Аннотация: Наша жизнь - это бесконечная череда решений.
За утренней трапезой нафр Ламберед не отрывал взгляда от ученика. Вечерняя слабость Дила и утренняя молчаливость беспокоили хозяина дома. Он ощущал, что произошло нечто очень плохое с юнцом, но вот что? Несколько раз в голову умудренного годами воина лезла мысль о храмовых жрицах, но он отметал ее как заведомо ложную. Жрицы не могли входить в дома без разрешения, так гласил закон, один из немногих, что ограничивал их власть. Запрет служительницы храма Оласваллона не нарушали никогда. Значит, войти в дом они не могли. Никто из людей нафра не открыл бы им дверь, даже если темная вера стала бы последней надеждой. Кузнец видел глубже остальных и понимал, сколь опасно может оказаться поклонение темному культу. Он видел, как эта страшная вера вносит смятение в разум, ломает само естество людей ради пустой алчности и безграничной власти. Кроме того, он разговаривал об этом с Сохтом. Многие тайны мира открыл ему друг и бывший соратник по оружию, столь многие, что мир в глазах стал иным.
Дил за завтраком погрузился в глубокие раздумья: "Что произошло со мной этой ночью? Кто эта странная женщина, назвавшая себя Ос, а главное реальна она или нет? И если это не сон, то что она сотворила со мной?"
От раздумий менестреля оторвал призыв нафра:
- Ученик... Мой ученик, готов ли ты продолжить работу или усталость все еще владеет тобой?
Некоторое время мальчик пытался понять, что его спросили. Мысли все еще пробивались через белесый туман его сознания. Радмир, заметив замешательства менестреля, едва слышно повторил ему вопрос отца, и лишь тогда Дил смог ответить:
- Я готов, мастер...
- Хорошо, - кивнул нафр, - но сперва с Берхтлафом и Радмиром поезжай встретить важного гостя эира Кедрика.
Дил кивнул. Церемонии встречи важных гостей у всех народов мира Шиндорин разнились. Викроги подавали на стол острое мясное блюдо и устраивали показательные бои, охнардцы - приглашали гостя в главный дом поселения и под звездами устраивали торжественные песнопения за богатым яствами столом. Теперь Дилу представилась возможность узнать обычаи расуров.
Они выехали сразу после трапезы. По словам Берхтлафа, таких гостей, как эир Кедрик, встречают верхами ещё за пределами поселений и сопровождают в качестве охраны. Менестрель попытался преставать себе, как выглядел бы это обычай в его родных краях. Заснеженная равнина, темная вода бьется в ледяной берег, и трое всадников на вайрутхах в ожидании филара (корабля). Узкий нос филара выезжает на ледяной край, с борта падают широкие сходни, врезаясь в ледяную корку берега и по ним спускается высокий воин в белых шкурах. Он едва заметно кивает головой встречающим, за ним спускается на берег его большой снежный барс. Все четверо едут в поселение, преодолевая главную заставу. И вот перед всадниками возвышается ледяная стена. По специальным подвесным мостам они поднимаются на вершину, а оттуда спускаются в поселение на движущихся платформах. Наверное, впервые за долгий свой путь, Дил затосковал по дому. По белым равнинам, заснеженным горам, небу цвета бирюзы, суровым охнардцам и их песням. Сердце защемило...
А между тем давно остались позади ворота Курвана, дорога убегала вперед широким поясом. Всадники ехали молча, ветер бил в лицо, трепал и спутывал волосы. Кони недовольно мотали головами и фыркали. Тролер, второй месяц ворока, сгонял мутные и темные облака на небо, все больше иссушал седой желтизной травы. Немало простых людей встречалось на пути трех всадников, и, чем дальше они отъезжали от свободного поселения, тем больше Дил замечал, что случайные встречные стараются скорее убраться с их дороги.
-- Почему люди боятся нас, Берхтлаф? - спросил озадаченный Дил.
-- Я не уверен, менестрель, что тебе стоит об этом знать. Это дела Рактура и живущих тут людей. Ты чужеземец, тебе нечего остерегаться.
Ответ старшего сына нафра насторожил мальчишку. Ни разу до этого момента ему не отказывали в разъяснении, ссылаясь на его происхождение. Он слышал и раньше, что расуры стараются жить со всеми в мире, но при этом не посвящают чужестранцев в проблемы собственной земли. Все снова замолчали, только Радмир как-то странно поглядывал в сторону менестреля, а когда старший сын нафра проехал чуть вперед, заговорщически подмигнул Дилу. В ответ менестрель едва заметно кивнул головой. Он прекрасно знал, что Радмир подберет удачное время и тайное место для разговора, и объяснит то, что утаил Берхтлаф. Любопытство и юность всегда идут рука об руку, порою даже на беду, но такова уж природа начинающих свой путь, весь мир кажется им огромной игрой, где любую ошибку можно исправить и любое знание стоит приобрести.
Вдалеке показался всадник, он быстро приближался.
- Это он! - сказал Берхтлаф и поспешил на встречу, Дил и Радмир последовали его примеру. Они остановили коней, только когда почти поравнялись с гостем. Берхтлаф первым приложил кулак левой руки к правому плечу и поклонился в знак уважения. Дил и Радмир повторили жест старшего. Всадник кивнул головой и ударил рукой в латной рукавице о свой наплечник.
- И я рад видеть тебя, мальчик мой, - отозвался всадник. - Ты сильно возмужал с нашей последней встречи. А это... хо, неужели Радмир?
- Да, эйр... - отозвался Радмир, вступая в разговор.
- Еще урок? - с хитрой улыбкой спросил гость.
Радмир на мгновение покраснел:
- Тот я уже усвоил, эйр, разве что новый.
- Рад это слышать, - отозвался гость и перевел взгляд на Дила.
Лицо его стало серьезным.
- Я слышал о тебе, Дил сын Лласара, у нас с тобой еще будет время познакомиться, поговорить и поделиться, рад встрече.
- И я, эйр, - с тщательно скрываемым любопытством под маской почтения, отозвался менестрель. Что-то было в этом человеке сродни Сохту и Ламбареду. Дил ощущал значимость его для собственной судьбы, но если Ламбаред и Сохт были частями пути, то эйр Кедрик скорее ощущался как развилка. Проснувшееся с Сохтом чутье на значимых людей усиливалось в менестреле с каждой новой встречей. Словно чья-то незримая рука специально вела его вперед, не давая ни остановиться, ни отдохнуть, каждую минуту насыщая его самого, как солнце насыщает сладостью фрукты, для какой-то только великим богам известной цели. Дила и радовало это и пугало одновременно. Он хотел и жаждал неповторимого узора судьбы, но постепенно начинал осознавать, что сил его может не хватить на весь отведенный путь.
Всадники двинулись в Курван. Впереди ехал Берхтлаф, за ним эйр Кедрик, а Радмир и Дил замыкали процессию. Менестрель с интересом рассматривал изображение на правом наплечнике эйра: вздыбленный конь с короной над головой.
- Это знак приближенного к власти, - едва слышно шепнул ему Радмир. - У рыцарей только правый наплечник, у короля еще щит и накидка с таким же изображением. На щитах и накидках рыцарей изображены гербы их домов, - добавил он, - мне скоро тоже вышьют накидку, и я буду как Берхтлаф - с гордостью носить ее.
