабрю 2001 года в обоих клубах занимались в общей сложности за сотню наших бывших соотечественников - и стар, и мал!
Обещанное данному не ближняя родня
Но вскоре г-жа Чепурная огорошила подчиненных ультиматумом: поскольку их должности финансируются Социальным ведомством только на 90%, а 10% доплачивает Толстовское общество, то эти 10% (200 DM) из общей суммы, что им переводят на банковские счета, они впредь должны ей возвращать наличными. В случае же отказа их работа прекратится столь же легко, как и началась.
Нетрудно понять женщин, оказавшихся перед дилеммой: платить дань или возвращаться на пособие по бедности. Из двух зол они выбрали меньшее и стали платить. Причем, стоило лишь промешкать, как Татьяна Семеновна не гнушалась и устно напомнить, а то и депешу прислать с собственноручным повелением "отдать деньги Брайнину".
"Пикантность" ситуации, когда расходы Толстовского общества должны, по мнению его руководства, покрываться из кармана социальщиц, состояла еще и в том, что работа Общества велась под девизом "Русские для русских" - не правда ли, напоминает эпизод из фильма?
Венцом же всему было ноябрьское (2001 года) "общее собрание трудового коллектива" Толстовского общества, проведенное в лучших традициях "совкового" администрирования. (Откуда только взялись эти навыки у Татьяны Семеновны? Родилась-то она сразу после Второй мировой войны тут, в ФРГ, а этническую родину впервые увидела лишь в 90-е годы, когда СССР канул в Лету.)
С нищего суму
Вел собрание одиозный Валерий Борисович Брайнин - в одном лице поэт, литпереводчик, учитель музыкальной грамоте и владелец музшколы собственного имени (к слову сказать, за годы своего существования школа хоть и сподобилась упоминания в мировой Книге рекордов, но не успехами в подготовке учащихся для поступления в консерваторию, а иной, по мнению профессионалов - достаточно курьезной заслугой; впрочем, к нашему повествованию это прямого отношения не имеет). И если по линии Толстовского общества Валерий Борисович ходит в замах у Татьяны Семеновны, то она, в свою очередь, заседает в попечительском совете его музшколы - такой вот крыловский "симбиоз" петуха и кукушки.
В обычные дни Валерий Борисович рядится под коренного германца. Они ведь, большей частью, как ходят? Зимой и летом в курточках непрезентабельных, джинсятах обтерханных - как мы в былые времена на субботниках. Вот и он в таком же "прикиде" красуется. Но на сей раз городской сексуал-демократ вознамерился подчеркнуть значимость момента чисто по-советски. Будучи при парадном костюме и в галстуке, он вызывал оробевших женщин поодиночке в свой кабинет, где, возглавляя "тройку" в составе своего бессловесного юного зама по музшколе - тоже члена правления Толстовского общества, - и скучающей Татьяны Семеновны, указывал им на "лобное место" - стул посреди комнаты. А затем не терпящим возражений тоном уведомлял, что с января, в целях расширения, углубления и всяческого улучшения вводится штатная должность главного менеджера, в чьи обязанности будет входить общее руководство деятельностью женского и детского клубов. Правда, средств на зарплату их будущему шефу у Толстовского общества нет. Но проблема решаема: с января вызванные "на ковер" будут обязаны сдавать лично ему - г-ну Брайнину - уже не по 200, а по 250 DM ежемесячно. А поскольку дело это добровольное, то отказавшиеся свободны как в своем выборе, так и в последующем трудоустройстве.
К коммерческой деятельности "бесприбыльного" общества я еще вернусь, но сейчас отмечу другое. Насколько же сильным было желание этих, с позволения сказать, "культуртрегеров" из Толстовского общества "срубить по-легкому капусты", если не только не постыдились обирать подвижниц (и без того мизерная оплата едва ли соответствовала их трудам), но и зарубили под корень уже начавшиеся интеграционные программы, под которые сами же собирались "выбивать" финансирование у городских и федеральных властей. Вестимо - "лучше синица в руках, чем журавль в небе".
Посчитав такое к себе отношение верхом унижения, обе женщины (в отличие от тех, кто смирился) платить дань отказались, за что и были тут же уволены, а детский клуб распущен.
Но до середины лета всё звонили домой его бывшей руководительнице подростки и родители младших детей с вопросом, не возродится ли клуб? Отвечая, что вряд ли такое случится, педагог с 30-летним стажем испытывала боль и стыд. Ведь ей, в отличие от "сладкой парочки", было ведомо, что "мы в ответе за тех, кого приручили".
