Совсем скоро начнут трещать мосты, и немцы точно пойдут за своим белобрысым мелким бойцом, это как пить дать пойдут! - думала Вероника, с трудом поднимаясь на смотровую. Валерка ей назначил целых три наряда вне очереди, так сказать в порядке воспитания. Правда разрешил располовинить ночное время с Пашкой, на что Ботан ехидно заметил, что это двойной стандарт, как на физре в школе. Дней пять назад - это замечание Леши стало бы причиной отказа амазонки от помощи. Но жизнь на островах учит настолько быстро, что представления о том, что и как должно быть меняется за считаные часы.
Перед последней ступенькой Стриж устало зевнула. Все же толком не спать третью ночь подряд не так то просто. Пашка зябко передергивал плечами и смотрел вниз.
- Ваше время истекло, - напустив неоправданную бодрость, пропела девчонка.
- Чего подскочила-то? Я достоял бы уж до завтрака, - обернулся мальчишка на голос и вяло улыбнулся.
- Ну вот еще... - фыркнула Ника, - договаривались каждые три часа меняться, значит так и делаем.
Глядя в глаза девчонки, пацан подумал, что она страшно упрямая, но спорить не стал. Нагло и без всяких предупреждений поцеловав Стриж прямо в губы, мальчишка скрылся за открытым люком смотровой, спускаясь в каменное нутро замка. "Дурак!" - для порядка фыркнула амазонка и приступила к осмотру территории. Прошло совсем чуть-чуть времени, как на немецкой стороне на разведенный еще мост выскочили ребята. Странная троица. Они перебиралась на половину моста русских и что-то завозились на краю. На немецкой половине выстроилась целая делегация, все это Нике страшно не понравилось. Она сбежала по лестнице, растолкала Валерку и быстро доложила, что на их половину перебрались трое, сейчас двигаются к замку, сделав жест рукой, словно под козырек, убежала обратно на смотровую. Троица двигалась медленно, наверное потому, что двое тащили третьего на себе. Девчонка и мальчишка тащили более старшего.
Собака внизу шныряла по комнатам, проверяя, как спят дети, видимо она считала себя ответственной за глупых двуногих щенков, которые вечно влипали в неприятности. Она первая оказалась у ворот, когда к ним подходила троица чужаков. Лайла повела носом и недовольно заворчала, от приближающихся пахло смертью и страхом. Решив для себя, что гнать их или принимать - это дело хозяйское, собака поспешила в комнату будить Ромку, попутно поднимая и остальных громким лаем.
Пашка только-только успел закрыть глаза, намереваясь все же ухватить кусочек сна, до завтрака, но не тут то было. В коридоре с призывным лаем пронеслась собака. Потом кто-то, сонно ругаясь, выполз из своей комнаты и затопал вниз. Где-то хлопнула дверь. Пашка вздохнул, влез в джинсы, прихватил меч и скорым шагом направился к источникам звуков.
В воротах замка стояли три человека. Впереди мальчишка лет где-то 13-14, в драных джинсовых шортах, рваной майке и босиком. Он держал меч и заряженный арбалет, заслоняя собой двух других ребят: худую девчонку, всю в синяках и в крови, одетую в рванье и темноволосого парня в комуфляжных штанах, тоже избитого, который лежал без сознания. Эта девчонка держала голову темноволосого на коленях.
Поднятый Лайлой Ромка прибыл на место сборища самым последним, зато выхватил меч первым.
- Лайла, к ноге! - звонко приказал он и недобро поглядел на стоящего с оружием пацана. - Ну, че? С добрым утром?
Калле навел на русских арбалет.
- Не приближайтесь! - тихо, но веско на английском сказал он.
Да, Олег был русским и подбивал Калле бежать сюда в свое время, безуспешно. Ну и что? Русские для Калле такие же чужаки, как и немцы. Он всё дальше и дальше уходил от своего кубинского острова, маленький скиталец. И миндальничать с тем же Ромкой, с которым он успел пару раз сразиться на русско-немецком мосту, он не собирался.
Рахель, видя, что Калле весь напрягся тихонько, придерживая голову Олега, села к русским спиной, загораживая собой беспомощного сейчас мальчишку.
- Не убивайте... - тихо попросила она, - нам нельзя обратно...
Олег опять заворочался, и девочка с трудом удержала его голову на своих коленях. От переживаний очень захотелось плакать, и слезы как-то сами покатились по щекам, впереди только полная неизвестность и безысходность...
- Ребята!!! - наконец-то родил Пашка что-то членораздельное. - Ребята, это же Олег! - он показал на лежащего на коленях у побитой девчонки рослого парня. - Олег это! Да пусти! - новенький пошёл прямо на арбалет в руках стоящего шведа. - Убери, говорю! - но остановился, видя, что тот не собирается опускать оружие. - Валерка! - воззвал парень к командиру. - Я говорю, что это Олег, я его знаю!
Русский язык Калле совсем не понимал. Он невольно выучил лишь несколько слов, которые чаще всего встречались в речи Олега, но они не сильно расширили его лексикон. Но вот по жестам и швед понял, что этот светловолосый парень узнал Олега. Страшная мысль посетила голову бывшего пленника немецкого острова, так значит... русский все это время работал на вражеский остров, шпионил... И весь их спасительный побег - только тщательно продуманная ловушка, чтобы заманить двоих будущих рабов к русским. Но и этого было мало, смелый, хоть и маленький мальчишка Йозеф теперь в плену, а он, Калли, помог шпиону передать его своим. Немецкий остров ослаблен, Гюнтер невесть где, и русские сейчас пойдут в атаку. Они уничтожат немцев, а потом будет допрос, они заставят его предать своих, рассказать все о Кубе - и тогда... Тогда захватят и его родной остров!!! Причем весь этот хитроумный план русский провернул не без активной помощи самого шведа. Калле почувствовал себя настолько отвратительно, что лицо его перекосило. Он медленно развернулся и выстрелил... В Олега. И начал быстро перезаряжать арбалет.
