Аннотация: ...если во что-то очень верить, то это обязательно случиться. Хоть в жизни существуют такие вещи, в которые почти невозможно поверить...
У Дила не было оружия, потому он спокойно шел по улицам. Города викрогов довольно многолюдны, но сегодня народу скопилось так много, что повозкам запретили ездить. На закате начнется самый большой праздник огня в солнцеобороте. Город осветится сотнями костров, словно низкое небо звездами. Большие сложные машины из дерева и металла заскрежещут на главной площади, призывая смельчаков попробовать свои силы в ловкости. Девушки, женщины и даже старухи будут танцевать с факелами и прыгать через костры. Умельцы возьмут горшочки с маслом, уместят их в длинные петли и раскрутят, оставляя в воздухе огненные кольца, линии, кресты. Лавки и лавочки будут работать до рассвета. Хозяева таверн выставят лучшие свои огненные напитки бесплатно. Вся эта феерия закончится с первыми лучами солнца, и город словно вымрет, и проснется только к моменту, когда солнце встанет над головой. Для Дила это было и хорошо и плохо. Хорошо, потому что можно подзаработать, плохо, потому что теперь он точно не найдет себе комнату, а ноги уже нестерпимо гудят.
Мальчишка обошел три таверны, но нигде ему не было места, люди заполонили все, даже конюшни и дворы. Менестрель тащился по широкой улице к очередной таверне в робкой надежде, что хоть там найдет, где приклонить голову, когда увидел высокий столб и собравшихся у него людей. Дил некоторое время стоял в нерешительности, а потом двинулся посмотреть, что там такое. У столба шел оживленный спор. Двое викрогов ругались и махали руками, дело уже почти дошло до драки. Остальные улюлюкали и кричали в предвкушении зрелища, но, похоже, спорящие не торопились его устраивать. Дил подошел поближе, чтобы расслышать разговор:
- Ты просто хвастун, жалкий хвастун и не более того, - кричал один из викрогов, среди рыжей его шевелюры хорошо проявлялась седина.
- Проглоти тебя великий окоен! Это ты меня назвал хвастуном! Да я был в таких местах, о которых ты, пергаментный червь, даже и не слышал! - парировал светловолосый широкоплечий детина.
- Мало ли где ты был! Только языком трепать умеешь... - продолжал подначивать немолодой викрог.
- Ну хорошо, старик! Я тебя погну за твои слова!
- Так и есть! Ты ничего не можешь, кроме как кулаками махать... - хитро щурясь продолжал викрог, обходя столб, словно хотел за него спрятаться.
В ответ ему светловолосый издал грозный рык. Толпа слегка отхлынула, давая место для драки. Светловолосый помедлил еще мгновение и бросился вперед. Что произошло дальше, Дил не успел пронять, но широкоплечий детина неуклюже вскинул руки в тщетной попытке удержать равновесие и плюхнулся на землю. Толпа разразилась хохотом. Рыжий викрог ехидно усмехнулся и, склонившись к поверженному, громко сказал:
- Ты проиграл, так что теперь будешь всю ночь меня поить, у меня сегодня будет много доброго эля.
В ответ светловолосый только неразборчиво промычал, а довольный победитель предложил еще кому-нибудь потягаться с ним в ловкости и силе. Зачем Дил сделал шаг вперед, он и сам не понял. Но ноги, обутые в сапоги Сохта, вынесли мальчишку вперед прямо к задире.
- Скорее поспорить, ург, - отозвался менестрель, поправляя лютню за спиной.
- И на что же ты собираешься спорить?
- На отдых в твоем доме и добрый ужин.
Толпа вокруг удивленно стала переговариваться. Этот чужак вел себя вызывающе, но он охнард, а к ним викроги испытывали уважение.
- Ну, что же, - протянул рыжий, - сможешь забраться на этот столб и достать стрелу, будет по-твоему, а иначе будешь бесплатно развлекать меня всю ночь, ты же менестрель, верно?