Наглому дай волю - захочет и боле
Пожалуй, так бы и осталась сия постыдная история в тайне (не самим же обобранным трубить об этом на всех углах!), если бы не одно обстоятельство: оказавшись на улице, обе уволенные были обязаны сообщить об этом в Социальное ведомство. А там, ознакомившись с обстоятельствами дела и придя от этого в негодование, инициировали их обращение в городской суд по трудовым спорам (социальное ведомство хоть и финансирует львиную долю зарплаты, но в правоотношения между работодателем и работником вмешиваться не может).
Накануне судебного заседания уволенные, плюнув на гордость, решили закончить дело хоть худым, но миром. В конце концов, в Германию они переехали не для того, чтобы участвовать в "классовых битвах". Не в последнюю очередь пошли они на такой шаг и потому, что до годичного стажа, дававшего право, в частности, и на пособие по безработице, одной оставалось доработать два месяца, другой - три. Но г-жа Чепурная согласилась принять капитуляцию лишь при условии выплаты ей по 1000 € каждой из ослушниц.
Факт поборов, в числе прочих, немало поразивших судью обстоятельств, фигурировал и во время первого судебного заседания (всего их состоялось два - в феврале и в июне), куда вся "тройка" правления Толстовского общества явилась в полном составе. Заодно Татьяна Семеновна привела и одну из своих дочерей-гимназисток. Та, солидаризируясь с родительницей, что само по себе похвально, весь час, пока слушалось дело, испепеляла взглядом двух женщин - почти ровесниц ее матери, посмевших с той тягаться.
Любопытно, что за воспитательный момент этим преследовала доктор физики, заведующая отделом Восточной Европы Федеральной научно-технической библиотеки при ганноверском Университете? Или это неведомое нам, бывшим советским людям, проявление скаутской взаимоподдержки? Помнится, в одном из интервью, что давала мне года два назад Татьяна Семеновна, она не без кокетства заметила: "Я с детства была скаутом, и мои дети скауты. Скаут - это на всю жизнь!".
И на Машку бывает промашка
Читателям, полагаю, интересно будет узнать, как проходил, а главное, чем завершился судебный процесс - неровен час, кто-то окажается в схожей ситуации.
Согласно закону, на первом заседании суда по трудовым спорам решение по существу конфликта как таковое не принимается: выслушав стороны и рассмотрев материалы дела, судья единолично определяет компромисс, который несогласная сторона вправе обжаловать.
На февральском заседании г-жа Чепурная вначале представила ситуацию так, что увольнения вовсе и не было, а было заурядное сокращение штатов в связи с реорганизацией возглавляемого ею Общества. Но когда истицы эту версию опровергли и в заседании стали фигурировать факты поборов, Татьяна Семеновна, сославшись на параграф закона, заявила, что данное дело вообще вне компетенции суда.
Действительно, по немецкому трудовому законодательству судебной защите при увольнении по инициативе работодателя не подлежат работники предприятий, учреждений и организаций, численностью менее 5 человек. Вот ответчица и выдвинула версию, что в ее подчинении находилось сотрудников меньше, чем 5. Следовательно, ее решение изгнать строптивиц суд пересматривать не правомочен. Только и это не сработало: материалы дела свидетельствовали, что суд вправе рассматривать иск.
В итоге судья определил такой компромисс: уволенных восстановить, дав им доработать до окончания срока договора, но и они, в свою очередь, должны в кассу Толстовского общества внести по 250 DM (так сказать, и овцы целы...). Впрочем, истицы и этому были рады: одной до стажа, дающего право на пособие по безработице, теперь оставалось доработать один месяц, второй - два. Другое дело Татьяна Семеновна: ироничная улыбочка, не сходившая с ее лица весь процесс, сменилась гневом, и со словами "я это обжалую!" она покинула зал во главе своей свиты.
На июньское заседание сопровождающие Первую даму лица предпочли не соваться. Зато появился адвокат, который, держа линию своей подзащитной, вновь выдвинул ее прежнюю версию о неподсудности спора - с прежним, однако, результатом.
В какой-то момент г-жа Чепурная, видя, что все ее построения рушатся, повела себя в духе классической "совковой" коммуналки (и где только умудрилась им пропитаться уроженка Германии?! Неужто, столь сильным оказалось влияние собственного зама?). Переводя сказанное Татьяной Семеновной на язык партсобраний при ЖЭКах, она "сочла своим долгом информировать судей о ставших ей известными подозрительных фактах, касающихся истиц".
Когда же судья с брезгливой гримасой пресек и эту "аргументацию", она, видя, что дело идет к полному проигрышу, раздосадованно буркнула: "Это мой заместитель сказал их уволить!".