Стрела попала Олегу в правый бок и сдвинула его с колен девчонки. Сам он даже не дёрнулся, только изо рта толчками пошла кровь. Пашка проследил взглядом и в следующий миг с рёвом ударил мечом снизу по арбалету, который мальчишка перезаряжал. Вторым ударом выбил оружие противника, а потом приставил свой меч к горлу мальчишки и чужими совершенно губами сказал:
- Я ж тебя убью, сука.
- He is a traitor... (1.) - прошептал швед, завороженно глядя на блестящее лезвие. И переступил назад. И еще. Быстро глянул через плечо - не рвануть ли на мост? Конечно, там ничего хорошего, но хотя бы умереть с честью рядом с Гюнтером. Раз уж так все вышло.
1.Он предатель... (англ.)
Рахель пусто смотрела на кровь, беспомощно прикладывая руку с вошедшей в тело стреле. Она просто отключалась от того, что происходило. Девочка подняла глаза на Калли и прошептала "Зачем?", но ее голос потонул в криках светловолосого мальчишки.
Валерка появился внезапно, он специально вылез из окна кухни и подошел сбоку. Первым делом он заломил руки самому опасному гостю, которого сдерживал Пашка. Похоже, русскому острову везло на непредвиденные обстоятельства...
...Олег сонно открыл глаза. Вот ведь бараны, как шумят. Неужели не ясно, что он хочет спать, спать, СПАТЬ!!! Как-то странно... заболел он, что ли? Тело не ощущается, как при высокой температуре. И всё вокруг непонятное. Пашка... тоже странно, они что, успели уже приехать, только через три дня собирались ведь? Ещё какой-то мальчишка, у Пашки деревянный меч в руке... Другие ребята и девчонки... наверное, из их турклуба, все незнакомые... Утро, кажется? Вот разорались... И почему он не в палатке, а как будто на земле... и чьи-то руки... Танька, что ли? Голова не поворачивается. И этого мальчишку он тоже знает, кстати, с собакой который. Откуда? И этого, который стоит, прижатый пашкиной деревяшкой.
Да-а, всё равно. Неужели никому непонятно, что он хочет спать - так хочет, что просто сил нет, только вот надо сказать, чтобы Пашка не убил Калле, меч легко становится стальным... бред какой-то, но сказать надо; глупая игра, утро настало и Гюнтер... кто такой Гюнтер, и что это воет так уныло?
- Не надо, - громко сказал он самое важное. - Хватит, не надо.
Всё. Сказано. Теперь - спать, пожалуйста спать...
Скорей всего, Пашка бы прикончил парня, который что-то там сказал по английски. "Он" и ещё что-то. Его слова совершенно не интересовали. Даже когда Валерка прыгнул на мальчишку и скрутил его, новенький не опустил меч, хотя попытался объяснить, что к чему:
- Валер, я вон того парня знаю, в смысле, я его дома знал. Он из военного клуба, его Олег зовут, мы немного дружили. А этот, - почти ткнул мечом в шею, - вдруг взял и в него в лежачего - шарах! А пришли вместе, и он его тащил, и ещё вон та девчонка. Ну чего все стоите, он же умрёт, у него стрела в животе!!!
- А ну, спокойно! - Ботан прикрикнул на не в меру размахавшегося мечом и раскомандовавшегося Пашку. - Что положено, то и сделаем!
Он уже сидел над раненым. Стрелу пока не трогал. Мало ли, а вдруг она прошла через какой-то крупный кровеносный сосуд? Тогда вынуть - подписать парню приговор. Что парень и его девчонка не враги, Лешка понял по выстрелу Калле, немца, которого он однажды видел на мосту. А это, значится, перебежчики? Так-так! Интересно!
Ботан сноровисто перевязал Олега и велел ребятам осторожно перенести того в замок. Лишь потом огляделся.
- Валер, этого меткого стрелка давай в расход, а? Достали уже немецкие пленные, честно говря. Мы Йозефа кормим, мы Корсакова кормим.
- В расход? Конечно в расход! А всю эту хрень ты объяснять мне будешь? Что тут к чему, кто виноват и чего они притащились? Или будем раненого допрашивать? Или может эту мелочь избитую, которая и двух слов от испуга наверняка связать не сможет? Ну если ты можешь мне рассказать что там у них произошло, то этого можно и в расход! - Валерка разошелся. Нервы. Лешке опять досталось. А ведь он обещал сам себе, что не будет на Лёшку срываться. Нервы. Даже данные самому себе слова сдержать сложно. И знай Валерка, что это чудо блюмквистское ещё и по-русски не бельмеса, может быть, так и не разошелся.
- Ладно! Ладно! - Лешка замахал руками, показывая, что сдается. Пленённый Валеркой и Пашкой мальчишка не дёргался и, обезоруженный, не казался слишком опасным. Может и вправду, лучше допросить? - Ну давай и этого в замок! Скоро у нас пленных скопится, как немцев под Сталинградом, блин!
* * *
Олег пришёл в себя в кровати. Он долго лежал с открытыми глазами и думал: "Потолок... потолок... потолок... потолок... потолок... потолок..." Потом вздохнул и сумел начать думать по-настоящему.
Воспоминания возвращались медленно-медленно, как течёт чёрная бездонная вода в лесной реке. Пришло ощущение бинтов на теле. Он приподнял правую руку (слушается!), отодвинул одеяло. Да, кто-то забинтовал повреждения. И живот почему-то был забинтован, он вроде бы ничего такого со своим животом не сотворил... Еврейка, что ли, бинтовала? Только не хватало. Или Калле?
Ах да. Он на русском. ОНИ на русском. Все трое, если ничего не произошло больше. Или что-то произошло всё-таки? Что-то такое помнится. Какая-то жуткая боль, а потом он вроде что-то говорил и видел... наверное, видел в бреду.
Олег посмотрел по сторонам.
Ну что ж. Конечно. Оружия не было. Никакого. Рядом с кроватью на скамье лежали штаны от "ночки" и трусы-спортивки - всё, что осталось из одежды. Ремень, и тот пропал в Рейхе. Больше всего было жаль ботинок. Но раз перевязали, уложили в комнате с окном и вернули одежду - наверное, не убьют. Как последние штрихи заботы - в одном углу мальчишка заметил какую-то посудину, явно с водой, в другом - стояло мятое ведро с крышкой.