Дил устремил взгляд на накидку гостя. Щита у эйра при себе не было. На гербе красовалась белая рука, сжимающая три оперенных стрелы. Верхняя часть герба странно изгибалась, словно дуга натянутого лука. Видимо семья эйра славилась своим умением владеть луком. Изучая гостя, Дил совсем перестал смотреть на дорогу, его рыжий конь сам прекрасно знал, куда нужно идти. Но что-то было не так. До этого людный, тракт пустовал, словно мор уничтожил всех, даже завсегдатаи дорог странники не встречались. Только страх способен заставить людей таится, но чем же мог так напугать этих далеко не робких людей их гость? Что-то происходило в землях смелых конников, что-то совсем нехорошее. Вспомнились Дилу и бойницы, направленные в две стороны. Словно из разноцветных кусочков стекла пытался менестрель сложить картину: бойницы, ночная жрица, пустая дорога, но кусочков не хватало и только смутные догадки приходили на ум. Как только всадники пересекли внешние ворота Курвана, мир вокруг них ожил. Везде спешили по делам люди, останавливаясь и кланяясь всадникам, торговцы раскладывали новые товары, мальчишки гурьбой бежали за четырьмя конниками, с восторженным вожделением разглядывая доспехи и лошадей, особо смелый даже пристроился справа от Радмира и некоторое время гордо шел рядом с конем, словно оруженосец рядом с рыцарем.
Нафр встретил гостя и сопровождение в главном зале. Уже все было готово: расставлены столы в праздничном убранстве, на них дымились яства и искрились бокалы, наполненные терпким молодым вином и медовым напитком. К приезду гостя весь вид зала приобрел особую торжественность и размах: бело-красные скатерти с вышитым гербом дома, приборы из серебра и стекла, инкрустированные зелеными камнями, длинные полотнища на стенах с гербом гостя и гербом дома Ламбереда. За столом прислуживали женщины дома: дочь, жена и несколько девушек-помощниц.
Эйр широким шагом вошел в зал и сразу же поприветствовал хозяина дома. Два старых друга обнялись. Нафр улыбался, не скрывая радости, эйр Кедрик похлопал его по плечу, отвечая улыбкой.
- Садись, пей, ешь... Все дела потом!
- К чему все это, - смеясь одними глазами, спросил эйр, - по-старому сели бы за одним столом, выпили доброго медового напитка...
- Хитрый старый плут, - деланно сердился эйр, все так же улыбаясь глазами, потом расхохотался и, хлопнув Нафра по плечу, добавил, - Ладно! Заслужил -- ношу!
Оба мужа рассмеялись и снова стиснули один другого в дружеских объятьях.
Дил смотрел и слушал, превратившись в глаза и уши. Кроме кузнеца и его гостя, явно радовавшихся встрече, все остальные сохраняли спокойную торжественность момента. Особенно Берхтлаф держал себя строго, он расположился по левую руку от отца, спокойный и даже чуточку суровый, словно выступающий в дальний военный поход предводитель. На правах старшего сына Ламбереда, он обязан нести на себе бремя соблюдения традиций. Только Нафру, как хозяину дома, как соратнику гостя по оружию, позволено вольно общаться с приближенным к королю рыцарем, остальные обязаны чтить традиции и вести себя подобающе.
Менестрель смотрел не только на гости, но и на жену кузнеца. До сегодняшнего дня он ни разу не видел ее. Радмир говорил, что хозяйка уехала в дальнее селение помогать травницам в сборах и приготовлении растений для целебных припарок и настоев. Молодая женщина выглядела просто крошечной рядом с мужем, хотя большинство расурок мало уступали ростом мужчинам. Тонкие запястья жены нафра украшали массивные браслеты, что ничуть не делало ее движения менее плавными. Плавные изгибы не худого, но и не полного тела, привлекали взгляд. Шею в тонких черточках морщинок украшало ожерелье, а в волосах цвета спелого каштана проблескивали тщательно зачесанные седые пряди. Но самым удивительным во внешности хозяйки дома были ее глаза. Вобравшие в себя, казалось, все оттенки коричневого: от золотисто-желтого медового, до темно-коричневого почти черного. Дил и сам не заметил, что просто поедает взглядом жену нафра, и только когда она с легкой укоризной взглянула на него, смутился и отвел взгляд. Нафр тоже заметил внимание ученика к жене и очень недобро взглянул на Дила, от чего мальчишка смутился ещё больше и вовсе потупился - разглядывать стол было безопасней.
В зале играли музыканты, развлекая гостя и хозяев. Беседа за столом велась свободная и ничего не значащая: обсуждались последние семейные дела, урожайность земель, предстоящие празднества. Словно и не было важного дела из-за которого эйр Кедрик проделал столь долгий путь от самой столицы до Курвана. Измученный ночным происшествием, Дил почти дремал под конец трапезы, чем весьма сердил Берхтлафа.
Долгое застолье закончилось и все разбрелись по своим делам, бедный старший сын нафра, наконец-то вздохнул с облегчением. Гостя разместили в одну из комнат на отдых, а Ламберед с Дилом отправились в кузню. Жизнь вновь вошла в прежнее русло.
Жар кузни обдал лицо мальчишки. Тут уже раздули меха, разложили молоты и прочие инструменты, почти вся обычная работа менестреля уже оказалась сделана без него. Ламберед в кузне преображался, Дилу даже казалось, что перед ним подгорный мастер-гигант. Было что-то в этом человеке еле уловимое из того забытого всеми, но столь притягательного для менестреля древнего мира. И это неуловимое проявлялось в кузнеце только тут, среди огнедышащих печей, раскидывающих звездную россыпь искр, рядом с алтарем-наковальней и священным молотом. Вот таким видел перед собой нафра Дил каждый день, но трепет и восторг его не угасали от этого. А главное - он входил в священное место рука об руку с кузнецом, и каждый раз у мальчишки захватывало дух от преображения нафра. Здесь сказания и легенды обретали вкус, цвет, запах, но лишь на несколько мгновений, пока тяжелый труд не замещал сказку.
- Сегодня ты покажешь, чему научился, ученик! - с торжественностью произнес кузнец. - Возьми мой молоток, Дил сын Лласара, сегодня ты будешь кузнецом, а я помощником.
Менестрель ждал и боялся этого момента, ждал как лучшую награду: признание его самим мастером, и боялся одного: не оправдать доверие. Непривычно легкий по сравнению с его постоянным орудием, молоток лег в руку, сколько уже раз Ламберед подзывал ученика на подмогу... сколько раз этот самый молоток поднимала рука Дила и опускала на будущие лучшие во всем Рактуре мечи... Но сегодня все было иначе, длинный меч кузнец не доверил юнцу, слишком еще недолго учился Дил этому непростому делу. Перед ним лежала заготовка для кинжала. Нафр уже видел за куском металла готовое оружие, но вот видел ли его ученик? Это испытание предстояло менестрелю пройти сегодня и сейчас, а сколько еще предстоит... Звон отдавался в ушах, соединяясь с сердцебиением, словно внутри груди менестреля-кузнеца бился в грудину свой молот. Металл изгибался и шипел, огрызаясь диким зверем. Накаленная, дышащая жаром заготовка медленно превращалась в оружие, наполняясь новой совсем иной жизнью. Так музыка наполняет немую лютню в чутких руках музыканта, так недвижная стрела обретает "крылья" в метких руках лучника, срываясь с тетивы. Пот струился по лицу мальчишки, руки полыхали от усталости, огонь и вода объединились во имя новой жизни. Время исчезло, мир исчез, лишь крепкие руки кузнеца, молоток и огненный кусок металла.