- Верно, ург, - кивнул Дил и протянул руку в знак заключения спора. Викрог крепко пожал протянутую руку, а потом обратился к кому-то из толпы.
- Тинд, принеси как мне лук со стрелой и жир хоронтов.
Стоящий за спиной менестреля молодой викрог со шрамом на лице исчез в ближайшем доме и вскоре принес необходимое. Спорщик натянул тетиву, стрела кратко спела и воткнулась в колесо насаженное на вершину столба. Несколько викрогов, не дожидаясь просьб, тщательно намазали жиром столб снизу. Теперь задача стала поистине неисполнимой.
- Давай, чужеземец, вон стрела, вот столб, покажи, на что способен.
Дил ничего не ответил, отец говорил ему, когда еще был жив, что если от тебя ждут дела, не трать лишний раз время на слова. Менестрель обошел столб кругом, проводя пальцами по его поверхности. Жир хоронтов самое скользкое вещество, которое только можно найти во всем Шиндорине. Его используют для защиты стен. И охнарды смазывают свои охранные вышки этим жиром, ведь он не теряет свои свойства, даже замерзая. Дил несколько раз вытягивал руку вверх и проводил ей по столбу, проверяя как высоко его обмазали. Викроги знали свое дело, и шанса зацепиться за столб у мальчишки просто не было. Конечно, менестрель мог бы отказаться даже от попытки выиграть спор или указать на нечестность, но что-то подсказывало ему, что сумей он победить, случится нечто очень важное. Дил привык верить своему чутью. Толпа начала насмехаться над нерадивым спорщиком, а вот рыжий наоборот, следил за мальчишкой очень серьезно. Менестрель неспешно снял с плеча лютню, положил ее на землю, достал из-за пояса очень короткий нож. Люди сделала шаг назад, все хорошо знали, что охнарды не любят насмешек. Наступила тишина. Дил размотал веревку со своего пояса, а потом и с сапог. Он медленно снял обувь и положил рядом с лютней. Все это он делал торжественно, словно совершал тайный ритуал. Теперь все следили за каждым его жестом с интересом. Веревки одна за другой соединились в руках менестреля в одну, а в довершение к концу получившейся прочной "змеи", мальчишка приладил и жало в виде короткого ножа. Викроги тихо переговаривались, кивая друг другу головами. Мгновение и веревка с ножом взлетает вверх к колесу, но не достигает его, толпа затихает в ожидании. Дил вновь бросает вверх нож, но опять неудача. Слишком высок столб, веревки не хватает. Рыжий викрог смотрит на менестреля со скрытым торжеством. Но сын Лласара вовсе не собирается сдаваться так скоро. Он внимательно изучает дома, решительно двигается к ближайшему и ловко начинает взбираться по стене.
Сердце Дила заходилось в бешеном ритме, от взгляда вниз внутри начинал сжиматься комок, но теперь он точно не отступится. Дрожащие от напряжения пальцы вцепляются в неровности каменной стены, одно неверное движение, и он полетит вниз на каменистую землю. Каждый новый шаг как маленькая победа, вот уже край крыши, вот уже рука касается кончиками пальцев желанной плоскости, но нога срывается, теряя опору. Толпа внизу тихо охнула. Дил в последний момент успел ухватиться за подставку для факела и удержаться на высоте. Некоторое время менестрель приходил в себя, вцепившись обеими руками в спасительное кольцо. А потом медленно подтянулся и выбрался на крышу. Снизу несколько десятков глаз смотрели на него. "Какое внимание зрителей", - грустно усмехнулся Дил. Сердце все еще бухало внутри, а руки подрагивали. Мальчишка крепко привязал веревку к торчащему кольцу, а другой ее конец обвязал вокруг своей талии. Воинский клич идущего в атаку охнарда вырвался у него сам по себе, когда после небольшого разбега по крыше, под ногами выросла пропасть. Но Дил не смотрел в нее, он словно птица пролетел над отпрянувшей в стороны толпой и приземлился на колесо, с трудом удержавшись. Мальчишка оглянулся назад, расстояние казалось теперь нереальным. Слишком большое, чтобы преодолеть его. Но тогда, когда он собирался только прыгать, мыслей не было, было только одно: стремление. И это стремление помогло совершить невозможное. Викроги внизу разразились криками, они поздравляли победителя, а рыжий спорщик смотрел на Дила с одобрением. Менестрель тяжело дышал, теперь его настиг страх содеянного. Столб был воистину высок. Он очень медленно и аккуратно спустился вниз, не забыв отвязать веревку.