Шутки шутками, а ведь это то, что надо.
Он попытался встать, но не смог - сильно закружилась голова. Олег опять прилёг - как можно осторожней, тяжело переводя дух и чувствуя, как пот буквально хлещет с него. Дико захотелось пить. Какое-то время он крепился, потом снова попытался встать и снова упал. Прикрыл глаза и позвал, ломая гордость:
- Кто-нибудь... пить дайте, слышите?! Я не могу сам...
...Рахель лежала в комнате с Олегом и спала. После неразберихи у входа, Калле увели на допрос, а ее с раненным русским отправили в комнату, дали бинты. Вайс машинально перевязала Олега, и села за кроватью, всеми силами стараясь не уснуть. Но усталость оказалась слишком велика, и скрипачка отключилась, проваливаясь в вязкий пустой сон без сновидений.
Слова врезалась в пустоту сна. "Не хочу... Оставьте меня в покое, ну пожалуйста, я не хочу просыпаться туда... Не хочу..." - едва слышно прошептала девочка. Реальный мир упорно и безжалостно толкнулся в сознание. Скрипачка открыла глаза. Она так и не поменяла позу, руки и ноги затекли. Память услужливо повторила просьбу Олега. Девочка встала, слегка постанывая от боли в руках и ногах, пошатываясь, подошла к столу с кувшином, налила в стакан воды и поднесла русскому. Придерживая его голову, она тихо и ласково прошептала:
- Пей, Олег... ты Калле извини, он не понял... Пей, у тебя тут вроде как знакомый есть, когда нас нашли, один парень говорил, что тебя знает, кажется, военный клуб упомянул.
"Боги, вода!!!" Олег захлебнулся, подавил кашель и пил, пил... только потом обратив внимание, что его поит Рахель. Она выбралась откуда-то из-за угла за кроватями. Был бы он хорош, доберись до ведра... Олег почувствовал, что краснеет.
- Ты меня перевязывала? - спросил он. - А... а раздел кто? Ну кто тебя просил?! - он потянул одеяло под подбородок и ощутил, как на глаза навернулись слёзы. - Ну кто тебя просил?! Кто просил?! Дура чёртова! - он вдруг сообразил, о чём она говорила и оборвал сам себя. - Клуб? - выдохнул Олег. - Значит, мне не привиделось... это был Пашка. Пашка! - и снова перескочил на другое: - А за что Калле извинить, что он натво... - Олег привстал на локтях. - Он что, он НАЗАД ушёл?! - мальчишка почувствовал, как остановилось сердце. - ОН УШЁЛ НАЗАД, да?! Не молчи, дура, отвечай!!!
- Не кричи, - снизу из живота поднимался гнев, то чувство, которое Вайс почти никогда не испытывала, не умела. Могла презирать, могла бояться, но ненавидеть и злиться - крайне редко, - раздела потому, что перевязать нужно было, никто не просил, мы не для того ушли от немцев, чтобы ты умер от ранения в живот! А насчет Калле самого его спросишь, когда с допроса от русских вернется. Если у тебя больше пока желаний нет, я пойду попытаюсь шведу помочь. И еще если еще раз на меня заорешь... А хотя черт с тобой, одна вернусь на немецкий Гюнтера спасать...
Навернулись слезы обиды и злости. Вайсер положила голову Олега аккуратно на подушку. Пошатываясь, дошла до стола. Хотелось лечь на пол и умереть, но там остался друг, рыцарь без доспеха, которому нужна была помощь. Скрипачка вытерла все еще грязной, с засохшей кровью рукой лицо, размазав выступившую влагу - и на неровных ногах пошла к двери...
* * *
В главном зале опершись о колени руками сидел в кресле Валерка, напротив на скамейке разместили Калле со связанными за спиной руками. За столом разместился Лешка, тут же торчал Ромка недобро поглядывая на пленника.
- Вы кто такие и зачем пришли к нам? - разделяя слова, отчеканил вопрос командир.
- I don't understand about what you speak, (1.) - пожал плечами Ламберг. Сидел он спокойно. Даже флегматично. То, что русские не убили, его удивило. Но удивление быстро сменилось апатией. Немецкий замок, русский, какое значение - живые имена под мертвой водою, колючих ограждений железные дети, новые мосты, взятые с боем...
1.Я не понимаю, что вы говорите (англ.)
Какого черта! Любимое Ромкино выражение было как нельзя кстати. Если бы напротив сидел друг, Валерка объяснил бы ему на ломаном английском, о чем говорит, но напротив был враг и вылезать из кожи вон, стараться и размахивать руками не хотелось. Даже не не хотелось, а не моглось.
- А о том я говорю, что если ты мне сейчас же не расскажешь, что там у вас произошло, хоть на китайском языке, то я отправлю тебя обратно и в придачу обоих друзей дам! - Валерка хлопнул кулаком по подлокотнику, от чего тот жалобно хрустнул, и оглянулся на Лешку. Может он хоть как-нибудь сможет перевести, что командир сказал этому овощу.
Лешка не успел вставить свое слово в допрос, потому что на пороге появилась Рахель, она видела, куда увели шведа, тем более что все замки были очень похожи друг на друга, и сейчас решила рассказать все сама, пока мальчишку не начали пытать по-настоящему...
- Простите, может, я расскажу?
- Отлично! Пленные разгуливают по замку как у себя дома. - Валерка многозначительно взглянул сперва на Ромку, а потом на Лешку, - Ладно, иди сюда, - кивнул он, - как тебя зовут? И что там у вас случилось?
Рахель прошла к рослому парню. Он видимо, тут был главным.