Нафр любовался учеником, он видел как менестрель отдался непростому делу. Этот мальчик и впрямь достоин того пути на который вступил. Только человек, готовый преодолевать себя, вкладывать все свои силы в то, что делает, способен на великие свершения. Малодушию и лени нет места на пути сильных. Лезвие, острое как слово и крепкое, как клятва, проросло под ударами молотка удобной рукоятью. Дил не верил своим глазам. Это он сам создал клинок, его руки держали молот и клещи, его глаза выискивали нужное место для удара. Великое счастье держать в руках созданное тобой самим, осознавать собственное мастерство...
- Не возгордись, Дил сын Лласара, - усмехнулся Ламберед, похлопав ученика по плечу. - И береги этот кинжал, не будет вернее оружия, чем он, созданный собственным потом и кровью.
Сейчас вместе с великой радостью менестрель ощущал опустошенность, все его силы ушли на ковку и единственным желанием остался только сон. Пошатываясь, он вышел из кузнецы, сжимая в руках собственное творение. Ламберед уже послал за Голдвин, чтобы та помогла мальчишке добраться до комнаты, потому как тот просто валился с ног. Дочь хозяина вся залилась краской, когда глаза менестреля и ее встретились. Они шли молча к покоям Дила. Сын Лласара мог думать только о сне, а вот мысли Голдвин путались и метались в прелестной головке. Она ждала, сердце билось птичкой, попавшей в силки, неужели все напрасно?
Тяжелая дверь захлопнулась за менестрелем и Голдвин. Дил уже устремился к постели, готовый упасть в нее и забыться во сне, но тут его тело развернулось к девушке, руки притянули ее, и губы впились в губы дочки нафра. Голдвин захлебнулась от счастья, Ос ее не обманула, менестрель и впрямь воспылал к ней любовью. А Дил с нарастающим ужасом начал осознавать, что делает. Он целовал девчонку так, словно она уже принадлежала ему. Да, она нравилась менестрелю, но связывать себя обязательствами он вовсе не собирался. В голове у мальчишки мутилось, перед глазами плыло. Сладкий вкус губ дочери кузнеца дурманил. Дил и сам не заметил как оказался в постели, а Голдвин, ещё раз ласково поцеловав его, удалилась из комнаты. Никогда еще менестрель так не радовался уходу девушек, как сейчас. Новая волна слабости и сна накатила на менестреля, увлекая его в чёрную пустоту...
...Дил проснулся глубокой ночью от того, что его мучила жажда. В главном зале всегда стоял большой чан с колодезной водой, вот менестрель и направился туда. В зале горели факелы, и двое сидели за широким столом: нафр Ламберед и его гость эйр Кедрик. Дил притаился у входа, весь сон как рукой сняло, даже жажда немного отпустила. Любопытство часто подталкивает людей к невероятным глупостям, но и позволяет преодолевать страх.
-- Все еще хуже, мой друг, гораздо хуже, - говорил Кедрик, -- не хватало нам жриц, так еще и жрец появился.
- Что? Откуда? Я уже давно наблюдаю за культом, но мужчин еще ни разу не видел у храмов.
- Верно говоришь, я тоже думал, что они берут только женщин, но недавно к королю пришел человек назвавший себя Нор Бордхаб, они долго беседовали с королём наедине, и после этого дела пошли все хуже и хуже. Во-первых, король назначил его своим советником, наделил землями. Во-вторых, издал указ насильно брать мужчин прямо из селений и отдавать их этому самому Нору для служения, они называют их воины "Саенто". Но не это беспокоит меня больше, а то, что спустя время люди забывают, кто они и откуда, отдавая все, что имеют. И не только дом, оружие, драгоценности, они отдают жен и детей, сестер и братьев, отцов и матерей, даже коней! Их уводят в земли этого самого Нора, и ни один еще не вернулся обратно.
- А король?
- А король ослеп, друг мой, он ничего не видит и не слышит. Недавно он насмерть затравил бешеными собаками своего самого верного пса только потому, что тот рычал на советника. Ты понимаешь, каждого, кто пытается сказать слово против этого Нора, он обвиняет во лжи и предательстве. Но и этого мало, я срочно поехал к тебе из-за последнего указа короля. Он требует, чтобы его лучшие рыцари приводили людей этому сукину сыну Бордхабу на расправу! Ты понимаешь, чем это грозит нам всем?
- Я чувствовал неладное, но не ожидал такого... - мрачно произнес нафр. - А переубедить короля?
- Он ни на шаг не отходит от нового советника и всюду его таскает с собой, он никого не слышит... - ответил Кедрик и ударил кружкой о стол с такой силой, что та раскололась.
- Убить советника? - спокойно и деловито, как о чём-то незначащем, продолжал Ламберед.
- Уже пытались, но подосланный зарезал сам себя!
- А жрицы?
- О, эти темные твари бродят по замку, как у себя дома, заглядывают в щели, подслушивают, подглядывают и все доносят Нору. Королева уже почти седьмицу не выходит из своих покоев, боится, ведь она носит во чреве наследника.
- Да, плохи дела... Здесь так сразу не решишь, тут думать нужно.
- Думай, друг, но не затягивай, сам видишь - ещё немного, и Рактур либо охватит внутренняя война, либо еще что похуже...
Оба мужчины замолчали, в зале повисла мрачная тишина, только треск факелов нарушал ее. Дилу показалось, что его дыхание стало очень громким, что вот сейчас он выдаст себя. Но никто так и не заметил, что мальчишка подслушивал. Менестрель благополучно добрался до комнаты, он все еще хотел пить, но сейчас это стало неважным. Гораздо важнее было услышанное в зале. Мозаика составилась: бойницы, жрица, пустая дорога и советник короля. Земли смелых конников стоят на грани чего-то очень плохого, возможно войны, но зараза, зародившаяся в этих землях, угрожает и другим народам. Этот самый Нор Бордхаб не остановится на Рактуре... Менестрель взял в руку кинжал и ощутил, как странная мягкая волна толкнулся в ладонь. Дил даже не удивился, не удивился он, и когда на рукояти засветилась эльфийская надпись, выведенная его собственной рукой. Он не помнил, что она означает, но точно знал, что это оружие еще сыграет важную роль на его пути...
...Дил не уснул до утра. За трапезой все молчали. Кедрик и Ламберед после ночных бдений сидели мрачные. Менестрель и сам не заметил, как начал пожирать обоих глазами. Нет, его не очень волновала судьба этих земель, хотя за долгую жизнь тут он привык и к широким полям, и к здешним людям, его волновала сейчас его собственная судьба. Молодость зачастую эгоистична. Борьба нафра и эйра с Нором возможно поможет и ему избавиться от проклятья ночной жрицы. Она точно прокляла его, иначе его поцелуй с Голдвин не случился бы вчера вечером. Хуже всего то, что мальчишка не знал, что еще сумела натворить с его головой эта бестия. Нафр поднялся из-за стола первым.