Ну, что до "подставы" Татьяной Семеновной Валерия Борисовича, то мне, бывшему в "прошлой жизни" юристом, не раз доводилось наблюдать в судебных процессах, как в момент наступления истины внешне благообразные люди, забыв о приличиях, пытались свалить ответственность друг на друга. Ведь и Валерий Борисович, сообщая в канун Рождества о предстоящем увольнении, поспешил откреститься от своей шефини, заявив, что "лично он ни при чем", что "это Татьяна Семеновна так решила" и, отбывая на рождественские каникулы, "просила от ее имени передать неприятную весть". Вот и поквиталась мадам с ним в суде.
Но непонятно другое: так кто ж верховодит в Толстовском-то обществе?
Кстати, подслащая "предрождественскую пилюлю", г-н Брайнин лицемерно заверил уволенных, что "ничего страшного не случилось - на время, недостающее для необходимого стажа, Социаламт вас непременно трудоустроит в какой-нибудь другой проект".
Лукавил "серый кардинал"! Сомнительно, чтобы за годы, в течение которых Толстовское общество пользуется ставками BSHG-Stelle, он не знал, что такое невозможно.
Итог: суд, оценив все доказательства в их совокупности, в т. ч. и письма руководителей ганноверских учреждений культуры, где проходили занятия детского клуба (в этих письмах немецкие администраторы недоумевали по поводу решения г-жи Чепурной прекратить столь яркую и плодотворную работу по интеграции русскоязычных детей), присудил уволенным денежную компенсацию. О восстановлении на работе речь уже не шла, т.к. годичный срок трудовых договоров ко дню летнего заседания истек. Впрочем, необходимый стаж обе истицы вскоре наработали: их с радостью приняли работодатели, для которых интеграция - не повод лишний раз покрасоваться в роли покровителей всех искусств, а искреннее желание помочь нашим людям стать на ноги.
Стыд не дым - глаза не выест
Предвижу вопрос: а что же с поборами?
А ничего! По немецкому законодательству подобные взаимоотношения между работодателем и работником не подпадают под признаки вымогательства. С нравственной стороны - да, это дурно (недаром и судьи поражались, и сотрудники Социального ведомства возмущались), но уголовному преследованию не подлежит.
Судебное определение г-жа Чепурная "со товарищи" не обжаловали. Вероятно, еще и потому, что компенсации выплачивались не из кассы Общества, а за счет социального ведомства (таковы уж здесь нормы права, что за деяния должностных лиц "общественно полезной организации", как по уставу именуется Tolstoi Hilfs- und Kulturwerk Hannover e.V., расплачивается государство). А стыд - так он, как известно, не дым - глаза не выест. Правда, издевательскую характеристику своей бывшей подчиненной пришлось-таки Татьяне Семеновне переписать. На это у нее ушло "всего" восемь недель - по неделе на две строчки. А пару бланков, которые суд ее обязал составить заново и представить в Ведомство по труду, она переписывала и того дольше, что задерживало выплату пособия по безработице вплоть до конца сентября.
К слову об издевательствах: даже видавших виды чиновников Социального ведомства возмутило, что именно в канун Рождества г-н Брайнин сообщил бедолагам-эмигранткам об увольнении, именно к 31 декабря было приурочено вручение заказных писем с официальным текстом за подписью г-жи Чепурной и почти месяц правление Общества "тормозило" (или "прокручивало"?) выплату новогодней премии (Weinachtsgeld). По словам чиновников, в Германии перед великими праздниками кого-либо увольнять, пусть даже и за серьезный проступок, не принято, и приличные люди так не поступают.
Своя рука владыка
Как бы то ни было, а отстоять свое человеческое достоинство истицы сумели. Но получается странная вещь. По словам г-жи Чепурной и г-на Брайнина, Tolstoi Hilfs- und Kulturwerk Hannover e.V. бедно, аки церковная мышь - даже от уплаты своей доли судебных издержек освободить ходатайствовали, и адвокат у них был, как у малоимущих, по бесплатному "шайну". А вот и по сей день организуемые Обществом концерты и литературные вечера с приглашенными знаменитостями - всегда платные, вход до 8 евро. Ну, минус грошовая аренда (Общество пользуется льготами) за залы, вместимостью где под 200, а где и за 400 человек, да выступающему сколько-то. А остаток куда? А прочие доходы?
Помнится, спросил я как-то г-жу Чепурную: надо ли отчитываться перед финансирующими организациями в расходовании выделенных Обществу средств? "Пфуй!" - чисто по-немецки ответила Татьяна Семеновна, по-японски осклабившись.
Мне и тогда это напомнило анекдот про "нового русского", сорвавшего банк в Английском клубе: "Показал я тамошним спецам-завсегдатаям, как в "очко играть" - хвастает он приятелям, - только начали, как ко мне приходят десятка и туз. Кричу: «Двадцать одно!» и открываю карты. «Сэр, - говорят мне, - у нас, джентльменов, принято верить на слово, карты показывать необязательно». И такая у меня после этого пруха пошла!».