- Меня зовут Рахель Вайсер, на островах уже месяц с небольшим. На немецкий упала. А это, - девочка мотнула головой в сторону Калле, - он швед, его Олег в плен взял. Олег - это русский, тот, что ранен сильно. Ты... вы не злись... мы и так из-под смерти только вышли. У немцев закон есть - пленникам дают три дня, а потом убивают. Калле должны были убить, но Свен и его компания потребовали замену, на меня. Потом я хотела побыть с Калле, пообщаться нормально с человеком, Олег был против, но потом разрешил, - девочка замолчала, пытаясь сосредоточиться и восстановить цепочку событий, - потом Калле ранили, я за ним ухаживала... А потом Гюнтер хотел, чтобы я играла на скрипке, и я играла для всех, только было очень страшно, я думала, меня Свен и его ребята разорвут. Потом Олег на Гюнтера напал, хотел его убить, но не смог... Мне швед обещал, что меня к себе на остров возьмет, только он не знал что... что я замена. А потом ведьма появилась, она нападать начала, я старалась, но она все равно к ним пристала... Она, ведьма эта, с Ковчега, она тьма, она кровь пьет и питается страхами нашими. Гюнтер хотел Калле отпустить на Кубинский обратно, но не получилось. А потом... потом меня в подвале заперли, а мальчишки зачем-то пошли на Ковчег, мы боролись с тварью, и чуть не умерли все, но они вернулись, а ОНА, ОНА спряталась... А потом Свен захватил власть и... - глаза наполнились слезами от воспоминаний о пережитом, девочка всхлипнула, отвернулась, справляясь с cобой, - они меня... они... убить... всех... а меня... - Вайс осеклась - Они заставляли Олега выбрать кого-то из нас и убить, меня или Калле, он выбрал меня сначала, а потом спас нас всех, вытащил на ваш мост, и мы перебрались спасаясь от немцев, Свен выжил...
Рахель устало опустила голову, она выговорилась и теперь чувствовала себя опустошеной. Снова очень захотелось спать. Она подняла усталый взгляд на парня. И добавила:
- Не мучайте Калле, пожалуйста, он все равно ничего не понимает по-русски...
* * *
В коридор Олег вывалился, шатаясь и в холодном поту, чувствуя, как сквозь бинт толкается кровь и пачкает кое-как натянутые штаны. Раз из раны в животе кровь - значит, не умру, подумал он и упал на подскочившего Пашку.
- А... ты... - выдохнул Олег, как будто во встрече не было ничего удивительного. Пашка подхватил его:
- Я к тебе шёл... я думал, тебя заперли... - начал он, удерживая Олега на ногах. - Тебе ходить нельзя, ты что, из тебя такую хрень зазубренную...
- Всё пох и нах, - прервал его Олег, качаясь. - Мне надо к вашему командиру.
- Слушай, ты хоть скажи, как ты... - умоляющим голосом начал Пашка заново, но Олег скривился:
- К командиру, или я помру стоя, а мне нельзя помирать.
- Да он же...
- К командиру, ты слышишь или нет?! - рявкнул Олег и согнулся вдвое, не выдержал и застонал. Пашка потащил его было обратно в комнату, но Олег свирепо оттолкнул его и почти пополз по стенке к залу. Пашка, тоже громко выразившись на тему того, что он ещё в прошлом году понял... и так далее... подхватил Олега и стал помогать ему идти. - Когда в меня попали? - спросил Олег, цедя слова сквозь зубы. - Я вообще не помню...
- Конечно, ты же лежал, - Пашка тоже дышал тяжеловато, потому что Олег практически не шёл, а волокся, а был намного выше Пашки. - Этот, который с тобой пришёл, вдруг взял и в тебя выстрелил. Ну я...
- КТО? - Олег остановился. Пашка тоже с облегчением перевёл дух:
- Да этот, который с то... ОЛЕГ, ТЫ ЧЕГО?..
* * *
В зале были все. Еврейка о чём-то говорила. Калле окаменел на стуле, как во время того допроса, когда Гюнтер решил идти на Ковчег. Олег невольно усмехнулся. Допрашивавший его - а сейчас слушавший еврейку - парень был рослый (едва ли не выше высокого Олега), плечистый, похожий на большую опасную кошку. Смотрел зелёными глазами внимательно и, пожалуй, доброжелательно. Из-за Танюшки Олег всегда благосклонно смотрел на зеленоглазых. Но дело было не только в этом. Снова вождь, подумал Олег. Снова НАСТОЯЩИЙ. Даже обидно. Такие ребята воюют друг с другом, рубят друг друга... ведь это его бойцу Гюнтер отрубил ноги... Им бы с Гюнтером сесть за один стол и тяпнуть хорошего домашнего пивка под мясо... а я - что я, таким бы я не постыдился за столом прислуживать. Вот бы до Хозяев добраться...
- У вас парнишка, Йозеф. Он попал в плен из-за меня, из-за моей глупости... и из-за подлости одного вашего бойца, - сказал Олег спокойно, отстраняя Пашку и становясь прямо. СОВСЕМ прямо. - Я хочу, чтобы Йозефа отпустили в Рейх. У вас ему плохо. Это очень плохо, когда ты не со своими... Так, - Олег задумался. С этим всё. Теперь... он посмотрел на Калле. И понял, что Пашка не соврал.
НЕ СОВРАЛ. КАК ПУСТО-ПУСТО СТАЛО. Даже удивительно, подумал Олег. Странно. И огонь в очаге бледный. И солнечный свет в бойницах какой-то серый. Нет, не больно, не горько, не обидно. ПУСТО.
- Ты теперь уходи, Ламберг, - спокойно сказал Олег, переходя на русско-немецко-английскую смесь. - Куда хочешь иди. Вон, - он кивнул на зеленоглазого так, словно сам был тут командиром, - русских попроси, они тебе помогут, наверное, до Кубы добраться. И тебе, и Рахель. Я своё сделал, я вас спас. И ты только от меня теперь уйди. Чтоб я тебя больше не видел никогда. Ты не думай, я не злюсь и не обижаюсь даже. Понимаешь, я просто не знаю, как мне себя с тобой вести... Нет, лучше вот что - оставайтесь здесь оба. И ты, и она. Пойми, Ламберг, мы свой шанс на Ковчеге упустили, а по-другому как-то домой не вернуться. Я всё прикинул - не вернуться. Оставайтесь у русских. А я как только поднимусь - уйду... - он посмотрел на зеленоглазого, - ...если разрешат. Мне надо Гюнтера вытащить... Вот только жаль, что ТОГДА ты меня не утопил. Ты не представляешь, насколько мне было бы легче. Чем знать, что ты мог подумать... мог подумать... - Олег покусал губу. - Что я... Гюнтера... что я шпион... Знаешь, ты мне теперь... - Олег чуть удивлённо улыбнулся, как будто сделал открытие. И закончил почти беспечным тоном: - Ты мне теперь даже не враг, Ламберг.