- Молодец, чужеземец, - одобрительно неслось со всех сторон.
- Что же ты выиграл, менестрель, пойдем, я покажу тебе свое жилище, - спокойно и вполне дружелюбно сказал рыжий викрог. Он довольно легко преодолел ту же стену и скинул к ногам мальчишки веревку с ножом.
- Позволь узнать твое имя, - сказал Дил, обуваясь и возвращая свои вещи на их законные места.
- Храфон-Ворон, - отозвался викрог, спрыгивая на землю.
- Постараюсь не сильно стеснить тебя ург Храфон.
Рыжий только кивнул в ответ и быстрым шагом направился вперед по улочке. Дил поспешил за ним.
Стеснить хозяина оказалось очень сложно. Храфон был самым богатым библиотекарем, его дом в три этажа был забит пергаментами, свитками, фолиантами, кожаными растяжками с письменами и еще бог знает чем. На нижнем этаже располагались жилые комнаты, склады продуктов, кухня. Как только Дил переступил порог, то сразу отметил, что этот ург весьма богат. Правда вещи, разложенные и расставленные в комнатах, скорее создавали впечатление склада, нежели жилого дома. Да и сами вещи были настолько разные, что не могли восприниматься как часть чего-то общего.
- Восхищаешься моим богатством, - спросил с насмешкой Ворон.
- Скорее удивляюсь, - ответил Дил, разглядывая странный стол из дерева инкрустированный красными и черными камнями.
- Есть чему. Гляди, чужеземец, это я привез из столицы Ксинов Соолар, а это - викрог поднял в руке странный по виду черный камень, - из самой мертвой земли.
- Никто не возвращается из мертвой земли... - с недоверием произнес Дил.
- Ты мне не веришь, чужеземец! - грозно свел брови рыжий хозяин.
Менестрель отступил на шаг, готовый защищаться в случае нападения, но тут откуда-то сбоку к ним подошла хрупкая и маленькая девушка.
- Туран (1) устал, - пропела она, оглаживая викрога тонкими пальцами. - Турану нужен хороший эль и ласка его ти (2).
- Аааа, Айта, да принеси мне эля, - хозяин грубо смял в объятьях хрупкую фигурку девушки, вцепился в ее губы своими губами, а потом легонько оттолкнул от себя.
Названая Айтой поспешила за элем. Таких людей Дил еще не видел. Девушка была даже ниже его ростом, хрупкая и тоненькая как деревце, кожа ее словно покрытая золотом блестела желтым. От шеи до поясницы тянулась тонкая нитка нательного рисунка в виде змеи, ползущей по позвоночнику. На лопатках выделялись странные наросты с пушком светлых "перьев".
- Кто это? - заворожено провожая девушку взглядом, спросил менестрель.
- Ты же слышал, это моя ти, она из бартов.
- Я никогда не слышал о них.
- Это южный народ, они высоко ценятся у тутинов (4).
- Я всегда считал, что викроги не держат ти... - сказал мальчишка, чуть прищуривая глаза.
- А я и не держу ее, ты разве видел веревки на ее руках? Она сама рада быть моей.
- Никто не может быть рад такой участи...
- Ты еще не знаешь женщин, - усмехнулся викрог, - они странные существа, совсем не такие как мы с тобой. И потом барты вообще странные.
Дил не успел ответить, Айта вернулась в комнату с большой бутылью эля, разлила его по деревянным кружкам и поднесла мужчинам. Она двигалась плавно, словно змея. Гибкое тело поблескивало в пробивающемся через окна свете. У менестреля перехватило дыхание.