- Через седьмицу я поеду в столицу, мне нужно повидать короля. Бехтлаф, ты останешься за старшего, Голдвин, пока меня не будет за пределы наших земель ни ногой! Радмир, через семь дней вы с Дилом последуйте за мной. Ученик, мне понадобится твоя помощь, все объясню, когда приедете с сыном в столицу.
Менестрель понимал? что возможно ввязывается в совсем не свои дела, кроме того он уже и так задержался тут слишком долго, но нафр еще ни разу не просил его ни о чем. И как тут откажешь?
- Да, мастер, - только и ответил мальчишка.
Эйр Кедрик взглянул на менестреля и кивнул, одобрительно.
- Это не все, ученик, - добавил кузнец, - я передаю тебя мудрости эйра Кедрика. У него есть чему научиться. До моего отъезда я должен завершить много дел, потому дальше помогать мне в кузне тебе не придется. Сегодня вечером я отъезжаю в ближние поселения и вернусь только к седьмому дню, дню моего отъезда. Конечно, ты свободен сам выбрать себе дело, но советую тебе как наставник и как давний друг твоего отца поговорить сперва с Эйром.
Дил молча кивнул нафру.
- Берхтлаф, подготовь моего коня, ему предстоит дальний путь со мной.
Старший сын нафра беспрекословно поднялся и поспешил в конюшню. Остальные тоже разошлись по своим делам, в зале остались только Эйр Дил и Радмир, которому выпало сегодня помогать женщинам. Кедрик подозвал Дила к себе:
- Ну вот мы и снова говорим, сын Лласара, я хочу предложить тебе стать моим оруженосцем. Согласно нашим традициям я не могу учить кого угодно воинскому искусству, но оруженосца я не только могу, но и должен. Думаю, именно это имел в виду твой мастер. Согласен ли ты встать под мой стяг и дать клятву верности?
- Я не уверен, Эйр, ведь путь уведет меня из этих земель... - растерянно начал мальчишка.
- Не волнуйся об этом, мой мальчик, наши традиции позволяют отпускать оруженосцев еще до того, как они станут рыцарями, в дальние дороги.
Дил колебался, он почти не знал этого человека, а дать клятву верности - это значит вверить другому свою жизнь.
- Могу я подумать, Эйр?
- Да, - улыбнулся гость Ламбареда, - я рад, что ты понимаешь важность принимаемого решения.
Дил думал до самого вечера, попутно он помогал то Берхтлафу, то Радмиру в привычных хозяйственных делах. Лениться в доме кузнеца было не принято. Решение менестреля колебалось от согласия к отрицанию, как ветвь колеблется на сильном ветру то в одну сторону, то в другую. Вечером к нему подошел Радмир, он отозвал менестреля в тихое место и долго сперва молчал, подбирая слова.
- Послушай, я не стану тебя уговаривать, как хотел. Отец сказал, что тебя ждет долгий и трудный путь, которого не смогли пройти многие сильные воины. А еще он сказал, что я не должен говорить с тобой о делах наших земель до того, как мы приедем в столицу. Возможно, боги судьбы вообще уведут тебя из наших земель еще до того, как ты сможешь узнать, что тут происходит. Я дал отцу слово, что не стану рассказывать тебе о бедах Рактура. Однако я хочу тебе рассказать, что случилось со мной два солнцеоборота назад. Тогда к нам приехал Эйр Кедрик, он был встревожен чем-то. Мой отец и Эйр заперлись в зале и долго говорили там о чем-то, а потом начали ругаться, и Кедрик, выходя из зала, назвал отца глупцом. Я очень разозлился за это на него... - Радмир перевёл дыхание, - ...никто не смеет называть моего отца глупцом! Я остановил Эйра прямо у двери и громко вызвал его на поединок за честь. Отец подошел к нам и сказал: "У моего боевого друга порой язык острее меча. Оставь, сын, остроту слову, а не клинку". Иными словами, отец запретил мне поединок, но это только сильнее разозлило меня... Вечером я тайно проник к комнате "обидчика" и потребовал своего. Кедрик, усмехнувшись, согласился, но поставил три условия: первое состояло в том, что мы будем драться на узком мосту через реку, второе -- я буду вести бой мечом, а он палкой, третье -- бой продлится до того момента, пока кто-нибудь из нас не упадет. Я согласился на все условия, и утром мы тайно двинулись к месту поединка. Кедрик выбрал воистину летописное место: Дугу Правосудия... Тебе его еще не показывали. Это каменная дуга над рекой. Она настолько узка, что если на ней стоит человек, то второй пройти никак не сможет. Говорят, что мост когда-то был столь широк, что по нему свободно могли проехать две боевые повозки... даже не соприкоснуться шипами колесных осей. Но во время великой войны на мосту завязалось сражение, почти все воины погибли, орков сдерживала только Неназываемая Рыжая дева. Седой странник Aelron разрушил великим словом мост, и только дева осталась стоять невредимой на нем, с тех пор его и называют Дугой правосудия. Не знаю правдива ли летопись, сейчас великие слова утеряны, но мост действительно очень узок, и обрушившиеся края его до сих пор лежат разбитыми камнями на дне реки. Это место считается священным, и убивать там никого нельзя. Мы начали поединок. У Эйра Кедрика необычный стиль, подозреваю, что ему он учился у моего отца. Я продержался на мосту столь мало, что солнце не успело сдвинуться и на ладонь, поднимаясь над горизонтом. Подняв брызги, я с позором упал в воду. В тот момент мне захотелось утонуть от стыда. Вода в этой реке всегда очень холодная, я настолько не хотел жить, что и впрямь стал тонуть. Кедрик вытащил меня на берег, привел в чувство. Я сгорал от стыда, единственным моим желанием осталось провалиться сквозь землю, чтобы не смотреть в глаза Эйру и ничего не объяснять по возвращению отцу. Однако отцу объяснять и так ничего не пришлось, как только мы вошли в зал, где все уже собрались на утреннюю трапезу, Эйр объявил, что из меня выйдет отличный воин и тренировку стоит повторить. Отец, конечно, не поверил, но сделал вид, что ничего не произошло. Кедрик удивительный человек: его умение оставаться великодушным в самых сложных ситуациях восхищает меня, я бы с удовольствием поменялся сейчас с тобой местами, чтобы стать его оруженосцем, но он выбрал тебя. У этого человека есть чему учиться не только как у воина.
После разговора Радмира Дил понял, что, отказавшись, совершит большую глупость. Потому после вечерней трапезы менестрель подошел к рыцарю:
- Эйр, я обдумал предложение и понял, что оно слишком щедрое, чтобы я мог отказаться от него.
Кедрик расхохотался:
- Отличная речь, мой мальчик, язык твой хорошо подвешен даже для разговора с самим королем. Что же, приложи правую руку к левому плечу, Дил сын Лласара, и повторяй за мной клятву. Клянусь быть честным, клянусь поднимать оружие только на истинного врага, клянусь хранить верность короне, рыцарю-наставнику, слову и своей земле.