И отвернулся к Рахель.
- Ты выбрось, идиотка, из головы мысли о немецком. Тебя там распнут и отымеют. Я не для того тебя сюда волок. Лучше скажи, ты всё рассказала? - он опять посмотрел на зеленоглазого и чуть наклонил голову: - Я Олег. Рыцарь с Великой Германии. Сам русский, но служу Гюнтеру.
- Выговорился? - невозмутимо спросил Ботан. Он частично слышал слова раненного, а частично обдумывал сказанное девчонкой. Лешка тихо встал, подошел к девочке, взял её за подбородок и заглянул в глаза.
- На один вопрос честно ответь. Только на один. Почему они все к тебе... ТАК? Свен, Гюнтер, все немцы, и даже ОЛЕГ? Решает, с кем тебе позволено говорить, а с кем нет? Что ты такого успела натворить, что к тебе такое отношение там было? Чем провилилась?
Рахель слабо улыбнулась. Она всегда боялась признаться себе в этом, так боялась, а теперь сказать стало так просто, так легко сказать этому незнакомому парню то, что было так очевидно.
- Я родилась... родилась не у тех родителей и упала не на тот остров, я еврейка, у меня мама еврейка и папа еврей. Жидовка...
Ботан опешил, он смотрел девчонке в глаза и поражался ее спокойствию. Презрение и ненависть поднимались в нем к немцам. Нет, не к немцам, к фашистам... Парень деловито прошел к столу, сам на себя не похожий, сел, придвинул к себе листок бумаги.
- Так. Нужно прижать этих новых фашистов, пока они не распространили свои идеи на другие острова. Иначе наши деды плюнут нам в лицо. - Он обвел взглядом всех ребят. - Это судьба. Мы с боем дойдем до немецкого замка и будет суд... Впрочем, начнем уже сегодня. У нас в руках Йозеф. Девочка, - Лешка повернулся к Рахель. - Ты можешь назвать тех, кто унижал и презирал тебя? Кто говорил, что ты жидовка, и поэтому недостойна жить, как все? Про Калле я вроде понял, швед тебя не обижал. А Олег?
Тут Рахель испугалась, теперь по-настоящему испугалась. Спасаться от Свена и его приспешников, испытывая к ним презрение за однобокость, бояться - это одно, а вот решать, кому жить, а кому умирать, это не для нее, кто она такая, чтобы решать? Вайс испугано посмотрела на парня. Она ощущала, что стала очень маленькой и беззащитной.
- Не трогайте Олега, - прошептала она, - и... и... Йозефа... - А потом закричала. - Так нельзя! Я не могу! Я же человек, и они люди, как я могу? Я не могу решать, кому жить, а кого убить, - скрипачка закрыла лицо руками, она столько раз мечтала, чтобы Свен, и Ганс, и Клаус, и Георг погибли на мостах, но теперь, когда ее напрямую спросили, кого нужно убить, она почувствовала, что теряет человеческий облик.
Это было гнусно, но это могло стать спасением для Гюнтера... Она набрала побольше воздуха и прошептала, не поднимая головы:
- Виноваты Свен, Ганс, Георг и Клаус, не трогайте остальных, - ноги подкосились, словно по ним ударили дубинкой, девочка упала на колени и тихо прошептала, - только не трогайте моих друзей, Олега, Калле, Гюнтера, Марисоль... малышей не трогайте... - сильно закружилась голова, каждое обвинительное слово выжигало все нутро, никогда! НИКОГДА! НИКОГДА! Вайс не жаловалась, она просто рассказала, ответила, а получилось - девочка расплакалась окончательно...
- Тех, кто сложит оружие и сдастся в плен, не тронем. - Угрюмо откликнулся Лешка. - Этой четверке конец, а судьбу остальных будем решать на месте, по каждому пленнику. Голосованием. Мы многих потеряли на немецком мосту, девочка. От меча того же Гюнтера. Или Йозефа. Девчонки тоже не оставались в стороне, Грета, Марисоль, их у нас хорошо знают, даже слишком хорошо, увы. Но ни один не будет казнен прежде, чем мы его не выслушаем и учтем всё, что он скажет и пообещает.
Влерка смотрел на разворачивающуюся трагедию. Его снова раздрожала активность Ботана, он все время лез вперед. Из этого малосвязного научно-популярного рассказа девчонки, командиру понравилась больше всего ведьма, а не понравилось совсем то, что Свен захватил власть. Валерка решил потом поподробнее распросить девчонку об этом и о Ковчеге. И как бы, конечно, все это не напоминало фильм про Индиану Джонс, который он видел в детстве, правда жизни была ужасна и не позволяла отвлекаться на другое.
- Нет, мои хорошие, - наконец изрек он, - никуда вы все не пойдете. Тебе я даю срок отлежаться до вечера, - сказал командир русского раненному мальчишке, который решил, что на его острове может кто-то командовать, кроме него самого. Может, Джей и Ботан, но он не являлся ни тем и не другим. - Ты, - обратился он к девчонке - будешь за ним ухаживать, кормить, поить и менять повязки. А ты будешь учить русский, в частности, такие слова как "К бою", "Назад" и "есть, командир", потому что вечером, до расхода мостов мы все идем на немецкий остров. Ты один ничего не сможешь сделать. А мне Свен во главе немецкого совсем не нужен, - про себя парень подумал: "Гюнтер тоже не подарок, но кто говорит, что остров будет ему возвращен? Посмотрим по ситуации. А ситуация выгодна, самое время обезвредить немцев. Остров расколот на две части, а значит в два раза слабее".
Рахель с трудом отлепила руки от лица, вытерлась тыльной стороной руки. Девочку бросало то в истерику, то в запредельную усталость, от которой невероятно хотелось спать. Она с большим трудом поднялась на ноги, качнулась, но удержалась. Подняла подернутые мутью глаза на зеленоглазого мальчишку.