- Нравится? - рассмеялся Храфон, - Можешь смотреть, но трогать не смей! Она моя, чужеземец, только моя... А ну ка Айта, станцуй нам!
Девушка послушно начала танец, тело ее изгибалось в невероятных движениях, завораживая своей грацией. Дил смутился, он почувствовал как тело его начинает гореть желанием. Будь он у себя в родных краях такая наглость могла дорого ему стоить, но похоже Храфону даже нравилось, что его женщина вызывает в такие чувства.
- Танцуй, Айта, - подбадривал он девушку, - оп, тррррррха...
Руки викрога забарабанили по столешнице, ускоряя ритм. Хрупкая фигурка закрутилась в танцевальном вихре.
- Смотри, чужеземец! Смотри, ни у кого тут ты больше не увидишь такой красоты! - смеялся, барабаня все быстрее хозяин. Дил пытался, но не мог отвести взгляд так прекрасна была эта странная девушка в своей дикой пляске. Завораживающая, как ядовитая змея, безумная как разбушевавшееся пламя, утонченная как струя родника. От влаги кожа ее заблестела еще сильнее. Ожившая золотая статуэтка из храма Ветровина (5). Айта устала, она умоляюще взглянула на своего турана, викрог остановился, улыбнулся и жестом отпустил ее. Девушка покинула комнату, а менестрель отвернулся, ощущая как лицо его вспыхивает краской.
- Понравилась, - довольно щурясь, промурлыкал хозяин. - Она всем нравится, но принадлежит только мне...
- Ты обещал мне ужин, - перевел тему Дил.
- Ты прав, обещал! Айта, ужин нам принеси! - потребовал хозяин и облокотился на спинку широкой своей лежанки.
- Сыграй мне, чужестранец, я заплачу.
Дил кивнул, он не хотел обижать хозяина отказом. Руки привычно взяли лютню, пальцы побежали по струнам, извлекая из них звуки. Песня получилась томная и протяжная, как жаркий полдень.
Ужин оказался очень плотным, викроги любят вкусно и хорошо поесть, особенно в праздничные дни. Мясо, сдобренное травами, корешками и еще боги знают чем, таяло во рту. Фрукты, ягоды, стебли, яйца, припорошенные солью великого окоена, облитые жгучими варами и обложенные листами полосника обжигали нутро. Мягкий округлый хлеб, еще дышащий жаром печи, грел тело, заставляя растекаться по лежанке в сытом наслаждении. Дорогой эль и вино приятно сдабривали все съеденное живительной влагой.
Дил впервые за долгие дни наелся. Вместе с сытостью пришла лень и усталость. Сейчас менестрель хотел только одного - сна. Викрог похоже понял желание гостя и предложил ему отдохнуть, пока не началось празднество. Мальчишка не стал отказываться, он лег на мягкую после земли и травяной постилки постель.
Айта зажгла какие-то куренья и в сладковатых лиловых нитках дыма, Дил провалился в сновидения. Ему снился странный сон, безымянная богиня послала ему прошлое. Раздвигая, словно высокие травы, тонкие нити дыма Дил шагнул вперед и оказался по колено в воде. Он стоял посреди неширокой речушки, усеянной цветами. Цветы поблескивали каплями воды, они росли лиловой лентой, образовывая тропу, которая вела на пустынный холм и превращалась в кольцо на его вершине. Менестрель провел рукой по лепестку одного из цветов, тот дрогнул, затрепетал и взлетел бабочкой. Мальчишка шагнул вперед по "тропе", за его спиной поднимался вихрь из лиловых бабочек, он оглянулся. Легкокрылые создания сложились в нечеткую фигуру, она волновалась под порывами ветерка. Фигура подняла "руку" и указала на холм. Дил молча кивнул в ответ. Нечто неуловимое тянуло его на холм, если бы странное существо из не указало ему путь, он и сам бы пошел по нему. Мальчишка сделал уже с десяток шагов и застыл как вкопанный. Из самого воздуха прямо на его глазах проступил сферический храм, стенки его переливались разноцветными бликами. Он казался совершенно нереальным, мороком, наваждением, но менестрель почему-то знал, что это не так. С каждым шагом храм становился все отчетливее, он обретал твердость, фактуру, детали. Теперь можно было различить, что все стенки его покрыты плотным рисунком рун, переплетающихся словно ветви деревьев в густых лесах. Таких рун Дил никогда не видел, красивые и тонкие, они словно светились изнутри. Мальчишка шел к храму и внутри заходилось сердце, как перед встречей с судьбой. Теперь храм казался огромным, от него волнами в разные стороны расходились еле заметные разноцветные пыльные облачка. Мимо уха Дила пролетела стрекоза. Он резко оглянулся, но ничего, только ощущение чьего-то присутствия.