Дил повторил слово в слово. Он не заметил как по лицу Нафра, присутствующего при клятве, промелькнуло удивление. Да, эта клятва сильно отличалась от той, что обычно давали оруженосцы Рактура, пропали из нее все титулы и имена, пропали названия, бесследно исчезли требования в беспрекословном подчинении своему наставнику и королю и о том, что оруженосец должен жизни не пожалеть ради жизни своего рыцаря. Пропали из клятвы и слова о том, что оружие мальчик получит только тогда, когда его рыцарь посчитает, что он достоин или после смерти наставника, ведь никто не знает, с чем придется столкнуться Дилу в его пути. Клятва сохранила в себе то, чем должен обладать настоящий воин, чтобы называться таковым. Груди менестреля, там где заходилось от волнения сердце, коснулась крепкая рука Кедрика, а потом эта рука взлетела и ... Дил на пару шагов отлетел от рыцаря, упал, недоуменно мотая головой. Он поднял полные непонимания и обиды глаза на нового наставника. Эйр спокойно ответил на немой вопрос:
- Ты должен запомнить каждое слово этой клятвы, без игры и спеси, каждый раз, поднимая свой клинок на другого, ты должен осознавать важность сделанного выбора. Крепче любого меча эти слова отпечатаются на твоем лице, чтобы все знали, что перед ними воин-защитник. Отныне ты больше не будешь принадлежать только себе, твоя жизнь, твоя сила, твое мужество принадлежит тем, кого ты станешь защищать. Подойди, мальчик, теперь ты знаешь, что тебя ждет. Готов ли ты повторить клятву, понимая какой шаг делаешь? У тебя еще есть возможность отказаться.
Дил задумался, он понимал важность клятвы, но все это было отчасти игрой в воина, теперь игры закончились, если он согласится повторить клятву, то обратного пути уже не будет, а если он нарушит слова, он не сможет больше называться сыном своего отца. Мальчишка сглотнул, подавил в себе желание притронуться к полыхающей скуле. Он долго смотрел в глаза Эйра, а рыцарь смотрел ему в глаза. Их молчаливый диалог заставил воздух в комнате зазвенеть. Наконец, мальчишка упрямо мотнул головой и сказал:
- Я готов повторить клятву.
И вновь двое произносили важные слова, слова оставляющие отпечаток на лице на всю жизнь.
- ...слову и своей земле, - закончил Дил, зажмурившись в ожидании удара. Рука Кедрика коснулась его груди, но удара не последовало. Менестрель некоторое время ждал, затаив дыхание, но Эйр почему-то медлил. Мальчишка осторожно открыл глаза и столкнулся с хмурым взглядом наставника.
- Никогда не показывай своего страха, мальчик, с усмешкой смотри прямо в глаза опасности.
С огромным трудом Дил удержался, чтобы не зажмуриться вновь, когда рука рыцаря взлетела для удара, а с еще большим трудом он удержался на ногах, когда тяжелая рука врезалась в другую его скулу. Обе скулы полыхали как в огне.
- Теперь я вижу твою решимость, оруженосец. У нас очень мало времени, Дил сын Лласара. Я постараюсь научить тебя самым важным вещам.
Мальчишка молча кивнул, во рту набралась солоноватая кровь, и было сильное желание ее сплюнуть, но это могло бы оскорбить наставника.
- Иди, умойся и приведи себя в порядок, а на закате мы двинемся к месту твоего первого урока. Сегодня спать тебе не придется.
* * *
Закат багрово-красными разводами размазывал солнце по небу. Холодный ветер нес набухающую где-то в облаках влагу, легкими каплями то ли тумана, то ли дождя ложась на лица. Они шли молча: Кедрик, погруженный в раздумья и Дил. Менестрель изредка украдкой прикладывал холодные кончики пальцев к свежей ссадине в уголке губ. Рука у его рыцаря-наставника оказалась весьма тяжела. За время своих скитаний по землям викрогов и жизни в доме Нафра мальчишка уже подзабыл, что такое быть битым. Конечно обряд расуров -- это важная часть жизни будущего воина, но сейчас эта часть доставляла немало неприятностей.
Солнце уже завалилось за край, и ночная темнота совсем подобралась со своим черным покрывалом. Идти по неизвестному пространству без огня было сложно, но Эйр не позволил Дилу зажечь факел. Судя по звуку, они приближались к быстрой воде. Журчащий монолог реки далеко разносился в ночной тиши, нарушаемой только робким пением птиц и щелканьем разных мелких тварей, живущих в пахучих травах. Время ночных видений и темных сил давно не пугало Дила. Яркие звезды россыпью драгоценных каменьев светились на небе, и вставала бледная луна, разливая свой тусклый холодный свет по окрестностям. Дил и его наставник подошли к высокому мосту, темная река всполохами бликов убегала вдаль. Белые камни моста бледной дугой различались в ночи.
- Возьми палку, - сказал Эйр, протягивая менестрелю заостренную палку с тяжелой металлической рукоятью, - и поднимайся на мост.
Мальчишка взялся руками за рукоять и сделал несколько неуверенных шагов по мосту.
- Быстрее, оруженосец, - подбодрил Кедрик, - у тебя мало времени до того момента как моя палка начнет искать тебя.
- Наставник? - удивленно отозвался Дил.
- Ты должен научиться ориентироваться и чувствовать противника, используя не только глаза. Ты должен научиться чуять противника, как собака, слышать его, как конь. Тебе придется сталкиваться с такими трудностями, которые неведомы иным воинам. Твой путь длиннее и сложнее, чем у многих живущих в нашем мире, и кто знает, с чем придется вести борьбу и где. Потому, мальчик мой, скоро ты возненавидишь меня, но иного выхода у нас нет...
Менестрель в последнюю минуту успел увернуться от палки наставника. Их бой начался...
...Дил вспомнил все приёмы, которым учил его отец, но этого опыта, а также ловкости и чутья ему не хватало, чтобы уворачиваться и избегать сыплющихся, казалось, со всех сторон ударов. Он потерял счет своим падениям в холодную воду. Ночь превратилась в сплошное мучение: Дил падал в воду, вылезал, держась за палку наставника, качаясь, взбирался на мост, дрался, стараясь хоть раз достать рыцаря своим странным оружием, снова налетал на палку и валился с моста в воду. Тяжелая рукоять так утомляла руки, что мышцы начали дрожать от напряжения, а конца бою не было видно. Каждый раз наставник возникал из темноты и его палка все чаще начала находить уязвимые места на теле мальчишки. От напряжения глаза начали слезиться, в ушах шумела кровь. К рассвету Дил еле держался на ногах. Полуслепой, словно новорожденный щенок, с дрожащими руками, он в очередной раз с трудом взбирался на мост. Две вещи заставляли мальчишку вновь и вновь подниматься на белую каменную дугу -- упрямство и ненависть. Да. К восходу Дил возненавидел своего наставника. Этот человек стал причиной его мучения, он издевался над мальчишкой, он насмешничал над ним, хотя видел, не мог не видеть, как ему плохо, больно, тяжело. А еще менестрель злился на Радмира за то, что тот уговорил его стать оруженосцем Кедрика и на Нафра - за то, что он одобрил его выбор.