- Можно я уведу Калле, я ему все объясню... И... Олега, - она внимательно посмотрела на парня снова и добавила, - и к морю схожу, чтобы смыть это, - девочка показала на грязь вперемешку с кровью на своем теле. Почему-то стало стыдно, что она что-то просит для себя, и скрипачка опустила голову.
Ребята загалдели, принялись обсуждать судьбу немецкого острова, словно уже победили. Малышей и девчонок предлагали просто разоружить и приставить к хозяйству, поделив между двумя островами и запретив переходить по мосту из одного замка в другой. Ребят постарше, кому сохранят жизнь, тоже разделить и содержать пока в подвалах.
Олег ощутил, как губы сами кривятся в нехорошей улыбке. Он переступил с ноги на ногу... что-то чавкнуло под правой ступнёй, и это была кровь. Она текла под штаниной. Олег медленно поднял взгляд от пола на русского командира и сказал:
- Георг убит, можете его не искать. А в остальном... ЖИДОВКА вам правильно рассказала, - он опять улыбнулся. - Только вот есть один маленький ньюансик. Я НЕ ПОЙДУ с вами на немцев. Вы плохо слушали. Я поклялся Гюнтеру в верности. А он за свой остров жизни не жалел... И мне от конунга отставать стыдно...
Тело стремительно становилось совсем чужим, как там, на мосту, когда в него выстрелил... КОГДА В НЕГО ВЫСТРЕЛИЛИ. Но надо было стоять прямо.
- Надеюсь, что вас перебьют на мосту те же Свен с Клаусом. Вояки, бл...дь...
Пашка слушал Олега с ужасом. И с пониманием. Да, он ничуть не изменился. Он пёр животом на мечи просто потому, что считал правильным то, что говорил. Он бы еще всего натворил, если бы не вздрогнул вдруг всем телом и не начал валиться прямо в лужу собственной крови, натёкшей под него на пол.
Новенький подхватил его руками и спросил:
- Валер, куда его?
Вопрос был гадючий. У парня даже дыханье спёрло. Но Валерка был командир острова. А Олег пришёл с вражеского моста.
- Как куда? - удивился Валерка. - Туда, откуда он пришел незвано-негаданно. А эту к нему, пусть повязки меняет, как я сказал.
Командир русского покачал головой. Теперь он понимал, почему тут нет порядка. Приказы просто не слушались и уж конечно то, что не услышано, очень трудно исполнить. По большому счету ему было все равно, что наплел Олег. Валерка подумал, что и не понял его, наверное, опять. Интересно как это - поклясться в верности и оставить на растерзание Свену и его людям? Ладно, они во всем разберутся, когда рана затянется. Кровищи-то столько потерял, что теперь с него воин никакой, неделю как минимум валяться будет, силы восстанавливать.
- В комнату их обоих, Пашка, дать воды, еды и запереть, пока не разберемся. И Нику приставь их сторожить. Только скажи, чтобы ни волоска с их головы не упало... - на всякий случай предупредил командир.
Калле так и сидел со связанными руками, тихо взирая на развернувшиеся сцены.
- Я не буду драться против немцев, - вдруг заявил он по-английски, уверенный, что кто-то этот язык из русских знает и переведет. И точно, большой очкастый парень тут же что-то сказал русскому главарю Валерке, указав на Ламберга. - И не запирайте меня вместе с Олегом, я его убью.
- Запер бы тебя в подвал, да заняты все. У нас, видите ли, не замок, а гостиница для пленных в последнее время. Так что сиди здесь, - ругнувшись, рявкнул Валерка. Хотя он вовсе не расстроился, что двое парней отказалось идти, он не любил брать в походы непроверенных людей. Йозефа он тоже не рассматривал как воина, хотя тот, наверное, пошел бы спасать Гюнтера с удовольствием, но он был нужен ещё здесь, а попади он на немецкий остров, его было бы уже не вернуть.
- Лешка, собирай ребят, самых толковых, идем на немецкий, - наверное, Валерка совершил ту же ошибку, что и Лешка, он забыл про Мариуса...
- Да без проблем. Человек восемь соберем, включая тебя и меня. Вот только чтобы гарантировать успех похода, я бы хотел знать точные ответы на такие вопросы: сколько вообще народу на немецком сейчас, сколько из них могут более-менее серьезно сражаться, сколько пар немцы обычно распределяют по мостам, остаётся ли резерв в замке на случай прорыва и если да, то какой он.
- Думаю, у нас есть у кого спросить... - многозначительно заметил командир. - Ладно, иди народ собирай.
Лешка озабоченно вышел из зала. Надо было отобрать ребят покрепче, распределить их по парам и рассказать, что и как. Никто не заметил, как из общего зала выскользнул Кирилл...
* * *
Пашка встретил Веронику в коридоре, когда оттащил в комнату Олега. Прямо сразу наткнулся.
- Ник, погоди - мальчишка положил руку девчонке на плечо. Они стояли возле комнаты, в которой сидели Олег и та девчонка Рахель. - Тут так получилось. Этот парень раненый, он мой друг. По Земле. С ним что-то не в порядке, он тако-о-о-ое несёт! - Павел умолчал, что Олег был не намного менее адекватным, чем всегда. - Валерка сказал, чтобы ты его караулила. Они с девчонкой тут, в комнате. И чтоб присмотрела ещё за одним пацаном, он связанный в зале сидит. Я сам ничего не понял, я просто Валеркин приказ передаю. Чтоб караулила и чтоб ни один волос у них с головы не упал ни у кого.
Перень пожал плечами, махнул рукой и побрёл по коридору. Амазонка проводила его долгим сердитым взглядом. "Нет, ну это надо же! - подумала она, - только с дежурства и опять на пост... Озверел командир"...
...Олег пришёл в себя довольно быстро. Ему было плохо. Ему было не просто плохо, он понял, что умирает и опять обрадовался, как когда-то радовался мыслям о смерти... до того, как подумал, что всё это прошло и не вернётся. А ведь он почти поверил! Он почти поверил!!!