- Кто вы? - крикнул мальчишка, но в ответ только тишина, да шелест легких крыльев.
- Покажитесь, я не причиню вреда! - и опять шелест, совсем близко, за спиной. Резкий разворот и опять никого. Хозяева этого странного места не хотели показаться мальчику.
Дил насторожено пошел вперед, он иногда резко останавливался и оглядывался, в надежде застигнуть врасплох играющие с ним в прятки силы, но так ничего и не увидел. Всего несколько шагов, и рука касается стенки храма. Теперь стало слышно, что на ветру тонкие, как яичная скорлупа стенки еле слышно звенят. Дил приложил ладонь и во все стороны от нее по стенке-скорлупе пошли волны разноцветных искр. Менестрель отдернул руку, и встал в нерешительности. От него что-то ждали, но что? Он снова приложил ладонь, теперь в этом месте каменная стенка, а она была именно каменная, стала теплой, словно вобрала тепло ладони.
- Что я должен сделать? - спросил Дил, точно зная, что хозяева его слышат и понимают.
Никто не ответил ему, только снова этот шелест крыльев за спиной и тихий смешок у самого уха. А потом все резко оборвалось. Менестрель проснулся от того, что его трясли за плечо. Он открыл глаза и увидел перед собой лицо викрога.
- Вставай, чужеземец, праздник начинается.
- Уже? - сонно спросил Дил еще наполовину находясь на странном холме.
- Да, уже, - нетерпеливо подтвердил Храфон, - вставай скорее, а то пропустим файротов (6).
Дил нехотя встал, его не оставляло странное чувство, что этот храм из его сна есть на самом деле. А еще, что ему очень надо попасть туда. Отец говорил менестрелю, что если во что-то очень верить, то это обязательно случиться и что в жизни существуют такие вещи, в которые почти невозможно поверить. Эта вера и погубила Лласара, он никогда не говорил, что ищет, но искал одержимо, как молятся фанатики в храмах, готовые умереть, только бы быть услышанными.
Дил и Храфон вышли на улицу, Айта осталась в доме. На вопрос мальчика "почему" викрог не захотел отвечать. Они прошли несколько пустынных улиц и оказались на большой площади. Праздник разом обрушился на них гулом толпы, музыкой, яркими огнями, пестрыми нарядами. Народа было так много, что даже на крышах домов не хватало места, хорошо, что у викрога нашелся друг, пустивший их в свой дом, окна которого как раз выходили на площадь. Теперь можно было наблюдать все происходящее с высоты второго этажа. Между высокими шестами, располагавшимися по всему периметру, натянули прочные веревки, сплетенные в подобие гигантской паутины. По этой самой паутине, аккуратно ступая, шествовали файроты. Вот первый рыжий столп взметнулся в небо, разрывая ночную темноту, а за ним второй, третий, четвертый. Огненные столпы стрелами рассекали ночь, вскоре к ним присоединились огненные кольца. Файроты умело раскручивали подожженные горшочки с маслом в длинных веревочных петлях, выпускали изо рта огненные струи, жонглировали горящими факелами, и все это происходило над головой притихшей толпы. Где-то в середине площади возник гул, он нарастал и волнами стал расходиться в разные стороны, словно круги на воде от брошенного камня. Этот гул издавали сами люди. Глубокое гортанное гудение сотен голосов сливалось и нарастало. А в центре площади толпа отхлынула, давая место женщинам. Странный дикий танец захватывал все больше фигур. А монотонное гудение стало переливаться, обретая стройность, к нему присоединились боевые рога и барабаны. Пламя слепило, его было так много, что ночь превратилась в день, музыка