Рыцарь спокойно смотрел на искаженное усталостью и злостью мальчишеское лицо, он прекрасно понимал, что впереди Дила ждут, возможно, самые тяжёлые семь дней его жизни. Но он обязан был вложить в оруженосца все, что мог, до их поездки в столицу. Не исключено, что другого времени им боги не дадут.
- Ты должен научиться бороться на пределе своих возможностей, ты должен слушать, смотреть, чувствовать каждый жест противника. Нападай, мой мальчик, возможно на этот раз у тебя все получится.
Менестрель рванулся в который уже раз в бой, хотя руки его едва удерживали тяжелую палку, пальцы до белизны вцепились в металлическую рукоять, рот растянулся, обнажая оскал. Рывок, удар, еще, еще... Кедрик отступает, отбрасывая рвущуюся к плоти палку, парирует, снова отступает. На какое-то мгновение оруженосцу показалось, что он достанет своего противника. Он кинулся, вкладывая в этот бросок и удар из-за головы все оставшиеся в нем силы, и достал противника только потому, что Кедрик позволил ему это сделать. У Дила вырвался победный клич, а Эйр, усмехнувшись, вытер капельки пота со своего лица и сказал:
- Пойдем, мой мальчик, все скоро соберутся на трапезу, тебе нужно поесть, чтобы восполнить силы, а потом мы продолжим наши занятия.
- Как?! - вырвалось у мальчишки, он даже и представить себе не мог, что после изнуряющего боя в течение почти всей ночи Кедрик заставит его снова что-то делать.
- Ты уже устал? - усмехнулся Эйр. - Мне казалось ты крепче...
Менестрель ничего не ответил, его глаза налились кровью, ноздри заходили от частого дыхания, а брови соединились в одну линию.
- Поторопись, оруженосец, - спокойно сказал Кедрик и передал мальчишке свою палку, - оруженосцы носят оружие своего рыцаря - это одна из их обязанностей, запомни, мальчик, никто не собирается тебя жалеть сейчас, чтобы ты потом не пожалел об этом.
Даже если бы Дил захотел что-либо сказать в ответ, он бы не смог, потому что от возмущения перехватило горло. Мальчишка со злостью водрузил тяжелые палки себе на плечо и двинулся за Кедриком в обратный путь.
За трапезой менестрель чуть не уснул, он первым съел свою еду и клевал носом прямо за столом. Нафр поглядывал то на мальчика, то на рыцаря, а когда все поели, отошёл с Кедриком в сторону:
- Не слишком ли ты наседаешь на него? - спросил он, наблюдая, как Дил с огромным трудом борется со сном.
- Боюсь, что нет, мой друг.
- Не сломай его только, ты сам знаешь, чем это может обернуться.
- Уж не отец ли в тебе говорит? - усмехнулся рыцарь, хлопнув по плечу нафра.
- Возможно... - улыбнулся тот.
Кедрик направился к менестрелю, задремавшему у стола.
- Оруженосец, возьми мою палку и пойдем, тебя ждет обучение.
Дил с трудом удержался от гримасы муки. Он взвалил непомерно тяжелую, как ему показалось, палку на плечо и потащился за наставником. Проходя мимо кузни, Кедрик захватил крепкие веревки. Рыцарь и оруженосец вышли на покрытую песком площадку, тут каждый день упражнялись сыновья кузнеца, оттачивая свое мастерство боя, но сегодня площадка пустовала. Наставник забрал у мальчика палку и крепко связал его ноги... Теперь ноги Дила, стянутые в щиколотках и чуть ниже колен, стали одним целым. Недоумение пополам с любопытством победили страх. Мальчишка в упор смотрел на наставника. Эйр поднял длинную палку:
- Тебе нужно только прыгать, - спокойно объяснил старший. - Вернее тебе ПРИДЕТСЯ прыгать, потому что жалеть тебя я не собираюсь.
Палка угрожающе свистнула в воздухе, менестрель машинально сделал попытку уклониться, но твердый бок деревяшки настиг его. Мальчишка взвыл от неожиданности и сверкнул глазами, наполнившимися влагой, на рыцаря. Кедрик даже бровью не повел, он невозмутимо подал руку менестрелю, давая понять, что тому придется подняться. Оруженосец не принял помощи, неуклюже ворочаясь, он с трудом встал сам.
- Я сказал прыгать, а не отскакивать, - все также спокойно произнес Кедрик. - Вверх, мой мальчик, - легкая издёвка, словно щелчок по носу, не столько болезненный, сколь гадкий, подняла в менестреле новую волну гнева. Будь его воля, он бы сейчас бросился на своего наставника, но клятва... Дил гулко выдохнул и уставился на палку, как на личного самого злейшего врага. Словно ощутив свое место, жердь загудела в воздухе, готовая впиться в тело. Дил в самый последний момент успел подпрыгнуть и пропустить ее под собой.
Палка раз за разом начинала свой путь, рисуя размашистую дугу. Новообращенный оруженосец раз от раза с усилием подскакивал, пропуская деревянную змею под собой. Правда с каждым следующим толчком ему давался этот трюк все тяжелее и тяжелее. Гнев на лице Дила сменился сосредоточенностью. Он принялся считать прыжки. Несколько раз палка безжалостно впивалась в икру, сын Лласара шипел, скрежетал зубами, рычал, но продолжал упражнение. Мир прыгал перед глазами, едкий пот жег глаза, стекал по лицу, во всем теле бушевал пожар.
Голдвин прижалась к каменной арке окна, она украдкой подглядывала за менестрелем. Каждый раз как жердь в руках наставника настигала мальчишку, дочь Нафра вздрагивала всем телом и закрывала ладонью рот, сдерживая невольный крик. Ей хотелось потребовать, чтобы Эйр остановился, просить его, умолять этого безжалостного человека прекратить мучить того, кто все больше заполнял ее мысли. Но она не смела вмешиваться в дела мужчин.
Дил в который раз сбился со счета, он ощущал, как окаменели мышцы, вот еще немного, его силы иссякнут, и он просто упадет на радость своего мучителя. Он сделал очередной рывок, но ноги отказались разгибаться. С хищной радостью жердь впилась в ногу мальчишки, он вскрикнул и повалился на серо-желтый песок, поднимая облачко мелкой пыльной взвеси.
- Отдохни, - сквозь звон в ушах и гул бухающего сердца расслышал он спокойный, безразличный голос наставника.
По небу плыли медлительные жемчужно-серые облака, то закрывая солнце своими округлыми боками, то вновь давая ему лить свой свет на песчаную площадку. Разгорячённое тело холодил мелкий песок. Дил облизнул ссохшиеся губы, осознавая, что страшно хочет пить. Гладкий обод глиняной кружки коснулся нижней губы, холодная, живительная вода ворвалась в пустыню гортани, наполняя ее сладостью и влагой. Менестрель жадно пил заглатывая родниковую воду, фактически захлебываясь. Ему было все равно, чьи руки придерживают его за плечи. А Голдвин радовалась тому, что может быть рядом с мальчишкой, может сделать для него что-то, позаботиться о нем и, конечно, притронуться к нему, не опасаясь быть отвергнутой. Вода кончилась внезапно быстро. Дил с сожалением слизнул последнюю каплю. Мальчишка откинулся обратно на песок, наслаждаясь возможностью просто лежать и не двигаться.