"Как я жалею, что мы убили ТЕБЯ, подумал он. Если бы ТЫ была жива (ха, ЖИВА - ТЫ, оцени юмор, Вечномёртвая!), я бы отдал ТЕБЕ себя, не раздумывая, Фея. Госпожа... Я дурак, я не понял, что ты права, ты права, ТЬМА... Жаль, ты не можешь порадоваться, глядя на мои муки... и жаль, что я не могу отдать ТЕБЕ ВСЕ эти проклятые Острова, сделать так, чтобы они все стали одним Ковчегом, ледяным, мёртвым, сияющим, красивым, спокойным...
За что же так больно? Вот тут, в груди? Идиотское сердце, идиотский кусок мяса... или это болит душа?! Зачем она мне, кто тот гад, который всунул её в человека?! Садист, палач!!! Насколько было бы лучше без неё, насколько меньше было бы боли... БОЛЬНО!!! Я не могу так больше! Ну отпустите же меня! ХОЧЕШЬ, Я СКАЖУ ТЕБЕ, КТО ТЕБЯ УБЬЁТ?"
- Он меня убил, - сказал Олег тихо, одними губами. Нет, не стрелой. А тем, что СМОГ выстрелить. Олег ужаснулся непониманию - НО ЗА ЧТО?! И улыбнулся. Да какая разница. ОНА ведь и тут была права. Надо только немного доделать недоделанное, пока опять кто-нибудь не помешал... какой-нибудь добрый дурак или расчётливый допросчик - какая разница? Все люди сволочи. ВСЕ. ВСЕ. ВСЕ!!!
Он откинул одеяло и начал методично, спокойно срывать повязки. Руки слушались плохо, но он рвал влажные от мази бинты и улыбался.
- Опять начинаешь?... - тихо из угла отозвалась Рахель. - Тебе больно сделали, и ты сдался, - она говорила тихо и спокойно, обвинение в зале убило в ней все... Зачем было выживать? Чтобы видеть, как друзья сходят с ума и убивают друг друга, чтобы терять, и терять, и терять, чтобы стать таким же зверенышем, как все тут на островах? Хочешь умереть? Давай... Я тоже столько раз хотела... Хочешь к НЕЙ? Иди, ты звал ЕЕ, Ведьма не умерла, она жива и затаилась. И она пожрет всех и вся. Вы питаете ее, вы, те, кто не умеет прощать, те, для кого идеал выше человека, те, кто считает себя правым и не приемлет иного расклада. Давай, проще всего убежать, идеальный вариант, правда? Да и жидовку слушать не стоит, она ведь соврет, подлая змея. Устала я, Олег, устала от вас всех, от добрых, светлых, умных, от самоотверженных, идеюнесущих, от ловких, умеющих убивать и не умеющих, от наглых, от чистых в помыслах и грязных в мыслях, от смелых до самозабвения там, где нужно понимание. Хочешь умереть? Давай, русский, у меня осталось немного дел. Уйдешь ты, может, удастся вернуть Калли на его остров, упрямый мальчишка, который тоже сперва делает, а потом думает, может, получиться вытащить Гюнтера из лап Свена, которому ты пожелал победу... И тогда уйти к ней, пусть жрет, пусть подавится... Тому, кому некуда идти и нечего терять, не страшно... Дома меня уже не ждут, некого ждать. А тебя, наверное, ждет еще кто-то, эта зеленоглазая девчонка. Но это уже тебе выбирать умирать или жить... Иди, Олег, ты так торопишься умереть, что не успеваешь жить.
Рахель тихонько поднялась на ноги, прошла к окну. Тонкие руки, худенькое тело, отрешенный взгляд. Там, в подвале на немецком, на столе, умерла маленькая девочка, которая верила в людей, верила до последнего. Там, на мосту, осталась маленькая девочка, которая верила в дружбу, даже тогда когда ее не предлагали открыто. Там, в зале, осталась маленькая девочка, у которой был неоплаченный долг. Тут, в этой комнате, стояла маленькая девочка, которая больше ни во что не верила. Ее сломали не острова, ее сломали те, кто на них жил... Она сломалась, веселая зверюшка с ласковыми руками, со своим желанием жить и оставаться человеком до последнего.
- Извини, Олег, я не смогла умереть вовремя, испугалась, очень хотела жить, только вот теперь не знаю, зачем... - Вайсер обернулась, лицо как-то осунулось, и среди каштана грязных волос выделялась седая прядь. - Плакать больше не могу, - печально добавила она, - видимо все, что могла, выплакала. Друг этот твой, Пашка, за тебя волнуется, - девчонка отвернулась обратно к окну, бездумно уставившись на гнетущее небо:
- Друг? - тихо сказал Олег, с удивлением обнаружив, что он не один. - Пашка мой друг? - его руки давно перестали терзать бинты. - Я думал, что и Калле мой друг. Я думал, что я спас вас... но вышло, что я опять что-то сделал не так. Если бы я мог понять, ЗАЧЕМ он выстрелил в меня - мне стало бы намного легче. Прощать? Когда русские ребята, - он сказал так, как будто сам не был русским, - сделают с немецкими девчонками то, что немцы хотели сделать с тобой - прости их, там ведь, у немцев, была какая-то, добрая к тебе? Попроси разрешения спеть, когда с моста будут сбрасывать убитого Гюнтера... Вы счастливый народ. Всегда находится кто-то, кто прячет вас в подвал, на чердак, даёт фальшивые документы... А мы можем только убивать друг друга. За идею или просто так... Мы убиваем, а воспоминания пишете вы... - он вздохнул - как зарыдал. - Ждут? Никто меня не ждёт. Нигде. Я кое-что понял о нас ВСЕХ... но это уже не важно, важно - НЕ ЖДУТ дома, да и тут я не нашёл своего острова... - Олег говорил задумчиво. Почти нормальным голосом. - ОНА? Пусть. Знаешь, в темноте так хорошо... Мне жаль, что вы остаётесь жить. Вы все. Видишь, я тоже умею жалеть... только это жалость наизнанку.
Девочка сохраняла молчание, только тонкая рука прикрыла лицо. Она обрекла на страдания других, в своем стремлении спасти одного. Там в зале у русских эта мысль закралась в ее голову, залезла черным червем, но отступать уже было поздно. Время неумолимо унесло мгновение, и теперь она стояла перед фактом, что она больше не та Рахель, другая. Слова Олега сейчас мучили ее не хуже, чем Свен с компанией. Только там она еще сохраняла человеческое лицо, а теперь? Сердце сжалось в тугой комок, она с трудом делала вдох, но не издавала ни звука.