глушила, отдаваясь в груди и животе. И тут в самом центре площади взметнулось ввысь пламя, оно в мгновение подожгло сплетенную паутину, и та рассыпалась снопом искр, осыпая ими толпу. Гул превратился в боевой клич сотен голосов. Дил даже не успел заметить, когда файроты успели сойти с "паутины", но все они уже стояли по краям площади, продолжая свое представление. А через центральное пламя начали прыгать женщины в красных и белых одеждах, они исчезали в высоких языках и появлялись с другой стороны, объятые облачками пара. Все барабаны и рога играли громкую непривычную для слуха менестреля музыку. Праздник поражал масштабами. Где-то уже началась драка, справа, впав в транс, танцевала женщина в красном, она махала факелом и кричала, шесты облепили дети, феерическое безумие захватывало людей, под звуки оглушительной музыки множество фигур извивалось, прыгало, дергалось, факелы один за другим зажигались в руках, ими махали и даже бились словно мечами. Кровь вскипала и бурлила.
Можно было подумать, что город хочет спалить сам себя, но это было не так, просто викроги бесстрашный народ и трусость у них считается самым страшным деянием. Сбежавший в страхе с поля битвы воин найдет смерть от своих же соплеменников, а если успеет скрыться в чужих землях, то станет изгнанником навеки и будет проклят, как и весь род его. Даже предательство не считалось большим злодеянием, чем трусость.
Неожиданно Храфон схватил Дила за руку и потащил прочь из дома на площадь в самую гущу толпы, он тянул мальчишку за собой так быстро, что тот едва успевал уворачиваться от локтей, кулаков и факелов, беснующихся в танце людей, так и норовивших врезаться в его тело. Они остановились перед центральным костром.
- Прыгай! - потребовал викрог.
Дил смотрел на него как на безумца, он вовсе не хотел прыгать через бушующее пламя, от которого шел такой жар, что даже на расстоянии четырех шагов обжигал лицо. Это было даже не пламя, а стена огня, поднимающаяся на добрые два человеческих роста ввысь, выбрасывающая снопы искр в разные стороны.
- Прыгай, - повторил викрог.
Мальчишка отступил на шаг, но почувствовал спиной кого-то сзади, оглянулся и увидел того самого парня, которого днем Ворон назвал Тиндом. По спине сына бесстрашного Лласара побежал холодок. Зачем этот странный викрог решил его убить таким странным способом, он не знал, но в том, что его хотят убить, он не сомневался. Что было делать? Попытаться убежать от этих двоих, скрыться в толпе? Но тогда он прослывет трусом, конечно как чужеземца его не станут изгонять, но уважение викрогов, как и их деньги он более не увидит никогда, а для менестреля это голод и одиночество в пути по обширным землям этого народа. Прыгнуть через костер? Сердце бешено заколотилось в груди, уже второй раз за сегодняшний день судьба проверяла его на веру. "Что же, я не отступлюсь..."
Дил мотнул головой, поправляя упавшую на лицо прядь, разбежался, закрыл глаза и с диким, отчаянным криком прыгнул через костер. Пламя жадно вцепилось в его незащищенное тело, но, не причинив зла, тут же отступило. Менестрель ощутил, как каменная площадная кладка врезалась в ступни, через кожу сапог. Он очень медленно открыл глаза и оглянулся. За спиной бушевало пламя, распространяя нестерпимый жар. От одежды Дила шел дымок, немного опалились волосы, но больше ничего страшного с ним не произошло. Мелкая дрожь била все тело. Он снова совершил невозможное на одной лишь вере в себя. Страх перед смертью таял, как тает сгорающий жир.