- Достаточно, Голдвин, - произнес над головой ненавистный голос. Дилу страшно захотелось сейчас вцепиться зубами в этого человека, вцепиться и рвать его на клочки, как звери рвут своего противника в драке. А еще лучше схватить палку бить... бить... бить... не обращая внимание ни на что. Словно услыхав мысли мальчишки, Кедрик сказал:
- Хочешь меня убить, щенок? Так встань и убей! Давай! Встань! Убей! Ну, что же ты валяешься?!
Никакая сила, кроме этой не смогла бы поднять на каменные от усталости ноги Дила. Но вызов, брошенный прямо в лицо, не прощается никому! Преодолевая себя мальчишка встал, только сейчас заметив, что ноги его свободны от веревок...
...В этот день Эйр Кедрик и Дил еще долго тренировались на покрытом песком дворе. Рыцарь показал мальчишке все приемы, которые ему предстояло выучить. За ужином менестрель еле двигал руками, даже тяжесть ложки оказалась для мальчишки после тренировок весомой. Нафр поглядывал на сына Лласара оценивающе, словно решал сам для себя, выдержит тот суровое обучение или нет. А Дил мысленно проклинал то мгновение, когда решился стать оруженосцем. Руки превратились в два тяжелых молота, поднять которые ему было уже не под силу. Боль тугими жгутами стягивала каждую мышцу. Ноги Дил подволакивал, как старик. Все его тело стонало и протестовало против любого движения. Он с огромным трудом добрался до постели, преодолеть лестницу помогла дочка Нафра. Дил настолько устал, что порадовался даже помощи девчонки. Как только взъерошенная голова его коснулась подушки, он провалился в бесконечно пустой сон.
А Голдвин между тем робко присела на край кровати, любуясь молодым, крепким телом мальчишки. Мелкий бисер пота росой покрывал загорелую кожу спящего. Светлые иссиня-белые пряди переплетались с русыми, складываясь в причудливый узор, и, прилипнув к шее, торчали в разные стороны на макушке. Девочка коснулась пальцами скулы Дила, провела рукой по волосам, убирая длинную прядь с лица, низко наклонилась к самой его щеке. Ее губы оказались так близко, что от дыхания беспокойно задрожали длинные ресницы спящего. Голдвин замерла, едва дыша, ее горячие и сухие от волнения губы едва коснулись гладкой кожи...
Дочь нафра покинула комнату Дила. Кончики пальцев задевали сухие губы. Собственная смелость настолько пугала её, что сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Едва задевая ступеньки, она сбежала вниз по лестнице, бушующим ураганом ворвалась в комнату матери и упала ей в колени, упоенно рыдая и смеясь одновременно. Женщина улыбнулась, поглаживая дочь по вздрагивающей головке. Она уже все поняла, все увидела.
- Девочка моя, моя маленькая девочка, - приговаривала Варувиф. - Тебе нельзя любить его, совсем нельзя. Скоро он покинет наш дом и уже не вернется. Твое маленькое сердце сохранит его навсегда внутри, но, бедная моя девочка, он уйдет, исчезнет, как когда-то его отец исчез из моей жизни.
Голдвин вздрогнула, подняла удивлённое, заплаканное лицо на мать. Та смотрела на нее печальными глазами.
- Мама, - прошептала девочка.
- Да, моя милая, да. До твоего отца я любила только одного человека, юного охнардца. Твой отец, он и викрог в крепкой дружбе жили в нашем доме. Они мечтали о войне, рыцарстве, приключениях. А я, как ты сейчас, украдкой наблюдала за их тренировками. Лласар уступал твоему отцу в умении владеть мечом, но всегда бросался в бой безоглядно и с неистребимым азартом. Я ходила за ним как тень, ловила его чуть насмешливый взгляд, искала тайных встреч. Он пел, как бог, я переставала дышать при звуках его голоса и вновь делала вдох только после того как песня замолкала. Однажды к нам в гости приехала моя сестра. Охнардец ходил за ней по пятам, а я ходила за ним, проклиная свою сестру. Лласар увез Уфиру к себе, оставив меня медленно задыхаться от любви и ненависти. Вот тогда ко мне пришел твой отец. Он вернул меня к жизни, помог простить сестру и забыть гордого охнардца. Постепенно его тепло согрело меня. Запомни девочка, Дил не должен знать ничего из того, что я тебе сказала. У этого мальчика свой путь, так же, как был у его отца. Он уйдет, а ты смиришься с утратой так же, как когда-то я.
Голдвин уткнулась лицом в подол матери и зарыдала с новой силой, мир схлопывался и бледнел вокруг нее, только мать оставалась прежней, словно островок спокойствия. Её нежные руки гладили дочь по шелку волос, убаюкивая...
...А Дил спал, все глубже погружаясь в зыбкую бездну сновидений. Сам не замечая, как неумолимое время отсчитывает время его долгого отдыха. Утро ворвалось в блаженную дрему требовательным тычком. Менестрель с огромным трудом приоткрыл один глаз. Над ним стоял Кедрик.
- Вставай, оруженосец, тебя ждет утренняя трапеза и тренировка.
Первым желанием мальчишки оказалось опустить руку с кровати, нащупать свой сапог и кинуть его в назойливое ведение. Дил даже сделал неуверенное движение рукой, пытаясь нащупать желаемое. Эйр усмехнулся, он еще раз чувствительно ткнул мальчишку твердыми пальцами в лопатку.
Оруженосец понял, что утреннее наваждение дерется, потому просто лягнул вбок ногой, намереваясь достать противника.
- Встать! - подавив в себе смех, рявкнул рыцарь.
Дил подскочил с кровати, тараща глаза. Взъерошенный, удивлённо-испуганный, словно птенец, выпавший из гнезда.
- Есть и во двор, - коротко распорядился Кедрик, развернулся и вышел.
Оруженосец проводил наставника взглядом и, как только тот скрылся в коридоре, бухнулся обратно на постель с тихим шепотом:
- Еще, чуть-чуть, совсем капельку...
... - Гон, Дил, - мгновенно прозвучал над ним знакомый девчачий голос. - Эйр Кедрик сердится, вставайте, вы опоздали на трапезу...
Дил подскочил на кровати, как ужаленный. Девчонка стояла, сжимая в руках поднос с едой.
- Тебя уже очень ждут, - прошептала Голдвин, - поешь, я принесла немного.
Дил молча кивнул, буквально проглотил всю еду, что ему принесла девчонка, и вылетел на встречу с наставником. Кедрик встретил его недобрым взглядом. Он внимательно всматривался в лицо оруженосца, Дил опустил глаза, ощущая, как краска покрывает его лицо.
- Она все же нарушила мой запрет, - сурово и даже разочарованно произнес Эйр, - Голвин принесла тебе еду?
- Да, - успел ответить мальчишка, прежде чем подумать.