А Олег подумал, что сейчас надо рвануть как следует и запустить в рану пальцы. Два. И тоже рвануть. Он сможет. Сможет. Но... вместо этого он вдруг сказал:
- Рахель... иди сюда. Не бойся... я не трону тебя. НИКАК не трону.
Он протянул руку, кривясь, поймал запястье девчонки и потянул к кровати:
- Не бойся. Вот. Послушай. Я не умею петь, я прочитаю...
Он закрыл глаза и заговорил:
- Вкус медной денежки во рту под языком...
Харон весло обмакивает в Лету.
Я сам с собой сегодня не знаком
И в каждой песне путаю куплеты.
Мороз, мороз! Ты не морозь меня.
Чего стараться? Ни жены., ни дома...
Никто не ждёт, а белого коня
И след простыл... Ночная глаукома
Навеки ограничивает взор
Одним пятном безлико-грязной формы.
Лишь зодиак чеканит свой узор,
И парки судьбы расшивают в нормы.
Нормально...Отдышавшись до петли,
Простить, смешав, потери и утраты,
Всеядности кладбищенской земли
Пожертвовав тупой удар лопаты.
За все мои высокие грехи
Мне денег в рот
Досыпят сами боги,
Чтоб я молчал и не читал стихи,
Мешая перевозчику в дороге... (1.)
1.Стихи А.Белянина.
Голос Олега становился тише... тише... тише... И, прежде чем смолкнуть, мальчишка шепнул:
- Прости... хотел как лучше...
И облегчённо выдохнул. Как будто сдувал севший на нос тёплый одуванчик - тот, прилетевший к нему и Калле над мостом Ковчега.
Тонкие руки Рахель обхватили мальчишку, бережно, и она зашептала в самое ухо:
- Ты МНЕ нужен, вы все втроем, те, кто стал для меня друзьями, те, кто стал для меня семьей, единственными во всем этом проклятом мире. Пожалуйста, Олег, не уходи, ладно? У меня тут почти никого нет только ты, Калле, который думает, что ты играл просто с ним, он не понимает, но обязательно поймет, поймет! Гюнтер, которому нужна наша помощь, а эти ребята, они тоже очень хотят жить, понимаешь! Они и не думали, что мы пойдем с ними, а теперь у нас даже шанса нет никого там спасти, а если бы мы пошли с ними, шанс бы остался! Это подло, низко, можешь считать меня гнусной, но у нас был бы шанс реально помочь Гюнтеру и потом помочь ребятам, что на немецком.
Девочка и сама не знала, кого уговаривает, Олега или себя. Тонкие руки обматывали Олега новыми бинтами, немного судорожно. Девочка смотрела прямо в глаза мальчишке умоляюще.
- Не уходи ладно? - она прижалась к мальчишке аккуратно, чтобы не причинить боль. - Пожалуйста, у меня никого кроме вас нет, пожалуйста!
* * *
- Уходи, - сказал Олег, не глядя на подошедшую Таньку.
Ивы облетали, дул тёплый, но пахнущий осенью ветер, и вода внизу ступеней шла мелкой синей рябью.
- Ты что? - удивилась девчонка, спускаясь ниже, чтобы глядеть в лицо Олегу.
- Уходи, - устало попросил он. - Я всё понял. Пашку увидел и понял. Зачем я тебе? Я ведь никуда не делся. Я - ТАМ. С тобой. А ЭТО, - он коснулся своего плеча, - это всего лишь выкидыш. Как у Хайнлайна. Симулякр. Уходи.
Девчонка села на ступеньку.
- Тебе снятся плохие сны, - тихо сказала она. - ТОМУ тебе. Ему снится то, что с ЭТИМ тобой тут происходит. Он мучается.
- Ну и пусть, - сказал Олег и обнял себя за плечи. - Я умру, и там тоже всё закончится.
- Он мучается, что ты сам на себя не похож, - сказала Танька, кладя узкую сильную ладонь на колено мальчишки. - Что же ты делаешь-то?
- Почему ты пришла? - почти со стоном спросил Олег. - Ну почему?!
- Для снов нет границ, - сказала девчонка. - Во сне ты - это он, он - это ты. А я одна и мне жалко вас обоих. Я бы всё отдала, чтобы оказаться...
- Нет! - Олег порывисто вскочил. - Нет, ты что, нет!!! Не смей даже думать! Не смей фотографироваться! Даже близко к фотоаппаратам не подходи!
- Но если ТАМ всё равно ко... - начала девчонка, и Олег перебил её криком:
- Ну и что?! Всё равно больно! Ты не знаешь, как...
- Ага, - девчонка засмеялась, - раз тебе больно, значит, ты живой, а никакой не симу... симу...
- Симулякр, - Олег сел. - Поймала...
- Смотри, опять лето, - сказала девчонка.
И Олег увидел, что ивы зазеленели, а вода из осеннее-синей стала тёплой и серебристой...
...Дыхание Олега стало отчётливым и ровным. Потом он, не открывая глаз, улыбнулся.
Рахель поняла, что опять говорит с тем, кто ее не слышит. Вздохнула, долго сидела, гладила Олега по голове, теребя его волосы. Тот дышал тихо, болезненно, бормотал что-то - не разобрать, что, потом кричал что-то, а потом затих. Дыхание стало нормальным, и мальчишка улыбнулся.
- Значит все же пришла к тебе та зеленоглазая, - тихо прошептала Вайсер, - а вот ко мне после Твари никто не приходит, только опять и опять лестница снится, но спать все равно нужно, правда?
Она еще раз вздохнула, свернулась калачиком у кровати. Только легла - в дверь просунулась голова, тот парнишка, Пашка. Вайс подняла голову, посмотрела на мальчишку. Он смутился, пробормотал что-то про спать и спрятался. Рахель снова улеглась на пол, поджала сильнее коленки к груди и тихонько сама себе запела, чтобы уснуть.