- Молодец, чужеземец, - одобрительно хлопнул его по плечу невесть откуда взявшийся Храфон, - Сохт был прав, ты достоин как был достоин твой отец Лласар. Пойдем, я угощу тебя элем.
Дил кивнул. Они покинули площадь и посетили небольшой трактир. Ворон молчал, спокойно попивая крепкий эль, менестрель тоже молчал, маленькими глотками осушая кружку с медовым напитком. Шум праздника здесь слышался приглушенным, толстые стены постройки делали ее утробу прохладной. Они были едва ли не единственными посетителями сейчас, конечно скоро сюда набьется народ, но пока все безумствуют на площади, в трактире относительная тишина и уединение.
- Что ты знаешь о моем отце? - прервал молчание Дил.
- Хороший вопрос, чужеземец, он был у меня очень и очень давно, искал один старинный фолиант.
- Нашел?
- Да, нашел и прочел, он был одержим твой отец, одержим и бесстрашен. Ты осторожнее, но это даже хорошо!
- Что ты еще знаешь о моем отце?
- Да собственно больше ничего и не знаю, - ответил викрог, с удовольствием делая большой глоток горького напитка, - я тогда было много моложе, чем сейчас и сам не очень любил сидеть на одном месте. Мы дошли с ним вместе до границы наших земель, а потом наши пути разошлись...
- Куда он направлялся?
- Этого я не знаю. Но глаза его горели решимостью, а рука сжимала эфес меча. Я даже подумал, что он безумен, но сейчас понимаю, что он был просто одержим.
- Что ты знаешь о Сохте?
- Этого я тебе не скажу, чужеземец. Он просил меня не делать этого, и я выполню просьбу, скажу лишь две вещи - этот охнардец один из лучших в вашем народе, и я обязан ему жизнью.
- У меня остался последний вопрос к тебе, ург, чего я достоин?
- Прочесть то, что некогда проел твой отец, - ответил Ворон, в его голосе не было ни напускной таинственности, ни насмешки. Он сказал это так, как говорят о знаниях, доступных только избранным людям, со спокойной осторожностью.
- Когда?
- Когда захочешь... Я с тобой не стану возвращаться, Айта сама даст тебе фолиант.
- Потому ты не взял ее с нами?
- Нет, она слишком привлекает внимание, я не хочу, чтобы она пострадала или чтобы кто-то еще кроме меня обладал ей даже мгновение.
Дил усмехнулся. Отставил пустую кружку в сторону и, не прощаясь, вышел из трактира. Храфон остался сидеть за столом.
Менестрель возвращался в дом викрога узкими улочками, минуя главную площадь. Вот сейчас он соприкоснется с тайной своего отца. Тайной, которой он не поделился даже с его матерью. Делом, которому он посветил всю свою жизнь, и которое погубило его. Почему-то Дил не испытывал ни особого трепета, ни волнения, ни восторга. Наоборот внутри разрасталась уверенность, что так вот все и должно было быть, словно бы он знал это заранее. Вот так в самосозерцании мальчишка добрался до нужного дома и перешагнул порог.
- Айта, - позвал он девушку.
Она не откликнулась, тогда Дил позвал еще раз, потом еще, но никого. Он прошел через жилые комнаты и по крутой лестнице поднялся на второй этаж. Количество разнообразных пергаментов, фолиантов и прочих носителей мудрости поразили его. Длинные ряды высоких, до самого потолка полок были буквально завалены ими. Некоторые свитки и папирусы хранились бережно завернутыми в ткань, иные размещались в деревянных тубах и ящиках. Дил шел вдоль полок, попутно читая обозначения, нанесенные на вертикальные перекрытия. Видимо свитки и фолианты были разложены по разным тематикам, о чем и гласили надписи. Дил миновал второй этаж и поднялся на третий, перед ним встала преграда в виде стены и ворот. Менестрель несколько раз толкнул ворота, но они похоже были заперты.
- Айта! - вновь позвал он.