- Значит сил у тебя больше. За то, что ты проспал, ослушался приказа наставника, мальчик, будешь заниматься до самой вечерней трапезы.
У Дила расширились глаза, помня вчерашний день, он представить себе не мог, что окажется в силах тренироваться до самого вечера. Однако наставник невозмутимо протянул менестрелю палку, тяжелая рукоять оттянула руку. Оруженосец понял, что тело не очень-то хочет помогать ему в обучении. Мышцы тут же отдались легким гудением...
Непривычные удары давались с трудом. Никто в его родных краях не пользовался столь странной техникой, как и в землях викрогов. Деревянный клинок Дила уже в который раз сталкивался с защитой Кедрика.
- Вниз, - командовал наставник. И Дил вновь делал замах, рукоять останавливалась у паха, согнутые в коленях ноги едва заметно пружинили от усталости.
- Удар, - командовал Эйр. Дил делал огромное усилие всё с большим желанием пробить защиту наставника. Пару раз он уже пытался обмануть Кедрика, наброситься на него и поколотить. Но рыцарь, с легкостью сделав всего несколько движений, выбивал деревянное оружие из рук мальчишки, а потом неизменно карал его подсечкой и болезненным падением. Весь покрытый песком и потом, злой менестрель вынужден был подниматься по приказу и вновь брать палку. Вниз - вверх, вниз - вверх, рука падает и взлетает, описывая небольшую дугу. "Острие" палки устремляется в горло противника. Дил настолько устал, что ему буквально видится, как палка превращается в острый клинок, и он вонзается в неприкрытое горло Эйра. От этого ведения мальчишка делает движение чуть сильнее, чем предыдущие. Кедрик едва заметно усмехается одними глазами.
- Хочешь меня убить? - неожиданно спрашивает наставник.
- Да, - радостный оскал кривит губы.
- Так давай, попробуй, - без тени насмешки произнёс рыцарь.
Дил рванулся вперед, удивленно обнаруживая, что пытается выполнить все тот же до отвращения надоевший удар, его деревянный клинок с глухим стуком сталкивается с палкой наставника. Руки отдаются болью, но мальчишка отскакивает и вновь идет в атаку. Укол с выпадом в грудь. Эйр отбивает его. Дерево звенит в руке и вибрирует. Снова выпад, клинок скользит и срывается в колено противника. Наставник вновь отбивает удар, однако не стремится нападать сам. Нет, он внимательно следит за тем, как мальчишка использует показанные удары. Наконец Дил, свирепеет и бросается на рыцаря с простым рубящим ударом из-за головы, стараясь достать причину своих мук. Палки свистят, рукоять выворачивается из влажной от пота руки мальчишки. Хак... Палка наставника пролетает под ногами менестреля, прыгать со свободными ногами удобно и легко после вчерашней тренировки. Дил срывается с места в попытке подхватить свое оружие, но не успевает и падает, больно подсеченный наставником.
- Молодец, - спокойно произносит рыцарь, - запомни, мальчик, оружие -- это все, что тебя окружает: песок, солнце, темнота, камень. Все, что может помочь победить. Когда против тебя встанет настоящий противник, используй все, что тебя окружает, чтобы ослабить его. В настоящем бою нет грязных приемов, есть только жизнь или смерть.
Дил лежал на песке. Он не хотел вставать, ведь тогда все началось бы сначала.
- Можешь отдохнуть, - неожиданно произнес Эйр. Дил продолжал лежать на песке и смотреть в небо. Мир бледнел, серебристо-серое небо подернутое дымкой облаков нависало над мальчишкой необъятным низким куполом. Мышцы било мелкой дрожью. Казалось, силы закончились и уже не вернутся. Дил закрыл глаза, вслушиваясь в ноющую боль во всем теле. Он готов был прямо тут уснуть. Ему потребовалось большое усилие, чтобы приоткрыть невероятно тяжелые веки. Как минимум двое людей приближались к нему, их мягкие шаги почему-то насторожили мальчишку. Он до рези скосил глаза и увидел, всё ближе подходят двое незнакомцев. Он не видел этих людей в дома Нафра, двое мужчин приближались осторожно, каждый держал наизготовку палку. Менестрель не успел подумать о причине появления этих людей, тело его сделало рывок. Мальчишка одним движением оказался на ногах со своей палкой в руках. Мужчины и бровью не повел, они продолжали приближаться.
- Не сопротивляйся, малой, - спокойно и тихо произнес один из них. - Пойдешь с нами, и тебе ничего не будет.
Менестрель не стал дожидаться, когда эти двое нападут. Он просто бросился первым. Бой не мог быть равным, двое на одного, сила взрослого против силы подростка, но это казалось менестрелю неважным. Это только в красивых балладах менестрелей описываются мужественные и благородные воины, один на один на мечах сражающиеся за великие идеи. В жизни все иначе. У мальчишки остался только один шанс, использовать полученный у наставника опыт. Дрожащая от напряжения рука резко взлетела снизу вверх, описывая небольшую дугу - и конец палки угодил прямо в выпирающий шарик на горле противника. В этот удар Дил вложил столько страха, что удар оказался смертелен. Один из мужчин свалился на песок с удивленно расширенными глазами. Второй вояка испугался, он попятился, не сводя взгляда с мальчишки. Сделал неуверенное движение, а потом отбросив палку помчался к высокой ограде. Оруженосец не пытался его преследовать, он пораженно смотрел на лежащее перед ним тело. Этот человек умер от его руки. Мальчишка медленно перевел взгляд со спины мужчины на палку, скользнул им по древку и уставился на свою руку. Сейчас он знал только одно: если бы не жестокие уроки его наставника, то возможно этот человек убил бы его или утащил туда, где его ждало что-то ужасное. Он ни на миг в этом не усомнился.
Можно ненавидеть солнце, которое сжигает кожу, покрывая тело волдырями. Но прожить без солнца нельзя. Только его лучи способны согреть и накормить. Можно ненавидеть наставника, испытывая нечеловеческую усталость, но то, что останется у тебя от учения, когда-нибудь спасет твою жизнь.
На площадку для тренировок спешили Нафр, Эйр и еще несколько людей. Кедрик первым делом бегло осмотрел мальчишку с ног до головы, проверяя, в порядке ли он. А кузнец присел над убитым. Развернул к себе обе ладони лежащего мужчины и помрачнел. На правой ладони человека хорошо выделялся ожог: два треугольника - один погруженный вершиной в другой - и соединяющая их изогнувшаяся змея.
- Слуги саенто... - с полурыком выдохнул Ламбаред. - В моем доме! Расставить больше охранных постов, они больше не должны проникнуть сюда!
Нафр повернул голову к Дилу:
- Судьба хранит тебя, мальчик. Я вижу, что уроки наставника не прошли даром.
Менестрель молча кивнул, у него в голове не укладывалось происходящее. Одно стало понятно - эти люди приходили именно за ним. Но осталось еще так много вопросов: кто они? Что им нужно? Зачем они охотятся за ним? Связаны ли они с ночной тварью, что пробралась в его комнату?
- Тебе повезло, - перебил мысли мальчишки наставник. - Нам нужно продолжить тренировки, времени у нас, возможно, еще меньше, чем я думал...