По ту сторону ворот послышались шаги, а потом железные створки скрипнув приоткрылись. Девушка мгновение стояла, внимательно глядя на гостя, а потом молча впустила его. Здесь не было полок, по середине большой комнаты стояла высокая подставка, на которой покоился один единственный фолиант. Его листы сделанные из золотых пластинок не толще конского волоса были скреплены металлическими нитями. Обложка фолианта украшена драгоценными камнями и руническими рисунками. Перед менестрелем лежал шедевр ювелирных дел мастеров. Айта положила свою позолоченную руку на обложку, задевая кончиками пальцев пять красных камней, а потом нажала на них, внутри обложки что-то щелкнуло и фолиант раскрылся перед мальчишкой. В золотой странице отразилось удивленное и восторженное лицо Дила. Он осторожно провел пальцами по ряду непонятных букв и только тогда выдохнул, оставив влажный и мутный след на странице.
- Чьи это письмена? - спросил он Айту, отошедшую в темноту.
- Это эльфийские письмена, - отозвалась девушка, голос ее звучал приглушенно, словно издалека.
- Но эльфов не... - начал возражать Дил, но осекся, тонкие строчки едва заметно засветились голубоватым и начали меняться на глазах приобретая очертания рунического письма охнардов. Менестрель заворожено смотрел на происходящее, никогда еще в жизни он не сталкивался ни с чем подобным. И вот перед восхищенным мальчишкой уже знакомые с раннего детства слова. Все пропало в этот момент для него, остался только этот древний фолиант. Дил в запой читал написанные и строки и с каждой перелистанной страницей вновь и вновь наблюдая чудо преображения изысканных эльфийских письмен в привычные охнардовские.
Менестрель читал всю долгую ночь, тот праздник и переживания связанные с ним поблекли перед тем, с чем соприкоснулся он читая фолиант. Память множества рас и народов, утраченная теперь людьми разворачивалась перед его взором, рассказывая о великой и страшной битве, погубившей разнообразный и богатый мир Шиндорина. Утраченное прошлое вливалось широкой рекой в мальчишку бросая его в самую гущу давно прошедших событий. Иногда ему казалось, что он чувствует эфес в своей руке, сердце его заходилось перед схваткой с древним богом Куралоном. То он командовал гномским хирдом, вставал рядом с магами-защитниками, спешил с седовласым воином на помощь друзьям, спускался в глубины древнего храма. Обессиленный, но счастливый он только к утру повалился на пол от усталости. Он прочел толстый фолиант от корки до корки и был истощен, как после долгого и выматывающего победоносного похода...
Проснулся Дил только к полудню. Он лежал на кровати заботливо укрытый легким покрывалом. Рядом суетилась золотокожая Айта.
- Отлично, дай ему воды чтобы умыться и пусть идет поест перед дорогой, - отозвался из соседней комнаты викрог.
Менестрель не стал долго заставлять себя ждать, он все еще видел перед глазами исписанные золотые страницы и прибывал в некоторой эйфории. Ели в молчании, только к концу трапезы Ворон внимательно посмотрел на Дила и сказал:
- Ты такой же как твой отец, такой же как я, такой же как Сохт, но ты отличаешься от нас всех, у тебя получится.
Менестрель долгим взглядом смотрел на Храфона, а потом утвердительно кивнул. Он пока не понимал, что у него получится, а главное что должно получится, но наитием ощущал, что очень скоро поймет это. Опять впереди был путь, а позади дорога, но теперь он на шаг был ближе к неясной цели, которую преследовал доселе. Он должен догнать Сохта, потому что только с ним вместе сможет завершить дело своего отца, а что может быть важнее для сына? И пусть он еще не знает, что это было за дело, но Дил точно знал, что его надо завершить.
1. Туран - хозяин
2. Ти - рабыня
3. Ту - раб
4. Тутин - работорговец
5. Ветровин - божество создающее ветры, повелевающее смерчами и воздушными духами. Изображается в виде ветряного столпа. Его задабривают девушки, принося в храм маленькие золотые статуэтки, копии их самих. Считается, что в статуэтку переселяется часть духа девушки и ночью эти статуэтки оживают всячески услаждая божество.